Автор: Хайрюзов В.Н.
Теги: биографические и подобные исследования биографии космонавтика исторические личности
ISBN: 978-5-4444-1131-5
Год: 2013
Текст
Валерий Хайрюзов
Юрий Гагарин
Колумб Вселенной
людям о людях
Валерий Хайрюзов
Юрий Гагарин
Колумб Вселенной
(о Л 3 - /
Москва «Вече» 2013
УДК 929
ББК 8*63.3
Х15
Хайрюзов, В.Н.
- Х15 Юрий Гагарин. Колумб Вселенной / Валерий Хайрю¬
зов. — М.: Вече, 2013. — 320 с. — (Людям о людях).
ISBN 978-5-4444-1131-5
Знак информационной продукции 16+
Полвека назад началась Космическая эра человечества. Сегодня
Юрий Гагарин, имя которого стало символом эпохи, возвращается к нам
в новых деталях его биографии. С этой книгой мы снова переживаем
триумф, который принес нашей стране первый полет человека в космос,
и трагедию его гибели. Книга летчика и писателя Валерия Хайрюзова
построена на воспоминаниях современников. Прежде всего тех, с кем
вместе служил Гагарин в отряде космонавтов, его родных, близких, много¬
численных друзей. Катастрофа, оборвавшая жизнь Гагарина, описана по
свидетельствам специалистов, участвовавших в расследовании.
Книга, иллюстрированная многимй уникальными фотографиями,
будет интересна широкому кругу читателей, а также тем, кто увлечен
историей авиации и космонавтики.
УДК 929
ББК 8*63.3
ISBN 978-5-4444-1131-5
© Хайрюзов В.Н., 2013
© ООО «Издательство«Вече», 2013
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПУТЬ В КОСМОС
Счастливый день в апреле
Многим дерзкие замыслы не удалось во¬
плотить в жизнь из-за слишком робкого
их исполнения.
Воверанг Люк де Капъе
Я хорошо помню тот апрельский день 1961 года. Был он обыч¬
ным, сереньким, когда, устав от долгой зимы, все живое радуется
солнцу, еще нетвердому теплу, прохладной сырости и вообще
всему, что приносит с собой весна. Возле иркутских заборов с
северной стороны еще лежал снег, по канавам вдоль дорог бе¬
жали ручьи, разбрызгивая лужи, куда-то по своим надобностям
неслись машины. Когда из-за облаков на какое-то время выпол¬
зало солнце, становилось уже совсем тепло, и этому теплу радо
было все: дома, огороды, деревья, воробьи, спешащие на работу и
с работы люди. После уроков мы собрались на футбольном поле,
которое размещалось между двумя железнодорожными ветка¬
ми, и начали делиться на команды. Но тут с каким-то новым,
сияющим лицом, прибежал мой одноклассник Витька Смирнов
и срывающимся голосом объявил: по радио только что передали,
наш летчик Юрий Гагарин облетел на ракете Землю.
Новость была неожиданной, необычной, но мы в нее сразу
же поверили. Все шло к тому, последние запуски тяжелых спут-
11иков говорили о том, что до полета человека в космос осталось
немного времени. Но чтоб вот так сразу!.. Какой после этого
футбол! Вмиг тусклый весенний день для нас стал светлым и
праздничным. Ур-ра! Наш летчик на ракете облетел землю!
Что есть силы я запустил ногой в небо футбольный мяч, че¬
рез несколько секунд, не желая превращаться в искусственный
3
спутник, он упруго шлепнулся на землю и, подпрыгивая, утих
в пожухлой прошлогодней траве. Но моя душа, взлетев за мя¬
чом в необъятную синь весеннего неба, не хотела возвращаться
обратно. Еще не до конца веря в произошедшее и желая узнать
подробности полета, мы помчались в школу. А там уже твори¬
лось невообразимое, все бегали с какими-то сумасшедшими,
счастливыми лицами. Позже наш физрук Николай Павлович
скажет, что такие же счастливые лица и всеобщее радостное
возбуждение были у людей, когда они узнали о капитуляции
фашистской Германии. После окончания войны прошло всего
каких-то шестнадцать лет!
Казалось, произошло неслыханное, которое и осознать-то
было сразу невозможно.
Директор хотел собрать всех, кто был в школе, на торжествен¬
ную линейку, но из этой затеи ничего не вышло, все толпились
около школьного радио. Оно многозначительно замолкало, по¬
том передавали марши, затем раздавались бой курантов и тор¬
жественный голос Левитана.
ДВЕНАДЦАТОГО АПРЕЛЯ 1961 ГОДА В СОВЕТСКОМ
СОЮЗЕ ВЫВЕДЕН НАОРБИТУ ВОКРУГЗЕМЛИ ПЕРВЫЙ
В МИРЕ КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ-СПУТНИК «ВОСТОК»
С ЧЕЛОВЕКОМ НА БОРТУ. ПИЛОТОМ-КОСМОНАВТОМ
КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ-СПУТНИКА «ВОСТОК» ЯВ¬
ЛЯЕТСЯ ГРАЖДАНИН СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИ¬
СТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК ЛЕТЧИК МАЙОР ГАГАРИН
ЮРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ.
Радио замолкало, а потом вновь и вновь Левитан сообщал
биографию героя, высоту и продолжительность полета, вес кос¬
мического корабля «Восток», поступающие отклики на это со¬
бытие. А они поступали практически со всего мира.
Мы узнали, что майор Юрий Алексеевич Гагарин—уроженец
смоленской земли, летчик-истребитель, отец двоих детей. Он
закончил Люберецкое ремесленное училище, затем Саратов¬
ский индустриальный техникум. Научился летатыз Саратовском
аэроклубе, затем закончил Чкаловское высшее авиационное учи¬
лище, служил в Заполярье, где летал на Мигах. Эти новости
быстро разлетелись не только по нашему поселку, городу, но и
по всему миру: советский человек, а не американец, как предпо¬
лагали на Западе, первым побывал в космосе! У нас был день, а в
4
Америке - ночь. Позже учитель истории Анна Константиновна
рассажет нам на уроке, что в 3 часа ночи главного советника
Президента США разбудил телефонный звонок - журналист
жаждал получить комментарии о новом, таком болезненном
для престижа Соединенных Штатов достижении русских. Со¬
ветник в негодовании, что его разбудили, спросонья ответил:
«Если ты хочешь что-нибудь услышать от нас, придурок, то ответ
будет такой: все еще спят». Он очень пожалеет об этих словах
уже утром. Заголовки всех газет гласили: «Пока Соединенные
Штаты спали, русские покорили орбиту Земли».
Прибежав домой, я как-то по новому оглядел свой дом, с
низким, нависшим потолком, тесной кухней, в этот день пока¬
завшейся мне светлой, высокой и просторной. Через два меся¬
ца я заканчивал школу, и впереди была другая, как мне тогда
казалось, взрослая жизнь. И в ней теперь был Юрий Гагарин.
Я был не одинок, для кого Гагарин стал близким человеком.
Американские космонавты скажут, что Юрий Гагарин позвал
их в космос. А кто может посчитать, скольких ребят он позвал
в небо в Советском Союзе?
Двенадцатого апреля 1961 года весь мир искренне праздновал
I юбеду Советского Союза. На улицах Европы, Азии, Африки со¬
бирались стихийные митинги, люди танцевали, пели. Буквально
па следующий день на митингах — удивительная оперативность
доморощенных модельеров — появились белоснежные и оранже¬
вые самодельные скафандры, в которых расхаживали молодые
люди. И лишь в США праздником не пахло.
«Через телескоп “холодной войны” советское достижение
может рассматриваться только как победа для коммунизма и
поражение для свободного мира во главе с США», — мрачно
писал журнал «Time».
«Данное поражение Америки в освоении космоса должно
быть последним!» — так не победу человеческого разума, а по¬
ражение Америки зафиксировал телевизионный «ятп NBC.
Америка не сомневалась в том, что за удачей русских, су¬
мевших запустить первой исскуственный спутник 4 октября
1957 года, последуют победы в космосе американцев. США пош¬
ли на форсирование программы полета первого человека Амери¬
канская пресса подробно представляла кандидатов на этот полет:
«Среди них — первый человек, который преодолеет земное при¬
5
тяжение!». День «М» (так окрестили дату этого предполагаемого
исторического события) был назначен на 28 апреля 1961 года.
И лишь журнал «Life» 3 марта опубликовал осторожное пред¬
положение, что русские могут обогнать американцев и первыми
запустить в космос человека. В нем же был дан прозорливый
прогноз того, что люди полетят на Луну в начале 1970-х годов,
а русские к 1980-м создадут гигантскую орбитальную станцию.
Но подобных прогнозов никто всерьез не воспринимал... Амери¬
канский сенатор Генри Джексон назвал те дни «неделей позора и
опасности». А другой сенатор, Линдон Джонсон, будущий Пре¬
зидент США, описал день запуска первого спутника в космос в
своих воспоминаниях так: «Теперь вдруг небо выглядело почти
чужим. Я также помню глубокий шок от осознания того, что
другая нация смогла достичь технологического превосходства
над великой нашей страной». С отцом немецкой и американ¬
ской космонавтики Вернером фон Брауном после получения
известия о запуске советского спутника случился настоящий
припадок. Ученый находился в тот момент в баре и, несмотря
на многолюдье, закричал: «Я так и знал... Надо что-то делать!»
Присутствовавший при этом военный руководитель програм¬
мы спутников генерал Джон Медарис позже писал: «Мы все
чувствовали себя футболистами, вымаливающими позволение
уйти со скамейки запасных».
Джон Ярдли, начальник отдела полетов в Национальном управ¬
лении США по аэронавтике и исследованию космического про¬
странства (NASA), вспоминал: «Юрий Гагарин меня очень сильно
раздражал». Но эта новость о полете совсем не удивила начальника
оперативной группы NASA Гилруфа: «Мы знали, что СССР за¬
нимается такими же разработками, как и мы, но наша разведка не
имела сведений об их успехах». В какой же степени полет Гагарина
отразил общий уровень развития СССР в науке и технологии?
Уолтер Липпман, известный журналист, писал в одной из статей:
«Тот факт, что СССР обогнал нас, нельзя объяснить случайным
изобретением. В СССР должно быть большое количество ученых,
инженеров и рабочих, а также высокоразвитая промышленность,
хорошо управляемая и обильно финансируемая».
В Белом доме о полете Гагарина узнали сразу же. Руководи¬
телям NASA и космонавтам сообщили об этом событии в 4 часа
утра (по вашингтонскому времени). Для Алана Шепарда, ко¬
6
торого готовили как первого американского космонавта, эта
новость стала крупным потрясением:
•«...Среди ночи раздался звонок. Пробуждаясь от глубокого
сна, я не сразу разобрал, что происходит, и потянулся за теле¬
фонной трубкой.
На другом конце трубки голос был мягким, вежливым:
— Это командир Шепард?
— Да, это Шепард.
— Вы слышали новость?
Я внимательно прислушался.
— Какую новость?
— Русские отправили человека в космос!
Я сел на кровать, потирая глаза.
— Что они сделали? — переспросил я.
— Они отправили человека на орбиту.
Телефонная трубка чуть не выпала у меня из руки. Я сидел
молча несколько секунд.
— Вышутите?
Звонящим был инженером из NASA.
— Я бы никогда себе этого не позволил, командир, — сказал
он, несколько извиняясь за то, что преподнес такую шокирую¬
щую новость. — Они сделали это. Они запустили человека на
орбиту.
Я вежливо поблагодарил инженера и повесил трубку. Одна
и та же мысль крутилась в голове: «Я бы мог быть там три не¬
дели назад...»
Шепард включил радио. Взволнованные голоса рассказывали
о космическом корабле «Восток» и Юрии Гагарине. Алан позво¬
нил другим членам команды космического корабля «Меркурий».
Они уже слышали новость и были очень расстроены. Победа в
космосе досталась русским, и это стало неопровержимым фак¬
том.
Руководители NASA собрали всех космонавтов до восхода
солнца: «Нам необходимо заявление для прессы». Космонав¬
ты разрешили включить в заявление то, что они расстроены,
и настаивали, чтобы в заявлении было поздравление СССР с
его необыкновенным технологическим подвигом. Джон Гленн
решил помочь журналистам, сказав, что надо быть прямыми и
правдивыми. «Они обогнали нас, вот и все, — сказал он прес¬
7
се. — Не надо обманывать себя. Но сейчас началась эра космоса,
и работы хватит всем».
Для президента Кеннеди это было неприятно вдвойне. За
одну неделю две неприятные новости: фиаско американских
наемников при высадке на Кубу и грандиозный успех русских в
космосе. Такое нелегко было пережить. На пресс-конференции
Кеннеди сказал, что США не будут соревноваться с достиже¬
ниями СССР, но найдут другие сферы, где американцы будут
первыми и принесут больше пользы человечеству. Однако не¬
сколько месяцев тому назад он обещал своим избирателям со¬
всем другое: по всем направлениям повышать международный
авторитет страны. Во время предвыборной президентской кам¬
пании 1960-го года предметом спора кандидатов в президенты
стал разрыв между США и СССР в области ракетостроения и
освоения космоса. Кеннеди заявил, что Америка должна занять
свое главенствующее место в космосе, так как «космос — это
наша новая граница».
Но поддержки от главного научного советника Джерома Уис-
нера он не получил. Узнав о полете Гагарина и о непревзойденной
мощи ракетоносителей СССР, многие в Вашингтоне предлагали
отменить программу и не отправлять человека в космос: зачем
тратить время, усилия и деньги, чтобы стать вторыми? Уиснер
хотел «распотрошить» всю космическую программу страны,
перестроить NASA и считал, что необходимо заниматься аэро¬
навтикой и уступить космос СССР. Он настаивал, чтоб Кеннеди
подписал документы о завершении программы «Меркурий»,
мотивируя тем, что если программа окажется неудачной и по¬
гибнут люди, то вся вина падет на президента.
Кеннеди отказался подписывать этот документ. Он вызвал к
себе вице-президента Линдона Джонсона и назначил его пред¬
седателем Национального космического комитета. Затем вы¬
звал Джеймса Вебба, известного юриста из Северной Каролины,
знакомого со многими ключевыми фигурами в промышленности
и правительстве, и сразу же приступил к делу: «Джим, я хочу,
чтобы ты управлял NASA».
До этого Кеннеди первоочередной своей задачей считал свер¬
жение Фиделя Кастро. Гагарин изменил его планы. Через два
дня после полета советского космонавта Кеннеди собрал в своем
офисе Джонсона, Вебба и Уиснера и поставил перед ними задачу:
8
догнать и перегнать СССР в области космических разработок.
Это были важные шага для космической программы.
Сегодня многие пытаются кинуть свой камень в недавнее
прошлое, забывая, что наши отцы и деды не только победили
самого страшного врага в истории человечества — фашизм, но
спустя всего шестнадцать лет сумели показать всему миру, что
нет страны, с которой мы не могли бы в то время говорить на
равных. 108 минут полета корабля «Восток» повергли Америку
в шок, нанеся престижу самой передовой державы мира ощути¬
мый удар. Но надо отдать должное и американцам: они приняли
вызов и с присущим им упорством стали искать пути преодо¬
ления этого отставания. Для этого у них было все, собранные со
всего мира ученые и инженеры, самые современные технологии,
неограниченные финансовые ресурсы, развитая промышлен¬
ность. Фактически они могли и пользовались технологическими
ресурсами капиталистических стран, сырьем стран так называе¬
мого третьего мира, поскольку на карту был поставлен престиж
Америки. Как говорил Отто Бисмарк:«Меня не интересуют их
намерения, меня интересуют их возможности». А в начале ше*
стидесятых годов возможности Соединенных Штатов Америки
превосходили возможности всех стран мира, вместе взятых.
* * *
Пока за океаном нервничали политики и генералы, майор
Гагарин спал на берегу Волги после самого длинного дня в своей
жизни. В то время как многие люди на Земле, еще долго не могли
заснуть, понимая, что стали свидетелями события исторического
масштаба. Невозможное стало возможным. А в России, которая
еще совсем недавно лежала в руинах после страшной войны, все:
политики, ученые, инженеры, крестьяне, рабочие, студенты по¬
нимали, что стали совсем другими: увереннее, сильнее и вновь,
как во время войны, единым, способным на новые свершения
народом.
Космонавтика вошла в нашу жизнь, в наше сознание с за¬
пуском первого искусственного спутника земли. Но его запуск
видели ограниченное количество людей. Запуск Гагарина видел
весь мир. Позже телезрителям иногда показывали стоящую на
старте ракету, поддерживающие ее фермы, но мы редко задавали
себе вопросы: из какого металла они сделаны, кто производил
9
расчеты, что нужное и что лишнее было в этих конструкциях.
Важен был сам результат. В документальных лентах, которые
показывались перед началом каждого фильма, мы видели, как
под основанием ракеты появилось пламя, затем начинался рев
маршевых двигателей, все с замиранием сердца смотрели, как
ракета медленно трогается и, набирая скорость, устремляется в
высоту. А дальше зрители довольствовались голосом диктора.
Он торжественно сообщал, что такого-то числа был осуществлен
очередной запуск космического корабля и фамилию космонавта.
Далее шли параметры и цель запуска. Но что стояло за этим,
было окружено ореолом секретности. Мы и не представляли,
что все рождается рядом и делается руками тех, кого мы хорошо
знали.
«Все вещи этого мира связаны в единство, — утверждал ан¬
глийский философ Шефтсбери Купер. — Как ветвь связана с
деревом, так и дерево непосредственно связано с землей, воз¬
духом и водой, питающими его. И как плодородная почва со¬
ответствует дереву, так же точно сильный и прямой ствол дуба
или ильма отвечает вьющимся ветвям плюща или винограда;
точно так же самые листья, семена и плоды этих деревьев со¬
гласованы с различными живыми существами; а из этих послед¬
них — одни с другими и со стихиями, в которых они живут и к
которым они известным образом приспособлены и подогнаны,
как некое добавление к ним: так, с помощью крыльев — к воз¬
духу, с помощью плавников — к воде, с помощью ног — к земле,
равно как и другими соответствующими внутренними частями
более замысловатого состава и устройства. Так, созерцая все на
земле, мы по необходимости должны видеть все в одном, как бы
все слагая в одно единосогласие. Такова же система и большого
мира. Посмотрите на эту взаимозависимости вещей, на связь
между ними — между Солнцем и этой населенной Землей и
между Землей и другими планетами и Солнцем! Порядок, союз
и согласие целого».
Своим полетом Гагарин подтвердил, что невозможное станет
возможным только при наличии общей цели, общего направле¬
ния, дисциплины, самоотверженности и самоотдачи всех, кто
ставит перед собой высокую цель.
Конечно, ни сам Гагарин, ни его близкие еще не подозревали,
что после этого полета вокруг земного шара его жизнь перестанет
10
ему принадлежать. Буквально каждая минута — от рождения
и до самой смерти — станет частью легенды о советском чело¬
веке, который первым полетел в космос. При том, что сам себя
он великим не чувствовал и за те судьбоносные полтора часа
самыми волнительными для него оказались не подготовка и
запуск космического корабля, а минуты, связанные со спуском
с орбиты. Но все произошло штатно, и вот он уже в вертолете,
который везет его на ближайший аэродром, затем уже на само¬
лете его перевезут в Куйбышев и упрячут от любопытствующих
на обкомовской даче. Усталый и счастливый, он еще до конца
не осознавал, что произошло, какая буря восторга охватила весь
мир после сообщений о первом космическом полете гражданина
СССР.
Так, совсем еще недавно летчик истребительного авиацион¬
ного полка в одночасье оказался самым знаменитым человеком
в мире.
«Уже в первые часы после приземления он сразу почувство¬
вал перемену в своем положении, — вспоминает Ярослав Голо¬
ванов. — С одной стороны, он сам интересовал всех несравненно
больше, чем день назад, что очень его забавляло: неужто за 108
минут он мог так измениться?!
С другой, Гагарин ощущал значительно большую несвобо¬
ду, чем раньше. Он очутился в положении малого ребенка, за
которого решают все: когда ему вставать и когда ложиться, во
что одеваться, что есть, когда гулять. Его самостоятельность не
распространялась дальше выбора, что взять с тарелки: огурец
или помидор. Теперь в самолете, развесив на плечиках новенький
китель и шинель с ослепительными майорскими погонами, он
зубрил рапорт, который должен отдать Хрущеву, спустившись
с трапа лайнера. Подумать только: Хрущев будет встречать его
на аэродроме!»
Юрий Алексеевич Гагарин спускается с трапа самолета и по
ковровой дорожке под стрекот камер и вспышки фотоаппаратов
идет к встречающим. И тысячи людей видят, что у него на бо¬
тинке развязался шнурок! И все начали переживать, как бы он
на глазах всего мира не споткнулся, не упал, Но все обошлось, и
вот он уже стоит рядом с руководителем государства Никитой
Сергеевичем Хрущевым на трибуне Мавзолея. Внизу колыха¬
лась Красная площадь, заполненная ликующим народом.
11
Гжатские ребята
Книга, в которой заключены все тайны,
есть сам человек.
Яков Беме
Своим рождением старинный русский городок Гжатск обязан
Петру I. Чтобы стольный град Санкт-Петербург был сыт да обут,
Петр I повелел: «...по рекам: по Гжати... да по Вазузе... сделать
судовой ход, чтобы могли суда с пенькой и хлебом и с иными
товарами ходить... да на тех реках в пристойных местах сделать
амбары». Само название Гжати, а позже Гжатска, явилось от Ар-
жати — так звали в местных деревеньках эту речку, как и иные, с
ржавым оттенком речушки — Аржава, Ржавец, Ржать... Историки
решили считать датой основания города время обнародования
указа Петра I об открытии Гжатской пристани — 11 ноября
1719 года. Чтобы обеспечить С.-Петербург продовольствием,
строительными материалами, начали искать водные пути, по
которым можно было бы снабжать столицу всем необходимым.
Сплав с Гжатской пристани осуществлялся на плоскодонных
суднах — барках. Барка — это плоскодонное судно, которое
имело 36 метров длины, 8 метров ширины. Поднимала барка
8 тысяч пудов груза. Трюм барки был двойной. В С.-Петербург
везли пеньку, рожь, ячмень, овес, сало, говяжьи кожи и многое,
многое другое. В С.-Петербурге барки разбирались на дрова или
на строительные материалы. Сплав осуществлялся только один
раз в год по половодью, поскольку река Гжать и в то время была
мелкой. Из Петербурга купцы везли назад шелк, чай, сахар да
прочего «столишного товару навалом». Оттого и на знаменитой
Казанской ярмарке в Гжатске можно было повстречать покупа¬
телей не только из Москвы, но из городов и подале.
9 марта 1934 года, когда в Гжатске Смоленской области про¬
стая русская женщина родила мальчика, которому вскоре пред¬
стоит стать самым известным человеком на Земле. До войны
Гагарины жили в селе Клушине. Соседи, близкие Гагариных
вспоминают, что Юрина мама, Анна Тимофеевна, в самое голод¬
ное время сохраняла доброту и не только своих детей — старшего,
Валентина, Зою, Юру и младшего, Борю, но и тех, кто бывал в
доме, старалась обласкать. Никто от Гагариных не ушел голод¬
ным.
12
В самом начале войны Юра поступил в первый класс, но
проучился недолго — началась оккупация. Алексей Иванович
болел тифом, и семья не успела эвакуироваться. Гагариным при¬
шлось жить в землянке, спешно отрытой на огороде. На каторгу
в Германию немцы начали угонять людей. Среди них были стар¬
ший брат Юрия, Валентин и сестра Зоя. Но Валентин сбежал
по дороге, ушел на фронт и отважно воевал танкистом до конца
войны. Удалось вернуться и Зое. Семьдесят пять гжатчан, от¬
казавшихся ехать в Германию, фашисты расстреляли. В конце
Смоленской улицы фашисты соорудили лагерь для военноплен¬
ных. Люди в нем умирали сотнями от холода, голода и ран. Не¬
мецкому командованию совершенно очевидно было значение
Гжатска как отличного плацдарма. Подступы к городу замини¬
ровали, опутали проволочными заграждениями. Гжатск напо¬
минал больше не провинциальный городок, а ощетинившуюся
крепость. Но в городе действовал комсомольско-молодежный
диверсионный отряд «Победа». Командиром его был Кирилл
Новиков, комиссаром — Азар Дроздов. Летели под откос эше¬
лоны, горели склады, исчезали немецкие офицеры. После войны
в честь бойцов отряда в городском парке воздвигнут памятник
и посажена аллея. В три часа ночи шестого марта 1943 года со¬
ветские войска ворвались в Гжатск. Пехота поднималась в атаку
под шквальным огнем врага. Кровью платили за каждый осво¬
божденный дом, за каждую улицу. К половине десятого утра
город был освобожден. Пятнадцать гжатчан удостоены звания
Героя Советского Союза.
На всю жизнь Юра запомнил, как немец Альберт, новый хозяин
их дома, повесил на суку яблони брата Бориску. Мать бросилась
снимать сына, а Альберт начал стрелять из автомата перед ногами
матери. И когда мать бросилась под пули, Альберт рассмеялся и
позволил снять Бориску. Мальчика едва-едва отходили.
После войны на вечере, посвященном Международному жен¬
скому дню, Юра читал отрывок из «Молодой гвардии». А потом,
когда его спросили, почему он выбрал именно этот отрывок,
сказал:
— Фадеев как будто в нашем селе бывал. Когда я читал, то
видел перед глазами свою маму. И фашиста Альберта.
После войны Гагарины переехали в город. Жили трудно, бед¬
но, но дружно. Алексей Иванович детей особо не баловал, но
13
любил и помогал, чем мог. В1945 году при Гжатском педучилище
было сформировано два третьих класса. Именно в начальных
классах завязывается дружба, которую несут всю жизнь.
«После 4-го класса нас перевели в Гжатскую среднюю шко¬
лу, — вспоминает друг детства Юры Гагарина Лев Толкалин. —
Мы сидели за одной партой, занимались фотографией, радио, в
авиационном кружке, играли на трубах в пионерском духовом
оркестре. А наше первое знакомство с Гагариным состоялось
на школьном дворе — играли класс на класс в футбол. Юра был
капитаном команды класса “Б” и, конечно же, выделялся среди
своих одноклассников. Кроме лапты и футбола, мы с ним любили
технику и постоянно торчали на городской электростанции.
Однажды на перемене наш приятель Славка Нижник похва¬
стался перед девчонками, что уже не раз был в Москве, видел и
метро, и троллейбус, и зоопарк.
“Сколько стоит билет до Москвы?” — спросил Гагарин.
“А я почем знаю, — ответил Славка. — Я на крыше езжу. По¬
ехали, сам увидишь!”
День запел на изготовление из стальных трубок поддельных
ключей, чтобы открыть ими двери в тамбур вагона. Родителям
Славка с Юркой сказали, что идут ко мне делать гербарий для
школы, что у меня и заночуют. А я наврал своим, что пойду с
ночевкой к Гагариным. Я у них нередко ночевал.
В субботу мы сбежали с последнего урока на вокзал. Подо¬
шел поезд. Мы подбежали к нему с другой стороны, где двери не
открывались, и быстро открыли их самодельными ключами. Так
же пробрались в туалет и притихли. Вскоре поезд тронулся.
Вскоре дверцу начали дергать, и мы решили выбираться и
лезть на крышу вагона. Билеты тогда стоили дорого, на крышах
ездили и простые бедняки, и мешочники, и блатные. Вагоны
тянул паровоз, на крыше торчали вентиляционные трубы, за
которые можно было держаться.
. За час до Москвы на крыше появились двое парней. Увидев
их, Славка спрятал в носок свои деньги. Юрка сначала их не за¬
метил, но, когда парни подошли к нам, ответил им очень резко.
Один из них тут же достал из кармана финку. А у Гагарина в ру¬
ках вдруг появился здоровенный кухонный нож. Парням, видно,
лень было связываться, денег они уже достаточно набрали. Они
ушли. А я удивился: “Откуда у тебя такой тесак?” — “Да мать дала
14
нам ветки и листья резать, — ответил Юрка. — Сказала, хорошо
наточи. Я и наточил. Мы же “гербарий делаем” для школы”».
Уже по одному этому эпизоду можно понять, что Гагарин был
мальчишкой рискованным и в любой момент готов был постоять
не только за себя, но и за сидевших рядом друзей. На такое мог
отважиться не каждый. Можно представить, что бы произошло,
завяжись на крыше вагона драка.
« В городе возле храма до сих пор есть мост через реку Гжать, —
вспоминает Толкалин. — Сейчас он бетонный, а после войны на
месте взорванного стального спешно построили хлипкий де¬
ревянный. Летом под мостом из воды торчал искореженный
металл, речка сильно мелела. Но ребята все равно там купались.
Особо смелым удавалось даже прыгать с нижних строений моста.
Безрассудно смелым считался прыжок с боковой, пешеходной
его части. Прыгали оттуда только два взрослых парня, которые
во время войны были в партизанском отряде.
Как-то в мае мы с Юркой и другими мальчишками встретили
на мосту шайку известного в городе хулигана и заводилы Хромо¬
го. Он стал задирать Юрку—знал, что он у нас считался главным:
“Спорим на бутылку, что я прыгну с моста!”» Юрка спорить не
хотел. Но Хромой не отставал. И в конце концов Гагарин согла¬
сился. Мы пытались его отговорить, но он только отмахнулся от
нас. Надо было рассчитать прыжок так, чтобы перелететь через
балку, торчащую из воды, и попасть на глубокое место. Хромой
шлепнулся в воду плашмя, животом, вынырнул с жутким воем.
Кое-как его друзья вынесли на берег. А Юрка угодил в то же
место, что и Хромой, но вошел в воду удачно. Потом Хромой и
меня заставил прыгать. Но я поднялся только на самый первый
ряд стропил, повис на руках и упал в воду. “На черта тебе было
прыгать?” — спросил у Юрки наш друг Женя Васильев. “Да уже
не прыгать было нельзя! Что обо мне подумали бы?” Трусом он
никогда не был».
В Гжатской школе, где учился Юрий Гагарин, преподаватель¬
ница русского языка и литературы Ольга Степановна Раевская
ставила в школьном театре спектакли по Гайдару, Пушкину. Юра
играл главные роли: Тимура и Балду.
Учитель физики Лев Михайлович Беспалов занял особое
место в жизни Гагарина. Демобилизовавшись из армии, он хо¬
дил в военном кителе, и ребятам это страшно нравилось. Было
15
ему лет тридцать. Лицо было доброе, но чуть сдвинутые брови
делали его строгим.
В школе он вместе с Зинаидой Александровной Комаровой
организовал авиационно-технический кружок, в который запи¬
сались почти все мальчишки. Вскоре ребята сделали летающую
модель самолета, где-то достали бензиновый моторчик и отпра¬
вились на пустырь запускать свой «самолет». Разговоров о том,
как эта модель полетела к солнцу, было не на один вечер!
Позже почти все учителя, кто знал Гагарина, отмечали, что
Юра слишком боек, за словом в карман не лезет. «Язык мой —
враг мой», — гласит народная мудрость. Ну кто из нас в детские
годы не испытал это на себе?
«И однажды со своим языком Юрка влип по-настоящему, —
вспоминает Толкалин. — Юркин отец, Алексей Иванович, не¬
редко брал лошадь у конюха, чтобы вспахать большой огород.
За ней обычно посылали Юрку. Он любил лошадей, умел ездить
верхом. Как-то он взял меня с собой. Возвращались на телеге.
Вдруг видим, навстречу идет наш учитель физики — высокий,
красивый Лев Михайлович. А с ним — учительница Олимпиада
Петровна, маленькая, стройная. Мы примолкли, а они прошли
мимо — будто бы нас и не заметили. И вдруг Гагарин поднялся
во весь рост и заорал: “Лев Михайлович, как Олимпиада Пе¬
тровна? А?!” Тактичный Лев Михайлович даже не оглянулся,
а я свалился на дно телеги. Потом на школьной перемене Лев
Михайлович подозвал Гагарина. Мы думали, что он здорово его
отчитает. Но он просто сказал: “Ну, что скажешь, Гагарин?” И за¬
молчал. Молчал и Юра. Когда Гагарин остался с глазу на глаз с
Беспаловым, то он думал, что за такую выходку ему несдобро¬
вать. Молчание Беспалова было для него сущим наказанием. Уж
лучше бы отругал. Для Гагарина тот случай стал уроком снис¬
хождения и человеческой мудрости. “Лев Михайлович — мужик
что надо”, — объявил нам потом Юрка».
«В школе по подсказке Льва Михайловича как-то прочел
Юра книгу о жизни Циолковского, — вспоминает мать Юрия,
Анна Тимофеевна. — Любовь к этому человеку, восхищение его
одержимостью, страстностью, бескорыстным служением идее
космических полетов пронес Юра через всю жизнь. Однажды
пришли они с Бориской в дом, я глянула — ахнула: лица у них
черные от копоти, а у Бориса и брови опалены. Я все поняла: са¬
16
мострелом баловались. В тот послевоенный год ребячьи карманы
так и распирало от гильз, осколков снарядов, неразорвавшихся
патронов. Сколько уж раз, извлекая это опасное “богатство” из
сыновних карманов, стращала их, предупреждала беречься. Боя¬
лась я этих игр: случались трагические истории, от взрывов дети
гибли, оставались калеками, слепыми. Хотела наказать сыновей
так, чтобы на всю жизнь запомнили, но тут поглядела в Юрино
лицо, вижу: сам все осознал. Только одно и сказала:
— Понял, что брат чуть глаз не лишился? Нельзя так! Или у
меня и без ваших игр горя мало?
Бывало, что убегут на рыбалку — нет их и нету. Забеспоко¬
юсь я: мало ли что приключилось, мальчишки ведь шустрые!
Однажды так долго не возвращались, что пошла искать. Все
берега Гжати исходила, до собора добежала. Нету! Домой совсем
по темноте пришла, а они дома. Сидят за столом такие чинные,
такие притихшие, что я сразу поняла: чего-то натворили.
Юра сразу же ко мне.
— Мама! Борискины ботинки пропали. Только он не виноват.
Мы все берега облазили. Украли их.
У меня ноги подкосились. В послевоенное нелегкое время это
была большая потеря. Ботинки только-только по ордеру купили.
Как же, думаю, он в школу пойдет? Мне ребяток жалко, и как
положение поправить — не знаю. Юра нашелся:
— Мы уж придумали. На носки галоши Зоины наденем —
хорошо будет. — И эдак тихонечко да ласково: — Ты, мам, носки
потолще свяжешь?
Ругать уж настроения не было. Видно же: ребята сами муча¬
ются и переживают».
Однажды в школе незадолго до окончания урока вошел в
учительскую пожилой человек. Был он явно чем-то рассержен,
в руках держал какие-то покореженные деревянные детали.
— Это что же такое происходит? — сердито сказал он. — Здесь
школа или опасная зона? Иду мимо — и вдруг из углового окна
прямо на голову вот это падает.
Взяла заведующая школой ото» и пошла в класс. Ребята
поднялись и затихли.
— Чей это планер?
Минуту висела в классе напряженная тишина, а потом вы¬
ступил вперед Юра Гагарин.
17
— Хорошо, Юра, что сознался, — строго сказала заведую¬
щая, — но завтра приходи с мамой.
— Я и сам все понял, — сказал Юра. — Только маму не надо
вызывать.
«Память человеческая сохраняет главное: Юра был шалов¬
ливым, но честным, открытым, добрым, — вспоминала заве¬
дующая. — Вот однажды на отрядном сборе пели песню “Три
танкиста”. Я чувствую — вот-вот расплачусь: сын у меня танки¬
стом был, погиб он. Ребята знали о моем горе, как-то я с ними
поделилась. Когда запели про экипаж машины боевой, я своего
вспомнила, а чтобы слез ребята не видели, ушла. Стою в коридо¬
ре у окна, слышу: дверь скрипнула — несколько ребят подошли
ко мне. Юра остановился рядом. Вижу — утешить хочет, а слов
нет. Вот так мы постояли-постояли... Успокоилась я, вернулись
мы на сбор».
Каждый станет, как Гагарин
В начале 1960-х годов молодые ребята, кому предстояло
выбрать собственный путь в жизни, очень хотели походить на
Юру Гагарина. Каждый видел в нем свою мечту, свой идеал. Все
интересовались любой информацией о жизни этого русского
парня из Смоленской области. И, примеряя на себя его биогра¬
фию, находили много схожего. Ничего особенного в его жизни
не было — таких в стране были миллионы И этим он был по¬
нятен и притягателен. Такой мог сидеть рядом за партой, играть
в баскетбольной команде, стоять за станком, сидеть в кабине
самолета. К тому же его открытость, доброжелательность, готов¬
ность прийти на помощь, не могли не нравиться. Если вспом¬
нить фильмы, которые выходили в пятидесятые годы, то герои
Леонида Харитонова, Леонида Быкова, Николая Рыбникова,
Юрия Белова, Георгия Юматова, Василия Ланового, Василия
Шукшина, будто предвосхищали появление Гагарина. Как пра¬
вило, это были бесхитростные, надежные, добрые, умевшие во¬
время подставить плечо парни, которые пришли на экраны из
деревень и рабочих поселков.
Сразу же после полета зарубежные журналисты выдвинули
предположение, что Юрий Гагарин является потомком князей
Гагариных, чьим родоначальником был Иван Всеволодыч, млад¬
18
ший сын великого князя владимирского Всеволода Большое
Гнездо.
Когда об этом сообщили Юрию, он засмеялся и посоветовал
тем, кто написал об этом, поехать в Гжатск и расспросить его ро¬
дителей, тогда они точно узнают, какого он рода-племени. Своим
происхождением Юрий Алексеевич гордился и не скрывал, что
его предки были из простых крестьян, тех, кого по праву назы¬
вают солью земли. Его становление как гражданина и человека
происходило у всех на виду. И это обстоятельство делало его в
глазах миллионов людей «своим в доску» парнем.
Мать Гагарина, Анна Тимофеевна Матвеева, родилась в кре¬
стьянской семье в деревне Шахматово, что находилась непо¬
далеку от Петербурга. Потом семья перебралась в тогдашнюю
столицу Российской империи и поселилась на Богомоловской
улице, а ее отец устроился работать на Путиловскую верфь, в
паровозомеханическую мастерскую. Там же она получила на¬
чальное образование. В гжатском музее Юрия Гагарина есть
свидетельство об успешном окончании четырех начальных клас¬
сов, выданное Анне Матвеевой в Петербурге 13 июня 1916 года
Комиссией Императорского русского технического общества.
Отец Гагарина, Алексей Иванович Гагарин, был сыном смо¬
ленского крестьянина-бедняка и окончил всего два класса цер¬
ковноприходской школы. В округе его знали как мастера на все
руки. И было в кого. В роду Гагариных было немало мастеров,
которые могли и дом срубить, и рамы связать, да так, что топор
играл в руках.
И первые строки своей биографии Юрий Гагарин посвятил не
сколько отцу, сколько его делу, мастерству. «До сих пор помню
желтоватую пену стружек, как бы обмывающих его крупные
рабочие руки, и по запахам могу различить породы дерева —
сладковатого клена, горьковатого дуба, вяжущий привкус сосны,
из которых отец мастерил полезные людям вещи. Одним словом,
к дереву я отношусь с таким же уважением, как и к металлу».
Именно отец с матерью привили Юрию любовь к труду, береж¬
ливость, заботу о младших. В школе Юрий учился хорошо, с
охотой, учителя выделяли его живой, цепкий ум, хорошую па¬
мять и почти все — обостренное чувство справедливости. Анна
Тимофеевна вспоминала с улыбкой, как однажды оставила Юру
одного дома и попросила, чтобы он присмотрел за поросятами.
19
Вернулась и видит: одни поросята у кормушки, а другие заперты
в клетке.
— Я не пускаю тех, которые очень жадные, — объяснил он. —
Они слабеньких отгоняют, а сами все съесть норовят. Накормлю
их в последнюю очередь.
В жизни часто можно наблюдать, когда справедливость рас¬
сматривают как улицу с односторонним движением: со мной
пусть поступают по справедливости, а я — как мне удобно. У
Гагарина чувство справедливости по отношению к другим стоя¬
ло на первом месте. Так было заведено в семье, так в то время
старались жить большинство народа. В этом смысле Юрий был
намного благороднее иных «потомков» князей и дворян, которых
ныне развелось, хоть пруд пруди.
Когда Анну Тимофеевну Гагарину приглашали выступить
перед школьниками, она вспоминала свою молодость и те неза¬
бываемые годы, когда они, собираясь в праздничные колонны,
пели песню Лебедева-Кумача:
Идем, идем, веселые подруги!
Страна, как мать, зовет и любит нас...
В тот год, когда родился Юрий, вся страна, все люди следили
за новостями, которые приходили с Ледовитого океана, где экс¬
педиция под руководством Отто Юльевича Шмидта в 1933 году
на не приспособленном для плавания во льдах пароходе «Челю¬
скин» вышла из Ленинграда, пытаясь за одну навигацию пройти
Северным морским путем. Им это почти удалось, но 13 февраля
1934 года в Чукотском море пароход затонул, на льдине ока¬
зались 104 человека, из них десять женщин и двое детей. Но
благодаря героизму летчиков, семеро из которых стали первыми
Героями Советского Союза: Водопьянова, Слепнева, Каманина,
Молокова, Доронина, Ляпидевского, Леваневского, — трагедию
превратили в триумф. Случилось так, что подготовкой космо¬
навтов руководил один из той плеяды первых Героев Советского
Союза, Николай Петрович Каманин.
Вспоминая предвоенное время, Анна Тимофеевна говорила,
что многие мечтающие о небе ребята наизусть знали стихи о Ми¬
хаиле Водопьянове, который первым из советских летчиков про¬
извел посадку на льдину, находящуюся на Северном полюсе:
20
Я хочу, как Водопьянов, быть страны своей пилотом.
Чтоб лететь среди туманов, управляя самолетом.
«Даешь Магнитку!», «Даешь Днепрогэс!», «Даешь Кузбасс!» зву¬
чало тоща по всей стране. Летчики, инженеры, ученые—каждый по-
своему пытался внести свою лепту в дело прославления страны.
Это было время ватных фуфаек и вельветок, солдатских гим¬
настерок и кирзовых сапог, коротких стрижек, беретов и красных
платков. Это было суровое, жестокое, но одновременно и герои¬
ческое время. В те времена люди умели и любили собираться
вместе, а телевизор и прочие полезные на первый взгляд вещи
еще не развели всех по отдельным квартирам. Люди ходили в
кино, как на праздник, а потом долго, с подробностями пере¬
сказывали увиденное.
В предвоенное время культовыми фильмами, на которые хо¬
дили все, были: «Чапаев», «Трактористы», «Парень из нашего
города», «Тринадцать», «Веселые ребята», «Волга-Волга», «Сви¬
нарка и пастух». Бориса Бабочкина, Любовь Орлову, Николая
Крючкова, Марину Ладынину, Петра Алейникова знала вся стра¬
на. Песни из фильмов звучали по радио, их пели на деревенских
улицах, в школах, во время застолий. Реплики из фильмов то и
дело слышались в разговорах, люди после очередного просмотра
фильма на улицах и в домах долго обсуждали увиденное, изо¬
бражая кто Василия Ивановича, кто Петьку, а кто и Анку.
В те годы новости на селе обычно приносило радио. Репро¬
дукторы были похожи на картонные тарелки, их устанавливали
на сельских клубах, а потом они появились и в домах. Работали
они круглосуточно, из них узнавали о победах нашего народа на
трудовом фронте, о героических свершениях Алексея Стахано¬
ва, Паши Ангелиной, Марии Демченко, четверки папанинцев,
героическом перелете через Северный полюс экипажей Валерия
Чкалова и Михаила Громова, смелых летчиц Валентины Гризо¬
дубовой, Полины Осипенко, Марины Расковой.
Для всей страны эти имена становились родными и близкими.
В тридцатые годы прошлого столетия Советский Союз напо¬
минал осажденную крепость. На Дальнем Востоке Япония то и
дело проверяла прочность наших восточных рубежей у Хасана
и на Халхин-Голе, в Испании шла гражданская война, где наши
добровольцы сражались на стороне республиканцев, чтобы, по
21
всегда хотелось выделиться, носить широченные брюки, модные
прически и не ходить строем, стриженными под бокс. Чуть позже
в СССР появились стиляги. Они подчеркнуто одевались во все
импортное, танцевали под западную музыку — буги-вуги, рок-н-
рол, которые записывали «на ребрах» (имеются в виду пластинки,
кустарно изготовленные из ренгеновских снимков). Такие пла¬
стинки можно было купить в подворотнях рядом с магазинами,
где продавали виниловые пластинки Апрелевского завода.
Со стилягами боролись, их продергивали в журналах и газе¬
тах, с эстрады пелись обличительные куплеты:
Стиляг немало есть у нас,
Мы их встречаем каждый час,
В аудитории любой, на мостовой.
Разодеты они, словно попугаи,
Перья в шляпах дикарей напоминают
Юбки узкие и толстые подошвы.
И пальто на них висит, как балахон.
Стиляги только посмеивались на эти выпады официальной
пропаганды. У них были свои идолы. Собравшись своим кругом,
они с вызовом напевали:
Москва, Калуга, Лос-Анджелбс,
Объединились в один колхоз.
Колхоз богатый — миллионер,
Другим колхозам — большой пример!
Колхозный сторож Иван Кузьмич
В защиту мира пропил «Москвич».
Его же тезка — Иван Хромой, —
Не поднимаясь, лежит больной.
Доярка Нюра рекорды бьет —
Девятый месяц, восьмой аборт.
Куда было тому же Маяковскому с его поучительными
школьными стихами «Что такое хорошо, что такое плохо?» до
этих сочинений. У транзитеров из Москвы до Лос-Анджелеса
I юдтекст был один: у нас все плохо, криво, грубо, блекло, сделано
топорно. То ли дело на Западе! Со временем эта идеология уже
23
польется со всех телевизионных экранов, и те молодые люди,
кому еще предстояло пойти по жизни, будут поставлены перед
непростым выбором: а где же находится истина? На Западе или
здесь, в стране, где они родились? Как жить и на чем воспитывать
своих детей? Или, может быть, все бросить и податься туда, где
молочные реки и кисельные берега?
С чуваками и чувихами блюстители общественной морали
действовали, как они считали нужным, оперативно и жестко.
В вечернее время на улицы выходили на дежурство дружинники,
бригады содействия милиции, пьяных отвозили в вытрезвители,
стилягам вырывали вшитые в брюки клинья и стригли налысо.
Понятно, не всем это нравилось. Кстати, и сегодня, за бугром,
американская или английская полиция не особо церемонится с
теми, кто ходит на красный свет.
В феврале 1957 года, в преддверии Всемирного фестиваля
молодежи и студентов, который летом должен был пройти в
Москве, вышло постановление Совета Министров о цветном
телевидении. Постепенно и у нас в магазинах стали появляться в
продаже телевизоры, и в нашу жизнь, в наши квартиры пришел
голубой •«ящик». Журналисты тут же назвали его окном в мир, но
мир этот был ограничен, как вещали западные станции, рамками
«железного занавеса». И это было оправданно. Тогда телекана¬
лы, а их было всего два, не преподносили с экранов пьянства и
эротики как достижений свободного общества. После пережитой
войны и тех испытаний, которые выпали на долю нашего народа,
все воспринималось в первозданном виде, может быть, оттого,
что всем хотелось, чтобы подлость воспринималась как под¬
лость, трусость — трусостью, добро — добром. Позже мы поймем,
что эти качества не были одного свойства и размера, они, как и
все живое, со временем меняли свою форму и расцветку. А для
этого нужно бцлло совсем немного: закрыть глаза, промолчать,
мысленно согласиться с лукавым правилом: что не запрещено,
то разрешено. И тогда податливый ум откроет двери хитрости и
изворотливости, ловкость станет ловкачеством, прямота — хам¬
ством, доброта — угодничеством, трусость — благоразумием.
Почти одновременно с цветным телевидением в пятидесятые
годы в журналах, на страницах газет начала появляться военная
проза: Юрия Бондарева, Василя Быкова, Константина Воробьева,
Евгения Носова, Владимира Карпова. И все, что там мы находили,
24
казалось простым и понятным: вот враг, а вот они, вчерашние
мальчишки, став лейтенантами, учатся сами и учат побеждать
нас. Но то, что стало понятно лейтенантам, хотелось примерить
и найти в себе. А вот этого не получалось, в общем-то, книги не
инструкции, а жизнь не подчиняется некой химической формуле
с уже известным результатом в конце. То была война, а вот она,
мирная жизнь. Но и в ней был невидимый противник, которого
мы хотели побеждать. И не догадывались, что он был в нас самих.
А мы продолжали с упоением играть в войну и, как бы проверяя
себя, ходили биться на соседние дворы и улицы. И бились мы с
соседями, не жалея друг друга. Позже мы поймем, что и они зачи¬
тывались военными книгами и дрались за свою улицу, примеряя
себя к взрослой жизни. А она уже была не за горами, где у каждого
была своя тропа: кто по одной дороге со страной, а кто поперек.
Все это было и в далеком смоленском городке, где жил и на¬
бирался уму-разуму будущий космонавт. Так же, как и все, Юрий
читал книги, занимался спортом, учил уроки, мастерил модели,
бегал в ближайший кинотеатр. И у них на главной площади де¬
филировали свои стиляги. Но и они вскоре куда-то исчезли,
будто их и не было вовсе...
В1957 году на экраны вышел фильм режиссера Михаила Ка¬
латозова по сценарию Виктора Розова «Летят журавли», который
на международном Каннском кинофестивале получил «Золотую
пальмовую ветвь». Для тех, кто презирал все отечественное, при¬
знание нашего фильма на престижном кинофестивале стало
неожиданностью, оказывается, и в СССР умеят делать неплохие
вещи. Летом того же, 1957 года в Москове прошел фестиваль
молодежи и студентов, и это тоже стало огромным прорывом в
сознании людей, уже Запад пожаловал в нашу столицу и увидел,
что и у нас есть, чему поучиться, а песня «Подмосковные вечера»
стала мировым хитом. Затем последовал запуск искусственного
спутника, все это складывалось в одну духоподьемную линию,
которая, тогда казалось, шла по нарастающей. Юрий Гагарин и
ci'o друзья, будь то в техникуме или в летном училище, те победы
воспринимали, как свои собственные.
Наверное, не стоит идеализировать прошедшее время, оцени¬
вать, чего было больше и чего меньше. Все познается в сравнении.
()ттого, что теперь телевизор есть почти в каждом доме, думаю, что
жить мы лучше не стали. Сегодня по тем критериям физического
25
отбора, который существовал, когда Гагарин поступал в летное
училище, могут отобраться единицы. Здесь надо учитывать, что
поколение Юрия Алексеевича полной мерой хватануло военный
голод, разруху и все, что было связано с этим. Те преподаватели
физкультуры, которые начинали работать после войны, утвержда¬
ют, что тогдашние ребята почти все подтягивались по нескольку
раз на перекладине. Сегодня же на это способны единицы. Дово¬
енный нарком обороны Клим Ворошилов любил цитировать из¬
вестное латинское выражение («Mens sana in corpore sano»): в здо¬
ровом теле—здоровый дух. И это было повсеместным лозунгом.
Каждый мальчишка, готовя себя для службы в армии, занимался
физкультурой и спортом. Наши преподаватели и отцы-командиры
знали, что крепость физическая должна подкрепляться крепостью
духа. Сегодня можно утверждать, что победа в Великой Отече¬
ственной войне дала нашему народу то настроение, ту крепость,
которых хватило на многие годы.
Школьники в своих сочинениях писали, что они хотят быть
летчиками, космонавтами, геологами, врачами, то есть теми, кто,
по их мнению, был готов по первому зову идти и выполнять
самые трудные задачи. Герои нужны всегда. Но посмотрите, как
поменялись акценты. Например, сегодня многие молодые люди
видят своим героем поэта и певца Владимира Высоцкого, а идей¬
ные последователи стиляг напяливают на себя майки наркомана
Курта Кобейна. Как говорится — каждому свое. Шприц — в ру¬
ках доктора необходимый и полезный инструмент, орудие, при
помощи которого спасают тысячи жизней, делают нашу жизнь
надежнее и безопаснее. Но что происходит, когда эти инструмен¬
ты попадают в руки наркоманов или преступников? Вопрос в
одном—для чего и кто изготовляет майки с лицами наркоманов?
Выросшее в ватных фуфайках поколение Гагарина, как, впрочем,
и Высоцкого, помнило похоронки и артиллерийские салюты в
честь побед русского оружия. Говорят, что орлы не вырастают в
курятнике. Да если б знали, из какой бытовой разрухи, неустро¬
енности вырастали будущие герои космоса! Все сказанное выше
вполне укладывается в нишу от ахматовской строки «Когда б
вы знали, из какого сора, растут стихи...» до строки Пушкина
«...Что прошло, то станет мило...»
1 сентября 1947 года Юра Гагарин пошел в пятый класс
средней школы и стал пионером. И вскоре был избран пред¬
26
седателем совета пионерского отряда класса. В то время все его
мысли были вокруг Гжатска, его уличных и школьных друзей.
В школе одним из любимых предметов Гагарина была физика,
может быть, оттого, что преподавал ее Лев Михайлович Беспа¬
лов, человек, который побывал на войне и на занятия приходил
в военной форме. Уже одно то, что во время войны Беспалов
служил в авиационных частях, поднимало его в глазах ребят на
недосягаемую высоту.
Гжатский учитель Гагарина Лев Михайлович Беспалов гово¬
рил, что вместе с корейской армией на дальневосточных рубежах
сражаются китайские добровольцы. Еще были близки впечат¬
ления от только что закончившейся войны, и ребята все еще
находили за селом неразорвавшиеся мины и снаряды. Собрав
их в кучу, они бросали эти опасные игрушки в костер и, разбе¬
гаясь, прятались по кустам. Снаряды и патроны разрывались,
и Юра Гагарин, возбужденно переговариваясь с друзьями, шел
смотреть, что осталось от костра.
Многие родители и не догадывались, чем занимаются их
дети. А они выковыривали порох из патронов, поджигали его,
наслаждаясь тошнотворным запахом серы. А когда находили
гранаты, то бросали их в реку, глушили рыбу, чтобы потом со¬
брать ее, плывущую по течению, и сварить уху или поджарить
на костре. Позже мать вспомнит, что не один раз Юра приходил
домой с обожженными ресницами и бровями. Делали они и само¬
палы, которые частенько разрывались прямо в руке. А некоторые
пытались мастерить ракеты, заполняя обрезки металлических
труб все тем же порохом. Чаще всего эти самодельные ракеты
взрывались, не взлетев. Бывало, что двор Гагариных, вернее,
подсобка, где хранились плотницкие инструменты отца, Алексея
Ивановича Гагарина, превращалась в мастерскую по изготовле¬
нию из обрезков досок сабель, пистолетов и автоматов. Лучше
всего получалось у Юры Гагарина, это и понятно, как-никак отец
плотник. Именно здесь, на зависть всем друзьям, он смастерил
деревянную модель Миг-15, еще не зная, что впоследствии ему
придется летать на этих самолетах.
Начавшаяся война в Корее часто упоминалась в разговорах
взрослых. «Ушел в сторону моря»,—так писали газеты об амери¬
канских самолетах, которые нарушали наше воздушное простран¬
ство, а иногда, как это было под Владивостоком, даже бомбили
27
нялись ребятами из деревень, их привлекали новая форма, которую
выдавали в училище, бесплатное питание, общежитие и гарантия
того, что, закончив обучение, ты не останешься на улице.
25 августа 1949 года Гагарин был зачислен в Люберецкое ре¬
месленное училище. Спустя много лет в училище припоминали:
«Вакансия оставалась единственной — в литейную группу, где
дым, пыль, огонь, тяжести... По силам ли такому мальчишке? Но
он не только согласился, а настаивал, и мы его приняли». Дей¬
ствительно, Юра поступил в группу, в которую не все-то охотно
шли. И здесь он проявил характер и настойчивость. В сентябре
Гагарин поступает в 7-й класс вечерней школы рабочей молоде¬
жи, который он заканчивает с отличием, а в декабре того же года
был принят в комсомол. Судьба не раз испытывала его, заставля¬
ла обязательно преодолевать препятствия. Судите сами: мечтал
о Москве — очутился в Люберцах, хотел учиться на токаря или
слесаря — зачислили в группу литейщиков.
Однажды москвич из группы токарей, рыжий парень, пи¬
тавший к Юре симпатию, подвел его к своему станку, быстро и
толково объяснил, что такое передняя бабка, каретка, суппорт,
резцедержатель, показал включение и даже разрешил попробо¬
вать поработать. Юрий нажал на черную кнопку, станок вздрог¬
нул, патрон завертелся, и Юра, забыв про все на свете, подвел
к болванке резец. От металла тут же взвилась тонкая синевато¬
серебряная, как дождь на новогодней елке, стружка. Еще нажатие
на штурвальчик — и новый фейерверк стали.
— Красота! — протянул Гагарин, неохотно отходя от станка.
Паренек выдвинул из шкафа ящик и достал какие-то инстру¬
менты, похожие то ли на гаечные, то ли на разводные ключи.
— Это штангенциркули, — проговорил он, не без гордости
передвигая хомутик линейки. — Один с точностью измерения
десятая миллиметра, другой — пять сотых. Приходи еще, будем
учиться растачивать втулки.
В литейный цех Юрий вернулся расстроенный, с тоской
посмотрел на свои инструменты — трамбовки, напоминающие
мастерки каменщиков и печников, счищалки—плоские деревян-
11 ые скребки, щетки для очистки. Ему захотелось стать токарем,
все же там красивая работа. Но опытные литейщики объяснили
ему, что профессия литейщика — одна из самых уважаемых в
России.
29
Надо научиться преодолевать в себе слабость, и тогда не будет
тебе в жизни никакой преграды. И Гагарин, спрятав свою сла¬
бость, учился преодолевать самого себя, те трудности, которые
встречались на его пути...
В 1949 году часть своей первой зарплаты, триста рублей,
Юрий решил отправить родителям, хотелось показать: он не
нахлебник, а полноценный помощник в семье. Вся его после¬
дующая после полета жизнь была подтверждением сказанному.
Он почти никогда не отказывал и принимал самое деятельное
участие в судьбе не только близких, но и зачастую не знакомых
ему людей. А таких на его пути после его полета оказались ты¬
сячи. Просьба, доброе слово Гагарина открывали все двери. Зная
доброту и отзывчивость Юрия, многие пользовались этим.
Как и все мальчишки того времени, Юра активно занимался
спортом. Имеются спортивные грамоты за победы на спартакиа¬
дах ремесленного училища. Юра пробежал стометровку с резуль¬
татом 12,8 секунды, а в эстафете еще быстрее — за 12,4 секунды.
Рядом с ним всегда были его неразлучные друзья — Тимофей
Чугунов и Александр Петушков.
В1951 году, окончив семилетку и училище, друзья получили
направление в Саратовский индустриальный техникум по той
же специальности — литейщика-формовщика. Они оказались в
числе 35 студентов, принятых на учебу в техникум. Большин¬
ство сокурсников были старше Гагарина; учиться пришли даже
бывшие фронтовики-орденоносцы. Тфое друзей, прозванных
«неразлучными москвичами», оказались среди лучших студен¬
тов. Они много занимались математикой и мечтали приобрести
логарифмическую линейку, стоившую довольно дорого.
Впервые в жизни у Гагарина появилось немного свободного
времени. Саратов — красивый волжский город с богатыми куль¬
турными традициями, и Юрий ходил на спектакли оперного
и драматических театров, любил смотреть кино и очень много
читал. Больше всего ему нравился роман Льва Толстого «Война
и мир», но, кроме этого, он зачитывался книгами Жюля Верна и
Герберта Уэллса, а также рассказами Конан Дойла.
Летом 1952 года его направили воспитателем в пионерский
лагерь, где он впервые попробовал себя в роли педагога. Его
работа был оценена очень высоко, и на следующее лето Юрий
Гагарин решением комсомольского бюро был назначен инструк-
30
тором физкультуры в один из крупнейших в области пионерских
лагерей. Сначала его активная деятельность многим детям и
воспитателям не понравились. Не все торопились выходить на
зарядку, но очень быстро Юра заставил всех выбегать на зарядку
но свистку. Стали проводится соревнования с соседями.
В Саратовском техникуме его избирают председателем
физико-технического кружка В 1952 году его избирают пред¬
седателем комсомольского бюро техникума и здесь же он был
назначен секретарем спортивного общества «Трудовые резервы».
Биография, которую мы заполняем, когда поступаем в институт
или оформляемся на работу, по своей форме предполагает указать
те события в жизни человека которые, по его мнению, являются
в прожитой жизни основными. Это, где и когда человек родился,
кто были его родители, где учился, что озакончил, чем награжден.
И совсем редко в ней указывают черты характера, наклонности,
что любил, был активен или отлынивал от выполнения обще¬
ственных обязанностей. В биографии Гагарина бросается в глаза
что Юрий всегда был на виду; комсоргом, капитаном футбольной
команды, членом комсомольского бюро техникума. Не думаю, что
он сам, как порою говорят, лез в начальство. В силу своей натуры,
живого характера он не молчал там, где обсуждалась жизнь класса
школы, училища. И его живой ум отмечали сразу же и, как это
водилось во все времена, выбирали своим лидером.
В феврале Юрий со своими однокашниками едет на стажи¬
ровку в Москву, на завод имени Войкова, а потом в Ленинград, на
завод «Вулкан». В Ленинграде Гагарин с интересом знакомился
с городом, где прошли школьные годы его матери.
После возвращения в Саратов у него появляется новое увле¬
чение —авиация. Саратовский друг по учебе в техникуме Виктор
Норохня вспоминает, что вначале у них была мысль поступить
в Краснокутское летное училище ГВФ. Но туда брали только
при наличии десятилетки или законченного техникумовско-
го образования. Кто знает, может, стал бы Гагарин классным
гражданским летчиком, но судьба, как в свое время Королева,
готовила его для другого...
26 октября 1954 года он вместе со своими друзьями поступил
в Саратовский аэроклуб. Курсантов разбили по группам. Гагари¬
на зачислили в отряд Анатолия Васильевича Великанова.
Когда я узнал, что Гагарин был зачислен в шестую летную
группу, мне припомнилась наша, тоже шестая летная группа
31
раз Юрий надевал его раньше, тренируясь, залазил в подвесную
систему, все вроде знакомо; сзади — большой ранец с основным
парашютом, спереди — ранец поменьше, с запасным. Наконец все
надето, закреплено, проверено. Теперь самое трудное — ожидание.
Первый прыжок — это первый шаг в неизведанное.
«У меня аж дух захватило!—вспоминал Гагарин о своем первом
парашютном прыжке. — Как-никак это был мой первый полет,
который надо было закончить прыжком с парашютом. Я уже не
помню, как мы взлетели, как По-2 очутился на заданной высоте.
Только вижу, инструктор показывает рукой: вылезай, мол, на кры¬
ло. Ну, выбрался я кое-как из кабины, встал на плоскость и крепко
уцепился обеими руками за бортик кабины. А на землю и взглянуть
страшно: она где-то внизу, далеко-далеко... Жутковато...
— Не дрейфь, Юрий, девчонки снизу смотрят! — крикнул
инструктор. — Готов?
— Готов! — отвечаю.
— Ну, пошел!
Оттолкнулся я от шершавого борта самолета, как учили, и
ринулся вниз, словно в пропасть. Дернул за кольцо. А парашют
не открывается. Хочу крикнуть и не могу: воздух дыхание за¬
бивает. И рука тут невольно тянулась к кольцу запасного па¬
рашюта. Где же оно? Где? И вдруг сильный рывок. И тишина.
Я плавно раскачиваюсь в небе под белым куполом основного
парашюта, открылся, конечно, вовремя — это я уже слишком
рано стал думать о запасном».
Юрий скользил по упругому воздуху, глядя на ровную, точно
выглаженную утюгом землю. Она казалась такой близкой, что
хотелось потрогать ее ногой. Слева была Волга, он еще не знал,
что через каких-то пять лет они вместе с другими космонавтами
пробудут здесь, на саратовской земле, не один день. Почти еже¬
дневно их будут поднимать в небо маленькие Ан-2, и опытные
наставники-инстуктора будут отрабатывать технику призем¬
ления на парашюте. Возвращение с орбиты предполагало на
заключительном этапе парашютное приземление.
А сейчас, после первого покидания самолета, когда над ним,
упруго натянув стропы, стоял купол парашюта, ему хотелось
беспричинно кричать, петь и смеяться.
— Ну что, тверда земля? — спросили его после приземления.
— Да что вы! Ударила неожиданно, но терпимо.
33
— Хорошо, что не было ветра, — улыбнулись бывалые. — А то
потащило бы по полю.
— Я бы погасил, — заулыбался в ответ Гагарин. — Подтянул
бы на себя нижние стропы.
— Правильно, — похвалил его подошедший Мартьянов.
После прыжков надо бежать сломя голову в техникум, уже
начались экзамены, а Дмитрий Павлович Мартьянов, конечно,
об этом не знает. Спрашивает, приглядевшись к ученику:
— Хочешь полетать?
— Конечно, хочу!
Гагарин вскочил, вытянулся в струнку перед командиром.
На что же такое похожа эта птица, поблескивающая дюралем
и плексигласом кабины? Ах да, на ту, что встречал на клушин-
ской луговине! Но у той машины были острый нос и пулеметы.
Учебный Як — с виду вполне доступная машина. Летное поле
покрыто короткой зеленой травой. Оно довольно ровное и рас¬
положено на горе. С одной стороны его ограничивают лесопо¬
садки, другим концом оно упирается в овраг. За ним церковь, на
ней колокольня и крест. Но с летного поля виден только крест.
И вот на Гагарина надели парашют. Юрий забрался в кабину,
пристегнулся. Вырулили на старт. Все делает инструктор Мар¬
тьянов. Юрий смотрит по сторонам и за приборами. Короткий
разбег—и вот они в воздухе. Земля замедляет бег, выравнивается
и вдруг неожиданно ползет куда-то в сторону. Пытаясь сохранить
вертикальное положение, Гагарин инстинктивно отклонился в
сторону и уперся головой в фонарь. Но через мгновение понял,
что делать этого не следует. Через несколько минут набрав вы¬
соту, Мартьянов сделал переворот, на выходе крутанул бочку,
затем боевым ушел вверх, перевернул самолет. И вот они несутся
вертикально вниз. Земля на глазах растягивается, как резино¬
вая. А под ним, точно из огромной, во весь земной шар камеры,
казалось, выпускают воздух, который куда-то за хвост отбра¬
сывает винт. Ощущение приятное и неприятное одновременно.
Что запомнилось ему еще? Наверное, когда инструктор после
горки перевел самолет в отвесное пикирование. Они летели
вниз, как с огромной качели, и вновь зелень полей надвигалась
с невероятной скоростью, Юрию казалось, до земли осталась
самая малость, еще миг, и они уткнутся, вмажутся в нее, как со
всего маху разлетается брощенное в стену яйцо. На всю жизнь
34
он запомнил это одновременное ощущение ужаса и восторга.
С огромной скоростью он летел к земле лицом, не было привыч¬
ного горизонта, чуть внизу приборная доска, стекло фонаря, а за
ним расползающаяся во весь видимый мир земля. И казалось,
что от нее не уйти, не отвернуть. Но вот какая-то нечеловеческая
сила начала вдавливать его в сиденье. Невозможно поднять руку.
Нос самолета уходит от земли, пересекает линию горизонта, не
останавливаясь, задирается еще дальше вверх, Гагарин начинает
цепляться за привязные ремни. И вдруг небо опрокидывается
за голову, и самолет вновь несется к земле. Ему вновь кажется,
что до нее подать рукой и самолету может не хватить высоты,
но вот впереди откуда-то сверху выплывает линия горизонта, и
Юрий догадывается, что они выполнили знаменитую петлю Не¬
стерова. Нет, Гагарин не сидел в кабине мешком, он ловил любую
подробность, смотрел, как ведет себя самолет в том или ином
режиме, укладывая свои собственные ощущения в отдельный
уголок, он знал: все это, уже уложенное в определенном порядке,
пригодится ему в последующих полетах. Конечно же, он и не
предполагал, что инструктор продемонстрирует ему в первом
же ознакомительном полете весь высший пилотаж, покажет не
только себя, но и возможности крылатой машины...
После приземления к самолету подбежали друзья.
— Ну что, похвастался завтраком? — участливо, но с ехидцей
спросили они.
— Все нормально, — ответил Гагарин.
В последовавших после этого полетах Юрий уже научился
по шуму закабинного воздуха определять его скорость и плот¬
ность, когда самолет, уходя в петлю, задирал свой нос в зенит,
он по слабине привязных ремней ощущал, что земное тяготение
гораздо сильнее надрывного стрекота мотора, воздух на крыльях
слабел, его недавняя упругость и плотность, сравнимая с упруго¬
стью жидкой резины, пропадала, парашют под ягодицами уже не
казался налитым свинцом, а свободно висел где-то между небом
и подвешенным на ремнях телом. Но уже через секунду-другую,
миновав верхнюю точку, самолет вновь набирал скорость, и винт
уже не царапал слабенький, разжиженный воздух, а врезался в
него, как штопор в огромную прозрачную пробку, показывая,
что и у него есть плотность и немалая сила. Вот так на практике
он реально постигал законы аэродинамики и физики. И восхи¬
35
щался человеческому уму, который приспособил эти законы для
своей пользы, изобрел чудесную воздушную машину, в которую
неожиданно попал и он, вчерашний деревенский паренек.
Летчики любят подначки, проверяя зеленых юнцов на сооб¬
разительность. Однажды во время предполетной подготовки
инструктор пригласил Гагарина к доске и, попросив написать
аэродинамическую формулу прямолинейного горизонтального
полета, неожиданно спросил:
— Вот вы, товарищ курсант, утверждаете, что во время уста¬
новившегося горизонтального полета сила тяги уравновешена
лобовым сопротивлением. Тогда объясните: почему самолет не
останавливается, а продолжает движение?
— Самолет продолжает движение за счет инерции, — подумав
немного, ответил Гагарин.
— Молодо, но не зелено, — похвалил его инструктор. И, по¬
молчав, добавил: — Иногда даже опытные летчики не в силах
правильно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос.
В свободное время курсанты аэроклуба, поглядывая свысока
на девчонок, пели шутливую курсантскую на мотив очень по¬
пулярной в те годы песни «За два сольдо, за два гроша»:
В палатке мрак и тишина,
Берет гитару старшина.
И без лирических прикрас,
Ведет рассказ...
Эта песня о курсантах, о пилотах,
Эта песня о безграмотных полетах,
Эту песню, сочиненную на старте,
Я для вас, друзья курсанты, пропою.
Самолеты все раздеты и разуты,
На линейку их прикатим за минуту,
А потом зарядим наши парашюты
И в столовую бежим, как на пожар.
В столовой шум и суета,
И не поймешь там ни черта,
Там каждый ищет, где бы сесть
И чтобы съесть!
Вот на старте ты упорно просишь взлета,
За тобой стоит с десяток самолетов.
36
И орешь, пока тебе не скажет кто-то,
Что приемник твой пора отдать на слом.
Набирая высоту, уходишь в «зону»,
Выпирает из тебя обед казенный,
А из «зоны» возвращаешься зеленый,
Кое-как сажая в поле самолет.
Для того чтоб настоящим стать пилотом,
Искупаешься не раз холодным потом,
Ну, а если овладеешь самолетом,
Никогда не пожалеешь о судьбе...
Вотчерез такие, самодельные, воспевающие полеты песни, че¬
рез авиационные байки, общение с бывалыми летчиками курсан¬
ты аэроклуба приобщались к летному братству, где единственной
любовью и мерилом всему было небо. Но его еще предстояло
покорить. И здесь Юрия поджидала первая неприятность, свя¬
занная с его летным обучением. Здесь, как и после первой в жиз¬
ни школьной линейки, все начинают одинаково: первые уроки,
первые оценки. Но у одних пятерки, а у других тройки и даже
колы. С теорией у Гагарина было все в порядке, одни пятерки. Но
когда дело дошло до полетов, то начались неприятности. Глав¬
ными для курсанта перед выпуском в самостоятельный полет
были построение прямоугольного маршрута и заход на посадку,
определение высоты выравнивания и плавное касание земли при
посадке. В первых же полетах Юрий не сумел зафиксировать в
своей памяти необходимую высоту выравнивания и начинал
движение ручкой управления намного раньше, чем надо. Проис¬
ходили высокое выравнивание и, как следствие, грубая посадка.
Попытки исправить ошибку и подвести самолет поближе к земле
прерывались инструктором, он, применяя нецензурную лексику,
вырывал машину у самой земли, самолет взмывал, бывало, что
при этом колеса задевали землю и получался классический «ко¬
зел». И это продолжалось из полета в полет. Инструктор даже
подумывал об отчислении Юрия из аэроклуба. Чего возиться с
неумехой, понапрасну жечь бензин, когда вон, только свистни,
как на место Гагарина прибегут сотни других. Юрий чувствовал,
что его летной карьере грозит серьезная опасность, но поме¬
нять что-то самому было уже почти поздно. Он сидел на старте,
смотрел, как друзья взлетают, строят «коробочку», выполняют
37
четвертый, последний разворот и садятся у посадочного «Т».
Все у них получалось ладно, они вылезали из кабины со счаст¬
ливыми, радостными лицами. «Что же я делаю не так? — думал
он. — Почему у них получается, а у меня одни ошибки?» На уме
у Гагарина почему-то все время вертелась шуточная авиационная
песенка про неудачные курсантские полеты. Ему казалось, что
эту песню сочинили про него:
Даю я газ решительно,
Земля летит стремительно,
Контрольный мне доверили полет.
Машина успокоена,
«Коробочка» построена,
Утюжу я воздушный океан.
Но вот беда случилася —
«Коробочка» скривилася,
И вышел из коробки чемодан...
Приборы разбегаются,
Инструктор матом лается
О жизнь авиационная моя!
Убрал я газ, спланировал,
Машину низко выровнял
И резко дернул ручку на себя.
И оторвал мохнатую,
Скотину бородатую,
Огромного воздушного «козла».
За это благородное
Домашнее животное
Три дня за самолетом бегал я,
Язык на плечи высунув,
И еле ноги двигая, —
О жизнь авиационная моя!
Но Гагарину повезло, инструктор не стал торопиться с от¬
числением, а сам Юрий сумел настроиться и проанализировать
свои ошибки. Через несколько дней начальник летной части
Константин Филимонович Пучик, слетав с Гагариным, пошел
к Великанову и уговорил слетать с Юрием, чтобы тот убедился:
годен парень к полетам.
38
Понимая, что другого шанса уже не будет, Гагарин сумел на
этот раз собраться и слетал с Великановым безукоризненно.
— Вы что же, Гагарин, притворялись никак? — спросил его
уже на земле Анатолий Васильевич. — Значит, когда в кабине
начальство, поэтому и не ошиблись ни разу? Так не пойдет. Ле¬
тайте без нас, командиров.
Мартьянов не сел, как обычно, в «шестерку желтую», а, оста¬
ваясь, сказал:
— Полетишь один.
«Я вырулил на линию старта, дал газ, поднял хвост машины,
и она плавно оторвалась от земли, — вспоминал о том полете
Юрий. — Меня охватило трудно передаваемое чувство небыва¬
лого восторга. Лечу! Лечу сам! Только авиаторам понятны пере¬
живания, связанные с ощущениями первого самостоятельного
полета... Сделал круг над аэродромом, рассчитал посадку и при¬
землил самолет возле посадочного знака. Сел точно. Настроение
бодрое. Вся душа поет.
— Молодец, — сказал инструктор, — поздравляю!
Мы шли по аэродрому, а в ушах продолжала звенеть музыка
полета. А на следующий день товарищи говорят:
— Знаешь, о тебе написали в газете...»
Юрий недоверчиво глянул на товарища. Ну что такого он
сделал, чтобы о нем писала газета? Но тот тут же развернул мест¬
ную газету «Заря молодежи» и громко прочитал:
«5 часов утра. Мы на аэродроме саратовского аэроклуба...
Начинается подготовка к полетам. В этот день программа раз¬
нообразна. Одни будут отрабатывать полет, другие — посадку,
третьи пойдут в зону, где им предстоит выполнять различные
фигуры пилотажа.
Сегодня учащийся индустриального техникума комсомолец
Юрий Гагарин совершает свой первый самостоятельный полет.
Юноша волнуется. Но движения его четки и уверенны. Перед
полетом он тщательно осматривает кабину, проверяет приборы
и только после этого выводит свой Як-18 на линию исполни¬
тельного старта. Гагарин поднимает правую руку, спрашивает
разрешения на взлет.
— Взлет разрешаю, — передает по радио руководитель по¬
летов К.Ф. Пучик.
В воздух одна за другой взмывают машины...»
39
Через несколько дней, Юрию удалось достать этот номер
газеты и послать родителям в Гжатск. Мать в ответ написала:
«Мы гордимся тобою, сынок... Но смотри, не зазнавайся...».
А он и не зазнавался. И отныне его мысли были подчинены
одному — летать.
В июне 1955 года Юрий защитил диплом и сдал экзамены в
техникуме с оценкой «отлично», получив квалификацию меха¬
ника литейного производства, мастера производственного обу¬
чения. А уже 24 сентября выполнил зачетный полет в аэроклубе
после окончания летной программы. Саратов дал ему все, что
он хотел взять. Теперь ему предстояло брать другие высоты.
25 октября он приехал в Оренбург (Чкалов) и был принят в
1-е Чкаловское военное авиационное училище имени Клима
Ворошилова (ЧВАУЛ) и стал курсантом. 8 января 1956 года
Юрий принял воинскую присягу. Вскоре нескольких курсантов
отчислили со второго курса по состоянию здоровья, и Гагарина,
уже имеющего летную практику, перевели в группу с двухго¬
дичным сроком обучения. И вскоре его назначают помощником
командира взвода.
Требовательность Гагарина к товарищам в январе 1957 года
привела к конфликту. Трое однокурсников устроили ему «тем¬
ную», так что Юрию Алексеевичу пришлось целый месяц про¬
вести в больнице, а на злоумышленников завели уголовное дело.
Не раз приходилось слышать, как многие парни, да что там пар¬
ни, зрелые мужи с гордостью рассказывают о своих похождени¬
ях, самоволках, выпивках в кустах и своих мнимых победах над
«слабым полом». Гагарин не был ханжой, служакой, выскочкой,
он понимал, что требования устава, поддержание дисциплины
есть необходимое требование для молодых людей надевших во¬
енную форму, чтобы молодые ребята понимали, их собрали не в
волчью стаю, а для обучения любимому делу, где высшей целью
будет готовность Родину защищать.
В 1956 году начались учебные полеты. Они проводились на
усовершенствованном Як-18.
В училище, помимо обучения летному делу, большое вни¬
мание уделялось физической подготовке. Гагарин, как всегда,
был в числе лучших: на соревнованиях между эскадрильями он
завоевал первые места по гимнастике, баскетболу, волейболу и
в беге на сто метров.
40
В ту пору в Советском Союзе существовала одна из лучших
в мире систем отбора и подготовки авиационных кадров. Более
трех тысяч летчиков ежегодно пополняли авиационные полки,
эскадрильи и отряды гражданской авиации. Она включала в себя
специализированные летные школы, аэроклубы, летные учили¬
ща. Конкурс в летные училища был огромен, бывало до двадцати
человек на одно место. И это среди тех, кто прошел медицинскую
комиссию и был признан годным к летному обучению. Для тех,
кто попадал в избранные, небо становилось точкой отсчета уже
новой, полной особого смысла жизни. Каждый летчик мечтал
освоить новую, более современную авиационную технику и под¬
няться на собственную орбиту.
Во время пеших проходов по городу курсанты пели пере¬
деланную на собственный лад популярную в те годы песню из
кинофильма «Матрос с кометы».
Тот, кто рожден был для неба,
Тот полюбил навсегда
Летную форму пилота,
Быстрый полет «мигаря».
Чем запомнились Гагарину те два года, которые он провел в
летном училище? Распорядок в военных учреждениях был по¬
строен таким образом, что курсанту скучать было некогда. Это
занятия, самоподготовка, наряды, дежурства, а после, когда на¬
чались полеты, то время полетело, на Миге не угонишься. И все же
Юрию хотелось побыстрее окунуться в самостоятельную жизнь.
В апреле 1957 года Юрий начал летать на самолете УТИ-Миг-15
(учебно-тренировочный истребитель). Когда начались вывозные
полеты, то Гагарин сразу же отметил, что система подготовки лет¬
чиков, будь то в аэроклубе или военном училище, была схожей,
только здесь предстояло освоить более сложную, реактивную
машину. И здесь у него получалось не все и не сразу. И дело было
вовсе не в виражах, исполнение которых приходит с опытом. Но
опытные отцы-командиры вовремя подсказали, на что при вы¬
полнении полета распределить внимание, последовательность
действий в кабине самолета и что, на их взгляд, мешает Гагарину
овладеть новой машиной.
Почувствовав, что курсант готов к самостоятельному поле¬
ту, инструктор доложил командиру эскадрильи. Тот дал добро
41
на полет. Сообщив Гагарину, что тот допущен к выполнению
самостоятельного полета, инструктор завязал ремни в задней
кабине и хлопнул курсанта по плечу, мол, давай, не подведи
меня. Пока Юрий рулил на исполнительный старт, друзья по
летной группе в квадрате разложили пачки сигарет с позыв¬
ными Гагарина. Прикурив, смотрели, как он производит взлет,
как строит «коробочку», как заходит на посадку, выравнивает
и сажает истребитель. После заруливания они побежали встре¬
чать его. Но первым, как это и положено, к самолету подошел
инструктор. Он пожал Юрию руку, следом то же самое сделали
друзья-однокашники. Все, свершилось! С этой минуты, этого дня
он — летчик! С первого самостоятельного полета начинали все,
от Чкалова до Покрышкина. Теперь пришел его черед. По давней
летной традиции Гагарин с пачкой «Казбека» пошел к машине
руководителя полетов, где собралось начальство, начал угощать
инструктора, командира эскадрильи, руководителя полетов.
На старте задымились вылетные,
Все стихло в ожидании команд, —
Еще одну затяжку, и на вылет,
Так пожелай мне счастья, лейтенант!
Когда подойдет отпуск, Гагарин приедет в Гжатск, пройдется
в форме по родной улице, по которой он когда-то бегал босиком,
гонял мяч, ездил на велосипеде, ходил в школу. С каждым, кто
ему встретится по дороге, он поздоровается за руку. Особая честь
старикам. Те будут подниматься с лавок, отдавая честь летчику.
Не забудет он и родной школы, при первой возможности, на¬
чистив сапоги и пришив свежий подворотничок, Юрий пойдет
туда, чтобы встретиться и поговорить с учителями...
В родной школе, встречаясь с учениками, он скажет, что при
помощи самолета можно учить или повторять географию. Вер¬
нее, сравнивать и проверять то, что когда-то проходили в школе.
При подготовке к полетам курсантов заставляют учить карту
района полетов. Ее он должен знать, как фотографию своего
лица. Во время своих первых шагов в небо, когда, сделав свой
первый самостоятельный полет и немного освоившись, курсант
начинает делать шаги в сторону от аэродрома, приступая к марш¬
рутным полетам, то начинает более детально работать с полетной
картой, сличая то, что на ней нанесено, с землей.
42
— Хорошо учитесь, и тогда вы никогда не потеряете в жизни
ориентировку, — сказал он, прощаясь с учениками.
6 ноября 1957 года окончил по первому разряду Чкаловское
военное летное училище с квалификацией «пилот-техник», и
ему было присвоено воинское звание лейтенанта Советской
армии. Как это водится, событие это было обставлено со всеми
принятыми почестями, наставлениями инструкторов, речами
отцов-командиров и в заключение обмыванием лейтенанских
звездочек в столовой училища.
А в это время южнее Саратова, на полигоне Капустин Яр
уходили в небо ракеты. Юрий еще не знал, что в проектах уже
есть чертеж корабля, на котором он облетит земной шар.
В январе 1956 года познакомился со своей будущей женой,
Горячевой Валентиной. Кстати, поначалу он ей совсем не по¬
нравился. Маленький, стриженный налысо. Ну, в общем-то, не
красавец! Но было в нем что-то такое, что Валентину потянуло
к этому веселому, с ясными глазами пареньку.
Вот как вспоминает жена Гагарина Валентина свое знаком¬
ство с Гагариным.
«Я хорошо помню тот вечер в авиационном училище, кру¬
жащиеся в танце пары, музыку и вдруг появившуюся группу
курсантов-первогодков, стриженых, суетливых, возбужденных
своим первым выходом “в свет” после карантина.
Я его увидела, когда он пригласил меня танцевать. Вея легко,
уверенно и сыпал бесконечными вопросами: “Как вас зовут? От¬
куда вы? Учитесь или работаете? Часто ли бываете на вечерах
» училище? Нравится ли это танго?..” Потом был другой танец,
третий... В десять часов музыка смолкла. Он проводил меня до
выхода и, словно мы уже обо всем договорились, сказал:
— Итак, до следующего воскресенья.
Я промолчала. Уже дома подумала: “А почему я должна
встречаться с этим лысым? И вообще, почему он держится так
уверенно? Знакомы мы всего один день...”
В следующее воскресенье мы пошли в кино. Не помню, ка¬
кой фильм мы смотрели, но в отношении к нему наши взгляды
разошлись. Сначала спорили, доказывали друг другу свою точ¬
ку зрения, но потом разговор стал совсем скучным. Долго шли
молча. Около нашего дома он так же, как и в тот, первый вечер,
сказал:
43
он, что ему придется учиться всю свою короткую жизнь. Но именно
она, Валя, настояла, чтобы он продолжил учебу.
Срказу же после окончания училища они с Валей сыграли
свадьбы: одну в Оренбурге, у Горячевых, другую в Гжатске, куда
они приехали во время Юриного отпуска.
В декабре 1957 года Юрий Гагарин вместе с другом по летно¬
му училищу Юрой Дергуновым прибыл в 769-й истребительно¬
авиационный полк 122-й истребительно-авиационной дивизии
Краснознаменного Северного флота. Часть была расквартиро¬
вана в поселке Лаостари-Новое Мурманской области. Вскоре к
нему приехала и Валя.
Уже в марте 1958 года после необходимой наземной подго¬
товки и сдачи зачетов Юрий приступил к полетам на самолетах
УТИ-Миг-15 и Миг-15 бис.
6 апреля 1958 года Гагарин выполнил первый самостоятель¬
ный полет в Заполярье, а 7 июля 1959 года получил квалифика¬
цию «Военный летчик 3-го класса».
Поднимаясь в небо Заполярья, Гагарин еще раз убедился,
что карты не врут. Узенькие ниточки рек, маленькие, похожие
на наросты поселки, темная шерсть тундры, которая упиралась
в белую скатерть снегов, а дальше к северу темный скалистый
берег, колотый мрамор льдов и металлическое литье безбрежного
Ледовитого океана. И небо здесь было совершенно иным, чем в
Саратове или Оренбурге. То, что полеты в Заполярье требуют
особой подготовки и внимания, он понял во время первых же
своих самостоятельных вылетов. В один из дней, когда Гагарин
отрабатывал задание в «зоне», непогода за считаные минуты
закрыла аэродром. Топливо было на исходе, уйти на запасной
уже не было возможности. Но Юрий вышел на привод, построил
«коробочку» и посадил свою машину на полосу в условиях огра¬
ниченной видимости. Такие полеты дают летчику многое, глав¬
ное — уверенность в своих силах. Бывает, что летчик совершит
десятки полетов при видимости миллион на миллион. И будет
считать себя асом. Но это до первой проверки по-настоящему
сложной погодой.
Здесь хотелось бы еще раз взглянуть на летную подготовку,
которую давали курсантам в училище. Судя потому, что Гагарин
только в апреле начал летать, а в ноябре уже был выпущен из
училища, то подготовка шла по укороченной программе: взлет,
I голет по кругу, посадка. Еще были полеты в зону, под шторкой, в
45
паре, учебный бой на виражах. Ивее! Этого было мало. Курсанта,
образно говоря, научили только ходить по небу, но настоящих
навыков летчика, который может взлететь, выполнить боевую
задачу и сесть в любую погоду, ему не успевали дать. Все это
оставлялось на потом, полагая, что профессиональные навыки
он должен был получить в полку. У вчерашних курсантов и но¬
воиспеченных летчиков почти не было навыка полетов в слож¬
ных метеоусловиях и пилотирования при попадании самолета
в сплошную облачность. Предполагалось, что все это придет
позже, при тренировочных полетах, когда более опытные летчи¬
ки научат молодых этому навыку. Ну и, конечно же, сколько ни
учи, главный тебе учитель—это самостоятельная практика. При¬
ходится только сожалеть, что подобной практики при полетах в
сложных метеоусловиях у Гагарина было мало, он попросту не
успел воспользоваться уникальными условиями полетов в небе
Заполярья. Его летная карьера практически завершилась здесь,
в небе Заполярья, посколку жизнь дала неожиданный и ошело¬
мительный поворот, где все было подчинено уже другим, более
высоким задачам. О самостоятельных полетах в сплошной об¬
лачности, взлетах и посадках ему пришлось надолго забыть...
Рапорт по команде
Сразу же после запуска первого искусственного спутника
Президент Соединенных Штатов Америки Эйзенхауэр не по¬
считал зазорным послать своих специалистов изучать систему
образования и подготовку кадров в Советском Союзе, а прези¬
дент Кеннеди — перенимать государственную систему патрио¬
тического воспитания молодежи. Соревнование двух систем шло
на всех уровнях. Во всем мире следили за поистине космически¬
ми прыжками в высоту американского прыгуна Джона Томаса,
основным соперником которого был наш спортсмен Валерий
Брумель. С восхищением воспринимались победы нашего штан¬
гиста Юрия Власова над американским тяжелоатлетом Полом
Андерсеном, огорчались поражением советских хоккеистов на
Олимпиаде в Скво-Вэлли в финальном матче с американцами,
прониклись уважением к американским морякам, которые в Ти¬
хом океане нашли и спасли четверых наших солдат: Зиганшина,
Поплавского, Крючкова, Федотова.
46
После запуска третьей космической ракеты, которая обо¬
гнула Луну, сфотографировала ее не видимую с Земли часть и
передала фотографии на Землю, Гагарин, услышав эту новость
но радио, подал рапорт по команде с просьбой зачислить его в
группу кандидатов в космонавты. Подобные рапорты в те дни
писали многие: летчики, моряки, парашютисты, спортсмены...
Но только после принятия решения на Политбюро о начале под-
готовки пилотируемого полета с космонавтом на борту начался
отбор кандидатов в космонавты. Было предложение набирать
кандидатов в космонавты среди летчиков-испытателей, но у
Королева на этот счет было свое мнение. И приоритет был отдан
летчикам-истребителям. Главными критериями отбора были
возраст — не старше тридцати, рост, вес и отличное здоровье.
Но это должна была определить специальная медицинская ко¬
миссия.
Вскоре подавшего рапорт Гагарина вызвали в Москву. Про¬
изошло это в начале 1960 года. Первым на медицинскую комис¬
сию приехал Павел Попович, он со своей прирожденной обстоя¬
тельностью все разузнал и уже на правах старожила встречал и
объяснял вновь прибывшим, куда идти и к кому обращаться.
Прибывших на медицинскую комиссию и собеседование лет¬
чиков разместили в приспособленном для этого двухэтажном
здании напротив метро «Динамо». На первом этаже находились
административные помещения, а на втором были комнаты для
летного состава. Там же была оборудована столовая.
Как вспоминает сам Гагарин, комиссия оказалась придирчи¬
вой. Все было совсем не так, как при ежегодных летных медицин¬
ских осмотрах. К ним авиаторы привыкли и ничего страшного
в них не видели. А тут, начиная с первого же специалиста, а им
оказался врач-окулист, он понял, насколько все серьезно. Глаза
проверяли особенно тщательно. Нужно было иметь «единицу»
по зрению, то есть свободно и уверенно прочитывать всю та¬
блицу букв и знаков от начала и до конца, от крупных до самых
мелких. Врачи искали скрытое косоглазие, проверяли ночное
зрение, тщательно исследовали глазное дно. Пришлось не один,
как обычно, асемь раз являться к окулисту, и всякий раз все на¬
чиналось сызнова: опять таблицы букв и знаков, проверка цве¬
тоощущения; «взгляните правым глазом»,-«взгляните левым»,
«посмотрите туда», «посмотрите сюда»... Словом, доктор работал
по формуле: «Семь раз отмерь — один раз отрежь».
47
травму. Загнанная вглубь, она давала о себе знать каждый раз,
когда радио сообщало об успешном запуске в космос очередного
корабля.
После обследования Гагарин вернулся в полк, и потянулись
дни ожидания. Как и прежде, он уходил на аэродром, летал над
сушей и морем, нес дежурства по полку, в свободное время ходил
на лыжах, оставив Леночку на попечение соседей, вместе с Валей
на «норвегах» пробегал несколько кругов на гарнизонном катке,
по-прежнему редактировал «Боевой листок», читал трагедии
Шекспира и рассказы Чехова.
И когда казалось, что уже не осталось никаких надежд, при¬
шла бумага: его снова вызывали на комиссию. Все повторилось
сначала. Но требовательность врачей возросла вдвое. Все анали¬
зы оказались хорошими, ничего в его организме не изменилось.
Евгений Алексеевич Карпов был доволен.
— Стратосфера для вас — не предел, — обнадежил он.
Это были самые приятные слова, слышанные когда-либо
Гагариным.
Клинические и психологические обследования, начатые пер¬
вой комиссией, продолжались. Помимо проверки состояния
здоровья, врачи искали в каждом кандидате в космонавты скры¬
тую недостаточность или пониженную устойчивость организма
к факторам, характерным для космического полета, оценивали
полученные результаты при действии этих факторов. Обследо¬
вали при помощи новейших биохимических, физиологических,
злектрофизиологических и психологических методов и специ¬
альных функциональных проб. Их выдерживали в барокамере
при различных степенях разреженности воздуха, исследовали
при дыхании кислородом в условиях повышенного давления,
крутили на центрифуге, похожей на карусель. Врачи выявляли,
какая у кандидатов память, сообразительность, сколь легко пере¬
ключается внимание, какова способность к быстрым, точным,
собранным движениям. Гагарин уже привык, что между врачом и
летчиком возникают особые отношения. Врач пытается выявить
отклонения, а летчик, наоборот, должен доказать, что все у него
в норме. Полное доверие и понимание в этом вопросе у меди¬
цины и летчиков возникают только после выхода авиаторов на
пенсию. Только тогда списанный на землю летчик расскажет все,
что было, и что он сам думает о своем здоровье.
49
При отборе в отряд космонавтов интересовались биографией,
семьей, товарищами, общественной деятельностью. Оценивали
не только здоровье, но и культурные и социальные интересы,
эмоциональную стабильность. Это было своеобразное состяза¬
ние кандидатов в космонавты с врачами, с учеными, которым
достался такой богатый материал для проб и экспериментов.
Да и самим летчикам было интересно узнать свои возможности,
свой предел в этих испытаниях. Шли они на это дело осознанно,
понимая, что и самим врачам еще многое неизвестно, но перед
ними была поставлена сверхзадача, которой еще никто не решал.
Случались и неприятности, зачастую приходилось сталкиваться
с непредвиденными обстоятельствами. В этой непростой ситуа¬
ции каждый вел себя по-разному, одни углублялись в себя, на¬
страиваясь на очередное испытание, другие, наоборот, старались
поделиться своими ощущениями, помочь своим советом тем, кто
шея к доктору или иному специалисту для проверки.
Таким центром, вокруг которого вращалась короткая госпи¬
тальная жизнь, стал Юрий Гагарин. Казалось, для него все было
легко, все препятствия, кабинеты со специалистами он преодо¬
левал с ходу и с неизменной улыбкой, вроде всю жизнь он только
тем и занимался, что проходил медкомиссии. Уже тогда многие
кандидаты в отряд космонавтов отмечали его дружелюбие, умение
вовремя откликнуться, прийти на помощь, развеселить шуткой.
Затем отобранную группу принял главнокомандующий
Военно-воздушными силами Константин Андреевич Верши¬
нин. На встрече среди других заслуженных генералов был Ге¬
рой Советского Союза Николай Петрович Каманин. Вершинин
произвел на кандидатов в космонавты очень хорошее впечатле¬
ние. Умный, тактичный, он относился к летчикам как к своим
сыновьям. Вершинин интересовался прохождением службы,
семейными делами, расспрашивал о женах и детях.
А где-то за кирпичной оградой шумел и жил своей жизнью
огромный город, люди ходили в кино, на танцы, пели песни, в
одной из которых говорилось:
...Пусть нашей славы час не пришел.
Друг, не грусти об этом.
Быть может, путевку нам даст комсомол
На первый прыжок к планетам...
50
У всех, в том числе и у обслуживающего персонала госпи¬
таля, где проходили комиссию кандидаты в космонавты, было
приподнятое настроение. Новое дело, другие, более высокие
задачи. И они были причастны к этому. В библиотеках были
нарасхват книги Жюля Верна, Алексея Толстого, Александра
Казанцева А за книгой Ивана Ефремова «Туманность Андро¬
меды» Гагарин стоял в библиотечной очереди больше недели. У
интеллигенции большим спросом пользовались книги Эрнеста
Хемингуэя. Кстати, Алексей Леонов, вспоминая свою первою
встречу с Гагариным, упомянул, что Гагарин сидел в комнате с
книгой прославленного американца
Покупая газеты или включая по вечерам телевизор, который
был один на всех и стоял в коридоре, летчики узнавали, что про¬
исходит в мире, какие появились новые книги, фильмы и песни.
Иногда, правда, казалось, что все это проходило мимо них. Да и
они, собственно, не сильно расстраивались, ведь впереди была
целая жизнь, и они надеялись со временем наверстать упущен¬
ное: и по театрам походить, и просто побродить по Москве.
Просматривая газеты, Гагарин следил, что пишут в них о за¬
пусках космических кораблей не только в Советском Союзе, но и
в Соединенных Штатах. Зарубежная печать уже давно писала об
удачных и неудачных запусках американских спутников Земли и
космических ракет. В журнале «Лайф» Юрий разглядывал фото¬
графии обезьяны, которая запускалась с мыса Канаверал на ракете
в космос и благополучно вернулась обратно. Хотя информация
оттуда поступала скупо, американские телеграфные агентства
сообщали о том, что уже отобраны семеро кандидатов для полета
в космос в узкой, колоколообразной капсуле, размещенной в но¬
совой части ракеты «Редстоун». Ракета должна была подняться
па высоту 115 миль. Весь полет рассчитывался на четверть часа.
Вскоре директор проекта «Меркурий» сообщил: из семи аме¬
риканских астронавтов отобраны трое — Джон Хершел Гленн,
39 лет, подполковник морской пехоты, уроженец города Нью-
Конкорд в штате Огайо; Вирджил Айвен Гриссом — 34-летний
капитан военно-воздушных сил, родившийся в городе Митчелл,
штат Индиана, и Алан Бартлет Шепард, 37 лет, капитан 3-го
ранга, уроженец города Ист-Дерри, штат Нью-Гэмпшир. Все
трое, как сообщало агентство «Юнайтед Пресс Интернейшнл»,
были отобраны на основании «многих медицинских и техни¬
51
ческих данных». Эти кандидаты на полет являлись кадровыми
военными, работавшими в авиации в области научных иссле¬
дований. Они проходили специальное обучение уже в течение
двадцати двух месяцев. Гленн и Гриссом служили в авиации во
время Второй мировой войны, а затем воевали в Корее; Шепард
проходил службу на эсминце в Тихом океане. Американская
печать опубликовала их портреты и биографии, сообщила о том,
что любимое времяпрепровождение Гленна — катание на лодке,
Гриссом увлекается рыболовством, а Шепард, как и Гагарин, лю¬
бит катание на беговых коньках и на водных лыжах. Кандидаты
в космонавты тут же отметили, что американские астронавты
гораздо старше наших кандидатов.
Не осталась не замеченной Гагариным заметка в газете, где
сообщалось, что французский исследователь Жак Пиккар на
сконструированным им батискафе опустился на глубину 11 ки¬
лометров. Таким образом, известная Гагарину еще со школьной
скамьи самая глубоководная Марианская впадина была поко¬
рена человеком. На очереди был космос.
Вернулся Гагарин в родной полк в день своего рождения.
Валя испекла именинный пирог, украсила его цифрой «26». На
пирог собрались друзья. И, хотя еще никто ничего толком не
знал, все догадывались, что Гагарины покидают гарнизон. Все
думали — Гагарин станет летчиком-испытателем, будет опро¬
бовать новые машины.
За столом много говорили о летчиках-испытателях. Разговор
шел о борьбе нашей авиации за скорость, высоту и дальность
полетов. Вспомнили, что за последнее время многие летчики-
испытатели завоевали новые мировые рекорды: Владимир
Ильюшин на Т-431 поднялся почти на тридцатикилометровую
высоту, Георгий Мосолов на Е-66 летал со скоростью, чуть ли
не в два с половиной раза большей скорости звука. Валентин
Ковалев все выше поднимал потолок, увеличивал грузоподъем¬
ность наших пассажирских воздушных кораблей.
Гагарин слушал товарищей и молчал. Играл патефон. Зву¬
чала модная песня о геологах. Борис Вдовин прочел стихотво¬
рение:
Все кажется: недавно были
Курсантской юности деньки,
У-2, перкальевые крылья,
Кабин открытых сквозняки...
52
Затем спели хором, а под конец заговорили о сокращении
Вооруженных сил.
— Ты вот идешь в испытатели, — говорил Гагарину Вдовин, —
а мне наверняка придется на «гражданку» подаваться... Все на¬
чинать сызнова...
Ракета потихоньку вытесняла и авиацию, и артиллерию;
иным становился облик всей армии и флота. Тех, кто должен
был уйти из рядов Вооруженных сил, новый закон обеспечивал
жильем и работой. Газеты печатали фотоснимки и корреспонден¬
ции о целых подразделениях, уезжающих на стройки семилетки,
на целину.
Гагарину было жаль расставаться с товарищами. В последний
раз поехали они с женой на берег моря, поглядели на белых птиц,
круживших над гранитными скалами, затем сходили на кладбище,
долго стояли у могилы Юрия Дергунова. «Мог быть замечательным
летчиком и так глупо погиб», — думал Гагарин. Они положили
ветви сосны на могилу товарища и отправились домой.
Вечером вся небольшая семья, провожаемая друзьями, по¬
кинула военный городок.
К месту нового назначения они полетели на самолете. Валя
плохо переносила воздушные путешествия, но согласилась на
этот полет, зная, что времени в обрез и мужа уже ждут.
Кандидаты в космонавты уже преодолели немало препят¬
ствий. Первым был медицинский отбор, медики признали их
годными для летного обучения. Потом был отбор естественный,
проверка на техпригодность. Здесь их уже не то что проверили,
а «отцедили» из тысячи самых пригодных. Но главное, для чего
их собрали здесь, было впереди. В отряд были зачислены две¬
надцать человек. Но отбор кандидатов продолжался. В итоге их
оказалось двадцать счастливчиков: Иван Аникеев, Павел Беляев,
Валентин Бондаренко, Валерий Быковский, Валентин Варламов,
Борис Волынов, Юрий Гагарин, Виктор Горбатко, Дмитрий Заи-
кин, Анатолий Карташов, Владимир Комаров, Алексей Леонов,
Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Павел Попович, Марс
Рафиков, Герман Титов, Валентин Филатьев, Евгений Хрунов,
Георгий Шонин. Один человек из трех тысяч претендентов! Но
эта двадцатка все равно останется в памяти всех, кто слетал в
космос и кто по каким-то причинам не смог этого сделать. Из
первого отряда в космос слетали двенадцать человек.
53
Все, отобранные в первый состав, были летчиками-истреби-
телями: девять из ВВС, шесть из ПВО, пять из морской авиации.
10 января 1963 года отряд пополнился еще пятнадцатью канди¬
датами. Практическая работа по организации Центра подготовки
космонавтов, их подбор, обучение легли на плечи советского
летчика, одного из первых Героев Советского Союза — генерал-
полковника авиации Н.П. Каманина, ближайшим и активным
его помощником стали Герой Советского Союза, генерал-майор
авиации Л .И. Горегляд, а также специалист в области штурман¬
ской подготовки полковник В. А. Аристов. Первым же руководи¬
телем Центра подготовки космонавтов был полковник Е. А. Кар¬
пов — видный специалист в области авиационной медицины.
Начались занятия. Они проходили в совершенно отличной
обстановке, чем в техникуме, в училище или в полку.
А пока что Гагарин жалел, что время, которое им было отпу¬
щено для подготовки, летело, как сумасшедшее. Преподаватели
и специалисты, которые занимались с кандидатами в космо¬
навты, сами еще толком не знали, что может потребоваться их
подопечным к предстоящим полетам. Прежде всего кандидатов
в космонавты познакомили с тем, что ожидает человека, отправ¬
ляющегося в космос. Военный врач, крупнейший специалист
авиационной медицины, обстоятельно рассказал о факторах, с
которыми встречается живой организм при полетах в космиче¬
ское пространство. Он разделил их на три класса. К первому он
относил факторы, зависящие от физического состояния самого
космического пространства: низкое барометрическое давление —
фактически глубокий вакуум; иной, чем на земле, газовый состав
среды; резкое колебание температур; различные виды ионизи¬
рующей радиации; метеоритную опасность. Во второй класс
факторов было зачислено все, зависящее от ракетного полета:
шум, вибрации, сильные перегрузки, невесомость. И, наконец,
к третьему классу факторов были отнесены искусственная ат¬
мосфера в космическом корабле, ограниченные размеры кабины,
сужение двигательной активности человека, находящегося в
этой кабине, его эмоциональное напряжение, нагрузки на нервы
и психику и, наконец, неудобства, связанные с пребыванием в
специальной одежде.
Все это было ново, интересно, и слушали его, затаив дыхание,
не пропуская ни одного слова.
54
На занятиях по аэродинамике и физике профессор, не мудр¬
ствуя лукаво, начал танцевать от печки, напомнив летчикам
знакомый им, как дважды два, закон швейцарского физика и
математика Даниила Бернулли, который гласил, что внутреннее
давление жидкости или газа уменьшается с увеличением скоро¬
сти. Вздохнув про себя, они с покорностью школьников все это
записали в свои конспекты, при этом Гагарин с улыбкой шепнул
своему соседу Андриану Николаеву:
— Все, как в школе. Нам сказали — мы пришли, записали,
заучили, покивали, как могли...
— Нам сказали — мы поднялись, потянулись и ушли, — поды¬
тожил Николаев.
О том, что им предстояло столкнуться уже с иными ско¬
ростями, они знали и сами. На обычной школьной доске пре¬
подаватель мелом написал первую, вторую и третью скорости
космического аппарата в момент выхода его на орбиту, то есть
в момент прекращения работы двигателей ракеты-носителя в
гравитационном поле. И объяснил, что каждая космическая ско¬
рость вычисляется по определенным формулам и может быть
физически интерпретирована как минимальная начальная ско¬
рость, при которой космический аппарат, запускаемый с Земли,
может или стать искусственным спутником (первая космическая
скорость), или выйти из сферы действия тяготения Земли (вто¬
рая космическая скорость), или покинуть Солнечную систему,
преодолев притяжение Солнца.
Вновь, как бывало еще в училище, они вспомнили скачок
уплотнения, записали в свои конспекты, что это явление проис¬
ходит при резком повышении давления, плотности, температуры
газа (воздуха) и уменьшении его скорости при встрече сверхзву¬
кового потока с каким-либо препятствием. Эти скачкообразные
изменения параметров газа происходят на некоторой поверхно¬
сти, называемой фронтом скачка уплотнения (ударной волны).
Различают прямые и косые скачки уплотнения. Скачок уплот¬
нения, возникающий перед телом, называются головным, а за
кормой тела—хвостовым. Скачок уплотнения, имеющий общую
точку с породившим его препятствием, называется присоединен¬
ным. Прямой скачок уплотнения всегда смещен относительно
препятствия вперед и, следовательно, является отсоединенным.
Скачок уплотнения является основной причиной волнового
55
сопротивления. Далее им вновь объяснили, что флаттером (от
англ, flutter—дрожание, вибрация) называют сочетание самовоз-
буждающихся незатухающих изгибных и крутильных колебаний
крыла, других элементов конструкции самолета, главным образом
крыла в полете либо несущего винта вертолета, возникающих при
достижении некоторой скорости, зависящей от характеристик
данного самолета, и напомнили, что такие колебания способны
разрушить самолет, винт, оперение ракеты...
Но, пожалуй, самой интересной была лекция о теории отно¬
сительности. Она завораживала, как сказка, неподготовленному
уму было трудно постичь ее смысл, поскольку она включала в
себя самоисключающие выводы.
Лектор вспомнил Галилея, который в свое время говорил,
что механика движения полета снарядов, ракет будет одной и
той же как в покоящейся, так и в равномерно движущейся ла¬
бораториях.
Пояснить этот принцип можно, приведя пример из книги
«Физика для любознательных». Допустим, что один поезд про¬
ходит мимо другого с постоянной скоростью, без всяких толчков,
причем все окутано таким густым туманом, что вокруг ничего
не видно. Могут ли пассажиры определить, какой из поездов
движется? Могут ли им помочь эксперименты по механике?
Пассажиры могут наблюдать только относительное движение.
Хотя все правила сложения векторов и законы движения выра¬
ботаны в движущихся «земных» лабораториях, они тем не менее
не обнаруживают никакого влияния этого движения.
Из принципа Галилея следует, что механическими опытами
нельзя обнаружить равномерное и прямолинейное движение
системы отсчета относительно Солнца и звезд. Но ускоренное
движение системы отсчета относительно Солнца и звезд может
сказаться на результатах опытов.
Так, для пассажира, едущего в поезде, система координат, свя¬
занная с поездом, является более естественной системой отсчета,
чем система координат, связанная с железнодорожным полот¬
ном. В свою очередь, последняя система является более удобной
системой отсчета для наблюдателя, не едущего в поезде.
Принципиальная равноценность различных Галилеевых си¬
стем находит свое выражение в том, что формулы для перехода
из одной системы в другую одинаковы, изменяется только знак
относительной скорости.
56
Так обстоит дело с точки зрения кинематики, но такая же равно¬
ценность различных Галилеевых систем имеет место и в динамике.
В этом и состоит классический принцип относительности.
Иначе говоря, для всех систем координат, движущихся пря¬
молинейно и равномерно друг относительно друга, любые фи¬
зические явления должны протекать одинаково и любые физи¬
ческие опыты должны давать одинаковый результат.
Все законы должны выглядеть одинаково как для системы коор¬
динат, связанной со звездами, так и для любой системы координат,
движущейся относительно звезд прямолинейно и равномерно.
Нидерландский математик Лоренц говорил, что в равномерно
движущейся системе можно использовать собственный масштаб
времени, что всякая система имеет свое время. Теория относи¬
тельности отказывается от двух основных постулатов классиче¬
ской физики: постоянство линеек (линейных размеров тела) и
часов и принимает постулат — постоянство скорости света.
Постулат о постоянстве скорости света включает в себя прежде
всего предположение о том, что при распространении светового
сигнала туда и обратно в пустоте скорость его одна и та же.
Второе утверждение — скорость света не зависит от скорости
движения всех приборов относительно звезд.
В статье «Измерение времени» французский математик Луи
Пуанкаре указывал, что нельзя измерить скорость, не измеряя
времени. Отсюда проблема: для синхронизации часов нужно
знать скорость распространения сигнала, а для определения ско¬
рости сигнала нужно иметь синхронно идущие часы, располо¬
женные в разных точках пространства. Выход из этой ситуации
I [уанкаре нашел в принятии условного положения о постоянстве
скорости света.
Однако именно постоянство скорости света нельзя непосред¬
ственно и полностью проверить на опыте. Непосредственное
определение скорости света возможно только в результате изме¬
рения промежутка времени, в течение которого световой сигнал
распространяется туда и обратно. Поэтому все непосредственные
определения скорости света основаны на предположении, что
с ветовые сигналы в обе стороны распространяются с одинако¬
вой скоростью. Не существует абсолютного пространства, и мы
воспринимаем только относительные движения. Не существует
абсолютного времени: утверждение, что два промежутка времени
57
равны друг другу, само по себе не имеет никакого смысла. Оно
может обрести смысл только при определенных дополнительных
условиях. У нас нет непосредственной интуиции одновременно¬
сти двух событий, происходящих в двух разных театрах. Мы могли
бы что-либо утверждать о содержании фактов механического по¬
рядка, только отнеся их к какой-либо неевклидовой геометрии.
Можно ли увидеть событие, которое еще не произошло? Или
увидеть событие, которое уже произошло и находится в прошедшем
времени? Да мы только этим и занимаемся, поскольку в режиме
реального времени мы не сможем увидеть ни одно событие. Так,
астрономы, рассматривая звездный небосвод, наблюдают те собы¬
тия, которые происходили несколько сотен, или тысяч, или мил¬
лионов, или миллиардов лет назад. Тут все зависит от расстояния,
которое разделяет астронома и наблюдаемый им объект. Глядя на
очень далекие от нас галактики, астрономы прекрасно понимают,
что видят они их сейчас такими, какими они были несколько мил¬
лиардов лет назад. Чем ближе к Земле расположен наблюдаемый
объект, тем в менее далеком времени мы его наблюдаем.
— Все верно, все относительно, — глубокомысленно согла¬
шался с докладчиком Андриан Николаев, старательно записывая
услышанное в конспект.
— Профессор думает, что мы все понимаем, а на самом деле
мы движемся за ним на автопилоте и с другой скоростью, —
с улыбкой отозвался Гагарин. — Надо сходить в библиотеку и
почитать самим. — И, помолчав немного, добавил. — Вот те же
немцы, начиная войну, посчитали все: население, количество
дивизий, танков, самолетов. Казалось бы, учли все, но в расчет
не взяли дух нашего народа. И это перевесило все.
— Верно, — соглашался с ним Андриан. — Мы в один миг
стали одной семьей.
На какой-то миг Гагарин вспомнил зиму сорок первого, когда
они ютились в землянке, лающий разговор немцев, торопливый
шепот матери. Казалось, что все это было вчера. А сегодня он
слушает лекции, которые напрямую связаны с тем делом, кото¬
рое и призвано подтвердить, что мир — это не только Земля, это
огромная, еще почти не изученная Вселенная. Константин Эду¬
ардович Циолковский утверждал, что нельзя отрицать, что число
планет бесконечно, потому что бесконечны время и простран¬
ство: где есть они, там должна быть и материя. И после заселения
58
нашей солнечной системы начнут заселяться иные солнечные
системы Млечного пути. Поднявшись на недосягаемую высоту,
мысли возвращались в класс, где за окном была серая весенняя
Москва, где по утрам к проходным заводов текла масса людей в
фуфайках, а после работы в магазинах выстраивались очереди.
И многие люди продолжали жить в коммуналках, времянках,
таких же, как и в Югушине, землянках. За последние пятнадцать
лет поменялось многое, но еще во многом страна продолжала
жить по законам военного времени. И к народу-победителю у ру¬
ководителей страны отношение было прежним: как к расходному
материалу, который можно и нужно использовать. «Так было и
•гак будет», — утверждали скептики. Но здесь, в этом классе, где
сидели будущие космонавты, уже начался отсчет нового време¬
ни, оценить которое можно будет спустя столетия...
— Эта своеобразная машина времени создана природой и
объясняется тем, что увидеть конкретный предмет мы сможем
лишь тогда, когда свет отразится от этого предмета, преодолеет
расстояние, которое нас разделяет, и попадет на сетчатку наших
глаз, — продолжал читать лекцию преподаватель. — В режиме
реального времени мы не сможем увидеть даже свое отражение
и зеркале или показания собственных часов. Например, вы по¬
смотрели на свои часы и увидели, что они показывают время —
12 час. 00 мин. 00 сек. Что это означает? Это означает, что ин¬
формация об этом времени уже находится в зрительном центре
нашего мозга. Для того чтобы она туда попала, ей потребовалось
некоторое время. Сначала фотоны света затратят небольшой
период времени, чтобы отразиться от циферблата и долететь от
сетчатки ваших глаз. Затем по нейронам эта информация по¬
ступит в зрительный центр вашего мозга. За одну секунду в мозг
человека поступает примерно 102—103 единицы информации.
Таким образом, расстояние от сетчатки до зрительного центра
одна единица информации преодолевает примерно за 0,01 сек.
В это время часовой меридиан не стоит на месте, а успевает не¬
много сместиться. Успевают немного сместиться и стрелки ва¬
ших часов, но вы этого пока еще не видите. Следовательно, в тот
момент, когда вы видите показания своих часов —12 час. 00 мин.
00 сек., реальное (ньютоновское) время будет, как минимум —
12 час. 00 мин. 00,01сек. Вот поэтому, наблюдая окружающий нас
мир, мы видим все события только в прошедшем времени.
Эту особенность человеческого зрения Эйнштейн виртуозно
использовал при создании физики наблюдений и своей теории.
59
Он создает науку, в которой отсутствует такая важная катего¬
рия, как расстояние, которое разделяет наблюдателя и наблю¬
даемое им событие — указывали ученому оппоненты. А если
не учитывать расстояние, то можно изменить реальное время
конкретного события. Если свет обладает гравитационной мас¬
сой, то он подвержен действию поля тяготения, то под действием
этих сил должен испытывать ускорение. Но это противоречит
основному постулату теории относительности — постоянству
скорости света.
От теории относительности преподаватель переходил к бо¬
лее понятным и близким кандидатам в космонавты вещам. Он
говорил, что летчик, и в особенности летчик-истребитель, — это
человек не только с быстрой, почти мгновенной реакцией на
внешние раздражители, но, можно сказать, почти совершенный
естественный счетно-решающий компьютер. Из сотни вводных,
которые могут возникнуть в полете, он должен мгновенно и,
главное, точно принять единственно правильное решение. За¬
висит это от природных способностей человека, которые совер¬
шенствуются постоянными тренировками. Ученые знают, что
есть время математическое, которое можно измерить, скажем,
при помощи линейки или иного механического устройства. Но
есть еще биологическое, а может быть, и иное время, которое не
поддается обычным измерениям: та же секунда во время кри¬
тической, экстремальной ситуации как бы растягивается и вы¬
гибается в пространстве, как мыльный пузырь, сквозь который
видно все, что происходит не только вне, но и внутри тебя. И это
освещено ровным дополнительным светом и как бы работает на
внеземной, космической частоте. Точно так же, когда событие
отодвинулось и уже не грозит осложнениями, где-то в осадке
остается ощущение, что тебе, как дитю неразумному, погрозили
пальцем. Летчик-испытатель Владимир Ильюшин, описывая
критическую ситуацию, возникшую при испытательном полете,
обнаружил, что при отказе двигателя у него вдруг появилась
прозрачность мысли, когда он в крохотную долю секунды мог
обдумать и проанализировать многое...
Думаю, будет уместно добавить, что опытный летчик, осмыс¬
ливая свои действия позже, когда опасность будет побеждена,
приходит к удивительному открытию, что самое верное решение
было первым. Все последующее лишь подтверждает и укрепляет
найденное.
60
Тогда еще Юрий Гагарин не предполагал, что вскоре сам
станет той нравственной линейкой, той величиной, на которую
будут равняться тысячи и тысячи людей во всем мире.
«Все относительно», — говорили будущим космонавтам на
первой лекции, еще до полета в космос. Позже Юрий не раз еще
вспомнит те лекции. Одна жизнь была до первого самостоятель¬
ного полета, который случился в Саратовском аэроклубе. Потом
был короткий период до полета в космос. И совсем с иной, поис¬
тине космической скоростью она понеслась после 12 апреля.
Чуть позже космонавты приступили к изучению того летатель¬
ного аппарата, на котором они должны были подняться на небыва¬
лую высоту. Но летчикам хотелось знать больше, и они самостоя¬
тельно ходили в библиотеки и читали все, что было известно об
истории создания ракет и их практическому применению. Кроме
того, в этом деле и сами преподаватели делились с будущими кос¬
монавтами той информацией, которой не было в книгах.
История создания ракет
Для нас наиболее важным является не зна¬
ние способа, которым природа осуществля¬
ет свои законы; достаточно знать сами эти
законы.
Беджамин Франклин
Сама мысль о полете человека зародилась в людях, когда они
наблюдали полет птиц. Дальше — больше. С развитием науки
и техники человечество все ближе подвигалось к своей мечте.
Л.Ф. Можайский, Отто Лилиенталь и, наконец, братья Райт.
17 декабря 1903 года на самолете «Флайер-1» они поднялись
в воздух и продержались над землей в течении 59 секунд. Это
явилось точкой отсчета для авиации. Для космонавтики точкой
отсчета стало 12 апреля 1961 года. Но движение к этой дате на¬
чалось многие сотни лет назад.
«История создания ракет тесно связана с изобретением по-
|юха. Родиной пороха и пороховых ракет считается Китай. Среди
многих придуманных ими рецептов была смесь селитры, серы и
древесного угля. Дошедшие до нас древние китайские тексты,
датированные 850 г н.э., предупреждали об опасности опытов с
этими соединениями: “Некоторые нагрели (эту смесь) с мелом,
61
в результате этого дым и пламя обожгли им руки и лицо, и весь
дом сгорел дотла”, — писал наглийский изобретатель ракет Кар¬
ман Уильям. — Точно известно, что китайские военные впервые
использовали порох в 919 году, применив его для насыщения
дымом своих огнеметов. Около 1000 года н.э. появились в Китае
стрелы с порохом, а уже в XI веке были изобретены пороховые
разрывные бомбы, правда, метать их приходилось из катапульт.
В начале XIV века китайцы усовершенствовали передвижную
полевую артиллерию, а Запад заимствовал у них порох и про¬
стейшее артиллерийское оружие. С этого времени развитие ог¬
нестрельного оружия пошло быстрыми темпами. Параллельно
с усовершенствованием ружей и пушек китайская армия при¬
лагала огромные усилия для производства боевых ракет.
Около 1180 года неизвестный китайский гений изобрел
“огненное копье” — иначе говоря, бамбуковую палочку, за¬
полненную порохом, которая прикреплялась к направляющей
(к задней части древка), и стрелял этими стрелами по против¬
нику. Ракеты быстро модернизировались и вскоре стали рас¬
пространенным явлением в Китае. Относительно маломощные
ракеты стали применять для фейерверков и иллюминации. По¬
явились многочисленные пусковые установки для ракет, в том
числе смонтированные на тачках. Китайские ракеты 1400 года
были предшественниками современных, предназначенных для
запуска спутников. Это были крупные двухступенчатые раке¬
ты с двигателями, которые включались поочередно. Дальность
полета таких ракет превышала одну милю; перед падением они
выпускали “рой” ракет-стрел. Подобное грозное оружие на За¬
паде появилось только в конце XVIII века. Из Китая ракеты
попали в Индию, и здесь с ними познакомились английские
колониальные войска.
В 1799 году английский генерал Конгрев испытал на себе
действие ракет, когда под Серангапатамом произошло сражение
с индийцами. Позднее генерал разработал ряд пороховых снаря¬
дов, которые были приняты на вооружение английской армии,
в том числе гигантские пушки, которые стреляли ракетами на
расстоянии семьсот семьдесят саженей».
Русский царь-реформатор Петр Первый потратил немало
времени на создание и конструирование фейерверков. Он же
смастерил осветительную ракету, которая была принята на во¬
оружение русской армии и называлась «петровская ракета».
62
* * *
В России идея использования ракетного двигателя для пре¬
одоления силы земного тяготения принадлежала народовольцу
Николаю Кибальчичу. Он ее сформулировал, находясь в тюрем¬
ной камере и ожидая смертного приговора после покушения на
царя Александра II. Далее эту идею подхватил К.Э. Циолков¬
ский, затем его последователи — Ф. А. Цандер, М.К Тихонравов,
С.П. Королев.
В начале тридцатых годов Сергей Павлович Королев приехал в
Ленинград, где на комендантском аэродроме строились жидкост¬
ные ракеты. Понимая, что будущие полеты за стратосферу будут
возможны только при помощи ракет, Королев хотел поставить
жидкостный двигатель на летательный аппарат. На одном из со¬
браний ракетчиков Королев выступил с докладом и предложил
поставить на планер жидкостный двигатель, а самого себя пред¬
ложил в качестве летчика-испытателя такого ракетоплана.
18 августа 1931 года при Осоавиахиме была создана группа
изучения реактивного движения ГИРД. С ней был заключен до¬
говор на постройку ракетоплана РП-1. Руководителем работ стал
Сергей Павлович Королев. Был создан технический совет ГИРДа.
В него вошли Ф.А. Цандер, М.К. Тихонравов, Е.С. Щетинков,
Ю.А. Победоносцев, Н.И. Ефремов. Рядом с Садово-Спасской
улицей в Орликовом переулке им была выделена комната, где
проводились все опыты. Нередко эти опыты завершались мел¬
кими взрывами. Бывало, что, оглушенные очередным взрывом,
с почерневшими от гари лицами, изобретатели открывали окно,
чтобы проветрить комнату от дыма.
— Это до добра не доведет! — причитали соседи, жалуясь на
ракетчиков домоуправу. — Жить в нашем доме стало опасно!
Понимая, что на квартире нельзя проводить испытания ракет,
Сергей Павлович Королев обратился к Михаилу Николаевичу
Тухачевскому с просьбой выделить для испытаний какое-нибудь
помещение, желательно, церковь или монастырь, где за каменны¬
ми стенами можно будет проводить различные опыты с горючими
и взрывчатыми веществами, и нарисовал ему картину межпланет¬
ных полетов. Ознакомившись со схемами фантастических проек¬
тов, Михаил Николаевич после некоторого раздумья ответил:
— Считаю, что полеты к планетам будут не скоро, но думать
об этом надо.
63
Тухачевский был человеком с широким кругозором, он вни¬
мательно следил за тем, какие новинки внедряются в ведущих
армиях мира, и уделял большое внимание развитию в СССР той
техники, которая отвечала бы не только духу времени, но и двигала
бы научно-техническую мысль вперед. В ноябре 1932 года он дал
разрешение на работы по конструированию ракетных двигателей
на жидком топливе, а в сентябре 1933 года добился создания Ре¬
активного НИИ, занимавшегося разработкой ракетного оружия
в СССР.
Ракетчикам был предоставлен полигон в Нахабине, куда по¬
началу изобретатели возили свои опасные смеси на обществен¬
ном транспорте. Не все получалось у гирдовцев, остряки даже
придумали для них прозвище, называя их «Группа инженеров,
работающих даром». Но вскоре гирдовцами была построена
ракета под индексом «09». Горючим для нее должен был стать
сгущенный до пасты бензин, а окислителем послужить жидкий
кислород. Когда один из членов технического совета Ефимов
поехал отдыхать в Гагры, то Королев посоветовал ему проехать
до Баку и совместить приятное с полезным: прочитать лекции
о межпланетных сообщениях и попросить проконсультировать
ракетчиков по части бензина. Бакинские инженеры и ученые с
удовольствием откликнулись на просьбу Ефремова, и вскоре
был найден тот самый сгущенный до пасты бензин, что позво¬
лило значительно упростить конструкцию двигателя.
17 августа 1933 года был осуществлен первый пуск ракеты.
Вес объекта был 18 кг, вес топлива 1 кг, вес кислорода 3,45 кг.
Давление в камере перед пуском составляло 13,5 атмосферы.
Высота вертикального взлета — 400 метров. Затем были пущены
ракеты, которые достигли уже 1,5 км.
Параллельно Сергей Павлович Королев работал над ракето¬
планом. И здесь он заглядывал далеко вперед, уже тогда обдумывая
обеспечение жизнедеятельности человека в стратосфере. Королев
работал над вопросами полета в скафандре, в герметичной кабине
с регенерацией воздуха на больших высотах. Там, куда человек еще
не поднимался. Для этих целей были проведены опыты в сварной
железной герметической кабине объемом 1,33 кубических метра
с пребыванием в ней двух человек в течение расчетного време¬
ни. Королев разрабатывает аппарат, который бы автоматически
управлял ракетой, и вскоре им были опробованы гироскопические
приборы для стабилизации полета. В то же время впервые на по¬
64
лигоне был произведен старт ракеты с катапульты. Для этого был
устроен длинный рельсовый путь, по которому катилась тележка
с пороховым двигателем. На тележку устанавливали жидкостную
ракету, а пороховые двигатели служили стартовыми ускорите¬
лями для разгона тележки. После отрыва от тележки ракета уже
летела под действием тяги собственного двигателя. Рельсовый
путь с реактивной тягой впоследствии получил широкое при¬
менение в Соединенных Штатах Америки.
В 1936 году в СССР были произведены испытания ракеты
6/04 с расчетной дальностью 50 км. Гирдовцы знали, что опыты
по созданию ракетных двигателей уже вовсю идут в Германии и
США. Именно в те годы в зарубежных газетах и журналах начали
мелькать имена американца Роберта Годдарда и работающего в
Германии Германа Оберта, которые, как и Циолковский, думали
над идеей ракетных полетов в космос.
Роберт Годдард
Ракетное дело занимало умы многих инженеров и ученых во
всех развитых странах мира. Они пытались обуздать энергию,
заключенную в порохе, и сесть на ту летающую колесницу, кото¬
рая может справиться с земным притяжением. Одним из таких
людей был американец Роберт Годдард. Он родился 5 октября
1882 года в городе Вустер, штат Массачусетс. Отец Годдарда
прошел путь от бухгалтера и продавца до владельца механиче¬
ского цеха. Роберт был его единственным ребенком. С детства
мальчик проявлял склонность к изобретательству и изучению
физических явлений, читал о физике и механике, мечтал о боль¬
ших изобретениях. На него произвел большое впечатление фан¬
тастический роман Герберта Уэллса «Война миров», и он стал
мечтать о создании аппарата для космических полетов на другие
планеты, например, на Марс. Во время обучения в Вустерском
политехническом институте Годдард в 1907 производил опыты с
пороховой ракетой и написал работу «Путешествие в 1950 год»,
в которой высказал идею путешествия автомобиля внутри сталь¬
ной вакуумной трубы с помощью электромагнитов. Позднее он
получил патент на это изобретение.
В 1908 году Годдард начал работать в Кларковском универ¬
ситете в Вустере, где преподавал физику, писал докторскую дис¬
65
сертацию и выполнял эксперименты с ракетой в своей малень¬
кой лаборатории. Он первым доказал возможность реактивного
движения летательного аппарата в безвоздушном пространстве,
первым проделал математические расчеты использования раз¬
личных видов ракетного топлива, включая жидкий кислород
и жидкий водород. Он также первым построил жидкостный
ракетный двигатель на жидком кислороде и бензине, позднее
использованный немцами в ракете V-2a.
В1914 году Годдард получил два американских патента. Один
из них — на ракету, использующую жидкое топливо. Другой был
на двух- и трехступенчатую ракету, использующую твердое то¬
пливо. Он провел исследования возможностей различных типов
пороха для ракет. В1915—1916 годах Годдард провел ряд опытов
по сжиганию мелкозернистого бездымного пороха в небольших
камерах. Эксперименты подтвердили возможность получения
реактивной струи с большой скоростью. В 1917 году Смитсо¬
новский институт выделил средства, и Годдард начал разработку
малой модели высотной пороховой ракеты. К концу Первой ми¬
ровой войны Годдард занимался разработкой боевых пороховых
ракет. В1920 году была опубликована работа Год дарда «Метод
достижения экстремальных высот», в которой он обосновал
возможность использования ракет вместо воздушных шаров
для метеорологических исследований. В этом труде он сделал
математическое обоснование космических полетов; предложил
способ полета ракеты на Луну и регистрацию ее прибытия с по¬
мощью взрыва пороха.
Многоступенчатая ракета Год дарда основывалась на следую¬
щих принципах: размещение топлива вне камеры сгорания, сжига¬
ние топлива при высоком давлении с расширением газа в выход¬
ном сопле. В1925году Год дард провел в лаборатории статические
испытания ракеты, а 16 марта 1926 года он впервые осуществил
полет ракеты с жидкостным реактивным двигателем. Ракета до¬
стигла высоты 12,5 м и упала на расстояние 56 м от места старта,
продолжительность полета по времени составила 2,5 секунды.
В1929 году ракета Годдарда несла первый полезный научный
груз — барометр и камеру. Ранние испытания Год дарда финанси¬
ровал Смитсоновский институт, а в 1929 году ему оказал боль¬
шую финансовую помощь известный летчик Чарльз Линдберг.
С 1930 года до середины 40-х работу Год дарда финансировал
фонд Гарри Гуггенхейма, что дало ему возможность проводить
66
экспериментальные полеты ракет в Розуэлле. В ходе экспери¬
ментов с ракетой на жидком топливе в 1935 году Годдард впер¬
вые осуществил полет со сверхзвуковой скоростью. Он получил
патенты на систему управления ракетой с помощью гироскопа
и на использование многоступенчатых ракет для достижения
больших высот. Годдард также разработал первые топливные
насосы и другие компоненты ракетных двигателей для осущест¬
вления полетов человека в космос.
«Ракетный бум» в Германии
Отец немецкого ракетостроения Герман Оберт родился
25 июня 1894 года в румынском городке Германштадт (Меди-
аш). Окончил гимназию в 1912 году в Шессбурге, в продолжение
двух семестров изучал медицину, а затем физику и астрономию
в Клаузенбурге, Мюнхене, Геттингене и Гейдельберге.
-«В 1923 году вышло в свет сочинение Германа Оберга “Ракета
в межпланетное пространство”. Через два года эта работа вышла
вторым изданием, в котором путем математических расчетов он
доказывал, что при современном уровне техники вполне реально
запустить ракету за пределы Земли, превратить ее либо в спутник,
либо послать в межпланетное пространство,—в своей статье “Про¬
рок из Медиаш или Немецкий Циолковский” писал академик Лет
Николаевич Мельников. — В первом случае ракета будет служить
для исследования верхних слоев атмосферы, а во втором — кос¬
мической станцией для других ракет, курсирующих между нею и
Землей. На начальном этапе Оберт предлагал построить ракету и
:гаг густить ее сначала без человека, а затем — с человеком на борту.
Ученый выполнил чертежи как первого, так и второго варианта.
Основная идея устройства его ракет заключалась в том, что
они составлялись из двух, а в некоторых случаях из трех ракет.
Следовательно, ракета Оберта была многоступенчатой. В поле¬
те по мере сгорания топлива эти ступени постепенно отпадают,
сначала нижняя, потом средняя. При возвращении же на Землю
отделяется и верхняя ступень, от нее остается лишь носовая часть
с парашютами, приборами или камерой с человеком, которые и
должны спуститься, осуществив, таким образом, мягкую посадку.
В1929году немецкая кинофабрика “Уфа” начала снимать фильм
“Женщина на Луне”. Сюжетом для него послужил полет ракеты
67
с людьми на Луну и обратно на Землю. Для разработки техниче¬
ской стороны сценария был приглашен Герман Оберт, дававший
указания об устройстве ракеты. Им и его помощниками была из¬
готовлена установка для запуска ракеты, определен ее внешний и
внутренний вид, приборы, оборудование, пульт управления.
Книги Оберта и фильм породили в Германии настоящий
“ракетный бум”. Модным стало все космическое. Люди сот¬
нями записывались в различные межпланетные общества. На
волне космического ажиотажа фирма “Уфа” подписала согла¬
шение и выделила Оберту средства для проведения научно-
исследовательских работ по созданию ракет. Вместе с инженером
Рудольфом Небелом Оберт принялся за испытания различных
видов топлива, конструкций, материалов.
В июле 1929году вблизи Берлина Герман Оберт начал построй¬
ку двух ракет с жидким топливом. Одна из них, длиной 1,5 м, была
бескрылой, другая, длиной 1,9 м,—крылатой. В качестве топлива
была избрана смесь бензина и жидкого кислорода. В октябре того
же года Оберт начал строить метеорологическую ракету, но из-
за нехватки средств вынужден был прекратить работу и уехать
в родной Медиаш. Экспериментальные работы у себя на родине
он проводил уже на собственные средства. Позже у него начались
судебные тяжбы с фирмой “Уфа”, из-за чего в дальнейшем раз¬
работки новых ракет в Германии перешли к Нобелю.
В 1929 году Оберт выпустил в свет третье издание своей
книги под названием “Путь к космическому полету”, которое
было удостоено первой премии Астрономического общества
Франции. В том же году по поручению Гостехиздата СССР книга
Оберта была переведена на русский язык.
Герман Оберт в чем-то был очень схож с Константином Эду¬
ардовичем Циолковским. Иногда его даже называют “немецким
Циолковским”. Оба были “не от мира сего”. Оба прошли полную
тревог и лишений жизнь, оставаясь фанатиками своего дела,
несмотря на превратности судьбы. Тот и другой преподавали в
скромных гимназиях физику и математику, издавали книги за
собственный счет, практически на личные средства проводили
эксперименты. Оба нашли признание только к концу жизни.
Напоминают они друг друга даже в своих недугах. Циолков¬
ский потерял слух в детстве, Оберт—в 1929году во время взрыва
при испытании ракетного двигателя. Тогда же Оберт повредил и
глаз. Совпадение жизненного пути есть даже в частностях.
68
Циолковский, так же, как и Оберт, в 1933 году был приглашен
консультантом для съемок советского фильма “Космический
рейс”. Наш “отец космонавтики” также консультировал тех¬
ническую сторону моделирования космического летательного
аппарата и детали космического полета. Циолковский и Оберт
претерпели похожую творческую эволюцию и в конце жизни
перешли от практической космонавтики к разработке фило¬
софских и мировоззренческих вопросов, проблем добра и зла,
творчества. Разница была лишь в том, что Циолковский даже в
своих мистико-философских работах более настойчиво продви¬
гал идею освоения человеком “эфирного пространства”, самым
гениальным в мире певцом которого он, несомненно, был. Оберт
и Циолковский знали друг о друге и даже переписывались. Оба
с большим уважением относились друг к другу.
Рядом с Обертом работал выходец из России, инженер и
писатель Шершевский, человек, который прекрасно знал два
языка: русский и немецкий. По заданию Оберта Шершевский
переводил все новые работы по космонавтике, появлявшиеся
в Советской России. Отсюда и прекрасное знание Обертом
положения дел в космонавтике СССР. В октябре 1923 года в
одной из советских газет была напечатана небольшая заметка
под названием “Неужели не утопия?”. В ней рассказывалось о
только что вышедшей в Мюнхене книге Германа Оберта “Ракета
в межпланетное пространство”. Никаких упоминаний о Циол¬
ковском в этом издании не было. Получалось, что Оберт был
первооткрывателем в области космонавтики.
Увидевший эту заметку Александр Леонидович Чижевский
достал и прочитал книгу Оберта и возмутился замалчиванием
имени Циолковского. По инициативе Чижевского в Германию
была отправлена работа нашего патриарха космонавтики “Ис¬
следование мировых пространств реактивными приборами”,
(>1 |убликованная еще в 1903 году, то есть за 20 лет до выхода кни¬
ги Оберта. Демарш Чижевского возымел свое действие. Герман
()берт прислал Циолковскому теплое, уважительное письмо, в
к< л-ором отметил заслуги последнего, назвав его “пророком меж¬
планетного сообщения”. Первое письмо из Германии пришло в
1921 году. Поток этих писем ширился. Немцы спрашивали — Ци-
(>л ковский вежливо отвечал. Переписка шла под флагом научных
с «язей. Люди, с которыми переписывался Циолковский, работа-
ли на германскую военную машину, и, к чести Циолковского, в
69
начале тридцатых годов он прервал эту переписку. В дальнейшем
Оберт не ссылался на работы Циолковского, как будто бы их и
не было, ограничившись лишь указанным выше письмом с вы¬
ражением признательности русскому ученому...
Одно из последних писем Шершевского к Циолковскому
датировано декабрем 1929 года. “Я сейчас ассистент профессора
Оберта, — писал Шершевский, — строим около Берлина первую
ракету с жидким топливом... Работаем все здорово — не за страх,
а за совесть, так с 8 часов утра до 10 вечера...” Среди ракетчиков
появился новый член Немецкого общества — восемнадцатилет¬
ний студент Вернер фон Браун (будущий конструктор Фау-2).
По странной прихоти судьбы он родился в том 1912 году, когда
“Вестник воздухоплавания” сделал общеизвестными идеи Ци¬
олковского по космическим ракетам».
Пенемюнде
Один из создателей первых немецких опытных ракет, Ру¬
дольф Небель вспомнил о том, что Версальский договор, запре¬
тив Германии тяжелую артиллерию, ни словом не обмолвился о
ракетах. Память о -«Большой Берте»—знаменитой крунповской
пушке, обстреливавшей в 1918 году Париж с расстояния в 129 ки¬
лометров, не давала покоя немецким специалистам. В1929 году
министр рейхсвера отдал секретный приказ начальнику отдела
баллистики и боеприпасов Управления вооружения германской
армии Беккеру об определении возможности увеличения даль¬
ности стрельбы артсистем, включая использование ракетных
двигателей в военных целях.
«Для проведения экспериментов в 1931 году при отделе бал¬
листики была образована группа из нескольких сотрудников по
исследованию двигателей на жидком топливе под руководством
капитана Вальтера Дорнбергера,—в своей статье “О тайне ракеты
ФАУ-2” в журнале “Крылья Родины” писали Вадим Хвощун и
Анатолий Каневский. — Через год недалеко от Берлина, в Ку-
мерсдорфе, он организовал экспериментальную лабораторию по
практическому созданию жидкостных реактивных двигателей для
баллистических ракет. А в октябре 1932 года в эту лабораторию
пришел работать Вернер фон Браун, вскоре ставший ведущим
конструктором ракет и первым помощником Дорнбергера.
70
В1932 году к команде Дорнбергера присоединились инженер
Вальтер Ридель и механик Генрих Грюнов. Группа начала свою
деятельность со сбора статистических данных, основанных на
бесчисленных испытаниях своих и зарубежных ракетных дви¬
гателей, изучались зависимости соотношения топлива и окис¬
лителя, охлаждения камеры сгорания и способов зажигания.
Одним из первых двигателей был “Хейландт”, со стальной ка¬
мерой сгорания и электрической пусковой свечой.
В1934 году была зафиксирована тяга в 122 кгс. В том же году
снимали характеристики с жидкосного реактивного двигателя
конструкции фон Брауна и Риделя, созданного для “Агрегата-1”,
взлетным весом 150 кг. Двигатель развивал тягу 296 кгс. Топлив¬
ный бак, разделенный герметичной перегородкой, содержал в
нижней части спирт, а в верхней—жидкий кислород. Конструк¬
ция ракеты оказалась неудачной.
Полигон Кумерсдорф был уже мал для реальных пусков, и в
декабре 1934 года две ракеты — “Макс” и “Мориц” — поднялись с
острова Боркум. Полет на высоту 2,2 км длился всего 16 секунд.
Но по тем временам это был впечатляющий результат.
В 1936 году фон Брауну удалось уговорить командование
Люфтваффе выкупить большую территорию близ рыбацкой
деревеньки Пенемюнде на острове Узедом. На строительство
ракетного центра были выделены средства. Центр, обозначенный
в документах аббревиатурой НАР, а позднее—HVP, располагал¬
ся в незаселенной местности, и ракетные стрельбы можно было
производить на дальность около 300 км в северо-восточном на¬
правлении, траектория полета проходила над морем.
Третья ракета фон Брауна, названная “Агрегат А-3”, взлетела
только в 1937 году. Все это время было потрачено на проекти¬
рование надежного ЖРД с вытеснительной системой подачи
компонентов топлива. Новый двигатель вобрал в себя все пере¬
довые технологические достижения Германии.
“Агрегат А-3” представлял собой веретенообразное тело с
четырьмя длинными стабилизаторами. Внутри корпуса ракеты
располагались бак с азотом, емкость жидкого кислорода, кон¬
тейнер с парашютной системой для приборов регистрации, бак
г горючим и двигатель.
Для стабилизации “А-3” и управления ее пространственным
положением использовались молибденовые газовые рули. В си¬
стеме управления использовались три позиционных гироскопа,
71
соединенные с демпфирующими гироскопами и датчиками уско¬
рения. Ракетный центр Пенемюнде еще не был готов для экс¬
плуатации, и запуск ракет “А-3” с бетонной платформы решили
провести на маленьком островке в 8 км от острова Узедом. Но,
увы, все четыре пуска оказались неудачными.
Техническое задание на проект новой ракеты Дорнбергер и фон
Браун получили от главнокомандующего сухопутными войска¬
ми Германии генерала Фрича. “Агрегат А-4” со стартовой массой
12 тонн должен был доставить заряд весом 1 тонну на расстояние
300 км, но постоянные неудачи с “А-3” приводили в уныние как
ракетчиков, так и командование вермахта. На многие месяцы за¬
тягивались сроки разработки боевой ракеты “А-4”, над которой
уже трудились более 120 сотрудников центра Пенемюнде.
Через десять лет после начала теоретических исследований и
шести лет практических работ эта ракета имела следующие характе¬
ристики: длина 14 м, диаметр 1,65 м, размах стабилизаторов 3,55 м,
стартовая масса 12,9 т, вес боеголовки 1 т, дальность 275 км.
Еще в декабре 1942 года был издан приказ о развертывании
массового производства ракеты “А-4” и ее компонентов в Пене¬
мюнде и на заводах “Цеппелин”. Экстренные меры дали положи¬
тельный результат. 7 июля 1943 года начальник ракетного центра
в Пенемюнде Дорнбергер, технический директор фон Браун и
начальник полигона Штейнгоф выступили с докладом об ис¬
пытании “оружия возмездия” в ставке Гитлера “Вольфшанц” в
Восточной Пруссии. Был продемонстрирован цветной фильм
о первом удачном запуске ракеты “А-4” с комментариями фон
Брауна, а Дорнбергер выступил с подробным докладом. Гитлер
был буквально заворожен увиденным. 28-летнему фон Брауну
присвоили звание профессора, а руководство полигона добилось
получения вне очереди необходимых материалов и квалифици¬
рованных кадров для массового производства своего детища».
Ракеты Фау — внезапная смерть
Видеть легко; трудно предвидеть.
Беджамин Франклин
По расчетам командования вермахта, по Лондону необходимо
было наносить удары каждые 20 минут. Для круглосуточного
обстрела требовалось около сотни «А-4». Но, чтобы обеспечить
72
такой темп стрельбы, три ракетосборочных завода в Пенемюнде,
Винер-Нойштатте и Фридрихсхафене должны были отгружать
около 3 тысяч ракет в месяц!
В июле 1943 года изготовили 300 ракет, которые пришлось
истратить на экспериментальные пуски. Еще в 1942 году ан¬
глийская разведка получает тревожные сведения: рыбаки из
Южной Балтики видят в воздухе непонятные летающие устрой¬
ства, развивающие огромную скорость. Их полет сопровождает¬
ся какими-то странными, дребезжащими звуками. Эти сведения
пополняются новыми, не менее удивительными — английские и
американские летчики докладывают о необычных сооружениях,
воздвигаемых немцами на побережье Ла-Манша. Сооружения
похожи на лыжу,- протянувшуюся в направлении Лондона.
Первые разрозненные сведения о Фау-2 начали поступать в
аналитический центр британской разведки только летом 1944
года, когда 13 июня при испытании радиокомандной системы на
«Агрегате А-4» в результате ошибки оператора ракета изменила
траекторию и через 5 минут взорвалась в воздухе над юго-западной
частью Швеции, вблизи города Кальмара. 31 июля англичане
обменяли 12 контейнеров с обломками упавшей ракеты на не¬
сколько передвижных радиолокаторов. Примерно через месяц в
Лондон доставили и фрагменты одной из серийных ракет, добы¬
тых польскими партизанами из района Сариаки. Склонившись
над чертежами и документами с грифом «Совершенно секретно»,
специалисты анализировали возможности необычного оружия.
Французские разведчики сообщили Лондону имена немецких
ученых, руководящих исследовательскими работами на Пенемюн¬
де: Герман Оберт, Вернер фон Браун, Вальтер Дорнбергер.
В своей шеститомной книге «Вторая мировая война» бывший
премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль вспоми¬
нает, что, наблюдая за гитлеровским испытательным полигоном,
поляки под носом фашистских патрулей похитили невзорвав-
шийся экземпляр ракеты, упавшей на берегу реки Буг. Они
столкнули ее в воду, подождали, пока немцы прекратят поиски,
а затем вытащили и ночью ее разобрали. Когда эта опасная за¬
дача была выполнена, польского инженера подобрал в ночь на
25 июля 1944 года пассажирский самолет «Дакота» и доставил в
Англию вместе с обширной технической документацией и важ¬
нейшими частями нового оружия.
73
Теперь, когда многое из тайного стало явным, выясняется, что
адмирал Канарис, один из руководителей гитлеровской секретной
службы, планировал далеко идущую операцию — обстрел Аме¬
рики самолетами-снарядами Фау-3. Надо заметить, что к этой
идее Канарис относился более чем серьезно. Уже в 1942 году он
начал засылать в Соединенные Штаты своих разведчиков, кото¬
рые должны были установить в определенной конфигурации на
нью-йоркских небоскребах радиомаяки, коротковолновые пере¬
датчики. Вероятно, Канарис возлагал большие надежды на эту
операцию. Ее руководителем был назначен начальник личной
охраны Гитлера Отто Скорцени. Как известно, немецкое нападе¬
ние на западное полушарие не состоялось. И подводные лодки,
которые должны были обстрелять ракетами Фау-3 Нью-Йорк
из Атлантического океана, не выпустили своих смертоносных
снарядов. Немцы просто не успели этого сделать.
Оценив реальность угрозы от дальнобойного оружия немцев,
англо-американская авиация в мае 1943 года ввела в действие
план «Пойнт-блэнк», по которому английские бомбардиров¬
щики провели серию налетов, целью которых был завод фирмы
«Цеппелин» во Фридрихсхафене, где производили окончатель¬
ную сборку Фау-2.
Американские самолеты разбомбили и промышленные кор¬
пуса заводов в Винер-Нойштадте, изготавливавшие отдельные
компоненты ракет. Особыми объектами для бомбардировок стали
химические предприятия, производившие перекись водорода.
Это было ошибкой, так как к тому времени еще не были оконча¬
тельно выяснены компоненты ракетного топлива Фау-2, что не
позволило на первом этапе бомбардировок парализовать выпуск
спирта и жидкого кислорода. Затем произвели перенацеливание
бомбардировочной авиации на стартовые позиции ракет. В августе
1943-го полностью разрушили стационарную позицию в Баттоне,
а вот подготовленные позиции легкого типа потерь не понесли
из-за того, что считались второстепенными объектами.
Только летом 1944 года удалось выяснить странные законо¬
мерности подрыва ракет в конце траектории и на подлете к цели.
Это срабатывал чувствительный детонатор, но времени для до¬
водки его импульсной системы не оставалось. С одной стороны,
командование вермахта требовало начать массированное приме¬
нение ракетного оружия, с другой — этому противостояли такие
74
обстоятельства, как наступление советских войск, перенесение
боевых действий на территорию Польши и приближение линии
фронта к полигону Близка. В июле 1944 года немцам снова при¬
шлось переносить испытательный центр на новую позицию, в
Хельдекрауте, в 15 км от города Тухепь.
За семь месяцев по городам Англии и Бельгии было выпу¬
щено около 4300 Фау-2. По Англии произведено 1402 пуска, из
которых только 1054 ракеты достигли территории Соединенного
Королевства, а на Лондон упало 517 ракет. Людские потери со¬
ставили 9277 человек, из них 2754 убитых и 6523 раненых.
Тем не менее география целей, которых достигли Фау-2,
очень внушительна: Лондон, Южная Англия, Антверпен, Льеж,
Брюссель, Париж, Лиль, Люксембург, Ремаген, Гаага...
В конце 1943 года был разработан проект «Лафференц», по
которому предполагалось в начале 1944 года нанести ракетами
Фау-2 удары по территории Соединенных Штатов. Вернер фон
Браун планировал создать двухступенчатую ракету А-9 (А-10)
для обстрела Нью-Йорка. Фактически ракета должна была стать
космической, так как при полете через океан она выходила в кос¬
мическое пространство. Есть предположения, что ракета могла
быть снабжена кабиной космонавтов (камикадзе), которые на
заключительном этапе могли управлять ее полетом и выводить
на цель. Есть версия, что знаменитому диверсанту Рейха Отто
Скорцени было поручено набрать отряд летчиков-камикадзе.
Все эти разработки ракет в пилотируемом и беспилотном
вариантах были выполнены на основе еще довоенных проектов
и расчетов Оберта.
Для выполнения этой операции гитлеровское руководство
заручилось под держкой командования военно-морского флота.
11а подводных лодках планировалось транспортировать по три
огромных, 30-метровых контейнера через всю Атлантику. Внутри
каждого из них должны были находиться ракета, баки с топливом
и окислителем, водный балласт и контрольно-пусковая аппарату¬
ра. Прибыв в точку пуска, экипаж субмарины должен был переве¬
сти контейнеры в вертикальное положение, произвести проверку
и предстартовую подготовку ракет... Но времени катастрофически
не хватало: война приближалась к завершению.
Впоследствии люди, некогда переписывавшиеся с Циолков¬
ским, уже в Америке начнут создавать оружие новой войны.
75
В июле 1945 года, на испытательный американский поли¬
гон «Уайт Сеида» было доставлено 300 вагонов с агрегатами и
деталями ракет Фау-2. Немецкие конструкторы Фау-2 стали
воплощать свои замыслы в области «мирной космонавтики».
По существу, ими была рождена американская космонавтика.
Чуть ли не полностью в США был интернирован весь штат со¬
трудников из Пенемюнде, и оттуда же вывезено 100 совершенно
готовых к запуску ракет «А-4» и «A-4S» (последние — даже с
кабиной для биологических объектов, включая обезьян).
Первый американский спутник «Эксплорер-1» был запущен
группой немецких специалистов, а Вернер фон Браун был тех¬
ническим руководителем работ по созданию носителя для этого
спутника. Оберт работал под его началом научным сотрудником
и непосредственно принимал участие в реализации этого про¬
екта. Позже этой группе немецких специалистов была поручена
разработка ракеты-носителя «Сатурн» для крайне важной по¬
литически и престижной для американцев лунной программы.
Но, к удивлению американской прессы, заря космической эры
занялась в другом полушарии.
Охота за Фау-2
Руководство Советского Союза еще во время войны сумело
оценить новое немецкое оружие и приняло все меры, чтобы ракеты
попали в руки наших специалистов. Весной 1945 год а распоряже¬
нием Совмина СССР была создана Государственная техническая
комиссия под руководством члена Военного совета Гвардейских
минометных частей генерала Льва Михайловича Гайдукова по из¬
учению трофейной техники, а в ее составе — спецгруппа по сбору
документации и поиску деталей ракеты Фау-2, которой немцы об¬
стреливали Лондон. В спецгруппу входили В.П. Глушко, НА Пи¬
люгин, М.С. Рязанский, Б.Е. Черток, С.П. Королев. Одновременно
С.П. Королев перешел работать в НИИ, подчиненный Устинову.
Вслед за ними в Германию приезжает первый заместитель наркома
вооружений В.М. Рябиков. Для конспирации на членах спецгруппы
была форма старших офицеров госбезопасности.
Спецгруппа появилась в Берлине в сентябре 45-го и объезжа¬
ла промышленные объекты Восточной зоны Германии, а также
территории Чехословакии и даже Австрии вплоть до января
76
1947 года. Командование Красной армии уже в июле 1945 года
из тщательно отобранных представителей гвардейских миномет¬
ных частей формирует группу генерала Александра Тверецкого,
которая приступает к изучению немецкой ракетной техники.
Наиболее памятное событие для Сергея Павловича Королева в
это время — посещение английской зоны Германии под видом шо¬
фера «виллиса». В этом качестве он присутствовал на пуске Фау-2
с расчетом, состоящим из пленных немецких ракетчиков. Уже тогда
нашим специалистам и разведчикам стало ясно, что американцы
и англичане по всей Германии собирают и свозят в одно место все
оставшиеся ракеты Фау и пароходами отправляют за океан.
К началу 1946 года поисковым усилиям наших специалистов
I фидается организованный характер: в Германии в феврале соз¬
дается институт «Нордхаузен» с прежней задачей сбора и изуче¬
ния документации по Фау-2 и ряду других ракет, а также поиска
их образцов. Теперь уже оба генерала—Л. Гайдуков и А. Тверец-
кий — входят в состав руководства этого учреждения.
Очевидцы вспоминали, что всевозможным оборудованием с
заводов и лабораторий вскоре оказались забиты двор институ¬
та и коридоры во всех зданиях на его территории. Даже самих
ракет Фау-2 было найдено не меньше двух десятков, не считая
комплектов деталей, которых хватило бы еще на десяток ракет.
А двигателей для Фау-2 так и вообще свезли сюда с полсотни.
Всевозможной документации по ракетам натащили горы! А вот
перевод текстов, отчетов, докладов, стенограмм совещаний, не
говоря уже об описаниях всевозможного оборудования, прибо¬
ров и многого другого, в силу специфики ракетной терминологии
давался переводчикам с трудом, ведь тогдашние словари таких
слов не содержали. Положение спасали несколько немцев, при¬
лично знавших русский язык.
13 мая 1946 года выходит секретное постановление Совми¬
на: «Вопросы реактивного вооружения». С этого дня поиски
Фау-2 в Германии переводятся на круглосуточный режим. Все¬
го через пару дней в Германии организуются четыре «научных
учреждения» — институты «Берлин», «Клейдодунген», «Рабе» и
«Гота». Королев оказывается в составе института «Рабе» на посту
главного инженера... Одновременно в стенах этих институтов
появляются и сотни немецких ученых и инженеров ракетного
профиля, которыми по роду обязанностей командует Королев.
77
В помощь работающим в Германии ракетчикам в мае 1946 года
прибывает батальон выпускников Академии им. Жуковского.
Персонально к каждому приставляют немецкого специалиста
по ракетной технике. Молодые командиры изучают матчасть
Фау-2 с таким энтузиазмом, что уже в конце июля приступают к
тренировкам по заправке ракеты водой с имитацией ее запуска.
К этому моменту под Зондерхаузеном завершается формирова¬
ние первой армейской ракетной бригады особого назначения,
которой командовал генерал Тверецкий.
Одновременно создается группа под руководством Короле¬
ва для оказания бригаде «методической помощи», а при ней —
еще и группа из оставшихся в зоне немецких специалистов для
консультирования Королева и его коллег. Вся эта деятельность
находилась под пристальным присмотром правительственной
комиссии, возглавляемой Василием Рябиковым, который од¬
нажды даже устроил проверку знаний всех участников работ
по освоению матчасти путем неожиданной для них подготовки
Фау-2 к пуску, включая и ее заправку водой вместо топлива.
Немецкие спецы, чувствуя неизбежное приближение стадии
испытаний ракет, предложили советским коллегам сформиро¬
вать пару спецпоездов, укомплектованных всем необходимым
(вплоть до бани, прачечной и даже электростанции) для вы¬
полнения пусков Фау-2 в полевых условиях. И после отъез¬
да Королева в Россию в Восточной Германии еще примерно с
полгода продолжались деятельность наших ракетчиков. К при¬
меру, на одном из аэродромов в мае 1947 года, оборудованном
кинотеодолитами, нашими испытателями выполнялись полеты
на трофейных реактивных истребителях Ме-262 и Ме-163, ими¬
тирующих собой Фау-2 в полете по траектории.
...Из военных, прибывших в низовье Волги, в знаменитый
ныне Капустин Яр, в голой степи формируется стартовая коман¬
да под руководством Сергея Павловича Королева. Их главная
задача — проведение огневых испытаний Фау-2 на стенде, обо¬
рудование которого также доставлено из Германии. Вскоре одну
из ракет без хвостового оперения устанавливают вертикально.
Казалось бы, с этого момента боевым расчетом должен руково¬
дить его командир, но заключительные команды перед запуском
двигателя ракеты отдает сам Королев...
Пуск ракеты назначили на 18 октября 1947 года. Стартовая ко¬
манда заняла места в трофейном бронеавтомобиле; на старт тяга¬
78
«Их было много на челне»
Попавшие в отряд космонавтов летчики с первых же минут
начали присматриваться друг к другу. На тренажерах, в учебных
классах, во время занятий спортом, прыжков с парашютом все
старались непременно быть в числе лучших. И все же и здесь Гага¬
рин выделялся. Не секрет, что в любом взводе, классе, эскадрилье
появляются лидеры. Бывают, что это не самые сильные и ловкие
ребята. Но есть в них что-то такое, что другие начинают пони¬
мать: он — лидер. И вскоре все отобранные для полета в космос
летчики начали понимать: Гагарин полетит первым. Говорят, что
у Титова до конца дней так и осталась чувство неудовлетворения,
что первым все же полетел не он. Поскольку именно ему при¬
шлось стоять на одних весах с Гагариным, когда решался вопрос,
он или Юрий. Много позже, на одном из выступлений, 12 апреля
он назовет одновременно и радостным и «черным»' днем своей
биографии. В своей книге Герман мельком обронил, что когда
они играли в хоккей, то ему доставляло особое удовольствие за¬
брасывать шайбу в ворота, которые защищал Гагарин. Именно в
соперничестве и проявлялись те качества, которые в конечном
итоге склонили чашу весов в пользу Юрия. Чтобы там ни гово¬
рили, но подтвердился библейский принцип: много званых, да
мало избранных.
Юрий Гагарин рассматривал свои возможности и возмож¬
ности своего друга Германа Титова первым полететь в космос
как равные.
«Я все время считал мои и Германа шансы на полет равными,
и только после того, как вы объявили нам свое решение, я пове¬
рил в выпавшее на мою долю счастье совершить первый полет в
космос», — признался Юрий Гагарин Николаю Каманину.
«Обсуждая, почему именно Гагарин стал первым, одни
утверждают, что главенствующую роль сыграла обвораживаю¬
щая улыбка Гагарина, другие ссылаются на то, что он “ровно шел
по всем дисциплинам подготовки” — и в чем-то опережал това¬
рищей, третьи говорят о “рабоче-крестьянском происхождении
и русской национальности”, — пишет военный журналист Ми¬
хаил Ребров. — Быть может, каждый из этих факторов и сыграл
какую-то роль, но далеко не решающую. И “лотерейного билета
счастья” никто не вытаскивал».
80
•«Нас было много на челне», — продекламировал как-то Гер¬
ман Титов, когда речь зашла об отборе в первый космический
отряд. Их было три с половиной тысячи — военных летчиков,
добровольцев, с весом, не превышающим 68 килограммов, —
ото было обязательным условием. Отобрали 20, примерно рав-
м ых, по всем критериям возрастного, медицинского и летно-
профессионального отбора. Какой же факт стал решающим?
Можно задавать себе этот вопрос, и все равно ответ будет неточ-
п ым. А ныне уже и ненужным. Первым стал Гагарин. Мог быть
I итов, Волынов, Шонин, Нелюбов. Позже биографы и журнали¬
сты копались бы и в их биографиях и находили бы у каждого свои
достоинства и недостатки. И все же Гагарин! Те, кто занимался
подготовкой к первому полету, в один голос говорят: номером
один Гагарин стал не на предстартововой Госкомиссии и не на
обсуждении «объективок» в аппарате ЦК, а много раньше.
Королев -«положил глаз» на Гагарина при первом знакомстве
с «двадцаткой». Несколько позднее, когда будущие космонавты
II риехали на смотрины корабля в КБ, главный конструктор под¬
пол их к одному из металлических шаров и спросил: «Думаю,
желающие посидеть найдутся?» Наступила пауза. Молчание
прервал Гагарин: «Разрешите, Сергей Павлович?» Получив «до¬
бро», он шагнул к люку, затем остановился, быстро снял ботинки
н. оставшись в носках, ловко забрался в кабину. От Королева
.п о не ускользнуло. «Вот так разуваются, входя в дом, в русских
деревнях», — скажет он некоторое время спустя.
Имея много данных о каждом, Королев не выпускал Гагарина
ii;i виду. Константин Феоктистов (конструктор и космонавт)
11 ризнавал: «Гагарин нравился нам всем, а особенно Сергею Пав¬
ловичу. Да и сами ребята тоже ощущали его лидером и задолго
до полета назначили” быть первым». Готовить двадцать чело¬
век но ускоренной программе было непросто. В августе 60-го
11 равительство утвердило Положение о космонавтах СССР, для
непосредственной подготовки к полету на «Востоке» (точнее —
на «Востоке-3») отобрали «ударную шестерку»: Юрий Гагарин,
Валентин Варламов, Анатолий Карташов, Андриян Николаев,
Павел Попович, Герман Титов. Так записано в документе. Об¬
ратите внимание — порядок алфавитный, но первой стоит фа¬
милия Гагарина (кстати, командиром экипажа многоместного
корабля Королев уже тогда планировал Володю Комарова). Так
81
получилось, что из-за травм, полученных на тренировках, Варла¬
мова и Карташова заменили Валерием Быковским и Григорием
Нелюбовым. 18 января 1961 года генерал Каманин составил не
подлежащий оглашению список кандидатов в такой последо¬
вательности: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Быковский,
Попович. И снова Гагарин — первый среди равных.
Врач космонавтов Евгений Анатольевич Карпов рассказал
любопытный факт. Летчикам из отряда космонавтов было пред¬
ложено высказаться о возможном первом кандидате на условиях
конфиденциальности Девятнадцать назвали Юрия Гагарина, один
(Марс Рафиков) — себя. Мотивируя это своим «космическим»
именем. Это было осенью 1960 года. Перед заседанием Госкомис-
сии, на котором предстояло выбрать первого космонавта, Руднев
спросил Королева: «Как будем решать?» — «По традиции»,—от¬
ветил Сергей Павлович. «Это как же?» — не понял председатель.
«У авиаторов, — пояснил Королев, — существует традиция: для
испытания самолета испытателя назначает главный конструктор
изделия. Ясно?» Больше вопросов не последовало.
Двух кандидатов на полет представил Каманин. Германа Ти¬
това он назвал «запасным пилотом». Обсуждений и вопросов не
было. Все понимали, что решающее слово за Королевым. Сергей
Павлович сразу же согласился с Каманиным, который знал о
симпатиях Королева. И если бы у членов Госкомиссии были
иные мнения, по чисто этическим, да и другим соображениям
Главному конструктору никто бы возражать не стал.
Сам же Гагарин говорил так: «Первым хотелось быть каждо¬
му. Я тоже хотел, это честно. Но узнал об этом только за три дня
до старта. Что почувствовал? Передать трудно. Подумал: завтра
надо всё еще раз повторить».
Когда-то космос и все, что было связано с ним, в СССР было
окружено особой секретностью. Но теперь-то нам незачем скрывать
и наши победы и наши промахи. Как говорили древние: «Кривое не
может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать».
«Если мы рассмотрим взаимоотношения человека с приро¬
дой, то убедимся, что связывающие их обязательства не были ни
добровольны, ни взаимны, — писал французский философ Поль
Анри Гольбах. — Воля человека не играет никакой роли при его
рождении. Обычно он вынужден умереть вопреки своему жела¬
нию, а все его поступки являются необходимыми следствиями
82
Парашютные прыжки
Первый полет в космос на ракете собак Дезика и Цыгана был
осуществлен в Советском Союзе в июле 1951 года на высоту
112 километров. Были получены данные, свидетельствующие
о возможности кратковременного пребывания животных в кос¬
мосе. Позже были запущены Пестрая и Белая на высоту 450 ки¬
лометров. Ученые изучили возможность пребывания животных
в скафандрах в герметических кабинах и спуска их с больших
высот на парашютных системах. Они спускались с высоты в
90 километров в течение 65 минут. Они прожили немного, не
перенеся полученных перегрузок. Но дали необходимую ин¬
формацию медикам и биологам.
Собаки — животные спокойные, физиология их хорошо изу¬
чена, они поддаются тренировкам и подготовке. Лайка с самого
начала была обречена. Она скончалась в капсуле уже через не¬
сколько часов после старта от перегрева. В этом эксперименте
отвод тепла из капсулы был не предусмотрен. И хотя ТАСС
продолжало сообщать о самочуствии Лайки на орбите, к тому
времени она была мертва.
Изображение Лайки встречается на почтовых марках и от¬
крытках, на коробках сигарет. Но она, право, заслужила большего.
И, может быть, ей когда-нибудь поставят памятник, как поставили
в Колтушах под Ленинградом бронзовую скульптуру безымянной
собаки — предмета исследований медицины. Будущих космонав¬
тов ознакомили с планом подготовки к космическим полетам. Это
была обширная программа, включающая сведения по основным
теоретическим вопросам, необходимым космонавту, а также обе¬
спечивающая приобретение навыков, умения пользоваться обо¬
рудованием и аппаратурой космического корабля. Они должны
были изучить основы ракетной и космической техники, конструк¬
цию корабля, астрономию, геофизику, космическую медицину.
Предстояли полеты на самолетах в условиях невесомости, много
тренировок в макете кабины космического корабля, в специаль¬
но оборудованных звукоизолированной и теплотой камерах, на
центрифуге и вибростенде.
Рабочий день у космонавтов начинался с часовой утренней
зарядки. Занимались на открытом воздухе, в любую погоду, под
наблюдением врачей. Были и специальные уроки по физкуль¬
туре: гимнастика, игры с мячом, прыжки в воду с трамплина
84
и вышки, упражнения на перекладине и брусьях, на батуте, с
гантелями. Много плавали и ныряли. Люди, не умеющие пла¬
кать, боящиеся воды, в космонавты не годятся. Все эти заня¬
тия вырабатывали у нас навыки свободного владения телом в
пространстве, повышали способности переносить длительные
физические напряжения.
В какой-то мере эту цель преследовали и прыжки с парашю¬
том. Происходили они в знакомых для Гагарина местах, на аэро¬
дроме под городом Энгельс, что близ Саратова. Вообще многое у
Гагарина было связано с этим городом. Здесь он учился в техни¬
куме, впервые прыгнул с парашютом, научился летать. Именно
на поле неподалеку от Саратова он приземлиться после своего
орбитального полета.
После первого прыжка с парашютом, совершенного еще в
Саратовском аэроклубе, Гагарину довелось прыгать только че¬
тыре раза — в Оренбургском авиационном училище и в полку.
Это были обычные тренировочные прыжки, которые полагает¬
ся выполнять каждому летчику. Теперь же предстояло освоить
«'ложные прыжки по инструкторской программе. Особенное
внимание уделялось затяжным прыжкам и спуску на воду. Че-
|юз две недели кандидатов в космонавты отправили в Энгельс.
Гам им предстояло в совершенстве освоить парашютные прыж¬
ки. Опыт покидания самолета при помощи катапульты у них
уже был, это по два катапультирования, которые проводились
еще в авиационных полках при тренировках на земле. Вообще
летчики не очень-то любят парашют и пользуются стряпкой»
только в крайних случаях. Здесь надо было за месяц выполнить
.415 прыжков с затяжкой, на воду, лес, на застроенную домами
местность, днем и ночью в разных метеоусловиях. Среди пара¬
шютов оказался один, серийный номер, которого заканчивался
цифрами 1313. Его никто из кандидатов не брал. Этот парашют
паял Борис Волынов, и он ни разу его не подвел.
Тренировки проводил заслуженный мастер спорта, один из
известнейших советских парашютистов, обладатель нескольких
мировых рекордов, в том числе рекорда затяжного прыжка, когда
он падал свыше четырнадцати с половиной тысяч метров, не
раскрывая парашюта, — полковник Николай Константинович
Никитин. Его с легкой руки Гагарина за его умение жестко и
точно давать оценки действиям подопечных, будущие космо¬
навты нарекли меж собой Пистонычем.
85
— Ну вот, получил пистон! — смеялся Юра, когда Никитин,
разбирал ошибки обучаемых при покидании самолета и, как
щенков, тыкал их носом. Никитин был классным психологом и
педагогом. Летчики знали, что он испытывал катапульты, новые
парашютные системы, механизмы, замки, и учиться у такого-
мастера было интересно. Он научил, как оставлять самолет, каю
управлять телом во время свободного падения, как определять
расстояние до земли, как приземляться и приводняться...
И здесь они еще раз убедились, что секунды бывают разной веч
личины. Секунды растягивались по величине и принятому меха-,
ническому времени. Тот отсчет, который обычные люди привыклй;
применять считая про себя — один, два, три, — здесь не годился,
оказалось, если хочешь воспользоваться подобной практикой, то
надо произносить про себя трехзначные цифры. Например: триста,
двадцать два, триста двадцать три и так далее.
Во время прыжков секунды становились длинее, а вот время;
отведенное для тренировок в Энгельсе, пролетело, как один миг.
За короткий срок Гагарин выполнил около сорока прыжков.
Никитин поставил дело так, что кандидаты в космонавты сами
стали выпрашивать дополнительные прыжки. И все они не были
похожи друг на друга. Каждый прыжок переживался по-своему*
всякий раз доставляя смешанное чувство волнения и радости.
В День Победы, 9 мая 1960 года кандидаты с утра сделали го*
два зачетных прыжка, затем Никитин построил их и четверым
летчикам вручил капитанские погоны. Гагарина среди них не
было, звание капитана он с легкой руки Хрущева минует в кос¬
мическом пространстве. Кроме того, по окончании парашютных
тренировок всем выдали инструкторские свидетельства и значки
инструкторов-парашютистов. Этим значком Гагарин очень гор¬
дился и с удовольствием прикрепил его к кителю под значком
военного летчика 3-го класса.
Как это и было заведено, значки и погоны было решено отме¬
тить. Молодые лейтенанты и новоиспеченные капитаны отпра¬
вились в город. Был жаркий весенний день 1960 года, прохожие
с некоторым удивлением смотрели на одетых в теплые меховые
куртки и меховые сапоги молодых парней, которые заходили
в саратовские магазины и рассматривали полки со спиртным.
В эту командировку они улетели, когда в Москве еще лежал снег,
и легкой одежды они с собой не взяли. Выбор спиртного был
86
небольшим, и летчики остановились на каком-то заграничном
роме. А потом уединились в гостиничном номере, обмыли по¬
гоны и спели свою любимые песню: «Пора в путь-дороху...»
Подошло время тренировок на центрифуге. Это несложный
аппарат, предназначенный для подготовки организма к пере¬
несению больших перегрузок.
В отличие от летчика в кабине самолета кандидаты в космо¬
навты занимали лежачее положение, и перегрузка, таким обра¬
зом, распределялась по всему телу более равномерно. Но дави¬
ло очень сильно! Глаза не закрывались, затруднялось дыхание,
перекашивались мышцы лица, увеличивалось число сердечных
сокращений, росло кровяное давление, кровь становилась тя¬
желой, как ртуть. Здесь и дышать надо было по-иному. Каж¬
дая секунда при предельных перегрузках казалась вечностью.
11 редельная перегрузка, которую давали космонавтам, достигала
12 g, и по времени она не превышала больше одной минуты.
11сред центрифугой и после у испытуемых замеряли давление
и брали кровь. В седьмом медицинском управлении проводи¬
лись эксперименты, цель которых было выяснить предельные
значения перегрузок для человеческого организма. Там давали
перегрузку около 19 g. Но после того, как у кандидата в космо¬
навты Анатолия Карташова после испытаний на центрифуге
по схеме спина — грудь, произошел множественный, точечный
|к>зрыв капилляров, по, научному—питехии, и его списали из от¬
ряда космонавтов, для облегчения переносимости перегрузок на
центрифуге стали применять поднадув воздуха. Это приносило
испытуемым некоторое облегчение. Кстати, после неудачного
п арта космонавт Олег Макаров при спуске по баллистической
траектории получил перегрузку в 21 g.
Соревнуясь между собою, кандидаты в космонавты видели
друг в друге не конкурентов, а единомышленников, стремящихся
к (>дной цели Они знали, что в первый полет выберут одного из них.
11 (> они так же хорошо знали и то, что и другим найдется работа, что
другие сделают больше первого, продлят и разовьют то, что начнет
он. Кто-то сделает один виток вокруг Земли, кто-то несколько вит¬
ков, кто-то полетит к Луне, и все они будут первыми
Вскоре вновь начались прыжки с парашютом, на этот раз от¬
рабатывали приземление в скафандрах на воду. Тренировались
неподалеку от поселка Чкаловский, где кандидатам в космонавты
87
дали квартиры. Местом для прыжков на воду стали Медвежьи
озера. В один из дней облачность оказалась на высоте600 метров;
а но правилам требовалось 800 метров. Поскольку время поджи¬
мало и нужно было побыстрее набрать необходимое количество-
прыжков, то Юрий Гагарин предложил не переносить тренировку
а прыгать из-за облачности. Поразмышляв немного, Никитин со»
гласился. Расчет был построен таким образом, что точка выброса
намечалась при визуальном полете, затем отсчитывались секунд
ды, которые нужны были самолету, чтобы набрать эти самые 80S
метров, и с учетом полученного упреждения начать прыжки вне
видимости земли. Вместо обычной обуви кандидаты в космонав*
ты прыгали в тапочках, так было легче выбираться из воды. Но в
случае промаха при приземлении, парашютистов ждала жесткая,
земля. В одном из заходов все выпрыгнули и благополучно при*
воднились на озеро, лишь последний шел явно на берег—видим**
на пару секунд запоздал с покиданием самолета. И тогда почти
все космонавты начали кричать:
— Скользи, скользи, иначе Никитин не зачтет прыжка! Бета
вит пистон!
Как ни старался парашютист попасть в озеро, приземления
произошло буквально в нескольких метрах от воды. Каково же
было изумление космонавтов, что этим неудачником оказался
сам Никитин! Он понадеялся на свой опыт, но, как выразился
сам, «и на старуху бывает проруха». После этих слов казалось,
что вместе с ним смеялось и Медвежье озеро. Действительней
он затянул с прыжком, а скорректировать момент покидания нЯ
было возможности, прыгали вне видимости земли.
Вскоре перед отлетом на очередной запуск ракеты космонав*
тов принял маршал Митрофан Иванович Неделин. Он пред*
ложил им перейти из ВВС в только что созданные Ракетные
войска стратегического назначения. Космонавты недоуменно
переглянулись: уйти из родных ВВС в какие-то ракетные войска;
где и форма ничего не напоминает о небе?
— Из вас мы сформируем первый полк, летающий на раке¬
тах, — убеждал Неделин. — А форму мы вам оставим прежнюю.
Но свою идею — переманить космонавтов в подчиненные
ему ракетные войска стратегического назначения — воплотить в
жизнь ему не удалось. На Байконуре при запуске взорвалась ра¬
кета Р-16. При подготовке к запуску Неделин сидел на табуретке
88
н 17 метрах от ракеты. Когда ему предложили уйти в укрытие,
Митрофан Иванович ответил: «Разве я не такой офицер, как и
псе?» И остался возле ракеты. Участники тех событий вспоми-
11ают, что в день трагедии ему два раза звонил по ВЧ Хрущев и
торопил с запуском Р-16. И Неделин, в угоду начальству и раз¬
работчикам ракеты при явных недостатках и недоработках не
(ггменил запуска, который шел с отклонениями от норм безопас-
м ости, что явно бросалось в глаза всем, кто был на стартовом
комплексе. Через три дня газеты сообщили, что маршал Неделин
погиб при авиационной катастрофе. Комиссия, расследовавшая
причины взрыва, подсчитала потери: погибли 74 и покалечены
-19 человек. Конечно, эта катастрофа тяжело была воспринята
нсеми, кто был связан с ракетными пусками и космонавтами.
Гагарин хотел отправиться в космический полет членом пар¬
тии. Это уже стало традицией советских людей: накануне ре¬
шающих событий в жизни вступать в ряды ленинской партии.
Гак делали строители первых пятилеток, так поступали воины
Неликой Отечественной войны. Однополчане с Севера присла-
.'1и Гагарину свои рекомендации. Бывший командир эскадрильи
Владимир Михайлович Решетов писал: «На протяжении всей
службы Юрий Алексеевич Гагарин являлся передовым офице¬
ром части... Политически развит хорошо... Принимал активное
участие в общественных и спортивных мероприятиях... Взятые на
себя социалистические обязательства выполнял добросовестно...»
И рекомендации секретаря партийной организации Анатолия
I Гавловича Рослякова говорилось: «Знаю Ю.А. Гагарина как ис-
I юлнительного, дисциплинированного офицера... Летает грамотно
и уверенно... Являлся членом комсомольского бюро части... Пар¬
тийные поручения выполнял своевременно и добросовестно...» А в
третьей рекомендации, данной коммунистом Анатолием Федоро¬
вичем Ильяшенко, было написано: «Гагарин Ю.А. идеологически
выдержан, морально устойчив, в быту опрятен. Являясь слуша¬
телем вечернего Университета марксизма-ленинизма, всегда ак¬
тивно выступал на семинарских занятиях.... Активно участвовал
в работе партийных собраний, хорошо выполнял партийные по¬
ручения, был редактором “боевого листка”».
«Прошу партийную организацию принять меня в члены
КПСС... Хочу быть активным членом КПСС, активно участво¬
вать в жизни страны...» — написал Гагарин на обычном листке
бумаги из ученической тетради.
89
В солнечный день 16 июня 1960 года его пригласили на пар¬
тийное собрание. Как положено в таких случаях, он рассказал
свою биографию. Она оказалась короткой и улеглась в несколько
фраз. Ничего особенного, все, как у миллионов молодых совет¬
ских людей. Кто-то из коммунистов спросил:
— Как относитесь к службе?
— Служба — главное в моей жизни, — ответил Гагарин.
— Партии и советскому правительству предан. Быть в ря¬
дах партии Ленина достоин! — говорили о нем выступавшие
коммунисты.
Проголосовали единогласно — за!
Через месяц Гагарина вызвали в партком.
Секретарь парткома протянул ему красную книжечку пар¬
тийного билета и, пожимая руку, сказал:
— Всегда и во всем поступайте так, как учил нас великий
Ленин.
В тот же вечер Гагарин написал об этом событии отцу в
Гжатск. Отец давно хотел, чтобы Юрий стал коммунистом, и
мечта его сбылась.
Центр подготовки космонавтов
В подмосковном поселке Чкаловском, где их поселили после.'
зачисления в отряд космонавтов, летчики жили одной большой и
дружной семьей, ходили друг к другу в гости, дети учились в одной, ?
14-й школе. Чуть позже, в 1966 году, все вместе переехали в Звезд- :
ный городок, который находился неподалеку от Чкаловскою.
Наступило время, когда назрела необходимость созда¬
ния Центра подготовки космонавтов. Он появился в январе ;
1960 года. Создание Центра и практическая подготовка будущих
космонавтов к пилотируемым полетам была возложена на Глав- :
нокомандующего ВВС и его Главный штаб. О том, как в итоге
пришли к идее пилотируемых полетов, рассказывает Константин ;
Феоктистов, конструктор космических кораблей, впоследствии
и сам слетавший в космос.
«После многократных обсуждений в ноябре 1958 года проект
был представлен на совет главных конструкторов. Совет должен
был принять решение о выборе основного направления работ в
космической технике на ближайшие годы. Были представлены
90
при доклада: Рязанова об автоматическом спутнике-разведчике,
Белоусова об аппарате для полета человека по баллистической
траектории и мой — о пилотируемом спутнике Земли.
Надо сказать, лозунг “Для Родины важнее спутник-
разведчик!” на многих действовал безотказно. И не потому, что
он был для всех так уж убедителен, а потому, что с ним опасно
было бороться. Здесь и для нас крылась явная опасность. Надо
было как-то нейтрализовать конкурентов.
Еще в августе 1958 года мне пришлось пойти на тактический
маневр: “Хотя работы над разведчиком и начались раньше, но
мы-то продвинулись гораздо дальше. Давайте сначала сделаем
пилотируемый спутник, а потом, на базе его конструкции и борто¬
вых систем, Рязанов с его сектором пусть сделает автоматический
спутник-разведчик, но не с маленькой капсулой для возвращения
((ютопленки, а с большим спускаемым аппаратом, где будут раз¬
мещаться и фотопленки, и фотоаппараты”. Такая постановка во-
11 роса перед начальством позволила нам отбиться от “защитников
государственных интересов”, а Королеву твердо встать на нашу
сторону: создавая корабль для полета человека, мы сразу убиваем
двух зайцев! А для любого высокого начальства одним выстрелом
убить двух зайцев—самое милое дело, мечта, можно сказать! 11 ян¬
варя 1960года было подписан приказ о создании центра подготовки
космонавтов и практически сразу же начался отбор».
Но секретная шифровка об отборе кандидатов пришла в
авиационные части еще осенью. Основными критериями от¬
бора были: политическая благонадежность, здоровье, рост и
возраст кандидата. Чтобы Центр действовал, для его работы
были отобраны летчики, авиационные инженеры, специали¬
сты авиационной медицины, преподаватели многих дисциплин,
хозяйственники, технический персонал и рабочие. Реальную
помощь оказывали ведущие специалисты, конструкторы НИИ
и КБ промышленности — создатели космических аппаратов.
Бросая взгляд на всех специалистов, руководителей, ученых,
конструкторов, преподавателей, технику, оборудование, косми¬
ческие аппараты и географию регионов, откуда все поступало,
можно сделать вывод — Центр подготовки космонавтов рож¬
дался как детище всей страны. Уже в марте 1960 года первые
будущие космонавты начали заниматься и готовиться к осу¬
ществлению большой мечты — к космическим полетам. 7 марта
считается днем рождения отряда космонавтов.
91
В марте 1961 года, уже встал вопрос о полете первого человека
в космос. До этого завершилась подготовка всех сил и средств,
участвующих в осуществлении полета. Сам предстоящий полет
не афишировался, а программа подготовки выполнялась на пол¬
ную мощность. Проходила подготовка техники, оборудования,
непрерывным потоком шли доклады с полигона о готовности
служб, испытательного управления, отдельных испытательных
частей. На заседаниях Совета главных конструкторов рассма¬
тривались самые тонкие «детали», которые определяли успех
полета и его безопасность. Дважды Дмитрий Федорович Устинов
докладывал на заседании Политбюро (в то время называлось
Президиумом) ЦК КПСС. И в начале апреля 1961 года было-
принято решение «разрешить осуществление запуска человека
в космическое пространство».
Космический корабль «Восток»
Создание отечественного космического аппарата — это от¬
дельная песня в истории космонавтики. Все, наверное, помнят
роман Жюль Верна «Из пушки на Луну», где подробно был опи¬
сан летательный снаряд, в котором космические путешествен¬
ники слетали на ближайшее к Земле небесное тело. Кроме того,
в шестидесятые годы был очень популярен роман Александра5
Казанцева «Планета бурь», где наши космонавты, естественно*
первыми достигли Венеры. Но то была фантастика. Здесь яов
нашим ученым предстояло реально сконструировать корабль, нй
котором предстояло обогнуть Землю. Параметры были извести
ны, они были обусловлены возможностями ракеты Р-7. Когда
знакомишься со знаменитым космическим кораблем, то пора?
жаешься его небольшими размерами — с виду обыкновенный
металлический шар, минимум приборов, несколько крохотны^
иллюминаторов, вот, пожалуй, все, что бросается в глаза несвеж
дущему глазу. Но только чуть позже, когда были опубликованы?
рассказы и личные впечатления людей, непосредственно зани¬
мавшихся этой темой, то начинаешь понимать: перед ними стоя¬
ла необыкновенно трудная, но интересная и, я бы даже сказал,
фантастическая по сложности задача.
Ознакомившись с Фау-2, наши конструкторы под руковод¬
ством Сергея Павловича Королева приступили к созданию отече¬
92
ственной ракеты Р-1, которая мало чем отличалась от немецкой.
Но Королев сумел разглядеть в немецких ракетах их недостатки
и, взяв за основу немецкую разработку, принялся за создание
собственной ракеты. С присушим ему размахом и основательно¬
стью он сумел убедить руководство страны, что сумеет быстро и
качественно сделать необходимую ракету, которая будет способна
доставить в любую точку земного шара необходимый заряд. Уже
в июле 1951 года созданная им первая геофизическая ракета с
животными на борту поднялась на высоту 101 км. Всего жес 1951
года были осуществлены 31 полет животных на высотных ракетах.
Так что первыми живыми существами, которые проложили дорогу
в космос, были обыкновенные дворняги.
Уже тогда Королев начал первые эксперименты, целью ко¬
торых был запуск человека в космос. Но об этом по понятным
причинам говорить было рано. С 1957-го по 1960 год на высоту
от 100 до470 км было поднято 26 ракет. Все эти запуски осущест¬
влялись для изучения влияния космического излучения, других
((шсторов, которые могли повлиять на здоровье будущих космо¬
навтов. Второй и третий корабли — спутники были, по существу,
летающими в космосе лабораториями для выявления космиче¬
ского излучения. После обобщения результатов исследований
были разработаны меры по биологической защите космонавтов.
С помощью спутников были получены данные, показывающие,
• I то верхняя атмосфера имеет большую плотность и температуру,
чем это предполагалось ранее. В мае 1958 года начал свой полет
3-й спутник Его вес составлял 1,5 тонны. И это уже была ком¬
плексная научная лаборатория, которая дала ответы на многие
вопросы ученых. Главный итог их работы состоял в том, что полет
космического корабля с человеком на борту возможен.
От первой ракеты до знаменитой Р-7, которая подняла в
космос Юрия Гагарина на корабле «Восток», пройдет тяжелое,
изнурительное десятилетие. Немало будет аварий и катастроф
с человеческими жертвами. Но все они произойдут на земле, а
не в космосе, как пишут сегодня любители сенсаций.
В начале пятидесятых годов начали создавать второй по¬
лигон — в архангельской тайге. Его назовут Плисецком, или
Мирным с тем же адресом: Москва-400. На первом этапе было
испытано 9 ракет первой серии Р-1. Летные испытания управ¬
ляемой ракеты дальнего действия прошли с очень плохими ре¬
93
зультатами: только одна ракета достигла цели. И все же отрица¬
тельный результат помогал выявить недостатки, слабые места
отечественного ракетостроения, заставлял ученых, конструк¬
торов, инженеров и технологов искать другие, более надежные
решения. От задумки до ее воплощения, как правило, пролегает
длинная и трудная дорога. Так было с кораблем «Восток», а затем
с самым надежным ныне кораблем в мире — «Союзом».
Вмае 1959года по инициативе Дмитрия Федоровича Устинова
было принято решение Совета Министров СССР об утверждении
разработки пилотируемого комплекса «Восток». Оно предусма¬
тривало создание космического корабля для орбитального полета
человека и мощной трехступенчатой ракеты-носителя, которая
могла бы запустить такой корабль. Это было поистине смелое и
оригинальное решение. Оно резко отличалось от американского
проекта. США планировали на первом этапе осуществить полет
человека по баллистической траектории, без выхода на орбиту
искусственного спутника Земли. Фактически «Редстоун», на ко¬
тором по баллистической траектории слетал в космос на высоту
113 миль Аланд Шепард, был не чем иным, как Фау-6, сконструи¬
рованный немецким конструктором фон Брауном.
Решение Советского правительства было основано на пред¬
ложениях ученых, конструкторов, инженеров СССР, которые
проводили обстоятельные, длительные исследования и форму¬
лировали глубокие выводы, проведенные в кругах компетентных
специалистов. В 1960—1961 гг. в СССР изготовили шесть кора¬
блей «Восток» для летной отработки их в беспилотном варианте.
Начиная с мая 1960-го было проведено четыре запуска, из них
два с собаками на борту. Не все из запусков оказались удачными.
Только третий прошел в полном соответствии и с планируемым
графиком подготовки пуска и полета. Собаки Белка и Стрелка
благополучно возвратились на Землю.
«Мы приходили на работу вместе со всеми, а уходили, когда
на улицы выплескивалась вторая смена с соседнего завода, —
вспоминает инженер Игорь Молотков. — Внешний облик ко¬
рабля будто бы уже проглядывается. Пока расплывчатые, еще
достаточно далекие от окончательного решения контуры. Но
общая схема ясна: возвращаемая часть — спускаемый аппарат,
далее отсек, где разместится основная часть оборудования (позд¬
нее этот отсек назовут приборным), и тормозная двигательная
94
установка. Прикидка показала ориентировочный вес корабля —
что-то около четырех с половиной тонны. В общем-то, эта цифра
была задана заранее: ее диктовала мощность ракеты-носителя.
Сознательно не говорим пока о форме отсеков и общей компо¬
новке корабля. Потому что с первых же проработок из-за внеш¬
них форм необычного объекта разгорелся страшный сыр-бор.
Ракетчики знают свои возможности и твердо держатся зани¬
маемых позиций: “Вот вам, коллеги-проектанты, зона полезного
груза, вот вам головной обтекатель ракеты. Хоть в спираль скру¬
чивайте объект, а за наши границы — ни-ни!” Словом, габарит
задан жестко. Но в пределах его компонуй, как хочешь.
Возьмем спускаемый аппарат. Какие исходные данные есть у
проектанта для его разработки? Практически никаких. В спра¬
вочник не заглянешь — никто в мире подобных штук не строил.
Какая должна быть форма аппарата? Уйма вариантов. Все чем-то
хороши, а в чем-то сыроваты. Королев приходил к проектантам,
хмурил брови, недовольно ворчал: “Расползаетесь!” Конуса, ци¬
линдры, полусферы. И вдруг, как прозрение, — сфера! Логичная,
как куриное яйцо. Плюсы шарового спускаемого аппарата были
очевидны. Суммарные тепловые потоки в этом случае меньше,
чем на конусах, легко считаются аэродинамические характе¬
ристики, на всех предполагаемых скоростях сфера устойчива.
И очевидное, еще Евклиду известное преимущество: при за¬
данных габаритах сфера дает максимальный внутренний объем.
А это очень и очень важно. Феоктистов расставлял своих парней
на лестничных площадках и бросал в пролет шарик для настоль¬
ного тенниса. Для обеспечения центровки на шарик лепили пла¬
стилин. И этот “снаряд” вполне устойчиво “приземлялся”.
Конечно, потом были продувки в аэродинамических трубах,
масса необходимых расчетов. В итоге — сфера прочно заняла
свое место в проекте».
На расчетчиках лежала трудоемкая и ответственная работа —
математически подтвердить правильность предложенных схем.
И они просчитывали сложнейшие задачи, искали оптимальные
варианты. Без сна и отдыха. Как и весь коллектив проектантов.
— У нас были одна цель и твердая вера в успех, — говорил
много лет спустя Феоктистов. — И, кроме того, мы верили в
Королева. Мы знали, что он мог найти и производственные, и
материальные, и, если хотите, политические формы, чтобы обе¬
спечить успешное окончание работ...
95
Итак, спускаемый аппарат — сфера диаметром 2,3 метра. На¬
стала очередь приборного отсека. Здесь нужно разместить все, что
не требуется возвращать на Землю. Опять поиск формы, споры до
хрипоты. Максимальный диаметр ограничивается зоной, очерчен¬
ной ракетчиками. В длину тоже не размахнешься. Снизу подпи¬
рает конструкция последней ступени ракеты, сверху — головной
обтекатель. Нужно еще учесть место, занимаемое спускаемым
аппаратом. Не густо. И вот появляется конструкция из двух усе¬
ченных конусов, скрепленных своими большими основаниями.
Уплотнение, установленное в этих основаниях, обеспечило гер¬
метичность приборного отсека, стянутого болтами по централь¬
ному составному шпангоуту. На малое основание нижнего конуса
проектанты поставили тормозную двигательную установку. На
верхний — «посадили» спускаемый аппарат. Легко сказать: «по¬
садили» шар на конус. Как механически соединить два отсека в
одно жесткое целое, учитывая, что оба отсека, а значит и место
стыка должны быть герметичными? Сначала крепко соединить,
а потом, перед спуском, расстыковать? Проблема? Еще какая!
Посыпались предложения, одно экзотичнее другого.
Решение подсказали конструкторы. Необходимо нечто по¬
хожее на то, когда тащишь арбуз, если пришел за ним без сумки.
Обхватив двумя руками драгоценный груз, прижимаешь его к
животу. Только здесь необходимы четыре «руки», и стягивать их
нужно покрепче. После команды на разделение сработает замок,
ленты разлетятся в стороны, пироножи в основании лент отсе¬
кут их от шпангоута, и спускаемый аппарат, сопровождаемый
четырьмя стальными вымпелами, спокойно отойдет от ставшего
ненужным приборного отсека.
Ну что же, корабль внешне прорисован. Теперь снова засучи¬
вай рукава и компонуй системы и агрегаты. Не хватает рабочего
дня. В опустевшем к вечеру конструкторском бюро работают
энтузиасты из «детского сада».
«Мы никогда не уходили домой со звонком, — вспоминал Ва¬
лерий Любимов. — Если случалось уйти немного раньше других,
всегда было стыдно перед ребятами, корпевшими над чертежами.
А уж про отпуск и говорить нечего. Когда кто-нибудь, до предела
уставший, тащил к начальству заявление на отпуск, он чувство¬
вал себя жуликом или шкурником, как хотите...»
Корабль определился: спускаемый аппарат, приборный отсек и
тормозной двигатель. Есть и внешний вид. Теперь «голые» отсеки
96
нужно «одеть». Внешняя одежда спускаемого аппарата оказалась
тяжелой и в прямом, и в переносном смысле. Проблема формули¬
ровалась так: предохранить шар и находящегося в нем пилота от
губительного воздействия внешних тепловых потоков на участ¬
ке спуска Итак, теплозащита Способы проглядываются разные.
Принудительное охлаждение не годится из-за неимоверной слож¬
ности. Тогда принимается решение использовать так называемые
сублимирующие материалы, способные сохранять механически
прочность при интенсивном высокотемпературном воздействии.
Спускаемый аппарат оброс тяжеленной шубой. Тяжело, но
зато надежно. А если не сработает автоматика спуска? В этом
случае корабль, постепенно затормаживаясь атмосферой, дол¬
жен самостоятельно совершить спуск, но этот спуск будет про¬
исходить в течение нескольких дней. Характер теплового воздей¬
ствия в этом случае меняется, вместо кратковременной тепловой
атаки возникнут явления иного свойства, защитное покрытие
корабля в течение длительного времени будет аккумулировать
тепло и, в конечном счете, передавать его внутрь. Следовательно,
нужен еще один, дополнительный барьер между защитным по¬
крытием и окружающим пространством. Материал этого слоя
должен обладать малой теплопроводностью и малым удельным
весом. И спускаемый аппарат обклеили еще одним слоем те¬
плоизоляции. Эти ячейки из блестящей металлизированной
пленки сразу сделали корабль нарядным.
Заглянем в спускаемый аппарат. Разумеется, центральное
место занимает космонавт, располагающийся в специальном
кресле пилота. Кресло покоится на мощных направляющих рель¬
сах, упирающихся в опорную плиту. Под креслом проектанты
нашли место для многочисленных блоков системы приземления,
телеметрии, оборудования систем кондиционирования.
Сейчас мы считаем естественным, что космонавт при старте ле¬
жит в кресле лицом вверх. А тогда вопрос размещения космонавта,
вверх или вниз лицом, стал предметом яростных споров. Причем
у каждой стороны были свои положительные аргументы.
На левом борту машины сделали «сапог». Так проектанты
окрестили парашют-контейнер, формой своей действительно
напоминающий сапог. Нужны люки. Без них, как бы ни ворчали
прочнисты, не обойтись. Установка кресла, посадка космонавта
в корабль, катапультирование пилота на последнем этапе спуска
97
должны были проходить через первый люк. Второй закрывал
парашютный контейнер. Оба люка — быстрооткрывающиеся.
Прямо перед космонавтом смонтировали еще один люк, техно¬
логический, для выполнения всякого рода монтажных работ. На
этом люке установили один из трех иллюминаторов спускаемого
аппарата. Трудно дались эти «окна в мир». Как защитить их от
всепожирающего огня на стекле? Одни настаивали: закроем
крышками перед посадкой. Другие резонно возражали: если
ваша крышка не сработает, стекло опять же останется один на
один с огнем. Лучше найти подходящее стекло. Поиск шел по
всей стране. Помогло личное вмешательство Королева: нашлись
и стекло, и завод-изготовитель.
Группа проектантов компоновала приборный отсек. Трудно
найти подходящие сравнения для этой каторжной работы. Даже
наряжая новогоднюю елку, впадаешь в постоянные противоре-.
чия с окружающими. А здесь далеко не елка и развешивать нужно
не игрушки, а целые системы. В маленьком объеме разместили
источники питания, аппаратуру управления и спуска, телеме¬
трическую систему, телевидение, связь, часть системы термо¬
регулирования и целиком тормозную двигательную установку,
со всеми баками, агрегатами и баллонами. Снаружи приборный
отсек по верхнему конусу опоясала цепочка шаров-баллонов с
запасами топлива для двигателей системы ориентации.
А как связать в одну функциональную цепь все отсеки? На
внешней поверхности спускаемого аппарата поставили большую
панель с десятками электрических, воздушных и жидкостных
разъемов. Сгусток кабелей и трубопроводов, прикрытых кожу¬
хом, сбегал по спускаемому аппарату и растекался по приборно¬
му отсеку. После выхода на орбиту корабль должен ощетиниться
двумя десятками антенн. Обилие радиосистем означало такое же
обилие и антенных устройств. Раз в неделю антенщики приходи¬
ли к разработчикам. Рассаживались вместе за столом и рисовали
варианты. Потом антенщики брались за линейки, ставили у себя
в лаборатории эксперименты. Через неделю снова собирались
за одним большим столом, чтобы отклонить или принять то или
иное предложение. Непрерывный поиск компромиссов характе¬
рен для всего процесса разработки. Многое, сверхмногое хотел
бы поставить на борт машины проектант. Но как мало возмож¬
ностей ему отпущено! И над всеми проблемами главенствовала
одна — надежность. Абсолютно надежных машин и устройств
98
человек еще не научился делать. На в данном случае речь шла
о полете в космос человека.
Проектантам и конструкторам пришлось тяжело. Теории, на
какую бы можно опереться, нет. Опыта разработки пилотируемых
кораблей — тем более. Решили так: в основу обеспечения надеж¬
ности закладываем некоторый, пусть небольшой, но все же опыт,
накопленный при разработке спутников и автоматических стан¬
ций. И второе, главное — разработку корабля и его систем нужно
вести, исходя из здравого смысла Логичный и простой корабль не
может быть ненадежным. Надежность конструктивных элементов
обеспечить сравнительно просто. Нужен максимальный запас
прочности. Правда, повышенная прочность дается увеличением
веса. Остается только не перейти отведенные весовые границы.
С аппаратурой было все гораздо сложнее. Условно разбили
все оборудование на три группы. Первая — отработанные, про¬
веренные системы. Мало таких систем, но все-таки подобрать
подходящие можно. Смело ставим их на борт. Например, теле¬
метрические системы, оборудование радиоконтроля орбиты.
Но и это все дублируем. Вторая группа — такие системы, тео¬
ретический принцип работы которых не вызывал сомнений, но
экспериментальной проверки в реальных полетах эти системы
не проходили. К этой группе отнесли всевозможные насосы,
пиротехнические устройства, программно-временные механиз¬
мы и подобные им штуки. Системы второй группы не только
дублировались, но и троировались.
А как быть с третьей группой — с теми системами, сами прин¬
ципы работы которых вызывали сомнение, так как раньше они
нигде не проверялись? Проектанты пошли на так называемое
функциональное дублирование. На борт корабля решили по¬
ставить системы с теми же задачами, но основанные на про¬
веренных принципах работы. И даже присутствие человека на
борту корабля озабочивало проектантов. Каким образом пере¬
грузки и невесомость подействуют на космонавта? Будет ли
он в состоянии активно работать в космосе? Остановились на
следующем: если космонавт будет чувствовать себя достаточно
хорошо, нужно предоставить ему возможность работать.
Нашлось на борту корабля и такое оборудование, которое
дублировать никак не удавалось. От работы этого оборудования
зависело едва ли не самое главное. Первая заминка — с тормоз¬
99
ной двигательной установкой. Для второго двигателя, во всяком
случае, места не было.
— Что будете делать в случае отказа двигателя?—спрашивал
Королев у Феоктистова.
— А почему бы не выбрать такую орбиту, чтобы объект сам
приземлился через несколько суток?
Проектанты гордо поглядывали на Главного конструктора.
Задачка вроде бы решена.
— Ну, а парашютная система? У любого парашютиста два
парашюта — основной и запасной. А у нас космический объект.
И с одним парашютом? — не унимался Королев.
Действительно, объемистый парашютный контейнер занимал
много места. Второй такой же поставить было некуда. И созда¬
тели корабля целиком положились на наземные эксперименты,
скрупулезные, тщательно подготовленные. Модели кораблей с
их парашютами продували в аэродинамических трубах, с само¬
летов сбрасывали грузы с парашютами разных конструкций.
Прошли последние доработки корабля. Проводились конкрет¬
ные меры по оперативной подготовке специальной поисковой
службы Военно-воздушных сил, предназначенной для поиска,
обнаружения возвращаемых аппаратов. Эта группа оснащалась
самолетами, вертолетами и вездеходами. Одна из главных задач
в этот период была связана с подбором и обучением будущих
космонавтов. Было принято решение, что космонавтом может
стать человек с большим запасом технических знаний, с высоки¬
ми медицинскими показателями, с широким общим кругозором.
Лучше всего к пилотируемым космическим полетам подходят
военные летчики. Остановились на летчиках-истребителях.
Обоснованием для этого были следующие обстоятельства:
военные летчики-истребители лучше других подготовлены пере¬
носить физические, психологические и другие перегрузки, обу¬
чены квалифицированно пользоваться парашютом, способны и
умеют быстро ориентироваться и принимать самостоятельные
решения в самой сложной и экстремальной обстановке».
Жена космонавта
«“Жизнь—это долг, хотя б она была мгновением”. Эти слова,
прочитанные однажды, глубоко запали в Юрино сердце, — вспо¬
минает жена космонавта Валентина Ивановна Гагарина в своей
100
книге “108 минут и вся жизнь”. — Свое назначение он понимал
так: быть человеком ответственно, быть первым — ответственно
вдвойне. Вот в чем фундамент его натуры. Не сразу он открылся
таким. Не сразу таким стал. Но было в нем что-то такое, что креп¬
ло и росло с годами. Я не знаю, как точнее это назвать. Наверное,
строгость. Строгость к себе. Строгость в большом и малом...
Память сохранила многое. И пусть годы затушевали и спута¬
ли детали минувшего, оно все равно живет, будит воспоминания,
воссоздает прошлое.
Я понимала, что такое его серьезное отношение к решающему
жизненному шагу не имеет ничего общего с осмотрительной
расчетливостью. Юре был чужд эгоизм. Он думал обо мне: не
пожалею ли я, не спохвачусь ли, когда будет уже поздно пере¬
думывать? Но постепенно стало ясно, что все это имеет самое
непосредственное отношение к нему, а стало быть, и ко мне, и к
Лене. Однажды совершенно случайно у него вырвалась фраза:
— Белка и Стрелка слетали неплохо. Скоро кому-то из нас...
Он не продолжал, но я поняла: значит, скоро пошлют челове¬
ка. На мгновение мне стало страшно: “Может быть, его, Юру?”
Мне не хотелось расспрашивать его об этом. Не знаю, почему,
но я чувствовала каким-то шестым чувством, что и он не рас¬
положен к многословным разговорам о том кто, когда, зачем. У
него была работа. Напряженная. Трудная. И, наверное, он про¬
сто не имел права рассказывать о ней в семье. И все-таки я не
сдержалась и однажды прямо спросила:
— В космос собрался... Когда?
Юра сперва отшучивался, а потом также с улыбкой сказал:
— Считай, что ты сообразила... Ну, собираюсь в космос. Ког¬
да? Если хочешь, хоть сегодня готовь сухари и вещички. И не
забудь положить лыжные ботинки и шерстяные носки. Как бы
гам не простудиться...
Меня его тон стал злить. Я никак не могла понять, где тут
11 |утка, а где правда. Но тревога не прошла. “Не хочет говорить —
не надо, — подумала я про себя. — Может быть, все это лишь
отдаленные планы”. Само сочетание “человек и космос” в те
годы представлялось далеким и фантастическим.
Все шло своим чередом. Он больше бывал на работе и меньше
дома. В свободное время мы ходили гулять в лесопарк или смотреть
кино, пристроив Ленку кому-нибудь из знакомых или соседей. Ве-
101
снял с себя телеметрические датчики, протер лицо смоченной
в спирте ватой и бросил ее на пол. К несчастью, она упала на
включенную электроплитку и вспыхнула. Атмосфера сурдоба-
рокамеры была перенасыщена кислородом. На Бондаренко заго¬
релся тренировочный костюм, но всей опасности Валентин еще
не осознал и не подал сигнала бедствия, пытаясь самостоятельно
сбить с себя пламя. Когда обслуживающий персонал узнал о про¬
исшествии, возникла новая проблема: в сурдобарокамере было
пониженное давление, и поэтому нельзя было сразу открыть
дверь. Пока выравнивали давление, были потеряны драгоценные
секунды. Бондаренко был еще в сознании, когда его извлекли из
«плена», но обгорел он смертельно. В эти минуты его не оставля¬
ла мысль о судьбе товарищей по работе. Он хотел отвести от них
тяжелые обвинения в случившемся и, не переставая, повторял:
«Я сам виноват. Никого не вините».
Он умер через несколько часов. Бондаренко похоронили в
Харькове, где жили его родители.
Безусловно, гибель Бондаренко произвела на всех космо¬
навтов, в том числе и на Гагарина, гнетущее впечатление. Про¬
щаясь с товарищем, Юрий сказал, что они все равно выполнят
поставленные перед ними задачи.
Сохранилось письмо Юрию Алексеевичу от канадца Ирвинга
Лазара. Среди вопросов, с которыми он обратился к Гагарину,
были и такие: «Если личные интересы требуют солгать, — пред¬
положим, что сложились такие обстоятельства, — нужно ли
лгать вопреки принципам или нужно говорить правду? Далее.
Я считаю, что способных людей больше, чем мест, где они мо¬
гут проявить способности. Выходит, для того, чтобы добиться
успеха, нужно “перерезать горло другому”. Считаете ли Вы это
правильным, и если да, то справедливо ли это?»
Вот что ответил Гагарин Ирвингу: «Ты спрашиваешь, нужно
ли лгать, когда этого требуют личные интересы? Нет, Ирвинг, я
думаю, нужно быть честным и говорить то, что ты действитель¬
но думаешь. Тогда ты будешь уважать себя сам и заслужишь
уважение других. Я думаю, что смелым и сильным человеком,
настоящим мужчиной может быть правдивый человек. Тот кто
лжет, не станет настоящим другом, ему никогда будет нельзя
довериться. И если мне суждено когда-нибудь стартовать на ра¬
кете в космос вдвоем, то мой товарищ будет человеком, который
никогда не солжет ради личной выгоды.
108
...А насчет “перерезать другому горло”, то в таком случае по¬
бедителем всегда будет тот, у кого больше кулак или больше
денег. Но тогда, как ты сам понимаешь, хорошее место займут
люди, которые вовсе недостойны его. Принцип “резать другому
горло” — бесчеловечен...»
Свою позицию человека, на которого возложена особая мис¬
сия, Гагарин осознал не сразу, но его первое обращение к землянам,
записанное накануне старта, было спокойным и взвешенным.
■♦Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники,
люди всех стран и континентов! Через несколько минут могучий
космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной.
Что можно вам сказать в эти последние минуты перед стартом?
Вся моя жизнь кажется мне одним прекрасным мгновением. Все,
что прожито, сделано прежде, было прожито и сделано ради этой
минуты. Быть первым в космосе, выступить один на один в не¬
бывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?
Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности,
которая легла на меня—первым проложить дорогу Человечеству
в космос. Назовите мне большую по сложности задачу, чем та,
что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед
десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность
перед всем советским народом, перед всем Человечеством, перед
его настоящим и будущим. И если я тем не менее решаюсь на этот
полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной
образцы беспримерного героизма моих соотечественников — со¬
ветских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего
выполнения задания Коммунистической партии и советского на¬
рода. Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно,
счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим
счастьем участвовать в новых открытиях».
— Располагайся удобней, Юра, — сказал Гагарину ведущий
конструктор скафандров Федор Востоков, когда Гагарин нахо¬
дился уже в космическом корабле. — Тебе в этой позе придется
просидеть почти два часа.
— Не переживайте, просижу. Все будет в порядке.
Федор Востоков еще раз перепроверил подсоединение ска¬
фандра к системам жизнеобеспечения корабля и надежность
фиксации в кресле:
— Счастливо, Юра! Ждем на земле!
109
«Здравствуйте, мои милые, горячо любимые Валечка, Леноч¬
ка и Галочка! Решил вот вам написать несколько строк, чтобы
поделиться с вами и разделить вместе ту радость и счастье, ко¬
торые мне выпали сегодня. Сегодня правительственная комис¬
сия решила послать меня в космос первым. Знаешь, дорогая
Валюша, как я рад, хочу, чтобы и вы были рады вместе со мной.
Простому человеку доверили такую большую государственную
задачу — проложить первую дорогу в космос! Можно ли мечтать
о большем? Ведь это — история, это — новая эра! Через день я
должен стартовать. Вы в это время будете заниматься своими
делами. Очень большая задача легла на мои плечи. Хотелось бы
перед этим немного побыть с вами, поговорить с тобой. Но, увы,
вы далеко. Тем не менее я всегда чувствую вас рядом с собой.
В технику я верю полностью. Она подвести не должна. Но бывает
ведь, что на ровном месте человек падает и ломает себе шею.
Здесь тоже может что-нибудь случиться. Но сам я пока в это не
верю. Ну, а если что случится, то прошу вас и в первую очередь
тебя, Валюша, не убиваться с горя. Ведь жизнь есть жизнь, и ни¬
кто не гарантирован, что его завтра не задавит машина. Береги,
пожалуйста, наших девочек, люби их, как люблю я. Вырасти
из них, пожалуйста, не белоручек, не маменькиных дочек, а на¬
стоящих людей, которым ухабы жизни были бы не страшны. Вы¬
расти людей, достойных нового общества — коммунизма. В этом
тебе поможет государство. Ну, а свою личную жизнь устраивай>
как подскажет тебе совесть, как посчитаешь нужным. Никаких
обязательств я на тебя не накладываю, да и не вправе это делать.
Что-то слишком траурное письмо получается. Сам я в это не
верю. Надеюсь, что это письмо ты никогда не увидишь, и мне
будет стыдно перед самим собой за эту мимолетную слабость.
Но если что-то случится, ты должна знать все до конца. Я пока
жил честно, правдиво, с пользой для людей, хотя она была и не¬
большая. Когда-то еще в детстве прочитал слова В.П. Чкалова:
“Если быть, то быть первым”. Вот я и стараюсь им быть и буду до
конца. Хочу, Валечка, посвятить этот полет людям нового обще¬
ства, коммунизма, в которое мы уже вступаем, нашей великой
Родине, нашей науке. Надеюсь, что через несколько дней мы
опять будем вместе, будем счастливы. Валечка, ты, пожалуйста,
не забывай моих родителей, если будет возможность, то помо¬
ги в чем-нибудь. Передай им от меня большой привет, и пусть
104
В случае вынужденной посадки на иностранной территории
ши спасения космонавта иностранными судами космонавт име¬
ет соответствующие инструкции...
Записку подписали: Д. Устинов, К. Руднев, В. Калмыков,
П. Дементьев, Б. Бутома, М. Келдыш, К. Москаленко (он был
назначен вместо Неделина), К Вершинин (Главком ВВС), Н. Ка¬
манин (замначальника боевой подготовки ВВС), П. Ивашутин
(первый заместитель председателя КГБ) и С. Королев (его под¬
пись стояла последней).
То, что докладную записку подписал первый заместитель
председателя КГБ, было не случайно. Среди прочих ситуаций
предусматривалась и такая:
«Считаем целесообразным публикацию первого сообщения
ТАСС сразу после выхода корабля-спутника на орбиту по сле¬
дующим соображениям:
а) в случае необходимости это облегчит быструю организа¬
цию спасения;
б) это исключит объявление каким-либо иностранным госу¬
дарством космонавта разведчиком в военных целях...»
Уверенность в успехе была. Это видно из самого документа,
который предусматривал все возможные варианты. 3 апреля
ЦК КПСС принял постановление «О запуске космического
корабля-спутника». В правом верхнем углу по уже установив¬
шейся традиции в две строки стояли слова: «Строго секретно.
Особая папка». Далее следовал текст:
«1. Одобрить предложение тт. Устинова, Руднева, Калмы¬
кова, Дементьева, Бутомы, Москаленко, Вершинина, Келдыша,
Ивашутина, Королева о запуске космического корабля-спутника
“Восток-3” с космонавтом на борту.
2. Одобрить проект сообщения ТАСС о запуске космического
корабля с космонавтом на борту спутника Земли и предоставить
право Комиссии по запуску в случае необходимости вносить уточ¬
нения по результатам запуска, а Комиссии Совета Министров
СССР по военно-промышленным вопросам опубликовать его».
Последующие события развивались так: 4 апреля Королев до¬
ложил Правительственной комиссии (заседание проходило на Бай¬
конуре) о готовности к осуществлению первого полета человека в
космос. 6 апреля утром Королев собрал Совет главных конструк¬
106
торов. Совещание поначалу носило чисто технический характер,
обсуждались вопросы предстартовой подготовки ракеты-носителя
и корабля. Затем перешли к составлению полетного задания перво¬
му космонавту. Особых споров не было, документ получился лако¬
ничным, подписали его Королев, Келдыш и Каманин.
Генерал К.А. Керимов, возглавлявший в ту пору ГУКОС
(Главное управление космических средств Минобороны), рас¬
сказывал:
— Особо волновал конструктора тот вариант, когда двигатель
третьей ступени ракеты не дорабатывал нескольких секунд до
расчетного времени. При такой ситуации космонавт приводнял¬
ся в океане, вблизи мыса Горн — южная точка Южной Америки.
Этот район известен постоянными штормами. Почему-то именно
мыс Горн не давал Королеву покоя... За несколько дней до за¬
пуска •«Востока» — это название он придумал сам — главный
конструктор потребовал, чтобы в бункере, откуда выдавались
команды и велось наблюдение за ракетой, наши военные специ¬
алисты установили телеграфный аппарат, соединенный линией
связи с одним из восточных измерительных пунктов. В случае
нормальной работы двигателя блока «Е» этот аппарат выбивал
на ленте «пятерки», а в случае остановки — «двойки»...
Дмитрий Федорович Устинов — первое ответственное долж¬
ностное лицо в Советском правительстве и государстве после
Хрущева — в семье объявил, что он на день рождения своей су¬
пруге 12 апреля готовит такой подарок, о котором узнает все
человечество. Жена — Таисия Алексеевна — и другие члены
семьи встретили эту информацию с интересом и любопытством,
(>на заинтриговала, особенно молодых. Кто-то предположил: воз¬
можно, будет запущен очередной искусственный спутник Земли
или новые Стрелки и Белки. И на этом догадки закончились...
За три недели до старта Гагарина, 23 марта 1961 года в отряде
космонавтов произошла трагедия — погиб старший лейтенант
Валентин Васильевич Бондаренко. Его биография была простой.
Он родился в 1937 году в рабочей украинской семье. В1954 году
окончил школу, затем был призван в армию, поступил в авиаци¬
онное училище. В начале 1960 года начал тренировки в отряде
космонавтов.
В тот день он находился в сурдобарокамере, где провел уже
около десяти суток. Закончив медицинские эксперименты, он
107
снял с себя телеметрические датчики, протер лицо смоченной
в спирте ватой и бросил ее на пол. К несчастью, она упала на
включенную электроплитку и вспыхнула Атмосфера сурдоба-
рокамеры была перенасыщена кислородом. На Бондаренко заго¬
релся тренировочный костюм, но всей опасности Валентин еще
не осознал и не подал сигнала бедствия, пытаясь самостоятельно
сбить с себя пламя. Когда обслуживающий персонал узнал о про-,
исшествии, возникла новая проблема в сурдобарокамере было
пониженное давление, и поэтому нельзя было сразу открыть
дверь. Пока выравнивали давление, были потеряны драгоценные
секунды. Бондаренко был еще в сознании, когда его извлекли из
«плена», но обгорел он смертельно. В эти минуты его не оставля¬
ла мысль о судьбе товарищей по работе. Он хотел отвести от них
тяжелые обвинения в случившемся и, не переставая, повторял:
«Я сам виноват. Никого не вините».
Он умер через несколько часов. Бондаренко похоронили в
Харькове, где жили его родители.
Безусловно, гибель Бондаренко произвела на всех космо¬
навтов, в том числе и на Гагарина, гнетущее впечатление. Про¬
щаясь с товарищем, Юрий сказал, что они все равно выполнят
поставленные перед ними задачи.
Сохранилось письмо Юрию Алексеевичу от канадца Ирвинга
Лазара. Среди вопросов, с которыми он обратился к Гагарину,
были и такие: «Если личные интересы требуют солгать,—пред¬
положим, что сложились такие обстоятельства, — нужно ли
лгать вопреки принципам или нужно говорить правду? Далее.
Я считаю, что способных людей больше, чем мест, где они мо¬
гут проявить способности. Выходит, для того, чтобы добиться
успеха, нужно “перерезать горло другому”. Считаете ли Вы это
правильным, и если да, то справедливо ли это?»
Вот что ответил Гагарин Ирвингу: «Ты спрашиваешь, нужно
ли лгать, когда этого требуют личные интересы? Нет, Ирвинг, я
думаю, нужно быть честным и говорить то, что ты действитель¬
но думаешь. Тогда ты будешь уважать себя сам и заслужишь
уважение других. Я думаю, что смелым и сильным человеком,
настоящим мужчиной может быть правдивый человек. Тот кто
лжет, не станет настоящим другом, ему никогда будет нельзя
довериться. И если мне суждено когда-нибудь стартовать на ра¬
кете в космос вдвоем, то мой товарищ будет человеком, который
никогда не солжет ради личной выгоды.
108
Юрий приподнял руку и приветственно помахал ею, ибо че¬
рез остекление скафандра услышать его было невозможно.
Олег Генрихович Ивановский — ведущий конструктор кос¬
мических кораблей «Восток» — был последним, кто закрыл за
Юрием Гагариным люк. Эти документальные кадры, снятые на
Байконуре за 2 часа до старта, обошли весь мир. Уж ему-то было
известны все тайны, связанные с космической тематикой, он был
свидетелем и участником всех запусков космических аппаратов
на околоземную орбиту. Олег Генрихович с усмешкой говорил
о тех сенсациях, которые появлялись в зарубежной печати, а
после начали тиражироваться и нашими средствами массовой
информации. «Наверное, мы сами своей секретностью давали
повод для подобных спекуляций. Сейчас кажется, ничего осо¬
бенного, — вспоминает Олег Генрихович. — Но тогда!.. Все было
под бдительным оком секретных служб. Начиная от лабораторий
до конструкторских бюро. Но они нам не мешали. Мы делали
свое дело, они — свое. До люка Гагарина провожали я и Федор
Анатольевич Востоков. Помогли первому космонавту лечь в
кресло. Устроившись, Юрий начал проверку радиосвязи. Я про¬
тиснулся в кабину. Обнял его, пожал руку и, похлопав по шлему,
отошел в сторону. Мгновение — и крышку люка накинули на
замки. И вдруг слышу по связи Королева: “Правильно ли уста¬
новлена крышка? Нет ли перекосов?” — “Нет, Сергей Палыч, все
нормально”, — отвечаю. “Вот в том-то и дело, что не нормально!
Нет КП-3!” Я похолодел. КП-3 — это контакт-датчик, сигнали¬
зирующий о прижиме крышки к шпангоуту люка. “Крышка,
Сергей Палыч, установлена правильно”. — “Что можете сделать
для проверки контакта? Успеете снять и снова установить крыш¬
ку?” — в голосе Главного конструктора—металл. Я посмотрел на
монтажников Морозова и Селезнева. Они, спокойно, — на меня.
Без слов поняли друг друга. “Успеем, Сергей Палыч. Только
передайте Юрию, что откроем люк”. Казалось, все делалось само.
Сняли 32 гайки с замков, сняли крышку. Заметил, что Юрий,
чуть приподняв левую руку, внимательно смотрит на меня в
маленькое зеркальце, пришитое на рукаве, и тихонько насвисты¬
вает мотив песни “Родина слышит, Родина знает...” Посмотрел
на кронштейн, на котором стоял КП-3. Все было на месте. Про¬
щаться с Юрой еще раз было некогда, успел поймать только в
зеркальце его хитрющий взгляд. Крышка опять на замках. Снова
110
гайки. Первая... Есть тридцать вторая! Стрелка вакуумметра
неподвижна: есть герметичность! »
Понятно, что Никто, в том числе сам Сергей Павлович Коро¬
лев, не мог дать гарантии, что все будет так, как задумано, потом
тот же Ивановский скажет, что шансы благополучно завершить
полет равны были пятьдесят на пятьдесят. Риск с эксплуатацией
авиационной техники существует всегда. Что тогда говорить о
такой сложной инженерной системе, которой являлся косми¬
ческий корабль!
«А потом мы полетели на вертолете на место посадки “Вос¬
тока”. Когда наш вертолет сел, не дожидаясь, пока выйдет на¬
чальство, я бегом бросился к обугленному шару. На земле —
обгоревший болт. От замка крышки люка! Реликвия! Он долго
хранился у меня».
Интересно послушать, что говорят наши специалисты о том,
теперь уже историческом времени, когда они готовили к запуску
в космос Гагарина.
— Сегодня смешно читать — надо же столько напридумы-
вать! — вспоминал Олег Генрихович Ивановский. — Только что
прочитал у одного автора: мол, на втором спутнике в 1957 году
собака Лайка уцелела на взлете и благополучно вернулась на
Землю. И ведь книжка-то какая — история космонавтики! Или,
например, из другой: якобы для того, чтобы первый спутник
можно было засечь с Земли, его поверхность сделали чуть ли не
зеркальной и даже позолоченной. Да ничего подобного! Спутник
был обработан совершенно другим способом — электрохими¬
ческим полированием. Кстати, когда публиковалось: вот, мол,
летит спутник, смотрите, тоже было вранье. Потому что спутник
простым глазом никто не мог видеть. Звездочка, которую мно¬
гие наблюдали, была лишь центральным блоком ракеты. А это
махина в 7 тонн, и никак не 86 кило «шарика». Блок видели,
потому что он тоже стал спутником, пока не сгорел.
Из семи полетов кораблей «Восток» до Гагарина лишь три
были успешными. А на Землю вернулись два. Поэтому риск был,
конечно, большой. Но по уровню наших знаний и наших воз¬
можностей для безопасности полета было сделано все. Больше
просто придумать уже не могли. До сих пор в зарубежной печати
можно встретить сообщения, что, дескать, до Гагарина в космосе
побывал другой космонавт. Но он погиб, и это держится в секре¬
111
те. И сегодня мало кто знает о манекенах, летавших на орбиту.
Мы их называли «Иван Иванычами»'. Это была не просто кукла:
медики старались ее напичкать всевозможными датчиками. При¬
чем человеческий облик она имела самый что ни на есть — и рост,
и волосы, и ноготочки, и все прочее. Сходство было настолько
реальным, что мы были вынуждены, работая в цехе, надевать на
манекены халаты. Просто неприлично было им стоять голыми.
Потом их снабдили средствами связи, шлемофоны надели, ла-
ринги. А чтобы замкнуть весь цикл радиосвязи с Землей, в рот
поместили динамик. Долго думали, какой звук должен выдавать
«Иван Иваныч». Просто музыку поставить? Не пойдет — нуж¬
на артикуляция, человеческий голос. Просто речь записать на
магнитофон? Тоже нельзя. Ведь если пойдет голос с орбиты, тут
же на Западе заявят, что в Советском Союзе вывели человека в
космос и он оттуда что-то кричит. А раз публикации нет, значит,
это секретный пуск, шпион в космосе. Тогда решили — запишем
песню. Опять нам говорят: вы что? Космонавт сошел с ума —
песни поет. В общем, остановились на записи хора Пятницкого.
Представляете, картинка? Ночь, тишина в зале — идут комплекс¬
ные испытания «Иван Иваныча». Манекен стоит, прислоненный
к стенке, дается команда, и он поет... хором Пятницкого. Самое
забавное: когда повредили на одном манекене голову, с полигона
на завод-изготовитель ушла телефонограмма: «У “Иван Иваны¬
ча” повреждена голова. Срочно пришлите запасную». С завода
отвечают: «Запасных голов нет. Обходитесь своими». Помню,
когда первого из них одели уже не в белый халат, а в настоящий
летный скафандр, подошел Королев. Посмотрел и говорит: «Не
надо было придавать манекену такого человеческого подобия.
А вдруг после приземления подойдет к манекену кто-нибудь из
местных жителей, пожалуй, и недоразумение может произойти».
Тогда решили на спине скафандра крупными буквами написать:
«Макет», а лицо под шлемом закрыть куском белого поролона
и на нем сделать такую же надпись.
К слову, из-за «Иван Иваныча» пострадал один из медиков.
Чтобы манекену не было «скучно», в компании с ним должна
была лететь собачка Чернушка. И вот наконец на руках лаборан¬
та она едет на лифте вверх. Манекен уже в кресле. Федор Ана¬
тольевич Востоков в последний раз должен осмотреть кресло,
скафандр, катапульты и т.д. И вдруг я вижу: лифт стремительно
112
несется вниз, из него выскакивает красный от ярости Востоков.
Ну, думаю, случилось что-то ужасное: по крайней мере украли
кресло вместе со скафандром и манекеном! «Нет, ты понимаешь,
что творит эта медицина! — кипел от ярости Востоков. — Они
открыли шлем скафандра и напихали туда каких-то пакетиков!
Нет, ты представляешь, что это такое?» Как потом выяснилось,
пакеты предназначались для биологического эксперимента —
в них были семена лука. Их оставили на «незаконном» месте,
но к вечеру медиков стало на одного меньше.
Из дневника генерал-полковника
Николая Петровича Каманина
8 апреля 1961 года
Под председательством Руднева состоялось заседание Госу¬
дарственной комиссии по пуску космического корабля «Восток-
ЗА». Рассмотрели и утвердили задание на космический полет,
составленное и подготовленное мной и Королевым. Содержание
задания: одновитковый полет вокруг Земли на высоте 180—230
километров; продолжительность полета 1 час 30 минут; цель
полета — проверить возможность пребывания человека в кос¬
мосе на специально оборудованном корабле, проверить в полете
оборудование корабля и радиосвязь, убедиться в надежности
средств приземления корабля и космонавта.
Комиссия заслушала мой и капитана 1-го ранга Мидовско¬
го доклады о готовности средств поиска, после чего остались
только члены комиссии и обсудили на закрытом заседании еще
ряд вопросов. Первый вопрос: кто полетит? От имени ВВС я
предложил первым кандидатом на полет считать Юрия Алек¬
сеевича Гагарина, а Германа Степановича Титова — запасным.
Комиссия единогласно согласилась. По второму вопросу — о ре¬
гистрации полета как мирового рекорда и о допуске на старт и в
район посадки спортивных комиссаров — маршал Москаленко
и Келдыш выступили против. «За» выступили Королев и я, нас
поддержал Руднев. Постановили: полет оформить как мировой
рекорд, но при составлении документов не допустить разгла¬
шения секретных данных о полигоне и носителе. По третьему
вопросу — о вручении шифра логического замка космонавту
— решили дать шифр космонавту в специальном пакете, пред¬
113
варительно проверив действие шифра на корабле. Поручили
Каманину, Ивановскому, Керимову и Галлаю решить вопрос о
выборе шифра и способе сохранения его на земле и в корабле.
Четвертый вопрос: об аварийном катапультировании космонавта
на старте. Решили: до 40-й секунды полета команду на катапуль¬
тирование подает Королев или Каманин, после 40-й секунды
полета космонавт катапультируется автоматически. Приняли
решение завтра провести заседание комиссии в торжественной
обстановке и объявить космонавтам решение о первом кандидате
для полета и запасном космонавте.
9 апреля 1961 года
Сегодня Королев пустил «девятку» (МБР Р-9), пуск прошел
нормально — маршал Москаленко оценил его как рождение но¬
вой межконтинентальной ракеты. Несколькими днями раньше
состоялся пуск МБР Янгеля Р-16, которая достигла «цели» на
Камчатке с очень высокой точностью (отклонение по дальности
400 метров, а по направлению 50 метров).
В этот воскресный день мы все время оставались на деся¬
той площадке. Ребята отдыхали, занимались спортом, играли
в шахматы, смотрели кино. Руднев и Москаленко говорят, что
пуск состоится 14—15 апреля. Главная задача — не торопиться
и все тщательно еще и еще раз проверить. Москаленко, Руднев
и Королев просили завтра организовать неофициальную това¬
рищескую встречу с космонавтами.
10 апреля 1961 года
В11 часов в павильоне на берегу Сырдарьи состоялась встре¬
ча с космонавтами. В очень простой, дружественной обстановке
Руднев, Москаленко, Королев встретились с Гагариным, Ти¬
товым, Нелюбовым, Поповичем, Николаевым и Быковским.
Встреча началась с выступления Королева. Он сказал: «Не про¬
шло и четырех лет с момента запуска первого спутника Земли,
а мы уже готовы к первому полету человека в космос. Здесь
присутствуют шестеро космонавтов, каждый из них готов со¬
вершить первый полет. Решено, что первым полетит Гагарин,
за ним полетят другие — уже в этом году будет подготовлено
около десяти кораблей “Восток”. В будущем году мы будем
иметь двух- или трехместный корабль “Север”. Я думаю, что
присутствующие здесь космонавты не откажут нам в просьбе
“вывести” и нас на космические орбиты. Мы уверены — полет
114
готовился обстоятельно, тщательно и пройдет успешно. Успеха
вам, Юрий Алексеевич!»
Примерно в том же духе выступили я и полковник Е.А. Кар¬
пов — начальник ЦПК ВВС. Затем выступили Гагарин, Титов
и Нелюбов. Они поблагодарили за доверие, выразили твердую
уверенность в успехе первого космического полета и напом¬
нили о необходимости готовить следующие, более сложные
полеты в космос. Встреча была теплой, задушевной. Умудрен¬
ные жизненным и профессиональным опытом маршал, гене¬
ралы и Главный конструктор Королев, как родных сыновей,
напутствовали космонавтов на совершение величайшего в мире
иодвига.
Вечером состоялось торжественное заседание Государ¬
ственной комиссии под председательством Руднева. В ко¬
ротком вступительном слове председатель объявил о цели
собрания и предоставил слово Королеву. Сергей Павлович
сказал: «Корабль готов, вся аппаратура и оборудование прове¬
рены и работают отлично, прошу комиссию разрешить первый
в мире полет космического корабля с пилотом-космонавтом
на борту». Комиссия единогласно решила: «Утвердить пред¬
ложение Королева о производстве первого в мире полета кос¬
мического корабля “Восток” с космонавтом на борту 12 апреля
1961 года». Затем слово предоставили мне. Я официально
представил комиссии всех космонавтов — Гагарина, Титова,
Нелюбова, Николаева, Быковского, Поповича и доложил, что
все они отлично сдали выпускные государственные экзамены.
Приказом Главнокомандующего ВВС, Главного маршала авиа¬
ции К.А. Вершинина им впервые в нашей стране официально
присвоено звание пилотов-космонавтов ВВС. Любой из шести
полностью подготовлен и готов совершить первый космиче¬
ский полет. Трудно из шести отличных выделить первого.
Я сказал, что по мнению командования ВВС, первым можно
утвердить Гагарина, а запасным — Титова. Комиссия едино¬
гласно утвердила первым пилотом-космонавтом Гагарина
Юрия Алексеевича, а запасным — Титова Германа Степано¬
вича. Заседание комиссии было заснято на кинопленку, а все
выступления записаны на магнитофон. Заседание проходило
в зале монтажного корпуса на 2-й площадке, присутствовали
более 70 человек.
115
Эх, вы, пехота!
«Мы измерили море, землю, воздух и небеса; мы обеспокоили
недра земные ради металлов, нашли несчетное количество ми¬
ров, строим непонятные машины. Что ни день, то новые опыты
и дивные изобретения. Чего только мы не умеем, чего не можем!
Но то горе, что при всем том чего-то великого недостает,—д елил¬
ся своими мыслями Григорий Сковорода еще в восемнадцатом
веке. — Думаю, что недоставало нам взлета духа».
Говорят, что люди по типу психики делятся на «жаворонков»
и «сов». Юрий, безусловно, относился к типичным «жаворон¬
кам». Особое внимание врачей было направлено на снятие у
космонавтов психических нагрузок и на поиски рациональных
и эффективных способов обеспечения организма полноценным
отдыхом. Поэтому сон космонавтов, находившихся на непосред¬
ственной подготовке, был взят врачами под особый контроль,
для чего их на несколько дней помещали в профилакторий.
Гагарину спать приходилось под контролем датчиков, кото¬
рые перед сном врачи размещали на всем теле. Юрий, как мог,
помогал медсестрам размещать датчики, не раздражался, если у
них что-то не получалось и процедура затягивалась. Он понимал,
что каждый из сотрудников Центра подготовки космонавтов
делал в эти дни посильное для него дело. Всем своим видом он
старался показать, что даже такое малоприятное занятие, как
взятие различных физиологических проб, не доставляет ему
особых неприятностей.
«Отдадим еще порцию кровяных телец на алтарь медицин¬
ской науки!» — шутил он во время проведения над ним очеред¬
ной «экзекуции».
Контакты с людьми у Гагарина проходили на какой-то удиви¬
тельнолегкой волне. Юрию необходимо было пройти очередную
медицинскую проверку после очень трудного дня: были прыжки
с парашютом, а потом еще и тренировки вестибулярного аппа¬
рата. Этого комплекса нагрузок вполне хватало, чтобы взбудо-
ражить нервы любого человека...
Накануне полета Юрий пришел в профилакторий уставший.
Но, зайдя в комнату, где готовили аппаратуру для контроля за
сном, он весело произнес:
— Ну и высплюсь я сегодня под неусыпным оком этих игру¬
шек с вашими добрыми напутствиями...
116
Гагарин по пояс разделся, ему начали наклеивать датчики.
— Ох! С устатку граммов пятьдесят бы этой жидкости для
полноценного сна, — проговорил Юрий.
— Вот когда слетаешь, то можешь и сто, — улыбнувшись,
пошутил врач.
Когда процедура наклейки датчиков закончилась, Гагарин,
взглянув на медсестер и лаборанток, сочувственно сказал:
— Эх, девчонки, мне-то спать, а вам еще дежурить!
В комнате отдыха Гагарин подсоединил датчики к аппаратуре
контроля, по возможности удобно, насколько позволяла система
проводов, опутавшая его тело, устроился в постели.
Несколько минут самописцы фиксировали деятельность
бодрствующего организма, а потом пошли сигналы спокойно
спящего человека.
— Умеет же Юра так быстро отключаться! — удивился врач.
Так до утра сигналы самописцев и не изменили своих по¬
казаний. Гагарин умел себя настраивать на длительный и на¬
пряженный труд, но также искусно мог давать себе команду
на полный отдых. Врачи неоднократно отмечали его умение
управлять собой...
Утром, свежий и бодрый, он появился в лаборатории, чтобы
снять датчики.
— Эх, вы, пехота! Отдохнуть бы вам сейчас, — улыбаясь, го¬
ворил он лаборанткам. — Придется походатайствовать перед
начальством, чтобы отгул вам дали за такую работенку.
Из дневника Николая Петровича Каманина
11 апреля 1961 года
В 5.00 ракету вывезли на старт. С 10 часов с космонавтами
проводил занятия К.П. Феоктистов. Расчетный график полета
следующий (время московское): 09.07—старт. 09.09 — отделение
первой ступени носителя. 09.18—отделение корабля от носителя.
09.50 — солнечная ориентация. 10.15 — первая команда. 10.18 —
вторая команда. 10.25—третья команда. 10.25.47—включение ТДУ.
10.36—сгорание антенн. 10.43.43—отделение шара от приборного
отсека. 10.44.12 — катапультирование космонавта из шара.
Агальцов, я, Бабийчук и Яздовский в 10.00 приехали на старт.
Руднев и Королев в это время были на самом верху ракеты и
117
осматривали корабль. Я ознакомил Агальцова с системой ава¬
рийного катапультирования на старте. Полный комплекс про¬
верки ракеты и корабля на старте прошел без замечаний. Королев
попросил меня вместе с Гусевым организовать контроль и обоб¬
щение всех данных, поступающих с борта на Землю о состоянии
космонавта. Яздовский поручил згу работу майору Ушакову и
врачу Котовской.
В 13.00 на стартовой площадке состоялась встреча Гагарина
с солдатами, сержантами и офицерами боевого расчета. Присут¬
ствовали Королев, Келдыш, представители промышленности. Я
представил собравшимся старшего лейтенанта Гагарина. Юра
произнес короткую, но прочувственную речь, поблагодарил при¬
сутствующих за их большой труд по подготовке старта корабля.
После этой встречи мы поехали в «маршальский»- домик (в
нем обычно останавливался маршал Неделин), где Гагарину,
Титову, Е.А. Карпову, врачу А.В. Никитину и мне предстояло
провести ночь перед стартом. Я вместе с Юрой попробовал очень
сытный, но не особенно вкусный обед космонавта в тюбиках, по
160 граммов каждый: на первое — пюре щавелевое с мясом, на
второе — паштет мясной и на третье — шоколадный соус. Вы¬
давливая очередную тубу, Юрий не удержался от шутки:
— Такая пища хороша только для невесомости — на земле с
нее можно протянуть ноги...
Юра чувствует себя превосходно. Давление — 115/60, пульс—
64, температура—36,8. Час назад ему наклеили д атчики для реги¬
страции физиологических функций в полете. Эта процедура про¬
должалась 1 час 20 минут, но никак не сказалась на его настроении.
Он очень любит русские песни—магнитофон работает непрерывно.
Юра сидит напротив меня и говорит: «Завтра лететь, а я до сих пор
не верю, что полечу, и сам удивляюсь своему спокойствию». На мой
вопрос: «Когда ты узнал, что полетишь первым?» он ответил: «Я все
время считал мои и Германа шансы на полет равными и только по¬
сле того, как вы объявили нам свое решение, я поверил в выпавшее
на мою долю счастье совершить первый полет в космос».
Несколько минут мы занимались с Юрой уточнением за¬
втрашнего распорядка дня. Для того чтобы облететь земной шар,
требуется всего полтора часа, а космонавту необходимо сесть в
корабль за 2 часа до старта и ждать начала полета. Надо признать
несовершенство подобной организации подготовки к старту.
118
Этот вопрос занимал меня, Королева, врачей. Мы пытались со¬
кратить время ожидания полета космонавтом хотя бы до 1 часа
30 минут, но из этого ничего не вышло. Только на закрытие люка
и на отвод установщика и ферм требуется больше часа. Проверка
скафандра, связи и оборудования корабля занимает 20 минут.
Мы все отлично понимаем, что бездеятельное ожидание старта —
очень неприятная необходимость для космонавта, и поэтому я
буду занимать Юру радиоразговорами и сообщать ему о ходе
подготовки к полету.
В 21.30 заходил Королев, пожелал спокойной ночи и пошел
спать. Юра и Герман тоже собираются спать, я слышу их разго¬
вор в соседней комнате. Итак, завтра совершится величайший
подвиг — первый в мире полет человека в космос. И совершит
этот подвиг скромный советский человек в форме старшего
лейтенанта ВВС — Гагарин Юрий Алексеевич. Сейчас его имя
никому ничего не говорит, а завтра оно облетит весь мир, и его
уже никогда не забудет человечество.
12 апреля 1961 года, среда. Тюра-Там, площадка № 2
В 4.50 местного времени я, Карпов и Никитин встали как по
команде. В 5.30 будем поднимать Юру и Германа. Ночь прошла
очень хорошо, заснули около 22 часов. Чуть начинает рассветать,
на дороге усиливается движение. Приехали наши с десятой пло¬
щадки, Карпов пошел поднимать молодежь.
В 6.00 состоялось заседание комиссии. Оно было удивитель¬
но простым и коротким. Все доклады сводились к одной фразе:
«Замечаний нет, все готово, вопросов нет, можно производить
пуск». После заседания я подписал полетное задание, съездил
в МИК и посмотрел, как идет медицинский осмотр и надевание
скафандров. Все шло точно по расписанию. В 8 часов я вместе с
ведущим инженером корабля на лифте поднялся к верху ракеты
и проверил шифр (145) логического замка. Логический замок
работал нормально. В 8.20 на старт прибыл маршал Москаленко.
Мы с ним договорились о посадке Гагарина в корабль. Автобус
с космонавтами должен прибыть на стартовую площадку в 8.50.
Все космонавты и провожающие остаются у автобуса, до лифта
Гагарина должны провожать Королев, Руднев, я и Москаленко.
Намеченный порядок удалось соблюсти с трудом. Выйдя из
автобуса, Юра и его товарищи немного расчувствовались и на¬
чали обниматься и целоваться. Вместо пожелания счастливого
119
пути некоторые прощались и даже плакали — пришлось почти
силой вырывать космонавта из объятий провожающих. У лифта
я крепко пожал Юре руку и сказал: «До встречи в районе Куй¬
бышева через несколько часов».
Поехали!
И вот ранним утром 12 апреля два космонавта — основной и
дублер — прибыли в лабораторию, где должны были надеть свои
космические доспехи, скафандры. Специалисты помогали одевать¬
ся Юрию Гагарину и Герману Титову. Зашнуровали и загерметизи’
ровали скафандры, уложили в карманы теплозащитных костюмов
удостоверения космонавтов. И тут произошла заминка...
Дело в том, что в памяти советских людей были еще свежи
события менее чем годичной давности, когда в праздничный день
1 Мая над территорией СССР был сбит американский самолет-
шпион У-2. Пилотировавший его летчик Пауэрс покинул повреж¬
денную машину и на парашюте спустился на землю в высотном
костюме, в общем-то, напоминавшем по форме скафандр.
Кто-то из присутствующих в зале подготовки к полету кос¬
монавтов вдруг вспомнил об этом событии и полушутливо¬
полусерьезно, глядя, как идет проверка скафандров на герме¬
тичность, сказал:
— Вот спустится в этом снаряжении Юра с неба где-нибудь
в поле, и пока достанет удостоверение космонавта, ему, не разо¬
бравшись, какой-нибудь колхозник в степи в лучшем случае
надает тумаков, а в худшем — ткнет вилами.
В первый момент эта мысль всех несколько ошарашила. Но
решение пришло мгновенно. Реализацию его поручили Виктору
Тиграновичу Давидьянцу — знали, что у него хороший почерк.
В зале запахло нитрокраской. С небольшой баночкой и ки¬
сточкой в руках Виктор подошел к Гагарину, полулежавшему
в кресле.
— Сейчас, Юра, мы сделаем так, чтобы все еще издали уви¬
дели, что ты — гражданин Советского Союза.
На белом шлеме космонавта стали появляться алые буквы —
СССР. Виктор отклонился, чтобы со стороны оценить свою
работу. Судя по всему, он остался доволен. Из-под сдвинутого
лицевого остекления шлема на него смотрели улыбающиеся
глаза Гагарина.
120
— Смотри, не капни краску на нос!
— Все будет в порядке, Юра! Как настроение?
— Отличное!
Виктор еще подправил надпись. Алые буквы на шлеме, под¬
сыхая, становились рубиновыми.
— Цвет прямо как у кремлевских звезд!
Гагарин посмотрел в зеркальце на правой руке скафандра.
— Отлично! С таким почерком только великие документы
выписывать!
Виктор с кисточкой и баночкой краски подошел к Герману
Титову. Лицо Германа было чуть опечаленным.
— Ты что, Гера, расстроен? — спросил Давидьянц.
— А как ты думаешь?
— Так ведь скоро и твой старт.
Давидьянц начал старательно выводить «СССР* на шлеме
Титова.
— Вот видишь, Гера, я на Юрии потренировался, и у тебя
получается более величественно и красиво.
— Успокаиваешь?
— Так ты же второй, и очень скоро.
— Слушай, Виктор, кто открыл Америку?
— Христофор Колумб.
— Правильно. А кто был второй?
Виктор растерянно промолчал. На ум почему-то пришел не
Колумб, а Фернандо Магеллан. Кругосветное путешествие было
завершено без отважного командора под командой Хуана Себа-
сьяна Элькано. В плавание ушли пять кораблей и 270человек, а
завершили путешествие 18 человек на корабле «Виктория». Их
имена были занесены в испанский пантеон славы. Более того,
тогдашнее испанское правительство утвердило Хуана Элькано
первым командором, кто обогнул земной шар. Но в памяти зем¬
лян остался все же Магеллан.
—Да нет же, я бесконечно горд и рад, что это случится сегодня,
и случится у нас в стране, а не в какой-то другой, — успокаивая
себя, сказал Титов. — И я счастлив, что являюсь соучастником
этого события. А написал ты действительно красиво.
Пожалуй, последние секунды, когда начался обратный отсчет,
стали для Гагарина самыми продолжительными во всей его жиз¬
ни. Если говорить, что он не волновался, то это будет неправдой.
121
Предстоял не просто полет, а старт в неизведанное. Медики, ин¬
женеры, конструкторы, психологи, ученые, летчики дали ему все,
что они могли дать, предполагая самые непредвиденные ситуации
которые могли возникнуть при подготовке к запуску и во время
полета. Но у них не было опыта пилотируемых космических по¬
летов, и здесь никто не мог подсказать или рассказать что ждет
его, когда заработают двигатели ракеты. Не было еще тренажеров,
которые могли бы дать полную иллюзию полета, вообще впереди
была неизвестность. И известность при удачном завершении экс¬
перимента. Но Юрий об этом не думал, все его существо было го¬
тово к предстоящему испытанию... Теперь, когда за ним завинтили
крышку, он уже всецело принадлежал ракете, которая, заглотив
его, обещала выпустить. Так по крайней мере говорили Королев
и все, кто готовил Гагарина к полету. Но и они знали, что у этой
напичканной горючим, шлангами, всевозможными агрегатами
огненной колесницы был строптивый характер и космонавты не
раз были свидетелями, что без видимых причин сносила все и вся.
Но все шло штатно. 10,9,8,7,6,5,4,3,2,1. Поехали!!!
И, словно вдоль по Питерской, Питерской, Гагарин понесся
над землей.
108 минут истории
В камне также есть огонь: но если не уда¬
рить по нему, огонь останется скрытым;
если же по нему ударить, огонь вырывает¬
ся наружу; и если оказывается что-нибудь
подверженное огню, оно загорается, и
возникает великое пламя; так бывает и с
человеком...
Яков Беме
«Последняя предстартовая подготовка производилась
утром, — рассказывал Гагарин государственной комиссии сразу
же после выполнения орбитального полета. — Она началась с
проверки состояния моего здоровья и определения надежности
датчиков для записи физиологических функций, которые были
наклеены накануне вечером. Все это прошло хорошо. По мнению
врачей, которые осматривали и записывали данные организма,—
122
состояние мое было хорошим. Сам я чувствовал себя хорошо,
так как перед этим хорошо отдохнул и выспался.
После этого штатной командой боевого расчета производи¬
лось одевание скафандра. Скафандр одели, подогнали, опрес-
совали. Затем положили меня в технологическое кресло, про¬
бовали, как на скафандре лежит подвесная система, вентиляцию
скафандра, проверили связь. Все действовало хорошо. Затем
состоялся выезд на стартовую позицию в автобусе. Мы вместе с
моими друзьями-космонавтами (моим заместителем был Титов
Герман Степанович) и начальниками поехали на старт. На стар¬
те меня на лифте подняли к кабине корабля. Посадка в кресло
осуществлялась штатным расчетом, которым руководил Олег
Генрихович Ивановский. Все подсоединения и подключения
были осуществлены хорошо. Проверка оборудования также про¬
шла хорошо. Связь была двухсторонняя, устойчивая.
Настроение в это время было хорошее. Доложил о проверке
оборудования, о готовности к старту, о своем самочувствии. Все
время была непрерывная связь.
Затем было произведено закрытие люка № 1. Слышал, как
его закрывают, как стучат ключами. Потом начинают люк вновь
открывать. Смотрю, люк сняли. Понял, что-то не в порядке. Мне
Сергей Павлович говорит: «Вы не волнуйтесь, один контакт
почему-то не прижимается. Все будет нормально». Расчетом ско¬
ро были переставлены платы, на которых установлены концевые
выключатели. Все подправили и закрыли крышку люка.
Объявили часовую готовность, получасовую, записали физи¬
ологические функции. В общем, все проходило нормально.
Потом объявили 15-мин. готовность. Надел гермоперчатки.
Закрыл шлем. Пятиминутная готовность. Минутная готовность
и старт. До этого было слышно, как разводили фермы. Получа¬
ются какие-то мягкие удары по конструкции ракеты. Ракета как
бы немножко покачивалась.
Потом началась продувка. Слышал, как работали клапана.
Затем был произведен запуск. Двигатели вышли на предвари¬
тельную ступень. Появился легкий шум. Затем на промежуточ¬
ной ступени шум усилился. Когда двигатели вышли на главную,
основную ступень, шум усилился, но не был слишком резким,
который заглушал или мешал бы работе. Шум приблизительно
такой же, как в самолете. Я готов был к гораздо большему шуму.
123
Затем ракета плавно, мягко снялась со своего места. Я даже не
заметил, когда она пошла. Потом чувствовал, как по конструк¬
ции ракеты пошла мелкая дрожь. Характер вибрации: частота
большая, амплитуда небольшая.
Я приготовился к катапультированию. Сижу, наблюдаю про¬
цесс подъема. Слышу, докладывает Сергей Павлович о том, что
идет 70 сек. В районе 70 сек. плавно меняется характер вибрации.
Частота вибрации падает, а амплитуда растет. Возникает как бы
тряска. Потом постепенно эта тряска затихает, и к концу работы
первой ступени вибрация становится такой же, как в начале ее
работы. Перегрузка плавно растет, но она вполне переносимая,
как на обычных самолетах. Примерно 5 g. При этой перегрузке
я вел все время репортаж и связь со стартом. Было несколько
трудно разговаривать, так как стягивало все мышцы лица. Не¬
сколько поднапрягся. Дальше перегрузка стала расти, достигла
своего пика и начала плавно уменьшаться. Затем почувствовал
резкий спад перегрузки. Ощущение было таким, как будто что-то
сразу отрывается от ракеты. Почувствовал что-то вроде хлопка.
При этом резко упал шум. Будто возникло состояние невесо¬
мости, хотя в это время перегрузка была равна 1. Затем опять
появляется и начинает расти перегрузка. Начинает прижимать
к креслу, уровень шума значительно меньше. На 150-й сек. от¬
делился головной обтекатель. Процесс очень яркий. Получился
толчок, хлопок. Одна половина обтекателя как раз была против
“взора”'. У меня светофильтр “взора” был закрыт, а шторка от¬
крыта. Обтекатель медленно пошел вниз от “взора”, за ракету.
В это время во “взоре” была очень хорошо видна Земля. Как раз
не было облачности. Видел складки местности, немножко гористый
район. Видны были лес, реки, овраги. Я не мог привязать то, что ви¬
дел, так как во “взоре” оказалось очень мало территории. По-моему,
Обь там была или Иртыш, но видно было, что это большая река и
на ней острова Можно видеть все. Я вел репортаж об этом.
Когда идет ракета, то по “взору” можно наблюдать, что она
немножко колеблется вокруг продольной оси по крену, но ко¬
лебания незначительные. Ракета как бы живет.
К концу работы первой ступени, когда слетел головной обте¬
катель, во “взоре” горизонт немного до верхнего края не доходил. ** «Взор» — оптическое устройство для ориентации космического
корабля в пространстве.
124
Ракета шла с некоторым углом тангажа. Затем к концу работы
второй ступени она легла по горизонту и даже несколько ниже
горизонта. Здесь был некоторый небольшой просвет по “взору”.
Тангаж — угловое движение летательного аппарата относи¬
тельно поперечной оси. Угол тангажа—угол между продольной
осью летательного аппарата и плоскостью горизонта. На211 сек.
опять плавно начали нарастать перегрузки. Вторая ступень вы¬
ключается примерно так же, как и первая. При этом происходят
такой же резкий спад перегрузок и падение шума, такое же ощу¬
щение невесомости.
Невесомость была примерно секунд 10—15 до включения
третьей ступени.
Затем слышал глухой хлопок и включение третьей ступени.
Она работала очень плавно. Ракета как бы подошла и нежненько
все повела от нуля.
Очень плавно стала появляться перегрузка. Затем по “взору”
горизонт занял все его кольцо. Начал увеличиваться угол тангажа,
и к концу работы третьей ступени примерно только половина
внешнего кольца “взора” была занята горизонтом. Затем я наблю¬
дал, передавал, вел репортаж, видел облачность, тень облаков на
Земле. Землю во “взор” видно очень хорошо. Предметы на Земле
хорошо различимы. Выключение третьей ступени было резким.
Перегрузка немножко возросла, почувствовал резкий хлопок.
Примерно секунд через 10 произошло разделение. При этом по¬
чувствовал толчок. Корабль начал медленно вращаться.
Земля стала уходить влево, вверх, затем вправо, вниз. Враще¬
ние было хорошо видно во “взоре”. Видел я горизонт, звезды, небо.
Небо совершенно черное, черное. Величина звезд и их яркость
немножко четче на этом черном фоне, скорость перемещения
их во 4взоре» и в правом иллюминаторе большая. Виден очень
красивый горизонт, видна окружность Земли. Горизонт имеет
красивый голубой цвет. У самой поверхности Земли нежно¬
голубой цвет, постепенно темнеющий и переходящий в фиоле¬
товый оттенок, который плавно переходит в черный цвет.
В это время вел устойчивую хорошую связь с Колпашево —
“Зарей 2”.
При пролете Елизово связь была нормальной. Я несколько
раз повторял свои доклады и донесения. Как только произошло
разделение, сразу же включился цикл № 1, пошел ПКРС, под¬
125
вижный индекс, пошли часы. Вся система спуска заработала.
Произвел доклад. Связь с Елизовым прекратилась примерно,
когда по глобусу было 30° сев. широты. Сразу после доклада по
УКВ произвел доклад по КВ. Но по КВ подтверждение докла¬
дов и команд в это время ни от кого не получал. Связи не было.
Примерно градусов около 30 сев. широты услышал “Амурские
волны”, которые передавал Хабаровск. На этом фоне услышал
телеграфные позывные “ВСН” — “Весны”. В это время я опять
начал связь с “Весной”, но никто не отвечал. Производил записи
наблюдений в бортжурнал.
При пролете над морем поверхность его казалась серой, а не
голубой. Поверхность неровная, как бы в виде песочных бар¬
ханов на фотографии. Мне кажется, что сориентироваться над
морем будет вполне возможно. Можно вести ориентировку, при¬
вязаться к местности, сориентировать корабль для включения
тормозной установки.
Доклады осуществлял в соответствии с заданием в телеграф¬
ном и телефонном режимах. Произвел прием воды и пищи. Воду и
пищу принял нормально, принимать можно. Никаких физиологи¬
ческих затруднений при этом я не ощущал. Чувство невесомости
несколько непривычное по сравнению с земными условиями.
Здесь возникает такое ощущение, как будто висишь в горизон¬
тальном положении на ремнях, как бы находишься в подвешен¬
ном состоянии. Видимо, подогнанная плотно подвесная систем*
оказывает давление на грудную клетку и поэтому создается такое
впечатление, что висишь. Потом привыкаешь, приспосабливаешь¬
ся к этому. Никаких плохих ощущений не было.
Производил записи в бортжурнал, доклады, работал телег,
графным ключом. Когда принимал пищу, пил воду, пустил планг
шет, и он с карандашом “плавал” передо мной. Затем надо было
мйе записать очередной доклад. Взял планшет, а карандаша на
месте не оказалось. Улетел куда-то. Ушко было привернуто к
карандашу шурупчиком, но его, видимо, надо было или на клей
поставить, или потуже завернуть. Этот шуруп вывернулся, и
карандаш улетел. Свернул бортжурнал и вложил в карман. Все
равно не пригодится, писать же нечем.
В это время я был в тени Земли, а еще до входа в тень Земли все
время производил запись на магнитофон. Перед входом в тень Зем¬
ли в магнитофоне кончилась вся лента. Магнитофон не работал.
126
Я принял решение перемотать ленту, чтобы произвести даль¬
нейшие записи. Переключил его на ручное управление и пере¬
мотал. По-моему, не до конца перемотал. И затем, когда произ¬
водил доклады, то запись на магнитофон осуществлял вручную,
так как при автоматической работе магнитофона он почти все
время работает и, естественно, много расходуется ленты. Это
вызывается высоким уровнем шума в кабине.
Перед этим я вошел в тень Земли. Вход в тень Земли очень
резкий. До этого временами наблюдал сильное освещение через
иллюминаторы. Приходилось отворачиваться от него или при¬
крываться, чтобы свет не попадал в глаза. Затем посмотрел в
один иллюминатор — на горизонте ничего не видно. Темно. В
другой (“взор”) — тоже темно. Думаю, что же такое? Заметил
по времени, что это связано со входом в тень.
В это время корабль вращался, градуса 2—3 в секунду. Гори¬
зонта и Земли не было видно. Звезд тоже не видно. Но тут я сооб¬
разил, что, очевидно, попал иллюминатор на Землю. Когда “взор”
и иллюминатор выходили на небо, то на черном его фоне видны
звезды. Иногда в иллюминатор попадало 2—3 звезды каких-то
созвездий. Но созвездия определить было трудно, потому что не
все созвездие попадает в иллюминатор. Включилась солнечная
система ориентации, о чем я доложил по КВ и по телеграфу.
Начал расходоваться воздух. При работе солнечной ориентации
воздух расходовался из обоих систем одновременно. К моменту
выхода из тени давление в системах ориентации было примерно
150—152 атм. Я почувствовал, что, когда включилась система ори¬
ентации, угловое перемещение корабля изменилось и стало очень
медленным, почти незаметным. В это время производил доклад по
КВ и через систему “Сигнал” в телеграфном режиме.
При подлете примерно градусов до 40 южн. широты я не слы¬
шал Землю. Градусов около 40—45 южн. широты по глобусу сла¬
бо стала прослушиваться музыка и позывные. Меня телефоном
вызывали: “Кедр, я Весна” и еще что-то говорили, но остальных
слов я разобрать не мог. Позывные повторялись три раза. Я сразу
включился на передачу, стал передавать: “Как меня слышите?
Ответьте на связь”. Чем ближе подлетал к апогею, тем больше
улучшилась слышимость, и, примерно, когда проходил мыс Горн,
(в апогее) получил очередное сообщение. Мне передали, что
меня поняли, и я очень хорошо понял это. Мне сообщили, что
127
корабль идет правильно, орбита расчетная, все системы работают
хорошо. Я соответственно продолжал доклады.
Перед выходом из тени я внимательно смотрел в иллюмина¬
тор “взора”, который был под углом к горизонту. Очень хорошо
был виден горизонт. По самому горизонту наблюдал радуж¬
ную оранжевую полосу, напоминавшую по своей окраске цвет
скафандра. Далее окраска немного темнеет и цветами радуги
переходит в голубой цвет, а голубой переходит в черный цвет.
Совсем черный. В это время стало плавно падать давление в
системах ориентации. Почувствовал более упорядочное дви¬
жение объекта, по тангажу. Затем корабль стал рыскать. Я по¬
нял, что системой солнечной ориентации Солнце “загоняется” в
центральный датчик. Вскоре корабль приобрел устойчивое ис¬
ходное положение для спуска. ТДУ было направлено на Солнце
и довольно устойчиво. В это время была очень хорошая ориен¬
тация по “взору”. Во внешнем кольце весь горизонт был вписан
совершенно равномерно. Видимые мною предметы двигались
строго по стрелкам “взора”, т.е. так как нужно при осуществле¬
нии ориентации вручную, затем Земля плавно начала уходить
в левый угол, вперед (от ног).
В это время производил доклады. В системе ориентации
давление постепенно падало и к моменту запуска ТДУ было
примерно 110 атм. Производил записи на магнитофон, доклады
по телеграфу и телефону, по КВ. В это время KB-связь была
хорошая. Очевидно, со мной работали радиостанции Москвы.
На 56-й минуте прошла первая команда. Я сразу доложил
об этом. Ориентация была хорошей, корабль некоторое время
имел вращение по крену, но очень малое. За время, как корабль
вышел из тени и до включения ТДУ, он развернулся пример¬
но градусов на 30. Может быть, даже несколько меньше. Затем
прошла вторая команда. При этом я опять сделал доклад в теле¬
фонном и телеграфном режимах. Заметил давление в баллоне
ТДУ, давление в системе ориентации, показания всех приборов,
время прохождения команды и все записал на магнитофон. При¬
готовился к спуску. Закрыл правый иллюминатор. Притянулся
ремнями, закрыл гермошлем и переключил освещение на рабо¬
чее. Затем в точно заданное время прошла третья команда. Как
только погасло окошко при прохождении третьей команды, я
стал наблюдать за давлением в ТДУ и в системе ориентации.
128
Оно стало резко падать с 320 атм. Стрелка прибора четко шла
на уменьшение давления. Я почувствовал, как заработало ТДУ.
Через конструкцию ощущался небольшой зуд и шум. Я засек
время включения ТДУ. Перед этим секундомер поставил на
нуль. ТДУ работал хорошо. Его включение произошло резко.
Перегрузка наросла немного, и потом резко опять появилась
невесомость. Стрелки в этот момент в системе автоматической
ориентации и в баллоне ТДУ сразу прыгнули на нуль. Время
работы ТДУ составило точно 40 сек. В этот период произошло
следующее. Как только выключилась ТДУ, произошел резкий
толчок, и корабль начал вращаться вокруг своих осей с очень
большой скоростью. Земля у меня проходила во “взоре” сверху
справа вниз и влево. Скорость вращения была 1радусов около
30 в секунду, не меньше. Получился “кордебалет”: голова-ноги,
голова-ноги с очень большой скоростью вращения. Все кружи¬
лось. То вижу Африку (над Африкой произошло это), то го¬
ризонт, то небо. Только успевал закрываться от Солнца, чтобы
свет не падал в глаза. Я поставил ноги к иллюминатору, но не
закрывал шторки. Мне было интересно самому, что происходит.
Я ждал разделения. Разделения нет. Я знал, что по расчету это
должно было произойти через 10—12 сек. после выключения
ТДУ. При выключении ТДУ все окошки на ПКРС погасли. По
моим ощущениям больше прошло времени, но разделения нет.
На приборе “Спуск-1” не гаснет, “приготовиться к катапультиро¬
ванию” — не загорается. Разделение не происходит. Затем вновь
начинают загораться окошки на ПКРС: сначала окошко третьей
команды, затем — второй и затем — первой команды. Подвижный
индекс стоит на нуле. Разделения никакого нет. “Кордебалет”
продолжается. Я решил, что тут не все в порядке. Засек по ча¬
сам время. Прошло минуты две, а разделения нет. Доложил по
KB-каналу, что ТДУ сработало нормально. Прикинул, что все-
таки сяду нормально, так как тысяч 6 есть до Советского Союза,
да Советский Союз тысяч 8 км, значит, до Дальнего Востока где-
нибудь сяду. “Шум” не стал поднимать. По телефону доложил,
что разделение не произошло.
Я рассудил, что обстановка не аварийная. Ключом я передал
“ВН” — все нормально. Через “взор” заметил северный берег
Африки, Средиземное море. Все было четко видно. Корабль про¬
должал вращаться».
129
Позже журналист И. Листов попытался разобраться, что же
произошло с кораблем «Восток» перед спуском.
9.47. Гагарин Ю.А.: «...Давление в ручной — 150, первая ав¬
томатическая — 155, вторая автоматическая — 155, в баллоне
ТДУ — 320 атмосфер...»
Давление исполнительных органов системы управления из¬
делием — в исходном состоянии.
9.57. «На 56-й минуте прошла первая команда... Включилась
солнечная ориентация».
10.04. «...Нахожусь в апогее. Работает “Спуск-1”. Работает
солнечная ориентация. Давление в ручной ориентации — 155.
Первая автоматическая — 150. Вторая автоматическая — 155.
В баллоне ТДУ — 320 атмосфер».
Начало расходоваться рабочее тело первой автоматической
системы.
10.18. «Прошла вторая команда. Давление в системе ориента¬
ции 120 атмосфер. Давление в баллоне ТДУ — 320 атмосфер».
«Я почувствовал более упорядоченное движение объекта по
тангажу. Затем корабль стал “рыскать”. Я понял, что системой ори¬
ентации Солнце “загоняется” в центральный датчик... Вскоре ко¬
рабль приобрел устойчивое исходное положение для спуска».
В10 час 18 мин 55 сек включаются и начинают раскручивать¬
ся гироприборы и датчики угловых скоростей (ДУС) системы
управления ТДУ. В это время автоматическая система ориентации
вырабатывает сигнал готовности АСО к спуску. В 10.24.37 вклю¬
чился минутный тест готовности АСО к спуску, в результате чего
разрешение на включение ТДУ получено, контакт У1 замкнут.
«Заметил давление в баллоне ТДУ. Оно стало резко падать
с 320 атмосфер... Я почувствовал, как заработала ТДУ. Через
конструкцию ощущал небольшой “зуд” и шум. ТДУ работала
хорошо...»
В 10.25.34 по метке t-71 мин проходит включение двигатель¬
ной установки. ТДУ в течение 1—2 сек работает нормально.
При появлении рабочего давления в камере сгорания должен
закрыться клапан ОКНК. Однако этого не происходит, клапан
закрывается не полностью и не обеспечивает герметичности, в
результате чего горючее после ТНА штатно поступает в камеру
сгорания и нештатно — через не закрывшийся ОКНК — в по¬
лость «разделительного» мешка бака горючего. Горючее, по¬
130
ступившее в полость «разделительного мешка», не могло быть
использовано для выработки тормозного импульса, то есть имела
место нерасчетная потеря горючего. В результате такой «пере¬
качки» горючего «не хватило» на отработку штатного импульса
тяги, т.е. за 0,5—1 сек до формирования интегратором ГК (глав¬
ной команды), по которой произошло бы штатное выключение
двигателя. Телеметрия интегратора зафиксировала изменение
скорости космического аппарата на 132 м/с. Для формирова¬
ния ГК скорость космического аппарата, как уже упоминалось,
должна была измениться на 136 м/с.
После самопроизвольного прекращения работы двигателя
главная команда на выключение двигателя не прошла и арма¬
тура ТДУ осталась открытой. По открытым трактам газ наддува
и окислитель под давлением порядка 60 атмосфер продолжали
поступать в камеру сгорания и в рулевые сопла по тангажу, крену
и рысканью. Поскольку процесс истечения смеси газа наддува и
окислителя через камеру и в особенности через рулевые сопла был
произвольным и неконтролируемым, возникло мощное возму¬
щающее воздействие на космический аппарат. Неконтролируемое
истечение смеси газа наддува и окислителя в ТДУ продолжалось
до 44 сек после запуска, пока отсечные клапана ОКГ и ОКО не
перекрыли тракты подачи горючего и окислителя по команде на
выключение ТДУ от временного механизма СУ ТДУ.
Единственным не доследованным событием изучаемого
участка полета Гагарина является следующее. По расчетам бал¬
листиков, высота произошедшего разделения СА-ПО — 148—
170 км, а зона срабатывания термодатчиков, по расчетным дан¬
ным, 100—110 км. К сожалению, экспериментальных материалов
или телеметрической информации с аналогичных полетов, под¬
тверждающих приведенные цифры, найти не удалось. Однако
расчетная цифра высоты срабатывания термодатчиков оказа¬
лась заниженной. Температура нагрева ПО зависит от «густоты»
верхних слоев атмосферы, которая, в свою очередь, определяется
временем суток и активностью Солнца. И в связи с этим до¬
статочно правомерна экспертная оценка высоты срабатывания
термодатчиков и разделения отсеков, равная 140—150 км.
В заключение прокомментируем информацию из статьи
Л. Никишина, где говорилось о нештатной посадке «Востока»,
когда после разделения отсеков не отстрелилась гермоплата
131
В плотных слоях атмосферы он заметно тормозился. По моим
ощущениям, перегрузка была за 10 ж. Был такой момент, пример¬
но секунды 2—3, когда у меня начали “расплываться” показания
на приборах. В глазах стало немного сереть. Снова поднатужился,
поднапрягся. Это помогло, все как бы стало на свое место. Этот
пик перегрузки был непродолжительным. Затем начался спад
перегрузок. Они падали плавно, но более быстро, чем они нарас¬
тали. С этого момента внимание свое переключил на то, что скоро
должно произойти катапультирование. Когда перегрузки начали
“жать”, Солнце мне било прямо в задний иллюминатор. Когда я
качал готовиться к катапультированию, корабль развернуло к
Солнцу примерно на 90°.
Когда перегрузки полностью спали, что, очевидно, совпало с
переходом звукового барьера, стал слышен свист воздуха В шаре
отчетливо можно было слышать, как он идет в плотных слоях
атмосферы. Шум или свист был слышен так же, как обычно мож¬
но было слышать в самолетах, когда задросселируют двигатели
или когда самолет пикирует.
Вновь подумал о том, что сейчас будет катапультирование.
Настроение было хорошее. Стало ясно, что сажусь не на Дальнем
Востоке, а где-то здесь, вблизи расчетного района.
Момент разделения хорошо заметил. Глобус остановился при¬
близительно на середине Средиземного моря. Значит, все нор¬
мально. Жду катапультирования. В это время приблизительно
на высоте 7 тысяч метров происходит отстрел крышки люка № 1.
Хлопок, и крышка люка ушла. Я сижу и думаю, не я ли это ка¬
тапультировался? Так, тихонько голову кверху повернул. В этот
момент произошел выстрел, и я катапультировался. Произошло
это быстро, хорошо, мягко. Ничем я не стукнулся, ничего не ушиб,
все нормально. Вылетел я с креслом. Дальше стрельнула пушка,
и ввелся в действие стабилизирующий парашют.
На кресле я сидел очень удобно, как на стуле. Почувствовал,
что меня вращает в правую сторону. Я сразу увидел большую реку.
И подумал, что это Волга. Больше других таких рек нет в этом райо¬
не. Потом смотрю—что-то вроде города. На одном берегу большой
город, и на другом — значительный. Думаю, что-то знакомое.
Катапультирование произошло, по моим расчетам, над бе-
|к?гом. Ну, думаю, очевидно, ветерок сейчас меня потащит, и
придется приводняться на воду. Потом отцепляется стабили¬
133
зирующий парашют, и вводится в действие основной парашют.
Проходило все это очень мягко, так, что я ничего почти не за¬
метил. Кресло также незаметно ушло от меня вниз.
Я стал спускаться на основном парашюте. Опять меня раз*
вернуло к Волге. Проходя парашютную подготовку, мы прыгали
много как раз вот над этим местом. Я узнал железную дорогу, жег
лезнодорожный мост через реку и длинную косу, которая далек»
в Волгу вдается. Я подумал о том, что здесь, наверное, Саратов:
Приземляюсь в Саратове.
Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис. Так,
он и не открылся. Произошло только открытие ранца.
Я уселся поплотнее и стал ждать отделение НАЗа*. Слышал
как дернул прибор шпильки. Открылся НАЗ и полетел вниз,
Через подвесную систему я ощутил сильный рывок, и все. Я по¬
нял, что НАЗ пошел вниз самостоятельно.
Вниз я посмотреть не мог, куда он там падает, так как в ска-*
фандре это сделать нельзя — жестко к спинке привязан.
Тут слой облачков был. В облачке поддуло немножко, и раскрыл*
ся второй парашют. Дальше я спускался на двух парашютах.
Наблюдал за местностью, видел, где приземлился шар. Белый
парашют, и возле него лежит черный, обгорелый шар. Это виде#
я недалеко от берега Волги, примерно в километрах 4 от моего
места приземления.
Опускаясь, заметил, как справа от меня по сносу виден по*
левой стан. На нем много народу — машины. Рядом дорога про¬
ходит. Шоссе идет на Энгельс. Дальше вижу, идет речушка-оврага
Слева за оврагом домик, вижу, там какая-то женщина теленка
пасет. Ну, думаю, сейчас я, наверное, угожу в этот самый овра^
но ничего не сделаешь. Чувствую, все смотрят на мои оранже¬
вые красивые купола. Дальше смотрю, как раз я приземляюсь
на пашню. Думаю, ну сейчас приземлюсь. Как раз спиной меня
несет. Пробовал развернуться, в этой системе трудно развер¬
нуться, вернее, не развернешься. Перед землей, примерно метров
за 30, меня плавно повернуло прямо лицом по сносу. Ветерок,
как определил, был метров 5—7. Только успел я это подумать
смотрю, земля. Ногами “тук’’. Приземление было очень мягкое.
Пашня оказалась хорошо вспахана, очень мягкая, она еще не
высохла. Я даже не почувствовал приземления. Сам не понял,
* НАЗ — носимый аварийный запас.
134
как уже стою на ногах. Задний парашют упал на меня, передний
парашют пошел вперед. Погасил его, снял подвесную систему.
Посмотрел — все цело. Значит, жив, здоров».
* * *
Позже Гагарин расскажет матери, что вспомнил, как она в
детстве целовала его на сон грядущий между лопаток. «Знала
ли ты, где я? — спрашивал он у матери. — Сказала ли тебе Валя
о моем полете?»
«В то утро Анна Тимофеевна убирала в доме, — писал журна¬
лист Олег Куденко. — Внук Юра делал уроки. Тихо шелестели
страницы, старательно поскрипывало перо, да веник деловито
шуршал по полу. Неожиданно входная дверь отворилась на¬
стежь, на пороге стояла Мария — жена старшего сына, просто¬
волосая, бледная.
— Что же радио у вас выключено? Про Юрку же передают!!!
У Анны Тимофеевны сердце упало: “Разбился... Двое детей”.
Она побледнела.
— Вы что, мама? Юрка жив. Он — в космосе.
Не слушая, о чем еще говорила Мария, мать начала поспеш¬
но собираться. Надела новую стеганку, сунула в карман десять
рублей — и на улицу. Она и сама не заметила, как сперва лугом,
а потом по грязной ухабистой дороге пробежала длинный путь
от дома до вокзала. Было около половины одиннадцатого.
Ближайший поезд отходил через несколько минут. Анна Тимо¬
феевна взяла билет и, не думая о сдаче, кинулась к вагону. Кто-то
догнал ее, отдал деньги. Она бежала, не разбирая дороги, протал¬
кивалась среди людей с непостижимой настойчивостью, не видя
ничего, кроме зияющей двери, которая вот-вот могла захлопнуться
перед ней. Непонятная сила несла ее вперед, и она не чувствовала
усталости “Только бы успеть! Надо к Вале. Валя все знает!”
Едва она оказалась в вагоне и присела на скамейку, поезд тро¬
нулся. Казалось, сознание вот-вот оставит ее. Она забилась в угол
и сидела молча, как встревоженная, нахохлившаяся птица. Стран¬
ное напряженное оцепенение владело всем ее существом. Из этого
оцепенения ее вывела хриплая музыка, донесшаяся из дальнего
конца вагона. А потом голос... Знакомый голос диктора:
— Говорит Москва! Говорит Москва! Передаем новое сообще¬
ние ТАСС о полете космического корабля-спутника “Восток” с
человеком на борту!
135
В10 часов 15 минут по московскому времени пилот-космонав*
майор Гагарин, пролетая над Африкой, передал с борта космиче*
ского корабля “Восток”: “Полет протекает нормально, состояний
невесомости переношу хорошо”.
Разгладились сосредоточенные морщины широкого доброго
лица Анны Тимофеевны, надеждой затеплились глаза: “Но поче-1
му майор? Может, это не он? Не напутала ли Мария?” А в вагона
все снова притихли — радио повторяло сообщение. И только,
вместе с музыкой заклокотали, загудели людские голоса...
За хмурыми облаками начало просвечивать солнце. Казалось,
состав побежал веселее, словно его подгоняла эта общая неудер*
жимая радость. “А вдруг верно, наш Юрка?! Что же тогда? Ка*
непривычно и странно все это...” Еще несколько раз передавал^
о том, как идет и завершается полет. И вот разбиты, стерты все
сомнения — короткая биография. “Его, Юркина, биография! Вот
он, оказывается, какими делами был так занят в последнее время!
Вот он к чему готовился! Приезжал прошлый год, и ни слова...
“Летаю...” Мать с жадностью вслушивалась в слова, в которых из¬
ложена была его жизнь, такая короткая и такая родная. Потом она
поняла, что сказано было все и все сказанное было самым главным*
“И про Валю написали, и про дочек... И нас с отцом не забыли*
Молодцы, кто писал... Отец, поди, ничего и не ведает...” Как ей за¬
хотелось сейчас, чтобы и он, и все эти люди узнали о ее материнской
радости! Она долго сдерживала себя, но, переполненная необъяс¬
нимыми чувствами, которые еще никогда не были ей знакомы, он«
вымолвила, скорее, просто машинально шевельнула губами:
— Значит, мой сынка!
Соседи услышали ее слова. Какой-то парень крикнул на весь
вагон:
— Здесь едет мать Гагарина!
Кто-то предложил стоп-краном остановить поезд, качать ее.
Она утихомирила их, как могла. Люди обступили ее, смотрели
на нее с таким восторгом и'недоверием, что она, почувствовав на
себе их взгляды, снова стала рассудительной и спокойной...»
Те, кто был в пусковом бункере рядом с Королевым, рассказы¬
вали: Главный выглядел усталым, но держался со свойственной
ему твердостью, внешне был спокоен, хотя голос звучал слегка
глуховато. На доклады отвечал кивком. Когда начался пред¬
стартовый отсчет, напрягся, словно пружина. Когда Кириллов
136
подал команду «Зажигание!», глаза у него вместо карих стали
черными, лицо побледнело и, казалось, окаменело. Гагаринское
«Поехали!» тронуло его губы легкой улыбкой. Но когда кто-то
подошел к Королеву и спросил: «Можно тихонько “ура”?» — он
рявкнул так, что наступила звенящая тишина.
Королев несколько раз брал микрофон и выходил на связь
с Гагариным, подбадривая скорее себя, чем его. Когда заработа¬
ли двигатели ракеты, Главный конструктор слушал по громкой
связи доклады «Кедра», не отрывая глаз от телеграфной ленты
и хронометра.
Застучал телеграф: 5, 5, 5, 5, 5, потом вдруг — 3,3, 3... Что
такое? Тревожное недоумение. Оно продолжалось считаные се¬
кунды. Потом снова 5,5,5... Как выяснилось, произошел какой-
то сбой в линии связи. «Вот такие секундные сбои укорачивают
жизнь конструкторов», — рассказывал К.П. Феоктистов, ко¬
торому через три года предстояло опробовать переделанный
«Восток» и ракету с блоком «И».
Ну, а Королев? Когда пришло подтверждение, что «объект
вышел на орбиту», он резко прервал ликования в бункере ко¬
ротким: «На командный пункт!» Там операторы держали связь
с «Кедром». Королев торопил шофера, тот гнал машину, но к
последнему сеансу связи они не успели. «Восток» уже чертйл
небо над Тихим океаном.
Перед тем, как уехать в МИК, Королев снял свою нарукавную
повязку «Руководитель полета» и подошел к Кириллову. «Рас¬
пишитесь мне здесь, пожалуйста, и поставьте число и время».
«Стреляющий» аккуратно вывел: «12 апреля 1961 года 9 ча¬
сов 6 минут 54 секунды». Пройдут годы, и Королев скажет. «А я
так и не смог тогда выбросить из головы этот мыс Горн». Раз¬
рядка наступила в 10.25, когда пришло сообщение о включении
тормозного двигателя. Но и тогда главный не позволил себе
расслабиться, напряжение сковывало его до 10.35 и только после
долгожданного — «“Восток” приземлился, космонавт в норме»
начало потихоньку спадать, сменяясь состоянием легкой эйфо¬
рии: «Хватит лобызаться, работать надо, летим в Куйбышев».
И в какой-то момент он вдруг понял: все его устремления, пере¬
живания, мечты — это уже история.
Покойный ныне Аллен Уэлш Даллес, один из крестных от¬
цов «холодной войны», даже в день исторического старта са¬
137
моуверенно изрек: «Блеф все это! Мистификация. Они хотят
обойти нас на словах!» И вроде неведомо ему было, что уже че¬
рез пятнадцать минут после запуска «Востока» сигналы с борта
космического корабля запеленговали наблюдатели с американ¬
ской радарной станции «Шамия», расположенной на Алеут¬
ских островах. Пятью минутами позже в Пентагон ушла срочная
шифровка. Ночной дежурный, приняв ее, тотчас же позвонил
домой Джерому Вейзнеру — советнику президента Кеннеди.
Заспанный Вейзнер взглянул на часы. Был 1 час 30 минут по
вашингтонскому времени. С момента старта Гагарина прошло
ровно 23 минуты.
Тем временем из Энгельского аэродрома вылетела команда
на вертолете Ми-4, в ее задачу входило найти и подобрать Га¬
гарина. Они нашли спускаемый аппарат, но Гагарина рядом не
было. Ситуацию прояснили местные жители, они сказали, что
Гагарин уехал на грузовике в Энгельс. Вертолет взлетел и взял
курс на город. По дороге увидели грузовик, с которого махал ру¬
ками Гагарин. Его подобрали, и вертолет полетел на базу, послав
радиограмму: «Космонавт взят на борт, следую на аэродром».
Там Гагарина уже ждали, у трапа вертолета гурьбой подошло
все руководство базы, ему вручили поздравительную телеграм¬
му советского правительства. На «Победе» Гагарина повезли в
диспетчерский пункт, а затем в штаб базы, для связи с Москвой.
К полудню на аэродром с Байконура прибыли два самолета,
Ил-18 и Ан-10, на них были сам зам. ВВС генерал лейтенант
Агальцов и группа журналистов. В течение трех часов, пока уста¬
навливали связь с Москвой, Гагарин давал интервью и фото¬
графировался. С появлением связи лично доложил Брежневу
и Хрущеву о выполнении полета. После доклада Гагарин погру¬
зился на самолет Ил-14 и полетел в Самару (тогда Куйбышев).
Было принято решение во избежание шумихи сесть где-нибудь
подальше от города. Но пока глушили двигатель и монтировали
трап, собралось множество народу, подъехало местное партийное
руководство. Когда смонтировали трап, Гагарин первым вышел
из самолета, он поприветствовал собравшихся. После этого его
увезли на обкомовскую дачу на берегу Волги. Там он принял
душ и нормально поел. Через три часа после Гагарина в Самару
прилетели Королев и еще несколько человек из Госкомиссии.
В 9 часов вечера накрыли праздничный стол и отметили удач-
138
иый полет Гагарина в космос. А уже в 11 все спали — сказалась
накопившаяся усталость.
* * *
Приземление Гагарина произошло возле деревни Смеловка
Саратовской области. Теперь на этом месте установлен обелиск.
В то время, когда пошла команда на спуск, Королев звонил по
телефону с Байконура в Пицунду, где находился Хрущев. Слыши¬
мость была плохая, Королев прижимал трубку к уху и кричал:
— Парашют раскрылся, идет на приземление! Корабль, ка¬
жется, в порядке!
— Жив? Подает сигналы? — также крича в трубку, допыты¬
вался Хрущев.
-Жив! Жив!
Первоначально никто не планировал грандиозной встречи
Гагарина в Москве. Все решил в последний момент Никита Хру¬
щев. По словам Сергея, сына Никиты Хрущева: «Он начал с
того, что позвонил министру обороны маршалу Малиновскому и
сказал: “Он у вас старший лейтенант. Надо его срочно повысить
в звании”. Малиновский ответил, довольно неохотно, что даст
Гагарину звание капитана. На что Никита Сергеевич рассердил¬
ся: “Какого капитана? Вы ему хоть майора дайте”. Малиновский
долго не соглашался, но Хрущев настоял на своем, и в этот же
день Гагарин стал майором». Потом Хрущев позвонил в Кремль и
потребовал, чтобы Гагарину подготовили достойную встречу.
Затем по телефону связались с Главнокомандующим ВВС.
Гагарин доложил Главному Маршалу авиации тов. Вершинину
о выполнении задания. Он поздравил с выполнением задания,
поблагодарил, поздравил с присвоением воинского звания «май¬
ор». Главнокомандующий сказал, что сейчас соединят Гагарина
по телефону с Н.С. Хрущевым и Л.И. Брежневым. Соединили
с товарищем Брежневым. Гагарин доложил о выполнении зада¬
ния, о том, что все системы работали хорошо, что приземление
произошло в заданном районе, что чувствует себя хорошо. Он
поздравил, пожелал всего хорошего и сказал, что скоро нам будет
звонить Хрушев. После этого генерал-полковником Агальцовым
было принято решение лететь в Куйбышев. Сели на самолет.
С трудом пробились через толпу, которая там образовалась. Всем
хочется посмотреть на Гагарина.
139
« Чего нет, того нельзя считать»
В авиации бытует шутка, что летчиков отбирают в училища
по здоровью, а вот инженеров — по уму. Но все же первыми в
космос отобрали все же летчиков, инженеры полетели позже.
В августе 1961 года в космос полетел Герман Титов с той же
биографией обычного советского человека. И это обстоятельство
показывало, что у каждого в жизни есть шанс. Надо только разгля¬
деть свой путь и, преодолевая все, двигаться к намеченной цели.
За 25 часов Титов совершил 17 оборотов вокруг Земли, и это
еще раз подтверждало, что советская космонавтика имеет огромный
задел. В то время казалось, что так будет всегда, мы—первые, и нас
уже никому не догнать. А все остальное подтянем, настроим, пере¬
терпим, ведь мы привыкли ждать, терпеть, надеяться. Только бы
не упустить удачу, которая пришла к нам вместе с улыбкой Юрия
Гагарина. Он сразу же стал своим для всех жителей планеты Земля,
такой вроде бы большой и вместе с тем маленькой, которую можно
облететь за какой-то час с небольшим. Творческая интеллигенция в
СССРгут же откликнулась на это событие стихами, песнями, филь¬
мами По радио в ритме марша зазвучала песня, как приказ, как
наставление всем, кому предстояло выбрать свою стезю в жизни:
Будет путь наш легендарен.
В марше завтрашних годов
Каждый станет, как Гагарин,
Каждый станет, как Титов,
Слава вперед смотрящему,
Слава вперед идущему...
Летом шестьдесят первого я поступил в Бугурусланское лет¬
ное училище. Тогда по всей стране в школах, как грибы после
дождя, появлялись кружки юных космонавтов. В них принимали
самых способных и здоровых ребят, которые искренне мечтали
пополнить ряды покорителей космоса. Для них даже была при¬
думана специальная форма: голубой берет в стиле кубинских пар¬
тизан, белые и голубые, с погончиками рубашки и темно-синие
костюмы. Юные космонавты участвовали в торжественных меро¬
приятиях, демонстрируя ловкость, смелость и отличные знания
всего, связанного с авиацией и первыми космическими полетами.
140
Они писали стихи, сочиняли песни. Впрочем, стихи тогда писали
многие, в том числе и мои новые друзья. На самоподготовке Толя
Пермяков показал свою тетрадь со стихами. В ней я прочитал его
новое стихотворение «Колыбель быстрокрылых орлов».
Есть в Приволжье местечко такое
Среди тихих долин и холмов —
Городок, что не знает покоя, —
Колыбель быстрокрылых орлов.
Это был гимн летному училищу, песнь выбранной профессии.
Свое творение Толя заканчивал оптимистическими строками:
Если надо, мы в рейсы межзвездные
В корабле «Восток-3» полетим.
Этим героическим пафосом была буквально пропитана ат¬
мосфера тех дней, а соответственно, и та среда, в которую нам
посчастливилось попасть.
На посадку пойдем мы на лунную.
Приводную на Марсе найдем.
Конечно, найдем! Кто в этом тогда сомневался? Мы были
молоды, уверены не только в себе, но и в завтрашнем дне, и все
еще было впереди. Полет Гагарина породил иллюзию, что мы
можем все. На стапелях авиационных заводов закладывались
новые самолеты, которые мы мечтали поднять в воздух. Так,
собственно говоря, и произошло. После окончания летного учи¬
лища мы сели в кабины этих самолетов и повели их, привы¬
кая к отечественным воздушным дорогам, а после уже начали
пересекать моря и океаны. На нашу долю пришелся золотой век
отечественной авиации. Советский Союз лидировал в освоении
реактивной техники, наши самолеты знали во всех странах, и в
мире не было авиакомпании, равной «Аэрофлоту».
Глядя на портреты первых космонавтов, хотелось верить, что
и в космосе нам не будет равных. Есть Запад со своими ценно¬
стями, но есть и Россия, у которой теперь есть Гагарин! Понятно,
что не всем это нравилось.
141
Противостояние с Западом было у России всегда. Казалось
бы, ужасные жертвы и разрушения Второй мировой войны,
должны были примирить Восток с Западом. Но не тут-то было.
Из войны Соединенные Штаты и Советский Союз вышли с ам¬
бициями мировых держав. На Западе понимали, что русские
реально предлагают иную форму мироустройства.
5 марта 1946 г. У. Черчилль произнес в Фултоне свою знаме¬
нитую речь, из которой, по словам бывшего Президента США Ро¬
нальда Рейгана, не только родился современный Запад, но и мир на
нашей планете. Черчилль понимал, что Англия, бывшая до войны
главной европейской державой, больше таковой не является, а Со¬
ветская Армия, находившаяся в половине стран Европы, никогда не
позволит Англии даже слабой попытки вернуть былое величие.
Остановить Советский Союз могли только США, обладавшие
в то время монополией на атомное оружие.
«Я счастлив, что прибыл сегодня в Вестминстерский колледж
и что вы присвоили мне ученую степень, — говорил Черчилль. —
Также честь, возможно, почти уникальная, для частного лица —
быть представленным академической аудитории Президентом
Соединенных Штатов. Обремененный множеством различных
забот и обязанностей, которых он не жаждет, но от которых не бе¬
жит, президент проделал путь в 1000 миль для того, чтобы почтить
своим присутствием нашу сегодняшнюю встречу и подчеркнуть
ее значение, дав мне возможность обратиться к этой родственной
стране, моим соотечественникам по ту сторону океана, а, может
быть, еще и к некоторым другим странам. Соединенные Штаты на¬
ходятся в настоящее время на вершине всемирной мощи. Сегодня
торжественный момент для американской демократии, ибо вместе
со своим превосходством в силе она приняла на себя и неимо¬
верную ответственность перед будущим... Ни один человек ни в
одной стране не стал спать хуже от того, что сведения, средства и
сырье для создания этой бомбы сейчас сосредоточены, в основ¬
ном, в американских руках... (Интересно, а как чувствовали себя
те японцы, которые подверглись атомной бомбардировке? Что,
Сталин не понимал, что ждет Советский Союз, если хочет иметь
самостоятельную, без оглядки на Запад, политику?) Не думаю,
что мы спали бы сейчас столь спокойно, если бы ситуация была
обратной, и какое-нибудь коммунистическое или неофашистское
государство монополизировало на некоторое время это ужасное
142
средство. Одного страха перед ним уже было бы достаточно то¬
талитарным системам для того, чтобы навязать себя свободно¬
му демократическому миру. Ужасающие последствия этого не
поддавались бы человеческому воображению. Господь повелел,
чтобы этого не случилось, и у нас есть еще время привести наш
дом в порядок до того, как такая опасность возникнет. Теперь я
подхожу ко второй опасности, которая подстерегает семейные
очаги и простых людей, а именно — тирании. Мы не можем за¬
крывать глаза на то, что свободы, которыми пользуются граждане
во всей Британской империи, не действуют в значительном числе
стран; некоторые из них весьма могущественны. Я поэтому взы¬
ваю: будьте бдительны. Быть может, времени осталось уже мало.
Давайте не позволим событиям идти самотеком, пока не станет
слишком поздно. Лучше предупреждать болезнь, чем лечить ее.
На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников,
пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее междуна¬
родная коммунистическая организация намереваются сделать в
ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существу¬
ют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям.
От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент
опустился железный занавес...
После боев в июне прошлого года американская и британская
армии в соответствии с достигнутым ранее соглашением отошли
на Запад по фронту протяженностью почти в 400 миль на глуби¬
ну, достигшую в некоторых случаях 150 миль, с тем, чтобы наши
русские союзники заняли эту обширную территорию, которую
завоевали западные демократии...»
Возможно, здесь уместен вопрос, кто же мешал западным
демократиям сделать это в 1940 году, когда Германия напала на
Польшу, а Англия высадила свой экспедиционный корпус во
Францию. Почему больше месяца шла «странная война», когда
войска союзников стояли на месте и в это время под бомбами
нацистов гибла Варшава. В1945 году английская и американская
армии вошли в Германию. Что, Красная армия пришла туда по
приглашению или по туристической путевке? Черчилль назовет
эту речь самой важной во всей своей карьере...
Неделей позже И.В. Сталин в интервью «Правде» ответил
«другу» и соратнику по антигитлеровской коолиции, поставив
Черчилля в один ряд с Гитлером, и заявил, что в своей речи тот
призвал Запад к войне с СССР.
143
В том же 1946 году поверенный в делах США в СССР Джорж
Кеннан предложил своему руководству идею сдерживания — то
есть удержания СССР строго в пределах той сферы влияния»
которую он создал для себя в ходе борьбы против нацистской
Германии и милитаристской Японии.
Спустя год президент США Гарри Трумэн огласил идею Кен->
нана в одном из своих официальных выступлений, и она стала
уже и формально определять внешнюю политику Соединенных
Штатов — в отношении не только СССР, но и всех государств,
мира. Эта доктрина сдерживания проявлялась буквально везде,
где народ пытался решить свою судьбу, не оглядываясь на За¬
пад. Так было во время Берлинского кризиса 1948 года, в Корее,
Гватемале, Вьетнаме, на Кубе. В конечном итоге эта доктрина
сдерживания чуть не привела мир к ядерной катастрофе.
Еще во время войны советское руководство знало о раз¬
работках атомного оружия, которые проводились в Англии,
Соединенных Штатах и нацистской Германии, и предприняло
меры для ускорения работ по созданию собственного атомного
проекта, бравшему свое начало еще в 1943 году. Курировал тему
Лаврентий Берия. Одновременно с созданием атомной бомбы
были пущены в разработку и тяжелые самолеты — средства до¬
ставки бомбы на территорию потенциального противника. Таким
носителем атомного оружия должен был стать Ту-64 Андрея
Туполева. Но вскоре стало ясно, что отечественная промышлен¬
ность, особенно в области металлургии, радиоэлектроники и.
телемеханики, не сможет одолеть проектные задания по Ту-64.:
А международная обстановка накалялась не по дням, а по часам.
Советскому Союзу, его Военно-воздушным силам был крайне^
необходим дальний бомбардировщик, на котором можно было
бы достичь территории Соединенных Штатов Америки.
В Советском Приморье еще с конца войны стояли севшие на
вынужденную после бомбежек Японии три вполне исправных
американских Б-29. Главный маршал авиации Александр Евге¬
ньевич Голованов доложил об этих самолетах Сталину, и по его
приказу морские летчики перегнали самолеты в Москву. Сталин
приказал авиаконструктору Андрею Туполеву, который тради¬
ционно занимался тяжелыми самолетами, в кратчайшее время —
один к одному — создать точную копию «Б-29 Суперфортесса»,
уже показавшего себя «в деле» над Японией. Именно с него были
144
сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Туполев оце¬
нил объем работ в три года. Сталин дал два. Столь сжатые сроки
свидетельствовали о крайней необходимости такой машины,
были подключены 900 организаций и предприятий различных
наркоматов. Создали новые конструкторские бюро, в задачи
которых входили копирование и освоение радиоэлектронного,
; )лектротехнического, приборного и другого оборудования. Ока¬
залось, что без коренного изменения технологии в металлурги¬
ческой промышленности воспроизвести этот самолет в СССР
не удастся. В течение полутора лет ценой неимоверных усилий
были разработаны и освоены новые передовые на тот момент
технологии. 19 мая 1947 года первый самолет Ту-4 поднялся в
воздух. В конце года на государственные испытания были по¬
ставлены сразу 20 машин.
Уже 7 ноября 1948 года во время парада 203-й полк 45-й тя¬
желой дальней авиации 50-й воздушной армии на Ту-4 прошел
над Красной площадью. К тому времени у Советского Союза
появились ядерные бомбы с индексом РДС — «Россия делает
сама». И первыми носителями РДС стали эти самые Ту-4. Парал¬
лельно ускоренными темпами велась разработка ракетного ору¬
жия. На это были направлены огромные силы и средства. Когда
в Советском Союзе было объявлено о создании баллистической
ракеты, способной достичь любой точки земного шара, многие
западные специалисты посчитали это очередной «уткой» Крем¬
ля. Но 4 октября 1957 года нашими ракетчиками на орбиту был
запущен первый искусственный спутник Земли, Соединенные
11 Ггаты восприняли это как вызов и начали спешно продвигать
с вои космические программы.
Одновременно ужесточалась воинственная риторика полити¬
ков. В ответ на размещение американских ракет в Турции Никита
Сергеевич Хрущев решил сделать ответный ход, попытаться
разместить под боком Соединенных Штатов свою ядерную базу,
была разработана и успешно проведена операция «Анадырь»
но переброске на Кубу средних ракет с ядерными зарядами. Так
начался Карибский кризис, пожалуй, самый острый и страшный
для всего человечества. У многих думающих людей возникло
ощущение надвигающегося Апокалипсиса. Мы не могли знать,
что заявление Хрущева во время его визита в Америку, что мы
делаем ракеты, как сосиски, не совсем соответствовало действи¬
145
тельности. Много позже мы узнаем, что во время Карибского
кризиса военные вынуждены были рассматривать возможность
приспособить для ядерного заряда даже ту ракету, которую гото¬
вили для очередного научного эксперимента. В начале октября,
когда с самолета-шпиона U-2 засекли и засняли подготовляе¬
мые стартовые позиции наших ракет на Кубе, Америку охвати¬
ла невиданная паника, люди запасались продуктами, строили
бомбоубежища. Из Флориды и Восточного побережья в глубь
страны начали уходить колонны машин. Америка еще не видела
такого. Тогда еще ни мы, ни американцы не знали Чернобыля и
всех последствий, которые может принести ядерная война, от
которой невозможно убежать и скрыться. Такого потрясения
Америка не знала даже в во Вторую мировую войну. Страх и
паника охватили благополучную страну...
А в России население занималось обычными делами, работали
школы, больницы, заводы, люди были уверены, мы выстоим и на
этот раз. Когда Джону Кеннеди на очередном совещании Объе¬
диненного комитета начальников штабов нарисовали картину
ожидаемых разрушений в Соединенных Штатах, его пробрал хо¬
лодный пот, № понял: победителей в этой войне не будет. И пошел
на переговоры с Хрущевым. Апокалипсис не состоялся. Своими
полетами Гагарин и Титов доказали, что моря и океаны отныне
не являются преградой для русских ракет, которые буквально за
минуты могут доставить ядерные заряды в любую точку земного
шара. Здравый смысл и прагматизм американцев взяли вверх,
надо было искать компромисс, не ущемляя самолюбия русских.
К этому компромиссу был готов и Хрущев. Когда судьба мира
висела на волоске и счет шел на минуты, московское радио начало
зачитывать заявление Советского правительства. Подобные тек¬
сты обычно передавали секретной дипломатической почтой. Но в
данном случае было не до нее. После между Вашингтоном и Мо¬
сквой была установлена прямая линия и руководители двух стран
могли по чрезвычайным ситуациям связываться напрямую.
Если сегодня говорить о том времени и попытаться понять,
чего избежали мы, то нужно поклониться тем людям, которые за
короткий послевоенный срок сумели осуществить две, казалось
бы, неподъемные задачи: ядерную и космическую программы,
благодаря которым к голосу России еще прислушивается даже
такая сверхдержава, как Соединенные Штаты Америки. Как
146
говорил Сталин, если бы мы не испытали атомную бомбу, то
разрушительную силу этих бомб испытали бы наши города. Но
одно дело—иметь бомбу, другое дело — создать для нее носитель.
И он был создан в СССР уже в пятидесятые годы.
В нашем постоянно изменяющемся мире все взаимосвяза¬
но. Сегодня нет ничего нового, что завтра бы не стало известно
другим. Испытывая Фау, немецкие конструкторы предполагали,
что со временем на них полетит человек. Так оно впоследствии
и произошло. Но случилось это после длительной, изнуряющей
гонки между двумя великими на тот период державами: США
и Советским Союзом. В 1946 году военные США предложили
запустить маленький спутник примерно в 1951 году. И только в
июле 1955 года пресс-секретарь Белого дома Дж. Хэгерт сообщил
журналистам, что США планируют запустить искусственный
спутник Земли в период проведения Международного геофи¬
зического года (1957—1958 год), а затем о таком же намерении
официально объявил и Советский Союз. В США царила полная
уверенность, что первый спутник будет американского проис¬
хождения. Все знали о том, какие фирмы занимаются изготов¬
лением двигателей, корпусов ракет и измерительных приборов
для научных исследований. Подсчитали даже стоимость всех
работ по осуществлению этого проекта. Уверенностью в победе
«дышали» страницы газет и журналов, хотя иногда проскаль¬
зывали и предупреждающие нотки.
По данным американской разведки, успехи СССР в начале
50-х годов были уже значительными. В районе Капустина Яра
испытывались ракеты с дальностью полета 600 километров, про¬
ектировали снаряд с дальностью полета до 3000 километров.
Но, несмотря на это, работы по созданию крупных ракет в
США начались только в 1953 году. Единственным светлым пят¬
ном на этом фоне была разработанная Вернером фон Брауном и
его командой в Редстоунском арсенале оперативно-тактическая
ракета «Редстоун» с дальностью полета до 400 километров.
Советский спутник был весом 84 килограмма, в то время
как американский «Авангард» — всего 20 килограммов, да и то
на бумаге.
Сразу же после запуска Советским Союзом первого искусствен¬
ного спутника земли, 9 октября 1957 года, Эйзенхауэр выступил с
обращением к нации. Отдав должное успеху советских специали¬
147
стов, он заявил, что спутник не может иметь военного значения и
не вызывает у него опасений «ни на йоту», поскольку он не видит в
факте запуска ничего особенного, за исключением того, что русские
ученые располагают очень мощными двигателями.
Позже, отвечая на вопросы журналистов, президент попы¬
тался представить положение дел таким образом, будто успел
советских специалистов стал возможен лишь потому, что они
воспользовались консультацией пленных немецких ракетчи¬
ков, работавших в годы войны в Пенемюнде. Это оправдание
журналисты вряд ли могли признать убедительным. Им-то хо¬
рошо было известно, что после войны в результате специальной
операции «Пейпер клип» в США были привлечены свыше ста
крупнейших специалистов Германии во главе с Вернером фон
Брауном — главным конструктором немецкой ракеты Фау-2 я
генералом Вальтером Дорнбергером—руководителем ракетного
Центра в Пенемюнде. В США были вывезены все частично иля
полностью собранные ракеты и вся техническая документация;
Советская сторона смогла воспользоваться чертежами и опи¬
санием лишь отдельных элементов ракеты и получить помощв
немецких специалистов, либо имевших сравнительно невысокую
квалификацию, либо занимавшихся узкой проблематикой.
Эта неточность в высказывании президента была рассчитана нд
неосведомленных людей, какими, впрочем, и было подавляющее
большинство американцев. Нашлись, конечно, и те, кто «подхва»
тил» идею Эйзенхауэра принизить достижение Советского Союза*
Один американский адмирал назвал первый спутник «куско!*
железа, который может запустить каждый, кто захочет».
И сегодня находится достаточно людей, которые хотели б»
принизить советские достижения, мол, американцы своими по*»
летами на Луну раз и навсегда заткнули рот отечественным па¬
триотам. Все в мире связано, Соединенные Штаты, проморгг»
рывок советских ракетчиков, после запуска первого исскуствен^
ного спутника земли бросили весь свой потенциал на то, чтобы;
опередить Советский Союз и занять лидирующее положение в^
космических исследованиях. Надо учитывать и то обстоятель-,
ство, что американцам не приходилось восстанавливать разруб
шенное войной хозяйство, если посмотреть на стартовые усло¬
вия той и другой стороны, то следует признать: Соединенные
Штаты начали гонку в идеальных условиях. Говорить сегодня,
148
что кто-то выиграл или проиграл — неуместно, космос и по¬
знание Вселенной не футбольное поле, где команды забивают
друг другу голы.
Человек всегда пытался определить свое место в окружаю¬
щем нас мире, свою связь со всем сущим, понять и заглянуть
туда, куда еще не достигал взгляд разумного существа. Вот что
писал английский мыслитель Шефтсбери Антонии Эшли Купер
о природе вещей и нашем понимании истинной связи с нею.
«Давайте представим человека, совершенно чуждого морепла¬
ванию и не знающего природы моря и вод; пусть он внезапно очу¬
тится на борту какого-нибудь судна, бросившего якорь посреди
океана, вдалеке от всякой суши, — пока стоит безветрие, — пусть
человек этот осмотрит всю эту громоздкую, непоколебимую и не¬
подвижную машину среди глади морской пусть сначала увидит он
все, что находится внизу, а потом весь такелаж, мачты и паруса над
головой, — говорил Шефтсбери своим оппонентам. — Легко ли
будет ему видеть, что все это — одно целое и правильное устрой¬
ство, что все вещи зависят одна от другой, как сможет догадаться
он о предназначении помещений внизу, кают и складов! Но, не
зная предназначения и замысла всего перечисленного, неужели
он заявит, что мачты и такелаж—бесполезны и обременительны,
и по этой причине вынесет свой приговор всему сооружению и
станет презирать его строителя? Подумайте о многих частях этой
громадной машины, в которых мы так мало разбираемся и от ко¬
торых невозможно нам найти все концы и применения, — когда,
вместо того чтобы смотреть на самую вершину, мы видим только
какую-нибудь нижнюю палубу и сами находимся в этой темной
клети, заключенные в своей плоти, ограниченные трюмами и са¬
мыми нижними помещениями судна».
Королев и Гагарин—два человека, две судьбы, которым было
суждено стать творцами одного из самых значительных событий
в истории человечества. Русским Магелланом, Колумбом Все¬
ленной будут называть Юрия Гагарина писатели, журналисты
всего мира после его полета вокруг Земли. Восхищались, ру¬
коплескали и не могли поверить, что первыми такую сложную
задачу решили не в богатой Америке, а в России. И все понимали,
что без мощной промышленности, без передовых технологий;
наличия технически одаренной профессиональной армии инже¬
неров и ученых такой рывок в космос был бы невозможен.
149
— Я очень на тебя надеялся и верил в тебя, как в самого
себя, — сказал Гагарину Королев сразу же после его полета в
космос. — Но все могло случиться, что угодно — и на старте, и
в полете. Никто не давал стопроцентной гарантии. Огромные
перегрузки, столь длительная невесомость, спуск при адской
температуре...
— Но ведь собаки летали, Сергей Павлович! — воскликнул
Гагарин. — И ничего!
— Да, летали, хоть и не все, но вернулись! Но рассказать-та
ничего не могли. Мы не знали, что чувствовали и что пережили
они там. У них в глазах осталась великая тайна.
Первая пресс-конференция
майора ЮЛ. Гагарина в Дож ученых
Москва, 1S апреля 1961 года
Вопрос: Как проходил спуск с орбиты?
Гагарин: Техника приземления отрабатывалась в различных ва¬
риантах, в том числе и парашютный вариант. Спуск прошел успеиь
но, показав высокую эффективность всех систем приземления.
Вопрос: Когда вам сообщили о том, что вы первый кандидат?
Гагарин: О том, что я первый кандидат, сообщили мне сво¬
евременно. Времени было достаточно для того, чтобы хорошо;
подготовиться.
Вопрос: Как вы оцениваете роль радиосвязи в этом истори¬
ческом полете? Как слышится в космосе голос Земли?
Гагарин: Роль радиосвязи в данном полете я оцениваю очень
высоко. Эта связь позволяла мне вести постоянное общение .с
Землей: принимать команды, передавать с борта корабля ин¬
формацию о работе всех систем, передавать наблюдения. Чув¬
ствовать постоянно поддержку нашего народа, правительства,
партии, быть не одиноким в полете.
Вопрос: Каков ваш вес?
Гагарин: Вес мой перед полетом — 69 с половиной килограм¬
мов. Сейчас вешу столько же.
Вопрос: Какова длина спуска?
Гагарин: Ну, о длине спуска можно судить по тому фактору,
что включение тормозной двигательной установки было про¬
150
изведено в 10 часов 25 минут, приземление осуществилось в
10 часов 55 минут. Соответственно, это расстояние — несколько
тысяч километров.
Вопрос: Летали ли вы предварительно на баллистических
ракетах?
Гагарин: Не летал.
Вопрос: Если вас, семейного человека, отца двух детей, по¬
слали в космос, значит, правительство СССР и вы были уверены
в том, что полет кончится благополучно?
Гагарин: В этом вопросе я бы хотел заменить слово «послали»
I ia слово «доверили». И я очень рад и горд тем, что мне доверили
этот полет. А что все сработает, полет будет произведен успешно,
в этом никто не сомневался — ни наше правительство, ни ученые,
ни инженеры. Я тоже.
Вопрос: Чем вы питались в полете? Была ли это сытная
пища или специально предназначенная для питания в условиях
невесомости?
Гагарин: Это была специальная пища, разработана Академией
медицинских наук.
Вопрос: Взяли ли вы с собой в космос какие-нибудь памятные
предметы, например, снимки своих близких или что-либо другое?
Пыл ли у вас талисман? Какой?
Гагарин: Могу вас заверить, что ни в какие предметы, талис¬
маны и подобного рода вещи я не верю. Снимков никаких у меня
с- собой не было, так как твердо знал, что вернусь на Землю и
увижу родных и близких своими глазами здесь, на Земле.
Вопрос: Вы сообщили, пролетая над Южной Америкой, что
ваш полет проходил нормально и вы чувствовали себя хорошо.
Как житель Южной Америки, хочу спросить вас — красив ли
наш континент с высоты космического полета?
Гагарин: Очень красив.
Вопрос: Выполнили ли вы всю программу заданий, намеченную
учеными ? Могли ли вы без труда выполнить большее количество
заданий?
Гагарин: Всю программу, намеченную на полет, я выполнил
полностью. А на вопрос, мог ли я выполнить больше, думаю,
что могу сказать: программа была рассчитана с условием воз¬
можности ее выполнения, и то, что можно было выполнить, я
выполнил.
151
Вопрос: Думаете ли вы, что полет по такой же орбите, но
в течение нескольких часов или даже нескольких дней, не будет
сопряжен с какими-либо физиологическими или психологическими
неудобствами для пилота?
Гагарин: То время, которое я пребывал на орбите, и мое само¬
чувствие позволяют мне сделать вывод, субъективный вывод,
что находиться в полете можно значительно дольше, чем я был
в этом полете.
Вопрос: Отличались ли истинные условия вашего полета от
того, что вы представляли до полета? Если да, то в чем?
Гагарин: В книге Константина Эдуардовича Циолковского
очень хорошо описаны факторы космического полета, и те факторы,
с которыми я встретился, почти не отличались от их описания. .
Вопрос: С какими чувствами вы шагнули из космоса опять
на родную Землю?
Гагарин: Трудно передать все те чувства, которые я испыты¬
вал в то время. Это были и радость, и гордость, и счастье, что вы¬
полнен космический полет, счастье, что выполнено доверенное
мне задание, счастье, что полет выполнен Советским Союзом,
его учеными, что советская передовая наука еще более далеко
шагнула вперед.
Вопрос: Получили ли вы специальное вознаграждение за по¬
лет?
Гагарин: Удостоин высокого звания — Героя Советского
Союза. Это самая высокая награда в нашей стране.
Вопрос: Думаете ли вы, что полетите во второй раз или это
будет другой человек?
Шарин: Я уже докладывал партии и правительству о том, что
готов выполнить любое новое задание. Мне присвоено звание
«пилот-космонавт»-, и с этим званием можно летать в космос.
Я буду очень рад и благодарен, если мне доверят выполнение
второго полета, но, я думаю, нас много, космонавтов, которые
хотят совершить этот полет, стремятся к нему, и надо им тоже
доверить совершить такой полет.
Вопрос: Вы сказали, что видели Землю хорошо. Значит ли
это, что вы видели ее через окно корабля ши через цветной теле¬
визионный аппарат?
Гагарин: Я видел Землю через иллюминатор корабля.
Вопрос: Когда будет новый полет в космос?
152
Гагарин: Я думаю, что этот полет будет совершен нашими
учеными и космонавтами, когда это потребуется.
Вопрос: Будете ли вы председателем профсоюза космонав¬
тов?
Гагарин: Могу сказать, что это не от меня зависит: если вы¬
берут, то да.
Подлинник
СОВ. СЕКРЕТНО
экз. № 1
ВОПРОСЫ к тов. Ю.А. ГАГАРИНУ.
ОТВЕТЫ тов. Ю.А. ГАГАРИНА
(на Государственной комиссии 13.4.61 г.)
Вопрос: Когда корабль был в тени Земли и была включена
система ориентации, было ли видно движение звезд от прибора
к ногам? Это можно было заметить?
Ответ: Это именно так и было.
Вопрос: Слышна ли была работа клапанов системы ориен¬
тации?
Ответ: Не было слышно: ни работы клапанов, ни работы со¬
пел ориентации.
Вопрос: Хорошо ли можно было понимать, ощущать нор¬
мальную работу ориентации при падении давления, если не было
слышно работы клапанов и сопел ориентации?
Ответ: Так как работали обе системы, то такой критерий,
как падение давления, не могло характеризовать правильную
работу ориентации. И у меня возникло сомнение, правильно
ли она работает.
Вопрос: Легко ли ориентироваться по «взору»?
Ответ: Я считаю, что по «взору» легко ориентироваться,
вполне можно сориентироваться и над водой, и над сушей.
Вопрос: С теневой стороны Земли есть ли возможность на¬
блюдать поверхность через «взор» или она сливается и различить
невозможно?
Ответ: Над теневой поверхностью Земли я Земли не видел:
ни горизонта, ни Земли, потому что такого критерия, к чему бы
привязаться, не было. Горизонт виден в искаженном виде. К тому
153
же резкого перехода от черноты Земли к черному небу не видно.
Только звезды, и то трудно определить, какие.
Вопрос: Как работали обычные часы с часовым механизмом,
как бортовые, так и наручные?
Ответ: Часы работали отлично, нормально, как поставил,
так и до сих пор идут. Есть еще одни часы у Поповича Павла
Романовича.
Вопрос: Пользовались ли вы бортовой таблицей ши памяткой
и считаете ли вы ее полезной?
Ответ: Считаю, что она нужна. Не стоит думать и вспоминать,
так как там приходится производить и запись на магнитофон,
и доклады.
Вопрос: Было разработано нами значительное количество
инструкций по связи, инструкции космонавту. В результате ва¬
шего доклада у меня складывается впечатление, что, в основном,
эти инструкции разработаны правшьно. Так я понял?
Ответ: Да, я считаю, что инструкции, которые мы разработа¬
ли, очень правильны. Могут быть очень малые изменения, кото¬
рые надо будет внести. И те положения, которые мы высказыва¬
ли, все они оправдались. Я считаю, что инструкции правильно
написаны, все положения этих инструкций отвечают тому, что я
наблюдал в работе, отвечают работе системы этого корабля.
Вопрос: Не попадало ли Солнце в кольцо «взора* на активном
участке?
Ответ: На активном участке в кольцо «взора» не попадало. По
«взору» была видна Земля. Солнце было впереди, справа, выше.
И затем оно перемещалось вдоль иллюминатора, налево, назад.
Вопрос: Я хотел бы, чтобы вы несколько подробнее передали
нам ощущения невесомости, в чем была разница?
Ответ: Разница была в том, что когда человек находится в
таком взвешенном состоянии, что он не сидит в кресле, не лежит
на спине, а получается такое чувство, ощущение, что как будто
ты лежишь на груди. Координация движения полностью сохра¬
нилась. Я кушал, пил воду, писал, вел доклад, работал телеграф¬
ным ключом. Так что, по-моему, на координацию движения, на
работоспособность та продолжительность невесомости, которую
я испытал, не оказывает влияние, не затрудняет.
Вопрос: Скажите, пожалуйста, в отношении изменения кли¬
матических условий, что вам удалось заметить?
154
Ответ: Я хотел об этом сообщить специально и поэтому в своем
докладе выпустил. В корабле за время пребывания к концу отра¬
ботки тормозной двигательной установки повысилась влажность
воздуха с 65 % до 71 %, по прибору стрелки пошли к красной
черте, и несколько был виден кончик этой черты. Температура с
19 градусов, как я сел в корабль, повысилась до 21—22 градусов
по прибору. Давление в приборном отсеке, как я сел, было 1,1 атм
и к моменту запуска ТДУ давление в отсеке стало 1,25 атм.
Вопрос: Пробовали ли вы открыть иллюминатор первого
люка?
Ответ: Иллюминатор я пробовал открыть, когда был еще на
старте, но я его не достал, он был закрыт все время.
Вопрос: Мне хотелось бы знать следующее: переход от повы¬
шенной гравитации (в состоянии, когда действовали перегрузки)
к состоянию невесомости, вы ощутили его?
Ответ: Ощутил. Перегрузка при работе третьей ступени была
0,3—0,4, всего-навсего в наших земных условиях — полвеса.
И переход этот к невесомости был очень плавный. Разделение
корабля и конец воздействия этого ускорения я почувствовал,
но никакого затруднения не было.
Вопрос: А переход от невесомости к повышенной весомости
вы ощутили?
Ответ: Переход от невесомости к повышению гравитации я
ощутил, очень плавный. Очень плавно, очень медленно нарас¬
тают перегрузки. Особенно до перегрузки единица, где она на¬
растает приблизительно в течение 2 минут. И примерно в первой
стадии спуска идет несколько быстрее рост перегрузки, а затем
возникает быстро пик примерно с перегрузкой 6—7, а дальше
до 10 и несколько больше. Она довольно-таки медленно повы¬
шалась, а потом быстрый спад ее.
Вопрос: В условиях невесомости вы пробовали делать резкие
движения головой, когда работали там?
Ответ: Резкие движения головой делать в этом скафандре
просто невозможно, так как голова находится внутри шлема.
А так пробовал резко изгибаться. Иллюзий не было. Всё кру¬
тится, вращается.
Вопрос: Достаточно ли обзора во всей системе иллюминаторов
и всего, что есть, для того чтобы сознательно наблюдать местные
предметы и вполне определенно, или этого не хватает?
155
тех пор, пока я не пришел к апогею. Трудно судить, какая связь
лучше, но УКВ-связь работала хорошо: и я слышал хорошо и
меня слышали хорошо.
Вопрос: После выключения ТДУ какое время прохождения
звезд через «взор* и через другие иллюминаторы?
Ответ: После выключения ТДУ через «взор» звезды букваль¬
но мелькали в виде полосочек. Очень быстрое перемещение.
Вопрос: Какой примерно период появления Земли во «взоре*?
Ответ: Период примерно секунд около 15.
Вопрос: Было ли ослабление притяга после выхода на орбиту?
Ответ: После выхода на орбиту притяг был ослаблен.
Вопрос: Пытались садиться?
Ответ: Я садился. Брался за одну, за другую ручку и садился.
Я пытался браться за приемник, но настроить не мог, потому что
большой шум в кабине и динамик не слышно. Потом, после про¬
хождения второй команды я притянул притяг и подтяг. И после
отделения меня резко пшггянуло ремнями. В шлеме произошел
выстрел на закрытие иллюминатора шлема.
Вопрос: Вот вы сказали о том, что угловые колебания чув¬
ствовали, а сравните ваши ощущения, допустим, с полетом на
самолете в различных условиях...
Ответ: Критерий оценки колебаний такой: несмотря на то что
во < взоре» горизонт полностью не виден и он искажен, боковые
колебания можно было определить. Во «взоре» Земля идет стро¬
го по рискам и боковые отклонения очень заметны. По тангажу
отклонения очень трудно определить.
Вопрос: Есть ли смысл детально, пока у вас еще все свежо
в памяти, рассмотреть осциллограммы, сличить собственные
ощущения с ними?
Ответ: Я не знаю, что я могу взять из этих осциллограмм, я
могу только судить о собственных ощущениях. Мне помнится
все то, что я доложил, и оно, наверное, надолго запомнится. Мо¬
жет быть, и есть смысл посмотреть, я не знаю.
Вопрос: Какие охиущния при глотании пишу и воды в состоя -
нии невесомости, отличаются ли они от земных?
Ответ: При глотании воды и пищи особых ощущений я ни¬
каких не чувствовал, получается то же самое. Затруднений я
никаких при глотании не ощущал. Что на Земле, то и там про¬
исходит: пища проходит через гортань в желудок и так далее.
157
Вопрос: Во время спуска, когда вы видели багровый свет, были
ли какие изменения воздуха с точки зрения запаха, изменялось
ли качество воздуха?
Ответ: Я на этот вопрос сразу не ответил, потому что боялся
быть необъективным. Мне кажется, что во время этих максималь¬
ных тепловых потоков появлялся какой-то запах, воздух какой-то
необычный, как гарь. И гарью нельзя назвать. Но запах, привкус
какой-то был. Потом, когда прошли эти тепловые потоки, запах не¬
много изменился. Кислород тот же самый. Концентрация кислоро¬
да та же самая. Может быть, это и необъективно, я не утверждаю.
Вопрос: Падение давления чувствовалось после разделения?
Ответ: Я не чувствовал падения давления, тут и так организм
напряжен. То смотришь максимальные тепловые потоки, то идет
горизонт, потом перегрузки действуют, падение давления про¬
исходит совершенно незаметно.
Вопрос: Вот в свете приобретенного вами опыта по влиянию
длительной невесомости на организм считаете ли вы возможным бо¬
лее длительное пребывание в состоянии невесомости для космонав¬
та, ни разу еще не летавшего по орбите, т.е. нетренированного?
Ответ: Мне кажется, по моим собственным ощущениям, по¬
лет в условиях невесомости может быть и более длительным по
времени, но чтобы человек в этом полете был занят, вел какую-то
активную работу и чтобы подвесная система была в более сво¬
бодном положении, чтобы у человека не было ощущения, что он
все время висит на лямках. И человек, по моему мнению, может
находиться длительное время. Мне кажется, сутки выдержит.
Вопрос: Вы заметили повышение температуры в процессе
полета?
Ответ: Повышение температуры с 19 град, до 21—22 град, по
стрелке прибора, а так, физически, я не почувствовал, вентиля¬
ция была хорошая.
Вопрос: А вентилятор не очень гудит?
Ответ: Вентилятор очень гудит, мешает.
Вопрос: Нужен ли вам скафандр?
Ответ: Скафандр в этом полете прошел хорошо. Я бы мог
обойтись и без скафандра. А если что произойдет? С ним чув¬
ствуешь себя хуже, но при аварийном случае он, конечно, необ¬
ходим. Но его нужно доработать. За все время на всех кораблях
не было ни одного случая разгерметизации.
158
Вопрос: Вопрос в отношении ручного управления. Как вы, как
пилот-космонавт, оцениваете: была бы у вас возможность вручную
справиться, я имею в виду не моральный фактор, а приборы?
Ответ: Я считаю, что справлюсь с ручным управлением и вполне
мог бы произвести спуск Исходя из чего? Самочувствие мое было
очень хорошее, сознание хорошее, реакция хорошая, работоспособ¬
ность организма в это время была также хорошей, органы управ¬
ления кораблем действовали хорошо, схемы отработаны хорошо
и при управлении работали хорошо, ориентация по «взору» осу¬
ществляется, я считаю, что можно очень надежно осуществить эту
ориентацию. Я говорил в докладе, что осуществить эту ориентацию
можно и над морем, и над сушей. Даже в моем поле зрения, когда
вписывается искаженный горизонт во внешнее кольцо «взора»,
видно хорошо. Ориентировать корабль можно хорошо по направ¬
лению движения земных ориентиров в системе «взор».
Вопрос: При торможении на участке работы ТДУ бежит
Земля от ног к приборам или вы не обратили на это внимания?
Ответ: Земля несколько двигалась не от ног к приборам, а
от ног налево, в угол.
Вопрос: Под каким углом?
Ответ: Она двигалась под углом градусов около 30. В начале
ориентации, когда осуществлялось управление автоматически,
Солнце было низко над горизонтом, то ориентация была точна,
как при ручном управлении. Самое главное, что Земля двигалась
точно по рискам в самом начале, когда только сориентировался.
Вопрос: Как двигались предметы во ■«взоре*?
Ответ: Все предметы двигались строго по рискам.
Вопрос: Направление вы сможете выбрать, а насколько хо¬
рошо вы по этому «взору * можете ориентироваться, правильно
место выбрать?
Ответ: Правильность места можно выбрать по глобусу, ис¬
ходя из разрешающих способностей глобуса. Примерно кило¬
метров 300 можно попасть.
Вопрос: А если бы у вас был фотоаппарат, вы бы смогли сфо¬
тографировать?
Ответ: Вполне могбы заснять, если бы цветная пленка была, вот
этот голубой ореол вокруг Земли можно было заснять, потом при
выходе из тени оранжевый цвет, очень красивый, поворот Земли,
когда работала 3-я ступень и дальше, очень наглядные фотографии
были бы. На Земле таких цветов не удавалось наблюдать.
159
Вопрос: А в отношении яркой окраски?
Ответ: Мне показалась только серой водная поверхность, а
поверхность Земли обычная, лес видно зеленым, как тайга.
Вопрос: Как вы прикидываете, какие минимальные размеры
предметов Вы надежно можете различить своим глазом без при¬
бора, без фотографий — смотришь и видишь: вот дорога идет,
видно ее, а тропинки не видно, идет поезд, видно, а автомобиль,
например, не видно?
Ответ: Ну, поездов я не видел, автомобилей тоже. Но вот реки
и притоки рек видно. Обычные пашни, они видны, как квадраты,
вспаханные или невспаханные. Это видно было с высоты, когда
работали третья ступень и конец третьей ступени.
Вопрос: Вот вылетите над городом, можно нарисовать схему
улиц?
Ответ: Над городами я не пролетал, и таких, наверное, городов
не было. Мне кажется, что предметы размером метров в сто можно
наблюдать. Вот острова, потом притоки этих рек больших, они,
по-моему, не такие большие, эти притоки, а их видно хорошо.
Вопрос: Скажите, во время работы ТДУ как сохранялась
ориентация?
Ответ: Во время работы ТДУ ориентация сохранялась хоро¬
шо, вращение прекратилось, все замерло до конца работы.
Вопрос: Вы рассказывали о том, что вы чувствовали, как
колеблется ракета до старта. Вас качнуло два или три раза?
Ответ: Мне, конечно, трудно судить, так как я не видел, что
отходит. До старта так раза два-три качнуло, незначительно, так,
чуть-чуть, но слышно, когда фермы уходят.
Вопрос: Скажите ваше мнение о характере работы двигателя
третьей ступени, о вибрации корабля, были колебания или нет?
Ответ: Третья ступень работала хорошо, вибрации были.
Частота вибрации высокая. Амплитуда вибрации небольшая.
Характер вибрации я заметил, именно характер вибрации тре¬
тьей ступени.
Медные трубы
Испытание славой — пожалуй, самое серьезное из всех ис¬
пытаний. Сколько людей не смогли пройти через него, скольким
оно поломало, испортило жизни и судьбы. Это испытание не обо¬
160
шло стороной и космонавтов. Летчиков в России любили всегда.
Люди они приметные уже тем, что занимались настоящим, муж¬
ским делом. Одно дело — ходить по земле, здесь все привычно и
знакомо. Но в небе, где такая невидимая воздушная опора, где
нельзя остановиться и спросить: посмотрите, что там у меня с
двигателем?.. Небо всегда было выше обыденного понимания,
и поэтому к летчикам всегда было повышенное внимание. Но,
как говорится, кому много дано, с того и спрос особый.
Сразу же после полета Гагарин стал, пожалуй что, самым
желанным объектом, на которого хотели посмотреть все. Публи¬
кация фотографий в газетах, кино- и телерепортажи не могли
утолить человеческое любопытство. Тадж-Махал, пирамида Хе¬
опса, Лувр, Эйфелева башня, Колизей, Биг-Бен, Парфенон, па¬
года Изумрудного Будды в Камбодже, перуанская Мачу-Пикча
известны всему миру. Они стоят столетиями, к ним приезжают
миллионы туристов, чтобы постоять, посмотреть, запечатлеть
на свой фотоаппарат и даже, если повезет, потрогать руками. По
сравнению с этими долгожителями человеческая жизнь — ко¬
роткое мгновение. Интерес к той или иной личности, которая на
какое-то время завладела умами миллионов, вполне объснима.
Для этого надо совершить что-то такое, чтобы это событие по¬
разило человеческое воображение. К политикам, ученым, пи¬
сателям, киноартистам, спортсменам, поп-дивам известность
приходит при помощи современных средств массмедиа. Бы¬
вает, что этой извесности они добиваются всеми правдами и
неправдами. Та назойливость, с какой массмедиа врывается в
каши квартиры, порождает отторжение, ныне нередко говорится
о том, что возросшая усталость общества от безжалостного осве¬
щения средствами массовой коммуникации людских трагедий
и от вездесущих обращений с просьбой о пожертвовании денег
в те или иные благотворительные фонды порождает отпечаток
усталости сострадать и приводит к воздвижению вокруг себя сте¬
ны равнодушия. Полет Гагарина дал общественному сознанию
позитивный импульс, почти все, даже очень далекие от космоса
люди почувствовали свою сопричасность к этому событию. Это
не Гагарин, а мы все сделали шаг в космос, стали единым целым,
народом, имя которому — человечество планеты Земля.
Советское руководство быстро поняло, что на этом можно не¬
плохо заработать, как говорится, если есть спрос, то, естественно,
161
рождается предложение. Гагарина стали возить по всему миру.
Это был безошибочное предприятие. Молодой, красивый, улыб¬
чивый, он, как никто другой, с успехом выполнял возложенную
на него миссию. После полета Титова началось сравнение его с
Гагариным, «интеллектуалам» нравилось, что Герман начитан,
как-никак его родители — сельские учителя, начинали рассу¬
ждать: а вот если бы космонавтом № 1 был Тйтов, то вкусы людей
были бы направлены в иную сторону, люди бы больше читали,
поскольку имя «Герман» отец Титова дал сыну под впечатлением
от прочтения повести Пушкина «Пиковая дама». Надо сказать,
что в то время читали много, недаром Советский Союз считался
самой читающей страной в мире. Но в конце концов и «партия
Титова» была вынуждена признать, что лучшей кандидатуры для
первого полета, чем Юрий Гагарин, трудно было сыскать.
Затем появились новые герои космоса И их повезли по странам
и весям. Каждый из них был интересен, немногословный, доброже¬
лательный Андриан Николаев, как бы в пику ему очень словоохот¬
ливый Павел Попович, жизнерадостный Валерий Быковский...
В отличие от большинства коллег Гагарину была отведена
короткая жизнь, он был избавлен от традиционного вопроса,
который и поныне при встречах со школьниками и студентами
задают ветераны первого гагаринского набора. Назовите, кто был
космонавтом номер один, два, три и так далее. И огорчаться на
несовершенную человеческую память...
Но мне бы хотелось немного отодвинуться от медных труб и
посмотреть, а что же стало с другими, которые так и не слетали
в космос. Сегодня, оглядываясь назад, можно сказать, что не у
всех, кому довелось быть рядом с Гагариным, кто готовился с
ним в полет в космос, судьба сложилась удачно.
Валентин Варламов стал жертвой нелепого случая. Однажды,
купаясь на Медвежьих озерах, он в одном из прыжков в воду по¬
лучил перелом шейного позвонка. И это случилось на том озере,
где в свое время, готовясь к полету, они неоднократно прыгали
на него с парашютом. Валентина вылечили, но с мечтой полета
в космос пришлось расстаться.
Дмитрий Заикин — серьезный и аккуратный человек, за¬
кончил вместе со всеми академию им. Н.Е. Жуковского, долго
время тренировался, готовился к полету, был дублером у Павла
Беляева. Однако на очередной медкомиссии у него была обна-
162
руженаязва желудка, он получил ограничение, и полет в космос
был для него закрыт.
Марс Рафиков был отчислен из отряда космонавтов за само¬
вольное отлучение из части. По его словам, он уехал, чтобы разве¬
стись с женой. Но ему не поверили и отчислили. Отчислили и трех
космонавтов, которые, возвращаясь в Звездный городок, выпили
на станции, как потом они говорили, пива. К ним, как на грех, подо¬
шел патруль. Проверяя документы, сделали замечание летчикам.
Нелюбов взорвался: да кто вы такие?! Да знаете кто мы?! Да мы
вас разотрем в порошок! В отряд космонавтов Нелюбов попал
из флотской авиации и на своих товарищей — «зеленых» армей¬
ских летчиков поглядывал свысока, давая понять, что флотские
летчики этажом выше. Была у него еще одна черта — любил себя
показать. В России почти всегда можно договориться с патрулем.
Ведь не простые солдаты попались, а офицеры. Если бы кто-то
из этих летчиков побывал в космосе, то патруль бы извинился,
более того, наверняка попросил бы автограф. Эти еще не летали,
а уже права качают! Слово за слово, началась перепалка. Нелюбов
закусил удила и отказался извиниться перед патрулем. В итоге
в отряд космонавтов поступила докладная. Расправа была ско¬
рой и жесткой: Иван Аникеев, Валентин Фефантьев и Георгий
Нелюбов были отчислены из отряда космонавтов. Георгий Не¬
любов продолжил службу на Дальнем Востоке. Сослуживцам, с
которыми ему доводилось выпивать за столом, он рассказывал,
что был дублером Гагарина и мог полететь вместо его. Зная его
способность пофантазировать, ему не очень-то верили. Нелюбов
показывал фотографии. Ему опять не верили. В1966 году он по¬
кончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд.
Нужно сказать, что в отряде космонавтов сложилась особая
атмосфера. Отобранные в отряд летчики зорко следили друг за
другом, перенимая все лучшее. Вообще чувство соперничества
присуще людям, особенно молодым. Да, они были призваны
делать то, чего доселе не приходилось делать никому. Так было
и в начале века, когда вслед за братьями Райт в воздух подня¬
лись Луи Блерио, Робер Эснол-Пелтери, Анри Фарман. Все
первые полосы газет были посвящены им, покорителям пятого
океана. А вскоре началась эра авиационных рекордов, которые
подтверждали, что человечество получило в свое распоряжение
новый, более совершенный аппарат, при помощи которого можно
163
преодолевать огромные расстояния. Газеты принесли весть, что
Луи Блерио первым перелетел Ла-Манш, вслед за ним Ла-Манш
покорила отважная женщина, как ее тогда называли, пурпурная
леди — Хэрриет Куимби. Чарлз Линдберг, первым из летчиков
в одиночку перелетевший Атлантический океан, вмиг сделался
национальным героем Америки. Знакомством с ним кичились не
только знаменитости, но и президенты, и главы государств. По¬
сле полетов Чкалова и Громова через Северный полюс в Америку
летчики уже всерьез начали задумываться о том, чтобы облететь
вокруг земного шара. И вот это время подошло, но суждено это
было сделать не на самолете, а на космическом корабле.
Когда лишь спустя несколько дней после полета Гагарин на¬
конец смог остаться наедине со своей женой, он развел руками,
как бы извиняясь, и смущенно сказал: «Я даже не предполагал,
что так будет. Ну слетаю, ну вернусь, но что вот та-ак?!» Гага¬
рин стал человеком, который олицетворял страну. Перед ним
завертелся калейдоскоп лиц, власть начала использовать его
для демонстрации преимуществ социалистической системы, те,
кто помельче, попытались использовать знакомство с ним в соб¬
ственных целях. Но было огромное количество людей, которые
хотели только одного: просто увидеть, пожать руку и искренне
поблагодарить за полет, В одночасье он стал мифом, кумиром,
знаменем всего советского народа. И это была не только при¬
ятная, но и одновременно тяжелая ноша.
Впрочем, Гагарин нес ее достойно, стараясь не изменять са¬
мому себе, своим представлениям о нравственных ценностях,
которые были в нем заложены родителями с детства. Это еще
раз подтверждало, что выбор был сделан правильный. Но, сам
того не желая, он стал, как это сейчас модно говорить, офици¬
альным брендом. Ему практически запретили летать, а о новых
космических полетах велели просто забыть.
Встречи, дипломатические приемы, заседания, консультации
в различных организациях, командировки. Страны, президенты,
премьеры, парламенты, заводы и фабрики, университеты и школы,
приемы и банкеты, награды и подарки. Пишущие и снимающие
люди, чиновники начали лепить из него идеального человека,
Коммуниста с большой буквы. И порою дело доходило до абсурда,
когда тот или иной случай из жизни космонавта становился до¬
стоянием общественности. Самый яркий пример «расхождения»
164
официальной и неофициальной версии — история знаменитого
шрама на лбу. Гагарин только вернулся из очередной команди¬
ровки совершенно измученным, и власти решили дать ему пере¬
дышку — отправили отдыхать в Крым. И через пару дней газета
«Правда» писала о том, что Герой Советского Союза купался в
море, была сильная волна. Вдруг он заметил, как тонет мальчик.
Гагарин кинулся на помощь, выбросил парнишку на берег, но
ударился лбом, и теперь уже пришлось спасать его самого...
А спустя тридцать с лишним лет появилась другая, более про¬
заичная версия. Не герою, а просто человеку Юрию Гагарину по¬
нравилась медсестра, которая ухаживала за ним в санатории. Как-то
вечером он зашел к ней в кабинет, но кто-то это заметил. И тогда
Гагарину пришлось, как истинному джентльмену, прыгать из окош¬
ка со второго этажа. Если разобраться, — чисто мальчишеский по¬
ступок Приземление было не столь удачным, как на саратовском
поле Юрий, зацепившись за проволоку, упал на выложенную кир¬
пичами клумбу. И получил злополучный шрам на лбу.
Сразу же после полета все, что было связано с Гагариным,
обрастало легендами. И не сразу разберешь, где правда, а где
вымысел. Например, рассказывают один полулегендарный
случай. После полета в космос Гагарину подарили «Волгу». Он
всегда водил аккуратно, но однажды, возвращаясь с очередного
приема, выехал на красный свет, и по его вине случилась авария.
К счастью, никто не пострадал, но свою машину и старенькую
«Победу» он разбил сильно. Подлетевший к месту аварии ми¬
лиционер сразу узнал героя, улыбнулся, отдал честь и заверил,
что «накажет виновного». Пенсионер, хозяин «Победы», тоже
улыбался: Гагарин все-таки перед ним... Милиционер остановил
попутную машину и попросил шофера довезти Гагарина туда,
куда ему нужно. Конечно же, тот согласился. Гагарин уехал, но на
полпути попросил вернуться к месту аварии. Там увидел, что его
вину милиционер приписывал старику. Гагарин вмешался, помог
отремонтировать разбитую машину и оплатил все работы.
Современники утверждают, что именно после этого случая
Гагарин начал медленно очищаться от угара славы. Он настоял,
чтобы его включили в группу по подготовке полетов на новом
корабле, «Союз-1», и ценой невероятных усилий добился, чтобы
его назначили хотя бы дублером командира Владимира Комаро¬
ва. Но это будет потом. А в первое время на него, как говорится,
165
сели и поехали, вернее, повезли по странам и весям. Но, как это
было принято в то время, в этих поездках его обязательно со¬
провождал опекающий «дядька». Таким «дядькой» для Гагарина
стал наставник космонавтов Николай Петрович Каманин.
Из дневника Николая Петровича Каманина
6 декабря 1961 года
В 14.30 произвели посадку на аэродроме Ратмалана. Оказа¬
лось, что это первая посадка Ил-18 на Цейлоне, а я — первый
советский генерал на этом острове. (Как видно из сказанно¬
го, Николаю Петровичу в скромности не откажешь.) На всем
20-километровом пути от аэродрома до Коломбо стояли толпы
народа. Первая, самая массовая встреча в городе сорвалась из-за
дождя, продолжавшегося с 15 до 18 часов. Программу нашего
пребывания на Цейлоне также перегрузили, исходя главным об¬
разом из желания как можно больше показать Гагарина народу.
Мы можем только приветствовать такое желание правительства
Цейлона, но работать по 16—18 часов в сутки и проводить по
12—15 встреч в день — это не только утомительно, но и просто не¬
допустимо. Гагарин недавно перенес операцию, а здесь страшная
жара и высокая влажность, да к тому же мы уже провели 8 очень
напряженных дней в Индии. Когда я высказал все это генерал-
губернатору и министру просвещения Цейлона, то услышал в
ответ: «У нас даже королева Великобритании выполняла нашу
программу визита. Если сократить программу встреч Гагарина с
народом, то могут быть проявления недовольства и плохие вы¬
сказывания в прессе...» Откровенно говоря, мне показалось, что
генерал-губернатор был бы рад такому развитию событий.
Вечером был большой прием у премьер-министра госпожи Бан¬
даранаике. Гагарин преподнес ей книгу «Утро космической эры».
9 декабря. Коломбо
Несмотря на духоту и высокую влажность, я чувствую себя
нормально, но некоторые из членов нашей делегации скисли. Вче¬
ра в 8.00 отправились на автомашинах в самые южные районы
Цейлона. С узкой, но хорошо асфальтированной дороги часто
открывались прекрасные виды на побережье и океан. В маши¬
нах было жарко, очень хотелось остановиться и полежать на пре¬
красном желтом прибрежном песке; бирюзовые волны с белыми
166
барашками, голубое небо и экваториальное солнце так и манили
к себе. Но нам было не до купания — по обеим сторонам дороги
почти на всем пути стояли люди. Более 15 раз приходилось оста¬
навливаться, выходить из машин, подниматься на трибуны, слу¬
шать и произносить речи; все это под палящим солнцем, в разго¬
ряченной толпе, легко возбуждаемой словом, жестом или улыбкой
Гагарина. Везде были очень горячие встречи—все утверждают, что
такие сборища народа впервые в истории Цейлона (вчера Гагари¬
на приветствовали не менее одного миллиона человек). К 22.30
мы вернулись в Коломбо в королевский дворец — «Квин хаус».
Поездка была очень утомительна; Юра устал и несколько раз
повторял: «Работаем на износ, так я долго не выдержу». Но наш
посол Н.Я. Тараканов не хочет портить отношения с министрами
и губернатором и не настаивает на сокращении программы.
10 декабря
Вчера на приеме поблагодарил Бандаранаике за пригла¬
шение посетить Цейлон, за теплые и очень любезные встречи.
Напомнил ей, что в нашей стране ждут ее приезда и встретят
премьер-министра Цейлона со всем радушием, на какое способен
советский народ.
Сегодня на прием мы намеренно не взяли Валентину Ива¬
новну и жену посла, чтобы подчеркнуть, насколько они измота¬
ны. На сегодня вместо семи запланированных встреч оставили
только три, а на завтра — четыре... Только что (в 22.30) вернулся
с приема в нашем посольстве, на котором были все послы, в том
числе посол США — женщина лет 60. Она все время пыталась
держаться поближе к Гагарину и вести с ним разговор о поле¬
тах в космос. Чтобы избавить Юру от назойливой собеседницы,
пришлось тактично переключить ее внимание на чехословацких
путешественников, Зигмунда и Ганзелку.
11 декабря
Сегодня Юра провел встречу со студентами и профессорами
университета, встречался с нашей колонией, с лигой Цейлоно-
советской дружбы, с учеными Коломбо. Сейчас Юра проводит
последнюю пресс-конференцию и ужин с представителями печа¬
ти. Мне все эти встречи осточертели. Попросил посла Тараканова
открыть пресс-конференцию и побыть на ужине.
Итак, наш визит на Цейлон закончен. Завтра рано утром мы
вылетаем в Кабул. Встречи на Цейлоне были самые теплые, но
167
генерал-губернатор, а под его влиянием и Бандаранаике, так же
как и в Индии, принимали меры, чтобы сдержать проявления
чувств простых людей к Гагарину и СССР. Пресса и радио очень
широко освещали наш визит, но в воскресенье газеты почти мол¬
чали о Гагарине, а сегодня поместили его снимок с американским
послом и написали, что он не захотел поехать в ряд пунктов, хотя
там его ждали многотысячные толпы народа и были затрачены
деньги на проведение встреч. Вина этих срывов ложится не на
Гагарина, а в первую очередь на генерал-губернатора Цейлона,
которому мы неоднократно доказывали, что программа пере¬
гружена и будет срываться, если ее не сократить
12 декабря
В 8.15 вылетели из Коломбо в Кабул с промежуточной посад¬
кой в Дели. Идем вдоль западного побережья Индии. Бросается
в глаза резкая разница в окраске общего фона Земли при поле¬
те над Индией и Цейлоном. Цейлон — сплошное темно-зеленое
пятно с изобилием влаги. Индия же выглядит, как шкура лео¬
парда: на юге преобладают светлые пятна (поля), а на севере —
темные (леса). Но на всей территории ощущаются недостаток
воды и возможность больших бедствий из-за засухи. В 16 часов
по местному времени произвели посадку на аэродроме Кабула.
Три года назад кабульский аэродром не имел ВПП, а сегодня мы
отлично приземлились на бетонную полосу. На аэродроме нас
встречали министр просвещения Пополо с женой, командую¬
щий ВВС генерал-лейтенант Резак Хан и почетный караул. Юра
ехал в открытой машине и, стоя, приветствовал людей. На улицы
вышли практически все жители Кабула. За три прошедших года
много заметных изменений к лучшему: многие женщины ходят
без паранджи, появились бойскауты (ребята и девушки), много
новых зданий, улучшились дороги. Наш посол С.Ф. Антонов — в
отпуске в СССР, вместо него—поверенный в делах Новокрещенов
Александр Андреевич. Гагарины и я разместились во дворце, все
сопровождающие — в гостинице.
13 декабря. Кабул
После Цейлона мы все в Кабуле мерзнем. Юра надел шинель,
Валя — шубу. Я же натянул на себя все, что у меня было из те¬
плой одежды, и не чувствую, чтобы оно было лишним. Вчера
вечером министр Али Ахмед Пополо провел прием, во время
которого я побеседовал е премьер-министром Мухаммедом
168
Даудом, начальником Генерального штаба Сеидом Хассаном
и командующим ВБС генералом Резак Ханом — моим старым
знакомым. Школа летчиков, которую я осматривал в 1958 году,
дала уже первый выпуск авиаторов. Начальник Генерального
штаба сказал, что они уже имеют 60 хорошо подготовленных
летчиков реактивных самолетов, что СССР готовит летчиков
лучше Америки и поэтому они скоро совсем откажутся от ее
помощи по этой линии.
Сегодня начали свой рабочий день с девяти утра: возложи¬
ли венок на гробницу Надир Шаха — основателя династии, на¬
несли визит министру просвещения Пополо, провели городской
митинг, были на обеде, устроенном в честь Гагарина Обществом
Афгано-советской дружбы. В 16.00 в своей резиденции нас принял
премьер-министр Дауд. На приеме были Юра, я и Новокрещенов.
Дауд выглядит крепким 50-летним мужчиной, энергичным и до¬
статочно образованным, он ценит дружбу с Советским Союзом и
верит в нее. Вот что он сказал, обращаясь к Гагарину. «Мы очень
рады приветствовать вас, господин Гагарин, в нашей стране. Народ
Афганистана приветствует вас как человека, совершившего не¬
бывалый подвиг, и как посланца дружественного нам Советского
Союза». Около десяти часов вечера вернулся с приема в кабуль¬
ском университете. Ректор университета доктор Анвари произнес
длиннющую речь, и Гагарин не догадался высказаться покороче.
Уморили всех речами до такой степени, что я не выдержал этой
комедии и уехал, не дожидаясь окончания приема.
14 декабря
Наконец-то наше путешествие подходит к концу: завтра в
9.30 по местному времени мы вылетаем в Ташкент, но сегодня
предстоит еще довольно напряженный день. Мы размещаемся в
королевском дворце «Гульхана». Здесь останавливаются только
самые высокопоставленные гости: короли, президенты, премье¬
ры. Слуги говорят, что в моих апартаментах размещался Хрущев.
Помещения чистые и удобные, одно плохо — в них холодновато.
Сегодня — в шестнадцатый день нашего напряженного путеше¬
ствия — мне хочется записать кое-что о Гагарине. Физически
Юра здоров и ни на что не жалуется, но его очень нервируют
дополнения и изменения в программах встреч. Его тяготят вы¬
ступления, а встречи без выступлений и особенно встречи за
столом ему нравятся и иногда он сам их затягивает. Даже после
169
происшествия в Крыму он не отказался совсем от выпивок. За
полмесяца он выпивал всего 2—3 раза, и то по 1—2 рюмки. Но
неприятно то, что пьет он с видимым удовольствием и в соот¬
ветствующей обстановке легко может «набраться лишнего». Я не
хотел бы быть пророком, но мне кажется, что со временем он
будет пить, и пить крепко. Сейчас он в зените славы, все время
на виду, постоянно несет большую моральную и физическую на¬
грузку, чувствуя, что за каждым его шагом наблюдают. Пройдет
еще 1—2 года, обстановка значительно изменится, и тогда у него
появятся нотки неудовлетворенности.
Здесь хотелось бы остановиться и прокомментировать днев¬
ник Николая Петровича. Во-первых, Гагарина не учили дипло¬
матическому протоколу, поэтому претензии генерала космо¬
навту неуместны. Во-вторых, у генерала о Гагарине, вчерашнем
лейтенанте, было свое, особое мнение. Но, давая оценки своим
подчиненным, надо помнить, что эта улица с двухсторонним
движением. Каманин став героем и военоначальником, при¬
вык к почитанию и подобострастию подчиненных, считая это
нормальной практикой. Недаром Герман Титов как-то в шутку
сказал, что, возможно, полетел бы первым, если бы лучше и точ¬
нее подавал на волейбольной площадке мяч под удар Николаю
Петровичу. Ну, а когда играли в теннис, то каждый космонавт
считал своим долгом прокомментировать «неотразимые» мячи
Каманина. Говорят, что заложено в человеке, то он и несет в себе
всю жизнь. И как бы глубоко он это ни прятал, все равно где-
то это проявится. Николай Петрович стал Героем Советского
Союза, спасая челюскинцев, в тот год, когда Гагарин появился
на свет. Но был там один непростой эпизод, и связан он с Кама¬
ниным. Преодолев немалые трудности на своем пути к лагерю
спасателей, который располагался на берегу Ледовитого океана,
у поселка Ванкарем, Каманин совершил неудачную посадку в
Анадыре и повредил свой самолет. Тогда он высадил из исправ¬
ного самолета своего подчиненного летчика Пивинштейна, оста¬
вил того сторожить свой поврежденный самолет, а сам полетел
спасать полярников. Позже, объясняя свое решение, он говорил,
что Пивинпггейн якобы сам предложил ему свою машину.
Подобная ситуация сложилась и в другом отряде, где старшим
был иркутский летчик Виктор Галышев, но там командир принял
другое решение. Звено Галышева, совершавшее беспримерный по
170
тем временам зимний авиабросок без хороших карт, современ¬
ных навигационных приборов и радиосвязи по неизведанному
северному маршруту, одну из последних перед Ванкаремом вы¬
нужденных посадок сделало как раз в Анадыре. Там из-за жесто¬
кой пурги летчикам пришлось провести шесть дней. Но главный
неприятный сюрприз для них заключался не в этом. 11 апреля,
когда погода наконец прояснилась и пилоты приготовились к вы¬
лету, неожиданно отказал мотор на самолете Галышева. Экипажи
Водопьянова и Доронина бросились помогать своему командиру
ремонтировать машину, но все было тщетно. Первым решился
улететь Водопьянов. Доронин еще какое-то время оставался с
Галышевым, но Виктор Львович сам напутствовал своего под¬
чиненного, не мешкая, продолжить полет. Бывшему царскому
офицеру Галышеву даже в голову не пришло воспользоваться
правом старшего и, пересев в чужой самолет, самому устремиться
навстречу опасностям, трудностям, но также и славе. Последняя
сполна выпала на долю его товарищей по звену, успевших 12 и
13 апреля принять участие в воздушной эвакуации. Водопьянов,
осуществив три вылета к челюскинцам, вывез 10 человек, а До¬
ронин за одну воздушную «ходку» спас двоих. Заметим, что Кама¬
нину, несмотря на его второй показатель среди летчиков по числу
лично им спасенных челюскинцев, поступка с Пивенштейном
авиационное братство не простило.
Что же касается пророчеств Каманина, то пьяницей Гагарин
не стал, у него, несмотря на многочисленные предложения вы¬
пить, хватало выдержки, чтобы не обидеть людей и с честью вый¬
ти из всех непредвиденных ситуаций. Недаром говорят: строже
спрашивай с себя, а уж народ разберется и даст оценку всему,
что видит... Но вернемся к дневнику Каманина.
15 декабря
...В 9.00 приехали в военную академию. Гагарин в течение 50 ми¬
нут рассказывал о полетах в космос; выступление было хорошим
и всем присутствующим очень понравилось. Перед выступлени¬
ем мы осмотрели учебные классы и присутствовали на двух заня¬
тиях. Первое занятие — по тактике — проводил майор с группой
слушателей-курсантов; примечательно, что на картах афганцы себя
изображают красным цветом, а войска противника—голубым. По¬
сле ланча Гагарин провел пресс-конференцию, а в 17.00 к нам при¬
ехал адъютант короля и от имени его величества вручил подарки:
171
Гагарину — портрет короля с автографом, Валентине Ивановне —
набор каракуля на шубу и ковер, а мне—шкатулку и пепельницу из
цветного камня. Мы попросили передать королю нашу искреннюю
благодарность за подарки и теплые, дружеские встречи.
15 декабря
Вчера вечером провели встречу с русской колонией, затем
до 21.30 были на приеме у мэра Кабула. На приеме были два за¬
местителя премьера, министры, военные, дипломаты. Все наши
вели себя прилично, но был один неприятный момент: Барашев,
Русяев и Беликов, не дожидаясь, когда сядут за стол «главные»
гости и хозяева, уселись за один из трех столиков и оставили
без мест министров и нашего посла. Пришлось их призвать к
порядку, но этот.инцидент не остался незамеченным. Нечто по¬
добное произошло и вчера в ресторане «Карга», когда премьер
Дауд и все высокое афганское общество пять минут стояли и
ждали «королеву».
Англия
Во время многочисленных поездок Юрия Гагарина за рубеж
его, как правило, сопровождали представители советской прес¬
сы. Любопытны впечатления журналиста Николая Денисова,
который сопровождал космонавта в его поездках в Англию и
на Кубу. После прилета в Англию Гагарина принимали в Мини- ,
стерстве британской авиации, в британском Адмиралтействе, в
Британской академии наук. А после была встреча с рабочими-
машиностроителями, литейщиками и текстильщиками Манче¬
стера. Затем — в Букингемском дворце, где его принимала уже
сама королева Елизавета II. Это неожиданное приглашение, не
входившее первоночально в программу, означало, что прави¬
тельственные круги, увидев, как народ Англии душевно принял
советского космонавта, постарались не остаться в стороне и тем
самым подчеркнули, что в приеме зарубежного гостя активно
участвуют и они.
— Ну что же, к королеве, так к королеве, — согласился Юрий
Алексеевич. — Придется задержаться на денек.
«Сказано это было так, словно бывший вихрастый паренек
из-под Гжатска чуть ли не ежедневно ездит в гости в королевские
семьи, — вспоминает Николай Денисов, который писал для Гага¬
172
рина книгу о его полете. — Завтрак был назначен в Букингемском
дворце, возле которого еще с утра собрались толпы народа.
С первых минут визита в Букингемском дворце создалась не¬
принужденная обстановка. Одной из главных причин тому было
умение Юрия Гагарина свободно и с достоинством держаться с
любыми людьми. Эта непринужденность царила и за столом,
накрытым в так называемом Белом зале. Вместе с советскими
гостями тут было только шестнадцать человек. Юрий Алексее¬
вич сидел рядом с королевой, напротив — ее муж, дюк Филипп
Эдинбургский, много летавший на самолетах в качестве пилота
и хорошо разбирающийся в технике. Он быстро нашел с Юрием
Гагариным общий профессиональный язык. Некоторое замеша¬
тельство у Гагарина вызвали разложенные на столе приборы.
— Вы знаете, я еще вчера был лейтенантом, и нас не учили
этикету, — откровенно признался Гагарин королеве.
— Я и сама не знаю, как всем этим пользоваться, — тактич¬
но пришла на помощь Гагарину королева. — К новому блюду я
обычно беру те приборы, что положены с краю.
Говорили не только о космических делах—затрагивали вопросы
политики, литературы, искусства, спорта. Высказывались о про¬
шлом и будущем наших стран; вспоминали выдающихся ученых—
Михаила Ломоносова и Исаака Ньютона. Юрий Алексеевич весьма
к месту заметил, что вчера ученые Королевского общества — Бри¬
танской академии наук—преподнесли ему в подарок два перепле¬
тенных кожей тома научной переписки Исаака Ньютона
— Мне они особенно дороги, — сказал он, — потому что полет
в космос совершался по закону всемирного тяготения, впервые
открытому корифеем британской науки...
Англичане в оживленном разговоре сверкали остроумием, но
душой беседы оставался Юрий Гагарин. Его удачные ответы и
шутки то и дело вызывали дружелюбный смех. В общей слож¬
ности Гагарин пробыл в Букингемском дворце свыше двух ча¬
сов. Прощаясь с Гагариным, королева с женским любопытством
спросила
— Полетит ли в Советском Союзе в космос девушка?
— Обязательно, — ответил Юрий Алексеевич.
...Во время визита в Англию, в Манчестере к Николаю Ка¬
манину пробился пожилой англичанин и, кивнув в сторону Га¬
гарина, спросил:
173
— Сэр, у вас все такие?
— Какие?
— Как этот? — И добавил: — Красив, умен, обаятелен, скро¬
мен. И такая неподражаемая улыбка. Такой нет ни у кого.
— Все, все, — улыбнувшись, ответил Каманин.
— Судя по нему, коммунисты — замечательные люди. Во вся¬
ком случае, лучших на этой земле я не встречал. Ваша страна
знает, кого она растит. Спасибо Вам, сэр, за этого парня...»
Конечно, сопровождающие Гагарина знакомили его с тем,
что о нем пишут в газетах. Поначалу ему нравилось читать о
себе, об орбитальном полете, радовало, что наша страна первой
шагнула в космос. Но, трезво оценивая свое место и вклад в
свершившееся, он критически оценивал многое из того, что пи¬
шут лично о нем. «Вот сейчас что происходит? Пишется очень
много статей, очерков о космическом полете. И пишут все обо
мне. Читаешь такой материал, и неудобно становится, — вслух
огорчался Гагарин. — Неудобно потому, что я выгляжу каким-
то сверхидеальным человеком. Все у меня обязательно хорошо
получалось. А у меня, как и у других людей, много ошибок. Есть
у меня и свои слабости. Не надо идеализировать человека. Надо
брать его таким, каким он есть в жизни. А то неприятно полу¬
чается, как будто бы я такой паинька, такой хорошенький, что,
простите меня за такое выражение, тошно становится».
Визит на Кубу
«В те дни когда проходил его полет на остров был высажен
десант, состоящий из тех, кого год назад повстанцы выбросили из
страны. За боями на Плайя-Хирон следил весь мир, и особенно
переживали за бойцов Фиделя в Советском Союзе, — вспоми¬
нал Николай Денисов. — Проходя послеполетные медицинские
обследования, Юрий Гагарин нетерпеливо спрашивал нас, жур¬
налистов, приезжавших к нему в госпиталь:
— Ну, как там на Плайя-Хирон?
— “Бородачи” отразили врага, — отвечали мы.
И вот спустя сто дней после памятных событий в районе
Плайя-Хирон мы с Юрием Гагариным летим на Кубу:
Из переданной на борт Ил-18 метеосводки явствовало — в Га¬
ване свыше тридцати градусов тепла. Все стали переодеваться в
174
легкое платье. Юрий Гагарин и генерал Каманин облачились в
белоснежные костюмы — специальную форму, сшитую в пред¬
видении рейса в Латинскую Америку. Оглядев белые кители,
такие же белые, отлично выутюженные брюки, светлую обувь и
легкие фуражки, мы решили, что вид у обоих — блестящий.
— Страшной силы, — засмеялся Юрий Алексеевич.
За приготовлениями не заметили, что, пока самолет терял высо¬
ту, к Гаване подплыла грозовая туча, закрывшая чуть ли не полгори¬
зонта. И едва Ил-18, прорулив вдоль почетного строя голубоблузых
“милисианос”, остановился около здания аэропорта, грянули рас¬
каты грома, засверкали молнии. Тропический ливень сплошным по¬
током низвергся с потемневшего неба. В открытую дверцу самолета
было видно, что собравшиеся для встречи советского космонавта
— и члены правительства Республики Куба во главе с Фиделем
Кастро, и весь дипломатический корпус, и многотысячная толпа
гаванцев, — несмотря на разбушевавшуюся стихию, спокойно стоят
под потоками дождя и ждут появления Юрия Гагарина. А как же
гагаринская форма “страшной силы”? Под таким бешеным ливнем
она в момент потеряет свежесть и красоту.
— Пошли, — решительно, словно перед прыжком с парашю¬
том, сказал Гагарин, шагнув к дверце самолета.
Вслед за ним спустились с трапа на кубинскую землю и мы.
Она была залита водой. Теплый ливень хлестал по лицам. В счи-
таные секунды промокли до костей. Так необычно — громом
небесной артиллерии, феерическими вспышками молний, от
которых клич тысяч гаванцев “Вива, Гагарин!” казался еще более
могучим, — встретила Kv6a советского космонавта. В те же дни
на Кубе был учрежден орден “Плайя-Хирон”. И первым, кому
его вручили, был Юрий Алексеевич Гагарин.
26 июля все газеты Кубы опубликовали пространные от¬
четы, многочисленные фотографии, рассказывающие о встре¬
че Юрия Гагарина в Гаване, его беседах с Фиделем Кастро.
Всеобщий интерес вызывала фотография, сделанная в прези¬
дентском дворце. Расставаясь после приема в честь советских
гостей, Фидель Кастро и Юрий Гагарин обменялись головны¬
ми уборами. Они так и сняты: Фидель Кастро в белоснежной
фуражке с крылатой авиационной эмблемой и Юрий Гагарин
в защитного цвета «горре» — фуражке, в которой сражались
герои кубинской революции. Дважды в дни торжеств мы
175
побывали на залитой людским морем площади Революции,
над которой, словно гигантская ракета, возвышается обелиск
национальному герою Кубы — Хосе Марти. Один раз — на
спортивном празднике, другой — на многолюдном митинге,
где присутствовали более миллиона жителей Гаваны и трудя¬
щихся соседних провинций, приехавших на машинах, крытых
навесами из пальмовых листьев».'
Бразилия
В Звездном городке есть музей Гагарина. В этом музее среди дру¬
гих экспонатов хранится небольшая награда, которая была вручена
Гагарину в Бразилии, куда он прилетел через несколько месяцев
после орбитального полета. Когда его корабль, миновав мыс Горн,
прямым ходом устремился к Волге, то слева за бортом проплывала
осенняя Бразилия. Тогда он и не предполагал, что вскоре ему при¬
дется побывать на этой сказочной земле. От имени бразильского
народа ему был вручен «Крест Заслуженного Аэронавта», или еще
его называют крестом Сантоса Дюмона—первого аэронавта мира,
как писал о Дюмоне писатель Александр Куприн.
«В конце девяностых годов девятнадцатого столетия братья
Райт заявили о своем первенстве в свободном полете на аппарате
тяжелее воздуха, продержавшись над землей в течение пятиде¬
сяти девяти секунд. Но право на их первенство сомнительно,
так как они, в сущности, не летели, а скользили, планировали,
подобно брошенному из окна третьего этажа картонному ли¬
сту, — пишет Куприн. — Первый настоящий полет, мы думаем,
совершил все-таки несколько месяцев спустя Сантос Дюмон,
очертивший на своем аэроплане “Demoiselle” изящную восьмер¬
ку между двумя парижскими вершинами — башней Эйфеля и
собором Парижской Богоматери...
Родился Дюмон в Бразилии, в городе Сантос. Родители
его, французские переселенцы, владевшие кофейной план¬
тацией, были людьми состоятельными и ничего не жалели,
чтобы дать своему сыну хорошее образование, что, впрочем,
и не было трудно, так как мальчик отличался блестящими
способностями...
К двенадцати годам он плавал с неутомимостью индейца,
ловко управлял парусом, ездил верхом, как гаушо, бестрепетно
176
карабкался верхом и пешком по горным тропинкам, над пропа¬
стями, в туманной глубине которых шумели невидимые водо¬
пады. Был он величайшим мастером в постройке и запускании
самых разнообразных воздушных змеев; в этом благородном
искусстве не было ему равного между сверстниками не только
в Бразилии, но, пожалуй, во всей Южной Америке, если не во
всем свете. Он умел придавать своим поднебесным игрушкам
форму парящих острокрылых птиц и легких стрекоз, и когда они,
полупрозрачные, блестящие, едва видимые на солнце, тянули
мощными порывами из руки мальчика шнурок, его черные глаза,
устремленные вверх, сверкали буйной радостью...»
Так пишет Александр Иванович Куприн в своей новелле «Вол¬
шебный ковер». На родину этого человека и приехал 28 июля
1961 года первый космонавт планеты Юрий Гагарин с чрезвычай¬
но важным поручением от правительства своей страны...
Поручение это касалось восстановления дипломатических
отношений между двумя крупнейшими странами—Бразилией и
СССР. Юрий Гагарин с честью выполнил это поручение. Прави¬
тельственное послание он вручил лично Президенту Бразилии.
И через несколько месяцев — в ноябре 1961 года отношения
между двумя странами были восстановлены.
Две недели Гагарин путешествовал по Бразилии. Он хорошо
знал, что Бразилия — страна футбола, черного кофе, жизнера¬
достных и красивых людей. Конечно же, он знал легендарного
Пеле и всех знаменитых бразильских футболистов. Знал он и
Сантоса Дюмона. Был и в новой столице, и во всегда радост¬
ном'Рио, и в деловом Сан-Паулу. Везде его встречали тепло,
по-бразильски, праздником, карнавалом. Не было тогда в мире
более известного человека, чем Гагарин. Не было в Бразилии
песни более известной, чем эта:
Гагарин свой подвиг совершил,
Он до звезд дорогу проложил,
Но, до Луны добравшись, он сказал:
— Я в Бразилию поеду на веселый карнавал.
В Бразилии Гагарин был награжден высшей наградой пи¬
лотов Бразилии, наградой, которую он, как настоящий летчик,
очень высоко ценил.
177
Гагарин-сан!
Во всех многочисленных поездках Гагарина по миру пишущая
братия не упускала случая, чтобы сообщить своим читателям, что
ест, что пьет, какие покупки делает первый космонавт. Не стала
исключением и Япония, куда Гагарина пригласили в 1962 году.
«Только свадьба или рождение ребенка в императорской се¬
мье могли теоретически сравниться с тем интересом, с каким
японцы встретили первого космонавта, но ничего такого в тот
1962 год не приключалось, и главным событием в Японии был
визит Гагарина, — вспоминает посещение Гагарина писатель
Игорь Шумейко. — Всеми правдами, неправдами, диплома¬
тическими интригами пробивались в советское торгпредство
японцы и весь дипкорпус Токио. Счастливцы из “социалисти¬
ческого лагеря” тогда гордились — они пропуска-то имели, каж¬
дый день они приводили в торгпредство своих детей. С детьми
Юрий Алексеевич общался прекрасно, вдоволь (у него самого на
тот момент дочка росла). Около шести мне тогда было — а пом¬
ню прекрасно, храню фотокарточки: здороваюсь с ним, сижу у
него на коленях, потом Юрий Алексеевич пересаживает меня
справа от себя и принимается за автографы. Это было — первое
отделение вечера. С набившимися в торгпредство взрослыми
было тяжелее. Решение придумали следующее, все строятся для
фото — а Гагарин выходит как будет готово. Он как раз с нашей
“площадкой социалистического молодняка” и вышел, нырнул в
бурлящий зал. Помню это мельтешение буйной радости, крики:
“Товарищи! Товарищи! Немного назад отступите! И еще чуть
правее, товарищи!”. Британские, французские гости на “товари¬
щей” реагировали правильно — подавались назад, раздвигались
вправо-влево. Сохранились фотографии и того сумбура—сейчас
с большим трудом и только приблизительно можно отличить
“товарищей”, от “господ товарищей”...»
Во время визита Гагарина в Японию советским посольством
было организовано посещение одного из лучших в Токио фото-,
киноателье фирмы «Минольта». По предварительной догово¬
ренности машина с Гагариным подъехала к ателье-универмагу
за полчаса до закрытия. Последние покупатели уже покидали
магазин, а новых не пускали. Гагарина провели через боковую
дверь, и хозяева были готовы показать из своей продукции все
самое лучшее. Были выставлены образцы первоклассной фото-,
178
киноаппаратуры, полный набор принадлежностей. Всего не
перечислишь. Когда зажгли полный свет, у Юрия Алексеевича
разбежались глаза. Он тут же в шутку заметил, что постарается
на свои представительские 250 долларов закупить весь магазин.
С нескрываемым любопытством Гагарин брал то один, то другой
аппарат, заглядывал в глазок, прицеливался через объектив и
нажимал спусковую кнопку. А в это время хозяева, с разрешения
Гагарина, фотографировали гостя. Пока шел осмотр товаров, хо¬
зяева фирменного универмага в знак особого уважения к гостю
организовали загрузку многочисленных подарков в специально
вызванную для этой цели к магазину машину. Когда Гагарин
стал возражать, отказываться принять подарки, хозяева объяс¬
нили свою щедрость словами: «Нам это ничего не стоит. Когда
покупатели узнают, что каждым из изделий пользуется первый
космонавт Гагарин, в покупателях не будет отбоя».
Реакция на визит Гагарина в Японию со стороны американцев
была весьма сдержанной. Наши успехи в космосе не на шутку
беспокоили США. Первый спутник Земли, первый космонавт,
групповые полеты были свидетельством успехов нашей космо¬
навтики. Триумфальные поездки первого космонавта Гагарина
по странам мира приносили нам известные престижные диви¬
денды. Американцы подумывали о том, как в условиях «холод¬
ной войны» поубавить наши успехи. Особенно их шокировала
поездка Гагарина в Японию и другие страны Востока, и они по¬
думывали о контрпропаганде. С этой целью на дни визита Гага¬
рина в Японию был запланирован приезд на острова министра
юстиции США Роберта Кеннеди — брата популярного амери¬
канского президента. Успех Гагарина был настолько ошелом¬
ляющим, что полностью затмил визит Роберта Кеннеди. А когда
министр попытался выступить с лекцией в университете Васэда,
то был встречен протестующим свистом, антиамериканскими
выкриками и гнилыми овощами. Кеннеди ничего не оставалось,
как отказаться от выступления, ретироваться через черный ход
и срочно вернуться в США. Выступая в университете Гагарин
сказал, что после запуска первой страной, над которой проле¬
тел космический корабль, была Япония. «Из космоса она была
очень красива», — сказал Юрий Алексеевич, чем вызвал бурные
аплодисменты японцев. В заключение Гагарин выразил надежду
на то, что «...недалеко то время, когда в космос и на другие пла¬
179
неты Вселенной полетят обитаемые корабли и лаборатории, и в
одних экипажах с русскими будут также японцы, американцы и
представители других национальностей...». Последнее заявление
было встречено восторженной овацией.
Визит близился к концу, когда Юрий Гагарин стал выяснять
возможность полета на вертолете над Токио. Подобный полет
над Парижем прошел с огромным успехом. Об этом поведал из¬
вестный летчик-исцытатель вертолетов Василий Петрович Ко-
лошенко. Во время авиационной выставки в Ля Бурже Гагарин
уговорил командование разрешить ему подняться на советском
вертолете, пилотируемом советским пилотом, и осмотреть Париж
с воздуха. В пассажирском салоне вертолета находились, как это
принято на авиавыставках, почетные пассажиры. Когда после
посадки вертолета стало известно, что Гагарин вел вертолет, гости-
пассажиры пришли в такое возбуждение, что едва не «растерзали»
космонавта желая получить очки, запонки, пуговицы.
Визит первого космонавта СССР Юрия Гагарина в Японию
подходил к концу. По общему признанию японской прессы и
общественности, дни визита космонавта в Японию окрестили
«Неделей Гагарина», поскольку он был в эпицентре всех событий
этих семи дней мая 1962 года. Визит завершался грандиозной
пресс-конференцией с японской общественностью, журналиста¬
ми и дипломатами. Юрий Гагарин, как всегда, был изобретателен
и неутомим. Успех визита превзошел все ожидания. Под занавес
пресс-конференции гостей много фотографировали, а они раз¬
давали автографы, приглашали японцев в Москву.
В «Неделю Гагарина» наши дипломаты заглянули в Импери¬
ал Отель, ставший резиденцией космонавта на эти дни. Гагарину
рассказали, что один из лидеров Соцпартии, Сюничи Мацумото,
не раз спрашивал: почему в Советском Союзе совершенно за¬
быто имя знаменитого советского разведчика Рихарда Зорге,
подвергшегося в годы войны казни в тюрьме Сугамо? Гагарин
опросил о Зорге у дипломатов.
Советник посольства самым подробным образом, в ярких
фасках рассказал о подвиге разведчика и его огромном вкладе
з нашу победу над фашизмом. Юрий Алексеевич был захвачен
угим рассказом. Вскочив и повернувшись к дипломатам, он горячо
троизнес: «Это замечательно! Надо немедленно действовать. По-
калуйста, закажите на мои 50 долларов венок с надписью: “Перво¬
180
му разведчику Рихарду Зорге — от космонавта Ю.А. Гагарина!”».
При этом космонавт добавил: «Я хочу лично возложить венок до
отъезда из Токио». Такой шаг показался дипломатам поспешным
и неуместным. Работникам посольства едва удалось уговорить
Гагарина не делать этого сейчас, в первый приезд в Японию.
Тогда Гагарин, что называется, врезал прямо в лоб: «Все вы —
трусы. И ваш посол Федоренко — тоже трус! Вот вернусь в Москву
и доложу Никите Сергеевичу, каких дипломатов-трусов он держит
в Токио!..» На этом разговор с Гагариным о разведчике Зорге был
окончен.
После своего полета в космос Гагарин уже не принадлежал ни
министру обороны, ни Каманину, ни Никите Сергеевичу Хру¬
щеву. Он стал гражданином Вселенной. А коли так, то ему было
дозволено говорить больше, чем кому-либо из присутствующих.
Понимали это и всегда осторожные, боящиеся сказать лишнее
слово дипломаты.
На следующий день Юрий Гагарин с женой и члены его делега¬
ции возвращались на том же советском лайнере на Родину. Как одно
мгновение, промчались семь дней и семь ночей на японской земле.
Юрий Алексеевич тепло прощался с работниками посольства, но,
как всегда, пошутил: «Мне очень понравилось у вас, в следующий
раз приеду на целый месяц, проводить с семьей отпуск...»
До свидания, Юра Гагарин! «Сайионара, матаирассяй... Гага-
рин-сан!» — провожали его японцы.
вместе со всеми поделиться радостью нашего общего успеха,
победы в космосе. И даже немало повидавшие на своем веку
журналисты с волнением и любопытством переступали порог
маленькой квартиры Гагариных, чтобы своими глазами убедить¬
ся: да он такой же, как и все мы, его жизнь протекала в тех же ме¬
стах, где бывали мы. И все же с этого часа он поднялся над всеми
на недосягаемую высоту. Прежде всего в нашем сознании.
Без девчонок — никуда
О том, что Гагарин, когда учился в Саратовском индустри¬
альном техникуме, чуть было не женился на Римме Гаврилиной,
рассказал его друг доктор исторических наук Виктор Порохня.
— И женился бы, — говорил он. — Если бы ее не увел фут¬
болист Гаврилин.
«Я очень хотела учиться, но не было возможности, — расска¬
зывает о себе Римма Гаврилина. — Забиралась на чердак, к трубе,
привяжу к себе книжки и лезу. Мама не одобряла, когда семилет¬
ку на “отлично” окончила и грамоту принесла, она как отрезала:
“Пошла ты к черту, мне кормить вас нечем”. Но отправила меня
во Владимирское ремесленное училище. Два года я была токарем-
универсалом на тракторном владимирском заводе. В 15 лет. По¬
том, продав последнее пальтишко из “шевьета” да захватив для
храбрости подружку из села, штурмом взяла Горьковский инду¬
стриальный техникум, который в 52-м расформировали, а нас всех
перебросили в Саратов. Там как раз Гагарин учился...
В паркетном зале начались вечера дружбы. Фокстроты, танго,
вальсы. И вот в тот период постучал в нашу комнату в общежи¬
тии (а нас там двенадцать девушек, моя кровать как раз напротив
двери) незнакомый парень. “Мне вот ее”. И показал на меня.
Это Юра так разговор начал. Выхожу. А я до этого вообще ни с
кем не встречалась. Он предлагает: “Может быть, погуляем, на
Волгу сходим?” А сам такой маленький, неказистый. А мы же
горьковчане, мы говорили на “о”. “Не пОйду, — отвечаю, — не
хОчу”. — “Ну ладно...” Через какое-то время появляется вновь —
приглашает в оперный театр. Подумала я, подумала... “Не хочу.
Голова болит”. Он опять тихо ушел. Так три года и ходили друг
возле друга. Занятия, столовая, практика, кружки, баскетбольная
площадка. Ой, как мы болели! Как орали! Юра был капитаном
баскетбольной команды. Как сейчас его вижу: юркий, весь такой
184
собранный, ответственный. И при этом всегда улыбчивый, на¬
ходчивый, вечно что-нибудь отчебучит. Однажды в жару взяли
ребята и бултыхнули меня, как была в халате, в фонтан.
Постарше стали—затевали вечера с научным уклоном. То ли¬
тейное отделение устроит, то технологическое, то механическое...
Коронкой литейщиков были доклады по физике. У них ее вел ста¬
ренький, щупленький, в замызганном кителе Николай Иванович
Москвин. Это был замечательный, удивительный педагог! Ведь
Юра потом как писал: “Мы называли его кудесником, а опыты
его — волшебством”. Гагарин был старостой этого кружка по фи¬
зике, там они и Циолковским занимались. И Юрка не зря говорил,
что с этого момента началась его космическая биография.
Ну а в делах сердечных ему в то время не очень-то везло...»
«А за ней уже вовсю ухаживал Коля Гаврилин — учился па¬
рень на литейном, был отличным футболистом, даже в высшей
лиге играл, — вспоминает Порохня. — Ребята им гордились.
А девчонки сохли. Он мог поехать на сборы в Сочи и привезти
оттуда лакированные туфли. Римма ходила, словно королева.
Он ее и в рестораны водил! Ну а с индустриком Гагариным куда
пойдешь... В аэроклуб?!»
«Когда потом услышала фамилию первого космонавта —
Гагарин, думаю, боже мой, это не Юрка ли? Вдруг это он? —
вспоминает Гаврилина. — А тут как стали биографию-то гово¬
рить — Саратовский индустриальный... Я сижу, реву от счастья,
и гордость такая — наш!
И вот пригласили Гагарина на двадцатилетие техникума в
65-м году. Приходим, каждого проверили — там ведь весь обком
партии сидел. Он нас увидел, отбегает от них, берет мои руки и
говорит: “А ты даже лучше стала, чем была”. А муж мой рядом
бурчит: “Ничего себе, первый космонавт, какие комплиментики
пуляет”. Сели мы по разные концы стола. Юра мне кричит: “Ты
все еще о космосе мечтаешь?” Почему он так сказал? Однажды
меня приглашали в радиостудию, где я, обращаясь к Гагарину,
рассказала свой сон: будто он готовил меня в космос. Гагарин
уговаривал, а я отнекивалась: “Юр, ты же прекрасно знаешь,
сын у меня, муж. Вдруг разобьюсь, у меня же семья...” В итоге
согласилась. “Где ракета?” А он в ответ: “Да вон же — в ого¬
роде”. Тот сон и имел в виду Гагарин, когда меня про космос
спрашивал. А тут однокурсник Саша Шикин орет: “Ты, Юрка,
бракодел! У меня два сына, у тебя — девчонки...” — “А мы на
185
этом не остановились”, — парирует Юрий Алексеевич. Так весь
вечер и веселились. Со мной он чокался и приговаривал: “Ух, я
тебя сейчас...”
А ведь за два года перед этим у меня была с ним встреча в
Суздале, куда я приезжала маму хоронить. Так на центральной
улице народ стоял стеной. А он посетил Суздаль по приглаше¬
нию трудовой женской колонии. Позвали для их перевоспита¬
ния. И вот приближается черная “Волга”, я его увидела и, как на
футболе, кричу: “Юрка!” И бросаюсь, скинув туфли, за машиной.
Сестра потом отчитала: “Все решили, чокнулась женщина...” Да
плевать на них.
Так я его на вечере спросила: “Ты в Суздале меня узнал?”
Мне вроде он уже не космонавт, а просто друг. Он отвечает:
“Знаешь, сначала не очень — ты же в техникуме такой светло¬
волосой не была. А потом слышу — голос-то родной. Узнал я
тебя. Узнал”».
* * *
Ходжа Ахмад Аббас, индийский писатель
Специалисты, изучающие общественное мнение, пришли к
единодушному выводу, что в мире нет более известного человека,
чем двадцатисемилетний советский летчик Юрий Алексеевич
Гагарин.
. Личные друзья и друзья его страны приветствовали Гагарина
как героя дня, как героя года, как героя века. Но, когда я встре¬
тился наконец с ним в одном из домов культуры под Москвой,
знакомство было неожиданно простым.
В12 часов дня, точно в назначенное для беседы время, дверь
отворилась, и вошел человек, хорошо всем известный по миллио¬
нам фотографий. Однако я не узнал его. Здороваясь, я все еще не
догадывался, что этот коренастый юноша и есть прославленный
герой космического века. Даже в своей щегольской авиацион¬
ной форме он выглядел таким обычным, таким мальчишески
молодым, что на какой-то миг мне подумалось: «Наверное, этот
офицер пришел сообщить, что герой сейчас прибудет...» Но май¬
ор, очевидно, заметив мое смущение, улыбнулся. И тут я сразу
узнал задорную гагаринскую улыбку, которая сверкала в эти
дни на страницах газет всего мира, размноженная миллионными
тиражами. Это был именно тот молодой человек, ради встречи
с которым я приехал в Советский Союз.
186
Всплеск надежды
■«Почти всем нам казалось, что после 12 апреля 1961 года мир
начнет жить по-новому, — вспоминает о Гагарине лично знавший
космонавта писатель Валерий Ганичев. — Без нищеты, без голода,
без войн, без эксплуатации, без обмана, без болезней и недугов.
Мы были уверены, что он будет улыбаться той ясной и доброй
улыбкой, которая была подарена Земле первым небожителем.
Этот всплеск надежды, может, впервые за историю человечества
объединил всех людей. Всех, всех—из джунглей и аристократиче¬
ских замков, из высотных домов и гобийского плато, из добротной,
осевшей в землю Финляндии и колеблющейся тектонической
Гватемалы. Что творилось в те дни, когда приземлился первый
космонавт! Что было в тех странах, куда приезжал он! Наверное,
такое уже никогда не повторится. Ибо трудно представить более
вдохновляющего человека подвига. Своим полетом Юрий Га¬
гарин расписался в космосе как первый гражданин Вселенной.
Боже мой, каким ходуном ходила страна, когда он приземлился,
а когда его встречала Москва! Ведь никаким парткомам не пона¬
добилось организовывать людей для встречи, все рвались хоть на
мгновение увидеть своего звездного героя. А эти без разнарядки
лозунги, написанные наспех, чтобы успеть: “Ура, Юра! Москва—
Космос — Ура!”. Как были едины мы тогда, как вдохновлены. На
Красной площади никогда не было такого неподдельного и раз¬
деленного на всех энтузиазма, исходящего от рабочего ЗИЛа,
студента МГУ, академика и члена Политбюро. Пожалуй, в тот
момент идеологический лозунг «Все люди—братья! * был близок
к истине. Вот-вот будет осуществлено это заветное желание чело¬
вечества — выстроена счастливая, справед ливая, честная жизнь.
Кто же снова позовет нас к ней?..
С Юрой у меня сложилась добрая дружба. Мы неоднократно
обращались к нему, чтобы он помог в каких-то общих делах.
Вспоминаю три из них.
Всесоюзное совещание молодых писателей, 1964 год. Я от¬
вечаю за его подготовку. Конечно, хочется, чтобы выступил
Юра (для нас так назвать его не было панибратством, он был
наш однолетка, сотоварищ, друг). Мы стали готовить высту¬
пление. Особенно старался Василий Дмитриевич Захарченко,
многолетний главный редактор журнала “Техника—молодежи”,
187
профессор Литинститута. Литературно оснащенная речь была
готова, мы вручили ее Юрию Алексеевичу. Он поблагодарил
нас. А на следующий день вышел на трибуну, положил перед
собой бумажки и, не глядя в них, стал интересно и ярко рас¬
сказывать о полете, о товарищах, о том, как космонавты любят
читать, собирают книги о новых полетах. Долго не отпускали его
молодые писатели: задавали вопросы, советовались, что писать,
расспрашивали об ощущениях пребывания в космосе. Так нам
был преподнесен урок.
— Я буду говорить о своем, мне известном, — решил Юрий
Гагарин, — о том новом состоянии, в котором побывал человек,
о психологии и космосе, и это будет интересно.
В 1967 году мы вместе отдыхали в небольшом доме отдыха
“Аюдаг”, возле Артека. Мы были молоды, жизнелюбивы, весе¬
лы, но та энергия и жизнерадостность, которой обладал Юрий
Алексеевич поражала, а порой просто потрясала. С утра, с пяти
часов, на его попечении оказывалась вся детвора, восемь маль¬
чиков и девочек. Он заговорщически по три раза стучал в дверь.
Дети уже ждали и, натянув маечки, выскальзывали за “дядей
Юрой”. Через два часа “шаланда, полная кефали”, вплывала в
нашу бухту. Ребятишки выскакивали из лодки и гордо выстраи¬
вались у кухни, держа в руках наловленную, как мы подозревали,
Юрием Алексеевичем рыбу. Он же обнимал своих соратников
и серьезно и торжественно, называя всех по именам, объявлял
благодарность за улов. У детей, как говорила моя теща, “радости
были полные штаны”.
Там, в “Аюдаге”, вместе с Юрием Алексеевичем мы играли в
волейбол, и его азарт просто не позволял перебрасывать мячик
через сетку. Он взлетал над сеткой ласточкой, принимал заре¬
занный мяч, подбадривал тех, кто мазал. В общем, это был не
пляжный волейбол, а высокого, спортивного накала фестиваль
физической культуры, смеха и состязания в ловкости. После
окончания матча победители торжественно погружались в “лягу¬
шатник”. За столом моя жена Светлана вначале чувствовала себя
неловко, но Юра быстро втянул ее в орбиту общения: состроил
козу нашей семилетней дочери Марине и долго хохотал после
Светланиного рассказа о том, как трехлетняя Марина на вопрос
нашего знакомого: “Ты знаешь, кто такой Гагарин?” — быстро
ответила: “Да. Это дядя, который пьет кефир!” — “Почему?” —
188
сколько виражей и горок, проверяя “летные качества” остальных
пассажиров. Надо сказать, что ощущение невесомости, которые
им создал Юрий, было для них ошеломляющим. Теперь на себе
они поняли, что космос и те ощущения с которыми сталкиваются
летчики, довольно-таки опасны и неприятны.
Многие из нас бывали на уютных сельских аэродромах—чуть
утрамбованных полях или лугах с небольшим домиком местного
начальника аэродрома. Он же диспетчер, кассир и, наверное,
совместитель еще нескольких должностей.
Здесь, в Вешенской, было такое же зеленое, поросшее травой,
кое-где примятое колесами поле. Пахло не соляркой, алюминием
и резиной, как на других аэродромах, а сеном и полевыми цвета¬
ми — скошенная трава лежала вдоль всего взлетного поля.
В аэропорту гостей встречали убеленные сединами казаки.
Разглаживая длинные, по 1рудь, широченные, как совковые ло¬
паты, бороды, они вспоминали собственную молодость, службу
еще в царской армии. Когда на трапе появились Юрий Гагарин
и следом Василий Белов, казаки встали на колени.
Позже Феликс Чуев, вспоминая о той встрече, с улыбкой
уверял, что казаки, увидев Василия Белова, который внешне
походил на Николая II, упали на колени и воскликнули:
— Наконец-то мы дождались вас, императорское Величество!
Вешенские пионеры вручали гостям цветы, смотрели с любо¬
пытством, но без подобострастия, писателей да и других деятелей
видели и помаститее.
Разместились в типичной районной гостинице без излишних
удобств, но в центре станицы, напротив Дона. Это была встреча,
которая надолго запомнилась всем ее участникам — новому по¬
колению молодых литераторов.
Да, та всем памятная встреча молодых писателей с Шоло¬
ховым приобрела свою значимость из-за присутствия Юрия
Алексеевича Гагарина. Была проведена она с размахом, задором,
весельем, серьезными разговорами и удалыми песнями.
Юрий Алексеевич попросил показать станицу. Приехал ти¬
хий, задумчивый: готовился выступать вечером перед вешенцами.
Михаил Александрович шутками, добрым словом снял не есте¬
ственную для космонавта скованность. На берегу Дона Юра (так
мы его тогда все звали) устроил форменную круговерть. Затеял
состязаться в прыжках, играл в волейбол, делал стойку на руках.
А потом, весело гикнув, кинулся в Дон и быстро поплыл, увлекая
190
за собой других. Впрочем, большинство вскоре конфузливо от¬
стали и лишь немногие достигли другого берега. Обратно Гагарин
плыл еще быстрее — нам это было уже не под силу.
— Ну, Юра, казак, — посмеивался Шолохов. — Ты мне писа¬
телей тут не загоняй...
Вечером собрались на площади станицы. Вешенцы шли на
встречу с писателями, как на большой праздник. Девушки в мод¬
ных современных юбках, в кофточках всех цветов. Пожилые
женщины накинули на плечи цветные платки. Возможно, здесь
были и те бабьи шалевые платки, вынутые из обитых старинных
сундуков, в которых щеголяли современницы Аксиньи. Крепкие
парни с обветренными лицами уверенно занимали лучшие места.
Ласточками вились в толпе мальчишки.
Старики, соблюдая какую-то им одним известную рядность,
вытянулись шеренгой вдоль левой стороны площади. Несколько
человек были в галифе, шерстяных носках и галошах.
— Не для гостей же так оделись? Так, наверное, и ходят, —
вслух размышлял Феликс Чуев.
Шутки в те дни не прекращались. И никто не обижался розы¬
грышу, не противился завиральному слову, любой шутке, крепко
стоящей на ногах.
Солнце уже зашло. Око прожектора нацелилось на трибуну и ■
высветило верхушки ближних деревьев. Михаил Александрович
сделал шаг вперед, стряхнул пепел с неизменной папиросы и не¬
напряженно, с хрипотцой кашлянул в микрофон, устанавливая
тишину. Дождался, когда угомонились вороны, деловито рас¬
севшиеся на карнизах церкви, и обратился к собравшимся:
— Вешенцы!.. К нам приехал Юрий Гагарин и писатели. Да¬
дим им слово?
Юрий Алексеевич подошел к микрофону и начал расска¬
зывать о подготовке к полету, аппаратуре корабля, ощущениях
космонавта. Степняки-хлеборобы, столь далекие от внеземных
заоблачных высот, слушали его с неослабевающим вниманием.
Девушки смотрели с нескрываемой любовью, матери—с лаской,
отцы и даже деды расправляли плечи и горделиво подкручивали
усы — знай наших!
Закричал ребенок в коляске. Несколько человек обернулись,
приложили палец к губам — ребенок смолк, словно и он заслу¬
шался удивительным рассказом человека, взлетевшего выше
нашего земного неба.
191
Гагарина мне приходилось слушать много раз, но ни до, ни
после я не видел у него такого волнения, такой внутренней со¬
средоточенности, как здесь, в Вешенской. Перед выступлением
он советовался: рассказывать ли о предварительной подготовке, с
чем сравнить перегрузки. А потом без всякой бумажки выступал
почти час, говорил страстно, увлеченно, очень доступно. Вечер
закончился чтением стихов.
Вспомнилось, как тогда, в июне 1967 года, провожал Шо¬
лохов успевшего за три дня полюбиться всем вешенцам Юрия
Алексеевича. Писатели, приехавшие на встречу с Шолоховым,
оставались, Гагарина же самолет уносил на празднование тридца¬
типятилетия Комсомольска-на-Амуре. Когда машина уже была
в воздухе, Михаил Александрович, пожевывая папиросу, снял
шляпу, задумчиво помахал ею, и вдруг самолет сделал немысли¬
мый вираж, дал отмашку крыльями — мы поняли, что штурвал
взял Гагарин. Шолохов покачал головой.
-Ну, Юра!..
И чувствовалось за этим и восхищение отвагой Гагарина, и
тревога за него.
Эта тревога вспомнилась во время встречи у великого скульп¬
тора Сергея Коненкова. Было ему 94 года, принимал он у себя в
мастерской. В окружении его сказочных и окрыленных деревян¬
ных и мраморных скульптур он задал нам, как будто мы были в
ответе, первый вопрос:
— Почему не уберегли Гагарина? Он ведь национальное до¬
стояние. Его надо было в золотое кресло посадить и не пускать
никуда.
Мы развели руками. А мудрый кудесник встряхнул головой
и, противореча себе, сказал:
— Да нет, его бы никто не удержал. Как только он взлетел,
наш смоленский, — хитро прищурился старец, — я сразу сказал:
он небожитель. Его Бог к себе заберет! Он и забрал!
Да, ныне Гагарин уже на небесах, он наш вдохновитель и наш
защитник. С ним России ничего не страшно».
Вы знаете, каким он парнем был?
Буквально за несколько дней до своего полета Гагарин вме¬
сте со своими друзьями гулял по Красной площади, вместе с
другими гостями столицы стоял возле Мавзолея, смотрел смену
192
караула. Люди проходили мимо, фотографировались, и никому
не было дела до молодых лейтенантов в авиационной форме.
А через несколько дней почти каждый считал за счастье увидеть
живого Гагарина. Ну, а если удавалось поговорить с ним, то и
сам прикоснувшийся к космонавту мог считать себя избранным.
В очередь к Гагарину встали не только простые смертные, но и
короли, шахи, президенты, главы правительств, сильные мира
сего всей матушки Земли. И почти каждый, с кем встречался Га¬
гарин, оставили свои записи о первом космонавте. Когда сегодня
читаешь эти впечатления, то отмечаешь: все авторы отмечают
доброжелательность Гагарина, умение расположить к себе со¬
беседника, природный ум, чувство юмора, хорошую реакцию и
наблюдательность космонавта. Очень хорошо и точно рассказал
об этом, друг Гагарина, космонавт Георгий Шонин. Его поразило
умение Юрия Алексеевича настраиваться на выполнение пред¬
стоящей задачи. И особенно его рассуждения по поводу тишины,
умение слиться с нею, раствориться и найти ту точку, с которой
видно все, что происходит в тебе самом и в окружающем мире.
•«После полета в космос встречали Гагарина в Москве, в
аэропорту “Внуково”, — вспоминал о том времени секретарь
ВЛКСМ Александр Камшалов. — Я приехал туда задолго вме¬
сте с Павлом Топтыгиным, который за год до этого перешел из
обкома комсомола в КГБ, у него был пропуск на машину. Мы
подошли к импровизированной трибуне. Здесь, под трибуной
я увидел Сергея Павловича Королева, поздравил его, и так,
молча стояли мы друг с другом, ожидая посадки Ил-18. И вот
13 часов 03 минуты. Бордовая нескончаемая дорожка от трапа
самолета до трибуны. Волнение достигает наивысшего предела.
С.П. Королев вполголоса говорит только: “Молодец, Юра, моло¬
дец!” И вдруг — что такое? Развязывается шнурок на ботинке,
лишь бы не упал. Вновь слышу голос Королева: “Держись, Юра,
держись!” Продержался, дошел, смолк авиационный марш и
прозвучали слова рапорта: “...Рад доложить вам (обращаясь к
Н.С. Хрущеву), что задание Центрального Комитета Комму¬
нистической партии и Советского правительства выполнено.
Первый в истории человечества полет на советском космическом
корабле “Восток” 12 апреля успешно завершен. Все приборы и
оборудование корабля работали четко и безупречно...” При этих
словах я повернулся к Королеву и увидел искру в его глазах и
193
сдержанную полуулыбку, он был как бы один, думая о чем-то
своем, о будущем. К тому же на него мало кто обращал внима¬
ние, он был “неизвестен”. А Юрий продолжал: “Чувствую себя
отлично. Готов выполнить любое новое задание нашей партии
и правительства. Майор Гагарин”».
Конечно же, комсомольские работники взяли Гагарина под
особую опеку и постарались максимально использовать свои
административные возможности для пропаганды среди моло¬
дежи идей Ленинского комсомола.
«Однажды руководство Узбекистана пригласило нас в за¬
городное рыбно-охотничье хозяйство. Мы пробыли там весь
день, пили вино, ели фрукты, а Рашидов показывал нам древние
карты Узбекистана, книги, говорил о том, что ему удалось на
основе чтения этих первоисточников доказать, что в недрах
Узбекистана есть белое золото, показывал это место на карте.
Позже гипотеза нашла подтверждение у геологов. За открытие
золотого месторождения была присуждена Ленинская пре¬
мия.
На другой день поехали на охоту. Ехали на двух газиках:
в первой Гагарин с изготовленным к стрельбе ружьем, я — во вто¬
рой машине. Вдруг первый выстрел, за ним — второй. Машины
останавливаются. И из-за клубов пыли выходит улыбающийся
Гагарин с двумя куропатками, подбитыми при взлете по ходу
машины. Он был счастлив, я же только пыли наглотался.
Затем нам предложили порыбачить — дали удочки. А про¬
езжая, мы видели, что в пруд что-то подбрасывают, потом нам
сказали — прикармливают карпа. Клев был хорошим. Мы даже
начали соревноваться быстрее наловит ведро рыбы. Но вскоре
это “пустое” занятие нам надоело, мы пустили рыбу в пруд, тем
более что звали к столу. Он был обилен, с большим казаном с
пловом. А на вечерней зорьке была охота, нам дали ружья, мне
досталась двустволка. Вдвоем мы пошли в камыши на охоту.
Но то ли уже стемнело, то ли еще что, но дичи не было. Мы
повесили ружья стволами вниз на плечи и шли, о чем-то тихо
разговаривая. Но я же неопытный охотник, не вытащил патроны,
не поставил на предохранитель, и вдруг—два самопроизвольных
выстрела между нами в землю.
“Больше не бери в руки ружья, это не для тебя”, — сказал
Гагарин, но об этом случае никому не рассказал. Осталось между
нами, а могло все закончиться и плачевно.
194
Вечером, посидев за чаем, разошлись спать. И вдруг исто¬
шный крик. Вбежал бледный, напуганный Юра в одних трусах,
поначалу он даже не мог внятно что-либо объяснить.
“Юра, что случилось?” — спросил я.
Он, как бы выдавливая из себя, только повторял: мыши, мыши,
и показывал вверх и на свое тело. Пошли к нему в комнату. Вклю¬
чили свет: тихо, спокойно, никого. На полу валяется скомканная
простыня. И только тут он рассказал, что было. Когда Юра вы¬
ключил свет и попытался уснуть, покрывшись белой простыней,
на него, по его словам, начали пикировать сотни летучих мышей,
они вцеплялись в простыню, в волосы, просто жуть. Но ведь когда
мы вошли в комнату и включили свет, ни одной летучей мыши не
было, окна были плотно закрыты, щелей или каких-нибудь дыр в
стенах не было. Куда же они подевались, не приснилось ли ему все
это? Оставаться в этой комнате он уже не мог, и мы пошли ко мне.
Он признался: “Ты знаешь, больше всего на свете я боюсь летучих
мышей, они непредсказуемы, а здесь их была тьма”. Я ответил, что
тоже боюсь летучих мышей. И это была правда.
Мы рассказали гостеприимным хозяевам об этом мышином
нашествии, на что те спокойно ответили — это нормально, мы
об этом знаем, они проникают через дырки водяного отопления,
оставленные строителями недоделанными, а при электроосве¬
щении исчезают, вреда людям они не приносят. Тем не менее
в течение оставшихся дней мы жили под страхом нового на¬
падения.
На следующий день за нами приехали, чтобы отвезти в хозяй¬
ство знаменитой Любы Ли — Героя Социалистического Труда.
— Вы будете отдыхать, а я пойду работать (была она бри¬
гадиром кукурузоводческой бригады), затем присоединюсь к
вам, — сказала она.
День прошел незаметно. Мы валялись на траве, Юра фотогра¬
фировал, мы о многом говорили: о космосе, о смысле жизни, лите¬
ратуре. Естественно, немного выпивали, закусывали дыней, фрук¬
тами. Бог в лице Любы Ли постелил нам скатерть-самобранку, и
мы говорили, говорили... Самое главное, что я вынес из наших
бесед, это слова Юры: “В любых ситуациях, — говорил он, — оста¬
вайся самим собой, никогда никому не завидуй, сам добивайся
всего, а добившись — не зарывайся”, — как бы повторяя то, что
сказал ему когда-то С.П. Королев.
195
В июне 1967 года отмечали 35-летие Комсомольска-на-Амуре.
Большая делегация комсомола высадилась на берега Амура.
Были выступления, речи, знакомство с городом.
Из Комсомольска-на-Амуре нам нужно было добраться на
Як-40 до Хабаровска, а оттуда перелететь на Ту-114 в Москву.
Времени оставалось немного, а самолет по каким-то причинам
задерживался, говорили, что на подлете. Все начали нервничать.
И вдруг Юрий Гагарин увидел стоящий вдали Ан-2. Мы, Гагарин
впереди, а за ним О. Черкезия, Б. Панкин и я, подошли самолету.
Юра поднялся первым. На откидной скамейке отдыхал пилот,
он сразу вскочил и произнес:
— Юрий Алексеевич, дайте автограф.
— А самолет дашь? — пошутил Гагарин.
— Если вы сядете за штурвал второго пилота, — в ответ пред¬
ложил пилот.
— С удовольствием, — быстро среагировал Гагарин. — Са¬
димся и поехали.
Гагарин улыбнулся своей знаменитой улыбкой, сел на правое
кресло, пилот запустил двигатель, и самолет подрулил к ма¬
ленькому, одноэтажному зданию аэропорта. С немым вопросом
стояли провожающие и отлетающие в Хабаровск, а Як-40 еще не
прилетел. Секретарь крайкома по идеологии сказал:
— Я не могу этого допустить, ведь вам же не положено летать
такими самолетами.
Он был прав—по инструкции не положено. Но Юрий Алексе¬
евич уже завелся:
— Не хотите — не надо. Мы летим.
Кто-то сел, а кто-то остался на месте. Взлет осуществил Гага¬
рин, а вот приземление — основной пилот. Конечно, эти эпизоды
показывали, что Гагарин был рисковым человеком. Что такое
полет на однодвигательном самолете через тайгу? Конечно, риск
был. Но на этом маленьком “кукурузнике” возили через эту тай¬
гу пассажиров. Чем Гагарин не пассажир? Но какой! Об этом
все задумались после трагического последнего полета Юрия
Алексеевича. А тогда все казалось возможным и доступным.
Вперед и с песнями. В Хабаровск прилетели вовремя, Ту-114
был уже заполнен пассажирами. Гагарин поставил свой автограф
на пилотском свидетельстве командира Ан-2, который, конечно
же, рисковал своей карьерой летчика гражданской авиации, со¬
196
гласившись на свой страх и риск везти такого знаменитого пас¬
сажира. Позже нам сказали, что все обошлось, пилота поругали
на разборе, но строго наказывать не стали. Не кого-нибудь вез, а
Гагарина! Мы наскоро попрощались с хабаровчанами, получили
какие-то подарки, расселись по своим местам. Как же в много¬
часовом полете нам пригодились эти “подарки”—там была рыба
и красная икра, а остальное “у нас было”.
Нам-то в ЦК ясно сказали, что мы — дураки. И поделом. Но
в этом был весь Гагарин, его тянуло к самолетам, к небу.
Самыми яркими были хоккейные баталии между командами
секретарей ЦК ВЛКСМ и космонавтами—летавшими и еще не
летавшими. Конечно, их было больше, чем нас, они могли в ходе
игры заменяться. Запомнилась одна из таких встреч. Как-то нас
пригласили в “Звездный”. Перед поездкой мы решили потре¬
нироваться на замерзшем пруду в Переделкине — Доме отдыха
комсомола. Я пригласил еще и одного “подставного” — первого
секретаря Московского обкома комсомола Виталия Смирно¬
ва (у нас в обкоме была вполне приличная экипированная ко¬
манда). Он появился в Переделкине утром, за спиной рюкзак с
хоккейной амуницией. Начали тренироваться. В ворота поста¬
вили Рахмана Везирова, который, не умея кататься на коньках
(человек-то южный), стоял в унтах. Но его пришлось заменить,
так как пущенная кем-то шайба попала ему в лицо, почти вле¬
тела в рот. В воротах на “официальной” игре уже стоял Вадим
Саюшев; играли также С. Павлов. П. Решетов, А. Светликов,
В. Смирнов и я. Командам космонавты выдали нагрудные по¬
вязки “Ваши” — “Наши” А на воротах Звездного повесили плакат
с надписью “Прежде, чем войти, подумай, как выйти!” А мы-то
не очень и подумали. Счет для нас был разгромным. Они-то
менялись, отдыхали, а мы дрались вшестером. Не помню точно,
каким был счет, но, кажется, 11:4 в их пользу. Но тем не менее
все мы и наши жены, «болельщики», получили удовлетворение,
что и хорошо отметили в раздевалке.
Летом же или в Переделкине, или где-то на поляне, недалеко
от Звездного играли в волейбол, травяной хоккей, стреляли по
мишеням из малокалиберной винтовки, в Аю-Даге — лодки,
плавание, водные лыжи, сауна. В общем, занимались спортом,
отдыхом, а не тем, что нам и им приписывали доброхоты, разные
сочинители и в ЦК партии, и в газетных публикациях.
197
О многом можно было бы еще вспомнить, говоря об этом
человеке. Он был у меня дома в трудную минуту, я бывал у него
в квартире в Звездном. И пока Валя, жена Гагарина, готовила что-
то к столу, мы сидели в малюсеньком кабинете Юры, он расска¬
зывал о своем полете и полетах других космонавтов, не скрывая
трудностей подготовки и осложнений во время полетов и при
посадках спускаемых аппаратов, то-то чертил, делал наброски,
мечтая о будущих стартах. Однажды после какого-то мероприя¬
тия в гостинице “Юность” Сергей Павлов пригласил Юру, меня,
Ю. Ельченко, А. Пахмутову, Н. Добронравова и кого-то еще к
себе домой на Фрунзенскую. Пока Женя, жена Павлова, накры¬
вала стол, мы пели песни Пахмутовой, русские и украинские
песни. Затем С.П. Павлов показал книги из своей библиотеки.
Он подвел Юру к одному из стеллажей и с гордостью сказал, что
эти полки с книгами с дарственными надписями авторов. Юра
молча смотрел автографы М. Шолохова, Л. Леонова, В. Коче¬
това, Г. Маркова, С. Маршака, а потом сказал: “Имей в виду, что
дарят писатели тебе эти книги не потому, что так тебя любят, а за
твою должность, ведь ты можешь каким-то авторам помочь в их
будущих публикациях”. Не знаю, понравилось ли это Павлову,
но он задумался. Убежден, он прекрасно понял, что этим хотел
сказать Гагарин, а к его голосу он всегда прислушивался».
Герман Титов
Гагарин успешно перенес воздействие факторов космиче¬
ского полета, а после возвращения на Землю — буквально все¬
мирную популярность. Второе необычное испытание, не преду¬
смотренное программой подготовки космонавтов, он выдержал
блестяще. Все мы еще раз убедились, какая огромная энергия,
разносторонние способности и одаренность были скрыты в нем.
Он рос день ото дня, сумел аккумулировать собственную славу
на пользу общему делу. Он готовился к новому полету так же,
как и все. Летал на самолетах, прыгал с парашютом, система¬
тически участвовал в тренировках и испытаниях. Это именно
тот, не столь уж часто встречающийся случай абсолютного со¬
впадения человека и роли, которую он сыграл. Можно было
сетовать о другом. О том, что мы в группе космонавтов не сразу
поняли значение Гагарина как исторической личности, что, ви¬
198
димо, вполне естественно и легко объяснимо. Для нас он был и
остался просто Юрой.
Он был хорошим другом. Любил охоту, спорт, веселую ком¬
панию. Любил жизнь. С ним было просто и легко работать и
весело отдыхать. Я не знал никого, кто с такой легкостью и сво¬
бодой входил бы в контакт с любым человеком. Он мог с азартом
третьеклассника играть с мальчишками в баскетбол или гонять
шайбу, а через несколько минут серьезно обсуждать вопросы с
учеными. Со всеми он был на равных. Это тоже относилось к
числу его талантов...
Он с молоком матери воспринял широту русской души, от
древней и героической смоленской земли получил твердость и
убежденность в мыслях своих, от «смоленских мужиков» взял
усердие и увлеченность в делах.
И еще он воспринял черты поколения, родившегося при со¬
циализме, получившего образование в советской школе. Поко¬
ления, которое в детстве прикоснулось к нужде и ужасам войны.
Мне кажется, что трудные годы войны и первые послевоенные
сыграли большую роль в формировании характера этого поко¬
ления. Я не хочу этим сказать, что только в нужде и лишениях
можно воспитать характер, нет. Но тем не менее благосостояние
расхолаживает неопытный и незрелый ум юноши. «Нужда учит,
счастье портит» — это надпись на бокале К.Э. Циолковского...
И еще я вспоминаю, как накануне 50-летия советской власти
Юрий готовил по просьбе журнала «Авиация и космонавтика»
приветствие его читателям, друзьям-авиаторам. Он пробовал
на слух почти готовый текст. «Именно эти полвека. — читал
он, — открыли нам путь в космос. Первыми проложили его со¬
ветские люди. Уверен, что будущее принесет нам новые победы
в покорении высот и орбит. Пусть каждый из нас сделает для
этого все возможное. — Юрий остановился, подумал и допи¬
сал: — И даже то, что порой кажется невозможным». И подписал
размашисто: «Гагарин», закончив подпись обычной волнистой
линией и характерным тире. Мы пришли в космонавтику не за
звездами и чинами, а ради большого, важного, нужного людям
дела. И Юра стал космонавтом не ради одного витка вокруг Зем¬
ли, принесшего ему заслуженную славу, но все-таки всего лишь
одного витка. «Космонавтика — моя профессия, и я выбрал ее
не для того, чтобы выполнить первый полет и потом уйти...» —
199
писал он. И в свой последний, трагически оборвавшийся полет
на тренировочной машине Юра уходил с мыслью о будущих
космических стартах.
Андриян Николаев
Тревожным и радостным был для меня и моих товарищей
апрель шестьдесят первого года. В нашем Звездном городке
уже вовсю хозяйничала весна. Нас ждал свой космический
«ледоход». Мы уже знали о нем. Верили, волновались. Жили
предчувствием той новизны, которую можно по-настоящему
осмыслить только после ее свершения. Правда, мы пока еще не
услыхали окончательного решения: кто же первым лоцманом
отправится в первую космическую навигацию? Но помогли
опять-таки предчувствия: по всему видно было, что таким на¬
вигатором суждено стать нашему коллеге — Юрию Гагарину.
Почему именно ему? Об этом много говорилось и писалось.
Повторяться не стану.
А когда в космос полетел я, он очень радовался. Уже на орбите
я приступаю к проверке систем, беру в руки бортовой журнал,
открываю новую страницу и немею от неожиданности: в моем
бортовом журнале лежит листок с пестрыми дорожными зна¬
ками. Откуда он? И при чем тут, в космосе, правила вождения
автомашин? Присматриваюсь. О, да тут что-то от руки дописано.
Читаю. И сразу догадываюсь о шутке Юрия Гагарина. Это его
рука. Значит, и его затея. Он когда-то сдавал экзамены на води¬
теля. Вот и подсунул мне листки со знаками для потехи в борт¬
журнал. Видать, не один выдумывал. На всех знаках поставил
уточнение: железнодорожный переезд без шлагбаума—«береги
хвост»; переезд через шлагбаум — «не сшиби»; пересечение со
второстепенной дорогой — «не разменивайся на мелочи»; крутой
спуск — «не торопись»; неровная дорога — «больше газу!». На
многочисленных стрелках — имена друзей, знакомых. От руки
нарисована орбита. Рядом слова: «Даешь третьи сутки!» Ниже
напутствие: «Учи дорожные знаки!
«Космос — это не земля и не пруд с карасями. Здесь нуж¬
но хорошо знать правила движения. Не теряй времени. Всем
сердцем с тобой. Ландыши». На одном знаке, стрелке, слова:
«К Любушке».
200
Георгий Шонин
Я благодарен судьбе за то, что на одном из перекрестков жиз¬
ненных дорог она свела меня с Юрием Гагариным. Нам повезло:
мы родились вовремя! Пятью годами раньше — не подошли бы по
возрасту; пятью годами позже — пришли бы уже на проторенный
путь. И в том и другом случае за нас это великое дело сделали
бы другие. Встретились мы с ним на Крайнем Севере задолго
до создания отряда космонавтов. Все резко изменилось с того
памятного осеннего дня, когда мы с Юрой оказались в числе
шести отобранных на медицинскую комиссию в Москву для
новой, не ясной нам и от этого более заманчивой предстоящей
работы. Помню, с какой легкостью и непринужденностью Юра
проходил все исследования и тренировки. И, даже сидя в само¬
лете, с надетым парашютом, за несколько минут до прыжка он
подшучивал над притихшими друзьями или подбивал Павла
Поповича на какую-нибудь песню.
— По улице нужно ходить так: уж если кто и зацепился за
твое плечо, то он и должен отлететь в сторону, ты продолжаешь
идти прямо! — как-то заметил наш инструктор по парашютному
спорту Николай Никитин, объясняя поведение Гагарина перед
прыжками.
После этого разговора я уже другими глазами смотрел на
Юрины выходки. Я понял — это не бесшабашность, это про¬
думанная линия поведения. И высокие результаты, которых он
неизменно достигал на всех испытаниях и тренировках, под¬
тверждали это. Было ясно, что он хорошо знает свои возмож¬
ности, и твердая вера в свои силы позволяет ему относиться к
абсолютно новой для всех нас деятельности как к чему-то при¬
вычному и естественному.
— Делаю все, как учили! — с неизменной улыбкой выдавал
он нам «секреты» своих успехов. И ни капельки бахвальства, ни
капельки зазнайства.
Обычно, идя на какое-либо исследование или испытание,
мы советовались с теми, кто уже прошел их, тщательно изучали
их опыт и рекомендации. Поэтому, когда настала моя очередь
садиться в барокамеру на длительное одиночество, решил пого¬
ворить с Юрием. Я слышал, что физиологи и психологи восхища¬
лись Юриным хладнокровием и спокойствием, устойчивостью
его психики и крепостью нервов.
201
— Ничего особенного. Действуй, как учили! — ответил он, но,
заметив, что меня такой ответ не удовлетворил, обхватил рукой
мои плечи и поспешно добавил: — Пойдем, сядем под ту березку
и потолкуем не торопясь.
Мы уселись на пожухлую траву под начавшие желтеть бере¬
зы. Их много в Звездном городке, и, как все русские люди, мы с
особой теплотой и нежностью относимся к этим деревьям. Юрий
долго молча смотрел в чистое, но уже по-осеннему блеклое небо.
Потом неожиданно спросил:
— Скажи-ка мне, у тебя есть любимое состояние души, в ко¬
тором ты можешь находиться бесконечно долго?
Меня удивил и несколько озадачил этот, казалось бы, не от¬
носящийся к теме нашего разговора вопрос. Но тем не менее,
подумав, я ответил:
— Конечно. Я могу часами смотреть в небо или подолгу си¬
деть на берегу моря, не шелохнувшись, слушать прибой. И еще
люблю смотреть на огонь костра.
— А в это время ты разговариваешь, слушаешь соседей или
музыку?
— Нет. Я ухожу в себя. Все вокруг исчезает. И мне обычно
кажется, что я остаюсь один на один с небом, водой или огнем.
— И тебе никогда не приходило на ум, что во всех этих трех
вариантах ты имел дело с одним и тем же объектом — с тишиной?
Ты слушал ее, тишину!
Я удивился такому заключению, хотя возражать не стал. Над
этим надо было подумать. А Юрий продолжал:
— Иногда я целиком отдавался тишине, какую даже трудно
представить. Я всегда любил тишину. Тишину раздумий, ти¬
шину труда... Жаль, что в наш энергичный двадцатый век мы
все меньше обращаемся к ней, к тишине! — вздохнул Юрий и
уже совсем другим тоном добавил: — Тебе предоставляется ве¬
личайшая возможность пятнаддцать дней мыслить и работать
в абсолютной тишине, слушать ее, милую. Так что пользуйся
случаем! Теперь понял, в чем дело?
Да, я, кажется, понял. Юрий открылся мне с какой-то со¬
вершенно новой стороны. Стало ясно, почему в классе, в авто¬
бусе, в лесу во время про!улок, даже во время физзарядки этот
непоседливый человек мог вдруг умолкнуть и отключиться на
несколько минут от всего окружающего.
202
Генерал -лейтенант Олег Зинченко
В июне 1961 года в Москве проходило Всеармейское совещание
комсомольских работников. Именно там, спустя месяц после по¬
лета, я увидел Юрия Алексеевича Гагарина. Обаятельный парень,
герой, наш сверстник, наш кумир. На всех перерывах, до и после
заседаний, он был постоянно окружен густой толпой комсомоль¬
ских работников. Всех нас приятно удивила и обрадовала его не¬
посредственность, дружеский тон без тени превосходства Уже там,
на совещании, нашлись несколько офицеров, с которыми он или
учился, или вместе служил. Встреча с ними была такой же простой
и радостной, на «ты», как это бывает у добрых однополчан
Может быть, об этом и не стоило писать, но за свою службу
мне приходилось видеть и такие встречи старых сослуживцев,
когда один волею судьбы ушел далеко вперед в званиях и долж¬
ностях, а другой по какой-то причине, как говорится, попал вдоль
службы и далеко не продвинулся. Неприятно бывало наблюдать,
когда на дружеский возглас: «Иван, ты ли это?!» следовал ответ:
«Здравствуйте, товарищ капитан». По-моему, только за такую
встречу со старым товарищем виновника надо изгонять из ар¬
мии за подрыв боевого братства и войскового товарищества, что
является, пожалуй, самым важным элементом боеготовности.
Мне довольно часто приходилось быть рядом с Юрием Алек¬
сеевичем. Я видел, как он встречался со своими старыми товари¬
щами по службе. Несмотря на свою огромную загруженность как
депутата Верховного Совета СССР, члена ЦК комсомола и на
десятки других обязанностей, он всегда находил и время, и теплые
слова для старого товарища. Он действительно ценил дружбу и
товарищество, как умеют их ценить настоящие мужчины.
Однажды в Звездном городке он познакомил меня с
капитаном-летчиком, с которым он или учился или служил
на Севере. Сейчас уже не помню. Гагарин искренне радовался
встрече с однокашником, старался окружить его вниманием,
делал ему подарки.
С этим летчиком мы вместе возвращались на машине в Мо¬
скву. Юрий попросил подвести его к гостинице ЦДСА. Более
часа мы говорили, конечно же, о Гагарине. Мне запомнились
слова летчика: «Ты знаешь, я думал, добраться до Юры будет
невероятно сложно. Ан нет. Позвонил, и он сразу пригласил.
Даже на перроне встретил. Он совсем не изменился».
203
Наше личное знакомство состоялось в августе 1965 года в ЦК
ВЛКСМ. У него была договоренность с первым секретарем ЦК
Павловым о встрече. Приехал он минут за двадцать до назначен¬
ного часа. Оказывется, что до появления в приемной у Павлова
он успел забежать в несколько кабинетов. Тогда Юрий был за¬
хвачен идеей, как он сам говорил, капитально сделать Звезд¬
ный городок. Поэтому не чурался зайти в любую организацию
попросить содействия, «выбить» стройматериалы, подписать
какие-то бумаги... ЦК комсомола именно тогда взял шефство над
Звездным и, надо отметить, много и серьезно помогал во всем в
то время еще небольшому отряду космонавтов.
Войдя в приемную и увидев меня, он тут же протянул руку:
«Здорово! Ты к Сергею Павловичу? А кто у него?». Узнав, что
там собрались секретари на совещание, коротко сказал: «Подо¬
ждем». А потом начал разговор, как со старым знакомым.
Очень запомнился наш визит на Северный флот. Уже свер¬
стан и утвержден план пребывания Гагарина в Мурманской
области. Все расписано до минут. Юрий Алексеевич выходит
из здания обкома партии. У входа его ждут продрогшие на де¬
кабрьском морозе командир пограничного сторожевого корабля
капитан-лейтенант Карпов и два матроса. Смущаясь и не веря
в успех своего предприятия, они подходят к Гагарину и просят
посетить их корабль.
— Ноя освобожусь не раньше 22 часов, — сказал Юрий Алек¬
сеевич.
— Мы ждем вас в любое время, только приезжайте, — в один
голос сказали моряки.
И Гагарин согласился. Встреча с командой атомного ледокола
«Ленин» в тот день, 10 декабря затянулась. Да иначе и быть не
могло. Гагарина очень заинтересовал могучий атомный ледо¬
кол, а моряков—работа космонавтов, личность самого Гагарина.
Кстати сказать, во время визита старшим на борту был капитан-
дублер Ю. Кучиев, впоследствии Герой Советского Союза, капи¬
тан атомохода «Сибирь», покоривший Северный полюс. Юрий
Кучиев, в то время еще молодой человек, по-кавказски гостепри¬
имный и общительный, долго не отпускал Юрия Алексеевича.
Да и Гагарин, казалось, за беседой забыл о предстоящей встрече с
пограничниками. Однако, как только время перевалило за 22, он
поднялся и стал прощаться: «Мне еще надо быть на “Алмазе’’, у
пограничников. Обещал ребятам, а другого времени не будет».
204
Через полчаса мы были у пограничников. Корабль-сторожевик
небольшой, и, казалось, встреча могла быть краткой. Но Юрий
Алексеевич провел ее по полному плану, как наметили ее погра¬
ничники. Он осмотрел корабль, побывал во всех боевых частях,
выслушал доклады командира, замполита, побеседовал с секре¬
тарями партийной и комсомольской организаций, расспросил
о делах и людях корабля, обо всем, что может интересовать во¬
енного человека в жизни воинского коллектива. Уже ночью его
пригласили поужинать с экипажем, и Гагарин, хотя и был сыт,
не смог отказать.
Встреча на «Алмазе» длилась около трех часов. В гостиницу
приехали в два часа ночи. А в шесть утра машинами двинулись
в Заозерный.
На дороге гололедица, темно, метет поземка. В первой машине
ехали командующие Северным флотом адмирал Семен Михай¬
лович Лобов и Гагарин. Машины шли медленно, на поворотах и
спусках их заносило, а на подъеме и вовсе буксуют. Кто был на
Севере—знает, что зимой на обочины дорог с оживленным движе¬
нием, как правило, насыпают кучи песка или гравия. А на наиболее
скользких и крутых подъемах даже дежурят небольшие, по два-три
человека, бригады рабочих, которые эту отсыпку делают сами.
На одном из таких подъемов машина забуксовала. Трое устав¬
ших рабочих, точнее, работниц, начали отбивать песок с замерз¬
шей кучи и, не торопясь, бросать на дорогу. И тут из машины
выскочил Гагарин — и со словами: «Девчата, давайте, помогу» —
выхватил у одной из женщин лопату.
— Что ж, соколик, помоги, — ответила одна из них.
Вслед за Гагариным вышли и мы и взялись за лопаты. Осво¬
бодившиеся от работы женщины смотрели на нас и пригова¬
ривали, какими внимательными и работящими мужики стали.
Через пять минут машины медленно начали взбираться в гору.
Возвращая лопаты, мы стали прощаться с женщинами. И когда
Юрий Алексеевич подал ей лопату, она его узнала.
— Гагарин!!! — крикнула она.
Женщина бросилась обнимать его. Ее подруги последовали ее
примеру. Они долго не отпускали Гагарина. По просьбе женщин
он каждой из них подписал свою фотографию. «А то ведь никто
не поверит, что живого Юру видела».
Любовь к Гагарину была поистине всенародной. Любил и он
людей. Во всяком случае, он никогда ни о ком не сказал плохого.
уже после полета Юрия в космос. Как-то им нужно было сдавать
зачет профессору Швейкину, который, по слухам, не обзавелся
семьей из-за большой любви к математике. Сдать ему экзамен было
чрезвычайно сложно. Чтобы профессор был благосклоннее, слуша¬
тели решили подарить Швейкину билет на хоккей. В СССР как раз
приехали канадцы, и попасть на этот матч было, ой, как непросто.
Эту деликатную миссию решили поручить Гагарину. Юрий Алек¬
сеевич с огромным трудом раздобыл билет и, воспользовавшись
моментом, с улыбкой произнес речь о всемирной славе советского
хоккея и протянул Швейкину билет.
— В знак нашего глубокого уважения к вам и вашей любви к
советскому спорту, — сказал он.
Швейкин повертел билет в руках и ответил, что он не мо¬
жет тратить время на такое бесполезное занятие, как поход на
стадион. Слушателям стало не по себе, Юра стоял и всем своим
видом показывал: хотели как лучше, а получилось, ну вы, мол,
сами видите, что получилось...
Но Швейкин не был бы Швейкиным, если бы тут же не задал
Гагарину каверзный вопрос по своему предмету. Юрий ответил
блестяще, и Швейкин поставил ему «отлично».
«Главным для кандидатов на полет в космос было здоровье.
О том, что происходило с американскими астронавтами при
прохождении медицинских комиссий известно мало. А вот с
нашими кандидатами порою происходили курьезные случаи, —
вспоминает Волынов. — Только что назначенный в центр подго¬
товки космонавтов уралец, фронтовик, дважды Герой Советского
Союза Михаил Петрович Одинцов, решил слетать в космос.
К тому времени Одинцову было едва за сорок, и он, доказывая,
что возраст — не помеха, называл в качестве примера американ¬
ских астронавтов, которые были его ровесниками. В ответ на его
доводы Николай Петрович Каманин предложил Одинцову для
начала попробовать пройти медицинскую комиссию. Известно,
что любая медкомиссия начинается со сдачи анализов. Уже ото¬
бранные в отряд кандидаты в космонавты настолько привыкли к
этой процедуре, которая сопровождала почти все эксперименты,
будь то барокамера, центрифуга, что для экономии времени на¬
ловчились сдавать кровь из вены, садясь на железный тренож¬
ный стульчик. И вот в лабораторию пришел Михаил Петрович,
сел на стульчик, но, когда медсестра проколола ему вену, он по¬
207
терял сознание и вместе с медсестрой завалился на пол. С тех пор
по указанию Каманина в отряде ввели правило: забор крови у
космонавтов делать только в лежачем положении. Ну, а Михаилу
Петровичу о полете в космос пришлось забыть».
Зато своих подопечных Михаил Петрович не забывал, ста¬
рался держать в строгости уставной службы, не отличая казармы
от лаборатории. Дело порою доходило до скандалов. Однажды
Борис Волынов готовился к эксперименту в барокамере. Ему
предстояло подняться на высоту 80 километров. Поскольку та¬
кой эксперимент проводился впервые, то в подготовке были
задействованы много людей: технический и медицинский пер¬
сонал. И буквально за день до эксперимента Михаил Петро¬
вич, встретив Волынова, приказал ему отправляться в наряд
дежурным по гарнизону. Волынов заметил, что на завтра у него
назначен подъем в барокамере. На что Одинцов ответил:
— Но это будет завтра, а сегодня сходишь в наряд.
Волынов пошел готовиться к дежурству, но об этом тут же
стало известно командиру отряда космонавтов Юрию Гагарину,
и после его энергичного вмешательства распоряжение Одинцова
было отменено. Конечно же, вмешательство Гагарина Михаи¬
лу Петровичу не понравилось и при случае он дал понять, кто
в Центре подготовки главный, единственный выговор в своей
жизни Гагарин получил именно от Одинцова. Впрочем, скоро
Михаила Петровича перевели на другое место работы.
Пилот не может не летатьI
Особенно интересны воспоминания коллег-летчиков, ко¬
торых привлекали в качестве экспертов во время подготовки
космонавтов к полетам. Они хорошо знали, что с небом шутки
плохи, и делали все, чтобы помощь космонавтам была квалифи¬
цированной. Но и они не знали, что ждет этих молодых ребят
там, где еще не бывал никто.
«Личному знакомству с космонавтами, кроме соприкосновения
с ними, так сказать, прямо по службе, очень способствовало общение
в неслужебной обстановке,—вспоминает летчик-испытатель Марк
Лазаревич Галлай. — Когда я, закончив рабочий день на тренажере,
отправлялся в Москву, не раз то один, то другой из них спрашивал,
не помешает ли он, если подъедет со мной на машине.
208
Очень запомнились мне эти поездки. Час езды — час беседы.
Беседы, во время которой мои спутники раскрывались часто с
весьма неожиданной стороны.
Интересно было отношение космонавтов к своей будущей
космической карьере, в частности, в сравнении с летной дея¬
тельностью.
Один из них, Григорий Нелюбов, сидя у меня в машине, по
дороге в Москву как-то сказал:
— Слетать бы в космос разок, а потом назад, на свой “Миг-
девятнадцатый”...
— Почему, Гриша? — удивился я. — На “девятнадцатых” ты¬
сячи летчиков летают, а тут ведь дело уникальное!
— Я понимаю. Потому и хочу слетать. Но в самолете все в
твоих руках. Сам себе хозяин...
Тогда я ничего не возразил. Хотя, в общем, уже мог предпо¬
лагать, что степень влияния космонавта на полет его корабля по
мере совершенствования космической техники и усложнения
выполняемых ею задач будет возрастать.
А потом продолжить разговор не удалось. Судьба моего со¬
беседника сложилась невесело.
Сравнение же работы космонавта с работой летчика, правда, с
несколько иных позиций, сделал снова, много лет спустя, другой
космонавт — Георгий Гречко. В беседе с писателем и журнали¬
стом Ярославом Головановым он сказал: “А знаешь, если бы на¬
чинать жизнь сначала, я бы не пошел в космонавты. Я бы пошел
в летчики-испытатели. Там летают каждый день, и для оценки
человека есть самый главный критерий — дело”.
Руководители подготовки первых космонавтов и все, кто
принимал участие в этом деле, понимали, какой удар славы
ожидает их воспитанников. Может быть, не в полной мере (тут
действительность, как говорится, превзошла все ожидания),
но понимали. Понимали и делали все от них зависящее, чтобы
по мере возможности подготовить своих слушателей к этому
тяжкому испытанию. Так получилось, что, кроме спортивной,
парашютной, теоретической и всех прочих видов подготовки
космонавтов, пришлось им проходить еще и подготовку пси¬
хологическую, причем направленную не столько на противо¬
действие психическим нагрузкам в самом космическом полете
(в этом отношении стойкость ребят сомнений не вызывала),
сколько после него.
209
...Особенно настойчивые, недоуменные вопросы задавались
самыми разными — по возрасту, образованию, профессии —
людьми после того, как в тот несчастливый мартовский день
шестьдесят восьмого года Гагарин и его инструктор, летчик-
испытатель первого класса, Герой Советского Союза В.С. Сере¬
гин погибли при выполнении учебно-тренировочного полета.
“Зачем было давать ему летать? — говорили люди. — Зачем?!
Что, других для этого не хватало? Его надо было сохранять, бе¬
речь, каждую пылинку с него сдувать! Первый в мире космо¬
навт — другого такого не было и не будет!..”
Гибель Гагарина люди, даже знавшие его только издалека,
а тем более те, кто был с ним близко знаком, восприняли чрез¬
вычайно эмоционально, восприняли как большое личное горе.
Примириться со случившимся было бесконечно трудно.
По странному совпадению он погиб в том же возрасте—тридца¬
ти четырех лет от роду, — в котором погибли несколько выдающих¬
ся летчиков: Чкалов, Бахчиванджи, Станкевич, 1финчик... Но тут
ничего не скажешь, совпадение и есть совпадение. Так или иначе,
ни Гагарина, ни Серегина, да и никого из погибших не вернешь!..
Но во всех случаях летчик должен оставаться летчиком.
В общем, точно сказал поэт Михаил Матусовский: “Земля не
может не вращаться, пилот не может не летать!”
Кстати, к такому же выводу пришли, по-видимому, и аме¬
риканские космонавты. Известно, например, что командир
космического корабля “Аполлон-11” Нейл Армстронг, уделял
и продолжал уделять после своего космического полета много
времени не только самолетному, но и планерному спорту.
И совсем уж невозможной представляется мне участь, на
которую хотели бы обречь Гагарина иные его доброжелатели:
заставить человека всю свою жизнь просидеть в президиумах
разных торжественных и не очень торжественных заседаний!
Посадить в целях обеспечения “сохранности” под стеклянный
колпак. Участь нелегкая, наверное, для каждого, но особенно
неприемлемая для человека энергичного, творческого, инициа¬
тивного, такого, каким был Гагарин. Очень четко выразил свои
ощущения по поводу подобного рода деятельности Констан¬
тин Петрович Феоктистов: “Единственное, что мне мешает, —
приглашения на всевозможные торжества и юбилеи... Что-то
вроде свадебного генерала. Я всегда отказываюсь, потому что
210
действительно нет времени и потому что мне неинтересно. Очень
стараюсь отказываться вежливо, но всегда чувствую: считают,
что зазнался. Или надо работать, или заниматься представитель¬
ством... Наверное, представительство — тоже работа, но у меня
другая специальность...”
А к чему приводит насильственный отрыв человека от основ¬
ного дела его жизни, мы видим хотя бы на примере Эдвина Ол-
дрина — второго члена экипажа лунного корабля “Аполлон-11”.
В своей книге “Возвращение на Землю” он так говорит о том, что
с ним произошло после полета на Луну: “Мы стали какими-то ре¬
кламными персонажами, парнями, которые должны посещать те
или иные собрания и банкеты... Мы перестали быть космонавтами
в техническом смысле слова... Длительный карантин после воз¬
вращения с Луны был раем по сравнению с тем, что происходило
теперь... Я предпочел бы снова лететь к Луне, чем исполнять роль
знаменитости”. Особенно вывела космонавта из равновесия “ре¬
кламная поездка по миру — 23 страны за 45 дней”.
Человек должен делать свое дело в жизни.
Нельзя превращать его — живого, думающего, чувствующе¬
го — в музейный экспонат. Только в экспонат.
Вряд ли доброжелатели Гагарина хотели такой участи для
него.
Нет, при всей трагичности того, что случилось 27 марта
1968 года, вывод “не надо было давать ему летать” из проис¬
шедшего не вытекает. Отлучать летчика Гагарина от авиации
было ни с какой стороны невозможно.
А вот еще один вопрос, который мне не раз приходилось слы¬
шать: “Ну, а как все-таки сам Гагарин, повлияла на него выпавшая
на его долю мировая слава? Изменился он как-то за эти семь
лет — от дня полета в космос до дня гибели — или нет?”
Ответ на этот вопрос, наверное, правильнее начинать с конца:
изменился или нет.
Вообще говоря, конечно, изменился. Странно было бы, если
бы не изменился. Уместно спросить любого человека: “А вы сами
за последние семь лет своей жизни изменились или нет?”
Как-то раз на космодроме, незадолго до полета первого “Вос¬
тока”, Сергей Павлович Королев, не помню уж, по какому пово¬
ду, вдруг принялся — подозреваю, что не впервые, — подробно
и развернуто разъяснять Гагарину, насколько предусмотрены
211
меры безопасности дли любых случаев, какие только можно себе
представить в космическом полете. Гагарин в течение всего этого
достаточно продолжительного монолога так активно поддаки¬
вал и так старательно добавлял аргументы, подтверждающие
правоту оратора, что тот, оценив комическую сторону ситуации,
вдруг на полуслове прервал свою лекцию и совсем другим, раз¬
говорным тоном сказал:
— Я хотел его подбодрить, а выходит — он меня подбадривает.
На что Гагарин широко улыбнулся и философски заметил:
— Наверное, мы оба подбадриваем друг друга.
А известный авиационный врач и психолог Федор Дмитриевич
Горбов, много сделавший для подготовки первых наших космонав¬
тов, в таком ответственном документе, как предстартовая медицин¬
ская характеристика, счел нужным специально отметить: “Старший
лейтенант Гагарин сохраняет присущее ему чувство юмора. Охотно
шутит, а также воспринимает шутки окружающих...”
Я так подчеркиваю гагаринское чувство юмора не только из
симпатии к этому человеческому свойству, без которого многие
жизненные горести переносились бы нами гораздо более тяжко, а
многие жизненные радости вообще прошли бы мимо нас. Все эго,
конечно, так, но, кроме того, по-настоящему развитое чувство
юмора обязательно заставляет человека обращать означенное
чувство не только на то, что его окружает, но и на самого себя.
А от самоиронии прямая дорога к самокритичности, к умению
трезво посмотреть на себя со стороны.
Вот это-то, по моему глубокому убеждению, Гагарин и умел
делать в полной мере. Я уверен в этом, хотя он ни разу не делился
ни со мной, ни с кем-нибудь другим в моем присутствии сообра¬
жениями о том, чего ему как личности не хватает. Новтом,чтоон
отчетливо представлял себе, так сказать, пункты, по которым его
подлинный облик еще отличается от выдержанного по всем ста¬
тьям только в превосходных степенях портрета, нарисованного
коллективными усилиями целой армии журналистов и коммен-
таторов, в этом сомневаться не приходится. Иначе невозможно
объяснить то, как много прибавилось в Гагарине — особенно в
последние годы его жизни — общей культуры, начитанности,
интеллигентности! Вряд ли такой рост этих тонких, трудно при¬
виваемых “по заказу” свойств может быть объяснен одной лишь
только интуитивной тягой к ним, естественно возникающей при
212
общении с людьми, стоявшими у колыбели космических поле¬
тов, у которой, как едва ли не во всякой новой отрасли знания,
стояли люди подлинной культуры и высокой интеллигентности.
Но, повторяю, Гагарин в этом отношении прогрессировал так
быстро, что объяснить это исключительно воздействием чьего-
либо примера, пусть самого убедительного, невозможно. Туг
было что-то (и немалое “что-то”) от осознанного воздействия
на собственную личность, от того самого, что в популярной ли¬
тературе для юношества называется “работой над собой”.
Много лет спустя его товарищ, космонавт А. Леонов, рас¬
сказывая о посещениях совместно с Гагариным различных ху¬
дожественных выставок, заметит: “...он понимал, что правиль¬
но оценить полотно надо уметь, надо этому тоже учиться (а то
недолго абстракционизм спутать с импрессионизмом). Юрий
расспрашивал на этих вернисажах обо всем, буквально обо всем,
до технических тонкостей... и никогда не разрешал себе катего¬
рического суждения”.
Да, наверное, правильной оценке художественных полотен
действительно надо учиться.
Но еще важнее — сдержанности в суждениях!
И Гагарин учился. Учился на редкость успешно.
Да уж, кем-кем, а благонравным “первым учеником” Гагарин
не был! Иногда по молодости лет не прочь был и созорничать,
разыграть — правда, всегда беззлобно — кого-нибудь из друзей,
неизменно легок был на подъем, чтобы куда-то поехать, кого-то
навестить, включиться в какую-нибудь забавную затею...
Рчень характерным для Гагарина было высокоразвитое уме¬
ние быстро схватить новое, освоиться с непривычной обстанов¬
кой, понять неожиданно свалившиеся новые обязанности. И без
видимого напряжения справиться с ними.
Через несколько дней после полета в космос Гагарин приехал
в Центральный Дом литераторов — к писателям. Это было, если
не ошибаюсь, одно из первых его выступлений перед большой,
ранее не знакомой аудиторией. Мне было интересно, как он спра¬
вится с этой новой для себя ролью. И, надо сказать, справился
он отлично. Перед переполненным Большим залом ЦДЛ, в свете
ярких ламп, под множеством направленных на него в упор изу¬
чающих взоров — ведь перед писателями стоял первый человек,
вернувшийся из того самого черного, безбрежного космоса, в
213
котором всего несколькими днями ранее из всех собравшихся
чувствовали себя более или менее уверенно разве что писатели-
фантасты, — он держался естественно, скромно, с неожиданно
проявившимся обаянием. Оказалось, что и для той работы, ко¬
торая ему предстояла в течение нескольких лет после полета в
космос, этот молодой невысокий майор, вчера еще ходивший в
старших лейтенантах, пригоден в самом лучшем виде.
Умение Гагарина ориентироваться в сложной обстановке,
его понимание человеческой психологии — не только индиви¬
дуальной, но и массовой — не раз успешно проходило проверку
во время его поездок по белу свету. Его встречали почти так же,
как дома, в Москве. Да и как могло быть иначе? Представлялось
таким естественным, что первый в истории космонавт принад¬
лежит не только своей стране, но всему человечеству.
В Гагарине обнаружилось природное умение говорить с людь¬
ми. Умение с первых же слов войти в душевный контакт с ними.
Вот, например, в Японии он вышел на трибуну перед многими
тысячами участников массового митинга и сказал:
— Когда ракета вывела космический корабль “Восток” на
орбиту, первая страна, которую я увидел после своей родины,
была Япония.
Сказал и вынужден был замолчать на несколько минут, что¬
бы переждать овацию, вызванную этими совсем простыми, но
безотказно дошедшими до души каждого слушателя словами.
И все: дальше аудитория была прочно в его руках.
Накануне своего полета, выступая на сборе стартовой коман¬
ды и всех участников пуска на площадке перед уже установлен¬
ной ракетой, Гагарин заявил: “Мы все делаем одно и то же дело,
каждый на своем рабочем месте”.
И твердо стоял на этой точке зрения в дальнейшем, уже неся
на своих плечах груз всемирной известности. Однажды прямо
сказал в очередном интервью: “Порой становится обидно, когда
говорят о космонавтах, поют о космонавтах, сочиняют книги и
стихи. Но ведь космонавт — это тот человек, который завершает
работу сотен и тысяч людей. Они создают космический корабль,
топливо, готовят весь комплекс к полету. Придет время, и мы
узнаем их имена...” (Не забудем: это говорилось тогда, когда даже
С.П. Королев и М.В. Келдыш именовались таинственно и безлич¬
но — Главным конструктором и Теоретиком космонавтики.)
214
И в дальнейшем он всегда старался не выделять себя не толь¬
ко из шеренги уже слетавших в космос и ставших всемирно из¬
вестными своих коллег, но и из среды молодых летчиков, еще
только стремившихся в Центр подготовки. Герой Советского
Союза космонавт Ю.Н. Глазков и сейчас вспоминает теплую,
товарищескую поддержку, которую ему оказал Гагарин в от¬
ветственную минуту: “...оставалось только собеседование на ко¬
миссии. Я, видимо, переволновался, и Юрий Алексеевич очень
мягко и ненавязчиво помог мне прийти в себя”.
Однажды, я был свидетелем того, как ему рассказали, что оче¬
редную, входящую в моду девчачью прическу—косички с банти¬
ками вбок—прозвали “полюби меня, Гагарин!”. Он очень смеялся,
причем смеялся без малейшего оттенка самодовольства (вот, мол,
какая популярность, даже прически в мою честь называют!) или,
напротив, уязвленного самолюбия (как это столь мелочное дело
связывают с моим именем!), а смеялся просто. Смеялся, потому
что ему было смешно. Как и всем окружающим...»
Бога не видел?
Гагарин атеистом был
И заявил родной планете:
. — Когда в далеких высях плыл,
Я что-то Бога не заметил!
Тем и закончил речь свою,
Так и вошло в литературу.
Но Бог в небесном интервью
Сказал, что Он-то видел Юру!
Марк Луцкий
Известна фраза, которую приписывают Юрию Гагарину, о
том, что он, побывав в космосе, Бога не видел. Атеисты с подачи
Хрущева сразу же взяли эту фразу на вооружение и попытались
максимально использовать авторитет первого космонавта. Но
все оказалось не так просто. История отношений Русской право¬
славной церкви и отечественной космонавтики была непростой
и зачастую не знакома широкому читателю. Да, в годы так назы¬
ваемой хрущевской оттепели в школах нередко устраивали по¬
казные комсомольские собрания, где ребят, у которых обнаружи¬
215
вали на шее крестики, подвергали остракизму, их высмеивали и
унижали. А после с этих собраний, публиковали отчеты в газетах.
Верующие были загнаны в угол, подвергались преследованиям,
но Вера не умерла, как предполагали воинствующие атеисты, а
тихо и мирно, без показа и демонстрации жила в человеческих
душах. Именно при Хрущеве как бы в пику Сталину, который
был вынужден в годы войны сделать некоторые послабления
верующим, вновь по всей стране начали закрывать и разрушать
церкви, гонениям и травле стали подвергаться те ребята, кто
носил крестики, и эти прискорбные факты говорили прежде
всего о бездуховности людей во власти. Верующие Хрущеву
были не нужны, ему был нужен послушный человеческий мате¬
риал, способный принести мгновенный успех, который, как ему
казалось, подтверждал правоту советского образа жизни. Задача
Церкви — не ракеты и доставка ядерных зарядов в определен¬
ную точку земного шара, а обустройство и укрепление человече¬
ской души, наполнение ее любовью и состраданием к ближним.
Разрушение церквей и гонения на верующих были ошибкой,
за которую впоследствии пришлось расплачиваться всем. Вме¬
сто того чтобы объединить усилия и постараться идти в одном,
направлении, где Богу — Богово, а кесарю — кесарево, власть
противопоставила себя Церкви, борясь с ней, и беря на себя то,
в чем слабо разбиралась, тем самым закладывала под себя мину
замедленного действия.
«Господь будет судить вселенную по правде, а народы — по ис¬
тине Своей, — говорили святые отцы. — То, что сегодня кажется
невозможным и трудным, завтра покажется смешным. Но враг
душ человеческих злится на отьятие его жертв, в том нет сомне¬
ния. И Господь, укрепляя нас, посылает нам испытания...»
О том, что Вера была и оставалась даже в те годы, можно
судить по одному примечательному факту.
Во время первой встречи в Кремле мать космонавта Анна Ти¬
мофеевна подошла к патриарху Алексию I и попросила благосло¬
вения. На это не могли не обратить внимание присутствующие
на встрече журналисты. Была воинственная риторика атеистов,
но была и сама жизнь, которая не всегда движется по законам
пропаганды и агитации. Оставаясь наедине с собой, человек жи¬
вет той духовной жизнью, теми воззрениями, которые он впитал
с молоком матери.
216
Вот что рассказал об этих взаимоотношениях лично знавший
Гагарина доцент Военно-воздушной академии имени Ю.А. Гага¬
рина полковник Валентин Петров:
— Юрий Алексеевич, как все русские люди, был человеком
крещеным и, насколько я могу знать, верующим. Для меня неза¬
бываемой остается наша совместная поездка в Троице- Сергиеву
лавру в 1964 году, как раз когда Гагарину исполнилось 30 лет.
Он, такой заводной по натуре, как-то спросил меня, был ли я
в лавре. Получив утвердительный ответ, предложил поехать
еще раз, и мы отправились сразу же — вечером, переодевшись в
«гражданку». Дураки дураками, конечно, потому что Гагарина
ведь, во что ни переодень... Когда мы пришли в лавру, толпа на¬
роду пошла к нему за автографами. Еще даже служба не успела
кончиться, но все, узнав о приезде Гагарина, поспешили к нему.
Вот такая была народная любовь к Юре.
Народ все подходил к Гагарину, образовалась огромная оче¬
редь. Тогда отец-наместник был вынужден вмешаться, завел
нас к себе в келью, где по русскому обычаю, конечно, налил нам
и после третьей рюмки говорит: «Ну, а кто мне поверит, что у
меня в келье был Гагарин?» А Гагарин ему с ответным юмором:
«Ну, а кто не поверит?» Достал свою фотографию, надписал
«отцу-наместнику от Гагарина, с наилучшими пожеланиями»
и подарил. Тот говорит: «Ну, это обмыть надо!»
Потом отец-наместник предложил нам посетить ЦАК. Мы
удивленно отвечаем: «Что Вы, отче, да мы в ЦАГИ были!»—имея
в виду наш Центральный аэрогидродинамический институт. По¬
том выяснилось, что речь идет о Церковно-археологическом
кабинете при Московской духовной академии. Мы туда пошли,
и там произошел случай, который меня потряс полностью. Когда
мы подошли к макету храма Христа Спасителя, Юра заглянул
внутрь, посмотрел и говорит мне: «Валентин, посмотри, какую
красоту разрушили!»
Когда мы возвращались из лавры, на нас такое впечатление
произвело все увиденное, что мы ехали, как под гипнозом. Юра
мне неожиданно сказал: «Валентин, вдумайся в слова: “Иже еси на
небесех”». Я распахнул глаза. «Юрий Алексеевич, вы что, молитвы
знаете?!» Он говорит: «А ты думаешь, один ты их знаешь?»
Мама Гагарина, Анна Тимофеевна, перед тем как уложить
детей спать на ночь, читала «Отче наш», читала на Пасху перед
217
обедом, и, конечно же, Гагарин хорошо знал и помнил слова мо¬
литвы. А ведь на дворе— 1964 год, время, когда Хрущев раздавал
свои обещания «показать последнего попа»...
Для меня эта поездка даром не прошла, меня обвинили в том,
что я Гагарина «тащу в религию». Гагарин же меня и спас, он
сказал: «Как это так — капитан полковника тащит в религию?!
Не он меня возил, а мы ездили на моей машине».
А спустя некоторое время после нашей поездки Юрий Гага¬
рин, выступая на заседании пленума ЦК по вопросам воспитания
молодежи, в открытую предложил восстановить храм Христа
Спасителя как памятник воинской славы, как выдающееся про¬
изведение православия. Одновременно он предложил восстано¬
вить и разрушенную в то время Триумфальную арку. Мотив у
Гагарина был очень простой: нельзя поднимать патриотизм, не
зная своих корней. Поскольку храм Христа Спасителя — это
памятник воинской славы, то люди, которые идут защищать
Родину, должны это знать.
Никто на пленуме, конечно, не ожидал таких слов от первого
космонавта, реакция была потрясающая, раздались бурные апло¬
дисменты. Президиум, конечно, был серьезно напуган, но ничего
сделать против Юрия Алексеевича они, разумеется, не могли.
Знаменитая фраза, которую приписывают Гагарину—«Летал
в космос, а Бога не видел?» — принадлежит Хрущеву. Это было
связано с пленумом ЦК, на котором решался вопрос об анти¬
религиозной пропаганде. Хрущев тогда ставил задачу для всех
партийных и комсомольских организаций поднять эту самую
пропаганду и сказал: «Ну что вы там за Бога цепляетесь? Вот
Гагарин летал в космос, а Бога не видел». Однако спустя некото¬
рое время эти слова стали преподноситься уже в другом аспекте.
Стали ссылаться не на Хрущева, а на самого Гагарина, который
ведь был любимцем народа, и такая фраза из его уст имела бы
огромное значение. Хрущеву-то, мол, не очень поверят, а вот
Гагарину поверят наверняка. Но у Гагарина никогда ничего об
этом не было сказано, он такого произнести не мог.
После этого я съездил в лавру с Германом Титовым, кото¬
рый, кстати, был такой же православный человек. Когда мы с
ним были в Питере, он меня первым делом попросил свозить
его в Александро- Невскую лавру. А потом под впечатлением
Александре-Невской Герман попросил поехать с ним в Загорск.
Кстати, вместе с Титовым мы посещали патриарха Алексия II
218
еще до его интронизации на патриарший престол, когда Святей¬
ший служил в Ленинграде в сане митрополита.
Еще был замечательный случай, когда из космоса прозвучало
поздравление всей стране в честь тысячелетия Крещения Руси. Ког¬
да в 1988 году Владимир Титов должен был на год лететь в космос,
я его первым делом повез в ЦАК, а после — в Данилов монастырь.
А он летел в год тысячелетия Крещения Руси, у него старт был 21
декабря 1987 года, а посадка — ровно 12 месяцев спустя, то есть
весь год тысячелетия он крутился на орбита Когда его утвердили,
он захотел получить благословение на свой полет. Я привез его
поздним вечером к тогдашнему главе Отдела внешних церков¬
ных сношений Московского патриархата владыке Филарету. У нас
была поразительная встреча Володя получил в подарок церковный
календарь в честь тысячелетия Крещения Руси, много икон. Еще
Володе очень понравился чай, который мы пили, в итоге по благо¬
словению владыки ему специально запаковали несколько пачек, и
весь год мой друг на орбите пил архиерейский чай.
Когда Володя Титов из космоса поздравил с тысячелетием
Крещения Руси всех живущих в Советском Союзе, все началь¬
ство просто одурело: откуда он может знать про это?! Возможно,
судили по себе: раз мы не знаем, или делаем вид, что не знаем,
то чего какому-то, пусть даже и космонавту, проявлять инициа¬
тиву? А у него на орбите — церковный календарь. Узнали, от¬
куда, хотели мне голову «оторвать», повыгоняли отовсюду, но
на следующий день Горбачев встретился по поводу тысячелетия
Крещения с патриархом Пименом и другими иерархами, и после
этого обвинения с меня спали.
Однажды у меня появилась идея свозить в лавру американ¬
цев — как раз в 1975 году, когда был «Союз-Аполлон». И мы
поехали перед стартом — наш первый отряд космонавтов и аме¬
риканцы. По итогам поездки мы сделали потрясающий снимок
и повесили его в Московской патриархии, и, когда приезжали
иностранные делегации и говорили, что у нас атеистическое
государство, им отвечали: «Да какое атеистическое! Вот наши
космонавты, вот — американские!»
А вообще такая традиция повелась еще с 1960-х годов — все
экипажи я возил в Троице-Сергиеву лавру и Свято-Данилов мо¬
настырь. Отец-наместник Даниловского монастыря был мой друг.
Я был катехизатором — учил ребят и одновременно учился сам.
Когда командир отряда космонавтов узнавал, что я, такой
нахал, со всеми езжу в монастыри, сразу разгорался скандал. Тем
219
более я в то время в Военно-воздушной академии читал еще и
курс философии. При атеизме в качестве официальной идеоло¬
гии говорить о православии было смертельным номером.
Я вообще считаю, что невозможно изучать российскую исто¬
рию, не зная при этом истории Русской православной церкви,
основ православной веры. Да, примеров, доказывающих необ¬
ходимость этого, можно найти сколько угодно! Та же Троице-
Сергиева лавра держала польскую блокаду в течение 16месяцев,
как же военный человек может не знать об этом!
Летчик постоянно рискует жизнью и поэтому волей-неволей
приходит к Господу.
Герой нашего времени
«Такой живой, энергичный, улыбчивый был человек, столько
было в нем солнца, света, так несовместим был он со смертью, что
казалось—Гагарин будет всегда, всегда рядом. Ведь мы все очень
привыкли к нему, — вспоминает о Гагарине журналист Ярослав
Голованов. — Я хожу около его бюста на аллее Космонавтов и
слышу, как причитает в плаче старушка: “Что же ты наделал,
сынок..” Много людей стоит вокруг. Просто стоят и смотрят в
его каменное лицо. Прощаются.
Гагарина все любили. Вряд ли среди наших современников был
человек которого так хорошо знали бы и так искренне любили на¬
роды нашей планеты. Когда в 1961 году в городе Уджда на границе
Марокко у торговца Мохаммеда Эт-Таджа родился мальчик он
назвал его: Гагарин. Сейчас он уже, наверное, пошел в школу—Гага¬
рин Эт-Таджа. В Шотландии, на окраине Эдинбурга, в мясной лав¬
чонке я видел маленький гагаринский портрет. Ночью в каирской
кофейне три сонных араба, глухо ударяя в длинные, блестящие от
тысяч прикосновений барабаны, пели песню, в припеве которой не¬
знакомым гортанным клекотом звучала его фамилия: “Гаа... гарринг,
Гаа... гарринг...” На любом материке он мог постучаться в любую
дверь и войти. И везде он был первым гостем.
Объясняя эту любовь, говорили: “Он молод, красив, у него
такая улыбка...” Это так, но этого было бы мало, недостаточно.
Люди любили его как предвозвестника будущего. Он, годящийся
во внуки солдатам Октября, олицетворял для планеты победив¬
шую Революцию. Он, мальчонкой изгнанный гитлеровцем из
родной хаты, олицетворял победу над фашизмом. Он, первым
220
поднявшийся в космос, олицетворял и овеществлял абстракт¬
ные понятия: Мир, Знание, Прогресс. Он, наверное, всех нас
олицетворял, и крупицы любви, предназначавшиеся многим,
собрались в большую любовь к нему.
А для соотечественников это был родной человек. Даже ни разу
не видевшие его люди называли Гагарина просто Юра. В нем каждый
находил чуть-чуть себя. Мальчишки видели босоногого сорванца,
таскавшего пескарей из деревенской речки. Студенты—совсем не¬
давнего однокашника, корпящего над дипломом. Рабочие—своего
товарища, литейщика: руки в формовочной земле, сует запястье,
когда здоровается. Военные — работягу-лейтенанта с северного
аэродрома, который делил с ними соленый ватный хлеб.
Он изведал и военную голодуху, и “комфорт” студенческих
общежитий, и бессонные ночи счастливого отцовства. В своей
книжке он цитировал поэта: “Я люблю, когда в доме есть дети
и когда по ночам они плачут”. Это всем нам знакомо. Рыбалку
любил. Есть фотография: в осоке в прилипших к телу трусах,
радостный, замерзший, поднял кукан: с рыбинами. Он, сын кре¬
стьянина, пришел из космоса на Землю весной, опустился на
поле, и первые люди, которые встретили его, были колхозни¬
ки. Они сеяли, исполняли древнейшую на земле работу, когда
увидели человека в оранжевом скафандре — человека самой
молодой земной профессии. Он очень торопился тогда, спешил
к телефону, стремясь успокоить человечество благополучным
своим приземлением, но все-таки спросил:
— А вы уже сеете?
Прежде чем стать Героем, для того, чтобы стать им, он жил,
как мы, рядом с нами, среди нас. А став Героем, не изменился, в
общем-то. Просто жил теперь на виду. Поэтому он родной для
нас человек. Поэтому так нестерпимо больно сегодня.
Я увидел его первый раз в ту секунду, когда он во Внукове вышел
из самолета и, быстро сбежав по трапу, зашагал к трибуне ровно,
бодро, точно в ритме марша “Мы рождены, чтоб сказку сделать бы¬
лью...” Он шагал, ая думал: “Так вот он какой, этот майор, который
стал бессмертным за 108 минут...” И тут я увидел, что шнурок на
его ботинке развязался, и все увидели это, и все мы на трехэтажной,
гудящей от перегрузок журналистской этажерке замерли, не дыша,
беззвучно молясь всем богам: “Не упади!” А он шел и шел. Встал,
отрапортовал. Начались объятия. Он как-то смущенно подошел к
жене, обнял ее, ткнулся носом в Валину шею...
221
Как замечательно он ехал по Москве! Не только ликование
и веселье — от него шли какие-то волны жизнерадостного ми¬
роощущения, какого-то творческого оптимизма: “Вот он — жи¬
вой, здоровый, едет, машет, а ведь где был! Вон, оказывается, что
мы можем!” Люди становились увереннее в себе. Мы все стали
более гордыми в то утро за свою принадлежность к человече¬
скому званию, к своей стране и к народу, такое дело грандиозное
совершившему. Хотелось работать, работать непременно талант¬
ливо, делать обязательно значительное. “Братцы, надо быть и
нам теперь получше, нынче уже нельзя, как вчера”,— вот какой
подтекст чудился в том апрельском ликовании. И, может быть,
именно от него и получился Праздник.
Старший лейтенант Юрий Гагарин, докладывавший Государ¬
ственной комиссии на космодроме Байконур о своей готовности
к полету, действительно был прекрасно к нему подготовлен. И не
только технически, но и морально. Много позднее я спрашивал
у него:
—Я все понимаю, ты был уверен в технике, но как ты мог спать
накануне старта? Даже перед трудным экзаменом плохо спишь...
— Что же, значит, сонному лететь, да? — отвечал он на вопрос
вопросом,— Надо было спать — и спал. И Герман тоже...
Я тогда не понял этого и сейчас, по правде сказать, не по¬
нимаю. Какая-то была в нем простая, ясная дисциплина. Очень
сознательная дисциплина. Он охотно подчинялся, когда знал,
что люди, приказывающие ему, знают дело лучше, чем знает он,
и беспокоятся, о нем больше, чем он беспокоится о себе. Когда
он спал, Королев так и не мог уснуть. В три часа ночи пришел к
ним, подошел на цыпочках к двери, заглянул: спят. Молча ушел.
До утра читал журнал. Или делал вид, что читает.
В ту весну первый космонавт не был космическим специали¬
стом, он был просто хорошо подготовленным и знающим свое
дело космонавтом. Но очень скоро стал таким специалистом.
Много написано о находчивости и обаянии Гагарина, а он был
еще просто умным человеком. Был в нем цепкий, быстрый рус¬
ский ум с хитрецой, который и позволил ему очень быстро сде¬
латься зрелым специалистом. С ним советовались конструкторы.
Его слушали на ученых советах. Не для парада приглашали в
ответственные комиссии. Когда Павел Беляев просил разреше¬
ния вручную посадить “Восход-2” и на обдумывание оставались
минуты, даже секунды, в этом “блицсовещании” принимал уча¬
стие и Гагарин. Он как раз и дал команду Беляеву».
222
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СМОТРЕТЬ в одном
НАПРАВЛЕНИИ
Любить — это значит смотреть не друг на
друга, а смотреть вместе в одном направ¬
лении.
Антуан де Сент-Экзюпери
Полет Терешковой
Известна строка из песни: «...как нас Юра в полет провожал...»
Действительно, Гагарин был на всех запусках, когда в космос уле¬
тали его друзья. Он был руководителем на космодроме при под¬
готовке экипажей и дежурил при полете «Востоков». Не был он
только на запуске Германа Титова, в это время он был в Канаде.
Но, едва узнав о полете Титова, он сделал все, чтобы вернуться в
Советский Союз и поздравить своего друга с успешным заверше¬
нием полета. В конце 1961 года было принято решение о наборе в
отряд женщин. Так в отряде космонавтов появились Жанна Ерки-
на (Сергейчик), Татьяна Кузнецова (Пиухлелазури), Валентина
Пономарева, Ирина Соловьева и Валентина Терешкова.
Во время работы в Верховном Совете мне довелось близко
познакомиться с Андрианом Григорьевичем Николаевым, с ко¬
торым работали в одной комиссии по вопросам развития куль¬
туры и языков в Российской Федерации. Как-то он признался,
что когда они познакомились с Валентиной Терешковой, то он
пытался хлопотать за полюбившуюся ему девушку. Понимая, что
в таком деле, как выбор претендентки на первый полет, может сы¬
грать одно доброе слово, Николаев уговорил Гагарина съездить
к Главному конструктору. Гагарин согласился посодействовать
просьбе друга. Взяв по дороге в гастрономе бутылку трехзвезд¬
ного армянского коньяка, они приехали к Сергею Павловичу.
Тот очень обрадовался: «Ребята приехали!» Тут же заставил их
спуститься в подвал, достать соленья, варенья и прочую закуску.
Нет, наверное, нужды повторять, что к Гагарину Сергей Павло¬
223
вич относился, как к сыну. За столом Гагарин как бы невзначай
высказал то, с чем они приехали к Главному конструктору. Коро¬
лев в ответ только улыбнулся, уж он-то знал, что вопрос в выборе
кандидата на полет не решается за таким столом. И над ним есть
еще много инстанций, которые взвешенно и ответственно под¬
ходят к этому сложнейшему вопросу. Терешкова была равной
среди других претенденток, и это знали все.
«Гагарин долго не мог определить свой выбор, — вспоминает
журналист Ярослав Голованов. — Но после разговора с Келды¬
шем, который неожиданно со всей мощью своего мягкого напора
стал на Гагарина давить, Юрий внутренне взбунтовался. Ему
не понравилась вся эта закулисная возня, не понравилось, что
Пономареву “тянут в космонавты”, и он примкнул к “лагерю”
Терешковой.
Карпов говорил мне, что, если бы Келдыш и Яздовский
проявили меньше инициативы, первой женщиной-космонавтом
вполне могла стать Валентина Пономарева. Симпатии Королева
были расплывчаты. В данный момент он находился как бы над
“схваткой”.
В конце концов всем спорам положил конец Хрущев. В ЦК
были отправлены фотографии трех кандидаток: Терешковой,
Пономаревой и Соловьевой. Никите Сергеевичу больше всех
понравилась Терешкова. Она ему была как-то ближе...»
В итоге выбор был сделан, Терешкова стала кандидатом
номер один. Гагарин делал все, чтобы Валентина чувствовала
себя спокойно и уверенно перед стартом. О том, как проходила
подготовка к этому историческому событию, можно узнать из
дневников Николая Петровича Каманина, в которые он скрупу¬
лезно заносил все события, происходившие не только в отряде
космонавтов, но и на стартовых площадках Байконура. Обы¬
денная жизнь всех, кто принимал участие в запуске космонав¬
тов. Отобранные для полетов в космос кандидаты в космонавты
находились под неусыпным оком начальства, но тем не менее
продолжали жить земной жизнью. Гагарин не был исключени¬
ем. Несмотря на всемирную славу, он оставался простым и до¬
ступным человеком. Своих дневников Гагарин не вел, и любое
свидетельство, каждое упоминание его имени в наши дни уже
есть достояние истории нашей космонавтики.
224
Из дневника Николая Петровича Каманина
9 июня 1963 года
Вчера все космонавты выступали на пусковых площадках, а
сегодня утром Гагарин, Титов и Николаев встречались со школь¬
никами — собрались более тысячи ребят.
В16 часов на четырех катерах выехали на традиционную про¬
гулку по Сырдарье. В поездке участвовали космонавты (кроме
Титова), я, Одинцов, Горегляд, Холодков, Смирнов, Карпов, Тро¬
фимов и академик Ишлинский. Поднялись на 20 километров вверх
по реке, там ранее выехавшие рыбаки к нашему приезду уже нало¬
вили рыбу. Шли против течения 2 часа, высадились на небольшом
островке, развели костер и очень быстро и дружно приготовили
уху. Работали все: Гагарин разводил костер; Терешкова, Еркина и
Карпов очень споро чистили рыбу; другие готовили посуду, резали
хлеб, чистили картошку — все это снимали кинооператоры. В по¬
ходе мы были ровно пять часов, вернулись уже в полной темноте.
Все прошло хорошо, ребята были очень довольны прогулкой.
Сегодня у ракеты Королев намекал Руденко и Мрыкину, что¬
бы в момент подготовки пуска на площадке был минимум людей.
В первую очередь он хотел бы ограничить доступ в бункер, но,
обращаясь ко мне, сказал: «Я надеюсь, Николай Петрович, что
мы будем рядом». Я заверил его, что я, Гагарин и Николаев все
время будем помогать ему управлять пуском.
10 июня
Сергей Павлович еще раз попросил, чтобы завтра при старте
я, Гагарин и Николаев были рядом с ним. У меня создается впе¬
чатление, что у Королева нет уже былой уверенности в успехе по¬
лета. Он часто и много говорит о возможности неудачи и делает
все, чтобы быть во всеоружии в самой сложной ситуации.
Сейчас 22.30 по местному времени, только что получил со¬
общение от председателя Госкомиссии: «Завтра пуска не будет».
Оказывается, на Солнце происходит серия вспышек. Келдыш
в Москве собрал всех ученых, и они решили, что при этих яв¬
лениях на Солнце в космосе может возрасти радиация до опас¬
ного для космонавта уровня. Завтра этот вопрос будет еще раз
дополнительно изучен. Итак, впервые в нашей практике старт
отменяется. Раньше все проходило без единой задержки, а сейчас
задержек стало слишком много. Думаю, что ученые перестрахо¬
вались и сорвали нам старт без достаточных на то оснований.
225
11 июня
Келдыш первый раз отсутствует на старте при пуске кос¬
монавта. Он хочет прикрыть свое отсутствие некоторой актив¬
ностью в Москве, но я боюсь, что это не поможет, а повредит
делу. Здесь общее впечатление о деятельности ученых не в их
пользу, часто употребляется слово «перестраховка». Перенос
старта приносит нам много дополнительных хлопот и может
плохо сказаться на нервной системе космонавтов.
Анализируя нашу работу здесь, на полигоне, я все чаще при¬
хожу к мысли, что она организована и проводится хуже, чем при
подготовке предыдущих полетов. Много недостатков и промахов
у генерала Одинцова. Он еще далек от глубокого знания дела,
не всегда понимает обстановку, как правило, торопится и делает
много ошибок. Хуже работают Горегляд, Аристов и некоторые
другие товарищи. Вчера я провел разбор хода нашей работы и
кое-кому крепко «насолил». Гагарин загорал и читал книгу Де¬
нисова «Хорошо, хорошо, Гагарин»; Николаев играл в шахматы;
а Герман Титов просто купался и загорал, загорал и купался.
Валентина Терешкова поехала на вторую площадку к Королеву,
он решил поближе познакомиться с ней и одновременно про¬
верить, как она подготовлена к полету.
12 июня
Проснулись в 6.30, проспали на 30 минут больше, чем обычно.
Все небо обложено тучами, идет дождь, температура не выше
14 градусов, но мы с маршалом, как обычно, провели на берегу
физзарядку и даже поплавали. Вода теплая — теплее воздуха, —
правда, кроме нас, утром никто не купался.
Весь день, до 22 часов, Тюлин и Королев вели переговоры с
Келдышем. Им удалось склонить Келдыша согласиться на пуск
13 июня, но специалисты службы Солнца остались на своих по¬
зициях: они продолжают утверждать о наличии серьезной опас¬
ности для космонавта в случае вспышек на Солнце, вероятность
которых на ближайшие 2—3 дня еще достаточно высока.
Сегодня маршал Руденко имел продолжительную беседу с
генералом Одинцовым. Беседа началась по инициативе Одинцова.
Он заявил маршалу. «Центр работает без руля и без ветрил, у нас
нет годового плана работы, нам не ясна перспектива. Центр — это
строительная площадка, на которой много стройматериалов, но
нет планов сооружений, архитектор не приложил еще своих уси¬
226
лий...» И тд. Мы часа два говорили с Руденко об этой беседе. На
маршала она произвела плохое впечатление, он прямо заявил мне:
«Я боюсь, что Одинцов ляпнет что-либо подобное кому-нибудь
из больших руководителей (здесь маршал привел для примера
случай, когда его подвел М.М. Громов перед Сталиным во время
войны). Он просто неумен, его нужно будет заменить: необходимо
подобрать таких заместителей, которые могли бы в любой момент
стать на его место». Да, я все больше убеждаюсь, что Одинцов
не сможет быть хорошим начальником Центра, ему не хватает
вдумчивости, такта, а иногда и просто здравого смысла.
13 июня
Быковский и Волынов сегодня в 19 часов прошли медицин¬
ский осмотр, с них сняли фоновые записи. Оба кандидата на
полет чувствуют себя отлично. Они, как и их предшественни¬
ки, проведут ночь перед стартом на второй площадке в домике
космонавтов.
14 июня
День старта майора Быковского — очень тяжелый и одно¬
временно радостный день.
Быковский и Волынов провели ночь хорошо и чувствовали
себя отлично. В 9 часов они приехали в алексеевский домик и
приступили к предстартовому медицинскому осмотру и надева¬
нию скафандров. Утром Королев снова напомнил мне, чтобы я
с Гагариным и Николаевым был у ракеты за 2 часа 30 минут до
пуска. За 3 часа до старта Королев и Тюлин приехали к космонав¬
там. Сергей Павлович еще раз попросил Быковского доложить о
работе третьей ступени и моменте разделения корабля и ракеты.
Королев остался доволен ребятами и ходом их подготовки.
За 2 часа 15 минут до старта автобус с космонавтами прибыл
к ракете. После коротких прощаний и пожеланий счастливого
пути Быковский на лифте поднялся к кораблю. Начались самые
томительные минуты в ожидании пуска... Через несколько ми¬
нут обнаружилась первая крупная неприятность: отказали оба
УКВ-передатчика корабля — приемники работали, и Быковский
нас слышал отлично, а мы его могли слышать только по КВ-
связи. Космонавт мог слушать нас по шести различным каналам,
а передавать нам сообщения — только по трем. Маршал Крылов
и Королев пригласили меня, Гагарина и Одинцова на короткое
совещание — как быть: лететь без УКВ-связи или отложить по¬
лет? Мы ответили твердо и однозначно: лететь!
227
Была уже объявлена 40-минутная готовность, когда к нам подо¬
шел один из сотрудников Алексеева и доложил о крупной непри¬
ятности с системой катапультирования. Перед закрытием люка ко¬
рабля наш лучший специалист по скафандру В.И. Сверщек должен
был вытащить фалу с предохранительной чекой из кресла и тем
самым изготовить его к катапультированию. Сверщек, потянув за
фалу, обнаружил, что ее где-то заело и она не вытягивается. Вместо
того чтобы немедленно доложить об этом Королеву и Алексееву,
он принимает дикое решение—ножом обрезает фалу и тем самым
создает обстановку, почти наверняка исключающую нормальное
катапультирование. Ведущий инженер Фролов, доверившись Свер-
щеку, решил, что тот поступил правильно, и продолжал закрывать
люк корабля. Когда Сверщек спустился с корабля на землю, он
рассказал об обрезании фалы своим товарищам, которые и подняли
тревшу, после чего Главный конструктор С.М. Алексеев заявил, что
так отправлять в полет корабль нельзя. Пришлось переносить старт
на 30 минут, открывать люк и удалять обрывок фалы.
По 15-минутной готовности Гагарин, Королев, Кириллов и
я перешли в бункер.
Корабль вышел на расчетную орбиту со временем существо¬
вания до 11 суток.
Особенно хорошая связь с Быковским была на шестом витке,
когда «Восток-5» проходил через зону Ленинграда, Свердловска,
Ташкента. Мы отлично слышали космонавта и видели его по
телевизору. Лицо Быковского было серьезным и немного устав¬
шим. Я сказал Валерию: «Будешь ли ложиться спать раньше
или по программе? Наблюдаем тебя в телевизор, улыбнись».
Быковский немедленно выполнил наше пожелание (его улыбку
все на КП встретили дружным взрывом смеха) и сказал, что все
будет делать по программе. Я спросил Валерия, наблюдал ли он
третью ступень и корону Солнца. Он ответил: «Наблюдал боль¬
шую звезду, короны Солнца не видел, мал палец, не закрывает
полностью Солнце, и оно сильно слепит». В 2 часа ночи 15 июня
я сдал дежурство смене генерала Керимова.
15 июня
После завтрака я сказал Терешковой, что на 17 часов назна¬
чена встреча со стартовой командой, и мы с ней договорились о
содержании ее речи. Врачи уверяют, что у Терешковой хороший
аппетит и она даже немного прибавила в весе, а мне кажется,
228
что Валя заметно похудела, бледнее обычного и несколько воз¬
буждена.
Вчера поздно вечером маршал Крылов устроил пьянку с
космонавтами, участвовавшими во «встрече» с начальством.
В результате Гагарин и Титов «набрались» лишнего. Сегодня
Крылов пригласил ребят и девушек к себе на завтрак и опять
пытался угощать их шампанским. Оба эти приглашения Крылов
не посчитал необходимым согласовать со мной или Руденко.
Узнав о завтраке, я послал к Крылову врача Никитина, прика¬
зав ему забрать девушек. Руденко мне рассказывал, что и при
первой встрече с космонавтами Крылов высказывал следующие
«глубокие» мысли: «Ваша тренировка, режим и специальное
питание — все это ерунда. Главное — это коньяк», — и далее
примерно в таком же духе продолжал «воспитывать молодежь»,
а присутствовавший при сем член Военного Совета генерал Лав-
ренов поощрительно улыбался. Через 2—3 дня маршал, как член
ЦК, будет участвовать в пленуме ЦК КПСС по идеологической
работе. Я не верю в способность таких, как Крылов, приносить
пользу делу обороны страны и воспитания молодежи.
В17 часов мы с Руденко приехали на вторую площадку и там
узнали, что Тюлин разговаривал с Л.И. Брежневым, который
сообщил: «Решили не объявлять в первом сообщении ТАСС
о полете Терешковой, что она офицер, рекомендуем одеть ее
в гражданское платье». Пришлось срочно отправить девушек
переодеваться, а пока их не было, мы провели заседание Госу¬
дарственной комиссии и решили: «Пуск провести 16 июня в
12 часов 30 минут по московскому времени».
В19 часов началась встреча стартовой команды и представи¬
телей промышленности с экипажем «Востока-6». Цветы, стихи,
теплые поздравления и пожелания успешного полета препод¬
несли Терешковой все выступавшие. Терешкова держалась хо¬
рошо, немного волновалась, но говорила без записки и вполне
удовлетворительно. После митинга девушки переоделись в
спортивную форму и вместе с Королевым поднялись на борт
«Востока-6» (ракета и корабль уже с 11 часов стоят на старте).
Вечером Терешкова и Соловьева поселились в домике космо¬
навтов и перешли на режим предстартовой подготовки.
У меня да и у всех наших товарищей уверенности в успехе
старта Терешковой значительно больше, чем перед полетом Бы¬
229
ковского. При испытаниях на старте ракета и корабль не имели
замечаний. Я верю, что завтра весь мир заговорит о Терешко¬
вой как о первой женщине Земли, поднявшейся в космос. Это
будет очень большая победа советского народа. Будет приятно
сознавать, что и мы кое-что сделали для претворения в жизнь
этого нового крупного шага на пути освоения Вселенной. Имя
Терешковой с завтрашнего дня по праву окажется рядом с име¬
нем Гагарина и сохранится навечно в истории человечества.
От паяльной лампы...
Мне совершенно безразлично, если кто-
нибудь упрям; но если он дерзок, то это
имеет уже для меня большое значение.
Первый защищает свои взгляды, а это —
его достояние. Второй нападает на мнения
других, а это — уж достояние общее.
Монтескье
Сергей Павлович Королев родился 12 января 1907 года в горо¬
де Житомире. Детство свое он провел без присмотра со стороны
отца и матери, и, может быть, это обстоятельство приучило его
с ранних лет к самостоятельности. Начальную школу окончил
в Нежине. Учился в Одесской профессионально-строительной
школе. Сдружился с летчиками гидроавиационного отряда, бла¬
го, дом, в котором жил Сергей, находился по соседству с местора¬
сположением авиаторов. По-детски влюбился в авиацию, в небо,
и мечта о полетах стала путеводной звездой всей его жизни. Он
помогал механикам ремонтировать и готовить самолеты к вы¬
летам. Однажды Сергею здорово повезло: его взяли в полет и он
познал великое счастье взглянуть на город и на искрящееся море
с высоты. В17 лет разработал проект летательного аппарата и в
то же время совершил свой первый полет на гидросамолете.
В августе 1924 года Сергей Королев окончил стройпрофш-
колу, получил удостоверение, а вместе с ним и еще один любо¬
пытный документ. Это была справка о его работе в кружке пла¬
неристов, в котором он создал планер собственной конструкции.
К тому времени Королев проштудировал, как он говорил, гору
специальной литературы по авиационному конструированию.
230
В восемнадцать лет Сергей Королев окончательно решил стать
специалистом в области авиации. Он переехал в Киев, посту¬
пил учиться в Политехнический институт. В свободное время
трудился над очередной конструкцией планера и зарабатывал
себе на жизнь разноской газет, работал грузчиком, кровельщи¬
ком. Основная же его работа — занятия в авиакружке при По¬
литехническом институте. Из Киева в Москву студент 3-го курса
Сергей Королев перевелся в 1926 году. В Московском высшем
техническом училище он читал учебники Н.Е. Жуковского,
слушал лекции С.А. Чаплыгина, В.П. Ветчинкина, продолжая
работу над созданием планеров, а затем начал конструировать
самолет. Планеры испытывали сначала в Подмосковье, потом в
Крыму — в Коктебеле. Много раз Сергей Королев сам парил на
своих планерах в восходящих потоках, а в 1929 году уже летал
на самолете первоначального обучения «авро» — копии англий¬
ского самолета «авро-504К», который с 1921 года выпускался в
СССР, и делал на нем фигуры высшего пилотажа.
Своеобразным этапом в конструкторской деятельности
С.П. Королева явилось создание планера СК-3, названного кон¬
структором «Красная звезда» (в честь газеты «Красная звезда»).
Планер представлял собой одноместный парящий аппарат, по¬
зволявший выполнять фигуры высшего пилотажа. 28 октября
1930 года летчик В.А. Степанчонок на 7-м Всесоюзном слете
планеристов совершил полет на планере «Красная звезда», вы¬
полнив на нем впервые в мире три петли Нестерова.
Это было сенсацией, триумфом молодого конструктора.
Только сам он не мог видеть рекордный полет своего планера:
Сергей Павлович заболел брюшным тифом, и его срочно увезли
в больницу в Феодосию. Вскоре тиф дал осложнение на среднее
ухо, и больного пришлось везти в другую больницу, в Москву.
«Милые шутки судьбы,— говорил по этому поводу много лет
спустя Сергей Павлович и добавлял: — Если бы эта шутка была
единственной. Сколько их было!»
В этом полушутливом, полугрустном признании Сергея Пав¬
ловича содержалось, к сожалению, немало горькой правды. Дей¬
ствительно, на его жизненном и творческом пути встречалось
немало трудностей, испытаний, неудач, и нужно было обладать
огромным мужеством, верой в свои силы, чтобы побороть эти
трудности, добиться осуществления заветной мечты.
231
Дипломным проектом выпускника МВТУ Сергея Королева
был самолет СК-4. Дипломант работал над проектом самолета
и над самой машиной, которую вскоре построили по решению
Центрального совета Осоавиахима под руководством А.Н. Ту¬
полева. Проект был одобрен, а когда он воплотился в дерево и
металл, на новой машине стал летать сам конструктор. СК-4 по
тем временам являлся удачной конструкцией, самолет имел хо¬
рошую перспективу. Достаточно сказать, что эта машина, имев¬
шая двигатель мощностью всего лишь 60 лошадиных сил, брала
запас горючего, обеспечивавший 20-часовой полет. Самолет мог
подниматься на высоту 4 тысячи метров, развивал скорость до
160 километров в час и предназначался для дальних перелетов,
на расстояния до 3 тысяч километров. Такие характеристики по
тому времени были весьма высокими.
Если говорить словами самого Сергея Павловича о судьбе
СК-4, то надо лишь повторить его фразу о шутках судьбы. К со¬
жалению, надеждам, возлагаемым на этот самолет, не суждено
было сбыться по очень простой причине: в очередном полете
из-за отказа двигателя СК-4 потерпел аварию. Самолет упал на
крышу ангара и разбился. Пилотировавший его летчик Д.А. Ко-
шиц, к счастью, остался жив, получив незначительные ушибы.
Еще в киевском политехническом институте Сергей Павлович
Королев познакомился с идеями Константина Эдуардовича Циол¬
ковского. Поначалу ему трудно было поверить в сказочно летящий
•«между орбитами каких-нибудь планет, например, Земли и Марса,
Марса и Юпитера, Земли и Венеры», дом-корабль, то, что в нем
«температура любая, всегда изменяемая. Вечный свет и темнота—
по желанию. Несравненный покой тела (без тяжести давления и
обвисания), несравненная Легкость передвижения в жилище. За¬
пас книг, картин и всяких развлечений... Всегда чистый воздух и
избыток кислорода», — как утверждал Циолковский.
Заворожив читателя картиной межзвездного плавания, Ци¬
олковский спускал его на землю: все будет так, как он нарисовал,
но прежде необходимо сделать самое трудное: надо преодолеть
земное притяжение. «Как взобраться на небо? Ведь дорог туда
нет. На аэростате невозможно подняться выше 50 километров.
Так же и на аэроплане. Тот и другой поддерживаются воздухом.
За атмосферой поднятие уже невозможно», — писал Циалков-
ский. Вот ежели приобрести скорость, которая в пять—восемь раз
232
больше скорости самых совершенных военных снарядов... Такой
скорости — от восьми до шестнадцати километров в секунду, —
приходит он к выводу, может достичь только реактивный снаряд.
«Мы должны начать дело с более простого и доступного — с так
называемых реактивных приборов или ракет», — наметил он.
Нет, не абстрактного звездоплавателя запускал в космос ка¬
лужский ученый. Живой, земной человек полетит туда, и надо
сделать все, чтобы он вернулся живым и невредимым. «Воз¬
вращение на свою планету можно сделать двумя способами:
1) контрвзрывами и 2) торможением в атмосфере благодаря ее
сопротивлению», — предположил ученый.
Известно, что в разработке проекта полета человека в космос
проблема благополучного возвращения на Землю выдвигалась
как самая главная. Позже специалисты, получившие бесплатное
образование при советской власти, скажут о нем, что калужский
мечтатель был простым фантазером, не сумевшим без ошиб¬
ки написать ни одной формулы. В жизни у каждого человека
свое предназначение: одни могут разрабатывать чужие мысли
и формулы, другие — писать научные рецензии, третьи — быть
хорошими воинами, четвертые—просто потребителями. Но есть
те, кто способен заглядывать далеко вперед и выдвигать дерзкие
идеи. Есть творцы идей и есть те, кто их воплощает. Главное, на
что эти идеи направлены: на возвышение человека или, наобо¬
рот, на его низвержение.
Циолковский жил трудно и не имея даже необходимого, слу¬
чалось, голодал. Зато покупал книги, трубки, реторты, ртуть, сер¬
ную кислоту и прочее оборудование для различных опытов.
«Бесчисленные планеты Земли есть острова беспредельного
эфирного океана, — писал Циолковский. — Человек занимает
один из них. Звездоплавание нельзя и сравнить с летанием в
воздухе. Под ракетным поездом я подразумеваю соединение не¬
скольких реактивных приборов, двигающихся сначала в воздухе,
потом в пустоте вне атмосферы, где-нибудь между планетами и
солнцами... Ошибочно думать, что ракета, подобно пуле...»
У многих его читателей не укладывалось в голове, что на¬
писанное им — не пустая фантазия, а научно разработанная и
глубоко продуманная техническая идея. В ней Циолковский
указывает на реальный способ осуществления межпланетных
путешествий. Принцип, на который опирался его проект, был
233
давно известен, но почти еще не использован техниками—прин¬
цип реакции, отдачи, проявляющийся, например, при стрельбе.
Газы, образующиеся при сгорании пороха в ракете, стремительно
вытекают вниз, а сама ракета силою отдачи отбрасывается в об¬
ратном направлении. Вот он, небесный снаряд Циолковского*
«Трудности огромны, нет сомнения,—заключал Циолковский,
однако все со временем уладится и будет возможным». Встреча!
Королева с Циолковским произошла в 1932 году в Доме союзов^
где отмечалось 75-летие ученого.
Весной 1934 года, когда родился Юрий Гагарин, Сергей
Павлович Королев работал над докладом для созываемой в Ле¬
нинграде Академией наук СССР I Всесоюзной конференции по
изучению стратосферы. Он командировался туда как специалист
и консультант по вопросам реактивных полетов.
Но еще раньше, в конце двадцатых годов, Сергей Павлович
Королев познакомился с Фридрихом Артуровичем Цандером, ,
который был одержим идеей создания ракетных двигателей и
космических полетов. Цандер показал ему свой первый опытный
образец двигателя ОР-1, который был сделан из паяльной лампы.
Оказалось, что самодельный двигатель развивал тягу в 145 грам¬
мов. Семь лет, начиная с 1922 года, Цандер посвятил разработ¬
ке этой, в общем-то, примитивной на первый взгляд игрушки.
Фридрих Артурович пожаловался Королеву на непонимание его
идей, на косность мышления людей, обличенных властью. Коро¬
лев знал, что к тому времени изобретателем В.И. Дудаковым в
России были сконструированы пороховые ускорители, которые
устанавливались на самолет ТБ-1. Ввод в действие стартовых
ускорителей позволял увеличить взлетную массу самолета на
две тонны и втрое уменьшить длину разбега.
Глядя на двигатель Цандера, Королев указал, что увеличение
тяги двигателя сделает возможным выход ракеты в стратосферу,
но здесь нужен совсем иной—жидкостный двигатель. Изобрета¬
тели начали думать, кого можно заинтересовать идеями межпла¬
нетных полетов. И такой организацией, которая заинтересовалась
ракетными полетами, Стал Центральный совет Осоавиахима.
Но случилось непредвиденное — летом 1938 года будущего
Главного конструктора ракеты и корабля Королева, как теперь
говорят, «взяли», 27 сентября «закрытый суд» вынес приговор:
10 лет за вредительство, место «отсидки» — Колыма.
234
Королев доказывал свою невиновность, убеждал в абсурд¬
ности предъявленных обвинений, посылал безответные письма
Сталину и Берии, за него хлопотали народные депутаты, летчики-
герои В. Гризодубова и М. Громов. Все это не возымело действия.
Правда, через два года «особое совещание» смягчило меру на¬
казания — 8 лет заключения, и его перевели в «шарашку» — осо¬
бое техническое бюро НКВД, где в заточении и под неусыпным
надзором работал цвет инженерной мысли страны.
Судьба порой жестоко обходилась с Королевым, но и хра¬
нила его. Из-за нерасторопности конвоиров или по какой иной
причине он опоздал на пароход, который вез заключенных из
бухты Нагаева во Владивосток. Небритый, исхудавший, с по¬
тухшими глазами человек стоял на причале и беззвучно плакал,
когда «Индигирка» отчалила. Ни один любопытный взгляд не
остановился на нем. А наутро пришло известие: «Индигирка»
затонула, все находящиеся на судне погибли.
Здесь можно остановиться и сказать, на этот раз Судьба при¬
берегла его для другого, более важного дела. Но тут же добавить:
а скольких талантливых людей, возможно, гениев, выкосила
война, сколько не дожили, не дождались своего часа, безвре¬
менно уйдя из жизни?
«У человека нет никаких оснований считать себя привилегиро¬
ванным существом природы; он подвержен тем же превратностям,
как и все другие ее произведения, — говорил французский фило¬
соф Поль Анри Гольбах. — Пусть человек мысленно поднимется
над земным шаром, на котором обитает, и он сумеет посмотреть
на человеческий род так, как и на все другие существа Он увидит,
что подобно тому, как каждое дерево приносит соответствующие
его виду плоды, так и каждый человек, действуя в соответствии
со своей особой энергией, производит столь же необходимые пло¬
да — поступки или действия. Он поймет, что иллюзия, предрас¬
полагающая его переоценивать свою роль, происходит оттого, что
он одновременно и наблюдатель Вселенной и ее часть».
Королев не хотел оставаться лишь наблюдателем или со¬
зерцателем. Он хотел осмысливать происходящее и активно
вмешиваться в окружающую жизнь.
Вечером 14 января 1966 года в КБ за столом сидел Гагарин,
напротив — Быковский... Космонавты спорили о некоторых
пунктах инструкции по управлению полетами. Вдруг откры¬
235
лась дверь, и вошла секретарша со странным лицом. Вошла и
сказала:
— Сергей Павлович умер.
Юрий вскочил бледный, как мел. Шли какие-то неестествен¬
ные минуты. Потом Гагарин сказал хрипло:
— Еду сейчас к нему... Позвоните и скажите, чтобы все ребята,
которых он знал, ехали к нему.
«Смерть Сергея Павловича Королева стала полной неожи¬
данностью для всех. — пишет в своей книге “Дорогами испыта¬
ний” космонавт Владимир Аксенов. — Операция на которую он
согласился, была несложной, нужно было удалить полип в пря¬
мой кишке, который вызывал кровотечение. Гистология полипа
показала его доброкачественность, и врачи оценивали такую
операцию, как легкую. Сергей Павлович потому так быстро и
согласился, что его уверили, что все это займет не больше часа.
Он оставил на своем рабочем столе нераспечатанными бумаги,
надеясь вернуться в кабинет через сутки-двое. О том, что на
старте, бывало, взрывались ракеты и гибли люди, страна узнала
не сразу. Когда знакомишься с этими катастрофами, то еще раз
убеждаешься: и здесь присутствовал наш пресловутый “авось”.
Но многое можно было списать на новизну работ, на неопытность
инженеров и рабочих, которым еще не приходилось иметь дело
с эксплуатацией новой техники. Но есть та сфера человеческой
деятельности, где мы целиком и полностью доверяем свои жизни
людям, которые по долгу своей деятельности призваны стоять на
страже нашего здоровья. Это люди в белых халатах. Врач сказал:
это все равно, что печать поставил. Но сколько людей гибнут на
операционных столах, сколько умирают в период реабилитации.
Эта тема была всегда закрыта за семью печатями. И в этой про¬
фессии бывают брак и бракоделы. Как выяснилось позже, какой-
либо необходимой подготовки Королева к операции фактически
не было, а ведь Сергей Павлович, по отзывам всех близких к нему
людей, был очень уставшим и переутомленным.
Удивительно, что перед операцией ему даже не было сделано
необходимого медицинское обследование, кроме уже упомяну¬
того гистологического анализа полипа.
Операция должна была проходить под общим наркозом, а об¬
щий наркоз уже сам по себе является большой и специфической на¬
грузкой на весь организм человека, и в первую очередь на сердце.
236
Но при подготовке к операции, как отмечено в книге Ярос¬
лава Голованова “Королев”, Сергею Павловичу не сделали даже
электрокардиограммы!
Не менее удивительные “упущения” обнаружились и в ходе
самой операции. Вопреки ожиданиям и настроениям Б.М. Пе¬
тровского, бывшего к тому времени министром здравоохранения
СССР, и его команды, операция с самого начала пошла не по
легкому, ожидаемому пути, а преподносила все новые и новые
“нештатные” ситуации, к которым ни Петровский, ни все при¬
сутствующие на операции специалисты и анестезиологи не были
готовы. Не были готовы ни по составу специалистов, ни по ме¬
дицинскому оснащению необходимым оборудованием.
После удаления полипа кровотечение сразу остановить не уда¬
лось, поэтому было принято решение на полостное вскрытие.
При полостном вскрытии кровотечение остановили, неожи¬
данно для всех в зоне вскрытия была обнаружена опухоль, кото¬
рую по внешнему виду оценили как злокачественную.
Правда, опухоль была автономной, локальной, по опреде¬
лению врачей, “осумкована”, и никаких метастаз вокруг нее не
было. Вокруг все было чисто, и никакой срочности в ее удалении
не требовалось.
Однако операцию было решено продолжить с удалением об¬
наруженной опухоли.
С учетом всех новых консультаций и обсуждений, в том числе
с онкологами, операция серьезно затягивалась, и оперируемому
потребовалось искусственное дыхание.
Но, вероятно, такое продолжение при подготовке операции
вообще не было предусмотрено.
Необходимого хорошего оборудования для выполнения про¬
цесса искусственного дыхания не оказалось. Стали делать ис¬
кусственное дыхание имеющимися под рукой средствами.
Но они оказались явно не пригодными для такой операции.
Так, баллончики для искусственного дыхания были малень¬
кими, рассчитанными только на 20 минут непрерывной работы.
Баллончики надо было часто менять, а это значит, прерывался
процесс искусственного дыхания. Имеющаяся трубка для ис¬
кусственного дыхания не вставлялась в горловое отверстие.
Как потом объясняли сами врачи, у Королева вдруг оказалась
короткая шея, и имеющуюся трубку вставить не удалось. При¬
шлось делать специальное вскрытие для вставления трубки.
237
Все, кто видел Сергея Павловича хоть один раз, все видели,
что у него короткая шея. Но вот врачи, которые должны были
готовить его к операции с учетом всех его особенностей, увиде¬
ли это только тогда, когда надо было срочно вставлять ему эту
трубку на операционном столе. Но что можно считать самым
важным и самым непонятным в этой ситуации, так это решение
Петровского к выполнению уже другой, не запланированной
операции, которую стали делать вслед за операцией по удалению
полипа. К такой длительности операции под общим наркозом
врачи-анестезиологи были явно не готовы. К такой операции не
был подготовлен и сам больной!
И вместо ожидаемого времени — не более часа — операция
продолжалась четыре часа.
После четырехчасовой операции все врачи пошли в другую
комнату — отдохнуть.
Сергей Павлович был еще жив, и с ним оставался только один
врач — Георгий Яковлевич Гебель, анестезиолог, чтобы контро¬
лировать процесс выхода больного из общего наркоза.
Через полчаса после операции Гебель увидел, что у Сергея
Павловича останавливается сердце, он умирает, и врач побежал
за Петровским. Прибежавшие врачи старались уколами в сердце
восстановить его работу, но уже ничего не смогли сделать».
Это действительно была невосполнимая утрата. Лишившись
общепризнанного лидера, советская космонавтика начала бы¬
стро сдавать свои позиции. Для Гагарина смерть Королева стала
личным горем, к Сергею Павловичу он относился, как к своему
родному отцу.
Космическая гонка
А жизнь продолжалась. На место внезапно и преждевременно
ушедшего Сергея Павловича Королева поставили Василия Пав¬
ловича Мишина. В свое время Иосиф Виссарионович Сталин на
одном из приемов в Кремле сказал, что кадры решают все. Быть
под крылом у Королева—это одно, теперь же Мишину пришлось
взять на себя всю ответственность за принимаемые решения.
И, как говорят ветераны ракетно-космической техники, Мишин
оказался не готов к столь тяжелой ноше.
18 ноября 1966 года состоялось заседание Госкомиссии. Соз¬
данному решением правительства Совету по проблемам освое¬
238
ния Луны предстояло определиться в готовности к проведению
испытании космических кораблей серии 7К-ОК («Союз-1» и
«Союз-2»), на базе которых создавались лунные «модули». На
заседание прибыли все главные и генеральные конструкторы,
обсуждение проходило нервозно, страсти накалялись, ибо от ре¬
зультатов этого полета зависело, кто будет первым на Луне: наши
космонавты или американцы. К тому времени уже все знали, став¬
ший после убийства Джона Кеннеди Президентом Соединенных
Штатов Линдон Джонсон лично следил за выполнением програм¬
мы подготовки американских аэронавтов для полета на Луну.
По автоматическим аппаратам мы были вне конкуренции —
первый облет Луны, первые фото, первая мягкая посадка, первые
луноходы. Конечно же, американцы использовали наш опыт
при подготовке полетов по программе «Аполлон». Программа
СССР по исследованиям Луны с помощью автоматов была за¬
крыта только в 1976 году.
Но конечная цель — это высадка человека. Однако советская
лунная ракета Н-1, заложенная Королевым и предназначенная
для доставки экипажа, не сумела взлететь — четыре испытания
закончились авариями. Несколько экипажей готовились к лун¬
ной экспедиции, на нее были брошены лучшие силы. Команди¬
ром первого экипажа был Алексей Леонов — первый человек,
вышедший в космос. Главным конструктором лунного кора¬
бля был Юрий Семенов, ныне генеральный конструктор НПО
«Энергия» имени Королева.
Американские астронавты, конечно же, хотели оказаться пер¬
выми на орбите. Нередко потом они обсуждали свои шансы по¬
бедить русских в этом соревновании. Джон Гленн, услышав один
из таких разговоров, однажды сказал: «Это технологическая
программа, а не космическая гонка. Наша первейшая забота со¬
стоит не в том, чтобы победить русских, а в том, чтобы запустить
в космос человека и благополучно вернуть его обратно». Простой
летчик занимал в этом вопросе более разумную позицию, чем
некоторые профессиональные политики.
И все же, как это часто бывает, на первый план вышла поли¬
тика, где все было подчинено одному: быть первым во всем, тем
более в такой сфере, какой являлся космос. Это и новые техно¬
логии, и возможность навязать потенциальному сопернику свою
волю, заставить его бежать в неизведанное через «не могу».
239
Корабль « Союз»
Идея создания и проектная документация кораблей серии
«Союз» закладывались Сергеем Павловичем Королевым. При
нем начались и испытания систем корабля. Очень сложно шла
программа летных парашютных испытаний: разбилось несколь¬
ко натурных макетов спускаемых аппаратов, сброшенных с само¬
лета для проверки автоматики и парашютной системы. После
смерти Королева темпы испытательных работ не снизились. Од¬
нако сменивший его на посту Генерального конструктора Васи¬
лий Мишин такого непререкаемого авторитета, как у Королева,
не имел и часто не мог противостоять мощному давлению сверху.
А руководство страны торопило: уже два года в СССР не было
пилотируемых полетов. Перед первым полетом Гагарина были
запущены семь беспилотных кораблей «Восток», три запуска
закончились неудачей.
Последний запуск непилотируемого «Союза-1» был осущест¬
влен 28 ноября 1966 года: Пуск прошел нормально, отделение
первой ступени отчетливо наблюдалось невооруженным глазом,
вскоре баллистики доложили: изделие вышло на орбиту. Теле¬
метрия подтвердила, что бортовые системы «Союза-1» функ¬
ционируют нормально.
В 3 часа ночи генерала Каманина разбудил телефонный зум¬
мер. Звонил Гагарин с командного пункта. Его короткое «На
корабле серьезные неполадки» заставило генерала срочно при¬
быть на КП. Вести были неутешительные: по непонятным причи¬
нам «Союз» израсходовал весь запас топлива для двигательной
установки ориентации и причаливания. Корабль вошел в режим
закрутки со скоростью два оборота в минуту. Траекторные из¬
мерения показали, что время нахождения «Союза» на орбите
ограничивается 39 витками. Становилось ясно: пуск второго
корабля бессмыслен, программа испытаний сорвана.
В Москву докладывать не торопились — еще теплилась на¬
дежда хоть на какую-то удачу, преждевременный удар в колокол
мог вызвать гнев «наверху». Да никто и не хотел брать на себя
эту неблагодарную миссию.
Утром 29 ноября Госкомиссия после многочисленных кон¬
сультаций со специалистами приняла единственно возможное
решение: готовить аварийный спуск корабля. Однако «столкнуть»
капризный «Союз» с орбиты удалось лишь с пятой попытки. Нс
9/tn
и на этом неприятности не кончились. Пеленгаторные центры не
смогли сделать ни одной засечки спускаемого аппарата. Самолеты
поисково-спасательной службы продолжали «утюжить небо», но
никаких данных о местонахождении корабля на КП не поступало.
Чтобы корабль не улетел, куда не надо, была приведена система
автоматического подрыва, и «Союз» разлетелся на куски. После
долгих дебатов о причинах случившегося Совет главных кон¬
структоров признал: «Союз-1» можно было спасти, если бы вместо
манекена в кабине корабля находился пилот-космонавт.
Готовность принять участие на более раннем этапе испыта¬
ний высказывали и космонавты. В подавляющем большинстве
профессиональные летчики, они понимали, что вмешательство
человека в процесс управления может сделать корабль более
послушным. Наверное, это так. И хотя испытания самолетов на¬
зывают немирной работой в мирное время, риск в космическом
полете много выше.
Первоначально старт «Союза-2» был назначен на 26—27 ноя¬
бря. Программа испытаний — отработка бортовых систем в по¬
лете и автоматическая стыковка двух летательных аппаратов.
Технические неполадки сдвинули пуск. Но всего на сутки.
Каждому из тех, кто входил в «гагаринский отряд», да и при¬
шедшим в Звездный городок позже, не терпелось начать полеты,
убыстрить «прохождение очереди».
Однако признание генерала Каманина и его подопечных из
Звездного в отношении того, что корабль «слишком заавтома-
тизирован», получило поддержку. Но все доводы в пользу рас¬
ширения возможностей пилота были отклонены.
8 декабря аварийная комиссия в составе Б. Раушенбаха,
М. Рязанского, П. Цыбина и других доложила результаты рас¬
следования. По их итогам приняли решение: после устранения
обнаруженных дефектов провести не позднее 18 декабря оди¬
ночный технологический пуск «Союза-2». Позднее дата старта
была перенесена на четыре дня. 14 декабря 1966 года на КП,
расположенном в 300 метрах от пускового сооружения, закан¬
чивались предстартовые проверки. Голоса операторов тонули в
легком шуме разговоров «фирмачей». После объявления «Го¬
товность — пятнадцать минут» стало тихо, и только аппаратура
монотонным жужжанием и щелчками реле и переключателей
нарушала эту напряженную тишину ожидания.
241
Сполох огня и клубы дыма обозначали «начало». Но эти
буйство пламени и клокотание дыма были куда меньше, чем
обычно. Хронометры отсчитывали быстротечные секунды, а
ракета оставалась неподвижной на стартовом столе.
— Воду —на старт! Из бункера никому не выходить! К старту
не приближаться! — тревожное предупреждение всем по гром¬
кой связи.
И снова — тишина в бункере, гнетущая неопределенность,
ожидание...
Пламя поубавилось и вскоре совсем погасло. Ракета без
каких-либо видимых повреждений возвышалась над разведен¬
ными фермами и сильно парила. В бункере решили, что опас¬
ность пожара и взрыва осталась позади. После затянувшейся
паузы прозвучала очередная команда:
— Поднять фермы обслуживания!
Огромные металлические сооружения начали медленно «об¬
жимать» ракету. В какой-то момент одна из ферм, коснувшись
обшивки, чуть наклонила ракету от вертикали. И тут же на ее
вершине появился огненный блик, сопровождаемый резким
нарастающим звуком. Сработала САС — система аварийного
спасения. Ее пороховой двигатель тягой 90 тонн «оторвал» спу¬
скаемый аппарат от ракеты и, подбросив на полукилометровую
высоту, отвел в сторону. В небе появился парашют...
Однако следует сказать о том, что было «до того». После ко¬
манды «Поднять фермы» к пусковому сооружению потянулись
стартовики из подразделений обслуживания. Когда сработала
САС, от огненных струй ее двигателей загорелась третья ступень
ракеты. Началась паника. Люди бросились врассыпную. Самое
страшное наступило спустя сто секунд. Серия мощных взрывов
потрясла степь, круша ракету и стартовый комплекс.
Судьба уберегла людей от трагедии. Кто-то успел спуститься в
бункер, кто-то, отбежав метров на200, укрылся за степными бугра¬
ми. И все-таки без жертв не обошлось: несколько человек получили
тяжелые ранения, взрыв оборвал жизнь майора Коростылева.
«Я ушел с КП, когда стало ясно, что пуск сорвался, хотя самые
трагические события еще не наступили, — рассказывал Нико¬
лай Петрович Каманин. — Надо было позвонить на аэродром и
отменить рейс на Евпаторию, где находился Центр управления
полетом. Выбежав наверх, я направился к домику космонав¬
242
тов. В это самое время загорелась третья ступень. Быстро под¬
нявшись на третий этаж, приказал всем, кто был в помещении,
выйти в коридор и закрыть двери. И тут же раздалась серия
оглушительных взрывов. Стены здания, расположенного почти
в километре от старта, словно ожили: посыпалась штукатурка,
зазвенело стекло. Крупные его осколки свистели, врезаясь в
стены и двери. Останься мы в комнатах на несколько секунд
дольше, и нас всех порезало бы битым стеклом... Выглянув в
пустой оконный проем, увидел клубы черного дыма и догораю¬
щий остов ракеты... Подумал: сколько же еще “черных дней”
впереди? Ведь 19 августа в Феодосии при испытаниях не рас¬
крылся парашют “Союза”...
Аварийно-спасательные команды спешили на тридцать пер¬
вую площадку. Наступившие сумерки скрывали истинные мас¬
штабы бедствия, но было ясно: случившееся надолго срывает
намеченную программу полетов кораблей “Союз” и “Л-1”».
Правительственная комиссия, которая проводила расследо¬
вание, установила, что по команде «Зажигание» включились
двигатели только второй ступени, не сработал клапан перепуска
окислителя и ракетные двигатели первой ступени не запустились.
Проявилась и капризность САС: ее срабатывание оказалось воз¬
можным в случае обесточивания системы... Все эти технические
неполадки сравнительно легко устранялись. Но положение ослож¬
нялось тем, что космодром лишился стартового сооружения.
Очередной старт безпилотного «Союза» мог состояться лишь
в начале 1967 года. Вот такие срывы задерживали нашу лунную
программу. О них в ту пору ничего не знали, правда хранилась в
секретных протоколах и отчетах. В сообщении ТАСС «Союз-1»
был назван «Космосом-133», а о судьбе «Союза-2» предпочли
умолчать.
Но тревожные сигналы не были услышаны, предыдущие
успешные полеты при Королеве притупили чувство опасности,
и в конце концов разработчики корабля поддались искушению,
уверовав, что присутствие на борту корабля космонавта снимет
большинство вопросов, возникших в предыдущих полетах, позво¬
лит успешно выполнить задачу по стыковке с другим кораблем,
который должен был стартовать на следующие сутки с экипажем
из трех человек. После стыковки два члена экипажа второго ко¬
рабля должны были перейти через открытое космическое про¬
странство в «Союз-1» и на нем возвратиться на Землю.
243
Поэтому на Госкомиссии (обычно эго формальность: стандарт¬
ные вопросы и такие же ответы) на первый же вопрос «Готовы
ли вы к полету?» Комаров ответил: «Корабль “сырой”, при пред¬
варительной подготовке выявлено много серьезных дефектов, с
которыми нельзя отправляться в такой ответственный полет». Ко¬
маров поступил честно, не стал молчать, сказал о своих сомнениях
членам Госкомиссии. Члены Госкомиссии были в замешательстве.
Мнение космонавта считалось простой формальностью, еще не
было случая, чтобы кто-то высказал свое особое мнение. Комаров
оказался первым, кто подверг сомнению правильность принятого
решения. На заседании комиссии был и дублер Комарова, Юрий
Гагарин. Юрию Алексеевичу надоела роль свадебного генерала, он
всеми правдами и неправдами стремился вновь лететь в космос.
Оба, и дублер, и основной командир, хорошо изучили «Союз» и
знали все его достоинства и недостатки. Дефектов было столько,
что Комаров, поделившись своими сомнениями с Гагариным в
успешности полета, решил на заседании Госкомиссии обо всем
доложить Устинову. Гагарин поддержал Комарова. Это был скан¬
дал. Всем стало ясно, что новый главный конструктор Василий
Мишин идет на риск под давлением «сверху».
«Вы что, трусите?» Эти слова Дмитрия Устинова прозвучали,
как пощечина. Удар был точен: разве может Герой Советского
Союза признаться в трусости? И тогда, понимая, что у него нет
выбора, Комаров выговорил всего два слова: «Лететь готов!»
Комаров понимал, если он откажется, то тогда заставят лететь
Гагарина. Для комиссии доводы разума уже не действовали, хотя
все знали, что Комаров в отряде был одним из самых техниче¬
ски грамотных космонавтов, недаром Королев несколько раз
уговаривал его перейти в конструкторское бюро для разработок
новых ракетно-космических систем.
Ранее на многоместном корабле «Восход» Комаров вместе с
космонавтами—ученым Константином Феоктистовым и врачом
Борисом Егоровым—впервые в практике мировой космонавтики
стартовали в космос без скафандров, что уже было на гране фола.
В условиях «космической гонки» многоместный «Восход» спеш¬
но переделали из гагаринского «Востока», убрав из спускаемого
аппарата катапультируемое кресло. Но разместить в «новом» ко¬
рабле трех космонавтов, облаченных в скафандры, все равно не
удавалось. К счастью, тот полет окончился благополучно.
244
Подготовка к запуску продолжалась в ускоренном темпе, что¬
бы успеть запустить корабль к 1 мая 1967 года. В ЦК КПСС по¬
стоянно напоминали, что к 50-летнему юбилею революции страна
должна получить «достойный подарок», который вновь доказал
бы всему миру «преимущества социалистической системы». Ав¬
ралы на предприятиях и в КБ стали объявлять все чаще. Конечно,
после трех неудачных запусков надо было продолжить отработку
«Союзов» в беспилотном режиме. Может быть, Королев так бы
и поступил. А вот его преемники считали, что можно рискнуть.
Очень точно сказал участник тех событий, Борис Евсеевич Черток:
«Здравый смысл был подавлен стремлением по идеологическим
соображениям во что бы то ни стало к юбилейной дате получить
выдающиеся результаты и продемонстрировать надежность на¬
шей техники, в то время как в США астронавты сгорают заживо
еще на Земле». (27 января 1967-го во время тренировки на старте
в корабле «Аполлон-1» сгорели астронавты В. Гриссом, Э. Уайт и
Р. Чаффи.) Непомерно дорогую цену заплатили за амбициозную
и, по большому счету, ненужную космическую гонку и мы.
Старт Комарова состоялся 23 апреля 1967 года. Трудности воз¬
никли с первых минут. Сразу же выяснилось, что не раскрылась
левая панель солнечной батареи. При такой асимметрии невоз¬
можна устойчивая ориентация, подзарядка батарей, сближение
и стыковка со вторым кораблем, запуск которого, естественно,
отменили. К тому же не открылся козырек солнечно-звездного
датчика. Речь шла уже о том, как продолжить полет «Союза» в
течение суток (чтобы посадка была на территории СССР) и как
обеспечить возвращение «кособокого» корабля на Землю.
Владимир Комаров был тогда самым опытным из космо¬
навтов. Выпускник академии имени Жуковского, отличный
инженер, летчик-испытатель, он знал корабль буквально «до
винтика» и прекрасно понимал сложность своего положения.
Но не терял самообладания, действовал безукоризненно четко и
грамотно. На первых витках неоднократно пытался произвести
ориентацию («закрутку на Солнце») вручную, но это оказалось
невозможным. Целые сутки Комаров боролся с непокорной ма¬
шиной. Через сутки ему был передан жесткий приказ: используя
ионную ориентацию, уже на следующем, 17-м витке идти на
посадку. Однако малые двигатели не смогли удержать корабль
в заданном положении, и автоматика запретила выдавать тор¬
мозной импульс. Полет продолжался.
245
Положение становится критическим. И тогда Центр управле¬
ния решился на последний, самый крайний вариант. Комарову
предложили произвести ориентацию и удерживание корабля
вручную—«на глазок», соизмеряя пространственное положение
«Союза» с проплывающим внизу земным шаром. После этого
ему надлежало подключить гироскопы, чтобы не допустить се¬
рьезные отклонения корабля при полете над ночной стороной
планеты. Выйдя из тени, произвести дополнительную неболь¬
шую коррекцию вручную и в 5 часов 57 минут 15 секунд вклю¬
чить двигатель на торможение. Таких тренировок космонавты
никогда прежде не проводили. Предложенный вариант оставался
единственным способом спасения Владимира Михайловича.
Комаров выполнил всю эту сложнейшую программу, требующую
филигранного искусства управления, отлично. И уже на траектои
рии спуска передал: «Двигатель отработал 146 секунд...» В 6 ча¬
сов 14 минут 9 секунд прошла команда «Авария-2»... «Союз»
перешел на траекторию баллистического спуска.
Последние его слова, которые были приняты на Земле: «Я —
Рубин! Сейчас будет разделение...» Имелось ввиду разделение от
секов. Затем голос космонавта утонул в шуме помех... После разде¬
ления отсеков и торможения в верхних слоях атмосферы события
развивались следующим образом. Вышел и открылся тормозной
парашют. Но он не смог вытянуть купол основного! Согласно логи-?
ке работы системы, вышел запасной парашют, но он не наполнился*
так как оказался в «аэродинамической тени» тормозного...
Причины катастрофы не были сразу однозначно определены*
и в сообщение ТАСС попала печально знаменитая фраза:«... при
открытии основного купола на семикилометровой высоте... в ре*
зультате скручивания строп парашюта корабль снижался с боль;
шой скоростью, что явилось причиной гибели В.М. Комарова».
В действительности встреча спускаемого аппарата с землей
произошла на скорости более 50 м/сек. После тушения огня на
месте падения были обнаружены лишь застывшие лужи рас¬
плавившегося алюминия, из которого был выполнен корпус
спускаемого аппарата, и верхний титановый шпангоут.
* * *
Вот что записал Николай Петрович Каманин в своих днев¬
никах.
246
не наполнился воздухом. Корабль ударился о землю со скоро¬
стью 35—40 метров в секунду, после удара произошел взрыв
тормозных двигателей и начался пожар. Раньше не мог доложить
о судьбе космонавта, потому что его никто не видел, а во врем#'
тушения пожара корабль засыпали землей. Только после про¬
ведения раскопок было обнаружено тело Комарова...
...Из-за деформации парашютного контейнера основной па¬
рашют вышел с опозданием после того, как корабль получил-
сильную закрутку. Стропы закрутились в жгут и погасили купол.
“Союз” упал с высоты 7 км. При ударе о землю корабль загорелся}'
его тушили, забрасывая землей. “Союз” был как бы зарыт вместе
со своим командиром...»
* * *
Академик Б.Е. Черток в своей книге воспоминаний «Ракеты
и люди. Горячие дни холодной войны» (1997) рассказал о ситуа ¬
ции с точки зрения разработчика космической техники, одного
из руководителей проекта.
«...была высказана еще одна, может быть, наиболее досто¬
верная причина катастрофы, не зафиксированная ни одной из
подкомиссий. Ограниченный круг людей на нашем заводе дога¬
дывался, но счел за благо молчать. Тем более что этой причиной
было нарушение технологии, устранить которую на будущее не
составляло никаких трудностей.
Согласно штатной технологии, после обмазки спускаемого аш
парата теплозащитным покрытием он помещался в автоклав, я
котором при высокой температуре происходила полимеризация
синтетических смол, являющихся составной частью теплозащиты
В отступление от утвержденной технологии все спускаемые аппа¬
раты до № 4 и № 5 поступали в автоклав без парашютных контей¬
неров. Как это часто бывает, изготовление контейнеров по срокам
отставало от всего корпуса. Это было, казалось бы, безобидное на¬
рушение технологического процесса Для беспилотных пусков та¬
кое отступление допускалось. Для самолетных испытаний макеты
спускаемых аппаратов просто обклеивали пенопластом, без всякой
теплозащиты. Поэтому операция в автоклаве не требовалась.
Начиная с № 4 и № 5, предназначенных для пилотируемых
пусков, всякие отступления от штатной технологии были кате¬
горически запрещены. Спускаемые аппараты для № 4 и № 5 в
248
автоклавы помещались вместе с контейнерами. Но теперь ока¬
залось, что по срокам отстали штатные крышки парашютных
контейнеров. Чем и как закрывали контейнеры вместо крышек,
если кто и помнил, то не рассказывал.
Другими словами, технологи цеха № 1 не подумали вовсе
о том, что в автоклаве на внутреннюю поверхность контейне¬
ров могут осаждаться летучие фракции обмазки, образующи¬
еся при полимеризации, от чего поверхность превращалась в
шероховато-бугристую и клейкую. Из такого контейнера тор¬
мозному парашюту вытащить плотно забитый основной дей¬
ствительно оказалось не под силу.
Теперь легко объяснялись успешные испытания парашютных
систем при самолетных сбросах. Макеты спускаемого аппарата
для этих испытаний не имели теплозащиты, не проходили через
автоклав, контейнеры оставались чистыми, и усилий тормозных
парашютов было достаточно для вытягивания основного...»
Известный отечественный специалист по системам стыковки
космических аппаратов В.С. Сыромятников в своей книге •«100 рас¬
сказов о стыковке» как бы дополняет рассказ Б.Е. Чертока.
«...Застрял основной парашют. Силы специального неболь¬
шого парашюта, который так и назывался вытяжным и создавал
силу около тонны, не хватило, и он не вытянулся из своего кон¬
тейнера. Несколько причин увеличили и без того значительную
силу вытягивания: перепад давлений между кабиной СА и на¬
ружной атмосферой, трение, недостаточная конусность. Забегая
вперед, следует отметить что позднее, по рекомендации аварий¬
ной комиссии, конус сделали более “правильным”. Доработки
не ограничились формой, изменили содержание ряда элементов
и систем. Чтобы уменьшить трение, внутреннюю поверхность
парашютных контейнеров стали полировать...»
«...Технологические крышки, закрывавшие контейнер, ока¬
зались не полностью герметичными, и полимерное покрытие
попало на внутреннюю поверхность. Спрессованный парашют
загонялся в контейнер с большим усилием. Как предположили
авторитетные специалисты, полимерное покрытие, по-видимому,
приклеилось к парашютному чехлу. Это подтвердилось, когда за
вытяжной парашют подвесили СА второго “Союза”, весивше¬
го почти 3 т: этой силы не хватило. Что могло ожидать второй
экипаж, догадаться нетрудно...»
249
«...Как полагается, нашли виновных — козлов отпущения
Заместитель Главного конструктора Цыбин и вместе с ним енц
группа товарищей получили строгое взыскание “за недостаточ¬
ную и некачественную отработку корабля”. Те, кто знали больше
чем занесли в официальное заключение, молчали. Корректиров¬
ка конструкторской и технологической документации оказаласг
более существенной. Все доработки реализовали в следующих
летных кораблях и провели дополнительные испытания. Ко¬
рабль стал более совершенным. Что невозможно было исправить,
так это вернуть нам Владимира Михайловича Комарова...»
То, о чем предупреждал Комаров, свершилось. Все придавлен¬
ные его смертью помалкивали. Помалкивал и тот, кто пытался
обвинить космонавта в трусости. У побед много родителей, а
поражение всегда сирота. Жена Комарова Валентина принесла
и показала Гагарину официальный бланк, где было записано,
что причиной смерти мужа послужили множественные ожоги
тела. И все. В свидетельстве не было указано, когда и при каких
обстоятельствах наступила смерть.«Как я смогу теперь доказать,
что он погиб при полете в космос», — сказала Валентина Кома¬
рова. Гагарин побледнел, забрал свидетельство, и на другой день
все было исправлено. В свидетельстве было сказано, что Комаров
погиб при завершении испытательного полета в космос.
Смерть Комарова стала для Гагарина еще одним огромным
личным горем и потрясением, он понимал и знал, что Комаров
согласился лететь под давлением и в случае отказа лететь бы
пришлось ему. Возможно, именно это обстоятельство каким-то
образом сыграло свою роль в его последнем полете с Серегиным:
если бы Гагарин первым покинул самолет, то тем самым обрек
бы Серегина на гибель, ведь первым должен был катапультиро¬
ваться тот, кто сидел в задней кабине.
Юрий Гагарин, дублер Владимира Комарова в этом трагиче¬
ском полете, сразу после аварии «Союза» заявил: «мы должны
научить летать этот корабль».
Легенда это или нет, но конструкторы, испытатели, космонав¬
ты восприняли слова Гагарина как прямое указание к действию.
Долгая, кропотливая работа, поиск и исправление недочетов и не¬
исправностей, выработка и реализация новых технических реше¬
ний в январе 1969года завершились триумфальным выполнением
той самой, сорванной программы полета первых «Союзов».
250
Корабль «Союз» доказал свою работоспособность и надеж¬
ность и, хотя впереди было еще достаточно неудач и разочаро¬
ваний, стал основным пилотируемым кораблем отечественной
космонавтики, который в результате нескольких модернизаций
успешно работает уже сорок лет—впору приглашать представи¬
телей Гиннесса. Останки летчика-космонавта Владимира Кома¬
рова были доставлены в Москву и похоронены в Кремлевской
стене. Незадолго до гибели ему исполнилось лишь 40 лет.
Вспоминает Анна Тимофеевна Гагарина
Мне кажется, что после смерти Сергея Павловича Королева
что-то изменилось в Юре. Как бы это точнее передать? Посуровел
он, строже стал к себе. Не раз повторял, что неуютно ему как-то,
что все почести за полеты — им, космонавтам. Даже в газете «Из¬
вестия» написал: «Пишется очень много статей, очерков о косми¬
ческом полете. И пишут все обо мне. Читаешь такой материал, и
неудобно становится. Неудобно потому, что я выгляжу каким-то
сверхидеальным человеком. Все у меня обязательно хорошо по¬
лучалось. А у меня, как и у других людей, много ошибок».
Он весь ушел в работу. Потом уж мне сказали, что к полетам
готовился так серьезно, что в январе 1967 года был утвержден
дублером Владимира Михайловича Комарова.
А в апреле того года Владимир Михайлович погиб...
Юра весь почернел от горя. Мы его расспрашивали, как же
так произошло, ведь полет-то уж был завершен. Оказывается,
над землей неожиданно перекрутились стропы парашюта.
— Неизведанное всегда непредсказуемо, коварно, — ответил
Юра.
Объяснение вовсе не заглушало боли. Опасность, которая
раньше только проглядывала, показала себя. Теперь я стала боять¬
ся. Я ведь надеялась, что космонавты, уже побывавшие в полете,
больше не подвергнутся этому испытанию. Но ведь Владимир
Михайлович уже во второй раз совершал полет... А Юра, поняв
мое состояние, старался ничем не тревожить меня, был неизменно
ровен. Когда я его пыталась расспросить о работе, отшучивался,
говорил, не подослала ли меня иностранная разведка.
Но я чувствовала, чувствовала! Он почти не выезжал в за¬
граничные поездки да и по стране летал не так часто, как раньше.
251
Зато не пропускал физзарядки, где бы он ни был, много занимал¬
ся спортом, подтянулся, за полночь засиживался за конспектами,
учебниками. На мои вопросы говорил:
— Я же слушатель академии, я же военный, мама! Работаю!
По-прежнему, едва выдавалось время, старался приехать с
Валей и девочками, а то и один в Гжатск. По своим депутатским
делам да нас проведать, отдохнуть на рыбалке, охоте.
В последний раз в родном городе был он в конце 1967 года.
20 декабря, мой день рождения, он старался никогда не пропу¬
скать, к этому дню всегда стремился в Гжатск. На этот раз мно¬
го ходил по городу, будто проверяя, будто подводя итоги дел...
Расстались мы ненадолго. Сразу после Нового года приехала я
к Юре — побаливало у меня сердце. Определил он меня в боль¬
ницу, приходил проведывать, шутил, вспоминал наши семейные
обычаи, случаи разные, веселил, как мог. В феврале врачи вы¬
писали меня, и Юра настоял, чтобы я поехала в Звездный.
— Мама, у меня такой праздник! Закончил академию!
Я, конечно, сразу же согласилась. Позвонил он Зое, чтобы
приезжала к нему на торжество. Отпраздновали по-семейному.
Уехали домой 19 февраля. Провожая нас, Юра заверил:
— Скоро не обещаю быть. А вот 30 марта в Гжатске я буду.
Дело в том, что именно в этот день мы отмечали день рож¬
дения Алексея Ивановича. Родился-то он 27 марта, но по дере¬
венскому обычаю справляли его именины. Такой обычай завела
еще его мама, нам не хотелось менять привычный порядок. И в
предпоследний мартовский день Юра всегда бывал с нами. Коли
не мог, был «вне сферы досягаемости», как он выражался, по¬
лучали мы от него теплые поздравления.
Открытка пришла от него 8 марта, но это была весточка
мне. Девятого позвонила я Юре, поздравила его и Галочку с
днем рождения. Узнала, что заболела Валя. Сын еще укорил
нас, что мы посменно в больнице лежим. Я-то видела, что он
тревожится за жену, за девочек, которые подолгу оставались
без родителей.
24 марта в Звездный поехали Валентин, Борис, Зоин сын
Юра. Гуляли, отдыхали, фотографировались все вместе, запе¬
чатлели всех, и Юра обещал проявить пленку, через неделю
в Гжатск привезти готовые снимки. Расстались. Сын уезжал в
командировку. В очередную, как обычно. Как много-много раз.
Наступил день 27 марта. Поздравила я Алешу, стали мы с
Зоей помаленьку готовиться к гостям: прикидывали, что имеется
и чего недостает, что нужно купить, что приготовить.
Поздравительной открытки мы от Юры не ждали — раз сам
обещался приехать. Но вот и не звонил... Успокаивала я себя:
вроде бы и не должен звонить.
Сердце щемило. Отнесла я эту боль на болезнь...
На следующий день забежала к нам Зоя, удивилась, что отец
радиоприемник выключил: он любил по радио послушать «По¬
следние известия». Включила, в дом ворвалась фраза «...при
выполнении тренировочного полета на самолете трагически по¬
гиб...» — В приемнике затрещало, Зоя стала было настраивать,
но передача уже кончилась, зазвучал траурный марш.
Я поняла! Я не хотела верить!!! Глянула на Алешу — он сидел
без кровинки на лице, руки его дрожали.
Через минуту сообщение повторили. Алеша не сказал, про¬
шептал:
— Нюра! Нюра!
Зоя бросилась ко мне.
— Мамочка! Нет! Нет!
К дому бежали люди. Первой пришла на помощь Мария Ми¬
хайловна Хайрулина, заведующая отделением больницы, где Зоя
работает. Она собралась сделать мне укол. Я попросила:
— Помогите Алексею Ивановичу.
Хлопнула дверь подъехавшей машины, быстро вошел секре¬
тарь горкома партии Николай Иванович Артюхов.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
О Гагарине спустя 40 лет
«Юрий Гагарин посвятил мне стихи!»
— Я стала актрисой по ошибке, — заявила Джина Лолло-
бриджида на вручении Национальной премии «Золотой орел»
на Московском международном кинофестивале — Мы жили
очень бедно, в семье воспитывались четыре девочки. Родители
были строгими. Уступая моим мольбам, разрешали смотреть
фильмы, но только те, где играла Ширли Темпл. Однажды отец
застал меня в кинотеатре, где шел другой фильм, и отлупил. Даже
позже очень боялась признаться родителям, что решила стать
актрисой. Но, как ни удивительно, мама приняла это достаточно
спокойно. Единственное, что ее сильно тревожило, — самолеты,
на которых я часто летала. После каждой поездки первым делом
звонила маме и успокаивала ее. Знала бы она, что самолет станет
моим домом! Каждое утро, когда просыпаюсь, первым делом
спрашиваю себя: «А где я сегодня нахожусь?» Мне неинтересно
сидеть дома и заниматься кулинарией. Я люблю путешествовать,
знакомиться с людьми, узнавать, как живут другие.
С возрастом мы приобретаем новые ценности. Они не менее
важны, чем прежние, при этом их становится все больше, и они
действительно обогащают! Нужно иметь разнообразные интере¬
сы, которые не угасают, а постоянно развиваются. В этом случае
человеку не суждено стареть, он всегда остается молодым. Когда
все время занято интересными делами и событиями, стареть
попросту некогда!
Я с детства любила рисовать. Когда мне было 13 лет, один из
рисунков опубликовали в «Микки-Маусе». А потом я училась в
художественной школе и даже получала стипендию. После Ака¬
демии художеств хотела продолжить карьеру, но судьба распоря¬
дилась иначе... Однако я всегда поддерживала связи с известными
художниками. Франко Мессина, Илья Глазунов, Сальвадор Дали
просили меня позировать. Когда я приехала в Москву, меня спро¬
сили, с кем я хочу встретиться. Организаторы ожидали, что я
отвечу: с Хрущевым, а я ответила: с Гагариным. Я была польщена
254
знакомством с покорителем космоса. Юрий Гагарин написал мне
стихи: «Я видел столько в небе звезд, — говорилось в них, — но
такой, как ты, нет!» Я до сих пор храню их вместе с фотографией,
которую он мне подарил. И покрываю ее поцелуями.
* * *
О Юрии Гагарине я впервые услышала в день его полета,
12 апреля 1961 года. Я — врач. Это был рабочий день, только что
закончился обход больных. Вдруг по радио в ординаторской я
услышала голос диктора, извещавшего, что в космосе — чело¬
век, Юрий Гагарин. Я никогда не забуду, как бежала по коридору
хирургического отделения, забегала в палаты и, захлебываясь
от восторга, выкрикивала это имя, ставшее за мгновение таким
близким, дорогим и бесконечно родным. В глазах больных све¬
тились радость и восторг за русского парня — бесстрашного,
смелого. Еще никто не знал его лица, но уже для всех оно было
прекрасным — так и вышло, так и есть, так и будет на все времена
жизни планеты Земли. А его слово «Поехали!» стало крылатым
и песенным. И день тот был солнечным, теплым и неповторимо
праздничным.
Екатерина Мещерякова Беларусь, Гродно
* * *
Благодарю вас за то, что вы пригласили меня участвовать в Кос¬
мической викторине. Трудно поверить, что прошло целых 40 лет с
тех пор, как Юрий Гагарин совершил историческое 108-минутное
путешествие вокруг Земли. Этот момент в истории будет всегда
живым. Космонавтика с того исторического полета прошла, несо¬
мненно, большой путь. И очень жаль, что Юрий Гагарин не видит
всех космических достижений, свершенных с той поры...
Фриц Лейер США, Индиана
* * *
О Юрии Гагарине можно писать бесконечно много. Но самым
потрясающим моментом его судьбы считаю тот момент, когда он,
сидя в космическом корабле, отправляющемся в беспредельный
космос, с величайшим самообладанием, смело, решительно и
просто сказал: «Поехали!»
Самуэль Абем, Гана, Абем
255
* * *
Я — композитор-песенник, живу в Лондоне. Последние два
по крайней мере года мечтал написать песню о Юрии Гагарине.
И вот наконец мечта осуществилась, и я считаю за честь для
себя презентовать «Голосу России» самый первый выпуск свое¬
го цикла песен, посвященных Юрию Гагарину, записанного на
компакт-диске. Я большой почитатель Юрия и, конечно, всех тех
его соратников, которые принимали участие в том небывалом
проекте, который завершился выводом первого человека на ор¬
биту 40 лет назад. Так я пою в своей песне: «Я так рад, что ваша
мечта стала реальностью — стать первым человеком в космосе».
Мои песни — это своеобразный рассказ, который, я надеюсь,
имеет право участвовать в вашей викторине.
Иштван Дерек, Великобритания, Лондон
* * *
Как постоянный слушатель «Голоса России», я с удоволь¬
ствием решил принять участие в викторине, так как она связана;.
с именем Юрия Гагарина. Русские ученые в течение многих лет,
начиная со второй половины XIX века и затем весь XX век вно¬
сили свой вклад в развитие космической науки. Кульминацион¬
ным моментом в развитии космонавтики стало 12 апреля 1961
года, когда Юрий Гагарин на корабле «Восток» облетел земной
шар за 108 минут... Уверен, что светлый ум русского народа и
в будущем внесет свой вклад в развитие космической науки на
благо всего человечества...
Джафер Корро, Албания, Кельцюры
* * ♦
Русские успехи в освоении космоса начинаются с «отца» рос¬
сийских космических полетов Циолковского. Он уже в 1883 году
в своей книге «Свободное пространство» описал межпланетный
космический корабль с реактивным двигателем. Циолковский
постоянно указывал на жидкостные ракеты как на единственно
возможный двигатель. Тем самым он наметил путь в будущее в
области развития космонавтики. Он выступил со множеством
других идей по ракетной технике.
Тео Крегер, ФРГ, Мюнстер
256
* * *
Прошло 40 лет со дня полета Юрия Гагарина в космос. Кос¬
мическая техника шагнула с тех пор далеко вперед. Были по¬
строены и запущены новые, гораздо более совершенные космиче¬
ские корабли и орбитальные станции. Гагарин провел в космосе
всего 108 минут. Теперь космонавты по много месяцев живут
и работают на орбите. Но самая большая любовь, уважение и
восхищение всех людей Земли навсегда принадлежат Юрию
Гагарину, сделавшему первый шаг к звездам. Он был не только
умелым и мужественным, он был человеком огромного сердца,
простым, открытым, доброжелательным, он обладал самыми
лучшими человеческими качествами.
By Суон Тхань, Вьетнам, трое. Ниньбинъ, уезд Кимшон
* * *
Этот год для России, пионера в освоении космоса, знамена¬
телен тем, что исполняется 40 лет со времени успешного про¬
ведения первого космического пилотируемого полета, который
осуществил Гагарин. Я считаю, что вековая мечта человечества
о полете в космос осуществилась благодаря передовым техноло¬
гиям России в области освоения космического пространства и
усилиям русских людей, эти технологии воплотившим. Запуск
спутника заложил основу сегодняшних достижений в этой об¬
ласти. Человечество никогда не забудет достижений России в
этой области. Говорят, что лет через 20—30 путешествия в космос
будут делом вполне привычным. Надеюсь, что и в такие времена
Россия останется на передовом крае в деле освоения космоса.
Эномото Такаси, Япония, Токио
* * *
Эксперименты, проведенные в космосе, имеют огромное зна¬
чение для людей на Земле. Многие из них уже нашли практиче¬
ское воплощение в повседневной деятельности. Фотоматериалы,
получаемые с космических орбит, помогают нам прослеживать
геологические процессы, вроде эрозии почвы, бороться с лесны¬
ми пожарами, предупреждать о приближении муссонов, следить
за миграцией косяков рыб. А все это непосредственно отражается
на экономическом благополучии наций. Большое число спутни¬
ков связи обеспечивает информационно-коммуникационную
257
связь в виде аудио- и телесигналов. Эксперименты, проведенные
в космосе по медицине и биотехнологиям, способствуют раз¬
витию здравоохранения жителей Земли.
Павел Сомоват, Индия, Хисар
* * *
12 апреля 1961 года мир облетела фантастическая новость.
Я была тогда школьницей с длинными косами, в черном переднике,
с белым воротничком. Я отчетливо вижу утро того дня—туманное,
хмурое. В нашей школе в физической лаборатории на высоком
шкафу был установлен телевизор, чтобы всем было видно, чтобы
никто никому не заслонял экран. Юрий Гагарин появился на экра¬
нах наших телевизоров, в нашем сознании и остался там навсегда.
После уроков я долго размышляла о том, что сегодня случилось.
Потом Гагарин много путешествовал по миру. Я хорошо помню
его улыбающееся доброе лицо. Мне очень нравилась фотография
Гагарина с его мамой. Было ощущение, что она — его опора.
И вот прошло уже 40 лет со дня первого полета человека в
космос. Юрию Гагарину было бы сегодня 67 лет. Он мог бы еще
жить и радоваться. В моей памяти улыбка Гагарина осталась
навсегда.
Ванда Голембевска, Польша, Плоцк
Что было и что осталось
На каждого человека, как и на каждый по¬
ступок, следует смотреть с определенного
расстояния. Иных можно понять, рассма¬
тривая их вблизи, другие же становятся
понятными только издали.
Франсуа де Ларошфуко
Все, что случается в жизни человека, его встречи с разными
людьми, разговоры, поступки, дела, все на какое-то время отклады¬
вается в памяти, но эта кладовая не банк, в который можно прийти
и снять вклад для какой-то сиюминутной потребности. Память
хранит многое, но не все, со временем пересматривая и переоце¬
нивая накопленное, оставляя самое яркое и нужное и отправляя
в небытие то, что уже не потребуется никогда. Но чаще всего это
258
В городе Омске живет человек, который близко знал Юрия
Гагарина еще подростком. Это Леонид Романов. Вот что вспо¬
минает он о тех исторических днях.
■«Вот когда объявили, буквально все аудитории в институте
взорвались, все выскочили и чуть ли не обнимали друг друга.
Ну, майор Гагарин, майор Гагарин. Гагарин — звучная фамилия
и достаточно нередкая. Я на следующий день прихожу на работу,
заскакиваю к ребятам в техотдел, а они говорят: “Так ты ведь
тоже кончал Саратовский техникум. Ты Гагарина не знаешь?”
Я говорю: “Как не знаю? Юрку?” Говорят: “Да, Юрий Гагарин”. —
“Ну-ка, давайте газету, — говорю. — Да, конечно, Юрка”.
Юрий Гагарин играл в баскетбол, отлично учился и успел
вместе с другими подрабатывать грузчиком. Стипендии не хва¬
тало. Как-то Гагарин приходит после разгрузки цемента, вся
спина была в мелких кровоподтеках, просто сплошная ссадина.
Жара, пот течет, цемент впитывается, а потом мешки по спинке-
то елозят. Вначале это не чувствуется, а потом, хоть и больно, все
равно надо доработать, никуда не денешься: контракт подписан,
баржу надо разгрузить, чтобы деньги получить».
Сразу же после полета в космос Гагарина пригласили посе¬
тить Чехословакию. Туда он летел на обычном рейсовом самолете
Ту-104. Вел машину экипаж во главе с известным летчиком граж¬
данской авиации, Героем Советского Союза Павлом Михайлови¬
чем Михайловым. Тут же в самолете Михайлов подарил Гагарину
свою книгу «10 000часов в воздухе» с дружеской надписью: «С са¬
мыми теплыми чувствами в память о первом заграничном рейсе
от летчика-земляка. Сегодня вы у меня пассажиром на Ту-104, и,
кто знает, может быть, скоро я у вас буду пассажиром при полете
на Луну». Книга пошла по рукам, вызывая у всех улыбку.
«Я пригласил Гагарина в пилотскую кабину, — вспоминает
Павел Михайлов. — Юрий Алексеевич сел на кресло второго лет¬
чика, взял в руки штурвал и, наблюдая за показаниями приборов,
повел машину по курсу. Ничего не скажешь — отличный самолет
построил старейшина советских авиационных конструкторов
Андрей Николаевич Туполев! В самолете царило приподнятое
настроение. Со всех сторон слышались шутки, произносимые
на разных языках мира.
— Не каждому дано полететь с первым космонавтом, — по¬
шутила девушка, направлявшаяся в Италию, — буду рассказы¬
вать — никто не поверит.
260
Девушка тут же для подтверждения факта попросила авто¬
граф. Гагарин посмотрел на пассажиров и смутился: если писать
всем, работы хватит, пожалуй, до самой Праги.
— Автограф не для меня, — добавила девушка, — а для ита¬
льянской коммунистической газеты “Унита”.
Гагарин написал: “Большой привет товарищам из “Униты".
И эти слова напечатали в Риме.
— Высота — девять тысяч метров, температура за бортом —
минус пятьдесят градусов, — сообщила стюардесса Марина Зи-
калина.
— Как в космосе, не правда ли, Юрий Алексеевич? — с трудом
подбирая русские слова, спросил уроженец сирийского города
Халеба черноглазый студент Нури Жестон.
— Там похолоднее, — ответил Гагарин, — но в кабине “Вос¬
тока” было тепло».
Очень скоро Гагарин в ответ подписал свою книгу Павлу
Михайлову, и надпись первого космонавта согревала душу фрон¬
товику до конца жизни.
В Калужском музее сохранилась копия письма Гагарина ди¬
ректору Калужского стекольного завода. Рабочий этого пред¬
приятия Миронов как-то написал Гагарину, что он нуждается в
улучшении жилищных условий. Гагарин обратился к заводскому
начальству: «Прошу разобрать письмо Миронова, чтобы помочь
в обмене квартиры». Просьбу космонавта уважили. Когда Гага¬
рин просил, ему никогда не отказывали.
Во время первого приезда в Калугу из-за множества офици¬
альных мероприятий Гагарину не удалось посетить Дом-музей
Циолковского. Правда, он написал записку Марии Константи¬
новне, дочери великого ученого. Ей тогда было много лет, она
болела. Гагарин желал ей здоровья и обещал приехать. Слово
свое он сдержал. В1964 году он приехал неофициально, с груп¬
пой друзей и сразу же направился в дом Марии Константинов¬
ны. Они долго беседовали, она ему подарила несколько работ
Константина Эдуардовича, был теплый разговор. А незадолго
до приезда Гагарин прислал Дому-музею в подарок настенные
часы. Их повесили рядом с часами Циолковского.
Когда Юрий Алексеевич сел писать отзыв — вдруг одновре¬
менно забили одни часы и вторые. Говорят, что он вообще был
растроган, долго прислушивался к бою часов, а потом написал:
261
«Для нас, космонавтов, пророческие слова Циолковского о по¬
корении космоса всегда будут программой».
Сегодня еще живы многие люди, встречавшиеся с ним близко
и в официальной, и в неформальной обстановке. Общее мнение:
несмотря на беспрецедентную популярность — теперь бы это на¬
звали «звездный статус» — Гагарин был простым и доступным
человеком. Он любил охоту, не упускал возможность сыграть в
футбол и мог запросто, если это позволял жесткий распорядок,
пропустить рюмку-другую с приятелями. Если это было в его
силах, он помогал в решении бытовых проблем даже совершенно
не знакомым людям. Редчайший в истории случай, когда мифи¬
ческий герой полностью похож на себя в жизни.
В наши дни, когда рухнули многие мифы, а герои прошлого
уходят в забвение, о Гагарине помнят. Каждый год 12 апреля в
Смоленске у бюста космонавта на проспекте его имени собирает¬
ся небольшой митинг. В марте в Гагарине проходят ежегодные Га¬
гаринские чтения, посвященные различным научным вопросам
освоения космического пространства. Гагаринские премии, уна¬
следованные от комсомола, вручают теперь смоленским школь¬
никам, добившимся больших учебных и научных успехов. А для
российских и иностранных туристов, посещающих Смоленскую
область, приготовлены специальные экскурсии по гагаринским
местам, венчающиеся обедом с родственниками космонавта.
Своим процветанием Гжатск обязан всего лишь одному чело¬
веку — Юрию Гагарину. Вопреки широко распространенному
мифу первый космонавт вовсе не был безвольным, свадебным
генералом. За неполные 7 лет, что выпало ему прожить после
исторического полета в космос, Гагарин превратился из простого
улыбчивого парня в крупного общественного деятеля.
Мало кто сейчас знает, что именно Гагарин стоял у истоков
движения всесоюзных студенческих стройотрядов. Благодаря
его поддержке именно Гжатск, с 1968 года переименованный
в Гагарин, стал столицей этого движения. В Гагарине работал
самый большой интернациональный стройотряд.
После гибели Юрия Гагарина в течение двух пятилеток Со¬
вмин СССР дважды принимал постановления о развитии города
Гагарина, мемориального города первого космонавта планеты.
И в наши дни все в Гагарине напоминает о человеке, чье имя
теперь носит город: памятник в центре, гостиница «Космос» и
262
Встречи с ЮЛ. Гагариным
«Был яркий солнечный день 12 апреля 1961 года, — вспоми¬
нают учителя школы № 14 Валентина Яковлевна Мингалева, Зоя
Леонтьевна Лепшикова и Екатерина Марковна Смольникова
из поселка Чкаловский о том, как они узнали о полете Юрия
Алексеевича. — В школе тишина, идут уроки. Вдруг дверь от¬
крывается, входит завуч школы Бычкова и говорит, что в кос¬
мосе гражданин Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин.
Невозможно описать состояние детей, а на перемене школа гу¬
дела, как пчелиный рой. А через 12 дней, 24 апреля, три лучших
класса школы по учебе, внеклассной работе, сбору макулатуры
и металлолома, одетые в пионерские формы, сели в автобус, по¬
дошедший к школе, и поехали, как нам сообщили в дороге, на
встречу с Гагариным. В такое даже не верилось! Встреча первого
космонавта планеты с учениками одной из подмосковных школ.
И это счастье выпало на нашу школу. Привезли нас на служебную
территорию Звездного городка. Ждали мы Юрия Алексеевича
в административном здании, а на улице операторы готовились
запечатлеть этот момент на фотопленку. Детей предупредили,
что бежать на встречу к Юрию Алексеевичу можно только с их
разрешения. С крыльца .видим — подъезжает черная машина,
останавливается, открывается дверца, выходит Гагарин, идет
по дорожке к зданию. Защелкали фотоаппараты, застрекотали
фотокамеры, началась съемка. Дают команду: можно встречать.
Ребята тотчас же бросились к Юрию Алексеевичу.
Потом поднялись на 3-й этаж, где также проходили съемки.
Юрий Алексеевич стоял около большого глобуса и рассказывал
о своем полете. Наконец дали передохнуть Юрию Алексеевичу.
И первое, что мы услышали от него, было: “Легче еще раз слетать
в космос, чем сниматься в кино”.
— Было ли вам страшно? — спросили мы его.
— Каждый человек имеет чувство самосохранения, страха,
но человек ради поставленной цели должен победить его. А ря¬
дом были наставники, руководители полета, которые уверенно
говорили: Все будет хорошо. Так и вышло! — ответил он.
Наша школа № 14 в подмосковном поселке Чкаловский, где
с 1960-го по 1966 год жил Юрий Алексеевич Гагарин и куда по¬
шла в первый класс его старшая дочь Лена, добилась того, чтобы
школе присвоили его имя, и Юрий Алексеевич почти каждый год
265
fun на выпускных вечерах десятиклассников. Первый раз—в год
полета 24 июня 1961 года. Мы долго ждали его прихода, посиде¬
ли за столом на 2-м этаже, затем на 3-м этаже начался концерт, а
Юрия Алексеевича все нет. Ребята исполняли песню “Под кры¬
лом самолета о чем-то поет. Зеленое море тайги”. И вдруг голоса
замолкают, все смотрят на вход. Ура! Юрий Алексеевич пришел!
Юрий Алексеевич извинился за опоздание: был на выпуске в во¬
енной академии. Потом поздравил выпускников с окончанием
школы, пожелал найти свой правильный путь в жизни и стойко
идти к намеченной цели. А дальше были танцы, автографы и фото¬
графии на память. Кстати, Юрий Алексеевич танцевал с каждой
выпускницей, не забыл никого. Такое же. конечно, запомнится им
на всю жизнь — станцевать с первым космонавтом на выпускном
вечере, кому могло такое присниться».
Время быстротечно. Уже давно нет с нами Юрия Алексеевича
Гагарина. Выросла и возглавила музеи Московского Кремля его
дочь Лена. Когда смотришь на нее, то в чертах ее лица виден
отец. Да и характер отца чувствуется, это стремление всегда и
во всем быть первой. Фамилия обязывает.
Недавно встречаясь с выпускниками из школы № 14, которая
носит имя Гагарина, космонавт Борис Валентинович Волынш
задал ребятам вопрос, кто был космонавтом номер один. Эти во¬
просы он задает постоянно, когда встречается со школьниками
и студентами. Ответили уверенно и дружно: Гагарин. Но уже на
вопрос, кто был космонавтом номер два, ответили немногие —
Титов, а на вопрос о космонавте номер три в классе повисла
тишина... То же самое произошло и с женщинами-космонавтами,
назвали Терешкову, с трудом Савицкую, а об Елене Кондаковой
даже и не вспомнили...
«Юра Гагарин — вечная молодость
нашего народа»
Знаменитый французский летчик и писатель Антуан де Сент-
Экзюпери как-то заметил, что мы все родом из детства. Уже там,
как на рентгене виден основной хребет будущего человека, а все
остальное—мускулы, знания, черты характера—приобретаются
в дальнейшей жизни. Это происходит дома, на улице, в шко¬
ле. Мы вырабатываем собственную походку, умение говорить
266
и слушать, методом проб и ошибок постепенно накапливаем
необходимый опыт. И чем глубже и мощнее корневая система,
тем раскидистей, выше и заметнее крона.
В Гагарин я приехал рано утром. Хотя у поворота остановки
не предполагалось, шофер любезно притормозил, и вот уже стою
на Минском шоссе, в семи километрах от города Гагарина. После
ночного дождя утро было пасмурным и тихим. На автобусной
остановке сидели две уже пожилые женщины, они тоже ехали
до Гагарина. Укрывшись под стеклянным козырьком, мы смо¬
трели на мокрый асфальт, сторожа поворот, откуда должен был
появиться автобус. Незаметно разговорились. На мой вопрос,
знали ли они Юрия Алексеевича, сразу же оживившись, отве¬
тили, что, конечно же, знали.
— Мой муж учился с ним в школе, — сказала одна из них, а
другая добавила, что ходила в школу, где учился старший брат
Гагарина — Валентин.
— Когда он приезжал сюда, то ездил на старой еще «Волге»,
которую ему подарили горьковчане. Любил охоту и ездил на
рыбалку. Раньше сюда часто приезжали журналисты и разные
делегации. Нынче, вот президент Медведев приезжал. Гагариных
здесь никого не осталось. Все померли и похоронены рядом.
— А дочери приезжают?
— Редко, но бывают. Раньше чаще приезжали. Теперь у них
свои семьи, забот много.
— А космонавты?
— Те приезжают, когда отмечают юбилеи. У нас даже школа в
честь космонавта Леонова есть. Только их из первого набора со¬
всем мало осталось. Но они нас не забывают, помогли фанерную
фабрику построить. Людям есть, где работать. Вот видите, дорога
к нам хорошая. Раньше, еще до полета Гагарина, она разбитой
была. Спасибо Юре. Да и город поддерживают, газоны стригут,
улицы подметают, заборы красят. Не знаем, насколько еще его
памяти хватит...
Город встретил нас солнышком, едва автобус въехал на цен¬
тральную площадь, и мне даже показалось, что это улыбнулся
Юра, фигура которого возвышалась в центре на высоком поста¬
менте. Справа на высоко поднятом транспаранте помещен портрет
Королева, а под ним его высказывание о Гагарине:«Юра—вечная
молодость нашего народа». Да, это так, точнее не скажешь.
267
Когда на улице я спрашивал, как пройти к дому Гагариных,
то обязательно видел доброжелательную улыбку и непременное
желание проводить.
Бывая в новых местах, невольно сравниваешь то, что видишь,
с тем, что было и есть в твоем городе, или на улице, на которой
прошло детство. Говорят, что родителей, как и место своего рож¬
дения, мы не выбираем. Они такие, какие есть, и ничего изменить
мы не можем. Впрочем, это утверждение не совсем верно. Мы
меняемся, и все, что окружает нас, меняется. Но чаще всего это
происходит без нашего участия. В какой-то мере мы в состоянии
навести порядок в себе, но для этого надо приложить усилия. Во
многом именно от нас зависят чистота и порядок в доме, на улице.
Гагарину удалось изменить облик не только родного города, но и
внешний облик нашей страны. В одночасье его лицо, его улыбка
стали визитной карточкой Советского Союза И эти перемены
произошли у всех на глазах. Но кто возьмется определить, что
произошло в душах, в сознании советских людей, когда они узнали
про полет вокруг земли Юрия Гагарина? У каждого человека есть
своя стартовая площадка, отталкиваясь от которой, он двигается
по своей жизненной орбите. И это все тот же родительский дом,
улица школа город. Впоследствии это становится первыми строч¬
ками в личной биографии, часть из которой затем фиксируется
в паспорте. Вот этот маленький провинциальный городок и стал
стартовой площадкой Юрия Гагарина.
Домик, где жила семья Гагариных на бывшей Петербургской
улице, оказался небольшим и уютным, таких домов на Смолен¬
щине тысячи. Крытый деревянной щепой, он был разобран и
перевезен в Гжатск из деревни Клушино отцом Юрия, Алексеем
Ивановичем, который был хорошим плотником и столяром. На¬
против старого был выстроен новый, а чуть позже — еще один
двухэтажный, из хорошего, добротного кирпича Сегодня все три
дома объединены в мемориальный комплекс. Вокруг него разбит
яблоневый сад, растут цветы. Отдельно под стеклянным колпа¬
ком личная «Волга» Гагарина. Чаще всего вещи живут дольше
своих хозяев. В музее мне показали крестовину под новогоднюю
елку, которую Гагарин смастерил сам для дочерей, и деревянный
самолетик Миг-15, который был сделан его же руками. Тот са¬
мый, на котором он летал в училище, затем в Заполярье. Этот же
самолет станет последним, на котором он поднялся в небо...
268
Было видно, что у Гагарина к дереву особое пристрастие. Он
мог стать классным литейщиком, поскольку рядом с самолетом
лежала отлитая им пепельница. Должно быть, хорошо изучив
биографию первого космонавта, во время его визита в Японию
Гагарину сделали подарок: деревянные сандалии — гэта, кото¬
рые совсем еще недавно носили японские крестьяне. Здесь же,
в музее, были выставлены фотоаппарат ФЭД, труба, на которой
в школе играл Юра, книга из семейной библиотеки Гагариных
•«Степан Разин» и «Основы пространства литейных цехов», ак¬
куратно написанные конспекты со схемами, рисунками.
Особое место занимал «Боевой листок», который оформлял
друг Гагарина, летчик-космонавт первого набора Алексей Лео¬
нов. Этот листок примечателен тем, что был посвящен первой
командировке в город Энгельс весной 1960 года, где они под
руководством полковника Никитина учились парашютной под¬
готовке. Прямо по центру «Боевого листка» красовалась надпись
«Подразделение полковника Никитина», чуть ниже — «Отме¬
чаем отличное выполнение задач старшим лейтенантом Гагари¬
ным». Как и полагается, в листке была критика, которую давали
инструкторы-парашютисты будущим космонавтам: «Нечеткое
отделение от самолета, несвоевременная группировка при вы¬
тягивании кольца и неумение переходить на малый снос».
И тем не менее в шуточной манере отмечалось, что летчики
Заикин, Филантьев, Волынов и Николаев все же допрыгались до
капитанов. На рисунке Никитин вручает летчикам капитанские
погоны. Внизу художник, будущий летчик-космонавт Алексей
Леонов нарисовал кровать, лежащего на ней заросшего щетиной
летчика и турнирную таблицу по шахматам, которая, по словам
автора, затормозилась на первом круге.
На соседней стене висел еще один самодельный лист, который
уже именовался «Ежегодная сатирическая газета подразделения
полковника Никитина». Сообщалось, что это экстренный вы¬
пуск и что верстка начата аж в 1967 году. На ней тем же Алексеем
Леоновым был изображен охотник Андриан Николаев, который
под узду вел лося. Почему лесного зверя приручил космонавт,
не объясняла и приписка, поскольку она гласила, что об этом
надо спросить самого Андриана. Еще один рисунок, который
наглядно говорил, что с юмором у космонавтов был полный
порядок: два здоровенных рыбака, читай, летчика-космонавта,
на носилках несли огромную рыбу-русалку с накрашенными
269
глазами и с не менее выразительными грудями. Тут же поздрав¬
ления «С Новым годом!», «С днем Советской армии!» и «С 8-м
марта» одновременно.
Внизу еще одна приписка: -«Пусть вам хоть раз в жизни по¬
везет и на земле». И грустная констатация:
А на земле порядка нет.
Опять отряда на зарядке нет.
Всем известно, с каким рвением и жаром Юрий Алексеевич
Гагарин пытался использовать свою славу и влияние, чтобы по¬
мочь своим землякам.
На стене был размещен депутатский запрос, который был
написан от руки Юрием Гагариным и адресован Борису Алек¬
сеевичу Шихову.
«Убедительная прошу Вас, если есть такая возможность, вы¬
делить Гжатскому заводу “Динамик” легковую автомашину М-21
взамен выданной М-20». И подпись: «Ю. Гагарин. 17 февраля
1964 года».
Первое, что бросалось в глаза во дворе, где жили Гагарины, —
посаженный прямо у калитки Юрием куст сирени. Далее посреди
двора скульптурная композиция матери Гагарина, Анны Тимофе¬
евны, подаренная городу президентом (Саха) Якутии Михаилом
Николаевым: мать с цветами в руках ждет возвращения своего
сына из полета. Из всех скульптур, которые мне довелось видеть
в разных городах, эта показалась уместной в этом уютном дворике.
Здесь у Гагариных был огородик, здесь они сажали морковь, зимой
Юра отгребал от крыльца снег. Здесь же на чердаке он хранил свои
нехитрые мальчишеские принадлежности: рогатки, ножи, самопал,
за которые дома ему бы тотчас намылили шею. Отсюда, с крыши,
он смотрел, как по дороге вдоль Гати к железнодорожной станции
двигаются обозы. Машин в послевоенную пору было немного, на
дороге их можно было посчитать по пальцам. Гжатск — город со¬
всем не авиационный. Здесь нет аэродрома, и через него не прохо¬
дят авиатрассы. В исторической справке говорится, что 11 ноября
1719 года указом Петра I селение преобразовано в перевалочную
пристань (называлась Гжатской пристанью). С середины XVIII в. —
Гжатская слобода, в 1776 по указу Екатерины II преобразована в
уездный город Гжатск и получила герб: «Нагруженную хлебом
и готовую к отправлению баржу в серебряном поле в знак того,
270
что при сем городе славная хлебная пристань». Маленький горо¬
док рядом со Старой Смоленской дорогой, но которой то и дело к
Москве ходили то поляки, то французы, то немцы. Приходили и
находили здесь свой конец. И именно здесь родился мальчик, ко¬
торый стал самым знаменитым летчиком Земли. По этому поводу
Борис Слуцкий написал такие строки.
Фронт проходил по Гжатскому району.
Дома района были сожжены,
Сады — порублены. Среди детей,
Среди мальчишек Гжатского района,
Голодных и бездомных, жил тогда
Гагарин Юра — первоклашка. Мы,
Бойцы, сержанты, офицеры.
Лежавшие в снегу под Гжатском,
Мы точно знали: первый космонавт
Живет под Гжатском.
Знали: он голодный,
Бездомный мальчик.
Знали: Гитлер лично
Распорядился вбить его в снега,
Загнать под лед,
Чтоб не глядел на звезды,
Чтобы не рос, не вырос, не взлетел.
Мы знали — и решили обеспечить
Полет. И космонавт взлетел.
Позже все, кто знал или был причастен к судьбе Юрия Гага¬
рина, начнут припоминать, когда у него появилась тяга к небу.
Да, как и все мальчишки, он запускал бумажных голубей. Но
утверждать, что именно после этого у него появилась мечта стать
летчиком, не стоит. Мечта стать летчиком появилась и окрепла
в далеком Саратове. Но это будет много позже...
По деревянному порожку поднимаемся в сени и по домотканым
половикам входим в дом. Справа возвышалась русская печь, на
которой спали Валентин и Юрий, чуть далее, уже в другой комнате
еще одна печь — лежанка. Справа комната сестры Гагарина. В зале
зеркало, комод, шкаф, стол, гармонь, на которой, говорят, хорошо
играл Алексей Иванович — отец Юры. Старожилы рассказывают,
что его часто приглашали на свадьбы и другие праздники, кото¬
271
рые бывали в Клушине. Приходилось ему играть и на деревенских
танцах, которые прямо на улице устраивала молодежь. Чем-то дом
Гагариных напомнил дом Есениных в Константинове. Деревенские
половички, кладовка, пристроенная к дому хозяйственная построй¬
ка. Здесь же, в прихожей, столярный и слесарный инструмент Гага¬
рина. В переднем углу патефон и пластинки, подписанные Юрой:
Дуэт Лены и Федора из кинофильма «Укротительница тигров»
1956 года. Застольная песня «Елочки-сосеночки».
В сенях на маленьком столике деревянная гурчалка на ре¬
зинке, похожая на школьную указку детская забава, качелин-
ка. «Качелинка-мачелинка, стой с утра до вечера», — пропела
нам экскурсовод Инна Евгеньевна Васильева. Оказалось, что ее
предки жили на берегах Байкала. Она показала, как при помо¬
щи длинного шнура запустить волчком игрушку — деревянный
кубарь. Здесь же в сенях стояли ходули, чижик-пыжик, город¬
ки — вот, пожалуй, и все игрушки, в которые играли после войны
почти во всех деревнях и дворах на Смоленщине.
Вот отсюда, из этого дома каждое утро Юра выходил во двор,
переходил улицу, затем уже с другими ребятами и по тропе под¬
нимался на мостик через ленивую и неторопливую речку Гжать и
вдоль нее, по улице Герцена, минуя Благовещенский собор, шел в
школу № 1. Дорога сохранилась в том первозданном виде, когда по
ней бегал Юра. Те же колдобины и лужи после дождя, заросшие
травой берега реки. Зимой ребята ходили по льду Гжати. По ней
же Гагарин бегал на лыжах и катался на санях с крутого берега.
Именно сюда, в этот дом приходили Юрины письма, которые с
нетерпением ждала Анна Тимофеевна. Именно сюда чаще все¬
го мысленно стремился он, находясь вдалеке от родного дома.
Именно сюда он переслал часть своей первой заработной платы из
подмосковных Люберец. Сюда он приехал в курсантской летной
форме, здесь же они с Валентиной сыграли свадьбу. Приходили
гости, родственники, соседи. Летчиков в народе уважали, и Га¬
гарин был первым летчиком на улице. Думается, что уже тогда
на Юрия уже поглядывали с уважением: не каждому дано стать
летчиком. Но особого ажиотажа вокруг него на улице не было. Не
было его и в школе, куда он приходил в летной форме. Говорили:
молодец, давай двигай дальше. Тогда еще не могли и подумать,
что он взлетит на такую высоту, что Гжатск, маленький домик на
Петербургской улице станут своеобразной Меккой.
272
Я не знаю, сколько в России можно насчитать школ, которые
дали нашей стране столько Героев Советского Союза. Школа № 1
гордится, что, кроме Гагарина, здесь учились Герои Советского
Союза: Игорь Сорнев, Дмитрий Румянцев, Алексей Румянцев,
Николай Невский, Николай Каплунов. Воистину смоленская
земля — земля героев. Как-то после очередной поездки Гагарина
за рубеж ему стали петь дифирамбы по поводу его исключитель¬
ного героизма. Юрий Алексеевич перевернул Золотую Звезду
Героя обратной стороной и, прочитав на ней № 11175, скромно
заметил, что он в этом списке далеко не первый, и, помолчав
немного, добавил: и далеко не последний...
В школе есть музей Гагарина, еще одна музейная комната
есть на железнодорожном вокзале. Как и везде, там висят лет¬
ный китель, шлемофон, фуражка. Но почему-то больше всего
трогает фотография землянки в Клушине, которую во время
войны соорудил отец Юрия Алексей Иванович. Я смотрю на
проходивших мимо ребят, пытаюсь разгадать, с чем пришли в
школу вот эти курносые ребята. Невольно глаза ищут сходство,
но тщетно. Другие глаза, иные лица. Да и вокруг уже другая
жизнь. Я смотрю на фотографии ребят, которые вместе с Гага¬
риным учились в Саратовском индустриальном техникуме. На
тех людей уже можно было положиться, они принимали на себя
ответственность не только за себя, но и за всю страну. Нынешние
молодые не готовы к испытаниям, к подвижничеству, к подвигам.
Были сотни, тысячи, сейчас остались единицы. Почему такое
произошло, отдельный разговор...
Когда Гагарин открывал двери этой школы, еще не знали ни
компьютеров, ни телевизоров, ни мобильных телефонов. Хорошо
это или плохо? К чему такие вопросы? Сегодня мобильники
почти у каждого, вон, сидят на подоконниках, уткнув носы в све¬
тящиеся квадратики. А на спортивной площадке, что за школой,
пусто. Знаю точно, что во времена Гагарина она до темноты была
заполнена играющими ребятами. Глядя на них, мне вдруг захоте¬
лось спросить: а сколько раз вы, компьютерные ребята, сможете
подтянуться на перекладине? И тут же подумал, что на такой
подвиг решатся единицы. Не сомневаюсь, Гагарин бы сделал
это сразу и с огромным удовольствием. Но все равно хотелось
верить, что именно они будут нести в себе ту молодость нашего
народа, о которой говорил Королев. Гагарин ушел молодым, и
уже никто и никогда не увидит его хмурым и старым.
273
Детство — удивительное время в жизни человека. Ты еще
сам не знаешь, зачем и для чего появился на свет, растешь, как
растет и греется под солнцем в огороде трава. Каждый день —
это открытие мира, а потом приходит время поднять голову и
увидеть звездное небо...
Мифы и легенды космоса
Сегодня многих людей интересует любая подробность жизни
космонавта: что ел, как говорил, чем интересовался Гагарин?1
Скажем, за те 108 минут полета, кроме своих основных обязан1
ностей, что он думал, в какую сторону были направлены его
мысли. Как и любой человек, он в те минуты думал о тех, кто
остался на земле, кто переживал за него.
До сих пор среди старых летчиков не утихает спор, кто у наб
до войны был летчиком номер один: Чкалов или Громов. Каза¬
лось бы, в чем вопрос, тот и другой заняли свое место в истории
авиации. Одни попадают в пантеон славы за свои славные дела
другие обессмертили свое имя тем, что в какой-то общезначимо»
сфере человеческой деятельности стали первыми. Еще в 30-е
годы XX века известный русский философ Алексей Федорович
Лосев в своем научном труде «Диалектика мифа» утверждал, что
миф — не есть вымысел, а есть подлинная и максимально кон*
кретная реальность. «Миф, — писал Лосев, — это необходима»
категория мысли и жизни, и в нем нет ровно ничего случайного,
ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического
Это не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действи¬
тельность. Миф — это бытие духа. В мифе в концентрированной*
виде выражен идеал общества. Миф заряжает народ энергией,
заставляет его совершать сверхусилие, мобилизует на реше*?
ние больших задач. Миф наделяет жизнь человека полнотой ir
смыслом. Именно люди с мифическим сознанием имеют высо¬
кую цель в жизни. Миф — не история, он направлен в будущее.
Миф — не памятник, это всегда акт творения».
Грамотному человеку не надо объяснять, когда возникает
образ плачущей Ярославны, что это и откуда пришел в наше
сознание этот образ. Но право быть первым надо заслужить, так
чтобы божественный перст указал на тебя. Говорят, что ничего
случайного не бывает. Те, кто занимался подготовкой к полету,
делали все, чтобы избежать случайностей.
274
Сегодня находится немало людей и изданий, задача которых
опровергнуть неоспоримый факт, что первым человеком, побы¬
вавшим в космосе, был Гагарин. Опровергать слухи и домыслы —
занятие пустое. Это все равно что затеять дискуссию о том, кто
первым открыл Америку. Китайцы скажут, ну, конечно же, им был
Чжен Хэ, который плавал туда еще до Колумба и первым совершил
кругосветное путешествие. В исландской саге об Эрике Рыжем
исследователи отыщут, что первооткрывателем был викинг Лайф
Эриксон. Монгольские ученые считают, что первыми в Америке
побывали их соотечественники, другие назовут финикийцев, егип¬
тян, безвестных африканцев. Делается это, чтобы напомнить миру о
былом величии своего народа и приподнять его во времени настоя¬
щем. Оставим споры ученым, пусть они копают землю, просеивают
пыль, делают радиоуглеродные анализы и свергают с пьедесталов
Колумба и Магеллана. Русские землепроходцы открыли для себя
Америку сразу же после открытий Колумба Исторические события
и их героев всегда окружают и сопровождают мифы и легенды.
Так было, так будет. Первым по воздуху в Соединенные Штаты
перелетел летчик Семен Шестаков в 1929 году на самолете •«Стра¬
на Советов» за пять лет до появления на свет Юрия Гагарина Но
его мало кто сегодня помнит. А вот Чкалова, который в 1937 году
через Северный полюс прилетел в Америку, ожидала всемирная
слава. Его именем в Советской России будут называть чуть ли не
всех мальчишек, родившихся после его знаменитого полета Сле¬
дующим, в честь которого будут называть своих детей счастливые
отцы, станет Юрий Гагарин.
Для недругов Советского Союза, всей социалистической
системы полет Гагарина стал костью в горле, и они делали все,
чтобы принизить значение этого события. Кстати, не прекраща¬
ются эти попытки и сегодня. И не только в зарубежной печати.
Появляются они и на страницах наших газет. И делается это
совершенно с определенными целями, по всем правилам инфор¬
мационных войн. Основная цель — принизить успехи России,
показать, что русские прорвались в космическое пространство,
не считаясь ни с какими потерями. Для этого в ход идет все:
слухи, сплетни, досужие домыслы.
На Западе до сих пор распространяют слухи, что еще до
12 апреля 1961 года в космосе побывали несколько советских
космонавтов. Но все они якобы погибли. Конечно, они уже не
раз были свидетелями, что русские для достижения своих целей
275
за ценой не постоят. Даже в песнях они говорят: «А нынче нам
нужна победа. Одна на всех, мы за ценой не постоим». И что, мол,
для них жизни нескольких исследователей, когда на кону стоит
престиж социалистической системы? К сожалению, не брезгую?
такими измышлениями и наши средства массовой информации
присоединяясь к хору западной желтой прессы.
•«Гагарин был первым?—задает вопрос своим читателям «Комг
сомольская правда». — Что за вопрос? —Конечно! Но на Зала4
де иное мнение, — информирует газета. — Например, немецки»
журнал «Spiegel» в статье, посвященной 50-летию космодром
Байконур, вполне серьезно упоминает о русских космонавтах, ко¬
торые видели Землю с орбиты еще до полета Гагарина. На эту тему
выходят даже фильмы, претендующие на документальность.
В декабре 1959 года итальянское телеграфное агентство «Кон»
тиненталь» заявило, что в СССР людей в космос запускают аж р.
1957 года. Правда, летают русские не на космических кораблях, а на
пилотируемых баллистических ракетах. И неудачно. Поэтому рус¬
ские и не спешат делиться информацией с мировой общественно-'
стью. Агентство даже назвало имена четырех погибших—Алексе»
Ледовский, Сергей Шиборин, Андрей Митков и Мария Громова?
А 23 февраля 1962 года агентство «Рейтер» распространи*
ло заявление полковника ВВС США Барни Олдфилда о том
что в мае 1960 года из-за сбоя в системе ориентации разбился
советский космический аппарат, на борту которого находился
пилот Заводовский.
Потом появилась информация, что 27 сентября 1960 года н%
Байконуре во время запуска разбился Иван Качур. В октябре:
того же года взорвался корабль серии «Восток» с Петром Долго®,
вым на борту.
А еще через несколько лет итальянская газета «Коррьер»
делла сера» напечатала рассказ двух братьев-радиолюбителейа
Арчилло и Джамбатиста Юдика-Кордилья, которые в ноябре»
1960 года и в феврале 1961-го поймали странные сигналы иа>
космоса. В первом случае им удалось перехватить телеметрии
ческие радиосигналы биения сердца. Во втором — переговоры с
Землей. Итальянская газета даже приводит расшифровку, будто
бы космонавты сообщали на землю: «Условия ухудшаются, по¬
чему не отвечаете?.. Скорость падает. Мир никогда не узнает о
нас». Газета тут же сообщила имена погибших — Алексей Бело-
конов, Геннадий Михайлов и Алексей Грачев.
276
Даже при первом прочтении чувствуются примитивная,
грубая подача текста, полное незнание психологии советских
людей. Естественно, заброшенные космонавты даже в последние
секунды думают о всемирной славе и очень беспокоятся, что о
них забудут... Впрочем, знать психологию русских им было не
обязательно. Итальянцам было достаточно знать психологию
потребителей всякого рода сенсаций. Главное, чтобы покупа¬
ли, а деньги, как известно, не пахнут. Долгие годы западному
читателю внушали: русские скрывают свои промахи и потери.
Но всегда находятся люди, которые восполняют отсутствие ин¬
формации из-за «железного занавеса». Пишут: из советского
космического корабля поступило сообщение — условия полета
ухудшаются. Читатель начинает волноваться: какие условия?
Что произошло? Братья не сообщают, мол, догадывайтесь сами.
Ну, а последняя фраза, что мир так и не узнает о героях космо¬
са, явно рассчитана на доверчивого обывателя. Вот они какие,
русские! Все прячут, боятся огласки. Режим секретности, кото¬
рый существовал на то время в СССР, невольно способствовал
появлению таких сенсаций. 11 апреля 1961-го дружественная
Советскому Союзу английская газета «Дейли уоркер» опубли¬
ковала заметку московского корреспондента Дэнниса Огдена о
том, что 7 апреля на космическом корабле «Россия» совершил
успешный орбитальный полет сын известного авиаконструкто¬
ра, летчик-испытатель Владимир Ильюшин.
Корреспондент сообщил, что Владимир Ильюшин на косми¬
ческом корабле «Россия» совершил три витка вокруг планеты.
Однако при посадке отказало оборудование, и первый космонавт
сел в Китае. Мао Цзэдун решил не отпускать покалеченного
героя в СССР. Потому как хотел выведать у него все космиче¬
ские секреты. История показалась столь правдоподобной, что в
Книге рекордов Гиннесса за 1964 год именно Ильюшин указан
как первый космонавт Земли.
«Владимир Сергеевич действительно в начале 60-х годов
уже был известным летчиком-испытателем, хотя к космосу не
имел никакого отношения, — рассказывает писатель, историк
космонавтики Антон Первушин. — В июне 1960 года подполков¬
ник Ильюшин попал в автокатастрофу: по официальной версии,
пьяный водитель встречной машины не справился с управле¬
нием. Это документальный факт. Серьезные травмы обеих ног
277
и мизерный шанс вернуться в авиацию. Почти год его лечили
в Москве, а на реабилитацию отправили в Китай, в Хуанчжо —
в руки специалистов восточной медицины.
В сентябре I960 года Никита Сергеевич во главе советской
делегации отправился в США на сессию Генеральной Ассамблеи
ООН. Советские дипломаты туманно намекали журналистам,
что к приезду Хрущева случится некое событие, по значимости
сравнимое с запуском первого спутника в космос. Долгожданный
запуск человека?
Но Хрущев постучал ботинком по трибуне Генеральной Ассамб?
леи ООН и спокойно уехал домой. А через пару недель в журнале
•«Нью-Йорк дасорнэл Америкэн» появилась статья, что в СССР
на старте взорвалась ракета с космонавтом Иваном Качуром на
борту. А вот если бы полет состоялся, то Хрущев с трибуны ООН
представил бы макет того самого космического корабля.
Дальше — больше. Братья-радиолюбители из Италии, раз¬
богатев, соорудили под Турином собственный центр по радиот
перехватам — Торре Берта. В нем они записывали пленки с якобц
достоверными голосами русских космонавтов и рассылали и*
в газеты. Они занимались своим бизнесом и со спокойной дун
шой клали деньги в карманы. Падкие до сенсаций газеты охотно
печатали получаемую стряпню, а братья продолжали разраба?
тывать золотую жилу. Избранный жанр не терпел шаблонов, щ
через некоторое время братья записали стук сердца еще одного
космонавта — Геннадия Михайлова, затем поймали хрипение за¬
дыхающегося от нехватки кислорода Алексея Белоконова. И за:
писали, как другого Алексея — Грачева, обманул наземный Центр
управления полетами: Грачев сообщил, что видит в иллюминатор
ре странные светящиеся частицы, и ЦУП приказал доставить их
на борт. До первого выхода в космос Алексея Леонова оставалось
еще пять лет. Но, по версии итальянцев, Белоконов открыл лкщ
ухитрился зацепить и доставить в отсек эти частицы.
И в традициях детективного жанра братья-фантасты сообщили
читателям, что эти частицы оказались радиоактивными, то есть
русские ученые не пожелали предупредить своих космонавтов о
грозящей опасности. Кто-то верил этой стряпне, а кто-то читал все
это, как развлекательную, с идеологическим душком литературу.
Существует сравнение неба и космоса с храмом, который от
рождения до самой кончины стоит над нашими головами. Но для
278
того чтобы увидеть небо, надо поднять голову. Сегодня же, когда
люди перебирают глянцевые упаковки, у них нет времени и дела
до неба и космоса, они редко смотрят вверх. Переведя бытие в
мир товарно-денежных отношений, нынешняя власть делает все
ту же ошибку: товар, каким бы красивым и привлекательным ни
казался, никогда не был для людей конечной целью, за которую
можно и жизнь отдать. «Хотели, как лучше, а получилось, как
всегда», — выдал свою, знаменитую ныне сентенцию Черномыр¬
дин. И удобно, и вроде никто не виноват. Путевка в космос—это
же не пропуск на овощную базу или лабаз.
Последняя минута Юрия Гагарина
Певучесть есть в морских волнах,
Гармония — в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких камышах.
Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе, —
Лишь в нашей призрачной свободе
Разлад мы с нею сознаем.
Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропшет мыслящий тростник?
И от земли до крайних звезд
Все безответен и поныне
Глас вопиющего в пустыне,
Души отчаянной протест?
Ф.И. Тютчев
Тридцатого марта 1968 года в Москве прощались с Юрием
Гагариным. Неожиданная гибель человека, которого успели по¬
любить миллионы людей во всем мире, стала настоящим по¬
трясением. Люди не скрывали своих слез, поистине это стало
всенародным горем. И причиной гибели стало то самое небо,
которое вознесло его на невиданную высоту.
О том, что привело к катастрофе самолета, спорят до сих
пор. В свое время подобные споры и предположения были о
трагическом полете экипажа Сигизмунда Леваневского, кото¬
рый пытался долететь до Аляски через Северный полюс. Но в
279
том случае нет вещественных доказательств, нет людей и нет
самолета. В том случае есть факты, отказ двигателя и попадание
самолета в обледенение. А дальше, исходя из этого, начались
всевозможные предположения.
Однажды мне довелось быть свидетелем одного любопыт¬
ного и, казалось бы, не имеющего к авиации или космонавтике
никакого отношения разговора. Дело было на квартире писателя
Вячеслава Шугаева, которого друзья и коллеги пришли провот
дить в Москву.
Только что вышла повесть Валентина Распутина «Живи и,
помни», и ему начали говорить, что он использовал известный
сюжет.
Распутин улыбнулся и вдруг неожиданно предложил:
— Вот нас здесь сидят десять человек. Давайте напишем рас¬
сказ с одним заданным сюжетом. Уверяю: это будут совершенно
разные рассказы.
Писать не стали, настолько очевидным был финал предло¬
жения Распутина.
Позже мне не один раз довелось быть свидетелем и участ¬
ником обсуждения трагических авиационных происшествия
в летной среде, будь то случай, когда над Сахалином был сбит
южнокорейский боинг, или катастрофы самолетов над Донец¬
ком, в Иркутске или Самаре. Ссылаясь на свой немалый опыт,
летчики разбирали аварии, их причины и как, на их взгляд, надо
было действовать в той или иной ситуации. И делали это с не¬
сомненным знанием предмета, точно сами находились в кабине
тех самолетов, вспоминая в своей практике что-то подобной.'
Учитывалось все: знания психологии, уровень подготовки, ор¬
ганизация работы в экипаже.
А вот при разговоре с людьми, которым по долгу служб*
часто приходилось иметь дело с авиацией, почему-то всегда на
первый план выдвигалось персональное знакомство с тем или
иным летчиком. И чаще всего судили не по тому, как летает, 6
как выпивает...Хорошо и много — значит хороший летчик...
Задним умом, где нет оппонентов, нам нет равных. Еще говорят:
сколько людей, столько и мнений. Нос одной существенной добав¬
кой: каждый считает, что его версия самая правильная и верная.
«Прийти к заключению, что иные люди не способны мыс¬
лить здраво, и заранее отвергнуть все, что они говорят, сказали и<
скажут, — значит избавить себя от множества бесполезных спо-
280
ров, — утверждал французский мыслитель Жан де Лабрюйер. —
Человек от природы лжив, истина же проста и нага; он жаждет
прикрас и выдумок, поэтому истина не для него: она нисходит с
неба в готовом, так сказать, виде и во всем своем совершенстве,
а человек любит только то, что создал сам...»
Обычно расследование летных происшествий сопровождает¬
ся заведением уголовного дела по данному факту. Гибель Гагари¬
на стала для всего мира катастрофой века. К ее расследованию
были привлечены лучшие силы криминалистов, авиационных
специалистов и всех, кто бы мог помочь разгадать эту страшную
тайну. Несомненно, каждый старался доказать, что его версия —
самая верная. Безусловно, здесь присутствовали и ведомствен¬
ные интересы; признать свой промах или вину фирмы, которую
ты представляешь, значит, понести ответственность. Но нести
ответственность — это не для нашего менталитета. Самое вер¬
ное — свалить все на летчиков, тем более что экипаж разбивше¬
гося самолета в силу объективных причин не мог ни возразить,
ни уточнить, ни опровергнуть аргументы и версии тех людей,
которые участвовали в расследовании.
Хочется добавить, что версии о том, что летчики были пьяны
или в дело вмешались внеземные силы, которые имели и имеют
место в последнее время, больше рассчитаны на доверчивых обыва¬
телей. Смею предположить, что независимых экспертов в природе
не существует, если не считать тех, кто свободен от доводов соб¬
ственного разума. Собранные и приведенные в этой книге версии
произошедшего, на мой взгляд, подтверждают что в поисках истины
эксперты обшарили все кусты, все направления, куда мог залететь
хоть один осколок упавшего самолета, при этом проявив несомнен¬
ные знания предмета, эрудицию, профессионализм, что говорило:
нет, не зря они ели хлеб, эксплуатируя современную авиационную
технику, учились в разных академиях и поднаторели в подобных
делах. Цель любого разбора летного происшествия — выяснить
причины и не допустить подобное в будущем. Долог и тернист путь
к истине. Версий гибели Гагарина много. Хотелось бы привести
некоторые из них, чтобы проследить ход мыслей людей, которых
смерть Гагарина потрясла до глубины души.
Вот что о вероятных причинах аварии самолета, в котором
находились Гагарин с Серегиным, написали кандидат военных
наук Валентин Дудин и журналист Александр Емельяненков.
281
«Учебно-тренировочный реактивный истребитель Миг-15
УТИ с двойным управлением, в котором находились летчик-
космонавт Юрий Гагарин и полковник Владимир Серегин, раз¬
бился утром 27 марта 1968 года. Их останки обнаружили в 65
километрах от аэродрома вылета Чкаловский, в березовой роще,
неподалеку от деревни Новоселове Владимирской области.
За прошедшие десятилетия к этой трагедии обращалось мно¬
жество специалистов. В их числе были и специалисты в области
авиационно-космической техники, и независимые (в том числе от
фактов) “аналитики”, и неистовые обличители всего и вся в нашем,
прошлом. Этой активности невольно способствовали (и продолжа¬
ют поощрять) два фактора: своеобразно понимаемая свобод а слова
как возможность безграничного мифотворчества, а также много¬
летнее замалчивание результатов, к которым пришла официальная
комиссия, расследовавшая катастрофу Гагарина — Серегина.
А между тем “на-гора” было выдано 29 томов с грифом “се¬
кретно”. Но никакого, хотя бы самого краткого вывода о при¬
чинах и обстоятельствах случившегося опубликовано не было.
И все, что на сегодняшний день можно хотя бы отдаленно связать
с выводами комиссии, — это публикации профессора С.М. Бело¬
церковского, руководителя дипломного проекта Юрия Гагарина
в Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского. Сразу после
катастрофы его привлекли к расследованию в качестве одного
из экспертов, но только в конце 80-х, при активной поддержке
летчика-космонавта Алексея Леонова, у него появилась возмож¬
ность приоткрыть некоторые фактические обстоятельства траге¬
дии и предать гласности свои умозаключения о ее причинах.
По версии Белоцерковского — Леонова, самолет Гагарина
попал в струю пролетавшего рядом сверхзвукового истребителя
и свалился в штопор. Было много несогласных с этим выводом»
весьма авторитетные в летном деле специалисты выступали с
опровержениями. В их числе — летчик-космонавт Георгий Бе¬
реговой. Штопор самолета им был хорошо изучен и в теории, и
на собственном опыте. Береговой не считал попадание в инвер¬
сионный след единственно возможной причиной сваливания
Миг-15 УТИ в штопор.
Здесь можно привести примеры, когда самолеты дозаправ¬
ляются в воздухе. Происходит все это в спутной струе впереди
летящего самолета. И ничего, летают и дозаправляются. Не согла-
282
шалея с Белоцерковским и летчик-инструктор Анатолий Колосов,
который учил летать Гагарина еще в его курсантские годы...
Как бы там ни было, в 1992 году вышла книга С.М. Белоцер¬
ковского “Гибель Гагарина. Факты и домыслы”. А спустя пять
лет тот же автор, но уже в новой книге дополняет новыми аргу¬
ментами свою версию катастрофы. Важный комментарий дал к
этому академик Борис Черток, правая рука академика С.П. Ко¬
ролева: “Случалось, что вероятных причин того или иного от¬
каза в сложных больших системах могло быть несколько... Пока
версия, разработанная Белоцерковским — Леоновым, остается
"наиболее вероятной”.
Несколько лет назад профессора Белоцерковского не стало,
он уже не может ответить оппонентам».
Последний «вывозной»
27 марта 1968 года по плану авиаполка, обеспечивавшего
специальную подготовку летчиков-космонавтов, Гагарин должен
был выполнить три контрольных полета на «спарке» с проверяю¬
щим, чтобы получить допуск к самостоятельным тренировочным
вылетам после более чем трехмесячного перерыва. «Нелетная»
пауза была связана главным образом с подготовкой дипломной
работы в академии им. Н.Е. Жуковского.
Сразу после защиты диплома Гагарин, как и положено, про¬
шел наземную доподготовку к возобновлению полетов, а 13 мар¬
та уже поднялся в небо. За последующие две недели он совершил
на «спарке» 18 полетов, восстанавливая пилотажные навыки
(взлеты, полеты по кругу и в зоны пилотирования, заходы и
посадки). Причем не с одним, а последовательно с четырьмя
контролирующими летчиками. С ним поднимались в небо ка¬
питан, два майора и подполковник — от пилота-инструктора до
командира эскадрильи. Его налет за это время составил более
девяти часов — квартальная, а то и полугодовая норма для боль¬
шинства пилотов нынешних российских ВВС.
Окончательный допуск к возобновлению самостоятельных
полетов Гагарину должен был дать лично командир полка Влади¬
мир Серегин — Герой Советского Союза, отважный и удачливый
летчик-штурмовик в годы Великой Отечественной. Он окончил
академию Жуковского за 15 лет до Гагарина. Немаловажно и то,
283
что Серегин был ведущим испытателем самолета Миг-15 УТИ*
а летной подготовкой первого набора космонавтов руководил
уже почти пять лет.
В тот злополучный день полеты чкаловского полка начались е
задержкой—ждали, пока сядет тяжелый самолет другой авиацион*
ной части, выполнявший специальное задание. Это внесло некого?
рую нервозность в отлаженный механизм предполетных указаний*
В частности, потому, что не было данных от разведчика погоды—он
приземлился, когда Гагарин уже выруливал на старт.
Самолет Гагарина — Серегина (бортовой № 18) оторвался от
ВПП аэродрома в 10 часов 19 минут. Радиообмен с руководи¬
телем полетов вел контролируемый летчик — сам Гагарин. Его
голос, фиксируемый на магнитофоне командного пункта, звучал
спокойно и четко. Через три минуты он доложил о выходе на;
рубеж набора высоты и получил разрешение подниматься, как
и предусматривалось, до 4200 метров. Еще через две минуты
от 625-го — позывной Гагарина — поступило сообщение о вы¬
ходе за верхнюю кромку нижнего слоя облаков, а еще через две
Юрий Алексеевич доложил о входе в пилотажную зону № 20
и запросил «добро» на работу в ней. Получив разрешение, он
дисциплинированно ответил: «Понял, выполняю».
Это было в 10 часов 26 минут...
А всего через четыре минуты Гагарин таким же спокойным го¬
лосом сообщил на землю об окончании задания в зоне и запроси#
разрешения развернуться на курс выхода из нее (320 градусов).
Для руководителя полетов такой запрос был неожиданным.
Выполнение всех элементов пилотажа в зоне занимает обычно не
менее 20 минут. В предыдущих летных сменах Гагарин выполни#
с разными инструкторами уже пять таких полетов.
Но голос Юрия Алексеевича был таким же спокойным
(это подтвердят потом и многочисленные экспертизы), как и
в предыдущих радиосообщениях. Поэтому руководитель поле¬
тов, подполковник по званию, не стал выяснять причину этого
несоответствия и ответил:
— 625-й, разрешаю.
На что Гагарин с прежней нормальной интонацией сказал:
— Понял, выполняю.
Это оказались последние, зафиксированные технически, сло¬
ва Юрия Алексеевича.
Что показала «яма»?
284
Объективности ради надо признать: и на месте падения са¬
молета, и затем, когда все скрупулезно собранное доставили в
московские НИИ различных специализаций, была проделана
колоссальная работа. С большой степенью достоверности ре¬
конструированы временные и прочие параметры столкновения
самолета Гагарина — Серегина с землей.
Оно произошло через 60—70 секунд после доклада: «По¬
нял, выполняю». По срезу вершин деревьев, направлению оси
разброса обломков Мига и показаниям некоторых стрелочных
приборов (отпечатки на циферблатах) было установлено, что
истребитель врезался в землю с углом пикирования 50 градусов
при скорости полета около 700 км/час и с небольшим правым
креном. Скорость снижения в момент столкновения с грунтом
была 145 м/сек — вдвое больше, чем ее среднее значение с на¬
чальной высоты 4200 метров и до нуля.
Руль высоты находился в положении вывода из пикирования,
но не на границе диапазона его возможной перекладки (32 вверх),
а лишь на половине этого предела. Значит, ручка управления была
взята «на себя» не до упора. Перегрузка на этом вертикальном
маневре, которая давила в тот миг на пилотов (и, конечно, на кон¬
струкцию самолета), достигала почти 11 крат — каждый из летчи¬
ков «весил» около тонны. Курс полета при сближении с землей
зафиксировался строго на юг — практически в обратную сторону
от установленного направления выхода из зоны пилотажа.
Такие «убийственные» параметры, безусловно, не могли быть
результатом намеренных действий экипажа, а явились следстви¬
ем возникшей нештатной ситуации, обвально усугубившейся до
катастрофического исхода всего за одну минуту.
Каждый греб от себя
Для расследования катастрофы, как известно, была созда¬
на Государственная комиссия. Ее руководителем назначили
Л.В. Смирнова, зампреда союзного Совмина, председателя
Госкомитета по оборонной технике, члена ЦК КПСС. Он был
видным организатором военного производства и, к сожалению,
до мозга костей технократом. Его симпатии, вне всякого сомне¬
ния, оставались на стороне производителей, а не эксплуатантов
любого «детища» оборонки.
285
Заместителем Смирнова определили генерал-полковника ави¬
ации П.С. Кутахова, только-только назначенного первым замом
тогдашнего Главкома ВВС Главного маршала авиации К.А. Вер¬
шинина. Он был ориентирован вскорости заменить на высоком;
посту своего возрастною шефа (что, кстати, и состоялось через1
год), поэтому вел себя в комиссии осторожно, не конфликтуя с
представителями и кураторами из партийно-правительственных
инстанций и «толерантное относясь к их далеко не всегда кон¬
структивным идеям и зигзагам в расследовании.
В Госкомиссии было сформировано четыре целевых подраз¬
деления (подкомиссии).
Летную возглавлял генерал-лейтенант авиации Б. Еремин,:
опытный авиационный командир, прошедший войну и незадолго
до гибели Гагарина ставший начальником Службы безопасности
полетов ВВС. Ее создали, чтобы хоть как-то сбить нарастающий
вал аварийности в военной авиации СССР: ежегодно тогда раз¬
бивалось более сотни самолетов и вертолетов — равносильно
потере 3—4 авиаполков! Еремин уже имел немалый опыт рас»
следования авиакатастроф и вполне мог бы обеспечить каче¬
ственные выводы и рекомендации его подкомиссии.
Но тут генерал сам оказался в сложной ситуации. И он, и его
подкомиссия были вынуждены работать под жестким контролем
непосредственного начальника — маршала Кутахова, которого, &
свою очередь, плотно прессинговали высшие инстанции. Оттуда,
конкретно, хотя и без письменных указаний, сориентировали лет¬
ную часть комиссии: на недостатках в организации и руководстве
этим полетом, а особенно на действиях летчиков не сосредотачи¬
ваться. Вопросы есть? Нет. Тогда за работу, товарищи...
Второй подкомиссией — технической — руководил генерал
инженерной службы Н. Мишук. Он по должности отвечал в ВВС
за состояние и исправность авиационной техники. И, по призна¬
нию хорошо знавших его коллег, был не только компетентным
специалистом в том, что касается реальной надежности военного
авиапарка, но и опытным бойцом в административных баталиях
на самом высоком уровне. Главным образом, в тех баталиях,
где надо было завуалировать откровенные конструкторские и
технологические недоработки, из-за чего нередко гибли люди.
Независимой Инспекции по безопасности полетов Вооружен¬
ных сил тогда еще не существовало — она была создана из спе-
286
циально отобранных летчиков и инженеров лишь в 1977 году
и подчинена не Главкому ВВС, а министру обороны. А тогда
генералу Мишуку подчинялся и военный НИИ эксплуатации
и ремонта авиатехники — именно там, в Люберцах, проводили
все технические экспертизы с остатками разбившейся «спарки».
Пять опечатанных бочек — все, что смогли собрать в месте па¬
дения, — и поныне хранятся в подвалах НИИ...
Так вот подкомиссия генерала Мишука сделала однозначный
и безапелляционный вывод: в течение всего полета, вплоть до
столкновения с землей, на самолете № 18 не возникло никаких
неисправностей и даже отдельных недостатков в работе всех, без
исключения, его приборов, механизмов и систем. Эта «железобе¬
тонная» презумпция абсолютной исправности техники повторя¬
лась почти во всех публикациях о гагаринской катастрофе.
Однако такой вывод далеко не бесспорен, полагают экспер¬
ты. Да, по некоторым деталям разбившегося УТИ Миг-15 была
возможность установить и показания, и работоспособность ряда
приборов и систем. Но—лишь на момент столкновения самолета
с землей. А вот что происходило за минуту и более, по остаткам
техники реконструировать было невозможно — на борту УТИ
не было даже примитивных регистраторов.
К сожалению, ни летная, ни техническая подкомиссии этого
принципиального момента полета, предшествовавшего свалива¬
нию, не рассматривали пунктуально, с учетом аварийной стати¬
стики на этом типе самолетов. А не рассматривали потому, что из
трех составляющих любого полета «экипаж — самолет — среда»
на исследование двух первых было по сути, наложено табу.
Вот и навалились исключительно «на среду» — с трех сто¬
рон, всем гипертрофированным организмом Госкомиссии.
В ее третьем структурном подразделении — в так называемой
административно-штабной подкомиссии — четко уловили за¬
данный вектор расследования, сразу «просекли», где нужно ис¬
кать причину случившегося. И летчики, и инженеры, и особенно
штабисты-администраторы принялись дружно искать внешние
факторы и причины сваливания «старки» в штопор.
На эту «вредительскую» роль последовательно выдвигались
сначала другае самолеты серегинского полка (одиночный Миг-17 в
соседней зоне пилотажа и пара Миг-21, взлетевших на свой марш¬
рут после Гагарина), затем таинственный истребитель с соседнего
287
аэродрома Раменское, якобы пролетевший через район полетов
Чкаловскою аэродрома. Потом птицы, иногда сталкивающиеся с
самолетами (только происходит это на высотах не более километ-
ра). И, наконец, метеозонды. Подкомиссия уделила много времени
и сил этим версиям, но ни одна из них так и не подтвердилась.
В последующие десятилетия стали выдвигаться более «совре¬
менные варианты» внешних причин катастрофы—злонамеренное
повреждение техники при подготовке к полету, закладка в «спар-
ку» взрывною устройства, поражение ее (по чьему-то коварному
приказу) с земли, встреча с НЛО, воздействие неких силовые
полей и многое другое. Все подобные гипотезы убедительно опрог
вергаются теми остатками гагаринской «спарки», что, повторяем*
скрупулезно хранят в подмосковных Люберцах.
Как говорится, не стоит искать черную кошку в темной ком¬
нате — ее там нет.
Куда более достоверные сведения о причинах сваливания в
штопор Миг-15 УТИ и того конкретного самолета с бортовым
№ 18 можно почерпнуть из статистики авиапроисшествий в ча¬
стях, где в тот период эксплуатировалось более тысячи таких
«спарок». По общему признанию, это был далеко не идеальный
самолет с точки зрения его устойчивости в полете. В документах
по его испытаниям и последующему принятию на вооружение,
затем в многочисленных актах расследования катастроф и ава¬
рий систематически отмечались неустойчивость по крену и пред¬
расположенность к самопроизвольному сваливанию в штопор.
В особенности когда под крыльями размещались дополнительные
топливные баки, ухудшавшие аэродинамику самолета. Именно
такие баки были подвешены на «спарке» Гагарина. Вывод подоб¬
ного самолета из штопора получался далеко не у всех летчиков.
А точнее сказать — у многих не получался. Похожей болезнью
страдали и другие реактивные самолеты первого поколения —
и у нас, и за рубежом. В их числе и аналог УТИ — «спарка» Т-33
американских ВВС, которую не случайно прозвали «летающей
партой»: она унесла не одну сотню жизней своих учеников.
В первые годы массовой эксплуатации Миг-15 УТИ летчи¬
ки то и дело попадали в штопор — это происходило и в боевых
полках, и в авиаучилищах. Видя это, командование ВВС решило
включить в программу подготовки летчиков-истребителей так
называемые «вывозные полеты» с инструкторами. Как объясня¬
288
ли тогда, для «ознакомления обучаемых с поведением самолета
в штопоре и последующим выводом из него». Однако, просуще¬
ствовав менее двух лет, это нововведение было отменено как не
оправдавшее себя—летчики продолжали еще чаще сваливаться
в штопор. И в учебных, и в самостоятельных полетах.
Другим неблагоприятным фактором, серьезно осложнившим
полет Гагарина — Серегина, была погода. А именно — облачность.
В тот день в районе пилотажной зоны облака были сплошными
(10 баллов) и двухслойными. Перед вылетом экипажу было доведе¬
но, что нижняя кромка сплошной облачности—900—1000метров.
А фактически она была гораздо ниже — от 600 до 700 метров. Мо¬
жет, именно этих300метров и не хватило летчикам, чтобы вывести
машину в горизонтальный полет? Вот, оказывается, чем обернулась
утренняя задержка с вылетом разведчика погоды...
Далее. Заданная «спарке» рабочая высота в зоне, 4200 метров,
оказалась между двумя слоями облаков — под нижней кромкой
верхнего яруса и над верхней кромкой нижнего.
В таких условиях летчик лишен важнейших для сохранения
пространственной ориентировки опорных элементов — есте¬
ственного горизонта, Солнца и наземных ориентиров. Для летчи¬
ков, не имеющих постоянной практики пилотирования, полеты
в таких условиях ограничены или вообще запрещены.
Не исключено, что именно Владимир Серегин, оценив ре¬
альную метеообстановку в зоне, предложил Гагарину сократить
программу и возвращаться на аэродром. Так это или нет, мы уже
никогда не узнаем.
Зато вполне определенно можно сказать, что первоначаль¬
ное сваливание «спарки» в штопор произошло при выполнении
маневра выхода из зоны — разворота на курс 320 и перехода к
снижению.
Все дело в том, что переход к снижению на маневренном са¬
молете (в отличие от бомбардировщика или транспортника, где
просто дают штурвал «от себя») выполняется более сложно.
Сначала делают переворот (колесами вверх), потом — ручку
«на себя», и нос самолета опускается на желаемый угол. Затем
еще переворот (другая половина «бочки» — колесами вниз), и
самолет пикирует. Такой прием позволяет пилоту избежать не¬
приятного эффекта отрицательной перегрузки, отделяющей его
от сиденья. Но это непростой маневр, в ряде случаев именно при
его выполнении происходило сваливание в штопор.
289
После первых витков штопора летчики «спарки», затратив
какие-то секунды на уяснение случившегося (что это? почему
произошло? куда крутить?), безусловно, старались восстановить
управляемость самолетом. Но именно тут он, неконтролируемо
снижаясь, вошел в верхнюю кромку нижнего яруса сплошных
облаков...
На современных истребителях сейчас есть такая кнопка *■**
«Приведение к горизонту». Нажал на нее летчик штопорящего
в облаках Миг-29 или Су-27 — и автопилот выведет машину в
любых облаках из крена и снижения в горизонтальный полет.
Лишь бы только высоты хватило!
На УТИ не было ни автопилота, ни такой спасительной
кнопки. Тем не менее летчики вывели крутящуюся «спарку»
из дьявольской спирали. Теперь она практически без крена пи¬
кировала, все более увеличивая скорость снижения. Километр
высоты «съедался» за десять секунд — это продолжительность
фразы из семи-восьми слов. И тут везение им изменило...
Окажись нижняя кромка облачности хотя бы на тысяче
метров от земли, как доводилось на предполетных указаниях,
летчики, выйдя под облака, успели бы выхватить Миг из пики¬
рования — даже при том, что самолет дает при этом просадку
в нижней точке переламывания траектории. Но увы! Облака
оказались ближе к земле почти вдвое, да к тому же под ними
снег с дождем, снижающие видимость...
По непонятным причинам в материалах комиссии ничего
не сказано о воздействии на летчиков в эти последние секунды
полета огромной перегрузки. Ведь уже при восьмикратном ее
значении пилот даже в противоперегрузочном костюме теряет
работоспособность через несколько мгновений. А Гагарин и Се¬
регин, будучи в обычных летных кожанках, попали в одиннад¬
цатикратную. Не так давно молодой летчик на самолете Л-39
в зоне пилотажа запоздал с началом выхода из пикирования,
резко взял ручку «на себя» и вышел на перегрузку 8—9. Полет
закончился катастрофой. Было однозначно установлено, что
пилот на крутом выводе потерял сознание.
По сумме данных, которые приводятся в акте Госкомиссии, и с
учетом сведений, добытых при расследовании аналогичных ЧП с
другими «спарками» (в том числе уже современными, которые обо¬
рудованы бортовыми магнитофонами, фиксирующими внутренние
290
переговоры обоих пилотов), можно реконструировать динамику
возникновения и развития аварийной ситуации с самолетом Миг-15
УТИ в последнюю минуту его полета 27 марта 1968 года.
Еще одно немаловажное обстоятельство стоит упомянуть,
приводя эту трагическую хронику. При экстренном покидании
«спарки» Миг-15 УТИ первым по инструкции должен катапуль¬
тироваться пилот, находящийся в задней кабине, то есть контроли¬
рующий летчик Эксперты-психологи, как говорится, зубы съевшие
в общении с летчиками, в один голос заявляют: полковник Серегин,
понимая, с кем он летит, понимая, что шансы Гагарина уйти вторым
катастрофически тают, так поступить не мог. Держки его катапуль¬
ты, как и катапульты Гагарина, остались в исходном положении
Только семь неполных лет было отведено Юрию Гагарину
прожить в лучах всемирной славы. И он выдержал поистине
нечеловеческое испытание медными трубами. По иыражрниш
профессора Белоцерковского, «это особый, нигде и никогда бо¬
лее не воспроизводимый психологический эксперимент».
«Не хочу быть памятником — ведь живой человек...» — од¬
нажды в сердцах обронил и сам Юрий Алексеевич, когда его в
очередной раз стали отговаривать от полетов.
Пускать или не пускать в небо первого космонавта, началь¬
ники спорили не один год. После гибели Владимира Комарова,
а Гагарин к тому же был его дублером, в верхах все сомнения
отпали. Пусть заседает в президиумах, встречается с пионерами,
защищает диссертацию...
А что значит летчика отлучить от полетов?
— Это все равно что запретить ему дышать, — убежденно
говорит академик Владимир Пономаренко, психолог летной
работы, хорошо знавший весь первый отряд космонавтов.
Едва завуалированный протест сквозит из рапорта начальни¬
ку Центра подготовки космонавтов генерал-майору Н.Ф. Куз¬
нецову:
«Считаю морально неоправданным, — пишет полковник Гага¬
рин 2 декабря 1967 года, — находиться на должности заместителя
начальника по летно-космической подготовке, не имея возмож¬
ности летать самому и контролировать летную подготовку под¬
чиненного состава».
— Это была авиационная традиция, — подтверждает Ва¬
лентина Пономарева, которая вместе с Терешковой проходила
291
подготовку в отряде космонавтов. — Не летающего начальства
летчики не уважают...
Однажды жена второго секретаря ЦК Компартии Молдавии
Светлана Щелокова высказала мысль, что человек, первым сле¬
тавший в космос, настолько уникален, что не должен рисковать
своей жизнью, продолжая полеты. На это Юрий Алексеевич
Гагарин, не задумываясь, ответил: «Вы когда-нибудь назовете
человека, который не водит машины водителем? Человека, ко¬
торый не водит трактора, — трактористом. Нет. Так какой же
я летчик-космонавт, если не буду летать? Это моя жизнь, моя
судьба!!!»
Кузнецов препровождает бумагу по команде — генерал-
полковнику Н.П. Каманину. И в итоге Гагарин добился желае¬
мого разрешения.
— А вы знаете, что у Феликса Чуева есть стихотворение «Гро¬
бы» — нигде не опубликованное? — сказала племянница Гагари¬
на Тамара Дмитриевна Филатова. — Я сама впервые услышала
его шесть или семь лет назад от Людмилы Ивановны Красно¬
польской, сотрудницы Музея истории космонавтики им. Циол¬
ковского, что в Калуге. Оно меня потрясло. И когда привелось
встретиться с автором, я спросила: «Почему вы его не напеча¬
тали?» — «Вы же понимаете, сразу после трагедии было просто
нельзя — никто бы не решился. А теперь вроде не актуально...»
Тамара Филатова работает в Объединенном мемориальном
музее, что создан на родине первого космонавта. И когда во вре¬
мя экскурсии встречается с понимающими людьми, в ответ на
их вопросы, случается, приводит слова из того самого стихотво¬
рения. Феликс Чуев еще при жизни дал на это согласие.
Надоели сказки бездарные —
Столько россказней и легенд.
Надоели сплетни базарные,
Облепившие монумент.
Столько липких нетрезвых слухов,
Но сейчас не об этом речь.
И, как он, собравшись с духом,
Я хочу эту ложь пресечь.
Замолчите! Не смейте! Слышите?
Он пилотом был до конца.
292
Если вам это можно — выпивши,
Он нигде не терял лица.
Я сказал о нашем Гагарине,
Как без лишних слов и «ура»,
Он летел на такой развалине,
Что давно на свалку пора.
Был не раз мотор в перечистке,
Три ресурса давно прошли —
Неужели во всей Отчизне
Лучших крыльев ему не нашли?!
Тут не техника виновата,
Весь отряд летал на таких —
На «гробах», изъятых когда-то
Из частей из летных других...
И причину нелепого бедствия
Объяснять бы не мне, не в стихах,
А в делах судебного следствия —
Почему получилось так...
За пятнадцать лет наиболее активной эксплуатации Миг-15
УТИ — с 1965-го по 1979 год включительно — с этим самоле¬
том произошло 99 авиационных происшествий: 25 аварий и
74 катастрофы с гибелью людей. Только в 1967-м — всего за год
до трагедии Гагарина — Серегина — отмечено 11 авиапроисше¬
ствий, в том числе пять катастроф. В 1968—1974-м — ежегодно
5—6 трагических исходов на учебно-тренировочных «спарках».
В 1975 году — девять катастроф Миг-15 УТИ.
Гагарин и Серегин погибли еще в воздухе?
Бывший сотрудник ГосНИИ эксплуатации и ремонта авиа¬
ционной техники ВВС Игорь Кузнецов, который в числе других
в 1968 году выяснял причины катастрофы самолета Миг-15,
считает, что многие данные, полученные в его ходе, игнориро¬
вались исследователями или неправильно интерпретировались
ими. Поэтому и результаты расследования подгонялись под одну,
определенную точку зрения. В 1999 году на одной из встреч ве¬
теранов — участников расследования гибели Гагарина было при¬
нято решение попытаться установить истинную причину смерти
293
первого космонавта. Я начал собирать материалы. Мне повезло:
удалось найти сохранившиеся с тех пор документы, много цен¬
ного обнаружилось в личных архивах моих товарищей.
«Уже утром следующего дня на месте аварии приступили к
работе члены Государственной комиссии, — пишет Кузнецов. —1
Осмотр места происшествия дал немало ценной информации.
Выяснилось: приближаясь к земле с курсом MK-185R, самолет
срезал 14 деревьев. Площадь разброса обломков Миг-15 была не¬
большой — 40—50 м от места падения, где образовалась воронка
диаметром 6,3 метра и глубиной 2,7 метра. Характер разрушения
говорил о том, что машина, пилотируемая Гагариным, встрети¬
лась с землей на большой скорости. За две недели поисковые
группы собрали обломки массой в 90 % от сухого веса самолета.
Все это было отправлено в военный научно-исследовательский
институт НИИ ЭРАТ ВВС, где работала инженерно-техническая
подкомиссия. В числе привлеченных к работам по расследовав
нию оказался и я — молодой тогда офицер.
На основе обследования деталей, агрегатов и приборов раз¬
бившейся машины наша подкомиссия пришла к выводу, чтб
УТИ Миг-15 вплоть до момента удара о землю был абсолютно
исправен, все повреждения планера, двигателя, агрегатов и обо¬
рудования — результат столкновения с поверхностью. Удалось
вычислить время, прошедшее после последнего радиосеанса до
крушения. Оно составило 70 секунд. Параллельно с нами рабо¬
тали еще две подкомиссии — летная и медицинская.
Перед медиками стояли особо сложные проблемы. Во-первых
идентифицировать личности погибших, то есть, действительно
ли это Гагарин и Серегин, во-вторых, установить степень ра¬
ботоспособности экипажа в момент аварии. С первой задачей
справились быстро. На месте падения самолета были найдены
документы и личные вещи пилотов. Кроме того, на ручке управ¬
ления двигателем в передней кабине остались фрагменты кисти
левой руки. Сняв с них отпечатки пальцев и сравнив с отпечат¬
ками, сделанными в квартире Гагарина, специалисты пришли к
выводу: найденным близ Новоселова самолетом действительно
управлял первый космонавт планеты, а значит, вторым пилотом
мог быть только Серегин.
Вопрос о работоспособности экипажа был решен благодаря
анализу углов разрушения подошв ботинок Серегина и углов
294
разрушения лапчаток педалей управления в кабине инструктора.
Их совпадение говорило о том, что ноги летчика плотно лежали
на педалях, как бы упираясь в них. Следовательно, в момент
катастрофы он управлял машиной. Из этого был сделан вывод,
что в последние секунды пилотировал именно Серегин. Вместе
с тем в отчете отмечено: фрагментов рук летчиков на ручках
управления самолетом ни в одной из кабин нет.
Летная подкомиссия изучала уровень готовности экипажа
к выполнению задания и недостатки в организации полетов в
тот день.
Специалисты установили: подготовка летчиков более чем
соответствовала несложной программе, недостатки в организа¬
ции, конечно, были, но их масштаб никак не мог стать причиной
катастрофы.
Результаты работы подкомиссий в середине мая 1968 года
были доложены председателю Госкомиссии Д.Ф. Устинову. Вы¬
слушав, он возмутился: “Так что, их сбила нечистая сила? Вот
вам еще три месяца, но чтобы причина была найдена!”
Началась проверка и перепроверка всех полученных данных.
Некоторые цифры удалось уточнить, но ничего принципиаль¬
но нового выявить не смогли. Главная трудность расследования
заключалась в отсутствии информации о траектории движения
Миг- 15с момента последнего радиосеанса до того мгновения, когд а
он столкнулся с землей. Зная траекторию, можно найти и причину
катастрофы. Однако в то время “черных ящиков” на Миг-15 не
ставили, в нем был лишь простейший самописец, фиксировавший
высоту и скорость полета. Однако его по вине технического персо¬
нала не машине Гагарина не зарядили магнитной лентой.
Пришлось специально созданной из членов летной и инже¬
нерной подкомиссий группе сконструировать такую траекторию
движения аэроплана, чтобы она за время 70+5 сек. приводила
исправный самолет с работоспособным экипажем с учетом ме¬
теоусловий и конечных параметров к столкновению с землей.
После долгих споров на рассмотрение Госкомиссии представили
2 варианта: “штопор” и “вираж-спираль”, причем в обоих случаях
считалось, что на последнем этапе летчиками осуществлялся
вывод машин из пикирования. 18 августа 1968 года Государ¬
ственная комиссия приняла заключение о катастрофе самолета
В. Серегина и Ю. Гагарина, который можно сформулировать
295
следующим образом: экипаж УТИ Миг-15 из-за изменившейся
в полете воздушной обстановки совершил резкий маневр и сот
рвался в штопор. Пытаясь вывести машину в горизонтальный
полет, пилоты столкнулись с землей и погибли.
Как легко заметить, Государственная комиссия так и не дала
четкого ответа на вопрос о причинах катастрофы. Что это за из¬
менения обстановки, заставившее летчиков совершить резкий
маневр? По сути дела, в рамки заключения комиссии можно
вписать любую версию, вплоть до самой фантастической, ну*
например, о том, что гагаринский Миг остановили НЛО и, укло»
няясь от них, он сорвался в штопор. Кстати, подобные гипотезы
высказывались в 70—80-е годы.
Возможно, чувствуя зыбкость своих выводов, Госкомиссия
распорядилась все обломки злополучного УТИ Миг-15 обра¬
ботать защитным составом, упаковать в герметичные емкости и
передать на хранение в один из военных НИИ, где они и лежат до
сих пор. Таким решением она как бы оставила решение вопроса
о причинах гибели Юрия Гагарина потомкам.
Отбросив разного рода фантастические версии об инопла¬
нетянах и потусторонних силах, можно выделить две достаточ¬
но серьезные попытки разобраться в произошедшем 27 марта
1968 года под Новоселово.
Первую предпринял доктор технических наук, профессор
С.М. Белоцерковский. Будучи участником расследования
шестьдесят восьмого года, он в рамках официального заклю¬
чения предположил, что гагаринский Миг с позывными 625-й
опасно сблизился и попал в спутную струю двигателя другого
Мига — 614-го, совершавшего тренировочный полет в соседней
пилотажной зоне. Как аэродинамик профессор обосновал про¬
цесс сваливания УТИ Миг-15 в штопор под воздействием ре¬
активной струи от другой машины и последующую траекторию
его движения к земле.
Вторая интересная работа принадлежит перу доктора меди¬
цинских наук И.М. Алпатова, тоже участвовавшего в рассле¬
довании. Он полагает, что траектория движения гагаринской
машины к земле могла быть другой, сознательно выбранной
летчиками. А аварийная ситуация возникла в самый последний
момент полета. Свою версию Алпатов обосновывает анализом
работы пилотов в сложных метеоусловиях.
296
Однако и та, и другая версии, базируясь на данных расследова¬
ния 1968 года, используют его результаты избирательно, игнори¬
руя факты в них не укладывающиеся. Уже в 90-е годы появилась
еще одна гипотеза. Ее суть заключается в том, что в аварии виноват
сам экипаж, а вернее—Гагарин. После полета в космос ему запре¬
тили летать, и Юрий Алексеевич долгие годы добивался разреше¬
ния на это. За 7 лет он потерял квалификацию и вынужден был,
по существу, проходить в 68-м году курс первоначальной летной
подготовки. Иными словами, не будучи классным пилотом, он
совершил ошибку и завалил свой самолет в штопор, из которого
его не смог вывести даже опытный инструктор Серегин. Такого
мнения придерживались некоторые члены Госкомиссии, а сегодня
его поддерживают многие авиационные специалисты.
С некоторой натяжкой ее можно было бы принять, если бы
не один недостаток: совершенно не очевидно, что Миг Гагарина
попал в штопор. Как мы помним, Госкомиссия лишь предпо¬
ложила, что он был.
Легко заметить: все версии базируются в той или иной мере
на результатах расследования шестьдесят восьмого года, а, сле¬
довательно, страдают теми же недостатками, что и официальное
заключение. Оно же, в свою очередь, не дает ответа на многие во¬
просы. Почему экипаж прекратил выполнение задания досроч¬
но? Почему согласно положению ручки управления двигателем
его обороты составляли 9—10 тыс. об./мин., что соответствует ре¬
жиму вывода из штопора? Почему варианты траектории движе¬
ния самолета, принятые комиссией, не укладываются, несмотря
на все старания специалистов, во время аварийной ситуации —
70 сек? “Штопор”требует меньшего времени, а “спираль” — боль¬
шего. Очевидно, что для ответа на эти и многие другие вопросы
нужно только одно — установить реальную траекторию движе¬
ния гагаринского Мига на аварийном участке. Казалось бы, это
совершенно неразрешимая задача. Однако оказалось, что это
возможно. Показания многих приборов злополучного Мига не
были использованы при расследовании в 1968 году. Зная физику
их работы, можно определить целый ряд параметров траектории
движения машины на аварийном участке.
Спустя 35 лет после гибели Гагарина Кузнецов решил проана¬
лизировать их с позиций сегодняшнего дня. На это ушло почти
2 года. Ключ к разгадке дали показания трех приборов, найден¬
297
отставания появилась только в последние годы. Расчет по ней
для гагаринского МИГа дал следующие результаты: величина
отставания в 160 метров соответствует высоте начала снижения
в 4000—4200 метров и вертикальной скорости снижения в 140—
150 м/сек. Пикирование с такой высоты и с такой скоростью
заняло 29 секунд. После последнего сеанса связи экипаж борта
625 на высоте 4 с небольшим тысячи метров выполнил правый
разворот на 110R, тем самым, выйдя с курса 70R на курс 180R,
пробыл на нем в горизонтальном полете не менее 5 секунд, иначе
датчик ПДК-3 не зафиксировал бы его, а потом резко пошел на
снижение. Если принять темп разворота таким же, как при чуть
ранее выполнявшихся координированных разворотах — 3R в
секунду, то на все эти эволюции ушло 39 секунд. Получается: вре¬
мя, прошедшее после последнего радиосеанса до момента удара
о землю, — 68 секунд. Это практически совпадает со временем,
установленным в результате расследования, — 70+5 сек. Переход
стрелки измерителя перепада давлений в область отрицательных
значений происходит только при пикировании самолета с раз¬
герметизированной кабиной. Это подтверждается найденным на
месте катастрофы краном вентиляции. Он оказался открытым
на 48 %, что обеспечивает полную разгерметизацию. Тогда в 68
м на это не обратили внимание, поскольку экипаж, несмотря на
разгерметизацию, нормально работал на высоте 4200 метров.
Однако, теперь вопрос о негерметичности кабины приобретает
особое значение.
При пикировании со скоростью в 140—150 м/сек давление
в незагерметизированной кабине возрастает на 8—9 мм рт. ст.
в секунду и далее с уменьшением высоты достигает величины
12—14 мм рт. ст. в секунду. Такой резкий рост давления авиаци¬
онная медицина называет аэродинамическим ударом. Даже у
тренированного через 3—5 секунд он вызывает потерю сознания,
а зачастую и смерть. (Над этим выводом военные летчики, кото¬
рые не раз попадали в подобную ситуацию с разгерметизацией
кабины, иронически посмеиваются. Были случаи разгерметиза¬
ции и повыше.) То есть последние 24—26 секунд полета самолет
Гагарина никем не управлялся.
Но это противоречит выводам комиссии, которая обнаружи¬
ла, что Серегин управлял или, вернее сказать, пытался управлять
машиной, кроме того, в документах расследования отмечено, что
299
рули высоты Мига ориентированы не по воздушному потоку,
как это должно было быть в случае неуправляемого полета, а
отклонены на 16—18R на кабрирование, то есть на вывод из пике.
Однако анализ конечных условий позволяет объяснить все эти
нестыковки. Система управления рулем высоты на УТИ Миг-15
прямая — бесбустерная. Когда летчик «берет ручку управления
на себя» (на кабрирование), тяги, идущие по верхней части фю¬
зеляжа, сдвигаются вперед, поворачивая руль. Ударившись о
деревья, самолет начал резко тормозиться, и массивные тяги по
инерции сместились вперед, повернув руль. Аналогичным об¬
разом безвольно лежащие на педалях ноги Серегина оказались
плотно прижатыми к ним. Теперь легко представить весь процесс
развития аварийной ситуации на 625 м. Летчики прекратили
выполнение задания потому, что увидели: стрелка указателя
перепада давления на нуле, значит, кабина разгерметизирована.
Они приняли решение снизить высоту и возвращаться на аэро¬
дром. Поскольку на высоте 4200 м в горизонтальном положении
им ничто не угрожало, Гагарин спокойно доложил, что зада¬
ние выполнено, и запросил курс на базу. Получив разрешение,
экипаж, скорее всего, с учетом метеоусловий принял решение
снижаться с курсом 180R. Для того чтобы контролировать курс
при прохождении облачности, каждый из пилотов выставил у
себя на указателе УГК-1 180R под ноль. После выхода на этот
курс летчики снизили обороты двигателя до 9—10 тыс. оборотов
в минуту, что естественно перед снижением. Далее они энергич¬
ным маневром, на наш взгляд, в виде правого переворота пошли
на пикирование. Через 3—5 секунд Гагарин и Серегин потеряли
сознание, и Миг продолжил неуправляемое падение. Как бы
то ни было, можно смело считать, что пилоты погибли не при
ударе о землю. При лавинообразном повышении давления в
кабине ни один из них уже не мог прийти в себя. Юрий Гагарин
не закрыл кран вентиляции в своей кабине, а потом еще и по¬
шел на снижение с недопустимо большой скоростью. Но даже
если приоткрытый кран на совести первого космонавта, то в
полете летчики вели себя согласно инструкции, которая гласит:
в случае разгерметизации кабины необходимо экстренное сни¬
жение. Причиной катастрофы все-таки следует считать роковое
стечение обстоятельств и малоизученных в то время факторов,
совокупность которых и привела к трагическому финалу».
300
В смелых утверждениях Кузнецова много спорного. Погибли
оба почти одновременно? Думается, что все же летчики в облаках
потеряли пространственное положение самолета.
Как тут не вспомнить последний полет Героя Советского
Союза Зигмунда Леваневского через Северный полюс. И у Ле¬
ваневского, и у второго летчика Николая Кастонаева почти не
было навыков полетов по приборам. Кастонаев — прекрасный
заводской летчик, просто не терпел, когда его самолет попадал в
облака. В последней радиограмме, которую послал радист после
отказа двигателя, стало известно, что Галковский и Левченко
ушли из кабины пилотов. Это означало, что в экстремальной
ситуации командир экипажа Леваневский оставил Кастанаева
одного бороться не только со стихией, но и удерживать в полете
ставшую после отказа двигателя непослушной машину. В усло¬
виях обледенения и полета по приборам это было сделать, ой, как
непросто. В любой момент самолет мог завалиться, Кастонаев
мог потерять пространственное положение. Да мало ли что мог¬
ло произойти в аварийной ситуации. Здесь оба пилота должны
были работать, как единое целое, но такого, по всей вероятности,
не произошло... Остальные члены экипажа стали заложниками
командира. Одного полета на слетанность, конечно, было мало,
чтобы узнать слабые стороны не только машины, но и членов
экипажа. Летчики хорошо знают, при благоприятных условиях
можно летать месяцами, но так и не узнать, кто сидит с тобой
рядом. Лишь экстремальная ситуация может в полной мере рас¬
крыть личные и профессиональные качества летчика.
Гагарин был уверен, что Серегин знает, как выбраться из этой, в
общем-то, обычной, но, как оказалось, критической ситуации. А она
развивалась стремительно. Им не хватило ни высоты ни времени...
Засекретили
В 40-ю годовщину гибели первого космонавта -«Комсомоль¬
ская правда» опубликовала статью, в которой приводит целых
6 версий причин авиакатастрофы и утверждает, что Госкомиссия
не до конца исследовала ее обстоятельства, потому что руковод¬
ство СССР не было заинтересовано в этом.
-«Версия № 1. Теракт. Кто-то отрезал парашюты, чтобы лет¬
чики не смогли катапультироваться! Враги подстроили аварию,
поэтому и возможности спастись у пилотов не было.
301
Март 1968 года. Густой лес под Киржачом. Снег по пояс. Ше¬
стиметровая воронка. Удар был такой силы, что пятитонный
самолет разлетелся вдребезги, буд то хрустальную вазу грохнули
о бетонный пол. Детали УТИ Миг-15 залиты топливом, пере¬
мешаны со снегом и землей. Солдаты раз за разом прочесывают
лес. В восточном, южном и западном направлениях — до 5 кМ
от воронки, в северном, откуда подлетал самолет, — до 12 км:
К середине апреля в радиусе 3 км начисто вытоптана молодая
трава. Там, где упал самолет, грунт просеивают мелким ситом.
Фантастика: удалось собрать больше 90 процентов того, что
осталось от истребителя. (Обычно разыскивают процентов 40.
60 процентов — уже невероятная удача!)
Место катастрофы нашли не сразу. С воздуха пытались угля¬
деть белые купола парашютов катапультировавшихся летчиков.
А их не было. Воронку обнаружили в густом лесу. Спустя шесть
часов вокруг места трагедии выставили оцепление. Первые спе¬
циалисты, которые 28 марта осмотрели место падения самолета,
были в шоке: парашютов у экипажа вообще не было! Стропы не
оборваны, а аккуратно обрезаны...
Но мало кто знал, что через три дня сотрудники КГБ разы¬
скали пропажу в одной из соседних деревень. К тому временц
работа комиссии уже была жестко засекречена, никакой утечки
информации. Даже инженеры одной подкомиссии не имели пра¬
ва обсуждать друг с другом результаты исследований.
Все оказалось очень просто. Прежде военного оцепления к
самолету пробрались мародеры из соседней деревни и умыкну¬
ли парашюты — ткань в хозяйстве пригодится. Если бы селяне
знали, кто был в самолете, рука бы не поднялась обрезать стропы
и тащить парашютный шелк для личных нужд.
Когда парашюты, все в бурых пятнах, привезли в лаборато¬
рию, обалдели эксперты: кровь?! Но на месте падения самолета
крови не было — тела летчиков раскрошило от сильнейшего
удара. Пригляделись — не кровь. Парашюты деревенский люд
прятал под навозной кучей.
А вот другое подтверждение уникальной педантичности
комиссии. В перебранном миллиметр за миллиметром грунте
нашли тушку сойки.
Версия № 2. Сразу же возникло предположение: самолет
Гагарина столкнулся с птицей и из-за этого сорвался в пике.
302
Вызвали академиков-орнитологов. Те не просто выяснили,
что никакого столкновения птахи с самолетом не было, а даже
определили: на сойку напал ястреб-тетеревятник. И нарисовали,
с какой стороны он ее атаковал.
Версия № 3. Катастрофу подстроили западные спецслужбы.
Одна из подкомиссий досконально, до секунд, выяснила все, что
происходило с летчиками перед полетом, как вели себя люди из
их дальнего и ближайшего окружения. В список подозрительных
личностей попала даже жена техника, проверявшего перед полетом
системы. За много лет до катастрофы она “на пристани “Солнечная
поляна” Химкинского водохранилища имела контакт с женой се¬
кретаря посольства США по вопросам культуры Катгарман Доро¬
ти”. Проверили “контакты” и выяснили: встреча была случайной.
Но день 27 марта не задался ни у Гагарина, ни у Серегина.
У Юрия Алексеевича что-то произошло с машиной, на Чкалов-
ский аэродром он поехал на автобусе. Уже заскакивая в салон,
спохватился — нет пропуска.
— Да не возвращайтесь! И без пропуска пропустят! Вас же
все знают! — уговаривали его летчики.
— Не положено! — пробурчал Гагарин и вернулся домой.
Вернулся... У летчиков одна из самых неприятных примет.
Гагарина уговаривали отменить тренировку. Ни в какую.
У Владимира Сергеевича в то же утро, уже после предполет¬
ного медосмотра, состоялся неприятный разговор с начальником
Центра подготовки космонавтов генералом Н.Ф. Кузнецовым.
К самолету Серегин пришел хмурым...
Версия № 4. Во всем виновато наше вечное российское раз-
долбайство. Самолет старый, изношенный, метеослужбы не про¬
верили, насколько погода позволяет тренировочные полеты.
Вот в этом, увы, доля правды есть. И самолет, занимавшийся
метеоразведкой, приземлился лишь за минуту до вылета гагарин¬
ского самолета. “Черных ящиков” на УТИ Миг-15 не ставили. Были
самописцы, записывающие скорость и высоту. В тот день в само¬
писец самолета Гагарина забыли вставить бумажный листок.
Полет должны были вести два радиолокатора. Один отсле¬
живал движение самолетов по курсу (как бы в плоскости), дру¬
гой — по высоте. Это важно: в одно время в одном районе с УТИ
Миг-15 на разных высотах работали СЕМЬ машин! В этот день
высотная РЛС не работала А экран курсовой не фотографиро¬
вали через каждые 30 секунд, как было положено. “Мелочи”?
303
Но комиссия выяснила — на полет учебного истребителя эти
мелочи не повлияли. До столкновения с землей машина была в пол¬
ном порядке. Другое дело, что именно данных самописца и РЛС не¬
доставало, когда стали выяснять, что же произошло с экипажем.
Версия № 5. Один из самых авторитетных исследователей
трагедии 27 марта генерал-лейтенант Сергей Михайлович Бело*
церковский убежденно доказывал: УТИ Миг-15 попал в вихре¬
вую струю пролетавшего поблизости самолета, потерял управле¬
ние, свалился в штопор и погиб. Этой же версии придерживается
и знаменитый космонавт Алексей Архипович Леонов.
Значит, все же «человеческий фактор»? Виноват летчик
одного из самолетов, работавших в одной с Гагариным зоне?
Но данных о том, что опасное сближение было, нет! Одни пред¬
положения.
Версия № 6. По мнению Германа Степановича 'Плова, само¬
лет столкнулся с метеозондом (их часто запускали, чтобы по¬
лучить информацию о погоде). Метеозонд — шар, наполненный
газом, к которому прикреплена увесистая капсула с приборами.
Вот она-то долбанула по фонарю машины. Произошла разгер¬
метизация. Самолет свалился в пике...
— Выйду на пенсию и поброжу по киржачским лесам, найду
тот самый зонд, — приговаривал Герман Степанович.
Увы, Титов ушел из жизни в 2000 году.
Но вот в чем дело: солдаты и вправду нашли в районе паде¬
ния УТИ Миг-15 десятки метеозондов. Все они были старые.
Мало того, инженерам удалось разыскать более 94 процентов
остекления фонаря самолета. Осколки склеили вместе. Если
бы фонарь разрушился на большой высоте, вряд ли бы осколки
так кучно легли в воронку. Значит, остекление самолета в воз¬
духе было цело. Эту катастрофу засекретили потому, что сказать
было нечего».
Последний штопор
Свою версию гибели Гагарина и Серегина высказал и заслу-.
женный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза,
генерал-лейтенант авиации в отставке Сергей Микоян.
«Мне довелось участвовать в работе комиссии по расследо¬
ванию причин авиакатастрофы, происшедшей 27 марта 1968 г.,
в которой погибли Юрий Алексеевич Гагарин и Владимир Сер¬
304
геевич Серегин. В последние годы появилось много публикаций,
в том числе и несведущих лиц, в которых приводятся предпо¬
ложения, часто не основывающиеся на имеющихся объективных
данных, а то и противоречащие им. Поэтому я счел необходимым
высказать свое мнение, основывающееся на фактических данных
и косвенно подтверждаемых предположениях.
Как известно, Ю.А. Гагарин, как и некоторые другие воен¬
ные летчики-космонавты, проходил летную тренировку в авиа¬
ционном полку Центра подготовки космонавтов на аэродроме
Чкаловский. В марте 1968 г. Ю.А. Гагарин был подготовлен к
самостоятельному вылету на самолете Миг-17.
Мне совершенно понятно его желание, как летчика, снова
подняться в воздух на боевом истребителе, на котором он летал,
прежде чем попал в отряд космонавтов. Я почувствовал это его
желание в беседе с ним еще за несколько лет до этого, когда он
рассказывал мне о своих полетах на истребителях в бытность
свою в строевом полку.
Надо сказать, что я вообще считаю полеты в качестве летчика
на самолетах, особенно истребителях, необходимыми для космо¬
навтов — командиров кораблей — это лучший вид психологиче¬
ской, физиологической да и технической подготовки для сложной
управленческой деятельности на любом летательном аппарате.
А Гагарин намеревался еще участвовать в орбитальных полетах.
По плану, в этот трагический день, сделав накануне поле¬
ты с инструктором и командиром эскадрильи, Гагарин сразу
должен был лететь на одноместном истребителе Миг-17, но,
как я слышал, генерал Н.Ф. Кузнецов попросил недавно на¬
значенного командиром полка Владимира Сергеевича Серегина
сделать с Гагариным еще один контрольный полет на учебно¬
тренировочном истребителе УТИ Миг-15. Благое желание
Центра подготовки космонавтов еще раз проверить готовность
летчика обернулось трагедией. Гагарин и Серегин разбились на
самолете УТИ Миг-15 во время полета в зону на пилотаж.
По заданиям Правительственной комиссии проводились также
исследования в ЛИИ, ЦАГИ и в Военно-воздушной инженерной
академии имени Жуковского. В Институте эксплуатации и ремон¬
та ВВС проводились исследования остатков самолета. Говорят,
что всего на расследование было затрачено около 3 млн человеко¬
часов.
Я был тогда заместителем начальника Научно-испытательного
института ВВС и был направлен для работы в группе, занимав¬
305
шейся вопросами организации и управления полетом. В нее также
входили генералы ВВС В.М. Лавский, А.И. Пушкин и И. Ф. Модяев
и еще несколько офицеров.
Расскажу вначале о тех объективных данных о полете, кото-'
рыми мы располагали.
Гагарин, сидя в передней кабине, пилотировал самолет, а Се^
регии контролировал его из инструкторской кабины. Выпол¬
нялся полет в зону, где по заданию должен был быть выполнен
пилотаж с фигурами средней сложности. Однако в это время Н
зоне была многослойная облачность. Летчики пилотировали в
промежутке между слоями и, видимо, поэтому не смогли вы*
полнить все запланированные маневры. Спустя несколько минут
после прихода в зону Гагарин совершенно спокойным голосом
доложил по радио (эту запись мы прослушали потом много раз):
“Задание в зоне закончил, разрешите курс 320”. Это был курс из
зоны на аэродром. Судя по предыдущему его докладу, в это время
они находились на высоте немного больше 4 тыс. м. (В те годы
контроль полета самолета осуществлялся с помощью только
обзорного радиолокатора, который не измеряет высоту полета
самолета.) Больше никаких передач по радио не было.
Самолеты такого типа в те годы еще не оборудовались за¬
писывающей измерительной аппаратурой (“черным ящиком”)}
поэтому параметры полета определялись косвенным путем. Как
правило, когда самолет разбивается, стрелки приборов оставля¬
ют отпечатки на циферблатах, по которым можно определить
показания приборов в момент удара. По найденным среди об¬
ломков шкалам приборов определили некоторые параметры
в момент удара, а по срезам деревьев в месте падения самоле¬
та — траекторию последних метров полета. Скорость составляла
670 км в час, а перегрузка более 8. Это соответствует выводу из
пикирования на пределе возможностей человека, и даже с пре¬
вышением допустимой перегрузки для самолета.
Отпечатки стрелок на найденных остатках самолетных часов
и наручных часов Гагарина показали время с разницей около
15 секунд. Это время было всего на 45 секунд позже окончания
радиопередачи Гагарина, зафиксированной на магнитофонной
пленке, во всяком случае, не более чем на минуту.
Ученые в ЦАГИ и в академии им. Жуковского, использовав
расчеты и моделирование на ЭВМ, определили, что потерять
высоту более 4 км за время менее минуты и оказаться при этом у
306
земли со сравнительно небольшой скоростью можно только вы¬
полняя штопор, при котором быстрее всего поглощается энергия.
Если бы самолет просто пикировал, он развил бы значительно
большую скорость.
Вывод, что самолет потерял высоту, находясь в штопоре,
был принят комиссией как достоверный, и весь последующий
анализ проводился, исходя из этого. Тогда дальнейшее вполне
объяснимо. Ниже высоты их палета была облачность, а в обла¬
ках, когда летчик не видит линию горизонта или поверхность
Земли, вывести самолет из штопора практически невозможно.
Вполне вероятно, что они делали попытки вывести из штопора
и раньше, но очевидно, что реальную попытку вывода летчики
начали, только выпав из облаков или увидев землю в “окнах”
нижнего слоя облачности. Высота нижнего края облачности
составляла (по различным данным) 500—700 м. Этой высоты
вывода из штопора самолета типа Миг-15 недостаточно.
Тут нужно пояснить, что вывод штопора включает в себя две
фазы — вначале надо прекратить собственно штопор, т.е. само-
вращение самолета, вызванное срывом потока воздуха на одном
из крыльев, что является наиболее сложным и требует особых,
специфичных действий рулями. После того как вращение пре¬
кратилось, восстанавливается нормальная управляемость, но
самолет в это время оказывается в положении носом вниз, в
пикировании, для вывода из которого надо иметь запас высоты.
Серегин и Гагарин вывели из штопора самолет в том смысле,
что прекратили самовращение самолета, но для вывода из пи¬
кирования им не хватило около 200 м высоты. Как нам сказали,
путем анализа мышечной ткани кисти было определено, что
пилотировал самолет в это время Серегин.
Кстати, часто спрашивают, почему летчики ничего не передали
по радио. Дело в том, что, когда летчик попадает в стрессовую
ситуацию, грозящую гибелью, и когда все его существо занято
требованиями ситуации, резервов внимания у него не остается, он
физически не может осмыслить и выполнить какие-то параллель¬
ные действия. Трагический авиационный опыт говорит о том, что в
напряженных аварийных ситуациях летчик ничего не передает по
радио или, если пытается что-то сказать, у него получается нечто
нечленораздельное. Но Гагарин и Серегин ничего не передали. Да
и что они могли передать? Что они попали в штопор? Им надо
было не сообщать о штопоре, а выводить из него.
307
Но, скорее всего, они до самого последнего момента думали,
что сумеют вывести самолет в горизонтальный полет. По этой же
причине они, очевидно, не пытались катапультироваться (летчи¬
ки катапультируются, как правило, только тогда, когда они ясно
понимают, что не могут больше управлять самолетом, например,
при поломке его или пожаре, а также при отказе двигателя. Но
если летчик управляет самолетом, борется с ним, надеясь выве¬
сти, он не катапультируется или делает это слишком поздно).
Таким образом, оставалось выяснить, почему самолет вошел в
штопор. Самолет УТИ Миг-15 в штопор входит нелегко. Если бы
это произошло во время пилотажа в зоне, еще можно было пред¬
полагать, например, потерю скорости на вертикальной фигуре, но
они уже закончили пилотаж и возвращались на аэродром, да и в
зоне таких фигур из-за наличия облачности они не выполняли Не¬
произвольный срыв может произойти только при грубой ошибке,
например, при очень резком отклонении рулей. При пилотаже, и
тем более в обычном полете, срыв в штопор очень маловероятен.
Спустя много лет, уже в наше время, С.М. Белоцерковским,
бывшим в то время заместителем начальника Академии им. Жу¬
ковского, делаются попытки объяснить срыв в штопор попада¬
нием самолета Гагарина в вихревой след будто бы пролетавшего
рядом самолета. Однако тогда комиссией было установлено, что
находившиеся в этом районе самолеты были достаточно далеко
от самолета Гагарина.
Но даже если бы и проходил рядом самолет, попадание в его
вихревой след (летчики говорят—в “струю”) не могло привести
к срыву в штопор.
То, что попадание в струю самолета не представляет опасно¬
сти (за исключением случая попадания очень легкого самолета
в струю большого самолета на малой высоте), было еще раньше
подтверждено в испытаниях в Летно-исследовательском ин¬
ституте (ЛИИ) МАП и в нашем Институте. После катастрофы
Гагарина были проведены специальные испытания в ЛИИ на
самолете УТИ Миг-15 с такими же подвесными баками, какие
были на самолете Гагарина. Они также подтвердили, что попада¬
ние в струю не приводит к сваливанию в штопор, тем более, если
попасть в струю не вдоль, а под углом—тогда вообще ощущается
лишь слабая встряска.
Характеристики УТИ Миг-15 с подвесными баками почти
такие же, как и без баков, за исключением допустимой по проч¬
ности перегрузки, что к данному случаю отношения не имеет.
308
Мне неоднократно приходилось попадать в струю на истребите¬
ле, в том числе и при проведении испытательных воздушных боев,
когда атакуемый мною самолет Су-7Б выполнял маневр с большой
перегрузкой (чем больше перегрузка и вес самолета, тем сильнее от
него вихревой след). И тем не менее я ни разу в штопор не сорвался,
мой самолет даже не переворачивался. Возникало, правда, резкое
кренение, самолет выбрасывало из струи, после чего управляемость
сразу же восстанавливалась. Даже атака не срывалась.
Такое мнение высказывали все опытные летчики-испытатели,
участвовавшие в обсуждении еще в период комиссии, а также и
несколько лет назад на семинаре, проведенном С.М. Белоцер¬
ковским для представления его версии.
В некоторых публикациях в прессе высказывались даже до¬
гадки о возможном “воздушном хулиганстве”. Я опять упомяну,
что все произошло после прекращения Гагариным пилотажа и
взятия курса на аэродром. Надо также иметь в виду и психоло¬
гический аспект: следующий полет Гагарина должен был быть
самостоятельным, о чем он все время мечтал, а полковник Се¬
регин был недавно назначенным командиром полка и, будучи
вообще ответственным человеком, очевидно, вдвойне ощущал
ответственность, полетев с Гагариным. Ни о каком нарушении
задания не могло быть и речи.
Тут к месту сказать несколько слов о летчике-испытателе
1-го класса с инженерным образованием Владимире Сергеевиче
Серегине, моем друге, с которым мне довелось вместе работать
14 лет, испытывая самолеты-истребители и другие аналогичные
самолеты. Володя был хорошим летчиком, добрым и порядоч¬
ным человеком, заботливым и отзывчивым товарищем, правда,
иногда излишне горячившимся. Боевой летчик-штурмовик, за¬
служивший звание Героя Советского Союза на фронте, он поль¬
зовался всеобщей любовью и уважением.
Вернусь к расследованию катастрофы. Мною была выдвинута
версия, единственная, имеющая косвенное подтверждение, в то
время как другие основаны на предположениях. Однажды рабо¬
тавших по расследованию катастрофы пригласили в Институт
эксплуатации и ремонта ВВС в Люберцах, где рассматривался
отчет той части комиссии, которая занималась материальной
частью. Докладывал заместитель начальника Института генерал
Сигов. Комиссией была проведена громадная работа по сбору
всех остатков самолета. Даже почву из места падения самолета
просеивали. Все найденное, как это обычно делается, разложи¬
309
(на большой высоте перепад составляет 0,35—0,38). Затем на
самолет установили записывающую аппаратуру, чтобы получить
объективные данные. Провели несколько испытательных по¬
летов и определили, что во всех случаях снижения сохраняется
положительный перепад давления в кабине.
Мы доложили результаты испытаний на совещании в акаде¬
мии им. Жуковского, которое проводил С.М. Белоцерковский.
Оспорить наши результаты не удалось, но все же было решено
провести повторную проверку в ЛИИ. Там были получены ана¬
логичные результаты.
Поскольку на самолете Гагарина перед ударом о землю пере¬
пад давления был не положительный, а даже отрицательный,
значит, кабина была разгерметизирована (отрицательный пере¬
пад получается за счет отсоса воздуха из кабины наружным по¬
током). Что из этого следовало?
Сама по себе разгерметизация кабины (например, из-за лоп¬
нувшего шланга герметизации) на высоте четырех с небольшим
тысяч метров, на которой они летели, не могла привести к серьез¬
ным трудностям. Но я, обосновывая свою версию в комиссии,
рассуждал так: была какая-то причина, приведшая к разгерме¬
тизации кабины, одновременно она воздействовала на самолет и
на летчиков. Такой причиной могло быть столкновение (может
быть, также удар молнии, но гроз в этот период не было). Стол¬
кновение с самолетом исключено — тогда должен быть еще один
поврежденный самолет. Могло быть столкновение с птицей, но
за облаками птицы, насколько я знаю, не летают.
Я предположил, что могло быть столкновение с метеорологи¬
ческим шаром-зондом. Такой шар несет “подвеску” — контейнер с
приборами и передающей аппаратурой. Шар поднимается быстро,
и он мог внезапно появиться перед самолетом, вынырнув из обла¬
ков. Гагарин, сидевший в передней кабине, увидел бы его слишком
поздно (нос самолета загораживает обзор вперед вниз).
Контейнер с аппаратурой весит, говорят, около 3 кг. При ско¬
рости самолета 600 км/ч сила удара о такой груз составит более
4 т. Если ящик ударил в самолет в районе кабины, то это могло
привести к ее повреждению и нарушению герметичности, а также
воздействовать налетчиков, даже причинить им ранения. Самолет
мог войти в штопор либо тоже от удара, либо из-за резкого от¬
клонения летчиком рулей в попытке избежать столкновение или
из-за того и другого. Не исключено, что вследствие удара летчики
некоторое время не имели возможности управлять самолетом.
311
Метеорологические шары-зонды часто запускаются с аэро¬
дромов для определения ветра и температуры воздуха на раз¬
личных высотах, а также перед прыжками парашютистов, чтобы
определить точку их выброса. Шар мог быть запушен также с
какой-нибудь метеостанции и занесен в пилотажную зону воз¬
душными потоками.
До нас тогда не довели официальное заключения Правитель-*
ственной комиссии, но недавно я узнал, что она, в основном*
приняла мою версию. В ее заключении сказано, что, вероятно»
Гагарин, пытаясь уклониться от столкновения с шаром-зондом*
неожиданно появившимся из облаков, выполнил резкий маневр,
в результате чего самолет сорвался в штопор.
Что касается разгерметизации, в комиссии по материальной
части сделали предположение, что целостность кабины наруши¬
лась вследствие удара о верхушку дерева в месте падения.
Время падения самолета от верхушки самого высокого дерева
до земли составляло не более 0,3 секунды. Провели эксперимент
и определили, что за это время давление из кабины могло успеть
стравиться.
На мой взгляд, мягкая верхушка дерева не могла повредить
кабину, и, кроме того, разрушение конструкции должно было
быть большим, чтобы избыточный воздух успел выйти, а на такое
повреждение тоже требуется время. Так что эта версия разгер¬
метизации мне кажется несостоятельной.
Таким образом, как по моей версии, так и по официальной
версии комиссии, возможной причиной катастрофы рассма¬
тривается внезапное появление из облачности перед самолетом
шара-зонда. Разница в том, что я предполагаю срыв в штопор
в результате столкновения с “подвеской” шара (о чем косвенно
свидетельствует разгерметизация), а в заключении комиссии
говорится о срыве в штопор при попытке избежать столкнове¬
ния. Различие не очень существенное.
Высказывались и другие версии аварии самолета. Эдуард Шер-
шер, полковник Советской армии, сотрудник Научно-исследо¬
вательского института эксплуатации и ремонта авиационной
техники (НИИ ЭРАТ) ВВС, в обязанность которого входило
участие в расследовании авиакатастроф в Военно-воздушных
силах СССР, который участвовал и в работе комиссии по рассле¬
дованию причин гибели Гагарина, анализирует несколько версий,
возникших в разное время после случившейся катастрофы.
312
Еще в одной из публикаций было названо тринадцать версий.
Почему не двенадцать или пятнадцать? Находились “очевидцы”
которые якобы видели, как летчики хулиганили на малой высоте.
По этому поводу в народе существует присказка: врет, как оче¬
видец. Эдуард Шершер считает: в авиации даже одного грубого
нарушения требований инструкции вполне достаточно для того,
чтобы произошла катастрофа. А таких грубых нарушений в этом
полете было допущено не одно и не два, а как минимум семь! Каж¬
дое в отдельности нарушение может не представлять опасности,
но в совокупности это ведет к созданию аварийной ситуации».
Свою версию высказал и летчик-космонавт, дважды Герой Со¬
ветского Союза Владимир Викторович Аксенов, который в тот
роковой день вместе с Юрием Гагариным в одной комнате готовил¬
ся к полету, проходил у одного врача необходимое предполетное
обследование и получал сведения о мереорологической обстановке
на этот день у одного метеоролога. Его точка зрения совпала с вы¬
водами многих летчиков, в том числе и летчиков-космонавтов.
«Свое сообщение о завершении полетного задания летчики сде¬
лали, вероятнее всего, после выхода из заключительной фигуры, на
небольшой скорости, в спокойном полете, но находясь еще на до¬
статочно большой высоте, — пишет Аксенов. — Таким образом, им
после этого необходимо было выполнить значительное снижение,
а затем уже подготовиться и проходить облачный слой.
Свое снижение из зоны пилотажа можно выполнить по-раз¬
ному —либо медленно нисходящей спиралью за несколько кру¬
гов, либо более интенсивно, сделав “переворот” с выходом из
пикирования в сторону своего аэродрома.
Второй способ — интенсивное снижение “переворотом” при¬
меняют многие летчики, которым нужно побыстрее завершить
свое задание и предоставить самолет для следующих полетов.
А в этот день должен был также летать еще и Евгений Хру-
нов, так что мотивы для наиболее быстрого завершения за¬
дания были.
Мне и самому, будучи еще курсантом в Чугуевском летном
училище, неоднократно приходилось таким способом выходить
из пилотажной зоны.
Но, выполнив “переворот” и имея желание больше снизиться,
летчики могли задержаться на несколько секунд (на две-три
секунды) с выходом из пикирования и попали в слой сплошной
облачности.
313
Для попадания в облачность после “переворота” могли быть и
еще варианты — поднятие облачности в этом месте по сравнению
с ее общим уровнем или недостаточная начальная высота ввода
в “переворот” для надежного выхода из пикирования. К концу
пилотирования по выполнению каскадов фигур высота полета,
как правило, снижается.
Мы представили наиболее вероятную версию попадания в
облачность без надежной работы приборов пространственного
положения, что не исключает и других причин возникновения
такой ситуации.
Таким образом, причиной катастрофы могли быть:
1. Усложненная для выполнения полетного задания метео¬
рологическая обстановка с расположением верхнего края почти
сплошной облачности на высоте около 4 км и нижнего края на
высоте 600 метров от поверхности Земли.
2. Недооценка летчиками, в первую очередь В. Серегиным,
сложности имеющейся метеообстановки.
3. Неожиданное попадание в сплошную облачность на большой
скорости в режиме интенсивного снижения и, как следствие, не¬
возможность устойчивого пилотирования самолета по приборам
и невозможность определения пространственного положения.
4. Недостаток высоты от нижней кромки облаков до Земли
для вывода самолета из пикирования.
По материалам расследования, самолет после выхода из об¬
лачности шел к земле почти вертикально со скоростью примерно
700 километров в час.
На такой скорости самолет прошел 600 метров высоты при*
мерно за три секунды. Есть данные, что в районе катастрофы
облачность была еще ниже, что не меняет общую картину ава¬
рийной ситуации.
Уже через много лет мы как-то сидели целый вечер рядом с
Женей Хруновым на одном общественном мероприятии.
Разговаривая, как обычно, обо всем, вспомнили и этот день.
Я ему сказал свое мнение, которое у нас сформировалось
после разговоров и обсуждений с Сергеем Николаевичем Ано¬
хиным сразу после этой катастрофы.
Для меня было удивительным, что Женя Хрунов, который из
всех космонавтов был самым непосредственным участником и сви¬
детелем всего происходящего, сразу же сказал, что у него самого
никогда не было сомнений в правильности именно этой версии.
314
Именно так и он, и другие летчики, знакомые со всей обста¬
новкой, оценивали ее как наиболее правильную.
Но правомерен вопрос — а почему же ни Сергей Николаевич
Анохин, как член Государственной аварийной комиссии, и ни¬
кто другой из нас не высказывался и не выступал ни во время
работы комиссии, ни потом со своим мнением?
Ответ один — вероятно, считали, что всему свое время.
Есть еще одно не писаное, но непреложное человеческое пра¬
вило при расследовании и разборе всех авиационных и других
катастроф с гибелью экипажа.
Вину погибших летчиков, как бы она мала ни оказалась, опре¬
деляют и записывают в самом последнем случае, когда ничего
другого не остается или если она явно налицо.
Так мог ли Сергей Николаевич Анохин, сам будучи уникаль¬
нейшим и опытнейшим летчиком, побывавший в невероятных
по сложности ситуациях, позволить себе выступить с такой
версией, в которой хотя и малая тень вины, но ложится на по¬
гибший экипаж.
И мы все, понимая это, нигде не рассказывали о наших вы¬
водах.
Как оказалось, и Женя Хрунов тоже был на такой же жиз¬
ненной позиции и, придерживаясь такой же версии, как и мы,
по причинам гибели Юрия Гагарина, никогда не высказывал ее
публично.
Поэтому во всей этой ситуации, как это часто бывает, про¬
сматривается целая цепочка причин, которые сами по себе в
отдельности не определяют основную причину катастрофы, но,
собранные в цепь сопутствующих технических и организаци¬
онных факторов с добавлением даже небольших человеческих
ошибок и неточностей в действиях, привели, в конечном итоге,
к одной из самых громких катастроф XX века».
И все же хочется верить, что тайна гибели первого космонавта
будет раскрыта. Да, можно предполагать, можно домысливать,
высказывать свои догадки. И пытаться выдавать их за самые
истинные. Можно обвинять, судить, можно плакать... Истина
же заключается в том, что Гагарин был среди нас и был одним
из нас. Но его жизнь оставила среди живущих такой яркий свет,
что, пока существует человечество, его имя будет стоять рядом
с великими именами.
^Смерть есть временный конец временного явления, какой
является жизнь человека, поэтому, стоит только отрешиться от
315
формы времени, и не окажется больше никакого конца, и даже
это слово потеряет всякий смысл, — утверждал Артур Шопен-
гауэр. — Кто боится смерти, как абсолютного уничтожения, не
должен пренебрегать безусловной уверенностью, что сокро¬
веннейшее начало его жизни этому уничтожению не подлежит:
И можно даже высказать парадокс, что и то второе начало, ко¬
торое, подобно силам природы, остается чуждо вечной смене
состояний, протекающей по нити причинного сцепления, то есть
материя, сулит нам своей абсолютной устойчивостью такую не¬
разрушимость, в силу которой человек, не способный понять
никакой иной вечности, все-таки может уповать на известного
рода бессмертие. “Как? — возразят мне. — На устойчивость про¬
стого праха, грубой материи надо смотреть как на продолжение
нашего существа?” Ого! Разве вы знаете этот прах? Разве вы знае¬
те, что он такое и к чему он способен? Узнайте его, прежде чем
презирать его. Материя, которая лежит теперь перед вами как
прах и пепел сейчас, растворившись в воде, осядет кристаллом,
засверкает в металле, рассыплет электрические искры, в своем
гальваническом напряжении проявит силу, которая, разложив
самые крепкие соединения, обратит земные массы в металл; и
мало того: она сама собою воплотится в растение и животное и
из своего таинственного лона породит ту самую жизнь, утраты
которой вы так боитесь в своей ограниченности. Неужели продол¬
жать свое существование в виде такой материи совсем уже ничего
не стоит? Нет, я утверждаю, что даже эта устойчивость материи
свидетельствует о бессмертии нашего истинного существа».
Над этим размышляли не только ученые и философы, но и
поэты. А вот как в своем четверостишьи сформулировал Воль¬
фганг Гете устремление человека к познанию истины:
Кто может знать себя и сил своих предел?
И дерзкий путь заказан разве смелым?
Лишь время выявит, что ты свершить сумел,
Что стало злым, что добрым делом.
Сегодня, перебирая все, что написано и сказано о первом кос¬
монавте, пытаешься понять, почему именно к Юрию был вызван
такой интерес современников. Полет космического корабля во¬
круг земли — это была прежде всего технологическая победа уче¬
ных и инженеров. Гагарин верно подметил, что в этом действии
316
его место оказалось на самой вершине гигантской пирамиды.
Но надо отметить и другое, что это был и взлет человеческого
духа. И сегодня предпринимаются попытки: на яхтах, самолетах,
воздушных шарах в одиночку облететь вокруг земного шара. Но
всем известно, что первым это сделал русский летчик. Экипаж
Магеллана, первым из землян обогнувший земной шар, не жда¬
ли такие почести, которые выпали на долю Гагарина. Пожалуй,
всеми газетными полосами, которые были посвящены первому
космонавту, если их сложить в одну полосу, то можно было бы
несколько раз обернуть саму Землю. Вера и надежда окрашивают
жизнь иными красками. Для послевоенного поколения надеж¬
да явилась в лице Юрия Гагарина. Его облик чем-то напомнил
экранного солдата Ивана Бровкина, доверчивое, простое, рас¬
полагающее лицо русского парня, фактически персонажа из со¬
временной русской сказки. Таким его увидели и запомнили...
Он сказал: «Поехали!»
Он взмахнул рукой.
Словно вдоль по Питерской, Питерской,
Пронесся над Землей...
Человеческая память несовершенна, она откладывает не
только самое яркое, но и многое такое, что хранится для лич¬
ного пользования. И на первый взгляд посторонним там делать
нечего. Но Гагарин принадлежит не только его самым близким
людям, но и всему человечеству. Его знали и любили тысячи
людей во всем мире, поскольку он сделал то, что еще не удавалось
никому из смертных людей. И он навсегда останется в памяти:
простым, доступным, молодым, красивым и мужественным че¬
ловеком. Пытаясь понять, что это был за человек, можно легко
сбиться с пути; у многих, лично знавших его, остался в памяти
свой Гагарин. Но, сколько бы ни прошло времени, какие бы со¬
бытия ни произошли на Земле, люди всегда будут помнить его
имя, возвращаться к фактам биографии первого космонавта,
собирая по крупицам все, чем дорог нам этот человек.
Содержание
Часть первая
ПУТЬ В КОСМОС 3
Счастливый день в апреле 3
Гжатские ребята 12
Каждый станет, как Гагарин 18
Родом из детства 28
Рапорт по команде 46
История создания ракет 61
Роберт Годдард 65
«Ракетный бум» в Германии 67
Пенемюнде 70
Ракеты Фау — внезапная смерть 72
Охота за Фау-2 76
«Их было много на челне» 80
Парашютные прыжки 84
Центр подготовки космонавтов 90
Космический корабль «Восток» 92
Жена космонавта 100
Совершенно секретно 105
Из дневника генерал-полковника Николая Петровича
Каманина 113'
Эх, вы, пехота! 116
Из дневника Николая Петровича Каманина 117
Поехали! 120
108 минут истории 122
«Чего нет, того нельзя считать» 140
Первая пресс-конференция майора Ю.А. Гагарина
в Доме ученых ; 150
Подлинник 153
Медные трубы 160
Из дневника Николая Петровича Каманина 166
Англия 172
Визит на Кубу 174
Бразилия 176
Гагарин-сан! 178
318
Часть вторая
ВСПОМИНАЮТ ДРУЗЬЯ И БЛИЗКИЕ 182
За что его любили? 182
Без девчонок — никуда 184
Всплеск надежды 187
Вы знаете, каким он парнем был? 192
Герман Титов 198
Андриян Николаев 200
Георгий Шонин 201
Генерал-лейтенант Олег Зинченко 203
Билет на хоккей 206
Пилот не может не летать! 208
Бога не видел? 215
Герой нашего времени 220
Часть третья
СМОТРЕТЬ В ОДНОМ НАПРАВЛЕНИИ 223
Полет Терешковой 223
Из дневника Николая Петровича Каманина 225
От паяльной лампы 230
Космическая гонка 238
Корабль «Союз» 240
Вспоминает Анна Тимофеевна Гагарина 251
Часть четвертая
О ГАГАРИНЕ СПУСТЯ 40 ЛЕТ 254
«Юрий Гагарин посвятил мне стихи!» 254
Что было и что осталось 258
Встречи с Ю.А. Гагариным 265
«Юра Гагарин — вечная молодость нашего народа» 266
Мифы и легенды космоса 274
Последняя минута Юрия Гагарина 279
Последний «вывозной» 283
Каждый греб от себя 285
Гагарин и Серегин погибли еще в воздухе? 293
Засекретили 301
Последний штопор 304
Научно-популярное издание
Людям о людях
Хайрюзов Валерий Николаевич
ЮРИЙ ГАГАРИН
КОЛУМБ ВСЕЛЕННОЙ
Выпускающий редактор М.К. Залесская
Корректор С.В. Цыганова
Верстка И.В. Хренов
Художественное оформление и дизайн обложки М.Г. Хабибуллов
ООО «Издательство «Вече»
Юридический адрес:
129110, г. Москва, ул. Гиляровского, дом 47, строение 5.
Почтовый адрес:
129337, г. Москва, а/я 63.
Адрес фактического местонахождения:
127566, г. Москва, Алтуфьевское шоссе, дом 48, корпус 1.
E-mail: veche@veche.ru
http://www.veche.ru
Подписано в печать 21.03.2013. Формат 84><1081/ж
Гарнитура «Times». Печать офсетная. Бумага офсетная.
Печ. л. 10. Тираж 5000 экз. Заказ JSfe 0233/13.
Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами
в ООО «ИПК «Парето-Принт», г. Тверь,
www.pareto-print