/
Текст
Л
J
ВПГОПЕПСШЕ
РЕФОРМАТОРЫ
ГУСЪ, ЛЮТЕРЪ. цвингли. шьвинъ,
к
Е. Лихачевой.
Съ четырьмя портретами.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Въ Тип. В. Демакова.В. О., 9 л.. А» 22.1
ЕВР0ПЕЙСК1Е РЕФОРМАТОРЫ.
ЕВРОПЕЙСКИЕ
РЕФОРМАТОРЫ
ГУСЪ, ЛЮТЕРЪ. цвингли. шьвинъ.
Е ri t . v
Е. Лихачевой.
С -ПЕТЕРБУРГ'Ъ.
1872.
Дозволено цензурою. С.-Петербургъ, 5 1юля 1872
г.
ОГЛАВЛЕШЕ
Предислов!е: Реформация и реформаторы. К. Арсеньева. I—XXI.
Янъ Гусъ..................................... 1
Мартинъ Лютеръ.................................51
Ульрихъ Цвингли...............................111
Жанъ Кальвинъ.................................157
Приложеже: Памятникъ реформации въ Вормсй.
К. Арсеньева.............................229
1РЕДИСЛОВ1Е.
РЕФ0РМАЦ1Я И РЕФОРМАТОРЫ.
РЕФ0РМАЦ1Я И РЕФОРМАТОРЫ.
wT еформащя XVI-ro века принадлежите, J къ числу техъ событш/на которыхъ съ особеннымъ внимашемъ останавливается мысль образованная человека. Обстановка, при которой она совершилась, давно уже не су-ществуетъ, страсти, ею вызванный, охладели, вопросы, ею возбужденные, отошли на второй планъ; но связь, соединяющая ее съ современною жизнью, еще не порвалась, и она имеетъ до сихъ поръ не одно только чистоисторическое значеше.
Не редко случается слышать, что время релипозныхъ споровъ прошло безвозвратно, что религюзныя идеи, какое бы значеше оне ни сохраняли во внутренней жизни человека, перестали играть роль въ общественной и государственной жизни, и что, следовательно, историческая эпоха, почти исключительно имъ посвященная, не можетъ представлять для насъ большого интереса. Такъ ли это на самомъ деле?
Безспорно, релипозный вопросъ не господствуетъ более надъ всеми остальными, какъ въ XVl-омъ веке; ря-домъ съ нимъ и—съ точки зрешя общественнаго движе-
II Предисловье.
шя—выше его стоять мнопе друНе, о которыхъ не имели понят!я современники Лютера и Кальвина; и мысль и жизнь вращаются въ рамкахъ несравненно более широких^ въ областяхъ, прежде неизведанныхъ или закры-тыхъ; но потерявъ часть своего могущества, релипозная, или лучше сказать церковная ид'ея,въ самыхъ крайнихъ проявлешяхъ своихъ все-таки не лишилась его совершенно. Наше столе™ было свидетелемъ победоносной реак* щи въ среде обеихъглавныхъ церквей западной Европы. Въ Бельпи, во Францш, въ Италш ультрамонтанизмъ составляетъ чуть-ли не самое больное место народной жизни. Всесильная германская импер!я прибегаешь, въ видахъ необходимой обороны, къ чрезвычайнымъ ме-рамъ противъ 1езуитовъ, т. е.-находить себя вынужденною возобновить борьбу, начатую сто летъ тому назадъ^ Шуазелемъ и Климентомъ XIY-мъ. Ватикансшй соборъ 1870 г. принимаешь догматъ о непогрешимости папы, которую не решались провозгласить даже тр!ентск1е фанатики XYI-ro века—и постановлении собора подчиняются почти все католически епископы, не исключая техъ, которые до последней минуты ему противились. Правда, руководители ультрамонтанской парты, вожди открытыхъ и тайныхъ 1езуитовъ часто действуютъ подъ вл!ян1емъ соображены, не имеющихъ ничего общаге съ релипей; но въ чемъже,какъ не въ веровашяхъ массы, заключается источникъ ихъ силы, объяснете ихъ успеха? Съ другой стороны, на нашихъ глазахъ возникаютъ
Реформацгя и реформаторы. III
новыя релипозныя учешя, или по крайней мере образуются новыя релипозныя общества: въ сороковыхъ го-дахъ немецк!е католики (Deutsch-katholiken), свободный общины (freie Gemeinden), въ прошедшемъ и нынкщнемъ году старокатолики, не признаюпце непогрешимости папы. Еще большее разнообраз!е новыхъ сектъ представ-ляютъСеверо-Американсше Соединенные Штаты. Однимъ словомъ, стбитъ только посмотреть внимательно во-кругъ себя, чтобы найти много общаго между нашимъ временемъ и эпохой реформами. У насъ есть й темные люди (Dunkelmanner, viri obscuri) въ роде техъ, надъ которыми смеялись Ульрихъ фонъ Гуттенъ иегоэрфурт-cnie друзья, и крикуны въ роде Экка, и целые центры обскурантизма, какими* были въ начале XYI-ro века парижская Сорбонна или Кёльнскш университетъ, п труженики по образцу Меланхтона, и люди золотой середины по образцу Эразма Роттердамскаго. Нетъ только такихъ типическихъ, цельныхъ личностей, какъ Лю-теръ или Кальвинъ; въ той сфере, о которой мы теперь говоримъ, нашъ векъ ихъ не производитъ. Деллингеръ, отецъ Пацинтъ—конечно бледные снимки съ великихъ реформаторовъ XYI-ro века; но дело, которому они слу-жатъ, темъ не менее имеетъ некоторое сходство съ ре-формащей. Если оно кажется намъ мелкимъ сравнительно съ нею, то это объясняется громадностью прюбрете-шй, сделанныхъ съ техъ поръ во всехъ областяхъ умственной жизни—ирюбретенш, которыми м!ръ възначи-
IV Предислов1е.
тельной степени обязанъ реформации Направленная непосредственно противъ церковныхъ обычаевъ и уста-вовъ она отразилась на всемъ тогдашнемъ обществе, на всемъ последующемъ ходе событш. Луи-Бланъ не безъ основашя началъ съ Гуса и Лютера свою исторш французской револющи, хотя ни тотъ, ни другой не были революцюнерами въ политическомъ смысла этого слова. Они способствовали пробуждение умовъ, отдаленнымъ, но необходимымъ последств!емъ котораго былъ перево-ротъ въ государственномъ и общественномъ устройстве Европы. Всякому шагу впередъ на этомъ поприще должно было предшествовать ослаблеше оковъ,наложенныхъ на мысль средневековою доктриной. Честь перваго серьез-наго успеха въ борьбе съ этой доктриной принадлежитъ Гусу, честь решительной иобеды—немецкимъ и швей-царскимъ реформаторомъ XVI-ro века.
Порицателями реформами являются въ настоящее время не одни только слепые приверженцы папской власти, но и люди совершенно противуположнаго направле-шя. Говорятъ, что реформащя ничего не сделала для освобождения умовъ, а только изменила форму тяготев-шаго надъ ними гнета; что мысль ничего не выиграла отъ замены одной тюрьмы тремя или четырьмя устроенными по одному и тому же образцу; что человекъ, осудивппй на смерть Серве, стоитъ не выше людей, осудившихъ на смерть Гуса; что реформащя задержала и извратила воз-рождеше наукъ и искусствъ, начавшееся въ XY веке — '
Реформация и реформаторы. V
возрождеше, заключавшее въ себе все услов!я для правиль- । наго движешявпередъ, для широкаго развитая личности и | целаго общества. Этотъ последний упрекъ заслуживаетъ особенно внимательнаго разбора, потому что съ перваго взгляда онъ можетъ показаться заслуженнымъ.
Действительно, реформащя застала европейское общество уже не въ техъ глубокихъ потемкахъ, въкоторыхъ оно было погружено въ ХШ, даже въ XIV веке. Возобновленное знакомство съ латинской и греческой литературой расширило умственный горизонтъ и потрясло господство средневековой рутины, присвоивавшей себе,безъ всякаго на то права, назваше науки. Къконцу XV века гуманизмъ проникъ изъ Италш въ Гермашю, Францию, Англию, оживилъ университетское преподаваше, создалъ новую силу—светскую ученость, значеше которой стали признавать даже правительства. Заключенный сначала въ тесныя рамки каоедры или кабинета, гуманизмъ, — напримеръ въ сочинешяхъ Ульриха фонъ-Гуттена,—на-чалъ мало по малу распространяться и за эти пределы. Можно было, по видимому, ожидать, что съ помощью все больше и больше развивающагося книгопечаташя и народ-ныхъ школъ масса вновь прюбретенныхъ сведенш сделается, въ своихъ результатахъ, достояшемъ народа. Внезапно въ этомъ движеши замечается остановка, совпадающая по времени съ реформащей. Лютеръ, Каль-винъ провозглашаютъ вновь превосходство богослов!я надъ всеми другими науками; по ихъ примеру и подъ
VI Предисловье.
ихъ в.пяшемъ образованное1 меньшинство предается съ увлечешемъ религюзной полемик^, конечно отвлекающей его отъ другихъ заняты. На м^сто католической схоластики является схоластика протестантская, не мен^е враждебная истинной наукк Такова картина, общее впечатлите которой конечно неблагопр!ятно для реформащи. Посмотримъ однако ближе на отдЪльныя ея части.
При всемъ блеска, который окружаетъ эпоху возрож-дешя, не трудно заметить, что она им^етъ и оборотную сторону. По справедливому замечание одного изъ нов^й-шихъ историковъ, эта эпоха по преимуществу воспроиз-I водящая^ а не производящая. Изучеше древняго Mipa, издаше и объяснеше латинскихъ и греческихъ писателей поглотило все внимаше, вс£ силы небольшого кружка ' гуманпстовъ. Они слишкомъ глубоко преклонялись передъ классическою литературой, чтобы создать что-нибудь новое, самостоятельное. Они были подражателями до мозга костей, икакъ'всЪ подражатели, обращаливнимаше больше на форму, ч£мъ на сущность д^ла. Эстетичесшя кра: соты^ревнихъ писателей были для нихъ гораздо доступнее, ч^мъ античное м!росозерцаше, чЪмъ греческая илиримская государственная жизнь. Сочинешя самыхъ знаменитыхъ птальянскихъ литераторовъ XV в1>ка, тйхъ самыхъ лите-раторовъ, которымъ современники ихъ предсказывали без-смертную славу (Поджю, Филельфо, Марсилю Фичино) — теперь совершенно забыты, именно потому, что оригинальности, самобытности въ нихъ н!>тъ и сл^да. Изъ.
Реформац1я и реформаторы. VII
того же безусловного поклонешя древности проистекало пренебрежете къ отечественному языку, даже тамъ, где онъ былъ уже сформирован!», где существовала наць ональная литература. Писатели временъ Медичи, гоняясь за лаврами Виргил1я или Цицерона, чуждались языка Данте, Боккачю, Петрарки. Еще позже Эразмъ Роттер-дамскш гордился темъ, что не знаетъ хорошо ни одного новейшаго языка. Правда, Машавелли въ Италш, Гут-тенъ въ Гермаши почти въ одно время начали писать на народномъ языке, хотя и тотъ и другой получили классическое образоваше; но не следуетъ забывать, что Ма-шавелли былъ ученикомъ Савонаролы, а Гуттенъ пере-шелъ отъ латинскаго языка къ немецкому по примеру Лютера и для защиты реформами. Дело въ томъ, что I гуманизмъне искалъ и не хотелъ искать вл!янш на массу общества, относился къ ней свысока и жилъ вне времени и пространства. Противъ суевер!я, невежества, злоупо-требленШ, его окружавшихъ; онъ им^лъ только одно ору-^fie—тонкую насмешку, понятную для посвященныхъ, 1 но вовсе и не разсчитанную на то, чтобы подействовать на большинство, чтобы изменить требующее перемены. Равнодуппе къ релипознымъ вопросамъ или даже совершенное безвер!е не мешало гуманистамъ пользоваться покровительствомъ папы, епископовъ, аббатовъ. Еще замечательнее то, что съ безвер!емъ или индифферен-тизмомъ часто соединялись суевер!е, мистицизмъ, заня-т!я алхим!ей, или астролопей. Пико-делла-Мирандоль,
VIII Предислов{е.
одинъ изъ самыхъ передовыхъ людей этого времени, подъ конецъ своей короткой жизни впалъ въ шетизмъ, близкш къ шетизму Савонаролы. Переходъ отъ средне-вековаго м!росозерцашя къ античному былъ слишкомъ резокъ, последовательно его выдерживали немнопе, для огромнаго большинства онъ былъ решительно невозмо-женъ. Какъ.ни велики заслуги гуманизма, обновлеше общества не могло совершиться на его почве и съ одною только его помощью. Необходимо было участ!е другого двигателя, глубже проникающаго въ массу, Сильнее за-, трогивающаго мысль и чувство, а такимъ двигателемъ въ XVI-мъ веке могло быть только релипозное Чучен1е, свободное отъ мертвящаго формализма тогдашней римской церкви.
Всем1рно-историческое значеше' реформами заключается не въ ближайшихъ практическихъ ея результа-тахъ, не въ положительныхъ ея создашяхъ, а въ отрицательной ея стороне, въ ея усил!яхъ отрешиться отъ ста-раго порядка вещей, въ ея идеальныхъ стремлешяхъ, еще не съуженныхъ действительностью. Безснорно, две или три новыя церкви, образовавшийся вследств!е реформами, имеютъ слишкомъ много общаго съ тою, отъ которой оне отделились^ въ особенности если разсматри-вать ихъ не въ самый моментъ ихъ образован^, а несколько позже, когда оне осели и застыли. Но не въ этихъ церквахъ следуетъ искать исходную точку, идею реформами. Когда Лютеръ па лейпцигскомъ диспуте съ
Реформация и реформаторы. IX
Эккомъ отказался признать безусловную силу авторитета, которымъ думалъ подавить его противникъ, когда онъ произнесъ на вормскомъ сейме знаменитый слова , «hier steh’ich, icli капп niht anders»,—этотъ отчаянный крикъдуши, отстаивающей свою внутреннюю свободу.—онъ не принадлежала» еще ни къ какой церкви, онъ просто защищалъ право человеческая ума на самостоятельное пзслйдоваше истины. Такой моментъ мы нахо-димъ въ жизни всехъреформаторовъХ¥1-го века; икакъ бы быстро онъ ни проходилъ, онъ не проходилъ безслйд-но. Угнетенные слшпкомъ скоро обращались въ угнетателей (мы увидимъ внрочемъ, что изъ этого общаго правила есть одно блестящее исключеше)- но делоюыло сделано, плотина прорвана, и остановить движете было уже не по силамъ техъ, кто его началъ. Правда, реформащя повлекла за собою множество безплодныхъ бого-словскихъ споровъ;не подлежитъ никакому сомнению, что много времени и труда было потрачено вследств!е этого понапрасну; темъ не менее реформащя не остановила ни накоплеше, ни распространеше знашй, а напротивъ способствовала и тому и другому.
На Гермашю указываюсь обыкновенно какъ на страну, всего больше пострадавшую отъ последствш реформами; говорятъ, что реформащя лишила ее политическая единства, на долго разрушила ея матер!альное бла-госостояше, замедлила на несколько столетш развито ея нащональной литературы. Что Гермашя, начиная съ
J
2
X Предисловье.
XVI века, отстаетъ во многихъотношешяхъ отъАнглш, отъ Франщи, это совершенно справедливо: но въ реформации ли заключается причина этого явлешя? Почему же для Англшреформащя сделалась источникомъ новаго про-цветашя и новой силы? Почему, наоборотъ, Испашя, оставшаяся почти не тронутою религюзными бурями XVI века, именно съ этого времени стала клониться къ упадку? Если Гермашя сделалась главнымъ театромъ релип-озныхъ войнъ, раззорившихъ и ослабившихъ ее, одно время угрожавшихъ ей возвращешемъ къ варварству, то это объясняется всей ея предшествующей истор!ей—слабостью центральнаго правительства, распадешемъ тер-риторш на целую массу отдельныхъ владешй, соедине-шемъ въ рукахъ высшаго духовенства светской власти съ духовною, упорствомъ, съ которыми немецшя племена всегда отстаивали свою особность. Bet эти отличитель-ныя черты германского народа въ XIV, въ XV веке заметны ничуть не меньше, чймъвъХУ! или XVII. Несогла-Ыя,междоусоб1я,тяготешя въ разныя стороны былиявле-шемъ столь же обыкновеннымъпри Сигизмунде, или Фридрихе III, какъ и при Карле V, или его преемникахъ. Переменилось только одно: до XVI века соседшя государства страдали, хотя и въ меньшей мере, теми же недугами, какъ и Гермашя; освободясь отъ нихъ раньше ея, они получили на время политическое и даже умственное преимущество надъ нею, которое и эксплуатировали съ особенными успехомъ въ продолжеше тридцатилетней
Реформа^ я и реформаторы. XI
войны, сделавшейГермашю’игралищемъ въ рукахъ Фран-щи, Испаши, Швещи.Эта война, всего дороже стоившая Гермаши, всего больше задержавшая ея развито, не имела въ себе почти ничего релипознаго; но и войны XVI века представляютъ уже значительную примесь чисто политического элемента. Такъ-называемая Смалькальденская война (1546—1547), напримеръ, была столько же войною имперскихъ князей противъ центральной власти императора, сколько войною протестантовъ противъ католи-ковъ. Положимъ, наконецъ, что реформащя содействовала, какъ второстепенная причина, разъединенно Гермаши; но разве это разъединеше имело только дурныя стороны, только вредные результаты? Оно предохранило Гермашю отъ всехъ золъ чрезмерной умственной центра-лизащи, отъ которыхъ до сихъпоръстрадаетъинескоро еще освободится Франщя; оно способствовало свободному и разнообразному развитпо немецкой мысли, обезпечивая за нею убежище даже на время сильнейшей реакщи, или полнаго застоя. Достаточно припомнить ту роль, которую игралъ Веймаръ въ конце прошедшаго и въ начале ны-нешняговека, Баденъ—тридцать лётъ тому назадъ, а отчасти и въ последнемъ десятилетш.
Непосредственное вл!яше реформащи на умственную жизнь Гермаши вовсе не было такъ неблагопр!ятно, какъ утверждаютъ некоторые современные историки—напримеръ Кампшульте, талантливый, но одностороншй и пристрастный представитель клерикаловъвъ боннскомъ уни-
XII Иредисловге.
верситете. Если процветаше гуманизма прекратилось почти одновременно съ реформащей, "то это объясняется темъ, что въ немъ самомъ не было задатковъ для даль-нейшаго развита. Переставъ бытьглавнымъ^единствен-нымъ интересомъ мыслящаго меньшинства, изучеше классическихъ языковъ продолжало играть важную роль въ высшемъ образование а въ среднемъ заняло даже первенствующее место. Въ продолжеше XVI века въ Герма-ши было открыто десять новыхъ университетовъ, большею частью въпротестантскихъ государствахъ. Въ Виттенберг^ на родине реформации богослов!е преподавали только четыре профессора, филолопю-—шесть. Средшя учебныя заведешя, до реформами влачивппя жалкую жизнь въ рукахъ невежественнаго католическаго духовенства, получили правильную организаций именно благодаря уси-л!ямъ Лютера, Меланхтона и ихъ последователей. Самою знаменитою школой этого времени была школа кальвиниста Штурма въ Страсбурге, городе протестантскомъ’ по преимуществу. Если 1езуиты обратили особенное вни-маше на образоваше юношества, то именно потому, что поняли необходимость противудействовать на этомъ поприще вл!яшю протестантскихъ педагоговъ. Правда, въ шротестантскихъ школахъ, какъ и въ 1езуитскихъ, гре-чесшй языкъ и еще более латинскш преобладали надъ немецкимъ, къ явному вреду для народной жизни и литературы; правда, изучеше мертвыхъ языковъ почти не оставляло места для занята науками—но обвинять въ
Реформация и реформаторы. ХШ
этомъ реформащю конечно нельзя; это было отголоскомъ эпохи возрождешя, естественнымъ — въ то время — р£-зультатомъ блеска, съ которымъ выступила на сцену классическая древность посреди скудныхъ запасовъзна-шя,самостоятельновыработаннагосредними веками. Самъ Лютеръ стоялъ за преподаваше, рядомъ съ классическими языками, и немецкаго, а также математики, естествен-ныхъ наукъ и исторш. Онъ былъ чуть-ли не первымъ, высказавшимся за обязательность обучешя, заэтотъ ве-лпк1й пршщипъ, которому—а следовательно п реформащи, его породившей,—такъмного обязанаГермашя. Пренебрежете, съ которымъ относились къ народной школе и средше века, и эпоха возрождешя, уступило место заботливости, до сихъ поръ составляющей преимущество протестантскихъ странъ передъ католическими. Что касается до немецкой литературы, то двухвековой застой, для нея наступившш, темь менее можетъ быть припи-санъ реформации, что самъ Лютеръ былъоднпмъ изъпер-выхъ замечательныхъ немецкихъ литераторовъ. Если эпоха Елизаветы произвела въ Англш Спенсера, Марло, Бенъ Джонсона и наконецъ Шекспира, то нужно ли доказывать, что реформащя сама по себе нигде не могла остановить развиыс литературы?
Обращаясь отъ Гермаши къ остальнымъ государ-ствамъ Западной Европы мы видимъ, чтоХУ1векъ былъ вйкомъ движешя во всйхъ отрасляхъ умственной деятельности. Въ Англш Беконъ наноситъ последшй ударъ
XIV
Предисловье.
схоластической философы и указываетъ путь, по которому должна идти положительная наука. Во Франщи Боденъ, ла-Боеси изследуютъ задачи, цели и различный формы государства. Въ Италш Джордано Бруно кладетъ пантеизмъ въ основате новой философской системы. Коперникъ, Кеплеръ, Галилей производятъ переворотъ въ астрономы и физике. Мы конечно далеки отъ мысли, чтобы реформация служила исходной точкой для вс'йхъ этихъ завоеваны человЪческаго ума; мы знаемъ, что эпоха открыты и изобретены началась еще въ XV веке, что лютеранская или кальвинистская церковная iepapxin не менее католической была враждебна смелому полету научнаго изследовашя; но едва ли можно отвергать, что падете преградъ, стеснявшихъ движете мысли въ одномъ направлены, существенно важномъ, могло и должно было облегчить движете ея впередъ и по другимъ путямъ, до техъ поръ для нея закрытымъ.
Прежде чемъ покончить съ упреками, обыкновенно делаемыми реформащи, остановимся еще на одномъ обстоятельстве, часто подающемъ поводъ къ недоразуме-тямъ. При сравнены, конечно не съ чисто-релипозной, а съ культурно-исторической точки зретя, учетярефор-маторовъ XVI века съ учетемъ средневековой католиче-I ской церкви можетъ показаться, что въ одномъ по край-! ней мере отношены реформащя была шагомъ назадъ, I опаснымъ для умственной свободы и для общественной I нравственности. Мы разумеемъ здесь учете о благодати,
I
Реформащя и реформаторы.
объ оправдан!!! верою н одною только верою (Rechtferti-gung (lurch den Glauben, justificatio sola fide), бывшее oc-новнымъ мотпвомъ оппозищи Лютера противъ римской церкви, а въ рукахъ Кальвина образовавшееся въ еще более крайнее учеше о безусловномъ предопределенш. Оспаривая необходимость добрыхъ дЬлъ, накоторыхъ такъ сильно настаивала римская церковь, Лютеръи Кальвинъ переносили, по видимому, центръ тяжести духовной жизни изъ сферы практпческихъ обязанностей въ сферу отвлеченного догматизма, развивали мечтательность на счетъ деятельности, расширяли пропасть, безъ того уже отделявшую, въ глазахъ тогдапшяго общества, человека верующаго отъ нев верующаго или мало верующаго. На самомъ деле такая оценка учешя Лютера или Кальвина была бы ошибочна и несправедлива. Юно можетъ быть правильно понято только въ связи съ учешемъ о добрыхъ делахъ. выработаннымъ средневековою римскою церковью,—учешемъ, въ борьбе съ которымъ реформаторы и впали въ противуположную крайность. Подъ именемъ добрыхъ делъ римская церковь разумела почти исключительно дела внешняго благочестАя — посты и другого рода умерщвлешя плоти, путешеств!я для поклонешя свя-тымъместамъ, или чудотворнымъ иконамъ, пожертвова-шя въ пользу церквей и монастырей и т. п.; при этомъ усил!я ея были направлены преимущественно къ тому, чтобы добрыя дела, совершаемый сынами церкви, обращались какъ можно больше въ пользу ея самой и отдель-
XVI '• Ilpeducdoeie.
ныхъ ея служителей. Самымъ крайнимъ выражешемъ этого направлешя было учеше объ индульгенщяхъ, противъ котораго возражалъ уже Гусъ и которое сделалось непосредственнымъ поводомъ реформами XYI в'йка. Понятно, что въ обществ^ неразвитомъ, почти нев'йжествен-номъ такой образъ дЪйствШ со стороны церкви долженъ былъ извратить вс'Ь понятая о релипи и нравственности. Релипя, для орромнаго большинства, обратилась въ мертвую формальность или грубое cyeB'bpie, нравственность— ‘въ машинальное исполнеше требовашй, им^вшихъ очень мало общаго съ евангельскимъ учешемъ. Протестъ противъ такого положешя вещей не прекращался въ продол-жеше вс^хъ среднихъ в^ковъ, въ особенности въ н'Ьмец-комъ народа, мечтательномъ, серьозномъ и потому рас-положенномъ къ релипи сердца, къ мистицизму. Лютеръ, въ этомъ отношены, былъ только продолжателемъ «бра-тьевъ общежипя» (fratres in commune viventes), автора «Подражашя Христу»- но съ одной стороны безстыдство господствующихъ монашескихъ орденовъ, съ другой — энергическая натура самого Лютера дали его протесту ту силу и страстность, которой были лишены шетисты XIV* и XV в£ка. Противупоставляя внешнему благочеспю схоластиковъ, доминикашщвъ и римскихъ кур!аловъ глубокое внутреннее чувство апостола Павла или Августина, Лютеръ естественно пришелъ къ :тому положенно, что источникомъ спасешя можетъ быть одна только в'йра, т. е. искреннее, задушевное воспринята въ себя учешя
Реформами и реформаторы. XVII
Христа. Добрыя дела, въ лучшемъ смысла этого слова, казались Лютеру необходимымъ результатомъ веры, какъ онъ ее понималъ и чувствовалъ. Настойчивость, съ которою онъ защищалъ положеше свое: «sola fide», объясняется увлечетями полемики и желашемъ какъ можно рельефнее выставить свое знамя противъ знамени рим-I скихъ фарисеевъ. Значеше этого спора сделается для насъ совершенно яснымъ, если мы припомнимъ, что въ XVII веке онъ вновь возгорелся во Франщи, въ средЬ католической церкви, и что теор!ю оправдашя путемъ веры защищали янсенисты, защищалъПаскаль, а средневековую теорш добрыхъ дйлъ отстаивали iesipnnu. Учете Кальвина о предопределены ничто иное, какъ еще более резкая реакщя противъ той же теорш добрыхъ дйлъ. Въ этомъ учеши, мрачномъ, суровомъ, есть много оттал-кивающаго, какъ и въ самой личности Кальвина; но не следуетъ забывать, что везде, где оно торжествовало, оно становилось источникомъ несокрушимой энерпи, глубокой нравственной силы. Оно не годилось для мирнаго развит!я, и въ спокойный эпохи скоро уступало место более трезвымъ,рацюнальнымъ взглядамъ; но въперюдъ бури и борьбы оно создавало такихъ людей, какъ фран-цузсше гугеноты перваго поколешя, какъ нидерландсше «gueux», какъ англШсше пуритане, такихъ людей, какъ Кромвель, Колиньи,Вильгельмъ Оранскш,Вильгельмъ III.
Обращаясьотъреформации къреформаторамъ поставляя въ стороне вечно спорный вопросъ о значенш вели-
XVIII UpeducMoeie.
। _' I
кихъ людей, о вл!яны ихъ на ходъ событШ, нельзя не признать, что въ эпоху реформащи деятельность человека, выходящаго изъряда обыкновенныхъ, ложилась на ! весы тяжелее, чемъ въ настоящее время. Само собою разумеется, что Лютеръ, Цвингли, Кальвинъ были детьми своего века, что учеше ихъ не могло бы такъ сильно отозваться въ умахъ, еслибы оно не соответствовало по-требностямъ уже существовавшими, еслибы оно не выражало поняты уже носившихся въ воздухе; но личность каждаго реформатора все-таки отпечатлелась очень рельефно на движены, имъ вызванномъ или, лучше сказать, въ немъ воплотившемся. Кругилицъ, жившихъ умственною жизнию,былъ тогда гораздобо.гее ограниченъ, чемъ теперн; менише было сознателиныхъ убеждены, везде господствовала рутина, которую потрясти трудно, некоторая, однажды потрясенная, быстро уступаетъ место живой идее, предоставляя себе только впоследствш опутать и по возможности задушить ее своею сетью; меньше было разнообраз!я въ стремлешяхъ и интересахъ, а, следовательно, и меньше препятствы къ соединешю ихъ въ одно целое, управляемое одною волею. Отсюда та власть, которая принадлежала Цвингли, Кальвину, въ особенности Лютеру, не только при жизни, но и после смерти.
Лютеръ былъ законодателемъ протестантской Германы, советникомъ государей, оракуломъ богослововъ, идоломъ учащейся молодежи, предметомъ уважешя,. или
Реформами и реформаторы. XIX
по крайней мере страха даже для противниковъ его. Кальвинъ, после упорной борьбы, подчинилъ себеисвоей церкви и умъ и волю женевскихъ гражданъ. Всего скорее исчезло вл1Я1пе Цвингли, безъ сомнешя потому, что онъ стоялъ слишкомъ высоко надъ своимъ временемъ и былъ свободенъ отъ той страстной односторонности, которая составляла и слабость, и силу Ллотера и Кальвина. Ихъ фанатизму удалось то, чего не могла достигнуть гуманная терпимость Цвингли, удалось создаше церкви, какъ прочнаго, замкнутаго целаго. Но мы уже знаемъ, | что не въэтомъ заключалась главная, высшая задача ре- ; формащи. Какъ стремлеше къ анализу, къ изследоватю, I къ умственной свободе, она всего полнее и чище выра- , зилась именно въ Цвингли. Онъ остался веренъ первоначальному призвашю реформатора, отъ котораго такъ скоро уклонился Лютеръ, которое едва заметно въ деятельности Кальвина; онъ остался человекомъ, ищущимъ • истины, невообразилъ себе, что она найдена и раскрыта ; имъ вся и вполне, не сказалъ самому себе и другимъ: «ты не пойдешь далее!». Успехъ не вскружилъ ему голову. не сделалъ его маленькимъ цюрихскимъ папой, по образцу папъ виттенбергскаго и женевскаго. Быть можетъ счастьемъ для него было и то, что онъ не пере-жилъ самого себя, не успелъ состареться умственно и нравственно, и умеръ въ цвете силъ, сражаясь за свой родной городъ, за свои политичесшя и релипозныя идеи. Рядомъ съ Цвингли, съ этой точки зрешя, стоитъГусъ,
XX
Предисловие.
мягкш, гуманный образъ котораго не омраченъ религюз-ною тираншей и просветленъ мученическою смертью за убеждение. Если Гусъ не им'йлъ вл!яшя своихъ пре-емниковъ, реформаторовъ XYI-ro века, то это объясняется темъ, что онъ явился столЬт1емъ раньше, когда гуманизмъ съ одной стороны, проповедь нЪмецкихъ пред-шественниковъ Лютера съ другой, не проложили еще дороги для реформами, когда злоупотреблешя римской кур!и не дошли еще до крайней степени своего разви-пя, и не угасла еще надежда на мирное преобразоваше церкви путемъ соборовъ. При томъ, Гусъ действовалъ въ страйк, отделенной отъ западной Европы языкомъ и предашями, среди народа, чуждаго окружающей его германской расы и ничймъ политически не связаннаго съ другими славянскими племенами. Въ исторш этого народа учете Гуса было собыпемъ первостепенной важ-, ности, но за пределы Богемш оно не вышло. Темъ не менее между Гусомъ и реформаторами XYI-ro века существуетъ близкое внутреннее родство; на Лютера учете Гуса имело даже непосредственное вл!яше. Попытки связать деятельность Гуса съ Востокомъ, а неЗападомъ, объяснить ее недвижешемъ впередъ,а возвращешемъ къ прошедшему Богемш, могуть иметь успехъ только въ той среде, которая заранее расположена верить подоб-нымъ гипотезамъ. Если припомнить, что Гусъ находился подъ сильнымъ вл1ян!емъ учешя Виклефа, что онъ, подобно Лютеру, признавалъ только авторитетъ Св. Пи-
Реформацгя и реформаторы. XXI
сашяэ что онъ отказался подчинить свой умъ и свою совесть решешямъ епископа, папы, собора, тоне трудно убедиться, что Гусъ стоялъ на той же почве, какъ и Лютеръ, Кальвинъ, Цвингли. На этой почве вопросъ о прюбщенш подъ обоими видами, какую важность онъ ни прюбр'йлъ впосл'Ьдств1и, во время гусситскихъ войнъ, могъ иметь только второстепенное значеше, а богослу-жеше и чтеше Св. Писашя на языке народа представлялось лишь средствомъ къ освобождена умовъ отъ опеки католическаго духовенства.
Какъ ни различны личныя свойства реформаторовъ XV-ro и XVI-ro века, они все одинаково отличаются одной общей характеристическою чертою—преданностью идей, готовностью жертвовать для нея всемъ, даже жизнью, опершей, не отступающей ни передъ какими препятств!ями. Отсюда глубокш интересъ, представляемый ихъ деятельностью, даже независимо отъ целей, къ которымъ она была направлена. Они стоятъ на рубеже среднихъ вековъ и новаго времени, какъ героиче-CKie поборники стараго чувства въ соединены съ новою мыслью.
К. Арсеньевъ.
1369-1415.
ЯНЪ ГУСЪ.
1369—1415.
ЯНЪ ГУСЪ
1369-1415.
I.
предм'Ьстьи Констанца, въ сторон^ отъ дороги, ве-Идущей въ Шафгаузенъ, лежитъ большой камень, до половины заросппй травою и обнесенный высокой желйзной решеткой. На этомъ мйстй четыреста пятьдесятъ лйтъ назадъ сожженъ чешск!й реформаторъ и патрютъ, Янъ Гусъ, память о которомъ до сихъ поръ свГжа въ Боге-мш. Каждый годъ собирается сюда чешская молодежь въ день казни Гуса, котораго чехи чтутъ не только какъ мученика, погибшаго за свои убйждешя, но и какъ человека, имГвшаго большое значеше для развипя чешской образованности и народности.
Въ КонстанцГ разыгрался трагическш конецъ Гуса; жилъ же онъ и дйиствовалъ въ Прагй и тамъ-же вероятно,
1
Янъ Гусъ.
и умеръ бы скромнымъ проповедникомъ Виолеёмской часовни, еслибъ самъ, по своей воле, не явился на соборъ въ Кон-станцъ, где ему пришлось сложить голову.
Нп объ одномъ изъ реформаторовъ не сохранилось такъ мало известий изъ частной жизни, какъ о Гусе. Онъ родился въ 1369 году, 6-го мая, въ местечке ГусинщЬ, Пра-хатицкаго округа. ЗатЬмъ, до вступлешя его на общественное поприще въ пражскомъ университете и какъ проповедника въ Вифлеемской часовне, о немъ почти нетъ сведешй. Правда, общественная деятельность составляла все содер-жаше жизни Гуса. У него не было ни семьи, ни родныхъ; по крайней мере, они не играли никакой роли въ его жизни и самъ онъ только одинъ разъ упоминаетъ о своихъ племян-никахъ въ предсмертномъ письме къ любимому ученику.
Отецъ и мать Гуса были небогатые поселяне; давъ сыну первоначальное воспиташе дома, они поместили его въ школу, въ уездномъ городе Прахатицахъ. Все преподаваше находилось, въ то время, въ рукахъ латинскаго духовенства; Гусъ еще въ школе познакомился съ католическимъ богослужешемъ и любилъ петь латинсшя молитвы.
По окончаши курса въ прахатицкой школе, мать Гуса отвезла его въ пражский университетъ, но не могла обезпе-чить дальнейшей его жизни, такъ какъ не задолго передъ темъ умеръ ея мужъ и она осталась безъ всякихъ средствъ къ существовашю. Поэтому Гусъ долженъ былъ самъ зара-ботывать въ Праге кусокъ хлеба. Онъ нанялся къ одному студенту, слушавшему лекши въ университете, и за небольшую плату носилъ его книги.
Въ университете онъ изучалъ философ!ю и богослов!е и отличался набожностью. Разсказываютъ, что во время празд-новатя папскаго юбилея въ Вышеграде онъ совершилъ пу-TemecTBie въ этотъ городъ, имея всего четыре гроша, кото-
Янъ Гусъ.
рые заплатилъ духовнику за исповедь и всю дорогу питался однимъ сухимъ ХЛЙбОМЪ.
Другой случай, сохранившыся въ предайяхъ объ юношеской жизни Гуса и его тогдашнемъ настроены, чрезвычайно характеристиченъ. Однажды, въ ожиданы лекцы, онъ сГлъвозлГ только-что затопленной печки и началъ читать жит! я святыхъ. Когда онъ дошелъ до разсказа объ одномъ мученикГ, который былъ приговоренъ къ изжарешю на раскаленной рйшеткГ и лежа на ней сказалъ своимъ палачамъ: „испеклось, переверните, “ то Гусъ, желая испытать на сколько можно превозмочь физическая страдашя силою воли, вложилъ свою руку въ пылавшую печь и вероятно сгорГлъ бы, еслибъ не подоспели во время товарищи, которые и спасли его.
Въ обращены съ окружающими Гусъ былъ всегда кро-токъ и привГтливъ, хотя велъ жизнь чрезвычайно уединенную и суровую. ВпослГдствы, ужъ въ констанцкой тюрьмГ, онъ признавался, что до своего посвящешя любилъ играть въ шахматы и при этомъ иногда сердился, а также имГлъ пристрасНе къ нарядной одеждГ.
Двадцати четырехъ лГтъ онъ прошелъ всГ ученыя степени: бакалавра и потомъ магистра свободныхъ наукъ и богослов!я, а въ 1398 г. былъ сдГланъ профессоромъ.
Въ то время пражский университетъ имГлъ большое значеше не только въ Чехы, но и въ ЕвропГ. Основанный ко-ролемъ Карломъ IV тогда, когда еще въ Германы не было ни одного университета, онъ служилъ средоточ!емъ образованности для всей средней Европы и стоялъ на одномъ ряду съ оксфордскимъ и парижскимъ. Въ него собирались студенты изо вс^хъ окрестныхъ государства Бава-ры, Саксоны, Польши и Богемы, а подлежавппе обсуждение магистровъ университета вопросы решались боль-шинствомъ голосовъ, которые распределялись по нащямъ.
4
Янъ Гусъ.
Къ числу этихъ вопросовъ относились: избраше ректора и другихъ должностных^ лицъ, назначеше на высппя церковный должности въ Чехш, съ которыми были связаны и соразмерные доходы и др. Но такъ какъ чехи составляли меньшинство въ университете, большинство же принадлежало иностранцамъ и преимущественно немцамъ, то такой порядокъ рГшетя делъ отзывался на нихъ чрезвычайно невыгодно и въ нравственномъ и въ матер!альномъ отношены. Лучппя места и въ церкви и въ университете доставались немцамъ; чехи же, даже получивппе ученыя степени, должны были довольствоваться скромными обязанностями сельскаго священника и учителя. Народъ, конечно, выигры-валъ отъ этого, но сами учителя бедствовали, съ трудомъ перебиваясь изо-дня въ день. Кроме этихъ внешнихъ неу-добствъ, чешские и немецше магистры расходились въ направлешяхъ, какъ научномъ, такъ и религюзномъ. Чехи । придерживались болфе свободныхъ.взглядовъ въдГлахъ науки и религы. Все это неминуемо должно было вести къ разъединению представителей двухъ нацы въ университете, которое уже начало проявляться въ то время, когда Гусъ сделался профессоромъ.
Тотчасъ по вступлеши въ свою новую обязанность онъ прйнялъ живое ynaciie въ этой борьбе и сталъ во главе нацюнальнаго и свободнаго направлешя. Въ первый же годъ ; онъ резко выступилъ противъ своихъ университетскихъ то- | варищей, защищая на диспуте учете Виклефа, котораго папа i призналъ еретикомъ. I
Какимъ образомъ изъ ревностнаго исполнителя латин-скихъ обрядовъ Гусъ сделался отрицателемъ постановлены римской церкви, — объяснить можно вл!яшемъ университетскихъ профессоровъ, убеждешями,- уже заброшенными пред- ! шественниками Гуса въ сознаше чешскаго народа и разви- I
т!емъ самого Гуса. Онъ не могъ не заметить порочной жизни и злоупотреблешй латинскаго духовенства, въ ру-кахъ котораго въ то время находилось все воспиташе чете-каго народа. Противодействовать этому можно было лишь сдГлавъ доступнымъ самому народу то учеше, которое ему предлагалось; для этого Гусъ считалъ необходимымъ перевести библио на чешскш языкъ и заменить латинскш при богослужеши и въ проповеди,—народнымъ.
Последнее средство Гусъ признавалъ существеннымъ и съ радостью воспользовался представившимся ему случаемъ t непосредственно содействовать воспиташю чеховъ. Посвященный въ 1401 году въ священники, онъ былъ назна-ченъ проповедникомъ въ Виолеемскую часовню, основанную съ прямою целью доставить чехамъ, и преимущественно про-стымъ классамъ, возможность иметь своихъ проповедниковъ, говорящихъ вполне понятнымъ для нихъ языкомъ. Гусъ тотчасъ вступилъ въ свои новыя обязанности и скоро npio6-рГлъ себе довер!е слушателей прекрасными, какъ по форме, такъ и по содержашю, проповедями. Этому успеху содействовали не только задушевность, составлявшая существенную черту его речей, ихъ ясность, простота и отсутств!е всякой непонятной для простаго человека учености, но и внутренняя правда и проглядывавшее въ нихъ убеждеше самога Гуса. Народъ зналъ безупречность жизни своего про-I ""поведника, его любовь къ справедливости, строгость по от-| пошешю къ себе и мягкость съ другими; онъ называлъ его । святымъ и слепо верилъ ему.
Гусъ работалъ надъ своими проповедями, стараясь передавать свои мысли не только понятнымъ, но хорошимъ чеш-скимъ языкомъ, а это, при тогдашней обработке языка, было . деломъ не легкимъ. Мало по малу проповеди его стали посещаться и высшими классами; чешская королева Соф1я об-
6
Янъ Гусъ.
ратила на нихъ внимаше и, увлекшись ими, назначила Гуса своимъ духовникомъ.
'Сначала Гусъ ограничивался въ своихъ проповйдяхъ нападками на пороки м!рянъ, и чешское духовенство не только не противодействовало ему, но считало его вдохновеннымъ свыше. Арх1епископъ Сбинекъ открыто выказывалъ ему свое расположеше, слушался его советовъ и поручилъ ему наблюдать за исполнешемъ церковныхъ правилъ въ его епархш. Но все это продолжалось только до тйхъ поръ, пока Гусъ не коснулся нороковъ латинскаго духовенства. Какъ только это случилось, оно возстало противъ него и пожаловалось королю, который однако оставили эту жалобу безъ внимашя.
Въ то же время и въ университете дела начали принимать другой обороти: избранный въ 1402 году ректоромъ университета, черезъ годи Гусъ былъ замененъ нймцемъ, съ выборомъ котораго въ университете началась реакщя либеральному направленно. Пользуясь этими, одинъ силезсшй магистръ предложили на обсуждеше пражскаго университета 45 статей учешя Виклефа.
Это учете было занесено въ Чехпо студентами, которые, переходя изъ оксфордскаго университета въ пражскш, приносили съ собою сочинешя Виклефа. Идеи англшскаго реформатора привились въ Чехш, въ то время одной изъ са,-мыхъ образованныхъ странъ Европы, особенно легко потому, что еще раньше появлешя Виклефова учешя предшественники Гуса проповйдывали чешскому народу положешя, сходный съ положешями Виклефа.
Учете это ^заключалось главными ^образомъ^ въ отрицаю и всякагб человёческаго авторитета въ дйлахъ в£ры, следовательно и постановлешй римской церкви и главы ея, папы. Единственными авторитетомъ Виклефъ ставилъ св. Писаше и проповф^ I дывалъ необходимость внутррнняго возрождешя церкви и сво-
боды изслГдовашя,а не подчинеше человеческими узаконешямъ въ_вопросахъ релппи. Кроме того онъ говорили, что церковный имущества должны находиться не въ рукахъ духовенства, а служить къ уменыпешю налоговъ, лежащихъ на народе.
^Этп мн^шя разделяли Гусъ; но учете его имело более j положительный характеръ. Онъ не касался, подобно Внкле-! фу, догматовъ веры, а стремился къ пскоренешю иороковъ духовенства, пхъ злоупотреблений и къ установлена народныхъ, [ незавпсимыхъ церквей. Своп иоложешя онъ и отстаивалъ въ i защите Виклефова учешя передъ собрашемъ магистровъ.
Хотя ему удалось доказать, что статьи, представленные сп-лезскимъ магистромъ. приведены неверно и частью изменены ими, однако сов^тъ положилъ, чтобъ отныне никто не смели 1 распространять учете Виклефа и обя.залъ членовъ университета отказаться отъ него. Не смотря однако на победу, одержанную большинствомъ совета, значеше Гуса нисколько не ума- 1 лилось въ глазахъ чеховъ; но въ немъ самомъ проявилась черта, приведшая его впослГдствш на костеръ. Онъ твердо отстаивалъ свое мнГте до тГхъ поръ, пока счи-~талъ его истиннымъ, и никашя силы не могли заставить его отречься от£ него или молчать о немъ. Если же положительным доказательства убеждали его въ томъ, что онъ заблуждался, онъ готовъ былъ сознаться въ своей ошибке передъ всеми. Такимъ положительными доказательствомъ въ вопросахъ веры Гусъ считалъ св. писаше, но допускали и учасНе разума въ изслГдовати истины. ।
После университетскаго решетя, осудившаго иоложешя Викдефа, изъ которыхъ мнопя Гусъ считалъ верными, онъ । не отказался отъ нихъ, а продолжалъ въ своихъ проповГ-дяхъ и на университетской кафедре развивать тГ же мысли, который собрате магистровъ признало еретическими. На это обратили внимаше арх!епископъ, который, быть можетъ, сами
8 Янъ Гусъ.
и не предпринять бы какихъ-нибудь крутыхъ мйръ противъ Гуса, но въ это время въ Прагй было получено повелите папы прекратить въ Чехы проповйдь въ духй Виклефа и уничтожить его сочинешя. Сбинекъ созвалъ синодъ и постановил^ чтобъ вей, имйюпце у себя сочинешя Виклефа, доставили ихъ къ нему во дворецъ. Вмйстй съ тймъ * онъ объявилъ, что за проповйдываше положены Виклефа виновный будетъ подвергнуть церковному наказашю.
Вслйдств1е этого постановлешя начались преелйдовашя непокорныхъ; нйкоторыхъ священниковъ призвали къ допросу и осудили на удалеше изъ епархы. Такой образъ дйй-ствш вызвалъ протестъ со стороны Гуса. Сильнйе чймъ прежде онъ началъ нападать на власть, присвоенную себй духо-венствомъ. Однако это не повредило хорошимъ отношешямъ его къ арх1епископу; но скоро между ними возникло новое столкновеше, которое повело къ окончательному разрыву.
И.
Я?
то время въ западной церкви было двое папъ; одинъ въ Римй, Григоры XII, другой въ Авиньонй, Бенедиктъ XIII. Кардиналы, терпйвппе такой расколъ цйлыхъ тридцать лйтъ, решились прекратить его и возстановить единство церкви. Поэтому для избрашя новаго папы и низложешя двухъ, спо-рившихъ между собою, былъ созванъ соборъ въ Пизй. Сначала Вячеславъ, король Чехш, держалъ сторону римскаго папы, но раздраженный поддержкою, оказанной Григор1емъ XII баварскому королю Рупрехту, сопернику Вячеслава на римскй престолъ, онъ присоединился къ кардиналамъ и рй-
Янъ Гусъ. 9
шился, до избрашя новаго папы, не признавать надъ собою главенства ни одного изъ нихъ. На этомъ основаны король предписалъ чешскому народу и духовенству отказать въ по-вйновеши обоимъ папамъ и пригласилъ къ тому же и уни-вёрситетъ. Арх1епископъ не согласился съ рйшешемъ короля; но Гусъ находилъ его правильнымъ и въ такомъ духГ “сталъ проповйдывать народу. Въ университет^ этотъ во-просъ вызвалъ новое столкновеше между двумя париями: чешсше представители держали сторону короля, нймцы были противъ негр. Видя, что они опять остаются въ мень-шинствй, чехи подали королю прошеше, въ которомъ представили, какъ невыгодно для него самого, распредйлеше голосовъ въ университет^ по нащямъ. Посл£дств1емъ этой просьбы былъ указъ 18-го января 1409 г., которымъ чехамъ предоставлено было впредь три голоса въ университет^, а нймцамъ одинъ.
Гусъ принималъ живое учасНе въ этомъ д£л£ и былъ въ числ'Г депутатовъ отъ чешскихъ магистровъ къ королю. Но до короля уже дошли слухи о защитГ Гусомъ Викле-фовыхъ положены и о проповйдяхъ его въ Вифлеемской* часовне. Поэтому онъ встрйтилъ Гуса выговоромъ за распространено ереси и пригрозилъ ему наказашемъ, полагаемымъ для еретиковъ, т. е. сожжешемъ на кострй. Гусъ былъ такъ огорченъ этимъ пр!емомъ короля, что опасно занемогъ.
Между тймъ нгЪщы обиделись королевскимъ указомъ, доставлявшимъ преобладаше въ университет^ чехамъ и стали массами, магистры и студенты, уходить изъ него, унося - съ собою ненависть къ чехамъ и въ особенности къ Гусу.
« Въ это же время и арх!епископъ Сбинекъ явно разошелся съ Гусомъ и запретилъ ему проповйдывать.
Съ удалешемъ нймцевъ изъ Праги, чешская парт1я получила преобладаше въ университет^; оно выразилось въ слГ-
10
Янъ Гусъ.
дующемъ году т'Ьмъ, что Гусъ во второй разъ былъ избранъ ректоромъ. Оправившись отъ болезни, онъ сталъ проводить мысль, что въ Чехш, какъ и во всякой другой стране, преобладать должны нащональные интересы. Понятно, что эта проповедь была по душе чехамъ. Мало по малу число про-пов'Гдниковъ въ духе Гуса стало постоянно увеличиваться; но тймъ сильнее становилась, въ среде чешскаго духовенства, оппозищя недовольныхъ его проповедями. Особенно раздражали ихъ проповеди о томъ, что духовенство должно подражать Христу въ бедности, не должно владеть собственностью, а жить подаяшемъ общины. Они представили арх!епископу жалобу, въ которой обвиняли Гуса въ возбуждены народа противъ духовенства, въ проповГдываши ереси Виклефа, отри-цаши авторитета церкви. Арх1епископъ передалъ эти жалобы на разсмотрйше пражскаго инквизитора, профессора богослов!я въ университете, а самъ, по совету академическихъ противниковъ Гуса, вел^лъ всймъ гражданами Праги доставить къ нему на дворъ имйюпцяся у нихъ сочинешя Виклефа.
Такое распоряжеше противоречило привиллепямъ университета и поэтому Гусъ съ товарищами принесъ аппелля-пдю новому папе Александру V, избранному на пизскомъ соборе. Александръ V, знавпий, что Гусъ и его парт1я съ самаго начала пристали къ королю и отклонились отъ Гри-ropia XII, былъ сначала расположенъ къ чехамъ и потребо-валъ арх1епископа въ Римъ. Но Сбинекъ во-время успелъ отвратить отъ себя беду, пославъ папе тайный доносъ о томъ, что, благодаря Гусу и его приверженцамъ, въ Чехш и Моравы чрезвычайно быстро распространяется ересь, для иско- . ренешя которой необходимо вмешательство самого папы. Въ ответъ на это папа прислалъ буллу, которою онъ за-прещалъ проповедь во всехъ часовняхъ и предписывалъ арх1епископу употребить все средства для прекращешя ере-
Янъ Гусъ.
си. При этомъ папа выражалъ ему свое одобреше за то, что онъ требовалъ выдачи сочинешй Виклефа.
Булла эта, направленная преимущественно противъ проповеди на чешскомъ языке, произвела въ ПрдгГ сильное волнеше. Придворные и дворянство вознегодовали на apxie-пископа за то, что онъ взводилъ на 4exiro ложное обви-неше въ ереси. Гусъ не только не послушался повелешя папы, но въ первой же проповеди сталъ говорить народу о лживости обвинены, взводимыхъ на 4exiro и всячески старался ослабить впечатлеше буллы. Темъ не менее apxieunc-копъ потребовали выдачи сочинешй Виклефа, и Гусъ повиновался ему съ услов!емъ, чтобъ эти сочинешя были предварительно разсмотрены компетентными лицами.
Только немног1е магистры не подчинились требовашю Сбинка, но около двухсотъ роскошныхъ экземпляровъ были ему представлены. Въ то время еще не было изобретено книгопечаташе и потому имевппеся экземпляры сочинены Виклефа были особенно дороги ихъ владельцамъ, npio6-ревшимъ ихъ за болышя деньги и съ величайшими тру-домъ. По требовашю Гуса книги эти были переданы еще разъ на обсуждеше коммисы шести докторовъ, назначен-ныхъ Сбинкомъ, признаны ею еретическими и приговорены къ сожжешю. Не смотря на протестъ университета и обе-щашя короля не допустить исполнешя приговора apxienn-г скопа, эти сочинешя, при торжественной обстановке, въ присутствы многихъ лицъ высшаго духовенства, были сожжены на арх!епископскомъ дворе, при пены Te-Deum’a и звоне колоколовъ, а черезъ два дня арх!епископъ, узнавъ о томи, что проповедь Гуса не прекращается, велелъ провозгласить во всехъ церквахъ своей епархы объ отлучены отъ церкви Гуса и его приверженцевъ.
Въ эту зиму проповеди Гуса прюбрели особенную извест-
_________________________________________♦
12 Янъ Гусъ.
ность; на нихъ сходился не только простой народъ, но рыцари и вельможи, которые постепенно увеличивали собою число его сторонниковъ. Поэтому отлучеше его отъ церкви подействовало чрезвычайно сильно на все сослов!я Праги. Го-родъ пришелъ въ волнеше. Народъ не скрывалъ своего не-годовашя противъ арх1епископа, про котораго были сложены ругательным песни; на улицахъ происходили драки и открытое возмущеше. Король, раздраженный противъ арх!епископа, принялъ однако стропя меры для прекращешя безпорядковъ, запретивъ подъ смертной казнью всякёя насил!я съ обеихъ сторонъ; въ то же время онъ предписалъ Сбинку уплатить владельцамъ сожженныхъ книгъ ихъ стоимость, угрожая, въ противномъ случае, отнять у него доходы. Вместе съ темъ король отказался признать декретъ объ итлучеши Гуса и пов-волилъ ему продолжать проповедывать въ Виолеемской часовне.
При этихъ смятешяхъ Гусъ выказалъ, большое достоинство, спокойно объясняя народу значеше действш apxie-пископа и продолжая защищать мнешя, которым высказы-валъ прежде. Въ то же время онъ послалъ новому папе, который наследовали умершему Александру V, жалобу на за-прещеше ему проповедывать и вообще на действ!я apxie-пископа. Король, королева, вельможи и магистратъ, до техъ поръ чугоявппй противъ Гуса, также отправили папе просьбу объ отмене меръ, принятыхъ противъ Гуса, и о дозволены ему проповедывать. Но и на этотъ разъ арх!епископъ пре-дупредилъ всехъ. Папа 1оаннъ XXIII не только одобрилъ все распоряжешя Сбинка, но возстановленный противъ Гуса его врагами, потребовалъ его къ личному ответу въ Болонью, где въ то время находился папскгй дворъ.
I Такой образъ действш оскорбилъ короля. Получивъ от-i ветъ папы, Вячеславъ написалъ ему письмо, въ которомъ выражалъ свою волю, чтобъ была дозволена проповедь въ
Янъ Гусъ.
13
проповъдями
Виолеемской часовне и называлъ Гуса своимъ верными, доро-гимъ духовникомъ. Въ заключеше король писалъ, что не желаетъ выдать Гуса его врагами^ такъ какъ онъ своими прюбрйлъ такое вл!яше на народъ, что выда
ча его вызоветъ безпорядки въ городе. Для объясненья же король предложили кардиналу Колоний, которому было передано все дйло Гуса, самому пр!йхать въ Прагу или прислать лицъ, имйющихъ что-либо противъ Гуса.
Съ своей стороны Гусъ поручили тремъ прокураторами, докторами богослов!я, вести за него процессъ при папскомъ дворй, прося ихъ извиниться передъ папой въ личной неявкй его. Эту неявку Гусъ объясняли тймъ, что узнавъ о готовившейся ему въ Болонье гибели, онъ решился последовать совйту расположенныхъ къ нему людей и остаться въ Праге. При этомъ онъ изъявляли готовность отдать отчетъ въ своемъ учеши и проповедяхъ передъ университетбмъ и со-брашемъ прелатовъ.
Прокураторы, посланные Гусомъ, не были выслушаны кар-диналомъ, который, по прошествш назначеннаго для явки Гуса срока, вновь отлучили его отъ церкви.
Еще до получения этого извест!я, въ Прагу дошли о немъ слухи, и король, опасаясь новаго волнения, посоветовали Гусу удалиться на некоторое время изъ города, а сами, своей властью, разрешили священниками запрещенным арх!еписко-’ помъ проповедь и богослужеше ни церквахъ.
Священники, соблюдавшие запрещение, стали подвергаться преследовашямъ не только народа, но и светской власти, которая въ это время решительно стояла на стороне Гуса.
Гусъ сознавали, что противясь арх!епископу и папе, онъ затйваетъ опасную игру, за которую можетъ поплатиться жизнью; но для него было еще страшнее поступить противъ совести. До сихъ пори онъ считалъ себя правыми; поэтому
даже после сожжешя сочинены Виклефа продолжалъ защищать въ университете некоторым изъ его положены, ожидая, что ихъ будутъ опровергать не произвольными возра-жешями, а св. писашемъ. Съ этой же целью онъ изложилъ' свое учете въ отдйльныхъ трактатахъ, которые защищалъ въ проповйдяхъ.
Что онъ сознавалъ опасность, которой подвергалъ себя такими д£йств!ями,—это видно изъ его сочинены. Въ нихъ онъ выражаетъ готовность пострадать, если нужно, за истину и говорить: „Еслибъ меня пугалъ страхъ смерти, то я верю, что Богъ пошлетъ мне твердость, а если я удостоюсь Его милости, то увйнчаетъ меня мученической смертью. Какая это прекрасная победа! “
Онъ ослушался запрещешя, наложеннаго на его проповедь, не потому, что роль проповедника увеличивала его популярность среди народа, но потому, что это запрещеше имело главной целью прекратить проповедь въ Виелеемской часовне, где, какъ говорили враги Гуса, онъ образовалъ свою' „сатанинскую школу. “ Гусъ любилъ свой народъ, а Виелеем-ская часовня была главнымъ и единственнымъ месгомъ, где чешскы народъ могъ поучаться на родномъ языке. Не признавая за собою никакой действительной вины, Гусъ не считалъ себя въ праве бросить свою паству и идти въ Римъ на верную гибель, темъ более, что встречалъ косвенную поддержку въ короле. Въ томъ же году, когда после-довалъ вызовъ Гуса къ папе, король издалъ законъ, кото-рымъ воспрещалось духовнымъ лицамъ призывать къ своему суду светскихъ людей. Онъ всячески старался устроить при-миреше между Гусомъ и его противниками. Для этого онъ назначилъ коммисОю изъ двенадцати лицъ, занимавшихъ высппя духовный и светстя места въ королевстве. Въ этой коммиссы король участвовалъ самъ, а также пригласилъ и ар-
Ян7> Гусъ.
15
xienHCKona. Коммисс1я вступила въ переговоры съ Гусомъ и сл,Ьдств1емъ ихъ было послаше, написанное арх!епископомъ къ папе, которому Сбинекъ доносилъ о своемъ примирены съ Гусомъ и его парт!ей, ходатайствовалъ передъ папой о сняты съ Гуса отлучешя отъ церкви и о дозволены ему вновь проповедывать. Въ заключеше Сбинекъ извещали, что въ Чехы нйтъ болйе ереси. Съ своей стороны Гусъ пред-ставилъ собранно университета полное свое исповйдаше вй-
ры, въ которомъ, ничего не скрывая, вновь признавали проповедуемым имъ мнешя, опровергали то, что ему ложно приписывали враги и выражали свою готовность повиноваться - папе. Это изложеше исповеди Гуса было передано apxieunc-копу, который долженъ былъ отправить его вместе съ своими послашемъ въ Римъ. Но Сбинекъ скоро одумался и вместо того, чтобъ исполнить возложенное на него поруче-ше, уехали изъ Праги, написавъ королю письмо, въ которомъ говорили, что, такъ-какъ въ городе возобновилась проповедь въ прежнемъ духе, то совесть запрещаетъ ему лгать передъ папой, будто въ Чехы нйтъ более ереси и потому онъ навсегда намеренъ покинуть Прагу. На пути къ брату Вячеслява, Сигизмунду, венгерскому королю, куда отправился Сбинекъ, онъ умеръ не доехавъ до места.
III.
о время своего отсутствия изъ Праги, Гусъ не прекра-
щали сношены съ нею. Онъ писали своей общине послашя, который читались приверженцами его въ Виолеемской ча-
16
Янъ Гусъ.
совнЫ, посылалъ письма своимъ университетскимъ друзьямъ и по возвращенш въ столицу, опять явился прежнимъ за-щитникомъ положены Виклефа, вновь выступившихъ на свЫтъ въ совЫтЫ университета. Къ этому же времени относятся главнЫйппя его сочинешя, послуживппя впослЫдствш основа-шемъ къ обвинешю его на Констанцкомъ собор^.
Между тЫмъ въ Прагу прйхали посланные папою 1оан-номъ XXIII продавцы индульгенцш и привезли съ собою двЫ папскихъ буллы; въ одной изъ нихъ пражскому духовенству поведывалось провозглашать при каждой мессЫ отлучеше отъ церкви короля обЫихъ Сицилш, Владислава, и всЫхъ потом-ковъ его до четвертаго колЫна, а въ другой граждане при-’ глашались къ учаспю лично или посредствомъ денежныхъ приношешй, въ крестовомъ походЫ, который папа намЫренъ былъ предпринять противъ своего врага, Владислава.
Учеше объ индульгенщяхъ, посредствомъ которыхъ чело-вЫкъ могъ освободиться отъ грЫховъ, заплативъ известную-сумму денегъ, въ старой церкви состояло въ томъ, что община имЫла право заменить денежнымъ штрафомъ церковную эпитим1ю. налагаемую на провинившихся ея членовъ. Но такая замЫна не освобождала отъ грЫховъ; такъ какъ она давалась вслЫдств!е доказаннаго передъ цЫлой общиной раскаяшя и внутренняго сокрушешя, тослужила только знакомъ примирешя раскаявшагося съ церковью, на нужды которой и обращалась уплаченная сумма, въ видЫ подати. ВпослЫдствш, съ падешемъ общины, это право перешло къ епископамъ и папЫ; изменился также и самый взглядъ на индульгенцш. Католическая церковь стала утверждать, что у нея есть богатая сокровищница добрыхъ дЫлъ, совершен-ныхъ праведниками, и продавала грЫшникамъ, въ формЫ индульгенцш, частицы благодати, накопленной въ этой сокра-вищницЫ. При этомъ епископы могли давать отпуски грЫховъ
Янъ Гусъ.
। только на известные, определенные папою, сроки; полное же отпущеше давалъ самъ папа.
Получая такими путемъ громадный суммы, папы начали впослгЬдствш утверждать право продажи отпусковъ за монастырями, отдавали на откупи это право коммисарамн, выбираемыми большею частью изи высшаго духовенства; эти посл^дше нанимали, си своей стороны, коммисаровн уже изи купцовъ, которые открывали болышя конторы и торговали отпусками, каки товаромн. Папа-же оставили за собою право раздавать великую индульгенцпо т. е. полное отпущеше всгйхъ гр^хови, за болышя пожертвовашя въ пользу церкви. Для получешя такой индульгенцш требовалось покаяше и исповедь; малыя же индульгенцш продавались просто за деньги. Впоследствш за различные грехи была установлена формальная такса. Напримеръ, за церковный грабежи взималось 9 червонцевъ, за простое убш-ство 7, за колдовство 6, за убшство родителей и родствен-никовъ 8. Точно также можно было откупиться отъ чистилища, а въ 1507 и 1512 годахъ отъ ереси.
Both образчики, сохранившейся съ 1517 года, индульгенцш: на листе пергамента изображенъ доминиканскш монахи съ крестомъ въ руке, терновыми венцомъ и пылающими сердцемъ. На верху, въ каждомъ углу нарисовано по пригвожденной руке Спасителя, внизу'-по пригвожденной ноге. На передней стороне написано: „Папа Леви X, 1517. Молитва. Both длина и ширина рани Христа. За каждый поцелуй отпускаются грехи на семь лети." На другой стороне надпись: „крести, взятый 40 рази, составляетъ ростъ Христа во время его воплощешя. ПДлующш его спасается на 7 дней отъ внезапной смерти, падучей болезни и удара. “ !
Продавцы отпущешй говорили, что красный крести индульгенцш и висящая на немъ печать папы имеютъ такое же
2
18 1 Янъ Гусъ.
значеше, какъ и крестъ Христа, что оплачивающее индульгенцш становятся чище, нежели после крещешя; что они делаются столь же чистыми „какимъ былъ Адамъ въ раю до грехопадешя“, что продавецъ индульгенцш спасаетъ людей подобно Петру и проч.
Король Вячеславъ и новый арх!епископъ допустили продажу индульгенцш, которая производилась съ торжествомъ на площади, при чемъ народъ сзывался барабаннымъ боемъ. Священники возвещали по церквамъ о появлеши буллы. Гусъ не могъ остаться равнодупшымъ зрителемъ такого торга и сталъ проповедывать противъ него съ кафедры. Но не ограничиваясь этимъ, онъ прибилъ, по тогдашнему обычаю, къ стГнамъ объявлешя о публичномъ диспуте, на который вы-вызывалъ желающихъ возражать ему. Несмотря на проти-водейств!е со стороны новаго арх1епископа, это преше состоялось. Гусъ говорилъ противъ индульгенцш спокойно, систематически доказывая неприлич!е такой торговли. Другъ же его, 1еронимъ Пражскш, произнесъ пламенную речщ подействовавшую преимущественно на молодежь, которая съ торжествомъ проводила его до дому.
Гусу возражали мнопе магистры. Возражешя эти делались иногда въ такой неумеренной форме, что присутствовавши при преши народъ, пришолъ въ волнеше, полагая, что Гусу грозитъ опасность. Мало-по-малу среди слушателей поднялся шумъ и стали раздаваться угрозы побить каменьями противниковъ Гуса. Онъ старался упокоить волнеше и когда прешя кончились, окруженный массою народа, отправился въ Виолеемскую часовню, где произнесъ съ кафедры проповедь на чешскомъ языке, въ которой убеждалъ народъ не покупать индульгенцш.
Однако волнеше не утихало; народъ сжегъ две папсшя буллы и сталъ силою разгонять продавцовъ отпущенш.
Янъ Гусъ.
Король, дозволившш изъ личной вражды къ Владиславу, продажу индульгенцш и провозглашеше буллы, поручилъ магистрату усмирить народъ, хотя-бы для этого понадобилось казнить зачинщиковъ безпорядковъ. Но онъ не трогалъ Гуса. Магистратъ, состоявший преимущественно изъ н^мцевъ, решился привести приказаше короля въ исполнеше и воспользовался первымъ представившимся случаемъ.
Въ одинъ день въ трехъ различныхъ церквахъ, во время проповеди, приглашавшей къ покупка индульгенщй, изъ толпы послышались возражешя и крики: „это не правда, магистръ Гусъ объяснилъ намъ, что это обманъ“. .Въ то время таше перерывы проповедника случались довольно часто и на нихъ не обращалось никакого внимашя; но на этотъ разъ изъ толпы были выхвачены трое молодыхъ людей и приговорены магистратомъ къ смерти. Изв^сНе объ этомъ произвело страшное смятеше въ народе. Целая толпа собралась передъ ратушей, требуя освобождешя аре-стованныхъ. Магистратъ между темъ объявилъ о предстоящей казни. Гусъ, ничего до техъ поръ не знавшш о случившемся, поспешилъ съ другими магистрами и студентами въ ратушу и сталъ просить магистратъ объ отмене казни. Онъ бралъ всю вину на себя, говоря, что арестованные только повторяли его слова. Чтобъ отделаться отъ Гуса магистратъ обещалъ исполнить его просьбу, но лишь только онъ ушелъ,—трое несчастныхъ были обезглавлены передъ ратушей, въ виду еще не разошедшейся толпы. Такой поступокъ поразилъ всехъ. Когда палачъ, исполнивъ казнь, воскликнулъ: „такое же наказаше ожидаетъ всякаго, кто совершитъ подобное дело“, раздались голоса „мы готовы также поступать и также страдать! “ Затемъ народъ въ глубокомъ безмолвш поднялъ тела казненныхъ и отнесъ ихъ въ Виолеемскую часовню, где по нимъ была совершена заупокойная обедня.
2о Янъ Гусъ.
Это собыНе возбудило гуситовъ; они увидали въ каз-ненныхъ,—мучениковъ, погибшихъ за свои убГждешя. При-мери ихъ пробудилъ въ зрителяхъ казни желаше пострадать подобно имъ. Такое настроеше съ тйхъ поръ не оставляло гуситовъ. Ненависть къ римской партш еще усилилась, а соразмерно ей и воодушевлеше къ Гусу, который не только не желалъ поддерживать возмущеше въ народГ, но даже въ первой, после этого собыНя, проповеди, не упомянули о казненныхъ, потому что въ этотъ день въ часовне было огромное стечете народа. Вслед-ств1е .этого въ городе разнесся слухъ, что Гусъ боится говорить объ этомъ предмете, что ему это запрещено коро-лемъ. Чтобъ опровергнуть слухи, дурно подействовавппе на народъ, Гусъ следующую свою проповедь посвятили казненными юношамъ их разбирая ихъ поступокъ, убеждалъ присутствовавшихъ стоять за правду не отступая ни передъ какими страдашями.
Спори объ индульгенщяхъ вызвали печальныя для Гуса последств!я. Его ближайппе друзья, которыми онъ очень дорожили, перешли на сторону враговъ и, какъ обыкновенно бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, стали нападать на него съ особенной яростью, отъ которой не отступали до самого конца. Это были два магистра: Станиславъ изъ Знайма иПа-I лечи, въ то время деканъ богословскаго факультета; они стали теперь во главе академической оппозицш къ Гусу. Такимъ । образомъ чехи заменили немцевъ во вражде къ нему. Кроме нихъ, противъ 'Гуса было почти все высшее духовенство Бо-1 гемш, какъ чешское, таки и немецкое; большинство же враж-дебнаго лагеря состояло изъ приходскихъ священниковъ, неоднократно прежде подававшихъ на него жалобы королю и арх1епископу. Изъ светскаго Mipa къ числу враговъ Гуса принадлежали магистратъ, состоявппй въ то время преиму-
Янъ Гусъ. 21
щественно изъ н^мцевъ, которые действовали противъ него столько же изъ нацюнальныхъ, сколько и изъ релипозныхъ интересовъ. Для нихъ было чрезвычайно важно остановить возрастающее могущество гуситской парты, мешавшей имъ занять прежнее первенствующее место въ Богемы.
Въ числе приверженцевъ Гуса не было ни одного прелата; но большая часть низшаго духовенства стояла на его стороне. Сюда же принадлежало большинство членовъ университета и притомъ наиболее ученыхъ, имена которыхъ пользовались въ то время известностью. Наконецъ, за него были MHorie знатные вельможи и рыцари изъ Богемы, Моравы и Польши. Они открыто высказывались за Гуса и содействовали распространешю его учешя въ стране. Къ привержен-цамъ же Гуса причислялось и большинство горожанъ и кресть-янъ, преимущественно чешскаго населешя Праги и въ томъ числе много женщинъ.
Что касается короля Вячеслава, то для него религюзные вопросы не имели особенной важности; но онъ виделъ зло-употреблетя господствующей римской церкви, считалъ Гуса серьезнымъ поборникомъ религы и нравственности, и притомъ человекомъ, пользовавшимся большимъ вл!яшемъ на народъ. Къ тому же королева и придворные поддерживали Гуса. Король желалъ бы прекратить раздоръ между париями и окончить ихъ къ торжеству справедливаго дела, какимъ онъ считалъ Гуса, но действовалъ непоследовательно, подъ впечатлешемъ минуты и только еще более помогалъ разгару страстей.
Между темъ, городсшя власти увидевъ, что кровавое усми-реше борьбы,, вызванной продажей индульгенцш, не приводить къ желаемымъ результатамъ, а только вызываетъ сильнейшее раздражеше въ народе, решились выпустить аресто-ванныхъ во время безпорядковъ лицъ, успевъ уже казнить некоторыхъ изъ нихъ.
22 Янъ Гусъ.
Тогда враги Гуса решили перенести споръ на другую почву и съ этой целью представили въ университетъ въ третей разъ 45 Виклефовыхъ положены, присоединивъ къ нимъ еще пять новыхъ, въ надежде, такимъ образомъ, косвенно осудить и учете Гуса..
На этотъ разъ Гусъ решительнее, чемъ прежде, высту-пилъ на защиту этихъ положены. Магистры вновь обвинили его въ ереси и въ ответъ на это обвинеше Гусъ объявилъ, что готовъ представить свои положешя на обсуждеше ма-гистровъ, но съ темъ, что если они будутъ, на основаши ясныхъ доказательствъ изъ Св. Писатя, признаны еретическими, то онъ готовъ подвергнуться огненной казни; если же его обвинители не докажутъ своихъ обвинены, то они должны подвергнуться тому же наказашю. На это противники Гуса не согласились и видя, что со стороны короля поддержки ждать нечего, обратились къ папе. 1оаннъ XXIII не останавливавшийся ни предъ чемъ, когда дело касалось его самого, немедленно издалъ новое отлучете противъ Гуса, который, какъ его известили, возставалъ противъ посланныхъ имъ продавцовъ индульгенцы и буллы.
Это отлучеше было составлено въ следующихъ выраже-тяхъ: „Веруюпце должны избегать всякаго сношешя съ Гусомъ; если онъ чрезъ двадцать дней не изменить своего образа действы, то каждое воскресенье и праздничные дни, когда свечи будутъ зажжены, затемъ погашены и брошены на землю, во всехъ церквахъ должна произноситься анафема Гусу. И после того никто, подъ угрозою такого же отлуче-шя, не долженъ доставлять ему пищу и питье, принимать его подъ свою кровлю, продавать ему что-либо или покупать у него, говорить съ нимъ и вообще входить съ нимъ въ катя либо сношешя. Наконецъ, во всехъ деревняхъ и городахъ, где онъ будетъ находиться, должно быть прекращаемо бо-
Янъ Гусъ. 23
гослужеше и отправлеше церковныхъ таинствъ, которые мо-гутъ быть возобновлены лишь по прошествш трехъ дней после его отъезда/ Всл'Ьдъ за этимъ эдиктомъ появился другой, которымъ жители Праги приглашались схватить Гуса и выдать его арх1епископу или самимъ осудить его и сжечь, а также разрушить до основашя Виолеемскую часовню.
Магистратъ тотчасъ же принялся за исполнеше этого приговора и въ первое же воскресенье явились въ церковь члены Магистрата, преимущественно немцы, съ копьями и мечами*, но народъ не допустилъ ихъ до Гуса, который спокойно кончилъ свою проповедь. Точно также не удалось и разру-шеше часовни, благодаря противодействие народа. Тймъ не • менее, папскш эдиктъ былъ провозглашенъ и приводился въ исполнеше. Король не вмешивался въ это дело; но Гусъ, видя, что онъ служитъ причиною того, что народъ лишень возможности слышать проповедь, что новорожденные остаются безъ крещешя и вообще прекращены всякле церковные обряды, решился во второй разъ удалиться изъ города. Передъ отъездомъ, не находя нигде себе оправдашя, онъ аппе-лировалъ къ Христу, передъ собрашемъ народа. Въ то время такая аппелящя имела смыслъ и служила сред-ствомъ, не преступая уважешя къ церкви, отказывать ей въ повиновеши. Видя, что дела дошли до такого иоло-жешя, король тоже просилъ Гуса удалиться, а самъ сделалъ еще-попытку примирить-партш; но и эта попытка не привела ни къ чему; однако, последств!емъ упорства, вы-казаннаго при этомъ случае врагами Гуса, былъ королевский указъ, которымъ пражскш магистратъ на будущее время долженъ былъ составляться на половину изъ немцевъ и чеховъ, между темъ какъ прежде немцы значительно преобладали въ немъ.
По отъе.зде изъ Праги, Гусъ поселился въ замке одного
24 Янъ Гусъ.
изъ своихъ приверженцевъ, а ио смерти его переехалъ въ им^ше вельможи, любимца короля. Отсюда онъ часто выйз-жалъ въ окрестный деревни, и подъ открытымъ небомъ/въ поле, пропов'Ьдывалъ народу. Эти проповеди значительно содействовали распространенно его учешя въ Богемш. Онъ пргйзжалъ иногда и въ Прагу, но не являлся публично на каоедрй, хотя и не скрывался отъ властей. Онъ велъ деятельную переписку съ пражскими друзьями и работалъ надъ некоторыми своими сочинешями, въ которыхъ подробно из-ложилъ доказательства истинности своего учешя. (О церкви и пр.).
РазноглаОе Гуса съ латинскимъ духовенствомъ обнаруживалось со стороны его преимущественно темъ, что онъ 7 нападалъ на дурную жизнь духовныхъ и ихъ злоупотреблешя; враги же его, не касаясь нравственной стороны вопроса,, видели въ Гусе отступника отъ учешя и дисциплины римской церкви.
IV.
^^ja пизскомъ соборе не были решены вей задачи, ему предстоявппя. Церковная реформа была отсрочена и хотя на место двухъ папъ былъ избранъ одинъ, но два прежнихъ, Григорш XII и Бенедиктъ XIII, продолжали считать себя папами и не думали отказываться отъ власти. Между тймъ потребность въ обновлены церкви чувствовалась всеми и потому, когда въ 1412 г. разошелся слухъ о созыве новаго собора въ Констанце, то все обрадовались ему. Соборъ созы-
Янъ Гусъ. 25
вался по желанно римскаго короля Сигизмунда, брата Вя-‘ че^лава Богсмскаго, уступившаго ему свои права на римскш престолъ, и папы 1оанна XXIII. Король Сигизмундъ, ревностный католикъ, не могъ равнодушно смотреть на собыпя, происходшишя въ Богемш. Поэтому онъ считалъ необходи-мымъ представить на обсуждеше собора учешя Гуса и Виклефа. Но вмГстЪ съ тЪмъ онъ понималъ, что ничто не можетъ принудить Гуса явиться на соборъ, если онъ самъ того не захочетъ, и потому вошелъ съ нимъ въ переговоры по этому предмету. Черезъ своихъ довЪренныхъ лицъ Сигизмундъ обЪщалъ Гусу, что онъ будетъ имГть возможность изложить свое учеше передъ цЪлымъ соборомъ, которому однако не обязанъ подчиняться, и, кромЪ того, что когда Гусъ захочетъ возвратиться въ Богем1ю, то Сигизмундъ ручается за его безпрепятственный проЪздъ.
Гусъ охотно согласился, не смотря на предостережешя друзей, убГждавшихъ его не доверяться обЪщашямъ Сигизмунда. Ему хотелось отдать отчетъ въ своемъ учеши, доказать передъ высшими духовными и светскими лицами, что онъ не еретикъ, и снять обвинеше въ ереси съ своей родной страны. Онъ требовалъ только одного—простора себЪ для объяснены. Когда это ему было обещано, онъ, не колеблясь, сталъ собираться въ Констанцъ.
Однако передъ отъЪздомъ онъ счелъ нужнымъ принять нЪкоторыя мЪры предосторожности. Въ то время въ ПрагГ собирался -провишцальный синодъ. Гусъ прибилъ всюду, на на стГнахъ и воротахъ Праги, у королевскаго замка и apxi-епископскаго дворца, объявлешя о томъ, что онъ готовъ отдать отчетъ синоду въ своемъ учеши и приглашаетъ же-' лающихъ возражать ему; при этомъ онъ повторюсь прежнее услов1е, что тотъ, кто не докажетъ своихъ положены, дол-женъ подвергнуться наказашю, налагаемому на еретиковъ,
26 Янъ Гусъ,
т. е. огненной смерти. Въ тоже'время онъ изв'Ьщалъ, что отправляется на соборъ въ Констанцъ, куда приглашаетъ всйхъ, имйющихъ что-либо противъ его учешя. Но Гусъ не былъ допущенъ въ синодъ, несмотря на то, что нисколько разъ являлся къ дверямъ залы совГщашй.
Это было дурнымъ предзнаменовашемъ; но тотъ же apxi-епископъ, который не разрЪшилъ Гусу принять участ1е въ совЪщашяхъ синода, объявилъ въ присутствш бароновъ, на офищальномъ политическомъ собраны, что онъ признаетъ Гуса невиновнымъ въ ереси, и совЪтуетъ ему ехать въ Констанцъ для того только, чтобы какъ можно скорее снять съ себя отлучение. Папскы инквизиторъ въ Богемы, по просьбе Гуса, выдалъ ему свидетельство въ его „чисто католическомъ исповеданы веры“, и въ томъ, что на приглашеше Гуса публично возражать ему, никто не явился.
Заручившись этими свидетельствами Гусъ прсотился съ королемъ, говоря что не отказывается пострадать за свое учеше, если оно будетъ признано ересью.
Къ Сигизмунду же Гусъ еще разъ написалъ, прося его дать ему свободный пропускъ черезъ все города до Констанца и главное—доставить ему тамъ возможность публично оправдаться и изложить свое учеше. „Такъ какъ я ничего не проповедывалъ тайно“, прибавлялъ Гусъ, „то хотГлъ бы быть выслушанымъ въ публичномъ заседаши, про поведывать и дать ответь всемъ, кто меня станетъ обвинять “. И въ этомъ письме Гусъ упомянулъ о своей готовности умереть за правое дело. Онъ не скрывалъ отъ себя опасности, на которую шелъ, но допускалъ эту опасность только относительно себя самого; въ торжестве же своего дела ни теперь, ни после, онъ не сомневался ни минуты.
Между темъ, его противники приложили все старашя чтобъ собрать возможно больше обвинены противъ него. Они при-
Янъ Гусъ. 27
гласили вс^хъ, несогласныхъ съ Гусомъ, изложить свои жалобы и возражешя. Эти заявлешя послужили основашемъ къ обвинешю Гуса на соборе. Въ числе обвинешй было и то? что онъ возстановлялъ народъ противъ латинскаго духовенства и способствовалъ вражде между немцами и чехами въ Праге. Обвинительным статьи были тайно доставлены Гусу его друзьями. Онъ написалъ на нихъ объяснешя еще до своего отъезда въ Констанцъ и передалъ друзьямъ, чтобы на случай его смерти, эти объяснешя могли служить оправда-шемъ ему передъ народомъ и его приверженцами.
ЗатЪмъ Гусу предстояло еще отыскать средства для поездки въ Констанцъ. Не смотря на то, что онъ ехалъ туда - по приглашешю короля, онъ долженъ былъ сделать пере-'Ьздъ на свой счетъ. Многочисленные друзья его, и бедные и богатые, доставили ему довольно значительную сумму, которую онъ намеревался отдать по своемъ возвращены въ Прагу. Онъ долженъ былъ ехать въ сопровождены трехъ чешскихъ рыцарей, которымъ короли Сигизмундъ и Вяче-славъ поручили охрану его, какъ во время пути, такъ и въ Констанце.
Соборъ созывался къ ноябрю 1414 г. и Гусъ выЪхалъ 10 октября, не получивъ охраннаго листа, обЪщаннаго коро-лемъ. Дол^е ждать онъ не могъ, потому что опоздалъ бы на соборъ. „Я уезжаю“, писалъ онъ въ прощальномъ письме къ чешскимъ друзьямъ „безъ охраннаго листа, въ среду многочисленныхъ и могущественныхъ враговъ, изъ которыхъ - | злейшими оказываются мои соотечественники, какъ вы сами i въ томъ удостоверитесь по окончаши собора". Далее Гусъ I высказывалъ въ этомъ письме тоже предчувств!е страдашй { и смерти, ожидающихъ его, и просилъ друзей молиться только о томъ, чтобъ Богъ послалъ ему достаточно твердости перенести все предстоящее. Въ заключеше онъ давалъ коротшя
28 Янъ Гусъ.
наставлены своимъ друзьямъ, прося ихъ не отказываться отъ истины.
! Это письмо можно считать завйщашемъ Гуса. ВмГстГ ।
съ нимъ онъ написалъ еще другое послаше къ своему любимому воспитаннику Гавлику, котораго ' увЪщевалъ не подражать ему въ его слабостяхъ и въ конце письма д'Ьлалъ
I распоряжешя касательно своего имущества, заключавшагося, j какъ кажется, въ паре платья.
Разставанье Гуса съ друзьями было тяжелое. Одинъ изъ его приверженцевъ сказалъ ему на прощанье: „Едва ли ты вернешься къ намъ, добрый магистръ Янъ; но пусть воздастъ тебе, за доброе и верное учете, которое ты передалъ намъ, царь, не венгерскш (Сигизмундъ), а небесный!
Гусъ пойхалъ въ открытомъ экипаже; на немъ было священническое одЪяше; онъ показывался всюду и въ главнЪй-шихъ городахъ прибивалъ объявлешя о цЪли своей поездки, | приглашая всехъ, кто пожелаетъ уличить его въ ереси, от-I правиться на соборъ.
। Пр1емъ, оказанный ему при проезде черезъ пГмецкгя j земли, превзошелъ его ожидашя. Онъ судилъ по праж-• скимъ нЪмцамъ обо всемъ народе; но нигде, въ нЪмецкихъ 1 земляхъ, по которымъ ему случилось проезжать, онъ не встрЪ-тилъ того ожесточешя, какое видГлъ между > земляками; наложенное на него отлучеше нигде не соблюдалось; толпы народа выходили къ нему на встречу, священники приглашали его къ себе и въ нЪкоторыхъ мЪстахъ онъ даже имЪлъ случай публично^ проповедывать. Онъ самъ гово-рилъ, что не встретилъ на всемъ пути ни одного врага, не смотря на то, что проезжавший передъ нимъ по той же дороге, епископъ, предупреждалъ народъ, что Гуса везутъ въ цепяхъ и что его следуетъ избегать. Сопровождавшие Гуса рыцари относились къ нему весьма дружелюбно, особен-
Янъ Гусъ.
29
но одинъ изъ нихъ, Хлумн.~ Другой его спутникъ, Венцель, отправился изъ Нюрнберга къ королю, находившемуся въ то время на РейнГ, за охранными листомъ для Гуса.
По пр1ГздЪ въ Констанцъ 3 ноября, Гусъ былъ встрЪченъ толпою народа, проводившею его до квартиры, которую онъ занялъ у одной вдовы, своей горячей сторонницы, названной имъ „сарептской вдовицей".
Y.
^^онстанцкш соборъ (1414—1418) принадлежите къ ве-личайшимъ собьгпямъ исторш, какъ по важности предстояв-шихъ его рЪшешю задачи, таки и по величпо обстановки. Онъ_былъ не только церковными собрашемт^ но европейскими конгрессомн. ВсЬ давно ожидали его и потому вн Констанцп снГхалось небывалое до тЪхп пори число представителей церкви и государствп. Если вЪрить извЪсПямн того времени, то число перебывавшихн на немн лицн доходило до ста тысячи. Вышше церковные и свЪтсюе сановники пр!Гзжали вн сопровождеши многочисленной свиты. КромЪ папы 1оанна, изи духовныхн лицн было еще 5 патр!арховн, 33 кардинала, 47 apxienncKOHOBH, 145 епископовп, 500 духовныхн санов-никовп и много простыхн священниковъ. КромЬ того туте были представители высшихп школн, доктора богослов!я всГхъ нацш, доктора правн, медицины, магистры и лицеяща-
ты, аптекаря, ювелиры, купцы, сапожники, портные, кузнецы и друпе ремесленники, музыканты. КромЪ римскаго короля, прйхавшаго си большою свитой, вн Констанцп прибыли еще двЪ королевы, 39 герцоговп, 131 графи, много рыцарей
j
f
i
30 Янъ Гусъ.
p
R
и пословъ отъ разныхъ нацш. Однимъ словомъ тутъ было все, что сколько-нибудь выдавалось въ духовномъ или свЗуг-скомъ Miprh.
Передъ это собраше долженъ былъ предстать Гусъ, окруженный врагами и имГвшш на своей сторон^ только одного изъ своихъ провожатыхъ, рыцаря Хлума, и нисколь-кихъ простыхъ людей.
Впрочемъ сначала все шло благополучно. Папа 1оаннъ обещали рыцарямъ, которымъ была ввГрена охрана Гуса, что если бы онъ даже убилъ роднаго брата папы, то и тогда могъ бы разсчитывать на безопасное пребывате въ Констанц^. Къ тому же на другой день по прибытш Гуса, въ Констанцъ прГЬхалъ рыцарь Венцель, который привезъ отъ короля Сигизмунда охранный листъ для Гуса. Это повело къ тому, что папа, намЪревавшшся сначала оставить Гуса подъ отлучешемъ. понялъ всю его безполезность, съ тйхъ поръ какъ король, выдавъ Гусу охранный листъ, тКмъ самымъ бралъ его подъ свое покровительство. Поэтому онъ снялъ съ Гуса отлучете; но такое рЪшеше папы вызвало неудоволь-ств1е кардиналовъ, по настояшю которыхъ Гусу было передано папское запрещеше присутствовать при богослужешп и другихъ церковныхъ обрядахъ. Но Гусъ п безъ того почти совсГмъ не выходилъ первыя четыре недели изъ дому и все это время былъ занятъ приготовлешемъ къ рГчи, которую надеялся произнести въ публичномъ собраны.
Между тГмъ враги его собрали нужную для ведетя процесса сумму и вручили ее арх1епископу. Душою . процесса были чехи, и притомъ некоторые изъ бывшихъ друзей его. Гусъ зналъ это и писалъ изъ Констанца въ Прагу, что противъ него возстаютъ сильные и многочисленные враги, но онъ надГется, что т'Ьмъ славнГе будетъ его победа надъ ними. ВсГ усил!я этихъ враговъ на первыхъ
Янъ Гусъ.
31
порахъ были направлены къ тому, чтобы Гусъ былъ арестована Съ этой целью они употребляли всевозможный средства: наклеили на церковныхъ дверяхъ объявление, отъ имени Гуса, что онъ будетъ проповедывать духовенству и что вся-кш, кто придетъ на эту проповедь, получить червонецъ, распускали слухи о томъ, будто онъ хотГлъ бежать изъ Констанца, но былъ пойманъ и найденъ лежащимъ подъ соломой въ телеге и пр.
Усил1я ихъ увенчались успехомъ. 28ноября 1414г. въ полдень, когда у Гуса сидГлъ его други, рыцарь Хлумъ, въ его квартиру пришли два епископа, въ сопровождены констанц-каго бургомистра и одного дворянина. Они пригласили Гуса отъ имени папы и кардиналовъ въ епископскш дворецъ, где находился папа, который, какъ сказали послы, согласенъ исполнить желаше Гуса и выслушать его вместе съ кардиналами. Хлумъ, сидевшш впереди, вероятно подозревая что-либо недоброе, всталъ съ своего места и съ горячности напомнили посланными о покровительстве, обещанномъ Гусу королемъ, и о желаши его, чтобы до его пр1езда не было ничего предпринято противъ Гуса. На это арх!епископъ тр!ентск]’й поспешили заверить, что они пришли съ мирными намерешями. Между темъ у квартиры Гуса и сосед-нихъ домовъ были разставлены войска, на случай сопротив-лешя его. Но Гусъ, все время сидевппй за столомъ и какъ будто не замеченный до техъ поръ арх!епископомъ, выступили впереди и сказали, что хотя онъ пр1ехалъ въ Кон-станцъ не для того, чтобъ объясняться только передъ папой и кардиналами, а передъ целыми соборомъ, но готовъ предстать передъ кардиналовъ и соглашается следовать за посланными.
Выходя изъ дому, Гусъ простился съ квартирной хозяйкой, которая горько заплакала; взволнованный этой сценой,
32
Янъ Гусъ.
онъ с'Ьлъ на лошадь п отправился въ арх1епископскы дво-рецъ въ сопровождены Хлума и посланныхъ.
При входе его въ залу, где происходило собраше кар-диналовъ, председательствующей встрЪтилъ его следующими словами: „о тебе говорятъ много страннаго, ты распростра-нилъ ересь въ Богемы и Моравы. Мы пригласили тебя, чтобъ самимъ услышать, въ какомъ положены дело“. На это Гусъ отвечали, что готовъ скорее умереть нежели проповедывать ересь и напомнилъ, что онъ по своей воле пр1ехалъ въ Констанцъ, но готовъ выслушать п покориться убеждешямъ собрашя, если эти убеждешя будутъ доказаны. Кардиналы изъявили свое удовольств!е на такой ответъ Гуса и затГмъ удалились изъ залы, оставивъ его и Хлума среди вооружен-ныхъ людей.
Выйдя въ другую комнату, они стали совещаться какъ - поступить съ нимъ и решили, по настояшю чеховъ, враговъ Гуса, не выпускать его изъ своихъ рукъ. Одинъ изъ очевпд-цевъ расказываетъ, что когда это решеше было постановлено, то некоторые изъ ирисутствовавшихъ отъ радости начали плясать. Съ наступлешемъ ночи папсый посланный воз-вестилъ Хлуму, что онъ можетъ удалиться, но что Гусъ долженъ остаться. Хлумъ поспешилъ къ пане и напомнилъ ему объ обещаны данномъ ему относительно Гуса; но папа сослался на кардиналовъ п сказалъ, что они вынуждаютъ его арестовать Гуса.
Лнтересы папы требовали добраго согласия его съ щарл диналами, которые хотели воспользоваться отсутств!емъ короля, чтобы до его поезда покончить съ Гусомъ. Папа надеялся, что еслп король и останется сначала недоволенъ арестомъ Гуса, то не захочстъ однако идти противъ кардиналовъ.
Въ ту же ночь Гусъ былъ отведенъ въ домъ одного свя
Янъ Гусъ. 33
щенника, где п оставался цЪлую недолго подъ прпсмотромъ вооруженной стражи; по прошествш же этого времени его перевели въ Домпниканскш монастырь на Рейне и засадили въ келью, прилегавшую къ клоакамъ.
Хлумъ бросался всюду чтобъ освободить Гуса; онъ прибилъ къ церковнымъ дверямъ протестъ противъ его | ареста и нанпсалъ о случившемся Сигизмунду, уже бывшему । въ то время на пути къ Констанцу. Король въ отвГтъ на это прислалъ приказаше тотчасъ же освободить Гуса, угрожая въ противномъ случай сплою открыть двери его тюрьмы.
По пргЬзд'Ь своемъ въ Констанцъ, король съ горячностью сталъ требовать освобождения Гуса, но кардиналы отвечали, на его заявлеше, о своемъ праве оказывать покровительство подданному, заявлешемъ своихъ правъ судить еретика по законамъ церкви. Такой отвГтъ взорвалъ Сигизмунда; онъ нисколько разъ выходилъ пзъ залы совГщатя, где происходили переговоры и даже уКзжалъ пзъ Констанца; но это продолжалось не долго. Черезъ неделю онъ объявплъ, что въ реформе церквп и процессе противъ Гуса кардиналы имГютъ право действовать по своему усмотрЪшю. Это рГшеше было вызвано угрозой кардиналовъ разъехаться если король будетъ оказывать пмъ кашя-либо препятствы.
Папа назначилъ для веденгя процесса трехъ коммисса-ровъ, которымъ далъ полную власть употребить все нужныя, по ихъ мнешю, меры и поручплъ имъ представить собору । свои заключешя. Гусъ просплъ позволеше выбрать себе защитника, но не смотря на обещаше коммиссаровъ исполнить его просьбу, въ этомъ ему было отказано.
Такимъ образомъ все предвещало Гусу дурной псходъ; единственная его надежда была на то, что ему дадутъ возможность оправдаться публично. Между тГмъ тюрьма, въ кото-
34 Янъ Гусъ.
рой онъ былъ пойгЬщенъ, и нравственный волиетпя, испытанный имъ въ это время, отозвались на его здоровый; онъ заболГлъ такъ опасно, что папа послалъ ему своего врача и затймъ, по настоянью друзей Гуса, его перевели въ менйе вредное помГщеше.
КромГ тезисовъ, взятыхъ изъ отдЪлъныхъ сочинешй Гуса и его проповГдей, гдЪ онъ отрицалъ папство и iepapxiio, десятину, право собственности духовенства и пр. онъ обвинялся еще въ томъ, что защищалъ учеше Виклефа, спо-собствовалъ изгнашю нЪмцевъ изъ Праги, возбуждалъ вражду между двумя нащями, и наконсцъ апеллировалъ къ Христу. Враги его рисовали картину будущихъ золъ въ случай освобождешя и возвращешя его въ Прагу. Къ числу ихъ принадлежали, къ величайшему огорчешю Гуса, и парижски канцлеръ Герсонъ, котораго Гусъ глубоко уважалъ и'не ожидалъ встретить въ немъ своего врага. Герсонъ составилъ нисколько статей противъ Гуса, которому однако опЬ не были предъявлены вмГстЪ съ другими обвинительными актами.
При чтеши посл'Ьднихъ Гусъ убедился, до какой степени извращены и представлены въ ложномъ впдЪ его мысли. Даже письмо, оставленное имъ при отъГздй изъ Праги, переведенное на латинскш языкъ, попало въ число обвини-тельныхъ документовъ. Какъ бы то ни было, но ему пришлось отвечать на нихъ письменно, въ тюрьме, не имея подъ рукою необходимыхъ книгъ; только библ!ю доставили ему друзья.
Первое время къ нему никого не пускали, такъ что и посоветоваться ему бцло не съ кЪмъ; къ тому-же онъ былъ еще очень слабъ и медленно оправлялся отъ болезни. Темъ не менее онъ работалъ неутомимо. Отъ времени до времени его требовали къ частнымъ допросамъ и всяшй разъ убГж-
Янъ Гусъ.
35
дали подчиниться приговору двенадцати магистровъ. Но для Гуса это значило отказаться отъ всего, такъ какъ онъ пргЬ-халъ въ Констанцъ съ единственною целью дать ответъ передъ целымъ соборомъ. Поэтому онъ твердо стоялъ на своемъ. Это сопротивлеше еще более раздражало коммиссаровъ, которые всячески старались сбить его, смеялись надъ нимъ, высказывали ему обидныя предположетя и пр. На все это Гусъ отвЬ-чалъ съ своей обычной кротостью. Иногда ему удавалось доказать поддельность взводимыхъ на него обвинены, сличешемъ нГкоторыхъ статей съ ихъ оригинальнымъ текстомъ, и сами коммиссары сознавались ему, говоря: „это сделали твои враги но когда Гусъ просилъ, на этомъ основаны, устранить этихъ враговъ отъ свидетельства противъ него, то на это коммиссары не согласились.
И тутъ его соотечественники выказывали особенную враждебность; они следили за нимъ, перехватывали его письма къ друзьямъ и представляли ихъ коммиссарамъ. Они настаивали на томъ, чтобы все приверженцы Гуса были осуждены вместе съ нимъ.
Гусъ еще сохранялъ надежду, что все поправится лишь только онъ будетъ допущенъ къ публичному ответу. Видя однако, что дело тянется, а о такомъ допущены и речи нйтъ, онъ, въ присутствии нотар!усовъ и коммиссаровъ, написалъ протестъ, въ которомъ изложплъ свое желаше или отвечать на вопросы, которые ему будутъ предложены на соборе, или проповГдывать въ его присутствии. Эту просьбу онъ передалъ патр!арху, находившемуся въ числе коммиссаровъ, и просилъ представить ее собору. Но опасаясь, что патр^архъ не i сдГлаетъ этого, Гусъ обратился къ Сигизмунду, которому еще I верилъ. Ему казалось, что если ему удастся говорить передъ соборомъ и королемъ, то слова его подействуютъ на Сигизмунда. Поэтому онъ просилъ друзей убедить короля назна
«36
Янъ Гусъ.
чить день для выслушатя его, и прптомъ указать ему такое место, съ котораго бы онъ, король, могъ хорошо его слышать. Онъ п не зналъ, да и не допускалъ мысля, что король забылъ о немъ, пли, лучше сказать, пожертвовалъ имъ.
Въ это время папа 1оаннъ узнавъ, что противъ него со- j ставленъ обвпнптельный актъ, въ которомъ онъ уличается въ ужасныхъ преступлешяхъ, действительно имъ совершенныхъ, б^жалъ тайкомъ пзъ Констанца, увезя съ собою своихъ служителей и чпновнпковъ. Извещенный объ этомъ, Гусъ полу-чилъ новыя надежды на свое освобождеше; теперь это было не трудно, такъ какъ папская стража, до техъ поръ охранявшая его, разбежалась и надзоръ за нимъ значительно ослабелъ. Гусъ просплъ Хлума напомнить о немъ Сигизмунду, говорилъ, что ему не даютъ есть, что констанцскш епи-скопъ объявилъ ему свое нежелаше иметь съ нимъ какое-либо дело и что онъ боится, чтобы naiiCKin маршалъ не увезъ его съ собою.
Но какъ' нп старались чешсюе друзья хлопотать за Гуса передъ королемъ, которому теперь представлялся такой удобный случай освободить его, но все успл!я ихъ были напрасны. Сигизмундъ предоставплъ епископу констанцскому поступить съ Гусомъ по усмотрГтю п вследствие этого Гусъ въ ту же ночь былъ перевезенъ, въ сопровождены вооруженнаго конвоя, на корабле, въ епископскш замокъ Готлпбенъ. Здесь его заперли въ высокую башню; диемъ онъ сиделъ закованный за ноги въ цйпи, а на ночь его приковывали къ стене п за руки.
Вместе съ темъ, такъ какъ соборъ не признавалъ более беглаго папу, то и коммпсшя, назначенная 1оанпомъ для веден!я процесса Гуса, была распущена и на ея место былп избраны новыя лица. Все это вело къ новымъ замедлешямъ процесса.
Янъ Гусъ. 37
I
I
Хотя Гусу приходилось страдать отъ сырости и тесноты различныхъ тюремъ, въ которыхъ онъ находился, но папскте солдаты, охрапявппе его, обходились съ нимъ очень хорошо > п старались на сколько могли облегчить его поможете. Сна- , чала къ нему не пускали никого, но потомъ нЪкоторымъ 1 изъ друзей его было позволено видеться съ нимъ. Эти свп-датя трогали Гуса до слезъ; однако, какъ пи дорожплъ онъ I ими, но самъ предупреждалъ желавшпхъ посетить его, объ опасности, которой они подвергаются. Единственнымъ его ут’Ьшетйемъ была переписка съ пражскими друзьями. Эти 1 письма передавались сторожами въ кушаньи, которое ему 1 приноспли. Гусъ постоянно уб'Ьж.далъ своихъ друзей быть осторожными, не только пзъ лпчнаго опасешя за себя, но и за тГхъ, кто передавалъ ему письма. Онъ даже отказался написать отвГтъ на выставленным противъ него обвинешя | Гереона, присланным ему друзьммп, боясь навлечь подозрение на своего „вГрнаго друга“, сторожа Гоберта, такъ какъ эти статьп Гереона не были ему официально предъявлены. Для этого Роберта, о которомъ Гусъ вспомпиалъ I даже на мГстГ казни, онъ наппсалъ, по его просьбР, н'Ь- I сколько коротенькпхъ статен, въ которыхъ пзложплъ свое | учеше. Съ такою же просьбой обратились къ нему еще два сторожа, охранявппе его, и Гусъ псполнилъ ихъ желатпе.
Но друзья его не всегда бывали такъ осторожны, какь онъ самъ, и некоторые изъ нихъ давали читать посторон-нимъ лпцамъ письма Гуса, которому приходилось отвечать за нпхъ передъ судьями. ।
Некоторые изъ этихъ ппсемъ, посланныя Гусомъ къ пражской общпн'Ь, были прочтены въ Вполеемской часовнР п встречены жпвГпшимъ сочувств!емъ. Въ этихъ послашяхъ Гусъ постоянно выражалъ надежду на торжество своего дГ-ла, говорилъ, что если ему и не удастся доставить это
। 38 Янъ Гусъ.
I торжество пстинГ, то явятся послТ него друпе люди, которые доведутъ его д’Ьло до конца. Онъ зналъ нзъ св. Писашя, какая участь должна постигнуть человека, сопротивляющегося предашямъ господствовавшей церкви, но изъ него же онъ зналъ, что истина не можетъ погибнуть, а свое д'Ьло
। онъ считаетъ за истину. Друзьямъ онъ говорилъ, что не I ждетъ для себя ничего хорошаго, просилъ ихъ молиться за I него, и разсказывалъ пмъ о галлюцинащяхъ, мучившихъ его । въ тюрьмГ п усилившихся вслГдств!е мрачныхъ мыслей и фпзическаго нездоровья,
VI.
ежду т'Ьмъ в'йсть о судьб'Ь, постигшей Гуса, произвела сильное впечатлГше въ Чехш и Моравш. Вельможи послали коллективный протестъ Сигизмунду, просили объ освобождены Гуса изъ тюрьмы и дарованы ему возможности публично отвечать на представленным противъ него обвине-шд. Они напоминали королю данное имъ обЬщаш’е Гусу о полной его безопасности и объ охранномъ листГ. Когда жъ они узнали, что Гуса, посл’Ь бГгства папы, перевезли въ замокъ Готлибенъ, то 270 бароновъ и высшпхъ вельможъ Чехш, Моравш и Польши, прислали королю прошеше за своими печатями. Такой образъ дгЬйств!я долженъ бы былъ обратить внимаше короля на поднимавшееся недовольство въ Богемы, впосл'Ьдствш разразившееся страшной кровопролитной войной; но' несмотря на это, послашя, а также настойчивым требовашя чешскихъ и польскихъ рыцарей, на-
Янъ Гусъ. 39
- ходившихся въ Констанце, не были уважены подъ предло- , гомъ, что всякое вмешательство короля въ дела „отцовъ“ можетъ повести къ расторжешю собора. Въ отвйтъ на пхъ протесты одинъ кардпналъ, отъ лица собора, сказалъ, что охранный листъ для Гуса былъ полученъ уже две недели спустя послй его арестовашя и что такъ какъ Гусъ не явился вб-время по требовашю папы въ Римъ и пять лГтъ оставался подъ отлучешемъ, то теперь въ немъ слйдуетъ вп-
i деть не простого еретика, а арх!еретика.
I Убедясь въ безуспешности своихъ попытокъ, приверженцы Гуса просили соборъ освободить его изъ тюрьмы п вы- ' дать коммпссарамъ, чтобъ онъ могъ несколько отдохнуть ' отъ вынесенныхъ страдашй и приготовиться къ защите, j При этомъ рыцари ручались своимъ словомъ, что Гусъ не । сделаетъ ни одного шага безъ позволешя коммпссаровъ; но । и на это последовалъ отвГтъ, что такому человеку, какъ i Гусъ, верить нельзя. 1
Такое безстыдство убедило защитнпковъ Гуса, что ему | нечего ждать отъ этихъ людей. Хлумъ ужъ не обнадежи- । валъ болГе своего друга, а убеждалъ его только не уступать передъ страдашямп п твердо стоять за истину. !
Однако вмешательство чешскпхъ рыцарей не осталось ! совсемъ безъ последствш. 5-е нона 1415 г. было назна- I чено для выслушашя Гуса въ публичномъ заседанш собора. ' j
Во францисканскомъ монастыре собрались представители । высшей светской и духовной власти, въ велпколепныхъ оде-ждахъ, при торжественной обстановке. Зала была полна. Магистры толковали между собою о предстоящихъ прешяхъ, 1 кардиналы заранее радовались победе. Кроме двухъ-трехъ 1 друзей, присутствовавшихъ въ зале, все остальные были враждебно настроены противъ Гуса.
Передъ этимъ-то нышнымъ собрашемъ предсталъ скромный священникъ при Вполеемской часовне. Гусъ былъ блГ-денъ, изнуренъ, у него въ то время безпрестанно шла кровь горломъ; однако и лицо его и вся осанка выражали спокой-ств1е. Еще до его появлешя были прочтены показашя свидетелей и статьи обвинешя. Тутъ же, до выслушашя Гуса, долженъ былъ быть прочтенъ и заранее составленный при-говоръ; но одинъ чехъ, стоявппн позади чтеца, увидГвъ это, поторопился предупредить о томъ Хлума, которому удалось убедить короля въ непрплпчн! такого преждевремейнаго ре-шешя. Вследств1е этого чтеше приговора было отложено до выслушашя Гуса, который тотчасъ же былъ введенъ. Какъ ни тяжело ему было видеть себя окруженнымъ одними врагами среди такого собрашя, однако надежда оправдаться поддерживала его. Но онъ обманулся въ этомъ. Лишь только онъ хотелъ отвечать на выставленным противъ него статьи, какъ со всехъ сторонъ поднялись крики, шумъ, смехъ. Ему не дали говорить, а когда онъ замолчалъ, то ему закричали: „видишь, ты теперь молчишь, это значитъ, что ты признаешь свою ересь“. Скоро шумъ въ собраны дошелъ до того, что нашли необходимымъ закрыть заседаше; прп раздававшихся крикахъ, покрывавшпхъ голоса, невозможно было ничего разслышать. Одинъ очевпдецъ этого заседашя выразился такъ: „это было собраше не ученыхъ людей, адикихъ звереп“. Когда Гуса повели назадъ въ тюрьму, то онъ, благословляя народъ, стоявшш на лГстнпце, улыбнулся и сказали своимъ друзьямъ: „не бойтесь за меия“. Онъ хотйлъ успокоить ихъ, хотя самъ не былъ спокоенъ. Онъ боялся, что ему не дадутъ больше случая высказаться и что все для него такпмъ образомъ пропало. НоJ7j?o 1юня былъ на-значенъ_ему второй допросъ, и къ радости его на этомъ допросе долженъ былъ присутствовать король.
Янъ Гусъ г
7 iroHfl было солнечное затмТяпе п весь Констанцъ былъ погруженъ въ мракъ, разошедпппся только после полудня. На этотъ разъ Гусу надлежало отвечать: признаетъ ли онъ тГ иоложешя Впклефа, который осуждены какъ еретпчесшя. Гусъ призналъ некоторый изъ положены, съ которыми былъ со-гласенъ и затцпщалъ ихъ такъ удачно, что мнопе пзъ до-прашпвавшихъ его лицъ сознались, что въ его мысляхъ нйтъ ничего еретическаго. Когда дГло дошло до статьи, въ которой Гусъ обвинялся въ апелляцш къ Христу, то поднялся смйхъ: его осыпали насмГшкамп, на который Гусъ отвГчалъ молчанГ емъ. ЗасГдаше кончилось увГщашемъ Гусу со стороны короля и предсГдательствовавшаго кардинала,—подчиниться приговору собора. Слова короля произвели тяжелое впечатлГше на Гуса. Хотя ужъ онъ не надеялся болГе на его помощь, но не думалъ, что онъ предастъ его вполне въ руки вра-говъ.
И это засГдаше было бурно, хотя присутств!е короля нисколько сдерживало шумъ. Гусу пришлось однажды такъ плохо, что онъ не удержалъ своего негодовашя и восклик-пулъ: „я думалъ, что на соборе все идетъ болЬе прилично и порядочной Но все-таки онъ остался доволенъ результатомъ этого засГдатпя и ппсалъ свопмъ друзьямъ, что Богъ внушилъ ему бодрость и что двГ обвинительный статьи протпвъ него уничтожены посл-Ь его объяснешя. „Все кричали“, прибавляетъ онъ въ своемъ письме, „какъ 1удеп на Христа“. Действительно если бы приговоръ надъ Гусомъ не былъ постанов-ленъ заранее, то после этого заседашя можно было бы надеяться на благоприятный для него исходъ. Съ этихъ поръ его желаше быть выслушаннымъ безъ перерыва и кри-ковъ еще усилилось. Король п кардпналы обещали ему еще разъ допустить его къ допросу.
Допросъ этотъ былъ назначенъ на слйдующш же день,
42 Янъ Гусъ.
8-го шня. На немъ опять присутствовалъ король. Это за-сГдаше было значительнее двухъ прежнпхъ. Обвинешя касались собственныхъ сочинешй Гуса, и преимущественно главнаго изъ нихъ: „О церкви“. Шестьдесятъ богослововъ сделали извлечешя изъ его сочинешй, которымъ былъ придашь совершенно иной смыслъ, Тутъ враги Гуса приготовили ему такую ловушку, которая неминуемо должна была, привести его къ гибели. Они взяли одно его положеше: „Если папа, прелатъ, или епископъ живетъ въ смертномъ грехЬ, то онъ перестаетъ быть папой, прелатомъ, или епископомъ“. Ловкш кардипалъ д’Альи желая однпмъ ударомъ, въ присут-ствш короля, сразить Гуса, предложилъ ему следующш во-просъ: „А если король живетъ въ смертномъ грехе, станешь ты утверждать, что и онъ не долженъ считаться королемъ“? Въ это время Сигизмундъ стоялъ у окна и разговари-валъ съ пфальцграфомъ баварскимъ Лудвигомъ. Какъ только последовалъ утвердительный ответъ Гуса на вопросъ д’Альи, все стали кричать: „позовите короля!“ и когда Си~ гизмундъ селъ на свое место, еще разъ заставили Гуса повторить свои слова. Король отвечалъ на это, что „никто не живетъ безъ греха “. Но на Гуса накинулись со всехъ сто-ронъ, и более не дали сказать ни слова.
Въ этомъ заседаши противъ Гуса было выставлено все, что только можно было привести въ его обвинеше; но хотя онъ и не имГлъ возможности высказаться, однако онъ былъ твердъ, ни минуты не колебался и не смотря на жестокую зубную боль, мучившую его во все время допроса, и на проведенную передъ темъ безсонную ночь, онъ вынесъ это испы-таше до конца.
По окончаши допроса Гусу были вновь предъявлены убГждешя кардиналовъ подчиниться приговору собора. Самъ король обратился къ нему съ такимъ увещашемъ. Гусъ
опять отв'Ьчалъ, что онъ готовь выслушать поучешя и на-ставлешя собора, для чего самъ, по доброй своей воле, и пргёхалъ въ Констанцъ; но исполнить требовали карди-наловъ значить признать себя виновнымъ въ томъ, въ чемъ онъ не виноватъ.
Когда его вели опять въ темницу, то рыцарь Хлумъ, при проходе его, иротянулъ ему руку. Гусъ, не видГвпвй ужъ несколько времени ничего вокругъ себя, кроме злобы и вражды, былъ тронуть этимъ внимашемъ, „Какъ мне хорошо было“, писалъ онъ изъ тюрьмы, „когда рыцарь Хлумъ пожалъ мне руку, мне, отверженному пленнику, всеми подозреваемому ер етику! “
Въ заключеше засГдатя собора, король п( оизнесъ речь, въ которой сказалъ, что по его мнГшю, если Гусъ не отречется отъ того, въ чемъ его обвиняютъ, то онъ долженъ быть сожженъ на костре, что даже если онъ и согласится отречься, то все-таки ему не надо верить, потому что онъ, пожалуй, по возвращены своемъ въ Прагу, опять начнетъ проповедывать прежнее. Поэтому, въ случае отречешя Гуса, король советовалъ запретить ему проповедывать и не отпускать его въ Богем1ю. Наконецъ, но мнешю короля, следовало принять меры и противъ сторонниковъ Гуса.
На этомъ решены соборъ разошелся. Все были веселы п довольны. Дело Гуса было решено.
Однако между приговоромъ и объявлешемъ его Гусу прошло около четырехъ недель. Въ это время была получена еще грамата отъ 250 чешскихъ и моравскпхъ вель-можъ, проспвшихъ за него. Кардиналы надеялись уладить дело убедивъ Гуса отречься отъ своего учешя. Кроме того, что такое отречеше вывело бы ихъ изъ неловкаго положе-шя, въ какое они становились относительно чешскихъ пат-р1отовъ, оно послужило бы къ прославленно ихъ самихъ и
44
Янъ Гусъ.
римской церкви. Поэтому они медлили объявлешемъ приговора Гусу и безпрестанно посылали къ нему разныхъ лицъ, | изъ которыхъ одни действовали на него угрозой, друпе I мягкостью, искренно желая спасти его. Гусъ вид^лъ это, । но остался твердъ и не согласился ни на какую уступку. 1 Еще накануне казни къ нему явилась депутапдя, состо-; явшая изъ четырехъ высшихъ прелатовъ, послаиныхъ по по- веленпо короля. Спгизмундъ многое бы далъ, чтобы дело ! кончилось мирно. Онъ начиналъ понимать, что послйдств!я j его могутъ отозваться въ Богемш весьма неблагоприятно и для него самого. Поэтому онъ приказалъ рыцарю Хлуму, какъ близкому Гусу человеку, присоединиться къ прелатамъ и убедить его. Но и эта попытка не удалась. Тогда решено было скорее покончить съ нимъ.
После третьяго допроса Гусъ каждый день ожидалъ смерти. Хотя онъ давно приготовился къ этой мысли, однако медленность въ исполпенш приговора подала ему некоторый надежды. „Богъ еще можетъ снасти меня“, писалъ онъ друзьямъ. Но узнавъ, что соборъ осудилъ его сочинешя и определплъ предать пхъ сож?кешю, онъ ионялъ, что для него все кончено, и съ этой минуты всГ его заботы были направлены । лишь къ тому, чтобы такой пригбворъ не подействовалъ дурно на его приверженцевъ и не заставилъ ихъ усомниться въ истине его учешя. Съ этой целью во всйхъ своихъ письмахъ въ Прагу онъ постоянно говорилъ, что если и долженъ будетъ умереть, то смерть его не должна служить доказательствомъ того, что его учеше ложно. Онъ прибавлялъ, что теперь, после всего вынесеннаго имъ въ Констанце, онъ еще более i убйдплся въ томъ, что оно истинно. И действительно,— чГмъ ближе подходилъ конецъ Гуса, тГмъ онъ становился тверже и спокойнее. Онъ какъ будто примирился со всемъ п даже пожелать исповедаться передъ смертью у своего
Янъ Гусъ.
45
прежняго друга, сделавши гося злГйшимъ его врагомъ—Па-леча. Это тронулбГ“"самЬго Палена; онъ расплакался придя къ Гусу, сознался передъ нпмъ въ нйкоторыхъ своихъ враж-дебныхъ дгЬйств1яхъ противъ него, но не остановился въ своей вражде, которую проявилъ и противъ личнаго друга и приверженца Гуса, Херонима пражскаго, сожженнаго че-резъ годъ после Гуса." '
Готовясь каждый день къ смерти. Гусъ написалъ последнее свое завГнцаше ко всГмъ сословия мъ 4exin отъ короля до кростьяпина. Въ прбщальномъ письме къ своему люби мому ученику онъ просилъ обучить двухъ своихъ племяннп-ковъ ремесламъ, опасаясь, что они не будутъ въ состояши выполнить, какъ слГдуетъ, обязанности духовнаго лица.
VII.
^УРъ последшй разъ передъ смертью Гуса былъ созванъ Ддюля соборъ, на которомъ присутствовалъ король въ пол-номъ королевскомъ облаченш, окруженный важнейшими духовными и светскими сановниками.
Заседаше происходило въ соборной церкви и началось по обыкновешю мессой, которую, окруженный воинами, Гусъ слушалъ у входа въ соборъ, куда какъ признанный еретпкъ онъ болГе не могъ войти. Онъ молился на коленяхъ въ то время, когда въ соборе раздавалась проповедь епископа, который провозглашал^ что ересь и расколъ следуетъ искоренять въ самомъ зародыше и, обратившись къ королю, сказалъ: „Богъ далъ тебе для совершешя такого святого
46 Янъ Гусъ.
д'Ьла мудрость божественной истины, силу королевскаго ве-лич!я и истинную справедливость. Поэтому разрушь ересь и уничтожь того закоренйлаго еретика, который заразилъ столько земель своимъ лжеучешемъ; это святое дйло пред-стоитъ тебй... и вйчная хвала будетъ воздаваема тебй, за то, что ты уничтожилъ враговъ вйры“.
По окончаши проповйди, въ церковь ввели Гуса и поставили его на приготовленный среди храма амвонъ, съ кото-раго онъ могъ быть всГмъ видимъ во время церемоши его разстрижешя. Затймъ были прочтены следственный бумаги, во время чтешя которыхъ Гусъ хотйлъ сказать нисколько словъ въ свое оправдаше, но кардиналъ д’Альи остановили его. Тогда онъ воскликнули: „Прошу васъ выслушайте меня, чтобы по крайней мйрй присутствующее здйсь не поварили, что я учили ереси. Потоми дйлайте со мной что хотите“. Но когда онъ увидйлъ, что ему не дадутъ говорить, то упали опять на колена и, поднявъ глаза и руки къ небу, стали молиться. По окончаши чтешя, онъ воскликнули: „Прости имъ Господи, Ты знаешь, что они на меня возво-дятъ ложныя обвинешя!“ Слова эти вызвали смйхъ еписко-повъ.
Наконецъ началась тяжелая церемошя разстрижешя. Сначала Гуса одйли въ полное священническое облачеше, дали ему въ руку св. чашу, и еще разъ стали убеждать его отречься. Но, обратясь къ народу, Гусъ сказали со слезами: „Отрекшись отъ истины, я измйню совести, я солгу передъ Богомъ и тйми, кого я учили. НЪтъ, я не могу сдъ-лать этого!“ Тогда ему было велйно сойти съ амвона и съ | пего стали снимать одна за другой священничесшя одежды; при этомъ епископы провозглашали грозныя пррклятдЯд .установленный для подобныхъ случаевъ средневековою церковью^ Когда надо было остричь его, то епископы заспорили о томъ,
слйдуетъ ли для этого употребить ножницы или бритву. Гусъ, обратясь къ королю, сказалъ: „И въ этомъ поруганы они^ [ ёще не^могутъ согласиться! “ Наконецъ епископы решили । остричь ножницами п, совершивъ этотъ обрядъ, надели на | Гуса бумажный колпакъ въ аршинъ вышиною, съ изображенными на немъ чертями, когтями раздирающими душу грешника. На колпак^ была надпись: „Eresi Archa“. Такой колпакъ обыкновенно надевался на осужденныхъ къ сожжешю на костре еретиковъ.
По окончаши обряда одинъ изъ епископовъ провозгла-силъ: „теперь предаемъ твою душу дьяволуГ—„Я предаю ее въ руки милосердаго Бога’“ отвечалъ Гусъ. Во все это время онъ старался подкрепить себя мыслью о Христе, вынесшемъ еще болышя страдашя за людей.
Затемъ тотъ же еппскопъ обратился къ королю п сказалъ ему: „святой констанцскы синодъ передаетъ Яна Гуса, не имеющаго болГе ничего общаго съ церковью, светской власти“. Тогда король поручилъ пфальцграфу Баварскому совершить надъ Гусомъ казнь, а пфальцграфъ отдалъ его въ руки палачей.
Но прежде, чемъ повести Гуса на мйсто казни, его по- I вели на арх!епископск1й дворъ, где онъ долженъ былъ при- } сутствовать при сожжены своихъ сочинены. Видъ этого t зрелища вызвалъ у Гуса печальную улыбку. Когда книги сгорГли, процесшя тронулась къ месту казни. Кроме во- I оруженныхъ людей, сопровождавшихъ Гуса, за нимъ шла огромная толпа народа, по словамъ очевидца, до трехъ ты-сячъ человекъ.
Гусъ все время молился и по временамъ вслухъ произно- / силъ: „Боже, сжалься надо мною!“ Когда же толпе прпходп-лось останавливаться въ воротахъ или при какой нибудь задержке, онъ обращался къ народу и убеждалъ его не вГ- j
I
Янъ Гусъ.
риТЬ тому, ЧТО ОНЪ УЧИЛИ ложно. Прзйдя къ месту казни, Ънъ упалъ на колени и сказали: „Боже, въ руки Твои предаю духъ моп!“ Во время молитвы съ него скатился колпакъ, который тотчасъ же на него надйлъ палачи, говоря: „ты сгоришь съ чертями, своими властелинами, которымъ ты служили на земле “; на эти слова Гусъ только улыбнулся. Наконецъ ему приказали встать; онъ тотчасъ же повиновался п сказали: „Ради истины и евангел!я я терпеливо перенесу эту ужасную смерть. Но прости Ты моимъ врагами! “ Народъ былъ тронутъ его словами; вообще видъ его произвели глубокое впечатлите на толпу. „Мы не знаемъ“,говорили MHorie, „что онъ проповГдывалъ и чему прежде учили, но теперь мы видимъ и слышимъ праведника. “
Еще прежде въ народе ходили разные слухи про Гуса. Одни видели въ немъ невиннаго страдальца, друпе упрямаго । еретика. Эти взгляды обнаружились и теперь на месте казни. Въ то время, какъ одни со скорбью смотрели на него, друпе радовались его наказашю. Разсказываютъ, что одна старуха подложила несколько полГньевъ въ костери и Гусъ, увидя это, сказали: „о святая простота!“ Какъ бы то ни было, несомненно, что если мнопе изъ толпы и пришли съ злорад-ствомъ присутствовать при смерти еретика, то слова Гуса и его кроткое лицо возбудили къ нему учаспе въ нихъ. Кто-то напомнилъ ему, не хочетъ ли онъ передъ смертью мспо-вГдываться. Гусъ согласился, но священникъ, посланный къ нему пфальцграфомъ, сказали, что онъ только въ такомъ случай допуститъ его къ исповеди, если онъ отречется отъ ереси. Тогда Гусъ отказался отъ исповеди. Передъ смертью онъ хотелъ сказать еще несколько слови народу, но пфальц-графъ, боясь впечатлешя, которое могла произвесть прощаль- I ная речь его, не позволили ему говорить и велели палачу приступить скорее къ казни. Однако Гусъ успели проститься
Янъ Гусъ.. 49
съ своими бывшими тюремщиками, которые, по его словамъ, поступали съ нимъ какъ братья.
Затймъ палачъ привязалъ Гуса къ столбу мокрыми веревками; шею ему обернули осмоленною цепью, которую прикрепили къ столбу. При этомъ Гусъ сказалъ: „Спаси- I тель былъ еще крепче пригвожденъ къ кресту за мои грехи, какъ же мне, ничтожному, не позволить себя связать этими । веревками! “ Онъ стоялъ лицомъ къ востоку, но кто-то изъ , бывшихъ вблизи королевскихъ чиновниковъ заметилъ, что | еретикъ не достоишь смотреть на солнечную сторону, и тогда , его повернули къ западу. Наконецъ его обложили до головы ! соломою и поленьями. Тутъ еще разъ къ нему подъехалъ государственный маршалъ и предложилъ отречься отъ своего учешя, но Гусъ не согласился.
Тогда зажгли костеръ, съ котораго быстро стали подниматься огненные языки; посреди треска горящихъ дровъ и мокрыхъ веревокъ отчетливо раздалось пеше Гуса: „Боже мой, помилуй меня, сжалься надо мною!“ Когда онъ повторялъ эти слова въ треНй разъ, ветеръ наиесъ ему въ лицо пламя и онъ замолкъ. Однако еще некоторое время было видно, что онъ молился, шевеля губами и наклоняя голову. Наконецъ кругомъ сгорели дрова и открылась верхняя часть его тела, привязанная къ столбу. Тогда палачи повалили обгоревший столбъ съ привязаннымъ къ нему теломъ и вновь зажгли огонь. Голову Гуса они раздробили, также какъ и кости; сердце его насадили на палку и держали въ огне до техъ поръ, пока оно не сгорело до тла.
Скоро отъ Гуса остался одинъ пепелъ, который бросили । въ Рейнъ для того, чтобы на всей земле не осталось ни одной пылинки отъ страшнаго еретика. Но друзья Гуса собрали землю съ того места, где онъ былъ сожженъ, и увезли еевъ Богем1ю.
4
50
Янъ Гусъ.
Съ возвращетпемъ Хлума въ Прагу, разнеслась молва о мученической смерти любимагрм_;народнаго проповедника и все населеше въ отчаянш собралось на площади.
„И когда свою чамарку
Распахнувъ передъ толпою Землю черную онъ *) вынулъ, Плачъ, подобный бури вою, Раздался, и съ плачемъ вместе Слился кличъ кровавой мести....“ **) На этотъ кличъ отозвались гусситы и чсрезъ четыре года после смерти Гуса начались страшныя кровопролитным войны, вызванным насильственными мерами, при помощи которыхъ Сигизмундъ хотелъ ввести въ Чехш учете господствовавшей католической церкви.
।
i
i ’’
I *) Янъ Хлумъ.
I Изъ поэмы «Янъ Гусъ» чешскаго поэта Э. Воцеля.
I
МАРТИНЪ ЛЮТЕРЪ
1483-1546.
МАРТИНЪ ЛЮТЕРЪ,
1483—1546
с
МАРТИН Ъ ЛЮТЕРЪ
1483 — 1546.
I.
ж&реди ужасовъ гусситскихъ войнъ и сопровождавшихъ ^^ихъ жестокостей, идеи Гуса не могли сохраниться во
^^всей своей чистоте въ Чехш; къ нимъ примешалось много посторонняго, чуждаго кроткому, гуманному учешю Гуса. Но oat не погибли и спустя сто лйтъ, после его смерти, возродились въ чужой стране, при иныхъ услов!яхъ.
Лютеръ познакомился съ учешемъ Гуса уже тогда, когда въ немъ самомъ совершился переворотъ,- приведппй его къ тому же отрицашю римской церкви и ея авторитетовъ, къ какому пришелъ Гусъ. Такое совпадете его идей съ идеями признаннаго на соборе еретика испугало бы всякаго человека, менее твердаго и решительнаго, нежели Лютеръ, который не побоялся однако признать эти идеи своими и проводить ихъ. Правда, Лютеру пришлось действовать при более благопр!ятныхъ услов!яхъ, нежели те, который окружали
i 54 Мартинъ Лютеръ.
।
Гуса, но и онъ рисковалъ многимъ, смело защищая свою
I реформу.
I Подобно Гусу, Лютеръ былъ сынъ крестьянина; но ро-j дился онъ уже тогда, когда отецъ его, по ремеслу камне-| тесъ, приписался къ мещанскому сословие.
I То обстоятельство, что Мартинъ Лютеръ, будучи крестья-। ниномъ по происхождетю, выросъ въ мещанской семье, ! имело большое значеше.
I Своимъ замечательнымъ здравымъ смысломъ, прямотою, । нераздельностью слова съ деломъ, меткостью выражетй^ | всеми этими качествами, 'свойственными преимущественно I простому классу людей, Лютеръ обязанъ былъ своему про-исхождешю. Съ другой стороны если онъ и гордился впо-следствш темъ, что не только самъ, но и отецъ, дедъ . и прадедъ его были истыми крестьянами, темъ не менее I I особенной ^склонности къ, .дастьядда
5 I талъ,.. Онъ охотно помогалъ простымъ людямъ,. . и сделадъ. | для нихъ многое; но по большей части отношешя его^къ нимъ ограничивались религюзною стороною; все же симпа-гпи принадлежали горожанамъ, на которыхъ онъ и опирался сознательно,. .
Мартину Лютеру не было и году, когда родители его, переселились изъ Эйслебена въ Мансфельдъ. Отецъ его, Гансъ, былъ человекъ энергическш, решительный, съ необычайно трезвымъ взглядомъ на жизнь и людей. Онъ изо всехъ силъ работалъ, чтобы добыть средства воспитать детей; его жена деятельно помогала ему въ этомъ. Они любили своихъ детей, ; хотя и воспитывали ихъ по-своему. Лишь только Мартинъ на-чалъ немного понимать,—его засадили за книгу и стали внушать прежде всего страхъ къ Богу и любовь къ труду.
। Онъ на опыте узналъ, какъ трудно бедному человеку про-। бить самому себе дорогу. „Надо было учиться, терпеть“,
Мартинъ Лютеръ.
писалъ онъ впоследствш, „надеяться на Бога, прижаться и молчать
При всей ограниченности средствъ, отецъ Лютера хо-т'йлъ сделать изъ сына нечто более, чемъ камнетеса, и предназначалъ его къ звашю ученаго; но обходился онъ съ нимъ черезчуръ строго. Побои за каждую безделицу, на-казашя, выговоры, безпрестанно сыпались на мальчика, который во всю жизнь не могъ забыть, какъ за самую малейшую датскую шалость его жестоко наказывали. После одного истязашя, Мартинъ убежалъ изъ дому,, и ему стоило много усилш надъ собою, чтобы возвратиться къ отцу и заставить себя вновь полюбить его. Мать также не щадила сына и однажды до крови избила за то, что онъ съелъ безъ спросу орехъ. Не смотря на это, Лютеръ всегда съ любовью относился къ родителямъ, впоследствш даже оправдывалъ ихъ строгость, признавалъ необходимость полнейшей покорности детей воле родителей, а равно и учениковъ—настав-никамъ, и только не одобрялъ воспиташя, основанаго исключительно на страхе. „Нужно рядомъ съ розгой показывать и яблоко“, писалъ онъ, „со строгостью—любовь, чтобы ребенокъ зналъ, что родители его любятъ, а наказываютъ только для того, чтобы сделать изъ него хорошаго чело-века“. Темъ не менее на немъ самомъ такая система вос-ниташя отозвалась чрезвычайно тяжело. Онъ самъ говорить, что жестокое обращеше родителей и суровая жизнь, которую онъ велъ дома, сделали его чрезвычайно робкимъ и побудили впоследствш идти въ монастырь. Родители Лютера относились къ нему такъ сурово не съ дурнымъ на-мерешемъ, но потому, что не понимали характера своего ребенка. Светлыя впечатлешя детства Лютера заключались въ томъ, что въ семье его, какъ и въ большинстве немецкихъ семействъ того времени, умели веселиться и по-
56
Мартинъ Лютеръ.
L fit f -
еле усердной работы въ течете целой недели, по праздни-камъ собирались вместе, п'Ьли песни и занимались музыкой. Эти вкусы остались у Лютера на всю жизнь. Особенно онъ любилъ музыку, которую считал ь высшимъ изъ искусствъ.
Въ школе, куда его пом^стилъ отецъ, ему было не лучше, чЪмъ дома. Учителя обращались съ учениками какъ „тюрем-ные надсмотрщики съ ворами\ Въ одно после-обёда Лютеръ былъ пятнадцать разъ „славно исполосовать“ и постоянно" потомъ съ ужасомъ говорилъ объ истязашяхъ, которымъ подвергался онъ самъ и его товарищи. Въ та время книги и бумага были очень дороги, такъ что ему пришлось еще бороться и съ бедностью; чтобы получить грошъ, онъ нередко провожалъ покойниковъ на кладбище.
Образоваше, даваемое въ тогдашнихъ школахъ, было принаровлено къ духовному звашю, къ которому и приготовляли учениковъ. Матери, посылавппя туда детей, считали себя спасенными и радовались, что ихъ сыновья будутъ монахами, или священниками, будутъ жить по дворянски и избавятся отъ необходимости работать. Прелодаваше заключа-
лось въ томъ, что ученики заучивали наизусть десять заповедей, символъ веры, отче нашъ, церковная молитвы, главные праздники, легенды. Но первоначальное релипозное об- ‘ разоваше дети должны были получать дома, въ семье. Отецъ Лютера былъ человекъ набожный, исполнялъ предписащя церкви, хотя не преклонялся передъ папой и монахами и вообще смотрелъ на релипю глазами более просвещеннаго человека. Нередко онъ высказывалъ свободная суждешя о делахъ веры въ присутствии сына; эти суждешя глубоко западали въ душу впечатлительнаго мальчика и не мало способствовали тяжелой борьбе его съ поняНями, съ другой стороны внушаемыми ему матерью. Маргарита Лютеръ разделяла веровашя своей эпохи и отличалась замечательнымъ
Мартинъ Лютеръ. 5
суевер!емъ, которое она передала и сыну. Онъ самъ говорить, что въ детстве дрожалъ и блЪдн'кть при одномъ имени Христа, котораго мать его рисовала ему какъ не-умолимаго судью, судящаго людей jrro числу ихъ добрыхъ д'Ьлъ^Я постоянно былъ занять мыслью“, говорить Лютеръ, „сколько мне нужно сделать добрыхъ д'йлъ, чтобы умилостивить Христа, отъ котораго, какъ отъ неумолимаго судьи, мнопе, какъ мне говорила мать, убегали въ монастырь”. Впоследствш Лютеръ освободился отъ такихъ взглядовъ; но никогда не могъ отрешиться отъ другихъ предразсудковъ, вложенныхъ въ него воспиташемъ. Онъ такъ часто слышалъ отъ матери разсказы о нечистой силе, о действительности заклинанш, разсказы, въ которыхъ она сама была действую-щимъ лицомъ, что ея вл!яше пересиливало вл!яше отца и Мартинъ проникся ея взглядами.
При скудости образовашя не мудрено, что подобный воз-зрешя, ничемъ не разсееваемыя, падали тяжкимъ бременемъ на его душу. Двенадцати летъ онъ въ первый разъ испове-дывался и съ этихъ поръ еще сильнее сталъ испытывать „страшный гнетъ, налагаемый iepapxieii на бедную, смущенную совесть”. Онъ говорить, что съ четырнадцати летъ, еще не начавъ жить, онъ уже былъ монахомъ и мучился вопросомъ: „когда же я совершу столько добрыхъ делъ, чтобы Богъ умилостивился ко мне”. Эта неотвязная мысль вместе съ по-следств!ями родительскаго суроваго воспиташя еще более утверждала его въ решимости идти въ монастырь. И такъ, церковь, школа, воспиташе,—все вл!яло на него въ одномъ направлеши. Къ тому же его природныя качества, сильное воображеше, горячее сердце, мечтательность—все это побуждало его углубляться въ себя, изследовать малейшее движете своей души. Необычайно рано его заботить отно-ineHie души къ Богу. Онъ проникается сознашемъ безпомощ-
। 58 Мартинъ Лютеръ.
I
I
' ности люден, ихъ греховности, потребности освободиться I отъ грЬховъ п примирить двойственность ПОНяИя о Боге, какъ о благомъ создателе и строгомъ, неумолимомъ судье. I ! Онъ былъ католикомъ въ самомъ крайнемъ смысле.
1 | Кюгда~^у”,было ТГлетъГонъ пёрейгелъ въ высшую школу въ Магдебурга Здесь грамматика, т. е. латинскш языкъ, былъ главными предметомъ преподавашя.
। Сентенщи, изложенным въ латинскихъ стпхахъ, выучива-! лись наизусть; ученики привыкали самп писать стихи и I упражняться въ диспутахъ; кроме того здесь они знакоми-! лись съ новейшими латинскимп писателями. Магдебургская ! | школа была замечательна темъ, что въ ней преподаваше велось въ духе гуманистовъ, т. е. допускалась большая свобода мысли; съ учениками обращались мягче, человечнее.
До сихъ поръ Лютеръ жилъ въ маленькихъ городкахъ и потому богатый, цвету пуп Магдебургу резиденщя apxi-еппскопа, произвелъ на него сильное впечатлеше. Какъ на-1 рочно во время его пребывашя тамъ, онъ былъ свидетелемъ церемонш, глубоко на него подействовавшей. Иринцъ Вильгельмъ ангальтскш, по воле отца своего постриженный въ монахи, ходили по улицамъ Магдебурга босой, въ одежде францисканца п собиралъ милостыню. Изнеможенный постомъ, бдешемъ, истязашями, онъ былъ похожъ скорее на смерть. Зрелище это произвело на Лютера не отталкивающее впеча-। тлеше, а, напротивъ, его ослепило велич!е католической церкви; | онъ возъимелъ мысль идти по тому же пути: „я по приро-| де,“ говоритъ онъ/ „былъ такъ настроенъ, что охотно стре-1 милея поститься, бдеть, молиться, творить добрыя дела, I въ искуплеше греховъ мопхъ1‘. Его релппозное настроеше j окрепло и въ немъ прежде всего зародилась мысль идти въ । Римъ. Но онъ не моги долее оставаться въ Магдебурге, такъ какъ родители его не имели средствъ содержать его. Они
Мартинъ Лютеръ.
59
послали его въ Эйзенахъ, где у нихъ были родственники, на помощь которыхъ они расчитывали. Расчетъ ихъ впрочемъ j не оправдался и Лютеру пришлось опять бедствовать и жить подаяшемъ добрыхъ людей.
До сихъ поръ въ Тюрпнгш существуетъ у бйднййшихъ студентовъ обычай ходить по улпцамъ съ пйшемъ духов-ныхъ пйсенъ и собирать милостыню. Лютеръ также ходилъ по городу и самъ разсказываетъ, какъ часто ему приходилось выслушивать грубый отказъ у чужихъ дверей и за свои песни не получать и остатковъ сытнаго стола у богатаго дома. Онъ уже начиналъ отчаиваться и думалъ возвратиться 1 къ отцу, когда однажды, отправившись по обыкновенно за милостынею къ одному богатому дому, онъ познакомился съ хозяйкой этого дома г-жею Котта; она пригласила Лютера 1 къ себе и узнавъ его ближе, просила его давать уроки ея [ детямъ. Лютеръ охотно принялъ это предложеше и съ признательностью вспоминалъ всегда объ этой женщине, въ доме которой онъ нашелъ все, чего не видалъ въ своей семье. Благодаря ей, онъ могъ перейти въ эрфуртскш университетъ п впоследствш любилъ разсказывать о „своемъ мпломъ го- . роде, въ которомъ онъ узналъ много хорошаго? !
60 - Мартинъ Лютеръ.
1
1 I
I
I
II.
^грфуртъ, самый значительный городъ въ Тюринпи, былъ _ переполненъ монастырями и монахами, которые пользовались зд'йсь огромнымъ вл!яшемъ. Университетъ славился своими профессорами - и, относительно, свободнымъ направлешемъ, -хотя профессора его, какъ и въ прочихъ университетахъ тогдашняго времени, обязаны были приносить присягу въ томъ, что не будутъ учить ничему, противному католической церкви.
Отцу Лютера очень хотелось, чтобы сынъ его изучалъ право. При всей своей глубокой релипозности Гансъ Лютеръ не высоко ц'йнилъ богослов!е и католическую церковь, а духовное зваше въ тогдашнее время казалось ему путемъ къ испорченности.
Именно въ этомъ и ослушался его, въ первый разъ, сынъ.
Сначала Мартинъ Лютеръ занимался филологией, грече-скимъ и латинскимъ языками и коротко познакомился съ классиками, хотя не выказывалъ склонности къ этимъ заня-Нямъ. Одно время онъ занимался и юриспруденщей, но про-слушалъ только курсъ церковнаго права, которымъ тогда начиналось изучеше науки права. Умъ его склонялся совершенно въ другую сторону.' По правиламъ католической церкви чтеше библш дозволялось только священникамъ и то на латинскомъ язык’Ь. Совершенно случайно Лютеръ напалъ на экземпляръ библш, хранившшся въ университетской биб-лютек'к Онъ зачитался ото и съ т^хъ поръ любимой его мечтой было пм'йть у себя эту книгу и прочесть ее всю. Но ему не хотелось тайкомъ читать ту, которая была въ биб-
Мартинъ Лютеръ.
61
лютеке, а своей онъ не могъ прюбр’Ьсть, такъ какъ у него не было на это средствъ. Темъ не менЪе то, что онъ усп'Ьлъ прочесть пзъ библ in и евангел!я, вызвало въ немъ разным сомнетя, тоску и недовольство собою. Это было переходное время отъ юношескаго къ зрелому возрасту; онъ чувство-валъ влечете къ чему-то неизвестному, нскалъ п не нахо-дилъ ни въ чемъ удовлетворешя, а всего менее въ изучены юриспрудепцы.—Однако'въ 1503 г. онъ получплъ степень баккалавра, а черезъ годъ былъ сделанъ магпстромъ. Но въ то же время неустанное чтете творены отцовъ церкви, преимущественно Августина, потомъ посланы Павла и сочинены мпстиковъ привели его къ ясному сознатю, что его жизненное призвате не соответствуетъ желашю отца. Онъ чувствовалъ непреодолимое стремлеше посвятить себя изуче-шю богослов!я, хотелъ поступить въ монашескы орденъ п совсемъ отказаться отъ света.
Разсказываютъ, будто последнее его желаше было выз- I вано внезапной смертью друга, пораженнаго молтей, когда они шли вместе. Было ли это такъ, пли нетъ,—неизвестно; но весьма вероятно, что это собыНе еще более усилило мрачное настроеше его духа и положило конецъ колебашямъ.
Началась тяжелая борьба съ отцемъ. Последшй прпвыкъ , видеть сына всегда послушпымъ; теперь, въ первый разъ, этотъ * сынъ объявплъ, что не можетъ п не смеетъ следовать со-ветамъ отца. Насталъ разрывъ, о которомъ Лютеръ никогда не могъ вспомнить безъ волнешя. Незадолго передъ темъ умерли отъ чумы его два брата, и старый отецъ уехалъ въ отчаяши, съ мыслью, что у него нетъ более сына. Онъ простился съ нимъ въ Эрфурте, какъ съ погибшимъ дЬтищемъ, „а Лютеръ поступилъ къ августинамъ съ твердою решимостью строго исполнять правила монашеской жизни п спасти свою душу. Впоследствш онъ признавался отцу, что не по
62
Мартинъ Лютеръ,
доброй воле пошелъ въ монастырь, а решился постричься въ минуту отчаяшя. Онъ разставался съ мфомъ съ сожале-шемъ;^но, вступивъ въ монастырь, началъ подвергать себя всевозможнымъ лишешямъ, умерщвлялъ свою плоть, прово-дилъ ц'Ьлыя ночи въ молитве п покаяти, не принималъ пищи по ц'Ьлымъ днямъ, выполнялъ все те самоистязатя, которыми такъ богаты были средше века, однимъ словомъ былъ католическимъ монахомъ въ полномъ значенш слова. Вместе съ т'Ьмъ онъ усвоилъ себе и мрачную, упорную, монашескую нетерпимость п не допускалъ никакихъ иныхъ воззргЬшй на жизнь.
Рядомъ съ этимъ аскетическимъ настроетемъ въ немъ совершался нроцессъ внутренняго развиты: онъ умерщвлялъ свою плоть, но съ неменыпимъ рветемъ и учился. Тотчасъ по вступлещи въ монастырь онъ спросилъ себе бпбл!ю и весь погрузился въ чтете ея. За это на него сердились монахи; они разсуждали такъ: „монахъ учится,—онъ будетъ управлять нами“. И, действительно, Лютеръ произво-дилъ уже тогда впечатлите человека высшаго, нежели дру-rie, а несколько летъ спустя о немъ писалъ одинъ ученый изъ Виттенберга: „монахъ съ глубокими глазами и чудными фантаз!ями собьетъ всехъ съ пути, создастъ новое учете и преобразуетъ всю римскую церковь/1
Развиве, совершавшееся въ Лютере, касалось жизненнаго вопроса всей древней церкви, имевшаго, особенно въ то время, существенное для нея значете. Чувство всеобщей человеческой греховности, невозможность спастись отъ прокляни наследственнаго греха теми средствами, которыя предлагала католическая церковь, гнело Лютера всей своею тяжестью. Онъ не находилъ разрешетя своихъ сомнетй въ догмате, предписываемомъ католическою церковью, потому что съ одной стороны не могъ примириться съ ветхозавет-
Мартинъ Лютеръ. G3 I
• нымъ Богомъ мести и гнгЬва, а съ другой — умъ его оттал- । кивало господствовавшее тогда учеше объ искуплеши rpi-ховъ одними внешними делами. Освободиться отъ грйховъ | посредствомъ фарисейскаго внйшняго благочест!я, выполне-
шя вшйшнихъ обязанностей, пунктуальнаго соблюдеыя пред- । писаны церкви, казалось ему дЪломъ недостойнымъ. Тяжелый истязашя, которым онъ налагалъ на себя, не способствовали его успокоешю. Онъ сталъ анализировать каждую свою мысль и начиналъ уже отчаяваться въ самомъ ce6ii.
Хотя онъ могъ указать, на какой странице библш находится I данное изречеше, но не вполне понималъ ее. Неужели Бога, 1 { которому онъ служптъ, можно умилостивить только постоянною исповедью съ предписанными для того формами, не говорившими ничего чувству? Ему казалось, что Н'йтъ истин- i наго примирешя путемъ одного исполнешя предписанныхъ ; дТйствш и совершешя добрыхъ дТлъ. Онъ исповТдывался въ каждомъ своемъ грехе, но и после исповеди терзашя совести и страхъ не покидали его. Духовникъ налагалъ на , него эпитем^ю, которую онъ соблюдалъ въ точности, но не | получалъ облегчешя. Какъ узнать, щйятны ли Богу и до- J статочны ли те действ!я, которым онъ исполнялъ съ такимъ рвешемъ?
Въ конце перваго года пребывашя его въ монастыре, | когда онъ уже постригся подъ именемъ Августина, туда ; прНхалъ генеральный викарш августинскаго ордена Штау- ) пицъ. Онъ зам-Ьтилъ Лютера и, узнавъ объ его страсти къ ; изучешю св. писашя, велйлъ npiopy не такъ строго съ нимъ | обходиться и оставлять ему время для заняты. Онъ сбли- 1 вился съ Лютеромъ, поддерживалъ его въ изучены библш, хотя не понималъ сначала сомненш, мучившихъ его. Однажды, когда-Лютеръ, уже будучи священникомъ, жаловался ему на i то, что учеше о предопределены пугаетъ его п онъ счп-
64
Мартинъ Лютеръ.
таетъ себя непредназначеннымъ къ спасенпо, Штаупицъ поля лъ его наконецъ, сталъ говорить ему о ВогЬ “милосерд-номъ“, пославшемъ своего Сына для искуплешя людей и этимъ явившемъ свою благодать; что за это люди должны верить и любить Бога, что только то покаятпе истинно, которое приносится съ любовью къ Богу; “что любовь эта и внутреннее возрождеше не есть слйдств!е принятья св. тайнъ, какъ учитъ церковь, но должны предшествовать ему“. Это учете положило основате новому отношешю Лютера къ Богу. Возрождеше внутреннее сделалось для него первымъ главнымъ дйломъ. Онъ сказалъ себе, что каждый человйкъ можетъ придти къ примирению посредствомъ покаяшя, что самъ онъ, какъ и всякьй другой, можетъ отдельно обращаться къ Богу, исповйдываться Ему во всйхъ своихъ стра-даньяхъ. сомнйшяхъ. Онъ в'йрилъ, что Богъ принимаетъ неустанно участ1е въ каждомъ человеке, заботится о немъ и предписываетъ ему верить, что его грехи будутъ ему прощены. Онъ у.яъ начиналъ думать, что те учатъ ложно, которые прпдаютъ такъ много значешя церковному покаяшю и внйшпимъ дйламъ. Т'Ьмъ не менее его религиозное стрем-леше было такъ искренно и, съ другой стороны, вл!яше вос-питашя и учешя схоластиковъ было такъ сильно, что онъ продолжалъ выполнять усердно вей предписашя церкви идо того строго относился къ своимъ священническимъ обязан-ностямъ, что иногда по нискольку дней не решался причаститься, все сомневаясь въ достаточной чистоте своей.
Вътотъдень, когда Лютеръ, въ 1507 году, въ первый разъ служилъ литургйо, отецъ его согласился примириться съ нимъ и пргйхалъ на торжество. Но примирение это было не полное Уезжая по окончат и общей трапезы, отецъ сказалъ: „я дол-женъ быть здесь, долженъ пить и есть,—но хотйлъ бы быть далеко отсюда". Слова эти оставили горьюй елйдъ въ душе _
Мартинъ Лютеръ.
Лютера; они еще усилили его сомнйшя и хотя онъ тогда не сознавалъ справедливости ихъ, однако потомъ писалъ отцу: „я не понимали тебя, а презиралъ какъ человека; но слово твое проникло до глубины души моей, какъ будто самъ Богъ говорилъ твоими устами. “
Въ монастыре, впрочемъ, не могли развиться его высокая даровашя; сила знашя, даръ слова, исходящаго изъ глубокаго убеждешя, неотразимое вл!яше его личности на другихъ людей, — все это требовало более открытаго поля деятельности, которое и представилось ему вскоре, въ 1508 году, когда, по рекомендащи Штауппца, его пригласили на кафедру д!алектики во вновь учрежденномъ университете въ Виттенберге.
ш.
ъ Эрфурте Люторъ жилъ совершеннымъ монахомъ, от-
казавшимся отъ св1та и непризнающимъ иного для себя призвашя, кроме служешя Богу и заботъ о чистоте своей * совести. Внешность его отвечала такому настроешю. Онъ былъ средняго роста и до того истощенъ молитвами и по-стомъ, что можно было сосчитать кости на его исхудавшемъ теле. При вступлеши на новое поприще онъ съ величай-шимъ трудомъ превозмогъ робость, вынесенную имъ еще изъ родительскаго дома. Въ монастыре онъ прюбрйлъ не только запасъ фактическихъ знашй, но и более свободный взглядъ на релишозныя отношешя. ХрисПанство ему представлялось уже не пустою внешностью, а живымъ источни-
5
66 Мартинъ Лютеръ.
комъ утйшешя? благодаря учешю объ оправданы черезъ веру, которое онъ себе усвоилъ.
По пргбзд'Ь въ ВиттенбергЪ онъ поселился въ августин-скомъ монастыре и началъ читать свои лекщи объ аристотелевой д1алектик,Ь и физика безплатно, какъ и большинство профессоровъ того времени; только впосл'Ьдствш курфирстъ саксонский самъ назначилъ ему 200 гульденовъ въ годъ. Эти лекщи отвлекали -его отъ занят!й св. писашемъ и онъ читалъ ихъ не охотно. Только на сл'Ьдуюпцй годъ, получивъ степень доктора богослов!я, онъ приступилъ къ объяснение св. писашя. Скоро затймъ Штаупицъ, желая выдвинуть его впередъ, предложилъ ему проповедывать народу. Лютеръ страшно испугался. „Вы убиваете меня/ сказалъ онъ ему, „я не проживу и трехъ месяцевъ“. Но Штаупицъ настоялъ на своемъ и требовалъ, чтобъ Лютеръ повиновался ему, какъ своему начальнику. Кроме того Лютеръ. назначенъ былъ лекторомъ въ монастыре, такъ что ему положительно не оставалось времени предаваться нравственнымъ самоистяза-шямъ. Онъ едва поспевалъ исполнять возложенным на него обязанности. Эту цель, между прочимъ, имелъ въ виду Штаупицъ, не перестававши! выказывать ему серьезное рас-положеше. Нередко Лютеръ не находилъ времени прочесть все молитвы, которым привыкъ читать ежедневно еще въ монастыре и, мучаясь жестоко, исправлялъ свою ошибку темъ, что по субботамъ съ утра запирался въ келье и прочиты* валъ все молитвы, пропущенным за неделю. Вместе съ темъ онъ продолжалъ учиться и следств!емъ этого было то, что лекщи его стали посещаться не только студентами, но и профессорами. Проповеди- свои онъ читалъ на народномъ языке и народъ охотно слушалъ, его. Онъ обладалъ звуч-нымъ голосомъ и говорилъ свободно. Проповеди его, не отличаясь особенными достоинствами по форме, производили
Maj тинъ Лютеръ. 67
впечатлите потому, что слова его выходили изъ глубокаго убеждения. Они не были повторешемъ чужихъ мыслей; сей-часъ было видно, что онъ произносилъ не фразы и что все, что онъ говорилъ, имело для него самого громадное значеше, было имъ самимъ продумано и прочувствовано. На немъ отразился этотъ первый шагъ къ общественной деятельности-Онъ освободился отъ монашеской узкости взгляда и, оставаясь монахомъ, по образу жизни, былъ имъ не въ прежнемъ смысле.
Въ 1510 году Лютеръ задумалъ осуществить свою юношескую мечту и побывать въ Риме, где онъ надеялся найти „полное успокоеше и утешеше своей совести“. Путеше-ств1е это составило эпоху въ его жизни. Въ первый разъ монахъ, живппй до техъ поръ въ маленькихъ городкахъ, очутился на просторе; онъ посетилъ большую часть Герма-ши, Баварш, Австрш, Италш. Путешешеств1е совершалось, конечно, пешкомъ; на дороту ему было дано 10 гульденовъ, такъ какъ онъ отправлялся по поручешю Штаупица, дав-шаго ему письма къ некоторымъ духовнымъ лпцамъ въ Риме. По дороге онъ останавливался въ монастыряхъ, про-поведывалъ тамъ и даже участвовалъ въ диспутахъ. Перейдя итальянскую границу онъ еще чаще сталъ встречать монастыри, въ которыхъ монахи позволяли себе различнаго рода злоупотреблешя; роскошь некоторыхъ монастырей поразила Лютера.
После продолжительная пути онъ увиделъ наконецъ святой городъ и упавъ на колени воскликнулъ: „приветствую тебя, священный Римъ, трижды священный, благодаря крови мучениковъ, здесь пролитой“. Съ следующая же дня онъ началъ посещать церкви и катакомбы и „верилъ всему, что тамъ выдумано “. Онъ на коленяхъ взошелъ по священной лестнице собора св. Петра, для получешя отпущешя гре-
68 Мартинъ Лютеръ.
ховъ. 11 о случаю поручены, возложенныхъ на него Штаупи-цомъ, онъ увидался со многими кардиналами и другими ду-' ховными лицами и не могъ не заметить общей испорченности римскаго духовенства. Прекрасныя, плавныя, но пустыя по содержашю речи, внушит лоскъ и обходительность, прикры-вавппя внутреннюю пустоту, испорченность нравовъ, лице-M'bpie, хитрость и светскость духовенства—все это явилось передъ нимъ совершенно ясно. Вместо утешешя, которое онъ надеялся найти у ученыхъ и благочестивыхъ людей, -онъ увиделъ полное равнодуппе съ ихъ стороны къ вопро-самъ религш. Когда онъ однажды читалъ мессу, то его молитву прерывали шутки, отпускаемый другими монахами. Но темъ не менее онъ возвратился изъ Рима верными сы-номъ церкви, хотя и съ ненавистью къ ея служителямъ.
Возвратясь изъ Рима, Лютеръ сталъ заниматься изу-чешемъ греческаго и еврейскаго языковъ, видя въ этомъ средство къ лучшему понимашю св. писашя. Въ 1512 г. онъ былъ сделанъ докторомъ богослов!я, получили право толковать библию и сталъ излагать студентамъ свое новое учете о благодати, оправдывающей человека силою' веры, но усвоиваемой имъ только при содействш собственныхъ подвиговъ благочесНя.
Въ это время и въ образе жизни Лютера произошла перемена: робость его исчезла, въ немъ стало проявляться со-знаше собственнаго достоинства. Онъ отрешился отъ своей келейной жизни и по приказашю курфирста принялъ учас-Tie въ споре противъ кёльнскихъ богослововъ, напав-шихъ, въ то время, на ученаго, известнаго своим!? знашемъ еврейской литературы, Рейхлина. Въ своихъ письмахъ, въ которыхъ онъ высказывался *за Рейхлина, Лютеръ еще благоговели передъ папой, но уже въ нихъ проглядывало не-расположеше къ богословамъ. Эта первая защита сознанной
Мартинъ Лютеръ, 69
истины открыла передъ нимъ целый рядъ прешй и борьбы съ богословами различныхъ партш. „Въ д'Ьлахъ веры нужно доказывать, а не предполагать/4 писалъ онъ, и действительно самъ держался такой системы. Онъ любилъ эти претя и они были въ высшей степени полезны для него. “Не препирайся Лютеръ,“ говорить бюграфъ его, Юргенсъ, „онъ никогда бы не сделался реформатомъ, а съ врожденною робостью за-глохъ бы въ виттенбергскомъ университете, предаваясь въ уединеши своимъ любимымъ заняНямъ“.
Известность Лютера росла и онъ самъ пользовался вся-кимъ удобнымъ случаемъ, чтобы умножить число последователей Евангел1я. Этой известности не мало содействовали и его проповеди. „Народу надо проповедывать такъ/ говорилъ онъ, „чтобы всякш могъ пересказать содержаше проповеди."
Въ 1516 г. Штаупицъ, уезжая въ Голланд1ю, назначилъ Лютера временнымъ викар!емъ августинскаго ордена и началъ вместе съ нимъ осмотръ монастырей. Когда они были въ Гримме, Штаупицъ получилъ извесНе, что главный продавецъ индульгенцш, уполномоченный папы, ученый богословъ Тецель, пр1ехалъ въ пограничный городъ Ютербокъ. ИзвесНе это поразило всехъ и особенно Лютера. Онъ решился тотчасъ же возвысить голосъ противъ этого вошющаго злоупотреб-лешя, не только терпимаго, но и покровительствуема™ духо-венствомъ и светскимй властями Гермаши.
70 Мартинъ Лютеръ.
IV.
то время церковь управлялась на св'Ьтскш ладъ и то, что представлялось релипозностью, было лишь соблюдетемъ внешней законности, отправлешемъ обязанностей, въ которыхъ ни сердцемъ, ни совестью не участвовали.
Учете объ индульгошцяхъ было крайнимъ злоупотребле-шемъ тогдашней церкви. Съ 15-го века, обыкновеше собирать этимъ путемъ для папъ деньги приняло такТе размеры, что т'Ь самые люди, которые сожгли Гуса, стали требовать на соборе въ Констанце и Базеле отмены сбора говоря, что мГна грйховъ на звонкую монету отвратительна. Но зло продолжалось и хотя избранный на соборе въ Констанце папа Мартинъ V и обязался уничтожить торговлю индульгенщями, но самъ более вс^хъ своихъ предшествен-никовъ пользовался этимъ правомъ. Онъ отдалъ на откупъ, съ уплатой четвертой части на построеше собора св. Петра, продажу индульгенцш нГмецкимъ князьямъ, которые, подъ формою такъ называемыхъ масляныхъ писемъ, за деньги разрешали есть въ посту масло и яйца.1
ОтдГльныя лица и проповедники в’Ьзставали противъ такого систематическаго раззорешя нГмецкаго народа, но самъ онъ былъ совершенно къ этому равнодушенъ и даже доволенъ темъ, что за извГстную сумму получалъ право грешить и не заботиться о своемъ спасенш. Продавцы индульгенцш обыкновенно объявляли, что беднымъ людямъ отпуски, ради Бога, даются даромъ. Это привлекало народъ, а разъ придя съ мыслью прюбресть себе такой отпускъ и узнавъ, что даромъ егополучить нельзя, всякш соглашался платить лишь бы не уй-
Мартинъ Лютеръ. 11
ти не получивъ желаемаго. Однако даже духовные немецкие князья начинали жаловаться на то, что нймецюя деньги / переправляются за Альпы въ такомъ громадномъ количестве, /
что никто не въ состоянш былъ бы вынести ихъ массу. !
Понятно, что и между светскими властелинами были таюе, которые съ негодовашемъ смотрели на извлечете изъ ихъ государствъ денегъ, предназначаемыхъ для неизвестныхъ nt-лей. Но не эти внйшшя причины действовали на Лютера. Его убеждешю были противны внутреншя пружины этой торговли.
Вступая въ открытую вражду съ Тецелемъ онъ зналъ, что затрогиваетъ интересы и убйждешя своего государя; курфгьрстъ Фридрихъ вовсе не былъ противъ торговли ин-дулъгенщями и самъ широко пользовался правомъ продажи масляныхъ писемъ. Онъ не велйлъ пускать Тецеля въ свои владйшя лишь потому, что Тецель дйлалъ подрывъ его торговле, а вовсе не изъ какихъ либо другихъ целей. Съ другой стороны Лютеръ не могъ расчитывать и на народъ, который целыми толпами приходилъ къ Тецелю и потомъ на исповеди прямо объявлялъ Лютеру, что и впередъ будетъ предаваться всемъ темъ порокамъ, прощеше которыхъ ему обезпечено отпускными граматами. Лютеръ сталъ доказывать въ своихъ проповедяхъ, что отпущеше греховъ дается только людямъ раскаявшимся и постоянно жпвущимъ согласно заповедямъ божшмъ; что лучше давать деньги нищимъ, нежели платить за отпускъ; но, видя, что все его проповеди пропадаютъ даромъ, онъ обратился къ окружнымъ епарх!аль-нымъ начальникамъ, прося ихъ заступиться за народъ и объявилъ, что самъ онъ готовъ обличить Тецеля передъ целою церковью. Только одинъ изъ епископовъ отвечалъ на это обращеше Лютера, и то советуя ему не браться за такое дело; остальные же не обратили внимашя на его увещашя.
72
Мартинъ Лют<ръ.
Видя, что ничто не дййствуетъ, Лютеръ решился идти см'Ьло одинъ и въ день праздника всйхъ святыхъ прибилъ на дверяхъ дворцовой церкви въ Виттенберг^ 95 тезисовъ противъ учешя Тецеля. Въ этихъ тезисахъ онъ развилъ свои поняНя объ истинномъ покаяши, благодати, _ оправданы черезъ вйру и пр. Хотя это было первое его прямое нападете на римскую церковь^ но въ~нёмъПйе~л1ро-глядывало ни мал'Ьйшей враждебности къ папй; Лютеръ даже признавалъ за папой право отпусковъ, но въ смысл'й от-пущешя эпитемьи, т. е. наказаны за гр'Ьхи, а не самыхъ гр^ховъ. Прибивая свои тезисы, онъ не думалъ излагать новый догматъ, а только хотйлъ, не найдя въ св. писаны
указашй на продажу отпусковъ, возбудить богословское пре-ше по этому вопросу и зат£мъ подвергнуть все рЗипетю церкви. Онъ въ то время еще не сознавалъ значения своего поступка, и самъ впосл'йдствш говорилъ въ одномъ изъ своихъ писемъ: „Я былъ одинъ и неосторожностью вовлеченъ въ это дйло; я не только уступалъ папй во многомъ, но даже чистосердечно обожалъ его. Ибо кто былъ я тогда? Ничтожный монахъ, походившы скорее на трупъ, чймъ на живое существо. “ Тезисы его произвели впечатлйше между населешемъ. Народъ читалъ ихъ и, возвратясь домой, сообщалъ по селамъ и городамъ, такъ что черезъ дв'Ь. недели они разошлись по всей Гермаши. Лютеръ не разсчитывалъ на это и самъ былъ пораженъ такимъ исходомъ. Распространеше въ народй его тезисовъ ему не понравилось. Появилось множество письмен-ныхъ возраженш; одни высказывались за Лютера, друпе защищали Тецеля. Хотя никто не решался защищать продажу индульгенцш въ томъ видй, въ какомъ она совершалась, но, съ другой стороны, учете Лютера о д^йствы благодати и безполезности добрыхъ- д'йлъ вызвало горя-чгя порицашя. Отовсюду раздались голоса противъ ерети-
Мартинъ Лютеръ.
73
ка, какъ называли Лютера. Но за то молодое поколете открыто стало на его сторону. Студенты въ Виттенберг^ сожгли 800 экземпляровъ тезисовъ Тецеля, написанныхъ въ отв'Ьтъ на тезисы Лютера. Курфирстъ Фридрихъ, неожиданно для Лютера, сталъ оказывать ему явное покровительство и когда получено было изъ Рима приказаше Лютеру туда 'Ьхать, то согласился на просьбу его—отказать ему въ свобод-номъ пропуск^ черезъ своп владгйшя и поставить его' этимъ въ невозможность исполнить предписаше папы.
Коммисс1я въ Рим'Ь, которой надлежало разобрать жалобу, поданную на Лютера, настаивала на отлученш его отъ церкви. Но папа Левъ X отклонилъ это предложеше. Покровитель ученыхъ и художниковъ, онъ оставался совершенно равнодушенъ ко всякимъ богословскимъ препирательствамъ. Онъ съ княжескимъ презр'йшемъ смотр'Ьлъ на споры малень-кихъ людей и не предчувствовалъ, что изъ этого спора вспыхнетъ пожаръ, который коснется и его в'йнца. Онъ хо-т*Ьлъ обделать д'йло миролюбиво.
- Въ это время въ Аугсбург^ собирался сеймъ, на кото-ромъ папсшй посланный долженъ былъ, между прочимъ, заявить требоваше о новой суммй денегъ на предстоящую войну съ турками. Поэтому, посланному въ Аугсбургъ папскому кардиналу—легату Кайэтану было поручено переговорить сначала съ Лютеромъ и попытаться убедить его не на
стаивать на своемъ и прекратить споръ; если же онъ откажется это исполнить, то овладеть имъ и привести въ Римъ. Кардиналу Кайэтану казалось слишкомъ много и то, что онъ, гордый князь церкви, долженъ вступить въ прешя съ простымъ августинскимъ монахомъ. Къ великой его злоб'й государственные чины на аугсбургскомъ сейм^ отказали пашй, въ первый разът въ деньгахъ на войну съ турками и потому онъ, еще бол'йе раздраженный этою неудачею, такъ
74 Мартинъ Лютеръ.
приняли Лютера, что съ первыхъ же словъ последшй увидели передъ собою человека предубежденная и решился твердо стоять на своемъ. Разговоръ между ними не при-велъ ни къ чему и кончился темъ, что оба разстались хъ убеждешемъ въ своей правоте. Но Лютеръ вышелъ отъ Кай-этана совершенно другимъ человекомъ; въ письме къ нему, онъ съ полной сознательностью въ первый разъ высказы-ваетъ девизъ протестанскаго учешя: благодать, какъ главный источникъ спасешя. Не считая себя более въ безопасности, онъ ночью уехалъ изъ Аугсбурга назадъ въ Виттен-бергъ.
Папа, все еще не желая сделать решительная шага, послалъ уладить дело саксонскаго уроженца Мильтица, который долженъ былъ передать Фридриху Мудрому, курфир-сту саксонскому, священную золотую розу. Такой подарокъ папа делалъ обыкновенно къ новому году самому вл!ятель-ному изъ князей и потому въ поднесены его именно кур-фирсту саксонскому, покровительствовавшему Лютеру, нельзя было не видеть желашя папы задобрить Фридриха Мудраго.
Между темъ Лютеръ, после неудачной аугсбургскбй кон-ференцш, написалъ оправдательное письмо папе, и когда увиделъ, что оно остается безъ последствш, то просилъ его созвать соборъ^ До сихъ поръ было неслыханнымъ деломъ, чтобы простой монахъ действовалъ такъ решительно.
Мильтицъ, тотчасъ по пр1езде, имелъ съ Лютеромъ со-вещаше, во время котораго действовалъ чрезвычайно ловко. Онъ выразилъ свое удивлеше тому, что встретилъ въ Лютере не стараго богослова, а молодого человека, на‘ стороне котораго приходится по три защитника на одного папскаго, что и онъ самъ готовъ стать на сторону Лютера и проч. Къ этому онъ прибавилъ, что темъ не менее онъ, Лютеръ, причинилъ много заботъ святому отцу и обязанъ загла-
Мартинъ Лютеръ.
75
дить это. Лютеръ все еще смотрГлъ на авторитетъ папы глазами обыкновенна™ монаха. Онъ поддался ув'Ьщашямъ Мильтица и, такимъ образомъ, состоялся формальный дого-
воръ между папой и Лютеромъ, который поспЬшилъ известить курфирста саксонскаго, что „сдфлка, заключена на следующихъ двухъ усвов!яхъ: 1Д об^имъ сторонамъ запрещается проповедывать, писать и действовать по этому делу; 2) Мильтицъ передаетъ папе содержаше всего дела
и папа поручаетъ ученому епископу разсмотреть спорные вопросы.“ Если будетъ признано“, прибавляетъ Лютеръ,
„что я распространяю заблуждеше, то я обещаю и долженъ взять мои слова назадъ и не ослаблять силу святой римской церкви. “
Следовательно Лютеръ, какъ и Гусъ, соглашался отказаться отъ своего учешя только въ такомъ случае, если ему
докажутъ, что онъ заблуждается.
Но въ томъ же году Лютеръ былъ принужденъ отказаться отъ своего слова, вследств!е появившагося сочинешя богослова Экка, направленна™ противъ него. Назначенъ былъ въ Лейпциге диспутъ, на который явились’ и друзья Лютера, Меланхтонъ и Карльштадтъ. Эккъ былъ известенъ за искуснаго д!алектика и человека, изучившаго философ™, богослов!е, истор1ю и право церкви. Въ последнихъ знаш-яхъ онъ далеко превосходилъ Лютера и на этомъ пункте былъ опаснымъ для него соперникомъ. Два дня продолжался диспутъ, не приведппй противниковъ къ соглашешю. Когда Эккъ возбудилъ вопросъ о папской власти, Лютеръ сталъ утверждать, что одновременное возникновеше съ хрисНан-скою церковью власти папы еще требуетъ доказательства. Эккъ же возражалъ, что начало этой власти следуетъ искать одновременно съ учреждешемъ латинской церкви и что все, что вне этой церкви—проклято. На это Лютеръ спросилъ,
76 Мартинъ Лютеръ.
неужели вся греческая церковь и ея отцы тоже прокляты. Эккъ сослался на соборы, на которыхъ, какъ напримйръ въ Констанцй, было признано папское первенство, и прибавилъ: неужели онъ, Лютеръ, не признаетъ правильнымъ приговоръ надъ Гусомъ.
Отвечать на такой вопросъ было крайне опасно, потому что на гусситское движете въ Саксоши смотрели весьма недружелюбно. Лютеръ подумалъ нисколько времени и сказалъ, что по его мнйшю соборъ осудилъ мнотя положе- -шя Гуса, который были вполне согласны съ хританствомъ и Евангел1емъ. Отвйтъ этотъ вызвалъ сильное волнеше и Эккъ воскликнулъ: „въ такомъ случай, вы, достопочтенный отецъ, для меня тоже, что язычникъ и мытарь“..
Еще будучи въ эрфуртскомъ монастырй Лютеръ, про-читавъ о Гу ей, съ ужасомъ подумалъ, что онъ съ „сожжен-нымъ еретикомъ“ во многомъ согласенъ. Онъ оттолкнулъ тогда отъ себя книгу и ему казалось, что при одной мысли о правотй „страшнаго сожженнаго“ должны „почернйть стйны и потускнйть солнце “. Теперь онъ самъ публично передъ вей-ми въ томъ сознался. Такимъ образомъ споръ изъ-за словъ привелъ его къ полному отпадешю отъ римской церкви, выс-шихъ властей которой онъ болйе не признавалъ. Для него этотъ споръ имйлъ еще то значеше, что уяснилъ ему, какъ далеко онъ разошелся съ католической церковью, тогда какъ онъ еще думалъ, что крйпко держится ея.
Послй лейпцигскаго диспута, на которомъ былъ задйтъ вопросъ о самомъ возникновеши папской власти и высказано то, чего еще никогда не высказывалось передъ лицемъ всего народа, Лютеръ не хотйлъ болйе отступать, хотя бы его ждала судьба Гуса. Впрочемъ вей лучппе умы нащи, равно и молодежь, относившаяся прежде равнодушно къ церков,-ному спору,, сильно заинтересовались имъ и съ этихъ поръ
Мартинъ Лютеръ. 77
лучший ея ораторъ Ульрихъ фонъ Гуттенъ открыто перешелъ на сторону Лютера? Еще раньше примкнулъ къ нему Фи-липпъ Меланхтонъ, молодой ученый, дружба котораго име-ла большое значеше для Лютера.
Убедившись на диспуте, какъ важно знаше церковна-гб права и исторш, Лютеръ сталъ изучать ихъ. Ему все еще тяжело было оторваться отъ старой церкви, но мало по малу онъ становился на точку зретя Гуса и, удивляясь своему съ нимъ соглашю, писалъ въ 1520 г.: „все мы гус-ситы, сами того не зная; отъ удивлешя я не знаю, что и думать объ этомъ.“ Въ томъ же году, въ заключительной речи, приложенной къ описатю его похождешй въ Аугсбурге, онъ уже прямо защищалъ учете Гуса и оспари-валъ первенство папы, которому тогда же отправилъ по-слате, написанное уже не въ прежнемъ духе. Послате это оканчивалось следующими словами: „отъ меня не жди от-речешя. Слово Бож1е не мржетъ быть связано “. Въ ответъ ~на~это папа прислалъ Лютеру буллу проклят!я, а Лютеръ обратился къ народу и издалъ „окружное посланье къ дворянству немецкой__нацш“;
Не смотря на жалобы Лютера, что когда онъ пропове-дуетъ, то въ церкви остается не более 10--12 человекъ, да и те зеваютъ и дремлютъ, или разговариваютъ о своихъ делахъ и оживляются только тогда, когда онъ начинаетъ говорить о чудесахъ; не смотря на то, что народъ стремился къ Тецелю за индульгенщями,—онъ любилъ Лютера и ви-делъ въ немъ защитника своего противъ высшаго латин-скаго духовенства, отъ злоупотреблешй котораго ему всего 'более приходилось терпеть. Дворянство же, за редкими ис-„ ключешями, было совершенно къ нему равнодушно и пристало къ нему лишь после послашя Лютера къ дворянству немецкой нацш. Въ этомъ послаши Лютеръ отрицаетъ свет-
78 Мартинъ Лютеръ.
скую власть папы, которую подчиняешь императору, защи-щаетъ власть последняго, н'Ьмецкихъ св'Ьтскихъ князей, низшее духовенство и права вс'Ьхъ сословы. Светскую власть императора Лютеръ ставить такъ высоко, что подчиняешь ей не только общественную жизнь подданных^ но и частную. Во всемъ же, что касается христчанскихъ отношен!^ онъ нё~ признаешь иной власти, кроме Христа. Онъ одобряетъ дворянство за его отказъ на аугсбургскомъ сейме заплатить папе требуемую сумму и поручаешь свою, защиту и защиту Германы немецкому рыцарству. Послаще это установило/ связь между Лютеромъ и немецкой аристократией и привле; кло къ нему низшее дворянство.
Сначала, получивъ буллу, Лютеръ думалъ бежать въ Бо-гем!ю, но со вс'йхъ сторонъ къ нему являлось столько предложены и услугъ отъ дворянъ и рыцарей, что онъ решился остаться. Къ тому же мнотче князья отказались обнародовать буллу, не впдя для того никакихъ основаны.
Курфирстъ саксонскы открыто отказался признать буллу. Виттенбергскы университетъ сталъ также за Лютера, который, не будучи челов'йкомъ, разсчитывающимъ на возбуждеше въ народа страстей, не захошйлъ однако отступать ни передъ чемъ, что могло обезсилить его противниковъ. Поэтому онъ ^шился сжечь буллу въ присутствы магистровъ, студентовъ и гражданъ Виттенберга. Д'йло его уже сделалось общимъ, государственнымъ д^ломъ.
10 декабря торжственное шеств1е отправилось къ город-скимъ воротамъ; народъ и студенты сложили костеръ и вместе съ Лютеромъ- смотрели, какъ булла горела прй крикахъ приверженцевъ Лютера и немомъ удивлены римскихъ посланных ъ.
Римъ истощилъ все свои средства убеждешя противъ простого монаха. Ему оставалось только одно: открытая сила.
Мартинъ Лютеръ.
79
V*.
Ih
ся будущая судьба Гермаши зависела въ эту эпоху отъ вновь избраннаго императора Карла V. Противники папы надеялись, что новый императоръ будетъ управлять германской импер!ею съ со глас! я князей и курфирстовъ, призоветъ въ сов^тъ дворянство, станетъ во главе нацш въ деле вве-дешя реформы и положить конецъ римской власти въ Гермаши. Въ такомъ случае они обещали ему любовь народа.
Положен! е Гермаши было весьма шатко; у нея не было прочной формы правлешя, ни финансовой системы, ни выс-шаго судилища. Между сослов!ями также не было единоду-1шя. Ко всему этому присоединилось релшчозное движете, возбужденное Лютеромъ и проникшее въ сознаше народа.
Въ октябре 1520 года, Карлъ V поехалъ въ Аахенъ для коронования своего германскимъ императоромъ, а въ декабре того же года онъ собралъ сеймъ въ Вормсе, куда былъ призванъ п Лютеръ, отъ котораго императоръ надеялся добиться отречешя и этимъ угодить папе, не раздражая его противниковъ.
Карлъ V выросъ въ Испаши, стране ультра-католической и смотре'лъ на императорское достоинство, какъ на мо-гучш рычагъ власти, которую онъ понималъ въ средневеко-вомъ духе, въ тесной связи съ церковнымъ единствомъ. Но не смотря на это, его отношешя къ Риму не были дружественны. Римские папы были более светскими, нежели духовными князьями. Теперь, когда все надежды папы Льва X обратились къ помощи светскихъ государей, онъ начиналъ
80 Мартинъ Лютеръ,
опасаться, что Карлъ V при всей своей преданности католицизму, изъ политическихъ целей, станетъ действовать противъ Рима. Поэтому въ Риме интриговали противъ его избрашя императоромъ. Это узнали въ Испаши, и посред-никъ императора въ Германш писалъ ему: „В. В. должны ехать въ Гермашю и показать расположеше некоему Мартину Лютеру, пользующемуся покровительствомъ саксонская курфирста и своими проповедями вредящему римскому двору“.
Вновь избранный императоръ, воспитанный въ духе стро-гаго формализма, не могъ себе представить, чтобы вопросы релшчи могли проникать все существо человека. Онъ думалъ, что съ Лютеромъ можно играть какъ съ марюнеткой, то выдвигая ее, то пряча, или что все дело можно уладить при помощи какой-нибудь тысячи талеровъ. Къ тому же поло-жеше его, какъ бургундскаго и габсбургскаго владетельная принца, короля Испаши и немецкаго императора, уже само по себе представляло не мало затруднешй. Онъ не понялъ надеждъ, которыя на него возлагали въ Гермаши, и не только не зналъ немецкаго языка, но и не старался ознакомиться съ стремлешями и ожидашями нацш. Съ другой стороны Карлъ V нуждался въ папе, отъ котораго онъ ожидалъ ис-полнешя своей просьбы — возстановить въ Испаши инквизи-цп£ ограничен! е этого судилища, сделанное папою въ 1520 году по просьбе кортесовъ, грозило уменыпешемъ власти короля, который обещалъ папе, въ заменъ возстановлешя ин-квизицш, подавить Лютера и его ересь. Это подоспело весьма кстати для папы, нуждавшаяся въ то время въ помощи светскихъ государей. Поэтому онъ поспешилъ исполнить же-лаше короля, а король привелъ немедленно въ исполнеше въ своихъ владешяхъ изданную противъ Лютера папскую буллу. Но папа не удовольствовался этимъ и требовалъ, чтобы булла его имела силу императорская эдикта.
Мартинъ Лютеръ.
81 '
Въ Гермаши императоръ не могъ ничего сделать безъ соглашя имперскихъ чиновъ; онъ созвалъ ихъ, прочелъ имъ буллу и эдиктъ, .предписывавший строгое исполнеше ея. Это возбудило горяч!е споры, кончившиеся приглашешемъ Лютера' дать ответь на сейме въ Вормсе. „Мы определили“, сказано было въ императорскомъ указе, „мы и чины священной римской церкви, принять отъ тебя объяснеше на счетъ твоихъ книгъ и учешя, которое ты проповедуешь/
Все со ело Bia были согласны съ Лютеромъ въ сопротив-леши светской власти римской церкви, но надеялись, что онъ отступится отъ своихъ последнихъ сочинешй, въ которыхъ затрогивалъ догматы ея. Съ этой целью они пробовали уговорить его держаться въ границалъ оппозицш светскому господству римской * церкви. Самъ духовникъ императора взялся переговорить съ Лютеромъ, но Лютеръ отклонилъ все, делаемыя ему въ такомъ смысле, предложешя и решился ехать въ Вормсъ даже если бы ему не выдали охраннаго листа. Онъ сознавалъ всю опасность такого поступка; участь Гуса представлялась ему возможною и для него, но онъ съ радостью готовъ былъ умереть за свои убеждешя. „Ожидайте отъ меня всего “, писалъ онъ Спалатину, ведшему съ нимъ переговоры именемъ короля, „но только не побега и не отречешя. Я не убегу и не отрекусь отъ своего учешя, которое буду признавать до последняго дня, хотя и уве-ренъ, что собаки не успокоятся до техъ поръ, пока не по-кончать со мною/
Онъ отправился въ сопровождены своего друга Амсдор-фа и дельнаго юриста Шурфа. Ови ехали въ покрытой по-лотномъ повозке, которою снабдилъ его виттенбергскы магистратъ. Лютеръ былъ одетъ въ августинскую рясу.
Везде по дороге онъ виделъ прибитые декреты, осуждавшие его сочинешя; но на предложеше герольда, сделан-
6
82 Мартинъ Лютеръ.
ное ему въ Веймаре, не продолжать далее пути онъ отв'Ь-чалъ, что будетъ повиноваться императорскому повелгЬп1ю. По дороге онъ останавливался въ Готе, Эйзенахе и Эрфурте и пропов'Ьдывалъ народу, стекавшемуся къ нему целыми толпами. На последней станщи передъ Вормсомъ, курфирстъ саксонскш, черезъ своего посланнаго, сов'йтовалъ Лютеру возвратиться назадъ, такъ какъ его легко можетъ постигнуть участь Гуса. „Гусъ былъ сожженъ“, ютвГчалъ Лютеръ, „но истина не погибла съ нимъ; я пойду впередъ, хотя бы въ меня целилось столько дьяволовъ, сколько чере-пицъ на кровляхъ‘;. При въезде въ Вормсъ все населеше сбежалось смотреть на него. Онъ зналъ, что народъ счи-таетъ его дело своимъ и молится за него: это еще бол’Ье поддерживало его рЪшеше. Действительно, около этого времени была сочинена особенная молитва, которую народъ читалъ, когда Лютеръ отправлялся на сеймъ. Молитва эта кончалась словами: „Лютеръ бФденъ и немоЩенъ! Боже! напутствуй его!“—При виде такого учасНя населешя, Лютеръ еще тверже решился лучше умереть, нежели бежать, или отказаться отъ своихъ стовъ. Онъ въГхалъ въ Вормсъ, предшествуемый герольдомъ, одетымъ въ мантпо съ императорскимъ гербомъ, и на другой же день пришелъ въ собрате импер-скихъ чиновъ, на которомъ присутствовали самъ императоръ и курфирсты. На этомъ сейме дворянство и дц^е ^радт Лютера представили императору жалобы на церковный зло-p. употреблетя, между которыми приводились и притеснетя у народа поборами.
I Пышная обстановка собрашя сначала какъ-будто ослепила Лютера: онъ началъ говорить нетвердыми голосомъ, едва слышно, такъ что присутствовавппе начинали думать, что онъ испугался. Только къ концу перваго допроса онъ овладГлъ собою и сталъ говорить своей обыкновенной, твердой, крестьянски-непринужденнок речью.
Мартинъ Лютеръ.
83
Мало по малу ободряясь, онъ въ конце речи прямо объ-явилъ, что не отречется ни отъ одного изъ своихъ мнешй, не признаетъ ни непогрешимости папы, ни непогрешимости соборовъ, если текстомъ св. писашя ему не докажутъ, что онъ заблуждается.
Онъ кончилъ свою знаменитую речь следующими словами: „отъ меня хотятъ прямаго ответа и я дамъ такой,’въ которомъ не будетъ ни сучка, ни задоринки. Такъ какъ я убежденъ приведенными мною текстами и совесть моя во власти Слова Вож1я, то я не могу и не хочу отречься, ибо не хорошо поступать противъ совести. На этомъ стою и иначе не могу; да поможетъ мне Богъ. Аминь/
Присутствовавппе испанцы не могли понять, какъ монахъ, говорящш такъ просто, могъ наделать столько шуму въ Гер-маши, а Карлъ V сказалъ: „меня, по крайней мере, этотъ монахъ не сделаетъ еретикомъ/
Немецше князья были довольны Лютеромъ и советовали ему ехать скорее обратно въ Виттенбергъ; они не были уверены въ его безопасности, такъ какъ* онъ, не смотря на убеждения друзей не говорить ничего о соборахъ и несправедливой казни Гуса, продолжалъ стоять на своемъ. Къ тому-же союзъ, заключенный, въ это время, между Карломъ V и папою, въ которомъ они положили иметь общихъ друзей и общихъ враговъ, грозилъ действительной опасностью Лютеру.
По закрыты собора, императоръ сообщилъ германскимъ князьямъ готовый эдиктъ противъ лютеровой ереси, составленный заранее, еще прежде созвашя собора въ Вормсе и 'безъ соглашя имперскихъ чиновъ. Этимъ эдиктомъ Лютеръ со всеми своими последователями отлучался отъ римской церкви, сочинешя его приговорены къ сожжешю и учреждена цензура для воспрепятствовашя на будущее время по-добныхъ сочинены. Эдиктъ этотъ распространялся всюду, и
84 Мартинъ Лютеръ.
епископы запрещали разрешать грехи темъ, которые разделяли мнешя Лютера. Самому ему предоставлено было выехать свободно, но по протпествш 20 дней после отъезда, всемъ, подъ строгимъ наказашемъ, запрещалось давать ему убежище, пищу, питье и вообще, словомъ или деломът открыто или тайно, оказывать ему помощь, содейств!е или укрывательство. Каждый, кому известно было, где онъ находится, долженъ былъ задержать и выдать его. Поэтому князья были правы, опасаясь за его безопасность, и Фрид-рихъ Мудрый велелъ преданнымъ людямъ силою захватить Лютера и увезти въ верное убежище. Такъ и случилось. Утомленный дорогою Лютеръ, на пути изъ Вормса, заснулъ въ тюрингенскомъ лесу. Посланные Фридриха окружили его и отвезли въ замокъ Вартбургъ. Замечательно, что курфирстъ не хоте.ть знать места, куда увезли Лютера, чтобы въ случае нужды иметь право поклясться въ томъ, что не знаетъ, где онъ находится.
. VI.
ъ Вартбурге Лютеръ жилъ подъ именемъ юнкера Ге
орга. Онъ воспользовался своимъ уединешемъ, чтобъ осуществить давнишнее свое памереше—перевести библш съ ла-тинскаго на немецкШ языкъ и темъ сделать ее доступною и для народа. Переводя псалмы, онъ вздумалъ переложить ихъ для петя во время божественной службы. Такъ возникла духовная немецкая песнь.
I
Мартинъ Лютеръ.
85
Первое время своего пребыванья въ Вартбург е онъ не выходилъ пзъ замка, но мало по малу сталъ выезжать и разъ даже дойхалъ до Виттенберга, разсчптывая на то, что отросппя борода п волосы сделали его неузнаваемымъ. Эта удача придала ему рйшпмость; тесное заключеше, въ которое сначала не доходпло ничего изъ осталънаго Mipa, и трудности, встречаемым имъ при переводе библы, преодолеть которым онъ былъ не въ состоянш безъ помощи некоторыхъ друзей своихъ и- ученыхъ, жившихъ въ Виттенберге, заставляли его подумывать о своемъ освобождение однако онъ не решался еще покинуть Вартбурга и переехать въ Виттенбертъ. Но когда до него дошли слухи о волнешяхъ, тамъ возникшпхъ онъ не могъ более оставаться п 4 марта 1522 года явился въ Виттенбергъ.
Изъ возбужденнаго имъ самимъ движешя выделилась школа реформаторовъ, во главе которой стоялъ другъ Лютера, Карлыптатъ. Въ то время, какъ Лютеръ имйлъ главнымъ образомъ въ виду спасеше души человека, Карльштадтъ стремился къ доставленью людямъ счасНя на земле. Его школа шла дальше учешя Лютера, программа котораго казалась приверженцамъ Карлыптата недостаточно точною, а средства къ исполнению нерешительными. По ихъ мнешю следовало, во что бы то ни стало, разорвать съ предашямп и со всемъ, на что нетъ въ св. писаны положительныхъ указаны. Къ числу такихъ вопросовъ принадлежали и вопросы о безбрачны духовенства, объ уничтожены монашества, иконахъ, богослуже-ны, посте и другпхъ церковныхъ обрядахъ. \отя Лютеръ и соглашался во всехъ этихъ вопросахъ съ новыми реформаторами, но онъ хотелъ соблюсти вне шшй порядокъ и производить реформы постепенно. Поэтому, пр1ехавъ въ Виттенбергъ, не смотря на предостережете курфирста саксонскаго, онъ объявплъ, что будетъ проповедывать про-
8 6 Мартинъ Лю теръ.
тивъ безпорядковъ, совершенныхъ въ его отсутств!е. Нападая на насильственный д£йств1я Карлыптадта и его друзей, Лютеръ не отрицалъ необходимости реформъ, но противился всякому насильственному навязывашю ихъ. „Мы должны любить, “говорилъ онъ,,, и действовать другъ на друга любовью. Можно и осла научить п-Ьино, но царств!е Бож1е не въ сло-вахъ и речахъ, а въ силе и въ деле. Всяки! изъ насъ долженъ делать то, что считаетъ своимъ правомъ, но при этомъ онъ обязанъ сообразоваться съ темъ, что нужно и полезно для ближнихъ. JBepa должна быть^ринимаема свободно.”
Такая проиов^ь не осталась безъ последствш. Какъ сильно, уже въ то время, было вл!яше Лютера, видно изъ того, напримеръ, что лишь только его взгляды на монаше-inecKie обеты сделались известны, монастыри мужсше и жен-CKie стали быстро пустеть. Монахини, по выходе изъ монастыря, отправлялись прямо къ нему и поручали себя его покровительству. Если сами реформаты и не отказались отъ своихъ взглядовъ, то число приверженцевъ ихъ уменьшилось. Почти все обряды совершались по-прежнему, служеше происходило на латинскомъ языке, какъ и прежде. • Самъ Лютеръ жилъ въ монастыре и носилъ августинскую рясу, придерживаясь старыхъ обычаевъ. Действовалъ онъ такъ не изъ равнодуппя, а изъ желашя, чтобы преобразоваше шло мир-нымъ, но, какъ ему казалось, более вернымъ путемъ. Только въ 1524 году, когда все монахи оставили августинсюй монастырь въ Виттенберге, онъ, сдавъ монастырь курфирсту, на-делъ светское*платье пастора. Имущество монастырей Лютеръ советовалъ обратить на школы, церкви, больницы, богадельни. Въ томъ же году, съ соглашя курфирста, онъ при-ступилъ къ изменешю богослужешя въ Виттенберге. Въ дру-4 гихъ городахъ эти изменения сопровождались безпорядками, посреди которыхъ разразилась крестьянская война.
Мартинъ Лютеръ.
87
^Шв^озсташе крестьянъ давно уже готовилось п не разъ проявлялось отдельными вспышками. Причины, вызывавппя это движете, постоянно усложнялись. Ни одно изъ злоупотребле-шй со стороны землевладельцевъ, духовенства и дворянства, отъ которыхъ приходилось сильно терпеть крестьянамъ, не было отменено и отдельныя возсташя не вели къ мерамъ более мягкпмъ; напротивъ, они пробуждали въ сильныхъ Mipa сего желаше крепче затянуть поводья. На крестьянъ смотрели, какъ на вьючныхъ животныхъ и держали ихъ въ невежестве, служившемъ опорою деспотизму владельцевъ. Они нигде не пользовались правами, равными съ богатыми и знатными людьми, а между темъ несли на себе всю тягость налоговъ. Эти налоги увеличились съ открыт!емъ Но-ваго Света, соприкосновеше съ которымъ создало новые источники доходовъ, а вместе съ ними наслаждены и массу потребностей, удовлетвореше которыхъ падало на однихъ крестьянъ. Но какъ ни велико было невежество простыхъ людей, однако громадные налоги, дурной судъ, плохое хозяйство и ко всему этому новое учеше, проповедывавшее евангельское равенство и свободу, пробудили въ нихъ созна-Hie своихъ правъ. Къ тому-же множество странствующихъ проповедниковъ, переходя съ места на место, разъясняли народу его положеше и доказывали несовместность такого
! положешя съ учешемъ Евангел1я.
Въ 1524 г. возсташе началось съ верхняго Рейна, вдоль швейцарской границы, по ту сторону которой жилъ свободный, независимый народъ, и мало по малу распространилось
J
88
Мартинъ Лютеръ.
на южную, среднюю и западную Гермашю, Эльзасъ, вдоль Неккара и Майна. Такъ какъ въ то время князья не имели свободныхъ войскъ, большая часть которыхъ была отправлена въ Итал1ю, где императоръ велъ войну съ королемъ Францискомъ I, то первые восемь мйсяцевъ крестьяне безу-' словно господствовали и, пользуясь своею многочисленностью, распространяли возсташе все дальше и дальше; такимъ обра-зомъ оно разошлось отъ самаго берега Рейна до Австрш и Тироля, отъ Констанцкаго озера до Франкоши и Тюрингщ. Въ немъ приняли участ!е люди различныхъ сословш, пристав -шихъ къ движешю по самымъ разнообразнымъ причинамъ. Понятно, что при этомъ не могло быть между ними согла-шя, ни въ цели, ни въ средствахъ; въ войске также не было единства и потому понимавппя дйло лица заранее видели невозможность победы при такихъ услов!яхъ. Каждая парНя имела свою программу. Более умеренная состояла изъ 12 статей, въ которыхъ верхнешвабсше крестьяне изложили свои требовашя. Эти статьи они отослали Лютеру, прося его разсмотр'Ьть и утвердить ихъ, надеясь такимъ образомъ заручиться его авторитетомъ съ религюзной стороны. Политическую силу они надеялись прюбр'Ьсть въ лице Фридриха Мудраго Но король умеръ вскоре, оплакиваемый своимъ народомъ, противъ котораго онъ не хот^лъ действовать враждебно и даже .отказался присоединиться къ князьямъ, вооружившимся для усмирешя крестьянъ; онъ по-лагалъ предоставить все дело Богу. Лютеръ молчалъ и хотя, по видимому, сначала былъ на стороне крестьянъ, но не принималъ прямаго учасНя въ ихъ деле, а ограничился частными убеждешями землевладельцевъ и князей сделать некоторый уступки крестьянамъ. Когда же во главе возсташя сталъ Орма Мюндеръ, бывши прежде горячимъ сторонникомъ Лютера, но видевши его непоследователь-
Мартинъ Лютеръ.
89
ность въ проведеши реформъ и расходивнпйся съ нимъ во взглядахъ на средства преобразовашя, и оно приняло более решительный, крайнш характеръ, при чемъ коснулось въ своей программе некоторыхъ частей учешя Лютера, то онъ вышелъ изъ своего сторонняго положешя. Мюнцеръ про-поведывалъ народу не о вере, какъ Лютеръ, а о практиче-скомъ прпменеши хрисНанскихъ добродетелей. Онъ хотелъ полнаго разрыва съ католической церковью и для этого счи-талъ полезнымъ всякгя средства, могушця привести къ утвер-ждешю новаго порядка, т. е. полной свободы для всехъ людей подъ управлешемъ одного Бога.
Лютеръ самъ признавалъ Мюнцера за серьезнаго и до-стойнаго уважешя человека; но такъ какъ Мюнцеръ напалъ на его личность и учеше, упрекалъ его въ лести сильнымъ людямъ и въ намерены предоставить власть, отнятую у папы, светскимъ государямъ, а самому сделаться новымъ папою, то Лютеръ возненавиделъ его, сталъ требовать отъ светской власти его изгнашя и пстреблешя всехъ его сочи-нешй^ Въ то время Лютеръ ужъ не терпелъ противореч!я ~себй и привыкъ считать себя непогрешимымъ. Къ тому-же все, что имело характеръ наышя, возмущало его, какъ про-тпводейств!е заповеди Бож1ей. Онъ считалъ преступнымъ соединять духовное и светское дело въ одно, и виделъ въ революцш злейщагоjspara своего учены; ему казалось, что нь случае успеха ея все, — проповедь, воспиташе, погибло. Поэтому онъ началъ убеждать крестьянъ отказаться отъ ре-шительныхъ деиствш; самъ ездилъ въ возставппя местности, проповедывалъ съ обычнымъ своимъ страстнымъ, увле-кательнымъ краснореч!емъ; но съ болью долженъ былъ убедиться, что его обаяте, на этотъ разъ, оказалось недействи-тельнымъ. Ни авторитетъ его личности, ни доводы, которые онъ приводилъ крестьянамъ, не могли пересилить недовер!я
90
Мартинъ Лютеръ.
къ проповедуемому имъ хрисНанскому началу рабства. Это усилило его озлоблеше и онъ открыто и резко возсталъ на крестьянъ въ своемъ сочинеши противъ „разбойничаю- -щихъ и убивающихъ крестьянъ “. Въ своемъ гневе онъ за-шелъ такъ далеко, что сталъ возбуждать властей къ усми-решю крестьянъ всеми средствами и советовалъ „колоть, бить п душить11 ихъ безъ сожалешя. Онъ доказывалъ, что крестьяне должны нести повинности, потому чго иначе сделаются своевольны и пр. Властямъ, и безъ того не располо-женнымъ къ миловашю, поддержка такого человека, какъ Лютеръ, пришлась очень по душе. Но друзья его пришли въ ужасъ отъ такихъ речей, курфирстъ/Фридрихъ проклялъ^ ихъ и былъ глубоко огорченъ его отношешемъ къ возстав-шимъ.
--—Если бы Лютеръ присоединился къ народному движешю, то за нимъ пошли бы и те нерешительные люди, которые колебались между дворянствомъ и крестьянами. Такимъ обра-зомъ онъ доставилъ бы победу реформами и въ политиче-скомъ отношеши. Но при всей своей гешальности Лютеръ не понялъ движешя и запутался въ собственныхъ противо-решяхъ.
Нападая на крестьянъ, во имя повиновешя власти, и-утешая ихъ темъ, что души ихъ водворятся со святыми, онъ исходилъ изъ того начала, что только вера и совесть неотъемлемо принадлежатъ хрисНанину, а всякое другое на-сил!е следуетъ переносить терпеливо. „Если бунтовщику крестьянину “, говоритъ онъ, „законно отсекать голову, то и возмутителя графа и даже владетельная князя следуетъ наказывать за смуты“. Но, развязывая съ безпощадною логикою руки князьямъ и дворянамъ противъ крестьянъ, онъ сначала не щадилъ и первыхъ. Въ обращенной къ нимъ обличительной речи, онъ указалъ на нихъ, какъ на глав-
Мартинъ Лютеръ.
91
ныхъ виновниковъ бедств!я, призналъ требовашя крестьянъ умеренными и укорялъ дворянъ за ихъ жестокость въ отно-шеши къ нимъ; за то впоследствш, нападая на власть духов-ныхъ князей, какъ не имеющую основашя въ библш, онъ ничего не говорилъ противъ светской княжеской власти; на-противъ, объявплъ, что попытка уничтожить крепостное право противоречив Евангел1ю, потому что такимъ образомъ „вся-к1й отнимаетъ у своего господина тело, которое ему принадлежите/.
Съ этихъ поръ Лютеръ потерялъ довер!е современно -ковъ и особенно простого народа, который сначала горячо стоялъ за него. Бывппй впродолжеше восьми летъ народ-нымъ любимцемъ, героемъ, онъ внезапно сделался самымъ непопулярнымъ человекомъ, изменникомъ въ глазахъ прок-линавшпхъ его крестьянъ.
Римсюй дворъ торжествовалъ, видя ослабление своего врага.
VIII.
^^реди этихъ опасностей, каждый день ожидая себе смерти отъ возбужденныхъ противъ него крестьянъ, Лютеръ женился на бывшей монахине, Екатерине Бора. Она происходила изъ небогатой дворянской семьи и, по выходе изъ монастыря, жила въ доме виттенбергскаго бургомистра. Лютеръ старался ее пристроить куда-нибудь или отыскать ей жениха, какъ онъ делалъ это для многихъ изъ бывшихъ монахинь. Но она решительно сказала ему, что выйдетъ за-
92 Мартинъ Лютеръ.
I
мужъ только за его друга Амсдорфа илп за него самого. Онъ былъ удивленъ такимъ признашемъ, и не долго думая pi-шился вступить съ нею въ бракъ.
Во время пребывашя Лютера въ Вартбургй мнопе изъ друзей его, и въ томъ числР Меланхтонъ, женились. Самъ Лютеръ хотйлъ жениться накануне смерти, чтобы своимъ при-м'Ьромъ утвердить истину своего учешя; но впосл^дствш изм^нилъ нам^реше и старался склонять къ браку курфир-ста и своихъ знакомыхъ. Онъ сталъ смотреть на бракъ, какъ на такое состояше, внЪ котораго не возможно спастись. Воспиташе дйтей въ его глазахъ было величайшею, первою обязанностью семьи. „Xqth бы ты“, говорилъ онъ въ пропо-в^дяхъ, „не ходилъ въ церковь и не слушалъ проповеди, но, -занимаясь воспиташемъ д^тей, ты удовлетворяешь тому, -что отъ тебя требуется“. Рйшешю его вступить въ бракъ не мало способствовало и то, что отецъ его, съ которымъ онъ не виделся со времени своего поступлешя въ священники, не переста-валъ умолять его жениться. Послй признашя Екатерины, она стала дорога Лютеру. „Я не влюбленъ въ нее“, писалъ онъ друзьямъ, „но мы годимся другъ для друга“. Въ одну недйлю устроилась свадьба, на которой присутствовали и родители Лютера. Это было последнее ихъ свидаше. Отецъ его умеръ черезъ три месяца, а годъ спустя и мать.
Въ бракй Лютеръ нашелъ успокоеше отъ общественным неудачъ. Онъ любилъ свою жену, которую называлъ виттен-бергскимъ свйтильникомъ. У нихъ было шестеро дйтей, первоначальнымъ воспиташемъ которыхъ онъ занимался самъ.
Жена его была уже не первой молодости, но очень хороша собой. Въ складй ея ума и манерахъ было что-то . мужское, гармонировавшее съ умомъ и манерами Лютера. ' Она интересовалась вс^мъ, что онъ дйлалъ, принимала
Мартинъ Лютеръ. 93
участие въ его запяпяхъ и стремлешяхъ и сама побуждала ! его къ деятельности.
Они жили открыто; кроме постоянныхъ его посетителей, студентовъ и ученыхъ, жившихъ въ монастыре, но пользовавшихся его столомъ, къ нему собиралось много посторон-нихъ заезжихъ гостей, желавшихъ видеть его. Для того, чтобы содержать такой домъ, нужны были средства, а Лютеръ все еще оставался по прежнему простымъ пасторомъ и профессоромъ. Какъ проповедникъ, онъ не получалъ ничего, а какъ профессоръ,—около 300 гульденовъ въ годъ. Правда, ему помогали князья и богатые люди, какъ деньгами, такъ платьемъ и провиз!ей, но не столько, чтобы на это можно было жить такъ, какъ онъ жилъ. Этимъ онъ обязанъ былъ своей жене, изъ простой монахини сделавшейся отличной хозяйкой. Къ тому же онъ любилъ развлече-шя, считалъ ихъ необходимыми въ жизни и признавалъ законнымъ пользоваться всеми благами ея. „Чистому все чисто“, говаривалъ онъ. За столомъ его подавалось вино, располагавшее его къ задушевности.
Лучшимъ другомъ его, въ это время, былъ Меланхтонъ. Лютеръ особенно любилъ беседовать оъ нимъ, хотя эти беседы нередко превращались въ споръ, такъ какъ они расходились во многомъ. Меланхтонъ верилъ въ астролошю, которую Лютеръ отрицалъ и, на оборотъ, Лютеръ верилъ, на основанш бпблейскихъ пророчествъ, въ скорое окончаше Mipa. Это давало поводъ къ нескончаемымъ спорамъ. Однажды Меланхтонъ вычиталъ изъ звездъ, что императоръ Карлъ V долженъ умереть въ 1584 г.; Лютеръ опровергалъ это говоря, что м!ръ до техъ поръ не простоитъ, потому что ёъ поражешемъ турокъ, съ которыми въ то время была война, исполнится пророчество Даншла.
Скоро после брака Лютеръ началъ жаловаться друзьямъ на
94 Мартинъ Лютеръ.
тоску, овладевавшую имъ по-временамъ и доводившую его до отчаяшя. Онъ приписывалъ это тому, что нечистая сила опять его смущаетъ. Онъ не утратилъ верованья въ существоваше дьявола, съ которымъ боролся не только внутренно, но и явно. По мнешю его дьяволъ вмешивается во все; онъ из-меняетъ ходъ природы, причпняетъ болезни и несчастия; но всего более мутитъ души людей, вселяя въ нихъ сомнешя, дурныя мысли и уныше. Лютеръ разсказывалъ, что самъ ви-делъ дьявола въ виде свиньи, или блуждающихъ огней, что въ Вартбурге ему чудилось, что дьяволъ грызетъ орехи и бросаетъ скорлупу на его постель. Вл1ян1ю дьявола онъ приписывалъ всякое противодейств!е распространенно Еван-гел!я и говорилъ, что все блатчя деяшя государи соверша-ютъ по внушешю ангела, а злыя—дьявола. Иногда по но-чамъ онъ вскакивалъ въ ужасе, видя передъ собою дьявола, для отражешя котораго употреблялъ детское средство: онъ поворачивался къ нему спиною, которую выставлялъ изъ-подъ одеяла. Этотъ жестъ былъ въ то время въ употреблены какъ между князьями, такъ и между крестьянами и выражал ъ крайнюю степень презрешя. Все эти видешя были въ связи съ физическимъ состояшемъ Лютера, который, будучи вообще здороваго сложешя, особенно первые годы своей брачной жизни былъ подверженъ головокружешямъ и обморокамъ, пугавшимъ его самого.
Кроме того всякая проповедь на новую тему повергала его въ борьбу съ самимъ собою. Борьба эта продолжалась не редко целые дни и тогда онъ становился не способнымъ думать и действовать^ находился подъ впечатлен!емъ по-стояннаго страха.
До какой степени убеждеше его въ существованш дьявола было сильно, видно изъ того, что, войдя однажды къ Меланхтону, который лежалъ больной, онъ въ ужасе вое-
Мартинъ Лютеръ.
95
кликиулъ: „Боже мой! какъ дьяволъ его отд'йлалъ” и, обратясь спиною къ присутствовавшим^ сталъ молиться. „Ну теперь“, сказалъ онъ, черезъ нисколько времени, „меня долженъ поддержать Господь Богъ, потому что я напомнилъ ему все обГщашя, заключаюпцяся въ молитвахъ, взятыхъ мною изъ св. писашя, и онъ долженъ меня услышать, если хочетъ, чтобъ я вйрплъ его обещашямъ“. Зат'ймъ онъ взялъ Меланхтона за руку и сказалъ ему: „успокойся, ты не умрешь “.
Подобное отношеше къ Богу вытекало пзъ воззр'йшй Лютера на него, какъ на господина и отца, къ которому можно обращаться во всехъ своихъ нуждахъ и затруднешяхъ. Онъ привыкъ, въ минуты отчаяшя, высказывать Богу свои тревоги, просилъ просветить его умъ, и жаловался ему на безирестанно возникавппя въ немъ сомнйшя; успокоившись, онъ бросался на колени и жарко благодарилъ Бога. Въ ташя минуты все наполняло душу его любовью къ Богу, котораго заботы о людяхъ онъ виделъ въ самыхъ мелочахъ. Онъ удивлялся, напримеръ, какъ много дерева Богъ доставляешь людямъ. „Нельзя вычислить, сколько Богу нужно для прокормлешя однехъ безполезныхъ птпцъ, стоющихъ ему въ одинъ годъ столько, сколько французскш король получаешь доходу“. „Богъ разумеешь все ремесла: въ порт-няжномъ онъ изготовляетъ оленю одежду, которая не изнашивается и въ сто летъ; какъ сапожникъ, онъ даетъ ему башмаки, а какъ солнце онъ исполняетъ обязанности пова-ра“. „Богъ могъ бы сделаться очень богатымъ, когда бы онъ удержалъ солнце, заперъ воздухъ, пригрозилъ папе, императору, епископамъ и докторамъ смертью, если они ему не доставишь немедленно 100,000 гульденовъ. Если онъ этого не делаешь, то каше же мы неблагодарные“! Нередко онъ серьезно разсуждалъ, откуда Богъ беретъ средства для про-
96 Мартинъ Лютеръ.
питашя такого количества людей. Даже куча навоза вызывала его на размышлешя. „Богу нужно столько же очищать, сколько создавать; если бы онъ этого не д'йлалъ, то люди давно бы изгадили весь м!ръ“. „И если Богъ чаще наказы-ваетъ боящагося его нежели невйрующаго въ него, то въ этомъ онъ поступаетъ какъ хороппй хозяинъ, который чаще сйчетъ сына, нежели слугу; за то сыну потихеньку соби-раетъ целое сокровище въ наследство, а слугу не редко выгоняетъ вонъ“. Онъ никакъ не могъ объяснить себе, почему Богъ такъ гневается на 1удеевъ. „Уже 1500 летъ усердно молятъ они его, какъ это видно изъ ихъ молитвен-никовъ, а онъ ни единымъ словечкомъ не показываетъ имъ, что замечаетъ это. Еслибъ я могъ молиться, какъ они молятся, то я бы за это отдалъ на 200 флориновъ книгъ. Должно быть это неописанный гневъ. Дхъ, Боже, лучше накажи чумой, но не храни такъ долго молчашя“!
Лютеръ молился безпрестанпо и всегда носилъ съ собою псалтырь, а св. писаше до того было ему знакомо, что онъ смот-релъ на главнейшихъ, действующихъ лицъ его, какъ на сво? ихъ друзей и даже образно представлялъ ихъ себе. Когда его спросили, что за личность была апостолъ Павелъ, онъ отвечалъ: „онъ былъ не взрачный, тощш человечекъ, какъ Филиппъ Меланхтонъ“. Деву Mapiro онъ описывалъ такъ: „она была прекрасная девушка, и должно быть имела чудный голосъ“. Спасителя представлялъ себе всего чаще ре-бенкомъ и говорилъ: „не въ славе на облакахъ, не испол-нителемъ закона нужно представлять себе его, такое пред-ставлете для человека слишкомъ высоко и страшно, а бед-нымъ страдальцемъ, живущимъ среди грешниковъ и умира-ющимъ за нихъ“.
Мартинъ Лютеръ.
97
IX.
ЯЙРъ 1525 г. умеръ курфирстъ Фридрихъ и вместо него вступилъ на престолъ Тоаннъ, искренны последователь учешя Лютера и слепо верившш его совйтамъ. Самъ Лютеръ спокойно жилъ въ это время въ Виттенберге и былъ занятъ издашемъ служебника, въ которомъ богосл^ жеше и проповеди были распределены по днямъ недели. Издаше это было вызвано темъ обстоятельством^ что со времени отмены латинской мессы съ различныхъ сторонъ стали поступать жалобы на то, что всякш установляетъ у себя произвольное богослужеше.
Кроме того Лютеръ велъ обширную переписку, такъ какъ къ нему очень часто обращались за советами. Какъ въ письмахъ, такъ и въ проповедяхъ, онъ постоянно касался самыхъ обыденныхъ вопросовъ, нравовъ, развлечены, сердеч-ныхъ привязанностей. Священникамъ давалъ наставлешя какъ прбповедывать народу, хозяевамъ—какъ обращаться съ слугами, родителямъ—какъ воспитывать детей, и чему и какъ учить ихъ. Вообще онъ придавалъ большое значеше семье, отъ недостатковъ которой, по его мнешю, зависело и болезненное состояше тогдашней церкви. Поэтому онъ счи-талъ необходимымъ улучшить воспиташе въ семье и школе, и съ этой целью издалъ инструкщю для школъ, который считалъ необходимымъ сделать обязательными какъ для мальчиковъ, такъ и для девочекъ. Онъ самъ состав и лъ планъ такой школы и способовъ преподавашя въ ней, при чемъ ввелъ новый методъ, который употребляется и теперь. Кроме этого онъ написалъ букварь и катихизисъ, по кото-
98 Мартинъ Лютеръ.
рому до сихъ поръ обучаются немцы; наконецъ сдйлавъ би-блпо народной книгой, переведенной прекраснымъ немецкимъ языкомъ, онъ далъ возможность каждому человеку самому знакомиться съ св. писашемъ. Точно также онъ заботился о преобразованы университетовъ, о повсем'йстномъ учрежде-ши библютекъ, и убйждалъ князей оказывать noco6ie шко-ламъ и заботиться о воспиташи юношества. Конечно, въ пе-дагогическихъ воззрйтяхъ Лютера было не мало темныхъ сторонъ; но во многомъ онъ опередилъ свой вйкъ. Нельзя не признать за нимъ и той заслуги, что онъ, вместе съ Ме-ланхтономъ, лично образовалъ многихъ хорошихъ преподава-, телей для высшихъ и нисшихъ школъ, которые продолжали его дело, завершившееся создашемъ народной школы.
Въ 1527 г. Лютеръ предложилъ курфирсту сделать церковный осмотръ въ его влад'йшяхъ. Курфирстъ согласился и поручилъ этотъ осмотръ Лютеру, Меланхтону и шйкото-рымъ другимъ. Съ этихъ поръ спокойств!е Лютера исчезло терзашя совести возобновились, сомн'йтя въ собственномъ учеши стали безпрестанно представляться ему и не прекращались до самой смерти. То, что онъ увидйлъ, глубоко поразило его. Народъ и проповедники были одинаково невежественны; всюду онъ виделъ страшную нищету духовенства. Это заставило его вникнуть въ причины такого пе-чальнаго положешя делъ, и у него возникло сомнеше въ пригодности для народа его учешя. После осмотра онъ сделался другимъ человекомъ и совершенно изменилъ свои взгляды на народъ и проповедниковъ. Эта перемена обнаружилась въ наппсанныхъ имъ, тотчасъ по возвращеши въ Виттенбергъ, двухъ катихизисахъ, болыпомъ и маломъ.
Въ первомъ изъ нихъ онъ предписывалъ проповедни-камъ учить народъ постоянно въ однихъ и техъ же словахъ, ограничиваясь объяснешемъ „Отченашъ“, десяти заповедей и
Мартинъ Лютеръ.
99
символа в'Ьры. Но не полагаясь на знаше самихъ учителей, онъ преподавалъ имъ вопросы и ответы, которые они должны заучить наизусть и предлагать безъ всякой перемены, -слово въ слово, какъ они стоятъ въ катехизис^. Вм'Ьст'й съ т'Ьмъ онъ установилъ и посты для народа.
Изъ этого видно, какъ Лютеръ далеко отступилъ отъ своего первоначальнаго учешя. Онъ не считалъ болгЬе возможнымъ оставлять народу какую-либо свободу въ релшчозномъ отно-шеши и предписывалъ ему изв'йстныя молитвы и изречешя на каждый случай жизни. Дакимъ образомъ онъ совершенно устранилъ прежде проповйдываемый законъ христианской тер-пимостиисвободы. „Итоне хочетъ учиться , говорилъ онъ, те-4 перь „того оставлять безъ причастия, д'йтей его не крестить, отказывать ему въ пропиташи и даже изгонять изъ родины“. Вм'йст'й съ т'Ьмъ Лютеръ обратился къ курфирсту съ просьбой—отдать отобранный отъ монастырей имущества, на со-держаше пропов'йдниковъ, которымъ, особенно въ селахъ, народъ, на основаны его учешя о томъ, что вс£ крещеные и причащающееся хрисИане, — священники, отказывалъ въ содержаши. Теперь Лютеръ полагалъ нужнымъ предоставить правительству утверждеше выбранныхъ общиной пропов'Ьд-никовъ, власть которыхъ должна быть, по его мнЪшю, значительно усилена. „Должно чаще приглашать народъ къ покаянно, ужасая его страхомъ суда божьяго“, говорилъ онъ, „и не пускаться въ глубокомысленный суждешя о достоинств^ добрыхъ д'йлъ.“ Отношеше народа къ его учешюи пропов'Ьдникамъ привело Лютера въ такое отчаяше, что онъ писалъ: „Еслибъ я зналъ въ начала своей проповеди, что народъ отпла-титъ мий такою неблагодарностью, то десятью конями не привлекли бы меня на кафедру. “
Въ это время съ особенною силою Иозобновились его гал-люцинащи. Дьяволъ представлялся ему обличителемъ его
100 Мартинъ Лютеръ.
учешя, упрекали его въ упразднены монастырей. „Что если Богу не угодно твое учете, говорилъ онъ“, разсказываетъ Лютеръ, „и ты понесешь вину осуждешя столькихъ тысячъ душъ?“ „Потерявши Евангел1е“, продолжаетъ Лютеръ, „я долженъ былъ сражаться съ нимъ оруж!емъ закона; онъ за-гналъ меня въ уголъ, такъ что мнй некуда было Д'Ьваться“. Мучешя эти истомляли его и наводили на мысль о скорой смерти.
X.
яжелое нравственное состоите Лютера еще усилилось, когда появилось сочинеше швейцарскаго реформатора Цвингли „Отв'йтъ на книгу Лютера о таинствахъ“. Сочинеше это было написано весьма умеренными тономъ. Цвингли всегда съ уважешемъ относился къ Лютеру, заслуги и гешальную силу котораго признавалъ и въ прежнихъ своихъ сочи-нешяхъ, касавшихся учешя Лютера, никогда не затроги-валъ личности своего противника. Лютеръ действовали иначе. Сначала онъ не обращалъ ни малейшаго вни-машя на Цвингли; на все, совершавшееся въ Швейцары онъ смотрели какъ на отблески своего учешя. Действия Цвингли онъ приписывалъ его тщеславию, о немъ самомъ отзывался съ насмешкой, называли его болтуномъ, предсказывали ему позорный конецъ и радовался его неудачами. Но видя, что мноне южногермансше города усвоили себе учете Цвингли, Лютеръ пришелъ въ ярость и написали сочинеше, въ которомъ, въ
Мартинъ'Лютеръ. 101
чрезвычайно грубой форме, опровергать учеше Цвингли о таинстве причащешя. Ответь Цвингли на книгу Лютера объ этомъ вопросе совпалъ съ самымъ тяжелымъ для Лютера временемъ. Онъ горько жаловался друзьямъ на то, что не только дьяволъ, но и братья на него нанадаютъ. Онъ сталъ безпрестанно оправдываться передъ друзьями и повторять имъ, что убЪж-денъ въ истине своего учешя, со слезами говорилъ о воз-никшихъ сектахъ, и сталъ часто прибегать къ исповеди.
Приверженцы реформами видели, какъ вредно для об-щаго д'Ьла несоглаОе между Лютеромъ и Цвингли. Они просили Цвингли не отвечать на бранное письмо, написанное ему Лютеромъ и отправили къ Лютеру уполномоченнаго съ просьбой, для общаго дела, прекратить раздоръ. Но Лютеръ такъ грубо принялъ посланнаго, что не смотря на все ста-рашя, онъ не могъ ничего добиться. „Кто нибудь изъ насъ слуга дьявола“, говорилъ Лютеръ, „а что можетъ быть общаго между’Христомъ и сатаною?"
Въ 1529 г. на шпейерскомъ сейме католики соединились для противод,Ьйств1я протестантамъ, воспользовались несо-глашями ихъ и осудили цвингл!анцевъ и другихъ сектато-ровъ на изгнаше и уничтожеше. Лютеръ не долько не присоединился къ протесту своихъ единомышленниковъ противъ такого приговора, но сов'Ьтовалъ курфирсту предать швейцарцевъ и’южногерманцевъ мести католиковъ; а когда Филиппъ, ландграфъ гессенский, предложилъ евангелическимъ князьямъ и городамъ протестовать противъ р'Ьшешя шпейер -скаго сейма, то Лютеръ сталъ советовать курфирсту и другимъ князьямъ, находившимся подъ его вл!яшемъ, поставить швейцарцамъ услов!емъ вступлешя ихъ во вновь образовавшийся союзъ протестантовъ, чтобы они отказались отъ своего учешя. Тогда ландграфъ видя неминуемую опасность, грозящую протестантской партш, решился сделать послед-
102 " Мартинъ Лютеръ.
нюю попытку и пригласилъ въ свой замокъ Марбургъ глав-ныхъ представителей об'Ьихъ сторонъ. Лютеръ не сразу согласился на предложеше ландграфа. Онъ какъ будто боялся чего-то и только заручившись пропускнымъ листомъ ландграфа, явился наконецъ въ Марбургъ, въ сопровождеши друзей своихъ. Онъ пр^халъ въ богатомъ платье, подаренномъ ему нарочно для этого случая курфирстомъ, гордый и надменный. Здесь онъ въ первый и единственный разъ виделся съ Цвингли. После того, какъ каждая сторона изложила главнййпйе догматы своей веры, въ которыхъ one были согласны, постановлены были правила, какъ действовать про тивъ римской церкви и различныхъ сектъ, одинаково враж-дебныхъ обоимъ учешямъ. Но когда дело дошло до статьи, касавшейся таинства причащешя, то Лютеръ отказался подписать ее. Цвингли старался убедить его собственными же его словами, но на все доводы Цвингли Лютеръ упорно отказывался. Переговоры продолжались три дня и когда' нако-непъ, Цвингли просилъ Лютера указать самому средства при-мирешя, то Лютеръ объявилъ, что единственное средство видитъ въ томъ, чтобы швейцарцы отказались отъ своего учешя. Конечно, это требоваше не было исполнено, но темъ не менее переговоры въ Марбурге привели къ тому, что обе стороны обязались не писать другъ противъ друга и подписали те статьи, въ которыхъ были согласны. Такъ возникли 15 марбургскихъ статей, положившихъ начало евангелическому союзу. .. ~ ~~~
/'"~Лютеръ возвратился недовольный въ Виттенбергъ. Онъ самъ говорилъ, что во время переговоровъ онъ жался какъ червь въ пыли и что сатана его такъ сильно мучилъ, что онъ думалъ не пережить этого времени.
Мартинъ Лютеръ. ЮЗ
i X!.
)*
- fflbJib t ||»|г
Ч^Вонсерватпвнып образъ дГйствы Лютера со времени его возвращешя изъ Вартбурга, возбудилъ въ папистахъ мысль о возможности примпрешя съ нимъ. Переговоры въ Мар-' бургтЬ, въ которыхъ ненависть Лютера къ порлГдовате-с лямъ Цвингли такъ явно обнаружилась, еще болйе подтвердили эту мысль. Императоръ, со времени вормскаго сейма, не им'Ьлъ времени заняться релппозными делами Германы. Требовашя объ уничтожены злоупотреблены церкви, заявленным германскими князьями еще на вормскомъ сеймГ, ' до сихъ поръ не были удовлетворены. Теперь, черезъ 9 лйтъ, онъ решился возвратиться въ Гермашю и установить поря-докъ въ церковныхъ дГлахъ. Онъ обГщалъ папГ возвратить за-блудшихся на путь истины или, если это не удастся, отомстить за оскорблеше, нанесенное церкви. Но прежде всего между нимъ и папою было решено начать мерами кротости и, не раздражая протестантовъ, стараться привлечь ихъ на свою сторону. Обстоятельства Германы казались императору благопр!ятными для такой попытки и въ 1530 г. онъ, тотчасъ по пргйздГ туда, созвалъ сеймъ въ АугсбургГ.
Курфирстъ саксонскы первый пргйхалъ въ Аугсбургъ, - оставивъ Лютера въ КобургГ, на границ^ Саксоны. Подъ предлогомъ, что Лютеръ еще находится подъ приговоромъ отлучешя, онъ не взялъ его на сеймъ и, такимъ образомъ, отстранилъ его отъ прямаго учасНя въ переговорахъ, для которыхъ Лютеръ съ его грубымъ, откровеннымъ языкомъ, казался ему опаснымъ. Вместо Лютера поГхалъ Меланхтонъ, который поспГшилъ отделить свое дГло отъ дГла швейцар-
104 Мартинъ Лютеръ.
цевъ и верхнегерманцевъ, въ надежде соединиться съ католиками. Какъ представитель протестантской стороны, Ме-ланхтонъ изложилъ сейму марбургсшя статьи, обработанный имъ и известным подъ именемъ аугсбургскаго исповйдашя. Въ нихъ онъ старался доказать католикамъ, что лютеране держатся въ сущности римскаго вйроучешя и всячески сгла-живалъ разног лас! е между ихъ воззрйшями. Узнавъ объ этомъ, Лютеръ пришелъ въ пегодовая!е. Онъ написалъ'курфирсту письмо, въ которомъ убеждалъ его оставаться не-иоколебимымъ, а Меланхтону послалъ целый рядъ писемъ, укоряя его за уступчивость и въ то же время утйшая и ободряя на борьбу съ католиками. „Вы затеяли чудное дйло,“ пишетъ онъ, „примирить Лютера съ папою, но папа не хо-четъ, а Лютеръ не проситъ“. Вместе съ тймъ ‘онъ напи-салъ послаше къ духовнымъ, собравшемся на аугсбургскш сеймъ. Какъ письмо, такъ и^послаше проникнуты сознашемъ правоты своего дйла. Въ этихъ письмахъ онъ тотъ же сильный борецъ, которымъ былъ при начале своей деятельности. Онъ старался всячески ободрить Меланхтона и объявилъ, что каково бы ни было рйшеше сейма, онъ считаетъ свое дгЬло независимымъ отъ него. Своимъ смйлымъ отношешемъ къ сейму, онъ спасъ протестантство. ОбодряюшДе, вдохновенные советы его воодушевили евангелическихъ князей.
Состоите души самого Лютера въ это время выразилось въ сочиненной имъ въ Кобурге духовной песне: Eine feste Burg ist unser Gott (Богъ наша крепость), по поводу которой одинъ !езуитъ сказалъ: песни Лютера погубили больше душъ, нежели его книги и проповеди.
Здесь же, въ Кобурге, Лютеръ перевелъ для юношества басни Езопа. Хотя богословсшя воззрешя его и не согласовались со светской наукой, но онъ всегда стоялъ за преподавай! е этихъ наукъ юношеству, самъ любилъ искуства, поэ-
Мартинъ Лютеръ.
105
з!ю, театръ и хотя не посйщалъ его, но совйтовалъ внушать къ нему вкусъ дйтямъ.
Изъ Кобурга Лютеръ возвратился обновленнымъ. Прежде онъ проповйдывалъ, что единственное право хриспанина есть безусловная покорность даже клятвопреступной власти, крестъ, страдаше. Теперь, послй рйшешя аугсбургскаго сейма, постановившая отмену нововведений протестантовъ и ихъ испо-вйдашя, Лютеръ въ „предостережете любезнымъ нймцамъ“ говорилъ, что перемйнилъ мнйше о правй защиты; онъ одобрилъ намйреше курфирста пригласить евангелпческихъ князей въ Шмалькальденъ для совйщашя объ образованш союза противъ католиьовъ. Действуя такъ, Лютеръ уступалъ обстоятельствамъ и былъ увлечешь предстоящей опасностью. Но такое настроеше продолжалось недолго; онъ былъ ужъ не тймъ человйкомъ; къ тому же такой образъ дййств!я противорйчплъ всему существу его. Поэтому прежшя убйж-дешя. скоро возвратились, п Лютеръ снова сталъ нетер-пимымъ пропов'Ьдникомъ и покорнымъ хрисНаниномъ. Когда императоръ, устрашенный шмалькальденскимъ союзомъ, обТ>-щалъ свободу дййствш приверженцамъ аугсбургскаго испо-вйдашя, не распространяя, однако, этой свободы на тйхъ, кто въ данную минуту еще не принадлежалъ къ нему, то князья потребовали, чтобы вей желаюшде присоединиться къ нимъ, пользовались вейми правами, имъ самимъ предоставленными и только на этомъ условш соглашались примириться съ им-ператоромъ и помочь ему въ новой войнй съ турками. Лютеръ высказался противъ такихъ условш п склонилъ къ своему мнйшю курфирста, а черезъ него и другихъ князей. яОнъ опять сталъ говорить имъ о томъ, что они не смйютъ противиться императору и отказывать ему въ содййствш противъ турокъ, что они должны терпйть, молиться и все предоставить Богу. „Если“, говорилъ онъ, „императоръ даруетъ
106
Мартинъ Лютеръ.
п другимъ протестантамъ те же права, то это будетъ
милость его: если же онъ захочетъ ихъ уничтожить, то онъ можетъ такъ поступить по праву“. Tanin р'Ьчи Лютера, пользовавшаяся громаднымъ вл!яшемъ на князей, вступившихъ въ шмалькальденскш союзъ, не могли не ослабить союза. А между тймъ удобное, для энергическихъ действий, время было потеряно и императору не трудно было разрушить союзъ.
Правда, Лютеръ былъ сговорчивее въ новыхъ попыткахъ примирешя его съ швейцарцами, возобновившимися въ это время, онъ соглашался сделать уступки, призналъ за ними свободу думать по своему и отдалъ справедливость Цвингли, уже въ то время умершему. Но онъ действовалъ такъ потому, что после аугсбургскаго сейма его сторона одержала верхъ; противники были уничтожены, у нихъ не было более Цвингли, они не были более страшны. Гораздо страшнее ему казались друпя, возникппя изъ его учешя, секты, въ борьбе съ которыми прошли остальные годы его жизни.
Мартинъ Лютеръ.
107
XII.
> же давно Лютеръ чувствовалъ усталость отъ света и думалъ, что ему пора удалиться отъ него. Физическая стра-дашя умножились; кроме каменной болезни, отъ которой онъ давно страдалъ, въ последнее время головокружс-шя усилились до того, что его приносили въ церковь на носилкахъ. Все это не могло не вл!ять на его расположено духа. Онъ желалъ умереть и просилъ народъ не молиться о выздоровлеши его. Но всего сильнее заботило его отно-- шеше людей къ его учешю и будущность этого учен!я._3а-дачу своей жизни Лютеръ видйлъ въ замене авторитета духовенства авторитетомъ библш и утверждете догмата объ оправданш черезъ вЬру. СдЪлавъ библш доступною для всехъ, онъ облегчилъ свободное изслгйдоваше св. писашя и этимъ низвер1нулъ авторитета латпнскаго духовенства, которое теперь не могло уже болТе ссылаться на св. писаше въ оправдаше своихъ злоупотребленш. Въ этомъ и заключается В[> сила переворота, произведеннаго Лютеромъ. Но самъ онъ не *' могъ видеть нослйдств!й своей реформы. Напротивъ, онъ вид'Ьлъ, что папство съ каждымъ годомъ становится все могущественнее. Ему горько было сознавать, что этимъ оно обязано ему же, той силе и глубине отношешй къ религш, которым онъ сообщилъ людямь своимъ учетемъ. Только католики были счастливее своихъ противниковъ, потому что между ними было более единодупня. Уже засЬдалъ тр!ент-скш соборъ, которому предстояло укрепить догматы и дисциплину католической церкви. Релипозныя страсти съ обе-ихъ сторонъ были раздражены, императоръ только выжидалъ
108
Мартинъ Лютеръ.
удобную минуту, чтобы напасть на протестантовъ. Все это видйлъ Лютеръ и указывалъ своимъ ближнимъ, говоря: „при моей жизни, Богъ дастъ, ничего не случится, ГерМашя бу-детъ пользоваться' миромъ; но когда я умру, то молитесь, ваши молитвы будутъ крайне нужны, нашимъ дйтямъ придется взять въ руки копье. Тр1ентскш соборъ грозенъ и готовить намъ б£ду.“
Еще тяжелее для него было сознаше, что его близше готовы отпасть отъ его учешя и держатся его только пока онъ самъ живъ. Онъ разошелся даже съ Меланхтономъ, который, въ каждомъ новомъ издаши аугсбургскаго 'испов’Ьдашя, обязательная для протестантской церкви, изм&нялъ не только форму, но и сущность учешя о свобод^ воли и причащеши. Подъ конецъ жизни Лютеръ опять завелъ полемику съ швейцарцами по поводу причащешя, согласно съ учешемъ Цвингли, къ которому, какъ зам'йчалъ Лютеръ, былъ склоненъ и Меланхтонъ. Въ последней пропов'йдн, которую онъ произнесъ въ Виттенберг^ передъ отъйздомъ въ Эйслебенъ, гдй и умеръ, онъ съ особенной силою возставалъ противъ „проклятая разума“ во всемъ, что касается религш, разума, на который опирались его противники.
Какъ будто всего этого было недостаточно: возникла еще новая секта, законоборцевъ, исходившая уже прямо изъ учешя Лютера, объ оправданы черезъ в&ру безъ добрыхъ дйлъ. Приверженцы ея доказывали, что вс& людсше грйхи отпущены, что не следуетъ поэтому ни каяться, ни наказывать за нпхъ, и что законъ не существуете Въ борьба съ этой сектой Лютеръ провелъ остальное время до самой смерти, оставивъ папскую церковь въ сторон^. Онъ доживалъ свой в'Ькъ въ уб'Ьждеши, что скоро настанетъ страшный судъ, и что проповедь его была „гласомъ вошющаго въ пустынй“. Возраставшая съ каждымъ годомъ роскошь, лег-
Мартинъ Лютеръ..
109
кое отношеше къ жизни, были невыносимы ему и не будучи . въ силахъ дол£е терпеть этого, онъ внезапно уйхалъ изъ Виттенберга. Съ трудомъ уговорилъ его курфирстъ вернуть-•ся; но Лютеръ воспользовался приглашешемъ графовъ Манс-фельдъ пргйхать въ Эйслебенъ для посредничества между ними. Онъ отправился туда больной, въ сопровождены сво-ихъ трехъ сывовей, уладилъ д'Ьло, по которому былъ выз-ванъ и уже думалъ возвратиться домой, когда его постигла смерть.
Лютеръ умеръ 18-го февраля 1546 года, 62-хъ л'Ьтъ отъ роду. Т'Ьло его перевезено въ Виттенбергъ и тамъ похоронено въ той самой церкви, къ дверямъ которой онъ при-билъ свои первые тезисы, послуживппе началомъ всей его реформаторской деятельности.
УЛЬРИХЪ цвингли
1484-1531.
УЛЬРИХЪ пвингли.
1484—1531.
ульрихъ цвингли:
1484- —1531.
I.
начале 16-го столМя испорченность германской /з^римперш коснулась $ соседней страны, Швейцары. Это-^му не мало содействовал!» распространенный между швейцарской молодежью обычай—наниматься въ иностранную военную службу, отвлекавшую ее отъ мирныхъ заняты земле-дТкпемъ и торговлей. Такъ какъ первый путь добывания денегъ былъ легче и представлялъ более выгодъ, то множество швей-царцевъ стремилось за границу и постепенно отвыкало отъ родины. Опасность такого положешя дйлъ была очевидна п сознавалась швейцарскими правительствами; но помочь злу они были не въ состоянии Темъ менее можно было ожидать помощи отъ католической церкви, которая сама находилась въ крайне плачевномъ положены. Швейцарское духовенство было невежественно; на одномъ собраны декановъ, изъ при-сутствовавшихъ въ болыпомъ числе духовныхъ, только трое
8
114
Ульрихъ Цвингли.
выказали знакомство съ библ!ей; остальные же сами сознались, что никогда не читали ея. Проповеди по большей части были пустой болтовней безъ всякаго содержашя.
Однако и въ Швейцары существовалъ небольшой кру-жокъ людей, проникнутыхъ тймъ же духовнымъ стремленВ емъ, которое волновало въ то время Гермашю. Это стрем-леше поддерживалось студентами, возвращавшимися на родину изъ виттенбергскаго упиверситета. Они образовывали центры, въ которыхъ сосредоточивалось новое учете, принявшее въ Швейцары совершенно иной характеръ, нежели въ Гермаши, благодаря человеку, ставшему во главе начи-навшагося движет я,—Ульдщ^Цтангли.
Гильдрейхъ или Ульрихъ Цвингли родился 1-го января 1484 г. (следовательно только полтора месяца позже Лютера) среди горъ, въ общине Вильдгаузъ въ Тоггенбур-ге. Отецъ его былъ амтманомъ общины. Несмотря на то, что семейство его было очень многочисленно (у него было восемь сыновей и две дочери), дйти его росли въ довольстве и пользовались уважешемъ деревенскихъ жителей, какъ дети перваго крестьянина въ селе.
По тогдашнему обычаю — посвящать одного изъ сыновей въ духовное зваше, Ульрихъ былъ предназначенъ къ нему отцомъ. Приготовить его къ этому звашю взялся дядя его, бывшш первымъ священникомъ, выбраннымъ самими жителями общины Впльдгауза и пользовавшшся репутащеп человека ученаго. Воспиташе Ульриха дядя взялъ на себя; но обучеше поручилъ учителю, котораго, однако, молодой Цвингли, благодаря своимъ способностям^ очень скоро превзошелъ познашями. По этому 10-ти летъ онъ былъ отправленъ въ Базель, славивппйся въ то время преподавашемъ классическихъ наукъ. Цвингли отличался тутъ успехами въ латинской грамматике, музыке и д!алекти-
Ульрихъ Цвингли.
115
ке, но всего более въ диспутахъ, въ которыхъ онъ одер-живалъ верхъ надъ старшими учениками. Учитель его, пораженный такими блестящими даровашями, совЪтовалъ ему оставить школу и просить отца дать ему более соответствующее его способностямъ образоваше. Вследств1е этого Цвингли поместили въ бернскую классическую школу, где учителемъ былъ богословъ Виттенбахъ, открыто преподававши, что все тогдашнее учеше объ отпущеши греховъ есть обманъ и что одинъ Христосъ своею кровью заплатилъ вы-купъ за грехи человечества. •
Во время пребывашя Цвингли въ Верне, доминикансше монахи, пораженные его прекраснымъ голосомъ, заманили его въ свой монастырь, а потомъ хотели привлечь и въ свой ор-денъ. Цвингли поддался убеждешямъ ихъ и переселился къ нимъ; но лишь только объ этомъ узнали отецъ и дядя его, они тотчасъ вызвали его назадъ и послали въ венскш уни-верситетъ (ему было тогда 15 летъ). Здесь главное внимаше обращалось на изучеше древняго Mipa и отечественной истор1и. Но Цвингли преимущественно занимался философией и изящными искусствами; вместе съ темъ онъ продол-жалъ обнаруживать замечательный талантъ въ диспутахъ. Изучая философ!ю, Цвинги не довольствовался отвлеченными определешями и идеями. Онъ не успокоивался до техъ поръ, пока вполне не уяснялъ себе смыслъ и применеше къ жизни известнаго философскаго учешя. Найдя этотъ внутрен-шй смыслъ, онъ усвоивалъ себе его, считалъ истиной и защищалъ передъ другими. Впрочемъ въ то время онъ не стремился къ деятельности ученаго, а хотелъ быть проповед-никомъ въ своей обшине. Эта задача казалась ему самою высокою.
Характеристическою чертою юности Цвингли было стрем-леше его къ чистой истине. По его словамъ, какъ только
116
Улърихъ Цвингли.
онъ началъ вникать въ общественный отношешя, его озарила мысль, что не только все пороки, но и все бгЬдств1я человечества происходятъ главнымъ образомъ изъ одного источ-
ника—лжи. )
Изъ Вены Цвингли возвратился на родину; любовь къ наукамъ такъ овладела имъ, что онъ не могъ посвятить себя исключительно практической деятельности и скоро пе-реехалъ опять въ Базель, где занялъ место учителя латин-скаго языка въ школе св. Мартина. Въ тоже время онъ весь погрузился въ философпо и, убедившись въ безполезности схоластики, сталъ изучать однако ея пр!емы для того, чтобы въ борьбе съ нею пользоваться ея же оруж!емъ. Свободное время Цвингли посвящалъ музыке, которую также какъ и Лютеръ, очень любилъ и къ которой имйлъ способности. Онъ игралъ на несколькихъ инструментахъ и былъ известенъ, какъ превосходный игрокъ на лютне.
По видимому въ это время онъ не думалъ о вступлеши въ духовное зваше и не торопился посвящешемъ въ него.
Въ 1506 г. онъ былъ сделанъ магистромъ философы, оставаясь вместе съ темъ учителемъ въ школе св. Мартина; но скоро, подъ вл!яшемъ сйвего бывшаго учителя Вит-тенбаха, решился посвятить себя окончагельно изучещю бо-ГОСЛОВ1Я.
Исключительно ученая деятельность не была по характеру Цвингли; ему нужно было живое дело, онъ хотелъ быть полезнымъ своему народу. Съ этой целью онъ согласился сделаться священникомъ въ Гларусе, жители котора-го сами выбрали его на эту должность. Поставленный въ духовное зваше епископомъ констанцкимъ, онъ отправился въ Гларусъ. Тутъ прежде вступлешя въ должность ему пришлось выплатить болйе 100 гульденовъ папскому любимцу Гёлдлп, назначенному папою на это место.
Ульрихъ Цшнлли. 117
Проповедуя и отправляя мессу, Цвингли продолжалъ заниматься изучетпемъ классическихъ писателей и богослов!я, не теряя изъ виду примйнен1я своихъ знанш къ практической жизни. Поэтому хотя Цвингли слылъ за отличнаго латиниста, но въ своихъ рйчахъ онъ не придерживался формъ классиковъ, а заботился прежде всего о томъ. чтобы народъ понималъ его.
Въ Гларусй въ первый разъ онъ взялся за изучеше гре- * ческаго языка и все свое внимаше обратилъ на греческш новый завйтъ. Такимъ путемъ онъ пришелъ къ тому же со-мнйшю, которое волновало Лютера въ Эрфурте. Тогда Цвингли решился изучить законъ божш по тексту св. писашя. Проверяя древнейшихъ и новейшихъ хрис'панскпхъ мысли- ( телей, онъ самъ пришелъ къ мнйшю, отрицавшему правила ; западной церкви.
Внутреннее отпадете Цвингли отъ старой церкви отража- лось въ проноведяхъ его; но до открытаго разрыва съ нею еще дйло. не доходило. Напротивъ, онъ два раза сопрово-ждалъ, въ качестве полковаго священника, своихъ соотече- ] ственниковъ въ итальянскш походъ противъ французовъ и не только не возмущался темъ, что швейцарцы за деньги шли сражаться въ иностранпомъ войске, но одобрялъ ихъ за то, что они помогаютъ папе и сражаются за св. церковь. Онъ съ восторгомъ описываетъ, въ письме къ другу, храбрость и искусство швейцарцевъ и радуется награде, полученной ими отъ папы.
Итальянская войны возвысили значеше швейцарскаго союза. Папа, императоръ, французскш король всячески старались привлечь швейцарцевъ на свою сторону. Но уже после втораго похода, въ 1515 г., когда одна часть блестя-щаго войска, снаряженнаго швейцарцами на иностранным деньги, соблазнившись подкупомъ французовъ, перешла на I !
I______________________________________________________________
। 118 Ульрихъ Цвингли.
ихъ сторону, а другая была на голову разбита при Маринь-яно, восторгъ Цвингли миновалъ. Проповеди его обратились на эту печальную сторону д'Ьла и съ т-Ьхъ поръ главною темою ихъ служила нравственная испорченность, порождаемая подарками чужестранныхъ государей, наймами и подкупами, къ которымъ швейцарская молодежь склонялась весьма охотно. Не смотря на это, проповеди Цвингли привлекли къ нему внимаше римскаго двора и папа на-значилъ ему ежегодный пенсюнъ въ 50 гульденовъ.
Возвратясь, по окончаши войны, въ Гларусъ, Цвингли подъ впечатл'Ьшемъ новыхъ идей, внушенныхъ ему темъ, что онъ вид’Ьлъ во время своего пребывашя въ лагеряхъ, написалъ первое свое сочинеше въ стихахъ, подъ заглав!емъ „Лабиринтъ“. Сочинеше это не отличалось ни по вымыслу, ни по выполнешю, ни по языку. Достоинство его заключалось въ той смелости, съ которою онъ взглянулъ злу прямо въ глаза. Это была сказка: Союзъ, увлекаемый кошками, гибнетъ, несмотря на то, что его охраняютъ в^рныя собаки; онъ теряетъ свою независимость, которая не можетъ существовать тамъ, где существуютъ наймы и подкупы.
Скоро после перваго сочинешя, появилось второе: „басня о быке и другихъ зв£ряхъ“. Оно также не представляетъ никакихъ литературныхъ достоинствь, но замечательно по яркой картине тогдашнихъ отношешй Швейцарш къ дру-гимъ государствамъ и верности суждешп Цвингли объ об-щественныхъ п политическихъ собьтяхъ.
Въ Гларусе, не смотря на многочисленным занятья по своей должности, онъ находилъ еще время давать частные уроки детямъ богатыхъ семействъ, не столько изъ денеж-ныхъ выгодъ, сколько изъ желашя развить въ нихъ любовь къ наукамъ. Скоро впрочемъ онъ принужденъ былъ не только оставить эти заняпя, но и совсемъ переселиться въ другое мг1;-
Улърихъ Цвингли.
119
сто изъ Гларуса, где французская иарпя была такъ сильна, что наиболее вл!ятельные жители общины перешли на ея сторону. Они образовали союзъ изъ знатныхъ фамплш. Союзъ этотъ грозплъ свобод^ общины и Цвингли возсталъ противъ него. Онъ сталъ проповедывать противъ пенсШ и наемной службы, но долженъ былъ уступить, потому что п простой народъ, видя, что съ окончаюемъ войны прекратились его доходы, внималъ охотнее вербовщикамъ новыхъ войскъ, нежели проповедямъ Цвингли. Однако когда онъ объявилъ о своемъ желаши удалиться изъ общины, то прихожане стали просить его не покидать ихъ, обещали выстроить ему новый домъ и проч. Но онъ не склонился.на эти просьбы и прп-нялъ место священника въ Эйнзидельне, назначивъ себе наместника въ Гларусе и сохранивъ за собою право получать въ течете двухъ летъ доходы съ обшины. Онъ согласился на такую уступку по просьбе прихожанъ, видевшихъ въ этомъ залогъ того, что по прошествп! двухъ летъ онъ опять къ нимъ возвратится. Въ то время у общинъ было въ обычае отпускать иногда своего священника въ другое место. И, действительно, Цвингли уехалъ съ намерешемъ вернуться въ Гларусъ; но обстоятельства сложились для него такъ, что онъ не псполнилъ своего желашя.
120 Ульрихъ Цвингли.
11.
в^вингли оставилъ Гларусъ 33-хъ летъ. Онъ пользовался уважсшемъ въ этомъ городе и промйнялъ свое положеше на несравненно менее выгодное. Онъ перешелъ викар!емъ въ аббатство Эйнзидельнъ, где ему назначено было жалованья 20 гульденовъ въ годъ, обпцй монастырский столъ и доходы съ исповеди, приношешй и похоронъ. Изъ того, что Цвингли принялъ тавдя скромный услов!я, можно заключить, что онъ им'Ьлъ въ виду каюя либо особенный свои ц'Ьли: онъ желалъ пожить некоторое время въ уединеши, заняться науками.и такимъ образомъ приготовить себя къ будущей деятельности, все значешс которой, въ то время, онъ еще не вполне уяснилъ себе.
Аббатство Эйнзидельнъ управлялось человекомъ свободно-мыслящимъ, который, не будучи самъ ученымъ, любилъ науку и оказывалъ содейств!е людямъ, занимающимся ею. Чудотворная икона, находившаяся тогда, и теперь еще остающаяся, въ аббатстве Эйнзидельнъ, привлекала и въ то время толпы богомольцевъ, искавшихъ у нея исцелешя отъ болезней и греховъ. Это дало Цвингли случай въ первый разъ толковать Евангел1е и высказать свой новый образъ мыслей. Онъ говорилъ, что избавиться отъ греховъ можно не богомол!емъ, не прикосновешемъ къ иконамъ и выпол-нешемъ различныхъ внешнихъ обрядовъ, а исправлешемъ внутреннимъ, истиннымъ покаяшемъ и нравственнымъ улуч-шетемъ.
Такъ проповедывалъ Цвингли въ то время, когда учеше Лютера было известно въ Швейцарии только весьма огра-
Ульрихъ Цвингли. 121
ничейному меньшинству. Поэтому онъ былъ правъ, когда иисалъ впоследствш, что началъ пропов'Ьдывать Евангел1е еще въ то время, когда даже имя Лютера было неизвестно швейцарскому народу.
Проповеди Цвингли производили необычайное действ!е. Свободномыслящее люди узнали въ немъ своего даровитаго 5 представителя; они вошли съ нимъ въ сношешя и всячески старались поддержать его. Съ другой стороны папскш ле-гатъ старался лестью и обещашями привлечь Цвингли къ интересамъ римскш курш. Цвингли стоялъ еще на стороне ' католической церкви и сначала не возставалъ открыто противъ злоупотребленш ея. Онъ старался убедить кардиналовъ ’ и епископовъ въ необходимости уничтожить эти злоупотреб- , летя и предупреждал^ что если сами высппя власти не уничтожатъ ихъ, то они все-таки исчезнутъ, только не мир-нымъ путемъ, а путемъ насил!я и безпорядковъ.
Старанья его были напрасны. Те люди, которые могли что либо сделать для церкви, не желали этого; друпе же не сознавали зла. Хотя въ Швейцарш никто не решался защищать продажу индульгенцш, никто не сочувствовалъ ей, . но все мирились съ нею и она продолжала существовать.
По своей обязанности Цвингли часто приходилось бывать въ Цюрихе, со многими изъ жителей котораго онъ вошелъ въ сношешя и познакомился такимъ образомъ съ внутрен-нимъ состояшемъ города. Состоите это было таково, что после одной изъ своихъ поездокъ туда Цвингли писалъ: „я увидалъ здесь такую постыдную жизнь, что молю Бога избавить меня отъ несчаспя быть когда либо священникомъ въ этомъ городе
Цюрихъ преимущественно передъ другими швейцарскими городами былъ посещаемъ посланниками иностранныхъ государей, которые смотрели на швейцарцевъ не только какъ
122
Улърихъ Цвингли.
на войско, прославившееся своими победами, но и какъ на людей, сознающихъ свою силу и не дозволяющихъ, чтобы, что либо совершалось безъ ихъ соглабя. Поэтому папа и итальянсше государи платили главн’Ьйшимъ швейцарскимъ фамшпммъ ежегодным пенею, на которым эти фамилш смотрели, какъ на постомнный источникъ дохода и включали ихъ въ свой бюджетъ. Средше классы хотм и разделили вообще подобные взгляды, но между ними были люди, смотревппе на это дело иначе.
Въ 1518 г. умеръ священникъ цюрихскаго собора. Преемника ему должны были назначить каноники Слава Цвингли, какъ проповедника была уже такъ распространена, что въ числе лицъ, предложенныхъ ими былъ Цвингли, на стороне котораго было большинство избирателей. Противники же указывали главнымъ образомъ на то, что онъ занимается музыкой, что, по ихъ мнешю, неприлично духовному лицу, а также на прошлую жизнь его, которая не отличалась, по ихъ сло-вамъ, чистотою. Упрекъ этотъ былъ основанъ на томъ, что Цвингли, какъ впоследствш и Лютеръ, не признавалъ необ-ходимымъ заглушать въ себе человеческ!я страсти и умерщвлять свою плоть и жилъ согласно этому убежденно.
Въ ответъ на обвинешя противниковъ, переданным ему однимъ изъ пр!ятелей, состомвшимъ въ числе избиравшихъ канониковъ, Цвингли написалъ письмо, въ которомъ, признаваясь, что до переезда своего въ Эйнзидельнъ онъ не придерживался монашескихъ правилъ жизни, говорилъ, что пр1ехалъ туда съ твердымъ намереюемъ изменить прежшй образъ жизни, но увиделъ такъ мало поддержки и приме-ровъ въ окружающемъ, что не могъ строго выполнить своего желашя. Онъ прибавлялъ, что почти непрерывным, днемъ и ночью, занят1я до такой степени поглощаютъ его, что онъ надеется на всегда избавиться отъ м!рскихъ соблазновъ.
Ульрихъ Цвингли. 123
11-го декабря 1518 происходили выборы; изъ двадцати четырехъ голосовъ семнадцать высказались за Цвингли, который и былъ избранъ. Онъ тотчасъ же перейхалъ въ Цюрихъ, поселился въ монастырскомъ здаши и 1-го января 1519 г. уже пропов'Ьдывалъ въ соборе. Первые четыре года онъ толко-валъ Евангел1е и не касался учешя римской церкви, а также общественныхъ и политическихъ вопросовъ. Но когда онъ увид'Ьлъ, что злоупотребления церкви совершаются открыто, то сталъ настойчиво указывать на нихъ.
Говорилъ онъ какъ природный ораторъ, твердо придерживаясь оборотовъ народнаго языка, и проповйдывалъ съ необыкновеннымъ жаромъ. Однажды, когда онъ говорилъ о духовныхъ об!тахъ, онъ такъ живо изобразилъ ответственность, которую налагаютъ на себя люди, вступающее въ духовное зваше, что мнопе, готовившиеся къ нему, тотчасъ после проповеди отказались отъ своего намЪрешя.
III.
8^огда Цвингли переехали въ Цюрихъ, ему было 35 лйтъ. Онъ былъ более, нежели средняго роста, обладали красивой внешностью и и мель здоровый видъ; у него былъ очень сильный и пр!ятный голосъ и положительный ораторскш талантъ. Въ частной жизни онъ отличался спокойств!емъ и веселостью, не смотря на характеръ страстный и горячш. Изучивъ людей въ военныхъ лагеряхъ и въ мирныхъ селахъ, онъ увиделъ, что необходимо подавлять свои страсти и порывы; поэтому сталъ работать надъ собою, бороться съ страстя-
124 Ульрихъ Цвингли.
ми и при сильной воле достигъ пол наго самообладашя. Онъ любилъ простоту и умеренность во всемъ, былъ сообщите-ленъ, не отказывался отъ удовольствш, посЬщалъ знако-мыхъ и особенно охотно ходилъ къ крестьянамъ, которыхъ ободрялъ своей веселостью. Онъ любилъ, чтобъ и къ нему обращались и никогда не отказывалъ въ услуге, если могъ г ее оказать.
По характеру, происхождешю и ходу развипя Цвингли представляетъ совершенную противуположность Лютеру. Оба они были крестьянскими детьми, но родители Лютера были бйдны и при всемъ желаши сделать изъ своего талантлива-го сына что-нибудь дельное, не могли достигнуть этого безъ посторонней помощи. Родители Цвингли были достаточные, вл!ятельные въ своемъ селе люди; сынъ ихъ съ детскихъ ' , летъ проникается независимымъ, республиканскимъ духомъ родины, между темъ какъ Лютеръ проводить безрадостную ’ юность, долженъ „прижиматься и молчать“. Цвингли весело вступилъ въ жизнь; ему не предстояло выдержать той -< страшной борьбы, которая потрясла нравственное существо Лютера. Онъ не предавался съ такой неограниченною ревностью обетамъ монашества и ему не нужно было переносить техъ болезненныхъ усилий, который вынесъ Лютеръ прежде, чРмъ оторвался отъ прежней жизни. Лютеръ воспитывался на мистикахъ и отцахъ церкви; Цвингли изучалъ гуманистовъ и древнихъ. Какъ республиканецъ, онъ отвер-галъ Лютерово учете о безусловной покорности властямъ и задачу своей жизни полагалъ въ томъ, чтобъ преобразовать въ релипозномъ и нравственномъ отношены республику и возвратить швейцарскому союзу его первоначальное значеше. Онъ имелъ въ виду прежде всего не религюзное учете, а улучшеше самой жизни.-Во всемъ, за что онъ ни < принимался, онъ опирался на разумъ и старался прежде
Улърихъ Цвингли. 125
всего согласоваться съ истиной. Но разумъ не исключалъ въ немъ веры.
При переезде Цвингли въ Цюрихъ, туда проникла Лю-терова проповедь; Цвингли ревностно принялся за распро-странете ея, писалъ противъ опалы, которой римский дворъ подвергнулъ Лютера п одобрялъ последняго за сопротивле-nie булле. Скоро и ему самому пришлось принять более непосредственное учаспе въ той борьбе, которую велъ Лютеръ.
Въ Цюрихъ пр1ехалъ нродавецъ индульгенцш, Самсонъ. Въ это время въ болыпомъ совете было несколько лицъ, расположенныхъ къ Цвингли и видевшихъ въ немъ не агитатора, а проповедника, который близко прпнимаетъ къ сердцу интересы родины. Они всячески старались -поддержать его стремлетя и когда на первомъ собраши городскаго совета Цвингли сталъ настаивать на изгнаны Самсона, то не только советъ согласился съ нимъ, но еппскопъ кон станций одобрилъ это решете и написалъ Цвингли письмо, въ которомъ благодарилъ его за то, что онъ „отогналъ волка отъ паствы“. Причину такого отнотпетя епископа следуетъ искать въ томъ, что папа, озабоченный войною, которая предстояла ему тогда съ французами, старался смотреть сквозь пальцы на дела Швейцары и заботился только о томъ, чтобъ удержать ее на своей стороне.
Въ следующемъ году вл!яте Цвингли выразилось еще сильнее темъ, что советъ, убежденный его проповедями, предписалъ другимъ проповедникамъ строго держаться св. писашя. Решеше это значительно облегчило ходъ реформы въ Швейцары. Такъ какъ вормскш эдиктъ не имелъ здесь действ1я, а представители папской власти молчали изъ лпч-ныхъ видовъ, то учете Цвингли не встретило препятствш и стало вкореняться въ умахъ слушателей. Такимъ образомъ въ Швейцары реформа пошла не тймъ путемъ, какъ въ Гер-
126 Ульрихъ Цвингли.
маши: Цвингли, не касаясь основныхъ началъ христианства, началъ съ уничтожешя отживпихъ постановлешй римской церкви, между тймъ какъ Лютеръ обращалъ все свое внимаше на основы релпгюзнаго учешя.
Въ 1521 г. опять въ Швейцар1ю пргЬхали вербовщики войска для готовившейся войны между папою и Францис-комъ I. Хотя Цвингли не удалось убедить цюрихцевъ не вступать въ папстя войска, но за то Франциску I Цюрихъ оказалъ действительное сопротпвлеше и первый изъ всйхъ швейцарскихъ городовъ отказался отъ принятая француз-скихъ пеней.
По этому случаю Цвингли въ первый разъ открыто вы-сказалъ горьюя истины противъ Рима и папы. Онъ говорилъ, что кардиналъ Зиттенъ, вербовавши для папы войска, не даромъ носитъ красный плащъ и красную шапку; стоитъ потрясти ихъ и оттуда посыпятся червонцы; но сто-итъ развернуть ихъ, чтобъ увидать, что они обагрены кровью.
Такая смйлость Цвингли ободрила его враговъ. Полити-чесюе и релипозные его противники начали указывать на него, какъ на швейцарскаго Лютера, и возстановлять противъ него общину и народъ. Въ это время и папски легатъ, видя, что Цвингли проповйдуетъ противъ папской службы, счелъ удобнымъ представить доказательства того, что онъ самъ до сихъ поръ получаетъ пенено отъ папы.
Цвингли былъ призванъ къ ответу въ этомъ обвинеши передъ цюрихски совйтъ. Онъ сознался, что еще въ Глару-сй, а потомъ въ Эйнзидельнй, и даже первое время въ Цю-рихй, получалъ отъ папы пенено, но что онъ смотрйлъ на нее какъ на noco6ie духовнаго отца нуждающемуся сыну. Онъ сказалъ, что еще въ 1517 г. онъ отказывался отъ пеней, но ему продолжали выдавать ее, не смотря на то, что онъ объявилъ папскому легату свое твердое намйреше не
Улърихъ Цвингли.
127
молчать о томъ, что считаетъ истиной, хотя бы эта истина и не нравилась папе; однако ему продолжали выдавать по 100 гульденовъ въ годъ, и это длилось до 1520 г., когда онъ положительно отказался принять ихъ. Цвингли сослался на свидетелей въ справедливости своихъ словъ; одинъ изъ нихъ прислалъ совету письмо, въ которомъ говорилъ, что папа делалъ еще более выгодныя предложешя Цвингли, предлагалъ ему доходы съ собора въ Базеле или Хурй, но Цвингли не прииялъ этихъ предложешй. Тогда иаисюй ле-гатъ сталъ убедительно упрашивать Цвингли не отказываться отъ пешни, предлагаемой ему безъ всякихъ за это обязательству и только после продолжительныхъ просьбъ Цвпн-гли согласился, хотя такъ терзался этимъ, что несколько разъ намеревался отказаться отъ своего места въ Цюрихе, где ему невозможно было жить безъ посторонней помощи.
Сов&тъ не только оправдалъ Цвингли, но помогъ ему выйти изъ затруднительныхъ денежныхъ обстоятельствъ, на-значивъ его каноникомъ, съ звашемъ котораго сопряжено было цюрихское гражданство и ежегодная добавочная сумма въ 70 гульденовъ.
Такимъ образомъ дело уладилось и Цвингли могъ, не стесняясь никакими внешними ограничешями, открыто вступить на поприще реформатора.
Г28 Улърихъ Цвингли,
IV.
|Ж Ц|
началъ проповедывать о христианской свободе и противъ произвольныхъ постановлены римской церкви. Въ то время проповеди его имели уже такое вл!яше, что въ томъ же году приверженцы его отказались уплатить обычный вы- > купъ за право не соблюдать поста. Узнавъ объ этомъ кон-станцюп епископъ пожаловался совету. Онъ прислалъ по-сланнаго, требовавптаго именемъ епископа, чтобъ цюрихцы не осмеливались касаться постановлены церкви. Советъ от-вечалъ на требоваше епископа письмомъ, въ которомъ глу- • хо говорилось, что „церковные обряды не будутъ нарушаемы безъ важной причины“. Письмо это было составлено Цвин- - • гли. Епископъ отвечалъ на него грознымъ послашемъ, объ-явилъ своихъ противниковъ врагами церкви и требовалъ уничтожешя нововведешй, осуждаемыхъ папою и императо- * ромъ.
Но Цвингли не остановился. Онъ даже написалъ самому Констанцкому епискому послаше по вопросу о безбрачы духовенства указывая на вредъ, происходящей отъ этого для < целой общины.
Это послаше было покрыто болыпимъ чпсломъ подписей лицъ, разделявшихъ взгляды Цвингли и иросившихъ епископа содействовать отмене безбрач!я духовенства.
Епископъ не обратилъ внимашя на это послаше и на-стаивалъ на своемъ; но папа Адр1анъ VI велелъ сделать еще попытку уговорить Цвингли отказаться отъ своихъ -словъ. На этотъ разъ Цвингли самъ воспротивился всякаго рода сделкамъ и обратился къ цюрихскому совету съ прось-
Улърихъ Цвингли. 129
бой устроить публичный диспутъ, на которомъ ОНЪ М01Ъ бы разъяснить свои взгляды противнйкамъ. При этомъ онъ объ-явилъ, что будетъ говорить только опираясь на слова св. писашя, и что каждый можетъ возражать ему съ кафедры, кто будетъ иметь что-либо сказать противъ слова Бож1я. Предварительно онъ изложилъ свое учете въ 68 тезисахъ, въ которыхъ ясно выразилось существенное различ!е его воззр^шй отъ воззрешй Лютера. Различ1е это состояло въ томъ, что Лютеръ старался сохранить те постановлешя западной церкви и все то, что прямо, по его мнйтю, не противоречило св. писашю. Цвингли же стремился уничтожить все, что нельзя было положительно оправдать св. писашемъ, Лютеръ хогЬлъ только согласить учете свое съ Евангел1емъ, между темъ какъ Цвингли считалъ необходимымъ совершенно преобразовать латинскую церковь.
Диспутъ, назначенный на 23 января 1523 г., открылся короткой речью Цвингли, заключившая ее следующими словами: „Во имя Бога я стою на этомъ“. Наместникъ епископа сталъ возражать на тезисы Цвингли, указывалъ на постановлешя соборовъ, прелатовъ и проч.; но когда его просили подтвердить свои возражения словами св. писашя, то онъ замолчалъ. Кроме него никто не явился возражать Цвингли п черезъ неделю цюрихскш советъ постановилъ решете, въ которомъ говорилось, что такъ какъ никто не могъ доказать Цвингли, что онъ заблуждается, то советъ разрешаешь ему и другимъ проповедникамъ по прежнему толковать Евангел1е.
Такимъ образомъ Цюрихъ отложился отъ констанцкаго епископства. Тогда Цвингли решился приступить къ новому преобразовашю—вверить управлеюе церковными делами не католической iepapxiii, какъ это до сихъ поръ было, а хри-сНанской общине.
9
130 Ульрихъ Цвингли.
Идя въ своихъ стремлешяхъ далее Лютера, Цвингли не менее его остерегался касаться свЪтскихъ постановлены. Хотя онъ и не такъ сильно, какъ Лютеръ, под-держивалъ идею светской власти, тгЬмъ не менее онъ воспротивился нйкоторымъ изъ своихъ последователей, требовав-шимъ, чтобы сов^тъ устранился отъ управления делами общины и предоставилъ последней полную' самостоятельность. Недовольные такою осторожностью Цвингли отделились отъ него и решились сами произвести реформу, безъ его помощи. Но при первыхъ ихъ действ!яхъ противъ нихъ возстали все, боявппеся нарушения общественнаго порядка и перешли на сторону Цвингли. Возставппе были подавлены и Цвингли, сохранивъ постановлена города и государства неприкосновенными, приступилъ къ реформе церкви, имея на своей стороне большинство гражданъ. Онъ началъ съ того, что заменилъ латинскы языкъ въ молитвахъ немецкимъ, предоставилъ мо-нахамъ и монахинямъ, желавшимъ оставить монастырь, свободный изъ нихъ выходъ, а оставшимся въ монастыряхъ на-значилъ содержашё; доходы съ духовныхъ учреждены и монастырей обратилъ на семинары, пршты, богадельни и духовенству дозволплъ вступать въ бракъ. Оставалось только отменить иконы и мессу, когда въ январе следующаго года въ Цюрихъ явились посланные отъ двенадцати швейцарскихъ городовъ. Они пр1ехали съ темъ, чтобы воспротивиться реформе и убедить цюрихски! советъ отказаться отъ нея. Цюрихъ не согласился на это, но отложилъ окончательную отмену иконъ и мессы до следующаго года.
'4
Улърихъ Цвингли. 131
V.
се реформы производились въ Швейцары крайне осторожно и постепенно. Прежде, ч'ймъ вводить преобразовала въ какой-либо местности, Цвингли подготовлялъ къ нимъ жителей путемъ проповеди.
По его настоян!ю было решено оставить лицъ духовнаго звашя, придерживающихся старой веры, доживать въ мире на своихъ мйстахъ и не действовать противъ нихъ силою и принуждешемъ. Но главное постановлеше совета заключалось въ томъ, чтобы на будущее время все духовныя дела решались советомъ, значеше котораго такимъ обра-зомъ чрезвычайно усилилось. Теперь онъ могъ решиться на важную меру—отмену иностранныхъ пенсы. После проповеди Цвингли на эту тему, 20 декабря,все городское духовенство присягнуло въ томъ, что отныне не будетъ принимать более денегъ отъ чужеземныхъ государей.
Понимая, что упрочеше этой реформы въ значительной степени зависитъ отъ воспиташя молодого подростающаго поколешя, которое Цвингли имелъ постоянно передъ глазами въ школе, состоявшей при цюрихскомъ соборе и находившейся подъ его ведешемъ, онъ еще въ 1523 г. написалъ сочинеше: „Некоторыя правила о воспитаны дворянскихъ юношей“. Первая часть сочинешя касается релипозиаго образовашя, вторая—научнаго и общественнаго. Цвингли въ этихъ двухъ книгахъ подробно излагаетъ правила, касаюшдяся самыхъ мелкихъ подробностей жизни, напримеръ, когда нужно молчать и говорить, какъ владеть собою, соблюдать умеренность въ пище и питье, какъ одеваться, обращаться съ
132 Улърихъ Цвингли.
женщинами, деньгами и имуществомъ, какъ упражняться въ военномъ деле. Третья часть излагаетъ обязанности относительно другихъ людей и правила общежит!я. Цвингли со-вйтуетъ молодымъ людямъ не уклоняться отъ общественныхъ удовольствш и публичныхъ церемошй, въ роде свадебныхъ и и другихъ потому что, говорить онъ, лучше делать открыто то, на что мы решаемся, нежели потихоньку; тотъ же кто не стыдится быть неприличнымъ при другихъ — человйкъ по-гибшш.
Цвингли писалъ эти правила, имея въ виду одного изъ учениковъ школы, Герольда Мейера, юношу, подававшаго надежды и потому обратившаго на себя внимаше Цвингли. Онъ познакомился съ матерью Герольда, женщиною одина-ковыхъ съ Цвингли летъ, следовательно около сорока, Анною Рейнгардтъ и женился на ней. Цвингли познакомился съ Анной еще до разрешетя лицамъ духовнаго звашя вступать въ бракъ; но такъ какъ онъ по убеждешю считалъ дозволительнымъ то, что могъ оправдать передъ Ботомъ и людьми и зналъ, вместе съ темъ, что открытый бракъ его возстановилъ бы противъ него общественное мнете, то онъ женился на ней тайнымъ, хотя и законнымъ бракомъ. Подобные случаи были не редки между духовными того времени. Объ этомъ браке Цвингли знали только немнопе друзья его, не прощавппе ему того, что жена его хотя й дочь трактирщика, но по первому мужу своему принадлежала къ знатному и богатому швейцарскому семейству. „Если-бы жена твоя была бедна и не знатнаго происхождешя,“ писалъ одинъ изъ его приверженцевъ, „то это можно было бы объяснить хрисйанской любовью и смирешемъ. Большая разница, посвятить ли жизнь тому, чтобы нести свой крестъ и подражать" Христу, или жениться на богатой, красивой женщине и наслаждаться жизнью “. Въ- то же время появи-
Улърихъ Цвингли. 133
лась сатира, направленная противъ Цвингли, который, темъ не менее, только тогда публично обвенчался въ церкви съ своею женою, когда последователи его уже были подготовлены къ мысли о возможности брака духовныхъ лицъ. Но и после церковнаго венчашя жена Цвингли оставалась въ своемъ доме, не желая разстаться съ детьми, которыхъ у нея было отъ перваго брака трое, и переселилась къ Цвингли уже тогда, когда, дети ея получили наследство отца и такимъ образомъ были обезпечены.
Подробности семейной жизни Цвингли мало известны, такъ какъ самъ онъ не высказывался передъ друзьями; можно предполагать, что онъ былъ счастливъ потому, что онъ всячески содействовалъ браку своихъ друзей и часто говорилъ о спасительной силе брака. Только нападки враговъ принудили его открыть несколько свою семейную жизнь.
Еще въ 1522 г. онъ оставилъ свои обязанности священника и сохранилъ за собою только право проповедывать; поэтому и доходы его значительно уменьшились. Какъ кано-никъ онъ получалъ очень немного, п потому сохранялъ 70 гульденовъ ежегодной прибавки, данной ему советомъ. „Я совершенно доволенъ моимъ положешемъ,“ пишетъ онъ скоро после вступлешя своего въ бракъ, „только мне жаль, что увеличивппеся расходы на содержаше дома не позво-ляютъ'мне много уделять беднымъ. Непримиримые противники принуждаютъ меня, противъ моей воли, говорить о себе. Они твердятъ, что жена моя богата; а между темъ все ея имущество, кроме платья и безделушекъ заключается въ 400 гульденахъ, да ея вдовьяго ежегоднаго содержашя въ 30 гульденовъ. Изъ нихъ я не пользуюсь ни однимъ гро-шомъ. Съ техъ поръ, какъ она вышла за меня замужъ, она не носитъ шелковыхъ платьевъ и колецъ; она одевается
134
Ульрихъ Цвингли.
такъ, какъ одеваются вей жены простыхъ ремесленниковъ. Ей подъ сорокъ лйтъ, но она кажется совершеннымъ ре-бенкомъ; поэтому я и взялъ ее“.
Отъ этого брака у Цвингли было четверо дйтей, два сына и двй дочери. Какъ видно изъ писемъ его къ женй, онъ былъ въ хорошихъ отношешяхъ и съ дйтьми ея отъ перваго брака.
VI.
ЧЧослй того, какъ цюрихскш совйтъ не послушался пред-ставлешй недоволъныхъ реформою городовъ, они на собраши въ Люцернй положили сохранить старую вйру и по прежнему отправлять божественную службу.
При этомъ они объявили, что такъ какъ епископъ придерживается наказашя только денежными штрафами, то они предоставляютъ себе самимъ разделываться съ последователями новаго учешя. Они стали возстановлять друпе кантоны противъ 'Цюриха и Цвингли. Узнавъ объ этомъ Цвинг-лп, лобуждаемый друзьями, напечаталъ проповедь, которую онъ произнесъ передъ собрашемъ духовныхъ. Проповйдь эта называлась: „Пастырь" Въ ней Цвингли говорилъ: „Пастырь обязанъ решиться на то, чего не осмеливаются сделать друпе люди. Онъ долженъ въ лицо говорить государю, народу и духовнымъ все, что считаетъ нужнымъ, и не останавливаться ни передъ какимъ велич!емъ, силою, или толпою, онъ не долженъ страшиться никакой угрозы, и твердо стоять на своемъ до тйхъ поръ, пока не обратить ихъ“.
Улърихъ Цвингли.
135
Между темъ наступилъ послйдшй срокъ, назначенный на Троицу 1524 г., окончательной отмены мессъ и иконъ. Въ назначенный день изъ церквей были вынесены иконы и органы, уничтожены похоронныя процессы! и колокола, а въ слй-дующемъ году вся реформированная община причащалась согласно новому церковному уставу. Въ это время появилось послаше трехъ епископовъ, констанцкаго, базельскаго и ло-занскаго къ союзу, который они убеждали отказаться отъ реформъ, противныхъ римской церкви. Послаше это было доставлено въ Цюрихъ въ тотъ самый день, когда советъ постановилъ объ отмене мессы и иконъ. Цвингли поручено было написать отвйтъ на послаше. Онъ написалъ его отъ имени совета въ самомъ ум^ренномъ, хотя и твердомъ тоне. По получеши его лесные кантоны, ПТвицъ, Ури, Люцернъ, Цугъ и Унтервальденъ объявили, что не хотятъ более сидеть въ союзномъ совете рядомъ съ представителями Цюриха и угрожали даже вооруженнымъ д^йств!емъ противъ него. Цюрихъ обратился къ Берну съ просьбой о посредничестве и это было весьма кстати, такъ какъ только благодаря вмешательству Берна положено было попытаться разрешить .вопросъ не оруж1емъ, а на сейме. Базель, также не становясь на сторону Цюриха, отказался однако присоединиться къ сделанному лесными кантонами предложешю объ исключены! цкрихскихъ представителей изъ сейма.
Въ Берне была пария, сочувствовшая реформе Цвингли; но стоявппй во главе ея Галлеръ, другъ Цвингли, не рас-читывалъ на свои силы для доставлешя торжества новому учешю. Онъ просилъ Цвингли npiexaTb въ Бернъ и своей проповедью склонить большинство вновь избраннаго совета къ преобразовашямъ, совершеннымъ уже въ Цюрихе. Цвингли согласился и после диспута, кончившагося вполне благо-пр1ятно для него, бернсшй советъ принялъ все преобразо-
136 Улърихъ^ Цвингли.
ваша, сделанная Цвингли въ Цюриха. Онъ не ограничился этимъ и въ слйдующемъ 1527 г. уничтожилъ пенсш, полу-чавппяся отъ иностранныхъ государей и отказалъ въ помощи французскому королю.
Примеру Берна послйдовалъ и Базель, где въ то время былъ Экколампадъ, искреншй приверженецъ Цвингли. На народномъ собранш, созванномъ для решетя спора между двумя париями стараго и новаго учешя, оказалось 800 голо-совъ за католическую церковь и до 3000 за реформу. Въ цер-квахъ стали раздаваться н'Ьмецк!е псалмы и вскоре былъ обнародованъ новый уставъ божественной службы по образцу цюрихскаго.
За Берномъ и Базелемъ въ непродолжительномъ времени приняли реформу Цвингли—Сан-Галленъ и Мюльгаузенъ. Во всемъ этомъ движеши Цвингли или самъ непосредственно принималъ учаспе. или давалъ советы письменно. Въ то время слава его была такъ распространена’ что города, расположенные къ его реформе, не приступали къ ней не спроса предварительно его совета. Они обращались къ нему не только въ д'йлахъ веры, но и во всехъ политическихъ за-труднешяхъ. Въ Цюрихе онъ былъ душою совета. Слово его имело такое значеше, что если онъ высказывалъ съ ка-оедры неодобреше какого либо дЪйств1я, то советъ назначала разсл'йдоваше его. Въ большинства случаевъ Цвингли самъ даже писалъ важный государственная бумаги и велъ дела кантона. Благодаря этому не редко улаживались за-труднешя съ другими кантонами; но за то съ другой стороны церковные интересы получили въ республике решительный перевгЬсъ.
Въ 1529 г. былъ учрежденъ въ Цюрихе тайный советъ, созывавппйся въ чрезвычайныхъ обстоятельствахъ. Члены совета пользовались обширными полномоч!ями. Цвингли при-।
Ульрихъ Цвингли. 137
глашенъ былъ принять участ!е въ заседашяхъ совета и npi-обр'Ьлъ въ немъ такое большое значеше, что собственно говоря, сделался правителемъ Цюриха. Онъ пользовался этой властью такъ, что даже противники его не могли указать ни одного поступка, сд'йланнаго имъ изъ личныхъ расчетовъ. Еще ранее, черезъ посредство большого совета, онъ учредилъ въ Цюриха судъ по брачнымъ дйламъ. Для этого онъ издалъ особые, имъ самимъ составленные законы, отличавппеся темъ, что онъ не боялся въ нихъ ввести наказашя за так!е проступки, которые съ незапамятныхъ временъ совершались почти всеми и не считались запрещенными. Законы эти были довольно строги, такъ какъ составляя ихъ, Цвингли имЕлъ въ виду противодействовать чрезвычайно распространенному тогда обычаю разрывать, безъ всякаго повода, по минутному влечешю, брачный узы. Онъ первый ввелъ церковныя книги для записывашя въ нихъ крестинъ и бра-ковъ, такъ какъ въ то время случаи двойныхъ браковъ бывали весьма часты. Эти нововведенья Цвингли послужили образцомъ и для другихъ евангелическихъ городовъ не только Швейцар in, но и Германш.
Кроме того онъ издалъ правила для духовныхъ лицъ, обязалъ ихъ непременно каждое воскресенье и праздники бывать въ церкви и стоять на каоедре для того, чтобы можно было заметить, кого изъ нихъ нетъ въ церкви. Съ целью следить за исполнешемъ этихъ и другихъ обязанностей, лежащихъ на духовенстве, къ каждой церкви былъ назначенъ одинъ изъ членовъ совета. За нарушеше предписанныхъ правилъ провинивппеся наказывались темъ, что у нихъ удерживали четверть всего, выдаваемаго имъ на содержаше, зер-новаго хлеба.
Во всехъ этихъ нововведешяхъ Цвингли постоянно советы вался съ друзьями и не обнародывалъ своихъ положе-
138 ’ Улърихъ Цвингли.
шй, не обсудивъ пхъ предварительно словесно и письменно съ ними. Онъ поступалъ такъ изъ страха нравственной ответственности, лежавшей на немъ. Поэтому возражешя на его проповеди и сочинешя онъ выслушивалъ охотно и въ этомъ резко отличался отъ Лютера, который самъ признавался, что никогда не имелъ терпетя прочесть до конца сочинены и писемъ людей, не согласныхъ съ его образомъ мыслей. Опровергая возражешя своихъ противниковъ Цвингли не бранился, а старался убедить доводами разума и истины. Поэтому его убеждешя почти всегда сообщались и дру-гимъ. Те, которымъ онъ открывался, „вздыхали свободно какъ люди, вырвавппеся изъ мрачной тюрьмы на светъ“ говорить его бюграфъ.
Учеше Цвингли быстро проникало даже вънемецше города. Помимо средствъ его распространешяонои въ существе своемъ было утешительнее и мягче учешя Лютера. Цвингли придавали гораздо более значешя нравственному характеру, на-строешю, нежели догмату релитчи. Онъ не исключали, подобно Лютеру, язычниковъ отъ возможности спастись за то, что они не были христианами, а говорили', что все когда либо живппе добродетельные люди будутъ спасены. Все, что можно было объяснить въ релшчи разумными причинами онъ объясняли; чудесное же оставляли въ стороне и советовали не пускаться въ объяснешя совершенно неизвестныхъ людями вещей. Наконецъ замечательная терпимость, которую Цвингли выказывали къ учешю другихъ, привлекала къ нему многихъ. Только одинъ разъ онъ настаивали на строгихъ мерахъ противъ перекрещенцевъ, но и то только тогда, когда узнали, что они возбуждаютъ народъ къ возсташю. Онъ, подобно Лютеру, считали себя избранникомъ Божшмъ иполагалъ свою обязанность не только въ изследоваши и распространены слова Бож1я, въ одной области релшчи, а и въ другихъ жа-
Улърихъ Цвингли. 139
савшихся всего общественна™ строя жизни делахъ. Для дости-жешя этой цЬли онъ не пренебрегалъ наукой, которую всегда ц'Ьнилъ высоко.
VII.
^^е пзъ сторонниковъ Цвингли, которые были не довольны имъ за то, что онъ не достаточно смело д^йствуетъ въ проведеши своей реформы, отделились отъ него и сойдясь съ Оомой Мюнцеромъ, стали требовать полной отмены всего, о чемъ нетъ ясныхъ и положительныхъ указашй въ Новомъ Завете. Доходы духовенства, основанные на налогахъ и десяти-нахъ, они называли лихоимствомъ и главнымъ образомъ воз-ставали противъ крещешя детей какъ существу не имею-щихъ еще ни какой веры. На томъ основаши, что крещеше детей не есть настоящее, истинное крещеше, они постано • вили, что веруюпце должны быть крещены вновь. Отсюда и происходить назваше ихъ, перекрещенцевъ (анабаптистовъф
Сначала Цвингли хотелъ порешить разнореч!е частными переговорами съ ними, но советъ следуя обычаю, принятому для разрешешя споровъ въ делахъ веры, назначилъ публичный диспутъ по этому вопросу. Цвингли такъ основательно опровергнулъ своихъ противниковъ, что советъ призналъ его торжество и постановилъ, чтобы въ течете восьми дней все дети, оставпйяся безъ крещешя, были крещены, а не желаюпце подчиниться этому повелешю родители покинули страну со всемъ своимъ семействомъ. Гребель, стоявппй во главе секты и товарищи его однако остались при своемъ мнеши и
140 Ульрихъ Цвингли.
обратились съ увйщашями къ народу въ селахъ. Цюрих ск!й советъ не желая принимать противъ нихъ мйръ строгости, назначилъ второй диспутъ, который однако не привелъ ни къ чему; тогда противъ перекрещенцевъ стали принимать стропя меры: нйкоторыхъ изъ нихъ заключили въ тюрьмы, другихъ изгнали изъ страны. Последств1я такихъ мгЬръ были обыкновенный: перекрещенцы только еще более укрепились въ своемъ учеши и приняли твердое решете добиться его торжества.
Цвингли не одобрялъ сначала этихъ мйръ преследовала, но узнавъ, что Гребель удалился въ С. Галленъ и тамъ проповеды-ваетъ и креститъ желающихъ, онъ присоединился къ мн^шю совета о необходимости строгихъ меръ противъ перекрещенцевъ. Онъ сделалъ это еще въ виду того, что въ то же время въ среде швейцарскаго народа обнаружилось недовольство и волнеше.
Видя удачныя сначала действ!я своихъ швабскихъ сосе* дей, швейцарсше крестьяне отозвались на ихъ воззваше и приняли 12 статей ихъ программы. Поэтому, когда съ нихъ стали требовать для высшихъ властей рыбную повинность, они отказали въ ней говоря, что вода, поля, птицы, дичь, рыба принадлежать всемъ. Посланныхъ для увещашя ихъ они встретили камнями, бросились на монастыри и разграбили пхъ. После целаго ряда подобныхъ насилш они нако-нецъ изложили властямъ свои жалобы въ 27 статьяхъ. Каждой изъ статей было предпослано введете, написанное въ умеренномъ тоне, но ясно обличавшее учасНе духовныхъ лицъ и перекрещенцевъ въ состав лети ихъ.
ЦюрихскШ советъ отвечалъ въ самомъ примирительномъ духе, соглашался на некоторый уступки, но твердо отстаивалъ все, касавшееся до правительственной власти. Такой ответь не удовлетворилъ возставппя общины. Тогда советъ,
Ульрихъ Цвингли. 141
*
убедившись въ верности другихъ, более близкихъ къ Цюриху местностей, поручилъ Цвингли объяснить народу справедливость и законность десятинъ и другихъ податей. Цвингли разсказалъ народу историческое пропсхождеше и основаше десятинъ и согласился съ нимъ въ томъ, что на-логъ этотъ долженъ быть правильно употребляемъ, согласно его назначение, на содержите престарелыхъ, какъ онъ выразился „безполезныхъ духовныхъ“, церкви, школъ и бед-ныхъ. Хотя онъ и не убедилъ массу, но более умеренные изъ народа перешли на сторону совета. Этому впрочемъ много содействовало извеспе о поражены, понесенномъ немецкими крестьянами.
Но на Цвингли эти собьичя подействовали крайне не-благоир1ятно. Прежде онъ постоянно высказывался за пре-доставлеше въ будущемъ церковныхъ делъ союза общине; съ этихъ же поръ въ немъ стало проявляться убеждеше въ томъ, что народъ не имеетъ необходимыхъ для этого ка-чествъ и что какъ ведете, такъ и устройство церковныхъ делъ должно быть вверено государственнымъ властямъ. „Въ настоящее время,“ говорить онъ, „не следуетъ предоставлять некоторыхъ вещей решенпо толпы. Я не боюсь и не допускаю мысли, что Богъ покинетъ свою церковь; но первыя слабыя начинашя ея следуетъ предохранить отъ раздоровъ. Поэтому я советую общине предоставить решете внеш-нихъ церковныхъ делъ избраннымъ ею лицамъ, которыя будутъ управлять не своимъ именемъ, а именемъ всей церкви. Всякое отступлете ихъ будетъ указываемо нами, пастырями вашими, обязывающимися объяснять народу своевременно, до разрешенья синодомъ, все вопросы, подлежащее приговору его.“
Въ последующее, безпокойные годы, Цвингли не имелъ уже более времени думать объ организацш церковнаго
142 Улърихъ Цвингли.
9
управлешя. Но еще въ 1527 г., по его предложение, коммис-cin, состоящая изъ четырехъ членовъ совета и четырехъ ду-ховныхъ лицъ, составила основашя церковнаго управлешя. Онъ полагалъ предоставить духовенству также, какъ и представителями общины право участвовать въ обсуждеши дели, касающихся церкви. Такимъ образомъ онъ положилъ начало синоду, сохранивъ это назваше для обозначешя обязанностей и задачи древнихъ синодовъ. Первое собраше цюрихскаго синода последовало въ 1528 г. подъ председательствомъ самаго Цвингли и затймъ было решено собираться два раза въ годъ. Депутаты общинъ имели право жаловаться синоду на учеше, или жизнь пастыря; но и последними вменено въ обязанность следить за учешемъ и жизнью своихъ собратьевъ и обсуждать въ синоде встречающаяся затруднешя, или не-доразумешя. Этимъ цюрихскш советъ предоставляли своему духовенству собственную юрисдикцию въ делахъ веры и даже частной жизни. На синодахъ же обсуждались и дела церкви, а также и средства къ ея благоустройству. Устроивъ такимъ образомъ дела церкви, Цвингли удалось положить начало еще одному учреждешю. Довер1е къ нему было такъ велико, что правители евангелическихъ городовъ установили обычай—приглашать для решешя церковныхъ вопросовъ его и другихъ лучшихъ проповедниковъ. Это повело къ основа-шю союзной евангелической конференцш, собиравшейся до самой смерти Цвингли.
I
Ульрихъ Цвингли.
143
VIII.
ЯаРоглаае Цвингли съ совйтомъ относительно м£ръ, при-нятыхъ противъ перекрещенцевъ, защита имъ десятиннаго налога, строгость, выказанная противъ наемниковъ въ иностранную службу—все это значительно уменьшило популярность его; у него явилось много враговъ даже въ народе. Но пока ничего нельзя было предпринять противъ него открыто, врагп его, п преимущественно Гребель, стали распространять слухи, будто Цвингли, во время крестьянскаго воз-сташя, уб'Ьждалъ советъ допустить крестьянъ до городскихъ воротъ и тамъ перестрелять ихъ, и разныя друггя клеветы, которымъ некоторые изъ народа поверили. Цвингли сталъ подвергаться даже въ Цюрихе самымъ грубымъ оскорбле-шямъ и нападкамъ. Однажды ночью къ нему стали стучаться въ дверь, крича при этомъ различныя ругательства. Цвпн-гли взялъ свой мечъ, ожидая, что къ нему ворвутся, но когда убедился, что въ домъ никто не вошелъ, онъ, не желая будить домашнихъ, обратился изъ окна къ стучавшимся въ двери. Только-что онъ хотелъ говорить, какъ въ него полетели каменья изъ мостовой. Онъ не испугался и на все ругательства отвечалъ спокойно. На следующш день граждане Цюриха, узнавъ о случившемся ночью, стали требовать стро-гаго наказашя виновныхъ. Они отправили совету депутащю съ Этой просьбой. Сначала главный зачинщикъ, Эберли, былъ приговоренъ къ пытке, но потомъ совету показалось это на-казаше слишкомъ жестокимъ и Эберли былъ выпущенъ на свободу.
Цвингли продолжалъ заниматься делами Цюриха. Благодаря богатствамъ, хранившимся въ цюрпхскомъ соборе и
144
Улърихъ Цвингли.
получившимъ со времени реформы Цвингли другое назначе-nie, онъ могъ, устроивъ фондъ для церкви и б'Ьдныхъ от-д'Ьльныхъ общинъ, и положивъ основаше образцовой больница, вызвать къ жизни высшее училище, Каролинумъ, предназначаемое для образовашя евангелическихъ пропов'Ьдни-ковъ. Цвингли принималъ самое деятельное участае не только въ устройстве этого училища, но и въ самихъ ученикахъ. Онъ заботился объ ихъ здоровье, о томъ, чтобы занятая не . превышали ихъ силъ, хлопоталъ о стипещцяхъ, самъ читалъ лекщи. По его же настояшю ученики розыгрывали оригинальный комедш Аристована и Плавта. Цвингли старался внушить имъ интересъ къ изучешю классическихъ писателей, видя въ этомъ средство привить ученикамъ духъ республи-канской простоты. Каролинумъ скоро прюбрелъ известность лучшей школы. Страсбуртъ и Базель послали своихъ уче-ныхъ въ Цюрихъ для ознакомлешя съ этимъ училищемъ. Въ то же время Цвингли не упускалъ изъ виду и народнаго образовашя и поставилъ въ обязанность цюрихскому духовенству заботиться о школахъ для народа и ежегодно обнаро-дывать отчеты о нихъ. Для облегчешя народа, Цвингли, въ. 1529 г. отменилъ проценты по займамъ.
Вместе съ темъ онъ продолжалъ ежедневно проповедовать въ соборе, а для сельскихъ жителей, пр1езжавшихъ въ Цюрихъ въ рыночные дни, всегда самъ совершалъ особенную службу, во время которой популярно и въ короткихъ разсказахъ излагалъ библпо. Для этой же цели онъ заду-малъ переложить псалмы на немецкШ языкъ и исправить неточности Лютерова перевода. Но хотя въ отношеши точности его переводъ и выше Лютерова, однако Цвингли самъ сознавалъ, что по языку онъ значительно уступаетъ последнему, отличавшемуся замечательной простотой и силой выражешй.
Ульрихъ Цвингли. 145
Заняччя Цвингли были такъ многочисленны, что иослЪ смерти его ихъ не могъ никто выполнять одинъ и они были распределены между двумя лицами. Кроме обязанностей по школе и по службе, онъ велъ огромную переписку съ друзьями и приверженцами своими въ Германш, Францш, Италш и другихъ государствахъ. Князья, дворяне, ученые и неученые излагали ему письменно свои сомнешя въ спорныхъ вопросахъ, относившихся до релипи. Даже по своими частными делами они спрашивали его совета. Всеми имъ онъ охотно отвечалъ и самъ обращался съ увещашями къ такимъ лицами, который по своему вл!яшю могли быть полезными его делу.
Постоянный ежедневный посещешя богатыхъ и бедныхъ соотечественниковъ и чужестранцевъ очень утомляли Цвингли. Гонимые за веру прибегали къ нему. Mnorie просили его заступничества передъ советомъ п другими сильными людьми. Онъ не отказывали никому. При этомъ ему приходилось часто быть обманутыми; но великодушный по природе, онъ скоро прощали обманъ и забывали о немъ. Зависть, ненависть и клевету своихъ противниковъ онъ переносилъ спокойно; но при случай отстаивалъ свое доброе имя.
IX.
Шежду темъ католическ!е кантоны начали преследовать приверженцевъ новой веры, наказывали денежными штрафами, заключали въ тюрьмы, секли и прогоняли ихъ изъ кантона. Проповедниковъ преследовали съ особенной жесто-
10
146
Улърихъ Цвингли.
костью; пхь жгли, отрезывали имъ языки; всюду производились обыски, отбирались не только книги нова го учешя, но и св. ппсаше. Въ некоторыхъ городахъ умершими отказывали въ погребены. После диспута въ Бадене, на которомъ Цвингли не присутствовали, но за то присутствовали генеральный викары Фаберъ, настоявшы на признаны Цвингли еретикомъ и на публичномъ сожжены книги новаго учешя, опасность, грозившая Цвингли и его последователями сделалась до того серьезною, что приверженцы реформацы не сочли более возможными выжидать и составили между собою союзъ для сопротивлешя католиками.
Тогдашнее устройство Швейцары было таково, что различным местности принадлежали не одному какому-либо кантону, а управлялись нисколькими вместе; были ташя, напри-м!ръ, въ которыхъ Цюрихъ и Берни управляли вместе съ Швицомъ. Люцерномъ, Цугомъ. Понятно, что при такомъ устройстве одни придерживались одного учешя, друше—дру-гаго, одни преследовали то, что для другихъ было .священно. Кроме того на союзномъ сейме пять маленькихъ лесныхъ кантоновъ пользовались одинакими правами съ большими, стоявшими выше ихъ не только потому, что ихъ территор!я была обширнее, но и по своей силе, богатству и цивилпза-цш. Цвингли, понимали необходимость устранить эту несправедливость и задумали дать всеми швейцарскими кантонами общее управлеше, въ смысле представительной демократы. Онъ былъ первыми, возъимевшимъ эту мысль, которая осуществилась только недавно, три столеНя спустя поел! своего возникновешя. Цвингли сталъ пропагандировать свою идею. Тогда первобытные кантоны увидавъ, что для нихъ дело идетъ не объ одной только церковной реформ!, но и о' всеми сущэствоваши, стали смотреть на Цвингли, какъ на страшнейшаго своего врага. Учете его получило въ ихъ
t
I
Ульрихъ Цвиюли. 147
глазахъ смыслъ революцш, борьба противъ старой церкви | представлялась имъ борьбой противъ существующаго порядка. 1 Они прибегли къ отчаяннымъ средствамъ и обратились за j помощью къ римскому королю Фердинанду. По договору съ j нимъ они согласились на то, чтобы вей прюбрйтешя внутри 1 Швейцарш принадлежали пяти кантонамъ, а вне ея—королю.
Узнавъ о союзе лйсныхъ кантоновъ съ римскимъ коро- | лемъ, Цвингли поспйшилъ войти въ сношете съ немецкими J городами, разделявшими его образъ мыслей, Констанцемъ, | который только въ последнее время былъ объявленъ не принадлежащимъ къ швейцарскому союзу и предоставленъ Фердинанду, Ульмомъ, Страсбургомъ, Нюрнбергомъ. Аугс-бургомъ и съ гессенскимъ ландграфомъ Фплиппомъ. Онъ видйлъ, что если дйло оставить такъ, то свободе швейцар-скаго союза грозитъ серьозная опасность.
Цвингли съ самаго начала смотрйлъ на право личной обороны иначе, нежели Лютеръ. Онъ виделъ, что необходи-маго для новаго учешя мира невозможно достигнуть иначе, какъ путемъ войны. Поэтому онъ желалъ войны и воспользовался первымъ представившимся случаемъ, чтобы начать ее. Въ Цюрихе получено было извеспе о томъ, что одинъ священникъ цюрихской области былъ схваченъ на дороге, пройздомъ черезъ Швицъ и сожжешь тамъ. Цвингли считали этотъ предлогъ достаточным^ чтобъ убедить совйтъ отправить отрядъ своихъ । войскъ въ Швицъ для отомщешя за смерть проповедника. Онъ ! самъ составилъ планъ войны, изложилъ обязанности предводителей и солдатъ и вызвался сопровождать этотъ отрядъ, но не въ качестве проповедника, а въ качестве воина. Онъ былъ воодушевленъ сознашемъ нравственной силы, надеялся достигнуть цйли, къ которой съ самаго начала стремился и не допускали мысли о мире иначе, какъ на условш у ничто-
Ульрихъ Цвинлли.
жить иностранный пенсии и допустить свободную проповедь Евангел1я во всехъ кантонахъ швейцарскаго союза. Онъ смотр'Ьлъ на настоящую войну, какъ на единственное средство установить порядокъ въ управленш союза. Цюрихское войско состояло изъ воиновъ, принявшихъ реформу Цвингли п одушевленнымъ темъ же духомъ, которымъ былъ одушев-ленъ онъ самъ. Еслибы дело дошло до войны, то весьма вероятно, что перевесь былъ бы на его стороне. Но лишь только они дошли до К ап пел я, какъ явился уполномоченный отъ Гларуса и уб£дилъ ихъ согласиться на перемщле. „Ты ответишь за это Богу/ сказалъ ему Цвингли; „наши противники обманули тебя сладкими речами. Пока они не вооружены, ты веришь имъ и миришь насъ; но потомъ* когда они вооружатся, они не пощадятъ насъ, и никто тогда не примирить насъ/ Не смотря однако па противод,Ьйств1е Цвингли, перемир1е было заключено. Въ числе условий было постановлено, чтобы вопросы о делахъ веры были решаемы на общемъ соборе. Свободная проповедь Евангел1я и уни-чтожеше пенсы—услов!я, которыхъ добивался Цвингли, были предъявлены, но приняты совсймъ не въ томъ впде, какъ онъ хот^лъ. Уничтожеше пенсы было представлено въ виде просьбы протестантскихъ городовъ, а свободная проповедь заменена обязательствомъ об'Ьпхъ сторонъ не стеснять другъ друга въ отправлены релин озныхъ обрядовъ.
Недовольный такпмъ миромъ, Цвингли однако не могъ помешать заключешю его, хотя и предвидеть, что миръ не проченъ. Опъ воспользовался впрочемъ этимъ перемир!емъ для того, чтобы провести гражданскую реформу въ Цюрихе Поставивъ- церковь подъ опеку государства, онъ возложилъ на последнее ответственность за нарушешя предписанныхъ правилъ и созвавъ представителей мйстечекъ вместе съ ними составилъ уставъ, определявший обязанности гражданъ.
Ульрихъ Цвингли.
149
Надзоръ же за соблюдещемъ устава онъ предоставилъ вь го-родахъ судьямъ по брачнымъ дЪламъ, а въ селахъ священниками За чрезмерное пьянство быль установленъ денежный штрафъ въ серебряную марку. Содержатели трактировъ не имели права отпускать вино по праздникамъ до обедни, должны были запирать свои заведения въ 9 часовъ вечера, не давать взаймы вина более чемъ на 10 шиллпнговъ. Всякаго рода азартным игры были запрещены.
Не смотря на такое сильное ограничите частной жизни гражданъ, уставъ этотъ былъ всюду принять и соблюдаемъ; онъ не вызвалъ ни малейшихъ безпорядковъ. Конечно это происходило частью потому, что въ то время власть находилась въ рукахъ приверженцевъ Цвпнгли.
Въ этомъ же 1530 году, онъ учредилъ особый судъ, обязанности котораго заключались въ наблюдеши за правиль-нымъ распределен емъ приходовъ и доходовъ между священниками. Последнее постановлено возстановило противъ него дворянство, которое съ уничтожешемъ пенсш вознаграждало себя темъ. что удерживало въ свою пользу доходы съ церковныхъ пмуществъ, находившихся на ихъ земляхъ. Это недовольство еще усилилось, когда, подъ предлогомъ упражнешя въ стрельбе, народу были розданы ружья, которыми онъ пользовался и для охоты. Это нарушало одну изъ привилепй дворянства. За то въ такой же мере эти распоряжешя привлекли къ Цвингли простыхъ людей.
Наконецъ уничтожеше еще другой привилегш дворянства, пользовавшегося до техъ поръ правомъ выбирать большее число членовъ въ советъ, нежели друпя сослов!я, и уравнеше его въ этихъ правахъ съ прочими, окончательно возстановило дворянство противъ Цвингли. Въ то же время и вл1ятельный классъ горожанъ былъ недоволенъ имъ за то^ что вследств!е жалобъ на чрезвычайную дороговизну хлеба и
150 Улърихъ Цвингли.
mjkh, мнове изъ мельниковъ и булочниковъ подверглись строгому наказашю п были введены казенные вйсы для взве-шивашя муки и хлеба.
X.
II
Чредвидя скорое возобновлено войны и желая обезпечить победу своей парты союзомъ съ евангелическими городами Гермаши и преимущественно съ гессенскимъ ландграфомъ, Цвингли принялся за это дело. Онъ и прежде сознавалъ всю важность соглашя съ Лютеромъ, но не решался самъ вступить въ прямыя сношешя съ нимъ, зная, что для него, Цвингли, какъ республиканца, невозможно сойтись съ Люте-ромъ. Поэтому онъ охотно согласился на предложеше гес-сенскаго ландграфа пр^хать въ Марбургъ для перегово-ровъ, надеясь этимъ достигнуть желанной цели. Во время пребывашя въ Марбурге Цвингли, по просьбе ландграфа, произнесъ въ дворцовой церкви проповедь о предопределены. Лютеру она не понравилась; онъ смеялся надъ нею, называлъ Цвингли небеснымъ пророкомъ, мечтателемъ. Последнее назваше особенно было неудачно, потому ч.то Цвингли обладалъ именно темъ философскимъ анализомъ и основательностью доводовъ, которыхъ не доставало Лютеру. Последняго особенно раздражало спокойное, точное, логическое изложеше Цвингли; онъ сознавалъ силу такого npieMa, а самъ не могъ действовать противъ него темъ же оруж!емъ. ! Ему не нравилось еще то, что Цвингли въ своей пропове-
151
дп, которую онъ пропзносплъ передъ ландграфомъ и учеными богословами, приводилъ гречесгЛе тексты* а не перево-дилъ ихъ на латпнскш, пли немецкий языкъ. Кроме того онъ нашелъ. что въ Цвингли ироглядываетъ что-то крестьянское, грубое. Последнее впечатлите производпла. вероятно. непринужденная простота человека, выросшаго между равными себе и свободно обращающаяся какъ съ простымъ че-ловекомъ, такъ п съ ученымъ п княземъ. Даже разлтпе въ одежде и внешнемъ виде должно было способствовать суж-детю Лютера о Цвпнгли какъ о крестьянине, такъ какъ Цвинглп пр^халъ въ Марбургъ въ своемъ обыкновенномъ платье и держалъ себя со всеми какъ равный съ равными. Цвпнгли же смеялся съ друзьями надъ торжественнымъ вп-домъ Лютера; впрочемъ ему самому и другу его Экколампаду пришлось вытерпеть такъ много грубыхъ и оскорбительныхъ выходокъ отъ Лютера, что они вынесли изъ Марбурга враждебное къ нему настроеше. Друзья Лютера тоже какъ будто чувствовали, что онъ слпшкомъ далеко зашелъ и старались загладить это отзывами о швейцарцахъ, какъ о людяхъ, пропзводящпхъ вблизи лучшее впечатлите, нежели издали.
По возвращети изъ Марбурга Лютеръ напечаталъ проповедь противъ мечтателей, въ которой осмеялъ Цвингли-Но она возбудила въ Цвингли и друзьяхъ его только сожа-лйте объ ошибке великаго человека. Цвинглп ответилъ более действительнымъ упрекомъ Лютеру въ томъ. что онъ, возбуждая князей къ пользоватю своею силой противъ техъ. кто не разделяетъ его образа мыслей, прибегаетъ къ темъ же средствамъ, за .которым осуждаетъ паппстовъ.
По общему прпзнашю, на диспуте въ Марбурге Цвпнгли одержалъ верхъ надъ Лютеромъ какъ въ самомъ существе спорная вопроса, такъ и въ способе защиты его. Темъ не менее какъ нп желательно было Цвингли заклю-
152 Улърихъ Цвингли.
чить союзъ съ евангелическими немецкими городами, но онъ скоро увид'Ьлъ, ,что этотъ союзъ стоилъ бы Швейцары ея независимости и потому отказался отъ него. Узнавъ однако, что пять лйсныхъ кантоновъ отправили на аугсбургскш сеймъ депутацпо, благосклонно принятую императоромъ, онъ отъ своего имени послалъ ему изложен! е своего исповЕдашя. Въ этомъ посланы, состоявтпемъ изъ 12 статей, онъ объяснилъ различие своего учешя отъ учешя католической церкви и Лютера. Послаше свое онъ напечаталъ и отправилъ въ Аугс-бургъ: но оно послужило только къ тому, что Эккъ воспользовался случаемъ оклеветать при дворе Цвингли. Полу-чивъ въ отв'йтъ на свое послаше напечатанную р'йчь Экка, Цвингли еще разъ решился апеллировать къ императору: но Карлъ V былъ не въ состояши, да и не желалъ понять Цвинглп. Это окончательно утвердило последняго въ мысли, что отъ императора можно ожидать только враждебныхъ действш для протестантовъ, не только въ делахъ веры, но и относительно незавпсимости и свободы въ делахъ поли-лпческихъ.
Въ тоже время онъ узналъ, что хотя депутащя пятщка-толическпхъ кантоновъ и была принята благосклонно императоромъ, но боясь за свою независимость, эти кантоны отказались отъ условий, на которыхъ императоръ предлагалъ имъ свое покровительство. Тогда Цвингли решился сделать еще попытку примириться съ ними и написалъ къ нимъ воз-зваше отъ имени евангелическихъ проповедниковъ, прося ихъ допустить у себя проповедь слова Бож!я. Воззваше это осталось безъ последствш. Между темъ миръ, заключенный въ Каппеле, не соблюдался и съ обеихъ сторонъ стали раздаваться на это жалобы. Цвингли предвиделъ, что все это должно кончится войною и сталъ настаивать въ совйте на томъ, чтобы евангелические кантоны, не дожидаясь нападешя
Улърихъ Цвингли.
153
со стороны враговъ, сами открыли военный дЬйств1я. Такое требоваше Цвингли происходило изъ убеждешя его въ необходимости довести дйло до конца, не останавливаясь передъ препятств!ями. Но въ этомъ съ нимъ не согласились ни Бернъ, ни Базель. Цюрихскш советъ тоже кодебался. Тогда Цвингли созвалъ собрате гражданъ и произнесъ передъ ними речь, въ которой, напомнпвъ о своей одинадцати-л'йтней деятельности, какъ проповедника Евангел1я, на пользу отечества, онъ представплъ весь вредъ для Цюриха и всего союза, если пять кантсновъ, а съ ними пенсзи и чужестранное вмешательство, одержатъ верхъ. Въ заключеше онъ сказалъ, что если граждане Цюриха съ нимъ не согласятся, то онъ принуж-денъ будетъ ихъ оставить и совсЬмъ уедетъ изъ Цюриха. Это конечно произвело сильное впечатлеше и советъ отпра-вилъ къ нему депутащю, прося его не' покидать города и соглашаясь на его требоваше.
Цвингли и прежде часто высказывали готовность умереть за свое дело; теперь же онъ какъ-будто предчувство-валъ свой близкш конецъ и разъ, по случаю появившейся кометы, сказалъ одному изъ своихъ друзей, что скоро умретъ.
Бернъ не согласился на предложеше Цвингли, сделанное отъ имени цюрихскаго совета, отчасти потому, что въ это время между этими двумя городами стало проявляться соперничество за политическое первенство. Несогласие это мешало единодушному действ!ю двухъ главнейшихъ союзни-ковъ реформы и когда въ Цюрихе получено было извесНе о томъ, что католические кантоны собираются неожиданно напасть на него, Бернъ отказалъ ему въ помощи. Цвингли тайкомъ отправился 'въ Бернъ, надеясь убедить тамошшй советъ въ необходимости взаимной помощи. Ночью онъ виделся въ доме проповедника Буллингера, у котораго остановился, съ бернскими уполномоченными. Онп не согласились
154
Улърихъ Цвингли.
на войну, но предлагали остановить подвозъ пров!анта въ католическ!е кантоны и черезъ это возстановить народъ противъ правителей. „Если вы пикете право уморить ихъ го-лодомъ,“ отвйтилъ имъ Цвингли, „то такое же право вы имеете открыло напасть на нихъ“. Бернцы не изменили однако своего намйрешя не вступать въ войну съ противниками, и Цвингли въ ту же ночь уйхалъ обратно въ Цюрихъ. Прощаясь съ Буллингеромъ, онъ зарыдалъ и умолялъ его оставаться вйрнымъ новому учешю.
XI.
II
W Передъ началомъ войны Цвингли составилъ записку о томъ, какъ должны поступать Цюрихъ и Бернъ по отношению къ пятп кантонамъ. Не отдавая преимущества ни тому, ни другому городу, онъ совйтовалъ имъ вмйстй управлять союзомъ, исключивъ изъ него пять маленькихъ кантоновъ, если? они не согласятся на уничтожеше привиллегш, которыми до спхъ поръ пользовались.
Между тймъ пять кантоновъ, заручившись обйщашемъ императора помочь имъ въ случай крайностп, 11-го октября ' 1531 г. внезапно появились на Цугскомъ озерй. Войско ихъ состояло изъ опытныхъ вопновъ, не разъ бывавшихъ въ сра-жешяхъ. Въ Цюрихй же господствовало уныше. Хотя цюрихцы п решились сдержать свое обйщаше, данное Цвингли, но отправлялись на войну крайне неохотно. Цвингли расчитывалъ главйымъ образомъ на цюрихскую артилле-
Ульрихъ Цвингли. 155
piio; но онъ видйлъ, что цюрихцамъ не достаетъ искуснаго предводителя.
Узнавъ о появлеши непр!ятельскихъ судовъ на озере, цюрихцы поспешно собрались на высотахъ Альбиса. Ихъ было около 2000 челов'Ькъ противъ восьми тысячь противни-ковъ. Они выслали впередъ, отрядъ до 700 человйкъ, прпка-завъ ему не вступать въ сражеше, а ожидать подкрйпле-шя новыхъ войскъ.
Между т'Ьмъ въ Цюрихе советъ медлилъ сделать необ-ходимыя распоряжешя для отправки этого подкреплен!я. Тогда видя, что нещйятель приближается и убедившись въ необходимости немедленно вступить £въ сражеше съ нимъ, Цвингли, находивтшйся при войске въ качестве проповедника, убедилъ начальника стрелковъ, не дожидаясь при-бьгпя подкреплешя, спешить на помощь отряду, который уже стоялъ передъ непр!ятелемъ у Каппеля. Онъ самъ взялъ знамя въ руки и воскликнулъ: „не будемъ медлить, когда братья наши идутъ подъ выстрелы. Я иду съ вами во имя Господне; умремъ вместе, или спасемъ ихъ“.
Спустившись внизъ съ высотъ Альбисъ, цюрихцы присоединились къ передовому отряду и здесь, при Каппеле, произошло сражеше, превратившееся въ кровавую резню. Цюрихцы сражались храбро, но ихъ было такъ немного въ сравнены съ непр!ятелемъ, что нечего было и думать о победе. Изъ 2000 цюрихцевъ погибло 500; въ томъ числе по-гибъ и Цвинглп. Ио свидетельству очевидцевъ онъ не упо-треблялъ въ дело своего оруж!я, но все время находился среди сражавшихся.
Получивъ несколько ранъ и истекая кровью, онъ лежалъ подъ деревомъ, скрестивъ руки и поднявъ глаза къ небу, когда къ нему подошли два воина. Видя, что онъ еще живъ, они спросили его, не хочетъ ли онъ, чтобъ они призвали къ
156 Ульрихъ Цвингли.
нему священника. Онъ отрицательно покачалъ головой. Тогда, думая, что передъ ними лежитъ какой-нибудь закоснелый ере-тикъ, они нанесли ему смертельный ударъ.
Только на другой день узнали, что это былъ Цвингли. целая толпа собралась смотреть на покойника, лицо котораго, по словамъ некоторыхъ изъ присутствовавшихъ, имело выражеше, озарявшее его во время его лучшихъ проповедей. Наругавшись надъ трупомъ, враги четвертовали его, сожгли и пепелъ разсеяли по воздуху.
Недавно на томъ месте, где палъ Цвингли, швейцарское правительство поставило скромный памятникъ.
Цвингли былъ величайшимъ преобразователемъ, какого имела когда-либо Швейцар1я не только въ релипозномъ, но и въ политическомъ отношенш.
I
ЖАНЪ КАЛЬВИНЪ
1509-1564.
ЖАИЪ КАЛЬВИИЪ.
1509—1564.
ЖАНЪ клльвипъ
1509—1564.
то время, когда учешя Лютера и Цвингли распро-страшились почти по всей Германш и Швейцары, когда во Франщи уже началось движете въ пользу реформы римской церкви, новыя идеи не касались маленькаго , города, лежавшаго среди этихъ государства
Окруженная высокими горами, среди живописной местности, на прелестномъ Леманскомъ озере, Женева представляла совершенно особое политическое устройство, отличавшееся отъ прочихъ средневековыхъ городовъ. Въ немъ соединялись элементы йерархичесши, феодальный и демократп-ческы въ лице управлявшихъ Женевой епископа, графа-наместника савойской династш и гражданъ.
Верховная власть по праву принадлежала епископу; онъ чеканилъ монету, решалъ церковным и важнейппя граж-
160
Жанъ Кальвинъ.
данскчя дела, въ уголовныхъ пользовался правомъ помилования.
Защита отъ вн'Ьшнихъ нападешй лежала на графе также, какъ и некоторый администратпвныя и потицейскгя обязанности; онъ былъ исполнителемъ важнейшихъ пригово-ровъ и им'Ьлъ право решать гражданок!я и уголовный дела меньшей важности. Онъ д'ййствовалъ какъ вассалъ епископа и управлялъ черезъ посредство назначаемыхъ имъ самимъ намйстниковъ.
Но не смотря на обшпрныя права епископа и графа, па дЬл'Ь верховная власть оставалась въ рукахъ самихъ женев-скпхъ гражданъ. Два раза въ году лица, стоявппя во главе семействъ сзывались большимъ соборнымъ колоколомъ на генеральное co6panie, выбирали четырехъ синдиковъ п государ- -ственнаго казначея, издавали эдикты, установлялй* Ц'йну на вино и зерновой хлйбъ, обсуждали договоры съ иностранными державами. Синдики, избираемые на годъ, были представителями гражданъ передъ епископомъ и графомъ, которые приносили имъ присягу въ охранешп правъ и свободы города. Только однимъ синдикамъ принадлежало право произносить приговоры по уголовнымъ д'йламъ; кроме того они наблюдали за внйшнимъ иорядкомъ и безопасностью и управляли городомъ вместе съ малымъ совйтомъ, состоявшимъ. изъ государственна™ казначея и двадцати выборныхъ синдиками лицъ. Въ болйе важныхъ случаяхъ приглашались въ советъ домохозяева, изъ которыхъ со временемъ образовался советъ шестидесяти, контролировавши членовъ малаго совета.
Впоследствш, когда Женева подпала подъ вл!ян!е Берна, учреждена была, по примеру последняго, еще коллеrin двухсотъ, стоявшая между большимъ и малымъ совйтомъ и избиравшаяся членами последняго. Эта коллепя играла значп-- тельную роль въ последующая времена; но въ начале 16-го
Жанъ Калъвинъ.
161
столеНя высшую инстанцию по всемъ внутреннпмъ дйламъ составляло генеральное собрате гражданъ.
Такое разд'Ьлеше власти содействовало процв^татю города. Женевскш епископъ считался однимъ изъ важнейшихъ церковныхъ сановниковъ. Пзъ числа членовъ соборнаго капитула, имевшаго и полититеское значеше, нередко выбирались синдики п члены советовъ. Здашя, прпнадлежавппя духовенству занимали особую улицу до спхъ поръ называющуюся ихъ именемъ. Кроме того въ Женеве было многочисленное городское духовенство, множество аббатствъ, церквей и часовенъ. Каждый годъ въ городъ приходили толпы богомольцевъ изъ соседнихъ-странъ, чтобы поклониться древнему храму св. Виктора. Въ тоже время Женева была сбор-нымъ местомъ савойскаго п бургундскаго дворянства, между которымъ вошло въ обычай праздновать здесь торжественные дни, свадьбы и заключать договоры.
Но всего более блеску и оригинальности придавало городу многочисленное, деятельное и предпршмчивое насе-лете, постоянно увеличивавшееся. Положете Женевы среди трехъ главнейшихъ государствъ континента способствовало процветатю въ ней торговли и промышленности, славившейся во всей Европе. Женева служила обширнымъ рынкомъ, ’ на которомъ Гермашя, Франщя и Италхя обменивались своими произведешями. Ея площади, арки, магазины, расположенные на берегу озера представляли вечно оживленное зре-
лище, а четыре годовыя ярмарки, на которыя стекались торговые люди изъ далекихъ и близкихъ странъ, служилп важнымъ источникомъ благосостояшя жителей. Наиболее богатые дома имели своп конторы въ Женеве, держали по-стоянныхъ агентовъ, которые косвеннымъ образомъ охраняли права города, такъ какъ женевстйя власти боялись навлечь на себя ихъ неудовольств!е.
11
Ik
162
Жанъ Калъвинъ.
Стечете иностранцевъ въ Женеве было такъ велико, что городсшя власти даже тяготились имъ. Mnorie иностранцы принимали женевское гражданство и совсЬмъ переселялись въ Женеву; такимъ образомъ они постоянно вводили новый элементъ въ городское населеше. Понятно, что при этомъ не могло быть застоя въ общественной жизни, или кастоваго разд*Ьлешя между жителями. Хотя аристократая и пользовалась некоторыми привиллепями въ избраны должностныхъ лицъ, но эти должности были открыты и всякому гражданину; въ Женеве нередко случалось, что дети простыхъ ре-месленниковъ и даже изъ переселившихся немецкихъ, савой-скихъ, или французскихъ семействъ достигали высшихъ должностей.
Такимъ образомъ населеше Женевы было самое разно
образное; не представляя никакого определенная, нацю-
нальнаго типа, оно имело однако свой совершенно своеобразный характеръ. Здесь смешивались легкомыслие, подвиж
ность, ловкость француза, предприимчивый духъ и любовь къ порядку немца, съ юморомъ п пзящнымъ вкусомъ итальянца. Горячш патрютизмъ одушевлялъ всехъ. Деятельные, исправные въ торговыхъ делахъ, женевцы любили порядокъ въ управленш и вместе съ темъ отличались общительнымъ, веселымъ, открытымъ характеромъ, остроум!емъ и воспршм-чивостью не только къ удовольств!ямъ жизни, но и къ ум-ственнымъ наслаждешямъ.
• Городсшя празднества отличались блескомъ и изящест-вомъ; граждане особенно любили театръ; на немъ разыгрывались шесы, сочиненныя ремесленниками и другими простыми людьми, которые получали за нихъ вознаграждеше отъ совета, всеми средствами поощрявшаго ихъ. Въ то время, какъ въ другихъ болыпихъ швейцарскихъ городахъ не существовало еще типографы, въ Женеве ихъ находилось несколь-
Жанъ Кальвинъ.
163
ко и если между жителями не было особенно выдающихся въ области науки лицъ, то вообще женевцы отличались практи-ческимъ образоватемъ. Между ними можно было встретить гражданъ, говорившихъ на французскому латинскомъ, немецкому итальянскомъ языкахъ, а таьчя явлешя были чрезвычайно редки въ 16 столетш. Въ основанной однимъ бо-гатымъ гражданиномъ школе свободныхъ искусствъ читали Цицерона, Виргил1я, Овид1я.
Но и въ этой жизни была своя оборотная сторона. Свойственная жптелямъ Женевы легкость ума часто переходила въ легкомысл!е; общее благосостояше повело къ роскоши; на-плывъ иностранцевъ имелъ еще худппя последств!я, и въ числе ихъ — страсть къ игре и развратъ, противодействовать развиНю котораго городсшя власти думали темъ, что придали ему правильную организащю.
Однако не смотря на излишества общественной и частной жизни, большинство женевскихъ гражданъ отличались рели-rio-зностью; они образовали релипозныя братства, въ которыя особенно охотно вступали ремесленникп; на церкви, духовный и благотворительный учреждешя, ежегодно отказывались болышя суммы. Въ этомъ отношеши Женева занимала одно изъ первыхъ местъ. Въ неболыпомъ городе было девять госпиталей, богаделенъ, пристанищъ для неимеющихъ убежища, бедныхъ и проч. Все эти заведет я были въ связи съ братствами и имели церковное устройство. Вообще, находив-ппйся въ упадке въ другихъ странахъ, католицизмъ здесь былъ во всей своей силе. Не смотря на то, что достойная жизнь и хороппя отношетя первыхъ женевскихъ епископовъ съ гражданами впоследствш изменились къ худшему, что съ течешемъ времени духовныя лица стали вестп светскую жизнь, предавались игре, посещали трактиры, одевались въ светское платье, носили мечи и шлемы, что монахи перестали
164
Жанъ Калъвинъ.
заниматься наукою и монастыри сделались сборнымъ M'fec-томъ политическихъ партш, гЬмъ не менее католицизмъ слишкомъ глубоко проникъ въ жизнь гражданъ, помнившихъ услуги, оказанный первыми епископами городу. Поэтому въ Женеве не было той оппозищи противъ духовенства, которая существовала въ другихъ государствахъ. Даже когда начались войны за независпмость съ савойскою динаспею, предводители женевской независимой партш обратились къ епископу за помощью, предписывали публичный молитвы, ироцессш. Конечно, при обширныхъ сношешяхъ Женевы съ другими государствами, донея дошли извгЬст1я о германскихъ событгяхъ и новомъ учеши; имя Лютера было известно н^-которымъ кружкамъ и даже въ театральныхъ шесахъ упоминалось, какъ пугало для духовенства, но далее этого д'йло
не шло.
Только со времени союза Женевы съ Берномъ противъ савойскаго дома, въ 1526 г., бернсюе посланные начали распространять новыя идеи въ Женеве. Съ установлешемъ тгйсныхъ отпошешй къ Берну сама собою являлась неизбежность и религюзной пропаганды. Прим^ръ бернцевъ, открыто указывавшихъ на пороки католическаго духовенства и про-повйдывавшихъ отпадете отъ прежнихъ обычаевъ, подйй-ствовалъ на женевцевъ, такъ что и между ними стали появляться люди, которые порицали монаховъ и белое духовенство. Совету приносились жалобы на нихъ, посты перестали соблюдаться; но советъ не принпмалъ ни какихъ серьезныхъ меръ для противодейств!я перемене взглядовъ населешя, хотя отъ времени до времени и налагалъ штрафы на непо-корныхъ прежнимъ обычаямъ.
Этимъ думалъ воспользоваться савойскш герцогъ Карлъ III и выставилъ передъ императоромъ и папой борьбу женевцевъ за независимость борьбою за церковные принципы,
s?
Жанъ Кальвинъ. 165
обвиняя Женеву въ ереси. Но этимъ онъ только еще более подорвалъ авторптетъ католицизма въ Женеве. Сторонники новаго учешя начали вести свою борьбу подъ прпкры-Немъ патрютпзма; духовныхъ и монаховъ стали считать врагами свободы и приверженцами савонской династш. Советъ изм'Ьнилъ свои отношешя къ духовнымъ властямъ, сталъ указывать имъ на ихъ дурной образъ жизни и даже лригрозплъ не выдавать имъ обычную десятину.
Успеху протестантовъ въ Женеве не мало содействовало и бернское войско, присланное туда въ 1530 г., для охраны города противъ савойскпхъ армш. Это войско состояло преимущественно изъ протестантовъ, которые отнеслись къ реформе по военному, врывались въ храмы, нарушали мессу, срывали образа, кресты, оскорбляли католическпхъ священ-никовъ, попадавшихся на улицахъ въ полномъ облачеши и пр. Въ главномъ соборе св. Петра явился протестантсшй-пропо-ведникъ.
Вмешательство Берна спасло Женеву отъ притязашй Карла III и эта услуга естественно расположила женевцевъ къ жителямъ Берна. Установивппеся въ Берне обычаи п воззрешя стали приниматься въ Женеве. Разъ начавшееся движете шло быстро. Когда городу пришлось выплатить значительную сумму союзникамъ за военныя издержки, то эти деньги советъ потребовалъ отъ собора и монастырей; многочисленная церкви сталп обращать въ укреплешя. Начали образовываться евангелические кружкп, сосредоточпвппеся преимущественно въ школахъ, где ученпкамъ проповедывались основашя новаго учешя. Такое настроеше города скоро привлекло внимаше соседней Франщи, откуда стали стекаться въ Женеву сторонники новаго учешя, надеясь найти здесь терпимость къ своимъ идеямъ.
Въ 1532 г. протестантский духъ былъ уже на столько
166
Жанъ Кальвинъ.
кр'Ьпокъ въ Женеве, что открыто явились проповедники Евангел1я, и между ними одинъ изъ ревностнейшихъ бор-цовъ новаго учешя—Фарель, уже давно следивппй за Женевой, казавшейся ему, по своему положешю, особенно выгод-нымъ м^стомъ для религиозной пропаганды. Но Фарелю не вдругъ удалось задуманное дело. Какъ, по видимому, ни подготовлена была Женева къ принятш вовыхъ идей, но въ ней еще много было приверженцевъ римскихъ обычаевъ и только после целаго ряда неудачъ, оскорблешй, насильст-венныхъ действш, и то при помощи покровительствовавшихъ ему бернскихъ властей, Фарель достигъ своей цели. По всёй вероятности Женева осталась бы католическимъ городомъ, еслибы политически затруднешя не принудили ее искать своего спасешя отъ притязанш Савойи и Францш, также имевшей на нее виды, у Берна, который въ числе условш своего ’ покровительства поставилъ и допущеше женевцами посланныхъ имъ проповедниковъ.
Действ1я Фареля, человека глубоко убежденнаго, чест-
наго, но страстнаго и не останавливавшагося передъ на-сюпемъ, возбуждали противъ него жителей. Поставленный среди двухъ огней, советъ действовалъ не решительно и часто дело доходило до открытыхъ демонстращй. Неловкость противниковъ спасла реформащю. Епископъ женевскш увидЪлъ последнее средство удержать въ городе католи-цизмъ, въ открытой борьбе оруж!емъ съ приверженцами протестантства. Онъ призвалъ на помощь врага Женевы, савой-скаго герцога, и обратилъ его войска противъ женевцёвъ. Такой поступокъ епископа, уроженца Женевы, выставилъ въ выгодномъ свете Фареля и другихъ проповедниковъ, которые, будучи иностранцами, взяли въ свои руки защиту чу-жаго имъ города. Жители стали смотреть на нихъ, какъ на своихъ друзей и повиноваться имъ во всемъ. Распространив-
Жанъ Кальвинъ. 167
ппйся слухъ объ опасности, которой Фарель подвергается среди женевскихъ католиковъ, заставилъ и советъ взять его подъ свое покровительство; онъ назначилъ ему помещение отъ города и, главное, допустнлъ къ свободной проповеди.
Въ это время въ Женеве явилась новая серьезная опасность со стороны Францы, отъ которой она спаслась еще разъ благодаря, далеко впрочемъ не безкорыстному, вмешательству Берна, последств!емъ чего былъ „вечный миръ“ между двумя кантонами, и признаке Женевы независимой съ обязательствомъ не заключать, безъ ведома Берна, сою-аовъ и не искать чужой помощи, допускать въ городъ во всякое время бернскихъ гражданъ и действовать вместе во всехъ опасностяхъ. Въ числе условш было и единомысл!е въ делахъ веры, на которое въ договоре было обращено особенное внимаше.
Такимъ образомъ после тридцатилетней борьбы за независимость, Женева въ 1535 году сделалась свободнымъ горо-домъ; все верховный права, разделявппяся прежде между епископомъ, графомъ п гражданами, принадлежали теперь однимъ последнимъ.
Сообразно съ этой переменой изменился и внешшй видъ города. 3дачия, принадлежавппя духовенству, были разрушены, или обращены на друпя цели, епископскш дворецъ превра-щенъ въ тюрьму, и т. п. Точно также изменилось и внутреннее состоите Женевы. После вынесенныхъ тяжелыхъ летъ борьбы, благосостояте жителей было ~ значительно подорвано; торговля и промышленность въ упадке, большая часть богатыхъ и наиболее деятельныхъ семействъ находилась въ изгнаны; дома ихъ приходили въ развалины. Между оставшимися жителями царствовали раздоръ и несоглашя, народъ былъ недоволенъ и обманутъ въ своихъ ожидагпяхъ. Всего сильнее чувствовался недостатокъ въ людяхъ, спо-
168
Жанъ Кальвинъ.
собныхъ внушить къ себе довер!е и возстановить порядокъ. Единственнымъ представителемъ старой либеральной партш былъ Бониваръ, освобожденный бернцами изъ шильонскаго замка, куда онъ былъ заключенъ савойскимъ герцогомъ при вступлеши его въ Женеву и где просид^лъ шесть летъ прикованный къ столбу; но онъ не понималъ новаго настроешя жителей и не могъ имъ быть полезнымъ.
Точно также и состоите церкви представляло значительным затруднешя. Хотя съ 1535 г. Женева стала протестант-скимъ городомъ, но въ ней все находилось еще въ броженш; не было ни порядка въ управлеши церковью, ни установ-ленныхъ правилъ. Проповеди направлены были почти исключительно противъ папы и католицизма; Евангел1я народъ не понималъ, а толковалъ его каждый по-своему. Пока война продолжалась, этого не замечали; но по окончаши ея въ возстановлеши новаго церковнаго порядка почувствовалась серьезная необходимость. Фарель, до сихъ поръ вид^впий свою задачу только въ разрушены стараго, очутился въ но-выхъ, чуждыхъ ему услов!яхъ. Онъ самъ возбудилъ народным страсти, надеясь при помощи ихъ скорее достигнуть желаемой цели, а теперь эти же страсти обратились противъ него самого. Нравственнам и умственная распущенность^ анарх!я—были главными препятств!ями къ установлены) порядка и дисциплины въ Женеве. Ежедневно происходили бурным уличныя сцены, развратъ производился открыто, а проповедники сами не могли служить примйромъ нравственной чистоты. Это были большей частью бывппе монахи, спе-шивппе воспользоваться своей свободой. Къ тому же въ Женеву собрались во множестве чужестранцы самой сомнительной репутацш, искатели приключены, монахи, обокравппе свои монастыри, игроки и всякаго рода темныя личности. Первое время въ городъ допускались все, выдававппе себя
Жанъ Калъвинъ. 169
за сторонниковъ новыхъ идей. Праздные люди наполняли трактиры, сделавшиеся любимымъ мйстопребывашемъ граж-* данъ; люди, проповйдывавппе прежде бедность и отречеше, '' теперь, обогатившись во время переворота захватомъ цер-ковныхъ имуществъ, или какимъ-нибудь инымъ путемъ, предавались роскоши; даже юношество заразилось общимъ не-дугомъ и принимало учасНе въ разграблеши церквей и иконъ; школы пришли въ упадокъ.
Въ довершеше всего явилась опасность со стороны ка-толиковъ, которые, видя общую неурядицу, не боялись открыто объявлять себя сторонниками стараго учешя. Мног1е, особенно изъ высшаго и образованнаго класса общества, обратились къ новымъ идеямъ вовсе не потому, чтобы разделяли ихъ, но изъ политическихъ выгодъ, видя единственное свое спасете въ союзе съ Берномъ. Они, правда, не были ' уже более искренними католиками, но и не были приверженцами Фареля, поступки котораго вызывали въ нихъ негодоваше. Фа-рель все это виделъ и при этомъ случае выказалъ чрезвычайную деятельность; онъ ежедневно проповедывалъ съ каоедры, стараясь примирить и успокоить умы. Онъ понималъ, что нужно • привлечь къ себе и власти и народъ, что только при ихъ помощи можно положить конецъ анархш. Не разъ онъ жаловался совету на холодность въ деле веры, советъ созы-валъ генеральное собрате и черезъ синдиковъ убеждалъ Г гражданъ вникать въ проповеди и съдоверемъ относиться къ * проповедникамъ; но онъ действовалъ такъ не изъ любви къ Фарелю и не изъ желашя помочь ему, а для того, чтобы, С приводя въ исполнеше его планы, поставить светскую власть выше духовной. Советъ хотелъ присвоить себе верховную ± власть, прежде принадлежавшую епископу, и спешилъ вос-г пользоваться предложешями Фареля, чтобы спасти свой ав-J/торитетъ, а его самаго выставлялъ только служителемъ со-
170
Жанъ Калъвцнъ.
4
в'Ьта. Фарель же, конечно, смотр'Ьлъ на это дело иначе и 1 такое отношеше совета къ нему делало положеше его еще Д более тяжелымъ; онъ чувствовалъ себя связаннымъ въ сво-ихъ дЪйств!яхъ,
Къ тому же Фарель былъ совершенно одинъ, безъ по-мощниковъ, а самъ онъ чувствовалъ себя не въ силахъ про- J извести нужную реформу. Онъ обладалъ краснорМемъ' на- л роднаго оратора, могущаго увлечь слушателей, но не былъ р реформаторомъ; ему не доставало для этого организатор-скаго таланта, спокойств!я и уверенности, ясности и глу-бины. Все это онъ самъ сознавалъ съ каждымъ днемъ более 1 и более и уже началъ падать духомъ отчаяваясь въ успехе j своего дела, когда, совершенно неожиданно, явился къ нему на помощь человекъ, обладавппй всеми необыкновенными j качествами ума и характера, которым одни могли тогда спасти реформацию въ Женеве. |
Человекъ этотъ былъ Кальвинъ. |
II.
^анъ Кальвинъ родился въ 1509 году. Мать его ско-ро умерла, а отецъ, служивши! чиновникомъ въ городе Ной-: | онне въ Пикардш, не имелъ времени заниматься воспита-шемъ сына. Поэтому онъ отдалъ его въ аристократическое J семейство своего щлятеля, где Жанъ учился вместе съ другими детьми. Онъ обнаружилъ съ детскихъ летъ необык- J новенныя способности и здесь, въ аристократической семье, J
*'
Жанъ Калъвинъ.
усвоилъ себе ту утонченность въ манере и нравахъ, конечно относительную, на сколько это возможно было въ то грубое время, которыя такъ существенно отличали его отъ Лютера. Воспоминаше объ этомъ семействе было кажется, единственнымъ пр!ятнымъ воспоминашемъ юности Кальвина., Родители предназначали его съ самаго начала къ духовному звашю; ему не было еще 12 летъ, когда по ходатайству отца, онъ былъ сделанъ капелланомъ и сталъ получать - доходы, связанные съ этой должностью. Въ то время таше случаи были не редки. Благодаря этому онъ могъ, не обременяя своего отца, переехать вместе съ семействомъ своего воспитателя въ Парижъ и тамъ продолжать образоваше.
Въ Париже Кальвинъ вступилъ сначала въ коллеНю Ла-Маршъ, но скоро оставилъ ее и перешелъ въ другую, где, вместе съ курсомъ грамматики, ученикамъ читалась философ!я и бо-гослов!е. Здесь онъ велъ тихую, уединенную жизнь и строго выполнялъ религюзныя и друпя обязанности. Онъ предавался заняНямъ съ такимъ рвешемъ, что обратилъ на себя внимаше учителей и былъ скоро переведенъ въ стар-шш классъ. Но товарищи не любили его. Его строгая, сухая, *. сдержанная манера, нравоучительный тонъ, который онъ нередко принималъ съ ними, отталкивали ихъ отъ него. Они смеялись надъ нимъ и дали ему прозвище ,,accusativ“ (винительный) за то, что онъ безпрестанно делалъ ; говоры.
Въ тоже время отецъ Кальвина, въ качестве епископа, приготовилъ сыну еще второй приходъ ; съ него. Можно было надеяться, что Кальвину
имъ вы-
?;•
секретаря и доходы откроется ' блестящая карьера на духовномъ поприще, какъ вдругъ, со-
вершенно неожиданно, отецъ его измЪнилъ свой планъ. Причина такой перемены неизвестна; весьма можетъ быть, что непр!ятности, возникппя въ то время между нимъ и ду-
172
Жанъ Кальвинъ.
ховенствомъ и кончившаяся отлучешемъ его отъ церкви, содействовали этому. Какъ бы то ни было, Жанъ получилъ отъ отца приказате оставить богослов!е п заняться изучешемъ права. Пришлось ли по вкусу сыну такое приказате, или нЪтъ, но, съ малолгйтства пр!ученный къ безусловному послу-шашю, онъ принялся прилежно изучать право сначала въ орлеанскомъ университете, а потомъ въ Бурже. Онъ слу-шалъ известныхъ въ то время юристовъ и .занятая его юри-дическими науками не остались безъ влдяшя на его харак-'теръ и образъ мыслей. Сухой, строго логическш умъ его здесь окончательно выработался.
Неспособный къ порывамъ чувства, симпатаи, или любви, Кальвинъ весь отдался науке. Отъ природы любознательный, онъ, просиживая целые дни п ночи за книгами, не редко забывалъ есть и пить. Это отражалось на его здоровье, которое п безъ того не было крепко. Въ университете онъ -скоро сделался предметомъ удивлешя не только учителей, но и товарищей. Его сильный умъ, удивительная память, легкость понимашя и особенно замечательное уменье излагать простымъ, но изящнымъ, остроумнымъ языкомъ лекщи поражали всехъ. Иногда онъ заступалъ место учителя въ аудиторы. Это содействовало тому, что онъ и самъ сделался общительнее п доступнее и сошелся съ кружкомъ молодыхъ людей. Но все-таки онъ предпочиталъ свою тихую рабочую комнату шумному кружку ихъ и не избегалъ общества толь- . ко немногихъ пр!ятелей, съ которыми его связывали глав-нымъ образомъ научные интересы. Онъ до такой степени увлекался занятаями, что всякш перерывъ въ нихъ былъ для него невыносимъ. Серьезная болезнь отца заставила его оторваться отъ книгъ: но сидя у постели умирающаго отца, онъ думалъ о нихъ Это видно изъ писемъ его къ друзьямъ, которымъ, рядомъ съ известаемъ о неминуемой :
Жанъ Калъвинъ. 173
:: смерти отца онъ ппшетъ, что съ нетерпЪшемъ ждетъ дня, когда опять возвратится къ своими заняНямъ.
При такой любознательности Кальвпнъ не могъ долго ограничиваться одними изучешемъ юриспруденции и, получпвъ ’ степень лпцешцата, опять возобновили начатия въ коллегш Ла-Марши занят!я гуманными науками, подъ которыми понимались тогда древше языки и литература.
Еще более, нежели въ Германн!, гуманизмъ имели во Франщи значеше оппозпщп противъ господствующей церковной системы. Въ кружке французскпхъ гуманистовъ учете Лютера нашло себе приверженцевъ, хотя и не вполне раз-’ дёлявшпхъ его образъ мыслей. Такое сочувств!е застали Кальвпнъ въ унпверсптетахъ орлеанскомъ и буржскомъ, где | онъ слушали лекцш вместе со многими немцами, для кото-рыхъ борьба Лютера составляла важнейшее собьте времени. Понятно, что Кальвпнъ не могъ, при такпхъ обстоятельствах^ не обратить внпмашя на этотъ вопроси. Къ тому же его любимый учитель, Вольмаръ, одобряли основным поло-. жешя немецкой реформацш. Все это содействовало тому, I что Кальвпнъ сталъ изучать церковный вопроси, а такъ какъ I сторонники новаго учешя опирались главными образомъ на св. писаше, то и Кальвинъ преимущественно занялся имъ.
Теми не’ менее онъ продолжали строго придерживаться t прежней религш п только после сильной внутренней борьбы перешелъ на сторону противниковъ ея. На него также, какъ и на Лютера въ эрфуртскомъ монастыре, нападаю по вре-менами сомнете, лишавшее его покоя. Убеждешя друзей, 'У разделявшихъ взглядъ Лютера, производили на Кальвпна 5- сильное впечатлеше, но съ другой стороны, его отталкивали | тотъ хаосъ, который представлялся ему неизбежными съ I уничтожетемъ авторитета римской церквп. Онъ смотрели f на религюзные вопросы такъ, какъ смотрели на нихъ обра-У к-.
I—------------------------------------------------------
if
174 Жанъ Кальвинъ.
зованные кружки Фрашци, стоявппе на почв'Ь католической церкви и желавппе только очищешя, но никакъ не разру-шетя ея.
Впрочемъ еще болЪе, нежели церковные интересы, его занимали научные, и именно то безпокойство и неуверенность, которыя въ немъ пробудили первые, заставляли его глубже предаваться изучешю посл^днихъ. Въ 1531 г. умеръ отецъ Кальвина и онъ освободился отъ обязанности изучать , право. Онъ могъ теперь предаться своей склонности и избрать себй заняпя по вкусу; онъ и выбралъ гуманным науки; основательнымъ изучешемъ ихъ онъ хот^лъ приготовить себя къ звашю ученаго и воображалъ себя въ будущемъ извйстнымъ писателемъ. Ему нравились бол'Ье Рей-хлинъ и Эразмъ Роттердаме™, знаменитые писатели и представители гуманизма въ XV в'йкй, нежели Лютеръ и Цвингли.
Двадцати лйтъ Кальвинъ кончилъ курсъ наукъ; но онъ не считалъ свое образоваше оконченнымъ и переселился въ Па-рижъ, чтобы слушать лекщи знаменитаго въ то время эл-лениста, Данеса. Въ Парпжй онъ нашелъ многихъ изъ своихъ прежнихъ пр!ятелей и возобновилъ съ ними сношешя. Все свое время онъ посвящалъ заняпямъ, слушалъ лекщи, рылся въ библютек'Ь и съ товарищами велъ почти исключительно научные разговоры. Письма, писанным имъ въ то время, указываютъ на серьезное настроеше его; вм'ЬстЪ съ тЪмъ въ немъ проявилась какая-то мягкость, и онъ сделался доступнее4 для дружбы. Съ другой стороны, его пунктуальность, любовь къ порядку, доходившая до педантизма, производили на друзей его непр!ятное впечатлите. Въ письмахъ Кальвина въ это время нйтъ и сл’Ьда какихъ-либо богословскихъ воп-росовъ, или церковныхъ споровъ. Онъ, по видимому, опять возвратился къ своимъ прежнимъ взглядамъ на церковь и ея обряды. Возникппя было въ немъ сомнйшя какъ-будто улеглись.
Жанъ Кальвинъ.
175
$5
R
Г'
Годъ, проведенный Кальвиномъ въ Париже посреди заняты наукою и друзей, былъ счастливейшимъ годомъ въ его жизни, хотя средства его были недостаточны, такъ какъ имущество, доставшееся ему после отца, было разстроено. а доходы съ приходовъ его высылались ему неисправно.
Наконецъ въ 1532 году Кальвинъ задумалъ приступить къ первому своему серьезному сочиненно. Онъ выбралъ для этого произведете Сенеки „О кротости“ и наппсалъ на него комментарш. Выборъ сочинешя, написаннаго Сенекою для императора Нерона, былъ истолкованъ такъ, что Кальвинъ хочетъ внушить королю Франциску 1 терпимость и кротость относительно приверженцевъ новыхъ идей. Имелъ ли Кальвинъ действительно такое намереше—неизвестно; но сочинеше его было вполне ученымъ произведешемъ съ многочисленными цитатами. Оно было замечено учеными хотя разошлось* плохо такъ, что не покрылись даже издержки печата-шя. его для
Самъ Кальвинъ очень .заботился о распространены сво-сочинешя и просилъ друзей своихъ содействовать этому того, писалъ онъ, чтобы „слава его была упрочена“.
III.
It
тецъ Кальвина умеръ, отлученный отъ церкви; стар-братъ его, бывшш въ духовномъ звашп, также поссо-
£ ппй
|>рился съ духовными властями и находился въ враждебныхъ съ Р.ними отношешяхъ; одинъ изъ блпжайшихъ родственниковъ г его, Оливетанъ, горячш приверженецъ новаго учешя, упо-
!>
176
Жанъ Калъвинъ,
треблялъ все усим, чтобы привлечь къ нему Кальвина — । вотъ вн£>шшя причины, не дававппя Кальвину окончательно .ь устраниться отъ релипозныхъ вопросовъ. Но и внутреннее ! его состояше не позволяло ему этого; разъ пробужденныя д сомнЪшя безпрестанно возвращались и наконецъ довели его j до решетя, каковы бы нп были его последствия, отдать себе *
ясный отчетъ въ своихъ сомнешяхъ. Для этого онъ сталъ | внимательно прпслушиваться ко всему, что ему говорили С* друзья. „Какъ будто озаренный внезапнымъ лучемъ света,“ J пишетъ онъ самъ, „я увиделъ, въ какой пропасти заблужде- ^1 нш, какъ будто въ глубокой грязи, я находился до сихъ J поръ.“ Обращеше его было внезапное п полное. Уважеше J къ авторитету римской церквп п страхъ отлучешя отъ нея I исчезъ. Кальвпнъ понялъ, что есть разнпца между совер- 1 шеннымъ отпадешемъ отъ церкви п стремлешемъ улучшить I ее. Это случилось во второй половпне 1532 г. Онъ тотчасъ I же отказался отъ блестящей будущности, въ то время от- I крывавшейся ему, и решился сделаться миссюнеромъ но- I выхъ релипозныхъ убеждешй. Маленькая евангелическая об- ..I щина Парижа скоро увидела, какое сокровище она npio6pe- I ла въ новообращенномъ своемъ члене; не прошло и года, какъ Кальвпнъ сделался главнымъ деятелемъ ея. „Все, что I склонялось къ новому учешю,“ говоритъонъ, „собиралось во-' кругъ меня, для того чтобы научпться у меня, молодаго человека и новичка! “ I
Обращеше Кальвина произошло въ то время, когда об- fl стоятельства сложились несколько благощлятнее для еван- гелической партш. Въ университете либеральное направле- ше одержало верхъ п щнятель Кальвина, Копъ, былъ назна- ченъ ректоромъ его. Францпскъ I по видимому ' отказался И отъ своей строгости относительно новаторовъ. Вл1яше сест- ры его, Маргариты Валуа, усилилось при дворе, а это вл!я-
За
177
* Жанъ Кальвинъ.
т-
ше было всегда на сторонй церковной оппозицш. Она сама написала сочинеше „Зеркало грешной души/ которое Сорбонна (богословский факультетъ парпжскаго университета) осудила; но, призванные отдать въ этомъ прпговорй отчетъ королю, проч1е упиверситетсше факультеты отказались присоединиться въ Сорбонна п не признали ея приговора.
При такпхъ обстоятельствахъ Кальвин}’ пришла мысль открыто, передъ цйлой Фрашцей, обнародовать новое учете. Въ праздникъ всйхъ святыхъ, когда Копъ, какъ ректоръ унивеситета, по обычаю, долженъ былъ говорить публичную рйчь, Кальвинъ составилъ эту рйчь; она называлась „О xpi-CTiaHCKofi философий. Въ этомъ сочинеши, въ сжатой фор-мй, излагались основным мысли новаго учешя; оно заключало въ себй и нападки на „софистовъ“, подъ которыми нельзя было не видйть Сорбонну; однимъ словомъ это былъ вы-зовъ католической парии. Сорбонна и парламентъ потребовали разслйдовашя этого дйла. Ректоръ бйжалъ въ Базель. Кальвинъ тоже подвергся преслйдовашямъ; онъ былъ при-знанъ за автора рйчи и въ то время, когда самъ скрывался у друзей, въ его квартирй былъ произведенъ обыскъ, при чемъ захвачены вей его бумаги. Не смотря на заступничество Маргариты Валуа, оставаться ему въ Парижй было не возможно и онъ принужденъ былъ бйжать въ южную Фран-щю.
: Некоторое время Кальвинъ прожилъ подъ чужпмъ именемъ въ Ангулемй, гдй нашелъ въ домй одного каноника дружески пр!емъ и богатую библютеку. Обстоятельства научили его осторожности и онъ понялъ, что вестп дйло такпмъ пу-темъ, какимъ онъ было началъ его, нельзя. Поэтому онъ воспользовался своимъ уедпнешемъ п въ тишп обдумалъ планъ будущаго своего сочпнешя, сдйлавшагося, со времени своего появлешя, Кораномъ французскихъ кальвинпстовъ. Но
12
178 Жанъ Кальвинъ.
Кальвинъ не считалъ возможнымъ долго оставаться въ Ан-гулем'Ь и въ концй 1534 года предпринялъ путешествие по южной и средней Франщи. Вездй онъ входилъ въ сношешя съ образованными кружками и не упускалъ изъ виду своей главной цТли—распространена новыхъ идей. Въ томъ же году онъ издалъ свое первое богословское сочинеше противъ весьма распространенной во Франщи секты анабаптистовъ (пе-рекрещенцевъ). Въ этомъ сочинены уже преобладаете ргЬз-Kiii, полемически тонъ вместо гуманнаго, научнаго, отличав-шаго его сочинеше „О кротости/4 Всгй свои доказательства Кальвинъ беретъ только изъ св. писашя.
Подвигаясь все далТе на сТверъ Кальвинъ дошелъ до Парижа, но присутств!е его тамъ совпало съ обстоятельствомъ, вызвавгпимъ новыя преслЪдовашя противъ нововводителей. На всйхъ публичныхъ мйстахъ столицы, и даже, говорите, въ комнатахъ королевскаго дворца въ Блуа появился лету-чш листокъ: „Объ отвратительныхъ и громадныхъ злоупо-треблешяхъ папской мессы. “ ВслТдств1е этого начались аресты; многие изъ друзей Кальвина были схвачены и самъ Кальвинъ увидТлъ, что во Франщи, при такихъ обстоятель-ствахъ, онъ не добьется ничего. Поэтому онъ отправился, BMiiCTt съ ангулемскимъ каноникомъ, Тилле, котораго онъ совершенно обратилъ къ своему учешю, въ Страсбургу служивши въ то время убТжищемъ французскимъ эмигрантамъ. Но онъ не думалъ оставаться здйсьи запасшись средствами отправился въ Базель, выбранный имъ для жительства.
Туте онъ поселился въ уединенномъ мйстй, вновь предался своимъ заняНямъ и сталъ избегать всего, что могло нарушить его спокойств!е. Жилъ онъ и здйсь подъ чужимъ именемъ и видйлся только съ очень ограниченнымъ круж-комъ ученыхъ. Онъ началъ было писать по поводу появив-шагося, въ то время, перевода библш на французски языку
Жанъ Калъвинъ.
179
но извйст1я изъ Франщи, гд4 обстоятельства становились день ото дня все хуже, оторвали его отъ этой работы. Каль-винъ не могъ оставаться равнодушнымъ къ несчасНю своихъ единомышленниковъ и решился помочь имъ. Въ рукахъ его не было иного къ тому средства, какъ перо, и онъ по-сп'Ьшилъ написать задуманное еще въ АнгулемгЬ сочпнен!е „О христ!анской пнститущп,“ (Institutio Religionis Christi-апае), въ которомъ спстематпческп изложилъ новое учете.
IV.
^^очинеше это Кальвинъ предполагалъ писать по-французски, но потомъ передумалъ, желая, чтобъ оно въ то же время служило оправдатемъ его единомышленниковъ передъ другими нащями и поэтому издалъ его на латинскомъ язык!*. Въ первый разъ оно появилось въ Базел'Ь, въ 1536 году, а впослйдствп! было переведено самимъ Кальвиномъ на фран-цузскш языкъ.
Сочинеше „О хрисгпанской институщи“ есть не только важнейшее произведете Кальвина, но оно вм'Ьстй съ тЬмъ было программой, отъ которой онъ не отступилъ во всю свою жизнь. Поэтому необходимо ознакомиться съ его содер-жашемъ.
Кальвинъ взялъ въ основу своего учешя пдеп Лютера, но не остановился на полдорогК, а съ неутомимою последовательностью довелъ пхъ до конца. Такъ возникло то стран-
180
Жанъ Кальвинъ.
ное учете, которое могло быть принято только въ такое исключительное время, когда неудовольств!е охватывало вей слои общества и когда одна крайность могла быть заменена только другою. Исключительными авторитетомъ Кальвинъ признавали св. писаше и не допускали вмешательства че-лов-Ьческаго разума и философы въ дела религы. Основными догматомъ его было учете о предопределены, въ силу котораго судьба каждаго человека заранее решена свыше и одному Богу известно, кто избрани къ спасетю и кто нетъ. Теми не менее человекъ, по учешю Кальвина, будучи твердо уверенъ въ своемъ безеилы изменить разъ постановленное относительно его решете, обязанъ исполнять все предписашя церкви, устранять всякое сомнете въ своемъ избраны и съ довер!емъ идти къ своему спасетю, хотя бы онъ и не знали, что его ожидаетъ. „Человекъ падаетъ“, говорить Кальвинъ, „потому что такъ постановлено свыше, но грешитъ онъ по своей вине“.
Всю безпощадность этого учешя Кальвинъ сознавалъ самъ; оно страшило его, но вместе съ теми онъ такъ сильно былъ убежденъ въ его истинности, что подавляли въ себе всякое чувство пытливости и тоже предписывали другими. „ Лучше, “ говоритъ онъ, „невежество верующаго,,нежели дерзкое зна-Hie“. Все люди, по его учешю, должны заботиться о возвы-шенныхъ задачахъ жизни, пренебрегать всеми мелочами ея, всеми, что прямо не касается спасешя, что говоритъ чувству и отвлекаетъ отъ главной цели. Кальвинъ смотрели на землю, какъ на юдоль плача и скорби; поэтому устраняли все, что веселитъ, украшаетъ жизнь. Удовольств1я, комфортъ, удовлетвореше эстетическихъ потребностей должны уступить место одному поклонешю Богу, являющемуся у Кальвина холодными, безпощаднымъ.
Самое строгое единство верующихъ, по учешю его, есть
Жанъ Кальвинъ.
181
необходимое начало церковной организащи. Охрану этого единства Кальвинъ ввйрялъ духовенству и преимущественно пасторамъ, которыхъ онъ считалъ звеномъ, связывающими в'Ьрныхъ, представителями Бога на земле и ставили знаки священства даже выше знаковъ королевской власти. Пасто-ровъ, по учешю Кальвина, долженъ избирать народъ; но пред-лагаютъ ихъ къ выбору друше пасторы. Такимъ образомъ выборы остаются, собственно говоря, въ рукахъ духовенства, которое всегда можетъ противодействовать народу. Избранный пасторъ утверждается въ своемъ зваши только удовлетво-ривъ строгому экзамену въ догматахъ вЪры и правилахъ церковной дисциплины, подписавъ испов^даше веры и дави клятву въ точномъ его соблюдены. Пасторы пользуются об” ширной властью; они могутъ во всякое время входить въ домъ каждаго и наблюдать за его жизнью. Наказашя налагаются не ими непосредственно, но консистор!ею, или судеб-нымъ трибуналомъ, который состоитъ изъ тЪхъ же пасто-ровъ и находится при каждой церкви. Въ этомъ трибунале, вместе съ пасторами, засйдаютъ и старейшины, выбранные народомъ. Члены консисторы контролируются нацюналь-нымъ синодомъ, состоящимъ пзъ пасторовъ и старейшпнъ всехъ церквей округа. Отъ пасторовъ требуется совершенная чистота жизни, чтобы они по совести могли наблюдать
за жизнью другихъ.
Церкви Кальвинъ давалъ право определять проступокъ впновныхъ въ нарушены предписаны ея, налагать прокля-Не на нихъ и требовать отъ государства исполнешя ея постановлены. Но самое исполнеше приговора она, какъ представительница духа, предоставляла гражданской власти,
государству.
Также какъ пасторы, правительственным лица, по учешю Кальвина, суть представители Бога на земле, а государство
182 Жанъ Кальвинъ.
установлено имъ самими. Кальвинъ сходился съ Лютеромъ въ томъ, что подобно ему требовалъ безусловнаго повинове-шя властями даже въ тйхъ случаяхъ, когда они употребля-ютъ насильственный меры, или являются тиранами. Но это повиновеше светской власти Кальвинъ обусловливалъ такимъ же безпрекословнымъ подчинешемъ этой власти предписа-шямъ церкви. Въ одномъ только случай онъ допускалъ ослушаше свйтскихъ властей — это тогда, когда послйдшя требуютъ отъ подданнаго чего-либо противнаго волй Бога; тогда Кальвинъ разрешали не только пассивное сопро-
тивлеше, но и активное.
Обязанности государей также ясно определены въ сочи
нены Кальвина. Онъ предписываетъ имъ не отягощать на-, родъ налогами иначе, какъ для удовлетворешя обществен-ныхъ нуждъ, не покрывать притеснителей народа, а пре
следовать и наказывать ихъ.
Кальвинъ определяетъ даже форму правлешя, наиболее, по его мнешю, гарантирующую народное благосостояше. Форма эта—чисто аристократическая. Въ этомъ предпочтены Кальвина къ аристократы! передъ всеми другими классами п формами правлешя сказалось вл!яше его воспиташя въ аристократической семье. Если когда-нибудь Кальвинъ на шаги отступилъ отъ своей теорш, то это только для аристо
краты, дозволивъ ей сопротивляться государю.
Онъ не вдругъ выработали эту систему, положившую начало организацш протестантской парни, организащи, спас
шей реформу въ то время, когда она была на краю гибели. Сочинеше Л) хриспанской институцы“ есть важнейшее литературное прбйзведеше реформации; за него Кальвина назы-вали Аристотелемъ реформации Кроме поразительной логики и начитанности, оно удивляетъ еще языкомъ, которыми написано. Некоторый места его сравнивании съ лучшими
Жанъ Кальвинъ.
183
местами сочинешй Паскаля и Боссюэта. Но не смотря на эти качества, оно не могло не производить ужасающаго вие-чатлешя на читателя. Это впечатлите усиливалось еще и тономъ, прпнятымъ Кальвпномъ относительно своихъ враговъ. Онъ обзываетъ пхъ самыми оскорбительными словами— дикими животными, погаными собаками, шипящими змеями и т. п. Но въ то время это не мешало успеху книги. Опа расходилась быстро, конечно только среди образованныхъ кружковъ и въ этой среде дЪйств1е ея было чрезвычайно сильно.
Въ 1541 году сочинеше Кальвина было издано на фран-цузскомъ язык!}., п съ т'йхъ поръ одно издаше следовало за другимъ. Оно было переведено почти на все европепсше языки и для французскпхъ протестантовъ получило значеше Лютерова перевода библш. Нп одно изъ сочинешй реформа-торовъ не подвергалось такимъ пресл'Ьдовашямъ католиковъ, какъ „О хрисНанской инстптуцш“, но за то ни одно п не было столь страшно для нихъ.
Когда Кальвинъ пнсалъ свою книгу, онъ никакъ не ду-малъ, что ему придется лично приводить въ исполнеше ея программу. Онъ не чувствовалъ никакого влечешя къ общественной деятельности и не считалъ себя способнымъ къ ней. Онъ хотйлъ въ уединеши вести перомъ борьбу съ пап-ствомъ п до такой степени боялся обратить на себя вни-маше, что въ Базеле не говорилъ даже друзьялгъ о томъ, что пишетъ свое сочинеше. Говорятъ, будто после появле-шя въ светъ книги „О хрпсПанской институцш“, Кальвинъ опять пзъ того же страха быть предметомъ общаго внимашя, решился покинуть Базель и отправился въ Итал]ю, куда его впрочемъ уже давно влекло. Но лишь-только онъ перешелъ итальянскую границу, какъ инквизпщя п общественное на-строеше умовъ принудили его возвратиться. Тогда онъ ре-
184
Жанъ Кальвинъ.
случайно прибыль въ Женеву, где ду-одну ночь, и на следующее утро про-
вечеромъ, Кальвинъ посйтилъ сво-поселившагося тамъ. Тилле
3
3
шился пробраться въ свой родной городъ, Нойонъ—чтобы устроить тамъ свои домашшя дела. Ему это удалось и приведя все въ порядокъ, онъ на всегда простился съ родиной, думая пробраться въ одинъ изъ евангелическихъ городовъ, Страсбургъ или Базель, поселиться тамъ и действовать, все же путемъ литературы, для распрострашя новаго учетя. Жить онъ хот^лъ доходами съ своихъ сочинешй. Но въ то время, по случаю войны, Кальвину нельзя было пройти черезъ Лотаринпю, п онъ принужденъ былъ сделать обходъ на Савойю. Такъ онъ малъ провести только должать свой путь.
Придя въ Женеву
его пр!ятеля, каноника Тилле, разсказалъ некоторымъ своимъ знакомымъ о щлезде Кальвина, имя котораго уже было въ то время известно въ Женеве. Лишь-только узналъ объ этомъ Фарель, онъ поспе-шилъ къ Кальвину, явившемуся ему какъ-бы нарочно ни-спосланнымъ для спасешя женевской церкви, п сталъ убеждать его на всегда поселиться въ Женеве и посвятить свою деятельность устройству новой церкви. Но Кальвинъ отклонить отъ себя это предложеше; на убедительным просьбы Фареля онъ отвечалъ указашемъ на свою молодость, неопытность, необходимость докончить свое образоваше и просилъ Фареля не настаивать более на своей просьбе. Тогда Фарель видя, что все убеждешя не действуютъ прибегнулъ къ уг-розамъ и, принимая пророческш тонъ, воскликнулъ: „Богъ проклянетъ тебя, если ты откажешь намъ помочь въ Его деле.“ Глубоко потрясенный этой угрозой, Кальвинъ сдался на увещашя Фареля и даль слово пргйхать въ Женеву какъ только устроить свои дйла въ Базеле. Действительно, въ томъ же 1536 году, двадцати семи летъ отъ роду, Кальвинъ окончательно переселился въ Женеву.
Жанъ Кальвинъ
185
V.
альвинъ былъ высокаго роста и худощавъ. Вся его фи
гура, продолговатое, бледное, изнуренное лицо, окаймленное плоскими темными волосами, впалыя щеки, тоншя губы, глаза, выражавипя решимость, холодный, энергически взглядъ, тонк1п, острый носъ п такой же подбородокъ, оканчпвавшйся бородою клиномъ,—наводили страхъ; но вместе съ тЪмъ внушали и уважеше къ нему. Безчувственность и сухость, которыми дышала вся его фигура, отталкивали отъ него; но съ другой стороны, въ ней чувствовалась непреклонная воля, заставлявшая покоряться ему. Французски псто-рикъ Мартенъ характеризуем его такъ: „Логика и воля — вотъ въ двухъ словахъ Кальвинъ. “
Сначала Кальвинъ отказался взять на себя въ Женеве какую-либо определенную должность, а ограничился лекщями по Новому Завету, который читалъ въ соборе св. Петра. Но скоро, по предложешю Фареля, советъ назначплъ его лек-торомъ богослов!я въ коллеги. Лекшп его производили впе-чатлеше и посещалалпсь болыппмъ числомъ слушателей, такъ что онъ былъ сделанъ проповедникомъ въ самомъ непро-должительномъ временп. Фарель во всемъ спрашивали его совета и безъ соглаЛя его не предпрпнималъ нпчего. Основательная ученость и светлый умъ Кальвина сразу внушили уважеше Фарелю. Онъ былъ действительно убежденъ, что Кальвинъ приведенъ въ Женеву самими Богомъ; все это вело къ тому, что Фарель легче переносилъ оскорблеше, нанесенное ему самому, нежели Кальвину и предоставлялъ последнему руководить собою.
186
Жанъ Кальвинъ.
Кальвинъ своимъ проницательнымъ взглядомъ тотчасъ убедился, что Д'Ьйств1я Фареля, ограничивавшагося лишь проповедями противъ папства и немногими дисциплинарными мерами, недостаточны. Въ нихъ не было плана и системы.. Кальвинъ взялся исправить этотъ недостатокъ. Онъ пола-галъ необходимымъ установить твердое учете, распространить его въ народе и ввести правильное церковное управ-леше съ строгою нравственною дисциплиною. Съ этою целью онъ самъ изложилъ для народа главный положешя реформация. Советъ утвердилъ эти положешя и принялъ для вве-дешя въ школы евангелическш катехизисъ, составленный Кальвпномъ, пзложившимъ въ немъ буквально некоторый места своего большого сочпнешя, но въ более простой, популярной форме. После этого Фарель, вместе съ Кальви-номъ, составили и подали совету проектъ будущей церковной организации Женевы.
Кальвинъ особенно настаивалъ на отлучеши отъ церкви всйхъ непокорныхъ ей и предлагалъ совету избрать изъ среды гражданъ достойныхъ людей, которымъ и поручить надзоръ за соблюдешемъ церковныхъ предписаны.
Проектъ этотъ, за весьма немногими изменешямп, также былъ утвержденъ и обнародованъ советомъ. Когда стали приводить къ присяге новой формуле веры народъ, то большинство присягнуло; но оказались и таше, которые находили, что предписываемый пмъ правпла черезъ чуръ стесняютъ личную свободу. Особенно правила, касавппяся нравственности, возбудили противъ себя неудовольств!е. Но влтяше Кальвина и Фареля было уже такъ сильно, что все обошлось хорошо, и они принялись за довершеше преобразовашя Женевы. При содействш совета, во всемъ ихъ слушав-шаго, они ввели такую церковную и полицейскую дисциплину, что скоро веселый, свободный городъ превратился
Жанъ Кальвинъ.
187
въ монастырь. За малейшее нарушение предписанныхъ нра-вилъ налагались наказашя весьма стропя: одинъ пгрокъ былъ поставленъ къ позорному столбу съ привязанными къ шегЬ картами; парикмахерша, убравшая голову одной молодой женщинЪ слпшкомъ нарядно, должна была высидеть нисколько дней въ тюрьме. Наказашя налагались безъ вся-каго различ!я личности, на богатаго и знатнаго, какъ и на бЪднаго и простаго человека. Последнее обстоятельство и привлекало первое время народъ къ нововведенно.
Подъ вл!яшемъ обстоятельствъ характеръ Кальвина вполне сложился; первоначальная робость, неуверенность въ себе, исчезли. Теперь упрямый и гордый, онъ сталъ нетерппмъ до такой степени, что не допускалъ малейшаго противоре-ч!я себе и готовъ былъ на все, чтобы достигнуть предположенной цели. Пунктуальность и аккуратность его перешли въ невыносимый педантизмъ. Все, что по его мнешю было нравственно, должно было казаться такимъ и въ глазахъ другихъ. Въ борьбе съ врагами онъ не останавливался ни передъ чемъ и пользовался для этого громадной властью, которую прюбрелъ въ Женеве. Онъ пзгонялъ ихъ, осуждалъ па смертную казнь, неприлично ругался въ печати. Гордость его была такъ громадна, что онъ самъ говорплъ о ней, какъ о такомъ своемъ пороке, отъ котораго ему всего труднее избавиться. Правда, деятельность его и энерпя были неистощимы. Работать для своего дела было для него необ-хидимостью, и хотя онъ при крайне плохомъ здоровье очень часто подвергался изнурптельнымъ болезнямъ, но это нс ослабляло его энергш. Мало по малу Кальвинъ втягивался въ управлеше делами Женевы, не только церковными, но и политическими. Онъ присутствовалъ въ заседашяхъ городского совета, поучалъ пасторовъ и не пропускалъ безъ вни-машя ни одного дела. Кроме того, онъ три раза въ неделю
188 • * Жанъ Кальвинъ.
читалъ лекцш богослов!я и проповйдывалъ по два и по три у раза въ день. >
Однако уже съ 1537 года въ Женеве стали показываться признаки, не предв'Ьщавппе ничего добраго для Кальвина; Сначала перекрещенцы, пользовавппеся въ Женеве нгЬкото- - рымъ вл!яшемъ, стали опровергать частности учешя его; но советъ безъ труда заставилъ ихъ замолчать и даже, подъ д угрозой смертной казнп, приказалъ главнййшимъ изъ нихъ | выехать пзъ Женевы. Важнее было нападете изъ Лозанны, обвинявшее Кальвина въ ереси. Узнавъобъ этомъ, Кальвинъ 7 првшелъ въ ярость. Обвинять его въ ереси—самомъ большому по его мн'Ьшю, преступлены^—значило задать его за живое, нанести ему оскорблеше въ томъ, въ чемъ онъ по-ставлялъ свою величайшую гордость. Онъ потребовалъ со- звашя синода въ Лозанне и самъ поехали хлопотать объ этомъ въ Бернъ. Желаше его было удовлетворено. Въ 1537 г. более ста человЪкъ духовныхъ собрались въ Лозанне. Изъ Женевы пргйхалъ Кальвинъ съ Фарелемъ и другимъ .своимъ единомышленникомъ, Куро. Здесь, въ первый разъ, Кальвинъ выказалъ ту бурную страстность, которая впоследствш такъ устрашала его противниковъ. Онъ напалъ на своего врага съ силою, поразившею собрате, бросилъ ему въ лицо его безнравственную жизнь, осыпалъ его насмешками и ругательствами и въ заключеше сталъ оправдываться передъ си- - ~ нодомъ. Онъ восторжествовалъ надъ противниками и победоносный ^возвратился въ Женеву. Но радость его отравлялась мыслью, что нашлись люди, осмеливппеся сомневаться въ чистоте его учешя и запятнать его назвашемъ еретика.
Не это должно бы было печалить Кальвина, а то, что хотя синодъ въ Лозанне и произнесъ оправдательный надъ нимъ приговору темъ не менее въ Лозанне, а еще более въ Берне, стали смотреть недоверчиво на дело реформами въ
Жанъ Кальвинъ.
189
Женеве. Фарель уже давно утратплъ свою популярность въ глазахъ бернскаго совета, а синодъ въ Лозанна послужплъ прологомъ къ будущей серьезной борьбе Берна съ Женевой.
Еще опаснее представлялось настроеше, начавшее обнаруживаться въ Женеве. Чрезмерная строгость, съ которою вводили новыя правила и то обстоятельство, что Кальвинъ былъ не швейцарецъ, а французъ, следовательно ипостра-нецъ, эмигрантъ, окружавший себя соотечественниками, оскорбляли женевскихъ гражданъ. Все это вместе повело къ тому, что значительное число жителей решительно отказалось принести требуемую присягу и когда пмъ велено было оставить городъ, они объявили, что никто не имеетъ права принудить ихъ къ тому. Тутъ обнаружилось, какъ мало реформа Кальвина проникла въ сознаше женевцевъ. Оскорбленные тономъ, который принялп проповедники и особенно Кальвинъ по отношешю къ нимъ, они стали производить безпорядки, которые хотя и были на первыхъ порахъ остановлены сове-томъ, но ясно показали Кальвину, что положеше его вовсе не такъ прочно, какъ это ему казалось. Даже советъ начали колебаться. Вместо того, чтобы несколько уступить, Кальвинъ и его друзья еще более возвысили тонъ п стали сильнее настаивать на немедленномъ введены ихъ учешя, , особенно присяги и отлучешя отъ церкви Советъ положительно отказалъ въ этомъ. Тогда друзья Кальвина заговорили объ умеренности, но самъ онъ не уступалъ и повелъ съ каоедры такую речь, какая редко раздавалась въ хри-ст!анской церкви; даже приверженцы реформы были оскорблены ею.
190
Жанъ Кальвинъ.
п.
я
V акъ образовался между проповедникамп и общиной раз-рывъ, кончившийся для Кальвина весьма печально. Един-ственнымъ средствомъ установить порядокъ было удовлетворить требовашямъ населешя, а оно соглашалась примириться не иначе, какъ на условш, чтобы проповедники были изгнаны. Кальвинъ обратился за помощью къ Берну, который сначала принялъ было его сторону, но’ потомъ, узнавъ въ чемъ дело и видя, что и кантоны, подвластные Берну, вво-дятъ у себя женевстае обычаи, потребовали отъ женевскаго духовенства, чтобы оно возстановило въ Женеве прежнее „бернсше нравы. “ Это требоваше Берна сделалось лозун-гомъ всехъ недовольныхъ Кальвиномъ.
При такихъ обстоятельствахъ наступили выборы совета. Кальвинъ понимали все значеше этого выбора и употребили все старашя, чтобы прежшй советъ былъ вновь избрани, но оппозищя одержала верхи и со вступлешемъ въ советъ новыхъ лицъ борьба приняла иной характеръ. Сначала советъ поддерживали Кальвина и его друзей, но только въ томъ, что казалось ему благоразумными, и съ перваго же шагу решился поставить светскую власть выше духовной. Кальвинъ и Фарель увидели, что все действительно переменилось вместе съ новыми составомъ совета; но они считали изменой своему делу сделать какую-либо уступку и решились лучше пасть въ борьбе. По прежнему проповеди ихъ были исполнены резкихъ нападокъ на непокорныхъ, которые осыпались ругательствами. Тогда народъ сталъ делать всевозможный демонстрации Сидя у своего стола, Кальвинъ могъ слышать раздававшиеся подъ окнами его крики: „въ воду изменниковъ!“, очевидно
Жан?> Кальвинъ.
191
относпвппеся къ нему и его стороннпкамъ. Въ дверп его стучали, ломились. Властп не вмешивались, такъ какъ и самъ Кальвинъ, не щадплъ пхъ и называлъ советъ „чортовой кол-лепей.“ Весь этотъ кризисъ разрешился темъ, что изъ Берна пришло известие, будто нововводителп имеютъ въ виду подчинить Женеву французскому королевству. Проповедники получили предписаше не вмешиваться въ государственный дела и вместе съ темъ удалеше ихъ было решено. Для того, чтобы иметь предлогъ исполнить это решеше, Бернъ созвалъ еще разъ синодъ въ Лозанне, на которомъ было постановлено пригласить Кальвина и Фареля подчиниться бернскимъ обычаямъ, а когда они отъ этого отказались, то имъ запретили проповедывать. Но Кальвинъ и Фарель - не обратили внимашя на это запрещеше и въ тотъже день отправились — Кальвинъ въ соборъ, а Фарель въ другую церковь. Съ каеедры они объявили, что не намерены раздавать причасНе для того, чтобы не оскорбить св. таинство, раздавая его такъ, какъ это делалось въ Берне. Толпа зашевелилась 71 обступила каоедру. Друзья Кальвина окружили его и съ трудомъ пробрались съ нимъ сквозь народъ. Генеральный советъ, состоявшей изъ всехъ гражданъ Женевы, узнавъ объ этомъ, изменилъ принятое было малымъ сове-томъ решеше изгнать Кальвпна и Фареля, какъ только будетъ назначенъ имъ преемникъ, и предписалъ имъ удалиться изъ города черезъ три дня. Кальвинъ и Фарель приняли это извест1е съ наружнымъ спокойств!емъ. „Еслибы мы служили людямъ“, сказалъ Кальвинъ, „то насъ дурно наградили, но мы служ'имъ Богу, п онъ не замедлитъ ниспослать намъ награду за наши дела/ Опп немедленно стали гото-•: виться къ отъезду. Народъ не скрывалъ своего торжества, открыто праздновалъ победу и осыпалъ насмешками Кальвина п Фареля, особенно последняго.
192
Жанъ Кальвинъ.
Кальвинъ и Фарель также выказывали свою радость, что наконецъ могутъ съ спокойной совестью уехать изъ опротивйвшаго имъ города; но едвали радость ихъ была искренна. Ихъ огорчало то, что народъ, который еще недавно относился къ нимъ съ такимъ уважешемъ теперь изгоняетъ ихъ; еще более они боялись, чтобы Женева не отпала совсймъ отъ нихъ и отъ реформащи. Эта мысль не давала и^ъ покоя и прямо изъ Женевы они отправились въ Бернъ хлопотать о своемъ возвращены. Имъ удалось уговорить бернскЬт власти написать въ Женеву въ ихъ пользу; но отвйтъ на это послаше былъ неблагопр!ятеенъ для из-гнанниковъ. Тогда они отправились въ Цюрихъ, где въ то время происходилъ общш швейцарсшй синодъ. Они изложили ему свои жалобы въ гораздо болйе умйренномъ тоне и подали 14 статей, который просили переслать въ Женеву. Въ этихъ статьяхъ заключались услов!я, на которыхъ Кальвинъ предлагалъ возвратиться жъ прежней деятельности въ Женеве. Услов1я эти были таковы,’ что синодъ, прочитавъ ихъ, хотя и призналъ составителей ихъ людьми пекущимися о благо-состояши христ!анской церкви, но вместе съ тгймъ посоветовали имъ поболее „хриспанской кротости. “ Впрочемъ синодъ отправилъ отъ себя послаше въ пользу изгнанниковъ въ Женеву, но отказался передать ихъ статьи и вообще принять какое-либо дальнейшее учасНе въ этомъ деле. Тогда Кальвинъ и Фарель, возвратясь въ Бернъ, опять было попробовали привлечь на свою сторону бернское духовенство; но встретили такую холодность, что всякая надедада добиться' чего-либо съ этой стороны у нихъ пропала. По целымъ ча-самъ имъ приходилось стоять у дверей своихъ бернскихъ собратьевъ, прежде чемъ быть допущенными къ нимъ. Они выслушали отъ нихъ столько унизительныхъ упрековъ, что , Фарель даже потерялся, а Кальвинъ никогда впоследствш
. I &
Жанъ Кальвинъ.
193
не могъ забыть всего, перенесеннаго имъ въ то время въ Берий.
Наконецъ, какъ къ последнему средству, они обратились къ свйтскимъ властямъ, которыя оказались милостивее къ нимъ, нежели духовный. Они отправили съ Кальвиномъ и Фаре-лемъ д# Женеву посольство, которому поручено было сделать еще попытку примирить проповедниковъ съ народомъ. Но за версту до городскихъ воротъ Женевы, посольство бы-л.о встречено посланными изъ города, напомнившими Кальвину и Фарелю, что въ силу декрета объ ихъ изгнаши, они не смйютъ войти въ городъ. Спутниками ихъ сначала удалась защита Кальвина и Фареля передъ народомъ, но все впечатлеше ихъ речей испарилось лишь только были прочитаны 14 статей, написанныхъ Кальвиномъ. Генеральный советъ гражданъ еще разъ подтвердилъ первоначальный свой декретъ.
Потерявъ всякую надежду вернуться въ Женеву, Кальвинъ и Фарель пр1ехали было еще разъ въ Бернъ, но встретили здйсь такой пр!емъ, что не простясь ни съ кймъ, покинули городъ и поселились на время въ Базеле. На пути они претерпели бурю и разнаго рода лишешя. Измученные физически и нравственно они отдохнули только въ Ба-зелй, где нашли многихъ изъ своихъ друзей. Но спокойств!е ихъ исчезло. ИзвесНя, приходивппя изъ Женевы, были до-того неблагопр!ятны для нихъ, что самъ Кальвинъ отсовй-товалъ одному изъ своихъ женевскихъ друзей, желавшему навестить его въ Базелй, сделать это,—изъ боязни навлечь на н’его гневъ гражданъ.
Мало по малу волнеше въ Женеве стало затихать. Кальвинъ также несколько успокоился. Онъ первый одумался и утйшалъ себя мыслью о Божьемъ провидеши, ведущемъ его къ назначенной цели. Черезъ два месяца после прибыНя въ
13
194
Жанъ Кальвинъ.
Базель, Фарель былъ приглашенъ въ Нёйенбургъ, а Кальвинъ нисколько позже согласился переехать въ Страсбургъ и посвятить себя устройству тамошней церкви.
VII.
Ч Ч одъ впечатлРшемъ только что вынесеннаго Кальвиномъ поражешя въ ЖеневР, онъ не хотРлъ ни за что брать на себя какую-либо общественную должность. По этой при-чинР онъ долго отказывался отъ предложетя страсбургскихъ богослововъ пргЬхать къ нимъ. Но успокоившись нисколько, онъ согласился на упорный ихъ просьбы и переселился въ Страсбургъ, не безъ нРкоторыхъ однако опасешй. Опасешя эти очень скоро разорялись. Въ Страсбург^ Кальвинъ на-шелъ' много друзей и приверженцевъ, совРтъ назначилъ ему небольшое содержите, его окружали вниматемъ, какого онъ уже давно не видалъ; наконецъ множество французскихъ эмигрантовъ, поселившихся тутъ, облегчали ему пребываше въ чужой сторонР. Онъ очень скоро освоился съ своимъ новымъ положетемъ, принялъ страсбургское гражданство и записался въ цехъ портныхъ. Все это показывало намРрете его на долго поселиться въ нРмецкомъ городр. И, дРйстви-тельно, по видимому онъ намрревался сдРлать это, потому что просилъ своихъ друзей отыскать ему подругу жизни говоря, что самому ему нРкогда этимъ заняться. Фарель поспР-шилъ исполнить желате Кальвина, который высказался по этому поводу въ одномъ изъ своихъ писемъ такъ: „ИмРй въ виду, что я не одинъ изъ тРхъ безумцевъ, которые за
Жанъ Кальвинъ.
195
красивое лицо забываютъ все остальное и въ конце кон-цовъ поклоняются даже недостаткамъ своей возлюбленной. Мий можетъ понравиться только женщина тихая, целомудренная, скромная, хозяйка, терпеливая, поставляющая главной своей задачей заботу о муже. Это единственная красота, которая на меня можетъ произвести впечатлеше“. Такъ писалъ молодой богословъ. Женщина, соответствующая его идеалу нашлась: это была вдова одного перекрещенца, обра-щеннаго Кальвиномъ, Иделетта Штордеръ. У нея было двое детей отъ перваго брака и никакого состояшя. Кальвинъ не долго откладывалъ свадьбу и въ томъ же 1540 году от-праздновалъ ее съ болыпимъ торжествомъ.
Подробности семейной жизни Кальвина неизвестны. Это можно до некоторой степени объяснить темъ, что жена его действительно до того подходила къ его идеалу, что личность ея совершенно пропадала за его личностью. Она была верною его служанкой, заботилась о немъ, ухаживала въ болезни и никогда не заявляла никакихъ требова-нш для себя. При жизни ея Кальвинъ никогда и не упо-миналъ о ней ни въ лисьмахъ, ни въ разговоре. У нихъ было трое детей, но все они умирали черезъ несколько дней после рождешя. Кальвинъ переносилъ эти потери покорно, утешаясь темъ, что Богъ знаетъ, что нужно людямъ. Когда умеръ второй его сынъ, Кальвинъ писалъ: „Богъ далъ мне сына, Богъ и взялъ его. Враги мои могутъ, какъ хотятъ, ставить мне это въ укоръ, но разве у меня нЪтъ десят-ковъ тысячъ детей на свете? “ Его дело служило для него утешешемъ въ несчаст!яхъ. Призваше его было для него всемъ; къ остальному онъ былъ равнодушенъ. Природа не производила на него никакого впечатлешя, музыки онъ не любилъ. На первую онъ смотрелъ какъ только на предметъ, вызывающш въ людяхъ удивлеше къ делу Творца.
196
Жанъ Кальвинъ.
Кальвинъ вставалъ съ разсветомъ и, посвятивъ нисколько времени молитве, въ 5 часовъ садился за работу. Такъ какъ механическое пис.аше утомляло его, то онъ обыкновенно дик-товалъ жившему у него молодому человеку. Въ 8 часовъ шелъ въ церковь и проповйдывалъ тамъ, а оттуда въ академию, гд'Ь читалъ лекщи. Возвратясь домой, ложился въ постель и вновь принимался за работу. Но это ему редко удавалось, потому что въ это время къ нему приходили разные посетители, съ которыми онъ проводилъ время до обеда, если не долженъ былъ идти въ советъ. При подобныхъ перерывахъ, онъ однако могъ урывками продолжать заняНя, благодаря поразительной своей памяти, позволявшей ему въ каждую данную минуту продолжать прерванную передъ темъ работу. Обедалъ онъ въ своей комнате одинъ и после обеда отправлялся навещать больныхъ. Затемъ вновь ложился въ постель и принимался опять за работу. Наконецъ, когда ему -удавалось иметь часъ, или полчаса, свободнаго времени до солнечнаго заката, то онъ гулялъ, по предписашю врачей, или игралъ въ* „духовномъ казино“ въ игру, представлявшую подоб!е нашего билл!арда, для мощона. По возвращеши домой для него наступало любимое его время. Онъ садился за свой рабочш столъ и далеко за полночь просматривалъ вновь полученный книги, или углублялся въ чтеше св. писашя. Только одно нарушало покой Кальвина—недостатокъ средствъ. Чтобъ помочь этому, Иделетта брала на хлеба къ себе жильцовъ, которые постоянно и жили въ квартире Каль-впна. Нужда его дошла разъ до того, что онъ принужденъ былъ продать свою библютеку, оставшуюся въ Женеве. Его почитатели присылали ему не редко подарки и провизпо, но онъ не принимали ихъ и даже отказался почти отъ половины жалованья, назначенная ему за проповедь, говоря, что если ему будутъ за это платить, то онъ перестанетъ про-
Жанъ Кальвинъ. 197
поведывать. Отъ своихъ книгъ онъ получалъ очень немного и впоследствш совс^мъ отказался отъ денегъ въ пользу своего книгопродавца въ благодарность за то, что послйд-шй ссудилъ ему однажды, когда ему особенно нужны бы- | ли деньги, небольшую сумму. Жилъ Кальвинъ чрезвычайно j скромно; онъ любилъ опрятность и одевался всегда просто, но до педантизма чисто. После смерти жены онъ не хо- I телъ вновь вступить въ бракъ, хотя его и убеждали къ тому ' друзья.
Въ Страсбурге Кальвинъ былъ пасторомъ и проповедни-комъ общины французскихъ эмигрантовъ. На проповеди его пр1езжали изъ Франщи и даже Англы. Успехъ ободрилъ его, и далъ ему уверенность въ томъ, что ему здесь никто мешать не будетъ. Онъ задался мыслью устроить въ Страсбурге образцовую евангелическую церковь и началъ съ вве-дешя строжайшей дисциплины и новыхъ обычаевъ, которые ему не удалось ввести въ Женеве. Конечно, и тутъ , ему пришлось выдержать борьбу, особенно съ молодыми ст у- 1 центами, находившими некоторые вводимые имъ обычаи, напримеръ отлучеше отъ церкви и ежемесячное причащеше, папскими, но онъ не уступилъ на этотъ разъ и въ скоромъ времени община французскихъ эмигрантовъ получила такую организащю, которая приводила въ изумлеше, особенно своей дисциплиной, немецкихъ пасторовъ. Лекщи богослов!я также не мало способствовали славе Кальвина: но всего более онъ прославился обращешемъ многихъ перекрещенцевъ, своихъ 1 прежнихъ враговъ. При всемъ томъ Кальвинъ находилъ время и для литературныхъ заняты. Онъ окончательно обрабо- I талъ „Христианскую институщю“, написалъ несколько ком-ментар!евъ на послашя апостола Павла, сочинилъ даже стихотвореше „Победная песнь Христу “ и небольшой трактата о причащены.
198
Жанъ Кальвинъ.
Въ послйднемъ сочинеши Кальвинъ касался учеши Лютера и Цвингли. До сихъ поръ онъ относился къ обоимъ ре-форматорамъ крайне ,недружелюбно. Цвингли онъ особенно осуждалъ за предоставлеше слишкомъ большой власти въ церковныхъ дйлахъ светскому элементу, да и учете его было ему совершенно чуждо. Къ Лютеру Кальвинъ стоялъ ближе, хотя не рйдко позволялъ себй рйзьчя противъ него выходки. Въ этомъ же сочинеши, о причащеши, онъ въ первый разъ отнесся и къ нему, и къ Цвингли безпристрастно. „Оба сильно заблуждались, „говоритъ онъ“,но за это не слйдуетъ осуждать ихъ, а помнить болытя благодйяшя и милость, оказанным черезъ нихъ Богомъ“. Лютера онъ оправдывалъ тймъ, что учете о несомнйнномъ спасети черезъ одни внйштя дйла слишкомъ усыпило м!ръ, такъ что простымъ голосомъ пробудить его было невозможно, и Лютеру по-невол!> пришлось употребить въ дйло громъ, молшю п трубные звуки. Послй пздашя этого сочинешя Кальвинъ, черезъ посредство об-щихъ друзей, вступилъ въ сношешя съ Меланхтономъ.
Лютеръ остался доволенъ трактатомъ Кальвина и послалъ ему поклонъ черезъ общаго ихъ пр!ятеля. Говорятъ, что про-читавъ трактатъ о прпчащенш, Лютеръ сказалъ: „Я сознаю свои ошибки; еслибъ п швейцарцы сделали тоже, то мы бы помирились* теперь “.
Въ Страсбург^ Кальвинъ познакомился ближе съ немцами и ихъ реформащей. Ему пришлось даже самому участвовать въ сеймахъ, собиравшихся въ то время во Франкфурта, Гагенау, Вормсй и Регенсбургй. Кальвинъ возлагалъ сначала болытя надежды на нймецкихъ протестантовъ и на шмалькальденск!й союзъ, видя въ ихъ побйдй победу всей евангелической партш. Поэтому онъ охотно отправился въ Франкфуртъ и хотя, не зная нймецкаго языка, не могъ принимать непосредственнаго участ!я въ прешяхъ
Жанъ Кальвинъ. 199 I
________________ ______________ __ _ _______I
!
на сейме, но делалъ все, что могъ. чтобы содействовать । торжеству протестантовъ. Онъ издалъ анонимный лпстокъ, въ которомъ защищалъ дЪло немецкпхъ протестантовъ п „свою Гермашю“. какъ онъ выразился, противъ папы. Узнавъ о томъ, что ведутся переговоры о союзе Франциска I съ протестантами противъ Карла V, онъ выказалъ такую дея- , тельность по этому случаю, что Францискъ, узнавши объ этомъ, поручплъ сестре своей, Маргарите Валуа, съ которою Кальвинъ продолжалъ сноситься, передать ему свою благодарность за услугу, оказываемую имъ Францш. Но побывавъ на сепмахъ въ Франкфурте. Гагенау п Вормсе, Кальвинъ на-чалъ уже сомневаться въ победе протестантовъ, действ!я которыхъ находплъ слишкомъ нерешительными. Особенно Ме-ланхтонъ, съ которымъ онъ однако былъ въ весьма хорошпхъ отношешяхъ, казался ему чрезмерно уступчивымъ. Въ Вормсе онъ присутствовалъ въ качестве уполномоченнаго отъ герцога Люнебургскаго, а въ Регенсбурге отъ Страсбурга. Но уже онъ сознавалъ себя неспособнымъ вести переговоры такъ, какъ они велись на предшествующихъ сеймахъ п не согласился, не смотря на многочисленным просьбы даже католп-ческихъ прелатовъ, вступить въ диспутъ съ папскимъ легатомъ, къ которому чувствовалъ личную ненависть, а требовалъ только одного удовлетворена—полнаго подчпнешя католпковъ.
НемецНе протестанты, удпвлявппеся учености п начитанности Кальвина, не могли однако сойтись съ его взглядами, которые имъ казались слпшкомъ фанатическими. Кальвина же мучпла мысль, что въ начале, еще надеясь на ' успехъ протестантовъ, онъ сошелся съ нпмп и даже согла- ! сплся сделать пмъ некоторый уступки, которыя теперь представлялись ему невозможными. Особенно его поражало подчиненное положеше духовенства въ Гермашп и лютеранское бо-гослужете, въ которомъ онъ впделъ много остатковъ 1удапзма.
200 Жанъ Кальвинъ.
Возвратясь въ Страсбургъ онъ сталъ смотреть на свое положеше въ н'Ьмецкомъ городе другими глазами и привязанность его къ немцамъ значительно охладела.
VIII.
11
WПрошло три года съ тйхъ поръ, какъ Кальвинъ былъ изгнанъ изъ Женевы. После него волнеше улеглось, но не на долго; въ томъ же году меньшинство, не хотевшее его изгнашя, но не имевшее въ то время никакой силы, выступило открыто противъ новыхъ пропов'Ьдниковъ и совета. Начались безпорядки; между париями завязалась борьба. Новый сов'Ьтъ действовалъ нерешительно и хотя первое время старался поддержать дисциплину, введенную Кальвиномъ, но распущенность нравовъ постоянно увеличивалась и вызвала реакщю даже со стороны такихъ людей, которые прежде были противъ Кальвина. Советъ обвиняли въ потворстве разврату и католической парии. Последнее было вызвано следующимъ обстоятельствомъ. Въ Люне, съ разрешешя папы, составилась конференщя прелатовъ, поручившая одному изъ своихъ членовъ, кардиналу Садолету, обратиться съ открытымъ воззвашемъ къ женевскимъ католикамъ, число которыхъ было довольно значительно въ городе. Воззва nie Садолета къ „дорогимъ братьямъ, синдику, совету п гражданамъ“, было написано самымъ умереннымъ, вкрадчи-вымъ тономъ. Оно было прислано въ советъ въ 1539 году. Советъ отвечалъ кардиналу въ короткихъ словахъ, обе-
_ 9------------------------------------------
Жанъ Кальвинъ. 201
. . —— _ _ _ . _ —— --1—„ .. г-
щая впоследствш заняться подробнымъ разсмотрешемъ по-слашя. Этого было довольно для того, чтобы обвинить со-в^тъ въ преданности католпкамъ. Разъ появившееся подо-зрйше уже нельзя было ничемъ разсеять. Между темъ Кальвинъ, узнавъ о женевскихъ событшхъ, наппсалъ къ сво-имъ приверженцамъ письмо, убеждая ихъ соблюдать умеренность и не противодействовать совету. Онъ въ то время былъ занятъ немецкими делами и довольно равнодушно относился къ тому, что происходило въ Женеве. Но послаше Садолета испугало его и онъ написалъ въ ответъ на него целую брошюру, которая признается однпмъ пзъ лучшихъ । его произведен^. Она написана совершенно спокойнымъ то- | номъ; въ ней Кальвинъ основательно п съ необыкновенной силой убеждешя доказываетъ испорченность старой женевской церкви и достоинство новаго учешя. Особенное впечат-леше произвела вторая часть ответа, въ которой Кальвинъ защищалъ себя и свое учеше. Онъ говорилъ о своей неизменной любви къ женевской общине; письмо его дышало такою теплотою чувства, которая тронула даже Лютера. Въ Женеве она возбудила восторгъ, который не могли подавить никакгя строгости совета. Возвращеше Кальвина становилось все вероятнее; уже раздавались голоса, открыто требовавппе этого. Власти утратили свой авторптетъ п не пытались возвратить его.
Самъ Кальвинъ на вопросъ друзей, возвратился ли бы онъ въ Женеву, еслибы его о томъ просили, отвечалъ отрицательно. Онъ не иначе говорилъ о Женеве, какъ о пропасти, которой онъ боится, вспоминалъ о времени, проведенномъ тамъ, какъ о мученичестве, возобновлять которое все равно, что идти на крестъ и т. п. Фарелю онъ писалъ тоже самое, хотя въ его письмахъ слышалось горячее учаспе ко вседеу, что касается Женевы. Вместе съ темъ онъ въ нихъ наме-
202
Жанъ Кальвинъ.
калъ на то, что еслибы и возвратился туда, то не на пра-
вахъ помилованнаго, а милователя.
Осенью 1540 года женевскш советъ, по предложешю гражданъ, сталъ изыскивать средства убедить Кальвина npi-'Ьхать въ Женеву, п уже въ октябре малый советъ отпра-вплъ съ уполномоченнымъ, выбраннымъ изъ числа друзей Кальвина, письмо къ нему съ убедительною просьбою помочь городу. Не дождавшись ответа, ему послали новыя просьбы и посольства. Въ ппсьмахъ говорилось отъ лица совета и народа, что они понесли справедливое наказаше за свою вину передъ Бэгомъ и Кальвиномъ, что помочь этому можетъ только онъ одинъ и что они обещаютъ ему повиноваться. Кальвинъ сначала отказывался, указывая на свои обязанности въ Страсбурге; но въ словахъ его уже слышалось соглаше. Новое посольство, поехавшее за нимъ въ Вормсъ, не заставъ въ Страсбурге, и письма Фареля, наконецъ убедили его. Онъ, обливаясь слезами, далъ соглас1е,-но не забылъ при этомъ сделать услов!я и обезпечить себя на будущее время отъ повторешя того, что уже разъ случилось. Въ числе условш онъ поместилъ, что возвратится не въ качестве только пастора, но и возстановителя церкви, а также и то, чтобы советы Берна и Цюриха заявили открыто своё соглаЫе на его возвращеше въ Женеву.
Посланные возвратились въ Женеву, где извеспе о со-гласш Кальвина возбудило неимоверную радость, а самъ онъ, давъ соглаше, опять испугался. Ему жаль стало оставить Страсбургу который дорожилъ имъ. Мысль о возможности повторешя того, что было въ Женеве, о новой борьбе, страшила его. „Нетъ въ Mipe другого места, котораго бы я такъ боялся, какъ Женевы,“ писалъ онъ; „не потому, чтобы я ненавиделъ этотъ городъ, а потому, что я чувствую что деятельность, ожидающая меня тамъ,выше моихъ силъ“.
Жанъ Кальвинъ.
Но Кальвинъ боялся напрасно. На этотъ разъ его ожидали съ искреннимъ нетернйшемъ. Къ прНзду его делались пышныя приготовлен!я. Изгнанныхъ прежде изъ Женевы друзей его пригласили вернуться. Наконецъ 1 мая собрался генеральный советъ всехъ гражданъ и постановплъ, что въ среде его нйтъ ни одного человека, который не желалъ бы возвращешя Кальвина. Этого мало: въ Базель, Цюрихъ и Страсбургъ отправили пословъ съ просьбой содействовать тому, чтобы Кальвинъ, „ихъ братъ, который для нихъ безусловно необходпмъ, котораго народъ такъ страстно тре-буетъ“, былъ имъ возвращепъ. Еслибы Кальвинъ желалъ отомстить городу, заставивъ его прибегнуть къ полному са-моуничижешю, то онъ достигъ бы этого. Не только приверженцы женевской церкви волновались ир!ездомъ Кальвина, но и дальше евангеличесюе кружки съ безпокойствомъ ожидали, на что онъ решится. Они писали ему убедительным письма, въ которыхъ указывали на то значеше, которое имеетъ для пропаганды евангелпческаго дела городъ, ле-жащш на границе Германш, Италш и Франщи.
Въ течеше всего лета въ Женеве употребляли все ста-рашя къ тому, чтобы изгладить следы прошедшихъ безпо-рядковъ, возстановили прежше законы церковной п гражданской дисциплины. Каеедру, предназначаемую Кальвину, отделали вновь; старались придумать, что еще можетъ быть ему iipinTHO. Члены совета сами отыскали для него квартиру „съ садомъ.“ Ни объ одномъ изъ важныхъ вопросовъ не было столькпхъ прешй, какъ о томъ, чемъ бы достойнее приветствовать Кальвина. На встречу, раньше еще чЕмъ онъ выехалъ изъ Страсбурга, изъ Женевы поехалъ герольдъ. Фареля пригласили участвовать въ торжестве, радеясь этимъ угодить Кальвину.
Наконецъ насталъ желанный день. Въ сентябре Каль-
204
Жанъ Кальвинъ.
винъ, снабженный письмомъ отъ страсбургскихъ властей, го-ворившихъ о громадной жертва, приносимой ими Женев'Ь, ’ иргЬхалъ въ этотъ городъ, находя вездй по дорог'й торжественный встречи, каши делались только разв'й князьямъ. Народъ прив’Ьтствовалъ его неумолкаемыми криками. Онъ обратился къ толп’й съ короткой р^чью, въ которой извинился въ долгомъ -промедлеши своего пргйзда. Ему торжественно повторили просьбу на всегда поселиться въ Женева и вм^ст^ съ тймъ объявили, что семейство его будетъ перевезено изъ Страсбурга на счетъ города. Толпа и члены совета проводили его до дверей его жилища, гдй ему поднесли отъ магистрата сюртукъ, за который, какъ видно изъ протоколовъ того времени, городъ заплатилъ восемь тале-ровъ. На годовое содержите ему назначили 500 гульденовъ, 12 мйръ пшеницы и два ведра вина.
Лучшаго npieMa Кальвинъ не могъ требовать. Сначала онъ им'Ьлъ нам'йреше упомянуть въ своей р'Ьчи о несправедливости, оказанной ему три года тому назадъ женевцами, но видя такое раскаяше всего населешя, воздержался. „Съ моей стороны было бы не великодушно“ говорилъ онъ, „торжествовать и безъ того полное поражеше моихъ враговъ.“
Жанъ Кальвинъ. 205
---- —----------------------------- ।
IX.
WWWeHeBCKin советъ, совершенно смирился передъ Кальвиномъ. Видя въ этомъ несомненное проявлеше воли Боипеп, Кальвинъ принялся за дйло. Опять въ Женеве зазвонпли колокола, собиравппе вйрныхъ на проповеди въ соборе. Началась новая жизнь. Религюзному настроенно народа не мало способствовала свпрепствовавшая въ то время эпидем!я. Проповеди Кальвина удовлетворяли этому настроешю. Понимая, что теперь не время резкихъ нападокъ, онъ пропо-ведывалъ въ духе примирешя, боясь оттолкнуть отъ себя народъ. „Если не случается то, чего мы хотимъ", писалъ онъ Фарелю „то мы должны желать того, что возможно для насъ.“
Онъ понималъ, что своимъ вторичнымъ призвашемъ въ Женеву главнымъ образомъ обязанъ своей партш; но не хотйлъ подчиниться ей и даже быть ея вождемъ. Онъ счпталъ себя пастыремъ, поставленнымъ самимъ провидешемъ надо всеми людьми и съ перваго же раза сталъ ‘въ совершенно независимое положеше. Онъ зналъ, что однимъ своимъ сло-вомъ могъ сменить старыхъ духовныхъ, но не сделалъ этого.
Женева давно не видала такой умеренности и это еще более располагало ее къ Кальвину.
Но кроткое, примирительное настроеше не было въ характере Кальвина. Онъ самъ удивлялся себе и былъ дово- | ленъ собою. Это самодовольство и похвалы своей умеренности и мпролюб!ю проглядываютъ въ тогдашнпхъ его ппсь-махъ. „Едва ли нашелся бы другой человекъ ппшетъ онъ Фарелю, „который на моемъ мйстй депствовалъ бы такъ, какъ я. Я пересиливаю себя п прошу Бога поддержать меня въ этомъ настроеши.“ • I
206
Жанъ Кальвинъ.
Осторожность и кротость Кальвинъ считалъ необходимыми для перехода отъ старыхъ порядковъ къ новымъ. Онъ видйлъ, что народъ расположенъ къ нему, но церковь, казалось ему, еще не была готова для реформы потому, что ей недоставало дисциплины. Поэтому Кальвинъ прежде всего принялся за составлеше проекта церковнаго устава, который долженъ былъ касаться не только духовной стороны, но и обнимать всю жизнь членовъ общины.
Въ два месяца проектъ былъ готовъ и представленъ на . обсуждеше малаго совета. Тутъ въ первый разъ после возвращешя Кальвина въ Женеву, городсшя власти почувствовали надъ собою гнетъ его. Строгость н'Ькоторыхъ статей устава, учреждеше особаго суда надъ нравственностью жителей—все это показалось членамъ совета слишкомъ уже тяжелымъ. Они понималп, что власть изъ ихъ рукъ перехо-дитъ въ руки церкви. Но не смотря на неодобреше н'йкото-рыхъ изъ членовъ совета, вся оппозищя которыхъ впрочемъ выразилась лишь въ томъ, что они перестали приходить въ засЪдашя, уставъ Кальвпна былъ представленъ генеральному собрашю гражданъ и безусловно утвержденъ имъ въ январе 1542 года.
Въ этомъ устава Кальвинъ развилъ начала, изложенный имъ въ своемъ сочинеши „О хриспанской институцш“. Онъ давалъ громадную силу духовенству, а светской власти пре-доставлялъ распоряжаться м1рскпмп делами, но и въ нихъ подчинялъ ее контролю пасторовъ.
Для обсуждешя богословскихъ вопросовъ Кальвинъ учре-дилъ конгрегащю духовныхъ. Значеше этого учреждешя мало по малу превысило значеше совета. Решительный голосъ въ заседашяхъ конгрегацш принадлежалъ одному Кальвину, сделавшемуся фактически главою республики, „женевскимъ папою “.
Жанъ Кальвинъ.
207
Обладая, не одними богословскими познашями, но и необыкновенным^ для того времени, юридическпмъ образова-шемъ, а также и органпзаторскимъ талантомъ, онъ могъ расчитывать на первенствующую роль въ Женеве не только въ церковныхъ, но и политическихъ д-Ьлахъ. Женева находилась еще въ полномъ разстропствй, у нея не было установленная законодательства, потребность въ которомъ делалась все более и более ощутительною. Поэтому, на другой же день после утверждешя церковная устава, советъ назначилъ коммисспо, которой поручилъ заняться граждан-скимъ устройствомъ города. Въ эту коммисспо былъ выбранъ и Кальвинъ. Черезъ годъ работа коммиссш была окончена. Кальвинъ былъ4 душою ея. Онъ вникалъ во все мелочи городского управлешя, садгъ писалъ инструкщи для пожарной команды, ночныхъ стражей и проч.; но главное внимаше онъ сосредоточилъ на устройстве судебной части; мельчайшая подробности ея онъ обработалъ самъ. Его проектъ, если не цй-ликомъ, то значительною частью, вошелъ въ законодательство Женевы и еще въ XVIII столйтш действовалъ во всей силе.
Характеръ Кальвина и его склонности воплотились въ этомъ законодательстве. Те, которые ожидали оъь него воз-становлешя старой женевской демократы, скоро увпде.ти свою ошибку. Теорш, высказанный въ „Хриспанской пнсти-туцш“ перешли въ дело. Генеральный совГтъ, т. е. ибщее собраше всГхъ гражданъ, бывшш до спхъ поръ представп-телемъ верховной власти, былъ отодвпнутъ на заднш планъ. Кальвинъ выражался о немъ какъ о злоупотребленпт, которое следуетъ уничтожить. Единственною верховною властью онъ признавалъ советъ двадцати пяти, въ руки которыхъ передалъ все управлешо.
Такимъ образомъ изъ демократическая государства Женева преобразилась въ аристократическое, даже олигархи-
208 1 Жанъ Кальвинъ.
ческое. Кальвинъ не скрывалъ своего предпочтешя къ аристократии, высказывалъ его въ своихъ лекщяхъ и при всякомъ удобномъ случай. Онъ всегда стоялъ далеко отъ народа и не умйлъ говорить такъ, чтобы народъ могъ понимать его. Враги его часто упрекали въ лести богатымъ, но онъ не обращалъ никакого внимашя на эти упреки. Друзья же вполнй разделяли его взгляды и предупреждали гражданъ отъ „тираны демократш“.
Передавъ власть въ руки двадцати пяти человйкъ, изби-раемыхъ двумя стами, которыхъ выбирали члены малаго совета, Кальвинъ старался внушить правителямъ, что они, какъ поставленные самимъ Богомъ надъ другими людьми, отвйчаютъ не только за свои грйхи, но и за грйхи этихъ другихъ. А такъ какъ, по учешю Кальвина, человйкъ по при-родй своей склоненъ болйе ко злу, нежели къ добру, то „исполнять свою задачу правители могутъ единственно при помощи чрезвычайной строгости не только въ наказаны за пре-ступлеше, но и въ предупреждены его; они должны заглушать въ себй вей человйчесшя чувства, когда елйдуетъ наказать виновнаго и помнить, что самъ Богъ вооружаетъ власти мечомтр“. Защищая, такимъ образомъ, смертную казнь Кальвинъ указывалъ на правителей стараго завйта. Пытка также, по его мийшю, должна существовать; онъ даже написалъ-инструкщю властямъ, въ которой предписывалъ подвергать пыткй не только обвиняемыхъ, но исвидйтелей, на томъ осно-ваши, что власть должна употреблять дзей средства для открыты прест^плешя. Онъ самъ установилъ мйру наказаши; но мйра эта была столь страшна, что въ этомъ отношеши новыя учреждешя стоили папскихъ. Кальвинъ полагалъ, что лучше наказать нёвиннаго, нежели простить виновнаго.
Какъ ни ужасны были эти теорш, но онй были приняты въ Женевй и примйнены во всей своей безпощадности. Въ
Жанъ Калъвинъ.
209
перыдъ времени отъ 1542 до 154G года подверглись аресту до 900 челов'Ькъ. Изъ нихъ, согласно у станов леннымъ Каль- виномъ правиламъ, немнопе, невинность которыхъ даже была доказана, избежали наказашя; 58 челов'Ькъ были казнены и 76 изгнаны изъ Женевы; изъ числа последнихъ 27 ' подверглись изгнашю только по подозрйшю въ преступлены.
Число преступлены также увеличивалось потому, что къ нимъ были причислены и нарушешя новыхъ дисциплинарныхъ пра-вилъ. Такъ наказывались дЪти за то, что играли въ различным игры, женщины—за модную одежду, взрослые люди — за шутку, или неосторожное слово.
Въ то время въ Женеве свирепствовала чума; по обви-нешю въ распространены ея погибало множество невинныхъ. Волшебство, союзъ съ дьяволомъ, распространеше чумы, вотъ за что подвергали смертной казни огромное число людей. Палачъ объявилъ наконецъ совету, что все тюрьмы переполнены. Обращеше съ заключенными было самое жестокое. Для того, чтобы вынудить у нихъ признаше употреблялись страшныя средства. Придумывали новыя пытки и очень редко
осужденнаго казнили, не измучивъ прежде варварскими истязаниями.
Кальвинъ былъ доволенъ рвешемъ властей и разъ даже возвысилъ голосъ противъ чрезмерныхъ жестокостей; по его настояшю советъ приказалъ палачу „скорее и осторожнее совершать казнь“. Но это еще не значитъ, чтобы онъ былъ мягче, нежели те, которые распоряжались казнью. Онъ смо-трелъ совершенно хладнокровно на все жестокости, совершав тшяся вокругъ него и даже самъ указывалъ властямъ лицъ, которые, по его мнешю, были вредны.
14
210
Жанъ Кальвинъ.
X.
о уставу Кальвина главное направлеше государству даетткцерковь, а государство пользуется лишь внешними почестями и властью. Но такъ какъ и служители церкви могли заблуждаться, то Кальвинъ поставилъ надъ ними высптш непогрешимый авторитетъ, которымъ пользовался самъ. Только въ соглашеши съ нимъ малый советъ могъ предписывать меры, даже самыя незначительным, и только подъ услов!емъ исполнять его приказашя советъ сохранялъ власть. И, действительно, съ 1541 года не городской магистратъ управ-лялъ Женевой, а самъ Кальвинъ. Онъ велъ дипломатичесше переговоры, ездилъ, въ сопрожденш герольда, въ различным места для устройства всякаго рода государственныхъ делъ. Его мнеше требовалось не только въ важныхъ случаяхъ, но и въ самыхъ мелкихъ подробностяхъ. Его надзору подлежало все: отношетя прислуги къ нанимателямъ, учителей съ учениками, родителей съ детьми, торговый дела, ремесла, рынки и прочее. Для всехъ предписывались строжайшим правила, за соблюдешемъ которыхъ следили правительственные надсмотрщики. Очень скоро это показалось недостаточ-нымъ и Кальвинъ установилъ тайный надзоръ; шшоны получали жалованье и считались правительственными чинов
никами.
Главнымъ препятств!емъ гражданскому порядку Кальвинъ считалъ праздность. Поэтому нищенство "было строго запрещено. „Кто не работаетъ“, говорилъ онъ, „тотъ не долженъ есть“. Праздныхъ людей принуждали къ работе, а инострап-цевъ, проживавшихъ въ городе безъ дела, изгоняли вонъ.
Жанъ Кальвинъ. #
211
Кальвинъ защищалъ торговлю и ремесла, даже барыши и проценты; но но, его мн^шю, ни то, ни другое, не должны составлять главнаго заняНя людей; поэтому промышленное государство не отвечало его идеалу. Онъ однажды выразился, чтона-jpодъ следуетъ держать въ бедности для того, чтобы онъ былъ покоренъ. Онъ думалъ, что заняНя промышленностью и ремеслами разовьютъ въ населеши чувство собственна™ достоинства, а это, по его мп'йтго, ,пе должно существовать въ государстве.
Все это’ повело къ тому, что Женева, нодъ управлешемъ Кальвина, утратила свое прежнее значеше промышленнаго и торговаго города. Она превратилась, по выражешю Мишле, въ „городъ духа, основанный стоицизмомъ на скалй предо-пред’йлешя”.
Любимымъ учреждешемъ Кальвина была консистор!я, или советъ стар^йшинъ. Хотя, по уставу, пасторовъ долженъ былъ выбирать народъ, но и тутъ Кальвинъ былъ единствен-нымъ распорядителемъ и, лично зная почти всЪхъ пасторовъ, самъ назначалъ членовъ консисторш. Члены этого учрежде-шя обязаны были по крайней мере разъ въ годъ обходить вей дома въ городе для личнаго удостовйрешя въ томъ, что обитатели его живутъ согласно предписашямъ Кальвина. Никто не имйлъ права уклоняться отъ пр!ема этихъ. посетителей.
ЗаняНя консисторш состояли въ разборе жалобъ всякаго рода, брачныхъ и другихъ д£лъ до представлешя пхъ въ советъ. Члены консисторш получали жалованье и въ собранш ихъ предсйдательствовалъ синдикъ.
Тотъ самый членъ консисторш, который прп обходе городскихъ домовъ замечалъ что-либо преступное, являлся въ консистор1ю обвинителемъ и въ тоже время, какъ членъ совета старййшинъ, вместе съ другими разсматрпвалъ это
212 Жанъ Кальвинъ.
обвпнеше и участвовать въ постановлены по немъ приговора. Такимъ образомъ одно и то же лицо являлось въ качеств^ обвинителя, свидетеля п судьи. Это было тймъ опаснее, что консистор1я составляла первую п последнюю инсташцю. Понятно, что при такомъ устройств^ нельзя было и думать о справедливомъ решены дГлъ.
. Кальвинъ не рГдко самъ допрашивалъ обвпняемыхъ. Онъ дГлалъ это очень грубо. Стариковъ на равнЪ съ малыми детьми,, подвергалъ экзамену изъ катехизиса и заставлялъ на изусть читать молитвы. МалГйшее подозрГше, воспоминате о католическихъ обрядахъ, вело къ неминуемому осужде-шю. Члены совета такъ прониклись воззрГшями Кальвина, что и въ ихъ глазахъ игра въ кегли, или друпя подобный забавы, казались преступлешемъ. И съ этой стороны жите-лямъ нельзя было ожидать облегчешя.
Все, что нарушало строгш, монашески идеалъ Кальвина, подвергалось преслГдовашю; за посЬщеше театра, цветную одежду,— лишали причасНя. Гражданами не позволялось тратить деньги и время на пустыя, по мнГшю Кальвина, забавы. Онъ не отвергали пользы удовольствш, но полагали, что таки каки чрезвычайно трудно сдерживать ихъ въ должныхъ гранпцахи, то вн избГжаше соблазна лучше совершенно устранить пхи. Народным празднества и нацюнальпыя уве-селешя были обставлены такими ограничешями, что совершенно утратили всякую веселость. Кальвинн дошелн до того, что по его предложешю, совГтъ вн 1546 году назначили штрафъ за посГщеше трактировп. Вместо послГднихъ были учреждены такъ-называемым аббатства, или духовные казино. Ихъ было пять въ различными частяхъ города и они были подчинены синдику. ЗдГсь было удобнее наблюдать за гражданами, чувствовавшими потребность въ обществ^ людей. Но и этого мало. Выли изданы особыя правила для гостей и
Жанъ Кальвинъ.
213
хозяевъ казино. Последними были правительственные чиновники; они не пользовались доходами съ заведетя, а должны были доносить властямъ о всемъ видЪнномъ и слышанномъ.
Такимъ образомъ, все,—общественный отношетя, какъ и государственный учреждешя,—получило релипозный характеръ. ЗасгЬдашя совета открывались молитвой. Для полнейшаго сходства съ идеаломъ государства, которое Кальвинъ видЬлъ въ ветхозаветномъ 1удейскомъ царстве, онъ запретилъ давать новорожденным обыкновенный имена и заменилъ ихъ ветхозаветными. Клавдш, Амадеусы стали попадаться реже и заменились Авраамомъ, Гедеономъ, Мельхиседекомъ, Захар1емъ.
Задушивъ, такимъ путемъ, всякую личную свободу въ городе, Кальвинъ занялся сельскимъ населешемъ. Здесь дело было несколько труднее. Католически симпатии въ сельскихъ общпнахъ были сильны. Къ тому же Кальвинъ не любилъ народа и не понималъ его нуждъ. Ему случалось проповедывать по деревнямъ, но онъ всегда въ по-добныхъ случаяхъ чувствовалъ себя стеснепнымъ. Поэтому для обращешя общинъ онъ не ирпдумалъ ничего лучшаго, какъ принудительный меры, передъ которыми и не отступала За соблюдете поста въ субботу, или пятницу крестьянъ сажали въ тюрьму. Особые надсмотрщики должны были сообразоваться съ такими строгими предписашями, что пи кто не решался принять на себя эту должность п для привлечешя желающихъ было постановлено, что за каждое открытию преступлеше доносчикъ получаетъ часть штрафа, взысканнаго съ виновнаго. Верховная власть надъ общинами также принадлежала консисторш.
Такая система, конечно, могла существовать только при полномъ подчинены населешя. Никто не смелъ ни писать, ни говорить что-либо противъ представителей власти. Откры- j тыя нападки немедленно жестоко наказывались.
214 Жанъ Кальвинъ.
Остается сказать нисколько словъ о богослужении и церковныхъ обрядахъ кальвпнской церкви. Богослужеше состояло въ проповеди, молитвъ, пйти псалмовъ; иконы и органъ Кальвинъ уничтожилъ сразу. Четыре раза въ годъ вей обязаны были причащаться и за недйлю до назначенныхъ сро-ковъ начинались подготовлешя къ прниятпо таинства. Для этой цйли было установлено особое богослужеше. Свадебный церемоши были отменены и весь обрядъ заключался въ троекратномъ провозглашеши въ церкви именъ желающихъ вступить въ бракъ Кальвинъ отвергалъ неразрывность брака и не признавалъ его таинствомъ; впрочемъ разводы до пускались только въ крайнихъ случаяхъ. Браки съ лицами другихъ исповедан in, особенно съ католиками, были запрещены. Погребете совершалось также просто, безъ пйшя и церемонш. Покойника не провожали до могилы и хоронили черезъ сутки послй смерти.
Для бйдныхъ и больныхъ было устроено особое заведете, управлявшееся духовными. Кальвинъ не допускалъ болйе одного госпиталя въ городй, также какъ и не считалъ нуж-нымъ учреждать болйе одной школы. Завйдывали этой школой п преподавали въ ней тоже духовные; главнымъ пред-метомъ обучешя былъ катехизисъ. Кальвинъ возлагалъ боль-V
ппя надежды на юношество и потому выборъ учителя былъ для него столь важнымъ дйломъ, что онъ долго не могъ подобрать такого, который удовлетворялъ бы его требова-1Йямъ. Только подъ конецъ своей жизни ему удалось устроить гимназпо и высшее богословское заведете для образоватя учителей.
Жанъ Кальвинъ
215
4 XI.
рошло четыре года со времени возвращешя Кальвина
въ Женеву п въ этотъ перюдъ времени слабая, разрываемая парнями республика, подчинеше которой казалось прежде д'Ьломъ столь легкимъ для католической парты, превратилась въ оплотъ новаго учешя, духовную монархно, подобной которой не видалъ еще св^тъ. Этимъ она обязана была Кальвину. Слава его разнеслась за пределы Женевы. Отовсюду: изъ Германы, Венгры, Францы, Англы, Италы, стали стекаться сюда приверженцы реформацы, чтобы почерпнуть новое учете изъ самаго источника его. Проповедники, выйдя изъ школы Кальвина, расходились по разлпч-нымъ государствамъ и основывали тамъ церкви, управляв-ппяся по образцу женевской. Кальвпнъ сделался центромъ двпжешя. Все удивлялись ему и благоговели передъ нимъ. После чрезмерной распущенности нравовъ, въ такое время, когда все считалось позволеннымъ, суровая, безпощадная система его пришлась какъ разъ по плечу современному обществу. Изъ его школы вышли французсше гугеноты, гол-ландсше кальвинисты; но главнымъ образомъ учете Кальвина принялось и воплотилось въ шотландскихъ пресвите-р!анцахъ и англыскихъ пуританахъ.
Изъ школы Кальвина выходилп стропе, смелые фанатики, готовые на борьбу съ старой церковью. Въ то время, какъ Лютеръ проповедывалъ пассивное сопротивлеше врагамъ, кальвинисты готовились къ борьбе щ выставили целый рядъ деятелей суровыхъ, мрачныхъ, нетерпимыхъ, но съ желез-нымъ характеромъ. Понятно, что проповедь такихъ людей не
216 Жанъ Кальвинъ.
могла оставаться безъ послйдствш. Особенно сильно вл1яше Кальвина было во Франщи. Онъ охотно входилъ въ сноше-шя съ своими единомышленниками и написалъ проектъ сино-дальнаго управлешя французской церкви. Въ тоже время онъ переписывался съ польскимъ королемъ Сигизмундомъ Августомъ и послалъ проектъ реформы въ Англию герцогу Сомерсету, регенту при Эдуард^ VI. Даже въ Виттенберг^ интересовались дйлами новой женевской церкви: Меланх- * тонъ, опасаясь послй смерти Лютера за будущность нймец-
> кихъ протестантовъ, съ надеждой обращался къ Женевй.
Но самъ Кальвинъ не былъ вполне доволенъ своими успехами. Все, чего онъ до сихъ поръ достйгъ, онъ на-ходилъ только хорошимъ началомъ, но вовсе не осуществле-шемъ идеала.
Однако въ то время какъ ему казалось, что дйло подвигается слишкомъ медленно, мнопе въ Женевй находили, что Кальвинъ зашелъ черезъ-чуръ далеко. Не вей, согласившиеся на вторичное его призваше, раздйляли его политичесшя и богословсшя воззрйшя; мнопе считали возвращенте его нерб^ ходпмымъ только для установления порядка въ городй. Первыя дгййств!я его не дали развиться недовольству, вызванному его суровой системой. Это недовольство могло бы исчезнуть со-веймъ еслибы люди, требовавппе отъ другихъ безупречной' жизни, сами давали въ этомъ примйръ; но не таково было женевское духовенство. Самъ Кальвинъ, до извйстной степени, удовлетворялъ этому требовашю и строгий къ другимъ былъ строгъ п къ себй. Однако горячность и нетерпимость прорывались у него даже и въ первое время, хотя онъ и сдерживалъ свой деспотическш характеръ; такъ однажды онъ провозгласилъ съ даэедры, что’необходимо повйсить отъ 700 до 800 женевскихъ юношей.
Помощниками и главнййшими сотрудниками Кальвина
Жанъ Кальвинъ. 217
были переселпвппеся въ Женеву французы, которымъ онъ | всегда отдавалъ явное предпочтете передъ другими. Въ 1 сред! ихъ царствовали самые нехрисНансте пороки. Со-.в!тъ старался не доводить до св!дешя народа всего, совер-шавшагося въ этомъ кружк! духовныхъ, приблпженныхъ Кальвина, но иногда бывалъ выиужденъ употребить въ д!ло / свою власть. Въ первые пять л!тъ ц!лый рядъ духовныхъ лицъ • подверглись наказашю и MHorie были лишены своего сана. Конечно въ числ! этихъ наказанныхъ были татя, все пре-ступлеше которыхъ состояло въ томъ, что они недовольны i были распоряжеьпями Кальвина; но посторонне свидетели, оставпвппе описашя того времени, рпсуютъ французское f духовенство Женевы въ весьма непривлекательныхъ чертахъ. 5' До народа доходили обличешя пороковъ духовенства и Каль- । винъ жаловался на это совету.
Но всего болйе повредило духовенству его недостойное | поведете во время чумы 1543 года. Еще въ 1542 году сов!тъ I съ трудомъ могъ найти одного пастора, который согласился ' посвятить себя служб! въ госпитал!, въ то время, какъ м!ряне со вс!хъ сторонъ’ являлись для ухода за больными. Кальвинъ также не обладалъ мужествомъ и не решался по- ! святить себя этому д!лу. Но видя, что поведете духовныхъ вредило его же систем!, онъ р!шился, въ случа! еслибы пасторъ, вызвавшшся отправлять службу при чумныхъ боль-ныхъ, самъ палъ жертвою эпидемш, заступить его м!сто. Такъ писалъ онъ, по крайней м!р!, своему другу въ Лозанну. На этотъ разъ опасность миновала, но на сл!дуюшдй годъ чума возобновилась съ страшною силою. Въ больниц! люди умирали безъ причатцешя, и опять только одпнъ, тотъ же самый пасторъ, который псполнялъ эту обязанность въ прош-ломъ году, согласился взять ее на себя и теперь. На вс! | ув!щашя сов!та, пасторы отв!чали, что они лучше согласны
218
Жанъ Кальвинъ,
идти на виселицу, нежели въ больницу. СовЬтъ выгоражи-
вали Кальвина, безпрестанно заявляя о необходимости при-сутств1я его въ засйдашяхъ совета. Какъ нарочно, смелый
пасторъ, согласившшся вступить въ госпиталь, умеръ отъ
j чумы. Советъ былъ въ отчаянш; онъ решился настоять пе- N
j редъ духовенствомъ, чтобы оно исполнило свою обязанность. z
| Тогда произошло знаменательное собьгпе. Нисколько пропо- |
в'йдниковъ и во глав& ихъ Кальвинъ, явились въ советъ и J
| откровенно признались, что не имЪютъ достаточнаго муже-
1 ства, чтобы идти въ госпиталь, хотя и сознаютъ, что по обя-
| занности своей должны это сделать. Они просили „для блага
j б'йдныхъ больныхъ“ отправить туда недавно пр!гЬхавшаго |
j французскаго пастора, изъявившаго на это согласие. На всЬ
убйждешя совета они отвечали, что Богъ не далъ имъ му-
жества для такого дйла. Советъ порушили „молиться Богу о ниспосланы духовными недостающего имъ мужества“ и только на этотъ разъ согласился не настаивать на исполнены ими своихъ обязанностей.
Вл1яше Кальвина было еще такъ сильно, что даже такой поступокъ не уменьшили его обаяшя. Въ то время, каки въ город'й еще господствовали страхи и отчаяшс., ^онъ выпр^, силъ себф поручеше въ Мецъ для улажешя богословскихъ распрей, тамъ обнаружившихся. Но разладь между требова-шями и собственными поступками былъ слишкомъ очевиденъ, чтобы не оставить въ гражданахъ тяжелаго чувства. Оду-шевлеше, ореолъ, которымъ они окружали сначала личность Кальвина, уступили мЪсто болйе холодному разбору его дйиствы. Въ сл^дующемъ году советъ сделали попытку отнять у духовныхъ право отлучать отъ церкви и хотЪлъ передать его светскими властямъ. Кальвину удалось отклонить это предложеше, но онъ не могъ не видеть, что общественное мн'йше уже не такъ единодушно высказывается за
Жанъ Кальвинъ. 219
него.^Онъ замйчалъ также, что и советъ съ этихъ поръ сталъ позволять себе иногда не соглашаться съ нимъ^ Но все еще Кальвинъ сохранялъ свое вл!яше. Когда онъ заболйлъ въ 1545 году ему на государственный счетъ предложили секретаря. ^Сов'Ьтъ_ не хот'Ьлъ ссориться съ человЬкомъ, защи-щавщимъ его власть надъ народомъ и пропов'Ьдывавшимъ последнему безусловную покорность.
Не смотря на то, что духовенство не могло болЪе, после событш во время чумы, внушать прежняго довер!я, Кальвинъ продолжалъ настаивать на увеличены числа духовныхъ, а народъ, въ это время, страдалъ не только отъ чумы, но и отъголода. Кальвинъ предложили совету отыскать каше-либо источники промышленности, чтобы дать работу нуждающимся и указалъ для этой цели на суконное производство; самъ онъ былъ тогда более озабоченъ бедств!ями своихъ еди-номышленниковъ' во Францы и опять выпросилъ себе у совета позвбйёше отправиться въ Цюрихъ, Бернъ и Базель, которыхъ надеялся уговорить вступиться за французскпхъ Тугенотовъ. Все его мысли были обращены къ последнимъ; “это было известно народу, который началъ волноваться. Скоро дело дошло до того, что советъ призналъ нужнымъ вызвать изъ Лозанны одного изъ любимыхъ друзей Кальвина, для его защиты. Кальвина обвиняли въ обременены государственной казны расходами на пропаганду своего учешя, на поддержку, оказываемую протестантамъ другихъ странъ, на многочисленным посольства, которыя снаряжались по его требование и которыя онъ предпринимали самъ, въ сопровождены герольда. Не только въ народе, ’но и между членами конгрегацш были недовольные; на собрашяхъ ея делались иногда там выходки, что советъ назначплъ светскаго чиновника, обязаннаго останавливать слишкомъ горячихъ ораторовъ.
220 Жанъ Кальвинъ.
Кальвинъ не заблуждался на счетъ настоящаго положешя вещей и самъ вид^лъ, какъ изменилось общественное мн^ше къ нему. Въ своихъ письмахъ онъ горько жалуется на Женеву и на советъ, который дййствуетъ, по его словамъ, не достаточно энергично. Но вместф. съггЬмъ болКе, ч|мъ_когда-нибудь, онъ решился не уступать ни въ чемъ. Наконецъ д-йло дошло до открытыхъ демонстрацш. Проповеди, учеше и личность Кальвина стали подвергаться громкому осуждешю. Раздавались голоса о вторичномъ изгнаши его изъ Женевы. Тогда Кальвинъ отбросили всякое колебаше и решился осуществить свою систему во всей ея полноте. Онъ обратилъ 'вниман!е на усилившуюся въ то время секту „либертиновъ^ защищавшую полную свободу человека какъ въ релшчоз-_ нбмтГ, такъ и сощальномъ отношешяхъ и не признававшую~ никакого авторитета, ни божественнаго, ни человеческаго.
Борьба Кальвина съ либертинами, начавшаяся въ 1546 году окончилась только за пять летъ до его смерти. Къ либерти-намъ принадлежали мнопя знатныя женевсшя семейства, не признававппя власти консисторш, которая въ виду напа-докъ, раздававшихся на нее со всехъ сторонъ, не решалась действовать слишкомъ круто; но, по настояшю Кальвина, она приговорила одного изъ членовъ знатной женевской фамилш къ публичному покаяшю. Осужденный дол-с женъ былъ пройти по городу въ одной рубашке, босой, съ зажженнымъ факеломъ въ рукахъ и на площади просить на коленяхъ прощешя у членовъ консисторш. Этого унижешя женевская арпстократдя не могла вынести; въ городе поднялся бунтъ, для усмирешя котораго Кальвинъ потребовалъ вмешательства вооруженной силы. Возсташе прекратилось только тогда, когда поставленная на площади виселица показала, что советъ не думаетъ щадить'. Но эта мера по-действовала только на время и когда вл!ятельная фамшпя
Жанъ Кальвинъ. 221
Фавровъ, прежнихъ приверженцевъ Кальвина, была, по обвинение въ нарушены законовъ противъ роскоши, призвана къ "ответу въ консисторш, то советъ отказался постановить про-Уивъ обвпняемыхъ приговоръ, на которомъ настаивали Каль-’ винъ. Тогда онъ употребили вей средства, чтобы принудить совйтъ къ болйе рйшительнымъ дййств!ямъ. Какъ разъ въ это время былъ арестованъ одинъ гражданину въ бумагахъ котораго были найдены слйды заговора, замышлявшагося противъ Кальвина. Послйдшй собралъ своихъ приверженцевъ и въ сопровождены пхъ отправился въ советъ съ требовашемъ строгаго псполнешя законовъ. По дорогй его окружила толпа народа, перехватала сопровождавшихъ его, а въ него самаго стала бросать камнями. Съ трудомъ вырвавшись изъ толпы онъ пришолъ въ советъ, который, увидя его расшибленнаго, въ разорванной одеждй, и узнавъ въ чемъ дйло, рйпшлся на мРстР вступить въ борьбу съ народомъ. Уже мечи были обнажены и столкновеше казалось неизбйжнымъ, но самъ Кальвинъ бросился между двумя сторонами и успйлъ возвысить голосъ. „Я знаю, “сказали онъ,,, что вся эта борьба ведется изъ-за меня; если меня хотятъ убить, я готовъ; если меня хотятъ изгнать,, пусть пзгоняютъ; но попробуйте спастп Женеву безъ Евангел1я!“ Рйчь Кальвина произвела впечатлите. Тутъ же въ сов'Ьт'Ь состоялось примирете между нимъ п Фаврами.
Послй этого прошелъ годъ безъ особенныхъ потрясены. Но примирете было только внешнее и враги Кальвпна не думали покориться. Особенно много непр1ятностеп ему пришлось вынести отъ"1тарода7_ болйе не терпйвшаго его_. На улицахъ на “него травили собакъ, кричали ругательства. Какъ разъ въ это время подоспели выборы въ совйтъ; предсйдателемъ „былъ выбранъ тотъ самый членъ семейства Фавровъ, противъ котораго Кальвинъ возстановлялъ совйтъ,
222
Жанъ Кальвинъ.
а членами его — большинство приверженцевъ либертиновъ. "Есе казалось потерянными; единомышленники Кальвина готовы были уже положить оруж!е, но самъ онъ объявили, что именно теперь следуетъ действовать решительно.
XII.
^агознавая, что только энергическое сопротивлеше можетъ спасти его, Кальвинъ написали воззваше къ народу отъ ли^а новаго совета и представили это воззваше вновь избранными членами, прося ихъ утвердить его и распространить отъ своего имени. Въ воззвашп подтверждались увещашя къ народу исполнять законы; въ противномъ же случае обещалось строгое наказаше непбкорныхъ.
Вновь избранные члены совета, получивъ въ свои руки власть, не считали для себя выгодными ссориться съ Кальвиномъ и потому согласились на его просьбу. Что они действительно не имели намерешя противодействовать Кальвину, доказывается темъ, что они приговорили къ смертной казни одного изъ своей среды за то, что онъ нарисовали въ неприлич-номъ виде некоторые эпизоды изъ библш. Но лица, не получив-пыя власти, не такъ скоро успокоились и продолжали выказывать враждебность къ Кальвину. Нередко онъ не могъ продолжать проповеди вследств!е криковъ и свистковъ, раздававшихся съ улицы. Кальвинъ требовали отлучешя отъ церкви виновныхъ, но советъ не соглашался на это и не желая, въ то же время, становиться въ враждебный отношешя къ Кальвину
Жанъ Кальвинъ, 223
положилъ снестись по этому предмету съ другими швейцарскими церквами, pinneiiiio которыхъ обйщалъ подчиниться.
Между темъ въ Женеву пр^халъ испанецъ Мпхаилъ Серве. Еще во время своего пребывашя въ Парижа Кальвинъ вызвалъ Серве на диспутъ по поводу изданнаго послйд-нимъ сочинешя о Троицк, несогласнаго со взглядами Кальвина. Серве, предвидя опасность, не явился тогда на дпс-путъ и у'йхалъ изъ Парижа. Онъ былъ челов'Ькомъ ученымъ и занималъ каоедру математики сначала въ Ллон'Ь, а потомъ въ Орлеане; последнее время онъ жилъ въ Вьенне п занимался медициной. Вместе съ- темъ его сильно занимали, релипозные вопросы и онъ вступилъ съ Кальвинымъ въ переписку. Въ отв^тъ на одно изъ многочпсленныхъ писемъ Серве, Кальвинъ послалъ ему свое сочинеше „О ХрисПан-ской институцш“. Серве возвратилъ его Кальвину съ своими зам^чашями и вслйдъ за темъ самъ написалъ сочинеше: ^Возстанрвлеше христ1анства“, (Restitutio Christianismi), которое послалъ Кальвину въ рукописи. Въ немъ онъ изло-жилъ свое учеше и опровергъ некоторый догматы Кальвина. "’Получи в ъ это сочйненТеЖальвЙнъ, не терпЁвшш противореча, написалъ Фарелю, что живой или мертвый, но Серве долженъ - попасться въ его руки.
Рукопись Серве, „О возстановлешп христ!анства“ Кальвинъ оставилъ у себя не смотря ни на катя его просьбы о воз-вращеши; но у Серве сохранился другой экземпляръ. Онъ на-печаталъ свое сочинеше, безъ имени автора и разослалъ его въ различный места, между прочимъ и въ Женеву. Книга Серве вызвала волнеше, стали розыскивать сочинителя,которыйбылъ ^открытъ благодаря„тому,_что Кальвинъ переслалъ apxiепископу вьеннскому урукопирь, хранившуюся у него. Этимъ онъ отомстилъ врагу. Сначала Серве утверждалъ, что книгу пи-салъ не онъ, но это не помешало его судьямъ въ Вьенне
224
Жанъ Кальвинъ.
приговорить его къ жестокому наказашю. Его заключили въ тюрьму, откуда ему удалось бежать. Узнавъ, что въ Женевгй недовольны Кальвиномъ, онъ понадеялся на помощь его враговъ и npiixanb въ Женеву, где и былъ, по приказа-шю Кальвина, посаженъ въ тюрьму. Началось противъ него сл,Ьдств!е.
Свободомыслие было, въ то время, одпимъ изъ наиболее важныхъ преступлений, за которое виновные приговаривались почти всегда къ смертной казни. Самъ Кальвинъ соста-вилъ обвинительный актъ противъ Серве, а секретарь Кальвина взялъ на себя роль обвинителя. Серве содержался въ грязной яме и жаловался йа то, что одежда его отъ гнилости распадается въ куски; но эти жалобы оставались безъ последствий. Узнавъ о возбужденномъ противъ него процессе, Серве просилъ позволешя взять себе защитника передъ су-домъ, но и въ этомъ ему было отказано. Онъ пришелъ въ очень понятное раздражеше, потому что виделъ, что гибель его решена и сделалъ последнюю попытку. Онъ просилъ о томъ, чтобы дело его было представлено не малому совету, а совету двухсотъ, большинство котораго состояло не изъ приверженцевъ Кальвина. Въ надежде, что ему это будетъ дозволено, Серве составилъ защиту, въ которой обви-нялъ Кальвина въ ереси и просилъ подвергнуть его должному наказашю. Это окончательно возстановило противъ него Кальвина, который сталъ употреблять все свое вл!яше на то^ чтобы погубить Серве; съ каеедры, въ письмахъ къ швей-царскимъ друзьямъ, онъ всячески старался возстановить противъ него общественное мн^ше. Д'Ьло Серве было сообщено четыремъ главнымъ швейцарскимъ городамъ: Цюриху, Берну, Базелю и Шафгаузену, для того, чтобы они высказали о немъ свое мшЬше; мшЬше это оказалось не въ пользу Серве, и со-вйтъ, по большинству голосовъ, лриговорилъ сжечь его на мед-
Жанъ Кальвинъ.
225
ленномъ огне. Тогда Кальвинъ нав'Ьстилъ осужденнаго въ тюрьме. Серве сталъ просить его о смягчены наказашя, но Кальвинъ отв'Ьтилъ ему на это, что онъ не нам'Ьренъ преступить предписаны Бога, повел'Ьвающаго карать возстающихъ противъ Него. „По правиламъ св. Павла44, говорить Кальвинъ, „я отдалился отъ еретика, который самъ себя осудилъ44. Также безсердечно поступилъ и Фарель, пр^хавппй въ Женеву въ качестве духовника Серве. Онъ не сказалъ ему ни слова утйшешя, когда его вели на место казни и придя туда, обратился къ народу съ следующими словами: „Этотъ человекъ,44 сказалъ онъ, указывая на Серве, „ученъ, и думалъ, что по-ступалъ правильно; но дьяволъ вселился въ него. Помните, что это можетъ случиться и съ вами44. Когда Серве, взойдя на костеръ, воскликнулъ: „о Боже’44 то Фарель перебилъ его, говоря: „Разве ты ничего другого и сказать не можешь?44
Серве былъ буквально изжаренъ на костре. Въ продолжены двухъ часовъ его жгли на медленномъ огне не смотря на его просьбы ради Бога подложить больше дровъ или какимъ бы то ни было образомъ покончить пытку. Наконецъ народъ не могъ вынести долее такого зрелища и сталъ бросать поленья, чтобы усилить огонь и скорее прекратить мучешя несчастнаго. Кальвинъ же былъ спокоенъ, убежденный, что исполняетъ правое дело. Его даже возмущало учасНе, выказанное населешемъ къ Серве и онъ пи-салъ одному изъ швейцарскихъ друзей: „я убежденъ, что съ моей стороны было бы трусостью и изменой, еслибы я не вооружился, всеми силами для поддержашя должной дисциплины. Для нея я готовъ пожертвовать не только своимъ положешемъ, но даже жизнью44.
~'*’~Всю надежду свою Кальвинъ теперь полагалъ на реше-ше швейцарскихъ церквей по вопросу объ отлучены. Наконецъ этотъ ответъ былъ полученъ; онъ былъ благопр!ятенъ
15
226
Жанъ Кальвинъ.
для Кальвина. Счастье опять обратилось къ нему. Въ 1555 году вновь выбранный советъ постановилъ „неуклонно следовать установленнымъ правиламъ п духовное^судопроизводство пре-доставить исключительно консисторшД.
'~"~Чтобъ иметь возможность привести въ исполнеше это постановлеше й противодействовать врагамъ Кальвина, советъ даровалъ женевское гражданство большому числу французскихъ выходцевъ, усилившихъ собою его партии. Такой поступокъ вызвалъ протестъ противниковъ Кальвина и когда все требовашя ихъ не привели ни къ чему, то въ городе вспыхнуло новое возсташе. кончившееся поражешемъ возстав-шихъ. Mnorie изъ нихъ бежали изъ города, а кто не успелъ этого сделать, того хватали и казнили. Торжество Кальвина было полное и все обещало ему несомненную победу и окончательное водвореше его системы. Самъ онъ более чймъ когда-нибудь сознавалъ свои заслуги и переписка его наполнена похвалами собственной „неутомимости, честности, скромности, терпешю“ и другпмъ добродетелямъ.
Но какого бы высокаго мнешя ни былъ о себе Кальвинъ, онъ все-таки былъ простымъ смертнымъ, подверженнымъ обыкновеннымъ телеснымъ недугамъ. Никогда не отличаясь здоровьемъ, онъ съ 1558 года сталъ видимо слабеть и готовиться къ смерти. Онъ часто говорилъ объ этомъ, но не смотря на сильныя, почти непрерывный физическая страдашя, продолжалъ исполнять свои обязанности. Однако не редко онъ былъ не въ состоянш ходить въ церковь; его приносили туда на носилкахъ. Наконецъ въ 1562 году онъ долженъ былъ отказаться отъ чтешя лекщй и занятш государственными делами. Но въ затруднительныхъ случаяхъ члены совета собирались у него п онъ до последней минуты сохранялъ на столько свежую голову, что могъ разсуждать о серьезныхъ вопросахъ. Мнешя его безпрекословно исполнялись магистра-
Жанъ Кальвинъ.
227
томъ. Оставаться празднымъ Кальвинъ не могъ и лежа въ постели диктовалъ писцу. Въ это время онъ окончательно переработалъ „институщю“ и коментарш къ пророкамъ. Страдашя его въ 1564 году такъ усилились, что онъ сталъ впадать въ забытье. Сознавая приближеше смерти, онъ призвалъ къ себе членовъ конгрегацш, простился съ ними, просилъ прощешя въ своей горячности п уб'йждалъ ихъ, не смотря на признаваемый имъ самимъ несовершенства своего учешя, сохранить его и после его смерти. О томъ же онъ просилъ и членовъ совета, пришедшихъ къ нему проститься. При этомъ онъ высказалъ имъ твердую веру въ непреложность своей системы.
Кальвинъ умеръ 27-го мая 1564 года 55 Л'Ьтъ отъ роду, назначивъ себе преемникомъ Теодора Безу, своего горя-чаго последователя и пламеннаго почитателя.
Передъ смертью Кальвпнъ просилъ не ставить на его могиле никакого памятника и не ‘ делать на ней надписи. Же-лаше его исполнено и до сихъ поръ путешественникамъ, посещающимъ женевское кладбище, показываютъ место, отмеченное двумя сложенными кирпичами, где, по предашю, похороненъ Кальвинъ.
1РИЛОЖЕН1Е.
ПАМЯТНИКА РЕФОРМАМИ
ПАМЯТНИКЪ РЕФОРМАМИ Bl ВОР И.
реве-онъ
Г:'
амятникъ Лютеру, или, лучше сказать, памятникъ формащи, открытый въ 1868 году въ Вормсй, достоинъ ликихъ людей и великихъ событш, въ честь которыхъ воздвигнутъ, достоинъ народа, который имъ такъ многимъ
обязанъ. Едва ли найдется другой памятникъ, который былъ бы задуманъ такъ широко и исполненъ такого поразитель-наго велич!я. Правда, самый предметъ памятника давалъ художнику просторъ, слишкомъ рйдко возможный при другихъ задачахъ этого рода. Онъ не ограничивается жизнью одного человека, какъ ни богата она сама по себй; онъ не ограничивается даже одною историческою эпохой,—онъ об-нимаетъ собою цйлый рядъ событш, отдаленныхъ во времени, но соединенныхъ тесною внутреннею связью,—цйлый рядъ усилш, не одинаково успйшныхъ, но одинаково славныхъ и въ поражены, и въ побйдй. Передъ нами проходить все развтче преобразовательной мысли, начиная съ XII до XVI вйка, проходятъ вей личныя и общественный силы, которыя способствовали торжеству ея надъ католицизмомъ.
232 Приложен, е.
Вокругъ высокаго пьедестала, на которомъ стоить Лю-: геръ, сидятъ предшественники его—Петръ ВальденскШ, Вик-1 лефъ, Гусъ и Савонарола. На четырехъ углахъ стйны, ок-, ружающей эту главную группу, стоять современники Лютера, | боровппеся вмйстй съ нимъ или, по крайней мйрй, покрови-| тельствовавппе ему въ его борьбй противъ господствующей ; церкви: впереди—курфирстъ саксонскш Фридрихъ Мудрый и j ландграфъ гессенъ-кассельскы Филиппъ Великодушный, позади—Рейхлинъ и Меланхтонъ. Въ глубинй, между Рейхли-номъ и Меланхтономъ—женская фигура, изображающая городъ Шпейеръ; по бокамъ—татя же фигуры, изображаются города Аугсбургъ и Магдебургъ. На верхней части пьедестала—восемь портретовъ въ формй медальоновъ: впереди— курфирсты саксонскш 1оаннъ и 1оаннъ-Фридрихъ, на лйво— сотрудники Лютера: 1онасъ и Бугенгагенъ, на право—-Цвингли и Кальвинъ, позади—Ульрихъ фонъ-Гуттенъ и Францъ фонъ-Сикингенъ *).
Въ группй предшественниковъ реформацш одинаково удач-; ны выборъ лицъ и характеристика каждаго изъ нихъ. Петръ < Вальдепскш, Виклефъ, Гусъ и Савонарола представляютъ со-, бою вей главные перюды, черезъ которые прошло реформа-I щонное движете, вей главные элементы, изъ которыхъ оно сложилось. Петръ Вальденскш (уроженецъ Люна, живппй во | второй половинй XII вйка) не можетъ быть отнесенъ къ числу главныхъ дйятелей реформацш; свйдйнш о жизни и дйятельности его сохранилось мало; онъ былъ, по всей вй-роятности, только^ однимъ изъ многихъ проповйдниковъ чи-
I
Общ1й планъ памятника принадлежитъ знаменитому Ричлю (Rietschel), но онъ усп'Ьлъ исполнить только дв^ Фигуры, самого Лютера и Виклефа; остальныя Фигуры—произведете Дондорфа, Китца । и Шиллинга.
I
Памятника реформации 233
стаго учешя, почти никогда не исчезавшаго въ среде католицизма и укреплявши гося по мйрй того, какъ возрастала испорченность римской церкви. Но въ Петре Вальденскомъ соединены вей существенным черты, которыми отличалась такъ-называемая ересь XI—XII века. Она исходила больше изъ народнаго чувства, чймъ изъ скуднаго запаса знашй, которымъ располагали тогда сравнительно-образованные классы общества; Петръ Вальденскш былъ человйкъ простой, какъ по происхождешю своему, такъ и по образу жизни. Она опиралась на Евангел1е, отъ котораго такъ далеко уклонилась римская церковь; деятельность Петра Вальденскаго началась именно съ того, что онъ сталъ читать, а потомъ и объяснять Евангел1е на языке народномъ. Она протестовала противъ роскоши и изнйженности духовенства; Петръ Вальден-сшй роздалъ свое имущество бйднымъ, и точно также поступали последователи его. Съ Евангел!емъ въ рукахъ изо-браженъ Петръ Вальденскы и у поднож!я статуи Лютера; его взоры обращены къ небу, его лицо проникнуто одушев-лешемъ человека, которому только-что открылся глубоки! смыслъ кроткаго учешя Христова.
Между Петромъ Вальденскимъ и Виклефомъ прошло почти два века. Католицизмъ, уничтоживппй въ XIII вйке самыхъ опасныхъ враговъ своихъ, располагаетъ теперь еще могущественным оруд!емъ схоластической университетской учености и считаетъ себя пепобедимымъ какъ въ теорш, такъ и въ жизни. Новый тяжелый ударъ наносится ему именно изъ той сферы, въ которой онъ видйлъ главную свою силу. Виклефъ выступаетъ противъ него въ стйнахъ оксфордскаго университета, съ помощью той самой средневековой наукп, которую возлелйяла римская церковь. Въ его спокойномъ сосредоточенномъ лицй, въ его фигуре, согнутой надъ ка-кимъ-то фол!антомъ, видйнъ мыслитель, создающш систему
234 Приложенье.
противъ системы и апеллирующей не столько къ чувству, сколько къ здравому смыслу своего народа.
Деятельность Виклефа не осталась безплодною и въ Ан-гл!и; но она отразилась съ особенною силой на другомъ конце западной Европы, въ Богем1и. Далеко не во всемъ согласный съ Виклефомъ, Гусъ продолжаетъ, однако, начатое имъ дело—продолжаетъ его не только какъ теоретикъ, какъ философъ, но и какъ человекъ жизни и народа, соединяя въ себе ученость Виклефа съ энтуз!азмомъ Петра Валь-денскаго и другихъ проповедниковъ ХП века. Онъ отказы-ваетъ въ повиновеши незаконнымъ предписашямъ папы и доводить целую нащю до открытаго разрыва съ римскимъ престоломъ. Убежденный въ истине своего учешя, онъ от-стаиваетъ его одинъ противъ целаго собора и безстрашно идетъ за него на смерть, оставляя въ ней самой залогъ победы надъ католицизмомъ. Его статуя въ Вормсе производить глубокое впечатлеше. Задумчивый и грустный, онъ смотритъ на распяИе, какъ бы предвидя свою мученическую кончину. Но въ его грусти нетъ ничего похожаго на страхъ или злобу; онъ скорбитъ не о себе самомъ, а о церкви, которую онъ оставляетъ въ упадке и смутахъ, о чешскомъ народе, котораго онъ не успеетъ привести къ желанной цели.
Изъ четырехъ предшественниковъ реформащи, окружаю-щихъ Лютера, Савонарола по времени къ нему всего ближе, но по внутренней связи —можетъ быть всего дальше. Савонарола принадлежитъ къ числу техъ реформаторовъ, которые действовали отъ времени до времени въ недрахъ самой католической церкви; онъ имеетъ много общаго съ Бернар-домъ Клервоскимъ, съ д’Алльи или Жерсономъ. Если на долю последнихъ выпали только почести и похвалы, на долю Савонаролы — костеръ, предназначенный для еретиковъ, то это объясняется безпощадною строгостью его нападешй на
Памятник* реформации. 235
испорченность духовенства, представите,темъ котораго былъ тогда такой папа, какъ Александръ VI. Савонарола не возставалъ ни противъ организацш церкви, ни противъ дог-матовъ ея и обрядовъ; онъ хот^лъ только водворить въ ней чистоту нравовъ, окончательно утраченную въ XV веке. Онъ достоинъ, темъ не менее, занять место въ ряду людей, про-ложившихъ путь для реформами. Его проповедь противъ папы была одушевлена теми же чувствами, какъ и проповедь Лютера противъ папства. Савонарола представленъ говорящими къ народу; его рука поднята, скорее для угрозы, чемъ для благословешя. Онъ смотрптъ на м!ръ не съ спокой-ств!емъ Виклефа, не съ любовью Гуса, а съ холодностью аскета, презирающаго все земное. Его доминиканская одежда напоминаетъ намъ, что въ немъ проявлялись еще некоторый изъ самыхъ мрачныхъ сторонъ средневековаго католицизма.
Все главные народы западной Европы принимали учас/rie въ движеши, предшествовавшемъ реформащи; Петръ Валь-денскы былъ родомъ изъ Франщи, Виклефъ — изъ Англы, Гусъ—пзъ Богемы, Савонарола—изъ Италш. Германы суждено было одержать первую решительную победу надъ ка-толицизмомъ. Съ этой точки зрешя Лютеру, какъ представителю немецкаго народа, безспорно принадлежитъ первое место между деятелями реформащи. Его мощная фигура стоитъ высоко надъ всеми остальными; онъ держитъ въ ру-кахъ Библ1ю и, поднявъ глаза къ небу, какъ бы призываетъ Бога въ свидетели правоты своего учешя. Въ его позе есть что-то гордое, непреклонное; въ его лице, не смотря на массивныя, чувственный черты, напоминаюпця католическаго монаха — одушевлеше человека, готоваго умереть за свою идею. Такимъ, безъ сомнешя, стоялъ Лютеръ передъ ворм-скимъ сеймомъ, въ самую критическую и, вместе съ темъ, самую светлую минуту своей жизни. Художнпкъ былъ ты-
236 Приложенье.
сячу разъ правъ, выбравъ именно эту минуту для изобразивши Лютера *). Лютеръ, прибивающш къ дверямъ вит-тенбергскаго собора тезисы противъ индульгенцш, былъ еще верующимъ сыномъ римской церкви, негодующимъ противъ нйкоторыхъ ея злоупотреблений, но далекимъ отъ мысли о совершенномъ разрыве съ нею. Лютеръ на лейпцпгскомъ состязаши съ Эккомъ, отвергающей обязательную силу со-борныхъ постановлен^, на сколько они не согласны съ еван-гельскимъ словомъ, былъ уже противникомъ католицизма, но противникомъ еще нер'Ьшительнымъ, более увлеченнымъ, чемъ убежденнымъ, не сознающимъ вполне, что между нимъ и господствующею церковью раскрылась целая пропасть. Лютеръ, публично сожигающш папскую буллу, сбросилъ съ себя, наконецъ, всякую зависимость отъ папства; но учеше его еще не прошло черезъ горнило преследовали, твердость его еще не испытана прямымъ столкновешемъ съ громадными силами католической церкви. Изъ этого испыташя онъ вышелъ по-бедоноснымъ только на вормскомъ сейме. Поставленный ли-цомъ къ лицу съ авторитетомъ императора, папскаго легата, всехъ высшихъ духовныхъ и светскихъ властей имперш, лишенный всякой внешней поддержки, кроме смутнаго и мало надежнаго сочувств!я народныхъ массъ, онъ отказывается, подобно Гусу, подчиниться требовашямъ церкви, пока ему не будетъ доказана ихъ справедливость и законность. „Шег steh’ich, ich kann nicht anders, Gott helfe mir, Amen“—эти слова, начертанныя на пьедестале вормскаго памятника, за-ключаютъ въ себе какъ бы программу реформацш, и вместе съ темъ горькое осуждеше позднейшей деятельности
*) Отсюда зависЬлъ и выборъ Вормса для постановки памятника, который, въ противномъ случай, конечно былъ бы воздвигнутъ въ Виттенберг’Ь.
Памятникъ реформации. , 237
Лютера. Они провозглашаюсь свободу совести, они указывают на то, что человйкъ, выработанный себе уб'Ьждеше, не можетъ отказаться отъ него по чьему бы то ни было приказу, что человеческая мысль не можетъ отрешиться отъ результатовъ, добытыхъ тяжелымъ, добросовестнымъ трудомъ ея. Лютеръ забылъ объ этомъ, когда сказалъ движешю „ты не пойдешь дальше“, когда установилъ целую систему лю-теранскаго правовер!я, когда возсталъ противъ цвингл!ан-цевъ съ такимъ же жаромъ, съ какимъ возставали противъ него приверженцы римской церкви. Какъ бы то ни было, Лютеръ на вормскомъ сейме принадлежитъ къ числу техъ лицъ, на которыхъ истор!я всегда будетъ останавливаться съ особенною любовью; воспоминаше о немъ, по справедливому замечанпо Шенкеля (одного изъ лучшихъ представителей немецкой либеральной богословской школы), должно служить для Гермаши символомъ не религюзныхъ распрей, а того выс-шаго единства, которое возможно только при полной умственной свободе.
Но где же Цвингли и Кальвинъ? Отчего они не стоятъ на первомъ плане между современниками Лютера? Отчего имъ дано место только въ неболыпихъ медальонахъ, наравне съ Хонасомъ и Бугенгагеномъ, почтенными, но вовсе не самостоятельными проповедниками новаго учешя? Это первый серьозный недостатокъ вормскаго памятника, недо-статокъ темъ более важный, что въ немъ отражается тен-денщя, несовместная съ основной идеей памятника. Онъ воздвигнуть въ честь реформами, въ ея всем!рно-историче-скомъ значеши; удалеше Цвингли и Кальвина на второй или даже на третш планъ даетъ ему спещально-лютеранскш от-тенокъ. Цвингли недоставало только более обширной сцены действш, чтобы достигнуть славы Лютера или даже превзойти ее. Онъ вступилъ на путь реформацш одновременно съ Люте-
238 , Приложенье.
ромъ и совершенно независимо отъ него; онъ остался до конца далекимъ отъ того доктринерства, въ которое слишкомъ рано впалъ Лютеръ; онъ служилъ въ одно и то же время и религиозной, и политической свободе, и погибъ на поле битвы, сражаясь за реформу и за Цюрихъ. Еслибы его усшпя увенчались успехомъ,—въ среде протестантизма не возникло бы техъ мелкихъ, но ожесточенныхъ распрей, который причинили столько вреда делу реформащи. Симпатичнаго, гуман-наго, истинно-просвещеннаго,—въ Цвингли гораздо больше, чемъ въ Лютере. Нельзя сказать того же самаго о Кальвине, суровомъ аскете, проповеднике одного изъ самыхъ мрачныхъ, самыхъ безутешныхъ учешй, отрешившемся отъ католицизма какъ-будто бы только для того, чтобы придать новую силу некоторымъ изъ самыхъ опасныхъ его заблужде-шй. Но даже темныя стороны кальвинизма способствовали огромному влгяшю его на дальнейшую судьбу Франщи, Анг-лш, Шотландш. Еслибы Кальвинъ былъ только родоначаль-никомъ пуританъ и гугенотовъ, то уже это одно давало бы ему полное право на место рядомъ съ Лютеромъ.
Статуи Цвингли и Кальвина могли бы быть поставлены тамъ, где теперь возвышаются статуи Рейхлина и Меланх-тона. Заслуги Рейхлина, какъ гуманиста, безспорны; его из-следовашя въ области еврейской и греческой филологш облегчили правильное понимаше Библш и могутъ быть отнесены къ числу техъ многихъ побочныхъ обстоятельствъ, который содействовали успеху реформащи въ начале XVI века, но прямого участ!я въ реформащи Рейхлинъ не принималъ; его борьба съ обскурантами была борьбою чисто оборонительною, ц если его имя сделалось на время боевымъ кли-чемъ всехъ враговъ католическаго духовенства, то это случилось противъ или, по крайней мере, мимо его воли. Если Рейхлинъ причисленъ къ сподвижникамъ реформащи, то по-
Памятникъ реформаи/ш.
239
чему же мы не видимъ между ними Эразма Роттердамскаго? Правда, Эразмъ скоро принялъ сторону противниковъ Лютера; но косвенное учасНе его въ реформами было гораздо сильнее, чймъ участ!е Рейхлина. Сколько разъ и съ какой могучей прошей осм'Ьивалъ онъ католическое духовенство, его невежество, cyeBepie и тупость! Рейхлинъ обращался къ ученымъ, Эразмъ—ко всему тогдашнему образованному обществу.
Меланхтонъ былъ ревностнымъ, просвещеннымъ помощ-никомъ Лютера; но самостоятельной роли онъ никогда не игралъ. Терпимости и кротости въ немъ было больше, ч^мъ въ Лютере; но оне происходили не столько изъ уважешя къ свободе мненш, сколько изъ слабости характера, иногда похожей на робость. Если онъ былъ готовъ подать руку цвингл!анцамъ, то въ другое время онъ былъ такъ же бли-зокъ къ уступкамъ католицизму. Онъ старался, на сколько могъ, сгладить, обезцветить пункты аугсбургскаго испове-дашя, въ которыхъ выражалась всего яснее противуполож-ность между католицизмомъ и протестантизмомъ; онъ сове-товалъ подчиниться насильственнымъ мерамъ, принятымъ Карломъ V противъ протестантовъ после победы его надъ ними въ 1547 году.
Изъ двухъ государей, охраняющихъ доступъ къ статуямъ реформаторовъ, Фридрихъ Мудрый, курфирстъ саксонсшй, заслуживаетъ благодарнаго воспоминашя всехъ техъ, кому дорога память реформами. Его учасИе въ ней было преимущественно пассивное; онъ содействовалъ ей не много, но за то и не мешалъ ей, а это для техъ временъ было уже громадной 'заслугой. Если вспомнить, какъ было встречено появлеше новыхъ религюзныхъ сектъ *), совершенно без-
*) НгЬмецкихъ католиковъ (Deutschkatholiken) свободныхъ об-щинъ (Freie Gemeinden).
240 Приложенье.
вредныхъ въ политическомъ и чистыхъ въ нравственномъ отношеши, даже въ XIX веке, даже въ такой стране, какъ ПрусМя, то нельзя не преклониться передъ терпимостью государя, царствовавшаго въ начале XVI века, когда снисхо-ждеше къ еретикамъ считалось ересью, а за ересь даже владетельный князь могъ поплатиться не только своею короной, но и свободой, и жизнью. Имя Фридриха Мудраго покрыто гораздо большею славой, чемъ мнопя друпя имена, напоминаются целый рядъ поб^дъ и завоеваны. Филиппъ Великодушный, ландграфъ гессенъ-кассельскы, былъ однимъ изъ первыхъ, возставшихъ съ оруж!емъ въ рукахъ на защиту реформацш. Онъ остался ей вернымъ до конца своей жизни какъ въ счастье, такъ и въ несчастье, въ тяжеломъ плену, изъ котораго его могло бы освободить даже полуотступничество отъ новаго учешя. Два курфирста саксонсше—1оаннъ и 1оаннъ-Фридрихъ, изображеше которыхъ помещено въ медальонахъ на передней стороне пьедестала, служили реформами такъ же усердно, какъ и Филиппъ Великодушный; 1оаннъ-Фридрихъ потерялъ изъ-за нея достоинство курфирста, которое уже не возвратилось более въ его династии. На противоположной стороне пьедестала—портреты Франца Си-кингена и Ульриха фонъ-Гуттена, ранняя смерть которыхъ была тяжелой потерей для реформацш. Сикингенъ принесъ ей въ помощь только честное сердце п сильную руку; но Гуттенъ, этотъ энтуз!астъ просвещешя и свободы, этотъ по-литикъ, глубоко сознававшы главные недостатки государ-ственнаго и сощальнаго устройства Гермаши, сохранилъ бы, можетъ быть, въ большей чистоте первоначальное направле-Hie реформацш, предупредилъ бы, можетъ быть, ту односторонность, которая слишкомъ скоро ею овладела.
Одна изъ лучшихъ сторонъ вормскаго памятника—это широкое место, которое дано въ немъ городамъ Гермаши.
Памптникъ реформации
241
Кроме трехъ фигуръ (Шпейеръ, Аугсбургъ, Магдебурга), на стене, окружающей памятникъ, изображены гербы двадцати-четырехъ городовъ (въ томъ числе и Риги), пграюшихъ более пли менее видную роль въ ncTopiii рефор чащи. Эта роль въ общей сложности, была очень велика и почетна. Въ го-родахъ сосредоточивались тогда лучппя умственный силы Германы. Обладая значительною долей .'политической свободы они привыкли действовать самостоятельно, не стесняясь ни требовашями князей, ни притязашями духовенства. Безъ ма-тер!альныхъ средствъ, которыми они располагали, протестант-скпмъ князьямъ было бы слишкомъ трудно бороться съ им-параторомъ и католическими союзниками его. Въ Шпейере протестаитизмъ въ первый разъ почувствовалъ подъ собою твердую почву, когда на сейме 1526 года решено было предоставить устройство релипозныхъ дйлъ каждому отдельному правительству въ пределахъ его владешй,—другими словами, когда было прыстановлено действ!е вормскаго указа, содержавшаго въ себе безусловное и для всехъ обязательное осуждеше новаго учешя. Въ Шпейере протестаитизмъ явился въ первый разъ организованною силой, когда приверженцы Лютера, очутясь въ меньшинстве, протестовали (на сейме 1529 г.) противъ решетя большинства, требовав-шаго возвращетя къ вормскому указу *). Отсюда изображе-ше Шпейера въ виде женщины съ поднятой рукой, какъ бы отталкивающей отъ себя навязываемое ей иго. Въ Аугсбурге протестанты окончательно разорвали связь съ католицизмомъ, протпвупоставивъ его докрине цйлое учете, извест- I ное подъ именемъ аугсбургскаго исповедатя (1530); въ Аугсбурге былъ заключенъ религиозный миръ (1555), уста-новившш равноправность между католическими и протестант
*) Съ этихъ поръ они стали называться «протестантами».
242
Приложете: Памятникъ реформации.
скими чинами имперш. Вотъ почему женская фигура, изображающая Аугсбургъ, держитъ въ рукй пальму соглашя и мира. Магдебургъ напоминаетъ о другой эпохй въ исторш реформащи—о последней борьба на жизнь и на смерть между католицизмомъ и протестантизмомъ, о тридцатилйтней войнй, вей ужасы которой были превзойдены при взят!и Магдебурга католическими войсками Тилли. Эта фигура, исполненная глубокой грусти, принадлежитъ къ числу самыхъ по-разительныхъ частей вормскаго памятника. Магдебургъ, не смотря на вей испыташя, остался вйрнымъ дйлу реформащи; Шпейеръ и Аугсбургъ изменили ему и считаются теперь твердынями католицизма. Ихъ имена соединены неразрывно съ самыми блестящими и съ самыми печальными днями реформащи, съ неудержимымъ движешемъ ея впередъ и съ отступлешемъ ея передъ возродившейся силой римской церкви.
Три съ половиной вйка тому назадъ императоръ и огромное большинство имперскихъ чиновъ собрались въ Вормсй для осуждешя Лютера; 25-го поня 1868 года король прус-скш—глава Сйверо-Германскаго Союза и будущш императоръ Гермаши —присутствовалъ въ Вормсй при открытш памятника Лютеру и реформащи. Внйшнш успйхъ, какъ видно, огромный; но онъ принадлежитъ не столько реформа-щп, сколько протестантизму, т. е. положительнымъ вйроиспо-вйдатямъ, возникшимъ изъ реформащи. Настоящее торжество реформащи Гермашя будетъ праздновать только тогда, когда исчезнетъ духъ релипозной исключительности и фанатизма, когда падутъ ея преграды, стйсняюпця свободу со-вйсти и мнйнш.
К. Арсеньевъ.
Въ книжныхъ магазинахъ: А. Черкесова, Я. Исакова, «Русской Книжной Торговли», Для иногородныхъ и Фену и К0.
Продаются сл^дуюпця книги:
Слуги желудка. Письма о Физюлогической жизни человека, Масе. Переделка съ Французскаго, 2-е издан!е Е. Лихачевой и А. Сувориной. Съ рисунками. Содержан1е: Введете. Кости. Жизнь костей Костный мозгъ. Сочленешя или суставы. Позвоночный столбъ. Че-репъ. Лицо и зубы. Грудь. Руки. Ноги. Мускулы. Положешя тела. Движешя. Электричество. Мозгъ и нервы. Животное электричество. Деятельность нервныхъ центровъ. Непроизвольный движешя. Большой симпатически! нервъ. Ц. 1 р. 50 к. Въ коленк. переплете ц. 2 р.
Между деломъ. Сборникъ для юношества. Разсказы. стпхотворешя и статьи научнаго содержашя. Содержан1е: Что такое высыхаше, паръ, дымъ, ncnapenie? изъ Россмеслера. Языкъ жпвотныхъ, по Егеру, Перти, Брому и Вундту. Изъ жизни растений, по Восковицу. Зимовка русскихъ промышленниковъ на Новой земле, Максимова. Путешествте по льдамъ Карскаго моря, Крузенштерна. Соседи, Левггтова. Изъ военнаго быта, гр. Л. Толстаго. Детсюе годы Багрова. С. Аксакова. Больной мальчпкъ, Вознесенскаго. Счастливое детство, Потанина. Елка, Марка Вовчка. Кирила Петровъ, Коха-новекой. Медный всаднпкъ, стих. Пушкина. Въ поле 1859 г., ртих. Тютчева. Деревенская картина, стих. Некрасова. Кукла, стих. Сы-рокомли. Молитва, стих. Полонскаго. Путь. стих. Кольцова. Новгорода стих. К. Аксакова. Все люди,—братья, стих. Плещеева. Лесъ, стих. Кольцова. Къ детямъ, стих. Хомякова. Смотри, толпа людей нахмурившись стоптъ, стих. К. Аксакова. Ходптъ спесь надуваючись, стих. гр. А. Толстаго. Человекъ, стих. Бенедиктова. Молеше о чаше, стих. Никитина. Притча о сеятеле и семенахъ, стих. А. Жемчужникова. Ростутъ, ростутъ причудливыя тени, стих. Фета. Гаданье, стих. Фета. Ночь, стих. Плещеева. Мать, стих. А. Майкова. Картина, стих. А. Майкова. Песня о труде, стих. Ф. Миллера. Судъ бож1й надъ епископомъ, стих. Жуковскаго. Хандра и сонъ Ломоносова, стих. Полонскаго. Бородино, стих. Лермантова. На осво-бождеше крестьянъ, стих. И. Аксакова. Царсшя палаты (изъ драмы: Борисъ Годуновъ), Пушкина. Появлен1е перваго самозванца, Костомарова. Кузьма Захарычь Мининъ Сухорукъ (изъ драматической хроники), Островскаго. Изъ жизни narpiapxa Никона, Суворина. Дет
ство и юность Петра I, Соловьева. Петръ I въ Голландш, Устрялова. Пугачовщина, изъ записокъ' Д'. Мертваго. Женщина-дирек-торъ Академии Наукъ, изъ записокъ Е. Дашковой. Потемкинъ, Су-воровъ, Каменсюй, изъ записокъ гр. Сегюра. Воспоминайте о 1812 годе, изъ записокъ гр. В. Перовскаго. Ц. 1 р. 25 к. Въ коленкоро-вомъ переплете Ц. 1 р. 75 к.
А. Суворинъ. PyccKie замечательные люди. I. Жизнь naTpiapxa Никона (съ портретомъ.) II. Ермакъ, покоритель Сибири. III. Бояринъ Мат-в'Ьевъ. Ц. 40 к. Въ коленкоровомъ переплете Ц. 1 р.
McTopia французской революцш (1789—1814) соч. Минъе. Переводъ подъ редакщею и съ предислов!емъ К. К. Арсеньева и съ приложе-Н1емъ следующихъ главъ изъ «Революцп!» Эдгара Кине'. Заговоръ Мирабо. Продалъ ли онъ революцию. Мирабо и Робеспьеръ. Смерть Мирабо. Сентябрсмя убтйства. Почему Парижъ бездействовалъ. Дан-тонъ, какъ его понимала его парт1я. Маратъ. Кому будетъ принадлежать царство террора? Процессъ и смерть жирондистовъ Граждански кодексъ конвента. О томъ, что свобода должна быть человеколюбивою. Приготовлеше къ 9-му термидора. Канунъ 9-го термидора. Утоми. Два тома. Ц. 3 р.
Герои труда. Истор1я четырехъ англ!йскихъ работниковъ по Смайлъсу изд. Е. Лихачевой и А. Сувориной.
Содержа Hie: I. Железо и цивиллизацгя. II. Генрихъ Модлей. Ш. Георгъ Стеоенсонъ. IV. Вильямъ Фербернъ. V. Джемсъ Нэсмитъ. Ц. 65 к. Въ коленкоровомъ переплете Ц. 1 р. 20 к.
Австрал1я. Hcropin открытая и колонизащи, растешя и животныя пятой части света. Содержан1е: Предислов1е. Часть I. Hcropia открытий пятой части света. Часть II. Hcropia англшскихъ колошй въ Австралш. Часть III. Путешеств1е по стране съ целью изследовамя. Часть IV. Жизнь въ Австралти. Изд. Е. Лихачевой и А. Сувориной съ 106 картинами и рисунками. Ц. 2 р. 50 к.
Беглецы. Историчесюе разсказы объ пзвестнейшихъ бегствахъ изъ тюремъ и другихъ местъ заключен!я. Содержание: Аристо-менъ. Эгезистратъ. Куньонъ. Густавъ Ваза. Бенвенуто Челлини. Mapin Стюартъ. Комонъ де-ла-Форсъ. Гроцш. Кардиналъ Рецъ. Квинкеранъ де-Боже. Бланка Комонъ. Бюккуа. Трепкъ. Казанова. Латюдъ. Веневский. Лавалеттъ. Феличе Орсини. Людовикъ Наполеонъ. Гарибальди. Ц. 1 р.
Печатается и въ скоромь времени поступить въ продажу.
Велиюя явлешя и очерки природы. Географическая Хрестомапя съ гравюрами и рисунками. Второе, исправленное и дополненное изданте.