История японской культуры - Мещеряков А.Н.

«Государство, основанное на законах». Политическое устройство в периоды Нара и Хэйан

Социальное устройство и политическая мысль VII–XII вв

Социальное устройство и политическая мысль в период сёгунатов

Эпоха Токугава. Формирование японской лингвистической традиции

Мифологическо-летописные своды «Кодзики» и «Нихон сёки»

«Императорские» антологии: от «Кокин вакасю» к «Синкокин вакасю»

Жанр цукури-моногатари и роман Мурасаки Сикибу «Гэндзи моногатари»

Литература женского потока: дневники и «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон

Отоги-дзоси — проза малых и средних форм

Неоконфуцианство и поэзия на китайском языке

Воспитательная и образовательная литература

Е.К. Симонова-Гудзенко. Пищевая культура

Локальные пищевые традиции в эпоху Токугава

Автор: Мещеряков А.Н.

Теги: история цивилизации история культуры организация культуры музыка история японии культура японии учебное пособие язык словесность

ISBN: 978-5-8062-0339-8

Год: 2011

Похожие

История и культура традиционной Японии 03

История и культура Японии 11

Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Труды института восточных культур и античности 16. История и культура традиционной Японии

Текст

ИСТОРИЯ
ЯПОНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

ИСТОРИЯ
ЯПОНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Учебное пособие
для высших учебных заведений
Москва
Издательство «Наталис»
2011
УДК 930.85(520)(075.8)»06/18
ББК 71.4(5Япо)я73-1
И 90
Издание осуществлено при поддержке Японского фонда
Ответственный редактор А. И. Мещеряков
История японской культуры : учеб, пособие для вузов /
И90 (отв. ред. А. Н. Мешеряков]. — М.: Наталис, 2011. — 368 с.:
ил. - ISBN 978-5-8062-0339-8.
I. Мешеряков, Александр Николаевич, ред.
Агентство CIP РГБ
Настоящее издание представляет собой учебное пособие по истории
японской культуры и предназначается для студентов высших учебных заведе-
ний. До настоящего времени учебник такого рода в России отсутствовал.
В книге рассматриваются такие важнейшие культурные аспекты, как поли-
тическая культура, язык, словесность, изобразительное искусство, музыка,
телесная и пищевая культура.
УДК 930.85(520)(075.8)»06/18'
ББК 71.4(5Япо)я73-1
ISBN 978-5-8062-0339-8
© Мешеряков А. Н., 2011
© Издательство«Наталис». 2011
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящее издание продолжает публикацию серию учебников,
осуществляемую в рамках проекта Японского фонда и Российской
ассоциации японоведов. Поскольку учебники по японским религи-
ям и театру уже вышли в свет1, это избавляет от необходимости пол-
ноформатного рассмотрения этой тематики в данном издании, хотя,
разумеется, и театр, и религия имеют непосредственное отношение
к культуре.
В одном томе невозможно рассмотреть все явления, которые
могугбыть отнесены к такому многозначному понятию, как «куль-
тура». Поэтому авторы постарались выделить несколько тем, ко-
торые представляются им ключевыми для понимания истории
культуры Японии. Этим и обусловлен состав рассматриваемых
культурных проявлений и соответствующих им глав: политическая
культура (С. А. Родин), язык (В. М. Алпатов), словесность (М. В. То-
ропыгина), изобразительное искусство (О. И. Макарова), музыка
(Н. Ф. Клобукова), телесная культура (А. Н. Мешеряков), пище-
вая культура (Е. К. Симонова-Гудзенко).
Хронологические рамки учебника охватывают период с VII по
середину XIX в., обращение к более раннему времени (археологи-
ческим периодам) носит окказиональный характер (японский эт-
нос в это время еще не сформировался). Выбор этих временных
рамок обусловлен тем, что именное VII в. в Японии начинаютфор-
мироваться государство, общество и культура, обладающие значи-
тельной степенью преемственности по отношению к будущему раз-
витию. Ситуация меняется коренным образом после «открытия»
1 Апарина Н. Г. История японского театра. М.: Наталис, 2008; Трубникова Н. Н.,
Бачурин А. С. История религий Японии. М.: Наталис, 2009.
6
CUo*Opub ЛАОНОКО6 ЦЛЬИЩ)*»
Японии в 50-х гг. XIX в., когда встряну хлынул поток западной куль-
туры, и Япония приступает к модернизации. Этот период требует
отдельного и тщательного рассмотрения, поэтому в «Заключении»
(А. Н. Мещеряков) мы лишь наметили основные пути, на которых
происходили культурные трансформации.
Политическая культура обычно не рассматривается в рамках
учебников такого рода. Однако мы исходили из того, что полити-
ческая культура имеет значительное влияние на весь культурный
процесс, эти явления взаимообусловлены и потому должны быть
рассмотрены в комплексе. Достаточно сказать, что периодизация
японской культуры в историческую эпоху осуществляется в соот-
ветствии с критериями, выработанными по отношению к полити-
ческой истории.
Разделы, посвященные японскому языку и словесности, опи-
сывают многообразную, многосложную и изменчивую языковую
среду, которая продуцировала письменные тексты. При этом под
словесностью понимается не только «художественная литература»
(именно этот аспект обычно рассматривается в учебниках такого
рода), но и весь комплекс письменных текстов, который является
достоянием японской культуры.
В разделе, посвященном изобразительному искусству, основной
упор делается не столько на «художественной ценности» того или
иного произведения (понятие «высокой художественности» черес-
чур размыто и субъективно), сколько на семантике тех или иных
объектов творчества. К этому разделу примыкает глава, рассмат-
ривающая японскую музыкальную традицию в ее динамическом
развитии.
Новым пониманием культурных реалий обусловлено включе-
ние в текст учебника разделов, посвященных телесной и пищевой
культуре. В нашем понимании тело человека и его «наполнитель»
(пиша) являются важнейшими параметрами культуры, которые
должны быть включены в картину мира. Таким образом, мы по-
пытались «сблизить» человека и продукты его деятельности
(«культуру»), а не отрывать их друг от друга, как это обычно про-
исходит.
Авторы рассматривают японскую культуру главным образом в
хронологическом аспекте в соответствии с укоренившейся в исто-
риографии периодизацией. Для облегчения ориентации читателей

7
приводим эту периодизацию и основные характеристики выделяе-
мых эпох.
1. Палеолит(40 ООО— 13 000 лет назад). Население архипелага край-
не немногочисленно (ок. 20 тысяч человек), антропологический со-
став неясен. Хозяйственные занятия: охота и собирательство.
2. Период дзёмон (соответствует неолиту; 13 000 лет назад —
III в. до н. э.). Назван по типу керамики с «веревочным орнамен-
том» (дзёмон). Хозяйственные занятия: собирательство, охота, ры-
боловство (речное и морское). Культура дзёмон распространена на
всей территории архипелага (от Хоккайдо до Кюсю). Максималь-
ная численность населения (возможно, австронезийского происхож-
дения) составляет около 250 тысяч человек, но к концу периода в
связи с экологическим кризисом (прежде всего истребление фау-
ны) падает до 70 тысяч.
3. Период яёй (бронзово-железный век, III в. до н. э. — III в. н. э.).
Назван по специфическому типу керамики, впервые обнаруженно-
му в Яёй (район в Токио). В это время наблюдаются крупные мигра-
ции с материка (в основном через Корейский полуостров), принес-
шие с собой заливное рисосеяние, технологии производства метал-
лов, шелкоткачество и другие новшества. Вместе с процессом
смешения с местным населением это приводитк появлению прото-
японцев и протояпонской культуры. Ареал распространения — се-
вер Кюсю и Центральная Япония. На остальной части архипелага
сохраняется преемственность к предыдущему периоду. Население
возрастает до 600 тысяч человек.
4. Курганный период (железный век, III—VII вв.). Назван по
многочисленным и масштабным погребальным сооружениям
курганного типа, свидетельствующим о значительной социаль-
ной стратификации. Возникновение протояпонского государства
(самоназвание — Ямато), испытывающего сильное корейское
влияние. Поначалу Ямато вмешивается в политические распри
на Корейском полуострове, но с середины VII в. этот регион
окончательно входит в орбиту китайского влияния. Осознав
свою военную, управленческую и культурную отсталость, пред-
водители («императоры») Ямато приступают к целенаправлен-
ным заимствованиям из Китая (письменность, государственное
устройство, теория и практика управления и т. д.). Строится
первая «постоянная» столица — Фудзивара (просуществовала с
Щыьорьь JUlOWMZ)*
8 ----------------
694 по 710 г.). С VI в. начинается распространения буддизма,
с начала VII в. — китайской письменности (на деревянных таблич-
ках-моккан). Численность населения составляет к концу периода
около 5 миллионов человек.
5. Период Нара (710—794). Назван по местонахождению рези-
денции императоров и построенного при ней города (столицы) с
населением от 100 до 200 тысяч человек. Смена названия страны с
«Ямато» на «Япония» («Нихон»). Активное формирование государ-
ственного аппарата по китайскому образцу (численность чинов-
ничества составляет около 10 тысяч человек), земля объявляется
собственностью государства. Осуществляются крупные государ-
ственные проекты (строительство храмов, дорог, ирригационных
сооружений). Появляются первые письменные памятники на бу-
маге (мифо-исторические и законодательные своды, храмовые хро-
ники, поэтические антологии). Численность населения составля-
ет около 5,5 миллиона человек.
6. Период Хэйан (794—1185). Назван по местонахождению но-
вой столицы Хэйан (современный Киото), остававшейся резиден-
цией императоров (столицей) до 1868 г. Этот период отмечен упад-
ком центральной власти, отсутствием крупных государственных
проектов, развитием частного землевладения, низкой социальной
мобильностью. Контакты с Китаем и Кореей на государственном
уровне прекращаются. Происходит определенная «японизация»
китайских заимствований, на основе иероглифики изобретается
слоговая азбука, использующаяся при написании произведений
художественной литературы. Численность населения близится к
7 миллионам человек.
7. Период Камакура (сёгунат Минамото, 1185—1333). Называет-
ся по ставке военного правителя (сёгуна), располагавшейся на рав-
нине Канто (неподалеку отнынешнего Токио). Первым сёгуном стал
Ёритомо из рода Минамото, основавший первую сёгунскую династию,
пришедший к власти в результате победы над кланом Тайра. Форми-
руется класс потомственных военных-самураев, выстраивается сис-
тема вассалитета, обшеяпонский источник власти отсутствует, ста-
тистические данные по численности населения (точно так же, как и в
других областях) не имеют надежного характера. Господство военно-
го сословия продолжалось до 1867 г. Тем не менее попыток сверже-
ния императорской династии не наблюдается.
---------------------------- OtptgbfiAofbt ------------------- Q
8. Период Муромати (сёгунат Асикага, 1392—1568). Называется
по ставке сёгунов из рода Асикага в Муромати (район Киото). По-
стоянные междоусобные войны (особенно во второй половине
периода), окончательное отстранение императорского дома от при-
нятия решений. Первые контакты с европейцами (миссионерами
и купцами).
9. Период Эдо (сёгунат Токугава, 1603—1867). Называется по
ставке сёгунов из рода Токугава в Эдо (современный Токио). Вос-
становление мира, строгое сословное деление (самураи, крестья-
не, ремесленники, торговцы), закрытие страны от иностранцев,
запрещение христианства, господство неоконфуцианства в облас-
ти идеологии, бурный рост городов, экономики, образованности,
населения (выросло с 12 миллионов в начале периода до 33 мил-
лионов).
С. А. Родин
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА
Данный раздел посвящен обширной и значимой для понима-
ния традиционной культуры теме — культуре политической. Тер-
мин «политическая культура» многослоен. Он включает такие
концепты, как «государство», «власть», «бюрократия», «админи-
страция», «социум», «иерархия» и многие другие. Термин этот
асинхронен появлению самого феномена «политическая культу-
ра». Феномен же возникает практически одновременно с появле-
нием институтов власти и с установлением контроля над деятель-
ностью социальных образований. Совокупность оснований, на
которых базируется система политического управления, и меха-
низмов выработки, принятия и осуществления политических ре-
шений — вот на чем будет сделан акцент в данном разделе. Разу-
меется, мы не можем обойтись без пересказа основных историчес-
ких событий, отражавших реалии управления государством. Так,
для иллюстрации культуры политического протеста будет необхо-
дим рассказ об основных внутригосударственных конфликтах в
японской истории, а при разговоре о политических институтах и
их функционировании не обойтись без истории институциональ-
ной. Однако главным образом нас будет интересовать внутренняя
механика этих процессов.
Для удобства изложения и усвоения материал расположен в
хронологическом порядке. Раздел разбит на две главы. Первая,
«Государя век...», повествует о формировании и развитии поли-
тической культуры государева двора и придворной аристократии
в VII—XII вв., в главе «Сёгуны и сёгунаты» речь пойдет о специ-
фике политической ситуации в конце XII— середине XIX в.,
когда фактическая власть находилась в руках военных.
О X? Фодь*. к,ультра
Глава 1
tf
«ГОСУДАРЯ ВЕК...»
«Япония» до VIII в. Формирование политических
ориентиров и институтов власти
Происхождение государства часто связывают с необходимо-
стью проведения масштабных работ по обеспечению жизнедея-
тельности общества (например, ирригационных работ), разделе-
нием труда и контролем над его качеством. На территории Япо-
нии, где на широтном срезе представлены несколько типов
природного ландшафта, а удаленность от моря любой точки на
архипелаге не превышает ста с небольшим километров, особую
значимость приобретали обменные процессы. Специфические
черты ландшафта сформировали условия, при которых три куль-
турно-хозяйственных уклада — морской (рыболовство), равнин-
ный (земледелие) и горный (земледелие, охота и собиратель-
ство) — находились в непосредственной близости, что облегчало
обменные процессы между обитателями данных регионов и спо-
собствовало процессу разделения труда.
Становление и формирование властных отношений неотдели-
мо от развития социально-имущественной дифференциации. На
раннем этапе, когда основным субъектом социума является кров-
нородственная община, «власть» и «престиж» принадлежат главе
общины. О социальном расслоении внутри общины свидетельству-
ют данные археологии: уже в период Дзёмон жилые постройки и
захоронения различаются по размеру и местоположению. В пери-
од Яёй встречаются личные погребения с богатым погребальным
инвентарем, вынесенные за пределы общего кладбища, что указы-
вает на окончательную утрату общиной социальной гомогенности.
Анализ погребений конца этого периода также позволяет выделить
четыре крупных культурных центра: север Кюсю, район Кинки на
Хонсю, северо-восток Хонсю и Идзумо (совр. префектура Сима-
нэ). Район Идзумо находился в тесной связи с материком, а его
население в значительной степени состояло из переселенцев. В это
время возрастает количество людей, умерших насильственной
смертью, что указывает на повышение социальной конфликтно-
ОЛоЪОрь*
1V -----------------
сти и межплеменную борьбу. В период Яёй происходит также ус-
воение культуры рисосеяния и развитие земледелия, требующего
повышения кооперации населения. В исторической перспективе
особый акцент делается на заливном рисосеянии (в силу его боль-
шей урожайности).
Непосредственное начало формирования государственности и
протогосударственных образований относят к периоду Кофун, ког-
да начинают появляться «царские» курганы огромных размеров.
Постройка таких сооружений требовала значительного прибавоч-
ного продукта и усиленного контроля над населением. Усложне-
ние организации труда также явилось необходимым следствием
проведения ирригационных работ, требовавших взаимодействия
населения уже не на уровне отдельных поселений, а более круп-
ных территориальных единиц.
Существовали курганы квадратной, круглой формы, а также
квадратно-круглые курганы (последние считаются специфически
«японскими»). Все наиболее масштабные курганы имели квадрат-
но-круглую композицию, что указывает на ее социальный престиж.
Квадратно-круглые курганы появляются на равнине Нара в нача-
ле IV в. и постепенно распространяются по территории архипела-
га. Считается, что их распространение отражает расширение гра-
ниц доминирования племенного союза Ямато, впоследствии став-
шего базой, на которой сформировалось государство Япония. Места
наибольшего скопления курганов вне района Кинай, где распола-
галось Ямато, в хрониках VIII в. описываются как районы полити-
ческого владычества Ямато. Идзумо, длительное время противосто-
явшее Ямато, сохраняет собственную традицию квадратных курга-
нов вплоть до VI в., затем утрачивает самостоятельность, и местная
традиция возведения курганов угасает. В символической форме этот
процесс выражен в мифо-историческом своде «Кодзики» (712 г.)
через победу Ямато-такэру («силач Ямато») над Идзумо-такэру, «си-
лачом Идзумо». Причем, как видно из текста, в этой борьбе Ямато-
такэру не брезговал применением всевозможных уловок (в том чис-
ле подменой оружия и переодеванием в женское платье), что расхо-
дится с современными представлениями о «честной» борьбе, и уж
тем более, с ходовыми представлениями о самурайской культуре,
в обыденном сознании ретранслируемыми на всю военную тради-
цию архипелага.
------------------ 0. Z? Фод ь*. чум/ндра ------------ 13
Центр культуры Ямато локализуется на равнине Нара. Шесть
курганов III—IV вв. расположены у подножия горы Мива, в IV в.
скопление масштабных погребений наблюдается в Саки (северо-
запад совр. Нара). В V в. сакральный центр перемещается на север
Идзуми и юг Кавати, где появляются самые масштабные курганы,
однако перенос места захоронения не означал изменения места
постройки дворцов — они продолжали сооружаться в долине реки
Нара. В квадратно-круглых курганах хоронили и правителей,
и родовую знать. В VII в. появляются также курганы восьмиуголь-
ной формы, предназначавшиеся исключительно для правителей.
К ним относят погребения государей Дзёмэй (629—641), Тэнти (668—
671), совместное захоронение Тэмму (672—686) и Дзито (690—697),
Момму (697—707).
Помимо археологических данных, сведения о «Японии» того
периода можно почерпнуть из китайских хроник. Впервые «япон-
цы» («люди ва») и государство Яматай упоминаются в династий-
ной летописи царства Вэй «Вэй чжи» (составлена, предположитель-
но, в 297 г.). В тексте упоминается правительница Химико (Пими-
ко), пришедшая к власти после длительного периода междоусобиц
и наделённая функциями медиума. Указывается, что в 238 г. Хи-
мико принесла дань царству Вэй, однако других подтверждений
этому не существует. Правительницу Химико пытаются соотнес-
ти с фигурирующей в «Кодзики» и «Нихон сёки» (мифо-истори-
ческий свод, 720 г.) Дзингу (супругой государя Тюай, не прошедшей
церемонии интронизации), но это соотнесение не выдерживает се-
рьезной критики. С одной стороны, Яматай выглядит на страницах
китайской хроники довольно развитым формированием, достойным
внимания Вэй. Так, летопись фиксирует существование рынков и
налоговой системы, однако на самом деле тогдашнее общество еще
не было развито в достаточной степени для их появления. С другой
стороны, люди ва подпадаютпод классическое описание «варваров»
в китайской историографической традиции (нанесение татуировок,
еда руками, отсутствие обуви). На основании данных «Вэй чжи» не-
возможна и географическая локализация Яматай. Без особого успе-
ха его в разное время искали то на севере Кюсю, то на равнине Нара.
Видимо, предпочтительнее говорить о равнине Нара как о центре
формирования японской государственности — ведь распростране-
ние квадратно-круглых курганов происходит из Кинай на Кюсю, а
C-UwbOpbb ЛЛОН&КОЛ Ы/ЛбЛьдр*
14 -----------------
не наоборот. Однако и север Кюсю сохраняет огромное значение в
качестве основного центра непосредственных контактов с матери-
ком.
Данные эпиграфики курганного периода — немногочисленные
надписи на бронзовых мечах и зеркалах — проливают свет на тра-
диции и структуру управления в Ямато. В надписи на мече из Ина-
рияма (471 или 531 гг.) упомянут правитель Вакатакэру, в котором
исследователи видят правителя Юряку (456—479). Вакатакэру на-
зван окими («великий ван»). Данным титулом именовались упра-
вители земель, подчинённые китайскому императору. Однако вы-
воды о характере отношений между Китаем и Ямато из этих дан-
ных делать затруднительно — надпись изобилует кореизмами.
Главным «героем» текста предстаёт некий Вовакэ-но Оми, чья се-
мья многие поколения служила главой меченосцев. Сам же Вовакэ
«помогал управлять Поднебесной (танка)» Вакатакэру, когда тот
находился во дворце Сики. Примечательно применение китай-
ского термина «Поднебесная» по отношению к Ямато, что указы-
вает на ориентированность протояпонской культуры на усвоение
материковой культуры. Поименное указание нескольких поколе-
ний родственников Вовакэ говорит о развитом культе предков,
важности прецедента и традиции, направленной не на нововведе-
ние, но на воспроизведение. Также видно, что властные полномо-
чия передавались от отца к сыну, а исполнение конкретных обя-
занностей (в данном случае — военных) возлагалось на определен-
ный род. Меч, скорее всего, служил в качестве инвеституры,
жаловавшейся правителем своим высокопоставленным подчинён-
ным и обозначавшим особые привилегии. Таким образом, мы
можем говорить и о значимости ритуала в сфере управления.
Кровнородственные образования, подобные меченосцам Вова-
кэ, служили основной организационной единицей управления Яма-
то почти вплоть до переименования государства в Японию, Нихон
(Ниппон) в начале VIII в. (посольство, одной из целей которого было
сообщить Китаю о переименовании страны, было направлено туда в
701 г.). Эти образования назывались удзи. Главам удзи присваива-
лись наследственные титулы знатности кабанэ, ретранслировавшиеся
ими на весь род и маркировавшие его положение в политическом
пространстве Ямато и указывавшие на близость к роду государя.
Система титулов, возможно, получает распространение с правде-
----------------- С A Фодьк ------------- /5
ния государя Юряку (456—479). Так, в тексте меча из Инарияма
Вовакэ имеет кабанэ оми, а титул предков не указывается. Строй-
ная система, упорядочивающая кабанэ и выстраивающая их иерар-
хию, появляется лишь в 684 г. по указу государя Тэмму, ограничив-
шего их восемью титулами (якуса-но кабанэ). До этого периода наи-
более важными были кабанэ ооми («великий оми») и оомурадзи
(«великий мурадзи»). Эти титулы имели много общего с должнос-
тями и подлежали утверждению при восхождении на престол оче-
редного государя. Анализданных «Нихон сёки» показывает, что ти-
тулами ооми и оомурадзи жаловались представители очень немно-
гих родов (в особенности Оотомо и Мононобэ), выполнявшие
военные функции при дворе. С середины V в. обе «должности» на
сто лет становятся монопольным владением рода Cora (возможно,
корейского происхождения).
Существовали также социальные группы бэ, образованные ис-
ходя из рода занятий, часто требовавших особых умений. Первые
бэ — томо-но бэ — появляются к V в. В число обязанностей томо-
но бэ входят охрана и снабжение дворца. Подобные группы созда-
ются и на периферии, их главам присваивается наследственный
титул томо-но мияцуко. Бэ часто занимались квалифицированным
трудом и достигали высокого положения. Ярчайший пример
здесь — род Мононобэ. Создавались и специальные группы бэ —
насиро и косиро — для обслуживания супруги государя и наслед-
ника. Часто в группы бэ объединяли выходцев с материка, обла-
давших особыми навыками (например, гончарное дело).
Еще одним значимым моментом, содержащимся в тексте меча из
Инарияма, является указание местоположения дворца правителя
Ямато. У этого государственного образования не было постоянной
столицы. Каждый новый правитель сооружал себе собственный дво-
рец (до введения в конце VII в. девизов правления нэнго государей
именовали по дворцу, из которого они правили). Данная процедура
могла быть обусловлена несколькими причинами: смена места явля-
лась частью церемонии интронизации, символизировавшей обнов-
ление Поднебесной; смерть предыдущего государя «оскверняла» дво-
рец, делала его ритуально нечистым (концепция ритуальной нечис-
тоты — кэгарэ — одна из ключевых в синтоизме).
Находки надписей на мечах указывают на значительные масш-
табы государственного образования, простиравшегося от равнины
/6
cUoi»opbb кулыьур*
Канто на северо-востоке до Кюсю на юго-западе. Конечно же, вли-
яние Ямато в разных регионах не было равновеликим, и власти Ямато
встречали временами довольно сильное сопротивление. Иллюстра-
ция тому — «мятеж Иван» 527 г., когда правитель северной части
Кюсю предотвратил отправку войск Ямато на материк.
Внешнеполитические амбиции Ямато того времени отражены
как в японских, так и китайских хрониках. В китайской хронике
«Сун-шу» содержатся данные о союзе Ямато с одним древнекорей-
ским государством (Пэкче) против другого — Когурё. Сообщается
также об отправке дани в Китай (Южная Сун). Также есть сведе-
ния о функционировании института заложничества, при котором
члены правящей верхушки Пэкче, в том числе престолонаследни-
ки, отправлялись в Ямато в качестве заложников (эти данные под-
тверждаются и корейскими источниками, в частности летописью
«Самгук саги»). Хроника также повествует о просьбе правителя
Ямато (скорее всего, Юряку), обращенной к сунскому императору
Шунь-ди (477—479 гг.), назначить его правителем Пэкче, в чем ему
было отказано. Однако «Нихон сёки» и «Кодзики» расценивают
Пэкче как данника Ямато, называют Пэкче «заморским владени-
ем» Ямато, а довольно мощное государство Силла, сумевшее впо-
следствии составить военную конкуренцию самому Китаю, имену-
ется в «Кодзики» «конюшней» Ямато. Так или иначе, имеющиеся
данные свидетельствуют о значительной роли Ямато в положении
дел на материке и об определенных амбициях в отношении рас-
ширения сферы влияния на корейские государства.
Период с 592 г. (начало правления Суйко) по 710 г. (переезд
двора в столицу Нара) принято именовать Асука — по названию
реки, в долине которой строились государевы дворцы. В это время
государственное образование становится более похожим на мате-
риковые образцы (Китай, Корея). Среди погребального инвента-
ря данного периода обнаруживается меньше оружия, что может
быть показателем постепенного перехода к «мирным» методам уп-
равления и ведения политической борьбы.
Распространение централизованной власти находит выраже-
ние в учреждении миякэ — земель с зависимыми крестьянами, под-
контрольными Ямато. Управляли ими куни-но мияцуко — в тот
период они не назначались из центра, но представляли собой мес-
тную знать, чьи полномочия подтверждались двором. Двор Ямато
----------------- 0 Z? Фодь» ------------- Г7
выступал арбитром в спорных вопросах, когда имелось несколько
претендентов на эту должность.
Внешнеполитические амбиции не оставляли правителей Ямато,
однако все большее внимание уделяется политике внутренней, пре-
одолению разобщенности, достижению управленческой гомогенно-
сти. Местные культы синтоизма не были унифицированы и закреп-
ляли различия между родственными и территориальными объеди-
нениями. Большими склеивающими потенциями обладал буддизм,
получивший распространение в VI в. благодаря поддержке двора
Ямато. Это было выгодно и выходцам с материка, которые не могли
бы претендовать на высокие места в социальной иерархии при гос-
подстве синтоизма, ставившем во главу угла древность рода и «боже-
ственность» его происхождения. Однако полного «огосударствления»
буддизма не происходит, правители предпочитают сочетать его с
местными традициями, да и сам Будда был во многом воспринят как
разновидность синтоистского божества (ками). Согласно «Нихон
секи», против поклонения Будде выступают Накатоми и Мононобэ,
возводившие родословную к синтоистским божествам. Род Cora (чьим
предком считался военачальник Такэута-но Сукунэ), принявшийся
почитать Будду, в структуру официального синтоизма не вписывал-
ся. Эти знатные роды оказывали прямое влияние на порядок насле-
дования престола. В 587 г. произошло вооруженное столкновение
между Cora, желавшими видеть на троне принца Оэ, и Мононобэ,
выступавшими за кандидатуру Анахобэ. Победил род Cora. До сере-
дины VII в. он контролировал государев род — Cora служили «по-
ставщиками» жен для государей, а дети от этих союзов возводились
на трон. Главной функцией самого государя при этом было отправ-
ление ритуалов и продолжение рода.
Подобная система будет функционировать на протяжении
всего периода, именуемого «традиционной Японией». Фактичес-
кое управление в ней осуществляет род, поставляющий невест
(Cora, затем Фудзивара), государь же отвечает за ритуально-
символическое управление и поддержку универсума и в долж-
ной степени удален от принятия политических решений. При
этом попыток занять положение государя членами других родов
не наблюдается. Единственным исключением станет монах Докё
в VIII в.
18
ллон&ьой сдльЛьурь»
Род Cora, доминировавший в политической жизни Ямато до се-
редины VII в., устранял любые угрозы своему положению. Так,
неугодный Сога-но Умако (ум. 626) правитель Сусюн (587—592)
был убит и вопреки всем традициям похоронен уже на следующий
день после смерти, а на престол взошла ставленница Умако — Суйко
(592—628), первая государыня на престоле (полулегендарная пра-
вительница Дзингу не прошла ритуала интронизации). Вместе с ее
племянником, наследным принцем Сётоку (574—622), Умако осу-
ществил многочисленные реформы, направленные на преодоле-
ние кровно-родственных «рудиментов» политической системы и
создания государства по китайской модели. В 603 г. была введена
первая система чиновничьих рангов, маркировавших положение
чиновника (а не рода в целом) в государственной структуре. Она
включала 12 степеней и была призвана заменить систему удзи-ка-
банэ, однако титулы знатности так и не были отменены.
За VII в. система рангов менялась четырежды: в 603, 647,
649 и 664 гг. Первоначально ранги жаловались далеко не всем
чиновникам, а главным образом тем, кто имел непосредствен-
ное отношение к внешнеполитической деятельности государ-
ства. Окончательный вид ранговая система приобретает только
после введения в действие законодательного свода «Тайхо ри-
цурё» в начале VIII в.
Государство оказывает значительную поддержку буддизму и
монахам, являвшимся носителями одной из основных ценностей
формировавшегося государства — письменного слова. Принцу Сё-
току приписывается также составление в 604 г. «Уложения в
17 пунктах», носившего рекомендательный характер и формализу-
ющего отношения внутри социальной верхушки (государь и чи-
новники) и между «верхами» и «низами» («народом»). Несмотря на
то что подлинность документа подвергается сомнению (например,
встречаются цитаты из китайских произведений, написанных пос-
ле 604 г.), не подлежит сомнению влияние конфуцианства и буд-
дизма, пронизывающих буквально каждое положение документа,
на политическую идеологию того времени. Подтверждением тому
может служить, в частности, политическая номенклатура. Высшие
ранги в шкале 603 г. именовались «большая и малая добродетель»
------------------ О Д Фодьн культура ------------- 1Q
(дайтоку и сётоку). Току (кит. дэ) — важнейший компонент поли-
тической философии конфуцианства. Обладание благой силой дэ
являлось основным обоснованием легитимности правления той
или иной династии в Китае, а ее утрата — поводом к смене дина-
стии. Остальные десять рангов получили названия в соответствии
с пятью конфуцианскими добродетелями (гуманность, церемони-
альность, вера, справедливость, мудрость) и также имели «боль-
шую» и «малую» степени.
В 645 г. гегемонии Cora был положен конец — их влиянию про-
тивились как представители государева рода и придворной знати,
так и ответвления самого рода Cora. Итогом борьбы стало объеди-
нение сил рода влиятельного рода Накатоми и принца Нака-но Оэ
(впоследствии государь Тэнти (668—671)), который убил Сога-но
Ирука, внука Сога-но Умако, на глазах у государыни Когёку (642—
645; повторно взошла на трон под именем Саймэй). Род Накатоми
сменил Cora у власти.
Несмотря на огромное количество табу, связанных с фигурой
государя, — кровь, например, считалась ритуально нечистой, и кро-
вопролитие порождало ритуальное загрязнение, осквернявшее го-
сударя (возможно, это было одной из причин, по которой госу-
дарь в Японии не обладал военными функциями); государю нельзя
было видеть и три священные регалии — зеркало, яшму (яшмовое
ожерелье) и меч, символически подтверждавшие властные полно-
мочия правителя и постулировавшие идею божественного проис-
хождения его власти, — на принцев табу распространялись в го-
раздо меньшей степени.
Согласно «Нихон сёки», в 645 г. от имени государя Котоку был
введен первый в истории Ямато девиз правления нэнго — «Тайка»
(«Великие перемены»). Присвоение девизов правлению государей —
китайская традиция и китайская же прерогатива; во всех странах,
которые Китай считал своими данниками, обязаны были действо-
вать девизы правления, имевшие в тот момент хождение в Китае.
Ямато же выбрало собственный. Данные эпиграфики (деревянные
таблички — моккан) не подтверждают введения девизов правления
вплоть до начала VIII в., но стремление уже в середине VII в. преоб-
разовать систему управления на китайский лад не вызываетсомне-
‘-UotbOptb ЪЛОЬЬКСй
20 -----------------
ний. Быстрому темпу реформ способствовали несколько факторов,
в числе которых выделяются следующие: осознание неконкуренто-
способное™ Ямато на международной арене — поражение войска
Ямато в 663 г. в Корее (битва в устье реки Пэккан) от объединенных
сил Силла и Китая, опасение вторжения со стороны материковых
государств (тех же Китая и Силла), признание эффективности ки-
тайской системы управления.
Реформы предполагали введение структуры столичного и про-
винциального чиновничества, выработку административно-терри-
ториального деления, закрепление различий между слоями населе-
ния. Вся земля, согласно «Манифесту Тайка» 646 г., отныне при-
надлежала государству. Институт миякэ (жалованных земель)
упразднялся. Земли делились на провинции (куни), которыми уп-
равляли чиновники из центра (кокуси). «Манифест Тайка» также
упоминает об уездах и деревнях.
Вводится система надельного землепользования для чиновни-
ков и крестьян, проводится составление подворных реестров (646,
652, 670 и 689 гг.), что приводит к сглаживанию территориальных
различий, унификации системы мер и весов. Объединяющую фун-
кцию имело и развитие инфраструктуры — создание системы по-
чтовых станций, строительство дорог. Разрабатывается система
налогов и повинностей, получившая название соётё (рисовый на-
лог, трудовая повинность, налог местным продуктом — солью,
рыбой, тканью). Эта система функционировала с переменным ус-
пехом до X в. Земли знати отныне жалуеттолько государь — за осо-
бые заслуги, чиновникам были также положены ранговые земли,
освобождавшиеся от налогов.
В 645 г. совершается движение в сторону создания единого
центрального аппарата управления. Так, вводятся должности трех
министров: левого (садайдзин), правого (удайдзин) и внутреннего
(найдайдзин), а в 671 г. вводится должность главного министра
(дайдзё дайдзин). Собственно же министерства создаются позже.
Для осуществления реформ государство приступило к созданию
местной администрации и преуспело в этом — прежде всего в при-
столичном районе Кинай. Однако на местах, начиная с «уездов»,
органы управления находились в руках местной знати. Институт
куни-но мияцуко формально утрачивает свое название и наслед-
ственные полномочия, но на деле управление на периферии оста-
27

ется в руках местной знати, чьи полномочия подтверждались дво-
ром. Вырабатываются и критерии отбора на должность: поначалу
превалируют тенденции меритократического отбора — личные
качества и способности провозглашаются важнее знатности, од-
нако уже в указах 682 и 690 гг. отмечается обратная тенденция —
рекомендовать кандидата на должность следует при наличии у его
рода должных заслуг.
Эпоха реформ ознаменована социальной напряженностью и мя-
тежами. Самый известный — дзинсин-но ран, «смута года дзинсин»
(672 г.). После смерти государя Тэнти престол занимает его сын,
государь Кобун, однако его свергаетпринц Оама, младший братТэн-
ти, правивший как государь Тэмму. До правления Конин (770—781)
престол будут занимать исключительно потомки Тэмму. С его име-
нем связаны значительные социально-политические преобразова-
ния. Он вводит новые титулы кабанэ, высшие из которых были по-
жалованы главам родов, его поддержавших, что открывало им доступ
в «среднее звено» государственного аппарата. Высшие же должности
уже к началу VIII в. вновь монополизируют представители «старых»
родов. До Тэмму государи именовались «оокими», теперь же начина-
ет последовательно применяться бином тэнно. Первое упоминание
термина тэнно в мокканах датировано 677 г. В Китае этим термином
(кит. тяньхуан) обозначали небесного императора или Полярную звез-
ду, располагавшуюся на севере небосвода. Согласно идеям конфуци-
анства, осуществлять управление следует, уподобившись Полярной
звезде, замершей на одном месте, чтобы остальные звёзды вращались
вокруг нее. Тяньхуан — небесный император, верховное божество
даосского пантеона, пребывает в небесном дворце, откуда он управ-
ляет даосскими мудрецами чжэньжэнь(яп. махито). В новой системе
титулов знатности якуса-но кабанэ, введенной Тэмму в 684 г., наи-
большим престижем как раз обладал титул махито (остальные титу-
лы, в порядке убывания престижности: асоми, сукунэ, имики, мити-
носи, оми, мурадзи).
Тэмму продолжил управленческие преобразования своего пред-
шественника. В 675 г. создаётся Военное министерство, а в 689 г.
вводится воинская повинность, под которую подпадал каждый чет-
вертый мужчина в крестьянской семье. Стремление к созданию
государства по модели танского Китая стимулировало и регламен-
тацию придворной одежды и причёсок. При Тэмму также ведётся
ty&bOpub ЛАОЬ&СОб СуЛЫЬур*
усиленная работа по разработке идеологических основ государ-
ства — издается указ о составлении государственных хроник и «За-
конов Киёмихара» (текст не сохранился).
Особое внимание, уделяемое Тэмму разработке идеологи-
ческой составляющей власти, может быть обусловлено недоста-
точной легитимностью самого правителя. Хотя формально не
было выработано правил передачи трона, восшествие на пре-
стол брата, а не сына государя Тэнти в исторической перспекти-
ве воспринималось негативно. Так, в 781 г. при решении воп-
роса о престолонаследии были приложены все усилия, чтобы не
допустить на трон потомка Тэмму, принца Осабэ, уже объявлен-
ного наследным принцем. Вместо него на трон был посажен
принц Сиракабэ, потомок Тэнти, хотя его мать даже не принад-
лежала к верховной японской аристократии, а происходила из
рода Такано, потомков королевской семьи Пэкче.
Китайской модели также придерживались при постройке Фуд-
зивара, города, которому предназначалось стать первой долговре-
менной столицей Японии. Как и в Китае, при выборе места пост-
ройки в ход шли доводы геомантии, да и внутренняя структура
столицы соответствует китайским представлениям о разметке про-
странства. Создание столицы — необходимость политическая. Для
управления страной требуется концентрация властных структур и
информации для быстрого принятия решений и лучшего контроля
за их выполнением. Постройка столицы «собирала» аристократию,
ответственную за принятие решений, в одном месте. Все эти меры
явились базой для создания «государства, основанного на зако-
нах» — рицурё кокка.
«Государство, основанное на законах».
Политическое устройство в периоды Нара и Хэйан
Термин рицурё кокка, «государство, основанное на законах»,
применяется обычно для обозначения периода с конца VII по ко-
нец X в., что не совпадаете формальными хронологическими рам-
ками периодов Нара и Хэйан. В иероглифическом биноме рицурё
----------------- 0 ft ФофьН -------------- $23
«рицу» имеет значение «уголовный кодекс», «рё» — «гражданско-
административный кодекс». Хотя первый японский свод законов,
названный «Тайхо рицурё», появился в 701—702 гг., применение
данного термина к более раннему периоду о тражает общую ориен-
тацию политических мер на реформирование государства в соот-
ветствии с китайскими образцами: создание мощного центра во
главе с «императором», строго иерархичным обществом и развет-
вленным бюрократическим аппаратом. К концу X в. институты
власти, закрепленные сводом, в значительной степени теряют
свою эффективность, их функции переходят к новым ведомствам
и службам. Придворная аристократия выказывает открытое пре-
небрежение и полное отсутствие интереса к положению дел в про-
винции, ограничивая сферу деятельности (часто и сферу передви-
жения) столицей Хэйан, в лучшем случае — центральным районом
Кинай, что приводит к потере государством должной степени цен-
трализации и соподчинённое™ периферии центру. Этот период
(кон. X—XII вв.), качественно отличающийся от Нара и раннего
Хэйан, в историографии часто называют периодом Отё кокка
(«придворное государство»).
Кодекс «Тайхо рицурё», в соответствии с которым выстраи-
валась деятельность японского государства, в большинстве по-
ложений опирался на китайское законодательство эпохи Тан,
однако существовали и свои особенности. Японское законода-
тельство делало упор на «гражданский» кодекс, в Китае картина
обратная. В Японии чиновники из менее знатных родов имели
меньшие возможности для вертикальной мобильности, и основ-
ные привилегии закреплялись за «старой» аристократией. Так,
система экзаменов на занятие должностей, идея которых была
заимствована из Китая, на практике получила лишь ограничен-
ное развитие. Значительными были и привилегии, предоставля-
емые системой теневых рангов (онъи), которыми жаловали детей
аристократии. По достижении ими 21 года теневые ранги кон-
вертировались в обычные.
С введением «Тайхо рицурё» окончательный вид приобретаетси-
стема чиновничьих рангов (канъи), формально существовавшая на
протяжении всей истории традиционной Японии. Вводится систе-
ма из девяти основных рангов, подразделенных на 30 ранговых сте-
пеней. Все ранги с первого по девятый делились на младшие и стар-
с14<н*орлл ААОА6Л04 АумЛЬЦР*
94 -----------------
шие, ранги с четвертого по девятый («начальный» ранг) в свою оче-
редь делились еше на ступени: верхнюю и нижнюю. Каждой ранго-
вой категории, согласно законодательству, соответствовала опреде-
ленная должность. Так, чиновник младшего начального ранга ниж-
ней ступени мог претендовать на должность писца при чиновнике
третьего ранга, а для чиновников старшего первого ранга должность
вообще не была предусмотрена, хотя его обладателю полагались все
причитающиеся привилегии — внушительных размеров земельные
наделы и жалование. Данная система распространялась уже на всех
государственных чиновников, и даже члены государева рода имели
свою особую шкалу из четырех рангов, что, с одной стороны, впи-
сывало их в общую управленческую структуру государства, с дру-
гой — подчеркивало особое положение правящего рода.
Согласно законодательным сводам «Тайхо рицурё» и его поздней
редакции «Еро рицурё» (составлен в 718 г., введен в действие в 757 г.),
во главе государства стоял император, который обладал верховными
правами в области административного управления, назначения и про-
движения чиновников, ведения внешних сношений и управления
войском. В реальности он этими правами практически никогда не
пользовался. Непосредственно императору подчинялись три высших
государственных учреждения — Палата большого государственного
совета (Дадзёкан), Палата небесных и земных божеств (Дзингикан)
и Ведомство инспекций цензоров (Дандзётай), основной функцией
которых было проведение в жизнь указов тэнно.
Главным административным органом был Дадзёкан. Он огра-
ничивал формальные полномочия правящего рода. Его возглавлял
главный министр (дадзё дайдзин), считавшийся наставником тэн-
но в делах управления, ему полагалось, согласно кодексу, «...обес-
печивать в стране следование путем морали и приводить в гармо-
нию темные и светлые силы инь и ян». Часто эта должность оста-
валась вакантной, тогда все полномочия распределялись между
левым и правым министрами (садайдзин и удайдзин). Левый ми-
нистр стоял выше правого министра в придворной иерархии. В их
подчинении находился штат советников (нагон).
Внутри Дадзёкан существовал Высший политический совет(Ги-
сэйкан), куда входили только представители старых аристо-
кратических родов района Кинай. На совещаниях Гисэйкан обсуж-
дались все важные государственные вопросы, затем о них доклады-
(J А. Фоды* л-длньдра $75
вали тэнно, после чего решения начинали проводиться в жизнь.
Именно Гисэйкан осуществлял выработку политического курса и
контроль над всеми государственными учреждениями.
Состав Гисэйкан менялся в соответствии с расстановкой поли-
тических сил. Существовало несколько наиболее влиятельных ро-
дов, которые покровительствовали менее могущественным, соз-
давали политические группировки и коалиции. К числу таких наи-
более влиятельных родов можно отнести всего пять: Фудзивара,
представители которого в VIII в. 29 раз входили в состав Ги-
сэйкан (преимущественно во второй половине VIII в.), Тадзихи,
Ки, Оотомо и Абэ.
Помимо заседаний Гисэйкан, многие политические решения,
в особенности это справедливо для эпохи Хэйан, принимались
во время найэн, пиров во дворце или в усадьбах аристократов.
Так, на пиру во второй день первой луны 886 г. был решен
вопрос о разграничении обязанностей сэссё и кампаку (регент
и канцлер; об этих должностях речь пойдет позднее), обсужда-
лись кандидатуры на важнейшие государственные посты. В об-
щей сложности за время этого пира обсуждались 27 вопросов
государственной значимости, и большинство из них — по при-
чине окончательной разрешенности — вступили в силу без
обсуждения на заседании Гисэйкан.
Особое положение среди высших государственных учреждений
занимало Дзингикан. Согласно сводам, оно имело равный с Дадзё-
кан статус, но его формальным главой мог быть чиновник младше-
го четвертого ранга, тогда как Дадзёкан возглавляли чиновники,
обладавшими рангами с первого по третий. Фактически же его воз-
главлял сам тэнно, являвшийся первосвященником синтоизма.
Основными функциями Дзингикан являлись: проведение храмо-
вых (синтоистских) служб, религиозных празднеств и церемоний
общегосударственного масштаба.
Основной функцией Дандзётай был контроль за осуществле-
нием законодательных норм в столице и на местах. Ведомство про-
водило проверки провинциальных и уездных управ, расследовало
нарушения закона. Его глава имел формальное право прямого док-
лада тэнно, минуя Дадзёкан.
26
ЛЛОИ-ОкОб
В ведении Дадзёкан находились восемь министерств (сё).
Тюмусё — Министерство центра — занималось составлением
хроник и подворных реестров, поправкой указов и документации.
Сикибусё — Министерство кадров (распространенный, но не-
верный перевод — Министерство церемоний) — назначало инс-
пекторов в провинции, отвечало за проведение аттестаций чинов-
ников, ведало ранговым продвижением чиновников, вело списки
должностных лиц.
Дзибусё — Министерство управления — занималось вопроса-
ми пожалования наследственных титулов кабанэ и составлением
родословных, разбирало различные тяжбы, имеющие отношение
к вопросам наследования и брака, отвечало за прием иностранных
послов, проведение похорон.
Мимбусё — Министерство народных дел — занималось вопро-
сами, связанными с несением трудовой повинности и сбором на-
логов, а также развитием инфраструктуры.
Хёбусё — Военное министерство — ведало аттестацией и про-
движением по службе столичного и провинциального старшего
военного чиновничества, крепостями, заставами, укреплениями,
сторожевыми и сигнальными постами, а также военной амуници-
ей и конюшнями, занималось обучением воинов, формированием
военных отрядов.
Гёбусё — Министерство наказаний — ведало расследованием
уголовных дел и наказаниями, пересмотром приговоров, арестом
и тюремным заключением.
Оокурасё — Министерство казны — наблюдало за приходом и
расходом материальных ценностей, следило за мерами веса, дли-
ны и объема, устанавливало продажные и закупочные цены на раз-
личные товары.
Кунайсё — Министерство двора — ведало различными служба-
ми, связанными с внутренней жизнью императорского дворца.
Министерствам подчинялисьследующие структуры: управления
(сики), отделы (рё) и бюро (си; отделы и бюро также могли имено-
ваться цукаса). Относительной статусной самостоятельностью об-
ладали управы по охране дворца (фу).
Все чиновники в соответствии с занимаемой должностью
были причислены к одному из четырех разрядов: тёкан (ками),
дзикан (сукэ), ханкан (дзё) и сютэн (сакан). Разряд тёкан («стар-
----------------- О А Фодл*. идлл^дра ----------- Ф7
ший чин») включал в себя всех чиновников, которые занимали
высшие посты в соответствующих учреждениях. К разряду дзи-
кан («следующие чины») относились заместители руководителей
соответствующих департаментов. К разряду ханкан причисля-
лись все остальные помощники глав ведомств. Что касается сю-
тэн, то к этому разряду были отнесены мелкие ведомственные
чиновники (например, писцы).
Должности, выходящие за пределы определенного законода-
тельными сводами штатного расписания, получили название рё-
гайкан. Введение таких должностей началось сразу же после обна-
родования кодекса «Тайхорё» в 702 г. Тогда была учреждена дол-
жность политического советника двора (санги). В 703 г. появились
должность «сведущего в делах Палаты большого государственного
совета» тидадзё-кандзи (упразднена в 745 г.). В 705 г. учредили
должность среднего советника Палаты большого государственного
совета (тюнагон). Все рёгайкан можно подразделить на постоян-
ные и временные. К первой группе можно отнести должности
санги, тюнагон, ансэтиси (инспектора провинций, часто наделён-
ного военными функциями). Ко второй группе следует, в частно-
сти, отнести должности ответственных за строительство крупных
буддийских храмов, строительство столицы в Нара и другие долж-
ности, вводившиеся для осуществления определенных единовре-
менных замыслов.
Помимо номенклатуры должностей и государственных учреж-
дений кодекс регулирует размер жалований чиновников в соответ-
ствии с величиной ранга и значимостью занимаемой должности,
устанавливает систему наследования привилегий от отца к стар-
шему сыну или внуку, регулирует размер земельных наделов. Осо-
бое внимание уделяется буддизму — в танском законодательстве
ничего подобного Сонирё, «Закону о буддийских монахах», не су-
ществовало, хотя и имелись отдельные законы, в своды не входив-
шие. В Китае буддизм никогда не играл столь значительной роли в
политической жизни, которая была уготована ему на Японском
архипелаге.
Дзингирё, «Закон о небесных и земных божествах», содержит
перечень основных синтоистских ритуалов годового цикла и уста-
навливает порядок проведения синтоистских богослужений по
особым случаям — синтоизму придавалось первостепенное значе-
28 ----------------
t-UobbOpi»* ЬКОЬЫсОб
ние в связи с его функцией ритуальной опоры государева рода.
Естественно, что в китайском законодательстве такого учрежде-
ния не предусмотрено.
Законодательно закреплялось и административно-территори-
альное деление: провинции делились по размерам и степени уда-
ленности от политического центра. Управитель провинции (коку-
си) обладал обширным списком полномочий, в том числе сбором
налогов. Провинции делились на уезды, управители которых дол-
жны были назначаться из центра, чего в реальности не происходи-
ло. На низовом уровне основной структурной (и налогооблагае-
мой) единицей признавался крестьянский двор (ко), 50 дворов
1. Дэва
2. Муцу
3. Садо
4. Эти го
5. Ивасиро
6. Иваки
7. Ното
8. Элю
9. Синано
10. Кодзукэ
II. Симоцукэ
12. Хитата
13. Эгилзэн
14. Хида
15. Каи
16. Мусаси
17. Симоса
18. Кадзуса
19. Ава
20. Сагами
21. Мино
22. Овари
23. Микава
24. Тотоми
25. Суруга
26. Идзу
27. Вакаса
28. Оми
29. Ига
30. Исэ
31. Сима
32. Танго
33. Тамба
34. Ямасиро
35. Ямато
36. Кии
37. Тадзима
38. Харима
39. Сэццу
40. Кавата, Идзуми
41. Авадзи
42. Инаба
43. Мимасака
44. Бидзэн
45. Хоки
46. Битло
47. Идзумо
48. Бинго
49. Ивами
50. Аки
51. Нагато
м
52. Суо
53. Ис
54. Сануки
55. Ава
56. Тоса
57. Тикудзэн
58. Будзэн
59. Хидзэн
60. Тикуго
61. Бунго
62. Хиго
63. Хюга
64. Сацума
65. Осуми
66. Цусима
67. Ики
Карта Японии периодов Нара и Хэйан
---------------- С $ Фодьи лдл^дра ----------
объединялись в село (сато), возглавляемого деревенским старо-
стой, осуществлявшим «поощрение земледелия и шелководства» и
функции контроля. Для улучшения фискальной функции сёла
были разделены на пятидворки, функционировавшие по системе
круговой поруки.
В отдельных документах фигурирует термин до, «округ» (доел,
«дорога»; границы между округами проходили по основным госу-
дарственным дорогам), объединявший несколько провинций. Всего
насчитывалось 7 округов. Особый статус закреплялся за Главным
управлением по делам округа Сайкайдо (север Кюсю), Дадзайфу,
в связи со значимостью региона в международных отношениях.
Помимо законодательных сводов существовали также допол-
нения к ним (кяку и сики), с помощью которых осуществлялось
текущее правотворчество в соответствии с историческими реа-
лиями. Кяку были обязательными для исполнения всеми госу-
дарственными ведомствами, сики имели адресатом конкретные
учреждения.
В эпоху Хэйан сохраняется большинство должностей и ве-
домств, функционировавших в Нара. Старые ведомства упраздня-
ются редко — историю переписывать не любили, и, несмотря на
кризис «государства, основанного на законах» и утрату актуально-
сти институтов и положений, предусмотренных законодательны-
ми сводами, отменять их никто не собирался. В то же самое время
создаются новые учреждения, обладающие на практике огромным
влиянием. В 810 г., в правление Сага (809—823), был учрежден
личный государев секретариат (Куродо-докоро), со временем пе-
ренявший основные полномочия Дадзёкан. Назначения в Куродо-
докоро контролировались членами дома Фудзивара, что служило
дополнительным источником их власти в связи с приближенно-
стью секретарей к персоне государя. Вторым влиятельным ведом-
ством, учрежденным Сага в 816 г., стало управление Кэбииситё,
«полиция», взявшая на себя функции Дандзёдай, Министерства
наказаний и столичного охранного бюро. Со временем оно берет на
себя контроль над судопроизводством и охраной порядка. В его
функции также входили борьба с пиратами и разбойниками, выяв-
ление преступлений и предоставление докладов в Дадзёкан. В 874 г.
отделения Кэбииситё имелись во всех центральных провинциях, за-
тем они стали появляться и на периферии. Считается, что учрежде-
30
ty(H»Optbb ККОН&КОЛ ьулыьур*
ние Кэбииситё было направлено на «реанимирование» системы
судопроизводства на местном уровне — предполагалось, что это
ведомство будет обладать независимостью от местных властей. Од-
нако к началу XII в. двор окончательно теряет контроль над отде-
лениями Кэбииситё, ставшими самостоятельной политической
силой провинциального масштаба.
Еше одной мерой центра по борьбе с местным сепаратизмом,
и тоже безуспешной, стало введение департамента Кагэюси. Его
чиновники направлялись в провинции для надзора за местными
делами и контроля над процессом смены управителей. Департа-
мент создан в 796 г., однако функционировать начинает после
824 г. Кэбииситё и Кагэюси должны были осуществлять совме-
стный контроль на местах, что, однако, привело не к усилению
позиций центральной власти, а к личному обогащению чиновни-
ков и превращению их в мощную политическую силу к концу
периода Хэйан.
В провинциях создаются местные, по факту не контролируемые
центром управления — Тадокоро (земельная управа) и Кондэйдо-
коро («полицейская» управа), между которыми разделяются обя-
занности по осуществлению управления провинциями. Назначения
в эти ведомства проводились местной знатью. Функции управите-
лей провинций при этом становятся все более номинальными.
Знатные роды, буддийские монастыри учреждали Мандокоро
(«Ведомство управления») для управления личными владениями.
Обычно Мандокоро состоял из штата секретарей куродо и кумондзё
(служба, ответственная за ведение документации). Считается, что
образцом для создания Мандокоро послужило ведомство Куродо-
докоро государя Сага. Политическое устройство верховной власти
Японии имело свойство воспроизводиться на всех уровнях.
Учреждение новых должностей в период Хэйан было обуслов-
лено как факторами изменения форм политической борьбы, так и
нюансами законодательных нововведений, отражавшихся на жиз-
ни государства. Так, в 743 г. был издан закон, провозглашавший
переход освоенной целинной земли в личное владение рода (кон-
дэн эйнэн сидзай хо). Он имел целью расширить площадь обраба-
тываемой земли и увеличить налоговые поступления, однако на
деле послужил личному обогащению отдельных родов и монасты-
рей и явился провозвестником феномена личных поместий сёэн,
о 4 Ф09
31
получившего повсеместного распространение в эпоху Хэйан. Пер-
вые владения сёэн обладали простой структурой и минимальным
аппаратом управления, однако с ослаблением централизации и са-
могермстизацией двора в пределах Хэйан их структура и размеры
усложнялись, стали появляться Мандокоро отдельных поместий и
их объединений, а управляющие, отвечавшие за делопроизводство,
приобретали реальную власть.
Структура «зрелого» сёэн достаточно сложна. Несколько помес-
тий объединяются под патронажем «главного хозяйства» хондзё (ча-
сто им выступает крупный буддийский храм) или хонкэ (крупный
провинциальный или столичный род), обеспечивающего (с помощью
оказания военной и экономической поддержки) властные полномо-
чия рёсю, «администратора» группы поместий на территории несколь-
ких провинций, который в свою очередь контролирует деятельность
гэси (или адзукаридокоро), ведомства сёэн на территории отдельной
провинции. В XII в. земли крупных поместий дробятся на более мел-
кие единицы (мё) — участки, которым присваивается собственное
название; для управления ими назначается администратор (мёсю),
ответственный за сбор налогов с этих полей.
Владельцы предпочитали жить в столице, они редко посещали
свои поместья, что позволяло управляющим присваивать значи-
тельную часть доходов. Рост населения вкупе с увеличением уро-
жайности позволял наместникам и знатным провинциальным ро-
дам присваивать значительное количество прибавочного продук-
та, при этом величина налога, выплачиваемого центру, оставалась
на невысоком уровне, а налоговые сборы далеко не всегда доходи-
ли до столицы. Крупным буддийским монастырям также принад-
лежало большое количество поместий, обеспеченных налоговыми
льготами. При таком положении баланс влияния между центром и
периферией сдвигался в сторону последней.
Государство пыталось бороться с лавинообразным распростра-
нением сёэн, однако попытки не увенчались успехом — в 1069 г. го-
сударь Госандзё (1068—1072) создает Кироку сёэн кэнкэйдзё (Ве-
домство инспекции сёэн), призванное установить правомочность
владения тем или иным поместьем. Ведомство, функционировав-
шее всего 4 года, было упразднено после смерти Госандзё в 1073 г.
Оно возобновило свою работу лишь в 1156 г. при государе Госира-
кава (1155-1158).
----------------^и&к^орил. ЬИОЧОъОй ------------------
Внутриполитическая борьба в Хэйан сосредоточена вокруг
проблемы престолонаследия. Хотя император по-прежнему ли-
шен функций реальной политической влас ги, доминирование Се-
верной ветви рода Фудзивара очевидно не на всем протяжении
периода. Про Фудзивара следует рассказать несколько подробнее.
Родоначальником Фудзивара был Накатоми-но Каматари (614—
669), поддержавший государя Тэнти в борьбе за власть против
рода Cora. В 669 г. Каматари пожалована фамилия Фудзивара.
Род опирался на китайскую образованность и проявлял осторож-
ное отношение к буддизму, ставя во главу угла конфуцианство.
Младший сын Каматари, Фухито (659—720), преуспел как поли-
тик, приняв участие в составлении кодексов «Тайхорё» и «Ёрорё»,
он занимал должности правого и главного министров. Указом 698
г. фамилия Фудзивара закреплялась только за детьми Фухито,
потомкам его брата Омимаро была возвращена фамилия Накато-
ми. Для контроля над государевым родом Фухито применял сис-
тему, успешно апробированную еще Cora, — выдал замуж своих
дочерей за государей. Блестяще сложились карьеры четырех сы-
новей Фухито, которые положили начало четырем «домам Фудзи-
вара», определявшим динамику придворной политической жизни
в Нара и Хэйан, во многом за счет внутриродовой борьбы. Серь-
езная угроза власти Фудзивара в эпоху Нара возникала не один
раз. Со смертью Фухито, на политической арене проявляет наи-
большую активность принц Нагая (684—729), в 724 г. занявший
пост левого министра — фактически главную должность в чинов-
ничьей иерархии (пост главного министра оставался вакантным).
В 729 г. умирает сын государя Сёму от союза с дочерью Фухито,
и появляются опасения за «правильную» передачу престола. Про-
тив Нагая, который мог претендовать на престол, был устроен
заговор, государь Сёму повелевает окружить усадьбу принца, и
тот кончает жизнь самоубийством. Второй кризис власти Фудзи-
вара связан с возвышением Татибана-но Мороз, также предста-
вителя одного из ответвлений государева рода. В 737 г. эпидемия
оспы уносит жизни всех четырех сыновей Фухито, и политичес-
кий вакуум позволяет оттеснить Фудзивара. При Мороз лишь
один представитель этого рода сумел получить четвертый ранг,
остальные же довольствовались рангами не выше пятого. Обви-
нения в отношении принца Нагая были признаны клеветой, а сын
0 4 Фодь* кдльлн/ра
33
Фудзивара-но Умакаи, отправленного для казни Нагая, Хироцу-
гу, был фактически сослан на Кюсю в 738 г. В 740 г. он поднимает
мятеж, однако остальные представители Фудзивара его не под-
держали, а Фудзивара-но Накамаро из «Южного дома» был на-
значен подавить восстание. В одиннадцатой луне 740 г. мятежник
был казнен. Позиции «Южного дома» укрепляются за счет созда-
ния влиятельного политического института Сиби тюдай («Ми-
нистр, ведающий местопребыванием Небесного Императора»),
образованного вместо Управления дворцом государыни Комё.
В VIII в. на троне было несколько правителей-женщин. Го-
сударыни рассматриваются историками как промежуточный ва-
риант, к которому прибегали при невозможности в краткие
сроки решить вопрос о престолонаследии.
Накамаро последовательно устраняет политических соперни-
ков, а Сиби тюдай затмевает мощь Дадзёкан. Апогей политичес-
кой власти самого Накамаро приходится на правление государя
Дзюннин: он получает право чеканить собственную монету и
пользоваться собственной печатью в качестве государственной.
Также проводится политика по интеграции корейских пересе-
ленцев в японскую общественную структуру через присвоение
рангов кабанэ, изменяется в соответствии с китайскими наиме-
нованиями номенклатура должностей (например, старший госу-
дарственный советник дайнагон теперь именовался гёсидайфу).
Наряду с поощрением конфуцианства проводится борьба с само-
стоятельностью буддийских институтов — крупнейший столич-
ный храм Тодайдзи лишается части своих земель, для монахов
вводится ранговая шкала из четырех рангов и тринадцати ступе-
ней. Устранение Накамаро связано как раз с именем буддийско-
го монаха. Им стал выходец из провинциального рода Югэ, изве-
стный под монашеским именем Докё. Он излечил отрекшуюся го-
сударыню Кокэн, вновь заявившую свои права на трон. Какое-то
время в Японии существовало два центра власти: во дворце нахо-
дился государь Дзюннин, Кокэн пребывала в храме Хокэдзи. Про-
тивостояние вылилось в вооруженный конфликт, Накамаро был
казнен, Дзюннин отправлен в ссылку, где вскоре скончался при
непонятных обстоятельствах, а Кокэн повторно взошла на трон
34
tyltHbOpbA М>0*0л0й СЦЛЪЛьурь»
под именем государыни Сётоку. Докё же получил привилегии,
превосходившие те, что имел Накамаро при Дзюннин: для него
учреждались специальные должности (например, «владыка Зако-
на Будды», хоо), его статус и материальное положение были срод-
ни государевому, однако формально государем ему так и не суж-
дено было стать, хотя монах предпринял попытку занять престол
в 769 г., сославшись на веление божества Хатиман. После смерти
Сётоку ее фаворит был отправлен в ссылку, трон унаследовал го-
сударь Конин, потомок Тэнти, а главные политические должности
снова оказались в руках Фудзивара. Теперь доминировал «Север-
ный дом», и подобное положение сохраняется вплоть до установ-
ления первого сёгуната в XII в.
Новый этап в развитии отношений между государевым родом
и домом Фудзивара наступил в период деятельности Фудзивара-
но Ёсифуса (804—872). Он продолжает успешную брачную поли-
тику, выдав свою сестру за государя Ниммё и сделав своего пле-
мянника государем Монтоку (850—858), а внука — государем
Сэйва (858—876). Ёсифуса нейтрализовал оппозиционные силы
в лице отрекшихся государей Сага (809—823) и Дзюнна (823—
833), а также представителей родов Татибана и Томо в ходе «сму-
ты годов Дзёва» в 842 г. Главная отличительная особенность его
политики заключалась в принятии им должности регента (сэссё)
при малолетнем государе Сэйва в 866 г. Должность существовала
и раньше — регентом был, например, еще в VII столетии принц
Сётоку. Регенты нередко назначались при государынях и мало-
летних принцах, однако это всегда были представители госуда-
рева рода. В 887 г. была учреждена должность кампаку — канц-
лера при взрослом государе. Аналог должности кампаку имелся в
Китае, а его главной обязанностью провозглашалось помогать
государю в делах управления. Первым кампаку стал Фудзивара-
но Мотоцунэ (836—891), приемный сын Ёсифуса, «присматри-
вавший» за государем Коко (884—887) и успевший к тому време-
ни побывать в должности сэссё (назначен в 876 г.) при государе
Ёдзэй. Впоследствии должности сэссё и кампаку станут моно-
польным владением потомков Ёсифуса вплоть до Реставрации
Мэйдзи в 1868 г. Кратковременным исключением было регент-
ство Тоётоми Хидэёси (стал кампаку в 1585 г.) и его племянника
(затем усыновленного) Хидэцугу в конце XVI в.
О А Фод** ЛЦЛЫЧурЛ ------------ 35
Введение должностей сэссё и кампаку позволило историкам
именовать политическую ситуацию во второй половине периода
Хэйан как сэккан сэйдзи — «правление регентов и канцлеров».
Однако следует иметь в виду, что становление системы происходи-
ло постепенно. Так, в 887 г. на трон восходит государь Уда (887—
897), чья мать не принадлежала к роду Фудзивара. Мотоцунэ ожи-
дал назначения на должность кампаку, однако Уда в своем указе
жалует ему титул ако (кит. «регент»), не обеспеченный реальными
полномочиями. Под давлением со стороны Фудзивара император
Уда все же назначает Мотоцунэ канцлером, однако после его смер-
ти в 891 г. отказывается от новых назначений на эту должность. Он
оказывает поддержку противникам Фудзивара, при нем своего рас-
цвета достигает род Сугавара и его наиболее известный представи-
тель — Сугавара-но Митидзанэ (845—903). Регенты же не назнача-
ются вплоть до 930 г., стабилизация системы происходит лишь в
967 г. К этому же периоду относится возвышение рода Минамото,
речь о котором пойдет позже.
Апогей могущества дома Фудзивара приходится на период де-
ятельности Фудзивара-но Митинага (966—1028) и его сына Ери-
мити (992—1074). Митинага формально не состоял в должности
кампаку, он был правым министром и заместителем канцлера
(найран), хотя его дневник и называется «Мидо кампаку ки» —
«Записки канцлера Мидо» (где мидо — «великая келья» — указа-
ние на принятие монашества). Его власть часто характеризуется
как неограниченная. Два государя были его племянниками, трое —
внуками. В 1017 г. Митинага передает должность сэссю при госу-
даре Гоитидзё (1016—1036) своему сыну Еримити, сам же прини-
мает постриг, осуществляя фактическое управление страной до
самой смерти, не имея официальных должностей. Еримити удава-
лось успешно контролировать наследование престола вплоть до
1068 г. Однако ни одна из его дочерей не смогла произвести на
свет престолонаследника. И тогда трон занимает Госандзё, не свя-
занный кровными узами с Фудзивара, Еримити же передает пост
канцлера младшему брату, а сам удаляется в свою усадьбу в Удзи,
перестроенную им в 1052 г. в буддийский храм Бёдоин, и стано-
вится монахом.
Как и в эпоху Нара, в Хэйан император — номинальный пра-
витель страны, он не имеет реальных политических полномочий,
36
Ож&яьорьь щльйьур*
которыми обладает круг приближенных к нему лиц. Политичес-
кие функции осуществляли государственные институты, находив-
шиеся под руководством знатных домов, главным образом Фуд-
зивара. Однако и члены государева рода зачастую стремятся к
проведению самостоятельной политики. Если сам тэнно в силу ри-
туальных ограничений и складывающейся политической конъюнк-
туры был ограничен в этой сфере, то отрекшимся императорам
достичь реальной политической власти было проще. Интерес-
ным представляется использование института монашества как
членами государева рода, так и Фудзивара для реализации соб-
ственных политических амбиций. В эпоху Нара потомки Нака-
томи с осторожностью относились к буддизму, отдавая пред-
почтение конфуцианству, однако в эпоху Хэйан, возможно в
связи с утратой интереса к более полноформатному включению
Японии в систему международных отношений, в чем конфуциан-
ство, служившее идеологической базой для дальневосточного чи-
новничества, сыграло немалую роль, — маятник интересов кач-
нулся в сторону буддизма.
Период с 1087 по 1192 г. получил у японских историков назва-
ние инсэй — «правление из кельи». При инсэй очередной государь
отрекался от трона в пользу своего малолетнего сына, сам же при-
нимал монашество и, приобретая функции, которых он был лишен
на троне, осуществлял фактическое управление государством, ру-
ководя действиями тэнно. В этот же период происходит укрепле-
ние института наследных принцев, служившего в качестве одного
из механизмов безконфликтной передачи трона. Наследники на-
значались на раннем этапе правления очередного тэнно, однако
властных полномочий были лишены. Раннее провозглашение пра-
вопреемника затрудняло возможности манипуляции государева
рода брачной политикой. В 1087 г. государь Сиракава (1073—1087)
отрекся в пользу своего восьмилетнего сына, ставшего государем
Хорикава (1087—1107), от имени которого осуществлял полити-
ческую деятельность в течение длительного времени. При Сирака-
ва институт инсэй обрастает собственными ведомствами (ин-но
тё), содержавшими немалый штат чиновников, включавший пис-
цов, военных, телохранителей, поваров, конюхов, мастеровых. Ча-
сто возникала ситуация, при которой появлялось одновременно
несколько отрекшихся государей, но лишь один из них, которому
(У A. tcyAf'ibypa
37
присваивался титул хонъин (доел, «главная келья»), обладал ре-
альной властью. За весь период инсэй титул хонъин имели трос:
Сиракава. его внук Тоба (1107—1123), его сын Госиракава (1155—
1158). Остальные отрекшиеся правители часто создавали ситуа-
ции, угрожавшие трону или положению хонъин.
Собрание монахов и мирян по случаю паломничества отрекшегося
государя Сиракава в Касуга в 1093 г.
Самым ярким примером здесь является «смута годов Хогэн»,
разразившаяся в 1156 г., когда отрекшийся государь Сутоку (1123—
1142) попытался отнять трон у Госиракава. В военных столкнове-
ниях участвовали силы домов Тайра и Минамото, а сами события
способствовали возвышению рода Тайра и формированию обста-
новки, благоприятной для возникновения военного правительства
бакуфу.
38
(-UotbOptbb ЛЛО^ОЛОА tffJWbyp* -------------------------------------------
Социальное устройство
и политическая мысль VII—XII вв.
Социальная дифференциация в Японии получила законода-
тельное оформление в кодексах «Тайхорё» и «Ёрорё». Положения
правовых сводов VIII в. закрепляли статусные, правовые и поли-
тические различия для разных слоев населения, они были одина-
ково действенными как для периода Нара, так и для Хэйан. Их
выработка явилась фиксацией длительной традиции отношений
между социальными группами, основанной как на религиозно-
этических представлениях (в основном синтоизм и конфуциан-
ство), так и на конкретно-исторических реалиях. Все 5 с лишним
миллионов человек, населявшие Японию в Нара, а затем и 7 мил-
лионов «японцев» к концу Хэйан, принадлежали к одной из двух
категорий: рёмин, «добрый люд», или сэммин, «подлый люд».
«Добрым людом» называли чиновников, свободных членов кре-
стьянских общин бякутё, зависимых от двора ремесленников си-
набэ и дзакко. «Подлым людом» именовали охранников могил,
преступников и зависимое население различных категорий, вклю-
чая частных и государственных рабов.
Группа чиновников, работавших на государство, имела тен-
денцию к увеличению. Согласно подсчетам, их число в Нара со-
ставляло более 6 тысяч (6398 человек, без учета тех, кто занимал
должности, не предусмотренные законодательством, и многочис-
ленной группы провинциальных чиновников). В Хэйан можно
уже говорить о 10-тысячном аппарате. Каждый чиновник в иде-
але обладал рангом и должностью, однако должностей на всех не
хватало, хотя распространенной при этом была практика совме-
стительства. Часто должность можно было купить, как и при-
дворный ранг. Бороться с этим явлением начинают уже в Нара.
В Хэйан повсюду слышны жалобы представителей знатных ро-
дов, традиционно монополизировавших важнейшие должности и
занимавших высокие ранги, по поводу приобретения положения
чиновника людьми «низкого» происхождения. Можно было по-
лучить ранг за деньги или рис, либо оказав услуги государю или
верховному чиновнику. Продаже, однако, подлежали в основном
провинциальные и низшие столичные должности, а цена на них
была огромной.
------------------0 Z? 0\ОЛЬЛнЛЛОКЛЬ лулг^урл ---------- 3Q
Престиж столичной аристократии многократно превосходил
положение чиновников провинциальных. Провинциальные чинов-
ники (гэкан) имели собственную шкалу из 20 «внешних» рангов.
Возможность вертикальной мобильности гэкан была ограничен-
ной, однако им была дана привилегия отправлять в столицу своих
дочерей в качестве дворцовых прислужниц (унэмэ), что в перспек-
тиве давало шанс сродниться со столичной аристократией и тем
самым повысить собственное положение в социальной иерархии.
Внутри столичной аристократии также выстраивалась иерар-
хия: чиновники с первого по третий ранг именовались кидзоку,
«благородные». Занять эту позицию могли только представители
верхушки японской аристократии. Четвертый ранг давал право
претендовать на одну из высших государственных должностей и
входить в состав Гисэйкан. Чиновники пятого ранга могли зани-
мать придворные должности, но на высшие посты не претендова-
ли. Служители шестого-восьмого рангов составляли низшее звено
бюрократии, а девятый «начальный» ранг вообще не гарантировал
обладателю чиновничьей карьеры. Присвоение высших рангов
обычно проводилось в первой луне, назначение на провинциаль-
ные должности — весной, на столичные — осенью. Распростра-
ненной была практика назначения выходца из столичной аристо-
кратии управителем той или иной провинции (кокуси), и чем даль-
ше от Нара, а затем от Хэйан находилось место службы, тем менее
престижным оно было. В Хэйан стало обычным явлением отправ-
лять вместо себя доверенное лицо для исполнения подобных обя-
занностей. Часто такие назначения были аналогом ссылки для
провинившихся, опальных или опасных чиновников, что, однако,
могло приводить к результатам, обратным ожидаемым. В период
Хэйан центр утрачивает контроль над провинцией, что приводит к
усилению позиций отдельных управителей и способствует возник-
новению очагов политической борьбы.
Негативное отношение к провинциальной службе вызвано мно-
гими причинами и наблюдается уже в начале VIII в. Согласно
китайским представлениям, усвоенным японской государственно-
стью, император является источником «священной культурности»
(сэйка) и распространяет ее на подчиненных. «Культурность» эта,
однако, ослабевает по мере удаления от его персоны. Следова-
CUo*Opbb ллололйЛ л^л^^ры
40 ------------------
тельно, наибольшим престижем обладают его приближенные,
а дальние провинции вообще воспринимаются варварскими, в ма-
лой степени затронутыми «культурностью». Жизнеописания и
эпитафии, правда, не опускают факта службы чиновников в даль-
них провинциях, но интерпретируют это в выгодном для них све-
те: чиновник выступает как проводник сэйка, просвещающий вар-
варов. Идея меритократического устройства государства, прису-
щая конфуцианству, также отчетливо видна. В эпитафии чиновника
VIII в. Ина-но Омура, в 705 г. отправленного служить управителем
в «дальнюю», согласно классификации «Тайхорё», провинцию
Этиго, назначение описывается как большая привилегия, ведь Ина
«лучше других подходил для того, чтобы смягчить нравы варваров
эмиси». Далее сказано, что в бытность его управителем «культур-
ность распространялась повсюду», то есть чиновник фактически
выступает проводником сэйка, ниспосланной ему государем.
В Хэйан подобные представления о дальних провинциях только
усиливаются. Чиновникам, возвращавшимся оттуда, необходимо
было пройти церемонию очищения от скверны-кэгарэ, прежде чем
ступить в столицу. Пространственная приближенность к государю
являлась большой привилегией. Так, в столицах Нара и Хэйан наи-
более знатные роды удостаивались чести строить усадьбы рядом с
государевым дворцом, при этом более предпочтительной считалась
восточная часть столицы. Напомним, что государь восседал на тро-
не, обратившись ликом к югу, и восток, таким образом, оказывался
по его левую руку. Исследователи предполагают, что особый пре-
стиж восточной половины столицы обусловлен ее символической
близостью к сердцу государя.
Статусные различия существовали также между гражданскими
и военными чиновниками. Опираясь на культурные установки кон-
фуцианства и идею о ритуальной нечистоте смерти и крови,
выстраивалась система, при которой престиж военных должностей
в Нара и Хэйан (исключая конец XII в.) был гораздо меньшим, не-
жели должностей гражданских. Традиционная Япония не может
похвастаться громкими военными победами на материке — после
поражения 663 г. государство на долгое время теряет интерес к про-
ведению завоевательной внешней политики; войска Ямато, а затем
и Японии не смогли (не захотели?) справиться с «варварами» эмиси
-----------------0. Z?. Фод ьн. ^!олм»*Ы0«м ----------- 4/
в дальних провинциях Муцу и Дэва (последняя успешная кампания
датируется 801 г.). Характер жизненного уклада и ценностных уста-
новок придворной аристократии способствовал поощрению и раз-
витию «мирных» искусств: стихосложения, составления ароматов,
разработки эстетических категорий, что позволяет говорить об «изя-
ществе» столичной культуры.
Стихосложение было непременной обязанностью чиновников
как в Китае, так и в Японии. Стихотворные произведения, напол-
ненные скрытыми цитатами и символами, могут показаться совре-
менному читателю материей сугубо эстетического свойства, одна-
ко в такой форме могла осуществляться и острая политическая
полемика. С другой стороны, мир хэйанской аристократии видит-
ся полным обрядовых запретов, руководивших ее действиями.
«Герметичность» придворного мира была обусловлена традици-
онно сложившимся положением, при котором одни дома считались
более знатными ввиду лучшей генеалогии, что дополнялось куль-
турной установкой не на изменение, но на преемственность и вос-
произведение, ритуализованность политической жизни. По этой
причине принцип распределения должностей на основании личных
качеств чиновника, подтверждаемых конкурсными экзаменами,
распространения не получил. На официальном уровне разделение
родов по принципу знатности происхождения подкреплялось ми-
фом о божественном происхождении государева рода отбогини сол-
нца Аматэрасу и возведением генеалогий знатных родов к тем или
иным божествам синтоистского пантеона. В 815 г. государю Сага
был представлен свод «Синсэн сёдзироку» («Вновь составленные
списки родов»), в котором были перечислены генеалогии 1182 ро-
дов (удзи), проживавших в Кинай (остальная Япония составителей
не интересовала). Основной целью памятника было восстановить
«истинное» происхождение влиятельных родов и отделить потом-
ков переселенцев от японской аристократии. При Фудзивара-но
Накамаро (706—764), во многом опиравшегося на выходцев из Ко-
реи и Китая, проводилась политика интеграции «пришлых» родов
во внутриполитическую орбиту двора. Японскую родовую знать это
не устраивало. Все удзи делились на три категории: кобэцу — по-
томки государей, синбэцу — потомки божеств (подразделялись на
потомков небесных божеств, потомков детей и внуков небесных
божеств, потомков земных божеств), сёбан (доел, «варвары») — по-
49

томки переселенцев с материка. Официальная идеология делала
упор на знатность и препятствовала «варваризации» двора.
История помогала политике, облачаясь в форму государствен-
ных хроник, генеалогических сводов, указов и всевозможной доку-
ментации, — престиж письменной культуры, равно как и истории,
был огромен. Хотя традиционно сакральными потенциями обла-
дает слово устное, ориентация на материковую культуру (не в по-
следнюю очередь на идеи легизма, благодаря которым тандем «ис-
тория-политика» в Китае окончательно окреп), с одной стороны,
и опора на прошлое и прецедент как источник легитимации на-
стоящего — с другой, увеличивают престиж письменной культу-
ры. Показательна судьба хроник «Кодзики» и «Нихон секи». При
составлении первой, «отбракованной» культурой Нара и Хэйан,
была задействована устно-письменная традиция: сказитель заучи-
вает наизусть различные тексты и «надиктовывает» их. Хроника
«Нихон секи», публичные чтения которой входили в число при-
дворных ритуалов, изначально создавалась как текст сугубо пись-
менный. Сама же история государства воспринималась как исто-
рия правящего и приближенных к нему родов, а государство в свою
очередь персонифицировалось в фигуре тэнно. Термины «кокка» и
«микадо» могли значить как «государь», так и «государство».
Задачи легитимации власти и создания образа культурного
государства конфуцианского толка, сравнимого с Китаем, были
возложены на государственные хроники. Традиция составления
хроник была перенята у Китая, где каждая новая династия со-
ставляла описание правления династии предыдущей. Официаль-
ные хроники создавались исключительно по высочайшему рас-
поряжению, назначался чиновник, ответственный за составле-
ние. Готовый текст предоставлялся императору. В Китае первые
специальные историографические ведомства создаются в нача-
ле эпохи Тан (первая четверть VII в.), в Японии их роль играло
Министерство центра (Тюмусё). Указы о составлении хроник от-
носятся к правлению Тэмму, однако первая из будущих «шести
государственных историй» (риккокуси) — «Нихон секи» — появ-
ляется только в 720 г. Каждая следующая хроника начинает по-
вествование с того времени, на котором заканчивается предыду-
щая. Преемственность текстов выражена и в названиях: в 797 г.
—------------------ О Z? Фоуьь ОтоламаЫоллл- щлыьурл -------- 43
составлено «Продолжение "Анналов Японии"» («Секу нихонги»),
в 840 г. — «Нихон коки» («Поздние анналы Японии»), продол-
женная хроникой «Сёку "Нихон коки"», представленной на высо-
чайший суд государя Сэйва в 869 г. Затем были составлены лето-
писи «Монтоку тэнно дзицуроку» («Истинные записи о государе
Монтоку», 879 г.) и «Сандай дзицуроку» («Истинные записи о трех
правлениях», 901 г.), после чего традиция угасает. Причинами этого
считаются как стабилизация позиций правящей элиты, более не
нуждавшейся в обосновании легитимности положения, так и поте-
ря интереса к признанию Японии Китаем, тем более что в 894 г.,
незадолго до составления последней из риккокуси, официальная
Япония отказывается от дальнейшей отправки посольств в импе-
рию Тан, охваченную беспорядками.
Государев род занимал особое положение в системе социальных
отношений. Для принцев существовала собственная шкала рангов,
сам же правитель был фактически выведен за пределы действия
законов и социальной иерархии. Главный акцент в японской им-
ператорской идеологии делался на несменяемости и непрерывно-
сти правящего рода, поэтому одной из важнейших задач, ставив-
шихся перед самим тэнно, было произведение на свет наследника,
а род-поставшик невест обеспечивал безконфликтность передачи
власти. «Хризантемовое табу» — термин, выработанный в XX в. и
указывающий на запрет критики государя и его рода — может быть
применён и к Японии традиционной. Исключение составляют
описания хрониками государей, например, государя Бурэцу (499—
506), не справившихся с задачей произведения потомства.
В Китае, служившем образцом построения государственности
для многих стран дальневосточного ареала, смена правящей дина-
стии была делом обычным. Идеологическим обоснованием этому
служила концепция благой силы дэ (яп. току), которой Небо —
источник легитимности — наделяет совершенномудрого правите-
ля, даруя ему «мандат Неба» (кит. тянь мин; яп. тэммэй). Сила эта
не бесконечна и угасает от правителя к правителю одной династии.
Об утрате дэ говорят небесные знамения и земные неурядицы вроде
засухи, землетрясений и пожаров. Когда династия утрачиваетдэ, ее
должна сменить другая, дабы осуществить веление Неба и восста-
новить порядок и гармонию.
44 ------------------ ыюнокой шлы*урь ------------------------
В Японии концепт «мандата Неба», представлявший собой не-
что сродни идеологической часовой бомбы, заложенной у основа-
ния правящего дома, в подобных масштабах задействован не был,
однако и отказ отего использования представляется процессом,
а не единовременным решением. «Открытие» тэммэй приписыва-
ется государю Тэнти, что находит отражение в его посмертном име-
ни Микото Хиракасу Вакэ («Муж, который впервые получил ман-
дат Неба»), а указы об интронизации государей, начиная с Камму
(770—781), настойчиво повторяют правопреемственность тэнно по
отношению к Тэнти, игнорируя деятельность Тэмму, «мандатом
Неба» не наделяемым. Благая сила дэ упоминается довольно часто
и в основном приписывается государям. В Японии дэ правителей
не угасало при передаче власти наследнику — наоборот, каждый
новый тэнно представлялся обладателем полного запаса доброде-
тели. В политической терминологии, несмотря на несменяемость
правящего рода в Японии, правители выглядят менее зависимыми
друг от друга, нежели в Китае, где существовали представления о
«едином теле» династии. Это находило отражение в терминоло-
гии наследования власти: китайский термин «цзи ти» («унаследо-
вать престол») буквально значит «продолжить тело», наследник им-
ператора именуется чжэн ти («прямая плоть») и ди ти («плоть власти-
теля»). В Японии представления о государстве и роде как о едином
теле вырабатываются значительно позже.
Еще одной причиной, по которой концепт «мандата Неба» не
мог в полной мере укорениться в Японии, было то, что источни-
ком легитимности правящего рода выступало не само Небо, а бо-
гиня Аматэрасу. Особое положение государя, осуществлявшего
функцию медиатора и защитника посредством обращения к не-
бесным богам и являвшего собой столп гармонии мироздания, ни-
когда в истории Японии сомнению не подвергается. Хотя синто-
истский компонент всегда будет оказывать решающее влияние на
формирование образа тэнно, в зависимости от конкретных истори-
ческих обстоятельств он будет дополняться различными коннота-
циями. Так, в период Хэйан получает распространение представле-
ние о государе как о сэйдай, «мудром правителе» конфуцианского
толка, широко известное еше с начала Нара. Сэйдай приближает к
себе способных, покровительствует образованию и воздействует на
чиновников с помощью «священной культурности» (сэйка) и
(i ‘Роу,* -------------- -7*
«добродетели» (токука). Правление государей Сага и Монтоку
являет пример наиболее последовательного претворения в жизнь
концепции «мудрого правителя». Следствием стали многочислен-
ные придворные дискуссии о роли и функциях чиновничества,
которому предписывалось являть собой образец для подражания
народу. Трехчасгная схема «государь — чиновники — народ» так-
же имела китайские корни и представляла собой амальгаму офи-
циального конфуцианства и народного даосизма.
Народу в политической теории традиционной Японии отводи-
лась чрезвычайно важная роль. В период Нара он провозглашается
«основой» государства, а если основа прочна, то вся страна пребы-
вает в спокойствии. Чрезмерно волновать «основу» не следовало.
Частым обвинением чиновников друг против друга являлось увле-
чение строительством крупных сооружений, храмов и монастырей,
что требовало огромных ресурсов, истощало казну и приводило к
стихийным волнениям вследствие стремления её наполнить, возла-
гая на крестьянство дополнительное бремя. Основным занятием
«народа» мыслились земледелие и шелководство, то есть обеспече-
ние Поднебесной едой и одеждой. Таким образом, под «народом»
имелись в виду крестьяне. Рыболовы интересовали государственную
идеологию в меньшей степени, поэтому находились в более свобод-
ном положении.
Крестьяне были самой многочисленной группой населения
(более 90 % общего числа, причем цифра остается таковой вплоть
до середины XIX в.). Реформы Тайка жаловали им землю Подне-
бесной в обмен на обязанность обрабатывать се и нести налоговое
бремя и воинскую повинность. Также крестьяне привлекались для
отработки трудовой повинности — строительства дорог, дамб, мо-
стов, храмов и всего остального. Продолжительностырудовой по-
винности (буяку) составляла порядка 60 дней в году. В период Хэй-
ан правительство часто выражает недовольство тем, как происхо-
дит сбор налогов и отработка повинностей. С местных властей
требуется вести учет количества крестьян, задействованных на ра-
ботах. На основании отчетов составляются списки, ограничиваю-
щие максимально дозволенное количество человек для привлече-
ния к выполнению работ населения тем или иным провинциаль-
ным чиновником. Согласно хронике «Сандай дзицуроку», в 864 г.
трудовая повинность была ограничена 20 днями в году, а исполь-
46 ----------------- ЩбЯьОрьЬ ЬЬОЬблОЛ чдлыьдрь -------------
зовать труд крестьян дозволялось для сравнительно небольшого
числа работ проведения ирригационных мероприятий, доставки
сообщений в управы и починки правительственных зданий. К X в.
старая налоговая система устаревает, уступая место рисовому на-
логу (нэнгу), также предполагавшему выполнение кунияку, обще-
ственных работ по мере необходимости (часто заменялись нату-
ральной оплатой). Обычной была ситуация, при которой местные
власти присваивали нэнгу себе, а сбором кунияку обеспечивали
налоговые сборы, требуемые государством. Несмотря на провоз-
глашение крестьянства «основой» государства, его социальный
престиж был невелик, ниже находились только ремесленники и
«подлый люд» (сэммин).
Ремесленники (синабэ и дзакко) составляли незначительную
долю населения. Основанием для разделения их на две группы была
сфера профессиональной деятельности. Синабэ в основном были
заняты в сфере «мирных» ремесел, например, гончарного дела,
а дзакко имели непосредственное отношение к производству во-
енного снаряжения. Синабэ и дзакко входили в персонал государ-
ственных учреждений. Формально ремесленники относились к
категории «доброго люда» (рёмин), но фактически были полусво-
бодными и образовывали промежуточную категорию.
В соответствии с надельной системой, синабэ и дзакко получали
землю — главный источник своего существования. Как государствен-
ные служащие они освобождались от налогов, податей и трудовой
повинности, а в качестве государственной повинности должны были
участвовать в работах (в основном это было производство ремеслен-
ных изделий), предписанных соответствующим хозяйственным управ-
лением. Синабэ были официально упразднены в 759 г., а ремесленни-
ки, входившие в эту социальную группу, обрели статус податного
населения и формально примыкали к крестьянам.
Социальная группа, прозванная «подлым людом» (сэммин), вклю-
чала в себя рабов различных категорий. Браки между «подлым» и «доб-
рым» людом запрещались законодательно. Более того, сэммин разре-
шалось заключать брак только внутри той категории, к которой они
принадлежали. Поскольку категории сэммин, помимо отношений за-
висимости, базировались и на принципе выполнения ими определен-
ных видов труда, вроде выделки кожи или сооружения усыпальниц,
это привело к наследственному закреплению обязанностей и форми-
С А Фодл*. лдлыьдра
47
рованию наследственных же профессиональных групп. Их положе-
ние напоминаетаристократическую среду, также имевшую тенденцию
к родовой и профессиональной герметизации. В категорию сэммин
переводили и представителей «доброго люда», совершивших различ-
ные преступления. Предусматривалась и теоретическая возможность
обратного перехода, однако она распространялась на самого человека
(а не на весь род), достигшего возраста 76 лет, что лишало его возмож-
ности закрепить достигнутый статус, вступив в брак и произведя по-
томка статуса рёмин.
Гпава 2
СЁГУНЫ И СЁГУНАТЫ
«Конец прекрасной эпохи».
Становление военного правительства в Японии
Неспособность центра оказывать существенное влияние на пе-
риферию, кризис системы инсэй и многочисленные конфликты
внутри правящего дома и рода Фудзивара привели к ситуации, при
которой фактические управленческие полномочия уже во второй
половине XII в. оказываются в руках сильных военных домов. Со-
бытия «смуты годов Хогэн» (1156 г.) поспособствовали этому про-
цессу. Экс-государь Сутоку предпринимает попытку вновь завла-
деть престолом, опираясь на поддержку главы военного клана
Минамото и представителей рода Фудзивара. Правящему госуда-
рю Госиракава удается подавить восстание силами рода Тайра и
его главы Киёмори (1118—1181), поддержку которому оказал Ми-
намото-но Ёситомо (1123—1160), выступивший, таким образом,
против собственного отца. Тайра и Минамото возводили генеало-
гию к государеву роду и обладали обширными земельными владе-
ниями и военными ресурсами в регионе Канто, слабо подотчет-
ном центральному правительству.
В 1160 г. («смута годов Хэйдзи») попытку переворота предпри-
нимает уже Минамото-но Ёситомо, недовольный чрезмерно вы-
соким положением Тайра и недостаточной оценкой собственных
ОАыьОрьь ььоьолОй ьулььъур*
48 ----------------
военных заслуг государем. Подавление мятежа знаменует упроче-
ние позиций Киёмори — в 1160 г. он получил должность советни-
ка санги и стал первым представителем провинциального военно-
го рода, получившим доступ в Дадзёкан, а в 1167 г. занял пост
главного министра (дадзё дайдзин). Киёмори применял хорошо
отлаженные политические механизмы браков с родом тэнно (Ан-
току, внук Киёмори был провозглашен государем в 1180 г.) и на-
значения на ключевые должности членов рода собственного, од-
нако его деятельность встречала сопротивление как самого правя-
щего государя Госиракава, отличавшегося необычной для тэнно
политической активностью, так и рода Минамото. Тайра даже за-
мещают государев род и Фудзивара в проведении обрядов, напри-
мер, молений при рождении государева потомка.
Устранить Тайра можно было только при наличии санкции пра-
вящего рода, монопольно распоряжавшегося правом провозглашать
тех или иных деятелей мятежниками и защитниками престола. Ми-
намото удалось заручиться высочайшим повелением устранить Тай-
ра, что и было сделано: 25 апреля 1185 г. в битве при Данноура вой-
ска под руководством Минамото-но Ёсицунэ нанесли сокрушитель-
ное поражение ослабевшему дому Тайра. Жизни лишился даже
малолетний государь Антоку, внук Киёмори, а из трех регалий тэн-
но удалось, согласно «Хэйкэ моногатари» («Повести о доме Тайра»),
спасти только две — меч был безвозвратно утерян. Утеря меча зак-
ладывала символическую основу перехода военных полномочий от
тэнно (в реальности ими не обладавшего) к новому фактическому
правителю Японии — сёгуну.
Вместе с утверждением власти военных правительств происхо-
дит возвышение статуса всего военного сословия и распростране-
ние его ценностей на всю подведомственную правительству терри-
торию. Военных называли самураями или буси. Слово «самурай»
восходит к глаголу «самурау» («служить»). Самураи Камакура про-
исходили из среды провинциальных должностных лиц, ответствен-
ных за управление и охрану на уровне частных земельных владе-
ний (сёэн), уездов и провинций. Учрежденное государством «поли-
цейское» ведомство Кэйбииситё также сыграло свою роль в
формировании политических потенций этого сословия. Воинские
формирования бусидан, как принято считать, поначалу представ-
ляют собой кровнородственные организации, управляемые по
0 А <Родь* *уль**ура ----------- 4Q
принципу патернализма, однако уже в XI в. они образуют структу-
ру, отношения внутри которой были основаны на подчинении «вас-
салов» (иэноко, доел, «дети дома») господину. Эти отношения, ко-
торые можно охарактеризовать как квазипатерналистские, будут ха-
рактерны для всей истории доминирования самурайского сословия
в японском обществе.
Политическое устройство сёгунатов
Камакура
Формально об установлении власти сёгуната, военного прави-
тельства в Японии, можно говорить с 1192 г., когда Минамото-но
Ёритомо (1147— 1199) получаеттитул сэйи тайсёгун («великий пол-
ководец, усмиритель варваров»), однако институты власти, харак-
терные для ставки бакуфу периода Камакура, в основном виде фор-
мируются уже к 1185 г.
С периода Нара титул сэйи тайсёгун присваивался некото-
рым военачальникам подразделений, отправляемых государством
для борьбы с «варварами» эдзо (эмиси). Самым известным из
них был полководец Саканоуэ-но Тамурамаро (758—811), пре-
успевший в военных кампаниях на северо-востоке Хонсю. На-
следственным титул становится только в период Камакура. Этим
титулом обладал и Минамото-но Ёсинака, двоюродный брат
Ёритомо, однако лишь при последнем за сэйи тайсёгун закреп-
ляются реальные полномочия.
В 1180 г. Ёритомо создает Самурайдокоро, управление, ве-
давшее делами его прямых вассалов (гокэнин). Со временем это
управление станет заниматься инспекцией деятельности воен-
ных губернаторов (сюго), речь о которых пойдет далее. Саму-
райдокоро не утратит своего значения и в правление сёгунов дома
Асикага.
В 1184 г. создаются «ведомство общественной документации»
Кумондзё и судебное ведомство Монтюдзё. Первое являлось выс-
шим административным органом власти и формальным субъектом
<-Uo*bOpt»b ЬЪОЪОКОй ---------------------------------------
Минамото Ёритомо.
Кикута Ёсай, сер. XIX в.
высшей исполнительной власти в бакуфу. В 1191 г. Кумондзё пере-
именовано в Мандокоро, однако уже в первой четверти XIII в. его
полномочия были урезаны. В ведении Монтюдзё находилось разби-
рательство разного рода судебных тяжб, преимущественно земель-
ных споров.
После расправы над родом Тайра Ёритомо вводит войска в Хэй-
ан и требует от двора ввести должности дзито и сюго.
В обязанности дзито входил контроль над сёэн, сбор и распре-
деление налоговых поступлений. Сюго служили в качестве военных
губернаторов провинций, выполняли по-
лицейские и инспекторские функции.
Первых сюго Ёритомо назначал лично,
из чего видно, какое большое значение
придавалось этой должности. Введение
дзито и сюго, дублировавших провинци-
альные должности, учрежденные госуда-
ревым двором в период Хэйан, было при-
звано установить контроль рода Мина-
мото над провинциями и обеспечить
перераспределение налоговых сборов в
пользу бакуфу и лишить тем самым го-
сударев двор экономической базы по
осуществлению политического управле-
ния. Со временем должности становят-
ся наследственными. Вводится также должность военного губерна-
тора столицы (кёто сюго).
Ёритомо не лишает род Фудзивара права занимать должности
регента и канцлера при тэнно, однако самостоятельно контролиру-
ет назначения. Вскоре уже сами сёгуны будут иметь регентов.
Интересным представляется тот факт, что род Минамото, ус-
тановивший первое правительство бакуфу, был ответвлением
государева рода, не имевшим формального права на престол,
однако задействовавшим механизм, который не требовал устра-
нения правителя, — создание собственного штаба, превышающе-
го силы придворного чиновничества и дублирующего многие его
должности, бравшего на себя функции обеспечения «обществен-
ной справедливости» (коги).
------------------ О А Фодь*. {•колыььШяимь /мдлылура ------ Ы
Лишь три представителя рода Минамото смогли удержаться у
власти — основатель сёгуната Ёритомо и два его сына, Ёрииэ
(1202—1203) и Санэтомо (1203—1219). Матерью Ёрииэ была
Ходзё-но Масако, представительница рода близких союзников
Минамото. Именно Ходзё станут определять политическую дина-
мику в Камакура. В 1203 г. учреждается должность сиккэн, регента
сёгуна, ставшая наследственной для Ходзё. Положение сиккэн
было по значимости сопоставимо с должностями сэссё и кампаку
во времена расцвета политики регентства Фудзивара при дворе,
однако возможности регентов военных правителей по назначению
новых сёгунов были несоизмеримо выше. Легитимность положе-
ния военного правителя не опиралась на божественное происхож-
дение и идею непрерывности династии, что позволяло назначить
сёгуном наиболее удобную для регента персону. После Санэтомо
род Минамото угасает, однако Ходзё, обладавшие всей полнотой
исполнительной власти, не принимают титула сэйи тайсёгун,
предпочитая править в качестве сиккэн вплоть до 1333 г.
Политическая борьба продолжается уже внутри самого рода
Ходзё. Компромиссным вариантом ее разрешения становится вве-
дение в 1225 г. должности рэнсё, советника регента. На важнейших
распорядительных документах должны были стоять печати как сик-
кэн, так и рэнсё, что позволяет судить об относительной равноправ-
ности этих должностей.
Еще одним примером проведения политики компромиссов слу-
жит учреждение в том же году Хёдзёсю, «государственного совета»,
ставшего высшим органом исполнительной власти в Камакура. Вего
состав входили представители влиятельных военных кланов и арис-
тократических родов. Решения совет принимал на основании голо-
сования. Хикицукэсю, «верховный суд», учрежденный в 1249 г., был
создан с целью правового обеспечения нужд Хёдзёсю.
В 1221 г. в связи с событиями, известными как «смута годов Дзё-
кю», когда экс-государь Готоба (1183— 1198) при поддержке экс-го-
сударя Дзюнтоку (1210—1221) и столичной аристократии пред-
принял неудавшуюся попытку свержения сёгуната, были созданы
новые ведомства. Войска под руководством Ходзё Ясутоки (1183—
1242) вошли в Киото (доел, «столица»; данное обозначение приме-
няли к Нара, затем к Хэйан в качестве указания на расположение
государева двора; в конце XI в. название Хэйан изменено на Киото)
5 £2 ---------------- ОЛоЛьОрь* МНЖОКОй культур* ------------
и усмирили восстание. Готоба и Дзюнтоку сослали, место трехлет-
него государя Тюкё занял на троне девятилетний Гохорикава (1221 —
1232), должность военного губернатора столицы упразднялась, вме-
сто нее учреждалось ведомство Рокухара тандай, руководство кото-
рым поручалось двум представителям рода Ходзё. Создание Рокухара
тандай, контролировавшего деятельность аристократии, не остав-
ляло сомнений относительно того, кому в стране принадлежитфак-
тическая верховная власть.
Восстание экс-государя Готоба, как и возникновение идеи о
реальной возможности свержения сёгуната, стали возможны бла-
годаря волнениям, прокатившимся среди рядов гокэнин (васса-
лов Минамото), в связи с кончиной в 1219 г. последнего из
прямых потомков Ёритомо — Минамото-но Санэтомо. Также
важную роль играла территориальная удаленность бакуфу, рас-
полагавшегося в Камакура, от Киото, что означало относитель-
ное ослабление контроля над придворной жизнью в начале
периода.
Создание Рокухара тандай, как и большинства институций ран-
него периода функционирования бакуфу, было обосновано внут-
риполитическими мотивами. В третьей четверти XIII столетия,
однако, главную роль будут играть (пусть и непродолжительное
время) внешнеполитические соображения. В 1274 и 1281 гг. Хуби-
лай-хан (1215—1294; основатель монгольской династии Юань в Ки-
тае) предпринимает попытки вторжения в Японию, игнорировав-
шую призывы признать себя вассалом монголов. Оба вторжения
провалились, однако бакуфу всерьез обеспокоилось проблемой со-
здания системы государственной безопасности, способной справить-
ся с внешней угрозой — задачей, столь долгое время не имевшей
актуальности.
Угрозы вторжения Тан и Силла на территорию архипелага
опасались еще во времена Тэнти, что в значительной мере сти-
мулировало проведение быстрого реформирования государства
Ямато. Однако в последующем, вплоть до времени попыток втор-
жения в Японию Хубилай-хана, единственной внешней угрозой
нормальному функционированию государства в Нара и Хэйан
О 4 Фоды* ъдльЬьдрЛ
58
были локальные рейды корейских пиратов на острова Кюсю и
Цусима в IX—X вв. Японские пираты (вако) создавали матери-
ковым государствам, равно как и самой Японии, куда больше
проблем.
В промежуток между первым и вторым нашествиями была про-
ведена колоссальная работа по созданию береговых укреплений на
Кюсю и севере Хонсю. Основная масса расходов легла на плечи
самураев и крестьян, что привело к масштабному недовольству по-
литикой бакуфу, которому нечем было расплатиться с воинами за
их службу. Если внутригосударственные раздоры сопровождались
переделом собственности, которой победители отплачивали под-
державшим их, то отражение внешней угрозы таких следствий не
предполагало. Для улучшения контроля над исполнением военных
обязанностей на севере Хонсю и Кюсю создаются ведомства тан-
дай, главами которых назначаются представители рода Ходзё. По-
вышенное значение в таких условиях приобретает неформальное
ведомство ёриоя, проводившее внутреннюю разведку для Ходзё.
Сёгунат Асикага
Данный раздел также придется начинать со слова «формаль-
но», однако если сёгунат Минамото «формально» был установлен
в 1192 г., обладая всей широтой государственных полномочий уже
до этого времени, с родом Асикага ситуация противоположная.
Род Асикага был ответвлением рода Минамото. Их земли рас-
полагались в провинции Симоцукэ на северо-востоке Хонсю. Род
Асикага укрепляет свои позиции, породнившись с родом сиккэн
Ходзё с помощью множества браков, и к началу XIV в., наряду с
еще одним ответвлением Минамото, родом Нитга, становится од-
ной из крупнейших политических сил на архипелаге.
Асикага Такаудзи (1305—1358), посланный Ходзё подавить
восстание мятежного государя Годайго (1318—1339), принимает
сторону тэнно, захватывает Курохара тайдай, представительство
сёгуната при государевом дворе, и вместе с Нитга Есисада рас-
правляется с домом Ходзё в 1333 г. Затем между Такаудзи, тщет-
но добивавшимся от тэнно титула сэйи тайсёгун (Годайго пожа-
CUbHbOptob ЛЛОЫЯСОб
54 -----------------
ловил ему несколько «генеральских» титулов, однако только ти-
тул сэйи тайсёгун обладал настоящим авторитетом), и коалицией
Нитта и Годайго разворачивается борьба, результаты которой
были беспрецедентными. В 1336 г. Такаудзи заставляет Годайго
отречься от престола в пользу государя Коме (1336—1348), после
чего Годайго и его сторонники укрываются в Ёсино, заявляя о
своем легитимном праве на престол. Поскольку Ёсино находи-
лось к югу от Киото, правительство, сформированное Годайго,
получило название «Южный двор», а эпоха параллельного прав-
ления двух ветвей государева рода была названа Намбокуте —
«эпохой Южной и Северной династий». В 1338 г. Такаудзи удо-
стаивается чаемого титула сэйи тайсёгун, однако той полноты
власти, которой обладал некогда Минамото-но Ёритомо, он не
имеет. Наряду с местным сепаратизмом на уровне провинций су-
ществование «Южного двора» выступает серьезной проблемой и
очагом конфликтов. Наибольшей стабильности в делах управле-
ния Асикага удалось достичь лишь после объединения государева
рода в 1392 г. Государственным аппаратом, способным распро-
странять вырабатываемые решения и контролировать их выпол-
нение на подведомственной территории, сёгунат Асикага можно
называть лишь с этого времени, однако реальная власть его была
недолгой.
При третьем сёгуне Асикага Ёсимицу бакуфу удалось устано-
вить контроль над сюго, к концу XIV в. уже распоряжавшимися
провинциями как своими родовыми землями. Приспосабливаясь к
изменившимся политическим реалиям, бакуфу Асикага, унаследо-
вавшее основные институты власти Камакура (сохраняются и Са-
мурайдокоро, и верховный суд Монтюдзё, за которым оставлена
только функция делопроизводства, — институты не упраздняются,
однако их полномочия существенно ограничиваются), создает ин-
ститут сюго дай мё — провинциальных феодалов, чье право относи-
тельно автономного владения провинцией подтверждается бакуфу
в обмен на выплаты в пользу центрального правительства, выступа-
ющего «арбитром» между различными даймё. Канрэй, админист-
ратор, наделенный огромной широтой полномочий и призванный
помогать в делах сёгуну, регулировал отношения между сёгунатом
и сюго даймё. Должность канрэй не была, в отличие от сиккэн,
наследственной и поочередно занималась представителями трех
(3 X? Фодл*.
55
приближенных к Асикага домов — Сиба, Хосокава и Хатакэяма.
Сюго даймс предписывалось находиться в Киото, близ ставки Аси-
кага, а управление землями перепоручалось доверенным лицам
(сюгодай), что, разумеется, приводило к усилению личной власти
сюгодай и потере сюго даймс контроля над территорией.
Институгдзитотакже претерпеваетизменения в Муромати (как
еше называют период сёгуната Асикага, апеллируя к местополо-
жению бакуфу). Предполагалось, что дзито будут выполнять по-
лицейские обязанности и представлять интересы сёгуната. Наделе
выходило иначе: они объединялись под покровительством провин-
циальных самураев (кокудзин; доел, «человек из провинции») либо
сами становились крупными землевладельцами и создавали реаль-
ную угрозу номинальным представителям центра.
К концу XV в. сюго даймё исчезают, им на смену приходят
сэнгоку даймё — бывшие кокудзин, сюгодай или те же сюго
даймё, сумевшие отстоять владения в междоусобице, разгорев-
шейся из-за передачи властных полномочий внутри дома Асика-
га между крупнейшими домами, к ним приближенными. Борьба,
известная как «война годов Онин», продолжалась 10 лети приве-
ла к окончательной утрате бакуфу контроля над центральными и
восточными провинциями. Сёгунат упразднен не был, однако и
полномочий государственного масштаба более не имел. Период
государственной раздробленности с 1467 по 1568 г. по аналогии
с периодом в истории Китая, который предшествовал созданию
централизованного государства, называют Сэнгоку дзидай —
«эпохой воюющих царств» (для Японии более уместен перевод
«эпоха воюющих княжеств»), и основным субъектом власти те-
перь будут сэнгоку даймё.
Вполне правомерным выглядит перевод термина «сэнгоку дай-
мё» словом «князь», подразумевая под ним властителя, управляю-
щего автономным территориальным образованием, формально
входившим в состав образования более крупного — Японии. Ко-
личество княжеств в период Сэнгоку с трудом поддается подсчету
из-за нескончаемых военных стычек и присоединения и дробле-
ния территорий. Несмотря на множество местных и региональных
различий в специфике управления отдельными княжествами,
можно говорить и об общих тенденциях в этой сфере. Даймё уч-
реждают собственные органы административной и судебной вла-
56 ------------------ tyatbOpbk ЛЛОНОЛОЬ --------------------
сти, используют практику поощрения воинов земельными надела-
ми, жалуемыми обычно в пользование, но не владение; выступают
в качестве арбитров между различными группами вассалов; ими
проводится перепись земель и осуществляется сбор налогов с кре-
стьянской общины, то есть воспроизводится уже описанная сис-
тема власти государственной на уровне княжеств. Своды законов,
составляемые в княжествах, действуют только на территории са-
мих княжеств и не считаются с законами бакуфу, предписывавши-
ми выплачивать налоги. Ни сёэн, ни государственная налоговая
система в этот период не существовали.
Сёгунат Токугава
Объединение Японии в централизованное государство связыва-
ют с деятельностью Ода Нобунага (1534—1582), Тоётоми Хидэёси
(1537— 1598) и Токугава Иэясу (1543— 1616), но лишь последнему из
них удалось закрепить достигнутое положение передачей власти сво-
им наследникам и основать сёгунат, продержавшийся более двухсот
пятидесяти лет.
Военные успехи Ода Нобунага опирались на применение ин-
новационных приёмов и методов ведения боя. В середине XVI в.
на территорию Японии попадают первые европейцы. Они привозят
с собой христианство и огнестрельное оружие. Ода уже в 1549 г.
закупает 500 единиц оружия для своих воинов и отменяет ритуал
представления противников друг другу на поле боя, замедлявший
сражение. В судьбоносной битве при Нагасино против клана Такэда
огнестрельное оружие имели уже 3 тысячи самураев из 40-тысячно-
го войска Нобунага.
Политическому возвышению Ода способствовал очередной
конфликт в передаче титула сэйи тайсёгун между членами дома
Асикага. Асикага Ёсиаки обратился за помощью к Нобунага, ко-
торый в 1568 г. вводит войска в Киото и берет столицу под свой
контроль. Государь присваивает Ёсиаки титул сэйи тайсёгун,
а Ёсиаки предлагает Нобунага занять должность канрэй, однако
тот отказывается признавать себя подчиненным сёгуна. Ода тре-
бует, чтобы вся личная документация сёгуна проходила через него,
в 1569 г. он направляет в Киото заявление, согласно которому не
-----------------О А ФояьН ------------- 57
считает должным подчиняться «покорителю варваров» вовсе.
В 1573 г. Ода осаждает Киото и вынуждает Ёсиаки оставить вся-
ческие притязания на политические действия, затем требует у го-
сударя срочно сменить девиз правления (о подобном не мог про-
сить даже сёгун — временем в Японии распоряжался тэнно) и на-
значить себя главным министром (дадзё дайдзин). Нобунага видел
в государевом дворе более надежный источник «склеивающих»
возможностей по управлению Поднебесной. Назначение он полу-
чил, однако наследственной сделать эту должность так и не смог.
В 1582 г. Нобунага был внезапно атакован одним из своих ближай-
ших сподвижников, Акэти Мицухидэ. Когда Ода понял, что ему не
отбиться, он покончил с собой.
Тоётоми Хидэёси, продолживший дело Ода по централиза-
ции власти, также огромное значение придавал именно придвор-
ным должностям. В 1585 г. он добивается должности канцлера
кампаку и главного министра и передает их своему племяннику,
используя механизм отречения от власти. Примерно в то же вре-
мя была составлена фиктивная генеалогия, согласно которой
Тоётоми был потомком Фудзивара, рода, никогда не выпускав-
шего из рук должности канцлера государя. При нем проводится
реформа, согласно которой провинциальной знати, поддержива-
ющей власть центра, даруется титул даймё и соответствующие
привилегии. Одними из самых известных мер, предпринятых
Тоётоми Хидэёси, были «охота за мечами» (разоружение дере-
вень в 1588 г.) и издание указов о запрете христианства, подры-
вавшего устои возрождавшейся центральной власти. Так или
иначе, все многочисленные преобразования Тоётоми имели не-
сколько главных целей: предотвращение любых форм сепаратиз-
ма и совершенствование механизмов контроля с целью повыше-
ния возможностей правителя по мобилизации подданных; выра-
ботка системы наследственной передачи верховной власти (с этой
целью им в 1595 г. создан институт Готайро, «пяти великих старей-
шин», обязавшихся защищать интересы потомков Тоётоми).
Хидэёси также известен своим интересом к расширению границ
государства за счет подчинения Кореи и даже Китая. Предприня-
тая им корейская кампания испортила репутацию Японии на
Дальнем Востоке. После его смерти в 1598 г. войска были в сроч-
ном порядке выведены из Кореи.
58
Я/оъорьь МОЫЮб ъулыьур*
Земли даймё в середине XVII в.
Токугава Иэясу был одним из самых влиятельных сторонников
Тоётоми и входил в число готайро — с остальными «великими ста-
рейшинами» он расправился в 1600 г. в битве при Сэкигахара, став-
шей ключевой для формирования системы отношений в последнем
бакуфу. Малолетнего сына Хидэёси по имени Хидэёри он устранил
не сразу, хотя потомок Тоётоми и был угрозой легитимности Току-
гава. Иэясу предпочел относиться к нему как к одному из даймё и
практически изолировал Хидэёри в Осака, а в 1615 г. обвинил его в
попытке переворота и принудил к самоубийству. В 1603 г. Иэясу
был пожалован титул сэйи тайсёгун, и уже в 1605 г. он передаетего
своему сыну Хидэтада, сам же продолжает осуществлять фактиче-
ское управление как огосё (доел, «великий дворец», обозначение от-
рекшегося правителя; со времён Иэясу входите язык в значении
-----------------О Фодлн. /сдлылдра ---------- 5Q
«теневой лидер», невидимый движущий механизм политических ре-
шений). Отречение, повторимся, было защитным механизмом, обес-
печивавшим безопасность передачи власти, — проблемой, стояв-
шей перед всеми правителями, будь то государь, регент или сёгун.
«Трёх великих объединителей» Японии эта проблема волновала чрез-
вычайно. У Ода было три сына, уТоётоми — лишь один, зато у Иэясу
на моментсмерти в живых оставались пятеро. К 1616 г. его сын Хи-
дэтада занимал пост сёгуна уже на протяжении 10 лет, еще трое сы-
новей Иэясу были назначены даймё в крупные провинции Кии, Ова-
ри и Мито, причем за ними было закреплено право предоставления
кандидата для наследования должности сёгуна.
Иэясу в меньшей степени, чем его предшественники, уделял
внимание государеву роду и придворным должностям и рангам. Род
Токугава позиционировал себя правопреемником Минамото —
первого рода сёгунов в Японии — и основной упор делал именно
на военном сословии. Иэясу не остается в Киото, подобно сёгунам
Асикага, а выбирает местечко Эдо на северо-востоке Хонсю для
расположения нового правительства, дистанцируясь тем самым от
придворных чиновников в сторону региона, ассоциировавшегося
прежде всего с буси.
В Киото оставались вся старая придворная аристократия и госу-
дарь. Придворные институты претерпели мало изменений с конца
периода Хэйан по окончание периода Токугава, однако их полномо-
чия не всегда были одинаковыми. Деятельность придворных в правле-
ние последнего сёгуната, несомненно, подвергается регламентации и
контролю — уже в 1613 г. издается свод предписаний для аристократии
«Кугэ сёхатго», ограничивающий полномочия двора в присвоении
рангов. Иэясу вводит должность сёсидай. В обязанности того, кто её
занимал, входил надзор за деятельностью Киото. Двор в ответ учреж-
дает должность букэ дэнсо для сношений с бакуфу.
В Эдо располагалась резиденция сёгуна, а следовательно, и фак-
тический политический центр Японии, в противовес Киото как цен-
тру сакральному. В распоряжении сёгуна находился бюрократиче-
ский аппарат, насчитывавший более 17 тысяч сотрудников. Основ-
ные должности были монополизированы властными домами фудай
даймё (прямыми вассалами дома Токугава), они становились фак-
тически наследственными. На некоторые должности могли быть
назначены сразу несколько человек.
60 ----------------- ^UofbOpbb ЬЛОЪОкОб чумЛьур* ----------
Наибольшим влиянием пользовались «старейшины» — родзю.
Если Иэясу и Хидэтада опирались на тех, кто поддержал Токугава в
битве при Сэкигахара, то третий сёгун Иэмицу решил окружить себя
лично преданными ему родзю. Они отвечали за международную по-
литику, а также регулировали отношения бакуфу со всеми, кроме
самых влиятельных даймё. В их компетенции находилось принятие
решений, связанных с передачей власти даймё, реконструкцией зам-
ков, переделом земель. Заведовали они и хозяйством сёгунскогодома.
В состав родзю чаще всего входили 4—5 человек из числа фудай дай-
мё, чей доход составлял от 30 до 100 тысяч коку риса. С 1634 г. они
также отвечают за сношения с Киото, поэтому родзю назначали тех,
кто разбирался в этикете и придворных церемониях. Родзю должны
были постоянно находиться в замке сёгуна и приветствовать его по
утрам. Даже главы домов, родственных Токугава, должны были скло-
нить голову при встрече с ними. При смерти родзю вводился трех-
дневный траур, даймё слали письма с соболезнованиями. Все цент-
ральные ведомства предоставляли отчеты о своей работе именно
старейшинам.
В провинции отправлялись государственные контролеры-мэцу-
кэ, следившие за соблюдением верховных предписаний. Штат мэцу-
кэ был внушительным, а сама должность, как и большинство осталь-
ных, имела внутреннюю градацию: омэцукэ следили за делами выс-
шего чиновничества, на низовом уровне этим занимались ёкомэ.
Несмотря на широту властных полномочий сёгуната Токугава,
говорить о его политической монополии не приходится. Несмот-
ря на существование верховного государственного суда Хёдзёсё,
в княжествах действовали собственные судебные органы. Армия
бакуфу была многочисленной, однако исход кампаний напрямую
зависел от сотрудничества с княжествами, располагавшими соб-
ственными военными подразделениями.
Социальное устройство и политическая мысль
в период сёгунатов
Уже в конце периода Хэйан обнаруживается социальная напря-
женность между двумя категориями — придворной аристократией
и воинами, прослеживающаяся на всем пути исторического разви-
-----------------О А фодь* -------------- Ы
тия традиционной Японии. Аристократические роды считали во-
енных недостойными заниматься политическими делами, ведь те,
во-первых, редко могли похвастаться происхождением от высших
божеств; во-вторых, их профессиональное занятие предполагало
контакт с ритуальной нечистотой; в-третьих, они не обладали
«утонченностью», не умели слагать стихов и находились слиш-
ком далеко от источника культурности — государя, а следователь-
но, не имели ни малейшего понятия о том, как нужно осуществлять
государственное управление. Идеи аристократического управления
опирались на синтоизм, конфуцианство и исторический прецедент.
Воины же упрекали аристократов в отсутствии способностей к уп-
равлению и чрезмерной утонченности.
Несмотря на то что сёгуны правили Японией почти семь веков,
источником легитимности их положения оставался государь. Дру-
гой постоянной тенденцией было постепенное приближение жиз-
ненного уклада и копирование поведения придворной аристокра-
тии военной знатью. Менее знатные, но более удачливые военные
дома всегда старались обосновать свою легитимность, в том числе
через древность рода.
При возникновении дискуссий относительно места Японии в
геополитическом пространстве ни у кого и мысли не возникало
доказывать ее уникальность, приводя в пример сёгуна, — речь могла
идти только о фигуре тэнно. Согласно идеям Китабатакэ Тикафу-
са (1293—1354), ученого и чиновника периода Намбокутё, уникаль-
ность Японии заключается в «правильной» передаче наследствен-
ной власти потомками богини Аматэрасу.
У военных того периода могли быть и несколько иные представ-
ления о том, кому принадлежит власть и как следует управлять Под-
небесной. Так, в «Тодзиин гоисё» («Завещание Асикага Такаудзи»),
написанном в 1357 г. (скорее всего, не самим Такаудзи), говорилось,
что Поднебесная принадлежит сама себе, государю же надлежит по-
стигать ее «суть» (тэнка-но кокоро), а сёгуну — поддерживать мир и
порядок. Широко распространенными назвать такие идеи нельзя.
Особенностью политической мысли традиционной Японии следует
назвать также отсутствие попыток объединить кугэ и букэ (аристо-
кратию придворную и военную) в один правящий класс.
Одной военной моши было явно недостаточно для обеспечения
коги, «общественного интереса». Справедливо это и для XII, и для
69
ОЖ&ЛьОрьЬ ЛЛОНОКОА ЪуЛЪЛьур*
XIX вв. (и даже для периода военной оккупации Японии Америкой
после поражения в Тихоокеанской войне).
Как кугэ, так и букэ придавали особую значимость письменно-
му слову в управлении государством. Военные чиновники доволь-
но быстро перенимают тягу придворных к стихосложению, а ис-
пользование сёгунатом Токугава табличек-косацу с текстами са-
мого различного содержания и функций (от информативной до
нравоучительной) было средством репрезентации власти на низо-
вом уровне. Велико было значение и символических изображений
в целях политического управления. Еще в 713 г. всем провинциям
было поручено составить и преподнести ко двору описания земель
и местных обычаев, что символизировало подчинение их центру.
С этой же целью испрашивались и карты отдельных земель. Много
веков спустя уже Токугава Иэясу поручает даймё преподнести
карты земель сёгунату, и действие это было вызвано далеко не
практическими нуждами бакуфу. По этой же причине власти Япо-
нии не дарили японские карты иностранцам.
В японском традиционном обществе имущественный разрыв
между социальным верхом и низом не представляется огромным,
что, однако, компенсируется статусными привилегиями и соци-
альным престижем. Так, в эпоху Токугава социальный престиж
фудай даймё был очень высоким, однако материальное обеспече-
ние было явно недостаточным. Самураям, которым надлежало
иметь 5 человек личной прислуги, далеко не всегда хватало средств
соответствовать этой норме. Купцам же, чье материальное поло-
жение в период Токугава было значительно лучше, чем у многих
самураев, не разрешалось использовать свои средства в целях, за-
прещаемых им по статусу, — например, для постройки жилища са-
мурайского типа. Правительство тратило большие силы на выра-
ботку и поддержание системы статусных преимуществ. Круг доз-
воленного низким слоям населения постоянно сужался. Приведем
показательный пример. Жители деревни в период Токугава поку-
пали необходимые товары у бродячих торговцев. В 1655 г. подоб-
ный способ торговли был запрещен под предлогом того, что люди
тратят слишком много на то, что им вовсе не нужно. К 1666 г. в
список разрешенных для купли-продажи вещей попало 11 наиме-
нований: рыбацкие сети, сушеная рыба, соль, сушеные водоросли,
чай, льняное масло, деревянные кадки для воды, крышки для вё-
.-----------------(3 Z? Фоди* к.дль!*дрл ---------- 6,3
дер, принадлежности для ведения сельского хозяйства, вёсла, дро-
ва. К 1701 г. список был расширен до 34 наименований.
Различного рода ограничения распространялись и на «приви-
легированные» сословия. Самураям запрещалось посещать, ска-
жем, спектакли театра Кабуки, поскольку лицедейством занима-
лись люди, вообще выведенные за пределы социальной иерархии.
Деление всех обитателей Поднебесной на две большие катего-
рии — «добрый люд» (рёмин) и «подлый люд» (сэммин), провозгла-
шаемое еще «Тайхорё», в общем виде сохраняется на всей истори-
ческой протяженности. Новые сословия, вроде купцов и ремеслен-
ников, быстро находятсвое место в социальной иерархии, в основу
которой были положены как традиционные представления о ри-
туальной нечистоте, так и ценностные установки и ориентиры в
конкретный исторический период. Так, купцы признавались низ-
шим сословием ввиду того, что сами ничего полезного для обще-
ства не производили и занимались сугубо личным обогащением.
Высокое положение самураев обосновывалось тем, что они посто-
янно выполняют свои обязанности по служению господину и вы-
ступают носителями образцовой морали.
В наиболее кристаллизованном виде подобные идеи выражены
в разделении населения на четыре сословия си-но-ко-сё (самураи,
крестьяне, ремесленники, купцы) в эпоху Токугава. Идеологичес-
кой опорой стала система неоконфуцианства. Сословия делились
по принципу профессиональной принадлежности. Данная систе-
ма, как и большинство подобных классификаций, не распростра-
нялась на абсолютный верх иерархии — государя, и не брала в
расчет «нулевой» уровень социума — париев эта (доел, «много кэ-
гарэ», ритуальной нечистоты; к данной категории принадлежали,
например, палачи, мясники, производители обуви) и хинин (доел,
«нелюди», представители «низких» профессий, вроде актеров и
проституток). Хотя правительство строго следило за соблюдением
сословных норм и привилегий, «низам» не возбранялось перени-
мать принципы внутренней организации сословия у «верхов». Так,
нечто сродни чиновничьей иерархии наблюдается и в среде про-
фессиональных проституток, а умелые ремесленники могли удо-
стоиться титула «главы ремесленного дома». Здесь напрашивается
аналогия с титулом букэ-но торё, «главой военных домов», кото-
рым обладал сёгун.
------------------ Q/ObbOpbf» МЬОН&СОй KAjAbtofjP* ---------
Отношения внутри самурайского сословия выстраивались по
квазипатерналистскому принципу. Глава самурайского дома мыс-
лился «отцом», а вассалы — его «детьми». Основным объектом по-
литической власти при сёгуната* выступает «дом» (иэ), вознаграж-
даемый и наказываемый за деяния отдельных его представителей.
Похожее устройство имеют и токугавские купеческие «дома», чей
уклад позволял говорить уже о «пути купца» наряду с «путём вои-
на» бусидо.
Социально-политическое устройство Токугава получило назва-
ние бакухан — «бакуфу и княжества». Это название отражает ам-
бивалентность характера отношений между центральным прави-
тельством бакуфу, не обладавшим решающим превосходством и
контролем над княжествами, в значительной мере автономными.
Термин «бакухан» хорошо отражает суть ситуации. Токугава — са-
мурайский дом, обеспечивающий нужды «общественного интере-
са» коги, выступает покровителем приближенных к нему фудай
даймё, получающих привилегии в виде назначения на ключевые дол-
жности центрального аппарата управления. Непосредственное ис-
полнение предписаний возлагается на хатамото — прямых вассалов
дома Токугава. Прочие «дома», тодзама даймё («внешние князья»),
выступившие против Токугава в битве при Сэкигахара, теряютпра-
во на «опеку» со стороны сёгуната и к управлению государством при-
влекаются в меньшей степени. Недовольство сёгунатом со стороны
тодзама было огромным. И те и другие обязаны, согласно требова-
ниям системы санкин котай, чередовать пребывание в Эдо, близ
сёгуна, с проживанием в княжестве.
Политическая мысль конца эпохи Токугава сосредоточена на
нескольких проблемах, решение которых виделось в устранении
военного правительства и восстановлении власти династии боже-
ственных государей. Вновь приобретают актуальность идеологи-
ческие дискуссии эпохи Намбокутё о роли тэнно и сёгуна в управ-
лении государством, значительное распространение получает уче-
ние Кокугаку, так называемой «школы национальной науки»,
видевшей идеал в правлениях государей древности. После «откры-
тия» Японии (в середине XIX в.), с 1637 г. проводившей политику
изоляции от западного мира, представлявшегося источником вре-
доносного для государства христианского вероучения, недовольство
сёгунатом, который не справился с наплывом «красноносых варва-
0. А- Фодл*. щлыьдра
65
ров»,достигаетапогея. Самураи княжества Тёсю в течение двух сто-
летий во время церемонии новогоднего поздравления своего князя
неизменно вопрошали его: «Настало ли время свергнуть бакуфу?»
Князь отвечал: «Еше не время!» Но теперь сама жизнь дала им чае-
мый ответ: «Пора!»
Список литературы
1. Духовная культура Китая. История. М.: Восточная литература РАН,
2009.
2. История Японии. Т. 1: С древнейших времен до 1868 г. М.: ИВ РАН,
1998
3. Кодзики. Записки о деяниях древности: В 2 т. / Пер., коммент.:
Т. 1 — Е. М. Пинус.Т. 2 — А. Н. Мешеряков, Л. М. Ермакова. СПб.:
Шар, 1997.
4. Мещеряков А. Н., Грачёв М. В. История древней Японии. СПб.: Ги-
перион, 2010.
5. Мещеряков А. Н. Япония в объятиях пространства и времени. М.:
Наталис, 2010.
6. Нихон сёки. Анналы Японии: В 2 т. / Пер. и коммент. А. Н. Меще-
рякова, Л. М. Ермаковой. СПб.: Гиперион, 1997.
7. Политическая культура древней Японии. М.: РГГУ, 2006.
8. Свод законов Тайхорё: В 2 т./Вступит, ст., пер. и коммент. К. А. По-
пова. М.: Наука, 1985.
9. Синто. Путь японских богов: В 2 т. СПб.: Гиперион, 2002.
10. Трубникова Н. Н., Бачурин А. С. История религий Японии. М.: На-
талис, 2009.
11. Япония в эпоху Хэйан: Хрестоматия / Пер. и коммент. М. В. Грачё-
ва. М.: РГГУ, 2009. *
12. Bodart-Bailey, Beatrice М. The dog shogun: the personality and policies of
Tokugawa Tsunayoshi. University of Hawai‘i Press, 2006.
13. Jansen, Marius B. The making of modern Japan. Harvard University Press,
2002.
14. Leupp, Gary P. Servants, Shophands, and Laborers in the Cities of
Tokugawa Japan. Princeton University Press, 1992.
15. Ooms, Herman. Imperial politics and symbolics in ancient Japan: the
Tenmu dynasty, 650—800. University of Hawai‘i Press, 2009.
16. War and state building in medieval Japan / Ed. by John A. Ferejohn and
Frances M. Rosenbluth. Stanford University Press, 2010.
В. М. Алпатов
ЯЗЫКОВАЯ КУЛЬТУРА
ДРЕВНЕЙШИЙ ПЕРИОД
Непосредственные данные о японской языковой культуре мы
имеем лишь с VII—VIII вв., для более раннего периода возможны,
прежде всего, сравнительно-исторические реконструкции.
Японские исследователи возводят этническую и языковую
однородность японцев к доисторическим временам, что, разуме-
ется, не соответствует действительности [Dale 1986: 50]. По со-
временным представлениям, на Японских островах издавна жили
аборигены (носители культуры Дзёмон), чей язык был австроне-
зийским, родственным языкам современных Индонезии и Фи-
липпин; ближе всего он был, по-видимому, к ныне почти исчез-
нувшим языкам аборигенов Тайваня. Однако эти люди жили
лишь на Рюкю, Кюсю, Сикоку и в западной части Хонсю, а во-
сточнее на Хонсю и на Хоккайдо жили айны, народ неясного
происхождения, с языком, родственные связи которого до сих
пор не установлены. Точная граница между территориями ран-
него расселения австронезийцев и айнов на Хонсю не установле-
на. Около III в. до н. э. с материка в Японию стали проникать
племена алтайского происхождения. Японский этнос образовал-
ся от смешения всех этих народов.
Все они внесли свой разный вклад в формирование японской
культуры и языка. Айны (охотники, собиратели и рыбаки), не
знавшие земледелия, были частично ассимилированы, частично
оттеснены в северную часть Японии. Вклад айнов в японский
язык (как и в японскую культуру в целом) невелик, и его можно
сопоставить с индейским компонентом в американском варианте
современного английского языка. Айнский пласт лексики значи-
телен в топонимике: не только топонимика Хоккайдо почти це-
ликом происходит из айнского языка, но и название знаменитой
‘S С/И Ддеомо/ Язмо/лл кулбльдрл
67
горы Фудзи некоторые ученые выводят именно оттуда. Но в ос-
тальной лексике айнских по происхождению слов очень мало;
самое, пожалуй, известное из них (не считая самого названия
народа айну) — оттосэй ‘морской котик’. В книге (Старостин
19911 не зафиксированы какие-либо заимствования из этого язы-
ка в японской базовой лексике.
А австронезийские и алтайские параллели со многими словами
древнеяпонского языка несомненны. Вопрос, однако, состоитвтом,
какой из двух слоев исконен, а какой следует считать результатом
древних заимствований. Гипотезу о связи японского языка с алтай-
скими (тюркскими, монгольскими, тунгусо-маньчжурскими и, воз-
можно, корейским) впервые выдвинул А. Воллер еше в середине
XIX в. Гипотеза о его связи с австронезийскими языками была впер-
вые сформулирована крупнейшим отечественным ученым Е. Д. По-
ливановым в 10-е гг. XX в.; он, однако, не отрицал и японско-алтай-
ское родство, посчитав японский язык смешанным алтайско-авст-
ронезийским. Эту точку зрения развивал самый крупный из
японских специалистов по сравнительно-историческому языкозна-
нию Мураяма Ситиро (1908—1995).
В последнее время вновь преобладающей стала алтайская ги-
потеза, которую развивали американский японист Р. Э. Миллер
и выдающийся отечественный ученый С. А. Старостин (1953—
2005); см. книгу [Старостин 1991] и фундаментальный алтайский
словарь (Starostin, Dybo, Mud гак 2003], включающий и японский
материал. Работы С. А. Старостина значительно продвинули
компаративное изучение японского языка, хотя за рубежом, где
они мало известны, и сейчас этот язык чаще всего причисляют
к языкам с неясными родственными связями; см., например
(Gottlieb 2005: 19|.
Согласно данным книги [Старостин 19911, если исходить из
110-словного списка базовой лексики и учитывать четыре семан-
тических дублета в праяпонском, то «среди этих 114 лексем мы
имеем 81 лексему алтайского происхождения (среди них 49 с точ-
ным семантическим соответствием в одном или нескольких алтай-
ских праязыках и 32 лексемы без такого соответствия, но с доста-
точно надежной алтайской этимологией)» (Старостин 1991:115). Это
оченьбольшой процент. А с австронезийскими языками у праяпон-
ского обнаруживается лишь 9 совпадений в базовой лексике, что
68
CUb*bOpb* культур* ---------------------------------
можно объяснить древними заимствованиями. Алтайской осталась
и грамматика, агглютинативная в своей основе, фонетический же
строй более сходен с австронезийскими языками. По-видимому, по-
томки аборигенов — австронезийцев, сменив язык, не усвоили до
конца алтайскую фонетику, в результате чего фонологическая сис-
тема значительно упростилась по сравнению с другими алтайскими
языками: почти отсутствуют закрытые слоги и стечения согласных,
постепенно исчезло характерное для алтайских языков явление син-
гармонизма (гармонии гласных).
Однако японско-алтайское родство — очень дальнее: по дан-
ным С. А. Старостина, предок японского языка отделился от пред-
ков остальных алтайских языков раньше, чем разделились разные
ветви индоевропейской семьи. Ни один из столь крупных, соци-
ально значимых и имеющих столь долгую письменную традицию
языков мира не обособлен так, как японский. Эта черта сильно
повлияла на языковые представления японцев.
Контакты между алтайской и австронезийской культурами за-
вершились еще в 1 тысячелетии н. э. стадией полного слияния. А в
языке австронезийские по происхождению слова и морфемы не
имеют фонетических или семантических отличий от алтайских. Не
только обычные носители языка, но и профессиональные лингви-
сты не знают происхождения тех или иных слов (нередко в Япо-
нии и сейчас в ходу народные этимологии). В Японии с давних пор
оба слоя лексики и древнейшие дописьменные заимствования
(в основном из корейского и китайского языков) принято объеди-
нять в единый класс ваго, что буквально означает ‘японские сло-
ва’. Они противопоставлены двум позднее появившимся классам
лексики, о которых будет сказано ниже.
Дальнейшая история Японии имела ряд особенностей, повли-
явших на языковое сознание в стране. Сформировавшийся в пер-
вые века новой эры японский этнос продолжал и до сих пор про-
должает жить на той же территории. Главным ее изменением была
постепенная экспансия на Север за счет айнов, продолжавшаяся
вплоть до XIX в. (лишь тогда была заселена большая часть Хок-
кайдо). Особая ситуация также наблюдалась на островах Рюкю, но
эта территория всегда была периферией. С середины VII в. и вплоть
до XIX в. не наблюдается японской экспансии на континент (ис-
ключение — походы Тоётоми Хидэёси в Корею в конце XVI в.),
------------------- 'Л С/И К,уЛЬ/*урЛ ---------- f-yQ
а до середины XX в. (американская оккупация Японии) — вторже-
ния на острова извне (если не считать двух неудачных попыток со
стороны монголов в 1274 и 1281 гг.). В связи с этим, как отмечают
исследователи (см., например, (Gottlieb 2005: 18|), в Японии, в от-
личие отдругих азиатских стран, никогда не стояла проблема заши-
ты своего языка от колонизаторов. Японский язык в разных его ви-
дах безраздельно господствует в Японии на протяжении почти двух
тысячелетий. Первичные австронезийские и алтайские языки ис-
чезли, айнский язык был оттеснен на далекую периферию, а им-
мигрантских общин до XX в. не существовало. В отличие от многих
других стран, в Японии весь рассматриваемый здесь период даже не
существовало принятого обозначения своего языка. Его и не нужно
было специально называть: он был просто язык (котоба). Оба его
современных названия (кокуго ‘язык страны’ и нихонго ‘японский
язык’) появились лишь в эпоху Мэйдзи, когда Япония подверглась
вестернизации и впервые по-настоящему широко приобщилась к
глобальным процессам (Kurashima 1997, 1: i|.
Все это, однако, никогда не означало однородности использо-
вавшихся в Японии языковых образований; диалектные различия
всегда были там значительными. Но все они рассматривались имен-
но как диалекты, то есть варианты японского языка (исключением
может считаться только Рюкю). С позднего средневековья для их
обозначения установился термин хоогэн, буквально ‘сторонний
язык’. С другой стороны, японский язык ни в каком виде не исполь-
зовался за пределами Японских островов до конца XIX в. Такая связь
между территорией, этносом и языком на протяжении почти двух
тысячелетий — редкая особенность Японии. Современный лингвист
Хага Ясуси даже считает, что японский язык (в отличие, например,
отевропейских языков) стал национальным языком не в последние
столетия, а намного раньше (Haga 2004: 30(, но такой взгляд все же
следует считать осовремениванием ситуации.
В то же самое время японский язык не существовал в культур-
ной изоляции. Определяющим для его развития на длительный
период (более тысячелетия) стало влияние китайского языка, свя-
занное с общим культурным влиянием Китая на Японию. Именно
в связи с этим влиянием в Японии возникают письменные памят-
ники, дающие возможность получить представление о японской
языковой культуре времени их создания.
70 ---------------- tyotbOpb* ---------------
ПЕРИОД ИНТЕНСИВНОГО КИТАЙСКОГО влияния
У японцев не было письменности до знакомства с китайской
иероглификой. Хотя контакты с континентом были достаточно ин-
тенсивными, стадиальное состояние японского общества было та-
ково, что не позволяло ему долгое время заимствовать письменность.
Так, ныне считается, что имеющиеся на ранних японских зеркалах
иероглифы употреблялись лишь в качестве элемента декора. Край-
не немногочисленная эпиграфика (надписи на мечах) из курганных
захоронений (период кофун) датируется рубежом V—VI вв. О сколь-
ко-то широком распространении письменности можно говорить со
второй четверти VII в. (эпиграфика на деревянных табличках-яок-
кан). В VIII в. появляются памятники на бумаге. К этому времени ос-
воение китайской письменности в Японии в основном заверши-
лось. Вместе с иероглифами в язык вошли и их чтения, подвергши-
еся фонетическим преобразованиям. Образовался и в дальнейшем
значительно развился слой китайской по происхождению лексики,
именуемый канго, буквально ‘китайские слова’.
Влечение VIII в. появляется уже несколько крупных памятни-
ков, причем сразу в разных жанрах. Создаются своды законов,
мифо-исторические своды «Кодзики» и «Нихон сёки», хроника
«Секу нихонги», описания провинций Японии — «Фудоки», хра-
мовые предания, синтоистские молитвословия «Норито», поэти-
ческие антологии на китайском и японском языках «Манъёсю»
(подробнее см. раздел «Словесность»).
В это время письменность в Японии была чисто иероглифи-
ческой. Поэтому для некоторых текстов нелегко решается вопрос
о том, на каком языке они написаны. Например, в отношении «Код-
зики» разброс мнений исследователей очень велик: одни считаютего
памятником китайского языка, другие — памятником японского язы-
ка, третьи относят его к некоторому промежуточному образованию,
четвертые выделяют разные языковые слои (Черевко 2004: 14—18].
Современный исследователь приходит к выводу: «Текст “Кодзики”
воплощает в себе особенности двух языков, записанных иероглифа-
ми, — японского и китайского, имеющих разную структуру» (Черевко
2004: 57].
Освоение китайской письменности и лексики было частью об-
щего культурного влияния Китая на Японию. Важно учитывать, что
С/И лульльдра
71
политически Япония никогда не подчинялась Китаю, а решающим
фактором культурного процесса было не давление извне, а желание
самих японцев взять от китайской культуры то, что им было нужно.
И еще одна важная особенность влияния китайского языка на япон-
ский: его письменный характер. В любую историческую эпоху зна-
ние китайского языка в Японии было знанием письменного языка,
а говорить по-китайски не мог практически никто. Никогда не было
значительного японско-китайского двуязычия JLoveday 1996: 213|.
Поэтому даже тексты, созданные в Китае, читаться вслух могли лишь
по-японски, а попытки японцев писать по-китайски неизбежно свя-
зывались с языковой интерференцией. Освоение китайской куль-
туры, включая языковую культуру, шло через книгу, а не через че-
ловеческое общение.
В течение VIII в. боролись две тенденции: писать на китайском
языке и приспособить заимствованную письменность к своему язы-
ку. Эти тенденции распределялись жанрово: на одном полюсе ока-
зывались максимально китаизированные по языку хроники «Нихон
сёки» и «Секу нихонги», писавшиеся с оглядкой на китайские хро-
ники. Японские авторы таких сочинений думали, что пишут на ки-
тайском языке, на деле это было не совсем так. На другом полюсе
находился литературный памятник «Манъёсю», в котором большин-
ство стихов сочинено по-японски, а для их записи использовали
иероглифы, подобранные фонетически (так называемая манъёгана).
Фрагменты такого рода записи встречаются и в других памятниках;
фонетически записывались, прежде всего, обрядовые формулы и
собственные имена. Появление манъёганы в тексте, осознававшем-
ся как китайский, означало понимание различия языков (Nagayama
1963: 34].
Если в VIII в. могли появляться памятники, в которых сосу-
ществовали японский и японизированный китайский языки, то
с IX—X вв. эти два языка окончательно разделились по функци-
ям. Сформировались камбун и вабун (буквально соответственно
‘китайское письмо’ и ‘японское письмо’). Их различие было од-
ним из проявлений двух сосуществовавших в Японии культурных
парадигм. Эталоном высокой культуры считался Китай, при этом
период активных связей с Китаем закончился довольно быстро,
а освоение китайской культуры шло лишь через книгу. Тексты на
камбуне, как и предшествовавшие им тексты, отличались оттек-
79
CU&*Opbb Ь*О*6КО6 ъдльЛцры
став на китайском языке: помимо особенностей, связанных с ин-
терференцией, они отличались тем, что часто снабжались специ-
альными знаками, позволявшими их читать по-японски. Эти зна-
ки указывали на добавление японских грамматических элемен-
тов, не имеющих параллелей в китайском языке, и на изменение
порядка слов, сильно различающегося в двух языках. Камбун
представлял собой специфическое для дальневосточного культур-
ного ареала явление (аналоги ему были в Корее и Вьетнаме). Он
был не только книжным, но и чисто письменным языком: вслух
тексты на камбуне читались по-японски с использованием ин-
формации, содержавшейся в значках. Он активно использовался
на протяжении тысячелетия (с IX по XIX в.) и структурно мало
менялся, хотя могли меняться его жанровые характеристики. Всё
это время составлялись иероглифические словари, рассчитанные
именно на чтение камбуна, а не собственно китайских текстов
[Suzuki 1993: 83]. Камбун в течение всего длительного периода
своего существования был составной частью японской культуры,
а не внешним явлением.
Манъёгана стала первым этапом преобразования китайских
иероглифов в японское фонетическое письмо — кану. Дальнейшая
стандартизация и упрощение начертаний фонетических знаков
продолжались ещё более столетия и привели к формированию в
начале X в. двух основных видов каны — хираганы и катаканы, ис-
пользуемых до наших дней. Они различались начертанием знаков,
в большинстве случаев имевших разное происхождение, но совпа-
дали по составу алфавита: каждому из 47 (позже 48) знаков хирага-
ны взаимно однозначно соответствует знак катаканы. Алфавит
каны соответствовал реальному произношению языка IX в. (в манъ-
ёгане отражалось более раннее состояние языка, в частности нали-
чие восьми гласных, но в хирагане и катакане уже зафиксирована
система из пяти гласных), исторический принцип орфографии каны
появится позже.
В Японии, как и у ряда других народов мира, был пройден этап
перехода от иероглифического письма к слоговому, но не произо-
шло перехода от слогового письма к буквенному (буквенные спосо-
бы записи не были там известны вплоть до знакомства с латинским
алфавитом). Ср. Корею, где несколькими веками позже на той же
письменной основе дошли до отдельного изображения согласных и
'ti. С/И
73
гласных. Сохранение слогового принципа объясняется, помимо ки-
тайского влияния, простой слоговой структурой японского языка,
при которой слоговое письмо не требует большого числа знаков
(в корейском языке структура сложнее).
Кана в период ее создания была достаточно последовательно
слоговым письмом, но впоследствии фонологическая структура
японского языка усложнилась: появились долгие гласные и со-
гласные, дифтонги, палатализованные согласные; вследствие
этого в последние столетия многие слоги уже пишутся двумя и
даже тремя знаками каны. Однако слоги самой простой структу-
ры «согласный + гласный» устойчиво писались в IX в. и пишутся
в XXI в. одним знаком каны. Как указывали японские ученые
первой половины XX в., уже знакомые с европейской наукой,
включая фонологию, звуковые представления японцев рассмат-
ривают эти последовательности, состоящие, по европейским
представлениям, из двух фонем, как элементарные неделимые
единицы [Хасимото 1983: 61—62]. Такое их понимание, не поко-
лебленное приходившими из Индии идеями об их членимости
(см. ниже), привело впоследствии к формированию в японской
лингвистической традиции понятия центральной звуковой еди-
ницы — он. Из-за таких представлений в Японии уже в близкое к
нам время очень непросто осваивалась латинская письменность:
когда в годы американской оккупации ввели ее обязательное
изучение в школах, то она внедрялось с трудом. В 1950 г. даже
решили, что слишком сложно научить детей писать латинскими
буквами и можно ограничиться обучением чтению [Kai 2007: 84].
Лишь в последние десятилетия ситуация стала меняться.
Появление слоговой азбуки требовало определения канониче-
ского порядка ее знаков (алфавита). Первый японский алфавит no-
fl вился в IX в. и представлял собой стихотворение, в котором по
одному разу были представлены все знаки каны; по чтению пер-
вых знаков (в современном произношении) он называется ироха.
Данный алфавитный порядок отражал вышеупомянутые традици-
онные представления японцев, согласно которым последователь-
ности «согласный + гласный» представляют собой единый неде-
лимый элемент языка.
В памятниках VIII—IX вв. уже отражались определенные пред-
ставления их авторов о языке. В текстах, написанных манъёганой.
74
tyotoopbb ЯЛОЪ&СОЬ Я^ЛЪЯ^^ры
наблюдалась тенденция записывать знаменательные элементы бо-
лее крупными знаками, а служебные — более мелкими. Главным
фактором разграничения тогда была возможность или невозмож-
ность иероглифической записи: грамматические элементы в боль-
шинстве не имели, в отличие от корневых морфем, китайских эк-
вивалентов. После формирования каны возникла традиция писать
корневые морфемы иероглифами, а служебные — каной. Эта тра-
диция с некоторыми модификациями стала в японском письме
господствующей и сохраняется до сих пор.
Уже в древности наблюдался интерес к этимологии (в частно-
сти, в «Фудоки» содержится более 100 этимологий географиче-
ских названий); подобные этимологии, разумеется, не имели на-
учной базы и относились к «народным», толковались только
имена [Nagayama 1963: 176]. В «Манъёсю» и других памятниках
виден и интерес к диалектным различиям, в том числе к особен-
ностям говоров Восточной Японии, имевшим наибольшие отли-
чия оттого, как говорили в столице (Нара, затем Киото). Нако-
нец, с IX в. в Японии стали появляться первые словари. Перво-
начально они создавались по образцу китайских словарей
иероглифов и не связывались со строем японского языка. Однако
в 898—901 гг. появился словарь нового типа «Синсэндзикё», где
при каждом иероглифе давались не только его значения (камбу-
ном), но и его звучание манъёганой. В X в. был составлен и не-
дошедший до нас словарь «Сики», в котором уже производились
толкования непонятных в то время слов. О возникновении япон-
ской лексикографии см. (Yamada 1944: 72—95; Tokieda 1973: 63—
65]. Но в это время еще трудно говорить о систематическом изу-
чении языка в Японии.
XI-XVI ВЕКА
Новый этап изучения языка в Японии начался с XI в., когда по-
является более совершенный способ упорядочения знаков каны,
получивший название годзкюн (буквально ‘пятьдесят звуков’, хотя
число знаков каны никогда в точности не равнялось пятидесяти),
и формируется комментаторская литература. Годзюон, по мнению
японских исследователей, стал первым свидетельством осознания
----------------- S С/И ictfA^^pa ------------ 75
фонетической системы языка |Nagayama 1963: 511; впрочем, он по-
явился под влиянием извне.
Годзюон представляет собой наиболее явный пример влияния
индийской науки на японскую и возник в рамках школы ситтан-
гаку, изучавшей санскрит и индийскую культуру. Упорядочение
знаков каны производилось на основе упорядочения знаков индий-
ского алфавита деванагари. В отличие отироха, годзюон основан на
членении слога на согласную и гласную части.
В течение XI в. и начала XII в. складывалась система упорядо-
чения слогов в виде таблицы. В столбцах таблицы записывались
слоги с одинаковым гласным компонентом (а — / — и — е — о), по-
рядок гласных соответствует индийскому. В строках таблицы за-
писывались слоги с одинаковым согласным компонентом в поряд-
ке, в целом также соответствующем индийскому: сначала слоги с
нулевым согласным (из одного гласного), потом со смычным или
носовым согласным в порядке от заднеязычных к губным, нако-
нец, слоги с сонантами, также в порядке от задних к передним. Для
XI—XII вв. таблица годзюон отличалась от таблицы деванагари
лишь меньшим количеством строк и столбцов (санскритская фо-
нологическая система сложнее японской), но в последующие века
соответствие стало менее точным, так как в японском языке про-
изошел ряд изменений: взрывной губной р перешел сначала во
фрикативный/, а затем в большинстве позиций в заднеязычный Л;
смычный среднеязычный звук перешел во фрикативный s (теперь
ряд показался не там, где он находится в таблице деванагари). Под-
робнее о соотношении индийской и японской таблиц см. [Алпа-
тов 20081. Годзюон и ироха использовались в течение всего рас-
сматриваемого периода и сохранились до наших дней.
С XI в. в Японии широкое распространение получает коммен-
тирование ранних памятников, особенно «Манъёсю» и «Кокинсю».
Ряд содержавшихся в них слов уже был непонятен, и их надо было
толковать. Как известно, в большинстве лингвистических традиций
толкование старых текстов (филология) играло значительную роль.
В Японии это особенно очевидно, поскольку здесь, в отличие от дру-
гих традиций, филологические исследования сложились много рань-
ше, чем собственно лингвистические, которые развернутся лишь в
XVII—XVIII вв., в эпоху Токугава. Именно через толкование в дан-
ный период развивались представления о языке [Yamada 1944].
76 ----------------- ‘-Т/омо^л, ллокхол -------------------
Перед комментаторами стояла задача дать толкование неизве-
стного слова. Для этого использовались три основных приема. Во-
первых, исследовался контекст, в котором данное слово употребля-
лось; исходя из контекста, старались выявить значение. Для этого
важно было изучить употребление данного слова в различных памят-
никах, выявить максимальное значение контекстов. Во-вторых, сле-
ды исчезнувших слов искали в диалектах; именно с этим тогда были
связаны диалектологические исследования. В-третьих, пытались
выявить связь лексики древней литературы с современной лекси-
кой, то есть развивались этимологические исследования.
Эти исследования уже стремились преодолеть произвольность
традиционных этимологий и рассматривать такие связи в системе.
Здесь также могло проявляться индийское влияние. Было разработа-
но учение об онцу ‘переход звука’ и инцу ‘переход рифмы’, то есть со-
ответственно о замене гласного и замене согласного. Например, счи-
талось, что кокоро ‘сердце’ раньше «истинно» звучало кэкэра, затем
через онцу появилось современное звучание. На формирование та-
ких идей явно повлияло индийское языкознание с его разработан-
ной системой чередований и комбинаторных изменений (сандхи).
Впервые эти идеи предлагались в санскритологическом сочинении
XII в. «Ситган-ёкэцу». Однако, как уже говорилось, несмотря на то,
что таблица годзюон стала канонической, идеи о членимости слога
так и не стали господствующими до XX в. А в этимологических ис-
следованиях не меньшую роль, чем учение об онцу и инцу, играли
идеи о выпадении и добавлении «звуков» (он), то есть слогов. Под-
робнее о методах этимологических исследований в Японии см.
[Nagayama 1963: 223-2731.
Комментаторы могли связывать любые слова, минимально раз-
личавшиеся фонетически и не имевшие слишком больших разли-
чий по значению. Под понятия перехода, добавления и выпаде-
ния слога подводились разные явления: действительные звуковые
изменения, чередования, сочетания с живыми или «окаменевши-
ми» деривационными аффиксами, различия грамматических форм,
варьирования звукового облика слова (например, для устранения
зияния), случайные совпадения. А звуковые изменения вовсе не
рассматривались как исторический процесс. Хотя какие-то разли-
чия в лексике между современным языком и текстами VIII—X вв.
замечались, комментаторы считали, что язык «Манъёсю» и «Кокин-
'В С/Ц Яз**ло/ок ЦМЛН,ра>
77
сю» — это тот же «наш» язык, только наиболее правильный и авто-
ритетный. Термин кого, впоследствии переосмысленный как ‘арха-
изм’, тогда понимался как ‘слово, имеющееся в древних
(т. е. наиболее авторитетных) памятниках’. Как отмечал Нагаяма
Исаму, в японских словарях до эпохи Мэйдзи разграничивались не
современные слова и архаизмы, а слова из древних памятников
(включая те, что сохранились в современном языке) и более новые
(Nagayama 1963: 373].
В эпоху Хэйан изучение языка было тесно связано с культурной
и языковой ситуацией. Камбун и вабун распределялись, прежде все-
го, с точки зрения разграничения высокого и низкого. Такое раз-
граничение не во всем совпадало с тем, к чему мы привыкли.
Если в России канцелярские тексты издавна считались скорее низ-
кими, то в Японии докладные записки, деловая переписка отно-
сились к высокому жанру. Здесь господствовал камбун, как и в сфе-
ре науки.
Сочинение прозы на японском языке считалась легким заняти-
ем, развлечением. Именно поэтому в нее были допущены женщи-
ны, ставшие авторами самых значительных прозаических произве-
дений X—XI вв. (подробнее см. раздел «Словесность»). Уже тогда
проявлялись значительные различия между мужской и женской ре-
чью, существующие в Японии и сейчас, хотя не восходящие непо-
средственно к той эпохе. Во всех прозаических художественных жан-
рах господствовал вабун, тексты писались на чистой или почти чис-
той кане (для женщин считалось неприличным знать иероглифы),
в лексике господствовали ваго при очень небольшом числе канго.
Язык таких сочинений уже отличался от разговорного языка эпохи
Хэйан, но полного расхождения (которое требовало бы, например,
специального обучения вабуну) не было.
С XIII в. литература на вабуне (переставшая быть женской) зна-
чительно изменилась, в ней все большее место занимали канго. Как
писал Н. И. Конрад, в это время «идетупадок чисто японского язы-
ка: китаизмы внедряются в него всё глубже и глубже; значительно
меняется самый строй речи, меняется и лексика; постепенно про-
исходитслияние, взаимное приспособление двух языковых стихий,
китайской и японской, друг к другу. В результате мы получаем так
называемый канва-тёва-тай, то есть китайский и японский язык в
их гармоническом сочетании. Этотязык в свое время также превра-
78
ОАольорш ьлоь&ьо* культуры
тился в прекрасное орудие словесного искусства и дал целый ряд
совершенных образцов художественной литературы, но только уже
иного стилистического типа» (Конрад 1974: 237|. Вабун превраща-
ется в бунго — письменный по преимуществу язык культуры, значи-
тельно отличавшийся отразговорных диалектов. Этотязыкбыл жан-
рово разнообразен: помимо прозы и поэзии поя вилась драматургия,
а буддийская литература стала сочиняться и на бунго наряду с кам-
буном. На бунго в основном писали, но было возможно и его устное
функционирование: втеатре, в богослужении, тогда как камбун мог
быть только письменным языком. Если же возникала потребность
тексты на камбуне читать вслух, их обычно произносили на бунго.
Бунго и камбун были единственными общеяпонскими формами
существования языка. Типологически их можно сопоставить с та-
кими языками культуры, как латынь, церковнославянский или сан-
скрит. Но только в обособленной островной Японии язык культуры
обслуживал лишь один этнос. И таких языков было даже два, по-
скольку камбун отличался от собственно китайского языка культу-
ры (вэньяня).
К тому времени значительное количество канго преобразовало
систему японского языка. При этом готовые заимствования из ки-
тайского языка составляют меньшинство данного слоя. Чтение
иероглифа в японском языке, как правило, представляет собой
корень (некоторые корни превратились в аффиксы). Эти корни
обладают большим словообразовательным потенциалом, и в тече-
ние многих веков простым соположением корней создавались и
создаются до сих пор новые слова, тесно связанные с их иерогли-
фическим написанием. Большинство канго возникли в Японии,
нередко они либо неизвестны в Китае, либо заимствованы в ки-
тайский язык из японского.
Хотя канго подверглись фонетической адаптации (в частности,
по сравнению с китайским языком исчезли тоны, отпало большин-
ство конечно-слоговых согласных), а грамматически они стали
оформляться по правилам японского синтаксиса, эта адаптация не
дошла до такой степени, чтобы они стали фонетически или грам-
матически неотличимы отваго. Если алтайские и австронезийские
элементы в языке (как и в других компонентах культуры) спрессо-
вались вместе, то с китайскими элементами этого не произошло. Не
всегда, но очень часто по фонетической структуре слова можно оп-
------------------ 'S С/И MjAMipCb ------------ 7Q
ределить, относится ли оно к канго или ваго. Некоторые различия
сохраняются и в грамматике. О лингвистических особенностях кан-
го см. (Алпатов 1976; Алпатов 2002].
Китайское влияние прежде всего было лексическим, однако
сохранялось и немало исконных слов, а грамматика в основном
оставалась японской. Но самые очевидные различия между двумя
подсистемами, существующие со средних веков до нашего време-
ни, — это различия жанрово-стилистические, тесно связанные с
японской культурой. В большинстве случаев ваго — бытовые, оби-
ходные слова (а также поэтические), а канго — слова книжные,
свойственные стилям, связанным с культурными сферами, и в
большинстве неотделимые от иероглифического написания. В бы-
товую же речь канго проникали лишь в ограниченной степени.
Как пишет Хага Ясуси, японцы привыкли к абстрактному мышле-
нию через посредство иероглифики и канго [Haga 2004: 108].
И все-таки, как отмечают исследователи, при определенных изме-
нениях под влиянием китайского языка японский язык остался
самим собой (Stanlaw 2004: 126].
Следует учитывать, что язык — исконный компонент япон-
ской культуры. Заимствована была иероглифическая письмен-
ность, но все-таки язык остался японским, да и письменность зна-
чительно японизировалась благодаря кане. Этот факт значительно
повлиял на языковые воззрения японцев, особенно начиная с
эпохи Токугава.
Уже к XII—XIII вв. бунго стал заметно отличаться от разговор-
ного языка, что требовало установления норм бунго, воспринимав-
шегося (как и типологически с ним сходные латынь или церковно-
славянский) не как особый язык, а как престижная форма «своего»
языка (такой взгляд господствовал до эпохи Мэйдзи включительно).
При этом в текстах на бунго могло использоваться любое слово из
старинных памятников, но орфография каны по сравнению с ними
изменилась, стихийно отражая звуковые изменения в языке за про-
шедшие столетия. Поэтому ранее всего нормирование произошло в
области орфографии каны, которая прежде не привлекала внима-
ния исследователей. Первая норма (тэика-канадзукаи) была сфор-
мулирована Фудзивара Тэйка впервой половине XIII в. (трудно ска-
зать, насколько она принадлежит именно ему, поскольку труд Тэй-
ка дошел до нас лишь в переработанном виде (Nagayama 1963:552]).
80
QfottOpbb *ло*о*об чумльурь --------------------------------
Данная орфографическая система уже основывалась на историче-
ском принципе (еше не осознававшимся как исторический), но его
употребление еше не было систематическим и не основывалось на
детальном анализе специально отобранных памятников, как это бу-
дет делаться позже (Nagayama 1963: 561]. Во многом орфография
Тэйка основывалась на наиболее распространенных написаниях.
Тэйка-канадзукаи окончательно сформировалась к XIV в. и до кон-
ца XVII в. была наиболее распространенной.
С изучением памятников была тесно связана и лексикографи-
ческая работа. Наряду со словарями камбуна, построенными по
китайским образцам, распространялся и тип словаря, ориентиро-
ванный на японский язык. В эти словари включалась прежде всего
лексика, имевшаяся в «Манъёсю» и других авторитетных памятни-
ках. Толкования слов уже писались не камбуном, а вабуном, затем
бунго, объясняя не столько значение иероглифа, сколько значение
соответствующего японского слова. К числу наиболее крупных сло-
варей данной эпохи относились «Руйдзю-мёги-сё» (начало XII в.),
«Вамё-руйдзю-сё» (XIII в.), «Кагакусю» (сер. XV в.). Кроме того,
создавались словари, цель которых была в том, чтобы помочь за-
писывать то или иное слово иероглифически: лексика упорядочи-
валась с помощью ироха и слову ставилась в соответствие его
иероглифическая запись: словари «Сэдзоку-дзируй-сё» (XI или
XII в.), «Ироха-дзируй-сё» (середина XII в.), «Сэцуёсю» (вторая
половина XV в.).
Еще одной областью изучения языка стала поэтика. Начали по-
являться пособия по стихосложению в разных жанрах. Для дальней-
шего развития японской науки особо значимыми оказались посо-
бия по жанру рэнга, в которых впервые стали обращать внимание на
функции грамматических элементов языка, что способствовало в
следующий исторический период появлению собственно граммати-
ческих сочинений.
Жанр рэнга, приобретший популярность с XIII в., заключался
в том, что стихи (реально или фиктивно) сочинялись двумя или
более авторами: один начинал предложение, другой его заканчи-
вал и начинал следующее предложение, третий (или снова пер-
вый) заканчивал второе предложение и начинал третье, и т. д.
Стихи рэнга могли достигать значительной протяженности. Для
правильного стихосложения в данном жанре нужно было соблю-
ё> С/Н Амагной ъдлг'Ьцрл
81
дать грамматическую правильность каждого предложения, в том
числе согласование его частей. А в бунго существовало правило
(не сохранившееся в современном языке), по которому граммати-
ческая форма главного сказуемого, завершающего предложение,
зависела от наличия или отсутствия в нем некоторых частиц. Осо-
знание этого правила требовало обратить внимание на граммати-
ческие элементы языка, получившие название (в современном
произношении) тэниоха. Данный класс был впервые выделен в
XII в. (Nagayama 1963: 55]. Эти элементы были противопоставле-
ны лексическим единицам, именовавшимся котоба (то же слово
могло значить и ‘язык’)- Обобщающего термина для «слова вообще»
в Японии не было вплоть до европеизации лингвистики в эпоху
Мэйдзи. В пособиях по сочинению рэнга (появились с XIII в., более
всего писались в XIV и XV вв.) была произведена классификация
грамматических элементов в зависимости от согласования с ними
глагольных форм, что в некоторых случаях требовало разграниче-
ния омонимов. На стихи рэнга, помимо формальных, накладыва-
лись семантические ограничения: между их частями должна была
существовать и определенная семантическая связь. Поэтому нача-
ли проводиться и смысловые классификации тэниоха: были выде-
лены, в частности, временные показатели. Однако в это время
грамматические единицы изучались лишь в целях стихосложения
и выделялись лишь те их свойства, которые были актуальны для
жанра рэнга.
Период с начала XVI в. до середины XVII в. (кризисный и в по-
литическом отношении) считается периодом упадка японского язы-
кознания, в это время не отмечается новых идей. Однако в этот пе-
риод произошло событие, имевшее для японской языковой куль-
туры далеко идущие последствия. В конце XVI в. в Японию начали
проникать первые европейцы, в основном португальцы, а также
испанцы, распространявшие христианство и западную материаль-
ную культуру. Эпизодически происходило знакомство и с носите-
лями других языков: первые контакты японского языка с английским
относят к 1600 г. [Stanlaw 2004: iii, 45|. Это событие значительно по-
влияло на японскую языковую культуру в двух отношениях. Во-пер-
вых, в Японии впервые осознали существование других языков по-
мимо японского и китайского (ранее благодаря буддизму знали о су-
ществовании санскрита, но он влиял на японский язык лишь
Щыьорыь ллоыяьол чдльяьдр*
8V ---------------
косвенно через китайский, а корейский язык имел влияние на япон-
ский лишь в дописьменный период, но позже стал игнорироваться).
При посредничестве миссионеров стали издаваться переводы на
японский язык христианских и некоторых других сочинений (напри-
мер, басни Эзопа). Это были первые в Японии переводы не с китай-
ского языка, не связанные с камбуном (Suzuki 2007:671. Впервые тогда
японцы познакомились и с латинским письмом. Во-вторых, в языке
появились первые заимствования из западных языков. Они делились
на два класса: торговую и религиозную лексику; торговая лексика
(только имена) записывалась иероглифами, а религиозная (включав-
шая и глаголы, прилагательные: молиться, невинный и др.) латини-
цей, поскольку ее надо было строго отделять от вага и канго (Matsuoka
1993:138—144]. Начал формироваться третий важнейший классяпон-
ской лексики, позднее получивший название гайрайго, буквально
‘слова, пришедшие извне’.
Но первое знакомство с европейской культурой оказалось не-
продолжительным и почти прекратилось после превращения Япо-
нии в XVII в. в закрытую страну. Христианская лексика исчезла
(после разрешения христианства во второй половине XIX в. она
создавалась заново), но торговая лексика во многом сохранилась.
Пришедшие из португальского или испанского слова пан ‘хлеб’,
ботан ‘пуговица’, бироодо ‘бархат* живут в японском языке более
четырех столетий, и даже название считающегося ныне специфи-
чески японским блюда тэмпура восходит к португальскому tempero
‘умеренный’.
ЭПОХА ТОКУГАВА. ФОРМИРОВАНИЕ ЯПОНСКОЙ
ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
В период Токугава была сформирована система, при которой
страна была почти полностью изолирована от внеш него мира(втом
числе и от Китая). Это сказалось не только на развитии языковой
ситуации в Японии, но и на развитии национальной науки, в том
числе науки о языке.
Что касается языковой ситуации в эпоху Токугава, то единствен-
ными языками, не привязанными к какой-то конкретной террито-
рии, по-прежнему оставались камбун и бунго. Орфография и грам-
------------------ 'в С/И ЛЦЛЫЬурЬ ----------- S3
матика бунго, получившие в это время более строгую разработку
(см. ниже), достаточно жестко нормировались, однако столь же же-
стких норм произношения не было. «Озвучивание» текстов на бун-
го обычно происходило по-разному в различных частях Японии в
зависимости от диалектного членения. Определенные традиции
иногда существовали, например, в театре, но были скорее жанро-
выми. Причина здесь могла быть в особенностях дальневосточного
культурного ареала, где ввиду сложного характера иероглифики
культура понималась почти исключительно как письменная, суще-
ствовал своего рода «культ написанного». Поэтому в Японии и тог-
да (как и позже) значимым считалось овладение письменной нор-
мой, а устная речь не обладала таким престижем (надо отметить
высокий уровень грамотности в Японии времен Токугава, где, на-
пример, существовала массовая печатная литература).
Бунго противопоставлялись диалекты и говоры. Вплоть до эпо-
хи Мэйдзи каждый японец ассоциировался со своим регионом бла-
годаря диалекту [Gottlieb 2005: 39). Отметим, что диалектная речь
могла проникать и в художественную прозу. Язык многих произве-
дений XVIII в. и первой половины XIX в., рассчитанных на массо-
вого читателя, был смешанным: в диалоге фиксировались черты
разных диалектов, а фразы отавтора писались на бунго. (Языковой
анализ таких памятников см. [Сыромятников 1978: 24—31).) О ка-
ком-либо даже стихийном нормировании подобных текстов в их
диалектной части говорить, видимо, нельзя.
Помимо книжных разновидностей языка и диалектов существо-
вали региональные койне, бытовавшие почти исключительно в уст-
ной форме. Из них особо выделялись три. Во-первых, это койне
Киото, имевшее репутацию столичного и наиболее правильного
[Nagayama 1963: 580) и известное и в других регионах, особенно на
западе и юге Японии. В XVI—XVII вв. были попытки создания на
нем литературных произведений [Сыромятников 1965: 16—34],
а португальские миссионеры конца XVI — начала XVII в. именно на
него переводили западную светскую литературу (церковная литера-
тура переводилась на бунго). И даже в конце XVIII в. видный уче-
ный Мотоори Норинага перевел на него поэтическую антологию
X в. «Кокинсю» (анализ этого памятника см. [Сыромятников 1978:
21—24)). Однако значение Киото постепенно падало, а данное кой-
не сужало свое функционирование до уровня диалекта.
84
t-UofibOptb СуЛЫНур*
Во-вторых, это койне Эдо, тогда уже ставшего ведущим центром
страны; престижность говоров Восточной Японии стала расти еше с
XIII в. [Nagayama 1963: 575]. В эпоху Токугава в Эдо сталкивались
выходцы из разных районов Японии, там сложилось койне, перерос-
шее рамки диалекта; центром его формирования стала нагорная часть
города (Яманотэ), более зажиточная и престижная по социальному
составу. В области фонетики и акцентуации в нём преобладали черты
восточных диалектов, окружавших Токио, но в грамматике и лексике
туда попадали черты разных диалектов, особенно находившихся по
дороге от Киото до Эдо [Harada 1966: 80|. Из Эдо данное языковое
образование начинало распространяться по стране. За ним было бу-
дущее, но пока что на нем не писали: если оно попадало в литературу,
то наравне с другими диалектами.
В-третьих, на южной окраине Японии, на островах Рюкю, су-
ществовало койне Окинавы. Тогда эти острова были независимы
или лишь формально зависимы от Японии, и там стал складывать-
ся определенный стандарт, была и литература. В эпоху Мэйдзи этот
процесс был прекращен.
Заимствование слов из западных языков, более всего из нидер-
ландского (ограниченные контакты с Нидерландами сохранялись),
продолжалось и в период закрытой Японии. Это были либо также
слова торговой лексики (существующие до сих пор коохи ‘кофе’,
гарасу ‘стекло’ и др.), либо термины наук, литература по которым
допускалась к ввозу в Японию, — в частности, медицины. Отмеча-
ют, что уже в те годы в Японии выработалась привычка к европей-
ским заимствованиям [Matsuoka 1993: 151]. Существует мнение о
том, что под влиянием переводов с нидерландского стал меняться и
строй японского языка: расширилось употребление указательных
местоимений корэ, сорэ, арэ\ распространилась связка дэ ару
[Stanlaw 2004: 46—49]. В конце эпохи Токугава (особенно в 50—
60-е гг. XIX в., когда под давлением извне было открыто несколь-
ко японских портов) влияние нидерландского языка стало усту-
пать место влиянию английского языка, контакты с которым во-
зобновились с 1808 г. [Stanlaw 2004: 49—53].
Однако главным достижением данного периода в области язы-
ковой культуры стало окончательное формирование японской лин-
гвистической традиции. В это время в Японии появилось профес-
сиональное изучение языка [Nagayama 1963: 420|. Именно тогда.
----------------- А' С/И культура ---------- 85
когда уменьшилось культурное влияние Китая, а влияние Западаете
было невелико, складывалась национальная школа ученых кокуга-
ку (буквально ‘наука страны’), впервые в японской истории поста-
вившая вопрос о национальной самобытности и исконных элемен-
тах культуры японцев. Главных исконных компонентов оказалось
два: синтоизм и язык (ученые данной школы изучали ваго, игнори-
руя канго, и каной занимались больше, чем иероглифами). В рам-
ках этой школы сформировалась национальная традиция японско-
го языкознания, независимая от китайской традиции (подробнее см.
о ней (Алпатов, Басс, Фомин 1981; Yamada 1944; Kokugogaku 1961]).
В эту эпоху в определенной степени была преодолена культур-
ная зависимость от Китая, что, как обычно бывало и в других стра-
нах, сопровождалось склонностью к крайностям. Крупнейший
представитель школы кокугаку Мотоори Норинага( 1730—1801) счи-
тал, что наличие небольшого числа звуков (реально имелись в виду
слоги) в японском языке — свидетельство его совершенства, а боль-
шое число соответствующих единиц в китайском языке и особенно
в санскрите — отражение их неразвитости; такие единицы похожи
на звуки животных. Это высказывание японского ученого может
быть сопоставлено с известными словами его старшего современ-
ника М. В. Ломоносова о том, что именно русский язык совмещает
в себе достоинства, имеющиеся в других европейских языках лишь
по отдельности: в России времен Ломоносова также шло становле-
ние национальной лингвистической традиции.
Но ко времени, когда жил Мотоори Норинага, японская тради-
ция развивалась уже около столетия. Ее основателем всегда счи-
тается буддийский монах Кэйпо (1640—1701), занимавшийся
в основном орфографией. Как отмечаеткрупнейший японский лин-
гвист XX в. Хатгори Сиро, с него начинается дескриптивная линг-
вистика в Японии (Hattori 1967: 530|. По мнениюдругого виднейше-
го ученого, Токиэда Мотоки, в годы, когда работал Кэйтю, в Японии
произошел переход от бессознательного к сознательному изучению
языка [Tokieda 1973: 23).
В трех основных сочинениях Кэйтю, появившихся в 1693—1698 гг.,
был последовательно проведен принцип, согласно которому орфог-
рафия каны должна опираться на наиболее старые тексты, в кото-
рых еще не было разнобоя в написаниях. Он изучал с этой целью
памятники не позднее середины X в., особенно памятники VIII в.,
86

то есть учитывались тексты того времени, когда орфография манъ-
ёганы, хираганы и катаканы еше отражала живое произношение. На
основе этого он исправил написание многих слов. Если престиж-
ные памятники не давали данных о написании того или иного сло-
ва, он сопоставлял это слово со словами с известной орфографией,
используя точку зрения о переходах, выпадениях и добавлениях сло-
гов. Всего у Кэйтю было установлено написание для 1986 слов, из
них написание для 656 слов не было выведено из памятников,
а было реконструировано им самим. В основном оно соответство-
вало истории языка, а некоторые ошибки были исправлены его по-
следователями. Кэйтю также исправил таблицу годзюон, приведя
ее к первоначальному виду. Трудно сказать, насколько Кэйтю свя-
зывал орфографию с произношением и осознавал, что колебания в
написании отражают фонетические изменения. Однако его деятель-
ность основывалась на целенаправленном отборе материала и на
четко осознанных методических принципах ориентации на древней-
шие памятники. Проделанная им работа в дальнейшем составляла
базу для историко-фонологических исследований. Орфография Кэй-
тю постепенно вытеснила тэйка-канадзукаи и другие прежние нор-
мы (Yamada 1944].
Подобные исследования проводились и позже. Ученые второй
половины XVIII в. и первой половины XIX в. не только дополняли
и уточняли результаты, полученные Кэйтю (в итоге окончательно
сложилась орфография бунго, с тех пор существенно не менявша-
яся), но и продвинулись в теоретическом осмыслении рассматри-
ваемых явлений. Характерен спор между видными представителя-
ми школы кокугаку Уэда Акинари и Мотоори Норинага. Первый
из них полагал, что произношение не может меняться со време-
нем, возможны лишь индивидуальные отклонения; отсюда он сде-
лал вывод о том, что орфография Тэйка и орфография Кэйтю рав-
но пригодны к употреблению. Ему возражал Мотоори Норинага.
Он эксплицировал идею, возможно уже содержавшуюся в неявном
виде у Кэйтю: написание каной в древних текстах отражает произ-
ношение того времени, позднее исказившееся. Таким образом,
Мотоори Норинага уже осознанно занимался не только орфогра-
фией, но и фонетикой, и понимал, что произношение в языке
менялось. Однако он считал, что эти изменения являются порчей
языка и что нормой должно быть древнее произношение и напи-
------------------ *8 С/И Язнло/лл -------------- &7
сание. Такая точка зрения была, по-видимому, свойственна всем
лингвистическим традициям и была преодолена лишь в Европе
Нового времени (Алпатов 2005: 20—21,53—54|. Хаттори Сиро ука-
зывает, что Мотоори Норинага и другие ученые данной эпохи за-
нимались синхронным изучением древнеяпонского языка, а исто-
рический подход появился лишь во время европеизации [ Hattori
1967: 536|. Идея о возможности орфографии, основанной на со-
временном произношении, также появилась в Японии лишь в эпо-
ху Мэйдзи под западным влиянием.
Еше одной областью исследований письменности в этот пери-
од стало изучение происхождения различных видов каны, в том
числе хираганы и катаканы, а также манъёганы. К началу XIX в.
этот вопрос уже был вполне решен, и выводы ученых эпохи Току-
гава приняты и сейчас. Иероглифы исследовались значительно
меньше, исключая, пожалуй, лишь немногочисленные иероглифы,
созданные в Японии (в конце XVII в. Накано Акира выявил
89 таких знаков).
В эпоху Токугава продолжалась толковательная и этимологи-
ческая деятельность, в основном следовавшая сложившейся ранее
традиции; наиболее известными этимологами были Араи Хакусэ-
ки (1657—1725) и Камо Мабути (1697—1769). Новым методом было
толкование памятников посредством перевода на современный
язык (упомянутый выше перевод «Кокинсю» на койне Киото, осу-
ществленный Мотоори Норинага). Как отмечал Токиэда Мотоки,
Мотоори Норинага впервые разграничил язык древнейших памят-
ников VIII в. и памятников эпохи Хэйан (IX—XII вв.) (Tokieda
1973: 25—28]. В области этимологии ученые школы кокугаку пы-
тались найти первичные «правильные» значения для каждого дна
(слога), а многосложные слова членили на оны, каждому из кото-
рых приписывалось значение (ср. поиски этимонов в Древней
Греции). Например, хикари ‘сияние, луч’ толковали как хи ‘солн-
це’ + ка ‘красный’ + ри (грамматический показатель законченно-
сти) [Tokieda 1973: 78|. Если при изучении формальных изменений
старались выявлять определенные закономерности (описанные
выше правила переходов, добавлений и выпадений слогов), то се-
мантические переходы устанавливались (как и в европейских эти-
мологиях до XIX в.) совершенно произвольно. Например, этимо-
лог второй половины XVII в. Мацунага Тэйтоку сопоставлял ёру
ЛуЛбЬьур*
88 ------------------
‘ночь’ и ёру ‘собираться’, мотивируя это тем, что днем люди рас-
ходятся, а на ночь собираются в домах.
Все такие исследования, какими бы наивными они ни выгля-
дели ныне, отражали понимание того, что лексика языка меняет-
ся. Однако, как и в области фонетики, изменения языка понима-
лись как его порча. Слова, появившиеся в языке после XII в., счи-
тались «грубыми», и ученые школы кокугаку прилагали много
усилий, чтобы изгнать их из языка литературы, но до конца сде-
лать это не удалось.
В рамках этимологических исследований появилась и первая в
Японии концепция происхождения языка; автором ее стал видный
ученый Судзуки Акира (1764— 1837), о котором будет говориться и в
связи с его грамматическими работами. Он выделил четыре типа по-
явления единиц языка: от подражания голосу животных, от подра-
жания человеческому голосу, от подражания звукам природы и от
изображения действий или состояний [Tokieda 1973:151—152). Ана-
логичные концепции, как известно, существовали и в Европе.
В эпоху Токугава стала формироваться и стилистика, отделив-
шаяся от поэтики (Kokugogaku 1961:402—410]. В исследовании Бан
Кокэя «Куницубумиёё» (1777) давалась классификация стилей,
связанных с жанрами, в том числе выделялись эпистолярный стиль
и стиль переводов с китайского. Мотоори Норинага в работе «Тама
арарэ» (1792) подробно исследовал вопрос о том, какую лексику
можно употреблять в поэзии, а какую нельзя. Помимо научных
сочинений появлялись письмовники и другие практические руко-
водства по употреблению языка.
В эпоху Токугава впервые обратили внимание и на особенности
женской речи, которые начали регламентироваться. Как указывает
современная исследовательница, именно тогда определилисьте пра-
вила, которые в той или иной степени сохранились до нашего вре-
мени [Nakamura 2007: 6—7, 42). Все эти правила отражали подчи-
ненное положение женщины в обществе (неравенство тогда усили-
лось по сравнению с эпохой Хэйан, в том числе уже было мало
возможно женское авторство). Начиная с XVII в. стали появляться
наставления для женщин по правильному поведению, включая ре-
чевое. Главным требованием к женской речи считалась скромность.
Предписывалось в общении с мужчинами говорить лишь в самых
необходимых случаях; нормировались громкость речи и смех; пуб-
----------------- tS С/И Язью/ыь
линовались списки запретных для женщин слов, в том числе они не
должны были употреблять канго (Nakamura 2007: 49—511. Самое
популярное из таких наставлений издавалось 38 разе 1737 по 1883 г.
[Nakamura 2007:521. В словарях эпохи Токугава специально фикси-
ровались слова, употребляемые женщинами, прежде всего слова,
употреблявшиеся придворными дамами (нёбо-котоба) [Nakamura
2007:83—86|, многие из которых потом стали использоваться и жен-
щинами других социальных слоев.
Лексикологическая работа в эпоху Токугава шла в русле прежних
традиций, хотя в словарях отражались достижения науки, в частно-
сти более строгая орфография. Наиболее крупным словарем этого
времени, превосходившим предыдущие, стал «Вакун-но сиори»
(«Вакункан») Танигава Котосуга из 93 томов (первые 45 опублико-
ваны в 1777 г., остальные лишь в XIX в.). Последние 18 томов содер-
жатразговорнуюидиалектнуюлексику XVIII в., чтосоставляетосо-
бую ценность словаря. Примерно в то же время был составлен и пер-
вый в Японии чисто диалектный словарь «Сёкоку хогэн буцуруй
сёко» Косигая Годзана(1775). В нём дано 550 диалектных слов с тол-
кованиями, сгруппированных тематически. Систематическое изу-
чение диалектов в это время, однако, еще не производилось, диа-
лектный материал использовался прежде всего для толкований древ-
них слов, сохранившихся лишь в диалектах [Kokugogaku 1961:
450-4511.
Но наибольшие результаты ученые школы кокугаку получили в
области грамматики. Здесь им не на что было опереться: в китайской
традиции не существовало грамматики как особого раздела исследо-
ваний, а с европейской наукой о языке в Японии познакомились не
ранее начала XIX в., когда грамматическая традиция в стране уже
сложилась. Вопросами грамматики в Японии систематически нача-
ли заниматься с середины XVIII в.; в этой области работали многие
крупные ученые: уже упоминавшиеся Мотоори Норинага и Судзуки
Акира, а также Фудзитани Нариакира (1738—1779), сын Мотоори
Норинага — Мотоори Харунива (1763—1828), Тодзё Гимон (1786—
1843), Тогаси Хирокагэ (1792—1874) и др.
Двумя главными проблемами, исследовавшимися этими ав-
торами, стали классификация знаменательных (котоба) и слу-
жебных (тэниоха) единиц языка и глагольное (а также адъектив-
ное) спряжение. Вопросами словообразования они занимались
C-UoUbOpbb ЬЬОЬ&СОЛ ъуЛбЛьур*
QO -----------------
лишь попутно, а синтаксис в данный период не успел сложиться,
синтаксические теории появятся в Японии лишь под западным
влиянием.
Как указывалось выше, в Японии тогда не было единого тер-
мина, который мог бы быть сопоставлен со «словом» в европей-
ской традиции: отдельно рассматривались котоба и тэниоха, одна-
ко те и другие могли включаться в единую классификацию. По
значению они сопоставимы соответственно со знаменательными и
служебными словами, но их границы часто не совпадали с тем, как
принято проводить границы слов в западной и российской япони-
стике. В основном это касается глаголов и близких к ним по свой-
ствам предикативных прилагательных. Большинство глагольных и
адъективных суффиксов, выделяемых по принятым в европейской
науке критериям, считались отдельными тэниоха, то есть служеб-
ными словами, зато некоторые такие суффиксы вообще не выделя-
лись как сегментные единицы и включались в состав предшеству-
ющего котоба или тэниоха. В японской традиции не было (и нет до
сих пор) понятия, соответствующего европейскому понятию аф-
фикса словоизменения.
Одной из причин такой особенности является вышеупомянутое
представление о слогах типа «согласный + гласный» как о нечлени-
мых единицах. С точки зрения европейского морфемного анализа,
при сопоставлении глагольных форм со значением ‘брать’ тору
(индикатив настоящего времени), тори (деепричастие), торэ (им-
ператив) естественно выделить корень тор- и окончания, но,
с японской точки зрения, такое членение невозможно. Возможны
два подхода: считать здесь -ру, -ри, -рэ отдельными грамматически-
ми элементами или рассматривать тору, тори, торэ как нечлени-
мые последовательности, связанные между собой отношением че-
редования ру/ри/рэ. Обе точки зрения существовали, но имели раз-
ную распространенность. Первую из них предложил Судзуки Акира,
отнеся глагольные окончания к тэниоха.
Однако и до, и после него господствовала вторая точка зрения,
имевшая точные параллели в европейской традиции, особенно в
античный и средневековый периоды (понятия корня и аффикса в
Европе появились на ранее XVI в.); считалось, что при склонении
и спряжении происходит не соединение основы с аффиксом, а из-
менение всего слова, которое не делится на значимые части; отсю-
------------------ С4| л^лылурл ------------ <?/
да традиционные термины склонение, спряжение, словоизменение
[Робинс 2010: 48; Алпатов 2005: 33—34). Формы тору, тори, торэ
вместе с формой тора, не употреблявшейся самостоятельно, но
выделявшейся в сочетаниях с тэниоха, составляли ряд, упорядочи-
вавшийся с XVIII в порядке годзюон. Глагол ‘брать’ составлял ряд
тора — тори — тору — тору — торэ (одна из форм повторялась,
поскольку в других типах спряжения ей соответствовали две раз-
ные формы). Таким образом, выделялись ступени чередований
глаголов разных типов спряжения и предикативных прилагатель-
ных (а также тех приглагольных тэниоха, которые могли присое-
динять после себя другие тэниоха); в русской учебной литературе
эти ступени называются основами, хотя в русистике этот термин
имеет иное значение. Те же ступени, в большинстве случаев спо-
собные употребляться как самостоятельно, так и в сочетании с
определенными тэниоха, были выделены для всех типов спряже-
ния глаголов и предикативных прилагательных, в том числе для
тех, где, с европейской точки зрения, морфемные границы никог-
да не проходят между согласным и гласным. Такой перенос, бе-
зусловно, был произведен из системных соображений; очевидно,
что ученые эпохи Токугава рассматривали факты языка в единой
системе. (Подробнее о понимании спряжения в японской тради-
ции см. [Алпатов 1979: 25—28|.)
Такой подход в целом был обусловлен не только представле-
ниями о нечленимости слога типа «согласный + гласный». Япон-
ский язык по строю в основном а ггл юти нативен, то есть к основе
присоединяется достаточно большое число грамматических эле-
ментов, которые непрочно соединяются с основой и легко выч-
леняются. Такова система японского существительного, где при-
именные служебные элементы не только относятся к тэниоха в
японской традиции, но и считаются служебными словами за пре-
делами Японии (альтернативная точка зрения, выделяющая
здесь, например, падежное склонение, существовала только в
России и была связана с переносом на японский язык русских
представлений о слове). В глаголе и предикативном прилагатель-
ном на это накладываются морфонологические сложности: на
стыках между основой и служебным элементом и между служеб-
ными элементами происходят фонетически не обусловленные из-
менения. Именно по этой причине многие приглагольные слу-
Q9
Щ&нюрль иломлол пулы»#»* --------------------------------
жебные элементы в европейской японистике однозначно опре-
деляются как аффиксы. Но японская традиция, видимо, исходи-
ла из интуитивных представлений об автономности большинства
служебных элементов (количество этих элементов при одной
основе может быть таким, что вряд ли вся последовательность
сохраняется в памяти как единое целое). А сложные изменения
на морфемных стыках получили единообразную интерпретацию
в виде ступеней чередования («основ»). В то же время многие
основы в традиционном смысле вроде тор- не могли храниться в
памяти сами по себе, не обладая цельностью (как не могут хра-
ниться и основы русских имен и глаголов, «обрубки», по выраже-
нию А. И. Смирницкого). В мозгу носителей русского языка (что
установлено экспериментально) хранятся их сочетания с некото-
рыми служебными элементами, именуемые словоформами, вро-
де окно, читать. По-видимому, что подтверждают исследования
японской детской речи (см. (Алпатов 2007]), и у носителей япон-
ского языка в памяти хранятся в основном котоба и тэниоха
японской традиции (отдельные расхождения связаны с тем, что
их границы в эпоху Токугава были проведены для бунго, а совре-
менный язык несколько от него отличается).
Точка зрения японской традиции соответствовала интуитивным
представлениям носителей японского языка (не всегда соответствуя
современной методике морфологического анализа), поэтому она
устояла в эпоху европеизации и господствует до сих пор, оказав не-
которое влияние и на японистику в других странах (выделение «ос-
нов»). Точка зрения Судзуки Акира была проще и, пожалуй, систе-
матичнее, но она не прижилась из-за несоответствия интуитивным
представлениям носителей языка.
Как уже говорилось, учение о спряжении развилось из иссле-
дований по поэтике жанра рэнга. С XVIII в. грамматические ис-
следования отделились от поэтических. Первые системы спряже-
ния, основанные на порядке годзюон, предложили Танигава Кото-
суга (1762) и Камо Мабути (1769). Фудзитани Нариакира в 1773 г.
предложил иную схему, более детальную, но не связанную с поряд-
ком годзюон. Затем отец и сын Мотоори дали классификации
типов спряжения, а Тодзё Гимон в нескольких трудах, появив-
шихся с 1810 по 1836 г., придал концепции спряжения оконча-
тельный вид. С тех пор она существенно не менялась до наших
------------------ C4l Язмо/эд /сулллы/ра -------- Q3
дней (лишь при установлении в начале XX в. норм современного
литературного языка схема была перенесена с бунго на него, что
потребовало провести в ней некоторые модификации).
Другой центральной областью грамматических исследований
была классификация тех базовых единиц, о которых говорилось
выше. В европейских терминах эта классификация представляла
собой классификацию частей речи. Здесь японские авторы также
были оригинальны: китайская наука не шла здесь дальше разгра-
ничения «полных слов» и «пустых слов», что не вполне соответ-
ствовало делению на котоба и тэниоха.
Первую полную классификацию по частям речи предложил в
1773 г. Фудзитани Нариакира. Классы, соответствующие именам,
глаголам, тэниоха, выделялись и до него, но он впервые дал клас-
сификацию всей лексики языка (Yamada 1944]. Ее он разделил на
имена (ио), «облачения» (ёсои), «головные украшения» (кадзаси) и
«ножные обмотки» (аюи). Имена обозначают предметы, «облаче-
ния» подразделяются на названия действий (кото) и названия со-
стояний (сама), то есть соответственно на глаголы и предикатив-
ные прилагательные. Всё это — самостоятельные единицы в отли-
чие от вспомогательных — «головных украшений» и «ножных
обмоток». Последние два класса, как можно видеть из самих их
названий, отличаются местоположением. В постпозитивные «нож-
ные обмотки» попали традиционные тэниоха, а в более никем не
выделявшийся класс препозитивных «головных украшений» —
некоторые наречия, определительные указательные местоимения,
словообразовательные элементы и др.
Можно видеть, что классификация Фудзитани учитывала раз-
нообразные критерии: определения основывались на семантике,
но принимались во внимание и порядок служебных элементов,
и морфологические признаки: два класса «облачений» по-разно-
му спрягаются, а имена спряжения не имеют. Терминология Фуд-
зигани не закрепилась, и класс «головных украшений», достаточ-
но искусственный по составу, не был принят. Но такая черта его
классификации, как трактовка глаголов и предикативных прила-
гательных в качестве двух подклассов одного класса, стала обще-
принятой.
Судзуки Акира в начале XIX в. предложил выделять три клас-
са: тай-но котоба 'слова субстанции’, ё-но котоба ‘слова акциден-
Qlcbtoopbb АЛОЬОКОй ИЦЛЪЛьур»
Q4 -----------------
ции’, подразделяемые на сивадза-но котоба ‘слова действия’ и ари-
ката-но котоба ‘слова состояния’, тэниоха ‘служебные элементы’.
То есть при изменении названий (в том числе возвращен термин
тэниоха) классификация сходна с предыдущей, лишь отсутствует
класс «головных украшений». В определениях классов Судзуки в
отличие отФудзитани прямо указывал на спрягаемость «слов дей-
ствия и состояния». Термины тай и ё(уоо), использовавшиеся и до
Судзуки в исследованиях по рэнга [Nagayama 1963:481—488], были
взяты из конфуцианства, где под ними подразумеваются соответ-
ственно неизменная сущность предметов и их изменяемые свой-
ства; в связи с этим А. И. Фомин предложил их переводить как
субстанция и акциденция, хотя, разумеется, древнегреческая фило-
софия отличалась от конфуцианской. Термины, включающие эти
элементы (тай-но котоба и ё-но котоба, позже тайгэн и ёгэн), за-
крепились в качестве обозначений данных классов. Любопытна
историческая концепция, выдвинутая Судзуки Акира: в древности
было много слов категории уоо и мало слов категории тай, а потом
слова переходили из первого класса во второй. То есть Судзуки
Акира заметил, что многие имена на деле имеют глагольную или
адъективную семантику, сделав вывод, что в эпоху «правильного
языка» распределение слов по классам лучше соотносилось со зна-
чением, чем в эпоху его «порчи».
Все эти ученые рассматривали тэниоха как единую часть речи, од-
нако классификация этих единиц проводилась. В частности, Мото-
ори Норинага (1779) завершил исследования согласования глаголов с
частицами, важного для стихов рэнга, и выделил три группы тэниоха,
с каждой из которых согласуется определенная форма глагола. Осо-
бенно примечательно, что наряду с реальными единицами в том же
ряду указан и случай отсутствия тэниоха, обозначенный словом тада
‘только’. Фактически речь идет о нулевом грамматическом элементе
(понятие, появившееся в Европе лишь в XX в.). Судзуки Акира выде-
лял пять классов тэниоха в зависимости от их расположения относи-
тельно самостоятельных слов и друг друга.
Тодзё Гимон (1841) предложил двухступенчатую классифика-
цию частей речи, разделив все единицы на классы тайгэн и ёгэн
(термины, существующие до сих пор). Они в своем ядре соответ-
ствуюттай-но котоба и ё-но котоба, однако Тодзё Гимон в отличие
от других грамматистов не выделил в отдельную часть речи тэни-
—----------------- '5 С/И <4лл<мк>/ -------------- <75
оха, распределив их по двум основным классам в зависимости от
того, можно ли у них обнаружить ступени чередования. Каждый из
больших классов он, в свою очередь, разделил на два. Если для
ёгэн эти классы соответс твовали уже привычному делению на гла-
голы и предикативные прилагательные (тэниоха распределялись
по этим классам в зависимости от типа спряжения), то классифи-
кация для тайгэн была оригинальной: выделялись юкэй 'матери-
альные единицы’ и мукэи 'нематериальные единицы’. Первый
класс составляли имена конкретных объектов, второй — имена с
абстрактным значением (местоимения и неспрягаемые тэниоха
попадали во второй класс). Это деление было в отличие от других
чисто семантическим и не прижилось в традиции, как и упраздне-
ние класса тэниоха, зато термины «тайгэн» и «ёгэн» оказались
очень устойчивыми. По мнению Токиэда Мотоки, Тодзё Гимон
стал ученым, окончательно отделившим лингвистику от филоло-
гии [Tokieda 1973: 29].
Наконец, Тогаси Хирокагэ, работавший в самом конце эпохи
Токугава, развил идеи Тодзё Гимона о делении тэниоха на изме-
няемые и неизменяемые. Если последний распределял их по дан-
ному признаку по разным частям речи, то Тогаси Хирокагэ разде-
лил большой класс тэниоха на две части речи: додзи (dooji) ‘изме-
няемые элементы’ и сэйдзи ‘неизменяемые элементы’. В первый
класс попали, с европейской точки зрения, большинство глаголь-
ных и адъективных аффиксов (исключая те, которые считались
частью предыдущего слова), а также связки, во второй класс —
послелоги и частицы. Эти классы, уже в период европеизации
получившие названия дзёдоси (jodooshi) ‘вспомогательные глаголы’
и дзёси ‘вспомогательные слова’, устойчиво сохраняются со вре-
мён Тогаси Хирокагэ в японской традиции, хотя и не имеют пря-
мых соответствий в европейской науке.
Итак, в течение столетия система частей речи постепенно со-
вершенствовалась и к концу эпохи Токугава приняла вид, близкий
к современному. Последнее ее заметное изменение уже в эпоху
Мэйдзи было связано с западным влиянием, однако оно коснулось
лишь частностей, не влиявших на общий подход: добавление к чис-
лу частей речи наречий, местоимений, междометий.
Влияние западной науки появилось в Японии уже к концу
рассматриваемого периода, однако до конца эпохи Токугава было
Q6
CU&*bOpb* КЛОН<У»СОй НуАЬЬъурь»
периферийным. Существовавшая длительное время школа так
называемых рангакуся, изучавшая дозированно доходившую до
Японии нидерландскую культуру, обратилась к вопросам языка
уже в XIX в. Первым подробным исследованием такого рода ста-
ла грамматика Цуруминэ Сигэнобу «Гогаку-синсё» (1833).
Этотавтор впервые попытался описать всю грамматику япон-
ского языка по образцу известных ему нидерландских грамма-
тик. Такой образец воспринимался им некритически и не всегда
адекватно. Он, например, пытался найти в японском языке те же
девять частей речи. Однако ему не удалось обнаружить здесь ар-
тикль, и он выделил предикативные прилагательные, назвав
«ложными именами» (хотя эти японские слова близки к глаго-
лам, а не к именам). Цуруминэ выделял те же шесть падежей
имени, включая аблатив и вокатив, три падежа глагола (падежи
прошедшего, настоящего и будущего времени, хотя в японском
языке всего два времени). Всё это приводило к большим искаже-
ниям строя японского языка (см. [Yamada 1944]).
Грамматика Цуруминэ более четверти века оставалась един-
ственной в своем роде, и лишь после «открытия» Японии, в са-
мом конце эпохи Токугава стали появляться аналогичные грам-
матики, только образцом для них уже были учебные грамматики
английского языка. Эти работы появлялись параллельно с иссле-
дованиями, выполненными в традиционном духе. Синтез этих
направлений произошел уже за пределами рассматриваемого
периода.
Список литературы
1. Алпатов В. М. О соотношении исконных и заимствованных эле-
ментов в системе японского языка // Вопросы языкознания. 1976.
№6.
2. Алпатов В. М. Структура грамматических единиц в современном
японском языке. М., 1979.
3. Алпатов В. М. О сосуществовании исконной, китайской и англий-
ской подсистем в системе современного японского языка // Язы-
кознание в теории и эксперименте. К 80-летию М. К. Румянцева.
М„ 2002.
4. Алпатов В. М. История лингвистических учений: Уч. пособие. Изд.
4-е. М„ 2005.
-------------------- '8 С/И ---------------- Q7
5. Алпатов В. М. О психологической адекватности основных понятий
европейской и японской лингвистической традиции //Лингвисти-
ческая полифония. Сборник в честь юбилея профессора Р. К. По-
таповой. М., 2007.
6. Алпатов В. М. Влияние индийской лингвистической традиции на
японскую// В Индию духа... К 70-летию Р. Б. Рыбакова. М., 2008.
7. Алпатов В. М., Басс И. И., Фомин А. Я. Японское языкознание VIII—
XIX вв. // История лингвистических учений. Средневековый Во-
сток. Л., 1981.
8. Конрад Н. И. Японская литера гура. М.: Наука. 1974.
9. Робинс Р. X. Краткая история языкознания. М., 2010.
10. Старостин С. А. Алтайская проблема и происхождение японского
языка. М., 1991.
11. Сыромятников Н. А. Становление новояпонского языка. М., 1965.
12. Сыромятников Н. А. Развитие новояпонского языка. М., 1978.
13. Хасимото Синкити. Методы исследования родного языка // Язы-
кознание в Японии. М., 1983 (оригинал — 1935).
14. Черевко К. Е. «Кодзики» («Запись о деяниях древности»),VIII в.,
и становление японского письменно-литературного языка. М.,
2004.
15. Dale Р. The Myth of Japanese Uniqueness. London — Sydney — Oxford,
1986.
16. Gottlieb N. Language and Society in Japan. Cambridge University Press,
2005.
17. Haga Yasushi. Nihonjin gengo bunka ron koogi (nihonjinrashisa)-no
koozoo. Tokyo, 2004.
18. Harada T. Outlines of Modern Japanese Linguistics. Tokyo, 1976.
19. Hattori Shiroo. Descriptive Linguistics in Japan // Current Trends in
Linguistics. V. 2. The Hague — London, 1967.
20. Kai Mutsuroo. Shisen chokugoo-no kokugo kokuji mondai Ц Nihongogaku.
2007. № 11.
21. Kokugogaku. Tokyo, 1961.
22. Kurashima Nagamasa. “Kokugo” to “kokujiten”-no jidai. Sono rekishi.
V. 1-2. Tokyo, 1997.
23. Loveday L. J. Language Contact in Japan. A Socio-Linguistic History.
Oxford, 1996.
24. Matsuoka Kooka. Gairaigo-no rekishi // Gairaigo. Tokyo, 1993.
25. Nagayama Isamu. Kokugo-ishiki-no kenkyuu. Tokyo, 1963.
26. Nakamura Momoko. “Onnakotoba” wa tsukurareru. Tokyo, 2007.
27. Stanlaw J. Japanese Language: Language and Culture Contact. Hong Kong
University Press, 2004.
Q8
QtoiHOpbb fAOWlCOi ЦЛЬЩр*
28. Starostin S., DyboA., Mudrak O. An Etymological Dictionary of the Altaic
Languages. Leiden, 2003.
29. Suzuki Norihisa. Seisho-no hon’yaku to nihongo // Gengo. 2007. № 4.
30. Suzuki Takao. Gairaigo-o megutte // Gairaigo. Tokyo, 1993.
31. Tokieda Motoki. Kokugogaku-shi. Tokyo, 1973.
32. Yamada Yoshio. Kokugogaku-shi. Tokyo, 1944.
М. В. Торопыгина
СЛОВЕСНОСТЬ
ЯПОНСКАЯ РУКОПИСЬ
Образец рукописного текста «Сютэн Додзи».
Рукописный свиток. Эпоха Токугава
Вплоть до конца XVI в. основной физической формой суще-
ствования японских письменных текстов являются рукописи. На
первых порах бумагу ввозили из Китая. Производство бумаги в
самой Японии было достаточно широко налажено в VIII в. Для
производства бумаги использовалось разное сырье. Дорогие сор-
та могли изготовляться из коконов шелкопряда. Более дешевой
была конопляная бумага, однако она оказалась недолговечной и
быстро вышла из употребления, поскольку становилась ветхой,
истачиваясь жучком. Обычным материалом для производства
бумаги являлась кора бересклета Зибольда. Самой же широко
распространенной была бумага, вырабатываемая из коры бумаж-
ного дерева.
1ОО
(UofbOpob ДАОЙОСО6
Текстяпонской рукописи записывался черной тушью вертикаль-
ными строками, идущими справа налево. Иногда в рукописях ис-
пользовалась красная тушь.
Черная тушь изготавливалась из сажи, которую разводили в
клеевом растворе, проваривали с добавлением ароматизирующих
составов, заливали в специальные формочки и сушили. При
письме использовали тушечницы и кисти. Для написания текста
от сухой туши откалывали кусочек, растирали его на ровной по-
верхности тушечницы, полученный порошок разводили водой в
углублении тушечницы. И бумага, и принадлежности для письма
считались большими ценностями в понимании древних и средне-
вековых японцев.
Столик, тушечнииа и кисти.
С гравюры Тоса Мицудзанэ (1780—1852)
В зависимости оттекста японские рукописи могли представлять
собой отдельные листы, свитки или сброшюрованные книги.
Высота свитка и формат сброшюрованной рукописи зависели
от формата используемой бумаги. При изготовлении свитка ис-
пользуются склеенные листы бумаги. Свиток крепится своим кон-
цом на специальный валик-сердцевину, на который рукопись на-
матывается. Длина свитка может значительно варьироваться. Часто
длина свитка составляет 10— 12 м. В начале свитка из плотной бума-
ги делается обложка. На обложку обычно наклеивается ткань. На
обложку можетбыть наклеена полоска бумаги с написанным на ней
названием произведения. Свиток завязывается тесемкой. Свиток
раскатывается левой рукой на горизонтальной поверхности. Раска-
тывается частями, а не целиком. Обычно раскрытая часть — это
приблизительно 60 см. Таким образом, получается, что свиток де-
------------------С/И 'в ОЦорО**»»**# ОлоЛьОНОбЛьь ------- fOf
лится на «порции» (как на страницы). Исходя из этого обычно и
строится композиция свитка. Длинные сочинения могли быть за-
писаны на нескольких свитках, отсюда традиционное членение
японских текстов на свитки (маки).
Книжных брошюровок известно несколько. Так, склеенные
листы бумаги могли быть нс свернуты в свиток, а сложены в гар-
мошку, листы более плотной бумаги, приклеенные в начале и в
конце рукописи, становились се обложкой. Чаше всего листы со-
единяли в форме тетради. Каждый лист складывали вдвое. Ров-
ную стопку сложенных листов помешали между двумя листами
плотной цветной бумаги чуть большего формата, служившими в
качестве обложек, на небольшом расстоянии от края вертикаль-
ного среза делали проколы и продергивали в них крепкую круче-
ную нить, концы которой связывали. Сброшюрованные рукописи
обычно имели пагинацию, т. е. в них проставлялись номера стра-
ниц. Такие книги не делалась толстыми, поэтому многие сочине-
ния состояли из целого ряда тетрадей.
Свитки в коробке
Для хранения как свитков, так и сброшюрованных книг часто
использовались специально изготовленные футляры-коробки с зас-
тежками.
Важнейшим элементом рукописи являлся стиль письма. В. Н. Го-
регляд пишет «Из стремления соединить стиль начертания слов с их
смыслом возникли и существовали на протяжении многих столетий
102
ЩоЛЪОрьЬ ЬЛОЬОНОЛ ЪЦЛЬЬур*
четко отработанные и освященные традицией приемы графической
стилистики. Их предназначение — усиливать эмоциональное воздей-
ствие на читателя продуманным соответствием каллиграфического
почерка смысловому и литературно-стилевому содержанию написан-
ного текста»1.
Многие японские рукописи иллюстрированы. Существует це-
лый ряд видов японской словесности, для которых текст и иллю-
страции неразрывны.
Рукопись может иметь колофон. Колофон (от греч. «концов-
ка», «последняя строка») — текст на последней странице рукопис-
ной книги и в конце свитка, в котором сообщаются данные о ру-
кописи. Колофоны бывают очень короткими, например, включа-
ют только имя переписчика, но бывают колофоны пространные,
в которых даются самые разные сведения: имя автора, время со-
здания произведения, даты создания предыдущих списков сочине-
ния, место хранения и т. п. Однако колофоны имеются далеко не
во всех рукописях.
Рукописями занимается текстология, изучающая возникновение
и судьбу текста. Японская текстология имеет давнюю историю, по-
этому средневековые японские рукописи часто включают не только
текст произведения, но и комментарии к нему.
Книги светского содержания стали печатать в Японии в конце
XVI в., однако это не значит, что рукописная форма существова-
ния текста неактуальна для более позднего времени, многие тек-
сты продолжали переписывать от руки.
РАННЯЯ СЛОВЕСНОСТЬ (ЭПОХА НАРА)
Для раннего периода японской словесности характерно устное
фольклорное творчество на японском языке. Архаические слои
японской словесности зафиксированы в молитвословиях синтои-
стским богам — норито. Они помещены в 8-м свитке «Энгисики»
(«Установления эпохи Энги», 905—927 гг.), всего известно 28 та-
1 Горегляд В. Н. Рукописная книга в культуре Японии // Рукописная книга в
культуре народов Востока. Кн. 2. М.: Главная редакция восточной литературы, 1988.
С. 236.
------------------- 'ti ОХоролмгина СлоЬвма/як ------------ ЮЗ
ких текстов. Кроме того, некоторые указы хроники «Секу нихон-
ги» (797 г.) и все стихи поэтической антологии «Манъёсю» («Со-
брание мириад листьев», вторая пол. VIII в.) также написаны на
древнеяпонском языке. Во всех указанных памятниках запись осу-
ществлялась с помощью иероглифов в их фонетической функции.
Одновременно происходило и активное освоение китайского пись-
менного языка как языка функционирования государства. К этому
времени относятся первые попытки синтеза японского языка и
китайской иероглифической письменности. Не только самые ран-
ние памятники, но и гораздо более поздние могут сочетать япон-
ский и китайский языки.
Первые свидетельства сколько-то широкого распространения
письменности в Японии относятся ко второй четверти VII в. Это за-
писи на деревянных табличках-лнжкал. Эти небольшие по размеру
таблички использовались чиновниками в нескольких целях: в каче-
стве товарных бирок, для записи распоряжений, в качестве пропуска
во дворец, для упражнений в письме. Подавляющее большинство
моккан имеет отношение к жизнедеятельности государства, а не к
личной сфере. Находки моккан носят массовый характер (к настоя-
щему времени обнаружено около 300 тысяч моккан), их обнаружива-
ют как в районе государевых резиденций, так и на периферии стра-
ны, что свидетельствуете широкой распространенности письменной
передачи информации. Традиция угасает к концу VIII в. в связи с
удешевлением бумаги.
В VII—IX вв. у Японии существовали довольно интенсивные
связи с Китаем, и одной из задач тех людей, кто отправлялся в Ки-
тай, было привозить книги. Привозимые тексты — это руководства
по управлению государством, конфуцианские и даосские тракта-
ты, китайская поэзия, буддийские сочинения. Количество приве-
зенных книг исчисляется тысячами. Существуют каталоги буддий-
ских текстов, привезенных в Японию монахами Сайте (767—822),
Кукай (774—835) и еще шестью монахами в IX в. Такие каталоги
носят название «Сёрай мокуроку» («Каталог ввезенных буддий-
ских сокровищ»), В каталог Сайте, составленный в 805 г., входят
222 наименования, в каталог Кукай 806 г. — названия 142 тек-
стов на китайском языке и 42 санскритских. В реестре книг, вве-
зенных в Японию в IX в. и уцелевших после пожара («Нихонкоку
гэндзайсё мокуроку» — «Каталог сочинений, имеющихся в Япо-
t-UwOp**
104 ----------------
нии в настоящее время»), содержится 1579 названий, которые со-
ставляют 16790 свитков.
Овладение достижениями китайской культуры происходило в
Японии довольно быстро. Для подготовки людей, способных уча-
ствовать в управлении государством, стали создавать школы чи-
новников. Столичная школа чиновников была создана в 670 г.,
провинциальные — в 701 г. Все чиновники были грамотными. Кро-
ме того, в среде буддийского духовенства также насчитывалось
немало грамотных людей.
Деловая документация имеет в это время огромное значение.
Для функционирования государства требовались самые разные
документы: указы, докладные записки, распоряжения, сообщения,
уведомления, отчеты и т. д. Подробный перечень таких документов
входил в законодательный кодекс «Тайхо рицурё» (701—702 гг.).
VIII век был уже тем веком, когда тексты на бумаге создава-
лись очень активно. От этого времени сохранилось около 12 тысяч
единиц различных письменных документов на бумаге, связанных
с жизнедеятельностью государства.
Первыми в полном объеме дошедшими до нас памятниками
японской словесности являются «Кодзики» («Записи о делах древ-
ности», 712 г.) и «Нихон сёки» («Анналы Японии», 720 г.). Оба па-
мятника содержат изложение японской мифологии, псевдоисто-
рии и ранней истории. Главной задачей составления данных тек-
стов является доказательство легитимности правящей династии.
Другим крупным проектом VIII в. было описание земель, вхо-
дивших в состав страны, — фудоки (записи о нравах и землях). Со-
ставление фудоки относится к 713—735 гг. Указ 713 г. предписы-
вал всем провинциям представить в столицу сведения по админи-
стративной структуре, экономике, географии, исторические
сведения, местные легенды. В это время страна насчитывала более
60 провинций. Никаких данных о том, что провинции не выпол-
нили указ, нет, поэтому можно предполагать, что он был испол-
нен. Полностью сохранился текст только «Идзумо фудоки». «Хи-
тати фудоки», «Харима фудоки», «Бунго фудоки» и «Хидзэн фудо-
ки» уцелели частично. Кроме этого, сохранились небольшие
фрагменты из описаний других провинций.
В эпоху Нара велась интенсивная работа над юридической ос-
новой государственности. Кодекс «Тайхо рицурё» («Уголовное и
СМ ОНорОЬЫЬМг.
/05
гражданское уложение годов Тайхо»), составленный в 701—702 гг.,
не сохранился полностью, но большая его часть восстанавливается
по более поздним текстам. Лучше сохранился кодекс «Ёро рицурё»
(«Уголовное и гражданское право годов Ёро»), который был обна-
родован в 757 г.
Помимо государственного аппарата, другим центром, продуци-
рующим тексты, являлась буддийская обшина. Первые сведения о
распространении буддизма в VI в. имеются в записях «Нихон сёки».
Большие усилия по распространению буддизма предпринял принц
Сётоку-тайси (574—621). В «Нихон сёки» приводятся сведения о
том, что в 673 г. в храме Каварадэра был переписан буддийский ка-
нон. В эпоху Нара переписывание сутр считалось делом государ-
ственной важности, такие тексты выполняли функцию сакральной
защиты государства.
К VIII в. относится первый собственно японский буддийский
текст — храмовая хроника (энги) «Гангодзи гаран энги» («Гангодзи
гаран энги нараби-ни руки сидзайтё» — «Записки об основании мо-
настыря Гангодзи и о сокровищах, ему принадлежащих»). Этоттекст
рассказывает о распространении буддизма в Японии и об основа-
нии храма Гангодзи. На рубеже VIII—IX вв. создается и первый сбор-
ник буддийских назидательных рассказов (сэцува) «Нихон рёики»
(«Записи о японских чудесах»).
Наиболее значимыми фигурами в японской религиозной жиз-
ни этого периода считаются Сайтё и Кукай, основатели двух буд-
дийских школ, оказавших наибольшее влияние на японскую куль-
турную жизнь следующего за Нара периода Хэйан. Сайте основал
школу Сингон, Кукай — школу Тэндай. Если наиболее авторитет-
ные деятели более раннего времени (например, основатель горно-
го отшельничества Эн-но Гёдзя или монах Гёги) были популярны
прежде всего благодаря своей прозелитской деятельности, то
Сайтё и Кукай известны и своими религиозно-философскими
трудами.
К эпохе Нара относится создание первых поэтических антоло-
гий — антологии поэзии на китайском языке «Кайфусо» («Люби-
мые ветры и морские травы поэзии») и антологии поэзии на япон-
ском языке «Манъёсю». Поэзия на китайском и японском языках в
это время — совершенно разные явления. Порождение китае-
язычной поэзии имеетнепосредственное отношение к функциони-
106
CUotoOptf. чломлол нум/лцр*
рованию государства, антология японоязычной поэзии — прежде
всего своеобразный итог фольклорного этапа существования песен-
ного творчества, с одной стороны, и появление японоязычной по-
эзии в частной сфере — с другой (в следующий период японоязыч-
ная поэзия в значительной степени отвоюет у китаеязычной госу-
дарственную сферу).
Уже в VIII в. появляются и тексты «второго порядка», те, кото-
рые анализируют уже существующие тексты — комментарии к за-
конам, поэтологические трактаты.
МИФОЛОГИЧЕСКО-ЛЕТОПИСНЫЕ СВОДЫ
«кодзики» И «НИХОН СЁКИ»
Текст«Кодзики», как и многие последующие японские тексты,
содержит Предисловие (написано на китайском языке), которое
дает множество ценных сведений о составлении памятника и по-
ставленных при этом задачах. Из Предисловия известно, что рабо-
та над текстом «Кодзики» была завершена в 712 г. Запись текста
была осуществлена чиновником О-но Ясумаро со слов сказителя
(или сказительницы) по имени Хиэда-но Арэ. Идея создания про-
изведения принадлежит императору Тэмму (правил 672—686). За-
пись «Кодзики» — это не просто фиксация мифов, а отбор, «исправ-
ление» мифов и событий, трактуемых с совершенно определенной
идеологической задачей: упрочение власти правящего и группи-
рующихся вокруг него родов.
Текст «Кодзики» состоит из трех свитков. Первый повеству-
ет об «эре богов» (или о «поколениях богов»), второй содержит
описание событий от первоимператора Дзимму и до императора
Одзин (правил 270—310), третий свиток начинается от импера-
тора Нинтоку и заканчивается императрицей Суйко (правила
592-628).
Мифологические циклы, изложенные в «Кодзики», группи-
руются вокруг нескольких районов: западное побережье острова
Хонсю («страна Идзумо»), южная часть острова Кюсю («страна
Химуки»), побережье центральной части Хонсю («страна Яма-
то»). В первой части рассказывается о сотворении неба и земли,
излагается миф о появлении Японии, описывается история
С/И. 'В
Ю7
нисхождения с небес Ниниги-но Микото, внука богини солнца
Аматэрасу Омиками (прародительницы японских императоров).
Составление «Нихон сёки» (другое название этого памятника —
«Нихонги») закончено в 720 г. Это произведение считается первой
официальной историей Японии. Текст памятника написан на ки-
тайском языке.
Составление этого текста началось в 681 г. Основным состави-
телем «Нихонсёки» считается принц Тонэри (677—735). Памят-
ник состоит из 30 свитков. Первые два свитка рассказывают об «эре
богов», 3—30 свитки — об эре императоров.
При составлении «Нихон сёки» использованы разнообразные
устные и письменные материалы, среди которых предания правя-
щего дома и других влиятельных родов, местные предания, погод-
ные записи правящего дома (видимо, велись со времени императ-
рицы Суйко), личные записи придворных, храмовые буддийские
хроники, корейские и китайские хроники.
Между текстами «Кодзики» и «Нихон сёки» существует ряд
различий. «Кодзики» не приводит варианты мифов, «Нихон
сёки» — приводит. В «Кодзики» описание событий, связанных с
историей после императора Кэнсо (правил 485—487), становится
кратким, концентрируясь в основном на восшествии на престол
императоров и генеалогических связях. В «Нихон сёки», напротив,
описание событий последнего времени становится более подроб-
ным. Однако в основных моментах тексты памятников не проти-
воречат друг другу.
Историческая судьба двух памятников совершенно различна.
Хроника «Нихон сёки» была признана официальной историей, в зна-
чительной степени она послужила моделью для создания следующих
официальных историй. Известно несколько рукописей этого памят-
ника, относящихся к эпохе Хэйан. Текст «Нихон сёки» читался и
изучался чиновниками. Отголоски хроники «Нихон сёки» ученые
находят в таких текстах, как «Хидзэн фудоки», «Бунго фудоки»,
«Коки» (комментарий к «Тайхорё», ок. 738 г.), «Манъёсю», «Синсэн
сёдзироку» («Вновь составленные списки родов», 815 г.).
Комментарий к «Нихон сёки» под названием «Сёку нихонги»
появился в конце XIII в. В эпоху Камакура «Нихон сёки» стали рас-
сматривать как сакральный синтоистский текст (в особенности это
относится к первым двум свиткам). В 1367 г. появился комментарий
108 --------------- ОЛоьъОрьь идльльурь» ---------------
к «Нихон сёки» под названием «Дзиндай-но маки кукэцу» («Секрет-
ная устная традиция части века богов») Имбэ-но Масамити. Эта ра-
бота была опубликована в I664 г. и имела большое влияние на синто-
истские исследования периода Токугава. Значимым документом эпо-
хи Муромати является комментарий известного ученого Итидзё
Канэра (Итидзё Канэёси, 1402—1481) «Нихон сёки сансо» («Коммен-
тарий к “Нихон сёки”», 1455—57 гг.). Многочисленны научные ис-
следования периода Токугава, среди которых выделяется «Нихон сёки
цусё» («Объяснение “Нихон сёки”») Танигава Котосуга (1709— 1776).
Эта работа, написанная в 1748 г. и опубликованная в 1762 г., включа-
ете себя большуюлингвистическую часть. Также известны такие ком-
ментаторские работы, как «Сёки сюгэ» («Комментарий к анналам»)
Кавамура Хидэнэ (1723—1792, совместно с другими представителя-
ми школы Кавамура), «Нихон сёки дэн» («Традиция Нихон сёки»)
Судзуки Сигэтанэ (1812—1863), «Нагара-но ямакадзэ» («Горный ве-
тер Нагара») Бан Нобутомо (1773—1846).
Самая ранняя известная рукопись «Кодзики» относится к 1371—
72 гг.; это свиток, хранящийся в храме Симпукудзи в Нагоя. Пере-
писчик отмечает, что пользовался рукописью эпохи Камакура, по-
скольку рукописей эпохи Нара и Хэйан обнаружено не было. Более
ранних упоминаний о существовании этого текста не имеется. На-
учное изучение «Кодзики» началось лишь в период Токугава. Дея-
тельность историков Школы национального учения (Кокугаку),
в первую очередь Мотоори Норинага (1730—1801), поставила «Код-
зики» на то место, которое этот текст занимает сейчас — главного
текста японской мифологии.
РАННЯЯ ПОЭЗИЯ НА КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ
Среди многочисленных книг, привезенных японцами из Китая,
были, конечно, и поэтические сборники. Стихотворения из них яв-
лялись примерами и «учебным материалом» для японцев, пишущих
китайские стихи. В Японии была широко известна антология «Вэнь
сюань».
«Вэнь сюань» («Избранные произведения изящной словесно-
сти») — одна из самых известных антологий китайской словесно-
сти; составлена в начале VI в. группой филологов под руководством
------------------- С/И *8 0лС)(н>*ООЛЫ> ----------- fOQ
Сяо Туна (503—531), наследного принца династии Лян (502—557).
В эту антологию входит578 поэтических и прозаических произведе-
ний (начиная с IV—III вв.дон. э. и заканчивая VI в. н. э.), представ-
ляющих творчество 129 авторов. Об этой антологии писал Кукай в
трактате «Бункё хифурон» («Трактаты из секретного хранилища ли-
тературного зерцала»).
В истории японской литературы стихи на китайском языке на-
зываются канси (китайские стихотворения), в то время как стихи на
японском языке обозначаются словом ута (песня).
Сочинение канси в эпохи Нара и Хэйан — дело официальное,
часто они сочинялись на пирах и во время загородных прогулок,
в которых участвовали высокопоставленные чиновники. Это опре-
деляет как состав авторов канси, так и тематику стихотворений, ко-
торые собирались в антологии. Для такого собрания характерно упо-
рядочение материала, наличие определенных принципов со-
ставления.
Антология «Кайфусо» составлена в 751 г. Однако инициато-
ром составления подобного собрания Предисловие называет импе-
ратора Тэнти (правил 668—671). В «Кайфусо» вошли 116 стихотво-
рений (в Предисловии указано 120) 64 авторов. Стихотворения
антологии расположены по авторскому принципу в последова-
тельности, которая в целом соответствует положению автора в
придворной иерархии. Так, открывает антологию стихотворение
императора Момму (правил 697—707), среди авторов двенадцать
высших чиновников — с первого по третий ранг и тридцать чи-
новников четвертого-пятого рангов. Все авторы антологии «Кай-
фусо» проживали в столице.
В Предисловии к этому сборнику говорится об императоре
Тэнти:
«По его разумению, для улучшения нравов и наставления в ис-
тинном ничто не сравниться с письмом и учением; для утвержде-
ния добродетели и совершенствования тела ничто не превосходит
учение и потому он устроил школы... Нередко император призывал
людей ученых и часто устраивал пиры, где подавалось вино. Тогда
кисть императора выводила стихи, а мудрые министры преподно-
сили стихи, славящие его»2.
2 Мещеряков А. Я. Древняя Япония: культура и текст. СПб.: Гипсрион, 2006. С. 86.
ffO ---------------- Qlw*optbb ЬМЮМ --------------------
Открывается антология таким стихотворением:
Сиянье императора — подобно солнцу и луне,
Добродетель — объемлет мир, как небо и земля,
Небо, земля и люди пребывают в мире,
А все страны — покорность соблюдают.
{Пер. А. Н. Мещерякова)
Расцвет сочинительства на китайском языке относится ко вре-
мени правления императора Сага (правил 809—823), большого лю-
бителя и знатока китайских стихов. При императоре Сага было со-
ставлено три антологии канси, причем около пятой части всех по-
мещенных в антологии стихотворений принадлежали кисти самого
императора.
Антология «Рёунсю» («Собрание, преодолевающее облака»,
ок. 814 г.) включала 91 стихотворение 24 поэтов; «Бунка сюрэйсю»
(«Собрание литературных шедевров», 818 г.) включала 148 стихо-
творений (сохранилось 143), в антологии представлены 28 поэтов;
«Кэйкокусю» («Собрание для управления страной», 827 г.) включа-
ла 917 (известно 210) произведений 178 авторов.
В перечисленных антологиях применены разные организую-
щие принципы.
В «Рёунсю», как и в «Кайфусо», стихи расположены по автор-
скому принципу в последовательности чиновничьего ранга автора.
В «Бунка сюрэйсю» и «Кэйкокусю» составители пользуются руб-
рикацией. Стихотворения «Бунка сюрэйсю» распределяются сле-
дующим образом: загородные прогулки (14), пиры (4), расстава-
ние (10), послания (13), история (4), выражение чувств (5), любовь
(11), баллады {юэфу) (9), буддизм (10), плачи (15), разное (48).
Поэтические приемы китайской и японской поэзии очень
различны, поэтому и попытки японских литераторов приспосо-
бить к японскому стихосложению китайские принципы не увен-
чались успехом, однако влияние на японскую поэзию китайские
стихи, несомненно, оказали. Это выразилось, например, в том, что
некоторые чисто китайские образы — голые ветви деревьев, цве-
тущая слива, колеблемые ветром занавески в свете луны, осенняя
хризантема, дикие гуси и т. д. — со временем вошли в японскую
поэзию.
----------------- С/И “В. Оло/«мов«м ----------- 111
Исследователи в целом оценивают ранние японские стихи на ки-
тайском языке как подражательные. Наибольшую славу сочинитель-
ством стихотворений на китайском языке приобрел Сугавара Митид-
занэ (845—903). Ему принадлежат два сборника китайских стихотво-
рений: «Канкэбунсо» («Стихотворения Сугавара», ок. 900 г.) и «Канкэ
коею» («Позднее собрание Сугавара», 902 г.). Считалось, что после
смерти Митмдзанэ стал божеством учения.
Сочинительство канси имело в истории три взлета: первый —
в VIII—IX вв., второй — в период Муромати, когда китайскими сти-
хами обменивались дзэнские монахи, и третий — в период Токуга-
ва, когда ученые-конфуцианцы предпочитали сочинять стихотво-
рения на китайском, а не на японском языке.
АНТОЛОГИЯ «МАНЪЁСЮ»
Японская поэзия обозначается словамиута — песня, или вака —
японская песня. Стихотворение строится метрически на чередова-
нии определенного количества слогов (5 и 7 слогов), в записи не
делится на строчки. В ранней поэзии встречается довольно много
вака с неустойчивой ритмикой.
Антология «Манъёсю» состоит из 20 свитков и включает более
4500 стихотворений. Часть из них — запись фольклора, часть —
авторская поэзия. В «Манъёсю» представлены более 500 авторов.
Их социальный состав чрезвычайно широк — от императоров до
рыбаков, представлены и авторы-женщины.
«Манъёсю» не имеет предисловия. Имя составителя (или, ско-
рее, составителей) осталось неизвестным. Окончательная «редак-
тура» принадлежит, видимо, Отомо-но Якамоти (716—785). По-
следние четыре свитка антологии иногда называют личным сбор-
ником этого поэта.
В «Манъёсю» представлены три поэтических размера: танка,
нагаута и сэдока. Больше всего представлено стихотворений (пе-
сен) в жанре танка (ок. 4200). Танка (короткая песня) — пяти-
стишие лирического содержания, ритм которого строится на че-
редовании 5- и 7-сложных стихов по схеме 5-7-5-7-7, в целом
насчитывая 31 слог. Нагаута (или тёка, длинная песня) — стихо-
творение, основанное на чередовании 5- и 7-сложных стихов с за-
119
(UofibOpb* bbOH&LOi tujAbtoyp*
ключительным 7-сложным, при этом его размер не ограничен. Сэ-
дока (песня с повторяющимся началом) — шестистрофное стихо-
творение, состоящее из двух трехстиший 5-7-7 (5-7-7- 5-7-7), ис-
полнявшихся (сочиненных) разными людьми. Сэдока почти вы-
шли из бытования к X в.
Рукопись «Манъёсю»
------------------ С/И. 8 ОНоролыыа. ОмЖонооль ----------- ffS
Другой диалогический прием, частый для «Манъёсю», — этотак
называемая «ответная песня» (каэсиута). Обычно это стихотворе-
ние-танка (одно или несколько), помещенное после «длинной пес-
ни» — нагауга.
При записи песен в «Манъёсю» китайские иероглифы исполь-
зуются в качестве фонетиков. Такой способ записи получил назва-
ние манъёгана. Многие произведения «Манъёсю» снабжены проза-
ическими предисловиями на китайском языке, поясняющими об-
стоятельства сочинения стихотворения.
Тематика песен «Манъёсю» гораздо шире, чем тематика любой
из последующих японских поэтических антологий. В «Манъёсю»
присутствует и социальная тема, которая в дальнейшем была пол-
ностью вытеснена из японской поэзии.
20 свитков «Манъёсю» лишены сплошной рубрикации. Каждый
из них имеетсвои принципы построения. Хронология является важ-
ным принципом построения произведения. В 8-м свитке примене-
на рубрикация по временам года — в следующую эпоху она станет
важнейшей при составлении поэтических антологий.
«Манъёсю» дает первые примеры коллективного сочинитель-
ства. Поэтический кружок в Дадзайфу (о-в Кюсю) возглавлял Ото-
мо-но Табито (665—731). В этот кружок входил замечательный поэт,
один из лучших авторов «Манъёсю» Яманоэ-но Окура (660—733).
Возможно, в этот кружок входил и Отомо-но Якамоти, сын Табито.
Примером коллективного сочинительства членов кружка может слу-
жить серия из 32 стихотворений, сложенных 13-го дня 1-й луны
730 г., когда чиновники собрались в доме управителя Дадзайфу —
Отомо-но Табито и, обмениваясь чарками с вином, предались со-
чинительству. Темой стихотворений стало цветение сливы. Внутрен-
нее развитие цикла подчинено естественному ходу времени: от на-
чала цветения к увяданию. Этот цикл содержится в 5-м свитке
«Манъёсю» (№№ 815—846).
Антология «Манъёсю» дала японской поэзии имя ее самого зна-
менитого поэта, «божества поэзии» Какиномото-но Хитомаро, по-
эта рубежа VII—VIII вв. В «Манъёсю» он представлен 19 длинными
стихотворениями и 75 танка. В целом же его поэтическое наследие
составляет около 400 произведений. Многие стихи Какиномото-но
Хитомаро — переработанные народные песни. Для его стихотворе-
ний характерны параллелизм, ритмические повторы. Приемам, уна-
114
СЦ&ЬОрьЬ МЮЧЫОЛ
следованным от народной поэзии, он придал законченную художе-
ственную форму и индивидуальный стиль.
«Хякунин иссю». Портрет Какиномото-но Хитомаро
(рукопись периода Токугава)
Запись «Манъёсю» (употребление иероглифов в качестве фо-
нетиков) была лишена унификации и нуждалась в пояснениях. Из-
вестно, что приказ о дешифровке этого текста был дан император-
ским двором в 951 г. На сегодняшний день самой старой рукопи-
сью «Манъёсю» является сброшюрованная рукопись, хранящаяся
в храме Ниси Хонгандзи в Киото, она датируется концом эпохи
Камакура. Научное изучение «Манъёсю» началось только в эпоху
Токугава. Текст этого памятника стал одним из основных объек-
тов изучения ученых Школы национального учения. Симокобэ
Тёрю (1624—1686) исследовал «Манъёсю» среди первых, после его
смерти работа была закончена Кэйтю (1640—1701), результатом
явилось сочинение «Манъё дайсёки» («Записки о Манъёсю вслед
tf5

за учителем», ок. 1683—90 гг.), которое включает комментирован-
ный текст памятника и его исследование. Объемный труд написан
Камоти Масадзуми (1791 — 1857) — «Манъёсю коги» («Старое зна-
чение Манъёсю», 124 свитка).
В «Манъёсю» видны многие черты, которые свойственны япон-
ской поэзии в целом: основной размер — танка, многим стихотворе-
ниям предпосланы предисловия, поэзия памятника диалогична, он
представляетсобой антологию, т. е. составлен по определенным прин-
ципам. В «Манъёсю» определились и основные поэтические при-
емы, свойственные для поэзии вака.
СЛОВЕСНОСТЬ ЭПОХИ ХЭЙАН
Литература периода Хэйан была литературой аристократической.
Ее создатели и читатели были людьми одного круга. Культурная жизнь
сосредоточилась в столице — в Хэйан (Киото), отъезд из столицы вос-
принимался как трагедия, возвращение было праздником. Опреде-
ляющим моментом для словесности эпохи Хэйан является изобрете-
ние японского слогового письма. Возможность писать на родном язы-
ке значительно расширила круг людей, вовлеченных в создание
текстов (в частности, сюда вошли женщины-аристократки).
Эпоха Хэйан — эпоха двуязычная. Китайский письменный язык
обслуживал прежде всего государственную сферу, японский же в
большей степени характерен для частной жизни. Являясь по суще-
ству государственным, китайский письменный язык был мужским
языком. При этом мужчины «уступают» женщинам, которым учить
китайский не полагалось, сочинительство художественной прозы на
японском языке. Однако стихи на японском языке сочиняли и муж-
чины, и женщины.
Образцы поэтических и прозаических текстов, написанных
японцами на китайском языке, были собраны Фудзивара-но Аки-
хира (989— 1066) в антологию «Хонтё мондзуй» («Литературные сти-
ли нашей страны»). Примером для этого произведения послужила
антология «Вэнь сюань». Образцы словесности распределены по
39 категориям, памятник состоитиз 427 текстов, написанных 70 ав-
торами. Тексты относятся ко времени от императора Сага (правил
809—823) до Гоитидзё (правил 1016—1036).
t/6
‘-{Лольор^ъ ЛЛОНОКСА
В этот период создается целый ряд справочников, в название
которых, как правило, входиттермин руйдзю — классификация.
В X в. Минамото-но Ситаго (911—983) составил энциклопеди-
ческий словарь «Вамё руйдзюсё» («Аннотированные и классифици-
рованные японские слова», впервые опубликован в 1617 г.). Есть две
версии этого словаря: в 10 свитках и в 20 свитках. Сейчас «Вамё руй-
дзюсё» является важнейшим источником для понимания старого
японского языка, и ссылки на него можно встретить во многих лин-
гвистических, филологических, исторических работах.
Аристократ за письмом.
Из рукописи «Цурэдзурэгуса». Период Токугава
Исторические сочинения представлены в эпоху Хэйан пятью
«национальными историями», которые явились продолжением
первой национальной истории — «Нихон сёки» и вместе состави-
tf7

ли ряд из шести произведений, названных в японской науке рик-
кокуси («шесть национальных историй»; подробнее см. раздел «По-
литическая культура»). Писались эти произведения по-китайски, в
них строго выдержан хронологический способ изложения событий.
Для их составления требовалось высочайшее повеление. Сообще-
ния этих историй были распределены по рубрикам в собрании
«Руйдзю кокуси» («Классифицированная история страны»), со-
ставленном под руководством Сугавара-но Митидзанэ. Памятник
не дошел до нашего времени в полном объеме, из 200 составляв-
ших его свитков известны только 62. Примененная Сугавара-но
Митидзанэ рубрикация послужила образцом для рубрикации со-
брания японских текстов «Гунсё руйдзю» (см. ниже) спустя почти
тысячу лет.
В конце периода Хэйан на смену официальным хроникам
пришли «зерцала» (кагами), произведения, традиционно относи-
мые к историко-литературным (рэкиси моногатари). Главная за-
дача этих произведений состояла не в доказательстве легитимно-
сти правящего рода (эта задача была уже выполнена), а в про-
славлении могущественного рода Фудзивара. В отличие от
национальных историй, «зерцала» создавались без император-
ского повеления. Написаны эти произведения по-японски, что
маркирует их неофициальный статус и отчасти сближает их с худо-
жественной литературой. К произведениям жанра рэкиси моногата-
ри относят «Эйга моногатари» («Повесть о славе», ок. 1092 г.),
«Окагами» («Великое зерцало», ок. 1119 г.), «Има кагами» («Ны-
нешнее зерцало», ок. 1180 г., автор Фудзивара-но Тамэцунэ),
«Мидзу кагами» («Водное зерцало», автор Никаяма Тадатика,
1131 — 1195), «Масукагами» («Чистое зерцало», возможный автор
Нидзё Ёсимото, 1320—1388).
Многолик поток буддийской словесности эпохи Хэйан.
Со второй половины X в. широкое распространение получил
амидаизм — учение о Чистой земле (буддийском рае). Два самых
авторитетных теоретика амидаизма — это Гэнсин (942—1017) и
Ёсисигэ-но Ясутанэ (931—997). Произведение Гэнсина под назва-
нием «Одзё ёсю» («Сборник основных наставлений по перерожде-
нию») является систематизированным изложением учения амида-
изма. Гэнсин предназначал свой труд «людям невежественным» и
ставил своей целью перевести эзотерический язык сутр и коммен-
118
ОЛылОрь* МЪОЪ&СОА ЬдЛЫЬур*
тариев на общедоступный. «Одзё ёсю», видимо, — первое теорети-
ческое произведение японского буддизма, которое пользовалось
довольно широкой популярностью среди образованной части на-
селения. Ёсисигэ-но Ясутанэ известен в истории японской культу-
ры как автор разнообразных текстов, среди которых сборник буд-
дийских преданий (сэиува) «Одзё гокуракки» («Записи о возрожде-
нии в раю»).
В эпоху Хэйан появилась полноценная художественная литера-
тура на японском языке. Следует иметь в виду, что те жанровые схе-
мы, которым следуют литературоведы, выработаны современной
наукой, а не средневековой филологией. Поэтому и приводимое
ниже членение не является единственно возможным, однако наи-
более широко принято на сегодняшний день. Согласно этой схеме,
в японской повествовательной литературе эпохи Хэйан выделяются
шесть жанров: ута-моногатари (повести о стихах), иукури-моногата-
ри («сделанные» повести), никки (дневники), дзуйхицу (эссе), рэкиси-
моногатари (исторические повести), сзиува (сборники назидательных
буддийских рассказов). Целый ряд сочинений этого времени лишь с
большой натяжкой можно отнести к какому-то определенному жан-
ру, часто произведения включают черты, свойственные целому ряду
жанров средневековой словесности.
Эпоха характеризуется расцветом женской художественной
литературы. Мурасаки Сикибу (ок. 973 — ок. 1014) написала са-
мый знаменитый роман японской литературы — «Гэндзи монога-
тари»; Сэй Сёнагон (ок. 966— ок. 1017) создала элегантные по
форме и непревзойденные по точности наблюдений «Макура-но
соси» («Записки у изголовья); Идзуми Сикибу (7—1036) принадле-
жат поэтические шедевры и наполненный поэзией рассказ о своей
любви в дневнике «Идзуми Сикибу никки». Среди женшин-поэтов
наибольшей известностью пользуются Оно-но Комати (IX в.), Исэ
(ок. 875— ок. 938), Акадзомэ Эмон (956—1041).
Значение поэзии в жизни хэйанского общества трудно пере-
оценить, сочинительство стихов было стилем жизни, способом су-
ществования хэйанцев. Стихотворный экспромт сопутствовал все-
возможным жизненным ситуациям, будь то путешествие, любовь,
расцветшая вишня, или сакура, увядающие хризантемы, выпав-
ший снег... При дворе проводились поэтические турниры — быть
судьей на таком турнире считалось высокой честью. Сочинение
------------------ C/И 'S ОЪорольъьшь --------------- 11Q
стихов на японском языке приобретает высокий придворный ста-
тус. После «Манъёсю» вплоть до X в. не было создано сколько-
нибудь значительных японоязычных антологий. Однако в X в. это
положение изменилось: началось составление «императорских»
(созданных по императорскому указу) поэтических японоязычных
антологий. Первая официальная антология «Кокинсю» («Кокин
вакасю» — «Собрание старых и новых японских песен») была со-
ставлена в начале X в. Предисловие Ки-но Цураюки (868—946) к
этой антологии на протяжении всего средневековья оставалось ос-
новополагающим поэтологическим текстом.
Огромное значение поэзии в жизни придворного общества
объясняет, почему создавалось такое множество поэтологических
трактатов. Велика роль поэзии и в прозе: японская проза изобилу-
ет поэтическими цитатами. Китайская поэзия обычно в японской
прозе не цитируется, но скрытых цитат и аллюзий на китайскую
поэзию в японской прозе также очень много. Самым любимым
китайским поэтом в Японии стал Бо Цзюйи (772—846).
Появившуюся в эпоху Хэйан привычку писать стихи, письма,
дневники и делать записи обо всем на свете (дзуйхицу — «вслед за
кистью») японцы сохранили до наших дней. Мужчины писали днев-
ники по-китайски. Мужские дневники — это, в первую очередь,
документы, в которых отражена публичная (официальная) сторона
жизни аристократов и чиновников.
Знаменитый политик Фудзивара Митинага (966—1028), в тече-
ние двадцати лет бывший фактическим правителем Японии, вел
дневник «Мидо кампаку ки» («Записки канцлера из павильона
Мидо») с 998 по 1020 г.
Литератор и ученый Фудзивара Тэйка вел дневник «Мэйгэцу-
ки» («Записи светлой луны») с 1180 по 1235 г. (55 лет!).
Дневник «Нитто гухо дзюнрэй коки» (Описание паломничества
в страну Тан в поисках дхармы») монаха Эннин (Дзикоку-дайси,
794—864), девять лет проведшего в буддийских монастырях Китая,
а после возвращения на родину возглавившего школу Тэндай, от-
крывает длинный ряд дневников путешествий, которые создавались
в Японии на протяжении всей истории.
Женщины писали дневники и эссе по-японски, их произведе-
ния эпохи Хэйан заняли свое место среди произведений художе-
ственной прозы.
1QO --------------- ОЛ&ЬьОрль ьлОкоквА ------------------
ПОЭЗИЯ ЖАНРА ТАНКА, ПОЭТОЛОГИЯ
В эпоху Хэйан в придворной японской поэзии господствовал
жанр танка. Поэтические приемы выкристаллизовались и частично
формализовались. Свидетельством того, что японоязычная поэзия
заняла основное место в официальной жизни японского государства,
служат три основных момента: составление «императорских» анто-
логий, проведение поэтических турниров, которые были неотъемле-
мой частью придворной жизни, и создание в 951 г. Ведомства по-
эзии (Вакадокоро).
Со времени появления «Кокинсю» император становится пат-
роном поэзии, а составление антологий — государственным делом.
Всего была составлена 21 официальная антология. Такие импера-
торские антологии составлялись в Японии в течение пяти веков.
Последняя антология появилась в середине XV в. — в I439 г. была
составлена антология «Синсёку кокин вакасю» («Новое продолже-
ние собрания старых и новых японских песен»). В названиях анто-
логий неоднократно употребляются слова «старое и новое», «про-
должение собрания» и т. п., что указываетна преемственность и не-
разрывность поэтической традиции.
Кроме «официальных» составлялись и неофициальные собра-
ния, для которых не требовалось высшей санкции. Составители
«официальных» антологий часто работали и над «неофициальны-
ми», среди них — Ки-но Цураюки, Фудзивара-но Кинто (966—
1041), Фудзивара-но Тэйка (П62—1241).
Существуют также сборники стихотворений отдельных поэтов.
Такие собрания мог составить как сам поэт, так и его наследники.
Около 885 г. состоялся один из первых поэтических турниров —
«Дзаймимбукёкэ утаавасэ» («Поэтический турнир в доме главы на-
логового ведомства»). Главой налогового ведомства был Фудзивара-
но Юкихира. С этого времени турниры проводились постоянно, став
важной составной частью придворной жизни. В турнире участвова-
ли две команды — «левых» и «правых». Подготовка занимала порой
несколько месяцев, подбирались составы команд, судьи, продумы-
вались темы, выбирались декламаторы и писцы. После проведения
подобного турнира составлялись стихотворные сборники. Судьями
на турнирах становились самые признанные поэты — такие, как Ки-
но Цураюки, Фудзивара-но Кинто, Фудзивара-но Тэйка.
------------------С/И 'в ОНороъьъьна ОлоЬоноб** ——— ----- f<?f
Огромна роль поэзии в частной жизни. В произведениях япон-
ской прозы эпохи Хэйан приводится бесчисленное количество сцен
утреннего расставания возлюбленных. Свидание всегда заканчива-
ется обменом стихотворениями. Только так мужчина и женщина
могут выразить горечь расставания. Частные письма, как правило,
содержали и стихотворный текст. Поскольку идеалом хэйанского
общество был обязательный эмоциональный отклик на происходя-
щее, стихов сочинялось множество.
Однако литературным явлением стихотворения становились
только в том случае, если были включены в антологию или личный
сборник. А наиболее высокий статус они приобретали, будучи вклю-
ченными в императорскую антологию.
Параллельно с сочинением стихотворений японские поэты ос-
мысляли поэзию, вырабатывали ее принципы и правила, писали о
своем понимании поэтического творчества. На раннем этапе ста-
новления поэтологии огромная роль принадлежала литературному
наследию Китая.
Еще в VIII в. в трактате «Какё хёсики» («Стандартные поэтиче-
ские формы») его автор Фудзивара-но Хаманари (724—790) попро-
бовал приспособить поэтику китайского стихосложения к японским
стихотворениям. Трактат написан по-китайски, японские стихотво-
рения — манъёганой. Попытка не была удачной, поскольку принци-
пы китайского и японского стихосложения значительно различают-
ся, а рифма, которой посвящен трактат, вообще в японском стихо-
сложении отсутствует.
Китайскому стихосложению посвящен трактат Кукай «Бункё
хифурон», написанный в 819—820 гг. Это сочинение в шести свит-
ках, которое представляет собой критический анализ стихов и про-
зы китайских авторов эпохи Лючао (111—VI вв.) и начала эпохи
Тан (VII—X вв.). Кукай классифицирует китайские сочинения по
темам, дает объяснение сущности четырех тонов литературного
китайского языка, затем рассуждаете гармонии звуков и о поэти-
ческих формах, анализирует «болезни стиха», т. е. недостатки, ко-
торых следует избегать в поэзии. Каждое положение богато иллю-
стрировано примерами.
Принципы стихосложения, зафиксированные в трактате Кукай,
обсуждались и первыми теоретиками японской поэзии, некоторые
категории, взятые из китайской поэтологии, вошли в японскую.
ЯЛОМОСОЛ
/22----------------
Тексты, посвященные японской поэзии, объединяются жанро-
вым названием карон (теория поэзии). Карон — это часто неболь-
шие антологии, где стихи перемежаются теоретическими положени-
ями, которые они иллюстрируют, в других случаях дается теорети-
ческое положение, которое обильно иллюстрируется поэтическим
материалом; есть работы, где большое внимание уделяется как тео-
рии, так и истории поэзии, ее роли в общественной жизни, различ-
ным случаям, связанным с сочинителями и сочинительством.
Ключевыми текстами, относимыми к карон, являются Преди-
словие Ки-но Цураюки к «Кокин вакасю», Предисловие Ки-но Цу-
раюки к антологии «Синсэнсю», трактат Мибу-ноТадаминэ«Вака-
тэй дзиссю» («Десятьстилей японской песни», 945 г.); трактаты Фуд-
зивара-но Кинто «Синсэн дзуйно» («Сущность поэзии. Вновь
составленное руководство») и «Вака кухон» («Девятьступеней вака»);
трактат Фудзивара-но Тэйка «Киндай сюка» («Прекрасные песни
нового времени», 1209 г.); Предисловия Фудзивара-но Ёсицунэ
(1169—1206) и экс-императора Готоба (1180—1239, правил 1183—
1198) к антологии «Синкокинвакасю» («Новое собрание старых и
новых японских песен», 1205 г.).
«ИМПЕРАТОРСКИЕ» АНТОЛОГИИ:
ОТ «КОКИН ВАКАСЮ» К «СИНКОКИН ВАКАСЮ»
Составителями «Кокин вакасю» являются Ки-но Цураюки, Ки-но
Томонори (845—905), Осикоти Мицунэ (ок. 898—922) и Мибу-но Та-
даминэ. «Кокинсю» включает более 1000 стихотворений, в основном
это танка. Антология состоит из 20 свитков и построена по тематичес-
кому принципу. Тринадцать разделов антологии включают в себя сле-
дующие рубрики: весна (2 свитка), лето (1 свиток), осень (2 свитка),
зима (1 свиток), поздравления (1 свиток), расставания (1 свиток), пу-
тешествия (1 свиток), названия вещей (стихи-загадки, 1 свиток), лю-
бовь (5 свитков), плачи (1 свиток), разное (2 свитка), разные формы
(1 свиток), песни, исполняемые во время придворных и синтоистских
церемоний (1 свиток). Хотя тематика антологии достаточно широкая,
количественный состав стихотворений, относящихся к разным разде-
лам, дает возможность сделать вывод о том, что две темы стали основ-
ными в стихах танка: больше всего стихотворений о любви (360), вто-
------------------- С/И 'В Оло1»оно1>ян ----------- 1Q3
рым по числу является природный цикл (342 песни). Таким образом, с
появлением антологии «Кокинсю» тематика японской поэзии была зна-
чительно сужена. Словосочетание «японская поэзия» стало в значи-
тельной степени эквивалентом пейзажной и любовной лирики.
Примерно половина стихотворений «Кокинсю» не имеет ав-
торской атрибуции. Известны имена 126 поэтов, из которых лишь
2I представлен более чем пятью стихотворениями.
Состав авторов «Кокинсю» значительно отличается как от со-
става авторов антологий стихотворений на китайском языке (выс-
шее и среднее чиновничество), так и от состава авторов «Манъёсю»
(очень широкий социальный состав). Социальный состав авторов
«Кокинсю» — это в основном аристократия и, отчасти, монашество,
причем состав аристократии ограничен по преимуществу среднеран-
говым столичным чиновничеством.
Тексту «Кокинсю» предпослано Предисловие, написанное Ки-
но Цураюки на японском языке. К памятнику имеется также Пре-
дисловие на китайском языке, его автор Ки-но Томонори.
В Предисловии Ки-но Цураюки назвал имена шестерых поэтов,
которые в истории японской поэзии носят наименование роккасэн
(«шесть святых поэзии»): Аривара-но Нарихира (825—880), Оно-но
Ком аги, Отомо Куронуси, Хэндзё (816—890), Кисэн-хоси, Фунъя-
но Ясухидэ.
Вслед за первой «официальной» антологией одна за другой по-
следовали следующие: «Госэн вакасю» («Второе собрание японских
песен», 951 г.); «Сюисю» («Изборник», 1005—1011 гг.); «Госюивака-
сю» («Второй изборник», 1086 г.); «Кинъё вакасю» («Собрание зо-
лотых листьев японских песен», 1127 г.); «Сикасю» («Собрание слов-
цветов», 1151—1154 гг.); «Сэндзай вакасю» («Собрание японских
песен за тысячу лет», 1188 г.).
Наиболее авторитетной считается антология «Синкокинсю», ее
составление началось в 1201 г. по приказу экс-императора Готоба,
представлена работа была в 1205 г. Главным составителем антоло-
гии был Фудзивара-но Тэйка. В антологию вошли почти 2000 сти-
хотворений в 20 свитках.
Важнейшим поэтическим приемом, который использован в по-
эзии «Синкокинсю», является прием хонкадори («следование изна-
чальной песне»). Хонкадори — прием цитирования, причем цитата
может занимать до половины стихотворения. Использование этого
194
ОЛйЛьОрь* ЬЬОЬ&Мй
приема прежде всего показывает, что поэт ощущает себя в живом
общении с предшественниками, находится в контексте поэтической
традиции.
«Хякунин иссю». ПорчретСайгё. Рукопись периода Токугава
Лучшим поэтом антологии «Синкокинсю» по праву считается
Сайге (1118— 1190). Став монахом в возрасте двадцати двух лет, этот
поэт многие стихотворения написал в религиозном ключе. Лирику
Сайге можно определить как религиозно-философскую.
В Японии поэты часто становились героями легенд. Легендами
окутана жизнь Аривара-но Нарихира, Оно-но Комати, Аривара-но
Юкихира (818—893), Идзуми Сикибу. Не стал исключением и Сайге,
о котором была написана повесть «Сайге моногатари» (XIII в.).
-------------- 'в Ойоро*»»»»» Сло/»<кювм» -------
УТА-МОНОГАТАРИ (ЕДИНЕНИЕ ПОЭЗИИ И ПРОЗЫ)
Проза и поэзия всегда были соединены в японской словеснос-
ти. Уже в текстах «Кодзики» и «Нихон сёки» содержится немало сти-
хотворений, вплетенных в прозаическое повествование. Прав-
да, стихотворения этих памятников еше не являются в сегодняш-
нем понимании поэзией, это часть ритуала, маркеры определенных
мифологических ситуаций.
Сочетание поэтического и прозаического текстов характерно
для поэтических антологий: короткое стихотворение вака требует
пояснений, которые даются прозой. Иногда это краткие сведения,
обозначение места и времени, иногда это можетбыть развернутый
рассказ об обстоятельствах появления стихотворения. Видимо, как
раз из поэтической антологии и родился жанр ута-моногатари —
прозопоэтический жанр, содержательной особенностью которого
является рассказ о ситуациях, в которых были сочинены те ил и иные
стихотворения. Произведения ута-моногатари состоят из отрыв-
ков, каждый из которых содержит одно или несколько стихотво-
рений. Часто это уже известные читателю стихотворения. Проза-
ический текст, с одной стороны, подчинен поэтическому, он
объясняет, как стихотворение возникло, с другой — именно про-
заический текстявляется в произведении новым элементом. В этом
жанре преодолевается подчиненность прозы поэзии, жанр был
необходимым этапом в становлении японоязычной прозы.
К ранним ута-моногатари относятся три произведения X в.: «Исэ
моногатари», «Ямато моногатари», «Хэйтю моногатари».
«Исэ моногатари» и по количеству рукописей, относящихся к
разным векам, и по количеству написанных комментариев можно
сравнить разве что с «Гэндзи моногатари». Неназванный главный
герой произведения («ару отоко» — «один мужчина») взволновал
японскую читающую публику на целые столетия. В «Исэ монога-
тари» — 209 стихотворений, 62 из них взяты из антологии «Кокин-
сю». При этом большинство стихотворений принадлежат кисти
знаменитого Аривара-но Нарихира. Так родилась главная легенда,
связанная с этим произведением: герой (а может быть, и автор)
«Исэ моногатари» — это Аривара-но Нарихира. Произведение
пытались рассматривать как биографию Нарихира, обсуждали,
какие события — реальные, какие — вымышленные. Прозаиче-
/26
^2/<м»ор** ЛЛОН&СОЛ лдлбЛьдр*
ский текст «Исэ моногатари» не повторяет рассказа о тех ситуаци-
ях. которые описаны в «Кокинсю», лишь в 25 случаях обстоятель-
ства создания стихотворений совпадают в «Исэ» и в «Кокинсю»,
во многих случаях краткие предисловия «Кокинсю» развернуты в
сюжетные рассказы. Связь между отрывками текста очень услов-
на. Каждый отдельный отрывок открывается словами «Когда-то
давно жил один мужчина...», чем подчеркивается отсутствие
временнбго развития повествования.
В «Исэ моногатари» именуются лишь некоторые персонажи,
в «Ямато моногатари» названы 162 персонажа. Целый ряд эпизодов
«Исэ моногатари» встречается в «Ямато моногатари». Текст делится
на 173 эпизода (начиная со 147-го эпизоды излагают исторические
легенды).
Для ранних ута-моногатари характерны: ослабленность сюже-
та на уровне произведения, а подчас и на уровне отдельных отрыв-
ков; мозаичность построения текста; усиленная диалогичность
построения текста.
«Пограничное» положение между ута-моногатари и дневнико-
вой литературой занимает «Идзуми Сикибу никки» («Дневник
Идзуми Сикибу»), произведение известной поэтессы Идзуми Си-
кибу, включающее 145 стихотворений.
Построение, сходное с ута-моногатари, имеют и многие более
поздние произведения. Так, к ута-моногатари часто причисляют
повесть о поэте Сайге — «Сайге моногатари». Многие рассказы,
включенные в сборники сэцува, имеют ту же структуру, что и от-
рывки ута-моногатари, т. е. рассказывают об обстоятельствах появ-
ления стихотворений. По такому же принципу построен целый ряд
рассказов эпохи Муромати.
ЖАНР ЦУКУРИ-МОНОГАТАРИ И РОМАН МУРАСАКИ
СИКИБУ «ГЭНДЗИ МОНОГАТАРИ»
К «сделанным повестям» — цу кури-моногатари — относят «ста-
ринные моногатари», т. е. те, которые были написаны до «Гэндзи
моногатари», собственно «Гэндзи моногатари», позднехэйанские
моногатари, а также те, что были созданы в период Камакура. Цуку-
-------------------С/И Л’ ОНорОЬЫлЫ ()ло1»{>НООЛю --------- 1<27
ри-моногатари — сюжетная авторская проза среднего и большого
объема.
Если жанр ута-моногатари вышел из поэзии, то цукури-монога-
тари — во многом наследник фольклорной традиции. Цукури-мо-
ногатари — художественная литература в нашем современном по-
нимании. Произведения цукури-моногатари не отражали реальность,
а создавали вымышленную, в которую был помещен вымышленный
герой. Не все авторы цукури-моногатари известны, но эта литерату-
ра отражает авторское отношение к действительности.
Всего три произведения, сочиненные раньше «Гэндзи монога-
тари», сохранились полностью.
«Такэтори моногатари» (X в.) — самая ранняя повесть цукури-
моногатари, она еще полностью принадлежит фольклорной сти-
хии. Это повесть-сказка со структурой обрамляющей повести о
лунной деве Кагуяхимэ и ее женихах.
«Отикубо моногатари» (X в.) — повествование о японской Зо-
лушке. Герои этого произведения (девушка, злая мачеха, благород-
ный жених) относятся к фольклорной стихии, однако бытовой фон
повествования вполне реалистичен.
Большое по объему произведение «Уцубо моногатари» (конец
X в.) сочетает в себе фольклорную традицию с письменной. Пер-
вая часть произведения — сказочно-фольклорная, построенная на
мотиве сказочного обретения мастерства (в данном случае, мас-
терства игры на музыкальном инструменте кото), вторая носит вы-
раженный отпечаток авторской литературы.
Роман «Гэндзи моногатари» был написан в начале XI в. Этим
произведением его автор — Мурасаки Сикибу — завоевала себе
славу самой великой японской писательницы. «Гэндзи моногата-
ри» — крупное по объему произведение, оно состоит из 54 глав.
Жизни Гэндзи посвящены 44 главы, десять последних повеству-
ют о представителях следующего поколения, поколения детей
Гэндзи, и рассказывают уже совершенно новую историю. Эти
десять глав носят название «Главы Удзи» (Удзи — местность не-
далеко от столицы, где в основном и разворачивается действие
последних глав романа).
Блистательный Гэндзи — сын императора и его любимой
жены. Мать Гэндзи не является главной женой императора, по-
этому ее возвышение при дворе нежелательно для главной жены и
1Q8 ----------------- l-UblbOpbb ЛЛ0ЛНХ04 -------------------
ее сына, который должен стать следующим императором. Вскоре
после рождения Гэндзи его мать умирает, а император, не желая,
чтобы любимый сын стал жертвой придворных интриг, выписыва-
ет его из императорского рода. Так мальчик становится Гэндзи,
т. е. представителем рода Минамото. С этого момента он уже пе-
рестает быть принцем. Важным моментом в сюжете является лю-
бовь молодого Гэндзи к одной из жен отца. От их союза рожда-
ется мальчик — вылитый Гэндзи, но он считается сыном импера-
тора. Ситуация повторяется в конце жизни Гэндзи. Его сын от
молодой жены оказывается как две капли воды похож на сына его
старинного друга-соперника. Так воздаяние за грех молодости
настигает героя при жизни.
Сюжет «Гэндзи моногатари», как и других моногатари, стро-
ится в первую очередь на череде любовных похождений, но тема-
тика этого романа выходит далеко за рамки показа любовных пе-
реживаний. Произведение детально описывает жизнь хэйанского
общества. Мы узнаем о взглядах этого общества на религию, при-
роду, искусство, литературу и т. д.
Важным элементом «Гэндзи моногатари» является поэзия. Ге-
рои часто обмениваются стихотворными посланиями, которые во
многом и создают атмосферу произведения. В «Гэндзи моногата-
ри» преодолевается свойственная литературе этого времени фраг-
ментарность и сказочная стихия. Герои действуют не в парадигме
фольклорной заданности, для них свойственна психологическая
мотивированность поступков. Главный герой произведения Гэнд-
зи показан в вихре любовных увлечений, но кроме любви его
жизнь — это карьера и ссылка, дружба и предательство, потеря
близких.
Тонко обрисованы в «Гэндзи моногатари» женские образы. Счи-
тается, что и то имя, по которому известна писательница Мураса-
ки, — это имя героини романа, самой любимой женщины Гэндзи.
Авторских списков «Гэндзи моногатари» не сохранилось. Самой
ранней рукописью является иллюстрированная рукопись «Гэндзи
моногатари эмаки» («Иллюстрированный свиток “Повести о Гэн-
дзи”», XII в.). Текстологические исследования этого памятника на-
чались уже в эпоху Камакура. Так, ряд рукописей, известных как
«синие тетради», основываются на текстологических изысканиях
Фудзивара-но Тэйка.
------------------------- C/И 'В. ОПоро!ы»»лм Сло4юноалб
12Q
«Гэндзи моногатари». Иллюстрация к изданию XVIII в.
«Гэндзи моногатари» посвящено огромное количество коммен-
таторских и исследовательских работ. Исследователи разного време-
ни видели главную идею произведения то в культе прекрасного, то в
кармическом воздаянии, то в непостоянстве сущего. В «Има кагами»
(сочинение жанра исторических повестей рэкиси моногатари) было
даже замечено, что женщина, создавшая такое произведение, не мо-
жет быть обыкновенным человеком — на самом деле это бодхисаттва
Каннон предстала перед нами в ипостаси Мурасаки Сикибу.
♦Гэндзи моногатари» оказала огромное влияние на последую-
щую японскую литературу, в том числе и на литературу современ-
ную. В XX в. в Японии появилось несколько переводов этого произ-
ведения на современный японский язык. Первый такой перевод был
осуществлен поэтессой Ёсано Акико (1878—1942), известные пере-
воды принадлежатТанидзаки Дзюнъитиро (1886— 1965) и Энти Фу-
мико (1905-1986).
Поздние цукури-моногатари так или иначе следуют за «Гэндзи
моногатари», будь то литературные приемы, трактовка персонажей,
130
t-UwbOpbb /ММКНСОЛ
сюжет, обрисовка ситуаций. Однако высот «Гэндзи моногатари»
следующим авторам достичь не удалось.
Среди сохранившихся более поздних произведений выделяют-
ся несколько повестей. «Ёру-но нэдзамэ» («Полуночная Нэдзамэ») —
любовная история красавицы Нэдзамэ, дочери принца, славящейся
игрой на бива. «Сагоромо моногатари» («Повесть о Сагоромо») —
приключения блестящего молодого человека, который оказывается
способным на искреннюю любовь. «Хамамацу тюнагон моногата-
ри» («Повесть о втором советнике Хамамацу») — произведение,
в котором герой знает, кем переродился его отец, и отправляется в
Китай, чтобы встретиться с ним. В этом произведении сон и явь сли-
ваются воедино. «Торикаэбая моногатари» («Повесть о том, что хо-
телось бы перевернуть», в русском переводе «Путаница») — произ-
ведение, где сюжет строится на перемене гендерных ролей: женщи-
на играет роль мужчины, а мужчина — женщины.
Несколько иначе, чем прочие произведения цукури-моногата-
ри, построена «Цуцуми тюнагон моногатари» («Повесть советника
Цуцуми»), напоминающая скорее сборник рассказов.
Сохранившиеся произведения жанра цукури-моногатари можно
пересчитать по пальцам. Вместе с тем известно, что повестей было
создано довольно много: мы обладаем теми или иными сведениями
относительно двух сотен произведений эпохи Хэйан. Существует два
литературных источника, по которым удается не только узнать назва-
ния большого количества повестей, но в некоторых случаях и соста-
вить представление о сюжете произведения. Это, во-первых, состав-
ленная в 1271 г. поэтическая антология «Фуё вакасю» («Собрание ли-
стьев на ветру»), в которую были включены стихи из произведений
моногатари. Во-вторых, это единственное произведение, в котором об-
суждаются повести-моногатари — «Мумё дзоси» («Записки без назва-
ния»), созданное неизвестным автором на рубеже XII и XIII вв.
Цукури-моногатари не были «высоким» жанром в понимании
современников, скорее это была развлекательная литература, в пер-
вую очередь любимая женщинами. Следуеттакже иметь в виду, что
в период Токугава, в период господства ригидной конфуцианской
идеологии, вся женская проза эпохи Хэйан считалась безнравствен-
ной — ведь в этой литературе женщине предоставляется право сво-
бодного любовного выбора. Роман «Гэндзи моногатари» безогово-
рочно признается шедевром только в XX столетии.
С/И '8 Qftopoin»»**» <2ло/«о*оом»
tSl
ЛИТЕРАТУРА ЖЕНСКОГО ПОТОКА:
ДНЕВНИКИ И «ЗАПИСКИ У ИЗГОЛОВЬЯ»
СЭЙ СЁНАГОН
В понятие литературных дневников эпохи Хэйан входяттолько
дневники на японском языке и только написанные женщинами. За
одним исключением. Первый дневник написан мужчиной. Ки-но
Цураюки написал «Тоса никки» («Дневник путешествия из Тоса»)
в 936 г., после возвращения в столицу из провинции Тоса, где он
служил губернатором. «Тоса никки» написан на японском языке от
лица женщины — возможно, оттого, что мужчине в ту эпоху не при-
стало писать по-японски (не зазорно для мужчины было по-япон-
ски писать лишь стихи-вака). «Тоса никки» включает 55 различных
по объему поденных записей. В текст включены 60 стихотворений
(все на японском языке).
В. Н. Горегляд, анализируя японскую дневниковую литературу
этого периода, пишет, что это жанр не строго дневниковый, а ско-
рее дневниково-мемуарный, многие авторы, видимо, писали свои
«дневники» задним числом, вспоминая о событиях. Женская днев-
никовая литература создала сохранившийся в веках облик хэйанс-
кого общества и в значительной степени определила его «женское»
лицо в понимании современного читателя.
«Кагэро никки» («Дневник эфемерной жизни») Митицуна-но
Хаха охватывает? I год жизни автора (с 954 по 974 г.). Дневник очень
личный и очень женский — рассказывает об отношениях с мужем,
заботе о сыне.
Дневник знаменитой Мурасаки Сикибу — менее личный, это
по преимуществу записи о событиях при дворе с середины 1008 по
начало 1010 г. Одна часть дневника лишена хронологических при-
вязок, эта «вставная» часть — тонкая психологическая характери-
стика придворных дам.
«Идзуми Сикибу никки» — произведение большой поэтессы, он
построен и как дневник, и как произведение ута-моногатари, с обиль-
ным привлечением поэтического материала. Этот дневник — о люб-
ви. Мурасаки Сикибу и Идзуми Сикибу вместе служили при дворе.
Мурасаки Сикибу написала об Идзуми Сикибу в своем дневнике так:
«...кисть се обладает легкостью и настолько искусна, что самые
заурядные слова приобретаютблеск. Ее стихи превосходны. Ее зна-
13*2 ---------------- Щ&ЯьОрЪЬ ЪЬОЪ&бСЛ K'tJ'Abbyp* ----------
ние старых песен и суждения относительно стихов далеки отсовер-
шенства, однако в ее собственных стихах всегда есть что-то необыч-
ное и чарующее <...> Стихи у нее рождаются естественно — такова
она»3.
Дневник Сугавара-но Такасуэ-но Мусумэ «Сарасина никки»
(«Дневник Сарасина») начинается с описания того, как автор, юная
девушка, стремится попасть в столицу, чтобы прочесть там как мож-
но больше повестей-моногатари. В ее собственной жизни, описан-
ной в дневнике, как и в повестях, есть место и для влюбленности, и
для замужества, и для женского одиночества.
В период Хэйан еще одним «женским» жанром оказался дзуй-
хицу. Правда, представлен он всего одним произведением, но зато
оно является настоящим литературным шедевром. Это «Макура-
но соси» Сэй Сёнагон.
Дзуйхицу — произведения, больше всего напоминающие евро-
пейский эссеистический жанр. Разные по объему, настроению,
содержанию фрагменты позволяют автору говорить об очень мно-
гом. Сэй Сёнагон дала, наверное, лучшее определение жанра дзуй-
хицу в своем произведении:
«...Так я получила в дар целую гору превосходной бумаги. Каза-
лось, ей конца не будет, и я писала на ней, пока не извела после-
дний листок, о том, о сем — словом, обо всем на свете, иногда даже о
совершенных пустяках. Но больше всего я повествую в моей книге о
том любопытном и удивительном, чем богат наш мир, и о людях,
которых считаю замечательными. Говорю я здесь и о стихах, веду
рассказ о деревьях и травах, птицах и насекомых, свободно, как хочу,
и пусть люди осуждают меня: “Это обмануло наши ожидания. Уж
слишком мелко...” Ведь я пишу для собственного удовольствия все,
что безотчетно приходит мне в голову» (Пер. В. Н. Марковой).
Записки «Макура-но соси» известны в большом количестве
списков, значительно отличающихся друг от друга. Это собрание
300 с лишним отрывков, различных по стилю, теме, неодинаковых
по величине, лишенных фабульной связи, равно как и хронологи-
ческого принципа описания.
Жанр дзуйхицу оказался чрезвычайно созвучен японскому мен-
талитету. В этом жанре писали многие японские интеллектуалы. Луч-
’ Мурасаки Сикибу. Дневник / Пер. А. Н. Мешерякова. СПб.: Азбука, 2000. С. 120.
С/И 'В ОПоролиимл (Зло/»в«о<м»<
133
шими дзуйхицу средневековья, кроме «Макура-но соси», считаются
произведения эпохи Камакура: «Ходзёки» («Записки из кельи»)
Камо-но Тёмэй (1155—1216) и «Цурэдзурэгуса» («Записки отскуки»
или «Записки на досуге») Кэнко-хоси (Ёсида Канэёси, 1283—1350).
Для произведений жанра дзуйхицу характерна мозаичность —
сочинения состоят из отдельных тематически и композиционно
неоднородных элементов. Единая фабула в этих произведениях
отсутствует. Установка на документальность — черта, общая для
дзуйхицу и дневниковой литературы.
СЭЦУВА
Сборники сэцува состоят из коротких сюжетных рассказов.
Одни и те же истории могут входить в разные сборники, подвер-
гаясь незначительным текстуальным изменениям. При этом в за-
висимости от структуры того иного памятника внутренний акцент
в отдельной истории может несколько смещаться. К прозе сэцува
относятся более 100 памятников. По своему первоначальному на-
значению сэцува — дидактическая, буддийская литература, она ис-
пользовалась и для самстоятельного чтения, и для подготовки буд-
дийских проповедей. Однако впоследствии в сборниках сэцува по-
являются и рассказы светского содержания.
Сэцува — литература принципиально неавторская, истории, вхо-
дящие в состав памятников, не сочинялись, а собирались. Вместе с
тем имена многих авторов-составителей известны. Часто сборники
сэцува имеют предисловия, в которых авторы-составители называ-
ют себя, говорято целях создания произведений, принципах созда-
ния ит. д.
Первые сборники были написаны на китайском языке, но поз-
же стал преобладать японский язык. Эта литература объединяет в
себе элементы различного происхождения: фольклорную и лите-
ратурную традиции, буддийскую и синтоистскую составляющие,
китайский и японский языки.
Первым произведением, относимым к сборникам сэцува, явля-
ется сборник «Нихон рёики», составленный на рубеже VIII—IX вв.
Он состоит из трех свитков (116 рассказов). Автором (составителем)
сборника является монах Кёкай. Рассказы памятника расположены
134 ----------------- I-Uobbopt»* ЫОЪЪЪОЬ --------------------
в хронологическом порядке, время действия — от императора Юряку
(правил 456—479) и до императора Сага. Основной темой рассказов
«Нихон рёики» является воздаяние (карма), которое получаютлюди
за свои добрые и дурные поступки.
Среди составителей сборников сэцува были известные монахи
и представители аристократии, имена которых остались в истории
японской культуры не только как авторов-составителей сэцува, но
и как известных литераторов вообще.
Сборник «Самбо экотоба» («Иллюстрированное слово о трех
сокровищах») составил известный литератор Минамото-но Та-
мэнори (ум. 1011). Произведение было составлено по заказу им-
ператора Рэйдзэй (правил 967—969) и предназначалось для его
дочери, которая собиралась уйти в монахини. Сочинитель поэзии
и прозы Ёсисигэ-но Ясутанэ составил сборник «Нихон одзё гоку-
раку ки» («Японские записи о возрождении в раю»). В это про-
изведение входят жизнеописания 45 японцев, переродившихся,
согласно традиции, в Чистой земле, т. е. буддийском раю. Изве-
стный литератор Оэ-но Масафуса (?—1111) составил «Дзоку
хонтё одзёдэн» («Продолжение житий японских праведников, пе-
реродившихся в раю»).
Самым известным ныне сборником сэцува является «Кондзяку
моногатари» («Собрание повестей о ныне уже минувшем», XII в.).
Это первое собрание сэцува, написанных по-японски. Состоитпа-
мятник из 31 свитка (свитки 8, 18 и 21 не сохранились). Истории
«Кондзяку моногатари» делятся на три больших раздела: индийский
(свитки 1—5), китайский (свитки 6—10) и японский (свитки 11—
31). Японский раздел в свою очередь подразделяется на буддийскую
часть (свитки 11—20) и мирскую (свитки 21—31). Первоначально в
сборник входило 1200 историй, до нашего времени сохранилось 1040.
Хотя сейчас «Кондзяку моногатари» и считается произведением
«первого ряда», однако в средние века рукописи данного памятника
не имели широкого хождения.
В делении текста памятника на три больших раздела нашла реа-
лизацию идея «трех буддийских стран». Принимая буддизм, Япо-
ния должна была обрести свое место в буддийском мире. Согласно
буддийской космогонии, у подножья горы Сюмисэн (санскр.
Sumeru), которая находится в центре мира, располагаются четыре
моря, простирающиеся до внешних границ мира. В них располага-
Q/Vl <£> ОЪороъиъьыъ Олобншюы
135
ются четыре острова (или континента). Южный остров называется
Эмбудай (или Нансэнбусю, санскр. Jambu-dvipa), это — мир людей.
Ктрем другим островам-континентам относятся: Тосёсинсю (санскр.
Purva-videha) — Восточный остров, Сайгокэсю (санскр. Арага-
godaniya) — Западный остров, Хоккурусю (санскр. Uttara-kuru) —
Северный остров. На Джамбудвипа находятся 16 «великих царств»,
500 «средних царств» и множество малых царств. В данной системе
Япония могла пониматься только как малое царство, периферия,
окраина Джамбудвипа. Однако, несмотря на малые размеры, Япо-
ния встаете ряд с другими буддийскими странами, причем в пони-
мании японских буддийских мыслителей этих стран всего-навсего
три: Индия, Китай и Япония.
Деление текста сборника сэцува по «трем буддийским странам»
мы также видим в сборниках «Сидзю хяку иннэн сю» («Хяку иннэн-
сю» — «Частное собрание ста кармических воздаяний», 1257 г.),
«Санкокудэнки» («Жизнеописания потрем странам», первая поло-
вина XV в.).
Литература сэцува коренным образом отличается от всей ос-
тальной литературы эпохи Хэйан. Если авторы аристократической
литературы обращались исключительно к представителям своего
сословия, то авторы сэцува (даже когда это были те же самые со-
чинители из аристократической среды) обращались к гораздо бо-
лее широкой аудитории. По сравнению со всей остальной хэйан-
ской литературой у сэцува — более широкий социальный состав
героев, более широкая география действия, стиль изложения —
простой, подчас грубоватый. В сэцува много чудесного. Чудеса
творят будды, божества буддийского и синтоистского пантеонов,
святые подвижники. Темы отдельных рассказов в сэцува очень
разнообразны.
Для японской словесности сборники сэцува — неисчерпаемый
источник сюжетов. Особенно часто сюжеты из сэцува заимствовала
литература эпохи Муромати. Перерабатывались они и в XX в.
СЛОВЕСНОСТЬ ЭПОХИ КАМАКУРА
Буддийская идея о трех исторических эпохах получила в Япо-
нии большое распространение и чрезвычайно сильно повлияла на
136
С1ЛйЛьОрьЬ KbOHOtiOi ЩЛЫЬЦр**
умы средневековых японцев. Особенно популярна эта идея была
именно в эпоху Камакура. Считалось, что в 1052 г., после пятисот
лет «праведного закона» и тысячи лет «подобия закона» наступила
эра «конца закона» (маппо) — периода, когда на земле царит хаос,
учение Будды утрачивает былое величие и люди не способны стать
буддами. Это время непосредственно предшествует концу света.
Отсюда так часто встречающееся в японской словесности этого
времени представление о «нашем времени» как о времени смут,
упадка, несчастий.
Большим влиянием в это время пользуются амидаистские
школы буддизма. Они видели конечную цель буддийской практи-
ки в возрождении в раю будды Амида. Школа Дзёдосю (школа
Чистой земли) была основана в конце XII в. монахом Хонэн
(1133—1212). В период Камакура самым известным религиозным
деятелем был Синран (1173—1262)— основатель школы Дзёдо
синею. Свое учение Синран изложил в трактате «Кёгёсинсё»
(«Учение, практика, вера и постижение истины»). Синран извес-
тен как автор многих текстов, в том числе религиозных гимнов
васан. В это же время в Японии укореняется и дзэн-буддизм. Вли-
яние религии на словесность в этот период гораздо заметнее, чем
в предыдущий.
В период Камакура двор в Киото потерял свой былой статус
единственного властного центра в стране, он начинает утрачивать
и статус единственного культурного центра. Важными культурны-
ми центрами становятся буддийские монастыри. Именно в монас-
тырях формируются книгохранилища, там переписываются име-
ющиеся и создаются новые тексты, при монастырях устраиваются
школы, которые способствуют тому, что в стране возрастает коли-
чество грамотных. Многие авторы этого периода — монахи. Обра-
щает на себя внимание большая, по сравнению с предыдущим пе-
риодом, религиозность авторов, а также значительное сокращение
числа авторов-женщин.
Поэзия по-прежнему играет очень важную роль в жизни обще-
ства, в первую очередь общества аристократического. В период
XIII—XIV вв. было составлено 13 «императорских» поэтических
антологий. В 1235 г. Фудзивара-но Тэйка составил антологию «Хя-
кунин иссю» («По одному стихотворению ста поэтов»), которую
многие японцы знают наизусть и сейчас. В то же самое время в
С/И '8. Оло/»о»оомл
137
поэзии появляется и новое явление: с XIII в. все большую популяр-
ность стали приобретатьрэнга (стихи-цепочки) — поэтический раз-
говор нескольких поэтов.
Несколько произведений, созданных в этот период, считают-
ся вершинами японской литературы.
Среди уже не столь многочисленных женских имен выделяет-
ся Абуцу-ни (?—1283), поэтесса, оставившая более 300 стихотво-
рений, автор двух дневников («Утатанэ-но ки» — «Записки сквозь
дрему» и «Идзаёи никки» — «Дневник полнолуния»). Абуцу-ни
была также признанным знатоком «Гэндзи моногатари». Считает-
ся, что ей принадлежит сочинение «Нива-но осиэ» («Семейное
наставление») — один из первых текстов, рассказывающих о том,
как должна быть воспитана женщина (в сочинении Абуцу-ни речь
идет о женщине аристократического происхождения).
Еше одним замечательным женским сочинением является «То-
вадзугатари» («Непрошеная повесть», XIII в.) Нидзё— исповедь
женщины, которой суждено было узнать в жизни и любовь, и уни-
жение, и счастье материнства, и расставание с детьми.
В самом начале XIII в. были написаны «Ходзёки» Камо-но Тё-
мэй. Это произведение жанра дзуйхицу невелико по объему, со-
стоит из трех свитков. В первом описываются масштабные ката-
строфы (пожары, землетрясения), свидетелем которых был автор,
вторая часть — автобиография, третья содержит философские раз-
мышления. Всё произведение пронизывает идея эфемерности, не-
постоянства всего на земле. Камо-но Тёмэй принадлежат работы
в разных жанрах словесности. Он — автор путевых заметок «Исэ
ки» («Записи из Исэ», 1186 г., известны во фрагментах), поэтоло-
гического трактата «Мумёсё» («Записки без названия», 1209—
10 гг.), сборника сэцува «Хоссинсю» («Собрание духовных озаре-
ний», 1214—15 гг.).
Сочинение-дзуйхицу Есида Канэёси «Цурэдзурэгуса» не было
известно при жизни автора. Легенда сообщаете том, что монаше-
ская келья Кэнко-хоси (монаха Кэнко) была обклеена листами, из
которых и собрано это замечательное произведение, полное тон-
ких наблюдений, глубоких мыслей, мудрости и противоречий.
Наиболее удачным в литературном отношении сборником рас-
сказов сэцува считается сборник «Удзисюи моногатари» («Пове-
ствование, собранное в Удзи»), созданный в XIII в. В организации
138
t-UofibOp**
материала здесь применен принцип контраста, позволяющий со-
единить диссонирующие как в идеологическом, так и в литератур-
ном плане рассказы. Здесь соседствуют рассказы из столичной и
провинциальной жизни, рассказы комические и возвышенные, мир-
ские и духовные.
На литературу следующего периода большое влияние оказал
сборниксэцува «Сясэкисю» («Собрание песчинок и камней», 1279—
83 гт.), составленный монахом Мудзю (1226—1312).
Историческая литература периода Камакура представлена в
первую очередь трактатом «Гукансё» («Записки глупца») монаха
Дзиэн (1155—1225). Дзиэн принадлежал к северной ветви Фудзи-
вара, и его труд должен был описать исторический успех клана
Фудзивара — регентов периода Хэйан. Таким образом, задача по-
вторяла в какой-то мере задачу текстов «зерцал»-кагами. Однако
Дзиэн первый рассмотрел историю своей страны в терминах при-
чин и следствий, как ряд сменяющих друг друга исторических
стадий, он первый интерпретировал, а не просто перечислял исто-
рические факты.
История литературы не может совпадать с историческими про-
цессами, однако, как видно из истории словесности, каждая эпоха
дает какие-то особые литературные формы, характерные именно для
данного исторического периода. В период Камакура, характеризу-
ющийся в первую очередь новой для страны ролью самурайского
сословия, появляются и литературные произведения, напрямую свя-
занные с этой новой ролью. Это гунки — повествование о войнах,
военно-феодальный эпос. Самое известное произведение этого жан-
ра — «Хэйкэ моногатари» («Повесть о доме Тайра») — появилось в
XIII в., XIV век дал «Тайхэйки» («Повесть о великом мире»), а в
XIV в. было написано произведение, которое можно назвать сред-
невековым романом — «Гикэйки» («Повесть о Ёсицунэ).
ГУНКИ - ОТ ЭПОСА К РОМАНУ
Гунки — произведения, рассказывающие об исторических со-
бытиях. В их центре — вооруженные конфликты, эти произведения
обычно определяют как японский военно-феодальный эпос. Исто-
ки жанра гунки литературоведы находят в произведении середины
------------------ C/И 'S ОНороы*»та --------------- f3Q
X в. — «Сёмонки» («Записи о Масакадо»), рассказывающем о мя-
тежнике Тайра-но Масакадо (?—940). Масакадо владел обширны-
ми землями в провинциях Симоса и Хитати. Не получив при дворе
желаемой должности, он ушел в отставку и в 939 г. поднял мятеж,
объявив себя императором. Правительственные войска потерпели
ряд поражений от Масакадо, но в 940 г. он был убит.
Большинство произведений жанра гунки сосредоточено на со-
бытиях XII в. — на борьбе между кланами Тайра (Хэйкэ) и Мина-
мото (Гэндзи). Спор между ними решался в двух основных воору-
женных конфликтах, известных по названию соответствующих де-
визов правления: войне Хогэн (1156) и Хэйдзи (1160), и длительной,
с 1180 по 1185 г., «войне Гэмпэй» (т. е. войне между родами Тайра
и Минамото). Две первые междоусобицы принесли победу клану
Тайра. В 1156 г. его главой был Тайра-но Киёмори (1118—1181).
Клан Минамото был разобщен, наибольшим влиянием в нем
пользовался Минамото-но Ёситомо (1123—1160). В столкновении
1160 г. Ёситомо был убит, а Киёмори стал хозяином в стране.
После смерти Ёситомо главой Минамото стал Ёритомо (1147—
1199). В 1180 г. он начал борьбу с кланом Тайра и через пять лет
стал первым японским сёгуном.
О событиях этого времени повествуют несколько произведений
в жанре гунки. Два первых произведения были созданы, вероятно,
в начале XIII в. Это «Хогэн моногатари» («Повесть о годах Хогэн»)
и «Хэйдзи моногатари» («Повесть о годах Хэйдзи»). В XIII в. созда-
но самое знаменитое произведение этого жанра — «Хэйкэ моногата-
ри» и более пространная версия того же произведения — «Гэмпэй дзё-
суйки» («Гэмпэй сэйсуйки» — «Повесть о расцвете и падении Мина-
мото и Тайра», 48 свитков). Еще два произведения по литературным
характеристикам значительно отличаются от других и созданы позже:
«Гикэйки («Повесть о Ёсицунэ», вероятно, XIV в.) и «Сога моногата-
ри» («Повесть о братьях Сога», XV в.).
Темой «Тайхэйки» являются события XIV в. «Тайхэйки» — очень
объемное произведение, оно состоит из 40 свитков (маки). Вероят-
но, в создании этого произведения принимали участие многие люди,
а окончательную «редактуру» проделал монах Кодзима в 1372 г.
Первая часть произведения повествует о войнах годов Сётю (1324—
1326) и Гэнкэ (1331 — 1334). Император Годайго пытался в это время
вернуть реальную власть в стране императорскому дому. Емуэтодей-
140 ----------------- Qt&fibOpub ЬММНЛЬ KAjAbbitjP* ----------
ствительно удалось, правда, на очень короткое время. Небольшой
промежуток 1334—1336 гг. известен в Японии как время «реставра-
ции Кэмму». Вслед за тем начались распри внутри правящей динас-
тии, которые привели к возникновению «двоецарствия» —
к периоду Намбокуте (1336—1392), когда в Японии существовали
одновременно два императорских двора, Южный и Северный. «Тай-
хэйки» писали монахи, симпатизирующие Южному двору.
Основным источником для создания этих произведений
были выступления сказителей (катарибэ). Рассказываемые ими
истории носят названия катаримоно («то, что рассказывается»).
Произведения, положенные на бумагу, получили название ёми-
моно («то, что читается»).
В. Н. Горегляд так описывает появление произведений гунки:
«На рубеже XII и XIII вв. ритмизованные повествования сле-
пых сказителей стали циклизоваться и оформляться в гунки. <...>
Циклизация сопровождалась щедрым чередованием устных пове-
ствований с книжными вставками двух типов — сухого хроникаль-
ного и нравоучительного буддийского. Так катаримоно превраща-
лись в ёмимоно (произведения для чтения)»4.
Произведения гунки, как правило, имеют большое количе-
ство вариантов, значительно отличающихся друг от друга. Это
прозаические произведения крупной формы, для которых харак-
терно хронологическое описание событий и принципиальное
отсутствие автора.
Важнейшими литературными характеристиками произведений
гунки являются разные стили повествования внутри одного про-
изведения. Это связано со спецификой создания гунки. Герои гун-
ки в основном традиционны для средневекового эпоса: они — не
самоценные личности, а составные части единого целого (клана,
сословия). Эпическим ядром жанра является описание баталий.
Показ единоборств включает описание костюма, вооружения, на-
зывание имен воинов, вступающих в бой.
Наличие разных стилевых отрывков текста означает и его опре-
деленную фрагментарность. Многие эпизоды произведений гунки
являются отдельными сюжетными рассказами. Именно эта особен-
4 Горегляд В. Н. Японская литература VIf I—XVI вв. СПб.: Центр «Петербург-
ское востоковедение», 1997. С. 227.
----------------- C/И ОНорол*ь**л -------------- 141
ность произведений гунки определила их огромную роль в по-
следующей литературе и особенно драматургии. Гунки стали лите-
ратурным источником для создания пьес театров Но, Кабуки, ку-
кольного театра, рассказов отоги-дзоси и произведений эпохи То-
кугава. Произведения жанра гунки как бы «вбросили» сюжеты в
литературный оборот. При этом имеет место и обратная связь: пос-
ледующая литература укрупнила, акцентировала эпизоды, которые
были проходными в пространных произведениях гунки.
Одним из самых любимых исторических героев в Японии яв-
ляется Минамото-но Ёсицунэ (1159—1189) — младший единокров-
ный брат первого сёгуна Минамото-но Ёритомо. Ёсицунэ был
военачальником клана Минамото в войне Гэмпэй, но после побе-
ды брат, опасаясь усиления его влияния и возможного соперниче-
ства в борьбе за власть, стал его преследовать и вынудил покон-
чить с собой.
На примере «Гикэйки», позднего произведения гунки, можно
наблюдать определенную эволюцию в развитии жанра. В литера-
турном плане — это движение от эпоса к средневековому роману.
«Гикэйки» — произведение, где есть главный герой, биография это-
го героя, рассказанная отего рождения и до смерти. Это позволяет
говорить о том, что данное произведение повествует прежде всего о
человеке, а не об исторических событиях. Ёсицунэ — герой множе-
ства произведений самых разных жанров японской литературы.
СЛОВЕСНОСТЬ ЭПОХИ МУРОМАТИ
Официальной идеологией сёгуната Асикага является дзэн-буд-
дизм. Дзэн (кит. чань) проник в Японию из Китая в конце XII в.
В Китае это направление буддизма возникло еще в VI в. Согласно
традициям, родоначальником чань считается индийский монах
Бодхидхарма, прибывший в Китай в 520 г.
В доктрине дзэн-буддизма выделяются несколько постулатов,
которые признаются всеми направлениями внутри этой школы.
Дзэн-буддизм учит, что истина передается не через буддийские
сочинения, а непосредственно от учителя к ученику, от сердца к
сердцу (хотя использование письменных источников не отрица-
ется); конечной целью дзэнского адепта является достижение со-
142
симьорьь ЩЛЫЬОР* ------------------------------------
стояния «пробуждения» (сатори), и в этом ему должен помочь
наставник, который «подталкивает» ученика к «пробуждению» с
помощью неординарных слов и действий; наиболее эффектив-
ным средством для достижения сатори считается сидячая меди-
тация, а вспомогательным средством — изучение текстов и реше-
ние задач (коан), в которых человек должен выйти за пределы
формальной логики.
Начальный период истории китайского чань был бунтарским,
приверженцы школы выступали против ритуала, авторитетов и
догм. Монастырей тоже сначала не было, чаньские монахи стран-
ствовали. Однако в тот период, когда с чань-буддизмом познако-
мились японцы, все уже было совсем по-другому: чаньские монас-
тыри известны строгой регламентацией жизни. В Китае возникла
система «пяти монастырей» или «пяти гор», которая подразумева-
ет существование пяти основных монастырей, вокруг которых вы-
страивается вся церковная организация.
Написанные на китайском языке (или на камбун) тексты, соз-
данные в XIII—XVI вв. монахами школы дзэн в японской словесно-
сти известны под термином «литература пяти монастырей».
Хотя дзэн-буддизм не считаеттексты главным путем к просвет-
лению, однако текстовая деятельность дзэн-буддийских монасты-
рей поражает своей интенсивностью. Среди письменного насле-
дия дзэн-буддистов этого времени имеются проповеди и беседы
выдающихся дзэнских наставников со своими учениками; изложе-
ние основ дзэн-буддизма и полемика с представителями других
буддийских школ; жизнеописания дзэнских наставников; монас-
тырские хроники; уставы дзэнских монастырей и толкования к ним;
сборники коанов; сочинения по истории буддизма; философские
трактаты; дневники и эссе; поэтические антологии (на китайском
языке) и учебные пособия для изучающих теорию китайского сти-
хосложения; словари дзэнских терминов; комментарии к класси-
ческим китайским сочинениям (философским трактатам, к по-
этическим и историческим сочинениям, к сутрам, а также к япон-
ским текстам на камбуне); путевые записи.
В огромном литературном наследии школы дзэн этого времени
выделяется поэзия канси. В истории японской словесности эта по-
эзия считается второй (после ранних антологий на китайском язы-
ке) вершиной сочинительства на китайском языке. Самая излюб-
------------------ C/И ”8 ОНороы*»л&. --------------- 148
ленная тема канси этого времени — воспевание мира природы, ее
красоты, меняющейся и неизменной. Природа в дзэнской поэзии
служит универсальной метафорой жизни. Безусловно, поэзия пяти
монастырей имела ограниченное распространение. Ее создателями
и основными потребителями были дзэнские монахи. Однако новое
вливание китайской культуры в японскую во многом определило
дальнейшее развитие японской культуры.
Многие дзэнские монахи путешествовали в Китай, именно они
первыми познакомились с работами неоконфуцианцев. Это зна-
комство обрело особую значимость в период Токугава, когда нео-
конфуцианство фактически стало официальной государственной
идеологией.
Некоторые дзэнские монастыри уже в это время печатали кни-
ги ксилографическим способом, тогда как книги светского содер-
жания начали печатать лишь в конце XVI в., а широкое распрост-
ранение книгопечатание получило только в XVII в.
Очень велико влияние буддизма, в первую очередь дзэн-буддиз-
ма, на появившийся в это время театр Но, и в частности на драма-
тургию театра Но — пьесы ёкёку.
Под влиянием буддизма оказался и характерный для этого пе-
риода повествовательный литературный жанр — отоги-дзоси — ано-
нимная проза малой и средней формы.
В поэзии на японском языке кроме танка широкое распрост-
ранение получил жанр рэнга. Предпосылкой для его появления
послужила присущая японской поэзии диалогичность. По своей
внутренней структуре японское пятистишие распадается на три и
две строки, что также было использовано сочинителями рэнга.
Написанное двумя поэтами стихотворение-танка — это корот-
кая рэнга (танрэнга). Такие стихотворения стали популярны в
XIII в. Из короткой рэнга возникла длинная (тёрэнга) — стихотвор-
ный цикл, состоящий из большого количества пятистиший. В сочи-
нении принимали участие двое или несколько поэтов. Один сочи-
нял трехстишие, следующий добавлял двустишие, к нему — снова
трехстишие и т. д. При этом сочиненный каждым поэтом блок вхо-
дил в два стихотворения-танка — в одном из них он был концом,
в другом — началом следующего блока.
К XV в. были выработаны сложные правила сочинения рэнга.
Длинное стихотворение должно было удовлетворять двум требо-
144 ---------------- О/СЬЬьОръь ЬЪОЧ&СОб MjAbfibltp* --------
ваниям: внутреннему единству и смысловой независимости каждо-
го отдельного стихотворения.
Правила определяли порядок смены тем, частотность употреб-
ления лексических единиц. Участники составления рэнга должны
были избегать монотонности и повторений. Импровизация, с од-
ной стороны, и обязательное следование канону, с другой, превра-
щали сочинение рэнга в захватывающую игру, где участники могли
помогать друг другу или, наоборот, превратить сочинение в борьбу,
в турнир. Каждый следующий участник выводил на передний план
какую-либо новую деталь, задачей участников было умело отреаги-
ровать на менявшуюся ситуацию.
Одновременно с собственно сочинительством стихов были на-
писаны многочисленные трактаты по рэнга, появились учителя
рэнга. Составление рэнга было таким сложным делом, что счита-
лось, что овладеть этим искусством можно только к 40 годам. Са-
мый известный мастер рэнга Нидзё Ёсимото (1320—1388) начал
изучать этот жанр с 10 лет и стал авторитетным автором, когда ему
еще не было тридцати, — небывалый случай для поэта рэнга.
В 1357 г. Нидзё Ёсимото совместно с поэтом Кюсэй (ок. 1284—
1378) составил антологию «Цукубасю» («Собрание Цукуба»), в
поэтической иерархии эта антология следует сразу за «император-
скими». «Цукубасю» состоит из 20 свитков, включает 2170 стихов
468 поэтов.
Сочинительством рэнга были увлечены люди разных соци-
альных слоев. Судьба поэта Соги (1421—1502) — человека низкого
происхождения, сумевшего стать знаменитым поэтом, показывает
новые возможности социальной мобильности, появившиеся в это
время. Известно, что Сандзёниси-но Санэтака (1455—1537), арис-
тократ и известный ученый, слушал лекции Соги.
Филологические исследования этого времени имеют название
вагаку («японистика»). Велись такие исследования под знаком
ностальгии по былой славе двора. Два основных направления ва-
гаку— это исследование литературы (в первую очередь, «Кокин-
сю», «Исэ моногатари» и «Гэндзи моногатари») и изучение двор-
цового церемониала и ритуала (юсоку кодзицу).
Двумя самыми известными учеными-филологами этого време-
ни являются Итидзё Канэёси и Сандзёниси-но Санэтака. Итидзё
Канэёси — автор двух предисловий (на японском и на китайском язы-
------------------ C/И --------------- 145
ках) для составленной по императорскому указу поэтической анто-
логии «Синдзоку кокинсю» («Новое продолжение собрания старых
и новых японских песен», 1439 г.). Эта антология оказалась послед-
ней в ряду 21 императорской антологии. Итидзё Канэёси также из-
вестен как сочинитель рэнга. Одним из важных аспектов деятель-
ности Сандзёниси-но Санэтака было копирование рукописей.
Эпоха Муромати — эпоха самурайской культуры. В этот пери-
од были созданы «поздние» гунки: «Тайхэйки», «Сога моногата-
ри», «Гикэйки».
Период характеризуется также возросшим интересом к синто-
изму. В 1352—1360 гг. появился сборник сэцува «Синтосю» («Со-
брание рассказов о пути богов»), включающий 52 истории. Этот
памятник иллюстрирует идею хондзи суйдзяку— синтоистские бо-
жества понимаются как временные воплощения будд.
В сочинении «Дзинносётоки» («История правильной преемствен-
ности божественных правителей») Китабатакэ Тикафуса (1293— 1354)
рассматривается история правящей династии от мифологических
императоров и до императора Южного двора Гомураками (правил
1336—1392). Китабатакэ Тикафуса выдвинул идею о превосходстве
Японии над другими странами на том основании, что правящая ди-
настия Японии не сменялась и восходит к богам. Сочинение имело
целью доказать легитимность Южного двора, однако получило при-
знание не только при Южном, но и при Северном дворе. Это сочине-
ние оказало значительное влияние на всю последующую историчес-
кую традицию (в частности, на создателей грандиозной по своим мас-
штабам истории Японии «Дай Нихон си» в период Токугава).
Вторая половина XVI в. характеризуется появлением в Японии
христианских миссионеров и первым (правда, очень ограниченным)
знакомством Японии с европейскими текстами, в первую очередь
религиозными.
ПЬЕСЫ ТЕАТРА НО
Театр Но является своеобразной «визитной карточкой» эпохи
Муромати.
В Японии существовало немало театральных форм и до театра
Но, однако театральные представления никогда не строились на
146
О/оъорьъ ЛЬОЬ&ЮЛ ЛфМЛьдр*
полностью готовом тексте, а в значительной степени импровизиро-
вались актерами. Но — первый японский театр, опиравшийся на
полноценный драматургический материал.
Спектакли театра Но основаны на пьесах-ёкёку. Пьесы ёкёку в
том виде, как мы их сейчас знаем, были изданы в период Токугава,
до этого рукописи пьес хранились в труппах и никогда не являлись
«литературой», которую могли бы воспринимать вне спектакля.
Понимание драматургических текстов как текстов, которые можно
читать вне театра, появилось только в XX в. Ёкёку — поздний тер-
мин, он появился лишь в третьей четверти XIX в, до этого времени
книги с записанными в них текстами назывались Но-хон (книги Но).
Считается, что в репертуаре театра Но имелось более 3000 пьес, в на-
стоящее время известны тексты приблизительно 2000 пьес. В пе-
риод Токугава было издано 240 текстов.
Пьесы ёкёку написаны самими актерами. Первым писать пьесы
начал основатель театра Но — Канъами (1333—1384). Известно во-
семь пьес, которые сочинил Канъами, однако все они позже пере-
делывались его сыном, теоретиком театра Но, Дзэами (1363—1443),
и другими авторами.
Кисти Дзэами принадлежит порядка 100 пьес. Среди известных
авторов ёкёку — Дзэнтику (1405—1470), его пьесы отличает поэтич-
ность. Пьесы Миямасу очень зрелищны, в них участвует большое
число действующих лиц. Основными авторами конца XV — начала
XVI в. являются Нобумицу (1435—1516), Нагатоси (1488—1541),
Дзэмпо (1454-1520).
Пьесы ёкёку, как правило, строятся на известных литературных
сюжетах, преданиях, легендах, сказках. В своих теоретических ра-
ботах Дзэами прямо указывает на источники сюжетов: «Исэ моно-
гатари», «Гэндзи моногатари», «Хэйкэ моногатари», поэзия вака,
старинные народные сказания.
Языковой строй ёкёку является в большинстве пьес поэтическим.
Текст представляет собой сочетание традиционной поэзии с ее чере-
дованием 5-7-сложных строк с торжественной, часто ритмизованной
прозой. Обязательным свойством прозаических отрывков является их
ритмическая вписанность в общий звуковой рисунок текста, кото-
рый отличается подчеркнутой протяженностью и монотонностью.
Язык драм метафоричен, насыщен аллюзиями, цитатами из
знаменитых японских и китайских поэтических антологий, иг-
------------------ С/И 'В 0ло4бо*оо>*б ---------- 147
рой слов. Драма Но призвана выразить чувства огромного накала
и глубины.
Важным литературным приемом, используемым в пьесах-ёкёку,
является цитирование. Особенно часто цитируются стихотворе-
ния, но также и прозаические отрывки, взятые из гунки, повестей-
моногатари, исторических хроник. Основными в пьесах являются
буддийские идеи предопределения и непостоянства.
Пьесы театра Но принято подразделять на пять циклов. Пьесы
«о богах» основаны на преданиях буддийских храмов или синтоист-
ских святилищ. В пьесах «о воинах» часто изображаются воины вре-
мен войны Гэмпэй, материал для них брался из«Хэйкэ моногатари»
или «Гэмпэй дзёсуйки». Пьесы «о героинях в парике» посвящены
хэйанским красавицам, большая часть сюжетов основана на «Исэ
моногатари» и «Гэндзи моногатари». Пьесы «о безумных женщинах»
часто посвящены матерям, лишившимся рассудка из-за потери де-
тей. Для пьес «о демонах» характерно появление сверхъестествен-
ных существ, такой герой предстаете облике человека в первом акте
и в своем истинном облике — во втором.
Главным теоретиком театра Но был Дзэами. Написанные им
24 трактата стали известны широкой публике только в XX в. (они
были опубликованы в 1909 г.), а до этого времени хранились в ак-
терской среде, являясь тайными наставлениями семьи Дзэами.
Семь трактатов считаются основополагающими: «Фуси кал эн»
(«Кадэнсё», «Предание о цветке стиля», 1400—1402,1418гг.);«Кюи»
(«Девять ступеней»); «Югакусюдофукэн» («Воззрение на стиль и на
пути познания потешного искусства»); «Какё» («Зерцало цветка»,
около 1424 г.); «Сикадо» («Путь достижения цветка», 1420 г.); «Ни-
кёку сантай эдзу» («Книга с зарисовками о двух искусствах и трех
формах, 1421 г.); «Носакусё» («Сандо» — «Руководство к творению
Но» или «Три пути»).
Три ключевых идеи трактатов Дзэами — это подражание (ло-
номанэ), сокровенная красота (югэн) и сценический гений — хана
(цветок). Концепция югэн находитсвое выражение и в поэзии этого
времени.
Спектакль театра Но — сочетание многих элементов, среди ко-
рорых текстне является главным. Устройство и оформление сцены,
маски, костюмы, реквизит — в театре Но все это продумано до ме-
лочей. Чрезвычайно важны в спектакле Но музыка и танец.
148 ---------------- ОЛо^ОриЛ, -----------------
ОТОГИ-ДЗОСИ - ПРОЗА МАЛЫХ И СРЕДНИХ ФОРМ
Отоги-дзоси — художественная проза, это первый жанр в япон-
ской литературе, где малая форма произведения оказалась «само-
достаточной», рассказы не собирались в антологии, а существова-
ли отдельно друг от друга. Это сюжетные произведения, как пра-
вило, с одной основной сюжетной линией. Для отоги-дзоси
характерна клишированность в структуре, стиле и языке, наличие
вставных эпизодов. По своим художественным особенностям ото-
ги-дзоси продолжают линию литературы моногатари, по картине
мира они близки в первую очередь к литературе сэцува.
Об авторах отоги-дзоси почти ничего не известно. Ученые стро-
ят догадки относительно возможных авторов того или иного произ-
ведения, называя при этом самых выдающихся ученых и поэтов эпо-
хи Муромати, однако в целом к этой литературе применимо поня-
тие «анонимная литература». Помимо писателей, в создании
произведений участвовали рассказчики, художники. Произведения
существовали как в форме литературы для чтения (ёмимоно), так и
в форме литературы для рассказывания (катаримоно). Состав чита-
телей и слушателей — адресная аудитория отоги-дзоси — значитель-
но расширена в сравнении с литературой моногатари. В. Н. Горе-
гляд пишет «По сравнению с хэйанскими моногатари у отоги-дзо-
си поменялся социальный вектор: если первые создавались
придворной верхушкой для распространения в собственной среде,
то вторые, даже если они создавались высшей знатью, стали рас-
пространяться среди простого народа»5.
Сюжеты более половины всех средневековых рассказов — уже
известные в устном бытовании и литературе. Среди литературных
источников в первую очередь следует назвать гунки и сэцува. Жанр
отоги-дзоси тесно связан с несколькими другими жанрами этой эпо-
хи: с храмовыми хрониками, текстами театральных представлений.
Это как сюжетные и тематические связи, так и художественно-лите-
ратурная общность. Как и во многих других прозаических жанрах
японской литературы, в отоги-дзоси большую роль играет поэзия.
Часть произведений построена по образцу ута-моногатари. В отоги-
дзоси много произведений пародийных и юмористических.
5 Горегляд В. Н. Японская литература VIII—XVI вв. С. 302.
----------------- С/И 7? -------------- 14Q
Герои отоги-дзоси имеютсамый разный социальный статус. Это
аристократы, воины, монахи, простолюдины. Кроме героев-людей,
в рассказах действуют и «другие» — животные, птицы, рыбы, насе-
комые, растения, веши, духи и души, существа сверхъестественного
происхождения. Из существ сверхъестественных в рассказах не-
однократно появляются тэнгу (странные существа с длинными но-
сами, умеющие летать и способные к превращениям), лисы-оборот-
ни, демоны-дни.
Рассказы проникнуты идеями набожности, предопределения,
воздаяния, непостоянства. Конфуцианская в своей основе идея сы-
новней почтительности воспринимается с буддийским акцентом:
в качестве одного из основных способов помочь в будущей жизни
как родителям, так и себе. Многие рассказы посвящены описанию
обстоятельств, ведущих человека (и не только человека) на путь мо-
нашества. География, показанная в отоги-дзоси, строится на буд-
дийском представлении об устройстве мира. Внутрияпонская гео-
графия описывается довольно точно. В отоги-дзоси появляется осо-
бенно много объектов «сакральной географии» — буддийские храмы,
синтоистские святилища. Земли за пределами Японии рисуются как
сказочные. Из реальных географических объектов за пределами
страны изображаются Индия и Китай, которые вместе с Японией
составляют «три буддийские страны». Кроме того, герои рассказов
неоднократно посещают рай и ад.
С XVII в. отоги-дзоси стали издавать, однако основная форма
существования этих текстов — рукописные иллюстрированные
свитки и книги. В рукописи невозможно «оторвать» текст от ил-
люстрации, это цельное произведение. Тесная связь между тек-
стом и иллюстративным материалом — отличительная черта ото-
ги-дзоси, которую исследователи включают в число жанровых ха-
рактеристик.
СЛОВЕСНОСТЬ ЭПОХИ ТОКУГАВА
Словесность эпохи Токугава отличается от всех предыдущих
эпох тем, что основной поток словесности в этот период — печат-
ная продукция. Светское книгопечатание сделало первые шаги в
конце XVI в., а в XVII в. уже тысячи наименований выходили в фор-
ме старопечатных книг (т. е. напечатанные с помощью подвижных
/50
О/МЮр»* tMOMtOi
литер) и в форме ксилографов (печать с досок). Именно ксилогра-
фическая книга определяетлицо эпохи Токугава.
До периода Токугава многие представители самурайства были
грамотными, но, видимо, все-таки не слишком образованными.
Токугава Иэясу и его наследники предприняли многочисленные
меры для просвещения самурайства, стали поддерживать библиоте-
ки и книгопечатание. Самураям предписывалось быть образован-
ными в двух областях: в бун (литературе) и в бу (военном искусстве).
«Бун» предполагает следование моральным принципам, передаю-
щимся через тексты.
Официальной идеологией сёгуната Токугава является неокон-
фуцианство. Ученые-конфуцианцы составляют основное направ-
ление социально-философской мысли этого времени, общее на-
звание конфуцианских штудий — кангаку (китаеведение). Китай-
ская культура в этот период вновь стала оказывать огромное
влияние на японское общество. Это выражается в многочислен-
ных изданиях китайской классики, изучении и комментировании
конфуцианских текстов, создании дидактических конфуцианских
трактатов. Ученые-конфуцианцы открывали школы, в которых
обучались как дети самураев, так и представители городского и
сельского населения. В сферу деятельности ряда ученых входили
перевод и адаптация китайской художественной литературы. Уче-
ные-конфуцианцы сочиняли стихотворения на китайском язы-
ке — канси. На период Токугава приходится третий за средневеко-
вье подъем сочинительства канси.
В период Токугава был осуществлен ряд важных исторических и
филологических проектов, среди которых создание исторического
свода «Дай нихон си» («История Великой Японии»), перевод боль-
шого количества текстов в ксилографическую форму («Гунсё руй-
дзю» — «Классифицированное собрание текстов»).
Параллельно с конфуцианскими штудиями вели исследования
ученые-нативисты школы Национального учения — Кокугаку. Их
исследования были сосредоточены на изучении древних японских
текстов, которые рассматривались с лингвистической, историче-
ской, филологической точек зрения.
Описывая историю Кокугаку, ее представитель XIX в. Хирата
Ацутанэ (1776—1843) возводил истоки школы к филологическим
исследованиям монаха Кэйтю. В 1680-х гг. Кэйтю поступил на
------------------ C/И Олоконо&льь ----------- tSt
службу к Токугава Мицукуни (инициатору проекта «Дай нихон
си»). Задачей Кэйтю было откомментировать «Манъёсю». В своих
комментариях Кэйтю пришел к выводу, что тексты «Манъёсю» не
могут быть поняты исходя из конфунцианских дидактических
принципов, что создание японской поэзии — дело японских бо-
гов. Кэйтю проделал большую лингвистическую работу по воссоз-
данию старого японского языка и пришел к заключению о его пре-
восходстве над языком современным.
Камо-но Мабути (1730—1801), как и Кэйтю, особенно извес-
тен своими исследованиями «Манъёсю». Вслед за Кэйтю Камо-но
Мабути говорил о превосходстве древнего японского языка над со-
временным и считал, что японский язык был испорчен, когда ки-
тайская письменность была использована для записи японских
слов. Камо-но Мабути выдвинул теорию о том, что японские фо-
немы, входящие в годзюон, рождены самой природой. Мабути счи-
тал, что в древности существовало единство «человек—природа-
звук», которое было нарушено с появлением в японском языке ки-
тайских звучаний.
Мотоори Норинага развил лингвистические тезисы своих
предшественников до понимания «своеобычности» древних япон-
цев и основал теорию японской культурной уникальности и пре-
восходства. Самой известной работой Мотоори Норинага являет-
ся комментарий и исследование «Кодзики» — «Кодзикидэн». Ра-
бота была начата Мотоори Норинага в 1764 г. и закончена через
тридцать лет. Именно это сочинение превратило впоследствии
текст «Кодзики», мало известный в культуре до этого времени,
в главный текст древней Японии.
Если ученые-конфуцианцы предпочитали сочинять китайские
стихотворения, то ученые школы Кокугаку чаще известны как со-
чинители стихотворений танка. В период Токугава учение Коку-
гаку по своему влиянию уступало конфуцианским исследованиям,
но именно оно выработало те положения, которые сыграли глав-
ную роль при переходе к следующему историческому периоду —
периоду Мэйдзи.
Во второй половине XVI в. в Японию прибыли первые европей-
ские проповедники (в основном иезуиты). Письменное слово, не-
сомненно, было важным инструментом проповеди иезуитов, неда-
ром они привезли в Японию печатный станок. Когда христианство
/5 $2 -------------- ^и&^орик ЛКОН&ЛОА --------------------
было запрещено, книги, выпущенные типографией иезуитов, были
сожжены. Единственным местом, где в период Токугава могли про-
живать немногочисленные европейцы, была голландская фактория
вДэсима (Дэдзима). Общавшиеся с европейцами японцы и их учени-
ки образовали еще одно направление ученой мысли этого периода:
рангаку (голландоведение). Ученые-раигокуся, используя европейские
книги, занимались в первую очередь естественнонаучными дисцип-
линами: медициной, биологией, астрономией, географией, физикой,
химией. Несмотря на наличие данного направления в интеллектуаль-
ной жизни Японии этого времени, воздействие европейской науки
было минимальным.
Интерес к образованию в эпоху Токугава демонстрируют пред-
ставители всех сословий. Образование в этот период строится в ос-
новном на частной основе. Появляется большое количество школ,
печатаются разнообразные образовательные и воспитательные из-
дания: энциклопедии, руководства по самым разным вопросам, на-
ставления, профессиональные справочники. Количество названий
исчисляется многими тысячами. Среди читающей публики возрас-
таетчисло женщин. Считается, что в середине XIX в. грамотой в той
или иной степени владело около 40 % мужчин и 15 % женщин. Са-
мураи были поголовно грамотными.
В период Токугава появляются первые профессиональные пи-
сатели. По своей социальной принадлежности они в большинстве
были выходцами из самурайского сословия, часто из обедневших
семей, затем следуют представители городского населения, гораздо
меньше представителей крестьянства.
Закрепившиеся в японской науке наименования литературных
жанров периода Токугава носят весьма условный характер.
Первым жанром, характерным для повествовательной прозы
этого периода, был жанр, который получил название кана-дзоси
(рассказы, записанные каной). Уже в первых кана-дзоси появля-
ется черта, которая важна для всей литературы периода Токуга-
ва, — интерес к современности, к жизни, которая происходит здесь
и сейчас. Многие произведения кана-дзоси носят пародийный ха-
рактер.
С выходом на литературную арену Ихара Сайкаку (1642—1693)
появляется новый литературный жанр: укиё-дзоси (повести о меня-
ющемся мире). Именно в творчестве Ихара Сайкаку особенно ярко
------------------ С/И 'В. ОНороличма Сло/юлооки, ------- 153
выявился интерес к повседневной жизни, тонкая наблюдательность,
ироничность.
Любовь к театру — характерная черта горожан эпохи Токугава.
Тикамацу Мондзаэмон (1653—1724), знаменитый драматург этого
времени, работал с двумя театрами. Одним из них был Кабуки, те-
атр актерский, где главный интерес зрителей состоял в мастерстве
их любимцев, выступавших на сцене (в этом театре все роли испол-
няют мужчины, женщины в представлениях не участвуют). Вторым
театром, для которого Тикамацу Модзаэмон писал пьесы, был театр
марионеток — Дзёрури. Этот театр давал особенный простор дра-
матургу, поскольку строился на сценических эффектах, проделыва-
емых с куклами.
Самой популярной стихотворной формой эпохи Токугава стала
форма короткого стихотворения, всего в 17 слогов, хайку (хайкай,
хокку). Форма возникла из шуточных стихотворений, автор же, ко-
торому было суждено возвести ее в ранг высокой поэзии, — это Ма-
цуо Басё (1644—1694).
Прозаик Сайкаку, драматург Тикамацу и поэт Басё известны в
истории японской культуры как три великих автора эры Гэнроку.
Годы Гэнроку — 1688—1704 гг., однако понятие «эра Гэнроку» рас-
ширяет эти узкие временные границы до второй половины XVII —
первой половины XVIII в.
Гэсаку (несерьезная, шуточная литература) — общее название
японской беллетристической литературы второй половины XVIII —
первой половины XIX в. Термин был введен известным литерато-
ром и ученым Хирага Гэннай (1729—1779) и подразумевал «писа-
ние в свое удовольствие». Жанровая классификация литературы
этого времени представляетсобой трудную задачу, поскольку свой-
ственная японской литературе жанровая нерасчлененность харак-
терна и для этого времени. Кроме того, для этой литературы встает
задача учета типа издания. Приведем наиболее часто встречающу-
юся в современных работах жанровую классификацию литерату-
ры гэсаку. Сярэбон (шуточные книги) — повести о быте «веселых
кварталов». Кибёси (жёлтые обложки) — юмористические книги с
картинками, основанные на известных сюжетах. Коккэйбон (забав-
ные книги) — книги с продолжением, издававшиеся серийными
выпусками. Ниндзёбон (книги о людских чувствах) — повести о
любви, адресованные в первую очередь женщинам. Гокан (сбро-
154
ЩйльОрьЪ льон&ъОЛ лдлельцр*
шюрованные выпуски) — иллюстрированные издания, выходив-
шие «с продолжением», в каждом выпуске печатались отрывки из
двух разных произведений. Емихон (книги для чтения) — рассказы
и повести, основанные на известных историко-героических и фан-
тастико-приключенческих сюжетах.
Художественная литература эпохи Токугава — литература в пер-
вую очередь ксилографическая, однако не следует считать, что ру-
кописная книга была полностью вытеснена книгой печатной. От
периода Токугава сохранилось и большое количество рукописей.
Все основные реформы периода Токугава — реформы годов Кехо
(1716-1736), годов Кансэй (1787-1793) и Тэмпо (1830-1844) за-
трагивали словесность, запрещались книги по политическим, идео-
логическим, нравственным мотивам. Неблагонадежные писатели
подвергались разного рода наказаниям, их книги изымались из об-
ращения. Иногда это касалось и изданий старой словесности.
Высокая грамотность населения в период Токугава привела к
расцвету словесности в частной сфере. Люди всех слоев населения —
аристократы, монахи, самураи, крестьяне, горожане, мужчины и
женщины — писали дневники, путевые заметки, записывали свои
мысли (дзуйхицу), сочиняли моральные наставления, профессио-
нальные руководства, писали прошения, обменивались письмами.
Некоторые из этих текстов перешли из частной сферы в обществен-
ную, были изданы, часть из них вошла в литературу.
Основными особенностями словесности этого периода можно
считать рационализм (в отличие от яркой религиозности сло-
весности предыдущего периода), а также важность информацион-
но-образовательной функции словесности. Многие старые тексты,
бывшие до этого времени достоянием немногих, получили широ-
кое распространение, будучи изданными.
КНИГОПЕЧАТАНИЕ
Светское книгопечатание появилось в Японии в самом конце
XVI столетия. До этого книги печатались (ксилографическим спосо-
бом) исключительно в буддийских монастырях. Конец монастырской
монополии на книгопечатание связан с завоевательным походом То-
ётоми Хидэёси в Корею. Во время военной экспедиции 1592 г.
С/И 'В. ОПоролм»»на Сло/юлоо»!
155
японцы нашли в домах корейской знати великолепные напечатан-
ные книги. В Японию были привезены книги, медный наборный
шрифт, прессы. Печатня была подарена императору Гоёдзэй (пра-
вил 1586-1611).
Вскоре в Японии сделали свои станки с литерами из дерева.
Появился и станок с медными литерами, на нем печатал конфуци-
анские сочинения Хаяси Радзан — «придворный» ученый-конфун-
цианец сёгуната.
«Нихон сёки». Издание 1599 г. Печатня императора Гоёдзэй
В начале XVII в. важную роль в развитии книгопечатания сыгра-
ла печатня Сага (по названию места в окрестностях Киото). Владель-
цем ее был купец по имени Суминокура Соан. В этой типографии
применялся подвижный деревянный шрифт и был выработан осо-
бый стиль оформления книги. Его создателем считается Хоннами
Коэцу (1558—1637) — каллиграф, живописец, мастер прикладного
искусства, издатель. Приблизительное время существования типог-
рафии Сага — 1608—1624 гг. К книгам Сага-бон (книги, выпушен-
ные в типографии Сага) относится 13 названий произведений, 4 из
них — иллюстрированные.
/56 ---------------------
ъуАЛЛьур*
ESOPONO
F Л 8 V L Л S.
Latinuo vaxite Nippon no
cue hi to nasu mono nari.
IE VS NO COMPA.\H|AXO
Calb*»n A/raCkHin' vol* Sup«num no pomcn-
qbfotxi* com» Fwm qinena nwwo mn .
Скопи* рю Ы . D .L. ХХХХП1.
Басни Эзопа.
Издание миссии иезуитов
1593 г.
экземпляре. Однако письма
В самом конце XVI — начале
XVII в. действовала типография
иезуитов. Типографский станок был
привезен в Японию знаменитым
миссионером Алессандро Валинья-
но (1539—1606) в 1590 г. Миссия
иезуитов выпускала книги с 1590 по
1610 г. Задачей типографии было
печатание книг для нужд иезуитов и
их учеников. Типография имела ли-
теры с латинским шрифтом, затем
были также выполнены литеры со
знаками катаканы, позже — со зна-
ками хираганы и иероглифами.
Сохранилось очень мало книг,
выпущенных типографией миссии
иезуитов. Многие были сожжены,
когда начались гонения на христи-
ан. Сохранилось менее 40 названий,
некоторые издания — всего в одном
миссионеров, их записи, другие ис-
точники свидетельствуют о том, что типографией было выпущено
не менее 100 наименований. Количество экземпляров остается
«Исохо моногатари». Нач. XVII в.
Издание выполненено при помощи подвижных литер
------------------- С/И 8 Qttop<M*»inu> СлЫкмоо/лч --------- 1S7
неизвестным. В основном иезуиты печатали религиозную христи-
анскую литературу. Кроме того, ими был предпринят перевод на
японский язык басен Эзопа. Это сочинение было переведено на
разговорный язык и издано в транскрипции (латинским шриф-
том) в 1593 г. Так же, латинским шрифтом, была напечатана ча-
стичная адаптация «Хэйкэ моногатари».
Деятельность печатни миссии иезуитов значительного влияния
на развитие японского книгопечатания не оказала, но и собственно
японское книгопечатание с подвижных литер вскоре было практи-
чески вытеснено другой технологией, которую можно считать «тра-
диционной» — печатью с досок — ксилографией.
Если в период с 1593 по 1625 г. 80 % книг были напечатаны с
помощью подвижных литер, то в следующую четверть века их доля
снизилась до 20 %.
Вероятно, кроме экономической причины вытеснения печата-
ния с подвижных литер существует и эстетическая — первые кни-
ги, изданные как с помощью подвижных литер, так и ксилографи-
ческим способом, очень схожи по оформлению с рукописями, при
этом в ксилографии добиться сходства с рукописью было легче.
«Исохо моногатари». Ксилографическое издание 1659 г.
158
tytHbOp** ЬЛОЬ&ЪОб
Приблизительно до середины XVII в. изданные книги были
адресованы в основном образованным читателям. В этот период
печатаются китайская классика и комментарии к ней, книги по
китайской истории, управлению государством, поэзии; буддий-
ские книги (преимущественно на китайском языке); классическая
японская литература. Именно в этот период «классика» стала об-
щедоступной. В середине XVII в. начинают появляться образова-
тельные книги-наставления. Сначала образовательная литература
была обращена в основном к самураям, самой грамотной части на-
селения. В следующие годы появляется все больше образовательных
книг, которые отвечают нуждам более широких слоев, в состав
книжных потребителей включается все больше горожан. Появляет-
ся развлекательная литература.
Уже в середине XVII в. объем печатной продукции так расши-
рился, что в Киото стали выходить каталоги изданных книг, пред-
назначенные для издательств, книгопродавцов, читателей. Первый
такой каталог относится к I659 г. В него вошли 1600 названий, рас-
пределенные по 22 категориям. В четырнадцатый по счету каталог,
изданный в 1696 г., было включено уже 7800 названий. При этом в
каталоги не входила развлекательная литература, а также издания
монастырей и местных даймё.
В 1720 г. в Киото было 200 печатен, 47 — в Эдо, 24 — в Осака.
В XVIII в. многие книжные лавки не только продавали книги,
но и действовали как библиотеки: за умеренную плату книги выда-
вались на дом.
В период Токугава было чрезвычайно много иллюстрированных
изданий. С иллюстрациями издавались справочники, с иллюстра-
циями издавались и произведения «классической» литературы: «Гэн-
дзи моногатари», гунки, отоги-дзоси.
НЕОКОНФУЦИАНСТВО И ПОЭЗИЯ
НА КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ
Историю распространения конфуцианства в Японии отсчиты-
вают с IV в., когда ученый Вани привез из корейского государства
Пекче книгу «Лунь юй». Однако это сообщение «Нихон сёки» носит
легендарный характер. На самом деле усвоение конфуцианских идей
------------------C41 'S Опорол*»»*** Олобьонооьь ------ 75Q
начинается лишь с VII в. Влияние конфуцианства заметно в рефор-
мах Тайка, в кодексе «Тайхорё». Начиная с эпохи Нара при дворе
существовали наследственные должности ученых, занимавшихся
толкованием конфуцианских текстов. Изучались они и в дзэнских
монастырях. Именно буддийские монахи завезли в страну конфу-
цианство нового толка — учение китайского философа Чжу Си
(1130—1200)— чжусианство, и учение Ван Янмина (1472—1529),
который, используя учение Мэн-цзы (372—289 до н. э.), создал фи-
лософию, идейно близкую чань-буддизму. Западное название для
синкретической китайской философской системы, сформировав-
шейся в XI—XVI вв., — неоконфуцианство.
Чжу Си выделил в классических конфуцианских текстах Четве-
рокнижие и Пятикнижие, которые, вслед за Китаем, стали основны-
ми образовательными текстами в токугавской Японии. В Четверо-
книжие, составлявшее первый этап обучения классическим книгам,
входили: «Луньюй», «Дасюэ» («Великое учение»), «Чжун юн» («Центр
и неизменность»), «Мэн-цзы». Пятикнижие состоит из книг, к фор-
мированию или редактированию которых имел, как считается, от-
ношение Конфуций, но материалы которых существовали до него:
«И цзин» («Книга перемен»); «Ши цзин» («Книга песен»), «Шу цзин»
(«Книга записанных преданий»), «Ли цзи» («Записки о совершенном
порядке вещей, правления и обрядов»); «Чунь цю» (летопись княже-
ства Лу, написанная, по преданию, самим Конфуцием).
Японские ученые-конфуцианцы периода Токугава принадле-
жали к нескольким течениям, основных школ было три.
Сюсигаку (чжусианство) — школа, основанная на философии
Чжу Си; ученые этой школы были особенно озабочены образовани-
ем, считая, что именно знания ведут к пониманию ценностей почи-
тания вышестоящих, верности, послушания. Представителями этой
школы были Фудзивара Сэйка (1561 — 1619), Хаяси Радзан (Досюн,
1583—1657), Киносита Дзюнан (1621 — 1698), Муро Кюсо (1658—
1691).
Школа Оёмэйгаку (школа Ван Янмина) строила свои концеп-
ции на идеях этого китайского философа, который полагал, что
самопознание является высшей формой познания, и делал акцент
на интуитивном постижении истины. К школе Оёмэйгаку принад-
лежали Наказ Тодзю (1608—1648), Кумадзава Бандзан (1619—
1691).
04ы*Ор*Ь AAOMOCZU ЛуЛЪ/*ир*
1ЬО ----------------
Когаку (школа древнего учения) ратовала за возвращение к ис-
ходным ценностям конфуцианства, считая необходимым изучать
старые тексты в подлинниках, а не комментарии к ним. К этой шко-
ле принадлежали Ямага Соко (1622—1685), Ито Дзинсай (1627—
1705), Огю Сорай (1666-1728).
Наиболее приближенной к сёгунской власти была чжусианская
школа.
Чжусианство получило распространение в конце XVI — нача-
ле XVII в. в первую очередь благодаря деятельности Фудзивара
Сэйка. Его изыскания вызвали интерес Токугава Иэясу, который в
1593 г. пригласил Фудзивара Сэйка в Эдо, чтобы тот прочел лекции
по классическим китайским сочинениям.
Фудзивара Сэйка не стал «придворным» конфуцианцем Току-
гава Иэясу, им стал ученик Фудзивара Сэйка — Хаяси Радзан, ко-
торый был нанят Иэясу в 1607 г. как ученый и исследователь. Пос-
ле этого потомки Хаяси Радзан неизменно трудились при сёгунском
дворе.
Будучи официальной идеологией сёгуната, этическое учение
конфуцианства являлось обоснованием для тех строгих регламен-
таций жизни всех слоев населения, которые ввело правительство
Токугава, и способствовало формированию представлений о незыб-
лемости социальной иерархии.
С принятием конфуцианства в качестве идеологической осно-
вы государства число людей, пишущих на китайском языке, зна-
чительно возросло. Многие конфуцианцы сочиняли и стихи на
китайском языке — канси.
Основоположник японского неоконфуцианства Фудзивара Сэй-
ка стал и первым поэтом, писавшим канси в этот период. Сэйка от-
рицал значение литературы как средства выражения чувств, он по-
нимал поэзию в качестве средства для поддержания гармонии в мире.
При этом гармония предполагала прежде всего укрепление соци-
альной иерархии. Ученики Сэйка — Хаяси Радзан и Мацунага Сэ-
киго (1591 — 1657) — тоже были известны своими стихотворения-
ми-канси. Большой известностью в качестве сочинителя канси
пользовался Исикава Дзёдзан (1583—1672), который в конце своей
жизни поселился в уединенном доме, украшенном изображениями
китайских поэтов, и предался сочинению стихов. Если оценивать
ситуацию в целом, то поэзия канси стала восприниматься как наи-
С/И. *S.
161
более уважаемый литературный жанр среди интеллектуалов, поэто-
му и количество стихотворений на китайском языке, и их качество
значительно возросли.
Творчество Ямамото Хокудзан (1752—1812) знаменует отход от
неоклассического стиля поэзии к «свежему духу». Постепенно
японские поэты перестают подражать китайцам, создавая локаль-
ную версию поэзии на китайском языке. Одним из самых извест-
ных поэтов, писавших канси, был Рай Санъё( 1781—1832), который
прославился не только своей поэзией, но и сочинением «Нихон гай-
си» («Неофициальная история Японии», 1844 г.).
Большинство канси (это относится не только к стихотворениям
периода Токугава, но и к более ранним) — четверостишия и вось-
мистишия, в то время как стихотворения китайских поэтов часто
намного длиннее. Исследователи видят в этом влияние японо-
язычной поэзии, для которой характерна предельная краткость.
ИСТОРИЧЕСКИЕ И ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ
В 1657 г. Токугава Мицукуни — князь Мито (сейчас это часть
префектуры Ибараки) начал грандиозный проект по созданию
«Дай нихон си» — «Истории великой Японии»). Для работы были
приглашены известные ученые. Работа продолжалась до 1906 г.,
было написано 397 свитков (отпечатаны в 226 томах).
История «Дай нихон си» написана на китайском языке (кам-
бун), по структуре она следует за форматом официальных китай-
ских историй. Состоит из четырех частей: основные записи (хон-
ги), жизнеописания (рэцудэн), трактаты (си), таблицы (хё). Памят-
ник включает рассказ об исторических событиях с императора
Дзимму и по правление императора Го-Комацу (1382—1412), со-
держит информацию о жизни придворных, чиновников сёгуната и
других заметных личностей, дает сведения о синто, администра-
тивной системе, церемониале, наказаниях, содержит список граж-
данских и военных рангов и должностей. Составители истории
тщательно отбирали, проверяли, документировали факты. Глав-
ная цель Токугава Мицукуни состояла в том, чтобы представить
ход истории, истолкованный с точки зрения отношений между
правителем и подданным (вассалом).
76S2 -------------- CUwbOp** лъоьонол щлъльур* --------
Среди ученых, работавших над созданием «Дай нихон си», был
текстолог Ханава Хокиити (1746—1821). Ему принадлежит идея
другого крупнейшего проекта: создание собрания текстов «Гунсё
руйдзю». Ханава Хокиити полагал, что многие документы и сочи-
нения могут погибнуть и не дойти до потомков, если не будет про-
делана работа по сведению разрозненных памятников в единый
массив текстов. Он задумал систематизировать тексты по той клас-
сификации, какую разработал его великий предшественник, бо-
жественный Сугавара Митидзанэ, для составления «Руйдзю коку-
си» («Классифицированная национальная история»).
Осуществление амбициозного проекта было начато в 1779 г.
при поддержке государства. В 1793 г. сёгунское правительство дало
разрешение Ханава Хокиити на организацию Института по изуче-
нию классических японских текстов (Вагаку кодансё, просуще-
ствовал до 1868 г.). Для Ханава Хокиити был открыт доступ в кни-
гохранилище сёгуната, в 1795 г. предоставлены средства для изда-
ния первых 43 томов серии, а в 1797 г., когда возникли проблемы
с хранением уже напечатанных книг и досок, с которых тексты
печатались, правительство выделило землю под строительство
складов. В 1815 г. был выпущен специальный указ, обязывающий
храмы не только предоставлять Ханава имеющиеся в их распоря-
жении тексты, но и разрешать их копирование. Это был беспреце-
дентный шаг, поскольку многие тексты считались «тайными», т. е.
были закрытыми для непосвященных.
Первая часть проекта была закончена в 1819 г. В эту часть со-
брания входят около 1270 текстов. Работа была продолжена и пос-
ле смерти Ханава Хокиити. Продолжение серии — «Дзоку гунсё
руйдзю» — включает 2103 текста, затем появилась и серия «Дзоку
дзоку гунсё руйдзю». Серия «Гунсё руйдзю» несколько раз переиз-
давалась в XX в. и продолжает оставаться важнейшим текстовым
собранием, к которому обращаются современные ученые.
ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ
И ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Япония периода Токугава не знала войн, поэтому сделать во-
енную карьеру удавалось далеко не всем представителям самурай-
С41 "В. ОХоролиима. ОмЖоноолн
Г63
с кого сословия. Мирное время предоставляло возможности для
административной карьеры, но это занятие требовало образова-
ния. Центральное правительство (бакуфу) и местные даймё поощ-
ряли образование и содержали школы — как в Эдо, так и в «сто-
лицах» княжеств. В этих школах воспитывались управленцы выс-
шего звена. Однако подавляющее большинство школ этого
времени были частными. Представители военного сословия в ос-
новном получали либо домашнее образование, либо посещали ча-
стные классы. Для простонародья существовало множество школ,
устроенных при буддийских храмах — тэракоя (преподавание там
было светским). Большинство преподавателей были выходцами из
самурайской среды. Учебники, как правило, содержали отрывки
из китайских классических сочинений. Читая тексты, ученики
должны были проникаться конфуцианскими идеями верности сю-
зерену, родителям, семье.
В сочинении «Сисон кагами» («Зерцало для сыновей и внуков»,
1670 г.) содержится описание занятий, которым должны предавать-
ся мальчики из самурайских семей. Первым делом предписывалось
упражняться в написании иероглифов, потом читать Четверокни-
жие, практиковать чайную церемонию, декламацию (как в театре
Но), игру на маленьком барабанчике коцудзуми (тоже как в театре
Но). Только после всего этого предполагалось занятие воинскими
искусствами.
Первые книги, которые можно назвать «учебниками», появи-
лись еше в эпоху Хэйан. Чаще всего учебники для начальных эта-
пов образования обозначались словом орай, это прежде всего пись-
мовник, т. е. книга, в которой даются образцы эпистолярного сти-
ля, в названиях произведений слово можно условно перевести как
«основы». Одним из первых таких учебников считается «Мэйго
орай», написанный конфуцианцем хэйанского времени Фудзива-
ра-но Акихира (ок. 989—1066); Мэйго — китайское прочтение
имени Акихира. 211 эпистолярных образцов этого пособия охва-
тывали широкий круг тем и предметов. В эпоху Хэйан был создан
целый ряд подобных пособий.
«Классическим» учебником является «Тэйкин орай» — посо-
бие, созданное в конце XIV или начале XV в. В период Токугава
этот учебник особенно часто использовался в школах. Подсчита-
но, что в период Токугава учебник «Тэйкин орай» издавался по
164 ---------------- -------------------------------------
меньшей мере 170 раз. Многие издания иллюстрированы. Мате-
риал расписан по месяцам года, рассматриваются самые разнооб-
разные темы, например: наступление нового года, игры и развле-
чения, любование цветами и стихосложение, строительство жи-
лья, рынок, товары, профессии, торжественные приемы, оружие и
воинские искусства, одежда, буддийский церемониал, болезни и
лекарства.
Пособия-орай создавались и в период Токугава. Такие книги
были изданы для представителей разный занятий. Так, чрезвычай-
но востребованным был учебник «Сёбай орай» («Основы для купе-
чества»), написанный в 1693 г. Многие учебники орай были посвя-
щены географии, например, путешествию по дороге Токайдо с ука-
занием станций, достопримечательностей, местных промыслов.
Считается, что таких книг — орай — за период Токугава было вы-
пущено около семи тысяч.
Пособиями, предназначавшимися для пополнения образования
в домашних условиях, были книги тёхоки (букв, «записи о сокрови-
щах»). Особенно много таких книгбыло издано в конце XVII в. Кни-
ги тёхоки должны были помочь человеку в повседневной жизни.
В них обсуждались самые разные темы: вооружение и обмундиро-
вание буси, медицина, геомантия, правильное словоупотребление,
написание писем, китайская поэзия, иероглифика и т. д. На протя-
жении всего периода Токугава неизменной популярностью пользо-
вались справочники и словари.
Многие книги, издававшиеся в период Токугава, в том числе и
воспитательного и образовательного характера, были обращены к
женщинам. Среди этих сочинений «Хонтё онна капами» («Зерцало
женщин нашего государства», 1661 г.), «Оннасисё» («Четверокни-
жие для женщин», 1656 г.), «Онна дайгаку» («Великое поучение
женщинам», 1715 г.) — несколько переработанная глава из воспи-
тательного сочинения Кайбара Экикэн «Вадзё ёкун». Наставления
этого рода предписывали женщинам не только безоговорочно под-
чиняться родителям, мужу, свекру и свекрови, старшему сыну, но
также не читать «вредных» сочинений (например, «Исэ моногата-
ри» и «Гэндзи моногатари»). Даже малограмотные женщины мог-
ли пользоваться книгами с картинками, где были даны правиль-
ные названия предметов одежды, домашней утвари, давались со-
веты как накладывать косметику или носить одежду, как завернуть
----------------- '8 -------------- /65
подарок. Для женщин издавались также адаптации классических
литературных произведений.
Конечно, книги-инструкции могли быть лишь подспорьем к
овладению каким-то ремеслом или искусством. На следующей сту-
пени нужен был учитель. В 1685 г. в Киото вышел справочник «Кё
хабутаэ», в котором были поименован 241 учитель по 47 специаль-
ностям. Подобный справочник, выпушенный около 1717 г., назы-
вал уже 440 учителей по 288 специальностям.
Первые словари появились в Японии еще в эпоху Хэйан. В пе-
риод Токугава они были изданы. В 1617 г. появилось издание эн-
циклопедического словаря «Вамё руйдзюсё». Был издан словарь
китайских иероглифов «Руйдзю мёгисё» («Японо-китайский иерог-
лифический словарь»), созданный на рубеже XI—XII вв. В XV в.
появился словарь японского языка «Сэцуё сю» (название может
быть понято как «Коллекция слов для повседневной жизни»). За
период Токугава он переиздавался 800 раз. От издания к изданию
словарь расширялся и дополнялся, к нему были добавлены мате-
риалы по географии и истории (карты главных городов, список
знаменитых мест, справки биографического характера, хроноло-
гические таблицы), руководства по «правильному» повседневному
поведению и этикету и т. д. Постепенно дополнительная часть
выросла до размеров самого словаря.
ПРОЗАИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА XVII ВЕКА
Художественная проза XVII в. (точнее, до 1682 г. — появления
произведения Ихара Сайкаку «Косёку итидай отоко») обычно име-
нуется кана-дзоси. Главная отличительная черта новой литературы
состоите том, что она напрямую связана с коммерческим книгопе-
чатанием.
Литература этого времени, с одной стороны, продолжаеттрадиции
предшествующей литературы, с другой — в этой литературе появляет-
ся явный интерес к современной автору и читателям повседневности.
Занимательность и развлекательность становятся важными характери-
стиками литературы. Отсюда — расцвет пародийной литературы.
Первым произведением, которые историки литературы причис-
ляют к кана-дзоси, является повесть «Ураминоскэ» (1612). Это ис-
/66
(-llofibOptb ЬКОЬОЮб
тория любви самурая Ураминоскэ и красавицы Юкиномаэ. Любов-
ники проводят вместе ночь, но Юкиномаэ должна выйти замуж за
другого — от любовной тоски сначала умирает она, потом Урами-
носкэ, их хоронят в одной могиле... События отнесены к 1606 г.,
т. е. это повествование о современных событиях.
Другое произведение, также о любви, «Усуюки моногатари» —
повесть, включающая большое количество писем, скоро стала вос-
приниматься читателями как своеобразный учебник по написанию
писем.
В произведения кана-дзоси включаютцелый ряд работ, поднима-
ющих религиозно-этические проблемы. «Киёмидзу моногатари» —
повесть, созданная монахом Тёсанъи Ринъан, написана как диалог
между приверженцем буддизма и конфуцианства. Другая повесть —
«Гион моногатари» (неизвестный автор, 40-е гг. XVII в.) — провозгла-
шает буддийские идеи в противовес конфуцианстким.
Своеобразным наследником жанра гунки являются произведе-
ния дзииурокумоно («записи подлинных событий»). Появились про-
изведения об Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси. В повести об Ода
Нобунага «Укигумо моногатари» («Повесть о плывущем облаке»,
1661 г.) внимание автора сосредоточено не столько на военных
подвигах героя, сколько на его любовных приключениях.
К произведениям буддийского характера, написанным в русле
отоги-дзоси, относятся повесть Судзуки Сёсан (1579—1655) «Ни-
нин бикуни» («Две монахини»), повесть неизвестного автора «Си-
тинин бикуни» («Семь монахинь», 1643 г.).
Тенденция совмещения занимательности и познавательности
выразилась в появлении книг, относящихся к жанрам мэйсёки и
хёбанки.
Мэйсёки — литература, в которой в занимательной форме рас-
сказывается о знаменитых местах. Истоком такой литературы мож-
но считать путевые дневники. К произведениям мэйсёки можно от-
нести повесть «Тикусай моногатари» (1622). Произведение расска-
зывает о враче-шарлатане, который, скрываясь от разгневанных
пациентов, бежит из Киото — сначала в Нагоя, а затем в Эдо.
Хёбанки — справочники, посвященные либо театральной жиз-
ни, либо «веселым кварталам». Так, одним из самых подробных
описаний мира кварталов любви была книга «Сикидо окагами»
(«Большое зерцало любви») Фудзимото Кидзан (1626—1794).
С/И. *В ОНорОКЬЪЬЬО’
167
Большую популярность в литературе этого времени получают
рассказы о необычайном (кайдан), о сверхъестественных существах
и удивительных событиях.
Интересно появление среди произведений кана-дзоси «Исохо
моногатари» («Повесть об Исохо»; Исохо — Эзоп). Это произведе-
ние — отзвук недолгого христианского века — состоит из двух час-
тей: первая — жизнеописание Эзопа, вторая — басни; в нем при-
сутствует как точный перевод, так и адаптация басенных сюжетов
к японским реалиям.
Большой массив произведений XVII в. представляют пародии.
Японский язык дает богатейшие возможности для пародийной ли-
тературы. Обилие омонимов, возможность по-разному прочесть
одни и те же иероглифы, добиться словесной игры путем употреб-
ления похожего, но имеющего совсем другое значение иероглифа,
запись сочетания необычными иероглифами и т. д. Хотя литератур-
ная пародия не была новшеством (пародийность обнаруживается,
например, в отоги-дзоси), но только в период Токугава литератур-
ная пародия стала по-настоящему популярна. Объектами пародии
становились и классические литературные произведения эпохи Хэй-
ан, и гунки, и стихи, и пьесы, и даже религиозные тексты.
Одна из ранних пародий — «Ину макура» («Собачье изголовье»)
появилась в 1596 г. (возможный автор — Хата Соха, 1550—1607).
Произведение пародирует «перечислительные» пассажи из «Маку-
ра-но соси». «Нисэ моногатари» — блестящая пародия на «Исэ мо-
ногатари». Произведение полностью сохраняет структуру оригина-
ла, заменяя в каждом отрывке лишь некоторые слова, и при этом
добиваясь совершенно иного, комического эффекта.
Асаи Рёи (7—1691) считается первым писателем-профессиона-
лом. Ему приписывается создание 72 произведений. Среди них пу-
теводители «Кёсудзумэ» («Воробьи Киото», 1665 г.), «Токайдо мэй-
сёки» («Описание достопримечательностей Токайдо», ок. 1660 г.),
рассказы о привидениях «Отоги боко» («Кукла-талисман», 1660 г.),
«Ину харико» («Игрушечная собака», 1692 г.), дидактическое сочи-
нение «Каннинки» («Записи о снисходительности», 1655 г.).
В повести «Укиё моногатари» Асаи Рёи переосмыслил значение
слова «укиё», понимаемого в буддизме как бренный мир, и написал
о том, что в жизни каждого человека бываети хорошее и плохое, что
нужно наслаждаться теми радостными мгновениями, которые да-
1&8 ----------------- ОА&ьорьь ь+оч&сол культур* ------------
рит жизнь, уподобиться тыкве, влекомой речным потоком. Брен-
ный мир в понимании японских писателей и читателей стал миром
изменчивым.
Проза Ихара Сайкаку и его последователей обозначается как
укиё-дзоси.
В начале своего творческого пути Ихара Сайкаку прославился
как поэт. Его способность с поразительной быстротой складывать
стихотворные строки породила легенды о том, что однажды он в те-
чение одного дня и одной ночи сложил двадцать три тысячи пятьсот
строк. Свой первый роман Ихара Сайкаку написал в возрасте соро-
ка лет, однако его литературное наследие довольно велико.
Произведения Ихара Сайкаку (и вся литература укиё-дзоси) под-
разделяется на повести о любви (косёкумоно), о самураях (букэмоно)
и о горожанах (тёнинмоно).
Первый роман Сайкаку «Косёку итидай отоко» («История лю-
бовных похождений одинокого мужчины») вышел в свет в 1682 г.
Этот роман и стали позже считать первым произведением жанра
укиё-дзоси. Первое издание романа вышло тиражом в тысячу эк-
земпляров, вскоре последовало переиздание. Ихара Сайкаку стал
профессиональным писателем.
Произведения Сайкаку разнообразны: к косёкумоно относят-
ся «Косёку нидай отоко» («История любовных похождений двух
одиноких мужчин», 1684 г.), «Косёку гонин онна» («Пять женщин,
предавшихся любви», 1686 г.), «Косёку итидай онна» («История
любовных похождений одинокой женщины», 1686 г.), «Нансёку
окагами» («Великое зерцало любви мужчин», 1687 г.). Произведе-
ния о самурайском долге (букэмоно) являлись прежде всего ди-
дактическими, среди них — «Будо дэнрайки» («Передача воинско-
го искусства», 1687 г.), «Букэ гири моногатари» («Рассказы о саму-
райском долге», 1688 г.). Остроумием, основанном на отличном
знании жизни и быта, блещут книги Сайкаку о горожанах (тёнин-
моно), такие как «Нихон эйтайгура» («Японская семейная сокро-
вищница», 1688 г.), «Сэкэн мунэ санъё» («Заветные мысли о том,
как лучше прожить на свете», 1692 г.).
Творчество Ихара Сайкаку знаменует собой период наивысше-
го расцвета японской повествовательной прозы XVII в. Осознание
ценности земного бытия и земного человека, стремление к точному
анализу жизненного материала и, наконец, создание индивидуаль-
----------------- С/И Ъ ОНор01ШЪ(Ь*й ОлобынОЭЛЬб ----- /<6Q
ного стиля, в котором явственно ощущается личность автора, — та-
ковы художественные открытия Сайкаку.
При жизни Сайкаку был очень популярен, однако с введением
жесткой цензуры в XVI11 в. его произведения попали под запрет. По-
вторное открытие и признание Ихара Сайкаку литературным клас-
сиком произошло в начале XX в.
ХАЙКУ
Термин хайку, который сейчас наиболее часто употребляется
для обозначения самой краткой формы стихотворений на японс-
ком языке (всего 17 слогов) — термин поздний, он был введен в
конце XIX в. поэтом и теоретиком поэзии Масаока Сики (1867—
1902). До этого времени использовались два других термина: хай-
кай и хокку.
Хайкай — комическая поэзия. Слово хайкай (хайкайка — ко-
мические песни) употребляется еще в «Манъёсю», где в 16-м свит-
ке представлены комические стихотворения. В XVI в. популяр-
ность приобрели комические стихотворные цепочки — хайкай
рэнга. «Комическое» направление в японской литературе и даже
шире — культуре — было очень популярным в начале периода
Токугава. Комическими могли быть не только стихотворения рэн-
га, но и традиционные стихотворения в 31 слог — танка, и стихот-
ворения на китайском языке канси, создавалось множество коми-
ческих произведений и в прозе, и в живописи. Пересмешниче-
ство — один из важных элементов городской культуры.
Подъем популярности комических рэнга связан с именем поэта
Ямадзаки Сокан( 1464—1552). В 1520-х гг. им была составлена анто-
логия «Ину цукубасю» («Собачье собрание нанизанных строф»), за-
думанная как учебная хрестоматия, но через 100 лет этот сборник
был напечатан и стал первым изданным собранием хайкай-но рэн-
га. После него этот жанр влился в основной поток японской поэзии.
Непревзойденным мастером комической поэзии считался Мацуна-
га Тэйтоку (1571 —1653).
Термин хокку означает начальное трехстишие в рэнга. Началь-
ное трехстишие имело определяющее значение для создания всего
произведения, именно в нем закладывался потенциал для разви-
170
ОАыьорьь ъулъЬьур*
тия всего цикла. Первое трехстишие могло сочиняться заранее.
Видимо, особое значение первого трехстишия для произведения
(стихотворения) в целом и способствовало тому, что со временем
первое трехстишие стало восприниматься как отдельное произве-
дение.
Первоначальное понимание хокку как начала стихотворения
определяет многие его специфические черты, реализующиеся в по-
эзии хайку: это форма внутренне насыщенная, дающая простор для
разных толкований, оно обладаетопределенной незавершенностью,
открыто для домысливания, побуждаетчитателя к сотворчеству, бу-
дит воображение, приглашает читателя дорисовать ту короткую за-
рисовку, которая дана поэтом.
Ритмика хайку — это 5-7-5 слогов. Хотя европейским читателям
оно представляется трехстишием, но это не совсем так. Хайку де-
лится скорее на две части, чем на три, цезура делается либо после
первого, либо после второго стиха. Для того, чтобы показать деле-
ние стиха в хайку применяются специальные грамматические по-
казатели, которые называются «режущим словом» (кирэдзи). Такое
«режущее слово» (обычно это частица) может стоять после первой,
после второй строфы, или в конце стихотворения, придавая ему це-
лостность.
Непременным атрибутом поэзии хайку является «сезонное сло-
во» (киго). Благодаря употреблению сезонного слова хайку всегда
связаны с временем года. Набор сезонных слов — довольно боль-
шой и «открытый» для появления новых слов, сезонные слова мо-
гут быть самые разные — природные явления, названия растений,
животных, птиц, пищи и т. д.
Поэзия хайку генетически (через рэнга) связана с самым рас-
пространенным жанром японской поэзии — танка. Однако у этих
двух поэтических жанров есть весьма существенные различия. Глав-
ное заключается в том, что для поэтов, пишущих танка, окружаю-
щий мир — набор символов, возможность увидеть отражение своих
мыслей и чувств, он вторичен по отношению к внутреннему миру
поэта. Для поэта, пишущего хайку, первостепенную важность имеет
конкретная природная деталь, нечто увиденное, услышанное, ося-
заемое. Поэты хайку идут за природой, а не наделяют природу сво-
ими чувствами. Для поэтов танка очень важен литературный опыт,
знание стихотворных образцов, обращение к старой поэзии. Бе-
С/И 'В ОНоролмымо Оло^кнюош
(71
зусловно, это важно и для поэтов хайку, однако на первом месте
здесь стоит наблюдение, тот толчок, который поэт получает от не-
посредственного соприкосновения с действительностью, с конкрет-
ной деталью.
Считается, что сочинение хайку сродни озарению, которое
получает дзэнский монах, когда ему вдруг удается увидеть что-
то в необычном ракурсе, сопоставить несопоставимое, отказать-
ся от обычной логики. Такое же озарение рождает и стихотво-
рение хайку.
История поэзии хайку началась как история поэзии комичес-
кой. Однако вскоре эта поэзия стала вполне серьезной. Поднятие
хайку на уровень серьезной поэзии связано в первую очередь с
именем Мацуо Басё, считающегося ныне одним из столпов япон-
ской культуры. В своих коротких стихотворениях Басё воссоздает
целый мир.
Сугияма Сампу (1647—1732). Портрет Мацуо Басё (фрагмент)
/7£? ---------------- tyotbopb* щльльур* -------------------
Поэтическое творчество Басё представлено семью антология-
ми, созданными им и его учениками: «Фую-но хи» («Зимний день»,
1684 г.), «Хару-но хи» («Весенний день», 1686 г.), «Арано» («Заглох-
шее поле», 1689 г.), «Хисаго» («Тыква-горлянка», 1690 г.) «Саруми-
но» («Соломенный плат обезьяны», первая и вторая книги, 1691 —
98 гг.), «Сумидавара» («Мешок угля», 1694 г.).
Ёса Бусон (1716—1783), самый известный автор хайку XVIII в.,
заявлял о своем преклонении перед Басё, однако характер его по-
этического творчества во многом иной. Если Басё в своем творче-
стве шел от непосредственного впечатления, дзэнского мироощу-
щения, то в творчестве Ёса Бусон больше литературности. Его сти-
хотворения настолько законченны, что, несмотря на краткость, не
требуют дополнительных пояснений, ему свойственны тонкая на-
блюдательность и способность к сопереживанию, в его стихотворе-
ниях можно увидеть зачатки фабулы, это может быть целый мини-
атюрный рассказ. Другим знаменитым автором хайку является Ко-
баяси Исса( 1769—1827). Он сочинял стихи, проникнутые щемящей
любовью ко всему маленькому, обиженному, безобразному с точки
зрения других людей.
Поэзия хайку, как и поэзия других жанров, тесно связана с прозой.
Литературный жанр, выработанный поэтами хайку, и соединяющий в
единое целое свойста поэзии и прозы носит название хайбун. В хайбун
прозаический текст не просто обрамляет поэтический, а является про-
должением поэтического текста. В прозе сохраняются поэтические
приемы, выразительные свойста поэзии распространяются на прозу.
В форме хайбун написаны самые разные сочинения: эссе-дзуйхицу,
автобиографии, дневники. Самыми известными произведениями хай-
бун являются дневники путешествий Мацуо Басё. Это «Нодзараси
кико» («Воткрытом поле», 1685 г.), «Касима модэ» («Путешествие в
Касима», 1687 г.), «Ои-но кобуми» («Записки из дорожного сундуч-
ка», 1687 г.), «Сарасина кико» («Путешествие в Сарасина», 1688 г.),
«Оку-но хосомити» («По тропинкам севера», 1689—91 гг., опублико-
ван в 1702 г.), «Сага никки» («Дневник из Сага», 1691 г.).
Вслед за Басё в жанре хайбун стали писать многие поэты. В 1706 г.
была издана антология хайбун «Фудзоку мондзэн» («Избранные про-
изведения о нравах»), составителем которого выступил ученик
Мацуо Басё Морикава Кёроку (1656—1715). Известными авторами
хайбун были поэты Ёса Бусон и Ёкои Яю (1702—1783).
------------------ С/И 8 Оло1ы>*оо*ьй ---------- (78
В целом хайку — поэзия демократическая, ее сочинители — про-
стые горожане. В то же самое время представители «высокой» (эли-
тарной) культуры периода Токугава относились к хайку с пренебре-
жением. Сочинительство хайку при императорском или сёгунском
дворе было делом немыслимым. И только на рубеже XIX—XX вв.
хайку находят всеобщее признание и входят в золотой фонд япон-
ской литературы.
ДРАМАТУРГИЯ. ТИКАМАЦУ МОНДЗАЭМОН
К эпохе Токугава театр Но превратился в «классический», его
по-прежнему поддерживали власти, однако вкусам городского на-
селения этот театр не отвечал. Новые театральные искусства —
Кабуки и Дзёрури — стали любимым зрелищем горожан.
Кабуки — театр актеров. Зрители шли смотреть игру того или
иного актера, художники рисовали актеров в самых знаменитых
ролях. В период становления нового театра в нем использова-
лись пьесы театра Но, но со временем представления Кабуки
стали более динамичны, в них стало меньше нарратива, больше
диалога.
Специфика кукольного театра состояла в том, что с куклами
можно проделывать разные трюки — прямо на глазах у зрителей
кукла может превратиться в нечто совсем другое, в этом театре мож-
но показывать чудеса, ставить сцены кровавых битв.
Театры Кабуки и Дзёрури стали неотъемлемой частью городской
культуры, а их сценические площадки — органичными приметами
городского пейзажа ( гроились театры рядом с «веселыми кварта-
лами». Помещения Кабуки и Д <ёрури часто располагались непода-
алеку друг от друга.
Влияние творчества Тикамацу Мондзаэмон на судьбу обоих этих
театральных форм огромно. Именно он сумел сделать Кабуки и Дзё-
рури театрами, построенными на драматургии.
Все пьесы театра Но были написаны актерами, в театре Кабуки
появились драматурги. Люди этой новой профессии стремились к
самостоятельности в творчестве. В театральных кругах был извес-
тен манифест независимости драматургов. В 1680 г. Томинага Хэй-
бэй впервые ввел термин «составитель кёгэнов» (слово кёгэн здесь
О/бЛЮрь* ьынблОА
f74 ----------------
означает «пьеса»). Тикамацу Мондзаэмон стал называть себя «авто-
ром кёгэнов». Появившиеся драматурги хотели изменить практику,
когда текст пьесы редактировался постановщиками, а актеры были
вольны импровизировать на сцене.
Пьесы Тикамацу Мондзаэмон делятся на исторические (дзи-
даймоно) и бытовые (сэвамоно). Дзидаймоно — это многоактные
исторические драмы на сюжеты военного эпоса, японской или
китайской истории, старинных легенд и преданий. Сюжеты об-
рабатывались в соответствии с авторским замыслом, обильно ос-
нащались фантастическими ситуациями и описаниями сверхчело-
веческих подвигов героев. Идейным содержанием таких пьес была
идея верности вассальному долгу в духе кодекса чести самураев.
Сэвамоно — бытовые пьесы. Сюжетами для них могли быть повес-
ти укиё-дзоси, сюжеты могли браться и непосредственно из окру-
жающей жизни. Действие часто происходите «веселых кварталах».
Основной конфликт этих пьес — конфликт между чувством (дзё) и
нравственным долгом (гири).
Большинство пьес Тикамацу написаны для кукольного театра,
однако одни и те же пьесы могли ставиться как в Кабуки, так и в
Дзёрури. Тикамацу написал двадцать четыре бытовые пьесы и бо-
лее ста исторических драм.
Самой известной исторической драмой Тикамацу Мондзаймон
является пьеса «Кокусэнъя кассэн» («Битвы Коксинга», 1715 г.).
Это — грандиозная пятиактная драма; для того, чтобы посмотреть
ее полностью, требовался почти целый день. Это была первая пьеса
Тикамацу, которая шла в качестве отдельного спектакля. У главно-
го героя (сына китайца и японки, который покидает Японию, что-
бы восстановить на троне Поднебесной династию Мин) имеется
исторический прототип — Чжэн Чэнгун, однако события пьесы
имеют мало общего с реальными историческими событиями. Пьеса
изобилуетчудесами и различными «сверхчеловеческими» эффекта-
ми, возможными только в театре марионеток, что Тикамацу умело
использует.
Среди драм Тикамацу Мондзаэмон из современной жизни осо-
бенно знаменита пьеса «Сонэдзаки синдзю» («Самоубийство
влюбленных в Сонэдзаки», 1703 г.). Ее успех породил целый поток
пьес о любовных самоубийствах. В основу драмы положены реаль-
ные события, причем произошли они всего за три недели до пре-
----------------- C/И. 'S. ОПоролнымь. ОлоЬоноо^ь ---- (7Б
мьеры спектакля. При этом известно, что театр Кабуки опередил
театр Дзёрури, где была поставлена пьеса Тикамацу с инсцениров-
кой этих событий.
Пьесы Тикамацу включают стихотворные вставки и литератур-
ные реминисценции, но написаны они разговорным языком, с ре-
чевой дифференциацией персонажей.
Единственным драматургом, соперничавшим с Тикамацу
Мондзаэмоном, был Ки-но Кайон (1663—1742). Считается, что
именно это соперничество подтолкнуло Тикамацу к созданию
целого ряда пьес.
ЛИТЕРАТУРА ГЭСАКУ
Литература гэсаку тесно связана с книгоизданием. При создании
схем жанровой структуры литературы этого периода ученые изучают
не только собственно текст, но и тип изданий, который соответство-
вал данному тексту. Сюда входит стиль иллюстративного материала,
объем издания (часто в книгах было совершенно определенное ко-
личество страниц), взаиморасположение иллюстрации и текста, цвет
и оформление обложки. Видимо, издавая текст определнным обра-
зом, авторы и издатели рассчитывали, что читатели могли, не глядя в
книгу, понять, какого рода произведение там опубликовано. Целый
ряд жанров литературы гэсаку носит развлекательный характер, это
сярэбон, кибёси, коккэйбон. Однако литература гэсаку не только раз-
влекательная. Литература этого периода была под строгим надзором
государства, она должна быть поучительной и отражать государствен-
ную идеологию. На литературу гэсаку большое влияние оказала ки-
тайская литература.
Сярэбон — повести о «веселых кварталах», восходят к китайс-
кой литературе с эротическим содержанием. В этих книгах описы-
ваются (зачастую весьма шутливо и даже издевательски) нравы мира
«веселых кварталов». Близки к сярэбон книги кибёси, это тоже шу-
точные книги с картинками (часто автор и художник — одно лицо),
основанные на известных сюжетах, воинских хрониках, пьесах, рас-
сказах о привидениях. Многие книги анонимны, но некоторые ав-
торы известны. Самым известным автором, писавшим в жанре ся-
рэбон , я вл яется Санто Кёдэн (1761 — 1816), автор знамен итой кн и ги
176
ъкоь&ьой щлы*$рь
«Эдо мумарэ уваки-но кабаяки» («Похождения ветреника из Эдо».
1785 7.), остроумно рассказывающей о молодом человеке из бога-
той семьи, страстное желание которого — прославиться любовны-
ми похождениями, стать настоящим завсегдатаем «веселого кварта-
ла», ради чего он идет на всяческие ухищрения и попадает в самые
нелепые ситуации.
«Укиёдоко». Ксилографическое издание. 1813 г.
Коккэйбон — «забавные книги», существовали с конца XVI11 в.
Обычно это книги с продолжением, издававшиеся серийными вы-
пусками. Самые знаменитые авторы коккэйбон — это Дзиппэнся
Икку (1765— 1831) и Сикитэй Самба (1776— 1882). Книга Дзиппэнся
Икку «Токайдотю хидзакуригэ» («Путешествие на своих двоих по
токайдосскому тракту») выходила с 1802 по 1822 г. и состояла из
43 выпусков. Это история о двух простых парнях, совершающих пу-
тешествие по дороге Токайдо. С ними постоянно происходят занят-
ные бытовые происшествия, но, кроме того, книга дает и конкрет-
ную полезную информацию, нужную для путешественников (дос-
топримечательности, гостиницы, маршруты следования и т. д.).
Литературный колорит двух книг Сикитэй Самба — «Укиёбуро»
С/И r8 ОлобьОНОЫЫ
177
(«Современная баня», 1809— 13 гг.) и «Укиёдоко» («Современная ци-
рюльня», 1813—14 гг.) — заключен не только в описании современ-
ных нравов, но и в блестящем использовании и пародировании осо-
бенностей эдосской речи того времени.
Ниндзёбон — это женская литература. В сярэбон, по существу,
не было места «настоящему» глубокому чувству, а ниндзёбон пове-
ствуют именно о любви. Типичное произведение этого жанра — по-
весть Тамэнага Сюнсуй (1790— 1843) «Умэгоёми» («Сливовый кален-
дарь любви»).
Слово «гокан» означает «сброшюрованные выпуски». В таких
выпусках печатались обычно два разных произведения. Это иллю-
стрированные издания. В 1829—1842 гг. таким образом был выпу-
щен роман «Нисэ Мурасаки инака Гэндзи» («Лже-Мурасаки и дере-
венский Гэндзи») — пародия на «Гэндзи моногатари». Иллюстрации
были выполнены художником Утагава Кун и сад а (1786—1865).
Наиболее серьезный жанр в литературе гэсаку — это ёмихон
(«книги для чтения»). Родоначальниками этого жанра являются
писатели ТакэбэАятари (1719—1774) и Уэда Акинари (1734—1809).
Ёмихон — объемные сочинения, где повествование, с четко выст-
роенным занимательным сюжетом, направлено на утверждение буд-
дийской и конфуцианской морали.
«Нисэ Мурасаки инака Гэндзи». Издание 1829—1842 гг.
178
(-ЦензорЬЬ ЛАОЧ&СО&
В 1776 г. появился шедевр Уэда Акинари — сборник «Угэцу мо-
ногатари» («Луна в тумане»), в котором автор использовал сюжеты
китайских романов, переложив их на разговорный язык. Провод-
никами изучения китайской литературы в Японии были ученые-
конфуцианцы. Пионером ее изучения считают Окадзима Кандзан
(1674—1728). Именно он начал работу по разметке для чтения
по-японски великого китайского романа «Шуйху чжуань» («Речные
заводи», XV в.). Ученые периода Токугава по-разному подходили к
изучению литературы на китайском языке. Ученики Огю Сорай обу-
чались разговорному китайскому языку, читая китайскую литера-
туру на разговорном языке, однако от них не требовалось анализа
литературных особенностей читаемых произведений. Ученики шко-
лы Ито Тогай не довольствовались простой разметкой текста, а за-
нимались переводом и адаптацией китайских произведений. Успех
произведений, имеющих китайские прототипы, был столь велик, что
слово «сёсэцу», которое первоначально означало перевод с китай-
ского, несколько позже стало использоваться для обозначения лю-
бого произведения японской художественной литературы.
Такидзава Бакин (1767—1848) — автор почти 300 произведений,
особенно он прославился сочинениями в жанре ёмихон. Два самых
известных его романа — «Тиндзэцу юмихаридзуки («Чудесный рас-
сказ об ущербной луне») и «Нансо сатоми хаккэндэн» («История
восьми псов из Сатоми») — выходили как серии «с продолжением».
Роман «Нансо сатоми хаккэндэн» печатался в течение 27 лет (!),
с 1814 по 1841 г. Герои романа, люди-псы, демонстрируют сверхъ-
естественную храбрость, ум и силу, символизируя восемь основных
конфуцианских добродетелей: гуманность, верность долгу, церемо-
ниальность, мудрость, преданность, честность, почитание родите-
лей, служение старшим. Этот роман, написанный ритмизованной
прозой, считается самым длинным «рыцарским романом» в исто-
рии мировой литературы.
Список литературы
Исследования
I. Апарина Н. Г. История японского театра. Древность и средневеко-
вье: сквозь века в XXI столетие. М.: Наталис, 2008.
------------------ С/И '8. ОПоролмлм ОлоЬолооль ------------- (7Q
2. Апарина Н. Г. Японский театр Но. М.: Наука. 1984.
3. Боронина И. А. Классический японский роман. М.: Наука, 1981.
4. Боронина И. А. Поэтикаклассическогояпонскогостиха(У1П—XIII вв.).
М.: Наука, 1978.
5. Бреславец Т. И. Поэзия Мацуо Басё. М.: Наука, 1981.
6. Глускина А. Е. Заметки о японской литературе и театре (древность и
средневековье). М.: Наука, 1979.
7. Горегляд В. Н. Ки-но Цураюки. М.: Наука, 1983.
8. Горегляд В. Н. Дневники и эссе в японской литературе X—XIII вв.
М.: Наука, 1975.
9. Горегляд В. И. Рукописная книга в культуре Японии // Рукописная
книга в культуре народов Востока. Кн. 2. М.: Главная редакция вос-
точной литературы, 1988. С. 223—270.
10. Горегляд В. Н. Японская литература VIII—XVI вв. СПб.: Центр «Пе-
тербургское востоковедение», 1997.
II. Ермакова Л. М. Речи богов и песни людей. М.: Наука, 1995.
12. Завадская Е. В. Японское искусство книги. М.: Книга, 1986.
13. КинД. Японская литература XVII—XIX столетий. М.: Наука, 1978.
14. КинД. Странники в веках. М.: «Восточная литература» РАН, 1996.
15. Конрад Н. И. Японская литература в образцах и очерках. Т. I. Л.,
1927.
16. Конрад Н. И. Японская литература. От«Кодзики» до Токутоми. М.:
Восточная литература, 1974.
17. Конрад Н. И. Избранные труды. Литература и театр. М.: Наука, 1978.
18. Кужель Ю. Л. Японский театр Нингё Дзёрури. М.: Наталис; Рипол
классик, 2004.
19. ЛаФлёр У. Карма слов: буддизм и литература в средневековой Япо-
нии / Пер. А. Г. Фусюна. М.: Серебряные нити, 2000.
20. Мещеряков А. Я. Древняя Япония: культура и текст. СПб.: Гипери-
он, 2006. (Первое издание 1991).
21. Михайлова Ю. Д. Мотоори Норинага: жизнь и творчество. М.: На-
ука, 1988.
22. Редько Т. И. Творчество Ихара Сайкаку. М.: Наука, 1980.
23. Свиридов Г. Г. Японская средневековая проза сэцува. М.: Наука, 1981.
24. Торопыгина М. В. Японский средневековый рассказ (отоги-дзоси).
М.: РГГУ, 2011.
Переводы. Сборники
1. Волшебная Япония. СПб.: «Северо-Запад пресс», 2001.
2. Восток. Сб. 1. Литература Китая и Японии. ACADEMIA, 1935.
180
Щылорьь
3. Классическая японская проза XI—XIV веков. М.: Художественная
литература, 1988.
4. Луна в тумане. Японская классическая проза. М.: Правда, 1988.
5. Синто: Путь японских богов: В 2 т. Т. 2. Тексты синто. СПб.: Гипе-
рион, 2002.
6. Тысяча журавлей. Антология японской классической литературы
VIII—XIX веков. СПб.: «Азбука-классика», 2004.
7. Шедевры японской классической поэзии. В переводах Александра
Долина. М.: Эксмо, 2009.
8. Японская новелла. СПб.: «Северо-Запад пресс», 2003.
9. Японская поэзия. СПб.: «Северо-Запад пресс», 1999.
10. Японские средневековые дневники. СПб.: «Северо-Запад пресс»,
2001.
11. Японский театр. СПб.: «Северо-Запад пресс», 1997.
12. Яшмовая нить. Антология японской классической литературы. М.:
Восточная литература, 1998.
Эпоха Нара
1. Древние фудоки / Пер. К. А. Попова. М.: Наука, 1969.
2. Кодзики. Записи о деяниях древности / Пер. Е. М. Пинус, Л. М. Ер-
маковой, А. Н. Мещерякова. Т. 1—2. СПб.: Шар, 1994.
3. Манъёсю / Пер. А. Е. Глускиной. Т. 1—3. М.: Наука, 1971—72.
4. Нихон сёки. Анналы Японии / Пер. Л. М. Ермаковой и А. Н. Меще-
рякова. Т. 1—2. СПб.: Гиперион, 1997.
5. Норито. Сэммё / Пер. Л. М. Ермаковой. М.: Наука, 1991.
Эпоха Хэйан
I. Волшебные повести / Пер. В. Н. Марковой. М.: Гос. изд-во худо-
жественной литератры, 1962.
2. Девять ступеней вака: Японские поэты об искусстве поэзии / Пер.
И. А. Дорониной. М.: Наука, 2006.
3. Диалоги японских поэтов о временах года и любви / Пер. А. Н. Ме-
щерякова. М.: Наталис, 2002.
4. Идзуми Сикибу. Собрание стихотворений. Дневник / Пер. Т. Л. Со-
коловой-Дел юс и ной. СПб.: Гиперион, 2004.
5. Исэ моногатари / Пер. Н. И. Конрада. М.: Наука, 1979.
6. Кокинвакасю/Пер. А. А.Долина. Т. 1—3. М.: Радуга, 1995.
7. Кукай (Кобо-дайси). Санго сиики (Три учения указывают и направ-
ляют) / Пер. Н. Н. Трубниковой. М.: Изд. Савин С. А., 2005.
8. Митицуна-но хаха. Дневник эфемерной жизни (Кагэро никки) /
Пер. В. Н. Горегляда. СПб.: «Петербургское востоковедение», 1994.
--------------- С41 'В. QUopo*****&. ОлоЬо*оолн> -------- 181
9. Мурасаки Сикибу. Дневник / Пер. А. Н. Мещерякова. СПб.: «Азбу-
ка», 2000.
Ю. Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи / Пер. Т. Л. Соколовой-Делю-
синой.Т. I— 4. М.: Наука, 1991—93.
II. Нихон рёики: японские легенды о чудесах/Пер. А. Н. Мещерякова.
СПб.: Гиперион, 1995.
12. Одиная луна в Сарасина / Пер. И. В. Мельниковой. СПб.: Гипери-
он, 1999.
13. Окагами — великое зерцало / Пер. Е. М. Дьяконовой. СПб.: Гипе-
рион, 2000.
14. Повесть о втором советнике Хамамацу (Хамамацу-тюнагон монога-
тари). Дворец в Мацура (Мацура-мия моногатари) / Пер. В. И. Сиса-
ури. М.: Наталис, 2010.
15. Повесть о Сагоромо. Повесть о Такамура / Пер. В. И. Сисаури. М.:
Наталис; Рипол классик, 2007.
16. Сайге. Горная хижина/Пер. В. Марковой. М.: Художественная ли-
тература, 1979.
17. Синкокинсю / Пер. И. А. Борониной. Т. 1—2. М.: «Корал Клаб»,
2000-2001.
18. Синсэн вакасю / Пер. И. А. Борониной. СПб.: Гиперион, 2001.
19. Сэй-сёнагон. Записки у изголовья / Пер. В. Марковой. М.: Художе-
ственная литература, 1975.
20. Торикаэбая моногатари, или Путаница / Пер. М. Торопыгиной.
СПб.: Гиперион, 2003.
21. Утаавасэ. Поэтические турниры в средневековой Японии (IX—
XIII вв.) / Пер. И. А. Борониной. СПб.: Гиперион, 1998.
22. Уцухо-моногатари (Повесть о дупле) / Пер. В. И. Сисаури. СПб.;
М.: «Петербургское востоковедение»; Рипол классик, 2004.
23. Ямато моногатари / Пер. Л. М. Ермаковой. М.: Наука, 1982.
24. Япония в эпоху Хэйан (794—1185) / Сост., ввел., пер. с др.-яп. и
коммент. М. В. Грачёва. М.: РГГУ, 2009.
25. Японские легенды о чудесах / Пер. А. Н. Мещерякова. М.: Наука,
1984.
Эпоха Камакура
1. Ёсида Канэёси. Записки на досуге / Пер. А. Н. Мещерякова. М.: На-
талис, 2009.
2. Кэнко-хоси. Записки от скуки / Пер. В. Н. Горегляда. М.: Наука,
1970.
3. Нидзё. Непрошеная повесть/ Пер. И. Л. Львовой. М.: Наука, 1986.
4. Японские самурайские сказания. СПб.: «Северо-Запад пресс», 2002.
189
Cl(b*opt»b Д.АОМ0СО4 ЦЛЬЛщр*
5. Повесть о доме Тайра / Пер. И. Львовой, стихи в пер. А. Долина.
М.: Художественная литература, 1982.
6. Повесть о смуте годов Хэйдзи / Пер. В. Онищенко. СПб.: Гиперион,
2011.
7. Сто стихотворений ста поэтов / Пер. В. С. Сановича. СПб.: Шар,
1994.
Эпоха Мурома™
1. Гэндзи-обезьяна: японские рассказы XIV—XVI вв. — отоги-дзоси /
Пер. М. В. Торопыгиной. СПб.: «Академический проект», 1994.
2. Годзан бунгаку. Поэзия дзэнских монастырей / Пер. А. М. Кабано-
ва. СПб.: Гиперион, 1999.
3. Ёкёку — японская классическая драма. М.: Наука, 1979.
4. Кёгэн — японский средневековый фарс / Пер. В. В. Логуновой. М.:
Изд-во «Восточная литература», 1958.
5. Месть Акимити. Средневековые японские рассказы / Пер. М. В. То-
ропыгиной. СПб.: Гиперион, 2007.
6. Сказание о Ёсицунэ / Пер. А. Стругацкого. М.: Художественная ли-
тература, 1984.
Эпоха Токугава
I. Басё. Стихи / Пер. В. Марковой. М.: Художественная литература,
1985.
2. Басё, Бусон, Исса. Летние травы. Японские трехстишия / Пер. В. Мар-
ковой. М.: ТОЛК, 1995.
3. Ихара Сайкаку. Новеллы. М.: Гослитиздат, 1959.
4. Ихара Сайкаку. Избранное. М.: Художественная литература, 1974.
5. Ихара Сайкаку. Новеллы / Пер. Т. Редько-Добровольской. М.: Ху-
дожественная литература, 1981.
6. Мацуо Басё. Избранная проза / Пер. Т. Л. Соколовой-Делюсиной.
СПб.: Гиперион, 2000.
7. Мендрин В. М. История сёгуната в Японии: Нихон гайси / Пер. с яп.
с примеч. и коммент. Т. 1—2. М.; СПб.: Рос. гос. библиотека; Лет-
ний сад, 1999.
8. Осенние цикады. Из японской лирики позднего средневековья /
Пер. А. Долина. М.: Наука, 1981.
9. Старый пруд. Классическая поэзия хайку эпохи Эдо / Пер. А. А. До-
лина. СПб.: Гиперион,1999.
10. Тамэнага Сюнсуй. Сливовый календарь любви / Пер. И. В. Мельни-
ковой. СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1994.
----------------- C/И. "8. ОНороььъьшь. Оло$ьокоог*ь ---------- 183
11. Тикамацу Мондзаэмон. Драматические поэмы / Пер. В. Марковой.
М.: Художественная литература, 1968.
12. Тикамацу. Драмы / Пер. В. Марковой и И. Львовой. М.: Искусство,
1963.
13. Уэда Акинари. Луна в тумане / Пер. 3. Рахима и А. Стругацкого. М.:
Гос. изд-во худ. литературы СССР, 1961.
14. Хирага Гэннай. Похождения весельчака Сидокэна (Фурю сидокэн-
дэн)/ Пер. А. М. Кабанова. СПб.: «Петербургское востоковедение»,
1998.
О. И. Макарова
ИСКУССТВО
Начиная разговор об искусстве Японии, следует прежде всего
прояснить вопрос о терминах, которые входят в состав этого поня-
тия, т. е. определить хронологические и пространственные грани-
цы явления, а также сам предмет рассмотрения. Такое уточнение
необходимо в силу того, что кажущиеся очевидными обозначения
«искусство» и «Япония» не существуют сами по себе вне контек-
ста, но являются конвенциональными и возникли в результате оп-
ределенных исторических процессов.
Понятие «искусство» появилось в культуре Японии только в эпо-
ху Мэйдзи. До этого в японском языке не существовало слова с таким
значением, равно как не было представлений о том, что следует под
ним подразумевать. При этом, разумеется, не подлежит сомнению,
что на территории архипелага физически существовали произведе-
ния искусства, однако они не осознавались в качестве таковых. В кон-
цептуализации представлений об искусстве и в создании институтов,
связанных с искусством, решающую роль сыграло проникновение в
японскую культуру западноевропейской научной традиции. В резуль-
тате знакомства с западной научной методологией в Японии 1880—
1900-х гг. разразились бурные дискуссии о том, что именно следует
называть «искусством» (а также непосредственно «японским искус-
ством»), какие предметы должны составить его канон, а также о том,
какое место это явление должно занять в культуре. В результате была
написана «история японского искусства», разворачивающаяся во вре-
мени в соответствии с гегельянскими идеями. История искусства
Японии в том виде, в котором она была сконструирована в это время
и фактически существует до сих пор, является отражением просве-
щенческих идей об эволюционном развитии исторического процес-
са. Эта — классическая — история японского искусства системати-
0 CU ^Мамроба cUc»M]CW*to
185
зирует произведения в зависимости от стиля и формы, датирует их,
размышляет об их смысловом насыщении, выясняетсюжеты и исто-
рию существования самого предмета и, прежде всего, исходитизтео-
ретической предпосылки, что все ее объекты являются частями еди-
ной и последовательной истории культуры и цивилизации, которые
следует правильно расположить на эволюционной лестнице.
У этой концепции в ее японской версии есть авторы — американ-
ский исследователь, коллекционер Эрнест Франциско Феноллоза
(1853—1908) и его ученик Окакура Тэнсин (1862—1913). Феноллоза
оказал большое влияние на становление понятия «искусство» в каче-
стве особого концепта в японской культуре, однако стройную кон-
цепцию «японского искусства» создал Окакура Тэнсин.
В основу этой концепции легли представления о том, что японс-
кое искусство сформировалось в результате взаимодействия «искон-
но японской» (будто бы до определенного момента существовавшей
в полной изоляции от других) культуры и влияния индийской и ки-
тайской культур. Окакура стремился подчеркнуть самобытность япон-
ской культуры и ее «высший статус» среди остальных, но большой
удельный вес заимствований из других восточных культур требовал
объяснения. В качестве такого объяснения Окакура придумал изящ-
ный ход, впоследствии ставший одной из постоянно приводимых ха-
рактеристик японской традиции. Он оправдал наличие иноземных
влияний тем, что, по его мнению, одной из главных особенностей
культуры Японии является способность органично усваивать и пре-
образовывать любые заимствованные элементы. Ключевая идея Ока-
кура Тэнсин — представление о Японии как о «музее азиатской ци-
вилизации». Он утверждал, что в других странах Азии вследствие войн
и завоеваний почти не сохранилось «шедевров искусства», в то время
как те предметы, которые некогда были с той или иной целью ввезе-
ны в Японию, находятся там в наилучшем состоянии. Он отмечал так-
же, что Япония является и «духовным музеем Азии»: японская куль-
тура многое заимствовала у других культур Азии, и эти заимствова-
ния в преображенном виде отразились в ее собственных культуре и
искусстве. Эта идея, как и многие другие положения Окакура, по-
служила обоснованием для доктрины паназиатизма. Япония в трудах
Окакура предстает как культурный центр Азии, призванный сплотить
вокруг себя другие восточные народы, возглавив их в борьбе против
любых попыток западной экспансии.
186
о/ольорьь
В канон «японского искусства» Окакура Тэнсин включил не те
произведения, которые завоевали японскому искусству славу на За-
паде, а те, которые он считал подходящими для формирования об-
раза Японской империи. Это были буддийские статуи, живопись тра-
диционных японских школ. Отношение к буддизму у Окакура двой-
ственное: с одной стороны, он оценивает его роль в развитии
японской культуры как затеняющую ее истинную энергию, кото-
рую может вдохнуть в нее только синтоизм, рассматриваемый Ока-
кура, как и многими другими историками эпохи Мэйдзи, в качестве
уникальной и автохтонной японской религии. С другой стороны,
Окакура считает буддизм — и вообще континентальное влияние —
главным стимулом, приведшим в свое время к возникновению япон-
ского искусства. Подобными противоречиями пронизана вся его
концепция, что было, вероятно, неизбежной реакцией на тот бур-
ный информационный поток, который обрушился на Японию на-
чала эпохи Мэйдзи. В концепции Окакура Тэнсин «японское ис-
кусство» предстает как обособленное явление, не связанное с все-
мирной историей искусства.
Концепция истории японского искусства, которую на базе по-
черпнутых от Эрнеста Феноллозы гегельянских идей создал Окаку-
ра Тэнсин, основана на линейно-прогрессивной модели развития
человеческой истории, в которой различные эпохи, имеющие свои
характерные особенности, попеременно сменяют друг друга. Рас-
смотрение истории искусства (как и истории культуры вообще) в
рамках подобной модели имеет свои недостатки. Не всегда можно
четко выделить границы эпох, а иногда хронологическое разбиение
истории оказывается искусственным, потому что не все культурные
явления прекращаютсвое существование, сменяясь другими с окон-
чанием определенной эпохи. Поэтому в некоторых случаях более
целесообразным представляется изучение эволюции во времени от-
дельных культурных явлений.
ДОИСТОРИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО
Периоды дзёмон, яёй и ранний кофун, т. е. время приблизитель-
но до VI в. н. э., не относятся к «истории» Японии в строгом значе-
нии этого термина. Эти периоды можно считать историей Япон-
ского архипелага, т. е. историей определенной географической тер-
О СМен&роЛа
---------------- 187
ритории, где проживали люди, которых с некоторой долей услов-
ности можно квалифицировать как протояпонцев. В это время мож-
но говорить лишь о начале формирования японского этноса и госу-
дарства в границах архипелага, о намечающихся тенденциях к воз-
никновению тех или иных культурных форм, но не о культуре
Японии кактаковой. Однако эти эпохи нельзя проигнорировать при
рассмотрении японского искусс тва — хотя бы для того, чтобы по-
нять ту основу, над которой надстраивалось здание японской куль-
туры. Кроме того, следует иметь в виду, что доисторическое искус-
ство в настоящее время практически всегда рассматривается в ка-
честве составной части истории японского искусства.
Первые следы деятельности человека на территории Японско-
го архипелага датируются палеолитом. Каменные орудия труда па-
леолитического человека обнаруживаются по всей территории ар-
хипелага. Несмотря на то что некоторые японские археологи ут-
верждают, что уже в это время орудия обладают определенными
специфическим чертами, позволяющими говорить о зачатках сво-
еобразной японской культуры, палеолитический период характе-
ризуется скорее чертами, свидетельствующими об общности чело-
веческой культуры, нежели чем о диверсификации отдельных
культурных ареалов.
Некоторое своеобразие появляется в период неолита. Неолити-
ческий период (10 000 — 300 до н. э.) в японской историографии,
а затем и в мировой японистике получил название дзёмон. Это на-
звание, переводящееся как «веревочный орнамент», в 1879 г. было
употреблено применительно к этому периоду Эдвардом Морсом
(1838—1925), американским биологом, немало сделавшим для ста-
новления японской археологии как научной дисциплины. Культу-
ра дзёмон, следы которой обнаруживаются на всей территории ар-
хипелага (от Курильских островов на севере до островов Рюкю на
юге), характеризуется тем, что в это время начали изготавливать
керамику. Керамика дзёмон довольно разнообразна, однако наи-
большую известность получили плоскодонные сосуды, украшенные
узором, наносившимся при помощи веревочных нитей, которым эта
эпоха и обязана своим названием. В начале эпохи дзёмон узор нано-
сился на сосуды вертикально, с помощью наложения на сырую гли-
ну отдельных нитей растительного волокна. Позднее волокна стали
сплетать, а узор — наносить горизонтальными полосами в виде «елоч-
Образцы керамики периода дзёмон
0 CU
18Q
ки». Средний дзёмон характеризуется диагональным узором, а в
конце периода чате встречается геометрический узор с разнонап-
равленным расположением веревочных отпечатков. Наибольшую же
известность получили керамические сосуды большого размера со
«змеиными» мотивами и пластическими изображениями голов жи-
вотных. украшающих венчик. Именно они обычно ассоциируются
с керамикой дзёмон. Характерные для эпохи дзёмон изделия не об-
наруживаются в соседних с Японией регионах, что позволяет гово-
рить о местном происхождении керамики. Помимо классического
веревочного встречаются и другие виды узора — наносимые при
помощи пальцев, ногтей или бамбуковых палочек.
Керамические сосуды с нанесенным на них узором обжигались
в ямах, на дне которых разводился костер. Температура обжига была
невысокой и составляла всего 600—800 градусов (при современ-
ном производстве фарфора обжиг производится при температуре
1300 градусов), поэтому сосуды получались хрупкими и плохо дер-
жали влагу. Они использовались в ритуальных практиках, а также
в быту — для хранения пищевых продуктов и для их варки.
В первой половине периода дзёмон (ок. 7500 до н. э.) появля-
ются также глиняные фигурки догу, представляющие собой неболь-
шие (от 10 до 30 см) статуэтки, изображавшие людей или животных.
Наиболее ранние догу обнаруживаются в Восточной Японии, одна-
ко уже к середине периода (3500 до н. э. — 2500 до н. э.) их изготов-
ление становится повсеместным. Первые догу были плоскими, од-
нако к концу периода дзёмон наиболее часто встречаются уже более
объемные статуэтки. Появляются также более крупные фигурки с
разборчиво вылепленными лицами. Многие догу представляют со-
бой женские фигурки и символизируют плодородие. Изготовление
догу не прекращается полностью с окончанием эпохи дзёмон, они
встречаются и в культуре яёи.
В период дзёмон уже намечаются различия между культурными
ареалами внутри самой Японии. Прежде всего, это различия между
юго-западом и северо-востоком Японии. Говорить об этих различи-
ях позволяют региональные особенности в производстве керамики.
Граница между культурными регионами проходит где-то в районе
современного Токио. Для культуры юго-запада свойствен менее ти-
пичный для дзёмон орнамент, наносившийся при помощи ногтей (а в
конце периода и вовсе исчезающий с сосудов), для культуры северо-
1QO --------------------
ОАыьОрЫ. ЛЛОНОКОЛ к^ль^р*
востока — веревочный орнамент. В окрестностях Токио обнаружива-
ется керамика с обоими видами орнаментов. Культурное разделение
архипелага на «восток» и «запад» (на самом деле — северо-восток и
юго-запад), фиксируемое позднее в письменных источниках, сохра-
няется на всем протяжении японской истории.
Догу
Культура периода яёи (300 до н. э. — 300 н. э.), получившего свое
название потому району г. Токио, где впервые были обнаружены ке-
рамические сосуды, характерные для этой эпохи, отличается от куль-
туры дзёмон, прежде всего, использованием бронзы и железа (хотя
продолжали использоваться и некоторые каменные орудия). Вероят-
но, эти новые материалы появились в Японии в результате контактов
с Китаем и Кореей. Первые металлические предметы, найденные в
Японии, были, скорее всего, изготовлены на материке. Однако к кон-
цу периода яёи обитатели архипелага научились самостоятельно об-
рабатывать железо и бронзу и производить бронзовые зеркала, коло-
кола дотаку и оружие. Они освоили также техники производства изде-
лий из яшмы и нефрита. В этот период появился обычай помещать
подобные предметы в захоронения.
Один из самых известных типов артефактов периода яёи — брон-
зовые колокола дотаку. Обнаружено более 400 колоколов такого
вида. Некоторые образцы дотаку были обнаружены вместе с брон-
зовыми зеркалами или оружием. В высоту они составляют от Ю до
0 Q/Hon&pofo.
1Q1
130 см. Сверху к ним при-
деланы полукруглые рукоя-
ти. У наиболее ранних об-
разцов дотеку внутри были
языки. Существует мнение,
что эти колокола использо-
вались как музыкальные
инструменты, в то время
как другие, в более поздний
период, обладали только
церемониальным значе-
нием. Снаружи колокола
были украшены орнамен-
том: горизонтальной кай-
мой, ромбовидным узором,
волнистыми линиями. На
некоторых встречаются так-
же фигуры людей и живот-
ных — сцены охоты, посад-
ки риса.
Среди изделий из полу-
драгоценных камней особое Колокола дотеку
распространение получили
магатама — нефритовые изделия, изогнутые в форме запятой. Не-
фритовые камешки неправильной формы с отверстием обнаружива-
лись уже в середине периода дзёмон (3500—2500 до н. э.), а форма,
характерная для поздних магатама, закрепилась именно в период яёи.
В курганный период (кофун) магатама из нефрита и халцедона стали
маркировать высокий социальный статус своего обладателя. Позднее
они стали одной из императорских регалий (наряду с бронзовым зер-
калом и мечом).
Наиболее ранняя керамика, характерная для периода яёи, пред-
ставляет собой смешение технологий местной керамики дзёмон и
тех, которые были привезены на север о. Кюсю иммигрантами с
материка. В начале периода яёи традиции импортированной мате-
риковой керамики полностью вытеснили керамику предшествую-
щего периода дзёмон на западе Японии, а на востоке — смешались с
традициями керамики дзёмон, поэтому типы западной и восточной
1QQ
ЬЛОНОКОЛ к.дль*>$рь
керамики сильно различаются. Керамические сосуды периода яёй
практически лишены орнамента. Они изготавливались без приме-
нения гончарного круга.
Магатама
В период кофун (или курганный период) в Японии появились
зачатки государственного образования, вследствие чего стало воз-
можным строительство масштабных сооружений — курганов для
захоронения правителей и знати (в эпоху Мэйдзи отдельным наи-
более крупным курганам была произвольным образом приписана
идентификация с определенными правителями).
Курганы часто украшались глиняными статуэтками ханива —
необожженными полыми скульптурами цилиндрической формы,
диаметром 40—50 см и высотой до I м. Ханива изображали людей,
животных, дома, синтоистские святилища, амбары и др. Название
«ханива» («глиняный круг») связано с техникой изготовления ста-
туэток — так называемым методом вадзуми. Глиняные кольца на-
кладывались друг на друга стопкой, образуя полые внутри фигурки,
выравнивались, формовались, а затем обжигались при сравнитель-
но низкой температуре. Ханива вели свое происхождение от гли-
няных столбиков, составлявших магическую ограду вокруг погре-
бального холма. В дальнейшем их форма эволюционировала и ус-
ложнилась, однако глиняный цилиндрический столб продолжал
оставаться основой каждой статуи, играя роль ее пьедестала. В от-
личие от повсеместно распространенных традиций расположения
0 ^Matcapota. Q/ot-iooi^to
/Q3
погребального инвентаря, статуэтки ханива помещались не внутри
захоронения, а снаружи. Для устойчивости они наполовину зака-
пывались в землю, и, возможно, изначально связывались между со-
бой веревками или деревянными цепками, протянутыми через от-
верстия в их боковых стенках, и располагались рядами наверху кур-
гана или вокруг него.
Головы ханива
Существуетдва основных типа расположения ханива: свойствен-
ный более раннему периоду (IV—V вв.), когда ханива располагались
прямоугольными группами вокруг курганов; и более поздний (с кон-
ца V в., когда производство ханива на западе Японии почти полно-
стью прекратилось и сохранилось только на востоке, в районе со-
1Q4
ОАсМЬОриЛ, MOWOi ЦЛЫЬур*
временного Токио), когда ханива выстраивались в одну линию,
окаймляющую контур кургана. Ханива, обнаруженные у курганов
на западе Японии (в районе Киото), тоже выполняли ритуальную
функцию: возможно, они должны были защищать покойника, по-
хороненного в кургане, от злых духов. Они больше по размеру и вы-
глядят более сурово, чем восточные ханива.
Долгое время считалось, что происхождение статуэток ханива
объясняется тем, что они заменили человеческие жертвы, якобы
приносившиеся при захоронении прежде. Эта версия приводится
в мифо-историческом своде «Нихон сёки», где она была призвана
доказать гуманность правителей Японии, приказавших заменить
жертвоприношения ритуальными фигурками. Однако в настоящее
время не существует никаких доказательств того, что в Японии
когда-либо приносились человеческие жертвы.
Погребальный инвентарь в курганах был весьма богатым. В на-
чале периода в них обнаруживаются в основном предметы, имею-
щие ритуальное и церемониальное предназначение: бронзовые зер-
кала, ожерелья из нефритовых и яшмовых бусинок цилиндричес-
кой и изогнутой формы, разнообразные изделия из яшмы и туфа, в
том числе магатама. Считается, что такой набор погребальных пред-
метов свидетельствуете том, что вожди и знать обладали в это время
по большей части магическими и религиозными функциями. В се-
редине периода кофун в составе погребального инвентаря обнару-
живаются самые разные предметы: железное оружие, сельскохозяй-
ственные орудия, керамическая посуда, конная сбруя, золотые ук-
рашения, выполненные в том же стиле, что и известные материковые
образцы. Такой набор свидетельствуете расширении функций и вла-
стных полномочий правителя, а также об активных контактах с кон-
тинентом. BVI в., когда в Японию начинаетпроникать буддизм, тра-
диция построения курганов постепенно отмирает.
ИСКУССТВО ИСТОРИЧЕСКОГО ПЕРИОДА
Говоря о японском искусстве исторического периода, следует
прежде всего сказать о феномене «религиозного искусства», по-
скольку огромное количество артефактов, которые мы ныне ква-
лифицируем как «искусство», были порождены религиозным со-
-------------------- 0 Ql <ЛЛакаро(л ОАенцао/лЛо -------- /<?5
знанием. Разумеется, применение этого термина носит условный
характер: его объекты предназначались не для «любования», а слу-
жили для возбуждения религиозного чувства и формирования со-
ответствующей картины мира. Для правильного понимания «ре-
лигиозного искусства» наибольшее значение имеет дешифровка
той символической (знаковой) системы, в рамках которой оно и
воспринималось адептами.
Религиозное искусство Японии строится вокруг двух основных
традиций — буддизма и синтоизма. Жесткое разделение этих двух
учений относительно религиозной ситуации в японской культуре не
совсем корректно, потому что для Японии на протяжении длитель-
ного периода был характерен синкретизм буддизма и синтоизма,
и далеко не всегда эти традиции можно четко отделить друг от дру-
га. Жесткое и последовательное отделение буддизма отсинто на го-
сударственном уровне относится только к эпохе Мэйдзи. Во все ос-
тальные эпохи было бы правильнее говорить о синтоизме как о мно-
гокомпонентном образовании, сложившемся на основе автохтонных
верований, к которым позднее добавились элементы даосизма, буд-
дизма и конфуцианства. Влияние буддизма в области искусства было
особенно значительным: его распространение в Японии открыло
новые возможности и перспективы в области японского визуаль-
ного искусства, многие его особенности развились из буддийских
форм. В связи с этим многие местные традиции были прерваны и
забыты. Так, ни догу, ни ханива, ни колокола дотаку не имели не-
посредственного продолжения в последующие эпохи.
Искусство, связанное с буддийским вероучением, в Японии раз-
вивалось на основе континентальной традиции. К VI в., когда буд-
дизм стал распространяться в Японии, в Китае и Корее уже суще-
ствовали сформировавшиеся традиции буддийского искусства, ко-
торые в Японии переосмыслялись и приспособлялись к местным
реалиям, породив разнообразные формы религиозной скульптуры,
архитектуры и живописи.
СКУЛЬПТУРА
К середине VI в., когда начался процесс адаптации буддийско-
го учения, в Японии (тогдашнее самоназвание — Ямато) уже жили
ОЛольОрьЬ ЬЛОЫМАЛ к,длы*ур*
fQ6 -----------------
носители буддизма — переселенцы из Кореи и Китая, среди них
были как миряне, так и монахи. Кроме того, двор Ямато поддер-
живал достаточно активные контакты с континентом, обменивал-
ся посольствами с корейскими королевствами и Китаем. Японцы
усваивали иноземные верования вместе с ремеслами, искусствами
и обычаями. В пору становления японского государства материко-
вые образцы широко заимствовались и на бытовом, и на государ-
ственном уровне, а буддийские обряды занимали в этом процессе
значительное место, потому что они (как и все пришедшее из
Кореи и, в особенности, из Китая) считались одним из признаков
«культурной» страны. Поэтому с самого начала буддизм в Японии
был связан с интересами правящих кругов и находился под их по-
кровительством, уже в VI—VII вв. началось строительство буддий-
ских храмов. Буддийская архитектура и скульптура с VI до VIII в.
были очень тесно связаны с материковыми образцами, а более
специфичный стиль выработался только к IX в.
Лежащий Будда
В японском буддизме объекты поклонения разделяются на две
основные группы: собственно будды (яп. нёрай) и бодхисаттвы (бо-
са цу)- Кроме того, выделяются также божества мёо (видьяраджи) и
тэн (дэвы), пришедшие в буддийский пантеон из индуизма. Репре-
зентация будд и боддхисаттв связана с определенным изобразитель-
ным каноном. Их позы (асаны), одеяния, символические жесты
(мудры) получаютсвое отражение в живописи и скульптуре. Другие
божества также обладаютспецифическими иконографическими ат-
рибутами.
0 CU с1ЬцЮ*1о
1Q7
Принятые в буддийской иконографии позы подразделяются на
три основных типа: «лежащая», «стоячая» и «сидящая». «Лежащая»
поза используется только для изображений Будды, находящегося в
состоянии нирваны. В Японии этот тип изображений не получил
широкого распространения.
«Стоячие» позы, в которых персонажи показаны в полный рост,
часто классифицируются в зависимости от положения ног. Поза со
скрещенными ногами или позы движения, передающие ходьбу, бег,
прохождение сквозь естественные препятствия (воздух, скалы, воду),
1Q8
t-tto/bOptb илолочо» чулычдр*
употребляются только в изображениях второстепенных персонажей.
Поза «танца», при которой одна нога согнута в колене и высоко при-
поднята над землей, характерна для изображений тэн (дэвов). Для
ситэнно — четверых небесных царей-охранителей — также характер-
на стоячая поза. Тела воинов-ситэнно зачастую выполняются призе-
мистыми, они могут быть наделены преувеличенными признаками
силы, овалы лиц тяготе ют к квадрату, круглые (а не миндалевидные —
как у будд и боддхисатге) глаза вылезают из орбит, позы — экспрес-
сивные, выражают ярость по отношению к врагам буддизма.
Стоячая поза стала характерной принадлежностью в иконогра-
фии будды Амида (Амитабха), а также бодхисаттв и спутников Буд-
ды (его учеников). Бодхисаттвы в большинстве случаев представле-
ны в полный рост, что характеризует их активность и главное пред-
назначение в этом мире: вести прозелитскую деятельность и
оказывать помощь страждущим и верующим.
Будда-целитель Якуси
0 Z/fttWrpofo
О
tQQ
«Сидящие» позы — самый
распространенный тип буддий-
ского изображения (в особенно-
сти это касается будд). К сидя-
чим позам причисляют «позу
лотоса», «позу отдохновения»,
«позу отдыхающего царя», «позу
Мироку». «Поза лотоса» являет-
ся самой распространенной, она
передает состояние созерцания,
медитативного сосредоточения.
Эта поза предполагает согнутое в
коленях положение ног, плотно
скрещенных в области голени
или лодыжек. Колени при этом
слегка приподняты над поверх-
ностью, и образованная скре-
щенными ногами линия почти
параллельна поверхности земли.
Обе ступни повернуты подошва-
ми вверх, левая прижата к право-
му бедру, правая — к левому.
«Поза отдохновения» и «поза
отдыхающего царя» используют-
ся, как правило, в изображениях
бодхисаттв. Первая из них пред-
ставлена в двух основных вариан-
тах, при которых ноги персонажа
согнуты в коленях и скрещены,
но колени свободно лежат на си-
дении, либо одна нога (обычно —
левая) согнута и, находясь в пер-
пендикулярной позиции по от-
ношению к телу, поддерживает
колено другой ноги, свешиваю-
щейся с сидения и нередко опи-
рающейся на дополнительную
подставку.
Поза отдохновения-1
Поза отдохновения-2
900
ОАольОрь*, ЬЪОЬОкОб
«Поза отдыхающего царя» подразделяется на три варианта:
классический, когда правая нога не свешена с сидения, а согну-
та в колене и поставлена почти перпендикулярно по отношению
к поверхности сидения; второй вариант, когда правая нога со-
гнута в колене, а левая спущена вниз; и третий, когда одно или
оба колена оторваны от сидения, ступня одной ноги лежит на
бедре другой.
«Поза Мироку» (Майтрейи) предназначена для изображений
Будды будущего, в ней обе ноги персонажа спущены с сидения-
трона. Эта поза реализуется в трех вариантах: со скрещенными,
расположенными параллельно друг другу и поставленными на вы-
сокую подставку ногами. Спущенные ноги символизируют готов-
ность будды Мироку снизойти в мир людей.
Статуи Будды выражают идею вечности и неподвижны, вы-
ражение лица — отрешенное, наиболее «говорящим» элементом
являются пальцы рук. Можно выделить восемь основных и шесть
вспомогательных типов символических жестов (мудр). Главными
из них являются следующие: «жест созерцания», «жест дарова-
ния защиты», «жест бесстрашия», «жест прикосновения к зем-
ле», «жест проповеди».
«Жест созерцания» восходит к техникам медитативного сосре-
доточения и служит органическим элементом для сидящих поз,
прежде всего «позы лотоса». Он может исполняться одной (чаще
всего левой) или двумя руками. Раскрытая ладонь руки лежиттыль-
ной стороной на коленях. «Жест дарования защиты» выполняется
одной (как правило, правой) ладонью, которая открыта и обраще-
на к зрителю лицевой стороной, пальцами вниз. Открытая ла-
донь — знак расцвета и торжества Учения, эта мудра — символ ми-
лосердия Будды и его готовности взять под покровительство все
живые существа. «Жест бесстрашия», или «жест дарования безо-
пасности», исполняется одной (правой) рукой, согнутой в локте и
поднятой вверх, с открытой ладонью, которая обращена к зрите-
лю лицевой стороной пальцами вверх. «Жестприкосновения к зем-
ле» исполняется правой рукой в трех основных положениях: ла-
донь обращена к зрителю тыльной стороной и опущена вытянуты-
ми пальцами вниз; ладоньс вытянутым указательным пальцем; кисть
руки с пальцами, обращенными вправо, расположена перпендику-
лярно земной поверхности. Согласно преданию. Будда этим жес-
0 C/Hatopofo Щещинь/о
901
том призвал на помощь духов земли против воинства царя демонов
Мары. Подругой легенде, Будда указывает на землю как свидетеля
достижения им состояния просветления; в самом общем виде —
символизирует верность Пути, который ведетк просветлению. «Жест
обсуждения» считается воплощением мудрости Будды. Он может
исполняться правой или левой рукой и состоит из поднятой вверх
открытой ладони, пальцы которой образуют определенные фигу-
ры, чаще всего круг, составленный указательным или средним и
большим пальцами.
В руках буддийских изображений часто имеются предметы, ко-
торые обладаютсимволическим и сакральным смыслом. Небольшой
сосуд для лекарств обозначает спасительность буддийского веро-
учения; сутра (изображается в виде тетрадки-раскладушки или свит-
ка) — мудрость и желание постигнуть истину; цветок лотоса — чис-
тоту и безгреховность; павлинье перо — победу над злом (считается,
что павлин способен справиться со змеей); «волшебная палочка»
(сякудзё, усеченный посох) способна творить чудеса; с помощью ве-
ревки (кэнсаку — «лассо») бодхисаттва способен «вытягивать» по-
грязших в грехе на спасительный берег; метелка (хоссу) обозначает
заповедь «не убий» (с помощью такой метелки монахи разгоняют
насекомых, чтобы ненароком не задеть их); меч (и другие режущие
предметы) обозначают решимость бороться с заблуждениями и вра-
гами Учения. Часты и изображения четок. Полная форма четок со-
стоит из 108 бусин — по числу насчитываемых буддизмом челове-
ческих заблуждений.
Будды — нёрай — изображаются в простых монашеских одея-
ниях, без украшений. Среди них наиболее часто можно увидеть
будду Амида, будду Якуси (Бхайсаджагуру) и Сяка (Шакьямуни —
исторического будду). Будда Дайнити (Вайрочана — космический
будда) с точки зрения изобразительного канона представляет со-
бой исключение из правил: он предстает в роскошных одеждах,
подобных тем, которые носят бодхисаттвы.
Бодхисаттвы — это те существа, кто мог бы в любой момент
стать буддой, но из сострадания отложил собственную нирвану и
остался в мире ради того, чтобы спасти других. Бодхисаттвы часто
изображаются в пышных одеяниях, подобающих царственным
особам: на них надеты искусно сотканные мантии, пояса, украше-
ния, среди которых встречается и корона. Наиболее распростране-
909
си&льорь* ЩЛЬЛьдр*
ны в Японии изображения бодхисаттвы Каннон (Авалокитешва-
ры), олицетворяющей сострадание, — в иконографии японского
буддизма она обычно представлена в женском облике; также
часто можно увидеть бодхисаттв Мондзю (Манджушри) и Фугэн
(Самантабхадра), олицетворяющих мудрость. Некоторые будды
изображаются в такой же стилистике: так, Мироку — будда ново-
го мира — обычно представлен по канонам изображения бодхи-
саттв. А бодхисаттва Дзидзо, спасающий людей до прихода будды
Мироку, напротив, обычно изображается в простых монашеских
одеждах, но в руках держит драгоценный камень — символ выс-
шей мудрости.
Будды и бодхисаттвы часто предстают триадами. В компози-
циях такого типа будду слева и справа окружают два бодхисаттвы.
Тэн, или дэвы, — божества, вошедшие в буддийский пантеон
из небуддийских религиозных традиций, в основном они имеют
началом добуддийскую Индию. Это в большинстве своем охрани-
тельные божества, которые обычно изображаются в воинском об-
лачении, с оружием в руках. В искусстве чаше всего представ-
лены Двенадцать полководцев-стражников (Дзюни Синее), Бла-
госклонные цари (Нио) и Четверо небесных царей-охранителей
(Ситэнно).
Воинственные божества мёо, олицетворяющие сиятельную муд-
рость Будды, появились в японском буддийском пантеоне в резуль-
тате усиления влияния эзотерического буддизма в IX в.
Общими отличительными особенностями иконографии будд
являются следующие признаки: удлиненные мочки ушей (знак
благородного происхождения), родимое пятно (драгоценный ка-
мень) на лбу, скрытая шиньоном теменная выпуклость (шишка
мудрости), одежды монаха, оставляющие правое плечо, а иногда и
грудь обнаженными.
При изготовлении буддийской скульптуры мастера использо-
вали разные материалы и техники. Наиболее внушительные статуи
изготавливались из бронзы. Техника их изготовления носит назва-
ние «восковое литье», или метод «утраченного воска». На готовую
глиняную модель наносился слой воска, затем вновь покрывав-
шийся глиняной массой; через отверстия в наружной части фор-
мы на место вытапливаемого при нагреве воска вливалась рас-
плавленная бронза.
0 CU <ЛЛаларо1л ЩапцвоиЛо
903
Существовали также скульптурные изображения из сухого лака.
Сборная деревянная основа моделировалась глиной, потом покры-
валась несколькими слоями пропитанной лаком материи. После
просушки и окончательной моделировки глина извлекалась из кон-
струкции. Сухой лак полировался, золотился и раскрашивался. Та-
кая техника позволяла достичь высокого уровня проработки дета-
лей изображения. Данная техника была весьма трудоемкой, но ко-
нечная стоимость была ниже, чем у бронзовых изображений.
К наиболее известным ранним скульптурам из глины, выполнен-
ным в технике «сухого лака», относится изображение слепого ки-
тайского монаха Гандзин в храме Тосёдайдзи (город Нара). Этот
монах был приглашен в Японию для того, чтобы обеспечить «пра-
вильную» передачу традиции в этой стране. Гандзин здесь изобра-
жен в традиционной медитативной позе. Таким образом, изобра-
жению подлежали не только традиционные персонажи буддийского
пантеона, но и исторические личности, имевшие заслуги в деле рас-
пространения учения Будды.
В эпоху Нара изготавливались и глиняные буддийские изоб-
ражения с помощью техники «раскрашенной глины»: на состав-
ной деревянный остов наносились слои смешанной с песком
глины, закреплявшиеся отжимочными формами. Верхний слой
состоял из глины и слюдяного порошка. Наиболее хрупкие дета-
ли (пальцы рук, завершения шарфов) скреплялись медными пла-
стинами. После высыхания глины скульптуры раскрашивались.
Наиболее известный пример такого рода техники — это скульп-
турная группа архатов (датируется 711 г.), помещенная в цоколе
пагоды храма Хорюдзи. Относительная дешевизна техники «рас-
крашенной глины» способствовала широкому распространению
именно глиняной скульптуры. Согласно описи имущества храма
Сайдайдзи от 779 г., там имелось 124 статуи: 72 из глины, 44 из
лака, 8 — из бронзы.
Синтоистская скульптура не получила сколько-то широкого раз-
вития, поскольку считалось, что боги (ками) не обладают антропо-
морфными чертами. Ее немногочисленные образцы были созданы
под непосредственным буддийским влиянием, а их одеяния пред-
ставляютсобой одежды высокопоставленного чиновника. Как пра-
вило, это деревянные скульптуры, причем объектом изображения
становятся те божества, на образ которых непосредственным обра-
904
Щоьюрьь ЫЮЛОЛО*
Хатиман
зом повлиял буддизм. Прежде
всего, это «бог войны» — Хати-
ман, имя которого не упоми-
нается в мифологических сво-
дах.
Скульптура в японском
искусстве более связана с ре-
лигиозной тематикой, неже-
ли чем со светской. Однако
в эпоху Камакура появляется
и светская скульптура, запе-
чатлевшая сёгунов, полко-
водцев, знатных вельмож.
Однако следует иметь в виду,
что эти посмертные изобра-
жения лишены портретного сходства. По одеждам и головному
убору определяется лишь статус портретируемого. Наиболее из-
вестные скульптуры такого рода — сёгун Минамото-но Ёритомо
(1147-1199) и Ходзё Токиёри (1227-1263).
БУДДИЙСКИЕ ХРАМЫ
Строения из камня не получили в Японии распространения. По
всей вероятности, прежде всего из-за постоянных землетрясений.
Буддийские храмы тоже строились исключительно из дерева, по-
этому они часто страдали от пожаров, и в настоящее время мы по-
чти не имеем первоначальных построек или хотя бы их фрагмен-
тов. Сохранность скульптуры выше, чем сохранность зданий, в ко-
торые они помещались. В отличие отболее ранних построек свайного
типа буддийские храмы имели фундамент (покрытые красным ла-
ком опорные столбы стояли на плоских камнях), у храмов была че-
репичная крыша (в добуддийскую эпоху строения крылись соломен-
ными крышами). Невиданный доселе масштаб буддийских сооруже-
ний был таков, что производил на современников неизгладимое
впечатление. Весьма часто буддийские храмы строились возле уже
существовавших синтоистских святилищ, повышая, таким образом,
свою сакральность за счет уже «намоленного» места.
О 04.
QOS
Обычно ансамбль крупного буддийского храма состоял из сле-
дующих основных типов сооружений: пагода (то), основной зал
(«золотой павильон», кондо) с находящейся там скульптурой того
будды или бодхисаттвы, которому был посвящен храм, зал для про-
поведей (кодо) и хранилище для сутр (кёдзо).
Сооружения в форме пагоды имели своим прототипом индийс-
кие ступы. Японская пагода можетбыть по форме четырёхугольной,
шести- и восьмиугольной,
но никогда не круглой, тог-
да как индийские ступы и
китайские пагоды очень
часто имеют вид круглой
башни. Пагода представ-
ляла собой репрезентацию
горы Сумеру — центра
буддийского мироздания.
Пагоду венчал шпиль с де-
вятью кольцами, которые
считались ступенями небес-
ных миров. В нижней части
шпиля находился «сосуд
для росы» (робан, роса —
символ чистоты). В навер-
шии шпиля помешалось
изображение драгоценного
камня в цветке (суйэн —
«брызги воды»). В пагоде
хранились мощи Будды или
рукописи особойочитаемых
сутр.
Пример ранней пагоды
являет собой пагода храма
Якусидзи (717—729 гг.) в
Нара. Ее высота составляет
34 м. Эта пагода — трехъ-
ярусная, хотя она и выгля-
дит шестиярусной: между
этажами устроены веранды
Пагода храма Кофукудзи
£?О6
ЛЬОЬОЪО* тлыьурь
с крышами-навесами (они меньше конструктивных крыш и под-
держиваются не крышами расположенных под ними ярусов, а кон-
солями). Наибольшее распространение получила пятиярусная па-
года, каждый из ярусов соответствовал «пяти стихиям» — земля,
дерево, огонь, воздух (ветер), небо. Кроме того, судя по данным
письменных источников, строились и пагоды в семь и девять яру-
сов. Так, в храме Тодайдзи (Нара) имелись две пагоды высотой по
100 м (не сохранились).
Среди наиболее ранних и известных храмов выделяются храмы
Асука-дэра, Ситэннодзи и Хорюдзи.
Храм Асука-дэра (Гангодзи) был построен около 588 г. в долине
реки Асука, недалеко отбудущей первой постоянной столицы Нара.
Он стал первым крупным буддийским храмовым комплексом в Япо-
нии. В настоящее время сохранилась только его алтарная часть —
зал Ангоин — с находящейся в нем бронзовой статуей Будды, изве-
стной как Асука Дайбуцу, созданной в 606 г. Основателем храма был
Сога-но Умако (?—626), глава влиятельного рода Cora, представи-
тели которого на протяжении VI—VII вв. энергично способствова-
ли распространению буддизма в Японии.
Храм Ситэннодзи был основан в 593 г., как считается, прин-
цем Сётоку-тайси (574—622), покровительствовавшего буддизму.
Он расположен на территории современного города Осака, преж-
де называвшемся Нанива. Согласно легенде, принц посвятил этот
храм небесным царям-охранителям четырех направлений в благо-
дарность за свою победу над противниками буддийского вероуче-
ния. Ситэннодзи сильно пострадал от пожаров и бомбардировок
во время Второй мировой войны, но в настоящее время восстанов-
лен в своем исходном облике и считается памятником, наиболее
точно передающим архитектурные традиции периода Асука. Хра-
мовые строения расположены по оси север-юг — согласно древне-
китайским традициям устроения храмового пространства. В ком-
плекс входит пятиярусная пагода, за которой расположен главный
зал с алтарной частью.
Монастырский комплекс Хорюдзи расположен к северу от рав-
нины Асука, в местечке Икаруга, недалеко от города Нара. Основа-
ние Хорюдзи также приписывают принцу Сётоку-тайси. Его дворец
был расположен рядом с Икаруга. На этом месте в начале VII в. спер-
ва был построен небольшой скромный храм, но со временем Хо-
0. Cfll&Uipofo OfoigOObio
907
рюдзи превратился в один из важнейших буддийских центров. Он
относился к школе Хоссо — одной из шести буддийских школ пе-
риода Нара. В монастыре Хорюдзи долгое время хранилась обшир-
ная коллекция разнообразных произведений старинного искусства
Японии, однако в конце XIX в. она почти целиком была передана
Токийскому императорскому (ныне — национальному) музею. Ар-
хитектура монастырского комплекса Хорюдзи основана на тради-
циях китайского и корейского зодчества. Самые ранние постройки
Хорюдзи, спланированные по образцу храма Ситэннодзи, были
уничтожены пожаром, случившимся из-за удара молнии в 670 г.
Вскоре храм был выстроен заново недалеко от первоначального ме-
ста, к северо-востоку. Пагода, главный зал кондо, внутренние во-
рота и часть галереи храма Хорюдзи, строительство которых было
завершено в 711 г., сейчас считаются самыми древними деревянны-
ми строениями в мире.
«Золотой павильон» Хорюдзи — типичный образец самого ран-
него периода японской буддийской архитектуры. В нем в полной мере
воплотились наиболее характерные черты, присущие японской де-
ревянной архитектуре древности и раннего средневековья: строгость
и простота строительных конструкций. Карниз поддерживается сис-
темой кронштейнов. Пересекающиеся непосредственно у самого кар-
низа кронштейны расположены таким образом, что их силуэт напо-
минает своими очертаниями облака. Отсюда происходит название
этой декоративной манеры — кумогата хидзики (облака). Располо-
жение пересекающихся пучком кронштейнов на оси колонны заим-
ствовано у китайских архитекторов, однако так называемые кумога-
та — конструкции в форме облака — встречаются только в японской
архитектуре. Рисунок крыши причудливый, ее вздёрнутые углы ка-
жутся висящими на невидимых нитях, как и весь силуэт здания.
В «золотом павильоне» находится скульптурная триада, выпол-
ненная скульптором Тори в 623 г., чтобы увековечить память прин-
ца Сётоку-тайси. Будда сидите поджатыми ногами в позе падмаса-
на, его правая рука поднята перед грудью в жесте успокоения (абха-
ямудра), левая покоится на колене, что означает непоколебимую
решимость служить земле (бхумишпарсамудра). Брахманская при-
ческа и урна (третий глаз или драгоценность во лбу) подчеркивают
знатность и мудрость. Бодхисаттвы Якуо и Якудзё стоятсправа и слева
от будды в одинаковых позах, подняв правые руки в жесте назида-
t-UofibOp** ЩЛЪЛьур»
908
Триада из храма Хорюдзи
ния (витаракамудра). Тради-
ционная китайская компо-
зиция триады относится к
типу икко-сандзон (один об-
щий нимб). Большой нимб
украшают семь изображе-
ний Амида. В композиции
триады строго соблюдается
принцип симметрии. Рядом
с этой триадой расположены
изваяния Четверых небесных
царей-охранителей, выпол-
ненных Ямагути-но Атаи
Огути в 650 г.
К концу VII в. стал попу-
лярным стиль живописи,
пришедший в Японию из
Китая эпохи Тан. В главном
зале храма Хорюдзи есть ряд
настенных изображений буд-
дийского рая, оформленный
в этом новом материковом стиле. Среди других скульптур Хорюдзи
особое внимание привлекает изображение бодхисаттвы Каннон. Ста-
туя Каннон (так называемая Кудара Каннон — «Каннон из Пэкче»)
сохранилась значительно лучше, чем большинство других статуй Хо-
рюдзи, потому что до 1884 г. она была обмотана слоями материи и
избежала тем самым воздействия внешней среды. Статуя Каннон
была обнаружена Эрнестом Феноллозой, который положил начало
целенаправленному изучению искусства Японии. Сокрытие храмо-
вой святыни — традиция, ведущая свое происхождение отсинто, где
символ божества (синтай) хранится в алтаре в «упакованном» виде и
не предъявляется верующим. И в нынешней Японии сохраняется
практика, когда во многих случаях храмовые буддийские святыни
предъявляются только в редких и исключительных случаях.
На посвятительном алтаре Тамамуси в храме Хорюдзи сохранил-
ся ряд живописных изображений VII в., бронзовые филигранные рам-
ки которых были первоначально украшены радужными крыльями
жука тамамуси. Они иллюстрируют отдельные эпизоды из жизни
0 CU С/Иак&ро/а ‘
VOQ
Будды. Стиль исполнения на-
поминает изобразительный
стиль Поздних шести династий
в Китае (222—589).
В VIII в. в столице Нара
проводится активное строи-
тельство крупных храмов и мо-
настырей, среди которых наи-
более известны Кофукудзи,
Якусидзи и Тодайдзи.
Наряду с Хорюдзи храм Ко-
фукудзи является одним из ос-
новных храмов школы Хоссо.
Он был основан в 669 г. возвы-
шавшимся родом Фудзивара в
провинции Ямасиро, затем пе-
ренесен в Нара. В то время он
имел статус «родового храма»
(удзидэра), т. е. такого храма,
в котором поклоняются не толь-
ко Будде, но и синтоистскому
божеству-прародителю данного
рода. Благодаря покровитель-
ству влиятельного семейства
храм превратился в крупнейший
ансамбль. Однако в настоящее
Статуя Кудара Каннон
время в этом храме не осталось
ни одной постройки VII— VIII в. Неоднократные пожары нанесли
ему невосполнимый ущерб. В Кофукудзи хранятся замечательные
творения скульпторов разных эпох начиная с VII в. и вплоть до XIII—
XIV вв. Бронзовая голова Будды, созданная в 670—680 гг. — одно из
наиболее выдающихся произведений этой коллекции. Эта работа
характеризуется строгими, простыми линиями, великолепно пере-
дающими черты лица, исполненные сдержанной силы.
Еще один крупный храм школы Хоссо — Якусидзи, расположен-
ный в западной части Нара. Первоначально храм был построен на рав-
нине Асука, но, когда столица была перенесена в Нара, храм Якуси-
дзи, как и многие другие, также был перенесен (в 720 г.) в столицу.
910
ОЛойьОрыь ЛАОН&СОА ЧдлбЛьур*
Храм посвящен будде-целитслю Якуси. Он был построен по повеле-
нию императора Тэмму (673—686), который в 680 г. приказал отлить
статую будды Якуси ради выздоровления своей тяжелобольной супру-
ги Дзито. Уже в качестве правящей императрицы Дзито (годы правле-
ния 686—697) после смерти Тэмму продолжила строительство храма,
завершившееся в 697 г. Здание подвергалось разрушениям, но было
перестроено и восстановлено. Главная часть храма Якусидзи, являю-
щаяся одновременно центральным компонентом архитектурного ан-
самбля, — «золотой павильон» кондо. Это было необычным решени-
ем, потому что более ранние храмы в Японии композиционно устрое-
ны иначе — центральным сооружением обычно является одиночная
пагода. Однако архитектор Якусидзи предпочел корейскую модель:
в центре храмового пространства располагается зал кондо, а по бокам
от него — две парные пагоды. Внутри зала находится триада Якуси.
В центре бронзовый 2,5-метровый будда Якуси восседает на бронзо-
вом цоколе. По обеим сторонам на цветках лотоса стоят деревянные
позолоченные изображения синкретических махаянистских божеств
Луны и Солнца — Гакко и Никко. Жесты рук, прическа, одеяние их
выдержаны в традиции китайской танской скульптуры.
Сооружение храма Тодайдзи стало вершиной классического буд-
дийского искусства в Японии. Гигантский монастырский ком-
плекс Тодайдзи принадлежит к школе Кэгон, также являющейся
одной из шести буддийских школ Нара. Он был построен по пове-
лению императора Сёму (правил 724—749) в Нара и быстро стал
крупнейшим религиозным центром страны. Тодайдзи начали стро-
ить в 747 г., а основные работы были закончены к 752 г. Главной
храмовой святыней стало колоссальное 16-метровое скульптурное
изображение космического будды Вайрочаны, выполненное из по-
крытой позолотой бронзы. Эта гигантская скульптура (в просто-
речье «Нара Дайбуцу» — «Большой Будда из Нара») была призва-
на символизировать мощь, богатство и всепроникающую силу буд-
дийского учения, ставшего в это время одной из составных частей
государственной идеологии. Государство этой эпохи стремилось к
максимальной централизации, в связи с этим оно предпринимало
масштабные строительные проекты. Храм Тодайдзи является наи-
лучшим свидетельством такого строя мыслей.
Понятие «Космический Будда» означает, что именно из свето-
носной сущности порождаются все другие будды. В Китае бронзо-
0 CU Щ&цынлбо
---------------- 911
вых статуй такого размера нс существовало. Статуи такого масшта-
ба высекались только в скальных храмах. Храм Тодайдзи и скульп-
турное изображение Большого Будды стали главным и едва ли не
последним проектом «эпохи гигантомании», начавшейся с соору-
жений колоссальных курганов в период кофун и свидетельствовав-
шей о попытках зарождавшейся японской государственности ут-
вердить свой сакральный статус. Согласно данным храмовой хро-
ники «Тодайдзи ёроку» (начало XII в.), на возведение храма были
собраны пожертвования от51 590 человек, а на отливку статуи — от
372 075 человек. Строительство храма, занимавшего площадь в че-
тыре городских квартала Нара (около 90 га), действительно потре-
бовало гигантских усилий. Достаточно сказать, что размеры «золо-
того павильона» (кондо), ныне самого большого в мире деревянно-
го сооружения (сохранился со значительными перестройками в
масштабе 2 : 3), составляют: высота — 49 м, длина — 57 м и глуби-
на — 50 м. На выплавку 16-метровой сидячей статуи космического
будды Вайрочаны (эта статуя считается крупнейшей в мире скульп-
турой из бронзы) на пьедестале в форме лотоса пошло около 500 т
меди, 2,5 тртути, 440 кг золота. Работа по сооружению статуи нача-
лась в 747 г. и была окончательно завершена в 755 г.
Церемония «открытия глаз» (освящения) статуи Вайрочаны со-
стоялась в 4-й луне 752 г., т. е. еше до окончательного завершения
отделки статуи (существуютдва предположения относительно такой
торопливости: болезнь Сёму и желание приурочить освящение ста-
туи к двухсотой годовщине начала распространения буддизма в стра-
не). Церемония проходила следующим образом. Через южные воро-
та храма вошли высокопоставленные монахи. Затем из восточных
ворот появился на паланкине индийский монах Бодай (Бодхисена) с
белым ритуальным зонтом в руках. Монах Рюсон показался с запад-
ной стороны, а чтецы сутр — с восточной. Подождав, когда все уча-
стники церемонии (государыня Кокэн, экс-император Сёму, санов-
ники, множество чиновников, монахи, а всего около 10 тысяч чело-
век) займут свои места, Бодай подошел к статуе и поднял кисть,
к которой было привязано 12 шнуров (один из них, длиной в 215 м,
до сих пор хранится в сокровищнице Тодайдзи — Сёсоин). Все при-
сутствующие взялись за шнуры, и тогда Бодай нарисовал в глазах ста-
туи зрачки — теперь она стала «зрячей». Обряд «открытия глаз» (каи-
моку) сопровождался музыкой и ритуальными танцами по образцу
О/(НЬОрьА- ЛАОМ0М7* ьульъур*
<2/2 -----------------
китайских «государственных» обрядов. Так, исполнялся «танец сло-
женных шитов», значение которого состоите изъявлении покорнос-
ти подданных правителю. Расходы на строительство храма были ог-
ромными, средства для изваяния Большого Будды и строительство
храма собирались по всей стране. Значительные расходы по обеспе-
чению строительства несла и государственная казна, что в скором
будущем вызвало упреки на том основании, что возведение храма
вызвало «страдания» у населения. Имеются сведения, что главная роль
в сооружении статуи будды Вайрочаны принадлежала Кунинака-но
Мурадзи Кимимаро (?—774), потомку переселенцев из корейского
государства Пэкче. Отливка настолько крупной статуи удалась лишь
с восьмой попытки, она считается одним из величайших техничес-
ких достижений древней Японии. До наших дней первоначальная
статуя дошла только в фрагментах — цветок лотоса, на котором вос-
седает Будда, и часть фигуры самого Будды.
Статуя Большого Будды из Нара
Вход в комплекс Тодайдзи осуществлялся через южные воро-
та, которые находятся на одной оси с павильоном, в котором рас-
полагается статуя Большого Будды. Между южными воротами и
внутренними воротами (тюмон), непосредственно за которыми
О С/И c^capoia ('UoKy(x>*’$o
--------------- 013
располагается статуя, первоначально находились две семиярусные
пагоды. На этой же оси к северу от павильона с Большим Буддой,
с которым соседствуют хранилище сутр и колокольня, располо-
жен зал для молитв, к которому примыкают монашеские кельи,
соединенные с ним галереей. В 754 г. был построен также зал для
посвящения монахов в духовный сан. В алтаре этого здания рас-
положены глиняные изображения Четверых небесных царей-ох-
ранителей — выдающееся произведение той эпохи. Ансамбль То-
дайдзи развивался и дополнялся. В 1203 г. южные ворота были
украшены статуями Нио, созданными скульпторами Ункэй и Кай-
кэй. Строения Тодайдзи украшались специально изваянными для
них скульптурами, преимущественно выполненными из глины и
покрытыми лаком. Так, в зале Хоккэдо («зал Лотосовой сутры»)
сохранилось множество статуй VIII в., наиболее известная из ко-
торых изображает охранительное божество Сикконгосин.
Здания Тодайдзи на протяжении своей истории подвергались
многочисленным разрушениям и неоднократно восстанавливались.
На территории комплекса Тодайдзи расположена сокровищница
Сёсоин, в которой хранится множество уникальных произведений
искусства (как японского, так и континентального). Сокровищни-
ца построена в стиле адзэкура — свайная постройка из грубо отё-
санных трехгранных бревен. Она сохранила свой первоначальный
облик. Это сооружение без окон предназначалось для хранения ве-
щей покойного императора Сёму, которые его вдова Комё препод-
несла храму. С тех пор сокровищница пополнялась различными
предметами. Ценность этой коллекции признается огромной. В ее
составе есть древняя утварь, музыкальные инструменты, оружие,
лекарства, благовония, картины, скульптура, предметы буддийско-
го культа, рукописи.
СИНТОИСТСКИЕ СВЯТИЛИЩА
Ранние синтоистские обряды проводились под открытым небом.
Местами для проведения ритуалов служили особо отмеченные уча-
стки, расположенные в горах, в священных рощах, там, где, как ве-
рили люди, обитали боги (ками). Священное место огораживалось
соломенной веревкой (симэнава). Предполагается, что первоначаль-
914
^Uoi^op^ KKOb&cOi
ные святилища были схожи с пал анки нами-дшкосы. Синтоистское
святилище было прежде всего домом для божества, а не для людей.
Тории
Комаину
Непременным элементом синтоистской культовой архитекту-
ры являются ворота в храм — тории, которые маркируют сакраль-
ную территорию. Эти ворота представляютсобой деревянную кон-
струкцию, напоминающую букву «П», с двумя перекладинами, верх-
няя из которых длиннее и чуть вогнута. Тории обычно красят в
красный цвет. За воротами часто располагаются две скульптуры зве-
рей, напоминающих львов (комаину — букв, «корейские собаки»),
0 <U Q/Hacapofo
---------------- ЯЪ
которые призваны отгонять злых духов. Основное строение, в кото-
ром, как считается, обитаетбожество-ками, носит название хондэн —
главное святилище, а зал для молитвы, примыкающий к нему, на-
зывается хайдэн. Хайдэн — это позднее новшество (термин впервые
фиксируется в период Камакура), он никогда не бываеттаким боль-
шим, как в буддийских храмах, в чем видна связь с ранними пред-
ставлениями о сакральном пространстве. До сих пор все массовые
синтоистские действа проходят под открытым небом. Храмовые
поля, на которых выращивались приношения божествам, также вхо-
дили в храмовое пространство. Для него — в идеале — характерно
сохранение природной среды в первозданном виде.
В главном святилище расположена храмовая святыня синтай
(доел, «тело божества»). Считается, что именно в синтай обитает
ками. В качестве синтай может выступать природный камень, зер-
кало, меч или просто деревянная табличка, на которой написано
имя божества. Эти предметы могут храниться в футлярах. В неко-
торых случаях даже священник не знает, какой синтай хранится в
его святилище.
Помимо хондэн и хайдэн в комплекс могут входить и другие стро-
ения: место для приготовления священной пиши (синсэндзё), сцена
для ритуальных танцев (кагурадэн) и т. д. Между воротами-тории и
главным храмом установлены ванночки-тёдзубалш (обычно камен-
ные) для ритуального омовения рта и рук.
Если говорить об истории синтоистской архитектуры, то первые
надежные да иные о святилище Исэ, где поклоняются прародитель-
нице императорского рода богине солнца Аматэрасу, относятся к
VII в. Святилище состоит из двух архитектурных ансамблей: внеш-
него (гэку) и внутреннего (найку). В найку поклоняются самой Ама-
тэрасу, в гэку — богине пищи Тоёукэ-химэ. На огромной храмовой
территории расположено и множество других святилищ и алтарей,
посвященных другим божествам синтоистского пантеона. Расстоя-
ние между гэку и найку составляет около 6 км. Главное святилище
представляет собой постройку свайного типа. Два массивных круг-
лых столба (мунамотибасира) поддерживают конек двускатной соло-
менной крыши, на двух концах которой установлены крестообраз-
ные сооружения — тиги. Поперек конька крыши лежат горизонталь-
но десять коротких бревен (кацуоги). Главное святилище и две
сокровищницы окружает глухой высокий забор. Строения святили-
916
си&/*срьь
ща Исэ перестраиваются каждые двадцать лет, что должно символи-
зировать постоянное обновление мира. Благодаря этим перестройкам
мы имеем возможность видетьсвятилище Исэ в его первозданном виде
(в 2013 г. состоится 62-я по счету перестройка святилища Исэ).
Синтоистские святилища имеют свои локальные особенности.
Они классифицируются по форме и покрытию крыши, наличию или
отсутствию хайдэн, имеющемуся там декору и т. д. Как правило, свя-
тилища невелики по размеру, на этом фоне святилище Идзумо по-
ражаетсвоей масштабностью. Считается, что его высота составляла
50 м, однако сейчас его высота ограничивается 25 м. Главным почи-
таемым божеством в Идзумо является Окунинуси.
Совершенно особое место в истории синтоистской архитекту-
ры занимаетсвятилищеТосёгу в городе Никко (построено в 1617—
1636 гг.) — мавзолей сёгуна Токугава Иэясу. Это святилище отли-
чается пышным декором, что совершенно не свойственно для син-
тоистских святилищ. Их внутреннее убранство носит следы
природной безыскусности.
САДОВО-ПАРКОВОЕ ИСКУССТВО
Сад в традиционной культуре представляет собой модель ми-
роздания. Концепция такого сада была привнесена в Японию
под непосредственным влиянием с континента. В VII в. в Япо-
нии уже создавались первые сады, которые моделировали иде-
альное место для нахождения там даосских бессмертных святых,
с которыми ассоциировал себя двор Ямато. Такие сады устраива-
лись и в императорском дворце, и в усадьбах вельмож. Однако
впоследствии на их композицию определяющее влияние стал
оказывать буддизм, и самые известные ныне сады были созданы
при буддийских храмах. При этом даосские по своему происхож-
дению элементы стали восприниматься как составная часть
«буддийского» комплекса представлений.
Характерной особенностью японского сада является наличие
в нем двух главных элементов: камня и воды. Это было связано с
китайской натурфилософской идеей о том, что все сущее состоит
из сочетания мужского (ян) и женского (инь) начал. Камень — это
мужское начало, вода — женское. Комбинирование и переосмыс-
0 CU {Al&c&pofo cUo>c^oo^io
---------------- Xf7
ление этих двух элементов и составляет «историю» японского сада.
Центральный камень в композиции мог восприниматься и как гора
Сумэру (яп. Сюмисэн, центр буддийского мироздания), и как рас-
положенная в океане гора-остров Хорай (кит. Пэнлай) — обитель
даосских бессмертных. На эти представления наслаивались и ве-
рования синто, где камень — это и воплощение божества, и место,
куда оно спускается с небес.
Мисоги, обряд очищения в синто (как и практически во всех дру-
гих религиозных традициях), совершался с помощью воды, что при-
давало саду (пруду или ручью) дополнительные очистительные смыс-
лы.Такой сад служил не столько для «любования», сколько был пло-
щадкой для проведения определенных ритуалов. Например, там
проводился очистительный обряд «искривленной воды» (гокусуй),
имеющий китайское происхождение. В 3-й день третьей луны им-
ператор и придворные собирались возле мелкого пруда с проточной
водой. Контуры берегов напоминали букву S. Посередине находил-
ся камень, символизировавший Хорай. По воде пускали наполнен-
ную вином чашу. Пока чаша плыла в сторону «водящего», распола-
гавшемуся ниже по течению, он должен был успеть сочинить сти-
хотворение, а затем выпить чашу до дна. Считалось, что этот обряд
отпугивал злых духов с помощью тройного очищения: водой, вином
и словом. Участники обряда рассчитывали получить статус бессмерт-
ных мудрецов и перенестись на Хорай.
Обычно «вода» в саду была представлена в виде искусственного
пруда. Рукотворные островки посреди пруда имели символическое
значение. Остров Черепахи олицетворял долголетие и мудрость.
В пруду мог располагаться и остров Журавля (эта птица считалась
«транспортным средством» для даосских святых). Формы прудов ча-
сто повторяли силуэты журавля, черепахи или же начертание иеро-
глифа «сердце» — средоточие добродетелей, жизненной энергии, муд-
рости. В самом общем философском смысле гладь воды уподоблялась
зеркалу, без изъяна отражающему Небо и ничего более.
Растительный мир, представленный в садах, также рассматри-
вался в рамках концепции инь и ян. При этом идею изменчивости
олицетворяли цветущие, листопадные деревья и кустарники (инь),
а идею неизменности — вечнозеленые (ян). К наиболее популярным
инь-растениям относились слива, сакура и клен. Категория неизмен-
ного и вечного воплощалась прежде всего в сосне и бамбуке.
S2/^? ------------- t-UotbOpbb МОь&сОб ъулъльур* -------
С течением времени в образе сада нарастают буддийские кон-
нотации. При буддийских храмах тоже устраивали пруды, куда вы-
пускали живых рыб, сопровождая ритуал молитвой. В современных
храмах это по преимуществу карпы, воспринимаемые как во-
площение силы, упорства и мужества (считается, что карп способен
доплыть по горной реке до истока, где он превращается в драко-
на). В пруду сажали лотосы — священный цветок в буддизме. Кор-
ни лотоса находятся в иле (метафора греховности нашего мира),
а белоснежные цветы символизируют чистоту добродетели (Будда
обычно изображается на лотосовом пьедестале) и всесилие веры,
способной приносить плоды даже в погрязшем в грехах мире.
Создание садов сопровождалось написанием руководств по их
обустройству. Самым ранним из подобных произведений являются
«Записки о разбивке садов» («Сакутэйки»), предположительно на-
писанные Татибана-но Тосицуна (1028—1094). По этому трактату
хорошо видно, что сад — не место для праздного времяпрепровож-
дения, а его создание обставлено множеством строгих правил, не-
соблюдение которых может привести к самым тяжким последстви-
ям для хозяев. Так, ни в коем случае нельзя взять «стоячий» камень
и установить его в качестве «лежачего». Точно так же лежачий ка-
мень нельзя превратить в стоячий, потому что тогда в него вселится
злой дух и нашлет на хозяина проклятие. Непозволительно разме-
щать небольшие камни в северо-восточной части сада (северо-вос-
ток считался самым неблагоприятным направлением, откуда при-
ходят всяческие напасти). Высокие камни запрещалось располагать
близко к дому. Игнорирование этих и многих других правил приво-
дит к болезням, несчастьям, а то и к гибели владельца сада.
ЖИВОПИСНОЕ ИСКУССТВО
Дальневосточной живописи неизвестна техника масляной жи-
вописи. Художники применяли чистую тушь, сочетание туши и тем-
перы (с добавлением восковой краски) или сочетание туши с водя-
ными минеральными красками. Писали на шелке и бумаге. Един-
ственным орудием живописца и каллиграфа (зачастую они совпадали
в одном лице) была волосяная кисть. Следует заметить, что, вслед за
Китаем, искусство каллиграфии считалось намного более престиж-
0 CU
<21Q
ным, чем собственно живопись. Этот факт отражает престижность
письменного слова в культуре, что находитсвое отражение и в стату-
се всего, что связано с письменным словом. Традиция считает «тре-
мя лучшими каллиграфами» (сампицу) императора Сага (786—842),
монаха Кукай (774—835) и придворного Татибана-но Хаямари (?—
842). Невозможно себе представить, чтобы в то время люди такого
положения и авторитета снискали себе известность в качестве жи-
вописцев. В японской каллиграфии существовало множество школ
и направлений, особенно много выдающихся каллиграфов поро-
дило дзэнское ответвление буддизма. Однако научный язык для
описания каллиграфии разработан в западном искусствоведении
Ингакё
990
tyo/HOp»», НЮНЬШ KQMbjP*
чрезвычайно плохо, поэтому мы вынуждены ограничиться указани-
ем на важность этого значимого культурного феномена.
Наиболее распространенным видом раннего живописного ис-
кусства были эмакимоно (доел, «свиток с рисунками»). Этот формат
был изобретен в Китае и затем уже завезен в Японию. Термин «эма-
кимоно» употребляется в отношении горизонтальных свитков. Как
правило, эмакимоно называют свитки, иллюстрирующие текст с
помощью последовательного ряда изображений. Однако существу-
ют и свитки, которые не содержат текста. В Японии сохранилось
около 100 ранних (до XIV в.) живописных свитков. Значительная их
часть была связана с религиозными сюжетами. Самый ранний япон-
ский эмакимоно, сохранившийся до нашихдней, — это «Сутра с кар-
тинками о причинах и следствиях прошлого и будущего» («Како гэн-
дзай инга кё эмаки», или «Ингакё», период Нара), повествующая о
жизни исторического будды Шакьямуни. Тексти иллюстрации при-
водятся параллельно, занимая соответственно нижнюю и верхнюю
половины свитка. В живописном исполнении свитка нашли отра-
жение традиции эпохи Шести династий.
Гора Фудзи (свиток «Иппэн хидзири-э», 1299 г.)
Большую известность имеют ныне и другие иллюстрированные
свитки, связанные с буддизмом. Многие из них связаны не с буд-
дизмом вообще, а с японским буддизмом. Так, «Иппэн хидзири-э»
(«Житие святого Иппэна») посвящено проповедническим стран-
ствованиям основателя школы Дзисю (разновидностьамидаизма) —
Иппэна (1239—1289). Вскоре после смерти Иппэна его ученики (Сё-
кай и Энъю) создали этот свиток, на котором запечатлены разные
уголки тогдашней Японии. В частности, на нем можно видеть и одно
0 CU ^Млклро^а LUetcijOo^o
----------------
из первых изображений горы Фудзи. Также развивался и другой жанр
эмакимоно, в котором основное внимание было уделено истории
отдельных храмов (энги).
Некоторые свитки эмакимоно демонстрируюттакже сюжеты, свя-
занные с синто. Наиболее многочисленными являются эмакимоно,
изображающие возникновение святилищ или чудеса, сотворенные их
божествами. Таков свиток «Китано энги», относящийся к XIII в.
Существовали и такие живописные свитки, которые не имели рели-
гиозного значения. В литературе эпохи Хэйан имеются свидетельства того,
что придворные часто увлекались рисованием. Первым из сохранивших-
ся живописных свитков светского содержания является частично сохра-
нившаяся рукопись «Гэндзи моногатари эмаки» («Свитки с “Повестьюо
Гэндзи”»), датируемая началом XII в.
Рисунок из «Гэндзи моногатари эмаки»
Характерной особенностью этого произведения является то,
что герои изображены почти исключительно в интерьерах; это сви-
детельствует о «сужении» взгляда, что было свойственно для хэй-
анской аристократии. Любопытен взгляд художника: он занимает
точку сверху и лишает при этом дома крыш (этот прием считается
специфическим для Японии). Вес композиции вытянуты по гори-
зонтали, что продиктовано формой живописного поля. Фигуры
персонажей обычно расположены по диагонали (чаше всего в пра-
вом верхнем и левом нижнем углах). Герой чаще располагается в
правой части изображения. При этом наблюдается заполненность
и сдавленность интерьерного пространства — незаполненные ме-
ста отсутствуют, по сравнению с интерьером масштаб фигур —
преувеличен. Герои повествования почти всегда сидят, движение
999
ОАольорьъ ЛЛО+ОКШ К,уЛЬЛ*др»
отсутствует. Заметна проработанность деталей интерьера и одежд
с одновременной непроработанностью лиц. напоминающих маски
(похожая ситуация наблюдается и в тогдашней литературе — автор
никогда не описываетлицо, его основное внимание направлено на
одежды, прическу, интерьер, внутренние переживания). Общее
впечатление современного зрителя о некоторой «женственности»
этой живописной манеры подтверждается и оценками современ-
ников. Сами обитатели Хэйана называли такую манеру онна-э
(«рисование в женском стиле»), «Рисование в мужском стиле»
(отоко-э) обозначало более строгую манеру, основанную на ки-
тайских образцах танского времени.
Новые жанры и тенденции проявлялись в японском изобрази-
тельном искусстве в значительной степени не сами по себе, но в
связи с распространением новых буддийских школ. Их появление,
в свою очередь, могло быть обусловлено теми изменениями, кото-
рые претерпевал континентальный буддизм.
После переноса столицы из Нара в Хэйан (Киото) так называ-
емые шесть буддийских школ Нара, прежде бывшие опорой госу-
дарственного буддизма, утрачивают свое былое влияние. В IX в.
появился и быстро приобрел влияние эзотерический буддизм, так
называемое «тайное учение» (микке). Наиболее ярко эта система
воззрений и практик представлена школами Сингон и Тэндай. Эзо-
терический буддизм включал в себя существенно увеличившийся
пантеон божеств, пришедших из небуддийских традиций.
В отличие отглавных храмов VIII в., концентрирующихся вето-
лице — городе Нара, храмы школ Сингон и Тэндай сооружались в
основном за пределами городских центров, обычно в горах. Напри-
мер, храм Энрякудзи (центр школы Тэндай) был построен на скло-
нах горы Хиэй, а храм Конгобудзи на горе Коя стал центром учения
школы Сингон. Здания обоих этих комплексов были распределены
неравномерно по холмистой и покрытой лесами территории. Жи-
вописные и скульптурные изображения в храмах этих школ харак-
теризуются избыточностью и фантастичностью (многорукие, мно-
гоголовые и т. д.). Ярким примером может послужить храм Сандзю-
мангэндо (в Киото), где помешена 1001 статуя «тысячерукой
Каннон» (в действительности заменяются сорока руками).
Одновременно с развитием эзотерического буддизма в скульп-
туре усиливалась тенденция к изготовлению статуй из цельных
О с1/ ОЛ\лклро!а tyanyoaiblo

кусков дерева. Дерево стало основным материалом для скульпту-
ры в эпоху Хэйан и оставалось таковым вплоть до эпохи Мэйдзи.
Поначалу основная часть скульптуры вырезалась из одного круп-
ного куска дерева, эта техника получила название итибоку-дзуку-
ри. Но к XI в. предпочтение было отдано более эффективной тех-
нике, когда отдельные элементы затем соединяются в готовое
изображение (ёсэги-дзукури). Поверхность статуй оставалась не
покрытой краской или лаком.
Наиболее характерной формой бытования изобразительного
искусства в эзотерических школах стали мандалы (яп. мандара) —
схематические, симметрично организованные изображения космо-
са и разнообразных божественных существ, которые использовались
как объект для молитвы, медитации и ритуала. Мандалы первона-
чально возникли в индуизме. Буддийские мандалы были очень раз-
нообразны — от простых геометрических схем или сочетаний
священных словдо сложных комбинаций изображений многих будд
и бодхисаттв. На санскрите, из которого пришло слово «мандала»,
оно обозначает круг, группу или собрание. Толкование этого сло-
ва приводится в «Сутре Махавайрочаны» (яп. «Дайнитикё»), где
оно трактуется как «обретение сущности». Сущность же понима-
ется как высшее просветление (яп. сатори), достигаемое буддой.
Мандала воспринимается как символическое отображение про-
светления, и ее саму предполагается использовать для обращения
к ней с молитвой. Считается, что на мандале мир предстает таким,
каким его видит Будда. Задача адепта — мысленно собрать воеди-
но картину идеального мира из образов тех будд и бодхисаттв, ко-
торые представлены на мандале. Мандалы могли быть представ-
лены как в живописном, так и в скульптурном вариантах.
Японские мандалы чаще всего представляютсобой живописные
изображения будд и бодхисаттв на бумаге или на шелке, которые
могли вешаться на стену или раскладываться на полу. Существует
множество типов мандал, они могут классифицироваться разным
образом. Главным типом мандал, использовавшихся школой Син-
гон, были «двойные мандалы» — рёкай (рёбу) мандара. Такая манда-
ла состоитиздвух частей, репрезентирующих «Алмазный мир» (Кон-
гокай) и «Мир чрева» (Тайдзокай). Считается, что они были впер-
вые привезены в Японию основателем школы Сингон монахом
Кукай (774—835). Обе мандалы представляютсобой схематическое
<2<24
Uof^OpUK ЛАО«О<О6
изображение пантеона будд, бодхисаттв и богов, классифицирован-
ных по степени их важности. В центре находится изображение Дай-
нити-нёрай. Алмазная мандала соотносится с мудростью, которая
позволяет достичь просветления, обладающего твердостью алмаза.
Мандала чрева ассоциируется со скрытой сущностью учения. Ал-
мазная мандала и мандала чрева символизируют принцип недуаль-
ности, единства мудрости и сущности. При этом «алмаз» и «чрево»
толкуются также как мужское и женское начала.
Мандала чрева
0 (U ^Л\акаро4л '-U&cgoondi
22S
Кроме буддийских мандал, повторяющих континентальные об-
разцы, вырабатываются и специфически японские типы мандал.
Синкрсзизм буддизма и синто наблюдается с самого раннего этапа
распространения буддизма в Японии. На территории многих буддий-
ских храмов существовал и и синтоистские святилища. Считалось, что
местное синтоистское божество является охранителем храма. Ман-
далы, демонсзрируюшие религиозный синкретизм буддизма и син-
тоизма, называются суйдзякуга — «изображения аватар». На них син-
тоистские божества (ками) предстают в виде буддийских, или же изоб-
ражаются вместе со своими буддийскими аватарами. Наиболее
древнее сохранившееся изображение суйдзякуга относится к эпохе
Камакура. С XII по XIX в. изображения, которые графически иллю-
стрировали взаимоотношения между конкретными буддийскими и
синтоистскими божествами, стали основной живописной формой,
содержащей в себе синтоистские смыслы.
Еще одним видом специфически японских мандал следует счи-
тать так называемые «мандалы Касуга» («Касуга мандара»). Касу-
га — название синтоистского святилища в Нара, в котором почи-
тались родовые божества рода Фудзивара. На «мандалах Касуга»
изображались реально существовавшие святилища с их божества-
ми и покровительствующие им будды. Им можно было молиться,
находясь на удалении от святилища.
ИСКУССТВО АМИДАИЗМА
Эзотерический буддизм школ Тэндай и Сингон получил рас-
пространение в основном среди высших слоев японского общества.
К концу X в. получает широкое распространение буддизм Чистой
земли (т. е. буддийского рая), или амидаизм, приверженцами кото-
рого становились гораздо более широкие слои населения. В тради-
ции Чистой земли богослужение было сконцентрировано на покло-
нении будде Амида и возрождении в его Чистой земле. Произведе-
ния «искусства» в амидаизмс репрезентировали будду Амида в раю,
они использовались в качестве объектов для вознесения молитв и
медитационной практики.
Характерным примером эстетики Чистой земли является зал
Амида (Амида-до), называющийся также зал Феникса (Хоодо) в хра-
<226
ЩыьОрь* ЬКОЬОКОб
ме Бёдоин города Удзи. Это строение, переделанное из усадьбы,
представляетсобой храм с двумя флигелями, напоминающий в пла-
не летящую птицу. На крыше установлены фигуры фениксов (чу-
десная птица пэн в китайской мифологии). Храм, переделанный из
загородной резиденции, был открыт в 1053 г. по обету Фудзивара-
но Еримити (992—1074). Этот придворный аристократ, как и его отец
Фудзивара-но Митинага (966—1028), был одним из наиболее влия-
тельных покровителей буддизма Чистой земли и связанного с ним
искусства. Как и другие храмы того времени, храм Бёдоин был соз-
дан под сильным влиянием представленного в текстах Чистой зем-
ли описания дворца будды Амида. Главным объектом поклонения в
храмовом зале Феникса была покрытая позолотой деревянная ста-
туя будды Амида работы скульптора Дзётё (?—1057?), который в этой
и других своих работах задал стандарт стиля и техники, создав свою
собственную манеру резьбы по дереву на основе техники ёсэги-дзу-
кури. Стены зала Феникса расписаны изображениями, демонстри-
рующими различные стадии возрождения в Чистой земле. Эти про-
изведения живописи приписываются художнику Такума Тамэнари
(сер. XI в.), который считается основателем школы Такума. В сбор-
нике рассказов и преданий «Кокон тёмондзю» сообщается также,
что Тамэнари расписал двери храма Бёдоин.
Широко известен «золотой павильон» амидаистского храма
Тюсондзи, выстроенного в XII в. на землях рода Фудзивара в Хи-
раидзуми. Торжественности скульптурного алтаря с буддой Ами-
да в центре соответствовало пышное декоративное оформление
зала, стены, колонны и потолок которого были не только позо-
лочены, но также обильно инкрустированы слоновой костью и
перламутром. Алтарный постамент был украшен медальонами с
изображением танцующих птиц. Разнообразный по своим моти-
вам изысканный цветочный орнамент составлял часть каждой
детали интерьера. Если оценивать в целом искусство, присущее
амидаизму, то его характеризует пышность и некоторая «избы-
точность». Это было связано с представлением о том, какой над-
лежит быть райской жизни. В «Хэйкэ моногатари» («Повесть о
доме Тайра») об убранстве одного из амидаистских храмов гово-
рится так: «Прекрасен был храм: трон Амиды в виде золоченого
лотоса сверкал прямо перед глазами, бронзовые зеркала, укра-
шенные фигурами фениксов, сияли, многократно повторяя изоб-
О с14 ^Ма*лро1&
<227
ражение, — казалось, будто воочию видишь Чистую землю рая,
вот она, рядом!» (Пер. И. Львовой).
Вместе с развитием культа будды Амида разрабатывался специ-
фический садовый стиль, основанный на описанном в религиозных
текстах образе рая Чистой земли. Примером такого сада может слу-
жить сад в храме Бёдоин. Среди островов в пруду амидаистского
храма выделяется «Райский остров». К нему не ведет «горбатый»
мостик, как это часто бывало в садовых комплексах других буддий-
ских школ, что должно былоеше раз подчеркнуть труднодоступность
поставленной цели. В данном случае вода играетуже не столько очи-
стительную роль, как в других школах буддизма, — она выступаете
качестве преграды, которую можно преодолеть только с помощью
«корабля» (лодки) — верного вероучения.
Нисхождение буллы Амила и небесного множества
Одним из основных трактатов, отражающих положения ами-
даизма, было сочинение монаха школы Тэндай — Гэнсина (942—
1017) под названием «Одзё ёсю» («Собрание сведений о возрожде-
нии», 985 г.). В нем представлено подробное описание девяти ча-
стей Чистой земли и девяти степеней возрождения в ней. На основе
этого трактата создавались так называемые «Залы девяти изображе-
ний будды Амида» (Кутай Амида-до), где размещались и почита-
лись девять изображений будды Амида. Пример такого зала можно
увидеть в храме Дзёруридзи, построенном в XI в. В «Одзёёсю»
си&*ьорьь AAOft&LOi нулыьур*
Статуя святого Куя
Гэнсин нс ограничился только описа-
нием рая; первая часть трактата пред-
лагает пугающее видение шести уров-
ней существующего (рокудо), и осо-
бенно описания разных видов ада,
приводимые как средства для пробуж-
дения веры и раскаяния. Это также
нашло отражение в живописи Чистой
земли, в частности в иллюстрирован-
ных свитках эмакимоно. Известными
примерами подобных произведений
являются эмакимоно «Гаки дзоси»
(«Свитки голодных духов») и «Дзигоку
дзоси» («Свитки ада»).
В живописи основным жанром на-
правления Чистой земли были изобра-
жения, называемые райгодзу, на кото-
рых будда Амида и его небесная свита
спускались на облаке на землю, чтобы
забрать с собой праведника. Примером
произведений в жанре райгодзу являет-
ся триптих середины XII в. «Амида сёдзю райгодзу» («Нисхождение
будды Амида и небесного множества»).
Поскольку учение амидаизма затронуло достаточно широкие
слои населения, то и его изобразительная традиция отличается вре-
менами чудесной «наивностью». Многие амидаистские школы по-
лагали, что для вознесения в рай достаточно повторения формулы:
«Наму Амида Буцу!» («Славься, будда Амида»). Статуя святого Куя
(храм Парамицу-дэра в Киото), одного из основоположников этого
направления, изображает, как при произнесении этой формулы сло-
ва вылетают из его рта, превращаясь в будд.
ИСКУССТВО ДЗЭН-БУДДИЗМА
В XIII в. у представителей правящей военной элиты приобрело
популярность учение школы дзэн (кит. чань), которое становится офи-
циальной религией первых двух сёгунатов. Распространяемое япон-

скими и китайскими монахами, это учение принесло в искусство но-
вые сюжеты и новую стилистику. Дзэнские монахи предавались ли-
тературным трудам, поэзии, живописи и каллиграфии. Иконографи-
ческая традиция дзэн-буддизма отличается большим своеобразием.
Для значительной ее части свойственна сдержанность и строгость —
идеал воинского сословия.
Классический дзэнский монастырский комплекс обычно вклю-
чал своеобразно обустроенный сад. Период Муромати считается «зо-
лотым веком» японского сада. В это время развитие садового искус-
ства связано прежде всего с дзэн-буддизмом. В этот период появился
новый тип сада — карэ-сансуй (доел, «сухие горы и воды»). В запад-
ной традиции их обычно называют «садами камней». Сады камней
возникли на стыке минималистской эстетики дзэн и монохромной
живописи суйбоку (см. ниже). В отличие от других типов садов, в су-
хих садах отсутствует вода, здесь она только обозначается с помощью
песка или гальки. Такие сады прочитываются как символ буддийской
пустоты (яп. ку), а пустота вмешает в себя все сущее, объемлетего,
поэтому и задача совершенномудрого человека — уподобиться этой
пустоте. Обычные сады тоже не предназначались для «прогулок», но
там все-таки разрешалось ходить по дорожкам и плавать на лодке.
Сухие же сады служили лишь для созерцания и медитации, и, кроме
садовника, туда никто не входил. Главное в этом саду — не идея из-
менчивости (выражается в обычных садах с помощью соответствую-
щих растений), а идея неизменности.
Наиболее известным в настоящее время является «сад камней» при
храме Рёандзи (в Киото). Прямоугольная площадка размером 31 на
14 м покрыта белым гравием (воде в данном случае приписывается
белый цвет). На гравии расположены пять групп камней, обсажен-
ных по периметру мхом. Общее число камней — пятнадцать, но с от-
крытой веранды (энгава), откуда зрители и смотрятна сад, видны только
четырнадцать (в этом выражена идея непознаваемости и трудности
достижения просветления). Расположение камней в Рёандзи демонст-
рирует правила, прописанные в трактатах о садах. Предпочтительнее
создать пять групп камней (символизируют пять первоэлементов: де-
рево, огонь, землю, металл, воду). Никакая из воображаемых линий
между двумя любыми предметами не должна равняться другой; эти
линии нс могут быть параллельны; в композиции нс должно быть
объектов одного размера. Иными словами, следует избегать любого
930
ЬЛОНОКОЛ ъдльмдр*
намека на симметрию, отсутствующую в живой природе. Будучи тво-
рением человеческих рук и результатом строгих правил построения,
японский сад призван производить впечатление максимальной есте-
ственности, несмотря на всю умозрительность и абстрактность запе-
чатленных в нем идей.
Особым типом садов стали такие, в которых располагался пави-
льон для чайной церемонии. Традиция чайного действа пришла из
Китая вместе с чань-буддизмом, но именно в Японии она получила
усиленное развитие. Чай служил не только средством для подавле-
ния сонливости во время медитации, он считался напитком, угод-
ным Будде. В качестве приношения статуям будд перед ними стави-
ли чашечку чая.
Путь к чайному домику лежал через чайный сад (тянива). По-
сетители проходили к павильону по дорожке (родзи), образован-
ной камнями. Термин «родзи» буквально означает «росистую зем-
лю», где «роса» является эквивалентом чистоты. Образец такой
«росистой дорожки»-пути прославленный мастер чайного действа
Сэн-но Рикю (1522—1591) усматривал в безлюдном спокойствии
горной тропы. Вдоль «росистой дорожки» расположены каменные
светильники. Промежуточной целью является умывальник (тёдзу-
бати) — каменная раковина с проточной водой, используемой для
омовения рук и рта. Главное строение чайного сада — чайный
домик (тясицу) — находилось в глубине чайного сада. Чайный до-
мик состоял из единственной комнаты, в которую вел вход (или
даже лаз) — узкий и низкий, так что пройти в него можно было
только сильно наклонившись. Такая конструкция входа имела
символический смысл — она заставляла любого, кто входил в до-
мик, низко поклониться, независимо отего общественного поло-
жения. Окон в чайном домике могло быть довольно много —
шесть-восемь, различного размера и формы. Как правило, распо-
ложены они были высоко и предназначались не для того, чтобы
смотреть наружу, а лишь для пропускания в дом необходимого ко-
личества света. Внутреннее убранство домика было очень про-
стым — стены отделывались серой глиной, чтобы отражённый ими
свет создавал ощущение спокойствия и нахождения в тени, пол
устилался татами. В центре комнаты располагался очаг с углями,
на котором готовился чай. Существующие в настоящее время сады
для чайной церемонии устроены по такому же принципу.
0 O/HatapofA cl(ot<j00i»4o
--------------- 23!
Ортодоксальный дзэн полагал, что передача учения может осу-
ществляться только устно. Хотя дзэнские монахи и написали мно-
жество религиозных сочинений, установка на передачу -традиции
устным путем все равно сохраняла огромное значение. В связи с
этим фигуре наставника в дзэн-буддизме придается повышенное
внимание. Это оказало непосредственное влияние и на изобрази-
тельное искусство. Общераспространенной была практика, когда
наставник дарит свой автопортрет ученику — это было своеобраз-
ное удостоверение, позволявшее ученику вести проповедническую
деятельность. Таких автопортретов сохранилось множество, по-
скольку у знаменитых проповедников могло быть много учеников.
Есть и много портретов, на которых наставники часто изображают-
ся сидящими на кресле и с посохом, как символом старшинства.
После смерти наставника обычно изготавливалась его раскрашен-
ная деревянная скульптура (обычно он сидит на кресле), которая
устанавливалась в храме. Таким образом, вклад дзэна в развитие пор-
третного жанра оказался очень велик.
Автопортрет Дайто Кокуси
1334 г.
Портрет наставника Кико.
Ок. 1500 г.
яз?
<-Uo**Opt»b ЪЪОНОЬОб
Огромное влияние на всю последующую традицию оказала пей-
зажная живопись дзэнских мастеров. Они работали, как правило,
в жанре, известном как суйбокуга (монохромная живопись тушью).
Этот жанр получает распространение начиная с XIV в.
Дзэн обращается к природе как мерилу человека. Природа для
дзэнских художников — величина неизмеримо большая и медитатив-
ная (сидячей медитации дзэн уделяет огромное внимание). Созерца-
ние природы — путь к слиянию с ней, попытка набраться у нее сил,
приобщиться к ее тайнам. На фоне природы все человеческое и «куль-
турное» — величина исчезающе малая. Поэтому и на живописных
произведениях дзэнских художников люди, как правило, изобража-
ются очень маленькими. Мир людей мог быть представлен и просто
хижиной, предназначенной для размышлений и ученых занятий. При
этом хижину полагалось размешать входом к воде, а противополож-
ной стороной — к горам. Точно так же располагались и храмы по от-
ношению к устроенному на их территории пруду.
Однако природа понималась в дзэне не столько как обыденная
реальность, сколько как реальность идеальная, сконструирован-
ная. В связи с этим ландшафт, изображавшийся на картинах суй-
бокуга, как правило, не был реалистичным: это «идеальный» пей-
заж, включающий пики крутых горных безлесных вершин (в Япо-
нии такие горы редки) и глубокие ущелья, повторяющие китайскую
ландшафтную живопись и имеющие мало общего с реальным
японским пейзажем.
Как и в любом японском саду, в дзэнской пейзажной живописи
помимо камня (гор) должна быть представлена и вода. Обычно она
выступаете виде водопада. Поскольку художники рисовали идеаль-
ный пейзаж, им запрещалось «работать на натуре», ибо непосред-
ственное впечатление могло только испортить идеальный образ.
Такой способ рисования назывался «живопись сердцем» (синга). Ос-
новной формой бытования дзэнской живописи являлись свитки —
но уже не горизонтальные, а вертикальные (какэмоно). Кроме того,
мастера дзэн рисовали и на ширмах, створки которых имели форму,
схожую с вертикальными свитками. Такая форма позволяла лучше
осуществить вертикальную разметку мира. В отличие от горизон-
тального свитка (эмакимоно), где художник занимает верхнюю точ-
ку, в пейзажных свитках дзэнский художник находится в нижней
точке, откуда горные пики производят особо грандиозное впечат-
0 LU (УН&иьро/а
---------------933
Гэйами. Горы и воды
ление. Такие свитки стали вешать в ни-
шлх-токонома, которые к этому време-
ни появились в японском доме. Вслед за
дзэнскими мастерами в зехникс суйбо-
ку стали работать и художники, которые
не имели к дзэну непосредственного от-
ношения.
Кроме собственно изображения, на
свитках дзэнских художников почти
всегда присутствует и каллиграфиче-
ское воспроизведение какого-нибудь
стихотворения на китайском языке (это
могли быть стихи как китайского, так и
японского поэта), таких стихов могло
быть и много. Помимо стихотворения
это могло быть и какое-нибудь фило-
софское рассуждение или изречение.
Каллиграфия и надпись выполнялись
обычно не самим художником. Право
сделать надпись на «готовом» произве-
дении имел только такой человек, ко-
торый занимал одинаковое с художни-
ком или же более высокое по отноше-
нию к нему положение, что позволяет
сомневаться в полной «автономности»
этой живописи от других форм творче-
ства. В любом случае, дзэнская живопись
в большинстве случаев — это плод кол-
лективного творчества. В этом отноше-
нии она походит на японскую литера-
турную практику (поэтические турниры,
сочинение стихов-рэнга — см. раздел
«Словесность»). Есть и еще одно сход-
ство между дзэнской живописью и по-
этическим творчеством: спонтанность порождения. В японской
поэзии «правильным» способом порождения текста являлась имен-
но спонтанность (на практике так бывало далеко не всегда, но идеал
все равно оставался идеалом). Художник, работающий с тушью,
934
О(&*ьорьь WWHM ЩЛЬЛьур*
не имеет возможности для переделки своего произведения. Он об-
речен на то, чтобы рисовать «сразу и навсегда». Так и происходи-
ло, однако обычно художник делал несколько рисунков и выбирал
из них наиболее удачный.
Дзёсэцу. Тыква-горлянка и сом
Помимо портретного и пейзажного жанров, среди работ дзэн-
ских мастеров большое место занимает жанр досякуга — «изображе-
ния даосов и буддистов». Даосизм оказал очень большое влияние на
формирование дзэна, привнеся в него и присущий даосам эксцент-
ризм. В ряду характерных образов досякуга были изображения по-
лулегендарных эксцентрических личностей, воплощавших дзэнские
0 О/Нлл&роЛь
935
идеалы. Выдающимися художниками этой традиции были Мокуан
Рэйэн (сер. XIV в.) и Као Нинга (нам. XIV в.). Известным примером
этого жанра является свиток «Эка дампидзу» («Эка отрубает свою
руку», 1496 г.), написанный знаменитым дзэнским монахом и ху-
дожником Сэссю Тоё (1420—1506). Сэссю изобразил второго пат-
риарха чань-буддизма — Хуйкэ, протягивающего свою отрубленную
правую руку Бодхидхарме. На свитке 1409 г., принадлежащем кисти
Дзёсэцу, изображен человек, пытающийся с берега ручья поймать
сома с помощью тыквы-горлянки. Этот образ должен был подчерк-
нуть мирскую тщету, абсурдность земного человеческого бытия и
трудность достижения сатори. Среди атрибутов даосско-дзэнских
персонажей часто можно видеть креветку и моллюска — символы
приближенности к природе.
Выдающимся представителем дзэнской художественной тра-
диции периода Токугава считается Хакуин (1686—1769).
ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО ЭПОХИ ЭДО
Эпоха Адзути-Момояма (1568—1600) считается временем рас-
цвета живописи на ширмах и раздвижных перегородках (фусума)
внутри дома. В это время активно строились княжеские замки, и в
их роскошной отделке приобрели популярность ширмы с золотым
напылением или украшенные золотой фольгой (кимпэкига). Изоб-
ражения были красочными и отличались декоративностью. В это
время росписью ширм много занимались мастера школы Кано.
Кроме того, широко известны школы Тоса и Римпа.
В XVI в. школа живописи Кано, покровительство которой ока-
зывали Ода Нобунага (1534—1582), Тоётоми Хидэёси (1537—1598)
и другие видные государственные деятели, разработала многоцвет-
ный стиль живописи на стенах и перегородках. Кано Эйтоку (1543—
1590) по заказу Нобунага украсил замок Адзути (1576—1579; унич-
тожен в 1582) близ озера Бива, а по заказу Хидэёси — дворец Дзю-
ракудай (1587; уничтожен в 1595) в Киото. Кано Эйтоку считается
первым живописцем, который ввел активное использование золо-
той фольги в большие настенные композиции. Ученик и прием-
ный сын Кано Эйтоку — Кано Санраку (1559—1635) продолжил
применение такой техники. Ко времени правнука Эйтоку — Кано
$236--------------------------------------------- Q/ЫьОрьЪ ЬЪОЬОкЛб Krtj'AbfiHjP* ----------------------------------------------------------------
Танью (1602—1674) школа Кано прочно закрепилась при дворе сё-
гунов Токугава.
Кано Танъю. Ширма «Четыре сезона сосны». Сер. XVII в.
Ряд живописцев приспосабливали китайские темы и стили,
прежде известные как кара-э, к современным им эстетическим тре-
бованиям. Среди этих художников следует отмстить Хасэгава То-
хаку (1539-1610) и Кайхо Юсё (1533-1615).
В конце эпохи Эдо в изобразительном искусстве стал отчетливо
проявляться эклектизм различных школ и направлений. Более яв-
ным стало влияние европейской живописи, ранее отразившееся в
«южноварварском» жанре намбан в конце XVI в. Среди наиболее
известных художников этого периода следует назвать Маруяма Окё
(1733—1795) и Мацумура Госюн (1752—1811), основателей школы
Маруяма-Сидзё, а также Ито Дзякупо (1716—1800). Работы этих
0 ‘U ^Uoiijaninlo
937
живописцев демонстрируют смешение японских, китайских и за-
падных элементов, а также усиление внимания к реалистическому
изображению.
Другой значительной тенденцией в живописи периода позднего
Эдобыла бундзинга, «живописьобразованных людей», относящаяся
к китайскому стилю кара-э. Ее представители (прежде всего чинов-
ники, в свободное от служебных обязанностей время предающиеся
творчеству) черпали вдохновение из традиции китайских художни-
ков-ученых, работавших во времена династии Мин, в стиле под на-
званием нанга («южная живопись»). Этот стиль пришел в Японию в
XVIII в. Его характерной особенностью является сочетание на од-
ном свитке изображений и поэтического текста. В отличие от дзэн-
ских художников, произведения бундзинга лишены религиозной
составляющей. Первые авторы, работавшие в этом жанре, среди
которых Гион Нанкай (1677—1751), Сакаки Хякусэн (1697—1752) и
Янагисава Киэн (1704—1758), больше стремились подражать своим
предшественникам, нежели вводить какие-либо инновации. Второе
поколение художников бундзинга представлено Икэ-но Тайга
(1723— 1776), который рисовал разнообразные китайские и японские
пейзажи, и Ёса Бусон (1716—1783), создавшим глубоко личные про-
изведения, тонко передающие лирическое настроение. В числе
наиболее значительных художников поздней традиции бундзинга
можно назвать Урагами Гёкудо (1745—1820), Окада Бэйсандзин
(1744—1820), Таномура Тикудэн (1777—1835), Ямамото Байицу
(1783—1856) и Томиока Тэссай (1836—1924).
В эпоху Эдо начинается теоретическое осмысление живописи.
Первый сохранившийся трактат о живописи Тоса Мицуоки
(1617—1691) носит название «Хонтё гахотайдэн» («Великая япон-
ская традиция передачи живописного мастерства»). Этот предста-
витель влиятельной живописной школы утверждал: «Среди живо-
писных работ... некоторые плохи потому, что они чересчур похо-
жи на жизнь, а другие плохи потому, что они не похожи на жизнь.
Если есть работа, которая похожа на жизнь и которая хороша по-
этому, эта работа следует законам жизни. Если же работа не похо-
жа на жизнь и которая хороша поэтому, эта работа следует зако-
нам живописи». Художник обрисовывает этапы овладения мастер-
ством: сначала следует наблюдать жизнь, потом научиться владеть
кистью, затем ухватить суть вещей. Суть вещей не может быть вы-
938
ОЛольорьъ МЮЬбКОЛ ЬуЛбЛъур*
ражена словом, однако некоторые советы «технического» плана
могут быть все-таки полезны начинающему художнику. Так, Тоса
Мицуоки призывает не смешивать в одном произведении элемен-
ты китайской и японской традиций: мифического льва сиси (его
образ имеет континентальное происхождение, но ко времени Ми-
цуоки уже воспринимался как чисто японский) с пионом (китай-
ский символ знатности), а сакуру с попугаем. Следует изображать
предмет не полностью, а частично, оставлять часть живописного
пространства незаполненным. Мицуоки считал важнейшей чер-
той японской живописи то, что она дает простор воображению, и
уподоблял японскую живопись стихам и цветам, а китайскую —
прозе и плодам, определяя ее как излишне реалистическую. На-
стоящий художник изображает лишь «глаза» объекта, на осталь-
ное — лишь намекает. Мицуоки настаивал и на том, что рисовать
следует сразу, не допуская переделок. По его мнению, не следует
также рисовать «слишком красиво». Принципы, зафиксированные
Тоса Мицуоки, оказали значительное влияние на последующую
японскую живописную традицию.
В то же самое время следует иметь в виду, что в настоящее время
наибольшей известностью за пределами Японии пользуется вовсе
не живопись в «духе» Мицуоки, а цветная гравюра периода Эдо.
К укиё-э относят такие гравюры, оттиск которых выполнялся с рез-
ных деревянных блоков. Жанр гравюр укиё-э возник в начале эпо-
хи Эдо и обрел широкую популярность у горожан. Укиё — это «из-
менчивый мир». Под этим термином понимают мир горожан и мир
таких людей, которые далеки от «высоких» религиозных и духов-
ных ценностей.
В том, что цветные гравюры укиё-э стали «визитной карточ-
кой» японского искусства во всем мире, присутствует ирония ис-
тории. До эпохи Мэйдзи цветные гравюры считались в Японии об-
разцом «низкого» жанра. В результате «открытия» Японии в сере-
дине XIX в. гравюры привлекли пристальное внимание европейских
коллекционеров и художников. Однако тогдашняя Япония, желав-
шая встать вровень с другими странами и сильно зависевшая в то
время отмнения Запада, не могла не считаться с мнением европей-
цев. Постепенно отношение к гравюрам стало меняться и в самой
Японии, в начале XX в. они уже стали постепенно признаваться пол-
ноценной частью культурного наследия.
V8Q

Тематика произведений укиё-э разнообразна: первоначально
гравюры изображали в основном жизнь «веселых кварталов», а так-
же актеров театра Кабуки, затем
Сяраку. Актер Отани Онилзи III
появились и другие сюжеты —
например, в начале XIX в. рас-
пространилась пейзажная гравю-
ра. Гравюры с изображениями
знаменитых видов Японии —
горы Фудзи и других — сейчас
относятся к наиболее часто вос-
производимым произведениям
японского искусства, однако в
рамках жанра укиё-э они были
относительно поздним нововве-
дением. Форматгравюр варьиру-
ется от оттисков на отдельном
листе и поздравительных откры-
ток до альбомов и книжных ил-
люстраций.
Среда, в которой зародилась
гравюра укиё-э, сложилась и
оформилась в эру Канъэй (1624—
1645). Жанровая живописьфудзо-
куга в ту эпоху изображала про-
исходивших из самых разных со-
циальных слоев искателей удовольствий, стекавшихся в большом
количестве в район Киото за рекой Камогава. Именно в таких райо-
нах — как в самом Киото, так и в Осака и Эдо — художники укиё-э
черпали материал для своих произведений.
До второй половины XVII в. характерная для укиё-э тематика
фиксируется в картинах тушью (техника никухицу укиё-э). Первые
гравюры на дереве появились около 1660 г., а полноцветные оттис-
ки — в середине XVIII в. До этого времени все дополнительные цве-
та добавлялись к монохромному оттиску с помощью кисти. К этому
времени была разработана техника для точного соединения несколь-
ких блоков, каждый из которых печатал отдельный цвет на одном и
том же листе. Получавшиеся в итоге двух- или трехцветные оттиски
назывались бэнидзури-э (картины, напечатанные в красном цвете),
940
tytHbOpM, ККОчтсОй ЦЛЫЛдрн
так как наиболее ярким цветом был именно красный (получаемый
из лепестков сафлора — бэнибана). Распространение полноцветных
оттисков было тесно связано со стремительным ростом популярно-
сти работ Судзуки Харунобу (1725?—1770).
Альбомы и книги, отпечатанные с резных деревянных блоков,
появились, вероятно, раньше, чем представлявшие собой самосто-
ятельные произведения оттиски на отдельных листах. Отпечатки и
книжные страницы были вручную изготовленными оттисками с рез-
ных деревянных блоков (небольшие тонкие доски, обычно из виш-
невого дерева), они выполнялись без использования пресса. Поверх-
ность блока приблизительно соответствовала двум книжным лис-
там — отпечатанные листы сгибались и брошюровались так, чтобы
они составили лицевую и заднюю стороны страницы. Страницы с
Судзуки Харунобу. Музицирование
0 CU ЩыцооьЛо
941
текстом, обычно выполненным скорописью (по преимуществу сло-
говой азбукой хирагана), вырезались и отпечатывались тем же спо-
собом, что и иллюстрации.
Среди наиболее ранних типов гравюр укиё-э были эротические
картинки (сюнга — букв, «весенние картины») и «реклама» куртиза-
нок (юдзё хёбанки). Сюнга существовали в виде книг или альбомов,
содержащих изображения откровенных любовных сцен. От 1660 —
начала 1670-х гг. сохранилось очень мало сюнга, и все они аноним-
ны. Наиболее ранние атрибутированные образцы принадлежат
Хисикава Моронобу (ок. 1618 — ок. 1694) и Сугимура Дзихэй (годы
творчества 1681 — 1703). С этого времени сюнга стали жанром, с ко-
торого начинало большинство художников жанра укиё-э (о сюнга
см. также раздел «Телесная культура»).
Китагава Утамаро. Три красавицы
949
^UotbOpt»* ЛЛОЧОсОб
«Реклама» куртизанок-гейш содержала стилизованные портре-
ты известных куртизанок своего времени, занимающихся различ-
ными повседневными делами — чтением, причесыванием и т. д.
Школа живописцев укиё-э Кайгэцудо (нач. XVIII в.) почти не уде-
ляла внимания другим сюжетам, и основная часть наиболее знаме-
нитых работ Китагава Утамаро (1753—1806) также относится к это-
му типу укиё-э.
К концу XVII в. в эру Гэнроку (1688—1704) центр развития
жанра укиё-э сместился из Киото в Эдо, где наибольшую популяр-
ность обрела печать на отдельных листах, вероятно изначально
приспособленная для вклеивания в свитки какэмоно. Первыми
изданиями укиё-э в Эдо были популярные иллюстрированные
книги и бульварные романы, которые печатались под названием
дзихон тойя.
В Эдо обычной темой гравюр укиё-э стали портретные изобра-
жения актёров (якуся-э). Школа Тории достигла наибольшего ус-
пеха в передаче постановок Кабуки средствами графики. Тории Ки-
ёнобу (1664—1729) и Тории Киёмасу (годы творчества 1697—1722)
довели до совершенства стиль, благодаря энергии линий и четкос-
ти форм подходивший наилучшим образом для изображения теат-
ральных сюжетов, так что их школа скоро сформировала неформаль-
ную монополию в Эдо на рисование рекламных театральных выве-
сок (камбан) и иллюстрированных афиш (эбандзукэ). Лучшие из
работ школы Тории, изображающие выход на сцену отдельного ак-
тера, представляютсобой визуальное отображение театральных тра-
диций Кабуки. Некоторые мастера школы Тории обращались и к
другим сюжетам. Тории Киёнага (1752—1815), художник из третье-
го поколения школы, в своем творчестве с наибольшим успехом от-
разил идеалы женской красоты своего времени. Он же первым ввел
в моду изобилующие разнообразными деталями сложные многофи-
гурныс композиции. Композиция его гравюр, с тщательно проду-
манной компоновкой объемов и выверенным балансом горизонталь-
ного и вертикального, представляет собой одну из вершин тради-
ции укиё-э.
Видным современником мастеров школы Тории был Окамура
Масанобу (1686—1764). С именем Масанобу связаны некоторые
важные технические новшества, например, лакированная гра’вюра
уруси-э, названная так из-за того, что для придания блеска с тушью
0 ctt.
948
смешивался клей. В его работах также использовался принцип ли-
нейной перспективы, заимствованный из западной живописи. Та-
кие работы получили название уки-э. В 1740-е гг. согласно прин-
ципам уки-э изображались преимущественно сцены интерьера те-
атров Кабуки, потому что правила линейной перспективы было
легче применить к элементам архитектуры, чем к картинам приро-
ды. Однако позже принципы уки-э стали включать и изображение
пейзажей. Особенно это заметно в творчестве Утагава Тоёхару
(1735—1845), основателя школы, к которой принадлежал и знаме-
нитый Утамаро. Утамаро был одним из первых художников, обо-
собивших изображенных персонажей на фоне блестящего слюдя-
ного фона (применение слюдяного порошка давало эффект сереб-
ристого мерцающего фона), и претворял он это в своем творчестве
очень талантливо.
Кацусика Хокусай. Из серии «36 видов Фудзи»
Появление пейзажных гравюр, как уже говорилось, было срав-
нительно поздним феноменом в истории укиё-э. До серии Кацуси-
ка Хокусай (1760— 1849) «Тридцать шесть видов горы Фудзи» (1823)
пейзаж как самостоятельный объект изображения укиё-э был изве-
стен мало. Однако вслед за Хокусаем пейзажная гравюра вскоре
244
QtOlHrOpbb *^««*ДО*
завоевала огромную популярность. Хокусаю удалось разработать
глубоко индивидуальный стиль, сочетающий в себе китайское и за-
падноевропейское влияния с элементами японских школ Кано, Тоса
и Римпа.
Соперником Хокусая в жанре пейзажа был Андо Хиросигэ
(1797—1858), чья серия «Пятьдесят три станции дороги Токайдо»
(1833—1834) была широко растиражирована и породила множество
подражаний.
Литература
1. Боги, святилища, обряды Японии. Энциклопедия синто/Отв. ред.
А. Н. Мещеряков. М.: РГГУ, 2010.
2. Виноградова Н. А. Искусство Японии. М., 1985.
3. Виноградова Н. А. Скульптура Японии. Ill—XIV вв. М.: Изобрази-
тельное искусство, 1981.
4. Виноградова Н. А., Николаева Н. С. Малая история искусств: Искус-
ство стран Дальнего Востока. М., 1979.
5. Герасимова М. П. Киотосский альбом. М.: ИВ РАН; «Крафт*-», 2002.
6. Иофан Н. А. Культура древней Японии. М.: Наука, 1984.
7. Искусство Японии: Иллюстрированная энциклопедия терминов и
понятий / Сост. А. Савельева. СПб., 2009.
8. Конрад Н. И. Очерк истории искусства средневековой Японии. М.,
1980.
9. Николаева Н. С. Японские сады. М., 1975.
10. Стэнли-Бейкер Д. Искусство Японии. М., 2002.
11. Трубникова Н, Н., Бачурин А. С. История религий Японии. М.: На-
талис, 2009.
12. Успенский М. В. Из истории японского искусства. СПб., 2004.
13. Успенский М. В. Японская гравюра. СПб.; Калининград, 2004.
Н. Ф. Клобукова (Голубинская)
МУЗЫКАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА
ОСНОВНЫЕ ЖАНРЫ И ПЕРИОДЫ РАЗВИТИЯ
Музыкальная культура Японии, постепенно формировавшаяся
на протяжении более чем пятнадцати веков, к середине XIX в. пред-
ставляла собой совокупность многочисленных жанров, стилей, на-
правлений, исполнительских школ, которые, в свою очередь, объе-
динялись в следующие звуковые комплексы:
Церемониальная музыка — инструментальные и вокальные ком-
позиции придворного оркестра гагаку, танцевальная музыка бу гаку.
Религиозная музыка — ритуальные песнопения и инструмен-
тальные композиции, сопровождающие буддийские и синтоистские
богослужения, распевное чтение сутр мособива, исполняемое бро-
дячими буддийскими монахами, музыка для бамбуковой флейты
сякухати, лежащая в основе молитвенной практики суйдзэн буддий-
ской (дзэнской) школы Фукэ.
Нарративная (сказовая) музыка — эпические военные сказания
(главным образом «Хэйкэ моногатари» — «Повесть о доме Тайра»),
исполняемые под аккомпанемент лютни бива‘, нарративные жан-
ры катаримоно под аккомпанемент трехструнной лютни сямисэн.
Светская музыка — корпус сольных вокально-инструменталь-
ных жанров для традиционных японских инструментов: 13-струн-
ной цитры кото, 3-струнной лютни сямисэн, 3-струнной смычко-
вой лютни кокю.
Театральная музыка — совокупность вокально-инструменталь-
ных эпических и лирических композиций, сопровождающих пред-
ставления театров Но, Кабуки, кукольного театра Нингё дзёрури.
Пять звуковых комплексов в совокупности представляли со-
бой классическую музыкальную культуру, или музыку высокой тра-
диции, которая в сочетании с народной и популярной музыкой обра-
зовала общий пласт так называемой традиционной музыкальной
946
ОЛ&ЛьОрьь ллохкМОА
культуры, в каждой области которой к середине XIX в. были вы-
работаны свои художественные предпочтения, а также теоретиче-
ские и практические каноны бытования. К народной и популяр-
ной музыке относятся: песни и танцы, исполняющиеся во время
синтоистских ритуалов (мацури) и народных буддийских праздни-
ков, народные песни (минъё) как основа народного искусства мин-
дзоку гэйно, трудовые песни (минъё-сигото-ута — песни моряков
уми-ута, песни погонщиков лошадей оивакэ, песни рыбаков, дро-
восеков и т. д.), развлекательные песни хаяриута, городская попу-
лярная музыка каёкёку.
Историю формирования музыкальной культуры до середины
XIX в. можно условно разделить на три больших этапа:
1. Период архаичной музыки (эпохи Дзёмон, Яёи, Кофун).
2. Период национальной музыки, возникшей под влиянием му-
зыки других стран — ассимиляция музыки, заимствованной с
азиатского континента (с VII в. до конца эпохи Хэйан).
3. Культивирование оригинальной японской музыки во время
изоляции Японии в средние века (эпохи Камакура, Мурома-
ти, Момояма, Эдо).
ЗАРОЖДЕНИЕ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ
В первобытном обществе звуки музыкальных инструментов
(простейших аэрофонов — ревунов, жужжалок, гуделок, дудочек,
а также примитивных ударных) служили для сопровождения ма-
гических обрядов. Поскольку они не были похожи ни на звуки при-
роды, ни на звуки, издаваемые человеком, то считалось, что они
принадлежали потустороннему миру, миру духов. Шаманы пользо-
вались музыкальными инструментами (например, бубном, держа
его перед собой, как экран) для изменения тембра голоса. Прими-
тивный ритмический и мелодический аккомпанемент мог исполь-
зоваться при исполнении обрядовых песен и танцев. Музыкаль-
ный инструмент, таким образом, изначально выполнял двоякую
функцию — магического звукового орудия и аккомпанирующего
средства. Архаичная музыкальная культура Японии, как можно
судить по ископаемым артефактам эпохи Дзёмон, использовала в
качестве инструментов так называемые ивабуэ (каменные свистуль-
О! Ф Кло5р.о$& (ГолуЬьнбклл) ЩЛЫЬдрй
947
ки), цутибуэ (глиняные свистульки), а также небольшие струнные
цитры кин (позднее название яматогото). В слоях, относящихся к
эпохе Яёи, были обнаружены такие музыкальные инструменты, как
дотаку (бронзовые колокола) и судзу (бубенчики).
Искусство изготовления колоколов дотаку было завезено из
Кореи и существовало до III в. н. э. Первые колокола обладали
язычком и использовались в качестве музыкальных инструментов
во время религиозных церемоний. Затем они увеличились в разме-
ре и изготавливались уже без язычка, теряя свою музыкальную
функцию. В погребальной глиняной пластике ханива мы встреча-
емся с изображением инструмента, походящего на кото. В хрони-
ке китайской династии Вэй (III в. н. э.) также содержится упоми-
нание о музыке, танцах и пении как части похоронной церемо-
нии. В мифо-исторических сводах «Кодзики» и «Нихон сёки»
архаичный прототип кото выступает в качестве шаманского инст-
румента, звуки которого способны ввергать медиума в транс и
предсказывать будущее.
ЦЕРЕМОНИАЛЬНАЯ МУЗЫКА ОРКЕСТРА ГАГАКУ
В конце V) — начале VII в. начался процесс заимствования Япо-
нией континентальной музыкальной культуры, в том числе звуко-
вых традиций Китая, Кореи и Индии. Вплоть до VII в. контакты с
иноземной музыкой носили случайный характер, однако при Сёто-
ку Тайси (574—622), ревностного адепта буддийского учения и боль-
шого любителя китайской культуры, началось последовательное вне-
дрение континентального музыкального канона, в первую очередь
китайского. Выразителем этого канона являлась церемониальная му-
зыка яюэ, «элегантная, изящная музыка», которая в Японии получи-
ла название гагаку. Термин «гагаку» принято относить как к придвор-
ному оркестру, активно участвующему в религиозных церемониях и
светских развлечениях императорского двора, так и к целой системе
музыкального мышления, основанной на концепции «совершенной
музыки» Конфуция и охватывающей все стороны бытования этой
музыки, начиная с акустической ладовой модели и заканчивая со-
ставом инструментов, репертуарной детерминацией и особенностя-
ми ритуальной практики.
<248
Q/ьльОраК
Можно выделить несколько положений, характеризующих ос-
новные итоги длительного процесса заимствования и усвоения
японской музыкальной культурой континентальных, в первую оче-
редь китайских, звуковых образцов. Так. благодаря этому процес-
су в Японии, доселе нс имевшей собственных акустических сис-
тем, был осуществлен переход от архаической обрядовой музыки к
упорядоченному звуковому комплексу, создающемуся в пределах фик-
сированных звукорядов. Появление музыкальной культуры, имею-
щей другую организацию мышления, построенной согласно чет-
ким ладотональным, композиционным, инструментальным кано-
нам, способствовало формированию в Японии принципиально нового
музыкального менталитета. На основе музыкального искусства
гагаку осуществлялось становление в Японии новых форм дворцо-
вого церемониала, который был напрямую связан с внедрением буд-
дийского комплекса. Кроме этого, заимствованный музыкальный
материал, его мелодико-ритмические и композиционные структу-
ры, а также богатый оркестровый инструментарий способствова-
ли возникновению новой национальной музыки вагаку, сопровождав-
шей отныне синтоистские ритуальные церемонии; велась работа по
созданию композиций, исполняемых во время синтоистских мис-
терий кагура. Это стало возможным благодаря, во-первых, появле-
нию в Японии иноземных музыкантов и преподавателей музыки,
во-вторых, активной передаче этого знания и формированию групп
профессиональных японских музыкантов, получивших официальное
наименование гакунин, сохранившееся до наших дней. Так, уже в
правление Суйко (592—628), как указываетлетопись «Нихон сёки»,
а именно в 612 г., в Японию прибыл из корейского государства Пэк-
чэ человек по имени Мимаси, обучавший молодых людей пантоми-
ме и танцам.
Исторические источники свидетельствуют, что с VIII в. акты
исполнения музыки гагаку стали неотъемлемой частью жизни
японского императорского двора. К началу эпохи Нара, когда дея-
тельность всего правительственного аппарата была уже четко рег-
ламентирована законодательством, музыка гагаку приобрела офи-
циальный статус. Был создан Музыкальный отдел (Гагаку-рё), ве-
давший всей деятельностью гагаку, в том числе и обучением
музыкантов, а также определены основные репертуарные направ-
ления. К ним относятся следующие:
----------- <2/ Ф. (Голцбыютм.) кулья^ра ----- S24Q
I) пюгаку — музыка Китая, под которым понимался Китай эпо-
хи Тан;
2) комагаку — музыка корейского королевства Когурё (яп.
Кома);
3) кударагаку — музыка корейского королевства Пэкчэ (яп. Ку-
дара);
4) сирагигаку — музыка корейского королевства Силла (яп. Си-
раги);
5) ринъюгаку — музыка страны Л иньи, находящейся на террито-
рии современного Вьетнама, заимствованная, в свою очередь,
из Индии;
6) боккайгаку — музыка государства Бохай, существовавшего на
территории современной Кореи и Маньчжурии;
7) торагаку — музыка неизвестного государства, предположи-
тельно расположенного на территории современного Таилан-
да, или в Южном Китае, или в Восточном Туркестане;
8) гигаку — пантомимическое масочное действо китайского про-
исхождения, являлось частью древнекитайских буддийских
обрядов; иногда называлосьтакже курэгаку(г. е. музыка юго-
восточного китайского царства У);
9) вагаку (национальные песни и танцы, созданные путем ими-
тации заимствованных образцов иноземной музыки, в основ-
ном китайской).
Последовавшая эпоха Хэйан считается золотым веком для раз-
вития всех видов традиционного искусства, к числу которых мож-
но с полным правом причислить музыкальную культуру. Музыка
гагаку, оставаясь неотъемлемой частью жизни императорского
двора и знати, при непосредственном патронаже императора про-
должала развиваться и совершенствоваться. Помимо выполнения
церемониальных функций инструменты оркестра гагаку служили
также для камерного музицирования, которым развлекались ари-
стократы на пирах и в домашней обстановке; описания таких кон-
цертов мы находим, например, в знаменитом романе Мурасаки
Сикибу «Гэндзи моногатари». Можно сказать поэтому, что ввезен-
ный в составе оркестра гагаку инструментарий дал начало тради-
ции светского музицирования. Однако традиция светской музыки
эпохи Хэйан до нас не дошла.
950

На протяжении последующих столетий культура церемониаль-
ной оркестровой музыки претерпевала многочисленные изменения,
касающиеся репертуара исполняемых пьес и инструментального
состава оркестра. К середине XIX в. в результате этих реформ сло-
жился канонический облик как самого оркестра гагаку, так и его
репертуара. Так, все композиции в зависимости от происхождения
были поделены на три группы:
I. Тогаку, или музыка левой стороны (сахо), к которой были
причислены композиции тогаку, ринъюгаку, тор а гаку.
2. Комагаку, или музыка правой стороны (ухо), в которую во-
шли композиции комагаку и боккайгаку.
3. Вагаку, или кунибури-но утамаи, включавшая в себя песни и
танцы японского происхождения (адзума асоби, ямато-маи,
кумэ-маи, оу та, руйка), а также композиции, исполнявшиеся
во время синтоистских церемоний кагура.
Состав инструментов и расположение исполнителей можно ви-
деть на нижеследующей схеме:
Схема расположения музыкантов гагаку
1. Духовые инструменты (фукимонбу. язычковый гобой хитири-
ки (№ 2), поперечные флейты рютэки, кагурабуэ, комабуэ
(№ 1), духовой орган сё(№ 3).
---------- <2/ Ф 4\ло5^г.о1л ( Голд5мо*ль) С/Мдэьк&лмал сдмлура - £25/
2. Струнные инструменты (хикимоно): четырехструнная лютня
гакубива (№ 5), тринадцатиструнная цитра гакусо (№ 4), шес-
тиструнная цитра вагон'.
3. Ударные инструменты (утимоно): барабаны в виде песочных
часов сан-но цуцуми и какко (№ 8), вертикальные барабаны
иуридайко (гакудайко) (№ 7) и да дай ко, гонг сёко (№ 6), де-
ревянные хлопушки сякубёси.
В зависимости от характера исполнения композиции гагаку
были объединены в следующие группы:
1. Кангэн (инструментальная музыка, доел, «трубы и струны»).
Сюда входили в основном пьесы раздела тогаку: «Этэнраку»
(«Музыка высокого неба»), «Вафураку» («Легкий ветерок»),
«Сайораку» («Западный правитель») и т. д. Музыка испол-
нялась следующим инструментальным составом: духовые рю-
тэки, хитирики, сё; струнные гакусо, гакубива; ударные как-
ко, сёко, гакудайко.
2. Бугаку (музыка, аккомпанирующая танцам). Сюда вошли ком-
позиции китайского происхождения («Тайхэйраку» — «Танец
великого примирения», «Мандзайраку» — «Многие лета»,
«Сюфураку» — «Осенний ветер», и т. д.), которые исполня-
лись только духовыми и ударными инструментами; и пьесы
корейского происхождения («Насори» — «Танец двух соба-
коголовых драконов», «Китоку» — «Танец местности Гуйдэ»,
и т. д.). Эти композиции исполнялись следующим составом:
духовые ком абуэ, хитирики; ударные сан-но-цудзуми, сёко, га-
кудайко. Танцевальному искусству бугаку при дворе придава-
лось особое значение, а увлечение придворной аристократии
танцами носило всеобщий характер.
3. Утаимоно (песенно-поэтический жанр). В эту группу вошли
вокальные композиции сайбара (пение японских стихов на
заимствованные китайские и корейские мелодии в сопро-
вождении духовых, струнных, ударных инструментов) и роэй
(пение китайских стихов в сопровождении только духовых
инструментов).
' Цитра вагон и хлопушки сякубёси использовались только во время исполнения
музыки вагаку. Большие, красочно оформленные вертикальные барабаны дадайко
использовались во время аккомпанемента танцам бугаку — как правило, на открытом
воздухе.
Q5Q------------------ Oto/bopo* щлыьур* --------------------
На протяжении эпох Камакура и Муромати музыкальное ис-
кусство гагаку во многом утеряло свои функции в силу ослабления
императорской власти и значительного сокращения придворных
церемоний. Кроме того, с установлением в Японии военного пра-
вительства стали развиваться музыкальные жанры, отвечавшие по-
требностям военного сословия. В результате примерно к середине
XV в. музыкальная культура гагаку была почти утеряна, вокальные
жанры роэй и сайбара не исполнялись, многие композиции тогаку
и комагаку были забыты.
В эпоху Токугава, к началу XVII в., когда начали предприни-
маться попытки возродить искусство гагаку, сохранившиеся к это-
му времени музыкальная школа Нара (базирующаяся в святилище
Касуга) и часть школы Осака (базирующаяся в храме Тэннодзи)
были перемещены в Киото и объединены с киотосской школой
гагаку, находящейся при святилище Ивасимидзу Хатиман. Это
было сделано для удовлетворения нужд императорского двора в
церемониальной музыке. Другая, более малочисленная группа му-
зыкантов гагаку находилась в резиденции сёгуна в Эдо. В 1689 г.
(2-й год эры Гэнроку) были устроены двухнедельные празднества
в память Сётоку Тайси, где исполнялось множество сохранивших-
ся к тому времени композиций. Начиная с 1626 г. на придворных
церемониях в Киото вновь начали исполняться песнопения сай-
бара, а в начале XIX в. были восстановлены древние формы му-
зыки вагаку, входившие в придворные ритуалы: в 1813 г. — адзу-
ма асоби («Развлечения восточных провинций»), в 1818 г. —
кумэ-ута (песни и танцы воинского рода Кумэ), в 1848 г. — яма-
то-ута (песни и танцы страны Ямато). К середине XIX в., по
официальным данным, в Японии был 101 музыкант гагаку — 91 в
Киото и 10 в Эдо.
Несмотря на ограниченную сферу бытования в аристокра-
тической среде и недоступность для остальных сословий, зву-
ковой комплекс гагаку во многом предопределил весь ход раз-
вития японской музыкальной культуры, закрепив в ней ладовое
мышление, снабдив ее инструментарием и сформировав особую
философию, согласно которой каждый звук, будучи самодоста-
точным и уникальным по своей природе, способствует построе-
нию гармоничных взаимоотношений человека с божествами и
природой.
О/ Ф (Голу&ьнлк&ь) узуальная, с ультра
РЕЛИГИОЗНАЯ МУЗЫКА
953
Музыка синто. Сформировавшаяся к VII в. японская обрядовая
музыка, отрывочные сведения о которой сохранились в китайских
династийных хрониках, в частности в «Хоу Хань шу» («История
Поздней династии Хань»), а также в японских источниках («Кодзи-
ки», «Когосюи» — «Дополнения к рассказам о древности», «Нихон
сёки»), представляла собой песни и танцы, сопровождавшие арха-
ичные синтоистские церемонии кагура. Вся эта музыка имела во-
кальную природу и сопровождалась игрой на примитивных удар-
ных и духовых инструментах, однако не была ритмически и мело-
дически упорядочена. С появлением теории и практики гагаку
синтоистская музыка, созданная на базе заимствованных звуковых
образцов, была объединена в репертуарный раздел вагаку,
а оркестровые инструменты стали использоваться в синтоистских
церемониях микагура («высочайшая кагура»), совершавшихся при
императорском дворе, а также в ритуальных действах окагура («ве-
ликая кагура») при больших монастырях и святилищах и сатокагу-
ра («деревенская кагура»), проходивших в небольших сельских хра-
мах. Слово «кагура» («музыка богов») является общим термином для
всей музыки и танцев синто. Традиционно считается, что танец бо-
гини Амэ-но Удзумэ перед пещерой, в которой спряталась богиня
солнца Аматэрасу, был первым ритуальным танцевальным представ-
лением синто.
Церемония микагура стала проводиться во время правления
императора Итидзё с 1002 г., а ежегодной она стала с 1098 г. (со
времени правления императора Хорикава). Название «кагура» упо-
треблялось придворными музыкантами применительно лишь к во-
кальным композициям, исполняемым во время церемонии мика-
гура. Песни были либо вновь сочиненными, либо заимствованны-
ми из ранней практики ритуалов синто, либо представляли собой
адаптированные варианты народных песен сайбара, которые были
очень популярны при дворе. Изначально микагура исполнялись
представителями самой привилегированной гильдии профессио-
нальных музыкантов — клана Оно. Затем, когда в исполнении ста-
ли участвовать духовые инструменты, к представлениям присоеди-
нились члены остальных профессиональных музыкальных семей
Киото. Так, исполнители на хитирики происходили из семьи Абэ,
254
ОЛыьОрьА, ЬЛОЬЬъОб куЛЪЛьцр*
а исполнители на флейте кагурабуэ — из семей Тоёхара или Яма-
нои. Мика гура в императорском дворце совершалась ежегодно в
ночь на 15 декабря и представляла собой законченное, совершен-
ное действо, в котором участвовало 24 музыканта. В качестве музы-
кальных инструментов, сопровождавших действо, использовались
флейта кагурабуэ, гобой хитирики, цитра вагон (или яматогото —
шестиструнная цитра, на которой играли с помощью плектра) и де-
ревянные хлопушки сякубёси.
В церемонии окагура и сатокагура, проводившиеся при больших
и малых синтоистских святилищах, как правило, включались осо-
бые ритуальные танцы микомай, исполняемые жрицами мико.
Танцовщицы держали в руках небольшие погремушки судзу, похо-
жие на дерево с колокольчиками. Для аккомпанемента танцам ми-
комай использовались те же инструменты, что и в микагура. В отли-
чие от них, танцы молодых храмовых жриц сирабёси имели вокаль-
ную природу и исполнялись под песни имаё(«современные песни»).
Основу инструментального аккомпанемента к танцам сирабёси со-
ставляли барабаны в виде песочных часов под названием цудзуми и
симэдайко, а также бочкообразный барабан одайко, которые вместе
с флейтами и небольшими гонгами объединялись в ансамбль хая-
си — инструментальный состав, заимствованный затем театральны-
ми традициями театров Но и Кабуки.
Помимо танцевального аккомпанемента, музыка синто вклю-
чала в себя вокальные композиции, среди которых можно выделить
следующие репертуарные разновидности: кагураута (песни кагура),
онаибиута (песни ночных стражей), яматоута (песни Ямато), оута
(великие песни), руйка (погребальные песни), кумэута (песни рода
Кумэ, или песни дворцовой стражи), таута (песни полей). Поэти-
ческий текст песен кагура делился на две категории: торимоно (пес-
ня, восхваляющая богов или просящая их о помощи) и сайбари (пес-
ня, призванная «развлечь» богов).
К синтоистской музыке особого рода следует отнести инстру-
ментальную музыку, бывшую неотъемлемой частью ритуалов ма-
цури, посвященных главным событиям земледельческого цикла,
а также восхвалению божеств. Музыка, звучавшая на этих празд-
никах, так же как и ансамбль, ее исполняющий, носили общее
название маиури баяси. Любой ритуал мацури включал в себя сле-
дующие составные части общей церемонии: ками-ороси (встреча
Q4 Ф (ГолуЗьнвкль) ьульяьурл
^5Г,
божества), ками-асоби (развлечение божества) и ками-окури (про-
воды божества), во время которых под аккомпанемент мацури
баяси исполнялись самые различные песни и танцы, от церемони-
альных до веселых, с элементами буффонады. Так, во время раз-
влекательной части мацури можно было увидеть многие общие для
сатокагура персонажи: женщину в комической маске окамэ, дере-
венского увальня хёттоко, собаку нимба и необычайно популярно-
го льва сиси (этоттанец приносил удачу), а также белого лиса кицунэ
со священными синтоистскими атрибутами: «колокольчиковым де-
ревом» судзуки и магическим жезлом гохэй. Аккомпанировал танцам
ансамбль хаяси, обычно состоявший из трех барабанов (иудзуми,
симэдайко, одайко), ручных гонгов
(такэбуэ, синобуэ).
В эпоху Эдо вместе с разви-
тием городской культуры стали
формироваться локальные сти-
ли музыки мацури баяси (кан-
дабаяси района Канда в Эдо,
гион мацури баяси храма Г ион в
Киото и т. д.), которые испол-
нялись ансамблями профессио-
нальных музыкантов. Получили
распространение особые повоз-
ки-платформы ятай, на кото-
рых располагались музыканты
во время фестивальных процес-
(атариганэ, цуриганэ) и флейты
Барабан одайко
сий или шествий с переносными алтарями омикоси (в них хра-
нился символ божества — синтай). Знаменитый мацури саваги,
или особый шум праздника мацури, в партитуру которого входи-
ли звуки ударных и флейт, громкие возгласы носильщиков, шум
движущихся колесных паланкинов, радостные крики толпы, яв-
лялся одним из самых удивительных звуковых проявлений рели-
гиозной культуры синто.
Музыка буддизма. С началом проникновения в Японию буддий-
ского вероучения были восприняты и традиции богослужения, сре-
ди которых в первую очередь заимствовалась теория и практика пе-
ния, сочинение молитвословий и гимнов на священные буддийские
956-----------------
LU.O!*Opbb ЬЬОЬОЧОй -----------------------------------
тексты (сутры). В Японии такие песнопения изначально назывались
бомбай, а с начала XIII в. — сёмё(«чистый голос»). Многие будущие
японские священники, в том числе и основатели буддийских школ,
изучали в Китае искусство пения сёмё. Так, например, считается,
что Кукай (774—835), основатель школы Сингон, создал свой стиль
пения сёмё, отличающийся от стиля Тэндай, другой крупнейшей
школы японского буддизма.
В зависимости от языка, на котором пелись сёмё, можно выде-
лить несколько стилей: песнопения бонсан на санскрите в прозаи-
ческой форме, в свободном ритме (в виде мантр); песнопения кан-
сан на китайском языке в стихах и в прозе; песнопения в «жестком»
стиле канбун кудоку, использующие китайские чтения иероглифов
на японском языке; песнопения в «мягком» стиле, по форме напо-
минающие традиционную поэзию вака. Стиль канбун кудоку, в свою
очередь, включал в себя тексты дзинбун, объяснявшие высшие не-
бесные законы; саймон — тексты с пояснениями различного рода;
ронги — тексты, объяснявшие буддийские доктрины; косики — тек-
сты, рассказывавшие о буддийских божествах. «Мягкий» японский
стиль состоял из текстов сандан (коротких песен), васан (протяжен-
ных, эпических песен) и кёкэ (коротких песен с четкой ритмичес-
кой структурой). В зависимости от принадлежности школы к экзо-
терической (открытой) или эзотерической (закрытой) ветви буддий-
ского учения ритуальные службы включали в себя те или иные виды
текстов, которые произносились или распевались либо одним свя-
щеннослужителем, либо хором. Мелодическая линия сёмё строи-
лась на основе ступеней двух основных ладов: рёи рицу. Если про-
вести условную параллель с европейской музыкой, то можно ска-
зать, что рицу — мажорный, а рё — минорный тип лада. Эти два
Деревянный гонг мокугё
звукорядных комплекса легли в даль-
нейшем в основу музыки для самых раз-
личных инструментов и практически
определили облик всей японской музы-
кальной традиции.
Вокальные фразы пропевалисьлибо
в ритме свободного дыхания, либо
(в случае четкой метрической структуры
текста) в строгом постоянном ритме, что
более характерно для песнопений на
957

японском языке, исполняемых, как правило, в заключительной час-
ти службы. Нужный ритм отдельным сёмё и богослужению в целом
задавали звуки ударных музыкальных инструментов — медных и де-
ревянных гонгов, больших и малых колоколов, барабанов. К инстру-
ментам нарасимоно, размечавшим ход службы, можно отнести риту-
альный колокольчикрэй, деревянный гонглимсугёв виде рыбьего рта,
звучащую чашу кин, ручной жезл с металлическими кольцами сяку-
дзё, медные гонги дора, собан, нёхати и др. Храмовый барабан одайко
использовался для поддержания ритма во время пения молитв васан.
Некоторые ударные инструменты, числом около двадцати, служили
для подачи сигналов внутреннего распорядка храма или монастыря,
как, например, небольшой колокол хансё, по которому ударяли дере-
вянной колотушкой. Наконец, наиболее значимым ударным инст-
рументом являлся большой колокол оганэ, установленный на отдель-
ной звоннице, звук которого являлся своеобразной акустической
«визитной карточкой» мо-
настыря или храма.
Помимо звуковысот-
ной (ладовой) организа-
ции и ритмических осо-
бенностей, песнопения
сёмё отличались и особой
манерой исполнения. Во
время протяженных во-
кальных фраз использова-
лись так называемые мело-
дические украшения юри,
или ритмичное «раскачи-
вание» звука, расцвечива-
ющее мелодию. Такая ма-
нера звукоизвлечения в
дальнейшем была воспри-
Звонница и храмовый колокол оганэ
нята многими традиционными музыкальными жанрами — как во-
кальными, так и инструментальными. Буддизм привнес в зарож-
дающуюся музыкальную культуру также и нотацию; одной из пер-
вых японских систем нотной записи явилась созданная в XIII в.
вокальная нотация гоинбакасэ, или гоинсандзю («пять звуков — три
слоя»; звукоряд из 15 звуков делился на три сектора по пять зву-
958
^имюр»», uumonoi
ков, каждому звуку соответствовал определенный символ, состо-
явший из точки и соединенной с ней линии, направленной под
разными углами). Поводом к созданию этой нотации явилось то,
что заимствованные ранее китайские сборники нот пьес гагаку со-
хранились в очень малом количестве, к тому же система котирова-
ния инструментальной музыки, использовавшаяся в них, для запи-
си сёмё не годилась. Нотация гоинбакасэ, равно как и ее более по-
здняя модификация гоинфу, включала в себя столбцы текста и
приписанные к ним слева графические указатели высоты начально-
го звука вокальной фразы, направление движения интонации, а так-
же особые ритмо-интонационные формулы, к которым относился и
вышеназванный прием юри. Данная система нотации со временем
«закрепилась» за школой Сингон; в школе Тэндай использовалась
разновидность нотации мэясу-бакасэ. На нижеследующих приме-
рах видна разница между записью сутры «Сити-но бонго» школы
Сингон и школы Тэндай.
Нотация сёмё школы Сингон
V5Q
<3J Ф. Кло5цко(а (Го-л^лчокаи) ^Мцзьнаммаи лцлылцра
Нотация сёмё школы Тэндай
Японская система записи вокальной музыки, в отличие от бо-
лее поздней европейской пятилинейной нотации, строилась не на
абсолютной фиксации высоты каждого звука и метрической осно-
вы, а на относительных указаниях, определявших общее движение
мелодии и вокальные приемы исполнения, то есть носила доста-
точно условный характер; манера пения должна была перенимать-
ся у наставников со слуха, а интонация заучиваться наизусть. По-
добный принцип обучения музыке, при котором нотация служила
музыканту лишь вспомогательным средством в процессе освоения
вокального или инструментального репертуара, был характерен для
всех «отраслей» традиционного музыкального искусства. Буддий-
ская же нотация была положена в основу других систем записи во-
кальной и инструментальной музыки, о которых речь впереди.
Выйдя за пределы монастырей и храмов, буддийское учение
силами бродячих монахов-проповедников хидзири, убасоку и боса-
ЧУ начало распространяться среди простого населения и послужи-
960
Cl4o^Opt»K нумЛьурь
ло созданию так называемой народной буддийской музыки, число
разновидностей и жанров которой было очень велико. Так, духов-
ные песни монахинь утабикуни раннего периода Эдо, рассказыва-
ющие о жизни Будды, были известны под названием сэккё, а их
музыкальные версии назывались утасэккё. Иногда такие повество-
вания исполнялись под аккомпанемент небольшой трещотки са-
сара. Начиная с XVIII в. стали появляться светекие формы сэккё,
которые можно было услышать в эпической и театральной музыке
для сямисэна и бива.
Создавались также упрощенные версии песнопений васан, ко-
торые послужили мелодической и ритмической основой для соз-
дания народных песенминъё. Буддийские гимны, известные как сай-
мон, стали со временем включаться в структуру различных театраль-
ных представлений (предшественников театра Но), а позднее
исполняться в сопровождении сямисэна, получив при этом назва-
ние утадзаймон; этот жанр повлиял на появление эпических жан-
ров под аккомпанемент сямисэна, в частности дзёрури. Упомянем
еще несколько разновидностей народной буддийской музыки: гоэй-
ка (песни и танцы паломников, часть ритуальной практики школы
Дзёдо), ондо (общий термин для обозначения различных видов
народных песен; песни, исполняемые солистом и хором), бон ода-
ри (ритуальные танцы во время праздника поминовения усопших
О-бон), нэмбуцу-одори (изначально танцевальное шествие мона-
хов, затем вид народного танца).
Буддийская музыка, таким образом, существенно повлияла как
на звуковой облик классических светских, эпических, театральных
жанров, так и на формирование народной вокальной и инструмен-
тальной традиции.
МУЗЫКА ДЛЯ ЛЮТНИ БИВА
Бива (кит. пипа) — инструмент среднеазиатского происхожде-
ния, 4—5-струнная лютня грушевидной формы, с высокими лада-
ми, при игре на которой используется костяной или деревянный
плектр бати, вырезанный в форме листа дерева гинкго. Инстру-
мент был заимствован из Китая в составе придворного оркестра
гагаку и приобрел необычайную популярность среди придворных
-------------------- Ф (ГС/14 £?**С4-ЛЛ*ЛЛ * 1]Л6/*урЛ
<?6/
в эпоху Хэйан; под его аккомпанемент было удобно петь песни
самого различного содержания. Можно сказать, что бива в Японии
играла примерно ту же роль, что и европейская лютня в эпоху Воз-
рождения. С наступлением эпохи Камакура и далее, в эпоху Му-
ромати, традиция светского камерного музицирования пресеклась,
а сама лютня бива, наряду с участием в церемониальной музыке
гагаку, стала использоваться в качестве инструмента, сопровож-
давшего нарративные (эпические) повествования хэйкёку, или хэй-
кэбива, основанные на эпизодах из военной эпопеи «Хэйкэ моно-
гатари» («Повесть о доме Тайра»), истоки которой относят к
XIII в. Этот сказовый жанр, получивший общее название катари-
моно, лег со временем в основу театральной музыки Кабуки и
Нингс дзёрури, но уже в сопровождении трехструнной лютни ся-
мисэн. Исполнители сказаний хэйкёку были преимущественно
слепыми странствующими мо-
нахами бивахоси, благодаря
которым в традиционной му-
зыкальной культуре появился
пласт эпической музыки.
Расцвет популярности хэй-
кёку пришелся на XVI в. С кон-
ца XVI в. эта музыка стала ак-
тивно вытесняться лиричес-
кой, эпической, танцевальной
музыкой в исполнении сями-
сэна, однако вплоть до конца
эпохи Эдо жанр хэйкэбива, су-
ществовавший к тому времени
усилиями музыкантов двух ис-
полнительских школ Итиката
и Ясака, пользовался большой
популярностью. Этому немало
способс твовал и особый тембр
звука лютни — то нежно-дре-
безжаший, то грубовато-яр-
кий, и вокальное мастерство
рассказчиков, виртуозно вла-
девших своими голосовыми
Исполннгсль на лютне бива
26<?
CUo^Op^ kWhtMi
данными и рисовавших образную, динамичную картину происхо-
дящего, вызывавшую у слушателей неизменный восторг. Сами по
себе композиции были выстроены в строгом чередовании инстру-
ментальных и вокальных эпизодов. С помощью лютни исполни-
тель подчеркивал драматизм описываемых событий, используя в
нужных местах особые приемы (скольжение плектром пострунам,
тремоло, удары по корпусу и т. д.), как бы рисуя звуковые декора-
ции сцены. Эпизоды «Битва в заливе Данноура», «Ацумори», «Уд-
зигава», «Веер Ёсицунэ» и особенно «Гион сёдзя» («Колокол храма
Гион») были излюбленными «номерами» программы выступления
сказителя хэйкэбива.
Нотация пьес для лютни бива, как и буддийская нотация гоин-
фу, заключалась в фиксации прежде всего вокального текста, со-
провождаемого разного рода указаниями. Такая нотация называ-
лась сумифу. Знаки, обозначавшие движение мелодии, помещались
справа оттекста; помимо этого была добавлена запись инструмен-
тальной партии в виде набора символов, каждый из которых отно-
сился к определенному паттерну (ритмо-интонационной форму-
ле), исполнявшемуся только в промежутках между вокальными
фразами (так, например, паттерн кудзурэ, используемый при опи-
сании военных сцен, заключался в быстром чередовании открытой
нижней струны и самой верхней ноты и создавал тревожное настро-
ение). Количество инструментальных паттернов доходило до 80 в
различных школах; каждый паттерн имел строгие предписания к
месту и манере исполнения.
Отличная от нарративной традиция игры на бива стала фор-
мироваться с распространением в Японии буддийского учения в
эпоху Нара и заключалась в исполнении буддийских сутр под
аккомпанемент лютни бродячими монахами-проповедниками.
Эта традиция получила название люсобива (равно как и сам ин-
струмент) и была распространена главным образом в южных про-
винциях острова Кюсю. Монахи мособива считались также спе-
циалистами по части заклинаний и изгнания злых духов. Как
гласит легенда, именно с их помощью построенный в 785 г. в
Киото храм Энрякудзи (основной храм буддийской школы Тэн-
дай) был избавлен от нашествия ядовитых змей. Приблизительно
с этого времени, т. е. с конца VIII в., образовались две региональ-
ные ветви этой традиции, имевшие центрами Тикудзэн и Сацума.
<268
О/ Ф •сулььурл
Пример нотации для лютни бива
Первая из них, основанная священником по имени Дзёдзюин,
обосновалась на севере нынешней префектуры Миядзаки,
с головным храмом в Хаката. Вторая школа, основателем которой
964
ЛАОШНСОй
считается монах Мансёин, располагалась в Кагосима, на юге пре-
фектуры Миядзаки, однако в начале XIII в., когда школу возгла-
вил Ходзан Кэнгё, она переместилась в Сацума под покровитель-
ство военного клана Симадзу. Школа тикудзэн-бива со временем
пришла в упадок, школа же сацума-бива процветала вплоть до
середины XIX в.; стиль сацума-бива, включавший в себя те же
сказания из «Хэйкэ моногатари», но исполненные в строгой, му-
жественной, благородной манере, считался классической музы-
кальной традицией военного сословия.
В XIV в. исполнитель по имени Акаси Какуити основал ассо-
циацию слепых профессиональных музыкантов Тододза, функци-
ей которой являлся контроль всей деятельности бродячих монахов
бивахоси, исполнявших как песнопения мособива, так и сказания
хэйкёку, а также включавшей в себя, помимо музицирования, ле-
чебные услуги простому населению (массаж, акупунктура, прижи-
гание моксой, составление лекарственных травяных сборов), рав-
но как и проведение различных молитвенных ритуалов (к которым
относился, например, обряд тинконсай, т. е. успокоение духа са-
мурая, убитого в сражении). Эта ассоциация, объединившая впо-
следствии слепых музыкантов всех специальностей, в том числе
исполнителей на кото и сямисэне, существовала вплоть до окон-
чания эпохи Эдо. В 1871 г. особым императорским распоряжением
Ассоциация была распущена.
Несомненно, эпическая традиция, зародившаяся благодаря уни-
кальным звуковым качествам лютни бива, прямым образом повли-
яла на создание особого рода сказовой театральной музыки под ак-
компанементсямисэна и немало способствовала романтизации об-
раза самурая и общему развитию культуры военного сословия.
НОГАКУ— МУЗЫКА ТЕАТРА НО
Классическое театральное искусство Но сформировалось как
синтез слова, музыки и сценического движения. Истоки театра Но
восходят к VIII в. Театр начинался с акробатических представле-
ний бродячих китайских актеров сангаку, вытесненных затем их
«японизированной» версией саругаку. Саругаку представляли со-
бой спектакли с мини-сюжетами, пением и танцами, с использо-
------------- Ql Ф (I СМуЗШСО’ЛбН&Л, кульЛьурЛ --- £265
ванием масок, гротескового грима. Еше одним источником театра
Но являлись дэнгаку, сельские обрядовые действа с магическим со-
держанием, показывавшие борьбу злых и добрых духов, включав-
шие в себя танцы в сопровождении ударных инструментов. В эпоху
Камакура эти театральные жанры стали называться саругаку-но и
дэнгаку-но («но» — искусство, мастерство); в XIV—XV вв. великие
драматурги, теоретики, реформаторы театра Канъами Киёцугу и
его сын Дзэами Мотокиё довершили создание нового искусства,
обретшего каноническую форму и ориентированного на воинскую
элиту. Комплекс различных искусств, легших в основу нового те-
атра Но, сформировал и особенности его звукового облика, среди
которых можно выделить вокальную музыку, включающую в себя
разные стили сценической речи, и инструментальное сопровожде-
ние песен и танцев.
Инструменты ансамбля нобаяси
Инструментальный состав, аккомпанировавший пьесе Но, по-
лучил название нобаяси и состоял из барабанов коцудзуми, оцудзуми,
нодайко, а также флейты нокан. Конструкция всех трех барабанов
представляла собой корпус в виде песочных часов, с прикреплен-
ными к нему с помощью шнуров ударными мембранами, однако ма-
нера игры на каждом из барабанов была различна: на коцудзуми иг-
рали пальцами и клали на плечо, оцудзуми размешали на колене и
Ударяли всей ладонью, на которой была надета накладка из оленьей
кожи, барабан нодайко размешали на полу на изящной подставке и
966
OAoibOpb», ЬКОЬОКОй
играли на нем двумя палочками бати. Помимо ритмических фигур
(паттернов), партия ударных включала в себя возгласы барабанщи-
ков какэгоэ, придававшие звучанию ансамбля неповторимое свое-
образие. Флейта нокан из-за особенностей конструкции звучала в
интонационном отношении неопределенно, размыто, что также
вносило особую краску в звуковую партитуру спектакля. Все музы-
канты исполняли свои партии в строгом соответствии друг с другом
для обеспечения четкого ритмического рисунка, на который опи-
рались актеры во время речи, пения и танца.
Актеры амплуа ситэ и ваки, изображавшие основного и второ-
степенного персонажей пьесы, пользовались для создания своих
ролей самыми различными способами подачи текста: декламация
(котоба), в которой мог присутствовать рассказ {катары), диалог
{мондо) и монолог {нанори)\ речитатив {саси, кудоки, фу ми, нотто);
пение утаи, которое подчинялось жесткому или мягкому стилю
(соответственно иуёгин или ёвагин) и могло быть либо ритмизован-
ным, либо неритмизованным (свободным). Сами фразы выстраи-
вались в соответствии с ритмом, заданным музыкантами нобаяси,
в предписанном партитурой характере исполнения — с пониже-
нием или повышением интонации к концу фразы, с усилением
или ослаблением эмоционального напряжения, мрачно или, на-
оборот, светло и возвышенно. Актеры обязаны были четко следо-
вать этим указаниям.
Каждому эпизоду спектакля и повороту сюжета соответствова-
ла своя небольшая музыкальная пьеса, инструментальная или во-
кальная, в сопровождении ансамбля или без него. Так, во время
выхода актера ваки, представлявшего своего персонажа, звучала
мелодия флейты нанорибуэ («называние имени»). Во время пересе-
чения одним из актеров сцены по диагонали исполнялась песня
митиюки (песня-путешествие), строившаяся как диалог между ним
и хором. Песня, звучавшая во время повествования ситэ о своей
тяжелой судьбе, называлась кудоки (песня-плач). Наконец, песня-
ожидание матиутаи предвосхищала появление актера ситэ в ка-
честве другого персонажа. Можно упомянуть также некоторые дру-
гие виды песен: кури (песня наивысшего эмоционального напря-
жения), куруи (песня тревоги), ёми (песня-речитатив), сагэ-ута
(песня в нижнем регистре), агэ-ута (песня в верхнем регистре),
кири (песня-окончание) и т. д.
<267

Среди пьес, исполнявшихся инструментальным составом, мож-
но выделить иссэй (представление одного из актеров), раидзё (со-
провождение появления высокочтимых особ), сагариха (аккомпа-
немент, сопутствующий преображению актера), хаябуэ (сопровож-
дение внезапного появления духа или демона) и многие другие.
Инструментальная партитура спектакля, таким образом, реагиро-
вала на каждое сценическое событие и особым образом его сопро-
вождала. Танец ситэ, который выявлял духовное начало главного
героя и был кульминационным моментом всей драмы, также испол-
нялся под аккомпанемент нобаяси. Тип танца, введенный в прак-
тику театра Но самим Канъами, носил название кусэ-май, или про-
сто май\ со временем появилось большое количество его разновид-
ностей, среди которых можно упомянуть дзё-но май (медленный,
величавый танец женского персонажа, либо аристократа или духа),
отоко-май (мужской танец), ками-май (танец божества), май-бата-
раки (динамичный танец демона или божества), сиси-май (танец
льва), мидарэ (танец безумной радости), инори-май (экзальтирован-
ный танец-молитва).
Таким образом, звуковое решение спектакля Но представляло
собой весьма сложное переплетение инструментальной музыки, пе-
ния и сценической речи в исполнении актеров. Музыкальное ис-
кусство Но не имело общенародного распространения, поскольку
было рассчитано на ограниченную зрительскую аудиторию. Тем не
менее исполнение песен и монологов ёкёку из популярных спек-
таклей Но, сама манера пения повлияли на стиль светских вокаль-
но-инструментальных жанров музыки для кото и сямисэна.
МУЗЫКА ДЛЯ БАМБУКОВОЙ ФЛЕЙТЫ СЯКУХАТИ
Сякухати — длинная продольная бамбуковая флейта с пятью
пальцевыми отверстиями (четырьмя на верхней стороне инстру-
мента и одним на нижней), сделанная из прикорневого отрезка
взрослого бамбука разновидности мадакэ. Название инструмента —
сокращенное обозначение его длины («иссяку хассун», т. е. 1 сяку
8 сун, или 54,5 см). Сякухати была заимствована из Китая в составе
инструментов оркестра гагаку (китайским эквивалентом сякухати
была продольная флейта чиба, современная сяо) и пользовалась боль-
968
Ч/ольорь* ЛЛОЯОЪОА ЫрМЛцр*
шой популярностью среди аристократов эпохи Хэйан в качестве
инструмента для домашнего музицирования, о чем сохранились упо-
минания в придворных документах того времени — «Рюмэй сё»
(1133), «Имакагами» (1170), а также в свитках, принадлежащих ки-
сти Фудзивара Митинори (?—1159), которые включали в себя весь-
ма живописные изображения музыкантов, в том числе исполните-
лей на сякухати в костюмах музыкантов гагаку.
Несмотря на то что на сякухати часто исполнялась светская му-
зыка, отношение к самой флейте было особенным. Сётоку Тайси,
например, приписываются слова о том, что в звуках сякухати за-
ключена чудодейственная сила, а сам инструмент, голос которого,
по мнению буддийского священника
Эннина (794—864), вполне мог заме-
нить собой пропеваемую вслух молит-
ву, принадлежит исключительно сак-
ральной сфере, миру божеств и духов.
Такого же мнения был выдающийся
поэт, живописец, каллиграф и мысли-
тель Иккю Содзюн (1394—1481), кото-
рый говорил, что звук сякухати — чис-
тый голос Вселенной, сплетенный с че-
ловеческим дыханием.
Сакральная сущность сякухати, вы-
раженная в звуке, стала основой молит-
венной практики бродячих буддийских
монахов комосо («монахи соломенной
циновки»), первые сведения о которых
относятся к периоду Муромати. Нищен-
ствующие монахи странствовали по до-
рогам Японии, зарабатывая на жизнь иг-
рой на флейте и чтением буддийских
сутр. Соломенная циновка комо, кото-
рую они носили с собой, служила им
сиденьем во время исполнения и одно-
временно постелью во время ночлега.
Комосо использовали для игры разно-
видность флейты под названием хитоё-
гири — тонкую флейту, сделанную из од- Монах комусо
<7/ Ф ^ло6^о!а С^ЛлМ^Л
!26Q
ного коленца бамбука, с мягким, негромким звучанием. К концу
XVII в., однако, данная традиция практически пресеклась, посколь-
ку была поглощена практикой игры на сякухати, установившейся в
дзэн-буддийской школе Фукэ-сю, представлявшей собой монашес-
кий орден с головными храмами Итигэцудзи (пров. Симоса) и Рэйход-
зи (пров. Мусаси). Отличительной особенностью школы Фукэ-сю яв-
лялось использование практики суидзэн («дзэн посредством игры на ду-
ховом инструменте»), во время которой звучали пьесы, рассчитанные
на погружение адепта в медитативное состояние. Монахи Фукэ-сю так-
же следовали образу жизни странствующих проповедников.
История создания школы Фукэ-сю была изложена в полумифи-
ческом летописном своде «Кётаку дэнки кокудзикай» («Хроника пе-
редачи колокольчика пустоты»), написанном в 1765—1770 гг. дзэн-
ским наставником и мастером игры на сякухати по имени Тонва.
Согласно этому сочинению, родоначальником школы являлся ки-
тайский чань-буддист Пухуа (яп. Фукэ), живший еще в эпоху Тан.
Изображая безумца, Пухуа бегал по улицам и звонил в ручной коло-
кольчик. Монах Чжан Бо услышал в звуках колокольчика истинное
преобразующее начало и смог воспроизвести эти звуки на своей
флейте, благодаря чему родилась мелодия «Кётаку» («Колокольчик
пустоты»). Данная мелодия, якобы услышанная приехавшим в Ки-
тай японским монахом Какусином (1207—1298), была положена в
основу медитативной практики суйдзэн. Далее, как утверждает ис-
точник, сам могущественный Токугава Иэясу дал разрешение на
создание нового монашеского ордена Фукэ-сю, члены которого
могли зарабатывать на жизнь, странствуя по дорогам, прося подая-
ние и играя на флейте. Они обладали при этом правом беспрепят-
ственного прохождения через дорожные заставы практически по
всей Японии, а также бесплатного посещения театральных представ-
лений и выступлений борцов сумо.
Все эти привилегии были сохранены для вновь образованного
ордена, монахи которого стали называть себя комусо — «монахи не-
бытия и пустоты», при этом члены монашеской обшины набирались
только из числа бывших самураев (ронин), оставшихся без сюзерена.
Однако эти особые привилегии, как считается, были получены в об-
мен на агентурные услуги, предоставляемые монахами могуществен-
ному военному клану Симадзу, который вплоть до конца эпохи Эдо
оказывал монастырям Фукэ-сюособое покровительство. Комусо, как
070
ОАэбьОрь», ДЛЭДОКО* цлыьурь
бывшие военные, подходили для этой «работы» самым наилучшим
образом: во-первых, умели вести бой и обращаться с оружием; во-вто-
рых, имели особую форму одежды, отличительной особенностью
которой были бамбуковые шляпы-корзины тэнгай, скрывавшие лицо
и позволявшие сохранять инкогнито. Возможно, одной из причин,
по которым тонкая флейта хитоёгири была заменена более крепкой
и увесистой сякухати, было то обстоятельство, что в случае нападе-
ния ею можно было действовать как дубинкой.
Пьесы, звучавшие во время странствий и богослужений в хра-
мах, назывались хонкёку («основные пьесы»), среди которых осно-
вополагающими считались три: «Кётаку» («Колокольчик пусто-
ты»), «Мукаидзи» («Флейта в туманном море»), «Коку» («Флейта в
пустом небе»). Помимо них существовало около 36 хонкёку, созда-
ние и окончательное оформление которых в качестве эталонных
связывают с именем великого Кинко Куросава (1710—1771), осно-
вателя школы Кинко, старейшей школы игры на сякухати.
Хонкёку были связаны как с молитвенной практикой, так и с
повседневной жизнью монахов. Так, утренние и дневные службы
начинались композицией «Тёка» («Утренняя песнь»), а перед вечер-
ней медитацией исполнялась «Банка» («Вечерняя песнь»). Ночная
Исполнитель на сякухати
----------- О/ Ф ЪЦЛйЛьурСЬ --- 271
молитва включала в себя исполнение двух пьес: «Синъя» («Глубо-
кая ночь») и «Рэйбо» («Поклонение колокольчику»). Во время стран-
ствия ради получения подаяния игрались мелодии «Тори» («Про-
ход»), «Кадодзукэ» («Перекресток») и «Хатигаэси» («Возвращение
чаши»), а при встрече двух комусо в пути в качестве приветствия
ими исполнялись пьесы «Ёбитакэ» («Зов бамбука») и «Укэтакэ»
(«Прием и передача бамбука»).
К середине XIX в. образ монаха-комусо в накидке кэса и шляпе
тэнгай, с нагрудной дощечкой-кэнконбари и коробоч кой -мэнцу для
сбора подаяний, приобрел популярность как персонаж городского
фольклора, причем популярность неоднозначную. Этому способ-
ствовали необычный внешний вид, анонимность, странная мелан-
холическая музыка, использование флейты как оружия во время кон-
фликтов, частота самих конфликтов с участием комусо, а также не-
благовидная роль тайных агентов. К тому же с конца XVIII в. стали
учащаться случаи несанкционированного исполнения на сякухати
светской музыки дзиута в ансамбле с кото и сямисэном, хоть это и
было строжайше запрещено уставом ордена Фукэ-сю. В связи с этим
к середине XIX в. сакральная традиция игры на флейте сякухати ста-
ла постепенно размываться и терять свой статус закрытой духовной
практики. Сама же школа была запрещена в 1871 г. особым импера-
торским указом в рамках борьбы правительства Мэйдзи с «дурны-
ми» обычаями прошлого.
МУЗЫКА ДЛЯ ЦИТРЫ КОТО
Кото — 13-струнная цитра с подвижными колками-кобылка-
ми (дзи), с помощью которых осуществляется настройка инстру-
мента. Корпус 186 см длиной и 48 см шириной изготавливается из
особо мягкой породы дерева (кири, или павлония). Задняя дека
имеет два резонаторных отверстия. Струны одинаковой длины и
толщины натянуты между двумя тонкими, низкими мостиками,
установленными ближе к концам корпуса инструмента. Высота
звучания каждой струны зависит от местоположения колка на кор-
пусе. Звук извлекается при помощи плектров цумэ из слоновой
кости, надеваемых на большой, указательный и средний пальцы
правой руки. Левая рука используется для кратковременного по-
<27V
MOMtCOi
вышения звучания струны с помощью прижатия ее слева отколка,
а также для «расцвечивания» звука с помощью особых приемов,
использующих долгую реверберацию (отзвук) каждой струны.
Как уже говорилось, традиция сольного музицирования на кото
зародилась еще в эпоху Хэйан. Оркестровый инструмент гакусо во
внутренних покоях дворцов и богатых особняков исполнял непри-
нужденные, развлекательные пьесы, аккомпанирующие пению
японских и китайских стихов, народных песен и даже буддийских
сутр. Не будучи записанной, вся эта музыка не сохранилась для бу-
дущих поколений, поскольку в огне социальных потрясений, пос-
ледовавших за эпохой Хэйан, погибли многие из тех, кто мог бы ее
сохранить. Традиция придворного сольного музицирования на кото
была практически утрачена, однако в конце XVI в. некто Кэндзюн
(15477—1636?), монах монастыря Дзэндодзи в Курумэ (остров
Кюсю), создал свою школу игры на кото Цукуси-рю и собственный
стиль игры на кото под названием цукусигото. Композиции, назван-
ные им кумиута («цикл песен»), были созданы на основе сразу не-
скольких традиций: популярной музыки дзоккёку (аккомпанемент
на кото песням коута и народным танцам одори), музыки гагаку (так
называемый жанр «этэнраку-имаё»), а также музыки для китайско-
го циня и, как считается, отголосков старинного стиля игры на кото,
бытовавшего в эпоху Хэйан. Кумиута школы Цукуси-рю также были
Исполнительница на кото
С[) л (Гол^ачл^ал.) (УЫузтиьллн&ь ы/лыьурл -— £27\3
утеряны, поскольку, во-первых, не были записаны, а во-вторых,
включали в себя большое количество хикёку — секретных пьес, не
переданных Кэндзюном своим последователям при жизни и поэто-
му не сохранившихся. В процессе создания своих композиций Кэн-
дзюн использовал в качестве инструмента гакусо. т. е. кото оркест-
ра гагаку, а также характерные для гагаку настройки и приемы игры.
Школа была закрытой, к обучению допускался избранный, очень
узкий круглиц, поэтому говорить о широком распространении сти-
ля цукусигото не приходился.
На основе этого стиля великий композитор, музыкант, новатор
Яцухаси Кэнге (1614—1685) создал и творчески развил собственный
стиль игры на кото, написав ставший классическим цикл «Трина-
дцать песен Яцухаси», состоявший из 13 кото-кумиута, а также уп-
ростив и «приблизив к народу» сам инструмент, который, в отличие
от оркестрового гакусо, получил название дзокусо («простонародный
кото»). Жанр вокально-инструментального музицирования на кото
получил, во-первых, мощный импульс к развитию, во-вторых, стал
более доступным для обучения и любительского исполнения. Все ком-
позиции Яцухаси были записаны, в том числе и знаменитые пьесы
«Рокудан» («Пьеса в шести частях») и «Мидарэ» («Беспорядок»), со-
зданные в редкой для своего времени инструментальной форме дан-
моно (т. е. состоящие из определенного количества структурных еди-
ниц — данов). К началу XIX в. основной корпус кото-кумиута уже
был сформирован, после чего развитие его как жанра остановилось.
Последней по времени создания кото-кумиута была «Хиэн-но кёку»
(«Песнь летящей ласточки»), написанная Ясумура Кэнге в 1770-х гг.,
после чего Ясумура, будучи главой гильдии музыкантов Сёку-ясики,
наложил запретна дальнейшее сочинение кото-кумиута, поскольку,
по его мнению, всё по-настоящему стоящее было уже создано.
Музыка для сольного кото с конца XVII в. испытывала сильную
конкуренцию со стороны сольных вокально-инструментальных жан-
ров для лютни сямисэн. В быстро развивавшейся городской музы-
кальной культуре эпохи Эдо, где демократичный и достаточно про-
стой в освоении сямисэн, аккомпанировавший и пению, и танцам,
и театральным представлениям, распространился стремительно,
утонченная и рафинированная сокёку (музыка для цитры кото) ос-
тавалась жанром достаточно закрытым. Два замечательных музыкан-
та — Икута Кэнгё (1656—1715) и Ямада Кэнгё (1757—1817), основав-
<274
CU.&*bOpt»b ЬКОЬ&СОй MfAbtoyp*
шие школы Икута-рю и Ямада-рю, соединили кото и сямисэн в од-
ном ансамбле, к которому присоединилась смычковая лютня кокю.
Образовался классический ансамбль санкёку («музыка для троих»),
исполнявший пьесы нового жанра под названием дзиута («местные
песни», «песни провинций»). Самая ранняя по времени дзиута — «Са-
раси» («Отбеливание холста»), написанная для сямисэна композито-
ром Китадзава Кото в конце XVII в. и столетие спустя аранжирован-
ная Фукакуса Кэнгё для кото и сямисэна.
Пьесы дзиута состояли из нескольких вокальных эпизодов
(ута) и большого инструментального раздела тэгото, во время
которого исполнители могли продемонстрировать свою техничес-
кую виртуозность. В качестве вокального текста использовались
как классические вака и литературные сюжеты, так и стихи бал-
ладного характера, содержащие в себе канонические образы япон-
ской поэзии (звуки дождя и ветра, голоса птиц и насекомых, снег
как цветы и цветы как снег, полуночная луна и т. д.). При этом
вокальная партия в дзиута являлась как бы свободной импровиза-
цией на основе инструментальной партии. Общий характер вокала
в дзиута, таким образом, был отражением устоявшейся в традици-
--------------- t?/ Ф (Т-Олдйьчошь) О/КдЭЫСО’МгМЬ/cyMMbypA
<775
онной музыкальной культуре манеры пения буддийских молит-
вословий сёмё и более позднего стиля пения актеров в театре Но,
который характеризовался, во-первых, отрешенно-спокойной ма-
нерой исполнения, во-вторых, использованием при продуцирова-
нии звука горловых и брюшных резонаторов, придающих голосу
матовый, приглушенный, «мрачный», глубокий тембр, в-третьих,
Л ЯЛ 3
Z Л2 *> 743 Я t/L Z у
А ф « л. » л. 1 S У
й, <, >3 А А у
' ф ж г А •/ у
> 3 J 4- •z Z Z о
X * * — * А
> Л3 Z ф 1 3 V к
———- т_ ф у Шг \ > 3 у 4* 'гЖ V «в
ф ж » 3v У * 4* У ► S3 7\ - t
Z »ж» 7 -f~ 1? д а
Нотация школы Икута-рю
<776
CUo*Opi»A
сглаживанием природной вибрации голоса и использованием
только «разрешенной» вибрации с заданной частотой.
Нотация музыки для кото-дзиута, фиксирующая инструменталь-
ную партию, появилась лишь в середине XIX в.; выходившие до этого
сборники пьес для кото включали лишь текст вокальной партии.
Первым из них было собрание «Ситику Сёсинсю», изданное под
редакцией Накамура Сосан в 1664 г. Со временем были выработаны
две основные системы нотации, фиксировавшие инструментальную
и вокальную партии: нотация школы Икута-рю и нотация школы
Ямада-рю. Обе школы включили в нотную запись иероглифические
обозначения струн (объединенные либо в столбцы, либо в строки),
мнемоническую нотацию сёфу, аппликатурные (пальцевые) обозна-
чения, вокальную партию (записанную также с помощью обозначе-
ний струн), текст вокальной партии, а также указания на конкрет-
ные исполнительские приемы. Линеарное развертывание мелодии
было «уложено» в четкую метрическую сетку и разбито на четырех-
дольные или двудольные метрические единицы (сёсэцу, аналог ев-
ропейского такта). Заметим попутно, что схожие принципы были
положены в детально разработанную нотацию для сямисэна-дзиу-
та, но она появилась лишь в конце XIX в.
Творческая конкуренция между двумя школами сокёку, заро-
дившаяся с самого начала существования школы Ямада в конце
XVIII в., была продолжена в XIX в. замечательными композитора-
ми и исполнителями на кото, создававшими новые пьесы, настрой-
ки инструмента, искавшими новые средства музыкальной вырази-
тельности (Яэдзаки Кэнгё, Минэдзаки Кото, Мицухаси Кото, Ити-
ура Кэнгё, Мицудзаки Кэнгё, Ёсидзава Кэнгё). Звуковая эстетика
музицирования на кото унаследовала утонченность, изящество,
элегантность, аристократизм навсегда ушедшей музыкальной куль-
туры эпохи Хэйан, тогда как сямисэн был выразителем совсем иных
музыкальных пристрастий.
МУЗЫКА ДЛЯ ЛЮТНИ сямисэн
Сямисэн (сангэн) — трехструнная лютня с длинным грифом и
четырехугольным деревянным корпусом в виде рамы с высокими
бортами, на которой сверху и снизу закреплены деки из сильно на-
Of Ф (7 K,(jAb^fjpa
тянутой кожи. Инструмент появился в Японии в 1562 г. (по другим
сведениям — в 1574 г.) и был ввезен дипломатической миссией, при-
бывшей с островов Рюкю. Можно сказать, что это единственный из
классических японских инструментов, который не был заимство-
ван в составе оркестра гагаку. Сямисэн, который изначально назы-
вался Рюкю-сансин, происходил от китайской лютни сань-сянь, на
которой играли небольшим плектром, надетым на указательный па-
лец, а деки которой делались из змеиной кожи.
Сямисэн и плектр бати
По мере роста популярности инструмента японские музыканты
вносили существенные изменения как в конструкцию сямисэна, так
и в способ звукоизвлечения. Гриф инструмента удлинился, корпус
из округлого стал более выраженной угловатой формы, а деки (за
неимением в Японии больших змей) стали делаться из кошачьей или
собачьей кожи. Кроме того, исполнителям показался недостаточно
ярким звук сямисэна, и они стали играть на нем Т-образным костя-
ным плектром от лютни бива. Помимо этого, были сделаны усовер-
шенствования колковой коробочки для достижения звеняще-гудящего
тембра звука, схожего со звуком бива. В результате этих изменений
был получен инструмент, который являлся ярким представителем стре-
мительно развивавшейся городской музыкальной культуры эпохи Эдо,
включавшей в себя светские, эпические и театральные вокальные и
инструментальные жанры.
Считается, что изначально новый инструментбыл востребован
бродячими буддийскими проповедниками сэккё и уличными пев-
цами, которые исполняли под его аккомпанемент сказания сэккё
дзёрури. Такой стиль музыки, в котором главная рольотводиласьтек-
978
ОАрльОрьъ МРМКСЛ tgM/byp*
сту, получил общее название катаримоно, в то время как пьесы, вы-
делившиеся из стиля утамоно (или утаимоно), в первую очередь были
сосредоточены на мелодии. В общих чертах разнообразие жанров
музыки для сямисэна дано на следующей схеме:
КАТАРИМОНО
УТАМОНО
Схема отображает только некоторые из множества жанров, раз-
вившихся из категории дзёрури. Обычно эти жанры получали назва-
ния по фамилии или личному имени их создателей. Например, жанр
^2/ Ф (I >,цлг-^цра
^7Q
катобуси был основан Масуми Като (1684— 1725), а жанр бунгобуси —
Миякодзи Бунгонодзё (1660?—1740). Различия между жанрами за-
ключались в типе текста, выбранного для исполнения, в манере игры
на инструменте, в особенностях самого инструмента, в характере ис-
полнения вокальной партии и т. д. Многие жанры, такие, например,
как катобуси, специализировались на историях о внутрисемейных вза-
имоотношениях и конфликтах, что всегда вызывало повышенный
интерес слушателей. Жанр бунгобуси отличался тем, что его основа-
тель Миякодзи Бунго создавал необыкновенно эмоциональные опи-
сания любовных историй, обычно заканчивающихся двойным само-
убийством. Еще одним ярким представителем стиля катаримоно
был жанр синнайбуси, созданный Цуруга Синнай (?—1810). Жанр
отличался столь вдохновенным вокалом, что был запрещен к ис-
полнению в квартале Есивара в Эдо, поскольку владельцы домов
свиданий обнаружили, что, наслушавшись песен синнайбуси, их
подопечные влюбляются и убегают со своими возлюбленными.
Токивадзубуси, жанр, основанный Токивадзу Модзидайю (1709—
1781), — одна из форм эпической музыки, которая явилась важной
составляющей музыки театра Кабуки. Он отличался отостальных жан-
ров тем, что использовал гораздо менее напряженный стиль пения и
менее «ударную» партию сямисэна. Жанр киёмото, основанный Ки-
ёмото Эндзюдайю (1777—1825), также востребованный в театре Ка-
буки, находился на границе между лирическими и эпическими жан-
рами. Вокальная партия была очень высокой, с использованием фаль-
цета, поэтому сямисэн настраивался выше, чем в других жанрах,
и имел более тонкий гриф и плектр меньшего размера. Все эти факто-
ры снижали перкуссивные качества сямисэна, а относительное бла-
гозвучие тембра делало инструмент весьма подходящим для акком-
панемента любовным сценам театра Кабуки. Вдобавок к прочной по-
зиции, занимаемой в театре, сямисэн-киёмото также приобрел
большую популярность как форма любительской музыки.
Говоря о жанрах эпической музыки для сямисэна, следует осо-
бо выделить жанр гидаюбуси (или гидаю). Основанный Такэмото Ги-
даю (1651 — 1714) в быстро растущем торговом города Осака, этот
Жанр обладал энергией, присущей купеческому сословию, которо-
му и был адресован. Вместе с известным драматургом Тикамацу
Мондзаэмоном (1653—1724) Гидаю создал великую традицию ку-
кольного театра Нингё дзёрури, или Бунраку. Вокальный стиль и
9ЯО
ЛЛОНОКОй лдЛ^Луур*
инструментальная техника Такэмото Гидаю были столь впечатляю-
щими, что музыка гидаюбуси стала олицетворением всей нарратив-
ной музыки для сямисэна.
Жанр гидаю относился к одной из самых сложных для исполне-
ния форм японской музыки, поскольку певец должен был обладать
большой физической выносливостью голоса и быть хорошим ме-
лодраматическим актером. Непосредственное же руководство спек-
таклем находилось в руках у исполнителя на сямисэне, который дол-
жен был чувствовать темп всей драмы и с помощью музыкальных
или специальных голосовых сигналов певца собирать воедино все
действие, не глядя на сцену. Сямисэн. используемый в гидаю, отли-
чался толщиной верхней деки, утяжеленным плектром и более мош-
ной конструкцией всего инструмента. Совокупным результатом этих
особенностей было глубокое, жесткое звучание, которое прекрасно
сочеталось с мошной экспрессией, присущей всему действию.
В основе утамоно — лирической музыки для сямисэна — лежал
вышеупомянутый вокально-инструментальный стильдзиута, кото-
рый послужил базой для создания композиций сямисэн-кумиута.
Музыка этого стиля, в отличие от развлекательных жанров коута
(«короткие песни») и хаута («популярные песни»), была усложнена
и в мелодическом, и в ритмическом отношении. Семь песен сями-
сэн-кумиута, классифицированные какхо«/иэгулш(«песни-истоки»),
принадлежат Исимура Кэнгё (ум. 1642)иТорадзава Кэнгё (ум. 1654).
С конца XVII в. начали развиваться две школы сямисэн-кумиута —
Янагава-рю (основана Янагава Кэнгё, другом и коллегой Яцухаси
Кэнгё) и Ногава-рю.
Жанр незатейливых песенок коута и хаута пользовался боль-
шой популярностью и ассоциировался прежде всего с миром «ве-
селых кварталов», поскольку именно эти песни были «взяты на
вооружение» их прекрасными обитательницами. Благодаря спе-
цифике сферы бытования, основополагающей концепцией этого
жанра музыкального искусства была концепция ики — утонченной
чувственности, при этом тексты исполняемых пьес строились на
аллюзиях, двусмысленностях, игривых намеках. Особенностью их
ритмики и мелодики была свободная, «парящая» вокальная партия
и прозрачная, ритмически скупая, построенная на игре тембров и
использовании обертонов партия сямисэна, с частым использова-
нием остинатных (т. е. повторяющихся) метрических фигур, бла-
----------Ф (Г----------------------------- £81
годаря которым многие композиции становились узнаваемыми и
популярными.
Наконец, один из самых значимых жанров лирической музыки
для сямисэна — это нагаута, или «длинная песня», «сердце» музы-
ки кабуки. Развитие стиля нагаута тесно связано с эволюцией теат-
ра Кабуки в Эдо. Когда сямисэн впервые зазвучал в Кабуки в сере-
дине XVII в., исполнявшаяся на нем музыка представляла собой
короткие песни, сопровождавшие танцевальные номера, но по мере
развития театра танцы удлинялись и для аккомпанемента требова-
лись более развернутые композиции. В начале XVIII в. нагаута впер-
вые была исполнена в спектакле Кабуки, а к середине XVIII в. этот
жанр, пропагандируемый музыкантами школы Кинэя, стал неотъем-
лемой частью любого спектакля этого театра. Уроки сямисэн-нага-
ута были необычайно популярными, равно как и танцы, исполняв-
шиеся в Кабуки под нагаута и получившие известность как «класси-
ческий танец» буё.
Нагаута в театре Кабуки исполнялись ансамблем дэбаяси, вклю-
чавшим в себя ансамбль хаяси образца театра Но (оцудзуми, коцу-
дзуми, тайко, флейта нокан), а также исполнителей на сямисэне и
певцов. Композиция, следуя за текстом и хореографией, делилась
на шесть разделов: ок и, митиюки, кудоки, одоридзи, тираси и дан-
гирэ; сам же текст представлял собой стройное, развернутое пове-
ствование, имеющее самостоятельную художественную ценность.
С ростом популярности концертных танцевальных композиций под
аккомпанементсямисэна в них стали использоваться другие струк-
турные построения, такие, например, как форма дзиута для музы-
ки кото, в которой между вокальными эпизодами были включены
инструментальные интерлюдии. Многие из них представляли со-
бой остроумные имитации других музыкальных стилей, изобража-
ли звуки природных стихий (дождя, ветра, бури) или голоса насе-
комых, как, например, в известной композиции Кинэя Рокудзаэ-
мона X «Аки-но ирогуса» («Цвета осенней листвы»), написанной в
1845 г. Благодаря этой музыке было выявлено еще одно уникальное
качество сямисэна — возможность звукоподражания и использова-
ния символических приемов, усиливающих эмоциональное впечат-
ление от музыки.
Таким образом, сямисэн, благодаря своим уникальным звуко-
вым качествам, относительной легкости освоения, широким воз-
9S9
Q/о^Орил, АЬОЬОКОй к,у<ы>/»др*
можностям исполнительской техники и отсутствию сакрального ста-
туса нашел себе применение практически во всех жанрах музыкаль-
ной культуры эпохи Эдо и приобрел широчайшую популярность как
среди горожан, так и среди сельского населения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Краткий обзор основных жанров и стилей традиционной япон-
ской музыки, несмотря на различия их сферы бытования, степени
распространения и роли в общей истории культуры, позволяет су-
дить о значимости традиционного музыкального искусства, глу-
боко интегрированного практически во все сферы жизнедеятель-
ности японского общества, а также о необычайно интересных от-
крытиях и находках, ждущих того, кто решится посмотреть на
культуру Японии с точки зрения ее звукового наследия.
Список литературы
1. Апарина Н. Г. История японского театра. М.: Наталис, 2008.
2. Ермакова Л. М. Речи богов и песни людей. М.: Восточная литерату-
ра, 1995.
3. Кужель Ю. Л. Японский театр Нингё дзёрури. М.: Наталис; Рипол
классик, 2004.
4. Сисаури В. И. Церемониальная музыка Китая и Японии. СПб.: Изд-
во Санкт-Петербургского государственного университета, 2008.
5. Harich-Schneider, Eta. A History of Japanese Music. Oxford: Oxford
University Press, 1973.
6. Tamba, Akira. The Musical Structure of No. Tokai University Press,
Tokyo, 1981.
7. Tokita, Alison; Hughes, David W. The Ashgate Research Companion to
Japanese Music. [Б. m.], 2008.
8. William P. Malm. Traditional Japanese music and musical instruments.
Tokyo; N. Y.; London: Kodansha international, 2000.
A. H. Мещеряков
ТЕЛЕСНАЯ КУЛЬТУРА
Телесная культура является важнейшей характеристикой,
в соответствии с которой представители разных народов и соци-
альных групп отличают себя от других. В понятие телесной куль-
туры входят, в частности, такие аспекты, как церемониальные
(этикетные) правила телесного поведения, отношение к одетому
и обнаженному телу, язык тела, тело в аспекте гендерных отно-
шений, представления о здоровье и красоте. Проблема телесно-
сти имеет прямое отношение и к историческому процессу. Осо-
бенности телесного поведения могут служить как «убыстрению»,
так и «замедлению» истории — если понимать под «историей»
прирашиваемую информацию, имеющую отношение к социаль-
ной сфере. Как это видно на японском примере, строгая и всеоб-
щая предписанность (этикстность и церемониальность) телесно-
го поведения (разумеется, при наличии и соблюдении некоторых
других условий) может являться «замедлителем» истории и бло-
кировать асоциальное и антигосударственное поведение, а отсут-
ствие такой предписанности сопутствует и способствует эскала-
ции конфликтных ситуаций, генерации событий, т. е. «ускорению»
истории. В традиционном обществе человек имеет ограниченные
возможности по распоряжению своим телом — оно не принадле-
жит индивиду. В данной главе рассматриваются прежде всего те
аспекты телесности, которые связаны с пониманием тела как
инструмента служения — императору, сёгуну, сюзерену, семье.
В этом же аспекте рассматриваются и медицинские представле-
ния. Особое внимание уделяется эпохе Токугава, когда формиру-
ются многие предпосылки для формирования современной япон-
ской культуры.
984
-- ОХсиьОрьк ькон&сой кульльур* -
ЦЕРЕМОНИАЛЬНОСТЬ
Китайская традиционная культура придает огромное значение
церемониям и ритуалам. Они носят обобщенное обозначение «Ли»
(яп. Рэй). «Церемонным человеком» считался тот, кто «правиль-
но» одевается, говорит и придерживается регламентированного те-
лесного поведения. Практически любая ситуация, когда человек
вступает в коммуникацию с другими людьми, обставлялась тща-
тельно разработанными правилами, которые требовали неукосни-
тельного соблюдения. Столь широкие «полномочия» понятия Рэй
превращали этот комплекс правил в мощное средство по управле-
нию поведением человека. Понятие Рэй отражает способы пове-
дения в строго иерархическом обществе, в котором (в пределе) не
существует равных по своему статусу субъектов взаимодействия,
отличающихся между собой по множеству параметров: сословно-
му, должностному, ранговому, половому, возрастному. Правила
поведения и почтительности были направлены прежде всего на
консервацию существующих иерархических отношений в обществе.
Официальная хроника «Секу нихонги» (797) приводит импе-
раторский указ 707 г.: «Церемонии — главное в пути управления.
Если нет церемоний, слова приходят в беспорядок. Если слова в
беспорядке, теряется главное». Считалось, что соблюдение цере-
мониальности является наилучшим средством для управления
страной, что без церемониальности невозможно воспитание мо-
рального человека, формирование «правильных» (обеспечивающих
субординацию) отношений между государем и подданным, между
сюзереном и вассалом, между отцом и детьми, между старшими и
младшими братьями, между мужчиной и женщиной, между незна-
комыми людьми. То есть Рэй — это средство избежать социально-
го хаоса, привести общество в «гармоничное» состояние, когда каж-
дый знает свое место в социальной иерархии.
Еше в древней Японии правилам церемониального поведения
уделялось огромное внимание. Вместе с началом в VH в. строи-
тельства государства по китайским образцам при японском дворе
вводятся чиновничьи ранги, каждому из которых соответствовала
одежда соответствующего кроя и цвета, пояс, головной убор, обувь,
шелковый зонт (носился в раскрытом виде слугами при выходе са-
новника из помещения). В хрониках, законодательных сводах и
----------------Qi <i.raar,i ---------- <2#5
актах содержится большое количество сообщений и регламентаций,
касающихся одежды и облика. Это делалось для того, чтобы при пер-
вом взгляде на чиновника можно было определить его ранг и свою
линию поведения по отношению к нему (приветствия, поклоны,
спешивание с коня и т. д.). Положение чиновника указывалось на
специальных бирках (сяку) из слоновой кости или дерева с указани-
ем ранга (держались в правой руке).
Социальная иерархия была проведена в Японии с намного боль-
шей последовательностью, чем в Европе, где цена социального де-
ления была чрезвычайно мала. Шкала рангов VIII в. предусматри-
вала 9 основных рангов, имевших более 50 градаций для столичных
и провинциальных чиновников. В это число не входятженские при-
дворные ранги и ранги для буддийского духовенства.
«Правильная» одежда отделяла человека цивилизованного от
варвара. Поскольку Китай являлся в то время культурным гегемо-
ном на Дальнем Востоке, то мнение китайцев имело для японцев
огромное значение. В записи «Секу нихонги» за 704 г. сообщается,
что китайские чиновники в разговоре с японским посланником Ава-
та-но Асоми якобы так отзывались о Японии: «Нам часто доводи-
лось слышать, что за Восточным морем лежит великая страна Яма-
то. Еще ее называют страной Конфуция, люди там богаты и веселы,
там хорошо соблюдается церемониальность. Видим, что и ты хорош
обликом и одеждой». В данном случае составители хроники хотели
подчеркнуть, что японцы соответствуют тем представлениям о
«культурности», которые были характерны для Китая. Чем более
разработанными являются правила телесного поведения, тем более
«культурными» считают себя его носители. Поэтому эти правила в
большей степени затрагивали элитарные слои общества. Им пред-
писывается служение государю (императору), который в конечном
итоге и является конечным «владельцем» их тела.
Из чиновничьей сферы представление о важности «правиль-
ной» одежды проникают и в повседневный быт. Литературные со-
чинения эпохи Хэйан уделяют одежде персонажей огромное вни-
мание. Это касается прежде всего придворных (как мужчин, так и
женщин), для которых в их частной жизни крой и цвета одежды
являлись показателем изящества, вкуса и образованности.
Вместе с началом междоусобных войн и формированием сёгу-
натов возникают условия для повышения вертикальной мобиль-
986
О/ыьОрьЬ ААОМОвОА
ности, когда прежние порядки, иерархия и правила церемониаль-
ного поведения подвергаются существенной эрозии. В особенно-
сти это касается периода «сэнгоку» («воюющих провинций»), ког-
да война всех против всех делается нормой жизни и аристократи-
ческие принципы формирования властных структур отступают на
второй план. Достаточно сказать, что одно время властителем стра-
ны был Тоётоми Хидэёси (1537—1598) — выходец из крестьян, что
воспринималось как немыслимое нарушение концепции Рэй.
В этих условиях наблюдается «смена лояльности»: тело человека
принадлежит уже не столько императору, сколько непосредствен-
ному сюзерену, ради которого «настоящий» самурай обязан жертво-
вать своей жизнью. Однако вместе с установлением сёгуната Току-
гава, принесшим стране долгожданный мир, наблюдается повтор-
ная актуализация Рэй, соответствующее церемониальное телесное
поведение приобретает всеобщее признание и распространение.
Несколько преувеличивая, можно сказать, что в эту эпоху стабиль-
ности тело было нужно прежде всего для того, чтобы соблюдать
церемониальные нормы.
Ради кого и ради чего были предназначены эти церемониаль-
ные нормы? В токугавской Японии считалось, что тело не принад-
лежит самому человеку. Тело самурая принадлежит сюзерену, по
первому требованию которого самурай должен был расстаться с
жизнью. Однако в условиях мира акцент все больше ставится на
семье, мы имеем дело с явлением «патернализации» тела, когда
глава семьи является его главным распорядителем. Известнейший
популяризатор конфуцианского учения Кайбара Экикэн (1630—
1714) так поучал молодое самурайское поколение: «Тело человека
появляется благодаря отцу и матери, оно имеет своим истоком
Небо и Землю. Человек рождается благодаря Небу и Земле, отцу и
матери, а потому и взращиваемое им тело не является его соб-
ственностью. Тело, дарованное Небом и Землей, тело, полученное
от отца с матерью, следует взращивать с почтением и тщанием, не
принося ему вреда. Жизнь должна быть долгой. В этом и заключен
сыновний долг перед Небом с Землей, перед отцом с матерью.
Если потеряешь тело, то и служить станет нечем. Поскольку внут-
ренности, кожа и тело, волосы достаются нам от родителей, то со-
держать их в беспорядке и уродовать — сыновняя непочтитель-
ность. Какая это непочтительность по отношению к Небу и Земле,
287

отцу и матери: великое предназначение считать делом личным,
пить-есть и желать-алкать по своему хотению, портить здоровье и
привечать болезни, сокращать дарованные Небом годы и умирать
до срока!»
Так обосновывалась высокая необходимость заботиться о сво-
ем теле, его качестве (здоровье) — ведь предназначением тела яв-
ляется неустанная забота о родителях. В токугавской Японии ши-
рочайшей популярностью пользовались «24 рассказа о сыновней
почтительности». Это произведение было написано в Китае, но в
то время это лишь подтверждало авторитетность текста. В одном
из этих рассказов повествуется о мальчике У Мэне. Поскольку ко-
мары нещадно жалили его нищих родителей (у них в доме не было
даже занавесок), он на ночь набрасывал свою одежонку на них,
а сам подставлял свое голое тело кровососам, отвлекая их внима-
ние от отца с матерью. В другом рассказе пасынок, выполняя
просьбу мачехи накормить его рыбой, раздевается догола и растап-
ливает лед жаром своего тела — рыбины сами выпрыгивают к нему
через образовавшуюся полынью. Подобных рассказов японская
словесность токугавской эпохи породила великое множество.
«Зеркальных» историй, когда родители жертвуют собой и своим
телом во имя детей, сохранилось намного меньше. Продление жиз-
ни объяснялась необходимостью заботиться о родителях, а не о де-
тях (современное общество предпочитает второй вариант как более
предпочтительный). Это, разумеется, не означает, что японские отцы
и матери не заботились о детях, но этот тип отношений был объек-
тивирован культурой в меньшей степени. Показательно, что в ме-
дицинском трактате Кайбара Экикэн уходу за стариками посвяще-
на отдельная глава, о детях же не говорится ничего.
Церемониальные нормы, требующие соблюдения сыновней (до-
черней) почтительности, считались признаком, который отличает
человека от животного. Варвары характеризовались японцами как
люди, у которых отсутствуетцеремониальность. Поэтому европей-
ские идеи нового времени о «человеке естественном», о «благород-
ном дикаре» не могли быть рождены в японском обществе ни при
каких обстоятельствах.
В своем трактате «Вадзокудодзёкун», посвященном воспитанию,
Кайбара Экикэн писал: «Церемониальность — установление Неба-
Земли, правило для человека. То есть церемониальность делаетче-
988
iAOWlOi
ловека. Без церемониальности человек не делается. Если человек
не делается, он равен зверю. Поэтому с детских лет нужно почти-
тельно следовать церемониальности. Все действия человека подчи-
няются церемониальности. Если есть церемониал ьность, любое дело
осуществляется с легкостью, а сердце пребываете порядке и покое.
Если церемониальность отсутствует, возникают трудности, беспо-
рядок, дела не делаются, сердце волнуется. Поэтому следует соблю-
дать церемониальность. С детских лет нужно объяснять ребенку
правила гармонии и церемониальности, правила, научающие тому,
как стоять и как сидеть, как пить и как есть, как вести себя за вином
и за чаем, как приветствовать друг друга». Разработкой правил це-
ремониального поведения занималось множество школ, наиболее
авторитетными из которых считались Огасавара, Исэ, Имагава.
Эти правила были направлены на избегание непредсказуемого
поведения, закрепляли социальную иерархию: «Знание различий
между высоким и низким и есть церемониальность» (Исида Байган,
1685—1744). Высокая иерархичность японского общества реализо-
вывалась не только в строгой соподчиненности. Социальная дистан-
ция подкреплялась дистанцией физической. Средневековые руко-
водства по церемониальности учат тому, что беседа между отцом и
детьми, господином и вассалом, старшим и младшим братом требует
известной дистанции между говорящими. Причем чем больше разни-
ца в положении, тем бол ьшую дистанцию следуетсоблюдать. На ауди-
енциях у сёгуна социальная дистанция маркировалась количеством
циновок, которые отделяли человека от сёгуна.
Правила общения предполагали отсутствие всякого непосред-
ственного телесного контакта. Японская культура не знала ничего
подобного рукопожатиям, объятиям и поцелуям, идея которых со-
стоит в сокращении социальной дистанции. Приветствие обозна-
чалось поклонами разной степени глубины. Наиболее почтитель-
ная поза, свидетельствующая о подчиненном положении, — сидеть
на коленях с прижатыми к полу руками и лбом. Идеальная соци-
альная ситуация состояла в принципиальном отсутствии равенства
и соблюдении дистанции. В японской культуре грумингу уделяется
намного меньше внимания, чем в культуре западной. Телесный кон-
такт был возможен только при коммуникации субъектов принци-
пиально разного класса: матерью и ребенком, при сексуальных от-
ношениях, в случаях конфликта (поединка), который мог иметь ме-
A QI &Ал<цьр»мэ4 к$л»*дра
<28Q
сто только между представителями разных кланов и воинских школ.
Не случайно массажем в Японии занимались члены корпорации
слепых, т. е. людей «неполноценных», «других», которые к тому же
лишены возможности видеть тело пациента, что считалось наруше-
нием приличий (врач обычно проводил диагноз пациента одетого).
В городах существовали цирюльни, но самураи не пользовались их
услугами — чтобы избежать соприкосновения с руками «другого».
Видимо, по этой же причине функции сиделок зачастую возлага-
лись в средневековье на членов касты «хинин» (букв, «не-людей»).
В обычной же ситуации прикосновение считалось за оскорбление.
В пьесе «Фува» (1680) театра Кабуки ножны двух самураев случайно
касаются друг друга на улице, что служит достаточным основанием
для поединка, который удается предотвратить одной сердобольной
женщине, которая падает между ними на колени и взывает к «здра-
вому смыслу».
Разумеется, требования по соблюдению церемониальных правил
были более строгими в среде элиты (самураев), чем у других сосло-
вий. Это был один из главных параметров, в соответствии с которым
самураи идентифицировали себя как социальную группу. Теоретик
«пути самурая» Дайдодзи Юдзан (1639—1730) говорил, что просто-
людину достаточно заботиться о своих родителях и никак не обозна-
чать своей почтительности телесным образом, но самурай должен не-
пременно соблюдать определенные правила телесного поведения:
сидеть в церемониальной позе (сэйдза, «сидеть на пятках», когда зад
прижат к пяткам, а руки покоятся на коленях); не прятать руки за
пазухой; разговаривать с сидящим отцом только сидя; во время но-
чевки (когда путешествует со своим сюзереном) его ступни не долж-
ны быть направлены на господина; услышав имя сюзерена, самурай
должен немедленно вскочить на ноги или же принять церемониаль-
ную сидячую позу и т. д. Наиболее общим правилом телесного пове-
дения было требование, чтобы тело человека находилось в максималь-
но сжатом состоянии и занимало как можно меньше места в простран-
стве. Поэтому сидячая поза со скрещенными ногами считалась
«невежливой» («вальяжной»), во время ходьбы руки полагалось при-
жимать к туловищу, а нс размахивать ими.
Обучение телесному (церемониальному) поведению начиналось
с восьми лет. Оно включало в себя следующие навыки: как следует
стоять и сидеть, как появляться в присутствии старшего и как поки-
9QO
ОХсЯЪОрьЬ МЮЫЮЛ
дать его, как говорить в присутствии старшего и гостя, как отвечать на
их вопросы, как прислуживать им за столом, наливать вино и пода-
вать (или принимать от старшего) чарку, пишу и чай. Отдельно под-
черкивается необходимость изучения чайной церемонии (видимо,
потому, что все движения во время ее проведения отличаются край-
ней формализованностью). Телесные навыки подкреплялись теори-
ей — воспитатель обязан научить ребенка его месту в социуме: есть
отец и мать, старшие братья, сестры, дядья и тетки, старшие по возра-
сту, которым надлежит беспрекословно повиноваться и служить.
Практически все сочинения по церемониальности затрагивают
правила трапезы, которая расценивалась не столько как действо по
насыщению, сколько как важнейшая площадка для проявления це-
ремониальности и подтверждения существующей иерархии. В этих
сочинениях описываются правила поведения за столом: как здоро-
ваться, прощаться, держать палочки, передавать то или иное блюдо
или чарку, пользоваться салфеткой, бумажным носовым платком,
зубочисткой, веером, обращаться с костями рыбы, косточками сли-
вы или хурмы (завертывать в салфетку и прятать в рукав). Указыва-
ется, каких действий следует непременно избегать (набивать рот,
чавкать, глазеть по сторонам, курить в присутствии вышестоящего
лица). Как видно из вышеперечисленных правил «культурного» по-
ведения за столом, они были направлены на подавление «естествен-
ности» телесного поведения, т. е. на взращивание культурности.
Обучаемому предлагалось усвоить множество фиксированных
телесных поз и движений, которые и превращали неотесанного
«мужлана» в носителя церемониальности, т. е. в «культурного» че-
ловека. Даже чтение книги обставлялось определенными прави-
лами: «Перед чтением книги следует сначала вымыть руки, на-
браться сердцем почтительности, принять правильный облик, вы-
тереть со стола пыль, правильно положить на него книгу, читать,
стоя на коленях». При этом не болтать, не смеяться, не выходить
из комнаты, не жестикулировать. Каждое движение следовало про-
делывать строго определенным образом, в раз и навсегда опреде-
ленной последовательности, без отклонений отчаемого и неизмен-
ного образца. Правильное телесное поведение свидетельствовало
не только о культурности, но и о моральности человека. Обучение
телесному поведению и моральным нормам следовало осуществлять
одновременно.
A О/ . ОПмымьаъ нуль/ьцрь
------------- 2Q!
В деле воспитания настоящего самурая особая роль принадлежала
изучению определенных телесных образцов (ката). Это касается как
церемониального повседневного поведения, так и специфических во-
инских упражнений, основным способом усвоения которых служил
устный инструктаж наставника и телесное воспроизведение учеником
тех движений, которые демонстрировал учитель.
Правила поведения во время трапезы
Во всех видах воинских искусств (будзюцу, будо) ката уделялось
огромное внимание. В мирных условиях свободные поединки были
практически исключены из жизни и в 1650 г. запрещены законо-
дательно. Это приводило к бесконечным тренировкам, абсолюти-
зации фиксированных поз и движений, по которым и судили о до-
стоинствах «воина». Они заключались не столько в достижении
победы в поединке, сколько в демонстрации четкости и отточен-
ности движений, что обеспечивалось за счет бесконечного повто-
рения одних и тех же движений (их набор был фиксирован и коне-
чен для каждой школы). Приводя современную аналогию, можно
сказать, что демонстрация воинских искусств больше всего напо-
минала «обязательную программу» («школу») в фигурном катании
или гимнастике. По-японски такой способ тренировки назывался
«методом цветка» (кахо).
Ч2ОЯ------------------ cl(of^opuK ьлоноъоб ыршьдрь ---------------
В зависимости отшколы детали исполнения того или иного при-
ема могли быть различными, но принадлежность к определенной
школе означала, что их можно исполнять только так. а не иначе. При
этом сведения о ката своей школы засекречивались, одновременно
запрещалось и усваивать приемы другой школы. Спарингов между
представителями разных школ обычно не проводилось. Таким обра-
зом, ката служили не только для тренировки тела, но и средством
распознавания «своего» и «чужого», т. е. ката вписывались в общую
систему церемониального поведения, ибо ставили целью определить
место человека в обществе и группе. Члены определенной школы
подлежали ранжированию по уровню мастерства и сроку пребыва-
ния в данной школе (обычно уровень соответствовал сроку). Таким
образом, создавалась ситуация, при которой чем старее человек, тем
он более умел, т. е. свойственная молодости физическая сила не при-
нималась в расчет.
При всей важности воинских искусств в жизни самурая следу-
ет иметь в виду, что их практическая значимость (воспитание на-
выков для реальных боевых действий) была намного меньшей, чем
это нередко представляется из сегодняшнего дня. Даже распрост-
ранение начиная с середины XVIII в. «свободных поединков» в
качестве способа тренировки было на самом деле контрпродуктив-
но с военной точки зрения: мечи были бамбуковыми и круглыми,
они были длиннее настоящих, тела поединщиков защищали про-
текторы, большинство поединков проводились в рамках одной и
той же школы (т. е. поединщики использовали приемы, характер-
ные только для данной школы) и т. д. Иными словами, отрабаты-
вались совсем не те движения и приемы, которые могли пригодить-
ся в случае настоящего сражения. Школы обычно специализиро-
вались не на комплексной подготовке воина, а только на каком-то
узком аспекте (фехтование, доставание меча из ножен, владение
копьем, борьба, плавание, стрельба излука и т. п.). Фактически их
цель состояла не в подготовке к боевым действиям, а в утвержде-
нии мира. И поэтому всю систему воспитания «воина» и его тела
следует рассматривать как направленную на ограничение агрессив-
ности, а не на ее пестование.
Правилам церемониального поведения нужно было следовать
всю жизнь вплоть до смерти. Наиболее ярким примером этого мо-
жет послужить харакири (сэппуку) — акт, который исполнялся со-
---------------- A QI к.улклура ---------i^QS
гласно строгим правилам, свойственным данной школе. Но и после
смерти тело также не освобождалось от соблюдения определенных
«правил поведения». В период Токугава практиковалась как крема-
ция, так и предание тела земле. Кремация приходите Японию вме-
сте с распространением буддизма, первые случаи документально
зафиксированной кремации относятся к VII в. В VIII в. кремация
достаточно широко распространяется среди элиты, однако местные
представления о необходимости предания тсла земле оказались весь-
ма сильны, и в период Токугава высшая японская элита (дома им-
ператора, сёгуна, князей) практиковали исключительно погребение
в земле (при этом заупокойная служба проводилась в буддийском
храме). Сами похороны предполагали сооружение деревянного гро-
ба в виде «коробки», поскольку тело помещалось в него в положе-
нии «сидя» (колени прижимались ко лбу). Придание телу макси-
мально компактного, «сжатого» состояния объяснялось тем, что в
таком положении душа не сможет покинуть тела. В случае крема-
ции после предания тела огню кости собирали в специальный сосуд
и предавали земле. Часть костей могла храниться в доме. Поминаль-
ные службы продолжались 49 лет. После этого покойный приобре-
тал статус «предка», который перерождается в детях и внуках — как
в своей семье, так и в семьях родственников.
КУЛЬТУРНЫЕ ФУНКЦИИ ОДЕЖДЫ
Идея о том, что именно одежда отличает человека от животно-
го, человека от«варвара», являласьобщим местом рассуждений ки-
тайских и японских мыслителей о природе человеческого. Одежда
считалась важнейшим средством для воспитания церемониальнос-
ти. Известный мыслитель ЯмагаСоко( 1622—1685) писал, что древ-
ние мудрые правители с помощью регламентаций в одежде добива-
лись исправления нравов, совершенствования добродетелей, пра-
вильного телесного поведения.
Идея о неразрывной связи одежды и правильного церемониаль-
ного поведения прекрасно видна из того случая, который описал
знаменитый просветитель и самурайский сын Фукудзава Юкити
(1834—1901) в своей автобиографии. Этот эпизод относится к его
молодости, когда он был учеником частной школы. Когда Фукудза-
2Q4
CU(H*OpbA *ЛО*О*Ю6 ЫрЬЬЛьур*
ва уже лег спать, он услышал, как кто-то зовет его. Думая, что это
служанка из общежития, он в негодовании вышел к ней неодетым.
Каково же было его удивление, когда он увидел жену своего учите-
ля. И поскольку Фукудзава был неодет, он не смог опуститься на
колени и поприветствовать ее должным образом.
Одежда указывала на статус и социальную принадлежность.
Поскольку идеалом выступала неизменность порядков, одежда
также менялась мало. В связи с этим одежда европейцев вызыва-
ла недоумение. Не только своим необычным кроем, но и непос-
тоянством. Испанец Родриго Виверо, который в 1609 г. потерпел
кораблекрушение у берегов Японии, приводит слова японского
чиновника, возмущенного «разнообразием европейских (евро-
пейцев] костюмов — области, в коей испанцы столь непостоян-
ны, что-де каждые два года одеваются на иной лад». Что до самой
Японии, то этот чиновник похвалялся тем, что «его народ более
тысячи лет не изменял своего костюма». Феликс Мейлан, глава
голландской торговой фактории в 1826—1830 гг., подтверждал,
что за два с лишним истекших века положение не изменилось:
«Для нас, европейцев, наши одежды и наряды — уже совсем не те
же, что у наших отцов, не говоря уже о дедах; они не имеют
ничего общего. Если же посмотреть на изображения японцев,
которые жили триста лет назад, и сравнить их с картинами, на
которых представлены их потомки, то окажется, что их одежда и
прически не претерпели никаких изменений. Приверженность
японцев к неизменности их старомодных одежд позволяет им
избежать дорогостоящих и бессмысленных трат, связанных с
изменением моды».
Одежды высших придворных, аристократов, князей, сёгуна и
императора волочились по полу. Одежды аристократок представ-
ляли собой многослойные (до 12 слоев) накидки с подобием шлей-
фа. Аристократы в Киото и высокопоставленные самураи носили
шаровары (нагахакама), штанины которых были намного длиннее
ног. Такие одежды сковывали движения и не были предназначены
для сколько-то быстрого передвижения — их обладатель был вынуж-
ден не «шагать», а волочить ноги по полу. В глазах поборников стро-
гих правил телесного поведения это автоматически предотвращало
порывистость движений, что считалось нарушением церемониаль-
ное™. Для элиты экспозиция ног (ступней и пальцев) считалась
4 QI ОИ»момь цлылцра
QQ5
нарушением приличий. Нижестоящему предписывалось ползти по
отношению к вышестоящему. Во-первых, в таком случае он не «то-
пал», т. е. нс производил нежелательных громких звуков, и, во-вто-
рых, вышестоящий не видел его ног. От самурая (воспитанного че-
ловека) требовалась не тяжелая поступь, а походка, напоминающая
«скольжение» по поверхности.
Знатный самурай в нагахакама
Руки нижестоящего тоже не следовало обнажать. Поэтому ру-
кавам надлежало быть длинными и широкими. Широта рукавов не
сковывала движений, но скрывала их, что соответствовало представ-
лениям о приличиях. Поэтому допущенные к общению с высоко-
поставленными лицами, сыновья перед отцом должны были оде-
ваться именно таким образом. Более «удобная» одежда использова-
<2Q6
Щоъорьь ььон&ьоа
лась для работы и зашиты отхолода (обуженные рукава), но исполь-
зование ее в официальных ситуациях не допускалось.
Таким образом, человек «воспитанный» должен был одеваться
вовсе не для собственного «удобства» (что в значительной степени
приравнивалось к своеволию и недопустимому эгоизму), а для того,
чтобы демонстрировать знание правил церемониальности, направ-
ленных на поддержание иерархии. Подавление «естественности»,
сокрытие тела делали человека человеком. Именно поэтому Ямага
Соко писал о том, что назначением обуви является вовсе не удоб-
ство при ходьбе, а сокрытие ступней от посторонних взглядов. Он
же писал и о том, что неподобающая одежда и облик являются про-
явлением агрессивности, которую следует подавлять. Сочетание ко-
роткой одежды, неопрятной прически, обнаженных локтей, сжатых
кулаков, злобно блестящих глаз, устрашающего вида, грозного меча,
незнания классических текстов и невежливых речей являлось для него
признаком неверного понимания «пути самурая».
Носители власти и авторитета ассоциировали себя с неподвиж-
ностью, а не с движением. Японский император позиционировал-
ся в качестве земного воплощения неподвижной Полярной звез-
ды, вокруг которой другие звезды ведут свой «хоровод». Отноше-
ния государя и подданного «клонировались» на всех социальных
уровнях: вступая в контакте «подчиненными», человек более высо-
кого статуса всегда занимает неподвижное положение — он сидит,
а к нему приближаются. В связи с этим двигательная активность ари-
стократов близилась к нулю. Они редко покидали пределы столи-
цы. Высшие аристократы передвигались либо в повозке, запряжен-
ной медлительными волами, либо в паланкине. В качестве доказа-
тельства безумия императора Кадзан (984—986) средневековое
сочинение «Окагами» («Великое зерцало») приводиттакой факт этот
государь вознамерился сесть на коня. С течением времени сёгун-
ский двор в Эдо все более приближался по признаку подвижность/
неподвижность к императорскому окружению, сёгуна («грозного»
военачальника) и князей никогда нельзя было увидеть на коне. Та-
ким образом, скорость передвижения тела, являющаяся на Западе
одним из маркеров высокого социального положения, в Японии та-
кой роли не играла.
В период Токугава правом носить шелковую одежду обладали
только аристократы, самураи и люди, имевшие статус «горожан»
9Q7
Z? Z?/_ ОйвлАОАЭД ЛуЛЫЛурА
При достижении 15—16 лет юноша совершал обряд,
свидетельствующий о его переходе в категорию взрослых.
Он сопровождался изменением прически
(простолюдины носили хлопчатобумажную или конопляную
одежду). Принадлежность к воинскому сословию маркировалась
также двумя мечами — длинным и коротким (носились за поясом).
Поскольку в период Токугава не случалось ни внешних, ни внут-
ренних войн, меч имел почти исключительно статусное значение.
Выбритый лоб (сакаяки), а также прическа «тенмагэ» (выбритый
лоб с косичкой) тоже получили первоначальное распространение
среди самураев и имели сословный характер, но в период Токугава
сделались достоянием более широких городских слоев. Самураи
носили куртки с широкими плечами (катагину) и штаны (ха кам а),
которые напоминали сшитую между ног юбку. Оружие и одежда
должны были содержаться в полном порядке, указы против роско-
ши осуждали не только слишком шикарную, но и слишком скром-
<2Q8
СИо**ОръЬ щлъльур*
ную одежду (точно так же, как и слишком скромные угощение,
утварь, подарки), ибо ее предназначением являлось точное указа-
ние на статус. Общим требованием к одежде был ее неброский
цвет. Элита избегала в одежде ярких цветов, которые считались
атрибутом людей «низких». Рекомендовалось избегать на одежде
крупных гербов, узоров и широких полос, всего того, что «броса-
ется в глаза».
Одеяние самурая
Гербы являлись важным показателем социального положения,
они наносились на одежду и головные уборы. С течением времени,
помимо самураев, гербы стали украшать и одежду любого городско-
го мужчины, который обладал хоть каким-то положением.
Японцы предстают перед нами как люди крайне чувствитель-
ные в отношении одежды. В произведениях японской литературы
описания внешности персонажей редки, в портретных изображениях
лица высокопоставленных людей лишены, как правило, индивиду-
ализирующих черт, они больше походят на маски, чем на реальных,
неповторимых и уникальных людей. Японский портрет характери-
зуется тем, что лицо как бы «смазано», глаза почти что закрыты или
i4 О! C/H»a*tp»*o/ QttMKUMU,

же только намечены. Европейская идея о том, что «глаза — зеркало
души», была японцам чужда.
Чем выше был статус изображаемого человека, тем меньше в
нем «портретного» сходства. Люди высокого статуса (как мужчи-
ны, так и женщины) покрывали свое лицо толстым слоем грима,
создавая дополнительный социальный маркер и дополнительную
защиту от злых духов, чужих глаз и сглаза. Этой же цели служили
и внушительные зонты, которые — вне зависимости от погоды —
слуги несли над знатным человеком во время его выходов за пре-
делы дома.
Сам император никогда не появлялся перед своими подданны-
ми, а изображение его лица было табуировано. В случае, если он
все-таки изображался, то перед зрителем представала нижняя
часть его тела — верхняя была скрыта облаками (одним из обозна-
чений императора был термин «сокрытый в облаках»). Лицезрение
императора и сёгуна было дозволено лишь крайне узкой группе
приближенных. Даже во время аудиенций, право на которые огра-
ничивалось законом и обычаем, сёгуны были обычно скрыты от
присутствующих занавесками. Князья (даймё) также никогда не
представали перед «народом». Изображение императора дозволя-
лось только после смерти или же после того, как он отрекался от
трона (такое отречение было делом обычным и являлось состав-
ной частью политической системы) и принимал монашеский сан.
Изображения сёгуна допускались только посмертные.
О том, кто именно изображен на портрете, обычно можно су-
дить только по надписи (понятен лишь его статус). Знакомясь с
японской живописью, европейцы отмечали, что местные худож-
ники хорошо изображают природу и одежды, но внешность людей
им не дается, но на самом деле речь должна идти не столько об
отсутствии мастерства, сколько об установке культуры на то, что
сходство изображения и изображаемого определяется совсем по
другим параметрам.
Душа японца (во всяком случае, обладающего определенным
статусом) была заключена не столько в чертах лица и не в глазах,
сколько в одежде, головном уборе, аксессуарах и прическе. Одеж-
да придавала телу необходимый половозрастной и социальный ста-
тус, индивидуальные черты лица лишь «затемняли» его. «Портрет»
человека того времени — это всегда портрет должным образом оде-
300
0Ло**ОрьЬ Д4ЗДОС04 ЩЛЪЬьур*
того человека. Именно соответствие изображаемого своему статусу
и есть его «портретное сходство».
Тоса Мицунобу. Портрет сёгуна Асикага Ёсимаса
(1436—1473, вдолжности сёгуна 1449—1473)
Многочисленные обряды и обыкновения, связанные с одеждой,
свидетельствуют о тождественности человека и его одежды.
Сразу после рождения младенец еще не считался «человеком»
(именно поэтому в этом возрасте и был возможен широко рас-
пространенный в Японии токугавского времени инфантицид).
В течение нескольких дней после рождения младенца не одевали
в предназначенную для него одежду, а кутали в материнскую на-
бедренную повязку (косимаки), старые летние накидки (юката),
набедренную повязку (фундосй) отца, в некое подобие пеленки.
Лишь после наречения младенца именем (на седьмой день после
рождения) и посещения синтоистского святилища (обычно на
тридцатый день), когда «объявляли» ребенка перед богами (часто
для лучшей коммуникации с ними его вынуждали «подать голос»,
т. е. заплакать), он получал «человеческий» статус и имел право на
личную одежду, которая, в частности, маркировала и пол (темная
или черная — для мальчиков, красная — для девочек). Вместо са-
мого младенца можно было отнести в храм и пояс детской одежды,
--------------- <4 *3/ С41 ------------- 301
нал которым читались молитвы. После этого инфантицил был не-
возможен, ибо ребенок становился «настоящим» человеком, т. е.
был «одет».
В одежде «жила» душа носившего се человека. Новую ткань мож-
но было подарить любому, но подарок ношеной одежды свидетель-
ствовал об особо близких связях между дарителем и тем, кому такой
подарок преподносился. Попадание одежды к постороннему счита-
лось опасным, ибо он мог проделать с ней ритуалы «черной» магии.
Поношенную верхнюю одежду с нанесенным на ней гербом полага-
лось сжигать. Существовал и запрет на «одалживание» одежды, в
особенности пояса — той части одежды, которая соприкасалась с
животом — вместилищем японской души.
ОБНАЖЕННОЕ ТЕЛО
Человек, который занимал положение в обществе, — это все-
гда человек одетый. «Разоблачение» тела лишало его носителя ме-
ста в обществе и уничтожало статус. Поэтому люди знатные ни-
когда не посещали общественных бань, которые имели в Японии
широчайшее распространение. При изображении художниками
общественных бань лица моющихся простолюдинов характеризу-
ются достаточно большой степенью индивидуализации. То есть
связь между обнаженностью и индивидуализацией имеет вполне
отчетливый характер. Показательно, что в серии рисунков Мару-
яма Окё (1733—1795) под названием «Полная книга истинных
людских изображений» действительно представлены индивидуа-
лизированные изображения, но портретируемые предстают в об-
наженном виде.
Таким образом, для того чтобы реалистически показать лицо,
требовалось «раздеть» его обладателя. Или даже убить — изобра-
жения лиц преступников, подвергнутых казни через усекновение
головы и затем препарированных врачами, обладают большой сте-
пенью индивидуализации. Большой выразительностью (подвижно-
стью) лиц и поз обладаюттакже персонажи юмористических карти-
нок (карикатур). Во всех указанных случаях речь идетоб утрате пор-
третируемым (изображенным) социального или даже человеческого
статуса.
309
tybbopn ЛЛОЫЯЬОА
Голова казненного преступника
Санносукэ (1796 г.)
Рисунок из «Полной книги
истинных людских изображений»
Маруяма Окё
Несмотря на первостепенную значимость «тела одетого», не-
обходимо помнить, что токугавская Япония никогда не знала та-
кого ригористичного отношения к телу и всем проявлениям те-
лесного, как то было в странах христианской культуры. Истяза-
ние, самобичевание и наказание греховной плоти принято не
было. Высказывание папы Григория Великого «Тело есть отврати-
тельное вместилище души» не могло быть порождено на Дальнем
Востоке.
Тем не менее и в Японии на экспозицию обнаженного тела и
его изображение существовали серьезные ограничения. Европей-
цы сурово критиковали японцев за то, что летом те носят полу-
прозрачные одежды, работают обнаженными (полуобнаженными)
и не стесняются своей наготы, но следует иметь в виду, что чем
выше был статус человека, тем меньшая часть его тела подверга-
лась экспозиции. В самой Японии те занятия, для которых требо-
валось раздеваться, котировались невысоко (сюда попадали, на-
пример, борцы сумо). Представителям социальной группы «не-
прикасаемых» («эта» и «хинин») запрещалось носить длинное
кимоно ниже колен.
Представители высших социальных страт, как уже было сказа-
но, избегали посещения общественных бань. Однако в отличие от
Европы, где баня считалась рассадником разврата, в Японии это
происходило по другим соображениям: баня лишала одежды, т. е.
303

статуса. В бане нужно было расстаться не только с одеждой, но и с
мечом, а меч обладал для самурая таким же огромном символичес-
ким смыслом, что и нательный крестик для христиан. Мечам дава-
ли имена, считалось, что нужно настолько сжиться с мечом, чтобы
ощущать его частью своего тела (некоторые говорили, что он дол-
жен ощущаться «как рога у животных»). Утеря меча каралась самым
суровым образом — вплоть до лишения фамилии.
Дайдодзи Юдзан писал, что, принимая домашнюю ванну, са-
мурай должен иметь с собой хотя бы деревянный или затуплен-
ный меч (настоящий меч во влажном воздухе легко поддавался
коррозии). Мыслитель аргументировал это необходимостью быть
всегда настороже, но на самом деле такой деревянный меч —
вещь совершенно бесполезная в случае внезапного вооруженного
нападения. Видимо, речь идет о невозможности отказаться от ста-
туса хотя бы на минуту. Поэтому было принято, чтобы знатного
человека сопровождал в туалет его слуга самурайского звания.
Когда хозяин был занят отправлением своих естественных надоб-
ностей, слуга держал его меч в руках. Причем дверь туалета оста-
валась открытой.
Помимо моющихся в бане простолюдинов художники изобра-
жали обнаженными также детей, проигравшихся в азартные игры
неудачников, грешников в аду — то есть лиц, лишенных (лишив-
шихся) социального статуса. То же самое относится и к преступ-
никам: их допрашивали, пытали и казнили полуобнаженными. На
кожу преступников наносились татуировки, свидетельствующие
об их злодеяниях, т. е. татуировки указывали на статус (антиста-
тус) человека. В то же самое время в период Токугава среди город-
ских низов широкое распространение получают цветные татуи-
ровки, которые зачастую покрывали весьма значительную часть
кожного покрова. Эти люди работали обнаженными, и татуиров-
ки, видимо, предназначались прежде всего для того, чтобы скрыть
обнаженное тело. Это относится, например, к пожарным, которые
раздевались при тушении пожара. Татуировки бывали обычно
весьма «серьезного», зачастую «автобиографического» содержания
(буддийские молитвы и изображения, любовные клятвы, тигр —
символ силы, могущественный дракон, рыба — «свидетельство»
рыбака и т. д.). В то же самое время татуировки запрещались са-
мураям.
804
QfofibOpbb ЛДО*О«,0А ЩЛЬЬцр*
Татуированный простолюдин. Середина периода Мэйдзи
Боязнь сексуального осквернения никогда не носила в Японии
маниакального характера, свойственного христианской Европе.
Согласно японскому мифу, серия актов творения совершалась
в основном парными (мужским и женским) божествами посредством
соития, что, естественно, придавало ему соответствующий (высо-
кий) статус. В трактатах, посвященных здоровому образу жизни,
секс, наряду с едой и питьем, рассматривался в качестве базовой
потребности человека. Многие мыслители и врачи полагали, что
соответствующие сексуальные практики ведут к продлению жиз-
ни. Широкое хождение имели трактаты и пособия, посвященные
сексуальной жизни.
ZJ <7/ ^Л4*д*А* щлылурл
305
Городская кулыура эпохи Токугава имела мощную чувственную
составляющую, реализовывавшуюся, в частности, за счет разветвлен-
ной сети публичных домов. Широчайшее распространение получают
цветные гравюры, на которых изображались проститутки и их клиен-
ты в самых нескромных позах. Подтверждением широты распростра-
нения этого вида живописи служит огромное количество сохранив-
шихся «весенних картинок» (сюнга) — практически все художники-
граверы отпали дань этому «нескромному» жанру.
Название «сюнга» обусловлено тем, что традиционный для Даль-
него Востока новый год символизировал наступление весны. Суще-
ствовало обыкновение, когда в первый день нового года люди дари-
ли друг другу календари с «нескромными» картинками, что, разуме-
ется, было связано с культом плодородия. Однако постепенно сюнга
утрачивали свои культовые значения и стали превращаться в «эро-
тику». При этом на «весенних картинках» практически никогда не
изображался половой актмежду супругами. Семья предназначалась
совсем для другого.
Сюнга предназначались не для публичного («музейного») лю-
бования — они служили в качестве рекламы соответствующего за-
ведения, учебника (известно, что сюнга входили в состав придано-
го невест князей), для возбуждения желания. Изображения полово-
го акта предельно откровенны и брутальны. Они являются
свидетельством мужского доминирования в жизни общества. Тща-
тельно подавляемый с помощью системы церемониального пове-
дения комплекс мужской агрессивности в мирной Японии находил
выход в публичных домах.
Нескромные картинки не имели статуса «настоящей» живопи-
си и никогда не украшали дом — в «красном углу» японского дома,
в нише-токонома, вешались пейзажные свитки или же каллигра-
фия. Начиная с 1722 г. власти неоднократно запрещали нескром-
ные картонки, но как-то непоследовательно и вяло. При этом глав-
ным мотивом запрета служило не нарушение художниками «мо-
ральных норм», а требование вести экономный и скромный образ
жизни. Сексуальная жизнь воспринималась как атрибутжизни «нор-
мальной», как частное проявление творительных потенций Приро-
ды и Неба, как реализация мужского и женского природных начал —
Ян и Инь. Инвективы властей против проституток не включали «зап-
рета на профессию» — регламентированию и осуждению подверга-
306
Qt&fibOpbb С0Л6МДО*
лись их «роскошные» одеяния и украшения. И в этом отношении
проститутки мало чем отличались от остального населения Японии,
которое подпадало под те же самые ограничения (указы «против
роскоши», агитация в пользу экономного стиля жизни являлись
неотъемлемой частью идеологии того времени). Запретна употреб-
ление красного цвета в цветных гравюрах (1792 г.) следует понимать
в русле этих же самых ограничений. Государство предписывало
японцам жить в мире приглушенных тонов. Яркость же расценива-
лась как вызов одной из основных официальных установок — уста-
новки на экономность и скромность, установки, которая в резуль-
тате распространялась и на цвет.
Несмотря на то что объектом изображения сюнга был половой
акт, на этих картинах редко встречается полностью обнаженное
тело. Даже при изображении самых страстных мгновений свида-
ний мужское тело обычно не обнажается полностью (и это при том,
что гипертрофированное изображение половых органов считалось
вполне «нормальным»). На покрывающей спину мужчины одежде
можно часто увидеть родовой герб, временами мы наблюдаем лю-
бовника с заткнутым за пояс кинжалом или даже длинным мечом,
которые указывали на самурайский статус его обладателя.
Z? 01 <УИыц*ря.*о4 кулья^урл
307
Болес чем на 80 процентах сюнга оба партнера тем или иным
образом одеты. Это было напрямую связано с тем повышенным вни-
манием, которое уделяла культура токугавского времени одежде как
социальному (дифференцирующему) маркеру (отчасти и показате-
лю «вкуса»), что и не «позволяло» художнику «раздеть» объекты сво-
его страстного воображения. По этой же причине и прически парт-
неров практически всегда предстают в идеальном (не растрепанном
страстью) виде.
В то же самое время в Японии отсутствовало изображение об-
наженного тела как такового, вне связи с половым актом или об-
щественной баней. То есть любованию телом и его формами в япон-
ской культуре не находилось места. Ничего подобного античной
(а вслед за ней и европейской) скульптуре и живописи, где пред-
метом изображения является тело как таковое, вне связи с эроти-
кой, Япония не знала. Японцы не вычисляли пропорции «идеаль-
ного» тела. «Автопортрет» Дюрера, где он представлен совершен-
но обнаженным, в японской культуре был невозможен. Поэтому
западные репрезентации обнаженного тела вызывали у японцев
откровенное удивление и неприятие.
Токугавское государство и общество терпимо относились к
проституткам и их клиентам. Однако по отношению к такому
более долгосрочному чувству, как «любовь», общественное мне-
ние было настроено более решительно. Любовь квалифицирова-
лась как неконтролируемая холодным разумом страсть и, как и
всякое другое проявление эмоциональности, подлежала осужде-
нию. Такая любовь расценивалась как разновидность безумия,
приводящего к убийствам, самоубийствам, распрям, скандалам,
растратам, распаду семьи. Браки заключались по сговору родите-
лей, идеальные семейные отношения представлялись как поле
для проявления долга и должной церемониальности. Давняя хэй-
анская аристократическая литература, где столько говорится о
свободной любви, подвергалась остракизму и осмеянию. За ис-
ключением немногочисленных приверженцев нативистской шко-
лы Кокугаку, ценившей «Повесть о Гэндзи» за се «неиспорчен-
ный» китаизмами японский язык, «настоящие» ученые и образо-
ванные люди (т. е. конфуцианцы) третировали ее как образец
беспутства и аморальности — ведь женщины там обладают свобо-
дой выбора любовника.
308
ЛМПОкОА
Высокая поэзия эпохи Токугава — танка — в отличие от про-
шлых эпох (в особенности хэйанской) напрочь лишена любовной
составляющей. «Простонародная» и столь популярная у горожан
форма хамку тоже игнорирует любовную тематику. Конечно, проза
этого времени не могла целиком избежать любовной проблемати-
ки, но такие произведения, как и гравюра укиё-э, считались при-
надлежностью «низкого» жанра. Занятием, достойным настояще-
го или же благородного человека, считалось сочинение трактатов,
приносящих пользу в деле воспитания и управления государством.
И в «пути самурая» и в «пути» европейского рыцаря ценится вер-
ность, но в Японии весь ее потенциал использовался на служение
сюзерену или семье (прежде всего родителям) и не растрачивался
на служение «прекрасной Даме».
Таким образом, официальная культура осуждала «серьезную»
половую любовь, но подконтрольный сознанию секс такого воз-
мущения не вызывал. Посещение публичного дома не считалась
зазорным, среди элиты (императорский и сёгунский дворы, кня-
зья) полигамия была делом совершенно естественным, что вызы-
вало жестокую критику европейцев, но их мнение не принималось
в расчет. В то же самое время супружеская измена со стороны жен-
щины сурово осуждалась японским обществом и встречалась ис-
ключительно редко, хотя брак не освящался в Японии церковью и
не считался таинством.
МЕДИЦИНСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ТЕЛЕ
Мысль эпохи Токугава делала особый акцент на здоровье и
необходимости продолжительной жизни. Долголетие считалось
системообразующим условием для правильного функционирова-
ния семьи, всего общественно-государственного организма. Чело-
век должен жить достаточно долго, чтобы суметь выполнить свой
долг по уходу за престарелыми родителями.
Забота о сохранении здоровья была предметом специальной дис-
циплины, имевшей название «пестование жизни» (или «вскармли-
вание жизни», кит. ян шэн, яп. ёдзё). Эта дисциплина имеет давнюю
историю в Китае, но в Японии она получает действительно широ-
кое распространение только в период Токугава. Ее характерной осо-
Z? культура
ЗСМ
бснностью является то, что основное внимание она уделяет не ле-
чению недугов медикаментозными и физиотерапевтическими ме-
тодами (хотя они, безусловно, не исключались), а предотвращению
болезней с помощью правильного образа жизни (телесных прак-
тик). Задача пациенза — следовать предписаниям врача, и в этом
случае можно твердо рассчитывазъ на здоровую и долгую жизнь.
Распрос траненное ранее буддийское понимание болезни (особен-
но внезапной) как кармического воздаяния предполагало, что бо-
лезнь обусловлена грехами в прошлых рождениях. Теперь же счи-
талось, что тело и здоровье являются предметом сознательного вни-
мания (воздействия) самого человека.
В период Токугава профессия врача получает широкое рас-
пространение. Подавляющее большинство врачей относилось к
самурайскому сословию — самому образованному. Врачи руко-
водствовались в основном китайскими предс тавлениями о теле и
пользовались лекарственными препаратами (растительного, ми-
нерального и животного происхождения), рецептура которых
была, по преимуществу, разработана в Китае. Помимо собствен-
но лекарств, в арсенал японских врачей и лекарей входили аку-
пунктура, прижигания моксой, лечебный массаж, купание в го-
рячих горных источниках. Горожане и самураи часто носили с
собой «походную аптечку», которая представляла собой цепляе-
мую у пояса коробочку. Лекарство считалось вполне достойным,
распространенным и желанным подарком.
Согласно традиционным дальневосточным воззрениям, разра-
ботанным в Китае, тело представляло собой организм, изоморф-
ный общему устройству мира. В связи с этим человеческий орга-
низм представлялся частным случаем проявления более универ-
сальных, «космических» и социальных закономерностей.
Организм подразделялся на пять основных внешних органов, обес-
печивающих его функционирование: уши (слух), глаза (зрение), рот
(речь), нос (обоняние), обеспечивающая двигательную активность
«форма» (голова, тело, руки и ноги). Эти внешние органы управляются
«сердцем» (сознанием), которое определяется как «небесный госпо-
дин». Термин «сердце» употреблялся и в физиологическом значении,
и в значении, близком к «духу», «душе». С помощью сердца (а вовсе не
с помощью «головы») осуществляется «думание», сердце отдает орга-
нам (подданным, вассалам) «повеления» и не позволяет им поступать
ЗЮ
СМылорлЬ ьлон&сол культур*
«по своему хотению». Таким образом, общественное устройство пред-
стает как универсальное понятие, применимое и по отношению к че-
ловеческому организму.
Согласно классическим дальневосточным представлениям, во
всем теле происходит циркуляция невидимой энергии (пневмы) ки
(кит. ци), которая (наряду с кровью), перемещаясь по невидимым
глазу «трубопроводам» («меридианы» и «сосуды», кит. цзин и ло,
яп. кё и мо), связывает отдельные органы в единую систему. Энер-
гия ки — свойство любых видов сущего. Ее пульсация обеспечива-
етвсе природные процессы. Таким образом, подчеркивается встро-
енность человека и его тела в природный мир, человек предстает
не как исключительное, а как «включительное» создание, что ра-
дикально отличает картину мира дальневосточного и западного
человека.
Основной «резервуар» ки расположен в «поле киновари» (яп.
тандэн, кит. даньтянь), названном так потому, что в древнем Ки-
тае киноварь считалась средством для достижения бессмертия.
Поле киновари подразделялось на три отдела: верхний (голова),
средний (область солнечного сплетения) и нижний (ниже пупка).
Именно нижний отдел почитался за самый важный, и потому в
обиходном употреблении под «тандэн» подразумевался именно он.
Таким образом, основным жизненным органом признавалась брюш-
ная полость (хара). Чрезмерный прилив ки к голове или же в ниж-
нюю часть организма (ниже тандэн) считался губительным для здо-
ровья. Совершая харакири (сэппуку), самурай распарывал себе не
вульгарный живот, а средоточие жизненной энергии.
Запас ки, которым дается человеку с рождением, почитался
конечным. В отличие от даосско-буддийского комплекса представ-
лений, конфуцианство не признавало бессмертия, а обещавшие его
квалифицировались как шарлатаны. Люди, воспитанные в духе
конфуцианства, с нескрываемым скепсисом относились к «чуде-
сам». Они утверждали, что видящий привидений, оборотней, духов
и другие диковинки — болен на глаза, и призывали не рассказывать
малым детям небылицы об этих «существах». В предсказуемой и до-
статочно рационализированной картине конфуцианского мира нор-
мой было не чудо, а его отсутствие.
Данный изначально человеку потенциал ки (здоровья) не мо-
жет быть увеличен. В результате соответствующих практик можно
---------------- Z? Q/ ^А\ыи#рько$ ОНымнал «.ультра - 3ff
«прихватывать» ки из окружающей среды, но его расход все равно
неизбежно превышает приход. Человек же может (и должен) вести
себя так, чтобы запас ки растрачивался максимально медленно.
Для этого следует избегать излишней двигательной активности, но
вместе с тем нужно избегать и «застоя» энергии ки, ибо этот застой
приводит к разнообразным болезням. При правильном расходова-
нии ки человек становится долгожителем. У этого долгожитель-
ства есть три градации: 60 (т. е. полный шестидесятилетний цикл),
80 и 100 лет.
Сохранение и приток ки, правильная циркуляции энергии обес-
печивались сводом подробных правил ежедневного поведения.
Спать — головой на восток, на боку, вытянув ноги (сон на спине и
положенные на грудь руки приводят к застою ки), согнув большие
пальцы рук и распрямив остальные; при засыпании шевелить боль-
шими пальцами ног (вызывает зевоту, вместе с которой выбрасы-
вается отрицательная энергетика). Сидеть следует в церемониаль-
ном положении «сэйдза» («на пятках»), но в то же самое время ут-
верждается, что слишком долгое сидение (равно как и стояние)
препятствует циркуляции ки, а потому во время вынужденного
долгого сидения (например, в присутствии важной особы) следует
шевелить большими пальцами ног. Для лучшей циркуляции ки
существовало множество предписаний. Рекомендовалось не сидеть
чрезмерно долго, избегать слишком долгого сна ночью и обязатель-
но менять (пять раз за ночь) позу во сне, не спать днем, после еды
совершать прогулку — неспешную и недолгую (моцион в 300 ша-
гов). Большое внимание уделяется и самомассажу.
Поскольку считалось, что утечка ки происходитиз телесных от-
верстий (рта, ноздрей, глаз, мочевыводящих путей, заднего прохо-
да), то эти «врата» следуетдержать по возможности закрытыми. В свя-
зи с этим нужно держать рот закрытым (т. е. держать язык за зубами),
глаза полузакрытыми (старикам советовали вообще не открывать глаз
без надобности), беречься чересчур частых испражнений, избегать
излишне интенсивной половой жизни и других физических нагру-
зок, сопровождающихся выделением пота. Поэтому врачи предо-
стерегали против слишком жаркой бани. Для удержания ки были
также разработаны комплексы дыхательных упражнений, рассчи-
танные на выработку «медленного» дыхания (вдох осуществляется
через нос, а выдох — через ро г). К растрачиванию ки вело также и
31Q
tytHbOpuf' ЛЛСН&ЛОЛ ^льл^ри
частое сплевывание слюны (хотя отхаркивание мокроты, особенно
ночью, считалось полезным — очищало организм от «отрицатель-
ной» энергии). Уши не считались вратами для ки, но и долгое слу-
шание тоже считалось вредоносным фактором.
Показательно, что значительная часть перечисленных мер по
сохранению ки воспринималась одновременно как норма поведе-
ния воспитанного человека, который сидит в церемониальной
(«почтительно-вежливой») позе, не плюется, его тело вымыто,
у него чистый рот и зубы, он говорит мало и тихо, избегает внеш-
него проявления «семи эмоций» (радость, гнев, волнение, беспо-
койство, печаль, страх, испуг), бурной жестикуляции и повышен-
ной двигательной активности (сопровождается учащенным дыха-
нием и потоотделением), движения должны быть медленными,
размеренными и неспешными. Воспитанному человеку надлежит
быть должным образом причесанным, а для обеспечения цирку-
ляции ки следует часто расчесывать волосы. Конфуцианские иде-
ологи приветствовали ношение поношенной одежды, исходя из
требований экономности, а врачи утверждали, что старая и ветхая
одежда полезнее для здоровья, ибо в новой одежде слишком жар-
ко, что приводит к перегреву организма и, следовательно, к болез-
ням. Неумеренная еда и питье не только приводят к болезням, но
одновременно сопровождаются раздорами и потерей церемони-
альности. Рекомендации врачей включали в себя и требования
скромности бытовой обстановки (вещи должны отвечать своему
прямому назначению), ибо роскошь предполагает повышенную
заботу о вешах, возбуждает излишние желания, что «перегружает»
сердце и вредит организму. Всякая чрезмерность (в еде/голоде,
одежде/наготе, движении/неподвижности и т. д.) приводит к по-
вреждениям в функционировании организма и «противоречит
церемониальности».
Таким образом, медицинские представления находили прямое
соответствие в особенностях поведения японцев. Столь ненавиди-
мое и трудно считываемое европейцами «непроницаемое» выраже-
ние японского лица имело прямое отношение к медицинским пред-
ставлениям, ибо гипертрофированное проявление эмоций отрица-
тельно влияет на жизнеспособность организма, а потому подавление
эмоций квалифицировалось не только как соблюдение приличий,
но и как средство для поддержания здоровья.
StS

Человеческий организм мыслился изоморфным строению кос-
моса, а части организма считались изоморфными организму в це-
лом. Поэтому диагностика могла проводиться (и проводилась) по
любой части тела (глаза, уши, язык, нос, ладони и т. д.), что позволя-
ло пациенту не разоблачаться, а это имело существенное значение
для поддержания иерархичности в обществе, в котором огромная роль
в обеспечении и поддержании статуса отводилась «оболочке» тела —
одежде. Повышенное внимание уделялось также состоянию кожи,
поскольку кожа, являясь «оболочкой» тела, защищает весь организм
от непрошеных болезнетворных вторжений. Поэтому и любые кож-
ные отклонения от нормы считались важнейшим показателем не-
благополучного состояния всего организма.
Гигиеническая культура в Японии периода Токугава была, безус-
ловно, выше, чем в Европе того времени. Принятие ежедневной ван-
ны (или. по меньшей мере, мытье ног) считалось делом вполне обыч-
ным, а сеть общественных бань в городах была весьма разветвленной.
Для высших социальных слоев встречаются упоминания о принятии
ванны дважды вдень. Употребление туалетной бумаги имело повсеме-
стное распространение. Ходячая характеристика бедняка включала в
себя указание на то, что у него нет даже носового бумажного платка
(европейцы же пользовались «многоразовыми», а потому не слишком
чистыми матерчатыми носовыми платками). Зубочистки были нор-
мой, чистка зубов (с помощью соли или подсоленного чая) и корня
языка (с помощью специальной «ложки»), полоскание рта, массаж
десен входили в утренний туалет. Во время приема пищи руки япон-
цев всегда оставались чистыми, поскольку они ели исключительно с
помощью палочек — пища готовилась таким образом, что руки не со-
прикасались с ней (первые проповедники христианства в Японии ви-
лок еще не знали и пользовались во время приема пищи руками). Япон-
цы совершенно не употребляли сырой воды — они пили только кипя-
ченую воду или же чай. Для умывания также рекомендовалась
кипяченая вода.
И мужчины, и женщины употребляли в качестве нижнего белья
часто стираемые набедренные повязки. Полы в японских домах и
других помещениях были чище европейских, ибо в них запрещалось
входить в обуви. Свойственных средневековой Европе катастрофи-
ческих эпидемий Япония почти не знала, чему способствовала и
изолированность страны от материка.
314
ЩстьОрь* ЬЛОЫЮй цлещри
Система гигиенического поведения была всеобъемлющей и
включала в себя правила, касающиеся половой жизни. Желатель-
ная с точки зрения здоровья частота половых сношений для «сред-
него» человека выглядела так: двадцатилетние — один раз в четыре
дня, тридцатилетние — один раз в восемь дней, сорокалетние — один
раз в шестнадцать дней, пятидесятилетние — один раз в двадцать
дней, шестидесятилетние — раз в месяц. При этом существовало
большое количество «запретных» дней и ночей: природные катак-
лизмы, солнечные и лунные затмения, гроза, тайфун, большая жара
и сильный мороз, радуга, землетрясение. Запрещались половые сно-
шения перед изображениями и статуями божеств и мудрецов, перед
святилищами, поминальными табличками с именами предков, «под
солнцем, луной и звездами». Следовало избегать половых контак-
тов также в случае болезни, усталости, истощения, сильного опья-
нения, гнева, печали и страха, перед (5 дней) и после (10 дней) зим-
него солнцестояния, во время месячных. В противном случае само-
му человеку грозили болезни и сокращение жизни, а зачатому в
неблагоприятное время ребенку — наказания разгневанных божеств
(уродства, моральная неполноценность и несчастья).
Следует особо отметить тщательно разработанную профилактичес-
кую и лечебную диету, которая учитывала не только энергетическую
ценность потребляемых продуктов (по своей богатейшей номенклату-
ре эти продукты далеко превосходятдиету европейскую), но и их вкус,
температуру, запах и даже цвет. Характеризуя тот или иной продукт
или блюдо, японские врачи обращали пристальное внимание на мно-
жество параметров: место произрастания, свежесть, способ приготов-
ления (избегание жарки на масле), количество потребляемого, после-
довательность блюд, их сочетаемость, время приема. Целью разраба-
тываемых диет было продление жизни, а не изменение телесных
параметров (рост, вес, мускулы, дородность).
Основой правильного пищевого рациона считалась раститель-
ная пища (рис и овощи), которую следует употреблять в умерен-
ном количестве. Кайбара Экикэн подчеркивает, что горцы отли-
чаются долгой жизнью именно потому, что в их рационе почти
отсутствуют рыба и мясо. Важно отметить, что даосы и буддисты
тоже считали горы таким местом, где молитвы и религиозные
обряды имеют особую действенность. Но если в их понимании это
происходит от приближенности гор к Небу и богам, то конфуци-
Z) <3/ C/Икцлалцра
3/5
анцы акцентировали внимание на рационалистическом объяснении
феномена долгожительства. Японские врачи полагали, что, в отличие
от китайцев и корейцев, японцы отличаются слабостью желудка,
которому вредна животная пища. А поэтому японцам следует ее из-
бегать — несмотря на то, что их дальневосточные соседи могут упот-
реблять животную жирную пищу без особого ущерба для здоровья.
Природная телесная «слабость» японцев приводит к тому, что они
вынуждены употреблять и лекарства в меньших дозах, чем китай-
цы с корейцами.
Обращает на себя внимание, что японские врачи и гигиенисты
фактически склоняются к «буддийской» вегетарианской диете. Но
если буддисты делали акцент на заповеди «не убий», то конфуци-
анцы предпочитали «физиологическое» объяснение, основанное
на «особости» японского организма. Правда, в отношении мясной
диеты буддисты были намного последовательнее и полностью за-
прещали ее. Подход конфуцианцев — более гибкий. Некоторые из
них полагали, что дети и люди зрелого возраста могут мяса и не
есть, но старикам (после достижения 70 лет) оно необходимо для
поддержания жизненных сил.
При общем отрицательном отношении к мясной пище неудиви-
тельно, что пищевая диета европейцев вызывала в японцах откровен-
ное удивление и раздражение. Речь идет прежде всего о европейцах,
которых можно было непосредственно наблюдать в Нагасаки. На тер-
ритории своей фактории они держали свиней и овец. Японцам каза-
лось, что чрезмерное потребление европейцами мяса ведет к сниже-
нию продолжительности жизни. Вывод был основан на том, что в со-
ставе торговой миссии были по преимуществу молодые люди, а значит,
«у них в Голландии» нет стариков — такова была логика.
Универсальная трактовка устройства мира заключалась в пред-
ставлении о борьбе мужского и женского начал — Ян и Инь. Пра-
вильное сочетание внутри организма этих начал являлось показате-
лем здоровья, а нарушение баланса (дефицитили преобладание Инь
или Ян) вызывало болезни. В связи с этим лечение заключалось в
восстановлении баланса, достигаемого за счет«пополнения» запаса
того или иного начала. Это достигалось воздействием (лекарства,
иглоукалывание, прижигания, массаж) на соответствующие части
тела и его органы, которые были классифицированы по признаку
мужской/женский.

Подписи к изображениям начала XIX в.
(приписываются Утагава Тоёкуни) разъясняют какое влияние оказывает
потребление того или иного вида пиши на работу организма, который
представлен как собрание занятых активной деятельностью людей.
Эти изображения составляют разительный контраст по сравнению
с европейскими анатомическими рисунками «неодушевленного» тела.
Показательно также, что по внешнему облику реконструируется
социальный статус портретируемых
(самурай и гейша)
318
QtoibOpbb iMMKOii
Эти идеи находили свое выражение и в представлениях о строе-
нии тела, где некоторые внутренние органы мужчины и женщины
располагались зеркальным образом. Графическое изображение тела
представляло собой подобие «мешка», в который помешены эти
органы, причем их точные размеры, форма и местоположение мало
интересовали медиков. Они были озабочены прежде всего припи-
сываемой им функциональной работой органов, а не их точной ло-
кализацией. Для европейской медицины, уже широко практиковав-
шей в это время хирургическое вмешательство, точное знание пара-
метров внутренних органов и их локализация являлись совершенно
необходимым условием для деятельности врача. В Китае же (а вслед
за ним и в Японии) хирургия в европейском понимании этого тер-
мина (т. е. проникновение внутрь организма) практически отсутство-
вала и даже находилась под запретом, поскольку идея о расчлене-
нии тела противоречила убеждению о «жизненной» необходимости
сохранения его в целостности. Только целое, неповрежденное тело
имело возможность для счастливого и полноценного существова-
ния как в этом, так и в потустороннем мире.
Изображение внутренних органов мужчины и женщины
из «Гэнроку кайбайдзу»
4 О! ОНьмонаь 4jMi»ijpa
--------------- 3tQ
Изображение внутренних органов
Придавая огромное значение Инь и Ян, циркуляции ки, япон-
ские врачи уделяли мало внимания остеологии и мышцам. Склон-
ные к детальным классификациям, они не создали реестра мышц,
которые рассматривались как недифференцированное «мясо» (яп.
нику, кит. жоу). Такое невнимание имело огромные последствия
при создании концепции красоты человеческого тела, в котором
мышцы не играют никакой роли. Китайцы и японцы были убеж-
дены (и современные медицинские представления подтверждают
это), что развитые мышцы не влияют на долголетие, которое рас-
3'20
ЧЛоАьОрьь ЬЛОНЛчОА
сматривалось как конечная цель медицинских рекомендаций. Не
влияют они и на репродуктивную функцию, а потому мышечным
параметром человеческого тела можно пренебречь как величиной
исчезающе малой.
Все это объясняет, почему бурно развивавшаяся в Европе хи-
рургия не получила в Японии сколько-нибудь широкого распро-
странения. Врачи Ост-Индской компании единогласно отмечали,
что в Японии не имеют о хирургии ни малейшего представления.
Занесенные штормами в Россию японские моряки неизменно удив-
лялись людям с ампутированными ногами, поскольку в Японии
такая практика полностью отсутствовала. В арсенал японских вра-
чей не входили режущие инструменты. Хирургические операции
европейских врачей воспринимались в общекультурном контексте
и рассматривались как расчленение тела, которому в Японии под-
вергались только преступники. Европейские рисунки с изображе-
нием хирургических инструментов временами доходили до Япо-
нии, но массовое сознание считало их орудиями пыток. Для обу-
чения хирургов требовались трупы, но в Японии с ее культом семьи
и предков никто из родственников не соглашался предоставить
покойника для медицинских упражнений. Крайне немногочислен-
ные врачи, допущенные правительством к изучению «голландских
наук», изменить положения не могли. В редчайших случаях по осо-
бому распоряжению властей им доставались обезглавленные тру-
пы преступников. При этом само вскрытие осуществлялось пре-
зренными эта, которые и являлись лучшими «знатоками» анато-
мии. Неприятие европейцами японской медицины было настолько
велико, что один из них саркастически отмечал, что японский врач
может вылечить больного лишь по счастливой случайности. Од-
нако, несмотря на мнение европейских врачей об отсталости япон-
ской медицины, следует помнить, что продолжительность жизни в
Японии находилась на европейском уровне и составляла около
40 лет. То есть и мнение японцев о слишком короткой жизни евро-
пейцев было тоже безосновательным.
Литература и источники
I. Гончаров И. А. Фрегат «Паллада» // Гончаров И. А. Собр. соч.: В 8 г.
М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1948—1953. Т. 3.
------------------------- Z?. Q-l. О/Кмцлрьъоб. QftbAbOH&b ьульп^рл
391
2. Капитан флота Головнин. Записки о приключениях в плену у япон-
цев. М.: «Захаров», 2004.
3. Грачёв М. В. Япония в эпоху Хэйан (794—1185): Хрестоматия. М.:
РГГУ, 2009.
4. Карелова Л. Б. У истоков японской трудовой этики. М.: Восточная
литература, 2007.
5. КаиурагаваХосю. Краткие вести о скитаниях в северных водах («Хо-
куса монряку»)/ Пер. В. М. Константинова. М.: Наука, 1978.
6. КинД. Японцы открывают Европу. 1720—1830. М.: Наука, 1972.
7. Месть Акимити. Средневековые японские рассказы/Пер. М. В. То-
ропыгиной. СПб.: Гиперион, 2007.
8. Мещеряков А. Н. Книга японских обыкновений. М.: Наталис, 1999.
9. Мещеряков А. Н. Книга японских символов. М.: Наталис, 2010.
10. Мещеряков А. Н. Стать японцем. Топография тела и его приключе-
ния. М.: Наталис, 2011.
11. Мещеряков А. И., Грачёв М. В. История древней Японии. М.: Ната-
лис, 2010.
12. Оцуки Гэнтаку, Симура Хироюки. Канкай ибун. Удивительные све-
дения об окружающих землю морях / Пер. В. Н. Горегляда. СПб.:
Гиперион, 2009.
13. Нихон сёки. Анналы Японии / Пер., предисл. и коммент. Л. М. Ер-
маковой и А. Н. Мещерякова. СПб.: Гиперион, 1997.
14. The Autobiography of Yukichi Fukuzawa. N. Y.: Columbia University
Press, 2007.
Е. К. Симонова-Гудзенко
ПИЩЕВАЯ КУЛЬТУРА
«Еда — это история в тарелке».
М. Форт
ПИЩЕВЫЕ РЕСУРСЫ В ДРЕВНОСТИ
Культура питания (сёкубунка) включает как продукты, состав-
ляющие рацион жителей Японских островов в разные периоды ис-
тории и способы их приготовления, так и принципы хранения про-
дуктов, кухонную утварь, сервировку и правила поведения, обще-
ственное питание, влияние иных культур на формирование списка
продуктов, способов их приготовления, проведение пиров, повсе-
дневных трапез и еще многое другое.
Островное положение, особенности климата и рельефа опре-
делили виды растительности и животных на Японском архипелаге.
Пригодными для обитания были небольшие участки морского по-
бережья, а если более точно — равнины, образованные пойма-
ми рек, впадающими в Японское море и Тихий океан, а также гор-
ные долины. Сравнительно небольшая ширина Японских остро-
вов, цепи гор, занимающие 75 % территории, бурная вегетация
сформировали основные формы хозяйственной деятельности на-
селения.
Основными источниками пищи древних японцев были моря и
горы. Известный мифологический сюжет о братьях рыбаке и охот-
нике, отроке морской удачи и отроке горной удачи хорошо иллю-
стрирует дан ное положение. Охота, собирательство, речной и мор-
ской промыслы были главными занятиями древних жителей Япон-
ского архипелага. Охотились на оленя, кабана, медведя, зайца,
енотовидную собаку, птиц. Собирали каштаны, желуди, различ-
ные виды орехов. Первыми археологическими свидетельствами
морского промысла являются «раковинные кучи», датируемые
10 000 лет назад. Они состоятпрсимущественно из раковин морских
моллюсков, но обнаруживают также костные останки рыб, млеко-
питающих и птиц.
i Л с^ллм^рл
323
Разнообразие природных условий, выраженная сезонность кли-
мата позволяли использовать различные источники пиши. Анализ
раковинных куч показал, что собирание раковин проходило наи-
более активно весной. Летом с появлением растительных продук-
тов интенсивность собирания падала, осенью и ранней зимой ос-
новное внимание переключалось на сбор растительной пиши (каш-
таны, разные виды орехов, желуди), ловлю мигрирующих пород
рыб (особенно лососевых) и перелетных птиц. Зимой основными
пищевыми источниками являлись охота и растительная пища, со-
хранявшаяся в ямных кладовых. Как свидетельствуют результаты
археологических исследований, уже в период Дзёмон мясо жарили
на раскаленных камнях, перетертую массу из орехов и каштанов
запасали на зиму, морепродукты и водоросли сушили. С появле-
нием керамики существенно расширяются возможности термичес-
кой обработки продуктов, хранения пиши. Вероятно, к концу пе-
риода относятся первые попытки по выращиванию некоторых ви-
дов растений. Переходящие к земледелию народы вводили в культуру
окружающие их растения дикой флоры. Согласно классификации
центров происхождения культурных растений, разработанной ака-
демиком Н. И. Вавиловым, восточноазиатский ареал, в который вхо-
дят и Японские острова, был одним из богатейших. В нем произра-
стали соя, просо, гречиха, ямс, цитрусовые и некоторые другие куль-
туры. Подсечное земледелие было распространено уже около 1000 г.
до н. э., древние жители островов сеяли просо, ячмень, пшеницу и
гречиху. В пищевом рационе широко использовались питательные
клубневые культуры: ямс (яма-но имо), содержащий белок и бога-
тый микроэлементами; таро — крахмал и белок; луковицы лилий
(убаюри).
Злаковые культуры составляют основу питания практически у
всех народов земного шара. Видимо, сначала зерно перетирали и
жарили лепешки на раскаленных камнях, варили в виде каши, по-
том научились делать муку, тесто, из которого делали лапшу или пек-
ли хлеб и др.
Рис, являющийся и сегодня едва ли нс основным продуктом в
японском рационе, был принесен на острова в период Яёй пересе-
ленцами с юга Корейского полуострова. Сваренный рис называют
гохан или мэси, синонимичность с понятием «пища» иллюстриру-
ет значение риса как основного зернового продукта японцев. Од-
394
ЯАсньорь* ьлоь&соа чульлцр*
нако следует помнить, что долгое время, почтило XIX в., в питании
средних и низших слоев населения, а также при приготовлении не-
которых важнейших составляющих диеты жителей Японских ост-
ровов (например, мисо, сёю) широко использовались и другие зла-
ковые, ячмень, просо, пшеница.
В древних японских мифах есть упоминания о первых семенах,
которые сотворило божество Камимусуби из растений, родивших-
ся из тела убитого божества Укэмоти/Огэцухимэ. В «Кодзики» и
«Нихон сёки» представлены разные версии мифа. В первом нетупо-
минания о коровах и лошадях, которые появились изо лба убитой
богини, список же растений в обоих источниках практически иден-
тичный. Это — просо, рис, пшеница, фасоль и соевые бобы. Боже-
ство пищи — одно из древнейших и почитаемых в японском мифо-
логическом пантеоне, недаром его главное святилище Гэку распо-
ложено в главном комплексе Исэ.
В «Нихон сёки» обнаруживается и первое описание блюда, ко-
торое для легендарного государя Кэйко (71 — 130) приготовил один
из предков рода Касивада-но оми. Это было умуги-но намасу, мелко
порезанный сырой моллюск умуги (современный хамагури), при-
правленный особым соусом. Намасу можно считать прообразом са-
сими, известного в современном мире блюда японской кухни. В «За-
писях рода Такахаси» («Такахаси удзи буми»), ведавшего столом го-
сударя, в аналогичной легенде упоминается еще и рыба кацуо
(тунец), которая также была приготовлена и вместе с моллюском
подана государыне. В этом же тексте встречаем и одно из ранних
описаний обязанностей предка рода Такахаси, которому доверялось
с тех самых далеких времен готовить и подавать пищу императору.
В распоряжении говорится, что отныне его долг и обязанность —
готовить для императорского стола блюда из существ, «обитающих
в горах и равнинах, в морях и реках, <...> с плавником широким и
узким, <...> с мягкой шерстью и грубой шерстью». В приведенном
указании нетупоминания ни риса, ни иных злаковых, но есть упо-
минания рыбы, морской живности и дичи. Представляется, что дан-
ная формула могла быть своего рода заклинанием, иметь магиче-
ское значение, а также в ней можно увидеть отсылку к древнейше-
му сюжету о братьях рыбаке и охотнике. В то же время в нем
обнаруживается предтеча рациона (с добавлением сюда риса), со-
ставлявшего меню государя в последующие века.
8 К 0ьмоно/&Гддзнм> ^hbUi/tlan ицм/лцра
395
На Дальнем Востоке не сложилось традиции приготовления и
потребления молочных продуктов. В Японии крупный рогатый скот
использовался исключительно как тягловый. Однако известно, что
с VIII до X в. готовили со — тип творога из коровьего молока. Пер-
вое упоминание относится к правлению государя Момму (697—707),
ведомство двора государя было ответственно за приготовление со.
Его использовали как лечебное средство и как дар божествам. Упо-
минание «молочных дворов» в статье об аптекарском управлении
Тэнъякурё, в разделе о штатах ведомств Сёкуинрё в своде законов
«Тайхорицурё», подтверждает данное положение. Традиция приго-
товления и потребления молочных продуктов прерывается на упо-
минании («Энгисики») со, доставляемом к столу государя.
СОЛЬ И КОНСЕРВИРОВАНИЕ
Соль является одним из необходимых элементов в рационе че-
ловека. Жизнь любого живого существа зависит от поддержания
водно-солевого баланса. Соль была одним из распространенных
предметов обмена уже в конце периода Дзёмон (13 тыс. лет до
н. э. — III в. до н. э.). Залежей каменной соли на Японских остро-
вах не было, ее добывали с помощью выпаривания или выжигания
на морском побережье в самых разных районах архипелага. Дере-
вянные таблички-моккансодержатмножество упоминаний соли как
одного из важнейших налоговых продуктов. Налог на соль, введен-
ный во многих странах мира в древности и средневековье, считал-
ся самым обременительным. В Японии такого налога не было, хотя
в Китае он издавна существовал. Количество надписей на таблич-
ках свидетельствует о распространении данного промысла и о про-
странственной широте явления в конце эпохи Нара — начале Хэй-
ан. В наибольшем числе налоговых бирок зафиксированы провин-
ции Вакаса (совр. преф. Фукуи), Суо (совр. преф. Ямагути), Овари
(совр. преф. Аити), Кии (совр. преф. Вакаяма), побережья кото-
рых были известны особой изрезанностью, что было удобно с точ-
ки зрения технологии выпаривания соли.
В японской пищевой культуре соль использовалась с глубокой
древности как один из главных ингредиентов для хранения про-
дуктов. Солили овощи, рыбу, дичь. Песни «Манъёсю» иллюстри-
326------------------ ^U&^OpttK ЛЛОЖМО6 ---------------------
руют процессы выпаривания соли (пп. 354, 897,947, 2622, 2971 и
др.) и ее употребления. Соленые овощи являлись обязательным эле-
ментом ежедневного рациона даже самого бедного жителя остро-
вов. В далекой восточной провинции солили овощи: «В Кодзукэ—
стране в Сану // Овощей я соберу, // Буду их солить...» (п. 3406).
Известно более 100 видов соленых овощей. Солили не только ово-
щи, но и рыбу и продукты моря. В одной из песен антологии дан
рецепт приготовления мелких съедобных ракушек ситадами и спо-
соб их подачи в небольшой пиале на высокой ножке-такадзуки:
«Там, где горы в Касима, Там, где остров Цукуэ, // Ракушки си-
тадами // Соберу и принесу. // В руки камень взяв, // Расколю я,
разобью, Ц В быстрых струях рек // Перемою их в воде, // С горькой
солью я // Хорошенько перемну, // В такадзуки положу, // На под-
нос поставлю я...» (п. 3880).
Кроме чистой соли использовали соленую ферментированную па-
сту из соевых бобов — мисо. Предполагают, что способ приготовления
пасты мисо попал на Японские острова с Корейского полуострова. Пер-
вые упоминания ферментированных соевых продуктов встречаются в
своде законов «Тайхо рицурё» (702) в статье о столовом управлении
Дайдзэнсики, в разделе о штатах ведомств Сёкуинрё. Среди перечис-
ленных продуктов и угощений, которыми занимались чиновники уп-
равления, названы соевая паста и приправа, сёси и мисо.
В те далекие времена ферментация соевых бобов осуществлялась ес-
тественным образом и занимала длительный промежуток времени. Од-
нако с обнаружением ферментирующих грибков кодзи (лат. Aspergillus
oryzae) японцы придумали собственный способ изготовления. Тол-
ченые отваренные или тушеные соевые бобы перемешивались с кодзи,
выращенном на вареном или тушеном рисе или ячмене с добавлением
соли, затем смесь помещали в сосуд. Через год или немногим более она
приобретала вид пасты и вкус мисо. Пасту использовали как приправу
для овощных блюд, как заправку для супа и как способ консервации
рыбы, дичи, овощей.
Соевые продукты, богатые растительными протеинами, тради-
ционно широко используются в японской кухне. Соевый творог
тофу, ввезенный на острова из Китая, впервые упоминается в до-
кументах XI в. Изданная же в 1782 г. кулинарная книга, содержа-
щая 100 рецептов приготовления тофу, имела такой успех, что был
собран второй том еще с 138 рецептами. Многие из рецептов были
357

созданы буддийскими монахами, поскольку соевые продукты со-
ставляли основу вегетарианского рациона (сёдзин рёри). Кроме
тофу это были абура-агэ (жареный тофу), кори-дофу (заморожен-
ный тофу) юба (тонкая пленка-пенка) и натто (перебродившие
бобы), а также грибы, морские водоросли, кунжут, орехи и овощи.
Сёдзин рёри подавались во время траурных церемоний, буддист-
ских ритуалов. Меню сёдзин рёри зависело от сезона. Весной осо-
бое внимание уделяли появившимся росткам, летом — зеленым
растениям и листьям, осенью — фруктам и орехам, а зимой — ко-
реньям, согревающим организм.
Еще одним способом хранения пиши была его глубокая сушка.
Сушили морские водоросли (вакамэ), грибы (сиитакэ) и рыбу (бо-
нито — вид тунца). Пожалуй, изобретением жителей Японских
островов был способ сушки рыбы бонито. Рыбу кипятили, затем
сушили при высокой температуре, остужали. Повторяли процеду-
ру до 10 раз, пока объем рыбного мяса не сокращался до 20 про-
центов и на поверхности не выступал жир, который аккуратно
соскабливали. Первоначально этим и ограничивались. С появле-
нием ферментирующих грибков кодзи в XVII в. процесс усовер-
шенствовался и усложнился. Теперь усушенный, обезжиренный
кусок рыбы помещали в деревянный ящик и на ее поверхность
высаживали специальный грибок, способствующий концентрации
аромата и вытягиванию лишней воды. По прошествии двух недель
грибок с поверхности убирали, а затем процедуру повторяли четы-
ре раза. В результате основную часть полученной рыбы составляли
протеин и аромат, содержание воды достигало лишь 15 %, и рыба
представляла собой сухой жесткий брусок, напоминающий дере-
во. Небольшое количество стружки, полученной с такого куска
рыбы, использовалось и используется как основа для бульона при
приготовлении супов. Обычно после варки кусочки рыбной
стружки выбрасывались, а в получившуюся основу добавляли раз-
личные овоши, грибы, пасту мисо.
ВАРКА
Знаменитый французский антрополог Клод Леви-Строс отме-
чал, что варка более сложный способ приготовления пиши, чем жа-
398
tyotoopob ЫЪОЫНСОб ЩЛЬИЦр*
рение. Суп как вид кушанья, по мнению историков кулинарии, один
из древнейших, однако его варка стала возможна лишь с изобрете-
нием керамики. Супы готовили в Древней Греции, в Риме, Визан-
тии и Средней Азии. В японской культуре питания суп является од-
ним из трех главных блюд с глубокой древности по сегодняшний
день. Категория супов — сирумоно — включает как прозрачные супы,
так и «густые». «Густыми» являются, в первую очередь, те супы, ко-
торые приготовлены с ферментированной соевой пастой мисо, а так-
же те, куда кладется так много рыбы, птицы или овощей, что они
напоминают европейские тушеные блюда. Прозрачные, легкие
супы — суимоно, что буквально значит «то, что пьют». При раскоп-
ках кухни государева дворца в древней столице Фудзивара (VII в.)
обнаружено множество глиняных пиал и крышек к ним, а химиче-
ский анализ керамики показал, что суимоно с водорослями вакамэ
был распространен и в те далекие времена.
ВЛИЯНИЕ МАТЕРИКОВОЙ
ПИЩЕВОЙ КУЛЬТУРЫ
Влияние принесенной на архипелаг материковой культуры и
буддизма проявляется в период Асука — Нара. Если до того пища
была достаточно простой (зерновая каша из смеси проса, ячменя и
иногда риса, соленые овощи, рыба, дичь), то с развитием контактов
с Китаем она становится более разнообразной и изысканной.
Принято считать, что буддизм повлиял на отказ от мяса в
японской кулинарии, способствовал более широкому использо-
ванию овощей. В 645 г. государь Тэмму (673—686) издал указ,
запрещающий поедание мяса коров, лошадей, собак, обезьян и
кур. Однако на дичь, как можно заметить, запрет не распростра-
нялся. Мясо продолжали использовать в подношениях боже-
ствам; имеются в виду так называемые китаи, вяленые или су-
шеные полоски мяса. Подтверждением этого являются упомина-
ния в «Когосюи» и своде «Энгисики». В подобном вяленом виде
встречается дичь и в рационе государя и аристократии, хотя и с
некоторыми ограничениями.
Однако запрет на использование мяса домашних животных в
кулинарии продолжает развиваться. Так, в 927 г. вводится регла-
£. К Оьмо*о1а'Гудзьмсо. лулычурл
89Q
мент, согласно которому чиновник или аристократе течение 3 дней
после того, как поел мяса, не мог принимать участия в религиозных
церемониях при дворе, поскольку считался нечистым.
Первое упоминание лапши (сакубэй), приготовленной из пше-
ничной муки с добавлением рисовой, относят к VIII в. На Япон-
ские острова лапша была завезена из Китая, как и спустя несколь-
ко столетий в Европу. Это была широкая лапша, туго свернутая в
виде веревки. Полагают, что японская лапша сомэн ведет начало от
нее. В японской кухне данный тип использования муки различных
злаков и кореньев получил широкое развитие. Известны несколь-
ко видов лапши: удон из пшеничной муки, соба из гречневой муки,
сиратаки из корня конняку.
Соевый соус, ассоциирующийся в современном мире с японской
кухней, как полагают историки кулинарии, был завезен на Япон-
ские острова из Китая. Первоначально существовал так называемый
соус ёссёю, соленая жидкость, приготовленная из испорченной
рыбы. Подобная приправа распространена и сегодня в странах Юго-
Восточной Азии. Ранняя история изготовления сёю не ясна. Соглас-
но наиболее распространенной версии, это промежуточный продукт,
появляющийся в процессе ферментации хисио и мисо. Японские ис-
торики кулинарии утверждают, что первое упоминание относит-
ся к 775 г., однако слово «сёю» стало употребляться с 1643 г., когда
был придуман соус, приготовленный из пшеницы и соевых бобов в
равных долях.
СЕРВИРОВКА
Заимствование палочек для еды (хаси) и столиков (осики, дзэн)
привнесло значительные изменения в сервировку пиши в VIII—
IX вв. Среди археологических артефактов на Японском архипелаге
встречаются в небольшом количестве костяные ложки и очень ча-
сто керамические миски-пиалы. Палочки для еды, металлические
ложки стали использовать представители высшего слоя японского
общества, в то время как основным столовым «прибором» просто-
го народа оставались руки. В Китае при дворе династии Тан во
время пиршественных церемоний каждому участнику блюда пода-
вались индивидуально на отдельных столиках. Данный принцип
330
t-UotoOpbb ЬКОНОкОй
сервировки и был заимствован, для чего использовали два типа
столиков: осики — без ножек и дзэн — с ножками. Последний тип
столика использовали при сервировке еды государя и высшей зна-
ти. Необходимо подчеркнуть, что подобная индивидуальная сер-
вировка стола, когда каждому гостю подается от одного до не-
скольких столиков, первоначально распространенная при дворе
государя, со временем получает широкое распространение и ста-
новится своего рода знаком японской пищевой культуры. Одна-
ко принцип коллективной сервировки тоже практиковался, осо-
бенно в крестьянской среде, о чем свидетельствует сохранивше-
еся по сегодняшний день блюдо набэ (готовится в кастрюле,
непосредственно перед приходом гостей). В Китае со временем
формируются иные обычаи — пирующие пересаживаются с пола
за стол, еда подается в нескольких общих блюдах и лишь рис ин-
дивидуально каждому гостю.
ПРИДВОРНАЯ КУХНЯ
Необходимо подчеркнуть, что, поскольку по ранним историчес-
ким периодам предметы материальной культуры и свидетельства
повседневной жизни сохраняются преимущественно о высших со-
словиях, мы можем стой или иной степенью достоверности рекон-
струировать рацион, приготовление блюд, правила поведения, обы-
чаи преимущественно для высших слоев общества. С раннего сред-
невековья происходитжесткая регламентация всех областей жизни,
пищевая культура не составляет исключения. Однако регламента-
ция касается преимущественно высших слоев, среди которых пиры,
сохраняя обрядовый, церемониальный компонент, со временем при-
обретают характер государственных развлекательных мероприятий.
О том, какое внимание уделялось пище, какую роль она играла
в государственной жизни, свидетельствует место ведомств, зани-
мающихся данной деятельностью, в административной структуре
японского государства эпохи Хэйан. Перечислим лишь те из них,
которые входили в Министерство двора (Кунайсё): продоволь-
ственное управление (оохирё); бюро государева стола (дайдзэнси),
в которое с 808 г. вошло посудное бюро (хокосуэ-но цукаса); виноку-
ренное бюро (сакэ-но цукаса). Продовольственное управление за-
--------------- £ К 0»мо1ю(л Гч^эиисо лцлылура -------- 331
нималось заготовкой и приготовлением исключительно риса для
религиозных церемоний, государя, высших сановников, несущих
службу при дворе; приготовление остальной еды входило в прерога-
тиву бюро государева стола. Возглавляли названные бюро чиновни-
ки не ниже пятого ранга, а в их состав входили десятки служащих.
Например, бюро государева стола, согласно сводам, насчитывало
более 60 поваров.
В кулинарии периода Хэйан современные японские исследо-
ватели выделяют сикисё рёри — «церемониальную кухню».
В то время были известны разные способы готовки: жарение
на огне (якимоно), варка (нимоно), тушение (мусимоно), супы дела-
ли из овощей, рыбы, мяса (ацумоно), «заливная» рыба со специями
(никогори), мелко порезанная сырая рыба с уксусным соусом (на-
масу), овощи, морские водоросли или рыба под острым соусом
(аэмоно), соленья (цукэмоно). Масло или жир при приготовлении
блюд практически не использовались, исключение составляло ред-
кое использование кунжутного масла в качестве заправки.
Примерное меню пира при императорском дворе можно рекон-
струировать по описаниям в дневниках хэйанских аристократов и
законодательным сводам. Еда подавалась на одном или двух сто-
ликах в зависимости от количества блюд, определенных для конк-
ретного случая. Фудзивара Сукэфуса (1007—1057), глава Куродо
докоро при дворе государя Госудзаку (1036—1045), отмечал, что в
первые дни нового года государю подали еду на двух столиках, сер-
вированную на семи тарелочках. Число тарелочек и сама еда имели
символический, благопожелательный характер. К сожалению, ав-
тор не описывает содержимое поданного, он лишь отмечает, что сле-
дует это сделать позже.
Японские исследователи реконструировали возможное меню
эпохи Хэйан. Оно состояло из пиалы риса, супа, а также пиалы,
в которой полагалось смешивать три приправы — соль, уксус и хи-
сио (смесь морской соли, растительных и животных протеинов, сакэ).
Сочетание ингредиентов ьхисио принято считать предтечей мисо и
японского соевого соуса, в которых были объединены островная и
материковая технологии ферментирования. Вероятно, на следую-
щем столике подавалось 4 блюда: сушеное или вяленое (химоно),
свежее (намамоно), ферментированное (кубоцуки) и десерт (каси).
Соленая вяленая рыба или дичь были тонко нарезаны (лосось, ось-
SS$?---------------- ty&tbOpUb ЬМННОЬ ьулыьурь ------------
миног, фазан, кабан и др.), кусочки же свежей рыбы, моллюсков
или дичи подавались обжаренными или сырыми под уксусом (карп,
лосось, форель, фазан и др.). Кубоцуки представляло собой блюдо из
небольших шариков, приготовленных из рыбы, потрохов, медуз под
острым соусом. Десерт состоял из сладких китайских пирожков,
фруктов и орехов. В заключение всем участникам подносилось сакэ.
Меню японского пиршества соответствовало заимствованным древ-
ним китайским представлениям о том, что каждое принятие пиши
должно вмещать пять основных вкусовых ощущений (соленое, слад-
кое, кислое, горькое, пряное).
На знаменитом живописном свитке «Гаки соси» («Голодные
духи»), датируемом началом периода Камакура (1192—1333), изоб-
ражены аристократы, сидящие на полу перед сервированными сто-
ликами на высоких тонких ножках.
ПИЩЕВАЯ КУЛЬТУРА ПРИ СЁГУНАТАХ
Минамото Ёритомо (1147—1199)— основатель первого сёгу-
ната в истории Японии — организовывал пиры, на которые при-
глашались военные главы провинций (сюго). Организационно
пиры восходили к обедам, которые устраивались для воинов и
стражей во время религиозных церемоний периода Хэйан. Меню
было скромным, состояло из сушеного морского ушка, аэмоно,
соленых овощей, преимущественно умэбоси, риса и соуса из соли
и уксуса.
По мере формирования культуры воинского сословия опреде-
лялись его предпочтения, особенности питания. Время второго
бакуфу (1392—1573) можно считать важным этапом в развитии
японской культуры питания, когда сформировались основные
типы высокой кулинарии хондзэн рёри (кулинария «главного сто-
лика-подноса»), два вида кайсэки («горячий камень за пазухой» и
«общение за едой»). Основные составляющие хондзэнрёри, рис, суп.
дополнительные блюда, особенности приготовления и сервировки
определили базовые элементы японской пищевой культуры вплоть
до второй половины XX в.
Согласно сложившимся правилам, на главном подносе пода-
вали рис, суп, дополнительные блюда и соленья, а также «столо-
------------- <£* К C^MHota-Глулылуря -------------333
выс приборы» — палочки для еды и зубочистку, приправы, соль и
уксус.
В период Муромати при приготовлении большинства блюд соль
или иные специи не использовались, предполагалось, что гость до-
бавит по своему вкусу. На каждом следующем подносе были, по
меньшей мере, один суп и дополнительные блюда, жареные, сырые
или тушеные. Меню пиршеств различались качеством и редкостью,
изысканностью ингредиентов, а также количеством супов и допол-
нительных блюд. Слово «количество» (окадзу) стало синонимом по-
нятия «дополнительное блюдо». Таким образом, пиры хондзэн мож-
но описать, используя количественную характеристику. Например,
типичными меню считались 5-5-3 или 7-5-3 (сити — го — сан), т. е.
в обоих случаях подавали 3 подноса, на каждом был суп и соответ-
ствующее количество дополнительных блюд: в первом варианте —
13, во втором — 15. Вариант «сити — го — сан» считался наиболее
благоприятным, его еще называли «итог» (симэ). Все подносы пода-
вались одновременно, перед гостем ставился основной (хондзэн),
справа — второй, слева — третий. В случаях, если был четвертый
поднос, его называли «добавочным» (ё-но дзэн), поскольку число
4 считалось неблагоприятным, и ставили за вторым, пятый за треть-
им и т. д. Для удовольствия пирующих могли сервировать еще под-
носы, но они уже рассматривались в качестве дополнительных и в
изначальное меню не входили. Меню в три, пять, семь подносов для
каждого гостя были широко распространены, большее число под-
носов сервировалось по специальным случаям.
Правила поведения, регламентация получают окончательное
оформление в начале периода Токугава (1600—1867). Для офици-
альных и торжественных пиршеств определялось количество под-
носов и блюл в соответствии с рангом самурая. Так, например, стар-
шие советники сёгуна (родзю) получали 3 подноса и десять допол-
нительных блюд; даймё — 2 подноса, на каждом были суп и семь
дополнительных блюд; самурай довольствовался 1 подносом с од-
ним супом и пятью дополнительными блюдами. Простолюдину
предписывалось не более 2 подносов, вводились ограничения по
видам продуктов.
К тому времени сформировались и правила этикета, было чет-
ко прописано, каким образом следовало есть с нескольких подно-
сов. Не полагалось пить суп последовательно с разных подносов
334
CUo*Opt»b ЬЬОН&СОй ЦЛЪИьур*
или есть одно дополнительное блюдо за другим. Хорошим тоном
считалось после каждого блюда съесть немного риса, т. е. как бы
очистить нёбо для иного вкуса. Пиалу с рисом и палочки нельзя
было брать в руки одновременно, следовало одной рукой взять пи-
алу с рисом, а затем другой — палочки. Не следовало откладывать
палочки с налипшими на них зернами риса или кусочками пищи.
Палочки не должны быть слишком влажными. В процессе еды па-
лочки нельзя засовывать далеко в рот или глубоко погружать в еду.
Состав и структура кухни хондзэн были своего рода моделью,
идеалом в пищевой культуре Японии на протяжении XIV—XIX вв.
Три главные составляющие — рис, суп и дополнительные блюда —
могли варьироваться в зависимости от сезона, повода и вкусов при-
глашенных. Даже очень пышные банкеты сохраняли классическую
структуру. В 1626 г. третий сёгун Токугава Иэмицу (1604—1651) в
замке Нидзё в Киото устроил пир для отрекшегося императора
Гомидзуно (1596—1680). Список блюд, поданных на этом пире,
составил свиток длиной 40 м. Подавалось 19 подносов, руководи-
ли процессом приготовления 20 шеф-поваров. Сохранился также
свиток с иллюстрациями самых замечательных блюд банкета.
Обязательным развлечением на таких пирах были «ритуалы ку-
хонного ножа» (хоте сики или сикиботё). Это была демонстра-
ция кулинарной техники шеф-поваром (хотёнин). Подобно масте-
ру чайной церемонии или танцору, повар исполнял определенные
движения-позы (ката), составляющие законченное, гармоничное,
элегантное представление. Все элементы этого действа были строго
кодифицированы, начиная отразмеров и формы ножа, палочек хаси,
стола для резки и движений. Перед собравшимися гостями шеф-
повар разделывал и тонко нарезал большую рыбу или дичь, превра-
щая ее в цветочную композицию из рыбы или мяса. Своего рода
кулинарная икэбана. В этом действе был заложен большой религи-
озный компонент. Задача была не в том, чтобы пожертвовать жи-
вотных или рыбу божествам, и не в том, чтобы превратить рыбу или
дичь в блюдо для немедленного потребления, а в том, чтобы при-
дать рыбе или дичи эстетическую и даже духовную составляющую.
Современные исследователи выделяют три важных аспекта: маги-
ческий, связанный с животным; религиозный символизм (преиму-
щественно буддийский) используемых в церемонии инструментов;
ритуальность действия в целом. Все это позволяло шеф-повару и его
-------------- £ К (ЗыьонобагГудмысо Gibu&iab щлььурА -335
покровителю избежать дурной кармы и освободить дух убитого жи-
вотного. Гости же должны были получить возможность созерцать
произведение искусства, а не поедать искусно нарезанную рыбу или
мясо. Данное действо илл юстрируетраспространенное мнение о том,
что философия китайской кухни направлена на поддержание здо-
ровья человека, а японская — на эстетическое, духовное восприя-
тие. В роше древнего святилища Икута в Кобэ сегодня можно уви-
деть надгробный памятник из белого металла, по форме напомина-
ющий подставку для ножа, надпись на котором утверждает, что это
единственное во всей стране захоронение кухонного ножа.
Уменьшенная форма хондзэн, состоящая из 1 подноса с одним
супом и тремя дополнительными блюдами (итидзю сане ай), при-
обрела популярность у поклонников, а затем и мастеров чайной
церемонии. Еда, подаваемая во время чайной церемонии, состоя-
ла из тех же основных компонентов: риса, супа и дополнительных
блюд.
АЛКОГОЛЬ
Хмельной напиток вяпонской культуре появляется довольно рано,
упоминания сакэ встречаются уже в мифологической части первых
письменных памятников. Подобные напитки упоминаются также в
русских летописях, греческих мифах и пр. Самые древние хмельные
напитки повсеместно изготавливали путем брожения. Так было и в
древней Японии, и в древней Руси. Напитки имели магическую силу,
их подносили божествам и использовали во время религиозных цере-
моний и обрядов. Бог Сусаноо победил громадного змея Ямато-но
О роти, поставив восемь бочек восемь раз перебродившего сакэ,
в каждую из которых змей опустил по голове, напился, охмелел и ус-
нул. Тогда бог Сусаноо разрубил змея на куски и одержал победу.
В своде законов «Тайхо рицурё» (702) в статье о «винодельческом»
управлении Дзосюси, в разделе о штатах ведомств Сёкуинрё, упомина-
ются дворы «виноделов». В «Рё-но сюгэ» («Комментарии к Тайхорё»,
920 г.) раскрывалась деятельность управления, указывалось, в какой
провинции сколько крестьянских дворов имеется и что крестьяне этих
дворов «несут повинность тогда, когда нужно угощать приезжих гос-
тей». Таким образом, становится понятно, что крестьянские дворы сами
336----------------- ЬЛОЬ&ЬОй ЩЛЪЛьур*---------------------
сокэне производили, а направляли работников в столицу для его при-
готовления.
Считается, что напиток был завезен на Японские острова из
Китая более двух тысяч лет назад, где получил распространение в
V—IV вв. до н. э. Согласно свидетельствам историков, вначале сакэ
готовили примитивным способом: рис, просо, желуди, каштаны
пережевывали, затем сплевывали массу в емкость для брожения.
Под воздействием слюны, служащей своего рода катализатором,
начиналось сбраживание, образовывался сахар. Содержание алко-
голя в таком напитке было совсем небольшим, и все же он просу-
ществовал несколько столетий. С обнаружением особого типа
грибка (кодзи), превращающего рис в солод, начался новый этап в
производстве напитка. Расцвет производства сакэ связывают с на-
ступлением эпохи Эдо, когда напиток стали изготавливать на про-
дажу. Основным районом производства была Центральная Япония
(территория нынешних префектур Киото, Осака, Нара и Хёго).
Готовое сакэ заливали в специальные бочонки из древесины крип-
томерии и отправляли в Эдо.
Право производить сакэ долгое время имели лишь представите-
ли императорского рода, аристократия и синтоистские священнос-
лужители, лишь с конца XII в. производство сакэ начало распрост-
раняться и среди простого народа.
Во время пиров хондзэн сакэ пили до и после еды. До начала пир-
шества можно было выпить довольно много, наиболее распростра-
ненной была мера в 9 чашечек (сакадзукэ). Вместе с напитком пода-
вали небольшие подносы с закусками. Выпивка после основной еды
сопровождалась уже большим количеством закусок, супом (ацумо-
но), «густым» и «жидким» чаем и сладостями. Во время еды выпи-
вать не полагалось.
КАЙСЭКИ
Каисэки — это еда, которая подается во время чайной цере-
монии. Уже в XV в. оформились два ее вида: первая подавалась
мастерами чая, а вторая была изысканной едой высших самура-
ев. Записываются термины разными иероглифами: «горя-
чий камень за пазухой» и «общение за едой», в литературе
--------------- Л’ А ^лылура ----------337
наиболее часто встречаются названия ваби кайеэки и даймё кай-
еэки соответственно.
Обычай китайских чаепитий был распространен в монасты-
рях Тэндай и среди довольно узкого круга аристократии уже в
IX в. Более широкое распространение обычай чаепитий в выс-
ших слоях японского общества получает в XII в., после того как
монах Эйсай (1141 — 1215) привез семена чайного куста в Япо-
нию. Одним из поклонников этого напитка был сёгун Минамо-
то-но Санэтомо (1192—1219). Постепенно происходит формиро-
вание отличной от китайской собственной чайной церемонии,
получившей название ваби-тя. Ее расцвет относится к концу
XVI—XVII вв. и связан с именем Сэн-но Рикю (1522—1591). Орга-
низация, структура угощения перед чайной церемонией также вос-
ходят к великому мастеру.
Пить «густой чай» натощак издавна считалось вредным, поэтому
ему предшествовал особый вид еды, названный «горячий камень за
пазухой» (кайеэки). В средние века монахи дзэн нагревали на костре
довольно крупные камни, обертывали их тряпкой и прикладывали к
животу, чтобы согреться во время медитирования и приглушить чув-
ство голода. Поскольку пища, предлагаемая перед чаепитием, отли-
чалась простотой и безыскусностью, согревала желудок, на нее со вре-
менем перешло название «горячий камень за пазухой». Роль угоще-
ния в чайном действе изменяетсвое функциональное значение, теперь
это — предваряющий этап основного действа, чаепития. Этот про-
цесс должен создать у участников чайной церемонии особое настрое-
ние. Данной задаче подчинены выбор утвари, сервировка, декориро-
вание блюд. Меню восходит к набору вегетарианских блюд, которые
готовили монахи в дзэн-буддийских монастырях, сервировка и пода-
ча — к пирам аристократов и знатных самураев. Набор блюд делался
по принципу итидзю-сансай — один суп и три дополнительных блюда.
Малая площадь чайной и «водной» комнат не располагала к приго-
товлению большого количества блюд.
В XIV—XVI вв. главы военных домов, богатые горожане, арис-
тократы устраивали «общение за едой» для приятного совместно-
го времяпровождения и наслаждения пищей. Подобные встречи
бывали многодневными, когда изысканная еда на многочисленных
подносах и чашечки сакэ сопровождались развлечениями и азарт-
ными играми. Такой тип пиршес тва был популярен в среде даймё
338-
Qt&toopub ЩЛЫЬури
до XIX в. Современные японские рестораны восстановили именно
данный вид кайсэки, может быть в не столь обильном, но зато более
декоративном варианте.
Ваби кайсэки и даймёкайсэки имеютряд существенных отличий,
состоящих в разной посуде, на которой сервировалась еда; названи-
ях блюд; количестве подаваемых подносов; и в меньшей степени в
ингредиентах и способах приготовления. Даймё предпочитали на-
боры богато декорированных лаковых подносов на ножках и лако-
вых чаш с крышками, китайский селадон, бело-синий или красно-
золотой фарфор, а также яркую глазурованную керамику. Некото-
рые даймё создавали собственные керамические мастерские. Сэн-но
Рикю любил темную керамику Раку, а потомки мастера отдавали
предпочтение монохромному лаку и простой грубоватой керамике.
Они были покровителями керамики Хаги и Карацу, довольно ши-
роко использовали Орибэ.
Еще одно отличие состояло в температуре подаваемой пищи. Лег-
ко представить, что четыре или семь блюд на подносе не могли оста-
ваться равномерно горячими, тем более, если подносов было несколь-
ко. В ваби кайсэки блюда подавались по мере приготовления, ни одно
блюдо не готовилось заранее и не ожидало своей очереди. Горячая
еда означала, что кухня расположена рядом с чайным павильоном,
что в свою очередь свидетельствовало о простоте и бедности дома.
Обширные жилые помещения, удаленность кухни предопределяли
невысокую температуру еды. Это привело к тому, что долгое время
горячая пища была знаком бедности и простоты.
Целью ваби кайсэки было создание требуемого чайной церемо-
нией настроения, духовного единения гостей. Совместная еда, ри-
туальный обмен чашечками сакэ способствовали единству, уста-
новлению скрытых внутренних связей. Трапеза ваби кайсэки было
возможностью, пусть на короткое время, объединить представите-
лей разных сословий. Темы бесед во время угощения сводились в
основном к восхищению и обсуждению качеств сервированной по-
суды и утвари, немного времени уделялось обмену новостями.
Сложившаяся во время угощения задушевная атмосфера еще бо-
лее углублялась во время чайной церемонии, когда гости пили
густой пенистый чай из одной чаши, передавая ее друг другу. Во
время следующего этапа чайного действа — пития «жидкого»
чая — атмосфера становилась более непринужденной, гости чув-
<? OwOboi&'TGtbOfrfbb КЦЛъЛщра
3SQ
ствовали себя свободнее, но тем самым разрушалась атмосфера
духовного единства.
В даймё кайсэки составной частью церемонии был хондзэн рёри.
Роскошь, разнообразие угощения отнюдь не способствовали воз-
никновению духовного единства. Более того, принцип последова-
тельной подачи подносов с едой от старшего по рангу и положе-
нию к младшему противоречил самой идее. Главное блюдо никог-
да не ели все одновременно, как это происходило в ваби кайсэки,
блюда съедались каждым по мере подачи. Ранг хозяина и гостей
подчеркивался принципами сервировки и застольного этикета.
Второй важный рубеж в развитии японской культуры питания,
видимо, можно наметить в конце XVI—XVII вв., когда наступаетне-
сколько столетий покоя, земледелие достигает довольно высокого
уровня, развиваются внешние связи и на историческую сцену выхо-
дит городское сословие. Все эти составляющие способствовали раз-
витию пищевой культуры, кулинарного искусства. С этого времени
кулинария перестает быть уделом узкого сословия — придворной
аристократии, знатных самураев. Формируется система обществен-
ного питания и развивается «высокая кулинария».
ВЛИЯНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУХНИ
Наиболее важные явления и события времени находят отраже-
ние и в пищевой культуре. Представляется, что в это время интен-
сивных внешних связей, появления европейцев на Японских ост-
ровах в конце XVI в., более тесных контактов с Окинава рацион
жителей архипелага заметно расширился, способы готовки пищи
усложнились. Письменные источники фиксируют появление но-
вых блюд: яки дофу — жареный тофу, сараса дзиру — суп из свежих
хризантем, горэн — жареная рыба (яванское блюдо), фуру гасутэ-
РУ — вероятно, голландское блюдо, в котором говядина смешива-
лась с капустой, добавлялось яйцо, обваливалось в хлебной крош-
ке и жарилось.
До «закрытия» страны в 1637 г. европейцы провели около 100 лет
на Японских островах, но оставленный ими след в различных обла-
стях культуры был весьма значителен, и кулинария не исключение.
Португальцы, испанцы, голландцы привезли новые продукты (кар-
340
QfoiKOp»* vuMtotcoi
тофель, батат) и новые способы приготовления (изделия из печено-
го теста, жарка в масле и др.).
Европейские блюда и способы готовки, вошедшие в японскую
культуру питания, получили название намбан рёри — «блюда юж-
ных варваров». Кулинарные рецепты знакомят жителей архипела-
га с новыми способами приготовления пищи: жарка в масле и на
масле, печение кондитерских и хлебных изделий, а также расши-
ряют возможности использования знакомых продуктов, например,
сахара, яиц, куриного мяса.
Вероятно, следствием недостатка мясных и молочных продук-
тов в традиционной японской кухне явилось устойчивое неприя-
тие жирной пищи, включая растительное масло. Глагол яку («жа-
рить») предполагал действие, близкое современному жарению на
гриле, на углях, но не на масле и не в масле. Известное сегодня во
всем мире блюдо тэмпура приобрело популярность в Японии лишь
в середине XVIII в. В праздничной и повседневной еде овощи в
вареном, тушеном, соленом, сушеном виде использовались преиму-
щественно как дополнительные блюда. Особенность японской
диеты состояла и состоит в использовании морских водорослей,
которые сушили, а перед готовкой размачивали.
О существовании сахара в Японии было известно с VIII в., од-
нако использовали его преимущественно в медицинских целях. До
появления европейцев сахар в японских сладостях использовался
мало, в кулинарии широко использовали такие подсластители, как
рисовая глюкоза (мидзу амэ), сладкий корень арроурут (амадзура).
Сладостями, которые наиболее часто подавали во время чайной
церемонии в XVI—XVII вв., были каштаны, плоды гинкго, манда-
рины, хурма, ёкан, рисовые пирожки — моти, сладкий картофель.
Почти все авторы японских кулинарных рецептов эпохи Эдо при-
держиваются мнения, что «сладости для чая» были несладкими
закусками. Может быть, поэтому христианские миссионеры ис-
пользовали европейскую леденцовую карамель (конпэйто) для
привлечения населения к проповеди новой религии. В 1569 г. Луис
Фройс (1532—1597), португальский миссионер, проживший в Япо-
нии 35 лет, встретился в Киото с Ода Нобунага (1534—1582) и сре-
ди даров преподнес ему конпэйто и виноградное вино. В кулинар-
ной книге рецептов «южных варваров» среди прочих встречаются
такие блюда, как касутэ боро / касутэра — кастильский кекс.
----------------- £ К (Зьмоьоба-Гудзыько <-hba&ia» к-улъ^цра -- .3*?/
конпэйто (португ. confeito) — карамель, леденцы и арухэйто (пор-
туг. alfeloa — «застывшая патока») — цветная леденцовая карамель.
Они пользовались большим спросом в XVIII—XIX вв., сохранили
популярность и в современной Японии. В 1626 г. касутэра и ару-
хэйто были включены в меню уже упоминавшегося знаменитого
пира, который устроили сёгун Иэмицу и его отец Хидэтада для
императора Гомидзуно в Киото. Уже через несколько лет знамени-
тый кондитер и императорский поставщик Торайя готовил касу-
тэра, карумэру и арухэйто для своих аристократических клиентов
в Киото. С XVIII в. сладкий бисквит касутэра начали подавать во
время чайной церемонии. Со временем «варварские сладости»
превратились в региональные деликатесы Нагасаки и Киото.
Следующие продукты, которые связывают с европейцами, —
это яйца и курица. Не вполне понятно, почему нетсвидетельств об
употреблении этих продуктов до второй половины XVI в. Кули-
нарные книги периода Токугава включают множество блюд из яиц,
что, однако, не доказывает факта широкого их употребления. Так,
даймё мог позволить себе есть яйца ежедневно, а низкоранговый
самурай — лишь раз в неделю. В данном контексте любопытно
высказывание Хаяси Радзан (1583—1657), сделанное в кулинарном
эссе «Хотё сёроку» («Записки кухонного ножа», 1652 г.). Он писал
о множестве письменных свидетельств о том, что в Китае курица
высоко ценится [в кулинарии), то же самое касается и куриных
яиц. Таким образом, несмотря на то, что в японском рационе пи-
тания яйца и курица заняли место благодаря испано-португаль-
скими вкусовым привычкам, для Хаяси Радзан по-прежнему был
важен китайский прецедент.
Существует несколько объяснений этимологии названия тэм-
пура, наиболее распространенные — от португальского слова
tempero — «приправа», «пряность», или от испанского tempora —
«постные дни», когда мясо заменяли рыбой. Некоторые исследо-
ватели полагают, что блюдо произошло от португальского
peixinhos da horta — «жареная зеленая фасоль». Впервые тэмпура
упоминается в 1693 г. На протяжении первой половины периода
Токугава было известно два блюда под одним названием «тэмпу-
ра»: жаренная в масле рыба, подаваемая в бульоне, и со второй
половины XVIII в. — креветки и овощи в тесте, жаренные в ки-
пящем масле. Второй вариант блюда продавали с лотков-стоек
34Я------------------ ОАоЛьОрьъ ЬЬОН&СОй лульмур* ------------
(ятаи) в городах; в приготовлении и способе распространения
можно увидеть предтечу фаст-фуда.
Кулинарные заимствования находят свое устойчивое место в
чужой культурной традиции, если трансформируются соответ-
ственно вкусам и привычкам культуры реципиента. В «Кулинар-
ной книге рецептов южных варваров» блюда испано-португаль-
ской традиции соседствуют с рецептами блюд японских кулина-
ров, созданных под влиянием этой европейской кухни. Так,
например, ранний рецепт касутэра больше напоминает сладкие
оладьи, чем испеченный бисквит. Главной проблемой для япон-
ских поваров было приготовление касутэра — каким образом его
испечь, так как японцам была неизвестна печь, духовка. В «Кули-
нарной книге южных варваров» говорится, что необходимо раз-
жечь огонь и сверху и снизу (уэ сита хи-о оки). Затем предлагалось
использовать специальную кастрюлю для приготовления сладо-
стей, с крышкой из толстой керамики (каси набэ), и, выстлав дно
промасленной бумагой, выложить тесто. В других книгах можно
обнаружить более пространное объяснение: посуду с тестом следо-
вало поместить в медную сковороду, сверху закрыть еще одной и,
поставив на огонь таким образом, чтобы он был сверху и снизу,
держать до тех пор, пока содержимое не приобретет коричневый
цвет. Только в начале XIX в. встречается первое упоминание спе-
циальной сковороды с крышкой, которую можно было нагревать
равномерно, — касутэра набэ. К подобным интересным ухищре-
ниям прибегали японские повара, когда пекли хлеб без наличия
печки. В японском языке не было глагола «печь», в объяснениях
используется глагол яку — «жарить, кипятить, жечь».
Известно, что на Японских островах произрастал дикий вино-
град; согласно археологическим изысканиям, его употребляли в
пищу еще в глубокой древности, однако по каким-то не вполне
ясным причинам он так и не был культивирован, а виноделие на
архипелаге не сформировалось. Японцы познакомились с вино-
градным вином лишь в XVII в., когда оно приобрело популярность
среди некоторых слоев населения. Вино поставляли сначала из
Испании, затем его стали привозить голландские купцы. Из доку-
ментов голландской Ост-Индской компании известно, что первый
винный аукцион прошел в Дэсима в 1647 г., было продано более
200 л различного вина. Документы свидетельствуют, что потребите-
El А Оыьоьо4л-Гу<рм<0 лдлбльцра
343
лями вина были представители дома Токугава, особенно ветвей
Мито и Овари; получая вино от голландцев в виде подарков по раз-
ным случаям, они дополнительно приобретали по несколько десят-
ков литров вина самостоятельно.
ОБЩЕСТВЕННОЕ ПИТАНИЕ
Продажа отдельных блюд с лотков-стоек положила начало си-
стеме общественного питания, которая появляется в крупных го-
родах и чуть ли не в первую очередь в Киото. Город пользовался
огромной популярностью среди паломников и просто путеше-
ственников. Это была древняя императорская столица, старинный
центр культуры, средоточие буддийских монастырей и святынь,
мастерская высококачественных изделий роскоши, а также он рас-
полагался среди замечательных природных ландшафтов. В городе
развивается мелкая розничная торговля готовыми блюдами и по-
являются более изысканные заведения. Первые рестораны высо-
кой кухни появились из чайных павильонов на дорогах, ведущих
в Киото во второй половине XVII—XVIII вв. Дорога в направлении
Японского моря, провинции Вакаса, была одной из наиболее
оживленных. Расположенный там порт, ближайший к император-
ской столице, с давних времен снабжал город разными товарами,
среди которых большую долю составляла рыба. Дорогу даже назы-
вали саба кайдо — «дорога скумбрии». В конце XVI в. владелец
лавки в деревне Ямабана, торговавший разными товарами для пу-
тешественников, построил чайный павильон, который со време-
нем превратился в ресторан. Его известность подтверждается изоб-
ражением в изданном в 1787 г. «Сюи мияко мэйсё дзуэ» («Избран-
ные изображения достопримечательностей столицы»), К тому
времени рестораны стали открываться и в других крупных городах,
в первую очередь в Эдо и Осака. Привлекательность Киото объяс-
нялась и тем, что город был богат развлечениями для представи-
телей разных сословий. Любопытно, что в это же время появляется
услуга по организации пиров у высокоранговых самураев и куп-
цов, которые заимствовали строго ритуализованную культуру сер-
вировки и подачи кушаний для представительских целей. Как ут-
верждают исследователи истории культуры питания, блюда в рес-
344
(Мольори культур-
торанах высокой кухни отличались своими ингредиентами, спосо-
бами готовки и вкусовыми качествами от тех, что подавались на
традиционных пирах.
В это же время в больших городах появляется много дешевых
харчевен и закусочных, позволявших поесть мелким ремесленни-
кам и торговцам. В них готовили лапшу, суси, тэмпура, а иногда
и более сложные блюда, но все они, как правило, специализиро-
вались на каком-то одном блюде. Почти в каждом квартале Эдо
были открыты, по меньшей мере, три харчевни: одна, торговав-
шая гречневой лапшой соба, и две — суси. Согласно статистичес-
ким подсчетам 1804 г., в городе насчитывалось более 6 тысяч
заведений, торгующих готовой едой, т. е. примерно один ресто-
ранчик на 170 жителей, не считая лоточников и ресторанчиков в
«веселых кварталах».
ЛОКАЛЬНЫЕ ПИЩЕВЫЕ ТРАДИЦИИ
В ЭПОХУ ТОКУГАВА
С установлением сёгуната Токугава в 1603 г. в стране почти на
250 лет воцаряется мирная жизнь. Повышение мобильности насе-
ления в эпоху Токугава способствовало знакомству с обычаями и
вкусовыми привычками разных провинций страны. В то время ча-
сто говорили, что в японской кухне столько особенностей, сколь-
ко провинций. Сегодня даже есть специальный термин, обознача-
ющий региональную кухню, — кёдо рёри, кушанья, приготовлен-
ные по особым рецептам с использованием местных продуктов.
Вряд ли можно сказать, что до середины XIX в. местные делика-
тесы стали органичной частью общеяпонского меню, но с ними
началось активное знакомство. Паломники, путешественники в
качестве подарков привозили необычные, непривычные готовые
блюда или продукты, появилась традиция омиягэ. Кухня района
Канто, где располагался Эдо, столица сёгуната, имела ряд отличий
от кухни района Кинай, где находилась императорская столица.
Считается, что уже в те времена кухня Востока страны отличалась
более широким использованием соевого соуса, даси, который при-
давал блюдам более выраженные вкус и аромат. Кухню же района
Кинай отличал изысканный тонкий вкус.
----------------- S К Оимо>ьо1л-Г<1<рни10 ngMOMjpa ------------344
Еще одним из следствий усиления мобильности населения
было возникновение обэнто (еда, которую брали с собой в доро-
гу). Историки японской кулинарии истоки обэнто выводят от сва-
ренного и высушенного риса хосии, который было удобно брать с
собой, отправляясь в путешествие в период Камакура. Помещаясь
в маленький мешочек, он занимал совсем мало места, был приго-
ден для еды в сухом виде или заваренный кипятком. Несколько
позже, во второй половине XVI в., мастера стали делать красивые
лаковые коробки, в которые путешественники помещали различ-
ную снедь. Их также брали с собой на природу во время любова-
ния цветами (ханами), использовали для сервировки угощения во
время чайной церемонии. С развитием паломничества, путеше-
ствий в эпоху Токугава культура обэнто получила широкое распро-
странение. Появляется несколько типов обэнто. Полагают, что
первыми и чрезвычайно популярными были так называемые маку-
но ути бэнто — «бэнто между отделениями», коробочки с едой,
которые брали с собой, отправляясь в театры Но и Кабуки на пред-
ставления, длящиеся иногда полный день. Были совсем простень-
кие косибэнто — «бэнто на поясе», в которые паломники и небо-
гатые путешественники помешали несколько онигири, обернутые в
листья бамбука. Кулинарные книги этого времени пестрят реко-
мендациями, что и как готовить в обэнто, как укладывать, как
паковать, особое внимание уделялось ханами и хина мацури.
Являющееся символом японской кухни в современном мире
блюдо суси особую популярность получило также в эпоху Токуга-
ва в Осака. Большая часть товаров, производимых в разных частях
архипелага, сосредотачивалась в этом географически чрезвычайно
выгодно расположенном портовом городе. Недаром он получил
название Куни-но дайдокоро — «Кухня страны». Население города
составляли преимущественно торговцы и ремесленники. В Осака
торговали всем, включая рыбу и морепродукты. Большая потреб-
ность в свежей рыбе в удаленных от побережья населенных пунктах
заставила торговцев задуматься, каким образом ускорить доставку,
чтобы продукт не утратил качества. Например, доставка рыбы из
залива Вакаса в Киото занимала около суток, для чего ее помешали
в соль. Если перевозка занимала несколько суток, например с
Хоккайдо, откуда в императорскую столицу везли треску, то ее
предварительно сушили. Суси — это был еще один способ хранения
346
О/оЛьОрьЬ АКОъ&СОй
рыбы. Куски рыбы с солью, а позднее с уксусом плотно заворачи-
вали в рис, что обеспечивало ее относительно долговременное хра-
нение. Рыба при этом приобретала иной вкус, но была пригодна
для использования. Одной из кулинарных достопримечательностей
Киото по сей день остаются сабадзуси — «прессованные суси из
макрели». По вкусу они напоминают отечественную соленую скум-
брию. Однако происхождение суси имеет более длинную историю
и ведет начало из стран Юго-Восточной Азии, где местные жители
«мариновали» рыбу в рисе или других крахмалистых продуктах.
Процесс этот был долгим, занимал от нескольких месяцев до двух
лет, поскольку требовалось дождаться выделения молочной кисло-
ты. Рыба становилась студенистой, с острым, резким вкусом. Пе-
ребродивший рис выбрасывали, ели только рыбу. Историки кули-
нарии считают это кушанье исконным суси, называлась такая рыба
хон нарэ («созревший в процессе брожения»). Японские исследова-
тели истории пищевой культуры утверждают, что до конца XV—
XVI вв. это блюдо было деликатесом аристократов, а затем появи-
лось в меню самураев и горожан. Жители Осака были не склонны
к расточительности и не допускали возможности выбрасывать рис.
Они начали производить нама нарэ — рыбу с рисом, подвергавшим-
ся менее продолжительному брожению, благодаря чему зерна не
разрушались, но и срок хранения в этом случае также становился
короче. Со временем в рис стали добавлять грибок кодзи или сакэ,
ускоряющие процесс ферментации и придающие кислый вкус блю-
ду. Рыбу обкладывали приготовленным рисом, прессовали в спе-
циальных деревянных формах, облегчая таким образом упаковку и
транспортировку. Позднее повара стали использовать уксус. При-
вычные нам сегодня нигири-дзуси, рисовый колобок с накрываю-
щим его кусочком сырой рыбы или морепродукта, появились в на-
чале XIX в. в Эдо.
ПОВСЕДНЕВНАЯ ПИЩА КРЕСТЬЯН
Как пишет один из исследователей истории кулинарии Жан-
Франсуа Ревель: «Обычай — это всё; обычное никогда детально не
описывается теми, для кого оно ясно без слов, теми, кто всегда вос-
принимал его как нечто несомненное, поэтому утраченный обы-
347

чай почти невозможно реконструировать», — поэтому вряд ли пред-
ставится возможность реконструировать повседневный рацион жи-
теля Японских островов.
Пиша крестьян, как и везде в мире в средневековье и новое время,
была скудной. В период Токугава основу рациона составляла каша из
смеси проса, ячменя и овощей, иногда с добавлением различных по-
лезных трав. Готовили крестьяне либо на открытом огне (ирори), над
которым на крюке подвешивали котелок, либо на закрытом очаге (ка-
мадо), когда котелки ставили сверху. Камадо могли позволить себе бо-
лее состоятельные крестьяне, на нем одновременно готовили несколь-
ко блюд. Вероятно, в таких семьях меню было более разнообразным.
Запретительные законы, издававшиеся сёгунатом Токугава, ограничи-
вали и без того скудный рацион крестьян. В современных японских
энциклопедиях по истории питания исследователи выводят этимоло-
гию названия «сукияки» отраспространенногосреди крестьян в XVII—
XVI11 вв. обычая жарить (яку) мясо на лопате ил и на лемехе плуга (суки).
Таким образом, крестьяне, будучи в поле, вне наблюдения деревен-
ской администрации, время от времени имели возможность нарушить
запрети поесть дичи.
КУЛИНАРНЫЕ КНИГИ
Одни из ранних известных сегодня кулинарных сочинений (рё-
рисё) в Японии датируются концом XIII в. Они включали описа-
ние «ритуалов (работы] с кухонным ножом» (сикиботе), правила
поведения во время пиров, рецепты блюд, способы готовки и тех-
ники обработки продуктов. Особое внимание авторы обращали на
состав, приготовление, декорирование блюд, являвшихся обяза-
тельными для того или иного вида пира. Тексты относились к тай-
ному знанию (хидэнсё)\ предназначались для поваров-мужчин, го-
товивших пищу придворным и самурайской знати. Лишь в период
Эдо (1600—1868) они становятся доступны широкой аудитории.
С развитием книгопечатанья кулинарные книги явились популяр-
ным жанром наряду с путеводителями, театральными пьесами, кни-
гами поучений и сборниками для чтения. Популярность кулинар-
ного жанра способствовала его развитию, печатались сборники ре-
цептов приготовления исключительно одного продукта, например,
348
СМы*ОрьЬ КЛЛМШОА чцЛьЬурь,
рецепты соевого творога тофу, из японской редьки (дайкон), дико-
го лимона (юдзу), яиц, сладкого картофеля (кансё) и др. Такие сбор-
ники назывались «книги 100 тонких вкуса» (хякутин моно) и вклю-
чали новые, порой весьма экстравагантные рецепты. Кулинарные
книги издавали и наиболее известные рестораны, в которых знаме-
нитые повара печатали свои рецепты, сопровождая их картинками
блюд, таким образом рекламируя заведения. На протяжении всего
периода кулинарные книги были мужским чтением, практического
применения почти не имели, лишь служили «усладой взора». Кули-
нарные книги для домашней готовки начали издавать лишь в пер-
вой половине XIX в.
Читая старые кулинарные книги, не узнаешь, что люди ели, ско-
рее узнаешь, что они могли бы есть и как. Книги предлагают вари-
анты меню по разным случаям, рецепты и объясняютспособы при-
готовления блюд. В период Эдо было издано около 100 книг. Одной
из самых популярных считается «Рёри момоку тёмисё» («Собрание
сочинений о кулинарии и приправах», 1730 г.), состоявшая из со-
брания рецептов и объяснения, как их приготовить, а также советов
по организации пиршеств хондзэн. Предлагаемые автором меню
соответствовали четырем временам года и были расположены по
степени сложности. Самым обильным, изысканным и трудным для
приготовления было весеннее пиршество, а самым скромным —
зимнее. В некоторых книгах встречаются образные, порой поэти-
ческие названия блюд, например, «тофу голубого моря» (сэйгай
тофу), или «хурма Гэндзи» (Гэндзи каки), или «дневной и ночной
сладкий картофель» (тюя имо) и др.
Первые кулинарные школы (рю) появились в период Муромати.
Наиболее известны Сидзё-рю, Сонобэ-рю, Огуса-рю, Синдзи-рю.
В период Эдо Сидзё-рю вышла в лидеры. Мастера этой школы написа-
ли несколько сочинений, наиболее известное из которых — «Сидзё-кэ
хоте сёроку» («Записи Кулинарного мастерства Дома Сидзё») в трех то-
мах, составленных во второй половине XVII—XVIII в.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Особенности географического положения, климата и рельефа
предопределили основные составляющие японского пищевого ра-
--------------- /С удмнло нилылирл --------&4Q
циона. Это были продукты, производимые основными хозяйствен-
ными комплексами: земледельческим — зерновые и овощи, рыбо-
ловецким — рыба и морепродукты, охотничьим — дичь.
Ускоренное оформление государства по материковой модели
способствовало складыванию традиции повышенного внимания к
внешней, ритуальной стороне заимствованных явлений и инсти-
тутов. В культуре питания это выразилось в строгой ранговой, со-
словной регламентации и эстетической составляющей сервиров-
ки и подачи пиши у высших слоев населения. В сложившемся ри-
туале главное внимание уделялось правилам, а не еде как таковой.
Американский исследователь японской кухни Эрик Рат подчер-
кивает, что для участников средневековых японских пиров были
важны не какие-то определенные блюда, а их сочетания, их име-
нования, содержащие названия способов, техники приготовления
или даже какие-то причудливые предназначения ингредиентов,
способные вызвать широкий круг поэтических ассоциаций.
Первоначально ранговая, сословная сервировка еды на инди-
видуальных столиках-подносах получила довольно неожиданное
развитие в современной системе общественного питания.
До XVII в. рацион жителей Японского архипелага независимо
от их ранговой, социальной принадлежности был довольно одно-
образным. До некоторой степени это компенсировалось ритуалом
и эстетикой сервировки у высших слоев населения.
Традиционным в японской кухне можно считать три основных
блюда, составлявшие меню всех слоев общества в разные истори-
ческие периоды. Это — суп, вареные злаковые и соленые овощи,
реже рыба, морепродукты, дичь. Суп как вид кушанья в истории
мировой кулинарии относится к древнейшим. Отваренные злако-
вые — рис у высших слоев, смесь из проса и ячменя у низших —
также относятся к одним из исконно распространенных у земле-
дельческих народов. Дополнением к питательным и довольно не-
сложным в приготовлении блюдам были соленые овощи, реже рыба
или дичь. Данные категории блюд, развиваясь, включая региональ-
ные и иноземные влияния, сохранили свое значение и в современ-
ной японской кулинарии.
Важнейшие перемены в культуре питания приходятся на XVII в.,
когда в стране наступает спокойное время, а на историческую аван-
сцену выходят городские сословия. Высокая мобильность населс-
350
Q/ыъОрьЬ kbOWWi пульпер*
ния способствовала расширению списка пищевых продуктов и, как
следствие, вкусовых составляющих. Это разнообразие зиждилось на
региональных особенностях и на иноземных заимствованиях, глав-
ным образом из испано-португальской и голландской кулинарии.
В это же время складывается система общественного питания, на-
чиная от уличных лоточников до ресторанов высокой кухни.
Список литературы
1. Игнатович А. Н. Чайное действо. М.: Русское феноменологическое
общество, 1996. С. 236—238.
2. Леви-Строс К. Мифологики. Происхождение застольных обычаев.
М.; СПб.: Университетская книга, 2000.
3. Hosking R. К Dictionary of Japanese Food. Tokyo: Tuttle, 1996.
4. Japanese Foodway. Past & Present / Ed. Eric C. Rath and Stephanie
Assmann. University of Illinois Press, 2010.
5. Matsunosuke Nishiyama, Groemer G. Edo Culture: Daily Life and Diversion
in Urban Japan 1600—1868. Honolulu: University of Hawaii Press, 1997.
Ch. 8. Cuisine. P. 156—180.
6. Naomichi Ishige. Japan // The Cambridge World History of Food / Ed.
Kennet F. Kiple, К. C. Ornelas. Cambridge University Press, 1999. V. 2.
P. 1175-1181.
7. Rath E. Food and Fantasy in Early Modem Japan. University of California
Press, 2010.
Л. Н. Мещеряков
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Во второй половине XIX в. японская культура претерпевает ре-
шительные изменения. Они были связаны с совершенно конк-
ретными историческими обстоятельствами и не имели отношения
внутрикультурным процессам.
К середине XIX в. европейское присутствие в Азии стало прак-
тически повсеместным. Япония, которая в течение двух с полови-
ной веков проводила политику добровольной самоизоляции, ос-
тавалась одним из немногих регионов, свободных от прямого воз-
действия Запада. Однако в 1854 г. сёгунское правительство под
напором западных держав (прежде всего США, России, Англии и
Франции) было вынуждено пойти на открытие нескольких портов
«для свободной торговли», а уже в 1868 г. сёгунатТокугава был свер-
гнут(решающую роль сыграли самураи из княжеств Сацума и Тёсю)
и на его место пришел режим, формально возглавляемый импера-
тором Мэйдзи (правил 1867—1912), который переезжает из пре-
жней резиденции (Киото) в Эдо (переименован в Токио).
Общество и государство эпохи Токугава отличались высочай-
шей степенью стабильности, за время существования сёгуната стра-
на не вела никаких войн — ни внешних, ни внутренних. Однако
система сёгуната была выстроена таким образом, что хорошо «ра-
ботала» в условиях закрытости и автаркии, когда она располагала
гибкостью и ресурсом для самоподстройки в случае возникновения
внутренних проблем. Технологии управления и хозяйствования об-
ладали достаточной эффективностью для поддержания в стране
высокой численности населения (около 33 миллионов в середине
XIX в.) Однако малейшее внешнее вмешательство в деятельность
хорошо отлаженной системы грозило, как оказалось, катастрофой.
За долгие годы мира приходилось платить — Япония не обладала
359
ОАыьорьь
управленческим, научно-техническим, а следовательно, и военным
потенциалом для того, чтобы предотвратить вмешательство запад-
ных держав в свои дела.
Политическому дискурсу первых годов правления Мэйдзи свой-
ственна резкость выражений, свержение сёгуната зачастую харак-
теризуется как «революция» (какумэй — букв, «смена мандата
Неба»). Несколько позже этот жесткий термин был заменен на бо-
лее мягкий — «обновление», что должно было подчеркнуть непре-
рывность исторического процесса. В любом случае сам сёгунатТо-
кугава решительно осуждался за недееспособность. В титул сё-
гуна входило словосочетание «покоритель варваров», что звучало
теперь как откровенная насмешка — ведь именно «красноволосые
варвары» (европейцы) заставили Японию открыться помимо ее
воли. Сёгунат обвиняли и в том, что он притеснял императора, и в
том, что он со своей политикой изоляционизма оторвал страну от
«достижений» мировой цивилизации. Одной из основных претен-
зий, которые предъявлялись сёгунату, был упрек в том, что он не
смог обеспечить конкурентоспособность Японии на международ-
ной арене. Политика изоляционизма, которая раньше казалась
несомненным благом, воспринималась теперь как непроститель-
ная недальновидность.
Столкновение с западной цивилизацией и культурой породи-
ло в японцах глубочайший комплекс неполноценности. Совсем не-
давно они считали свою страну абсолютно самодостаточной и по-
лагали, что ей незачем и нечему учиться у «варварского» Запада,
который сотрясают войны, мятежи и революции. Но теперь япон-
цы стали говорить, что это их стране нечем похвастаться. Психо-
логический климат в стране стал совсем другим: из уверенных в
себе людей японцы превратились в нытиков — на какое-то время
они перестали гордиться своей историей, культурой и даже гео-
графией. Для исправления ситуации предлагались самые разные и
фантастические проекты: упразднить иероглифы и ввести латини-
цу, улучшать «породу» с помощью смешанных браков. Японцы ста-
ли жаловаться на малость Японских островов, которые раньше сво-
ими размерами совершенно удовлетворяли их. Они стали жаловать-
ся и на то, что обделены природными ресурсами, хотя раньше им
вполне хватало всего: земли, еды, воды, воздуха. Смена ориенти-
ров была резкой, психологическая травма оказалась глубокой.
Z? QI <М»а^р1мо4 OlooMOAoft»
353
Япония испытывала унижение, подпитываемое теми презри-
тельными и расистскими оценками, которыми аттестовали ее ев-
ропейцы. Вопреки своим желаниям Япония была вынуждена пой-
ти на «открытие» страны, подписала ряд неравноправных догово-
ров, ущемляющих ее суверенитет. Хотя эти договоры, лишавшие
Японию права самостоятельно устанавливать таможенные тари-
фы, имели минимальные экономические последствия (объем
внешней торговли был крайне невелик), они имели колоссальный
психологический эффект. Иностранцы также получили право на
экстерриториальность и не подлежали «варварскому» местному
суду. Иностранцев в стране насчитывалось крайне немного, пре-
ступлений они тоже совершали мало, но осознание того, что япон-
ский закон не властен даже над преступниками, было крайне уни-
зительным.
Психологический шок, вызванный западным вмешательством,
был огромен, и для того, чтобы сохранить свою независимость и
встать вровень с Европой и Америкой, Япония приступила к се-
рии решительных реформ: управленческих, социальных, образо-
вательных, военных, экономических. Модернизация носила все-
объемлющий характер, и невозможно найти область, которую она
не затронула. Культура не является исключением.
Изменения в культуре проходили по двум основным направле-
ниям: вестернизация и унификация местных (внутрияпонских)
культурных особенностей. Эти процессы шли параллельно. Вес-
тернизация обеспечивала приток западных идей, институтов и тех-
нологий, унификация была направлена на создание единой япон-
ской нации и культуры. Только при соблюдении этих условий, как
справедливо считалось, Япония могла сохранить независимость и
составить конкуренцию странам Запада.
Политическая система сёгуната была упразднена, княжества и
сословия — ликвидированы. Теперь все японцы являлись поддан-
ными императора Мэйдзи. Он не принимал никаких решений, но
об этом, за исключением ближайшего окружения, никто не знал,
он позиционировался как абсолютный монарх, и его фигура освя-
щала все мероприятия власти. При этом императору Мэйдзи были
приписаны многие характеристики, которых он был раньше ли-
шен и которые сближали его с европейскими правителями. В со-
ответствии с западными представлениями о верховной власти, он
354
0(&Ь0рьь ЗЛОЬ&СОА «.длбМдр*
стал считаться верховным главнокомандующим (в традиционной
политической культуре Японии император лишен военной функ-
ции). Раньше изображение императора было табуировано, теперь
же его изображение имелось во всех государственных учреждени-
ях и школах. Раньше императору следовало постоянно пребывать
во дворце — сакральном центре Японии, а теперь он совершал пе-
риодические поездки по стране и представал перед подданными.
В то же самое время его образ сохранял преемственность по отно-
шению к прошлым временам, ибо он продолжал считаться вопло-
щенным синтоистским божеством и, одновременно, первосвящен-
ником синто. Обычно он носил европейскую одежду (преимуще-
ственно военный мундир), но во время молений облачался в
традиционное платье, что свидетельствует о двуединой (японско-
западной) сущности его образа.
В 1889 г. Япония стала первой азиатской страной, где была при-
нята конституция, согласно которой был образован двухпалатный
парламент. Однако на самом деле его полномочия оказались край-
не урезанными. Реальная власть в стране осуществлялась исполни-
тельной властью в лице правительства, Тайного совета, «старейшин»
(гэнро) — тех немногочисленных людей, которые, как считалось,
внесли особенно большой вклад вдело ниспровержения сёгуната и
строительство «новой Японии». При этом о гэнро в конституции не
говорилось ни слова. Особенно большое место в государственном
аппарате принадлежало выходцам из двух юго-западных княжеств —
Сацума и Тёсю. Огромную роль в выработке политического курса
играли армия и военно-морской флот.
Таким образом, политическая система Японии была выстрое-
на в значительной степени на неформальных и внеконституцион-
ных основаниях, в чем можно видеть преемственность по отноше-
нию к прежним общим основам политического устройства. Эту
преемственность можно усмотреть и в том факте, что и в «новой
Японии» отсутствовал единый центр по принятию решений, кото-
рые вырабатывались в процессе сложных многоступенчатых пере-
говоров.
Фигура императора была священной, и он пользовался огром-
ным авторитетом. Его критика считалась за тяжкое преступление.
В соответствии с традиционной политической доктриной импе-
раторская династия позиционировалась как несменяемая (бансэй
355

иккэй) и ведущая происхождение от синтоистской богини солнца
Аматэрасу. В своих указах Мэйдзи именует себя «отцом и мате-
рью» нации, а своих подданных — «младенцами». Таким образом,
все японцы предстают как члены огромного «рода» с императором
во главе. Этот род состоял из семей патриархального типа во главе
с отцом семейства (это положение было закреплено законодатель-
но), причем за образец выдается моногамия, что было серьезней-
шей уступкой западным семейным ценностям. От полигамных от-
ношений, распространенных в прежние времена, приходится от-
казаться и императору, и высшей знати. Пропаганде семейных
иерархических ценностей (они позиционировались как традици-
онно-конфуцианские) уделялось огромное внимание, эти ценнос-
ти являлись составной частью официальной идеологии. Во време-
на Токугава сословия были резко отделены друг от друга, никому
не могло даже прийти в голову, что император или сёгун связаны
родственными узами с «народом», однако теперь такое утвержде-
ние имело повсеместное распространение.
Императору Мэйдзи была приписана военная функция. Вме-
сте с этим происходит и переосмысление всей пространственной
парадигмы. Токугавская модель государственного пространства
предполагала неизменность территории страны, теперь же на во-
оружение берется модель «расширяющегося пространства», пред-
полагающая «динамизм» и экспансию во внешний мир. Успеш-
ные войны с Китаем (1894—1895) и Россией (1904—1905) сопро-
вождались территориальными приобретениями (Тайвань и Южный
Сахалин, вскоре была аннексирована и Корея), что позволяло го-
ворить о создании «Великой Японской империи», которая достиг-
ла «равенства» с колониальными империями Запада. Таким обра-
зом, если при осмыслении времени можно говорить об определен-
ной преемственности по отношению к прежней временной модели
(несменяемость императорской династии, ценность историческо-
го прецедента), то модель пространства была переосмыслена ко-
ренным образом.
Поклоняясь императору Мэйдзи, переживая мистическую
близость с ним, японцы осознавали себя в качестве единой нации,
в центре которой находится император. Предназначением каждого
подданного объявлялось служение императору, сама жизнь (тело)
японца принадлежала не ему самому, а государству, персонифи-
356
^-U&^OpuK цлыьдрь
цированному в императоре. Поведение подданного рассматрива-
лось прежде всего с точки зрения того, какую пользу оно приносит
стране. Даже здоровье индивида воспринималось как необходи-
мый ресурс для служения родине. Если раньше считалось, что тело
принадлежало прежде всего родителям и сюзерену, то теперь осу-
ществлялась «национализация» тела японца. Таким образом, тело
японца по-прежнему не принадлежало ему самому. Но если рань-
ше социализация личности проходила в рамках семьи, професси-
ональной группы, местной школы, княжества, то теперь огромная
роль отводилась обязательному начальному образованию и обяза-
тельной военной службе. При этом степень унификации учебни-
ков существенно возрастает с течением времени. Достигнутая с
поразительной быстротой к рубежу XIX—XX вв. почти поголовная
грамотность способствовала тому, что в деле социализации все
большую роль играла и печать, которая в значительной степени
контролировалась властями. Все это способствовало радикально-
му увеличению возможностей по мобилизации масс для выполне-
ния задач общегосударственного масштаба.
В деле строительства единой и гомогенной японской нации
огромная роль принадлежала культуре. Во всех ее областях на-
блюдаются серьезнейшие усилия по унификации, сведению вое-
дино локальных и разнородных традиций, созданию канона. При
этом происходит уничтожение многих традиций и явлений, при-
знанных периферийными. Провозглашение всех обитателей архи-
пелага японцами привело к ассимиляции айнов. Движение за лик-
видацию различий между устным и письменным языком (гэнбун
итти), выработка единого национального языка (на основе токий-
ского говора) уничтожали многочисленные диалекты, вели к по-
степенному забвению важности китайского компонента в япон-
ской культуре. Унификация местных народных религиозных куль-
тов в рамках создания «государственного синто» (кокка синто)
приводила к ликвидации многих местных святилищ, культов, об-
рядов, практик. Попытка создания общегосударственной религии
на основе синтоизма сопровождалась в первые годы Мэйдзи унич-
тожением буддийских храмов и святынь. Изменения в стиле жиз-
ни и развитие промышленности на западный лад ликвидировали
местные обыкновения и традиционные промыслы. Местные ме-
дицинские практики вытесняются западной медициной. Наблю-
----------------- X? -—- 357
дается и серьезный упадок традиционной музыкальной культуры,
в особенности ее локальных вариантов.
Процесс вестернизации и переосмысления прежних ценнос-
тей был сложным и неоднозначным явлением, в результате кото-
рого и формировалось то, что мы называем теперь «японской куль-
турой». В это время создается тот набор « типично японских» арте-
фактов и произведений, который ныне признан «классическим» и
даже «исконным». При этом часто происходило повышение стату-
са одних явлений и умаление других.
В токугавской Японии статус «художественной литературы*
был не слишком высок. Художественная литература описывает
«чувства», задача же «благородного мужа» — эти чувства скры-
вать и сдерживать. По-настоящему образованные и обладавшие
самурайским статусом люди сочиняли китайские стихи, стихи-
танка, трактаты, посвященные управлению страной, семейным
отношениям, воспитанию высокоморального человека, формули-
рованию кодекса самурайской чести бусидо. Однако столкнув-
шись с западной культурой, где статус художественной литерату-
ры был намного выше, японцы были вынуждены пересмотреть
свое отношение к изящной словесности — как чужой, так и сво-
ей. Из прежнего литературного наследия выделяются те произ-
ведения, которые, с учетом мнения европейцев, признаются за
вершину проявления «национального духа». Это и «Повесть о
Гэндзи» аристократки Мурасаки Сикибу (этот роман считался
при Токугава «аморальным»), и короткие рассказы Ихара Сайка-
ку (прозван «японским Боккаччо»), и пьесы Тикамацу Мондзаэ-
мона (прозван «японским Шекспиром»). Всемирно известный
ныне сочинитель «простонародных» трехстиший-хайку Мацуо
Басё был ограниченно известен ранее прежде всего как автор
китаеязычных трактатов, но теперь начинают превозноситься
его японские хайку. Первая японоязычная поэтическая антоло-
гия «Манъёсю», мифо-исторические своды «Кодзики» и «Нихон
сёки» также впервые попадают в состав национальной «класси-
ческой литературы» именно в это время. В университетах созда-
ются филологические факультеты, появляются и первые исто-
рии японской литературы — жанр, который ранее известен не
был. Изучение японцами конечного списка произведений род-
ной «классической литературы» создавало тот фонд «общей памя-
358
Щ&ЪОрьЬ ллоцелоб к.цлля*ур*
ти», который способствовал формированию единой японской на-
ции. Этой же цели служило и создание единой версии японской
истории, которая уделяла основное внимание императорскому
дому и его непосредственному окружению.
В Японии периода Мэйдзи переводится огромное число произ-
ведений западной литературы. Признание беллетристики за пре-
стижную область интеллектуальной деятельности привело к по-
вышению статуса писателя, что создало предпосылки для появле-
ния в первой половине XX в. блестящей плеяды писателей, которые
сочетают в своем творчестве достижения японской и европейской
школ и получают в результате признание во всем мире (Мори Огай,
Нацумэ Сосэки, Акутагава Рюноскэ, Танидзаки Дзюнъитиро, Да-
дзай Осаму, Кавабата Ясунари и др.). Огромное влияние на миро-
воззрение, тематику и технику письма японских литераторов ока-
зала и русская писательская школа (И. С. Тургенев, Ф. М. Досто-
евский, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов и многие другие сочинители).
В то же самое время происходит постепенное умаление огромного
пласта сочинений, написанных на китайском языке. Число людей,
способных читать их, неуклонно сокращается.
Создание «японского канона» происходит и в изобразитель-
ном искусстве. Для его обозначения придумывается термин «би-
дзюцу» (калька с «fine arts»). До этого времени общего термина для
обозначения «искусства» не существовало. В разработке концеп-
ции японского искусства выдающаяся роль принадлежала амери-
канскому профессору Эрнесту Феноллосе и его ученику Окакура
Тэнсин, которые приложили колоссальные усилия для пропаган-
ды японского искусства. И если в первые годы Мэйдзи древние и
средневековые артефакты можно было купить за бесценок, то со
второй половины этого периода они попадают в музейные экспо-
зиции. Концепция музея тоже была позаимствована из европей-
ской практики, самыми знаменитыми музеями стали Император-
ские музеи в Токио и Киото.
Предметы японского искусства становятся объектом увлечен-
ного коллекционирования, что привело к их существенному подо-
рожанию. Это относится и к традиционной светской живописи на
свитках и ширмах, и к артефактам буддийского происхождения.
Часть буддийских святынь теперь переводится из статуса сакраль-
ных объектов в статус «объектов искусства», имеющих эстетиче-
X? <41 СЛЪыцлрлчо/
•S5Q
скос значение, что позволило им занять место в музейных экспо-
зициях. Кроме того, ввиду огромной популярности на Западе
цветная гравюра также постепенно возводится в ранг «искусст-
ва». В токугавской Японии художники-граверы считались за низ-
копробных ремесленников, их произведения отличались немыс-
лимой дешевизной, однако теперь имя Хокусая становится ви-
зитной карточкой Японии, многие западные (включая русских)
художники испытали серьезное увлечение именно этим видом
японского изобразительного искусства, который непосредствен-
ным образом повлиял и на их собственное творчество.
В Японии появляются и художники, которые работают в евро-
пейской технике (ёга). В то же самое время оформляется и тече-
ние, которое предпочитает модернизированный японский стиль
(ямато-э), в формировании которого выдающаяся роль принадле-
жала традиционной живописной школе Кано.
Европейские пьесы начинают исполняться на сценах новых
японских театров, но одновременно с этим традиционный япон-
ский театр начинает пользоваться государственной поддержкой,
и со второй половины периода Мэйдзи театры Кабуки и Но по-
лучают статус «национального сокровища». В программу пребы-
вания высокопоставленных зарубежных гостей почти непремен-
но входит и посещение японского театра. Под прямым прави-
тельственным патронажем происходит «очищение» музыки гагаку
от вековых наслоений и восстановление ее по старинным манус-
криптам и нотам. В то же самое время происходит активное вне-
дрение европейской музыкальной культуры.
Западные представления и технологии вторгаются во все облас-
ти японской жизни и культуры. Элита активно строитдля себя особ-
няки европейского типа. Эти особняки были оборудованы мебелью,
столами и стульями. Многие новые здания публичного предназна-
чения (государственные учреждения, офисы крупных фирм, теат-
ры, музеи, престижные школы, университеты) строятся уже не из
дерева, а из кирпича. Во многих сооружениях видно сочетание евро-
пейских и японских элементов. Типичным примером может послу-
жить комплекс нового императорского дворца (закончен в 1889 г.),
построенного взамен сгоревшего от пожара. Публичная часть дворца
была устроена на европейский лад (с некоторыми деталями, напо-
минавшими о традиционном декоре), но жилые покои императора
360
ОЛбЛьОрь* ЫЮЬОКЮЛ щлыьур*
оставались традиционными. Некоторые обладатели европейских
особняков строили их из престижных соображений, сами же они
продолжали жить в соседнем доме японского типа.
Существенные изменения претерпевает телесная культура. В ка-
честв идеала выступает тело европейца. В связи с этим упраздняется
самурайская прическа, в моду входит стрижка, ношение бороды и
усов — среди мужчин, применение отбеливающих кожу кремов и
отказ от чернения зубов — у женщин. В чиновничий обиход в обя-
зательном порядке входит ношение европейского платья, ношение
самурайских мечей запрещается. Тем не менее, переход к европей-
ской одежде носил постепенный характер. Необходимо помнить,
что в домашнем обиходе японцы по-прежнему предпочитали япон-
скую одежду, а процесс вестернизации женской одежды происхо-
дил намного медленнее, чем у мужчин. Постепенно приходит осо-
знание того, что именно женщине принадлежитогромная роль в деле
сохранения традиций, в то время как мужчины призваны осуще-
ствлять «модернизацию» Японии.
Уступая европейцам в росте, японцы испытывали телесный
комплекс неполноценности, предпринимались многочисленные
меры для его преодоления. В их число входила реформа пищевой
диеты (увеличение потребления мяса, молока, хлеба), усиленные
занятия физкультурой и спортом (в школе, армии, высших учеб-
ных заведениях), по настоянию гигиенистов происходил постепен-
ный отказ от «жизни на полу», который, как считалось, приводил
к искривлению позвоночника и, следовательно, к уменьшению
роста. Таким образом, целью «реформы тела» было не увеличение
продолжительности жизни (как это было в эпоху Токугава), а на-
ращивание мускулов и увеличение роста. «Реформа тела» сопро-
вождалась решительными изменениями и в медицинской практи-
ке, отказом от традиционных методов лечения в пользу западных,
которые были призйаны в качестве официальных. Одной из глав-
ных причин внедрения европейской медицины было то, что в то-
кугавской Японии практически отсутствовала хирургия. Осозна-
ние ее необходимости с особой остротой стало ощущаться во вре-
мя гражданской войны, сопутствовавшей упразднению сёгуната.
Эта война велась уже с применением огнестрельного оружия,
а японские врачи не умели обращаться с огнестрельными ранами
и извлекать пули. Неудивительно, что европейская медицина была
------------------- Z) QI Gt оьлымоЛь» ------------- 361
наиболее последовательно внедрена именно в армии. Тем не ме-
нее, в силу культурной инерции и дороговизны врачей с западным
образованием, традиционная медицина продолжает свое суще-
ствование среди «простонародья».
То же самое можно сказать и о пищевой диете: приобщение к
мясу, молоку, хлебу считалось признаком «прогрессивного» чело-
века, но на самом деле их потребление было достаточно ограничен-
ным. Здесь сказывались и «консервативные» привычки населения,
и невозможность сколько-то быстро наладить масштабное произ-
водство новых продуктов питания. Выращивание скота требовало
пастбищ, поэтому оно получило ограниченное распространение,
в основном на Хоккайдо, где для этого имелась свободная земля и
где выращивание риса было невозможно ввиду холодного климата.
Гораздо проще обстояло дело с наращиванием урожайности риса,
всегда являвшегося престижным продуктом. В период Мэйдзи про-
исходило реальное увеличение его потребления, и этот факт стал
осмысляться как доказательство того, что страна движется в пра-
вильном направлении. Потребление мяса на душу населения оста-
валось крайне низким, но создание современного рыболовецкого
флота помогло увеличить потребление рыбы — традиционно основ-
ного поставщика животного белка в диету японцев.
Вместе с внедрением европейских видов спорта (бейсбол, лег-
кая атлетика, лаун-теннис, гребля) и физкультуры (гигиеническая
гимнастика) со второй половины Мэйдзи получают развитие и тра-
диционные виды спортивно-физкультурной активности. Это,
прежде всего, борьба сумо (считалась раньше простонародным раз-
влечением), дзюдо (создана выдающимся спортивным деятелем и
педагогом Кано Дзигоро на основе самурайских школ борьбы),
фехтование на бамбуковых мечах (кэндо), стрельба из лука. За ис-
ключением борьбы сумо, превратившейся в зрелищный спорт, дру-
гие виды японских единоборств тщательно разрабатывали не толь-
ко спортивно-техническую, но и морально-этическую составляю-
щую соответствующего спортивного занятия, что осмыслялось как
несомненное и однозначно положительное отличие японского
спорта от западного (с его акцентом на зрелищность, победу, пого-
ню за рекордами и результатом).
Требование придать японскому телу больший динамизм повли-
яло и на садово-парковую практику. Японский традиционный сад
369
ЩЛбйьур*
имеет прежде всего буддийское происхождение. Он предназначен
не для праздных прогулок и сопутствующих им развлечений, а для
того, чтобы приобщить созерцателя к буддийским ценностям. Те-
перь же в Японии начинают создаваться сады и парки на европей-
ский лад с аллеями для прогулок и всевозможными аттракциона-
ми. Первым из них стал парк Уэно в Токио, на территории которо-
го был построен ипподром. Сады при буддийских храмах и усадьбах
продолжают при этом свое существование, подвергаясь в некото-
рых случаях музеификации.
Изменение телесных практик коснулись и форм, в которых
обнаруживала себя церемониальность. Так, вместо «сидячего
приветствия» входит в обиход «стоячее приветствие», степень
почтительности которого градуируется с помощью глубины по-
клона. Однако сама идея о том, что именно церемониальность
(Рэй) является основой чаемого социального устройства, отвергну-
та не была, и вторая половина периода Мэйдзи характеризуется
усиленной пропагандой церемониальных форм поведения, кото-
рые составляют краеугольный камень воспитания и основу соци-
ального мира.
Если оценивать культурную ситуацию периода Мэйдзи в це-
лом, то следует отметить следующую особенность. Начало этого
периода сопровождается решительным осуждением собственных
традиций, но начиная с 80-х гг. нарастают нативистские тенден-
ции, когда приходит осознание того, что для сохранения иден-
тичности требуется сохранение тех или иных культуроформ и соз-
дания на их основе общенационального культурного поля. Япония
является в этом отношении эталонным примером того, что приня-
то называть «изобретенной традицией», когда новые культурные
комплексы, смонтированные отчасти из привычных,
а отчасти из новых элементов, выдаются за «исконное националь-
ное достояние».
Как мы видим, практически во всех областях культуры и жиз-
ни периода Мэйдзи наблюдается параллельное существование за-
падных и национальных практик. Это придает японской культуре
дополнительные смыслы, обогащает и «удвояет» ее семантику.
В этот период начинается создание «каталога» произведений «чи-
сто японской» культуры. С определенными модификациями этот
------------------------------- /?. <Э/. с41»4ц*рл<о/. GtoOMOMlia»
--------------363
перечень дожил до сегодняшнего дня. С другой стороны, создание
новой синтетической культуры было чревато стрессами и «раздво-
ением» сознания, многие произведения и артефакты периода Мэй-
дзи, которые казались достижениями своего времени, теперь ка-
жутся незрелыми и прочно забыты.
СОДЕРЖАНИЕ
А. Н. Мещеряков. Предисловие.............................5
С. А. Родин. Политическая культура......................10
Глава 1. «Государя век...»............................11
«Япония» до VIII в. Формирование политических
ориентиров и институтов власти..................II
«Государство, основанное на законах».
Политическое устройство в периоды Нара и Хэйан..22
Социальное устройство и политическая мысль
VII—XII вв......................................38
Глава 2. Сёгуны и сёгунаты...........................47
«Конец прекрасной эпохи». Становление военного
правительства в Японии..........................47
Политическое устройство сёгунатов.................49
Социальное устройство и политическая мысль в период
сёгунатов.......................................60
В. М. Алпатов. Языковая культура
Древнейший период.......................................66
Период интенсивного китайского влияния...............70
XI-XVI века..........................................74
Эпоха Токугава. Формирование японской лингвистической
традиции...........................................82
М. В. Торопыгина. Словесность
Японская рукопись.....................................99
Ранняя словесность (эпоха Нара)......................102
------------------------- Ooj»p*a»*» ------------------- 365
Мифологическо-летописные своды «Кодзики»
и «Нихон сёки»....................................106
Ранняя поэзия на китайском языке....................108
Антология «Манъёсю»..................................111
Словесность эпохи Хэйан.............................115
Поэзия жанра танка, поэтология......................120
«Императорские» антологии: от «Кокин вакасю»
к «Синкокин вакасю»...............................122
Ута-моногатари (единение поэзии и прозы)............125
Жанр цукури-моногатари и роман Мурасаки Сикибу
«Гэндзи моногатари»...............................126
Литература женского потока: дневники и «Записки
у изголовья» Сэй Сёнагон..........................131
Сэцува..............................................133
Словесность эпохи Камакура..........................135
Гунки — отэпоса к роману............................138
Словесность эпохи Муромати..........................141
Пьесы театра Но.....................................145
Отоги-дзоси — проза малых и средних форм............148
Словесность эпохи Токугава..........................149
Книгопечатание......................................154
Неоконфуцианство и поэзия на китайском языке........158
Исторические и филологические проекты...............161
Воспитательная и образовательная литература.........162
Прозаическая литература XVII века...................165
Хайку...............................................169
Драматургия. Тикамацу Мондзаэмон....................173
Литература гэсаку...................................175
О. И. Макарова. Искусство..............................184
Доисторическое искусство.............................186
Искусство исторического периода.....................194
Скульптура..........................................195
Буддийские храмы....................................204
Синтоистские святилища..............................213
366
Острым"*
Садово-парковое искусство...........................216
Живописное искусство................................218
Искусство амидаизма.................................225
Искусство дзэн-буддизма.............................228
Изобразительное искусство эпохи Эдо.................235
Н. Ф. Клобукова (Голубинская). Музыкальная культура
Основные жанры и периоды развития...................245
Зарождение музыкальной культуры.....................246
Церемониальная музыка оркестра гагаку...............247
Религиозная музыка..................................253
Музыка для лютни бива...............................260
Ногаку — музыка театра Но...........................264
Музыка для бамбуковой флейты сякухати...............267
Музыка для цитры кото...............................271
Музыка для лютни сямисэн............................276
Заключение..........................................282
А. Н. Мещеряков. Телесная культура.....................283
Церемониальность....................................284
Культурные функции одежды...........................293
Обнаженное тело.....................................301
Медицинские представления о теле....................308
Е. К. Симонова-Гудзенко. Пищевая культура
Пищевые ресурсы в древности.........................322
Соль и консервирование..............................325
Варка.............................................. 327
Влияние материковой пищевой культуры................328
Сервировка..........................................329
Придворная кухня....................................330
Пищевая культура при сёгунатах......................332
Алкоголь............................................335
Кайсэки.............................................336
Влияние европейской кухни...........................339
------------------------- Оодьр1м*м ------------------- 367
Общественное питание...............................343
Локальные пищевые традиции в эпоху Токугава........344
Повседневная пища крестьян.........................346
Кулинарные книги...................................347
Заключение.........................................348
А. Н. Мещеряков. Послесловие..........................351
Учебное пособие для высших учебных заведений
История японской культуры
Ответственный редактор А. Н. Мещеряков
Издатель И. А. Мадий
Главный редактор А. Р. Вяткин
Художник Г. С. Джаладян
Компьютерная верстка Н. И. Павловой
Корректор Т. Г. Шаманова
Подписано в печать 21.04.11. Формат60x84 ’/|6
Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура «Ньютон»
Печ. л. 23. Тираж 1000 экз. Заказ № 1885.
Издательство «Наталис»
119035, Москва, Б. Левшинский пер., д. 8/1, стр. 2
Телефон: (495) 637-34-38
e-mail: natalis_press@mail.ru, www.natalis.ru
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных диапозитивов в ОАО «Дом печати — ВЯТКА».
610033, г. Киров, ул. Московская, 122.
Факс: (8332) 53-53-80, 62-10-36
http://www.gipp.kirov.ru e-mail: pto@gipp.kirov.ru