Мэри Дуглас

Как мыслят институты

Мэри Дуглас

Как мыслят институты
Перевод с английского
Андрея Корбута

R

И
ы
«Элементарные формы»
Москва · г о ю

УДК 316
ББК 60.5
д8оз

Перевод выполнен по изданию:
M ary Douglas
How Institutions Think
Syracuse: Syracuse University Press
1986

Дуглас, M.

Как мыслят институты / Мэри Дуглас ;
пер. с англ. А. М. Корбута. — М осква:
Элементарные формы, 2010. — 250 с.
isbn

978-5-9500244-6-7

© Syracuse University, 1986
© Издательство «Элементарные формы»,
издание, оформление, 2020
© А. М. Корбут, перевод на русский
язык, примечания, 2020

Оглавление

Маргарет Мэри Дуглас. Ричард Фардон

. . .

7

Вступительное слово. Мелвин А. Эггерс

. . .

45

Предисловие............................................................... 47
В веден и е..................................................................... 51
I У институтов не может быть собственного
с о з н а н и я .....................................................................63
а

Скидка на малый р а з м е р ......................................... 79

3 Как выживают латентные г р у п п ы ...........................93
4 В основе институтов лежат аналогии .

.

.

.1 1 3

5 Институты наделяют тож деством .........................127
6 Институты запоминают и забывают

.

.

.

.1 4 5

7 Случай институционального забывания .

.

.1 6 3

8 Институты классифицируют................................... 179
9 Институты отвечают за вопросы жизни
и с м е р т и ...................................................................205
От переводчика. Андрей Корбут..............................231
П рим ечания..............................................................237
Указатель и м е н ........................................................ 243

Ричард Фардон

Маргарет Мэри Дуглас
(192.1-2007)1

Завершение отличается от окончания... первое
сложно, а второе невозможно 2 .

Вполне может быть, что Мэри Дуглас любила окончания за
невозможность, на которую она афористически указывала
в своей последней опубликованной при жизни книге. Но
I Я закончил свою книгу «М эри Дуглас: интеллектуальная био­
графия » (Richard Fardon. Mary Douglas: An Intellectual Biography
[London: Routledge, 1999]) в начале 1998 года. Дополнительный
список литературы к книге был опубликован вместе с перепечаткой
моего некролога Мэри Дуглас для «Гардиан» (18 мая 2.007) в жур­
нале « Антропология сегодня » (Anthropology Today. 1007. Vol. г;.
№ 5. Р. 24-27). Впоследствии я познакомился с двумя подборками
материалов, на которые я опираюсь в данном тексте: Мэри сделала
меня распорядителем своего литературного наследия, в каковом
качестве я просмотрел статьи и книги в ее кабинете в Блумсбери;
документы, представляющие особый интерес, были отправлены
для архивирования в Университетский колледж Лондона (фото­
графии — в Британский музей). Большинство личных докумен­
тов, датируемых периодом до 1985 года, уже хранились в архиве
Северо-Западного университета в Эванстоне, штат Иллинойс.
Я благодарен архивисту Кевину Леонарду за теплый прием при
посещении архива в марте 1009 года. Ян Браун помог советами по
поводу колониальной Бирмы.
Некоторые читатели обратили мое внимание на необходимость
внести мелкие исправления в книгу. Я включил их в настоящий
текст (за что я хотел бы выразить особую благодарность сестре
М эри Кок и Дж. Д. И . Пилу). Читатели заметят, сколь многим
в данном тексте я обязан Джанет Фарнсворт и Джеймсу и Филиппу
Дугласам, детям М эри и Джима, а также П эт Нови, сестре Мэри.
a M ary Douglas. T hinking in Circles: An Essay on Ring Com position
(New Haven: Yale University Press, 2007). P. xiii.

7

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 1 1 - 1 0 0 7 )

тогда она была бы постмодернисткой. Более правдоподоб­
но, что дело обстояло прямо противоположным образом:
тяга к окончательности, ее постижимость, была настолько
сильной, что ее невозможность казалась малозначитель­
ной. Мэри Дуглас изо всех сил стремилась закончить то,
что считала проектом всей своей жизни. Она не собира­
лась прославлять невозможность или неокончательность,
несмотря на то что порой ее мысли оставались открыты­
ми для толкования читателями. Интеллектуальные задачи
ставились, чтобы их решать.
Пенсия Мэри длилась почти четверть века — доста­
точно долго, чтобы забросить работу и постепенно ка­
нуть в безвестность. Однако произошло совершенно,
прямо обратное: рост продуктивности вплоть до почти
девяноста лет; неоспоримое место среди самого блестя­
щего профессионального поколения британской антро­
пологии; интенсивная переоценка антропологами работ
Мэри, написанных в середине карьеры. Мало кто мог бы
предсказать такой исход, когда в 1977 году Мэри оставила
должность профессора в Университетском колледже Лон­
дона (UCL), чтобы стать директором по исследованиям
культуры в Фонде Рассела Сейджа в Нью-Йорке. И еще
меньшее число людей предсказало бы это после того, как
она тут же начала предпринимать сомнительные попытки
добиться увольнения человека, который ее нанял. Тем не
менее она вышла из этой схватки с анализом рисков, рас­
ширившим и без того огромный диапазон тем, о которых
она писала. Ни одна область антропологии не осталась не
затронутой ею: религия, символы, политика, экономика,
познание, если перечислить только некоторые из них.
При всех трудностях в начале и в конце любой жиз­
ни — не говоря уже о выпавшей на девять десятилетий
быстрых социальных изменений, — о жизни Мэри лучше
рассказывать, соотнося ее ранние события с поздними
достижениями. Кажется, и сама Мэри понимала, что ее
средние годы, «поворот» между отправлением в путь
и возвращением домой, если мыслить жизнь как круг, —
8

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 2 I -2 O O 7 )

самая важная и самая проблемная часть истории. Так что
я не буду выстраивать эти воспоминания последователь­
но; вместо этого я буду двигаться из конца в начало ее жиз­
ни и карьеры и лишь затем обращусь к ее зрелым годам
и двум книгам, которые принято считать ее важнейшими
работами: «Ч истота и опасность» 3 и «П риродны е сим­
волы » 4 .
В 1988 году М эри Дуглас навсегда вернулась в Л он­
дон, в крепкий семейный двухквартирный дом с гаражом
в Хайгейте, который она и Джим 5 содержали около десяти
лет, пока были в С Ш А . Формально она вышла на пенсию
в 1985 году, оставив профессорскую должность, которую
занимала в Северо-Западном университете в течение че­
тырех лет, — эта должность была учреждена в 1967 году
на деньги фонда « А в ал о н » для содействия междисци­
плинарным исследованиям в области гуманитарных наук.
В случае М эри междисциплинарность состояла в том, что
она одновременно работала на факультете антропологии
и на факультете истории религии и религиозной литерату­
ры. Вторая позиция была как нельзя более уместной: при­
мерно половину своей пенсии М эри занималась тем, что
применяла методы социальной антропологии для истори­
ческого переосмысления религиозной литературы, в осо­
бенности П ятикниж ия. Однако, как отмечала она сама,
данная связь оставалась лиш ь потенциальной и слабо
проработанной во время пребывания в Северо-Западном
университете. Эти тематические нити начали переплетать­
ся в те два года (с 1986 по 1988), которые она провела сразу
3 Mary Douglas. Purity and Danger: An Analysis of Concepts of Pollu­
tion and Taboo (London: Routledge & Kegan Paul, 1966).
4 Mary Douglas. Natural Symbols: Explorations in Cosmology (London:
Barrie & Rocldiff, 1970).
5 Джеймс (Джим) Александр Томас Дуглас родился 22 июля 1919
года в Симле, где его отец служил в индийской армии; скончался
22 сентября 2004 года. За год до своей смерти Мэри переехала из
дома в Хайгейте, в котором она и Джим жили с 1956 года, в квар­
тиру в Блумсбери, недалеко от UCL.

9

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 Ι Ι - Ι Ο Ο 7 )

после выхода на пенсию в Принстонском университете
в качестве приглашенного профессора6.
После 1985 года Мэри опубликовала столько же работ,
сколько до этого. Они делились на две широкие катего­
рии: переформулировки и расширения ее теоретических
идей, часто в соавторстве и, как правило, с фокусом на со­
временных обществах и злободневных социальных про­
блемах, и специализированные работы, в которых она
выступает в качестве исследователя Ветхого Завета, авто­
ра обширных трудов, переосмысляющих Числа и Левит,
а также все пять книг Пятикнижия и связь Пятикнижия
с другими древними текстами. Некоторые из этих книг
и статей представляли собой опубликованные версии
лекций, прочитанных по приглашениям, которые лишь
участились после ее выхода на пенсию. Вместе с пригла­
шениями посыпались и почести, многие из которых зна­
меновали этапы ее карьеры. По моим подсчетам, всего
у нее было четырнадцать почетных званий, но я мог что-то
упустить. Самые первые были получены в континенталь­
ной Европе: почетная докторская степень, присужденная
Уппсальским университетом в 1986 году, и членство в Ев­
ропейской академии, присужденное в 1988 году, в год ее
основания. В следующем году она была избрана членом
Британской академии. 1991 год стал особенно плодови­
тым: она стала командором Ордена Британской Империи,
а также почетным членом Колледжа св. Анны в Оксфорде,
6 В этот же период Мэри впервые после 1953 года и единственный
раз вернулась к леле. Ее уговорил вернуться Нгоквей Ндоламб,
леле, с которым она часто переписывалась после того, как он учил­
ся у нее в 1970-х (Магу Douglas [1911-1007] Papers, 1948-1985.
Northwestern University Archives. Identifier 11/3/1/1. Box 1). В 1980-е
Нгоквей сделал блестящую карьеру в Организации Объединенных
Наций, где продолжает работать. Мэри была шокирована собран­
ными сообщениями об антиколдовских кампаниях, поэтому задер­
жала публикацию статьи, которую написала сразу по возвращении,
чтобы не нанести вреда тем, о ком в ней говорилось (см.: М агу
Douglas. Sorcery Accusations Unleashed: The Lele Revisited, 1987 / /
Africa. 1999. Vol. 69. № 1. P. 177-193).
10

М А РГА РЕТ М Э РИ ДУГЛАС ( 1 9 x 1 - 1 0 0 7 )

где она училась. В 1994 году U CL, в котором она прорабо­
тала дольше всего, сделал ее заслуженным членом; в 1999
году Рохамптонский институт Университета Суррея,
в который вошли уцелевшие здания монастыря Святого
Сердца — средней школы, в которой училась М эри, —
присудил ей степень почетного доктора; в 2001 году она
стала почетным доктором Лондонского университета,
а в 2003 — доктором филологии Оксфордского универ­
ситета. Последней наградой стало звание дамы-командора
Ордена Британской Империи, которое она получила в Бу­
кингемском дворце 8 мая 2007 года в компании трех вну­
чек и сиделки за восемь дней до смерти в возрасте 86 лет7.
Признание было важно для Мэри. П ри всех испытани­
ях, которые принесла старость, несмотря на ухудшающие­
ся здоровье и слух Джима и невзирая на болезнь, которая
унесла ее жизнь, в этот период она испытывала огромное
удовлетворение. Для нее, которая неоднократно высказы­
вала личное предпочтение иерархической организации,
основанной на взаимодополняющих различиях и относи­
тельном старшинстве, быть младшим было не так уж пло­
хо, если вы уважали старших и получали надлежащее про­
движение в подобающее время. Обретение старшинства
тоже было относительно беспроблемным: М эри с блеском
играла роль антропологической матери-настоятельницы.
7 Другие почетные звания — приношу извинения, если я что-то упу­
стил — были присуждены Университетом Нотр-Дам, Еврейской
теологической семинарией, Университетом Восточной Англии, Эс­
секским университетом, Уорикским университетом, Эксетерским
университетом, Университетом О сло, Пенсильванским универ­
ситетом и Университетом Брунеля. П ринятие в Американскую
академию художеств и наук в 1974 году было, по-видимому, един­
ственным значительным исключением из того правила, что Мэри
получила все почести уже после выхода на пенсию в Северо-Запад­
ном университете. Присужденная в 2001 году Марианская премия
(г. Дейтон, штат О гайо) была особенно важна по причине автобио­
графических размышлений в ее выступлении, озаглавленном «Чув­
ство иерархии », на церемонии вручения премии {M ary Douglas.
A Feeling for Hierarchy [Dayton: University o f Dayton, 2002]).
II

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС (1 9 I I - Z O O 7 )

Это была кульминация, а не затухание, а Мэри, несмотря
на сказанное в эпиграфе, любила хорошие завершения.
После публикации моей интеллектуальной биогра­
фии Мэри мы с ней почти не говорили о книге. Но она
рассказала мне одну историю, которая также иллюстри­
рует ее восхищение новыми фигурами речи. В zoo о году,
когда она получала почетную степень в Пенсильванском
университете вместе с Шеймасом Хини, она спросила
лауреата Нобелевской премии: «Шеймас, у вас есть био­
граф?». «Кажется, нет, М эри», — ответил тот. «Шеймас,
вам правда стоит заняться своей жизнью». Жизнь требует
ясной цели и роста. Как сказала Мэри по другому поводу:
«Искусная композиция сама удостоверяет свою подлин­
ность» 8. Мастерство приобретается с течением времени
в результате усилий и проб. В этом смысле жизнь мастера
противоположна романтической жизни, истории, расска­
занной с точки зрения определяющего ее предназначе­
ния. Между началом жизни в качестве многообещающего
подмастерья и завершением жизненного пути в качестве
признанного старшего мастера была маленькая полоска
середины карьеры, отмеченная конкуренцией за ресур­
сы, власть и последователей, и с этой частью жизни Мэри
справлялась с гораздо меньшим интуитивным умением.
Но прежде чем обратиться к середине ее карьеры, давайте
посмотрим, чем она занималась на пенсии.
Почему пенсия Мэри оказалась столь продуктивной?
То, что ее любопытство не снизилось, ее желание писать
не ослабло, ее самодисциплина была железной, а ее спо­
собности полностью сохранились, можно принять как
данность. Мэри ожидала, что к концу жизни ее память
станет хуже, но, как и многие из нас, когда мы стареем,
она, кажется, первым делом забыла, что ее память на дета­
ли всегда была не самой лучшей. Необыкновенным даром
Мэри было умение различать паттерны и обнаруживать
широкие сходства. Этому таланту содействовали ее ме8 Douglas. Thinking in Circles. P. 27.
12

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС (1 9 2 .I -I O O 7 )

тод и ее стиль, которые на практике не были жесткими
принципами. У ее метода было два основных аспекта:
нестрогий структуралистский подход к холистическому
пониманию идей, смягченный нежеланием придерживать­
ся структуралистского воображения, которое казалось ей
оторванным от понимания локальных терминов и ключе­
вых символов. Во-вторых, эти «стили мыш ления», как
она называла их в поздних работах, становятся культурно
укорененными и, следовательно, воспроизводимыми, но
они всегда были таковыми с точки зрения формы социаль­
ной жизни. Одна и та же идея или символ может означать
разные вещи в разных формах социальной жизни, и эти
различающиеся значения обычно конкурируют друг с дру­
гом. С помощью соавторов она усовершенствовала метод
решетки и группы, предложенный ею в середине жизни,
превратив его в то, что она называла «теорией культуры».
Эта теория представляла собой, по сути, четырехчлен­
ную карту социальных типов, каждый квадрант которой
занимал один парадигмальный тип: два из них обладали
сильными групповыми характеристиками (иерархия и ее
эгалитарный аналог — анклав), которые отсутствовали
у двух остальных (конкурентного индивидуализма и изо­
ляционистского индивидуализма). Термины менялись, но
общая концепция оставалась неизменной. Четырем со­
циальным средам соответствовали четыре типа личности
с четырьмя различными наборами предпонятий о приро­
де мира. Разговаривая друг с другом, соответствующие со­
циальные типы укрепляют самоочевидность своих пред­
ставлений, но, если они спорят с другими социальными
типами, различие их предпонятий приводит к тому, что
они не слышат друг друга. Упрощение? Конечно, но для
этого и нужна была схема, достаточно общая, чтобы ее
можно было применить к любому случаю и для любого
сравнения. Я встречался с Аароном Вильдавским, кото­
рый вместе с М эри занимался изучением культур риска,
лишь однажды, но до сих пор помню его слова. О н сказал,
что до работы с М эри никогда не был уверен в своем мнеI?

МАРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 x 1 - 1 0 0 7 )

нии насчет того или иного предмета. Начав работать в па­
радигме теории культуры, он понял, как сформулировать
свой взгляд на любую проблему. То есть именно благодаря
М эри он научился думать самостоятельно. Подозреваю,
что большинство из тех, с кем она сотрудничала, сказали
бы что-то в этом роде — что теория культуры порождает
гипотезы.
История религий и религиозная
литература
М эри впервые полностью прочла Книгу Чисел лишь
в 1987 году, при подготовке к Гиффордовским лекциям
в школе богословия Эдинбургского университета. Изуче­
ние Ветхого Завета не было важным элементом римско-ка­
толического образования в ее время, в отличие от тради­
ционного протестантского воспитания. Н о оксфордские
учителя и современники М эри обращались к Ветхому
Завету за примерами; в частности, одним из ее антро­
пологических предшественников был библеист Уильям
Робертсон-Смит, который использовал этнографические
данные о Ближнем Востоке для интерпретации библей­
ских родственных связей и ритуалов. Мэри последовала
их примеру, и предписания из п -й книги Левит, касаю­
щиеся питания, стали материалом для самой известной
и самой антропологизированной главы «Чистоты и опас­
ности». Однако анализировать все Пятикнижие в его це­
лостном контексте, то есть в качестве текста, получившего
свою форму в результате деятельности конкретных соста­
вителей, которые ориентировались как на узкий, так и на
ш ирокий круг читателей, было новым вызовом, требую­
щим исторических и лингвистических навыков, которые
далеко превосходили умение подбирать подходящие би­
блейские примеры для иллюстрации. М эри начала овла­
девать этими навыками и вовлекать в дискуссию все более
широкий круг как еврейских, так и христианских библеи;
стов, которые давали обширные комментарии к ее работе!
Μ

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (1911-2007)

Книга «В пустыне» 9 стала первым томом появившейся
в результате трилогии. Мэри обнаружила в Книге Чисел,
которую многие ученые пренебрежительно считали свал­
кой, элегантную структуру. Согласно ее анализу, Книга
Чисел представляет собой кольцо из двенадцати или три­
надцати разделов, где фрагменты с повествованиями, в ко­
торых есть действие и сюжет, чередуются с фрагментами,
посвященными вечному закону (связанному с именами
Моисея или Аарона). Расположение этих эпизодов по
кругу позволяет выделить последовательности повество­
вательных и правовых фрагментов, выстроив их парал­
лельно (или в виде спиц, как она их назвала): спицы права
П/ХП, IV/X, VI/V III соотносятся со спицами рассказов
1/VII, ΠΙ/XI, V/IX. Дуглас обнаружила, что сила каждого
спаренного фрагмента усиливается, если читать его вместе
с дополняющим фрагментом: например, в II и XII обсуж­
даются границы и исключения; в IV и X — случаи, когда
нужно использовать трубы; в VI и VIII — грех, очищение
и жертвоприношение. Точно так же повествовательные
эпизоды можно читать последовательно, прослеживая
переход от поражения к обновлению. Открытие структу­
ры явно доставило ей эстетическое удовольствие, но не
удовлетворило ее антропологически. Кто мог бы создать
столь сложную конструкцию и для чего? Ответ зависит
от времени составления текста. Мэри полагала, что ав­
торами были священнослужители, входившие в сообще­
ство строителей Второго храма; их тексты несли в себе
представление о социальном равенстве — вывод, кото­
рый потребовал значительного пересмотра предыдущих
представлений Мэри о сообществе, породившем Левит.
Эта тема обсуждается в следующем томе.
В «Левите как литературном произведении» 10 под­
нимаются вопросы, которые интересовали Мэри Дуглас
9 Mary Douglas. In the Wilderness: The Doctrine of Defilement in the
Book of Numbers (Sheffield: JSOT Press, 1993).
10 Mary Douglas. Leviticus as Literature (Oxford: Oxford University
Press, 1999).
IS

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (1911-1007)

с момента ее полевой работы среди леле на территории
тогдашнего Бельгийского Конго. «Чистота и опасность»
не была ни первым, ни последним случаем использования
11-й книги Левита для иллюстрации аномального и сквера
ного. Почему евреи относились к аномальному с отвраще-j
нием, считая его скверным, а леле поклонялись трансгрессивному панголину? В 1971 году она предположила, что
жесткость классификации и сопротивление смешению ка!
тегорий типичны для народов вроде израильтян, которые)
в отличие от экзогамных леле, воспринимали себя « в ка-ι
честве отдельного вида», не нуждающегося « в зеркаль­
ном отражении в природе их общества, понимаемого кай
серия регулируемых транзакций с другими лю дьм и » 11.
О на утверждала, что в силу этого природа, прием пищи
и размножение подвергаются последовательному коди<
рованию. В «Левите как литературном произведении^
большая часть такого прочтения текста отвергается. Еслз)
взять Левит в целом (не фокусируясь на конкретной главе|
как она делала ранее), то он формально даже более сложен]
чем Числа. Целью писавших и редактировавших его свя­
щеннослужителей было создание новой, небывалой рели­
гии, свободной от царей, предков, демонов и злых духов.
Левит, утверждала М эри Дуглас в 1999 году, по струк­
туре подобен конкретной поэзии или фигурным стихам!
в нем есть три раздела, текстуально отражающие три про­
странственные измерения горы Синай, скинии и храма
Деление законов на три раздела, соответствующие трем
местам в скинии, осущ ествляется с помощью двух по­
вествовательных интерлюдий. П о ходу чтения текста
читатель сначала в первых семнадцати главах (включая
11 Mary Douglas. Self-Evidence / / Proceedings o f the Royal Anthropolo
gical Institute. 1971. P. 17 -4 4 (переиздано в: M ary Douglas. Implici
Meanings: Selected Essays in Anthropology [in d ed.] [London: Rout
ledge, 1999]. P. 151-183); Mary Douglas. Implicit Meanings: Essays it
Anthropology (London: Routledge & Kegan Paul, 1975) (расширен
ное издание вышло в 1999 году); Douglas. Implicit Meanings (1999)
Р. 179.

l6

М А РГА РЕТ М Э РИ ДУГЛАС (1 9 2 I - 2 O O 7 )

главу и о классификации животных) попадает во внеш­
ний двор скинии, затем пересекает повествование о бо­
гохульстве, после чего входит в святилище, включающее
стихи о роли священников и времени для праздников,
требующих сожжения подношений; после прохождения
второй завесы читатель входит в святая святых, зал ковче­
га, где в центре текста оказывается провозглашение завета
с народом Израиля, предписывающего им поступать по
справедливости. Известные фрагменты о классификации
животных реконтекстуализируются здесь в качестве эле­
ментов гораздо более широкой «космограммы», которая
строится на аналогиях между телами, покровами, скинией
и горой Синай и которая касается, по сути, правильного
жертвоприношения и искупления. Аномальные животные
из Левита, которые жуют жвачку, но являются парноко­
пытными, или, как свинья, являются парнокопытными, но
не жуют жвачку, скорее, не считались скверными, а были
объектами божественного сострадания, и именно поэтому
их запрещалось употреблять в пищу. Описанное в Пятик­
нижии отношение Создателя к его творению было вос­
принимающим и опекающим.
Эти темы раскрываются и переформулируются в за­
ключительном томе трилогии, все еще фокусирующемся
на книгах священников, но касающемся Пятикнижия
в целом. «Слезы Иакова: священнический труд прими­
рения» 12 состоит в основном из ранее опубликованных
статей по конкретным темам и по этой причине являет­
ся, возможно, самым простым способом для читателя, не
знакомого с ветхозаветным проектом Дуглас, разобраться
в его выводах. В этой книге она наиболее четко форму­
лирует свое мнение, что священники, редактировавшие
Пятикнижие, в своем, вероятно, идеализированном опи­
сании радикально неиконической и монотеистической
религиозной практики осуществляли политику включе12 Mary Douglas. Jacobs Tears: The Priestly Work o f Reconciliation (Ox­
ford: Oxford University Press, 2004).
17

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 x 1 - 2 0 0 7 )

ния всех потомков Иакова, которая шла вразрез с уси­
ливавшимся среди иудеев сепаратизмом. Редакторы-свя­
щенники выступают в качестве главных героев трилогии:
идеалистических, милосердных и обладающих огромной
изобретательностью, которую не заметили читатели по­
следующих столетий. Это последнее наблюдение остави­
ло место для послесловия к оконченной огромной работе
по исследованию книг священнослужителей.
«Мышление кругами: очерк кольцевой композиции» 1·
стала последней книгой Мэри, вышедшей при ее жизни,
В го о 6 году у нее диагностировали рак, но она решила н<
сообщать сразу об этом своим детям, как рассказал мне
Филипп после ее смерти, потому что суета, которую они
бы неминуемо устроили, помешала бы завершить книгу
В основу книги легли лекции в честь Ф. Д. Мориса, прочи
тайные в Королевском колледже Лондона, и лекции о ре)
лигии в свете науки и философии, прочитанные в Фонде
Дуайта Харрингтона Терри. Эти лекции были посвяще
ны общей проблеме жанра как набора ожиданий, кото
рые обрамляют наше понимание содержания текста. Он!
также представляют собой напутственное слово о важно·
сти «выявления паттерна», о том, что наши ожидания
относительно структуры настраивают наше понимание
В главах книги рассказывается о кольцевой композиций
и приводятся примеры не только из библейских исследог
ваний Мэри, к которым она добавляет анализ некоторые
мест Книги Бытия, но и из таких разнообразных источни­
ков, как классические детективы, «Илиада» и «Тристрам
Шен ди» Лоуренса Стерна. В заключении она пишет об
исторической утрате способности распознавать сложные
конструкции, причем не только в последнее время, нс
и в прошлом. Постмодернизм, говорит она, — лишь но·
вейший пример недоверия к истине, языку, замкнутости
и поэтическим структурам. Как мы вот-вот увидим, это)
I
I з Douglas. Thinking in Circles.

18

М А РГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 1 1 - 1 0 0 7 )

аргумент, направленный против антиформализма, несет
в себе отголосок «неуважения к ритуалу».
Мэри восприняла выход «М ышления кругами»
с огромным энтузиазмом и радостью, подарив экземпля­
ры книги многим своим друзьям. Затем, поскольку у нее
еще остались неоконченные дела, она вернулась к дочер­
ней обязанности подготовить к публикации рыболовные
рассказы своего отца. Они вышли после ее смерти, с об­
ширными и остроумными редакторскими примечаниями,
под названием «Воздавая должное форели» 14.
Теория культуры

Хотя библейские исследования и были главной темой
индивидуальных работ Мэри после выхода на пенсию,
эта тема не увлекала ее настолько, чтобы исключать все
остальные, и даже занимала подчиненное положение по
отношению к ее теоретическим интересам. В сотрудни­
честве со все более широкой группой коллег и соавторов
она продолжала разрабатывать «теорию культуры», пре­
емницу теории «решетки и группы», которая эволюцио­
нировала после перехода Мэри в Фонд Рассела Сейджа15.
Работа в Фонде усилила ее желание применить антропо­
логические теории, разрабатывавшиеся ею для понимания
таких вещей, как познание и ритуал, к проблемам совре­
менных западных обществ. В течение 1970-х она начала
вместе с Майклом Никодом анализировать пищевые
привычки британцев16. Тесное сотрудничество с Бароном
Ишервудом было направлено на пересмотр основ теорий
14 Gilbert Tew, M ary Douglas. Being Fair to Trout: The Fishing Essays of
Gilbert Tew (Ellesmere: Medlar Press, 1008).
15 Мэри совмещала работу в Фонде Рассела Сейджа с чтением лекций
в качестве приглашенного профессора в Нью-Йоркском универси­
тете (1978-1979), Колумбийском университете (1979-1980) и Йель­
ском университете (1980-1981).
16 M ary Douglas, Michael Nicod. Taking the Biscuit: The Structure of
British Meals / / New Society. 1974. № 30 (19 December). P. 744-747.
19

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 I I - I O O 7 )

потребления в экономике. Книга «М ир товаров» 17, дан­
ные для которой собирались и которая писалась в Л он­
доне, согласно анонсам должна была выйти 1978 году, но
ее публикация несколько задержалась, и она была издана
в 1979 году 18. К тому времени Мэри уже переехала в С Ш А
в Фонд Рассела Сейджа, где под ее редакцией вышел до­
полнительный сборник, посвященный фестивалям еды 19
и вместе с Аароном Вильдавским приступила к иссле­
дованию экологических движений, результаты которогс
опубликованы в книге «Риск и культура» 20 . Судя по бу­
магам Мэри, при всей ее явной привязанности к своем)
другу, их сотрудничество не всегда было гладким; она не
разделяла оптимизм Аарона по поводу качества чернови­
ка их книги и отправила около сорока машинописных эк­
земпляров потенциальным читателям для комментариев,
Архив также подтверждает то, что очевидно для любого
читателя: авторы отвечали за разные главы, и разница ил
стилей сказалась на целостности книги. Мэри беспокои­
лась, что Аарон недостаточно внимателен к деталям. Она
писала Майку Томпсону: « Д ля Аарона экологический
группы — словно красные тряпки для быка, и он не заду­
мываясь сортирует их еще до того, как с головой погрузит­
ся в р аб оту» 21. Поскольку Аарон потерял свою позицию)
в Фонде Рассела Сейджа на начальном этапе проекта, их
17 M ary Douglas, Baron С. Isherwood. The World o f Goods: Towards an
Anthropology o f Consumption (London: Allen Lane, 1979).
18 Отсюда библиографическая ошибка в моей книге «М эри Дуглас:
интеллектуальная биография». В архивах Северо-Западного уни­
верситета имеется много документов об отложенных публикациях
(Mary Douglas [1911-1007] Papers. Box 7).
19 M ary Douglas (ed.). Food in the Social Order: Studies o f Food and
Festivities in Three American Communities (New York: Russell Sage
Foundation, 1984).
10 M ary Douglas, Aaron Wildavsky. Risk and Culture: An Essay on th<
Selection ofTechnological and Environmental Dangers (Berkeley: Uni
versity of California Press, 1981).
11 Letter to Mike Thompson, 17 O ctober 1980. P. 3 / / Mary D ough
(1911-1007) Papers. Box 7.
20

М А РГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 И - 2 О О 7 )

сотрудничество часто осуществлялось дистанционно.
Тем не менее книга произвела фурор, поскольку многие
рецензенты признавали главный аргумент — что соци­
альные предпосылки позволяют объяснить, почему люди
по-разному беспокоятся о вроде бы объективно одина­
ковых уровнях риска, — но не признавали конкретный
тип связи, предложенный Дуглас и Вильдавским: то, что
тип сообщества, который они называли сектой или анкла­
вом, неизбежно должен думать о загрязнении и чистоте
с целью охраны своих границ, поскольку у него нет иных
внутренних средств организации для этого.
Уточнение и переформулирование «теории культуры»
было лейтмотивом всех поздних работ Мэри. Самыми об­
ширными из них были две книги. Первая, «Как мыслят
институты» 22, в основу которой лег прочитанный в 1985
году в Сиракузском университете цикл лекций имени
Фрэнка У. Абрамса, относилась к периоду ее работы над
темой риска. Предмет этой книги является в некотором
смысле обратной стороной предмета «Риска и культу­
ры». Если в «Риске и культуре» рассматривались соци­
альные истоки оппозиционных идей, то в «К ак мыслят
институты» выявляются организационные основания
общепринятых стандартов справедливости и норматив­
ности, а также всеобщей способности создавать и рас­
пределять общественные блага. Книгу «Пропавшие без
вести» (в соавторстве со Стивеном Неем)23 можно читать
как продолжение «Как мыслят институты»: в последней
раскрывалась часто незаметная сила институтов, тогда как
в первой подчеркивалась кроссинституциональная измен­
чивость человека. В этих двух книгах Мэри суммировала
свою последовательную критику индивидуализма и ути­
литаризма в социальной теории.
12 Mary Douglas. How Institutions Think (Syracuse: Syracuse University
Press, 1986).
2 3 Mary Douglas, Steven Ney. Missing Persons: A Critique o f Personhood
in the Social Sciences (Berkeley: University o f California Press, 1998).
21

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (1 9 1 1 -Ю О 7 )

Большинство последних статей Мэри, посвященных
анализу риска и экологических движений, было написа­
но в соавторстве с давно сотрудничавшими с нею колле­
гами 24. Одним из соавтором был Джерри Марс, вместе
с которым она применила теорию культуры к проблемам
современного терроризма. Это было темой ее последнего
интервью, данного Кристоферу Хаузу:
— Нет смысла нападать на анклавы, — сказала Мэри Дуглас, раз­
резая кусок цесарки у себя на тарелке. — О т этого они еще больше
замыкаются. <...>
— Если не позволять сектантскому анклаву доносить до публи­
ки свои диссидентские взгляды, он заставит говорить о себе насиль­
ственными нападениями на своих врагов, — говорит она. — Если
эти люди и так уже ненавидят Америку, то нападение Америки на
них увеличит враждебность анклава25 .

Хауз описывает, как по окончании ланча и разговора он
оставляет Мэри среди ее шкафов с бумагами редактиро­
вать рыболовные рассказы ее отца.
Начало
Мэри Дуглас, урожденная Маргарет Мэри Тью, появилась
на свет в итальянском городке Сан-Ремо 15 марта 1921
года. Она была первой из двух дочерей Филлис Маргарет
Твоми (1900-1933) и Гилберта Чарльза Тью (1884-1951).
Ее сестра, Патриция, родилась двумя годами позже. Ро­
дители Мэри поженились в Бирме за год до ее рождения
и проводили отложенный медовый месяц с матерью жены
(чего отец Мэри, по-видимому, не забыл никогда) в ита­
льянской Ривьере еп route домой, где они должны были
провести длинный отпуск, который полагался Гилберту,
как сотруднику колониальной администрации, раз в три
года.
14 Эти статьи изданы в: Mary Douglas. Cultures and Crises: Understand­
ing Risk and Resolution (London: SAGE, 1013).
15 Mary Douglas, Christopher Howse. The Pangolin and al-Qaeda / / Spec­
tator. 1007.18 April. P. гг-2.3.
22

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 2 I - I O O 7 )

Филлис была дочерью сэра Дэниэла Гарольда Райана
Твоми (1864-1935), сына мясника и судового поставщика
товаров из Квинстауна. Отец Филлис сделал блестящую
карьеру в И ндийской гражданской службе, куда он по­
ступил после получения образования в иезуитском Кол­
ледже св. Станислава в Ленстере, а затем — в UCL. П ри­
быв в Бирму в возрасте двадцати лет, он в 1895 году стал
адвокатом, в 1909 — судьей, а в 1917 — главным судьей
суда Нижней Бирмы. В 1917 году его посвятили в рыцари
(сведения взяты из «Ж урнала регистрации гражданских
и военных лиц, служащих в И ндии» за 1906 и последую­
щие годы). О н вышел в отставку в 1910 году, в год, ког­
да его дочь вышла замуж, после чего поселился с женой
в Тотнесе в Девоне.
Н а бумаге карьера Гилберта Тью в Индийской граж­
данской службе выглядит менее блестящей, чем карьера
его тестя. Сын управляющего газового завода, он учил­
ся в Уорикской школе, где получил стипендию для изу­
чения классической литературы в Эммануэль-колледже
в Кембридже. Согласно истории, которую он рассказал
Мэри 26, он пошел в Индийскую гражданскую службу в на­
дежде поймать легендарную рыбу махсир, но по прибытии
в Бирму в 1908 году обнаружил, что рыба ловится плохо.
Начав в качестве помощника главного инспектора, в тече­
ние года перед свадьбой он работал личным секретарем
лейтенант-губернатора, а в 1924 году был утвержден на
должность заместителя главного инспектора, исполняв­
шего множество обязанностей, специфичных для того
периода, вроде «ответственного за хранение трофейного
имущества» и главного акцизного инспектора, следяще­
го за соблюдением государственной монополии на опиум
и соль (сведения взяты из «Ж урнала регистрации граж­
данских и военных лиц, служащих в И н д и и » за 1920-е
и 1930-е годы).

26 Tew, Douglas. Being Fair to Trout. P. 14.

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (1921-2007)

Когда Мэри достигла школьного возраста (в 1926 году),
ее и младшую сестру отправили жить к родителям их ма­
тери в коттедж в Тотнесе. Она писала, что «„отправлять
детей домой" было нормальной частью семейной жизни
в британских колониях» 27. Бабушка Мэри по материн­
ской линии, Мэй Понсфорд, дочь протестантского во­
енного священника, сбежала из дома, чтобы стать медсе­
строй в больнице Гая. Несмотря на то что она оставалась
убежденной протестанткой, она сдержала свое обещание
воспитать дочь Филлис в католической вере. В позднем
интервью Алану Макфарлейну Мэри вспоминала, что ее
бабушка дала аналогичное обещание ее матери в отноше­
нии нее. Возможно, обе истории правдивы, но независимо
от того, было это или нет, идея приверженности данно­
му обещанию явно имела большое значение для Мэри.
Она и Пэт учились в Студли-Ноул, начальной школе при
французском монастыре в Илшеме в Торки, где жили в те­
чение недели, возвращаясь домой к бабушке и дедушке на
выходные и праздники. Мэри позже рассказывала о влия­
нии, которое на нее оказали иерархические и упорядочен­
ные семья и дом, в которых каждому человеку и каждой
вещи отводилось свое место и время. Возможно, им недо­
ставало теплоты и непосредственности: «...да, мало кто
забегал, чтобы перекусить, в неположенное время. Но
были и свои достоинства: стабильность, предсказуемость
и готовность удочерить внучек» 28. Раз в год девочек наве­
щала мать и раз в три года — отец.
Все изменилось, когда мать Мэри и Пэт заболела и вер­
нулась домой с их отцом в 1952 году. Она умерла в 1933
году. Когда мать поняла, что смертельно больна раком, она
передала Мэри и Пэт на попечение монастырю Матерей
Святого Сердца. Пэт вспоминала, как старшая монахиня
отвела их в сад, чтобы сообщить о смерти матери, пока
27 Douglas. A Feeling for Hierarchy. Р. io.
28 M ary Douglas. A Course off the Menu 11 Times Higher Education
Supplement, 1997. 2 August. P. 19.
14

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС (1 9 2 .I-IO O 7 )

«мы шли по аллее между цветущих акаций». Гилберт
Тью официально вышел в отставку в 1934 году (соглас­
но «Ж урналу регистрации» за 1935 год) и забрал детей
к себе: «М ы переехали от бабушки с дедушкой к нему —
доброму незнакомцу, который до этого редко имел дело
с детьми» 29. М эри добавляет: «М ой отец был неискоре­
нимым агностиком, но он сделал своим праведным долгом
возить нас к мессе, и каждое воскресенье без исключения
мы втроем возлагали цветы на могилу моей матери» 30.
В то время монастырь Святого Сердца в Рохамптоне
все еще располагался за пределами южной окраины Лон­
дона. В нем же учились ее мать и двоюродные сестры ма­
тери, пока их родители служили за границей. Это сильное
ощущение традиции римско-католического образования,
связанной с конкретной семейной линией — линией ма­
тери Мэри и отца ее матери, — сопровождало Мэри боль­
шую часть ее жизни, определяя ее представления о своем
происхождении и себе самой, в том числе — о ее ирланд­
ских предках. Позже она выделяла также два других унас­
ледованных элемента своего образования: иерархическую
схему организации, основанную на школьных ритуалах,
запретах и санкциях, которые навсегда остались в ее го­
лове 31, и социальное учение римско-католической церкви,
которое им довольно подробно излагали и которое очаро­
вало ее тем, как в нем формулировались социальные про­
блемы и их решения. Особенно ей запомнилось изучение
в школе энциклики П ия X I «Quadrogesim o A nno», вы­
пущенной в 1931 году, к сорокалетию «Rerum Novarum»
19 Douglas. A Feeling for Hierarchy. P. 11.
30 Ibid. P. 13.
31 Беседы с Мэри убедили меня в необходимости обратить особое
внимание на это предпочтение иерархической организации (опре­
деляемой довольно специфически), которое Мэри пронесла через
всю жизнь. В своей лекции в честь получения Марианской премии
она любезно отметила, что ее биограф «собрал эти разрозненные
нити и убедил меня в том, что существует центральная тема»
(Douglas. A Feeling for Hierarchy. Р. 36), умолчав, что это она сама
разбросала нити, которые ее биографу пришлось собирать.
2-5

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 1 1 - 1 0 0 7 )

Льва X III (написанной в ответ на новое положение дел
в обществе конца X IX века). В этих документах говори­
лось о необходимости справедливости и благотворитель­
ности для борьбы с неизбежным неравенством и открыто
отвергались эксцессы капитализма свободной конкурен­
ции. Главным принципом иерархии провозглашалась суб­
сидиарность, возложение ответственности соразмерно
власти.
Эти темы так вдохновляли М эри, что она, по ее вос­
поминаниям, хотела поступать на социологию в Л он­
донскую школу экономики. Однако монахини сочли это
слишком радикальным шагом. Вместо этого она провела
шесть месяцев в Париже, в Сорбонне, а затем несколько!
месяцев — на краткосрочных курсах в Котсуолдсе, чтобы
сдать вступительный экзамен в Оксфорд. О на записалаа
на «Современную классику» («П олитика, философш
и экономика»), в то время — относительно новую об
разовательную программу, ориентированную на аналщ
современных проблем с различных точек зрения, а такж<
на подготовку выпускников к карьере на государственной
службе. В 19x9 году монастырь Святого Сердца открыв
в Оксфорде «маленький д ом », чтобы некоторые мона*
хини и жившие с ними девушки могли учиться в универ­
ситете, и этот дом служил официальным общежитием Об*
щества домашних студенток в Колледже св. Анны. Мэри
получила степень бакалавра в 1943 году (степень магистра
искусств — в 1947).
Во время получения первой степени начались военные
действия, и Мэри пошла на военную службу. Ее дочь Джа­
нет вспоминала, что, по словам Мэри, ее отец очень хотел,
чтобы она устроилась на военную службу, хотя сам он не
служил, и какое-то время она занималась изготовлением
боеприпасов. Это могло быть и в Колледже св. Анны, так
как директор Общества домашних студенток, Элеоно­
ра Пламер, была сторонницей и организатором работы
в тылу, в том числе на территории колледжа.
гб

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС (i9 2 .I-2 .O O 7 )

П о окончании колледжа Мэри в течение четырех лет
(1943-1947) работала временным помощником советни­
ка в Министерстве по делам колоний, что было далеко от
нужд фронта, хотя и подходило ей в силу колониального
прошлого ее семьи. Тем не менее именно там она впервые
познакомилась с антропологами, в том числе — с Одри
Ричардс и Рэймондом Фертом. Антропология возбудила
ее любопытство, и она решила познакомиться с ней после
войны.
В 1941 году Общество домашних студенток стало О б­
ществом св. Анны, и именно с такой аффилиацией Мэри
поступила в 1947 году сначала на курсы, а затем на бака­
лаврскую программу по антропологии, представив в мае
1948 года дипломную работу на тему «П лата за невесту
в Африке». В аннотации говорилось: «Э то сравнитель­
ное исследование платы за невесту в Африке в перспекти­
ве структуры родства и племенной организации. Предла­
гается сравнение функций платы за невесту в отдельных
обществах из разных частей Африки с целью выявления ее
роли в стабилизации брака». Мэри провела довольно гро­
моздкое сравнение более двадцати африканских обществ,
связав разводы, отцовство и солидарность в группах про­
исхождения с типом системы происхождения. Выводы не
были откровением: она установила, вполне ожидаемо, что
биологическое отцовство играло более важную роль в ма­
трилинейных, чем в патрилинейных обществах и что по­
рядок линиджа, как правило, коррелирует с признанием
социального отцовства и платой за невесту, что пример­
но одно и то же, поскольку плата за невесту определяет
отцовство 32. В остальном выводы были в значительной
степени отрицательными: «Ч то касается платы за неве­
сту, то можно лишь сказать, что, поскольку это, по сути,
договорный аспект брака, он менее важен для стабильно­
сти брака, чем общее отношение общества к родству и ко
31 Mary Douglas. Bride Wealth in Africa (thesis submitted for B.Sc. in
Anthropology) (University of Oxford, 1948). P. 181.
17

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (1 9 1 1 -IO O 7 )

всем договорным обязательствам»’3 . Эта дипломная ра­
бота уже во многом устарела, но она имела два длительных
последствия: она научила Мэри проводить анализ родства
и контролируемые сравнения в Африке и убедила ее, что
в этом отношении более интересные проблемы ставят ма­
трилинейные, а не патрилинейные общества, что сыграло
ключевую роль в ее решении провести полевое исследова­
ние среди матрилинейных леле в тогдашнем Бельгийском
Конго.
В начале этого периода она думала о том, чтобы вый­
ти замуж за австралийского антрополога У. Э. X. (Билла)
Станнера, с которым она познакомилась на вечеринке
в честь Филлис Кэберри, которую Одри Ричардс органи­
зовала у себя в квартире, располагавшейся, по воспоми­
наниям М эри, где-то возле Оксфорд-Серкл в Л ондону
перед тем как Филлис должна была отправиться в Каме­
рун (если это была ее первая поездка туда, тогда, видимо,
вечеринка состоялась в 1944 году, когда Станнер работал
в Лондоне в Военном управлении, а Мэри — в Министерш
стве по делам колоний). О тнош ения продолжались до
примерно 1949 года, хотя М эри говорила впоследствии,
что Станнер не поддерживал ее стремление стать антро­
пологом и их брак был бы неудачным 34.
В 1948-1949 годах М эри находилась под крылом у Дэрилла Форда в качестве младшего научного сотрудник»
М еждународного африканского института, где она ра?
ботала над книгой по итогам этнографического обсле­
дования Африки 35, в том числе — Ньясаленда (сегодня
это Малави). Здесь снова работа по синтезированию аф;
риканских материалов, непосредственно связанных с еС
полем, оказалась важнее конечного результата, который
55 Ibid. Р. 186.
54 Я благодарен Мелинде Хинксон из Австралийского национально­
го университета, которая попросила меня расспросить Мэри οί
этом для своей биографии Станнера.
‘
5 5 Mary Tew. Peoples o f the Lake Nyasa Region (London: Oxford Uni
versity Press, 1950).

z8

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 И - Ю О 7 )

не выбивался из общего ряда. Кроме того, благодаря этой
работе она получила финансирование для проведения
полевого исследования. После публикации книги о Ньясаленде М эри получила в январе 1951 года два письма от
Гастингса Банды, которые она сочла достаточно важны­
ми, чтобы сохранить и передать в архив Северо-Западно­
го университета. П ервое из писем начиналось так: «Вы
должны простить меня за то, что я пишу это письмо. Вы
не знаете меня. Н о если я скажу, что я — чева из Касунгу,
тогда мое письмо станет легко п онятны м » 36 . Я не знаю,
имели ли эти письма продолжение, но второе не очень
способствовало развитию их отношений, поскольку автор
признавался, что очень занят.
Первый этап полевой работы в Бельгийском Конго
продолжался с мая 1949 года по апрель 1950 года — очень
недолго по стандартам антропологии того времени. П о­
левую работу М эри значительно облегчило полученное
предложение разместиться по прибытии и до отъезда
в деревни леле у миссионеров из Oblats de Marie Immaculee 37 в Басонго, откуда ее потом подвезли на грузовике,
принадлежавшем местной компании по производству
пальмового масла.
Без тщательного изучения специалистом, разбираю­
щимся в транскрипции языка леле, полевые записи, храня­
щиеся в архиве Северо-Западного университета, мало что
добавляют к тому, что можно узнать из опубликованных
статей и книг 38 . Блокноты Мэри были поделены на части
и помещены в тематические подборки, также содержащие
заметки о прочитанных текстах и наброски лекций, про­
читанных в Оксфорде по таким темам, как «Деревенские
междоусобицы: отнош ения между кланом и деревней»,
«Внутренняя организация деревни» или «Аспекты ре­
лигии леле ». В ю о 6 году в интервью Алану Макфарлейну
36 Mary Douglas (1911-1007) Papers. Box 1.
37 Облаты Непорочной Девы Марии {франц.) — католическая мона­
шеская конгрегация, основанная в 1816 году. — Прим, перев.
38 Fardon. Mary Douglas. Ch. 3.

19

МАРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС

(19И -Ю О 7)

она рассказывала, что в конце концов выбралась из-под
опеки миссии, переселившись в деревню своего повара” .
Возвращение Мэри из поля и ее предстоящий брак
с Джеймсом Дугласом привлекли значительное внимание
прессы, но оно было в основном праздным; заголовки
гласили: «Любовь среди дикарей!» («Sunday Pictori­
al», ιι февраля 1951), «Девушка Тарзана выходит замуж»
(«Sunday Graphic», 4 февраля 1951), «Год в „деревне об­
щих жен“: удивительные похождения одинокой девушки»
(«Reveille for the W eekend», 30 июня — i июля 1950).
Если подобные сообщения замечали в профессиональных
кругах, это могло иметь плохие последствия40.
Отец Мэри к тому времени страдал от остеопороза. Он
смог присутствовать на ее свадьбе в марте 1951 года в ин­
валидной коляске, но к алтарю ее вел дядя, бригадный
генерал Твоми. Ее брак положил конец году преподавания
в Оксфорде, где она, как тогда было принято, в основном
рассказывала о своем этнографическом исследовании
леле. Она также посещала лекции Франца Штайнера
о табу, которые произвели на нее неизгладимое впечатле­
ние41. После переезда в Лондон, получения работы в UCL
и рождения Джанет в конце 1951 года, она и Джим сна­
чала жили в его квартире в Южном Кенсингтоне. В том
же году Джим перешел с гражданской службы в Совете
по торговле в информационно-аналитический отдел кон­
сервативной партии. К 1953 году Мэри была готова ко
второму этапу полевых работ. В этом проекте уже виден
более зрелый подход, у него четкие цели. Полевые записи
39 Доступно по адресу: http://www.alanmacfarlane.com/ancestoK/
douglas.htm.
40 Я благодарю Фила Дугласа за то, что он нашел эти газетные вырезки
в столе матери и скопировал их для меня.
41 Franz Baermann Steiner. Taboo (London: Cohen & West, 1956);Jere­
my Adler, Richard Fardon. Orientpolitik, Value, and Civilisation: The
Anthropological Thought o f Franz Baermann Steiner 11 Franz Baer­
mann Steiner. Orientpolitik, Value, and Civilisation (New York: Bet·
ghahn Books, 1999). P. 11-104.

50

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС (1 9 2 1 -Ζ Ο Ο 7 )

из этой поездки сохранились в архиве Северо-Западного
университета в виде двух блокнотов, пронумерованных от
первой до последней страницы и заполненных как спере­
ди, так и сзади:
Том к спереди — « О х о т а » (стр. i- 8 o ); сзади —
«Д невник» (стр. 158-106).
Том z: спереди — «К ол довство и осквернение»
(стр. 1-74); сзади — «Родство и деревня» (стр. 158-100).
В свете ее более поздних работ особый интерес пред­
ставляет насыщенный фрагмент передней части тома z,
так как это первый случай изложения идей (к примеру,
о чистоте и скверне, или о тесном родстве шуток и оскор­
блений, или о трансгрессии и солидарности), с которыми
ее имя ассоциируется больше всего.
Попросили дать определение того, что такое грязь в Англии, — не
земля, а просто [грязь]. Противоположность: идея грязи, «хоро­
шая чистая грязь» и т. д. Честерфилд: «Грязь — это все, что не
на своем месте », например волосы, « корона волос » и т. д. и воло­
сы в супе. Но: ребенок положил ложку, которую облизал, обрат­
но в овощной суп, и ему говорят, что он «грязный». «Грязное»
гораздо шире просто «грязи ». Любые выделения из организма,
слюна, рвота, фекалии и все, что с ними соприкасается, грязные. Еда
полноценна, когда ее подают, но, как только кто-то съел немного
и бросил, это объедки, остатки, грязное. Избегание зубной щетки.
Питье из одной чашки, знак солидарности. Разделение «грязно­
го» опыта символизирует общий статус, откуда важность похабной
шутки для установления контакта и ее неуместность в «приличной
компании», то есть там, где публично признается более высокий
статус. Метла на видном месте в доме как признак распутности.
Леле тоже прячут метлы. Ассоциации, связанные с лезвиями. При­
ватность ухода за собой. Грязные шутки. Секс, уборная, плевок (на­
пример, «Э то мое пиво, я плюнул в него». Викарий и ирландка
с чашкой чая). Оскорбления принимают ту же форму — хорошие
сочетают в себе все три элемента4 2 .

Сперва — о двух анекдотах, упоминаемых в конце от­
рывка. Первый я давным-давно слышал от своего отца, ро­
весника Мэри, только его героем был всеми нелюбимый
42- 195? Fieldnotes. Vol. 1. Р. 19.
31

МАРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС (1 9 2 .I-2 .O O 7 )

сержант-майор. Филипп, младший сын Мэри, прислал мне
свои воспоминания о версии его матери:
Мужчина заходит в паб в криминальном районе города. О н чув­
ствует себя не в своей тарелке, и поэтому ему кажется, что кругом
опасность. Когда он входит, повисает тишина, глаза начинают сле­
дить за каждым его движением, бармен угрюм, недодает сдачи и т.д.
Поэтому, когда мужчина отходит в туалет, он оставляет на стакане
записку: « Н е пейте, я сюда плю нул». П о возвращении он обнару­
живает под текстом десяток торопливо нацарапанных подписей.

Филипп отметил, что, помимо роли плевка, привлекшей
внимание Мэри, версия его матери затрагивает две темы,
которые, на его взгляд, особенно ее интересовали: образ
незнакомца, оказывающегося не в своей тарелке в незна­
комой обстановке, и отражение этого диссонанса в смене
регистров письма с письменного приказания на ряд торо­
пливо нацарапанных подписей. Второй анекдот был мне
незнаком, но Филипп пришел мне на помощь:
Новый викарий, назначенный в маленький, бедный сельский рай­
он в Килличтототаме, обходит нищих и больных прихожан. У него
совсем другое происхождение, он ж ил в хорошем доме и учился
в университете, так что сталкиваться с нуждаю щ имися лицом
к лицу для него в новинку. О н чувствует себя неудобно и не в своей
тарелке. В доме особенно больной и нуждающейся женщины ему
оказывают минимальную любезность: подают чашку воды; это все,
что есть у бедной женщины. О на протягивает ему поломанную чаш­
ку, явно немытую, наполненную водой из ведра под раковиной. Он
осознает, что отказ от этого скромного дара может быть воспринят
исключительно как оскорбление, что не подобает исповедуемой им
роли. О н берет чашку и отпивает из нее. О днако ему достает хлад­
нокровия сообразить, что, если держать эту треснувшую и грязную
чашку за ручку, он неизбежно прикоснется губами к той же части
чашки, к которой чаще всего прикасается женщина, если только он
не выдаст себя за левшу. О н берет чашку за ручку левой рукой, что­
бы наверняка притронуться к чашке губами на противоположной
стороне. « О й ! — говорит она, видя это, — отец, да вы тоже левша!
У нас так много общ его!»

Оба случая объединяют возмездие и сближение с плевком
представителя иного социального круга, нежели пьющий:

52-

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 2 I -2 O O 7 )

незнакомцу в пабе приходится перестать пить, а викарий
жалеет, что начал.
Джанет Фарнсворт, дочь М эри, рассказывает, что ее
мать объясняла свою чувствительность к различным спо­
собам классификации грязи тем, что у нее и Джима были
разные пороги терпимости к определенным видам беспо­
рядка (это же объяснение М эри дает в «Чистоте и опас­
ности»), Джима явно ужасало, когда детскую мочу сли­
вали в раковину на кухне, в то время как Мэри и Джанет
прочно заучили в монастыре Святого Сердца, что такие
вещи, как зубные щетки, следует держать только в опреде­
ленных местах и нигде иначе. В интервью, данном в го о 6
году Алану М акфарлейну, М эри делает очень похожее
наблюдение относительно жизни со своей сестрой Пэт,
с которой она съехалась после смерти Джима: Пэт считала
ее кухонные практики негигиеничными, а она считала Пэт
неопрятной. К этому Мэри добавляла, что, хотя она верит
в микробы, она не верит, что с ними можно что-то поде­
лать. Замечать подобные домашние различия — это одно,
превращать их в строительные блоки теоретических схем,
касающихся классификации, — совсем другое. Ее наблю­
дательность многим обязана лекциям Франца Штайнера,
влияние которых очевидно не только в ее текстах, но и в
многочисленных заметках к их опубликованной версии;
способность извлекать антропологические уроки из по­
вседневной жизни — уникальная черта М эри 4 ’. Проведе­
ние сравнительных аналогий между личными отношения­
ми (включая отношения с членами семьи), современными
институтами в Великобритании и С Ш А и глобальными
культурами было неотъемлемой частью мышления Мэри.
Так, «и ерархи я» становилась характеристикой дома ее
бабушки, ее школы-интерната при монастыре, индийской
кастовой системы, отношений между леле и их соседями
бушонгами и предпочитаемой ею социальной среды.
43 Mary Douglas. A Very Personal Method: Anthropological Writings
Drawn from Life (London: SAGE, 2013).

33

МАРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 Ι Ι - Ι Ο Ο 7 )

Обратная сторона ее интереса к границам систем клас­
сификации заключалась в сильном отвращении Мэри
к тому, что она называла медицинским материализмом, —
к идее, что последующие научные свойства можно раз­
глядеть в предыдущих классификациях и табу (например,
когда отказ от употребления в пищу свинины в горячем
климате объясняется более поздним представлением об
опасности отравления). По возвращении из Бельгийского
Конго она попыталась установить активные свойства ле­
карств, используемых леле, но не добилась особого успеха
(параллельно она пыталась найти научные аналоги видов
животных и растений, выделяемых леле). Взять хотя бы
следующее письмо от любезного санитарного инспектора
лондонского округа Хаммерсмит в ответ на ее запрос:
Вы указываете, что они считают разлагающуюся плоть животного
столь грязной, что не прикасаются к трупам, разве что минимально.
Исходящий от трупов запах разложения, хотя и очень неприятен
для носа, и сам труп, неприятный для глаз, совершенно безвредны
с точки зрения передачи заболеваний.
Что касается другой привычки, то практика использования со­
бак для избавления от гноя и экскрементов кажется мне крайне
рискованной, если впоследствии собакам разрешают находиться
в общем жилище и «общаться» с семьей. Также не имеет научного
подтверждения предубеждение, запрещающее наступать на следы
людей, страдающих от венерических заболеваний или проказы.
В обоих случаях это совершенно безвредно и не может привести
ни к какой болезни.
Ф. М. Дэй, санитарный инспектор, муниципалитет,
Хаммерсмит, 16 декабря 1953 г.44

К этому можно добавить свидетельство из письма от
13 января 1954 года с факультета фармакологии U C L по
поводу Parinari Latifolium Exell·. «Были приготовлены
три водных экстракта листьев... Дозы объемом до г мл
добавлялись в ванночку с раствором Рингера, в которой
находилась извлеченная матка крыс [л'с]. Родостимули-

44 Mary Douglas (1911-1007) Papers. Box 1.

54

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (19II-IO O 7)

рующий эффект не обнаружен» (судя по всему, подпись
Дж. И. Сомерса).
Были как положительные, так и отрицательные осно­
вания полагать, что классификация представляет собой
когнитивный феномен, связанный с социальными инте­
ресами, на что также указывали, с одной стороны, такие
разнообразные явления, как шутки и оскорбления, и,
с другой, научные эксперименты. Однако превращение
этих открытий в «Ч истоту и опасность» заняло еще де­
сять лет. Ее обязанности в U C L , вкупе с рождением трех
детей, сократили время, которое Мэри могла уделять на­
учной работе, о чем Максу Глакману пришлось напомнить
ей в 1956 году в комментариях к черновому варианту од­
ной статьи.
Словом, статья доставила мне удовольствие, особенно — разде­
лы о рафии и последние 6 страниц. Но, честно говоря, рукопись
читается как произведение матери трех маленьких детей, которая
записывала свои мысли в моменты передышки, никогда не могла
достаточно долго посвящать себя письму и обдумыванию пробле­
мы и не имела времени прибегнуть к «ножницам и клею», про­
верить порядок пунктов и переписать текст. Я вам сочувствую!45

За этим следовали десять листов печатной бумаги с под­
робными примечаниями, напечатанными на машинке че­
рез один интервал, к которым прилагались рукописные
поправки, призванные сбалансировать начальные строки
демонстрацией самых добрых намерений. Н о отношения
между Мэри и Максом Глакманом и в особенности его же­
ной, тоже Мэри, никогда не были теплыми. Исследование
леле завершилось в 1963 году публикацией монографии
«Леле с К асаи » 46 . Эта книга, по мнению Мэри, так и не
получила заслуженного внимания, в частности в Манче­
стерском кружке, к которому она обращалась, в том чис­
ле анализируя случаи и приводя данные, которые, на ее
45 Магу Douglas (1911-1007) Papers. Box 1.
46 Mary Douglas. The Lele of the Kasai (London: Oxford University Press,
1963).

35

М АРГАРЕТ М Э РИ ДУГЛАС ( 1 9 1 1 - 1 0 0 7 )

взгляд, были созвучны их идеям. Она пришла к заключе­
нию, что такое пренебрежение было обусловлено тем, что
большинство антропологических исследований в Африке
проводилось под колониальным флагом и описывалось
на имперском языке, поэтому ее работа в бельгийской ко­
лонии, о которой она затем написала на английском, от­
вратила от нее значительную часть обеих потенциальных
аудиторий.
Поворот середины жизни

После публикации этнографической монографии в науч­
ной карьере Мэри наступил необычайно продуктивный
период, во время которого она написала две самые извест­
ные свои книги: «Чистоту и опасность» и «Природные
символы», как если бы все идеи, которые она до сих пор
разрабатывала, оказались выпущенными на волю. Первые
признаки этой работы видны уже в 1953 году, в приведен­
ном фрагменте из ее полевых заметок, и в знаменитом
анализе п-й главы Левита, пережившем несколько редак­
ций, прежде чем стать центральным фрагментом «Чисто­
ты и опасности». В 1959 году в рамках программы обе­
денных лекций U C L (осенний семестр, 19 ноября) была
анонсирована лекция «Скверное в п-й главе Книги Ле­
вит (интерпретация антрополога)» 47. Семистраничный
синопсис — очевидно, одна из версий соответствующей
главы «Чистоты и опасности», включающая знаменитую
цитату из лорда Черстерфилда о грязи как том, что «не
на своем месте», — был помещен в одну папку с выпи­
сками из книги «Табу» Франца Ш тайнера 48 . Эта связь
стала очевидной в 1964 году, когда вышла статья под на­
званием «Т абу» 49 — вторая статья Дуглас в новом науч­
но-популярном журнале «Н овое общ ество». Обраще*
47 Mary Douglas (1911-2007) Papers. Box 5.
48 Steiner. Op. cit.
49 M ary Douglas. Taboo / / New Society. 1964.12 March. P. 24-25.

36

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (19И -2О О 7)

ние к широкой аудитории, как она позже будет делать со
страниц «Слушателя» — печатного аналога радиопере­
дач Би-би-си, — помогло Мэри Дуглас выработать стиль,
привлекательный для обычного образованного читателя,
и, как она отмечала впоследствии, понять важность вклю­
чения в «уже идущий диалог»: «Н амой взгляд, различие
между книгой, которая получает признание, и столь же
хорошей книгой, не получающей его, заключается в зна­
нии аудитории » 50.
Насколько верной была ее собственная оценка ауди­
тории в случае «Чистоты и опасности»? Первоначально
книга не произвела никакого впечатления на рецензен­
тов-антропологов, которые не сочли ее ни спорной, ни
особенно оригинальной. Рецензенты из Оксфорда указа­
ли на преемственность с французскими предшественни­
ками оксфордской антропологии, а также на долг перед
Францем Штайнером, но восприняли результат скорее
благосклонно, нежели с энтузиазмом. Однако стиль
«Чистоты и опасности» были понятен для неподготов­
ленного читателя, готового приложить небольшие усилия,
и, планировалось это или нет, книга была написана в жан­
ре решения загадки, который отличал ее от большинства
антропологических книг того времени, склонявшихся
к формату этнографических монографий, теоретических
трактатов или введений. При всех сомнениях Мэри на­
счет работы Клода Леви-Стросса «La Pensee Sauvage»
(1961), именно в ней, или в работе того же автора «Le
totemisme aujourd’h ui» (1962.), или даже в книге Люсье­
на Леви-Брюля «Lam entalite primitive» (192а),следует
искать ее жанровую модель. «Чистота и опасность» ста­
ла признанной классикой, только когда ее открыли для
себя не-антропологи, которым пришлось по вкусу пред­
ложенное Мэри Дуглас доказательство того, что опыт как
первобытных, так и современных людей определяют упо50 Letter to Kenelm Burridge, 8 May 1981 / / Mary Douglas (1911-1007)
Papers. Box 7.

37

МАРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС (1 9 I I -2 .O O 7 )

рядочивающие схемы, которые в равной мере примени­
мы к светским и религиозным вопросам. Объекты опыта
необходимо различать и отделять друг от друга в соответ­
ствии с занимаемыми ими местами. И х разделение обе­
спечивают правила и ритуалы. Н о классификации, тем не
менее, производят аномалии. Ж ивые существа, которые
не вписываются в классификационные деления, стано­
вятся предметом наиболее важных ритуалов: когда они
добровольно расстаются со своей жизнью, это способству­
ет всеобщему благу. Например, леле считают панголина
такой же добровольной жертвой, как динка — искусного
охотника, ловившего рыбу с помощью копья, которого хо­
ронят заживо в пожилом возрасте. К этой же категории
относится — Мэри использует известный римско-като­
лический образ — принесенный в жертву воплотившийся
бог христианской теологии.
Таков в общих чертах аргумент первой половины и за­
ключения «Чистоты и опасности». Вторая половина кни­
ги привлекла меньше внимания по веской причине. Хотя
«Чистота и опасность» должна была в целом защищать
религию, ее аргументация отделяет первобытные религии
от великих религиозных традиций, которые по проше­
ствии столетий перестали вмешиваться в повседневную
жизнь. Кроме того, так как они были частью более диф­
ференцированных обществ, в отношении них стала воз­
можной бблыпая рефлексивность. Важное достижение
«Природны х символов», как всегда утверждала Дуглас,
заключалось в отказе от этого прогрессивного аргумента
и замене его заимствованной у социолингвиста Бейзи­
ла Бернштейна схемой, в которой границы социальных
групп соотносятся с охватом и согласованностью их сим­
волических систем. Непосредственным стимулом к пере­
смотру была угроза для римско-католической литургии со
стороны Второго Ватиканского собора — угроза, которую
Мэри, с ее даром нахождения выразительных примеров,
сравнила с воздействием, которое воздержание от мяса по
пятницам оказало на «бедняцко-ирландских» католиков
38

МАРГАРЕТ МЭРИ ДУГЛАС (192Ι-2Ο Ο 7)

Лондона. Развяжите лишь один узел, говорила она, и це­
лостную символическую ткань можно распустить словно
связанный вручную джемпер. Она назвала это «неуваже­
нием к ритуалу» — термин, который, должно быть, имел
для нее большое значение, поскольку она использовала
его повторно 51. На этот раз у рецензентов не было ника­
ких сомнений в том, что она собирается встать на защиту
ритуала, иерархии и почтения. Особенно негативно были
настроены рецензенты-антропологи, в том числе, ни мно­
го ни мало, сам Эдмунд Лич, который сказал, что «При­
родные символы» — это «использование знаний [Мэри
Дуглас] в целях римско-католической пропаганды»52.
Несмотря на выход ключевой книги в карьере, это был
не лучший период в профессиональной жизни Мэри.
В 1970 году Дэрилл Форд оставил кафедру в UCL и его
преемником был назначен М. Дж. Смит. Чтобы задобрить
Мэри, ей дали персональную кафедру. Она безуспешно
подавалась на профессорские позиции в Чикагском уни­
верситете и Лондонской школе экономики. В конце де­
сятилетия межфракционная борьба на факультете антро­
пологии UCL усилилась: Мэри, если применить к ней ее
собственную схему, попыталась сохранить контроль в не­
большом анклаве вместо всеобъемлющей иерархии. Она
приняла приглашение написать для серии «Современные
мастера» в издательстве «Фонтана» книгу об Э. Э. Эван­
се-Притчарде 53, которого считала своим наставником.
Но даже эта работа, опубликованная после ее переезда
в СШ А, отдалила ее от других последователей Эван­
са-Притчарда в оксфордском Институте социальной ан-

5 х M ary Douglas. The Contempt o f Ritual / / New Society 1966.31 March.
P. 23-24; M ary Douglas. The Contempt o f Ritual / / New Blackfriars.
1968. Vol. 49. № 577. P. 475-482; Vol. 49. № 578. P. 528-435.
52 Edmund R. Leach. Mythical Inequalities / / New York Review o f Books.
1971. 28 January. P. 4 4 -4 5 .
5 3 M ary Douglas. Edward Evans-Pritchard (Isle o f Man: Fontana, 1980).

39

МАРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 X 1 - 1 0 0 7 )

тропологии 54. Карьера Джима складывалась не лучше: он
был главой информационно-аналитического отдела кон­
сервативной партии, когда в 1974 году Тед Хит проиграл
выборы и в 1975 году лидером консерваторов была избрана
Маргарет Тэтчер, вследствие чего присущий Джиму кон­
серватизм «одной нации» начал выбиваться из идеалов
неолиберальной консервативной ортодоксии. О н вышел
в отставку в 1977 году. Публикации М эри по-прежнему
получали хорошие отзывы среди не-антропологов, в осо­
бенности — блистательный сборник очерков, опублико­
ванный в 1975 году под названием «С кры ты е смыслы»
и впоследствии переизданный с дополнениями. Очерки
оставались той формой, которой лучше всего соответство­
вал присущий Мэри дар афористического остроумия.
Мэри считала, что об ее отъезде из Англии практически
никто не сожалел, и ее пребывание в Нью-Йорке началось
немногим лучше, когда увольнение Аарона Вильдавского
вскоре после ее прибытия продемонстрировало ей совер­
шенно иной стиль управления. В 1981 году М эри перебра­
лась в Северо-Западный университет и начала последнюю
главу своей жизни, которая возвращает нас назад к тому,
с чего я начал, и к некоторой загадке. Поскольку универ­
ситетские факультеты антропологии никогда не были
устроены иерархически, М эри лучше всего подходила
позиция уважаемого старейшины на пенсии; при этом ее
самые сильные идеи и наиболее влиятельные труды поя54 Хотя нет никаких сомнений, что М эри была близка с Эван­
сом-Притчардом в конце его жизни. Среди документов в архиве
Северо-Западного университета есть необычный артефакт: от­
крытка с розовыми розами, с надписью, сделанной розовым фло­
мастером, и с почтовым штемпелем « 9 сентября 1973 года, Саксмундхем»: «Большое спасибо за ваше письмо. Я почти закончил
свои мемуары. Вы хорошо получились в них», и подпись «Э -П ».
О н умер II сентября, и его мемуары — вероятно, вторая часть,
анонсированная в «Н овом диффузионисте», — никогда не были
опубликованы и, возможно, не сохранились (как подтвердил Мэри
Дуглас редактор: Letter from С. E.Joel, 9 May 1980 / / Mary Douglas
[1911-1007] Papers. Box 4).
40

М АРГАРЕТ М ЭРИ ДУГЛАС ( 1 9 Ι Ι - Ι Ο Ο 7 )

вились именно в той антагонистической обстановке, про­
тив которой были направлены ее сочинения.
Источник: Richard Fardon. Margaret Mary Doug­
las, 1911-1007 / / Ron Johnston (ed.). Proceedings
o f the British Academy, Vol. 166: Biographical Me­
moirs o f Fellows, IX (Oxford: Oxford University
Press, io n ). P. 135-158. Публикуется с разрешения
British Academy.

Как мыслят институты

Вступительное слово

Мэри Дуглас прочла шестые Абрамсовские лекции в Си­
ракузском университете в последние две недели марта 1985
года. Эта серия лекций была учреждена на грант, предо­
ставленный Фондом содействия образованию компании
«Э ксон » в память о Фрэнке У. Абрамсе, бывшем пред­
седателе совета директоров «С тэн дарт ойл кампани»
(Нью-Джерси) — предшественницы «Э ксон » и бывшем
председателе попечительского совета Сиракузского уни­
верситета.
Г-н Абрамс на протяжении всей своей жизни оказы­
вал деятельную поддержку высшему образованию. Он
основал С овет по финансовой помощи образованию,
возглавлял Программу развития образования в Фонде
Форда и был попечителем Фонда Альфреда Э. Слоуна.
Г-н Абрамс сыграл важную роль в привлечении внима­
ния американского бизнеса — как через образование, так
и через важнейшие юридические прецеденты — к необхо­
димости финансирования частного высшего образования.
Фонд содействия образованию компании «Э ксон »
продолжает дело, начатое Фрэнком Абрамсом. Ведущая
роль Фонда в поддержке высшего образования, несомнен­
но, хорошо известна и уважаема. Мы благодарны Фонду
за его щедрую поддержку нескольких инициатив в нашем
университете и особенно гордимся Абрамсовской серией
лекций, поскольку Фрэнк Абрамс окончил Сиракузский
университет в 19 ц году.
Мы выражаем особую признательность членам коми­
тета по планированию Абрамсовской серии лекций во
главе с Гатри С. Биркхедом, деканом Школы гражданства
45

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ с л о в о

и публичной политики им. Д. Максвелла. Помимо дека­
на Биркхеда, в комитет входят: Майкл О. Сойер, прорек­
тор университета и профессор конституционного права,
Л. Ричард Оликер, декан факультета менеджмента, Ричард
Д. Шварц, профессор права им. Эрнеста А. Уайта, Крис
Дж. Виттинг, председатель попечительского совета Си­
ракузского университета, и Роберт Л. Пэйтон, президент
Фонда содействия образованию компании «Э ксон ».
М эри Дуглас была невероятно любезным лектором
и гостем кампуса. О на прочитала пять впечатляющих
лекций, регулярно встречалась с преподавателями и аспи­
рантами, посещала занятия в бакалавриате и скрашивала
своим особенным сиянием унылые дни ранней весны
в Сиракузах.
Мелвин А. Эггерс
Ректор Сиракузского университета

Предисловие

Эта книга появилась в результате сделанного Сиракуз­
ским университетом приглашения прочесть шестой курс
лекций в рамках серии имени Фрэнка У. Абрамса. В дан­
ном случае тему частично подсказывает сама форма меро­
приятия. Факультет гражданства и публичной политики
им. Д. М аксвелла требует ш ирокой темы. Приглашение
прочесть лекции побуждает представить эту тему сжато.
Выбор меня в качестве лектора означал, что синтез лич­
ных размыш лений будет вполне уместен. Я не могла не
воспользоваться соблазнительным шансом еще раз про­
говорить то, что я уже пыталась сказать ранее. Выступать
в этот раз перед внимательной, критичной аудиторией
Сиракузского университета значило попытаться по-ново­
му осветить эту тему, сделать ее более ясной и убедитель­
ной и, возможно, наконец-то изложить ее подобающим
образом.
Нам не хватает теории институтов, исправляющей
современное несоциологическое представление о чело­
веческом познании, а также когнитивной теории, воспол­
няющей недостатки институционального анализа. Тема
достаточно большая, насущная и непроработанная, что­
бы применить к ней спекулятивный подход. Это первая
книга, которую я должна была написать после работ о по­
левом исследовании в Африке. Вместо этого я написала
«Чистоту и опасность» (1966), в которой попыталась
распространить знание об Африке на наше собственное
общество. М ои друзья говорили мне в то время, что «Ч и ­
стота и опасность» — непонятная, интуитивная и плохо
продуманная книга. О ни были правы, и с тех пор я пыта47

ПРЕДИСЛОВИЕ

лась понять, какие теоретические и логические ресурсы
мне нужны, чтобы предоставить последовательное обо­
снование тезиса о социальном контроле над познанием.
Данная книга — еще одно введение post hoc. Это что-то
вроде пролегомена к «Допустимости риска» (1986), кото­
рый указывает обвиняющим пальцем на профессиональ­
ные слепые пятна и укоренившееся сопротивление дан­
ной теме. «Допустимость риска», в свою очередь, — это
что-то вроде дополнительного введения к «Риску и куль­
туре» (1982, в соавторстве с Аароном Вильдавским) —
книге, в которой показывается, что антропологический
анализ публичных верований можно применить к нам
самим. Н о в «Риске и культуре» представлен аргумент,
который должен был появиться до публикации «С кры ­
тых смыслов» (1970) со статьей «О круж аю щ ие среды
в опасности». Все эти работы должны были выйти в об­
ратном порядке, закончившись «Л еле с К асаи» (1963).
Тогда комитет Абрамсовских лекций имел бы сейчас дело
с первой работой из серии. Н о как это было бы возможно,
учитывая те долги, которые накопились у меня за все эти
годы? Множество авторов, молодых и старых, некоторые
из которых уже, увы, мертвы, помогали мне на каждом эта­
пе. Хотелось бы надеяться, что эта книга сумеет снять за­
клятие и отныне я смогу начать писать вперед, а не назад.
Эта книга начинается с обсуждения враждебности, с ко­
торой столкнулись Эмиль Дюркгейм и дюркгеймианцы,
когда они начали говорить об институтах или социальных
группах так, словно те являются индивидуумами. Идея
надличной когнитивной системы вызывает глубокое не­
годование. Ощущение нанесенного оскорбления само по
себе доказывает, что выше уровня отдельного человека на­
ходится иная иерархия «индивидуумов», заставляющая
членов более низкого уровня резко выступать против той
или иной идеи. Считается, что индивидуум, объемлющий
мыслящих людей, является отвратительным тоталитар­
ным образованием, высокоцентрализованной и эффек­
тивной диктатурой. Например, Энтони Гринвальд, опи48

ПРЕДИСЛОВИЕ

раясь на Ханну Арендт и Джорджа Оруэлла, описывает
тоталитарную модель того, что он называет областями
внеличного знания 1. Однако при ближайшем рассмотре­
нии становится понятно, что на более высоких уровнях
организации контроль над членами более низкого уровня,
как правило, слабее и диффузнее. Многие проницатель­
ные и способные мыслители настолько пугаются грубой
политической аналогии между индивидуальным разумом
и социальным влиянием на познание, что предпочитают
отвергать всю проблему целиком.
Антропологи не могут ее отвергнуть. Великие перво­
проходцы в этом вопросе — Эмиль Дюркгейм, Эдвард
Эванс-Притчард и Клод Леви-Стросс. Но наиболее
сильное влияние на рассматриваемую здесь область ока­
зал один ученый — Роберт Мертон. Ему я с почтением
и признательностью посвящаю эту книгу, надеясь, что он
великодушно не обратит внимание на ее недостатки.
Отдельной благодарности заслуживает мой муж. Когда
две проблемы кажутся неразрешимыми, наш многолетний
опыт семейной жизни подсказывает обходной путь. Вме­
сто лобовой атаки на каждую проблему в отдельности
можно столкнуть один ряд проблем с другим. Эта страте­
гия, позволяющая по-новому определить то, что требует
решения, составляет общую рамку данной книги.
В течение двух восхитительных недель я пользовалась
щедрым гостеприимством ректора Эггерса и миссис Эг­
герс, а также многочисленных программ и факультетов
в Сиракузах. Работу облегчали теплый прием и поддерж­
ка Гатри Биркхеда, декана Максвелловского факультета,
мудрые советы Манфреда Стэнли (я не забуду посто­
янную конструктивную критику со стороны его семьи)
и идеальная организация, обеспеченная Джеймсом Дж.
Гизом.
I Anthony С. Greenwald. The Totalitarian Ego: Fabrication and Revi­
sion o f Personal History / / American Psychologist. 1980. Vol. 35. № 7.
P. 603-618.

49

ПРЕДИСЛОВИЕ

В той или иной форме различные части книги уже были
опробованы ранее. Первая и вторая главы были представ­
лены на Конференции по категориям права, организо­
ванной Фондом Веннера-Грена в честь Нельсона Гудмана
в Северо-Западном университете в 1985 году, и я хочу по­
благодарить всех участников за дискуссию. Я хочу побла­
годарить Кая Эриксона за возможность отрепетировать
фрагменты третьей главы в ходе мемориальной лекции
памяти Холлингсхеда в Йельском университете. Первые
версии шестой и седьмой глав были представлены на па­
нельной секции «Возможен ли социальный порядок?»
на съезде Американской социологической ассоциации
в Сан-Антонио в 1983 году, и я хочу поблагодарить пред­
седателя, Джеймса Шортера, за разрешение опубликовать
это расширенное исследование публичной памяти. Часть
девятой главы была представлена на семинаре Рассела
Хардина по этике в Чикагском университете, и я хочу
поблагодарить Рассела Хардина и Алана Гевирта за по­
лезные замечания. Дэвид Блур, Барри Барнс и Лоуренс
Розен тоже высказали важные критические соображения.
Многие преподаватели Северо-Западного университета
обсуждали и критиковали различные фрагменты книги.
Рид Хасти привнес необходимый баланс и множество ци­
тат из психологических трудов. Роберт Уэлш вычитал всю
рукопись и высказал полезные замечания. Эндрю Лесли
поработал над библиографией. Ричард К ербер провел
исследование классификаций в винной торговле. Хелен
Макфол оказала идеальную, далеко выходящую за пре­
делы служебного долга секретарскую помощь, о которой
автор может только мечтать.

Введение

Писать о сотрудничестве и солидарности — значит в то же
время писать об отвержении и недоверии. Солидарность
подразумевает, что индивиды готовы страдать за группу
и ожидают того же самого от других индивидуальных чле­
нов. Об этих вопросах сложно рассуждать хладнокровно.
Они затрагивают сокровенные чувства преданности и сакральности. Любой, кому доверяли и кто требовал жертв
или кто сам добровольно доверял и приносил жертвы,
знает силу социальных связей. Идет ли речь о поддержке
властей, о ненависти к тирании или о чем-то между этими
крайностями, сами социальные связи не ставятся под со­
мнение. Попытки сделать их видимыми и изучить сталки­
ваются с сопротивлением. И все же их нужно исследовать.
Качество доверия вокруг человека напрямую сказывается
на нем или ней. Иногда слепая уверенность позволяет ли­
дерам игнорировать общественные потребности. Иногда
доверие непродолжительно, хрупко и легко обращается
в панику. И ногда недоверие настолько глубоко, что со­
трудничество невозможно.
Чтобы сделать эти абстрактные вопросы более осязае­
мыми, возьмем современный пример. Ядерная медицина
демонстрирует высочайший уровень взаимного доверия
и сотрудничества. У ученых есть надлежащие средства
проверки утверждений друг друга, они верят в свои мето­
ды и результаты, а врачи и пациенты доверяют друг другу.
Если силу солидарности можно измерить простой силой
достижений, это отличный случай сильной солидарности.
Розалин Ялов недавно опубликовала статью об истории
этой субдисциплины, которой она занималась всю свою
51

В ВЕ Д ЕН И Е

профессиональную ж изнь 1. Ее текст был вызван появле­
нием признаков того, что данная работа вот-вот будет пре­
кращена. Она подвергается нападкам из-за боязни вреда
от радиации. Н икакие высказывания ученых в защиту
этой работы не способны развеять недоверие.
В 1940-е Ялов создала в ведомственной больнице Ад­
министрации по делам ветеранов в Бронксе радиоизотоп­
ную службу, которая использовала радиоактивные метки
для изучения заболеваний. С тех пор служба добилась
невероятных успехов. Первые врачи использовали радио­
активный йод для изучения физиологии щитовидной
железы и ее лечения. Одновременно они применяли его
для измерения объема крови, циркулирующей в организ­
ме. Это позволило им разработать экспериментальные
методики оценки скорости синтеза и деградации белков
плазмы в крови. Применение этих техник для изучения
циркуляции инсулина в организме привело к серьезному
пересмотру существовавших тогда представлений о диа­
бете. Благодаря успехам в лечении щитовидной железы
и диабета был изобретен принцип радиоиммуноанализа
(РИ А ). Р И А представляет собой способ визуализации
физиологических процессов путем введения пациентам
радиоизотопов и отслеживания их поведения в организ­
ме. РИ А широко применяется во всех областях медицины.
Он используется в общегосударственных программах вы­
явления недостаточной активности щитовидной железы
у новорожденных. Это расстройство, не поддающееся
выявлению клиническими методами, поражает ι из 4000
новорожденных в С Ш А и 4 из ю о в так называемом зобовом поясе к югу от Гималаев. Если его не начать лечить
вскоре после рождения, оно приводит к необратимой
умственной отсталости. Р И А можно применять везде,
начиная с выявления и лечения злокачественного рака
и заканчивая выявлением и лечением болезней сердца.
ι Rosalyn S. Yaloiv. Radioactivity in the Service o f Humanity / / Thought.
1985. Vol. 60. № ι. P. 5-17.

В В £Д £Н И £

Обратной стороной этих впечатляющих медицинских
достижений было то, что миллионы людей подвергались
воздействию низких доз радиации, а сотни тысяч — воз­
действию умеренных доз. Накопленные данные показы­
вают, что резкое воздействие высоких доз может быстро
приводить к летальному исходу, а хроническое воздей­
ствие более умеренных доз может приводить к злокаче­
ственным новообразованиям или ранней смерти. Н ы ­
нешняя критика, которая угрожает применению РИ А
в медицине, указывает на эти опасности. Насколько низ­
кими должны быть низкие дозы? Какова продолжитель­
ность краткосрочного или долгосрочного воздействия?
Оправдан ли страх? Н а эти вопросы и призвана ответить
статья Ялов.
Предмет спора очень сложен. С момента возникнове­
ния человечества наши предки подвергались воздействию
радиации из почвы и пищи, обладающих естественной
радиоактивностью, и от внеземных космических лучей.
Существуют различные уровни естественного фонового
излучения, которые варьируются от региона к региону.
В среднем воздействие медицинской радиации добавляет
величину, примерно равную естественному фону. Чтобы
узнать, опасно ли это для здоровья, можно легко провести
исследование в регионах мира, где естественная фоновая
радиация особенно высока, и выяснить, приводит ли она
к более высокому уровню заболеваемости раком. В СШ А
в семи штатах уровень естественного фонового излучения
выше, чем в остальных, но уровень заболеваемости раком
ниже, чем средний уровень заболеваемости раком по стра­
не. Н а большой высоте воздействие радиации выше, но
в СШ А отмечается обратная зависимость между высотой
над уровнем моря и лейкозами и лимфомами. В Китае
было проведено тщательное обследование 150 ооо хань­
ских крестьян, ведущих близкий образ жизни и имеющих
близкий генетический состав. П оловина из них жила
в регионе с радиоактивной почвой, где они подвергались
почти втрое большему облучению, чем другая половина.
S3

ВВЕ Д ЕН И Е

В исследовании было выявлено множество возможных
влияний радиации на здоровье, но не было обнаружено
никакой разницы между жителями двух регионов. Таким
образом, эти и другие исследования указывают, что радиа­
ционное воздействие, превышающее естественный фон
в три или даже в десять раз, не наносит вреда здоровью.
В настоящей книге меня не интересует, насколько обо­
снован «фобический страх радиации», как его называет
Ялов. Приведенный пример проливает свет на некото­
рые другие моменты, которые обсуждаются на последую­
щих страницах. Печальное разногласие между учеными,
практикующими ядерную медицину, с одной стороны,
и частью широкой публики, с другой, иллюстрирует из­
бирательную глухоту, когда ни одна из двух сторон спора
не слышит, что говорит другая. В последующих главах
невозможность изменения своего мнения под влиянием
рациональных аргументов будет объясняться влиянием
институтов на наши процессы классификации и узнава­
ния. Специалисты по ядерной медицине утверждают, что
они не играют жизнями своих пациентов и не подверга­
ют остальное население опасности. Радиофобы отрицают
это, поскольку знают, что медицина сопряжена с риском.
Отмахиваться от этого было бы нечестно. Медицинских
знаний и навыков никогда не бывает достаточно. Отвер­
гая заявления о том, что никакой опасности нет, радиофобы делают основной упор на сопоставлении больных,
которых удалось спасти, и всего населения, которое было
поставлено под угрозу: никто не имеет права решать, кто
должен быть принесен в жертву во благо других. Н а это
им возражают, что радиофобы сами безосновательно бе­
рут на себя право принимать подобное решение, так как
они ставят права здоровых выше жизней больных раком,
диабетом, болезнями щитовидной железы, заболевания­
ми сердца и новорожденных, которым грозит умственная
отсталость и которых спасли бы новые мощные методы
диагностики и лечения. Стратегический ответ на это
возражение заключается в отказе от чести выбора между
54

ВВЕДЕН И Е

теми, кто будет принесен в жертву: подчеркивается, что
альтернативная медицина и правильное питание повы­
сили бы наши жизненные шансы не меньше, чем ядерная
медицина, если бы им предоставили равные возможности.
С пор между специалистами по ядерной медицине
и радиофобами представляет собой яркий пример плю­
сов и минусов солидарности в острой современной форме.
Солидарность — всего лишь жест, если она не предпола­
гает жертв. В последней главе будут рассмотрены анало­
гичные ситуации выбора. Чтобы подготовиться к этому
рассмотрению, в предшествующих главах будет детально
проанализирован общий базис знаний и моральных стан­
дартов. В результате станет понятно, что в кризисных си­
туациях индивиды принимают решения о жизни и смерти
не самостоятельно. Кто спасется, а кто умрет, определяют
институты. Э то можно сформулировать даже более ка­
тегорично: индивидуальные логические рассуждения не
способны решать подобные задачи. Ответ кажется пра­
вильным, только если он поддерживается институцио­
нальным мышлением, которое уже протекает в сознаниях
индивидов, когда они пытаются принять решение.
Для иллюстрации несовпадающих ответов философов
на проблему того, следует ли жертвовать собой ради со­
хранения жизни других, был придуман вымышленный
пример — «д ел о спелеологов» 2 . События разворачи­
ваются в Верховном суде государства под названием
Ньюгарт в будущем, в 4300 году. Четверо мужчин были
осуждены за убийство в суде низшей инстанции, и их дело
было передано в Верховный суд по апелляции. Главный
судья кратко пересказывает их историю. Пять членов Об­
щества спелеологов отправились исследовать глубокую
пещеру; камнепад полностью заблокировал единствен­
ный вход; большая группа спасателей начала рыть туннель
1 Дон Льюис Фуллер. Дело спелеологов / Пер. с англ. Владимира Це­
лищева / / Герберт Лайонел Адольф Харт. Философия и язык права
(Москва: Канон-Ι-, Реабилитация, 1017). С. 343-371.

55

В ВЕ Д ЕН И Е

через скалы, но работа была тяжелой и опасной. Десять
рабочих погибли при попытке спасения. Н а двадцатый
день их заключения с ними была установлена радиосвязь,
и пойманные в ловушку люди спросили, сколько времени
потребуется, чтобы их освободить. Было сказано, что нуж­
но еще как минимум десять дней. О ни попросили врача
оценить, на сколько хватит оставшейся еды, и выяснили,
что не смогут продержаться еще десять дней. Тогда они
спросили, есть ли шанс выжить, если они съедят одного
из своих товарищей, и им неохотно сказали, что да, но ни­
кто — ни священник, ни врач, ни философ — не захотел
дать им совет, как поступить. После этого радиосвязь пре­
рвалась. Н а тридцать второй день их погребения заблоки­
рованный вход удалось открыть и из пещеры выбрались
четверо мужчин.
О ни рассказали, что один из них, Роджер Ветмор,
предложил съесть плоть одного из членов группы, сделав
выбор путем бросания жребия, и достал игральные ко­
сти, которые случайно оказались у него с собой. Другие
в конце концов согласились и уже собирались претворить
план в жизнь, когда он, Роджер Ветмор, передумал, сказав,
что предпочитает подождать еще неделю. Однако они не
остановились, бросили кости за него и, когда жребий пал
на него, убили его и съели.
Открывая прения, главный судья выразил мнение, что
суд присяжных, который объявил их виновными, посту­
пил правильно, поскольку, с точки зрения закона, факты
были однозначны: они умышленно отняли жизнь у друго­
го человека. Он предложил Верховному суду подтвердить
приговор и попросить помилования у главы исполнитель­
ной власти. Затем последовали заявления остальных че­
тырех судей.
Первый судья сказал, что было бы несправедливо осу­
ждать этих людей за убийство: вместо прошения о поми­
ловании он предложил оправдать их. В своей аргумен­
тации он апеллировал к двум отдельным принципам.
Пойманные в ловушку люди оказались географически
56

В ВЕ Д ЕН И Е

недосягаемы для действия закона; отделенные непрони­
цаемой стеной камней, они словно очутились на необи­
таемом острове на чужой территории. В этих отчаянных
обстоятельствах они морально и юридически находились
в естественном состоянии и единственным законом, ко­
торый распространялся на них, была хартия или договор,
который они заключили между собой. Поскольку, чтобы
их спасти, десять рабочих пожертвовали своей жизнью,
желающие осудить подсудимых должны быть готовы
привлечь к ответственности спасательные организации
за убийство рабочих. Наконец, он обратил внимание на
различие между буквой закона и толкованием его цели:
в цели закона, в котором дается определение убийства, не
входило осуждение голодающих людей, которые, можно
сказать, действовали в целях самообороны.
Следующий судья категорически не согласился с этими
аргументами, поставив вопрос: «К акая власть уполномо­
чила нас стать Естественным Судом?», и устранился из
процесса принятия решения.
Третий судья тоже не согласился с первым, подчеркнув,
что все факты свидетельствуют о том, что обвиняемые
преднамеренно отняли жизнь у своего товарища. Н о он
также не согласился с предложением главного судьи об­
ратиться с прошением о помиловании. Судебной власти
не подобает переписывать законы или вмешиваться в дея­
тельность других ветвей власти.
Последний судья заключил, что обвиняемые невинов­
ны, но не в силу фактов или согласно закону, а потому, что
«людьми управляют не писаные слова или абстрактные
теории, а другие лю ди»: в данном случае опросы обще­
ственного мнения показали, что 90 процентов предста­
вителей общественности были за помилование. Однако
он не поддержал рекомендацию главного судьи, посколь­
ку, как ему известно, глава исполнительной власти, если
оставить вопрос на его усмотрение, не подпишет поми­
лование и еще менее благосклонно отнесется к прошению
о помиловании, если соответствующая рекомендация по57

В ВЕД ЕН И Е

ступит из Верховного суда, поэтому он высказался против
рекомендации помилования, но одобрил оправдательный
приговор.
Только главный судья поддерживал идею прошения
о помиловании. Двое судей выступали за оправдательный
приговор; двое выступали за подтверждение обвинитель­
ного приговора; один устранился. Поскольку Верховный
суд разделился в мнениях поровну, обвинительный приго­
вор суда низшей инстанции был подтвержден, и мужчин
осудили и приговорили к смертной казни через повеше­
ние.
В перипетиях этой небылицы Лон Фуллер представил
стандартный диапазон юридических точек зрения от эпо­
хи Перикла до времени ее написания. Двое из его судей
испытывают сильную симпатию к подсудимым и рекомен­
дуют отменить приговор, но по разным причинам. Пер­
вого судью явно не заботят законы (как жалуется один из
его ученых собратьев). Его привлекает идея естественного
состояния, ограниченного только договором между инди­
видами. Он говорит взволнованно, как будто сам оказался
в пещере, где заключает договор и бросает кости, рискуя
проиграть и потерять все. Его либеральные взгляды соот­
ветствуют той форме общества, в которой его склонность
к риску и готовность к переговорам окупились бы. Идея
договора настолько ему близка, что он игнорирует тот
факт, что жертва вышла из договора, а выдвигая аргумент
самозащиты, он игнорирует даже тот факт, что жертва не
представляла никакой угрозы для жизни обвиняемых. Его
коллеги-судьи без труда находят основания для несогла­
сия с ним.
Последний судья, который тоже рекомендовал оправ­
дательный приговор, вряд ли вообще мыслит как юрист.
Он хочет отбросить глупые юридические формальности.
Он считает, что умеет читать мысли подсудимых, и пола­
гает, что было бы возмутительно осуждать их после всех
тех ужасов, которые они пережили. Для него важны мо­
тивы и эмоции. Он также читает мысли главы исполни58

ВВЕДЕН И Е

тельной власти, с которым у него семейные связи. Направ­
ление действий, которое он предлагает, призвано обойти
преграду в виде предубеждений главы исполнительной
власти. Этот хитроумный и благожелательный судья чтит
эмоциональную правду. Его позиция соответствует взгля­
дам, выражаемым в эгалитарных сектах, которые созда­
ются, чтобы отказаться от бессмысленных ритуалов и до­
носить нужные слова прямиком до человеческих сердец.
Третий судья не демонстрирует ни симпатию, ни анти­
патию. Для него важны закон, обязанность судьи отправ­
лять правосудие и существующее распределение функций
в сложно устроенном государстве. О н конституциона­
лист, которому по душе иерархическое общество.
Эти три суждения отражают три различные филосо­
фии права. Неслучайно Фуллер выбрал повторяющиеся
сюжеты из истории юриспруденции. Эти сюжеты повто­
ряются, потому что они соответствуют повторяющимся
формам социальной жизни. В другом месте мы описали
эти формы как формы индивидуалистические, сектант­
ские и иерархические 3. Ничто никогда не заставит этих
судей согласиться по поводу запутанного вопроса жизни
и смерти. О ни мыслят своей институциональной привер­
женностью. Э та книга написана как раз для того, чтобы
побудить к более внимательному изучению отношений
между сознаниями и институтами.
Чтобы сделать элементарные принципы солидарности
и доверия еще более выпуклыми, вернемся к тому момен­
ту истории, когда пятеро мужчин узнают, что имеющейся
у них еды не хватит, чтобы выжить. О ни могли быть груп­
пой туристов из маленькой и солидарной деревни. Пред­
положим, что они, как и последний судья, привержены
иерархическим принципам. Тогда они согласились бы,
что один из них может быть по праву принесен в жертву
3 Mary Douglas, Aaron Wildavsky. Risk and Culture: An Essay on the
Selection of Technological and Environmental Dangers (Berkeley: Uni­
versity of California Press, 198a).

59

В ВЕД ЕН И Е

ради выживания других. И дея выбора жертвы с помощью
броска костей показалась бы им иррациональной и без­
ответственной. Лидер первым взял бы на себя почетную
ответственность и предложил бы себя в качестве жертвы.
Поскольку лидер играет важную роль дома, другие стали
бы возражать. О ни никогда бы не смогли показаться на
людях, если бы убили и съели сквайра, священника или
лидера скаутов. Тогда самый молодой и наименее важный
член предложил бы себя; другие стали бы возмущаться,
потому что он молод и у него впереди целая жизнь. Затем
настал бы черед самого старшего, на том основании, что
он уже прожил жизнь, а потом настал бы черед отца боль­
шого семейства. Н а протяжении последних десяти дней
своего заточения они бы тщательно искали удовлетвори­
тельный иерархический принцип, который бы позволил
им выбрать жертву, но не смогли бы его найти.
А теперь давайте предположим, что узники пещеры яв­
ляются членами религиозной секты, отправившимися на
совместный отдых. Узнав, что $оо тонн валунов заблоки­
ровали выход, они бы начали ликовать, потому что реши­
ли бы, что настал Судный день и их запечатали в пещере,
чтобы защитить от Армагеддона и обеспечить им вечное
спасение. Поэтому они бы просто ждали, распевая хва­
лебные гимны.
И только индивидуалисты, ничем не связанные друг
с другом и не придерживающиеся принципов солидарно­
сти, решили бы, что нужно сыграть в каннибальскую игру.
В той мере, в какой мы исходим из разных предпосы­
лок, мы сможем расширить свое понимание, только если
проанализируем и переформулируем свои допущения.
Нижеследующие главы призваны прояснить, насколько
мышление зависит от институтов. Для сложного аргумен­
та необходима четкая рамка. Я решила подойти к пробле­
ме солидарности и сотрудничества, отталкиваясь от работ
Эмиля Дюркгейма и Людвика Флека. Для них истинная
солидарность возможна только в той мере, в какой у ин­
дивидов есть общие категории мышления. Для многих фи6о

ВВЕДЕНИ Е

лософов возможность такой общности неприемлема. Она
противоречит базовым аксиомам теории рационального
поведения, согласно которым каждый мыслящий человек
считается суверенным индивидом. Н о теория рациональ­
ного выбора, опирающаяся на эту аксиоматическую струк­
туру, сталкивается с непреодолимыми трудностями при
рассмотрении идеи солидарности. План этих лекций со­
стоял в том, чтобы объединить два подхода, показав, что
при обсуждении природы социальных связей необходи­
мо отнестись к идеям Дюркгейма и Флека более серьезно,
чем к ним относились ранее. Многие склонны отвергать
Дюркгейма и Флека, поскольку те якобы утверждают,
что у институтов есть собственное сознание. Конечно
же, у институтов не может быть сознания. Стоит более
тщательно разобраться, о чем на самом деле говорили эти
мыслители.

Глава i

У институтов не может быть
собственного сознания

Простую совокупность пассажиров автобуса или случай­
ную толпу людей нельзя назвать «общ еством »; нужно,
чтобы члены мыслили или чувствовали сходным обра­
зом. Н о это не значит, что у корпоративной группы есть
собственные установки. Если у нее и есть что-то в этом
роде, то лишь благодаря теории права, которая наделя­
ет ее фиктивной идентичностью. Однако юридического
существования недостаточно. Юридические допущения
не вменяют корпорациям эмоциональные пристрастия.
Нельзя сказать, что группа «действует» — и еще меньше,
что она мыслит или чувствует, — только потому, что она
имеет правовой статус.
Хотя буквально это так, имплицитно многие соци­
альные мыслители это отрицают. Марксистская теория
предполагает, что общественный класс может восприни­
мать, выбирать и действовать в соответствии со своими
групповыми интересами. Демократическая теория осно­
вывается на идее коллективной воли. Н о на уровне де­
тального анализа идея коллективного поведения создает
для теории индивидуального рационального выбора одни
лишь трудности. Аксиома этой теории состоит в том, что
за рациональным поведением стоят эгоистические моти­
вы. Индивид вычисляет, что лучше всего соответствует его
интересам, и поступает сообразно. Это фундамент данной
теории, на котором строятся экономический анализ и по­
литическая теория, однако у нас противоположное впе­
чатление. Мы интуитивно полагаем, что индивиды вносят
вклад в общественное благо бескорыстно, не колеблясь,
6?

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

без очевидной выгоды для себя. Урезание роли эгоисти­
ческого поведения, пока не будут охвачены все возможные
непредвзятые мотивы, делает эту теорию бессмысленной.
Эмиль Дюркгейм мыслил конфликт между индивидом
и обществом иначе1. О н превращал его в противоборство
двух элементов внутри человека. О н считал ошибочным
изначально отрицать социальные истоки индивидуально­
го мышления. Классификации, логические операции и ос­
новополагающие метафоры даются индивиду обществом.
Главное, что передается социальным окружением, — это
ощущение априорной правоты одних идей и абсурдно­
сти других. Дюркгейм полагал, что возмущение, которое
возникает, когда устоявшиеся суждения подвергаются со­
мнению, — это инстинктивная реакция, напрямую обу­
словленная привязанностью к социальной группе. По его
мнению, единственной исследовательской программой,
которая могла бы объяснить то, каким образом создается
коллективное благо, является эпистемология.
Сегодня идеи Дюркгейма особенно уместны. О н верил,
что утилитаризм никогда не сможет объяснить основания
гражданского общества. В его время многие сложные про­
блемы и парадоксы утилитаризма еще не были известны,
но он был убежден, что бентамовская модель, согласно ко­
торой социальный порядок производится автоматически
в результате эгоистических действий рациональных инди­
видов, слишком ограничена, поскольку она не объясняет
групповую солидарность.
Социологическая эпистемология Дюркгейма столкну­
лась с довольно сильным сопротивлением и до сих пор
I Эмиль Дюркгейм, Марсель Мосс. О некоторых первобытных формах
классификации: к исследованию коллективных представлений //
Марсель Мосс. Общества, обмен, личность: труды по социальной
антропологии / Пер. с франц. Александра Гофмана (Москва: Вос­
точная литература, 1996). С. 6-73; Эмиль Дюркгейм. Элементарные
формы религиозной жизни: тотемическая система в Австралии /
Пер. с франц. Валерии Земсковой под ред. Дмитрия Куракина (Мо­
сква: Элементарные формы, 1018).

64

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М О Ж ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О ГО С О ЗН А Н И Я

не получила должного развития. Возвысив роль общества
в организации мышления, он принизил роль индивида. За
это его объявили рационалистом и радикалом. Поскольку
он не прописал в точности шаги своей функционалист­
ской аргументации, это повлекло за собой противополож­
ное обвинение — в том, что он недостаточно рациона­
лен, что он скатывается в иррационализм. Кажется, что он
апеллирует к некой мистической сущности, социальной
группе, и наделяет ее надорганической, самостоятельной
силой. Из-за этого его провозгласили консервативным со­
циальным теоретиком. Но, несмотря на все эти недостат­
ки, его идея слишком хороша, чтобы ее отвергать. Эпи­
стемологические ресурсы способны объяснить то, что не
может объяснить теория рационального поведения.
С огласно Роберту М ертону, французский интерес
к социологии знания складывался, в целом, независимо
от многочисленных дискуссий по поводу идеологии и со­
циального сознания, которые в это же время велись в Гер­
мании. Наиболее важна в этом отношении статья Мертона
о Карле Маннгейме*2. Мертон отмечает, что французы при
выборе проблем делали акцент на «разнообразии не толь­
ко моральной и социальной структур, но и когнитивных
ориентаций» у разных народов 3. Немецкая социология
знания, напротив, была пропитана левым гегельянством
и марксистской теорией. Первые работы по социологии
знания в Германии демонстрируют озабоченность реляти­
визмом и пропагандистские намерения. П о мере исчезно­
вения этих элементов предметный фокус начал смещаться
в сторону отнош ений между индивидом и социальным
порядком в целом. Вариативность социального порядка
в основном игнорировалась (и игнорируется до сих пор).
* Здесь и далее места, обозначенные астериском, см. в затекстовых
примечаниях. — Прим, перев.
z Роберт Мертон. Карл Маннгейм и социология познания / Пер.
с англ. Е. Н. Егоровой / / Роберт Мертон. Социальная теория и со­
циальная структура (Москва: ACT, Хранитель, 2006). С. 691-715.
3 Там же. С. 691-692.

65

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

Все внимание сосредотачивалось на интересах. Например,
обычная для данного подхода типология знаний объясня­
ет различие точек зрения конфликтующими интересами
разных сегментов современного индустриального обще­
ства. Никто не пытался сравнивать точки зрения, имею­
щие своим истоком совершенно непохожие типы обществ.
Мертон завершает свой обзор списком логических изъя­
нов в аргументах Маннгейма и выявляет риторические
приемы, с помощью которых Маннгейм пытался их пре­
одолеть. Очевидно, что социология, не интересующаяся
вариативностью среди различных обществ, не способна
предложить строгую сравнительную рамку.
Французские идеи Дюркгейма были ассимилированы
социологией науки в меньшей степени, нежели немецкий
вклад. Во-первых, они были менее привлекательными,
просто потому, что были меньше связаны с политикой, так
как касались отдаленных, экзотических народов. Во-вто­
рых, главным толчком для развития социологии, хотя она
и начиналась с обсуждения философских вопросов и по­
литических проблем, стало то, что она предоставила не­
заменимые инструменты для решения административных
задач. Поэтому интеллектуальная программа Дюркгейма
оказалась невостребованной.
К счастью, нынешняя волна интереса к работам Людвика Флека по философии науки совпадает с волной ин­
тереса к политической теории источников привязанности
и альтруизма. В своей книге «Возникновение и развитие
научного факта» 4 , посвященной идентификации сифи­
лиса, Флек уточнил и развил подход Дюркгейма. Стоит
подробнее остановиться на тех моментах, в которых они
единодушны и в которых расходятся. Во многих местах
Флек пошел гораздо дальше Дюркгейма, в других — упу­
стил центральную синтезирующую идею последнего. Но
4 Людвик Флек. Возникновение и развитие научного факта: введе­
ние в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива / Пер.
с англ., нем., польского Владимира Поруса (Москва: Идея-Пресс,
Дом интеллектуальной книги, 1999).

66

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т ВЕ Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

оба в одинаковой мере акцентировали внимание на соци­
альном фундаменте познания.
Вопрос Дюркгейма поставил уже Давид Юм в своих
скептических возражениях против теорий причинности.
Юм утверждал, что в опыте мы обнаруживаем лишь по­
следовательность и частоту, а не законы или необходи­
мость. Причинность мы приписываем сами.
Дюркгейм, цитируя Юма, адресовал тот же самый во­
прос воображаемой аудитории философов-априористов,
предложив им продемонстрировать, «откуда у нас это
потрясающее преимущество и каким образом мы можем
видеть в вещах те связи, которые облик вещей не мог бы
нам открыть» 5. Его собственный ответ состоял в том, что
категории времени, пространства и причинности имеют
социальное происхождение.
В самом деле, категории выражают наиболее общие отношения,
существующие между вещами; превосходя по охвату все осталь­
ные наши понятия, категории управляют всеми частными про­
явлениями нашей интеллектуальной жизни. Если бы у людей не
было общего понимания этих важнейших идей, если бы не было
единого представления о времени, пространстве, причине, количе­
стве и т. д., то стало бы невозможным всякое согласие между умами,
а значит, и всякая совместная жизнь. Следовательно, общество не
может предоставить категории свободному суждению индивидов,
не отказавшись при этом от самого себя. <...> общество нуждает­
ся... в некоем минимуме логического конформизма, без которого
также не может обойтись. Поэтому, чтобы предупредить возмож­
ное появление расколов, общество подавляет своей властью всех
своих членов. <...> необходимость, с которой категории навязыва­
ют себя нам, — это не следствие простой привычки, от которой мы
могли бы избавиться, приложив немного усилий; это также не фи­
зическая или метафизическая необходимость, поскольку категории
меняются в зависимости от места и времени; это особый случай
моральной необходимости, которая для интеллектуальной жизни
является тем же, чем моральный долг — для воли6 .

Сравните это со словами Флека:
5 Дюркгейм. Элементарные формы религиозной жизни. С. 71.
6 Там же. С. 75-76.
67

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

Познание — это наиболее социально обусловленная деятельность
человека; оно является, прежде всего, социальным продуктом. Уже
в самой структуре языка заключена определенная навязываемая
данному обществу философия, и даже одно слово может выражать
собой сложную теорию... Любая теория познания, не принимаю­
щая во внимание этой социальной обусловленности всякого позна­
вательного действия, не более чем тривиальна7 .

Флек пошел дальше Дюркгейма в анализе идеи соци­
альной группы. Он ввел два специальных термина: «мыс­
лительный коллектив» (эквивалент дюркгеймовской со­
циальной группы) и его «стиль мышления» (эквивалент
дюркгеймовских коллективных представлений), который
направляет и подготавливает восприятие и создает запас
знаний. Для Флека стиль мышления выступает услови­
ем любого познания и определяет, что можно считать
осмысленным вопросом и истинным либо ложным от­
ветом. Он обеспечивает контекст и очерчивает границы
любого суждения об объективной реальности. Его важ­
ная черта — то, что он скрыт от членов мыслительного
коллектива. «Индивид никогда (или почти никогда) не
осознает коллективный стиль мышления, который почти
всегда оказывает абсолютно принудительное воздействие
на его мышление и вопреки которому ничего нельзя даже
помыслить» 8. Понятие стиля мышления у Флека очень
близко к идее концептуальной схемы, которая, согласно
некоторым философам, ограничивает и контролирует
индивидуальное познание столь жестко, что исключает
транскультурную коммуникацию. Для Флека стиль мыш­
ления довлеет над мыслящим индивидом точно так же,
как и, по мнению Дюркгейма, коллективные представле­
ния в первобытной культуре, хотя Флек не говорил о пер­
вобытных народах.
Дюркгейм объясняет огромную разницу между совре­
менным и первобытным обществом разделением труда:
7 Флек. Указ. соч. С. 67-68.
8 Там же. С. 66.

68

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

чтобы понять солидарность, мы должны изучить те эле­
ментарные формы общества, которые не зависят от обме­
на дифференцированными услугами и товарами. Согласно
Дюркгейму, в этих элементарных случаях индивиды мыс­
лят сходным образом благодаря интернализации и сакра­
лизации своей идеи социального порядка. Сакральное
опасно и находится в опасности, оно побуждает любого
порядочного гражданина защищать его бастионы. О б ­
щий символический универсум и способы классификации
природы воплощают принципы власти и координации.
В такой системе проблема легитимности решается за счет
того, что индивиды носят социальный порядок в своих
головах и проецируют его вовне на природу. Однако раз­
витое разделение труда разрушает эту гармонию между
моралью, обществом и физическим миром, замещая ее
солидарностью, которая зависит от функционирования
рынка. Дюркгейм считал, что в индустриальном обществе
солидарность, основанная на сакральном символизме, не­
возможна. В современную эпоху сакральность переносит­
ся на индивида. Эти две формы солидарности лежат в ос­
нове центральной типологии дюркгеймовской теории’.
Флек различал мыслительный коллектив, состоящий из
истинно убежденных людей, и мыслительное сообщество,
в которое входят индивиды, формально состоящие в пер­
вом, но не ограниченные стилем мышления. Кроме того,
он полагал, что мыслительные коллективы различаются
по продолжительности жизни: от самых кратковременных
и случайных до наиболее стабильных формаций. Он счи­
тал, что стиль мышления стабильных формаций — напри­
мер, гильдий, профсоюзов и церквей — более дисципли­
нирован и единообразен. Флек попытался рассмотреть
внутреннюю структуру групп: в центре находится элита
9 Эмиль Дюркгейм. О разделении общественного труда / Пер.
с франц. Александра Гофмана (Москва: Канон, 1996); Эмиль Дюрк­
гейм. Метод социологии / / Эмиль Дюркгейм. Социология: ее пред­
мет, метод, предназначение / Пер. с франц. Александра Гофмана
(Москва: ТЕРРА—Книжный клуб, 1008). С. 45-гоо.

69

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

высокостатусных посвященных, а на внешнем слое — мас­
са. Центр подвижен. Периферия перенимает его идеалы
не задумываясь, буквально; внешняя оболочка окостене­
вает. Флек допускал, что существует множество мысли­
тельных миров со своим центром и оболочкой — пере­
секающихся, разделяющихся и сливающихся. Выдвигая
идею, в чем-то схожую с понятием моральной плотности
в дюркгеймовской теории, Флек утверждал, что абсолют­
ный объем взаимодействий может варьироваться; степень
концентрации и энергии в центре зависит от давления
спроса на внешних границах. Когда этих взаимодействий
много, вопрос индивидуального отклонения возникает
редко. Флека не интересовала сакральность или социаль­
ная эволюция. Тем не менее он применял дюркгеймовскую идею суверенного стиля мышления к современному
обществу и даже к науке. Дюркгейм был бы в ужасе. Флек
говорил, что дюркгеймианцы «слишком высоко оценива­
ют естественнонаучные факты, прямо-таки поклоняются
и м » 10. Он высмеивал их отношение как наивное препят­
ствие для построения научной эпистемологии.
Высказывания Дюркгейма часто отсылают к загадочно­
му надорганическому групповому сознанию. Флека едва
ли можно упрекнуть в подобном. Его подход был всецело
позитивистским. П ри анализе критики, затрагивающей
обоих, лучшая стратегия — заставить Дюркгейма и Флека
защищаться вместе. Иногда лучший ответ дает Флек, ино­
гда — Дюркгейм. Сражаясь рядом, спина к спине, каждый
из них может восполнить недостатки другого своими до­
стоинствами.
В предисловии к английскому изданию книги Флека
редактор и переводчик сравнивает ее изначальное неприя­
тие критиками с мгновенным и громким успехом работы
Карла П оппера «L ogik der Forschung»*, опубликован­
ной в том же году 11. Разный прием во многом объясняетI о Флек. Указ соч. С. 7г.
II lhaddeusJ. Trenn. Preface / / Ludwik Fleck. Genesis and Development
o f a Scientific Fact (Chicago: University o f Chicago Press, 1979). P. xvii.
70

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

ся разной силой мыслительных коллективов, к которым
принадлежали авторы. П оппер был известной фигурой
в престижном кругу венских философов, а Флек — совер­
шенно посторонним для философии человеком. В биогра­
фическом очерке Флек описывается как «гуманист с эн­
циклопедическими познани ям и» 12. Врач и бактериолог,
публикации и исследования которого были посвящены
серологии тифа и сифилиса, а также различным патоген­
ным организмам, он вряд ли мог произвести впечатление
на философов. Применить идею Флека к нему же самому,
показав, что недостаточное первоначальное внимание
к его работе объясняется мыслительным коллективом,
т. е. социальной организацией, было бы, скорее, в духе
Дюркгейма. Тем не менее мысль редактора о том, что изна­
чальный провал книги Флека был следствием несовмести­
мости стилей мышления, интересна. Первые рецензенты
обвиняли Флека в редукционистской минимизации роли
отдельного ученого. О ни ставили ему в упрек пренебреже­
ние ролью индивидуальных личностей в истории науки.
Его социологический анализ отвергали на том основании,
что он мало что добавляет к уже сказанному Максом Ве­
бером. В общем, его критиковали за центральный тезис,
а не за случайные элементы. Выдвинутое им сильное тре­
бование построения социологической и сравнительной
эпистемологии было отклонено. Его редактор полагает,
что времена изменились и сегодня стиль мышления ра­
дикально другой.
Сегодня определенно появляется интерес к различным
стилям рассуждения в истории науки. Галилей положил
начало новому стилю мышления, который сделал ста­
рые вопросы невозможными. Ян Хакинг в своей статье
«Язык, истина и разум » дает краткий обзор ряда важ­
ных современных работ по истории науки, посвященных
«новым формам мышления, которые имеют конкретные
12 lhaddeus J. Trenn. Biographical Sketch II Ludwik Fleck. Genesis and
Development of a Scientific Fact (Chicago: University of Chicago
Press, 1979). P. 149.
71

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

истоки и траекторию развития» 13. Однако в большинстве
случаев предметом интереса становится лишь стиль мыш­
ления, а не его связь с мыслительным коллективом. Чтобы
поворот в направлении, указанном Флеком, был продук­
тивным, стиль мышления не следует отделять от мысли­
тельного коллектива, иначе социологическая часть проек­
та снова окажется проваленной.
Томас Кун был первым, кто после 1937 года привлек
внимание к книге Флека, сославшись на нее 14. В предисло­
вии к английскому переводу он высказывает сомнения,
которые и сейчас бы нашли широкую поддержку. Пози­
ция Флека, говорит он, сталкивается с рядом фундамен­
тальных проблем.
...я думаю, что они сосредоточены вокруг понятия «мыслительного
коллектива»... я нахожу это понятие внутренне ошибочным, при­
водящим к многочисленным трудностям в книге Флека. Если гово­
рить кратко, похоже, что мыслительный коллектив функционирует
как некий сверхиндивидуальный разум, потому что многие люди
обладают им (или он ими обладает). Чтобы объяснить его явно при­
нудительную власть, Флек поэтому не раз обращается к терминам,
заимствованным из рассуждений об индивидах 15 .

Словом, мышление и чувства — принадлежность индиви­
дов. Однако может ли мыслить или чувствовать социаль­
ная группа? Это центральный и неразрешимый парадокс.
Кун высоко оценивает ряд прозрений в книге Флека, но
не его основной аргумент. Отклоняя его, Кун выражает то
же беспокойство, что и многие либералы. В основе фило­
софии справедливости Джона Ролза лежит откровенный
I з Ian Hacking. Language, Truth, and Reason / 1 M artin Hollis, Steven
Lukes (eds.). Rationality and Relativism (Oxford: Blackwell, 1981).
P. 51.
14 Томас Кун. Структура научных революций / Пер. с англ. Игоря
Налётова (Москва: Прогресс, 1975).
15 Томас Кун. Предисловие к английскому переводу / / Лгодвик Флек.
Возникновение и развитие научного факта: введение в теорию
стиля мышления и мыслительного коллектива / Пер. с англ., нем.,
польского Владимира Поруса (Москва: Идея-Пресс, Дом интел­
лектуальной КНИГИ, 1999). С. ZO-11.
71

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

индивидуализм: с его точки зрения, общество — это не
«некоторое органическое целое со своей собственной
жизнью, отличной от жизни всех его членов в их отноше­
ниях друг с другом и превосходящей е е » 16.
В последнее время действительно происходят неко­
торые идейные сдвижки в том направлении, в котором
настойчиво указывал Флек. Н апример, мы можем лег­
че пользоваться неудобными терминами. Переводчики
проанализировали и отвергли несколько альтернатив
для перевода слова «denkkollektiv», такие как «школа
мысли» или «когнитивное сообщ ество», прежде чем
остановились на буквальном переводе «мыслительный
коллектив». Н о сегодня подходящее значение приобрел
термин « м и р » . «Мыслительный м ир» (включаяотдель­
ные миры теологии, миры антропологии и миры науки)
вместо «мы слительного коллектива» больше соответ­
ствовал бы ключевой идее Флека, одновременно связы­
вая ее надлежащим образом с книгой Нельсона Гудмена
«Способы создания м и р о в » 17 и с книгой Говарда Беккера
«М иры искусства» 18. Предмет Флека — научное откры­
тие, предмет Беккера — художественное творчество, пред­
мет Гудмена — познание в целом.
Все эти независимые мыслители поразительно близ­
ки друг к другу. Беккер подчеркивает, что произведение
искусства создается коллективными усилиями, хотя его
и приписывают конкретному художнику. Беккер включает
в мир искусства, наравне с художником, анонимную сеть
поставщиков, изготовителей холстов, производителей
красок, багетных мастеров, распространителей, состави16 Джон Ролз. Теория справедливости / Пер. с англ. Виталия Цели­
щева, Валентина Карповича, Александра Шевченко (Новосибирск:
Изд-во НГУ, 1995). С. 137.
17 Нельсон Гудмен. Способы создания миров / Пер. с англ. Максима
Лебедева / / Нельсон Гудмен. Способы создания миров (Москва:
Идея-Пресс, Логос, Праксис, 1001). С. 115-156.
18 Howard S. Becker. Art Worlds (Berkeley: University of California Press,
1981).

7?

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

телей каталогов, галерей и публики. Лишь в силу истори­
ческой случайности один из классов акторов в мире искус­
ства западной живописи называется по имени и получает
известность в качестве «художников». В других мирах ис­
кусства в другое время и в других местах слава коллектива
студии или гильдии мастеров перевешивает индивидуаль­
ную славу. Все миры искусства зависят от существования
публики для произведения искусства. Взаимодействие
с публикой, обеспечивающей спрос, представляет собой
ключевую креативную часть мира музыки или живописи.
Флек говорил о том же самом, подчеркивая роль как ла­
бораторной практики, так и общественной поддержки.
Если бы общественное мнение столь настойчиво не взывало к не­
обходимости проверки крови, эксперименты Вассермана никогда
не нашли бы такого резонанса, необходимого для дальнейшей
разработки реакции, ее «технического совершенствования», для
концентрации коллективного опыта... Сама по себе лабораторная
практика достаточно хорошо объясняет, почему вначале спирт, а за­
тем ацетон заменили воду в процессах получения вытяжек и почему
здоровые органы стали использоваться для этой цели наряду с по­
раженными сифилисом. Многие исследователи выполняли подоб­
ные эксперименты почти в одно и то же время, но настоящим их
автором является коллектив исследователей, работавших как одна
команда19 .

Флек заходит настолько далеко, что даже предписывает
всем ученым анонимность и самоотречение. Э тот демо­
кратический идеал может отчасти объяснить, почему для
описания научных миров он взял русскую модель коллек­
тивного хозяйства.
Гудмен утверждает, что правильность категорий зави­
сит от того, соответствуют ли они миру. Правильность,
означающая соответствие действию и другим категори­
ям, близка флековской идее гармонии между элементами
стиля мышления. Она почти идентична флековской идее
о том, что истина, в некотором смысле, соткана из иллю­
зий (фраза, которая вызвала беспокойство у Куна). То, как
19 Флек. Указ. соч. С. ιοι-ιοχ.

74

у И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С ТВЕН Н О ГО С О ЗНАНИЯ

Флек объясняет конструирование объективной реально­
сти в социальном опыте мыслительного коллектива, очень
похоже на гудменовское объяснение правильности как со­
ответствия практике:
...без организации, без выбора релевантных видов, производимого
развивающейся традицией, нет никакой правильности или непра­
вильности категоризации, никакой обоснованности или недей­
ствительности индуктивного вывода, никакой характерности или
нехарактерности образца и никакой однородности или неравен­
ства среди образцов. Таким образом, обоснование подобных тестов
правильности может состоять прежде всего в показе не того, что
они являются надежными, но того, что они заслуживают доверия 20.

Антропологи применяли для обозначения тех же самых
авторитетных связок слов и идей понятие «способы мыш­
ления» 21 .
Благодаря этим современным перекличкам, которые
подкрепляют центральную идею Флека, сегодня стало
легче использовать «м иры науки», «миры искусства»,
«миры м узы ки» или «мыслительные м иры » вместо
«мыслительного коллектива» для описания социальной
группы, которая отличается своим особым стилем мыш­
ления.
Но, как бы хорошо ни была подготовлена сцена, про­
грамма социологии знания Дюркгейма — Флека обречена
на провал, если в ее основе лежит фундаментальная ошиб­
ка. Обычно против этой программы выдвигают два серьез­
ных возражения. Первое возражение направлено против
нестрогих функциональных объяснений. Центральный
тезис Дюркгейма о том, что религия поддерживает со­
лидарность социальной группы, представляет собой
функциональное объяснение. У Флека есть своя версия
замкнутой функциональной петли: «О бщ ая структура
мыслительного коллектива имеет своим следствием то,
ю Гудмен. Способы создания миров. С. 154.
11 Robin Horton, R uth Н. Finnegan (eds.). Modes o f Thought: Essays
on Thinking in Western and Non-Western Societies (London: Faber,
1973)·

7$

УИ Н С Т И Т У Т О В

НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т В Е Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

что внутриколлективный обмен мыслями ipso sociologico
facto — независимо от логического обоснования и содержа­
тельной стороны этих мыслей — приводит к укреплению
мыслительной структуры»22. И тот, и другой были функ­
ционалистами. Возникает вопрос: способны ли их аргу­
менты обеспечить необходимые логические шаги? Если
нет, можно ли выдвинуть лучший функционалистский
аргумент, который бы обосновал их выводы?
Второе возражение касается рациональных основа­
ний коллективного действия. Если индивиды, предпо­
ложительно, рациональны и преследуют эгоистические
цели, жертвуют ли они когда-либо собой во имя группы?
И если они действуют против своих эгоистических инте­
ресов, какая теория человеческой мотивации могла бы это
объяснить? Дюркгейм использует как часть объяснения
религию. Для Флека любая система познания является
формой общественного блага, и, следовательно, религия
порождает те же самые проблемы. Последующие страни­
цы будут неинтересны тем, кто полагает, что социальный
порядок возникает спонтанно. Теория рационального
выбора запрещает протаскивать спонтанную привязан­
ность в аргументацию под обличьем религии. Нужно
объяснить, каким образом эта привязанность подчиняет
индивидуальные интересы более широкой социальной
целостности. Многим читателям Дюркгейма кажется, что
его аргумент слишком сильно связан с религией, и, если
в их социологической эпистемологии религиозная вера
должна быть приравнена к любой другой системе знания,
тогда утверждение Флека о том, что стиль мышления го­
сподствует над своим мыслительным миром, тоже кажет­
ся подозрительным. Как устанавливается это господство?
Вот что требует объяснения на взгляд приверженцев тео­
рии рационального выбора.
С другой стороны, сама теория рационального выбора
имеет ряд существенных ограничений. Люди не поступа11 Флек. Указ. соч. С. 119.

76

У И Н С Т И Т У Т О В НЕ М ОЖ ЕТ БЫ ТЬ С О Б С Т ВЕ Н Н О Г О С О ЗН А Н И Я

ют в соответствии с ее принципами 23 . Программа Дюркгейма и Флека может ответить на функционалистскую
критику и критику со стороны теории рационального
выбора, только предложив двуслойный взгляд на социаль­
ное поведение. Один слой — когнитивный: потребность
индивида в порядке и последовательности и в контроле
над неопределенностью. Другой слой — транзакционный:
действия индивида по максимизации полезности, описы­
ваемые в категориях расчета затрат и выгод. В большей ча­
сти данной книги мы будем мало говорить о последнем
слое, уже хорошо проанализированном в научной литера­
туре. Роль познания в формировании социальных связей
раскрыта гораздо слабее.

2-3 Russell Hardin. Collective Action (Baltimore: Johns Hopkins Univer­
sity Press, 1981).

Глава 2

Скидка на малый размер

Малые общества — другие. Многие из тех, кто хорошо
знает о сложности объяснения коллективных действий
в теории рационального выбора, довольствуются тем, что
делают исключения. Малый размер открывает простор
для межличностных эффектов. Здесь царствуют психоло­
гия и иррациональные эмоции. Когда масштаб отноше­
ний достаточно мал, чтобы они были личными, возможно
все что угодно, и теория рационального выбора признает
границы своей применимости. Поэтому, когда социальная
организация очень мала, кажется, что это снимает теоре­
тическую проблему альтруизма. Однако при ближайшем
рассмотрении оказывается, что исключение малых об­
ществ из рационального анализа не выдерживает критики.
Они поддаются ему точно так же, как и религиозные орга­
низации. Цель настоящей главы — расширить аргументы
теории рационального выбора, чтобы открыть запретные
области, в которые данная теория не должна вторгать­
ся. Тогда теория обнажится. Она неизбежно столкнется
с огромными трудностями, которые нельзя скрыть апелля­
цией к размеру либо к религиозным, эмоциональным или
иррациональным факторам. Этот шаг необходим, чтобы
серьезно отнестись к неудобным эмпирическим данным.
Мы знаем, что индивиды подчиняют свои личные интере­
сы благу других людей, что наблюдается альтруистическое
поведение, что группы влияют на мышление своих членов
и даже вырабатывают собственные стили мышления. Мы
знаем все это, но не располагаем теорией поведения, ко­
торая это учитывает.

79

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМ ЕР

Ниже мы применим анализ коллективных действий,
осуществленный Мансуром Олсоном, к проблемам, ко­
торые обычно маскируются эффектом размера. В «Логике
коллективных действий» 1 он начинает с экономической
теории общественных благ, но заканчивает общей теорией
коллективных действий. Общественные блага — гибрид­
ное понятие из экономической теории. Данный термин
был приспособлен для описания легитимных государ­
ственных расходов. П ри использовании полученных до­
ходов в общественных целях последние следует отличать
от индивидуальной выгоды и устанавливать над ними го­
сударственный законодательный контроль. Обществен­
ное благо должно приносить пользу всем, как, например,
чистый воздух, или оно должно быть по крайней мере
доступно всем, как, например, дорога общего пользова­
ния. Отталкиваясь от примеров, иллюстрирующих соот­
ветствующую проблему экономической политики, Олсон
кладет в основу понятия общественного блага три слож­
ных и разноплановых идеи: во-первых, предложение тако­
го блага не сокращается в результате его индивидуального
потребления; во-вторых, никто не имеет права претендо­
вать на вознаграждения за его производство, поскольку
но предоставляется коллективом; в-третьих, ни один
цен коллектива не может быть лишен права пользоваться
ИЛ. П о сути, это благо, которое не подчиняется механиз­
маценообразования и потому не поддается стандартному
Экономическому анализу.
Согласно общей формулировке Олсона, индивид, по­
ступающий рационально и своекорыстно, будет не только
вносить вклад в коллективное благо, но и в равной мере
Извлекать выгоду для себя лично. Тому есть две причины.
Отин аргумент связан с природой общественных благ,
с проблемами, возникающими из-за необходимости соI Мансур Олсон. Логика коллективных действий: общественные бла­
га и теория групп / Пер. с англ. Елены Окороченко под ред. Юрия
Парамонова и Рустема Нуреева (Москва: ФЭИ, 1995).

8о

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМЕР

трудничества для их предоставления, и с невозможностью
лишить кого-либо возможности пользоваться ими после
их производства. Другой аргумент связан с уменьшени­
ем отдачи для каждого лица, которое внесло свой вклад
в производство, вследствие увеличения числа людей,
пользующихся продуктом. Первый аргумент весьма убе­
дителен. Второй, основанный на эффекте размера, требует
оговорок. Чтобы разделить эти два вопроса, рассмотрим
сначала первый набор проблем, вытекающих из природы
общественных благ. Олсон утверждает, что до тех пор,
пока вклада индивида недостаточно для производства
коллективного блага, и до тех пор, пока производство кол­
лективного блага зависит, по определению, от множества
людей, вносящих вклад, рациональный расчет индивида
будет удерживать его от какого-либо вклада. Одна из при­
чин состоит в том, что его вклад не имеет существенных
последствий. Поскольку он может ожидать, что отсут­
ствие его собственной лепты не будет иметь значения, он
может надеяться, что сможет «проехать без билета» за
счет вклада других. «Пусть это сделает Джордж» — таков
принцип теоремы Олсона о несущественности. Другая
причина состоит в том, что индивид может ожидать, что
другие поддадутся такому же искушению «безбилетного
проезда», и поэтому, если они откажутся вносить свой
вклад, его собственный вклад будет бесполезен. В таких
случаях низкая вероятность сотрудничества никак не свя­
зана с размером.
Эти аргументы убедительно объясняют многие труд­
ности, с которыми сталкиваются добровольческие орга­
низации. Х отя Олсон прекрасно их проанализировал,
сам он придает большее значение аргументу размера.
Действительно, в некоторых случаях выгода для каждого
пользователя уменьшается с увеличением общего числа
пользователей. Очевидные примеры снижения пользова­
ния в результате переполненности — дороги общего поль­
зования и парки. Н о этот аргумент не применим к дру­
гим видам общественных благ, таким как национальная
8ι

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМ ЕР

оборона, полицейская защита, уличное освещение или
профсоюзы, ведущие переговоры от лица работников
определенной отрасли. О н не применим к образованию,
если допустить, что выгоды, получаемые каждым образо­
ванным человеком, умножаются в результате расширения
возможностей для квалифицированных высказываний.
И конечно, он не применим к созданию социального по­
рядка. Чем больше лиц вовлечено в систему доверия, тем
больше преимуществ для каждого из них. Это наиболее
показательная сложность, связанная с вопросом объяс­
нения коллективных действий. Аргумент Олсона гораз­
до больше подходит для понимания проблем с доверием,
создаваемым возможностью «безбилетного проезда»,
и это относится даже к очень мелким случаям.
Согласно Олсону, проблемы коллективного действия,
описываемые в теории рационального выбора, можно ре­
шить только с помощью принуждения, либо с помощью
деятельности, являющейся низкозатратным побочным
продуктом предпринимательских усилий, направленных
на получение индивидуальных селективных выгод, либо
посредством смеси первого и второго. Сообщество, у ко­
торого нет ни одного из этих стимулов, преследуют нере­
шительность и раздоры. Каждый рациональный индивид,
решающийся стать его членом, зная, что к нему нельзя
применить никаких санкций и что общественная служба
никак не вознаграждается, будет оценивать, не лучше ли
ему полагаться только на себя. Когда такие расчеты дела­
ют все члены, группа остается латентной. Как таковая, она
может обеспечивать согласование усилий для осуществле­
ния краткосрочной деятельности — сбора средств или
протеста, — но не более того.
Олсон исключает из своей общей теории религиоз­
ные организации. Н о двадцать лет спустя очевидно, что
это ошибка. История религии лучше всего подтвержда­
ет его теорию. Всякий раз, когда религиозные организа­
ции имели доступ к механизмам принуждения или были
в состоянии предоставлять селективное вознаграждение
81

СКИДКА НА МАЛЫЙ РАЗМЕР

в виде богатства либо влияния своим наиболее предан­
ным членам, их религии были стабильными и процветаю­
щими, И всякий раз, когда все это по какой-либо при­
чине отсутствовало, их история была полна постоянных
трений и расколов 2. Мы не сможем понять религию, если
постараемся защитить ее от профанного внимания, почти­
тельно проведя вокруг нее черту. Религия не должна быть
исключением.
Олсон также хочет вывести за пределы своей теории
малые группы. О н придает решающее значение размеру
организации 3 и полагает, что при уменьшении размера
до определенного значения его наблюдения становятся
неприменимыми. Если малые сообщества, как и религи­
озные, следует исключить, тогда сказанное Дюркгеймом
нерелевантно, поскольку его аргумент опирался на оба
этих случая.
Также распространено мнение, что в так называемых
«сообществах» индивиды могут бескорыстно сотрудни­
чать с друг с другом и создавать коллективное благо. В та­
ких сообществах диктат рационального выбора не дей­
ствует. Это чрезвычайно мощная и привлекательная идея.
Все эти на первый взгляд незначительные случаи, ис­
ключаемые из аналитического рассмотрения, представ­
ляют собой неисследованную землю, по которой можно
странствовать каким угодно образом. Такая свобода раз­
рушительна для проекта Дюркгейма и Флека. Эти исклю­
чения не являю тся незначительными или неважными.
Признание их ослабляет весь анализ. В частности, они
отвлекают внимание от интересного и пессимистического
понятия латентной группы, вводимого Олсоном. Никто,
стремящийся к объяснению коллективного действия, не
может беспечно игнорировать огромные трудности, с ко1 Douglas, IVildavsky. Op. cit.
; John Chamberlin. Provision of Collective Goods as a Function of
Group Size / / Brian Barry, Russell Hardin (eds.). Rational Man and
Irrational Society? An Introduction and Sourcebook (London: Sage,
1981). P. 197-iiz.

83

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМ ЕР

торыми сталкивается мелкое сообщество, борющееся за
выживание. Хуже того, определение исключаемых обла­
стей социальной жизни как малых по размеру предпола­
гает, что в наши дни их немного и они тривиальны. Н о это
лицемерие. Мы говорим о систематических ограничениях
на сотрудничество, которые имеются в огромном диапа­
зоне случаев, начиная с родительских комитетов и закан­
чивая профсоюзами, избирательными округами и между­
народной кооперацией 4 . Латентных групп в современном
обществе множество, последствия их неспособности
к объединению судьбоносны. П оэтому мы должны со­
браться с духом и войти в огороженный заповедник. Рели­
гию пока можно частично оставить в стороне, поскольку
религиозные организации слишком очевидно не являют­
ся исключением из общего случая и потому что религия
и сакральное будут обсуждаться в следующих главах. Сей­
час необходимо сконцентрироваться на эффекте размера.
Ош ибочный аргумент можно сформулировать сле­
дующим образом. М алый размер способствует взаим­
ному доверию; взаимное доверие — основа сообщества;
большинство организаций, если в их основе не лежат
индивидуальные селективные выгоды, возникают как ма­
лые сообщества, основанные на доверии. В таком случае
особые характеристики сообщества решают проблему
того, как вообще может возникнуть социальный поря­
док. Многие полагают, что после того, как социальная
организация появилась на свет благодаря первоначаль­
ному опыту сообщества, в дальнейшем ее можно объяс­
нять с помощью сложного переплетения индивидуальных
санкций и вознаграждений. Этой точки зрения, похоже,
придерживается и сам Олсон. Согласиться с ней мешают
две большие сложности: эмпирическая и теоретическая.
Н а практике малые общества не являются иллюстрацией
идеализированного образа сообщества. Некоторые из них
способствуют доверию, некоторые — нет. Разве никто из
4 Олсон. Указ. соч. С . 61-115.

84

СКИДКА НА МАЛЫЙ РАЗМЕР

писавших об этом не жил в деревне? Н е читал романов?
Не пытался собрать средства на что-либо? Конечно, есть
успешные сообщества, но выбирать только те случаи, ко­
торые подходят, и отвергать многие другие противоречит
духу рационального исследования. Это научное исследо­
вание или же какая-то идеология или квазирелигиозная
доктрина? Мы имеем здесь хороший пример набора идей,
которые становятся достоверными и, следовательно, об­
ретают силу в результате привычного использования их
в институтах, а не благодаря силе разума, поскольку апел­
ляция к малому, идеализированному, тесному сообществу
распространена в политической риторике.
В рассмотрении социального порядка как обществен­
ного блага особенно велика заслуга Майкла Тейлора. Он
также является одним из многих, кто полагает, что малые
сообщества представляют собой разновидность обще­
ства, в котором рациональный эгоизм не предопределяет
исход реш ений 5. Считается, что, если сообщество доста­
точно мало и стабильно, его члены могут свободно вно­
сить вклад, от которого они будут воздерживаться в бо­
лее крупных и изменчивых конгломерациях. Эта формула
вызывает вопросы, поскольку непонятно, как сообщество
становится стабильным. Тейлор проанализировал три
типа сообществ. Существуют современные коммуны (или
интенциональные сообщества), которые много изучались.
Во-вторых, существуют крестьянские общества, которые
стали предметом целой научной индустрии. В-третьих,
есть мелкие племенные общества, описываемые в антро­
пологической литературе. Все эти три типа столь обшир­
но, разнообразно и подробно задокументированы, что
большинство философов, по понятным причинам, чура­
ются этих документов, и поэтому идея, что малые сообще­
ства должны быть исключены из анализа рационального
поведения, как правило, не подвергается критике.
5 Michael Taylor. Community, Anarchy and Liberty (Cambridge: Cam­
bridge University Press, 1981).

85

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМ ЕР

Тейлор начинает с того, что помещает сообщество на
самом мелком конце континуума элементов, каждый из
которых чувствителен к увеличению размера. Поэтому со­
общество по определению является немногочисленным,
предполагает взаимодействия лицом к лицу и отличается
многосторонними отношениями. Во-вторых, многие его
члены участвуют в процессах принятия решений. В-тре­
тьих, члены сообщества придерживаются общих убежде­
ний и ценностей; идеальным случаем было бы полное
согласие. В-четвертых, оно скрепляется сетью взаимных
обменов.
Тейлор утверждает, что эти свойства делают сообще­
ство недоступным для анализа с точки зрения теории
рационального выбора. «В о многих малых сообществах
не нужны „селективные поощрения" или механизмы кон­
троля: рациональное поведение заключается в доброволь­
ном сотрудничестве с целью производства общественно­
го блага социального порядка» 6 . Простого утверждения,
что индивиды, которые могли бы извлечь выгоду из об­
щественного блага, действительно объединяются для его
производства, недостаточно; необходимо понять, каковы
этапы их переговоров друг с другом. Любой конкретный
социальный порядок предполагает споры по поводу спра­
ведливости и морали. Тейлор считает, что в очень мелких
сообществах они разрешаются путем достижения эконо­
мического равенства и посредством ш ирокого участия
в общественных делах.
Чтобы придерж иваться такого взгляда на племен­
ное общество, ему приходится исключить возможность
управления сообществом тайными ассоциациями, кли­
ками и заговорщиками, что приводит к произвольному
удалению множества случаев из числа его собственных
примеров сообщества. Он также полагает, что в реальном
сообществе отсутствует физическое принуждение. Вопрос
в том, что он считает принуждением. Если не понимать
6 Ibid. Р. 94.

86

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМЕР

принуждение очень узко, было бы разумно исключить из
определения сообщества большинство мелких племенных
обществ. Действительно, в большинстве кочующих групп
охотников можно легко найти равенство и соучастие. Но
в этих группах охотников условия, благоприятствующие
непринужденной жизни в сообществе, определяются не
малым размером, а другими факторами. Разбросанность
населения, изобилие необходимых средств для минималь­
ного удовлетворения потребностей плюс легкое переме­
щение между группами позволяют разрешать конфликты
с помощью разделения 7 . Это очень похоже на условия,
в которых, согласно теории Олсона, должны процветать
латентные группы: индивид ничего особо не приобрета­
ет и не теряет, оставаясь с группой; группу можно легко
поменять; попыткам принуждения легко сопротивлять­
ся, угрожая уходом. Н изкие затраты энергии и слабое
воздействие на природные ресурсы в этих сообществах,
как минимум, подкрепляют тезис о том, что, когда усло­
вия подобным образом благоприятствуют индивидам,
к сотрудничеству прибегают редко.
Давид Юм указал, что проблема коллективного дей­
ствия лучше всего решается в очень маленьких сообще­
ствах, поскольку у них мало имущества, по поводу которо­
го можно ссориться. Это также увеличивает очки другого
аргумента: малые сообщества не предоставили почти ни­
каких зримых доказательств коллективной выгоды. Если
оставить в стороне специальный случай мобильных групп
охотников, окажется, что другие мелкие сообщества не так
уж и преуспели в создании социального порядка, который
эффективно защищает небольшое число лиц и их скром­
ное имущество.
С точки зрения антропологии, благоприятные факторы
связаны не столько с размером, сколько с соотношением
7 Elman Service. The Hunters (Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1966);
Richard B. Lee, Irven DeVbre (eds.). Man the Hunter (Chicago: Aldine,
1968).

87

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМ ЕР

населения и ресурсов, а также с возможностью удовлет­
ворения потребностей без совершения кем-либо тяже­
лой, монотонной, постоянной работы, которая склоняет
одних к принуждению других. Но было бы совершенно
неправильно описывать эти сообщества как латентные
группы в смысле Олсона. Они действительно образуют
устойчивые и эффективные моральные сообщества. Про­
исходит что-то еще, что не поддается анализу и не имеет
ничего общего с размером, но не замечается из-за обман­
чивого правдоподобия эффекта размера.
Предположим, что социальный порядок каким-то об­
разом установился; Майкл Тейлор перечисляет четыре
способа, которыми затем, на втором этапе, сообщество его
поддерживает. Под этим списком подписались бы многие
исследователи. Никто из них не приводит убедительных
доводов. Первая из таких якобы экстрарациональных
форм социального контроля основывается на угрозах
и посулах. Они представляют собой, по сути, апелляции
к индивидуальным корыстным интересам. Этот процесс
действительно очень хорошо задокументирован антропо­
логами, но их анализ слишком хорошо совместим с маги­
стральной теорией рационального выбора, чтобы оправ­
дать исключение из нее малых сообществ.
Второй часто упоминаемый способ поддержания со­
циального порядка — социализация. Взрослые подвер­
гаются публичному осуждению, а дети проходят через
болезненные инициации, которые формируют у них пра­
вильные установки. Но возникает вопрос: каким образом
родителей убеждают согласиться на то, чтобы их дети
прошли через стандартные мучения и унижения? Кол­
лективные санкции — это разновидность коллективного
действия. Выход из процесса социализации — еще один
способ отказа от сотрудничества. Что происходит, когда
мать полагает, что ее маленький мальчик слишком чув­
ствителен или слишком молод? Что удерживает ее и всех
прочих матерей от того, чтобы не раздумывая избавить
своих детей от процесса социализации? Ответ кроется
88

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМЕР

в их приверженности сложившемуся социальному по­
рядку. Н о разве не именно этот коллективный выбор мы
пытаемся объяснить?
Третий способ, которым социальный порядок пред­
положительно поддерживается в первобытных обще­
ствах, — за счет структурных характеристик этих обществ.
Это тонкий момент. Эти характеристики не являются
специфическими механизмами социального контроля,
их нельзя отделить от того, что контролируется, но они
обеспечивают основания для социального контроля. По
сути, это шаблоны взаимности, родства и брака. Однако
эти шаблоны обмена являются артикуляциями социаль­
ного порядка, который сам является лишь артикуляцией
поведения, так что данный аргумент оказывается циклич­
ным. Его можно спасти только с помощью эксплицитного
функционалистского допущения самоподдерживающейся
системы взаимосвязанных действий.
Наиболее известная черта первобытного общества,
считающаяся способом поддержания социального по­
рядка, — вера в сверхъестественные санкции, например
боязнь колдовства, ворожбы или мстительных предков.
Если другие аргументы терпят неудачу и на эти верова­
ния возлагается основная задача отделения сообщества
от остальных форм социального поведения, весь аргу­
мент попадает в зависимость от иррациональных факто­
ров. Либо создание сообщества — это то, на что способ­
ны лишь первобытные люди благодаря своей суеверной
вере в колдовство и предков, либо эти верования следует
обобщить так, чтобы аналогичным образом можно было
проанализировать и современное общество.
Ортодоксальная антропологическая интерпретация,
сложившаяся в 1960-е годы, предполагала самостабилизирующуюся модель, в которой каждое верование играет
свою роль в поддержании социального порядка. Однако
некоторые интересные события последних двадцати пяти
лет поставили под сомнение существование тенденций,
обеспечивающих равновесие в обществах, изучаемых ан«9

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМ ЕР

тропологами. Одним из факторов стали теоретическое
развитие дисциплины и получение новых данных. Наибо­
лее важным моментом в этом отношении было появление
критической марксистской антропологии, исторический
материализм которой отвергал гомеостатические взгляды
предыдущего поколения8. Другим важным фактором был
конец колониализма. Еще одним — расширение полевой
работы в Новой Гвинее, стране, которая не была колони­
зирована до проведения антропологических исследова­
ний. Теперь стало возможно отойти в сторону и оценить
влияние колониального правления на любые формы ин­
дивидуального поощрения и применение силы.
Разумеется, в колониальной обстановке воображать
себе непринудительные сообщества было проще. Поко­
ренным народам запрещалась некогда прибыльная тор­
говля оружием, слоновой костью и рабами. Им больше
не позволяли добывать себе славу охотой за головами или
дерзкими похищениями скота, а также устраивать засады,
воровать жен или жестоко мстить. В условиях колониаль­
ной экономики, в которой единственным экономическим
стимулом к работе был низкий доход от выращивания то­
варных культур, было легко считать, что сначала сообще­
ство не предоставляло никаких индивидуальных стиму­
лов стремиться к прибыли. Современные, более тонкие
антропологические описания показывают, что эти малые
8 Critique of Anthropology. 1974. Vol. 1; Anne M. Bailey, Josep R. Llobera
(eds.). The Asiatic Mode o f Production: Science and Politics (London:
Routledge & Kegan Paul, 1981); Maurice Bloch (ed.). Marxist Analy­
ses and Social Anthropology (London: Malaly Press, 1975);,Jonathan
Friedman. System, Structure, and C ontradiction in the Evolution of
«Asiatic» Social Formations (Copenhagen: Nationalmuseet, 1979);
Maurice Godelier. Perspectives in Marxist Anthropology (Cambridge:
Cambridge University Press, 1977); Claude Meillassoux. Maidens, Meal
and Money: Capitalism and the Domestic Comm unity (Cambridge:
Cambridge University Press, 1981); MarshallSahlins. Culture and Prac­
tical Reason (Chicago: University o f Chicago Press, 1976); Emmanuel
Terray. Marxism and «Primitive» Societies: Two Studies (New York:
Monthly Review Press, 1971).
90

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМЕР

общества никогда не являются статичными и самостабилизирующимися, они постоянно создаются в процессе
рациональных торгов и переговоров. Категории полити­
ческого дискурса, когнитивные основания социального
порядка, являются договорными. В какой бы точке этого
процесса антрополог ни щелкнул фотокамерой и ни вклю­
чил магнитофон, он обычно фиксирует лишь временный
баланс удовлетворений, когда каждый индивид на мгно­
вение оказывается ограничен другими и окружающей сре­
дой. Анализ индивидуальных затрат и выгод применим
без всяких исключений и вполне продуктивно к мельчай­
шим микрообменам как у них, так и у нас. Антропологи
проверяют достоверность этнографических отчетов друг
друга, тщательно разбирая описываемый баланс взаимных
обменов. Их данные опровергают доводы в пользу экстрарациональных принципов, приводящих к появлению
сообщества в какой-то неопределенной момент уменьше­
ния размера. Угрожая и предлагая, индивиды часто при­
бегают к силе фетишей, призраков и ведьм, обосновывая
с их помощью свои притязания. Итоговая космология не
является набором средств социального контроля. У Дюркгейма вся система познания является совместно конструи­
руемым коллективным благом. Мы уделим этому процессу
особое внимание в следующих главах.
Таким образом, популярная идея анархического утопи­
ческого сообщества может быть отвергнута как наивная
иллюзия. Антропологические данные, касающиеся малых
обществ, подтверждают максимально широкую примени­
мость центрального тезиса Олсона о том, что индивиды
легко воздерживаются от вклада в коллективное благо.
Они не подкрепляют его мнение, что главным фактором
является размер. Любая попытка исследовать основания
общественного порядка выявляет парадоксальные осно­
вания мышления. Н а этом уровне абстракции ошибочной
является не самореферентная цикличность. Аргумент был
подорван верой в эффект размера. Был пропущен преды­
дущий логический шаг, который привел бы к вопросу
91

С К И Д К А НА М АЛЫ Й РАЗМ ЕР

о том, как возникают системы познания. Есть много вес­
ких причин полагать, что теория рационального выбора
не подходит для объяснения политического поведения.
В гражданской жизни происходит нечто, не схватываемое
теорией рационального выбора. Согласно точке зрения
Дюркгейма — Флека, ошибка заключается в игнориро­
вании эпистемологической проблемы. Отказываясь от
представления о том, что система познания складывается
естественно и легко, их подход усиливает скептическое
отношение к возможности коллективных действий, рас­
ширяя его до скептического отношения к возможности
общих знаний и общих верований. Такое всеобъемлю­
щее сомнение в основаниях сообщества указывает путь
к ответу.

Глава з

Как выживают
латентные группы

Если возникновение кооперативных сообществ не объ­
ясняется их малым размером, вероятно, оно объясняется
чем-то другим. Был выдвинут ряд психологических и со­
циологических концепций, позволяющих объяснить его,
не опираясь эксплицитно на функционалистский подход,
присущий аргументу Дюркгейма и Флека. Однако психо­
логические объяснения должны быть запрещены, если
они выходят за аксиоматические рамки, в которых ставит­
ся проблема. Поэтому мы можем отбросить любые отсыл­
ки к процессам, толкающим к самопожертвованию в силу
того, что оно удовлетворяет психическую потребность
в поддержании самооценки или основывается на удо­
вольствии от доставления удовольствия другим. Подоб­
ные формы психического удовлетворения недостаточно
надежны, чтобы на них можно было построить объясне­
ние. Если они иногда работают, а иногда нет, вопрос лишь
откладывается, превращаясь в вопрос о том, что приводит
в действие общественные эмоциональные установки.
В другом варианте объяснения коллективные действия
ставятся в зависимость от сложной взаимосвязи множе­
ства обоюдных обменов, прямых и косвенных. Согласно
сильной форме этого объяснения, рациональный индивид
включен в сложную совокупность взаимоотношений, в ко­
торых он должен проявлять доверие, потому что у него
нет выбора. В слабой форме объяснения у него есть выбор,
и если он выбирает отказ от сотрудничества, он срывает
все шоу. Тогда, гласит данный ответ, будут применяться
социальные санкции, призванные наказать за отказ от
93

КАК ВЫ Ж И ВА Ю Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

сотрудничества. Н о применение санкций, как мы видели
в случае малых обществ, является формой коллективного
действия и точно так же нуждается в объяснении. Возра­
жение против сильной формы объяснения направлено
против представления о том, что кто-то может находиться
в ситуации отсутствия выбора. Конечно, это возможно,
и часто бывает так, что человек подвергается столь силь­
ному принуждению, что на самом деле у него нет другого
выбора, кроме как подчиниться. В таком случае проблем,
которые связаны с взаимным доверием и свободным со­
трудничеством, не возникает. Когда выбора нет, мы вы­
ходим за пределы применимости теории рационального
выбора. Кроме того, распространение этого случая на
широкий круг коллективных действий только фальсифи­
цирует проблему и создает неприемлемое представление
о человеческой агентности: люди предстают в качестве
пассивных агентов, действующих в более или менее полно
ограниченных обстоятельствах. Данный аргумент основы­
вается на разновидности социологического детерминиз­
ма, которая отнимает у индивидов инициативу и смысл.
Отчасти именно из-за этих недостатков социологиче­
ский функционализм имел дурную репутацию в течение
последних тридцати лет. В нем не было места для субъек­
тивного опыта индивидов, проявляющих волю и совер­
шающих выбор. Предполагать, что индивиды пойманы
в силки сложного механизма, к созданию которого они
не причастны, значит предполагать, что они являются
пассивными объектами, подобными овцам или роботам.
Хуже того, в этой теории нет места для объяснения изме­
нений, если они не приходят извне как неодолимая при­
нудительная сила. Чтобы согласиться с существованием
подобной стабильности в социальных отношениях, нуж­
но быть очень легковерным.
Учитывая скудность альтернативных объяснений, сле­
дует более тщательно поискать такую форму функцио­
налистского аргумента, которая избегает этих ловушек
и в то же время соответствует идее Дюркгейма — Флека
94

КАК В Ы Ж И ВА Ю Т Л А ТЕН ТН Ы Е ГРУППЫ

о социальной группе, которая создает собственное пред­
ставление о мире, вырабатывая стиль мышления, который
поддерживает определенный шаблон взаимодействия.
Юн Эльстер высказал провокационное суждение, что
в социологии почти невозможно найти примеры функ­
ционального анализа, в которых есть все логически не­
обходимые признаки такого объяснения *. Причина не
только в том, что социологи выдвигают неубедительные
аргументы, но и в том, что, по его мнению, функциона­
листское объяснение не подходит поведению человека.
Он начинает свою аргументацию с обзора типов объяс­
нения. В области физики применяются каузальные и ме­
ханистические объяснения. В области биологии при­
меняются каузальные и функциональные объяснения.
Функциональные объяснения оправдываются всеобъ­
емлющей теорией естественного отбора. Общей теории
человеческого поведения, эквивалентной биологической
теории эволюции, не существует. П о причинам, которые
он кратко перечисляет, люди могут делать то, на что не­
способны биологические организмы: использовать стра­
тегии ожидания, делать один шаг назад, чтобы сделать два
шага вперед, и совершать другие окольные действия. К че­
ловеческому поведению применимо только интенцио­
нальное объяснение. Согласно Эльстеру, для объяснения
всего, что должно быть объяснено в поведении человека,
достаточно комбинации каузальных и интенциональных
теорий. Есть каузальные теории, которых придерживают­
ся люди, и они могут быть более или менее ошибочными.
Есть также намерения людей и решения, основывающиеся
на каузальных теориях, более или менее последователь­
ные, противоречивые или ошибочные. Для людей подхо­
дит только интенциональное объяснение, но, поскольку
Эльстер не предусматривает возможности самоподдерживающихся процессов или непреднамеренных послед1 Jon Elster. Explaining Technical Change: A Case Study in the Philoso­
phy o f Science (Cambridge: Cambridge University Press, 1985).

95

КАК ВЫ Ж И ВА Ю Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

ствий, которые обеспечивают сохранение ситуации, у него
нет места для идеи Дюркгейма и Флека о социальной груп­
пе, непреднамеренно генерирующей мышление, которое
поддерживает ее существование.
Наиболее полезный момент у Эльстера — перечисле­
ние условий, которым должен соответствовать правильно
выстроенный функциональный анализ. Хотя на первый
взгляд они звучат непонятно, они значительно проясняют
проблему. Институциональный или поведенческий ша­
блон X объясняется его функцией Y для группы Z тогда
и только тогда, когда:
1. Y является следствием X;
2. Y выгодна для Z;
3. Y не подразумевается действиями, производящи­
ми X;
4. Y или каузальная связь между X и Y не распозна­
ется акторами из Z;
5. Y поддерживает X посредством петли каузальной
обратной связи, проходящей через Z.
Этот перечень составлен на основе осуществленного Ро­
бертом Мертоном критического анализа функционализ­
ма12 и более поздних формулировок Артура Стинчкомба3.
Когда возвращаешься к исходной статье М ертона и по­
следующим комментариям, кажется странным, что было
выдвинуто столь много плохих функционалистских аргу­
ментов. Неудивительно, что он вынужден был проявлять
определенную методологическую осторожность. Самые
причудливые цитаты взяты у антропологов, некоторые
яркие примеры взяты у Карла Маркса, а некоторые не­
осторожные замечания взяты у социологов, находящих1 Роберт Мертон. Явные и латентные функции / Пер. с англ.
Е. Н. Егоровой / / Роберт Мертон. Социальная теория и социаль­
ная структура (Москва: ACT, Хранитель, ю о б ). С. 105-187.
3 Arthur L. Stinchcombe. Constructing Social Theories (New York: Har­
court, Brace & World, 1968). P. 81-83.

96

КАК ВЫ Ж И В А Ю Т Л А ТЕНТНЫ Е ГРУППЫ

ся под влиянием структурного функционализма Талкотта
Парсонса.
С точки зрения Эльстера, чрезмерное и незаслуженное
доминирование функционализма в социальных науках
объясняется, главным образом, историческими причина­
ми. Оно обусловлено престижем биологических моделей,
используемых в эволюционной теории. Эльстер указывает
на существенные различия между биологическими и со­
циологическими функциональными объяснениями. Тем
не менее он никогда не проводит различия между функ­
ционалистскими утверждениями, действительно призван­
ными объяснять, и функционалистскими утверждениями,
которые являются просто риторическим размахиванием
руками. Все красочные примеры, взятые Мертоном у ан­
тропологов, относятся к последнему классу. Они исполь­
зовались для декорирования атаки на старомодную этно­
логию (или гадательную историю, как ее уничижительно
называли), которую антропологи предприняли в 1950-е
годы. Они, несомненно, предложили комическую модель,
заслуженно высмеиваемую М ертоном и Эльстером. По
мнению этих антропологов, абсолютно все, что происхо­
дит, служит функции поддержания социальной системы.
Используемый Эльстером пошаговый метод отлично
подходит для сведения аргумента к его ключевым элемен­
там. Один из аргументов был таков: 1) Y (усиление заботы
о производстве пищи) является следствием X (огородной
магии); 2) Y выгодно для сообщества Z, которое потре­
бляет эту пищу. Подобная попытка функционалистского
объяснения терпит неудачу, потому что никто не полагает,
что огородная магия не предназначается для увеличения
количества пищи. Аналогично, демонстрация того, что
рыболовная магия призвана служить совершенствованию
технологий, — это прямое каузальное объяснение.
Излюбленный аргумент А. Р. Рэдклиффа-Брауна — что
ритуалы исполняют функцию усиления солидарности —
можно представить следующим образом:

97

КАК ВЫ Ж И В А Ю Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

I. Y (солидарность линиджа) является следствием
X (культа предков);
г. Y поддерживает внутренний мир и защищает от
внешних угроз, поэтому она является благом для
поклоняющихся (Z);
3. практикующие X не стремятся к поддержанию Y;
4. они также не замечают каузальную связь, благода­
ря которой Y поддерживает X.
Такая попытка функционального объяснения тоже тер­
пит неудачу. Что именно представляет собой скрытая
каузальная петля? Она зависит от психологических фак­
торов (которые Рэдклифф-Браун называл «ритуальными
установками»). Предполагается, что отправление культа
вызывает эмоции, которые способствуют солидарности.
Ритуальное стимулирование эмоций — слабый пример.
Разве никто никогда не скучал в церкви? Важно отметить,
что это явно идет вразрез с дюркгеймовскими принципа­
ми социологического метода 4 . Социальные факты долж­
ны объясняться социальными фактами. Метод Дюркгейма
должен был положить конец как раз произвольному пе­
реходу на психологический уровень. Дюркгейм нарушил
свои же правила метода, поставив силу сакрального в за­
висимость от эмоционального возбуждения больших сбо­
рищ. Флек использовал более последовательный принцип,
согласно которому необходимыми условиями коммуника­
ции являются доверие и уверенность; тем самым он избе­
жал непоследовательной приостановки рациональности
с целью выведения рационального мышления из бурления
эмоций, вызванного масштабными публичными ритуала­
ми. Безопаснее следовать практике Дюркгейма, а нс его
учению, и не прибегать к функциональному объяснению,
в центре которого находятся эмоции, поддерживающие
систему.

4 Дюркгейм. Метод социологии.
98

КАК ВЫЖИВАЮТ ЛАТЕНТНЫЕ ГРУППЫ

Отказ от каузальных петель, состоящих из эмоций, так­
же позволил бы исключить многие давно сложившиеся
области социологии. Например, в теории девиантности
иногда утверждается, что помещение в социально мар­
гинальную позицию (X ) вызывает эмоции (Y), которые
побуждают маргинализованных индивидов к антисоци­
альному поведению; следовательно, эмоции создают пет­
лю обратной связи, благодаря которой ответные действия
маргинализированных индивидов приносят сообществу
(непреднамеренную) выгоду в виде прояснения норм 5.
Этот функциональный аргумент основывается на неубе­
дительной петле, связывающей социальные и психоло­
гические эффекты. Кроме того, сложно утверждать, что
прояснение норм не было частью ожидаемого результата.
Внимательный анализ предполагаемых социальных
функций поклонения предкам выявляет ту же слабость.
Был ли когда-нибудь правдоподобным тезис о том, что
поклоняющиеся не намереваются произвести социаль­
ную солидарность? Конечно, они намереваются. Молясь
у подножия алтаря, поклоняющиеся предкам открыто
заявляют, что предки возмущены ссорой среди своих
потомков. О ни говорят друг с другом окольно. Вместо
плохого и неполного аргумента о самоподдерживающихся механизмах, мы теперь признаем хороший аргумент
о целенаправленных попытках убеждения. Однако у нас
нет оснований полагать, что публичные заявления о со­
лидарности будут способствовать этому. Если ритуалы не
вызывают нужных эмоций, исполнители ритуалов тратят
время впустую. Этим ранним дюркгеймианским антро­
пологам с большим трудом даются полностью функцио­
нальные объяснения. Антропологи, которых цитировали
Мертон и исследователи, затем цитировавшие эти цитаты
Мертона, пытались обосновать религию ее практически­
ми последствиями. Увы! Религии не всегда делают верую5 Stanley Cohen. Folk Devils and Moral Panics: The Creation o f the
Mods and the Rockers (New York: St. Martins Press, 1980).

99

КАК ВЫЖИВАЮТ ЛАТЕНТНЫЕ ГРУППЫ

щих более лояльными к своим правителям или более тру­
долюбивыми в своих огородах и лодках, так же как магия
не всегда приводит рыбу в сети. Иногда это происходит,
иногда нет. Этих антропологов беспокоило обвинение
первобытной религии в иррациональности 6 . Единствен­
ный способ защитить религию изучаемых ими народов,
который они смогли придумать, заключался не в припи­
сывании ей рациональной осмысленности, а в выявлении
ее побочных эффектов: усиления солидарности, придания
мужества, побуждения к труду 7 . Эти антропологи берут
худшее из обоих миров. О ни не в состоянии предложить
хорошую функционалистскую аргументацию, и они не мо­
гут подвернуть критике теорию рационального выбора,
как будет показано ниже.
Лучшее, что способен сделать Рэдклифф-Браун, чтобы
оправдать веру в предков, — это сконструировать полно­
стью интенциональную систему 8. О н говорит, что верую­
щие сотрудничают между собой, чтобы создать то, чего все
они желают, и он полагает, что они добиваются успеха. Но
именно это и требует объяснения. Священнослужители
и поклоняющиеся пытаются сделать именно то, что, со­
гласно политической теории Олсона, невозможно или
очень маловероятно: они хотят совершить коллективное
действие. П оклоняю щ иеся предкам — рациональные
индивиды; у каждого из них есть свои предпочтения
в отношении того, как другие должны относиться к нему
и как он хочет относиться к ним. Вопрос в том, как им
вообще удается создавать это коллективное благо — со­
гласие по поводу предков. Этот же вопрос касается общей
веры в табу или рыболовную магию, грех или таинства,
6 Raymond Firth. Human Types (London: T. Nelson & Sons, 1958).
7 Raymond Firth. The Work o f the Gods in Tikopia (London: London
School o f Economics, 1940).
8 Альфред Реджинальд Рэдклифф-Браун. Религия и общество / / Аль­
фред Реджинальд Рэдклифф-Браун. Структура и функция в прими­
тивном обществе: очерки и лекции / Пер. с англ. Ольги Артемовой
(Москва: Восточная литература, 1001). С. 180-107.
IOO

КАК ВЫЖИВАЮТ ЛАТЕНТНЫЕ ГРУППЫ

единого Бога или триединого Бога. Как у них получается
построить коллективную церковь со своим особым веро­
учением, а не потерять все в ходе разрушительной охоты
на еретиков? О ни подобны фермерам, которые пасут сво­
их овец на общей земле. Если каждый фермер будет пасти
столько овец, сколько ему хочется, пастбище будет вытрав­
лено и всем будет плохо. О ни должны сотрудничать, но
они не могут положиться на то, что их товарищи будут
ограничивать себя, поэтому каждый вполне мог бы взять
столько, сколько получится, пока у него есть возможность.
При отсутствии доверия и солидарности пастбище будет
вытравлено до последней травинки. В другом контек­
сте производители, которым нравится чистый воздух,
не берут на себя добровольно расходы по очистке своих
продуктов производства. Н е стоит рассчитывать, что до­
мовладельцы станут добровольно счищать лопатой снег
с тротуаров перед собственным порогом. В случае рели­
гиозного вероучения эквивалентная ситуация — когда
каждый претендует на личное взаимопонимание с Богом
и отказывается от вероучений, которые противоречат его
предпочитаемым верованиям. Логическая и практическая
проблема того, как вообще возможны коллективные дей­
ствия, касается как религии, так и других теорий мира.
Религия не объясняет. Религия должна быть объяснена.
Мы не можем позволить Дюркгейму, Флеку и их друзьям
отмахнуться от главной проблемы без специальных обо­
снований. Как и все остальные, они должны разложить
свой случай на логические шаги либо согласиться с обви­
нением в мистицизме и апелляции к иррациональному.
У того, чтобы заставить их защищаться вместе, есть
одно преимущество. Дюркгейм смог избежать вопро­
са о коллективных действиях, потому что он имел дело
с первобытными людьми и религией. Сказанное им об
этих темах не должно было распространяться на секуляр­
ные верования в современном мире. Н о он — ненадежная
опора для понимания наших собственных коллективных
действий. Он никогда не пытался применить свою теорию
οι

КАК ВЫ Ж И ВА Ю Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

к нам. У нас может возникнуть соблазн предположить
вместе с Дюркгеймом, что научные идеи навязывают свои
данные нашим экспериментам. Мы знаем, что это проти­
воречит истории науки и идее выявления специфических
стилей мышления. Флек был более современным, когда
подчеркивал, что научный факт не бьет исследователей
по лбу и не заставляет согласиться с ним. О н показал,
что потребовалось четыре столетия, прежде чем научные
достижения в других областях стали настолько значи­
тельными, что появилась возможность установить четкие
различия между различными болезнями, которые перво­
начально были объединены под названием венерических:
«Такая инертность мысли доказывает, что формирование
и установление идеи зависит не от так называемых эмпи­
рических наблю дений...» 9 . К омбинированны й подход
Дюркгейма — Флека к эпистемологии не позволяет отдать
преимущество ни науке, ни религии. И наука, и религия
в равной мере — совместные продукты мыслительного
мира; обе являются невероятными достижениями, пока
мы не сумеем объяснить, каким образом отдельные мыс­
лители объединяются для создания коллективного блага.
Одно из возражений против случая Олсона — практи­
ческие свидетельства того, что группы, которые, согласно
его схеме, следует считать латентными и потому проявляю­
щими себя только спорадически, на самом деле выживают,
вырабатывая и сохраняя некоторые общие культурные
достижения. Группы охотников в Австралии, на Борнео,
в Конго или в бассейне Амазонки не могут считаться ла­
тентными группами. О ни создали действительно общую
культуру, возможно, не очень богатую материальными
продуктами, но и не заслуживающую игнорирования.
Благодаря проделанному Эльстером анализу функциона­
лизма мы можем выстроить подлинно дюркгеймианскую
функционалистскую аргументацию, объясняющую, поче­
му некоторые верования становятся общими и позволяют
9 Флек. Указ соч. С . 19.
10 2 .

КАК ВЫ Ж И В А Ю Т Л А ТЕН ТН Ы Е ГРУППЫ

латентным группам достигать определенной коммуналь­
ной эффективности. Эта аргументация может показаться
эллиптической. О н а опирается на документальные сви­
детельства (которые всесторонне обсуждались в других
работах) о вере в колдовство и ворожбу и о сектантской
вере в злонамеренный космический заговор 10.
Первая трудность, с которой сталкивается латентная
группа Олсона, заключается в том, что ее члены, по опре­
делению, не имеют никакой сильной личной заинтересо­
ванности оставаться в ней. Если цена членства оказыва­
ется выше ожидаемой выгоды, угроза ухода становится
серьезным козырем. О ни могут использовать его против
любого, кто пытается принудить их вносить больший
вклад, чем они хотят. Любой член, который хочет, чтобы
латентная группа выжила, будет уязвим для угроз отделе­
ния со стороны других. Следовательно, в латентной груп­
пе дела будут вестись, скорее всего, на основе принципа
вето и сопровождаться угрозами ухода. Лидеры будут
слабыми в силу тенденции эксплуатации большого малым.
Первый шаг — переформулировать вышесказанное
в виде функционалистского объяснения слабости лидер­
ства.
Цикл А
I . Y (слабое лидерство) является следствием X (ре­
альной угрозы выйти из Z).
1. Y выгодно для Z, поскольку позволяет рациональ­
ным индивидам противостоять нежелательным
притязаниям на их личные ресурсы.
3- Y непреднамеренно (на самом деле предосуди­
тельно).
4. Y не распознается в качестве следствия X.
ю Mary Douglas. The Lele o f the Kasai (Oxford: Oxford University Press,
1963); Mary Douglas. Risk Acceptability According to the Social Sci­
ences (New York: Russell Sage Foundation, 1986); Douglas, Wildavsky.
Op. cit.
ЮЗ

КАК ВЫ Ж ИВАЮ Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

5· В силу невидимой каузальной петли Y (слабое
лидерство) поддерживает X (тенденцию угрожать
уходом), потому что предотвращает появление
принудительных правил.
Это объясняет одну из трудностей (слабое лидерство),
с которой такая группа сталкивается в процессе достиже­
ния своих общих целей. С другой стороны, если невоз­
можность принуждения считается достижением, кое-что
достигается. Согласно Олсону, такого рода сообществу
в этот момент следовало бы начать предоставлять изби­
рательные выгоды для отдельных индивидов. О ни могли
бы планировать достижение множества других общих це­
лей в качестве побочного продукта эгоистического пред­
принимательства. Это может быть попросту невозможно.
Многие секты, сообщества и социальные группы, чьи об­
стоятельства соответствуют модели в Цикле А, возникают
на периферии более крупного и более богатого общества
или в дикой местности, где предпринимательство просто
не может хорошо вознаграждаться. В таком случае люди
могут делать альтернативный шаг, который будет приво­
дить к укреплению фундамента сообщества — все еще по­
ступая исключительно в соответствии с эгоистическими
мотивами. Следующий цикл тоже представляет собой
переформулировку описания Олсона 11.
Цикл Б
I. Y (устойчивая, четко определенная граница во­
круг группы) является следствием X (стремления
к равенству и юо-процентному участию).
г. Y выгодна для Z (консолидация членов).
3- Y является непреднамеренным следствием X.
4. Y достигается с помощью незаметной каузальной
петли.

11 Олсон. Указ. соч. С . 37.

104

К А К В Ы Ж И В А Ю Т Л А Т Е Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

5. Граница (Y ) поддерж ивает X (правило равен­
ства), вводимое для контроля «безбилетников».
То, что они должны достичь определенного объ­
ема коллективны х действий, чтобы выработать
правило, представляется сомнительным. Н о это
только правило, которое каждый будет применять
с эгоистической целью не оказаться обманутым
«безб и л етн и ком ». О н о действует как самоконтролируемая конвенция, описываемая в следую­
щей главе.
Чтобы успешно отслеживать ю о-процентное участие,
необходимы жесткие условия входа, что создает препят­
ствия для будущих участников. В результате второго цик­
ла любая возможность индивидуальной избирательной
выгоды серьезно ограничивается. Э ти два цикла, А и Б,
лишь описывают в терминах Эльстера указываемые Ол­
соном трудности, подстерегающие латентные группы,
и способы их преодоления. Эти два цикла определяют со­
циальную группу с четкой и особой формой организации,
которая не имеет принудительной силы и не предоставля­
ет индивидуальных избирательных выгод материального
типа. Согласно теории Олсона, это может быть только
латентная группа. Камнем преткновения для его теории
является то, что в обычной жизни социальные группы,
идеально соответствующие этому описанию, демонстри­
руют свою эффективность и постоянство.
Теперь мы воспользуется Эльстером для оправдания
Дюркгейма, Флека и функциональных антропологов
и для расширения теории коллективного действия путем
добавления когнитивного элемента с целью стабилизации
и легитимации социальной группы. Благодаря четкому
описанию формы общества мы можем теперь описать
конкретный шаблон верований, который обосновывал
бы первые два цикла, возникающие предположительно
одновременно.

Ю5

КАК В Ы Ж И В А Ю Т Л А Т Е Н Т Н Ы Е ГР У П П Ы

Ц икл В
I . Y (всеобщ ая вера в злоум ы ш ленны й заговор)
является следствием X (взаим ны х обвинений
в предательстве основополагаю щ их принципов
общества).
1. Y выгодна для Z.
3· Y непреднамеренна.
4. Y зависит от каузальной связи, которая не замеча­
ется участниками.
5. Скрытая каузальная петля выглядит следующим
образом: из-за слабости лидерства невозможно
достичь консенсуса, необходимого для разработ­
ки или применения законов или для наказания
девиантов (Ц и кл А). Угроза отделения может
косвенно контролироваться сильной границей
(Цикл Б), которая автоматически гарантирует вы­
сокую цену за выход. Возможны только окольные
политические действия, поэтому существует тен­
денция сдерживать эксплуататорское поведение,
обвиняя появляющихся лидеров фракций в прин­
ципиальной аморальности. И х нельзя обвинить
ни в чем другом, поскольку других правил нет.
Обвинение (X) укрепляет веру (Y) во внешний
заговор, но Y поддерживает X.
Вместо того чтобы объяснять сплоченность общества
верованиями, мы объяснили верования обществом, а они,
безусловно, нуждались в лучшем объяснении, чем реаль­
ные космические заговоры и сатанинские угрозы. Сде­
ланное Льюисом Козером прекрасное описание сект как
«алчных институтов» предполагает, что внешние угрозы
побуждают секты полагаться на искреннюю привержен­
ность своих членов. Н о угрозы есть всегда и везде. Все
общества сталкиваются с угрозами, но не все являются
алчными институтами и не все общества, успешно про­
буждающие в своих членах привязанность, распознают
существующие угрозы. Этот анализ демонстрирует, что
юб

КАК ВЫЖИВАЮТ ЛАТЕНТНЫЕ ГРУППЫ

проблема начинается с неустойчивости приверженности,
а не с внешней угрозы 12.
Теперь корпоративная группа начинает выглядеть прав­
доподобно в качестве самостоятельного актора. Она стала
похожа на шулера, который заставляет игроков выбирать
карты против их воли. Этот конкретный тип социальной
группы мыслит в определенной колее; у нее собственное
сознание. Решая присоединиться к этой идеалистической
группе соратников, никто не выбирает весь пакет поведе­
ния и верований. Н о они идут в комплекте. Все три цикла
объединяются следующим образом:
1. Y (В, вера в заговор) является следствием X (А,
слабого лидерства, и Б, сильной границы).
2. Y выгодна, поскольку поддерживает сообще­
ство Z.
?. Y не предполагается Z, поэтому верующие не
сталкиваю тся с оскорбительным обвинением
в двуличии.
4. Каузальные связи не замечаются.
5- Y поддерживает X, фактически раскалывая сооб­
щество или исключая в случае подозрения в пре­
дательстве и создавая историю, которая заставля­
ет нервничать каждого потенциального лидера.
Антифункционалистская критика была полезна, по­
скольку она отвечает на возражения против программы
Дюркгейма — Флека со стороны теории коллективного
выбора. Члены латентной группы не планируют создавать
стиль мышления, поддерживающий определенную форму
организации; это коллективный продукт. Теория коллек­
тивного выбора, в свою очередь, была полезна для реаби­
литации функционализма. Каузальная петля проходит
через всю организацию, напрямую ограничивая действия
II Lewis A. Coser. Greedy Institutions: Patterns o f Undivided Commit­
ment (New York: The Free Press, 1974).
107

КАК ВЫ Ж И ВА Ю Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

ее членов. Единственным необходимым исходным допу­
щением было минимальное допущение, что они хотят вы­
живания сообщества без отказа от своей индивидуальной
автономии. Ограничения этой ситуации делают возмож­
ными лишь определенные решения. Выбирая простей­
шую стратегию, они начинают двигаться вместе по пути,
который заканчивается совместным построением стиля
мышления. Правда он включает неприятные элементы —
веру во враждебный и несправедливый космос со злыми
людьми в его центре. Н о не стоит ожидать, что, когда вы
начнете объяснять происхождение социального порядка,
результат вам обязательно понравится. Кроме того, такой
аргумент не вызывает жалоб на циничный редукционизм:
здесь нет дублирования. Если перевернуть аргумент Ол­
сона о последствиях, то совместность конструирования
стиля мышления скрывает от каждого участника мысли­
тельного мира последствия его мелких действий. Каждый
будет обвинять своего соседа в предательстве, не подозре­
вая, что тем самым укрепляет всеобщий шаблон веры.
В заключение, вероятно, требуется объяснить, поче­
му в фокусе внимания этой главы были латентная группа
и ее стиль мышления. Это связано с тем, что латентность
наиболее четко отражает проблемы, с которыми сталки­
ваются допущения о рациональном выборе при анализе
коллективных действий. С одной стороны, полностью
принудительная социальная система, такая как тюрьма,
не вызывала бы проблем, связанных с коллективным вы­
бором. С другой стороны, система, основанная на част­
ных принципах поиска выгоды, легко понятна, поскольку
такое коллективное благо может быть отнесено к побоч­
ным продуктам индивидуальной предпринимательской
деятельности. Н и в том, ни в другом случае не существу­
ет группы, создаваемой коллективно и поддерживаемой
преднамеренным принесением в жертву отдельных чле­
нов. Этот последний аспект затрагивает наиболее острые
вопросы, касающиеся коллективного действия. Латентная
группа — это простейшая форма, и поэтому ее удобно

ю8

КАК ВЫ Ж И В А Ю Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУППЫ

использовать для иллюстрации вклада стиля мышления
в поддержание системы. Однако было бы неверно утвер­
ждать, что ры нок целиком зависит от индивидуальных
эгоистических мотивов. Существует нормативная привер­
женность самой рыночной системе — обязательный фи­
дуциарный элемент, поддерживающий цены и доверие.
Необходим эквивалентный анализ стиля мышления, что­
бы объяснить, почему различные формы мошенничества
не разрушают рыночные процессы. Опять же, в сложной
иерархии сочетание принуждения, множественных пере­
крестных связей, конвенций и личных интересов объясня­
ет многое, но не все в приверженности индивидов группе.
В большинстве форм общества скрытые последова­
тельности ловят индивидов в неожиданные ловушки
и толкают их к тому, что они бы сами никогда не выбра­
ли. Примеров огромное множество. Весьма примечатель­
но, что Эльстер смог найти их так мало. Он считает, что,
за исключением одного странного случая из экономики,
который соответствует его пяти критериям, и одного слу­
чая из политической науки, социальный ландшафт усеян
исключительно неполными функциональными аргумен­
тами. Даже в антропологии, где в период размахивания
руками выдвигались самые вопиюще плохие аргументы,
есть солидный набор эмпирических исследований, содер­
жащих хорошие функционалистские объяснения. Даже
в работе Роберта М ертона, где Эльстер первоначально
нашел ключевые соображения относительно своей темы,
есть вполне готовые функционалистские объяснения.
Например, М ертон описывает сообщество, которое рас­
поряжается целым рядом образовательных фондов и ве­
рит в умственную неполноценность чернокожих. Их вера
оправдывает то, что они отказывают черным семьям в до­
ступе к школьному образованию, и они наивно радуют­
ся, когда стипендии, выигранные их детьми, укрепляют
их веру, подтверждают их способы распределения денег
и сохраняют контроль за ними.

109

КАК В Ы Ж И ВА Ю Т Л А ТЕ Н Т Н Ы Е ГРУ П П Ы

Социология настолько нуждается в функционалист­
ских аргументах, что антифункционалистская платформа
начинает выглядеть подозрительно. Почему, например,
причудливые высказывания антропологов занимают
столь важное место в текстах Мертона? К 1949 году при­
тязания Малиновского* были уже в значительной степе­
ни подорваны изнутри возражениями Макса Глакмана13.
Почему уже опровергнутые утверждения Малиновского
и Рэдклиффа-Брауна все еще заслуживают подробного
анализа? Ответ можно найти в том, как Эльстер исполь­
зует антропологию: антропология занятная и увлекатель­
ная. Мертон первоначально приводил обряд вызывания
дождя у хопи как случай ритуала, который выполняет ла­
тентную социальную функцию провоцирования эмоций,
поддерживающих солидарность. Танец не заставляет
дождь пролиться на выжженную пустыню, но он служит
латентной социальной функции. Высказывая тот же аргу­
мент и обращаясь к той же иллюстрации, Эльстер, одна­
ко, приписывает танец дождя тробрианцам, живущим на
плодородных, хорошо орошаемых островах. Мы подозре­
ваем, что, если бы он приписал тробрианские магические
обряды, связанные с океаническим рыболовством, сухо­
путным хопи, ничего бы не изменилось. Антропология
не имеет значения. Ее даже не очень интересно читать.
В этом споре она — лишь предлог для более серьезного
обсуждения, каков бы ни был его предмет. Возможно,
я предвзята. Возможно, антропология — это латентная
группа, которая выживает благодаря вере во внешний
заговор. Одно несомненно: для социологии признание
того, что функционалистские аргументы не работают,
равносильно желанию отморозить нос назло бабушке. Без
функционалистской формы аргументации мы не можем
начать объяснять, как мыслительный мир конструирует
стиль мышления, определяющий опыт этого мира.
15 M ax Gluckman. Malinowski’s Functional Analysis o f Social Change / /
Africa. 1947. Vol. 16. № 4. P. 103-111.

110

КАК В Ы Ж И ВА Ю Т Л А ТЕН ТН Ы Е ГРУППЫ

Следует отметить, что детали, которые столь сильно
интересуют антрополога, утомительны для философов
науки. Мне, как антропологу, детали племенной орга­
низации кажутся не более утомительными, чем история
медицины. Антропологические описания прелюбодея­
ний и кровосмешений не более неприличны, чем детали
венерического заболевания; они не являются физически
более интимными или отталкивающими. Названия чуже­
земных народов не сложнее для чтения и произнесения,
чем гонорея, сифилис, мягкий шанкр и паховая лимфо­
гранулема. Философы науки прилагают огромные усилия,
чтобы овладеть терминологией и теориями относительно­
сти и квантовой физики. Однако они уделяют мало вни­
мания социальной группе, которая является носителем
стиля мышления.
Сделав основным объектом своих исследований от­
крытия в области физики или биологии, философы науки
приняли имплицитную теорию познания, теорию, кото­
рую уже проверили и отвергли в другой области, — идею
пассивно воспринимающего субъекта. О ни незаметно
задвинули на задний план идею активно организующего
сознания, которая в исследованиях восприятия обычно
считается более подходящей. Тем самым они усложнили
себе жизнь. Эта избранная ими отправная точка не позво­
ляет им подняться над массой деталей, которые обруши­
ваются на них так же, как на антропологов. Обе области
слишком погрязли в низкоуровневых абстракциях, что­
бы быть в состоянии ответить на вопросы Дюркгейма —
Флека.

Глава 4

В основе инст ит ут ов
леж ат аналогии

Процесс рождения системы познания идентичен процес­
су создания коллективного блага. По мнению Дюркгейма,
коллективные основания познания — вопрос, с которым
нужно разобраться в первую очередь. Согласно его тео­
рии, элементарные социальные связи формируются толь­
ко тогда, когда в сознании индивидов закрепляется мо­
дель социального порядка. О н и Флек создали множество
трудностей, когда описали общество так, словно оно явля­
ется сознанием с большой буквы. Духу Дюркгейма больше
соответствует противоположный ход — мыслить индиви­
дуальное сознание как общество с маленькой буквы. За­
крепление идеи — социальный процесс. Это согласуется
с преобладающим в философии науки представлением
о том, что теория закрепляется благодаря своей согласо­
ванности с другими теориями. Н о лейтмотив этого аргу­
мента заключается в том, что весь процесс закрепления
теории столь же социален, сколь и когнитивен. И наобо­
рот, закрепление института является по сути интеллекту­
альным процессом, а не только экономическим и полити­
ческим. Фокусирование на самых элементарных формах
общества приводит к открытию источника легитимности,
который никогда бы не появился при балансировании ин­
дивидуальных интересов. Чтобы обрести легитимность,
каждому институту нужна формула, которая укореняет
его правоту в разуме и природе. Половина нашей задачи
заключается в демонстрации этого когнитивного процес­
са, лежащего в основе социального порядка. Другая поло­
вина заключается в демонстрации того, что наиболее элеII?

В ОСН О ВЕ И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ А Н А Л О Г И И

ментарные познавательные процессы индивида зависят от
социальных институтов.
Институт — это, как минимум, конвенция. Дэвид Лью­
ис предлагает удобное определение: конвенция возника­
ет, когда все стороны заинтересованы в существовании
правил, обеспечивающих координацию, интересы ни од­
ной из сторон не конфликтуют с интересами другой и ни
одна из сторон не отклоняется от правил, поскольку иначе
желаемая координация будет утрачена 1. Таким образом,
конвенция, по определению, является способом самокон­
троля. Безралично, проводит ли деревня А свою ярмарку
в пятницу или субботу, если она не проводит ее в тот же
день, что и соседняя деревня Б. Никто не обращает внима­
ния, какая именно сторона дороги предписывается прави­
лом для водителей, но все хотят, чтобы какое-то правило
было. Идея о том, что институты обладают самоконтро­
лем, более убедительна, чем идея о том, что все проблемы
исчезают, когда размер достаточно мал. Н о Томас Шел­
линг, который сделал очень много, чтобы привлечь внима­
ние к координации 2, также собрал множество примеров,
показывающих, насколько легко нарушаются конвенции,
основывающиеся на самоконтроле3*5. Мы хотим, чтобы су­
ществовали конвенции по поводу пешеходных переходов,
но сами нарушаем их, если можем сделать это безнаказан­
но. Пешеходы, достаточно нетерпеливые, чтобы создать
критическую массу, начнут переходить улицу и остановят
машины, несмотря на светофоры. Условия возникновения
устойчивых конвенций гораздо более строгие, чем может
показаться. Сообщ ества не вырастают в маленькие ин­
ституты, а последние не становятся большими в резульI D avid Lewis. Convention: A Philosophical Study (Cambridge: Har­
vard University Press, 1968).
г Томас Шеллинг. Стратегия конфликта / Пер. с англ. Т. Даниловой
под ред. Юрия Кузнецова и Константина Сонина (Москва: ИРИС Э Н , 2.007).
5 Томас Шеллинг. Микромотивы и макроповедение / Пер. с англ.
Инны Кушнаревой (Москва: Изд-во Ин-та Гайдара, 2.016).

114

В О СН О ВЕ И Н С Т И Т У Т О В ЛЕЖ АТ АНАЛОГИИ

тате некоего непрерывного процесса. Чтобы конвенция
превратилась в легитимный социальный институт, она
должна поддерживаться параллельной когнитивной кон­
венцией.
Институциональная экономика практически ничего не
говорит о легитимации, хотя иногда обсуждает авторитет4 .
Чтобы ввести представления Дюркгейма — Флека о леги­
тимности в эту важную новую дискуссию, нужно сменить
терминологию. И Дюркгейм, и Флек писали о социальной
группе. Данный термин применяется к любому уровню
групповой организации. В оставшейся части этой книги
институт будет пониматься в смысле легитимированной
социальной группы. Таким институтом может быть семья,
игра или церемония. Легитимирующий авторитет может
быть личным, например отец, врач, судья, рефери или
метрдотель. И ли он может быть диффузным, например
основанным на всеобщем согласии относительно како­
го-либо общего базового принципа. Из идеи института на
этих страницах исключается любое чисто инструменталь­
ное или временное объединение, признающееся таковым.
Предполагается, что большинство сложившихся инсти­
тутов, если им бросают вызов, способны обосновать свои
притязания на легитимность своим соответствием приро­
де вселенной. Конвенция институционализируется, когда
при ответе на вопрос: «Почему вы делаете это так?», хотя
первый ответ может отсылать к взаимному удобству, при
дальнейших расспросах окончательный ответ отсылает
к расположению планет на небе или к естественному по­
ведению растений, людей или животных.
Сегодня модно говорить, что социальные институты
кодируют информацию. Им приписывают принятие ру­
тинных решений, решение рутинных проблем и соверше­
ние многих регулярных мыслительных операций вместо
людей. Эти современные разработки очень кстати. Одна4 Kenneth J. Arrow. The Limits o f Organization (New York: W. W. Nor­
ton & Co, 1974).
US

В О С Н О ВЕ И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ А Т А Н А Л О Г И И

ко существует множество способов говорить об институ­
тах как об организаторах информации. Иногда это ресурс,
который покупается и продается. Таков подход институ­
циональной экономики. Оливер Уильямсон 5 вдохнул но­
вую жизнь в эту тему своей теорией влияния предложения
информации на организацию рынка. Согласно его тео­
рии, значение имеют два фактора: во-первых, насколько
сложно или дорого получить необходимую информацию
о рынке, во-вторых, количество фирм. Если фирм много,
а информация находится в свободном доступе, тогда вы­
годно быть независимым подрядчиком. Если верно обрат­
ное и фирм немного, а информация стоит дорого, тогда
затраты на транзакции становятся слиш ком высокими
и выгодно трудоустраиваться в крупной фирме, которая
может снижать операционные издержки и контролиро­
вать информацию. Таким образом, совершаемый индиви­
дом выбор между работой с целью получения прибыли
в качестве самозанятого подрядчика и работой по найму
в иерархии осуществляется на рациональных основаниях
после обследования экономической среды и, в частности,
стоимости информации. Стимулом для этого анализа по­
служило известное возражение Герберта Саймона против
теории рационального выбора — что она приписывает ра­
циональному агенту гротескные, нереалистические спо­
собности обработки информации 6 . Человеческая рацио­
нальность по своей сути ограничена. Институциональная
организация в настоящее время повсеместно считается
способом реш ения проблем, возникаю щ их вследствие
ограниченной рациональности. Э ндрю Ш о ттер 7 , ис­
пользуя анализ Уильямсона в качестве отправной точки,
5 OliverЕ. Williamson. Markets and Hierarchies: Analysis and Anti-Trust
Implications, A Study in the Economics o f Internal Organization (New
York: Free Press, 1975).
6 Herbert A. Simon. A Behavioral Model o f Rational Choice / / Quarterly
Journal of Economics. 1955. Vol. 69. № 1. P. 99-118.
7 Andrew Schotter. The Economic Theory o f Social Institutions (Cam­
bridge: Cambridge University Press, 1981).

116

В О С Н О В Е И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ А Н А Л О ГИ И

переописал институты в терминах теории информации.
В этом смысле информация — не более или менее доступ­
ный товар, а все, что заслуживает внимания. Чем более
предсказуем способ поведения, тем меньше информации
он в себе несет. Вместо потока информации (который, ско­
рее, подобен потоку товаров в смысле Уильямсона) пред­
метом исследования становится количество информации,
которую содержит конкретный объект в сопоставлении со
стандартными ожиданиями. В этом анализе, основанном
на модели информации К. Э. Шеннона*, институциональ­
ные структуры рассматриваются как формы информаци­
онной сложности. Прошлый опыт закрепляется в прави­
лах института, подсказывая, что ожидать от будущего. Чем
полнее институты кодируют ожидания, тем больше они
контролируют неопределенность, в результате чего пове­
дение все большее соответствует институциональной ма­
трице: при достижении подобной степени координации
беспорядок и путаница исчезают. Ш оттер представляет
институты как механизмы минимизации энтропии. У их
истоков лежат проверенные правила и нормы; в конечном
итоге, они способны сохранить всю полезную информа­
цию. Когда все институционализируется, в истории и дру­
гих механизмах хранения нет необходимости: «Институт
содержит в се» 8.
Это хорошо и очень близко по духу дюркгеймианскому анализу. Единственная загвоздка: ничего не говорит­
ся о том, как институты вообще появляются и обретают
достаточную стабильность, чтобы делать все это. Шоттер
полагает, что они легко вырастают из конвенций и про­
чих стратегий, описанных в теории игр. О н считает, что
они естественным образом формируются на основе рав­
новесия конфликтующих сил и интересов. Ш оттер —
один из многих, кто придерживается этой современной
версии функционализма, приписывающей социальным
силам стремление к равновесию. Однако антропологи
8 Ibid. Р. 159.
1 17

В О С Н О В Е И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ А Н А Л О Г И И

рассмотрели этот вопрос еще в 1950-х годах и с сомне­
нием относятся к допущению о каком-либо стремлении
к равновесию. Если такое стремление и есть, возможность
его реализации крайне сомнительна. Равновесие нельзя
просто постулировать; его следует продемонстрировать,
причем применительно к каждому отдельному типу об­
щества. Ш оттер напоминает нам, что беспорядок более
вероятен, чем порядок. Прежде чем зарождающийся ин­
ститут сможет выполнить свою работу по уменьшению
энтропии, ему необходим стабилизирующий принцип,
предотвращающий его преждевременную смерть. Этот
стабилизирующий принцип — натурализация социаль­
ных классификаций. Должна существовать аналогия, на
основании которой формальная структура ключевого на­
бора социальных отношений обнаруживается где угодно:
в физическом мире, в сверхъестественном мире, в вечно­
сти — в той мере, в какой это не рассматривается как чтото социально изобретенное. Когда такая аналогия приме­
няется затем обратно к тем или иным наборам социальных
отношений и затем снова к природе, ее повторяющаяся
формальная структура становится легко узнаваемой и на­
деляется статусом самоподтверждающейся истины.
Могут возникать конвенции по поводу разделения
труда, но они, скорее всего, будут постоянно ставиться
под сомнение, пока обосновываю щий их принцип не
будет укоренен в чем-то ином, нежели сами эти конвен­
ции. Например, все могут соглашаться, что должно су­
ществовать фиксированное разделение труда, которое
не нужно пересматривать всякий раз, когда необходимо
сделать какую-либо работу. Как правило, никто не хочет
заниматься монотонным, кропотливым, малопрестижным
трудом’. Естественные различия между полами приводят
к специализации женщин на деторождении и воспитании.
Забота об эффективности и распределение власти впол9 Mary Douglas, Baron С. Isherwood. The World o f Goods: Towards an
Anthropology of Consumption (New York: Basic Books, 1979).
I 18

В О С Н О В Е И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ АНАЛОГИИ

не могут перевешивать индивидуальные предпочтения,
порождая разделение труда по половому признаку, но
всякий раз, когда принуждение ослабевает, этот принцип
подвергается сомнению. Аналогия со взаимодополняемо­
стью правой и левой руки и гендерной взаимодополняе­
мостью является серьезным риторическим ресурсом 10.
Поэтому уравнение «женщина соотносится с мужчиной,
как левое соотносится с правым» подкрепляет социаль­
ный принцип физической аналогией. Хотя разделение
труда само по себе не приводит к организации общества,
эта аналогия выступает базовым структурным элементом.
Например, так:
женщина
левое
народ

мужчина
правое
король

Из простой взаимодополняемости выводится политиче­
ская иерархия. Дальнейшие метафорические уточнения
левого и правого приводят к различению северной и юж­
ной частей королевства; они могут влиять на организацию
рассадки королевского совета справа и слева от короля.
Главные территориальные деления и политические функ­
ции начинают оправдываться путем распространения той
же самой аналогии 11. Кроме того, многократное исполь­
зование одного и того же принципа в разных контекстах
усиливает его. В конечном счете вся система оказывается
основанной на природе, на превосходстве правой руки
над левой, востока над западом, севера над югом и т. д. И н­
ституты зажаты в структуре этой телесной аналогии. Чем
примитивнее разделение труда, тем в большей степени
одну и ту же аналогию можно переносить из одного соци­
ального контекста в другой. В современном индустриалью Rodney Needham. Right and Left: Essays on Dual Classification (Chi­
cago: University o f Chicago Press, 1973).
i i M ax Gluckman. The Economy o f the Central Barotse Plain (Manches­
ter: Manchester University Press, 1941).
II9

В ОСН О ВЕ И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ А Н А Л О Г И И

ном обществе аналогическая связь между головой и рукой
часто использовалась для обоснования классовой структу­
ры, неравенства в образовательной системе и разделения
труда между работниками физического и умственного
труда 12. Общепринятая аналогия — это механизм леги­
тимации совокупности хрупких институтов.
Чтобы выяснить, как это происходит, мы должны пона­
блюдать за публичным разрешением частных конфликтов.
Там мы увидим, что каждый участник спора призывает на
помощь общественное мнение для оправдания своих дей­
ствий против другого и есть зрители, которые не прояв­
ляют особого интереса к делу, ожидая формулирования
общего принципа, на основании которого они смогут про­
явить симпатию. Излюбленная аналогия генерализирует
предпочитаемую всеми конвенцию.
В предыдущей главе было показано, что религиозные
верования не обязательно являются эффективным выра­
жением желания солидарности, имеющегося у индивидов.
Не существует никаких функциональных причин пола­
гать, что культ предков может порождать солидарность.
Складывается впечатление, что время и ресурсы, затрачи­
ваемые на обряды жертвоприношения, тратятся впустую.
Теперь у нас есть другой аргумент. Предки, оказывающие
воздействие с обратной стороны жизни, предоставляют
натурализующую аналогию, которая скрепляет социаль­
ные конвенции. Внимание должно быть сосредоточено
не на том, каким образом они символизируют структуру
общества, а на том, как они вмешиваются в нее. Можно
сказать, что сидеть на месте и получать подношения, как
правило, — наименее трудоемкая часть обязанностей
предка. Полное описание работы включает в себя посто­
янный, активный мониторинг каждодневных дел в ответ
на общественный запрос.
I 2 Steven Shapin, Barry Barnes. Head and Hand: Rhetorical Resources in
British Pedagogical Writing, 1770-1850 / / Oxford Review o f Educa­
tion. 1976. Vol. 2. № 3. P. 231-254.
120

В О С Н О В Е И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ АНАЛОГИИ

Флек показал, что обнаружение сифилиса на одном
этапе сдерживалось общественными интересами, а на дру­
гом — стимулировалось ими. В какой-то момент спрос
на лекарство от сифилиса стал выше, чем спрос на лекар­
ство от туберкулеза, хотя последний на самом деле убивал
больше людей. Флек указывал, что развитие знаний зави­
сит от того, какое влияние на практическую жизнь от них
ожидается. Мышление больше связано с вмешательством,
чем с представлением 13. То же самое относится к предкам:
они славятся своими вмешательствами. Чтобы понять, ка­
ким образом институт предков служит механизмом регу­
лярного вмешательства в социальную жизнь, любой может
обратиться к библиотекам, полным превосходных этно­
графических работ. Многие философские проблемы, свя­
занные с анализом социального происхождения религиоз­
ных верований, обусловливаются рассмотрением религии
как того, что происходит в церкви. Параллельная ошибка
заключалась бы в изолировании культа предков от всего
социального комплекса. Действительно, когда конфигура­
ция предков находится в хорошем рабочем состоянии, она
является проекцией социальной структуры. Объявление
ее хорошей метафорой общества не позволяет объяснить,
почему одни метафоры катализируют коллективные дей­
ствия, а другие — нет. Метафора — лишь картина, а мы
не придерживаемся чисто репрезентационной теории по­
знания. Модель предков становится эффективной, только
когда артикуляция действий предков артикулирует соци­
альный процесс.
Когда предки вмешиваются, они обычно выступают
частью системы, которая подтверждает местные законы
наследования. Любой, кто хочет подтвердить свои при­
тязания, должен указать свое происхождение; любой, кто
желает оспорить эти притязания, должен поставить эту
генеалогию под сомнение. Влияние предков наиболее очеI? Ян Хакинг. Представление и вмешательство: введение в филосо­
фию естественных наук / Пер. с англ. Сергея Кузнецова под ред.
Елены Мамчур (Москва: Логос, 1998).
121

В ОСН О ВЕ И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ А Н А Л О Г И И

видно там, где действия наиболее остры: они контроли­
руют обман и пороки словно вооруженные полицейские
или дружинники, организуемые каждой корпоративной
родовой группой. Они являются хранителями, во-первых,
прав собственности и, во-вторых, прав всеобщей морали,
во многом подобно налоговому управлению. Их деятель­
ность характеризуется количеством страданий, которые
они взыскивают за нарушение правил. Но, конечно, в на­
логовом управлении работают живые люди, а предки по
определению мертвы. Ж ивые приписывают им действия.
Мы видели, что первая попытка функционального анали­
за предков оставляет желать лучшего. Теперь мы пришли
к позиции марксистского типа: предки являются обще­
ственно необходимым изобретением. Культ предков очень
похож на эпифеномен определенных производственных
отношений. Улучшает ли это наше объяснение того, как
принимаются верования?
Вряд ли, поскольку, заняв марксистскую позицию, мы
превратили благочестие в простой побочный продукт
притязаний на собственность. Мы описали верующих,
предпочитающих жить в обществе, в котором ранг и соб­
ственность наследуются; все заговорщики подтверждают
свои притязания, апеллируя к могущественным предкам.
Они вступают в сговор с целью изобретения бессмертных
существ, которые будут наказывать отступников. Соглас­
но этому подходу, их религия является мошенничеством
и, следовательно, данный аргумент оскорбляет всех верую­
щих. Новый риф, на который мы сели, — это старое воз­
ражение против цинизма редукционистских объяснений
религиозной веры.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что даже
эта циничная формула не работает. Когда у каждого есть
поддерживающий его или ее предок, все предки обесце­
ниваются. Их сильные стороны нейтрализуются. Зачем
кому-то обращать на них внимание?
Н а помощь приходит альтернативное объяснение че­
рез конвенции. Оно отталкивается от точек равновесия,
I 12

В О С Н О В Е И Н С Т И Т У Т О В ЛЕЖ АТ А Н АЛ ОГИИ

в которых каждый хочет видеть определенную классифи­
кацию родственников. Можно начать с предположения
о минимальной общей потребности каждого члена об­
щества в некоторой автономии, уважаемой другими по­
томками великого прадеда. Скажем, каждый хочет быть
защищенным от вмешательства дядьев и тетей, двоюрод­
ных братьев и сестер. В соответствии со складывающейся
когнитивной конвенцией каждому будут доверять, когда
он будет призывать своего мертвого отца, чтобы защитить
свое личное пространство, при условии, что он уважает
такие же притязания своих братьев. Большинство культов
предков включает лишь минимальные конвенции: им не
нужны принудительные санкции для их защиты. Для са­
моконтроля им достаточно знать, что, как только владыче­
ство предков будет отвергнуто, может вспыхнуть борьба,
которой они предпочли бы избежать. Н о зачем вовлекать
мертвых? Прагматический мотив силен сам по себе. П о­
чему бы просто не избегать насилия, чтобы не прово­
цировать борьбу? О твет состоит в том, что социальная
конвенция слишком прозрачна. Нужен натурализующий
принцип, наделяющий легитимностью то, что они хотят
делать. П риродная аналогия такова: как естественный
прародитель (скажем, волк или лев) соотносится с есте­
ственным потомством (детенышами, щенками), так жи­
вой отец соотносится с живым сыном, а мертвый отец —
с мертвым сыном. При движении в обратном направлении
эта аналогия может обосновать такое же отношение меж­
ду мертвым прадедом, мертвым дедом и мертвым отцом
в соответствии со шкалой живых людей, готовых вступать
в легитимные социальные отношения.
Так институты перестают быть хрупкими конвенция­
ми: в их основу кладутся природа и, следовательно, ра­
зум. Натурализируясь, они становятся частью порядка
вселенной и потому способны служить основаниями для
аргументации. Выше были приведены два примера таких
натурализованных принципов социальной организации.
Первый — построение примитивного государства на анаI 2.3

В ОСН О ВЕ И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ А Н А Л О Г И И

логии отношения между женщинами и мужчинами и от­
ношения между левым и правым. Другой — построение
родословной на аналогии отношения между прародите­
лем и потомством. В антропологической литературе опи­
сывается множество других аналогий, которые придают
естественный статус социальным связям.
После Милля* в логике принято считать, что идея сход­
ства имеет два аспекта. В основе первого лежит математи­
ческое сходство отношений, например г : 4 :: ? : 6. Цифры
различаются, но аналогия сохраняется, поскольку фор­
мальные отношения одинаковы. В противоположность
этому случаю существует более расплывчатое исполь­
зование слова «п одоби е», которое открыто для любых
произвольных толкований. Также считается, что само по
себе сходство — лишь шаткое основание для вывода; по­
верхностные сходства вводят в заблуждение. Например,
к классу съедобных относятся многие предметы, которые
выглядят ядовитыми, и наоборот: помидор, без которого
сейчас не обходится западный рацион, ранее относили
к одному классу с другими ярко-красными ядовитыми
ягодами. Внешнее сходство — ненадежная основа для
выводов о мире. Н о сходства, которые обеспечивают под­
ходящие социальные аналогии, устанавливаются, прежде
всего, для легитимации социальных институтов, а не для
выводов о физических вещах. Более того, попытки укре­
пления хрупких социальных институтов путем обоснова­
ния их в природе терпят крах, как только они признаются
таковыми. Вот почему основополагающие аналогии долж­
ны быть скрытыми, а влияние стиля мышления на мысли­
тельный мир должно быть тайным. Н о не стоит думать,
что эти аналогии основываются на случайных сходствах.
В основе огромного множества возведенных на них кон­
струкций лежат их формальные математические свойства.
Де С ото 14 в серии психологических экспериментов пока14 Clinton В. De Soto. Learning a Social Structure / / Journal o f Abnormal
and Social Psychology, i960. Vol. 60. № 5. P. 417-411.

124

В О С Н О В Е И Н С Т И Т У Т О В Л ЕЖ АТ А НАЛ ОГИИ

зал, что индивиды способны очень хорошо распознавать
в своих социальных ситуациях математические свойства
сходства, дополнительности, транзитивности, исключе­
ния и включения. Используя формальные аналогии, кото­
рые закрепляют абстрактную структуру социальных кон­
венций в абстрактной структуре, навязываемой природе,
институты преодолевают первоначальные трудности кол­
лективных действий.
Теперь мы должны рассмотреть, как создаются анало­
гии с природой и, прежде всего, как они принимаются.
Это возвращает нас к логически предшествующему во­
просу о том, каким образом люди вообще соглашаются
насчет сходства или различия двух вещей. Где локализо­
вано подобие? Ответ должен заключаться в том, что подо­
бие приписывается разнородной совокупности объектов,
которые считаются членами определенной категории; их
подобие устанавливается и закрепляется институтами.

Глава s

И нст ит ут ы наделяют
тождеством

Люди действительно страдают от ограниченности своей
рациональности, и, создавая организации, они расширяют
пределы своей способности обрабатывать информацию.
Мы показали, что институты должны строиться на основе
определенного когнитивного механизма. Взаимное удоб­
ство во множестве транзакций не позволяет с достаточной
уверенностью судить о стратегиях другого человека. Оно
не оправдывает необходимость доверия. Когнитивный
механизм укореняет институт одновременно в природе
и в разуме, показывая, что формальная структура инсти­
тутов соответствует формальным структурам нечеловече­
ских миров.
Во-первых, чтобы дискурс вообще был возможен, необ­
ходимо согласие по поводу базовых категорий. Только ин­
ституты способны определять подобие. Сходство — это
институт. Когда институты находят свои аналогии в при­
роде, элементы делятся на совокупности. С одной сторо­
ны, эмоциональная энергия, необходимая для создания
совокупности аналогий, проистекает из социальных инте­
ресов. С другой стороны, существует напряжение между
стимулами, побуждающими индивидуальные сознания
тратить свое время и энергию на решение сложных задач,
и искушением отстраниться и отдаться во власть осново­
полагающим аналогиям окружающего общества. Это по­
хоже на расчет транзакционных издержек у Уильямсона,
за тем исключением, что в этом случае все преимущества
связаны с присоединением к корпоративным попыткам
сделать основополагающие аналогии работоспособными,
12.7

И Н СТИ ТУТЫ НАДЕЛЯЮ Т ТОЖ ДЕСТВОМ

а деятельность капера, промышляющего под собственным
флагом, не дает почти никаких преимуществ. Сколько бы
сильно ученые ни старались оградить свою работу, они ни­
когда не свободны полностью от давления современного
им общества, без которого творческие усилия невозмож­
ны. Научная теория является результатом борьбы между
классификациями, создаваемыми в профессиональных це­
лях группой ученых, и классификациями, действующими
в окружающей социальной среде. О ба типа классифика­
ций эмоционально заряжены. О ба зависят от социальных
взаимодействий. В рамках одних (классификаций ученых)
предпринимаются серьезные усилия по определению
и уточнению понятий с целью сделать их пригодными для
использования в дискурсе, который отличается от (хотя
и не выходит за рамки) устоявшихся представлений более
широкой социальной группы. Разве не это описывал Флек
в своей истории мистических, моральных и социальных
корней научной идеи? Как мы увидим в следующей главе,
создаваемые научные формулы всегда несут на себе следы
своего социального происхождения.
Попытки понимания чаще всего сопровождаются бес­
порядком и непоследовательностью. Всякий раз, когда
обнаруживается высокая степень логичности и сложно­
сти, это вызывает удивление и нуждается в объяснении.
Сложность не означает повторяю щ ийся изоморфизм,
когда одна и та же базовая метафора воссоздается во всех
контекстах. По-настоящему сложный порядок — резуль­
тат постоянных усилий. Должен существовать некоторый
стимул, объясняющий, почему эти усилия предпринима­
ются. Флек считал, что предложение интеллектуального
труда в науке следует за спросом, причем не только в от­
ношении количества выполняемой работы, но и при вы­
боре проблем для исследований 1. Предположим, что в от­
сутствие большого спроса (то есть в отсутствие стимулов
для специализированной концентрации) классификация
I Флек. Указ. соч. С. ιοζ.
1 28

И Н С Т И Т У Т Ы Н А ДЕ Л Я Ю Т Т О Ж Д Е С Т В О М

будет удовлетворять минимальные потребности, требую­
щие наименьших усилий. Этот путь быстро приведет
к расплывчатому набору социальных аналогий, почерп­
нутых из природы, и на этом мирно завершится.
Согласно Джеффри Ллойду, таково было состояние
ранней греческой науки и медицины. Многие сказали бы,
что, к чести греческой науки, социальные аналогии, взятые
из природы, составляли основу большей части медицины
по всему миру вплоть до примерно X IX столетия. Харак­
теристики раннегреческого умозрительного мышления,
как его описывает Ллойд, определяются двумя схемами.
Одной из них было «постоянное обращение к парам про­
тивоположностей, как в общекосмологическом учении,
так и в объяснениях природных явлен и й » 2 . Макрокосм
мира конструировался путем противопоставления возду­
ха и земли, огня и воды, тепла и холода. Другой схемой
была аналогия, понимаемая довольно нестрого. Ллойд
говорит, что мало кто пытался провести различия между
сходством и тождеством или установить степени различия
между формами противоположностей, которые состав­
ляют исключительные и исчерпывающие альтернативы,
и теми, которые их не составляют. Антропологи, занимав­
шиеся этой темой, показали, что макрокосм мира строит­
ся по модели общества. Потребовались бы значительные
усилия, чтобы заменить их прямыми социальными ана­
логиями. Признание разных степеней сходства и разли­
чия — очень специализированное упражнение в логике,
никак не связанное с использованием логики для выявле­
ния социального порядка.
Ллойд верно отмечает, что многие первобытные обще­
ства используют дихотомические классификации реально­
сти, которые отражают их дуалистическую организацию.
В нашем обсуждении конвенций выше указывалось, что
г Geoffrey Е. R. Lloyd.. Polarity and Analogy: Two Types o f Argumenta­
tion in Early Greek Thought (Cambridge: Cambridge University Press,
1966). P. 7.

129

ИН СТИ ТУТЫ НАДЕЛЯЮ Т ТО Ж ДЕСТВО М

даже самоподдерживающиеся конвенции, сохранения ко­
торых хотели бы все, имеют мало шансов на выживание,
если они не основываются на разуме и природе. В конеч­
ном счете в любой организации в определенной точке
у ее вершины структура опирается на сбалансированное
противостояние, как, например, на высшем уровне нацио­
нальных или международных систем. Н о если координи­
рующих институтов или других более сложных форм упо­
рядочивания нет, наиболее значительным коллективным
достижением на этом уровне будет пат враждующих сил.
Широкое распространение по всему миру охотничьих на­
родов, в основе организации которых лежит деление на
две половины и прочие дуальные системы, свидетельству­
ет об усилиях по созданию определенного коллективного
блага, хотя эти попытки не очень эффективны. Тотемиче­
ская система натурализует принцип равновесия, но не
идею иерархических отношений между различными то­
темными кланами 3. И з-за отсутствия стимулов или воз­
можностей добиться большего, народы, в основе органи­
зации которых лежит деление на две половины, пытаются
сбалансировать потенциальный внутренний конфликт.
В сложной среде это может считаться значительным до­
стижением, но с абсолютной точки зрения это лишь не­
большая организационная победа.
Теперь первый аргумент доведен до логического кон­
ца. Индивидуальные намерения при создании института
могут быть самыми благими: индивиды могут укреплять­
ся в своей решимости и пытаться контролировать «безбилетничество» друг друга, апеллируя к аналогиям, ос­
нованным на природе. Н а этом этапе аргумент повисает
в воздухе. Тенденция к дроблению разрушительна для об­
щего блага как на уровне социального сотрудничества, так
и на интеллектуальном уровне. Каким образом одна скон­
струированная аналогия побеждает другую? Каким об3 Claude Levi-Strauss. The Bear and the Barber / / Journal o f the Royal
Anthropological Institute o f Great Britain and Ireland. 1963. Vol. 93.
№ i. P. 1-11.

130

ИНСТИТУТЫ НАДЕЛЯЮТ ТОЖДЕСТВОМ

разом та или иная система познания выходит на орбиту?
Каким образом одна хорошая идея конкурирует с другой?
Это центральный вопрос в истории науки. Перенесение
проблем коллективного блага в интеллектуальную сферу
не решает их, хотя такой перенос необходим. Проблема
овец, теснящихся на пастбище, и автомобилей, теснящих­
ся на шоссе, должна быть переформулирована в качестве
проблемы идей, теснящих друг друга, всегда конкурирую­
щих и тем самым разрушающих основания познания.
Чтобы заново поставить этот вопрос с точки зрения
познания, рассмотрим, насколько самая элементарная
логическая идея зависит от социального взаимодействия.
Это идея подобия, или сходства. Когда несколько вещей
признаются членами одного класса, в чем заключается их
одинаковость? Разумеется, утверждать, что отнесение ве­
щей к одному классу объясняется их сходством, — значит
ходить по кругу. Было бы наивно рассматривать качество
сходства, характеризующее членов определенного класса,
так, словно это качество, присущее вещам, или результат
способности распознавания, присущей сознанию. Ан­
тропологи профессионально интересуются принципами
народной классификации. Это приводит к выявлению
множества таксономических уровней и в конечном сче­
те моральных и политических суждений. Чужая культура
может функционировать и без хорошей научной класси­
фикации. Можно говорить о ее функционировании в по­
литическом, экономическом, социальном, экологическом
смысле. С вязы вая между собой практические цели, на­
родная классификация делает мир достаточно понятным
и предсказуемым, чтобы в нем можно было жить. Цели
народной классификации сильно отличаются от целей
научной классификации: последняя разрабатывается для
выражения специализированной теории, создаваемой
в специализированных институтах, у которых тоже есть
свои основополагающие идеи и которые тоже укоренены
в природе. Любая группа ученых способна противосто­
ять искушению опереться на основополагающие анало131

И Н С Т И Т У Т Ы Н А ДЕЛ Я Ю Т Т О Ж Д Е С Т В О М

гии внешнего общества только в той мере, в какой она
изолирована от него. Примером концептуальной схемы,
которая может процветать только в условиях значитель­
ной академической изоляции, хотя она должна иметь дело
с проблемами окружающего общества, является экономи­
ческая теория с ее малопонятными и сложными построе­
ниями. Тем не менее, как ни парадоксально, экономисты
волей-неволей производят узкоспециализированные
технические доказательства мнений, которые берутся от­
нюдь не из экономической теории. Например, Фрэнсис
Эджворт* совершил прорыв в области математической
экономики в 1880-е, потому что был убежден, что теория
полезности в ее современной интерпретации опасно эга­
литарна4.
Сравнение культур показывает, что никакое внешнее
сходство свойств не объясняет, каким образом объек­
ты распределяются по классам. Все зависит от того, ка­
кие свойства выбираются. Так, маловероятная троица:
верблюд, заяц и скалистый даман — классифицируется
в li-й главе Книги Левит как животные, которые жуют
жвачку, и поэтому они вроде как принадлежат к классу
жующих жвачку копытных, но, поскольку их копыта не
разделены, как у остальных членов класса, они исключа­
ются из него. В той же главе свинья помещается в класс,
состоящий из одного члена: это единственное существо,
чье копыто разделено и которое не жует жвачку. Но эта
архаичная религиозная классификация и многие другие,
современные классификации, известные антропологам,
обязаны своими делениями в большей степени своей спо­
собности моделировать взаимодействие членов общества,
чем бескорыстному любопытству к устройству природы.
При переходе от социальной классификации к научной
происходит фундаментальный скачок. Стремление к объ4 Donald Mackenzie. Statistics in Britain, 1865-1930: The Sociological
Construction o f Scientific Knowledge (Edinburgh: Edinburgh Uni­
versity Press, 1980).

Bl

И Н С Т И Т У Т Ы Н А Д Е Л Я Ю Т ТО Ж Д Е С Т В О М

ективности — это как раз попытка не допустить, чтобы
социально мотивированные классификации подчиняли
себе исследование. Н е может быть плавного перехода от
социально мотивированной к научной классификации.
Первая не может перерасти во вторую, все глубже про­
никая за поверхность вещей в поисках знаний, поскольку
поиск знаний не составляет ее цель 5.
Антропологи легко согласились бы с концепцией Ку­
айна*, утверждающего, что тождественность, или оди­
наковость, приписы вается объектам только в рамках
определенной теоретической структуры, но, как говорит
Дэвид Блур*, математические теории — это институты,
и наоборот. Мы бы добавили, что институты выполняют
туже задачу, что и теория. Они тоже наделяют сходством.
Как только появляется теоретическая схема, элементы, ко­
торые на дотеоретической стадии были сомнительными,
утрачивают свою двусмысленность. Когда демонстрирует­
ся их регулярное функционирование внутри системы, они
получают определение. Куайн выдвинул убедительные
аргументы против независимого статуса сходства в 1961
году или даже раньше. Сходство не является качеством,
распознаваемым в самих вещах; оно приписывается эле­
ментам в рамках последовательной схемы.
Нельсон Гудмен, рассуждая об использовании сходств,
говорит, что это «притворщ ики, самозванцы, шарлата­
ны. О ни действительно существуют и ими действительно
пользуются, но чаще их находят там, где их нет, и припи­
сывают им власть, которой они не обладают» 6 . Медин
и М ёрфи 7 сделали ценный обзор психологических работ
по концептуальной связности, особенно полезный, по5 Клод Леви-Строс. Н еприрученная мысль / / Клод Леви-Строс.
Первобытное мышление / Пер. с франц. Александра Островского
(Москва: ТЕРРА—Книжный клуб, Республика, 1999). С. ш-336.
6 Nelson Goodman. Problems and Projects (Indianapolis: Bobbs-Merrill,
1972.)· P. 437·
7 Douglas L. Medin, Gregory L. Murphy. The Role o f Theories in Concep­
tual Coherence / / Psychological Review. 1985. Vol. 91. № 3. P. 189-315.

153

И Н С Т И Т У Т Ы Н А ДЕ Л Я Ю Т Т О Ж Д Е С Т В О М

скольку, по их мнению, необходимо указать коллегам-пси­
хологам, что сходство не является качеством, которое
можно найти в самих вещах, — элементы наделяются им
в рамках согласованной схемы. И дея подобия как каче­
ства постоянно возвращается, поскольку совокупности
определенных вещей настолько укоренены в той или иной
культуре, что их сходство кажется самоочевидным.
Конструирование сходств — важная интеллектуальная
деятельность, которая совершается незаметно. Куайн из­
лагает удобный взгляд на естественную историю развития
научных классификаций. О н полагает, что классификации
начинаются с врожденных стандартов сходства и превра­
щаются путем неуправляемых проб и ошибок в более со­
вершенные теории и классификации. Врожденное поня­
тие сходства, которое есть как у людей, так и животных,
позволяет различать сенсорные качества, например рас­
познавать градации цвета или расстояния. Куайн рассма­
тривает переход от таких врожденных понятий сходства
к теоретизированию с помощью новых группировок, объ­
единяющих вещи в виды, как плавный процесс.
С этим аргументом что-то не так. Каким образом спо­
собность различать оттенки желтого или оценивать бли­
зость либо удаленность и прочие качественные различия
может когда-либо привести к разбиению предметов на
классы? Распознавать классы вещей — значит поляри­
зовать и исключать. Для этого необходимо проводить
границы, что очень сильно отличается от ранжирования.
Переход от распознавания степеней различия к созданию
классов подобия — огромный скачок. П ервое никогда
не сможет само по себе привести ко второму, равно как
и институты никогда не смогут перейти от стихийных
самоконтролируемых конвенций к полной организации
информации.
Например, Куайн описывает примитивный стандарт
сходства, включающий понятие рыбы, ставший модифи­
цированным стандартом сходства, в котором есть класс
рыб, исключающий китов и морских свиней. В качестве
В4

И Н С Т И Т У Т Ы Н А Д Е Л Я Ю Т Т О Ж Д ЕСТВО М

другого прим ера он предлагает модифицированный
стандарт сходства, который выходит за пределы внешних
аспектов, помещая в одну группу сумчатых мышей и кен­
гуру и исключая обычных мышей. Н о откуда берутся
примитивные классы мышей и рыб? Он полагает, что это
результат созревания.
...чувство сходства или система видов развивается и изменяется
и даже становится множественной по мере созревания, позволяя,
вероятно, делать более надежные предсказания, пока, наконец, не
устанавливаются стандарты сходства, которые соотносятся с тео­
ретической наукой. <...> Вещи похожи в более позднем или тео­
ретическом смысле в той степени, в какой они являются взаимоза­
меняемыми частями космической машины, выявленной наукой8 .

Затем он обсуждает опыт сопоставления суждений о сход­
стве с объективными отношениями в мире. И далее рас­
сматривает, в какой мере разные отрасли науки нуждаются
в разных измерениях сходства. О н отмечает, что отрасли
науки можно было бы на самом деле классифицировать
исходя из понятия относительного сходства, применяе­
мого в каждой из них, и степени, в которой их различные
систематизации природы совместимы и поддаются объе­
динению 9 . Наконец, он отмечает, что на заключительном
этапе «зрелости отрасли науки она больше не нуждается
в нередуцируемом понятии сходства и вида. Это послед­
няя стадия, когда животный остаток полностью поглоща­
ется тео р и ей » 10.
Эта естественная история развития и упадка представ­
лений о сходстве объясняет только непрерывную версию
мира. Те или иные перцептивные качества могут внезапно
включаться или выключаться, в то время как другие посте­
пенно исчезают, но не все сразу. В непрерывном потоке
■ощущений не обязательно будут появляться дискретные
8 Willard Van Orman Quine. Natural Kinds / / Willard Van Orman
Quine. Ontological Relativity and Other Essays (New York: Columbia
University Press, 1969). P. 154.
9 Ibid. P. 136.
10 Ibid. P. 138.

135

И Н С Т И Т У Т Ы Н А ДЕ Л Я Ю Т Т О Ж Д Е С Т В О М

объекты. Куайн оставил без объяснения само понятие
логического значения, начинающееся с состояния, являю­
щегося собой и не являю щ егося другим состоянием.
Обманчиво плавный переход к научной классификации
напоминает обманчиво плавный переход от конвенций
к стабильным институтам у Ш оттера. В «Трактате о ло­
гике и научном методе» У. С. Джевонс писал: «Самый
маленький ребенок знает различие между горячим и хо­
лодным телом» " . Сказав это, он ловко подчинил понятие
тела врожденному чувству градации тепловых свойств. Ку­
айн слишком умен для этого. О н знает, что понятие тела
или объекта само требует объяснения. Всегда удивляет,
что в современных дискуссиях об идее естественных видов
в качестве примеров элементарных восприятий выбира­
ются изолированные объекты, такие как яблоко или тело,
предмет или животное. Представление о том, что объекты
легче распознать, чем абстрактные отношения, имеет дав­
нюю историю. После процитированной строчки Джевонс
продолжает: «С обака может узнать своего хозяина... До­
стоинство ума начинается со способности отделять пун­
кты сходства от пунктов различия. <...> Словом, начинает
действовать логическое отвлечение и ум становится спо­
собным мыслить... В то же время возникаю т общие по­
нятия и классы предм етов» 12. Учитывая убедительность
принципа Куайна, согласно которому виды являются
частью рабочей теории, а не независимыми элементами,
не стоит ожидать, что объекты могут вообще появиться
до того, как какая-либо теория мира начнет их классифи­
цировать. Концепции Куайн больше бы подош ло, если
бы вопрос о естественных видах не фокусировался на ве­
щах, уже поделенных на виды в нашей культуре. Проблема
естественных видов определенно начинается с элементар­
ных классификационных процессов и принципов сорти11 Стенли Джевонс. Основы науки: трактат о логике и научном мето­
де / Пер. с англ. М. Антоновича (Санкт-Петербург: Л. Ф. Пантеле­
ев, 1881). С. 13.
I а Там же. С. 13-24.

136

И Н С Т И Т У Т Ы Н А Д Е Л Я Ю Т Т О Ж Д ЕСТВО М

ровки. Теория мира должна начинаться с разделения, а не
ранжирования.
Согласно предложенному Мелани Кляйн описанию
первых попыток младенца найти порядок в мире, ребенок
больше всего поглощен не дистанцией между качества­
ми13. Судя по всему, важнее сначала задаваться вопросами:
«Это состояние теплее, чем то? Это состояние холоднее,
чем то?» Н о ребенок с самого начала сталкивается с про­
блемой индуктивной правильности. Необходимо выбрать
из массы имеющихся ощущений практические основания
для предсказания (если использовать термин Нельсона
Гудмена), работоспособную версию мира 14. У младенца
нет привычек, на которые можно положиться, и нет гото­
вой версии, которую следует переделать.
Сопоставление образцов не приведет к различению ви­
дов. Согласно К ляйн, насущная необходимость состоит
в выяснении того, какие болезненные и приятные пере­
живания имеют внутреннее происхождение, а какие —
внешнее. Первым основанием для предсказуемых видов
является различие между Я и не-Я 15. Я ли сама произвела
это ощущение теплой еды? Или я на самом деле поглотила
что-то внешнее? Завершится ли следующее столкновение,
как бывало и раньше, успешным поглощением и сном?
Или это будет бурная сцена, которая закончится, как бы­
вало и раньше, гневом и яростью?
Джон Стюарт Милль приводит описание Кольриджем
того, как тот анализировал современную политику для
газеты «М орн ин г п о ст» , используя сравнение сходств
и различий: он поместил Францию Наполеона в один
класс с Римом первых цезарей, Испанскую революцию —
в один класс с войной Соединенных провинций с Фи1з Melanie Klein. Envy and Gratitude and Other Works, 1946-1963 (Lon­
don: Hogarth Press, 1975).
14 Нельсон Гудмен. Факт, фантазия и предсказание / Пер. с англ. Алек­
сандра Никифорова / / Нельсон Гудмен. Способы создания миров
(Москва: Идея-Пресс, Логос, Праксис, 2001). С. 9-112.
15 Klein. Op. cit.

И Н СТИ ТУТЫ НАДЕЛЯЮ Т ТО Ж ДЕСТВО М

липпом II и так далее. Милль не считал систему сходств
и различий разумным методом военных предсказаний
в силу бессистемного выбора аналогий 16. Для младенца
такая классификация является единственным методом
постепенной дифференциации другого и себя. Вопросы,
которые он задает, напоминают военную разведку. Нуж­
но знать, является ли источник молока, если он внешний,
одной грудью или несколькими, и, если их несколько, как
отличить союзников от врагов? Это хорошая грудь или
плохая? Она за меня или против меня? Самые ранние со­
циальные взаимодействия закладывают основу для поля­
ризации мира на классы. Выживание зависит от наличия
достаточной эмоциональной энергии для осуществления
этой элементарной классификационной работы посред­
ством всех тех непростых действий, которые необходи­
мы для построения связного, работоспособного мира.
Социальные взаимодействия составляют элемент, отсут­
ствующий в естественно-историческом описании начал
классификации.
Теперь у нас есть вторая половина аргумента. Интел­
лектуальные условия, которые должны быть соблюдены,
чтобы социальные институты были стабильными, соот­
ветствуют социальным условиям классификации. И те,
и другие являются необходимыми основаниями социоло­
гической эпистемологии; только первых или только вто­
рых недостаточно. Институт работает как институт, когда
его третьей опорой является обузданная моральная энер­
гия его членов. Подробнее об этом мы поговорим в по­
следней главе. Все три процесса протекают одновременно.
Индивиды, выбирая среди природных аналогий те, кото­
рым они будут доверять, также одновременно выбирают
своих союзников и противников и шаблон своих будущих
отношений. Создавая свою версию природы, они смотрят
16 Джон Стюарт Милль. Система логики силлогистической и индук­
тивной: изложение принципов доказательства в связи с методами
научного исследования / Пер. с англ. Владимира Ивановского (Мо­
сква: Ленард, гоп).
И8

И Н С Т И Т У Т Ы НАДЕЛЯЮ Т ТОЖ ДЕСТВОМ

на то, как устроено их общество. Словом, они конструи­
руют машину для мышления и принятия решений за них.
На этом этапе мы можем начать прослеживать эффекты
превращения индивидуального мышления в автопилот.
Во-первых, институциональное кодирование и инерция
позволяют экономить энергию. Этот принцип соответ­
ствует известной характеристике языка. Частое исполь­
зование делает некоторые слова выносливыми: не только
слово, но и его склонения сопротивляются синтаксиче­
ским трансформациям, которые происходят все время.
Языки находятся в состоянии постоянного изменения,
но их наиболее распространенные слова невосприимчи­
вы к новым флексиям. Например, обычное английское
слово man ‘мужчина’ с его архаичным множественным
числом теп ‘мужчины’ пережило прогрессивное распро­
странение окончания множественного числа -s. Точно
так же сохраняются, сопротивляясь изменениям, самые
распространенные социальные аналогии. О ни готовы
заполнить пробелы в каузальных цепочках, когда потреб­
ность в тщательном обдумывании недостаточно сильна,
чтобы породить сложную классификацию. Благодаря ин­
ституциональной инерции меняющиеся образы остают­
ся устойчивыми достаточно долго, чтобы была возможна
коммуникация.
Институты придаю т сходство. Социально обосно­
ванные аналогии делят разрозненные объекты на классы
и наделяют их моральным и политическоим содержани­
ем. Например, серия, с которой нас недавно, в 1984 году,
познакомил Леви-Стросс, начинается с природы, отли­
чающейся от культуры, и продолжается на нескольких
уровнях. Элементы, находящиеся на одной стороне так­
сономии, неизбежно относятся к одному классу: мужчи­
ны — к культуре, женщины — к животным.
культура: природа
человеческое: животное
мужчина: женщина
139

И Н СТИ ТУТЫ НАДЕЛЯЮ Т ТО Ж ДЕСТВО М

И эта скрытая классификация оправдывает особое место,
отводимое женщине в разделении труда, будь то сельско­
хозяйственные работницы и переносчицы грузов или
же красивые маленькие штучки, неспособные мыслить.
Она также оправдывает женственное поведение: поры­
вистость, плаксивость, противоречивые желания и забот­
ливость. Феминистская теория в антропологии многое
рассказала об этих уравнениях как способах оправдания
подчиненного положения женщин 17. Даже когда женский
гендер ассоциируется с более уважаемой стороной, его все
равно можно использовать для оправдания самых тяже­
лых физических нагрузок на женщин. Н апример, муж­
чины из племени баменда в Камеруне позволяют своим
женщинам выполнять всю тяжелую сельскохозяйственную
работу на том основании, что только женщины и Бог мо­
гут способствовать росту 18.
Высокая ценность может приписываться как левой, так
и правой стороне; вес шаблона может смещаться в любом
направлении. Современный представитель Запада, ориен­
тированный на технологии, будет больше ценить правую
сторону, а христианин-фундаменталист или мусульманин
будет считать идеалом левую сторону в следующем наборе
согласованных пар:
пассивность
постоянство
древность

активность
изменение
современность

Есть много поучительных примеров самоопределения
разных профессий. Экономисты — сильные теоретики
в социальных науках. В основе окружающих их институ­
тов лежит множество связей между упорядоченными па17 Carol Р. MacCormack, Marilyn Strathem (eds.). Nature, Culture and
Gender (Cambridge: Cambridge University Press, 1980).
18 Phyllis M. Kaberry. Women o f the Grassfields: A Study o f the Econom­
ic Position ofWomen in Bamenda, British Cameroons (London: Η. M.
Stationary Office, 1951).
140

И Н С Т И Т У Т Ы Н А Д Е Л Я Ю Т ТО Ж Д Е С Т В О М

рами. Их схема культуры часто изображается следующим
образом:
духовное
поэзия и религия
спекулятивная философия
туманная метафора
непостижимое

материальное
экономика
прикладная наука
строгая теория
измеримое
экономисты

В этом наборе аналогий научная работа помещается на
одну сторону с физическими вещами, измеримыми фак­
тами и научными теориями. Когда экономисты опреде­
ляют шкалу человеческих потребностей (что им иногда
приходится делать), они не признают, что достигли пре­
делов своей профессиональной компетенции. Вместо при­
знания паритета с обычными людьми, они продолжают
говорить в профессиональном тоне, при этом опираясь
на институционализированные аналогии западной куль­
туры 19. Это позволяет иерархически развить оппозицию
духовное: материальное.
духовное: физическое
предметы роскоши (музыка, искусство): предметы
первой необходимости
другие потребности (психические): первичные
потребности (еда, убежище)
В результате политики и чиновники обращают внимание
на повторяющийся дефицит продовольствия, а не на ба­
ланс прав обмена в обществе. Согласно А. К. Сену, это
приводит к катастрофическим решениям, когда начина­
ется голод 20 .
19 Douglas, Isherwood. Op. cit.
10 Amartya Kumar Sen. Poverty and Famines: An Essay on Entitlement
and Deprivation (Oxford: Clarendon Press, 1981).

141

И НСТИТУТЫ НАДЕЛЯЮ Т ТО Ж ДЕСТВО М

Выше были использованы два примера: место женщин
в мире и место экономистов в схеме профессий. Каждый
из них был выбран, чтобы проиллюстрировать, как разде­
ление труда придает авторитет аналогии, которая проч­
но укореняет структурированную социальную ситуацию
в природе. У этой аналогии, поскольку она аналогия, нет
иммунитета к трудностям, которые сопутствуют есте­
ственным видам. Аналогии можно видеть где угодно. Но
когда аналогия совпадает со структурой авторитета или
приоритета, тогда социальный шаблон усиливает логиче­
ские шаблоны и дает им преимущество. Два усилия, со­
циальное и интеллектуальное, поддерживают друг друга.
Шаблоны авторитета или приоритета имеют привиле­
гированный статус, поскольку, как хорошо сказал Томас
Шеллинг, их мельчайшими неделимыми частями являют­
ся люди21. Человека нельзя разделить, он не может быть
в двух местах одновременно, не может быть одновремен­
но выше и ниже в одном и том же контексте, не может
поймать двух зайцев. В какой-то момент наступает конец
возможным переупорядочиваниям шаблонов с участием
людей. Шаблоны власти или приоритета также оказыва­
ются привилегированными, потому что мы — социальные
животные, с детства обученные распознавать элементар­
ные материалы для метафор и аналогий в нашем социаль­
ном опыте.
Подобно брик-а-браку, эти прототеоретические фраг­
менты находятся повсюду, готовые помочь мыслителю
в достижении его самых сокровенных социальных целей
или просто выступить опорой и быть использованными
в случае, если закончится энергия для самостоятельной
классификационной работы. Леви-Стросс 22 предложил
образ мыслителя как bricoleur, мастера-любителя, который
превращает сломанные часы в ящик для трубок, разбитый
стол — в держатель для зонтов, держатель для зонтов —
11 Шеллинг. Микромотивы и макроповедение.
22 Леви-Строс. Неприрученная мысль.
141

И Н С Т И Т У Т Ы НАДЕЛЯЮ Т ТОЖ ДЕСТВОМ

в лампу и все что угодно — во что-то еще. Bricoleur ис­
пользует всё имеющееся для преобразования наличного
ассортимента мебели. Bricolage, согласно Леви-Строссу, —
характерная черта первобытного мышления. В обществе,
где технологии и разделение труда оставались неизменны­
ми на протяжении многих поколений, люди могут предо­
ставить своему спекулятивному мышлению самостоятель­
ность, но оно не может выйти за пределы, установленные
стабильными технологиями и шаблоном труда. То, что он
называет неприрученной мыслью, использует в форме ин­
теллектуальной игры весь спектр остроумных параллелей
и инверсий, что приводит к сложным преобразованиям
в ее запасе аналогий. Леви-Стросс признает, что интеллек­
туальный bricoleur встречается и в современном обществе,
но в укромных уголках и убежищах, защищенных от дав­
ления перемен. Хотя он не расширял идею брик-а-брака
подобным образом, она хорошо описывает повторяющие­
ся аналогии и стили мышления, которые характеризуют
любую цивилизацию.
Биологический детерминизм — именно такой повто­
ряющийся элемент интеллектуальной истории Запада. Он
всегда доступен в той или иной новой форме для доказа­
тельства того, что волна иммигрантов или представители
низшего класса ущербны в силу их наследственности, тог­
да как привилегированные слои имеют более совершен­
ное физическое строение, которое они передают своим
потомкам 23. Другой пример: постоянное противопостав­
ление постепенности и внезапных, прерывистых измене­
ний; в поддержку как того, так и другого привлекаются
природа, Бог и Библия. Сторонники статус-кво склонны
считать, что природа благоволит преемственности; сто­
ронники радикальных реформ воспринимают природу
совершенно иначе. Даже наука, сильнее всего защищен­
ная от распространенных политических интересов своей
2 3 Stephen Jay Gould. The Mismeasure o f Man (New York: W. W. Norton
& Co, 1981).

143

И НСТИТУТЫ НАДЕЛЯЮ Т ТО Ж ДЕСТВО М

терминологией, образованием и изолированными рабо­
чими местами, демонстрирует ту же тенденцию строить
свои институты на аналогиях с природой и находить для
своих проблем самую общую рамку, соответствующую
современным политическим дебатам. Постоянно спорят
о превосходстве города над деревней или, наоборот, о го­
роде как вертепе по сравнению с простой и благостной
сельской жизнью. Этот набор оппозиций, опирающихся
на противопоставление природы и культуры, постоянно
обновляется за счет брик-а-брака, оставшегося от про­
шлых дебатов и обеспечивающего естественные аналогии
для любых злободневных политических дискуссий.
Поскольку антропологам и другим исследователям
хорошо известно о конструировании природных ана­
логий с целью поддержания существующей социальной
системы, необходимо еще раз сформулировать новые те­
зисы, изложенные в этой главе. Во-первых, идея bricolage
как формы институционального мышления обычно не
применяется к проблемам рационального выбора. Эти
две области исследования — символическая антрополо­
гия и теория рационального выбора — как правило, не
соотносятся друг с другом. Во-вторых, эти тезисы заслу­
живают формулирования не только потому, что они по­
зволяют по-новому взглянуть на проблему коллективного
действия, но и потому, что они меняют наш взгляд на че­
ловеческое познание. Анализ индивидуального познания
может только выиграть от признания того, что с самого
начала процесса познания человек занимается созданием
институтов. Институционализируются даже простые
акты классификации и запоминания.

Глава 6

Институты запоминают
и забывают

Учебники устаревают примерно каждые десять лет. Отча­
сти необходимость их ревизии обусловливается новыми
данными естественных наук и более глубокими изыска­
ниями историков. Н о гораздо сильнее это связано с тем,
что естествознание начинает казаться чрезмерно рели­
гиозным или скандально нерелигиозным 1, либо с тем,
что историческая наука последнего десятилетия создает
неверные политические представления 2 . За прошедшие
годы некоторые лозунги стали смехотворными, одни сло­
ва — пустыми, а другие — перегруженными, слишком рез­
кими или горькими для современного уха. Одни имена
значат больше, а другие, значащие меньше, обречены на
вычеркивание. Попытки ревизии направлены не на со­
здание идеальной оптической плоскости. После ревизии
зеркало — если история является зеркалом — искажает
столько же, сколько прежде. Цель ревизии — сделать так,
чтобы искажения соответствовали настроению нынешне­
го времени. Н о зеркало — плохая метафора публичной
памяти. Искатель исторической правды не пытается по­
лучить более четкое или даже более лестное изображение
своего лица. Сознательное исправление и переделка —
лишь небольшая часть процесса формирования прошлого.
Если мы внимательно посмотрим на конструирование ми­
нувшего времени, мы обнаружим, что этот процесс имеет
1 Dorothy Nelkin. Science Textbook Controversies and the Politics of
Equal Time (Cambridge: Cambridge University Press, 1977).
2 Frances FitzGerald. America Revised: History Schoolbooks in the 10th
Century (Boston: Little, Brown, & Co, 1979).
14$

И Н С Т И Т У Т Ы З А П О М И Н А Ю Т И ЗА Б Ы В А Ю Т

мало общего с прошлым и много общего с настоящим.
Институты создают потаенные места, в которых ничего
не видно и не возникает вопросов. Другие области они
делают видимыми в мельчайших деталях, которые тща­
тельно изучаются и упорядочиваются. История возника­
ет непреднамеренно в результате практик, направленных
на непосредственные, практические цели. Наблюдать, как
эти практики определяют избирательные принципы, ко­
торые выводят на передний план одни события и отодви­
гают в тень другие, — значит изучать социальный поря­
док, воздействующий на индивидуальные сознания.
Публичная память — это система хранения социаль­
ного порядка. Размышляя о ней, мы максимально близко
подходим к рефлексии над условиями нашего собствен­
ного мышления. Мы можем прослеживать логические
операции, но о них крайне сложно размышлять критиче­
ски. Используем ли мы исчерпывающий набор публичных
категорий, над которыми выполняются логические опе­
рации? Являются ли они правильными категориями для
наших вопросов? Что означает правильность категорий?
И кроме категорий, которые мы включили в анализ, что
мы должны сказать о тех, которые не включили? А как
насчет других социальных порядков, которые могли бы
реализоваться, но не реализовались? Прямых ответов
на эти вопросы нет. Мы можем избежать неразрешимых
загадок и при этом получить ответы, исследуя процессы
публичной памяти. Одни конфигурации публичных со­
бытий остаются в ней, другие отвергаются.
Понятие структурной амнезии было введено в бри­
танскую социальную антропологию в 1940 году Эван­
сом-Притчардом в книге «Н уэр ы » 3. Полевое исследо­
вание, на котором была основана книга, проводилось
в начале 1930-х. Антропологи уже были чувствительны
3 Эдвард Э. Эванс-Причард. Нуэры: описание способов жизнеобеспе­
чения и политических институтов одного из нилотских народов /
Пер. с англ. Олега Орестова (Москва: Наука, 1985).

146

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗАБЫ ВАЮ Т

к связи между социальным порядком и памятью благодаря
французской школе « L ’Annee sociologique»* и в особен­
ности книге Хальбвакса о коллективной памяти 4. Конеч­
но, до этого были Маркс и Гегель. В этой главе мы не будем
разбираться, кто сделал открытие первым. Просто в один
и тот же период два современных мыслителя занялись
одной и той же проблемой, описали ее в очень похожих
терминах и дали ей очень хорошо сочетающиеся объясне­
ния. Один из них — Эванс-Притчард, другой — Роберт
Мертон, социолог. М ертон спрашивает, почему ученые
продолжают забывать одну совершенно очевидную вещь
и так удивляются, когда кто-то обращает их внимание на
это. Эта очевидная вещь — коллективный характер науки.
Сложные проблемы и их хорошие решения существовали
столетиями, и, если кто-то делает открытие, он не должен
удивляться, выяснив, что он не первый: в той или иной
форме это почти наверняка уже было кем-то подмечено.
В длинном ироническом очерке « Н а плечах гигантов» 5
Мертон указывает на бессмысленность вопроса о том,
кто что сказал первым. Лучшие идеи и самые известные
цитаты кажутся вечными. Сам Мертон, отнюдь не пре­
тендуя на приоритет, отмечает, что 350 лет назад Фрэнсис
Бэкон* в общих чертах изложил гипотезу, объясняющую
множественные и независимые переоткрытия одной и той
же идеи.
Антропологи переворачивают вопрос. Они спрашива­
ют, не почему люди забывают. С их точки зрения, объяс­
нения требует запоминание. Антропология унаследовала
старый критерий интеллектуального развития: военные
технологии. Традиционный вопрос состоит в том, поче­
му люди, имеющие только примитивные стрелы в каче­
стве оружия, вообще что-либо помнят. Технологии — не
такой уж плохой критерий. Существуют инженерные до4 Maurice Halbwachs. La memoire collective (Paris: Presses Universitaires
de France, 1950).
5 Robert K. Merton. O n the Shoulders o f Giants: A Shandean Postscript
(New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1965).
147

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И З А Б Ы В А Ю Т

стижения, которые были бы невозможны до изобретения
дифференциального исчисления, и управленческие три­
умфы, обусловленные двойной бухгалтерией. Некоторые
базовые техники различения, вычисления и сохранения
в памяти могут быть предпосылкой для любой конкрет­
ной формы познания. Антропологи всегда обращали вни­
мание на навыки счета. И х особенно привлекали народы,
которые, казалось, преуспевали, не умея считать дальше
трех. Первых антропологов чрезвычайно интересовали
великолепные навыки запоминания, демонстрируемые
народами с низким уровнем технической компетентности.
Считалось, что секрет — в зазубривании 6. Это хорошо со­
ответствовало допущению, что реальные интеллектуаль­
ные достижения (предположительно приводящие к созда­
нию более совершенного оружия) являются результатом
освобождения индивидов от институциональных пут. Од­
нако это допущение само демонстрирует следы прочных
пут, как мы увидим в следующей главе.
Учитывая противоположность подходов Роберта Мер­
тона и Эванса-Притчарда к данному вопросу, удивитель­
но, насколько близки их ответы. П ервого интриговало
то, что множественные научные откры тия постоянно
забываются; второго интриговало то, что из бесчислен­
ных поколений предков в памяти надежно удерживаются
длинные цепочки имен. О ба брали в качестве единицы
анализа социальную систему. М ертон считал система­
тическое забывание неотъемлемой частью организации
науки; Эванс-Притчард воспринимал систематическое
запоминание как неотъемлемую часть организации пасту­
шеского народа в Судане. Каких ученых и каких предков
помнят — один и тот же общий вопрос. Исследование
Эванса-П ритчарда, показывающее, что когнитивные
6 Frederick Bartlett. Remembering: An Experimental and Social Study
(Cambridge: Cambridge University Press, 1952.); Benjamin Colby,
Michael Cole. Culture, Memory and Narrative / / Robin Horton, Ruth
Finnegan (eds,). Modes o f Thought: Essays on Thinking in Western and
Non-Western Societies (London: Faber & Faber, 1973). P. 63-91.

148

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗАБЫ ВАЮ Т

процессы нуэров зависят от их социальных институтов,
стало классическим. В контексте их крайне простых тех­
нологий примечательно, что они обычно могут вспомнить
от девяти до одиннадцати поколений своих предков. Од­
нако помнят ли они все это, если сражаются только при
помощи копий и дубинок? П ри более внимательном
рассмотрении оказывается, что они забывают больше,
чем запоминают. О ни утверждают, что их персональные
генеалогии восходят к началу времен, но одиннадцать
поколений не охватывают даже историю их проживания
в данной местности. Многое забыто. Другой любопытный
факт заключается в том, что, несмотря на постоянное по­
явление новых поколений, число известных прародите­
лей остается постоянным. В какой-то точке этой линии
множество предков было исключено из списка. В какой-то
точке после основателя племени и его двух сыновей, четы­
рех внуков и восьми правнуков в памяти племени образо­
валась зияющая дыра, и множество предков стремительно
исчезают в ней. И х забыли не случайно. Сильные и слабые
стороны воспоминаний зависят от мнемонической систе­
мы, которая охватывает весь социальный порядок. Иссле­
дование нуэров ясно продемонстрировало, что институты
направляют и контролируют память. Н а последующих
страницах представлено резюме трех книг Эванса-Прит­
чарда7, которые проанализированы в другой работе8.
Вот как все устроено. Среди нуэров эквивалентом об­
щепринятой процедуры подтверждения выступает фунда­
ментальное уравнение: 40 голов крупного рогатого скота
ратифицируют брак. Если их количество отклоняется от
этой фиксированной суммы, сделки, предполагающие ее
правильность, должны быть пересмотрены. Все прочие
права, ранжированные на этом основании, поддаются со7 Эванс-Причард. Указ, соч.; EdwardЕ. Evans-Pritchard. Kinship and
Marriage among the Nuer (Oxford: Clarendon Press, 1951); EdwardE.
Evans-Pritchard. Nuer Religion (Oxford: Clarendon Press, 1956).
8 Mary Douglas. Edward Evans-Pritchard (Brighton: Harvester Press,
1980).

149

И Н С Т И Т У Т Ы З А П О М И Н А Ю Т И ЗА Б Ы В А Ю Т

ответствующему расчету. Чтобы высчитать правильную
компенсацию за убийство мужчины, формула расши­
ряется: I женщина и ее потомство = 40 голов крупного
рогатого скота = ι жизнь мужчины. И з этой базовой фор­
мулы проистекает несколько юридических фикций. При
определенных условиях ι женщина = ι мужчина и жен­
ское звено может рассматриваться как мужское. Разрывы
и уплотнения в генеалогии сглаживаются так, чтобы она
представляла собой непрерывную последовательность
мужчин. Благодаря подобной фикции мертвый мужчина
считается законным отцом ребенка, рожденного после его
смерти. Нуэрские правила бухгалтерского учета допуска­
ют гибкость без двусмысленности или противоречий.
Публичная память нуэров иллюстрирует принцип со­
гласованности: взаимосвязанные формулы ратификации
позволяют экономить когнитивную энергию. Если бы нас
интересовало, почему некоторые теории оказываются
долговечными, Флек обратил бы наше внимание на то, как
они используются в частных транзакциях. Знанием обще­
ства о его прошлом управляют несколько общепринятых
процедур выдвижения индивидуальных притязаний. Ну­
эрские браки являются узловыми точками в регулярной
схеме обменов, которая сортирует и объединяет различ­
ные транзакции в единый тип договора. У нуэров есть хо­
роший стимул появляться на свадьбах и выстраивать свои
отношения на публике. Нуэр, который идет на свадьбу,
либо ожидает получить корову, либо должен подарить ко­
рову. Участвовавшие в расходах жениха будут требовать
корову, когда его дочь будет выходить замуж через поколе­
ние. Одна единица крупного рогатого скота, раздаваемого
на свадьбе, предназначается родственнику в пятом колене,
после чего дальнейшие претензии не признаются. Свадь­
бы и распределение крупного рогатого скота упорядочи­
вают память о прошлом вплоть до прадеда во всех направ­
лениях — впечатляющий навык запоминания, если делать
это в одиночку, но повторяющиеся шаблоны дают много
поводов не забывать, а их повсеместное принятие распре150

И Н С Т И Т У Т Ы З А П О М И Н А Ю Т И ЗАБЫ ВАЮ Т

деляет груз памяти среди всех. Таким образом, множество
имен, вроде имен моего прадеда, его сестер и братьев
и их потомков, не утрачиваются, если они превращаются
в стратегии подтверждения частных притязаний.
Теория о том, как должен быть устроен мир, побеждает
в конкурентной борьбе, если она — больше, чем теория,
например, если она может вмешиваться, подкрепляя ин­
дивидуальные стратегии создания коллективного блага.
Эту роль выполняет нуэрская теория патрилинейного
происхождения. В нуэрской семье мужчины пасут скот,
а женщины занимаются дойкой; семья должна принадле­
жать деревне. Н о, если вспомнить о проблеме безбилет­
ников и соблазне перекладывания коллективных задач на
чужие плечи, следует спросить: каким образом деревня
способна побуждать мужчин к проведению набегов и пре­
доставлению защиты? Ответ, являющийся побочным про­
дуктом системы наследования, таков: молодые мужчины
могут получить скот, необходимый для женитьбы, толь­
ко если способны доказать связь с правильным предком.
Наследование заставляет их ясно демонстрировать груп­
повую лояльность. Их политические коалиции основыва­
ются на принципе происхождения от четырех поколений
предка-основателя, его сыновей, внуков и правнуков,
каждый из которых основал политическую единицу. Этот
уровень организации еще больше усиливает их память
о своих предках. Нисходящий счет политической верно­
сти закрепляет имена четырех-шести отдаленных поколе­
ний. Стратегия выдвижения индивидуальных притязаний
закрепляет пять ближайших поколений на основе восхо­
дящего счета. Между нисходящим и восходящим счетом
находится зияющая дыра, в которой непрерывно исчеза­
ют последующие поколения предков.
Дело не просто в том, что для запоминания некоторых
имен нет особых причин; есть даже сильное давление,
принуждающее забывать их. Успешная формула — хищ­
ная формула. С трогое и последовательное применение
придает ей силу, и она поглощает конкурентов.
15 1

И Н С Т И Т У Т Ы З А П О М И Н А Ю Т И ЗА Б Ы В А Ю Т

Нуэрская идея происхождения обладает всеми этими
качествами. Она также укореняет знания нуэров в приро­
де, поскольку цепочка предков ведет свой отсчет от вре­
мен, предшествующих человеческому обществу. Кроме
того, она соответствует их политическим чувствам. Нуэры
ревностно эгалитарны, индивидуалистичны и независи­
мы. Трюк с исчезающими предками ставит всех в один ряд
с остальными. И х устраивает, что они не знают больше
о своей индивидуальной прошлой истории. Если бы у них
была политическая система наследственного вождества,
они — точнее, некоторые из них — помнили бы больше
предков. Королевской семье нужна длинная родословная,
оправдывающая династические притязания.
Ученики Эванса-Притчарда развили тему институцио­
нализированной публичной памяти, сравнив социальные
структуры, способные и неспособные поддерживать ге­
неалогическую глубину. В наиболее захватывающих из
этих исследований раскрываются процедуры, с помощью
которых генеалогическая история обрезается, растягива­
ется и сглаживается 9 . Эти ранние работы подкрепляют
существующую в социологии науки традицию изучения
содержания учебников, ведущую отсчет от работы Мерто­
на о самоисполняющихся пророчествах 10 и книги Томаса
Куна о нормальной науке11.
Одна из причин, по которой было важно пошагово ра­
зобраться в этих отдаленных ситуациях, заключается в не­
обходимости демонстрации прагматической эффективно­
сти публичной памяти. Этого должно быть достаточно,
чтобы прекратить апеллировать к мистической сплочен9 Laura Bohannan. A Genealogical Charter / / Africa. 1952.. Vol. 11. № 4.
P. 301-315; John Barnes. Politics in a C hanging Society: A Political
History o f the Fort Jameson Ngoni (Oxford: Oxford University Press,
1954)·
i о Роберт Мертон. Самоосуществление пророчества / Пер. с англ.
Е. Р. Черемисиновой / / Роберт Мертон. Социальная теория и со­
циальная структура (Москва: ACT, Хранитель, ю о б ). С. 605-614.
11 Кун. Структура научных революций.
1$2-

ИНСТИТУТЫ ЗАПОМИНАЮТ И ЗАБЫВАЮТ

ности небольших сообществ. Сообщество работает, пото­
му что транзакции сбалансированы. Риск «безбилетного
проезда» контролируется системой бухгалтерского учета.
Счета сверяются, и долги собираются таким образом, что
Бог или природа наказывает неплательщиков болезнью
и смертью. Стиль мышления держит мыслительный мир
в форме, управляя его памятью.
Если обратиться теперь к ученым-физикам в нашем
обществе, мы увидим, что они проявляю т недоверие,
когда сталкиваются с историческими фактами, которые
не вошли в публичную память. Их яростное отрицание
возможности того, что другой ученый обнаружил тот же
самый факт или разработал ту же самую теорию раньше
их, побудило Роберта Мертона провести прекрасный со­
циологический анализ амнезийного слепого пятна в серии
публикаций, начиная со статьи «Приоритет в научных от­
крытиях» 12 и заканчивая работами «Одиночные и мно­
жественные научные о тк р ы ти я» 13 и «С опротивление
изучению множественных открытий в науке» 14. Вопрос
заключается в том, почему один и тот же факт и связан­
ные с ним гипотезы остаются на протяжении десятиле­
тий и столетий « в статичном состоянии, как если бы они
были обречены на постоянное повторение без продолже­
ния» 15, а потом внезапно появляются вновь.
Анализ Мертона показывает, что исследователи звезд,
обычно доброжелательные и щедрые, гневно отрицают
конвергентные или более ранние открытия, потому что
их эмоции обусловливаются способом организации нау12 Robert К. M erton. Priorities in Scientific Discovery: A C hapter in the
Sociology o f Science / / A m erican Sociological Review. 1957. Vol. 22.
№ 6. P. 635-659.
13 Robert K. M erton. Singletons and M ultiples in Scientific Discovery:
A C hapter in the Sociology o f Science / 1 Proceedings o f the American
Philosophical Society. 1962. Vol. 105. № 5. P. 470-486.
14 Robert K. M erton. Resistance to the Study o f M ultiple Discoveries in
Science / / European Journal o f Sociology. 1963. Vol. 4. № 2. P. 237-282.
15 Ibid. P. 238.

ИЗ

И Н С Т И Т У Т Ы З А П О М И Н А Ю Т И ЗА Б Ы В А Ю Т

ки. Мертон связывает эмоции, познание и социальную
структуру в единую систему. В науке наибольшее возна­
граждение получают подтвержденные новшества. Идея
оригинального открытия лежит в основе всех форм инсти­
туциональной жизни, наряду с премиями и называнием
именами ученых растений, животных, единиц измерения
и даже болезней. Межличностные отношения ученых ре­
гулируются институционализированным соревнованием,
в котором каждый что-то теряет: обнаруживая конкурен­
та, оспаривающего их притязание на первое место, до это­
го великодушные ученые опускаются до испепеляющего
гнева; сталкиваясь с противоречащими фактами, которые
не соответствуют их категориям, они оказываются в смя­
тении; профессия проигрывает от практики секретности,
которая противоречит интеллектуальной открытости,
а научная политика основывается на ошибочном убежде­
нии, что дублирования можно избежать и оно не выгодно.
Мертон, спокойно наблюдающий эту борьбы со стороны,
показывает, что специфический социальный порядок про­
изводит особую конфигурацию ценностей, завоевывает
сердца своих членов и вызывает неизбежную близору­
кость. Поскольку Мертон — не ученый-физик, он может
рассуждать об их социальном порядке так, как не могут
сами физики. Теперь, когда он описал шоры, которые они
носят, мы можем спросить: как ученые могли бы отдать
должное идее множественных открытий? Даже если им
рассказывают о таких открытиях, как они могут держать
их в памяти? Мышление ученых находится в руках взыска­
тельного института науки, как наше мышление — в руках
других институтов. О ни не могут спокойно размышлять
о нем, как и мы. Нам нужен способ наблюдения своего
общества со стороны и превращения маленькой киберне­
тической модели Мертона в большую модель с нескольки­
ми ячейками, которая будет описывать эмоции, присущие
различным формам социальной организации, и демон­
стрировать власть социально подкрепляемых мотивов над
индивидуальным восприятием.
154

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗАБЫ ВАЮ Т

Хороший функционалистский аргумент не должен
апеллировать при объяснении забывания к патологиче­
скому состоянию. В 1957 году М ертон рассматривал со­
противление множественным открытиям как нормальную
реакцию на слабо интегрированный институт. Используя
термины Фрейда, он определял «сопротивление» как
мотивированное отрицание доступной, но болезненной
реальности. В более поздних работах эта часть аргумен­
та была отброшена. Лучше полагать, что специфическое
влияние конкурентной социальной организации на па­
мять является функциональным, чем дисфункциональ­
ным. Чтобы когнитивная система работала, всегда нужно
забывать определенные вещи. Невозможно уделять вни­
мание всему.
Заметьте: Мертон подходит к проблеме как бы с черно­
го хода. О н не спрашивает: «К ак люди осмысляют огра­
ничения, которые социальный порядок накладывает на их
мышление?» О н спрашивает: «К ак им не дают мыслить?
Какие мысли невозможны?» Он показывает, какие мысли
отвергаются системой. Это еще один ключ к тому, как мы
могли бы продвинуться вперед. Рассмотрение сложных
вопросов с черного хода можно осуществлять так, чтобы
избегать дилеммы самописания. Спросите людей, какую
пищу они едят, и они ответят то, что, по их мнению, вы
ожидаете услышать. К оманда диетологов из Аризоны
однажды собрала ценную информацию, исследовав, по­
добно археологам, местные мусорки 16. Выброшенная еда
говорит о рационе питания точнее, чем ответы на вопро­
сы анкеты. Теория социальной девиантности — еще один
подход в когнитивной социологии, заходящий с черного
хода: в ней рассматривается то, что отвергается. Позитив­
ные утверждения о том, какое поведение больше всего
почитается, допускают слишком много толкований. Го16 Gail G. Harrison, William L. Rathje, Wilson W. Hughes. Food Waste
Behavior in an Urban Population / / Journal o f Nutrition Education.
1975· Vol. 7. № i. P. 13-16.
1$$

И Н С Т И Т У Т Ы З А П О М И Н А Ю Т И ЗА Б Ы В А Ю Т

раздо более ясные данные предоставляет изучение того,
что вызывает отвращение. П равила избегания предосу­
дительного поведения, а также наказания и очищения
после неодобряемого контакта, более широко известны
и их легче выявить 17. Социологическая теория отрицания
более обоснована, чем социологическая теория ценности,
в силу публичного характера наказаний и запретов, выте­
кающих из негативных установок. Это касается и нашей
проблемы. Возможность осмысления социального поряд­
ка сопряжена с бесконечным регрессом. Институциональ­
ные влияния становятся видимыми при фокусировании
внимания на немыслимом и незапоминающемся, на собы­
тиях, которые мы можем замечать в тот момент, когда они
ускользают за пределы памяти.
Когда социальная система опирается на разум и при­
роду, о способе сохранения когнитивной энергии в ней
можно судить, изучая карьеру успешной теории. Во-пер­
вых, согласно принципу когнитивной связности, теория,
которая хочет занять постоянное место в публичном ре­
пертуаре известного, должна соответствовать процедурам,
обеспечивающим другие теории. В основе любого крупно­
го когнитивного предприятия лежат некоторые базовые
формулы, общеупотребимые уравнения и устоявшиеся
правила. В науке такие общие техники подтверждения
применяются в различных субдисциплинах. Например,
математический анализ просачивания используется в ми­
нералогии и офтальмологии. Точно так же нуэры исполь­
зуют одну и ту же формулу для брака и оплаты долга кро­
вью. Закрепление ряда теорий в одной области придает
авторитет ряду теорий в других областях, если их можно
закрепить с помощью тех же процедур. Это верно как для
социальных форм подтверждения, так и для научных.
17 Мери Дуглас. Чистота и опасность: анализ представлений об
осквернении и табу / Пер. с англ. Регины Громовой под ред. Свет­
ланы Баньковской (Москва: К А Н О Н -пресс-Ц , Кучково поле,
гооо).
156

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗАБЫ ВАЮ Т

Забытые предки и забытые научные открытия относят­
ся к одному и тому же случаю. Научные предшественники
выпадают из поля зрения, потому что у них никогда не
было реального шанса пробиться на поверхность публич­
ной памяти. Забытые первооткрыватели во многом похо­
жи на забытых предков. Паттерн их провала не случаен.
Стратегии подтверждения притязаний ученых опираются
на оригинальность как основной критерий для присуж­
дения премий и приема на работу. Вера в первооткры­
вателя ничего не значит без премий и славы. Обычай
называния чего-либо именем ученого отдает приоритет
заявленной оригинальности и снижает ценность факта
повторного открытия. То, что кажется дисфункциональ­
ным, когда разъяренные ученые публично демонстрируют
свое тщеславие, можно рассматривать как цену, которую
приходится платить, чтобы гонка оставалась открытой
для тех, кто быстрее. Н о конкуренция всегда обходится
дорого для отдельных людей. В подобной среде принцип
повторного открытия не имеет особых шансов остаться
в памяти. Большинство переоткрытых теорий оказывают­
ся не соответствующими существующей когнитивной ин­
фраструктуре и потому не позволяют экономить энергию.
Когда новое научное открытие отвергается и остается незадействованным до более поздних времен, зачастую это
именно та идея, которая не прошла стандартным образом
через нормальные процедуры подтверждения. Наиболь­
ший шанс на успех предоставляют обращение к вопросам,
больше всего беспокоящим общество, и использование
ключевых аналогий, лежащих в основе социокогнитивной системы.
Для социальной теории памяти пример нуэров более
значим, чем пример ученых. Институциональная память
нуэров объясняет не только то, почему некоторых предков
будут помнить, но и какие из них будут нужны потомкам,
а какие исчезнут, и через сколько поколений. Она хорошо
иллюстрирует политическую чувствительность, а также
зависимость от принятых методов подтверждения. Объ157

И Н С Т И Т У Т Ы З А П О М И Н А Ю Т И ЗА БЫ В А Ю Т

яснительная сила примера ученых, пекущихся об именах,
зависит только от несоответствия между конвенциями
системы именования и реальной ситуацией обмена зна­
ниями. Это значит, что аргумент, высказываемый в дан­
ной главе, слишком сильно опирается на экзотический
случай. Необходим другой современный пример, помимо
примера ученых, способный проиллюстрировать влияние
окружающей социальной среды и существующих техник
подтверждения.
Кеннет Эрроу рассказал, как ему удалось открыть про­
блемное место в концепции социального благосостоя­
ния 18. Это открытие — теорема о невозможности — ле­
жало на полке примерно двадцать лет, вызвав за это время
интерес лишь у нескольких человек, а затем внезапно ста­
ло одной из доминирующих концепций политической
науки на Западе. Его биография начинается с депрессив­
ного детства и студенческого интереса к экономическому
планированию, логике и согласованности; его привлекало
допущение теории всеобщего равновесия о том, что все
формы экономической деятельности взаимосвязаны. Он
начал с математического анализа карт потребительского
безразличия и применил его к теории фирм. Что, если
у фирмы много владельцев, а не один, как постулирует
теория? И, предположим, у них разные ожидания отно­
сительно будущего? Тогда у них будут разные предпочте­
ния в отношении инвестиционных планов. Допустим,
они попытаются принять решение путем голосования.
Тогда быстро станет понятно, что большинство голосов
не обязательно приводит к порядку. Отталкиваясь от этих
рассуждений, он обратился в 1948 году к политическому
контексту, где голосование большинства было нормаль­
ным способом урегулирования разногласий. Через месяц
он обнаружил, что аналогичное описание проблемы было
опубликовано Данканом Блэком в «Журнале политиче18 Kenneth J. Arrow. Social Choice and Justice (Cambridge: Belknap
Press, 1983).

158

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗАБЫ ВАЮ Т

ской эко н о м и и » 19. Затем он понял, что эта идея приме­
нима к проблемам международных отношений. Поместив
такой ш ирокий спектр видов деятельности — начиная
с экономики и национальной политики и заканчивая меж­
дународными контактами — в одну рубрику, он смог сде­
лать уверенное обобщение: ни голосование большинства,
ни какой-либо другой способ агрегирования предпочте­
ний не определяет порядок. Поэтому он сформулировал
условия, при которых невозможно агрегировать индиви­
дуальные предпочтения.
Разумеется, он смотрел, стоя на плечах гигантов. Разу­
меется, он пользовался существующими математически­
ми процедурами. Загадка не в том, как он пришел к своей
теореме или как он и Блэк пришли к ней в один и тот же
год. Загадка, которую он обсуждает, состоит в том, поче­
му открытие Ж .-Ш . де Борда в 1781 году и формулировка
этого же открытия Кондорсе в 1785 году были полностью
забыты 20. Эрроу указывает, что, когда он впервые понял,
что голосование большинства не обязательно ведет к по­
рядку, он
был уверен, что то, что мы сейчас называем парадоксом Кондорсе,
не ново. Теперь, когда я знаю предыдущую литературу, я не могу
определить источник своей уверенности, поскольку я, скорее всего,
не видел ни одного из этих малоизвестных текстов до 1946 года.
<...> В отличие от некоторы х других примеров множественных
открытий, этот до сих пор удивляет меня. В конце концов, К он­
дорсе мог бы сделать необходимые математические расчеты, и не
существовало активного корпуса работ, в которых обсуждались
сопоставимые вопросы 2 1 .

Открытие Кондорсе было похоронено на 160 лет. Затем
в 1948 и 1949 годах появились две статьи Блэка, а в 1951
19 Duncan Black. O n the Rationale of Group Decision-Making / / Journal
of Political Economy. 1948. Vol. 56. № 1. P. 13-34.
10 Nicolas de Condorcet. Essai sur l’application de l’analyse a la probabilite
des decisions rendues a la pluralite des voix (Paris: Imprimerie Royale,
1785).
11 Arrow. Social Choice and Justice. P. 1-3.

159

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗА БЫ В А Ю Т

году — монография Эрроу. «Когда мы впервые написали
об этом, ни Блэк, ни я не знали о предшествующей лите­
ратуре» 22.
Причина, по которой открытие Кондорсе было забы­
то, заключается не в том, что математический аппарат,
доступный в XVIII веке, был неадекватным. Причина —
в ином климате политических и философских идей, в ко­
тором он разработал свое доказательство. Для Кондорсе
целью теории голосования было выявление истинного
мнения, правильного социального выбора, не зависяще­
го от желаний избирателей. Результат принятия решения
путем голосования состоял в нахождении авторитетного
варианта. Роль избирателей заключалась в выражении
степени своего понимания искомой истины. Предметом
его рассмотрения был компромисс, который достигается
при большом числе избирателей, некоторые из которых
невежественны, но, по крайней мере, способны привнести
богатый опыт, по сравнению с несколькими специалиста­
ми, каждый из которых обладает большими знаниями. £го
открытие состояло в том, что при наличии более чем двух
альтернатив и более чем двух голосов можно получить
циклический порядок, так что ни одна альтернатива не
будет удовлетворять большинство избирателей.
Когда признается, что большинство может предпочи­
тать А — Б и Б — В, но В — А, доверие к воле того, что
иногда называют «большинством», подрывается.
Но почему это открытие вообще должно было быть
важным в XVIII веке? Запутанный математический анализ
циклического голосования едва ли имел значение в стра­
не, находящейся на пороге революции, а позже реальное
послание теории вряд ли могло быть воспринято благо­
склонно политиками XIX века, которых заботило расши­
рение избирательных прав и ограничение политической
власти элит. Эта теория до сих, наверное, воспринимается
как плохие новости теми, кто верит в простое решение
Ibid. Р. 119.
ΐό ο

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗАБЫ ВАЮ Т

большинства. В основе либерального консенсуса лежит
утилитаристский принцип, гласящий, что наибольшее
счастье наибольшего числа людей является уникальным
и ценным результатом. Рассматриваемая теория при­
обретает актуальность для политической науки только
в конце X X века, когда избирательное право становится
всеобщим и больше не может расширяться, когда плюра­
лизм затрудняет достижение политического консенсуса
и когда возникает вопрос об основах демократического
общества. Новое открытие должно быть совместимо с по­
литическими и философскими допущениями, чтобы оно
вообще состоялось, не говоря уже — чтобы о нем вспоми­
нали. Повторять, что память социально структурирована,
недостаточно. Раз уж мы зашли так далеко, нужно сделать
еще один шаг. Следующий шаг — выяснить, какие каче­
ства институциональной жизни оказывают определяющее
влияние на запоминание.
Точно так же, как разные социальные системы опира­
ются на разные природные аналогии, у них должны быть
и разные воспоминания. Как показывает пример Мерто­
на, конкурентные социальные системы обладают более
слабой памятью, чем предписывающие. Это неизбежно,
поскольку конкуренция выталкивает некоторых игроков
и приводит на вершину выскочек, а с каждой сменой ди­
настии публичная память неминуемо перестраивается.
Сложное иерархическое общество, напротив, должно
вспоминать множество ориентиров в прошлом. Н о спи­
сок отцов-основателей будет долог лишь настолько, на­
сколько будет долог список созданных ими социальных
единиц. Вехами будут мирные договоры, присваивающие
относительный статус зарегистрированным врагам. П о­
скольку существует принуждение к последовательному
принципу организации, частью социального процесса
будут слияние и рационализация обосновывающих рас­
сказов о прошлом. Связность и сложность публичной
памяти, как правило, будут соответствовать связности
и сложности на социальном уровне. Именно этому учил
I 61

И Н С Т И Т У Т Ы ЗА П О М И Н А Ю Т И ЗА Б Ы В А Ю Т

Хальбвакс. И наоборот: чем проще и изолированнее со­
циальные единицы, тем проще и фрагментарнее публич­
ная память и тем меньше вех и уровней восхождения
к началу времен 23 . Чем больше социальная организация
является латентной группой, сталкивающейся с организа­
ционными проблемами, подробно описанными в третьей
главе, тем больше ее члены будут апеллировать к истории
преследований и сопротивления. Конкурентное общество
чествует своих героев, иерархия — своих патриархов, сек­
та — своих мучеников.

1? Steve Rayner. The Perception o f Time and Space in Egalitarian Sects:
A Millenarian Cosmology / / Mary Douglas (ed.). Essays in the Sociolo­
gy of Perception (London: Routledge & Kegan Paul, 1981). P. 147-2.75.

Глава 7

Случай институционального
забывания

Как слабая, так и сильная память поддерживаются инсти­
туциональными структурами. Физики, математики и па­
стухи, рассмотренные в предыдущей главе, представляют
собой очень специализированные сообщества. Пробле­
ма станет более знакомой, если мы обратимся к случаю
выдающегося психолога, который специализировался
на изучении запоминания. Фредерик Бартлетт хотел ис­
следовать институциональное влияние на познание. Его
институт заставил его отказаться от этого проекта. Стиль
мышления его эпохи предполагал, что институциональ­
ные ограничения не способны оказывать серьезное воз­
действие на современных людей, поэтому эти ограничения
не стоит искать. И в любом случае, экспериментальные
условия, в которых он работал, не позволяли выявлять
институциональные эффекты. Его карьера является само­
достаточным примером того, что психологи институцио­
нально не способны помнить о том, что люди являются
социальными существами. Как только они узнают об этом,
они сразу об этом забывают. О ни часто напоминают друг
другу, насколько искусственны параметры, которыми они
окружают свой предмет. Известные психологи продолжа­
ют упрекать своих коллег в том, что те презирают или иг­
норируют роль институциональных факторов в познании.
Литература по социальным наукам полна переоткрытий
этой идеи.
Леон Фестингер писал в 1948 году о связи между рас­
пространением информации и мерой интеграции груп163

СЛ УЧ АЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА Б Ы В А Н И Я

пы 1.

М ера интеграции могла бы лечь в основу теорий,
касающихся взаимосвязи между познанием и обществом,
но ничего подобного не произошло.
Джеймс Коулман — еще один известный ученый, ко­
торый в 1950-х годах попытался проанализировать свой­
ства социальной ситуации в качестве принципов селекции
подходящей информации. Сравнивая суждения врачей
по поводу медицинского нововведения, он и его коллеги
обнаружили, что врачи, входившие в интегрированную
профессиональную сеть, принимали реш ение относи­
тельно того, применять или нет новый препарат, быстрее,
чем более изолированные практики. Ожидалось, что это
исследование ляжет в основу нового подхода в социаль­
ных исследованиях, в котором единицами анализа будут
социальные отношения и социальные структуры. Коулман
полагал, что в фокусе нового подхода будет судьба инфор­
мации, передаваемой в более интегрированных и менее
интегрированных социальных сетях 2 . О днако соответ­
ствующий обязательный анализ аттитюдов и ценностей
в рамках сетевого подхода не смог подняться до таких
высот, и систематическая синтезирующая теория не была
разработана.
И з современных авторов можно упомянуть Джоса
Джаспарса, который пишет об использовании понятия
аттитюда в когнитивной психологии. О н обнаруживает,
что социальная природа аттитюдов полностью игнориру­
ется. Он отмечает все большую неудовлетворительность
исследований аттитюдов в последние годы:
Мы упустили из виду коллективную природу аттитюдов, потому
что аттитюды были присвоены социальной психологией и превра­
щены в индивидуальные реактивные диспозиции, носящ ие оцеI Leon Festinger, Dorwin Cartwright, Kathleen Barber, Juliet Fleischl, Jo­
sephine Gottsdanker, Annette Keysen, Gloria Leavitt. A Study o f a Ru­
mor: Its Origin and Spread / / Human Relations. 1948. Vol. 1. № 4.
P. 464-486.
1 James Coleman, Elihu Katz, Herbert Menzel. The Diffusion o f an Inno­
vation among Physicians / / Sociometry. 1957. Vol. го. № 4. P. 153-170.

164

СЛУЧАЙ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО ЗАБЫВАНИЯ
ночный характер... Современные достижения в области изучения
аттитюдов и методов шкалирования привели к полной индивидуа­
лизации исследований аттитюдов 3 .

Есть еще сотни таких разрозненных жалоб, прозрений
и независимых открытий. О ни обречены. В профессио­
нальных кругах не любят модели управления, которые
неизбежно имеют привкус социальной инженерии, со­
циологического детерминизма и безграничной власти
Старшего Брата из романа «1984». В 1975 году Дональд
Кэмпбелл указал, в чем дело. Психологи, по его словам,
настолько привержены допущению, что индивидуальное
психическое развитие ограничивается социальными кон­
венциями, что считают все конвенциональные и институ­
циональные ограничения неправомерными. Психологи
у него напоминают романтическую группу странствующих
рыцарей, стремящихся избавить слабых и немощных от
незаконных притязаний со стороны жизни и общества.
Для психологов сама идея того, что стабилизирующие
факторы могут быть полезны для когнитивного и эмо­
ционального развития, немыслима. Кэмпбелл прямо го­
ворит, что в психологии профессионально невозможно
утвердить представление о том, что институциональ­
ные ограничения могут быть выгодны для человека. Это
представление могут обсуждать, но оно не способно стать
частью корпуса запомненных фактов. Для противодей­
ствия этой предвзятости он настоятельно рекомендовал
фокусироваться в исследованиях на институциональных
источниках стабильности 4 . Н о затем он доказал свой те­
зис, тут же забыв собственный хороший совет. Теперь он
ищет стабилизирующие факторы в нашем биологическом
устройстве. Однако он указывает на одну идею, которую
3 JosJaspars, Colin Frazer. Attitudes and Social Representations / / Rob­
ert M. Farr, Serge Moscovici (eds.). Social Representations (Cambridge:
Cambridge University Press, 1984). P. 116.
4 Donald T Campbell. O n the Conflicts between Biological and Social
Evolution and between Psychology and Moral Tradition / / American
Psychologist. 1975. Vol. 30. № 11. P. 1103-пгб.

16$

СЛУЧАЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА Б Ы В А Н И Я

мы должны рассмотреть, чтобы понять, почему мы столь
упорно уклоняемся от самопознания. Эта идея заключа­
ется в том, что мы перекладываем бремя мышления на
институты. Его собственный случай показывает, что это
нестабильная идея, и мы, безусловно, не должны этому
удивляться, учитывая все то, что мы уже знаем о трудно­
стях саморефлексивной программы исследования. Одна­
ко, поскольку она важна, мы могли бы начать с проясне­
ния причин ее слабости.
Сэр Фредерик Бартлетт родился в 1886 году, позже став
директором Кембриджской психологической лаборато­
рии и многолетним редактором «Британского психологи­
ческого журнала». Главным тезисом, успешно доказанным
в его исследованиях и теоретических построениях, была
важность селективных и конструктивных элементов в че­
ловеческом сознании. Это была лишь половина того, что
он намеревался сделать. Другая половина осталась неза­
вершенной.
Когда Бартлетт начал работать в Колледже св. Иоан­
на, там уже работал У. X. Р. Риверс, очень влиятельный
антрополог, физиолог и психолог. Риверс был редакто­
ром «Британского психологического ж урнала» с 1904
по 1913 гг. О н участвовал в крупной Кембриджской экс­
педиции в Торресов пролив в 1898 году, наряду с дру­
гими известными психологами и врачами, включая
Ч. С. Майерса*, Уильяма Макдугалла* и Ч. Г. Селигмана*.
Целью экспедиции было многостороннее исследование
эволюции человеческого познания на примере населения
Меланезии. Во главе команды стоял А. К. Хэддон, пер­
воначально — морской биолог, затем — специалист по
меланезийской этнографии и эволюции первобытного
искусства.
Бартлетт всегда говорил, что на его исследования силь­
ное влияние оказали Риверс и Хэддон, два антрополога.
О т Риверса он перенял идею о том, что индивидуальные
эмоции и познание институционализированы в социаль­
ных формах. И з хэддоновских работ о меланезийском
166

СЛ УЧ АЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА БЫ ВА Н И Я

искусстве он почерпнул идею о том, что эксперименталь­
ные исследования познания должны фокусироваться на
процессе стандартизации или конвеициализации. В 1913
году у него даже был заключен договор с издательством
Кембриджского университета на написание книги о стан­
дартизации. Н а мой взгляд, оба этих начинания были из­
начально обречены.
Читателю может быть сложно поверить, что этот при­
знанный психолог вообще стремился к построению со­
циологической теории восприятия. Главным свидетель­
ством этого является то, как Бартлетт использовал работу
Риверса «И нстинкт и бессознательное» 5. Риверса вдох­
новляла идея, что развитие индивида и развитие общества
идут одним и тем же эволюционным путем. Он предложил
теорию сознания, которая также была теорией общества.
Он получил образование в области медицины и экспери­
ментальной психологии. О н писал о зрении, усталости,
оптических иллюзиях, воздействии наркотиков и других
факторах, влияющих на сознание. В то же время он был
увлеченным полевым антропологом, участвовавшим в экс­
педициях в Меланезию в 1898 году, в Индию в 1901 году
и в Океанию в 1908 и 1914 годах. Центральным мотивом
размыш лений Риверса было выявление человеческих
инстинктов и соотнесение их с моделями культуры. Его
техника установления взаимосвязей между индивидом
и обществом состояла в том, чтобы просто использовать
единую модель развития там, где она подходила, находя
параллели между взаимосвязями более высоких и более
низких уровней.
Он был уже довольно зрелым ученым, когда в трид­
цать девять лет присоединился к знаменитому неврологу
Генри Хэду с целью изучения нервной системы. В извест­
ном эксперименте хирург делал Хэду надрезы на руке,
5 V. Н. R. Rivers. Instinct and the Unconscious: A Contribution to
a Biological Theory o f the Psycho-Neuroses (Cambridge: Cambridge
University Press, 1911).

167

СЛ УЧ АЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА Б Ы В А Н И Я

а Риверс в это время задавал ему вопросы об ощущениях
в разных местах и записывал ответы. Учитывая его глу­
бокую приверженность теории эволюции, неудивитель­
но, что Риверс в своем описании эксперимента (опубли­
кованном в журнале « М о зг» в 1908 году 6 ) показал, что
он имеет большое значение для понимания эволюции.
В исследовании, которое стало парадигмальным для по­
следующих сочинений Риверса, были открыты два вида
сенсорных нервов. Один, который Риверс и Хэд назвали
точечной протопатической чувствительностью, реагиру­
ет по модели «все или ничего». Э та реакция наблюда­
ется на низшем уровне нейронной организации. У нее
диффузные локализующие функции. Если перерезать
эти нервы, испытуемый менее уверенно говорит «д а»
или « н ет» о своих ощущениях и их границах, но, даже
когда эти нервы в порядке, он все равно не может точно
указать, где болит. Н а высшем организационном уровне
другой тип сенсорных нервов, который Риверс и Хэд на­
звали тонкой эпикритической чувствительностью, обеспе­
чивает очень дифференцированные различения и точную
локализацию. В той же статье Риверс предложил способ
построения эволюционной модели путем демонстрации
постепенного перехода человечества от наследственной
или инстинктивной нервной системы с доминированием
протопатической функции на примитивной стадии к си­
стеме, которая с ходом эволюции все больше подчиняется
контролю со стороны эпикритической функции.
Избегая сложного технического анализа, Риверс сво­
бодно парил, будучи убежденным в наследовании при­
обретенных признаков и, разумеется, никогда не рискуя
выдвигать теории, объясняющие предполагаемые эво­
люционные изменения людей. О н приобрел широкую
известность, потому что вместо аналитического инстру­
мента у него была волшебная палочка, с помощью которой
6 IV Н. R. Rivers, Henry Head. A Human Experiment in Nerve Divi­
sion / / Brain. 1908. Vol. 51. № 3. P. 313-450.

168

СЛ УЧ АЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА БЫ ВА Н И Я

он побеждал своих оппонентов и создавал популярные
метафоры сознания и общества. Любимая метафора, кото­
рая присутствует во всех его работах, — модель контроля
в нервной системе, переносимая на контроль над сознани­
ем и на социальный контроль. О н совершенно явно по­
казывает это в книге «С новидения и первобытная куль­
тура» 7, где сравнивает механизм появления снов у людей
с механизмом создания мифов в первобытной культуре
(всегда признавая свой долг перед гением Фрейда). Пер­
вобытный человек при таком сравнении всегда выглядит
плохо. Первобытные народы являются представителями
ранних, младенческих стадий человеческого прогресса8 .
Это предельно институциональное мышление и прекрас­
ный образец для нашей коллекции брик-а-брака. Модель
представляет собой двуярусный ящик (с более мелким от­
секом вверху), в котором эпикритическая нервная функ­
ция управляет протопатическими инстинктами. Риверс
помещает в этот же ящ ик цикл жизненного развития че­
ловека, так что порядок и разум оказываются в верхней ча­
сти, а беспорядочные эмоции — в нижней. Этаже модель
применяется к противопоставлению логического мышле­
ния, находящегося наверху, и снов и мифов, находящихся
внизу. Она также применяется к гражданскому обществу,
где суверенные институты управления находятся в верх­
ней части, а хаотичные бунты и революции — в нижней.
Она применяется и к колониальным администраторам
(верхний отсек), пытающимся контролировать коренных
жителей (нижний отсек). В приложении к «И нстинкту
и бессознательному», добавленном в 1922 году, Риверс
адаптировал ф рейдовскую концепцию цензуры для
описания как нервной системы, так и социальной систе­
мы — все в рамках эволюционной парадигмы. О н учит,
что каждая из этих систем организована таким образом,
7 W. Н. R. Rivers. Dreams and Primitive Culture (Cambridge: Cam­
bridge University Press, 1918).
8 Ibid. P. 23.

169

СЛУЧАЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА Б Ы В А Н И Я

что, «если говорить о функциях, она включает несколько
уровней, располагающихся друг над другом и образую­
щих иерархию, в которой каждый уровень контролирует
нижестоящий уровень, а сам контролируется вышестоя­
щим уровнем» 9. Риверс предположил, что в ходе жизни
в человеческой психике складывается похожая иерархия
контроля над бессознательным опытом. Истерию следу­
ет объяснять процессом, когда высшие уровни временно
перестают функционировать и низшие, инстинктивные
уровни берут верх. Это очень похоже на современную
модель морального созревания, по-прежнему пользую­
щуюся популярностью в психологии развития. Но Риверс
совершенно открыто заявлял о своей приверженности
эволюционной теории, к которой он пытался добавить
социальное измерение.
Бартлетт не стал заимствовать все идеи Риверса в пер­
возданном виде. Например, кибернетическая идея Ри­
верса о связи между психикой и обществом глубоко ав­
торитарна. Когда Бартлетт писал книгу «Психология
и солдат» 10, он опирался на «Инстинкт и бессознатель­
ное» Риверса и использовал его ключевые термины —
инстинкты, групповые тенденции, механизмы торможе­
ния, — но, стремясь к построению теории обратной связи
между индивидом и обществом, он демократизировал
данную модель, чтобы показать, что контроль может ос­
новываться на консенсусе11.
В своей более ранней книге «Психология и первобыт­
ная культура» 12 Бартлетт настойчиво подчеркивал, что
человек всегда является социальным существом и что со­
циальные влияния выборочно контролируют познание
и эмоции. Он уже в значительной степени опирался на
9 Rivers. Instinct and the Unconscious. P. 119.
i о Frederick Bartlett. Psychology and the Soldier (Cambridge: Cambridge
University Press, 1917).
11 Ibid. P. 113.
12. Frederick Bartlett. Psychology and Primitive C ulture (Cambridge:
Cambridge University Press, 192.3).
170

С Л У Ч АЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА БЫ ВА Н И Я

работы Риверса и сравнивал то, что он и Риверс называли
«первобытным товариществом», с коллективным созна­
нием, описанным авторами « L ’Annee sociologique». Он
показал, что разделение группы предотвращает конфлик­
ты в первобытном обществе — плодотворная идея —
и что любознательность находится под институциональ­
ным контролем.
Одна из причин, по которой этот интерес к институ­
циональному контролю над мышлением никогда не стал
чем-то большим, нежели догадкой, несомненно, заклю­
чается в распространенных в то время эволюционных
допущениях. И Бартлетт, и Риверс считали (наравне
с Дюркгеймом), что в первобытном обществе социальный
контроль над неограниченной любознательностью инди­
видов сильнее. Первобытный индивид в целом не столько
индивид, сколько автомат, слушающийся групповых сиг­
налов. Это эволюционное допущение было вполне конге­
ниально периоду колониальной империи и обеспечива­
ло последнюю натурализующими аналогиями. Казалось
самоочевидным, что современный человек утратил свою
естественную чувствительность к групповым сигналам
точно так же, как человеческая раса утратила обоняние,
столь полезное для низших животных. Другое допуще­
ние того времени состояло в том, что зрительная память
тоже является пережитком менее развитой стадии чело­
веческого сознания. Считалось, что Фрейд обычно не ис­
пользовал визуальное воображение; он называл Шарко*
с некоторым пренебрежением « u n type visuel» 13. Уильям
Джеймс отмечал, что в течение жизни люди утрачивают
способность к визуализации. Он, судя по всему, не шутил,
когда писал: «Чем старше люди и чем эффективнее они
мыслят, тем больше они, как правило, теряют способность
к визуальному представлению... Это было установлено

I з Bertram D. Lewin. The Image and the Past (New York: International
Universities Press, 1969). P. 7.
I7 I

СЛУЧАЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА Б Ы В А Н И Я

г-ном Гальтоном и членами Королевского общ ества» 14.
Рэймонд Ф ёрт 15 отмечает, что Риверс неоднократно за­
являл, что у него слабое визуальное воображение. Но он,
разумеется, не чувствовал себя обделенным.
Часто образы, которые мысли принимают во снах, гораздо ярче
образов бодрствующей жизни, в то время как люди, у которых при
бодрствовании сенсорное воображение почти или полностью от­
сутствует, могут видеть и слышать события, происходящие во сне,
так отчетливо, как если бы они были частью реальной жизни.
Точно так же есть основания полагать, что сенсорное вообра­
жение является более ярким и необходимым для дикаря, чем для
цивилизованных людей... дикие народы... интересуются почти
исключительно конкретными вещами и демонстрируют высокую
степень развития способности к наблюдению, а также точность
и полноту памяти о конкретных событиях их жизни 16 .

Описание Бартлеттом памяти у современных ему аф­
риканских народов отсылает к загадочному осмотиче­
скому процессу, совсем не похожему на то, что он считал
чисто логическими рассуждениями современных людей17,
и, скорее, родственному мистическому процессу, к кото­
рому апеллируют исследователи, убежденные, что малый
размер сам по себе решает проблему коллективного дей­
ствия. Поскольку эта квазиинстинктивная способность,
по его мнению, плохо приспособлена к современной жиз­
ни, Бартлетт неявно оправдывает себя за то, что не пыта­
ется изучать ее, хотя он продолжал до конца подчеркивать
важность социального вклада в восприятие.
О влиянии Риверса на социологические интересы Барт­
летта сказано достаточно. Обратимся теперь к Хэддону,
другому антропологу, который был особенно важен для
14 William James. The Principles of Psychology. Vol. i (Cambridge: Har­
vard University Press, 1981). P. 156.
15 Raymond Firth. Rivers on Oceanic Kinship / / K H . R. Rivers. Kinship
and Social Organization (London: Athlone Press, 1968). P. 17-36.
16 Rivers. Dreams and Primitive Culture. P. 11.
17 Frederick Bartlett. Remembering: An Experimental and Social Study
(Cambridge: Cambridge University Press, 1931).
171

С Л У Ч АЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА БЫ В А Н И Я

Бартлетта. Работы Хэддона о конвенциализации в мелане­
зийском искусстве повлияли на выбор Бартлеттом места
проведения исследования. Первоначально центральной
проблемой Бартлетта была способность культурной кон­
венции управлять восприятием и воспоминаниями. Он
хотел выяснить, что направляет внимание. О н полагал,
что перцептивные процессы индивида связаны с его или
ее сокровенными эмоциями, которые, согласно Риверсу,
определяются формой институтов. Бартлетт, похоже, ока­
зался на грани нервного срыва, когда пытался написать
свою обещанную книгу о конвенционализации. О н про­
читал все работы гештальтпсихологов о памяти и решил,
что немецкие психологи не способны продвинуться даль­
ше в этом направлении. О н хотел экспериментально ис­
следовать восприятие целого, вместо того чтобы ставить
эксперименты на способность запоминания беспорядоч­
ных и бессмысленных объектов. Джеймс Уорд* посовето­
вал ему исследовать последовательности восприятий 18.
Но, очевидно, он застрял на этапе планирования экспе­
римента.
В 1913 году Н орберт Винер, которому тогда было девят­
надцать лет и который уже защитил докторскую диссер­
тацию по философии в Гарвардском университете, прие­
хал в Кембридж, чтобы работать с Бертраном Расселом.
Бартлетт доверил свой исследовательский блок молодому
человеку, и Винер предложил экспериментальный метод,
которому суждено было принести Бартлетту славу: метод
серийного повторения «испорченного телефона». Техни­
ка заключалась в использовании перцептивных последо­
вательностей, в которых отсутствовал или был добавлен
определенный элемент, после чего производилась оценка
того, каким образом наблюдатели «конструировали ко­
нечную схему до того, как получали ее, и сообщали, что
видели детали, которых на самом деле не б ы л о » 19. Это
18 Ibid. Р. 63.
19 Frederick Bartlett. Thinking (New York: Basic Books, 1958). P. 141.

173

СЛУЧАЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА Б Ы В А Н И Я

исследование позволило ему убедительно продемонстри­
ровать активную организацию восприятия воспринимаю­
щим. Но оно было спланировано таким образом, что ни­
когда бы не позволило выявить или оценить социальное
влияние на внимание.
Бартлетт стал отличным экспериментатором. По его
работам видно, что его эксперименты становились все
более строгими, тонкими и поддающимися объективной
оценке. Да, в фокусе исследования был процесс конвенциализации, но проверить исходную гипотезу Риверса об
институциональном влияния было невозможно. Экспе­
риментальная строгость требовала, чтобы эмоциональная
заинтересованность, влияющая на каждого испытуемо­
го, была полностью исключена. Опыт испытуемых был
очищен от социального измерения. Бродбент, который
написал заметку о Бартлетте для «Национального био­
графического словаря» 20, отмечает, что вклад Бартлетта
в психологию заключался в демонстрации того, что вос­
приятие и запоминание управляются процессом, чувстви­
тельным к целям и интересам воспринимающего. Но все
амбиции, ранее имевшиеся у Бартлетта относительно ана­
лиза процесса селекции, остались нереализованными. Его
история полна иронии. Эксперт по памяти забыл о своих
собственных идеях. Человек, учивший, что намерения
направляют познание, забыл о своих намерениях. Ему,
ищущему кибернетическую систему, невероятно повезло
встретить будущего изобретателя кибернетики. Что-то
всегда отвлекало его внимание. Его прекрасные и зыбкие
идеи были преданы забвению, где они ожидают следую­
щего этапа в цикле переоткрытия.
Если мы сопоставим его забытое открытие с нашим
четырехкомпонентным рецептом успешного факта, то
увидим, что оно не соответствовало первому требованию,
го Donald. Е. Broadbent. Bartlett, Sir Frederic Charles (1886-1969) / / Ed­
gar Trevor Williams, Christine Stephanie Nicholls (eds.). Dictionary of
National Biography, 1961-1970. Suppl. 8 (Oxford: Oxford University
Press, 1981). P. 77-79.
174

СЛ УЧ АЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА БЫ ВА Н И Я

Его понимание институционализированных принципов
селекции нельзя было тогда — и нельзя до сих пор —
увязать с общепринятыми формулами психологического
исследования. Аналитические инструменты, которые за­
вещал ему Риверс, были не тверже киселя. Те идеи Барт­
летта, которые оказались успешными, опирались на суще­
ствующий набор инструментов. Для своей работы ему не
нужно было ничего особо менять в главе о статистическом
методе из «Учебника экспериментальной психологии»
Ч. С. Майерса 21. Дисперсионный анализ, уже широко ис­
пользовавшийся в других областях психологии, демогра­
фии, социологии и экономики, был под рукой и становил­
ся все более изощренным. Распространенный инструмент
может легко оборвать карьеру теории, которая не способ­
на им воспользоваться. Популярный унифицированный
метод может вытеснить идею, которая не опирается на его
аккредитованную формулу. Н а узкопрофессиональном
уровне вклад Бартлетта был вполне положительным. О д­
нако утрата его первоначальной идеи о социальном кон­
троле над познанием была контрпродуктивной для наше­
го понимания как познания, так и социальной структуры.
Кто станет всерьез утверждать, что социология не
должна пытаться выработать систематический подход
к социальным факторам, влияющим на познание? Допу­
щения, лежащие в основе нашего социологического теоре­
тизирования, слишком тесно связаны с этой темой, чтобы
ее можно было отбросить как тривиальную. Прикладные
дисциплины вроде маркетинга имеют полное право не
задумываться о связи между установками и социальным
давлением. Даже экономисты вправе оставлять мотива­
ции на усмотрение другим специалистам. Н о кому, если
не социологам? В конце концов, речь идет о социально
структурированном забывании. Пусть те, кто утверждает,
что в этой области уже проделана огромная работа, по11 Charles S. Myers. A Text-Book o f Experimental Psychology (London:
Longmans, 1911).
175

СЛУЧАЙ И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА Б Ы В А Н И Я

пробуют доказать это. Если проблема хорошо известна,
тогда для ее решения не предпринимается никаких актив­
ных действий. Точечные исследования, которые связыва­
ют один социальный фактор с одним типом предвзятости,
не подходят, как и исследования, показывающие локаль­
ные пробелы в познании. Существует масса подобных ис­
следований без устойчивой теоретической схемы; многие
исследования, посвященные данной проблеме, не описы­
вают ограниченную социальную систему так, как Мертон
описывал систему организации науки, а антропологи
описывают социальные группы. Такая, до сих пор отсут­
ствующая, теория должна систематически связывать соци­
альный порядок с когнитивными процессами его членов.
Лишь один термин суммирует все качества, которые
позволяют догадке утвердиться и избежать забвения, —
«принцип согласованности». П ринципиально важно
использовать ту же взаимосвязанную методологию, ко­
торая соединяет между собой прочие элементы научной
деятельности. Н а этом основании будет выстраиваться
многое другое; отдельные исследователи будут знать, как
ратифицировать свои частные претензии и как вовлекать
коллег в коллективные действия, а также на что можно за­
крывать глаза и что следует помнить.
Принцип согласованности не ограничивается чисто
когнитивным и техническим соответствием. О н также
должен основываться на общепринятых природных ана­
логиях. Это означает, что он должен быть совместим с до­
минирующими политическими ценностями, которые тоже
натурализируются. Наука X IX века получила огромный
стимул для исследований, когда ученые увидели в своей
работе великую аналогию, соответствующую природе.
Когда кажется, что аналогия соответствует природе, это
определенно потому, что она уже используется для обо­
снования господствующих политических допущений. Не
природа обусловливает соответствие, а общество. Теория
Эрнста Геккеля* о том, что древо жизни можно рассматри­
вать с точки зрения эмбриологического развития высших
176

С Л У Ч А Й И Н С Т И Т У Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ЗА БЫ ВА Н И Я

форм, привела ко множеству спекулятивных эксперимен­
тов с идеей « р екап итуляци и », которую Гулд называет
одной из самых влиятельных идей конца XIX века22. Гулд
отмечает, что убежденными сторонниками рекапитуля­
ции были Фрейд и Юнг*, а Герберт Спенсер авторитетно
заявлял, что «интеллектуальные черты нецивилизован­
ных людей... представляют собой черты, повторяющиеся
у детей цивилизованных лю дей» 2 3 *. Если колониальная
модель психического контроля Риверса имела большой
успех и если Бартлетт забросил проект описания соци­
ального давления на познание современного человека, то
как успех одного, так и отклонение другого от намеченной
цели можно объяснить силой господствующей натурали­
зованной метафоры. Метафора эволюционного прогресса
в природе была настолько привычной, что любое иссле­
дование, которое опиралось на нее, могло пользоваться
преимуществами общей согласованности.

11 Gould. Op. cit. Р. 143.
13 Herbert Spencer. The Principles of Sociology. Vol. 1 (New York: D. Ap­
pleton & Co, 1895). P. 91.

Глава 8

Институты классифицируют

Когда институты создают классификации для нас, мы те­
ряем часть независимости, которая иначе у нас, вероятно,
была бы. Это одна из тех мыслей, которым мы, как инди­
виды, имеем все основания сопротивляться. Ж ивя вместе,
мы берем на себя индивидуальную ответственность и воз­
лагаем ее друг на друга. Мы берем на себя ответственность
за свои поступки, но с еще большей готовностью — за
свои мысли. Наш и социальные взаимодействия в значи­
тельной степени заключаются в сообщении друг другу
того, что такое правильное мышление, и порицании оши­
бочного мышления. И менно так мы строим институты,
придавая идеям друг друга единую форму, так что доказа­
тельством правильности становится количество незави­
симо соглашающихся людей. Это требование интеллекту­
альной независимости считается настолько базовым для
нашей социальной жизни, что именно его ставит в центр
моральная философия. Вот почему идея Дюркгейма о том,
что социальная группа действует подобно единому созна­
нию, столь невыносима.
Здесь обнаруживается скрытый парадокс историче­
ского суждения. Чем более очевидно, что влиятельный
мыслитель повторял излюбленные лозунги своего вре­
мени, тем сильнее его за это осуждает следующее поко­
ление. Его легендарное величие оказывается лишь эхом
того, что было у всех на устах. О н был копиистом, а не
оригинальным автором. О н должен был противостоять
своему времени. О н был просто дудкой, пассивным ин­
струментом, на котором играл дух эпохи. Это презри­
тельное отношение содержит в себе мощную моральную
179

И Н СТИ ТУТЫ КЛАССИФ ИЦИРУЮ Т

оценку: в том, что он инертно следовал за актуальными
изменениями общественного мнения по поводу рабства,
сумасшествия, евгеники или колониальной империи, нет
никакой его заслуги. Занимать позицию морального пре­
восходства проще всего, поскольку критик институтов
прошлого помогает рождающимся институциональным
структурам своего времени защититься от этого прошло­
го. Такова марксистская критика разума, которая часто
заканчивается историческим релятивизмом. Каждый пе­
риод характеризуется своим собственным стилем мышле­
ния, соответствующим интересам господствующего клас­
са. В каждый период определенная версия человеческой
истории заглушает множество иных, противоречащих ей
версий. В том же критическом духе Мишель Фуко в своей
археологии западного мышления атаковал все главные ин­
ституты, показав, каким образом они усмиряют сознания
и тела 1. О н продемонстрировал, что мышление напрямую
переводится в институты или, наоборот, что институты
овладевают индивидуальным мышлением и придают телу
определенную форму сообразно своим правилам.
Н о у институтов не может быть целей. Мы видели это,
когда критиковали флековский очерк о возникновении
факта. Только индивиды могут намереваться, сознательно
планировать и разрабатывать окольные стратегии. Чтобы
идея Фуко не утратила свою силу, нужно сделать следую­
щий шаг. В момент откровения, когда обнаруживается
ложная суверенность прошлого стиля мышления, крити­
ческая точка зрения лишается оснований, пока не станет
понятно, как можно выявлять влияние текущего стиля
мышления на эту точку зрения и при этом оправдывать
вытекающие из нее суждения. Институты систематически
направляют индивидуальную память и заключают наше
восприятие в формы, совместимые с санкционируемыI Мишель Фуко. Слова и вещи: археология гуманитарных наук / Пер.
с франц. Виктора Визгина и Натальи Автономовой (Санкт-Петер­
бург: A-cad, 1994).
180

И Н С Т И Т У Т Ы КЛ А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

ми ими отнош ениями. О н и стабилизируют процессы,
которые по своей сути динамичны, они скрывают свое
влияние, и они доводят наши эмоции по поводу стан­
дартизированных тем до стандартизированного накала.
Ко всему этому добавляется то, что они заявляют о своей
правоте и спускают подтверждения этого на все уровни
нашей информационной системы. Неудивительно, что
они легко убеждают нас присоединиться к их нарциссическому самосозерцанию. Любые проблемы, о которых
мы пытаемся думать, автоматически трансформируются
в их собственные организационные проблемы. Предлагае­
мые ими решения вытекают только из их ограниченного
опыта. Если институт основывается на участии, он будет
отвечать на волнующий нас вопрос, говоря: «Больше уча­
стия!» Если он основывается на авторитете, он будет от­
вечать только: «Больше авторитета!» Институты больны
печальной мегаломанией компьютера, который не знает
иного мира, кроме своей программы. Для нас надежда на
интеллектуальную независимость кроется в сопротивле­
нии, и обязательным первым шагом сопротивления явля­
ется выявление того, каким образом институты осущест­
вляют контроль над нашим сознанием.
Социальные теории Макса Вебера и Эмиля Дюркгейма
иллюстрируют, соответственно, разнообразные преиму­
щества, которые дает предоставление институтам права
создавать собственные классификации (Вебер), и слож­
ность изучения того, как они это делают (Дюркгейм).
Вебер оказал гораздо большее влияние, чем Дюркгейм.
Он предоставил категории для осмысления модерниз­
ма и постмодернизма. Его успех обусловлен в основном
огромными размерами холста, на котором он собрал вое­
дино то, о чем уже размышляло его поколение. О н пред­
ложил современным ему интеллектуалам взгляд на прочие
великие цивилизации с точки зрения знакомых им инсти­
тутов. И Дюркгейм, и Вебер фокусировались в своих ис­
следованиях на рациональности и, в частности, на связях
между идеями и институтами. Для обоих основным пред181

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

метом интереса было возникновение индивидуализма
как философского принципа. В случае Дюркгейма задача
состояла в объяснении общего вопроса индивидуальной
приверженности социальному порядку — вопроса со­
лидарности, которая есть не что иное как коллективное
действие. Он нашел ответ в общепринятых классифика­
циях. Работы Дюркгейма о социальных истоках класси­
фикаций предлагают независимый метод изучения себя.
Они предоставляют технику анализа, которую можно
защитить от институциональных искажений. Для Вебера
задача состояла в объяснении господства определенных
идей и идеалов на специфической стадии институцио­
нального развития. Уже эти наблюдения показывают, что
Дюркгейм проводил свои исследования на более высоком
уровне абстракции. Во времена Вебера интеллектуальный
выбор был ограничен двумя вариантами: либо идеализм
гегельянского типа (трудный и немыслимый, учитывая
общую атмосферу в социологии), либо социологический
детерминизм марксистского типа. Он выбрал средний
путь между идеализмом и детерминизмом. Внеся мону­
ментальный вклад в понимание рациональности и инсти­
туциональных форм, он не оставил своим последовате­
лям систематического метода для более тонкого анализа
отношений между ними. Он оставил им массу проблем,
связанных с тем, что он на самом деле подразумевал под
духом протестантизма или духом эпохи.
Базовая модель общества у Вебера — это модель рав­
новесия между различными институциональными сег­
ментами. Его основное объяснение изменений состоит
в описании исторических сил, ведущих к нарушению рав­
новесия. Секулярное мышление делится на два сегмента:
в первом доминируют рыночные институты, во втором —
бюрократия. Рыночная рациональность характеризуется
индивидуальными практическими рассуждениями по
типу «средства — цели»; бюрократическая рациональ­
ность характеризуется институциональным мышлением,
т. е. абстракцией и рутинизацией. Веберовская дихотомия
182

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

до сих пор доминирует в политической теории и неизмен­
но влияет на наши привычные способы мышления об ор­
ганизациях2. В социологии религии Вебер разграничивает
религиозную и секулярную жизнь. Он отделяет религи­
озное поведение от секулярного и помещает его в особую
институциональную нишу. Веберовская классификация
религии всегда следует традиционной классификации
религиозных ролей, составляющей элемент регулярной,
реальной дифференциации религиозных институтов.
Мыслитель, классифицирующий изучаемые феномены
в соответствии с известными и очевидными института­
ми, избавляет себя от необходимости обоснования этой
классификации. Это уже нормальная концептуальная
схема для тех, кто живет в похожих институтах и мыс­
лит посредством них. Но тем самым Вебер протаскивает
в социологию религии запутанную проблему. Поскольку
религия определяется институционально, а секуляриза­
ция понимается как отделение религий от институтов,
секуляризация приносит религии только убытки. Одна­
ко уход религиозной жизни из секулярных институтов
может происходить и без утраты личной веры. Как ука­
зывают многие исследователи, обретение личной веры
и исчезновение публичных церемоний не обязательно
являются частью одного и того же процесса. Излагая
религиозную историю Израиля, Китая и Индии, Вебер
использует институциональную рамку западного обще­
ства. Это позволяет ему заимствовать наше современное
представление о своем историческом опыте, вместо того
чтобы прибегать к каузальной теории изменений. В пано­
раме великих цивилизаций каждая ведет отсчет от перво­
бытного сообщества (которое не становится предметом
исследования). После этого все они проходят в различное
время через одни и те же стадии: сначала — через фео­
дальную, на которой эквиваленты знати можно отделить
от эквивалентов крестьянства и на которой зарождается
1 См.: Douglas. Risk Acceptability.

183

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

предпринимательский сектор, которы й впоследствии
постепенно меняет всю систему, приводя к появлению
городов. Начало окутано сакральностью и благоговени­
ем; урбанизация приносит рынки, интеллигенцию, бю­
рократию, священство, а также группы париев. Городские
институты разрастаются и сливаются, пока не складыва­
ется картина, которую мы наблюдаем и осуждаем сегодня.
Все заканчивается срыванием завес, расколдовыванием,
сомнениями и концом легитимности. П одобная форма
институционального мышления предполагает неправдо­
подобную историю о том, что легитимность существовала
всегда, нигде не подвергаясь сомнению. И дея о том, что
когда-то был период бесспорной легитимности, использу­
ется нашими институтами для стигматизации подрывных
элементов. Этот хитроумный ход приводит к представле­
нию, что непоследовательность и сомнения — недавние
изобретения, вроде трамваев и электрического освеще­
ния, противоестественные привнесения, разрушающие
первозданное доверие идиллического малого сообщества.
Однако более правдоподобно, что человеческая история
с самого начала испещрена гвоздями, забитыми в локаль­
ные гробы авторитета.
Сожаление Вебера об утраченном детстве человечества
скрашивается воодушевлением. Обретение интеллекту­
альной свободы в современную эпоху ставит людей перед
вызовом жизни во взрослом мире без священства, магии
или иной формы тирании. Новые страхи, даже если они
повергают в ужас, — это реальные страхи, а не ложные
суеверия; они ведут к реальной ответственности и реаль­
ным возможностям, а не иллюзиям. Веберовский социо­
логический золотой век — аналог мифологической зо­
лотой ветви у Фрэзера* и колониальной модели психики
у Риверса 5. Если все они говорили хором, то это потому,
что их мышление осуществляли одни и те же институты.

3 Rivers. Instinct and the Unconscious.
184

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

Во введении к «Протестантской этике» 4 Вебер гово­
рит, что прочитал все, что смог найти, чтобы представить
аргумент максимально ясно, но просит прощения за то,
что пренебрег этнографией. Безусловно, в контексте кни­
ги это вроде бы совершенно незначительное упущение.
Как эти мелкие экзотические племена, которые столь
интриговали Дюркгейма и Мосса, могут быть хоть чем-то
релевантны для его темы? Здесь он снова повторяет то, что
его читатели уже считают истиной. О н (и они) полностью
убежден, что существует глубокая пропасть между нашим
опытом общества и опытом общества тех народов, кото­
рые существуют только в этнографических записях путе­
шественников, миссионеров и антропологов. С тех пор
в этом убеждены все социологи.
Это убеждение создается двумя взмахами руки. Во-пер­
вых, Вебер учит нас рассматривать общество с точки зре­
ния известных нам институциональных секторов, кото­
рые занимают священники, судьи, интеллектуалы, элиты,
землевладельцы, наемные работники и отщепенцы. В по­
добной обстановке проблемы рациональности ставятся
как проблемы, которые возникают только в результате
роста и конфликта соответствующих институтов. Поэто­
му народы, в обществе которых нет четкого разделения
на судей, священников, землевладельцев и так далее, не
могут быть релевантны для современного общества. И н­
дия, Китай и Израиль релевантны потому, что их историю
можно описать с точки зрения баланса или дисбаланса
между соответствующими институциональными секто­
рами. Австралийские аборигены и эскимосы попросту
просачиваются сквозь исследовательское сито.
Во-вторых, делается еще один взмах палочкой. Гегелев­
ский фундамент веберовской модели побуждает рассма­
тривать историю мировых институтов как устойчивую
эволюцию самосознания. Глубокое и ясное изложение
4 Макс Вебер. Предварительные замечания / Пер. с нем. Маргариты
Левиной / / Макс Вебер. Избранные произведения (Москва: Про­
гресс, 1990). С. 4 4 -6 0 .

185

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

веберовских допущений об эволюции человеческого со­
знания можно найти у Бенджамина Нельсона5. Если ин­
тересует конечный результат, то изучение начальных фаз
пути почти ничего не дает. Здесь скрывается еще одна са­
моочевидная идея, снобизм письменного слова: кажется,
что народы, не записывающие свои философские рассуж­
дения, не могут иметь четких принципов для осмысления
социального порядка.
Как современник Вебера, Дюркгейм попал в те же са­
мые институциональные ловушки. Он исходил из того
же базового разделения на первобытные и современные
общества и тоже считал, что они используют разные мен­
тальные процедуры. Было бы глупо утверждать, что он не
придерживался так же (и тоже со смешанными чувствами)
идеи ушедшего золотого века человечества. То, что он не
стремился к реконструкции различных фаз эволюции от
начала до нынешнего момента, оказалось для него спасе­
нием. Поэтому его теория менее нагружена институцио­
нально обусловленными предположениями. Его эволюци­
онная модель включает только две стадии: первобытную
стадию механической солидарности, в основе которой
лежат общепринятые классификации, и современную
стадию органической солидарности, в основе которой
лежат хозяйственная специализация и обмен. Если мы
уберем из теории Вебера эволюционные подпорки, тогда
в ней не останется ничего, кроме ранжированного набо­
ра институтов. Если мы уберем их из теории Дюркгейма,
у нас останутся две формы социальной приверженности:
классификационная и экономическая. Дюркгейм не счи­
тал, что классификационная солидарность характерна
исключительно для неразвитых стадий разделения труда,
поскольку он уделял много внимания стандартизирован­
ным представлениям о правильном и ошибочном в совре­
менном обществе.
5 Benjamin Nelson. O n the Roads to Modernity: Conscience, Science,
and Civilizations (Totowa: Rowman & Littlefield, 1981).

186

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

Читать «Элементарные формы религиозной ж изни»
в отрыве от остальных работ Дюркгейма — значит гаран­
тированно неправильно понимать эту книгу, так как его
размышления составляли единую дугу, в которой каждая
большая публикация выступала необходимым звеном. Он
всегда занимался одной темой — распадом классифика­
ционной солидарности. О н сожалел о ее незаменимости
и о кризисе индивидуальной идентичности, вызванном
отсутствием сильных, опорных, всеми разделяемых и лич­
но присваиваемых классификаций. О н учил, что социаль­
ный порядок образуют общественно стандартизируемые
идеи (коллективные представления). О н признавал, что
они в разной степени подчиняют себе индивида. Назы­
вая это моральной плотностью, он пытался измерить ее
силу и оценить последствия ее снижения. Согласно Дюркгейму, социологический метод требует, чтобы индивиду­
альные реакции рассматривались как психологические
факты, которые необходимо исследовать с точки зрения
индивидуальной психологии. Только коллективные пред­
ставления являются социальными фактами, и социальные
факты важнее психологических, поскольку индивидуаль­
ную психику конституируют социально конструируемые
классификации. Так как сознание уже колонизировано,
мы должны хотя бы попытаться изучить процесс колони­
зации.
Когда Дюркгейм написал вместе с Моссом очерк о пер­
вобытных формах классификации 6 , то, что уже в течение
длительного времени было убеждением (в том, что ис­
тинная солидарность основывается на общепринятых
классификациях), начало становиться методом. Да, Вебер
связывал различные стили мышления с различными ти­
пами институтов, и потому это и его программа тоже. Но
его предостережение, что сакральное испарилось и ин­
дивиды теперь находятся на территории, где отсутствует
легитимность, а также его приверженность духу эпохи
6 Дю ркгейм , Мосс. Указ. соч.

187

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

оказали на него усыпляющее воздействие. Трудная работа
классификации видов классификационных систем и свя­
занных с ними моральных установок все еще находится
на начальном этапе. Н о пока все остальные занимали ин­
ституционально предписанные позиции в отношении со­
временности, утраты легитимности, чуда и сакральности,
Дюркгейм и Мосс предлагали анализировать то, насколь­
ко используемые нами обыденные классификации явля­
ются проекциями социальной структуры, окруженной
аурой сакральности. Сакральное, о котором сожалели веберианцы, было недоступным для анализа и мистическим.
Сакральное у Дюркгейма и Мосса было не чем-то загадоч­
ным или оккультным, а общепринятыми классификация­
ми, глубоко почитаемыми и рьяно защищаемыми. И это
еще не все: такая идея сакрального поддается анализу.
Описывая сакральное, Дюркгейм пытался понять, как
институты осуществляют классификацию. О н не считал,
что сакральная власть заявляет о себе как неотъемлемое
свойство конституций и королей. Н апротив, народы,
которые он избрал в качестве примеров элементарных
социальных форм, не имеют конституций, королей или
любой другой формы высшего принудительного авто­
ритета. У австралийцев сакральное может черпать свою
власть только из консенсуса между ними. Его принуди­
тельная сила, наполняющая всю вселенную карающими
табу, которые помогают усиливать непрочную привязан­
ность индивида, основывается на классификациях в голо­
ве этого индивида. Она опирается прежде всего на класси­
фикации, связанные с разделением труда. Таким образом,
теория сакрального Дюркгейма — не просто еще одна тео­
рия исчезнувших цивилизаций, но и теория современных
обществ, поскольку наше общество тоже основывается на
разделении труда. Книга о самоубийстве7 и развитая там
7 Эмиль Дюркгейм. Самоубийство / Пер. с франц. А. Н. Ильинского
под ред. Владимира Базарова (Санкт-Петербург: Η. П. Карбасников, 1911).
188

И Н С Т И Т У Т Ы КЛ А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

идея аномии — лучшая демонстрация того, что Дюркгейм
хотел бы, чтобы, анализируя этнографические общества,
мы осмысляли себя.
Исследовательская программа Дюркгейма исходит из
того, что публичные и личные классификации могут соот­
ветствовать друг другу плохо или хорошо. Если они плохо
соответствуют друг другу, тому могут быть две причины:
индивид может отвергать публичные классификации и не
позволять им влиять на его суждения либо индивид мо­
жет признавать полезность публичных классификаций,
но считать, что он или она не способен соответствовать
ожидаемым стандартам. Наконец, публичные классифи­
кации могут быть относительно последовательными либо
непоследовательными. Социологи после Дюркгейма рас­
сматривали связь между состоянием ума индивида и стан­
дартными ожиданиями его общества в качестве источни­
ка аномии, порождающего девиантное поведение. Идее
аномии посвящено множество работ. Однако девиация
обычно выявляется не путем систематического изучения
норм, а по признаку отвержения обществом. Девиация, ве­
дущая к изменениям, не считается аномией. Социологи
попытались свести сложную аргументацию дюркгеймовской книги о самоубийстве и « Правил социологическо­
го метода» к одному-единственному различению: между
своими и чужими. Это сравнительно простая программа
исследований, предполагающая наблюдение за тем, как
члены группы переклассифицирую т своих девиантов
в аутсайдеров. В «П ервобы тны х формах классифика­
ции» авторы предлагают совершенно иную программу.
Сказать, что является девиацией, нельзя, пока не будут
выявлены степени конформности. Чтобы оценить степени
конформности среди нас, мы должны точно так же педан­
тично подсчитать категории, проследив, каким образом
физический мир превращается в проекцию социального
мира. Это касается нас в той же мере, в какой эскимосов
и австралийцев; следует применять один и тот же метод
изучения того, как конструируются север и юг, правое
189

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

и левое, — соответствующие определенным шаблонам
господства, объединения и разделения, — как к самим
себе, так и к китайцам и индейцам зуни.
Примечательно, что Дюркгейм никогда не формулиро­
вал подобную программу применительно к современному
индустриальному обществу. Стиль мышления его време­
ни столь решительно превозносил социальную эволюцию,
что он видел вокруг себя лишь марш модернизации, не­
избежно сопровождающийся усилением разобщенности.
Он придерживался популярного представления о том, что
современный человек больше не контролируется институ­
тами, — представления, которое разделяло большинство
его современников. Последователь Дюркгейма, желающий
защитить его основной тезис и оправдать его нежелание
применять этот тезис к современным людям, располага­
ет по крайней мере методом Дюркгейма, позволяющим
выявлять наши коллективные представления. Высшее
достижение институционального мышления — сделать
институты полностью невидимыми. Когда все великие
мыслители эпохи соглашаются, что настоящее не похоже
ни на один период и что нас от нашего прошлого отделя­
ет пропасть, — это первый проблеск общепринятой клас­
сификации. Поскольку любые социальные отношения
можно анализировать как рыночные транзакции, повсе­
местность рынка успешно убеждает нас, что мы сбежали
от старого нерыночного институционального контроля
и обрели новую, опасную свободу. Когда мы также верим,
что мы — первое поколение, не подчиняющееся идее са­
крального, и первые, кто взаимодействует друг с другом
как с реальными индивидами, и что вследствие этого мы
первыми полностью осознали себя, — это, безусловно,
коллективное представление. Если бы Дюркгейм признал
это, ему пришлось бы допустить, что первобытная соли­
дарность, основанная на общепринятых классификациях,
утрачена не до конца.
Чтобы проанализировать собственные коллективные
представления, мы должны связать то, что является об190

И Н С Т И Т У Т Ы КЛ А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

щим в нашем ментальном оснащении, с нашим обыден­
ным опытом авторитета и труда. Чтобы выяснить, как
сопротивляться классификационному давлению наших
институтов, нужно попробовать создать свою классифи­
кацию. К несчастью, все классификации, при помощи ко­
торых мы мыслим, предоставляются нам в готовом виде
вместе с социальной жизнью. Для мышления об обществе
у нас есть подручные категории, которые мы используем
как члены общества, говоря друг с другом о нас самих. Эти
категории, используемые акторами, имеются на всех воз­
можных уровнях. Сверху располагаются наиболее общие,
снизу — наиболее специфические социальные правила.
Если мы попытаемся указать элементы, относящиеся даже
к низшему уровню наименее общих социальных класси­
фикаций, мы можем обнаружить, что думаем о домашних
ситуациях и перечисляем роли детей, взрослых, мужчин
и женщин. Мы начнем автоматически воспроизводить
привычную схему авторитета и разделения труда в доме,
но она будет очень сильно различаться у индийца и у аме­
риканца, как проницательно заметил Равиндра Кхаре —
индийский антрополог, преподающий в Америке 8. Либо
мы можем начать с ролей, менее всего включенных в со­
циальную организацию, скажем, бродяг, и двигаться от
периферии к центрам влияния. Или же мы можем начать
с новорожденных и двигаться вверх по возрастной струк­
туре. В любом случае мы применяем категории, используе­
мые нашими чиновниками для сбора налогов, проведения
переписей населения и оценки потребности в школах или
тюрьмах. Наше сознание уже бежит по проторенной до­
рожке. Можем ли мы осмыслять свое положение в обще­
стве, не пользуясь классификациями, созданными в наших
институтах? Если мы посмотрим на социальных ученых,
мы обнаружим, что их разум порабощен еще больше.
Предмет их профессионального интереса описывается
8 Ravindra S. Khare. Culture and Democracy: Anthropological Reflec­
tions on Modern India (Lanham: University Press of America, 1985).
P.45.
I9 1

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

в административных категориях, в которых искусство
отделяется от науки, чувство — от познания, воображе­
ние — от разума. Задачи юридического и администра­
тивного контроля требуют точной маркировки людей со­
гласно их способностям и классификации мышления как
вменяемого, невменяемого, преступного или преступно
невменяемого. Работа классификации, которая уже про­
делана за нас, помогает институционализированным про­
фессиям достигать своих целей.
Когда институты производят ярлыки, возникает самоисполняющаяся обратная связь в духе Мертона. Ярлыки
стабилизируют поток социальной жизни и даже создают
некоторый излишек реалий, к которым они могут приме­
няться. Ян Хакинг вскрыл связь между ярлыком и реаль­
ностью, опираясь на подсказки, оставленные Мишелем
Фуко в его исследовании «конституирования субъек­
тов». Хакинг называет этот процесс «изготовлением лю­
дей» путем наклеивания на них ярлыков и обеспечения,
различными способами, их согласия с этими ярлыками 9.
Обращаясь к статистике, касающейся девиаций и контро­
ля над девиантами в XIX веке, он показывает, что изготов­
ление людей — недавняя практика. Антрополог тут же
возразил бы. Люди всегда наклеивали друг на друга яр ­
лыки с одним и тем же результатом — прилипанием этих
ярлыков. Но Хакинг, вероятно, прав, когда добавляет, что
«повсеместное распространение ярлыков в X IX веке по­
родило гораздо больше типов людей, нежели когда-либо
знал м и р » 10. Начиная примерно с 1820 года государствен­
ные статистические службы в Европе стали обрушивать на
нас лавины цифр. Стартовав, подсчет начал производить
тысячи подгрупп. Как только были изобретены новые
медицинские категории (ранее немыслимые) или новые
9 Ian Hacking. Making Up People / / Thomas C. Heller, Morton Sosna,
D avid E. Wellbery (eds.). Reconstructing Individualism: Autonomy,
Individuality, and the Self in Western Thought (Stanford: Stanford
University Press, 1986). P. 111-136.
10 Ibid. P. 116.

192

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

криминальные, сексуальные или моральные категории,
полчища новых типов людей спонтанно откликнулись
на них, признав эти ярлыки и начав жить в соответствии
с ними. Чувствительность к новым ярлыкам свидетель­
ствует об экстраординарной способности вписываться
в новые ячейки и допускать переопределение своего Я.
Это не похоже на практику именования, когда, согласно
философам-номиналистам, путем отбора определенных
вещей создается некоторая версия мира, — например, на
практику называния звезд, когда одни из них выдвигаются
вперед, а другие исчезают из поля зрения. Это гораздо бо­
лее динамичный процесс, когда, как только произносятся
имена, возникают новые существа, соответствующие им.
Хакинг говорит, что люди не просто получают новые
ярлыки и становятся опять заметны, продолжая вести
себя так, как они вели бы себя и без этих ярлыков. Новые
люди ведут себя иначе, нежели прежде.
Следует уточнить это различие между людьми и вещами: то, что
делают верблюды, горы и микробы, не зависит от наших слов. Про­
исходящее с бациллой туберкулеза зависит от того, убиваем ли мы
ее с помощью вакцины Б Ц Ж , но не от того, как мы описываем ее...
Убивает вакцина, а не наши слова. Действие человека связано с че­
ловеческим описанием сильнее, чем действие бактерии11 .

Хакинг проводит различие между воздействием описа­
ния на неживые объекты и воздействием имен на людей.
Курс инъекций может убить микробы: «Возможности
микробов определяются природой, а не словами» 12. Од­
нако контраст не столь уж очевиден, поскольку с людьми
что-то делают не слова. Ярлык не заставляет их менять
свою осанку и переделывать тело. Курс токсичных инъ­
екций может убить и человека. И микробы не менее чув­
ствительны к словам, нежели люди. Чтобы сравнение было
справедливым, надо признать, что процесс наклеивания
ярлыков в обоих случаях представляет собой часть более
11 Ibid. Р. 230.
12 Ibid.

193

И Н СТИ ТУТЫ КЛ АССИФ ИЦИРУЮ Т

широкой ограничивающей деятельности и что в обоих
случаях растения, животные и микробы реагируют даже
сильнее людей. Да, конечно, индивидуальная бацилла мо­
жет погибнуть, но очень скоро возникнут новые виды, нс
для того чтобы соответствовать ярлыкам, а чтобы опро­
вергать их: появятся новые бациллы, прежде немыслимые
и невосприимчивые к средствам борьбы с ними, соответ­
ствующим старым ярлыкам. Как и сексуальные извращен­
цы, истерики или маниакально-депрессивные психотики,
живые существа, взаимодействующие с людьми, транс­
формируются, чтобы адаптироваться к новой системе,
которую репрезентирую т ярлы ки. Реальное различие
может состоять в том, что жизнь за пределами человече­
ского общества трансформируется таким образом, чтобы
уклоняться от наклеивания ярлыков в целях самозащиты,
тогда как жизнь внутри человеческого общества трансфор­
мируется таким образом, чтобы соответствовать им в на­
дежде на облегчение участи или в ожидании преимуществ.
Указывать на чувствительность к именам важно потому,
что это может побудить философов сменить фокус вни­
мания. Вместо концентрации на именовании как способе
обозначения отдельных элементов следует вскрывать це­
лостные системы познания, как делал Фуко. Связь между
людьми и именуемыми ими вещами никогда не статична.
Как говорит Нельсон Гудмен, эта связь устанавливается
внутри эволюционирующей системы 13. И мена — лишь
один из компонентов входной информации, располагаю­
щийся на поверхности процесса классификации. Взаимо­
действие, описываемое Хакингом, делает круг: сначала
люди создают институты, затем институты создают клас­
сификации, затем классификации вызывают действия, за­
тем действия требуют имен, после чего люди и другие жи­
вые существа позитивно и негативно реагируют на имена.
Признав, что отдельные люди осущ ествляю т клас­
сификацию, мы можем также признать, что их личные
I з Гудмен. Способы создания миров.
194

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

классификации обладают определенной степенью авто­
номии. Сообщества классифицируют иначе. Как мы уже
видели, институты выживают за счет подчинения всех
информационных процессов задаче утверждения себя.
Институционализированное сообщество блокирует лич­
ное любопытство, организует публичную память и герои­
чески уменьшает неопределенность. Обозначая свои гра­
ницы, оно влияет на все более низкие уровни мышления,
так что отдельные люди осмысляют свои идентичности
и классифицируют друг друга исходя из принадлежности
к сообществу. Поскольку сообщество использует в каче­
стве источника метафор для утверждения себя разделе­
ние труда, его знания о себе и о мире должны меняться
с изменением организации труда. Когда сообщество до­
стигает нового уровня экономической активности, оно
должно вырабатывать новые формы классификации. Н о
отдельные люди не контролируют классификацию. Это
когнитивный процесс, который поглощает их точно так
же, как их поглощают стратегии и награды экономической
сферы или устройство языка. Отдельные люди совершают
выбор в рамках имеющихся классификаций. Их выбором
управляет что-то еще: потребность в более легкой ком­
муникации, требование более точной фокусировки. И з­
менение будет реакцией на представление о новом типе
сообщества.
Например, почему внезапно поменялись этикетки на
винах? Покупатели «С ы рного погребка» в Эванстоне
теперь выбирают вино в соответствии с сортовым на­
званием винограда. Разве это чей-то реальный выбор?
Разве какой-нибудь ресторатор принял решение больше
не продавать вина Бордо, Бургундии, Луары или Рейна,
С ен-Эмильона или Сотерна? Что означает для теории
классификации тот факт, что покупатели теперь спраши­
вают Зинфандель, гаме или совиньон, хотя каждое из этих
вин может быть родом из Бордо?
То же самое произошло при переменовании текстиля.
Когда-то его классифицировали по названиям мест: че195

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

суча и крепдешин из Китая, пейсли из Пейсли, поплин
из Авиньона, кембрик из Камбре, фильдекос из Лиля, ка­
шемир из Кашмира, маклсфилдский шелк из Маклсфилда. Теперь они называются «чистый хлопок», «чистый
шелк», «чистая шерсть», «нейлон», «полиэстер» или
«вискоза». Золотые и серебряные знаки качества даются
в зависимости от места происхождения, но сегодня чи­
стый вес ткани зачастую говорит больше. В зоологических
книгах для детей птицы и животные все еще классифи­
цируются по регионам. В энциклопедиях мифов мифы
делятся на греческие, римские, кельтские или индийские.
Всемирная статистика — изощренная интерпретативная
практика, которая все еще находится в младенческом
возрасте, — пользуется атласом мира. В Библии ярлык
«иудей», «назаретянин» или «самаритянин» многое
говорил о человеке. Но сегодня появляются иные класси­
фикации: по составу генов, по образовательному, психиа­
трическому или профессиональному статусу. Лоуренс Ро­
зен прекрасно описал этот контраст, сформулировав идею
человека как идентичности, обсуждаемой в сообществе.
Социальная идентичность в Марокко начинается с идеи
места — не просто места рождения, но всей суммы про­
странственно ограниченных переговоров и сетей, частью
которых является человек.
...существенная часть человеческого характера формируется в пи­
тающей его социальной среде. Для марокканцев географические
регионы — это обитаемые пространства, области, в которых люди
объединяются в сообщества для борьбы за жизнь и обеспечения
безопасности... В центре их внимания находится идентичность
людей in situ, поскольку место есть социальный контекст, благо­
даря которому человек привыкает к способам создания обжитого
пространства. Тем самым быть прикрепленным к месту — значит
иметь не только место происхождения, но и социальные корни, че­
ловеческие привязанности, которые указывают, что ты за человек14.
14 Lawrence Rosen. Bargaining for Reality: The Construction of Social
Relations in a Muslim Community (Chicago: University of Chicago
Press, 1984). P. г;.

196

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

В другом тексте Розен противопоставляет это представ­
ление об укорененности человека в группе и месте совре­
менному взгляду:
Так, если американец обычно выясняет, кто перед ним, спрашивая
о том, чем тот занимается (т. е. какова его профессия), поскольку
такого рода информация позволяет сделать множество выводов об
экономических, социальных и политических установках, то в М а­
рокко центральный вопрос — «откуда ты родом ?», поскольку эта
информация изначально позволяет в определенной степени пред­
сказать, какого рода связи возможны с данным человеком 15 .

Когда различные типы организации делают недействи­
тельными старые классификации, отсылающие к месту,
внутри нашей головы что-то происходит. Это изменение
не является целенаправленным или осознанным выбором.
Институты маскируют свое влияние, так что мы редко за­
мечаем какие-либо перемены.
Одну из таких перемен в мышлении иллюстрирует
судьба «D ictionnaire universel du com m erce» Савари де
Брюлона. Савари служил королевским таможенником во
времена правления Людовика XIV. Его словарь торговли
был первой попыткой систематизации знаний торговцев,
производителей, государственных служащих и потребите­
лей. Уильям Редди пытается разглядеть в нем «менталь­
ный ландшафт текстильной торговли в начале восемнад­
цатого в е к а » 16. «Впервые изданный между 1715 и 1730
годами и затем переиздававшийся, незаконно печатав­
шийся и переводившийся не менее шести раз между 1741
и 1784 го д ам и » 17, он сразу имел оглушительный успех.
Н о новое издание 1784 года оказалось не более чем бес­
связной мешаниной исправлений. За 43 года произошло
15 Lawrence Rosen. Intentionality and the Concept of the Person 11 N0mos. 1985. Vol. 17. P. 55.
16 William M. Reddy. The Structure o f a Cultural Crisis: Thinking about
Cloth in France before and after the Revolution 11 Arjun Appadurai
(ed.). The Social Life o f Things: Commodities in Cultural Perspective
(Cambridge: Cambridge University Press, 1986). P. 165.
17 Ibid. P. 164.

197

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

столько, что понадобился совершенно новый словарь,
организованный согласно новой рациональной схеме, со­
ответствующей изменениям в торговле и мануфактурном
деле. Однако накануне революции такое переосмысление
было невозможно.
П ри написании таких классификационных докумен­
тов, как руководства и словари, существующие инсти­
туты создают свои классификации. Чтобы описать азы
текстильной торговли X V III века, Савари нужны были
навыки знатока. Всякий, кто занимался торговлей, поль­
зовался сложной, сфокусированной на сообществах систе­
мой специальных знаний, в основе которой лежали назва­
ния мест, названия гильдий и клейма, благодаря которым
можно было опознать их продукцию и удостовериться
в качестве.
Многочисленные попытки отредактировать и обно­
вить словарь после революции проваливались, пока в 1837
году издательство «Гийомен» не выпустило совершенно
новый словарь, написанный комиссией профессоров,
торговцев и банкиров. П осле 50 лет свободной торгов­
ли регулирование больше не проблема: «М ежду произ­
водителем и покупателем нет никаких преград, поэтому
процесс производства как таковой — единственный воз­
можный источник отличительных признаков, определяю­
щих, что такое ткань» 18. К тому времени гильдии исчезли.
Результаты, которые они гарантировали и которые были
основным предметом забот Савари, уступили в словаре
место процессам, материалам и ценам, выстроенным в ал­
фавитном порядке. Появились новые названия категорий,
а многие страницы оказались посвящены сырым материа­
лам, растениям, местам их произрастания и волокну — его
химическим и механическим свойствам и этапам его пре­
вращения в нить. Некоторые категории тканей были рас­
ширены, о некоторых видах тканей было сказано меньше.
Ключевым вопросом становится производство.
18 Ibid. Р. 178.

198

И Н С Т И Т У Т Ы КЛ А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

Редди описывает словарь 1837 года как грандиозный
проект переосмысления. Изменилось самое понятие
товара, и поэтому любой конкретный товар, имевший
хождение в Европе, требовал пересмотра. Анализируя
категории, представленные в двух словарях, Редди вы­
являет специфическое экономическое преобразование.
Производство ткани отделилось от институтов старого
режима. Оно больше не ориентировалось на вкусы в оде­
жде стратифицированного общества, а также на нормы
и привилегии корпораций городских ткачей и торговцев,
традиции провинциальных крестьян и методы управле­
ния версальских властей. Институты текстильной про­
мышленности достигли такого уровня организации, при
котором в словаре могут по отдельности перечисляться их
процессы и материалы как элементы производительного
сектора рыночной экономики.
Так что насчет французской виноторговли? В резуль­
тате похожих процессов индустриализации калифор­
нийская винная промышленность настолько изменила
номенклатуру, что географический подход к классифи­
кации вин, который хорошо работал в Европе, перестал
быть адекватным. Две приведенные ниже диаграммы по­
казывают разницу. Для сравнения были выбраны шесть
наиболее известных производителей из Бордо и шесть
наиболее амбициозных производителей из долины Напа,
сопоставимые не только по качеству своих вин, но и по
размерам. С французской стороны объем производства
варьируется от 3750 до 30 ооо бутылок в год. Некоторые
калифорнийские виноделы производят свыше ι 000 000
бутылок в год, но этот объем можно легко привести в со­
ответствие с французским уровнем производства. Это оз­
начает, что объем не является ключевым моментом того
сдвига, который мы описываем.
Калифорнийское производство высоко дифференци­
рованно. Каждая винодельня делает множество различ­
ных вин, каждое — из своего сорта винограда, в то время
199

ИНСТИТУТЫ КЛАССИФ ИЦИРУЮ Т

Рис. !■ Шесть производителей вина региона Бордо
РЕГИОН
лос

КОММУНА
лос

ШАТО

ОСНОВНОЙ СОРТ
ВИНОГРАДА

как французские производители специализирую тся на
одном-двух винах и одном купаже.
Во французской классификации географический фак­
тор очень важен. Можно начать с того, что Бордо — реги­
он во Франции; Бордо включает менее крупные регионы:
Медок, Сен-Эмильон, Грав, Кот; концентрические круги
сходятся к шато. Следующий момент — принцип каче­
ства. В Медоке используется классификация, основанная
на средней цене вина за ιο ο лет, предшествующих 1855
году. Эта классификация, несомненно, указывала, какая
земля лучше для виноградников. Классификация качества
признает первый, второй, третий и четвертый урожай и в
самом низу шкалы — Cru Bourgeois. Ниже этого уровня
находятся неклассифицируемые урожаи. Исходя из дан­
ного критерия качества шато рассматривается не столько
как надел земли, сколько как торговая марка, о репутации
которой владелец чрезвычайно печется. Поскольку пози­
ция владельцев виноделен Медока в рейтинге определяет­
ся классификацией качества 1855 года, они оценивают себя
1ОО

И Н С Т И Т У Т Ы КЛ АССИФ ИЦИРУЮ Т

Рис. 2. Шесть производителей вина долины Нала
ОКРУГ

ВИНОДЕЛЬЧЕСКИЙ
РАЙОН

ВИНОДЕЛЬНЯ

ВИНО

по своим же стандартам. В Сен-Эмильоне качество про­
веряется комиссией; наиболее известные шато, Premiers
Grands Crus, вынуждены обновлять свое право на высокое
место в классификации каждые десять лет. Другие, Grands
Crus, должны отправлять на дегустацию вино каждого
урожая. В любом случае забота о поддержании качества
и имени подобна заботе о качестве и имени в ткацких
гильдиях. И, как гильдии, все шато производят свой осо­
бый продукт. Называть вино по региону и шато — значит
конденсировать информацию, которая может быть «рас­
пакована» только знатоками. В названии зашифрованы
ιο ί

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

отработанный процесс, традиционная смесь сортов, по­
чва, склон долины и климат. Оно противится любым дру­
гим рационализациям. Как и ткацкие гильдии, это моно­
полистический институт, защищающий производителя.
Он связан с системой обычаев и осуществляет контроль.
В Калифорнии же назвать вино по имени шато или ре­
гиона — значит нарушить право собственности. Это одна
из причин, по которой калифорнийские вина могут назы­
ваться только «тип „бордо"» или «тип „бургундское"».
Но никто не пытался создать «тип „долина Напа"». Они
определенно могли бы это сделать, если бы калифорний­
ское вино начали производить раньше, до того, как в рас­
поряжении производителей оказались огромные марке­
тинговые возможности продвижения своей продукции на
всем континенте. Теперь уже сложно сказать, мог бы их
продукт, подобно винам Бордо, сконцентрировать в себе
безошибочно узнаваемую, стандартизированную и при
этом разнообразную идентичность долины Напа. Они
избрали или были вынуждены избрать путь диверсифи­
кации. Их классификация основывается на типе виногра­
да. Две винодельни в нашей диаграмме используют три
сорта винограда для трех типов вина, одна — двенадцать.
Разветвленность калифорнийского виноделия отражает,
главным образом, специализацию виноделен. Если бы мы
вынуждены были разрабатывать методы выращивания
винограда, обращения с вином на разных этапах либо
бутылирования и укупорки, возникло бы точно такое же
разнообразие экспериментальных процессов и способов
производства специализированных типов вина. Сложи­
лось то, что Вебер называл прагматическим, рыночно
ориентированным типом рациональности «средства —
цели». Каждая винодельня пытается производить мно­
жество специализированных вин для высоко диверсифи­
цированного рынка. «Всемирный атлас в и н » 19, который
19 Hugh Johnson. The World Atlas of Wine: A Complete Guide to the
Wines and Spirits of the World (London: M. Beazley, 1985).
10 Z

И Н С Т И Т У Т Ы КЛ А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

столь успешно объясняет французские вина местом их
происхождения, бесполезен для Калифорнии, как словарь
торговли Савари был бесполезен для описания француз­
ского текстиля в послереволюционной структуре XIX
века, — и по той же причине. Крупномасштабные инду­
стриальные процессы сами по себе являются института­
ми. Они не подчиняются механизмам локального контро­
ля со стороны сообщества.
Так меняются имена и так люди и вещи перестраива­
ются, чтобы соответствовать новым категориям. Сначала
людей выманивают из их ниш новые возможности осу­
ществления или избегания контроля. Затем они создают
новые типы институтов, институты создают новые яр­
лыки, а ярлыки создают новые типы людей. Следующим
шагом в понимании того, как мы понимаем себя, была бы
классификация институтов и обычно используемых ими
типов классификации. Судя по всему, существует специ­
фический тип классификационного процесса, характер­
ный для религиозных институтов, а также другие особые
типы, характерные для медицинских, педагогических, во­
енных и прочих институтов. Словари французской тек­
стильной промышленности показывают, что классифика­
ции, создаваемые в административных институтах, имеют
территориальные основания, в то время как классифика­
ции, создаваемые в промышленных институтах, фокуси­
руются на производстве. Для чего придуманы классифи­
кации и что они могут и не могут делать специфично для
каждого случая. Классификация стилей классификации
была бы хорошим первым шагом на пути к систематиче­
скому осмыслению различных стилей рассуждения. Она
пошатнула бы суверенность нашего институционализиро­
ванного стиля мышления. Сравнение классификаций как
показателей других вещей, происходящих в нашем обще­
стве, открывает маленькую, временную лазейку из круга
самореференции. Мы можем взглянуть на собственные
классификации точно так же, как мы можем рассмотреть
под микроскопом свою кожу и кровь. Мы можем разли­
ло з

И Н С Т И Т У Т Ы К Л А С С И Ф И Ц И РУ Ю Т

чить регулярности в общем потоке классификационной
работы, подобно тому, как специалисты по грамматике
исследуют регулярности в синтаксисе и фонетических
трансформациях. Н ет ничего противоречивого или аб­
сурдного в систематическом изучении наших классифи­
каций самих себя. Логические сложности начинаются, ког­
да мы пытаемся сформулировать свободные от ценностей
представления о хорошем обществе. Н о эти сложности
можно преодолеть, если мы не позволим своему исследо­
ванию увязнуть в путанице философского релятивизма.
Цель настоящей книги состоит отнюдь не в том, чтобы
показать, что, поскольку институты столь сильно опреде­
ляют наше мышление, мы не можем сравнивать различные
версии мира, и тем более — не в том, чтобы показать, что
все версии одинаково верны или ошибочны.

Глава 9

Институты отвечают
за вопросы жизни и смерти

Сегодня распространено удобное, но ложное представ­
ление об институциональном мышлении — будто инсти­
туты осуществляют лишь рутинное, малозначительное,
повседневное мышление. Эндрю Ш оттер, который так
хорошо описывает институты как машины для мышления,
полагает, что на институты перекладывают мелкие реше­
ния, в результате чего сознание индивида освобождается
для оценки важных и сложных вопросов 1. Н ет никаких
оснований верить в подобное милостивое избавление нас
от бремени. Напротив, более вероятно обратное. Индиви­
ды обычно передают своим институтам право принимать
важные решения, а сами занимаются тактикой и деталями.
Чтобы продемонстрировать это, лучше всего вернуться
к изначальному вопросу.
Выше мы подчеркивали, что весьма маловероятно, что­
бы институты постепенно складывались вследствие уси­
ливающейся общности интересов и произвольной комби­
нации принуждений и конвенций. У нас слишком много
примеров того, насколько легко они распадаются и разру­
шаются. Необходимо объяснить, каким образом инсти­
туты вообще стабилизируются. Стать стабильным озна­
чает принять какую-то узнаваемую форму. Удивительно,
насколько легко институты делятся на стабильные типы,
узнаваемые в разные эпохи и в разных обстоятельствах.
То, что мы можем говорить о сложной византийской бю­
рократии или выявлять экзотические формы денежных
I Schotter. Op. cit. Р. 149.

10$

ИНСТИТУТЫ ОТВЕЧАЮТ ЗА ВОПРОСЫ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

инструментов, свидетельствует о наличии устойчивых
типов институтов. Институциональная экономика пока­
зывает, почему определенная институциональная форма
имеет больше смысла для рациональных индивидов в од­
ной экономической среде, чем в другой. Она не объясняет
процесс, посредством которого институт поддерживает
себя и среду в достаточно стабильном состоянии, чтобы
индивиды могли совершать рациональный выбор.
Теория информации обращает наше внимание, прежде
всего, на несовпадающие шаблоны. Она предполагает,
что для любого шаблона необходимо предварительное
накопление энергии. Когда шаблон той или иной степе­
ни стабилизируется, он использует меньше энергии, чем
требовалось для его создания. Например, кастрюле с во­
дой, стоящей на огне, нужно некоторое время, прежде
чем вода начнет бурлить и пузыриться. Если добавляется
дополнительная энергия, она должна использоваться но­
выми шаблонами сложности. Так, если усиливать огонь
под кастрюлей, вода будет бурлить все более сложным
образом. Должен существовать какой-то способ рассеи­
вания энергии, превышающей количество, необходимое
для поддержания шаблона2. При достижении и превы­
шении некоторого порога дополнительное поступление
энергии не сможет поглощаться увеличившейся сложно­
стью и произойдет радикальное изменение всего шаблона.
Например, вода превратится в пар. Описание институтов
как сложных шаблонов информации (как это делает Шоттер) и рассуждения об относительной эффективности их
каналов коммуникации (как это делает О. Э. Уильямсон)
должны вести к рассмотрению количества энергии, ис­
пользуемой для создания определенного типа института,
и способа ее использования в более сложных или менее
сложных шаблонах. Это, в свою очередь, должно приво1 Илья Пригожин. От существующего к возникающему: время
и сложность в физических науках / Пер. с англ. Юлия Данилова
под ред. Юрия Климонтовича (Москва: URSS, 2.016).
200

И Н С Т И Т У Т Ы О ТВЕЧ А Ю Т ЗА ВО П РО С Ы Ж И ЗН И И СМ ЕРТИ

дить к оценке объема транзакций, с которым институт
способен справиться. В противном случае теория инфор­
мации в политической науке — лишь академическая ви­
трина, новая популярная метафора, заменившая устарев­
шую метафору функционализма 1950-х годов.
Любой институт, который хочет сохранить свою форму,
должен приобрести легитимность путем специфическо­
го укоренения себя в природе и в разуме. Тогда он будет
предоставлять своим членам ряд аналогий, позволяющих
исследовать мир и обосновывать естественность и раз­
умность установленных правил, а также сохранять свою
идентифицируемую постоянную форму.
Затем любой институт начинает контролировать па­
мять своих членов: он заставляет их забывать события,
несовместимые с его правильным образом, и воскрешает
в их умах события, которые подкрепляют комплементар­
ный ему взгляд на природу. О н обеспечивает их мышле­
ние категориями, определяет условия для самопознания
и фиксирует идентичности. Н о всего этого недостаточно.
Он должен закрепить социальную систему взглядов путем
сакрализации принципов справедливости.
Таково учение Дюркгейма о сакральном. Все другие
виды контроля, осуществляемого институтами, невиди­
мы, но только не сакральное. Согласно Дюркгейму, са­
кральное можно узнать по трем характеристикам. Во-пер­
вых, оно опасно. Если сакральное будет профанировано,
произойдут ужасные вещи: мир рухнет, и осквернитель
будет уничтожен. Во-вторых, любое посягательство на са­
кральное вызывает эмоции, побуждающие встать на его за­
щиту. В-третьих, оно эксплицитно. Есть сакральные слова
и имена, сакральные места, книги, флаги и тотемы. Подоб­
ные символы делают сакральное осязаемым, но они нико­
им образом не ограничивают его диапазон. Укорененное
в природе, сакральное заявляет о себе в точках излома,
защищая классификации и теории, которые поддержива­
ют институты. Для Дюркгейма сакральное, по сути, явля­
ется артефактом общества. Это необходимый набор конго7

ИНСТИТУТЫ ОТВЕЧАЮ Т ЗА В О П РО С Ы Ж И З Н И И СМЕРТИ

венций, основанных на определенном разделении труда,
которое, конечно же, производит необходимую энергию
для системы3. Сакральное создает точку опоры, в которой
природа и общество приходят в равновесие, отражая друг
друга и поддерживая известное.
Подобное представление о сакральном ни у кого не
вызывает особых проблем. Все думают об австралийских
тотемах и сакральных символах средневековых королей.
Но при этом учение Давида Ю ма о том, что справедли­
вость является искусственной добродетелью, вызывает
неприятие. И дея о том, что справедливость — необхо­
димый социальный конструкт, в точности соответству­
ет идее сакрального у Дюркгейма, но Юм явно говорит
о нас самих- О н делает предметом рассмотрения нашу
идею сакрального. Дюркгейм легко бы предсказал нашу
защитную реакцию на Юма. Мы не можем допустить, что­
бы наши принципы справедливости зависели от чего-то
искусственного. Такое учение аморально, оно представ­
ляет угрозу для нашей социальной системы со всеми ее
ценностями и классификациями. Справедливость — это
печать, скрепляющая легитимность.
Поэтому о справедливости трудно размышлять бес­
пристрастно. Несмотря на повсеместное убеждение в том,
что сегодня не осталось никаких тайн, идея справедливо­
сти по сей день упорно мистифицируется и противится
анализу. Если мы начинаем мыслить наперекор своим ин­
ститутам, это самое трудное место, в котором сопротивле­
ние наиболее сильно. Здесь у антропологов есть преиму­
щество, поскольку они описывают множество социальных
форм, в каждой из которых придерживаются своего пред­
ставления о справедливости.
Идея Юма об искусственных добродетелях является
неотъемлемой частью его скептической программы 4. Она
3 Дюркгейм. О разделении общественного труда.
4 Давид Юм- Трактат о человеческой природе, или Попытка приме­
нить основанный на опыте метод рассуждения к моральным пред­
метам / Пер. с англ. Софии Церетели / / Д авид Юм. Сочинения.

го8

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧ АЮ Т ЗА ВО П РО С Ы Ж И ЗН И И СМЕРТИ

была элементом его критики всех теорий врожденных
идей, будь то идея причинности, естественного права или
частной собственности. Его радикальный конструктивизм
делает его наиболее подходящим философом для антро­
пологов. П о поводу поиска логических структур в при­
роде Юм говорит, что в природе мы видим лишь часто
повторяющиеся явления и на их основе формируем при­
вычки и ожидания. Что касается естественной справедли­
вости, мы знаем лишь то, что нам нужны регулируемые
взаимодействия; для удовлетворения потребностей мы
вырабатываем принципы. Соответственно, идея справед­
ливости — это не естественная реакция на эмоции или ап­
петиты. Как интеллектуальная система, она обладает свое­
го рода естественностью второго порядка, потому что это
необходимое условие человеческого общества. Созданная
специально для обоснования и стабилизации институтов,
она основывается на конвенциях в том смысле, в каком их
понимает Дэвид Льюис, цитировавшийся выше5. Таким
образом, ни один элемент справедливости не обладает
врожденной правильностью: его правота зависит от его
общности, его схематической согласованности и его со­
ответствия другим общ епринятым принципам. Спра­
ведливость — это более или менее удовлетворительная
интеллектуальная система, призванная обеспечивать ко­
ординацию определенного набора институтов.
Если философам, которые в остальном сильны в ло­
гике, данная идея кажется логически неопровержимой
и все же неприемлемой, это следует считать еще одним
примером способности сакрального пробуждать защит­
ные эмоции. Например, один викторианский философ,
который самоотверженно отредактировал «Исследова­
ние» и «Трактат» Юма, с порога отверг его идею спра­
ведливости, сочтя ее заблуждением, откровенной шалоТ. I (Москва: Мысль, 1996). С. 53-655; Давид Юм. Исследование
о принципах морали / Пер. с англ. Владимира Швырёва / / Давид
Юм. Сочинения. Т. а (Москва: Мысль, 1996). С. 177-311.
5 Lewis. Op. cit.
209

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮ Т ЗА В О П РО С Ы Ж И З Н И И СМЕРТИ

стью enfant terrible. Л. А. Селби-Бигг нашел аргумент Юма
о справедливости странным, неуклюжим, непонятным
и ненужным: «...совершенно очевидно, что он хотел тем
самым лишь вызвать возмущение» 6 .
Подход Юма не позволяет отказать некоторой систе­
ме в праве называться «справедливостью» только пото­
му, что она не соответствует нашей. Философы, которые
отбрасывают все цивилизации, предшествующие нашей,
как морально дефектные, неизбежно демонстрируют свою
предвзятость. В других контекстах они не позволяют друг
другу апеллировать к интуиции или к невыразимому чув­
ству правильного. Когда Эркюль Пуаро поймал графиню
Русакову с украденными драгоценностями, та начала от­
рицать любую интуитивную правильность частной соб­
ственности: « И что же, почему бы и нет? Почему у одного
больше прав владеть вещью, чем у другого?» 7 Стремле­
ние защитить неизменный п ринцип справедливости
проблематично тем, что не все понимают самоочевидную
вещь: правила, которые сейчас кажутся нам, современ­
ным людям, чудовищно несправедливыми, не казались
неправильными нашим предшественникам. В отноше­
нии рабства и подчиненного положения женщин можно
выдвинуть те же аргументы, которые Юм использовал,
возражая против интуитивного представления о праве
собственности.
Сегодня собственность не является важной полити­
ческой проблемой. Наш и институты закрепили равен­
ство как первостепенный принцип. И ного и не может
быть в обществе, в котором права частной собственности
распределяются среди акционеров и страховых компа­
ний и которое склоняется к вертикальной организации
6 Lewis Amherst Selby-Bigge. Editor’s Introduction / / David Hume. En­
quiries Concerning Human Understanding and Concerning the Prin­
ciples o f Morals (Oxford: Clarendon Press, 189}). P. xxviii.
7 Агата Кристи. Укрощение Цербера / / Агата Кристи. Подвиги
Геракла / Пер. с англ. Η. X. Ибрагимовой (Москва: Эксмо, 2019).
С. 340.
110

И НСТИТУТЫ ОТВЕЧАЮ Т ЗА ВОПРОСЫ Ж И ЗН И И СМЕРТИ

профессий. Вертикальные сегменты должны привлекать
и продвигать таланты; равенство возможностей является
их необходимым условием 89. Институты требуют, чтобы
равенство доступа было одним из центральных легитими­
рующих принципов. О ни обвиняют конкурирующие ре­
жимы в его отсутствии, чтобы делегитимировать их. Они
считают отвратительными общества, которые стратифи­
цированы на горизонтальные слои, сходящиеся к вершине
пирамиды. Однако это лишь еще один способ организа­
ции, с другой энергетической и коммуникационной базой
и со своими всеобщими легитимирующими принципами.
Несоответствие между идеями справедливости вызы­
вает напряжение всякий раз, когда западные страны коло­
низируют древнюю цивилизацию. Н а Бали голландские
колонисты обнаружили две системы справедливости:
на уровне местных деревень равенство поддерживалось
старой балийской системой; на других уровнях правовые
кодексы находились под влиянием иерархической инду­
истской системы. Для голландских чиновников первая
система была приемлема, а вторая казалась ужасающей.
В юридических кодексах,
если кто-то совершил преступление против лица из высшей касты,
это было отягчающим обстоятельством, в то время как противо­
положный случай считался смягчающим обстоятельством. Шудра,
который серьезно оскорбил брахмана, приговаривался к смерти;
брахман, оскорбивший шудру, был обязан лишь выплатить штраф
в размере нескольких десятков центов. Если нижестоящий наносил
вышестоящему телесные повреждения, наказание состояло в при­
чинении увечий, например отсечении рук или ног’.

Джеймс Бун отмечает, что эти суровые и предвзятые нака­
зания приводили западных очевидцев в замешательство:

8 Harold Perkin. Origins of Modern English Society, 1780-1880 (Lon­
don: Routledge & Kegan Paul, 1969).
9 James A. Boon. The Anthropological Romance of Bali, 1597-1972
(Cambridge: Cambridge University Press, 1977). P. 49; цитата из
«Энциклопедии Голландской Ост-Индии» 1917 г.
Zl I

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮТ з а в о п р о с ы ж и з н и и с м е р т и

...если читать мему строк отчеты , написанны е после 1849 года,
то станет очевидно, что никакое п р о сто е толкование слепого уг­
нетения не способно объяснить всеобщ ую поддерж ку подобных
различий. Н изш ислои, похож е, действительно считали, что вы­
шестоящие заслуживают более мягкого наказания за, казалось бы,
аналогичные пресглления.
Голландские чиновники на Бали могли признавать радикальную
иерархию в титулах образовании, месте жительства, собственно­
сти, религиозных за-тугах и т. д., но никогда — в судебном, особен­
но в уголовном, процессе. Этот конфликт двух юридических систем
лучше всего позво.иет почувствовать нерв легендарной встречи
и взаимного непонимания м еж ду Д ревним Востоком и Новым
Западом 10 .

Учитывая, что равенство, как и естественное право или
универсальный принцип справедливости, по-прежнему
является наиболее значительным отличием западной си­
стемы от многих других систем, недостаточно просто от­
вергнуть последние к а к явно несправедливые. И, однако
же, многие выдающиеся философы именно так и посту­
пают.
Рассмотрим, например, попытку Алана Гевирта уста­
новить высший пркнгдип нравственности, на котором
основываются все п р о ч и е моральные принципы, и ис­
пользовать его для доказательства того, что неравенство
несправедливо. Аргументы, излагаемые в «Разуме и мо­
рали» п , научны, убедит-ельны и действительно привлека­
тельны. Его стратегия за_ключается в прояснении того, что
логически предполагает!· понятие рационального агента.
Агенты стремятся к д о сти ж ен и ю своих целей, следова­
тельно, они хотят свободны действий и благоприятной об­
становки для деятельности. Эти желания неотделимы от
понятия агентности, следовательно, желания агентов ста­
новятся притязаниями- I 1ризнавая, что его притязания не
менее обоснованы, чеьЯ ^притязания всех прочих агентов,
ю Boon. Op. cit. Р. 49.
11 Alan Gewirth. Reason and* N^loraliry (Chicago: University o f Chicago
Press, 1978).
2.12.

ИНСТИТУТЫ ОТВЕЧАЮТ ЗА ВОПРОСЫ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

рациональный агент должен, чтобы быть последователь­
ным, признавать, что такие же притязания других агентов
не менее обоснованы, чем его собственные. Не признавать
то, что подразумевает идея рациональной агентности,
значит идти против разума. Опираясь на этот логический
фундамент, Гевирт выводит из своей схемы ключевые мо­
ральные принципы, в том числе принцип обязательного
равенства агентов.
Взяв за отправную точку желания рационального аген­
та, Гевирт выдвигает аргумент, основанный на логически
выведенных желаниях и сообразности и напоминающий
аргумент теологов X II века. Чтобы ответить на вопрос,
была ли Дева М ария рождена без первородного греха, те
сначала предположили, что Бог хотел бы, чтобы она была
зачата непорочно, поскольку это присуще самой идее
Бога; во-вторых, они указали в своем аргументе, что Бог
всемогущ, откуда следует, что он вполне может сделать то,
что захочет. Отсюда следовал триумфальный вывод, что
так он и сделал. Одна форма делает акцент на его желании:
potuit, voluit, fecit*. Другая делает акцент на сообразности,
присущей логической схеме: potuit, decuit, ergofecit. Гово­
рят, что Гевирт неуязвим для стандартных возражений
против онтологического доказательства существования
Бога 12. И он, и схоласты выдвигают аргумент, который
предполагает вскрытие логических импликаций опреде­
ленных слов — на что еще способна логика? Н о сказанно­
го в предыдущих главах достаточно, чтобы показать, что
комплект идей, составляющих значение слова, является
продуктом институционального мышления.
И з своего « п рин ц ип а общей согласованности» Ге­
вирт рассчитывает вывести не только правильность ра­
венства, но и неправильность убийства и рабства 15. Но
что обозначается словом «убийство»? О н отвечает, что
11 Kai Nielsen. Against Ethical Rationalism / / Edward Regis Jr. (ed.).
Gewirth’s Ethical Rationalism: Critical Essays with a Reply by Alan
Gewirth (Chicago: University o f Chicago Press, 1984). P. 59-83.
13 Gewirth. Op. cit.
2-Ч

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮ Т ЗА В О П РО С Ы Ж И З Н И И СМЕРТИ

убийство означает умерщвление невиновных людей, при­
чиной или сущностью которого является лишь выгода
или удовлетворение желания. Н о что обозначается сло­
вом «невиновность»? Если другие категории мышления
определяются культурой, могут ли вина, невиновность,
угнетение и принуждение быть исключениями? Как ука­
зывает Лена Джейюси, категории права встроены в нор­
мативно-моральную структуру, связаны с обязанностями
и погружены в повседневный практический порядок 14.
Она отмечает, например, что деконтекстуализация поня­
тий «принуждение» и «угнетение», выработанных на
Западе, и применение их к советским институтам логи­
чески неуместны. Использование слова «принуждение»
предполагает релевантность прав, нарушение которых
мотивирует такое описание. Если социально-полити­
ческая система отрицает право на накопление частного
капитала, тогда лишение субъекта того, на что не суще­
ствует предшествующего права, не является репрессив­
ным или принудительным действием в том же смысле,
в каком оно является таковым в других местах. Програм­
ма, которую предлагает Джейюси, предполагает изучение
практик разговора и правил релевантности. Очень жаль,
что она уделяет основное внимание речи и не обращается
к властным структурам и паттернам взаимодействия. Без
этого измерения моральное конструирование словесных
понятий нельзя проследить на других данных и потому
их интерпретацию нельзя подвергнуть независимой про­
верке. Джейюси лишь делает первый шаг к классификации
систем категорий. Полномасштабное исследование пред­
полагало бы одновременную классификацию социального
порядка.
Отстоять универсальную правильность важного прин­
ципа справедливости без апелляции к религии, интуиции
или врожденным идеям крайне трудно. Брайан Бэрри —
14 LenaJayyusi. Categorization and the Moral Order (London: Routledge
& Kegan Paul, 1984). P. 4.

214

И Н С ТИ ТУТЫ О ТВ ЕЧ А Ю Т ЗА В О П РО С Ы Ж И ЗН И И СМ ЕРТИ

еще один известный философ, который хочет защитить
принцип равенства и спорит с юмовской концепцией
справедливости как искусственной добродетели. Соглас­
но теории Юма, потребность в понятии справедливости
будет возникать только при определенных обстоятель­
ствах. Она никогда не возникнет в условиях совершенного
раздолья и изобилия, поскольку тогда нет необходимости
в универсальном регулирующем принципе. Она никогда
не возникнет, если одна из сторон будет обладать пода­
вляющей силой, поскольку сильные не хотят, чтобы общие
принципы мешали их эгоистическим действиям. Соглас­
но Юму, абстрактные, формальные стандарты справедли­
вости вырабатываются только среди приблизительно рав­
ных. Бэрри считает, что он может осмысленно применять
такие стандарты к неравным отношениям и что их при­
менимость показывает, что справедливость основывается
на принципе, а не на конвенции. «Когда мы принимаем
стандарты справедливости, которые бы признала группа
равных, и применяем их для осуждения общества, про­
низанного систематической групповой дискриминацией,
мы в некотором смысле используем независимые и внеш­
ние кри тери и » 15. Бэрри считает решающим аргументом
против Юма то, что мы можем обсуждать безжалостную
эксплуатацию с точки зрения справедливости. Тот факт,
что мы можем применить понятие несправедливости,
показывает, по его мнению, что идея справедливости
универсальна и не зависит от локальных обстоятельств.
Кто-то может, например, добровольно согласиться на не­
справедливые условия, потому что он ошибочно полагает,
что этого требует закон. «Предположим, что в каком-то
обществе общ епризнано, что определенные люди от
рождения имеют право на экономические и социальные
привилегии. Распределение привилегий не вызывало бы
15 Brian Barry. Circumstances of Justice and Future Generations / / Rich­
ard I. Sikora, Brian Barry (eds.). Obligations to Future Generations
(Philadelphia: Temple University Press, 1978). P. 115.
2-15

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮ Т ЗА В О П РО С Ы Ж И З Н И И СМЕРТИ

никаких конфликтов, но мы бы определенно сказали, что
эта социальная система несправедлива» 16.
В этих высказываниях Бэрри отражаются легитими­
рующие принципы конвенций, созданных для поддер­
жания определенного набора институтов — институтов
западного индустриального общества. Да, для нас, усво­
ивших представление о справедливости, присущее этим
институтам, такое неравенство очевидно несправедливо.
Чем сильнее дискриминация по рождению и чем больше
разрыв между правами разных классов, тем больше мы
осуждаем подобное неравенство. Однако, сколь бы реши­
тельно мы ни отстаивали свои принципы справедливости,
это все равно принципы, которые появились в течение по­
следних двухсот лет, вместе с экономической системой, ос­
нованной на индивидуальном договоре. Превращаясь из
горизонтальной модели интеграции в вертикальную, зави­
сящую от продвижения независимых людей снизу вверх,
вся эта информационная система должна трансформиро­
ваться. Когда беспорядок достигает определенной точки,
распадающиеся структуры больше не могут поддерживать
образец. Прежде всего, необходимо пересмотреть осново­
полагающие аналогии. Луи Дюмон показал, как в XVIII
веке была предпринята попытка переориентировать идео­
логию, отказавшись от органических метафор. О н отме­
чает, что басня Мандевилл о независимых трудолюбивых
пчелах стала поворотным моментом в переходе западной
мысли от иерархических моделей общества к оправданию
индивидуализма17.
При изменении природной аналогии также требует­
ся ревизия системы справедливости. Теперь она должна
способствовать вертикальному продвижению людей, а не
удерживать их в горизонтальных слоях. Результатом стала
сакрализация общества, основанного на экстравагантном
16 Ibid. Р. 2.19.
17 Louis Dumont. H om o aequalis. T. i: Genese et epanouissement de
Г ideologic economique (Paris: Gallimard, 1977). P. 83-104.

116

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧ АЮ Т ЗА ВО П РО С Ы Ж И ЗН И И СМЕРТИ

использовании энергии, не имеющем прецедентов в ми­
ровой истории. Это общество, которое использует равен­
ство индивидов для оправдания себя, но при сравнении
с другими системами справедливости его экономическое
превосходство и его усилия по поддержанию своего не­
равного преимущества трудно оправдать его собственны­
ми принципами легитимации. Мы можем вместе с Бэрри
испытывать гнев, жалость и стыд за эксплуатацию слабых.
Наши гуманные чувства не опровергают аргумент Юма.
Согласно Юму, искусственные добродетели долж­
ны обладать внутренней согласованностью в рамках аб­
страктной системы, которая гармонизирует повседневные
взаимодействия в конкретном обществе. Бэрри защища­
ет абсолютную идею справедливости. Н а чем она может
основываться, если не на интуиции? О н отвечает: «Если
кто-то способен читать историю европейских поселений
в Австралии и Америках или историю торговли черноко­
жими рабами, не признавая, что он читает историю чудо­
вищной несправедливости, я сомневаюсь, что какие-либо
мои слова смогут убедить е г о » 18. Иначе говоря, это чув­
ство в конечном счете невозможно передать. Если Гевирт
использовал онтологическое доказательство равенства, то
Бэрри по той же причине использует что-то очень похо­
жее на оправдание религиозной истины у Рудольфа Отто*:
если у читателя никогда не было мистического опыта, если
он никогда не чувствовал mysterium tremendum, если он
незнаком с чувством сверхъестественного, тогда, говорит
Отто, лютеранский богослов, никакие мои слова не убе­
дят его: это чувство непередаваемо. Ответ Юма графине
Русаковой, а также философам с противоположными
интуициями, заключался бы в напоминании, что функ­
ционирование общества требует определенной степени
когерентности и что абстрактное резюмирование взаи­
мосвязанных принципов, лежащих в его основе, способ­
ствует координации. Когда искусственное сформулирова18 Barry. Op. cit. P. 211.
217

ИНСТИТУТЫ ОТВЕЧАЮТ ЗА ВОПРОСЫ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

но, оно становится предметом почитания. Дюркгейм мог
бы объяснить, почему кажется, что справедливость, как
и покрытая плющом стена в новом университете, суще­
ствовала всегда. Она должна была существовать задолго
до того, как люди пришли в мир: так она производит впе­
чатление древней и неизменной, не подвергаемой сомне­
нию, словно часть природы.
Здесь возникает вопрос о моральном релятивизме. Не
выбивает ли этот аргумент почву у себя из-под ног? Грубо
говоря, все дело в том, что моральные точки зрения пре­
доставляются социальными институтами. Индивид очень
редко и с большим трудом выбирает моральную позицию
на индивидуальных рациональных основаниях. В таком
случае наши суждения тоже подготавливаются в наших
социальных институтах. Таким образом, возражение со­
стоит в том, что мы не способны сравнивать их ценность:
все, что мы можем, — это описывать; мы никогда не смо­
жем сказать, что справедливость требует равенства, или
защитить частную собственность, или обличить рабство;
мы свели все моральные суждения к проявлениям различ­
ных обществ.
Здесь смешивается несколько вопросов. Наиболее
опасный момент — обвинение в противоречии и абсур­
де. Следующей по степени опасности является идея, что
отсюда логически вытекает тотальная терпимость к лю­
бому типу поведения. Наименее угрожающим является
аргумент, что, если мы провозглашаем моральные идеи
неотделимыми от социальных институтов, мы не можем
их сравнивать и оценивать, хотя это тоже неправда.
Принципы Юма позволяют говорить, что одна систе­
ма более справедлива, чем другая. Мы можем утверждать
это на двух основаниях: логическом и практическом. Со­
гласно его учению, система справедливости изобретается
специально для обеспечения согласованных принципов,
на которых может организовываться социальное пове­
дение. Поэтому мы можем сравнивать системы справед­
ливости с точки зрения их согласованности. Это задача
п8

И Н С Т И Т У Т Ы О Т В ЕЧ А Ю Т ЗА ВО ПРОСЫ Ж И ЗН И И СМЕРТИ

исторической юриспруденции. Судебные реформы ча­
сто обосновываются несогласованностью используемых
принципов. Согласно Юму, произвольность противоре­
чит главной цели справедливости. Мы можем сравнивать
количество произвольных правил. Так что в этом отно­
шении никаких проблем нет. С практической точки зре­
ния мы можем сначала поставить вопрос о том, насколько
хорошо система правосудия фактически исполняет задачу
предоставления абстрактных принципов регулирования
поведения. Она может быть слишком заумной, слишком
сложной и слишком обширной для понимания. При по­
мощи простых тестов мы можем определить, достаточно
ли хорошо система правосудия одной страны, скажем,
колониальной державы, соответствует контексту другого
места, скажем, Африки. Например, помогал ли старый тю­
доровский закон, касающийся практики колдовства в Ан­
глии, разбираться районным чиновникам с обвинениями
в колдовстве в Судане? Помогают ли западные законы
против двоеженства регулировать споры между мусуль­
манскими многоженцами в Лондоне? Или, если приме­
нить другой практический тест, эффективна ли система
правосудия? Н е слишком ли удалены суды от централь­
ных населенных пунктов? Юристы постоянно проводят
эти и другие сравнения систем правосудия. При этом они
вовсе не обязаны применять принципы подтверждения,
принятые в их собственных институтах. Тесты согласован­
ности и отсутствия произвола, сложности и практично­
сти — не субъективные предпочтения. Объективно изу­
чать человеческие системы правосудия так же просто, как
измерять длину человеческих ног от пятки до кончиков
пальцев. Системы можно сравнивать как системы. Един­
ственное, что невозможно, — это выбрать определенную
добродетель, скажем, доброе отношение к животным или
пожилым, или равенство, и доказать, что она всегда и не­
избежно является правильной и лучшей.
Наконец, признание социального происхождения
идей справедливости не обязывает нас воздерживаться
119

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧ АЮ Т ЗА В О П РО С Ы Ж И З Н И И СМЕРТИ

от оценки разных систем. Их можно оценивать как бо­
лее или менее хорошие в зависимости от осмысленности
их допущений. Предположим, что система правосудия
предполагает, что только треть населения, подчиняюще­
гося ее правилам, является полноценными людьми. Мы
можем вполне объективно полагать, что другие две тоже
являются людьми. В этот момент вопрос о моральном
релятивизме сливается с вопросом о том, что реально
и что иллюзорно в мире. Надеюсь, вступать в спор о реа­
лизме нет нужды. Сказанное выше не ставит под сомне­
ние то, что существуют объективные способы проверки
правильности и ошибочности версий мира и того, как
он устроен. Например, представьте себе систему право­
судия, в которой людей наказывают за то, что они якобы
совершили в снах других людей. Нетрудно показать, что
такая система проводит границу ответственности исходя
из ошибочной версии реальности и ошибочной версии
ответственности человека — настолько, что ее нельзя сде­
лать согласованной ни по одному практическому вопросу.
То, что представляют собой люди, тот факт, что они хо­
дят прямо и не могут быть в двух местах одновременно,
входит в любую систему правосудия. Определенный опыт
и знание условий жизни стали фоном мышления. Здесь
и на протяжении всей этой книги утверждается лишь, что
этот совокупный опыт мира должен эксплицитно учиты­
вать социальную природу познания и суждения.
Популярное допущение, что люди не являются по сво­
ей сути социальными существами, достаточно сильно,
чтобы мешать нам понимать, как они на самом деле себя
ведут. Что происходит, когда закон прекращает действо­
вать? Природа берет верх? Мы говорили, что природа
определяется культурой, что индивидуальные сознания
снабжаются культурно заданными установками. Так что
же происходит? Сам Юм полагал, что в голодное время
каждый присваивает себе то, что ему нужно для выжива­
ния, отбрасывая идею частной собственности. Одним из
элементов его доказательства искусственности идеи част­

но

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧ АЮ Т ЗА ВО П РО С Ы Ж И ЗН И И СМЕРТИ

ной собственности был тезис о том, что в случае голода
критерии справедливости перестают применяться. Другие
философы соглашаются с ним. Н о голодные люди не бун­
туют и не захватывают доступную пищу. И от разграбле­
ния магазинов их удерживает не только грубая сила. При
возникновении подобного кризиса в семье или в деревне,
кто голодает и умирает, а кто ест и выживает, не является
случайностью и не зависит от силы. В трагических кризис­
ных ситуациях самые сильные и самые многочисленные
нс всегда берут всё. История показывает, что голод не от­
меняет автоматически конвенций. Это не свидетельству­
ет о существовании чего-то вроде естественного закона
равных прав. Делая такое допущение, мы натурализуем
наши представления о справедливости; это как если бы
мы полагали, что, когда природа берет верх, она делает то,
что, как мы всегда знали, должно быть сделано, то есть рас­
пределяет поровну. Кризисное поведение зависит от того,
какие модели справедливости усвоены и какие институты
легитимированы.
Время от времени появляются сообщения о конфликте
между международными агентствами по оказанию помо­
щи и местными чиновниками. Международные агенты
с индустриального Запада пытаются распределять про­
довольствие справедливо. Равенство прав на выживание
является безусловным принципом. Они с беспокойством
обнаруживают, что не могут нанимать представителей
местных институтов для помощи в их работе. Исполь­
зование существующих каналов распределения было бы
наиболее эффективным и наиболее приемлемым для го­
лодающих стран способом максимально быстрых поста­
вок продовольствия. Н о нет! Как только местные жители
начинают участвовать в программах помощи, продоволь­
ствие начинает распределяться иными путями. Самые
бедные — всегда самые уязвимые для голода. Но еда не
доходит до них. Спекулятивное накопление, воровство,
эксплуатация, обвинения и лицемерное негодование со­
ставляют часть мрачной истории борьбы с голодом.
211

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮ Т ЗА В О П Р О С Ы Ж И З Н И И СМЕРТИ

Антрополог Уильям Торри занимается изучением ре­
акции на голод 19. О н исследовал голод в изолированной
деревне и провинции, где нет иностранной помощи. Этот
опыт заставил его усомниться в том, что тяжелый кризис
приводит к распаду норм. Вместо этого, как он обнару­
жил, сообщество переключается со своего обычного набо­
ра моральных принципов на свой обычный набор прин­
ципов для чрезвычайных ситуаций. Чрезвычайная система
не заключается в отмене всех принципов. Торри не на­
блюдает краха конвенций. Наоборот, при использовании
чрезвычайной системы сначала постепенно ужесточают­
ся и сужаются нормальные принципы распределения.
Учитывается, что еды на всех не хватит. В чрезвычайной
системе урезание рациона затрагивает обездоленных,
маргинальных, политически неэффективных членов. За­
щита тех, кто находится у руля власти, и тех, кто уже и так
обеспечен, гарантирует сохранение костяка институтов
и открытости обычных каналов коммуникации. В резуль­
тате поддерживается некоторый минимальный уровень
функционирования. П о мере углубления кризиса Торри
с ужасом наблюдает систематическое уничтожение опре­
деленных категорий лиц. О н понимает, кому суждено
умереть от голода, и жертвы тоже это понимают. О н по­
казывает, что выбор жертв связан с процессами селекции,
протекающими в регулярной социальной системе. Каковы
бы ни были нормативные критерии лишения привилегий
или безопасности — будь то происхождение, должность,
пол, возраст или определение девиантности и преступ­
ности, — эти регулярные исключения указывают, кто бу­
дет получать меньше по мере сокращения ресурсов и от
кого в конечном счете отвернутся и оставят умирать от
голода. К его удивлению, намеченные жертвы смиренно
принимают свою судьбу. Когда голод закончится, некото­
рые из них, возможно, выживут, но они наверняка поте19 William I. Torry. Morality and Harm: H indu Peasant Adjustments to
Famines / / Social Science Information. 1986. Vol. 25. № 1. P. 125-160.
I l l

И Н С Т И Т У Т Ы О Т В ЕЧ А Ю Т ЗА В О П РО С Ы Ж И ЗН И И СМ ЕРТИ

ряют детей и родственников. Торри описывает, как воз­
обновляется социальная жизнь. Учитывая откровенную
несправедливость произошедшего, он задается вопросом,
испытывают ли выжившие чувство обиды на своих при­
теснителей. Нет, не испытывают. Они воспринимают ги­
бель своих семей как приемлемый и нормальный элемент
кризисных условий. О ни понимают, что элита никогда не
была в опасности. О ни с благодарностью, без обид возвра­
щаются к своим прежним обслуживающим ролям. П ри­
знание ими принесенных жертв указывает Торри, что он
стал свидетелем не разрушения общественного порядка,
а его утверждения.
М рачная история? Торри интересует, ослабляет ли
или усиливает ущерб кризисная мораль по сравнению
с обычной моралью. То, что она ускоряет восстановление,
указывает на излюбленную дилемму философов морали.
Должны ли мы задумываться о последствиях нашего выбо­
ра или мы должны делать то, что неотвратимо правильно?
Если при равном распределении воды все, оказавшиеся
в шлюпке, в конечном счете умрут, и, если есть хороший
шанс, что некоторые из них выживут, если ограничить вы­
дачу воды, как следует поступить? И если выход — изби­
рательность, кого нужно спасти? Наследственную элиту?
Самых умных? Самых выносливых? Самых слабых?
Это та проблема, с которой столкнулась группа путе­
шественников, запертых в пещере без еды. Если предла­
гать ее людям в качестве интеллектуальной головоломки,
она неразрешима. Во-первых, этот случай изолирован от
какого бы то ни было институционального контекста.
Справедливость не имеет ничего общего с изолирован­
ными случаями. Во-вторых, люди обычно перекладывают
подобные решения на институты. Личные рассуждения не
способны дать ответ. Важнейшие решения относительно
справедливости принимаются не индивидами как таковы­
ми, а индивидами, которые думают в рамках и от имени
институтов. Единственный способ функционирования
системы правосудия — повседневное удовлетворение
21}

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮ Т ЗА В О П РО С Ы Ж И З Н И И СМЕРТИ

институциональных потребностей. Если допустить это,
то окаж ется, что ф илософ ы , пр и дер ж и ваю щ и еся тео­
рии рационального вы бора, не обращ аю т вним ания на
сам момент осущ ествления рац и о н ал ьн о го выбора. Ра­
циональный вы бор, согласно дан ном у аргументу, — не
периодический вы бор между кр и зи сам и и ли личными
предпочтениям и, а п о стоянны й вы бор меж ду социаль­
ными институтам и. С тало быть, м о ральная философия
невозможна, если она не обращ ается сначала к ограниче­
ниям институционального мы ш ления. Т ак что пусть ни­
кто не тешит себя мыслью, что первобытные люди мыслят
своими институтам и, в то врем я как соврем енны е люди
принимают важные реш ения индивидуально. Э та мысль
сама является примером того, как на институты перекла­
дывается задача мышления.
В богатом западном индустриальном общ естве новей­
шие достижения в медицине могут приводить к той же ди­
лемме, что и голод или спасательная шлюпка. В настоящее
время есть множ ество работ о реакц и и разны х стран на
политическую проблему, поставленную появлением диа­
лиза почек. С иэтлский цен тр гем оди али за использовал
следующие принципы :
Человек, «достойный» того, чтобы сохранить его жизнь с помо­
щью такой дефицитной и дорогостоящей процедуры, как хрони­
ческий диализ, должен был обладать такими качествами, как поря­
дочность и ответственность. Любое социальное отклонение вроде
тюремного заключения, любой признак того, что брак данного че­
ловека был омрачен какими-либо скандалами, выступали сильными
противопоказаниями при отборе.
Предпочтительным кандидатом был человек, который проде­
монстрировал, что усердно трудился и добился успеха в работе, хо­
дил в церковь, вступал в различные группы и активно участвовал
в общественной жизни 20 .

Предположим, что количество людей, которым придет­
ся умереть из-за отсутствия лечения, слиш ком велико, так
ю Renee С. Fox, Judith Р. Swazey. The Courage to Fail: A Social View of
Organ Transplants and Dialysis (Chicago: University of Chicago Press,
1974)· P· 2-47114

И Н С Т И Т У Т Ы О ТВЕЧ А Ю Т ЗА ВО П РО С Ы Ж И ЗН И И СМЕРТИ

что потребность в лечении не может быть критерием вы­
бора. Какой будет наилучшая политика? Есть два больших
отличия этой ситуации в современном промышленном
Сиэтле от ситуации охваченных голодом мелких общин,
решающих формально ту же самую проблему. Во-первых,
Сиэтлская комиссия действовала тайно. Возможно, поэ­
тому она заслужила от психиатра и юриста замечание по
поводу того, что «справедливость требует более беспри­
страстного метода, чем оголтелая нравственность, стойкие
предрассудки и фантазии тайной ком иссии» 21. Во-вто­
рых, диализ почек был совершенно новым изобретением.
Поэтому не существовало никаких институтов, способ­
ных установить приоритеты. В случае, когда голодающее
сообщество обращается к чрезвычайной справедливости,
предполагается, что все уже усвоили правила. Это очень
похоже на ситуацию, когда у Президента С Ш А обнару­
живается заболевание почек: тогда решение Сиэтлской
комиссии, скорее всего, будет принято безоговорочно. Его
поставят первым в очередь, и никто не будет протесто­
вать. Соображения Сиэтлской комиссии кажутся фанта­
стическими и оголтелыми, потому что никто не признает
ее оценки успешности и скандальности легитимными.
Что было бы действительно фантастическим? Вероятно,
предоставлять лечение только осужденным, отбывающим
пожизненное заключение, так, чтобы ненужная смерть не
попирала справедливость. Н о что еще считалось бы фан­
тазией о справедливости в сообществе, которое признает
легитимность своих институтов?
Хорошо это или плохо, но сообщество может застав­
лять своих намеченных жертв нести основные потери
в кризисной ситуации и может принимать решения
о распределении, предоставляя право выбора своим ин­
ститутам, но только если те наделены легитимностью. Не­
удивительно, что Гвидо Калабрези 22 считает, что распре11 Barry. O p. cit. Р. ZIZ-Z13.
zz Guido Calabresi, Philip Bobbitt. Tragic Choices (New York: W. W. N or­
ton & C o, 1978). P. 36.
US

ИНСТИТУТЫ ОТВЕЧАЮТ ЗА ВОПРОСЫ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

деление, осуществляемое ответственными, подотчетными
политическими институтами, неудовлетворительно. Это
цена, которую приходится платить за жизнь в плюрали­
стическом обществе, в котором легитимность всегда под
вопросом.
Когда у людей нет единого элементарного представле­
ния о справедливости, их самый глубокий конфликт —
конфликт между институтами, основывающимися на не­
совместимых принципах. Чем серьезнее этот конфликт,
тем полезнее понимать институты, которые осуществляют
большую часть мышления. Проповеди не помогут. При­
нятие законов против дискриминации не поможет. Лига
Наций не помогла африканским женщинам, приняв резо­
люцию против многоженства и женской клиторэктомии.
Проповеди против избиения жен и жестокого обращения
с детьми не более эффективны, чем проповеди против
злоупотребления алкоголем и наркотиками, расизма или
сексизма. Помочь может только изменение институтов.
Мы должны обращаться к институтам, а не к отдельным
людям, и обращаться к ним постоянно, не только в кри­
зисных ситуациях.
Поэтому следует задаться вопросом, что происходит
с дипломатией, когда различные виды институтов всту­
пают в конфликт. В случае конфликта между однотипны­
ми институтами, основывающимися на одних и тех же
природных аналогиях и скрепляемыми одними и теми
же представлениями о справедливости, у дипломатии
есть шанс. Но в случае конфликта между разными типами
институтов дипломатия, скорее всего, потерпит неуда­
чу. Предупреждения будут истолковываться превратно.
Апелляции к природе и разуму, убедительные для одной
из сторон, другой будут казаться ребячеством или мошен­
ничеством.
Признание того, что важные решения принимаются
легитимными институтами, изменило бы многое. Психо­
логи не могли бы утверждать, что подобное расширение
когнитивных функций тривиально и что вместо него сле216

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮ Т ЗА ВО П РО С Ы Ж И ЗН И И СМ ЕРТИ

дует изучать перцептивное и моральное развитие изна­
чально ^социализированных детей. Признав, что важные
решения всегда основываются на этических принципах,
философы перестали бы единодушно концентрировать­
ся на индивидуальных моральных дилеммах. Майкл Сэндел убедительно раскритиковал предвзятость, из-за ко­
торой предметом социальной теории становится ничем
не обремененный, внеисторический индивидуальный
агент. О н показывает, что теория допускает внутренние
противоречия ради защиты предпосылок либеральной
философии 23 . Теория справедливости должна найти ба­
ланс между теориями человеческой агентности, с одной
стороны, и теориями сообщества, с другой. Если в теории
справедливости так называемое сообщество никогда не
проникает в сознание своих членов, если их общий опыт
в этом сообществе не влияет на их желания и никак не
сказывается на их определении себя или на их представле­
ниях о достойном, тогда эта теория глубоко ошибочна. По
мере построения аргумента ее концепция человеческого Я
разваливается, а ее концепция сообщества начинает про­
тиворечить сама себе. Сэндел критикует работу Джона
Ролза «Теория справедливости» 24, но эту критику легко
применить ко многим современным дискуссиям о спра­
ведливости, обществе и Я. Ролз описывает две теории
сообщества, обе — индивидуалистические и недостаточ­
но соответствующие повседневному опыту человеческой
агентности. В конце концов, предпосылки, на которые
опираются принципы справедливости, должны «хоть
как-то напоминать условия, в которых живут очевидно
человеческие сущ ества» 25 . В первом инструментальном
описании сообщества у Ролза кооперирующиеся субъекты
движимы только эгоистическими мотивами и благо сооб­
щества состоит в достижении ими своих индивидуальных
13 MichaelJ. Sandel. Liberalism and the Limits o f Justice (Cambridge:
Cambridge University Press, 1982).
2.4 Ролз. Указ. соч.
15 Sandel. Op. cit. P. 43.
117

И Н С Т И Т У Т Ы ОТВЕЧАЮ Т ЗА В О П РО С Ы Ж И З Н И И СМ ЕРТИ

целей. Согласно этому описанию сообщество является
внешним по отношению к их целям и интересам. Точку
зрения, которую Ролз занимает во втором описании, Сэндел называет сентиментальной концепцией сообщества.
Сообщ ество в этом случае отчасти проникает внутрь
субъектов кооперации, поскольку влияет на их чувства.
Обе концепции предполагают, что субъект индивидуали­
зируется за рамками или до опыта сообщества, так что гра­
ницы Я субъекта формируются независимо от ситуаций
и, предположительно, не могут меняться. Сэндел, со своей
стороны, ищет третью концепцию, согласно которой со­
общество так глубоко проникает в Я, что даже способно
определять идентичность.
Согласно этой сильной точке зрения, говорить, что члены общества
связаны чувством общности, значит утверждать не просто, что мно­
гие из них исповедуют коммунитарные убеждения и преследуют
коммунитарные цели, но, скорее, что они осмысляют свою иден­
тичность... как определяемую в некоторой степени сообществом,
к которому они принадлежат. Для них сообщество описывает не
только то, что они имеют как сограждане, но и то, чем они явля­
ются, не отношения, которые они выбирают (как в добровольном
объединении), но обнаруживаемую ими привязанность, не просто
атрибут, но неотъемлемую часть их идентичности. В отличие от
инструментальных и сентиментальных концепций сообщества,
мы могли бы назвать эту сильную точку зрения конститутивной
концепцией26 .

Эта сильная точка зрения требует полного пересмо­
тра словаря и допущений. В отличие от моральной фи­
лософии, исходящей из представления о человеческом
субъекте как о суверенном агенте, для которого свобод­
ный выбор является принципиальным условием, Сэндел
утверждает, что человеческий агент — это, по сути, тот,
кто должен открывать (а не выбирать) свои цели, и что
сообщество предоставляет средства для открытия себя.
Вместо концентрации на условиях выбора моральная
философия иного рода концентрируется на условиях са16 Ibid. Р. 150.

11S

И Н С Т И Т У Т Ы О ТВЕЧ А Ю Т ЗА ВО П РО С Ы Ж И ЗН И И С М ЕРТИ

мопознания. Для тех, кто интересовался дюркгеймовской
теорией познания, этот тезис звучит обнадеживающе.
Дюркгейм и Флек учили, что любое сообщество — это
мыслительный мир, проявляющийся в специфическом
стиле мышления, который пронизывает сознания его
членов, определяет их опыт и определяет полюсы их мо­
рального понимания. Эта программа всегда казалась неза­
вершенной и непроверенной, требующей слишком много
работы для придания ей приемлемой формы. Несмотря
на всю ее продуктивность и правоту, противодействие ей
было слишком сильным. Но Сэндел опрокидывает эту
программу в прошлые века: открывать себя, искать свои
цели в сообществе — в этом и заключается сущность че­
ловека, «как ее понимали древние» 27. Это старая тради­
ция; соответствующие сценарии раньше уже излагались
в литературе и истории. Лишь благодаря намеренной
предвзятости и невероятно упорным усилиям удалось
создать теорию человеческого поведения, в которой фор­
мальное описание мышления учитывает только эгоисти­
ческие мотивы, а коллективное мышление и альтруизм, не
говоря уже о героизме, возможны только как отклонения
от нормы. Программа Дюркгейма — Флека показыва­
ет, как можно вернуться на путь, с которого мы сошли.
Хорошо это или плохо, но люди действительно делятся
своими мыслями и в определенной мере гармонизируют
свои предпочтения. У них нет другого способа принимать
важные решения, кроме как в рамках институтов, которые
они создают.

17 Ibid. Р. 11.

Андрей Корбут

От переводчика

«Как мыслят институты» — одна из самых насыщенных
теоретических работ Мэри Дуглас. Впрочем, «на нее чаще
ссылаются, чем всерьез оп ираю тся» 1. П о многим при­
чинам (которые прекрасно проанализировали П ерри 6
и Пол Ричардс 2) с этой книгой сложно работать: Дуглас
пользуется аргументами из самых разных дисциплин и по­
стоянно пересекает дисциплинарные границы, перескаки­
вает от случая к случаю и от теории к теории, очень кратко
формулирует сложнейшие тезисы и часто прибегает к афо­
ристическому языку. Все это вызывает у читателя недо­
умение, порой переходящее в ошеломление. Это можно
видеть по рецензиям на книгу, которых после ее выхода
появилось довольно много, хотя, кажется, ни для кого из
рецензентов « К ак мыслят институты» не стала ни рабо­
чим инструментом, ни отправной точкой для построения
своей концепции. Рецензии написали многие известные
тогда или ставшие известными позже социологи и ан-

1 Perri 6, Paul Richards. Mary Douglas: Understanding Social Thought
and Conflict (New York: Berghahn Books, 1017). P. 107. Хотя интерес
к институциональному анализу Дуглас в последние годы растет.
См., например: Danielle М . Logue, Stewart Clegg, John Gray. Social
Organization, Classificatory Analogies and Institutional Logics: In­
stitutional Theory Revisits Mary Douglas / / Human Relations. 2016.
Vol. 69. № 7. P. 1587-1609, а также реализующийся сейчас в Окс­
фордском университете исследовательский проект «К ак мыслят
институты» (https://www.insis.ox.ac.uk/how-institutions-think-hit).
2 См.: 6, Richards. O p. cit. Ch. 5.

ОТ П ЕРЕВ О ДЧ И К А

тропологи: Льюис Козер 3, Клиффорд Гирц4, Ян Хакинг5,
Брюно Латур 6, Тревор Пинч 7. Почти все они в той или
иной мере (хотя и по разным причинам) пожимали пле­
чами: что именно хотела сказать Дуглас, представлялось
либо банальным, либо совершенно непонятным. Многим
книга казалась полной противоречий (Козер даже пред­
положил, что название придумал издатель, а не автор8,
поскольку оно совершенно не вяжется с содержанием са­
мой книги). Значительную долю вины за такие смешанные
впечатления от книги несет, безусловно, сама Дуглас. Од­
нако другой причиной послужила, вероятно, сложность
поставленной ею перед собой задачи, которую можно
сформулировать так: создать антропологическую версию
институционального анализа. Для решения этой задачи ей
понадобились неожиданные союзники: не антропологи
(которых она довольно сильно критикует в данной книге),
а социологи и историки науки — Дюркгейм, Флек и Мер­
тон. Причем Флек в этой троице занимает центральное
место, поскольку именно у него Дуглас берет центральные
понятия книги — «мыслительный мир» (ее собственный
вариант перевода флековского denkkollektiv) и «стиль
мышления». Этот необычный синтез трех авторов Ду­
глас использует для достижения еще более необычной
3 Lewis A. Coser. Review: Professional Powers: A Study o f the Institution­
alization o f Formal Knowledge by Eliot Freidson (Chicago: University
of Chicago Press); How Institutions Think by Mary Douglas (Syracuse:
Syracuse University Press) / / International M igration Review. 1987.
Vol. и . № z. P. 86-88.
4 Clifford Geertz. The Anthropologist at Large / / The New Republic.
1987. May 15. P. 34-375 Ian Hacking. Review: How Institutions Think by Mary Douglas (Syra­
cuse, 1986) / / London Review o f Books. 1986. Vol. 8. № zz. P. 17-18.
6 Bruno Latour. Review: How Institutions Think by Mary Douglas (Syr­
acuse: Syracuse University Press, 1986) / / Contem porary Sociology.
1988. Vol. 17. № 3. P. 383-385.
7 Trevor Pinch. Review: How Institutions Think by Mary Douglas / / Isis.
1988. Vol. 79· № *· p. 314-315·
8 Coser. Op. cit. P. 87.

2.32

ОТ П Е РЕ В О Д Ч И К А

цели: соединения социологического подхода с теорией
рационального выбора и построения такой версии функ­
ционального анализа, которая избегает тупика индиви­
дуализма, но при этом не постулирует наличие надынди­
видуальной сущности, превосходящей отдельных людей.
Институты — это что-то вроде компьютерных программ,
обеспечивающих достижение людьми общих целей, но
при этом замыкающих их в границах собственного мыс­
лительного мира.
Для русскоязычного читателя книга будет вдвойне не­
простой, поскольку в российских социальных науках как
идеи Дуглас, так и сама она практически неизвестны. Пе­
ревод «Чистоты и опасности» 9 в свое время ввел в ин­
теллектуальное поле некоторые идеи Дуглас, но на этом
работа с ее наследием практически остановилась10. Дан­
ное издание призвано отчасти компенсировать этот про­
бел. В нем кроме перевода самой книги читатель найдет
подробный биографический очерк Ричарда Фардона —
«официального» биографа Дуглас (который любезно
содействовал получению разрешения на публикацию
его очерка). В отличие от других книг Дуглас, которые
еще ждут своего перевода на русский язык, «Как мыслят
институты» может быть легко встроена в русскоязычное
9 Мери Дуглас. Чистота и опасность: анализ представлений об
осквернении и табу / Пер. с англ. Регины Громовой под ред. Свет­
ланы Баньковской (Москва: К А Н О Н -пресс-Ц , Кучково поле,
2000). Кроме этой книги на русский переводились только статьи:
Мэри Дуглас. Риск как судебный механизм / Пер. с англ. Алексан­
дра Ковалева / / THESIS. 1994. № 5. С. 242-253; Мери Дуглас. Окру­
жающая среда и риск / Пер. с англ. Данары Чурюмовой под ред.
Дмитрия Куракина / / Социологическое обозрение. 2007. Т. 6. № 3.
С. 37-48; Мэри Дуглас. Социальный контроль сознания: некото­
рые факторы восприятия острот / Пер. с англ. Павла Степанцова
под ред. Ивана Напреенко / / Социология власти. 2015. Т. 27. № 4.
С. 195-219.
ю Одно из немногочисленных исключений: Михаил Соколов. Гофф­
ман, Мэри Дуглас и смысл (академической) жизни: церемониаль­
ные аспекты критических дискуссий в теоретической социоло­
гии / / Антропологический форум. 2009. № 10. С. 130-143.

ОТ П Е РЕ В О Д Ч И К А

теоретическое пространство, поскольку почти все основ­
ные исследования, с которыми ведет полемику или на ко­
торые опирается Дуглас, уже переведены на русский. Хо­
чется надеяться, что «К ак мыслят институты» послужат
стимулом для дальнейшей работы с идеями Дуглас.
Несмотря на огромную смысловую насыщенность тек­
ста, он не содержит специфической терминологии (Дуглас
мало пользуется даже своими собственными понятиями
из других работ), что значительно облегчает задачу пере­
водчика. П ри переводе основное внимание приходится
уделять не терминологической точности и консистентности, а передаче стилистических нюансов. В качестве
примера можно привести термин «bric-а-Ьгас», который
встречается в книге всего четыре раза, но схватывает важ­
ный момент в работе институтов. «Bric-a-brac» очевидно
перекликается с леви-строссовским «бриколажем» (Ду­
глас обсуждает их вместе) и обозначает «антикварные ве­
щицы», устойчивые идеи, которые продолжают циркули­
ровать и использоваться до сих пор. «Bric-a-brac» пришел
в английский из французского, сохранив значение «ста­
р ье» , «х л ам » , «подержанные вещ и ». В русском этот
термин тоже когда-то использовался в данном значении,
хотя во второй половине XX века почти вышел из употре­
бления. Для сохранения этих перекличек в переводе для
передачи «bric-a-brac» был выбран именно старинный
вариант «брик-а-брак».
В заключение я хотел бы указать на один аспект данной
книги, который можно легко не заметить, погрузившись
с головой в разгадывание главной загадки — как же мыс­
лят институты и мыслят ли они вообще? Этот момент
связан с критическим контекстом институционального
анализа Дуглас. Дуглас ни в коей мере не пытается дока­
зать, что институты — это судьба. Институтам можно
и нужно сопротивляться, но для этого нужно понимать,
каким образом они влияют на наше мышление (и книга
Дуглас — это попытка такое понимание предложить). Это
понимание позволит не столько освободиться от «инсти134

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

туциональной хватки», сколько осмысленно менять ин­
ституты в случае необходимости. В плюралистическом
обществе институты нередко конфликтуют, поскольку
предлагают своим членам разные представления о мире.
В ситуации институционального конфликта главный ин­
струмент — знание о том, как устроены институты. «П о ­
мочь может только изменение институтов. Мы должны
обращаться к ним, а не к отдельным людям, и обращаться
к ним постоянно, не только в кризисных ситуациях» 11.
Книга «Как мыслят институты» как раз дает инструмен­
ты для того, чтобы обращаться к институтам.

11 Наст. изд. С. ггб.

Примечания
Стр. 65

Карл Маннгейм (Karl Mannheim, 1893-1947) — не­
мецко-британский социолог и философ венгерско­
го происхождения, профессор Лондонской школы
экономики и Института образования при Лондон­
ском университете. О дин из основоположников
социологии знания как программы изучения соци­
ально-исторической обусловленности мышления.
Автор книг «Идеология и утопия» (1929), «О чер­
ки социологии культуры» (1933), «Диагноз нашего
времени» (1943).
Стр. 70 Карл Поппер (Karl Popper, 1901-1994) — австрий­
ско-британский философ, профессор Лондонской
школы экономики. Внес важный вклад в философию
науки и социально-политическую философию. Автор
концепции трех миров (мир физических объектов,
мир психических состояний, мир объективного
знания) и концепции открытого общества. В книге
«Логика научного исследования» («Logik der Forschung», 1934) сформулировал известный принцип
фальсификации: научными могут считаться только
те теории, которые допускают опровержения. Дру­
гие его книги: «О ткрытое общество и его враги»
(1945-1965), «Нищета историцизма» (1957), «Пред­
положения и опровержения: рост научного знания»
(1963), «Объективное знание: эволюционный под­
ход» (1971).
Стр. I ю Бронислав Малиновский (Bronislaw Malinowski,
1884-1941) — британский антрополог и этнограф
польского происхождения, профессор Лондонской
школы экономики и Йельского университета. Ос­
новоположник функционалистского направления
в антропологии. Проводил полевые исследования
137

П РИ М Е Ч А Н И Я

Стр. 117

Стр. 12.4

Стр. I з 2

Стр. 133

на Маилу (1914) и островах Тробриан (1915-1918).
Автор книг «Аргонавты западной части Тихого океа­
на» (1911), «Миф в первобытном обществе» (19x6),
«Секс и вытеснение в обществе дикарей» (1917).
Клод Элвуд Ш еннон (Claude Elwood Shannon,
1916-2001) — американский математик и инженер,
родоначальник теории информации. Работал в Ла­
бораториях Белла и Массачусетском технологиче­
ском институте. Внес большой вклад в теорию игр,
криптографию, теорию автоматов. Изобретатель
термина « б и т» . Наиболее известны две его ста­
тьи — «Теория связи в секретных системах» (1945)
и «Математическая теория связи» (1948).
Джон Стюарт Милль (John Stuart Mill, 1806-1873) —
британский философ, социолог, экономист и поли­
тик. Работал в Ост-Индской компании. Один из
крупнейших представителей либерализма и утили­
таризма. Автор книг «Система логики» (1843), «О с­
нования политической экономии» (1848), « О сво­
боде» (1859), «Утилитаризм» (1863).
Фрэнсис Исидро Эджворт (Francis Ysidro Edgeworth,
1845-1926) — англо-ирландский экономист и стати­
стик, профессор Оксфордского университета. Эдж­
ворту принадлежат понятия «кривая безразличия»,
«контрактная кривая» и «ядро экономики». Изве­
стен вкладом в теорию олигополии, анализ полезно­
сти, исследования контрактов. Автор книг «Мате­
матическая психика: опыт применения математики
к моральным наукам» (1881), «Метретика, или Ме­
тод измерения вероятности и полезности» (1887).
« О связях политэкономии с войной» (1915).
Уиллард Ван Орман Куайн (W illard Van Orman
Quine, 1908-2000) — американский философ, логик
и математик. Сторонник научного реализма. Автор
концепции неопределенности перевода и онтологи­
ческой неопределенности, согласно которой теории
не определяются лишь эмпирическими данными, ос­
мысление и интерпретация наблюдений уже зависят
от теории, откуда вытекает невозможность проверки
теорий о мире с помощью наблюдения. Автор книг
238

П РИ М Е Ч А Н И Я

« С точки зрения логики» (1955), «Слово и объект»
(1960), «Онтологическая относительность и другие
эссе» (1969).
» Дэвид Блур (David Bloor, р. 1942) — британский фи­
лософ и социолог, профессор Эдинбургского уни­
верситета. Основатель так называемой сильной про­
граммы в социологии знания. Наиболее известная
работа Блура — «Знание и социальная образность»
(1976), в которой он показывает, что научные теории
(в том числе математические) являются конвенциями
или социальными институтами. Другие его книги:
«Витгенштейн: социальная теория знания» (1983),
«Витгенштейн, правила и институты» (1997), «За­
гадка крыла: конкурирующие теории в аэродинамике
1909-1926 гг.» (2011).
Стр. 147 «L ’Anneesociologique» («Социологический ежегод­
ник») — французский журнал, основанный в 1898
году Эмилем Дюркгеймом, который до конца жизни
оставался его главным редактором. Журнал служил
центральной площадкой для представителей дюркгеймовской школы в социологии. В журнале, помимо
самого Дюркгейма, публиковались его ученики и со­
ратники Марсель Мосс, Морис Хальбвакс, Роберт
Герц, Анри Юбер и др.
» Фрэнсис Бэкон (Francis Bacon, 1561-1626) — англий­
ский философ, историк, политик. Основоположник
эмпиризма. Один из родоначальников современной
научной методологии. Полагал, что в основе научно­
го познания должны лежать индукция и эксперимент.
Ему принадлежит известное изречение «Знание —
сила». Автор книг «Опыты, или Наставления нрав­
ственные и политические» (1597), « О достоинстве
и приумножении наук» (1605), «Новый Органон»
(1620), «Н овая Атлантида» (1627). Мертон подроб­
но рассматривает представления Бэкона о научных
открытиях в статье «Одиночные и множественные
научные открытия».
Стр. 166 Чарльз Сэмюэл Майерс (Charles Samuel Myers,
1873-1946) — британский врач и психолог, профес­
сор Кембриджского университета. Ученик Риверса.

ПРИМЕЧАНИЯ

В рамках экспедиции в Торресов пролив изучал эт­
ническую музыку. Позже занимался антропометри­
ческими измерениями египтян. Тесно сотрудничал
с Риверсом, вместе с которым основал «Британский
психологический журнал». Автор книг «Введение
в экспериментальную психологию» (1911), «Разум
и труд: психологические факторы в промышленно­
сти и торговле» (1910), «Точка зрения психолога»
(1933)·
» Уильям Макдугалл (W illiam M cD ougall, 18711938) — англо-американский психолог, один из
основателей социальной психологии. Профессор
Гарвардского университета и Университета Дьюка.
Учился у Риверса. Был противником бихевиоризма,
поскольку полагал, что поведение целеориентиро­
ванно. Также был ламаркистом и антидарвинистом.
Пытался научно обосновать парапсихологию. Автор
книг «Введение в социальную психологию» (1908),
«Групповой разум» (1910), «Э нергии человека»
(1931).
» Чарльз Гэбриэл Селигман (Charles Gabriel Seligman,
1873-1940) — британский врач и этнолог, профессор
Лондонской школы экономики. Исследовал веддов
в Шри-Ланке и шиллук в Южном Судане. Помимо
экспедиции в Торресов пролив, участвовал в экспе­
дициях в Новую Гвинею (1904) и на Цейлон (19061908). Был сторонником так называемой хамитской
гипотезы, согласно которой многие народы Африки
являются наследниками хамитов — европеоидной
расы, гораздо более развитой, чем негроидная. Автор
книг «Ведды» (1911), «Расы Африки» (1930).
Стр. г7 г Жан-Мартен Шарко (Jean-M artin Charcot, 182.5—
1893) — французский врач-психиатр, член Фран­
цузской академии наук. Работал в клинике Сальпетриер. Известен своими исследованиями истерии
с помощью метода гипноза. Доказывал психогенную
природу истерии. Оказал большое влияние на Зиг­
мунда Фрейда, который стажировался у него в 1885
году. Автор книг «Клинические лекции о болезнях
пожилых и хронических болезнях» (1868), « О раз2.40

П РИ М Е Ч А Н И Я

личных нервных состояниях, вызываемых гипнозом
у истериков» (1882.), «Лекции о болезнях нервной
системы» (1885-1887).
Стр. 173 Джеймс Уорд (James Ward, 1843-1915) — британский
философ и психолог, профессор Кембриджского уни­
верситета. Учился в Германии у Германа Лотце. Сто­
ронник так называемого «спиритуалистического мо­
низма» — разновидности панпсихизма. Автор книг
«Н атурализм и агностицизм» (1899), «Ц арство
целей, или Плюрализм и теизм» (1911), «Психоло­
гические основания» (1918).
Стр. 176 Эрнст Геккель (Ernst Haeckel, 1834-1919) — немец­
кий естествоиспытатель и философ. Профессор Йен­
ского университета. Сторонник теории эволюции.
Разработал теорию происхождения многоклеточных
(так называемую теорию гастреи). Полагал, что в ин­
дивидуальном развитии организма воспроизводятся
основные этапы его эволюции. Построил первое ге­
неалогическое древо животного царства. Автор книг
«О бщ ая морфология организмов» (1866), «Есте­
ственная история миротворения» (1868), «А нтро­
погения» (1874).
Стр. 177 Карл Густав Ю нг (Carl Gustav Jung, 1875-1961) —
швейцарский психиатр и психолог, основатель ана­
литической психологии. Был учеником и соратником
Фрейда, но позже порвал с ним. Автор ряда популяр­
ных психологических концепций (например, поня­
тия «архетип», теории экстраверсии и интроверсии,
идеи коллективного бессознательного). Автор книг
«Психология бессознательного» (1911), «П сихо­
логические типы» (1911), «Проблемы души нашего
времени» (1933), «Эон: исследования по феномено­
логии самости» (1951).
» У Дуглас цитата на этом не заканчивается. Далее сле­
дуют слова: «Тело и душа женщины филетически
старше и примитивнее... в то время как мужчина бо­
лее современен». Однако эта фраза атрибутирована
неверно. Это слова не Спенсера, а американского
психолога Г. Стэнли Холла из второго тома его ра­
боты «О трочество». Холл тоже был сторонником
241

П РИ М ЕЧА Н И Я

рекапитуляции и доказывал, что развитие психики
ребенка повторяет стадии филогенетического разви­
тия психики человеческого рода.
Стр. 184 Джеймс Джордж Ф рэзер (James George Frazer,
1854-1941) — британский этнолог, профессор Три­
нити-колледжа. Один из родоначальников сравни­
тельных исследований религий. Автор книг «Золо­
тая ветвь» (1890), «Тотемизм и экзогамия» (1910),
«Фольклор в Ветхом Завете» (1918), «Поклонение
природе» (1916), «Мифы о происхождении огня»
(1930).
Стр. 11з Potuit, voluit,fecit (лат. « мог, хотел, сделал ») — стан­
дартная схоластическая формула силлогизма, встре­
чающаяся впервые в трактате « О зачатии святой Ма­
рии» английского богослова Эдмера (ок. юбо — ок.
1116). Вторая формула (potuit, decuit, ergofecit — «мог,
было сообразно, следовательно, сделал») восходит
к шотландскому богослову Дунсу Скоту (ок. 11661308).
Стр. г 17 Рудольф Отто (Rudolf Otto, 1869-1937) — немецкий
теолог и религиовед, профессор Гёттингенского,
Вроцлавского, Марбургского университетов. Самая
известная работа Отто — «Священное» (1917)· где
он обсуждает различные формы переживания свя­
щенного. Одной из таких форм является мистиче­
ский ужас (mysterium tremendum). Другие его книги:
«Натуралистическое и религиозное мировоззре­
ние» (1904), «Западный и восточный мистицизм»
(1926), «Ц арство Божие и Сын Человеческий»
(1934)·

Указатель имен

6 П ерри 231. См. также: 6 Perri
Абрамс Фрэнк У. 45
Арендт Ханна 49

Виттинг Крис Д ж . 4 6
Галилей Галилео 71
ГевиртАлан 50,111,213,217.
См. также: Gewirth Alan
Гегель Георг Вильгельм
Фридрих 147
Геккель Эрнст 176, 241
Герц Роберт 239
Гизом Джеймс Дж. 49
Гирц Клиффорд 232.
См. также: Geertz Clifford
Глакман Макс 35, н о.
См. также: Gluckman Мах
Глакман Мэри 35
Гринвальд Энтони 48.
См. также: Greenwald
Anthony С.
Гудмен Нельсон 73-75,133,137,
194. См. также: Goodman
Nelson
Гулд Стивен Джей 177.
См. также: Gould Stephen
Jay

Банда Гастингс 19
Барнс Барри 50. См. также:
Barnes Barry
Бартлетт Фредерик 163,166,
167,170-175,177. См. также:
Bartlett Frederick
Беккер Говард 73. См. также:
Becker Howard S.
Бернштейн Бейзил 38
Биркхед Гатри С. 45, 46, 49
Блур Дэвид 50, 133,239
Блэк Данкан 158,159.
См. также: Black Duncan
Борда Жан-Шарль де 159
Браун Ян 7
Бродбент Дональд Э. 174.
См. также: Broadbent
Donald Е.
Бун Джеймс хи. См. также:
Boon James А.
Бэкон Фрэнсис 147,139
Де Сото Клинтон Б. 124.
Бэрри Брайан 114—117.
См. также: D e Soto
См. также: Barry Brian
Clinton В.
Джаспарс Джос 164.
Вебер Макс 71,181-187
См. также: Jaspars Jos
Вильдавский Аарон 13, ю , и ,
Джевонс Уильям Стэнли 136
40, 48. См. также: Wildavsky Джеймс Уильям 171.
Aaron
См. также: James William
Винер Норберт 173
2-43

У К А ЗА ТЕЛ Ь ИМ ЕН

Джейюси Лена 114. См. также:
Jayyusi Lena
Дуглас Джеймс 7
Дуглас Джеймс Александр
Томас 7, 9, и, 30, 33, 40
Дуглас Мэри 7-40, 45, 46,156,
131-134,141. См. также:
Douglas Магу
Дуглас Филипп 7,18, 30, 31
Дунс Скот 141
Дюмон Луи 116. См. также:
Dumont Louis
Дюркгейм Эмиль 48, 49, 60, 61,
64, 66-71, 75-77, 83, 91-94,
96, 98, ιοί, ιο ί, 105,1 0 7· Π Ι >
ИЗ, ιΐ5> ΐ7ΐ· ! 79> ϊ 8 ι , ι8ι,
185—19°· 1 о 7> ι°8 , 118, ιΐ9 ,
2-32-, 2.39
Ишервуд Барон 19. См. также:
Isherwood Baron С.
Калабрези Гвидо 115.
См. также: Calabresi Guido
Кербер Ричард 50
Кляйн Мелани 137. См. также:
Klein Melanie
Козер Льюис юб, 131.
См. также: Coser Lewis А.
Кок Мэри 7
Кольридж 137
Кондорсе Николя де 159,160.
См. также: Condorcet
Nicolas de
Коулман Джеймс 164.
См. также: Coleman James
Кристи Агата н о
Куайн Уиллард Ван Орман
133,134,136,138. См. также:
Quine Willard Van Orman
Кун Томас 71, 74,151
Кхаре Равиндра 191

Кэберри Филлис 18.
См. также: КаЬеггу
Phyllis М.
Кэмпбелл Дональд Т. 165.
См. также: Campbell
Donald Т.
Латур Брюно 131. См. также:
Latour Bruno
Лев X III 16
Леви-Брюль Люсьен 37
Леви-Стросс Клод 37, 49,133,
139,141,143. См. также:
Levi-Strauss Claude
Леонард Кевин 7
Лесли Эндрю 50
Лич Эдмунд 39. См. также:
Leach Edmund R.
Ллойд Джеффри 119.
См. также: Lloyd Geoffrey
E.R.
Лотце Герман 141
Льюис Дэвид 114,109.
См. также: Lewis David
Людовик XIV 197
Майерс Чарльз Сэмюэл 166,
175,139. См. также: Myers
Charles S.
Мак-Дугалл Уильям 166,140
Макфарлейн Алан 14,19, 33
Макфол Хелен 50
Малиновский Бронислав по,
2-37
Мандевиль Бернард де н б
Маннгейм Карл 65, 66,137
Маркс Карл 96,147
Марс Джерри и
Медин Дуглас Л. 133.
См. также: Medin Douglas L.
Мертон Роберт 49, 65,66,
96, 97. 99. 109. но, 147,148,
151-155.161,176,191,131,139.

2-44

У К А ЗА Т Е Л Ь ИМ ЕН

См. также: Merton
Robert К.
Мёрфи Грегори Л. 133.
См. также: Murphy
Gregory L.
Милль Джон Стюарт 114,157,
138,138
Мосс Марсель 64,185,187,188,
г 39
Наполеон 137
Ндоламб Нгоквей го
Ней Стивен н . См. также:
Ney Steven
Нельсон Бенджамин 186.
См. также: Nelson Benjamin
Никод Майкл 19. См. также:
Nicod Michael
Нови Пэт 7,14, зз
Оликер Л. Ричард 46
Олсон Мансур 80-84, 87,88,
91, юо, 101-105, ю8
Оруэлл Джордж 49
О Т Т О Р у д о л ь ф Z I7, Z 4 I

Парсонс Талкотт 97
Перикл $8
Пий XI 15
Пил Джон Дэвид Йидон 7
Пинч Тревор 131. См. также:
Pinch Trevor
Пламер Элеонора 16
Понсфорд Мэй 14
Поппер Карл 70,137
Пригожин Илья 10 6
Пэйтон Роберт Л. 46
Рассел Бертран 173
Редди Уильям М. 197,199.
См. также: Reddy
William Μ.
Риверс Уильям Холе Риверс
166-175,177,184,139,140.

См. также: Rivers William
Haise Rivers
Ричардс Одри 17,18
Ричардс Пол 131. См. также:
Richards Paul
Робертсон-Смит Уильям 14
Розен Лоуренс 50,196,197.
См. также: Rosen Lawrence
Ролз Джон 71, 73,117,12 -8
Рэдклифф-Браун Альфред
Реджинальд 97, 98, юо, но
Савари де Брюлон Ж ак 197,
198,103
Саймон Герберт нб.
См. также: Simon Herbert А.
Селби-Бигг Льюис Амхерст
н о . См. также: Selby-Bigge
Lewis Amherst
Селигман Чарльз Гэбриэл 166,
140
Сен Амартия Кумар 141.
См. также: Sen Amartya
Kumar
Смит М. Дж. 39
Сойер Майкл О. 46
Соколов Михаил 133
Сомерс Дж. Й. 35
Спенсер Герберт 177,141.
См. также: Spencer Herbert
Станнер Уильям Эдвард
Хэнли 18
Стерн Лоуренс 18
Стинчкомб Артур 96.
См. также: Stinchcombe
Arthur L.
Стэнли Манфред 49
Сэндел Майкл 117-119
Твоми Дэниэл Гарольд
Райан 13
Твоми Филлис Маргарет н , 13
Тейлор Майкл 85, 86, 88.
См. также: Taylor Michael

У К А ЗА Т Е Л Ь И М ЕН

Томпсон Майк ю
Торри Уильям 111, 113.
См. также: Torry William I.
Тью Гилберт Чарльз и , 13,15.
См. также: Tew Gilbert
Тэтчер Маргарет 40
Уильямсон Оливер пб, 117,117,
ю б. См. также: Williamson
Oliver Е.
Уорд Джеймс 173,141
Уэлш Роберт 50
Фардон Ричард 133. См. также:
Fardon Richard
Фарнсворт Джанет 7,16, 30, 33
Фёрт Рэймонд 17,171.
См. также: Firth Raymond
Фестингер Леон 163.
См. также: Festinger Leon
Филипп II 137
Флек Людвик 60, 61, 66-77, 8з>
91-94,96, 98, ιοί, ιο ί, 105,
107,ш , п 3> п$> 12-1» 128,150,
119,131. См. также: Fleck
Ludwik
Форд Дэрилл 18, 39
Фрейд Зигмунд 169,171,177,
140,141
Фрэзер Джеймс Джордж 184,
141
Фуко Мишель 180,191,194
Фуллер Лон Льюис 55, 58, 59
Хакинг Ян 71,111,191-194,131.
См. также: Hacking Ian
Хальбвакс Морис 147,161,
139. См. также: Halbwachs
Maurice
Хардин Рассел 50. См. также:
Hardin Russell
Харт Герберт Лайонел
Адольф 55
Хасти Рид 50

Хауз Кристофер и
Хини Шеймас и
Хинксон Мелинда 18
Хит Тед 40
Холл Г. Стэнли 141
Хэд Генри 167,168. См. также:
Head Henry
Хэддон Альфред Корт 166,
172.173
Честерфилд 31, 36
Шарко Жан-Мартен 171,140
Шварц Ричард Д. 46
Шеллинг Томас 114,141
Шеннон Клод Элвуд 117, 238
Шортер Джеймс 50
Шоттер Эндрю 116-118,136,
205, 206. См. также: Schotter
Andrew
Штайнер Франц 30, 33, 36, 37.
См. также: Steiner Franz
Baermann
Эванс-Притчард Эдвард Э. 39,
40, 49,146-149,151.
См. также: Evans-Pritchard
Edward Е.
Эггерс Мелвин А. 49
Эггерс Милдред 49
Эджворт Фрэнсис Исидро 132,
238
Эдмер 141
Эльстер Юн 95-97, ιο ί, 105,
109, но. См. также: Elster
Jon
Эриксон Кай 50
Эрроу Кеннет 158-160.
См. также: Arrow Kenneth J.
Юбер Анри 139
Юм Давид 67, 87,108-110,115,
117-110
Юнг Карл Густав 177,141

246

У К А ЗА Т Е Л Ь ИМ ЕН

Ялов Розалин 51-54С.и. также: Yalow Rosalyn S.
6 Perri 231. Си. также: 6 Перри
Adler Jeremy 30
Appadurai Arjun 197
Arrow Kenneth J. 115,158,159.
См. также: Эрроу Кеннет

Coleman James 164. См. также:
Коулман Джеймс
Cole Michael 148
Condorcet Nicolas de 159.
См. также: Кондорсе
Николя де
Coser Lewis A. 107, 232.
Си. также: Козер Льюис
De Soto Clinton В. 124.
Си. также: J\e. Сото
Клинтон Б.
DeVore Irven 87
Douglas Mary 7, 9-12,15-25, 27,
18,33. 35.36.39.59.83,103,118,
141,149,162,183. Си. также:
Дуглас Мэри
Dumont Louis 216. Си. также:
Дюмон Луи

Bailey Anne M. 90
Barber Kathleen 164
Barnes Barry 120. Си. также:
Барнс Барри
Barnes John 152
Barry Brian 83, 215, 225.
Си. также: Бэрри Брайан
Bartlett Frederick 148,170,172174. Си. также: Бартлетт
Фредерик
Becker Howard S. 73.
Си. также: Беккер Говард
Black Duncan 159. Си. также:
Блэк Данкан
Bloch Maurice 90
Bobbitt Philip 225
Bohannan Laura 152
Boon James A. 211,212.
Си. также: Бун Джеймс
Broadbent Donald E. 174.
Си. также: Бродбент
Дональд Э.

Elster Jon 95. Си. также:
Эльстер Юн
Evans-Pritchard Edward Е. 39,
149. Си. также: ЭвансПритчард Эдвард Э.

Calabresi Guido 225.
Си. также: Калабрези Гвидо
Campbell Donald Т. 165.
Си. также: Кэмпбелл
Дональд Т.
Cartwright Dorwin 164
Chamberlin John 83
Clegg Stewart 231
Cohen Stanley 99
Colby Benjamin 148

Fardon Richard 7, 29, 30.
Си. также: Фардон Ричард
Farr Robert Μ. 165
Festinger Leon 164. Си. также:
Фестингер Леон
Finnegan Ruth 148
Finnegan Ruth H. 75
Firth Raymond 100,172.
См. также: Фёрт Рэймонд
FitzGerald Frances 145
Fleck Ludwik 70, 71. Си. также:
Флек Людвик
Fleischl Juliet 164
Fox Renee C. 224
Frazer Colin 165
Friedman Jonathan 90

147

УК А ЗА ТЕЛ Ь ИМ ЕН

Geertz Clifford 232. См. также:
Гирц Клиффорд
GewirthAlan 111,113.
См. также: Гевирт Алан
Gluckman Мах ио, 119.
См. также: Глакман Макс
Godelicr Maurice 90
Goodman Nelson 133.
См. также: Гудмен Нельсон
Gottsdanker Josephine 164
Gould Stephen Jay 143,177.
См. также: Гулд Стивен
Джей
Gray John 231
Greenwald Anthony С. 49.
См. также: Гринвальд
Энтони
Hacking Ian 72,192, 232,
См. также: Хакинг Ян
Halbwachs Maurice 147.
См. также: Хальбвакс
Морис
Hardin Russell 77. 83.
См. также: Хардин Рассел
Harrison Gail G. 155
Head Henry 168. См. также:
Х эд Генри
Heller Thomas C. 192
Hollis Martin 72
Horton Robin 75,148
Howse Christopher 22
Hughes Wilson W. 155
Isherwood Baron C. 20, п 8 ,141.
См. также: Ишервуд Барон
James William 172. См. также:
Джеймс Уильям
JasparsJos 165. См. также:
Джаспарс Джос
Jayyusi Lena 214. См. также:
Джейюси Лена
Johnson Hugh 202

Kaberry Phyllis Μ. 140.
См. также: Кэберри Филлис
KatzElihu 164
Keysen Annette 164
Khare Ravindra S. 191
Klein Melanie 137. См. также:
Кляйн Мелани
Latour Bruno 232. См. также:
Латур Брюно
Leach Edmund R. 39.
См. также: Лич Эдмунд
Leavitt Gloria 164
Lee Richard В. 87
Levi-Strauss Claude 130.
См. также: Леви-Стросс
Клод
Lewin Bertram D . 171
Lewis David 114. См. также:
Льюис Дэвид
LloberaJosep R. 90
Lloyd Geoffrey E. R. 129.
См. также: Ллойд Джеффри
Logue Danielle M. 231
Lukes Steven 72
MacCormack Carol P. 140
Mackenzie Donald 132
Medin Douglas L. 133.
См. также: Медин Дуглас Л.
Meillassoux Claude 90
Menzel Herbert 164
Merton Robert K. 147,153.
См. также: Мертон Роберт
Moscovici Serge 165
Murphy Gregory L. 133.
См. также: Мёрфи
Грегори Л.
Myers Charles S. 175.
См. также: Майерс Чарльз
Сэмюэл
Needham Rodney 119
Nelkin D orothy 14$

248

У К А ЗА Т Е Л Ь ИМ ЕН

Nelson Benjamin 186.
См. также: Нельсон
Бенджамин
Ney Steven ζι. См. также: Ней
Стивен
Nicholls Christine Stephanie 174
Nicod Michael 19. См. также:
Никод Майкл
Nielsen Kai 2.13
Perkin Harold zii
Pinch Trevor 231. См. также:
Пинч Тревор
Quine Willard Van Orman
135, 238. См. также: Куайн
Уиллард Ван Орман
Rathje William L. 155
Rayner Steve 162
Reddy William M. 197.
См. также: Редди Уильям Μ.
Regis Jr. Edward 213
Richards Paul 231. См. также:
Ричардс Пол
Rivers William Haise Rivers
167-170,172,184. См. также:
Риверс Уильям Холе Риверс
Rosen Lawrence 196,197.
См. также: Розен Лоуренс
Sahlins Marshall 90
Sandel Michael J. 227
Schotter Andrew 116,205.
См. также: Шоттер Эндрю
Selby-Bigge Lewis Amherst 210.
См. также: Селби-Бигг
Льюис Амхерст
Sen Amartya Kumar 141.
См. также: Сен Амартия
Кумар

Service Elman 87
Shapin Steven 120
Sikora Richard I. 215
Simon H erbert A. 116.
См. также: Саймон Герберт
Sosna M orton 192
Spencer Herbert 177.
См. также: Спенсер Герберт
Steiner Franz Baermann 30,36.
См. также: Штайнер Франц
Stinchcombe A rthur L. 96.
См. также: Стинчкомб
Артур
Strathern Marilyn 140
Swazey Judith P. 224
Taylor Michael 85. См. также:
Тейлор Майкл
Terray Emmanuel 90
Tew Gilbert 19, 23. См. также:
Тью Гилберт Чарльз
Torry William I. 222.
См. также: Торри Уильям
Trenn Thaddeus J. 70, 71
Wellbery David E. 192
Wildavsky Aaron 20, 59, 83,103.
См. также: Вильдавский
Аарон
Williams Edgar Trevor 174
Williamson Oliver E. 116.
См. также: Уильямсон
Оливер
Yalow Rosalyn S. 52. См. также:
Ялов Розалин

НАУЧНОЕ И ЗД А Н И Е

Мэри Дуглас
Как мыслят институты

Корректор А. В. Петросян
Текст набран гарнитурой
Adobe Garamond Premier Pro,
разработанной Робертом Слимбахом
Формат н о х 2оо мм. Тираж гооо экз.
Печать офсетная. Бумага Pergraphica.
Подписано в печать 21.04.2020.
Заказ № 1324
Издательство «Элементарные формы»
www.efpress.ru
Отпечатано
в АО «П ервая Образцовая типография»
Филиал «Чеховский Печатный Д вор»
142300 Московская область,
г. Чехов, ул. Полиграфистов, д. ι
Сайт: www.chpd.ru E-mail: sales@chpd.ru
Тел.: 8-499-270-73-59