Очерки по истории местного управления русского государства первой половины XVI века - Носов Н.Е.

Автор: Носов Н.Е.
Теги: история история россии органы местного самоуправления
Год: 1957
Похожие
«Ментальное государство» Петра Великого и регионы в первой четверти XVIII века. Материалы и исследования по истории местного управления в России
Торговля русского государства со странами востока в XVI веке
Законодательные акты Русского государства 2-ой половины XVI – 1-ой половины XVII в. Комментарии
Цены и их движение в Русском Государстве XVI века
Текст
                    к А Д Е М И Я НАук С
ин с т и т у ,т , й с тории
Н . Е.. Н О С О В
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ
русского ГОСУДАРСТВА
ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАуК СССР
МОСКВА • ЛЕНИНГРАД
<	9	5	7
ПРЕДИСЛОВИЕ
Конец XV—первая половина XVI в. является временем
крупнейших изменений в жизни Европы. Это был период,
с одной стороны, общего экономического подъема, роста сельско-
хозяйственного производства, ремесла, торговли, разрушения
старого натурально-замкнутого феодального хозяйства, с дру-
гой — период глубоких изменений во всех сферах социальной,
политической и культурной жизни европейских народов, период
образования и укрепления национальных централизованных, го-
сударств. И несмотря" на"то," что в наиболее экономически раз-
витых странах Запада указанные изменения уже в рассматри-
ваемый период приводят к зарождению в недрах феодального
строя капиталистических отношений, в то время как в странах
Восточной Европы продолжает еще длительное время господ-
ствовать феодализм, хотя и приспосабливающийся к новым
требованиям жизни, это был в конечном счете общий для всей
Европы процесс, порождаемый в конкретно исторических усло-
виях развития каждой отдельной страны или группы стран
общими экономическими факторами.
Еще К. Маркс и Ф. Энгельс указывали на то, что образо-
вание централизованных государств как на Западе, так и па
Востоке определялось, в первую очередь, ростом общественного
разделения труда и товарно-денежных отношений, разрушающих
натурально-замкнутое феодальное хозяйство периода средневе-
ковья и порождающих потребность политического объединения
отдельных земель и городов в рамках единых национальных
государств.
Ликвидация феодальной раздробленности и государствен-
ная централизация были тем неизбежным условием, без кото-
рого было невозможно на данном этапе успешное экономиче-
ское развитие европейских стран. И не случайно поэтому, что
в тех странах, где эта централизация в силу тех или иных
причин была наиболее эффективной, как, например, в Англии и


6	Предисловие
Франции, создаются более благоприятные условия для эконо-
мического развития, в то время как в странах, где политическая
централизация не была доведена до конца (Италия, Германия),
бурное экономическое развитие в XV—начале XVI в. сменяется
в дальнейшем длительным застоем, причины которого коренятся
далеко не только в изменениях экономической карты мира.
Если экономическое развитие большинства европейских стран
в XV—XVI вв. порождало необходимость образования единых
. ^национальных государств, то основными классами феодального
:/ общества, наиболее заинтересованными в государственном объ-
единении, были дворянство и горожане. Первые видели в госу-
дарственной централизации прочную гарантию своих классовых
интересов, применительно к новым экономическим условиям,
вторые — необходимое условие преодоления феодальной замкну-
тости и широкого развития ремесла и торговли. Именно дво-
рянство и горожане и являлись главной опорой королевской
(великокняжеской) власти в ее борьбе за ликвидацию пережит-
ков феодальной раздробленности, укрепление государственного
единства, в то время как феодальная земельная аристократия,
этот основной оплот феодального общества периода средневе-
ковья, выступала против нее, в известной мере объединяя вокруг
себя реакционную оппозицию. Наконец, нельзя не отметить, что
политика государственной централизации, проводившаяся коро-
левской властью, на начальных своих этапах находила поддержку
не только среди широких слоев городского населения, но и
в деревне — «повсюду увеличивалось в населении количество
таких элементов, которые прежде всего желали, чтобы был
положен конец бесконечным бессмысленным войнам, чтобы пре-
кращены были раздоры феодалов, приводившие к тому, что
внутри страны шла непрерывная война даже и в том случае,
когда внешний враг был в стране, чтобы прекратилось это
состояние непрерывного и совершенно бесцельного опустошения,
которое неизменно продолжало существовать в течение всего
средневековья».1 В этом отношении «королевская власть», ука-
зывал Энгельс, «была прогрессивным элементом», «представи-
тельницей образующейся нации в противоположность раздроб-
лению на бунтующие феодальные государства».2
Разумеется, по своему существу, феодальная монархия, оли-
цетворяя централизованное государство, являлась лишь новой,
более развитой, чем в период феодальной раздробленности, фор-
мой организации классового господства феодалов над трудящи-
Ф. Энгельс. О разложении феодализма и развитии буржуазии.
К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XVl, ч. I, стр 443
2 Ф. Энгельс, ук. соч., стр. 445.
П редисловие
7
мися массами города и деревни, государственной машиной, обес-
печивающей это господство. Иначе говоря, это было крепостни-
ческое государство, основная задача которого сводилась
«в основном к одному — удержать власть помещика над крепост-
ным крестьянином».3
Не случайно поэтому образование централизованных госу-
дарств как в Западной, так и Восточной Европе сопровождалось
общим обострением классовой борьбы. Эта борьба находила свое
выражение в самых различных формах — начиная от ересей,
кончая открытыми выступлениями народных масс против фео-
дальной собственности и правопорядка. «Огнем и мечом» рас-
правлялось цетрализованное государство с народными движе-
ниями. Армия солдат и армия чиновников, правосудие и тюрьма,
церковь и инквизиция — все было поставлено государством
на службу господствующему классу.
Итак, основными факторами, обусловившими образование
централизованных государств в Европе, были: во-первых, эко-
номическое развитие стран европейского континента, выразив-
шееся в росте общественного разделения труда и товарного
обращения, в силу чего создаются предпосылки для складыва-
ния национальных рынков как важнейшего условия всякого
прочного политического единства; во-вторых, классовая заин-
тересованность широких слоев феодальных земельных собствен-
ников в создании сильной верховной власти, способной не только
подавлять сопротивление крестьян, но и обеспечить их эксплуа-
тацию в новых экономических условиях.
Указанные факторы являлись определяющими в развитии
стран как Западной, так и Восточной Европы, хотя и действо-
вали в них в XV—XVI вв. далеко не одинаково. В Восточной
Европе, которая в силу сложившихся исторических условий
значительно отставала в своем экономическом развитии от
стран Запада, образование национальных государств шло не
только более медленно, но и несколько по иному пути, чем,
например, в таких странах, как Англия и Франция. В первую
очередь это относится к Руси, где к рассматриваемому периоду
далеко еще не созрели все необходимые экономические пред-
посылки для политического объединения страны в рамках
единого национального государства. Зато на Руси, в силу ее
окраинного положения на востоке Европы, значительно более
активную роль в процессе образования централизованного госу-
дарства играли моменты внешнеполитические, а именно потреб-
ности национальной обороны и борьбы русского народа за
8 В. И. Ленин. О государстве. Сочинения, т. 29, стр. 445.
8
Предисловие
освобождение от татарского ига. Указанные потребности не
только ускоряли, но и в известной мере определяли конкретные
пути и формы порождаемой социально-экономическим развитием
Руси XV—XVI вв. политической централизации.
Таковы в своей совокупности условия и особенности образо-
вания Русского централизованного государства.
Задача предлагаемых «Очерков» — изучение одной из сторон
вопроса об образовании Русского централизованного государ-
ства, а именно процесса централизации местного управления.
Без изучения истории местного управления, по существу,
невозможно глубокое и всестороннее изучение процесса строи-
тельства аппарата управления всякого централизованного госу-
дарства. В то же время этот вопрос, применительно к истории
Русского государства XVI в., очень слабо изучен как в бур-
жуазной, так и советской историографии. Достаточно сказать,
что за последние пятьдесят лет не вышло ни одного специального
исследования по истории местного управления XVI в. Такие же
в свое время капитальные труды по истории местного управления
Русского государства, написанные в XIX в., как работы
Б. Н. Чичерина и А. Д. Градовского, в настоящее время
в значительной степени утратили свое научное значение. Исклю-
чение составляет только исследование М. А. Дьяконова о горо-
довых приказчиках XVI в. Правда, ряд ценных наблюдений по
истории местного управления мы находим в общих трудах и
исследованиях по XVI в. В. О. Ключевского, М. Ф. Владимир-
ского-Буданова, М. А. Дьяконова, С. Ф. Платонова, А. Е. Прес-
някова, М. Н. Покровского и других, но они не возмещают
отсутствия монографических исследований по истории местного
управления. Особенно наглядно это видно на примере работ
С. Б. Веселовского и П. А. Садикова, которые в своих исследо-
ваниях впервые в историографии подвергают ряд вопросов
истории местного управления XVI в. тщательному анализу, но
делают это преимущественно в плане изучения центрального,
а не местного управления.4
В своей работе над «Очерками» мы ставили себе задачей
проследить пути образования органов местного управления
Русского централизованного государства, изучить классовую
природу местного управления, его деятельность и средства,
какими оно удовлетворяло социальные и политические потреб-
ности господствующего класса.
4 Мы имеем в виду исследования С. Б. Веселовского «Феодальное земле-
владение в северо-восточной Руси» (т. I, М.—Л., 1947) и П. А. Садикова
«Очерки по истории опричнины» (М.—Л., 1950).
П редисловие
9
Изучение местного управления первой половины XVI в.
привело нас к выводу, что процесс развития централизации
в местном управлении этого периода связан прежде всего с исто-
рией двух институтов — городовых приказчиков и губных ста-
рост, как органов, по своей природе непосредственно связанных
с поднимающимся дворянством, обеспечивающих, в первую
очередь, его классовые интересы и противостоящих тем самым /
унаследованным от периода феодальной раздробленности старым^ /
органам вотчинного и княжеского управления, защищавшим/
преимущественно интересы феодальной земельной аристократии
в лице княжат и бояр.
Изучение деятельности городовых приказчиков и губных
' старост дает возможность правильно оценить движущие силы
централизации местного управления первой половины XVI в.,
раскрыть ее классовое содержание. При этом если в развитии
института городовых приказчиков проявлялись, главным обра-
зом, военные потребности складывающегося Русского централи-
। зованного государства, то в институте губных старост наиболее
ярко проявляется его классовая, крепостническая природа как
аппарата насилия для удержания власти помещика над крепост-
' ным крестьянством.
£	В соответствии с поставленными задачами книга разделяется
; на две части: первая часть посвящена городовым приказчикам
j’ первой половины XVI в., вторая — губным старостам.
Решающее значение в нашей работе над «Очерками» имели
состояние и характер источников по теме.
Приходится сразу же констатировать крайнюю недостаточ-
ность источников по местному управлению Русского государства
первой половины XVI в. Делопроизводственных материалов
местных учреждений от рассматриваемого периода до нас не
дошло, а что касается переписки с местами центральных прави-
тельственных учреждений, то она сохранилась в таком ничтож-
ном количестве и отрывочном состоянии, что почти не дает
возможности для изучения по ней практической деятельности
органов местного управления.
Особенно сказывается это при изучении вопроса о городовых
приказчиках, о которых вообще не дошло до нас законодатель-
ных материалов, дающих их общую характеристику как органов
местного управления.
Ввиду этого мы поставили себе задачей изучить деятель-
ность городовых приказчиков на местах по тем следам и резуль-
10	Предисловие
татам, которые она оставила в дошедшем до нас актовом мате-
риале. Такая постановка вопроса потребовала, с одной стороны,
сплошного обследования всей совокупности сохранившегося
актового материала, преимущественно монастырских жалованных
тарханных, оброчных, льготных и иных грамот, с другой —
тщательного, кропотливого анализа источников, чтобы иметь
возможность из сохраненных ими отрывочных и скупых данных
о местном управлении восстановить более или менее цельную
картину деятельности института городовых приказчиков в пер-
вой половине XVI В.
Работа по теме вызвала необходимость длительных розысков
(к сожалению, далеко не всегда плодотворных) среди самых
различных архивных и опубликованных материалов, особенно
местных изданий. И тем не менее следует признать, что характер
и состояние источников о городовых приказчиках в целом та-
ково, что создает большие и пока не всегда преодолимые труд-
ности при исследовании вопроса об их деятельности в рассма-
триваемый период. В частности, до нас почти не дошло
материала, характеризующего роль городовых приказчиков в пер-
вой половине XVI в. в процессе закрепощения крестьян и борьбе
с антифеодальными выступлениями народных масс. Последнее
отчасти явилось причиной того, что общую характеристику клас-
совой борьбы и ее влияния на процесс централизации мы были
вынуждены в основном сосредоточить в очерке, посвященном губ-
ной реформе и деятельности губных старост. То же самое можно
сказать и о целесообразности, но невозможности из-за состояния
источников проследить развитие института городовых приказчи-
ков поуездно, как это, например, можно сделать по некоторым
районам Русского государства второй половины XVI в.
Особенно в затруднительное положение попадали мы, когда
нам приходилось касаться конкретных вопросов истории посош-
ных повинностей и финансово-податного обложения, которые
естественно не могли быть предметом нашего специального
исследования, а, как известно, эти вопросы применительно
к первой половине XVI в. очень слабо изучены как в буржуаз-
ной, так и советской историографии.
Несколько иначе обстоит дело с очерком о губных старостах.
Введение института губных старост явилось новым, следую-
щим за появлением городовых приказчиков, этапом в процессе
строительства аппарата местного управления Русского централи-
зованного государства XVI в.
Определяющей особенностью этого этапа было то, что в от-
личие от института городовых приказчиков, развивавшегося по-
степенно и последовательно на протяжении первой половины
XVI в., институт губных старост возникает сразу, в результате
акта центрального правительства — в виде губной реформы конца
30-х—начала 40-х годов XVI в.
Эта особенность истории института губных старост опреде-
ляет и сам характер исследования его как органа местного управ-
ления. В отличие от очерка о городовых приказчиках, в котором
мы уделяли основное внимание изучению самого процесса разви-
тия института городовых приказчиков, его практической деятель-
ности и основных функций, в очерке о губных старостах основ-
ным предметом исследования является сама губная реформа:
ее предпосылки, ход проведения в жизнь, роль центрального
правительства в проведении губной реформы и, наконец, социаль-
ное лицо губных старост.
Иной характер имеет и источниковедческая база очерка.
В очерке центральное место занимает, с одной стороны, анализ
уставных грамот, при помощи которых вводился институт губ-
ных старост, с другой — исследование данных летописей, разря-
дов, публицистических произведений и других материалов, харак-
теризующих политическое развитие Русского государства 30—
40-х годов XVI в.
Таковы те предварительные замечания, которые необходимо
сделать, говоря об источниках, послуживших основой для написа-
ния настоящих «Очерков».
В заключение нам хотелось бы отметить ту большую помощь,
которую оказали нам в сборе материала для «Очерков» храня-
щиеся в Архиве ЛОИИ материалы для картотеки изданных
•официальных актов до XVII в., подготовленные еще в 1934—
1935 гг. под руководством С. Н. Валка. Считаем своим долгом
особо отметить и ценнейшие копийные собрания Архива ЛОИИ.
Мы имеем в виду копии (XX в.) грамот Коллегии экономии
XIV—XVIII вв., не вошедшие в опубликованные в 1922—
1929 гг. два тома «Сборника грамот Коллегии экономии»,5
а также копии актов Троице-Сергиева монастыря XVI в., снятые
собственноручно акад. С. Б. Веселовским и подготовленные им
к изданию (к сожалению, не осуществившемуся). Завершение
указанных, в научном отношении чрезвычайно ценных начинаний,
с нашей точки зрения, совершенно необходимо.
5 Копии были сняты Комиссией Академии Наук по изданию собрания
грамот Коллегии экономии, организованной в 1901 г. под председательством
акад. А. С. Лаппо-Данилевского. Была скопирована значительная часть фонда
грамот Коллегии экономии, хранящегося в настоящее время в ЦГАДА.
*
ЧАС’ГЬ П Е Р В А 51
ГОРОДОВЫЕ ПРИКАЗЧИКИ
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Несмотря на крупную роль, которую играл институт городо-
вых приказчиков в системе местного управления Русского госу-
дарства XVI в., изучен он как в буржуазной, так и советской
историографии очень слабо.
Первым и, по существу, единственным исследователем XIX в.,
давшим более или менее развернутую характеристику городовых
приказчиков XVI в., был В. О. Ключевский.1 Так, останавли-
ваясь в своем исследовании «Состав представительства на зем-
ских соборах древней Руси» на разборе Солигалипкой губной
грамоты 1540 г., Ключевский указал, что по этой грамоте «участ-
ковые полицейские надзиратели, сотские, пятидесятские и десят-
ские, поставлены были под руководство городового прикащика,
т. е. коменданта, который выбирался только служилыми
людьми уезда и был, так сказать, предводителем уездного дво-
рянства, как корпорации, обязанной оборонять свой город».2
Эту же точку зрения на городовых приказчиков развивает Клю-
чевский и при рассмотрении вопроса об организации «провин-
циального дворянства» в 50-х годах XVI в. в сомкнутые «мест-
1 До В. О. Ключевского только С. М. Соловьев в своей «Истории Рос-
сии с древнейших времен» обратил внимание на городовых приказчиков
(равно «городничих», «Городчиков») как на выборный дворянский орган
местного управления XVI в., указав, в частности, что они принимали уча-
стие в губных делах, а также ведали делами земскими, полицейскими и фи-
нансовыми. Но более или менее развернутой характеристики городовых при-
казчиков как определенного института местного управления Соловьевым,
как известно, дано не было (С. М. Соловьев. История России с древ-
нейших времен, т. VII. Изд. 3-е, М., 1870, стр. 44—45, см. также стр. 33).
Что же касается Н. Д. Чечулина, то он ограничился в своем исследовании
о русских городах XVI в. только еще более общим указанием, что «во мно-
гих городах» мы видим «рядом с воеводами городничих или городовых при-
кащиков, наблюдавших, повидимому, за внешним порядком и общественной
безопасностью в городе» (Н. Д. Чечулин. Города Московского государ-
ства в XVI веке. СПб., 1889, стр. 342, см. также стр. 212—213).
2 В. О. Ключевский. Состав представительства на земских соборах
древней Руси. Опыты и исследования. Пгр., 1918, стр. 445. — Разрядка
наша, — Н. Н.
16	Часть первая. Городовыс приказчики
ные уездные общества («город», — Н. Н.), связанные землевла-
дельческим и строевым соседством». «Так как служилые люди
уезда, — писал в связи с этим Ключевский, — в случае внешнего
нападения на их уездный город, составляли его ближайший гар.
низон, то они „всем городом", в полном составе своего общества,
выбирали из своей среды городового прикащика, который ведал
уездный город в качестве его коменданта и полицеймейстера и
вел текущие дела всего уездного дворянского общества в качестве
постоянного местного его предводителя».3 Правда, никаких дока-
зательств в пользу указанной точки зрения на городовых приказ-
чиков Ключевским приведено не было.
Совершенно противоположную позицию в оценке роли городо-
вых приказчиков в местном управлении XVI в. занял
М. А. Дьяконов, перу которого принадлежит единственное до
сего времени специальное исследование о городовых приказчиках
XVI в. Мы имеем в виду очерк Дьяконова «Городовые прика-
щики», опубликованный нм еще в 1900 г.
В своем исследовании, написанном им на большом и в свое
время впервые вводимом в научный оборот актовом материале,4
Дьяконов, впервые в историографии, подверг институт городовых
приказчиков тщательному изучению и пришел к выводу, что
городовые приказчики были не военными комендантами городов
(указания об этом Ключевского Дьяконов считает ни на чем
не основанными), а финансово-податным органом местного управ-
ления, не несущим никаких специальных военно-административ-
ных обязанностей. Дьяконов прямо указывает, что основной
компетенцией городовых приказчиков было заведывание пря-
мыми сборами и повинностями и именно это, несмотря на всю
«сложность и запутанность их обязанностей», выступает «крас-
ной нитью» во всей их деятельности на протяжении всего XVI в.5
Но, несмотря на то что указанное исследование Дьяконова
было самым тщательным образом изучено Ключевским, оно
не только не побудило последнего пересмотреть свою старую
точку зрения на городовых приказчиков, но, наоборот, в извест-
ной мере дало ему, видимо, новый материал для ее развития,
применительно ко второй половине XVI в.6 Последнее видно из
того, что во втором томе своего «Курса русской истории» (том
• В. О. Ключевский, ук. соч., стр. 456, ср. стр. 462, 465.
4 Дьяконов преимущественно использует фонд грамот Коллегии эко-
номии.
5 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 87.
* О работе Ключевского над исследованием Дьяконова о городовых
приказчиках XVI в. можно судить хотя бы по его многочисленным каран-
дашным пометам и припискам на экземпляре статьи, подаренном ему самим
Историографические замечания
17
вышел из печати в 1906 г., т. е. через шесть лет после работы
Дьяконова) Ключевский хотя и не называет городовых приказ-
чиков на этот раз городскими комендантами (в этом отношении
он возможно сделал уступку Дьяконову), но попрежнему харак-
теризует их как «предводителей уездного дворянства», ведавших,
в первую очередь, вопросами местного военно-административного
управления. «Как представитель местного военного и землевла-
дельческого общества, — пишет по этому поводу Ключевский, —
городовой прикащик смотрел за городскими укреплениями и
ведал подати и повинности, падавшие на землевладение и имев-
шие прямое или косвенное отношение к обороне уездного города
и к делам местного дворянства, обязанного оборонять город,
как его ближайший гарнизон: прикащик распределял эти подати
и повинности и следил за их сбором и отбыванием, смотрел
за постройкой и ремонтом городских укреплений и заготовкой
военных припасов, собирал „посошных людей" с тяглого населе-
' ния на военные надобности и т. п. Сверх того, городовой прика-
-- щик был дворянским ассистентом на суде наместника, как излюб-
* ленные старосты и целовальники присутствовали на том же суде
от тяглых земских обществ. Он же временно исполнял иногда
судебные обязанности наместника и разные полицейские пору-
чения, охранял спорные имущества, оберегал землевладельцев от
наместничьего произвола. Словом, он вел разнообразные теку-
автором В частности, на оборотной стороне последней страницы статьи
«Дьяконова Ключевским сделаны следующие замечания: «Приказной строй
оперся на представительство; пристань, куда заходили в бурю, а потом
н омут превратили. Восполнение прикагного строя. Догматическая коррект-
ность и политический взгляд на учреждения. Эволюция учреждения: эволю-
ционируют формы, даже принципы; но действуют одне и те же потребности,
как в организме при разнице возраста, положения, образования.
«Безответственность приказного строя — и ответственность исполнителя
из общества.
«Роковые обстоятельства, заглушившие зародыш.
«„Землю" обязали подчиниться соборн. приговору, п[отому] что все
власти земли его признали, нарекли.
«Здесь борьба не с политическими притязаниями, а с правительствен-
ными злоупотреблениями, административным произволом».
Как мы видим, Ключевского, в его работе над статьей Дьяконова о го-
родовых приказчиках, в первую очередь, интересовал вопрос о сочетании
приказного и земского («представительного») начал в жи.-нч и развитии
местного и центрального управления Русского государства XVI в Приказ-
ной строй и представительство XVI в. рассматриваются Ключевским не
только как явления между собой органически связанные, восполняющие друг
друга, но и как явления, порождаемые в конечном счете одними и теми же
потребностями. (Указанный экземпляр статьи Дьяконова хранится в Госу-
дарственной Библиотеке СССР имени В. И. Ленина в Москве, И. 426/1475.
Мы считаем своим долгом глубоко поблагодарить И. А. Голубцова, указав-
шего нам на этот экземпляр).
2 Н. Е. Носов
IS	Часть первая. Городе вы с приказчики
щие дела местного дворянского общества и служилого землевла-
дения, был своего рода уездным предводителем дворянства».7
Но. как ни странно, указанная точка зрения Ключевского на
городовых приказчиков никакого отражения в дальнейшей
историографии не получила. О ней просто вообще не упоминают
ни в специальных, ни в общих трудах по этому периоду.4
В то же время точка зрения Дьяконова не только была признана
в буржуазной и советской историографии, но и получила свое
дальнейшее развитие в последующих работах по русской исто-
рии XVI в.
Последнее видно хотя бы на примере исследований С. Б. Ве-
селовского, который, как известно, специально занимался вопро-
сами финансово-податного управления XVI в. Веселовский, так
же как п Дьяконов, прямо характеризует городовых приказчиков
как по своей природе финансово-податной орган местного управ- *
ления. Правда, в отличие от Дьяконова и Ключевского, Веселов-fj
скнй обращает свое внимание на деятельность городовых при-в
казчиков преимущественно первой половины XVI в., когда они,*
по его мнению, играли особо важную роль в процессе образова-^
ния аппарата управления Русского централизованного государ-';
ства.9 Так, характеризуя феодальное землевладение и связанную
с ним систему тягла XV—начала XVI в., Веселовский пишет
в своем исследовании «Село и деревня», что «в соответствии
с новым типом описаний и с переменами в системе прямых нало-
гов произошли перемены и в организации княжеской админи-
страции. На месте данщиков, дворских и сотских, ведавших
раньше раскладку и сбор податей, в первой четверти XVI в. по-
всеместно были введены городовые прикащики, единая власть для
7	В. О Ключевский. Курс русской истории, ч. II. М.,	1906,
стр. 298—299.
8	Только А. Е. Пресняков в своем общем очерке «Московское царство»
(Пгр., 1918), упоминая о городовых приказчиках, так же как и Ключев-
ский, обращает внимание, в первую очередь, на их военную природу как
института местного управления, хотя и в ином плане чем это имело место
у Ключевского. Так, пишет Пресняков, в условиях «весьма упрощенной
административной системы» XVI в., «приспособленной для эксплуатации на
государственные нужды личных и экономических сил страны», великокняже-
ская власть могла «держать постоянных агентов лишь в некоторых пунктах
для специальных целей—воевод в пограничных городах, городовых прика-
щиков в крепостях и т. п » (стр. 111).
9	Кстати, видимо именно по этому хронологическому принципу Веселов-
ский полностью и совершенно справедливо устраняет вопрос о выборности
городовых приказчиков, так как «выборным» приказным органом они стали
только после реформы местного управления 50-х годов, в то время как
из точки зрения Ключевского, да и Дьяконова, вытекает, что городовые
приказчики были выборным органом якобы на протяжении всего XVI в.
Это, как мы увидим ниже, явное заблуждение.
Историографические замечания
19
целого уезда, которым была поручена раскладка и сбор податей и
наблюдение за отбыванием повинностей по писцовым книгам».10
Эту же оценку института городовых приказчиков Веселовский
полностью сохраняет и в своих последующих исследованиях.11
Что же касается общих трудов по истории СССР XVI в.,
вышедших в последние годы, то в них городовые приказчики
или вообще не упоминаются, как это имеет место в вузовском
учебнике по истории СССР,12 или же, как видно из недавно
вышедших «Очерков истории СССР» периода феодализма, имеет
место явная путаница. Так, например, в разделе «Очерков»
о финансовом управлении первой половины XVI в. (в самом
разделе о местном управлении первой половины XVI в. горо-
довые приказчики отсутствуют) указывается со ссылкой на Дья-
конова, что «с 10-х годов XVI в., в связи с возросшими фискаль-
ными потребностями государства, в уездах стали создаваться
постоянные органы финансового управления в лице так назы-
ваемых городовых приказчиков».13 Как «местный аппарат фи-
нансового ведомства» характеризуются городовые приказчики и
в разделе о финансах второй половины XVI в.14 В то же время
в разделе «Очерков» .о местном управлении второй половины
XVI в. сообщается, что в рассматриваемый период «в некоторые
города» «посылались» еще какие-то особые «городничие». Город-
ничий, по мнению авторов «Очерков», «являлся, повидимому,
помощником наместника или воеводы по гражданскому, а иногда
и по военному управлению городом».15 Но дело-то в том, что
«городовые приказчики» и «городничие» совсем не различные
институты, а, как мы увидим ниже, только различные наимено-
вания одного и того же института. На последнее, кстати, указы-
вали еще Соловьев и Чечулин.
Так обстоит дело с вопросом о городовых приказчиках
XVI в. в историографии.
10	Веселовский. Село и деревня, стр. 41, ср. стр. 47, 49.
п Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 210—211, 278—
279.
12 История СССР, т. I. Под ред. Б. Д. Грекова, изд. 2-е, 1947.
18 Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV в.—начало
XVII В. М., 1955, стр. 143—144.
14 Очерки истории СССР, стр. 346.
15 Очерки истории СССР, стр. 327.
2*
Г лава первая
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГОРОДОВЫХ
ПРИКАЗЧИКОВ
Вопрос о происхождении городовых приказчиков принадлежит
к числу наиболее неясных и сложных вопросов истории местного
управления XVI в. Достаточно сказать, что до сего времени
в литературе не существует определенного мнения о происхожде-
нии городовых приказчиков. Даже М. А. Дьяконов в своем
исследовании о городовых приказчиках XVI в., по суще-
ству, уклонился от выяснения этого вопроса, ограничившись ука-
занием, что так как «известия о городовых прикащиках восходят
к самому началу XVI века» и по ним «городовые прикащики
являются уже институтом повсеместно укоренившимся», то «от-
сюда следует заключить, что институт возник еще до XVI века.
Но при каких условиях возник этот институт и как был сначала
организован, сказать чрезвычайно трудно за отсутствием каких-
либо прямых на это указаний».1 Не находим мы никаких кон-
кретных указаний о происхождении городовых приказчиков и
в работах С. Б. Веселовского, хотя он неоднократно касался
вопроса о городовых приказчиках первой половины XVI в.
в связи с изучением податного иммунитета и даже специально
подчеркивал, что появление в начале XVI в. «нового органа мест-
ного управления: городовых прикащиков» представляет собой
«очень важное явление» в совершенно не изученном, но «чрезвы-
чайно важном» процессе перестройки управления, начавшейся
в конце XV в.2
Но несмотря на отмеченную сложность вопроса о происхож-
дении городовых приказчиков нам кажется, что даже по имею-
щимся пока в нашем распоряжении материалам некоторые пред-
1 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 63.
2 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 210; см. также
стр. 211, 278—279; Веселовский. Село и деревня, стр. 41, 47, 49.
Г лава /. П роис хождение городовых приказчиков	21
? положения, да и не только предположения, в этом отношении
можно было бы сделать.
Если бы мы внимательно стали сравнивать по своему значе-
нию все обязанности, которые лежали в первой половине
XVI в. на городовых приказчиках, особенно по документам на-
чала века, а также попытались бы конкретно представить себе
местную жизнь и управление того времени, то мы неизбежно
должны были бы прийти к выводу, что из всех дел великого
князя, находившихся с самого начала в ведении городовых при-
казчиков, на первом месте стоит городовое дело.
И действительно, уже само наименование наших приказчиков
«городовыми» как бы подчеркивает их непосредственную связь
именно с городом, т. е., иначе говоря, с тем же городовым делом.
Как название «ямской приказчик» означало приказчика, ведаю-
щего ямским делом, «житничный приказчик» — житничным де-
лом и т. д., так же, повидимому, название «городовой приказ-
чик» обозначало приказчика, ведающего городовым делом. Во
всяком случае, из всех видов дел великого князя, в которых при-
нимали участие городовые приказчики, только городовое дело,
как правило, ни в первую, ни во вторую половину XVI в. не
поручалось никому иному из приказных лиц великого князя,
кроме них.
Но, как известно, городовое дело, в том виде, в каком оно
существовало в первой половине XVI в., сложилось и оконча-
тельно оформилось значительно раньше. Поэтому вполне есте-
ственно поставить вопрос, а в чьих руках находилось городовое
дело до появления городовых приказчиков, скажем, в XV в.?
Имелись ли в этом отношении какие-либо предшественники горо-
довых приказчиков, а если имелись, то каково их отношение
к последним?
Для того чтобы ответить на указанные вопросы, надо, в пер-
вую очередь, ознакомиться с положением самого городового дела
в системе тягла и управления Русского государства XV в.
Городовое дело в XV в.
Городовое дело, как дело и в то же время повинность населе-
ния строить и содержать городские укрепления, существовало
еще во времена Русской Правды. Так, в 96 .статье пространной
редакции Русской Правды прямо указывается на существование
уже в это время даже специальных должностных лиц—«город-
ников», ведавших строительством городских укреплений. «А се
закладаюче город, — гласит статья. — А се оуроци городнику:
закладаюче городню, куну взяти, а кончавше ногата; а за корм,
и за вологу, и за мяса, и за рыбы 7 кун на нед[е]лю, 7 хлебов,
Часть первая. Городовые приказчики
7 оуборков пшена, 7 лукон овса на 4 кони; имати же ему, донеле
город срубять, а солоду одину дадять 10 лукон».3 Упоминания
о городовом деле встречаем мы и в источниках XIII в. Так,
в Тверской летописи под 1211 г. указывается, что «того же лета
прииде Дмитрь Якуничь из Руси, и съступися Твердиславь
посадничьства Дмитру Якуничу; и посла князь Мъстиславль
Дмитра посадника на Лукы с новогородци города ставити, а сам
иде на Торжок блюсти волости».’
Естественно, что с ростом Русского государства, особенно
в годы борьбы за освобождение от татарского ига и объединение
русских земель вокруг Москвы, эта важнейшая повинность насе-
' ления, непосредственно связанная с организацией обороны госу-
дарства, получила и свое дальнейшее развитие. К сожалению,
источники XIV—XV вв., как показывают хотя бы «Материалы
для терминологического словаря древней России», составленные
Г. Е. Кочиным, дают нам в этом отношении чрезвычайно скупой
материал.5 Фактически основным источником о городовом деле
являются жалованные грамоты, использование которых для изу-
чения городовой повинности вызывает ряд трудностей, так как ;
жалованные грамоты, как правило, регистрируют только те J
случаи, когда городовое дело включалось* наряду с другими по- |
винностями в круг иммунитетных привилегий грамотчика или 1
последнему предоставлялась от него временная льгота, т. е. 1
характеризуют городовое дело, как бы сказать, в негативном 4
плане.6	в
•’* Правда Русская, т. I. М.—Л., 1940, стр. 114.	9
4 ПСРЛ, т. XV, стр. 310.	1
J Материалы для терминологического словаря древней России. Соста- >
вил Г. Е. Кочин. М.—Л., 1937.—Из изданий актового материала XIV—
XV вв., появившихся позже, надо, в первую очередь, отметить I том «Актов
социально-экономической истории северо-восточной Руси» (М., 1952), в ко-
тором мы находим в известной мере новый, хотя и очень незначительный,
материал по истории городового дела в XV в.
° Правда, это отнюдь не означает, что жалованные грамоты вообще
являются «ненадежным» источником по истории тягла и, в частности, для
изучения городового дела, как это утверждает С. Б. Веселовский, который
в своем исследовании «К вопросу о происхождении вотчинного режима» (М.,
1926), характеризуя жалованные грамоты как источник для изучения по-
датного иммунитета, специально оговаривает, что «насколько хорошо жало-
ванные грамоты отражают развитие судебного иммунитета, настолько же
ненадежны они в показаниях относительно податного» (стр. 34). Эта же
точка зрения повторяется Веселовским и в его позднейшей монографии
«Феодальное землевладение в северо-восточной Руси» (стр. 133 и сл.). Раз-
вернутую критику ошибочности указываемой точки зрения Веселовского на
жалованные грамоты как исторический источник дает Л. В. Черепнин
в своем исследовании «Русские феодальные архивы XIV—XV веков» (ч II,
М., 1951, стр. 201—210).
Г лава 1. /7 роис хождение городовых приказчиков
В то же время, как показывает изучение актового материала
XV в., развитие городового Дела как повинности, хотя и шло
в органической связи с развитием всей системы тягла того
времени, определяясь в конечном счете общими социально-эко-
номическими и политическими потребностями складывающегося
Русского централизованного государства, но на протяжении
всего XV в. занимает в ней особое место. Это место опреде-
ляется уже тем, что иммунитетные привилегии и льготы в от-
ношении всех других важнейших видов тягла XV в., как, на-
пример, дани, яма, подводной повинности, а также иного «кня-
жего дела» и «княжей пошлины», были явлением широко рас-
пространенным в практике княжеской власти, а в отношении
городового дела это исключения.7
Первые, известные нам, упоминания в жалованных грамотах
о городовом деле относятся к самому началу XV в. Так, по
жалованной тарханной8 и несудимой грамоте звенигородского
князя Юрия Димитриевича от 10 мая 1404 г. Савво-Сторожев-
скому монастырю на его владения в Звенигородском и Рузском
уездах, все монастырские люди, «который люди имуть жити на
тех землях монастырских», освобождались от дани, яма, под-
вод, мыта, тамги, писчей белки, осминичьего, костки, явки и
иных пошлин, а также, указывалось в грамоте, «ни города не
делают, ни двора моего не ставят, ни коня моего не кормят,
ни сен моих не косят».9 Примерно такую же формулировку ос-
вобождения всех монастырских людей от дани, яма и городо-
вого дела мы находим и в жалованной тарханной и несудимой
грамоте нижегородского великого князя Александра Ивановича
(ок. 1418 г.) Спасо-Ефимьеву монастырю на монастырей святого
Василия на Клязьме в Гороховце и монастырские деревни в Ме-
щерске. «И что людей в тех деревнях, — читаем мы в гра-
7 Общую характеристику развития податного иммунитета в XV в. см.
в указанном выше исследовании Л. В. Черепнина (ч. II, стр. 201 и сл.).
По классификации Черепнина, городовое дело относится к повинностям
IV группы, объединяющей в основном повинности дворцово-вотчинного
происхождения.
8 Правда, в связи с высказанной недавно С. М. Каштановым точкой
зрения, что термин «тарханная грамота» не правильно применять для клас-
сификации жалованных грамот до XVI в. (С. М. Каштанов. О класси-
фикации жалованных грамот. Исторический Архив, 1956, № 3, стр. 213—
216), мы считаем необходимым оговорить, что тарханными грамотами, как
в данном, так и в последующих случаях, мы обозначаем жалованные гра-
моты, заключающие в себе те или иные освобождения от основных податей
и повинностей бессрочно. Иначе говоря, мы пользуемся термином «тар-
ханная грамота» в том же значении, в котором он употребляется в актовом
материале (включая и законодательный материал) XVI в. (См.: Б. А. Ро-
манов. Комментарий к Судебнику 1550 г. Судебники, стр. 218—232).
9 АИ, т. I, № 15.
24
Часть первая. Городоеые приказчики
моте, — и тем людем не надобе им никоторая моя дань, ни писча®
белка, ни ям, ни подвода, ни татарский проезд, ни городное дело,
ни иные никоторые пошлины»'.10 Обе вышеприведенные жалован-
ные грамоты, как мы видим, полностью освобождают от городо-
вого дела всех людей данных монастырских владений.
Совершенно иную картину в отношении городовой повин-
ности рисуют жалованные грамоты великих московских князей.
Во-первых, обращает на себя внимание уже при общем про-
смотре жалованных тарханных, льготных, оброчных и иных
грамот XV в., выданных великими московскими князьями,
такой бесспорно симптоматичный факт, как чрезвычайно редкое
в сравнении, например, с подобными же грамотами удельных
князей упоминание в них городового дела, что невозможно
расценить иначе, как стремление московских князей, как пра-
вило, не включать городовое дело в состав податного иммуни-
тета или льгот грамотчиков. Во-вторых, даже в тех случаях, когда
городовое дело включается в объект пожалования, последнее
сопровождается рядом существенных ограничений и предостав-
ляется обычно в порядке только временной льготы для строго
определенного круга людей иммуниста.
Нам известна пока только одна жалованная грамота Васи-
лия I, в которой упоминается городовое дело. Мы имеем в виду
жалованную тарханную и несудимую грамоту Василия I от
8 февраля 1425 г. архимандриту Спасо-Евфимьева мона-
стыря Давиду на деревню Филиповскую в Мещерске. По
своему содержанию эта скорее льготная, чем тарханная грамота
уже резко отлична от упомянутых выше жалованных грамот
звенигородского князя Юрия Димитриевича 1404 г. и ниже-
городского великого князя Александра Ивановича ок. 1418 г.
Так, грамота Василия I предоставляет льготу от городового
дела уже не всем монастырским людям, а только определенным
категориям и притом ограничивает льготу сроком в 10 лет.
В грамоте прямо указывается, что «кого архимандрит в той
деревне посадит своих людей, купленых, или кого перезовут
людей в ту деревню из иных княжений, а не из моей вотчины,
из великого княженья, и тем людям, купленым и перезваным
ненадобе им на десять лет никоторая моя дань, ни писчая
белка, ни ям, ни подвода и ни иныи никоторые пошлины, ни
татарский проезд, ни городское дело, никоторый протор, ни
*• На грамоте имеется подтверждение нижегородского князя Федора
Юрьевича (не датировано). «Се аз, князь С1)едор Юрьевич, — указывается
в подтверждении, — взрев в сию грамоту в своего брата, государя нашего
князя Александра Ивановича, пожаловал архимандрита (ХЭилиппа с братьею
по тому жо» (АИ, т. I. № 25).
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	*5
розмет».11 Льгота от городового дела предоставляется велико-
княжеской грамотой, как мы видим, только «купленым и пере-
званым» людям из иных княжений.
Более явственно эта линия политики московских великих
князей проявляется в жалованных грамотах Василия II Тем-
ного. Возьмем для примера жалованные грамоты Василия II
такому крупнейшему и притом пользующемуся особым покро-
вительством московских князей монастырю, как Троице-Сергиев
монастырь, вотчины и владения которого были почти во всех
уездах великого Московского княжения. Первые упоминания
о городовом деле в жалованных грамотах Троице-Сергиева мо-
настыря относятся как раз к первому году правления Васи-
лия II, что особенно показательно, поскольку, как известно,
изменения в жалованных грамотах чаще всего вносились именно
в первый год правления нового князя, когда обычно происхо-
дило общее переутверждение старых жалованных грамот и вы-
дача новых. В этом отношении жалованная несудимая и льгот-
ная грамота Василия II от 2 июня 1425 г. игумену Троицкого
монастыря Никону на монастырские владения в Кинельском
стане Переяславского уезда имеет особый интерес.12
И действительно, первое, что сразу же бросается в глаза
при рассмотрении указанной грамоты, это значительно более
четкое и последовательное формулирование в ней тех новых
начал московской великокняжеской политики в отношении го-
родового дела, которые нашли уже свое отражение в приводив-
шейся выше жалованной грамоте Василия I от 8 февраля
1425 г. Если в жалованной грамоте Василия I говорится только,
что льгота от городового дела предоставляется на 10 лет только
двум категориям монастырских людей, «купленым» и «пере-
званым» людям из иных княжений, и ничего не говорится об
остальных категориях населения, то уже грамота Василия II
от 2 июня 1425 г. (кстати, выданная через 4 месяца после
первой) в этом отношении идет значительно дальше. В грамоте
мы находим уже совершенно четкое противопоставление старо-
жильцев, т. е. основного населения вотчины Троице-Сергиева
монастыря, и пришлых людей, из которых особо выделяется
отмечавшаяся ниже и по грамоте Василия I категория пришлых
людей из иных княжений. Освобождение от городового дела
жалованная грамота предоставляет только последней категории
пришлых людей — «людем из ыных княжений, а не из моей
вотчины великого княжения», старожильцы же, а также приш-
11 АИ, т. I, № 28.
12 АСЭИ. т. I. № 44.

I ; : f ' 1 r
Часть первая. Городовые приказчик
26
лые люди не из иных княжений от городового дела по жало-
ванной грамоте не освобождаются, причем грамота даже спе-
циально оговаривает те повинности и пошлины, льготы от ко-
торых предоставляются «тем людем пришлым (не из иных кня-
жений,— Н. Н.) да и старожилцам». В число этих повинностей
входят как раз все те «дела» великого князя (или пошлины вза-
мен их), за исключением городового дела, которые обычно на-
зывают повинностями и доходами дворцового происхождения,
т. е. кормление княжеского коня, кошение на него сена, став-
ленное, закосное, портное и т. д. Совершенно естественно, что
поскольку старожильцы и пришлые люди с великокняжеских
земель, а не люди из иных княжений, составляли основное
население Троицкой вотчины, то и данная льгота не может
нами рассматриваться как существенное ограничение для та-
кой общеобязательной повинности, как городовое дело. Значе-
ние этой льготы надо рассматривать скорее в плане между-
княжеской политической борьбы за рабочие руки.
Вторая черта, которую также нужно отметить, — это то,
что поименованные в грамоте деревни и пустоши Троице-Сер-
гиева монастыря «тянут» не к городу, т. е. к Переяславлю, а к Ки-
нельскому стану.13 Последнее указывает на то, что в начале
XV в. городовое дело, как правило, уже было повинностью
в равной степени как населения, «тянущего к городу», так и
«тянущего к стану и волости», т. е. городовое дело выступало
как общая повинность всего населения уезда, независимо от
его тяглой приписки к городу, стану или волости. Что такое
положение не было особенностью только переяславской вот-
чины Троице-Сергиева монастыря, видно хотя бы по жалован-
ной льготной грамоте Василия II от 1425—1427 гг. тому же
троицкому игумену Никону на монастырские села Клевцовское,
Фоминское и Грунинское в Костромском уезде. Указанные
села тоже тянули не к городу, а к Еметцкой волости, и так же
как по жалованной грамоте на переяславские владения Троиц-
кого монастыря льгота от • городового дела и в костромских
вотчинах была дана великим князем только пришлым людям
из иных княжений, «а не из моей вотчины — великого кня-
жения».14
13 «Что их села в Кинельском стану, — указывается в грамоте, — Бекле-
мишева, Вяхорева деревня, Назарьевская деревня, пустошь Фаустовская,
Воронинская, Бунково, Олферьево, и хто имет в тех селех и в деревнях и
на пустошех жити людей, и волостеди кинелские и их тиуни не всылают
к™ ни по что’ ни судят их, опричь душегубного дела» (АСЭИ, т. I,
№ 44).
АСЭИ, т. I, № 49. Как мы увидим ниже, такое положение в отноше-
нии территориальной распространенности городового дела было в XV в.
Глава I Происхождение юродовых приказчиков
27
По существу, такую же картину в отношении городового
дела, но с некоторыми новыми деталями, рисует и жалованная
несудимая, льготная грамота Василия II от 1 марта 1436 г.
троицкому игумену Зиновию на приписной к Троице Бого-
родицкий Успенский монастырь и на его владения в Аргунов-
ской волости Переяславского уезда. Грамота, в частности, на-
глядно показывает, как постепенно усиливались отмеченные
выше черты великокняжеской политики в отношении городо-
вого дела.15
Так, грамота 1436 г. делает дальнейший шаг по пути самой
строгой регламентации льгот от городового дела, получаемых
населением Троицкой вотчины. По грамоте монастырские люди
распадаются как бы на три группы: старожильцы, которым не
предоставляется льгота от городового дела, как в данном случае
и ст других пошлин и повинностей, в силу чего они вообще
даже не фигурируют в грамоте; затем идут старожильцы, ухо-
дившие в другие места, но снова вернувшиеся в монастырскую
вотчину, этим предоставляется льгота от городового дела на
5 лет; и, наконец, третья категория — уже знакомые нам приш-
лые люди из других княжений и купленные люди («кого себе
окупят в ту деревню»), которые получают и на этот раз самую
большую льготу от городового дела, лимитированную точным
сроком в 10 лет. Но составитель грамоты счел и это недоста-
точным и в конце грамоты специально разъясняет: «...а отси-
дят те люди урочные свои лета, и они потянут в мою дань
к Сергиеву монастырю с своею братьею по силам». Совер-
шенно ясно, что «дань» в данном случае употреблена в соби-
рательном смысле как общее обозначение всех вышепоимено-
ванных повинностей и податей, включая и городовое дело.
В то же время указание, что «те люди», т. е. непосредственно
поименованные в грамоте, — вернувшиеся старожильцы, приш-
лые из иных княжений и купленные, отсидев урочные годы,
потянут «с своею братьею по силам», еще раз показывает, что
составитель жалованной грамоты все время имел в виду основ-
ную массу монастырских людей — основных старожильцев (а не
перечисленные выше категории), которые, повидимому, созна-
тельно, для устранения каких-либо могущих возникнуть в от-
особенностью не только великого княжения. Правда, возможно, что освобо-
ждения от городового дела, как можно судить хотя бы по вышеприведенным
примерам с вотчинами Троице-Сергиева монастыря, предоставлялись чаще
владениям грамотчиков, приписанным к станам или волостям и расположен-
ным сравнительно далеко от города, по которому они были обязаны нести
городовое дело.
15 АСЭИ, т. I, № 128.
28
Часть первая. Городовые приказчики
ношении их положения неясностей, вообще не упоминаюто
в грамоте как не получающие в данном случае никаких при
вилегий и льгот.
Примерно таким же, невидимому, было положение городе;
вого дела как повинности и в большинстве вотчин других мона-
стырей великого Московского княжения, которым льгота от го-
родового дела предоставлялась еще более редко, чем Троице-
Сергиеву монастырю. Последнее наглядно видно из того, что,
как правило, в жалованных грамотах этим монастырям, выдан-
ных московскими князьями, городовое дело вообще не упоми-
нается. Правда, исключения, в условиях того времени неизбеж-
ные, как при Василии Темном, так и позднее при Иване III,
естественно в ряде случаев имели место. Характерно, однако,
что большинство этих исключений, например предоставление
полного иммунитета в отношении городового дела, делается
великими московскими князьями только по особым соображе-
ниям, в частности, видимо, когда московское правительство
было по политическим мотивам заинтересовано в привлечении
на свою сторону того или иного грамотчика. Неслучайно по-
этому, что пожалование полного иммунитета в отношении го-
родового дела, как правило, имело место только при переутвер-
жденип старых жалованных грамот великих или удельных кня-
зей, уже содержащих эти льготы, и почти совершенно отсут-
ствует в новых жалованных грамотах. Кроме этого, если вни-
мательно присмотреться к известным нам великокняжеским
грамотам, предоставляющим полный иммунитет в отношении
городового дела, то без особого труда можно заметить как бы
особтю обусловленность этих пожалований.
Так, например, возьмем жалованную данную грамоту Васи-
лия Темного от 1425—1462 гг.16 архимандриту Рождественского
монастыря Иову на село Веское в Суздале. «Дал село Веское
в Суздальской вотчине, — указывается в грамоте, — в дом свя-
тому Рождеству к гробу великого князя Александра, обыскав
по старине, по грамотам по жаловалным великих князей прадед
и дед моих великих князей и отца моего великого князя Василья
Дмитреевича». Особое положение монастыря по старым жало-
ванным грамотам и было, повидимому, причиной предоставления
монастырю и в данном случае, «по старине», полного освобо-
ждения от городового дела. «И хто оу них в том селе иметь
жыти людей старожильцов, — указывает грамота, — или кого
отколе перезовут, и тем людем всем монастырьским нена-
Дата на грамоте не сохранилась. Грамота датируется временем прав-
ления Василия II.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	29
добе ни который дела, ни пошлины, ни Володимеря города
рубити. ни Новагорода Нижнего, а хто ся глядя сее моее гра-
моты ослушается, были от мене в казни».17 Но в то же время
специальное указание, которое было сделано в данной грамоте
только о городовом деле, показывает, что полное освобождение
от городового дела было даже для первой половины XV в. явле-
нием настолько необычным в великом княжении, что нуждалось
в специальной оговорке.
Давались освобождения от городового дела иногда и по
более ясно выраженным политическим мотивам, когда шла речь
о выдаче великими московскими князьями жалованных тархан-
ных грамот монастырям, находившимся до этого на территории
бывших удельных княжеств и обладавшим по жалованным
грамотам удельных князей иммунитетом в отношении городо-
вого дела. Примером этого может служить жалованная тархан-
ная грамота Василия Темного от 17 января 1451 г. Спасо-
Ефимьеву монастырю на его владения в бывшем Нижегородском
княжестве — приписной монастырь святого Василия на Клязьме
в Гороховце и деревни Мачково и другие в Мещерске.
Как мы уже отмечали выше, еще по жалованной грамоте
нижегородского великого князя Александра Ивановича, около
1418 г., подтвержденной нижегородским князем Федором Юрье-
вичем, Спасо-Ефимьев монастырь был полностью освобожден
в этих своих вотчинах от городового дела. Повидимому, это и
было принято во внимание Василием Темным, особо заинтере-
сованным в привлечении на свою сторону нижегородского духо-
венства, при выдаче своей жалованной грамоты Спасо-Ефимьеву
монастырю. Во всяком случае, жалованная грамота 1451 г.
дословно повторяет жалованную грамоту нижегородских князей
и так же, как и первая, предоставляет Спасо-Ефимьеву мона-
стырю полное освобождение от всех перечисленных в нижегород-
ской грамоте пошлин, включая и городовое дело. В грамоте
Василия Темного имеется только одно добавление, которого
нет в пожаловании нижегородских князей, — это указание
в конце грамоты о передаче Спасо-Ефимьеву монастырю «еза»
великого князя («и яз, князь великий, тот ез отдал») и запре-
щении в связи с этим въезда в монастырские земли езовщика
великого князя. Вряд ли это покровительство Василия Темного
Спасо-Ефимьеву монастырю было случайным.18
17 Сб. Муханова, № 263.
18 Лихачев. Сборник актов, вып. II, № 7, стр. 162—164. На гра-
моте имеются подтверждения Ивана III: «. .. опроче дани и оброка, доколе
писець князя великого опишет», без даты, подписал дьяк Федор; и Васи-
лия III от 6 декабря 1505 г. за подписью дьяка Данилы Киприянова.
30	Часть первая. Городовые приказчики
Особенно явственно указанные выше черты великокняжеской
политики в отношении городового дела выступают при сопостав.
лении московских жалованных грамот с подобными же грамо-
тами удельных князей. В грамотах удельных князей мы це
находим такой последовательности в отношении к городовому
делу, которая отчетливо проступает в великокняжеских грамо-
тах. Нередко освобождение от городового дела удельные князья
дают не только на определенное (льготное) время, но и по-
стоянно, причем всем монастырским людям без исключения.
Примером последнего может служить хотя бы жалованная обель-
ная и несудимая грамота можайского князя Ивана Андреевича
от 3 марта 1454 г. игумену Троице-Сергиева монастыря Марти-
ниану на монастырей святого Юрия в Раменейце с землями
по реке Шексне в Пошехонском уезде, по которой «людем их
всем старожилцом и прихожим» предоставляется полное осво-
бождение от городового дела.19
Но естественно, что отношение различных удельных князей
к городовому делу было далеко не одинаковым и находилось,
повидимому, в непосредственной зависимости от политического
и военного положения того или иного удела. Например, более
часты освобождения от городового дела в жалованных грамотах
таких удельных князей, как белозерские князья, владения кото-
рых были в более выгодном положении в отношении беспрерыв-
ной угрозы военного нападения со стороны юго-восточных и
западных границ.20 В то же время отношение удельных князей,
претендующих на активную роль в жизни Русского государства,
/ к городовому делу было иным. В этом плане показательна
жалованная оброчная грамота углицкого князя Димитрия
Юрьевича Шемяки от 1434—1447 гг. Троице-Сергиеву мона-
стырю на его владения в Углицком княжестве. «Что их села
и деревни в моей отчине, на Угличе..., — указывается в гра-
моте, — дают мне с тех сел и деревень оброком в мою казну,
на всякий год, на Рожество Христово, по три рубли; а кого
к собе перезовут людей из иных княженей, а не из моей
отчины, из Угличь и изо всех Углецких волостей, и тем людем
в той же оброк потянути, а опроче того оброку ненадобе им
19 АСЭИ, т. I, Ns 250. — Считаем целесообразным отметить, что и
в данном случае речь идет о землях, тянущихся не к городу, а, как указы-
вается в грамоте, к волости Вольской.
20 См. жалованные грамоты белозерских князей 1437—145 1 гг.: ДАИ.
т- I» -Ns? 193; ААЭ, т. I, Ns 31. — Правда, и в Белозерском княжении
освобождение от городового дела, как правило, давалось только на строго
определенное время — старожилам на 3 года, пришлым людям из иных кня-
жений на 10 лет.
Глава I. П роис хождение городовых приказчиков	31
моя дань никоторая, ни писчая белка, ни ям, ни подвода, ни
мыт, ни тамга, ни восминичье, ни кости, ни иная никоторая
пошлина, опричь того дела, коли учнут город рубити, и им
делати ж».21 Как мы видим, жалованная грамота Димитрия
Шемяки резко выделяет городовое дело из всех других податей
и повинностей как дело первостепенной важности, не подлежа-
щее никакой льготе (включая даже замену оброком) для всех
без исключения категорий населения Троицкой вотчины.
Несколько особое место в организации городового дела
в удельной системе XV в. составляли владения великих кня-
гинь, в политическом и военном отношении, по существу, пред-
ставляющие часть великокняжеских земель. Великие княгини,
как правило, не владели городами и, следовательно, не имели
собственной заинтересованности в организации городового дела,
тем более, что их владения почти нигде не составляли крупных
целостных территорий, а в большинстве были раскиданы
отдельными волостями, селами и деревнями среди великокняже-
ских земель. Это, естественно, накладывало свой отпечаток и
на организацию городового дела в их владениях. И хотя горо-
довое дело и в землях великих княгинь было такой же общеобя-
зательной повинностью, как и на собственно великокняжеских
землях, но освобождения от него были явлением сравнительно
более распространенным. Иногда великие княгини допускали
даже передачу городового дела на оброк — явление почти не
известное нам в практике великокняжеской власти, да и удель-
ных князей.22
Приведем несколько примеров. Так, по жалованной тархан-
ной и оброчной грамоте великой княгини Софьи Витовтовны
от 6 декабря 1450 г. игумену Троице-Сергиева монастыря
Мартиниану на троицкие владения в Костромском уезде все
монастырские люди без всякой дифференциации, но с оговоркой,
21 ААЭ, т. I, № 28.
22 Случаи замены в XV в. городового дела оброком, и то только в от-
ношении, по существу, отдельных лиц, пока известны нам только из грамот
митрополитов. Так, в оброчной грамоте митрополита Геронтия от 19 июня
1478 г. митрополичим бортникам Семейке Улабашеву и Оладке Гаврилову
на пожалованные им деревни и пустоши во Владимире за Клязьмой ука-
зывается, что «не надобе им с тех земель и с бортей тянути с моими За-
рецкими хрестианы в селское мое дело ни в которые проторы, ни в роз-
мет ы, ни в иные ни в какие пошлины, ни в городные дела не тянут с ними
ничем» (АЮБ, т. II, № 173, II). Освобождения от городового дела нахо-
дим мы и в подобных же оброчных грамотах митрополитов Зосимы от
1490 г. и Симона от 1495 г. (АЮБ, т. II, № 173, III, IV). Вообще же
владения митрополитов, видимо, находились в отношении городового дела
примерно в таком же положении, как и владения великих княгинь.
что "по сесь день не приимати им к собе из моее волости, ца
моих сел людей никого», были освобождены от всех пошлин
и повинностей, включая и городовое дело. Далее в грамоте
указывалось: «... а дает мне игумен с тех земель и людей и
варниц оброком в мою казну на Николин день осенней с году
на год по три рубли», но являлся ли оброк в данном случае
полной заменой всех пошлин и повинностей, по тексту грамоты
сказать трудно.23 Положение по существу не изменилось и прц
великой княгине Марии Ярославне. Жалованная грамота вели-
кой княгини Марии Ярославны от 1 августа 1483 г. на эти тке
владения Троице-Сергиева монастыря (грамота дана «по гра-
моте матери своее великие княгини Софьи») снова освобождает
всех монастырских людей, «кто у них имет жити людей на тех
землях и у тех варниц в их дворех», от городового дела, причем
в жалованной грамоте мы имеем уже более четкую оговорку:
«... а письменных людей и тяглых на те земли и к варницам
не приимати нм». Никаких упоминаний об оброке в грамот^,
1483 г. нет.24	J
Но не вызывает сомнений, что в годы правления Ивана Ц|я
указываемое сравнительно льготное положение в отношений!
городового дела даже на землях великих княгинь в конечном;
счете было уже редким исключением. Во всяком случае, в вели-
кокняжеских грамотах последней четверти XV в. городовое
дело явно фигурирует как в равной степени общеобязательная
посошная повинность для всех без исключения категорий зе-
мель, включая и земли великих княгинь. Примером последнего
может служить хотя бы грамота Ивана III от 17 января 1479 г.
в Переяславль и Переяславский уезд о запрещении сечь лес
Молитвинский Троице-Сергиева монастыря для городового дела.
«От великого князя Ивана Васильевича, — указывается в гра-
моте, — в Переславль в мои села великого князя, и в матери
моее великие княгини села, и боярским, и монастырским, и
черным, и усолцом, и всем людем без оменки, чей кто ни-
буди. — Бил ми челом троицкой Сергиева монастыря игумен
Паисея з братьею, а сказывает, что де у них секут лес к городу
к Переславлю у Соли у Переславские Молитвинской. И кто
будет усекл в их лесу до сее моей грамоты к городу, и тот бы
23 АСЭИ, т. I, № 237.— Такую же картину в отношении городового
дела рисует нам и жалованная грамота великой княгини Софьи Витовтовни
от 1438 г. на троицкие владения в Переяславском уезде (там же, № 133)
Правда, в грамоте 1438 г. нет указаний, запрещающих монастырю прини-
мать людей великой княгини. Других случаев упоминания городового дел»
в оброчных грамотах великих княгинь XV в. нам не известно.
24 АСЭИ, т. I, № 502.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков
33
лес вывезл; а через сю мою грамоту кто имет лес их сечи, и яз
им дал на те пристава Петрушу Максимова, велел есми тех
имати, да ставити перед собой».2’ Как мы видим, великокняже-
ская грамота 1479 г. совершенно определенно рассматривает
городовое дело как постоянную повинность, обязательную, как
правило, для всех людей «без оменки, чей кто нибуди», так как
иначе специальное поименование всех перечисленных выше ка-
тегорий землевладельцев и иных людей в грамоте, запрещающей
сечь троицкий монастырский лес для городового дела, теряло бы
всякий смысл.
И еще один вопрос, который нам хотелось бы специально
отметить. Это — указать на отношение к городовому делу свет-
ских иммунистов. Уже из только что приведенной грамоты
Ивана, III от 1479 г. видно, что светские вотчинники в отно-
шении городового дела находились, как правило, или в таком же
положении, как и монастыри, или, что более вероятно, вообще
не получали освобождения от городового дела, так как обычно
светские «грамотчики» в сравнении с монастырями пользова-
лись значительно меньшими податными льготами, особенно
в отношении общеобязательных посошных повинностей. Во вся-
ком случае, очень симптоматично, что от XV в. нам пока
не известно ни одной жалованной тарханной или льготной гра-
моты вотчинникам, освобождающей ее владельца в той или иной
форме от городового дела, а равно и посохи. Общеобязатель-
ность же городового дела для светских грамотчиков любых
категорий видна хотя бы по такому мелкому, но достаточно
показательному примеру, как указания о городовом деле, ко-
торые мы находим в «данной» от 2 февраля 1470 г. новгород-
ского боярина Ивана Васильевича.25 26 Как указывает «данная»
грамота, Иван Васильевич дал игумену Серапиону и старцам
в дом святого Иоанна Богослова и трех святителей, «в свой
монастырь, во общину, по своим родителем в поминание за
упокой», два села в Паденге, что ему дал его дядя Клементий
Тимофеевич. И вот, оговаривая предоставляемые им монастырю
льготы в этих селах, наш иммунист указывает, что «кунщики
мои с тех селян кун не берут и иных никаких пошлин, ни Сгри-
кащик мой к ним не въезжает, ни перевар не пьет, ни пошлин
не емлет, ни биричь не наряжает ими, опричь городного дела».27
Специальное исключение из предоставляемых монастырю прав
25 АСЭИ, т. I, № 469.
26 Как указывают составители I тома «Актов юридических», боярин
Иван Васильевич был, невидимому, сыном Василия Степановича или Вар-
лаама Важского.
27 АЮ, № 110, VII.
3 Н. Е. Носов
Часть первая. Городовые приказчики
по распоряжению «данными» селами городового дела очень
показательно, — оно говорит о том, что боярская вотчина не
была освобождена от несения городового дела и иммунист не
счел возможным снять эту повинность даже с крестьян сед,
передаваемых им по «данной» монастырю, которые были обязанье
попрежнему нести городовое дело вместе с крестьянами бояр-
щины. Естественно поэтому, что если даже новгородские круп-
ные боярщины еще до окончательного присоединения Новгород-
ской земли к Москве не обладали иммунитетом в отношении
городового дела, то основная масса мелких вотчинников (мы
уже не говорим о своеземцах, не огражденных податным имму-
нитетом) вообще, повидимому, ни в начале, а тем более нц
в конце XV в. не пользовалась никакими привилегиями в отно-
шении городового дела.
И, наконец, последнее, чем нам хотелось бы закончить
рассмотрение вопроса о городовом деле в XV в. — это указать
на порядок наряжения населения на городовое дело при проведе-
нии особо важных городских оборонительных работ, когда
к городовому делу по особым распоряжениям привлекалось
поголовно все население тянущих к тем или иным городам
земель.
Наибольший интерес в этом отношении представляет изве- ••
стне о городовом деле, которое мы находим под 1430 г. ।
в Никоновской летописи. «Того же лета, — указывается в лето- J
писи, — новогородцы ко граду Порхову приделали другую стену
камену. — Того же лета собрание было наугородцем город ч
ставити, а подкручали четвертый пятаго».28 Это же известие^
сохранилось и в так называемой летописи Авраамки, но, правда, 4
^несколько в ином чтении. «В лето 6938, — читаем в этой лето- '
писи, —... пригон был хрестьяном к Новугороду, города ста- 
вити, а подкручали 4 пятого».29	j
Значение данного летописного известия заключается не у
только в том, что городовое дело характеризуется им как важ-
нейшая государственная повинность, на выполнение которой
в 1430 г. было мобилизовано все крестьянское население Новго-
родской земли, но и в указании летописи на самый порядок
отбывания городового дела—«а подкручали 4 пятого», как
лаконично указывает летописец. Всего вероятнее, что это ука-
зание надо понимать как выделение для посылки на городовое
дело одного крестьянина из пяти, при условии, что остальные
четыре обязаны его снаряжать — «подкручать». Как осуществлю-
28 ПСРЛ, т. XII, стр. 9.
* ПСРЛ, Т. XVI, стр. 178.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	35
ласъ на практике подобная организация отбывания городовой
повинности из-за отсутствия других источников сказать трудно»
но несомненно одно, что она была рассчитана на то, что горо-
довое дело являлось общеобязательной повинностью для всех
категорий крестьянского населения Новгородской земли, и,
хотя в 1430 г. шла речь, повидимому, о чрезвычайном сборе,
у нас нет оснований видеть в этом порядке явление совершенно
необычное в практике городового дела, а тем более, явление,
характерное только для Новгорода. Наоборот, приведенный
нами выше актовый материал, относящийся к самым различным
районам Русского государства, наглядно показывает, что сооб-
щаемый летописью порядок наряжения новгородцев на городо-
вое дело был в ХУ/ в. в своей основе типичен для большинства
русских земель. Во всяком случае, после присоединения Новго-
рода к Москве великокняжеская власть не только полностью
сохранила его, но даже придала ему более универсальный ха-
рактер.30
Таково в общих чертах положение городового дела в системе
тягла XV в.
Городовое дело, как мы видим, занимало ведущее место среди
всех видов «княжего дела», являясь, по существу, единственной
повинностью того времени, в равной степени обязательной для
всех земель великого княжения. Такое положение городового
дела было результатом его непосредственной обусловленности
военными нуждами складывающегося Русского централизован-
ного государства, процесс образования которого ускорялся в пер-
вую очередь потребностями обороны. Именно поэтому великокня-
жеская власть в лице московских князей, активно боровшихся за
укрепление обороноспособности Руси, уже к середине XV в.
фактически изымает городовое дело из числа льгот любых кате-
горий грамотчиков. И хотя отдельные исключения в отношении
городового дела, как мы видели, могли иметь место, что было
даже неизбежно в условиях, по существу, еще только первых
шагов в преодолении феодальной раздробленности, они, ввиду
своей сравнительной незначительности, ни в коей мере не срав-
нимы с подобными же отступлениями в отношении других видов
посошного «дела великого князя».31
30	См.: ПСРЛ, т. VI, стр. 293.
31	Очень возможно, что для выполнения в особо важных случаях горо-
дового дела раньше, чем для других посошных повинностей, стало еще
в XV в. применяться наряжение на него всего населения по специальным
великокняжеским указам, типа «грамот на грамотчики», рассылка которых
по важнейшим вопросам посошного тягла начала более или менее регулярно
осуществляться московским правительством в местном управлении примерно
с последней четверти XV в.
3*
Часть первая. Городовые приказчики
На этом мы закончим наши наблюдения о положении горо-
дового дела в XV в. Следует только отметить, что в последние
годы правления Ивана III в связи с образованием в широких
масштабах после присоединения к Москве Новгорода и^Тверц
дворцового32 и поместного землевладения, а также общей пере-
стройкой всей военно-служилой и тяглой системы достаточно
ясно начинает проступать стремление московского правитель-
ства объединить городовое дело с ямским делом и особенно по-
сохой (наряжение которой в эти годы начинает приобретать
в отличие от периода феодальной раздробленности более регу-
лярный характер) в единый комплекс общеобязательных по-
сошных повинностей и тем самым противопоставить их всем
остальным видам «дела великого князя». Но это явления уже
нового порядка, характеризующие по существу процесс разви-
тия городового дела в XVI в.
Городчики и городовые приказчики
Развитие городового дела в XV в. естественно вызывало и
необходимость в создании в городах специальных органов мест-
ного управления, которые бы непосредственно ведали городовым
делом не только как делом, но и как повинностью, иначе говоря,
которые не только бы осуществляли надзор за состоянием город-
ских крепостных укреплений, но и обеспечивали выполнение
местным населением, приписанным к городу, городовой повин-
ности.
И действительно, как показывают источники XV в., такие
органы, вернее такой орган местного управления появляется
в городах примерно в середине XV в. в лице так называемых
«городчиков», как обычно именуют их княжеские грамоты.
Городчиков XV в. неправильно было бы смешивать, как
иногда делается в литературе,33 с «городником» Русской
Правды. Городчик XV в. новое явление в развитии местного
управления. Если «городником» 98-я статья Русской Правды
называет представителя княжеской администрации, который
осуществлял строительство городских укреплений (закладку
городни), поручение временное — «донеле город срубять», то
. городчик XV в. выступает перед нами уже как постоянное
^должностное лицо, которому был поручен город как крепость,
|Т. е. городчик был в своем роде военным комендантом города.
_ *
32	Мы имеем в виду образование специальных дворцовых земель.
33	См., например: П. Н. Мрочек-Дроздовский. Материалы дл!
словаря правовых и бытовых древностей по Русской Правде. Чтения ОИДР.
1917, кн. III, стр. 30—31.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	3*
Первое известное нам упоминание о городчиках как о по-
стоянном институте местного управления относится к 60-м го-
дам XV в. Так, в оброчной грамоте верейского князя Михаила
Андреевича от 1467 г. Троице-Сергиеву монастырю на село
Илемну в Верейском уезде содержится специальное указание:
«... а города им де делать, пять городен оуроком. А опрочь
того мои городщик им не наряжеет им ничего».34 Как мы видим,
городчик выступает по оброчной грамоте 1467 г. как приказное
лицо верейского князя («мой городщик»), ведающее городовым
делом, т. е. обязанное, так же как это делали в XVI в. городовые
приказчики, производить раскладку по урокам и наряжать на
городовое дело местное тяглое население, в данном случае кре-
стьян Троицкого монастыря,35 причем нельзя не подчеркнуть,
что сама формула «мой городщик» очень уж напоминает обра-
щения наиболее ранних княжеских грамот XVI в., не только
Василия III, но и тех же дмитровских князей, например князя
Юрия, к городовым приказчикам — «мои де городовые прика-
щики», «пошлю свои грамоты к своим городовым прикащи-
кам» и т. д.36
Существование Городчиков во второй половине XV в. не
только в одном Верейском княжестве подтверждается рядом
источников.
84	АСЭИ, т. I, № 345.
85	В пользу городчиков, видимо, шла особая «городчиковая пошлина»,
упоминания о которой находим в жалованных грамотах XVI в. Правда,
обращает на себя внимание, что в актовом материале до XVI в. никаких
упоминаний о «Городчикове пошлине» нет (см.: Материалы для терминоло-
гического словаря древней России; АСЭИ, т. I, по указателю. О «Городчи-
кове пошлине» в XVI в. см., например: АФЗХ, ч. 2, №№ 34, 45, 55, 63,
79, 103, 137, 149, 171, 231, 302, 367). Последнее вызвано, повидимому,
тем, что в XV в. «городчикова пошлина», как правило, не являлась объек-
том иммунитетных привилегий. В XVI в. же, когда институт городчиков, как
мы увидим ниже, претерпевает коренные изменения, теряет свое прежнее
значение и «городчикова пошлина». Об этом говорит хотя бы то, что
в XVI в. ее сбор переходит в отдельных случаях даже к наместникам и
волостелям в качестве дополнений к их сборам. Во всяком случае, жалован-
ная грамота Ивана IV от 1546 г. Симонову монастырю на финансовые и
судебные льготы монастырским слободкам в Любиме и Буе дает основания
к подобному заключению, указывая, что наместники и волостели «любим-
ские и буегородцкие и их тиуны. . . воих у них. . . во что и не судят их ни
в чем оприч одного душегубства, а праведчики и доводчики поборов своих
у них и поворотного и Городчиковы пошлины не берут и не въезжают к ним
ни по что» (ЛОИИ, Копии ГКЭ, по Костроме, № 5013. — Грамота попор-
чена в подлиннике).
88	ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 522; Шумаков. Тверские
акты, вып. I, № II. Ниже мы еще будем специально говорить об этой особен-
ности наиболее ранних великокняжеских грамот к городовым приказчикам.
39
Часть первая. Городовые приказчики
Интересны, в частности, данные о деятельности дмитровского
городчика, из которых видно, во-первых, что городчики так же
как и городовые приказчики, были местными землевладельцами,
а, во-вторых, что они еще в XV в. наряду с веданием собственно
городовым делом используются иногда правительством дЛя
производства и иных княжеских дел, в частности земельных.
Например, до нас дошла разъезжая грамота дмитровского
городчика Кости и троицкого казначея (датируемая примерно
1484—1488 гг.) на земли Михайловского села в Повельском и
Вышгородском станах Дмитровского уезда, причем из грамоты
видно, что разъезд осуществлялся дмитровским городчиком не
просто как частным лицом. На последнее указывает хотя бы
то, что запечатана разъезжая грамота была Костей городчиком
47
«своею печятью».
Но если разъезжая грамота 1484—1488 гг. только указывает
на социальное лицо городчика как на землевладельца, владею-
щего в данном случае половиной села Михайловского, то новго-
родские писцовые книги дают нам счастливую возможность
значительно точнее выяснить социальное положение городчика
конца XV в. и тем самым более правильно оценить его роль
в системе местного управления складывающегося Русского цен-
трализованного государства.
В писцовой книге Вотской пятины 1500 г. при описании
города Яма мы находим интересное указание: «.. . внутри ж
города двор наместничь; да внутри ж города двор городчиков,
а в нем городчик Сенка Мустофа Шереметевской, а поместье
за ним в Ямском уезде в Ополском погосте в Чюди».38 Данное
известие, как мы видим, очень показательно в том отношении,
что оно указывает на городчика как на второе по значению
должностное лицо в Яме, двор которого в городе упомянут
вслед за двором наместника, причем упоминание «двора Город-
чикова» с пояснением, что в нем живет такой-то городчик, наво-
дит на мысль, что в данном случае речь идет не о дворе, находя-
щемся в собственном владении городчика, а о «дворе
городчика» как должностного лица, т. е. в том же значении, как
упоминается в писцовой книге и «двор наместничь» и как
упоминается в писцовых книгах XVI в. двор городового при-
87 АСЭИ, т. I, № 511. Грамота датируется издателями, которые ука-
зывают, что «жалованная грамота на с. Михайловское (№ 529) дана в апр.
1486 г.; вероятно незадолго до этого с. Михайловское и было получено
м—рем; тогда же, вероятно, или около 1486 г. производился и разъезд
земель, т. е. примерно в годы игуменства Макария (1484—88)».
89 НПК, т. III, стр. 885.
Глава I. Происхождение городовых приказчиков
39
казчика, обычно расположенный поблизости от двора наме-
39
стника.
Второй вывод, который можно сделать из вышеприведенного
текста писцовой книги, это, что городчик характеризуется ею 
как обладатель поместья, т. е. как представитель служилого
землевладения, как и городовые приказчики. Действительно,
в Опольском погосте в Чюди мы находим и поместье нашего
городчика Сенки Мустафы Шереметевского. «Великого- князя
волостка Ондреевская	Посохпова, — указывает	писцовая
книга, — за Сенкою за Мустофою за Михайловым сыном
Татьянина, да за его сыном за Ондрейцом, да за Мустофиным
зятьею за Федком за Матюковым сыном Нестерова, да за
Ивашком за Когшаром за Гридиным сыном за Шереметьев-
скими людми», «а Мустофа, — поясняет писец, — живет на Яме
в городке».10 Чрезвычайно интересен в приведенном отрывке
из писцовой книги факт поименования городчика Сеньки Му-
стафы шереметьевским человеком, указывающий на его происхо-
ждение из холопов послужильцев боярина Шереметева. Еще
С. Б. Веселовский указывал, «что великий князь Иван, подвер-
гая в разное время, по разным поводам своих бояр и слуг опале,
распускал их дворы и принимал к себе на службу лучших, в бое-
вом отношении, боярских послужильцев холопов. В числе около
2000 лиц, испомещенных в Новгороде, мы находим не менее сотни
бывших боярских послужильцев». Среди последних Веселовский
указывает и Семена Мустафу — послужильца Андрея Шеремета
Беззубцева, родоначальника фамилии Шереметевых.39 40 41
По своему имущественному положению Семен Мустафа вы-
ступает перед нами как довольно зажиточный помещик, вла-
девший совместно со своими, перечисленными выше, родичами
поместьем в 56 обеж («19 сох без трети») с 4 селами и 62 дво-
рами с 72 людьми мужского пола и получавший с поместья
как значительный доход натурой, так и обрабатывающий на
себя непосредственно часть земли, «а 4 обжи, — отмечает пис-
цовая книга, — Мустафа с сыном и с зятью пашет на себя».42
39 Последнее видно хотя бы на примере дошедших до нас описаний
XVI в. таких наиболее близких по своему типу к Яму псковских городов,
как Гдов, Вороноч, Изборск, Красный, Остров. Себеж, Опочка. Во всех
этих городах по описаниям 1556—1557 гг. и 1585—1587 гг. двор городо-
вого приказчика, как правило, находится в центре города недалеко от двора
наместника. Поместья же городовых приказчиков — вблизи от города на
тянущих к нему землях (Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 211—212, 258, 280—282,
295. '332—333, 395, 398—399, 418—420).
40 НПК, т. Ш, стр. 892—893.
41 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 289.
42 НПК, т. III, стр. 895—896.
40	Часть первая. Городовые приказчики	jK
Таким образом, мы видим, что наш городчик Семен Мустаф»
принадлежал к числу именно тех слоев господствующего класц^
в данном случае новгородских помещиков, на которые непосре^
ственно опиралось правительство Ивана III, как и поздн^
Василия III, в борьбе за укрепление Русского централизовав
кого государства. Совершенно естественно, что и в местно^
управлении московское правительство видело в них своих на>Ц
более надежных людей.
В начале XVI в. институт городчиков, или городничих,^
уже прочно входит в систему местного управления Русского
централизованного государства. Это видно хотя бы из того!
что когда в 1510 г. в связи с окончательным присоединение^
Пскова к Москве Василий III, «переменив обычай псковский^
и «старину порушив», «уставил свои обычаи» в Псковской
земле, то он, как указывает летопись, в первую очередь посадцл
в Пскове двух своих наместников, а также двух дьяков. «ч
12 городничих, и 12 старост московских и 12 псковских, ц
деревни им дата; а велел им в суде сидети с наместьники ц
тиуны их правды стеречи». «И дал князь великии свою
грамоту уставную псковичам».* 44 Одновременно был заново
укомплектован псковский гарнизон, в частности испомещены|
в Пскове на постоянное жительство присланные из Москцм|
«казенные» пищальники и воротники, которые, как мы увидцИ
ниже, обычно находились в городах в непосредственном веданЛ
городничих.45	Ж*
Указанное летописное известие весьма показательно в двдВ|
отношениях. Во-первых, оно ясно говорит о том, что московсквв
правительство уже рассматривало в это время городничих цЕ
один из важнейших органов местного управления, которому
поручалось правительством, наряду с выполнением своих нециК?
средственных обязанностей, участвовать вместе со старостам^
в наместничьем суде, да и не просто участвовать, а осущест-
влять в нем в известной мере роль контрольного органа —
«правду стеречи» (сравни статью 70-ю Судебника 1550 г.).
Во-вторых, сам факт назначения псковских городничих из
48 «Городничий»—западное произношение термина «городчик» (см.:
Полоцкая ревизия 1552 года. Изд. И. И. Лаппо, М., 1905, стр. 51, 52,
56—58, 61, 62, 66, 68, 83—86, 103, 104).
44 ПЛ, вып. II, стр. 298, см. также стр. 293 и сл.; вып. I стр. 96. На-
значение в Псков 12 городничих, а также 12 московских и 12 псковски!
старост было, видимо, вызвано тем, что Псков в военно-административном
и тяглом отношении, как известно, делился на 6 концов, которые в свою
очередь делились на сотни и улицы. К каждому концу было приписано по
два пригорода.
45 ПЛ, вып. II, стр. 298.
Г лава J. Происхождение городовых приказчиков
41
числа испомещенных в Пскове московских служилых людей,
которым за службу давались деревни, т. е. поместья, в Псков-
ской земле, еще раз подтверждает наше предположение о том,
что московское правительство проявляло особую заботу об
укомплектовании личного состава городничих наиболее полити-
чески благонадежными лицами. Это имело место, как мы видели,
в Яме, это имеет место и во Пскове.
И действительно, если мы посмотрим персонально на личный
состав псковских городничих первой половины XVI в., то мы
увидим это еще более ясно. Правда, поскольку данных о личном
составе псковских городничих 1510 г. у нас нет, то мы вынуждены
пользоваться сведениями начала 30-х годов, но вряд ли по сво-
ему социальному положению псковские городничие начала
30-х годов существенно отличались от городничих 1510 г.
Согласно показаниям русских перебежчиков в Литву («боль-
шого» дьяка псковского наместника Родиона «с товарищи»)
в сентябре 1534 г. в Пскове при наместниках кн. М. И. Кубен-
ском и Д. Воронцове и дьяках великого князя Афанасии
Морине и Степане Скрыпове городничими были следующие
лица: Иван Булгаков, Захарий Кобылин, Леонтий Загряский,
Иван Глебов, Угрим Болтин, Волох Базаров, Вишняк и Кубас
Сорохозины, Иван Широконос, Микита Нечаев и Михаил и
Иван Татьянины.46 Если мы посмотрим, что это за лица, то
увидим, что это как раз те московские дворяне и дети боярские,
которые были испомещены в Пскове Василием III после 1510 г.
на землях, конфискованных у псковского боярства.47 Именно на
этих псковских служилых людей и опирался Василий III в своей
борьбе за окончательную ликвидацию остатков «псковской ста-
рины». Не случайно поэтому, что детей и родственников указан-
ных псковских городничих находим мы позднее не только в со-
46 АЗР, т. II, стр. 332.
47 Социальное положение указанных лиц наглядно видно хотя бы по
данным Тысячной книги и Дворовой тетради 50-х годов (правда, надо учи-
тывать, что часть Дворовой тетради, посвященная Новгороду и Пскову, до
нас не дошла). Иван Булгаков. В Тысячной книге и Дворовой тетради
наряду с кн. Булгаковыми-Куракиными, выходгем из которых наш городни-
чий явно не мог быть, упоминаются и Булгаковы нетитулованные, — Бул-
гаков Б. Ш. дворовый сын боярский по Москве, в Тысячной книге в III ст.,
и дворовый дьяк Булгаков Иван Никифоров сын (Тыс. кн., л. 129; Двор,
тетр., лл. 89 об., 96). Захарий Кобылин. В Дворовой тетради Кобы-
лины записаны среди литвы дворовой по Медыни (л. 156). Один из Кобы-
линых числится среди тысячников — новгородский сын боярский (дворовый)
II статьи (Тыс. кн., л. 159). Леонтин Загряский. В Дворовой
тетради Загряские записаны среди детей боярских по Боровску и Вязьме
(лл. 129, 129 об., 140, 141). Двух Загряских находим в Тысячной книге
среди боровских детей боярских II статьи (л. 139). Иван Глебов.
Глебовы — дворовые дети боярские по Рязани и по Кашину. Среди по-
следних Глебов Назарка Иванов сын (не исключено, что это сын Псков-
42
Часть первая. Городовые приказчики

ставе великокняжеского двора, но и среди тысячников в чистед|
преимущественно детей боярских II и III статьи.
Приведенные выше сведения о городчиках XV в. Aa^yJ
основания видеть в них прямых предшественников городов^Д
приказчиков XVI в.	4
Действительно, источники XVI в. нередко даже сами цал
зывают одних и тех же должностных лиц то городовыми прцД
казчиками, то «городчиками» или «городничими». Например!
от начала 40-х годов сохранились сведения о существований
почти во всех новгородских городах, в Велиже, Ивангород^!
Кореле, Порхове, Торопце, Холме и Яме, городовых приказчиЛ
ков, причем в одних источниках они именуются прямо городов
выми приказчиками, а в других — городничими. Так, в списка^
новгородских городовых приказчиков, составленных в конце
XVII в. по выписям из «старых книг» XVI в. Новгородской,
приказной палаты, во всех этих городах в 1541 —1542 гг. чис-
лятся городовые приказчики,48 а по данным новгородских пере-
писных книг (приводящихся в разрядных и разрубных списках
1545 г. о сборе с Новгорода и Новгородских пятин ратных
людей и пороха к казанскому походу), например в Порхове
и Орешке вместо городовых приказчиков значатся городничие.49
ского городничего Ивана Глебова, — см. Двор, тетр., лл. 103, 124). У Г р ИМ,
Болтин. В Тысячной книге, во II статье, среди псковских помещиком
дворовых по Острову записан его сын Хрущев Будай Угримов сын Болт1пй|
Вместе с ним в Тысячной книге во II статье записан И. М. Болтнн-Хруи
щев, тоже помещик по Острову (Тыс. кн., л. 164—164 об.). Волож
Базаров. В Тысячной книге находим его сына — Базарова Андрея сын»
Волохова — псковский помещик II статьи, городовой, по Бельской засаде
(Тыс. кн., л. 165 об.). Вообще Базаровы видимо происходили из литовскии
дворян, так как в Дворовой тетради Базаровы числятся среди литвы двое
ровой по Костроме (л. 113). Вишняк и Ку бас Сорохозин ые
В сохранившейся части Дворовой тетради фамилии Сорохозиных не чисе
лится, но в Тысячной книге, во II статье, среди псковских помещиков»
дворовых, по Рожицкой засаде находим Василия, Богдана, Ждана и СемейкуЯ
Андреевых детей Вишнякова. Очень возможно, что это внуки Вишняк»*
Сорохозина (Тыс. кн., л. 164). Фамилии остальных четырех псковских-;
городничих — Ивана Широконоса, Микиты Нечаева и Михаила и Ивана '
Татьяниных — ни в Тысячной книге, ни в сохранившейся части Дворовой
тетради не упоминаются.
48 Городовые приказчики Велижа 1541 г. — Федор Бедрннский и Фе-
дор Жуков; Ивангорода 1542 г. — Василей Соколов, Суморок Карин, Яков
Пустошкин, Семен Дубасов; Корелы того же года — Мурза Иванов сын
Рукульской и Третьяк Зеленин сын Савин; Порхова 1542 г. — Роман
Неклюдов сын Шалимов, Юрии Семенов сын Дубровский; Торопиа
1541 г. — Яков Кушелев, Гость Ковядаев; Холма 1541 г.—Леонтей Федо-
ров сын Малеев; и, наконец, городовые приказчики Яма 1542 г. — Семен
Чернышев сьш Уваров и Дядя Денисов сын Лопухин (Приложения, II,
стр. 361—363).
48 ААЭ, т. I, № 205, стр. 188, 190.
Глава I. П роисхождение городовых приказчиков
43
Невозможно предположить, чтобы в Яме, как и в других пере-
численных новгородских городах, в 1500 г. были городчики,
а к 1541—1542 гг. эти же обязанности выполнялись одновре-
менно какими-то особыми городничими и городовыми приказ-
чиками. Совершенно ясно, что это только различные обозначения
одной и той же должности. Последнее не вызывает сомнений
хотя бы потому, что даже в конце XVI в. новгородский актовый
материал нередко называет одно и то же должностное лицо
(персонально) то городовым приказчиком, то городничим.50
Иногда источники XVI в. пользуются прямо и старым тер-
мином «городчик». Так Львовская летопись под 1552 г. рас-
сказывает о приезде в Калугу тульского «городчика» с вестью
о нашествии крымских татар «на тульские места и к городу
Туле».51 Никаких городчиков, кроме городовых приказчиков,
в Туле в эти годы нам не известно. Прямо называют городовых
приказчиков «городчиками» и грамоты Ивана IV 1555—1556 гг.
новгородским дьякам.52
Но особенно видна преемственность института городовых
приказчиков от института городничих по данным Древнейшей
разрядной книги. Так, по разрядам с 1547 г. по 1560 г. в Смо-
ленск ежегодно назначаются городничие, которые именуются
сперва просто городничими, потом термином «в приказе» и, на-
50 Например, сын боярский Иван Неелов числится в указываемом выше
списке новгородских должностных лиц под 1582 годом городовым приказ-
чиком, а в ямских книгах этого же времени именуется городничим
(И. Я. Г у р л я н д. Новгородские ямские книги 1586—1631 гг. Ярославль,
1900, стр. 275; о деятельности городового приказчика — городничего Ивана
Неелова см. также стр. 3, 6, 7, 10, 20, 23, 24, 43, 61, 62, 64, 223, 226,
228, 233, 234, 237, 244, 245, 247, 251, 261). Та кое же положение и с го-
 родовым приказчиком Иваном Мякининым: в новгородском списке должно-
стных лиц он записан под 1583 г. городовым приказчиком, а в новгород-
ских ямских книгах — городничим (там же, стр. 13, 16, 17, 288).
51 ПСРЛ, т. XX, первая половина, стр. 503.
32 Так, например, в одной из указанных грамот Ивана IV новгородским
дьякам читаем: «... вы б ещо послали из городчиков или из решеточных
прикащиков, которые в них полутче, да подьячих добрых. . . а велели им
по станам пасти корм конской и людцкой», т. е. готовить запасы для рат-
ных людей (ДАИ, т. I, №? 70). Наконец, на генетическую связь между собой
городчиков и городовых приказчиков указывает и такая мелкая, но по суще-
ству очень характерная черта, как то, что тверским городовым приказчиком
1521 г. был Кропот Городчиков (ААЭ, т. I, № 169). Фамилия Городчиков
явно носит должностное происхождение, особенно если учесть, что даже
в 40-х годах XVI в. городовые приказчики нередко выполняли свои обя-
занности как бы по наследству — отец, сын, братья и т. д. В XV в. эта
черта, повидимому, была особенно типична для приказного великокняжеского
управления; достаточно вспомнить того же дмитровского городчика Костю,
производившего размежевание земель Троице-Сергиева монастыря в 1484—
1488 гг., которого разъезжая грамота упорно именует не по фамилии, а про-
сто, как «Костя городщиков» (АСЭИ, т. I, № 511).
44
Часть первая. Городовые приказчики
конец, с 1556 г. прямо «городничими в приказе». То же сам^
мы имеем в Свияжске и Казани.*’3 Не вызывает сомнений,
«городничие в приказе» и есть городовые приказчики. Так эвОш
люция термина отразила изменение института.	с
С другой стороны, как показывает актовый материал XVI в *
наиболее долго термин «городничий» употребляется для обозна.
•• чения городовых приказчиков пограничных городов, особенно
западном рубеже, в то время как в центральных районах он	t
в первой половине XVI в. почти не встречается. Это видимо
происходило не только от того, что сам термин польско-литов.
ского происхождения и поэтому преимущественно сохранялся	<
в западной Руси, но и от того, что в пограничных городу	£
деятельность городовых приказчиков в основном сводилась лиц^	i
к веданию собственно городскими укреплениями, а в центру	i
наоборот, уже к 20-м годам XVI в. городовые приказчики вьц	4
ступают перед нами не только как городские военные коменданту	1
но и как уездные приказные органы, сосредоточивающие в своих
руках, наряду с веданием вопросами военно-административными, 1
сбор прямых налогов, надзор за городскими и уездными землями ‘
и даже косвенным обложением и наместничьим судом, а именно
выполнение последних функций и лежит в основе того коренного
отличия, которое имеется между городовыми приказчиками	г
XVI в. и их предшественниками в XV в. — городчиками.	г
На этом мы закончим рассмотрение вопроса о связи город- ,
чпков XV в. с институтом городовых приказчиков и перейдем, !
как бы сказать, к его обратной стороне — установлению разли-
чий между ними, так как именно эти различия, а не имеющаяся
между ними преемственность, являются определяющими для
выяснения роли и значения городовых приказчиков в системе
местного управления Русского государства XVI в.
Конец XV—начало XVI в. — время коренных изменений
во всех областях жизни Руси. Существенные изменения претер-
певает в этот период и местное управление. Изменяется и роль
в нем городчиков. Происходит как бы постепенное наращивание
у них таких новых качеств и обязанностей, которые не только
резко повышают их значение в местном управлении, но и делают
их по существу совершенно новым органом местного управления.
58 ДРК, стр. 125, 130, 134, 142, 148, 149, 160, 163, 167, 168, 175,
184, 185, 200, 203, 206, 230. Это подтверждается и тем, что и в других
источниках городовые приказчики таких городов, как Смоленск, Свияжск
Чебоксары именуются в 40—60-х годах XVI в. то «городничими», то прямо
«городовыми прикащиками» (Местнический справочник XVII века: по Смо*
ленску — стр. 6, 11, 26, 35, 50, 63, 71, 73; по Свияжску — стр. 19, 56, 70;
по Чебоксарам — стр. 10. Указания на источники местнического справочник!
см. ниже. стр. 329—330).
Глава 1. Происхождение городовых приказчиков
Процесс постепенного развития института городчиков в ин-
ститут городовых приказчиков весьма сложен, поэтому, чтобы
его понять, надо, хотя бы в общих чертах, ознакомиться с теми
основными причинами, которые определяли в конце XV в. необ-
ходимость перестройки существующей системы местного управ-
ления применительно к потребностям складывающегося Русского
централизованного государства.
Основным органом местного управления в XIV—XV вв.
был институт наместников, базирующийся на системе кормлений. V
Система кормлений, получившая свое наибольшее распростра-
нение еще в период феодальной раздробленности, в основном
порождалась спецификой крупного феодального землевладения.
Существо системы кормлений заключалось в следующем: вели-
кий или удельный князь посылал своих вассалов в качестве наме-
стников и волостелей по своим городам и волостям, которыми
последние должны были управлять «наместо» князя, за что они
и получали от населения специальный «корм», а также собирали
в свою пользу судебные и иные пошлины, как «конское пятно»,
«явку», «полавочное», «поворотное», пошлины с браков («вывод-
ная куница» и «повоженный убрус») и т. д. Таким образом,
кормления были, с одной стороны, государевой службой, а сами
кормленщики органами княжеской власти, с другой — формой
обеспечения княжеских вассалов за ратную и иную службу.
Наместники и волостели должны были управлять данными им
в кормления городами и волостями своими силами, а это озна-
чало, что наместник или волостель должен был иметь не только
свой административный персонал (тиунов, доводчиков и других
лиц), но и свои военные отряды, так как иначе он не мог бы обе-
спечивать возлагаемых на него обязанностей по военно-админи-
стративному управлению уездом и, в частности, обеспечению
местной обороны. Отсюда совершенно естественно, что наместни-
ками, да и волостелями, как правило, могли быть далеко не все
служилые люди великого князя, а лишь сравнительно крупные
вассалы князя. Это находилось в полном ееответств^иг^г суще-
ствующей в период феодальной раздробленности военно-служи-
лой организацией господствующего класса, которая также бази-
ровалась на крупном феодальном землевладении. Наконец, этому
отвечала и система иммунитетных прав и привилегий XIV—
XV вв., существо которой, в конечном счете, сводилось к закреп-
лению ведущего социально-экономического и политического по-
ложения в государстве за крупными феодальными земельными
собственниками в лице как бывших потомков удельных князей,
так и московского нетитулованного боярства.
46	Часть первая. Городовые приказчики
Но если система кормлений соответствовала социально-под^
тическому строю периода феодальной раздробленности, то
к концу XV в. по мере объединения русских земель вокру- i
Москвы и складывания Русского централизованного государств $
ее положение как господствующей системы управления cyuj^
ственно изменяется. Во-первых, растущие государственные по;
требности уже единого Русского государства, территория кото!
рого только за одну вторую половину XV в. в связи с присоед’Л
нением к Москве таких крупнейших удельных княжеств, как Ярс|:
славское, Тверское и особенно Новгородских земель, увеличив
вается почти в два раза, требовали более централизованного
разностороннего аппарата местного управления, чем ищущий
«своего прибытка» наместники и волостели; во-вторых, и это.-
главное, образование централизованного государства на Руси,?
как и в Западной Европе, сопровождалось весьма серьезным»'
изменениями в области самой структуры феодальной земельно»
собственности, а это, естественно, порождало и изменения в об-
ласти центрального и местного управления. Мы имеем в виду
развитие, примерно с конца XV в., поместного землевладения
как основной формы феодального землевладения Русского цен-
трализованного государства XVI—XVII вв. Раздача велико-
княжеской властью земель в поместье, т. е. во временное поль-
зование на период службы, практиковалась московским прави-
тельством по отношению преимущественно к княжеским слугам
«под дворским» еще в период феодальной раздробленности, но
массовое распространение оно получает лишь с 70—80-х годов
XV в. после присоединения к Москве Новгорода (1478 г.) и
Тверского княжества (1485 г.), давших в руки правительства
огромный земельный фонд для испомещения. Именно эти земли
и были пущены Иваном III, а позднее Василием III для раз-
дачи их под поместья московским служилым людям. Только
в новгородских пятинах было испомещено на конфискованных
у новгородского боярства землях54 до 2000 московских дворян и
детей боярских, значительную часть которых составляли быв-
шие боярские послужильцы.55 Не менее интенсивно проходило
54 До московского «взятья» на новгородских землях господствовало
крупное боярское землевладение. По подсчетам А. М. Гневушева, частновла-
дельческие земли там составляли 66.5%, причем половина из них принадле-
жала 68 крупным владельцам. Остальные частновладельческие земли распре-
делялись среди 1564 преимущественно мелких землевладельцев (А. М. Гне-
ву ш е в. Очерки экономической и социальной жизни сельского населения
Новгородской области после присоединения Новгорода к Москве, т. I, ч. I*
Киев, 1915, стр. 311—313).
65 Подробную характеристику новгородских испомещений см.: Весе-
ловский. Феодальное землевладение, стр. 284—298. По подсчетам
К. В. Базилевича, новгородские и московские послужильцы составляли около
Глава 1. Происхождение городовых приказчиков	47
испомещение и в Тверской земле, ’6 а также Торопецкой и других
западнорусских землях, перешедших в конце XV—начале XVI в.
от Литвы к Москве (Верховские, Северские города).* 56 57 * 59
В центральных районах, где основной земельный фонд нахо-
дился в вотчинном владении светских и духовных феодалов,
развитие поместной системы идет, правда, медленнее, но и тут
по мере распада и постепенного хозяйственного разорения быв-
ших крупных княжеско-боярских сеньорий, а также ликвидации
мелкого неслужилого вотчинного землевладения, так называемых
своеземцев, уже ко второй четверти XVI в. наблюдается сравни-
тельно широкая замена вотчинного землевладения поместным.08
Одновременно усиливается в рассматриваемый период и наступ-
ление феодального государства на свободное крестьянское земле-
владение, причем отбираемые у крестьян земли преимущественно
также используются московским правительством для раздачи
59
в поместья.
Развитие поместной системы изменило и соотношение сил
в самом господствующем классе. Если до этого основной социаль-
но-политической опорой великокняжеской власти было боярство,
а главной военной силой — княжеско-боярские отряды, то теперь
основной опорой великих московских князей становится помест-
ное дворянство, а костяком армии — дворянское войско. Это
находит свое выражение и в изменении самого характера велико-
княжеской власти, в которой по мере укрепления Русского цен-
трализованного государства все явственнее выступают тенденции
к установлению самодержавия.
Естественно, что указанные выше изменения в области клас-
совой структуры феодального общества не могли пройти бес-
21.2 % новых землевладельцев, испомещенных в Новгороде на конфискован'
ных землях (К. В. Базилевич. Новгородские помещики из послужиль-
цев XV века. Исторические записки, т. 14, 1945, стр. 73).
56 И. И. Л а п п о. Тверской уезд в XVI в. Его население и виды зе-
мельного владения. М., 1893. Особенно наглядны приводимые автором ста-
тистические таблицы, характеризующие развитие в Тверском уезде помест-
ного землевладения (отд. II).
67 Во всех этих городах, как указывают источники, Иван III «которые
люди были недобры, тех он вывел, да все города насадил своими людьми»
(С. М. Соловьев. История России, т. V. М., 1855, стр. 168—169).
В основном были конфискованы и розданы в поместье земли местного
боярства.
68 Первый серьезный удар по княжеско-боярскому землевладению цен-
тральных районов был нанесен еще в XV в. Мы имеем в виду широкую
конфискацию боярских земель, осуществленную правительством Ивана III
в 60—80-х годах в Ярославском, Ростовском и Белозерском княжествах
после присоединения их к Москве.
59 Н. Р о ж к о в. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. М.,
1899, стр. 429 и сл.
Часть первая. Городовые приказчики
л плавления. Поднимающееся дворянства
следно и для местного у Рг	о среднее феодальное землевд^
представляющее преимуще	под свои поместья> не только
дение, нуждалось не	ых крестьян для обработка этИх
в рабочей силе в лице кр степени нуждалось и в создан,,,
поместии, оно не в меньш	КОторый обеспечил бы власть
такого государственного ап” ' нством. Иначе говоря, дворян,
помещика над крепостным Р управление, которое не только
ству было нужно такое ме	« организации, но и обслужи,
соответствовало его военно-с у	ов.крепостников. В то
вало потребности дворян, как*ф	даЛьНОй раздробленности
время унаследованная от Р вное звено в которой, как мы
система местного управлени ,	о управления, явно н5
видим, составляли	для" этих целей и стара,
подходила для этих целей.	„^«жения.
система княжеского вотчинного У Р. не мог
не считаться с тем,
Наконец, ГОСПОДСТХ,Тмес™Х управления не соответство-
что существующая система мести у н
вала новым экономическим отношениям в стране, отношениям,
которые она в конечном счете была призвана обслуживать, и
уже в силу одного этого вызывала растущее недовольство ею
со стороны широких слоев местного, особенно городского
населения. Крестьяне и посадские люди не только непосред-
ственно страдали от произвола, злоупотреблений и вымогательств
княжеских кормленщиков, но и наиболее явственно ощущали
тормозящее влияние подобной системы управления на экономи-
ческое развитие страны, особенно ремесла и торговли. И хоти
Русское централизованное государство отнюдь не было заинте-
ресовано в удовлетворении интересов трудящихся масс за счет
интересов господствующего класса, оно не могло не учитывать,
что с конца XV в. столкновения местного населения с княже-
скими кормленщиками все в большей и большей степени приоб-
ретают характер открытых антифеодальных выступлений.
Центром новой системы местного управления, начавшей скла-
дываться примерно с конца XV в., являлся город. И это было
не случайно.
Город играл крупную роль как в экономическом, так и поли-
тическом развитии Русского государства XIV—XVI вв. Осо-
бенно значительной становится его роль со второй половины
XV в., когда в связи с политическим объединением русских
земель вокруг Москвы наблюдается общий экономический
подъем в стране и, в частности, расширение концентрируемых
вокруг городов местных областных рынков. Это находит свое
выражение в быстром, именно в этот период, количественно*
росте городов, число которых в первой половине XVI в. дост*'
Г лава I. П роисхождение городовых приказчиков
49
гает уже около 160.60 Правда, положение русских городов в пе-
риод образования Русского централизованного государства в зна-
чительно большей степени, чем в Западной Европе, определялось
не только их экономическим развитием как местных торгово-
ремесленных центров, но и их значением как военных крепостей.61
И это вполне естественно, так как нельзя забывать, что на Руси,
расположенной на Востоке Европы и представляющей собой как
бы пограничную зону, предохраняющую народы Европы от разо-
рительных набегов татар и монголов, вопрос об обеспечении
обороны страны имел первостепенное значение.
Весьма специфична и внутренняя организация русского го-
рода конца XV—начала XVI в.
Собственно «городом» или «детинцем» на Руси называлась
лишь центральная часть города, огражденная крепостной стеной.
В этой части города обычно находились княжеские жилые и
хозяйственные постройки, дома княжеской администрации, вклю-
чая дворы наместника, княжеских приказчиков, ключников и
других должностных лиц, а также церкви и осадные дворы
местных землевладельцев, как светских, так и духовных. В черте
города находились и дворы лиц, несущих постоянную «госуда-
реву службу» по охране и обороне города, как воротников, город-
ских Пищальников, пушкарей, зелейных мастеров и т. д., тут же
располагались и помещения для хранения продовольствия и
боеприпасов. Торгово-ремесленное население города обычно жило
вне городских стен на посадеи представляло, в сравнении
с населением, проживающим в самом городе, в значительной
степени обособленную как в экономическом, так и социальном
•° А. А. Зимин. Состав русских городов XVI в. Исторические за-
писки, т. 52, 1955, стр. 338—343 По мнению же составителей «Очерков
истории СССР» — 170 городов (Очерки истории СССР. Период феода-
лизма Конец XV—начало XVII в., М., 1955, стр. 81. Составители «Очер-
ков» использовали данные Н. Д. Чечулина, произведшего подсчет городов
Русского государства XVI в., внеся в них исправления применительно
к первой половине XVI в.).
61 Последнее, в частности, находит свое выражение в том, что наряду
с городами, действительно представляющими собой поселения торгово-ремес-
ленного типа, на Руси XV да и XVI в. имелось большое количество горо-
дов-крепостей, в которых торгово-ремесленного населения или вообще не
было, или оно было весьма незначительно. По существу, это были скорее
военно-административные поселения феодалов, чем города в нашем понима-
нии. Указанные города-крепости играли весьма крупную роль в жизни
Русского государства этого периода. Особенно была велика их роль на
окраинах.
62 Только в крупнейших городах, как Москва, Новгород, Псков, посады
были обнесены, и то частично, специальными городскими стенами. В осталь-
ных городах иногда сооружались вокруг посада земляные укрепления.
4 Н. Е. Носов
50
Часть первая. Городовые приказчики
отношении категорию городского населения. В то же время основ,
ная хозяйственная жизнь города протекала именно на посадах
где находились как городские рядки и городской торг, так в
ремесленные слободки и дворы, принадлежащие великому князю
и местным феодалам, преимущественно монастырям.
Что же касается городского тягла, то и оно тоже делилось
на два вида: одно для населения собственно города, которое
в мирное время обычно было весьма немногочисленно и состояло
преимущественно из княжеской администрации, городского гар.
низона, а также дворников и иных людей местных феодалов
(сами феодалы обычно жили в городах только во время осады),
и другое для торгово-ремесленного населения посада. Населе-
ние собственно города составляло преимущественно так называе-
мых городских нетяглых людей, в то время как посадские люди
тянули государево «черное тягло», для несения которого они
имели свою особую тяглую организацию, построенную на корпо-
ративных началах. Промежуточное положение между городскими
нетяглыми и черными людьми занимало население городских
владельческих слободок и дворов, которые хотя и считались
людьми великого князя или местных феодалов и, следовательно,
пользовались всеми вытекающими отсюда иммунитетными и
иными привилегиями, но по характеру своей деятельности уже
к концу XV в. были связаны, как правило, не столько с вотчин-
ным хозяйством своих хозяев, сколько с посадом как местным
торгово-ремесленным центром. Эта категория горожан тянула
так называемое городское «белое тягло». Примерно на тех же
принципах строилась и городская судебно-административная си-
стема управления.
Указанные особенности феодального города как торгово-ре-
месленного центра уезда и в то же время военной крепости —
оплота княжеской власти и местных феодалов — определили
крупную роль города в процессе государственной централиза-
ции конца XV—первой половины XVI в.
Наиболее наглядно раскрывается эта роль на примере отно-
шения к городам великих московских князей. «Уничтожая кня-
жества и присоединяя их к своему государству, — писал
П. П. Смирнов, специально исследуя городовую политику вели-
кокняжеской власти в период образования Русского централизо-
ванного государства, — московские великие князья в первую
очередь налагали свою руку на их города. Даже если удельный
князь сохранял кое-что из своих отчин, городов он обязательно
лишался».63
ъ3 П П. С м и р н о в Посадские люди и их классовая борьба до
дины XVII века, т. I. М.—Л., 1947, стр. 85—86.
Глава 1. П роис хождение юродовых приказчиков
51
И действительно, посол императора Максимилиана, барон
Сигизмунд Герберштейн, побывавший в Москве в 1517 и 1526 гг.,
особенно подчеркивал эту сторону политической деятельности
Ивана III и его сына Василия. «Он исполнил то, что начал его
отец, — писал Герберштейн о великом князе Василии III,—
именно, отнял у всех князей и других владетелей все их города
и укрепления. Даже своим родным братьям он не вверяет кре-
постей и не позволяет им в них жить» 64
В то же время ликвидация уделов и переход в конце XV—
начале XVI в. большинства городов непосредственно под власть
великого князя, владением которого они теперь становились, не
только освобождали города из уз раннефеодальной зависимости
от их бывших феодальных сеньоров и тем самым способствовали
их экономическому развитию, но и повышали организующую
роль города как местного военно-административного центра. Дело
в том, что московское правительство' по”'Мёр’е''объединения рус-
ских земель вокруг Москвы и ликвидации последних удельных
княжеств стремится превратить города в местные центры новой
складывающейся военно-служилой организации господствующего
класса, основу которой составляет поместная система. В этих
целях правительство создает в тянущих к тому или иному городу
уездах или, как тогда выражались, «осадах» своеобразные военно-
служилые корпорации местных землевладельцев в лице преиму-
щественно дворян и детей боярских, на которые возлагается обя-
занность оборонять свой город, садиться в него в осаду и нести
по нему государеву службу. Эта служилая организация господ-
ствующего класса, отдельные элементы которой мы находим еще
в договорах между великими и удельными князьями XV в.,61’
в первой половине XVI в. уже прочно входит в систему управле-
ния Русского централизованного государства.
Она находит свое выражение и в делении складывающегося
сословия дворян-помещиков на две группы: на дворовых детей
боярских, которые позднее именуются дворянами, и на детей
боярских городовых. Те и другие были местными землевладель-
цами и те и другие были расписаны по городам, но одни несли
службу непосредственно в составе двора великого князя, а дру-
84 С. Герберштейн. Записки о Московии. СПб., 1866, стр. 26.
85 Мы имеем в виду настойчиво проводимую великокняжеской властью
в XV в. при заключении договоров с удельными князьями линию на замену
потерявшего силу принципа чисто личных отношений княжеских слуг со
своими государями принципом приписки служилых людей по городам. Это
находит свое выражение, в частности, в обычно фиксируемой в этих догово-
рах формуле: «... а городная осада, кто где живет, тому туто и сести
в осаде, опричь бояр введенных и путников» (см., например: СГГД. т. I,
№№ 78. 79 и др ).
4:”
Часть первая. Городоеые приказЧИЫ
гие. их было большинство, — в составе^ «города», т. е. УезДно(^
дворянского ополчения.66
Таким образом, указанная военно-служилая организация
подствующего класса обеспечивала необходимую консолидащ^
сил феодалов как для борьбы с внешним врагом, так и для утве^
ждения их классового господства над крепостным крестьянству
Все вышесказанное и определяло в конечном счете положев^
города как центра складывающейся системы местного управд^.
ния Русского централизованного государства конца XV начцц
XVI в-
Но это только одна сторона общей перестройки местноц
управления конца XV и начала XVI в. Другая, не менее, ваэду
сторона этого процесса заключалась в перестройке всей стрэд
туры великокняжеского, в первую очередь дворцового хозяйств
а также финансово-податной системы обложения по пути под^’
нения их интересам и целям растущей московской централизация^
Важнейшим фактом в этой перестройке было создание Mt
мерно в конце XV в. специального дворцового землевладеивд
«Чин боярина-дворецкого при дворе великих князей,—
С. Б. Веселовский, характеризуя процесс образования дворде
вого землевладения, — существовал еще при Василии ТемиЩг
но это еще не значит, что из общей массы княжеских сел б<ф
выделена особая категория дворцовых. Невидимому, это прдо
зошло только в последней четверти XV в. Ликвидация велпц|
княжеств Ярославского и Тверского и ряда удельных, а
ликвидация независимости Новгорода дала в распоряжец||
Ивана III такое огромное количество земель, которое дамй|
превосходило потребности дворцового обихода великого
Известно, что в Новгороде был образован Новгородский дф’
рец как особое ведомство, но в него была взята неболыпй
часть конфискованных в Новгороде земель, да из взятых земем
значительная часть в 1500—1506 гг. была роздана в помести.
Несколько позже был учрежден Тверской дворец, а затем—Pi-
занский (после 1520 г.) и Дмитровский (после смерти в тюрьме
кн. Юрия Ивановича). Объединяющим центром был Болышй
м Регистрация и определение служебной пригодности служилых людей
приписанных к тому или иному городу, осуществлялась, как известно, путы
ведения «городовых десятень», составляемых специально присылаемыми дм
этих целей на места правительственными уполномоченными. В помощь И
из числа местных служилых людей выбирались специальные окладчпв
в количестве 15—20 человек на уезд, которые вели непосредственным учет
поместной и денежной обеспеченности служилых людей, а также осущест»
ляли контроль за несением последними государевой службы. Они же ям*"
лись и начальниками местных дворянских отрядов, члены которых бым
связаны между собой круговой порукой.
Г лава 1. П роисхождение городовых приказчиков
дворец в Москве, время образования которого пока не известно.
Так медленно и постепенно происходил процесс выделения из
общей массы княжеских земель категории дворцовых сел, на
которые преимущественно упала обязанность удовлетворять
нужды дворцового обихода великого князя. За всеми прочими
княжескими землями утвердилось название черных и оброчных,
которые в XVI в. в большом количестве были розданы в по-
местья».67
Одновременно происходит в соответствии с потребностями
становящегося централизованного государства и перестройка
всей системы «государева тягла». В частности, постепенно завер-
шается как бы разделение всех видов «дела великого князя»
на две категории: на повинности «чисто» дворцового, вотчинного
характера, удовлетворяющие непосредственно нужды велико-
княжеского хозяйства, которые составляют основу тягла соб-
ственно дворцовых земель, и на повинности не столько вотчин-
ного, сколько государственного значения, которые становятся
общеобязательными, как правило, для всех остальных земель —
черных, оброчных, поместных, вотчинных, монастырских и т. д.
В последнюю категорию, в первую очередь, попадают городовое
и ямское дело и посошная служба, которые еще во второй поло-
вине XV в., как правило, были изъяты из предмета постоянного
иммунитета и освобождения от которых давались иммунистам
только в качестве временных льгот и то в порядке исключений.
Особенно интенсивно процесс перестройки «государева тягла»
протекал, повидимому, в районах поместного землевладения.
На это обратил внимание еще С. Б. Веселовский, который
даже предполагал, что вообще «выработка основ поместного
землевладения по времени совпадает с выработкой основных
начал тягла, приспособленного к служилому землевладению».68
К сожалению, Веселовский, правильно констатируя этот безу-
словно определяющий процесс в развитии податной системы
складывающегося Русского централизованного государства, совер-
шенно необоснованно пытается связать его с выдвинутой им
теорией иммунитета как «универсального средства» княжеской
политики. Неслучайно поэтому, подвергая резкой и справедли-
вой критике концепцию Веселовского об иммунитете, концепцию,
путем которой Веселовский, по существу, объяснял выработку
67 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 138.
68 С. Б. Веселовский. К вопросу о происхождении вотчинного ре-
жима. М., 1926, стр. 102. Эта же мысль развивается Веселовским и в его
последующих исследованиях: «Село и деревня в северо-восточной Руси
XIV—XVI вв.», «Феодальное землевладение в северо-восточной Руси»
и др.
Часть пеР^- ГороД°^ -
„отчинных земель процессу
О тягла для номестно-о нМмунИтета (в фоРМе <(
единого «гл в начале XV1 господствующего клаСс.Х
распростра	низшие,	ет от нее те положит а- Ч
ПРтсВкая историография резко аны Веселовским в отНоц,ЬЧ
наблюдения, которые былИ 'д и управления в сооТветс%
перестройки «государева т^ я поместного дворЯНсТ8а
с^отребностями	поднимак^^вр^_авия as В этом ОТноШеНИй Ч
главной опоры рас учь	~
-- ------ тгльНО Оформление «новой» тяглой си
"рХХ к •♦» "° «°м “ВХ,ЩЯЛ“М П‘”*дя к ВЬ"'°аУ "а
тарханных грамот вотчинник оТ служилым людям XV и перВой
ванин изучения жалованных Р подобного рода грамот) в своем Исг^
вины XVI в (им °кбслве/п°^ о происхождении вотчинного режима» £
довании 1926 г. «К во"?°^лностью сохраняет его в силе и в своих д2?
стр. 96 и сл.), Веселовский по с	вопросу. Так, в своей моног^!^
нейших работах.	в северо-восточной Руси» (т. I) он
«Феодальное землевладение	анных грамот, я пришел к выводу Т*
«Наблюдая ^aKJ^a барханных грамот прекращается и что после
около 1506 г. выда \ стали получать только несудимые грам»^
года вотчинники и по Щ^е не означал, что служилые землевладельцы^
привилегий, а свидетельствует о том что к
^Хм'ни путеЦ многолетней практики был найден наконец такой компровд^
податных ^обязанностей служилого землевладения, который был совместц
. одной стороны, с служебными обязанностями помещика и_ вотчинащ
а с другой стороны, с известной независимостью, необходимой для хозя{.
ства основанного на праве частной собственности. Указанные выше хомь
ственные повинности (обязанность кормить княжеского коня и косить дм
него сено, принимать участие в княжеской охоте и рыбной ловле, делап
«сельское дело» и т. д.,— И. Н.) в виде общего правила были снята
с частновладельческих земель. Кормы и доходы наместников и волостеле!
а также ямское дело были заменены денежными платежами, а данные деньга
и городовое дело стало общеобязательным налогом. Освобождение от »тш
государственных налогов правительство перестало давать» (стр. 138—139).
К сожалению, и в данном случае при всем большом интересе указанных
наблюдений нельзя не видеть в них явные следы общей концепции Веселов-
ского о «разграничении интересов», которая, как указывал еще А. Е. Прес-
няков, ведет к ошибочному «построению развития „частной собственност*
на землю" путем выделения вотчин из состава земель княжеского владения»-
что в конечном счете и было необходимо Веселовскому для обоснования
своей теории иммунитета (А. Е. Пресняков. Вотчинный режим и яре*
стьянская крепость. По поводу книги С. Б. Веселовского «К вопросу о про-
исхождения вотчинного режима». ЛЗАК, вып. XXXIV, Л., 1927, стр. 1ЙЛ
ВесеТ\ов^к-пгТР ’гл сг*)~РазвеРнУтую критику этой ошибочной конце!®*?
монографии °ВеДеТ	плИ*тл°В<*-В своем критическом очерке о noC^t?>
монографии Веселовского (И И С	п	ясТ*
риографии. Вопросы истории 104S № г? поэи«ии буржуазной
зрения по поводу оассмл-Л ’	^0). Совсем недавно новая
15“0°гСТИАС	^ХГбТТЛтьи Сул^
С У8а!КеНИеМ П₽™ЯЛИ ^-ики^той^^^^^Цы^д То”
Г лава 1. Происхождение городовых приказчиков	55
Д. Е. Пресняков в своей рецензии 1927 г. на книгу Веселовского
«К вопросу о происхождении вотчинного режима», указывая
на антиисторичность концепции Веселовского об иммунитете,
в то же время признавал, что «как бы то ни было с конца
XV века развертывается процесс ликвидации старого строя
„нивеллирующей“ политикой московских князей: „Иван III н
его преемники систематически принижали верхи служилого класса,
покровительствовали низам, и в отношении ко всем служилым
людям стремились провести, вместо прежних личных отношений,
безличные общие шаблоны14. Поэтому и замирает практика вы-
дачи жалованных грамот: их содержание перерабатывается и
обобщается в системе общего права. Реформы середины XVI века
подводят итог этому процессу как в области государственного
тягла, так и в области суда и управления».70
Все вышесказанное в конечном счете и определяет те при-
чины, условия и движущие силы, которые лежали в основе раз-
вития института городчиков в институт городовых приказчиков.
Становится понятным, почему именно городчик, как сравни-
тельно мелкое лицо княжеской вотчинной администрации,
к концу XV в. выдвигается на первый план в местном управле-
нии. Невозможно не видеть в этом: во-первых, отражения общей
социально-экономической перестройки местных феодальных об-
ществ и, в частности, выдвижения на первый план в них, в про-
тивовес представителям крупного вотчинного землевладения
в лице княжат и бояр, дворян и детей боярских помещиков;
во-вторых, отражения общей «городовой» политики великих
московских князей по обеспечению роста экономического и
военно-политического значения города в системе управления
складывающегося Русского централизованного государства.
Если к этому добавить, что положение городчиков как город-
ских комендантов непосредственно определялось военно-слу-
жилой организацией господствующего класса, одним из звеньев
которой они по существу являлись, то совершенно ясно, что
среди грамотчиков (XV—XVI вв.) служилых людей — помещиков**
(И И. Смирнов) и даже о том, что „во время Судебника судебные привиле-
гии служилых людей были общим правилом и во всех городах** (А. Е. Прес-
няков),— требует и оговорки и уточнения», так как построен Веселовским
путем применения «неприемлемого» статистического подхода «к случаю, когда
за полтора столетия мы располагаем всего 109 грамотами» (Б. А. Рома-
нов. Комментарии к Судебнику 1550 г. Судебники, стр. 262). Но если мы
правильно понимаем приведенные указания Б. А. Романова, то и он вы-
ступает отнюдь не против общего положения Веселовского об образовании
в начале XVI в. тяглой и судебной системы, приспособленной к потребно-
стям поднимающегося служилого сословия дворян и детей боярских, а про-
тив метода обоснования этого процесса Веселовским.
'° А. Е. Пресняков, ук. рец., ЛЗАК, вып. XXXIV, стр. 190.
а приказчк
Часть первая. Городовые
применительно
этой организм .. ль гпп_
потребностям дворянства	йВцого
ков как военно-админи Р	ИШ
первую очерет
ЯЧ11'ли
в ней
й роль город,
ана, призван-
поместного дво-
по мере перестройки сам°^
к 1
ЧИКОВ ----
ного обслуживать, в
рянства.
Решающее значение на <^зованнаЯ
димому, оказала и охарак ? но к г
«государева тягла» приме	за город
левладению. Выделение	аый комплекс
и посошной службы в ос ся на все
посошных повинностей, ло _,иальНых дв^н«---- ,„лт,л л "‘'”
населения, кроме крестьян с ^нИИ еДИного постоянного органа
ственно поставило вопрос о с	масштабах уже вс го уезда,
для ведания этими повинностями	ого дела уже и были
Указанным органам в отношени £ ом например, ямских
городчики, так как считать ьно поскольку ямское дело ни-
приказчиков было бы не"ра ким делом, как городовое дело;
когда не было таким же оОЩ«	сбор о6ь1чно осуще-
что же касается ведания местными должностными лицами
ствлялся не с-«“а-сНтЫаМ:оскСовскими агентами или же самими
а присылаемыми на места	практика местНого управле-
наместниками. Ина_	р московскому правительству, вернее
ния как бы подскгородчиков для ведания, помимо
горо'дового д^ла, и° другими посошными делами и службой вели-
кого князя, в первую очередь сбором посохи.
Подобным образом, повидимому, и попадают позднее под
ведомство городчиков такие посошные дела великого князя, как
мостовое дело и подводная повинность, а также житничное и
гитута городчиков. пови-
выше общая перестройка
оместно-вотчинному зем-
,вым делом ямского дела
категории тяглого
дворцовых земель, есте-
прудовое дело, обязанность строить дворы великого князя
и т. д., поскольку последние повинности в первой половине
XVI в. падали далеко еще не только на дворцовые земли. По
всей видимости, первоначально эти обязанности городчиков но-
сили временный характер и касались преимущественно тех слу-
чаев, когда необходимо было обеспечить экстренный сбор «со
всех земель без оменки» тяглого населения для выполнения
того или иного дела великого князя. Для этих целей городчи-
кам или, как тогда их уже стали называть, городовым при-
казчикам и рассылались специальные правительственные указы,
или «грамоты на грамотчики».71
глядно проследит^	Таких Указов мы будем иметь возможность на-
тельности городовых оследую1йих главах при рассмотрении конкретной дея*
делами и повинностямиИКаЗЧИК°В П° веданию указанными выше посошными
также и к последующим К°Г° КНЯЗЯ’ П°«еднее замечание относите»
им положениям о компетенции городовых ПР
Глава I. Происхождение городовых приказчиков	57
Эта практика выполнения временных поручений по веданию
самыми различными видами посошных дел великого князя
в дальнейшем постепенно становится постоянной обязанностью
городовых приказчиков, как бы сказать, по совместительству,
особенно в тех случаях, когда для выполнения этих дел в том
или ином городе отсутствовали специальные отраслевые при-
казчики, например, ямские, житничные, рыбные и т. д.
Таким образом, ведая сначала в качестве временных поруче-
ний, а потом более или менее постоянно почти всеми видами
посошных дел великого князя в масштабах всего уезда, за исклю-
чением собственно дворцовых земель, городовые приказчики
естественно использовались московским правительством и для
сбора денежных поступлений, когда временно или постоянно та
или иная натуральная повинность переводилась на оброк или
заменялась денежными платежами.
Сбор городовыми приказчиками оброка за натуральные по-
винности, а также их непосредственное участие, в силу выполне-
ния ими своих прямых обязанностей как военно-административ-
ного органа, в вопросах податной посошной раскладки и сошного
письма и были всего вероятнее причиной дальнейшего превра-
щения городовых приказчиков в приказных лиц, ведающих,
помимо собственно посошного дела и службы великого князя,
и сбором основных прямых налогов, как ямские деньги, при-
мет,* 72 а также рядом более мелких поступлений. Что же касается
дани, которая по своей природе, как известно, ничего общего
не имела с такими налогами, как деньги за какое-либо «дело»
великого князя (например ямские деньги, а позднее деньги за
ямчужную варю или за городовое дело и т. д.), то, во-первых,
она в XVI в. уже теряет свое прежнее значение как основного
денежного налога с населения, а во-вторых, участие городовых
приказчиков в ее сборе было значительно более ограниченно,
чем в сборе указанных выше прямых налогов. Во всяком случае,
как показывает актовый материал, если городовые приказчики и
принимают в первой половине XVI в. участие в сборе дани, то,
как правило, не одни, а совместно с данщиками.
Все это, как мы увидим ниже, не могло не сталкивать горо-
довых приказчиков не только с наместниками и волостелями,
в руках которых до этого, было сосредоточено как общее, так и
казчиков первой половины XVI в., материалом для которых служит прове-
денное нами ниже специальное исследование практической деятельности горо-
довых приказчиков в различных отраслях местного управления этого пе-
риода (гл. II—V). В данной главе мы пользуемся только выводами этого
исследования.
72 Особый сбор на оборудование городских укреплений (характеристику
примета как налога см. ниже, стр. 172—175).
58
Часть первая^
лрипазчики	. _	-
на местах, но и такиМн
на «прния, как ключ.
о аД^лСТраТ^еского вотчинного упра^ раздробленное^
“оганамн »'ли^ “^орые в период Ф®оДескиМ хозяйством. оСу.
1ки и дворск1**"’ “"дали в гоР°да* К“* земельным фондом про.
непосредствен11	великокняж “ оброков и т. Д. Обра.
“ ествляли »адз°Ртуральных и денеж * массовых масштаба»
изводили Сбор на ^__начале „а управления ими н,
зование в конце вЫХ земель и П Р азЧИКов по существу По.
специальных ДВ°Р-ых дворцовых ПР^ княжеского ДВорцоВо.
местах в руки этой старой СИ	зчики, в свою очереДь
дорвало осно У яя Городовые р тельНО оттесняя велико-
ВОТЧИННОГО у Р	этот процесс’ он адзора за остальными вр
как 6Ы Тключников и дворских ОТ НДДЗ-РЫМИ „	£
“"^княжескими землями: чеР“?у1 в. составляют уже основную
ЛИК°иыми которые к середине XVI льНЫХ районов,
массу великокняжеских земель Ц Р чертах процесс постепен-
Так представляется нам в	в ииститут городовых при-
НОГО развития института город	* конечном счете может
казчиков. Сущность этого	устранение из области
быть охарактеризована ка	ансово-податного управления
военно-административно кНЯЖеско.боярского землевладения
представителен крупно>”	. „ сосредоточение ведения ими
в лице наместников и в	х уездного дворянства, кото-
на местах непосредств городовых приказчиков свой первый
рое и получает в лиц Р еНия Этим и объясняется, что
сословный орган	равлении XVI в. городовых при-
рост значения	повышением удельного веса
казчиков идет рука об руку с
жични страны самого дворянства.
И действительно, насколько широкие размеры носила указы-
ваемая перестройка местного управления видно хотя бы из
того что уже ко второму десятилетию XVI в. институт городо-
вых ’ приказчиков становится повсеместным органом местного
управления, за исключением только северных и северо-восточ-
ных районов, как, например, Двинская земля, где ввиду спе-
цифики местных условий не было необходимости вs поДоОиом
институте. Во всяком случае, от первой половины XVI в. д0
нас дошли, вернее нам пока известны, упоминания о наличия
городовых приказчиков в 64 городах самых различных рай0*
нов Русского государства. Города эти следующие: Балахна
Бежецкий Верх, Белоозеро, Боровск, Буйгород, Велиж, ЬеР
Владимир, Вологда, Волоколамск, Вороноч, Галич, Гдов,
ховец, Дмитров, Зарайск, Звенигород, Зубцов, Ивангород,
борск. Кашин. Кашира, Клин, Коломна. Корела. Костр
Г лава /. Прон сло.к.кнпе городовых приказчиков
59
Красный, Любим, Мсщевск. Москва. Муром. Нижний-Новгород.
Новгород, Опочка. Остров. Переяславль-Залесский. Пере-
яславль-Рязанскмй. Порхов. Пошехонье, Пронск. Псков, Радо-
неж. Ржев, Романов. Ростов. Руза. Себеж. Серпухов. Смоленск.
Соль-Галицкая, Соль-Вычегодская. Старица. Суздаль. Тверь.
Торжок, Торопец. Тула, Углич. Холм. Чухлома, Юрьев. Ям.
Ярославль. Ярославец Малый.*3
Наконец, достаточно четко характеризуют первую половину
.WI в. как время повсеместного утверждения института горо-
довых приказчиков и Судебники 1497 и 1550 гг. Последнее
видно хотя бы из того, что в Судебнике 1497 г. нет никаких
упоминаний ( и надо думать не случайно) о городовых приказ-
чиках, а уже в Судебнике 1550 г. они фигурируют в качестве
постоянного органа городского управления, прямо противостоя-
щего наместникам (статья 72).
Все это и дает основания говорить об образовании в конце
XV—начале XVI в. института городовых приказчиков как
начале той общей перестройки системы местного управления
Русского государства, которая была осуществлена в интересах
поднимающегося дворянства правительствами Василия III и
Ивана IV в первой половине XVI в. и которая, по существу,
подготовила окончательную ликвидацию в 5(Х-х годах XVI в.
системы кормлений и проведение так называемой земской ре-
формы. Иначе говоря, образование института городовых при-
казчиков следует рассматривать как первый, но в то же время
определяющий этап в строительстве аппарата местного управле-
ния Русского централизованного государства.
7.ч Источники, в которых упоминаются городовые приказчики указанных
городов, приводятся ниже (см. по указателю). Правда, следует оговорить,
что данные о существовании городовых приказчиков в таких городах, как
Вороноч, Гдов. Пзборск. Красный. Опочка. Остров. Себеж (Нванград). отно-
сятся к середине 50-х годов, но, судя по ним, городовые приказчики были
в указанных городах и в первой половине XVI в., во всяком случае
в 40-х Тодах. Не вызывает сомнений, что дальнейшее изучение местного
управления первой половины XV7! в. даст возможность пополнить наж
список. Но даже если и в таком виде сравнить указанным список с подоб-
ным же списком, городов, составленным Дьяконовым на материалах всего
XVI в. (у Дьяконова числится 48 городов, из них 15 городов—Арзамас
Васильгород, Вязьма, Дорогобуж, Деднлов. Каргополь. Михайлов. Можайск
Рославль, Ряжск, Усвят, Хлынов, Шацк. Шуя. Юрьев-По\ьскмй — и? вопххм
в наш список, поскольку сведения о наличии в них городовых приказчиков
дошли до нас только от 60—90-х годов XVI в.), то можно с уверенностью
утверждать, что уже в первой половине XVI в. городовые приказчики были,
как правило, во всех более или менее крупных городах, имеющих крепостные
укрепления.
Глава вторая
ВОЕННО-АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ
ГОРОДОВЫХ ПРИКАЗЧИКОВ	.
Нередко высказывается мнение, что после распада Золотой
Орды и окончательного освобождения Руси в конце XV в. от
татарского ига не только коренным образом меняется положе-
ние русских земель в отношении набегов и разорений, чинимых
им татарами, но и сама борьба Русского государства против
татар теряет свое прежнее значение, становится менее напряжен-
ной. Такое мнение не вполне правильно. Дело в том, что распад
в XV в. Золотоордынской державы привел к образованию на
восточной и южной границах Руси двух новых опасных сосе-
дей— Казанского и Крымского ханств. Поражение в 1480 г.
хана Большой Орды Ахмата, пытавшегося восстановить на
Руси татарское иго, и последовавшее затем круше*
ние самой Большой Орды — последнего обломка Золотоордын-
ской державы — не только не ослабили указанных ханств, но,
наоборот, даже в известной мере способствовало их усилению
за счет Большой Орды. Если же к этому добавить, что с конца
XV в. Крымское ханство попадает в вассальную зависимость
от Оттоманской империи, особо заинтересованной в исполь-
зовании татарских ханств в борьбе с Россией, то станет
совершенно ясно, какую угрозу для русских земель представ-
ляло существование на ее восточной и южной границах таких
соседей.
Казанское и Крымское ханства, как и Турция, были актив-
ными противниками всякого усиления Руси. Особые опасения
вызывала у татарских феодалов политика московских великих
князей по окончательному объединению русских земель в рамка)
единого национального государства. Именно поэтому татарски?
феодалы не только открыто поддерживали любые сепа-
ратистские движения внутри страны, но и выступали на сто'
} /М/id
> военно-административные обязанности
61
poi»’ -Литвы в борьбе Ивана III и Василия III за воссоединение
I Россией западнорусских земель.’
Все вто и обусловило то, что вся внутриполитическая исто-
рия Руси конца XV—первой половины XVI в. проходит как
бы на фоне упорной и ожесточенной борьбы русского народа,
с одной стороны, против Казани и Крыма, с другой — против
11ольско-Литовского государства и Ливонского ордена. Не-
смотря на значительные успехи, достигнутые в этой борьбе при
Иване III и Василии III, коренной перелом в ней в пользу
России произошел только в 50-х годах XVI в., когда в резуль-
тате успешною взятия Казани Иван IV окончательно ликви-
дирует татарские ханства в Поволжье и переходит к борьбе за
ликвидацию западной изоляции и выход России к Балтийскому
морю.
Насколько напряженной и тяжелой для Русского государ-
ства, особенно для его экономического развития, была эта борьба
на два фронта, наглядно видно хотя бы из простого перечня
основных набегов крымских и казанских феодалов на русские
земли н первой половине XVI в.
Вот — этот перечень. 1505 г. — нападение казанского царя
Муххамед-Эмина на Нижний-Новгород. 1512 г. — весной иабег
крымских царевичей на Одоевские и Воротынские места; осенью
набег крымского царевича Бурнуша на Рязань и взятие
г. Острога.2 1517 г. — приход крымских татар под Тулу.
1518 г. — набег крымцев на путивльские места.3 1521 г. — «ве-
1	Общую характеристику борьбы Русского государства с татарами в пер-
вой половине XVI в см. в исследованиях И. И. Смирнова «Восточная по-
литика Василия III» (Исторические записки, 1948, т. 27) и С О. Шмидта
«Предпосылки и первые годы „Казанской войны" (1545—1549)» (Труды
МГИЛИ, т. 6, М., 1954). Оба автора наглядно показывают, какое огром-
ное значение для Руси в это время имела борьба с татарами. «Одним из
важнейших моментов в процессе создания Русского национального государ-
ства,— пишет И. И. Смирнов, — была борьба против татарского ига Паде-
ние татарского ига (1480) и распад Золотой Орды не сняли вопроса
о борьбе Русского государства с татарами. . . Новое здесь заключалось лишь
в том, что место Золотой Орды, главного противника Русского государства
на Востоке, заняло Казанское ханство — наиболее мощное татарское госу-
дарство второй половины XV в., к тому же непосредственный сосед Рус-
ского государства» (стр. 18).
2	В 1512 г., как известно, на западе шли упорные бои русских войск
с литовцами за Смоленск.
3	Правда, указанные татарские набеги 1505—1518 гг., несмотря на зна-
чительные разорения, причиненные ими русским землям, особенно в 1512 г.,
когда татары, как указывают летописи, «много пакости сотвориша» и много
русского народа «поплениша», в основном более или менее успешно отбива-
лись воеводами Василия III. Особенно удачно действовали русские войска
в 1517 г. во время отражения нападения 20-тысячной татарской рати на
Тулу, куда татары были «наведены» поляками.
62
ЛИКИИ
Часть псрвая
;Нног° 1
крымских. -ультате св7й;‘каМи на Л
1о°гЛоЬКб°оя С русс-- : Василия
остановлены, во* Сафа-Гирея* уКазЫВаК>т л
НОВЫЙ
гиреЯ совместно т
яМеДл iLkc литовских
ана Му* поДАер* ры, как ука-
., крымского „одами, "„естН»*’ Т и Коломну ч
„ Ногайской °Р* я без» я соЖ ие места
к„е земли- раэоР“* й РЯ^та. -  « МПО1ие
войск. на £~си, не толь *	меиски поПле»« й Москве _
зывают лето <повоевав» 6еДЯ®алн * было настолько
Рязань’ ° христианства £roUia„,	е «окинуть сев.
множества Р ркви По*р0бьеве»- ^деН Д бирать войска,
села И С были полны в ВоР был выну БолОК со нино отощли
«татарине Василии поехать таТаРЫ »е *ий царь Сахиб-
"РХ^в осаДУ МоскнУ сКих вОисК f казанЫй набег На
пУТваа при подходе РУ	V опуст<—й причем татары,
ПРавДа’ "повременно.в	совершает места, даже в пре-
Почти одновр^ о4ередь, сои мещерск* вТОргаЮТС* Д _ ^Ре
нижегородские, МУР а и В*аД го уезД°в йсКОм на р. Оку.
пройдя МИМО Горе й Коломен40_тыся4нымтяя мер> после
пмы Московок Ислама огО прин окИ татары были
делы --------яоевича к __опеМенНО л„„егах ^ки, июне на6ег
1 й Касимов городок,
. етописи, «много зла
крымских царевичей
вовремя нотор^-августе во.-- е места?	не
^йИИ®аГныМ войском на Р« иМ войскамнабеги на Русъ,'у
‘ 40НТ“еСсЯлиНТри Василии Ш ^иваТЬ царские
более или	соверши- РЯД я щ опасность нового
"Кази ТТосле смерти в 1533- _
: 1. в-"с VJ„PJoro, Ни«яий-Новг^д1и8 Казанский Летописец. Ш
?3„ДЧ. История о КаАансят°р. 602—6°3; С. BepJ^P^ Продол«к«
„“москХ'ких^лах- СПб.. 1^®;осТиРческий’Архив J951’^Хй' 15^ г *
285- Подробную ^ХТвИКсУтране
з7настности. вызванных	_ каК указывает гали^ и Сми.
по всем городом велик и до	й политике Василия	l94g т Д.
дает в своем исследовании о во	Исторические записки,
нов (Восточная политика Васил	степени У’а’
шнеся набеги татар, а сколько набегов было^пред ?м^леа„ю »а
НИЯ татар в русские земли благод Р _	- русских войск-
ском и крымском рубежах крупных соединени РУ
Глава II. Военно-административные обязанности	63
порабощения русских земель татарами снова возрастает. 11ричи-
ной последнего было как ослабление самого Русского государ-
ства в период малолетства Ивана IV, вызванное обострением
классовой борьбы в стране и особенно боярскими «замятиями»
конца 30-х—начала 40-х годов, так и установление как раз
в эти годы при поддержке Турции более тесного союза
между Крымом и Казанью в борьбе с Русью. Наконец, обо-
стряются после смерти Василия III и взаимоотношения Руси
с Польско-Литовским государством, которое в 1534—1535 гг.
предпринимает ряд новых попыток вернуть себе западнорусские
земли.
И действительно, захват власти в Крыму в 1533 г. ставлен-
ником турок бывшим казанским ханом Сахиб-Гиреем открывает
целую серию новых совместных набегов крымских и казанских
татар на русские земли. Особенно опустошительным был при-
ход казанцев на Нижний-Новгород и близлежащие уезды зимой
1534 г. (сразу же после смерти Василия III). Летопись прямо
указывает, что татары в этот приход «новгородский места пусты
учиниша и. . . полону безъчисленно много поймали, жен и детей
боярских, да и черных людей з женами и з детми многих по-
ймали».6 Но не успело Русское государство оправиться от ука-
занного «великого» разорения, как уже осенью того же 1534 г.
«татаровя и черемиса» совершают новый набег на костромские
и галицкие места. Впечатление от набегов казанцев 1534 г. на
население страны было настолько велико, что даже в Новгород-
ской земле, находившейся в отношении татарских набегов в срав-
нительно благоприятных условиях, началось в 1534—1535 гг.,
как указывают летописи, «страхование велико» — «начаша люди
бегати, ни ким гонимы, а мнеша вси, яко иноплеменницы на них
идуть».7 1535 г.—крымские татары, придя «безвесно», «повое-
вали» рязанскую окраину.8 1536 г. — новый неожиданный при-
ход казанских татар на нижегородские и балахонские места, при-
G ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 523. Какое огромное число русского насе-
ления было угнано татарами в 1534 г. в плен, видно хотя бы из того, что
в 1535 г. правительство Елены Глинской было вынуждено произвести повсе-
местный сбор «выкупных» или, как их тогда называли, «полоняночных де-
нег» для выкупа из плена угнанных татарами «детей боярских и боярынь,
мужей и жен и детей», причем только с владений новгородского архиепи-
скопа было велено «вкупе» «събрати семьсот рублев московскую», да и боя-
рам своим великий князь «велел. . . сребро дати, елико достоит» (ПСРЛ,
т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 568).
7 Г. 3. Кунцевич История о Казанском царстве, или Казанский ле-
тописец. ЛЗАК, вып. XVI, СПб., 1905, стр. 603 (отрывок из летописи);
ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 567.
4 ПСРЛ. т. XXII, ч. I, стр. 524.
; op '
64
Часть псре^
к	.ппсад now ~~ -	людей на Во/
чем татары у Балахны «по точеННый характер носила й ЛЧ
много посекли». Насколько ожести	---- «»лип
годы борьба местного населен
из такого факта: когда татары п
посад, то «черные люди i
а не умеючи въинъского дела, -
побили».0
Еще боле тяжелыми
для Русского государства
нестроение на Москве, и
нам государя нашего, никым
погубиша и грады пусты с~
риод Никоновская летог«;;с~.
пусты сътворили: Новъгород-Нижнеи, ^|УРом’3*1сщеру) р
ховец, Балахну, половину Воло димир я, илую, Юрьев Водь
Къстрому, Заволожие,	л, to
Пермь, Вятку, многими приходы
«-генные и:
татар, видно хотя
к Балахне и подож^
- «си на них вышли.
- ахонци-	множество христи,,
6аЛ итатароВ
ЯР*а’	с татарами быА>
тНоШеНйИ Управления. «Увидев.
в °L бояр=кор° , Рв те ГОДЫ по уКра1
пали *азаИим и много христиане^
ВО;ХбраН*еМИхаЯрактериЗУет	этот	’
^твори^а’^ я «и казанцы грады.
'ись А Вйе Муром, Мещеру, Го^
.... Володимирж ^л0;ду, Тотму, Усти,/
” Галиче с все ’ е лета».
'	‘ Тарских приходов этих Aet
„...,. , крупные из « нтатары «по московски,
1,СКНазовеМ наиболее Рша>) казанск	иы, „ в Галице, ,
в U37-1538 гг. «*	,. и в МУРрие пограбиша и пожгопа.
городом, в К°"Растыри честные	людей и жен млад»
, и моиас 6оярСких и ж n п и же время на север
:1 Д°чеР во своЮ землю»- ая доходила до р. К,
1538°г£Д«рать болЬ,пЯ>>лаТОбнорского и Нила Сорского
разорила	/во^огДЫ, «собра полона бесчислен
доходя шести верст Д
в Вологде
и боярины и
и отроков 1._
зимой
мелы,
и, не , 9
9 ПСРЛ, т. ХШ, первая половина, стр. 88, 106.
1® ПСРЛ Т ХШ, первая половина, стр. 129. — Интересные дат
о казанских набегах конца 30-х-начала 40-х годов приводит С. О. Шш
в своем исследовании «Предпосылки и первые годы „Казанской вот
(1545_1549)» (Труды МГИАИ, т. 6, М , 1954, стр. 230 и сл ). Весь*
показательны и приводимые Шмидтом конкретные примеры тех огромна
разорений и опустошений, которые приносили татарские набеги экономке
страны и особенно сельскому хозяйству Большую напряженность 6орьс>
России с татарами в середине XVI в. отмечает и С. А. Марголин, котор*’
прямо говорит, что «если отвлечься от факта существования недавно сл
жившегося сильного Русского национального государства, которое нач^
сплачивать вокруг себя основные территории и различные народы Восток'
Европы, то можно было бы говорить о новой угрозе тюркских ЗЭВОС8
для ее глубинных районов. Но если существование Русского госудаРс<т .
устраняло такую опасность, то все же оставались налицо хронические it
ские набеги, сначала комбинированные — крымско-казанские, а с тру:
завоевания Казани — только крымские» (С. Л. Марголин. О6ора“^
<борниГк°СТп₽СТВаги\лаТарсКИ,х набегов в конце XVI в. Военно-ист°₽’
сборня^ Труды ГИМ. вып. 20, М„ 1948, стр, 3—4).
ил, вып. 1, стр. 108.	Н
отоидоша прочь».12 1539 г. — осенью крымцы «воюют» Рязань
и Каширский уезд, взяв «полону много», а зимой 8-тысячный
отряд казанских татар, черемисов и чувашей во главе с Чюрой
Нарыковым благодаря попустительству великокняжеских вое-
вод совершает ряд опустошительных набегов на «многие
костромские места» и, в частности, на вотчину кн. И. Ф. Бель-
ского на Солдоге.13 Но наибольшего напряжения борьба с тата-
рами достигла в 1541 г., когда крымский хан Сахиб-Гирей, под-
веденный к русским окраинам «изменником великого князя»
кн. С. Ф. Бельским, в июле месяце вторгается с 70-тысячным
войском крымцев, ногайцев и турок в русские земли.11 Только
благодаря своевременному принятию московским правитель-
ством экстренных мер — сбор войск к Оке и подготовка самой
Москвы к осаде, а также опозданию обещанной татарам помощи
со стороны польско-литовских войск, Сахиб-Гирей, подойдя
к Оке и сжегши посад у Николы Заразского, не решился при-
нять бой с уже ожидавшей его там «великой» московской ратью
и, неожиданно повернув назад, вернулся в Крым. Но если поход
Сахиб-Гирея кончился неудачей, то вторжение зимой этого же
года в русские земли казанского царя Сафа-Гирея с 30-тысяч-
ным войском принесло Руси тяжелый урон. Казанцы, как
указывают летописи, «муромские места и Стародуб Ряполов
и Пожарских князей отчину пусту учиниша, а людей много
в полон поймали, да и володимирские волости повоевали»,13
В 1542—1543 гг. Сафа-Гирей не менее успешно для казанцев
<-»	16
повторяет свои поход на муромские места.
Более или менее резкий перелом в борьбе с татарами насту-
пает только в середине 40-х годов. И хотя татарам и в эти годы
нередко удается совершать отдельные внезапные набеги на рус-
ские земли,17 но уже большинство из них, как правило, во-время
i -----------
I 12 Г. 3. К унгевич, ук. соч., стр. 309, 603; А. А. Шахматов.
F Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.—Л., 1938,
‘ стр. 349, прим. 1.
j	13 ПСРЛ, Т. XXII, Ч. I, стр. 524.
f	14 ПСРЛ, т. XXII, ч. I стр. 524. Насколько широки были замыслы
| Сахиб-Гирея, видно хотя бы из того, что татарское войско шло к Оке
i «с всем нарядом, с пушками и с пищалми», чего татары во время своих
j обычных набегов не делали (ПСРЛ, т XIII, первая половина, стр. 137).
•	15 ПСРЛ, т XXII, ч. I, стр. 524—525; т. XIII, первая половина,
j стр. 99—114, 137—139.
	10 Сообщая об этом походе, русский хронограф редакции 1512 г. прямо
указывает, что «в лета 7051-го приходил казанской царь Сафа-Кирей на
 Мурому вдругие, и муромские места пусты учиниша и полону много пои-
i Мали» (ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр 525).
г 17 Например зимой 1544—1545 г. казанским татарам из-за медленности
1 посланных против них из Владимира и Мурома великокняжеских воевод
1	5 Н. Е. Носов
66
Часть первая. Гор°А°:
несущими д°з°рНу-
предотвращаются русскими воискам^»^^ Так было в 1547 г
службу на казанских и крымских РУ на рязанские Места ’
когда Косой Мурза и ногайцы приход ' казанцев соверц,,. **
на Вожу, в 1548 г.— во время ПОП^И 1549 ?. — на мУсЛЧ
набег на костромские и галицкие ’-готовлявшийся TyDRa,
ские и т. д. Наконец, так был	6?Гирея на Москву Ле?^
крупный поход крымского хана -	°J(
1550 г.18	русского государства
Так обстояло дело с б°Рьб° pj ь6а эта была, как МЬ1
татар в первой половине XV1	тяжелой для рУс*
дим, чрезвычайно напряженной „лн11а XV в почти о К°г°
народа? особенно если учесть, что с «XoLboZu ВпЛоП
до 40-х годов XVI в. Русское государство одновременно Haj[0_
ДИЛОСЬ В СОСТОЯНИИ ВОЙНЫ С Польско- И „пЛоп У^аРСТВС1М
войны, которая хотя и принесла Руси крупн	ы, как При'
соединение «Верховских» и Северских городов, разгром ВоДс
Ливонского ордена и особенно взятие Смоленска, но, в Св
очередь, сопровождалась огромными материальными ц д^
скими потерями. Совершенно ясно поэтому, что не Учитывав
влияния указанного внешнего фактора на сам процесс развВт
Русского централизованного государства первой полови **
XVI в. невозможно. Внешний фактор не только ускорял
и в известной степени определял конкретные пути и
порождаемой социально-экономическим развитием Руси XV*^
XVI вв. политической централизации.
ЛЮд.
ясно поэтому, что не учитывать
влияния указанного
государства первой половины
«Городовые дела»
«Айяние оказывало охарактеризованное
р—г° го<«
выше 5нешн VVI в и на развитие местного управления,
особенно тех его отраслей, которые обеспечивали преимуще-
удается не только проникнуть далеко в глубь русских земель, но и разорит*
владимирские места и, в частности, вотчину князей Пожарских. В то же
время весьма показательно, как реагировали на этот случай широкие слов
местного населения. Так, «гороховские мужики», не дождавшись великокня-
жеских войск, не только сами «травилися» у Гороховского острога с казан-
цами, но и нанесли серьезное поражение одному из татарских отрядов >
захватили в плен татарского «голову» князя Аманака, но зато и с воево-
дами гороховцы хотели поговорить по-своему—«воеводу Фоку Баранцов»
хотели гороховцы камением побити, за то что они (воеводы, — в. Н ) с **
занскими людми не билися, их упустили» (ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 5*"
казанный случай еще раз наглядно показывает, что борьба с татар^
Рв LMaTPHBaiaCb ШИР°КИМИ народными массами как дело первостепеня
важности, общенародное дело
ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 528—529, 531—532.
Глава II. Военно-административные обязанности
67
ственно военные потребности государства, а к числу последних
и относилось в первую очередь городовое дело.
Действительно, новые возросшие задачи, стоящие перед Рус-
ским государством в рассматриваемый период, требовали и бо-
лее организованной и крепкой системы обороны страны, чем
унаследованная ею от периода феодальной раздробленности.
Важнейшими опорными пунктами этой обороны были в усло-
виях того времени города. Именно поэтому великие московские
князья уже в конце XV в. в целях повышения обороноспособ-
ности страны усиленно строят, особенно в пограничных районах,
новые города-крепости, а также проводят ряд мер по пере-
стройке и усилению крепостных укреплений старых городов.
Так, в 80—90-х годах XV в. по приказу Ивана III в значи-
тельной степени перестраиваются и обновляются городские укреп-
ления в Москве. Закладывается новая деревянная городская
стена, строится целая система стрельниц.19 В 1491 г. завер-
шаются большие строительные работы по сооружению камен-
ного детинца в Новгороде. В 1504 г. в Новгороде строятся новые
городские стены.20 Одновременно проводятся большие строи-
тельные работы и в других городах. В 1488 г. закладывается
«новый город» в Белоозере.21 После пожара в 1492 г. заново
сторится г. Владимир.22 В 1493 г. на р. Нарове строится камен-
ная крепость Ивангород. В том же году ставится новый «град
древян», «по старой основе», в Великих Луках.23 24 После «вели-
ких пожаров» 90-х годов восстанавливаются Кострома, Углич,
Рязань и ряд других городов.21 В 1500 г. начинаются подгото-
вительные работы по сооружению каменных крепостных укре-
плений в Нижнем-Новгороде.25 В 1503—1504 гг. по приказу
Ивана III проводится ряд крупных строительных мероприятий
по восстановлению и укреплению юго-западных городов, пере-
шедших к России по перемирию с Литвой 25 марта 1503 г.
19 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, стр. 527—528, 530; т. XXII, ч.
стр. 512.
20 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 611.
21 ПСРЛ, т. XX, первая половина, стр. 353.
22 Пожар во Владимире был 23 мая 1491 г. («загорелся град Владимир
весь и посады», одних церквей сгорело в городе 9, а на посаде 13), строи-
тельство же нового города началось весной 1492 г., когда «послал князь
великий диака своего Василия Кулешина рубити города Володимеря дре-
вяна, по Васильеву окладу Мамырева, и срубиша его в два месяца» (ПСРЛ,
т. IV, СПб., 1848, стр. 159, 161).
23 ПСРЛ, т. IV, СПб., 1848, стр. 163; т. XXII, ч. I, стр. 510.
24 ПСРЛ, т. IV, СПб., 1848, стр. 160, 162; т. XXII, ч. I, стр. 510—
511. Названные города, как сообщают летописи, сгорели полностью, причем
в одном Угличе сгорело больше 500 дворов и 15 церквей.
25 Нижегородский летописец конца XVII в., стр. 29.
5е
68
(всего по перемирию
родов ).26 причем. КЭ1
русским послам ь
были пожжены, те
все города насади--
шое значение придана^
ления «городовому '
1504 г. по приказу Москву из
привезли с собой
мастеров, серебряны »
Что касается самих
и прежде, составляла^
обычно строящаяся
приказчикм
л< Городовые^ Р --------
(асть первая^--—
------- бывает в своих руках 191
Иван Ш УдеяРпо этому поводу в наКа
как указываем» " вэЯТЫе города, «котор.
' МеНгли-Гире«>. в« и у сНова оградил...
К, он (Иван ПК 27 Наконец. насколькобОл£|
, своими людьми п ние годы своего Пр
' с Иван Ш в п из того> что в нояб S
строению»" и русские послы специаль^ •
великого кн"3 Ра и «из замориа» «Мн
3	„ стенных».	•* 1
ПуШекихКунреплений, то основу их,
ородских у и город крепостная сте»
окру*310® срубов — городень, ?*•
бреВ-Н: глиной^ По углам стены
^очЧННо0етиТук;Гп“л'яемых -^"ре-ницы. а кругом город^
прочности у н постные башни стр упНЫХ городах городе»,
оружались крелос. гдубокИЙ ров. В
чительного числа город^?
заполняемый вил	очень значп»	г
стены нередко состояли из оч до по>кара 1536 г крелосу
Так, например, во Влад f 435 городень и имела 11 стрель.
деревянная сгеы С°С„ известиям, в городнях устраивались тад*
нип.30 По позднейшим из	ких боеприпасов: «. . . пущечН(й
помещения для хРа"е"” пущечные на башнях и в городов^
всякой наряд и запасы у
________„ 31
----------- Чеонигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Над.
го Эти города «ледующи. Р Почап. Трубчевск, Радогощ, Брянсх,
город-Северский, > 5>Ме^’ 7 Моса’ЛЬск, Дорогобуж^ Белая, Торопец, Острей
Мценск^ Люб^ск^ Серпе^^М я россии с дреВнеиших времен, т. V. М,
ПСРЛ^т XX, первая половина, стр. 375.
-8 11LPA, т.	*'т_ечаЮТСЯ в городах первой половины XVI в. i
” ^ростыеИ'укрепленн^ - земляной вал, укрепленный специальны»
₽ Эти укрепления имели даже некоторые преимущества, так ш
. л?1и у н	_ Каменных крепостей при Иване 111 было
более
плетнями
были менее подвержены пожарам
о,еН?» ПСРЛ т XX, вторая половина, стр. 438. О величине же сами п-
родень можно’ судить по следующим данным листовых книг XVI в.: в Me
жайске «горэдня по 3 сажени», в Веневе (Городенске) «около «Ф»
200 сажен», причем в городе 65 городень и 1 башня, «меж угол», в 5 «я
длины (ПКМГ, ч. 1. отд. I, стр. 612; отд. II, стр^ 1538). Подробную «Р»
теристику городских крепостных укреплении XV1 в , правда прейду
ствегно каменных, смотри в специальных исследованиях по этому
П. А. Раппопорта «Из истории военно-инженерного искусства
Руси», В. В. Косточкина «Крепость Ивангород», А. Л. ^OH^HTa2LB> »
нительные сооружения Новгорода Великого», И. Ф ИМ°КоеМ^’
И. А Кирьянова «Материалы к исследованию Нижегородского
(МИА, № 31, М., 1952). О крепостных укреплениях Москвы сМ“
рия.^сЛ5.ы’ т- м ’ 1952’ стр. 115—118, 222—232.
РИБ, т. П, стр. 164.
Глава II. Военно-административные обязанности	69
Еще более широких размеров достигает городское строитель-
ство при Василии III.
В первую очередь Василий III продолжает начатые Ива-
ном III работы по строительству городских укреплений
в Москве, значительно пострадавших от пожаров предшествую-
щих лет, особенно от апрельского пожара 1493 г., когда, как
указавают летописи, «погоре град Москва нутрь весь, разве
остася двор великого князя новой за Архангелом»,32 и май-
ского пожара 1508 г., когда «погоре от Панского двора посад
и торг» Москвы.33 * 35 Так, весной 1508 г. Василий III поручает
А. Фрязину «вокруг града Москвы ров делати камением и
кирпичом и пруды чинити вокруг града». Одновременно П. Фря-
зин закладывает по повелению великого князя в 1508 г. «град
камеи» в Нижнем-Новгороде.31
В эти же годы в связи с тем, что летом 1508 г. «бысть засуха
велика и много городов выгоре»,3* по приказу Василия III осу-
ществляются большие строительные работы и по другим городам.
Наиболее значительные из них проводятся в Новгороде, где во
время «великого пожара» 20 августа 1508 г. не только сгорела
половина города (выгорела вся торговая сторона, на которой
одних сгоревших и «истопших» людей насчитывалось до 2000),
но и «погоре стена городная от Славна до Шитнои оулицы».
Для организации городских строительных работ в Новгород
был даже послан специальный представитель великого князя
Василий Бобр, которому было приказано «оулиц мерити, болши
старого оучиниша: 4 сажени ширина; и дворы великы давати
людем, и ряды торговые переведе по своему обычаю, не яко
прежс было; а от стены не быти двором 40 сажен».36 В 1509 г.,
тоже после пожара, был «поставлен град древян на Туле».37
Массовые городские пожары — этот страшный бич русских
феодальных городов, построенных почти исключительно из де-
рева, а также возросшие потребности обороны заставляют москов-
ское правительство уже в 20-х годах XVI в. под непосредствен-
ным впечатлением «великого прихода» на Русь летом 1521 г.
32 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, стр. 5. Впечатление, произведенное пожа-
ром 1493 г. на правительство, было настолько велико, что Иван III во из-
бежание повторения в Москве подобных пожаров .и особенно разрушения
ими городских стен приказал «церкви сносиша и дворы за Неглимною; и
постави меру от стены до дворов сто сажон да десять» (ПСРЛ, т. IV.
СПб , 1848, стр. 163).
33 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 9.
31 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 8.
35 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 9.
36 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 612.
3‘ ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 12.
70
при*
Муххамед-i	*
к строительству в
в 1521-—1522 гг. с ]
ного города «город
Част„^р^я:----	широких масштаб
„ сравнительно	ений Наприм,
еити каменных У и татараМи лерещ
ГОРсяавХместо с°^е1525 по 1531 п осуц
оится В т с 1 Коломне. В 1529	,
КаМТкамеННого гРаДзаразского на р. Осет^ ,
ТВО Л V Николы гороДа должны был* |
каме- У Эт„ ТРИ бГОрР Д Москвы с
Г-	о ия III осуществлять	начиНает стРо*
по замыслу Василия I* меНно Васи на казанском рубе^ ,
со стороны Крыма. Од- Рных крепости	₽ С
тельство и новых итеЛ„ство в	роль в борьбе P?(s
Мы имеем в виду Дальнейшем б за Наконец, в 153f ,
города, сыгравшее КазаНСКиМ хан<-	гим городам пожав.
ского госУдаР"®ами пожарами (« ся новь,й «град Древ^
» СДИкак указывают летописи} ^овоДЯТСЯ большие восстав
* Чернигове и в Кашире, а Новгороде, где во время лет8его
вгггельные работы к Ни^Н весь, и стрельницу разорву
пожара «посад и . зэ	4
изо основания зелием».	ого правительства в отнощедц
Указанная политика моек6ыла ервана после смер* ;
«городового строения» не	т при Елене Глинской W
Василия 1П. но, наоборот,
дальнейшее развитие^	для проведения правительствен
Непосредственным	мероприятий в области городской
Елены Глинском р д ® ы» выше опустошительный набег ка-
строительства ы у юго.восточные районы Русского госу.
Г₽с“аТ0результате которого как уже отмечалось, были „о,
ностью ’ опустошены как весь Нижегородский, так и соседние
с ним уезды Видимо, именно под впечатлением этого казанского
разорения, а также учитывая общее обострение внутриполитиче-
ского и особенно международного положения Русского государ-
ства после смерти Василия III, московское правительство и при-
нимает весной 1534 г. решение, оформленное в «приговор» вели-
кого князя «с бояры», т. е. постановление Боярской думы,
о строительстве в Москве задуманных еще Василием III новых
городских укреплений.
Наиболее подробное
хранила Новгородская
известие об указанном строительстве со
летопись. «Того же лета (1534 г.,-
стр.» Т’ ХХП’ 4 стр- 518—521;
<Тр М9СРЛ’ Т ХШ’ пеРвая половина, стр.
т. XIII, первая полов*12
58; т. IV, ч. I. вЫП 5'
Глава 11. Военно-админист ративные обязанности	71
Н. Н.) на весне, — читаем мы в летописи, — государь князь
велики Иван Васильевич. . . помысли [с] своею материю великою
княгинею Еленою и с митрополитом Данилом и своими добро-
хоты князи и бояры, повеле у себя на Москве поставити град
древян на посаде на болшее пространство богоспасенного и
преименитого града Москвы. И по повелению государя великого
Ивана Васильевича всея Руси поставиша град около всего по-
жара («посада»—Новоросс. список), идеже у них вси торговые
места; 40 и устроиша хитрецы велми мудро: начен от каменныя
стены, и сплетаху тонкий лес около болшаго дрсвия и внутрь
насыпаху землю и велми крепко утвержаху, и того ведоша много
по реце Москве, и тако приведоша к той каменои стене и на
верее устроиша град по обычаю.. . И нарекоша граду имя Китаи,
и совершиша град того же лета, казною великого князя и
митрополичею и князей и бояр и гостей, прочих граждан».41 42 Что
же касается обеспечения строительства рабочей силой, то, как
указывает Никоновская летопись, великий князь «велел. . . делати
град и ров копати митрополичим и болярьскым и княжим и
всем людем без выбора».12 Указанные крупные строительные
работы по укреплению московских городских стен продолжаются
и в 1535 г., когда по повелению великого князя закладывается
Петром Фрезиным Малым каменная крепостная стена вокруг
всего Китай-города — по рву «земляного града».43
Но правительство Елены Глинской приняло весной 1534 г.
не только решение о строительстве новых городских укреплений
в самой Москве, по всей видимости одновременно центральным
правительством было принято и какое-то более общее реше-
ние о «городовом» (вернее крепостном) «строении», лишь
частью которого являлся указанный «приговор великого князя
40 По Никоновской летописи, закладка земляного града состоялась
20 мая, закончено же было строительство уже в нюне. Что же касается
месторасположения новой крепостной стены, то Никоновская летопись
прямо указывает, что «зделан бысть на Москве град земляной по тому
месту, где же мыслил отегь его, князь велики Василей, ставити», т. е. «от
каменнаго града възле Неглимну к живоначальной Троицы на площадку,
а оттоле на Васильевьской луг х Козмс и Дамьяну, к Москве к реке, и
възле реку Москву х каменой же стене приведоша» (ПСРЛ, т. XIII. первая
половина, стр. 79, 82; см. также: ПСРЛ, т. XX, вторая половина,
стр. 423).
41 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 566—567.
42 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 82.
43 Закладка каменной стены вокруг Китай-города состоялась 16 мая
1535 г. (ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 85). В Новгородской лето-
писи, правда, ошибочно указывается, что кам иные стены в Китай-городе
были построены якобы «того же лета», т. е. 7042 (1534) г., что и земля-
ной город (ПСРЛ. т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 567).
72	Часть первая. Городовые npilKOj^^-
с бояры» о Китай-городе. Последнее видно из	4<
менно с началом указанных городских строит » .
в Москве такие же крупные городские с i роительпък ра отц	$	(
ио великокняжескому распоряжению проводятся и в obi ороде,	?	|{
И действительно, «тое же весны» 1534 г., видимо в последние	{	л
числах апреля месяца,11 т. е. недели за три до закладки в ОсКве	:	г
(20 мая) Китай-города, великии князь, как указывает та эд	р
Новгородская летопись, присылает в Новгород «своего дьяк**
Григория Загряжского 44 45 «к своему богомольцу. • • архиепископ^ |
Макарию, и к наместником и дияком, и поводе поставили град
древен на Софеискои стороне». Причем, как видно из летописц,	,
имелось в виду далеко не обычное для Новгорода городское	с
строительство. Летописец прямо указывает, что на этот раз вели.	]
кий князь «повелеша град ставити всем градом, опрично волостей;
и свершиша стену градную на Софеискои стороне того же лета,	i
месяца июля46 и роскинуша примет городовой денежно[и], чТо	।
город ставили, на весь град; на гости на московские и на новго-	i
родцкие, на старосты и на черные люди, и на архиепископа, и
на свещенникы, и на весь причет церковный,47 48 а доселя, — пояс-
няет летописец, — того не бывало при старых великих князех:	1
ставили город доселе всеми новгородцкими волостьми, а городо-
вые люди нарядчики были».18	(
Если сравнить указанный порядок денежного и людского обес-
печения новгородцами городового дела с подобным же обеспече-	।
нием строительства Китай-города, который, как мы помним,	!
строился по решению Боярской думы «казною великого князя и	t
митрополичею и князей и бояр и гостей, прочих гражан», а на	:
городовое дело наряжались все московские люди «без выбора»,
включая даже митрополичих, боярских и княжеских людей, то	j
44 Во всяком случае уже 3 мая в Новгороде состоялось торжественное
молебствие и освещение места основания «нового града».	<
45 Дьяк Григорий Димитриевич Загряжский был в рассматривает»
период разрядным дьяком (Лихачев. Разрядные дьяки, по указателю),	{
а Разрядный приказ в XVI в., как известно, ведал всеми важнейшта
вопросами военного управления, а также выполнял функции своеобраэнок	1
канцелярии Боярской думы.	<
48 Строительство Софийской городской стены, как мы видим, так же
как и Китай-города в Москве, было осуществлено в чрезвычайно коротки
сроки — в два, два с половиной месяца.
47 Краткая редакция Новгородской летописи сообщает и размеры рас*
кладки указанного денежного «городового примета», указывая, что 3 ми
1534 г. по великокняжескому распоряжению, привезенному дьяком Г. За*
гряжским, «заложиша стену древяну на Софеискои стороны по старому
месту... И оуставиша оурок на архиепископа и на гостей и на чорш#
людей и на, священников и на весь Новъгород, з двора по 20 денег»
(ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 615)
48 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 567.
Глава II. Военно-административные обязанности
нетрудно заметить, что в основе этих порядков лежало какое-то
общее и притом новое не только для Новгорода, но и для Москвы
(иначе совершенно непонятно, почему даже составитель Нико-
новской летописи счел необходимым специально разъяснить ука-
занный порядок наряжения москвичей на строительство Китай-
города) правительственное постановление о городовом деле.
Если это так, то тогда перед нами еще одно доказательство
в пользу того, что именно весной 1534 г. состоялось какое-то
общее правительственное решение о «городовом строении», вклю-
чающее в себя как постановление о строительстве Китай-города
в Москве и Софийской городской стены в Новгороде, так и ряд
более широких мероприятий в отношении городового дела вообще.
Во всяком случае, весьма симптоматично, что сразу же вслед
за’проведением указанных строительных работ в Москве и Нов-
городе правительство Елены Глинской приступает в 1535—
1538 гг. к повсеместной реорганизации и перестройке городских
крепостных укреплений, а также значительно более широкому,
чем в предшествующие годы, строительству новых городов.
О размерах указанных мероприятий правительства Елены
Глинской можно судить хотя бы по следующим данным.
Для укрепления восточных границ — казанского рубежа —
в 1535 г. строится «град древян» в Мещере на р. Мокше —
Мокшан. В 1536 г. переставляется на другое место по р. Мокше
город Темников (Мещерский городок), ввиду того что старый
город был «стар и не крепок». В этом же году по челобитью
великому князю населения костромских волостей Кореги, Ли-
Борка о том, «что тамо волости
многие, а от городов далече», на р. Кореге строится город Буй-
город. Наконец, в том же 1536 г. в связи с тем, что в Балахне
«посад велик и людей много», по решению правительства в ней
строится новый земляной город. Одновременно осуществляется
строительство городов и на северо-восточной окраине: в 1535 г.
вместо сгоревшего старого города строится новый город в Перми,
в 1536 г. сделан «древен весь нов» Устюг.49 В 1538 г. по чело-
битью местного населения о том, что «мест де осадных (у них, —
Н. Н.).. . в городех от казанских людей и . . . убежищей нет»,
строится город Любим.50
В целях укрепления южной границы летом 1536 г. «постав-
лен град на Проне» (каменный)—Пронск, ставший в дальней-
шем одной из сильнейших южных крепостей, расположенных
в Рязанской земле.51
49 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 85, 88—90, 113—114
’,и Ярославские епархиальные ведомости, 1880, № 21.
ПСРЛ, ч. XIII, первая половина, стр. 90; т. VIII, стр. 292.
За лесья и Железного
74	Часть первая. Гороховые приказчики
Не менее интенсивно осуществляет правительство ^Лен^В
Глинской и строительство городов-крепостей на западной
нице. В 1535 г. на озере Себеже у литовской границы строите, <
город Себеж (Иванград). Строительство Себежа было осуц^
стелено в чрезвычайно короткие сроки—21 день, пу1ем особого
сбора для его постройки посохи с Новгородской и сковско,
земель. В 1536 г. на ржевском рубеже строится i ород <>аволочье
и на Западной Двине город Велиж (поставлен на Велижско^
городище). Указанные три города вместе с Великими Лукам,
образовывали как бы оборонительную линию русских крепостей
между Смоленском и Псковской землей. Одновременно продод.
жаются работы и по усилению обороноспособности самого Пскова
и Смоленска, в частности наряду с укреплением псковских пр,,
городов (Опочки, Красного, Острова и др. ) в 1537 г. в Пскове
строится деревянная городская стена через р. Пскову. Прово-
дятся строительные работы и в новгородских городах, например
строится новая городская стена в городе Холме на Волоте.
Наконец, московское правительство принимает ряд мер и по
укреплению юго-западных порубежных городов: в 1535 г. стро.
ится новый «град Почап землян, на старом же месте», а весной
1536 г. срочно восстанавливается сожженный литовскими вой-
сками Стародуб — строится «на старом же месте», «земьлен».
В 1535—1536 гг. укрепляются и другие Северские города.52
В больших масштабах развертывается городское строитель-
ство при Елене Глинской и в городах центральных районов. Так,
в 1536 г. перестраивается и расширяется город в Вологде,
«понеже» старый город «мал был». В этом же году проводятся
большие строительные работы по починке и восстановлению
городских укреплений во Владимире, где во время пожара
13 июня 1536 г. сгорела значительная часть городской стены —
«разметали 170 городен да четыре стрелницы», «а града оста-
лося... 265 городен да сем стрелниць». В 1536 г. проводятся
значительные строительные работы и в Торжке, городская стена
которого тоже сильно пострадала от весеннего пожара — сгорело
80 городень и 3 стрельнииы. Наконец, после «великого» яро-
славского пожара в июне 1536 г., когда «згоре град Ярославль
весь, и церкви древяные внутри града погореша все и дворы»,
в том же месяце, по повелению великого князя, начинают «ру-
бити» новый город Ярославль. Город «доделан бысть того ж*
лета», т. е. в 1536 г. Не меньший размер носят городские строи-
тельные работы и в 1537 г. Особенно значительное строитель-
“ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 88, 90, 95 107, 110—Ш-’
т’ 1\лвьш- 3’ стр- 574’ ПЛ* вып. I, стр. 107—109; вып. П.
стр. 228—229.
Глава II. Военно-административные обязанности
ство проводится московским правительством в 1537 г. в Твери
по ликвидации последствий известных тверских пожаров этого
года — июньского, когда сгорела часть городской стены (87 го-
р0ДеН) и великокняжеские городские житницы, и июльского,
когда «весь град выгоре» и «много людей згоре». В этом же
году восстанавливается и Коломна, тоже сильно пострадавшая
в июне 1537 г. от городского пожара, — «посад погорел», «от
Спаса все ряды погорели и до Москвы реки».53
Смерть Елены Глинской прерывает мероприятия московского
правительства в области «городового строения». В этом отноше-
нии весьма показательно, что начиная с 1538 г. вплоть до сере-
дины 40-х годов наши летописи почти не сообщают о каких-либо
больших строительных работах в городах, если не считать отдель-
ных сравнительно незначительных мероприятий, как, например,
постройка в 1541 г. (7049) новых деревянных стен около посада
в Себеже и некоторые другие,54 хотя разорения, чинимые русским
городам татарскими набегами, а также городские пожары были
во время так называемого боярского правления не только не
меньше, а наоборот больше, чем в предшествующие годы. Доста-
точно вспомнить хотя бы казанские набеги 1538—1539 гг. или нов-
городские и псковские пожары конца 30-х—начала 40-х годов.55
Приведенные летописные данные о размерах «городового
строения» в конце XV—первой половине XVI в. естественно
далеко не полны, но и в таком виде они наглядно показывают,
какое огромное значение в рассматриваемый период придавали
великие московские князья именно военному укреплению горо-
дов, прямо рассматривая последние как свои важнейшие опорные
пункты в деле обеспечения политического порядка в стране и
в борьбе с внешней агрессией. Такое отношение великокняжеской
власти к городам, как уже отмечалось в предшествующей главе,
не только соответствовало интересам широких слоев господствую-
щего класса, особенно дворянства, но и вызывалось потребно-
стями экономического развития страны в целом. До тех пор
53 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 90, 110—114; т. XX, вторая
половина, стр. 438—440; т. XXII, ч. I, стр. 524; т. IV. ч. I. вып. 3,
стр. 578.
’4 ПЛ, вып. I, стр. 110—111.
55 В первую очередь следует отметить пожары осенью 1538 г.: в сен-
тябре — в Новгороде, во время которого сгорело только на Торговой сто-
роне 14 улиц и около 500 дворов, и в октябре — во Пскове, где в По\онище
сгорело 2000 дворов. Большой пожар был во Пскове и в сентябре 1540 г.—
«погоре все Запсковье». Наконец, «пожар велии горозен» произошел в Нов-
городе на Торговой стороне также в июне 1542 г., летописец даже указы-
вает. что он «в мале не оуподобися преже бывшему пожару великому»
1508 г. (ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 616—617; ПЛ, вып. I,
стр. 108—110).
76	Часть первая. Городовые приказчики
пока русские земли страдали от набегов татар и внутренних!
феодальных боярских «замятень»» которые, как известно, Далец^
не сразу прекратились после ликвидации феодальной раздроблен,
ности, трудно было говорить о широком развитии как сельского
хозяйства, так и особенно торговли и ремесла. Совершенно ясно
в то же время, что указанные мероприятия московского правц.
тельства в области строительства городов, в свою очередь,
только определяли развитие самого городового дела в рассма-
триваемый период, но и оказывали непосредственное влияние на
организацию и практическую деятельность всей концентрируемой
вокруг городов системы местного управления. Все это в конечном
счете и обусловливало роль в этой системе городовых приказчи-
ков как военно-административного органа, ведающего городовым
делом.
Наиболее ранние из дошедших до нас известий о городовых
приказчиках, характеризующие их как уже вполне сложившийся
институт местного управления, сохранились в актовом материале
в жалованных грамотах Волоколамского монастыря 1515 г. Мы
имеем в виду тарханные и несудимые грамоты Василия 1Ц
от 17 февраля 1515 г. (две грамоты), выданные монастырю на
его владения в Тверском и Ржевском уездах.
Так, освобождая монастырские села и деревни от дани, ям-
ских денег, подвод, мыта и других пошлин и повинностей, гра-
моты 1515 г. прямо указывают на городовых приказчиков как
на местных должностных лиц, ведающих посошными делами
великого князя. «А коли пошлю свои, великого князя, грамоты
по городам к своим приказщикам и на грамотники, — читаем мы
в грамотах, — а велю им сохами своими великого князя селы,
что за бояры и за детьми боярскими, и за служилыми людьми
в поместье, и митрополичи, и владычними, и вотчинами, и куп-
леми, и манастырскими, и черными, и всеми без омены, чей кто
ни буди, свое великого князя дело делати, город делати или
пруды делати, или свои великого князя дворы ставити, или хлеб
молотити и вести в которой город, и наши городовые приказ-
щики, или кто поедеть моего которого дела делати сохами,—
теми их манастырскими селы и деревнями моего великого князя
дела делати никоторого не наряжают, и к сохам их не прима*
дывают никоторым делам».56
АФЗХ, ч. II, №№ 63, -62. Тексты обеих грамот почти полностью
идентичны. Грамота в Ржевскии уезд имеет подтверждение Ивана I*
от 17 мая 1551 г.
Основной обязанностью городовых приказчиков по грамотам
1515 г., как мы видим, является ведание посошным «делом вели-
кого князя» — «город делати, — как указывают грамоты, — или
пруды делати, или свои великого князя дворы ставити, или хлеб
молотити и вести в которой город», причем грамоты отчетливо
показывают, что перечисленные виды «дела великого князя» на-
ходились в постоянном ведении городовых приказчиков. По-
следнее видно уже из самого характера волоколамских грамот
1515 г., которые, предусматривая возможность посылки по горо-
дам и городовым приказчикам специальных грамот о выполне-
нии указанных дел великого князя, имеют в виду не возмож-
ность в дальнейшем поручения городовым приказчикам этих дел,
а лишь частный случай выполнения и ими дел великого князя по
«.грамотам на грамотчики», как бы заранее предполагая, что
обычно, в повседневной практике, именно они, а не какие-либо
иные должностные лица, выполняют на местах эти обязанности.
Таково первое дошедшее до нас известие о городовых приказ-
чиках, характеризующее их как общеуездный приказной орган,
ведающий посошными делами великого князя, среди которых
на первом месте стоит городовое дело.
Последующие источники не только подтверждают, но и дают
возможность значительно расширить эту характеристику.
В первую очередь обращает на себя внимание, что указанная
характеристика обязанностей городовых приказчиков полностью
повторяется почти во всех подобного рода жалованных грамотах
Волоколамского монастыря первой половины XVI в. Мы имеем
в виду, в частности, жалованные грамоты Ивана IV 1517, 1534,
1539 и 1543 гг. на монастырские владения в Волоколамском,
Зубцовском, Рузском и Тверском уездах. Все эти грамоты до-
словно повторяют указания грамот 1515 гг.17 Встречается в воло-
коламских актах и такая формулировка обязанностей городовых
приказчиков: «...коли пошлю яз (великий князь, — Н, Н.)
к своим прикащиком57 58 59 грамоту о городовом деле, как велю
город делати, или пруд, или двор свой делати, или о иных кото-
рых делех и о посошной службе, — и наши прикащики теми их
крестьяны ни на которые дела не наряжают».
57 АФЗХ, ч. II, №№ 79, 136, 149, 171. На грамоте 1517 г. имеются
подтверждения Ивана IV от 20 января 1536 г. и 17 мая 1551 г. На
грамоту 1517 г. обратил внимание еще М. А. Дьяконов, особо отме-
тивший ее значение как наиболее раннего из известных ему источников
о городовых приказчиках.
58 Имеются в виду городовые приказчики.
59 Следует отметить, что последняя формула присутствует в большин-
стве жалованных грамот, выданных Волоколамскому монастырю в январе
1534 г., т. е. во время общего подтверждения монастырских жалованных
Часть первая.
основных ОГ?
----"	М,а для "‘""''".веская грамота тВе.,
Но особенно показателе,,ков велИ“°*икам ъз8 г по „овод,
занностей городовых	доВыМ "Р"* о нарушениях послед.
сейм И новоторжским Р а монаст Р рраМОта прямо указы*
челобитья Троице- ^^оранных гр^МчтО «коли деи вы приказ. ,
ними монастырских -	пр„казчШ<: > оху и в городовое деЛо :
вает в адрес г°^“ра!Ку наре*ает* аЗЧ„ки городовые, к Их
чики со Твери и с * к „ вЫ деи, "Рв посошную служ6
и хлеб вести по гор м приклад в мелКую тягль с0Хв
крестьяном к манастьр, повозНОи хлеб^ тянут; „ ман
И в городовое де которьте ни в грамотчики оплачивают.
/СТЫманаОстЫрским крестьяном чинЯТЦа
их мана ного положения граМот
раНеиНкИазчнкам впредь троицкие села
ХбУ городовое дело и другое тягЛо
сохам.’ которые села и деревни По
» „vcTb. и не грамотчики».
1538 г., как мы видим,
нега-
ясно
Про-
было
78
UU1C	л	дей
собою же, И
убытки великие». <^ля '
?	\.а городовым
, в посошную
манастырским
и Деревень	амота
от предыдущи • р овых приказчиков не в
деятельность Р лать), а в позитивном,
- (ЧТ° 'ппимере^практнческой деятельности
• уже На РТо основными их обязанностями
-Т службой великого князя.
--7 1538 г. заключается не только в
значительно дальше по пути расширения компе-
----------------, включая в их обязанности
ведением указанными выше посошными делами и
. «А коли велю вам,—ука-
зывает ПО ЭТОМу лисим;	-	--д	-г-1 и
с Торжку с посадов и со Тверского и Новоторжского уезда
с станов и с волостей брати свои ямские денги и примет и
вытные денги, а вы б тогды с тех их с манастырских сел и
з деревень ямских денег и примету и вытных денег не имали;
а присылают с тех с своих с манастырских сел и з деревень ям-
ские денги и примет и вытные денги игумен Иасаф з братьею
на Москву к нашей казне сами». Показателем же того, что
московское правительство рассматривало весь вышеприведен-
ТОЛЬКО «К
близку их сел
В отличие
тивном плане
показывая. .
довых приказчиков,
ведание посошным делом и
Но интерес грамоты
Грамота идет----
тенции городовых пРикаД’“™*’
наряду с 1—.
сбор важнейших денежных налогов
по этому поводу грамота, —э городов со 1 веря
этом.
грамот на имя Ивана IV (АФЗХ, ч. II, №№ 131, 133, 134, 1^5. Гра-
моты касаются монастырских владений в Рузском и Дмитровском уезд^
^речаем указанную формулировку и в жалованной грамоте Волоко^
скому монастырю дмитровского кн. Юрия Ивановича от 1529 г. (№
шумаков. I верские акты, вып. I, № IV
Глава 11. Военно-административные обязанности	79
ный круг обязанностей городовых приказчиков, включая и их
финансовые обязанности, как их к этому времени уже постоян-
ные функции, служит обычное, но очень характерное для по-
добного рода грамот (мы имеем в виду «грамоты с прочетом»)
указание, что грамота 1538 г. дана «иных для наших прика-
щиков», т. е. городовых приказчиков.
Таким образом, если объединить указания рассмотренных
выше грамот, то в своей совокупности они дадут хотя и не
полный, но все же достаточно широкий перечень основных обя-
занностей городовых приказчиков первой половины XVI в.
На первом месте стоят обязанности городовых приказчиков по
веданию, в общеуездных масштабах, такими важнейшими по-
сошными повинностями, как городовое дело и посошная служба,
иначе говоря вопросы военно-административного управления,
на втором — ведание молотьбой и перевозками по городам ве-
ликокняжеского «посопного» хлеба, прудовым делом, а также
строительством дворов великого князя, т. е. вопросы, как бы
сказать, дворцового управления, и, наконец, на третьем — во-
просы финансового управления, ведание сбором прямых нало-
гов. Такое деление обязанностей городовых приказчиков, ко-
нечно, очень условно и упрощенно и, как мы увидим ниже,
далеко не охватывает весь круг основных функций городовых
приказчиков, но в то же время в качестве рабочей схемы оно
значительно облегчает изложение конкретного материала о дея-
тельности городовых приказчиков, тем более что правильную
оценку городовых приказчиков как определенного института
можно дать только после специального изучения каждой из
их функций в отдельности.
Итак, первой, не только по порядку, но и по значению,
обязанностью городовых приказчиков XVI в. было городо-
вое дело.
И действительно, никаких сведений за первую половину
XVI в. о посточном ведании городовым делом, помимо городо-
вых приказчиков, какими-либо иными местными должностными
лицами нам не известно. Мы не говорим о городовых строй-
щиках, так как они отнюдь не являлись институтом местного
управления. Только в окраинных районах, где по тем или иным
причинам, как. например, в Двинской земле, не было городовых
приказчиков, городовое дело было подведомственно наместни-
кам. Очень возможно, правда, что в пограничных городах, где
наместники по существу выступали, как великокняжеские вое-
воды. возглавлявшие, в первую очередь, военное управление,
они в известной мере осуществляли общий контроль и за го-
родовым делом, имевшим для пограничных городов первосте-
80	Часть первая. Городовые приказчики
пенное значение.61 62 Так, например, общие распоряжения об гЛ
ганизации городовых повинностей и сторожевой службы
Вятке посылались в 20—40-х годах XVI в. слободскому
местнику, о чем свидетельствует ряд адресованных ему велико,
княжеских грамот по этим вопросам/2^ Аналогичное полосе,
ние было, повидимому, и в таких крупнейших городах, как Нов.
город и Псков, где городовые приказчики подчинялись не не-
посредственно центральному правительству, а органам намесу.
ничьего управления, вернее находящимся при наместниках го.
родским дьякам, которые, как известно, сосредоточивали
в своих руках ведание всеми основными вопросами военно-
административного и финансово-податного городского управ-
ления.
Источники показывают, что городовые приказчики произ-
водили общую раскладку городовой повинности (городового
дела) на все категории земель, тянущих к городу, а также ведали
самим «городом» — крепостными и иными оборонительными
сооружениями. Раскладка городового дела производилась го-
родовыми приказчиками «посошно» с установлением опреде-
ленных «уроков» по поделке городень и плетению плетня вокруг
города.
Раскладка городового дела на сохи осуществлялась в пер-
вой половине XVI в. обычно двумя способами, которыми рас-
кладывались вообще все основные посошные повинности, па-
дающие на уезд. Как указывал еще М. А. Дьяконов: «Это
возможно было сделать только при помощи писцовых книг, ио
сделать двояко: или определить долю участия каждого вла-
дельца соответственно размерам его владений, выраженным
в сошном счете; или же установить на уезд несколько комплек-
сов владений, т. е. податных округов, с взаимной ответствен-
61 Но и в пограничных городах в XVI в. это было уже скорее исклю-
чением. чем правилом.
62 Так. например, 29 июня 1522 г. была направлена грамота Басил»
III наместнику Слободского городка Г. Ф. Мансурову о привлечен»
к сторожевой службе и иным городовым повинностям, наравне с слобо-
жанами, Каркнских князей, а также вотяков и чувашей, имеющих в Сло-
бодском городке дворы и живущих в них во время осады (Труды Bit
сксй ученой архивной комиссии, вып. III, Вятка, 1905. стр. 81). Учасп*
слободских наместников в ведании городовым делом подтверждаете* *
грамотой Ивана IV от 4 марта 1542 г. слободскому намести®.’
Д. Д. Ухтомскому. Грамота предписывает наместнику обеспечить участ®
крестьян Шзстаксвского городка в несении городовых повинностей вм®^
с слобожанами, а также обязывает его взыскать с шестаковцев в поль^
слобожан 40 рублей за то, что они уклонялись от несения городового	J
io Речение предшествующих трех лет (Вятские губернские ведомо*”’
1оУ5, № о/).
Г лава II. Военно-админист ративные обязанности	ВТ
ностыо включенных в круг владельцев за исправное отбыва-
ние податей и повинностей».63 Раскладка городового дела по
сохам из-за трудности определения тяглой способности всех
входящих в тот или иной податной комплекс владений была,
естественно, чрезвычайно сложной и ответственной обязан-
ностью. Осуществлялось это городовыми приказчиками путем
дачи конкретных заданий — «уроков» по городовой поделке.
Уроком назывался определенный участок городских управлений,
отводимый городовыми приказчиками каждому податному ком-
плексу или отдельному владению, который те должны были
поддерживать в должной сохранности, а также производить на
нем новые оборонительные работы. Размер урока определялся,
как правило, числом городень, — две, три, пять и т. д. Перерас-
пределение земельных владений, выбытие отдельных тяглецов,
необходимость в производстве срочных или новых работ — яв-
лялось уже предметом повседневной заботы городовых при-
казчиков.
Конкретная деятельность городовых-приказчиков в этом на-
правлении наглядно видна из группы грамот «с прочетом»
1535—1536 гг., адресованных переяславским городовым при-
казчикам Ивашке Мякинину, Третьяку Раткову и Дичку Ярцеву
по вопросам несения городового дела крестьянами переяслав-
ских вотчин Троице-Сергиева монастыря. Указанные грамоты
особенно интересны именно потому, что они относятся ко вре-
мени проведения охарактеризованных выше крупных мероприя-
тий правительства Елены Глинской в области «городового
строения» и тем самым не только дают дополнительный мате-
риал об этих мероприятиях, но и показывают активное участие
в них городовых приказчиков как лиц, непосредственно ведаю-
щих на местах городовым делом.
В 1535 г. Троице-Сергиев монастырь бил челом на переяс-
лавских городовых приказчиков, что «деи у них в Переяслав-
ском уезде в Верхдубенском стане село Сватково, да Семенов-
ское, да Выкупово, да Куярово, да Деребино, а пашни деи у них
сошные в тех селех семь сох», а городовой приказчик Третьяк
Ратков велит «поделывати в Переяславле городовое дело 12 го-
родень на рознь», да еще велит крестьянам тех же сел «делати
в Переяславле же детей боярских подели пустые городни».
«А наперед деи того, — указывали троицкие власти, — те их
сел крестьяне делали в Переяславле городовое дело свою по-
дель 4 городни в одном месте, а детей боярских поделей пустых
городень наперед того не делывали». В ответной великокняже-
63 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 73.
6 Н. Е. Носов
82
Часть первая. Городовые приказ
ской грамоте на имя переяславских городовых прИКазч 1
*	______гт ТигЖ4ГЧГ**Т‘¥-ш //ПЫПППа Яг
Ч'
,ородоч»
-1ева ч»
и, п
Пл-.. Ч.
efyt
В
розньц
сего,^
крестьян
горек
раз москов.
у гксх-заТЬ Городову
“ ““‘‘«‘коестьяном Сергиева монастыр
чтобы «троицким крес
пустых
восстанавливаемых
'"w" ч	-- -----	' обхОДимость «нынеча да и Rrr
последним указывалось на «о	довое дело «по стари'**
наряжать троицких крестьян	р	несении 1О,??
Но необходимой ясности »	„	‘ирп.1Л.
дела крестьянами переяславских вотчин Троице-Сер,,
настыря эта грамота не внесла. Городовые приказчик
димому, настойчиво стремились как	.	Ha’J-l'u
«старых» привилегий Троицкого монастыря) привлекать „
пастырских крестьян к различным городовым работам. В
зультате этого в 1536 г. троицкие власти снова бьют Чед Ре.
тех же переяславских городовых приказчиков Третьяка Ра *
да Дичка Ярцева об отягощении ими крестьян МонаСТЬ1 *
сел и деревень Кинельской волости излишними работам»
городовому делу в Переяславле. На этот раз в челобитье v 1,0
зывалось, что с «полодиннадцати сохи» пашни их кинедЬ(,^’
сел и деревень городовые приказчики велят крестьянам «пл^
лывати в Переславле городни многие, без уроку,
местех, да плетень плести около города; а наперед Де
снова жаловались троицкие власти, тех их сел г.
делали в Переславле городовое дело свою подель, шесть
день в одном месте, а плетня не плели». И на этот
ское правительство было вынуждено снова указать
приказчикам, ’	_ .
велели в Переславле городовое дело делати по старине
городенъ в одном месте, а иных бы есте им поделен
городень делати и плетня плести не наряжали».65
Как мы видим из грамот 1535 и 1536 гг., i—
ими порядок несения городового дела «по старине» заключал
в праве выполнения городового дела такими категориями &
мель, как, например, вотчины Троице-Сергиева монастыря вот-
дельности, а не в составе тяглых округов. Сама же «подели
давалась городовыми приказчиками в одном месте на длитель-
ный период, чтобы обеспечить постоянное поддерживание каж-
дого участка городских укреплений в должном обороноспосоо-
ном состоянии закрепленными за этими участками тяглецам»,
что было в равной степени выгодно и для самих тягле*
удя по Переяславлю, городовые приказчики, повидимому, *
редко становились на путь нарушения этого порядка и ш*
думать не случайно и не из-за личных побуждений. Повиди**
паТЛл°ЯВЛЯЛ°СЬ постепенно пробивающееся противоречие
потребностями складывающегося централизованного М*
64 ГТ I
65ААЭМт.7В№О182ОР’ ВЬШ’ 14 № 1389-
'Глава II. Военно-административные обязанности
ства, которое в лице своих органов управления, в данном слу*
час городовых приказчиков, стремилось к созданию единой
уездной податной тяглой организации с круговой ответствен-
ностью тяглых округов, и старой вотчиной, огражденной имму-
нитетами, системой отбывания тягла. Городовые приказчики,
как представители великокняжеской власти, совершенно есте-
ственно были проводниками первой системы, более предохра-
няющей от случайностей и более удобной для организации вы-
полнения таких важнейших государственных повинностей, как,
например, городовое дело. Во всяком случае, для поместного
землевладения конца XV и первой половины XVI в., а именно
его интересы в первую очередь защищало московское прави-
тельство того времени, это была единственно возможная форма
раскладки тягла. Крупные же вотчинники (как позднее и по-
мещики) были заинтересованы в обратном.
Таким образом, городовых приказчиков толкало на наруше-
ние «старых» порядков отнюдь не их незнание этих порядков
или какая-либо злонамеренность, а то трудное положение, в ко-
торое они попали в годы «городового строения» Елены Глин-
ской, когда должны были обеспечивать ремонт и строительство
городских укреплений силами всего уезда, для удовлетворения
растущих потребностей тоже всего уезда, на основе старой нс от-
вечающей этим потребностям тяглой ор!анизации. И не слу-
чайно, что московское правительство, хотя формально и станови-
лось, как мы видели, на сторону «старых» порядков, по существу
само толкало городовых приказчиков на нарушение этих поряд-
ков. В этом отношении очень показательно совершенно идентич-
ное окончание обоих вышеприведенных грамот 1535 и 1536 гг.
переяславским городовым приказчикам. «А впредь, — поясняют
грамоты, — нечто в Переяславле городовое дело попортится ве-
ликое, и вы бы тогда тем крестьяном велели городовое дело
делати с переяславскими сохами вместе повытно».66
По сути дела этот принцип круговой посошной раскладки
(«повытно») для такого «общего» дела, как городовое дело,
стремились провести городовые приказчики и в обычной, повсе-
66 Указания на подобную практику мы находим еще в грамотах Во-
локоламскому монастырю, уже разбиравшихся нами, в которых указы-
вается на возможность (а, по существу, практику) посылки городовым
приказчикам «грамот на грамотчики» делать «дело великого князя», вклю-
чая и городовое дело, всеми сохами, со всех земель «без омены, чей кто ни
буди». Этот же принцип привлечения поголовно всего тяглого местного на-
селения на выполнение городового дела был положен в основу, как мы
помним, и при строительстве в 1534 г. Китай-города в Москве и Софий-
ской городской стены в Новгороде.
6*
84	Часть первая. Городовые приказчики
дневной практике, допуская в этом отношении нарушение c.qM
рых порядков, но этого требовала сама жизнь. Да и вряд дМ
правильно считать, что господствующим в то время был <
старый принцип несения городового дела такими крупными
чинами, как, например, те же вотчины Троице-Сергиева Монд,
стыря, обособленно. Последнее видно хотя бы из того, что да^е
само московское правительство, которое в рассмотренных выще
грамотах «по старине» сохраняло право Троицкого монастыре
на обособленное несение городового дела, в других своих грд.
мотах, тоже 30-х годов, также «по старине» сохраняло принцу
списывания монастырских земель с соседними владениями,
стремясь только соблюсти при этом правильность, вернее тягло-
способность, того или иного списания.
Так, например, в 1537 г. тот же Троице-Сергиев монастцрь
возбудил жалобу, что городовое дело с их села Гусарникова
с деревнями в Ростовском уезде раньше отбывалось вместе
с митрополичьими крестьянами Карашской волости, а теперь
переяславские городовые приказчики их село отписали и спи-
сали с пустыми вытями. В ответ на эту жалобу переяславским
городовым приказчикам предписывалось правительством
впредь монастырских крестьян села Гусарникова на городовое
дело наряжать вместе с митрополичьими крестьянами «по ста-
рине», а к пустым вытям монастырских сел не приписывать в
троицким крестьянам «в том продажи» «ни чинить».67
Но особенно характерна в этом отношении уже приводив-
шаяся нами грамота городовым приказчикам Твери и Торжка
1538 г. (тоже посланная в ответ на челобитье Троице-Сергиева
монастыря), в которой прямо указывалось, что, поскольку
троицким крестьянам «чинятся убытки великие», оттого что при
наряжении посохи, городового дела и иных повинностей горо-
довые приказчики списывают «пустые сохи и грамотчики», то
чтобы «вперед» городовые приказчики «к монастырским сохам
пустых и грамотчиков в посошную службу и в городовое делои
в повозной хлеб и в мелкую тягль не прикладывали, а прикла-
дывали б естя к монастырским сохам, которые села и деревня
по близку их сел и деревень и не пусты и не грамотчики».68
Как мы видим, принцип раскладки повинностей по сохам,
списываемым в тяглые округа, охватывающие все владения,
рассматривается в великокняжеской грамоте 1538 г. уже
явление, вошедшее в практику в отношении всех категории
владений, а не как особая чрезвычайная мера.
67 Дьяконов. Акты, вып. II, № 9.
68 Шумаков. Тверские акты, вып. I, № IV.
Глава II.
Военно-административные
обязанности
Но, как показывает актовый материал первой половины
XVI в., в круг основных обязанностей городовых приказчиков
входило не только заведывание текущими строительными рабо-
тами и ремонтом городских крепостных стен, но и обеспечение
города боеприпасами — порохом, иначе говоря так называемое
ямчужное дело (варка селитры для производства пороха).
«Ямчужное дело», как дело и в то же время повинность тяг-
лого населения (сельского — поставлять землю и дрова для
«зеленной варки», а также строить по городам «зелейные
амбары», а горожан — участвовать в качестве подсобной рабо-
чей силы, под руководством специальных «зелейных мастеров»,
в самом изготовлении пороха),69 становится общеобязательной
посошной повинностью лишь в начале XVI в.70 Размер повин-
ь9 Например в Москве в 1531 г. в изготовлении «пушечного зелья» на
Алевизовском дворе (пушечном) участвовало более 200 человек «градских
людей», которые «делаша бо его (зелье,—Н. Н.) на том дворе» (ПСРЛ,
т. XIII, первая половина, стр. 58). Интересные данные о производстве и
хранении пороха в городах в конце XV—начале XVI в. см. также: ПСРЛ,
т. VI. стр. 46. 53. 238; т. XX, первая половина, стр. 353; Н. Е. Бран-
денбург. Исторический каталог С.-Петербургского артиллерийского му-
зея, ч. I. СПб., 1877, стр. 53, 55; Сборник исследований и материалов
Артиллерийского исторического музея Красной Армии, вып. I, М.—Л.,
1940, стр. 243.
70 Превращение ямчужного дела в постоянную общеобязательную
повинность было связано с началом массового применения в русской ар-
мии с конца XV—начала XVI в. огнестрельного оружия: ручных пищалей
и «наряда», т. е. артиллерии. Первые сведения о сборе с городов вместе
с «посошными людьми» Пищальников, т. е. ратных людей, вооруженных
ручными пищалями, как отмечает П. Н. Милюков, относятся к 1509 г.
(см.: П. Н. М и л ю к о в. Спорные вопросы финансовой истории Москов-
ского государства. СПб., 1892, стр. 15; ДРК, стр. 41). Особенно в боль-
шом количестве участвуют «пищальники с городов» в осаде русскими
войсками Смоленска в 1512 г. (только псковских Пищальников участвовало
в осаде 10 000), а также в Полоцком походе Василия Шуйского 1518—
1519 гг. Русские войска шли в этот же поход, как указывает летопись,
«с нарядом большим. . . и с пищальники и с посохой» (ПЛ, вып. I,
стр. 97, 100). Хорошую иллюстрацию к сбору подобных пищальных на-
рядов дают разрядный и разметный списки 1545—1546 гг. о сборе с Нов-
города и новгородских пятин ратных людей и пороха для Казанского по-
хода (ААЭ, т. I, № 205). Анализ указанных списков показывает, что
в отличие от посошных людей, т. е. обычного крестьянского ополчения,
пищальники, как правило, наряжались с дворов, а не с сох, и брались, по-
видимому, преимущественно с посадов и иных поселений городского типа.
Пищальники, как и посошные люди, могли быть конные и пешие. Наряже-
ние и содержание Пищальников было в условиях того времени одной из
наиболее тяжелых повинностей тяглого населения, тем более что централь-
ное правительство особенно строго следило за ее выполнением на местах.
Об этом говорит, например, «реагирование» (репрессии) правительства на
недоставку новгородцами в споре с сурожанами в 1545 г. 40 Пищальников
(ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 3, стр. 618). Примерно с начала XVI в. появ-
86	Часть первая. Городовые приказчики
ности был для того времени довольно значительным. гтапр^.^^Н
в Малоярославецком и Боровском уездах в 1537 г. она
вляла для монастырских земель воз земли и воз дров с вытц^|
В таком же размере она наряжалась в 1542 г. и в СуздаЛе^|
Позднее, во вторую половину XVI в., ямчужная повинц0Сг^ ''
была заменена, как известно, деньгами «за ямчужную варц^
Источники показывают, что именно городовые приказчиц
в равной степени как и в отношении городового дела,
обязаны производить раскладку ямчужного дела по соха^
повытно, а также осуществлять общий надзор за изготовление^
пороха и его хранением в городах. Так, например, от 1537 г. д0
нас дошла даже специальная грамота боровским городовик
приказчикам по вопросам организации ямчужного дела в Бо-
ровском и Малоярославецком уездах. Грамота была послащ
в ответ на челобитье Троице-Сергиева монастыря, что Мона,
стырские села и деревни в Ярославецком уезде — село Передод
в Уготс и село Почап в Холхе — ямские деньги платят и посош-
ную службу и городовое дело поделывают у городовых приказ-
чиков в Боровске, «а нынеча деи на них. . ., — как указывает гра-
мота,— взял ярославецкий прикащик Офоня Терехов с тех m
сел с выти по возу земли да по возу дров», а боровский горо-
довой приказчик тоже «емлет» «по другому возу земли да по
возу дров в Боровск к зелейному ж анбару».73
В ответной грамоте московское правительство, учитывая. ,
что оба указанных монастырских села находились от Ярославна
в 7 верстах, а от Боровска — Передел в 20, а Почап в 40 вер-
стах, разрешило зелейное дело троицким крестьянам обои
сел нести по Ярославцу, несмотря на то, что по всем други
видам посошного тягла, и в первую очередь городовому делу,
они оставались приписанными к Боровску.74 Такое положен»
было, конечно, редким исключением, так как обычно ямчуж-
ное дело всегда выполнялось тяглым населением по тому го-
роду, по которому они делали и городовое дело, так как по су-
ществу ямчужное дело обеспечивало те же военные потреб-
ляются в составе городских гарнизонов и «казенные пищальники». Те-
например, после окончательного присоединения к Москве в 1510 г. Пао»
Василий III, как уже отмечалось, «прислаша с Москвы» в Псков на *
стоянное жительство «Пищальников казенных 1000 и воротников»
вып. II, стр. 298). В эти же годы создаются казенные «пищальные *
ряды» и по другим городам.
71 Дьяконов. Акты, вып. II, № 10.
72 Владимирские губернские ведомости, 1909, № 23; Описание Я1*
Уварова, № 27.
3 Дьяконов. Акты, вып. II, № .10.
74 Дьяконов. Акты, вып. II, № 10.
11. Военно-административные обязанности	87
ности, что и городовое дело, являясь как бы частью общей
городовой повинности.
Само производство пороха осуществлялось в городах, как
мы уже указывали, специальными зелейными мастерами, на-
ходящимися, повидимому, в прямом ведении городовых приказ-
чиков.73 * *. Нередко городовые приказчики использовали зеленных
мастеров и для заготовки земли и дров для варения селитры.
Например в 1542 г. игуменья Суздальского Покровского мона-
стыря била челом великому князю на суздальских городовых
приказчиков, что у монастыря есть «грамота жаловалная льгот-
ная ото всяких наших податей и от городского дела, а нынча
деи с ними (городовыми приказчиками, — Н. Н.) приезжают
в их монастырские села наши зелейные мастера, да велят деи их
монастырским крестьянам возити землю в Суздаль к зелей-
ному амбару по возу с выти». В ответной грамоте правитель-
ство предписывало городовым приказчикам запретить зелейным
мастерам въезжать в монастырские села и наряжать монастыр-
ских крестьян на возку земли к зелейному амбару.76
Что надзор городовых приказчиков за деятельностью зелен-
ных мастеров был явлением общераспространенным, видно хотя
бы из того, что указания, подобные вышеприведенным, мы
встречаем и в других грамотах, например в грамоте от 1546 г.
городовым приказчикам Переяславля-Залесского, которым
так же, как и суздальским городовым приказчикам, предписы-
валось «не велеть» зелейным мастерам наряжать крестьян
Данилова монастыря, в нарушение монастырских жалованных
грамот, на возку сора и дров к переяславскому зелейному
амбару.77
Показательно также в приведенных грамотах то, что в них
ямчужное дело не фигурирует как отдельная повинность, а вы-
ступает как часть городового дела. Так, грамота суздальским
городовым приказчикам 1542 г., указывая на освобождение
суздальских вотчин Покровского девичьего монастыря от возки
земли к зелейному амбару в Суздаль, обосновывает это поло-
жение тем, что у монастыря «наша грамота жалованная льгот-
ная ото всех наших податей и городового дела». Надо думать,
'° Исключение составляли только такие крупнейшие города, как Москва,
Новгород, Псков, где производством пороха, изготовляемого тут не только
для нужд самого города, но и для снабжения армии, ведали специальные
приказные лица, находящиеся, повидимому, в прямом подчинении у каз-
начеев. Но в то же время даже в Москве непосредственно городскими
запасами боеприпасов заведывали именно не кто иные, как городовые
приказчики (см. ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 439).
76 Описание актов Уварова, № 27.
" Добронравов, Приложения, отд. II, № 7.
Часть первая. Городовые приказчики
что челобитчик не случайно выделил городовое дело как
зательство освобождения его, следовательно, и от ямчужно^И
дела. Такое же положение мы имеем и в великокняжеских rptJ4!
мотах этих же годов Данилову монастырю.78	?
Вообще надо отметить, что в жалованных грамотах, будь^
тарханные или льготные, ямчужное дело (возка дров и земд^
к зелейному амбару) как самостоятельная посошная повинность
помимо городового дела, как правило, никогда не встречается
В формуляре жалованных грамот ямчужное дело появляется
только тогда, когда оно начинает переводиться на деньги и взй.
маться в виде общеобязательного налога. В то же время в
лованных грамотах первой половины XVI в. встречаются пря.
мые указания на вхождение ямчужного дела первоначально
в единый комплекс посошных повинностей тяглого населения,
обозначаемых общим термином «городовые дела», с отнесение^
всей этой группы повинностей в ведомство городовых приказ-
чиков.
Так, в 1550 г. Троице-Сергиев монастырь бил челом
Ивану IV, чтобы князь пожаловал монастырь по старым гра-
мотам Василия II, Ивана III и Василия III и дал бы ему но-
вую грамоту, так как, жаловались троицкие власти, наместники,
волостели, тиуны, а также городовые приказчики и различные
великокняжеские посланники их старые «жалованные грамоты
у них рудят». Кроме этого, троицкие власти просили, чтобы
великий князь «с их монастырских сел и деревень и слобод и
з дворов, которые в Дмитровском -уезде и в Переславском и
в Радонежском уезде, городов делати не велел и никоторых го-
родовых дел, ни в котором городе ни буди делати, потому что
у них у Чудотворца Сергия и Никона свой город делати, селы
и деревнями и слободами и дворы переславскими и дмитров-
скими и радонежскими на их город ямчюга варити и зелье де-
лати». В ответ на указанное челобитье Троице-Сергиев мона
стырь и получил в сентябре 1550 г. подтвердительную жалован-
ную грамоту на все старые грамоты, а также разрешение на то.
что монастырские люди и крестьяне, где бы они ни жили, «ни
камени, ни извести к городу не возят, ни к зелейным амбарам
дров и земли не возят, ни амбара зелейного не делают...».1'
хотя эти повинности прямо и не названы в последнем случае го-
родовыми делами, но не вызывает сомнений, что именно о них-
то и говорил выше составитель грамоты, пользуясь общим тер
мином «городовые дела».79
Добронравов, Приложения, отд. II, №№ 7, 8.
'9 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
Глава II. Военно-административные обязанности	89
Приведенная характеристика (по данным актового материала)
обязанностей городовых приказчиков в отношении ведания го-
родскими укреплениями, а также изготовлением и хранением
городских боеприпасов полностью подтверждается и летопис-
ными сведениями об их деятельности в первой половине XVI в/
И даже более, летописи не только значительно конкретизируют
наши представления о военно-административных функциях го-
родовых приказчиков, но и прямо характеризуют их как город-
ских военных комендантов в подлинном значении этого слова.
Так, например, рассказывая о приходе крымских царевичей
с 40-тысячным войском в августе 1533 г. на рязанские места,
Никоновская летопись сообщает, что как только известие о втор-
жении татар было получено Василием III (предполагалось, и
не без оснований, что крымцы идут на Москву), великий князь
немедленно посылает к Оке в Коломну своих воевод, сам же
выезжает из Москвы собирать войска, «а без себя (в Москве,—
И. Н.) князь великий повеле воеводам градцким
устроити в граде пушки и пищали, и градцким людям повеле
животы возити в град».80
Но что это были за «градцкие воеводы», которым Васи-
лий III поручил готовить Москву к осаде.81 Чтобы ответить на
этот вопрос, сличим указанное летописное известие о «градцких
воеводах» с рассказом той же Никоновской летописи об орга-
низации обороны Москвы во время набега крымского хана Са-
хиб-Гирея на русские земли в мае 1541 г. Указанный рассказ
сохранился в двух редакциях: первая редакция (более полная)
представлена в Оболенском, Академическом XV, Публичном
(Строгановском), Троицком III и Синодальском списках Нико-
новской летописи и в Царственной книге, вторая — в Академи-
80 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 71. — Разрядка наша,—
Н. Н. См. также: т. XX, первая половина, стр. 417.
81 Термин «градцкой воевода», как известно, в официальных источни-
ках XVI в. не встречается (см. Древнейшую разрядную книгу), что же
касается общеизвестного термина XVII в. «городовой воевода» (синони-
мом которого, видимо, является термин «градцкой воевода»), то он
появляется в источниках только с конца XVI в., когда им начинают обозна-
чать специальных приказных лиц, посылаемых в города вместо наместни-
ков,— сперва в пограничные, а после 1604—1605 гг. повсеместно. По по-
воду этого в официальной разрядной росписи воевод и губных старост
первой половины XVII в. прямо указывается, что «со 121 году при госу-
даре царе и великом князе Михаиле Федоровиче всеа Руси в городех
учинены воеводы и приказные люди; а до 121 году при боярех и при царе
Васи лье в тех городех воеводы были ж; а при царе Федоре Ивановиче и
при царе Борисе по 113 год по Ростригин приход в тех городех воевод не
было; а были в них судьи и губные старосты и городовые прикащики»
(Временник ОИДР, кн. 3, «Смесь»).-
90
n.<.
Часть первая.
ческом XIV списке Никоновской летоп
В первой редакции рассказ об орган
в 1541 г. выглядит в следующем виде
ярской думе вопроса, кому о оронять
князю или «малым князьям» (летописец
рассказывает о самом ходе этого
речи его участников), — «бояре сошли все на одну
с малыми государи вскоре лихо J
князю в городе. И князь велики в
Иасафа митрополита и у бояр,
городцкие и оплел запасы
щали по местом
стенам ...
. При обсуждении в -
Москву — велико 1
> — _ е только пОДроЛ
обсуждения, но и пРИВо
все на одну речь
промышляти: быти веди Чт°
КИ выслушав речи у отца Сь
и призва к собе п р и к а з m °ег°
градские запасати, пушки а ***
воротам и по стрелницам и
_____ люди росписати, и у	по улицам надолбы деЛа1?°
Людие ж градцкие с великим хотением начата прилежно * ’
меж собя завещаша за святые церкви и за г°судар^
ликого князя и за свои домы крепко стояти и головы
класти».82	ы	Oi!
Во второй редакции указанный рассказ не только более
ток (летописец даже не упоминает об обсуждении вопрос
обороне Москвы в Боярской думе), но и содержит ряд
моментов. Так, летопись указывает, что когда было п0\
в Москве известие о том, что Сахиб-Тирей хочет «пене ^4CHo
Оку и «московьскые места повоевати», то «князь великий
стил к берегу же Окы-реки боярина и воеводу князя Юо °л?
хайловича Булъгакова, а с ним дворян своих; а в граде М
велел градскым въеводам люди розрядити, где komv 6°^
и на которых вратех в градех, и пушки и пищали по гоаХ
ставити, и пушкарей к пушкам приставити, а на посад
"пярлати; а которым воеводам
и тем велел
О -
ставит и, и по
", и у посада
с великим хот:
лати, а
за
ставши, »	____ пушкам приставити, а
въспольскым решеткам надолбы поделати;
и детем боярьскым велел быти в граде Москве,
животы возити в град, такожежде и всем градскым людем вся-
кой запас готовити в град».83
Если сопоставить между собой указанные две редакции, то
будет совершенно ясно, что под московскими «градскими воево-
дами» 1533 и 1541 гг. Никоновская летопись имела в виду не
кого иного, как городовых приказчиков.84 Предположить же об-
82 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 105—106; вторая пол
стр. 435. — Разрядка наша,— Н. Н.	вторая пол^
63 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 138; т. лл,
стр. 458. — Разрядка наша, — Н. Н.	м «гор°дв^.
84 Правда, вряд ли равнозначащее пользование теРми еМ, Р63^}-
приказщик» — «градскый воевода» было простым недоразукг^.^ 0 п©3*111
том неосведомленности в вопросах местного управления
Г лава II. Военно-административные обязанности
ратное, а именно, что «градскые воеводы» ошибочно назы-
ваются в подавляющем большинстве списков Никоновской ле-
тописи городовыми приказчиками, невозможно уже по одному
тому, что термин «приказщикы городцкие» употребляется в наи-
более ранних из дошедших до нас списков этой летописи, на-
пример в Оболенском списке, а также в Царственной книге,
составители которой имели возможность непосредственно поль-
зоваться официальной документацией того времени. В равной
степени очевидно и то, что в данном случае не могло иметь
место и смешение обязанностей городовых приказчиков с обя-
занностями обычных великокняжеских воевод, так как сама
вторая редакция прямо противопоставляет московских «град-
скых воевод», которым было приказано готовить Москву
к осаде, тем воеводам и детям боярским, которым великий
князь просто «велел быти в граде в Москве» с остающимися
там на период осады войсками и которым поэтому было пред-
ложено «возити в град» свои «животы», т. е. свое имущество.
В свою очередь раскрытие термина «градскый воевода» как
обозначающего во второй редакции Никоновской летописи го-
родовых приказчиков дает возможность ввести в научный обо-
рот и третье весьма показательное летописное известие о горо-
довых приказчиках. Мы имеем в виду часть того же сообщения
Никоновской летописи о приходе Сахиб-Гирея в 1541 г. на ря-
занскую окрайну, а именно об обороне г. Николы Заразского.
«Иулиа же 28. . ., — указывает по поводу этого вторая редак-
ция Никоновской летописи, — пришел царь крымскый со мно-
гими людми крымьскыми и с нагаи и туркы, с великым нарядом
с пушечным и с пищалным, на Осетр к городу к Николе к За-
разскому, и начаша татарове приступати ко граду. И воевода
градскый Назар Глебов с гражаны о посадех с татары
бился, и к граду приступати не дал, и многых татар побил,
а девять татаринъв живых изымал и к великому князю на
Москву прислал».85
ших переписчиков, наоборот более похоже, что это было сознательное
осмысление летописцем—переписчиком XVII в., а может быть, и самыми
младшими современниками указанных событий, значения в местном
управлении того времени городовых приказчиков как действительно свое-
образных «градскых воевод», прямых предшественников городовых воевод
XVII в. (ср. приведенное выше известие Разрядной книги первой поло-
вины XVII в. о введении воеводского управления).
ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 138; т. XX, первая половина,
стр. 458. — Разрядка наша, — Н. Н. В первой же редакции просто указы-
вается, что когда татары к Николе Заразскому «к городу приступили,
а Назар Глебов з горожаны о посадех с татары бился» (ПСРЛ, т. XIII,
первая половина, стр., 102). Несмотря на то, что в данном случае, как мы
Т'лава //. Военно-административные обязанности
93
i*
i'
необходимости, особенно когда оборона осуществлялась, как
в Николе Заразском, силами самих горожан, городовые приказ-
чики могли, повидимому, руководить и самой городской оборо-
ной. Но последнее было уже исключением, а не правилом, так
как обычно возглавляли оборону города сами наместники или,
если в городе были великокняжеские войска, воеводы, а городо-
вые приказчики, по выражению источников того времени, лишь
«лежали при них» в обороне в качестве городских комендан-
тов.8'
Но то, что городовые приказчики, как правило, непосред-
ственно не руководили обороной города, отнюдь не означает,
что их функции как городских комендантов сводились лишь
к подготовке города к осаде и, как правило, прекращались во
время самих боевых действий. Наоборот, совершенно ясно, что
наиболее ответственной была деятельность городовых приказчи-
ков во время самой осады, когда они были обязаны не только
снабжать боеприпасами и продовольствием осажденных (гарни-
зон и гражданское население), но и осуществлять общий надзор
за общественным порядком внутри города. Это было особенно
верхнего бою 20 бойниц, а выше того 8 окон, да из верхнего бою. . .;
а вверху пушка сороковая на собаке, ядро полгривенки, а у ней пушкарь
Кусак Кузмин. . . ворот к Грановитой стрелне нижнего... 6 окон; да
у стены онбар деревиной для казны; а верхнего заподного бою 61 бой,
да 19 окон, да 27 зубцов; а внизу 6 окон, а вверх всход камен. . . камена,
серед ее казна, а из нее 2 окна, и внизу в казне мосты деревины, а вверху
мост камен, да 25 наметных боев; пушка на ней Тофа, идро камено 5 гри-
венок, пушкари у ней Мелех Козин и Федка Максимов». А вот описание
городской «казны»: «Стрелни наугольная у Москвы р. Свиблова: а в по-
дошве у нее тюрма, решетка железная, поверх нормы казна». Казна и под
Малой башней у стрельницы, а в ней «затинных 16 пищалей медных, да
74 пищали железных, да 5500 ядер сороковых железных, да 17 пуд яДер
свинчатых затинных, ... да ручных свинчатых ядер и дробу весу в них
полдевета пуда, да зелья 7 бочек, а весу в них по ярлыкам с деревом и
с кожеми и с веревками 60 пуд и 35 гривенов, да в бочке зелья полтора
пуда, да селитры пуд без 5 гривенок, да серы ступечные 3 пуда и 5 гри-
венок. да серы ж тертые пуд, да сала полтора коровая» и т. д. и т. д.
(ПКМГ, ч. I, отд. I, стр. 291—293). Вот это городское крепостное «хо-
зяйство» и находилось по городам в непосредственном ведении городовых
приказчиков как городских военных комендантов, и именно по всем ука-
занным выше объектам городской обороны они и должны были наряжать
людей во время осады. Дело, как мы видим, далеко не простое, особенно
в больших городах. Ведь не случайно в Пскове было 12 городовых приказ-
чиков, вряд ли их было меньше и в Москве и в Новгороде.
s7 Ср. показания русских перебежчиков в Литву о том, что в августе
1534 г. в связи с предполагавшимся вторжением в русские земли польско-
литовских войск в обороне «на Пскове лежит князь Михайло Ивановичь
Кубенский, наместник псковский, а дьяк великого князя Офанасей Морин,
а Степан Скрыпов, а при них лежит на Пскове 12 городничих» (АЗР,
т. II, стр. 332).
Часть перв^;
/4
„ Гоязи С тем,
необходимо	семьями
лась со своими семь
л „88 Кроме этого,
ГеХать(а это вс-время
само участие граЖД
щите городских стен.
особенно н
обороне города
что во время осады Bjop.
1 И <<®И приказчики должны были об1^
. г0р0Д°боев было с.
населения в
некою	боепр
изготовлена	в борьбе с пожарами.
\ений и °с°°нно.административных, коМея,
еристика азЧИКов подтверждается „
г
дантских	~	великокняжескую г
актовым материалом дошедШую до нас Дюбима ГраМота ₽»•
В°ЗЬбеавгуста 1538 г. о "остро	6оЯрских, старост, Соъ
Хана по иелобитью^стром^ °	что их «волости и сТав„
ских, де5ятС£”*Ига Иелнать, Ие
Осецкой и Ку ’	городов
и Волочек и Обнора о
по девяносту, и мест Д
от казанских людей. . -
вительство и f>a3^Q^HOpe город
Н°В "^ХТже -?к“зь.вал<
город пригоже, У
И вы бы на устии учи у
сохами, и рвы покопаЛ”’о ожи бы у вас были крепкия, и Ик
город приготовили ис	идюдей и Вы б были все в городу,«,
вести будут ОТ каза	вот> оГОваривая обязанности насе-
крепостям жили У а^т0ЙКИ и обороны «своего» города, пра-
ления В отноше назначает в Любим и городового приказ-
вительство сразу	обязанное ведать городом как кре-
чика как должностное Ц >	—v —поелпигыпяят
постью. «А в прикащиках есми в г .
отошли долече верст по сту ,
осадных (У НИХ, —Н- «•)• •• в города
иубежище» нет». В связи с этим П(ч.
' населению указанных волостей и ста.
Любим, «и будет то место цОд
в великокняжеской грамоте,—.
на Обноре город поставили своищ
городовой бой, камение и колье на
городовых, — предписывает
рассылались специальные загон»
выражались, «забивать в осаду»
служилых людей, то они должны
как только получали известие
: Веселовский. Феодала-
---
во время войны в «городну»
, видно хотя бы из того, что даже в XVII в , как указывал
88 В этих целях по уезду обычно
щики, которые обязаны были, как тогда
тяглых и всяких людей. Что же касается
были съезжаться в свой город сами,
о военной опасности. (Подробнее об этом см.
ное землевладение, стр. 267). Насколько широкое распространение
указанный обычай «забивать» весь уезд во время воины в -.
осаду», видно хотя бы из того, что даже в XVII в , как указь^
шихин, «для воинского времяни во всяких городех у монастырей
рян устроены осадные дворы: и в воинское время на те дворы с
своими животами и з запасами и з женами и з детьми, живут в го°ать ддя
А крестьян из сел и из деревень велят, со всеми их животы, высьь f
осады в городы ж и те крестьяне, в осадное время, с посади^ с цаР*
с иными людми бывают по городу на стороже, с ружьем своим и-
ским» (Г. К. Котошихин. О России в царствование Алексея
ловича. Изд. 4-е, СПб., 1906, стр. 128__129).
со всеми
Глава 11. Военно-административные обязанности
95
грамота, — велел у вас быть Есипу Федорову сыну Кафты-
рсву». Как видно из этой же грамоты, Е. Ф. Кафтырев был как
раз именно тем местным сыном боярским, который возглавлял
группу местных представителей, выбиравших место для по-
стройки города.89
Еще более отчетливо выступает деятельность городовых
приказчиков как городских военных комендантов в актовом
материале второй половины XVI в.
Наиболее интересные данные сохранились в этом отношении
по Полоцку. Мы имеем в виду «наказную память» Ивана IV
от 1563 г. князьям П. И. Шуйскому и В. С. и П. С. Серебрен-
ным-Оболепским, назначенным на воеводство в Полоцк сразу же
после взятия его русскими войсками. При этом следует иметь
в виду, что поскольку указанная грамота являлась как бы
учредительной, т. е. устанавливающей в Полоцке московские по-
рядки, то ее положения вполне можно рассматривать как в из-
вестной мере общеобязательные не только для Полоцка, но и
для других русских городов.
«Наказная память» 1563 г. предписывает полоцким воево-
дам «город велети делати Петру Зайцеву да дьяку Борису
Щекину, наспех, не мешкая. . . да которые места будет пригоже
подслати, а боярам и воеводам те места нужные велети поде-
лати, и покрепити, и землю насыпати. . . да и ров около города
иземотрите, и внутри города; да где будет надобе с приступных
мест рвов старых почистити и новые покопати, посмотря по
местом, для подкопу». Далее наказ дает подробные указания
по введению чрезвычайного военного положения в Полоцке,
в частности об охране от пожаров и о других мероприятиях по
поддержанию постоянной обороноспособности города. В связи
с этим в наказе мы и находим указания о специальных обязан-
ностях городничих: «А городничим Насилью Головину и На-
силью Замытцкому, — читаем мы в наказе, — ходити с фонарем
по ночем, переменяясь, по всем сторожем, и замыкать город го-
родничим, переменяясь самим; а ключи сбирать к городничим
к Василью Головину да к Насилью Замытцкому, а городничим
Василью Головину и Василью Замытцкому относить к боярину
и воеводе ко князю Петру Ивановичу Шуйскому. А наряд ве-
лети, пушки и пищали по всему городу и по острогу, и зелья, и
ядра, ведати городничим; и пушкарей и воротников ведати и
управа давати городничим».90
89 Ярославские епархиальные ведомости, 1880, № 21; см. также:
ЦГАДА, фонд Васильчиковых (ф. 1260), оп. 1, № 603 (копия конца
XVIII в.).
90 АИ, т. I. № 169.
Часть псрвоя^13^^-
96
---------- -ие городовые приказчики («гор0дД
Как мы видим, полоцкие ^ают	нами, так Же
н h-™“"	=«”’ -“ 
запасами пороха и ядер’ и воротниками, а также отвеч *
над городскими ”У“Ка₽ ной службы в гоРоде3 ^вда го₽о£
за несение ночной дозор ,) по наказу 156^ г. и было По
вое строение («Г°РОДХсти срочно произвести значиТель у
чено, ввиду не°бхоДИ“ восстановлению крепостных укрепл^
строительные работы по во	льнЫМ лицам — Петру 3	“
только что взятого город . выступающим как бы в р/’
неву и дьяку Борису Щ вызывает сомнении, что пОвс
городовых строищиков,	ОСТЫО городских укреплений
дневный контроль за и как креПостью было и в [V
а также ведение сами Р° городовых приказчиков,
лоцке обязанность * данные сохранились за 60-е годы „
Не “ ХХкТх городовых приказчиках (городя^)’
На3аэНтотИраз их источником являются писцовые книги.
Н Так в писцовой книге г. Казани 1565—1568 гг. после они-
сания городских крепостных укреплении дается весьма любо-
пытное описание и самой организации управления городом «а,
коепостью. «в городе Казани, — указывается по этому повод,
в писцовой книге, — государевы... воеводы: боярин и воевода
большой да четыре воеводы меньших; а ведают у города по
одным воротам и на городе наряд городовой сторожи по всему
городу, которой воевода которые ворота и сторожи ведает свет-
лишные из городовые росписи. А городовые ворота все затво-
ряют и замыкают всегда городничие на ночь на последнем часу
дни, а с утра ко дни городовые ворота отмыкают городничие ж
на первом часу дни. А ключи всех городовых ворот с утра н
вечере городничие относят к боярину и воеводе большому».91
Что же касается осуществления самих городских объездов
в целях наблюдения за ночной городской охраной («сторо-
жами»), то они согласно писцовой книге осуществлялись в ва'
зани, в отличие от Полоцка, где это было обязанностью город0,
вых приказчиков, самими воеводами, которые были обязаны ве
посредственно проверять ночные городские караулы.92
по исторг
91	Материалы по истории Татарской АССР. Материалы
родов СССР, вып. 2, Л., 1932, стр. 1.	ме этого.®
92	Материалы по истории Татарской АССР, стр. »- етей 6°®^
воды были обязаны «всегда, в дни и в ночь», наряжать из
Г лава II. Военно-административные обязанности	97
В то же время казанская писцовая книга еще раз подтвер-
ждает данные полоцкого наказного списка 1563 г. о ведании
городовыми приказчиками запасами пороха и ядер в городах,
прямо указывая, что именно они «считали» пушечные ядра,
иначе говоря — хранили городскую «великого князя казну, что
к городовому наряду на выпуски, зелье и селитру и ядра и сви-
нец и пищали и затинные и ручные и всякий городовой сна-
~	93
ряд».
Примерно в таком же положении, как казанские городовые
приказчики, находились, видимо, и городовые приказчики Сви-
яжска. второй по значению после Казани русской крепости
в Поволжье середины XVI в., причем свияжская писцовая
книга 1566—1567 гг., в отличие от казанской писцовой
книги, прямо указывает на то непосредственное участие, какое
принимали городовые приказчики как городские коменданты
не только в ведании городской пушечной и пищальской казной,
но и в организации самой комендантской службы по охране кре-
пости. «А у наряду в городовых во всех воротах, — читаем мы
по этому поводу в свияжской писцовой книге, — и над воротах
в башнях и по городу в башнях же и меж башен по городовой
стене на пряслех, где наряд ставлен от боярина и воеводы боль-
шого и от всех воевод светличные росписи, всегда в день и
в ночь на сторожах стерегут дети боярские свияжские старые
и новые жильцы и годовальщики иногородцы, да и от стрелец-
ких голов стрельцы с ручницами, да от городничих пушкари».94
специальные патрули, которые должны были ездить по посаду («по всем
улицам») «для бережения, чтоб корчемного и никакого лиха не было и
огнев бы не вовремя во дворех не держали» (там же, стр. 45). Как из-
вестно, в большинстве городов, особенно центральных районов, подобное
-«городское бережение» (уже скорей полицейское, чем военное) осуществля-
лось тоже самими городовыми приказчиками (ср. хотя бы обязанности го-
родовых приказчиков по выявлению в городах лихих людей и надзору за
корчмами — см. ниже, стр. 181, 191). Указанное привлечение казанских вое-
вод к выполнению, по существу, непосредственных функций городовых при-
казчиков, как городских военных комендантов, было, повидимому, вызвано
тем, что охрана Казани как крепости, в силу ее особого военного положе-
ния, осуществлялась не силами непосредственно находящегося в ведении
городовых приказчиков «городского наряда» и воротных сторожей (ворот-
ников), как это обычно имело место в других городах, а специальным
военным гарнизоном, в состав которого в Казани 1565—1568 гг. входило
одних только стрельцов 626 человек и около 180 постоянно проживающих
в городе детей боярских (там же, стр. 179). Кроме Москвы и Пскова, по-
жалуй, не один русский город в XVI в. не имел в мирное время такого
многочисленного гарнизона.
93	Материалы по истории Татарской АССР, стр. 2—4.
94	ЦГАДА, Поместный приказ (ф. 1209), № 432, Писцовая книга
Свияжска, л. 24 об. Всего в Свияжске было шесть ворот. Пушкарей же
в Свияжске было 30, а воротников 16 (л. 25, 171 об.).
7 Н. Е. Носов
Часть первая-____
98
данные
^поставим уг- полоцких, казански^
МтаК если м«	XVI в' анВыми выше лето^
Вт ’ вТорой пол а3чиках ,, же городовых приказу
Ма.ТХ"ских городовых "Р«льНосТи ;^видИМ.
что они не толк^
свияжских ми деяте гоДах. т° оборот, ДРУГ ДРУга ДОпол.
НЫМИ Москве в ЗО-^ГругоМУ. а *!°„3ует обязанности горо£
К°В Влтиворечат одно сь хараК Москвы к осаде; поЛо^
йе"Р Никоновская ^оД пОдготовк	освоения только^
НЯЮт*	зчиков В пер !563 г. — в существу, еще осадНо.
- ^^Т&вГсвВйЯЯ^ая -ГГусл=хС^
положения;^» ХаНиСКвЯмнрн-н^ужбе крупных соедин^
^указанных город**возможность более к„.
правительственных	счете, Да	горОДовых приказу
Р Все это, в кон ^6e деятель»	Особенно характера
кретно пРедстаЛ”1„стративного °Р а военно-комендавтед,,
как военно-адм	лее четкая; U применительно ко второ,
пои ЭТОМ, что на	иказчиков, н	но по таким гора
функций ^Гв%е~я В --XT которые в отличие „
половине XV^k Казань, С»«очной руси и после 50-х год»,
большинКства городу рачения ка«; “^"“"пре^елял^^
"Чг-г,	“
фику п°логке™й
дантов в первой
половине
вопросу об аппарате управления, который на-
городовых приказчиков и которым они непо-
--------------! военные коменданты.
из вышеприведенных источников
находились в пер-
в каче
Переходим к
ходился в руках
средственно ведали как городские
Как мы уже видели 1„
в прямом ведании городовых приказчиков
вую очередь лица, обслуживающие город как крепость
стве его постоянного гарнизона, а именно пушкари и воротник
(городские воротные стражники). Кроме этого, в первой
вине XVI в. в ведомстве городовых приказчиков были и гр^
ские казенные пищальники, т. е. пищальники, находящиеся
государственном (казенном) жалованье и несущие п°сТ
службу в городах. Все указанные лица обычно име
в позднейших источниках «людьми по прибору»- скИХ и”
Подведомственность городовым приказчикам г°РоДаКТо8^
щальников видна из прямых указаний об этом caM°r^J10cbiAI,JI
материала первой половины XVI в. Например в
Глава II. Военно-административные обязанности
99
грамотах» Ивана IV видимо около 1540 г. каширским городо-
вым пнщальникам и воротникам прямо указывалось, что «наме-
стником коширскым и их тиуном на пищалников и на воротни-
ков пристава не давати, и на Кошире их не судити, а велено их
судити на Кошире приказщиком городовым»,93 * * 96 причем естест-
венно, что городовые приказчики не только судили, но и, как
мы уже видели из указаний той же полоцкой «наказной па-
мяти» о пушкарях и воротниках, их вообще во всем «ведали».
Не вызывает сомнений, что указанное положение не было при-
вилегией только каширских Пищальников и воротников.
Весьма любопытно и другое указание, которое сохранили
нам каширские акты, а именно, что вообще городские пищаль-
ники и воротники были подсудны не дворецким великого князя,
в общем ведании которых обычно находились великокняжеские
города, а казначеям. Городские пищальники и воротники, как
указывается в каширских актах, — «суд козначеев».
Указанное положение о подведомственности казначеям го-
родских Пищальников и воротников (и, надо думать, пушкарей,
так как они в равной степени, как и первые, находились в горо-
дах на «казенном жаловании») дает основания утверждать,
что и сами городовые приказчики, как городские коменданты,
т. е. лица непосредственно заведующие на местах городской
«великого князя казной» (городским арсеналом) — ядрами, по-
рохом, селитрой и другим «всяким городским снарядом», нахо-
дились в данной области своей деятельности тоже под непо-
средственным контролем именно казначеев как центрального
органа управления, ведавшего всей великокняжеской казной
в широком смысле этого слова — учетом и хранением всех госу-
дарственных запасов, включая запасы оружия и боеприпасов.
Повидимому, подведомственность городовых приказчиков казна-
чеям и была, как мы увидим ниже, одной из причин того, что
9-’ Указанные «посылные грамоты» сохранились в судном деле 1543 г.
(в «правой грамоте») Троице-Сергиева монастыря с каширянами, по поводу
разграбления последними монастырской мельницы и хлебных амбаров
(Ф е д о т о в - Ч е х о в с к о й, т. I, .№ 57, стр. 108).
96 В указанном выше судном деле 1543 г. прямо указывается, что ка-
ширские «все пищальники. . . и все воротники тако ркли: не учини, г—не,
судья (каширский наместник, судивший по поручению дворецкого великого
князя II. И. Кубенского, —Н. Н.), над нами силы; мы, г—не, суд козначеев
Ивана Ивановичи». Показательна также и сама подпись на судном деле,
в которой прямо значится, что «к сему списку боярин и Дворецкой князь
Иван Иванович Кубенскон печать свою приложил, а козначеевы Ивана
Ивановичи (Третьякова, — Н. Н.) печати нет потому, что одни писчялники
да воротники суд его, и тем присуждено поле здесь на Москве» (Ф е д о-
тов-Чеховской, т. I, стр. 94, 110).
7*
100	Часть первая. Городовые приказчики
городовые приказчики почти сразу же после их повсеместной
учреждения начинают широко использоваться иентральн!;^?
правительством для выполнения наряду с их основными обяЭа^ •
ностями, как городских военных комендантов, ряда поручеН1^
и по другим отраслям ведомства казначеев, например по ф^
нансовой линии. Но об этом речь будет идти уже особо.
Сейчас же, чтобы составить себе более конкретное предст^.
ление об аппарате городовых приказчиков, посмотрим, что
представляли в военном отношении русские города первой п^.
ловины XVI в. Мы имеем в виду городское население. Естр.
ственно, что нас в основном будут интересовать только те сло^
городского населения, которые в той или иной степени бьщ
непосредственно связаны с городом как крепостью.
Подобный обзор поможет нам не только наметить те основ-
ные линии, по которым развивалась деятельность городов^
приказчиков как городских комендантов, но и составить себе
более ясное представление о значении и роли городовых при.
казчиков в жизни местных обществ того времени в целом.
Основным, а в интересующем нас плане почти единственным
источником о русском городе XVI в. являются писцовые книге.
К ним мы и обратимся. Правда, нужно сразу же оговорить, что
городские писцовые книги за первую половину XVI в. дошли до
нас только по нескольким преимущественно северо-западным го-
родам. Что же касается остальных городов, то их писцовые книга
за XVI в. или вообще не сохранились, или же до нас дошло
городское письмо только второй половины века.
Начнем с новгородских городов, о которых дошли до нас
наиболее полные данные.97
В первую очередь остановимся на самом Новгороде. По
разрядному и разметному списку 1545—1546 гг.98 в Новгороде
числится 5051 двор, а именно гостинных и тяглых дворов 4640
97 Главным источником для изучения новгородских городов первой по-
ловины XVI в. являются новгородские (пятинные) переписные оброчные
и окладные книги 1495—1500 гг., в которых содержатся описания таки
городов, как Корелы, Орешка, Копорья, Ивангорода, Ладоги, Старой Руси
и Яма, а также разрядные и разметные списки 1545—1546 гг. по сбору»
щальников и пороха с Новгорода и новгородских пригородов. Правда, Ш
изучения поставленных нами вопросов указанные оброчные и оклада»
книги в силу уже самой своей специфики как финансово-податные докГ
менты дают неполный материал. В частности, следует особо подчеркнул
что вообще писцовые книги (независимо от их конкретной разновидности
как правило, называют число дворов, а не число проживающих в ник л»
деи, а это, конечно, далеко не одно и то же. (Общую оценку писцовых аа^
XVI в. как источника о русском городе см. у Чечулина, стр. 23—32; с*
циально новгородских писцовых книг — стр. 33—34 и сл.).
98 Писцовых книг по самому Новгороду от первой половины XVI
как известно, до нас не дошло.
Глава 11. Военно-административные обязанности
101
(в том числе 240 дворов гостей сурожан), белых нетяглых дво-
ров 253 («опричь Чюдинцовы улицы и церковных дворов») и
церковных — ружных попов 54 двора и черных попов 104
двора." «Казенных» пушкарей и Пищальников числится в го-
роде 89 дворов, расположенных на черных («45 без трети
двора»), гостинных («4 двора с третью») и белых (40 дворов)
местах.100 Сколько жило в указанных дворах самих пушкарей
и Пищальников — по списку сказать нельзя. Нет в нем указа-
ний и о количестве новгородских воротников.
Несколько подробнее наши данные по другим новгородским
городам.
Корела. По письму 1500 г. в городе было (включая Воло-
чек Сванский) 270 дворов: 249 тяглых и 21 нетяглый (в том
числе 3 двора пяти детей боярских). В самом городе находи-
лись: двор наместника, двор владычный («пуст») и 27 пустых
осадных мест корельских своеземцев. Все остальные дворы рас-
полагались на посаде, в числе их и «нетяглые дворы. . . Пищаль-
ников и воротников» — 5 дворов и 2 места пищальников,
в которых жило 9 пищальников, и 4 двора и 2 места ворот-
ников, в которых жило 8 воротников. Тут же на посаде нахо-
дился и двор, на котором «ставятся. . . наместничи люди».101
По разрядному и разметному списку 1545—1546 гг. в Кореле
значатся уже 273 двора, из них 243 тяглых и 30 нетяглых —
«Ва ламского монастыря и помещиковых и воротниковых». Упо-
минаний о пищальниках нет.102 По письму 1568 г. в Кореле
упоминается 3 пушкаря и 4 воротника.103 Что же касается
городовых приказчиков, которых разрядный и разметный спи-
сок не упоминает, как он, правда, не упоминает и о наместни-
ках, то, как показывают другие источники, они уже существо-
вали в Кореле, во всяком случае, к началу 40-х годов.104
Орешек. По письму 1500 г. в нем было всего 183 двора,
в том числе 167 дворов тяглых и 16 дворов нетяглых. В самом
!'9 ЛАЭ, т. I, № 205, стр. 185—186.
,п° Следует при этом отметить, что по великокняжеской грамоте от
8 февраля 1546 г., выданной по челобитью новгородских казенных пуш-
карей и пищальников, те и другие были в дальнейшем освобождены от по-
ставки пищальников и сбора пороха для Казанского похода 1546 г., так
как им было приказано «готовитися под Казань своими головами» и со
своим «нарядом» (ААЭ, т. I, № 205, стр. 185). Казенные пушкари и пи-
щальники других новгородских городов, которые сами нз должны были идти
к Казани, от поставки пищальников и пороха не освобождались.
101 Временник ОИДР, кн. XII, Материалы, стр. 1—7.
102 ААЭ, т. I, № 205, сто. 190.
103 Чечулин, стр. 39.
104 Например, в 1542 г. в Кореле было два городовых приказчика
(см. Приложения, II, стр. 362).
102
rr	„„a Городовые приказчики
Часть первая- _---------------------
6t
P>
6<
Двор
OfiOr-
гсР°Дчац и»
л*' »’
„ Помина.
и в " В0₽0^
® ра 3₽яДвВ!
лишь 1
Что Же 1
наместника («пуст») и 12
юроде находились. Д Р	аН> а также 5 пустых дВп_	i
дворов своеземцев и	Р евладельцев. Кроме этого Р°Й
2 места, видимо. ««™ь'хп^ов накоиец. 3 двора во° °’ » Ч .
роде находились Д Р ехнкого князя холопи пнта.Н\ 1
м 3 лвооа пищальников 1«всли	;	’
: воротники»®-как именует их писцовая	, ви
3 двора пищальников находились на ”осаДе- Все осТа РЛ
дворы находились также на	Р^ряапому * Ч,е
метному списку 15-15—1546 гг. в Р е всего дворов . *•
тяглых 139, нетяглых 26, в числе последних двор намеСТн?3.
двор городового приказчика («городничего») и 8 Двор^'Ч,
щалъников и воротников. По письму .Эоо г. 2 двора в
ника и двор и место двух пушкарей.*
Ям. По письму 1500 г. в городе было всего 241
В самом городе находились: двор наместника, двор горо
приказчика («городчика»), 30 дворов своеземцев и
в том числе 8 городских осадных дворов, и, н
6 пустых дворов. Остальные дворы находились на
них 133 принадлежало своеземцам и 76 городчанам V
ний о существовании в Яме казенных пищальников
ков в писцовой книге нет.109 Нет сведений о них
и разметных списках 1545—1546 гг., в которых
вается, что в Яме всего 239 тяглых дворов.1™ Чт ‘"щп УКазц.
городовых приказчиков, то их было в городе в дп Каса<*»
(1542 г.) уже двое.111	нас в 40-х
Ивангород —наиболее крупная новгородскио
иая крепость (построена в 1494 г. на реке На ° ПогРаит.
По письму 1498 г. (описание дошло до нас с <<ИЗ Камн’>)
пусками) в Ивангороде было 167 дворов В еЯ^еК°Т°РЫМи «Р»
дились, помимо церкви: двор наместника 4 °М ГОроде «*>
и иетяглын поповский двор. На посаде 21 п <<Купейки* Двора,
-----Овора «торговых людей и казаков» “°Р°д ВОротни|«»
105 Временник ОИДР кн VT м	‘ Дворов казаков
во всех случаях даем	Материалы, сто 111 цс
самого письма	Фактическому наличию лип	итог
10в ААЭ, т I М 7ПЧ я«	Дворов, а не по итога
юг	ZU5, стр. 189 юл
*“ НПК тЛИп1 ст₽- 37’ 40.	'90-
109 НПК и}’ стр' 885.
"° ААЭ,’ т № Т?₽пЛ79~885-
См. указанны-205’ СТр' 189-
Х”2ОЧтаоэч“ков “ иных ^елжСностныхОлицРХ^ГХ ГубНЫХ старост' г“р*
• "исьме 140Я касается пищалки., иц XVI в.
еЩ' .п ЛЛКО начала ВВ“ДИМО- просто объясн° ОтсУТСТВИе упоминания о 815
"3 НПК, тХ,Вс8УИ ^Ре«датьЯсеяТСнЯ Те“’ Что они’ как
’ СТР- ^27—232. ЬСя в городах.
a
в

1
i
II. Военно-административные
обязанности
103
было, невидимому. не менее четырех-пяти десятков.114 В раз-
рядных и разметных списках Ивангород нс упоминается. Наи-
более же ранние упоминания об ивангородских городовых при-
казчиках пока известны нам только от начала 40-х годов,
а именно от 1542 г., когда в Ивангороде было четыре городо-
вых приказчика.
По существу военно-пограничным городом (прибрежным)
было и К о п о р ь е. По письму 1500 г. в Копорье было всего
23 двора. В городе находился двор великого князя, двор на-
местника, двор Г. Белосельского и 4 двора «городных сторожей».
Всего же воротники и «городные сторожа» (6 человек) имели
6 дворов: 4 в городе и 2 на посаде. На посаде же находился
двор тиунский, двор пищальника (в нем жил один пищальник)
и 12 дворов городских людей.115 Сведений о Копорье в раз-
рядных и разметных списках нет.
Близок по своему типу (в военном отношении) к Иван-
городу был и город Порхов (тоже каменный).116 По разряд-
ным и разметным спискам 1545—1546 гг. в Порхове был всего
71 двор, в том числе 59 черных тяглых дворов, 12 дворов не-
тяглых. из них двор наместника, 2 двора городовых приказ-
чиков («городничих»), 4 двора воротников и 5 дворов пищаль-
117
ников на черных местах.
Особое место среди новгородских городов (в нашем пони-
мании) занимали Старая Руса и Ладога. В них не было
ни самих городовых приказчиков, ни городского гарнизона.
Последнее объяснялось тем, что они не имели своих «городов»
(крепостей), а представляли, как показывают писцовые книги,
лишь торгово-ремесленные поселения посадского типа, т. е.
и не были по понятиям того времени городами.1,8
114	Исходим из того, что писец при перечислении дворов торговых лю-
дей, как правило, называет ремесленную специальность их владельцев, при
описании же казацких дворов он этого возможно не делал. Может быть мы,
конечно, и ошибаемся, но, к сожалению, другого критерия, дающего воз-
можность разграничить перечисляемые в писцовой книге посадские дворы
на дворы торговых людей и дворы казаков, нет.
115	НПК, т. III, стр. 494.
116	К сожалению, писцовых книг по Порхову от первой половины
XVI в. до нас не дошло. Единственным источником о населении города
являются указанные выше разрядные и разметные списки.
117	ААЭ, т. I, № 205, стр. 187—188.
118	Что же касается Торжка и Холма, писцовые книги которых до нас
не дошли, то вряд ли их положение значительно отличалось от рассмотрен-
ных выше Городов, кроме, конечно, Старой Русы и Ладоги. Во всяком слу-
чае, они имели, как видно из других источников, не только крепостные
укрепления, гарнизон, но и самих городовых приказчиков. (См. указанный
выше список новгородских городовых приказчиков XVI в. — Приложения,
II. стр. 361—363).
Цасть перв^:——
104
Переходим к Qro^ocKBbi д,
на северо-запад	елинственн
возьмем Т°РоП^’ СилЕ“'
района, о «?Т°Р°М Мы _имееМ
полоВИ1*540—1541 гг.1	-
книгу
А^тло всего около -	нах<
й полосы, расположен^
родам «^.^характеристики их положу
Москвы. Для Р заокских городов э ’г
единственной	ые данНые за	»
сохранились	торопецкую писцОв^
,ю* -	\ 1540—1541 гг. в Торо?’
'119 По письму них чернЬ1Х тяглых
500 дворон- двор наместника, 3 Дв.
бь1Л°Д^,ив самом городе «ах°ДсЯТИЛьниЧий, а также осад,*
Р°ВЛ1вого приказчика, ДВ°Р «	Их (20 дворов) и посаду
Ор ? местных бояр и	находились 2 Двора пущ^.»
' - й 122 Кроме этого, в гр воротников и 1 двор казенн0Гв
ГГвора Пищальников, 3дВ°Р (включая дворы, расположу
2 Двора п„„„ же в 1 оропц <<пищальниковых и пущк
>саде) было:	д J й и 24 пищальника (в од^
жило 5 пу Р сыном); 16 дворов воро1В||
i вдова пищальн^ воротников; 2 двора «казеину
которых жило	плотник и одна вдова плот.
в которых ж , оДИН пушкарь два пищальника
сыном. Кром большом ряду». Имел лавку и один
население Торопца проживало на посаде;
- В которых жило JV1 человек,125
37^ дворов местных бояр и детей бояр-
и иные нетяглые дворы (в том
Г'
дворы
людей
плотника. Всего же
ные на посаде)
ских», в которых
доме жила
ков,123 в 1
плотников»
ника с <—	.д
имели лавки на посаде
воротник.124 Основное 1...
помимо 415 тяглых Дворов,
на посаде находились , . ..
ских,126 а также монастырские
числе дворы ратных людей).
1540—1541 гг., как известно, до сего
могли не быть
_,	-	vuura I )4и  I J*1 I 1 1 гчагч. nooccinu, ди tcrv
ВоемениТне°опубГикована. Приводим ее данные по Н. Д. Чечулину (Че-
чу л ин, стр. 56—68). Начало книги, включая и начало описания самого
гор°йо’Подсчет приблизительный, так как общего числа дворов Чечулин
не дает приводя только число дворов по категориям городских жителей.
Кроме того, Чечулин не указывает и общего числа городских осадных
дворов.	<П
121	Мы не считаем церквей, которых было в городе j и на посаде
Кроме этого, на посаде находилось два монастыря.
122	Число осадных дворов посадских людей Чечулин не называет^
называет он и монастырских осадных дворов, которые не
в городе хотя бы потому, что на посаде было 2 монастыря.
123	Кроме этого, в трех
дельцами.
125 Чечулин, стр. 60.
Данные об общем числе Торопецких черных тяглых дворов/* * м
приводим не по подсчетам Чечулина, а по итогу самой писцовон
( шупин’ ст₽- 60’ п₽им- 2)-	аываеч>»
«двоим “ладель«а"и Указанных дворов (в писцовой книге «а,3“есТв*1
елДХЛ’S.’1 бЬ,ЛИ’ Как Указывает Чечулин, не менее 66
городских дворах воротники были сов‘
Глаза II. Военно-административные обязанности
105
Сравнительно резкую противоположность Торопцу (в воен-
ном отношении), видимо, представляли города центра, располо-
женные на юг и юго-восток от Москвы, иначе говоря города
(а их было большинство), находящиеся в районах непосред-
ственно подверженных в первой половине XVI в. нападениям
крымских и казанских татар.
Что представляли собой в военном отношении эти города,
видно хотя бы на примере Коломны. Несмотря на то, что
до нас дошло только описание Коломны 1577—1578 гг.. т. е.
времени, когда не только наблюдается общее запустение всех
русских городов, но и вообще после ликвидации Казанского
ханства резко падает в центральных районах значение городов
как крепостей (уменьшаются крепостные гарнизоны, не ремон-
тируются и разрушаются городские укрепления, сокращается
число городских осадных дворов и т. д.), коломенская писцо-
вая книга все же дает возможность составить общее представ-
ление о Коломне, скажем, 40—50-х годов.127 Другое дело, что,
используя коломенскую писцовую книгу 1577—1578 гг. для
характеристики положения Коломны до хозяйственного разоре-
ния 70-х годов, следует учитывать не только жилые дворы,
но и дворы пустые, а также пустые дворовые места, считая
пустое за жилое. Указанная своеобразная реставрация вполне
оправдана, так как невозможно допустить, чтобы пустые
в 70-х годах дворы и городские места до разорения тоже были
пусты. Не могли быть они и построены (чтобы в них не
жить?!) в годы разорения.
Судя по письму 1577—1578 гг., в Коломне до 60—70-х го-
дов, иначе говоря в середине XVI в., было, повидимому, около
1200 дворов,128 из них в самом городе 3 двора великого князя,
в том числе один житничный и один конюшенный, около
220 осадных дворов коломенских бояр, князей и детей бояр-
ских, 9 монастырских осадных дворов и, наконец, двор коло-
менского владыки и 72 двора и дворовых мест владычных бояр,
детей боярских и различных слуг. Кроме этого, в городе было
14 белых пушкарских дворов, 5 дворов рассыльщиков, 6 дворов
погребных и сенных сторожей, а также 3 двора «гостиных»
и 9 дворов «суконничь».129 На посаде же находилось черных и
127 Что же касается коломенской крепости («города»), то она была
построена, как мы уже указывали, еще в 1525—1531 гг. (из камня) и
вплоть до 80-х годов капитально не перестраивалась.
r-’-s Не считая церквей и монастырей, которых в 1577—1578 гг. было
28 отдельных церквей и 5 монастырей со своими церквами (Ч е ч у л и н.
стр. 156—157, 163).
129 ПКМГ, ч. I. отд. I, стр. 305—310.
106	’Лить ПС/ИН1Н. / c’pC’zTOfbJf npilKil I4UKU
оброчных днорон 674. остальные дворы занимали монаст^|И
скне люди, жившие в слободах, а также иные игтяглые
На посаде располагались, в частности, и таможенная иаб^ |*
«.тиунская судебия" п «делении".,л0 Но подсчетам Н. Д. Чечу* %
лика ратных и служащих государю людей в момент описан** |
в Коломне всего было: 27 затннщнкон, 17 пушкарей, 7	£
сыльщиков, 5 воротников. 20 стрельцов. 135 ямских охотников J, f
наконец, «казенных» плотников — 30, кузнецов — 10. кирпича*. ?
ков — 9 и каменщиков —-8.130 131 Все последние «казенные» мастер^
обслуживали преимущественно потребности города как крепости.
Естественно, что применительно к первой половине XVI в.
указанные данные нуждаются еще в дополнительных уточне-
ниях,132 133 но в целом они даже в таком виде наглядно характе-
ризуют Коломну как не только большой торгово-ремесленный
центр, но и крупную крепость, военно-административный центр
Коломенского уезда.
Судя по дошедшим до нас писцовым книгам (или отрывкам
из них) второй половины XVI в., по таким городам, как Сер.
пухов, Муром, Кашира, Можайск, примерно также
выглядели в середине века и большинство других крупных го-
родов юго-восточной части центрального района.ьз Что же
касается южных и юго-восточных окраинных городов, то hi
облик в первой половине XVI в., как можно судить хотя бы
по описаниям 60—90-х годов Свияжска, Казани, Лан-
ш е в а, Венева (Г о р о д е н с к а), Епифани, Тулы,
Дед илов а, Пронска и Зарайска, еще в большей сте-
пени, чем городов центральных уездов, должен был, видимо,
носить характер крепостных поселений.134 Последнее, конечно,
130 Вообще городские «зелейные избы», хотя и изготовляли в первую
очередь порох для самой городской крепости, но, как показывают писцов»
книги, во избежание пожаров никогда не находились внутри самого
города.
131 Чечулин, стр. 156. В приводимых данных о посадских двора
также пользуемся подсчетами Чечулина.
132 В частности, в первой половине XVI в. была, повидимому, знач*
тельно больше в указанных городах численность постоянных городски
гарнизонов, о чем можно судить хотя бы потому, что в Ярославле в 1540 г
находилось на постоянной службе только одних «казенных пищальников»
97 человек (Вахромеев, т. I, стр. 6).
133 Ч е ч у л и н, стр. 155—199.
134 Достаточно сказать, что даже по неполной писцовой книге Ту1*
1588—1589 гг. (особенно не полно описание самого города) из 840 4{kL'
век записанных в книгу постоянных тульских жителей в городе
138 ратных людей: 50 стрельцов, 49 затинщиков, 23 пушкаря, 16
ников. Кроме этого, не менее 440 местных дворян и детей боярских в*
в городе осадные дворы. А по дедиловской писцовой книге этих же
из 690 числящихся в городе жителей число ратных людей (вкА^
Глава II. Военно-административные обязанности
107
не означает, что окраинные города не могли быть одновременно
и крупными торгово-ремесленными центрами. Но это уже дру-
гая сторона вопроса.
Несколько в ином положении находились западные погра-
ничные города.* 130 * * * * * Это видно хотя бы на примере таких наи-
более крупных псковских пригородов, как Гдов, Остров,
Ворон оч, Опочка, Себе ж, Красный, Изборск.
Установить положение указанных городов в первой половине
XVI в. можно по псковской писцовой книге 1585—1588 гг.,
которая сличает свое описание с предшествующим описанием
Псковских земель 50-х годов, а именно с письмом 1556—1557 гг.
(7065) писца Григория Нагова «с товарищи».136
Поскольку указанные псковские города сравнительно одно-
типны, то приведем данные только по первым трем городам —
Гдову, Острову и Вороночу, так как данные «старого письма»
в них наиболее полные. Кстати укажем, что 50-е годы были
периодом наибольшего экономического развития и «спокой-
ствия» (мы имеем в виду польско-литовскую агрессию) псков-
ских городов в XVI в.
По письму 1556—1557 гг. в Г д о в е, повидимому, было
не менее 344 дворов, из них черных посадских дворов 290 и
около 54 (на 26 больше чем по письму 1585—1588 гг.) нетяглых
дворов.137 В городе был двор наместника и двор городового
приказчика. Ратных людей в Гдове числилось 18 человек —
14 пушкарей и 4 воротника.138 Дворов детей боярских и мона-
стырских упоминается по письму 1585—1588 гг. пять.139
казаков) доходило до 500 человек (Чечулин, стр. 258—261; описание
остальных городов смотри там же, гл. VI).
130 Мы не касаемся городов юго-западной окраины, писцовыми сведе-
ниями о которых за XVI в. мы не располагаем.
136 В писцовой книге прямо указывается: «А по Григорьеву писму На-
гова с товарищи лета 7065-го года. . .» или «а по старому писму Григо-
рия Нагова с товарищи. . . было» и т. д. (Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 75, 92;
см. также стр. 8, 9, 73, 76, 77, 83, 89, 92—94 и др.). О письме 1556—
1557 гг. упоминает и Псковская летопись, указывая под 7065 г., что тогда
«почаша писцы писати город Псков и пригороды» (ПЛ, вып. II, стр. 235).
137 Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 211—214. Стрелецкие сотни, о которых упо-
минает «новое письмо» как в Гдове, так и в других псковских городах
появились позднее в связи с русско-ливонской войной.
138 Исходим из того, что по письму 1585—1588 гг. указывается среди
нетяглых дворов «2 двора воротника да два места», а также «6 дворов
пушкарских да 8 мест дворовых». Воротники и пушкари имели также
дворы на посаде — «по новому письму» на посаде 12 дворов, причем
в писцовой книге имеется даже специальное указание, что «во Гдове же
дворы детей боярских, пушкарей и воротников, и поставлены на черных
местах, а на те дворы оброк положен».
139 2 монастырских двора и 3 места пустых, и 2 двора и двор пустой
трех детей боярских.
108	Часть первая, i ородовые rt;
Остров по «старому письму» имел около 242 ДВор^^И
из них черных посадских, включая один оброчный, 205 двор0^И
нетяглых 37 дворов, в том числе двор наместника, двор гор^ Т
дового приказчика, корчемной двор, 15 дворов «пищальники. ]•
вых», 8 дворов зелейных мастеров.110 Дворов монастырей (;•
детей боярских в Острове не упоминается.	i
Вороноч.1^ По «старому письму» в нем было окод^
415 дворов, из них 371 двор черных тяглых людей и 44 не тяг- '
лых двора, в том числе двор наместника, двор тиунский, двор 
городового приказчика и 39 дворов попов, дьяконов, пущ^
рей,* 141 142 воротников и зелейных мастеров, а также двор ямской,
двор кабацкой и, наконец, «варница зелейная». Кроме этого,
в самом городе находилось 18 великокняжеских житниц ц
228 клетей посадских и волостных людей и деревенских кре-
стьян. Дворов монастырей и детей боярских в Вороноче, как
и в Острове, нет.
Положение остальных псковских городов было примерно
таким же.143 144 Можно только отметить, что в Опочке и Се-
бе ж е, как наиболее крупных юго-западных псковских при-
городах, в которых кстати также упоминаются дворы городовых
приказчиков, указывается значительное число великокняжеских
житниц (в Опочке — 6, да еще 6 мест пустых, в Себеже—9),
осадные дворы монастырей, детей боярских, а также «в го-
роде же житницы и клети посадских людей и волостных людей
и пушкарей и воротников». Число самих ратных людей в Опочке
и Себеже было значительно выше, чем в Гдове, Острове и Во-
144
роноче.
На этом мы закончим наш обзор русских городов первой
половины XVI В.
1,0 Сб. МАМЮ, Т. 5, стр. 282. О воротниках в «старом письме» упо-
минаний нет. По «новому письму» их было 2, а пушкарей 20, зато зелм-
ных мастеров 1, причем 15 пушкарей жили на посаде в 15 дворах, трое в
пушкарей имели свои лавки. Стрелецкая слобода, в которой было поселено
100 стрельцов и стрелецкий сотник, была, как указывает писцовая кяип,
образована только после письма 1556—1557 гг.
141 Сб. МАМЮ, т. 5, стр. 332—333.
142 По «новому письму» в Вороноче 15 дворов пушкарей, в которые
проживает 17 человек. Пушкарям принадлежало 2 лавки из 5, имеющие»
в городе.
143 Правда, отделить «старое письмо» от «нового» в них не всегд»
удается.
144 В Опочке по «новому письму» 34 пушкаря и 6 воротников, в &
беже 31 пушкарь и 16 воротников. Упоминаются в писцовой книге в обо»1
городах и стрелецкие сотни, а в Себеже еще казаки (103 пеших н 22 кон-
ных), но, видимо, по «старому письму» их не было.
Глава 11. Военно-административные обязанности	109
Обзор ясно показывает, что городское население, обслужи-
вающее в первой половине XVI в. город как крепость, состояло
из двух групп: городского военного гарнизона и администра-
тивно-хозяйственного персонала крепости. Первая группа, иначе
говоря городской гарнизон, состояла из ратных «людей по при-
бору», а именно пушкарей, пищальников и воротников,145 вто-
рая — из нератных, или, как их иногда называют источники,
служащих «людей по прибору». В число последних входили
зелейные мастера и обслуживающие потребности городской
крепости «казенные» или «жалованные ремесленники» (т. е.
ремесленники, находящиеся на особом государевом жаловании):
кузнецы, плотники, кирпичники и каменщики.146 В эту же
группу городских нератных людей входят еще специальные
«городские рассыльщики», а также «казенные» и «житничные»
сторожа,147 а с середины XVI в. и часовщики, т. е. лица, ве-
дающие городскими часами. Все указанные лица, как правило,
жили в самом городе (крепости) и находились в ведомстве
городовых приказчиков. Для большей «крепости» с «казенных»
людей даже бралась присяга (привод к крестному целованию)
и они давались на поруки, «что им из города не отъезжати
148
никуды».
145	В Копорье по письму 1500 г. в эту же группу входят еще какие-то
-особые «городские сторожи», которые в других городах, как правило, не
упоминаются. Видимо, это был институт городской охраны, уже изживший
себя к XVI в. Что же касается городовых казаков, которых мы встречаем
в пограничных городах, как, например, Ивангороде, Себеже, Туле, Дедилове,
то их, во всяком случае в первой половине XVI в., вряд ли можно считать
органической частью постоянного городского гарнизона, так как они обычно
несли ратную службу не в самом городе, а на подступах к нему, в качестве
особых пограничных «сторожей». Подчинялись городовые казаки тоже не
городовым приказчикам, как городским комендантам, а имели свое особое
управление в лице казацких голов, а также десятских, пятидесятских и
сотских, непосредственно подведомственных наместникам или воеводам по-
граничных городов.
146	Указанных ремесленников не следует смешивать с обычными кня-
жескими ремесленниками, проживающими в особых великокняжеских слобо-
дах и обслуживающих потребности великокняжеского хозяйства. Это со-
вершенно различные категории городского населения.
147	«Казенные» и «житничные» сторожа несли службу по охране город-
ской великокняжеской «казны» (арсенала) и великокняжеских житниц,
в которых хранились городские запасы хлеба, идущего преимущественно на
военные нужды («Приказал. . . воротником и сторожем, у ворот и у казны
быти неотступно, стеречи день и ночь» — ДАИ, т. I, № 91). В Свияжске
таких «казенных» и «житничных» сторожей в момент составления писцовой
книги 1566—1567 гг. было 7 человек (ЦГАДА, Поместный приказ, ф. 129,
№ 432, Писцовая книга Свияжска, л. 171 об.). В Невеле в 1556 г. — сто-
рожей у «казны» два (ДАИ, т. I, № 91).
148	ДАИ, Т. I, №№ 91, 92.
110	Часть первая. Городовые приказчики
Во второй половине XVI в., как показывают новгородски
материалы, рассыльщиками были преимущественно мелкие
жилые люди.149 150
Городские «казенные ремесленники» обычно выполняли 1
личные ремесленные работы по крепости, а именно: кузнец 1
отливали ядра, ремонтировали пушки, оружие и иной «гор^, |
довой снаряд», плотники, кирпичники и каменщики (последа^ !
были только в таких городах, как Коломна, т. е. там, где бщ*
каменные городские укрепления) производили различные кр®.
постные поделки, а также, видимо, выступали в роли городскщ
мастеров при проведении в городах крупных ремонтных ।
строительных работ, для выполнения которых городовыми прв.
казчиками наряжались городские и сельские тяглые люд*
(«дельцы»). В последних случаях казенные плотники и камее,
щики действовали, повидимому, так же, как зелейные мастера
во время массового изготовления пороха, который тяглые люди
сами варили, а они «указывали» — иначе говоря, руководила
1 50
его изготовлением.
Обе указанные группы городских «казенных» людей («лю-
дей по прибору») и составляли тот контингент городских лю-
дей, которым непосредственно ведали городовые приказчиц
как городские коменданты. Следует только отметить, что
с середины XVI в. городские постоянные гарнизоны попол-
няются еще за счет учреждения в городах должности «затии-
щиков», т. е. ратных людей, приставленных к особым «затин-
ным пищалям» [«затинными пищалями» назывались тяжелые
пищали — типа легких орудий, предназначенные для крепост-
ной обороны и установленные в «затине» («затыне»), спе-
циально укрепленном месте с амбразурами, через которое
стреляли стрелки]. Затинщики были тоже подведомственнымг
городовым приказчикам. Что же касается казенных городски
пищальников, то они, наоборот, в связи с так называемое
149 См. Приложения, II, стр. 363—364.
150 Что же касается зелейных мастеров, то их деятельность в этом от-
ношении наглядно видна из великокняжеской грамоты от 8 феврг-1
1546 г. о сборе пороха с Новгорода и новгородских пятин для Казанской
похода. В грамоте прямо указывается, что тем людям, которым сам®1
«зелья добыти не мочно», «великий князь велел. . . дати мастеров емчк'-5'
ных и пищалников; а велел им варити зелье тем людем собою, а мастер’
им указывати» (ААЭ, т. I, стр. 185). Примерно такую же картину рисугг
новгородский актовый материал в отношении изготовления пушечных
ядра делали городские кузнецы, а надзирали за их изготовлением пушка-
Высылаются иногда городские кузнецы и плотники вместе с пушкаря5^.,
для сопровождения «наряда» при передвижении (ДАИ, т. I, №№ 72. г
Глава II. Военно-административные обязанности	111
стрелецкой реформой 1550 г.,151 в результате которой было
создано постоянное стрелецкое войско, или становятся затин-
щиками, или реорганизуются в специальные стрелецкие город-
ские наряды (конные и пешие), которые уже непосредственно
ие подчиняются городовым приказчикам, хотя и продолжают
обслуживать, в первую очередь, потребности города как кре-
пости.152 Но это уже вопросы, выходящие за рамки настоящего
исследования.
151 ПСРЛ, т. XXII, ч. I, сТр. 532. По вопросу о датировке стрелец-
кой реформы см. исследования: С. Л. Марголин. Начало стрелец-
кого войска. Ученые записки Кафедры истории СССР Московского област-
ного педагогического института, вып. I, 1939, стр. 50—51; А. В. Чернов.
Образование стрелецкого войска. Исторические записки, т. 38,	1951,
стр. 281—285; А. В. Чернов. Вооруженные силы Русского государства
в XV—XVII вв. М., 1954, стр. 46—52; С. Л. Марголин [Рецензия на
последнюю книгу А. В. Чернова], Вопросы истории, 1955, № 4, стр. 155;
А. А. 3 имин. К истории военных реформ 50-х годов XVI в. Историче-
ские записки, т. 55, 1956, стр. 354—358.
152 Правда, необходимо указать, что по вопросу «о преемственности
стрельцов от Пищальников» в последнее время в советской историографии
были высказаны две диаметрально противоположных точки зрения. Так,
С. Л. Марголин считает, что «пищальники несомненно предшественники
стрельцов, как более ранняя форма вооруженной огнестрельным оружием
пехоты» (С. Л. Марголин. Начало стрелецкого войска, стр. 50). Реши-
тельно противоположную позицию занял А. В. Чернов, который в своем
исследовании «Образование стрелецкого войска» (Исторические записки,
т. 38, 1951) утверждает, что «отождествлять стрельцов с пищальниками
' теперь нет оснований» и «о преемственности стрельцов от Пищальников»
Р	можно говорить «лишь в части характера службы (рода войск) и вооруже-
I	ния» (стр. 290; эту же точку зрения сохраняет Чернов и в своей книге
J	«Вооруженные силы Русского государства в XV—XVI вв.», М., 1954,
|	стр. 52). Когда наша книга была уже сдана в печать, вышла весьма инте-
»	ресная статья А. А. Зимина «К истории военных реформ 50-х годов
I	XVI в.» (Исторические записки, т. 55, 1956), в которой автор снова воз-
•	вращается к вопросу о преемственности стрельцов от Пищальников. Зимин
[	приходит к выводу, что «связь Пищальников с позднейшими стрельгами
I	несомненна» (стр. 357). К сожалению, все указанные авторы допускают
одну существенную ошибку. Дело в том, что Марголин, Чернов и Зимин,
[	хотя и упоминают о «пищальниках з городов» и «казенных пищальниках»,
s	но не ставят вопроса о специфических особенностях каждого из этих далеко
;	не одинаковых институтов. А без решения этого вопроса нельзя решить и
j	общин вопрос о происхождении стрелецкого войска. Особенно бросается
!	в глаза терминологическая нечеткость в статье Зимина, который, говоря
[	о комплектовании, организаццрт и снабжении «Пищальников», без всякого
?	различия цитирует источники то о «казенных» городских пищальниках (То-
ропца, Каширы, Серпухова, Ярославля. Орешка, Твери), то о пищальни-
ках «з городов», т. е. о пищальниках-ополченцах, наряжаемых для того или
иного похода из числа посадских людей (см. стр. 353—357). Так, например,
из статьи Зимина вытекает, что якобы все «пищальники (во всяком случае,
; Зимин ни разу не делает ни оговорки, ни пояснения, каких Пищальников
он имеет в виду, — Н. Н.) считались „людьми великого князя“ и были
112	Часть первая, / ороДОвЫС Л/ :< .
Что же касается количества городских ратных и нератнц^'
людей, обслуживающих город, то оно определялось, как
видели, не столько величиной всего города в целом, сколь^
его военным значением как крепости. Этим кстати определялось
и количество в том или ином городе городовых приказчиков-
в большинстве городов центральных районов их было,
правило, один-два, в пограничных городах, например Иван,
городе, — четыре, а в Пскове — даже двенадцать, по два города,
вых приказчика на «конец». Не случайно, поэтому, что сравни,
тельно с общей величиной города наибольшее число городских
ратных людей мы находим из новгородских городов в Иван-
городе (в котором еще в 1498 г. было 27 воротников), а также
во всех псковских и особенно южных городах (Туле, Дедилове
и др.); в последних ратные люди составляли почти половину
городского населения.
Но что же представляли собой в политическом и социаль-
ном отношении указанные ратные и нератные «люди по при-
бору», что это были за лица?
Приведенные материалы, как мы видели, наглядно показы-
вают, что все они были не только постоянными городскими
жителями, обладателями своих городских дворов, но и при-
надлежали по своему имущественному положению к сравни-
подведомственны в судебном отношении великокняжескому казначею, а на
местах — городовым приказчикам», что «так же, как и другие великокня-
жеские люди (например, бортники, пушкари), пищальники имели жалован-
ные грамоты» и «обеспечивались пищальники, как позднее стрельцы, дь
нежным и хлебным жалованием» (стр. 356). Но все эти порядки, как ш
уже видели, касались лишь «казенных Пищальников» (да об этом ясно го-
ворят и сами источники, приводимые Зиминым) и никакого отношения не
имели к пищальникам-ополченцам, которые, по существу, были теми же
посошными ратными людьми, но набранными не с сох, а с посадских двора
и вооруженных огнестрельным оружием—«ручницами». Ведь суть стрелец-
ской реформы и заключалась в том, что практика набора в пищальники опол-
ченцев (для временного участия в том или ином походе) не оправдала себя
и была заменена денежным налогом — «пищальными деньгами». В Двинское
земле, где наряжать пищальников-ополченцев из-за дальности было осо-
бенно не удобно, «пищальные деньги» собирались еще в 30-х годи
(П. А. С а д и к о в. Очерки по истории опричнины. М., 1950, Документы.
№ 1, стр. 418—419). На «пищальные деньги» правительство и нанимает
«казенных Пищальников», реорганизованных в 1550-х годах в стрельЩ*
По существу, вся полемика между Черновым и Зиминым происходит ля©
оттого, что оба они говорят о пищальниках «вообще», причем Чернов оо*
рается при этом на данные источников о пищальниках-ополченцах, а &
мин—о казенных пищальниках. Что же касается С. Л. Марголина, то <*
пользуется понятием «пищальники» в еще более абстрактном виде, хотя в*
соображения о том, что первоначально стрельцы были лишь «выборов*
из Пищальников (но надо обязательно добавить — из казенных), кажУ^
нам весьма убедительными.
Глава ll- Военно-административные обязанности	113
тельно обеспеченным слоям городского населения, преимуще-
ственно к средним городским людям.
Действительно, социальное положение городских ратных и
нератных «людей по прибору» определялось, как известно,
двумя факторами: их имущественным положением как город-
ских жителей, занимающихся наряду с государевой службой
ремесленной и торговой деятельностью, и получаемым ими
государевым жалованием.
Что касается первого фактора, а именно их хозяйственной
деятельности как посадских людей, то о ее размерах и значении
можно судить хотя бы по тому, что городские пушкари, пищаль-
ники и воротники даже имели свои лавки. Последнее наглядно
видно, например, из описания Торопца, в котором прямо ука-
зывается, что городские пушкари и пищальники имели лавки
«в большом ряду». Имел свою лавку и один из Торопецких
воротников. Наконец, упоминаются лавки пушкарей и в псков-
ском письме. В Вороноче пушкарям принадлежало 2 лавки,
владели лавками и островские пушкари. Вообще похоже, что
пушкари были наиболее зажиточными из числа городских рат-
** 133
ных людей.
Серьезным подспорьем было и государево жалованье, полу-
чаемое городскими «людьми по прибору». По данным новгород-
ского актового материала середины 50-х годов городские «ка-
зенные» пищальники, воротники, сторожа, кузнецы и плотники
получали «наше (великого князя, — Н. Н.) жалование годовое
из нашие казны» «по рублю человеку на год, да по двенадцати
коробей ржы, по двенадцати коробей овса, да по два пуда соли
человеку на год». Хлебное жалование могло по усмотрению
местных властей заменяться «деньгами по тамошней цене».
Кроме этого, при испомещении в тот или иной город указанные
казенные люди получали еще по рублю «на дворы».134 Данных
о пушкарском жаловании этого времени нам не известно, не
приводит их и Н. Д. Чечулин. Но похоже, что оклады пуш-
карей были выше, чем пищальников.
Наряду с денежным и хлебным жалованием, городские
«люди по прибору» получали за службу и землю. Давалась
земля и вместо хлебного жалования. Размеры замельных дач 153 154
153 В этом отношении весьма показательно, что по данным псковского
«нового письма» многие пушкари псковских пригородов имели свои лавки
даже в самом Пскове: один пушкарь из Вороноча, один — из Острова,
один — и-. Изборска один — из Пусторжевы (Чечулин, стр. 141).
154 ДАИ, т. I, №№ 90, 91. Как указывает Н. Д. Чечулин, воротникам
выдавались еще шуба и сермяга на два года — видимо, для несения караула
у городских ворот (Чечулин, стр. 292—293).
8 Н. Е. Носов
114
Часть первая. Гороховые приказчики
поимерно следующие: пе.
VVI в. 6«-'И ПР  на человека от 4
половине	6ычНо п°\.аПИ —по 2. Кроме пат*
В° В\иы (пищальники)	4 пу® Р земельные участ»
^%'етвертей. эатинЩН^ и сеНОКОсы. Имели	ет»
ных участков, имели о 155	сятся преимуществ^
и казенные	даИТ ли казенное обеспечение гОрОд.
Хотя приведеины вряд л„ к	половине века резКо
к 50—60-м годам Л дюДеИ в пр раэмеры окладов BOs.
ских ратных и ^ктеризуеМО”>	уровень, а также
отличалось от ₽ но общ	же.
можно былй лечения примеР«° 6авИть, что
характер их обесп*	сказанному	яглыми.
Если же ко в таЛЯСь лЮД а.1»<> — —
«люди по пРи®ОРчУерного посадского	это были
освобождены от чер	вить себе.
отчетливо моле.
г°РОДсК11е
\° мм е«е
—1 Далеко й
рядовые горожане, а те привилегированные слои горОдСк
населения, интересы которых в известном мере соприкаса °Г°
с интересами поднимающегося дворянства, особенно его '8Cb
ших слоев. То же, что. например, пищальники и воротНИз
Орешка поименованы в писцовой книге 1500 г. как «Хо 81(11
великого князя» (выходцами из которых были неоедко ,> '°Пй
, говорит ЛИШЬ О ТОМ, что ЭТО fi И
прямые ставленники великокняжеской власти на Новгоо ЫЛи
землях.	Р°Дски.х
Не случайно поэтому московское правительство ]
такое большое значение укомплектованию городских
нов наиболее политически благонадежными,
придавало
: гарнизо-
с его точки зрения.
,юдьми Об этом говорит как испомещение в Пскове в 1510 г..
людьми, с/ ______________ вместе с городо-
сразу же после его присоединения к Москве, 1
выми приказчиками и «казенных Пищальников и воротников
из Москвы, так и. весьма симптоматическое указание казанской
писцовой книги 1566—1568 гг., что на посаде «ныне», т. е
во время письма, «посадские люди и дрябы полоцкие, которые
присланы с Москвы, а писаны в государеву службу в пушкари
и стрельцы».15' Встречаем мы среди казанских пушкарей и
«немчин»,158 а среди стрельцов представителей более чем
20 городов страны, но ни одного «сведенца» из Пскова и Нов
города.109 Формирование городских гарнизонов из числа сяе-
155 Чечулин, стр. 293—296.
15в Участвовали в черном тягле (и то, невидимому, на льготных
виях) только «казенные» городские люди, имеющие дворы на черных
по<% ИСТОРИИ Татарской АССР. Материалы по иС
народов СССР, вып. 2, стр. 33, 35.
X Материалы по истории Татарской АССР, стр. 21. 22.	..
Материалы по истории Татарской АССР, стр. 31, 33, 36—41
Глава II. Военно-административные обязанности	115
ииально присланных (на льготных условиях) иногородцев
было, конечно, весьма надежным средством для обеспечения
«политической благонадежности» городских гарнизонов и пред-,
отвращения нежелательного для правительства контакта их
с местным населением.
Таким образом, весь вышеприведенный материал наглядно
показывает, что городовые приказчики как городские комен-
данты имели в своем распоряжении вполне надежный и креп-
кий аппарат, который они, естественно, использовали далеко
не только для непосредственно военных целей, но и для под-
держания на местах должного «феодального порядка». Не слу-
чайно поэтому правительство не только использует городовых
приказчиков для осуществления полицейского надзора на ме-
стах, но и прямо поручает им проведение расправы с восстав-
шими крестьянами. Последнее видно хотя бы на примере рас-
сматриваемого ниже крупного вооруженного восстания поше-
хонских крестьян 1550 г. против Андреановой пустыни (кре-
стьяне выступили «овии в доспесех с мечи, а инии в саадацех,
а инии с копии и с рогатинами»), в подавлении которого, по
данным жития Андриана, принимали участие не только поше-
хонские губные старосты, но и пошехонские «царские прика-
щики».160
Если же ко всему сказанному добавить, что городовые при-
казчики не только защищали интересы уездного дворянства,
но и лично сами являлись местными помещиками, то будет
совершенно ясно, какое значение для местного управления
XVI в. в целом имел самый факт повсеместного учреждения
института городовых приказчиков и сосредоточения в их руках
указанных выше военно-административных функций, значи-
тельная часть которых до этого принадлежала наместникам.161
Нельзя оценить это иначе, как первый серьезный удар по
системе кормлений в целом, удар от которого эта система, по
существу, уже и не могла оправиться.
Указанное значение городовых приказчиков в местном
управлении, естественно, определяло и их политический вес
во всей системе государственного управления того времени.
Поэтому нельзя не связать с городовыми приказчиками, как
лицами, ведающими городскими крепостями, известия Псковской
летописи о том, что, когда в 1533 г. умер Василий III, то пра-
вительство Елены Глинской срочно «начата посылати по всем
160 См.: Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игу-
мена. Ярославль, 1873, стр. 10—11, 14—16.
101 Сравни характеристику военно-административных функций наместни-
ков, данную С. Б. Веселовским (Феодальное землевладение, стр. 267).
8*
116
„а Городовые приказчики
Часть	------------
намести^:
ве л ико
- целованию приводить
и пригородцких, И п р и к а 3 щ и к о в
при ор -юдей и пригородЦКИХ и
что под городскими и пригород^
князя В первую очередь имелись в |
как единственный в то время I
ан местного управления.	£
t
городом детей боярских к
городовых Г'
князя, и городовых
Не вызывает сомнении, ’
приказчиками великого г
городовые приказчики,
уездный приказной орган
«Посошная служба»
--- йизании городового дела в .
и организм~ уЧастием их в ведан^
УезДа»
Деятельность городовых приказчиков как городских ком
дантов по руководству ллпаикяапии городового Дела в vn,.^’
теснейшим образом переплеталась с
посохой.
«Посохой», или «посошной ратью», называли в XV в
стьянское ополчение, а «посошной службой» — обязан
(повинность) сельского тяглого населения наряжать с < Н°СГь
т. е. с податной единицы, конных и пеших ратников n^C°Xlt>>‘
дареву службу.163 В XV в. посоха, как правило, Соб Г°с^*
лишь в исключительных случаях при проведении
военных походов или оборонительных мероприятий
нялась непосредственно для ведения боевых действий ГтРИМь
ные ратники обычно составляли ------------‘
пехоты (значение j	-----
ратников было сравнительно не велико). Но
с начала XVJ
основной костяк русской
пхохо вооруженных конных крестьянски»
плохи	f'	\ Т уЖе ПрИМСрНс
о спязи С общей реорганизацией русски»
р Р VO'1****
стр. 160.—Рарядка наша,—Н. Н.
п;- ПЛ, вып. I,
1(18 Наиболее ранние из известных нам упоминании о Посохе как по-
винности тяглого населения относятся к 60—80-м годам XIV в. Мы имеем
в виду жалованную грамоту великого князя Дмитрия Ивановича Донского
от 7363__1389 гг., освобождающую Троице-Сергиев монастырь от сбора
«посохи» в его ветчинах «во всех городах» (ААЭ. т. I, № 7). Что же ка-
сается самого порядка наряжения посошных людей на государеву службу
то он виден хотя бы из следующего летописного известия о сбор
Иваном III в 1500 г. ратных людей с псковской земли. «Князь псковсксь
Александр!» Володимерович и посадники псковский и бояре и весь Пско»’
пороубившися з десяти сох конь, а з сорока роублев конь и человекъ в до-
спехе, а бобыли пеши люди, и поехаша конная рать, человек?» на й®1
в доспехе на Литву великим князем у пособие» (ПЛ, вып. I, стр. ™
В данном случае, правда, сам термин «посоха» не употреблен, но не вы#
вает сомнений, что конные ратники с сох («з десяти сох конь») и
ляли собой псковскую «посошную» рать, иначе говоря ту же посоху-
же касается ратников — «с сорока рублев конь», т. е. видимо
ополчения, а также бсбылей, то и они во всяком случае во Пскове, яер«
хптя	в летописях XV—XVI вв. под общим термином «ДО’г
хотя и наряжаются не с rnx а „ -	i	чу тяглоск0^
ности) f	"С С С°Х’ а с ДвоРов (в зависимости от их тя
Глава II. Военно-административные обязанности
армии, в которой все большую и большую роль начинает^ играть
дворянское войско, а также с переходом к массовому приме-
нению огнестрельного оружия, военное значение плохо воору-
женной посохи резко падает, она все в большей и большей
степени используется уже не столько для ведения самих бое-
вых действий, сколько в качестве подсобных войсковых соеди-
нений, обеспечивающих подвоз для армии «наряда» (т; е, артил-
лерии), боеприпасов, продовольствия, строительства оборони-
тельных или наступательных сооружений, например «примета»,
и т. д.164 В то же время постепенно вводится в практику как
местного, так и центрального управления привлечение посохи
,,!4 Так, например, описывая осаду русскими войсками в 1512 г. Смо-
ленска (в осаде принимали участие, помимо дворянской конницы, «пищаль-
ники с городов» и «посоха»), Псковская летопись прямо указывает, что
пищальники начали атаку на город («полезоша к граду»), «а посоха по-
несоша примет» (ПЛ, вып. I, стр. 97). Характерны данные и об участии
посохи в Полоцком походе 1518—1519 гг. «Посла князь великий своего
воеводу, новгородского наместника, князя Василья Шуйского, — сообщает
по поводу этого похода летопись, — с новгородскою силою и с нарядом
большим, а изо Пскова брата его князя Ивана Шуйского со псковскою си-
лою и со всем нарядом псковским, и с пищальники и с посохою; а з свя-
щенников кони и телеги; и повезоша наряд весь в судех Великою рекою до
пристани, а от пристани на псковские кони и на телеги положиша весь на-
ряд пушечный, и приставиша к немоу посоху к Полоцку. И начата тоуры
под городом ставити, и начата новгородскими и псковскими пушками бити
город» (ПЛ, вып. I, стр. 100). Указанные сведения о характере исполь-
зования посохи в качестве подсобных войск подтверждаются летописными
источниками и второй половины XVI в., в которых мы находим, в ча-
стности. и данные о самом порядке наряжения посохи. Особенно пока-
зательны в этом отношении сведения об участии посохи в походе русских
войск 1560 г. под Колывань и осаде городка Пайда. Во время осады
Пайда, как указывает летопись, «людей потеряли много посохи, а иная
разбеглася, ано нечево ясть; и стояли под городкомъ 6 недель. . . И Пско-
воу, и пригородам и селским людем, всей земли Псковъской проторы стало
в посохи много, в розбеглой место посохи новгороцской посохоу наимовав
посылали с сохи по 22 человека, а на месяць давали человеку по 3 роубли.
а иныя и по пол четверта рубли и с лошадьми и с телегами под нарядъ»
(ПЛ, вып. II, стр. 240). ЕПирокую картину использования посохи рисует
нам та же Псковская летопись, описывая и мероприятия Ивана IV в нов-
городской и псковской землях по подготовке к Ливонскому походу 1570 г.
«Повеле» Иван IV, — сообщает летопись, — «правити посоху под нарядъ
и мосты мостити в Ливонскую землю и Вифлянскую, а зеленную руду зби-
рати; и от того налогу и правежу вси люди новгородцы и псковичи обни-
щаша и в посоху поидоша сами, а давать стало нечево ... А во Пскове
байдаки и лодьи болшии посохой тянули под Ливонские городы». И взяв
«у Немец» 24 города, — добавляет летописец, — «своих людей посади
с нарядом и с запасы, а запасы возили (видимо, тоже «посохой», — Н. Н.)
из дальних городов из Замосковных» (ПЛ, вып. II, стр. 261—262). Весьма
интересные наблюдения о посохе как повинности дает в своей работе
«Приказ сбора ратных людей» А. И. Яковлев (М., 1917, стр. 5 и сл.).
718
Часть первая. Городовые приказчики
для экстренных крупных работ по строительству городов,
дорог, мостов, а также выполнения иных наиболее важных «де^
великого князя». Особенно это ясно проявляется в источниках
второй половины XVI в., которые упоминают даже не только
о «ямской посохе», но и вообще пользуются термином «посоха*
во множественном числе («посохи») в смысле, равносильном
«повинностям» («наши всякие подати и посохи», «посошных
людей ни в которые посохи не дают»}.
Все это, в конечном счете, означало изменение самого су.
щества посохи, которая все в большей и большей степени при-
нимает характер не столько ратной, сколько государственной
(гражданской) повинности. Особенно ясно это проявляется
при наряжении посохи, например, на строительство городов,
мостов, ямов или иных работ, когда собирались, по существу,
обычные «посошные дельцы», обязанные являться на эту, уже
нератную «государеву службу», не только со своим инвента-
рем, но и с подводами и «своим кормом». Не приходится гово-
рить, что посошная служба, в какой бы форме она ни высту-
пала, была одной из наиболее тяжелых повинностей тяглого
населения.
Так, постепенно (на протяжении XVI в.) идет процесс пре-
вращения посохи из сугубо военной повинности в повинность
как бы сказать общегосударственную, обслуживающую в рав-
165 Наглядным примером использования посохи для строительства го-
родов может служить постройка Себежа. Летом 1535 г. «Иван Никитичь
Бутурлин, — указывает Никоновская летопись, — по великого князя веле-
нию, шед в ЛиТовъскую землю з детьми боярьскыми с Деревской пятиною
и с черными людми, почал град делати землян в Литовской земли на озере
на Себеже месяца Июня 29. . . а доделаша его того же лета, месяца
Иулиа 20» (ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 95). Что деревские
черные люди как раз и были посохой, видно из описания строительства
Себежа Псковской летописью, которая прямо указывает, что «новгородцы
посохи много послаша Себежа нового делати». Когда же город был постав-
лен, то по повелению великого князя в нем «людей насадиша да и корм
им даша, везоша на 3000 конех: овсяной заспи 3000 четверти да 3000 пол-
тей свиных да 3000 четверти солодоу, а горохоу 360 четвертей, а семени
конопляного 360 четвертей». Столь «великий» городской запас, повидимому.
должен был служить резервной базой и для находящейся в районе Себежа
русской армии (на случай осады). Подвозка продовольствия осуществлялась
тоже не кем иным, как посохой. «Псковичи нарядиша» «3000 коней в те-
легах и человека на кони» и повезли на них продовольствие к Себежу
(ПЛ, вып. I, стр. 107; вып. II, стр. 228).
166 П. Н. Милюков. Спорные вопросы финансовой истории Москов*
ского государства. СПб., 1892, стр. 16. Сохранились в источниках второй
половины XVI в., как мы увидим ниже, и данные об использовании гор0*
довыми Приказчиками «посошных людей и подвод» для молотьбы и перс’0*
зок великокняжеского хлеба.
' Глава II. Военно-административные обязанности	119
ной степени как военные, так и гражданские потребности Рус-
ского централизованного государства.
Руководство сбором посошных людей было, как мы видели,
одной из важнейших обязанностей городовых приказчиков
с самого начала их появления как органа местного управления.
Действительно, сосредоточение обязанностей по сбору по-
сохи в руках городовых приказчиков проходит красной нитью
через весь актовый материал первой половины XVI в., в той
или иной степени касающийся их деятельности. «А ямские деи
денги платят и посошную службу и городовое дело поделывают
у нас в Боровску», — указывается в великокняжеской грамоте
1537 г. боровским городовым приказчикам о троицких крестья-
нах. «И, вы б», городовые приказчики, у «монастырских крестьян»
«ямских денег и посошных людей и всяких податей на них
не имели», — предписывается боровским городовым приказчи-
кам в 1548 г.107 «Вы деи с того села з Дубенки емлете на
монастырских наши ямские денги, и посошную службу, и иные
пошлины, а у них наша жаловалная грамота, что им наших
ямских денег, и посошные службы, и иных пошлин не да-
вати», — предупреждаются владимирские городовые приказчики
в 1542 г. за нарушение ими жалованных грамот Суздальского
Покровского девичьего монастыря.167 168 «Вы б у них наши те
жаловалные грамоты лготные не рудили ничем и посошных
людей и лошадей с их монастырских сел и з деревень и з сло-
бодки не правили», — указывается в 1546 г. переяславским
городовым приказчикам о вотчинах Данилова монастыря.169
Все приведенные грамоты даны «иных для городовых прика-
щиков».
Указанные данные находят свое полное подтверждение и
в актовом материале второй половины XVI в., в котором,
в частности, прямо указывается, что городовые приказчики
наряжали посошных людей, в первую очередь, для городовых
дел. Особенно показательна в этом отношении жалованная гра-
мота Ивана IV от 1577 г. Троице-Сергиеву монастырю о за-
прещении городовым приказчикам, а также иным великокня-
жеским посланникам, наряжать троицких крестьян, «во всех
городах», «в посоху» «к береговому делу к очиным (крепост-
ным на Оке, — Н. Н.) и городовым и ко всяким нашим де-
лом».170
167 Дьяконов. Акты, вып. II, № 10, 14.
,"4 Владимирские губернские ведомости, 1909, Хе 23; Описание актов
Уварова, № 26, см. также №№ 28, 29.
’•“Добронравов. Приложения, отд. И, № 7.
1,0 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1636.
120
Часть первая. Городовые приказчики
Число таких примеров можно было бы увеличить. IT
например, известны сведения об участии городовых прика,
чиков в сборе посошных людей по 30 уездам и
по актовому материалу первой половины XVI в. Все
указания в подавляющем большинстве негативны (т. е. отме».

чают случаи, когда городовые приказчики нарушали жаловав. -
ные грамоты в отношении посошной службы), что особенно 
подчеркивает общеобязательное участие городовых приказчи-
ков в наряжении посохи, и не только участие, а непосред.
ственное ведание этой областью местного управления.
Актовый материал дает нам возможность (хотя и далеко не
полную) представить себе практическую деятельность города
вых приказчиков в отношении посошной службы. Из источни-
ков видно, что сбор посошных людей, производившимся городо-
выми приказчиками, как правило, со всех земель уезда по своему
характеру может быть разделен на два вида: во-первых, обыч-
ный сбор посохи, который производили городовые приказчики
для различных местных потребностей (не только непосредст-
венно военных) по мере надобности, видимо более или менее
регулярно и только с земель, не обладающих иммунитетом или
льготами в отношении посошной службы (хотя последних было
сравнительно немного); и, во-вторых, специальный сбор посохи
при проведении крупных военных походов или оборонительных
мероприятий, для которых наряжение посохи производилось
городовыми приказчиками по особым указам, как правило, вре-
менно аннулирующим всякие освобождения и льготы от посош-
ной службы и распространяющим ее несение в равной степени
на все «без омены» категории земель.
Указания о порядке сбора посохи городовыми приказчиками
находим, например, в грамотах владимирским и суздальским
городовым приказчикам от января 1547 г. В грамотах, по чело-
битью Покровского девичьего монастыря о сборе городовыми
приказчиками указанных городов с монастырских земель (в на-
рушение их жалованных грамот) посошных людей и ямских
денег, приказчикам предписывается монастырские жалованные
грамоты «не рудить» и с монастырских сел и деревень посошных
людей не наряжать и ямских денег не брать, но вслед за этим
делается оговорка, что городовые приказчики должны так по-
ступать: «грамоты у них нашие жаловалные не руди[ть]»- *
1,1 ЛОИИ, Копии троицких актов, №№ 995, 1062; Владимире^
губернские ведомости, 1909, №№ 23, 24; Описание актов Уварова, КзМ &
28—30; Добронравов, Приложения, отд. II, №№ 7, 8, стр. 23—24,
Дьяконов. Акты, вып. II, №№ Ю, 14; Шумаков Тверские акты,
вып. I, стр. 22—29.
Глава II. Военно-административные обязанности	I2J
только «до нашего указу».1'2 Следовательно, московское прави-
тельство, посылая грамоты, считало, что иммунитет монастыря
в отношении посошной службы и ямских денег сохранялся в силе,
т. е. не нарушался городовыми приказчиками только до опре-
деленного времени — «до нашего указу», а по указу великого
князя он не только мог, но, видимо, обязательно должен был
быть нарушен в отношении указанных повинностей городовыми
приказчиками. Надо думать, что под указом великого князя
в данном случае подразумевалась посылка к городовым приказ-
чикам специальных грамот типа «грамот на грамотчики» в от-
ношении общего сбора ямских денег и посохи, которые в прак-
тической деятельности городовых приказчиков довольно часто
им действительно и посылались.
Указание грамоты 1547 г. об освобождении от сбора посохи
вотчин Покровского девичьего монастыря в Суздальском и Вла-
димирском уездах тем более интересно, что как раз в 1547 г.
развернулась подготовка к новому большому походу против Ка-
зани, потребовавшему, как известно, широкого сбора посошного
наряда. Поэтому очень возможно, что, давая эти указания, пра-
вительство уже предполагало, что в ближайшее время будет
проведен повсеместный сбор крестьянского ополчения, о чем и
будет послан специальный указ, касающийся и вотчин Покров-
ского девичьего монастыря, который обычно привлекался к по-
добным походам. Последнее видно хотя бы по великокняжеской
«памяти», видимо, владимирским городовым приказчикам и де-
тям боярским от 15 ноября 1549 г. об освобождении посошных
людей Покровского девичьего монастыря от службы в Казани.172 173
172 Описание актов Уварова, №№ 28, 29.
173 См. «память» Ивана IV от 15 ноября 1549 г. по поводу челобитья
игуменьи Суздальского Покровского девичьего монастыря Василисы об ос-
вобождении монастырских посошных людей от службы в Казани. Грамота
сохранилась в дефектном виде, что не дает возможности точно установить,
кому она адресована; правда, дошедшие отрывки слов дают основание счи-
тать. что она была послана городовым приказчикам и детям боярским. Так,
в грамоте указывается: «. . . великого князя Ивана Василевича . . . уезда
в Володимер, а Юрев . . .вым тех городов и детем . . .м, велено вам по
нашим грамотам ... у службу х Казани посошных людей ... по конному;
и нынча нам били челом из Суздаля Покровского манастыря игуменя Ва-
силиса с сестрами, а сказала, что они своими крестьяны ставят в мона-
стыр ... щиков дом около манастыря ... да и грамота наша жаловалная
у них есть, что им с своих манастырских сел и з деревень сошных людей
не давати. И мне их пожаловати и по их грамоте с их сел и з деревень
нынча х Казани посошных людей наряжати не велети. И как к вам ся
наша грамота придет, и вы б с Покровского манастыря с сел и з деревень
посошных людей нынча х Казани не наряжали». (Описание актов Ува-
рова, № 30.— Разрядка наша, — Н. Н.).
122	Часть nep!i-
^^мтябое—октябре 1547 г. Деиствит-^Ч
Во всяком случае, в се	правительственному распОп ’
был проведен по специа	, который коснулся даже
нию повсеместный с69Р проводился городовыми пРИк/Н
нейших иммунистов. Соор Р
ками.
Сведения о деятельное-.
посохи этому походу сохр, от 10 октя6ря 1547 г го
окружной грамоте Иван	нарушать жалованный>
приказчикам 28 город0в с ' и не наряжать с монастып 4
мот Троице-Сергиева МО ^азанскому походу.174 Грамота л?**
послаИнаПвОСсвШяНзиХ счелобитьем Троицкого монастыря, Ч
v^nx -как указывается в грамоте,-на их села и Дере81[(?
на слоботки наша грамота жаловалная тарханная от нащИх J
ямских денег и посошные службы, и вы Деи <го₽^ прИказ
чики,-/7. Н.) у них нынеча ту нашу жале'У™’ г₽амоту
нашим грамотам рудити, правите на их крестьянех с их сел и,
деревень х Казанскому походу посошных людей с сохи по 2 ,еэ
ловека, по конному да по пешему, потому ж как и с-ыных сох,
з слобод». В ответ на это челобитье городовым приказчиц
всех тех городов, в уездах которых имелись троицкие владеНия
и была послана указанная окружная грамота с предписанием,
чтобы они «не рудили» жалованных грамот 1 роице-Сергиева
монастыря и « нынеча с троецких сел и з деревень и з слобод
на их крестьянех посошных людей не правили по сей нашой
грамоте».
Как мы видим, грамота ясно указывает, что в связи с под-
готовкой в 1547 г. к Казанскому походу по городам к городо-
вым приказчикам были разосланы специальные великокняже-
ские грамоты, обязывающие городовых приказчиков произвести,
повидимому, повсеместный сбор посохи. Эти грамоты и послу-
жили, в частности, основанием для сбора городовыми приказ-
чиками посошных людей даже с владений таких грамотчиков,
как Троице-Сергиев монастырь, обладающий по своей жалован-
ной грамоте льготами в отношении посошной службы. А «ны-
не ча,— Как указывает окружная грамота, — вы деи (городовые
приказчики, — Н. Н.) у них ту нашу жаловалную грамоту по
нашим грамотам рудите».175
174 Грамота адресована городовым приказчикам: Балахны,
Верха, Боровска, Вереи, Владимира, Волока, Галича, Гороховца, Дни
Кашина, Коломны, Костромы, Мурома, Нижнего-Новгорода, ’
Пошехонья, Радонежа, Ростова, Романова, Серпухова, Старицы,
Торжка. Твери, Углича, Юрьева, Ярославля, Ярославца Малого I
Копии Троицких актов, № 995).	//. Я
175 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 995. — Разрядка наша»
/ лаба i j . военно-административные обязанности
И действительно, если городовые приказчики, как выра-
жается грамота, «рудили» жалованную грамоту Троице-Сер-
гисва монастыря «по нашим», т. е. великокняжеским грамотам,
следовательно содержание этих «наших» грамот было таким, что
городовые приказчики 28 городов (!) поняли их не только как
право, а как прямое предписание (в котором, кстати, они не ви-
дели ничего необычного) наряжать посошных людей в равном
посошном окладе со всех уездных земель, даже земель, ограж-
денных иммунитетом, как, например, Троицкого монастыря (мо-
настыря, как правило, пользующегося особым расположением
великих московских князей), с вотчин которого городовые при-
казчики по великокняжеской грамоте и наряжали посошных
людей, «потому ж как с-ыных сох и з слобод» в окладе «с сохи
по 2 человека, по конному да по пешему». Всего вероятнее по-
этому, что грамоты, посланные городовым приказчикам о сборе
посохи имели специальные указания о сборе посошных людей и
с грамотчиков, т. е. со всех земель, «чей кто ни буди», как
обычно указывалось в подобного рода великокняжеских указах.
Показательно в этом отношении и то, что окружная велико-
княжеская грамота ничего не выговаривает, как это делалось
в подобных случаях, в адрес городовых приказчиков за их не-
правильные (?!) действия в отношении Троице-Сергиева мона-
стыря. Последнее еще раз указывает на то, что произошедший
казус связан не с своевольной или бесконтрольной деятельно-
стью городовых приказчиков, а был вызван самим характером
поступившего к ним первоначально общего распоряжения —
указа, в который в дальнейшем стали вноситься коррективы, —
случай довольно типичный для деятельности как центрального,
так и местного управления этого периода.
Вообще надо отметить, что постоянного иммунитета в отно-
шении посошной службы, как и в отношении городового дела
и ямских денег, во всех своих владениях Троицкий монастырь
в эти годы не имел, а тем более с освобождением от чрезвычай-
ных сборов по «грамотам на грамотчики». Ниже мы приводим
данные о наличии у монастырей подобных грамот. Освобожде-
ние Троице-Сергиева монастыря от наряжения городовыми при-
казчиками в 1547 г. монастырских людей и крестьяне посошную
службу к Казанскому походу было, повидимому, вызвано пре-
доставлением монастырю по жалованной грамоте 1544 г. (на все
монастырские владения) льготы от всех податей и повинностей
(включая посошную службу, городовое дело, ямское дело
и т. д.) в связи с постройкой вокруг монастыря каменной
ограды,176 т. е. своего города, строительство которого продол-
17п ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 908.
12i
Часть первая. Городовые приказчики
жалось вплоть до начала 50-х годов. Во всяком случае этд ~
причина послужила, например, основанием и для освобождеа^^
всех троицких вотчин по льготной грамоте от 9 ноября 1545 j |
от поставки казанских запасов (ржи, мяса, меда и т. д.)17у |
Кроме того, возможно, что запрещение городовым приказ |
чикам по окружной грамоте 1547 г. наряжать посоху с владец^
Троице-Сергиева монастыря не означало вообще полное осв^.
бождение монастыря от посошной службы, а только подтвер*.
дало право монастыря самому наряжать посоху по своей раз.
верстке, т. е. просто изымало владения Троице-Сергиева Мона-
стыря из ведения городовых приказчиков, не распространяя иа
них действие обычных форм наряжения посохи, «потому ж, как
и с-ыных сох». Последнее предположение возникает в связи с теп.
что в жалованной грамоте Ивана IV от сентября 1550 г., под.
твердительной на все старые грамоты, данной по жалобе троиц-
ких властей о нарушении их привилегий, прямо указывалось.
что «прикащики городовые ямских денег на них по городам Ht
емлют, а платят они ямские денги на Москве в нашу казну
сами. А посошных людей наряжают сами же и отдают приказ-
чиком нашим и посланником, по нашему указу».18 Иначе говоря,
при присылке к городовым приказчикам специальных велико-
княжеских указов о сборе посохи со всех земель, троицкие власти
обладали правом сами наряжать посошных людей со своих зе-
мель, согласно общей раскладке, ведущейся, как и по други
видам посошных повинностей, городовыми приказчиками, и со-
бранный самими посошный наряд отдавать городовым приказ-
чикам как лицам, производившим сбор посошных людей со всего
уезда в целом.
Таким образом, городовые приказчики, хотя и не имели по
грамоте 1550 г. права непосредственного сбора с троицки
земель посохи, но попрежнему выступали как должностям?
лица, отвечающие за сбор посохи в масштабах всего уезда в це-
лом и не только отвечающие за ее сбор, но и ею непосредственно
распоряжающиеся на местах.
Но что же представляли собой конкретно специальные
великокняжеские указы городовым приказчикам об общих сбо-
рах посохи, упоминаемые как в данной жалованной грамоте, так
и, например, в грамотах владимирским и суздальским городовым
приказчикам 1547 г. по поводу сбора посохи с вотчин Покров
ского девичьего монастыря? Пока мы говорили об их предпо”
лагаемом содержании только по косвенным указаниям. Но
177 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 955.
1,9 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062
Глава II. Военно-административные обязанности	125
имеется возможность выяснить этот вопрос гораздо более точно
и как раз на примере взаимоотношений городовых приказчиков
с Покровским девичьим монастырем. Мы имеем в виду жало-
ванную грамоту Ивана IV Покровскому девичьему монастырю
от 12 мая 1551 г. об освобождении от посошной службы слуг и
крестьян монастырских сел, деревень и других владений во Вла-
димирском, Московском, Суздальском и Юрьевском уездах, ко-
торая наглядно раскрывает формулу жалованных грамот в от-
ношении посохи — «до нашего указу».
Жалованная грамота 1551 г. была выдана Покровскому деви-
чьему монастырю по его челобитью о том, чтобы великий князь
пожаловал монастырь «по старым» их грамотам и «с тех их сел,
и деревен, и с починков, и з слободки приказщиком городовым
тех городов и посланником по свои службы посошных людей
не велети наряжати». Жалованная грамота Ивана IV подтвер-
ждает это право монастыря, поясняя, что монастырским людям
и крестьянам «не надобе моя царева и великого князя посош-
ная служба до моего царева в е л и к о г [о] князя
указу; а коли яз царь и велики княз с тех покровских сел.
и з деревен и с починков велю на свою службу наряжати по-
сошных людей, и дьяки наши в наших грамотах о покровских
селех, и деревнях, и о починках х приказщиком городовым и
посланником пишут имянно. А которые городовые приказщики
и посланники без моего царева и великого князя приказу сю
у них нашу грамоту жаловалную порудят, учнут с покровских
сел. и деревен, и с починков посошных людей наряжати, и тем
приказщиком городовым и посланником быти от меня, царя и
великого князя, в опале и в продаже. А коли они явят сю
нашу грамоту жаловалную володимирским и московским, и суз-
далским, и юрьевским наместником и их тиуном и городовым
170
приказщиком, и они с нея явки не дают ничего».1
Как мы видим, грамота 1551 г. наглядно раскрывает перед
нами содержание «нашего указа», до которого владимирским
и суздальским городовым приказчикам по грамоте 1547 г. пред-
писывалось не нарушать жалованных грамот Покровского деви-
чьего монастыря в отношении посошной службы.
Практика посылки таких указов, представляющих, по суще-
ству, «грамоты на грамотчики», на имя городовых приказчиков
по проведению чрезвычайных сборов крестьянских ратников,
а нередко и по обеспечению городового дела и других важней-
ших посошных повинностей, была, повидимому, обычным явле-
179 Владимирские губернские ведомости, 1909, № 24. — Разрядка
наша, — Н. Н.
126	Часть первая. Городовые приказчики
нием во взаимоотношениях городовых приказчиков с московскт^Ч
правительством. Е.ще грамота Волоколамскому монастыре |
1515 г. указывала на практику посылки городовым приказчц. \
кам подобного рода грамот, временно изымающих из податного
иммунитета всех категорий грамотчиков «свое великого князя
дело» и предписывающих городовым приказчикам обеспечить
его выполнение «всеми без омены» сохами. Правда, волоколам-
ские грамоты 1515 г. ничего не упоминают о посохе, но, судя по
последующим волоколамским жалованным грамотам 20—40-х го-
дов, а также приводившейся уже нами грамоте 1538 г. тверским
и новоторжским городовым приказчикам, к числу перечисляемых
в них посошных «дел великого князя» есть все основания, как
мы уже отмечали, присоединять и посошную службу.
Таким образом, в практике местного управления посылка на
места «грамот на грамотчики» по вопросам посошного тягла на-
ходит свое отражение в жалованных грамотах преимущественно
в связи с деятельностью именно городовых приказчиков.
Но если рассмотренные выше волоколамские грамоты пол-
ностью ограждают монастырь от «грамот на грамотчики», то
в большинстве случаев, особенно в 40-х годах, эти ограждения
иммунистов от «грамот на грамотчики» даются великим князем
и гораздо более дифференцировано и, как правило, не распро-
страняются на жалованные грамоты, включающие льготы в от-
ношении посошной службы, городового дела и яма. Жалован-
ные грамоты обычно сохраняют за великим князем неограни-
ченное право посылки, в случае необходимости, «грамот на гра-
мотчики» именно по этим общеобязательным повинностям.
Перерегистрация старых и выдача новых жалованных гра-
мот, производившаяся в 1534 г. в связи со смертью Василия III.
подтверждает последние наблюдения. Так, например, из жало-
ванных грамот Троице-Сергиева монастыря от 1534 г. (сохра-
нившихся в архиве Троице-Сергиевой лавры), выданных на
монастырские владения в Бежецком, Переяславском, Москов-
ском, Ростовском, Юрьевском и других уездах, оговорки о со-
хранении в силе податных привилегий в случаях рассылки
«грамот на грамотчики» содержатся только в грамотах, данных
«опричь яму, городового дела и посошной службы». Так, ука-
зания, что «на сю мою грамоту грамоты нет» содержатся, на-
пример, в серии жалованных тарханных и несудимых грамот
Троицкого монастыря от 12 апреля 1534 г. на новые монастыр
ские купли в Бежецком, Переяславском и Ростовском уездах-
данных «оприч яму, городового дела и посошной службы»1
180 ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 718—720.
Глава II. Военно-административные обязанности	127
Во всех же других грамотах, даже на новые купли, в которых
отсутствует специальная оговорка об изъятии яма, городового
дела и посошной службы из предмета пожалования, никаких
указаний о ненарушении этих грамот при выдаче «грамот на
грамотчики» нет. Во всех этих грамотах изъятие ямских денег
и посошной службы из пожалования было сделано только при
переутверждении их 17 мая 1551 г.181
Показательно в этом же отношении и то, что, например, даже
указанная выше подтвердительная на «все» старые грамоты
жалованная грамота Ивана IV от сентября 1550 г. на все вот-
чины Троице-Сергиева монастыря (в которой имеется специаль-
ное указание, что «кому дам грамоту на грамотчики, а на сю
мою грамоту Троицкого Сергиева монастыря жаловалную гра-
моту грамоты нет») не включает в объект пожалования посоху
и ямское дело, хотя и предоставляет монастырю право самому
собирать ямские деньги и отвозить в Москву, а также само-
стоятельно наряжать и поставлять посоху. Грамота делает ис-
ключение, и то временное, как мы помним, только для городо-
вого дела, от которого монастырь полностью освобождается
в связи с постройкой «своего» города.182
Установления жалованных грамот о «грамотах на грамот-
чики» по поводу, например, посошной службы и городового дела
касались в первую очередь естественно городовых приказчиков
как приказных лиц, являющихся одними из главных провод-
ников великокняжеской податной политики на местах. Ведь не
кто иной, как городовые приказчики, были ответственны перед
центральным правительством за обеспечение таких важнейших
посошных повинностей, как посошная служба, городовое дело и,
ка^ мы увидим ниже, ямское дело (сбор ямских подвод, подмоги
и т. д.), а именно они и являлись чаще всего основными объек-
тами посылки «грамот на грамотчики» о временной ликвидации
в отношении их всех видов иммунитетных или льготных приви-
легий. Не случайно поэтому все подобного рода жалованные
грамоты, как правило, доводились до сведения и регистрирова-
лись как раз у городовых приказчиков. Так, например, в только
что цитируемой жалованной грамоте Троице-Сергиева мона-
стыря 1550 г. прямо указывается, что «сю жаловалную грамоту
велели есми игумену з братьею держати в монастыре в прок,
а велели есми с сее жаловалные грамоты списывати списки
с монастырьскими печатми по городом и по волостям наместни-
ком и волостелем и приказщиком городовым и на мы-
141 ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 711, 713—715, 716.
182 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
128	Часть первая. Городовые приказчики
тех мытчиком и посланником, в которых городех и в
и в их монастырьских селех и в деревнях и на посадех Двор^Р!
слободы и варницы, и ходити у них велети потому, как у I
в наших жаловалных грамотах и в сей нашей жаловалной Гр^ j
моте писано. А кому дам грамоту на грамотчики, — как бы под. •;
водя итог, указывает в заключение грамота, — а на сю мою гр^. *
моту троицкую Сергиева монастыря жаловалную грамоту ггц
моты нет».
Таким образом, все вышесказанное (несмотря на то, что из-за
состояния источников мы смогли рассмотреть деятельность горо.
довых приказчиков только в сфере монастырского землевладе.
ния) дает основания сделать вывод, что раскладка, сбор и сна-
ряжение посохи, как правило, полностью были сосредоточена
в уездах в руках городовых приказчиков, власть которых рас-
пространялась в этом отношении на все категории земель без
исключения.
Наконец, заканчивая рассмотрение обязанностей городовьц
приказчиков в отношении проведения уездной мобилизации, сле-
дует отметить, что городовые приказчики наряду со сбором кре-
стьянского и городского ополчения осуществляли и общий над-
зор за несением «государевой службы» служилыми людьми —
помещиками и вотчинниками. Последнее видно хотя бы из та-
кого факта. В 1524 г. муромский сын боярский Федко Иванов
сын Карташина «сбежал» «со службы» из Мещерска, где стояли
муромские дети боярские. Как только это стало известно ме-
щерским воеводам, то они послали в Муром две грамоты с при-
казанием поймать и привести на службу Карташина: одну —в
князю Андрею Прозоровскому, который «жил то! ды в Муроме,
имал тех, которые сбежат с службы и которые не поехали на
службу», «а другую грамоту» — «к городовым прикащикаи
к Прокофью к Опризину да к Олазью к Муромцеву, только не
будет в Муроме князя Андрея». Как только грамота была полу-
чена муромскими городовыми приказчиками, то они, как видвс
из дошедшего до нас сыскного дела по этому поводу, «посылали
детей боярских Федка имати в поместье» и «поймав» отправили
«связана» в Мещеру.184
Это конечно частный эпизод. Но то, что мещерские воеводы
послали свои грамоты наряду с кн. Андреем Прозоровских
именно к муромским городовым приказчикам, конечно не слу
,s3 ЛОИИ. Копии Троицких актов, № 1062.
144 ЦГАДА, Приказные дела старых лет (ф. 141), № 2, Д0®00^
дора Иванова сына Крыжина на муромских детей боярских о манер01*
их бежать в Литву и допросы их (1524 г.).
Глава II.
Военно-административные
обязанности
129
чайность. Совершенно ясно, что это было сделано ими потому,
что не кто иной, как городовые приказчики не только могли, но
и были обязаны оказывать содействие специально посылаемым
на места правительственным агентам в сборе на «государеву
службу» местных детей боярских. То же, что городовые при-
казчики послали для сыска Федьки Карташина муромских де-
тей боярских не только подтверждает это, но и ясно указывает
на их полномочия к подобным действиям. Ведь не всякое мест-
ное должностное лицо могло распоряжаться детьми боярскими.
Во всяком случае, источники второй половины XVI в. со-
вершенно ясно говорят о весьма активном участии городовых
приказчиков в надзоре за несением «государевой службы» слу-
жилыми людьми, приписанными к тому или иному городу. Горо-
довые приказчики не только собирают служилых людей, но и
отвечают за доставку их на место сбора. «Чинят» городовые
приказчики и «управу» над «нетчиками».
Так, например, в наказной памяти Ивана IV 1578 г. Ивану
Внукову о сборе детей боярских Вотской пятины и отправлении
их на службу в Псков прямо предписывается Ивану Внукову
«взяти» «у новгородских дьяков губных старост и городовых
прикащиков и розсыльщиков, сколько пригожо, да ехати в Вотц-
кую пятину», где «им вместе заодин собрати детей боярских,
всех, по списку, каков ему дан наказ на Москве, за дьячьею
приписыо». А которые дети боярские не поедут — тех «бить
кнутьем и высылати на государеву службу во Псков тотчас»,
а кто все-таки откажется ехать — «тем быти казненым и поме-
стья их, и с животами и с хлебом, имати на государя».185
Сопоставление указанного наказа с вышеприведенным изве-
стием 1524 г. не оставляет сомнений, что порядок сбора на
«государеву службу» служилых людей и в первой и второй
половине XVI в. был примерно один и тот же.
Но обязанности городовых приказчиков в отношении сбора
уездных ратных людей не ограничивались, повидимому, только
сбором на «государеву службу» служилых людей и наряжением
крестьянского и городского ополчения, а также обеспечением по-
ДЛИ. т. I. № 124. Примерно такую же картину рисуют нам и ве-
ликокняжеская грамота 1580 г. в Ряжск Владимиру Загрязскому с прика-
зом идти с ряжскимн детьми боярскими в Русу. В грамоте, в частности,
указывается, что для «сыска» рижских детей боярских вместе с Загрязским
было приказано ездить губным старостам, городовым приказчикам и рас-
сыльщикам, но ни тех, ни других в Ряжске в то время не оказалось, и он
был вынужден собирать детей боярских один (Акты Юшкова, № 217).
9 Н. Е. Носов
130
Часть первая. Городовые приказчики
следних порохом, если в числе ратников набирались и пищдЯИ
ники, как, например, в Новгородской земле в 1545—1546 гг.
Казанского похода. В обязанности городовых приказчиков в из. £
вестной мере входил контроль за обеспечением служилых и по- |
сошных людей, Пищальников и иных ратных людей необходи. £
мым кормом как при их передвижении, так и особенно при не-
сении службы в том или ином городе.
Так, например, в 1537 г. была направлена великокняжеская
грамота «с прочетом» муромскому городовому приказчику Ивану
Муромцеву с приказом оберегать сельцо Троице-Сергиева мо-
настыря Чегодаево в Муромском уезде от обид со стороны стоя-
щих там на государевой службе детей боярских, пищальникоа
и посошных людей. Грамота была послана в Муром по чело-
битью троицкого игумена Иоасафа о том, «что их селцо Чего-
даево в Муроме на посаде, и в том у них селце ставятся наши
дети боярские, которые стоят на нашей службе в Муроме, и
пищалники и посошные да емлют деи у их крестьян корм свой
и конской и иной запас силно, и в том де их крестьяном вели-
кая обида от них». В ответной грамоте муромским городовым
приказчикам предписывалось взять указанное троецкое сельцо
на бережение. «И яз игумену Иосафу с братиею, — указывалось
в грамоте, — дал на береженье тобя Ивашка Муромцова, или
по тебе будет и иной в Муроме наш прикащик, на дети на бояр-
ские и на пищалники и на посошные». «И ты б, — указывает
грамота уже в адрес самого муромского городового приказ-
чика, — тех детей боярских и пищалников и посошных даючи на
поруки ставил их перед нашими воеводами, у которых воевод те
дети боярские в полку будут, а пищалников и посошных ставил
перед нашими воеводы и перед их прикащики, и монастырской
прикащик и крестьяне Чегодаевского селца на них перед нами
обиды своей и убытков ищут».186
Вряд ли приведенная грамота была послана муромским го-
родовым приказчикам только потому, что они были одними из
постоянных должностных лиц в Муроме в эти годы и поэтому
могли быть использованы для охраны троицкого сельца от рат-
ных людей. Выбор городовых приказчиков, конечно, далеко не
случаен. Грамота могла быть послана только тем должностным
лицам, которые реально могли ее выполнить, т. е. которые прямо
или косвенно имели отношение к служилым людям, пищальни-
кам и посошным, стоящим в Муроме, и, в частности, к вопро-
сам обеспечения их кормом. Именно такими должностными ли-
цами, видимо, и были городовые приказчики.
188 Дьяконов. Акты, вып. II, № 11.
Глава II. Военно-административные обя чанног'ти
131
В этом отношении обращает на себя внимание характерное
указание в челобитной троицких властей, что дети боярские,
пищальники и посошпыс люди, находящиеся на государевой
службе в Муроме, «смлют деи у их крестьян корм свой и кон-
ской и иной запас сильно», т. е. челобитная выступает нс вообще
против сбора корма стоящими в Муроме ратными людьми
с монастырского сельца, а только против сбора ими «своего
корма» «сильно», отчего монастырским людям и чинятся обиды
и убытки. То, что корм ратным людям назван в грамоте то отно-
шению к ним «своим кормом», само по себе наглядно отражает
представления того времени об обязанности местного населения
обеспечивать кормом ратных людей всех категорий в период их
пребывания на государевой службе. Да, это действительно по-
иному и нс могло быть, так как почти невозможно себе пред-
ставить, чтобы ратные люди, особенно во время походов или
временных стоянок, жили только за счет взятых ими с собой
запасов или обеспечивались какими-то иными путями. Спе-
циальные указания жалованных грамот, освобождающие их вла-
дельцев от постоя на их землях ратных людей, в этом отноше-
нии ясно показывают, что кормы ратным людям были обще-
распространенным явлением, тяжелой повинностью, от которой
освобождались только немногие категории грамотчиков и то
в особых случаях.187 Естественно, что контроль за этой повин-
ностью, а также ее регламентация не могли проходить вне сферы
деятельности городовых приказчиков, отвечавших, как мы уви-
дим ниже, за состояние тяглоспособности всего уезда по всем
основным видам посошных повинностей и натуральных поставок.
Все это показывает, что посылка в 1537 г. муромским горо-
довым приказчикам великокняжеской грамоты об охране ими
Троице-Сергиева монастыря от насильств и убытков при сборе
ратными людьми, стоящими на службе в Муроме, своих и кон-
ских кормов и прочих запасов была посылкой, как говорится, по
назначению. Иначе говоря, была вызвана тем, что городовые
,н7 И действительно, даже в XV в. освобождения от постойной повин-
ности получали только крупнейшие монастыри и владения митрополитов,
в грамотах же частным лицам, как указывал еще С. Б. Веселовский, осво-
бождения от «постоя» почти не давалось (Веселовский. Феодальное
землевладение, стр. 139). О размерах, а также самом характере указанных
ратных кормов можно судить хотя бы по тому, что когда в 1501 г. вели-
кокняжеские войска (новгородская и тверская рать), идущие против Литвы,
«жили во Пскове три недели», то, как указывает летопись, от этого было
«псковичам много проторы, овса сто зобнпц. а сена сто стогов, да той про-
торы кое на колачи, кое на хлебы, 25 рублев на один день» (ПЛ, вып. I,
стр. 85). Если таковы были «проторы» псковичей на содержание москов-
ских войск еще до окончательного присоединения Пскова к Москве, то вряд
ли они были меньше и на собственно московских землях.
9*
132
Часть первая. Городовые приказчики
приказчики в своей практической деятельности занимались ^
низацией снабжения кормами ратных людей и поэтому не тод^ -
могли, но и должны были, по мнению правительства, навесц
в Муромском уезде необходимый порядок во взаимоотношение |
между местным населением, в частности крестьянами троицкОГо I
сельца Чегодаева, и находящимися в Муроме на государеВо{| '•
службе детьми боярскими, пищальниками и посошными людьми
Что подобные случаи имели место не только в Муромском
уезде, а были явлением довольно распространенным, видно
например, и из жалованной грамоты тому же Троице-Сергиеву
монастырю от 1543 г. на монастырские владения в Галицком
уезде. Правда, этот случай несколько шире и касается не только
взаимоотношений с ратными людьми. Троицкие власти били
челом великому князю, что их монастырские луга у Соли-Га-
лицкой «травят силпо посадцкые люди и из волостей селскые
и деревеньские, и всякые ратные и проезжие люди», «а пристава
деи у них даного на посадцкых людей на галичан и на селских
людей и на волощан и на деревеньщиков нет, и тех их монастыр-
ских лугов поберечи некому». В ответ на указанное челобитье
великий князь и дал Троицкому монастырю «данными приста-
вами» солигалицких городовых приказчиков С. И. Муромцева
да 3. П. Черногубова, а также осадчика И. Ф. Сухонина.
Далее грамота поясняла, что если и после этого, «хто у них
те их монастырскые Луги учнет травити, и чью животину на тех
монастырскых лузех те даные приставы изымают, и им на тех
людех протрава доправливати, да отдавати та протрава мона-
стырскым приказщиком или крестьяном. А в чем будет... спор. *
и даным приставом их судити и управу меж их чинити безволо-
китно. А которые наши воеводы, князи и бояре, и дети бояр-
скые и всякые ратные люди учнут те им монастырские луги
травити, и тем даным приставом в той протраве управы им учи-
нити не мочно и на поруки ся им не дадут, и яз тем даным
приставом тех ратных людей велел писати имены на список да
сказать себе, великому князю».188
Дачи «данных приставов» были явлением весьма распро-
страненным в практике местного управления XVI в., но обычно
назначались пристава не произвольно, а только из тех лиц.
как правило, должностных, которые имели реальную власть, не-
обходимую для несения этого поручения, а также могли контро-
лироваться правительством. Поэтому назначение «данными при'
ставами» Троице-Сергиева монастыря и в последнем случае
именно городовых приказчиков и осадчика само по себе очень
188 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 882
Г лава II. Военно-административные обязанности	133
показательно; то же, что им поручалось оберегать монастырские
луга от потравы как со стороны посадских и волостных кре-
стьян, так и «всяких ратных и проезжих людей», лишний раз
показывает чрезвычайно широкую компетенцию городовых при-
казчиков.
Иного рода формой снабжения войск, применявшейся, пови-
димому, только при крупных военных сборах, был сбор необхо-
димого для армии продовольствия путем натуральных поставок
всеми категориями населения. Примером этого могут служить
сборы продовольствия, проводившиеся при подготовке наиболее
крупных Казанских походов. Освобождения от натуральных по-
ставок в таких случаях давались чрезвычайно редко. Правда,
в 1545 г. Троице-Сергиев монастырь получил по жалованной
льготной грамоте освобождение от заготовки и подвоза запасов
продовольствия — ржи, мяса, меда и т. д. для Казанского по-
хода, но эта большая льгота была дана монастырю, как уже
отмечалось, только в связи с постройкой монастырем «своего
города» — крепости.
И в данном случае, кто из местных должностных лиц мог
заниматься в уездах вопросами обеспечения продовольственных
военных поставок — их раскладкой и установлением норм сбора
применительно к различным категориям земель и владений, са-
мим сбором и, наконец, хранением продовольствия в городах
или организацией его перевозок? 189 Грамота 1545 г. не касается
этих вопросов. С своей стороны мы не видим, вернее нам не
известно, среди местных должностных лиц первой половины
XVI в. никого, кроме городовых приказчиков, кто бы имел
к этой важнейшей стороне местного управления более или менее
прямое отношение. В связи с этим с уверенностью можно утвер-
ждать, что именно городовые приказчики как единственные
в то время постоянные местные органы, ведавшие важнейшими
посошными делами и повинностями великого князя, в первую
очередь военными, на территории всего уезда, в числе своих
обязанностей занимались и сбором и перевозками по городам
военного провианта на собираемых ими специально для этих
целей подводах.
«Мостовое и ямское дело»
Составной частью общей деятельности городовых приказчи-
ков по веданию посошной службой и делом великого князя
в широком смысле было заведывание ими мостовым и частично
Мы, естественно, оставляем в стороне все те случаи, видимо весьма
частые, когда этими вопросами непосредственно занимались представители
центрального правительства или армии в лице специальных великокняже-
ских «посланников», воевод, приказных или иных людей.
134	Часть первая. Городовые приказчики
ямским делом как посошными повинностями. Последнее бы» Л
вполне естественно, так как обе указанные повинности обеду ?
живали далеко не только гражданские государственные потре^ j
ности, но и имели большое военное значение. Ведь не случай^ :
что для их выполнения, как мы уже отмечали, в особо важн^ |
случаях наряжалась даже особая «ямская посоха». Наконец
нельзя забывать, что поддержание в должном порядке дорог ц
мостов, а также обеспечение регулярной почтовой связи и сроч.
ных перевозок внутри страны были важнейшим условием и ддя
организации местной обороны.
Что же касается самой организации управления в общегосу.
дарственном масштабе мостовым и ямским делом, то оно, как
известно, находилось в ведении казначеев. Непосредственно
заведывали дорожными и ямскими делами по поручению каз-
начеев специальные ямские дьяки, «которые дороги ямские
ведают».190 Первые упоминания о ямских дьяках относятся еще
к 1492 г.191
Все это, в конечном счете, и обусловило то, что городовые
приказчики как приказные лица в известном смысле казначеева
ведомства были в глазах центрального правительства именно
теми органами местного управления, которые не только могли,
но и по самой природе своей военно-административной деятель-
ности были обязаны обеспечивать выполнение местным населе-
нием таких важнейших и притом непосредственно связанных
с организацией обороноспособности страны посошных повинно-
стей, как мостовое и ямское дело.
Наиболее ранние из известных нам упоминаний об участии
городовых приказчиков в мостовом деле относятся еще ко вре-
мени правления Василия III. Так, в Никоновской летописи под
1533 г. сохранился интересный рассказ о строительстве городо-
выми приказчиками по приказу Василия III моста через
Москву-реку. Великий князь, рассказывает по этому поводу
летопись, «повеле на Москве-реце мост мостити под Воробьевым
против Новаго монастыря, понеже 6о тогда река еще не крепко
стала. И просекаху лед и столбы ставляху и мост намостиша,
а тогда бысть городовой прикащик Дмитрей Волынской да
Олексей Хозников и иные. Наутрие же, Ноября в 23 день.
190 Например в материалах литовского посольства в Москву 1536 г.
прямо указывается, что «корм послам дорожной. . . писан у казначеев, Да
у дьяков, которые дороги ямские ведают, Василья Рахманинова да Тимо-
фея Казакова» (АЗР, т. II, стр. 267).
191 Г. Успенский. Опыт повествования о древностях русских. 181®'
стр. 299; В. О. Ключевский. Боярская дума древней Руси. Пгр., 191“
стр. 264; АФЗХ, ч. I, стр. 53.
Глава 11. Военно-административные обязанности
135
в неделю, поеде князь великий в славный град Москву; и как
приеде на мост на новомощеной... и тогда мост обломися, кап-
тану же великого князя дети боярские удержаша, а у санников
гужи обрезаху. И оттуду же князь великий возвратися и по-
кручинися на городских прикащиков, а опалы на них не по-
ложил».192 193
Указанное летописное известие, как мы видим, ясно говорит
о том, что мостовое дело было в эти годы одной из постоянных
обязанностей городовых приказчиков. Это подтверждается и
другими источниками. Например в великокняжеской грамоте
1543 г. ярославскому городовому приказчику Луке Иванову и
подьячему Алешке Есипову прямо предписывалось, чтобы они
1
троицких крестьян «мосту мостити и делати не наряжали».
Правда, источники не дают нам указаний о порядке ведания
городовыми приказчиками мостовым делом, но, невидимому, их
деятельность в этом отношении по существу не отличалась от
их обязанностей в отношении городового дела, с той только
разницей, что мостовое дело в повседневной практике было зна-
чительно меньше по своим размерам, чем городовая повин-
ность.
По сравнению с мостовым делом более подробный материал
дошел до нас об участии городовых приказчиков в ямском деле.
Ямское дело, вернее ямская повинность, так как ямское дело
в понятии того времени означало по существу всю ямскую
службу, состояла в XVI в. в основном из обязанностей тяглого
населения, во-первых, строить ямской двор (ям) и, во-вто-
рых, стоять с подводами на яму. Ямская повинность была обще-
обязательной для всех категорий земель, причем освобождения
от нее давались, пожалуй, даже реже, чем от ямских денег.
Правда, при рассмотрении деятельности городовых приказчи-
ков в отношении ямского дела сразу же надо отметить, что на
городовых приказчиках никогда не лежало непосредственное
завсдывание ямским делом, как, например, городовым или мо-
стовым делом. Ямская гоньба, как известно, находилась в руках
специальных ямских приказчиков, а на городовых приказчиков
ложилось только обеспечение посошной раскладки и общий кон-
троль за наряжением населения на выполнение указанных
ямских повинностей. В этом отношении городовые приказчики,
невидимому, выступали как лица, представляющие собой обще-
уездную администрацию и тем самым обязанные не только обе-
спечивать условия для организации ямской гоньбы в уездах, но
192 ПСРЛ, т. XIII, вторая половина, стр. 412.
193 Дьяконов. Акты, вып. II, № 13.
136
Часть первая. Городовые приказчики
и наряду с ямскими приказчиками ответственные перед велики
князем за ее нормальное функционирование.
Отмеченная сторона деятельности городовых приказчиков
в отношении ямского дела наглядно видна, например, из гра.
моты великого князя от 4 ноября 1543 г. звенигородскому го.
родовому приказчику Ивану Власьеву с указом не наряжать
крестьян Троице-Сергиева монастыря стоять на яму с подво-
дами, поскольку «звенигородские ямщики Данилка Вараксии
с товарыщи с их манастырского з Дмитреевского села нарежают
крестьян в Звенигород на ям с сох с подводами стоять, а у цдх
наша грамота жаловалная есть, что их крестьяном с того села
на яму с сох с подводами не стояти». Обращая внимание зве-
нигородского городового приказчика на указанные нарушения,
грамота предписывала ему, чтобы он «вперед звенигородским
ямщиком Данилку Вараксину с товарыщи с того с их села кре-
стьян на ям с сох с подводами нарежати не велел». Грамота была
дана «иных для наших приказщиков городовых».191
Грамота, как мы видим, ясно показывает, что хотя сбор под-
вод на ям и производился в данном случае непосредственно
звенигородскими ямскими приказчиками, но ответственность за
правильность сбора (а следовательно, и сама его посошная
раскладка) ложилась на городовых приказчиков, обязанных
осуществлять над ним постоянный контроль.
Участие городовых приказчиков в наряжении крестьян
стоять на яму с подводами видно и по другим актовым мате-
риалам этого времени. Так, в грамоте князя Владимира Андре-
евича Старицкого от 1546 г. на имя верейского городового
приказчика Ивана Бурцева (в ответ на челобитье Троице-Сер-
гиева монастыря), прямо указывалось, «что в нашей отчине
в Верее и в Вышегороде.. . монастырская волость Илемна и
с той.. . волости, по нашей грамоте, ты Ивашко велишь стояти
на яму с подводами». Ныне же, в связи с получением монасты-
рем, по случаю строения монастырской каменной ограды, льготы
на один год от стояния троицких крестьян с подводами на
Верейском яму, грамота предписывала городовому приказчику
последних в течение года на ям не наряжать.19’
Сохранились сведения и об участии городовых приказчиков
в строительстве ямских дворов. Данные об этом находим, на-
пример, в грамоте великого князя от 1543 г. ярославскому го*
родовому приказчику Луке Иванову да подьячему Олешк*
Есипову, в которой указывается, что «вам велено в ЯрославЦе
194 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 904.
195 ААЭ, т. I, № 207.
Глава II. Военно-административные обязанности	137
на посаде ямской двор делати Ярославцом посадом и Ярославец-
К11М уездом станы и волостьми».196 Разъясняя далее обязанности
указанных приказных лиц по отношению к освобожденным от
ямского дела селам Троице-Сергиева монастыря — селу Пере-
доль и селу Почап, грамота особо обращает их внимание на то,
чтобы они не наряжали монастырских крестьян не только
«ямского двора делати», но и «мосту мостите». Это указание
весьма характерно, так как оно еще раз показывает органиче-
скую связь между собой ямского и мостового дела.
В этом же отношении очень показательна и грамота Васи-
лия 111 от 1512 г. на Белоозеро Давыду Сырневу (который по
своим функциям очень напоминает городового приказчика)
о починке белозерскими сохами, «всеми без омены, чей кто ни
буди», старого ямского двора в Ергольском яму, о ремонте до-
рог и мостов в Белозерском уезде, а также о наделении ямщи-
ков землею под пашню, сенокосы и конские выпуски. Грамота,
в частности, предписывала Давыду Сырневу, чтобы он «теми. . .
сохами (белозерскими, — Н. Н.) велел хрестьяном от Ерголь-
ского яму до Напорожского яму дороги почистити и мостов по
рекам и болотом и по грязем велел починити; а которые будут
мосты погнили, а починити их нелзе. .. велел мосты новые мо-
стити, а на реках бы еси велел мосты мостити на клетках, чтобы
их вешняя не сносила. А у наряда семи велел. . . (вместе с со-
бой,— Н. Н.) быти и ямской двор ставити и хрестьяны наре-
197
жати ергольским ямщиком».
Теперь нам остается несколько слов сказать о самом порядке
наряжения городовыми приказчиками тяглого населения к отбы-
ванию ямской повинности.
Раскладка ямского тягла среди населения производилась
городовыми приказчиками, повидимому, согласно распределе-
нию, вернее приписке, земель по ямам. Образцы таких росписей
дошли до нас в составе писцовых книг. Так, от 20-х годов
XVI в. у нас имеется довольно показательная выпись из писцо-
вых книг, сделанная, повидимому, троицкими властями «для
счета» с другими сохами по содержанию ямов, в которой мы
находим данные о ямах в Московском, Радонежском, Пере-
яславском и Суздальском уездах. В выписи указывалось: «. . . на
Уче ям делают и с подводами стоят 100 сох и пол-4 сохи. На
Радонеже ям делают и з подводами стоят 100 сох. На Дубне ям
делают и с подводами стоят 103 сохи без полутрети сохи. На
Стогове ям делают и с подводами стоят 67 сох. На Шухобал-
1,0 /дьяконов. Акты, вып. II, № 13.
197 ААЭ, Т. I, Ха 156.
Часть первая. ГороАовые приказчики
138
„ з подводами стоят 93 сохи >,
«му ям делают и „ з ПОДВодами стоят 111 71» р
Эвенском яму ям £ла ные росписи и брались W
видимому, такие же	уЖе конкретной разв ^Х
приказчиками за₽ осно У	иных владении на Ям £ Н fe
ряжении и^к“Ркак мы увидим ниже, на ямское Дело °' д,/
Посошные дворцовые повинности
„о военно-административных функций Гп„
Характеристика	неполной, если бы мы не оста?’4 * * 7'
вых приказчиков ОЫ ых прика3чиков в ведании Посо Ч
лись на участии г°Р°цОВО_ВОтчинного характера. Мы ***>
повинностями а Р.бслуЖиваю1аие преимущественно Пот„'*
в Виду повинности обе у зяйства
ности великокняжес ты, как мы помним, относят в э.
Волоколамские ^овинНОСТей, подведомственных городов
ГрУППУИикам прудовое Дело, строительство дворов Вел
приказчикам, пруд анность тяглого населения участаова,
князя, а также	великокняжеского «посопного хлеба,
Ч “Чинности в конце XV-начале XVI в., как правжч
Эти повинное	собственно дворцовые, но и на иные
падали не только
Уе3ПоТвд3аеМСЛпервого взгляда может показаться, что носколи,
по своему существу указанные «дела великого князя» вяш
общего не имели с тем же городовым делом, то и их объедяне-
ИИ® в руках городовых приказчиков, как городских воеянш
приказчиков, было или случайным или искусственным. Во к»
ком случае, оно было порождено не военно-административно,
деятельностью городовых приказчиков в прямом смысле, а ка-
кими-то иными причинами. Но такое представление было
как нам думается, ошибочным.
бы.
что
его
108 QJxfJzJ If
владени"°ИАе ^ерГИева монастыря по^я'	Кстати, интересно,
моиаст И’ была сравнительно небольш^^т росписи« согласно размеру
71 4	ПО описанию 1504 г. было ^ак’ в Радонежских владения
ставлялы <СМ‘ ТаМ Же> № 369) ГЪпго СОХ’ а в ьол°сти Воре на р. У*
расклал*СЬ Не °Т слУ^я к случаю] а л3аТеЛем Того’ что такие росписи го*
МЫ наход* Пос°шиого тягла, может г Ь1ЛИ как бы одной из основных
имрХо » «'“олько Образцу „ДУТТЬ то’ что СР«« Троицких
селовский « °Лее детальная роспись / НЫХ росписей. Так, сохранила^
сошных ок"°я ПнсЦ°вым книгам кн°Ьр Доставленная, как считает С- &
счета» Троило В ВОлостях Шеренке °оаНа Дашкова с това/ ищи 7051 d
стырскими Г° Монастыря с поме/r ^°ре' Корзеневе и в Радонеже **
в ямской гоньАЛЯ/1И В различных погЛИЬ1МИ’ вотчиннь1ми, черными и
гоньбе (там же, № в99)ПОсош«Ь1х повинностях, главным о^30*
Глава 11. Военно-административные обязанности
139
Во-первых, даже с чисто формальной точки зрения, нельзя
забывать, что для конца XV—начала XVI в., хотя и в мень-
шей степени, чем для периода феодальной раздробленности,
было бы неправильно проводить резкую грань между государ-
ственными и вотчинными институтами и повинностями в совре-
менном научном понимании, так как само государство в этот
период выступало как отчина великих московских князей, обле-
кая тем самым все свои учреждения и тем более функции в тогу
вотчинного, дворцового управления. Поэтому в первой половине
XVI в. и городовое дело, и посоха, и обязанность населения
участвовать в молотьбе и перевозках великокняжеского хлеба, и
другие дворцовые повинности в равной степени выступали как
«дело» и «служба» великого князя. В правовом отношении, по
представлениям того времени, принципиальной разницы между
ними не было.199
Во-вторых, уже по своему существу неправильно рас-
сматривать дворцовое хозяйство, а следовательно, и сами по-
1УУ «Такой уклад, — как указывал еще А. Е. Пресняков, — придавал
княжескому властвованию землевладельческий характер». «Дворцовое хо-
зяйство князя, — писал Пресняков, — получало значительное развитие и
тесно сплеталось с элементарными задачами и функциями управления. Как
везде в тот исторический период, который условно называют „средневеко-
вым', и на Руси в XIII—XV веках князь-вотчинник был не только пра-
вителем. но и владельцем своего княжества. Проявления его властвования —
столь принципиально и существенно различные для нашего социального
и правового мышления, как землевладельческие права и права политической
власти, хозяйство и юрисдикция — сплетались в недифференцированное
единство правомочий княжеской власти» (А. Е. Пресняков. Московское
царство. Пгр., 1918, стр. 30—31). В несколько иной, с нашей точки зре-
ния. более правильной формулировке эта же мысль высказывается Прес-
няковым и по.днсе в его рецензии на работу С. Б. Веселовского «К вопросу
о происхождении вотчинного режима». «Классификация средневековых по-
винностей на частнопг авовые и публично-правовые — всегда условна и ис-
кусственна»,— писал Пресняков, возражая против «слишком резкого» де-
ления Веселовским тягла XIV—XV в. на повинности государственные и
на повинности, «сложившиеся на почве частного хозяйства князей», — «не
даром наши историки права часто говорили о „смешении частного права
с государственным0, как о характерной особенности правовых воззрений
средневековья. Эти категории не догматические, вневременные, а исторически
слагавшиеся; граница между сферами публичного и частного права была
в разное время различной и устанавливалась постепенно слагавшейся прак-
тикой» (АЗАК, вып XXXIV, М.. 1926, стр. 184). Попытку, с нашей
точки зрения неудачную, более точных разграничений между сферами
публичного и частного права этого периода см. в работе А. С. Лаппо-Да-
нилевского «Очерк русской дипломатики частных актов» (Пгр., 1920). Из
последних исследований, в известной мере касающихся этого вопроса, можно
назвать: Веселовский. Феодальное землевладение; И. И. Смирнов.
С позиций буржуазной историографии. Вопросы истории, 1948, № 10;
Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. I.
М., 1951, гл. III.
140	Часть первая. Городовые приказчики
сошные дворцовые повинности как обслуживающие прейду. }
щественно экономические потребности великого князя как вот. '
чинника. Дворцовое хозяйство было в условиях XV XVI
главным источником удовлетворения наиболее значительны*
государственных (включая и военные) потребностей велико-
княжеской власти в целом, дворцовое же управление, возглав.
ляемое дворецким Большого дворца, — наиболее централизован-
ной формой управления того времени. Ведь не случайно же, что
городовые приказчики как городские военные коменданты, как
и вообще все местное управление того времени непосредственно
находились в ведании дворцового управления — Дворцов и
Казны.
Как показывает актовый материал, из всего перечисленного
выше круга дворцовых посошных повинностей, вернее дел ве-
ликого князя, относимых источниками полностью или частично
к компетенции городовых приказчиков, на первом месте по
своему значению естественно стоит ведание ими сбором и помо-
лом, а также перевозками и хранением великокняжеского
«посопного» (т. е. ссыпаемого в «государевы житницы») хлеба.
Посопный хлеб, хранившийся в городских государевых житни-
цах, в основном шел на уплату натурального жалования вой-
скам, а также иным ратным й нератным государевым людям.
В частности обеспечение хлебом городского гарнизона (пушка-
рей, Пищальников и воротников), а также иных городских
казенных людей, как правило, производилось из городских
государевых житниц. Из них же производилась раздача хлебной
руги монастырям и духовенству. Но особенно большое значение
имели городские государевы житницы во время войны, напри-
мер во время «городовой осады».
Остальные дворцовые посошные повинности, а именно обя-
занность тяглого населения строить великокняжеские дворы и
«прудовое дело», были не только значительно более мелкими
делами, но и в значительной степени сами обслуживали то же
житничное дело: первая — в форме строительства великокняже-
ских житниц или иных хозяйственных построек для хранения и
молотьбы великокняжеского хлеба, вторая — запруд для велико-
княжеских мельниц.
Об участии городовых приказчиков в житничном деле вели-
кого князя от первой половины XVI в. в нашем распоряжении,
к сожалению, нет таких подробных данных, как, например, об
ведании городовыми приказчиками городовым делом или сбором
посохи. Но даже те отрывочные известия, которыми мы распо-
лагаем, дают нам основания распространять на городовых при-
казчиков, при ведании ими житничным делом, в основном веете
Глава II. Военно-административные обязанности
141
обязанности и функции, которые обычно выполняли такие спе-
циальные приказные лица великого князя, как сытники и жит-
ничные приказчики. Правда, с той разницей, что для последних
это были их основные обязанности, а для городовых приказчи-
ков только одна из сторон (и, конечно, не главная) их деятель-
ности как единственного в своем роде общеуездного приказного
органа.
Помимо указаний волоколамских грамот, а также уже разби-
равшейся нами в начале главы грамоты тверским и новоторж-
ским городовым приказчикам 1538 г. (в которой, правда, в от-
личие от первой говорится только об обязанностях городовых
приказчиков обеспечивать перевозку великокняжеского хлеба,
именуемого в грамоте даже прямо как «повозной хлеб»), наибо-
лее интересные данные об участии городовых приказчиков
в великокняжеском «житничном деле» сохранились по Бело-
озеру.
На Белоозере к началу XVI в., как известно, было довольно
значительное великокняжеское хозяйство, базирующееся не
только на собственно дворцовые земли. Одно из первых мест
в этом хозяйстве занимало великокняжеское житничное дело.
Из источников видно, что заведывание великокняжескими
житницами в начале XVI в. на Белоозере находилось в руках
житничных приказчиков. Так, в 1515 г. на Белоозеро была по-
слана по приказу дворецкого великокняжеская грамота, предпи-
сывающая белоозерскому житничному приказчику Гневашу
Стогинину «или который иный там приказщик у моего хлеба на
Белеозере будет», как указывала грамота, чтобы он «на всякой
год смолов ржы отвозил в Нилову пустыню к святому Сре-
тенью, что на реке Соре, полтораста и пять четвертей муки
ржаныя, да ту муку отдавал бы еси в Нилове пустыне».200 Гра-
мота устанавливала и точную норму выдачи муки, а также срок
выдачи.
Были ли в эти годы на Белоозере городовые приказчики —
нам не известно, источники никаких указаний по этому вопросу
не дают. Первые сведения о деятельности городовых приказчи-
ков на Белоозере, дошедшие до нас, относятся только к началу
30-х годов. Правда, эти данные дают все основания заключить,
что городовые приказчики к этому времени действовали на
Белоозере как уже постоянный и вполне сложившийся институт
местного управления.201 Примерно в эти же годы белозерские
городовые приказчики начинают принимать и активное участие
200 ААЭ, т. I, № 161. Грамота дана «иных для моих приказщиков».
-'** ААЭ т. 1, № 177; Архив Строева, т. I №№ 176 219; РИБ,
•т. II, №№ 29, 31, 32, 36.
142
Часть первая. Городовые приказчики
в житничном деле великого князя. Во всяком случае, в коцце
40-х годов великокняжеские городские житницы (кстати,
ницы обычно располагались непосредственно внутри городской
крепости) на Белоозере находились, повидимому, полностью
в их постоянном ведении, причем из тех же источников видно,
что никаких житничных приказчиков в эти годы на Белоозере
не было.
Например в 1549 г. на Белоозеро за подписью дьяка Бориса
Щекина была послана великокняжеская грамота на имя бело-
зерских городовых приказчиков Мясоеда Вислово и Пахома
Есипова о снабжении хлебом великого князя богодельни Ки-
рилло-Белозерского монастыря. Грамота была послана по чело-
битью монастырских властей и предписывала городовым при-
казчикам, чтобы они «давали в Кирилов монастырь в богадель-
ную избу, лета 7057, десяти человеком нищим да одиннадцатому
человеку нищему ж стряпчему, из моего села, которое село при-
шло близко х Кирилову монастырю», ржи, овса и крупы на
кислые щи и другие продукты. «А велели б естя, — указывала
грамота городовым приказчикам, — тот хлеб отвезти в Кирилов
монастырь тех же сел хрестьяны, которые тот хлеб пахали», да
и впредь велели тот хлеб возить в монастырь на Николин день
осенний ежегодно. Грамота была выдана монастырю «иных для
городовых приказщиков».202
Не менее ясные указания о нахождении в эти годы в руках
городовых приказчиков житниц великого князя находим мы и
в грамоте 1550 г. белозерским рыбным приказчикам. Грамота
была послана рыбным приказчикам в связи с неправильной
выдачей городовыми приказчиками ржи и овса в Нилову пу-
стынь. Речь шла как раз о том же снабжении старцев Ниловой
Сорской пустыни хлебом, которое по грамоте 1515 г. обязаны
были производить белозерские житничные приказчики. Сей-
час же «велено, — как били челом великому князю сорские
старцы, — белозерским городовым приказщикам, Мясоеду Вис-
лово да Пахому Есипову, давати по нашей жаловалной грамоте
в Нилову пустынь тому старцу Саве з братьею их годовая ми-
лостыня наперед всех оброчников, и те деи городовые приказ-
щики их волочат, а годовые им милостыни сполна не дают, не
дали де им тое их милостыни в прошлом году, лета 7050 осмаго,
ржи ста штидесят четвертей». Ответная великокняжеская гра-
мота на имя рыбных приказчиков подтверждала, что «и сам го-
родовой приказщик Мясоед Вислово боярину нашему и дворец-
кому Данилу Романовичу сказал, что де он им тое ржи в том
202 РИБ, т. II, № 32.
Глава II. Военно-административные обязанности
143
году не дал. А к вам, к рыбным приказщикам,—указывала
грамота, — наперед сего грамота послана ж, а велено вам на тех
на городовых приказщикех тое их годовую милостыню, рожь и
овес, доправити да отдати в Нилову пустыню старцу Саве з
братьею». Далее в грамоте даются конкретные указания, как
это сделать самим рыбным приказчикам. «И яз, — поясняет
грамота, — царь и великий князь, велел нынеча отвести часа
того в Нилову пустыню к старцу к Саве з братьею тое их годо-
вую милостыню на прошлый год, лета 7050 осмаго, ржи сто
шестьдесят четвертей из волости ис Чужбуя и из Слободки
старостам и целовалником, и всем крестьянам изс посопного
хлеба, что уложен с них нынеча имати посопной хлеб». При
этом грамота обязывала рыбных приказчиков обеспечить, чтобы
крестьяне указанных волостей сами этот хлеб отвезли в Нилову
пустынь и впредь сами так возили, а «для счету» брали у стар-
цев в том хлебе расписки. Кроме этого, грамота специально
предупреждала рыбных приказчиков, что если учнут «те ста-
росты или целовалники и все крестьяне в том хлебе ослушатися,
а тое их годовой милостыни в Нилову пустыню не повезут, и
вы б по тех старост и по целовалников, и по всех крестьян
в Чужбуйскую волость и в Слободку в том хлебе посылали
племянников или людей своего изъезду, а велели б есте их да-
вати на поруки, да за поруками с тем хлебом высылати на их
срок, на Крещенье Христово, однолично безо всякого пере-
вода».203
Мы видим, что обе вышеприведенные грамоты 1549 и 1550 гг.
ясно показывают отсутствие на Белоозере в эти годы житнич-
ных приказчиков и сосредоточение их обязанностей в руках
городовых приказчиков, причем для последних это не было слу-
чайным или временным поручением. Из грамоты также видно,
что городовые приказчики выступали в этом отношении как
обычные приказные лица, ведающие той или иною отраслью
дворцового хозяйства и находящиеся в непосредственном веде-
нии дворецкого великого князя.
В то же время грамота 1550 г. дает возможность выяснить и
практическую деятельность городовых приказчиков по сбору
посопного хлеба, так как совершенно ясно, что все сказанное
в адрес рыбных приказчиков о сборе ими посопного хлеба с во-
лостных и слободских крестьян в равной степени характеризует
и деятельность городовых приказчиков в этой области. Грамота
показывает, что организация сбора и перевозки посопного хлеба
была ответственным и сложным делом, в котором нередко при-
ws Архив Строева, т. I, № 176.
144	Часть первая. Городовые приказчики
ходилось прибегать даже к таким мерам, в известной степей#
прямого насилия, как дача на поруки и т. д. Показатель#^
также, что городовые приказчики выступают в своей Деятель,
ности как достаточно крупные местные должностные липа,
торые позволяли себе в отдельных случаях даже невыполнение
специальных распоряжений правительства. Ведь не случайно
правительство было вынуждено прибегнуть в последнем рассма-
триваемом нами случае даже к таким мерам, как посылка особой
грамоты рыбным приказчикам (причем вторичной) с поручением
им выполнить данное дело вместо городовых приказчиков.
Наконец, чтобы правильно оценить деятельность городовых
приказчиков в области дворцового хозяйства и управления,-—
следует напомнить общеизвестный, но почему-то не всегда в до-
статочной мере учитываемый факт, что такие важные посошные
дворцовые повинности, как, например, то же житничное дело, не
были в рассматриваемый период обязанностью только тяглого
населения собственно княжеских сел, а в дальнейшем, по мере
образования обособленного дворцового землевладения, обязан-
ностью дворцовых крестьян. Как в XV, так и в первой поло-
вине XVI в. к сбору, молотьбе, помолу и особенно перевозкам
великокняжеского хлеба периодически привлекалось тяглое на-
селение не только собственно княжеских сел, но и почти всех
остальных великокняжеских (черных, оброчных, поместных) и
даже частновладельческих земель.
Последнее наглядно видно хотя бы из великокняжеской
жалованной грамоты Волоколамскому монастырю от 1545 г.,
в которой прямо указывается, что «московские присылыцики»
и городовые приказчики посылают в монастырские вотчины
Волоколамского, Клинского и Ржевского уездов «своих приста-
вов» и «городовых розсыльщиков» и из «их сел и деревень по
сошному письму наряжают посошных людей в городы в
украинные, и хлеба молотити и вести, и лесу возити, и извести
на Москву вести, и на всякие дела людей с сох наряжати».
Великокняжеская грамота отнюдь не отменяла этого правила,
но обязывала «московских присылыциков» и городовых приказ-
чиков привлекать монастырских крестьян к указанным «делам»
только в случаях наличия у них на это специальных великокня-
жеских распоряжений (иначе говоря «грамот на грамотчики»),
которые они были обязаны каждый раз «являть» игумену.204
Насколько указанная практика прочно вошла в жизнь, по-
казывает то, что она иногда применяется и во второй половине
XVI в. Это видно, например, из великокняжеской грамоты
204 АФЗХ, ч. II, № 184.
Глава II. Военно-административные обязанности	145
«с прочетом» 1575 г. в Суздаль Петру Дурного и Богдану
Лыскову и во Владимир Ивану Омельянскому и Ломике Чер-
тову (возможно, что те и другие были городовыми приказчи-
ками. хотя прямо их грамота так не именует) о невзимании
посошных людей и подвод для молотьбы и возки великокняже-
ского хлеба с сел Суздальского Покровского девичьего мона-
стыря, согласно данной монастырю жалованной грамоте. В гра-
моте, в частности, прямо указывается, что вышепоименованные
лица «правят» с Покровские вотчины «посошных людей и под-
вод к нашей хлебной молотьбе и к возке».20’
Об этих же явлениях, правда в несколько ином плане и при-
менительно только к черным землям, писал еще С. В. Бахрушин
в своем исследовании «Княжеское хозяйство XV и первой по-
ловины XVI века», в котором он специально отмечал, что к ра-
ботам по обработке княжеских земель, помимо оброчных
издельников и страдников, получавших за это участки земли,
«привлекались иногда соседние крестьяне, жившие на черных
землях; дворский и старосты их „заимают“ на „княжнее дело“;
поэтому в некоторых жалованных грамотах монастырям огова-
ривается, что их крестьяне сел княжеских не пашут. Когда на-
ступало время молотьбы, то присылался в село княжеский
подьячий, или сытник, или хлебник, или приказчик княжеского
хлеба молотить и муки крупичатой делать; к молотьбе привле-
кались окрестные крестьяне: они хлеб княжеский возят и мо-
лотят».206 Для этих же целей, как указывает Бахрушин, князья
заводили и свои мельницы, к которым тоже приписывались
окрестные деревни. Мельницы строились обычно около городов.
А города, в свою очередь, в XV в. да и в первой половине
XVI в. играли роль как бы общеуездных центров великокня-
жеского хозяйства (особенно ясно это видно на примере горо-
дов, являвшихся в прошлом удельными центрами). Центральное
место, как показывают писцовые книги, в городах занимали
великокняжеские дворы, разнообразные житницы и, наконец,
прочие хозяйственные постройки; под городом были располо-
жены княжеские мельницы, поля и луга, так же как и княже-
ские пашни, обслуживаемые окрестным тяглым населением; на
посаде сидели принадлежащие князьям рыболовы и ястребники,
за юродом — их бортники окологородные и т. д.207
2<ь Описание актов Уварова, № 48; см. также: Владимирские губерн-
ские ведомости, 1910, № 16.
С. В. Б а х р у ш ин. Княжеское хозяйство XV и первой половины
XVI века. Научные труды, т. I, М., 1954, стр. 16.
С В. Бахрушин Княжеское хозяйство XV и первой половины
XVI века. Научные труды, т. I, стр. 14 и с.\.
10 H. Е. Носов
146	Часть первая. Городовые приказчики
К сожалению, характеристика великокняжеского хозяйс^
дается Бахрушиным в указываемой работе «вообще» за
XV и первую половину XVI в., без достаточного учета развц.
тия и перестройки самого дворцового землевладения в этот пе.
риод. Так, Бахрушин, по существу, игнорирует такой важней-
ший факт, как образование примерно в конце XV в. особое
дворцового землевладения, явления, без изучения которого це.
возможно правильно оценить и понять всю не только структур,
ную, но и в конечном счете экономическую перестрой^,
великокняжеского хозяйства периода складывания основ Рус.
ского централизованного государства. В то же время процесс
образования особых дворцовых земель, как уже отмечалось
имел первостепенное значение в частности для постепенно!!
дифференциации посошного «дела великого князя», на повин-
ности «чисто» дворцовые, удовлетворяющие непосредственнс
нужды великокняжеского хозяйства, которые ложатся в основ,
тягла собственно дворцовых земель, и на повинности, как бы
сказать, государственного значения, которые становятся обще-
обязательными для всех других земель.
Все это, естественно, оказало самое непосредственное влия-
ние и на житничное дело великого князя, которое тоже посте-
пенно как бы распадается на две составные части: собственно
«княжое» (вотчинное) дело — непосредственная обработка кня-
жеских земель и сбор с них хлеба, и обязанность тяглого
населения сдавать посопный хлеб как натуральный государ-
ственный налог с земель. Обработка собственно княжеских
земель, как правило, уже в середине XVI в. становится повин-
ностью преимущественно только дворцовых крестьян, а посоп-
ный хлеб—общеобязательной государственной повинностью
или вернее налогом преимущественно черного землевладения.
Исключение составляет только обязанность тяглого населения
всех категорий участвовать в молотьбе и поставлять подводь
для перевозок княжеского хлеба, а также участвовать в строи
тельных работах по возведению плотин для великокняжеских
мельниц или некоторых иных подобного рода крупных строи-
тельных работах.
Неправильно было бы не видеть косвенное отражение этого
процесса и на охарактеризованной выше деятельности города
вых приказчиков, поскольку вполне естественно, что горо-
довые приказчики как приказные лица великого князя, ведан1
щие в уездах основными посошными повинностями, в своск
практической деятельности в той или иной степени непосреД
ственно были связаны с великокняжеским дворцовым хозяй-
ством.
Глава II. Военно-административные обязанности
147
Непосредственно было связано с житничным делом по своей
природе и значению в великокняжеском хозяйстве первой поло-
вины XVI в. и прудовое дело, находившееся, согласно волоко-
ламским грамотам, тоже под контролем городовых приказчиков.
О прудовом деле источники XV и первой половины XVI в.
говорят чрезвычайно скупо. Но интересно, что если в источни-
ках до XVI в., как правило, говорится о прудовом деле или
в связи с бобровым делом или рыбной ловлей,208 209 то в источни-
ках XVI в. на первое место выдвигается связь прудового дела
великого князя с мельничным делом, т. е. прудовое дело высту-
пает уже как повинность, обязанность населения строить плотины
для великокняжеских мельниц. Показателем близости прудового
и мельничного дела может служить, например, их совместное
упоминание, как родственных повинностей, и в жалованных
грамотах. Так, в жалованной грамоте Ивана IV от 1534 г. на
дворы Троице-Сергиева монастыря в Дмитрове указывается:
«...и тем их дворником не надобе ни мыт, ни тамга, ни осми-
ничее, ни весчее, ни пятенное, ни лугов моих не косят, ни пру-
дов, ни мелниц не делают». а
Более определенные указания находим, например, в грамоте
великокняжеского дворецкого от 1550 г. в Радонеж сытнику
Менынику Мартынову с государевым указом, запрещающим на-
ряжать крестьян Троице-Сергиева монастыря «в село в Ами-
ново делати царев и великого князя пруд» и брать с них за
ослушание прогонные деньги.210 Поскольку сытники ведали сбо-
ром и помолом великокняжеского хлеба, то наряжение именно
ими троицких крестьян к прудовому делу не оставляет сомнений
208 Так, в уставной грамоте митрополита Киприяна Константиновскому
монастырю от 1391 г. в числе монастырских вотчинных повинностей ука-
зывается, что монастырским людям «ез бити и вешней и зимней, сады оплё-
тати, на невод ходити, пруды прудить, на бобры им в осенине поити, и
истоки им забивати» (ААЭ, т. I, № 11). Более интересное указание о пру-
довом деле находим в переписной окладной книге Вотской пятины 1500 г.
Описывая великокняжескую «волостку» Ивановскую, сына Петрова Чаш-
никова, на порожке на реке Неве, книга указывает, что «тое же волости,
под деревнею под Большим двором тоня, да под деревнею на усть Онтоши
речки пруды прудят». «И за тот и за старый доход на ту волость поло-
жено оброку, и на тоню, и на пруды, по старому письму, рубль и четыре
гривны без дву денег». (Временник ОИДР кн. II, стр. 122, 133).
209 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 703. Показательно при этом,
что грамота дана на городские владения Троице-Сергиева монастыря.
210 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1063. Напечатана с отличиями:
Лихачев. Библиотека и архив, стр. 57; Дьяконов. Акты, вып. II,
№ 16. С ело Аминево, как указывает Веселовский, ныне деревня, находится
под Москвой, в 5 верстах от Калужской заставы (примечание к копии
акта).
10*
148	Часть первая. Городовые приказчики
в том. что в данном случае шла речь о строительстве плотины-
запруды для великокняжеской мельницы. Под Москвой таких
великокняжеских мельниц, как отмечал еще С. В. Бахрушин,
было особенно много.211 Вообще обычно великокняжеские мель-
ницы, как нами уже указывалось, строились около городов,
в которых были сосредоточены и великокняжеские житницы,
тем более, что города обычно располагались на берегах рек
в местах, удобных для постройки мельниц. Наконец, нахожде-
ние мельниц под городом было необходимо и для их охраны.
Все сказанное и дает основания считать, что волоколамские
грамоты, говоря об обязанности городовых приказчиков наря-
жать по городам посошных крестьян на прудовое дело, имели
в виду, в первую очередь, строительство великокняжеских мель-
ниц, тем более, что эти же грамоты говорят об обязанности
городовых приказчиков молотить и перевозить великокняже-
ский хлеб. Кроме этого, не имело ли прудовое Дело одновре-
менно и непосредственно военного значения, т. е. не связано ли
было оно с оборонительными городскими работами, в частности
наполнением водой городских рвов, а также использованием
рек для усиления городской обороны. Пример с использованием
плотины при осаде Тулы Василием Шуйским в 1607 г. (а таких
случаев можно было бы привести не один) кажется нам в этом
отношении заслуживающим внимания.
Таким образом, мы видим, что рассмотренный выше акто-
вый материал объединяет в руках городовых приказчиков под
категорией «дела великого князя» важнейшие дворцовые посош-
ные повинности, обслуживающие, по существу, не столько вот-
чинные, сколько государственные потребности великокняжеской
власти, в первую очередь потребности военные. Все это в конеч-
ном счете и обусловило то, что указанная деятельность городо-
вых приказчиков в области собственно дворцового, вотчинного
великокняжеского хозяйства в то же время являлась органиче-
ской частью их общей деятельности как городских военных
комендантов.
На этом мы закончим обзор весьма сложной и многогранной
деятельности городовых приказчиков в области ведания ими
посошным делом и службой великого князя. Этот обзор на-
глядно показывает, что городовые приказчики в качестве го-
родских военных комендантов ведали не только городом как
крепостью, но и сосредоточивали в своих руках все военно-
административное управление уездом в целом. А это, в свою
211 С. В. Бахрушин. Княжеское хозяйство XV и первой половины
XVI века. Научные труды, т. I, стр. 563—564.
Глава II. Воен„„
"Г----------------~ZZZ^°-a^MunUCT.„
—— ™стРатиеные ой„
~~—— Л. °6язанности
очередь, определяло и место	'
деленного института в систр»Г°Р0Д0ВЬ1* прИкя.
централизованного государс^еЛеЛ™ого уПоавЧИКов Ка« опре-
было то, что в лине горо^Щ^ в. И главХ™”* Некого
местного дворянства и А*°У** Л₽«*азчиков В° всем этом
сословный орган местного ”б°ЯрСКих впервь^ Р°КИе сло« по-
власть - надежных проВод2"равАения, а в Р°Лучают свой
йентрализации. н °ДниКОв политики Икокня»еская
г°сударственной
149
Глава третья
ЗЕМЕЛЬНО-АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ
ГОРОДОВЫХ ПРИКАЗЧИКОВ
Надзор за городскими землями
Важнейшей стороной деятельности городовых приказчиков
как органа местного управления являлось осуществление ими
надзора за великокняжескими землями, за исключением особых
дворцовых земель, подлежащих ведомству специальных двор-
цовых приказчиков.
Указанная деятельность городовых приказчиков, хотя и
являлась в конечном счете производной от их военно-админи-
стративных функций (по существу даже частью их), в то же
время настолько своеобразна и значительна, что требует осо-
бого рассмотрения.
Наиболее ясно деятельность городовых приказчиков в об-
ласти землевладения проступает при рассмотрении их обязан-
ностей по управлению и контролю за городскими землями,
особенно землями, непосредственно принадлежащими городу
как крепости.
Как мы уже отмечали, почти все города Русского государства
к началу XVI в. освобождаются уже из-под власти своих быв-
ших феодальных сеньоров (преимущественно удельных князей)
и непосредственно переходят под власть великих московских
князей, становятся «государевыми посадами». Правда, сами ве-
ликие князья попрежнему продолжают смотреть на город, как
на свою «отчину».1 Это сказывается и на управлении городами,
1 Достаточно подробный и интересный анализ этого процесса см. в ис-
следовании П. П. Смирнова: Посадские люди и их классовая борьба до
середины XVI века, т. I. М.—Л., 1947 сто. 85 и сл. Правда, считаем не-
обходимым указать, что не все выводы Смирнова по этому вопросу
жутся нам правильными, в частности его определение «государства посада»
XVI в Ценные наблюдения о городском землевладении в конце XV и
. Земельно-административные обязанности	151
которые в первой половине XVI в., как и в XV в., продол-
жают находиться в непосредственном ведении великокняже-
ских дворецких и казначеев, которым фактически подчинялась
и вся городская администрация. Дворецкие ведали городскими
землями, судом, вопросами общего управления, казначеи —
финансово-тяглым обложением.
Нахождение городских земель, т. е. собственно города, под
прямым надзором городовых приказчиков можно проследить по
дошедшим до нас документам довольно ясно.
Первые указания об этой стороне деятельности городовых
приказчиков относятся еще к началу 20-х годов. Так, в 1521 г.
по приказу дворецкого Тверского дворца, Михаила Юрьевича,
была послана великокняжеская грамота тверскому городовому
приказчику Кропоту Городчикову и ключнику Степану Панфи-
лову об отводе Волоколамскому монастырю места в городе для
постройки осадного двора, так как монастырские власти били
челом, чтобы «дати им место в городе во Твери двор поставити
на осаду». Удовлетворяя челобитье монастыря, великий князь
и предписывал городовому приказчику и ключнику, что «вы бы
им в городе во Твери место отмерили, одаль от моего двора за
владычним двором, где будет пригоже, в длину двадцать сажень
прямых, а поперег тринадцать сажень прямых».* 2
Подобных примеров, ясно показывающих, что отведение
осадных мест было прямой обязанностью городовых приказчи-
ков, от первой половины XVI в. сохранилось довольно значи-
тельное число.3 Приведем наиболее показательные из них.
Так, в 1536 г. была послана великокняжеская грамота бело-
зерским городовым приказчикам Афанасию Сапогову и Мясо-
еду Вислово об отводе осадного места в Белоозере для Кирилло-
Белозерского монастыря.4 5 В 1538 г. нижегородским городовым
приказчикам, ключникам и дворскому было приказано отвести
осадное место в Нижнем-Новгороде Троице-Сергиеву мона-
стырю, причем в грамоте «с прочетом», присланной по этому
поводу в Нижний-Новгород, указывалось, чтобы городовые
приказчики и ключники «на посаде и в городе на осадный двор
место указали, где будет пригоже».0 Интересная грамота сохра-
нилась от 1541 г. о деятельности буйгородского городового
начале XVI в. находим мы и в более ранней работе П. П. Смирнова «Го-
рода Московского государства в первой половине XVII века» (т. 1, вып. 1,
Формы землевладения. Киев, 1917).
2 ААЭ, т. I, № 169.
3 Правда, большинство из них падает уже на 30—40-е годы.
4 РИБ, т. II, № 31.
5 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 803. До нас дошла и сама от-
водная грамота на данное осадное место (там же, № 806).
Т асть первая. / ородов1'1(. i i}:: >.Г\ i I
приказчика, которому было поручено, по распоряжению
стромских писцов великого князя П. И. Квашнина и Б. A.
пишина «с товарищи», навести порядок в пользовании осади^
дворами Железноборовского монастыря в Буйгороде. I ород0
вому приказчику предписывалось, чтобы он волостных крестьян
«Юшка Губина с товарищи» из осадного двора Железноборов.
ского монастыря «выслал вон, да тот двор изпорожнив отддл>>
монастырю, «а Юшку Губину с товарищи дал есме против того
двора в отмен монастырский двор в Железном Борку в Буе ж го-
роде».6 Сохранились сведения от того же 1542 г. и об отделе
приписанных к городу земель чухломским городовым приказчи-
ком.7 От 1546 г. сохранилась отдельная грамота коломенских
городовых приказчиков и ключника на переданный Троице-
Сергиевому монастырю городской двор в Коломне.8 Примерно
по такому же поводу была послана великокняжеская грамота
в 1547 г. владимирским городовым приказчикам с указом от-
вести Троице-Сергиеву монастырю дворовое место П. Хлебни-
кова на посаде, причем грамота тоже была послана «впредь
иных для наших прикащиков».9
Значительный интерес представляет жалованная грамота
1539 г. Кирилло-Белозерскому монастырю на дворовое осадное
место в Угличе. Грамота была выдана монастырю по челобитью
игумена Досифея, что их монастырский двор в Угличе («данъя»
князя Дмитрия Ивановича Углецкого) «ныне взяли к городу
на нас прикащики наши городовые, Иван Туров да Гридя Тобо-
лин», в связи с чем игумен просил «в то место на Угличе ве-
лети им дати место на монастырской двор». При переутвержде-
нии этой жалованной грамоты 17 мая 1551 г. к ней за подписью
дьяка Юрия Сидорова было сделано весьма интересное разъ-
яснение, что указанную жалованную грамоту у них «не рушити»
«никому ничем», «а жити им в старом своем дворе, который им
дал князь Дмитрей Иванович Углецкой, потому что сам кири-
6 ЦГАДА, ГКЭ, по Костроме, № 5005.
7 Мы имеем в виду грамоту от 1542 г. чухломскому городовому при-
казчику Андрияну Перфильеву об отводе Покровскому Чухломскому мона-
стырю Авраимиевой пустыни берегового места «на песку» под рожей у «но-
вого города» у Соли-Галицкой для выгрузки дров к монастырской соляной
варнице, а также о бережении этого монастырского места (ЛОИИ, Акты
до 1613 года, on. I, № 184).
8 В отдельной грамоте указывалось, что по грамоте великого князя «от-
писали двор приказщики городовые коломенские, Иван Гаврилов да Борис
Лукин, да коломенской ключник Некрас Неупокоев Григорья Ворожихина
и детей его Игната з братьею к Живоначальной Троице-Сергиева монастыря
игумену Ионе з братьею, внутри городе на Коломне у Пречистые на плс-
щади» (ЛОИИ. Копии Троицких актов, № 959).
9 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1001.
Глава III. Земельно-административные обязанности 153
ловской игумен з братьею сказали, да и в обыску углечским
прикащиком городовым сказали, что кириловский старый двор
под город не пошел, а ныне тот старый двор за Кириловским
монастырем. А новый им двор в то место на Углече не дан,
потому что тот их старой двор под город не пошел».1и
Значение данной грамоты заключается в первую очередь
в том, что она совершенно четко характеризует городовых приказ-
чиков как должностных лиц, непосредственно производящих но-
вые отделы земель «под город» на великого князя. «А то у них
место монастырское ныне взяли к городу на нас прикащики го-
родовые», — как указывает грамота. Очень показателен также
сам факт производства городовыми приказчиками специального
обыска по вопросу о судьбе «даньи» князя Дмитрия Ивановича
Углицкого, что в свою очередь говорит об особом доверии,
которое оказывало правительство городовым приказчикам.
Весьма наглядно рисует обязанности городовых приказчи-
ков в отношении надзора и распределения городских земель и
великокняжеская грамота 1542 г. во Владимир ключнику
Устину Васильеву сыну Недюреву и в Муром городовым при-
казчикам Ивану Муромцеву и Ивану Хавральеву по поводу
«осадного двора» Рождественского монастыря в городе Муроме.
Суть дела заключалась в том, что местный вотчинник Василий
Басаргин передал «в помин души» «по себе и своей дочери»
Рождественскому монастырю село Пестенково. По существую-
щим в то время правилам, если то или иное сельское владение
переходило к новому владельцу, то к нему переходили и его
осадные дворы. Так, должен был перейти к Рождественскому
монастырю и муромский осадный двор села Пестенкова («тот
двор истари того села Пестенкова»), в котором крестьяне села
жили во время осады. Но поскольку монастырь задержался
с оформлением своих прав на указанный осадный двор, этим
воспользовался некий муромский сын боярский Иван Веревкин
и на тот двор «вылгал у наших (великого князя, — Н. Н.) дья-
ков грамоту», сказав, что двор «пуст» и «не живет в нем никто».
Монастырь обжаловал это незаконное решение, в ответ на что
и была послана в 1542 г. во Владимир и Муром указанная
великокняжеская грамота, предписывающая муромским городо-
вым приказчикам произвести обыск, и если бы выяснилось, что
переданный Веревкину муромский осадный двор ранее действи-
тельно принадлежал селу Пестенкову, то вернуть его монастырю,
а Веревкину дать «место осадное инде где будет пригоже».10 11
10 Шумаков. Углечские акты, № VI, стр. 5—7.
11 ЦГ АДА, ГКЭ, по Мурому, № 7739.
154	Часть первая. Городовые приказчики
Но, как видно из великокняжеской грамоты «с прочетом» По
этому же вопросу муромским городовым приказчикам 1543 г.
последние не довели дела до конца, вернее приняли компромис-
сное решение — «поделили» указанный осадный двор «пополам»
между монастырем и Веревкиным, отчего, как снова жаловались
монастырские власти, «их людем и крестьяном тесна в осадное
время, вмести быти им негде». Но на этот раз монастырь про-
сил не возвращения ему второй половины осадного двора, зани-
маемой Веревкиным, а выделения «на посаде» нового места под
двор «на приезд». Великий князь удовлетворил просьбу мона-
стыря и приказал муромским городовым приказчикам немед-
ленно («часа того») дать монастырю в Муроме на посаде «место
на приезд где будет пригоже, чтоб от города недалече». Грамота
была дана «иных для наших прикащиков».12
Для характеристики взаимоотношений московского прави-
тельства и городовых приказчиков в отношении городского
землевладения очень показательно, наконец, что даже в тех слу-
чаях, когда отделы городских земель производились помимо
городовых приказчиков, правительство, рассматривая это как
исключение, всегда предусматривало необходимость осведомле-
ния об этом городовых приказчиков. Так, например, когда
в 1538 г. балахонскому волостелю Гаврилу Доможирову было
поручено отвести Троице-Сергиеву монастырю место на Ба-
лахне в городе под осадный двор, варницу и «дровяное кла-
дище», то в великокняжеской грамоте, посланной по этому
поводу на его имя, была сделана специальная оговорка, что
монастырь держит данную грамоту «вперед» не для наших
волостелей, а «для наших прикащиков».13 14 Совершенно ясно, что
14
речь могла идти только о городовых приказчиках.
12 ЦГАДА, ГКЭ, по Мурому, № 7740. Грамота 1543 г. была послана
муромским городовым приказчикам Ивану Муромцеву и Небрату Зыкову.
13 ЛОИИ Копии Троицких актов, № 805. Интересно, что Гаврила
Доможиров в позднейших источниках (1553—1556 гг.) именуется уже ба-
лахонским городовым приказчиком, которым он, повидимому, становится
около 1550 г. (см.: Действия Нижегородской ученой архивной комиссии,
т. XIV, Нижний-Новгород, 1913, Кабанов, № 13; Дьяконов. Акты,
вып. II. № 17).
14 Никаких иных приказчиков, кроме городовых, в Балахне в 30—40-х
годах не известно. Посылка же грамоты об отделе осадного двора волостелю
была вызвана, повидимому, просто каким-то частным случаем отсутствия
в Балахне в рассматриваемый момент городового приказчика. (О деятель-
ности балахонских городовых приказчиков за эти годы см.: ЛОИИ, Копии
Тройских актов, № 868, 995; Шумаков. Обзор, вып. I, стр. 7, 12;
Действия Нижегородской ученой архивной комиссии, т. XIV, Нижний-Нов-
город, 1913; Кабанов, стр. 16—17; Дьяконов. Акты, вып. II, №
Сборник Муханова, № 287).
Г лава III. Земельно-админист ративные обязанности	155
До нас дошли и данные о форме учета городовыми приказ-
чиками городских земель и недвижимости. Такой учет произво-
дился городовыми приказчиками путем ведения специальных
земских книг, в которые они записывали все поступающие
к ним грамоты по земельным вопросам, а также по вопросам
тягла, повидимому, за весь уезд в целом.
Указания на порядок ведения таких земских книг находим,
например, в грамоте 1553 г. балахонскому городовому приказ-
чику Гаврилу Матвееву сыну Доможирову («или хто по тебе
иной прикащик на Балахне будет», — как указывает грамота)
о невзимании тягла с городского и загородного дворов Троице-
Сергиева монастыря в Балахоне, в которой напоминается горо-
довому приказчику, чтобы он, прочтя данную грамоту, отдал ее
назад троицким монастырским властям, «а они ее держат впе-
ред иных для наших балахонских приказщиков. А у себя б
есте, — поясняет грамота, — сю грамоту велели написати в зем-
ские книги памяти для. А того б есте берегли накрепко, чтоб
к троицкому двору загородному и городскому троицкие слуги
места не припускали, в кою меру ныне место их городное и за-
городное место, как Прокош описал опричь слобод, и вы б, те
места измерив вдоль и в поперег, велели в земские книги за-
писать, чтоб к тем местом впредь припуску не было».15
Как мы видим, городские «земские книги», были в руках
городовых приказчиков одной из главных форм повседневного
учета городских земель.
Приведенные данные о ведании городовыми приказчиками
городскими землями полностью подтверждаются и актовым
материалом второй половины XVI в., который, в частности,
показывает, что городовые приказчики не только осуществляли
общий надзор за использованием городских осадных дворов и
мест, но и контролировали деятельность живущих в них осад-
ных дворников как лиц, обязанных нести внутригородскую
охрану дворов и иных частных построек.16
15 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1107.
16 Последнее наглядно видно хотя бы из великокняжеской грамоты
«с прочетом» 1582 г. переяславским городовым приказчикам, чтобы они не
разрешали посадским людям «протягивати» дворников Ярославского Спас-
ского монастыря «ни в какие протори, ни в службы», а также «на посад
их возити не велели.. . чтобы их (т. е. монастырский, — Н. Н.) осадной
двор от посадцких людей не запустел» (Дьяконов. Акты, вып. II,
№ 28). Ср. великокняжескую грамоту «с прочетом» 1599 г. ростовскому
городовому приказчику с приказом разрешить посадскому человеку Семенке
Брянцеву быть «на дворничестве и в купчинах» на ростовском дворе
Троице-Сергиева монастыря (там же, № 34).
756	Часть первая. Городовые приказчики
Таким образом, если подвести итог вышеприведенным Да^ $
ным источников о ведании городовыми приказчиками город, (
сними землями, то вполне можно сделать общий вывод. что |
родовые приказчики не просто использовались московски^
правительством для выполнения различных земельных поруце. '
ний по городу, а осуществляли постоянный надзор за город. |
скими землями, как землями великого князя. В этом отношение !
городовые приказчики прямо выступают на смену старой кнд- I
жеской вотчинной администрации в лице ключников и дворских
ведавших в XV в. городскими великокняжескими землями.
И действительно, последнее наглядно видно хотя бы из
приводившихся выше грамот городовым приказчикам. Так, из
цитируемых нами грамот об отводах или контроле за город-
скими осадными дворами, а также по иным земельным делам,
адресованы грамоты одним городовым приказчикам — в Бело-
озеро (1536 г.). Углич (1539 г.). Буйгород и Чухлому (1542 г.).
Муром (1542—1543 гг.), Владимир (1537 г.) и Балахну (1538
и 1553 гг.); 1‘ городовым приказчикам и ключникам — в Тверь
(1521 г.) и Коломну (1546 г.); городовым приказчикам, ключ-
никам и дворскому — в Нижний-Новгород (1538 г.). Если
учесть, что подобные земельные дела в XV в. поручались
обычно ключникам или дворским, то процесс постепенного выте-
снения последних из местного управления городовыми приказ-
чиками, даже по дошедшим до нас отрывочным данным, про-
ступает достаточно ясно. В этом отношении даже можно наме-
тить отдельные характерные особенности этого процесса.
Во-первых, повидимому, наиболее рано сосредоточение в ру-
ках городовых приказчиков управления великокняжескими
городскими, а возможно, как мы увидим ниже, и уездными
землями, произошло в таких городах, как, например, Балахна. •
Белоозеро, Буй-город, Муром. Чухлома и другие, в которых, как \
правило, в начале XVI в. не было великокняжеских ключников. ,
Очень возможно поэтому, что городовые приказчики в этих i
городах как бы заменили дворских, которым князья в XV в. :
нередко поручали надзор, охрану и даже отделы своих земель. I
Сличение грамот по земельным вопросам конца XV в., адресо-
ванных дворским, с позднейшими грамотами по этим же во-
просам— городовым приказчикам подтверждает наличие между
ними известной преемственности,* 18 тем более, что примерно
ь Почти все грамоты даны «впредь иных для наших прикащиков»
18 Ср. хотя бы указываемые нами грамоты городовым приказчика*
с однотипными грамотами великокняжеским дворским от 1496 и 1501 гг
(см. ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 325, 352). Особенно показа
тельна «правая грамота» (около 1501 г.) великокняжеского дворецкого в3'
rf i I  j
лава ' . земельно-административные обязанности 157
в начале XVI в. дворские вообще постепенно начинают исче-
зать из числа должностных лиц местного управления.19 И, на-
конец, на подведомственность ранее дворским земельных дел,
перешедших позднее в руки городовых приказчиков, прямо ука-
зывает и приводившаяся нами грамота 1538 г. нижегородским
городовым приказчикам, ключникам и дворскому об отделе
осадного места Троице-Сергиеву монастырю в Нижнем Новго-
роде.
В таких же городах, как Тверь, Нижний-Новгород, Коломна,
являющихся одновременно крупными центрами великокняже-
ского хозяйства, в которых был значительно более развитый
аппарат дворцово-вотчинного управления, возглавляемого ключ-
никами (сохранившимися тут почти вплоть до конца XVI в.),
переход городских земель великого князя под ведомство горо-
довых приказчиков происходил, повидимому, значительно более
медленно. Поэтому городовые приказчики и выступают тут не-
редко, как мы видели, совместно с ключниками, как бы играя
в отношении последних роль контрольного приказного органа,
но еще не подменяя их полностью. Правда, и в этих городах
достаточно заметна уже главенствующая роль городовых при-
казчиков в ведении городскими великокняжескими землями.
Все это еще раз указывает как на органическую связь
городовых приказчиков с дворцовым управлением, так и на то,
что институт городовых приказчиков, выступая на смену
типично вотчинной отживающей форме великокняжеского
управления через ключников и дворских, отражал в своем раз-
витии сам процесс становления на местах государственной
централизации.
Надзор за уездными землями
В ведении городовых приказчиков, как мы уже указывали,
находились не только городские, но и уездные земли. В этом
отношении городовые приказчики прямо характеризуются
силия Ивановича Головнина Троице-Сергиеву монастырю на пожню у мо-
настырского двора в городе Ростове, данную монастырю из земель вели-
кого князя дворским Григорием Кашкиным (грамота датирована С. Весе-
ловским, см. там же, № 352, л. 678).
1У Это очень симптоматичное совпадение одновременности исчезновения
дворских и появления городовых приказчиков как постоянного органа мест-
ного управления отмечал еще такой знаток актового материала, как С. Б. Ве-
селовский, который, говоря о «чрезвычайно важном процессе перестройки
управления», начавшемся в конце XV в., специально указывал, что «с на-
чала XVI в. мы можем наблюдать два очень важных явления. Во-первых,
исчезают «слуги под дворским» и сами дворские. «Второй важный факт —
это появление нового органа местного управления: городовых приказчиков»
(Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 210).
158	Часть первая. Городовые приказчики
источниками как лица, надзирающие на местах за всем велик^ I
княжеским земельным фондом в целом, кроме собственно двор,
цовых земель, имеющих в начале XVI в., как мы уже отмечали
уже свое обособленное управление, осуществлявшееся на мест^
через специальных дворцовых приказчиков.
В число великокняжеских земель, контролируемых город0.
выми приказчиками, входили в первую очередь поместные
земли, а также земли черные и оброчные. Но если в отношении
поместных земель городовые приказчики, в силу уже самого
характера поместного землевладения как разновидности фе0.
дальной земельной собственности (разделенной собственности),
осуществляли лишь общий надзор (от лица центрального пра-
вительства) за их сохранностью и тяглой состоятельностью, то
в отношении великокняжеских черных и оброчных земель, как
земель, находящихся в непосредственном пользовании у кре-
стьянства, обязанности городовых приказчиков естественно вы-
ходили за рамки их простого «бережения».
В первую очередь источники довольно отчетливо указывают
на обязанность городовых приказчиков не только постоянно
следить за результатами описания земель, но и даже непосред-
ственно в них участвовать, производить отделы и межевание
земель, осуществлять «бережение» незанятых или оброчных зе-
мель и, наконец, как прямо указывает актовый материал, даже
«ведать их на меня великого князя».
Обычной формой участия городовых приказчиков в сошном
письме было составление ими приправочных книг или книг
письма и меры (или дозору). Самые ранние сведения о составле-
нии городовыми приказчиками подобных книг, приводимые
М. А. Дьяконовым, относятся к началу 50-х годов. Мы имеем
в виду книги вологодских городовых приказчиков 1550—
1551 гг., рузских 1550—1551 гг. и 1554—1555 гг. и кашинских
1554—1555 гг.2о
Со своей стороны мы могли бы назвать и более ранние из-
вестия. Так, например, от 1530 г. сохранились указания, что
вологодский городовой приказчик Иевик Гридин, сын Володи-
мерова, «писал и мерил» в Вологодском уезде «мои великого
князя деревни черные».20 21 22 А от 153 (4) г. сохранились и сами
нижегородские (балаховские) книги, письма и меры городового
приказчика Михаила Жедринского и Карпа подьячего.
Правда, в самих книгах Михаил Жедринский не именуется го-
родовым приказчиком, но по другим источникам видно, что как
20 Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 79.
21 ЛОИИ, Копии ГКЭ, по Вологде, № 2578.
22 Федотов-Чеховской, т. I, стр. 214.
Глава III. Земельно-административные обязанности
159
раз в эти годы Михаил Жедринский и его брат Андрей были
городовыми приказчиками в Нижнем Новгороде.23 Поэтому
вряд ли может вызвать сомнение, что Андрею Жедринскому
было поручено описывать Нижегородский уезд именно как го-
родовому приказчику этого уезда. Наконец, можно указать и
на «приправочные книги» 1551 г. кашинских гбродовых приказ-
чиков Ивана Вражского и Ивана Гринцова. Последние описы-
вали, вернее вносили исправления в описания Кашинского
уезда, в частности вотчин Троице-Сергиева монастыря.24
Поскольку приправочные книги или книги письма, меры и
дозору обычно служили для уточнения или внесения поправок
в данные общих переписей в связи с изменениями, которые
могли произойти в последующие после них годы (большие пе-
реписи, как известно, проводились не чаще, чем через 10—15,
а то и 20 или даже 30 лет), то участие в их составлении именно
городовых приказчиков осооенно показательно, так как дает
возможность конкретно себе представить, каким путем осуще-
ствляло центральное правительство постоянный контроль как
за состоянием местного земельного фонда, так и за тяглоспособ-
ностью уезда в целом.
Но, как мы уже указывали, городовые приказчики занима-
лись не только описаниями земель, но и принимали активное
участие в земельных отделах и межевании, преимущественно
черных и поместных земель. Так, в 1530 г. вологодскому горо-
довому приказчику было поручено произвести обмен и межева-
ние черных деревень великого князя в Городском стану Воло-
годского уезда, меняемых великим князем на деревни Кирилло-
Белозерского монастыря в волости Толшме того же уезда. По-
сланная по этому поводу в Вологду великокняжеская грамота
предписывала городовому приказчику, чтобы он «в те деревни
ехал да те мои деревни, которые ты (т. е. городовой приказ-
чик,— Н. Н.) писал и мерил», отдал бы монастырю «с пашен-
23 См., например, грамоту «с прочетом» Ивана IV от 8 марта 1535 г.
нижегородским городовым приказчикам Андрею и Михаилу Жедринским
(Нижегородские губернские ведомости, 1848, № 5; см. также: ЛОИИ. Ко-
пии Троицких актов, №№ 806, 868; Сборник Муханова, № 287). Инте-
ресно, что от 1545 г. сохранились сведения о деятельности в качестве го-
родового приказчика еще одного Жедринского— Василия (Действия Ниже-
городской губернской ученой архивной комиссии, т. XIV, Нижний-Новгород,
1913, Кабанов, № 11). Вообще, как известно, многочисленный род городо-
вых детей боярских Жедринских преимущественно был записан по Нижнему
Новгороду, где и имел земельные владения (см.: АЮБ, т. I, № 11, I,
стлб. 139—140).
24 Указания на данные приправочные книги кашинских городовых при-
казчиков сохранились в писцовых книгах Троице-Сергиева монастыря
1592—1594 гг. (см.: Ш у м а к о в. Сотницы, вып. VI, стр. 4).
160
Часть первая. Городовые приказчики
ними и не с пашенными и со всякими угодьи и со всем с тем,
что к тем деревнем и к починку изстари потягло по своему
писму и по мере. . . да те деревни, которые на меня возмещ, от-
дал бы. . . в Вологодской уезд в Городской стан сотцким и ста-
ростам и десяцким и всем крестьяном во всякую в мою тягль,
в тех деревен место, которые у них деревни ты ж возмеш да от-
даш кириловскому игумену Феодосию з братьею».
Что участие городовых приказчиков в отделах и межевании
земель не было случайным явлением, характеризующим то\ько
одного вологодского городового приказчика, наглядно видно по
деятельности городовых приказчиков других городов. Напри-
мер. в 1538 г. была послана великокняжеская грамота дми-
тровским городовым приказчикам Никите Яковлеву и Петруше
Сесвятцкому об отмежевании сел Троице-Сергиева монастыря
Подчерткова («дано монастырю по князе Давыде Даниловиче
Хромом») и Кунилова («дано по Иване Кувалдине») с дерев-
нями в Повельском стану Дмитровского уезда от «великого
князя земель и от городецких земель и от черных. . . ож где
спора не будет». «А с которыми селы и з деревнями, — преду-
преждала грамота городовых приказчиков, — где в чем ся
сопрут, и вы б их судили и обыском обыскивали да суд свой и
обыск написав на список и на чертеж вычертив, -поставя предо
мною обоих исцов с очи на очи, скажите мне, великому князю».25 26
Примерно такая же грамота была послана в том же 1538 г.
угличскому городовому приказчику Ивану Туру Константинову
сыну о пожаловании Покровского монастыря сельцом Ермо-
ловым с деревнями, данными в монастырь «Василием ... (?)
сыном».27 28 Грамота предписывала городовому приказчику произ-
°	28
вести отдел монастырю данной ему земли.
Но городовые приказчики производили не только отдельные
более или менее мелкие отделы и межевания. Нередко правитель-
ство поручало им производство и крупных земельных дел. Так,
в 1538 г. Ярославскому городовому приказчику Шемяке Сабу-
рову было поручено совместно с великокняжеским посельским
дворцовых сел Бурмасова и Сеславина произвести размежева-
ние всех новых сел, деревень и починков Ярославского Спас-
ского монастыря с землями великого князя в волости Жарех
25 ЛОИИ. Копии ГКЭ, по Вологде, № 2578.
26 Шумаков. Обзор, вып. III, № 279. В 1530 г. белозерский горо-
довой приказчик Федор Гневашев сын Стогинин производил отвод и отд«А
деревень Кирилло-Белозерского монастыря (ГПБ, СПб. Духовная Акаде
мия, №	А’/ю, Копийная книга Кирилло-Белозерского монастыре
лл. 15 об.—16).
27 Тект попорчен.
28 Ярославские губернские ведомости, 1855, № 49.
емельно-административные обязанности	161
Ярославского уезда. Грамота была послана в Ярославль по чело-
битью монастыря о том, что монастырским крестьянам, которые
в тех селах и деревнях живут, «чинятся от детей от боярских и
от их людей и от сторонних людей силы и обиды многие и сена-де
v них косят и починки ставят на их землях сильно», а «межи»
у монастыря с землями великого князя и детей боярских нет.
Грамота предписывала городовому приказчику и великокняже-
скому посельскому «на весне» в те монастырские деревни и по-
чинки ехать, да чтоб «тем есте новым деревням и починком
межу учинили с моею великого князя землею и с боярскою, и
с монастырскою или с чьею-нибудь, обыскав сторонними людьми
многими ямы покопали и грани поклали по тем местом, как на
меня те деревни и починки ведал посельской Сенька Ногин, да
и ты Устин (нынешний дворцовый приказчик, — Н.
Интерес данной грамоты заключается, в частности, еще
в том, что она адресована одновременно великокняжескому по-
сельскому и городовому приказчику, причем посельский высту-
пает по грамоте как представитель собственно дворцовых зе-
мель, а городовой приказчик как представитель общеуездной
администрации, ведающий поместными, черными землями и
иными землями.
Для деятельности городовых приказчиков показательно
также то, что они вообще сравнительно часто используются
московским правительством для производства самых различных
земельных дел. Например в 1534 г. белозерский городовой при-
казчик Федор Гневашев сын Стогинина был назначен судьей
по делу Ферапонтова монастыря с крестьянами Е,сюнинской
волости о земле у Дерегина озера.29 30 В 1535 г. нижегородским
городовым приказчикам Андрею и Михаилу Жедринским было
поручено выяснить, кому принадлежит спорное село Кандиче.31
Поручается городовым приказчикам и надзор за спорными
землями. Так, например, в 1546 г. суздальским городовым при-
казчикам Нечаю Тумскому и Андрею Перевешникову была
послана грамота по поводу двенадцати деревень села Воскре-
сенского, спорных между кн. М. И. Кубенским и Спасо-Е.фимье-
вым монастырем. Разбор дела в Москве затянулся. В связи
29 При этом грамота, как и грамота 1538 г. дмитровскому городовому
приказчику, специально предупреждала, что если «о чем ся сопрут, и вы бы
(т. е. городовой и дворцовый приказчик,—Н. Н.) их судили в том и
обыском обыскали, да суда своего и обыску список положили бы передо
мною, поставя обоих истцев с очей на очи, да и вперед бы есте тех кре-
стьян от детей боярских и от сторонних людей берегли, чтоб им от них сил
и обиды не было никоторые» (Вахромеев, ч. I, № XII).
30 АЮ, № 20; см. также: РИБ, № 131.
31 Нижегородские губернские ведомости, 1848, № 5.
11 H. Е. Носов
162	Часть первая. Городовые приказчики
с тем, по челобитью кн. Кубенского, Иван IV приказал гор^. •
довым приказчикам, чтобы они «те деревни и починки с лес^
и с угодьем велели ведати» кн. Кубенскому вместе с спасским •
архимандритом «пополовинам, до нашего указа, до тех мест как
мы тое земле управу учиним». Городовые приказчики были обя-
заны не только осуществить указанный акт, но и контролиро-
вать в дальнейшем его выполнение.32
Очень показательные данные находим мы и в отношении над-
зора городовых приказчиков за великокняжескими оброчными
землями, а также рыболовными озерами и реками. Так, по гра-
моте 1521 г. в руках вологодского городового приказчика нахо-
дились на Вологде волостные и окологородние великокняжеские
покосы. Городовые приказчики были обязаны беречь эти по-
косы, контролировать правильное их использование, а также
собирать оброк за пользование ими с волостных и окологород-
них крестьян. Разъясняя порядок сбора оброка с покосов, на-
ходящихся в пользовании Спасо-Прилупкого монастыря, велико-
княжеская грамота специально обращала внимание городовых
приказчиков на необходимость строго придерживаться писцовых
книг, а также указывала городовому приказчику Алеше Фели-
монову, что сбор оброка с монастырских крестьян надо произ-
водить отдельно: «И ты б нынче оброк имал с тех крестьян
(монастырских, — Н. Н.), которые писал покосы Юшко Юма-
тов опрочь, а з городцкими и с волостными бы еси не смеши-
вал, а которые их покосы оприч того, а Юшко их не писал,
и ты б в те у них покосы вступатися у них не велел никому,
а оне те свои покосы ведают по старине».33
На подведомственность городовым приказчикам великокня-
жеских рыбных ловель источники указывают также достаточно
определенно. Примером может служить деятельность нижего-
родских городовых приказчиков. В 1538 г. нижегородским горо-
довым приказчикам совместно с ключниками и дворским было
приказано отвести Троице-Сергиеву монастырю пожалованные
ему рыбные ловли на реке Волге. До нас дошла и сама отвод-
ная грамота указанных лиц на жалуемые Троицкому мона-
стырю рыбные ловли.34
32 ЦГАДА. ГКЭ, по Суздали, № 11806.
33 ЛОИИ. Коллекция Н. Г. Головина, № 48. Грамота послана «на Во-
логду прикащику городовому Олеше Фелимонову или по нем иной хто при-
казчик городовой будет». На грамоте имеется подтверждение Ивана IV от
февраля 1534 г.
34 ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 803, 806. В грамоте, в част-
ности, находим небезинтересное указание об использовании самими города
вы ми приказчиками великокняжеских лугов. Так, в «отводе» при установлю
нии границ ловель поясняется, что «а от Лужского озера истоком вниз
Глава III. Земельно-административные обязанности
163
То, что надзор за рыбными ловлями входил в постоянную
компетенцию нижегородских городовых приказчиков, как и го-
родовых приказчиков других городов, наглядно видно из ох-
ранной грамоты великого князя от 1541 г. нижегородским го-
родовым приказчикам и ключнику, а также балахонскому горо-
довому приказчику об охране ими рыбных ловель Троице-Сер-
гиева монастыря на Волге. В грамоте прямо указывалось, чтобы
«вы б (городовые приказчики, — Н. Н.) того берегли накрепко,
чтоб у них дети боярские и городцкие люди в те их воды не
вступалися и обиды бы их монастырским людем и ловцом в тех
водах ни от кого не было, докуды мы на те воды кого пошлем
и межу им велим учинити».3,1
Но городовые приказчики не только осуществляли общий
контроль над рыбными ловлями великого князя, но и привлека-
лись правительством для рассмотрения различных конфликтных
дел по вопросам самого использования этих ловель, например,
монастырями. Так, в 1545 г. нижегородскому городовому при-
казчику Василию Жедринскому «с товарищи» было поручено
вместе с тиуном великого князя Гордеем Брейциным произвести
подробный обыск и учинить управу по делу Печерского и Си-
мовского монастырей о рыбных местах.36
Эта же сторона деятельности городовых приказчиков нашла
свое отражение и в жалованных грамотах, что видно хотя бы по
жалованной грамоте 1538 г. Троице-Сергиеву монастырю на
рыбные ловли в Переяславском уезде. В грамоте, например,
указывалось, что «наместники наши переславские и волостели
усолские и иные наши волостели и их тиуны, и наши ключники
и приказщики (речь идет о городовых приказчиках, — Н. Н.)
и все пошлинники с тех их людей и с судов и с неводов и с ме-
реж и со всяких ловель, которые поедут рыбы ловити по озе-
рам и рекам вверх и вниз рыба ловити, пошлин наших и своих
некоторых на них не емлют. И наши поледчики монастырским
рыболовам на нас рыбы ловити не велят. И наместники наши
переславские и волостели усолские и столнича пути и иные
наши волостели и их тиуни и приказщики наши и ключники
на собя рыбы ловити не наряжают же».37
Волги по левой стороне ^уги великого князя наместничьи и городовых
приказчиков и городовых людей и боротничи и оброчные». Видимо, городо-
вые приказчики имели право пользования великокняжескими лугами в такой
же мере, как наместники, как одним из видов обеспечения за службу.
Зо ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 868.
36 Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии,
т. XIV, Нижний-Новгород, 1913, Кабанов, № 11, стр. 15.
3/ ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 808.
11*
164
Часть первая. Городовые приказчики
Приведенные данные актового материала первой половины
XVI в. о земельно-административной деятельности городовых
приказчиков в отношении уездных земель находят свое под-
тверждение и в источниках второй половины XVI в.
Таким образом, источники характеризуют городовых при-
казчиков как весьма активных проводников великокняжеской
земельной политики, одних из главных участников описаний,
отделов, межевания, бережения, дачи на оброк и других видов
земельных дел и поручений.
В то же время, если более внимательно присмотреться
к приведенным указаниям источников о надзоре городовых при-
казчиков за городскими и уездными землями, то мы увидим,
что все же большинство указаний касается отделов и межева-
ния великокняжеских земель, передаваемых в обмен или по
вкладам монастырям. Отсюда следует, что земельные дела, по-
38 См., например, помимо отдельных сведений, приводимых по этому
вопросу в исследовании о городовых приказчиках Дьяконовым: Архив
Строева, т. I, №№ 227, 316; ДАИ, т. I, № 225; Описание актов Ува-
рова, № 59; Собрание историко-юридических актов Беляева, М., 1881,
№№ 137, 208; Вятские губернские ведомости, 1859, № 49; Столетие Вят-
ской губернии, т. II, Приложение, №№ 30, 31, 38, 43, 48. Памятная
книга и календарь Вятской губернии на 1902 год, отд. II, стр. 1—35;
Труды Вятской ученой архивной комиссии, вып. 1—2, 1906, стр. 9—10;
вып. 2, 1907, Отдел рефератов, стр. 5—8; Тверские епархиальные ведо-
мости, 1899, № 4, стр. 98—100; Памятная книга Тверской губернии на
1861 год, отд. IV, № 4, стр. 6—8; Владимирские губернские ведомости,
1910, № 18; Известия Тамбовской ученой архивной комиссии, вып. XIII.
Тамбов, 1887, приложение 4-е, стр. 21—22; Тульские епархиальные ведо-
мости, 1884, приложение, стр. 29—30; Ярославские епархиальные ведо-
мости, 1897, № 11; Акты Нижегородского Печерского Вознесенского мо-
настыря, М., 1898, стр. 247—248; Ш у м а к о в. Обзор, вып. IV, №№ 634,
711, 1196, 1266; Шумаков. Сотницы, вып. V, стр. 50; Ф. Маслов.
Масловский архив. Чтения ОИДР, 1916, кн. 2, стр. 22—24; АФЗХ, ч. П,
№№ 249, 250, 255; Федотов-Чеховской, т. I, стр. 222. 371; АЮБ, т. I,
№ 80, I; Исторический архив, т. III, 1940, № 78; АИ, т. I, № 213;
ЛОИИ, Акты до 1613 года, on. I, №№ 265, 545; Копии ГКЭ, по Слобод-
скому уезду, №№ 10982, 10979, 14174. Указанные источники, преимуще-
ственно приправочные, дозорные, межевые, разъезжие и иные писцовые
книги, а также отдельные (в частности, поместные), обыскные, оброчные и
иные грамоты (преимущественно грамоты «с прочетом»), характеризуют зе-
мельно-административную деятельность городовых приказчиков второй по-
ловины XVI в. (в основном 60—80-х годов) следующих городов: Бело-
озера, Галича, Каргополя, Кашина, Москвы, Нижнего-Новгорода, Пере-
яславля-Залесского, Ростова, Рославля, Суздаля, Судиславля, Стародуба
Соли-Вычегодской, Слободского городка, Ужны, Тулы, Шуи, Щацка.
Юрьева-Польского, Хлынсва, Ярославля. Вообще надо отметить, что акто-
вого материала о надзоре городовых приказчиков за уездными землями от
второй половины XVI в. дошло до нас очень много, особенно в местных
мало известных изданиях (губернские и епархиальные ведомости, труды
губернских архивных комиссий и т. д.).
Глава III. Земельно-административные обязанности 165
ручаемыс городовым приказчикам, производились ими как ли-
цами, непосредственно отвечающими в первую очередь за соб-
ственно великокняжеский местный земельный фонд — «ведаю-
щими» им «на великого князя».
Особенно ясно подчеркивает эту природу земельной дея-
тельности городовых приказчиков, например, грамота 1538 г.
дмитровскому городовому приказчику Кузьме Всесвятскому об
отказе Троице-Сергиеву монастырю сельца Кунилова, «что
было вотчина Кувылды Семечева», где прямо указывается, что
ранее эту вотчину было «тебе (городовому приказчику, — Н. Н.)
приказано ведати на меня, на великого князя».39 Эта же форма
отношения городовых приказчиков к великокняжеским землям
нашла свое отражение и в грамоте 1530 г. вологодскому городо-
вому приказчику, в которой указывается городовому приказ-
чику, по поводу земель Кирилло-Белозерского монастыря, ме-
няемых великим князем на черные земли, «да те деревни, ко-
торые на мене возьмет, отдал бы ... в Вологодцкой уезд в Го-
родской стан сотцим и старостам и десятцким и всем крестья-
ном во всякую мою тягль в тех деревень место».40
По существу перед нами такая же картина, как и с город-
скими землями, где городовые приказчики выступали как при-
казные лица дворцового ведомства, распоряжающиеся всей
городской землей как землей великого князя и подчиненные
в своих действиях непосредственно великокняжеским дворец-
ким. Во всяком случае, в актовом материале особенно ясно про-
ступает перед нами в первую очередь подведомственность горо-
довым приказчикам таких категорий великокняжеских земель,
как земли поместные, черные и оброчные, где бы они ни нахо-
дились. Последняя черта особенно ясно видна по жалованной
подтвердительной грамоте («по великого князя слову Ивана
Васильевича всеа Русии от дворецкого Ивана Михайловича»)
от 1539 г. на имя рязанского городового приказчика Васюка
Коноплина с разрешением на взимание спасским архимандри-
том Кассианом «оброка за позем з году на год с двора по
гривне» с дворов детей боярских и черных людей, «что на их
спасской земле на посаде за Глебовскими вороты».41
На основании всего сказанного считаем невозможным идти
вслед за М. А. Дьяконовым и рассматривать земельную
деятельность городовых приказчиков только как производную
(а поэтому второстепенную) от их финансово-административной
39 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 787; см. также № 793.
40 ЛОИИ, Копии ГКЭ. ПО Вологде, № 2578.
41 ЦГАДА, ГКЭ, по Переяславлю-Рязанскому, № 9824.
166
Часть первая. Городовые приказчики
деятельности.42 Не правильнее ли будет, если ставить вопр0с
о взаимообусловленности финансовых и земельных обязанностей
городовых приказчиков в первой половине XVI в., поменять
их местами и говорить о земельных обязанностях городовых
приказчиков так же, как о подобных же обязанностях дворцовых
приказчиков в отношении специальной категории дворцовых
земель. Конечно, земельные обязанности городовых приказчи-
ков из-за разнородности относящихся к их компетенции вели-
кокняжеских земель были значительно сложнее и не могли об-
ладать такой полнотой, как обязанности великокняжеских двор-
цовых приказчиков, ведавших собственно отдельными дворцо-
выми селами или волостями, но все же городовые и дворцовые
приказчики хотя и не в равной степени, но в конечном счете вы-
ступают перед нами как представители владельческих прав ве-
ликого князя на разные категории земель великокняжеского
земельного фонда. Сосредоточивая в руках городовых приказ-
чиков управление всеми великокняжескими землями, не выде-
ляемыми в особое дворцовое управление, московское правитель-
ство, по сути дела, впервые делает попытку создания единого
приказного управления для государственных земель,43 * * * * 48 с явной
тенденцией превращения городовых приказчиков в должност-
ных лиц, контролирующих все уездное землевладение в целом.
Такая же тенденция наблюдается, как мы видели, и в отноше-
нии всего остального круга обязанностей городовых приказ-
чиков.
42 Объяснение М. А. Дьяконовым участия городовых приказчиков
в списаниях земель и дозорах одними узко практическими потребностями
производства тяглой раскладки ничего в этом отношении не подтверждает.
Поскольку, указывал Дьяконов, на практике «городовым прика1цикам при
осуществлении своих финансовых обязанностей приходилось иметь дело
с значительным количеством отступлений от общего порядка податного уп-
равления» (льготы, запустение, отделы, межевания и т. д.), то «вследствие
таких обязанностей городовые прикащики были поставлены в самое близ-
кое соприкосновение с писцовым делом не только в том смысле, что должны
были постоянно следить за результатами описей, но еще и в том, что
иногда и сами принимали участие в описях и дозорах» (Дьяконов. Го-
родовые прикащики, стр. 79).
48 Мы имеем в виду городские, поместные, черные и оброчные велико-
княжеские земли как земли, принадлежащие великому князю, по существу
не столько как вотчиннику, сколько как государю.
Глава четвертая
ГОРОДОВЫЕ ПРИКАЗЧИКИ
В ФИНАНСОВОМ УПРАВЛЕНИИ
Уже предшествовавшее исследование показывает несостоя-
тельность применительно к первой половине XVI в. точки зре-
ния на городовых приказчиков М. А. Дьяконова как на финан-
сово-податной орган местного управления и дает все основания
рассматривать финансовые обязанности городовых приказчиков
только как одну из сторон (и притом не определяющую) их
деятельности как уездного приказного органа, ведающего по-
сошными делами и службами великого князя, которые имели
прямое или косвенное отношение к вопросам военно-админи-
стративного управления. И, даже более, мы вправе поставить
вопрос, не были ли финансовые обязанности городовых при-
казчиков явлением позднейшим, в полной мере развившимся
лишь к середине XVI в.
В этом отношении нам в первую очередь хотелось бы обра-
тить внимание на тот факт, что даже количественно данные
о финансовой деятельности городовых приказчиков от первой
половины XVI в. не занимают того преобладающего места
в общей массе дошедшего до нас актового материала о городо-
вых приказчиках, какое они бесспорно занимают в нем во вто-
рой половине XVI в. И это несмотря на то, что сам дошедший
до нас актовый материал, представляющий собой в основном
монастырские жалованные тарханные, оброчные, льготные и
иные грамоты, по своему существу естественно освещает лучше
вопросы финансового управления, чем вопросы военно-админи-
стративного управления.
По данным источников, городовые приказчики наиболее рано
стали, видимо, принимать участие в сборе оброчных денег вза-
мен отдельных посошных повинностей и податей. Так, напри-
мер, указания о сборе городовыми приказчиками оброчных
Денег находим еще в великокняжеской грамоте вологодскому
168	Часть первая. Городовые приказчики
городовому приказчику от 1521 г.1 и в оброчной грамоте удель
ного князя КЭрия Ивановича от 1526 г. на села Троице-Сер.
гиева монастыря Петровское и Поречье в Дмитровском уезде
и село Андреевское в Рузском уезде. Особенно интересна
последняя грамота. В ней прямо указывается, что, несмотря
на то, что у перечисленных троицких сел и деревень есть «мои
(князя Юрия, — Н. Н.) жалованные грамоты оброчные За
дань и за ям и за примет и за посошный корм и за все пощ.
лины, и мои де городовые прикащики емлют с монастырских
сел и з деревень через мои грамоты оброчные лишек. И я3
своим городовым прикащиком с монастырских сел и деревень
через свои грамоты оброчные лишка имати не велел и грамот
есми оброчных рушити не велел- никому ничем, а прикащиком
есми своим и всем пошлинником велел ходити о всем потому-ж,
как в моих оброчных грамотах писано. А коли и пошлю свои
грамоты к своим городовым прикащиком и на грамотчики,
о коих пошлинах ни будут, а на сю мою грамоту иные грамоты
9
нет никоторые».
Мы видим, что грамота 1526 г. совершенно определенно
говорит о городовых приказчиках как о должностных лицах,
собирающих и обязанных в дальнейшем собирать с монастыр-
ских сел оброк, а также, в случае ликвидации права монастыря
на уплату общего оброка, сами указанные в грамоте подати
(дань, ям, примет, посошный корм и иные пошлины). Послед-
нее специально разъясняется самой грамотой, ставящей горо-
довых приказчиков в один ряд с княжескими пошлинниками.
а также оговаривающей, что «коли и пошлю свои грамоты
к своим городовым прикащикам и на грамотчики, о коих пошли-
нах ни будут, а на сю мою грамоту иные грамоты нет нико-
торые».
Таким образом, грамота ясно показывает, что уже во второй
четверти XVI в. в руках городовых приказчиков находился
сбор таких важнейших податей, как дань, ямские деньги, при-
мет, посошный корм, а также оброки, если эти или другие
натуральные подати, как, например, посошный корм, перево-
дились на оброк. Поскольку же перечисленные денежные
подати составляли основу прямого обложения первой половины
XVI в., то можно считать, что к этому времени в руках горо-
довых приказчиков постепенно сосредоточивается в основном
почти все местное финансовое управление.
К этому же выводу пришел в своем исследовании о горо-
довых приказчиках и М. А. Дьяконов на материале преимуЩГ'
1	ЛОИИ, Коллекция Н. Г. Головина, № 48.
2	ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 592
Глава IV. Городовые приказчики в финансовом управлении 169
ственно, правда, второй половины XVI в. Но, к сожалению,
работа Дьяконова, хотя и построенная на большом и интерес-
ном актовом материале, рассматривает городовых приказчиков
вообще, за XVI в. в целом, в ничем не обоснованной искус-
ственной статике, совершенно не учитывая развития института
городовых приказчиков в этот период. А это естественно устра-
няет возможность правильной исторической оценки не только
самой природы института городовых приказчиков как органа
местного управления, но и их финансовой деятельности, рас-
сматриваемой Дьяконовым как основа их должностной компе-
тенции на протяжении всего XVI в. Составить поэтому вполне
правильное представление о финансовой деятельности городо-
вых приказчиков первой половины XVI в. и особенно об ее
значении в их общей деятельности как органа местного управ-
ления по исследованию Дьяконова чрезвычайно трудно. Это и
побуждает нас, не повторяя основных выводов Дьяконова,
попытаться выделить из материала о финансовой деятельности
городовых приказчиков за весь XVI в. данные об их деятель-
ности в этой области только за первую половину века, т. е.
конкретизировать наше представление о финансовых функциях
городовых приказчиков не «вообще», а в определенный истори-
ческий отрезок времени.
На первом месте в источниках первой половины XVI в.
стоит участие городовых приказчиков в сборе ямских денег и
примета. Указания на участие городовых приказчиков в сборе
дани встречаются в источниках значительно реже. Это, видимо,
было вызвано тем, что, во-первых, сбором дани обычно зани-
мались специальные великокняжеские данщики или, как их
нередко называют источники, писцы-данщики, в то время как
в отношении других прямых налогов таких особых сборщиков
ни в XV, ни в XVI вв. не было, а во-вторых, что дань в первой
половине XVI в. постепенно начинает утрачивать свое прежнее
значение основного прямого налога и поэтому значительно реже
является объектом посылки специальных «грамот на грамот-
чики» или иных общих указаний об ее сборе, как, например,
о сборе ямских денег. А именно подобные случаи чаще всего
находили отражение в актовом материале, связанном с деятель-
ностью городовых приказчиков.
Обычно грамоты не упоминают об участии городовых при-
казчиков в сборе ямских Денег обособленно. Типичными для
формуляра монастырской жалованной грамоты 30—50-х годов,
как и для грамот непосредственно на имя городовых приказ-
чиков, являются указания — «а городовые прикащики с их
монастырских сел наших ямских денег не имают и посошных
170
Часть первая. Городовые приказчики
людей не наряжают», или для грамот «с прочетом» — «и вы бы
городовые прикаицики с их монастырских сел и деревень нащИх
ямских денег не имали и посошных людей не наряжали». Вклю-
чение ямских денег в одну категорию именно с посошной
службой, а иногда, как мы увидим, и приметом, само по себе
очень показательно.
Объединение в подобных формулировках наряду с ямскими
деньгами и посохой также городового дела встречается значи-
тельно реже и то только в льготных грамотах. Последнее было
связано с тем, что освобождения от городового дела обычно
давались намного реже, чем от ямских денег и посохи, и всегда
обусловливались точно определенным сроком. Именно поэтому
упоминания о городовом деле встречаются, как правило, только
в льготных грамотах.
Сведения о сборе городовыми приказчиками в 30—40-х го-
дах ямских денег относятся к самым различным городам и
уездам: Боровскому,3 4 * Верейскому,0 Владимирскому и Суздаль-
скому,6 Дмитровскому,7 Звенигородскому,8 Новоторжскому и
Тверскому,9 Радонежскому,10 Рузскому,11 Переяславскому,12
Ярославскому.13 О том, что сбор ямских денег городовыми при-
казчиками носил к 50-м годам уже вполне установившийся
повсеместный характер, можно судить и по жалованной грамоте
Троице-Сергиеву монастырю от 1550 г. на всю монастырскую
3 Это находит свое отражение и в грамотах городовым приказчикам
по этим вопросам. Примером такого рода грамот может служить, напри-
мер, грамота «с прочетом» переяславским городовым приказчикам от
1547 г., по челобитью Данилова монастыря, в которой указывалось, что
«вы деи (городовые приказчики,—Н. Н.) с тех их монастырских сел пра-
вите наши ямские денги и посошных людей и городовые дела наряжаете
и нашу у них грамоту жаловалную рудите, а вы бы с их монастырских сел
наших ямских денег неймали и посошных людей и городовых дел не наря-
жали до их урочных лет по грамоте жаловалной» (Добронравов, При-
ложения, отд II, № 8).
4 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 587; Дьяконов, Акты, вып. II,
№№ 10, 14.
° ААЭ, т. I, № 207; Шумаков. Обзор, вып. III, № 546.
° Владимирские губернские ведомости, 1902, № 16; 1909, № 23;
А. Смирнов. Материалы для истории Владимирской губернии, вып. II,
Владимир, 1903, № 228; Описание актов Уварова, №№ 26, 28, 29; АИ,
т. I. № 145
7 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 592; Шумаков. Обзор,
вып. III, № 280.
8 Шумаков. Обзор, вып. III, № 479.
9 Шумаков. Тверские акты, вып. I, № IV.
10 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
11 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 592.
12 Добронравов, Приложения, отд. II, №№ 7, 8.
13 Дьяконов. Акты, вып. II, № 13.
Глава IV. Городовые приказчики в финансовом управлении 171
вотчину, в которой, в частности, указывается, что «приказщики
де наши городовые ямские денги с них емлют по городом; и
в том де у них людем и крестьяном и дворником чинятся про-
дажи и убытки великие».14
Подавляющее большинство дошедших до нас источников,
содержащих указания об участии городовых приказчиков
в сборе ямских денег, представляют собой великокняжеские
ipaMOTbi на имя городовых приказчиков по поводу нарушения
ими иммунитетных привилегий тех или иных монастырей
в отношении ямских денег. Сам же факт сбора ямских денег
городовыми приказчиками во всех грамотах рассматривается
как явление обычное.
Так, например, от 40-х годов сохранился целый ряд указа-
ний на челобитья Суздальского Покровского девичьего мона-
стыря. в которых монастырь жаловался, что владимирские и
суздальские городовые приказчики «правят» с них ямские
деньги в нарушение монастырских жалованных грамот. «Вы де
и нынеча, — как указывают великокняжеские грамоты в адрес
городовых приказчиков, — с их монастырских сел и з деревен
правите наших ямских денег. . . а грамоту у них нашу жало-
валную рудите».1°
В указываемых великокняжеских грамотах, в частности
в грамотах 1547 г. по поводу челобитной Покровского девичьего
монастыря, как мы уже отмечали, говоря о посошной службе,
делается специальная оговорка, что ямских денег, равно и по-
сохи. городовые приказчики не собирают с владений Покров-
ского монастыря, согласно его жалованным грамотам, до
«нашего указа».
“ ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
15 См. грамоту «с прочетом» Ивана IV от января 1547 г. суздальским
городовым приказчикам Нечаю Тумскому и Андрею Перевешникову
(Описание актов Уварова, № 28). Однотипная грамота была послана
аем же суздальским городовым приказчикам и 17 января того же года
о соблюдении жалованных грамот Покровского монастыря на село Глад-
ково при взимании с монастырских крестьян ямских денег и привле-
чении их к отбыванию повинностей (АИ, т. I, № 145). Такие же указа-
ния сохранились и о деятельности владимирских городовых приказчиков.
Об этом говорят грамоты владимирским городовым приказчикам о нару-
шении ими жалованных грамот Покровского девичьего монастыря при сборе
ямских денег от 20 июня 1542 г. и от января 1547 г. (Описание актов
Уварова. №№ 26, 29). Интересно, что примерно такая же грамота была
послана в том же 1547 г. и переяславским городовым приказчикам о не-
взимании ими ямских денег, как и других податей и повинностей, с пере-
яславских вотчин Данилова монастыря (Д обронравов, Приложения,
172
Часть первая. Городовые П/Ангн.МЧНкК
Это, как и упоминание ямских денег в великокняжеских
грамотах почти всегда в одном контексте с посохой, указывает
что порядок сбора ямских денег городовыми приказчиками
в известной мере был таким же, как и сбор посошных людей
т. е. надо отличать два вида сбора ямских денег: обычный
сбор, производящийся только с земель, не огражденных имму.
нитетом (хотя таких ограничений было сравнительно немного),
и особый сбор «по нашему указу», когда городовые приказчики
собирали ямские деньги по специальным посылаемым на их
имя грамотам со всех земель, включая и грамотчиков. Вообще
такая двойственная форма организации была характерна, ка.\-
мы уже видели, для отбывания почти всех посошных повин-
ностей, имеющих государственное значение, и представляла
собой неизбежный результат той ограничительной политики
в области податного иммунитета, которая настойчиво прово-
дится московским правительством примерно с конца XV в.
Практическое же применение указанного ограничения подат-
ного иммунитета органически связано в первой половине
XVI в. с деятельностью городовых приказчиков.
Наряду со сбором ямских денег в руках городовых приказ-
чиков, как уже отмечалось, находился сбор приметных денег
или, как их обычно называют источники, примета.
Что такое «примет», как вид прямого налога, до сего
времени не выяснено в исторической литературе. Так, напри-
мер, С. Б. Веселовский в «Сошном письме», рассматривая
вопрос о посошных налогах XVI в., указывал, что «самым
простым и- правдоподобным объяснением термина примет и
приметные деньги. . . будет то, что так называли прибавку или
надбавку (намет) к старым налогам. Возможно, что термин
имел более узкий смысл, и так называли добавочные местные
налоги сверх общих государственных».16 Но в дальнейшем
Веселовский изменил свою точку зрения на примет и в своем
исследовании «Феодальное землевладение в северо-восточной
Руси» дает более конкретное толкование примета как налога,
указывая, что «примет, приметные деньги — особый
сбор на оборудование городских укрепле-
н и й».17 К сожалению, и в первом и во втором случаях Весе-
ловский дает определение примета попутно в примечаниях без
всякого обоснования или пояснения фактическим материалом.
Специальных, более развернутых характеристик значения при-
10 Веселовский. Сошное письмо, т. I, стр. 143.
17 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 398. Разрядка
наша, — Н. Н.
Г лава	IV. Г о родовые	приказчики	в финансовом	управлении 173
~~	*	-	——	  -	• —	-	——	—. —— _ ___ _	___—	I	-	— —-- -	———
устных денег в исторической литературе, посвященной XVI в.,
нам не известно.18 С своей стороны мы могли бы подтвердить
последнее мнение Веселовского о примете как особом сборе
на оборудование городских укреплений не только тем, что по
своей этимологии термин «примет» связан именно с городом,19
но прямыми указаниями летописей о том, что, например, при
строительстве в 1535 г. городской стены в Новгороде на Со-
фийской стороне на всех горожан был разложен «примет
городовой денежной».20
Наряду со сказанным весьма симптоматично то, что примет
как общеобязательный налог вводится повсеместно примерно
со второго десятилетия XVI в.,21 когда правительство Васи-
лия III проводит ряд крупных мероприятий по укреплению
обороноспособности страны и, в частности, по строительству
городских крепостей.
18	Правда, совсем недавно по вопросу о примете в весьма категорической
форме высказался С. М. Каштанов, который в отличие от Веселовского
считает, что «примет» не особый денежный сбор на оборудование город-
ских укреплений, а «деньги на строительство осадных со-
оружений перед городскими стенами. Как налог примет
впервые упомянут в жалованной грамоте князя Юрия Ивановича 1513 года.
В великокняжеских жалованных грамотах термин „примет1* встречается
с 1522 года» (С. М. Каштанов. Историко-правовой обзор к жалован-
ным и указным грамотам. Памятники русского права, вып. IV, М., 1956,
стр. 167. — Разрядка наша,—Н. Н., см. также: С. М. Каштанов.
О классификации жалованных грамот. Исторический архив, М., 1956, № 3,
стр. 215). Точка зрения Каштанова весьма интересна, но нуждается как
в специальной аргументации, которой автор, к сожалению, не приводит, так
и в уточнении. Во всяком случае, в разделе о финансах первой половины
XVI в., написанном Каштановым для «Очерков истории СССР», он же дает
несколько иную характеристику примета: «Под приметом подразумевалась
обязанность строить укрепления (осадные?! — Н. Н.) перед
городскими стенами. Эта повинность обычно переводилась на
деньги. Примет возник, очевидно, в 1513 г.» (Очерки истории СССР.
Период феодализма. Конец XV в.—начало XVII в., М., 1955, стр. 141.—
Разрядка наша, — Н. Н.).
19	Вообще приметом в XIV—XVI вв. назывались специальные осадные
сооружения (в частности, особый плетень), которые осаждающие пристраи-
вают (приметывают) к городской стене (ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1,
стр. 216, 278, 302; ч. II, вып. 1, стр. 209, 261; т. XV, изд. 2-е, вып. 1,
стр. 89, 11). Что же касается термина «городовой примет», то им обозна-
чались также и дополнительные городские укрепления, сооружаемые вне
городских стен (пристраиваемые, приметываемые к ней).
20	ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1, стр. 567.
21	Во всяком случае, до XVI в. никаких упоминаний в актовом мате-
риале о примете как подати нам не известно (см. хотя бы: Материалы для
терминологического словаря древней России. Составил Г. Е. Кочин, М.—Л.,
1937). Показательно, что нет никаких упоминаний о примете и в таком
новом капитальном издании актового материала до XVI в., как «Акты
социально-экономической истории северо-восточной Руси» (М., 1952, т. I).
174	Часть первая. Городовые приказчики
Все это, конечно, не исключает, что в дальнейшем, особенно
во второй половине XVI в., приметом могли обозначать не
только дополнительные сборы на крепостные нужды, но и иные
надбавки к старым налогам.
С начала упоминаний о примете в актовом материале он
обычно стоит в числе таких важнейших налогов и повинностей,
как ямские деньги, посошная служба и городовое дело. Осо-
бенно часто упоминается примет в жалованных грамотах
в одном контексте с ямскими деньгами.
Одно из наиболее ранних упоминаний о примете как по-
дати встречается, например, в жалованных грамотах удельного
князя ЬОрия Ивановича. Причем интересно, что если в его
льготной грамоте 1512 г. на третье поле митрополичьего села
Хлябова (два поля того же села, как указывал Веселовский,
лежали в Московском уезде и были вне компетенции князя
Юрия Ивановича) ничего не упоминается о примете,22 то уже
в оборочкой и несудимой грамоте того же кн. Юрия Ивановича
Троице-Сергцеву монастырю от 1513 г. на монастырские вла-
дения в Дмитровском и Рузском уездах числится наряду
с данью и ямом и примет. В грамоте указывается, что троиц-
кие люди дают с своих «сел и деревень з году на год на Роже-
ства Христово за дань, и за ям, и за примет моим данщикам:
дмитровскому данщику дают. . . тридцать алтын без трех,
а рузскому данщику дают... сорок алтын без трех».23 Что же
касается митрополичьих владений, то в выдаваемых им жало-
ванных грамотах примет упоминается уже в 20-х годах. Мы
имеем в виду льготную грамоту кн. Юрия Ивановича на ми-
трополичьи владения в Звенигородском уезде от 1524 г.
«А как отсидят те его люди свои урочные годы, 5 лет, — ука-
зывает грамота, — и они потянут в мою княж Юрьеву Ивано-
вича в Рождественскую и в Петровскую дань и в ям и в при-
мет и во все пошлины по книгам писца моего».24 Причем
показательно, что во всех последующих подобного типа
грамотах князя Юрия Ивановича примет, как правило, всегда
упоминается.25
22 В грамоте сказано: «А как отойдут их урочные лета, пять лет, и они
потянут в мою, княж Юрья Ивановича, в дань и ям и в посошной корм и
во все пошлины по книгам» (В е с е л о в с к и й. Феодальное землевладение,
стр. 398).
23 На грамоте имеются подтверждения Ивана IV от 1534 г. и 1551 г.
(Ф е д о т о в - Ч е х о в с к о й, т. I, № 32).
24 Веселовский. Феодальное землевладение, стр. 398.
25 См., например, жалованную оброчную грамоту князя Юрия Ивано-
вича от 1532 г. на село Дмитриевское-Грузеево Троице-Сергиева монастыря
в Звенигородском уезде, в которой указывается, что «тем их людем не
Глава IV. Городовые приказчики
в финансовом управлении 175
С самого своего появления, в качестве общеобязательного
посошного налога, примет почти сразу же попадает в круг
податей и повинностей, находящихся в непосредственном веде-
нии городовых приказчиков. Случаи сбора примета при нали-
пни в том или ином месте городовых приказчиков другими
должностными лицами встречаются очень редко, в то время
как о сборе тех же ямских денег, особенно в первые десяти-
летия XVI в., обычно адресуются грамоты не только городо-
вым приказчикам, но и данщикам, которым, как правило,
поручался до появления городовых приказчиков сбор основных
прямых налогов.
Наглядной иллюстрацией этого могут служить те же гра-
моты князя Юрия Ивановича. Так, если по грамоте 1513 г.
оброк «за дань, и за ям, и за примет» с Дмитровских и Рузских
сел Троице-Сергиева монастыря взимают дмитровские и руз-
ские данщики, то уже по оброчной грамоте кпязя Юрия от
1526 г. на троицкие владения в тех же Дмитровском и Рузском
уездах — городовые приказчики. В грамоте прямо указывается,
что «мои де городовые приказщики емлют с монастырских сел
и деревень через мои грамоты оброчные лишек» «за дань и
за ям и за примет и за посошный корм и за все пошлины».26
Грамота указывает и на возможность посылки к городовым
приказчикам об этих налогах «грамот на грамотчики».
Сведения о сборе городовыми приказчиками примета нахо-
дим и в грамоте 1538 г. тверским и новоторжским городовым
приказчикам, которая тоже указывает на практику поручения
городовым приказчикам сбора приметных денег со всех уездных
земель и посадов.27
Сбор ямских денег, примета, дани, а также других налогов
производился городовыми приказчиками в первой половине
надобе моя княж Юриева Ивановичи никоторая дань, ни Петровская, ни
Рожественая, ни ям, ни примет, ни мыт» и другие пошлины и повин-
ности, «а дают они с того села и з деревень в мою казну оброком з году
на год на Рожество Христово за дань и за ям и за примет и за хлеб и за
все пошлины по 2 рубля денег». На грамоте имеются подтверждения
Ивана IV от 27 февраля 1534 г. и 17 мая 1551 г. (ЛОИИ, Копии Троиц-
ких актов, № 678). Упоминается примет и в льготной грамоте князя Юрия
Ивановича от 1532 г. на село Новое Поречье Троицкого монастыря в Дми-
тровском уезде. «А как отсидят свои урочные лета 10 лет, — указывает гра-
мота,— и оне (монастырские крестьяне, — Н. Н.) потянут в мою в княж
Юрьеву Ивановича дань и в ям и в примет и в посошной волостелин корм
н в подводы и во все пошлины по книгам писцов моих, и оброк им пла-
тити с того села и з деревень по грамоте». На грамоте имеется подтвержде-
ние Ивана IV от 27 февраля 1534 г. (там же, № 677).
“ ЛОИИ. Коп ии Троицких актов, № 592.
*' Шумаков. Тверские акты, вып. I, № IV.
176
Часть первая. Городовые приказчики


XVI в. согласно общеуездной посошной разверстке по
циальным платежницам, составлявшимся городовыми пр|Л1,в*
чиками на основании писцовых или приправочных книг.
Обычно городовые приказчики, как мы уже отмечали
рассмотрении городового дела, списывали отдельные владе?
ские или иные земли между собой, образуя тем самым
лые округа, связанные взаимной ответственностью Вк^ючец[1. '
в округ владельцев за исправное отбывание податей и повц *
ностей. По условиям того периода, особенно ввиду чрезвыч
ной пестроты податного иммунитета (не столько постояцц0
сколько временного), это было очень ответственной обяза°’
ностью, осложнявшейся случаями изменений в составе владе.Н
цев, переходом отдельных владений из рук в руки, запус/*
ниями и т. д. Все это требовало от городовых приказчиков е"
только полной осведомленности во всех даже мельчайщ*^
вопросах податного обложения, но и достаточной самостоятед**
ности при проведении податных раскладок или осуществлена
общих распоряжений правительства.
Не случайно поэтому, что конфликты между городовым
приказчиками и местными землевладельцами по самым разны
вопросам финансово-податного управления возникали сравни
тельно часто. Но как раз они-то и дают возможность предста
вить себе конкретную деятельность городовых приказчиков по
сбору налогов.
Поскольку этот вопрос уже рассматривался Дьяконовым
в его исследовании о городовых приказчиках,28 мы ограничимся
только одним, но, пожалуй, наиболее характерным для первой
половины XVI в. примером. Мы имеем в виду великокняже-
скую грамоту 1537 г. переяславским городовым приказчикам
по поводу челобитья Ивана Алексеева сына Шамшева о непра-
вильном распределении городовыми приказчиками податей
в его «купле» сельце Михове с деревнями, два поля которого
купили у него братья Ширяевы, поставившие на них свои
деревни. «По княж Василеву писму Голенина,—указывалось
в грамоте, то селцо Михово и з деревнями написано в кни-
гах чети сохи, и вы деи (городовые приказчики, — Н. Н.)
Дан» примет, и ямские денги, иные пошлины с того селца
с Михова и з деревень емлете ныне по платежнипе с чети сохи
на одном Иване, и с того деи у него то его селцо Михово запу-
стело». Ввиду этого великокняжеская грамота и предписывала
городовым приказчикам, чтобы они «вперед нашю дан, примет,
и ямские денги, иные пошлины имали с селца с Михова и
Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 70*—84.
? лава IV. Городовые приказчики в финансовом управлении 177
с тех со всех десяти деревень. . . с чети сохи, по сей нашей
грамоте со всех ровно по расчету. А велели им в нашей дани
промеж себя ровнатис самим по пашням и по угодю, и дан бы
нашю вперед вам платили с того селца Михова и з деревень
все за один без ослушаня, а пуста бы не было. А прочет
грамоту, отдайте ему назад, и он держит ее иных для наших
прикащиков».29
Как мы видим, грамота 1537 г. настолько ясно раскрывает
перед нами основные финансовые обязанности городовых при-
казчиков в их практической деятельности, что почти не требует
комментариев. По существу надо сказать только несколько слов
о платежницах, как основном финансово-податном документе
в руках городовых приказчиков. К сожалению, образцы пла-
тежный от первой половины XVI в. до нас не дошли, вернее
нам они пока не известны, хотя вряд ли они существенно отли-
чались от платежниц второй половины века, отрывки из кото-
рых сохранились и, как известно, приводятся в исследовании
М. Дьяконова о городовых приказчиках.30
«Судя по этим отрывкам, — указывал Дьяконов, — платеж-
ницы являлись весьма обстоятельным и подробным отчетом по
каждой статье сбора. Так как все виды сборов распределялись
по сохам, то главным пособием как при разверстке сборов, так
и при составлении платежницы были писцовые книги».31
Однако платежницы заимствовали из писцовых книг не все
сведения, а лишь те, которые имели непосредственное отноше-
ние к размеру сбора по каждому владению, т. е. «в платежницы
вносились лишь сведения о размерах сошного письма и о разме-
рах живущего и пустого. Но в платежницах помещался и ряд та-
ких указаний, которые в писцовые книги не всегда заносились,
например, сведения о доходах с различных оброчных статей».32
Следует только добавить к харатеристике платежниц, дан-
ной Дьяконовым, что они (платежницы) служили для городо-
вых приказчиков не только основным производственным
документом для сбора податей (денежных и натуральных), но
и для наряжения .населения на выполнение посошных повин-
ностей (городового, ямчужного, мостового, ямского и иных
дел). Последнее наглядно видно из актового материала второй
половины XVI в. Например в грамоте «с прочетом» Ивана IV
от 1567 г. во Владимир С. Ю. Осорину прямо указывается,
29	Описание актов Уварова, № 24.
30	Д ь я к о н о в. Городовые прикащики, стр. 81—82.
31	Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 82.
32	Дьяконов. Городовые прикащики, стр. 83.
12 н. Е. Носов
178	Часть первая. Городовые приказчики
чтобы он на крестьянах Суздальского Покровского девичъе^И
монастыря «по платежнице посошных конных и пеших люд^ I
QQ	*
не имал».	;
Как показывает Дьяконов, платежницы составлялись горо. <
довыми приказчиками ежегодно и сдавались вместе с собран,
ними податями казенным дьякам в Москву — «для счета».
Собранные по платежницам ямские деньги и примет,
а также, повидимому, и другие подати городовые приказчики
были обязаны лично привозить в Москву. Например в 1538 г.
дмитровскому городовому приказчику Мите Яковлеву была
послана великокняжеская грамота в связи с челобитьем
Троице-Сергиева монастыря о том, что дмитровские городовые
приказчики в нарушение троицких жалованых грамот правят
с монастырских крестьян ямские деньги и примет, в которой
указывалось, что он — городовой приказчик — «велел есми
троицким крестьяном.. . свои ямские денги и примет платити
на Москве у книг. И как к нам на Москву с ямскими деньгами
поедешь, и ты б Троицкого Сергиева монастыря крестьяном...
сел Подчерткова и Кунилова з деревнями срочил ехати
к Москве с ямскими деньгами и приметом с собой вместе».34
Таким образом, подтверждая право Троице-Сергиева мона-
стыря самому собирать и отвозить ямские деньги в Москву,
грамота 1538 г. обязывает городового приказчика обеспечить,
чтобы монастырь отвозил свои деньги одновременно с ним,
когда он, городовой приказчик, повезет в Москву деньги за
весь уезд. «И ты б... Троицкого Сергиева монастыря кре-
стьян. . . срочил ехать к Москве с ямскими деньгами и с при-
метом с собой вместе», — специально поясняла грамота.
Это указание было сделано, конечно, не случайно и не для
удобства монастыря. Это было необходимо для обеспе-
чения, во-первых, своевременности сдачи монастырских денег
в Москву, а во-вторых, чтобы обеспечить точный контроль
за правильностью сдачи монастырем денег «у книг» в Казне.
Одновременная сдача денег в Москве троицкими властями и
городовым приказчиком давала возможность московским казен-
ным дьякам (а именно они осуществляли от лица казначеев
непосредственный контроль за всем местным финансовым
управлением) в присутствии городового приказчика проверить
по платежнице (составлявшейся по всей видимости за весь
уезд) правильность раскладки и размер монастырского денеж-
ного сбора.
83 Описание актов Уварова, № 43.
84 ЦГАДА, ГКЭ, по Дмитрову, № 3766.
I ЛвМ TV. Городовые приказчики в финансовом управлении 179
Следовательно, хотя городовой приказчик и устранялся по
грамоте от непосредственного участия в сборе ямских денег
с крестьян Троице-Сергиева монастыря, но это в конечном
сЧете не снимало с него ответственности за уплату монастыр-
ских ямских денег в целом, так как монастырь, хотя и платил
деньги в Москве отдельно, но не по своей, а по общеуездной
раскладке, за которую отвечал городовой приказчик. В этом
отношении правительство не только не подрывало власти го-
родовых приказчиков, но наоборот даже специально учло это
при предоставлении Троицкому монастырю указанной льготы.
Естественно, что попадая в такое двойственное положение
лиц, с одной стороны, отвечающих за сбор налогов со всего
уезда в целом, с другой — отстраненных от непосредственного
сбора тех же ямских денег с земель уездных иммунистов типа
Троице-Сергиева монастыря, городовые приказчики нередко
игнорировали эти льготы. Отношение же к подобным дей-
ствиям городовых приказчиков центрального правительства
было не всегда достаточно последовательно, поскольку, посы-
лая «грамоты на грамотчики» или «наши указы», оно само
в известной мере побуждало к этому городовых приказчиков.
Во всяком случае, городовые приказчики несли гораздо боль-
шую ответственность за недобор прямых налогов с уездных
земель, чем за их «перебор».
И действительно, городовые приказчики, несмотря на право
Троице-Сергиева монастыря самому платить ямские деньги
в Москве, и в дальнейшем, в 40-х годах, отнюдь не чувствовали
себя освобожденными от сбора ямских денег с троицких земель.
Последнее видно хотя бы по жалованной грамоте на владения
Троице-Сергиева монастыря от 10 сентября 1550 г., в которой,
в частности, указывалось, что несмотря на то, что по старым
троицким жалованным грамотам «ямские деньги платити им
велено у нашие Казны на Москве дьяком», на самом же деле
«приказщики наши городовые» их грамоты «рудят» — «ямские
денги с них емлют по городом».30
Примером того, насколько действительно самовластно дей-
ствовали иногда городовые приказчики при сборе налогов,
может служить деятельность боровского городового приказ-
чика. Так, в 1548 г. троицкий игумен Иона бил челом великому
князю о том, что. несмотря на имеющуюся у монастыря льготу,
«ото всяких наших податей на четыре годы» (с марта 1544
по март 1548 г.), боровский городовой приказчик Истома Ша-
дыев «поймал их монастырских крестьян трех человек да вки-
55 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 1062.
12*
180
Часть первая. Городовые приказчики
нул в тюрму, а правит на них с их монастырского села с Пе-ЦИ
доля да с Почапу ямрких денег на прошлой год лета 7055-.Л1
да лета 7056-го», а «нашу грамоту жалованную» тем самы° ?
«рудит». «Да на тех же еси монастырских крестьянех, — Жад*
вался игумен, — наперед сего взял посулу полтора рубля».
В ответной великокняжеской грамоте, посланной по этому
поводу боровским городовым приказчикам, последним предПи_
сывалось (под угрозой в случае невыполнения «быти в продаж
и в казни»), чтобы они немедленно «монастырских крестьян
из тюрмы выпустили, а ямских денег и посошных людей ц
всяких податей на них не имали, а грамоты у них жалован-
ные не рудили до их урочных лет. А что естя у них взяли
посулу... отдали часа того безволокитно».36
Перед нами бесспорно факт явного злоупотребления гор0.
довым приказчиком Истомой Шадыевым своей властью.
Но, с другой стороны, этот случай наглядно показывает, что
именно в руках городовых приказчиков находился такой «дей-
ственный метод» собирания, а вернее выколачивания налогов
из крестьян, как заточение за неуплату налогов в тюрьму
и правеж, применяемые ими, конечно, не только в личных
целях. Последнее и делало городовых приказчиков с точки
зрения центрального правительства наиболее надежной местной
властью в системе финансово-податного управления вообще.
Иначе говоря, городовые приказчики как раз и были тем
«аппаратом насилия», имеющим в своем распоряжении не
только городские тюрьмы, но и вооруженный городской гарни-
зон (пушкарей, Пищальников и воротников), который всегда
мог быть ими использован в карательных целях против кре-
стьянства. А именно в таком карательном аппарате и был
особо заинтересован господствующий класс как для охраны
феодального порядка на местах, так и для организации
эксплуатации крестьян феодальным государством в целом.
На этом можно закончить наши замечания об участии горо-
довых приказчиков в сборе прямых налогов в первую половину
XVI в. Необходимо только добавить, что финансовая деятель-
ность городовых приказчиков в области прямого обложения
не ограничивалась только сбором ямских денег, примета, дани,
а также иного посошного корма или оброка за них, но и
охватывала уже в эти годы, видимо, ряд других более мелких
денежных сборов и оброков, особенно взамен натуральных
посошных повинностей.37
88 Дьяконов. Акты, вып. II, № 14.
87 В 50-х годах по мере замены таких важнейших посошных повинно-
стей, как, например, ямчужное дело, пищальная служба, а иногда частично
jMbte приказчики в финансовом управлении TS7
В руках городовых приказчиков находилась, например, не
только дача на оброк (о чем мы уже говорили) государевых
лугов, пожень, рыбных ловель и т. д., но и непосредственный
сбор за пользование ими оброка.33 Сохранились также указания
об участии городовых приказчиков в сборе «бражного
оброка».39 Эти указания особенно интересны, так как от
60-х годов сохранились данные о том, что городовые приказ-
чики даже держали корчмы.40
Остается, наконец, отметить последнюю черту, характери-
зующую финансовую деятельность городовых приказчиков
в области прямого обложения в первой половине XVI в.
Мы имеем в виду нередко встречающиеся в грамотах по
вопросам финансовых сборов, адресованных на имя городовых
приказчиков, указания о совместной деятельности по сбору
налогов городовых приказчиков и великокняжеских данщиков:
Например, в грамоте 1547 г. владимирским городовым приказ-г
чикам о невзимании ямских денег и освобождении от службы
посошных людей Суздальского Покровского девичьего монаг
стыря, согласно данных ему жалованных грамот, указывается,
что грамота дана «вперед иных для наших володимерских при*!
казщиков и данщиков».41 Что эти указания не были просто
частью старого формуляра подобных грамот, видно из граг
моты суздальским городовым приказчикам от 17 января
того же года по этим же вопросам. Грамота прямо адресована
суздальским городовым приказчикам Нечаю Тумскому и
Андрею Перевешникову и данщику Нечаю Семенову сыну.
Тумского, и дана эта грамота тоже «иных для наших суздал-
ских приказщиков и данщиков».42 Сохранились и другие по-:
и городовое дело, денежными сборами, все они попадают в руки городовых
приказчиков.
38	См. хотя бы: ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 803; там же, Кол-
лекция Н. Г. Головина, № 48.	:
39	Например, в грамоте 1546 г. переяславским городовым приказчикам,
о невзимании с сел, деревень и слободок Данилова монастыря всяких
податей указывается, что «вы» (городовые приказчики) «нынеча»
«з слободок с их монастырских правите... по две гривенки з двора потому ж
как с тяглых з городцких людей, а городцкие де люди переславцы пра-
вят с ых слободки бражного оброку себе в помочь». Грамота предписы-
вала городовым приказчикам, чтобы она монастырских жалованных грамот
«не рудили ничем», а городским бы людям «с их монастырские слободки
бражного оброку имати не велели ж» (Добронравов, Приложения,
отд. II, № 7).
40	Так, в доходном списке рижского наместника 1568 г. указывается,
что «прикащиком городовым корчмы не держати, а держати им питье про
себя, а не на продажю» (Акты Юшкова, № 194).
41	Описание актов Уварова, № 29.
42	Описание актов Уварова, № 28.
182	Часть первая. Городовые приказчики
добного же типа грамоты суздальским городовым приказчика* I
и данщикам от того же 1547 г.43 Эти указания интересны по- *
тому, что поскольку в XV в., как известно, сбор дани, ямских •
денег, а также других важнейших прямых налогов находился
полностью в руках великокняжеских посланников типа данщн-
ков или писцов-данщиков, постольку упоминания их вместе
с городовыми приказчиками в великокняжеских грамотах по
вопросам сбора этих налогов в XVI в. показывает, что функции
данщиков перешли к городовым приказчикам, которые в области
финансового управления заменили институт данщиков.
В то же время, так как данщики не были постоянными
должностными лицами местного управления, а только периоди-
чески посылались на места для сбора дани, то совершенно
ясно, что передавая их функции городовым приказчикам, цен-
тральное правительство делало первую попытку создания
постоянной местной власти, ведающей сбором и раскладкой
прямых налогов на территории всего тянущего уезда к тому или
иному городу. Сам же факт совместной деятельности
городовых приказчиков и данщиков показывает, что процесс
окончательного перехода к городовым приказчикам финансо-
вого управления только еще завершался во второй четверти
XVI в„ когда основными их обязанностями уже было ведание
посошным делом великого князя. Уже одно это наглядно пока-
зывает, насколько не прав был М. Дьяконов, утверждая, что
городовые приказчики с самого своего появления были финан-
сово-податным органом управления.
На самом деле финансовые обязанности городовых приказ-
чиков были их, как бы сказать, вторичными обязанностями,
производными от их основной военно-административной дея-
тельности как городских военных комендантов. Другое дело,
что во второй половине XVI в., в связи с общей реорганиза-
цией всей системы военно-административного управления, прак-
тически основное место в деятельности городовых приказчиков
заняли вопросы финансово-податного управления, а также
вопросы надзора за великокняжеским земельным фондом. Но
это уже тема, выходящая за рамки настоящего исследования.
43 АИ, т. I, № 145; Владимирские губернские ведомости, 1902, № 16;
А. Смирнов. Материалы для истории Владимирской губернии, вып. II.
1903, № 228.
Глава пятая
ГОРОДОВЫЕ ПРИКАЗЧИКИ
И НАМЕСТНИЧЬЕ УПРАВЛЕНИЕ
Надзор за косвенным обложением
Охарактеризованная выше деятельность городовых приказ-
чиков как органа местного управления, сосредоточивающего
в своих руках не только все основные вопросы военно-админи-
стративного управления, но и надзор за великокняжеским зе-
мельным фондом, а также вопросы финансового управления,
естественно в первую очередь ограничивала права наместников
и волостелей, в руках которых был сосредоточен до появления
городовых приказчиков общий надзор, включая и военный,
за местным управлением в целом.
И действительно, деятельность городовых приказчиков как
городских комендантов не только сталкивала, но и в известной
мере прямо противопоставляла их наместникам и волостелям.
Но если в области военно-административной оттеснение горо-
довыми приказчиками наместников и волостелей произошло
еще в начале XVI в., то в остальных областях, особенно
в области косвенного обложения и суда (как непосредственно
доходных статей кормлений) этот процесс развертывается,
примерно, только с 30-х и 40-х годов, когда московское прави-
тельство начинает новое наступление на наместничье управле-
ние путем, с одной стороны, передачи надзора за косвенным
обложением (тамгой, мытом, мостовщиной, перевозом и т. д.)
из рук наместников в руки городовых приказчиков; с другой,
проведением в конце 30-х и начале 40-х годов губной реформы,
в осуществлении которой городовые приказчики принимают
активное участие.
Особенно отчетливо выступает в источниках деятельность
городовых приказчиков в области косвенного обложения, в зна-
чительной своей степени находившегося на местах в первой
184
Часть первая. Городовые приказчики
половине XVI в. еще в руках наместников. Сюда надо отнестц
тамгу, мыт, перевоз, пошлины с продажи соли и т. д.
Наиболее показательны данные о контролирующей деятель-
ности городовых приказчиков в отношении таможенных и мыт-
ных сборов. Таможенное дело к началу XVI в. только освобо-
ждалось из-под контроля наместников, продолжая еще быть
одной из доходных статей кормлений. Например, по уставной
Белозерской грамоте 1488 г. наместники брали себе «явку»
с приезжих торговых людей и половину «протаможья», т. е.
штрафов за нарушение уставов о торговле, другую же половину
«протаможья» вместе с другими пошлинами брали княжеские
таможенники. Такое же положение нашло свое отражение и
в белозерских таможенных грамотах 1497 и 1551 гг., по кото-
рым в пользу наместников шла половина «протаможья» и «про-
пятенья», т. е. пени за продажу лошади без явки ее откупщику
и без уплаты за нее «конского пятна».1 Рост значения в мест-
ном управлении городовых приказчиков, повидимому, способ-
ствовал окончательному выделению этой отрасли местного
управления из «кормленой» системы.
Контролирующая роль городовых приказчиков в отношении
таможенного дела в первую очередь нашла свое выражение
в поручении им общего надзора за великокняжескими и мона-
стырскими торжками.
Из грамоты 1539 г. новоторжским городовым приказчикам
о запрещении ярмарок в Новоторжском уезде, кроме города
Торжка и села Медны, видно, что городовые приказчики
должны были оказывать в этом деле всемерную помощь ве-
ликокняжеским таможникам и целовальникам.2 Например
грамота предписывала городовым приказчикам, чтобы они
«велели кликати не по одно утро, чтобы однолично тутошные
люди да и приезжие не торговали никто никаким товаром».
«А кто учнет торговати после нашей заповеди, — указывала
грамота, — и вы б, да с вами целовалники и таможники, тех
людей давали на поруки, да товар их переписав имали на
меня, великого князя, да о том нам отписывали; да однолично
бы во всем Новоторжском уезде не торговал никто ничем,
опричь Торжку посаду и села Медны, троицкого села».3
1 ААЭ, т. I, №№ 123, 134, 230.
2 Грамота городовым приказчикам и была послана как ответ на чело-
битье самих новоторжских таможников, что у них в уезде из-за большого
количества мелких торжков «тутошние люди да и приезжие люди многие
торгуют всяким товаром безпошлинно, а таможником де новторжским пош-
лин таможных не дают» (ААЭ, т. I, № 188)
3 ААЭ, т. I. № 188.
1 лава V. Городовые приказчики
и наместничье управление
785
Что подобные поручения не были для городовых приказчи-
ков чем-то необычным, а имели место в их практической дея-
тельности и ранее, видно по великокняжеской грамоте бело-
зерским городовым приказчикам 1533 г. о запрещении город-
ским и сельским людям приезжать в праздники в Кирилло-
Белозерский монастырь для торговли.4
Не меньший интерес для изучения роли городовых
приказчиков в таможенном деле представляет и грамота
Ивана IV от 4 июня 1549 г. в Дмитров Григорию Левонтье-
вичу сыну Оникееву о сборе таможенных пошлин с торговых
людей, приезжающих в Дмитров и на Кимру? Правда, в са-
мой грамоте Григорий Оникеев не называется городовым при-
казчиком.
В дошедшем до нас списке грамоты просто указывается,
что «такова грамота послана в Дмитров и на Кимру к Грише
к Левонтьеву сыну Оникеева о таможникех о бсреженье».
Но у нас есть все основания предполагать, что Григорий
Оникеев был в это время именно дмитровским городовым
приказчиком.6
4	Грамота белозерским городовым приказчикам 1533 г. так же, как и
грамота новоторжским приказчикам, предписывала им, чтобы они «сами»
приезжали в Кириллов» монастырь, «да того берегли накрепко, чтобы одно-
лично на которой праздник у монастыря торгов не было», а кто будет не
слушать «и вы б (городовые приказчики,—Н. Н.),— указывала гра-
мота,— тех людей имали да давали на поруки, да ставили перед мною»
(РИБ, т. II, № 29).
5	ААЭ, т. I, № 223; см. также: Архив Строева, т. I, № 172.
6	Это видно, во-первых, потому, что подобные великокняжеские гра-
моты «о таможеном береженьи», как мы уже указывали, посылались
обычно как раз к городовым приказчикам; а во-вторых, дмитровским горо-
довым приказчиком был отец Г. А. Оникеева Леонтий Оникеев. Последнее
видно из «данной» Троице-Сергиеву монастырю Ф. Н. Феофанова около
1519 г. на свою деревню Плетневе в Повельском стану Дмитровского уезда,
в которой указывается, что «запись писал прикащик Конон Иванов сын
Шемякин и в товарища своего место Леонтья Аникеева» (Ш у м а к о в.
Обзор, вып. III, № 23. «Данная» без даты. С. Шумаков датирует ее при-
мерно около 1519 г.). Нам не известно, да и вряд ли были в Дмитрове
в эти годы какие-либо иные приказчики, кроме городовых. Пребывание же
в городовых приказчиках как в первой, так и во второй половине XVI в.,
как бы сказать, по наследству, было явлением довольно распространенным.
Об этом говорит, например, пребывание в нижегородских городовых при-
казчиках в 30—40-х годах трех Жедринских Андрея, Михаила и Василия
(ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 806, 868; Нижегородские губерн-
ские ведомости, 1848, № 5; Действия Нижегородской губернской, ученой
архивной комиссии, т. XIV, Нижний-Новгород, 1913, Кабанов, № 11;
Сборник Муханова, № 287), во Владимире в 40-х годах — двух Языковых
Романа и Афанасия (Описания актов Уварова, № 29) и, наконец, «долж-
ностная» фамилия тверского городового приказчика 20-х годов Кропота
Городчикова. Во всяком случае, никаких иных постоянных должностных.
186
Часть первая. Городовые приказчики
Как видно из грамоты 4 июля, дмитровские и кимерские
таможники били челом великому князю о том, что в Дмитров
и Кимру и в село Рогачево приезжают торговать из подклет-
ных сел и деревень великого князя и Царицыной слободы,
а также митрополичьи, владычные, княжие, боярские, мона-
стырские и другие люди, а к «таможником не являются и
пошлин таможных и явки не дают», ссылаясь на имеющиеся
у них «жаловалные тарханные» грамоты.
В ответ на это челобитье дмитровских и кимерских таможен-
ников великокняжеская грамота и указывала Григорию Они-
кееву, что поскольку Иван IV «ныне те все свои грамоты жало
валные тарханые в одных в своих в таможеных пошлинах и
в померных порудил, опричь Троицких Сергиева монастыря,
и Соловецкого монастыря, и Нового девича монастыря что на
Москве, и Кирилова монастыря, и Воробьевские слободы», то
он бы «с тех грамотчиков. . . с лавок. . . с их товару, и с денег,
и с хлеба, и с соли, и со всякого товару, и с судов пластовое...
дмитровским и кимерским таможником таможеную пошлину,
по их уставной грамоте, велел имати; а которые люди тех та-
можных пошлин 'таможником не учнут платити, и ты б на тех
людех те таможные пошлины велел доправливати, по их по
таможней по уставной грамоте по Дмитровской и по Кимерь-
ской, да отдал бы еси дмитровским и кимерьским таможником
все сполна; а на которых перед тобою людей дмитровские и
кимерские таможники протаможье доведут, и ты б на них велел
протаможье доправливати по два рубля, рубль на меня царя и
великого князя, а рубль таможником». «А что тех протамож-
ных денег сбережешь на меня, царя и великого князя,—по-
ясняла грамота, — и ты б те денги собрав да прислал к нам
на Москву, к нашему казначею к Федору к Ивановичу Сукину
да к диаку к нашему к Никите к Фуникову сыну Курцову.
на тот срок, как дмитровские и кимерские таможники с откуп-
ными денгами к Москве поедут».7
лиц, которым могла быть послана подобная грамота «о таможенном
береженьи», в 1549 г. в Дмитрове нам не известно, в то время как горо-
довые приказчики в Дмитрове в эти годы не только были, но и принимали
самое активное участие почти во всех отраслях местного управления того
времени (ЛОИИ, Копии Троицких актов, №№ 793, 795, 955; Шумаков
Обзор, вып. III, №№ 279, 280). Сведениями о Г. Л. Оникееве по другим
источникам мы не располагаем. Можно только отметить, что двое пред*
ставителей рода Оникеевых Яков и Неклюд Исуповы дети Оникеева чис-
лятся в Тысячной книге среди новгородских детей боярских II статьи
городовых, из Бежецкой пятины Михайловского погоста из Коствы (Ты<-
кн., л. 161 об.).
7 ААЭ, т. I, № 223.
Глава V. Городоеые приказчики и наместничье управление 187
Таким образом, мы види’м. что половина протаможья, кото-
рая по Белозерской таможенной грамоте 1497 г. шла наместни-
кам, в 1549 г. поступает уже непосредственно в казну великого
князя, собираемая на него, повидимому, городовыми приказ-
чиками, осуществляющими теперь вместо наместников и общий
контроль за деятельностью княжеских таможников и выполне-
нием населением уставных таможенных грамот.
Итак, значение грамоты 1549 г. Григорию Оникееву заклю-
чается в первую очередь в том, что она значительно более
развернуто, чем предыдущие грамоты, дает возможность пред-
ставить себе, как центральное правительство осуществляло
через своих приказных людей и, в частности, через институт
городовых приказчиков контроль на местах за такой важнейшей
статьей княжеских доходов, как таможенные сборы. В то же
время грамота 1549 г. ясно указывает, что таможенная поли-
тика правительства Ивана IV шла в общем фарватере финан-
совой политики московского правительства конца 40-х—начала
50-х годов, которая, как известно, характеризуется новым
серьезным наступлением правительства на финансово-податные
и судебные иммунитеты светских и духовных феодалов.
На последнее указывал еще Б. А. Романов при ком,ментирова-
нии Судебника 1550 г., специально обращая внимание на тот
факт, что содержащиеся в дмитровской грамоте от 4 июня
1549 г. данные о мероприятиях Ивана IV по ликвидации имму-
нитета в отношении таможенных пошлин для большинства
«грамотчиков» «следует рассматривать как прецедент в отно-
шении к статье 43 Судебника 1550 г. — об отмене тарханных
грамот».8
Очень показательно для характеристики обязанности горо-
довых приказчиков в отношении косвенного обложения также
то, что городовые приказчики в отдельных случаях выступали
даже в роли непосредственных сборщиков, например пудовых
пошлин с продажи соли. Мы имеем в виду грамоту балахон-
скому городовому приказчику Гавриле Доможирову («или
хто... иной приказщик на Балахне будет») от 1553 г., в кото-
рой, в частности, указывалось, что «которую соль варят
в монастырских варницах (Троице-Сергиева монастыря,—
н. И.) на Балахне и которую соль повезут в монастырь, и
вы б (городовые приказчики, — Н. Н.) с тое соли пудовые
пошлины не имали; а которую соль повезут на продажу или
на Балахне учнут продавати, и вы б с тое соли пудовую нашу
8 Б. А. Романов. Комментарий к Судебнику 1550 г. Судебники,
стр. 192.
Часть первая. Г ородовые приказчики
пошлину с пуда по полуденге одноконечно имали потому ж, ка^ У
и со всех торговых людей».11	i*'
788
Обязанность городовых приказчиков лично самим собирать
пошлины с продажи соли подтверждается и грамотой «с про-
четом» кн. Владимира Андреевича Старипкого 1566 г. Дмитров-
скому городовому приказчику Пантелею Григорьеву и подья-
чему Степану Щевелю Г ригорьеву с разрешением Кирилло-
Белозерскому монастырю беспошлинно продавать в Дмитрове
10 000 пудов соли в год. В грамоте по этому поводу прямо
указывалось, что «как игумен Кирил с братьею с тою солью
в Дмитров учнут присылати торговати. одинова в год, и вы б
(городовые приказчики. - Н. II-) с тое их соли с десяти ты-
сячи пуд, одинова в год, тамги и весчего и порядного и мытов.
в Дмитрове и что на усть Дубны, и иных всяких наших пошлин
не имали». Грамота была дана «вперед для иных наших детей
боярских и приказчиков дмитровских».9 10
Вообще, надо отметить, что городовые приказчики осуще-
ствляли нередко общий надзор не только за продажей соли,
но и самими соляными варницами. На последнее ясно указы-
вает, например, данная льготная грамота 1529 г. солевычегод-
ского городового приказчика Григория Карпова сына Свечина
Аникею Строгонову на городские соляные варницы. Грамота
была выдана «по государеву слову великого князя Василия
Ивановича всеа Русии».11 Дошли до нас данные и об участии
городовых приказчиков в сборе мостовых и перевозных пошлин.
Так, из жалованной грамоты Симонову монастырю 1546 г.
видно, что буйгородские городовые приказчики собирали «мо-
стовщину» и «перевоз» с переезда через реку Кострому против
монастырской слободки. «И монастырским. . . крестьяном,—
указывалось в грамоте, -- от тех приказщиков от буегородских
сила и обида великая, приезжая к ним в слободу у них кре-
стьян бьют и кормы емлют сильно. И аз архимандрита Три-
фона з братею пожаловал велел тою мостовщину и перевоз
брати симоновским крестьяном, а давати. . . по тому ж рублю
на год, почему приказщики городовые собрали в год».12
9 Дьяконов, Акты. вып. II, .Na 17.
19 ААЭ, т. I. № 271.
11 ЦДукинский сборник, М., 1904, вып. III, стр. 12.
,s ЛОИИ, Копии ГКЭ, по Костроме, Nb 5010. Что указанные обязан-
ности городовых приказчиков были далеко не случайностью, видно и из
грамоты «с прочетом» Ивана IV 1565 г. костромским городовым приказ-
чикам о праве Ипатьевского монастыря держать перевоз на реке Костроме
Грамота, в частности, предписывала городовому приказчику «в торгу или-
кати», «чтоб опричь монастырского Еупатцкого монастыря перевозу, на реке
на Костроме судов не держали. . . никто» САИ, т. I, № 176).
J)-1"!- T	!фиквзчики и наместничье управление 189
Наконец, наглядным примером использования московским
правительством городовых приказчиков как контрольного
органа в процессе ограничения наместничьего управления
в области косвенных сборов и пошлин может служить и гра-
мота 1543 г. кашинским городовым приказчикам о соблюдении
жалованных грамот Троице-Сергиева монастыря, которая, в ча-
стности, прямо предписывает городовому приказчику Гриде
Лукошкову, чтобы он «сю нашу грамоту наместником нашим
кашинским и их тиуном и всяким пошлинником прочел, чтобы
монастырских слуг и крестьян через нашу жалованную грамоту
силно не судили и мыта на них и всяких пошлин не имали,
а наши жалованные грамоты не рудили».13
В дальнейшем, особенно после так называемой земской
реформы, обязанности городовых приказчиков в отношении
надзора за косвенным обложением, как показывает актовый
материал второй половины XVI в., значительно расширяются,
но это уже вопрос, требующий специального исследования.
Надзор за наместничьим судом
Переходим к рассмотрению судебной деятельности городо-
вых приказчиков и, в частности, к выяснению их взаимоотно-
шений с наместниками и волостелями в области уголовного
суда, как бесспорно основной компетенции наместничьего управ-
ления конца XV и первой половины XVI в.
Как известно, производство важнейших гражданских дел.
в первую очередь земельных, уже в XV в. не входило, как пра-
вило, в судебную компетенцию наместничьего управления. Эти
дела решали непосредственно в Москве или на места посыла-
лись специальные судьи, назначаемые для каждого отдельного
дела из числа московских или местных должностных и иных
лиц, которые «чинили суд и управу» с обязательным докладом
о важнейших делах великому князю, дворецкому или казна-
чею. Очень часто полномочными судьями в земельных делах
выступали и сами писцы, которые, производя описания земель,
одновременно разрешали и возникавшие при этом конфликт-
ные дела. Мелкие же гражданские дела решались обычно на
местах самими местными должностными лицами — будь то те
же наместники, приказные лица или даже земские выборные
власти. В практике местного управления того времени было
самым обычным явлением, когда то или иное должностное
лицо при выполнении своих непосредственных обязанностей
18 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 905.
190	Часть первая. Городовые приказчики
одновременно и «творило суд». Это было, по существу, остат-
ком того органического переплетения административной и судеб-
ной власти, которое составляло характерную черту организации
всего местного управления периода феодальной раздроблен-
ности, когда суд особенно явственно выступал как одна из
форм’ той же административной деятельности.
Наиболее рано городовые приказчики стали, повидимому,
привлекаться правительством к полицейскому надзору за обще-
ственным порядком на местах. Во всяком случае, еще от
20-х годов до нас дошли отдельные указания источников об
активном участии городовых приказчиков в различных судеб-
ных делах. В частности, мы имеем в виду такой весьма показа-
тельный случай. В 1520 г. произошло сравнительно крупное
«ограбление» козельскими и Воротынскими детьми боярскими
мещевских жителей. Разграблена была церковь, а также иму-
щество мещан. Дело дошло до правительства. И вот любопытно,
что когда составляли черновой проект великокняжеского указа
по данному делу, то в него было внесено специальное предпи-
сание о том, что розыск на месте провести через кн. Ивана
Хилка (видимо местного наместника) и городового приказчика.
Следует «опытать» «князя Ивана Хилка и прикащыка городо-
вого», указывается в проекте указа, что им про тот грабеж
«ведомо и кто им про то сказывал? — и кто будет про то князю
Ивану сказывал и Ивану и Митрофану и тех детей боярских
опытати по крестному «целованью».14 Не вызывает сомнений,
что специальное предписание об опросе наряду с князем Хил-
ком именно не кого иного, как городового приказчика, явление
не случайное. Оно явно говорит о том, что в глазах правитель-
ства городовые приказчики были одними из тех должностных
лиц, которые не только должны были знать, что произошло
в подведомственном им городе, но и были обязаны в силу сво-
его должностного положения оказывать правительству помощь
в расследовании судебных дел.
И действительно, рост значения в местном управлении пер-
вой половины XVI в. городовых приказчиков очень скоро
сделал их одними из наиболее приемлемых, с точки зрения
14 ЦГАДА, Приказные дела старых лет (ф. 141), № 2.—Черновой
проект указа Василия III от марта 1520 г. о грабеже, учиненном козель-
скими и Воротынскими детьми боярскими в Мещевске (Мезецке). Грамота
издана (РИБ, т. II, № 34), но не точно названа издателями самим
великокняжеским «указом». Мещевское дело 1520 г. упоминается и
в описи царского архива 1575—1585 гг. В описи значится: «Ящик 26.
А в нем рознь: списки козличем, брань с мешаны, имали козличи за свое»
(ААЭ, т. I, № 289, стр. 337).
‘"A
Глава V. Городовые приказчики и наместничье управление
191
московского правительства, местных приказных лиц, которым
можно было поручать ведение самых различных, главным обра-
зом гражданских, дел, тем более, что практическая деятельность
городовых приказчиков по выполнению своих непосредственных
обязанностей не могла не сталкивать их с подобного рода
судебными делами.
Приведем некоторые примеры. Так, например, при поруче-
нии городовым приказчикам производства различных земель-
ных дел — отделов, межеваний, бережения и т. д., им обычно
предписывалось по великокняжеским грамотам, чтобы они
в случае каких-либо нарушений или конфликтов по этим вопро-
сам сразу же «чинили суд и управу», «а в чем будет вам
управа учинить не мочно, — как указывалось в подобного
рода грамотах, — и вы б суда своего список и обоих исцов
прислали к нам в Москву к докладу».13
Эти указания дают основание думать, что поскольку горо-
довые приказчики в известной мере контролировали все уезд-
ное землевладение, то именно в их обязанность, как постоянных
должностных лиц общеуездной компетенции, входил и общий
надзор, а также производство суда по таким мелким земельным
делам, как нарушение межей, потрава чужих лугов, неправиль-
ное пользование мелкими оброчными землями, рыбными лов-
лями и т. д. Примером последнего может, например, служить
грамота 1545 г. нижегородским городовым приказчикам о про-
изводстве обыска и учинении управы по делу Печерского и
Симоновского монастырей о рыбных местах.15 16
То же самое можно сказать и об обязанности городовых
приказчиков оказывать содействие, например, монастырским
властям в охране их владений от посторонних или ратных лю-
дей, примеры чего мы приводили, когда говорили о посошной
службе. Можно только напомнить, что, например, муром-
скому городовому приказчику по грамоте 1537 г. предписыва-
лось. чтобы он, оберегая троицкие владения от ратных людей,
15 Особенно характерна в этом отношении приводившаяся выше грамота
1538 г. дмитровским городовым приказчикам об отмежевании сел Троице-
Сергиева монастыря Подчерткова и Кунилова в Повельском стане Дмитров-
ского уезда от «великого князя земель и от городецких земель и от чер-
ных» (Шумаков. Обзор, вып. III, № 279). См. также грамоту 1538 г.
ярославскому городовому приказчику о размежевании земель Ярославского
Спасского монастыря с землями великого князя в Жарех (Вахромеев,
т. I, № XII).
10 Действия Нижегородской губернской архивной комиссии, т. XIV,
Ннжний-Новгород, 1913, Кабанов, № 11. См. такгре жалованную грамоту
Ивана IV от 1538 г. Троице-Сергиеву монастырю на рыбные ловли
в Переяславском и Сомине озерах (ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 808).
192	Часть первая. Городовые приказчики
всех нарушителей — «детей боярских и пищалников и посощ.
ных даючи на поруки ставил их перед нашими воеводами,
у которых воевод те дети боярские в полку будут, а пищал-
ников и посошных ставил перед нашими воеводы и перед их
приказщики, и монастырской прикащик и крестьяне. . . на них
перед ними обыди своей и убытков ищут».1'
Но вряд ли было бы правильно ограничивать судебную
деятельность городовых приказчиков только одними сравни-
тельно мелкими гражданскими делами. Источники отчетливо
указывают на активное участие городовых приказчиков и
в суде по уголовным делам. Так, например, в грамоте 1542 г.
чухломскому городовому приказчику предписывалось, что если
городские люди будут красть дрова Покровского Чухломского
монастыря, сложенные на песке у Соли-Галицкой для мона-
стырской соляной варницы, то чтобы он давал на них мона-
стырю пристава и чинил им управу. «И ты б,—указывалось
в грамоте городовому приказчику, — им на тех людей в том
деле давал пристава, да в том бы. .. им и управу чинил.
А в чем будет тебе управы учинить нельзя, и ты б в том
деле обоих писцов дал на поруку да учинил им срок стати
передо мною перед великим князем, и яз их велю рас-
прошати».17 18
Значительно более интересные указания находим мы в гра-
моте 1539 г. устюжскому наместнику князю Семену Андрее-
вичу Трубецкому и сольвычегодскому городовому приказчику
Федору Челищеву о подтверждении жалованных несудимых
грамот Архангельского и Троицкого Гладенского монастырей.
В грамоте прямо говорится о нахождении в руках солвычегод-
ских городовых приказчиков дел о душегубстве, что дает все
основания считать, что в их руках были на Вычегде и все
другие судебные дела, находившиеся обычно в руках намест-
ников.
Так, указанная великокняжеская грамота, подтверждая
полный судебный иммунитет обоих монастырей, делает инте-
ресное пояснение о порядке производства дел о душегубстве,
разъясняя, что в случае, если «душегубца не обыщут на
архангельской земле или на троицкой, и вы бы наместницы
наши устюжские и волостели и тиуны, праведчики и доводчики
и прикащики Вычегодские Соли и мой великого князя тиун
устюжской имали по два рубля за голову' бы с тое и за все
пошлины, а поймают душегубца, и они отдают наместником
17 Дьяконов. Акты, вып. II. № 11.
18 ЛОИИ, Акты до 1613 года, on. I, № 184.
Глава V. Городовые приказчики и наместничье управление
793
нашим и тиуном, а в волости ино волостелям, а в усольском
присуде ино прикащиком Соли-Вычегодской или их людем, и
они себе исцеляют пошлины на душегубце, а на монастырских
людех и крестьянах продажи в том нет».19
Как мы видим, грамота ясно показывает, что в Соли-Вы-
чегодской наместников и волостелей в эти годы вобще не было
и вся судебная власть полностью была сосредоточена в руках
городовых приказчиков.
Непосредственное участие принимают городовые приказ-
чики и в проведении губной реформы. Последнее ясно видно
из передачи под контроль городовых приказчиков разбойных
дел по губной Солигалицкой грамоте 1540 г., причем, как мы
увидим ниже при специальном рассмотрении губной реформы,
солигалицкие городовые приказчики были поставлены по губ-
ной грамоте примерно в такое же положение в отношении
земских властей, как, например, слободские наместники по
уставной земской грамоте Василия III Слободскому городку,20
с той, конечно, существенной разницей, что земская грамота
ограничивала права наместников, а губная грамота, наоборот,
ставила земские выборные органы под контроль городовых
приказчиков/1
Не вызывает сомнений, что изъятие разбойных дел из ве-
дения наместников и передача их в данном случае в руки вы-
борных посадских людей были решительным ограничением
наместничьего управления. В то же время, установление непо-
средственного контроля за деятельностью этих новых выборных
органов со стороны именно городовых приказчиков показывает,
что правительство видело в последних своих наиболее надеж-
ных ставленников, явно противопоставляя их тем самым наме-
стникам и волостелям.
Что московское правительство действительно использовало
городовых приказчиков для контроля за наместничьим судом
и управлением, видно, наконец, из факта уже упоминавшейся
нами посылки в 1543 г. даже специальной грамоты кашинскому
городовому приказчику о принятии мер против нарушения жа-
лованных грамот Троице-Сергиева монастыря наместниками,
их тиунами и иными пошлинниками, которые через монастыр-
19	ЛОИИ, Акты до 1613 года, on. I, № 129.
20	Акты Юшкова, № 126. Разбор указанной грамоты дается нами
ниже (см. стр. 253—254).
21	Уставные, земские и губные грамоты, стр. 58—60. Подробный анализ
Функций городовых приказчиков по Солигалицкой губной грамоте 1540 г.,
а также выяснение ее места в процессе проведения губной реформы дается
нами в главе седьмой.
13 Н. Е. Носов
194	Часть первая. Городовые приказчики
ские жалованные грамоты их «слуг и крестьян судят
мыт и всякие пошлины на них емлют».
Грамота, как мы помним, предписывала кашинскому приказ
чику решительно пресекать подобные действия наместников
всяких иных «наших» пошлинников, причем очень пока3а
тельно, что грамота рассматривала это не как временное до
ручение городовым приказчикам, а как и впредь их постояв
ную обязанность, специально оговаривая, что грамота посьь
лается «иных для наших кашинских городовых приказщиков».2-'
Судебные обязанности городовых приказчиков не были, к0.
нечно, их основными обязанностями. Но факт повсеместного
активного привлечения городовых приказчиков к участию в на-
местничьем суде еще в 30—40-х годах XVI в. недооценивать
было бы не правильно. Очень показательно, что это участие
находит свое отражение даже в жалованных грамотах. Так, на-
пример, в жалованной грамоте Троице-Сергиеву монастырю на
рыбные ловли в Переяславском и Сомине озерах от 1538 г.
прямо указывается, что «наши наместники переславские и
волостели усолские и иные наши волостели и их тиуны и наши
приказщики (совершенно ясно, что имелись в виду, в первую
очередь, городовые приказчики, — Н. Н.) и ключники приста-
вов своих на монастырских людей не дают и не судят их ни
в чем опричь душегубства и розбоя с поличным».22 23
Подобные же указания находим мы и в жалованной грамоте
тому же Троице-Сергиеву монастырю от 1546 г. на двор в Ко-
ломне. В этой грамоте так же, как и в предыдущей, указы-
вается, что «хто у них в том дворе учнет жити людей, и наме-
стники наши коломенские и их тиуни и наши тиуни и прика-
щики и ключники тех их людей не судят ни в чем, опричь душе-
губства и разбоя с поличным».24
Участие городовых приказчиков в наместничьем суде и не
просто участие, а по сути дела ограничение возможности произ-
вола в этом суде, нашло свое окончательное закрепление в Су-
дебнике 1550 г. Как известно, в статье 70-й Судебника прямо
указывается: «А кого наместничи или волостелины люди учнут
давати от ково на поруку до суда и после суда, и по ком поруки
не будет, и наместничим и волостелиным людем тех людей
являти в городе прикащиком городовым да дворьскому, и ста-
росте, и целовалником, а в волости являти старостам и цело-
валником, которые у наместников и у волостелей и у их тиунов
в суде сидят; а не явя тех людей, по ком поруки не будет, и
22 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 905.
23 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 808.
24 ЛОИИ, Копии Троицких актов, № 958.
Г лова И. Г ородовые приказчики и наместничье управление 195
наместничим и волостелиным людей к собе не сводити и
у собя их не ковати. А ково наместничи и волостслины люди,
не явя приказщиком, да дворскому, да старосте и целовални-
ком, да к собе сведут да у собя ево скуют, и кто тем людем род
и племя придут на наместничих или на волостелиных людей
к приказщиком, да к дворскому, и к старосте, и к целовалником
о том бити челом и являти, и приказщиком, и дворскому, и
старосте, и целовалником у наместничих и у волостелиных лю-
дей тех людей выимати; и кого у наместничих и у волостелиных
людей вымут скована, а им не явлена, ино на наместниче или
на волостелине человеке взяти безчестие, посмотря по чело-
веку; а чего тот на наместниче или на волостелине человеке
взыщет, и тот иск взяти на нем вдвое».
Исчерпывающую характеристику значения статьи 70-й для
ограничения наместничьего управления дал в своем исследова-
нии о Судебнике 1550 г. И. И. Смирнов. Статья 70-я, пише±
Смирнов, «вводит чрезвычайно важную норму, заключающуюся
в том, что деятельность наместничьих и волостелиных людей
становится под контроль: в городах—городовых приказчиков,
дворского и старост с целовальниками, в волостях—старост
и целовальников. Контроль этот заключался в обязательной
явке наместничьими и волостелиными людьми городовым при-
казчикам дворскому и старостам лиц, обвиняемых или осу-
жденных по суду, подлежащих заключению и заковыванию
в оковы, ввиду отсутствия по ним поруки. Нарушение этого
порядка наместничьими и волостелиными людьми влекло за
собой освобождение незаконно заключенного, а также наказа-
ние наместничьих и волостелиных людей. Самое замечательное
при этом заключается в том, что обязывая агентов намест-
ничьего управления явкой к городовым приказчикам и старо-
стам, Судебник вместе с тем предоставляет последним и право
отмены незаконных действий наместничьих и волостелиных
людей и их наказания по челобитным родственников потерпев-
шего».25 26
Таким образом, подводя итог деятельности городовых при-
казчиков в области судебного управления, мы имеем все осно-
вания считать, что участие городовых приказчиков в наме-
стничьем суде было одной из наиболее действенных форм огра-
25 Судебники, стр. 164—165.
26 И. И. Смирнов. Судебник 1550 г. Исторические записки, т. 24;
1947, стр. 291. К такой оценке статьи 70-й, в частности первостепен-
ного значения в ней городовых приказчиков как контрольного органа в от-
ношении наместничьего управления, полностью присоединяется в коммен-
тариях к Судебнику 1550 г. и В. А. Романов (Судебники, стр. 270).
13#
196	Часть первая. Городовые приказчики
"** У
ничения этого суда, значительно облегчающей контроль за ним
со стороны центральных правительственных органов.27 Тем
более, что, являясь постоянным институтом местного управле-
ния, сосредоточивающим в своих руках такие важнейшие от-
расли управления, как ведание посошными «делами» и «служ-
бой» великого князя, а также «государевыми» землями и
прямым обложением, городовые приказчики в практической
деятельности местного управления первой половины XVI в.
были более сильной фигурой, чем великокняжеские кормлен-
щики средних и мелких городов. Поскольку же городовые
приказчики по своему социальному происхождению, как пра-
вило, были представителями среднепоместного уездного дво-
рянства, то участие их в наместничьем управлении, в какой бы
это форме ни проявилось — в виде ли надзора за неправиль-
ными арестами или привлечениями к суду, что имеет в виду
70-я статья, или контроля за выполнением наместниками жало-
ванных или иных правительственных грамот, или, наконец, са-
мостоятельного ведания уголовным судом — все это в конечном
счете обеспечивало защиту интересов поднимающегося дво-
рянства как основной классовой опоры государственной центра-
лизации, проводившейся Москвой. И не случайно поэтому, что
не старосты и целовальники, и не дворские, а именно городо-
вые приказчики стоят на первом месте в статье 70-й как глав-
ные местные должностные лица, обязанные надзирать за дея-
тельностью наместников и их людей и обеспечивать защиту
местного населения.
Итак, изучение практической деятельности городовых при-
казчиков первой половины XVI в. дает основания сделать
следующие общие выводы.
Во-первых, институт городовых приказчиков значительно
сложнее, а его роль в местном управлении XVI в. значительно
больше, чем принято считать в литературе.
Во-вторых, городовые приказчики были по своей при-
роде не финансово-податным, как утверждали Дьяконов и Ве-
селовский, а военно-административным, как предполагал Клю-
чевский, органом местного управления, хотя и* распространи-
вшим с течением времени свою компетенцию на все важнейшие
отрасли местного управления — земельное, финансовое и даже
в ряде случаев судебное, причем усиление роли в местном
управлении городовых приказчиков надо ставить в прямую
87 Мы, естественно, не говорим в данном отношении о роли губных
старост, деятельности которых в первую половину XVI в. специально по-
свягцена вторая часть настоящей книги.
Г	*--- ' - -r-rtVOOie Плом.
f ---------------------Личики u
—1	_^кстничъе
связь как с перестройкой ста	w
управления, так и с начаятттг1х Ф°РМ
постепенной ликвидации ма МСя e^Je с к °^Й°Вого Вот
кормлений. В этом отнотгНал«естнИчьегСоК0нНа XV ’ В°Тчи«ного
считать прямыми пРеЛпНИИ г°РодовыуПРаВЛеНия и Р.°йесс°м
XVII в.	П₽еДЩес^енникаХХ ^4," ^ы
И, наконец, в-Третьи (	°₽°АовЫх с^Ует
вых приказчиков был первым^ ЭТ° ГЛавное)	°ев°Д
местного управления nZ М собствен^ Л институт Р„
я первую очередь K^^ccoBb^4^8^ в
“я,₽"“ XVI »
Лениа «Модерйа£авТ^л»зованного
руБНЫЕ СТАРОСТЫ
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Губная реформа по праву стоит в числе важнейших реформ
XVI в. По существу это была первая общегосударственная
реформа местного управления, осуществленная московским пра-
вительством в интересах широких слоев уездного дворянства и
направленная на укрепление аппарата управления Русского цен-
трализованного государства. В этом отношении губная реформа
была, как бы сказать, генеральной репетицией той коренной
перестройки местного управления, которая была осуществлена
правительством Ивана IV в 50—60-х годах XVI в. путем про-
ведения так называемой земской реформы. В то же время изу-
чена губная реформа до сего времени недостаточно. Правда,
само губное самоуправление XVI в. неоднократно было предме-
том исследования в буржуазной историко-правовой литературе,
например в работах Н. В. Калачева, Н. Шалфеева, А. Д. Гра-
довского, Ф. М. Дмитри ева, В. Сокольского, В. И. Курдиновского,
Н. П. Ретвиха и особенно С. А. Шумакова.1 Но дело в том,
что работы указанных авторов, во-первых, ограничиваются лишь
изучением уголовно-процессуальных норм, вводимых губными
грамотами, а также описанием обязанностей губных властей, и
совершенно оставляют в стороне политическую историю губной
1 Н. В. Калачев. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна
Васильевича. «Юридические записки» Редкина, т.т. I, II, М., 1842;
Н. Ш а л ф е е в. Об уставной книге Разбойного приказа. СПб., 1868;
А. Д. Г радовский. История местного управления в России, т. I. СПб.,
1868; Ф. М. Дмитриев. История судебных инстанций и гражданского
апелляционного судопроизводства от судебников до учреждения о губер-
ниях. М„ 1859; В. Сокольский. Главные моменты в истории поваль-
ного обыска. Известия Киевского университета, 1871, №№ 5, 6, 8—11;
В. И Курдиновский. Губные учреждения Московского государства.
ЖМНП, 1895, №№ 10, 12; Н. П. Р е т в и х. О причинах возникновения
губного института. Вестник археологии и истории, 1892, вып. IX;
Н. п. Р е т в и х. Органы губного управления в XVI—XVII вв. Сборник
правовых и общественных знаний, кн. VI, 1896; С. А. Шумаков. Губные
и земские грамоты Московского государства. М., 1895; С. А. Шумаков.
Новые губные и земские грамоты ЖМНП, 1909, X# 10.
202
Часть вторая. Губные старосты
реформы, а, во-вторых, даже в области своего непосредственного
исследования, как правило, настолько устарели в сравнении
с современным уровнем исторической науки, что в настоящее
время представляют интерес только в историографическом плане?
В известной мере исключение составляют только исследова-
ния С. А. Шумакова «Губные и земские грамоты Московского
государства» (1895 г.) и «Новые губные и земские грамоты»
(1909 г.), в которых автор с присущей ему добросовестностью
не только подвел итог всем предшествующим работам в области
изучения губного самоуправления (в частности издал сводные
тексты губных и земских грамот), но и ввел в научный оборот
ряд новых материалов о губном и земском самоуправлении
XVI В. Правда, в плане изучения самой губной реформы работы
Шумакова дают тоже немного.
Так, характеризуя причины введения губных учреждений,
т. е. собственно историю губной реформы 1539—1541 гг., в пер-
вом своем исследовании Шумаков ограничивается лишь общими
рассуждениями (повторяющими версию о причинах губной ре-
формы, как она излагается в самих губных грамотах). Когда
в связи с ростом разбоев наглядно проявилась невозможность
борьбы с ними старыми средствами, а посылка специальных
«обыщиков», кроме великих убытков и волокиты, ничего насе-
лению не давала, «тогда, — пишет Шумаков, — по просьбе самого
населения правительство начинает учреждать выборные губные
власти для преследования разбойников и суда над ними, причем
эти учреждения ставятся в органическую тесную связь с преж-
ними выборными учреждениями. Иногда даже новые старосты
или головы и вовсе не выбирались, а губное управление и суд
прямо возлагались на старинные выборные власти. Таким обра-
зом, вся реформа в этом случае заключалась лишь в сообщении
старым органам новых прав, или точнее обязанностей».2 3 Опреде-
ляющей особенностью губных учреждений, по мнению Шумакова,
была их «всесословность», «идущая в разрез со всеми москов-
скими государственными предприятиями». Что же касается вре-
мени возникновения губных учреждений, то они, как утверждает
Шумаков, хотя и начинают возникать в Московском государстве
2 Мы не говорим в данном случае об отдельных весьма ценных заме-
чаниях и наблюдениях (как общего характера, так и частных), которые мы
находим в общих трудах по русской истории и истории права этого периода,
например, у С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, В. И. Сергиевича,
М. Ф. Владимирского-Буданова, М. А. Дьяконова, М. Н. Покровского
и др.
3 с. А. Шумаков. Губные и земские грамоты Московского государ-
ства, стр. 41.
1^	Н *~тоРиогРафические замечания	203
- - -- .
еще в самом начале XVI или даже конце XV в., но «делаются
общим правилом для всей Русской земли» лишь с середины
50-х годов, когда «выдача отдельных губных грамот. . . прекра-
щается» и «вместо них появляется общая для всего Русского
государства Уставная книга Разбойного приказа».4
Развернутой аргументации, подтверждающей указанные вы-
воды, С. Шумаков, по существу, не приводит. Ничего не говорит
он и о той политической обстановке, в которой проводилась губ-
ная реформа.
Несколько в ином плане подходит С. Шумаков к оценке вве-
дения в начале XVI в. губных учреждений в своем втором
исследовании — «Новые губные и земские грамоты». На этот
раз Шумакова интересуют не столько причины введения губного
самоуправления, сколько история процессуальных уголовных
норм, вводимых губными грамотами, т. е., иначе говоря, исто-
рия уголовного сыскного процесса. Так, останавливаясь на во-
просе о влиянии новгородского и псковского права на формиро-
вание основных правовых институтов и норм древнерусского
права московской Руси, Шумаков приходит к выводу, что
«с древним же нравом новгородских областей связываются и
начала нашего древнего уголовного процесса, специализировав-
шегося и выделявшагося с своим сыскным и пыточным характе-
ром от прочих видов процесса».5 Доказательство этого Шумаков
видит как в общности старых новгородских уголовных норм
с нормами губных грамот, так и в том, что большинство дошед-
ших до нас губных грамот (особенно наиболее ранние) «принад-
лежат тоже исконным новгородским областям», а только «затем»,
как думает Шумаков, «посредством рецепции» местные новгород-
ские и псковские правовые нормы становились общерусскими.
В качестве подтверждения своей мысли Шумаков ссылался на
Псковскую летопись, содержащую, как известно, единственное
дошедшее до нас летописное известие о повсеместной рассылке
по великокняжескому приговору в 1541 г. губных грамот. Из ука-
занного летописного известия Шумаков делает вывод, что «пер-
воначально губныя учреждения не имели определенной органи-
зации. Каждая провинция приспособляла новую функцию
к своим существующим органам самоуправления».6
Итак, если суммировать высказывания Шумакова о губной
реформе по обеим указанным работам, то мы увидим, что они
4 С. А. Ш у м а к о в. Губные и земские грамоты Московского государ-
ства, стр. 40—41.
5 С. А. Шумаков. Новые губные и земские грамоты, стр. 343
• С. А. Ш у м а к о в. Новые губные и земские грамоты, стр. 343—344.
204	Часть вторая. Губные старосты
состоят из двух основных положений: во-первых, губные учреж-
дения как определенные правовые институты впервые зародились
в Новгородско-Псковской земле, откуда они в начале XVI в.,
а возможно еще и в конце XV в., постепенно начинают распро-
страняться сперва на соседние районы, а потом повсеместно;
во-вторых, сам процесс повсеместного введения губного само-
управления проходил, в зависимости от местных условии, пу-
тем, как правило, не учреждения новых местных органов, а лишь
наделения новыми функциями существующих уже на местах
органов местного самоуправления, по челобитьям об этом самого
местного населения, т. е. в конечном счете стихийно. Все это и
было, по мнению Шумакова, причиной того, что первоначально
губное самоуправление «не имело определенной организации».
Что же касается самого содержания губной реформы, то Шума-
ков не только не раскрывает ее классовую сущность, но вообще
изображает ее как «общее дело» «всего» местного населения,
как бы сказать, дело «доброй воли». Но, заняв такую позицию,
Шумаков, по сути дела, отрицает не только классовую природу
губных учреждений, но и сам факт проведения московским
правительством в 1539—1541 гг. губной реформы как таковой,
т. е. как правительственного акта, проведенного в централизо-
ванном порядке.
Указанные выводы Шумакова в основном были признаны
буржуазной историографией.7 Что же касается советской историо-
графии, то приходится констатировать, что в ней губная ре-
форма вообще ни разу не была предметом специального иссле-
дования. В то же время почти во всех работах (как общего,
так и специального характера), в той или иной степени касаю-
щихся реформ местного управления XVI в., не только отме-
чается большое значение губной реформы, но и особо подчер-
кивается (правда преимущественно в декларативной форме) ее
ярко выраженный классовый характер.
Так, например, в вузовском учебнике по истории СССР
прямо указывается, что «еще в малолетстве Ивана IV была
начата очень важная губная реформа..., вызванная
жалобами на недостаточно энергичную борьбу с разбоями со
стороны наместников-кормленщиков, более заинтересованных
в получении судебных доходов, чем в прекращении преступле-
ний. Для ловли „разбойников“, под которыми разумелись и
восставшие крестьяне, была создана особая должность губного
старосты». «Губная реформа позволяла землевладельцам по-
7 См., например: М. В. Владимирский-Буданов. Обзор исто
рии русского права. Изд. 6-е, СПб., 1909, стр. 195.
Историографические замечания	205
давлять попытки борьбы со стороны эксплоатируемого ими
крестьянства».8 Примерно подобная же оценка губной реформы
дается и в книге «Очерки истории СССР. Период феодализма».
«Организацию губных учреждений как органов классовой
диктатуры феодалов на местах, — указывается в «Очерках»,—
сЛедует поставить в связь с массовым развитием „разбоев“,
которые иногда свидетельствовали о вспышках классовой
борьбы».9 Еще в более категорической форме характеризуется
классовая природа губной реформы в IV томе «Памятников
русского права». «Органы губного управления, — отмечается
в «Памятниках», — прежде всего являлись орудием подавления
антифеодальных выступлений». «Основной целью, которую
преследовало правительство при введении губной организации,
являлась борьба с классово враждебными, а также преступ-
ными элементами».10
Сравнительно широко распространена указанная оценка
губной реформы и в специальной литературе по XVI в.11
8 История СССР, т. I, под ред. Б. Д. Грекова, изд. 2-е,	1947,
стр. 310—311.— Разрядка наша.
9 Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV в.—начало
XVII в. М., 1955, стр. 138.
10 А. К. Поляк. [Введение и историко-правовой обзор к разделу
«Акты местного управления»]. Памятники русского права, вып. IV, М.,
1956, стр. 174, 200.
11 См., например, у А. А. Зимина: «Губная реформа, завершенная
в 50-х годах XVI в., по существу, передавала все дела о „разбоях“, т. е.
в частности и о народных волнениях, в руки провинциальных детей бояр-
ских» (А. А. Зимин. Предисловие к изданию: Тысячная книга 1550 г.
и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.—Л., 1950, стр. 4). Осторожнее
формулирует свою мысль Л. В. Черепнин: «Смысл губных учреждений —
в предоставлении местному дворянству полноты власти по борьбе с наруши-
телями права феодальной собственности» (Л. В. Черепнин. Комментарий
к Судебнику 1497 г. Судебники, стр. 60).
Глава шестая
ПРЕДПОСЫЛКИ ГУБНОЙ РЕФОРМЫ
Конец XV—первая половина XVI в. — время не только
упорной борьбы Руси за преодоление последствий татарского
ига и окончательное объединение русских земель в рамках еди-
ного национального государства, но и время напряженной клас-
совой борьбы внутри страны. Это был период быстрого и широ-
кого экономического развития Руси, характеризуемого общим
подъемом производительных сил в сельском хозяйстве и разви-
тием товарно-денежных отношений и сопровождающегося гораздо
более интенсивным в сравнении с периодом феодальной раздроб-
ленности классовым расслоением и поляризацией общества, свя-
занных как с изменением самих форм феодальной земельной соб-
ственности (мы имеем в виду распад княжеско-боярских сеньо-
рий и развитие поместного землевладения), так и стремлением
господствующего класса ликвидировать свободное крестьянское
землевладение и добиться окончательного закрепощения крестьян.
Строящееся централизованное государство, как государство фео-
далов-крепостников, и было призвано в лице своих карательных
органов обслуживать интересы и потребности господствующего
класса — держать в узде и обеспечивать феодальную эксплуа-
тацию трудящихся масс города и деревни — применительно
к новым экономическим условиям.
Классовая борьба в этот период находила свое выражение
в самых различных формах, начиная от ересей, кончая открытыми
выступлениями против феодалов крестьян и холопов. Отражалась
классовая борьба и в появлении в конце XV—начале XVI в.
значительной категории выбитых из старой жизненной колеи
людей — разоренных и обезземеленных крестьян, беглых холопов,
потерявших право на землю «своеземцев», бывших княжеских и
боярских послужильцев, лишившихся средств к жизни в резуль-
тате ликвидации уделов, разорения княжеско-боярских сеньории
Глава VI. Предпосылки
губной
реформы
207
и роспуска их феодальных дружин,1 и многих других. Из этих
людей, выбитых из привычной жизненной колеи и лишенных
нормальных средств к существованию, и формировались много-
численные категории различных «лихих людей», число которых
непрерывно растет, начиная с конца XV в.
Примерно подобные же явления — в конечном счете неизбеж-
ные спутники всяких крупных социально-экономических измене-
ний базисного порядка—имели место и в Западной Европе
в период укрепления там в конце XV и начале XVI в. центра-
лизованных государств, хотя и происходили, как, например,
в Англии, уже в условиях первоначального накопления, знамено-
вавшего собой зарождение нового буржуазного общества. Так,
характеризуя рост бродяжничества и порождаемые им разбои
в Англии в начале XVI в., К. Маркс писал:«Люди, выгнанные
вследствие роспуска феодальных дружин и оторванные от земли
насильственной, осуществлявшейся толчками экспроприацией,
этот поставленный вне закона пролетариат поглощался развиваю-
щейся мануфактурой далеко не с такой быстротой, с какой он
появлялся на свет. С другой стороны, люди, внезапно вырванные
из обычной жизненной колеи, не могли столь же внезапно ос-
воиться с дисциплиной новой своей обстановки. Они массами
превращались в нищих, разбойников, бродяг — частью добро-
вольно, в большинстве случаев под давлением необходимости.
Поэтому в конце XV и в течение всего XVI века во всех стра-
нах Западной Европы издаются кровавые законы против бродяж-
2
ничества».
Мы, конечно, далеки от мысли отожествлять охарактеризо-
ванные Марксом явления с явлениями, происходящими в России
в рассматриваемый период, но вообще не признавать наличия
между ними определенной аналогии было бы неправильно. Во вся-
ком случае, очень симптоматичен сам факт, что в конце XV и
начале XVI в. по всей Европе, включая не только Англию,
Францию, Италию, но и Германию, которая по своему экономи-
ческому развитию далеко отстала от той же Англии, а также
Россию, издаются «кровавые законы» против нищих, бродяг и
разбойников (а именно такого рода законодательством были
постановления Судебника 1497 г. о борьбе с «ведомыми лихими
людьми» и губная реформа). Он ясно показывает, что становле-
ние централизованных государств как в Западной, так и Восточ-
1 В число «государевых служилых людей», как известно, попали далеко
не все бывшие боярские «послужильцы» или «слуги поддворским» удель-
ных князей, а только избранные.
* К. Маркс. Каписал, т. I. Госполитиздат, 1953, стр. 737—738.
208
Часть вторая. Губные старосты
ной Европе сопровождалось не только серьезной перестройкой
общественного порядка внутри страны, но и «кровавым» утвер.
ждением новой феодальной законности, направленной своим ост-
рием против трудящихся масс. С чрезвычайной жестокостью
расправлялось феодальное государство с любыми нарушителями
феодального порядка.
Указанные явления имели место и в России. Источники по
истории СССР конца XV—первой половины XVI в. сохранили
многочисленные данные о появлении в это время огромного числа
«лихих людей», разбойников, татей, скоморохов3 или вообще
«вольных казаков», причем, как показывают даже официальные
документы, значительное число этих «лихих людей» были далеко
не обычными уголовными элементами. Они не только пользо-
вались в ряде случаев активной поддержкой населения, на что
указывают даже сами губные грамоты, но и нередко принимали
непосредственное участие в борьбе крестьян против феодалов.
А если учесть тенденцию источников, выходящих из-под пера
представителей господствующего класса, вообще всякое воору-
женное выступление крестьян и городских низов оценивать
как «лихое дело», то нельзя не признать, что эти данные весьма
показательны. Они явно отражают общее обострение классовой
борьбы в стране в этот период. Ведь очень характерно, что
когда в 1607 г. московскому правительству потребовалось истол-
ковать причины издания Борисом Годуновым указа 1601 г.
о «выходных годах», то в докладе Поместной избы 1607 г., где
дается об этом историческая справка, прямо указывалось, что
царь Борис Федорович, «видя в народе волнение велие...
переход крестьяном дал, да не совсем, что судьи не знали, како
по тому суды вершити, и ныне великия в том учинились разпри
и насилия и многим раззорения и убийства смертныя и многие
разбои и по путем грабления содеяшася и содеваются». 4 Как мы
3 Что касается скоморохов, то их непосредственные связи с «лихими
людьми» видны хотя бы из того, что на Стоглавом Соборе Иван IV прямо
поставил вопрос о том, что «по далним странам ходят скоморохи сово-
купней, ватагами многими, до штидесят и до семидесят и до ста человек,
и по деревням у крестьян силно едят и пиют и ис клетей животы грабят,
а по дорогам людей розбивают» (Макарьевский Стоглавник, Труды Новго-
родской губернской ученой архивной комиссии, въ/п. I, Новгород, 1912,
стр. 73). Не требуется особо доказывать, что «ватаги» скоморохов в 60-
100 человек были весьма не обычными народными увеселителями. Во всяком
случае, трудно поверить, чтобы они грабили и разоряли только крестьян,
иначе это вряд ли бы так сильно беспокоило правительство.
4 Уложение о крестьянах и холопах Василия Шуйского В. Н. Тати-
щев. Судебник. Изд. 2-е, М., 1786, стр. 241.
209
i/ t П
i' лава	/ • предпосылки губной реформы
видим, в глазах господствующего класса того времени даже не
возникало сомнений, что рост разбоев непосредственно связан
с борьбой крепостного крестьянства против феодальной эксплуа-
тации.5
И действительно, если мы присмотримся к указаниям источ-
ников первой половины XVI в. о разорениях и грабежах, чини-
мых разбойниками или иными «лихими людьми» в эти годы, то
увидим, что они далеко не всегда имеют в виду обычные уголов-
ные преступления.
Особенно наглядно видно это на примере борьбы черносош-
ного крестьянства в XV—первой половине XVI в. против мона-
стырской колонизации.
Так, в житиях святых за этот период сохранилось значитель-
ное число указаний о «разорениях, грабежах и гонениях», кото-
рым подвергались основатели того или иного монастыря со сто-
роны окрестных жителей во время устройства ими пустынь, от-
щельничеств и т. д. Можно указать хотя бы на выступления
черносошного крестьянства против знаменитого Антония, осно-
вателя Антониева-Сийского монастыря, Дамиана, основателя
Юрьегорской пустыни, на изгнание юрцовскими крестьянами
Стефана Махрицского, борьбу окрестных рыболовов против
5 Это, конечно, не означает, что среди разбойников и иных «лихих лю-
дей» не было различных деклассированных элементов или даже выходцев
из самого господствующего класса. Количество подобных уголовных эле-
ментов было, как известно, весьма значительное. В этом отношении очень
показательно, что даже сами губные грамоты исходили из предположения,
что «ведомые разбойники» могли быть даже среди детей боярских (см.,
например, губную грамоту 1541 г. селам Троице-Сергиева монастыря
в Тверском, Новоторжском и Старицком уездах. — Наместничьи, губные и
земские уставные грамоты, стр. 60). Прямо указывается на участие в раз-
боях детей боярских и в вопросах Ивана IV Стоглавому Собору. «Да дети
боярские и люди боярские и всякие бражники, — гласит 20-й вопрос
царя, — зернью играют и пропиваютца, ни службы служат, ни промышляют,
н от них всякое зло чинитга: крадут и розбивают и души губят» (Ма-
карьевский Стоглавник, стр. 73). Материалы Стоглава наглядно подтвер-
ждаются и весьма интересными указаниями об участии детей боярских
в разбоях, которые сохранила нам Дворовая тетрадь 50-х годов. Приведем
некоторые из них. По Юрьеву—«литва дворовая» «Андрюшка Федоров
сын Путятин. Помечен: в разбое. Почернен». По Твери — «Василей Александ-
ров сын дворецкого Левашева. В разбое Василей повешен — сказали Дей
да Анъдрей Заборовские» (Двор, тетр., лл. 114 об., 146). Наконец, нельзя
не отметить, что от второй половины XVI в. до нас дошли даже отдель-
ные дела о крупных разбоях, совершенных разбойничьими шайками из де-
тей боярских. Мы имеем в виду, в частности, разграбление одной из кост-
ромских вотчин Захарьиных, совершенное в 1573 г. крупной разбойничьей
шайкой во главе с сыном боярским А. М. Колупаевым (АЮБ, т. II,
№ 230, II). Указания на участие в разбоях выходцев из господствующего
класса находим мы и в «разбойном деле» 1584 г. желудовского попа Ивана
Гаврилова (Л и х а ч е в. Сборник актов, стр. 257—258).
14 Н. Е. Носов
210	Часть вторая. Губные старосты
Кирилло-Новоозерского монастыря, убийство крестьянами Ага*
пита, основавшего монастырь на реках Маркуше и Тарпе
в 100 верстах от Тотьмы, а также убийства Арсения Комель-
ского, Симона Воломского и ряд других.ь Во всех этих случаях
действия крестьян в глазах составителей житий, классовая при-
надлежность которых не вызывает сомнений, были не чем иным,
как открытым грабежом и насилием — «лихим делом».
Особенно показателен пример с разорением в 1550 г. крестья-
нами села Белого Пошехонского уезда Андриановой пустыни
и убийством ее основателя игумена Андриана и 42 мо-
нахов.6 7
Это было по условиям того времени крупное вооруженное
выступление крестьян Пошехонского уезда против захвата их
земель монастырем. В «Житии игумена Андриана», в котором
сохранились сведения об этом выступлении пошехонских кре-
стьян, прямо указывается, что «окаянные белосельцы и от иных
стран многую себе дружину собравше» и вооружившись «овии
в доспесех с мечи, а инии саадацех, а инии с копии и с рогати-
нами» выступили против монастырской пустыни.8 Ясно характе-
ризует житие и цели восстания, указывая, что белосельцы
приняли решение, «уложив себе в злой мысли своей разорити
пустыню, и преподобного игумена со ученики погубити, и собра-
нием преподобных своя домы исполнити», т. е. вернуть себе то,
что приобрел монастырь в результате как использования захва-
ченных у белосельцев земель, так и эксплуатации их самих.9
Оценивается же вся эта борьба пошехонских крестьян против
пустыни как в самом житии, так и в официальных правитель-
ственных грамотах XVII. в. по поводу этих событий, как пря-
6 Весьма интересный анализ указанных выступлений черносошного кре-
стьянства против монастырей см. в исследовании И. У. Будовница: Рус-
ская публицистика XVI века. М.—Л., 1947, стр. 10—14.
7 Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игумена
Ярославль, 1873; см. также: Ярославские епархиальные ведомости, 1873.
№№ 4—10.
8 Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игумена,
стр. 10—11.
8 Стр. 10. Наглядную картину этого «обогащения» Андриановой
пустыни рисует само же житие несколько ранее (стр. 3—9). Не случайно
поэтому, что когда белосельцы захватили самого Андриана, то в первую
очередь допытывались у него, где хранится монастырское имущество,
«рекуше и глаголюше: „где суть животы ваши и статки?**», на что Андриан,
отдав им сорок рублей, весьма недвусмысленно отвечал: «Теми остатками
и сим сребром церковь было большую создати во имя пречистыя Богоро-
дицы вкупе со мною братии». «Се сребро, созидание наше, и живот мой
в РУЦе ваю, а статка наши вне келлии. моея, в пределах множества черно-
ризцев» (стр. 11).
Глава VI, Предпосылки губной реформы
211
мой «разбой», а его участники, как «злодеи» и «разбойники».
Расследованием дела о разграблении белосельцами Андриа-
новой пустыни по поручению правительства («Разбойной
избы») занимаются не кто иные, как «царские прикащики и
старосты губные» — «сиречь стражи», «Симеон да Иоанн с то-
варищи, с прочими старостами».10
Естественно, значительно труднее установить, что за кате-
юрии лиц квалифицируются источниками как разбойники или
иные «лихие люди», когда мы имеем дело с официальным ак-
товым материалом. Но и тут нельзя не обратить внимание на
то. что содержащиеся в актовом материале указания о «лихих
подях», разбойниках и татях, далеко не всегда, видимо, имеют
в виду обычные уголовные элементы.
Например, в 1513 г. старцы Нилово-Сорской пустыни Бело-
зерского уезда били челом великому князю, чтобы ему «велети
их беречи от татей и от разбойников», а также о высылке от
них не выполняющих их устав «бесчинных» старцев. В ответ
на это челобитье на Белоозеро в волости Своару и Гнену и
была послана дошедшая до нас великокняжеская грамота, пред-
писывающая старостам, десятским и всем крестьянам этих во-
лостей оберегать Нилово-Сорскую пустынь от «лихих людей».
«И вы бы их берегли, — как указывала грамота, — от лихих
людей, от татей и от разбойников, накрепко, чтобы им не было
обиды ни от какого человека».11 12 Но «разбои» и «обиды», ви-
димо, не прекращались, так как через два года, в 1515 г., по-
следовали новые челобитья сорских старцев и правительство
было вынуждено еще раз обратить внимание местных властей,
но на этот раз уже не крестьянских выборных, что, повиди-
мому, не оправдало себя, а великокняжеских приказных людей
из местных детей боярских (житничного приказчика Гневаша
Стогинина, а также рыбных приказчиков) на необходимость
обеспечить охрану Нилово-Сорской пустыни от «лихих
О 19
людей».
Что за «лихие люди» чинили обиды Нилово-Сорской пу-
стыни, нам не известно. Но очень возможно, что и в данном
случае речь шла не столько об обычных разбойниках и татях,
сколько о борьбе окрестных крестьян против пустыни, на при-
меры чего мы только что указывали: ведь не случайно грамота
дважды и особо настойчиво подчеркивала, чтобы местные
10 Житие и страдание святого преподобномученика Андриана игумена,
стр. 14-16; АИ, т. III, № 141, I, II.
11 ААЭ, т. I, № 157.
12 ААЭ, т. I, № 161.
14*
212	Часть вторая. Губные старосты	"чЩ
власти оберегали старцев от всяких людей, «чтобы им не 6ьгл0
обиды ни от какого человека». Обращает на себя внимание
и то. что в обеих грамотах совместно упоминаются «лихие
люди» и «бесчинные старцы». Не связаны ли эти явления
между собой, не могли ли быть, например, те же «бесчинные
старцы» в некоторой степени подстрекателями в обидах, чини-
мых пустыни «лихими людьми», особенно если учесть, что не
только связь лихих людей со скоморохами, ворожеями и т. д.
явление для того времени широко распространенное, — но и
вообще всякие волнения крестьян периода феодализма обычно
сопровождались попытками их идеологического, еретического,
по представлениям официальной церкви, обоснования. Во вся-
ком случае, совместное упоминание в обеих грамотах «лихих
людей» и «бесчинных старцев» весьма симптоматично.
Весьма «странные» указания о «лихих людях» встречаются
иногда и в жалованных грамотах. Образцом последнего может
служить, например, жалованная льготная грамота Симонову
монастырю от 1538 г. на монастырскую «отчину» в Галицком
уезде в связи с разорением ее татарами, в которой имеется
специальная оговорка, что монастырь должен на опустевшие
места «людей к себе звати добрых не письменных и не тяглых
и не ябедников и не татей и разбойников, и которые из воло-
стей и из городов не выбиты».13 Эта оговорка заслуживает
особого внимания: во-первых, она ясно показывает, что коли-
чество «лихих людей» в эти годы было настолько значительно,
что московское правительство даже опасалось, что они могут
быть использованы для заселения разоренной татарами мона-
стырской вотчины; во-вторых, уже сам факт возможности испо-
мещения на монастырских землях ябедников, татей и разбой-
ников, т. е. заведомо лихих людей, достаточно определенно ука-
зывает на то, что речь идет не столько об обычных уголовных
преступниках, которые вряд ли бы стали садиться на мона-
стырские земли в качестве тяглецов, сколько о какой-то, по
представлениям правительства, сравнительно широкой катего-
рии социально опасных людей, «выбитых» по тем или иным
причинам из «волостей и городов» и лишенных тем самым нор-
мальных средств к существованию. То же, что эти люди могли
быть поселены на монастырской земле, говорит, в свою оче-
редь, о том, что это были преимущественно бывшие кре-
стьяне.14
18 Шумаков. Обзор, вып. IV, № 581.
14 Путь, по которому крестьяне попадали в «лихие люди», мог быть
самый различный, но за этим в конечном счете всегда стояли обезземеля-
Главл У/. Предпосылки губной реформы	273
Насколько массовый характер носили в первой половине
XVI в. охарактеризованные выше явления, видно из того, что
когда в 1?47 г. в связи с «великим» голодом и чрезвычайными
«государевыми» налогами (сбор с сохи 12-рублевой дани) по
всей стране проходит волна антифеодальных народных выступ-
лений, нашедших свое наиболее яркое выражение в восстании
московских черных людей, то новгородский архиепископ Феодо-
сий, характеризуя положение в это время в Новгородской
земле, писал: «Бога ради, государь, и пречистые богородицы,
и великих чюдотворцев, потшися и промысли о своей отчине
о Великом Новегороде. что ся ныне (в 1547 г., — Н. Н.) в ней
чинит: в кормчах безпрестани души погибают, без покаянна
и без причастна, в домех и на путсх и на торжищех убийства
и граблениа, во граде и по погостом, великие учипилися, про-
хода и проезду нет, кроме тебя, государя, того душевного вреду
и треволнении внешняго уставити некому». Насколько указан-
ные «треволнениа» носили ясно выраженный социальный, анти-
феодальный характер, наглядно видно из того, что заканчи-
вается послание указанием на посылку Феодосием Ивану IV
«жалобниц» от всех новгородских людей «о своих о земских
делех». «Да здеся, государь, — пишет по этому поводу Феодо-
сий,— подали мне, богомолцу твоему, священники, и ста-
росты (т. е. посадские и крестьянские представители, — Н. Н.).
и все люди твои государевы отчины Новагорода жалобницы
о своих о земских делех, и яз те жалобницы послал к тебе
государю: и ты б, государь, бога ради, свою отчину Новгород
Великий пожаловал, как тебе, государю, бог известит. А яз
ванне крестьян и рост феодальной эксплуатации. В этом отношении очень
характерно приводимое И. У. Будовницем в его монографии «Русская пуб-
лицистика XVI в.» судебное дело, возбужденное в 1503 г. Суздальским
Ефимиевым монастырем против крестьянина Михалка Жука Насонова, ко-
торое наглядно показывает те причины, которые иногда толкали крестьян
иа прямые уголовные преступления. Михалко Жук два года жил в мона-
стырской деревне Ильинской, за год до суда он вышел вон, за что мона-
стырский старец взял с него полполтины денег пожилого, да паровое его
поле засеял на монастырь рожью. В ответ на это Михалко сжег всю де-
ревню с житом и прочим имуществом. Привлеченный к суду, Михалко
чистосердечно сознался в преступлении: «. . . что, господине, говорити? грех
мой ко мне пришел, ту есми, господине, деревню монастырскую Ильин-
скую ежог, с житом и с животом, а подговорил меня, господине, и жог со
мною ту деревню монастырскую Копос Федков сын Чернакова». «Где же
твой товарищ Копос?» — спросил обвиняемого судья, на что Михалко от-
вечал: «Копос, господине, товарищ мой, бегает». Суд постановил доправить
на Михалке причиненные им убытки («монастырскую гибель»), но у него
не оказалось ни денег, ни nopj чителей, и его выдали монастырю головой до
искупа. (И. У. Будовниц. Русская публицистика XVI века, стр. 13—14).
214	Часть вторая. Губные старосты
тебя благословляю и челом бью».1э Не вызывает сомнений
что если уже сам новгородский архиепископ счел необходимым
обратиться с подобным посланием к Ивану IV, да еще послать
ему непосредственно челобитья местного населения «о своих
о земских делех», то, следовательно, охарактеризованные в по-
слании явления действительно носили в политическом отно-
шении чрезвычайно опасный характер.
Переходим к характеристике самого процесса развития
классовой борьбы в стране в первой половине XVI в., по-
скольку только идя по этому пути мы получаем возможность
составить себе более или менее конкретное представление не
только о причинах губной реформы, но и о ее месте в истории
Русского централизованного государства XVI в.
Итак, основной причиной роста антифеодальных выступле-
ний крестьянских и посадских низов в конце XV—первой по-
ловине XVI в. была та общая перестройка феодального земле-
владения, которая знаменовала собой, с одной стороны, кризис
крупного боярского землевладения, с другой — интенсивное
развитие землевладения монастырского и поместного. Рост по-
следнего в значительной своей степени шел за счет захвата и
«освоения» черносошных крестьянских земель.
Значительно усиливаются в рассматриваемый период и тен-
денции господствующего класса к окончательному закрепоще-
нию крестьянства. Экономическое развитие русских земель, осо-
бенно повышение значения во всех областях жизни того вре-
мени товарно-денежных отношений, находило свое выражение
не только в росте ремесла, торговли, городов, но и перестройке
самого существа феодального хозяйства. Если в XIV—XV вв.
основной формой эксплуатации крестьян была натуральная
рента, лишь в сравнительно незначительной степени заменяе-
мая^ отработками и денежными платежами, то уже примерно
с конца XV в. положение начинает в значительной степени
изменяться. Натуральные оброки постепенно, но всё в большей
и большей степени начинают заменяться денежной рентой.
Труд «страдных холопов», обычно обрабатывающих «барскую
запашку», заменяется трудом крестьян, работающих на бар-
щине. Рост «барской запашки» вызывает уменьшение крестьян- 15
15 ДАИ, т. I, № 41. Грамота датируется издателями 1547—1551 гг.
Но, как справедливо указывает А. А. Зимин, «27 декабря 1547 г. Иван IV
в Новгороде „отставил корчмы" (Новгородские летописи. СПб., 1879,
стр. 78). Следовательно, грамота Феодосия написана до этого времени>
(«Очерки истории СССР. Период феодализма, конец XV в. — начало
XVII В. М.. 1955, стр. 288).
V1- Предпосылки губной реформы	215
vKHX наделов, а переоброчка — усиление феодальной эксплуата-
ции. Повышается экономическая зависимость крестьянина от
феодала.10
Наиболее интенсивно указанные процессы протекают в райо-
нах поместного землевладения. Как показывают новгородские
писновые книги, только за период с конца XV до середины
XVI в. на основных Новгородских землях (кроме Обонежской
пятины) почти полностью исчезают черносошные крестьянские
земли, розданные правительством в поместья.17 Резко усили-
вается эксплуатация крестьян.18 Что же касается оброчной си-
стемы, то в ней наблюдается не только общий рост оброков,
но значительное увеличение оброков деньгами и «посопным
хлебом» за счет сокращения оброков из доли урожая. Напри-
мер в Бежецкой пятине по писцовой книге 1544—1545 гг. на
поместных землях уже не встречается совсем оброка из доли
урожая, оброк же «посопным хлебом» уплачивался крестья-
нами» по подсчетам Н. А. Рожкова, с 73.8% обеж всех поме-
стных земель, деньгами — с 26.2 %, а в Деревской пятине про-
цент оброка из доли урожая понизился с 34% в конце XV в.
до 16.6% в 1551 г.19 Примерно подобные же явления имели
место и в остальных районах страны. Везде мы наблюдаем рост
феодальной эксплуатации. Это видно хотя бы из того, что
в 1513 г. в центральной части государства с 800 четвертей
земли приходилось оброка на деньги 4 рубля 28 алтын
4 деньги, в 1525— 12 рублей 19 алтын 3 деньги и в 1532 г.—
8 руолеи.”
Наконец, нельзя не отметить того большого значения, той
большой роли, которую играли в «освоении» крестьянских зе-
мель монастыри, особенно в северных и северо-восточных райо-
нах страны. Положение же монастырских крестьян было не ме-
нее тяжелым, чем крестьян, живущих на поместных землях.
16 Общую характеристику развития феодального хозяйства в конце
XV—первой половине XVI в., особенно крестьянского хозяйства, см.:
Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века,
КН. 2. М., 1954, гл. I, II, III.
17 Как указывает Н. А. Рожков, примерно такое же положение было
н во многих уездах центра, где черные земли исчезали уже в первой поло-
вине века или незначительно пережили середину столетия (Н. А. Рож-
ков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. М., 1899, стр. 429
я сл.).
16 См..- Г. С. Рабинович. Рост эксплоатации крестьян в XVI в.
в связи с возникновением поместного хозяйства (по Новгородским писцо-
вым книгам). Ученые записки Ленинградского педагогического института
им. Герцена, т. LXXVIII, 1948, стр. 63—80.
;9 н а. р о ж к о в, ук. соч., стр. 236—237.
29 Н. А. Р о ж к о в, ук. соч., стр. 233.
216
Часть вторая. Губные старосты
Указанные явления, к которым следует еще прибавить
государственных налогов и повинностей, и вызывали Тот^
щий подъем классовой борьбы, который наблюдается на pGfj'
в конце XV—первой половине XVI в.
Общее обострение классовой борьбы в стране, как унсе 0
чалось, началось еще в конце XV в. Наиболее яркое свое п
явление оно нашло, с одной стороны, в движениях горОдсР°*
людей в Новгороде накануне присоединения его к Москве^
особенно в восстании псковских крестьян («смердов»)
1486 гг.,21 с другой — в резком обострении идеологически
борьбы и появлении значительного количества крестьянских
городских ересей начиная от идолопоклонства, кончая ересЬ1/
«жидовствующих».22 Мероприятия Ивана III в области укреп
ления социально-политических основ складывающегося Рус
ского централизованного государства — реорганизация армии и
государственного аппарата, а также издание Судебника 1497 г
сделавшего серьезный шаг по пути окончательного закрепощс.
ния владельческих крестьян (введение Юрьева дня в качестве
единственного срока для перехода крестьян — за неделю д0
него и неделю после), — были, в конечном счете, ответом мос-
ковского правительства на классовую борьбу трудящихся масс
против феодальной эксплуатации и закрепощения. Но указан-
ные мероприятия не разрядили да и вряд ли могли разрядить
напряженную политическую обстановку в стране. Наоборот, на-
21 Весьма показательны и волнения в Москве в 1480 г. во время на-
шествия хана Ахмата (ПСРЛ, т. VI, стр. 231). О классовой борьбе в конце
XV в. см.: С. В. Ю ш к о в. Псковская аграрная революция в конце
XV века. Известия Научного общества марксистов, М., 1925; С. Чернов.
Заметки о псковских смердах и волнениях 80-х годов XV века. Труды
Горьковского Гос. педагогического института им. Горького, т. III, 1939;
Б. Д. Греков. Движение псковских смердов 1483—1486 гг. и «смердьи
грамоты». Исторические записки, т. 20, 1946; В. В. М а в р о д и н. К во-
просу о роли классовой борьбы в истории феодализма в России. Вестник
ЛГУ, 1950, № 2; Л. В. Черепнин. Формы классовой борьбы в северо-
восточной Руси в XIV—XV веках. Вестник МГУ, 1952, № 4; Н. Н. Ма-
сленникова. Присоединение Пскова к Русскому централизованному
государству. Л., 1954; Б. Б. К а ф е н г а у з. Восстание в Пскове в 1483—
1486 гг. (К пересмотру вопроса). Исторические записки, т. 50. 1955. Инте-
ресные данные о росте классовой борьбы в конце XV в. в Белозерском
крае приводит и А. И. Копанев в своем исследовании «История землевла-
дения Белозерского края XV—XVI вв.» (М.—Л., 1951, стр. 113—195)
22 Общую характеристику идеологической борьбы в стране в конце
XV—начале XVI В. см. в работах И. У. Будовница «Русская публици-
стика XVI в.» (М., 1947, гл. II, III) и Я. С. Лурье «Новгородско-москов-
ская ересь конца XV—начала XVI вв.» (Н. А. Казакова и
Я. с. л у р ь е. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV—н?
чала XVI века. М.—Л., 1955, стр. 74—221).
Глава VI. Предпосылки губной реформы
217
yVl в знаменуется рядом новых крупных народных вол-
чал° А
^Особенно напряженным было положение в стране в период
\сния Василия III и Елены Глинской.
^Одной из причин этого .наряду с охарактеризованными
ие социально-экономическими факторами был, в частности,
В , серьезных стихийных бедствий обрушившихся на русские
Р,м\и в первой половине XVI в. Начались они со страшного
мора (<<зол вельми» ) 1506—1507 гг. в Новгородской и Псков-
ской землях23 и «великой засухи» и пожаров 1508 г. Касаясь
последних, Никоновская летопись прямо указывает, что
в 1508 г. «бысть засуха велика, и много городов выгоре, такожс
послеДних’
и сел, и лесов, и хлеба, и травы много выгоре; а в Новегороде
И	0,4	—
пели, как мы видели, и другие города. Не принесли облегчений
Великом полгорода. . . выгоре».24 Большие бедствия претер-
крестьянским и посадским низам и последующие годы, которые
характеризуются крайним напряжением экономических сил
страны в связи с русско-литовской войной за Смоленск (уси-
ление налогового гнета, массовые сборы посохи и продоволь-
ствия для армии и т. д.), а также новым большим неурожаем
1517—1518 гг. из-за страшных летних дождей: «...бысть ум-
ножение дождём велие зело», — указывает летописец.25
Но особенно большие бедствия претерпела Русь в 20—30-х
годах. Не успели русские земли оправиться от последствий «ве-
ликою прихода» на Русь в 1521 г. крымских татар, пожегших,
разоривших и пограбивших почти всю южную и юго-западную
окраину вплоть до Москвы, как в этом же году вспыхивает но-
вый, на этот раз еще более сильный, чем в 1506—1507 гг., мор
в Псковской земле. Во время мора, как указывают летописи,
только в самом Пскове «много дворов вымерло и стояли пусты,
и в одну скуделницу положили 10 тысящь и полторы тысячи».26
Прекратился мор только в 1522 г., а уже летом 1525 г. в основ-
ных хлеборобных районах центральной полосы снова «бысть
засуха велика» «и мгла была велика и дымы великия в день
и нощь» и «ярь не взошла». По всей стране, как сообщает лето-
пись, «от засухи хлеба и сена было скудно». Особенно тяжелой
была зима 1525—1526 г., о чем можно судить хотя бы по тому,
что «в Галичи и на Унже и на Чюхломе и на Костроме (а это
23 ПЛ, вып. I, стр. 91; вып. II, стр. 224—225.
24 ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 9; см. также т. IV, ч. I,
вып. 3, стр. 612.
25 ПСРЛ, Т. ХШ, первая половина, стр. 29.
-• ПСРЛ, т. IV. ч. I, вып. 3, стр. 541; Г1Л, вып. I, стр. 102.
218
Часть вторая. Губные старосты
были обычно богатые хлебом районы, — Н. Н.) хлеб был до.
рог: четверть ржи в Галицкой земле купляли в полтора рубли,
а на Костроме в полтретьятцет алтын».27
Наиболее сильно голод 1525—1526 гг. сказался на мате-
риальном положении крестьянства и посадских людей. Не слу.
чайно поэтому, что в ближайшие после голода годы в стране
имел место ряд антифеодальных выступлений, примером чего
могут служить как активизация борьбы черносошных крестьян
против монастырской колонизации (о чем свидетельствуют ма-
териалы 1527—1528 гг. по Троицко-Болдинскому и Арсениево-
Комельскому монастырям),28 так и особенно псковские события
1528 г., когда в связи с розысками, по великокняжескому
указу, «живота» умершего псковского дьяка М. Мунехина, из-
вестного своими хищениями и самоуправством, «бысть в людех
(в Пскове, — Н. Н.) мятеж велик о его животех».29
Наконец, положение о том, что стихийные бедствия—мор,
пожары и особенно неурожаи — не только в известной мере
обостряли классовые противоречия в городе и деревне, но и
приводили нередко к стихийным народным волнениям, наглядно
видно на примере новгородских и псковских событий 40-х
годов и особенно Московского восстания 1547 г.30 Сейчас лишь
отметим, что указанные стихийные бедствия, приводившие
27 ПСРЛ, т. XXII, ч. I, стр. 520. Размеры засухи 1525 г. наглядно
показывает и С. Герберштейн. «В 1525 г..., — пишет Герберштейн, — от
чрезмерного солнечного жара почти все посевы были выжжены, и за этой
засухой последовала такая дороговизна хлеба, что за стоившее прежде три
деньги платили потом 20 или 30. От чрезвычайного жара загорались мно-
гие деревни, леса и хлеба» (С. Герберштейн. Записки о Московии.
СПб., 1866, стр. 95).
28 В. В. Мавродин. К вопросу о роли классовой борьбы в истории
феодализма в России. Вестник ЛГУ, 1950, № 2, стр. 84.
29 ПЛ, вып. I, стр. 105.
80 Так, например, описывая «великий» московский пожар 1547 г., Ни-
коновская летопись прямо указывает, что «черные люди града Москвы от
великие скорби пожарные въсколебашася, яко юроди, и пришедше в град
и на площади убиша камением царева великого князя болярина князя
Юрья Василиевича Глинского, и детей боярьскых многых побиша, людей
княже Юрьевых безчисленно побиша, и живот княжей розграбиша, ркуше
безумием своим, яко „вашим зажиганием дворы наши и животы погореша“»
(ПСРЛ, т. XIII, первая половина, стр. 154). Весьма показательно и описа-
ние летописью известного псковского пожара 23 марта 1550 г., во время
которого погорел весь город от реки Псковы до Великой реки, а от ста-
рого Застенья ничего не осталось (одних каменных церквей сгорело в го-
роде 31). «Тол же страшно запаление, — указывает о пожаре псковский
летописец, — и троскота, горение, яко бегати и мястися от страха и трепетоу
и боязни, и многым животам пригоревшим, яко ум человечь не исповесть.
А меншия люди начаша грабити богатых людей животы, а гасить не оучалн,
и все то за согрешение рагоза и нелюбовь» (ПЛ, вып. II, стр. 231—232).
Глава VI. Предпосылки губной реформы
219
к массовому разорению широких слоев населения, порождали
и рост тех же разбоев и грабежей, совершаемых самыми раз-
личными категориями людей. Последнее видно хотя бы на при-
мере того же Новгорода.
Летом 1531 г., когда в связи с засухой почти по всей стране
проходит полоса крупных городских пожаров («по многим го-
родам пожары быша»),31 в Новгороде при ликвидации послед-
ствий городского пожара были введены по великокняжескому
распоряжению не только специальные «огневщики» (пожарные
приказчики, обязанные нести пожарную службу в городах), но
и осуществляется ряд мероприятий по укреплению общественного
порядка в городе. Так, по всему Новгороду для усиления поли-
цейского надзора за городскими и приезжими людьми устанав-
ливаются специальные уличные решетки и учреждаются реше-
точные сторожа во главе с решеточными приказчиками —
«выимщиками».32 * «Выимщики», как и «огневщики», назнача-
лись из детей боярских и получали за свою службу в указан-
ных должностях поместья, причем показательн