Автор: Астафьевъ П.Е.
Теги: исторія философія издательство москва національный вопросъ націонализмъ исторія мира
Год: 1890
Текст
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ
И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
(КЪ РУССКОЙ НАРОДНОЙ ПСИХОЛОГІИ). .
И. Е. Астафьева.
МОСКВА.
Университетской тип., на Страсти, бул.
1890.
Дозволено Цензурой. Москва, марта 18 дня 1890 г.
р-тотъ очеркъ, съ чувствомъ безгранич-
наго уваженія и совершеннѣйшей пре-
данности,
ПОСВЯЩАЮ
ЕГО СІЯТЕЛЬСТВУ
]Князю рладиміру Андреевичу
ДОЛГОРУКОВУ,
истинно счастливый выразить этимъ путемъ, хотя и въ сла-
бой степени, чувства горячей и глубокой благодарности Его
Сіятельству за то многое, чѣмъ я Ему обязанъ, какъ въ
частной моей жизни, такъ и въ облегченіи мнѣ возможности
послужить горячо-любимому учено-педагогическому дѣлу,
П. Астафьевъ.
і
••• .
•
ПРЕДИСЛОВІЕ.
Ближайшая задача предлагаемаго очерка—способствовать разъ-
ясненію одного изъ тѣхъ недоразумѣпій, которыя, несмотря на.
свою поверхностность,—а можетъ быть п благодаря ей пменно—
особенно упорно удерживаются ходячею, пробавляющеюся Не-
провѣренными общимп мѣстами логикой и нерѣдко торжествуютъ
надъ самыми лучшими душевными движеніями нашими и паралп-
зуютъ самыя благія начинанія. Тотъ предразсудокъ изъ обшпр- \
ной семьи ійоіа ітіЬиз, противъ котораго мы здѣсь выступаемъ,
есть столь обыкновенное противоположеніе требованій народна-
го духа, самобытнаго національнаго строя мысли, чувствъ п стрем- \
леній—требованіямъ идеаловъ и задачъ общечеловѣческихъ, вѣч-
ныхъ, всеобщихъ и „ сверхнародныхъ —какъ ненароднъгхъ. Свя-
тость и высота этихъ послѣднихъ, неумирающихъ подобно отдѣль-
нымъ народамъ, никогда не утрачивающихъ для духа своего вселен-
скаго значенія идеаловъ повидимому таковы, что ясно сознавъ
ихъ, передъ нпмп долженъ совершенно стушеваться, отказаться отъ
всякихъ притязаній на руководящее въ жизни значеніе сравни-
тельно узкій, односторонній п преходящій идеалъ той или дру-
гой народности. Національное повидимому должно быть призна- 1
по ниже общечеловѣческаго, національныя задачи п стремленія— і
померкнуть передъ общечеловѣческими, уступить имъ свое мѣсто. (
Развитіе всякихъ космополитическихъ стремленій, признающихъ
и въ народѣ съ его самобытною культурой п въ національномъ
государствѣ, какъ законченной формѣ его индивидуальной жизни,
лишь явленія низшаго порядка, временныя, переходныя,—есте-
1
2
ственпый отсюда выводъ. Въ крайнемъ своемъ выраженіи, эти
стремленія представляются какъ полное отрицаніе національна-
го начала въ исторіи, политикѣ, правѣ п т. д., особенно яркіе
прпмѣры котораго представляютъ намъ такъ называемыя „ ато-
мистическія “ политическія ученія прошлаго вѣка (напримѣръ
Руссо, энциклопедисты или Кантъ) съ ихъ прямыми наслѣдіями
въ современномъ коммунизмѣ п соціализмѣ. Идеалы этихъ уче-
ній: „естественный человѣкъ'*, „гражданинъ вселенной" (\ѴеИ-
Ьйг§ег), „средній человѣкъ" и т. и. Менѣе рѣзко и исключитель-
но выражается, оставаясь однако вѣрна своей сущности, таже са-
мая мысль въ убѣжденіи, что національное начало хотя и не
противоположно общечеловѣческому и не подлежитъ, поэтому,
полному отрицанію или игнорированію, но все же относительно
послѣдняго занимаетъ только служебное, нодчиненное положеніе
и только во пмя своего служенія общечеловѣческому началу и
заслуживаетъ признанія. По этому взгляду, народъ съ его само-
бытной культурой—лишь служебныя орудія для осуществленія
сверхнародныхъ общечеловѣческихъ задачъ. А такъ какъ всякое
орудіе цѣнится лишь по достигаемымъ съ его помощью резуль-
татамъ, то и національность, и ея самобытная культура здѣсь
цѣнятся лишь по тѣмъ отвѣчающимъ общечеловѣческимъ зада-
чамъ и интересамъ—результатамъ и благамъ, какіе онп дѣйстви-
тельно выработали своею жизнью. Всѣ жившіе доселѣ и живущіе
еще пароды представляютъ здѣсь только простое удобреніе той
почвы, на которой нѣкогда будто-бы расцвѣтетъ пдеалыіое, еди-
ное всечеловѣчество.
Противъ этого взглядами исторію, видящаго ея смыслъ и оправ-
даніе не въ ея внутреннихъ, созидающихъ мотивахъ и силахъ
(всегда индивидуализоваипыхъ), а въ достигнутыхъ ею оіуесііѵе без-
личныхъ результатахъ, въ осуществленныхъ ею задачахъ, какъ про-
тивъ взгляда, въ существѣ своемъ вовсе отрицающаго исторію, вы-
сказывался я еще въ брошюрѣ Смыслъ Исторіи и идеалы прогресса
3
(первоначально изданной въ Москвѣ въ 1885 году, вторымъ
изданьемъ—въ 1886 году). Тѣмъ же мотивомъ вызваны и послѣ-
дующія страницы настоящаго очерка. Если, какъ училъ тотъ же
космополитъ Кантъ, нравственная личность, въ этомъ своемъ
качествѣ, никогда не становится простымъ орудіемъ для опредѣ-
ленной цѣли, всегда оставаясь самоцѣлью, и если мы признаемъ
и за народомъ, сознательно живущимъ одною общею духовною
жизнью, нравственную личность,—то за народомъ этимъ мы долж-
ны признать и значеніе не орудія только доя какихъ-бы то ни ’
было цѣлей, но самоцѣнной самоцѣли. Если вѣрно что—какъ мы
утверждаемъ здѣсь—своеобразность^н^ціона.іьнаго духа, состав-
ляетъ ту незамѣнимую личной мыслью почву, на которой разви-
ваются п изъ которой получаютъ свою мощь, жизнеспособность
п глубину самые обгцечеловѣческіе идеалы; если отъ того же на-
ціональнаго духа послѣдніе получаютъ и свою опредѣленность,
законченную форму, то очевидно, что начала самобытной націо- :
нальности нельзя признать ни враждебнымъ общечеловѣческому I
идеалу, ни только служебнымъ, второстепеннымъ началомъ. Служе- \
ніе національной идеѣ, выполненіе требованій національнаго духа
съ этой точки зргьнія является напротивъ требованіемъ самихъ
вѣчныхъ, сверхнародныхъ, общечеловѣческихъ началъ и задачъ,
утрачивающихъ внѣ этого служенія п свою правду и дѣйствен-
ную силу (1-я глава).
Для выясненія этой мысли патней было необходимо хотя въ
общихъ чертахъ намѣтить тотъ своеобразный духовный строй,
который даетъ русскому народу въ семьѣ другихъ народовъ пра-
во считаться культурнымъ,—его собственный, способный къ само-
бытной жизни и дѣятельности характеръ. Эту задачу мы п ста-
4
рались въ общемъ выполнить во 2-й главѣ настоящаго очерка.
Послѣ такихъ велпкпхъ художниковъ, какъ А. С. Пушкинъ,
Л. и А. Толстые, Достоевскій и такихъ серьезныхъ мыслителей,
какъ Аксаковы, Самаринъ, Кирѣевскій, Хомяковъ, потрудивпшх-
1
4
ся надъ задачей выясненія духовнаго образа русскаго человѣка
въ его самобытной красотѣ и глубинѣ—трудно указать какую-
либо новую, еще неотмѣченную ими и сколько-либо существенную
чёрту этого образа. Трудно и прибавить что-нибудь къ закон-
ченной для чувства ясности его. Но возможно дать ему особое
философское выраженіе, въ которомъ ярче и опредѣленнѣе для
анализующей мысли выступала бы связь отдѣльныхъ чертъ его
съ лежащимъ въ ихъ основѣ, составляющимъ ихъ душу единымъ
началомъ. Возможно и всегда будетъ возможно, дальнѣйшее вы-
ясненіе этого родного образа въ смыслѣ полноты подробностей.
Еслибы въ томъ или другомъ отношеніи 1 настоящій очеркъ до-
стигъ какого-нибудь результата, хотя бы- самаго ничтожнаго, то
и этпмъ ничтожнымъ результатомъ авторъ былъ бы безмѣрно
счастливъ,—ибо послужилъ бы тѣмъ одному изъ священнѣйшихъ
и величайшихъ, и самое малое имъ причастное возвеличивающихъ
дѣлъ жизни: дѣлу родного національнаго самосознанія.
П. Е. Астафьевъ.
Москва,
1890 года 12 марта.
1 Напримѣръ хотя бы въ уясненіи типичныхъ чертъ истинно русской,
оригинальной національной философіи.
I.
„Возеаи репзапі",—этимъ геніальнымъ уподобленіемъ Паскаль
на вѣки неподражаемо охарактеризовалъ и все величіе и всю не-
мощь человѣческую. Дѣйствительно—въ сам^нателъности „чело-
вѣчной" жизни корень всего и высокаго въ ней и низмен-
наго, и трагическаго и пошлаго, ключъ ея таппственпо-изви-
ліістыхъ и прихотливыхъ судебъ. Только потому, что чело-
вѣкъ существо самосознающее, не просто переживающее свою
жизпь, какъ она ему дана, но судящее объ этой жизни, судящее
о себѣ самомъ, о своихъ мысляхъ, стремленіяхъ и поступкахъ,
ищущее всему этому какого-либо оправданія или произносящее
осужденіе,—только потому и стремится онъ неудержимо, и въ нѣ-
которой мѣрѣ успѣваетъ дѣйствительно устроятъ свою жизнь,
устроять міръ своей мысли п дѣйствія, устроятъ и свой соб-
ственный внутренній міръ, самого себя. Именно поскольку онъ
есть самосознающее существо, является онъ такимъ образомъ при-
чиной, виновникомъ не только того, что онъ сдѣлалъ, но и то-
го, чѣмъ онъ самъ сталъ, что онъ есть. Не остроумный только
философскій парадоксъ отрѣшившагося отъ дѣйствительности нѣ-
мецкаго метафизическаго генія, по глубочайшая житейская исти-
на высказана въ извѣстномъ афоризмѣ: „человѣкъ есть то (или
становится тѣмъ), что онъ о себѣ думаетъ". Человѣкъ искренно
увѣренный въ томъ, что онъ ни къ какому идеалу безкорыстно не
6
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
стремится, ничего страстно не хочетъ, — п въ дѣйствительности
нсДолько самъ ничего не станетъ страстно добиваться или со-
зидать, но въ предѣлахъ сферы своего личнаго вліянія и вся-
кое безкорыстно - идеальное или даже просто страстное стрем-
леніе въ окружающихъ его людяхъ будетъ отрицать, охлаждать,
сдерживать, убивать. Такъ п человѣкъ, увѣренный въ своей соб-
ственной лживости и негодности, никогда не рѣшится говорить
и дѣйствовать смѣло и правдиво, вынуждая къ скрытности и обма-
ну тѣхъ, кто его окружаетъ, деморализуя ихъ своею деморализа-
ціей. Тотъ кто увѣренъ въ своемъ ничтожествѣ п безсиліи ни-
когда ничего великаго самъ не предприметъ и другимъ предпри-
нять, хотя бы путемъ „пассивнаго сопротивленія“, по мѣрѣ силъ
своихъ не дастъ. Вѣдь одного труса въ толпѣ храбрецовъ не-
рѣдко достаточно, чтобы поразить всю толпу паническимъ ужа-
сомъ и обратить въ позорное бѣгство, и наоборотъ. Все это—
истины, слишкомъ вседневныя и извѣстныя, для того, чтобы тре-
бовалось останавливаться на доказательствѣ ихъ.
Но сказанное о роли самосознанія въ жизни отдѣльнаго лица,
достигшаго зрѣлости, безвозвратно пережившаго уже періодъ не-
посредственно добраго или злаго, невиновнаго пи въ счастіи, ни
въ бѣдахъ своихъ дѣтства, всецѣло подтверждается и на жизни
вышедшихъ уже изъ состоянія первобытной естественной не-
иосредсвенпости (культурныхъ) пародовъ. И культурный па-
родъ для того, чтобъ энергично жить и устроятъ свою жизнь,
чтобы выступить дѣятелемъ на историческомъ поприщѣ, долженъ
составить себѣ опредѣленное понятіе о своихъ силахъ и стрем-
леніяхъ, о томъ, что ему дорого н мило и что—ненавистно, о
своихъ насущныхъ задачахъ и потребностяхъ, о себѣ самомъ.
Онъ долженъ обладать опредѣленнымъ самосознаніемъ^ глубоко
проникающимъ все его міровоззрѣніе, окрашивающимъ по - сво-
ему всѣ общіе отдѣльному народу съ остальнымъ человѣчествомъ
идеалы и—главное—приводящимъ эти общечеловѣческіе идеалы въ
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ Н ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
7
особый, индивидуальный у каждаго народа, органическій строй,
въ которомъ каждый изъ этихъ общихъ идеаловъ (научный, эсте-
тическій, этическій, соціальный и т. и.) получаетъ свое особое
(болѣе господствующее или болѣе служебное) мѣсто, вѣсъ и
значеніе, свое полное опредѣленіе.
Отъ крѣпости, отъ органическаго характера этого индиви-
дуальнаго строя общечеловѣческихъ идеаловъ и задачъ зави-
ситъ п опредѣленный національный обликъ той пли другой
этнографической пли политической единицы и крѣпость ея
культуры и ея. жизнеспособность. Зависитъ отъ этого свое-
образнаго у каждаго культурнаго народа строя его общечеловѣ-
скихъ интересовъ, стремленій и идеаловъ даже и самая жизнеспо-
собность этихъ вѣчныхъ идеаловъ и дѣйственность ихъ, какъ на-
чалъ, болѣе пли менѣе энергично воплощаемыхъ человѣкомъ въ
окружающей жизни. Съ разрушеніемъ этого національнаго строя
вѣчные и общіе идеалы, конечно, остаются какъ непремѣнной
достояніе личнаго духа; но въ двоякомъ отношеніи теряютъ они и
въ полнотѣ своей, п въ правдѣ, и въ дѣйственной сплѣ. Съ од-
ной стороны, они становятся началами, руководящими отнынѣ
только личною мыслью, жизнью и дѣятельностью во всей ихъ пе-
предрасчислимой случайности, ограниченности, исключительности.
Съ другой стороны, удаленныя изъ органическаго строя своего, въ
которомъ каждый изъ этихъ пдеаловъ освѣщаетъ и дополняетъ дру-
гіе, въ свою очередь освѣщаемый п дополняемый ими, эти отнынѣ
изолированныя начала, общечеловѣческіе идеалы, ставшіе къ тому
же началами только личной мысли и дѣятельности, получаютъ воз-
можность исключительнаго, односторонняго развитія въ этой мыс-
ли п дѣятельности, и враждебнаго противоположенія одни другимъ,
утрачивая вмѣстѣ съ тѣмъ и свою вѣчную правду и животвор-.
ную силу.
Этотъ именно строй, налагающій рѣзкую отличительную пе-
чать на представителей разныхъ историческихъ,. національныхъ
8
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
культуръ 1 (Грекъ, Римлянинъ, Еврей, Англичанинъ, Французъ,
Нѣмецъ, Византіецъ и т. д.) своею органическою цѣлостью даетъ
и самымъ входящимъ въ него общечеловѣческимъ идеаламъ и
стремленіямъ не только особую національную окраску, но и
полноту, и внутреннюю правду, и дѣйственную силу. Онъ составля-
етъ, ту необходимую почву и даетъ ту гармонизирующую форму, на
которой возможно плодотворное развитіе въ. ихъ полнотѣ и въ
которой осуществимо дѣятельное воплощеніе отдѣльнымъ наро-
домъ въ своей жизни, и самыхъ тѣхъ вѣчныхъ, общечеловѣче-
скихъ идеаловъ. Отнимите эту почву, разбейте эту форму—и
послѣдніе, въ своей изолированности и стремленіи къ исключи-
тельному господству въ личной мысли и личномъ призваніи или
темпераментѣ, перестаютъ быть зиждительными, руководящими
началами въ жизни народа, общества.
Ни Греку, ни Римлянину, ни Іудею, ни Нѣмцу или Французу
не былъ и теперь не бываетъ вполнѣ чуждъ ни одинъ изъ обще-
человѣческихъ интересовъ религіи, науки, искусства, нравственно-
сти, права, политики и т. и.; нѣтъ такого культурнаго народа,
который отрицалъ бы одинъ изъ общихъ идеаловъ истины, кра-
соты, блага, даже — силы пли богатства. Именно какъ вселен-
скія, общечеловѣческія — эти начала и не связаны съ тѣмъ или
1 Приведемъ здѣсь сжатую и общую, и о въ основѣ вѣрную схему такого
различнаго у разныхъ народовъ строя общечеловѣческихъ идеаловъ, выска-
занную И. Я. Гротомъ для философіи. „Идеалъ философіи состоитъ въ при-
миреніи разума, чувства, воли, науки, искусства, религіи... Трудно не дать
перевѣса одному изъ элементовъ, и мы, Русскіе, если судить по прежней
исторіи напіего самосознанія, повидимому, склонны давать въ своемъ міро-
воззрѣніи перевѣсъ элементу религіозно-нравственному.. Философія Гре-
ковъ съумѣла же гармонически связать идеалы истины, добра и красоты
подъ угломъ зрѣнія этой послѣдней; философскія ученія европейскихъ
мыслителей новаго времени пытались гармонически сочетать тѣ же идеалы
подъ угломъ зрѣнія истины. Не состоитъ ли историческая задача русскихъ
мыслителей въ такомъ же, не менѣе глубокомъ, синтезѣ идеаловъ съ точки
зрѣнія высшихъ интересовъ блага? {Вопр. философіи и психологіи 1889 года
1 с. XVII—XVIII).
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ П ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
9
другимъ особеннымъ культурнымъ строемъ, но находятъ себѣ
мѣсто во всѣхъ и въ каждомъ. Оставались эти же общечеловѣ-
ческіе интересы п идеалы у тѣхъ изъ нихъ, которые сошли уже съ
исторической сцены въ качествѣ культурныхъ дѣятелей, и послѣ
того, какъ они перестали быть культурными народами, утратили
сознаніе своего единства и вѣру въ него, а вмѣстѣ и свой націо-
нальный обликъ, обратившись въ безсвязные аггрегаты отдѣльныхъ
личностей, умовъ. Въ жизни этихъ отдѣльныхъ личностей и инте-
ресъ религіи, и интересы пауки, искусства и нравственности играли
не меньшую, а иногда и болѣе исключительную роль, чѣмъ въ
жизни ихъ предковъ, не менѣе наполняли и согрѣвали ихъ души,
чѣмъ души ихъ предковъ; но значеніе историческихъ культурныхъ
силъ жизни ими было уже утрачено; оставались налицо люби-
тели п тонкіе знатоки наукъ и искусствъ (времена упадка Рима
и Греціи), но дальнѣйшее развитіе науки и искусства прекра-
щалось, творчество изсякало, религіозность изъ созидающей,
укрѣпляющей на подвигъ жизни силы обращалась въ отрицаніе
этого подвига, вела къ уединенію отъ жизни и аскетизму. Лич-
ные и общечеловѣческіе идеалы остались прежніе;—но и живо-
творящая сила ихъ и значеніе уже не тѣ, какъ прежде. Почему?
Именно потому, что и сила ихъ и значеніе—не въ отвлеченномъ
только общечеловѣческомъ или одностороннемъ и исключитель-
номъ личномъ опредѣленіи ихъ\ а въ томъ, которое они полу-
чаютъ изъ цѣлаго общаго строя своею, всегда выражающаго на-
ціональное самосознаніе и составляющаго необходимую прочную
почву для ихъ плодотворнаго и мощнаго развитія.
Вмѣстѣ съ этимъ своимъ строемъ, выражающимъ смыслъ всего
національнаго самосознанія, всѣ культурныя начала жизни,— не
только наука, искусство, право, но даже и религія,—дѣйствительно
теряютъ подъ собою почву въ буквальномъ, а не переносномъ только
смыслѣ. Это ясно уже изъ того, что, обращаясь .въ чисто-личныя
пли отвлеченныя — общечеловѣческія, они • тѣмъ самымъ предо-
10
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ П ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
ставляются исключительно силамъ личнаго, отвлеченнаго разумахъ
дѣлѣ пониманія предъявляемыхъ ими къ человѣческому духу требо-
ваній, выставляемыхъ ими задачъ, средствъ п пріемовъ ихъ дости-
женія, и формъ ихъ воплощенія. Какъ только такое личное и отвле-
ченно-разумное пониманіе одно остается силой, опредѣляющею
самое содержаніе всѣхъ культурныхъ началъ нашей жизни,—
для самихъ этихъ началѣ не только открывается путь, па которомъ
почти неизбѣжны исключительность, односторонность и, вмѣстѣ
съ тѣмъ, враждебное противоположеніе однихъ изъ нихъ дру-
гимъ,—но открывается и переспектйва роковаго обезсиленія ихъ,
лишенія ихъ значенія достаточно энергичныхъ и живыхъ мотивовъ
нашей, дальнѣйшей духовной жизни. Ничто, являющееся для мысли
плодомъ ея собственной работы, построеннымъ ею самой хотя
бы и искусно зданіемъ, не имѣетъ для пея никогда Ни той безуслов-
ной понудительности, ни той безспорной непреложности факта,
которыми долженъ обладать каждый глубокій, прочный и сколько-
либо страстный, дѣятельно напрягающій душу мотивъ. То, что
мысль сама завѣдомо построила, для пея самой никогда не без-
спорно и не закопчено, всегда представляетъ завѣдомую же воз-
можность перестроить его иначе; то, что она сама сознательно
избрала и признала, столь же сознательно можетъ-быть ею от-
ринуто, во имя другаго, лучшаго или представляющагося луч-
шимъ; она владѣетъ и руководитъ своимъ созданіемъ, построе-
ніемъ, а не оно владѣетъ и руководитъ душой; то что завѣдомо—
ея сознательное дѣло—не можетъ поэтому и охватитъ душу все-
цѣло и увлечь се въ неудержимомъ, страстномъ порывѣ. Стано-
вясь отвлеченно - раціональнымъ и личнымъ, любое дзъ культур-
ныхъ началъ такимъ образомъ утрачиваетъ характеръ и положи-
тельнаго, и прочнаго, п способнаго страстно волновать душу и
беззавѣтно увлекать ее къ подвигу начала; оно обращается въ
одно изъ тѣхъ саморазрушающихся въ роковой діалектикѣ и не-
способныхъ служить твердою опорой лля энергической духовной
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
11
жпзнп отвлеченныхъ началъ, такою блестящею критикой которыхъ
В. С. Соловьевъ еще такъ сравнительно недавно 1 обогатилъ наше
философское сознаніе. Неудивительно, поэтому, что въ исторіи
намъ такъ часто приходится констатировать чрезвычайный подъ-
емъ общаго образованія націи, чрезвычайное распространеніе въ
ней всякихъ идеальныхъ интересовъ, — научныхъ, эстетическихъ
и даже религіозныхъ,—па ряду съ полнымъ замираніемъ въ этой
націи всякой духовной энергіи, всякаго творчества, всякаго осмы-
сленнаго единства жизни, хотя бы даже ради цѣли самосохране-
нія. Времена упадка всѣхъ великихъ культуръ представляютъ
намъ именно эту скорбную картину „просвѣщенія“, высокаго ум-
ственнаго развитія отдѣльной личности, бездны „любителей44 и
знатоковъ наукъ и искусствъ въ обществѣ, ревниваго охране-
нія культа и вмѣстѣ — полнаго духовнаго безсилія и упадка
творчества и т. и. Такова напримѣръ Александрійская эпоха.
Культурныя идеи еще живы въ отдѣльныхъ личностяхъ, но уже
перестали быть культурными началами, уже безсильны согрѣть и
оживить застывающій общественный трупъ, обратившись въ от-
влеченныя, личныя и общечеловѣческія вмѣстѣ съ выпаденіемъ
ихъ изъ того ихъ идеальнаго строя, въ которомъ выражалось
національное самосознаніе, и вмѣстѣ съ послѣднимъ утративъ и
свою почву, и свою форму, и жизненную силу.
И сила эта и опредѣленная форма, а вмѣстѣ и внутренняя
полнота и свѣжесть, сохраняются за ними только въ томъ орга-
ническомъ строѣ, въ которомъ они поставлены національнымъ
самосознаніемъ и йа почвѣ котораго развиваются. Этотъ строй
не отвлеченно раціоналенъ, не есть плодъ построяющей работы
личнаго разума, а положителенъ, данъ этому разуму и только
болѣе или менѣе ясно и отчетливо усвояется имъ, только болѣе
или менѣе сознательно проводится въ жизнь и дѣятельностью
„Критика отвлеченныхъ началъ11 В. Соловьева, Москва 1880 г.
12
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ П ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
мысли п практическою. Но эта его положительность, дѣлая его
непремѣнно особеннымъ началомъ только этой, а не другой
культуры и жизни, съ одной стороны нисколько не лишаетъ
опредѣляемые его особенностью общечеловѣческіе задачи п идеа-
лы ихъ общечеловѣческаго значенія и цѣнности, а съ другой —
даетъ имъ достаточную силу для того, чтобы быть глубокими,
прочными п энергичными мотивами духовной жизни парода и его
дѣятельности. Паука или искусство сами по себѣ конечно одни
и тѣ же и для Грека, и для Римлянина, и для Еврея, и для Сла-
вянина. По различно для каж ;аго изъ нихъ то значеніе, та цѣн-
ность, какую придаетъ онъ наукѣ или искусству въ совокупности
своихъ духовныхъ задачъ и богатствъ; различны и мотивы руко-
водствующіе каждымъ изъ нихъ въ выборѣ задачъ своей науки
или искусства, заставляющіе его предпочитать одну задачу дру-
гой, направляющіе его духовную дѣятельность въ ту или другую
сторону; различны п излюбленные каждымъ изъ нихъ и наиболѣе
удающіеся ему пріемы изслѣдованія и доказательства, такъ же
какъ и художественнаго творчества. Тогда какъ одинъ неподра-
жаемъ въ точности п глубинѣ анализа, другой съ любовью ищетъ
всюду аналогій: одинъ старается достигнуть полноты въ спеці-
альной области своей, другой ото всякой частности стремится къ
высшимъ обобщеніямъ; для одного дороже всего начало, принципъ,
проведенный послѣдовательно до крайнихъ выводовъ своихъ (та-
ковъ Французъ), другой (типичны въ этомъ отношеніи особенно
Англичане) не особенно дорожитъ ни чистотой начала, пи крайними
его выводами, интересуясь болѣе всего ахіошаіа іпеіііа; одинъ весь
погруженъ въ накопленіе и систематизацію холоднаго, безстраст-
наго объективнаго зцанія, другой—ищетъ мудрости руководящей
нравственною жизнью и болѣе интересуется изученіемъ субъек-
тивнаго, духовнаго міра п т. д. Такъ и въ искусствѣ —. одинъ
ищетъ красоты, другой—граціи, а третіи—возвышеннаго; одинъ
пытается рисовать—даже въ музыкѣ, другой :— внести движеніе
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
13
даже въ живопись, одинъ все символизуетъ, другой стремится
къ объективной передачѣ, а третій дидактиченъ, одпиъ превос-
ходенъ въ развитіи характеровъ, другой — въ развитіи поло-
женій, дѣйствія...
Эти-то особенности руководящихъ мотивовъ, задачъ, пріе-
мовъ и оцѣнки и создаютъ національную науку и національ-
ное искусство, нисколько не лишающіяся отъ того своей обще-
человѣческой цѣнности и не отклоняемыя тѣмъ отъ своего
общечеловѣческаго назначенія. То же и въ правѣ, п въ нрав-
ственномъ строѣ, и даже въ религіи. Даже въ этой послѣд-
ней одинъ народъ является болѣе созерцательнымъ, другой бо-
лѣе дѣятельнымъ, одинъ отдается ей болѣе умомъ, другой болѣе
сердцемъ и третій — волей п т. д. ’
Въ іерархіи общечеловѣческихъ духовныхъ началъ—началу
религіозному всегда отводилось первое, главенствующее мѣсто,
даже у послѣдователей Конфуція, своеобразная религія кото-
рыхъ лишена и метафизическаго, и мистическаго элемента и даже
культа. Но какая между народами громадная разница и въ объемѣ
и въ направленіи вліянія опредѣляющаго ихъ жизнь религіознаго
начала! Тогда какъ у теократическаго Еврея вся его жизнь, п
внѣшняя, и внутренняя, весь его бытъ опредѣлены положитель-
нымъ религіознымъ закономъ и притомъ—исключительно этимъ
закономъ, — у древняго Римлянина всякій успѣхъ въ новой
области духовной жпзнп и творчества выражался въ лаинизаціи
этой области, все болѣе сосредоточивая жизнь религіозной идеи
въ одномъ внѣшнемъ культѣ, а у нѣкоторыхъ Германскихъ народовъ
область дѣйствія этой идеи ограничивается одною морализаціей,
нравственною дисциплиной его личнаго внутренняго міра, плп
удовлетвореніемъ нѣкоторыхъ метафизическихъ потребностей
ума Жизнь одного народа проникнута убѣжденіемъ, что одни
‘ Только у подобнаго парода и возможны такія явленія, какъ /пастырь церкви
со складомъ ума и литературною дѣятельностью Свифта,—вовсе ужъ не
религіозными.
14
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ П ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
дѣла спасаютъ, другаго—что спасаетъ одна вѣра, третьяго—что
вѣра безъ дѣлъ мертва есть, а четвертаго—что религіозная идея
есть преимущественно могущественнѣйшее орудіе политической
жизни—сила....
Эти различія въ объемѣ и направленіи дѣйствія религіозной пдеп
въ жизни разныхъ народовъ, обусловленныя различіемъ всего
духовнаго строя, глубоко характеризующаго тотъ или другой па-
родъ,—объясняютъ намъ, какъ новое религіозное начало, усвбён
ное однимъ пародомъ отъ другаго, на своей новой почвѣ полу-
чаетъ и новую, своеобразную окраску, оставаясь само тѣмъ же.
какъ и раньше. Объясняется этимъ и тотъ фактъ, что всецѣлое
усвоеніе однимъ народомъ отъ другаго его религіозной идеи
отнюдь еще не есть усвоеніе и всей культуры послѣдняго, всего
его духовнаго строя, — что видя въ исторіи массу примѣровъ
усвоенія народами культурныхъ началъ жизнп другихъ народовъ,
мы никогда не видѣли дѣйствительнаго усвоенія, заимствованія
цѣлаго культурнаго строя. Между сотнями милліоновъ азіатскихъ
народовъ, заимствовавшими у Индіи буддизмъ, и этой давшей
имъ пхъ религіозное начало Индіей — такое же неизмѣримое,
непроходимое разстояніе, какъ и между духовною жизнью народа,
усвоившаго себѣ вышедшее изъ еврейства христіанское начало,
и духовною жизнью Еврея. Усвоены, заимствованы могутъ быть
только тѣ или другія общечеловѣческія начала, идеи, но не са-
мый духовный,законченный строй ихъ, всегда у народа, доросли аго до
культурности, до сомосознанія, своеобразный, неподражаемый и
неповторяемый. 1
1 Насколько, поэтому, правъ В. С. Соловковъ, говоря что „повсюду и всегда -
самыя образующія духовныя начала воспринимались другъ отъ другъ наро-
дами самыхъ различныхъ племенъ и культурно-историческихъ типовъ (1. с.
167),-настолько же неправъ онъ въ своей полемикѣ противъ мысли Н. Я.
Данилевскаго о непередаваемости, пеусвояемости отвнѣ цѣлыхъ культур-
ныхъ типовъ.
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ. 15
Такъ и въ области науки и искусства. И отъ того, что Шекспиръ
или Ньютонъ были типичные Англичане, а Кантъ и Шиллеръ—
типичные Нѣмцы, произведенія ихъ, носящія на себѣ непререкае-
мый отпечатокъ національнаго духа ихъ творцовъ, нисколько не
теряютъ своего общечеловѣческаго значенія. Вліяніе на ихъ соз-
даніе воплотившагося въ нихъ національнаго духа, напротивъ, со-
ставляетъ необходимое условіе ихъ такъ-сказать стихійной силы,
глубины п полной органической законченности. Это такъ потому,
что этотъ духъ и вызываетъ и ведетъ умственную или творческую
работу, ученаго или поэта со всею понудительностыо непреложнаго,
овладѣвающаго душой и подчиняющаго ее себѣ факта, а не со всег-
да подлежащей спору, только—логическою убѣдительностью по-
строяемаго этою душой для себя, по своимъ планамъ п разсчетамъ
п измѣняющагося съ измѣненіемъ послѣднихъ, всегда служебнаго
ей понятія, каковъ всякій только лично-разумный, отвлеченно-
общечеловѣческій идеалъ. Послѣдній и не произведшія никогда
ничего истинно-великаго, несравненнаго именно потому, что онъ
самъ есть нѣчто произведенное, сознательно, разсудочно-построен-
ное, не въ себѣ основанное и не изъ себя черпающее свою силу.
Произведенія, пмъ созданныя, произведенія космополитическія,
всѣмъ равно попятныя и всѣхъ равно мало удовлетворяющія, но
не имѣющія общечеловѣческаго глубокаго значенія. На немъ осно-
ваны и всѣ экклектпческія п подражательныя произведенія духа,
запечатлѣнныя безсиліемъ посредственностп, хотя часто п очень
умныя пли ученыя,—произведенія, равно не имѣющія нп національ-
наго, нп общечеловѣческаго значенія. Наоборотъ, дѣйствуя надушу
путемъ непрестанныхъ, сопровождающихъ всю ея жизнь непосред-
ственныхъ п неустранимыхъ вліяній всего роднаго, быта, традицій,
привычекъ мысли и чувства и — главное — путемъ необходимой
формы всякаго умственнаго процесса, дающей ему опредѣленность
п законченность, языка (мысленная рѣчь необходимо сопровож-
даетъ мышленіе и отъ нея свободно только неопредѣленное и
16
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
безплодное „мечтаніе"),—проявляющійся во всѣхъ этихъ вліяні-
яхъ и формахъ національный духъ является естественно силой
и наиболѣе энергично и страстно возбуждающею душу къ дѣ-
ятельности, и опредѣленно направляющею эту дѣятельность, и
налагающею печать глубины, мощи и законченной, органической
опредѣленности на произведенія творческой работы души.
Онъ является необходимымъ условіемъ дѣйствительно творче-
ской духовной работы, дѣйствительно энергичной, страстной п
небезплодной духовной жизни. Но, какъ національный, онъ пред-
ставляетъ, вопервыхъ, всегда опредѣленный, особенный обликъ,
недоступный никогда полному, совершенно точному подражанію
того, кто имъ не проникнутъ, а только подъ него старается под-
дѣлаться. Вовторыхъ же, проникая духовную жизнь и дѣятель-
ность самосознаюгцаго существа, своеобразно окрашивая и приводя
въ органическій строй сознательныя стремленія, задачи и идеалы
его души, этотъ національный духъ, не можетъ бытъ вполнѣ
безсознательнымъ, но выражается именно въ сознательномъ строѣ
жизненныхъ задачъ, въ относительной оцѣнкѣ значенія каждой
изъ. нихъ въ цѣломъ, т.-е. въ цѣломъ воззрѣніи человѣка на
міръ, себя и свое отношеніе къ міру, въ цѣломъ міросозерцаніи.
Нѣтъ силы творчества п дѣйствительности народнаго духа безъ
національнаго міросозерцанія, безъ національнаго самосознанія Ч
1 Только забывая объ этой необходимой самосознательпости національна-
го духа, пока онъ еще дѣйствительно живъ, могъ Вл. С. Соловьевъ напи-
сать красивыя, но не вѣрныя (не красотой же оборота онъ увлекся!) пред-
ложенія: „Народный духъ, національный типъ, самобытный характеръ—все
это существуетъ и дѣйствуетъ собственною силой,» не требуя и не допуская
никакого искусственнаго возбужденія. Въ истинно народномъ пѣтъ ничего
нарочнаго, иначе вмѣсто народности окажется только народничанье" (Нац.
вонр. въ Россіи, изд. 2, стр. 59). Отождествляетъ ли здѣсь г. Соловьевъ
„нарочное" съ сознательнымъ? Повидимому такъ. Но тогда странно, какъ
онъ же признаетъ, что „въ философскомъ міросозерцаніи дѣйствуетъ сво-
бодно какъ личный, такъ и національный духъ" (іЪій. стр. 130), ибо не до-
пустить же не сознающаго себя, „ненарочнаго" философскаго міросозерцанія!
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
17
Отрицая послѣднее, отрекаясь отъ него, мы отрицаемъ самую
культурную національность, отрекаемся отъ нея; мы, обращаемъ
вмѣстѣ съ тѣмъ, и всѣ начала, отъ которыхъ наша духовная
жизнь должна получать и движущую энергію и руководство—въ
только отвлеченно-раціональныя,' только—общечеловѣческія по-
нятія^—матеріалъ для самыхъ разнообразныхъ логическихъ опе-
рацій, опредѣленій п споровъ, но не живой источникъ творческой
жизни духа. Забываемъ мы здѣсь, въ погонѣ за ложно понятымъ
обгцечеловѣческимъ характеромъ дорогихъ намъ идеаловъ, что, какъ
справедливо замѣчаетъ Н. Я. Гротъ, „никогда философія одного
народа не повторяла философіи другаго“ и что „чѣмъ сильнѣе
значеніе личности въ той или другой дѣятельности, тѣмъ значи-
тельнѣе вліяніе народности" (Вопросы психологіи и философіи
1889 г. I стр. XVI).
А между тѣмъ изо всѣхъ идеальныхъ культурныхъ началъ на-
шей, конечно не чрезмѣрно богатой идеалами современной жиз-
ни—меньше всего посчастливилось именно началу національнаго
самосознанія, глубокожизненное, основное (такъ-сказать почвен-
ное) и необходимое для силы, правды и дѣйственности и са-
мыхъ общечеловѣческихъ идеаловъ и началъ (вмѣсто мнимаго враж-
дебнаго противоположенія имъ) значеніе котораго мы въ общемъ
старались указать. Со всѣхъ сторонъ и съ самыхъ разнообраз-
ныхъ точекъ зрѣнія раздаются голоса противъ дѣйствительно
культурнаго и идеальнаго значенія этого начала. Отрицается и
возможность его логическаго и нравственнаго оправданія и его
жизненная необходимость; проповѣдуется, наоборотъ, его грѣхов-
ность п вмѣстѣ—спасительность и прелесть подвига самоотрече-
нія, въ формѣ отреченія отъ національнаго самосознанія.
Не всѣ тѣ формы, въ какихъ выражалась доселѣ борьба про-
тивъ національнаго самосознанія, какъ руководящаго начала ду-
ховной жизни, заслуживаютъ серьезнаго и искренняго сочувствія
илп несочувствія къ нимъ п серьезнаго обсужденія ихъ, такъ
2
18 національность п овщечеловѣЧЕСКія задачи.
какъ сами онѣ далеко не одинаково серьезны. Наименѣе дѣй-
ствительнымъ противникомъ начала національнаго самосознанія
представляется намъ то философствующее направленіе, въ кото-
ромъ выразилось огульное отрицаніе всякихъ культурныхъ идеаловъ
вообще, начиная съ религіознаго, научнаго, эстетическаго и такъ
далѣе, и кончая государственнымъ и національнымъ,—во имя стрем-
ленія къ идеалу такъ - называемаго „естественнаго", будто бы
счастливаго, чистаго душой и безгрѣшнаго человѣчества. Выска-
зывалось это отрпцаніе культурнаго идеала, на ряду съ необуз-
данною идеализаціей „естественнаго" человѣка, въ самыхъ разно-
образныхъ формахъ,—и въ холодно-сентиментальныхъ, подражаю-
щихъ знаменитому Бізсоигз Ж. Ж. Руссо (едва ли нужно указывать
на многочисленные слѣды подобнаго подражанія въ нашей .ли-
тературѣ начала вѣка), и въ формѣ циничныхъ „ученыхъ"
памфлетовъ, какъ у автора Біе сопѵепііопеііеп Ьиедеп сіет Сиі-
іигтепзсіікеіі^, М. Когсіан,—п въ формѣ полухудожественной,,
полуфилософской притчи, повторяющей религіозныя недоумѣнія 1
мелкоразсудочнаго „просвѣщенія" прошлаго вѣка въ вымыслахъ,
часто вмѣсто намѣченной простоты только напряженно-грубыхъ,,
какъ въ большинствѣ послѣднихъ, предназначавшихся „для на-
рода" произведеній графа Л. Н. Толстаго. Этого рода отрицаніе
никогда не представляло п не представитъ серьезной опасности
нп для одного изъ захватываемыхъ имъ въ свою сферу идеаловъ,
дѣйствительно живыхъ еще въ душѣ человѣка. Идеалъ „есте-
ственнаго" человѣка никогда дѣствительно не прельщалъ и не
можетъ прельстить эту душу въ смыслѣ не занимательной только,
1 Ничего, кромѣ религіозныхъ и философскихъ недоумѣній, мы, признаем-
ся, не можемъ видѣть въ ссылкахъ на „Бога“ и Его закопъ рядомъ съ от-
рицаніемъ Бога личнаго, или въ ссылкахъ на „душу“ того ученія, которое
въ основѣ своей пантеистичпо, а потому и па индивидуальное бытіе вооб-
ще, и на личную душу должно смотрѣть, какъ на нѣчто не только не важное,
но и грѣховное въ своемъ стремленіи къ самоутвержденію, какъ на плодъ
какого-то космическаго недоразумѣнія.
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
19
но праздной мечты философствующаго воображенія, а дѣйстви-
тельно-руководящаго начала жизни. Слишкомъ трудно скрыть отъ
себя, что въ идеализованномъ образѣ этого „естественнаго“ че-
ловѣка, внимательнѣе въ него всматриваясь, мы или вовсе не
найдемъ ничего человѣчнаго, ничего кромѣ звѣроподобія, хотя бы
звѣрь оказался и добрый, невредящій другимъ1 звѣрямъ въ забо-
тѣ о своемъ прокормленіи и не противящійся злу (злу и лжи
противиться можетъ только человѣкъ, знающій идеалы добра и
истины и стремящійся къ нимъ), или же то человѣчное, которое
въ немъ еще могло бы быть привлекательно, оказалось бы лишь
отголоскомъ пли неразвитымъ зародышемъ все тѣхъ же культур-
ныхъ идеаловъ, религіозныхъ, познавательныхъ, эстетическихъ,
государственныхъ, соціальныхъ и тому подобныхъ. Общее и серь-
езное увлеченіе зрѣлаго человѣчества подобнымъ „идеаломъ“ едва
ли вѣроятно; участь его скорѣе въ томъ, чтобы, возбудивъ на
мигъ критическую мысль и временно занявъ ее,- быть неизмѣн-
но относимымъ въ область безобидныхъ въ сущности, но инте-
ресныхъ пикантностью досужихъ парадоксовъ. Защищать противъ
нихъ приходилось бы уже самый фактъ человѣчности во всемъ его
объемѣ, а много это,—слишкомъ много для серьезности спора!
Не страшны для національнаго идеала и такія нападенія, какъ
сдѣланное на него не такъ давно К. Н. Леонтьевымъ въ бро-
шюрѣ Національность, какъ орудіе всемірной революціи, брошю-
рѣ, замѣчательно талантливой по художественной яркости нари-
сованной картины нашего вѣка, но или ничего не доказываю-
щей противъ начала національности, или доказывающей гораздо
больше, чѣмъ автору нужно. Вѣдь если прожитый нами вѣкъ ре-
волюцій былъ вмѣстѣ съ тѣмъ и вѣкомъ пробудившагося созна-
нія и торжества національнаго начала, то былъ онъ также вѣ-
комъ и весьма многаго другаго, напримѣръ: торжества раціона-
листической философіи, а затѣмъ—матеріализма, скептицизма и
позитивизма, вѣкомъ небывалыхъ успѣховѣ техники й промыш-
2*
20 НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
ленности, экономическаго развитія, роста и торжества космопо-
литической буржуазіи, парламентаризма и т. д., и т. д.! Внут-
ренняя связь всего этого „другаго" съ революціей не болѣе п
не менѣе связи ея съ національнымъ началомъ доказывается про-
стымъ фактомъ одновременности всѣхъ этихъ явленій, которая
вообще нигдѣ и ничего сама по себѣ не доказываетъ (какъ
намекъ только на приложеніе самаго несовершеннаго изъ индук-
тивныхъ пріемовъ,—метода „согласія"). То же обстоятельство, что
національнымъ началомъ было возможно воспользоваться, какъ
орудіемъ революціи, противъ этого начала рѣшительно ничего не
говоритъ, пли же говоритъ противъ всѣхъ началъ п силъ жизни
вообще, ибо всѣ они могутъ быть и бывали орудіями и револю-
ціи п эволюціи. Орудіями революціи становились, какъ мы зна-
емъ, порой п наука п искусство, имена .же Марсилія ІІадуан-
скаго, Ла-Боэсп, Мильтона, Суарэца, Маріанны п другихъ напо-
минаютъ намъ, что даже въ религіи не разъ пытались искать
освященія для теорій народовластія, цареубійства и революціи,
а „мудрый" Локкъ даже спеціально изобрѣлъ (въ своихъ ідѵо
ігеаіівез) для революціи благочестивую кличку „арреаі іо Ьеа-
ѵеп" (аппеляція къ Небу). Что же все это можетъ доказывать?!.
Конечно ужь не враждебность революціи и консервативность на-
чала космополитическаго....
Несравненно серьезнѣйшее значеніе должно признать за тою
философско-историческою критикой національнаго самосознанія,
какъ культурнаго начала жизни, которую далъ намъ Вл. С. Соловь-
евъ въ книгѣ Нагьіоналъньгй вопросъ въ Россіи, дѣйствительно глу-
боко затрогпвающей самый корень вопроса о культурномъ зна-
ченіи національнаго самосознанія. Это значеніе г. Соловьевъ въ
очень ограниченной мѣрѣ признаетъ вообще, но вовсе отрицаетъ
въ отношеніи русскаго національнаго самосознанія, которое, по
его убѣжденію, должно быть отвѣтомъ не на вопросъ о силѣ и
призваніи нашего народа, а „о грѣхахъ Россіи* (I. с. 209), ста-
21
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
вя „ зрячему “ патріоту Русскому задачу не самоутвержденія п
самовоплощенія русскаго народнаго духа, но его самоотреченія'
Начало національностей г. Соловьевъ признаетъ по существу
его языческимъ, разобщающимъ, исключительнымъ (1. с. 2В),
естественно переходящимъ въ узкій націонализмъ, въ національ-
ный эгоизмъ, упорно держащійся своею только потому, что оно
свое, хотя бы оно и было дурно, и въ этомъ отношеніи враж-
дебно п безнравственно противополагающійся высшему вселен-
скому идеалу, идеалу христіанскому. Въ отношеніи этого послѣд-
няго значеніе національнаго начала вообще есть и должно быть
только подчиненное, служебное, выполняющее вселенскую задачу
по мѣрѣ своихъ силъ. „Нравственный долгъ требуетъ отъ народа
прежде всего, чтобъ онъ отрекся отъ національнаго эгоизма,
преодолѣлъ свою природную ограниченность, вышелъ изъ своего
обособленія. Народъ долженъ себя признать тѣмъ, чѣмъ онъ есть
по истинѣ, тб-есть лишь частью вселенскаго цѣлаго; онъ дол-
женъ признать св'ою солидарность со всѣми другими живыми ча-
стями этого цѣлаго, солидарность въ высшихъ всечеловѣческихъ
интересахъ, п служить не себѣ, а этимъ интересамъ; въ мѣру
своихъ національныхъ силъ и сообразно своимъ національнымъ
качествамъи (1. с. IV). Но, требуя отъ другихъ культурныхъ
народовъ, во имя признанія ихъ органами человѣчества, какъ
цѣлаго организма *, живаго тѣла,—только отреченія отъ своего
1 В. С. Соловьевъ настаиваетъ на идеѣ человѣчества, какъ живаго цѣла-
го (а не какъ отвлеченнаго понятія п не какъ аггрегата), относявіагося къ
народамъ какъ тѣло, цѣлый организмъ - къ своимъ органамъ (напримѣръ
стр. 184 и др.). Такое представленіе объ отношеніи человѣчества къ сво-
имъ органамъ не только не заслуживаетъ названія „идеи*4 или „понятія*4,
но и какъ образъ, уподобленіе крайне натянуто и фальшиво. Гдѣ и когда
былъ извѣстенъ организмъ, не имѣвшій своею единаго сознанія и воли, и
были извѣстны органы его, имѣющіе свое личное сознаніе и волю? Гдѣ и
когда встрѣчался организмъ, сохраняющійся живымъ въ то время, какъ ор-
ганы его, никогда не повторяясь (подобно листьямъ, напримѣръ) и не вы-
полняя одинаковой функціи два- раза, постоянно раждаются и умираютъ?
22
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
національнаго эгоизма ради служенія одной вселенской, обще-
человѣческой задачѣ, опредѣляемой г. Соловьевымъ, какъ „объ-
единеніе всего міра въ одно живое тѣло, въ совершенный орга-
низмъ богочеловѣчества44 (1. с. 32),—относительно Русскаго на-
рода, г. Соловьевъ идетъ въ своихъ требованіяхъ дальше. Дру-
гіе народы, отрекшись отъ націонализма, служатъ вселенской
задачѣ „въ мѣру своихъ національныхъ силъ и сообразно сво-
имъ національнымъ качествамъПодвигъ же того самоотрсченія,
котораго г. Соловьевъ ожидаетъ отъ своего роднаго народа, об-
ширнѣе и труднѣе, такъ какъ этотъ народъ долженъ отречься и
отъ своихъ національныхъ силъ и качествъ, ибо таковыхъ, за-
служивающихъ уваженія и сохраненія, по взглядамъ г. Соловье-
ва, налицо не оказывается для патріота „зрячаго44, свободнаго
отъ самомнѣнія.
Доказывая это послѣднее обстоятельство, г. Соловьевъ упомина-
етъ и о нашей „церковной безплодности44, о томъ, что мы въ этой
области ничего не произвели, „несмотря на личную святость от-
дѣльныхъ людей, несмотря и на религіозное настроеніе всего на-
рода (1. с. 43), указываетъ и на нашу несамобытность и малую
производительность въ области науки и искусства п, наконецъ,
какъ человѣкъ истинно-философскаго ума и образованія, касается
самаго корня, самаго сердца всего вопроса, стараясь пока-
зать, что въ Россіи нѣтъ никакихъ данныхъ и для вѣры въ рус-
скую самобытную, національную философію, что и здѣсь мы обре-
чены жить заимствованіями у Запада (131 и сл. 193 и сл.).
Этимъ дѣйствительно окончательно рѣшался бы вопросъ. Если
нѣтъ и не можетъ быть русской національной философіи, то нѣтъ и
не можетъ быть и русскаго національнаго самосознанія, ибо фило-
софія, въ отличіе отъ знанія предметовъ, есть именно самосознаніе
цѣлаго духа, въ которомъ и все „міровоззрѣніе44 и вся „система4*
знаній о предметахъ составляютъ только часть, хотя бы и су-
щественную. Если поэтому нѣтъ данныхъ для русской націоналъ-
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ. 23
____ __________________________________________г
ной философіи, то нечего и говорить о какомъ-либо русскомъ
культурномъ идеалѣ, а остается только совершить „подвигъ са-
моотреченія44 и, сознавъ „грѣхи Россіи44, покаявшись, идти про-
сить у Запада совѣта и руководства во всѣхъ жизненныхъ во-
просахъ, начавъ съ разныхъ съ нимъ „соглашеній44.
На этомъ послѣднемъ вопросѣ о данныхъ для признанія пли
непризнанія русской національной философіи, какъ на состав-
ляющемъ самое саічіо геі національнаго вопроса, мы и остано-
вимся въ послѣдующемъ изложеніи. При обсужденіи этого болѣе
скромнаго, спеціальнаго вопроса, намъ представится необходимость
коснуться и общихъ понятій Вл. С. Соловьева объ отдѣльномъ
народѣ и его отношеніи къ единому человѣчеству, такъ же какъ и
о существѣ вселенскаго, общечеловѣческаго идеала •, и задачи
жизни и политики. Но прежде чѣмъ приступить къ этому обсуж-
денію, необходимо сдѣлать одну оговорку.
Вопросъ нашъ вовсе не въ томъ: были ли въ нашемъ прош-
ломъ созданы русскими людьми самостоятельныя философскія
системы? Конечно нѣтъ; но это ничего не доказываетъ, ибо
вѣдь и Пруссія, бывшая еще недавно всемірнымъ очагомъ фи-
лософской мысли п поэзіи, въ то время никому еще не пред-
ставлялась въ видѣ настоящей, служащей всему, что угодно, кро-
мѣ философіи и поэзіи Германіи. Не въ томъ нашъ вопросъ
также: будутъ ли созданы русскими людьми самобытныя фи-
лософскія системы? Философская система, для созиданія которой
требуются и цѣлая посвященная этой задачѣ жизнь и особыя
личныя дарованія въ ея творцѣ, всегда есть дѣло личнаго твор-
чества, развиваемое далѣе п пополняемое нѣсколькими другими
лицами же, посвятившими свою жизнь и дарованіе развитію со-
чувственной имъ идеи. Но личнаго творчества конечно предрас-
числить и предсказать невозможно; нельзя было предсказать
появленія ни Декарта, ни Лейбница, ни Гегеля. Но вполнѣ воз-
можно и важно рѣшить вопросъ: существуютъ ли въ народномъ
24
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
характерѣ, въ духовной атмосферѣ извѣстнаго народа такія черты,
которыя дѣлаютъ его сына способнымъ п глубоко интересоваться
философіей и посвятить ей свои дарованія, построяя ее такъ,
какъ того требуютъ глубочайшіе духовные интересы, чаянія и
стремленія этого народа, налагая на свое философское твореніе
печать самобытности, народности? На такой почвѣ и въ такой
средѣ, если онѣ на-лицо, и можетъ создать и непремѣнно когда-
нибудь создастъ соотвѣтствующую философскую систему какой-
либо невѣдомый еще личный геній, вокругъ котораго соберутся
и продолжатели его дѣла, а самое дѣло на этой почвѣ не заглох-
нетъ, а станетъ національнымъ дѣломъ. И нашъ вопросъ только
въ томъ: представляетъ ли нашъ народный характеръ такую
благопріятную для развитія самобытной философіи опредѣлен-
ную почву и духовную среду?
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
25
II.
Отличительныя черты русскаго народнаго духа настолько ха-
рактерны и слагаются въ настолько своеобразный, законченный,
настолько отличный отъ духовнаго строя западныхъ народовъ,
строй,—что только этимъ своеобразіемъ и объясняется то обстоя-
тельство, какъ этотъ нашъ народный духъ, несмотря на установив-
шееся уже болѣе полутораста лѣтъ постоянное и живое общеніе
съ Западомъ,—политическое, экономическое, умственное и т. д.—
до послѣдняго времени предстоялъ этому Западу только какъ
грозно-таинственная загадка за семью печатями или просто какъ
а ^геас ІшпіЬи». Лишь въ послѣднее время, благодаря все боль-
шему знакомству съ любовно п правдиво разъяснившими въ соз-
данныхъ ими художественныхъ образахъ эту таинственную за-
гадку произведеніями русскихъ писателей-романистовъ, начинаютъ
люди Запада не только понимать, но и сочувственно понимать за-
гадочнаго для нихъ русскаго человѣка, какъ видно, напримѣръ,
въ превосходныхъ статьяхъ М. де Вогюэ о Толстомъ, Достоевскомъ
Тургеневѣ. У насъ характернѣйшія черты нашего духовнаго об-
раза, его внутренній смыслъ и свойственные ему дѣйствительно-
жизненные идеалы болѣе или менѣе точно были опредѣлены въ
произведеніяхъ нашихъ, всегда философски мыслившихъ, славяно-
филовъ. Не составляли и не составляютъ эти черты тайны и въ
живомъ и несомнѣнно ясномъ, хотя и не выражающемся отвле-
ченно-философскимъ языкомъ, да именно ради этой живости и
непреложной ясности и не ищущемъ во что бы то ни стало для
себя такого выраженія—сознаніи нашего народа, ,у котораго есть
свое міросозерцаніе, какъ то признаетъ даже г. Соловьевъ. Вы-
26 НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
разились онѣ, наконецъ, и во всемъ ходѣ нашей исторіи, и во
всемъ строѣ и даже неустройствѣ нашей настоящей жизни.
Если свести всѣ эти уже отмѣченныя черты къ ихъ самому общему
и принципіальному выраженію, раскрывающему предъ нами и самый
органически-цѣльный и законченный индивидуальный строй ихъ,
то мы получимъ слѣдующее опредѣленіе самобытно-русскаго наці-
ональнаго характера^глубина, многосторонность, энергическая по-
движность и теплота внутренней жизни и ея интересовъ, рядомъ съ
неспособностью и несклонностью ко всякимъ задачамъ внѣшней
организаціи, внѣшняго упорядоченія жизни и—соотвѣтствующимъ
равнодушіемъ къ внѣшнимъ формамъ, внѣшнимъ благамъ и ре-
зультатамъ своей жизни и дѣятельности. Душа выше и дороже
всего: ея спасеніе, полнота, цѣльность и глубина ея внутренняго
міра—прежде всего, а все прочее само приложится, несуществен-
но,—таковъ девизъ „святой Руси“, предносящійся ей въ от- .
личительно^усскомъ, какъ признаетъ и г. Соловьевъ, идеалѣ
„святости
{^Идеалъ этотъ притомъ,—и это очень существенно отмѣтить,—не
есть идеалъ созерцательный, аскетически замыкающій душу
отъ внѣшняго міра, практической жизни вообще, какъ идеалъ ин-
дійскій, но—дѣятельный, практический^
г. Соловьевъ, что „Россія, имѣя по народному характеру много
сходства съ Индіей, рѣзко отличается отъ нея своимъ живымъ,
практическимъ и историческимъ смысломч^ (72).Практическій
здравый смыслъ, которымъ характерно отличались и наши народ-
ные подвижники и даже всецѣло преданные дѣлу спасенія души
святые, безконечно отдаляетъ русскій характеръ и отъ индійской
безплодной созерцательности, и отъ не менѣе характернаго фа-
натизма формальной логики въ средневѣковой романской схолас-
шимь.^Этдаляетъ онъ и отѣ необузданнаго раціонализма какого-
нибудь Гегеля, на мѣсто всякой реальности, и внѣшней, и внутрен-
Іправедлйво замѣчаетъ
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ,
27
ней, ставящаго „понимающее себя въ саморазвитіи понятіе", или
саморазъѣдающаго, мучительно сосредоточеннаго въ себѣ сенти-
ментализма какого-нибудь Вертералртимъ__тірякд'-адрлкимъ ядра*,
вымъ смысломъ обусловливается и свойственное русскому уму^ не-
довѣріе, а подчасъ даже п презрѣніе къ чисто-теоретическимъ
умозрительнымъ построеніямъ, не имѣющимъ никакого отношенія
къ практической и нравственной жпзнпі ІОтдаляя русскій умъ
отъ односторонностей аскетизма, логическаго формализма, раціо- I
нализма и сентиментализма, этотъ практическій здравый смыслъ '
предохраняетъ его и отъ того господства холоднаго, головнаго
воображенія, которымъ такъ характерно запечатлѣли всѣ націо-
нальныя французскія историческія движенія и произведенія, и
которое дѣлаетъ такою холодною, искусственною, ходульною,—
словомъ „непоэтичною",—всю французскую поэзію, какъ дѣлало,
хотя и въ меньшей мѣрѣ, разсудочной и сентиментальной ея
прообразъ—поэзію Р има, рѣзко этими чертами отличающуюся отъ
греческой.
Но, сохраняя за русскимъ умомъ гармоническую полноту,
чуждую односторонняго поглощенія его въ одномъ изъ направ-
леній его дѣятельности и, вслѣдствіе того самаго, на все
чутко-отзывчивую и ко всему воспріимчивую,-^этотъ „здравый,
практическій смыслъ" русскаго человѣка никогда не выродится
въ то отрицаніе самаго духа, его высшихъ требованій и началъ
во имя достиженія ближайшей практической задачи личнаго са-
мосохраненія, побѣды въ „борьбѣ за существованіе", въ котороеі
онъ переходитъ у типичнаго 8Іги"о1е-Гог-1іГег’а, Англичанина пли
янкп| ^Именно онъ, ради своей здравости, ради ненарушенія гар-1
монической полноты своего духа, и заставитъ русскаго человѣка!
ставить свои внѣшнія задачи и выбирать свои средства такъ)
сказать поделикатнѣе, посовѣстливѣе, не столь беззастѣнчиво/
какъ дѣлаетъ это открыто возведшая борьбу за существованіе
28
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ П ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
въ принципъ, недавно еще „пышная и чудная“ царица морей,
на которой уже начинаетъ сбываться пророчество нашего поэта: *
Но за то,'что ты лукава,
Но за то, что ты горда,
Что тебѣ людская слава
Выше Божьяго суда... и т. д.
**
/ ^Нравственная опрятность, тарпимосгь, благодушіе п деликатность
въ житейской борьбѣ,—качества не менѣе связанныя съ этимъ здра-
вымъ смысломъ, никогда не покидающимъ своей духовной, нрав-
ственной почвы, какъ и гармоническое равновѣсіе ума, чувства
и воли, полнота внутренней жизни, ея воспріимчивость п чуткая
: отзывчивость^ Эти качества всегда, по словамъ Вл. С. Соловьева,
„привлекательно дѣйствовали на чужихъ людей", [проявляясь какъ
„мягкость и подвижность нашего народнаго характера, много-
гранность русскаго ума, воспріимчивость и терпимость русскаго
чувства^Ѵі. с. 106).
тт .о
Но именно во имя сохраненія этой столь привлекательной
для чужихъ людей (неужели только для чужихъ?) цѣлокупно-
сти, полноты и равновѣсія своего духа, именно потому, что выше
и цѣннѣе всего для него ею душа и ея спасеніе, — и отно-
сился Русскій народъ всегда болѣе или менѣе равнодушно, а
часто даже и враждебно къ #н?ъшне-организаторскимъ задачамъ
вообще; оказывалъ и мало склонности, и мало способности къ
формальной организаціи и организованной дѣятельности. Та дѣ-
ятельность, которой требуетъ его дѣйствительно - практическій
здравый смыслъ и которая дѣйствительно необходима для спасе-
нія души его („вѣра безъ дѣлъ мертва есть" —.его глубокое
убѣжденіе) представляется для него всегда, какъ дѣятельность
личная (хотя бы и не для личныхъ цѣлей) по существу своему
‘ Хомякова.
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОВЩЕЧЕЛОВѢЧЕОЮІЯ ЗАДАЧИ.
29
нравственная, но не организованная въ юридическихъ или поли-
тическихъ формахъ, не механизованная,—ибо всякая организація
дѣятельности есть непремѣнно и механизація ея, ограниченіе ея
личнаго, чисто-духовнаго, творческаго источника. Дорожа выше
всего этимъ .личнымъ, творческп-воплощающимъ всю полноту его
духа п нравственнымъ, а не отвнѣ регламентированнымъ харак-
теромъ своей дѣятельности (на свою ли, на общую ли пользу—
все равно),—русскій народный характеръ и не можетъ не отно-
ситься равнодушно, недовѣрчиво или враждебно къ исключитель-
нымъ задачамъ устроенія внѣшнихъ формъ, внѣшней огранизаціп
жизни. Поэтому онъ и ведетъ спустя рукава даже дѣло устроенія
своихъ внѣшнихъ благъ и средствъ,—не это для него важно!—без-
конечно болѣе думаетъ о нравственномъ характерѣ своихъ по-
ступковъ, объ йхъ моральности чѣмъ объ ихъ юридической правиль-
ности, объ ихъ легальности. Какая-нибудь вполнѣ-легально об-
ставленная мерзость всегда гораздо глубже возмутитъ его душу,
чѣмъ нарушеніе любой юридической формы, не изъ безнрав-
ственнаго мотива идущее. Нѣмецкій принципъ КашрГ иін’з
Весій. — столь же мало сроденъ его духу, какъ и англійскій—
зіпі^Іе-іог-Ше. рѣашъ народъ—менѣе всего юридическій или
политическій народъ, въ очень слабой степени—соціально - эко-
номическій и въ высочайшей—нравственный и нравственно-ре-
лигіозный7| Понятіе долга, безусловнаго предписанія совѣсти,
исполненіе котораго требуется независимо отъ какихъ-либо со-
пряженныхъ съ нпмъ положительныхъ выгодъ и положительныхъ
же обязательствъ, для него безконечно-священнѣе юридическихъ
понятій права и обязанности, состоящихъ между собою въ от-
ношеніи ариѳметическаго ' равенства (такъ что безъ равносиль-
ныхъ правъ нѣтъ и обязанности). И видя грѣхъ въ нарушеніи дол-
га, онъ и сравнительно легко уступаетъ свое право и нерѣдко
слишкомъ легкомысленно, безъ тяжелой внутренней борьбы укло-
няется отъ своей обязанности. И въ личную нравственность вѣритъ
30
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
онъ всегда болѣе, чѣмъ во всевозможныя формальныя гарантіи,
I и пресловутый правовой порядокъ есть чуждый его духу порядокъ!
I Поэтому правильно поступали славянофилы, когда „съ брато-
любивою сущностью православія связывали и весь строй народной
жизни, основанной не на борьбѣ, а на общинной солидарности,
обезпеченной не формальными гарантіями, а взаимнымъ довѣрі-
емъи (В. Соловьевъ 1. с. 79—80). Столь же вѣрно и то, что, чуж-
даясь задачъ устроенія внѣшнихъ формъ, внѣшней формальной
организаціи жизни, куда относятся и задачи собственно-полити-
іческія,{^Русскій народъ никогда не искалъ п такъ-называемыхъ
) „политическихъ правъ44,—что „русскій народный взглядъ не при-
знаетъ государственность саму по себѣ за высшую и окончатель-
ную цѣль національной жизни... онъ никогда не положитъ свою
душу въ политическія идеп (1. с. 107)^ Русская партія дѣйстви-
тельно никакъ не можетъ быть исключительно или даже по пре-
имуществу политическою партіей: тогда она не будетъ русскою44
(1. с. 108). И самая организація партій, неизбѣжно требующая
„сдѣлокъ44, соглашеній, — не дѣло русскаго человѣка все по
; той же причинѣ, что выше и дороже всего для него цѣлость и
полнота внутренняго міра его, душа и ея спасеніе.^Отсюда его
отвращеніе ко всякимъ компромиссамъ и даже неспособность на
нихъ; отсюда же и то обстоятельство, что, не поступаясь ни во
имя какихъ бы то ни было благъ прингьипомъ, дорожа только
имъ и враждуя только изъ-за него, онъ очень равнодушно от-
носится ко всякаго рода программамъ, придавая имъ весьма вто-
ростепенное значеніе. Эта вѣрность принципу, отвращеніе къ
компромиссу и пренебреженіе къ программамъ дѣлаютъ его
мало способнымъ даже къ коллегіальному веденію какого-
либо дѣла, сравнительно съ западнымъ Европейцемъ^ Какая же
1 Поэтому мы и видимъ одну изъ главныхъ и наиболѣе чреватыхъ недо-
разумѣніями ошибокъ нашихъ славянофиловъ въ ихъ чрезмѣрномъ преуве-
личеніи значенія соборнаго начала въ Русской народной жизни,—въ тѣхъ-
НЛЦІОНЛЛЬПОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ. 31
можетъ на этой почвѣ развиться организація партій или борь-
ба партій,—не только политическихъ, но даже соціальныхъ и со-
словныхъ?! Конечно никакой. Никогда у насъ не было, да дастъ
Богъ п не будетъ этихъ благъ „просвѣщенной Европы" въ ко-
нецъ ее деморализующихъ. Душа намъ дороже ихъ!
У такого народа, пока не явилось какой-либо отвнѣ объеди-
няющей силы, естественно должно было во всей своей силѣ про-
явиться „отличительное свойство славянскаго племени", состоя-
щее въ „склонности къ розни и междуусобіямъ, неспособности
къ единству, порядку и организаціи" (Соловьевъ 1. с. 34). Ска-
завшаяся потребность въ объединяющемъ, организующемъ нача-
лѣ, при отсутствіи собственной способности и склонностп къ уча-
стію въ организаторской работѣ, при нежеланіи поступиться ради
какихъ бы то ни было формъ и правъ неограниченною полнотой
своего внутренняго, нравственнаго міра,—заставила искать этой
объединяющей п органпзающей силы отвнѣ. Она-то и выразилась
въ безпримѣрномъ въ исторіи актѣ, съ котораго началась рус-
ская государственность и русская исторія,—призваніи Варяжскихъ
князей. Справедливо признавая, что выразившіяся въ этомъ актѣ
„мудрость и самоотверженіе нашихъ предковъ обезпечили само-
стоятельное бытіе Россіи, давъ ей зачатокъ сильной государ-
ственности (I. с. 36), Вл. С. Соловьевъ только совершенно на-
прасно называетъ этотъ первый актъ русской государственной
жизни актомъ „національнаго самоотреченія". Отрекаясь отъ уча-
стія въ той организаторской власти и работѣ, которыхъ онъ самъ,
во имя свободы и цѣлости своего личнаго внутренняго міра, чуж-
дался^ для себя не хотѣлъ, народъ очевидно нп отъ какого-либо
своего достоянія или дорогаго ему блага въ чужую пользу не
отрекался. Онъ только оставался вѣренъ своимъ глубочайшимъ и
заслугахъ, которыя они этому ’началу скорѣе съ трогательнымъ лиризмомъ,
чѣмъ съ трезвою убѣдительностью приписываютъ, и тѣхъ надеждахъ, какія
на него возлагаютъ.
32 НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
жизнепнѣйшимъ интересамъ, передавая въ другія руки непосиль-
ную для него самого и нежелательную тяготу необходимаго внѣш-
няго служенія общему дѣлу своей земли. Не свое право или свою
власть передавалъ онъ этимъ актомъ Варяжскимъ князьямъ,—
ибо онъ правъ п власти и не имѣлъ, и не хотѣлъ имѣть,—но
служеніе необходимому общему дѣлу. И священный и авторитет-
ный характеръ этой призванной власти и народомъ и самою этою
властью всегда сознавался какъ непоколебимо покоющійся не на
личномъ правѣ облеченныхъ властью лицъ,—какъ это было во
всей Западной Европѣ, — а на ихъ служеніи необходимому для
народа, но непринимаемому имъ на себя во имя другихъ болѣе
дорогихъ ему интересовъ дѣлу.
Подчиненіе такой власти и по такому мотиву, подчиненіе
всегда не вынужденное, но свободное, благодарное и санкціони-
руемое не фактомъ совершившагося завоеванія или избранія, а
требованіями собственнаго своего духа и сердца,—никакъ не мо-
жетъ быть названо „ самоотреченіемъ “. Если это—самоотреченіе,
то оно длится столько же времени, сколько живетъ Россія,
сколько держится необходимо выражающее это народное „ само-
отреченіе “ въ сферѣ чуждыхъ народному духу юридическихъ и по-
литическихъ организаторскихъ задачъ-^Самодержавіе. Послѣднее
есть внутренно-необходимая, а не случаино-образовавшаяся форма
государственной жизни такого народа, каковъ нашъ народъ, не ор-
ганизаторскій, не политическій, не юридическій и даже не соціаль-
ный по своимъ идеаламъ и стремленіями Если отъ чего никогда
не отрекался и не отречется такой народъ, то именно отъ сво-
его нежеланія положить дорогую ему паче всего душу свою—въ
формально и внѣшне организаторскую работу, въ дѣятельное со-
зиданіе внѣшняго юридическаго или политическаго строя своей
жизни./Никогда не отречется онъ отъ своего нежеланія принять
на себя тяготы политическихъ п^азз^-|отъ своего роднаго, кров-
наго Самодержавія^ Послѣднее для него такъ же жизненно не-
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ П ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
33
обходимо и дорого, пока онъ вѣренъ себѣ, какъ и внутренняя
свобода и неограниченная полнота и цѣльность его личной, вну-
тренней жизни, спасеніе его души,—несовмѣстимые ни съ какими
„политическими правами44, нп съ какимъ „верховенствомъ народа-
Вся паша исторія доказываетъ выражающійся въ этой не-
ігоколебпмой прпвязанностп къ Самодержавію п отчужденности
ото всякихъ „политическихъ правъ“ и „народовластія14 инстинктъ
буквально нравственно-религіознаго самосохраненія (а не само-
отреченія) Русскаго народа, прямо противоположный инстинктамъ
самосохраненія политическаго, соціальнаго, формально- юридиче-
скаго илп акосмическаго, движущимъ и двигавшимъ жизнью За-
падной ЕвропыД Не можемъ не привести здѣсь словъ И. С. Акса-
кова, выписанныхъ Вл. С. Соловьевымъ на 62—63 стр. своей
книги: „Не отъ національности отрекались паши предки, а отъ
похоти властвованія и командованія другъ надъ другомъ, отре-
кались отъ вражды и раздора, обуздывая себя всеобщігмъ послу-
шаніемъ единой, общей для всѣхъ, призванной со стороны вла-
сти. То же самое отреченіе отъ властолюбивой похоти, отъ прин-
ципа „народнаго верховенства44 (Іа зоиѵегаіпеіё сіи реііріе) про-
являлось и послѣ Варяговъ нѣсколько разъ въ русской исторіи,
а въ 1613 году, когда государство разбилось въ дребезги,
народъ возстановилъ его снова, ходилъ по самодержавнаго царя
за Волгу, нѣсколько лѣтъ упрочивалъ его власть авторитетомъ
и надзоромъ свопхъ земскихъ собЪровъ, а потомъ съ полнымъ
довѣріемъ, не заручившись никакимп гарантіями, „пошелъ въ
отставку44, по выраженію Хомякова, возвратился къ своей зем-
ской жизни.44 Но если такъ ярко высказывался инстинктъ нрав-
ственно-религіознаго самосохраненія и связаннаго съ нимъ отре-
1 На Западѣ яркій примѣръ такого сочетанія чрезвычайной глубины внут-
ренней жизни лгічнаго духа съ принципіальнымъ отчужденіемъ оФъ задачъ
политической жизни представляетъ намъ „довольно“ крупный, кажется, ха-
рактеръ Гёте.
34
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ II ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
чепія отъ похоти политической власти и внѣшне - формальной
организаціи уже въ ранніе періоды нашей народной псторіп, во
времена еще смутнаго національнаго самосознанія п даже (какъ
призваніе князей) до Православія, — то насколько глубокъ п
мощенъ долженъ быть этотъ инстинктъ теперь, когда опъ до-
развился, подъ надежнымъ оплотомъ имъ же созданнаго Само-
державія, до національнаго самосознанія, и для своего девиза „ду-
ша всего дороже“—получилъ и религіозную санкцію въ Право-
славіи! Душа всего дороже,—таковъ основной мотивъ п Право-
славія, п Самодержавія, и народности нашей.
Но если русскій человѣкъ, въ ревнивомъ охраненіи чпстоты,
цѣлокупностп п свободы своего внутренняго, нравственнаго міра,
доселѣ по возможности отстранялся отъ дѣятельнаго участія въ
несовмѣстпмыхъ со всѣмъ этимъ, для него драгоцѣннѣйшимъ,
политической власти и задачахъ политики,—такъ сказать по воз-
можности отмежевывался отъ этой области внѣшней п принуди-
тельной организаціи жпзни,—дорожа своею оригинальною и силь-
ною государственностью съ ея опредѣляющею формой Самодер-
жавія, именно какъ надежнѣйшимъ оплотомъ такого размежева-
нія и нравственно-религіознаго самосохраненія,—то онъ конечно
всего менѣе способенъ смѣгаать задачи своего внутренняго міра
съ внѣшне-организаторскпмп задачами политики или права. Еще
менѣе, конечно, свойственно ему, пока онъ остается вѣренъ
своему народному характеру, стремиться къ внѣшней, формаль-
но закрѣпляющей во внѣ организаціи въ своей жпзнп самихъ
задачъ и идеаловъ своего нравственнаго міра. Это стремленіе,
ярко характеризующее въ особенности романскіе народы п дѣ-
лающее ихъ преимущественно носителями и осуществителями
юридико-полптическихъ задачъ и идеаловъ, совершенно чуждо и
даже враждебно русскому народному духу. Въ особенности не-
понятно оно ему и ужь вовсе несочувственно въ сферѣ самой
нравственности и самой религіи,' самой „святая святыхъ“ его душп.
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ. 35
Человѣкъ латинской — романской культуры стремится п всегда
готовъ организовать, кристаллизовать въ твердыхъ, точно опредѣ-
ленныхъ внѣшнихъ формахъ всякое движеніе, всякое стремленіе
своей души: не только мотивы сословныхъ и экономическихъ разли-
чій, но и человѣческое братство, и любовь, и уваженіе. Для него
понятенъ и почти привлекателенъ даже вопросъ о регламентаціи,
кодификаціи нравственности въ тѣсномъ смыслѣ, такъ, чтобы нрав-
ственные мотивы дѣйствовали въ душѣ по общимъ правиламъ, въ
точно опредѣленныхъ формахъ п т. д. 1 Русскій человѣкъ ужаснется
предложенія такой организаціи и кодификаціи; онѣ ему представ-
ляются смертью самой нравственной жизнп, ибо любовь, ува-
женіе или великодушіе „по такому-то параграфу“ положительнаго
устава нравственности—уже перестаютъ быть согрѣвающими ду-
шу и священными проявленіями ея свободной и прекрасной сущ-
ности, любовью, уваженіемъ или великодушіемъ. Они переходятъ въ
нёпмѣющее само-по-себѣ моральной цѣнности, ибо предписанное,
вынужденное исполненіе юридической обязанности. Обращая мо-,
раль въ подбіе положительнаго оправа, съ его внѣшнею органп-
заціей и принужденіемъ, мы отреклись бы отъ своей морально-
сти въ пользу легальности. А русскій человѣкъ, какъ видно изъ»
всего сказаннаго раньше, гораздо легче поступится именно юри-
дическимъ началомъ, легальностью, чѣмъ моральностью. Въ
этомъ отношеніи онъ составляетъ, какъ человѣкъ „совѣсти",
крайнюю противоположность съ незнающимъ вовсе понятія совѣсти
1 Невольно вспоминаются здѣсь презрительныя слова Гетевскаго Мефи-
стофеля:
Ісіі ЬаЪе зсііоп іи шеіпеп 5Ѵап<1ег]айгеп
КгузІаІІізііЧез Мепзсііепѵоік "езеііи,
слова, сказанныя имъ ученому и ничтожному Вагнеру въ то время, когда
тотъ радуется удачному приготовленію химическимъ способомъ, въ ретортѣ,
искусственнаго человѣчка (Ьотіиісиіиз), торжествуя совершающееся упразд-
неніе творческой силы природы въ дѣлѣ созиданія живаго, обладающаго
душою человѣка, (Гаизі. II).
3*
36
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И О1ИЦЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
ветхозавѣтнымъ „человѣкомъ закона* Евреемъ и съ болѣе близ-
кимъ къ послѣднему, всегда стремящимся личную совѣсть замѣнить
общимъ формальнымъ закономъ, организаціей, гарантіей, сыномъ
романо-германской культуры. Послѣдній способенъ искренно
увлекаться изобрѣтеніемъ даже разныхъ „армій спасенія“, всемір-
ныхъ союзовъ, „любви и братства*. Мы не увѣрены, что не явится
когда-нибудь даже извѣстіе о какомъ-нибудь народившемся па
Западѣ обществѣ плп союзѣ, организованно и въ опредѣленныхъ
формахъ развивающемъ и поощряющемъ художественный экстазъ!
Для русскаго духа всѣ такія попытки организовать то, что те-
ряетъ всю свою цѣну, будучи организовано и регламентировано,
всегда будутъ и нелѣпы и глубоко несимпатичны, ибо онѣ при-
носятъ сущность, духъ въ жертву формы, ибо въ нихъ самая
жизнь духа скудѣетъ и мельчаетъ. Этотъ духъ, повторяемъ, мо-
ральность свою, личную совѣсть ставитъ всегда выше безличной
легальности, во внѣ организованной и отвнѣ поддерживаемой.
1 Если отсюда вытекаетъ нѣкоторая наша неаккуратность, безпоря-
дочность, халатность и неряшливость въ исполненіи житейскихъ
обязанностей нашихъ, нѣкоторый недостатокъ того, что К. Н.
Леонтьевъ назвалъ „вексельною честностью*, составляющею выс-
шую гордость и славу заправскаго западнаго буржуа,—то всѣ
эти недостатки наши и вытекающія изъ нихъ житейскія неустрой-
ства и неудобства связаны именно съ тѣмъ, что для насъ на-
всегда моральность выше легальности, душа дороже формальной
организаціи, въ которую мы никогда и не полагаемъ эту душу.
Идеалъ „умѣренности п аккуратности* никогда не займетъ вы-
сокаго мѣста среди нашихъ народныхъ, не-буржуазпыхъ идеаловъ.
Еще менѣе, чѣмъ къ положенію своей души во внѣшнее устрое-
ніе, формальную организацію нашей моральной жизни, къ смѣ-
шенію ея задачъ и интересовъ съ задачами права и полптикп и
подчиненію ихъ послѣднимъ интересамъ, способенъ и склонёнъ
русскій народный духъ къ подобному же смѣшенію п подчине-
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ II ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ. 37
нію, къ подобному же „положенію души" въ дѣло внѣшней и
формальной организаціи—въ области своихъ религіозныхъ задачъ и
интересовъ. Они именно составляютъ самый центральный и наи-
болѣе драгоцѣнный, наиболѣе ревниво охраняемый, отмежевы-
ваемый ото всего, нарушающаго его чистоту, пунктъ нашего
внутренняго міра.
Для русскаго духа понятно, что положительное право, законъ,
распространившіеся на всю область морали, внутренней свободы, и
поглотившіе эту область въ своихъ формахъ, тѣмъ самымъ лишаютъ
себя собственной своей этической основы, своей моральной цѣн-
ности и святости, перестаютъ быть правомъ и закономъ, обра-
щаясь въ выраженіе условнаго факта (договора илп силы, или
пользы и т. д.). Понятна для него и та непроходимая про-
пасть, какая лежитъ между безусловно вѣрнымъ положеніемъ:
„политика не должна бытъ безнравственна* (такую политику
Русскій народъ со своей стороны сочтетъ всегда за грѣхъ и сни-
сходительно отнесется къ ней только у „Нѣмца" илп „Турка",
но не у себя), и совершенно уже не связаннымъ съ этою исти-
ной и фантастическимъ положеніемъ, что политика должна пре-
слѣдовать спеціально-нравственныя задачи. Фальшь такого „вы-
вода" для него столь же очевидна, какъ и фальшь „усердія не
по разуму" времени Магницкаго, когда, говорятъ, въ силу того,
что анатомія не должна быть безбожна, цѣлью преподаванія
анатоміи ставилось доказательство премудрости и благости Бо-
жіей. Никогда ради такого фальшиваго по существу и неизлѣ-
чимо хромающаго логически „вывода" русскій человѣкъ свою
дорогую ему нравственную задачу не сочтетъ задачей государ-
ственной политики и не поручитъ ее этой политикѣ,—не станетъ
обезпечивать послѣднею ея исполненіе. — Въ этомъ онъ и бу-
детъ, не съ точки зрѣнія исключительно русской, національной,
а и философски совершенно правъ. Но еще понятнѣе, еще
яснѣе для него то обстоятельство, что никакая государствен-
38
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
ная политика, никакая формальная, земная организація людей,
коллегій и народовъ не выполнятъ его высочайшей религіозной
задачи — спасенія души, п даже не затронутъ этой его главной
задачи. Мѣдью звенящею п кимваломъ бряцающимъ останется,
поэтому, для русскаго народнаго духа слишкомъ рѣшительное
утвержденіе В. С. Соловьева, будто задача христіанской рели-
гіи—объединить весь міръ въ совершенный организмъ богочело-
вѣчества (1. с. 34), а „христіанская политика должна при-
готовить пришествіе царства Божія да всего человѣчества, какъ
цѣлаго" (I, с. 1).^Глубоко, по самому существу своему рели-
гіозный^—нашъ народный духъ не можетъ считать религіозную
задачу земною задачей, выполняемою устроеніемъ какой бы то
ни было организаціи людей, властей п пародовъ на землѣ, п вовсе
не въ такомъ устроеніи „царства Божія на землѣ" видитъ осуще-
ствленіе правды Божіей, какъ ошибочно думаетъ г. Соловьевъ^
Стремленіе обезпечитъ спасеніе своей души созиданіемъ внѣш-
нихъ его формъ и организацій, псканіе такъ-сказать комфорта,
спокойствія въ дѣлѣ своего спасенія устроеніемъ для него гото-
выхъ формъ, ему совершенно чужды. Въ этомъ смыслѣ не онъ,
а именно ищущій и въ дѣлѣ религіи такого душевнаго „комфор-
та", „прочнаго обезпеченія" своего спасенія, латино-германскій
культурный человѣкъ оказывается ложно толкующимъ знамени-
тое Евангельское слово: „Иже бо аще хощетъ душу свою спасти,
погубитъ ее; а иже погубитъ душу свою Мене ради, той спа-
сетъ ю“ (Ев. Луки. IX, 23—25). Именно это хотѣніе земнаго
спасенія своей души и губитъ душу, и дѣлаетъ и человѣка, и
жизнь бездушными, лишившимися духа.
Представленія „о царствѣ Божіемъ на землѣ", земной „ор-
ганизаціи правды Божіей",—не русскія представленія, а за-
падныя, романо-германскія, родившіяся изъ причудливаго смѣше-
нія христіанскаго идеала съ идеаломъ единой всемірной имперіи.
Для русскаго религіознаго духа сведеніе его религіозной задачи
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
39
на землю и осуществленіе ея въ какой бы то ни было совер-
шенной формѣ на землѣ, въ земныхъ учрежденіяхъ, было бы
умаленіемъ этой задачи, отреченіемъ отъ ея существа, продажей
права первородства за чечевичную похлебку. Онъ помнитъ, что
дѣйствительная задача христіанской религіи—отнюдь не задача
какой бы то ни было организаціи земной жизни, хотя бы и на-
глядно символизующей „богочеловѣчество“, но задача—спасенія
души, п спасенія не на землѣ п не для земли. Ибо помнитъ онъ
п что „царствіе Божіе въ насъ самихъ “, а не внѣ насъ, и что весь
земной міръ, со всѣми удачными и неудачными „ организаціями “
труда, капитала и т. д. во дни оны кончится ради немногихъ
праведниковъ, заслуживіимхъ своею праведностію этотъ конецъ.
Безполезно говорить такому серьезно религіозному и зна-
ющему лучше Рима значеніе и цѣну всего земнаго народу
объ осуществленіи на землѣ „совершеннаго организма богочело-
вѣчества“. Безполезно и обращаться къ этому народу, подобно
г. Соловьеву, съ упрекомъ въ томъ, что его церковная жизнь
была безплодна, ничего не создала „несмотря на личную святость
отдѣльныхъ людей, несмотря и на религіозное настроеніе всего
народа“ (43). Говорить о „ безплодности“ церковной жизни, пред-
ставляющей и образцы личной святости и общее религіозное на-
строеніе, во всякомъ случаѣ нѣсколько странно. Ліи въ самомъ
дѣлѣ задача религіи и церкви—не спасеніе души, а земное твор-
чество, созиданіе болѣе или менѣе красивыхъ, сильныхъ и остро-
умныхъ общественныхъ и политическихъ организацій?!... Если спа-
сеніе души осуществимо только въ Церкви, и только въ ней же
возможна и дѣйствительная религія, внѣ Церкви обращающаяся
въ самопоклоненіе ничѣмъ не обуздываемаго и ничѣмъ не направ-
ляемаго личнаго ума и чувства, въ самодовлѣющій мистицизмъ,
то и Церковь столъ же положительна, какъ и дѣйствительная
религія. А, какъ положительная, дѣйствительная Церковь, она
не есть и не должна быть задачей или предметомъ какого-то
40
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ Н ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
^творчества^ личнаго ли, государственнаго ли, выходящаго изъ
„свободнаго обсужденія", „соглашенія" и т. и. Такое „творче-
ство" въ созиданіи, въ организаціи Церкви, уже потому протп-
ворѣчпть настоящей религіозно-церковной задачѣ „исполненія
Церкви", что въ этомъ „творчествѣ" прежде всего должно быть
забыто то смиреніе, которое составляетъ основу истинно-рели-
гіознаго характера и первую добродѣтель истиннаго сына Цер-
кви, также какъ и одну изъ характерныхъ чертъ русской мудрости.
Смиреніе здѣсь столь же мало вяжется съ творчествомъ, какъ въ
области государственной жизни—служеніе общей задачѣ государ-
ства путемъ осуществленія каждымъ своего „политическаго права".
Нѣтъ; не таковъ идеалъ, отвѣчающій русскому характеру, какъ
не таковъ и идеалъ Православія. Царствіе Божіе не на землѣ и
не устрояется нами здѣсь, въ ея учрежденіяхъ, а въ духѣ. Не
созиданіе Церкви, какъ осуществленіе какой-то только еще пред-
носящейся задачи, но 'исполненіе Церкви, исполненіе задачи уже
навсегда окончательно рѣшенной Искупителемъ Богомъ (для насъ,
а не нами}—таковъ смиренный идеалъ Православія и православ-
наго русскаго народнаго духа. Не утратитъ гармонической пол-
ноты, глубины и внутренней свободы своего духа въ преслѣдо-
ваніи задачъ устроенія всякихъ формъ и внѣшнихъ организацій
жизни, такъ же какъ и въ обезличивающемъ съужающемъ и мерт-
вящемъ духъ беззавѣтномъ служеніи разнымъ внѣшнимъ интере-
самъ и благамъ,—такова главная и высокая, и вмѣстѣ смирен-
ная забота истинно-русскаго характера. Отсюда и его замѣча-
тельно непоколебимое благодушіе среди всякихъ житейскихъ невз-
годъ, и его мягкость, и широкая терпимость, очень отличная отъ
буржуазнаго индифферентизма людей Запада, отлично научивших-
ся въ своихъ парламентахъ и союзахъ пользоваться поочередно,
какъ орудіями, всякими ^зринципами, не вѣря ни въ одинъ и ни
объ одномъ не заботясь .^Отсюда же и его геройское терп/ѣніе;
невѣроятно спокойно, безъ ропота и съ трогательнымъ достопн-
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
41
ствомъ переносящее самыя тяжелыя испытанія, какихъ не мало
пришлось вынести ему въ тысячелѣтней жизни своей^^Отсюда
же, наконецъ, и его внутренняя крѣпость, никогда не допускаю-
щая его до окончательнаго, малодушнаго отчаянія, до очень
яркаго, трагическаго и можетъ-быть красиваго, но подкапываю-
щаго самыя основы нравственной жизненности пессимизма, де-
морализующаго и ожесточающаго современный Западъ^ Не вѣря
въ осуществленіе на землѣ ни Царства Божія, ни даже „все-
общаго благоденствія14,—этотъ характеръ, весь сосредоточенный
въ интересахъ своего внутренняго, духовнаго міра, все „выно-
ситъ и все44 прощаетъ, не падая,—съ тѣмъ знаменитымъ анекдо-
тическимъ „ничего44, которое, говорятъ, когда-то заставило при-
задуматься великаго западнаго человѣка надъ внутреннею силой
стомилліоннаго народа, такъ часто въ разныхъ „оказіяхъ44 это
слово повторяющаго.
Но такой характеръ, какъ обладающій отмѣченными въ на-
шемъ бѣгломъ очеркѣ признаками, представляется по существу
своему и особенно призваннымъ изо всѣхъ сферъ умственной
дѣятельности именно къ философіи. Погруженный лучшими и глу-
бочайшими своими стремленіями въ свой внутренній, духовный
міръ, онъ не можетъ не быть глубоко проникнутъ интересомъ
самосознанія.
А самосознаніе, какъ въ себѣ законченное цѣлое мысли и
всего мыслимаго, въ отличіе отъ дробнаго знанія тѣхъ или
другихъ объектовъ и системы этого предметнаго знанія; (вхо-
дящей въ самосознаніе, какъ частъ, ибо вся мысль, все знаніе
есть только одна сторона духа) и есть именно философія. И за-
мѣчательно, что тогда, какъ литература Запада представитъ намъ
не мало произведеній крупныхъ, не носящихъ на себѣ, однако^
слѣдовъ собственно философіи, въ нашей литературѣ всякое мало-
мальски крупное произведеніе непремѣнно окрашено какимъ-
нибудь философскимъ интересомъ: и.въ нашемъ обществѣ, за-
42
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ П ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
ставъ очень оживленный и видимо всѣхъ интересующій споръ,
мы можемъ быть увѣрены, что застали споръ философскій именно.
Но не только задача философіи близка намъ, а и средства для ея
выполненія у пасъ всѣ налицо. Умственныя силы наши никому
нпкогда не внушали сомнѣнія въ способности нашей къ самому
^обширному образованію, вмѣстѣ и серьезному, и разностороннему.
1 • „Многогранность “ нашего ума, его живость и подвижность, его
неограниченная воспріимчивость и способность сочувстенпо по-
нять все чужое, перенестись на всякую чужую точку зрѣнія,—сталп
общпмп мѣстами^Той узкости, намѣренной односторонности и того
самомнѣнія, которыя поражаютъ насъ въ крупныхъ даже мыслите-
ляхъ Запада, изъ которыхъ нерѣдко Англичанинъ не хочетъ знать
илп не можетъ понять мысль какого-либо знаменитаго Француза
пли Нѣмца, не желаетъ даже говорить съ нимъ иначе какъ па
своемъ языкѣ (Англичане этимъ особенно отличаются, по мы берем-
ся, если потребуется, указать примѣры и среди знаменитѣйшихъ
Французовъ п Нѣмцевъ), у насъ нѣтъ и слѣда^У насъ рѣдкость
встрѣтить обыкновеннаго образованнаго человѣка, который не
владѣлъ бы по крайней мѣрѣ тремя иностранными языками п
не былъ бы знакомъ съ ихъ литературами лучше, чѣмъ со
своею родною. Въ этомъ отношеніи мы даже грѣшимъ избыткомъ
„универсальности “ и способны даже, напримѣръ, серьезно возиться
съ рѣшительно неспособными къ философіи Итальянцами, добро-
совѣстно штудируя ихъ.
нашъ преобладающій интересъ къ принципамъ и ихъ по-
слѣдовательному проведенію, п наше отвращеніе къ компромис-
самъ, а слѣдовательно и къ безплодному экклектизму — опять
черты существенно философскаго улщд Но, враждебно относясь
къ безсильному экклектизму, понимая, что въ дѣлѣ мысли, въ
вопросѣ объ истинѣ, добрая ссора и почтеннѣе и лучше ху-
даго мира, пагііт умъ, направленный на внутренній міръ въ его
полнотѣ, на самую задачу самосознанія, гарантированъ и отъ
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ. 43
односторонности, составлявшей доселѣ удѣлъ западной философ-
ской мысли. Въ самосознаніи необходимо заявляютъ свою реаль-
ность и свои права и разумъ и чувство и воля. Поэтому мысль,
дѣйствительно поставившая себѣ задачей самосознаніе, не мо-
жетъ впасть пи въ безпочвенный и холодный идеализмъ и ра-
ціонализмъ, какъ у Гегеля, признающаго одно начало всего
въ (словами Кирѣевскаго) „понятіи, движущемся безъ субстрата
пли въ Возможности быть понятіемъ, переходящей въ дѣйствитель-
ность помимо чего-нибудь понимающаго и чего-нибудь понимае-
маго ни въ крайность механическаго міровоззрѣнія
И г. Соловьевъ признаетъ, что философскіе принципы механиче-
скаго міровоззрѣнія суть всецѣло и исключительно порожденія за-
паднаго умственнаго развитія; нп на востокѣ, ни въ „истинной ро-
динѣ Русскаго народа* мы такихъ „началъ* не отыщемъ (1. с. 202).
Мы ихъ дѣйствительно не найдемъ, потому что истинный пред-
метъ и здравой философіи п русскаго мыслящаго ума есть внут-
ренній міръ, міръ внутренняго опыта, чуждый „началамъ* ме-
ханическаго воззрѣнія, и ота котораго западная философская
мысль роковымъ для себя образомъ отрѣшилась, забывъ вовсе этотъ
своеобразный міръ и всецѣло погрузившись въ міръ объектовъ
и познанія ихъ, откуда и выросло механическое міровоззрѣніе. 1 2
Гарантированное отъ послѣдняго, наше философское мыш-
леніе гарантировано и отъ его наивнѣйшей и грубѣйшей формы—
1 Послѣднее есть плодъ той мысли, которая довѣряетъ исключительно
внѣшнему опыту, только его предметомъ интересуется, игнорируя внутренній
опытъ и его данныя, представляющія нѣчто совершенно чуждое міру „движе-
ній въ пространствѣ“.
2 Даже у Канта, столь глубоко разработавшаго вопросы объ источникахъ
знанія и его формахъ, во всей массѣ его произведеній соображеніямъ (отри-
цательнаго характера) о внутргнпсмъ опытѣ (іппегсг 8іпп) отведено не
болѣе 7—8 страничекъ (въ „Критикѣ чистаго разума" и „Антропологіи").
Эго-надѣюсь-знаменательно для философа, понимающаго что весь внѣшній
опытъ, во вамъ своемъ объемѣ, есть лишь та частъ внутренняго, которую
' мы, наше представленіе пройицировали, построили во внѣ, въ пространствѣ.
34 НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
матеріализма. И онъ совершенно чуждъ міровоззрѣнію внутрен-
няго опыта, самосознанія, синтезирующаго отвлеченный умъ,
чувство и волю, каковымъ должно быть міровоззрѣніе народа,
духовный и умственный интересъ котораго сосредоточенъ на са-
момъ духѣ, на самомъ внутреннемъ человѣкѣ, въ ею полнотѣ,
какъ у мыслителя русскаго. Конечно, чуждый раціонализма, этотъ
мйслитель всегда будетъ „не довѣрять отвлеченнымъ умозритель-
нымъ теоріямъ, не имѣющимъ отношенія14 къ нравственной жиз-
ни, жизни воли и чувства. Конечно будутъ въ его философіи
занимать видное мѣсто и требованія воли и чувства, ибо онъ пони-
маетъ то, что понемногу становится общепризнанною истиной,
т.-е. что самый разумъ есть не самодовлѣющее начало, но и
создается волей и служитъ ей.
Поэтому мы и согласны съ мыслью Н. Я. Грота, что русской
философіи предстоитъ выполнить синтезъ ума, чувства и волп,
истины, красоты п блага, т.-е. истинный идеалъ философіи, съ
точки зрѣнія этической. Будутъ въ такой полной философіи, отвѣ-
чающей полнотѣ своего предмета—самосознающаго духа—и эле-
менты скепсиса и мистицизма, но не тѣхъ анти-философскпхъ,
которые почему-то приписываетъ русскому мышленію В. С. Со-
ловьевъ па 136 и 137 страницахъ своей книги, а необходимыхъ
во всякой полной системѣ философіи. Не будетъ же въ пей навѣр-
ное, какъ въ системѣ этической,-^-пессимизма философіи отчаянія,
германскаго ученія, что „небытіе лучше, умнѣе и выше бытія, а
безсознательность—сознательности44. Такимъ образомъ наиболѣе
сроднымъ русскому философскому характеру, наиболѣе отвѣчаю-
щимъ отмѣченнымъ здѣсь чертамъ русскаго духа, изо всѣхъ ученій,
созданныхъ доселѣ европейскою философскою мыслью—окажется
философское ученіе Славянина по происхожденію, Лейбница. И
замѣчательно, что кличъ: „назадъ къ Лейбницу отъ плодовъ гер-
манскаго идеализма, начиная съ Канта44, все громче и яснѣе раз-
дается въ философской Европѣ!
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
45
Въ отмѣченныхъ нами характерныхъ чертахъ народно-русскаго
духовнаго типа,—(дуренъ онъ или хорошъ, все равно) — какъ
ни бѣгло вынуждены мы были коснуться этихъ чертъ, во всякомъ
случаѣ болѣе дающихъ основаніе вѣрить въ возможность и
значительную вѣроятность развитія дѣйствительно самобыт-
ной, оригинальной русской философіи, чѣмъ основаніе со-
гласиться съ утвержденіемъ В. С. Соловьева, будто „ника-
кихъ дѣйствительныхъ задатковъ самобытной русской фило-
софіи мы указать не можемъ (1. с. 131). Пусть „все44, что
выступало до сихъ поръ въ этомъ качествѣ, ограничивалось,
пустою претензіей44 (іЬісІ.) п „все44 философское въ русскихъ
философскихъ трудахъ было вовсе не русское, а что въ нихъ
есть русскаго, то ничуть не похоже па философію, а иногда и
совсѣмъ ни па что не похоже44 (ІЬісІ.). Пусть доселѣ многіе
„русскіе мыслители далѣе отрицательной критики, далѣе разру-
шенія чужой теоріи и не шли44 (1. с. 198). Во всякомъ случаѣ,
такіе факты, какъ проявляющееся въ нашей философской мысли
послѣдняго времени стремленіе къ возстановленію въ его основа-
номъ, рѣшающемъ значеніи внутренняго опыта и связанные съ
этимъ возстановленіемъ отрицаніе единовластія въ духѣ отвле-
ченнаго разума, отрицаніе механическаго, міровозрѣнія, исключи-
тельно заполонившаго мысль Запада п реабилитація воли и
чувства,—составляютъ совершенно достаточные п серьезные за-
датки дѣйствительно самобытной, вполнѣ отличной отъ запад-
ной, русской философіи •
1 Пи одна изъ существующихъ философскихъ системъ Запада сочетанія
этихъ характерныхъ признаковъ пе представляетъ. Если программа такой
системы, хотя бы и пе отчетливо сознанная, сквозитъ во всемъ строѣ мысли
прежнихъ славянофиловъ—мыслителей, то нельзя не признать хотя бы на-
чатковъ ся выполненія (гл. обр. возстановленія началъ внутренняго опыта,
чувства и воли въ ихъ настоящемъ значеніи) въ послѣднихъ русскихъ фило-
софскихъ произведеніяхъ. Изъ нихъ укажу па послѣдніе, труды А. А. Ко-
злова, М. И. Владиславлева, М. А Остроумова, Н. Я. Грота и Л. М.Лог
46 НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
Если бы только развитіемъ п выясненіемъ такой философіи
п было суждено русскому народу послужить вселенскому чело-
вѣчеству^ то и это была бы заслуга великая. Народъ, обладаю-
щій такою философіей, явился бы истиннымъ блюстителемъ,
держателемъ лучіппхъ и священнѣйшихъ общечеловѣческихъ
идеаловъ, охраняющимъ ихъ среди всеобщаго эвдемоипчески-
утплптарнаго и эгалитарно-либеральнаго одичанія современности-,
изъ которой все замѣтнѣе „душа убываетъ" и которой все ііа>-
стоятельнѣе грозитъ наплывъ „Гоговъ и Магоговъ," и наплывъ—
не только съ Востока, но и съ Запада.
Но вѣдь все „это только задатки," только общіе намеки, по-
дающіе надежду, дѣйствительное осуществленіе которой чрезвы-
чайно сомнительно?!
Оставимъ въ сторонѣ очень сомнительную хотя и подмѣченную
русскимъ не безъизвѣстнымъ философомъ ^общерусскую оригиналь-
ность, состоящую главнымъ образомъ въ умственной безпечпостцД
(В. Соловьевъ 1. с. 161). Укажемъ здѣсь .лучше на опасность дѣй-
ствительно угрожающую осуществленію этой надежды п состоя-
щую въ томъ, что русскій умъ слишкомъ склоненъ довольство-
ваться одними принципами, не беря на себя труда ихъ разви-
тія во всей полнотѣ цѣлаго завершоннаго міровоззрѣнія! Онъ
дѣйствительно не склоненъ къ этой созидающей системы ра-
ботѣ уже потому, что эта работа, требующая извѣстной исклю-
чительности, односторонняго сосредоточеннаго направленія, чужда
его вѣчпо-подвижпому и вѣчно-стремящемуся къ полнотѣ началъ,
но не подробностей характер^ДіІусть такъ. Но то, чего не вы-
полнитъ одинъ личный геній, выполнятъ многіе, одушевленные
однимъ стремленіемъ, хотя конечно произведеніе общаго труда
многихъ строителей не будетъ имѣть художественной закончен-
патина, а также п на всѣ, изданныя мною съ 1880 г. брошюры (особенно
„чувство какъ нравственное начало„къ вопросу о свободѣ воли" и „по-
нятіе психическаго ритма").
НАЦІОНАЛЬНОСТЬ И ОБЩЕЧЕЛОВѢЧЕСКІЯ ЗАДАЧИ.
47
ности и цѣльности созданія одного мастера. Но послѣднее и не
важно для задачи народнаго самосознанія. Хорошо обоснован-
ный п ясно выраженный принципъ, формулирующій, объединяю-
щій и уясняющій то, чѣмъ глубоко волнуется и дѣйствительно
живетъ смутная мысль и сердце цѣлаго народа, для дѣла само-
сознанія, для его мощи и жизненной энергіи, гораздо значитель-
нѣе десятка во всѣхъ подробностяхъ развитыхъ, но не разъясняю-
щихъ никому загадки его собственнаго внутренняго міра, никому
не отвѣчающихъ на пхъ вопросъ жпзни системъ.
ХѴеин іііг’з пісііѣ ГііііЙ, іЬг ѵѵепіеі’я пісій. ег]а"еп,
УѴепп ез пісііь аиз <1сг 8ееіе іігііщі,
Ѵші шіі игкгаеГіщет Всііа^еп
Біо Иеггеп аііег Ноегег г\ѵіп§1.
ібгоеПіе. Раині. I).
.
• • • '. 7 • ••
• . - .. . _ •
•
:
. ?. ІіІ < ' ' > '
.і о'; .7
11 . -
• ' :
'і' ?
< . •
-
2007339562