![В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ. Беседа об А. В. Суворове [1900 г.]](https://djvu.online/jpg1/7/v/n/7vnWU604ieuNG/209.webp)
Автор: Суворов А.В.
Теги: общие вопросы военных операций тактика оперативное искусство стратегия театр военных действий история войн период феодализма (iv в - 1861 г) история автобиография исторические личности
ISBN: 978-5-17-096104-7
Год: 2017
Текст
IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIU
НАУКА
ПОБЕЖДАТЬ
ГЕНЕРАЛИССИМУСА
РОССИЙСКОЙ
АРМИИ
iiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiH
*
<2____________________9
ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ
ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ
б с)
Hiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiin
nllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllinillllllllllllllllllllllllllllllllllllll^
НАУКА
ПОБЕЖДАТЬ
в»© * i * т
УДК 355.4(092)(47)
ББК 63.3(2)47-8
С89
Суворов, А. В.
С89 Наука побеждать / А.В. Суворов — Москва: Издательство ACT,
2017. — 320 с. — (Иллюстрированная военная история).
ISBN 978-5-17-096104-7
Александр Васильевич Суворов — один из самых необыкновенных
людей своего века, выдающийся русский полководец, неукротимый
новатор и реформатор военной стратегии и тактики. Он обладал ге-
ройскими качествами, обширными познаниями, был одним из образо-
ваннейших людей своего времени. Походы и сражения Суворова до
сих пор считаются вершиной военного искусства, о нем при жизни
слагали легенды и солдатские байки. «Герой наш был истинным геро-
ем», — так говорили о нем современники...
Наряду с блестящим произведением военной мысли «Наукой по-
беждать» в книгу включены автобиография, трогательные письма Су-
ворова к дочери, а так же многочисленные воспоминания современни-
ков о своем великом соотечественнике.
УДК 355.4(092)(47)
ББК 63.3(2)47-8
ISBN 978-5-17-096104-7
© Оформление. ООО «Издательство
АСТ», 2017
□IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIHIJ;
= ___________________. ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________• • • -A -•-----------——. “
АВТОБИОГРАФИЯ1
Местечко Максимени в Молдавии 1790 г. октября 28.
Ко изготовлению поведенного диплома и герба на пожалование
меня в графское Российской империи достоинство, с наименованием
граф Суворов-Рымникский, по востребованию от меня о употребляе-
мом мною гербе и отличностях предков моих и собственно моих заслу-
гах имею сообщить следующее.
В 1622 году, при жизни царя Михаила Федоровича, выехали из
Швеции Наум и Сувор и по их челобитью приняты в российское под-
данство, именуемы «честные мужи» разделились на разные поколения и
по Сувору стали называться Суворовы1 2. Сим и других их поколениев за
крымские и иные походы жалованы были поместья, до государствова-
ния императора Петра Первого. Его величество отцу моему, Василью
Ивановичу, был восприемником. При сем государе он начал службу в
1 Автобиографий Суворова две. Первая относится к 1786 г. и является прошени-
ем, поданным Суворовым в Московское дворянское депутатское собрание о внесении
его в родословную книгу дворян Московской губернии. (Место хранения подлинника
не установлено.) Опубликована впервые в «Чтениях в императорском обществе исто-
рии и древностей российских» за 1848 г. (№ 9. С. 534-552) и отдельной книгой под
заглавием «Биография А. В. Суворова, им самим написанная в 1786 г».
Вторая, от 28 октября 1790 г., была представлена Суворовым в Военную кол-
легию вместе со сведениями о службе и чинах при возведении его в графское до-
стоинство для передачи в Герольдмейстерскую контору. Подлинник хранится
в Центральном государственном историческом архиве в Ленинграде, а копия — в ру-
кописном отделе Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина
в Санкт-Петербурге. Впервые опубликована В. Алексеевым в книге «Письма и бумаги
Суворова» (СПб., 1901).
2 Фамилия Суворов значительно древнее, чем указывает А. В. Суворов. В нов-
городских Писцовых книгах Шелонской пятины под 1498 г. записан помещик Су-
воров. Встречается эта фамилия и в других местах Руси, например среди тверских
помещиков под 1570 г. В. Алексеев допускает возможность переселенпя далеких пред-
ков А. В. Суворова из Швеции, но относит это к первой четверти XIV века. Действи-
тельно, после Орешковского договора (1323) из отошедшей к Швеции части Карелии
происходило массовое переселение из новгородских владений, но это были не шведы,
а новгородцы, оказавшиеся на захваченной шведами земле.
должности денщика1 и переводчика и по кончине его императрицею
Екатериною Первою выпущен был лейб-гвардии от бомбардир-сер-
жантом и вскоре пожалован прапорщиком в Преображенской полк, где
он службу продолжал до капитана и потом в разных званиях, а при им-
ператрице Елисавете Петровне употреблен был бригадиром и генерал-
майором по Военной коллегии, генерал-поручиком и кавалером
св. Анны и св. Александра, в войне с прусским королем — в армии глав-
ным при Провиантском департаменте и губернатором Прусского коро-
левства. Ныне в потомственные роды славно державствующею мудрою
и великою императрицею произведен он был лейб-гвардии в Преобра-
женской полк премьер-майором, лейб-гвардии в Измайловской под-
полковником, генерал-аншефом и сенатором и употребляем был в раз-
ных важных препорученностях, которые до моего сведения не доходили.
В службу я вступил пятнадцати лет1 2, в 1742 году, лейб-гвардии Семе-
новского полку мушкетером, произведен был капралом и состоял в
унтер-офицерских чинах, с исправлением разных должностей и трудных
посылок3, а в 1754 году выпущен был из сержантов в полевые полки по-
ручиком, в 1756 году произведен был обер-провиантмейстером, гене-
рал-аудитор-лейтенантом, а потом переименован в премьер-майоры, в
котором звании в 1758 году был при формировании третьих батальонов
в Лифляндии и Курляндии и имел оных в своей команде семнадцать,
которые препроводил в Пруссию, и был комендантом в Мемеле; в том
же году пожалован подполковником, был при занятии Кроссена, в Си-
1 Денщик в то время выполнял обязанности адъютанта.
2 Здесь неточность. Согласно этим данным получается, что Суворов родился
в 1727 г. В своей автобиографической короткой записке, написанной на итальян-
ском языке (хранится в Государственной публичной библиотеке имени Салтыкова-
Щедрина в Санкт-Петербурге), Суворов пишет: «Я родился 1730 г. 13 ноября».
Кроме этого, в книге «Из прошлого» (исторические материалы л.-гв. Семенов-
ского полка. СПб., 1911. С. 154-155) есть два литографированных автографа: один — с
обязательства отца Суворова, Василия Ивановича, данного им в 1742 г. в Семенов-
ский полк, которым он принимает на себя содержание и обучение своего двенадца-
тилетнего сына на время его отпуска, и второй — о записи, «сказки», со слов самого
Суворова от 25 октября 1742 г. в том же полку, где записаны его возраст («от роду ему
12 лет»), науки, которым он обучался, и имущественное положение отца. Оба доку-
мента подтверждают 1730 год рождения А. В. Суворова.
3 Семимесячная командировка в Дрезден и в Вену.
лезии, под командою генерала князя Михаила Никитича Волконского;
отправлял должность генерального и дивизионного дежурного при ге-
нерале графе Вилиме Вилимовиче Ферморе, был на франкфуртской ба-
талии1 и в разных партиях; в 1761-м состоял в легком корпусе при гене-
рале Берге и был под Бригом, при сражении бреславльском с генералом
Кноблохом и разных шармицелях, на сражении близ Штригау, при
Грос- и Клейн-Вандриссе, где предводил крылом в две тысячи россий-
ского войска. Четыре силезских мили противоборствовали армии под
королем прусским целой день, а к ночи сбили их форпосты и одержали1 2
место своими; на другой день сими войсками чинено было сильное на-
падение на левое прусское крыло, против монастыря Вальдштатт; по-
том был в разных неважных акциях и гаармицелях.
Приближаясь к Швейдницу и окопу тамо прусского короля, атако-
вал в деревне N прусскую заставу с малым числом казаков и за нею, на
высоте, сильной прусской пикет, которым местом по троекратном на-
падении овладел и держал оное несколько часов, доколе от генерала
Берга прислано было два полка казачьих, которые стоящих близ подо-
швы высоты прусских два полка гусарских, с подкреплением двух пол-
ков драгунских, сбили с места в лагерь; отсюда весь прусской лагерь был
вскрыт, и тут утверждена легкого корпуса главная квартира, соединени-
ем форпостов, вправо — к российской, влево — к австрийским армиям;
происходили потом здесь непрестанные шармицели, и сверх разных
примечательных единожды под королевскими шатрами разбиты были
драгунские полки при моем нахождении, — Финкенштейнов и Гол-
штейн, гусарские — Лосов и Малаховский, с великим их уроном. Когда
генерал Платен пошел через Польшу к Кольбергу, легкой корпус вскоре
последовал за ним; достигши оный, часто с ним сражался с фланков и
при Костянах напал на его лагерь сквозь лес, сзади, ночью, причинил
знатной урон [и] принудил к маршу, а я был впереди, при всем проис-
шествии, как дни два после того почти подобное сему в день случилось.
Платен, следуя против Ландсберга, взял с собою слабый, во сто конех,
Туроверова казачий полк; переплыли через Нец и в той же ночи, шесть
миль от Дризена, поспели к Ландсбергу, противным берегом Варты. Не-
1 В Кунерсдорфском сражении 1 августа 1759 г.
2 Заняли.
медля чрез ров вломились в городовые ворота, и передовыми казаками
супренированы и пленены две прусские команды с их офицерами; по-
том с помощию обывателей сожжен ландсбергской большой мост. При-
бывшее противное войско на другом берегу остановилось, но, за неско-
рым прибытием нашего легкого корпуса, переправилось потом на
понтонах и держа свой путь к Кольбергу; отряжен я был от генерала
Берга с казачьими полками и несколькими гусарскими для подкрепле-
ния; встретился я с противным корпусом под Фридебергом. Оной, мар-
шируя на высоте, отозвался против меня всею своею артиллериею, под
которою я разбил его фланковые эскадроны, и забрано было в полон от
оных знатное число. Остановлял я Платена в марше елико возможно,
доколе пришел в черту генерала князя Василья Михайловича Долгору-
кова, которой потом прежде его прибыл к Кольбергу; наш легкой кор-
пус под Штаргардом остановился; по некотором времени выступил
оный к Регенвальду, в которой стороне было нападение на майора Под-
чарли, где я предводил часть легких войск; взят сей майор с его деташе-
ментом в полон; но, как г. Курбьер с сильным войском при нашем об-
ратном походе спешил ударить в наш зад, где я обретался, принужден я
был его передовые пять эскадронов с пушками брускировать с имеющи-
мися у меня в виду меньше ста гусар и казаков, которыми действитель-
но сии эскадроны опровержены были и оставили нам много пленных;
успех от того был, что Курбьер ретировался. Под Наугартом, предводя
одну колонну легкого корпуса, деревню N атаковал я — команды моей
Тверским драгунским полком слабой драгунской полк Гольштейн, что
после Поменского, баталион гренадерской Арним и два баталиона
принца Фердинанда; Тверской полк, около двухсот пятидесяти человек,
врубился в пехоту на неровном месте и сбил драгун; урон прусской в
убитых и пленных был велик, и взята часть артиллерии; подо мною рас-
стреляна лошадь и другая ранена. Знатная часть прусского войска вы-
ступила от Кольберга, по военным потребностям, к стороне Штетина; к
нашему легкому корпусу на походе соединился генерал князь Михайло
Никитич Волконской с кирасирскими полками; передовые наши отря-
ды к стороне Регенвальда встретились с прусским авангардом; при моем
хождении четыре эскадрона конных гренадер атаковали пехоту на пала-
шах; гусары сразились с гусарами; весь сей сильный авангард под пол-
ковником Курбьером взят был в плен, и его артиллерия досталась в
• 1О
наши руки; впослед я напал с ближним легким отрядом, в расстоянии
малой мили, на прусских фуражиров, под самым их корпусом, где та-
кож, сверх убитых, много взято в плен; в ночи прусский корпус стал за
Гольнов, оставя в городе гарнизон. Генерал граф Петр Иванович Панин
прибыл к нам с некоторою пехотою; я одним гренадерским батальоном
атаковал вороты, и, по сильном сопротивлении, вломились мы в калит-
ку, гнали прусской отряд штыками чрез весь город за противные воро-
ты и мост до их лагеря, где побито и взято было много в плен; я повреж-
ден был контузиею — в ногу и в грудь — картечами; одна лошадь ранена
подо мной. В поле, под взятьем Кольберга, при действиях принца Вир-
тембергского, находился я при легком корпусе с Тверским драгунским
полком. При возвратном походе оттуда прусского войска к Штетину
имел я, с Тверским драгунским полком, сильное сражение с одним от
оного деташементом из пехоты и конницы, под Штетином, при деревне
Визенштейн, в которой стороне прусской корпус несколько дней отды-
хал; последствие сего было то, что в ту же ночь весь реченной корпус к
Штетину поспешно ретировался. Осенью, в мокрое время, около Реген-
вальда, генерал Берг с корпусом выступил в поход; регулярная конница
его просила идти окружною, гладкою дорогою; он взял при себе эска-
дрона три гусар и два полка казаков и закрывал корпус одаль справа;
выходя из лесу, вдруг увидели мы на нескольких шагах весь прусской
корпус, стоящий в его линиях; мы фланкировали его влево; возвратив-
шийся офицер донес, что впереди, в большой версте, незанятая болот-
ная переправа мелка; мы стремились на нее; погнались за нами первее
прусские драгуны на палашах, за ними — гусары; достигши до перепра-
вы, приятель и неприятель, смешавшись, погрузли в ней почти по луку;
нашим надлежало прежде насухо выйти; за ними вмиг — несколько
прусских эскадронов, кои вмиг построились; генерал приказал их сло-
мить. Ближний эскадрон был слабой желтой Свацеков; я его пустил; он
опроверг все прусские эскадроны обратно, опять в болото; чрез оное,
между тем, нашли они влеве от нас суше переправу; первой их полк пе-
решел драгунской Финкенштейнов, весьма комплектной; при ближних
тут высотах было отверстие на эскадрон, против которого один Фин-
кенштейнов стал; неможно было время тратить; я велел ударить стрем-
глав на полк одному нашему сербскому эскадрону; оного капитан
Жандр бросился в отверстие на саблях; Финкенштейновы дали залп из
• И э
карабинов; ни один человек наших не упал; но Финкенштейновы пять
эскадронов в мгновенье были опровержены, рублены, потоптаны и пе-
ребежали чрез переправу назад. Сербской эскадрон был подкрепляем
одним венгерским, которой в деле не был; Финкенштейновы были под-
крепляемы, кроме конницы, баталионами десятью пехоты; вся сия пе-
хота — прекрасное зрелище — с противной черты, на полувыстреле, да-
вала на нас ружейные залпы; мы почти ничего не потеряли, от них же,
сверх убитых, получили знатное число пленников; при сих действиях
находились их лучшие партизаны, и Финкенштейновым полком коман-
довал подполковник и кавалер Реценштейн, весьма храброй и отличной
офицер; потом оставили они нас в покое.
В 1762 году отправлен я был к высочайшему двору с депешами от
генерала графа Петра Ивановича Панина и ее императорским величе-
ством произведен в полковники следующим собственноручным ука-
зом: «Подполковника Александра Суворова жалуем мы в наши полков-
ники в Астраханской пехотной полк».
В 1768 году пожалован я бригадиром при Суздальском пехотном
полку и, командуя бригадою, отряжен был с оным и двумя эскадронами
командующим корпусом генералом Нумерсом от стороны Смоленска в
Литву, к Орше, откуда, как корпус прибыл, выступил дале, к Литовско-
му, где корпус со мною соединился; оттуда с реченным отрядом войск
предписано мне было следовать поспешно к Варшаве, разделя сей отряд
на разные части и две колонны; во время разных волнованиев в Литве
был мой марш на Брест-Литовской, где соединясь, прибыл я к жмудско-
му Минску, под Варшавою пять миль, — здесь примечу, что одна колон-
на была в пути до ста двадцати, другая, со мною, до ста тридцати тамош-
них миль; но марш был кончен ровно в две недели, без умерших и
больных, с подмогою обывательских подвод, — и потом прибыл на Пра-
гу, к Варшаве; оттуда разогнал я незнатную партию, под варшавским
маршалком Котлубовским. Чрезвычайный посол, князь Михайла Ники-
тич Волконской, отправил меня в Литву, для усмирения мятежей; я взял
половину реченного деташемента и прибыл к Брест-Литовскому, где я
услышал, что мятежники не в дальности и что близ их обращаются раз-
ные наши начальники с достаточными деташементами. В сем пункте я
оставил людей большое число, сам же взял с собою, не мешкая нимало,
суздальских шестьдесят гренадеров, сто мушкетеров, более ста стрелков,
при двух пушках, и тридцать шесть воронежских драгун; повстречался я
• 1S-
с графом Кастелли при тридцати карабинерах и толиком числе казаков
и взял его с собою. Маршировавши ночь, против полден, повстречались
мы с мятежниками под Ореховым; их число возвышалось близ десяти
тысяч, что была неправда; я их полагал от двух до трех тысяч; начальни-
ки их были маршалки и иные, — достойной Ксавиер Пулавской, кото-
рый здесь убит, брат его Казимир, пинской — Орешко, Мальчевской, За-
ремба, числом девять. Я их ведал быть беспечными, в худой позиции, т.
е. стесненными на лугу, в лесу, под деревней; как скоро мы франширова-
ли три тесные дефилеи, где терпели малой урон, началась атака, но про-
должалась от четырех до пяти часов; деревня позади их зажжена грана-
тою; кратко сказать, мы их побили; они стремительно бежали, урон их
был знатен; в числе пленных обретался Пинской драгунской полк с его
офицерами, но очень малосильной; потом с отрядом прибыл я в Лю-
блин, где, по важности поста, учинил мой капиталь1. Разбит был главной
полковник N1 2 близ Климонтова, в Сендомирском воеводстве, малым от-
рядом под моим предводительством и потерял несколько сот с пятью
пушками; атаковали мы Ланцкорону, за Краковым, овладели городом,
кроме замка, и разбили противного генерала N3, пришедшего на выруч-
ку. В местечке Уржендове, на Висле, супренировал я ночью войски мар-
шалков Пулавского и Саввы; тут, при великой потере, достались нам в
руки драгуны сего последнего, и он был так ранен, что, по бессилию, ско-
ро после погиб: их самих прогнали из-под Красника. Разбит был в лесах,
к стороне Владимира, полковник Новицкий и той-же ночи в деревне N
вовсе разрушен. По многим действиям, так называемою Главною конфе-
дерацией) город Краков так был стеснен, что нашим тамо войскам недо-
статок в субсистенции наступал; я дал моим отрядам рандеву на реке Сане,
отбил прежде преграду их на реке Дунайце и, по некоторых ночных и
денных битвах, достиг до Кракова, откуда мятежников прогнал; в той же
ночи, противу рассвету, напал неподалеку Кракова на их тыницкие4 укре-
1 Главную квартиру.
2 По-видимому, Мощинский.
3 А. В. Суворов имел в виду французского генерала Дюмурье. Франция, руковод-
ствуясь интересами своей внешней политики, оказывала широкую помощь польским
повстанцам не только средствами, вооружением, но и офицерскими кадрами.
4 Тынецкие.
• 1S •
пления, где сверх многих побитых, в том числе штыками, забрали мы
много в плен их лучшей пехоты из распущенных саксонцов с немецки-
ми офицерами и артиллерией. На другой день было славное происше-
ствие под Ланцкороною, где собранные множественные мятежники
были в конец разбиты; погибли несколько французских офицеров с пе-
хотою, на их образ учрежденною; убито два маршалка, пинской —
Орешко и князь Сапега; при многих пленных мне достались в руки мар-
шалки: краковской — Миончинской и варшавской — Лясоцкой. Едва
сие кончено, как я извещен о сильной диверсии мятежников к стороне
Замостья и Люблина; надлежало мне спешно туда обратиться. Побита
была прежде их достаточно собравшаяся из рассеянных часть, при реке
Сане; в числе пленных были некоторые иностранные офицеры; потом
мятежники сильно были разбиты, рассеяны под Замостьем и из крепо-
сти деложированы. Сраженьев сих было много, но примечательных
было девять, которых планы я отправил к генералу Веймарну. Француз-
ский бригадир Мезьер1, обретавшийся при мятежниках поверенным в
делах, но сей скоро отозван к своему двору, и на его место прибыл Вио-
мениль, генерал и кавалер ордена Св. Людовика Большого креста. Воз-
мутилась вся Литва; регулярная ее из полков немецкого штата и компу-
товых хоронг армия, с достаточною артиллериею и всем к войне
надлежащим снабденная, собралась, как и довольно из регулярных во-
йск, под предводительством их великого гетмана, графа Огинского, ко-
торый сперва и получил некоторые авантажи. Собрал я всего войска до
семисот человек и две пушки; тут были и легионные, которые прежде не-
что от г. Огинского пострадали; но имел я храбрых офицеров, привык-
ших часто1 2 сражаться вблизи. Шли мы чрез Брест-Литовской и прямым
трактом, но поспешным маршем, сближались с армиею г. Огинского, ко-
торый дневал под Столовичами; пойманы фуражировавшие уланы; при-
нявши их ласково, сведал я от них нужное о их расположении; остерегал
его генерал Беляк; но он не верил; в ту же ночь пошли мы на атаку, про-
должали марш без малейшего шума, целя на его огни. Ночь была темная,
и к утру пал туман; пехоту я поставил в первой линии, артиллерия в сере-
дине; вторая линия была вся из кавалерии; позади артиллерии был пе-
1 Имеется в виду Дюмурье.
2 В изд. Алексеева 1916 г. — частно.
К.
’K'ld Marshal Covnt sowdrof!1’ rbi^iskoi
>HI4I|'I«-| *• <*h»ct 'J'Utr К Ладен and Auslrnn Al -iium in Italy. Knight of the un|x-rial (hilr: of 5< Andre»
and <»Г the Miliiai т f-'nJrr of S’ Gcontjr. Ac Av Ал.
< AMrtrf» Л4/ * Mr. гмм» / w M Mr .«4R* >*« M> MW «Г-* Arfvw •»»— i-U- Ляш •*q9 »M W M К Ом* ЛГя Мя^я ^явОя^Лгл !-яЛи>
Генерал-фельдмаршал Суворов-Рымникский.
ГРАВЮРА В. ГРИНА ПП ОРИГИНАЛУ 4»РИ8А
1799
хотной резерв, позади второй был особой резерв, из пехоты, и конницы;
казаки были рассеяны с крыл и сзади; нападение наше на литовцов было
с спины; мы к ним приближились нечто до рассвета, так тихо, что де-
ташированные с г. Паткулем порубили несколько их часовых и, по дан-
ному сигналу, встречены были от них из местечка сильною стрельбою,
ружейною и из артиллерии. Перед нами было болото и чрез оное — пло-
тина, по которой майор Киселев с суздальскими гренадерами пошел на
штыках, пробил и дал место нашей коннице, которой предводитель
подполковник Рылеев все встречающееся в местечке порубил и потоп-
тал. Между тем майор Киселев пошел прямо на квартиру г. Огинского;
его подкрепила часть пехоты; прочая под майором Фергиным с Нарв-
скими гренадерами, капитанами Шлисселем [и] Ганнибалом, управясь с
засевшею в местечке противною пехотою, с ним соединилась; вся пехота
и резервы выстроились и пошли атаковать линии г. Огинского в поле, с
которыми наша конница уже в дело вступила; литовское войско оборо-
нялось храбро: легионные, гренадеры себя весьма отличили, и когда до-
шло до штыков, то от рот мушкетерских г. Маслов с легионною первой
ударил. Победа уже была в наших руках, как стоявший в полмили от ме-
ста баталии генерал Беляк, правда, поопоздавши, с двумя сильными
полками лучших уланов, своим и Карицкого, отрезал и окружил наших
три эскадрона; те не один раз сквозь них прорубались, чем и кончено
сражение. Вся артиллерия, обозы, канцелярия и клейноды великого гет-
мана достались нам в руки, то ж все драгунские лошади с убором; ком-
путовые с уланами знатною частью спаслись; плен наш наше число пре-
восходил; от драгунских и пехотных полков почти все, кроме убитых
штаб- и обер-офицеров, были в нашем плену; из наших офицеров стар-
шие почти все были переранены; из нижних чинов убито было мало, но
переранено около осьмой доли. Сражение продолжалось от трех до че-
тырех часов, и вся Литва успокоилась; вся ж сия литовская армия со-
стояла не более тогда в собрании, как до трех тысяч человек, кроме улан
и нескольких иррегулярных. После сего последовало происшествие кра-
ковское. Я обращался в Литве; французские офицеры вошли в замок но-
чью чрез скважину в стене, где истекали нечистоты при мятежничьих
войсках, сею сурпризою пленили тамошний гарнизон и ввели туда от
стороны Тынца более тысячи человек особо лучшей, из распущенных
саксонцов и уволенных австрийцев, при немецких офицерах, пехоты; от
нашего стоящего в городе войска были разные тщетные покушения;
чрез несколько дней я прибыл туда с отрядом, как, от своей стороны,
польские королевские генералы — граф Браницкой и Грабовской; са-
мой тот почти час учинили мятежники, на рассвете, из замка генераль-
ную вылазку для овладения городом; конница их ударила прямо на га-
уптвахт, но была расстреляна и отрезана; пехота шла великою густотою,
но скоро картечами обращена назад; наши, по диспозиции до меня и
малочислию на месте, за нею не погнались. Тотчас мы облегли замок, —
королевских войск квартира основалась за Вислою, — учредили комму-
никации мостами и шанцами, по обеим сторонам Вислы заняли посты
в приличных местах пехотою, на которые от противников чинены были
разные вылазки, особливо в полночь и полдни, всегда с их уроном; на-
шей всей пехоты было до семисот человек, мы ж почти сами в городе от
разных деташементов мятежничьих блокированы, и, хотя я больше
пяти тысяч человек по разным местам в дирекции имел, но их невоз-
можно было опорожнить, кроме Сен-домирского воеводства. Г. майор
Нагель покупал и провозил скрытыми маршами с его отрядом военную
аммуницию, из Шлезского Козеля. Майор Михельсон более всех, по его
искусству, отряжаем был противу мятежников в поле, и от успехов его
получил себе великую славу. Мятежники в замке имели много прови-
анта; недоставало им других съестных припасов, чего ради употребляли
себе в пищу своих лошадей. Оказавшаяся литовская, давно по Польше
странствующая, маршалка Коссаковского партия разбита была мною
при Смерзонце, между Кракова и Тынца, и потоплена в Висле; от всех
стран замок был стеснен; но один генеральной штурм нам не удался,
хотя уже одни ворота одержаны были, в чем мятежничей урон наш
превосходил и отчего потом у них скоро оказался недостаток в порохе
и кремнях. Артиллерия наша была незнатна, но искусством г. Такса в
разных местах испортила коммуникации, часто в замке зажигала, и
бреш в стене на шесть рядов был готов; две мины с обеих сторон Вислы,
одна королевского офицера Н, другая — инженер-капитана Потапова,
приходили галереями к концу пунктов, и уже ни один человек из замку
прокрасться не мог, как вышел ко мне из замка ночью бригадир Гали-
берт и, по многим переговорам, капитулировал. Можно отдать честь
французам, что они в замке королевских гробниц, ниже что из драго-
ценных клейнодов нимало не повредили, но свято польским чиновни-
* 17 -
кам возвратили; гарнизон объявлен был пленным, — но титла «военно-
пленного» не акордовано, сколько о том меня французские начальники
ни просили, — вышел в восьмистах человеках здоровых, прочие —
больные или погибли; пехоты его оставалось еще больше нашей, чего
ради положили ружье дежурному при мне майору князю Сонцову; в
замке при нем штаб- и обер-офицеров разных наук было около пятиде-
сяти человек; французские были: бригадиры и святого Людовика кава-
леры — Шуази и Галиберт, капитаны: Виомениль, племянник генераль-
ской, которой первой в замок вошел, Салиньяк и других два, кавалеры
военного ордена; из них были в походах в Индиях и действиях в Корси-
ке еще некоторые французские обер- и унтер-офицеры. Всем сим госпо-
дам я подарил их шпаги, как мне бригадир Шуази свою вручал, и, по
трактаменте, в ту же ночь, при возможных выгодах и учтивстве отправ-
лены реченные господа с прочими и гарнизоном, при эскорте, на Лю-
блин, оттуда ж нижние чины — в Россию, офицеры, прибывшие с гене-
ралом Виоменилем, — в Львов; что прежде прибыли с бригадиром
Мезьером, — в литовскую крепость Бялу, польские — в Смоленск. Далее
я о моих политических операциях к Тынцу, Ланцкороне и иные места не
описываю, как о стоящих паки нового пространства. Г. Виомениль рас-
прощался со мною учтивым благодарным письмом и отбыл во Францию
с человеками тремя оставшихся своих офицеров и уволенным от меня Н,
знатного отца, который вверен был мне от г. Шуази из замка, для излече-
ния его смертных ран, от которых получил свободу. Начиная от Радзи-
вильцов, большая часть мятежничьих партиев мне — вооруженные —
сдались и распущены; потом и кончились все польские возмущения.
Пожалован я в 1770-м генерал-майором и в 1774-м году генерал -
поручиком, в 1772-м генерал Эльмпт и я, по переменившемуся правле-
нию в Швеции, обращены с полками из Польши к Финляндии. По при-
бытии моем в Санкт-Петербург определен был я временно к тамошней
дивизии, осматривал российский с Швециею рубеж, с примечанием по-
литических обстоятельств, и имел иные препоручения.
Как обстоятельства с Швециею переменились, отправлен был я в
первую армию, где от генерал-фельдмаршала графа Петра Александро-
вича Румянцева помещен был в стоящий в Валахии корпус. Командую-
щий оным генерал граф Иван Петрович Салтыков поручил мне отряд
войск на реке Аржише, против черты Туртукая, куда прибыв, нашел я
• 18-
близ двадцати переправных косных лодок, от войска выбрал и приучил
к ним надлежащих гребцов и сделал половинной скрытой марш, для
приближения к Дунаю; на рассвете были мы окружены турецкою кон-
ницею, вконец ее разбили и прогнали за Дунай; с пленными был их ко-
мандующий паша. Тем мы вскрылись1 и в следующую ночь переправи-
лись за Дунай1 2 благополучно, пятьсот человек пехоты Астраханского,
сто карабинер, при полковнике князе Мещерском, Астраханского ж
полков — лошади вплавь — и сто казаков. Турки на противном берегу,
свыше пяти тысяч, почли нас за неважную партию, но сильно из их пу-
шек по нас стреляли, как и в устье Аржиша, откуда выходили лодки; мы
одержали под ними известную победу. Второе действие мое под Турту-
каем, во время происшествия при Силистрии, тако ж частию из реля-
циев известно; объясню только, что, по слабости от болезни, я без по-
мощи ходить не мог; что, по овладении нами турецким ретраншементом,
ночью варвары, превосходством почти вдесятеро нас в нем сильно об-
ступили; тут был и вышереченной князь Мещерской, которым, как [и]
г. Шемякиным, прибывшим ко мне с конным отрядом и легкою пуш-
кою, довольно нахвалиться не могу, и они всегда в моей памяти пребу-
дут. Карабинеры ж Мещерского вооружены были ружьями с штыками,
по недостатку пехоты; ночь и к полудням сражались мы непрестанно, и
военная аммуниция знатно уменьшилась; поражен был пулею Фейзул-
ла, командующий паша, предатель египетского Али-бея3, и сколот Се-
нюткиными казаками. Против полден капитан Братцов учинил вылазку
с шестишереножною колонною и вороты на янычар, холодным ружьем
поразил и сам смертельно ранен; тогда все войско выступило из ретран-
шемента, и одержана была полная победа; вся турецкая артиллерия
нижнего и верхнего лагеря с их флотилиею досталась в наши руки.
1 Открыли себя.
2 Этот поиск на Туртукай (10.5), как и последующий (17.6), был произведен по
приказанию главнокомандующего и имел важное значение.
3 Али-бей был турецким наместником в Египте. Во время войны Турции с Рос-
сией он выступил против турок, войдя в сношения с графом Алексеем Орловым.
В 1772 г. Магомет (бей Мекки, названный Суворовым Фейзуллой), подкупленный
турками, двинулся с войсками в Египет, и Али-бей, поддержанный Россией, вступил
в войну с Магометом. Завоевав Триполи, Антиохию, Иерусалим и Яффу, Али-бей дви-
нулся к Каиру, но тут его солдаты изменнически перешли на сторону противника,
и он, весь израненный, был взят в плен Магометом и через три дня умер.
Первый раз под Туртукаем перебита у меня нога, от разрыва пушки;
о разных прежде мне неважных контузиях я не упоминаю; после того
определен я был начальником гирсовского корпуса1. Сей задунайский
пост надлежало соблюсти; я починил крепость, прибавил к ней земля-
ные строения и сделал разные фельдшанцы; перед наступлением турец-
ким перевел я мой резерв из-за Дунаю — два полка пехоты на остров,
в близости Гирсова, в закрытии за речкой N1 2, на которой были понтоны.
Турки оказались рано днем, около одиннадцати тысяч; велел я делать
разные притворные виды нашей слабости; но, с моей стороны, особли-
во из крепости, начали рано стрелять, вместо картечь ядрами. Они
фланкировали наши шанцы; шармицирование продолжалось до пол-
ден и не имело конца; приказал я всем своим очистить поле. Приятно
было видеть: варвары, при пяти наших бунчужных, построились в три
линии; в первых двух — пехота, в середине конницы; по флангам —
пушки, в их местах, по-европейскому, в третьей — что резерв — было
разное войско и некоторые обозы; с довольною стройностию прибли-
зились они к нашему московскому ретраншементу, где мы молчали, за-
няли высоту, начали бомбами и ядрами безответно и, впрочем, весьма
храбро, под предводительством их байрактаров, бросились с разных
стран на ретраншемент; наша стрельба открылась вблизи; ретранше-
мент был очень крепок. Из закрытия князь Мачабелов с Севским пол-
ком и барон Розен с тремя эскадронами гусар взошли на наши высоты,
с превеликим их поражением, и князь Гагарин, другого полку, с кареем
наступил на их левой фланг, из ретраншемента; они крайне пострадали.
Недолго тут дело продолжалось, и едва от одного до двух часов; удари-
лись они в бегство, претерпели великой урон, оставили на месте всю их
артиллерию; победа была совершенная; мы их гнали тридцать верст;
прочее известно по реляции. Последнюю баталию в турецкой войне
выиграл я при Козлуджи, пред заключением мира. Резервной корпус
команды моей соединился с Измаильским. Турецкая армия, около пя-
тидесяти тысяч, была под командою Реззак-эфендия и главного яны-
чарского аги, была на походе чрез лес и встречена нашею конницею,
1 Отряда, занимавшего Гирсово; единственный тогда пункт, занятый русскими
на правом берегу Дуная. Его удержанию генерал-фельдмаршал придавал чрезвычай-
но большое значение.
2 Воруй.
9 SO 9
которая дохватила их квартирмейстеров, с генеральным, и принуждена
была уступить силе; от моего авангарда три баталиона гренадер и еге-
рей с их пушками, под командою гг. Трейдена, Ферзена, Река, остано-
вили в лесу противной авангард, восемь тысяч албанцов, и сражение
начали; скоро усилены были команды генерала Озерова кареем дву-
полковым, Суздальского и Севского, под Мачебеловым, но почти уже
предуспели сломить албанцов, соблюдая весьма свой огонь. Сие пора-
жение продолжалось близ двух часов около полден; люди наши шли во
всю ночь и не успели принять пищу, как и строевые лошади напоены
не были. Лес прочистился; мы вступили в марш вперед; на нашем тракте
брошено несколько сот телег с турецким лучшим шанцовым инструмен-
том; происходили неважные стычки в лесу; конница закрывала малоси-
лие пехоты нашей; ее было до четырех тысяч; старший — генерал Левис,
которого поступками я весьма одолжен; я оставляю прочее примечание.
Шли мы лесом девять верст, и, по выходе из оного, упал сильной дождь,
которой наше войско ободрил, противному ж мокротою причинил вред.
При дебушировании встречены мы сильными выстрелами трех батарей
на высотах, от артиллерии барона Тотта1, и карей взяв свою дистанцию,
их одержали и все взяли; хотя разные покушения от варварской армии
на нас были, но без успеха; а паче препобеждены быстротою нашего мар-
ша и крестными1 2 пушечными выстрелами, как и ружейною пальбою, с
соблюдением огня; здесь ранен был внутри карея князь Ратиев, подпол-
ковник: ялын-кылыджи3, по их обычаю, в оные внедриваются. Полем
был наш марш, большею частью терновником, паки девять верст, и при
исходе его прибыл к нам артиллерии капитан Базин и с ним близ десяти
больших орудиев, которыми открыл пальбу в лощину, внутрь турецкого
лагеря. Уже турки всюду бежали; но еще дело кончено не было, — за их
лагерем усмотрел я высоту, которую одержать надлежало; пошел я
сквозь оной с подполковником Любимовым и его эскадронами, карей ж
оной обходили и тем нечто замешкались; по занятию мною той высоты
произошла с турецкой стороны вдруг на нас сильная стрельба из боль-
1 Орудия, отлитые для турецкой армии бароном Тоттом.
2 Перекрестными.
3 Слово «ялын-кылыджи» означает «сабли наголо». Так назывались в Турции
войска, вооруженные только кинжалами и ятаганами.
• 21 •
ших пушек, и, по продолжению, приметил я, что их немного, то прика-
зал от себя майору Парфентьеву взять поспешнее и скорее три Суздаль-
ских роты, их отбить, что он с крайнею быстротою марша и учинил; все
наше войско расположилось на сих высотах, против наступающей ночи,
и прибыл к нам г. бригадир Заборовский с его кареем комплектного
Черниговского полку; таким образом окончена совершенная победа
при Козлуджи, последняя прошлой турецкой войны1. Был я на лошади
часто в огне и грудном1 2 бою; тогдашняя моя болезнь столько умножи-
лась, что я отбыл лечиться за Дунай, почему я за реляцию, ниже за до-
несение мое, в слабости моего здоровья, не отвечаю, но доволен в душе
моей о известных следствиях от сего происшествия.
В силу именного высочайшего повеления, где прописано ехать мне
в Москву, в помощь генералу князю Михайле Никитичу Волконскому,
отбыл я тотчас из Молдавии и прибыл в Москву, где усмотрел, что мне
делать нечего, и поехал далее внутрь, к генералу графу Петру Иванови-
чу Панину3, который при свидании, паки мне высочайшее повеление
объявил о содействии с ним в замешательствах и дал мне открытой
лист о послушании меня в губерниях воинским и гражданским началь-
никам. Правда, я спешил к передовым командам и не мог иметь боль-
шого конвоя, — так и не иначе надлежало — но известно ли, с какою
опасностью бесчеловечной и бесчестной смерти? Сумасбродные толпы
везде шатались; на дороге множество от них тирански умерщвленных,
и не стыдно мне сказать, что я на себя принимал иногда злодейское
имя; сам не чинил нигде, ниже чинить повелевал, ни малейшей казни,
разве гражданскую, и то одним безнравным зачинщикам, но усмирял
человеколюбивною ласковостию, обещанием высочайшего импера-
торского милосердия. По прибытии моем, в Дмитриевском сведал я,
что известной разбойник — в близости одной за Волгою слободы; не-
1 Генерал Каменский, находившийся вблизи от места сражения, не поддержал
Суворова, чем поставил его в крайне тяжелое положение. Победа при Козлуджи была
одержана с большим трудом и только благодаря упорству Суворова, его влиянию на
войска. Это послужило причиной резкого обострения неприязненных отношений
между Суворовым и Каменским и вызвало отъезд Суворова из действующей армии.
2 Рукопашном.
3 П. И. Панин в это время руководил подавлением восстания крестьян, подняв-
шихся во главе с Пугачевым против феодально-крепостнического гнета.
• 22 •
смотря на его неважную силу, желал я, переправясь, с моими малыми1
людьми на него тотчас ударить; но лошади все выбраны были, чего
ради я пустился вплавь, на судне, в Царицын, где я встретился с г. Ми-
хельсоном. Из Царицына взял себе разного войска конвой на конях и
обратился в обширность уральской степи за разбойником, отстоящим
от меня верстах1 2 в четырех. Прибавить должно, что я, по недостатку,
провианта почти с собою не имел, но употреблял вместо того рогатую
скотину, засушением на огне мяса с солью; в степи я соединился с
гг. Иловайским и Бородиным; держались следов и чрез несколько дней
догнали разбойника, шедшего в Уральск. Посему доказательно, что не
так он был легок, и быстрота марша — первое искусство. Сие было сре-
ди Большого Узеня. Я тотчас разделил партии, чтоб его3 ловить, но из-
вестился, что его уральцы4, усмотря сближения наши, от страху его свя-
зали и бросились с ним, на моем челе, стремглав в Уральск, куда я в те
же сутки прибыл. Чего ж ради они его прежде не связали, почто не от-
дали мне, то я был им неприятель, и весь разумной свет скажет, что в
Уральске уральцы имели больше приятелей, как и на форпостах оного.
Наших передовые здесь нечто сбились на киргизские следы, и, чтоб пу-
стыми обрядами не продолжить дело, немедленно принял я его в мои
руки, пошел с ним чрез уральскую степь назад, при непрестанном во
все то время беспокойствии от киргизцов, которые одного ближнего
при мне убили и адъютанта ранили, и отдал его генералу графу Петру
Ивановичу Панину, в Симбирске. В следующее время моими политиче-
скими распоряжениями и военными маневрами буйства башкирцов и
иных без кровопролития сокращены, императорским милосердием.
Высочайшим императорским соизволением в 1776 году был я опреде-
лен к полкам Московской дивизии, в Крым, где около Карасу-Базара со-
бравшиеся противные Шагин-Гирей-хану партии я рассеял одними
движениями, и, по прибытии его из Тамани, объявил его в сем досто-
инстве и, по продолжающейся болезни, отъезжал в Полтаву для излече-
ния. В следующем году и в 1778-м командовал я корпусом Кубанским,
1 Малочисленными.
2 В изд. Алексеева 1916 г. — сутках.
3 Пугачева.
4 Бывшие участники восстания во главе с изменником Твороговым.
23»
где по реке Кубани учредил я линиею крепости и фельдшанцы, от Чер-
ного моря до Ставрополя, и тем сократил неспокойствия закубанских и
нагайских народов: один тот год не произошло никакого нагайского за
Кубань побега. Того ж года обращен я в Крым и командовал корпусами
Крымским, Кубанским, на Днепре и иными войсками, вывел христиан
из Крыма в Россию без остатку, вытеснил турецкую флотилию из Ахти-
арской1 гавани, великого адмирала Гассан-пашу и Али-бея анатольско-
го со всем оттоманским флотом и транспортными с войском судами,
коих всех по счету было больше ста семидесяти, от крымских берегов
обратил назад к Константинополю, вспрещеньем свежей воды и дров, и
выступил из Крыма с войсками в 1779 году. Потом обращался я в раз-
ных местах и комиссиях, командуя казанскою дивизиею; до заключе-
ния конвенции с турками командовал я кубанским корпусом, в
1783 году привел нагайские орды ко всеподданнической ее император-
ского величества присяге, и как они, учиня мятеж, знатною частью
ушли за Кубань, то имел я туда на них поход, с регулярным и сильным
иррегулярным войском; были они нами за Кубанью и на реке Лабе на
рассвете при Керменчике так супренированы, что потеряли множество
народа и всех своих мурз, и того ж числа другой раз их и иные поколе-
ния равно сему разбиты были; одни сутки кончили все дело.
В 1784 году определен я к Владимирской дивизии, а в 1785 году по-
велено мне быть при Санктпетербургской дивизии.
1786 года сентября 22 дня, в произвождение по старшинству, всеми-
лостивейше я пожалован генерал-аншефом и отправлен в Екатеринос-
лавскую армию; во время высочайшего ее императорского величества в
1787 году путешествия в полуденные края находился в Киеве, при ее при-
сутствии, и, как их императорские величества изволили следовать в Тав-
рическую область, я сформировал лагерь между Херсона и Кременчуга,
во сте двадцати верстах от оного, при Бланкитной; по возвращении их
величеств и по отбытии из полуденного края я находился в Кременчуге.
С открытия настоящей с Оттоманскою Портою войны определен я
в Кинбурн и сей важнейший пост, к сохранению всероссийских границ,
хранил я от Черного моря и, по лиману, от Очакова неусыпным бдени-
ем, с сентября 1787 года по 1789 год и, как того 1787 года сентября 13 дня
из флота очаковского все канонерные суда, приближась к кинбурнско-
1 Севастополь в XVIII веке назывался Ахтиар.
24 •
му фарватеру, открыли жестокую канонаду и бомбардираду, оною в кре-
пости причиняли, в строении и людях, повреждение, я из Кинбурна тот-
час соответствовал тем же с таким успехом, что их людям и фрегату
причинило повреждение, и линейной их корабль взорвало со всем эки-
пажем, а 14 числа, верстах в осьми от Кинбурна, подплыли турки до се-
мисот человек на мелких судах к берегу, но были встречены командою
моею и отбиты; они покушались и на 15 число, но прогнаны из отря-
женных из эскадры на Глубокой, — два фрегата и четыре галеры, — к
Кинбурну. Галера «Десна», под начальством мичмана Ломбарда, хоро-
шо вооруженная, пустилась на бомбардирующие Кинбурн суда, отде-
лившиеся от своего флота, и принудила их к ретираде к своему флоту;
но ею преследованы, и вступила с ними, и, по разнообразным движени-
ям, и с левым флангом флота в сражение, открыв ружейную стрельбу
скрытых им до того гренадер, [и], продолжая более двух часов, причи-
нил немалой урон неприятелю, где и очаковские батареи действовать
принуждены были. Возвратилась под крепость кинбурнскую так благо-
получно, что, кроме мичмана Ломбарда, никто не ранен и не убит, а он
ранен пулею в ухо. ЗО-го числа того ж сентября неприятель сблизил
свои суда к Кинбурну, производил сильную пальбу и бросал бомбы до
глубокой ночи, а первого числа октября, на рассвете, возобновил свою
пальбу с большею жестокостию и так причинял внутри крепости, в зем-
ляном вале и лагере палаткам и войску повреждения, а в девять часов в
12 верстах от Кинбурна по лиману пять судов с вооруженными людьми
показались, кои, сколько ни старались выйти на берег, отбиты с уро-
ном. В то же утро неприятель, в числе пяти тысяч отборного войска,
предпринял на Кинбурн сделать поражение, перевозя с своих кораблей
на мыс Кинбурнской косы с большею поспешностью, и работали они в
земле, приближаясь к крепости. Я, в небольшом числе имев войска [и]
учредя в боевой порядок, встретил их и атаковал; неприятель упорно и
храбро защищался в своих укреплениях. Генерал-майор Рек выбил их
из десяти ложементов, но был при том ранен в ногу, а майор Булгаков
убит, Мунцель и Мамкин — ранены. Флот неприятельский, подвигнув-
ся к берегу, наносил великой вред своими бомбами, ядрами и картеча-
ми, и войски наши не могши преодолеть умножающиеся силы неприя-
тельские, принуждены были отступать; я, будучи в передних рядах,
остановил отступающих, исправя фронт возобновил сражение и не-
Ю •
приятеля выгнал из многих ложементов. Между тем галера «Десна» на
левом крыле неприятельского флота несколько судов сбила с места,
крепостная артиллерия — потопила два канонерские судна, полевая ар-
тиллерия — истребила две шебеки. Неприятель свежими войсками
принудил наши войски ко отступлению, тем наиболее, что чрезвычай-
ная пальба с неприятельскою флота не малой вред наносила; я ранен
легко картечью в левой бок; пехотные полки ретировались порядочно1
в крепость, а на место сражения прибыли вновь пехотные — баталион
и три роты, с бригадою легкой конницы; я начал бой в третий раз. Пе-
хота, подкрепляемая легкоконными и казачьими полками, наступила
отважно на неприятеля; неприятель не возмог уже держаться в 15 сво-
их окопах; выбиты из всех укреплений, претерпели крайнее поражение,
и остатки сброшены в воду, за сделанный ими эстакад, где бедствовали
они до утра. Я при конце сего поражения еще ранен в левую руку пулею
навылет. Сим одержана совершенная победа, и Кинбурнская коса и
воды, окружающие оную, покрыты их телами. Потеря неприятель-
ская — во всем высаженном на береге войске, кроме малого числа спас-
шихся в воде, за эстакадой; с нашей стороны — убитых: майор, подпо-
рутчиков [и] нижних чинов — 136; раненых: я и Рек, майоров — три,
обер-офицеров — 14, нижних чинов — 283. В сию настоящую войну я
первой имел случай с турецким войском сражение, и хоть раны мои
ослабевали силы мои, но усердие мое меня подкрепляло, и я, не отсту-
пая от моей должности, мало-помалу выздоравливая, всю зиму старал-
ся о извлечении языков из Очакова. В 1788 году устроил на стрелке
Кинбурнской косы батареи, со оных во время сражения на лимане мно-
гочисленного турецкого флота, под командою капитан-паши, с нашими
лиманскими парусною и гребною флотилиями, июня 7 и 17 числ и по-
следующих потом, сильное поражение неприятельскому флоту причи-
нил и, по истреблении всего турецкого на лимане и под Очаковым фло-
та, я находился в линии очаковской блокады, на левом фланге.
Неприятель 27 июля показался в 50 конных, открывающих путь своей
пехоте, пробираясь лощинами к моему левому флангу, и содержащий
пикет из наших бугских казаков атаковал; я подкреплял оных двумя ба-
талионами пехотных гренадер. Сражение произошло весьма кровопро-
литное; турок умножилось до трех тысяч. Неудобность мест, наполнен-
1 В порядке.
Суворов стоит возле стола с трофеями
в окружении аллегорических фигур.
ЛАЯЗВДКЛЛИ
1800
ных рвами, способствовала неприятелю держаться; но, при ударе в
штыки, неприятель совершенно опрокинут и прогнан в ретраншемент.
При истреблении превосходного числа неприятеля, отчаянно сражавших-
ся, наш урон состоял — убитых: обер-офицеров — четыре, гренадер — 138,
казаков — 12; при сем я ранен в шею не тяжело; майор, три капитана, два
подпорутчика, 200 гренадер и четыре казака ранены. И как 29 и 31-го числ
того июля турецкой флот показался на море от Березани, то я отправ-
лен в Кинбурн, где имел наблюдение в непропуске в лиман неприятель-
ского флота. По взятии Очакова, в 1789 году, я, для принесения ее
императорскому величеству за высочайшее пожалование мне ордена
Св. апостола Андрея всеподданнейшего благодарения, прибыл в Санкт-
Петербург и находился там по 25-е число апреля того года, а оного чис-
ла, получа высочайшее ее императорского величества повеление ехать
в Молдавию, для принятия в мое начальство передового корпуса про-
тив неприятеля, и того ж числа из Санкт-Петербурга отправился и,
прибыв, принял состоящей армии корпус между рек Серета и Прута.
16 июля того ж года я, с моим корпусом перешел реку Серет. 17 числа
соединился с союзным корпусом римско-императорских войск, под на-
чальством генерала от кавалерии принца Саксен-Кобургского, продол-
жая поход к Фокшанам, против собравшегося там турецкого из
30 тысяч состоящего корпуса; в числе оных пятая часть была пехоты
под командою сераскира трехбунчужного, Мустафы-паши. Того июля
20 числа, при осмотре реки Путны, встретившаяся турецких войск кон-
ница, с нашим легким войском сражаясь, двоекратно неприятеля сло-
мили и прогнали. Двухбунчужный Осман-паша с тремя тысячами от-
борной конницы старался усилиться против наших войск; но с
помощью римско-императорских гусар и цесарских арнаут неприятель
опрокинут и прогнан, с великим его уроном. И, наведя понтоны [и]
21 числа перешед реку Пугну, на сем походе к Фокшанам, турецких
войск толпы в разных местах имели сражение с легкими нашими вой-
сками, но всюду были отбиты с уроном. Приближаясь к Фокшанам, по
многим сражениям, генерал-порутчик Дерфельден с пехотою соеди-
ненных войск атаковал неприятельские окопы и овладел оными. Часть
турецкой пехоты заперлась в крепком фокшанском монастыре Святого
Самуила, внутри их земляных укреплений, которые тотчас облегли с
левой стороны российские войски, а с правой, под предводительством
принца Саксен-Кобургского, — союзные войски. Турки жестоко обо-
ронялись ружейным огнем; но, соединенною артиллериею отбив воро-
та и калитку, наши с союзными войсками, вошед внутрь стен, поражали
неприятеля штыками, и, по продолжении сражения, чрез девять часов, по-
мощию Божиею достигнута нами совершенная победа. По овладении
Фонтанами остаток разбитых турок искал спасения в монастыре Св. Ио-
анна, в полутора версте лежащем; но посланной от принца Саксен-
Кобургского команде с артиллериею, по отчаянной обороне, принуж-
дены были оставшиеся от истребления ага и 52 человека сдаться
военнопленными. Неприятельской урон — до 1500 человек; в плен взя-
то 100, пушек 10, знамен — 16; весь их лагерь с палатками с разными
военными припасами достался в добычу победителям. Рассеянные тур-
ки побежали по дорогам браиловской и к Букаресту. Наши легкие вой-
ски, догоняя, их поражали, и на обеих дорогах получили в добычу не-
сколько сот повозок с военною амунициею и прочим багажом.
С нашей стороны, российских убито рядовых — 15, ранено всех чи-
нов — 79; из римско-императорских войск урон весьма мал.
Того же году, сентября 6 и 7 числ, по сообщению мне от генерала от
кавалерии принца Саксен-Кобургского, командующего союзными
римско-императорскими войсками, о приближении верховного визиря
с главными турецкими силами, во ста тысячах состоящими и располо-
жившимися лагерем при Мартинешти, в расстоянии от него не более
четырех часов, ожидая от него атаки, просил меня поспешать соединиться
с ним; я, соображая столь важные обстоятельства, немедленно из Пуцени
выступил в поход, взяв с собою корпус, составленный из двух гусарских,
четыре гренадерских, четыре мушкетерских баталионов и одного легкого
баталиона, сформированного из мушкетер, устроя на шесть кареев, в две
линии, под начальством: первую — генерал-майора Познякова, а вто-
рую — бригадира Вестфалена, 12 карабинерных эскадронов — при бри-
гадире Бурнашове, два казачьих полка и арнаутов, с их начальниками, и,
хотя разлитием реки Серета в переправе делано великое затруднение,
но, превозмогая все препятствия, перешед Серет, следовал чрез Пугну, а
римско-императорские войски, перешед реку Берлад по мосту, при Те-
куче, обратились, против Никорешт, к понтонным своим мостам и со
оными близ Фокшан, при реке Милкове, я соединился 10 того сентября
поутру. Осмотрев положение неприятеля, распорядил поход двумя ко-
лоннами; первую вел я, прибавя к ней римско-императорских войск два
дивизиона и Барковых гусар, под командою подполковника барона Гре-
вена и майора Матлшковского, а левую вел принц Саксен-Кобургской.
И того 10 числа, при захождении солнца, выступили, переходя Милков
вброд и продолжая марш в совершенной тишине, приспев к Рымне, пе-
решли оную вброд, пехота вправо, а кавалерия влево. Соверша переход,
на рассвете построил войски в боевой порядок и повел в атаку; в семи
верстах, при деревне Тыргокукули, стояло турецкое войско лагерем на
выгодных высотах, в двенадцати тысячах, под командою двухбунчужно-
го паши Хаджи-Сойтари. Вскоре начался шармицель и пушечная с обеих
сторон стрельба; первая линия начала наступать на неприятельскую ба-
тарею; но дефиле долго задержал, проходя в порядке, а тем временем не-
приятель с половиною его войска, с большею частию обозов, ушел к ме-
стечку Рымнику, другою половиною конницы и пехоты — ударил весьма
сильно на каре правого фланга. Храброй отпор и крестные огни егерско-
го каре, действие ружей и штыков в полчаса опровергнули турок с вели-
ким уроном; карабинер два эскадрона и дивизион римско-императорских
гусар, врубясь в неприятеля, отняли знамя, и легкие войски овладели не-
приятельским лагерем, и общекарабинеры, донские казаки и арнауты
истребили множество турок; остальные побежали по букарестской до-
роге, к местечку Рымнику. Принц Саксен-Кобургской, имея далее путь,
перешел чрез Рымну позже меня, и, едва успел построиться, неприятель,
в двадцати тысячах состоявший, напал сильно на оба крыла, но поража-
ем был с чувствительною гибелью; в то же самое время от Мартинешти,
из главного неприятельского лагеря при реке Рымне, до шести тысяч
турков быстро наскакали на каре Смоленского полка. Я приказал каре
Ростовского полку той же второй линии принять вправо, сближась ко-
сою чертою, чтобы неприятеля поставить между крестных огней; тут
сражение продолжалось целый час, с непрерывным огнем, а в войсках
принца Саксен-Кобургского — более двух. Неприятель отчаянно сра-
жался, но, наконец, уступил мужеству, оставя окружность полевую по-
крытою мертвыми телами: турецкая конница действовала с крайнею от-
вагою, а особливо отчаянно нападали янычары и арабы. Турки
отступили к лесу Крынгу-мейлор, где обреталось пеших до пяти тысяч
янычар, имея там ретраншемент, хотя не оконченный; я одержал место
сражения, выстроил линии, собрал карей и несколько отдыхал.
По прошествии сего принц Саксен-Кобургской был паки сильно
атакован сорока тысячью конных турков, кои окружили тесно его ле-
вое крыло; конница его врубалась в турок несколько раз, а пред моим
ВО-
фронтом начался шармицель; я пошел с войском, отражая неприятеля
пушечною пальбою, которой открыл свои батареи; под выстрелами их
союзные войски, входя на пологое возвышение, стремились овладеть;
неприятель, видя наше усилие, два раза покушался увозить свою артил-
лерию. По трех верстах маршу открылся ретраншемент под лесом
Крынгу-Мейлор; я приказал карабинерам и, на их флангах, гусарам
стать среди кареев первой линии и сим дать интервал; легкие войска за-
няли крылья, и в ту же линию кавалерии присоединились влево — про-
чие дивизионы гусар принца Саксен-Кобургского; за нею Левенерова
полку легкая конница составляла резерв; оное все произведено в дей-
ство на полном марше. Я просил принца Саксен-Кобургского, дабы он
приказал сильно идти вперед своим кареям; канонада кареев наших в
лес и ретраншемент привела в молчание турецкие пушки; пораженное
и приведенное в замешательство пешее и конное турецкое войско на-
чало отступать в лес; я их велел остановить; линия наша, при беспре-
рывной пальбе с крыльев и кареев крестными выстрелами, приближив-
шись, пустилась быстро в атаку, кавалерия, перескоча невозвышенной
ретраншемент, врубилась в неприятеля; овладели четырьмя орудиями,
истребя великое число турков, кои тут отчаянно сражались; наконец,
сии многолюдные толпы выгнаны из лесу; разбитые турецкие толпы
бежали к главному своему лагерю, при реке Рымнике, в шести верстах
от сего места сражения отстоящему; достигавшие их наши карей, эска-
дроны и легкие войски обратили их дирекцию на юг; каре, генерал-
майором Карачаем предводимы, были с нашими кареями впереди, по-
ражали янычар и прочие неприятельские войски, где казаки и арнауты
истребляли врага. При захождении солнца победители перервали по-
гоню на рымникской черте; река сия запружена была тысячами пово-
зок аммуничных и прочих и великим числом потопленных мертвых тел
неприятельских и скота. Во время баталии верховный визирь находил-
ся особою своею под лесом Крынгу-Мейлор, до самого его оттуда изгна-
ния к рымникскому лагерю, где он не возмог ни увещанием, ни при-
нуждением остановить бегущие свои войски, и сам поспешно удалился
по браиловской дороге. В сем сражении неприятель потерял на месте
убитыми более пяти тысяч; в добычу получено нами знамен сто, мор-
тир — шесть, пушек осадных — семь, полевых — 67 и с их ящиками и
аммуничными фурами, несколько тысяч повозок с припасами и веща-
ми, множество лошадей, буйволов, верблюдов, мулов, и, сверх того, ли-
81-
шился он трех лагерей с палатками и всем экипажем; по совершении
победы войски отдыхали на месте баталии спокойно.
На другой день легких наших войск партиями, состоящий за Рым-
ником верстах в четырех верховного визиря, особой его лагерь открыт
и взят с разною добычею, причем не малое число турок побито; принц
Саксен-Кобургской посланным баталионом к лесу Крынгу-Мейлор
укрывшихся турок истребил. В сих преследованиях после баталии ту-
рок побито не меньше двух тысяч. Армия турецкая [бежала] до реки
Бузео. Достигши оную, верховный визирь с передовыми успел пере-
ехать мост и тотчас оный поднял; конница турецкая пустилась вплавь,
где из нее немало потонуло, а оставшаяся на левом берегу конница и
пехота рассеялась всюду без остатка. Ушедшие с места баталии обозы
разграблены волошскими поселянами. На здешнем берегу лежало
смертельно раненных, умирающих и умерших множество; визирь укло-
нился в Браилов, потеряв из армии своей более десяти тысяч человек; с
нашей стороны убито всех чинов 46, ранено 133; римско-императорских
войск урон немного больше нашего.
В чувствительной моей благодарности не могу умолчать о излиян-
ных на меня благосоизволениях ее императорского величества всеми-
лостивейшей монархини нашей, великой государыни, милосердной ма-
тери отечества, проницающей службу и усердие наше. Всемилостивейше
пожалован я 1770 году сентября 31 (?) дня, по соизволению ее величе-
ства, от его императорского высочества государя Цесаревича кавалером
голштинского ордена Св. Анны, 1771 года августа 19 дня за одержанные
победы в 1770-м и 1771 годах над польскими возмутителями — орден
Св. великомученика и победоносца Георгия 3 класса, того ж года дека-
бря 20 дня за совершенное разбитие войск литовского гетмана, графа
Огинского — орден Св. Александра Невского, 1772 года мая 12 дня за
освобождение краковского замка из рук мятежнических — со изобра-
жением в высочайшем рескрипте монаршего благоволения пожалова-
но мне тысяча червонных, 1773 года июля 30 дня, за одержанную побе-
ду при атаке на Туртукае — орден Св. великомученика и победоносца
Георгия 2 класса, 1774 года сентября 3 дня, за скороспешной мой при-
езд в низовой крап налегке, на поражение врагов империи, — со изъяс-
нением в милостивейшем рескрипте монаршего благоволения всеми-
лостивейше пожаловано мне две тысячи червонцов; 1775 года июля
@2 >
10 дня, при торжестве утвержденного с Оттоманскою Портою мира, —
шпага золотая, украшенная бриллиантами, в 1778 году за вытеснение
турецкого флота из Ахтиарской гавани и от крымских берегов, воспре-
щением свежей воды и дров, — золотая табакерка с высочайшим ее им-
ператорского величества портретом, украшенная бриллиантами;
1780 года декабря 24 дня с собственной ее императорского величества
одежды бриллиантовая ордена Св. Александра Невского звезда,
1783 года июля 28 дня за присоединение разных кубанских народов ко
всероссийской империи — орден Св. равноапостольного князя Влади-
мира Большого креста I степени. 1787 года июня 11 дня, при возвраще-
нии ее императорского величества из полуденного краю — всемилости-
вейшим благоволением табакерка золотая с вензелем ее императорского
величества, украшенная бриллиантами, 1787 года ноября 9 дня — за
одержанную победу, октября 1 числа того года, при защищении Кин-
бурна, атакованного отборными турецкими войсками с помощию фло-
та их, и совершенное их разбитие и поражение на Кинбурнской косе —
орден Св. апостола Андрея Первозванного, со всемилостивейшим в
высочайшем рескрипте изречением: «Вы оное заслужили верою и вер-
ностию»; 1789 года ноября 3 дня за разбитие и победу собравшихся
многочисленных турецких войск под Фокшанами — к ордену Св. апо-
стола Андрея, крест и звезда бриллиантовые, того же 1789 года за раз-
битие и знаменитую победу сентября 11 дня сего года многочисленной
турецкой армии, предводимой верховным визирем, на реке Рымни-
ке, — шпага золотая, богато украшенная бриллиантами, с надписью
дела, а 3 октября того же года за оную же победу верховного визиря на
реке Рымнике — всемилостивейше возвышен я с рожденными от меня
детьми в графское Российской империи достоинство, указав имено-
ваться: граф Суворов-Рымникский; того ж октября 18 дня за оную же
совершенную победу верховного визиря, со изъяснением в высочай-
шем рескрипте долговременной моей службы, — сопровождаемой со
особливым усердием и точным предложенного исполнением, — Неуто-
мимых трудов, предприимчивости, превосходного искусства, отлично-
го мужества во всяком случае — всемилостивейше пожалован кавале-
ром ордена Св. великомученика и победоносца Георгия Большого креста
1 класса. Его величество император Римской, покойной Иосиф, всеми-
лостивейше благоволил высочайшим письмом своим 13 августа
1789 года ко мне уважить одержанную мною с принцем Саксен-
Кобургским победу под Фокшанами, — наименовав оную «славною по-
бедою», соизволил пожаловать мне золотую табакерку с вензелевым его
величества именем, богато украшенную бриллиантами, а за одержан-
ную при реке Рымнике над верховным визирем победу всемилостивей-
ше пожаловал меня рейхсграфом Священной Римской империи и, при
высочайшем своем письме 9 октября 1789 года ко мне, пожаловал мне
на то рейхсграфское достоинство грамоту, октября 6 числа немецкого
счисления того 1789 году, за высочайшим своим подписанием, с при-
вешенною императорскою печатью, и при том герб с графскою коро-
ною, с которых у сего следуют копии; оные я принял по высочайшему
ее императорского величества дозволению от 26 сентября того
1789 года.
Употребляемой мною до сего герб принял я от покойного отца мо-
его, какой он употреблял, т. е.: щит разделен в длину надвое; в белом
поле — грудные латы, а в красном поле — шпага и стрела, накрест сло-
женные, с дворянскою короною, а над оною — обращенная направо
рука с плечом в латах, держащая саблю. Подлинное подписано тако:
Генерал граф Александр Суворов-Рымникский
ijiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiii:
УЧЕНЬЕ РАЗВОДНОЕ, ИЛИ ПРЕД РАЗВОДОМ
Развод — от оного главное влияние в обучении
I. Исправься! Бей сбор! Ученье будет!1 Приемы и повороты по
команде, по флигельману1 2, по барабану.
II. Пальба будет! Заряжай ружье! — Плутонгами, полудивизи-
онами, дивизионами3. — При заряжании приклада на землю
отнюдь не ставить. Отскакивает шомпол? — Пуля некрепко
прибита.
Наблюдать косой ряд4; приклад крепко упереть в сгиб правого пле-
ча, ствол бросать на левую ладонь. Пуля бьет в полчеловека.
Примерно можно и с порохом5. Ружья чистить между часов6. Вы-
стрелять между одного и двух патронов.
Наступление плутонгами начинай! — Отбою нет. Сигнал бараба-
на — «поход», — выстрелять от одного до двух патронов.
III. Атакуй первую неприятельскую линию! В штыки! Ура! Взвод-
ные командиры: коли, коли! Рядовые: Ура! — громогласно.
Краткий отбой.
1 Командные слова выделены курсивом, в прямых скобках даны пояснительные
слова. Значения непонятных современному читателю слов раскрыты в подстрочных
примечаниях. Текст дается в современной транскрипции.
2Флигельман — правофланговый солдат или унтер-офицер, становив-
шийся перед строем и делавший ружейные приемы. Сообразуясь с его темпом, по-
вторял те же приемы весь строй.
3 Для производства залповой стрельбы и строевых эволюций батальон рассчи-
тывался на дивизионы (нормально на четыре дивизиона), дивизион — на четыре плу-
тонга (взвода); два плутонга составляли полудивизион.
4 Для стрельбы задние шеренги приступали вплотную к передней, солдаты зад-
ней шеренги становились против интервалов передней; строй становился скошенным.
5 То есть холостыми зарядами.
6 М е ж д у часов — после смены с постов, так как ученье проводилось
перед разводом.
• @7 •
IY. Неприятельская кавалерия скачет на выручку к своей пе-
хоте. — Атакуй! — Здесь держать штык в брюхо человеку;
случится, что попадет штык в морду, в шею, особливо в грудь
лошади. — Краткий отбой.
Атакуй вторую неприятельскую линию, или резервы неприятель-
ские атакуй! Отбой. Сим кончится.
Третья — сквозная атака. Линия равняется вмиг. Вперед! Не смеет
никто пятиться, ни четверти шага назад. Ступай! Повзводно, полудиви-
зионами или дивизионами! — На походе плутонги вздваивают в полу-
дивизионы, или сии ломают на плутонге. Солдатский шаг аршин, в за-
хождении полтора аршина. Начинает барабан, бьет свои три колена1;
его сменяет музыка, играет полный поход; паки1 2 3 барабан. И так сменя-
ются между собой. Бить и играть скорее, от того скорее шаг. Интерва-
лы, или промежутки между взводов весьма соблюдать, дабы пришед на
прежнее место, при команде стой! все взводы вдруг стояли и заходили
в линию.
Вторая или первая половина линии, по рядам налево или направо,
ступай, ступай на атаку! — Ступай? У сего барабан — «фельдмарш»4.
Заходить против части, на место стоящей из картечна выстрела
вон. Ступай! — «Поход» в барабаны.
На 80 саженях от противничья фронта бежать вперед от 10 до
15 шагов через картечную черту полевой большой артиллерии; на 60 са-
женях то же через картечную черту полковой артиллерии, и на 60 ша-
гах — верной черты пуль.
1 Три колена барабана: дробь, палки, дробь с палками.
2 Паки — опять.
3 Ступай! — исполнительная команда для движения: марш!
4Фельдмарш — один из сигналов для движения части; выполняется на
трубе или боем барабана, подается непосредственно перед началом движения.
• SB»
Ступай, ступай! В штыки! Ура! — Противная линия встречает
пальбой на сей последней дистанции, а на 30 шагах ударит сама в шты-
ки. С обеих сторон сквозная атака.
Равно сему другая линия: атака! Обе части на прежних местах,
тако же отдельная часть. Заходить колонною для деплояды1 фронтов,
ежели есть место.
Y. Обе части делают колонны по числу людей в разводе, в одну
или две колонны.
Атака будет! Колонны, ступай! — Барабан бьет поход на 60 шагах
одни от других.
Ступай! Ступай! Атакуй в штыки! Ура! — Мушкет1 2 в правой руке
на перевесе; колонны между собою насквозь быстро, примерно колют.
Колонны, строй каре3! Стрелки, стреляй в ранжире4! Плутонгами, на-
чинай! — Здесь каре на месте. Стрелки бьют наездников и набегающих
неприятелей, а особливо чиновников5; плутонги палят в их толпы.
Пальба должна быть кратка, ибо тут дело больше картечь. Потом бро-
саются колоть.
Ступай, ступай! Атакуй! В штыки! Ура! — Что воображается
сквозною карейною атакою.
Стрелки, вперед! Докалывай! Достреливай! Бери в полон! На
оставшихся басурман между кареев! Барабан — краткий сбор!
1 Деплояда — развертывание.
2 Мушкет — ружье.
3 К а р е — построение войск четырехугольником. Внутри каре помещалась
часть артиллерии и резервы (у Суворова).
4 В ранжире — на своем месте в строю.
’Чиновники — офицеры.
• 88-
Стрелки, в свои места! Карей1 — строй колонны! — Исполнение
то же, как выше о колоннах!
Колонны, строй карей! Карей, ступай! Ступай! Ступай! Атакуй!
В штыки! — Ура! Здесь без пальбы, атака же прежняя.
VI. Карей, строй линейный фронт! А заходящей части, по рас-
смотрению1 2, вместо линии в колонну, или по четыре. Команда
оной: по рядам или по четыре, направо или налево, ступай на
прежнее место! Стой! Фронт! Барабан — фельдмарш.
Сии основательные3 маневры, хождения и эволюции4 равны в ба-
тальонных, полковых и корпусных экзерцициях5!
YII. Начальник может требовать:
Баталионного огня?6
Исправный приклад7 правит пальбою.
Здесь оный расстраивается по неминуемой торопливости; но во
взводной пальбе оный виден. Одиначка пальбы на баталии выйдет сама
собою. Для сбережения пули тут на каждом выстреле всякий своего
противника должен целить, чтобы его убить.
Залпа? — в разводе, коли с пальбою, для очищения ружей. В ином
строю — только для исправности приклада. Против неприятеля не го-
дится: он может сколоть и порубить, пока опять заряжают.
1 К а р е й — то же, что каре.
2 По усмотрению начальника.
3 Основательные — основные, важнейшие.
4 Эволюции — перестроения, маневры.
5 Экзерциция — строевое учение; вообще обучение.
6 Баталионный огонь — беглый частый огонь.
7 Приклад — здесь в смысле изготовки к стрельбе (заряжание и прицеливание).
Alexander souvdroff,
Портрет Александра Суворова.
гравюра по оригиналу йозвфа кгайтцннгарл
1799
Наступных плутонгов? — Оные только для движения, но
против неприятеля сия ломаная линия не годится; ибо он ее, особливо
кавалериею и малою изрубить может.
Отступных плутонгов? —Лучше об оных и не помышлять!
Влияние их солдату весьма опасно, а потому и ни о каких ретирадах1 в
пехоте и кавалерии не мыслить!..
РАЗГОВОР С СОЛДАТАМИ
их языком
После сего разводного учения, когда оное будет учинено по прихо-
де развода в главную квартиру, куда оный приходит до рассвета, а на
рассвете выходит уже на площадь, — штаб-офицер того полку, чей раз-
вод, командует: под курок1 2 и начинает в присутствии всего генералите-
та, штаб- и обер-офицеров3 говорить к солдатам их наречием наизусть
следующее:
VIII. Каблуки сомкнуты, подколенки стянуты! Солдат стоит стрел-
кой. Четвертого вижу, пятого не вижу.
Военный шаг — аршин, в захождении — полтора аршина. Береги
интервалы! Солдат во фронте на шагу строится по локтю; шеренга от
шеренги три шага; в марше — два. Барабаны, не мешай!
IX. Береги пулю на три дня, а иногда и на целую кампанию, когда
негде взять. Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко.
Пуля обмишулится, а штык не обмишулится. Пуля — дура,
а штык — молодец! Коли один раз! Бросай басурмана со
1 Ретирада — отступление.
2 Команда для ружейного приема, употребляемого при положении «смир-
но». Ружье бралось рукою за шейку приклада под курок и держалось отвестно
у правого плеча.
3 Штаб-офицеры — старшие офицеры от майора до полковника вклю-
чительно; обер-офицеры — младшие офицеры от прапорщика до капитана вклю-
чительно.
штыка! — мертв на штыке, царапает саблей шею. Сабля на
шею — отскокни шаг, ударь опять! Коли другого, коли третье-
го! Богатырь заколет полдюжины, а я видал и больше.
Береги пулю в дуле! Трое наскочат — первого заколи, второго за-
стрели, третьему штыком карачун1!
В атаке не задерживай! Для пальбы стреляй сильно в мишень. На
человека пуль двадцать, купи свинца из экономии, немного стоит. Мы
стреляем цельно1 2. У нас пропадает тридцатая пуля, а в полевой и пол-
ковой артиллерии разве меньше десятого заряду.
Фитиль на картечь! — Бросься на картечь! — Летит сверх головы.
Пушки твои, люди твои! Вали на месте! Гони, коли! Остальным давай
пощаду. Грех напрасно убивать, они такие же люди.
Умирай за Дом Богородицы, за матушку, за пресветлейший дом! —
Церковь Бога молит. Кто остался жив, тому честь и слава!
Обывателя не обижай: он нас поит и кормит. Солдат не разбойник.
Святая добычь! Возьми лагерь! — все ваше. Возьми крепость! —
все ваше. В Измаиле, кроме иного, делили золото и серебро пригорш-
нями. Так и во многих местах. Без приказа отнюдь не ходи на добычь!
X. Баталия полевая. Три атаки: в крыло, которое слабее.
Крепкое крыло закрыто лесом — это немудрено: солдат про-
берется и болотом. Тяжело через реку — без мосту не пере-
бежишь. Шанцы3 всякие перескочишь. Атака в середину
невыгодна, разве конница хорошо рубить будет, а иначе самих
сожмут. Атака в т ы л очень хороша, только для небольшого
корпуса, а армиею заходить тяжело.
1 Карачун — смерть.
2 Цельно— прицельно.
3 Шанцы— окопы.
-4ИЗ-
Баталия в п о л е: линиею против регулярных; кареями против
басурманов. Колонн нет. А может случиться и против турков, что пя-
тисотому карею надлежать будет прорвать пяти- и семитысячную
толпу с помощью фланговых кареев. На тот случай бросится он в ко-
лонну. Но в том до сего нужды не бывало. Есть безбожные, ветреные,
сумасбродные французишки. Они воюют на немцев и иных колонна-
ми. Если бы нам случилось против них, то надобно нам их бить колон-
нами же.
Баталия на окопы — на основании полевой. Ров не глубок,
вал не высок. Бросься в ров, скачи через вал, ударь в штыки, коли, гони,
бери в полон! Помни — отрезывать! Тут подручнее коннице. В Праге1
отрезала пехота, да тут были тройные и большие окопы и целая кре-
пость, для того атаковали колоннами.
XI. Штурм или валовый приступ. Ломи через засеки,
бросай плетни через волчьи ямы1 2! Быстро беги! Прыгай через
палисады3, бросай фашины, спускайся в ров, ставь лестницы!
Стрелки, очищай колонны, стреляй по головам! Колонны,
лети через стены на вал, скалывай! На валу вытягивай линию!
Караул к пороховым погребам! Отворяй ворота коннице! Не-
приятель бежит в город — его пушки обороти по нем. Стреляй
сильно в улицы, бомбардируй живо! Недосуг за этим ходить.
Приказ — спускайся в город, режь неприятеля на улицах! Кон-
ница, руби! В домы не ходи, бей на площадях! Штурмуй, где
неприятель засел! Занимай площадь, ставь гауптвахт4. Расстав-
ляй вмиг пикеты к воротам, погребам, магазинам! Неприятель
сдался — пощада! Стена занята — на добычь!
1 Прага — крепость и предместье Варшавы на правом берегу Вислы, взятая
штурмом Суворовым 24 октября ст. ст. 1794 г.
2 В о л ч ь и ямы — вид заграждений: ямы с вбитыми в дно заостренными
кольями.
3 П а л и с а д - препятствие в виде сплошного забора из бревен с заострен-
ными концами.
4 Гауптвахт — главный караул.
а « .
XII. Три воинские искусства.
Первое — глазомер: как в лагерь стать, как идти, где атако-
вать, гнать и бить.
Второе — быстрота. Поход полевой артиллерии от полу-до
версты впереди, чтобы спускам и подъемам не мешала. Колонна сбли-
жится, — оная опять выиграет свое место. Под гору сошед, на равнине —
на рысях.
Поход по рядам или по четыре для тесной дороги, улицы, для узко-
го мосту, для водяных и болотных мест, по тропинкам; и только, когда
атаковать неприятеля — взводами, чтобы хвост сократить. У взводов
двойные интервалы на шаг.
Не останавливайся, гуляй, играй, пой песни, бей барабан, музыка,
греми! Десяток1 отломал — первый взвод, снимай ветры1 2, ложись! За
ним второй взвод, и так взвод за взводом. Первые задних не жди. Линия
в колонне на походе растянется: коли по четыре, то в полтора [раза], а
по рядам — вдвое. Стояла на шагу — идет на двух; стояла на одной вер-
сте, растянется на две; стояла на двух — растянется на четыре. То доста-
лось бы первым взводам ждать последних полчаса по-пустому.
На первом десятке [верст] отдых час. Первый взвод вспрыгнул, на-
дел ветры, бежит вперед десять-пятнадцать шагов; а на походе, прошед
узкое место, на гору или под гору — от пятнадцати и до пятидесяти ша-
гов. И так взвод за взводом, чтобы задние между тем отдыхали.
Второй десяток — отбой! Отдых — час и больше. Коли третий пере-
ход мал, то оба пополам, и тут отдых три четверти часа, или полчаса, или и
четверть часа, чтобы ребятам поспеть скорее к кашам. Это — для пехоты.
1 Десяток верст.
2 Так Суворов называл солдатские ранцы.
Конница своим походом вперед. С коней долой! Отдыхает мало и
свыше десятка1, чтобы дать коням в лагере выстояться.
Кашеварные повозки впереди с палаточными ящиками. Братцы
пришли — к каше поспели. Артельный староста [кричит] — «к кашам!».
На завтраке отдых четыре часа. То же самое к ночлегу отдых шесть ча-
сов и до осьми, какова дорога. А сближаясь к неприятелю, котлы с при-
пасом сноровлены к палаточным ящикам, дрова запасены на оных.
По сей быстроте и люди не устали. Неприятель нас не чает, считает
нас за сто верст, а коли издалека, то в двух и трехстах и больше. Вдруг
мы на него как снег на голову. Закружится у него голова. Атакуй, с чем
пришел, чем Бог послал! Конница, начинай! Руби, коли, гони, отрезы-
вай, не упускай! Ура! Чудеса творят братцы!
Третье — натиск. Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет.
В пальбе много людей гибнет. У неприятеля те же руки, да русского
штыка не знает.
Вытяни линию, тотчас атакуй холодным ружьем! Недосуг вытяги-
вать линии — подвиг1 2 из закрытого из тесного места — коли, пехота, в
штыки! Конница тут и есть. — Ущелья на версту нет, [атакуй] картечи
через голову, пушки твои.
Обыкновенно конница врубается прежде, пехота за ней бежит. Толь-
ко везде строй! Конница должна действовать всюду, как пехота, исклю-
чая зыби3. Там кони на поводах. Казаки везде пролезут. В окончательной
победе, конница, гони, руби! Конница займется, пехота не отстанет.
В двух шеренгах сила, в трех полторы силы: передняя рвет, вторая
валит, третья довершает.
1 Когда пройдет свыше 10 верст.
2 Подвиг — выдвижение.
3 3 ы 6 ь — болото, топкое место.
• •
XIII. Бойся богадельни1! Немецкие лекарствица издалека тух-
лые, всплошь бессильные и вредные. Русский солдат к ним не
привык. У вас есть в артелях1 2 корешки, травушки, муравушки.
Солдат дорог. Береги здоровье! Чисти желудок, коли засорился.
Голод — лучшее лекарство. Кто не бережет людей — офицеру
арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки, да и самому палоч-
ки, кто себя не бережет. Жидок желудок — есть хочется — на
закате солнышка немного пустой кашки с хлебцем, а крепкому
желудку буквица в теплой воде или корень коневого щавелю3.
Помните, господа, полевой лечебник штаб-лекаря Белополь-
ского4! В горячке ничего не ешь хоть до двенадцати дней, а пей
солдатский квас: то и лекарство. А в лихорадке не пей, не ешь:
штраф! — за что себя не берег.
В богадельне первый день мягкая постель, второй день француз-
ская похлебка, третий день ее братец домовище5 к себе и тащит. Один
умирает, а десять товарищей хлебают его смертельный дых. В лагере
больные, слабые, хворые в шалашах, [а] не в деревнях — воздух чище.
Хоть без лазарета и вовсе быть нельзя. Тут не надобно жалеть денег
на лекарства, коли есть — купить; и сверх того и на прочие выгоды без
прихотей. Все это неважно! Мы умеем себя беречь. Где умирает ото ста
один человек, а у нас и от пятисот в месяц меньше умирает. Здорово-
му — питье, еда, больному же — воздух, питье, еда.
XIV. Богатыри! Неприятель от вас дрожит. Да есть неприятель
больше и богадельни: проклятая немогузнайка, намека, загад-
ка, лживка, лукавка, краснословка, краткомолвка, двулична,
1 Богадельня — больница, госпиталь.
2 Артель— самодеятельное объединение солдат в роте для ведения общего
хозяйства, в частности для довольствия из общего котла.
’Буквица, конский щавель — растения, употреблявшиеся в
народной медицине в качестве слабительного средства.
4 Белопольский — старший лекарь, служивший в войсках Суворова.
’Домовище — гроб.
• <7 •
вежливка, бестолковка, кличка, чтоб бестолково выговаривать:
край, прикак, афок, вайрках, рок, ад и проч, и проч. Стыдно
сказать! От немогузнайки много, много беды!
За немогузнайку офицеру арест, а штаб-офицеру от старшего штаб-
офицера арест квартирный.
Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, справед-
ливу, благочестиву. Молись Богу! От него победа. Чудо-богатыри! Бог
нас водит — он нам генерал!
XV. Ученье свет, неученье тьма! Дело мастера боится. И крестья-
нин [коли] не умеет сохой владеть [так] хлеб не родится.
За ученого трех неученых дают. Нам мало трех! Давай нам
шесть! Давай нам десять на одного! Всех побьем, повалим, в
полон возьмем! [В] последнюю кампанию неприятель поте-
рял счетных6 семьдесят пять тысяч, только что не сто; а мы
и одной полной тысячи не потеряли. Вот, братцы, воинское
обучение! Господа офицеры — какой восторг!
По окончании сего разговора фельдмаршал сам командует: к паро-
лю! С обеих крыл часовые вперед! Ступай! На караул!
По отдаче генералитету или иным пароля, лозунга7 и сигнала [сле-
дует] похвала или в чем хула разводу.
Потом громогласно:
Субординация,
Экзерциция,
Послушание,
Обучение,
6Счетных — считанных.
7 П а р о л ь и лозунг — секретные слова, сообщавшиеся при разводе
командирам частей и караулам.
• <8-
Дисциплина,
Ордер воинский1,
Чистота,
Здоровье,
Опрятность,
Бодрость,
Смелость,
Храбрость,
Победа!
Слава, слава, слава!
’Орден воинский — воинский порядок.
Л.В. «ГОВОРОВ
ПИСЬМЛ К Я.А. «УУВПРВВВЙ
1
Кинбурн. 20 декабря 1787 году
Любезная Наташа!
Ты меня порадовала письмом от 9 ноября; больше порадуешь, как на
тебя наденут белое платье; и того больше, как будем жить вместе. Будь бла-
гочестива, благонравна, почитай свою матушку Софью Ивановну; или она
тебя выдерет за уши да посадит за сухарик с водицей. Желаю тебе благопо-
лучно препроводить Святки; Христос Спаситель тебя соблюди Новый и
многие года! Я твоего прежнего письма не читал за недосугом; отослал к
сестре Анне Васильевне. У нас все были драки сильнее, нежели вы деретесь
за волосы; а как вправду потанцевали, то я с балету вышел — в боку пушеч-
ная картечь, в левой руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордоч-
ку отстрелили: насилу часов чрез восемь отпустили с театру в камеру. Я те-
перь только что поворотился; выездил близ пяти сот верст верхом, в шесть
дней, а не ночью. Как же весело на Черном море, на Лимане! Везде поют
лебеди, утки, кулики; по полям жаворонки, синички, лисички, а в воде
стерлядки, осетры: пропасть! Прости, мой друг Наташа; я чаю, ты знаешь,
что мне моя матушка Государыня пожаловала Андреевскую ленту «За веру
и верность». Целую тебя, Божие благословение с тобою.
Отец твой Александр Суворов
S
Кинбурн. 16 марта 1788 году
Милая моя Суворочка!
Письмо твое от 31 ч. Генваря получил; ты меня так им утешила, что
я по обычаю моему от утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учит тако-
• 90-
му красному слогу, что я завидую, чтоб ты меня не перещеголяла. Ми-
лостивой Государыне Софье Ивановне мое покорнейшее почтение! О!
Ай да Суворочка, как же у нас много полевого салату, птиц жаворон-
ков, стерлядей, воробьев, полевых цветков! Морские волны бьют в бе-
рега, как у Вас в крепости из пушек. От нас в Очакове слышно, как со-
бачки лают, как петухи поют. Куда бы я, матушка, посмотрел теперь
тебя в белом платье! Как-то ты растешь! Как увидимся, не забудь мне
рассказать какую приятную историю о твоих великих мужах в древно-
сти. Поклонись от меня сестрицам.
Благословение Божие с тобою!
Отец твой Александр Суворов
Кинбурн. 2 июня 1788 году
Голубушка Суворочка, целую тебя!
Ты меня еще потешила письмом от 30 апреля; на одно я вчера тебе
отвечал. Коли, Бог даст, будем живы, здоровы и увидимся. Рад я с то-
бою говорить о старых и новых героях, лишь научи меня, чтоб я им по-
следовал. Ай да Суворочка, здравствуй, душа моя, в белом платье. Носи
на здоровье, расти велика. Милостивой Государыне Софье Ивановне
нижайшее мое почтение. Уж теперь-то, Наташа, какой же у них по но-
чам в Очакове вой, — собачки поют волками, коровы лают, кошки бле-
ют, козы ревут! Я сплю на косе; она так далеко в море, в Лиман [ушла];
как гуляю, слышно, что они говорят: они там около нас, очень много, на
таких превеликих лодках, — шесты большие, к облакам, полотны на
них на версту; видно, как табак курят; песни поют заунывные. На иной
лодке их больше, чем у вас во всем Смольном мух, — красненькие, зеле-
ненькие, синенькие, серенькие. Ружья у них такие большие, как камера,
где ты спишь с сестрицами.
Божие благословение с тобою!
Отец твой Александр Суворов
« 51 •
21 [июля 1789]
Ma chere Soeur!
Baises pour moi mes autres amies et la main а Софья Ивановна1.
В Ильин и на другой день мы были в Refectoire1 2 с турками. Ай да ох! Как
же мы потчевались! Играли, бросали свинцовым большим горохом да
железными кеглями в твою голову величины; у нас были такие длин-
ные булавки, да ножницы кривые и прямые: рука не попадайся: тотчас
отрежут, хоть голову. Ну, полно с тебя, заврались!
Кончилось иллюминациею, фейерверком. Хастатов весь изцарапан.
С festin3 турки ушли, ой далеко! Богу молиться по-своему, и только:
больше нет ничего. Прости, душа моя. Христос Спаситель с тобою.
Отец твой Александр Суворов
[24 октября 1789. Берлад]
Душа моя, сестрица Суворочка!
Целую руки Милостивой Государыне Софье Ивановне, нижайше
кланяюсь любезным сестрицам. Твое письмо от 7 сентября только ныне
получил и благодарствую, то есть 24 октября.
У нас сей ночи был большой гром, и случаются малые землетрясе-
ния. Ох, какая ж у меня была горячка: так без памяти и упаду на траву,
и по всему телу все пятна. Теперь очень здоров. Дичины, фруктов очень
много, рыбы пропасть, такой у вас нет — в прудах, озерах, реках и на
Дунае; диких свиней, коз, цыплят, телят, гусят, утят, яблоков, груш, ви-
нограду. Орехи грецкие, волоцкие поспели. С кофеем пьем буйвольное
и овечье молоко. Лебеди, тетеревы, куропатки живые такие, жирные,
синички ко мне в спальню летают. Знаешь рой пчелиный! У меня один
рой отпустил четыре роя.
1 Моя любезная сестрица! Поцелуй за меня моих приятельниц и ручку Софье
Ивановне (фр.).
2 Обед, трапеза (фр.). Смысл фразы: попировали мы с турками.
3 Пиршества (фр.).
ALE X ANDRE S U WARO AV
Genera/ des Armses i/e I'JGnywrear
de Диеле
Портрет Александра Суворова.
ГРАВЮРА ПО ПРИГИЯАЛУ КУРЯ»
1790-1810
Будь благочестива, благонравна и здорова. Христа Спасителя бла-
гословение с тобою.
Отец твой Г[раф] А. С.Р.
3 ноября 1789 году [Берлад]
Ай да любезная сестрица. Ich kusse die Hande meiner gnadigsten1 Со-
фье Ивановне. Она твоя матушка. Je salue tres respectueusement avec
devonon mes tres cheres soeurs1 2. У меня козочки, гуси, утки, индейки, пе-
тухи, тетерки, зайцы; чижик умер. Я их выпустил домой. У нас еще
листки не упали и зеленая трава. Гостинцев много: наливные яблоки,
дули, персики, виноград на зиму запас. Сестрицы, приезжайте ко мне,
есть чем потчевать; и гривенники, и червонцы есть. Что хорошего, душа
моя сестрица? Мне очень тошно; я уж от тебя и не помню, когда писем
не видал. Мне теперь досуг, я бы их читать стал. Знаешь, что ты мне
мила; полетел бы в Смольный на тебя посмотреть, да крыльев нет. Куда,
право, какая. Еще тебя ждать 16 месяцев, а там пойдешь домой. А как
же долго! Нет, уже не долго. Привози сама гостинцу, а для тебя сделаю
бал. Кланяйся, как увидишь, Катерине Ивановне и обеим. Adieu, ma
chere Comtesse3 Суворочка. Целую тебя, душа моя. Божие благослове-
ние с тобою.
Отец твой
Граф Александр Суворов-Рымникский
¥
Берлад. 20 майя 1790 году
И я, любезная сестрица Суворочка, был тож в высокой скуке, да и
такой черной, как у старцев кавалерские ребронды. Ты меня своим
1 Целую ручки почтеннейшей (нем.).
2 Почтительнейше и благоговейно приветствую моих любезнейших сестриц
(франц.)
3 Прощай, моя любезная графиня (франц.).
крайним письмом от 17 числа апреля так утешила, что у меня и теперь
из глаз течет. Ох, как же я рад, сестрица, что Софья Ивановна слава
Богу. Куды как она умна, что здорова! Поцалуй ей за меня ручки. Вот
еще, душа моя, по твоему письму: ты уж умеешь рассуждать, распола-
гать, намерять, решить, утверждать в Благочестии, Благонравии, до-
бродушии и просвещении от наук: знать, тебя Софья Ивановна много
хорошо сечет. У тебя другой батюшка, мой дядюшка Петр Васильевич.
Как будешь видеть, ему руку поцалуй! Здравствуйте, мое солнце, мои
звезды сестрицы. У нас в поле и в лесу дикая петрушка, пастернак,
свекла, морковь, салаты, трава — зеленые спаржи и иного очень много.
Великие овощи еще не поспели и фрукты. Гуси маленькие ай да такие
выросли большие! Караси белые больше скрыпки, стрепеты да дунай-
ские стреляли и овечье толстое молоко. Прости, сестрица Суворочка,
Христос Спаситель с тобою!
Отец твой Г[раф]А.С.Р.
8
[15 июля 1791]
Душа моя Наташа.
Божие благословение с тобою! Будь благочестива, благонравна и в
праздности не будь. Благодарю тебя за письмо с дядюшкою. Тетушке
кланяйся. Как будто мое сердце я у тебя покинул. Айда здесь у нас вели-
кое катанье на воде, в лесу на Каменных горах, и много очень хороших
вещей: рыбы, диких птиц, цветов, маленьких цыплят жаль. Как наш
колдун приехал к нам в гости, то и время теперь хорошее. Поют ласточ-
ки, соловьи и много птиц. Мы вчера кушали на острову. Завтре хочем
плавать в немецкую обедню, а там пойдем далеко. Я тебя буду везде за
глаза целовать. Кланяйся Софье Ивановне и Маргарите Яковлевне. Как
пойдешь куда гулять и придешь назад домой и будешь скакать дома, то
помни меня, как я тебя помню!
Отец твой
Г[раф] Александр Суворов-Рымникский
• М’
Н.А. Суворовой, Д.И. Хвостову
О
7 сентября 1791 году. Роченсалъм
Сего числа в темнейшую полночь выступал я к Рымнику, отчего и
ты, Наташа, Рымникская. Я весьма благодарствую, что ты твоему бед-
ному офицеру отдала для гостинца. Ежели после так будешь думать и
делать, то Бог тебе станет давать два гостинца, так и тетушке. Мы вчера
кушали первую салакушку, такая жирная. Дождь идет, камни стреляют,
как из пушек, бревны ломают, сортия упала.
М[илей]ший, вы можете быть Лизандром, я не Великий Царь. Ри-
бае — лутче в Италию, нежели принять на себя; Сам[ойлов] — не знает;
Луш [карев] — не смеет: вот возраст страшного наставления, ужаснее
6/ цепь на дух достойнейших!
Страдал я при концах войны: прусской — проиграл старшинство;
Польша — бег шпицрутенный; прежней турецкой — ссылки с говора-
ми; Крым, Кубань — проскрипции. Ныне благотворностью Провиде-
ния наставлениев (К[нязя] Петра] Николаевича] приметьте силу слова)
чужд. Но каково Вам это и мне? мне не уезжать... Строгое правило, дан-
ное мне самому от меня самого: толико я здесь должен быть обязан и
будущий год больше настоящего. Се Вам судьбы непорочных в долж-
ностях. Токмо Петр [Иванович] Т[урчанинов] разумел бы — «уезжать»
не есть «отъезжать». Так и Вы, который для Наташи второй батюшка
при милости тетушкиной, и доколе так, дворец ей не мешает при пра-
вилах Ваших. С письма у меня копии нет. Всевышнего благодарю за
благоприятие.
1О
19 марта [1796. Таршан]
О, Наташа! Коли б ты здесь ехала, то бы так и плавала в грязи, как
в пруду, сплошь версты две-три на один час. 19 ч. марта в Таршане.
Кривы строки, свеча очень темна, на скамейке. Также ночью много
напугались: великий дождь, гром, молния, лошади потеряли глаза,
увезли в пустую степь чрезвычайно далеко. Их из грязи люди таскали.
>98.
Повозки так нас качают, как в колыбели. Мой очень покорный по-
клон: Графу — твоему мущине, бабушке, дядюшке, тетушке, Аркадию
и всем нашим родным и неродным, знакомым и всем нашим прияте-
лям: я их всех обнимаю. Графине Елисавете Васильевне поцелуй руку
с горячностью.
11
Кобрин. Марта дня 1800
Наташа!
Когда я к Д [митрию] Ивановичу] пишу благословение Божие с до-
машними или подобное, ты, естественно, тут же разумеешься; след-
ственно, в особливой и дальней нужды нет: по таким письмам ты веда-
ешь, как я здоров; неужли-то Д[митрий] И[ванович] так редко к тебе
пишет? Сохрани тебя Боже впредь от болезни и даруй тебе Свою ми-
лость! Его благословение тебе и детям. Я одной ногой из гроба выхожу.
Целую тебя.
А.С.Р.
• ВТ •
a.b9 cvbdpdb
BCMBITKM
План войны против Турции, продиктованный
А. В. Суворовым инженер-полковнику де Волану
1788 Г- НОЯВРЯ 1О
WypKH готовятся к войне; якобинцы внушают им, что некогда
они были победителями христиан потому, что действовали
только военным способом и что они долишь; произвести внезапное
нападение, не следуя в этом обычаю европейских держав, которые
объявляют о разрыве. Со времени прибытия нашего посла в Кон-
стантинополь я не имею писем от нашего посольства. Однако было
бы неблагоразумно с их стороны начинать войну, пока они не при-
ведут свои крепости в надлежащее состояние, а до тех пор они мог-
ли бы дать более основательное устройство своей армии, приняв
европейские образцы, как они это сделали, и, хотя у них нет Петра
Великого, они не будут испытывать совершенного недостатка в
иностранных офицерах-авантюристах1. Они могут толковать Коран
на свой лад — прочтите на французском языке Малый трактат ста-
рого архиепископа Евгения1 2. Не следует пренебрегать их морскими
силами, как это доказывает взятый у них превосходный корабль «Ио-
анн Предтеча»3; их матросы из христиан очень хороши, и хотя многие
офицеры не отвечают своему назначению, у них тоже имеются [свои]
1 В конце XVIII века турецкое правительство, убедившись на опыте войн с рус-
скими в небоеспособности своей армии, предприняло ряд попыток реорганизовать
ее и создать регулярные войска (низами). Были приглашены в большом количестве
офицеры-иностранцы для обучения войск. В Константинополе образовалось целое
общество таких офицеров, живших на жалованье от султана.
2 Возможно, имелось в виду одно из творений богослова, архиепископа Толедан-
ского, Евгения.
3 В тексте «prix paz епх» «Иоанн Предтеча» — переименованный турецкий ко-
рабль, захваченный у турок в бою у Тендрова 9 августа 1790 г.
• •
«Сейтали»1. Тот недостаток, что они устанавливают на палубах своих
судов пушки различных калибров, может быть легко исправлен. Не-
правда, что они боялись нашего флота в пору его детства, и, как
Войнович был этому свидетель, во время последних кампаний про-
шедшей войны они доказали, что они уж и больше не те, что были
при Чесме. Вот почему со своей стороны мы должны противопоста-
вить им парусный флот, который мог бы помериться с ними силами
и добиться перевеса, чтобы сохранить наш гребной флот и обеспе-
чить безопасность наших берегов от десантов. Это — дело господ
адмиралов.
Наш гребной флот, в случае разрыва отношений, будет действовать
совместно с наземными войсками. Взглянем же на его состояние и по-
смотрим, что должно быть выделено в качестве средств обороны, для
защиты тыла. Этот гребной флот, в случае разрыва, может выслать в
пролив Еникале1 2 шесть двойных шлюпок, которые прослужат три кам-
пании, восемь лансонов3 и три кирлангича, находящиеся в Таганроге,
которые смогут служить 4 кампании, всего 17 судов; сюда прибавятся 50
лодок, находящихся в настоящее время в Тамани, из которых 30-40 не
смогут участвовать в наступательных действиях, так как они служили в
продолжении всей последней войны. Для защиты входа в Днепровский
лиман, между Кинбурном и Очаковом [будут служить] суда, находящие-
ся в Николаеве — 34 лансона, из которых 15 не смогут прослужить бо-
лее двух кампаний. В Херсоне — пять старых канонерских лодок и две
[плавучие] батареи, которые будут вооружены; один гребок и один том-
бас. Общее число для этой последней обороны — 24 гребных судна, при-
крываемых двумя фрегатами и поддерживаемых нашими укрепления-
ми в районе Кинбурнской косы. В общей сложности остается,
следовательно, всего для наступательных действий флота гребных су-
дов: бригантин в Николаеве — одна хорошая и девять годных для двух
1 Имеется в виду алжирский адмирал Сеид-али, известный в турецком флоте сво-
ей храбростью и боевым опытом. Был разбит Ф. Ф. Ушаковым у М. Калиакрии в 1790 г.
2 Керченский пролив.
3 Л а н с о н — одно- или двухмачтовое парусно-гребное промысловое или ка-
ботажное судно. Во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. лансонами называ-
ли парусно-гребные суда, вооруженные четырьмя-восемью мелкими пушками или
одной-двумя мартирами.
•39
кампаний, в Херсоне — две для четырех кампаний и три хороших, всего
15 судов. Лансонов в Николаеве: три хороших и 19 для двух кампаний, в
Херсоне восемь хороших и одна для четырех кампаний — всего 31 лан-
сон. Двойных шлюпок в Николаеве шесть, простая шлюпка одна, два
куттара1 для двух кампаний; остальные — плохие транспортные суда,
каперы1 2 и прочее. Общая численность флота будет 55 судов. Господа ад-
миралы лучше осведомлены о состоянии этого флота и хорошо знают,
что нужна быстрая и основательная починка и достаточное увеличение.
В Таганроге 58 донских лодок, предназначенных для черноморских
казаков, из которых 43 пригодных для вооружения; остальные будут
починены к апрелю. Поскольку казаки-черноморцы необходимы для
гребного флота, из них нужно составить экипажи для лодок, число ко-
торых может достичь 60-65, включая и то, что может быть использова-
но для наступательных целей в Тамани.
Этот флот должен иметь вышеупомянутых казаков от пяти до ше-
сти тысяч человек. Если к этим судам не будет ничего прибавлено, их
будет слишком мало для набегов на Анатолию, которые, впрочем, не
привели бы ни к чему, кроме нескольких опустошений, представили бы
мало возможностей для диверсий и могли бы оказаться даже опасными
без поддержки парусного флота, перед которым будут стоять более
важные задачи. Этот план мог бы быть выполнен лучше всего судовла-
дельцами вроде херсонского купца Макузи, который уже предлагает
вооружить шесть судов и обещает увеличить их число до 15; ему потре-
буются для этого только пушки.
Черноморских казаков, остающихся в своих таманских селениях и в
Фанагорийской крепости, которую нельзя бросить на произвол судьбы,
удобнее будет поддержать Кубанским корпусом, чем Таврическим через
пролив Еникале. Этот корпус обычно состоял из четырех пехотных пол-
ков, 20 кавалерийских эскадронов, от двух до шести полков Донских ка-
заков, смотря по обстоятельствам. От форта Ея [Ейск] и острова Тамани
на Черном море до Кизляра на Каспийском море у него имелось на ли-
нии коммуникации несколько редутов с небольшим количеством людей
и пушек; его капиталь находился в Копыле, в центральном пункте, мест-
ности нездоровой (можно было бы его перенести в лучшую, не слишком
1 Куттара — одномачтовое парусное судно XVII-XX вв.
2 Каперы — частное морское судно, во время войны нападавшее на суда не-
приятеля.
>90.
удаляясь) и на реке Кубани, в которой вода летом вредна для здоровья.
Только колодезная вода доброкачественна и пригодна для питья.
Таврический корпус будет состоять из шести-семи тыс. пехоты и
тысячи человек кавалерии с тремя казачьими полками, артиллерия бу-
дет придана соответственно.
Для Кинбурна и его отдельных укреплений нужны 2 пехотных пол-
ка, один кавалерийский полк и один казачий полк.
Первая кампания
Исходя из нынешнего положения турок и так как крепости, уступлен-
ные по мирному договору, будут не в состоянии выдержать осаду, то,
если окажется желательным предупредить их, надо начать кампанию
своевременно, до того, как они, собрав свои войска, двинутся к Дунаю,
что обычно происходит только около июля месяца.
Кавказский корпус должен стараться сохранить добрые отноше-
ния с черкесскими племенами, чтобы облегчить свои операции. Оста-
вив для охраны своей линии потребное количество войска, он двинется
с остальной или большей частью, соединившись с Кубанским корпу-
сом, на Анапу, овладеет ею приступом и немедля сотрет с лица земли;
подобным образом он поступит и с Суджу-Кале и Геленджиком. Окон-
чив это дело, оба корпуса вернутся обратно.
Операции за Днестром
Минуя Бендеры, отдельный корпус № 2, численностью до 15 тыс. чело-
век, пройдет вдоль берегов Черного моря, овладеет Аккерманом, Па-
данкой, Килией, Измаилом и — по левому берегу — Сунией1, чтобы об-
легчить вход в Дунай через это устье нашему гребному флоту, который
овладеет Тульчей и Искачей при помощи десантных войск, коим над-
лежит быть достаточной численности. Все эти пункты должны быть
полностью уничтожены, кроме Килии, которая послужит опорным
пунктом второй линии для наиболее важных укрепленных постов в
устье Дуная и на мысе Чатал. Суния должна быть укреплена особенно
хорошо, как единственный проход для больших судов, а также для обо-
1 Сулина.
роны устья, чтобы не допустить входа в него турецких гребных эскадр,
могущих здесь появиться.
Другой корпус, № 1, численностью свыше 20 тыс. человек, двинется
прямо на крепость Браилов, не отвлекаясь на своем пути другими целями,
если он к этому не будет вынужден, начнет правильную осаду и попытает-
ся овладеть ею в 21 день. Гребной флот, покончив с другими частями свое-
го задания, соединится возможно скорее с этим корпусом для содействия
осаде, которая тем не менее будет производиться, не ожидая его.
Точно так же корпус № 3, численностью свыше 15 тыс. человек, дви-
нется в первую очередь на Хотин, чтобы приступом овладеть им и раз-
рушить его укрепления, чтобы не выделять сил для лишнего гарнизона.
Затем он направится на Журжево, которым, если возможно, овладеет с
хода; в противном случае путем осады; однако она должна занять мень-
ше времени, чем осада Браилова, так как эта крепость слабее; вслед за
этим он немедленно овладеет Рущуком, который, в сущности, никогда
не был крепостью. Эти два пункта будут разрушены и уничтожены, жи-
тели выведены, так как наши [войска] не нуждаются здесь в постоян-
ных постах. Хорошо, если бы позволило время, таким же путем отде-
латься разом от Турпы и Никополя.
Браилов, как главная квартира, остается хорошо укрепленным с
достаточным гарнизоном, смотря по обстоятельствам, хотя командую-
щий корпусом № 3 должен предупреждать всякую попытку врага, уни-
чтожая его в открытом поле. Поэтому необходимо, чтобы он имел от
36 до 40 тыс. человек, не считая арнаутов, которых он мог бы набрать.
Если не в первую кампанию, то в следующую он с частью этого корпуса,
не теряя времени, овладеет Силистрией, Гирсовом, Туртукаем и осталь-
ными новыми укреплениями турок, которые должны быть так же пол-
ностью уничтожены, как и другие, чтобы не держать там постоянных
постов и этим разбрасывать войска. После взятия Журжева он легко
овладеет Валахией, но, так как он должен быть готов к обороне, то не
будет заниматься много Бухарестом; его главная квартира будет нахо-
диться примерно в районе Фокшан, в зависимости от обстоятельств. То
же самое с Яссами — он выделит гарнизоны в Килию, Сунию, мыс Ча-
тал и Браилов, и, кроме небольших пикетов и необходимых мелких от-
рядов, три четверти его корпуса должны оставаться всегда сосредото-
3$ >
ченными, чтобы бить в поле неверных, которые, чтобы произвести
диверсию против корпуса, действующего на Балканах, или обойти его,
попытались бы переправиться через Дунай выше Браилова или через
Бапат, так как это не удалось бы им ниже, поскольку наш гребной флот
господствует там до самого устья.
Таким образом, у нас 100 тыс. человек, включая десантные вой-
ска гребного флота; даже начиная операцию с 60 тыс. человек,
нужно, чтобы остальные следовали немедленно за ними. В случае воз-
никновения препятствий, нельзя много отвлекаться ими, время доро-
же всего — нужно уметь беречь его; часто наши предыдущие победы
оставались безрезультатными из-за недостатка людей. Самым ложным
правилом является убеждение, что после поражения врага все законче-
но, в то время как нужно стремиться к более крупным успехам. Так, на-
пример, корпуса № 2 и 1 могли бы действовать с большей твердостью
тотчас после взятия Браилова; но доведенные до 60 тыс. человек, они
соединятся против Тульчи, переправятся через Дунай, углубятся до
Варны, возьмут ее с хода или штурмом, смотря по обстоятельствам.
Гребной флот будет действовать с 30 самыми крупными судами и 40
лодками, оставив в Тульче остальные силы в составе 25 судов и 25 ло-
док. Он не сможет встать на рейд у Варны до тех пор, пока наш парус-
ный флот там не рассеет, не разобьет или не вытеснит турецкой эска-
дры. Наш гребной флот должен быть увеличен, но тем не менее он
должен всегда находиться под прикрытием парусного флота — с этого
момента операции будут комбинированными с операциями сухопут-
ных войск.
Чтобы проникнуть до Варны, нужно постараться разбить турок,
которые к этому времени не преминут стянуть свои войска под Шум-
лой и на этом пути будут двигаться нам навстречу, и быстро преследо-
вать их до Шумлы, которую нужно атаковать и уничтожить; и, так как
оттуда до Варны около 15 дней марша, необходимо, чтобы продвиже-
ние нашего гребного флота было хорошо рассчитано и чтобы он нашел
рейд уже очищенным нашим парусным флотом.
В случае если Варна не может быть взята приступом, ее возьмут
осадой за несколько дней. Это предприятие окажется затруднитель-
ным, если турецкая эскадра останется на рейде, что значительно повре-
дило бы нам и нашим работам; поэтому не должно упускать ни одного
из имеющихся средств для быстрого успеха предприятия. Совершенно
очевидно, что турецкий флот окажется в море, пойдет на сближение с
нашим, который даст ему бой, постарается его по возможности разбить
и преследовать до Константинопольского пролива; тогда наш флот сво-
бодно вернется к Варне.
Адмирал Ушаков доказал бы возможность уничтожения подобной
вражеской эскадры после своего последнего морского боя1, если бы на-
ступивший в этот момент мир не помешал ему это сделать.
Завладев Варной, корпус расквартируется на зиму в Болгарии
вблизи Балканских гор, развертывая правое крыло к Шумле, чтобы на-
чать как можно раньше следующую кампанию.
Расчет времени есть главное правило ведения войны: если не хва-
тит времени для выполнения плана взятия Варны, нужно его отложить
на последующее.
Я повторяю, что эта операция основана исключительно на откры-
тии кампании в первые дни весенних подножных кормов; что крепо-
сти, кроме Браилова, не в состоянии выдержать осаду и что турки, до
тех пор пока крепости не захвачены, не смогут выставить никакого дру-
гого препятствия, так же как и нашему гребному флоту на Дунае. Самое
существенное — предупредить их на постах Сунии и мыса Чатал, пунк-
тах, наиболее важных для операции нашего флота. Если турки успеют
укрепиться там сами согласно собственным их планам, мы найдем там
те же трудности, какие готовим для них.
Наши эмиссары*, побывавшие в различных пунктах, только что
возвратились и доставили следующие сведения.
Изменения операций
Измаил, совершенно не разрушенный нами в конце последней войны,
сейчас стал значительно более грозным, чем был ранее, и, хотя наши
эмиссары доносят, что там немного пушек, не приходится сомневаться,
что они там имеются в большом количестве; отважиться на приступ —
было бы грандиозно. Если мы будем владеть Паланкой, Килией, венде-
1 У мыса Калиакрия в 1791 г.
Русский лагерь в Италии под командованием генерала Суворова.
ГРАВЮРА ФРАЯЧЕЮКП HHBS ДЛЯ
1797-1800
рами, Аккерманом и устьями Дуная и если гребной флот овладеет
Тульчей и Исакчей, будет начата осада, которая может продлиться
31 день. Но прежде, чем ее предпринимать, крупный деташемент войск,
как было сказано выше о корпусе № 3, расположенный ближе всего,
приступом овладеет Хотином, следуя к месту общего сосредоточения.
Не приходится думать, что турки успеют продвинуть свою армию до
Хотина или даже что это было бы для них полезно, как в предыдущей
войне. При настоящем положении вещей у них есть пункты, более важ-
ные и лучше расположенные для этой цели.
Другие 40 тыс. человек приступят к осаде Браилова. Но если с от-
крытием кампании окажется, что приходится начинать операции с ко-
личеством людей намного меньше 100 тыс. человек, будет невозмож-
но брать на себя одновременную атаку двух крепостей — Браилова и
Измаила. Поэтому, после овладения Хотином, как было сказано, войска
соединятся, если позволят обстоятельства, в один корпус, главные силы
которого немедленно овладеют Бендерами, Паланкой, Аккерманом,
Килией, а гребной флот, прорвавшись в устье Дуная, одновременно
овладеет Тульчей и Исакчей, получит подкрепление у мыса Чатал, как
уже было упомянуто, и займет его значительными силами десантных
войск, равно как и устья. После этого, оставив гарнизон в Килии и уни-
чтожив остальные пункты, корпус двинется на крепость Браилов, от-
ложив поход на Измаил до следующей операции.
Браилов является пунктом более важным, чем Измаил, так как,
овладев им, можно переправить корпус от 15 до 20 тыс. человек в Ма-
чин, где он закрепится в случае необходимости. Это отличный маневр,
благодаря которому будет прервано всякое сообщение между верхним и
нижним Дунаем и особенно Измаилом, по причине непроходимых мест,
находящихся вдоль правого берега реки, между Георгиевским протоком
и Копцефаном, которые не позволяют маневрировать или просто прой-
ти корпусу в несколько тысяч человек и уж тем менее армии, которая в
любом случае вынуждена будет преодолеть Мачинский проход.
В этой операции совершенно необходимо предупредить турок, так
как, преодолев этот проход, они не пойдут к Измаилу, чтобы там пере-
правиться через реку, поскольку они найдут пост мыса Чатал хорошо
охраняемым нашими десантными войсками численностью от 4 тыс. до
6 тыс. человек и неприступным для отряда такой силы, благодаря огра-
ниченности и пересеченности местности у Шионты; но они смогут по-
дойти к Браилову с целью воспрепятствовать осаде, что, впрочем, мож-
но осуществить, только имея 25 тыс. человек и опираясь на крепость;
местность эта, по причине узости, в случае атаки может быть защищае-
ма в целом лишь очень незначительным количеством орудий крепости,
взятие которой не может быть отложено надолго.
После этого поспешите разбить все, что может оказаться в Мачине,
перейдя Дунай под Браиловом; во время осады этой крепости выделите
корволант1 в 15 тыс. человек для наблюдения за сильным гарнизоном
Измаила и за выходами из Рени (у устья Прута), а также и для прикры-
тия обозов в случае необходимости. Его позиция будет за Серетом, и он
сможет перейти Прут, чтобы не теряя времени сразиться с такими же
силами врага и немедленно возвратиться, чтобы иметь возможность
присоединиться к осаждающим. Его командующий не должен никогда
поддаваться обману известных демонстраций, хотя они почти незнако-
мы туркам, не знающим также и последствий наших демонстраций,
когда, забавляясь, мы только бесцельно утомляем войска.
Но возвратимся к истинной цели турок: заставить нас снять оса-
ду или оказать поддержку Браилову. Их армия переправится через
Дунай скорее всего под Силистрией, а не в другом месте. Будучи осве-
домленными о направлении их движения, надо подтянуть к себе кор-
волант и, оставив нужные силы для продолжения осады, идти на-
встречу туркам, атаковать их и, разбив, преследовать по возможности,
чтобы затем возвратиться и спокойно закончить осаду. В случае, если
их армия предпримет то же самое в районе Рени, поступать таким же
образом.
Такой способ действий должен быть всегда соблюдаем нашими вой-
сками, и, насколько возможно, они должны следовать правилу разбить
врага в поле, прежде чем предпринимать осаду.
После взятия Браилова и нанесения противнику нескольких пораже-
ний, которые не заставят себя ждать, наши войска отойдут к Измаилу,
чтобы начать осаду и овладеть им по способу, указанному выше. В осталь-
ном нужно действовать так, как было указано в первых замечаниях.
1 Corps volant — «летучий корпус» (фр.). Первый корпус в вооруженных
силах России, созданный Петром I в 1701 г.
• «7 •
Войска, отходя к Измаилу в указанном количестве, в 60 тыс. человек,
оставят прочие силы в Валахии, выделив из них достаточный гарнизон
для Браилова; этот тыловой корпус должен быть немедленно увеличен до
40 тыс. человек, в то время как первый действующий корпус будет за-
нят осадой Измаила, он должен в это же время действовать на Журжево
и Рущук, как было упомянуто выше, очищая оба берега верхнего Дуная,
засыпая, срывая и уничтожая все, что встретится из турецких укрепле-
ний, чтобы не быть вынужденными держать где-либо гарнизоны или по-
стоянные посты, действуя по мере своих сил, если с самого начала он не
будет увеличен до указанного числа. После занятия Измаила нужно точ-
но рассчитать время, чтобы предвидеть, позволит ли поздняя осень дей-
ствующему корпусу продвинуться до Варны; если нет, то оба эти корпуса
расположатся на зимние квартиры в обоих княжествах и операция на
Варну будет отложена до первых подножных кормов следующей весны.
Но прежде, чем действующий корпус, перейдя Дунай, вступит в пре-
делы Болгарии, совершенно необходимо, чтобы тыловой корпус был до-
веден до 40 тыс. человек, чтобы он мог господствовать на всем про-
странстве и избежать всякого риска, вследствие его слабости, а кроме
того, иметь возможность охранять и прикрывать обоз; он будет содер-
жать гарнизоны, как было сказано, в Браилове и Килии. Сильный отряд
на мысе Чатал прочно займет Сунию (Килийское гирло, именуемое также
Вил кона) и в случае необходимости выход из Георгиевского рукава. Мы
опять повторяем, что это не отсрочка операции против Варны, послед-
няя должна быть осуществлена в первую очередь, если, как было указано
выше, она начнется заблаговременно, но в случае, если она задержится
или ей помешают серьезные препятствия, будет правильно отложить ее
до следующей весны, хотя и вопреки нашему желанию. Из-за этой от-
срочки будет потеряно немного более месяца. После взятия Варны, с бла-
гоизволением Божиим, отправляйтесь тотчас в поход за Балканы.
Вторая кампания
Австрийский двор, если он останется в таких же натянутых отношени-
ях с новым французским правительством, как в настоящее время, не за-
хочет или не сможет порвать с турками, а также не предвидится ника-
кой надежды и в отношении венецианцев.
• ВВ»
Если будет нужно или если позволят обстоятельства, чтобы наш
Балтийский флот прошел в Архипелаг, то, несмотря на перевес, кото-
рый он там приобретет, он смог бы воспользоваться только островны-
ми греками для корсарской и каперской службы, не поднимая на вос-
стание жителей материка до тех пор, пока наши войска не перейдут
Балканы. Тогда они пригодятся для диверсий, будучи вооружены по-
своему. На храбрых черногорцев нельзя особенно рассчитывать, так
как они немногочисленны и, защищая свои очаги, смогут совершать
лишь отдельные набеги.
Можно было бы использовать Махмуда Скутарийского, который
до сего времени дорожил лишь своей независимостью, если возбудить
в нем честолюбие.
Али-паша Эгирский, в котором таятся искры недовольства против
Порты, может быть легче всего возбужден на восстание. Он пользуется
влиянием в своей стране, и у него много приверженцев.
Во время предыдущей войны генерал Подгоричани предложил
свои услуги, чтобы набрать полианцев (жителей гор: Гемус1, Балкан и
Болгарии) в Болгарии за Дунаем — дюжину полков этой нации, но ни-
чего этого не было сделано; можно было бы частично воспользоваться
этой мыслью, но нужно их вооружать, так как своего оружия у них нет.
В начале последней войны болгары из-за Балкан и из Румелии, или
Румынии, посылали депутатов в С.-Петербург. Это обстоятельство
разъясняется в прилагаемой записке1 2. Они многочисленны. Их недо-
статок в том, что они непривычны, как и греки, к собственному ору-
жию, они его не имеют. Необходимо, следовательно, их вооружить со-
ответствующим образом; тогда было бы лучше, если бы они действовали
с другой стороны [Балкан] самостоятельно и учинили туркам основа-
тельные диверсии. Если бы их оказалось большее число в наших вой-
сках, они сделались бы скорее обузой и поглотили их.
Все, о чем здесь говорится, должно быть улажено и готово не ранее,
чем после перехода наших войск через Балканы. Точно так же надо
приложить все усилия, чтобы поднять на борьбу как можно больше
греков в различных частях их страны, где немало честолюбивцев и не-
довольных, — у них имеется свое собственное оружие.
1 Древнее название Балкан.
2 Записка не публикуется.
Для перехода через Балканские горы имеется три дороги. Первая,
правая, проходима только для верховых лошадей: от Шумлы до Драгой-
Киу 20 верст, оттуда до Чали-Кавак 20 верст, до Добрали 20 верст, до
Карнобата 20 верст, до Кальдероссана 40 верст, до Фальчи [Факии]
40 верст, до Канара 25 верст, всего 185 верст.
Вторая дорога, средняя, по которой обычно следуют курьеры, год-
на тоже только для верховых лошадой. От Шумлы, дорогой на Варну,
до Праводы 40 верст, до Айдос 40 верст, до Карабунара — 35 верст, до
Фальчи [Факии] 25 верст, до Канозы 25 верст, всего 165 верст.
Третья дорога, левая, единственно годная для войск и для обозов.
Это дорога от Базарджика до Варны, которая разделяется еще на две до-
роги, одинаково проходимых, а именно: первая от Козлуджи (в 60 вер-
стах за Базарджиком и 40 верст от Праводы) до Кучук-Балкан 100 верст,
до Чорбан 40 верст, до Канара 25 верст, всего 165 верст. Вторая ведет
влево прямо на Варну: от Козлуджи до Варны 95 верст, от Варны до
Кучук-Балкан 60 верст, до Чорбан 40 верст, до Канара 25 верст, всего
220 верст и от Варны 125 верст.
Задунайская Болгария представляет собой страну, изобилующую
хлебами и кормами; если в войсках будет поддерживаться хорошая
дисциплина, то эта плодородная страна сможет обеспечить их суще-
ствование на все время. Но за Балканами нельзя найти ржи. Поэтому
важно постепенно приучить солдат к употреблению пшеницы в боль-
шом количестве.
Овладев Варной в первой кампании или в начале второй, войска
перейдут Балканы, преодолевая все препятствия и сражаясь везде, где
представится возможность. Необходимо, чтобы наши флоты имели в
море решительный перевес над флотом врага, действуя согласованно с
нашими сухопутными войсками, под прикрытием парусного флота.
Гребной флот возьмет на себя перевозку боеприпасов и продоволь-
ствия, чтобы избежать трудностей перевозки по суше.
1. Нужно иметь в Варне очень большой магазин.
2. Такой же магазин должен быть открыт затем в Деркосе или дру-
гом пункте в 20-25 верстах от устья Константинопольского пролива.
В то время как войска двинутся на эту столицу, нужно овладеть с бою
этим пунктом силами гребного флота.
«ТО®
1
Русские офицеры в Аустерлице.
ГРАВЮРА ИОГАЯЯА МАГТИЯА УИЛЛА
1798
За Балканами от Канара имеется два пути на Константинополь; на-
право через Адрианополь 50 верст, до Араба-Бургас 50 верст, до Кара-
стипак 20 верст, до Чорлу 30 верст, до Кникли 25 верст, до Силиврии
25 верст, до Пиватаи 15 верст, до Буюк-Чекмедже 20 верст, до Кучук -
Чекмедже 15 верст, до Константинополя 15 верст. Итого всего от Кана-
ра до Константинополя по дороге через Адрианополь 265 верст. По
другой, левой, дороге от Канара до Киркилесси 35 верст, до Араба-
Бургас 40 верст, до Карастипак 20 верст, до Чорлу 30 верст, до Кникли
25 верст, до Силиврии 25 верст, до Пиватаи 15 верст, до Буюк-Чекмедже
20 верст, до Кучук-Чекмедже 15 верст, до Константинополя 15 верст,
всего от Канара по левой дороге до Константинополя 240 верст.
Перейдя горы, возможно, что мы встретим мощную турецкую армию,
поэтому весь марш должен быть хорошо рассчитан. Продвигаясь быстро,
но осмотрительно, весь корпус дебуширует1 у западного подножия Балкан
и тотчас же по прибытии по возможности разобьет неверных.
Если позволит время года и все препятствия будут преодолены,
нужно покончить с самим Константинополем во время этой второй
кампании, стараясь ничего не откладывать на третью. Отсрочка поро-
дит трудности, но, будучи вынуждены в силу обстоятельств отложить
решающий удар до третьей кампании, войска расположатся на зимние
квартиры вдоль западного подножия Балкан, между берегом Черного
моря и Адрианополем, как можно более сосредоточенно; наши флоты
завладеют Бургасом и Сизополисом и зазимуют там.
Строго соблюдайте правила нанесения мощных ударов по турецким
войскам, чтобы ослабить их насколько возможно, и не бросайтесь на
столицу с риском, как это сделал Юлий Цезарь при Алезии1 2; различные
бои могут у вас отнять много времени, но оно не будет потеряно даром.
Экспедиция на Константинополь
Было уже сказано, что наш флот должен с самого начала войны до-
биться перевеса на Черном море, разбивая вражеский флот всякий
раз, как он появится; по мере продвижения сухопутных войск к сто-
1 Дебушировать — вывести военный отряд из тесного узкого места и раз-
вернуть фронтом.
2 Алезия в Македонии. В оригинальном примечании ошибочно указано, что
Алезия находилась на территории нынешней Франции.
лице наши флоты будут наблюдать за берегами, овладевая важными
пунктами, остающимися еще между Варной и выходом из Константи-
нопольского пролива, как например: Месембрия, Бургас, Сизеполис,
и закрепятся в подходящем пункте как можно ближе к устью Кон-
стантинопольского пролива для организации новых магазинов, вы-
грузки боеприпасов, пополнения осадной артиллерии, которую не-
возможно будет везти в полном составе в хвосте наших сухопутных
войск ввиду длительности и трудности пути, а также запасных лафе-
тов и другого оборудования, необходимого для проведения намечен-
ного предприятия. Если не представится пункта, более близкого к
входу в пролив и отвечающего требованиям, нужно укрепиться в
Деркосе. Транспортные суда будут следовать за нашим гребным фло-
том для снабжения этого последнего всем необходимым и будут под-
держивать непрерывную коммуникацию с магазинами в Варне, кото-
рые будут снабжаться нашими складами на Днестре и на Днепре.
Между тем более чем вероятно, что остатки армий, разбитых на-
шими войсками, отступая, будут стягиваться и вновь формироваться
под стенами Константинополя или в другом удобном пункте в его
окрестностях (знающие местность указывают на удобную позицию
между городом и пунктом Домусдоре на Черном море, удобную для за-
щиты столицы и входа в пролив без разделения сил) и будут усилены
свежими войсками из Азии, откуда путь остается все время открытым.
Первой задачей наших войск будет истребление по мере возможности
этой новой гидры раньше, чем предпринимать этот последний удар; бу-
дет своевременно привлечь на свою сторону восставших христиан в
Греции, Болгарии и Румелии и создать из них отборные корпуса, спо-
собные действовать согласованно с нашими сухопутными войсками.
После завершения этого решающего боя оба наши флота приблизятся к
Константинопольскому проливу. Совершенно очевидно, что большая
часть турецкого флота будет расположена в выходе из пролива, между
Дарданеллами у Карапче и Пориасом, укреплениями, являющимися су-
щественными опорными пунктами для данной позиции. Поэтому эти
пункты должны быть сразу захвачены в первую очередь, и особенно за-
мок Карапче, как наиболее важный, взятие которого должно последо-
вать немедленно после вышеупомянутого сражения.
ТВ »
Со стороны Азии замок Пориас должен быть взят нашими десант-
ными войсками обоих флотов, которые будут сформированы к момен-
ту их отплытия. Разумеется, что это должно произойти на рассвете;
надо иметь в составе этого десанта 10-11 тыс. человек, так как это чис-
ло приблизительно составляет количество десантных войск, которое
может быть придано гребному флоту, а именно 5-6 тыс. солдат регуляр-
ных войск и около 5 тыс. черноморских казаков. В то время как в тече-
ние ночи будет осуществляться предприятие на замки Карапче и По-
риас, наши флоты предпримут попытку направить свои брандеры
против вражеского флота: данные о быстром течении в этой горловине
обещают нам полный успех. Выполнив эти задачи, оба наши флота,
поддержанные огнем из укреплений, захваченных нами, прорвут ряды
турецкого флота, который не выдержит этого соединенного удара.
Овладев входом в пролив, наш флот будет продвигаться осторожно,
чтобы не попасть под обстрел других наземных батарей, установлен-
ных по берегам внутри пролива, пока наши войска не овладеют ими;
эти пункты, расположенные вдоль берега и могущие причинить наи-
больший урон, находятся на европейской стороне: за замком Карапче
батареи Карадениса и Румели-Гиссар, Форапии, Еникени; на азиатской
стороне: после Пориаса и «горизонтальной» батареи1 Тота, замок
Анатоли-Гиссар и батареи горы Гигантов. Только при условии, если
наши сухопутные и десантные войска, разведав берега пролива, захва-
тят вышеуказанные пункты, наш флот сможет легко приблизиться к го-
роду вплоть до пункта Ортакени, чтобы избежать риска подвергнуть
себя слишком рано ударам грозных «горизонтальных» батарей Сераля
и прежде чем будут даны последние диспозиции для нанесения послед-
него и сильного удара чудовищу, которое более трех столетий тиранило
всю Европу.
Если бы наш Балтийский флот смог участвовать в операции, он
предпринял бы попытку войти в Дарданелльский пролив и Босфор
Фракийский, войдя в воды Мраморного моря; тогда можно было бы
начать действия против самой столицы путем блокады, сломив ее со-
противление голодом.
1 Батарея «4 f 1 е u г d’ е а п» — береговая батарея, расположенная непосред-
ственно над урезом воды, дает настильный огонь.
• 74-
Если было бы замечено, что жители города ищут возможности пе-
реправиться через Босфор, чтобы укрыться в Анатолии, им будет по-
строен золотой мост1.
Если же они будут ожесточенно сопротивляться, нужно в этот мо-
мент нанести главный удар и приступить к штурму. Этот последний
может оказаться трудным и опасным для наших войск вследствие
чумы, которая, так сказать, постоянно обитает в некоторых частях го-
рода, а наш солдат, разъяренный после штурма, не преминет броситься
за добычей. Вот почему, будучи вынужденными к этой крайней мере,
надо суметь удержать солдат у взятых стен и закрепиться, расстреливая
противника из наших пушек и этим способом принуждая турок к капи-
туляции на благоприятных условиях для тех, кто захотел бы удалиться
в Азию со своим движимым имуществом, за исключением металлов,
которые, впрочем, могли бы быть выкуплены за хорошую контрибу-
цию. Но если жители будут продолжать отчаянно обороняться, город
будет обращен в пепел, причем предварительно будут уничтожены жи-
лища, ближайшие к стене и нашим постам. Если это мероприятие не
будет проведено сразу, мы должны будем осуществить его по частям,
продвигаясь по развалинам и уничтожая без пощады все, что будет ока-
зывать сопротивление, вплоть до Сераля и Семи Башен и т. п., которые
будут осаждены и взяты приступом.
Случай, когда мы окажемся вынужденными сжечь город, мог бы,
из соображений опасения чумы, оказаться наиболее выгодным. Таким
путем зачумленные постройки, превращенные в пепел, освободят ме-
сто для построения нового, более красивого и правильно распланиро-
ванного города.
Но общий штурм города должен быть осуществлен лишь в самом
крайнем случае. Жители — христиане различных исповеданий, если они в
это время будут искать защиты, должны ее получить, так же как и евреи.
В Константинополе, кроме сильного гарнизона, который мог бы
там оказаться, будучи собран из остатков разбитых армий и новых под-
креплений, которые могут прибыть из Азии, можно считать в наличии:
магометан 500 тыс., среди которых 100-120 тыс. способных носить ору-
1 Будет предоставлена возможность отступить.
Переход через Альпы русских войск под командованием Суворова.
РАОКРАШНЯНАЯ ГРАВМРА И. ВИЯДРАМИИИ
ПО ОРИГИНАЛА Р. КИРА ПОРТВРА
1805
жие; христиан: греков — 25 тыс.; армян — 15 тыс.; франков — 6 тыс.
К этому нужно прибавить всяких; случайных лиц всех национально-
стей, как: татар, грузин, валахов, сербов, жителей Архипелага, греков-
матросов до 120 тыс., способных носить оружие. Эти христиане в боль-
шинстве своем будут за нас, но у них нет оружия, разве только у
некоторых из них есть припрятанное. При общем штурме они могли
бы быть очень полезны. Евреев там имеется около 20 тыс., но они ни к
чему не пригодны.
Согласно воле, выраженной Вашим величеством, план рассчитан
на две или три кампании, но более осторожно подготовиться к двойно-
му сроку, хотя совершенно очевидно, что мы прибудем в Константино-
поль значительно раньше и присоединим к обширной Империи, кото-
рая имеет счастье жить под милостивым покровительством Вашего
величества, провинции Европы, которые стонут под варварскими за-
конами врага Христова имени и веры.
Эти приготовления необходимы не столько против этих неверных,
сколько для того, чтобы обуздать и подавить зависть и ненависть, кото-
рые славные деяния Вашего величества могли возбудить у наших сосе-
дей, коим есть над чем призадуматься, глядя на многочисленные армии
и обширные магазины на наших границах. Будучи хорошо снабженны-
ми и хорошо приготовленными не только для обороны, но и для насту-
пательных действий, нам нечего опасаться их проектов. Но предусмо-
трительность требует от нас этих мероприятий. Впрочем, мы должны
следовать великому принципу, которому следовали все полководцы от
Александра до наших дней: никогда не надо слишком удаляться от сво-
их ресурсов. Что же касается точности расчетов, они зависят исключи-
тельно от провидения.
Перевод с копии французского текста,
представленного 20 сентября 1800 г. из Вены
участником Русско-турецкой войны 1787-1791 гг. Маллиа
для опубликования. С незначительными расхождениями
французский текст был опубликован в книге
А. Петрушевского «Генералиссимус князь Суворов». СПб., 1884
8АМИТКИ, ПРОДИКТОВАННЫЙ
А. В» СУВОРОВЫМ ГВНВРАЛ-МАЙОРУ
И. И. ПРВВО ДВ ЛИМИАЯУ
С ОЦВНКОЙ МЕЖДУНАРОДНОЙ
ВОВННО-ПОЛМТИЧНСКОЙ ОБСТАНОВКИ
И СТРАПГИЧВСКИМ ПЛАНОМ войны
ПРОТИВ ФРАНЦИИ
г. внятавря з,
Jpt встрийцы должны держаться, не опасаясь за Рагузу, ни даже за
Триест, даже в том случае, если бы и был поставлен вопрос
о 30-летней войне. Обстоятельства меняются, так же как меняется и
оружие, что я не могу сказать про себя, будучи сторонником холодного
оружия.
Англичане слабы на суше, но не слабы в отношении обороны своих
берегов. Но какой перевес на море! Не высаживая десанта во Франции,
они не должны прекращать занятий колоний. Они слишком распыля-
ют свои силы на канале и на Средиземном море, действуя оборонитель-
но, между тем как их силы обязывают к наступательной тактике. Они
должны действовать настойчиво.
Саксония должна оставаться нейтральной, чего нельзя сказать про
Баварию и прочих принцев империи до Ганновера.
Даже турки, теряя Грецию, будут тем самым еще более вынуждены
вступить в войну, под призрачными обещаниями возврата Крыма и
прочего, что лишь явится объектом для освобождения в дальнейшем.
Россия встретится с некоторыми затруднениями со стороны Пер-
сии, но эта последняя слаба. Постараются поднять против нее Кабарду,
а также и черкесов.
Против Швеции она должна иметь 24 тыс. человек хорошо воору-
женных и подвижных. На море она гораздо более сильна, сокрушит
• Т8-
шведский флот и передаст излишки судов англичанам. Дания более вы-
играет, схватившись со шведами, чем если будет рисковать в другом ме-
сте. Самым же лучшим для нее будет нейтралитет, и если она не будет
помогать англичанам. В интересах прусского кабинета усилить осла-
бление Австрии и повергнуть русскую гидру. Король будет с француза-
ми. Обе державы на него легко нападут с 10 тыс. человек каждая, если
он не будет на их стороне или если останется нейтральным.
Со времени последней войны у турок не хватает людей, и, если
только их не поддержит Франция, Россия победит их с 60 тыс. или
30 тыс. резерва. Ее флот имеет стоянкой Севастополь.
Австрийцы и русские будут действовать против Франции со
100 тыс. человек каждые, имея в принципе:
Только наступление.
Быстрота в походе, горячность в атаках холодным оружием.
Никакой методичности при хорошем глазомере.
Полная власть генерал-аншефу.
Атаковать и бить противника в открытом поле.
Не терять времени на осаду, за исключением, например, Майнца,
как основного пункта; иногда действовать обсервационным корпусом,
блокадой, брать скорее крепости штурмом и сразу живой силой; так
имеешь меньше потерь.
Никогда не распылять силы для сохранения различных пунктов.
В случае если противник их минует, это тем лучше, ибо он приближает-
ся, чтоб быть битым.
Итак, нужен только обсервационный корпус на Страсбург, еще
подвижный корпус на Люксембург; его острие продвинуть с беспре-
рывными боями до самого Парижа, как главного пункта, не останавли-
ваясь в Лодане, если не считать установления наблюдения за ним при
помощи некоторого количества войск, чтобы иметь свободным тыл, но
не для отступления, о чем никогда не думать, но для обозов. И никогда
не следует перегружаться тщетными комбинациями для контрмаршей
и для так называемых военных хитростей, которые хороши только
лишь для академика (мыслимы лишь только в теории), Италия, Нидер-
ланды легко последуют за Парижем; король сардинский выскажется;
имеется еще достаточно горячих голов в Италии, а остальное на благо
общества.
Неаполитанский король воспрянет, англичане очистят Средизем-
ное море, никаких отсрочек, ложной предосторожности и зависти —
головы Медеи, а в Министерстве Евгений Мальборо на положении
Суворова и Кобурга.
Суворов А. В. Документы, т. III. М., 1952
ВО»
babdva «Говорова о «ивлдатв
19 МАЛ 1ТТ8 ГОДА
Приказ Суворова войскам Кубанского корпуса
об улучшении материально-бытового
и санитарного состояния...
^fjTjff олковым, баталионным и их команд лекарям и подлекарям
JAA иметь ежевремянное попечение о соблюдении паче здоровья
здоровых, всегдашними обзорами в касающемся до них содержания
каждого вообще, до их пищи и питья. Последнему принадлежит, где
лучшая вода, таковая отварная и отстоянная, а слабым сухарная или с
уксусом; к пище ж выпеченной хлеб, исправные сухари, теплое варево
и крепко полуженные котлы.
Застоянную олуделую пищу отнюдь не употреблять, но надлежаще
варить, а по употреблении вымывать и вытирать котлы сухо. Обуви и
мундирам быть не весьма тесным, дабы и в обуви постилка употреблят-
ца могла.
Наблюдать весьма чистоту в белье, целоностным вымыванием оно-
го. Строго остерегатца вредного изнурения, но тем паче к трудолюбию
приучать, убегая крайне праздностей, в противном случае господин ле-
карь или подлекарь представляет тотчас господину эскадронному или
ротному командиру. В случае неудовлетворения от сего, доносит о том
полковому, баталионному или того отделения начальнику; далее ж от-
носитца уведомлением о том, хотя письменно, господину командующе-
му тою частью, а потом и тою ж бригадою. В крайности ж имеет право о
сем непорядке немедленно сообщать старшему при корпусе господину
лекарю для донесения корпусному генералу, но таковые приключения
никогда не ожидаемы.
Случайно больных и слабых в лазаретах при войсках строгим на-
блюдением обыкновенных порядков в лечении и содержании неутом-
ленно приводить в прежнее состояние их здоровья. В каком и малом
[случае] в предвидимом умножении оных, господин бригадный коман-
Н1-
дир имеет долг, при самоличном в том месте обозрении, исследовавши
причину зла, неослабно взыскать на начальнике, ибо иначе ответствует
он одною своею особою начальнику корпуса.
Довольно надзиратели в лазаретах при слабых и больных должны
быть люди честные, попечительные, трудолюбивые и бескорыстные и
лекарем или подлекарем таковой усмотренной переменяетца с доклада
ближнего начальника на месте.
Ротным фельдшерам быть в их должностях исправнейшим и стро-
го ко оным от лекарей и подлекарей приобученным. Благоучреждение
исправных артелей в корпоральствах под разумными и попечительны-
ми артельными старостами наистрожайше соблюдать с примечатель-
ным в том надсмотрением высших начальников над нижними, как то
следует, до взыскания от корпусного командира.
Суворов А. В. Документы, т. II, с. 58-59.
Г79Я год
Приказ Суворова по Финляндскому корпусу
о мерах по сохранению здоровья солдат
Кюменгород
VpZ' ак фортов Ликодло и Утти начальники без моего ведома безоб-
разно отсылали в Фридрихсгамский госпиталь нижних чинов,
небережливо приводя оных в слабость, убегая должности своей несо-
блюдением их здоровья, или отчаянно в малочисленности больных,
поправлении оного, то 1-е: как артиллерийских, так работных команд
офицерам и прочим отнюдь того чинить не дерзать, ибо чрез один не-
ближний перевоз такой слабый приходит в горшее состояние; 2-е: да-
вать слабым льготу и пользование в одной из казарм или поблизости в
крестьянской избе; 3-е: при соблюдении крайней чистоты, до средств,
ныне часто упоминаемых, больного нигде быть не может, кроме редкой
чрезвычайности, по какому-либо случаю. Почему за нерадение в точном
блюдении солдатского здоровья начальник строго наказан будет. Стар-
• S3 •
ший офицер в том временно над прочими начальник, каждую почту в
дивизионное дежурство присылает цыдулы о здоровье солдат и о благо-
поспешном взыскании с нерадивых при них обер- и унтер-офицеров.
Правила
1-е). Разуваться, раздеваться.
2-е). Одежду, обувь просушивать; оные довольно были б простор-
ны и вычинены.
3-е). Потному не садиться за кашу; особливо не ложиться отдыхать,
а прежде разгуляться и просохнуть.
4-е). Отдыхать на сухом месте.
5-е). Рубах и портяного довольно.
6-е). Во всем крайняя чистота.
7-е). Кто не поспел за кашу, тому хлеб.
8-е). Как скоро варево поспело, ту же минуту в пищу; ленивого
гнать.
9-е). Ленивого лежачку палкой, особливо его урядника.
10-е). Слабого лежачку — хлыстом.
11-е). На лихорадку, понос и горячку — голод, на цынгу — табак.
Кто чистит желудок рвотным, слабительным, проносным, тому день —
голод.
12-е). Солдатское слабительное — ревень и корень конского щаве-
лю то же.
13-е). Непрестанное движение на досуге, марш, скорый заряд, по-
вороты, атака.
14-е). Кто не блюдет своего здоровья, тому палки, морским — ли-
нёк, с начальников строже.
15-е). На голову от росы колпак, на холодную ночь плащ.
16-е). Для чистоты ж баня, купанье, умыванье, ногти стричь, воло-
сы чесать.
17-е). Крайняя чистота ружья, мундира, амуниции; стрелять в ми-
шень.
• 80
18-е). Для здоровья основательные наблюдения три: питье, пища,
воздух.
19-е). Предосторожности по климату: капуста, хрен, табак, летние
травы; ягоды же в свое время, спелые, в умеренности, кому здоровы.
20-е). Медицинские чины, от вышнего до нижнего, имеют право
каждый мне доносить на неберегущих солдатское здоровье разного зва-
ния начальников, кои его наставлениям послушны не будут, и в таком
случае тот за нерадение подвергнется моему взысканию.
Суворов А. В. Документы, т. III. с. 74-75.
I® ИЮЛЯ 1TSS ГОДА
Приказ А. В. Суворова с благодарностью полковнику
Ф. И. Маркову, подполковнику П. Г. Корицкому
и штаб-лекарю Е. Белопольскому за улучшение санитарного
состояния в Полоцком пехотном полку
Херсон
опечением господ полковника и кавалера Маркова, подполков-
ника Корицкого, а паче искусством штаб-лекаря Белопольского
Полоцкой пехотной полк приведен в совершенное благосостояние, по-
елику с прибытия их к оному мая с 17-го состояло больных 77, слабых
20, хворых 17, льготных 61, всего 175. Оные осталось больных 14, сла-
бых 46, хворых 22, льготных три, всех 85 человек и с самого того числа по
9-е сего июня умерло только три человека. Таковому попечению и трудам
господ полковника Маркова, подполковника Корицкого и штаб-лекаря
Белопольского отдав справедливость, нахожу обязанностию свидетель-
ствовать мою признательную благодарность. Усердие сие останетца
примером противу всякого нерадения. Препровождаю у сего правила
для медицинских чинов, оставленные в Полоцком полку штаб-лекарем
Белопольским, по которым и во всех полках начальства моего посту-
пать неупустительно.
Подлинный подписал граф Александр Суворов-Рымникский
Правила медицинским чинам1
1-е. Иметь всем непременно предписания его сиятельства господина
генерал-аншефа и разных орденов кавалера графа Александра Василье-
вича Суворова-Рымникского и по оным чинить точные выполнения, от-
деливши от здоровых больных, слабых, хворых и льготных, всех особо.
2-е. Причины умножающихся болезней ведать непременно, а изы-
скивать оные не в лазаретах между больными, но между здоровыми в
полках, баталионах, ротах, карпоральствах и разных отделенных ко-
мандах, исследовав их пищу, питье, строение казарм и землянок, вред
от их построения, пространство и тесноту, чистоту, поварную посуду,
все содержание, разные изнурения, о чем доносить полковому или дру-
гому командиру, а в другой раз уже в главное дежурство.
3-е. Стараться, чтобы домашними простыми лекарствами запасены
были все артели, которые и описаны в предписаниях его сиятельства,
да еще и сверх оных, где можно, иметь корку молодой ракиты на место
хины, дрок-траву, цветы донничные, подоперечник татарский (hydro-
piper tataricum), корень чистотела или омана (helenius), корень мыль-
ной травы шандру, дикую мяту, корень ирной и другие.
4-е. Приводимых с маловажными, ничего не значащими болезнь-
ми, как то малыми вередами, малыми цынготными ранами и пятнами,
дав им пластырь или другое лекарство, обратно отправлять в команды,
невзирая ни на какие против сего роптания, ибо малая болезнь от об-
ленения в лазарете превращается в ужасную и иногда самую смертонос-
ную. Другим по рассмотрению назначать на два-три дни роздых, прика-
зав им каждой день приходить в лазарет за лекарством. Ленивцев
выписывать из числа больных насильно и доносить о их притворстве
начальству. Лихорадки исследовать в пароксизмах. Падучею болезнию
одержимых изыскивав точность, не употребляя на сие давних мучи-
тельных способов, но только посыпать в нос немного вшивого порош-
ка (Semen sabadilli) или невзначай облить холодною водою, то имею-
щий точно сию болезнь от порошка чихать не станет, а от облития
водою не вскочит, в противном же случае он чихает и вскакивает.
1 На эти правила Суворов ссылался неоднократно, в том числе и в «Науке побеждать».
• ВВ •
Офицер.
ЙОГ АЙЯ АПРИНЦ РУГНЯДАС
1770
5-е. Днестровская вода, хотя и не совершенной доброты, однако и
не так худа, как с первого взгляда кажется, ибо она всегда быстрое тече-
ние имеет; весь же происходящий от оной вред состоит в мутности
иловатой, которая садится на желудке тяжело и производит разные бо-
лезни. Почему и нужно оную отстаивать в чанах с чопом, на 7 вершков
сделанным, по опыту господина полковника и кавалера Маркова. В сии
чаны воду вливать ввечеру, которая чрез ночь совершенно отстаивает-
ся и поутру на варение и питье годною становится. Но в питье оную
употреблять только в случае нужды и во время похода, размочив еще в
ней хлеб или сухари. В другое же время нужен хороший квас во всех
артелях и в лазарете.
6-е. Здоровым рыбу днестровскую употреблять в пищу без всякого
сомнения, но только чтоб она была свежая, либо приколотая, присо-
ленная и хорошо уторенная.
7-е. Цынготная болезнь в сей стране более всего опасною оказалась
и берет на себя маски разных других болезней, которую лечить наибо-
лее чистотою, соблюдаемою во всем благовременным истреблением
всех причин, оную производящих, которые, усилившись, делаются
иногда наконец непреоборимыми; свежею кислою пищею и питьем, с
движением и иногда переменою лагерного места и ежедневным купа-
ньем в быстро текучей реке; прострельным расположением всех здоро-
вых, больных, слабых, хворых, льготных — всех особо; потом кислою
капустою, хреном, катраком, горчицею, водяным трилистником, дикою
жерухою (erysimus), табаком, полынем, кровавиком, холодными ванна-
ми, уксусом, которым, смешавши с водою, тереться и рот полоскать;
дегтяным квасом и водою; водою, напоенною постоянным воздухом
(aqua aeris fixi), и лимонами по возможности. Курить казармы смолою и
стружками дегтяных бочек. Купанье в морской воде, где можно, исце-
ляет от цынги и чесотки. Гуща квасная из муки в сих болезнях весьма
полезна. Лихорадки лечить, кроме слабительных, рвотных, горьких, со-
леных, наконец крепительных лекарств, наипаче воздержанием от
пищи и пития и употреблением сначала распущенной в воде сибирской
соли с сурмяным тартаром, положа оного на прием 7 долю граны не
для рвоты, но для разжижения густой желчно-клейкой лихорадочной
• 8Т •
материи. На другие болезни данные от меня формулы Полоцкого пе-
хотного полку г. лекарю Тиницкому всем списать оные в пользу боль-
ных по рассмотрению причин, времени, сложении, степени болезней,
лет больного употреблять.
Суклея, 7 июня 1793 года. Штаб-лекарь Ефим Белопольский
Суворов А. В. Документы, т. III, с. 222-224
31 «штанга 1733 года
Приказ А. В. Суворова о подготовке в полках ротных
фельдшеров и их помощников и о мерах
сохранения здоровья солдат
Для сущей пользы всех военнослужащих нужно необходимо, что-
бы не одни только полковые и баталионные лекари и под ними
подлекари отправляли всю врачебную должность, ибо часто бывают
роты и эскадроны за 50 и более верст от лазарета на зимних квартирах;
лекаря и подлекаря ниже в 24 часа доставить не можно, а нужна скорая
и весьма легкая помощь. Но оной доставить некому по незнанию и не-
научению ротных (как в других европейских государствах) фельдше-
ров, которые самонужнейшие правила врачебства должны знать, то
для сего и нужно:
1-е — выбрать по одному из роты во образе ротных фельдшеров и
к ним же по одному молодому солдату или средних лет, проворных,
умных, твердых, трудо- и человеколюбивых, попятных, из таких, сколь-
ко можно, кои прежде в их селениях некоторое исполнение в том име-
ли, то есть до определения их в службу. Всего же нужнее им показывать
врачебные, многократно дознанные в пользовании больных растения,
медицинским полковым чинам, которые также обязаны самонужней-
шим правилам хирургическим прилежно их обучать, и сих учеников
полковой или баталионный командир содержат особо и отлично от
других, из которых выходят в роты или эскадроны в 73-2/3 года или в
целой год, а чем ранее, тем лучше. Один будет фельдшер, лучший успех
оказавший, а другой, менее его, помощник ему.
2-е — полковые и баталионные медицинские чины обязаны их об-
учать показанием и истолкованием всех лекарств, очищающих желудок
и кишки через рвотное и слабительное, изъясняя их силу и количество
в приеме по возрасту, темпераменту, привычке, временам года и степе-
ням болезни.
Исправлением и очищением крови, сколько возможно, растения-
ми, а наипаче еще такими, которые удобно можно набрать в России, не
касаясь минеральных лекарств и иностранных.
3-е — на все наружные болезни, как то: раны разные и цинготные,
ушибы, возжения, нарывы, антонов огонь, скулы — употреблением
спиртов, бальзамов, мазей, присыпок, приварок, пластырей и трений.
Они должны уметь разнообразно кровь бросать, а наипаче из рук
и ног, также и брить, но дело сие других под ними цырульников. Пол-
ковые и баталионные медицинские чины вверяют в ротах все лекар-
ства, нужные, по их званию, для случаю необходимо скорого вспомо-
жения больному, також и другие простые, наипаче из растения,
лекарственные вещи.
Здоровье
Драгоценность блюдения оного в естественных правилах. Питье —
квас, для него двойная посуда, чтоб не было молодого и перекислого; коли
ж вода, то здоровая или нечто приправленная. Еда: котлы вылуженные,
припасы здоровые, хлеб выпеченной, пища доваренная, непереваренная,
не отстоенная, не подогретая, горячая; и для того, кто к каше не поспел, —
лишен ее на тот раз. Воздух — в теплое время отдыхать под тенью, без об-
ленения; ночью в палатках укрыватца, в холодную ж [ночь] — отнюдь бы
в них сквозной ветер не был. Чрез ротных фельдшеров довольный запас в
артелях ботанических средств. Сие подробнее и для лазаретов описано
в примечаниях искусного штаб-лекаря Белопольского.
Работы
От инженеров уроки умеренные, утренней и вечерней; оба вместе
соединять — каждому запретить. Наступление и исход жара атмосферы
описаны в приложенной таблице помесячно; наистрожайше воспреща-
ется во время и малейшего жара отнюдь никого ни в какую работу не
употреблять, под неупустительным взысканием, разве когда случитца
прохладной день; а для успеху, коли необходимо, лучше начинать рабо-
ту прежде рассвета и вечерней урок кончить хотя к ночи. Но не мешает
прибавить хотя и нечто ночи, особливо светлой, токмо то уже в боль-
шой нужде. Как скоро работа окончена, то на завтрак и ужин тотчас к
горячим кашам, как то и после развода. Лагерных [отхожих] мест иметь
до трех в близости и понедельно их переменять, содержать чистоту
внутри и около их.
Впротчем нижним чинам соблюдать крайнюю чистоту и опрят-
ность в чистом белье, платье и обуви; мыть лицо, руки и рот, ходить в
баню и особливо купатца.
Суворов А. В. Документы, т. III, с. 245-247
□llllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllllliillillilllilliiililllililililiiiliiiiiiliiillliiiilliiliiiiiiilliiiiiiiiiii:
=______________________ a. ____________________________________________________________________________________________________________________________________________________ *-------------—=
БАЯТЫШ-КАМКЯ6КИЙ Д.Н. ИЗ КНИГИ
< российский гвннралисюимрсы
И ГВЯИРА
29-Й ГЕНЕРАЛЕ-ФЕЛЬДМАРШАЛЕ И 3-Й ГЕНЕРАЛИССИМУСЕ
КНЯЗЬ АЛЕКСАНДРЕ ВАСИЛЬЕВИЧЬ ИТАЛ1ЙСК1Й,
ГРАФЕ СУВОРОВЕ-РЫМНИКСК1Й
нязь Александръ Васильевичь Италшскш, Графъ Суворовъ-
Рымниксюй, сынъ Генералъ-Аншефа, Сенатора и кавалера ордена
Св. Александра Невскаго, Василы Ивановича Суворова1, родился въ
Москве 13 Ноября 1729 года. Отецъ его, человЪкъ просвещенный и зажи-
точный, приготовлялъ сына къ гражданской службе; но Суворовъ, съ са-
мыхъ юныхъ леть, оказывать предпочтете военной: обучался съ успехомъ
Отечественному языку, Французскому, Немецкому, Итал1янскому,
Исторш и Философы, и съ жадноспю читать Корнел1я Непота, Плутар-
ха, описаше походовъ Тюреня и Монтекукули; говори лъ съ восхищешемъ
о Кесаре и Карле XII, заставилъ отца своего переменить намереше. Онъ
былъ записанъ лейбъ-гвардш въ Семеновскш полкъ солдатомъ (1742),
продолжая учиться въ Сухопутномъ Кадетскомъ Корпусе. Между темъ
попечительный родитель преподавать ему самъ инженерную науку;
каждый день читать съ нимъ Вобана, котораго Василш Ивановичь пере-
велъ въ 1724 году съ Французскаго на Россшскш языкъ по приказашю
своего крестнаго отца, Петра Великаго; заставлялъ сравнивать переводъ
съ подлинникомъ. Одаренный отъ природы необыкновенною памятью,
молодой Суворовъ зналъ Вобана почти наизусть.
Еще въ юномъ возрасте Суворовъ строго соблюдалъ военную дис-
циплину. Однажды, стоя съ ружьемъ на карауле въ Монъ-плезире, от-
далъ онъ честь Императрице Елисавете Петровне. Она спросила: какъ
его зовутъ? и пожаловала ему крестовикъ; но Суворовъ осмелился ска-
зать: «Всемилостивейшая Государыня! Законъ запрещаешь солдату при-
нимать деньги на часахь». — «Ай, молодецъ! — произнесла Государы-
1 Суворовы происходить отъ древней благородной Фамилш шведской. Предокъ
ихъ, Суворъ, вы'Ьхалъ въ Pocciio въ 1622 году при ЦарЪ Михаил^ беодорович'Ь и принялъ
Россшское подданство. Изъ второй части Гербовника.
• 98.
ня, потрепавъ его по щеке и давъ поцеловать Ея руку. — Ты знаешь
службу. Я положу монету здесь на землю: возьми, когда сменишься». —
Суворовъ почиталъ этотъ день счастливейшимъ въ своей жизни, хра-
нилъ даръ Елисаветинъ, какъ святыню, каждый день целовалъ его.
Медленно возвышался Суворовъ: современные ему Полководцы: Ру-
мянцовъ былъ Полковникомъ на девятнадцатомъ году отъ рожден!я;
Потемкинъ Подпоручикомъ Гвардш и Камеръ-Юнкеромъ Высочайшаго
Двора въ чине Бригадира, на двадцать шестомъ своего возраста; Репнинъ
въ тьхъ же летахъ пожалованъ Полковникомъ. Суворовъ служилъ Ка-
праломъ (1747); Унтеръ-офицеромъ (1749); Сержантомъ (1751) и толь-
ко въ 1754 году выпущенъ въ арм!ю Поручикомъ; произведенъ черезъ
два года въ Оберъ-Пров1антмейстеры (1756); потомъ въ Генералъ-
Аудиторъ-Лейтенанты и имелъ чинъ прем!еръ-Маюра въ 1759 году, ког-
да победоносныя войска наши въ третш разъ вступили въ Прусаю.
Первымъ руководителемъ его на военномъ поприще былъ знаме-
нитый Ферморъ, известный Цорндорфскою победой, сражавшшся въ
1759 году подъ предводительствомъ Графа Салтыкова. Суворовъ уча-
ствовалъ въ поражеши Фридриха Великаго при Франкфурте и сказалъ,
когда Главнокомандовавшш повелъ обратно армпо за Одеръ: я бы пря-
мо пошелъ къ Берлину. Столица Пруссш была завоевана только въ
следующемъ году Генераломъ Тотлебеномъ (1760). Суворовъ служилъ
въ то время подъ его начальствомъ.
Въ 1761 году любимецъ славы, будучи Подполковникомъ, находил-
ся въ легкихъ войскахъ, вверенныхъ Генералъ-Maiopy Бергу, который
прикрывалъ отступлеше Россшской армш къ Бреславлю. Подъ Рейхен-
бахомъ Суворовъ участвовалъ въ поражеши Прусскаго Генерала Кно-
блоха; обратилъ въ пепелъ, въ виду многочисленнаго непр!ятеля, боль-
шой магазинъ съ сеномъ; потомъ, съ сотнею козаковъ, переправился
вплавь чрезъ Нейсу при Дризене; перешелъ ночью шесть Немецкихъ
миль къ Ландсбергу; разбилъ городсюя ворота; вошелъ въ городъ; за-
хватилъ въ пленъ Прусскихъ гусаръ, тамъ находившихся; сжегъ поло-
вину моста на Варте. Тогда велено ему тревожить Прусскш корпусъ,
состоявшш подъ начальствомъ Платена. Суворовъ, съ тремя гусарски-
ми и четырмя козацкими полками, устремился, чрезь Регенсвальдъ, къ
Колбергу; опередилъ Прусскаго Генерала; ударилъ, подъ Фридбергомъ,
изъ леса на фланговые его отряды, опрокинулъ ихъ, преследовалъ подъ
самыя пушки непр!ятельск!я, захватилъ двести драгунъ и гусаръ; ата-
ковалъ (въ Октябре), въ окрестностяхъ Старгарда, съ саблею въ руке
съ однимъ эскадрономъ драгунъ и нисколькими козаками, батальонъ
корпуса Генерала Шенкендорфа; истребилъ значительное число Прус-
саковъ; остальныхъ, загнавъ въ болото, принудилъ положить оруж!е;
сразился съ Прусскими драгунами: разбилъ ихъ, взялъ два оруд!я, двад-
цать плЪнныхъ и, окруженный многочисленнымъ непр!ятелемъ, про-
рубилъ себЪ дорогу; бросилъ пушки, но не плЪнныхъ своихъ. Въ этотъ
день Пруссаки потеряли ранеными и пленными до тысячи человЪкъ.
Отважность, быстрота, внезапностъ еще въ то время были
принадлежности Суворова. Онъ имЪлъ разныя стычки съ непр!я-
телемъ: разбилъ Полковника де-ла-Мотъ-Курб!ера, командовавшаго
авангардомъ Генерала Платена; напалъ, потомъ, на Прусскую конницу,
взялъ 800 плЪнныхъ, захватилъ фуражировъ; ворвался съ тремя бата-
льонами въ Глогау, подъ сильнымъ огнемъ Пруссаковъ; гналъ не-
пр!ятеля въ улицахъ и черезъ мостъ. Тогда убита подъ нимъ лошадь и
онъ самъ раненъ отъ рикошета. ВслЪдъ за гЬмъ Суворовъ атаковалъ
близь Нейгартена два Прусскихъ батальона и часть драгунскаго полка
съ двумя стами человЪкъ; прорубился между драгунами, ударилъ на ба-
тальонъ принца Фердинанда, положилъ многихъ на м'Ьст'Ь, взялъ бол'Ье
ста человЪкъ въ плЪнъ. Подъ нимъ снова убита лошадь. Эти муже-
ственные подвиги прюбр'Ьли ему въ слЪдующемь году (1762) чинъ Пол-
ковника Астраханскаго пЪхотнаго полка, расположеннаго въ Новой
ЛадогЬ; въ 1763 году пожалованъ онъ командиромъ Суздальскаго пол-
ка, также пЪхотнаго, смЪнившаго Астраханскш. Доказательство, что
Суворовъ выходилъ изъ круга обыкновенныхъ Полководцевъ и могъ
нести всякую службу. Екатерина, при самомъ началЪ, постигла его.
Ему было тогда тридцать четыре года. Потемкинъ, будущш на-
чальникъ его, служилъ еще Камеръ-Юнкеромъ и не имЪлъ значешя
при Высочайшемъ ДворЪ; но въ то время, какъ предпршмчивый Ца-
редворецъ, въ посл,Ьдств1и водитель къ побЪдамъ и утонченный Ми-
нистра пролагалъ себъ дорогу по паркетамъ придворнымъ, Суворовъ
приступилъ къ исполненпо обдуманнаго имъ плана; решился быть
единственнымъ, ни на кого не походить: отличался отъ всЬхъ своими
странностями, проказами; старался, по-видимому, смЪшить, не улыба-
ясь, и въ это самое время трунилъ надъ другими, осмЪивалъ пороч-
ныхъ или вещь предосудительную, получалъ желаемое или отклонялъ
непр!ятный разговоръ; забавлялъ и кололъ; не боялся простирать
иногда слишкомъ далеко своихъ шутокъ, ибо онЪ обратились для него
въ привычку, удивляли каждаго оригинальностью, переливались въ
сердца солдатъ, которые говорили о немъ съ восторгомъ въ лагере и
на квартирахъ, любили его языкъ и неустрашимость, были веселы, ког-
да находились съ нимъ. Онъ учредилъ для детей ихъ училище въ Но-
вой Ладоге, выстроилъ домъ на своемъ иждивеши, и былъ самъ учите-
лемъ Ариеметики.
Держась правила, что солдатъ и въ мирное время на войн% Суво-
ровъ обучалъ воиновъ своихъ разнымъ маневрамъ и весьма желалъ
показать имъ штурмъ. Мысль эта пришла ему въ голову, когда онъ про-
ходилъ съ полкомъ мимо одного монастыря: въ пылу воображешя,
тотчасъ составилъ онъ планъ къ приступу, и полкъ, исполняя повел'Ьшя
его, бросился по всЬмъ правиламъ штурма, овлад'Ьлъ монастыремъ.
Екатерина пожелала увидеть чудака. Это первое свидаше, — говорилъ
Суворовъ, — проложило ему путь къ слав’Ё.
Прошло шесть лЪтъ по окончанш военныхъ действш въ Пруссш, и
Суворовъ, съ чиномъ Бригадира (1768), отправленъ, въ половине Но-
ября, съ величайшею поспешноспю къ Польскимъ границамъ. Несмо-
тря на едва замерзш!я реки и болота, онъ въ месяцъ прошелъ съ
вверенною ему бригадой тысячу верстъ (238 миль); зимою продолжалъ
обучать солдатъ стрелять въ цель, действовать штыками; совер-
шалъ съ ними ночные переходы, дЪлалъ фалыпивыя тревоги.
Въ слЪдующемъ году (1769) Суворовъ двинулся къ Орше, потомъ къ
Минску, командуя авангардомъ корпуса Генералъ-Поручика Нумерса,
котораго въ скоромъ времени смЪнилъ Генералъ Веймарнъ. Тогда про-
должалась въ Польше война конфедератовъ. Суворовъ получилъ
приказаше идти къ Варшаве съ Суздальскимъ полкомъ и двумя драгун-
скими эскадронами; разделилъ войска свои на две колонны и въ
двенадцать дней перешелъ шестьсотъ верстъ, явился подъ Прагою. Онъ,
безъ пролит!я крови, отделилъ отъ конфедератовъ два уланскихъ полка,
Пел1аки и Корсинскаго; разбилъ близь Варшавы Котелуповскаго; въ
Литве обоихъ Пулавскихъ, разсеявъ ихъ войска, которыя состояли изъ
шести тысячь человекъ; награжденъ чиномъ Генералъ-Maiopa (1770).
Въ Апреле (1770) Суворовъ, переправясь чрезъ Вислу съ двумя ро-
тами, тремя эскадронами и двумя пушками, пошелъ ночью къ Клементо-
ву: встретился съ Мошинскимъ, расположившимъ, близь леса, тысячу
человекъ конницы въ боевый порядокъ при шести оруд!яхъ и, невзирая
на безпрестанную пальбу, опрокинулъ штыками ряды непр!ятельск!е,
пресл'Ьдовалъ Поляковъ, захватилъ ихъ пушки; разбилъ вторично, при
Опатове, Мошинскаго, получившаго подкрЪплеше; взялъ въ плЪнъ до
двухъ сотъ человекъ; награжденъ (въ Сент.) орденомъ Св. Анны. Тогда
Суворовъ былъ боленъ около трехъ мЪсяцевъ, получивъ сильный ударъ
въ грудь объ понтонъ, при переправе черезъ Вислу.
Новыя победы венчали его въ 1771 году. Онъ выступилъ, въ
Марте, изъ Люблина съ четырмя ротами пехоты, нисколькими пушка-
ми и съ пятью эскадронами; переправился чрезъ Вислу у Сендомира;
разбилъ отдЪльныя парпи конфедератовъ, атаковалъ Ландскрону,
овладЪлъ городомъ, не смотря на сильное сопротивлеше, но не могъ
взять замка. Въ этомъ деле шляпа и мундиръ Суворова были
прострелены пулями. ВслЪдъ за тЪмъ онъ вступилъ, неожиданно, въ
городъ Казим1ръ, захватилъ въ плЪнъ лучшш Польскш эскадронъ
Маршала Жабы; разсЬялъ конфедератовъ, которые несколько дней
осаждали три роты его полка въ Краснике; переправился вплавь чрезъ
реку Дунаецъ; занялъ Краковъ; овладелъ въ расстояши на одну милю
отъ этого города редутомъ, въ которомъ находились две пушки и сто
человекъ; разбилъ, обратилъ въ бегство четырехъ тысячный отрядъ
конфедератовъ; преследовалъ ихъ до пределовъ Шлезш; положилъ на
месте пятьсотъ человекъ; взялъ въ пленъ двести; сразился съ Пулав-
скимъ у Замостья: опрокинулъ своею кавалер!ей пехоту его; разсеялъ
близь Красностава отрядъ Полковника Новицкаго; награжденъ воен-
нымъ орденомъ Св. Георпя третьяго класса (Авг. 19).
Около этого времени Императрица определила Главнокомандую-
щимъ расположенныхъ въ Польше войскъ, вместо Веймарна,
Генералъ-Поручика Александра Ильича Бибикова, начальствовавшаго,
до того, полкомъ на Цорндорфскомъ сражены (1758); раненаго при
Франкфурте (1759); одержавшаго совершенную победу при городе
Трептау надъ Прусскимъ Генераломъ Вернеромъ (1760); славнаго, въ
последствш, поражешемъ полчищъ Пугачева. Конфедератами управ-
лялъ тогда известный Косаковскш, который волновалъ умы своими ог-
ненными обнародован!ями, именовался Литовскимъ Гражданиномъ и
самопроизвольно жаловалъ въ Маршалы; одевалъ въ черные мунди-
ры формируемыя имъ войска; возмутилъ все регулярные полки
Польсюе; имелъ въ товарищахъ великаго Гетмана Литовскаго Графа
Огинскаго. Суворовъ решился самъ собою предупредить соединеше
ихъ и съ девятью стами воиновъ напалъ, 12 Сентября, при Столови-
чахъ, на пятитысячное войско Огинскаго, разбилъ его, овлад'Ьлъ
двенадцатью пушками, Гетманскимъ жезломъ, многими знаменами,
взял въ плЪнъ более семисотъ человекъ, въ томъ числе тридцать
Штабъ и Оберъ-офицеровъ и Дежурнаго Генерала Литовскаго Гетма-
на. Последний едва успелъ ускакать отъ преследовавшихъ его двухъ
козаковъ, удалился, потомъ, въ Данцигъ. Косаковский бежалъ въ
Венгр1ю. Место битвы усеяно было трупами непр!ятельскими. Поля-
ки потеряли до тысячи человекъ убитыми; мы лишились только
80 человекъ; но около 400 переранено. Суворовъ, въ чине Генералъ-
Maiopa, награжденъ (20 Дек.) орденомъ Св. Александра Невскаго, ко-
тораго не имелъ еще Главнокомандующш Бибиковъ и Потемкинъ,
служившш тогда подъ знаменами Румянцова.
Неожиданное собыпе постигло Суворова въ 1772 году: Полков-
никъ Штакельбергъ, человекъ уже немолодыхъ летъ, начальствовалъ
въ Кракове и преданный неге надеясь на сильное покровительство, ле-
жалъ у ногъ прекраснаго пола, раболебствовалъ, думая повелевать.
Одна женщина, подъ видомъ человеколюбия, уговорила его свесть ча-
совыхъ отъ подземнаго прохода, сделаннаго для выбрасывания нечи-
стоты. Французы, высланные въ Польшу на помощь конфедератамъ,
составили заговоръ противъ безпечнаго градодержателя и, нарядясь въ
белую одежду Ксензовъ, прокрались ночью, чрезъ оставленное
отверзспе, въ Краковскш замокъ съ 21 на 22 Января. Неусыпные коза-
ки первые приметили обманъ и произвели стрельбу. Мятежники и за-
говорщики быстро напали на часовыхъ и всехъ изрубили. Узнав
оплошность свою, Штакельбергъ старался отразить непр!ятеля, но при-
нужденъ былъ оставить замокъ. Главнокомандующш сделалъ заме-
чаше Суворову, который поклялся отомстить Французамъ: немедленно
осадилъ Краковъ; покушался (18 Февр.) взять замокъ приступомъ, но
не имелъ успеха; держалъ его въ осаде до половины Апреля; сделалъ
въ двухъ местахъ проломъ и принудилъ, въ исходе месяца, Француз-
скаго Коменданта Шоази положить оруж!е, объявить себя и весь гарни-
зонъ пленными. Наказывая Французовъ за употребленную ими хи-
трость, Суворовъ заставилъ ихъ выдти темъ самымъ нечистымъ
проходомъ, которымъ они прокрались въ замокъ; а уважая мужествен-
ную оборону, возвратилъ офицерамъ шпаги, пригласилъ ихъ къ обеду
и, потомъ, отправилъ въ Люблинъ. Уронъ наше в продолжеше осады
простирался до двухъ сотъ человекъ убитыхъ и до четырехъ сотъ ране-
ныхъ. Всл'Ьдъ за гЬмъ Суворовъ овлад'Ьлъ Заторомъ (въ двенадцати
миляхъ отъ Кракова), велЪлъ взорвать тамошны укреплены и взялъ
двенадцать пушекъ. Императрица изъявила ему Свое благоволеше въ
милостивомъ рескрипте отъ 12 Мая; пожаловала тысячу червонныхъ, а
на войско его десять тысячь рублей.
Кончилась война съ конфедератами, и Суворовъ, надеявппйся
увидеть берега Дуная, получилъ другое назначеше: перемещенъ въ
корпус Генералъ-Поручика Эльмта, которому приказано было идти къ
границамъ Швещи. Онъ писалъ тогда къ Бибикову изъ Вильны: «Съ
сожалешемъ оставляю этотъ край, где желалъ делать только добро
или, по крайней мере, всегда о томъ старался. Безукоризненная моя
добродетель услаждается одобрешемъ моего поведен!я. Но когда раз-
сматриваю неправедныхъ оскорбителей моей невинности, начинаю
свободнее дышать. Какъ честный человекъ оканчиваю здесь мое по-
прище и отъ нихъ избавляюсь. Женщины управляютъ здешнею стра-
ною, какъ и везде. Мне не доставало времени заниматься съ ними, и я
страшился ихъ, не чувствовалъ въ себе достаточной твердости защи-
щаться отъ ихъ прелестей».
Суворовъ — по собственнымъ его словамъ — готовился сражаться
среди лъдовъ, шелъ туда, какъ солдату но слава ожидала его не на
Севере. Екатерина поручила ему (1773) обозреть Финляндскую грани-
цу и узнать мнеше тамошнихъ жителей о последовавшей перемене въ
правленш Шведскомъ1. Тогда имелъ онъ случай перейти въ армпо Заду-
найскаго, поступилъ въ корпусъ Генералъ-Аншефа Графа Салтыкова.
Первый шагъ Суворова въ пределахъ Турщи ознаменованъ
победой. Салтыковъ отрядилъ его къ Туртукаю: онъ въ одну ночь при-
скакалъ на почте въ Негоиштъ, въ три дни осмотрелъ местоположеше,
все устроилъ и, невзирая на приказаше Румянцова отступить, решился
ослушаться его, овладелъ (10 Мая) Туртукаемъ, прекратилъ Туркамъ
сообщеше между Силистр1ей и Рущукомъ, обезопасилъ отряды, посы-
лаемые отъ устья Аргиса и, вместо обыкновеннаго донесешя,
уведомилъ Румянцова стихами:
«Слава Богу! слава вамъ ! Туртукай взятъ и я тамъ».
1 Въ половине^ 1772 года Густавъ III сделался почти самодержавнымъ Госуда-
ремъ, въ противность коренныхъ законовъ.
• •
Задунайскш представилъ Императриц^ оригинальный рапортъ:
«какъ безпримЬрный лаконизмъ безпримЪрнаго Суворова» — но,
вмЬстЬ, долженъ былъ предать ослушника суду. «Римъ — говорилъ,
потомъ, Суворовъ — меня бы казнилъ. Военная Коллег1я поднесла до-
кладъ, въ которомъ Секретарь ея не выпустилъ ни одного закона на
мою погибель; но Екатерина написала: победителя судить не должно и
я остался въ армш на служены моей Спасительница». — Военный ор-
денъ Св. Георпя болыпаго креста втораго класса ув'Ьнчалъ (301юня) его
знаменитый подвигъ.
Туртукай, отданный на жертву солдатамъ, былъ обращенъ ими въ
пепелъ. Съ нашей стороны убито 60 челов'Ькъ; ранено 150. Суворовъ
увезъ десять знаменъ и шесть мЬдныхъ пушекъ изъ числа отнятыхъ у
непр!ятеля; бросилъ въ Дунай восемь тяжелыхъ орудш; овладЬлъ 50 су-
дами; укр'Ьпилъ монастырь Негоешти; но, обучая войска свои, несмо-
тря на полученную имъ контуз!ю въ ногу, разстроилъ здоровье, зане-
могъ лихорадкою и отправился въ Букарестъ для излЬчен!я.
Герой перемЬнилъ тогда образъ войны: въ ПольпгЬ, усмиряя
нЬпр!ятеля, охранялъ онъ селешя; въ Турцш желалъ, чтобы одно имя
его приводило въ трепетъ невЬрныхъ и достигнулъ цЬли своей.
Онъ, снова, выступилъ на поле брани, чувствуя еще чрезвычайную
слабость, поддерживаемый двумя солдатами: переправился ночью на пра-
вый берегь Дуная, овлад'Ьлъ, 17 1юля, нисколькими шанцами непр!я-
тельскими, лагеремъ Турецкимъ, 18 модными пушками, 26 лодками.
Уронъ Турокъ простирался до двухъ тысячь челов'Ькъ; въ числЬ убитыхъ
находился храбрый Сари Мехметъ Паша, известный силою и красотой
своей. Суворовъ предалъ тЬло его земл'Ь съ должными военными почестя-
ми. Победа эта, одержанная во время неудачнаго покушен!я на Силистр1ю,
обрадовала Задунайскаго; такъ умЬлъ Суворовъ, пользуясь случаями, со-
единять славу свою съ славой главнаго Предводителя нашихъ войскъ.
Подъ Гирсовымъ ожидало Турокъ, 3 Сентября, новое поражеше:
ихъ войско простиралось до одиннадцати тысячь; Суворовъ им'Ьлъ:
три эскадрона гусаръ, сто козаковъ, четыре пЬхотныхъ полка и
нЬсколько орудш. Онъ заманилъ непр!ятеля къ укрЬпленному стану
своему и когда невЬрные, преслЬдуя бЬжавшихъ, покушались ворвать-
ся на валъ, вдруг двинулись штыки PycKie, опрокинули ихъ, между тЬм
какъ пЬхотный полкъ Князя Гагарина, обойдя высоту, напалъ кареемъ
на л'Ьвое крыло Турецкое, а Баронъ Розенъ врубился въ ряды Музуль-
1ОО»
Гренадер в военной форме.
ДЭВИД нвэль дьндонни
1798
манъ съ конницею. Турки, наступавппе строемъ, по примеру Европей-
скому, и не привыкппе сражаться такимъ образомъ, не могли выдер-
жать сильнаго натиска противниковъ, смешались, приведены были въ
совершенный безпорядокъ, обратились въ бегство, преследуемые
победителями за тридцать верстъ. Более тысячи человекъ пало на
месте битвы, въ томъ числе двое Пашей. Съ нашей стороны ранено
двести человекъ. Трофеи того дня состояли изъ восьми пушекъ, одной
мортиры и девяти знаменъ; въ пленъ взято около ста человекъ. Суво-
ровъ произведенъ былъ въ Генералъ-Поручики.
Онъ содействовалъ въ 1774 году Каменскому въ одержаны
(9 1юня) блистательной победы подъ Козлуджи надъ сорокатысяч-
нымъ Турецкимъ корпусомъ. Два героя сражались единодушно, хотя
не любили другъ друга: одинъ завидовалъ славе младшаго товарища;
другой, чувствуя свое превосходство, тяготился подчиненности©. —
Вскоре Кочукъ-Кайнарджшскш договоръ положилъ (10 1юля) конецъ
кровопролитной брани.
Умолкли громы на берегахъ Дуная и еще продолжались въ недрахъ
нашего Отечества: Донской козакъ, служивппй въ Турецкую войну,
бежавшш, потомъ, въ Польшу, укрывавппйся между раскольниками,
явился на Яике; началъ возмущать тамошнихъ козаковъ; пойманъ;
бежалъ, снова, на Яикъ изъ темницы Казанской (1773); дерзнулъ вы-
давать себя Императоромъ Петромъ III и съ горстно отчаянныхъ сооб-
щниковъ началъ опустошительныя свои действ!я: вступилъ въ Илецкы
городокъ; взялъ приступомъ крепость Разсыпную; овладелъ крепос-
тями: Нижне-Озерною, Татищевою, Чернореченскою, Пречистенскою;
принятъ въ Сакмарскомъ городке съ колокольнымъ звономъ и дара-
ми; осадилъ Оренбурга; ворвался въ крепость Ильинскую; занялъ
крепости Тоцкую и Сарачинскую; потерпелъ совершенное поражеше
отъ храбраго Генералъ-Maiopa Князя Голицына (1774)1; бежалъ за
реку Сакмару въ степь; собралъ новую сволочь; занялъ Сакмарскы го-
родокъ; возмутилъ Башкирцевъ; разорилъ Магнитную крепость; устре-
1 Князь Петръ Михайловичь Голицынъ, родный племянникъ славнаго Генералъ-
Фельдмаршала временъ Петра Великаго, изв1>стенъ уже былъ военными своими под-
вигами въ Польша противъ конфедератовъ; им'Ьлъ орденъ Св. Георпя 3 класса. Импе-
ратрица наградила его Александровскою лентой за поражеше Пугачева, пожаловала
ему дв! тысячи крестьянъ, произвела, потомъ, въ Генералъ-Поручики; но, вскоре,
сделался онъ жертвою зависти и паль, на поединк'Ь, въ цв^тЬ лЪтъ и красоты, 11 Ноя
бря 1775 года.
• 109
милея къ Карагайской Уральскими горами; обратилъ ее въ пепелъ; ра-
зорилъ, сжегь крепости: Петрозаводскую, Степную, Троицкую; разбитъ
на голову Генералъ-Поручикомъ Де Колонгомъ и, потомъ, Михельсо-
номъ1; удалился къ Башкирцамъ; собралъ св'Ьжее войско: завладЪлъ, на
р'Ьк'Ь КамЪ, большимъ дворцовымъ селомъ Каракулинымъ; выжегъ го-
родокъ Осу; разорилъ до основан!я казенные винокуренные заводы:
Ижевскш и Воткинскш; взбунтовалъ работниковъ; осадилъ Казань: во-
рвался въ городъ, предалъ его огню и мечу, готовился овладеть
крепостью, былъ обращенъ въ бегство, преслЪдованъ мужественнымъ
Михельсономъ; возмутилъ Заволжскихъ жителей; ограбилъ Цы-
вильскъ и Курмышъ; опустошилъ: Алатырь, Саранскъ, Пензу, Пе-
тровскъ и Саратовъ; умерщвлялъ везде градодержателей, духовныхъ,
чиновниковъ, купцовъ, дерзавшихъ противиться ему.
Въ это время Императрица вверила главное начальство надъ вой-
сками, высланными противъ Пугачева, Графу Петру Ивановичу Панину,
который готовился тогда идти на встречу бунтовщикамъ съ вооружен-
ными служителями, намеревался, присоединясь къ первой команде,
подчинить себя младшему его чиномъ. Устрашенный именемъ Панина,
самозванецъ, бывппй свидетелемъ завоеван!я Бендеръ, — бежалъ изъ
Саратова къ Царицыну, преследуемый, теснимый на всехъ пунктахъ.
Въ числе вождей, подчиненныхъ Панину, который въ одинъ месяцъ
даровалъ спокойств!е и тишину Poccin, — находился Суворовъ. Военная
1 Иванъ Ивановичь Михельсонъ, Лифляндсюй уроженець, тяжело раненый
въ Франкфуртской битве (1759) и на Кагульскомъ сражены (1770); оказавшы вь
Польше редк!я и велик!я дарован!я воинскы, пожалованъ за свои подвиги противъ
самозванца: Полковникомъ, кавалеромъ Св. Георпя 3 класса, Шефомъ кирасирска-
го полка военнаго ордена и получилъ еще золотую шпагу, украшенную 6рил1антами,
тысячу крестьянъ, значительную сумму денегъ (1775). Въ последствы удостоенъ
онъ чина Генералъ-Maiopa и ордена Св. Александра Невскаго (1778); произведенъ
въ ГенеральПоручики (1786); служилъ съ чеспю въ Шведскую войну подъ глав-
нымъ начальствомъ Графа Мусина-Пушкина (1788 и 1789); возведенъ Императо-
ромъ Павломъ I въ достоинство Генерала отъ Кавалеры; управлялъ при Императоре
Александре Новороссыскимъ краемъ и Белорусаею; получилъ Андреевскы орденъ
(1806); пожалованъ Главнокомандующимъ Днестровской армы: овладелъ Суллин-
скимъ проходомъ въ Дунай (1807); отразилъ осмнадцатитысячный корпусь Турецкы,
высланный противъ него изъ Журжи; разбилъ подъ Измаиломъ Пегливана Пашу;
скончался въ Букаресте 19 Августа 1807 года, оплакиваемый арм!ею, какъ храбрый
вождь и добрый начальникъ; былъ первый партизанъ на войне, искусный кавале-
ристъ и, вместе, ловкы царедворецъ.
1OS
Коллепя, еще въ продолжеше Турецкой войны, вызывала героя на новый
подвигъ, видя важность возмущен!я, но Румянцовъ удержалъ его въ сво-
ей армш, чтобы не подать ЕвропЪ слишкомъ великаго понят!я о внутрен-
нихъ безпокойствахъ Государства. — «Такова была слава Суворова!» —
восклицаетъ Пушкинъ въ Исторш Пугачевскаго бунта. Кончилась война,
и Суворовь получилъ повелЪше немедленно явиться къ Графу Панину.
Онъ принялъ начальство надъ Михельсоновымъ отрядомъ, посадилъ
пЪхоту на лошадей, отбитыхъ у Пугачева; переправился чрезъ Волгу въ
ЦарицынЪ; взялъ, подъ видомъ наказан!я, въ одной изъ бунтовавшихъ
деревень пятьдесять паръ воловъ и съ этимъ запасомъ углубился въ про-
странную степь, гдЪ н'Ьтъ ни лЪса, ни воды и гдЪ днемъ должно было ему
направлять путь свой по солнцу, а ночью по звЪздамъ. Тамъ скитался Пу-
гачева ЗлодЪй надЪялся еще укрыться между Киргизами отъ заслужен-
ной казни, продолжалъ обманывать сообщниковъ; но послЪдше лиши-
лись Tepn'bniH и выдали своего предводителя Яицкому Коменданту
Симонову, славному обороною вверенной ему крепости, которую мя-
тежники держали въ гЬсной осадЪ семь мЪсяцевъ; отразившему, съ
горстпо людей, два приступа самозванца; утолявшему голодъ лошади-
нымъ мясомъ, овчинными кожами, костями и, наконецъ, землею!..
Суворовъ, поспЪшая къ гЬмъ мЪстамъ, сбился ночью съ дороги, и
нашелъ на огни; напалъ неожиданно на ворующихъ Киргизовъ;
разсЬялъ ихъ; прибылъ черезъ нисколько дней въ Яицкш городокъ;
принялъ Пугачева; посадилъ его въ деревянную клЪтку на двуколесной
телЪг'Ь; окружилъ сильнымъ отрядомъ при двухъ пушкахъ; не отлучал-
ся отъ него; самъ караулилъ ночью и, въ началЪ Октября, сдалъ въ
Симбирск'Ь Графу Панину. Въ МосквЪ совершилась казнь надъ само-
званцемъ 10 Января 1775 года.
ВскорЪ въ древней столиц^, осчастливленной присутств!емъ Ека-
терины, праздновали (10 1юля) миръ съ Портою Оттоманской. Суво-
ровъ былъ награжденъ золотою шпагой, осыпанною брил!антами и
наименованъ, потомъ, начальникомъ С.-Петербургской дивизш.
Тогда Потемкинъ, съ которымъ сравнялся было Суворовъ на полЪ
чести, вдругъ предпршмчивымъ умомъ и отважноспю опередилъ мно-
гихъ, сделался главнымъ вельможею въ Государств^ и, среди нЪги и ро-
скоши, приступилъ къ исполнен™ гигантскихъ предпр!ятш относитель-
но изгнан!я невЪрныхъ изъ Европы. Войска наши вступили въ Крымъ
подъ предводительствомъ Князя Прозоровская (1776). Явился Суво-
• 1О< »
ровъ и разсЬялъ (1777) скопища Хана Девлетъ-Гирея, преданнаго Порте;
заставилъ его бежать въ Константинополь; содействовалъ Прозоров-
скому въ утверждены Ханомъ Шагинъ-Гирея, малодушнаго и неспособ-
ная управлять народомъ, которая политическое существоваше исчезло
съ возстановлешемъ мнимой независимости. Турц1я готовилась къ но-
вой войне. Суворовъ укрепилъ правый берегь Кубани; сделалъ также
укр,Ьплен1я въ разныхъ пунктахъ полуострова и даже въ горахъ. Въ
начале 1778 года Князь Прозоровскш отозванъ въ Петербурга, и войска,
находивш!яся въ Крыму, были вверены Суворову. Турецкш Флотъ, подъ
предводительствомъ Капитана Паши крейсировалъ въ Черномъ море,
подступилъ къ берегу Крыма, угрожалъ высадкою и удалился безъ боя.
Между гЬмъ неутомимый Полководецъ занялся переселешемъ двадцати
тысячъ Грековъ и Армянъ въ Екатеринославскую губершю. Духовенство
содействовало ему; но Министры, управлявппе новымъ Ханомъ, явно
возстали противъ распоряжен!я, долженствовавшая уменьшить полу-
чаемые ими доходы. Суворовъ окружилъ жилище ихъ солдатами, при-
ставилъ пушку, и Министры на все согласились. Въ половине 1779 года
Порта признала Шагинъ-Гирея Ханомъ; Суворовъ выехалъ изъ Крыма,
вследъ за темъ присоединенная къ Имперы. Государыня наградила
труды его: табакеркою съ портретомъ Ея, осыпаннымъ брил!антами;
возложила на него въ Петербурге брил!антовую звезду Александровска-
го ордена, которую сама носила на орденской одежде; назначила коман-
диромъ Малороссшской дивизш. Въ 1780 году онъ осмотрелъ, по
приказашю Императрицы, берега Каспыскаго моря; переведенъ былъ,
потомъ, въ Казанскую дивизпо (1781); наименованъ командиромъ пя-
тая корпуса, расположенная на Кубани (1782).
Деятельно вспомоществовалъ Суворовъ Потемкину въ знамени-
тыхъ предпр!ят!яхъ: ласками, дарами и угощешемъ склонилъ онъ На-
гайскихъ Татаръ къ приняпю Россыскаго подданства (1783 г.); награж-
денъ орденомъ Св. Владим1ра Большая креста первой степени
(28 1юля); разбилъ Нагайцевъ, возмущенныхъ Шагинъ-Гиреемъ; при-
велъ ихъ въ повиновеше.
Росйя наслаждалась миромъ, и Суворовъ, обучавшы въ это время
вверенныя ему войска Владим1рской и С.-Петербургской дивизш, по-
жалованъ былъ Генералъ-Аншефомъ въ 1786 году. Вскоре Императри-
ца предприняла путешеств1е въ полуденный край (1787); Суворовъ
находился въ Малороссы. Она спросила его въ Кременчуге: «Не имеетъ
>109»
ли онъ какой просьбы?» — Заслуженный воинъ бросился къ ногамъ
Государыни и умолялъ о заплате за нанятую имъ въ томъ городе квар-
тиру. Въ тотъ же день выдано ему изъ казны, по его показашю, двад-
цать пять рублей съ копейками, но вследъ за тЬмъ удостоился онъ по-
лучить табакерку съ вензеловымъ именемъ Императрицы, осыпанную
брил!антами. Тогда вверены ему были войска, стоявш!я въ Херсоне и
въ Кинбурне. Разрывъ съ Турщей казался неизбЪжнымъ. Суворовъ,
всегда деятельный и осторожный, укреплялъ берега Днепра, особливо
Буга, на которомъ было много удобныхъ переправъ; приказалъ зало-
жить передъ гаванью Глубокою большую батарею о двадцати четырехъ
18- и 24-фунтовыхъ пушкахъ, для защищен!я обоихъ Фарватеровъ; а на
острове подъ Херсономъ построилъ пять батарей съ меныпимъ чис-
ломъ пушекъ, для произведешя крестообразнаго огня; старался также о
безопасности полуострова Кинбурнскаго. Городъ былъ окруженъ ни-
чтожными стенами, землянымъ гласисомъ, мелкимъ рвомъ. Суворовъ
остался въ Кинбурне, предвидя нападеше.
Турки, действительно, при самомъ начале войны, намеревались
овладеть Кннбурномъ, какъ слабымъ укреплешемъ; потомъ надеялись
ворваться въ Херсонъ и Крымъ; располагали сжечь корабли наши.
Предводимые Французскими офицерами, они приплыли, 30 Сентября
къ Косе и начали укрепляться. Войска Суворова состояли только изъ
1000 человекъ, къ которымъ подоспели 4 козачьихъ полка и еще
1000 человекъ конницы. Число Турокъ, вступившихъ на берегъ 1-го Ок-
тября, простиралось до 6 тысяче. Главный предводитель ихъ, Юсъ-
Паша, знавшш совершенно Кинбурнъ, решился победить или умереть,
велелъ своимъ перевознымъ судамъ удалиться. Турки начали бомбар-
дировать; но имъ не отвечали ни однимъ выстреломъ изъ крепости;
копали ложементы, безъ всякаго препятств!я съ нашей стороны. Суво-
ровъ далъ приказаше действовать, когда непр!ятель подойдетъ на
двести шаговъ; назначилъ сигналомъ залпъ со всехъ крепостныхъ по-
лигоновъ, находившихся на той стороне; между темъ молился въ церк-
ви, велелъ, когда кончилась литург!я, петь молебенъ. Въ часъ пополуд-
ни Турецкш авангардъ подошелъ къ назначенному разстояшю; сигналъ
былъ данъ: Полковникъ Иловайскш, съ двумя козачьими полками и
двумя эскадронами легкой конницы, объехавъ крепость съ левой сто-
роны по берегу Чернаго моря, напалъ на непр!ятельск!я войска, кото-
рыя состояли изъ несколькихъ сотъ человекъ, несшихъ лестницы, из-
. 1О«-
рубилъ ихъ, въ томъ числЪ Юсъ-Пашу, не хогЬвшаго сдаться. Между
тЬмъ Орловскш тгЬхотный полкъ, предводимый Генералъ-Маюромъ
Рекомъ, сдЪлалъ вылазку изъ крепости и устремился на непр!ятеля съ
правой стороны, проложилъ себъ штыками дорогу въ ложементы, очи-
стилъ половину оныхъ, подъ громомъ шести сотъ орудш съ Турецкихъ
кораблей. Въ это время храбрый Рекъ, опасно раненый, былъ вынесенъ
за фрунтъ. Суворовъ подкрЪпилъ сражавшихся батальономъ Козлов-
скаго полка, но со всЬмъ тЬмъ, PycKie отступили; герой остался впереди
съ горспю людей. Мушкатеры бросились выручать своего Генерала;
подъ нимъ убита тогда лошадь; уже одинъ Турка готовился поразить
его, какъ былъ поверженъ на землю унтеръ-офицеромъ Новиковыми
Наши сражались еще некоторое время, но, подавляемые силою, при-
нуждены были отступить. Суворовъ, несмотря на полученную имъ рану
картечью въ бокъ, вывелъ св,Ьж1я войска. Отчаянная битва возобнови-
лась въ третш разъ. Победа казалась на сторонЪ Турокъ, какъ вдругъ
подоспели къ нашимъ десять эскадроновъ легкой конницы, стоявшихъ
въ тридцати верстахъ за Кинбурномъ. День склонился уже къ вечеру.
ПЪхота, получивъ подкрЪплеше, ударила на непр!ятеля съ болыпимъ
ожесточешемъ; козаки устремились во фланги. Турки, ободряемые дер-
вишами, продолжали нападете, бросались съ отчаятемъ въ ряды наши.
Суворовъ былъ, снова, раненъ пулею въ лЪвую руку, но не оставилъ
поля сражен!я. ВскорЪ сделалось совершенно темно: въ девятомъ часу
присоединились еще триста человЪкъ Муромскаго полка, лишь только
прибывппе изъ Херсона, и решили победу. Турки отступили къ морю,
оборонялись съ полчаса и, потомъ принуждены были искать спасен!я
въ волнахъ, гдЪ погибло ихъ множество. Въ десять часовъ все утихло.
Потеря наша убитыми простиралась до двухъ сотъ человЪкъ, въ
томъ числЪ десять Штабъ и Оберъ-офицеровъ; ранено восемьсотъ. Изъ
шести тысячь Турокъ, высадившихъ на берегь, едва десятая часть спас-
лась отъ поражен!я. Императрица, получивъ донесете Князя Потемки-
на объ одержанной поб'ЬдЪ Суворовымъ, принесла (17 Окт.) благо-
дарете Всевышнему съ пушечною пальбой и сказала, потомъ,
приближеннымъ: «Александръ Василъевичъ поставилъ насъ на колени;
но жаль, что старика ранили». Она собственноручнымъ рескриптомъ
благодарила его, на другой день, за оказанные имъ и ввЪреннымъ ему
войскомъ мужественные подвиги; изъявила искреннее соболТэЗиовате
о полученныхъ Суворовымъ ранахъ; желала скораго выздоровлен!я и,
• 107.
вследъ за темъ, наградила его (9 Ноября) орденомъ Св. Апостола Ан-
дрея Первозваннаго, который онъ — по выражешю Екатерины — заслу-
жилъ вЪрою и вЪрностио'-, препроводила къ нему шесть Георпевскихъ
крестовъ, для раздачи, по собственному его выбору, отличившимся
офицерамъ. — Суворовъ писалъ (20 Декабря), изъ Кинбурна, къ своей
дочери, которая еще воспитывалась вь Смольномъ монастыре: «У насъ
были драки сильнее, нежели вы деретесь за волосы; а какъ въ правду
потанцовали, въ боку пушечная картечь, въ левой руке отъ пули ды-
рочка, да подо мной лошади мордочку отстрелили: насилу часовъ чрезъ
восемь отпустили съ театра въ камеру. Я теперь только что возвратил-
ся; вьгЬздилъ близь пятисотъ верстъ верхомъ, въ шесть дней и не но-
чью. Какъ же весело на Черномъ море, на Лимане! везде поютъ лебеди,
утки, кулики; по полямъ жаворонки, синички, лисички, а въ воде стер-
леди, осетры: пропасть! Прости, мой другъ Наташа и проч.»
Въ 1788 году Потемкинъ повелъ вверенную ему арм!ю къ Очакову.
Еще въ Апреле месяце Суворовъ вызывался овладеть этою крепостью,
но получилъ отказъ: 28 Августа, преследуя Турокъ, сдЪлавшихъ вылаз-
ку, онъ, въ жару сражешя, съ нисколькими гренадерскими батальона-
ми ворвался въ непр!ятельскш ретраншаментъ, почти овладелъ онымъ,
но былъ раненъ пулею, которая попала на два пальца отъ горла и оста-
новилась въ затылке. Тогда нисколько сотъ человекъ погибли, во вре-
мя безпорядочнаго отступлешя.
Герой находился у вратъ смерти: пуля вынута; онъ велЪлъ везти
себя въ Кинбурнъ; занемогъ горячкою; сделалось воспалеше; прибег-
нули къ новой операцш: вырезали изъ раны нисколько кусковъ сукна и
подкладки отъ мундира, которыхъ не приметили при первой
перевязке. Ожидали кончины страдальца; но благодетельный сонъ
возвратилъ ему силы и опасность миновалась. Во все время лЪчешя,
которое продолжалось три недели, Суворовъ не лежалъ въ постеле;
уже начиналъ выздоравливать, какъ одна бомба, изъ числа взорван-
ныхъ отъ загоревшагося пороховаго магазина, разбила часть стены той
комнаты, въ которой онъ находился: Суворовъ еще слабый на ногахъ,
хотелъ выдти и былъ засыпанъ множествомъ щепъ, раненъ ими въ
лицо, въ грудь и въ колено.
Къ телеснымъ страдан!ямъ присоединились душевныя, которыя
более первыхъ подавляютъ человека: «Мне страшно, — писалъ гордый
1 Девизъ ордена.
» 1ОВ
Князь Тавриды къ безстрашному Полководцу — что въ присутствш мо-
емъ делается движеше безъ моего приказан!я пехотою и конницею...
Извольте меня уведомлять, что у васъ происходить будетъ; а
не такъ, что даже и не прислали мне сказать о движенш впередъ». — Су-
воровъ заговорилъ: что желаетъ удалиться въ Москву для лучшаго
излЪчешя ранъ. — «Невинность не терпитъ оправданы, — отвЪчалъ
онъ Потемкину. — «Всякш имЪетъ свою систему, — такъ и по
службе я имею мою. — Мне не переродиться, — и поздо! Светлейш1й
Князь! успокойте остатки моихъ дней! — Шея моя не оцараплена, — чув-
ствую сквозную рану, — тело изломано. — Коли вы не можете победить
свою немилость, удалите меня отъ себя. — Добродетель всегда гони-
ма. — Вы вечны, вы кратки!» — Такъ, стараясь смягчить оскорбленнаго
вельможу, герой напоминалъ ему о смерти, которая прерываетъ навсегда
земное значеше... Потемкинъ забылъ прошедшее, называлъ Суворова въ
письмахъ сердечнымъ своимъ другомъ, призывалъ его, снова, къ Очако-
ву — черта похвальная въ жизни Князя Таврическаго! Между темъ Суво-
ровъ имелъ пребываше въ Малороссш, возстановлялъ силы свои и не
гонялся за славою, которая ожидала его на каждомъ шагу съ распростер-
тыми объяпями. Въ начале 1789 года отправился онъ въ С.-Петербургъ
для свидан!я съ дочерью; былъ отлично принять Императрицею; полу-
чилъ брил!антовое перо на каску съ литерою К (Кинбурнъ).
Новая блистательнейшая кампан!я ожидала его. Суворовъ отпра-
вился въ арм1ю, которою предводительствовалъ одинъ только Потем-
кинъ: Задунайскш вложилъ въ ножны мечь, испытывая разныя
непр!ятности по службе со стороны Президента Военной Коллепи1,
жилъ тогда на одной мызе въ окрестностяхъ Яссъ. Тамъ посетилъ Ка-
гульскаго героя достойный ученикъ его, Суворовъ, который виделъ въ
немъ бывшаго своего начальника, непобедимаго вождя, и не смотрелъ
на отношен!я къ нему Князя Таврическаго.
Принявъ въ Берладе отъ Генералъ-Поручика Дерфельдена
вверенный ему корпусъ, Суворовъ, по приказашю Князя Репнина, на-
чальствовавшаго въ Молдавш и въ Бессарабш, вступилъ въ сношешя
съ Принцемъ Саксенъ-Кобургскимъ, который командовалъ вспомо-
гательными Австршскими войсками. Онъ находился въ Валахш, не
зналъ еще лично Суворова, но уважалъ его: вскоре тесная дружба сое-
динила ихъ.
1 Президентомъ Военной Коллепи былъ Потемкинъ.
. Ю».
Турецкая арм!я, подъ предводительствомъ Сераскира, двинулась
отъ Браилова къ Фокшанамъ и угрожала нападешемъ на корпусъ
Принца Кобургскаго: Суворовъ поспешилъ къ нему и, проходя бли-
жайшею дорогой, горами и лесомъ, сделалъ восемьдесять верстъ въ 36
часовъ. Тогда оба корпуса переправились за реку Стратушъ въ двухъ
колоннахъ: авангардъ состоялъ изь однихъ Австршцевъ, чтобы Турки
не знали о прибытш союзниковъ.
21 1юля произошло сражеше при Фокшанахъ, на которомъ
18 000 Австршцевъ и 7000 Рускихъ совершенно разбили 40 000 Турокъ;
обратили ихъ въ бегство; преследовали по двумъ дорогамъ: Бухарест-
ской и Браиловской; положили на месте до двухъ тысячь человекъ;
взяли въ плЪнъ около трехъсотъ; отняли 16 знаменъ, 12 пушекъ;
овладели богатымъ лагеремъ. Императоръ 1осифъ наградилъ Принца
Кобургскаго большимъ крестомъ ордена Марш Терезш и прислалъ Су-
ворову, при лестномъ рескрипте, табакерку съ вензеловымъ именемъ,
осыпанную брил!антами. Въ столице ожидали дальнейшихъ известш о
его победахъ.
Вскоре Верховный Визирь съ шестидесятитысячнымъ войскомъ,
переправясь отъ Браилова чрезъ реку Бузео, сталъ лагеремъ при
деревне Граденешти, въ близкомъ разстоянш отъ Австршцевъ. Принцъ
отправилъ нарочнаго къ Суворову, который находился въ Берладе.
Россшскш Полководецъ, сначала, не спешилъ походомъ; но получивъ
второе уведомлеше, отвечалъ двумя словами: Иду, Суворовъ; полетелъ
на помощь союзникамъ и 9 Сентября, вечеромъ, соединился съ ними,
въ виду непр!ятельскаго стана. Принцъ, тотчасъ, пригласилъ къ себе
Генералъ-Аншефа; последнш велелъ ему доложить: Суворовъ Богу мо-
лится. Принцъ отправилъ другаго посланнаго: Суворовъ ужина-
етъ — сказалъ герой. Явился третш и услышалъ: Суворовъ спитъ. Меж-
ду темъ, не помышляя о сне, деятельный Полководецъ обозревалъ съ
высокаго дерева местоположеше непр!ятельское и, на разсвете, явился
къ Принцу Кобургскому, условился съ нимъ о нападенш. — «Если бъ
при самомъ начале, — произнесъ Суворовъ Генераламъ, — пошелъ я
къ Принцу, мы провели бы всю ночь въ толкован!яхъ тактиче-
скихъ; мы спорили бы и упустили время».
Союзныя войска, въ двухъ колоннахъ, перешли вечеромъ, 10 Сен-
тября, Милковъ въ бродъ и по наведеннымъ мостамъ; приблизились,
ПО.
въ глубочайшей тишине, къ крутымъ берегамъ Рымника и совершили
переправу черезъ эту реку 11 числа на разевать.
Pyccxie двинулись впередъ вь трехъ линыхъ: пехота, находившаяся
въ первой и второй, шла шестью кареями; конница подвигалась за
ними въ третьей. Число войскъ простиралось, какъ и подъ Фокшанами,
только до семи тысячь человекъ, при двадцати оруд!яхъ. Австршцы
следовали также тремя лин!ями: девять кареевъ составляли две пер-
выя, а конница третью. ВсЬхъ ихъ было до 18 000. Визирь, узнавъ, что
долженъ будетъ сразиться съ Суворовымъ, сказалъ: «Это наверно дру-
гой Суворовъ, потому, что первый умеръ отъ ранъ въ Кинбурне».
Лишь только PyccKie подошли къ непр!ятельскому лагерю на пол-
торы версты, Турки открыли сильный огонь изъ своихъ орудш; но сол-
даты несмотря на рытвины, затруднявппя артиллер!ю, быстро подви-
гались впередъ. Между тЬмъ конница, бывшая на правомъ крыле подъ
командою Бригадира Бурнашева, начала атаку. Турки, стоявппе на
возвышенш, зашли лощиною нашимъ въ бокъ и ударили на каре Ша-
стакова, который также находился на правомъ крыле. Ихъ было до
семи тысячь человекъ: янычары сидели на однЪхъ лошадяхъ съ спага-
ми и, приближась къ Русскимъ, тотчасъ соскочили, напали на против-
никовъ съ ожесточешемъ; но число невЪрныхъ не устрашило храбрыхъ
воиновъ, предводимыхъ Суворовымъ: они приняли Турокъ холод-
нымъ оруж!емъ и отбросили назадъ; янычары спасались отъ смерти на
лошадяхъ спаговъ и первые падали подъ саблею нашей конницы. Въ
это время Османъ Паша, съ 5 000 охотниковъ изъ спаговъ, потерпЪлъ
поражеше на левомъ крыле нашемъ. Въ непр!ятельскомъ лагере не
найдено ни одной пушки. Когда происходила битва при Тиргокули,
Принць Кобургскш, переправившшея чрезъ Рымникъ, версть на семь
ниже Суворова, не успелъ еще соединиться съ нимъ и находился вер-
стахъ въ четырехъ. Османъ Паша съ 15 000 человек конницы намеревался
возобновить нападете на Русскихъ и неожиданно сошелся съ
Австршцами, былъ во вторый разъ обращенъ въ бегство.
Давъ отдохнуть войскамъ, Суворовъ, въ первомъ часу пополудни,
выступилъ къ деревне Боксе. Австршцы стояли отъ него верстахъ въ
трехъ; Визирь расположился за Крингумеларскимъ лесомъ на
Рымнике, въ десяти верстахъ отъ союзниковъ, Турки выкопали вдоль
по опушке леса шанцы, за которыми намеревались 12 числа оставить
• 111.
тяжелый обозъ передъ нападешемъ на Принца Кобургскаго; но Суво-
ровъ не любилъ откладывать и, между темъ, какъ Австршцы вступили
въ бой съ Визиремъ, обошелъ непр!ятельск!я батареи, поставиль свои
шесть каре полукруж!емъ и повелъ ихъ скорымъ шагомъ къ
укрепленному лесу. Сильная пальба не остановила безстрашныхъ: что-
бы сберечь людей, Суворовъ приказалъ коннице нападать на лесъ чрезъ
интервалы между кареями. Въ укреплен!яхъ находилось более 15 000
янычаръ; конница Турецкая стояла по бокамъ. Принцъ Кобургскш, от-
разивъ шесть сильныхъ атакъ, также двинулъ свои полки къ лесу. Кон-
ница наша быстро перенеслась чрезъ рвы и валы и врубилась въ толпы
янычаръ: завязался рукопашный бой; Турки отчаянно защищались са-
блями и кинжалами; мнопе изъ нихъ изрублены на пушкахъ, которыхъ
не хотели покинуть. Стародубсюе карабинеры, предводимые храбрымъ
Миклашевскимъ и Венгерсюе гусары первые бросились на непр!ятеля.
Козаки, Австршсюе уланы и Арнауты ударили на Турецкую конницу,
смяли ее и окружили лесъ слева и сзади. Устремилась пехота и въ четы-
ре часа соединенные корпусы совершенно овладели лесомъ. Турки
были везде опрокинуты и искали спасен!я въ бегстве. Тщетно Визирь
убеждалъ свое войско возвратиться на поле битвы, заклиная алкора-
номъ, который держалъ въ руке; наконецъ, обратилъ на малодушныхъ
два оруд!я: ничто не помогло. Суворовъ самъ преследовалъ бежавшихъ
по трупамъ убитыхъ, не давалъ никакой пощады непр!ятелю, приказы-
валъ рубить всехъ и запретилъ брать въ пленъ. Визирь, прогнанный въ
Браиловъ, заперся въ крепости. Турки лишились убитыми более десяти
тысячь человекъ. Потеря союзниковъ не превышала 600 человекъ уби-
тыми и 300 ранеными. Въ числе трофеевъ было: восемьдесять пушекъ и
сто знаменъ; весь лагерь, обозъ и множество рогатаго скота достались
победителямъ. Взяпе Белграда Лаудономъ и сдача Бендеръ и Акерма-
на Князю Потемкину были следств!емъ Рымникской битвы.
И здесь, какъ подъ Кинбурномъ, угрожало Суворову поражеше:
вечеромъ, И Сентября, Принцъ Кобургскш получилъ, съ курьеромъ,
выговоръ отъ Князя Таврическаго за то, что понтоны не были гото-
вы и, будучи Имперскимъ Княземъ, находясь въ службе Римскаго Им-
ператора, не считая себя подчиненнымъ Россшскому Фельдмаршалу,
чрезвычайно оскорбился; сказалъ Суворову: «Что если бъ курьеръ
пр1ехалъ поутру, то онъ не вступилъ бы въ дело съ Турками».
• 11S
Екатерина наградила Суворова брил!антовыми знаками ордена
Св. Андрея Первозваннаго; шпагою, украшенной брил!антами, и лав-
ровыми вЪнками, съ надписью: Победителю Верховнаго Визиря и,
вслЪдъ за гЬмъ, препроводила къ нему дипломъ на Графское достоин-
ство Россшской Имперш, съ наименовашемъ Рымникскимъ, также ор-
денъ Св. Великомученника Теория перваго класса (18 Окт.). Последняя
награда чрезвычайно обрадовала героя, онъ писалъ тогда къ дочери
своей: «Слышала ли, сестрица1, душа моя? Отъ моей щедрой Матуш-
ки1 2: Рескриптъ на полулисгЬ, будто Александру Македонскому; знаки
Св. Андрея тысячь въ пятьдесятъ, да выше всего, голубошка, первый
классъ Св. Теория. Вотъ каковъ твой папинька за доброе сердце. Чуть,
право, отъ радости не умеръ». — 1осифъ возвелъ Суворова въ Граф-
ское достоинство Римской Имперш (19 Окт.); пожаловалъ Принца Ко-
бургскаго Генералъ-Фельдмаршаломъ. Онъ получилъ отъ Екатерины
одинакую шпагу съ Суворовымъ. ПослЪ одержанной ими победы,
Принцъ пришелъ въ палатку нашего Полководца, сопровождаемый
своимъ Штабомъ, и оба вождя бросились въ объяпя другъ друга.
Австршцы расположились въ Валахш. Корпусъ Принца Кобург-
скаго увеличился до сорока тысячь человЪкъ. Новый Визирь Юсуфъ
Паша двинулъ сильную арм!ю къ Рущуку (1790). Суворовъ поспЪшилъ
къ Букаресту. Въ это время скончался вЪрный союзникъ Россш, Импе-
раторъ 1осифъ II, и Леопольдъ, постановивъ перемир!е съ Турщею, ото-
звалъ Принца въ Венгрпо. Онъ изъявилъ въ письмЪ своемъ къ Суворо-
ву душевную скорбь; называлъ его достойнымъ, драгоцЪннымъ
другомъ, несравненнымъ учителемъ; увЪрялъ: что не въ силахъ про-
ститься съ нимъ лично; просилъ о продолжены, къ нему дружбы, кото-
рая одна услаждаетъ военную жизнь его.
Между тЬмъ оруж!е наше торжествовало въ Турцш: Контръ-Адми-
ралъ Рибасъ овладЪлъ Тульчею; брать его вступилъ въ Исакчу, Гудо-
вичъ въ Кил1ю. Тогда Потемкинъ, въ глубокую осень, приказалъ Суво-
рову взять Измаилъ во что бъ то ни стало. За двадцать лЪтъ передъ
тьмъ эта крепость, имеющая семь верстъ въ окружности; восемь
бастюновъ; валъ, вышиною въ три и четыре сажени; рвы отъ шести до
семи саженей — сдалась на услов!яхъ Репнину. Турки гордились, по-
1 Сестрицею называлъ Суворовъ дочь свою, подражая монастыркамъ. Въ началЪ
письма именуетъ онъ ее Comtesse de deux Empires! Любезною Наташею Суворочкою.
2 Императрица.
• 118.
томъ, два раза неудачною осадой Русскихъ. Въ 1790 году Измаилъ, силь-
но укрепленный Французскими инженерами, почитаемый неприступ-
нымъ Турщей и Европою, вмЪщалъ въ себе тридцатипятитысячный
гарнизонъ, который состоялъ большею частно изъ янычаръ, подъ пред-
водительствомъ Сераскира Аудузлу Паши, стараго воина, отказавшаго-
ся отъ Визирскаго достоинства.
Арм1я Суворова простиралась только до 28 000 человекъ, изъ ко-
торыхъ около половины были козаки. Она расположилась полу-
круж!емъ въ трехъ верстахъ отъ Измаила и занимала почти двадцать
верстъ отъ одного берега Дуная до другаго: въ ней свирепствовали раз-
ныя болезни по причине ненастной погоды; претерпевали недоста-
токъ въ фураже. Холодъ увеличивался; Суворовъ приказалъ нарезать
тростнику, чтобы солдаты могли греться у огня; приготовилъ лестницы
и фашины; обучалъ ночью войска действовать ими; осматривалъ
местоположеше; отражалъ вылазки; построилъ батареи въ сорока са-
женяхъ отъ Измаила, желая обмануть Турокъ правильною осадой;
велелъ стрелять въ крепость, откуда также отвечали жестокимъ ог-
немъ, и начертилъ, между темъ, планъ приступа. Контръ-Адмиралъ Ри-
басъ действовалъ со стороны Дуная: укрепилъ островъ, лежащш про-
тивъ Измаила, построилъ на немъ батареи, бросалъ бомбы въ крепость,
сжегь и потопилъ почти всю Турецкую Флотил1ю.
7-го Декабря Суворовъ вступилъ въ сношен!я съ Сераскиромъ; два
раза убеждалъ его сдать крепость. Гордый Аудузлу Паша отвечалъ:
«Скорее Дунай остановится въ теченш своемъ и небо преклонится къ
земле, нежели сдастся Измаилъ». — Суворовъ въ третш разъ уведомиль
Сераскира: что если въ тотъ же день не выставить онъ бЪлаго флага,
то крепость будетъ взята приступомъ, а гарнизонъ сделается жерт-
вою ожесточенныхъ воиновъ. Паша оставилъ отзывъ Главнокомандо-
вавшаго безъ ответа.
Въ это время Князь Таврическш, страшась помрачить неудачею
славу оруж!я Русскаго, вдругъ отменилъ данное приказаше и советовалъ
Суворову: «Не отваживаться на приступъ, если онъ не совершенно
уверенъ въ успехе». — «Мое намерен1е непременно, — отвечалъ Су-
воровъ :
— два раза было Российское войско у воротъ Измаила — стыдно бу-
детъ, если въ третш оно отступить не вошедши въ него». — Собранъ
• 11<.
<efa via/k. (fa<4't 'ha/tettafi. yiitJJt, .
Гренадер старой русской императорской гвардии
в 1815 году.
ДЭВИД НОЭ АЬ ДЬИДОИИВ
былъ военный совЪтъ: Бригадиръ Платовъ (прославившшся, потомъ,
въ Отечественную войну) первый написалъ: штурмовать. ВсЬ то же
подтвердили. Суворовъ вб'Ьжалъ въ ставку, перец'Ьловалъ всЬхъ и ска-
залъ. «Одинъ день Богу молиться; другой день учиться; въ третш день
славная смерть или победа!»
Ночью съ 10 на 11 Декабря передъ приступомъ Суворовъ велЪлъ
изрЪдка бомбардировать крепость, чтобы обмануть Турокъ недостат-
комъ пороха и другихъ артиллершскихъ снарядовъ: онъ не сомкнулъ
вЪждей своихъ, сидЪлъ у огня съ нисколькими офицерами и ожидалъ
сигнала. Въ пять часовъ утра, когда пущена была третья ракета, вдругъ
шесть колоннъ, среди которыхъ находился Суворовъ, сухимъ путемъ, и
три на судахъ двинулись къ Измаилу; первыми тремя или правымъ кры-
ломъ командовалъ Генералъ-Поручикъ Потемкинъ, двоюродный брать
Фельдмаршала; лЪвымъ родный племянникъ Князя Таврическаго
Генералъ-Поручикъ Самойловъ. Подъ начальствомъ послЪдняго нахо-
дился Голенищевъ-Кутузовъ. Онъ предводительствовалъ шестою колон-
ною. Конница расположилась въ одной верстЬ, подъ пушками крепости;
козаки, назначенные для приступа, спЪшились, укоротили свои пики.
Темнота и туманъ продолжались до девяти часовъ утра. Лишь
только PyccKie подошли на четыреста шаговъ, Турки открыли сильный
картечный огонь, причинившш большое опустошеше въ рядахъ на-
шихъ. Секундъ-Маюръ Неклюдовъ, вызвавшшся съ егерями въ охот-
ники, первый бросился въ ровъ, наполненный водою и изъ глубины
онаго, безъ лЪстниц, съ помощпо только копий и штыковъ, взобрался
на валъ подъ пушки непр!ятельск!я; приказалъ егерямъ, къ ободренпо
товарищей, стоявшихъ у рва, выстрелить въ промежутки Турецкой ба-
тареи; вскочилъ, потомъ, на бастюнъ, овладЪлъ оруж!ями и тяжело
раненъ1. Генералъ-Маюръ Ласси, начальствовавшш второю колонною,
прежде всЬхъ взошелъ на валъ въ шесть часовъ: первая колонна, подъ
командою Генералъ-Maiopa Львова и третья, предводимая Генералъ-
1 Неклюдовъ цЪлый годъ страдалъ отъ ранъ и Суворовъ, считая его умершимъ,
не представилъ о немъ. Въ 1792 году онъ пр^халъ въ Петербурга». Екатерина награ-
дила героя Измаильскаго военнымъ орденомъ Св. Теория 4 класса, произвела его изъ
Секундъ-Маюровъ въ Подполковники и пожаловала ему двести крестьянъ. Нын'Ь
благополучно царствующш Государь Императоръ произвелъ престар'Ьлаго воина изъ
отставнаго Полковника въ Генералъ-Маюры и Высочайше повел'Ьлъ ему состоять по
кавалерш. Неклюдовъ скончался въ 1839 году.
-не-
Маюромъ Мекнобомъ, должны были его подкрепить; но несколько
опоздали. Львовъ и Мекнобъ были тяжело ранены; Ласси, слегка, въ
руку и, продолжая нападеше, захватилъ мнопя батареи за Хотинскими
воротами. Между темь левое крыло действовало съ одинакимъ муже-
ствомъ: Генералъ-Маюръ Голенищевъ-Кутузовъ, преодолевъ сильный
картечный и ружейный огонь, овладелъ бастюномъ; но въ первое
мгновеше удержанъ былъ многочисленными толпами непр!ятелей, ко-
торые сильною вылазкой остановили четвертую и пятую колонны.
Ими предводительствовалъ Безбородко, братъ знаменитаго Канцлера,
получивппй тогда тяжелую рану. Суворовъ наблюдалъ каждый шагъ
подчиненныхъ ему вождей, немедленно велелъ поздравить Кутузо-
ва Комендантомъ Измаила и прибавилъ, что онъ уже отправилъ на-
рочнаго съ веспю о покорены крепости. Усиливъ свои войска Хер-
сонскимъ полкомъ, Кутузовъ возобновилъ отчаянную битву,
опрокинулъ янычаръ и довершилъ победу штыками. Турки старались
взорвать пороховые магазины, находивппеся подъ валомъ каждаго
бастюна, и устремились на лагерь осаждающихъ, но были отражены
Русскими съ значительной потерею. Въ восемь часовъ Суворовъ
овладелъ крепостными укреплешями съ сухаго пути и съ реки; нача-
лось сражеше во внутренности города: Турки въ узкихъ улицахъ
стреляли изъ оконъ, оборонялись съ ожесточешемъ; между ними было
множество женщинъ, вооруженныхъ кинжалами. PyccKie вошли въ Из-
маилъ четырмя воротами. Сераскиръ долго защищался въ каменномъ
строеши и, потомъ, палъ героемъ. Въ четыре часа пополудни крепость
была совершенно завоевана. Въ числе девяти тысячь пленныхъ, поло-
жившихъ оруж!е (изъ которыхъ две тысячи умерли отъ ранъ въ тотъ
же день), находились: трехъ-бунчужный Паша Мустафа, одинъ Сул-
танъ, сынъ Сераскировъ, Капиджи Баша и множество Бимъ Башей;
более четырехъ тысячь Хриспанъ и сто тридцать пять Евреевъ, жи-
тельствовавшихъ въ Измаиле, прибегнули къ покровительству Суво-
рова. Во время штурма погибло до 26 000 Турокъ и Татаръ; въ числе
трофеевъ находились: 245 пушекъ и мортиръ, 364 знамени, семь бун-
чуговъ, два санджака, множество пороху и другихъ военныхъ снаря-
довъ, полные магазины съестныхъ припасовъ для людей и лошадей.
Солдатамъ позволено было грабить, согласно данному обещашю, три
дни сряду; они получили въ добычу более миллюна рублей и множе-
ство прекрасныхъ Турчанокъ. Нашихъ убито на приступе 1880 че-
ловЪкъ; ранено: три Генералъ-Maiopa, около 200 Штабъ и Оберъ-
Офицеровъ и 244 рядовыхь.
«Гордый Измаилъ паль къ стопамъ Вашего Императорскаго Вели-
чества», — донесъ Государыне Суворовъ и, въ то же самое время, на-
писалъ къ Фельдмаршалу: «Россшсюя знамена на стенахъ Измаила!»
Тогда Князь Таврическш имелъ пребываше въ Яссахъ, где, среди
блеска и пышности окружавшихъ его, предавался внутренней скорби,
страшился пережить свое значеше. Онъ пригласилъ къ себе покорителя
Измаила; желалъ сделать ему почетную встречу; велелъ разставить по
дороге нарочныхъ сигналыциковъ и поручилъ любимцу своему, Боуру,
доложить, лишь только Генералъ-Аншефъ будетъ подъезжать къ горо-
ду. Суворовъ нарочно пр1ехалъ въ Яссы ночью и на другой день отпра-
вился къ Фельдмаршалу въ длинной Молдавской повозке, заложенной
парою лошадей въ шорахъ, съ кучеромъ и лакеемъ, одетыми въ широ-
кихъ платьяхъ. Проницательный Боуръ, несмотря на странный эки-
пажъ, узналъ Суворова, когда онъ въехалъ въ ворота Княжескаго двор-
ца, и поспешилъ уведомить Фельдмаршала. Немедленно Потемкинъ
вышелъ на парадное крыльцо, но не успелъ сойти съ трехъ ступеней,
какъ увиделъ передъ собой Суворова, обнялъ его и произнесъ: «Чемъ
могу я васъ наградить за ваши заслуги?» — Нете, Ваша Свет-
лость, — отвечалъ поспешно Суворовъ, — я не купецъ и не прИхалъ съ
вами торговаться. Меня наградить, кроме Бога и Всемилостивейшей
Государыни, никто неможетъ. — Потемкинъ переменился въ лице, за-
молчалъ и пошелъ въ залу. Тамъ Суворовъ подалъ ему рапортъ. Фель-
дмаршалъ принялъ его съ приметной холодноспю и они, сделавъ
несколько шаговъ въ зале, разстались не говоря ни слова.
Суворовъ явился въ Петербурге въ начале 1791 года. Императри-
ца велела спросить его: «Где желаетъ онъ быть Наместникомъ?» —
Я знаю, — отвечалъ беземертный Полководецъ, — что Матушка-
Царица, слишкомъ любить Своихъ подданныхъ, чтобы мною наказать
какую-либо провинцмо. Я размеряю силы съ бременемъ, какое могу
поднять. Для другаго не въ моготу Фельдмаршальски! мундиръ». — Но
Потемкинъ, оскорбленный Суворовымъ, воспрепятствовалъ ему полу-
чить тогда Военачальническш жезлъ: онъ былъ награжденъ звашемъ
Подполковника лейбъ-гвардш Преображенскаго полка и, въ память
знаменитаго его подвига, выбита медаль.
Присутств1е Суворова тяготило гордаго Вельможу, который при-
готовлялъ въ Таврическомъ дворце своемъ волшебный праздникъ для
• ИН-
Екатерины по случаю взяты Измаила, и намеревался представить ей
плЪнныхъ Пашей. 26 Апреля Суворовъ отправленъ въ Финлящцю съ
поручешемъ укрепить границу; 28 числа жители Невы стеклись во
множестве въ великолепные чертоги исполина техъ временъ, который
не воображалъ праздновать тогда скорый переходъ свой въ вечность.
Удаленный въ каменистую Финлянд1ю, Суворовъ трудился для
пользы и безопасности Отечества и называлъ занят!я свои
безд%йств1емъ въ сравнены съ прежнею службой. Между темъ Куту-
зовъ разбилъ Турокъ при Бабаде; Князь Репнинъ одержалъ знамени-
тую победу при Мачине; Потемкинъ сошелъ во гробъ; Безбородко под-
писалъ славный миръ съ Портою Оттоманской и вследъ за темъ
Суворовъ назначенъ начальникомъ надъ войсками въ Екатеринослав-
ской губерны, въ Крыму и въ новопрюбретенныхъ земляхъ, до устья
реки Днестра (1792 ); избралъ главною квартирою Херсонъ, где по-
коился Князь Таврическы; получилъ тамъ (въ Сент. 1793 г.) следующы
рескриптъ отъ Императрицы:
«Графъ Александръ Васильевичь! День празднован!я мира напо-
минаетъ Намъ знаменитыя заслуги и дела, коими вы отличились.
Всемилостивейше жалуемъ вамъ похвальную грамоту, за собственно-
ручнымъ Нашимъ подписашемъ, съ означешемъ всехъ ревностныхъ и
мужественныхъ подвиговъ, произведенныхъ вами въ продолжены
славнаго и долговременнаго вашего служен!я. Во свидетельство Высо-
чайшей доверенности къ вашему знашю и вашей справедливости,
вверяемъ вамъ орденъ Св. Георг1я третьей степени: возложите оный на
того, кого почитаете достойнейшимъ изъ отличившихся въ военномъ
званы. Въ знакъ же Монаршаго благоволен!я препровождаемъ вамъ
эполетъ и перстень брил!антовые»1.
Суворовъ занимался укреплешемъ приморскихъ местъ Тавриды,
между темъ какь неустройства въ Польше и мятежный духъ жителей
открывалъ ему новый путь къ славе. Служивппй подь знаменами Ва-
шингтона, Костюшко, призванный соотечественниками изъ Германы,
принялъ главное начальство, поклялся защищать мнимую независи-
мость или погибнуть. Краковъ, Варшава и Вильно возстали на Русскихъ
1 ОбЪ эти вещи были оценены въ шестьдесять тысячь рублей.
• 119 •
воиновъ; Генералъ Ферзенъ отступилъ къ Прусскимъ границамъ и, по-
томъ, двинулся къ ВаршавЪ съ вспомогательнымъ войскомъ, предво-
димымъ Королемъ Вильгельмомъ III. Костюшко успЪлъ перехватить
паркъ осадной Прусской артиллерш; вспыхнулъ мятежъ въ областяхъ,
прюбрЪтенныхъ Прусаей отъ Польши; союзники отделились отъ Фер-
зена. Въ это время Екатерина вверила войска Свои победителю при
Сталовичахъ. «Я посылаю въ Польшу две армш, — сказала Она прибли-
женными — одну арм!ю, а другую — Суворова».
Садясь въ кибитку, Суворовъ сказаль сестре знаменитаго нашего
Адмирала Круза1, которой мужъ, Капитанъ перваго ранга Вальронтъ,
былъ вечно разжалованъ въ матрозы: «Молись Богу: Онъ услышитъ
молитву твою», — и полетелъ въ армпо (1794). Благоразумными
распоряжешями его, Польсюя войска были обезоружены на разныхъ
пунктахъ, между темъ какъ наши сосредоточивались въ одинъ, около
Варковичь. Суворовъ, во время похода, ехалъ верхомъ, чтобы подать
собою примеръ офицерамъ: сделавъ въ три недели 500 верстъ,
овладелъ въ Кобрине магазиномъ; разбилъ при Крупчице (6 Сент.)
семнадцатитысячный корпусъ Сераковскаго; положиль на месте до
трехъ тысячь человекъ; обратилъ его въ бегство; сразился во второй
разъ съ нимъ и Косинскимъ (8 Сентября) при Бржеце; овладелъ всею
ихъ артиллер!ей, состоявшею изъ 28 орудш; донесъ Задунайскому:
«Корпусъ Сераковскаго кончилъ!» — награжденъ брил!антовою петли-
цею на шляпу и тремя пушками. Между темъ Ферзенъ поразилъ
при Мачевичахъ (28 Сентября) Костюшко; взялъ его въ пленъ и при-
соединился, 14 Октября, въ Станиславове къ Суворову съ десятиты-
1 Александръ Ивановичь Крузъ, участвовавши (1769 г.) подъ предводитель-
ствомъ Адмирала Спиридова въ славномъ истребленш Турецкаго Флота, обезсмер-
тилъ, потомъ, имя свое во время Шведской войны въ 1790 году: сразился (23 и 21 Мая)
съ Герцогомъ Зюдерманландскимъ, несмотря на превосходное число кораблей
непр!ятельскихъ; заставилъ его ретироваться; награжденъ орденомъ Св. Алексан-
дра Невскаго; командовалъ авангардомъ Адмирала Чичагова при разбитш Шведовъ
22 1юня: выдержалъ сильный огонь отъ всего Флота ихъ, проходившаго мимо его,
храбро и мужественно — по словамъ Главнокомандовавшаго — поражалъ пегцлятеля;
награжденъ орденомъ Св. Георпя втораго класса, а въ день мирнаго торжества шпа-
гою, украшенной алмазами. Онъ получилъ въ посл'Ьдствш орденъ Св. Андрея Перво-
званнаго отъ Императора Павла I, будучи главнымь Командиромь Кронштадтскаго
Флота; скончался въ 1798 году, на 72 отъ рожден!я.
190
сячнымъ корпусомъ1. Тогда войска последняго увеличились до семнад-
цати тысячь, съ которыми онъ пошелъ къ Варшаве, и на другой день (15
Окт.) разсЬялъ при Кобылке пятитысячный отрядъ непр!ятельскш,
взялъ девять пушекъ, 400 человекъ въ пл'Ьнъ, въ томъ числе одного Ге-
нерала и 30 Штабъ и Оберъ-офицеровъ; овладЪлъ обозомъ.
Вскоре Суворовъ подступилъ къ Праге, защищаемой 30 000 луч-
шихъ Польскихъ войскъ и 104 пушками. Отличаясь быстротой и
внезапностпо, герой осмотрЪлъ укреплен!я, начертилъ планъ атаки,
раздЪлилъ войска свои на семь колоннъ и назначилъ день приступа
24 Октября. Въ пять часовъ утра была пущена ракета: колонны двину-
лись несмотря на сильный крестообразный огонь съ разныхъ батарей;
по сбиты переднихъ ретраншаментовъ, Польсюя войска, построясь въ
боевой порядокъ передъ вторымъ и третьимъ окопами, защищались
отчаянно; но мужество ихъ и сильный взрывъ магазина съ порохомъ и
бомбами, не остановили безстрашныхъ воиновъ Суворова: въ три часа
Прага взята въ виду столицы Польши, полагавшей на нее всю надежду.
Четыре Генерала: Ясинскш, Корсакъ, Квашневскш и Грабовскш съ
13 540 воинами погреблись подъ развалинами крепости; въ числе
шгЬнныхь были: три Генерала, 29 Штабъ-Офицеровъ, 413 офицеровъ и
14 000 рядовыхъ; до двухъ тысячь потонуло въ Висле и не более тыся-
чи человекъ спаслось въ Варшаву; 104 пушки, множество знаменъ и
орудш разнаго рода достались победителямъ. Съ нашей стороны уби-
то 580 человекъ; ранено 960. На приступи было 22 000 человекъ, въ
томъ числе 7000 человекъ конницы. Суворовъ приказалъ разбить на
окопахъ палатку и отдыхалъ въ ней на соломе!
На другой день явились депутаты изъ Варшавы. Щадя кровь челове-
ческую и желая победить Поляковъ ужасами войны, Суворовъ не велелъ
хоронить убитыхъ, далъ приказаше, чтобы войска находились въ готовно-
сти. Депутаты проходили въ ставку Русскаго военачальника по грудамъ
телъ, среди грознаго вооружен!я и дымившихся развалинъ. Суворовъ вы-
шелъ къ нимъ вь куртке, безъ орденовъ, въ каске, съ саблею; сбросилъ
1 Баронъ, а потомъ Графъ, Иванъ Евстафьевичь Ферзенъ, содействовавши Су-
ворову во взятш приступомь Праги, принудилъ (18 ноября) въ Радочине Главно-
командовавшаго Польскаго Вавржецкаго положить оруж!е; награжденъ военнымъ
орденомъ Св. Георг1я втораго класса; пожалованъ Императоромъ Павломъ I Директо-
ромъ Кадетскаго Корпуса, Генераломъ оть инфантерш (1798), отставленъ съ мунди-
ромъ и въ скоромъ времени скончался.
. 1S1-
последнюю, произнеся: миръ, тишина и cnoKoiicmeie! — и съ этими слова-
ми обнялъ представителей народа, цЬловавшихъ его колена. Графъ
Потощай, присланный отъ Короля, желалъ вступить въ переговоры о мире;
но Суворовъ отвечалъ: «Съ Польшею у насъ н1япъ войны; я не министръ, а
военачальнике: сокрушаю толпы мятежниковъ и желаю мира и покоя
благонам'Ёреннымъ». — 28 Октября прибыли прежше Депутаты съ предо-
ставлешемъ жреб!я Варшавы великодушно Екатерины и добродЪтелямъ
победителя. Король убеждалъ Суворова немедленно вступить въ столицу.
Онъ имелъ торжественный въЪздъ 29 числа, предшествовалъ войскамъ
верхомъ, въ простомъ мундире, безъ знаковъ отличш. На берегу Вислы
встретилъ его Магистратъ, поднесппй хлЪбъ-соль и ключи городсюе. Суво-
ровъ поцЬловалъ ихъ и, воздевъ руки къ небу, произнесъ: «Боже! благода-
рю Тебя, что эти ключи не такъ дорого достались, какъ..». Здесь слезы
прервали речь человеколюбиваго героя, который обратилъ горестный
взоръ на развалины Праги. Громк1я восклицан!я: да здравствуетъ Екате-
рина! да здравствуетъ Суворовъ! — сливались съ радостнымъ^я нашихъ
воиновъ. 1376 Русскихъ пленныхъ, 500 Пруссаковъ и 80 Австршцевъ, об-
реченныхъ на смерть, томившихся въ оковахъ, получили свободу.
Донеся Императрице о новыхъ завоевашяхъ тремя словами: Ура!
Варшава наша! — Суворовъ, среди полнаго торжества, вспомнилъ о
Херсонскомъ изгнаннике. «Знаю, — писалъ онъ въ Петербурга, — что
Матушка-Царица меня наградить; но величайшая для меня награда —
помиловаше Вальронта».
Екатерина отвечала победителю (19 Ноября) также тремя слова-
ми: «Ура! Фельдмаршалъ Суворовъ!» — и, вследъ за темъ, удостоила его
следующимъ рескриптомъ: «Вы знаете, что Я не произвожу никого чрезъ
очередь, и никогда не делаю обиды старшимъ; но вы, завоевавъ Польшу,
сами себя сделали Фельдмаршаломъ», — пожаловала ему военачаль-
ническш жезлъ, осыпанный брил!антами; семь тысячь крестьянъ около
Кобрина и возвратила чинъ Капитана перваго ранга Вальронту, Импера-
торъ Францъ прислалъ Суворову портретъ свой, украшенный
брил!антами; Король Прусскш: ордена Чернаго и Краснаго Орловъ.
Въ Варшаве Станиславъ просилъ Суворова возвратить шпагу
одному пленному офицеру: онъ освободилъ, вместе съ нимъ, пятьсотъ
человекъ; смеялся, потомъ надъ сделаннымъ подаркомъ Королю.
Во всехъ действ!яхъ своихъ единственный, Суворовъ праздно-
валъ получеше Фельдмаршальскаго достоинства следующимъ обра-
122 •
зомъ: приказалъ поставить въ походной церкви нисколько стульевъ
соответственно числу лицъ, которыхъ онъ обошелъ; потомъ явился въ
палатку въ камзоле; началъ перепрыгивать черезъ стулья, именуя,
поодиночке, старшихъ Генералъ-Аншефовъ: двухъ Салтыковыхъ
(1773); Репнина (1774); Долгорукаго (1774); Эльмта (1780); Прозо-
ровская (1782); Мусина-Пушкина (1782); Каменскаго (1784); Кахов-
скаго (1784)1 и, после, наделъ Фельдмаршальскш мундиръ, все свои
ордена, принялъ поднесенный ему жезлъ, велелъ служить благодар-
ственный молебенъ, вышелъ къ войску! Тогда въ Poccin были только
три Генералъ-Фельдмаршала: Разумовскш, Задунайскш и Рымникскш.
Онъ пробылъ целый годъ въ Варшаве; осенью делалъ смотръ пол-
камъ, занималъ ихъ маневрами; въ Ноябре (1795) приглашенъ былъ
въ Петербурга. Въ проездъ Суворова чрезъ Литву и Лифлянд1ю, кре-
стьяне выходили толпами на дорогу, чтобы его видеть. Императрица
выслала ему навстречу карету; но Фельдмаршалъ въехалъ въ столицу
ночью и на другой день палъ къ стопамъ Екатерины. Она приказала
ему иметь пребываше въ Таврическомъ дворце, где четыре года пе-
редъ темъ все поклонялись Потемкину.
Три месяца Фельдмаршалъ задержанъ былъ въ Петербурге, откуда
отправился для осмотра пограничныхъ крепостей со стороны Швецш
и, вследъ за темъ, назначенъ Главнокомандующимъ восьмидесятиты-
сячной армш, расположенной въ губершяхъ: Брацлавской, Вознесен-
ской, Харьковской и Екатеринославской (1796).
Вскоре Императрица переселилась въ вечность, 6 Ноября, къ нео-
писанной горести Росс1янъ, тридцать четыре года блаженствовавшихъ
подъ Ея Скипетромъ. Фельдмаршалъ неутешно оплакивалъ невозврат-
ную потерю. «Безъ Матушки-Царицы, — говорилъ онъ со слезами, — не
видать бы мн!> Кинбурна, Измаила и Варшавы!»
По военной части последовали разныя перемены. Суворовъ наи-
менованъ Предводителемъ Екатеринославской дивизш и получилъ
маленьк!я палочки для меры косъ и буклей солдатскихъ. Не терпя
нововведенш, онъ сказалъ: «Пудра не порохъ, букли не пушки, коса не
тесакъ, я не НЪмецъ, а природный Русакъ». — Слова эти, обративш!яся
въ пословицу, перелетели въ столицу въ то самое время, какъ Фельд-
маршалъ изложилъ въ письме къ Императору: что онъ скучаетъ сво-
1 Все они, кроме Князя Юр1я Владим1ровича Долгорукаго и Графа Каховскаго,
были, потомъ, Генералъ-Фельдмаршалами.
• 198 •
имъ безд1>йств1емъ. Тогда последовало Именное повелЪше (6 Февр.
1797 г.): «За сделанный отзывъ Фельдмаршаломъ Графомъ Суворовымъ
Его Императорскому Величеству, что такъ какъ войны Him, ему
дЪлать нечего — онъ отставляется отъ службы».
Суворовъ, оставляя дивиз!ю, собралъ полки; велель сделать передъ
фрунтомъ пирамиду изъ литавръ и барабановъ; вышелъ въ простомъ гре-
надерскомъ мундире, но во всехъ орденахъ; приветствовалъ солдать въ
самыхъ трогательныхъ выражен!яхъ: «Прощайте, ребята! друзья! чудо-
богатыри — сказалъ онъ имъ, — молитесь Богу; мы дрались со славою и бу-
демъ опять eMicmt!» — потомъ снялъ съ себя знаки отлич!я, положилъ
ихъ на пирамиду въ виде трофеевъ и произнесъ: «Настанетъ время, ког-
да Суворовъ снова явится среди васъ, и возметъ назадъ то, что теперь
оставляетъ вамъ», — Мужественные воины не могли удержаться отъ
слезъ, разстались съ Главнокомандовавшимъ, какъ съ отцомъ своимъ.
Онъ избралъ пребывашемъ Москву, где имелъ небольшой домъ;
но Частный Маюръ объявилъ Фельдмаршалу приказаше отправиться
съ нимъ въ деревню, по случаю скораго прибьтя Императора въ сто-
лицу. «Сколько назначено мн1> времени, — спросилъ хладнокровно Су-
воровъ Полицейскаго чиновника, — для приведешя въ порядокъ
д%лъ?» — «Четыре часа», — отвечалъ Маюръ. — «О! слишкомъ много
милости, —продолжалъ Фельдмаршалъ, — для Суворова довольно одно-
го часа». — Дорожная карета ожидала его у крыльца. «Суворовъ, Ъдущш
въ ссылку, —сказалъ онъ, — не имЪетъ надобности въ каретЪ; можетъ
отправиться туда въ томъ экипажЪ, въ какомъ Ъздилъ ко Двору Ека-
терины или въ армйо». — Подвезли кибитку, и Маюръ принужденъ
былъ проехать въ ней пятьсотъ верстъ съ Фельдмаршаломъ.
Удаленный въ село свое Кончанское (Новогородской губернш, Бо-
ровичскаго уезда), победитель Турщи и Польши проводилъ въ бедной
хижине остатокъ знаменитыхъ дней: звонилъ въ колокола; пелъ на
клиросе; читалъ въ церкви Апостолъ; примирялъ семейства; соеди-
нялъ юныя четы брачными узами; восхищался счаспемъ крестьянъ
своихъ; писалъ свои заметки и съ немногими особами, которыя
посещали его, любилъ беседовать о делахъ Европы; смотря на ланд-
карту, восклицалъ: «О! далеко шагаетъ малъчикъ! пора унять его!»
Такъ говорилъ Суворовь о Бонапарте.
Протекло несколько времени, и къ опальному явился курьеръ съ
рескриптомъ отъ Императора. Суворовъ былъ тогда въ бане, куда
велелъ придти посланному. На пакете было написано большими бук-
вами: Генералъ-Фельдмаршалу Графу Суворову-Рымникскому. — «Это
не ко мн!>, — сказалъ хладнокровно старый герой, прочитавъ над-
пись: «Фельдмаршалъ при войскЪ, я въ деревнЪ». Изумленный курьеръ
тщетно уверялъ его, что присланъ къ нему, а не къ другому; — Суво-
ровъ решительно отказался отъ рескрипта и нарочный, пропотЬвъ до-
вольно долго въ бане, отправился обратно въ Петербурга съ чемъ
пр1ехалъ. Государь не обнаружилъ досады своей, но съ того времени
надзоръ за изгнанникомъ усиленъ.
Лишась надежды быть полезнымъ Отечеству, Суворовъ обратился
къ Императору съ просьбой: дозволить ему удалиться въ Нилову пу-
стынь1. — «Я намеренъ, — писалъ онъ, — «окончить тамъ кратюе дни
въ службе Богу. Неумышленности прости, милосердый Государь!» —
Ответа не было: его ожидалъ лучшш жребш!
Еще въ Государствоваше Екатерины II Суворовъ желалъ идти про-
тивъ Французовъ, но Императрица медлила явною войной. Между темъ
оруж!е республики торжествовало въ Европе, ниспровергало алтари и
престолы. Обитая подъ соломенной крышею, знаменитый Полководецъ
начертилъ (1798) средства остановить и отразить властолюбцевъ:
«Австршцы и PycKie, — писалъ онъ, — будуть действовать противъ
Францш каждые со ста тысячами.
1. Ничего, кроме наступательнаго.
2. Быстрота въ походахъ, натискъ въ нападен!яхъ, холодное ружье.
3. Не нужна методика; глазомеръ.
4. Полная мочь Главнокомандующему.
5. Нападать и бить непр!ятеля въ поле.
6. Не терять время въ осадахъ, разве Маинцъ, какъ пункта для
депо. Иногда обсервацюннымъ корпусомъ предпринять блокаду. Брать
крепости приступомъ или штурмомъ; менее теряешь.
7. Никогда не разделять силъ, дабы стеречь разные пункты. Если
непр!ятель ихъ перейдетъ, темъ лучше: онъ приближится, чтобы его
разбить.
1 Пустынь эта находится въ Новогородской губерши, въ 25 верстахъ оть города
Белозерска, при речке Соре: монахи подвергнуты основателемъ оной Преподобнымъ
Ниломъ строгимь отшельническимъ правиламъ, а потому она называлась Скитомъ.
• 12».
8. Такимъ образомъ нуженъ только обсервацюнный корпусъ на
Страсбурга; еще одинъ летучш къ Луксенбургу. Идти далее, сражаясь, не
останавливаясь, прямо до Парижа, какъ главный пунктъ, не останавлива-
ясь въ Ландау; разве, чтобы наблюдать оный, а не для ретирадъ, о кото-
рыхъ никогда не должно мыслить, но для транспортовъ, и никогда не за-
ниматься пустыми маневрами, контрмаршами, или такъ называемыми
военными хитростями, которыя годны только для б'Ьдныхъ Академиковъ.
9. Итал1я, Нидерланды последуютъ легко въ Парижъ. Король
Сардинскш соединится. Въ Италш есть еще довольно пылкихъ головъ,
а остальныя вступятся за общее благо.
Король Неаполитанскш возродится. Англичане очистятъ Среди-
земное море. Не мешкать. Ложная осторожность и зависть, — Головы-
Медузины въ Кабинете и Министерстве. Суворовъ и Кобургскш родят-
ся какъ юный Малборуга».
Канцлеръ Князь Безбородко и союзныя державы отдали справедли-
вость безсмертнымъ дарован!ямъ Суворова; но планъ его оставленъ безъ
исполнен!я. Пользуясь бездейств!емъ сильнЬйшихъ государствъ Европы,
республика Французская продолжала свои завоеван!я, угрожала Австрш.
Принцъ Орансюй, назначенный Венскимъ Дворомъ предводителемъ вой-
скъ въ Италш, скончался; Баронъ Мелась заступилъ его место. Импера-
торъ Павелъ I, не желая прюбретенш, но имея въ виду безопасность Ев-
ропы и полагая, что друпе Монархи последуютъ Его великодушному
примеру, двинулъ (1799) въ Авсгршсюя наслЪдственныя владен!я вспо-
могательный корпусъ подъ начальствомъ Генерала отъ инфантерш Ро-
зенберга. Французскою арм!ей, долженствовавшею действовать въ
Германш, предводительствовалъ Журданъ: ему были подчинены Массена
и Бернадотъ. Эрцгерцога Карлъ вступилъ въ Шваб1ю: въ это время
Австр1я и Англ1я обратились къ Императору Павлу I-му съ просьбою
вверить начальство надъ союзными войсками Суворову. — «Вотъ, PycKie
на все пригожаются», — сказалъ Государь Графу Растопчину, управляв-
шему тогда иностранными делами и, взявъ перо, написалъ слъдующш
лестный рескриптъ, исполненный краснореч!я и высокихъ чувствъ:
«Графъ Александръ Васильевичь! Теперь намъ не время расчиты-
ваться. Виноватаго Бога простить. Римской Императоръ требуетъ васъ
въ начальники своей армш и вручаетъ вамъ судьбу Австрш и Италш.
Мое дело на cie согласиться, а ваше спасти ихъ. Поспешите пр1ездомъ
сюда и не отнимайте у славы вашей время, у Меня удовольств!я васъ
видеть. Пребываю вамъ доброжелательнымъ Павелъ».
Облобызавъ рескриптъ, Суворовъ прижалъ его къ ранамъ своимъ,
немедленно отслужилъ молебенъ въ сельской церкви и, готовясь къ
неимовЪрнымъ подвигамъ, продолжалъ отличаться оригинальности,
отдалъ слЪдующш приказъ старость: «Часъ собираться, другой отправ-
ляться. Поездка съ четырью товарищами; я въ повозкЪ, они въ саняхъ.
Лошадей осмнадцать, а не двадцать четыре. Взять денегъ на дорогу
двести пятьдесять рублей. ЕгоркЯ бежать къ старости ФомкЪ и ска-
зать, чтобъ такую сумму «повЪрилъ, потому, что я Ъду не на шутку.
Да яжъ служилъ за дьячка, пЪлъ басомъ, а теперь noidy пЪтъ Марсомъ».
Въ Петербурге Суворовъ повергнулся 18 Февраля (1799) къ
стопамъ Императора. Поднявъ престарелаго героя, Павелъ I возло-
жилъ на него большой крестъ Св. 1оанна 1ерусалимскаго. «Господи!
Спаси Царя!» — воскликнулъ тогда Фельдмаршалъ. — «Тебе спасать
Царей!» — отв'Ьчалъ Императоръ. — «Съ Тобою, Государь, — возразилъ
Суворовъ, — возможно».
Пользуясь благоволешемъ Царскимъ, безсмертный Полководецъ,
который торопился делать добро1, исходатайствовалъ прощеше со-
сланному въ Сибирь Капитану лейбъ-гренадерскаго полка Синицкому,
возвратилъ его несчастной матери, схоронившей шестнадцать взрос-
лыхъ детей и остававшейся безъ всякой подпоры. — Императоръ, со-
гласно желанно Суворова, не велелъ объявлять въ приказахъ о вторич-
номъ приняты его въ службу.
Завистники утверждали, что победитель неустроенныхъ войскъ
Турецкихъ и Польскихъ, утратить всю свою славу передъ искусными
вождями Францы. Нелепые отзывы доходили до Суворова: онъ ото-
мстилъ тайнымъ врагамъ — делами.
Съ молитвой отправился герой на новое поприще, долженствовав-
шее передать имя его позднейшему потомству. Въ Митаве посетиль
онъ Лудовика XVIII. — «Тотъ день почту счастливЪйшимъ въ моей
жизни, — сказалъ ему Суворовъ, — когда пролью последнюю каплю
крови, способствуя вамъ взойти на престолъ знаменитыхъ вашихъ
праотцевъ». — «Я уже не несчастливъ, — отвечалъ Лудовикъ, — ибо
судьба отечества моего зависитъ отъ Суворова».
1 Собственное выражение Суворова.
• 1ST •
Въ Вену Суворовъ въехалъ поздно вечеромъ, 15 Марта, и остано-
вился въ доме нашего Посла. Зная, что Фельдмаршалъ былъ врагъ ро-
скоши, Графъ Разумовскш приготовилъ для него комнаты безъ зер-
калъ, картинъ, драгоценной мебели и бронзы; велЪлъ, вместо кровати,
разложить сено: на немъ опочилъ будущш освободитель Италш.
Въ следующее утро народъ обширной столицы Австршской окру-
жилъ домъ Графа Разумовскаго, бежалъ за каретою, въ которой ехалъ
Фельдмаршалъ во дворецъ. Везде раздавались восклицан!я: да здрав-
ствуешь Суворовъ! — на которыя Русской Полководецъ отвечалъ: да
здравствуешь Императоръ Францъ II! У оконъ, даже на крышахъ
теснились зрители. Императоръ принялъ Суворова съ отличнымъ
уважешемъ; возвелъ его на степень Римско-Императорскаго Фельдмар-
шала; назначилъ жалованья въ годъ двадцать четыре тысячи Флори-
новъ и восемь тысячь на путевыя издержки. Въ этомъ новомъ зваши
Суворовъ торжественно присягалъ въ церкви Св. Марка.
Русск1я вспомогательныя войска вступили въ Вену. Трогательно
было свидаше съ ними Фельдмаршала въ Шенбруне. Полководецъ
приветствовалъ героевъ Кинбурна, Фокшанъ, Рымника, Измаила и
Праги, после горестной, долговременной разлуки, словами: «Здрав-
ствуйте чудо-богатыри, любезнЪйиме друзья мои», — и слезы показа-
лись на мужественныхъ лицахъ воиновъ.
Зная медленныя действ 1я Гофкригсрата1 и сильное вл!яше на дела
онаго Барона Тугуга, Суворовъ испросилъ позволеше относиться во
всемъ непосредственно къ самому Императору. Тугутъ, желавшш ис-
торгнуть у него тайну военныхъ предположены, получилъ свитокъ
белой бумаги: «Вотъ мои планы!» — сказалъ Фельдмаршалъ и убежалъ
отъ перваго Министра.
Въ день своего отъезда изъ Вены Суворовъ, садясь въ дорожный
экипажъ, велелъ принесть на золотомъ блюде сердечко, наделъ его, въ
знакъ благодарности за гостепршмство, на Графиню Разумовскую, за-
перъ ключемъ и, положа ключь въ карманъ, уехалъ.
Согласно мненпо Фельдмаршала, решено начать военныя действ!я
въ Верхней Италш. Тогда Эрцгерцогъ Карлъ принудилъ Журдана от-
ступить за Рейнъ. Суворовъ ехалъ къ армш съ величайшею
поспешноспю, несмотря на темныя ночи и дурную дорогу. Въ Вероне
народъ отпрягъ лошадей отъ кареты его и повезъ ее на себе до приго-
1 Главного воинского Совета.
• 128
товленнаго для Суворова дворца. Австршскле Генералы Меласъ и Край
явились къ нему съ рапортами. Ночью городъ былъ торжественно
освЪщенъ: везде горелъ щитъ или вензель Фельдмаршала, везде
воспевали ему похвальный песни.
Суворовъ сделаль смотръ Австршскимъ полкамъ и сказалъ окру-
жавшимъ его Генераламъ: «Шагъ ихъ хорошъ: победа!»
Вскоре Розенбергъ вступилъ въ Верону съ двадцатидвухътысяч-
нымъ корпусомъ. Число Императорскихъ Королевскихъ войскъ,
вв'Ьренныхъ Суворову, простиралось до 66 084 человекъ. 3 Апреля
Фельдмаршалъ обнародовалъ воззваше къ Италшскимъ народамъ:
приглашалъ ихъ соединиться подъ знамена, несомыя на брань за Бога и
Веру, для возстановлен!я законнаго правительства; угрожалъ смерпю
в'Ьроломнымъ и содействующимъ намерен!ямъ Республики.
Непр1ятель утвердился въ многочисленныхъ крЪпостяхъ Италш,
ожидая свежихъ войскъ. Суворовъ счелъ нужнымъ разделить силы
свои, чтобы действовать вдругъ противъ крепостей и отступавшей
Французской армш; Баронъ Край отряженъ былъ для заняпя Бресчш,
важнейшаго пункта въ сообщенш съ Тиролемъ: онъ овладелъ этою
крепостью, при содействш храбраго Князя Багратюна; взялъ въ пленъ
1064 человека, захватилъ 46 орудш и получилъ приказаше отъ Глав-
нокомандующаго осадить Мантую и Пескьеру. Число вверенныхъ ему
войскъ простиралось до двадцати пяти тысяч человекъ.
Французскою арм1ею предводительствовалъ въ то время Генералъ
Моро, который утвердился на правомъ берегу Адды. Главная квартира
его была близъ Кассано въ местечке Инсаго; дивизш Серюрье около
города Лекко и Дельмаса у крепости Лоди составляли левое и правое
крылья. Все протяжеше Адды, широкой, быстрой реки, имеющей кру-
тые берега, приведено было въ оборонительное состояше; пункты,
удобные для переправы, охранялись сильнейшими батареями. «ИздЪсь
вижу я, — сказалъ Суворовъ, — персть ПровидЪшя. Мало славы было
бы разбить шарлатана1. Лавры, которые похитимъ у Моро, будутъ
лучше цвести и зеленЪтъ».
Авангардъ нашей армш, предводимый Княземъ Багратюномъ,
двинулся чрезъ Бергамо къ городу Лекко и, въ предместш онаго, уда-
рилъ 15 Апреля въ непр!ятеля штыками; покололъ до 800 человекъ;
1 Подъ словомъ шарлатана, Суворовъ разумЪлъ Шерера, который предводи-
тельствовалъ прежде Французскою аркпею.
12$ •
отразилъ съ помонцю козаковъ нападете Французовъ, сосредоточив-
шихся въ одинъ пунктъ; вступилъ въ городъ, преследовалъ стрелковъ,
разсыпанныхъ по горамъ въ садахъ и ущельяхъ. Французы возобнови-
ли нападете съ болыпимъ стремлетемъ, но, вскоре, подкрепилъ
Багратюна Милорадовичь съ гренадерскимъ батальономъ и, несмотря
на свое старшинство, великодушно оставилъ первому главное началь-
ство. Упорное сражете продолжалось двенадцать часовъ: Французы
поспешно отступили правымъ берегомъ внизъ по реке Адде, потерявъ
убитыми до двухъ тысячь человекъ и пленными сто. Фельдмаршалъ
отпустилъ ихъ въ Парижъ, сказавъ: «Идите домой и объявите земля-
камъ вашимъ, что Суворовъ здЪсъ». — Нашихъ легло на месте до
135 человекъ. Между темъ Австршцы овладели Кремою и Кремоною.
Средняя колонна союзныхъ войскъ получила отъ Главнокоманду-
ющаго приказате переправиться черезъ Адду противъ Треццо, и,
сделавъ решительное нападете на непр!ятельскую арм!ю, отделить ея
левое крыло отъ центра. Пользуясь безпечноспю Французовъ,
Генералъ-Квартирмейстеръ Австршскш Маркизъ Шателеръ совер-
шилъ это движете 16 Апреля, ночью, по наведенному чрезъ реку пон-
тонному мосту. Немедленно упорная битва загорелась: Французы
имели некоторое время поверхность; но Австршцы, сильно
подкрепленные, ударили на непр!ятеля холоднымъ ружьемъ, ворва-
лись въ его левое крыло, смяли, жестоко поразили. Храбрые Донсюе
козаки мужественно содействовали имъ, предводимые походнымъ
Атаманомъ Денисовымъ и Полковникомъ Грековымъ. Сломленная
первая лишя Французская была подкреплена второю; сражете возоб-
новилось и непр!ятель былъ снова опрокинуть, обращенъ въ бегство
къ Милану. Генералъ Моро едва спасся отъ преследовавшихъ его гу-
саръ; убито Французовъ более трехъ тысячь; взято въ пленъ: Бригад-
ный Генералъ, семьдесять Штабъ и Оберъ-офицеровъ и до двухъ тысячь
нижнихъ чиновъ. Уронъ союзныхъ войскъ простирался более тысячи
человекъ. На другой день победители двинулись колоннами къ Мила-
ну. Денисовъ первый вступилъ въ столицу Ломбарды. Въ это время
Австршскш Генералъ Меласъ разбилъ Французовъ при местечке Каса-
но; правая колонна, подъ начальствомъ нашего Генерала отъ инфантерш
Розенберга перешла черезъ Адду въ Бривю; Серюрье съ остальными
войсками своей дивизш укрепился, подъ защитою артиллерш, при
деревне Вердерю. Австршскш бригадный Генералъ Вукасовичь первый
• 180*
•fok^fft-enr Scaajprs- e£ л t ^4-ч^. J^u^J
Генерал-майор и офицер пехоты.
ИОГАЯН ЛОРЮЕЩ РУГВВДАС
1770
напалъ на него (17 Апреля) съ трехъ сторонъ и, подкрепленный Розен-
бергомъ, принудилъ положить оруж!е: Серюрье и Генералъ Фрезье съ
тремя тыс. войска и осмью пушками, сдались въ плЪнъ; офицерамъ по-
зволено возвратиться во Францпо, по размене, съ услов!емъ не слу-
жить противъ союзныхъ Государей. Чтя превратность счаспия въ плЪн-
номъ, Суворовъ вручилъ шпагу Генералу Серюрье, сказавъ: «Кто ею
такъ владЪетъ какъ вы, у того она не отъемлема». — Серюрье про-
силъ освободить его войска. «Эта черта дЪлаетъ честь вашему серд-
цу, — отвечалъ Фельдмаршалъ, — но вы лучше меня знаете, что на-
родъ въ революцш есть лютое чудовище, которое должно укрощать
оковами». — Потомъ, обнадеживъ, что Французамъ не будетъ причине-
но никакихъ обидъ, произнесъ стихи Ломоносова:
— Великодушный левъ злодея низвергаетъ; Но хищный волкъ его
лежащаго терзаетъ.
«Переведите эти стихи Французскому Генералу, — продолжалъ
Фельдмаршалъ. — Я читалъ ихъ наизусть, по взятш Варшавы, и Депу-
татамъ Польскимъ». — Съ этими словами Суворовъ вышелъ изъ ком-
наты. «Quel homme!»1 — воскликнулъ Серюрье.
Императоръ Павелъ I препроводилъ къ Фельдмаршалу портретъ
Свой, въ перстне, осыпанный брил!антами. «Примите его, — упомя-
нулъ Государь въ рескрипте, — въ свидетели знаменитыхъ делъ ва-
шихъ и носите на руке, поражающей врага благоденств!я всем!рнаго». —
Тогда сынъ Суворова пожалованъ былъ Генералъ-Адъютантомъ и
получилъ приказаше находиться при отце. — «Поезжай и учись у
него, — сказалъ ему Государь. — Лучшаго примера тебе дать и въ
лучш!я руки отдать не могу».
Союзныя войска вступили въ Миланъ въ день Св. Пасхи. Суворовъ
въехалъ верхомъ позади свиты своей, въ Австршскомъ беломъ
мундире и остановился въ доме, прежде занимаемомъ Моро. На другой
день Фельдмаршалъ, надевъ парадный мундиръ и ордена, украшенные
6рил1антами, отправился, въ великолепной карете между рядовъ
выстроеннаго войска, въ соборную церковь Миланскую. Громюя
восклицашя ура! и жителей: Да здравствуетъ Суворовъ! привет-
ствовали его на улицахъ. Католическое духовенство встретило Суворо-
ва, при входе въ храмъ, въ полномъ облаченш. «Господь да благосло-
вить niecTBie твое, добродетельный Полководецъ!» — произнесъ
1 Какой человекъ! (фр.).
ApxienncKoirb — «Молитесь, — отв'Ьчалъ выразительно и важнымъ
голосомъ, на Итал1янскомъ языке Фельдмаршалъ, — да поможешь мнЯ
Богъ спасти ваши храмы и престолы Государей!» — и, войдя въ
соборную церковь, преклонилъ съ благогов'Ьшемъ колена предъ свя-
щеннымъ жертвенникомъ. Въ Милане некоторые Австршсюе Генера-
лы просили Суворова дать отдохнуть войску; но онъ отв'Ьчалъ имъ сло-
вомъ: впередъ и, пробывъ въ этомъ городе не более четырехъ дней,
обнародовалъ воззваше къ Французамъ, которое не имело, однакожъ,
успеха; составилъ планъ для дальнейшихъ действш противъ
непр!ятеля. Арм1я его, названная операцюнною (кроме войскъ осад-
ныхъ, предводимыхъ Барономъ Краемъ и находившихся также въ
Венецш), состояла только изъ 18 тысячь Русскихъ и 18 тысячь
Австршцевъ. Оставивъ 4500 челов'Ькъ подъ начальствомъ Генерала Ла-
термана для блокады Миланской цитадели, Суворовъ предположилъ
перейти По и Тичино и разбить Моро до присоединешя къ нему Мак-
дональда, идущаго изъ Южной Италш. Между темъ Эрцгерцогъ Карлъ
долженъ былъ вторгнуться въ Швейцарпо съ севера и теснить со вс'Ьхъ
сторонъ Массену, который, покоривъ Швейцарпо, расположилъ
вв'Ьренныя ему войска, числомъ до ста тысячь, по левому берегу Рейна
до самой Голландш. Тирольская арм!я, предводимая Графомъ Белле-
гардомъ, надлежала присоединиться къ Итал1янской1; последняя, раз-
бивъ Макдональда, обязана была занять Туринъ; осадной армш, по
взятьи Пескьеры и Мантуи, следовало обложить Тортону; отдельному
корпусу Графа Клейнау, съ подкр'Ьплешемъ Англшскаго Флота, идти
для заняпя Генуи; Русскимъ, Англшскимъ и Турецкимъ войскамъ,
сд'Ьлавшимъ высадку въ Южной Италш, преследовать Макдональда.
Моро, отступивъ отъ Милана, остановился при Александрш на
реке Бормиде съ собраннымъ имъ семнадцатитысячнымъ войскомъ.
Фельдмаршалъ повелъ свою армш къ Тортоне, сделалъ воззваше къ
обитателямъ Шемонта, убеждая ихъ взять оруж!е на защиту законнаго
Государя. Баронъ Край деятельно продолжалъ осадную войну, от-
крылъ траншеи противъ Пескьеры. Въ это время прибылъ въ Италш
Великш Князь Константинъ Павловичь, сопровождаемый Генераломъ
отъ кавалерш Дерфельденомъ. Пр1ездъ его былъ ознаменованъ сдачею
1 Австршскш войска, находившыся подъ начальствомъ Эрцгерцога Карла въ
Германш и подъ начальствомъ Беллегарда въ ТиролЬ, числомъ до ста двадцати девяти
тысячь чел., оставались тогда въ бездЪйствш.
® 1©©
осаждаемой крепости: 90 орудш, множество съ'Ьстныхъ и другихъ при-
пасовъ, большое количество пороха и флотил!я изъ осмнадцати кано-
нерскихъ лодокъ увеличили трофеи союзниковъ, которые открыли для
себя сообщеше съ Тиролемъ и Швейцар1ею. Вскоре Великш Князь
явился въ главную квартиру Фельдмаршала, находившуюся въ Вогере.
28 Апреля храбрый Маркизъ Шателеръ покорилъ эту крепость, ключь
Шемонта. Другая крепость Пичигетона, сдалась въ тотъ день на
капитулящю Фельдмаршалу-Лейтенанту Кейму. Между темъ Вукасо-
вичь овладелъ въ Верхней Италш крепостями: Ивреею и Ароною; по-
селяне везде вооружались противъ Французовъ и союзная арм!я без-
препятственно получала продовольств!е изъ плодородныхъ областей:
Феррарской, Болонской и Моденской.
Среди повсеместныхъ успеховъ, Розенбергъ, увлекаемый храб-
роспю, сразился 20 Апреля при Басиньяно съ Французами; сбилъ ихъ
передовые отряды, но, стесненный, близь Пичетто, многочисленнымъ
непр!ятелемъ, после упорной обороны, продолжавшейся восемь часовъ,
переправился обратно чрезъ По, оставивъ две пушки. Въ этомъ деле
Милорадовичь, подъ которымъ убиты были три лошади, съ малыми си-
лами нанесъ чувствительный вредъ противникамъ: увидя замеша-
тельство рядовъ нашихъ, онъ схватилъ знамя, бросился впередъ, закри-
чавъ: «Солдаты! смотрите какъ умретъ Генералъ вашъ!» — и
опрокинулъ Французовъ штыками. Смерть щадила безстрашнаго, чтобы
онъ съ большею славой палъ (1825) за Царя и Отчизну. — Розенбергъ
занялъ крепости Валенцу и Касаль, оставленныя непр!ятелемъ, а Вука-
совичь Веррую; Шемонцы овладели замкомъ Чевою. Другой ученикъ
Суворова, храбрый Князь Багратюнъ, сь шестью батальонами и двумя
козачьими полками, вступилъ въ Генуезскую крепость Нови; сразился
съ Французами при реке Танаро; положилъ на месте до 2500 человекъ;
взялъ въ пленъ 200. Крепость Александр1я сдалась Генералъ-Лейтенанту
Повалошвейковскому; Миланская цитадель Генералу Графу Гогенцол-
лерну; Феррара (въ Верхней Италш) Графу Клейнау. — Передъ Тури-
номъ некоторые Генералы осмелились представить Суворову
затруднен!я, препятствующ!я взять этотъ городъ. Онъ разсердился и
вскрикнулъ: «Пустое! Аннибалъ, прошедъ Испанио, переправясъ чрезъ
Рону, поразивъ Галловъ, перешедъ Алъпы, — взялъ въ три дни Туринъ.
Онъ будетъ моимъ учителемъ. Хочу бытъ преемникомъ его гешя».
Вскоре столица Сардинскаго Королевства увеличила завоеван!я Су-
ворова: Вукасовичь, начальствовавшш передовыми Австршскими вой-
сками, первый вступилъ въ Туринъ 14 Мая, прогнавъ непр!ятеля въ за-
мокъ. На другой день Фельдмаршалъ им'Ьлъ торжественный въЪздъ въ
сопровождены Великаго Князя, при радостныхъ восклицан!яхъ народа.
Получено въ добычу 382 пушки, 15 мортиръ, двадцать тысячь ружей и ар-
сеналъ, наполненный множествомъ припасовъ. Изъ цитадели, въ кото-
рую удалился трехтысячный гарнизонъ Французскш, безпрестанно сыпа-
лись градомъ бомбы, картечи и каленыя ядра. Суворовъ велелъ объявить
Коменданту Фюрелл'Ь: что если онъ не прекратить палъбы, то подъ
выстрелы будутъ выведены Французам пленные. Тишина водвори-
лась. — Духовенство Католическое, при входе Суворова въ каеедральный
храмъ, въ угодность ему, благословило его по обряду Греческой Церкви.
Туринъ поднесь победителю шпагу, украшенную брил!антами.
По прошествш нЪкотораго времени, Главнокомандующш удосто-
ился получить следующш рескриптъ отъ Императора: «Графъ Алек-
сандръ Васильевичъ! Въ первый разъ уведомили вы Насъ объ одной
победе, въ другой о трехъ, а теперь прислали реестръ взятымъ горо-
дамь и крепостямъ. Победа предшествуетъ вамъ всеместно, и слава
сооружаетъ изъ самой Италш памятникъ вечный подвигамъ вашимъ.
Освободите ее отъ ига неистовыхъ разорителей; а у Меня за cie
воздаяше для васъ готово. Простите. Богъ съ вами. Пребываю къ вамъ
благосклонный Павелъ».
Тщетно Генералъ Викторъ съ шеститысячнымъ войскомъ поку-
шался взять замокъ Чеву: Вукасовичь и Фрейлихъ, отряженные Суво-
ровыми принудили Французовъ отступить, овладевъ 14 пушками и
двумя мортирами.
Победы Суворова угрожали границамь Францш; но Венскш
Дворъ, щадившш войска свои, препятствовалъ дальнейшимъ его
успехамъ, предписывалъ ему: не отваживаться на предпр!япя слиш-
комъ отдаленныя и не верныя; ограничивать действ!я покорешемъ
Мантуи и цитадели Миланской, также обороною завоеванныхъ
крепостей. Разныя распоряжен!я Суворова въ Шемонте были уничто-
жены Римскимъ Императоромъ. Россшскш Самодержецъ приказы-
валъ Фельдмаршалу водворить Короля Сардинскаго въ его владешяхъ;
Францъ II посягалъ на Шемонтъ въ вознаграждеше понесенныхъ по-
терь Австр1ею въ продолжительную войну противъ Францш; отменилъ
составлеше Шемонтской армш. Гофкригсратъ, безъ всякаго сношешя
съ Фельдмаршаломъ, прислалъ повелеше Краю, теснившему Францу-
зовъ изъ области Болонской, возвратиться къ осаде Мантуи1. Суворовъ
негодовалъ и противъ Эрцгерцога Карла, которому — по словамъ на-
шего знаменитаго Полководца — «давно следовало бы, завоевавъ
Швейцарио, дароватъ вольность тамошнимъ храбрымъ народамъ и, съ
помоифо ихъ, господствовать на РейнЪ».
Обезпечивъ правое крыло союзной армш со стороны Альшйскихъ
горъ, Фельдмаршалъ имЪлъ безпрестанное наблюдете за действ!ями
Моро и Макдональда, старавшихся соединиться. Для открыпя
сообщешя съ послЪднимъ, Моро отрядилъ Виктора съ десятитысяч-
ною дивиз!ею, а самъ занялъ Геную и намеревался идти къ Александрш.
Главнокомандующий, поручивъ осаду Туринской цитадели Кейму и
предписавъ Краю поспешить на помощь противъ Моро, приказалъ
привести въ оборонительное состояше крепости Валенцу и Пав1ю, и съ
14 Рускими батальонами, съ полками драгунскимъ Австршскимъ Кара-
чая и козачьимъ, выступилъ на встречу Французскаго Генерала. Въ
Александрш Суворовъ узналъ 4 1юня, что арм!я Макдональда стремит-
ся въ трехъ сильныхъ колоннахъ на Модену и Парму къ Мантуе и, не-
медленно, оставивъ тяжелые обозы, повелъ войска свои усиленными
маршами къ Сен-Джювани. Тогда, прибывшш въ главную квартиру
Фельдмаршалъ-Лейтенантъ Беллегардъ, который командовалъ до того
въ Тироле, принялъ начальство надъ осадою Тортонской и
Александршской цитаделей. Ему поручено было также наблюдать за
арм!ею Моро: корпусъ его простирался до девяти тысячь человекъ;
авангардомъ предводительствовалъ храбрый Вукасовичь.
Стремительно шествовалъ изъ Неаполя Макдональдъ, преодолевая
все препятств!я: онъ присоединилъ къ своимъ двумъ дивиз!ямъ еще
две, Тосканскую и Виктора, также Польскш легюнъ Домбровскаго, уве-
личилъ силы до двадцати восьми тысячь; для облегчешя похода умень-
шилъ обозы; вытеснилъ Австршцевъ изъ Понтремоли; занялъ Болонь;
принуд и лъ Клейнау снять осаду Урбано и отступить къ Ферраре; окру-
жи лъ подъ Моденою Графа Гогенцоллерна, сразился съ нимъ, раненъ,
отбросилъ его къ Мирандоле; вступилъ въ Шаченцу; сделалъ
распоряжеше къ осаде цитадели; готовился подавить пятитысячную
1 Суворовъ называлъ дЪйствАя Гофкригсрата черепашнымъ шагомъ. — «Ничему
путному не бывать, — писалъ онъ къ Графу Растопчину — доколЪ Тугутъ не переста-
нешь самовластвовать».
1О& -
дивизпо Фельдмаршала-Лейтенанта Отто: послЪднш, оставивъ форпо-
сты свои при Требш, принужденъ былъ удалиться за реку Тидону и
едва держался противъ шестнадцатитысячнаго непр!ятельскаго вой-
ска, какъ явился Суворовъ съ Россшскимъ авангардомъ, предводи-
мымъ Княземъ Багратюномъ (6 1юня). Козаки ударили на Французовъ
въ левый флангъ; Князь Горчаковъ, подкрепленный Великимъ Кня-
земъ, атаковалъ правый: сражались более холоднымъ ружьемъ. Крова-
вая битва продолжалась шесть часовъ; Багратюнъ содействовалъ
победе. Непр1ятель отступилъ къ реке Требш, лишась убитыми
600 человекъ; въ пленъ взято 400.
На другой день (7 1юня) союзная арм!я перешла тремя колоннами
вбродъ чрезъ Тидону. Макдональдъ сосредоточилъ все свои силы на
этой стороне реки Требш, постройлъ въ боевый порядокъ двадцать
восемь тысячь человекъ. Несмотря на невыгодное местоположеше,
Князь Багратюнъ, подкрепленный Австршскимъ Генераломъ Карача-
емъ и козачьими полками Грекова и Поздеева, быстро атаковалъ хо-
лоднымъ ружьемъ левое крыло непр!ятельское, которое состояло изъ
семи тысячь пехоты и тысячи человек конницы, опрокинулъ ихъ за реку
Требш, положилъ на месте более 500 человекъ, отнялъ две пушки и
знамя, взялъ въ пленъ 600 Поляковъ. Непр1ятель усилился на этомъ
пункте до пятнадцати тысячь человекъ: Розенбергъ подоспелъ къ
Багратюну, ударилъ въ штыки и общими силами сбилъ Французовъ за
Требш, истребилъ 800 человек, увеличилъ число пленныхъ до 400. —
Генералъ-Лейтенантъ Ферстеръ атаковалъ, между темъ, непр!ятель-
скш центръ, также опрокинулъ его за реку, положилъ на месте до
500 человекъ. Правое крыло Французское, состоявшее изъ десяти ты-
сячь, сразилось съ Генераломъ отъ кавалерш Меласомъ и после упор-
ной битвы, часъ продолжавшейся, принуждено было отступить за
Требш. Сильная пальба на обоихъ берегахъ продолжалась до полночи.
Союзная арм!я отдыхала на этой стороне реки.
8 1юня произошло третье сражеше, съ болыпимъ, противъ преж-
нихъ двухъ, пролипемъ крови: Макдональдъ ночью соединился съ
последними силами своей армш и, имея уже до тридцати трехъ тысячь
противъ двадцати двухъ тысячь союзныхъ войскъ, началъ колон-
нами переправляться черезъ Требш. Сражеше возобновилось въ де-
сять часовъ утра и продолжалось до седьмаго по полудни. Домбровскш
ЮТ >
съ Польскимъ легюномъ хотЬлъ обойти правое крыло наше: Багратюнъ,
прежде всЬхъ, встретилъ его штыками; Розенбергъ, подкрепленный
Милорадовичемъ, атаковалъ и сломилъ въ лиши. Ферстеръ, который
командовалъ центромъ союзныхъ войскъ, принялъ также въ штыки и
сабли дивиз!ю Монришара, опрокинулъ ее и преслЪдовалъ, между темъ
какъ на лЪвомъ крыле Меласъ разбилъ и обратилъ въ бегство правый
непр!ятельскш флангъ подъ начальствомъ Оливье. Несколько разъ
Французы отступали за реку, возвращались оттуда, возобновляли атаку
съ большимъ ожесточешемъ и въ одномъ бегстве искали спасен!я свое-
го. Фельдмаршалъ, пользовавшшся решительными мгновен!ями, во
время трехъдневныхъ битвъ не сходилъ съ козачьей лошади, забылъ
преклонныя лета, одушевлялъ войска своимъ присутстемъ, спешилъ
туда, где они начинали только разстроиваться и, тотчасъ, возстановлялъ
порядокъ. Макдональдъ явилъ себя достойнымъ соперникомъ Суворо-
ва: страдая отъ полученной раны подъ Моденою, онъ командовалъ на
носилкахъ; оспоривалъ победу; собралъ военный советь въ ГПаченце,
объявилъ оному намереше свое: сразиться съ Суворовымъ въ четвер-
тый день, чтобы победить или умереть; но военачальники Французсюе
не согласились на это предложеше и для блага республики, для спасешя
армш, требовали отступлен!я. Макдональдъ принужденъ былъ поко-
риться жестокой судьбе своей. PyccKie преследовали враговъ за реку
Нуру. Приказывая сильно и неутомимо гнать бежавшаго непр!ятеля,
Суворовъ требовалъ, чтобы щадили и миловали покорныхъ. Макдо-
нальдъ удалился съ семнадцатитысячнымъ войскомъ въ Тосканскую об-
ласть; потомъ, сделавшись боленъ отъ ранъ и тягостныхъ трудовъ, от-
правился въ Парижъ, приказавъ армш своей соединиться съ Моро.
Въ эти убшственные дни погибло войска республики до шести ты-
сячь; въ пленъ взято победителями: 4 Генерала, 8 Полковниковъ,
502 Штабъ и Оберъ-офицеровъ и 11 766 нижнихъ чиновъ; получено въ
добычу семь знаменъ и шесть пушекъ. Союзники потеряли убитыми
менее тысячи человекъ; ранено на ихъ стороне до четырехъ тысячь, въ
томъ числе Князь Багратюнъ.
Узнавъ о походе Суворова противъ Макдональда, Моро устремил-
ся съ десятитысячнымъ войскомъ, черезъ Бокетту, Гави и Нови, къ
Тортоне; занялъ этотъ городъ, перешелъ чрезъ Скрив1ю, сразился съ
Беллегардомъ, принудилъ его отступить за Бормиду и, потомъ, пред-
• 1S8 •
принялъ обратный путь, удалился, чрезъ Бокетту, въ горы, избавивъ
Макдональда посредствомъ этого движен!я отъ дальнейшаго
преслЪдовашя Россшскаго Фельдмаршала.
Во время Требшской победы Кеймъ овлад'Ьлъ Туринскою цитаде-
лью, въ которой найдено: м'Ьдныхъ мортиръ 148, пушекъ 384, гаубицъ
30, ружей 40 000; столько же тысячь пудовъ пороху и множество воен-
ныхъ снарядовъ. Союзники имели въ своей власти всю реку По. Для
осады цитадели Александршской и Тортоны отправлена была водою
артиллер!я Туринская. Между темъ оставппяся безъ защиты послЪдшя
крепости Республики Чизальпиской, Болонь и Форте-Франко или Урба-
но, сдались Клейнау и Отто.
Итал1я, внимая воззван!ямъ Суворова, вооружилась: составились
противъ Французовъ народныя армш подъ предводительствомъ Лаго-
ца и Кардинала Руффо. Первый имЪлъ подъ ружьемъ двадцать две ты-
сячи Неаполитанцевъ; послЪднш более тридцати тысячь вооруженна-
го народа. Въ числе отдЪльныхъ предводителей Кардинала находился
молодой монахъ, по прозвашю Фра Д1аволино, до того содержавшшся
въ тюрьме и загладившш, потомъ, вины свои неимоверною храброспю:
разбившш непр!ятеля на берегу Адр1атическомъ, въ Пескаре, учре-
дившш блокаду крепостей Капуи и Гаэты. Въ освобожденш отъ Фран-
цузовъ Королевства Неапольскаго и владенш Папы содействовали
Руффо Россшско-Турецкш и Англшскш Флоты, которыми предводи-
тельствовали Ушаковъ (подчиненный Суворову) и Нельсонъ.
Преследовавши Макдональда съ легкимъ корпусомъ Графъ Клей-
нау занялъ Ливорну, крепости Сарцанеллу, Леричи, Сен-Терезу; окру-
жилъ блокадою крепость Сен-Mapiio, которую защищалъ гарнизонъ
изъ 380 человекъ. Неприступная цитадель Александршская, устроен-
ная на высоте и защищаемая съ двухъ сторонъ рекою Танаро, после
сильнаго сопротивлен!я, сдалась Графу Беллегарду на капитулящю.
Тогда прибылъ въ Верону вспомогательный десятитысячный
Россшскш корпусъ, высланный Императоромъ Павломъ I-мъ къ Коро-
лю обеихъ Сицилш. Имъ предводительствовалъ Генералъ-Лейтенантъ
Ребиндеръ, котораго, по распоряжешю Фельдмаршала, сменилъ Гене-
ралъ Розенбергъ. Главный корпусъ нашихъ войскъ перешелъ подъ на-
чальство Генерала отъ кавалерш Дерфельдена. Розенбергу велено при-
крывать осаду Мантуи и на время остановиться при Шаченце.
• 180 •
Наконецъ и твердая Мантуа покорилась орулаю Императорскому.
Десятитысячный гарнизонъ ея, въ половину больной и израненый,
сдался 17 1юля на капитулящю Генералъ-Фельдцейхмейстеру Краю, съ
темъ, чтобы оставаться военноплЪннымъ въ Германш. Въ крепости
найдено более 300 пушекъ.
Суворовъ продолжалъ испытывать разныя неудовольств!я отъ
Гофкригсрата, который, останавливая полетъ непобедимаго Полковод-
ца, вязалъ его — какъ изъяснялся онъ. «Робость Гофкригсрата, — писалъ
къ Императору Павлу I Фельдмаршалъ, — зависть ко мнъ, какъ чуже-
странному; интриги частныхь, двуличныхъ начальниковъ, относящихся
прямо въ Гофкригсратъ; безвласпе мое въ производстве операцш, пре-
жде доклада, на тысячи верстахъ, принуждаютъ меня всеподданнейше
просить В. И. В. о моемъ отзыве, ежели cie не переменится. Я хочу ко-
сти положить въ моемъ Отечестве и молить Бога за моего Государя».
Въ это время Король Сардинскш Викторъ-Эммануилъ прислалъ Су-
ворову ордена: Анонаады, Св. Мавриюя и Лазаря, дипломъ на чинъ
Генералъ-Фельдмаршала Королевскихъ войскъ, также на достоинство
Князя съ титуломъ его двоюроднаго брата (cousin) и съ предоставлешемъ
онаго изъ рода въ родъ перворожденнымъ; сверхъ сего изъявилъ
желаше служить въ армш Италшской подъ его начальствомъ. Импера-
торъ Павелъ I согласился на получеше Суворовымъ лестныхъ отличш
и, уведомляя его о томъ, изъяснилъ: «что чрезъ это, онъ и Ему войдетъ
въ родство, бывъ единожды принятъ въ одну Царскую Фамил1ю, пото-
му, что владетельныя Особы между собою все почитаются роднею». —
За поражеше Макдональда, Фельдмаршалъ награжденъ 13 1юля портре-
томъ Государя, осыпаннымъ брил!антами, для ношешя на груди; а за
освобождеше всей Италш, въ четыре месяца, отъ безбожныхъ ея завое-
вателей пожалованъ (8 Авг.) Княземъ Россшской Имперш съ титуломъ
Италийскаго, который распространенъ и на его потомковъ мужескаго
и женскаго родовъ. Въ Англш на всехъ праздникахъ пили здоровье:
1) Короля; 2) Императора Россшскаго и 3) избавителя Италш; сочиня-
ли въ похвалу Суворова песни. — Императоръ повелелъ Фельдмарша-
лу, въ случае продолжешя делаемыхъ ему непр!ятностей отъ Венскаго
Кабинета, собрать въ одно место вверенныя ему Россшск1я войска и
действовать, по обстоятельствамъ, независимо; но, вместе, советовалъ
остерегаться союзниковъ, продолжая сношешя съ Англшскимъ Мини-
стерствомъ. Суворовъ просилъ Государя наградить Генералъ-Фельд-
* UO «
цейхмейстера Края и получилъ въ ответь: «Я ничего ему не дамъ: пото-
му, что Императоръ Францъ трудно признаетъ услуги и воздаетъ за
спасеше своихъ земель учителю и предводителю его войскъ».
Успехи союзниковъ въ Италш произвели переворотъ въ Француз -
скомъ Правительств'!,: Директоры Республики были сменены; началь-
ство надъ арм1ею вверено Жуберту, котораго Бонапартъ назы-
валъ наслЪдникомъ славы своей. Юный герой, не задолго передъ темъ
сочетавшшся бракомъ, надЪлъ на грудь портретъ обожаемой имъ су-
пруги, поклялся именемъ ея победить или умереть и полетЪлъ въ
Итал1ю. Моро сдалъ ему начальство и, соединенный съ нимъ тесною
дружбой, остался въ главной квартире, чтобы вместе отомстить честь
Французскаго оруж!я. Между темъ городъ Сераваль, находящшся у по-
дошвы утесистой горы, после кратковременнаго бомбардировашя, от-
ворилъ вороты Багратюну. Рускш авангардъ, подъ начальствомъ
послЪдняго, занялъ позищю передъ Нови. Вскоре Жубертъ и Моро по-
явились на хребтахъ высокихъ горъ, надъ обширною равниной, про-
стирающеюся до Тортоны и Александрш. «Юный Жубертъ, — сказалъ
Суворовъ, — пришелъ учиться; дадимъ ему урокъ».
Выступя изъ горъ съ 45 тысяч, человек, Главнокомандующш Француз-
скихъ войскъ занялъ выгодное положеше по хребту на Нови къ
Серавал'Ь, оставя въ тылу Гави. 4 Августа начался кровавый бой, шест-
надцать часовъ продолжавшшся. Центромъ союзной тридцативось-
митысячной армш предводительствовалъ Дерфельденъ; правымъ
крыломъ Край, лЪвымъ Меласъ. Войска Розенберга составляли
обсервацюнный корпусъ: ему поручено было прикрывать осаду Тор-
тоны и, въ случае надобности, подкреплять сражающуюся арм!ю. На
разсвете, левое крыло непр!ятельское было сильно атаковано Край-
емъ, который овладелъ ближайшими высотами; но принужденъ усту-
пить превосходнымъ силамъ Французовъ. Жубертъ самъ повелъ на
штыкахъ противъ Австршцевъ колонну пехоты, стремился, верхомъ,
съ нею при восклицашяхъ солдатъ: да здравствуетъ Республика! да
здравствуетъ Жубертъ... Пуля мгновенно решила блистательную
судьбу его; последшя слова его были: впередъ, впередъ!.. Моро снова
принялъ начальство. — Чтобы облегчить препятств!я, встреченныя
Крайемъ, Князь Багратюнъ сделалъ атаку на центръ непр!ятельскш.
Французы начали действовать правымъ крыломъ своимъ въ левый
флангъ Императорскихъ войскъ, овладели всеми возвышешями въ
• 141 «
окрестностяхъ Нови, составляющими подошву Генуэзскихъ горъ. Тамъ
ударилъ на нихъ Генералъ-Маюръ Князь Горчаковъ, подкрепленный,
потомъ, Меласомъ и Дерфельденомъ. Вся Императорская арм!я двину-
лась впередъ. Градъ ядеръ и картечи привелъ въ замешательство Руск1я
колонны; но, усиленныя свежими полками, оне снова устремились на
смертоносныя горы, три раза возобновляли нападешя на центръ
непр!ятельскш. Французы, казалось, мстили за смерть Жуберта; колон-
ны Дерфельдена, открывая путь къ убшственнымъ высотамъ подъ лич-
нымъ предводительствомъ Суворова, котораго сопровождалъ Великш
Князь, какъ будто наказывали за дерзновенное намереше помрачить
славу Россшскаго Полководца. Моро, Сенъ-Сиръ и начальникъ Фран-
цузскаго Главнаго Штаба Дессоль, видя последн!я усил!я союзной
армш, бросились сами противъ Рускихъ съ новыми колоннами. Съ та-
кою же твердоспю противъ леваго крыла Французской армш, которое
получило подкреплеше, возобновляли атаку войска Края, несколько
разъ отраженныя. Левое крыло союзниковъ сражалось на берегахъ
реки Скривш противъ Домбровскаго. Меласъ принудилъ его отсту-
пить и снять блокаду Серавали. Нападешя на центръ Французскихъ
войскъ требовали безпрестанныхъ подкрепленш съ праваго ихъ кры-
ла, которое ослабело до того, что не могло сопротивляться стремлешю
леваго крыла соединенныхъ войскъ. Пользуясь обстоятельствами, Ме-
ласъ предпринялъ движете на дорогу между Серавалш и Гави, въ
тылъ правому Французскому крылу. Стесненная этимъ движешемъ
Республиканская арм!я не могла сопротивляться нападешямъ на
центръ; PycKie достигли высотъ; Французы начали отступать, склоня-
ясь къ левому крылу своему на деревню Пастурану. Тамъ отряды
Австршской кавалерш и козаковъ, подъ начальствомъ Карачая, довер-
шили поражеше непр!ятеля, который удалился чрезъ Боккету къ
Савоне, чтобы сблизиться съ своими подкреплешями, собранными на
границе Шэмонтской. Мракъ ночи покрылъ бегство враговъ.
Потеря Французовъ простиралась до двадцати тысячь чел., въ
томъ числе убитыми до семи тысячь, пленными более 4600, ранеными
более 5000, пропавшими безъ вести около 4000. Въ числе пленныхъ
находились четыре Генерала; пушекъ взято 39, ящиковъ съ снарядами
54. Союзныя войска потеряли убитыми до 1300 чел., ранеными более
4700. Победа при Нови заставила непр!ятеля заключить капитулящю о
сдаче Тортоны, крепости неприступной, стоящей на высопгЁ скалы,
. 142 •
которую ни гаубицы, ни бомбы не достают, стоившей Королю Сардин-
скому пятнадцать миллюновъ1.
Императоръ Павелъ I повелЪлъ (24 Авг.) гвардш и всЪмъ
Россшскимъ войскамъ, даже и въ присутствш Своемъ, отдавать Кня-
зю Италшскому, Графу Суворову-Рымникскому eci воинаая Поче-
сти, подобно отдаваемымъ ОсобЪ ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕ-
СТВА. — «Князь Александръ Васильевичь! — писалъ Государь къ
Фельдмаршалу. — «Я получилъ извЪспе о знаменитой победе вашей
надъ упокоеннымъ вами Генераломъ Жубертомъ. Радъ весьма, а темъ
более, что убитыхъ немного и что вы здоровы. Не знаю, что пр1ятнЪе?
Вамъ ли побеждать или Мне награждать за победы? Но мы оба испол-
няемъ должное: Я какъ Государь, а вы какъ первый Полководецъ въ
Европе. Посылаю награждеше за взяпе Серавали; а вамъ не зная, что
уже давать, потому, что вы поставили себя свыше награжденш,
определили почесть военную, какъ увидите изъ Приказа, вчера отдан-
наго. Достойному достойное. Прощайте, Князь! Живите, побеждайте
Французовъ, и прочихъ, кои имеютъ въ виду не возстановлеше
спокойствия, но нарушеше онаго».
Между темъ Генералъ-Лейтенантъ Германъ сделалъ неудачную
высадку въ Голландш; другой вспомогательный тридцатитрехътысяч-
ный корпусъ, подъ начальствомъ Нумсена, потомъ Генералъ-Лейте-
нанта Римскаго-Корсакова, двинулся въ Швейцар1ю, где Эрцгерцогъ
Карлъ занялъ Цюрихъ; трепй, пятитысячный, изъ эмигрантовъ, подъ
предводительствомъ Принца Конде, находился въ Волынш.
Въ то время какъ Россшскш Самодержецъ, желая утвердить
спокойств!е Европы, возстановлялъ веру и низверженныхъ Госуда-
рей, Венскш Дворъ продолжалъ противудействовать, достигнувъ сво-
ей цели. Генералъ Графъ Клейнау, долженствовавшш, при пособш
Англшскаго Флота, теснить непр!ятеля на берегахъ Генуэзскихъ,
находившшся уже на одинъ переходъ отъ Генуи, поступилъ подъ на-
чальство Фельдмаршала-Лейтенанта Фрейлиха, который былъ ото-
званъ отъ главной союзной армш въ Герцогство Тосканское; Суво-
ровъ, по приказашю Императора Франца II, сдалъ начальство надъ
Австршскими войсками Генералу Меласу и двинулся съ своими пол-
1 Слова Суворова.
ками въ Швейцар1ю. Шемонтъ остался во власти союзниковъ. Къ
довершешю непр!ятностей, Эрцгерцогъ, до соединешя нашего Фельд-
маршала съ Римскимъ-Корсаковымъ, удалился изъ Швейцарш въ
Швабпо.
Такъ кончился знаменитый походъ 1799 года, въ которомъ союз-
ники подъ главнымъ предводительствомъ Суворова выиграли десять
сраженш, прюбрЪли около трехъ тысячь огнестрЪльныхъ орудш,
двести тысячь ружей, восемдесять тысячь плЪнныхъ и покорили двад-
цать пять крепостей, лишась убитыми и ранеными только восемь ты-
сячь челов'Ькъ.
Не отступая отъ предположеннаго плана, Государь, съ своей сторо-
ны, предоставилъ всё Россшсюя войска въ Швейцарш и корпусъ Прин-
ца Конде главному начальству Суворова, съ тЪмъ, чтобы эта арм!я, уси-
ленная Швейцарами, которыхъ вооружала Англ1я, составивъ центръ
Австршскихъ войскъ Эрцгерцога и Меласа, стремилась чрезъ Франшъ-
Конте во Франщю.
Оставляя Итал1ю, Фельдмаршалъ простился съ Австршцами при-
казомъ, исполненнымъ признательности. «Никогда, — упомянулъ Су-
воровъ, — не забуду я храбрыхъ Австршцевъ, которые почтили меня
довЪренноспю и любовно; не забуду воиновъ побЪдоносныхъ,
сод'Ьлавшихъ меня побЪдителемъ». — Непр1ятная вЪсть объ удаленш
Росаянъ привела въ уныше обитателей Шемонта и Ломбардш.
Руская арм!я выступила въ походъ къ границамъ Швейцарш двумя
колоннами: первою предводительствовалъ Дерфельденъ, второю Ро-
зенбергъ. Полевыя оруд!я отправлены, подъ прикрьтемъ войска,
чрезъ Миланъ и Комо, откуда положено перевести ихъ на судахъ. Въ
замЪнъ этихъ пушекъ корпусъ Дерфельдена долженъ былъ получить
15 горныхъ, а корпусъ Розенберга 10. Австршское начальство обяза-
лось снабдить мулами подъ оруд!я и для подвоза пров!анта. Мелась
увЪрилъ Суворова, что они выставлены въ городЪ БелинцонЪ, лежа-
щемъ у подошвы Сен-Готарда. Быстро шествовалъ Суворовъ: въ шесть
дней совершилъ переходъ, для котораго нужно было восемь; но въ
БелинцонЪ не нашелъ онъ обЪщанныхъ муловъ, потерялъ пять дней,
обнадеживаемый Австршскими коммиссюнерами, и въ такой крайно-
сти исполнилъ полезный совЪтъ Великаго Князя добавить недоставав-
шее число муловъ козачьими лошадьми.
Гренадер в зимней военной форме и гренадер в летней военной форме.
ИПГАЗКИ ЛЛРВЯЦ Р УГИЯЦАС
1770
Приближаясь къ Алыпйскимъ горамъ, одушевляя Росс1янъ чрез-
вычайными делами, недавно совершенными въ Италш, опытный Пол-
ководецъ не скрывалъ отъ военачальниковъ своихъ печальныхъ
слЪдствш удалешя изъ Швейцарш Эрцгерцога; предвидЪлъ, что Массе-
на устремится со всеми силами своими на Корсакова, потомъ на Конде.
Наконецъ показались грозные утесы и скалы Сен-Готарда, котора-
го вершина возносится выше облаковъ. Осенняя, ненастная погода
придавала еще более мрачности дикой громаде. Между солдатами,
утомленными отъ дальнихъ походовъ, возникъ ропотъ на трудный пе-
рехода Услышавъ негодоваше, Суворовъ предоставилъ имъ избрать
любое: безпрекословно повиноваться ему или предать его земле у по-
дошвы Сен-Готарда; велЪлъ рыть для себя могилу. «ЗдЪсъ похорони-
те меня, — произнесъ герой, — вы бол’Ёе не dimu мнЪ — я болЪе не
отецъ вамъ — мнЪ ничего не остается кромЪ смерти!» — Изумлен-
ные, растроганные солдаты, зная решительность вождя своего, броси-
лись къ нему съ громкими восклицан!ями: веди, веди насъ! подняли его
на руки. «Вотъ, — говорить очевидецъ Фуксъ, — первый шагъ Суворо-
ва къ победамъ на горахъ Альшйскихъ!»
Въ донесенш своемъ Государю отъ 3 Октября (1799) Суворовъ
описалъ знаменитый переходъ свой: «На каждомъ шаге въ этомъ
царстве ужаса, з!яющ1я пропасти представляли отверстые и поглотить
готовые гробы смерти. Дремуч1я, мрачныя ночи, непрерывно
ударяюпце громы, л!ющ!еся дожди и густый тумань облаковъ, при
шумныхъ водопадахъ, съ каменьями съ вершинъ низвергавшихся, уве-
личивали трепетъ. Тамъ явилась зрешю нашему гора Сен-Готардъ,
этотъ величающшся колоссъ горъ, ниже хребтовъ котораго громонос-
ныя тучи и облака плаваютъ, и другая, уподобляющаяся ей, Фогельс-
бергъ. Все опасности, все трудности были преодолены, и при таковой
борьбе со всеми стих!ями, непр!ятель, гнездившшся въ ущелинахъ и въ
неприступныхъ, выгоднейшихъ местоположен!яхъ, не могъ противо-
стоять храбрости воиновъ, явившихся неожиданно на этомъ новомъ
театре: онъ всюду прогнанъ. Войска В. И. В. прошли чрезъ темную гор-
ную пещеру Урзерн-Лохъ, заняли мостъ удивительною игрой природы
изъ двухъ горъ сооруженный и проименованный Тейфелъсбрике1.
Оный разрушенъ непр!ятелемъ; но это не остановило победителей: они
Чертов мост.
связываютъ доски шарфами офицеровъ; бегутъ по этимъ доскамъ, спу-
скаются съ вершинъ въ бездны, и, достигая врага, поражаютъ его всю-
ду. НапослЪдокъ надлежало восходить на снежную гору Биншнеръ-
Бергъ, скалистою крутизной всё проч!я превышающую; утопая въ
скользкой грязи, должно было подыматься противъ и посреди водопада,
низвергавшагося съ ревомъ, и низрывавшаго съ яростно страшные кам-
ни, снЪжныя и земляныя глыбы, на которыхъ много людей съ лошадьми
съ величайшимъ стремлешемъ летели въ преисподн!я пучины, где
MHorie убивались, а мнопе спасались. Всякое изражеше недостаточно къ
изображена этой картины во всемъ ея ужасе. Единое воспоминаше
преисполняетъ душу трепетомъ и теплымъ благодарственнымъ
молешемъ ко Всевышнему. Его же невидимая, всесильная десница види-
мо охраняла воинство В. И. В., подвизавшееся Святою Его Верою».
Суворовъ совершилъ неимоверный походъ среди своего войска на
лошади, едва влачившей ноги, въ синемъ обветшаломъ плаще, кото-
рый достался ему после отца и былъ известенъ подъ назвашемъ роди-
телъскаго, въ круглой большой шляпе, взятой у одного капуцина. Ро-
потъ воиновъ, отчаяшемъ исторгаемый, доходилъ до него: «Старикъ
нашъ, — говорили они вслух, — выжилъ уже изъ ума: Богъ весть, куда
насъ завелъ! — Суворовъ спрашивалъ: что они говорятъ? — Ему
отвечали: «вы слышите сами» — «Да! — кричалъ онъ: — Помилуй
Богъ! они меня хвалятъ; такъ хвалили они меня въ Туретчине и
Польше». — И утомленные солдаты хохотали, забывали свою уста-
лость, радостно повторяли слова Предводителя: Впередъ! съ нами Богъ!
Руское войско победоносно. Ура! — «Здесь нетъ des belles
retirades1. — говорилъ Суворовъ, улыбаясь приближеннымъ; — «разве
въ пропастяхъ». — Одно слово ретирада приводило его въ гневъ и
изступлеше. Окруженный со всехъ сторонъ непр!ятелемъ и оставлен-
ный союзниками, онъ повторялъ: «Не дамъ костей своихъ врагамъ;
умру здесь, и изсеките на камне: Суворовъ — жертва измены, но не
трусости». — Великш Князь проводилъ съ Фельдмаршаломъ ночи
подъ открытымъ небомъ: иногда, въ равнинахъ только, имели они
пристанище въ сараяхъ, где въ летнее время укрываются отъ непогоды
пасущ!яся стада.
1 Прекрасныхъ ретирадъ — (фр.).
ВытЪснивъ Французовъ изъ горныхъ ущелы, обративъ ихъ въ
бЪгство, сначала, къ долинЪ Урзернъ, потомъ чрезъ Чертовъ мостъ за
мЪстечко Вазенъ, къ Амстегу; занявъ городъ Альтдорфъ, Суворовъ
преодолЪлъ съ войскомъ своимъ чрезвычайный трудности при
переход^ черезъ гору Колъмбергъ, высочайшую по Сен-ГотардЪ. Въ
продолжены этихъ битвъ герои его, Багратюнъ и Милорадовичь, по-
крыли себя новою славой: послЪдны, найдя въ АмстегЬ сожженный
мостъ, полетЪлъ по тлевшимся бревнамъ; спускался на спинЪ съ утеси-
стыхъ горъ.
Арм1я вступила въ долину Мутенъ. ЗдЪсь Фельдмаршалъ
извёстился отъ жителей окрестныхъ селены о печальной участи кор-
пусовъ Римскаго-Корсакова и Фельдмаршала-Лейтенанта Готце.
СлЪдуя повелЪн!ямъ Гофкригсрата, Эрцгерцогъ оставилъ Швейцар1ю
въ то самое время, когда, соединивъ силы свои съ Римскимъ-
Корсаковымъ и Готце (кои всё составили бы до ста тысячь), могъ раз-
бить Массену, имЁвшаго подъ ружьемъ только шестьдесять тысячь.
Французскш Генералъ, узнавъ о приближены Суворова, решился вне-
запнымъ нападешемъ отвратить угрожавшую ему опасность: Готце,
храбро обороняясь противъ Сульта, палъ при деревнЪ Шаннисъ геро-
емъ; Римскш-Корсаковъ, распространивши силы свои въ Швейцары
по случаю удалешя изъ оной Эрцгерцога, былъ, послЪ упорныхъ битвъ
(14 и 15 Сент.) окруженъ въ ЦюрихЪ многочисленнымъ непр!ятелемъ,
не согласился на постыдныя услов!я и съ десятитысячнымъ войскомъ,
съ 12 оруд!ями, проложилъ себъ дорогу штыками къ Эглизау сквозь
сорокатысячную apMiio1. Жители Швейцары не отважились возстать
единодушно: нисколько тысячь сражались подъ знаменами Францу-
зовъ и не щадили Росаянъ, пришедшихъ защищать ихъ свободу.
У Суворова оставалось менЪе двадцати тысячь войска, утомленна-
го отъ непрестанныхъ сражены и дальнихъ походовъ, почти безъ па-
троновъ и пороху: онъ не могъ предпринять наступательныхъ дЪйствы
въ открытыхъ равнинахъ противъ Массены, въ трое сильнЪйшаго и,
вмёстё съ военнымъ Совётомъ, решился идти на Гларисъ горами, от-
1 Александръ Михайловичь Римскш-Корсаковъ, въ послёдствш Литовскш Воен-
ный Губернаторъ, Генералъ отъ Инфантерш, Членъ Государственнаго Совета и кава-
леръ орденовъ Св. Апостола Андрея Первозваннаго и Св. Владим1ра первой степени,
скончался въ С. Петербург^ 13 Мая 1840 года, на 87 отъ рождены.
• 14В»
крыть себе путь оруж!емъ. Непр1ятель нападалъ на Русскихъ днемъ и
ночью со всЬхъ сторонъ: въ мокрую, холодную погоду, они должны
были подниматься на утесы, покрытые снЪгомъ, проходить по
тЬснымъ, болотистымъ дорогамъ, и вправо отъ Глариса вооруженною
рукой пробираться къ Коиру. Безпрестанно происходили кровопро-
литныя сражешя, на которыхъ воины Суворова всегда оставались
победителями: подъ Мутенталемъ Розенбергъ, начальствовавппй на-
шимъ арр!ергардомъ, заманилъ Массену съ 10 тысяч человекъ въ до-
лину, выждалъ, ударилъ съ тремя тысяч Рускихъ въ штыки, разбилъ
его, обратилъ въ бегство до самаго Швица, потопилъ более двухъ тыс.
человекъ, взялъ въ пленъ: Генералъ-Квартирмейстера Лекурба, двухъ
Шефовъ бригады, одного батальоннаго командира, 13 офицеровъ и
1200 рядовыхъ; отбилъ пять пушекъ1. За Гларисомъ Князь Багратюнъ,
командовавнпй авангардомъ, подкрепленнымъ Генераломъ Дерфел ь-
деномъ, стремительно напалъ въ дефилеяхъ на Молитора, опрокинулъ
его, положилъ на месте тысячу человекъ, взялъ въ пленъ: Шефа бри-
гады, 7 офицеровъ, 347 солдатъ, отбилъ две пушки и одно знамя. На-
конецъ, после шестнадцатидневнаго победоноснаго странствовашя по
Альшйскимъ горамъ, PycKie достигли Хура, откуда выступили чрезъ
Маенфельдъ и Бальцеръ въ Фельдкирхенъ.
Въ достопамятный походъ чрезъ Швейцар1ю непр!ятель потерялъ:
убитыми, Генерала Лягурье, множество офицеровъ и более четырехъ
тысячь солдатъ; пленными, одного Генерала, трехъ Полковниковъ,
37 Штабъ и Оберъ-Офицеровъ и 2778 нижнихъ чиновъ; пушекъ отби-
то 10, одна мортира и одно знамя. Съ нашей стороны пало 661 чел., ра-
нено 1369, вь томъ числе Генералъ-Маюры: Князь Горчаковъ, Князь
Багратюнъ, Курнаковъ, Харламовъ и Мансуровъ. — Сынъ Суворова, во
все время сражешя и погони находился при Великомъ Князе, который
не переставалъ одушевлять войско напоминашемъ о любви кь
Августейшему его Родителю. Между темъ Римскш-Корсаковъ разбилъ,
при деревне Шлате, три дивизш Французская: Менара, Лоржа и Гацана;
преследовалъ ихъ кавалер!ею, прогналъ до реки Тура, отбилъ две пуш-
ки, положилъ на месте до тысячи человекъ, взялъ 50 въ пленъ, сосре-
1 Розенбергъ награжденъ за этотъ знаменитый подвигъ орденомъ Св. Апостола
Андрея Первозваннаго.
доточилъ силы свои на правомъ берегу Рейна. Принцъ Конде
потерпЪлъ поражеше при Костнице.
Не теряя еще надежды соединиться съ Австршской арм!ею и
действовать снова къ освобожден™ Швейцарш, Фельдмаршалъ высту-
пилъ изъ Фельдкирхена къ Линдау, где получилъ письмо отъ Эрцгерцо-
га Карла, назначавшаго ему свидаше въ Штокахъ. Ссылаясь на слабость
здоровья, Суворовъ просилъ Эрцгерцога сообщить ему письменно
виды и предположен!я для дальнейшихъ действш, и въ присутствш
Графа Коллоредо (который былъ присланъ съ письмомъ) произнесъ:
— «Эрцгерцогъ Карлъ не при ДворЪ, но на войнЪ, такой же Гене-
ралъ какъ Суворовъ, кромЪ того, что послЪбнш старее его по своей
опытности». — Возникшая между обоими Полководцами переписка
не имела никакихъ успеховъ: Эрцгерцогъ настоятельно требовалъ
содейств!я Суворова, не объявляя ему числа войскъ, которыми самъ
намеревался вспомоществовать. Фельдмаршалъ решился перенесть
главную квартиру въ Аугсбургъ, где вступилъ въ столь же безполезные
переговоры съ Австршскимъ Министромъ Княземъ Эстергази. Вскоре
последовало формальное объявлеше Императора Павла I, что Онъ
прекращаетъ общее дело. — «Государь, Братъ мой! — писалъ велико-
душный Монархъ Poccin къ Императору Францу II, — Вашему Величе-
ству должно уже быть известно о последств!яхъ удалешя изъ
Швейцарш Вашей армш подъ начальствомъ Эрцгерцога Карла — со-
вершившагося вопреки всехъ причинъ света, по коимъ оная остава-
лась тамъ до соединешя Фельдмаршала Князя Италшскаго съ Генералъ-
Лейтенантомъ Корсаковыми Видя войска Мои оставленныя, и такимъ
образомъ преданныя непр!ятелю — политику, противную Моимъ
намерешямъ, и благосостояше Европы, принесенное на жертву, имея
совершенный поводъ къ негодовашю на поведете Вашего Министер-
ства, коего побужденш не желаю знать, Я объявляю Вашему Величеству
съ темъ же чистосердеч!емъ, которое заставило Меня лететь на по-
мощь къ Вамъ и споспешествовать успехамъ Вашего оруж!я, что
отныне общее дело прекращено, дабы не утвердить торжества въ деле
вредномъ. Пребываемъ съ должнымъ къ Вамь почтешемъ и проч.».
Суворовъ получилъ Высочайшее повелеше возвратиться въ Pocciio
и, читая въ будущемъ, произнесъ: «Я билъ Французовъ; но не добилъ. Па-
рижъ мой пунктъ — 6ida Eepont!» — Признательный къ заслугамъ Госу-
дарь возвелъ героя въ почетное достоинство Россшскаго Генералиссимуса
29 Октября 1799 года. «Побеждая повсюду и во всю жизнь вашу враговъ
Отечества, — писалъ къ нему Павелъ 1-й,— не доставало вамъ еще одного
рода славы: преодолеть самую природу; но вы и надъ нею одержали нынЪ
верхъ. Поразивъ еще разъ злодЪевъ вЪры, попрали вмЪстЬ съ ними козни
сообщниковъ ихъ, злобою и зависпю противъ васъ вооруженныхъ.
Ныне, награждая васъ по мЪрЪ признательности Моей, и ставя на вышнш
степень, чести и геройству предоставленный, увЪренъ, что возвожу на
оный знаменитЬйшаго Полководца сего и другихъ вЪковъ». — Это много
для другого, — произнесъ тогда Императоръ Графу Растопчину, — а Суво-
рову мало: ему быть Ангеломъ, — и велЪлъ вылить бронзовую статую его
для украшен!я столицы, въ память знаменитыхъ подвиговъ. Императоръ
Францъ II препроводилъ къ Суворову орденъ Mapin Терезш первой сте-
пени болыпаго креста, предоставилъ ему по жизнь зваше своего Фель-
дмаршала и сопряженное съ онымъ жалованье. Великш Князь Констан-
тинъ Павловичь за храбрость и примерное мужество получилъ отъ
своего АвгустЬйшаго Родителя титулъ Цесаревича.
Вь ПрагЬ Генералиссимусъ провелъ время очень весело (въ Де-
кабре); завелъ у себя на банкетахъ святочныя игры: фанты, жмурки,
жгуты и проч.; бЪгалъ, мЪшался вь толпЪ подчиненныхъ, съ точностно
исполнялъ, что ему назначалось дЪлать, когда вынимали его фантъ; пу-
стился въ танцы: люди въ право, а онъ влЪво; такую, — какъ изъясняет-
ся очевидецъ Фуксъ, — причинилъ кутерьму, суматоху, штурмъ, что
всЪ скакали, прыгали и сами не знали куда. Знатн,Ьйш1я Богемск1я дамы,
Австршскш Генералъ Графъ Беллегардъ, Англшскш Посланникъ при
ВЪнскомъ ДворЪ Лордъ Минто и множество иностранцевъ путались въ
нашихъ простонародныхъ играхъ. Кто бы подумалъ тогда, что Суворовъ
находился у врать смерти?
«Князь! — писалъ собственноручно Императоръ къ Суворову
29 Декабря. — Поздравляю васъ съ новымъ годомъ, и желая его вамъ
благополучно, зову васъ къ себъ. Не мнЪ тебя, герой, награждать. Ты
выше мЪръ Моихъ; но МнЪ чувствовать cie и цЪнить въ сердцЪ, отда-
вая тебъ должное. Благосклонный Павелъ».
Сдавъ команду Генералу Розенбергу, Генералиссимусъ простился
въ ПрагЪ съ войсками горестно и трогательно: солдаты предчувствова-
ли, что не увидятъ бол'Ье своего водителя къ побЪдамъ!
Въ городЪ НейтитшенЪ (въ Моравш) Суворовъ желалъ покло-
ниться праху Лаудона. Приближившись къ надгробному памятнику,
• 131 >
онъ прочелъ со внимашемъ Латинскую надпись, въ которой описаны
титулъ и заслуги знаменитаго Полководца, и произнесъ сопровождав-
шему его Фуксу1: «НЪтъ! Когда я умру, не дЪлайте на моемъ надгробш
похвальной надписи; но скажите просто: ЗдЪсь лежитпъ Суворовъ».
Начало болЪзни Генералиссимуса, называемой фликтеною, оказа-
лось въ Кракове: сыпь и водяные пузыри покрыли все тЪло его. Онъ
поспЪшилъ въ имЪше свое Кобрино и тамъ слегъ въ постель, велЪлъ
отыскать аптечку блаженной памяти Екатерины. — «Она надобна
мне только на память» — говорилъ Суворовъ, не любивппй лЪкарствъ.
Тотчасъ отправлена была съ печальнымъ извЪспемъ эстафета къ
Генералъ-Прокурору Обольянинову. Императоръ прислалъ Лейбъ-
Медика Вейкарта къ больному. — «Молю Бога, — писалъ Онъ къ
нему, — да возвратитъ Мне героя Суворова. По пргЬздЪ вашемъ въ
столицу узнаете вы признательность къ вамъ Государя, которая, одна-
кожъ, не сравняется съ вашими великими услугами, оказанными Мне
и Государству». Суворовъ получилъ облегчеше, началъ выздоравливать
и большую часть времени, по случаю наступившая тогда Великаго по-
ста, проводилъ въ молитвахъ, заставлялъ Вейкарта участвовать въ нихъ
три раза въ день, бить земные поклоны, употреблять самую строгую
постную пищу, не смотря на отговорки; велЪлъ ему говорить по Руски,
хотя онъ съ трудноспю изъяснялся на нашемъ языке; продолжалъ въ
церкви петь съ певчими, сердился, когда они не согласовались съ
нимъ, читалъ Апостолъ съ великимъ напряжешемъ голоса, безпрестан-
но перебЪгалъ съ одного клироса на другой или въ алтарь и молился
мЪстнымъ образамъ. Иногда герой предавался мечташямъ о новой
кампаши, диктовалъ ответы на письма знаменитыхъ особъ Европы,
разговаривалъ о приготовлешяхъ, которыя делались къ торжественно-
му въезду его въ С.-Петербургъ.
Наконецъ Докторъ позволилъ ему отправиться въ дорогу съ темъ,
чтобы ехать въ сутки не более двадцати пяти верстъ, о чемъ донесено
Государю. Передъ отъЪздомъ Генералиссимусъ спросилъ: не забылъ ли
кого наградить? Онъ не могъ уже путешествовать по своему обыкновенно,
ехалъ не въ кибитке, а въ дормезе, лежа на перине и въ сопровождены
1 Действительный Статскш СовЪтникъ Егоръ Борисовичь Фуксъ, Прави-
тель Канцелярш и неразлучный спутникъ Суворова, управлялъ также военною
канцеляр!ею Князя Кутузова-Смоленскаго въ достопамятный 1812 годъ; скончался
въ С. Петербурге 25 Марта 1829 года.
152 •
врачей; на пути получилъ Высочайшш рескриптъ, въ которомъ Государь
изъявлялъ величайшую радость, что вскоре обниметъ героя всЪхъ
вЪковъ, Суворова. При выезде изъ Вильно, болезнь его вдругъ усили-
лась: великш Полководецъ остановился въ бедной хижине, легъ на лавку
и, прикрытый полотномъ, съ тяжелыми вздохами произносилъ: «За что
страдаю?» — Въ Риге собравшись съ силами, онъ надЪлъ въ первый день
Пасхи свой Фельдмаршальскш мундиръ, все знаки почестей, слушалъ
Божественную Литурпю и разговелся у Губернатора. — «Ахъ! старъ
я сталъ!» — повторялъ Суворовъ во время двухнед'Ьльнаго путешеств!я
своего отъ Риги до С.-Петербурга. Народъ везде толпился съ
нетерп'Ьливымъ любопытствомъ взглянуть на непоб'Ьдимаго вождя. Въ
Стрельне дормезъ его былъ окруженъ многими жителями столицы,
выехавшими къ нему на встречу: дамы и дети подносили фрукты и
цветы; слабымъ, болезненнымъ голосомъ благодарилъ онъ ихъ, и съ
умилешемъ благословлялъ детей. Избегая уже всехъ почестей, Генера-
лиссимусъ желалъ въехать въ Петербурга вечеромъ; приближился,
20 Апреля, къ Тр1умфальнымъ воротамъ въ десять часовъ: поднялся
шлагбаумъ, солдаты выступили въ рядъ безъ ружей. Въ Зимнемъ Дворце
были приготовлены для него комнаты: Суворовъ остановился въ доме
своего племянника Графа Дмитр1я Ивановича Хвостова1, где отъ увели-
чившейся болезни слега въ постель. На другой день явился къ нему
Вице-Канцлеръ Графъ Растопчинъ съ собственноручнымъ рескриптомъ
Лудовика XVIII, при которомъ Король Французсюй препроводилъ къ
нему орденъ Св. Лазаря. Суворовъ лежалъ въ совершенномъ
разслаблеши; долго не мога понять, зачемъ Растопчинъ пр1ехалъ; нако-
нецъ велелъ прочитать письмо, взялъ орденъ, заплакалъ, спросилъ о
месте, изъ котораго онъ присланъ, и съ ироническою улыбкой сказалъ:
«Такъ ли прочитали? Французскш Король долженъ быть въ ПарижЪ, а не
въ МитавЪ». — Не задолго передъ темъ, Курфирстъ Баварскш Макси-
мил!анъ-1осифъ прислалъ Суворову орденъ Св. Губерта1 2.
1 На Екатерининскомъ каналЪ, близь церкви Св. Николая. Этотъ домъ принад-
лежа лъ потомъ Г. Болотникову.
2 Суворовъ, кромЪ орденовъ: Австр. Mapin Терезш, Прусскихъ, Сардинскихъ,
Французскаго и Баварскаго, имЪлъ еще Польсюе: БЪлаго Орла и Св. Станислава; же-
лаль получить ордень Подвязки и намекалъ о томъ посредствомъ спущеннаго чулка,
Англшскому Послу.
- ISB
Онъ уже обедалъ не въ семь часовъ утра, а во второмъ по полудни;
спалъ не на сене; часто вставалъ съ постели, садился въ больш!я кресла,
въ которыхъ возили его по комнате; продолжалъ, для препровожден!я
времени, заниматься Турецкимъ языкомъ; сохранилъ въ памяти всЬъ
подробности о походахъ противъ Поляковъ и Турокъ и забывалъ назван!я
покоренныхъ имъ городовъ и крепостей въ последнюю кампашю, также
имена Генераловъ, надъ которыми одержалъ свЬж!я, блистательный
победы. «Для чего — говорилъ Суворовъ — не умеръ я на поляхъ Италш!»
Тщетны были старашя искуснейшихъ врачей; болезнь день ото
дня усиливалась и смерть приближалась скорыми шагами. Однажды
вошелъ къ больному племянникъ его и сказалъ ему: «До васъ есть
дело». — Окинувъ его быстрымъ взглядомъ, Суворовъ отв'Ьчалъ твер-
дымъ и р'Ьшительнымъ голосомъ: «ДЯло? я готовъ!» — Но узнавши,
что Баронъ Бюллеръ желалъ получить изъ рукъ его Баварскш орденъ
Золотаго Льва, опустилъ голову на подушку и слабо, едва внятными
словами, произнесъ: «Хорошо; пусть войдетъ'».
Уговорили Суворова исповедаться и причаститься Св. Тайнъ. Онъ
исполнилъ последшй долгъ, какъ истинный хриспанинъ, простился съ
окружавшими одръ его. Наступила ночь: въ безпамятстве, умиравппй
произносилъ слабымъ голосомъ разныя приказан!я, какъ бы находясь
съ военачальниками въ главной квартире, твердилъ о Генуе, о новыхъ
своихъ военныхъ планахъ. Бредъ продолжался и утромъ — наконецъ
Суворовъ умолкъ — и навсегда... 6 Мая 1800 года, во второмъ часу по
полудни, на 72 году своей жизни.
Огорченный смерпю Генералиссимуса, Императоръ послаль свое-
го Генералъ-Адъютанта утешить родственниковъ и объявить имъ, что
Онъ наравнЯ съ Poccieio и съ ними раздЯляетъ скорбь о потеря велика-
го человека. Великолепный гробъ былъ поставленъ въ богатоубранной
зале, где въ продолжеше семи дней жители столицы орошали слезами
признательности бренные останки.
Въ назначенный день, вельможи, чиновники и все сослов!я двину-
лись къ Александро-Невской лавре. Императоръ, окруженный блиста-
тельною свитой, ожидалъ печальное шеств!е у Публичной Библютеки,
и, по приближеши гроба, снялъ шляпу, низко и почтительно поклонил-
1 Баронъ Бюллеръ, Чрезвычайный Россшскш Посланникъ и Полномочный Ми-
нистръ въ Минхен'Ь, въ посл'Ьдствш Сенаторъ, награжденъ этимъ орденомъ по пред-
стательству Суворова.
ся праху знаменитаго мужа, который прославилъ Его царствоваше.
У монастырскихъ воротъ высокш балдахинъ затруднялъ входъ дро-
гамъ; уже хотели снимать его, какъ одинъ унтеръ-офицеръ,
находивппйся во всЬхъ походахъ съ Суворовымъ, вскрикнулъ:
«Оставьте! Онъ пройдетъ, какъ и везде проходилъ». — Двинулись — и
гробъ проЪхалъ благополучно.
Останки Генералиссимуса покоятся въ церкви Св. БлаговЪщешя.
Долго простая, но красноречивая надпись: Здесь лежитъ Суворовъ —
украшала место его погребешя. — Въ 1826 году ныне благополучно
царствующш Государь Императоръ, въ честь непобедимому Полковод-
цу и для возбуждешя въ молодыхъ воинахъ воспоминашя о безсмертныхъ
подвигахъ, Высочайше повелеть соизволилъ (17 Авг.) именоваться
впредь Фанагоршскому гренадерскому полку (съ которымъ Суворовъ
взялъ Измаилъ, разбилъ при Рымнике Визиря) гренадерскимъ Генера-
лиссимуса Князя Суворова Италшскаго полкомъ.
Князь Александръ Васильевичь Италшскш, Графъ Суворовъ-Рым-
никскш, средняго роста, взлизистый, сухощавый, имелъ лице покрытое
морщинами, большой ротъ, взглядъ быстрый и часто грозный, волоса
седые какъ лунь; былъ жестокъ и сострадателенъ, гордъ и доступенъ,
снисходителенъ и склоненъ къ насмешкамъ; скоръ во всехъ своихъ
действ!яхъ: никогда не ходилъ, а бегалъ; не ездилъ верхомъ — скакалъ;
одаренъ счастливою памятью: въ Турщи выучился по-Турецки, въ
Польше по-Польски, въ Финляндш по-Чухонски. Воспитанный среди
битвъ, получивъ все высппе чины и знаки отлич!я на бранномъ поле,
онъ жилъ въ армш какъ простой солдатъ, употреблялъ суровую пищу,
хлебалъ солдатск!я щи и кашицу, спалъ на соломе; часто являлся въ
лагере въ одной рубашке или солдатской куртке, иногда въ изодран-
номъ родителъскомъ плаще, съ опущенными чулками и въ старыхъ са-
погахъ; былъ доволенъ, когда его не узнавали; ездилъ на неоседланной
козацкой лошади и по утру, до зари, пелъ три раза петухомъ, пробуж-
дая такимъ образомъ войско; при Дворе боялся скользкаго паркета,
перебегалъ изъ угла въ уголъ; былъ неловокъ въ обращены съ женщи-
нами, говорилъ: «Отъ нихъ мы потеряли рай!» — дышалъ лишь
славолюб!емъ. Онъ ложился спать въ шесть часовъ вечера, вставалъ въ
два часа по полуночи, купался или окачивался холодною водой, обедалъ
утромъ въ семь часовъ. Камердинеръ Прошка уполномоченъ былъ от-
нимать у него тарелку съ кушаньемъ и на вопросъ: по чьему приказами)
IMF
онъ это дЪлаетъ? отвЪчалъ: «По приказашю Фельдмаршала Суворо-
ва». — «Ему должно повиноваться1», — говорилъ Суворовъ.
Императрица Екатерина II, узнавъ, что Графъ Рымникскш Ъздитъ
и ходитъ въ трескуч!е морозы въ одномъ мундирЪ, подарила ему чер-
ную соболью шубу. Суворовъ принялъ съ должнымъ благогов'Ьшемъ
даръ Монархини, возилъ его съ собою на колЪнахъ; но никогда не дер-
залъ — какъ изъяснялся — возлагать на грешное свое тЪло. — Выпа-
рившись въ бан'Ь, онъ бросался въ рЪку или въ сн'Ьгъ и, между тЬмъ,
переносилъ въ горницЪ ужасную теплоту. Однажды Правитель его
канцелярш Фуксъ закапалъ потомъ донесеше, которое докладывалъ
Суворову: «Вотъ, Ваше С1ятельство — сказалъ онъ ему — «я не вино-
ватъ, а ваша Этна» — указавъ на печь. — «Ничего, ничего — отвЪчалъ
Суворовъ; — въ Петербург!, скажутъ, или, что ты до поту лица ра-
ботаешъ, или что я окропилъ эту бумагу слезою. Ты потливъ, а я слез-
ливъ». — Въ другое время Австршскш Генералъ-Квартирмейстеръ
Цахъ до того распалился въ кабинет^ его, что снялъ съ себя галстукъ и
мундиръ. Фельдмаршалъ бросился его ц'Ьловать, произнеся: «Люблю
кто со мною обходится безъ фасоновъ». — «Помилуйте, — вскрикнулъ
Цахъ, — здЪсь можно сгорЪть!» — «Что дЪлать! — возразилъ Суво-
ровъ. Ремесло наше такое, чтобъ быть всегда близь огня, а потому я и
здЪсъ отъ него не отвыкаю».
Суворовъ презиралъ роскошь, не терп'Ьлъ лести, любилъ давать
милостыню; но здоровому нищему дарилъ топоръ, говоря: Руби дрова;
не умрешь съ голоду; присылалъ нисколько л'Ьтъ сряду въ С.-Пе-
тербургскую тюрьму, отъ неизв'Ьстнаго, по десяти тысячь рублей на
искуплеше содержащихся за долги; отличался рЪдкимъ безкорыспемъ;
примЪрнымъ безстраппемъ и самоотвержешемъ; во всю жизнь пора-
жалъ непр!ятеля многочисленнаго меньшими силами; былъ любимъ,
боготворимъ войскомъ; наказывалъ солдатъ, за неисправность, отече-
ски; офицеровъ арестами — никого не погубилъ: только одинъ разъ въ
жизнь свою вынужденъ онъ былъ удалить Полковника, присвоившаго
себЪ солдатами артельныя деньги, но и тутъ велЪлъ написать просто,
1 Этому ПрошкЪ, всегда пьяному, дерзкому, грубившему господину, Ко-
роль Сардинскш Карлъ Еммануилъ прислалъ двЪ медали, на зеленыхъ лентахь, съ
изображешемъ на одной сторонЪ Императора Павла I, на другой своего портрета, съ
Латинскою надписью: за сбережете здоровья Суворова. Посл'Ьдшй снисходилъ ему по-
тому, что онъ некогда спасъ его жизнь.
193»
что онъ увольняется за немогузнайство. Генералы Дерфельденъ, Розен-
бергъ, Меласъ и друпе обращались съ нимъ съ некоторою боязшю,
страшась его насмЪшекъ. Отличаясь благочеспемъ, часто кричалъ онъ
своимъ воинамъ: Начало премудрости есть страхъ Господень; умЪлъ
беседовать съ ними въ ихъ вкусе, слогЬ, языке. Солдаты отзывались:
«Нашъ Суворовъ съ нами въ победахъ и везде въ паю, только не въ
добыче, она вся наша. Онъ не спитъ, когда мы спимъ; не есть, когда
насъ угощаетъ, и еще въ жизни своей ни одного дела не проспалъ».
Тактика Суворова состояла въ трехъ словахъ: Быстрота,
глазом Ъръ, натискъ. Пехота его действовала штыками, конница сабля-
ми. «Ошибки великихъ Полководцевъ поучительны, — говорилъ
онъ. — За ученаго даютъ трехъ неученыхъ. Намъ мало трехъ! Давай
намъ шесть, давай намъ десять на одного... всЪхъ побъемъ, повалимъ,
въ полонъ возьмемъ. Береги пулю на три дни, а иногда и на цЪлую
кампант, когда негдЪ взять. Стреляй ръдко да мЪтко — штыкомъ
коли крепко. Пуля обмишулится, а штыкъ не обмишулится; пуля дура,
штыкъ молодецъ». Въ Рымникскомъ сражеши, заметивъ ужасныя лица
Янычаръ, Суворовъ тотчасъ приказалъ солдатамъ: не смотреть бусур-
манамъ въ лице, а колоть ихъ прямо въ грудь.
Онъ не терпелъ ретирадъ и оборонительной войны. «Словъ: рети-
рада (которое произносилъ всегда зажмурясь и съ насмешливымъ про-
тяжешемъ), дефансивъ въ моемъ Словаре нетъ», — повторялъ Суво-
ровъ. — Генералъ Меласъ, называвппй его Генераломъ впередъ и
которому нашъ Полководецъ сказалъ: «Правда, впередъ! но иногда огля-
дываюсь и назадъ, «не съ темъ, однакожъ, чтобъ бежать, но чтобъ на-
пасть», — теснимый подъ Треб1ею Французами, прислалъ къ нему за
повелешемъ: «Куда отступать?» — «Въ Шаченцу», — отвечалъ Суворовъ,
приказавъ, такимъ образомъ, разбить непр!ятеля и обратить его въ
бегство1.
«Непр1ятелъ думаетъ, что ты за сто, за двести верстъ, — гово-
рилъ Генералиссимусъ, — а ты, удвоивъ, утроивъ шагъ богатырскш, на-
грянь на него быстро, внезапно. Непр1ятель поетъ, гуляетъ, ждетъ тебя
съ чистаго поля, а ты изъ-за горъ крутыхъ, изъ за лЪсовъ дремучихь на-
лети на него, какъ снЪгъ на голову; рази, стЪсни, опрокинь, бей, гони, не
давай опомниться: кто испуганъ, тотъ побЪжденъ въ половину; у
1 Суворовъ называлъ Меласа: Папа Меласъ, Haute Excellence.
• •
страха глаза болъипе, одинъ за десятерыхъ покажется. Будь прозорлива
остороженъ, имей цель определенную. Возьми себе въ образецъ героя
древнихъ временъ, наблюдай его, иди за нимъ въ следъ, поровняйся, обго-
ни — слава тебе! Я выбралъ Кесаря. Альпшсмя горы за нами — Богъ пе-
редъ нами: ура! Орлы PycKie облетели орловъ Римскихъ!»
Все Русское было близко къ сердцу Суворова; любя родину, онъ ча-
сто повторялъ: «Горжусь, что я Росаянинъ!» — Подражавшихъ Фран-
цузамъ въ выговоре и ухваткахъ спрашивалъ: «Давно ли изволили по-
лучить письма изъ Парижа отъ родныхъ? Итал1янск1я простонародныя
песни чрезвычайно нравились ему, сходствуя нисколько съ Рускими,
особливо когда Итал1янецъ поетъ вдали, въ чистомъ поле. Онъ пере-
писывался съ Державинымъ и Костровымъ: первый воспЪлъ его знаме-
нитые подвиги въ безсмертныхъ стихахъ; Костровъ посвятилъ ему пе-
реводъ свой Occiana. Книга эта была любимымъ его чтешемъ1; онъ
бралъ ее во всЬхъ походахъ. «Осаанъ, мой сопутникъ, — говорилъ Су-
воровъ, — меня воспламеняетъ; я вижу Фингала, въ тумане, на высо-
кой скале сидящаго, слышу слова его: «Оскаръ, одолевай, силу въ
оружш; щади слабую руку. Честь и слава пЪвцамъ! Они мужаютъ насъ и
дЪлаютъ творцами общихъ благъ». — Но съ умомъ образованными с
начитанности, Суворовъ имелъ предразсудки: не терпЪлъ, чтобъ за
столомъ его брали соль ножемъ изъ солонки; двигали ее съ мъста или
ему подавали: каждый долженъ былъ отсыпывать себе на скатерть соли
сколько ему угодно и тому подобное.
Екатерина Великая, желая вывесть Потемкина изъ ошибочнаго его
MH'bHiB объ уме Суворова, присоветовала ему подслушать ихъ разго-
воръ изъ соседней комнаты. Удивленный необыкновеннымъ остро-
ум!емъ и глубокомысл!емъ Рьмникскаго, Князь Таврическш упрекнулъ
его, зачемъ онъ съ нимъ не беседуетъ такимъ образомъ. — «Съ Царями
у меня другой языкъ», — отвечалъ Суворовъ. Проказничая въ обще-
ствахъ и передъ войскомъ, онъ въ кабинете диктовалъ диспозищи къ
сражешямъ, взвешивалъ въ уме своемъ силы непр!ятельск!я, назна-
чалъ позищи полкамъ, предписывалъ имъ новыя действ!я, чертилъ
самъ планы или поправлялъ ошибки искуснейшихъ своихъ Генералъ-
1 И Наполеонъ любилъ читать Occiana, котораго перевелъ на Французскш языкъ
Бауръ-Лорм1анъ.
13^-
Квартирмейстеровъ, Шателера и Цаха, которые за то не сердились, но
изумлялись и благодарили его.
Упоминая о корыстолюбш Массены, Суворовъ присовокуплялъ:
«Не поместятся въ тесномь гробе его заграбленные имъ и кровно оба-
гренные миллюны!» — О Моро отзывался: «Онъ меня, седаго старика,
несколько понимаетъ; но я его больше. Горжусъ, что имелъ дело съ
славнымъ человекомъ!» — Румянцова называлъ своимъ учителемъ; Пе-
тра Великаго первымъ Полководцемъ своего века. «Мнете мое о
Государе, —прибавлялъ онъ, — и Графъ Петръ Александрович^ удо-
стоилъ одобрить».
Однажды, разговаривая о самомъ себъ, Суворовъ сказалъ окру-
жавшимъ его: «Хотите ли меня знать? Я вамъ себя раскрою: меня хва-
лили Цари, любили воины, друзья мне удивлялисъ, ненавистники меня
поносили, при Дворе надо мною смеялись. Я бывалъ при Дворе; но не
придворнымъ, а Эзопомъ, Лафонтеномъ: шутками и зверинымъ язы-
комъ говорилъ правду. Подобно шуту Балакиреву, который былъ при
Петре Первомъ и благодетелъствовалъ Pocciu, кривлялся я и корчмся.
Я пелъ петухомъ, пробуждалъ сонливыхъ, утомлялъ буйныхъ враговъ
Отечества. Если бы я былъ Кесаръ, то старался бы иметь всю благо-
родную гордость души его; но всегда чуждался бы его пороковъ». — Въ
другое время, когда живописецъ Миллеръ явился къ нему въ ПрагЬ
(1799) отъ Курфирста Саксонскаго, Суворовъ привЪтствовалъ ху-
дожника: «Ваша кисть изобразитъ черты лица моего; оне видны; но
внутреннее человечество мое сокрыто. И такъ скажу вамъ, любезный
господинъ Миллеръ, что я проливалъ кровь ручъями. Содрогаюсь. Но
люблю моего ближняго, во всю жизнь мою никого не сделалъ несчаст-
нымъ; ни одного приговора на смертную казнь не подписывала, ни одно
насекомое не погибло отъ руки моей. Былъ малъ, былъ великъ (тутъ
вскочилъ на стулъ); при приливе и отливе счасгтя уповалъ на Бога и
былъ непоколебимъ (сЬлъ на стулъ), какъ и теперь». — Онъ умолкъ и
сидЪлъ неподвижно. Восхищенный Миллеръ написалъ прекрасный
портретъ, хранящшся въ Дрезденскомъ МузеумЪ.
«Суворовъ, — передалъ намъ Генералъ Дерфельденъ, тридцати-
пятил'Ьтшй спутникъ его, — пробЪжалъ обширное поле Исторш всЬхъ
1 Румянцевъ-Задунайскш.
• 1S9
вЪковъ; со внимашемъ читалъ, слушалъ бюграфш великихъ мужей;
хвалилъ примеры ихъ велины; но для своей славы проложилъ новую,
дотоле неизвестную тропу. Не имея сановитости и дара слова Румян-
цева, миллюновъ Потемкина и одаренный отъ природы не видною
наружноспю, онъ началъ играть ролю, ни отъ кого не заимствованную,
а самимъ имъ для себя сотворенную и выдержалъ ее во всЬхъ преврат-
ностяхъ долговременной жизни: былъ героемъ и казался чудакомъ».
Графъ Сегюръ справедливо замЪчаетъ въ своихъ Запискахъ: что
Суворовъ прикрывалъ блестящ!я достоинства странностями, желая из-
бавить себя отъ преслЪдован1я сильныхъ завистниковъ.
Потемкинъ говорилъ объ немъ: «Суворова никто не Пересуворитъ».
Моро отзывался о Суворове: «Что никто лучше его не умелъ оду-
шевлять войскъ, не соединялъ въ высшей степени качествъ военачаль-
ника; что главные его подвиги въ Италш: сражен!я при Нови и при
Требш, особенно маршъ на Треб1ю, который есть совершенство въ во-
енномъ искустве».
Въ числе почитателей Князя Италшскаго находился безсмертный
Нельсонъ, который писалъ къ нему: «Нетъ въ Европе человека, любя-
щаго васъ такъ какъ я не за одни велиюе подвиги, но и за презреше къ
богатству. Горжусь темъ, что по уверешю видавшаго васъ въ
продолжеше многихъ летъ, имею сходство съ вами ростомъ, видомъ и
ухватками».
Князь Александръ Васильевичь былъ женатъ на дочери Генералъ-
Аншефа Князя Ивана Андреевича Прозоровская, Княжне Варваре
Ивановне, отъ которой имелъ дочь, Княжну Наталью Александровну,
вышедшую за Оберъ-Шталмейстера Графа Николая Александровича
Зубова, и сына, Князя Аркад1я Александровича: онъ подавалъ болышя
надежды, но преждевременно лишился жизни въ волнахъ Рымника.
1«О.
Д. А, милшш
«ГОВОРОВ1
ЧАСТЬ ПВРВАЯ
‘ШТ ончина принца Оранского, молодого человека, подававшего
J^-УХ» блестящие надежды своими воинскими дарованиями, постави-
ла австрийское министерство в крайнее затруднение относительно на-
значений нового главнокомандующего союзной армией в Италии.
Сначала внимание обратилось на принца Фердинанда Виртембергско-
го; но выбор этот был отклонен под предлогом неприятных отноше-
ний венского двора к брату принца, владетельному герцогу Виртем-
бергскому. Затем решено было вверить армию венгерскому палатину
эрцгерцогу Иосифу; но молодой принц никогда еще не бывал на войне.
Мог ли юноша, неопытный в деле воинском, бороться с французскими
генералами, снискавшими уже боевую знаменитость? Невыгоду эту
министерство австрийское полагало устранить назначением молодому
эрцгерцогу помощника и руководителя из числа опытных генералов.
Но и тут представилось затруднение в выборе: между старшими гене-
ралами австрийскими одни были известны более поражениями, чем
победами; другие не пользовались достаточным доверием императора,
или лучше сказать, министра его, который опасался с их стороны про-
исков и козней. После долгих колебаний, Венский Двор вынужден был
наконец прибегнуть к императору Павлу и просить его о назначении
помощником и руководителем эрцгерцогу русского генерала, «знаме-
нитого мужеством и подвигами». Император Франц решился вверить
судьбу своего оружия и своей монархии — фельдмаршалу графу Су-
ворову.
Просьба Венского Двора была принята императором Павлом с жи-
вой радостью. Государь, прочитав два раза письмо своего союзника, ска-
зал бывшему при этом графу Ростопчину: «Вот, Русские на все приго-
дятся! порадуйся!». Немедленно же флигель-адъютант Толбухин
отправлен к Суворову, в новгородскую его деревню Кончанск, где ста-
рый фельдмаршал жил в изгнании уже почти два года.
1 Глава из приготовленной ко второму изданию «Истории войны 1799 года [1]».
Что же побудило Венский Двор избрать главным действующим ли-
цом в предстоявшей войне семидесятилетнего старика, скрывавшегося
в глуши деревенской? Что заставило надменного австрийского мини-
стра, откинув всякую национальную гордость, прибегнуть к иноземцу,
который, по-видимому, и в Отечестве своем уже предан был забвению?
Несмотря на временное удаление Суворова, слава его гремела в на-
роде; войска одушевлялись при одном имени его; рассказы о дивных
подвигах Суворова, перемешанные с бесчисленными подробностями о
странностях его, переходили из уст в уста, переносились от чертогов
царских до хижины поселянина. В целой Европе знали маленького рус-
ского генерала, который наводил такой ужас на польских конфедератов
и так удачно расправлялся с турками. Но в особенности Австрийцам он
был знаком с кампаний 1789 г., когда он выручал два раза принца Ко-
бургского и одержал вместе с ним две блистательные победы, при Фок-
шанах и на Рымнике, за что и возведен был в достоинство графа Рим-
ской Империи. Кроме того, Венский Двор должен был вспомнить, что
еще в 1796 г. императрица Екатерина, вознамерившись послать на по-
мощь Австрии русские войска, поручала начальство над ними Суворову.
Впрочем, не все из современников судили одинаково об этом заме-
чательном человеке: едва ли даже о ком-либо другом мнения были столь
противоположны. Обожаемый солдатами, прославляемый народом, Су-
воров имел и фанатических поклонников, и строгих судей, и неприми-
римых врагов. Одни преклонялись безотчетно пред его несомненным
гением; другие осмеивали его странности и шуточные выходки; многие
смотрели на него, как на загадку психологическую. В сочинениях, из-
данных и при жизни еще Суворова, и вскоре по кончине его, находим те
же резкие крайности: в пасквилях, выходивших во Франции и частью в
Германии, представляли русского полководца каким-то полудиким вар-
варом, гением разрушения, кровожадным, жестоким; сделали из него
пугало для детей. Большая же часть русских жизнеописаний походит на
панегирики, в которых перемешаны, без строгой критики, факты ис-
тинные с анекдотами вымышленными или переиначенными. Многие из
этих анекдотов вошли уже в число преданий народных, так что теперь и
трудно очистить истину от примеси баснословной.
Однако же, с другой стороны, беспристрастнее может быть сужде-
ние потомства, чем современников. Для Суворова ныне потомство уже
наступило. Постараемся же, сколько можно в кратком очерке, обрисо-
вать личность этого необыкновенного человека, занимающего главное
место в числе действующих лиц в описываемой войне.
Чтобы постигнуть личность столь оригинальную и своеобразную,
необходимо проследить, как постепенно развился этот необыкновен-
ный характер. С самого малолетства и во всю жизнь Суворов шел своим
особым путем, не тем, который был обычной колеей большинства. Он
не был с колыбели записан в полк, как большая часть баричей того вре-
мени; казалось даже, он и не рожден был для военного поприща: мало-
рослый, сухощавый, он был ребенком слабого сложения. Отец его —
хотя сам заслуженный генерал — предназначал своего сына к службе
гражданской и потому заставлял его с малолетства учиться языкам и
наукам. Юноша показывал и охоту к учению, и способности. Он был ума
бойкого, живого, и рано обнаруживалась в нем необыкновенная твер-
дость характера. Попадавшиеся ему книги прочитывал он с жадностью;
особенно же пристрастился к Плутарху и Корнелию Непоту: такое чте-
ние настроило душу его к высоким помыслам, вселило в нее честолюбие
и любовь к славе. Десятилетний Суворов мечтал уже как бы сделаться
великим мужем. Из всех родов славы, более всех пьянила его слава во-
инская; и вот он принялся усердно читать походы Александра Македон-
ского, Цезаря, Карла XII; начал изучать фортификацию по каким-то ста-
рым отцовским книгам; во что бы ни стало захотел он быть воином.
Родитель его, после многих возражений, уступил явной наклонности
сына, и на двенадцатилетнем возрасте записал его в один из гвардей-
ских полков (Семеновский). Вскоре за тем, на пятнадцатом году, Суво-
ров поступил в тот же полк уже на действительную службу рядовым, и
девять лет нес солдатскую лямку, постепенно проходя все низшие зва-
ния: капрала, унтер-офицера и сержанта (см. прилож. II). Только в 1754 г.,
на двадцатипятилетием возрасте, Суворов произведен в первый офи-
церский чин, поручиком в армию: в эти лета многие из его сверстников
были уже генералами или по крайней мере полковниками [2].
Такое начало служебного поприща имело весьма важное значение в
жизни Суворова. Прожив долго вместе с солдатами, он совершенно
сроднился с их бытом, с их привычками, с их языком. Всем известно, что
Суворов и в высших чинах вел жизнь спартанскую: не иначе спал, как на
соломе или на сене; вставал с зарей; довольствовался пищей самой про-
стой; одевался весьма легко, даже зимой; ненавидел всякую роскошь; из-
бегал званых обедов, пиров; изгонял все, что только могло нежить тело и
размягчать душу. Придворную жизнь, общество женщин, городские уве-
селения считал он вредными для воина. Настоящая сфера его была в ла-
гере, на биваке, в походе. Приучившись с молодых лет к такому строгому
образу жизни, Суворов, можно сказать, переделал даже натуру свою:
здоровье его укрепилось; с виду тщедушный и слабый, он однако же вы-
носил лучше других и утомление, и непогоду, и лишения всякого рода.
Конечно не без умысла Суворов старался во внешней своей жизни
применяться к солдатскому быту. Но как ошибались те, которые почи-
тали его в самом деле простым, невежественным солдатом, одаренным
только каким-то инстинктом военным! Суворов, как мы видели, полу-
чил еще в родительском доме такое приготовительное образование, ка-
кого не получали обыкновенно военные люди того времени. Тогда су-
ществовало еще в полной силе то поверье, что для военной службы
учиться не нужно, ибо невежество не считалось недостатком. Суворов,
напротив того, вынес из дома родительского уважение к науке и жажду
знания; не успев кончить начатое воспитание, он дополнял его впо-
следствии самоучкой [3]. Уже в чине офицерском, в свободное от служ-
бы время, вместо обыкновенных развлечений праздной молодости, за-
пирался он в свою комнату, прилежно учился и много читал [4]. Этой
любви к науке Суворов не изменил во всю жизнь свою, и точно так же,
как во дни юности, благоговел всегда пред великими историческими
именами, которые поставил себе в идеал. Можно даже сказать, что во-
енный гений Суворова, несмотря на всю оригинальность свою, вырабо-
тался под влиянием классических впечатлений.
Занятия умственные, конечно, не мешали Суворову с первых лет
службы обратить на себя внимание начальников примерным усердием
и точностью в исполнении своих обязанностей: как прежде был он сол-
датом самым исправным в полку, так потом и офицером самым рев-
ностным; он считался, как говорится, «служакой». Одаренный от при-
роды необыкновенной энергией и силой воли, Суворов принимался за
все с жаром, с любовью, и ничего не делал наполовину. Службе предал-
ся он вполне, всей душой, и строгое выполнение обязанностей своих
доводил до педантизма. Поэтому на него преимущественно возлагались
служебные поручения, требовавшие распорядительности и точности.
1Ш4
Еще сержантом был он послан за границу с депешами: в Варшаву и Бер-
лин. Спустя два года по производству в офицеры (1756), он состоял
обер-провиантмейстером, потом генерал-аудитор-лейтенантом; затем,
в 1758 г., когда русские войска выступили в поход в Пруссию, Суворов в
чине премьер-майора формировал третьи батальоны в Лифляндии и
Курляндии, и был комендантом в Мемеле. Выпросив дозволение отпра-
виться в действующую армию, он был немедленно же назначен в долж-
ность «генерального и дивизионного дежурного» при генерале Фермо-
ре. Первые опыты Суворова, собственно на боевом поприще, были при
занятии Кроссена и в сражении под Кунерсдорфом. В последние кампа-
нии Семилетней войны он состоял в отряде генерала Берга, и командо-
вал сам отдельными легкими отрядами. Генерал Берг отозвался о под-
полковнике Суворове как об отличном кавалерийском офицере,
«быстром при рекогносцировке, отважном в битве и хладнокровном в
опасности». В этих партизанских наездах впервые обнаружились и,
быть может, зародились те свойства Суворова, которые впоследствии
составляли главные отличительные черты всех его военных действий:
предприимчивость, энергия, решимость, находчивость.
Присланный в 1762 г. из Пруссии в Петербург с донесениями к им-
ператрице, — Суворов тут в первый раз имел случай представиться Ека-
терине Великой. Тогда же он произведен был в полковники, в Астрахан-
ский пехотный полк, стоявший в Новой Ладоге, и командовал им в
продолжение шести лет. Он бывал с полком в столице для занятия ка-
раулов, участвовал в учебном лагере и маневрах под Царским Селом, и
таким образом сделался лично известен императрице как отличный и
умный полковой командир. Но Суворову не довольно было репутаций
исправного штаб-офицера; с самых молодых лет в нем кипело пламен-
ное честолюбие; во что бы то ни стало хотел он достигнуть славы и зна-
менитости и давно придумывал средства к тому. Наконец, одно случай-
ное обстоятельство, как говорят, навело его на мысль: раз императрица
Екатерина в разговоре выразилась, что все великие люди имели в себе
что-нибудь особенное, чем отличались от людей обыкновенных. Заме-
чание это запало глубоко в уме Суворова: он заключил, что одни досто-
инства и заслуги не могут проложить пути к известности; что надобно
прежде всего дать заметить себя чем-нибудь особенным, отделиться от
большинства людей; одним словом, что надобно сделаться оригиналь-
• 135»
ным. Так, по крайней мере, можно всего вероподобнее объяснить нача-
ло тех странностей, которыми действительно Суворов успел скоро об-
ратить на себя общее внимание; начав с легких шуток, приговорок,
мало-помалу сделался он вполне чудаком: и в разговоре, и в письме, и в
походке, и в самой службе. Отбросив общепринятые внешние формы
приличия, Суворов ничего не делал как другие люди: говорил отрыви-
сто, какими-то загадочными фразами, употреблял свои особые выраже-
ния, кривлялся, делал разные ужимки, ходил припрыгивая. Применяясь
к солдатскому быту, он довел до крайности свой спартанский образ жиз-
ни: вставая с зарею, бегал по лагерю в рубашке, кричал петухом, обедал в
восемь часов утра; притворялся, будто не может выносить зеркал, боясь
увидеть в них самого себя. В одежде своей Суворов также не соблюдал
общей формы: часто в летний жар являлся даже перед войсками вовсе
без мундира, только в рубашке и холщевом нижнем платье; иногда же
носил белый китель с красным воротником. Головной убор его состоял
обыкновенно из маленькой каски с черным пером. В зимнее время, в са-
мые холодные дни имел он только летний плащ, который слыл под на-
званием родительского; шубы никогда не носил, даже в глубокой старо-
сти [5]. Командуя полком, он сам учил кантонистов арифметике, сочинял
для них учебники, в церкви пел на клиросе и читал Апостол.
В обращении с подчиненными Суворов создал себе совершенно
свою, особую систему: строгий к каждому в исполнении обязанностей
служебных, он в то же время не боялся сближаться с солдатами, шутить
с ними, забавляя их своими прибаутками. Говоря с подчиненными,
требовал от них находчивости и смелости, ответов быстрых и точных;
слово «не знаю» — было строго запрещено. Вдруг обращался он к сол-
дату или офицеру с каким-нибудь странным, нелепым вопросом, — и
немедленно же надобно было отвечать ему, хотя бы такой же нелепо-
стью: кто ответит остро, умно — тот молодец, разумник; кто смутится,
замнется — тот немогузнайка. Обыкновенные фразы вежливости, при-
личия, ответы неопределенные, уклончивые преследовал он особыми
своими терминами: «лживка, лукавка, вежливка» и пр.
Даже в обучении своего полка Суворов позволял себе разные стран-
ности: вдруг соберет его ночью, по тревоге, и поведет в поход; водит не-
сколько дней сряду; переходит чрез реки вброд и вплавь; держит войска
в строю на морозе или в сильный жар. Раз проходя мимо какого-то мо-
настыря, в окрестностях Новой Ладоги, вдруг велел он полку своему
атаковать эту мирную обитель и штурмовал стены по всем правилам. На
Суворова жаловались за эти проказы, — но все прощалось чудаку.
Действительно, Суворов своими странностями вполне достиг пред-
положенной цели: о нем, разумеется, начали говорить в Петербурге; бес-
численные анекдоты о его проделках дошли до самой императрицы. Го-
сударыня, зная уже Суворова как умного человека и отличного полкового
командира, милостиво улыбнулась, слыша о его проказах. Проницатель-
ный взгляд Екатерины умел открыть в Суворове истинные достоинства
под комической маской, которую он на себя надел. Всякого другого по-
добная маска сделала бы смешным шутом; Суворов, напротив того, умел
заслужить общее уважение, и в особенности солдатам внушил неограни-
ченную к себе любовь; они звали его не иначе как отцом родным. Все
подчиненные, которым случалось быть в близких отношениях к Суворо-
ву, делались почти фанатическими приверженцами его. Дело в том, что
во всех действиях Суворова, в его речах, даже в его шутках и проказах,
под самой странной оболочкой всегда просвечивал особый, оригиналь-
ный ум: здравый, прямой, но вместе с тем иронический, даже с примесью
некоторой своего рода хитрости, — тот именно род ума, который так
свойствен русскому человеку. И в самом деле, Суворов по природе был,
можно сказать, типом человека русского: в нем выразились самыми яр-
кими красками все отличительные свойства нашей национальности, — а
вместе с тем и во внешней своей жизни старался он систематически под-
ражать приемам русского простолюдина и солдата: он строго соблюдал
все их привычки и обычаи, умел превосходно подделываться под солдат-
ский язык, применяться к их образу мыслей. Будучи христианином в
душе, Суворов исполнял и в наружности все церковные обряды, держал в
точности посты, крестился проходя мимо церкви, клал земные поклоны
пред иконами. Одним словом, все действия его проникнуты были рус-
ским духом. Вот почему именно самые странности и причуды его возбуж-
дали такое сочувствие в русских солдатах и даже обратились впослед-
ствии в народную легенду. В этом же заключается и вся тайна того
дивного нравственного влияния, которое Суворов имел на войска.
Странности и шутки Суворова имели еще и другое значение: полу-
чив самое простое воспитание, проведши юность в казармах, вместе с
солдатами, он неизбежно чувствовал бы себя в неловком положении,
находясь в высшем кругу столицы или среди пышного двора Екатери-
ны: сколько ударов пришлось бы вытерпеть его самолюбию и гордости!
Вместо того, он поставил себя на такую ногу, что под кровом шутки или
поговорки высказывал всем, даже надменным вельможам, такие злые
истины, которых не перенесли бы они от другого. В особенности биче-
вал он своими сарказмами низость и угодливость, мелкое тщеславие,
высокомерие, чванливость, барскую спесь. Правда, он нажил тем много
врагов; но что ему было до того, когда императрица благоволила и по-
кровительствовала? Решившись надеть на себя маску, Суворов не мог
уже потом сбросить ее, и продолжал во всю жизнь разыгрывать стран-
ную роль; он выдерживал ее так верно, что впоследствии даже трудно
было отличить в нем искусственную личину от природной своеобраз-
ности характера (см. прилож. III).
Впрочем, должно заметить, что впоследствии, достигнув высших чи-
нов, Суворов умел вполне, когда было нужно, изменять свое обычное по-
ведение: в известных случаях, как например: при торжествах, церковных
обрядах, также в разговорах с иностранными дипломатами и генералами,
он совершенно отбрасывал свои странности, принимал вид серьезный;
говорил дельно, сохраняя все наружные приличия; удивлял часто ясно-
стью своих суждений и верностью взгляда. В нем были как будто две на-
туры: в кабинете за делами слушал он внимательно доклады, полагал ре-
золюции, отдавал приказания, не позволяя себе никаких шуток; но лишь
только дела были кончены, вдруг превращался совсем в иного человека:
вспрыгивал быстро со стула, вскрикивал «куш, куш!», и тогда начинал по
обыкновению шутить и делать всякие проказы. Всем известен анекдот,
хоть может быть и вымышленный, о том, как Потемкин, видевший всег-
да Суворова таким странным чудаком и долго не доверявший ни уму его,
ни дарованиям, должен был наконец переменить свое убеждение: расска-
зывают, будто бы императрица Екатерина, умевшая лучше оценить ис-
тинные достоинства Суворова, призвала однажды его в свой кабинет и
завела с ним разговор о важных делах государственных, между тем как
Потемкин спрятан был за ширмами: услышав основательные, глубоко-
мысленные суждения Суворова, Потемкин не мог удержать своего изу-
мления, вышел из-за ширм и сказал с некоторым упреком: «Как худо знал
я вас до сих пор, Александр Васильевич; отчего же вы не всегда так гово-
рите, как теперь?» Но Суворов в то же мгновение переменился, начал
опять шутить и с обычными своими ужимками отвечал сильному вре-
менщику: «Этот язык берегу я только для одной матушки-царицы»...
[1] Отрывок этот взят из первой части, написанной вновь Д. А. Ми-
лютиным, взамен прежней, составленной покойным Михайловским-
Данилевским. Таким образом, «История войны 1799 г», выйдет в свет
вторым изданием, почти как новое сочинение.
[2] Румянцев был полковником на 19 году, а генералом на 22-м;
И. И. Салтыков — полковником 23-х лет, генералом 25; Репнин и Ка-
менский были генералами на 28 и 31 году жизни соответственно.
[3] В биографиях Суворова обыкновенно упоминается, что он пре-
восходно знал многие иностранные языки и отлично писал на отече-
ственном. Он действительно имел особенную способность к языкам и
учился им с необыкновенною легкостью; он мог свободно объясняться
на французском, немецком, польском, турецком, даже понимал не-
сколько финский, а впоследствии выучился немного итальянскому. Но
говоря откровенно, оставшиеся от него рукописи доказывают, что на
всех языках, не исключая и русского, писал он весьма неправильно.
Ужели откровенное это сознание может на сколько-нибудь умалить
славу такого великого человека!
[4] Он даже напечатал некоторые литературные опыты свои в
одном из тогдашних журналов: «Ежемесячные сочинения». Это могло в
то время считаться чем-то необыкновенным.
[5] Всем известен анекдот о шубе, подаренной ему императрицей
Екатериной, в то время когда он достиг уже высших чинов и почестей:
Суворов никак не хотел надеть эту шубу, а возил ее с собой в карете.
4UUОТЬ ВТОРАЯ
Возвратимся, однако же, к хронологическому порядку, и взглянем, как
постепенно развилась военная деятельность Суворова, а вместе с ней
как возрастала и знаменитость его. Мы видели, с первых своих опытов
в Семилетнюю войну, Суворов уже выказал особенные способности к
действиям малыми отрядами, к наездам партизанским. Вскоре предста-
вился ему случай еще блистательнее выказать те же качества. В 1768 г.,
когда направлены были русские войска в Литву и Польшу, для усмире-
ния возникших там волнений, бригадир Суворов также получил пове-
ление следовать туда с Суздальским пехотным полком и двумя эскадро-
нами кавалерии: тут показал он первый изумительный пример своих
быстрых переходов, сделав осенью, в распутицу, около тысячи верст в
один месяц. Появление Суворова в Польше и Литве навело ужас на
конфедератов, с небольшим отрядом своим бросался он стремительно
то в одну сторону, то в другую, рассеивал враждебные сборища и раз-
бивал их наголову везде, где только решались они сопротивляться,
иногда в силах весьма значительных. Действуя таким образом в про-
должение трех лет сряду, Суворов тут вполне уже выказал дух своих во-
енных правил: верно рассчитать, где надо нанести удар, быстрым дви-
жением появиться внезапно перед неприятелем, атаковать его смело и
решительно, — вот простые правила, которые обыкновенно выражал
он сам известными тремя словами: глазомер, быстрота, натиск. Все по-
следующие кампании Суворова были только развитием тех же основ-
ных правил; всегда выражался тот же характер действий.
В 1772 г., уже в чине генерал-майора, Суворов возвратился в Пе-
тербург, и немедленно отправился, по воле императрицы, в Финляндию,
для осмотра границы по случаю ожидаемого тогда разрыва со Швецией;
но дела тут уладились миролюбиво, а Суворова манили битвы и победы:
он выпросился ехать в армию фельдмаршала Румянцева, которая дей-
ствовала тогда в Турции. Однако же действия Румянцева, нерешитель-
ные, медленные, не удовлетворили надежд и желаний пылкого и пред-
приимчивого Суворова. В кампанию 1773 г., состоя в корпусе Салтыкова,
в Валахии, он начальствовал отдельным отрядом; но по общему оборо-
нительному положению армии и по малочисленности своего войска, он
осужден был оставаться большею частью в бездействии. Все просьбы
его об усилении отряда были напрасны; он жаловался, огорчался, скучал
от бездействия и, наконец, занемог. Однако же и тут, несмотря на все
препятствия, нашел он случай совершить подвиги геройские: два поис-
ка его к Туртукаю, лежавшему на правом берегу Дуная, и потом оборона
Гирсова, были единственными замечательными событиями бесцветной
и бесплодной кампании в 1773 г. Суворов награжден был за эти подвиги
орденом Св. Георгия 2 ст. и чином генерал-поручика [1]. Точно так же и
в следующую кампанию Суворову обязан был Румянцев единственным
успехом, одержанным при Кослуджи. Но Суворов, не желая оставаться
под начальством Каменского и рассорившись с ним, уехал из армии еще
до окончания войны под предлогом болезни.
• 170
Еще не был заключен мир с турками, как Суворову открылась уже
новая деятельность: он отправился на Волгу и Яик, для усмирения Пуга-
чевского бунта, принявшего тогда опасные размеры. Поручение это
было исполнено с необыкновенным усердием и быстротой; сам Пугачев
схвачен и казнен. Суворов прибыл в 1775 г. в Москву, где императрица
Екатерина пышно торжествовала мир Кучук-Кайнарджийский. Око-
ло года Суворов оставался без дела, и в это время вступил в брак с княж-
ной Прозоровской: но он не рожден был для тихого счастья семейного;
отдых и бездействие ему скоро наскучили; он рвался снова в свою сти-
хию, на простор лагеря и бивака. В 1776 г. он снова отправился на юг,
и в продолжение десяти лет, протекших до начала новой войны с Тур-
цией, Суворов нес службу самую деятельную и разнообразную: то в
Крыму, то на Кубани и в Черномории, то в Астрахани и на Каспийском
море. Быв одним из главнейших действователей в запутанных делах
крымских, Суворов тут показал уже в себе не одни качества отважного
воина, но вместе с тем и тонкий ум в делах политических. Утомленный,
наконец, напряженной деятельностью и чувствуя влияние климата на
свое здоровье, Суворов не раз выражал желание переменить место
службы: в 1785 г. он вызван в Петербург для командования С.-Петер-
бургской дивизией, но оставался тут недолго; ибо в исходе 1786 г. снова
получил начальство над войсками в Новороссийском крае. Назначение
это имело тогда особенную важность и было знаком милостивого рас-
положения императрицы; ибо в то время Екатерина Великая предпри-
няла необыкновенное свое путешествие в новоприобретенные южные
области. Суворов встретил императрицу в Киеве, показывал ей свои
войска и сопровождал ее в великолепном ее поезде.
В то время Суворов уже достиг высокого положения в армии и при
дворе; произведенный в 1786 г. в чин генерал-аншефа, он имел, кроме
Георгия 2 ст., ордена: 1 ст. Св. Александра Невского, Св. Владимира
(большого креста), Св. Анны и бриллиантовую шпагу. При дворе он
имел сильную поддержку в Потемкине, который в то время достиг уже
высшей степени величия [2]. Враги и завистники Суворова, оскорблен-
ные его резкими шутками, или с презрением смотревшие на его стран-
ности и приписывавшие все его успехи одному счастью, умолкли на
время, видя, что сама императрица благоволила к чудаку, советовалась
с ним о делах государственных и всегда горячо вступалась за его ум и
достоинства. Екатерина Великая обладала особенным даром и счастьем
в выборе людей: при дворе ее, в армии, во флоте, в гражданском управ-
лении, везде выдвинулись замечательные личности, люди блестящие,
которых так живописно назвал поэт «екатерининскими орлами». Суво-
ров блистательнее всех оправдал монаршее покровительство.
В 1787 г. возобновилась война с Турцией, и первым началом во-
енных действий был опять замечательный подвиг Суворова: муже-
ственная оборона Кинбурнской косы против высадки многочисленных
турецких войск. В этом кровопролитном и упорном деле Суворов лич-
но подвергался большой опасности и сильно ранен в руку. Наградой
ему был орден Св. Андрея Первозванного. В следующем году Суворов с
корпусом своим поступил в состав войск, осаждавших Очаков, под
личным начальством Потемкина: продолжительное пребывание целой
армии в совершенном бездействии под стенами неважной турецкой
крепостцы, выводило из терпения Суворова; он не мог скрывать своей
досады, выражал ее и на словах и в письмах; наконец, воспользовав-
шись однажды вылазкой турок, он сам, без всякого приказания, бро-
сился с двумя батальонами вслед за неприятелем, чтобы внезапным
ударом ворваться в крепость. Отважная попытка эта не удалась: в кро-
вопролитной схватке Суворов сам получил тяжелую рану в шею, так
что должен был уехать лечиться. Потемкин, уже недовольный на Суво-
рова за его нескромные речи и письма, крайне рассердился на его само-
вольство и ослушание. Несколько времени спустя Суворов, еще не со-
всем оправившись от раны, снова явился к Потемкину; но принят был
так грозно, что принужден уже вовсе уехать из армии в Кременчуг.
Крутой нрав Суворова много вредил ему и в отношениях служеб-
ных, и в общежитии; он не умел, как говорится, ладить с людьми: свое-
обычность его доходила до упрямства, пылкость — до строптивости, са-
молюбие — до зависти [3]. Для начальников он был подчиненный самый
беспокойный. В Польше поссорился он сперва с Веймарном, а потом,
когда на смену последнего прибыл Бибиков, рассорился и с ним, несмо-
тря на прежние дружеские к нему отношения. В Турции Суворов роптал
на Салтыкова, поссорился с Каменским и восстановил против себя Ру-
мянцева. Но все эти размолвки не могли быть для него столь опасны, как
гнев могущественного и надменного Потемкина. Когда «великолепный
князь Тавриды», одолев наконец сопротивление Очакова, прибыл в Пе-
тербург торжествовать победу, когда все преклонялось раболепно пред
временщиком, осыпанным несметными щедротами монархини, — Су-
воров казался забытым навсегда. Враги и завистники обрадовались уже
его падению. Но Суворов по-прежнему стоял высоко в мнении импера-
трицы и нашел поддержку в графе Платоне Зубове, который в то время
только что начинал возвышаться [4]. Сама государыня, ценя высокие до-
стоинства Суворова, постоянно покровительствовала ему и защищала
против всех враждебных на него наветов. Потемкин, со своей стороны,
упоенный почестями и торжествами, охотно забыл свой гнев на генера-
ла, в котором мог иметь полезное для своей славы орудие. И вот Суворов
вызван в Петербург и снова отправлен в действующую армию.
В 1789 г. Потемкин, приняв общее начальство над обеими арми-
ями в Турции, поручил Суворову отдельный корпус, расположенный в
Молдавии, у Бырлата, для связи с австрийским корпусом принца Ко-
бургского, расположенным также в Молдавии у Аджуда. В течение этой
кампании Суворову пришлось два раза выручать австрийцев: внезапно
являлся он на помощь союзникам, и вместе с ними поражал наголову
многочисленные толпы турок, сперва при Фокшанах, а потом на Рым-
нике. Оба раза Суворов поступил с обычной своей оригинальностью:
перед сражением при Фокшанах никак не хотел он иметь свидания с
принцем Кобургским, вероятно для того, чтобы избежать всяких с ним
прений и несогласий; оба союзные войска соединились почти на самом
поле сражения и двинулись общим боевым порядком на неприятеля.
Только по окончании боя увиделись оба военачальника: они бросились
друг другу в объятия, поздравляя взаимно с победой. Сражение на
Рымнике также начато было без общего предварительного соглашения
и вторично одержана была полная победа. Необыкновенная быстрота,
с которой Суворов прилетал на помощь союзникам, самоуверенность, с
которой шел он атаковать неприятеля, несравненно превосходная в си-
лах, верный расчет и твердость в бою внушили принцу Кобургскому
высокое уважение к русскому генералу, которого называл он своим
спасителем и наставником [5]. Суворов со своей стороны выхвалял му-
жество принца и храбрость австрийских войск. С этого времени Суво-
ров и принц Кобургский были связаны узами самой искренней друж-
бы, и когда в следующем году пришлось им расставаться (по случаю
примирения Австрии с Турцией), то принц простился с союзником
своим самым трогательным письмом [6]. Имя Суворова сделалось зна-
менитым в Австрии; император Иосиф возвел его в графы Римской
Империи. Императрица Екатерина осыпала его наградами: он получил
графское достоинство с титулом Рымникского, бриллиантовые знаки
Св. Андрея Первозванного и орден Св. Георгия 1-й степени.
Одни победы Суворова придали блеск кампании 1789 г.; сам же
Потемкин почти все время оставался в бездействии. Следующая кампания
была еще бесцветнее и бесплоднее; в то время когда Австрия примирилась
уже с Турцией, когда Потемкин вел также переговоры и ограничивался об-
ложением и осадой некоторых крепостей, Суворов не переставал порицать
нерешительность военных действий и твердил о том, чтобы идти за Дунай,
даже к самому Цареграду. В конце года Потемкин, желая каким-нибудь
успехом заключить кампанию и сделать турок уступчивее в переговорах,
решился овладеть Измаилом: предприятие это, считавшееся дотоле неис-
полнимым, возложено было на Суворова, и скоро неприступный Измаил
взят штурмом. Победа стоила много крови; немногие из защитников кре-
пости остались в живых; но обвинять в том победителя, упрекая его в же-
стокости и бесчеловечии, могли только те, которые не знали, с каким от-
чаянным ожесточением дрались турки в своих крепостях.
Взятие Измаила было одним из блистательнейших и громких под-
вигов Суворова; но последствием был окончательный разрыв с Потем-
киным. Приехав к нему в Яссы, Суворов был оскорблен приемом По-
темкина, который, обняв победителя, сказал ему: «Чем могу я наградить
вас, Александр Васильевич?» Вспыльчивый Суворов надменно возра-
зил на это: «Кроме Бога и матушки-государыни, никто наградить меня
не может». Потемкин в бешенстве не нашел ни одного слова; они рас-
стались непримиримыми врагами и более уже не видались. Суворов от-
правился в Петербург; единственной наградой ему за взятие Измаила
было звание подполковника гвардии, тогда как Потемкин, также прие-
хавший вскоре потом в столицу, был принят настоящим победите-
лем [7]. Взятие Измаила торжествовали пышно, а Суворова при этом
как будто позабыли. Однако же императрица, продолжая покровитель-
ствовать ему, вздумала снова дать ему поручение на шведской границе:
едва только Государыня выразила о том свое намерение, как Суворов в
тот же день садится в тележку, выезжает из Петербурга, и пишет из Вы-
борга к императрице: «Жду повелений твоих, матушка!» Подобные
проделки уже не удивляли императрицу: Суворову поручено было на-
чальство над войсками в Финляндии.
Такое назначение имело почти вид почетного изгнания; тяжко было
Суворову удаление от театра войны [8]. Но в тот же год (1794) война с Тур-
цией кончилась Ясским миром, а Потемкин вскоре умер. Суворов оста-
вался еще более года в Финляндии, занимался своей должностью с обыч-
ным рвением и усердием: обучал войска, осматривал крепости, строил
укрепления. Старания его искоренить замечаемые в службе злоупотре-
бления и откровенные о том донесения опять вооружили против него
множество старых и новых врагов. В Петербурге осуждали все действия
Суворова, находили во всех распоряжениях его самоволие и прихоти;
между прочим более всего кричали, что он изнуряет солдат учениями, и в
особенности, что вздумал будто бы уничтожать госпитали, столь необхо-
димые по климату Финляндии, располагающему к скорбуту. Суворов,
глубоко огорченный распускаемыми на его счет клеветами, горячо опро-
вергал их в своих письмах, оправдывался и не щадил своих врагов. Отно-
сительно госпиталей писал он: «Говоря отменить, я разумел опорожнить
госпитали оздоровлением». К этому прибавлял вообще свое мнение об
этом предмете: «Не терплю госпиталей; тот их любит, кто не радеет о здо-
ровье солдата. Минералы и ингреденции не по солдатскому воспитанию...
По вступлении моем в управление Финляндией я нашел 4000 чел. в двух
госпиталях; теперь их остается только 40. В госпитале следуют у меня ча-
хотка, водяная, кашель да... а остальное должно лечить в артелях. Кислая
капуста, табак, хрен — и нет скорбута»... и т. д. (см. прилож. V).
Возражения эти приводим здесь в особенности потому, что в числе
различных обвинений, которые навлек на себя Суворов, чаще всего
упрекали его в том, будто бы он не заботился о сбережении солдат,
жертвовал ими бесчеловечно: и при штурмах, и в сражениях, и в бы-
стрых походах, и даже в мирное время, на учениях. Правда, Суворов не
избегал решительных сражений, а напротив того, искал их, предпочитая
один решительный удар продолжительным, бесплодным кампаниям: но
всякое предприятие его было заранее обдумано, и когда он решался на
что-нибудь, то никогда уже не колебался в исполнении; настойчивость
и непреклонная воля составляли отличительные черты всех его дей-
ствий (см. прилож. VI). Конечно, это вело иногда к сильным кровопро-
литиям; но кто же сомневается в том, что продолжительные бесплодные
• ГТ».
Драгун.
ИОГАНН A0PMMC Р УГИНДАС
1770
маневры, осады, блокады стоят еще большей потери в людях, чем битвы
самые кровопролитные? При своих маршах, неимоверно быстрых, Су-
воров имел в виду, что внезапность появления пред неприятелем стоит
почти победы и с избытком вознаграждает за несколько лишних отста-
лых. Только посредством этой быстроты удавалось Суворову в Польше
предупреждать сборы конфедератов и с ничтожными силами разбивать
их многочисленные толпы [9]. Притом Суворов умел особым своим рас-
пределением марша облегчать войскам тягость переходов, как увидим
подробно в кампании италийской. Он даже хвалился сам малой потерей
людей в своих походах [10]. В мирное время Суворов также приучал вой-
ска к большим переходам и ко всем трудам боевой жизни, чтобы укре-
пить и тело и душу солдата [11]. Госпиталей не любил он точно так же,
как не любят их и сами солдаты; для уменьшения же в войсках болезней
и смертности считал он лучшим средством всегда и во всем применять-
ся к обычному для простого русского человека образу жизни и привыч-
кам [12], наблюдать, чтобы войска исправно получали все положенное
им довольствие, а для того искоренять бесчисленные злоупотребления,
которые в то время сильно развились в управлении военном. Вот что
подняло против него столько злоречия и вражды!
К счастью Суворова, императрица Екатерина продолжала оказы-
вать к нему милостивое расположение, пренебрегала всеми клеветами
и не раз выражала ему свое благоволение за полезные его труды по
укреплению шведской границы [13]. Но Суворову казался тесным этот
круг деятельности. В то время возобновились опять беспокойства в
Польше; Суворов просился туда, чтоб потушить искры прежде, чем
разгорится пламя. На письме его императрица написала такую резолю-
цию: «Польские дела не требуют графа Суворова: поляки просят уже
перемирия, дабы уложить как впредь быть» [14]. В конце же 1792 г.
Суворов получил новое назначение: под начальство его вверены все
войска, расположенные в Новороссийском крае; вместе с тем на осо-
бенное попечение его возложено приведение в оборонительное поло-
жение границы империи со стороны Турции.
Поселившись в Херсоне, Суворов занялся обучением своих войск,
осмотром крепостей, инженерными работами. В это время получил он
новые знаки монаршей милости: императрица Екатерина, торжествуя
мир с Турцией, не забыла при этом прежних заслуг Суворова, прислала
• ITT •
ему грамоту, бриллиантовый эполет, перстень, и предоставила ему воз-
ложить крест Св. Георгия 3-й степени на того, кто, по мнению его, наи-
более заслужил такую награду в последнюю войну [15]. Среди неутоми-
мых и разнообразных трудов служебных Суворов следил внимательно
за ходом политических дел в Европе: наблюдательный и проницатель-
ный ум его постиг рано всю важность тогдашних событий во Франции:
Суворов и в разговоре, и в письмах предсказывал бедствия, ожидавшие
Европу от страшного переворота на Западе, выражал необходимость
общего единодушного сопротивления всех монархов разрушительному
потоку революций. Суворов был отъявленным врагом революционного
духа; в глубине души своей негодовал он на низвержение во Франции
прежнего монархического устройства и горячо сочувствовал тем пла-
менным роялистам, которые решились поднять оружие на защиту за-
конного престола. Суворов с дозволения императрицы написал востор-
женное письмо к знаменитому предводителю вандейцев, Шарету [16].
Видя, как безуспешно германские войска боролись с республикой в пер-
вые кампании, Суворов досадовал, что императрица не хотела принять
деятельнейшего участия в этой войне. Он даже официально просился
волонтером в германские войска, действовавшие тогда за Рейном.
7 июня 1793 г. Суворов написал прямо императрице:
«Всемилостивейшая Государыня! Ваше Императорское Величе-
ство, всеподданнейше прошу, Высочайше повелеть меня, по здешней
тишине, уволить волонтером к немецким и союзным войскам на всю
кампанию, с оставлением мне нынешнего содержания из высокомонар-
шего милосердия»... (см. прилож. VII).
На это прошение государыня милостиво отвечала следующим ре-
скриптом:
«Граф Александр Васильевич! Письмом вашим от 24 июля (?), полу-
ченным мною сего утра, вы проситесь волонтером в союзную армию. На
сие вам объявляю, что ежечасно умножаются дела дома, и вскоре можете
иметь тут по желанию вашему практику военную много; и так не отпуская
вас поправить дела ученика вашего [17], который за Рейн убирается по
новейшим вестям, Я ныне, как и всегда, почитаю вас отечеству нужным...»
«Екатерина».
S АВГУСТА, ГИДА
ТТН
ПРНМВЧЬАЯИЯ
[1] Следовательно, Суворов достиг чина генерал-лейтенанта через
двадцать лет по производству в офицеры и на сорок пятом году жизни:
тогда это считалось службой не быстрой.
[2] Потемкин писал в это время самые дружеские письма к Суворо-
ву, которого называл постоянно «сердечный мой друг». В одном письме
князь Таврический выразился так: «Ты своей персоной больше десяти
тысяч, я так тебя почитаю». (Сборн. князя А. А. Суворова, книга 7.)
[3] «Я хочу быть первым в последней деревне, нежели вторым в
Риме», — писал Суворов в заметках своих (Сборн. кн. А. А. Суворова,
кн. 5).
[4] Старший брат его впоследствии женился на дочери Суворова,
Наталье Александровне.
[5] По случаю рымникской победы принц Кобургский писал к Су-
ворову в письме: «Permettez, mon sublime maitre, que je temoigne a V. E.
toute ma reconnaissance de la part glorieuse que vous meritez de cette
victoire et des suites fecondes qui en resultent...»
[6] До последнего года своей жизни Суворов был в дружеской пе-
реписке с принцем Кобургским.
[7] Всем участвовавшим в штурме Измаила роздан был особый
знак отличия (см. прилож. IV).
[8] Во всех своих письмах с того времени Суворов выражал нетер-
пеливое желание быть перемещенным и задумывал даже проситься во-
лонтером в союзные армии (Сборн. кн. А. А. Суворова, кн. 9).
[9] В 1769 году в Польше Суворов сделал почти 700 верст в 14 дней;
а в 1794-м (от Немирова к Варковичам) — 330 верст в 7 дней: в обоих
случаях употреблены были подводы.
[10] См. письмо Суворова 1792 года из Финляндии в «Жизни Суво-
рова» С. Глинки, ч. II, стр. 45 и 17.
[11] Известное суворовское поучение солдатам начиналось следую-
щими словами: «К учению хотя по одиночке, рекрут или солдат, выводит
всегда в суме, чтобы привыкал к тягости и к вольному действию ружьем:
тяжело в учении — легко в походе; легко в учении — тяжело в походе».
[12] Примером может служить повеление о наблюдении здоровья
солдат, данное Суворовым 31 марта 1794 года. (Часть его напечатана у
С. Глинки: «Жизнь Суворова», II, стр. 25.)
1^0 •
[13] В это время дочь Суворова Наталия Александровна пожалова-
на была во фрейлины.
[14] См. письмо Турчанинова к Суворову от 24 июля 1792 года
{Левшина. Собрание писем и анекдотов и проч.).
[15] См. Высочайший рескрипт от 3 сентября 1793 года.
[16] Письмо это от 1 октября 1795 года из Варшавы сочинил, по по-
ручению Суворова, Гильоманш, автор книги: «Precis sur le celebre feldm.
comte Souworow» (par Guillaumanche-Duboscage).
[17] Принца Кобургского.
ТРВТЬЯ
Действительно, вскоре понадобился меч Суворова: дела в Польше
приняли такой опасный оборот, что императрица сочла нужным при-
бегнуть к мерам решительным. Начальство над всеми войсками в
Польше предложено было сначала Румянцеву; но семидесятилетний
фельдмаршал, дряхлый, истощенный болезнями и огорчениями, от-
клонил от себя такое тяжелое бремя. Суворов принял его с живой ра-
достью. В то время ему было уже 64 года; при малом росте, сухоща-
вый, несколько сгорбленный, имел он вид дряхлый; на голове его,
рано поседевшей, оставалось лишь несколько клоков белых волос, со-
бранных впереди локоном; лицо было в морщинах; но выражение его
оживлено было умным, проницательным взглядом: маленькие глаза
его сверкали огнем энергии; он сохранил необыкновенную для своих
лет бодрость телесную и душевную; бойко ездил верхом; шутя прыгал
и бегал; в походе не знал экипажа. Появление этого старика перед вой-
сками, несколько слов его, какая-нибудь шутка, приводили солдат в
неизъяснимый восторг. Одно известие о назначении Суворова глав-
нокомандующим в Польше ободрило русские войска и встревожило
неприятельские.
Действия Суворова в Польше были непродолжительны: в полови-
не августа выступил он из Немирова, а в конце октября уже взял штур-
мом Прагу и торжественно вступил в Варшаву. Кровопролитный этот
штурм, напомнивший ужасы Измаила, также ставился Суворову в
упрек как бесчеловечное побоище; но можно ли обвинять победителя в
последствиях отчаянного сопротивления со стороны побежденного [1]?
• 180-
Суворов со слезами благодарил Бога, когда депутаты варшавские яви-
лись к нему с изъявлением покорности и тем избавили его от нового
кровопролития. Никто из виновников восстания не был удерживаем;
когда же донесли Суворову, что члены бывшего революционного пра-
вительства спасаются бегством, то он не велел никого останавливать, и
сказал при этом: «Пусть себе бегут; то не мое дело». Все пленные, захва-
ченные в Праге, были отпущены.
За взятие Варшавы Суворов возведен в чин фельдмаршала, причем
императрица писала ему: «Вы знаете, что я не произвожу никого чрез
очередь и никогда не делаю обид старшим, но вы, завоевав Польшу,
сами себя сделали фельдмаршалом». Дело в том, что Суворов произ-
водством в фельдмаршалы обошел девять старших генералов; вот по-
чему он особенно обрадовался этому повышению, и как ребенок пры-
гал через стулья, приговаривая: «Перескочил, перескочил»...
Суворов около года оставался еще в Польше, чтобы утвердить спо-
койствие и порядок в новоприобретенных Россией областях. Здесь уже
является он не простым воином, но правителем целого края, государ-
ственным человеком и политиком. Дела польские в то время обращали
на себя внимание целой Европы: король прусский прислал Суворову
знаки обоих прусских орденов (красного и черного орла); император
Леопольд прислал свой портрет, украшенный бриллиантами; императ-
рица Екатерина пожаловала ему алмазный бант к шляпе, три пушки и
богатое имение Кобринское. Казалось, наконец Суворов достиг вполне
цели своих честолюбивых мечтаний: слава, почести, любовь войска,
благоговение целого народа — чего более можно желать? Но Суворову
оставалась еще одна мечта, еще одно несбывшееся желание: честолюби-
вое воображение его стремилось на Запад: «Матушка, пошли меня бить
французов», — писал он к императрице из Польши. Какова же была его
радость, когда узнал он, что действительно императрица Екатерина
вознамерилась послать войско свое на помощь Австрии, и что началь-
ство над этим войском решилась вверить ему.
Суворов отправился в Петербург; путь его был подобен торже-
ственному шествию; везде народ толпился взглянуть на знаменитого
героя. В Петербурге он принят императрицей милостивее, чем когда-
либо: Екатерина Великая по целым часам беседовала с ним в кабинете,
совещалась с ним о делах европейских, выслушивала с доверием и лю-
бопытством его смелые обширные планы. В начале 1796 года Суворов
. 1S1
отправился в Тульчин, где была главная квартира Екатеринославской
дивизии, и занялся деятельно обучением своих войск.
Суворов, как уже сказано было, обучал войска по-своему; а потому,
кажется, не лишним будет здесь сказать несколько слов о том, в чем
именно состояла знаменитая суворовская тактика. В сущности, он не
изменил ни в чем общепринятого в то время порядка в построении
войск и в образе их действий: но как во всех своих кампаниях, и против
польских конфедератов, и против турецких толпищ, предпочитал он
действовать наступательно, даже в тех случаях, когда по общему поло-
жению армий приходилось ограничиваться целями оборонительными:
то естественно он должен был и в тактических действиях своих предпо-
читать натиск холодным оружием тогдашнему ничтожному действию
огнестрельному и оборонительным позициям. Поэтому все обучение
войск заключалось у Суворова в том, чтобы приучать их к смелому,
стройному натиску; отсюда столь известное выражение его: «Пуля дура,
штык молодец». Не занимаясь вовсе утонченностями тогдашней линей-
ной тактики, доведенной в Пруссии до педантизма, Суворов заботился
лишь о том, чтобы войска его ходили в штыки твердым шагом и в сомк-
нутой массе. Все учения его были подражанием настоящему бою: для
этого строил он иногда одну часть войск против другой, обыкновенно
развернутыми линиями, в шахматном порядке, и после непродолжи-
тельного, но живого огня, приказывал идти в атаку пехоте на пехоту,
кавалерии на кавалерию и на пехоту. Никогда не останавливал он иду-
щих в атаку войск; чтобы приучить кавалерию врубаться в пехоту, при-
казывал он эскадронам проскакивать сквозь вздвоенные ряды батальо-
на. Маневр этот был небезопасен; а потому иногда вместо людей
ставились соломенные чучела. Иногда же позиция неприятельская
условно обозначалась каким-нибудь рвом или плетнем, иногда строи-
лись по всем правилам укрепления, ставились в них пушки и произво-
дился примерный штурм. Особенное внимание Суворов обращал на
сомкнутость рядов: проезжая мимо строя пехоты верхом, вдруг повора-
чивал свою лошадь на людей: если солдаты, забывшись, раздадутся и
пропустят его, то он крайне сердился, называл их «немогузнайками»,
«рохлями»; если же, напротив того, ряды сомкнуты плотно плечами, Су-
воров хвалил их молодцами, разумниками, и приговаривал: «Подвиж-
ная крепость! И зубом не возьмешь!..» Учения производились очень
живо, быстро, и потому продолжались обыкновенно не более полутора
часа. Суворов никогда не бранил ни солдат, ни офицеров; но по оконча-
нии учения любил держать речи, давал пространные наставления или
повторял любимые свои поговорки. Войска знали уже наизусть правила
суворовской тактики; правила эти были даже собраны в письменном
наставлении, известном под именем военного катехизиса или поучения
солдатам и вахт-парада; оно состояло все из отрывистых фраз, намеков
или условных терминов, которые принадлежали одному Суворову и по-
нятны были только его войскам (см. прилож. VIII). Вот образчики этой
суворовской теории: «Каблуки сомкнуты, подколенки стянуты! Солдат
стоит стрелкой. Четвертого вижу, пятого не вижу. Военный шаг — ар-
шин, в захождении — полтора. Береги пулю на три дни, а иногда и на
целую кампанию, когда негде взять. Стреляй редко, да метко, а штыком
коли крепко. Пуля обмишулится, а штык не обмишулится. Береги пулю
в дуле! Трое наскочат: первого заколи, второго застрели, третьему шты-
ком карачун!..» «Обывателя не обижай: он нас поит и кормит; солдат не
разбойник. Святая добыч: возьми лагерь — все ваше!.. Без приказу от-
нюдь не ходи на добыч!..» и т. д.
В 1796 году, когда Суворов прибыл в Тульчин и когда все знали
уже о намерении императрицы отправить войска на помощь Австрии,
Суворов сделал некоторую новую прибавку к своему катехизису: «Без-
божные, ветреные, сумасбродные французишки убили своего царя!..
Они дерутся колоннами, и мы, братцы-ребята, должны учиться драть-
ся колоннами»... Тогда-то Суворов начал учить войска ходить в атаку в
колоннах. Не должно однако же думать, что это был такой же правиль-
ный строй, какой ныне известен у нас под именем колонн к атаке; тог-
да войска атаковали сомкнутой походной колонной, которой фронт
изменялся, смотря по обстоятельствам. Даже и прежде, в лесистых де-
филеях Польши, или на штурме турецких крепостей, Суворову прихо-
дилось, по необходимости, производить натиск в колоннах: но это
было делом совершенно случайным, и долго еще, как в наших, так и в
германских войсках, исключительно боевым порядком оставался раз-
вернутый строй.
Большая часть и 1796 года прошла в приготовлениях к походу ар-
мии Суворова за границу. С нетерпением ожидал фельдмаршал повеле-
ния о выступлении. Следя внимательно за быстрыми успехами Бона-
• 188 •
парта в Италии, старый Фельдмаршал говорил иногда: «Ох, далеко
шагает мальчик: пора бы унять его»... (см. прилож. IX). Но вместо ожи-
даемого повеления, вдруг получает он роковую весть о кончине вели-
кой императрицы, неизменной его покровительницы и благодетельни-
цы (см. прилож. X).
Новый император был до сего времени весьма милостиво располо-
жен к старому герою. Еще великим князем, он удостаивал Суворова
благосклонными рескриптами [2]. По вступлении на престол государь
писал ему 15 декабря 1796 года:
«Поздравляю с новым годом и зову приехать в Москву к корона-
ции — если тебе можно: прощай, не забывай старых друзей» (см. при-
лож. XI).
Но милостивое это расположение монарха вдруг изменилось: при-
чиной тому были те нововведения, которые император начал произво-
дить в войсках с первого же дня вступления своего на престол. Стари-
ки, привыкшие издавна к прежнему порядку службы, естественно
находили стеснительными для себя многие из новых постановлений,
имевших преимущественно целью — ограничить произвол и искоре-
нить вкравшиеся злоупотребления. Но государь строго подтверждал,
чтобы все новые постановления были исполняемы во всей точности [3].
Как ни тягостно было отвыкать от старого, однако же мало-помалу во
всей армии учреждался новый порядок. Один Суворов, с свойствен-
ным его характеру упорством, не скрывал своего неудовольствия, и
даже позволял себе насмехаться над некоторыми из нововведений, как
то над пудрой, буклями эспонтонами (см. прилож. XII). По всем вероя-
тиям, шутки старого фельдмаршала дошли до самого государя: на это
нашлось довольно людей недоброжелательных, которые обрадовались
случаю погубить Суворова. Но главная и открытая причина, навлекшая
на него гнев монарха, состояла в том, что фельдмаршал медлил приве-
дением в исполнение некоторых новых постановлений, несмотря на
неоднократные ему подтверждения. Между прочим, желая уничтожить
существовавшие при генералах многочисленные свиты, отвлекавшие
множество офицеров из строя, государь определил точными штатами
число лиц в штабе каждого начальствующего лица; а всех излишних за-
тем офицеров повелел возвратить немедленно в полки [4]. Относитель-
но производства офицеров, перемещений их, отпусков, увольнений
*
положены вновь точные правила [5]. Также запрещено употреблять во-
инских чинов на частные работы, по домашним делам или в курьерские
должности [6]. Новые постановления эти были подтверждены Суворо-
ву высочайшим рескриптом от 10 декабря 1796 года и письмом графа
Ростопчина от 15 декабря (см. прилож. XIII). Но едва повеления эти
дошли до Суворова, как государь узнал, что в Петербург прислан фель-
дмаршалом адъютант с одними частными письмами, и что прежний
штаб его еще не распущен. По этому случаю Суворов получил следую-
щий высочайший рескрипт от 2 января 1797 года:
«Граф Александр Васильевич! С удивлением узнал я присылку от
вас сюда адъютанта вашего капитана Уткина с одними только партику-
лярными письмами. Почитая употребление таковое неприличным ни
службе, ни званию офицерскому, с равным же удивлением вижу, что
вы по сю пору не распустили штаба своего. Я приказал здесь упомяну-
того адъютанта вашего определить в полк, а вам предписываю осталь-
ных адъютантов и прочих чинов, в штабе вашем находящихся, с полу-
чением сего, тотчас перечислить в состоящие под вашей командой
полки и к оным их немедленно отправить; да и вообще воздержаться от
употребления офицеров в несвойственной службе и званию их долж-
ности, что наблюдать имеете и за подчиненными вашими. Пребывая
вам благосклонным»... (см. прилож. XIV).
Несколько дней спустя, 14 января, последовал новый рескрипт, на
имя фельдмаршала:
«Господин генерал-фельдмаршал граф Суворов! С удивлением вижу
я, что вы без дозволения моего отпускаете офицеров в отпуск, и для того
надеюсь я, что сие будет в последний раз. Не меньше удивляюсь я, поче-
му вы входите в распределение команд, прося вас предоставить сие Мне.
Что же касается до рекомендации вашей, то и сие в мирное время до вас
касаться не может; разве в военное время, если непосредственно под на-
чальством вашим находиться будет. Вообще же рекомендую поступать
во всем по уставу. Впрочем вам доброжелательный»... (см. прилож. XV).
Вслед за тем прибыл вновь в Петербург офицер курьером от Суво-
рова, и снова государь писал фельдмаршалу 23 января:
• 18®.
«Господин фельдмаршал граф Суворов Рымникский! Заключая по
присланному от вас донесению, что вы не получили еще повелений На-
ших, о неупотреблении офицеров в курьерские должности, для приме-
ра другим приказали отправленного от вас капитана Мерлина поме-
стить в Ригу в гарнизонный полк. Удивляемся, что вы, тот, коего Мы
почитали из первых к исполнению воли Нашей, остаетесь последним; а
как достоинство должно быть поддерживаемо временем, то и надеемся,
что вы впредь не доведете Нас до сомнений в оном».
Одно из полученных от Суворова донесений возвращено ему с от-
меткой непонятных двух мест и с «напоминовением долга службы»;
вместе с тем повелено ему немедленно прибыть в Петербург (см. при-
лож. XVI). Между тем Суворов прислал прошение об увольнении его от
службы; но еще прежде чем прошение это дошло до Петербурга, он был
уже отставлен 6 февраля 1797 года (см. прилож. XVII).
В марте 1797 года Суворов переехал из Тульчина в свое Кобрин-
ское имение; но 23 апреля прибыл туда из Петербурга нарочный с вы-
сочайшим повелением фельдмаршалу жить в новгородском имении
Кончанском. Суворов с тем же присланным немедленно отправился в
путь (см. прилож. XVIII).
Село Кончанское — родовое имение Суворовых, находится в са-
мой глуши Новгородской губернии, в северо-восточной части Боро-
вицкого уезда, в Сопинском погосте. Здесь знаменитый герой Рымни-
ка, Измаила и Праги поселился в совершенном уединении, под
присмотром полицейского чиновника (см. прилож. XIX). Тяжко было
такое изгнание для человека честолюбивого, но Суворов перенес свое
несчастье истинным христианином [7]; сохраняя обычную свою твер-
дость духа, он проводил часы одиночества над книгами и внимательно
следил за ходом политических событий; однако и здесь, в глуши дере-
венской, не переставал быть тем же чудаком, каким привык уже пока-
зываться при дворе и перед войском: он вмешивался в крестьянские за-
бавы, играл с деревенскими мальчишками, а в праздники читал в
церкви Апостол, пел на клиросе и звонил в колокола.
Так прошло около года. Император Павел не был злопамятен: ве-
ликодушно предав забвению справедливое свое неудовольствие на ста-
рого полководца, государь пожелал с ним видеться и даже вознамерил-
• 18®.
ся принять его снова на службу. В феврале 1798 года флигель-адъютант
князь Горчаков (Андрей Иванович), племянник Суворова, получил по-
веление съездить в Кончанское, чтобы пригласить его приехать немед-
ленно в Петербург (см. прилож. XX).
Приезд Суворова в столицу столь живо характеризует и старого
вождя, и самого императора Павла, что мы не опасаемся нарушить
единство исторического повествования, рассказав этот эпизод несколь-
ко подробнее, со слов самого князя Горчакова [8].
Суворов не только не обрадовался полученному от государя при-
глашению, но даже отказывался ехать в Петербург, отговариваясь ста-
ростью и плохим здоровьем. Лишь после долгих и настоятельных убеж-
дений князя Горчакова старик согласился отправиться в путь, поручив
однако же своему племяннику доложить государю, что не может иначе
ехать, как проселочными дорогами и на своих лошадях. Князь Горча-
ков поспешил вперед с этим донесением. Император столь нетерпеливо
ожидал свидания с Суворовым, что по нескольку раз в день присылал
спросить у князя Горчакова: скоро ли прибудет его дядя?.. Но старик не
торопился; он ехал, как говорится, «на долгих». Государь дал приказа-
ние князю Горчакову немедленно же доложить Его Величеству, лишь
только приедет фельдмаршал, в котором бы ни было часу.
Наконец, после нескольких дней ожидания, кибитка кончанского
помещика остановилась у Петербургской заставы. Здесь встретил его
князь Горчаков, и хотя время было уже позднее, однако же, исполняя в
точности государево повеление, он прямо поехал с донесением во дво-
рец, между тем как Суворов отправился в квартиру своего племянника,
графа Д. И. Хвостова [9]. Император имел обыкновение в 10 часов вече-
ра удаляться в свою спальню, раздеваться, и тогда уже не принимал ни-
кого. Однако же на сей раз в виде особенной милости князь Горчаков
был допущен в спальню государеву и получил приказание объявить Су-
ворову, что Его Величество немедленно же принял бы его, если б не
было так поздно; прием назначен был на другой же день утром, тотчас
по возвращении императора с обычной прогулки. Князь Горчаков,
предваренный дядей, спросил: в какой форме поведано будет графу
представиться, так как он отставлен без мундира? «В таком мундире,
какой вы носите», — отвечал государь, то есть в общем армейском.
(В то время адъютанты особых мундиров не имели.)
1ST •
Мундир племянника пришелся почти впору старому дяде; нашили
звезды, кресты, и на следующее утро, в 9-м часу, отправился Суворов во
дворец вместе с князем Горчаковым. Ожидая в приемной комнате воз-
вращения государя с прогулки, Суворов успел, по старому своему обы-
чаю, подшутить над несколькими из бывших тут придворных, и, между
прочим, заговорил с графом Кутайсовым по-турецки. Около 9 7 часов
император подъехал верхом к Зимнему дворцу, и немедленно же Суво-
ров был приглашен в кабинет. Он оставался там глаз на глаз с государем
более часа. В первый раз случилось, к крайнему удивлению всех оставав-
шихся в приемной комнате, что император опоздал даже к разводу, кото-
рый обыкновенно начинался ровно в 10 часов. К разводу приглашен был
и фельдмаршал; в угоду ему, государь делал батальону учет, водил его в
штыки, скорым шагом и проч., но Суворов явно показывал невнимание:
то отворачивался от проходивших взводов, то шутил над окружавшими,
то подходил к князю Горчакову, говоря ему: «Нет, не могу более, уеду».
Князь Горчаков убеждал своего причудливого дядю, что уехать с развода
прежде государя неприлично; но старик был упрям: «Нет, я болен, — ска-
зал он, — не могу больше», — и уехал, не дождавшись конца развода.
Государь не мог не заметить странных поступков Суворова, и по-
сле развода, призвав к себе князя Горчакова в кабинет, сурово спросил
его: что значит все это? — Молодой князь Горчаков, смущенный, ста-
рался сказать что мог в извинение своего дяди; но император, прервав
его с заметным волнением, начал подробно припоминать свой продол-
жительный разговор с Суворовым [10]: «Я говорю ему о заслугах, кото-
рые он может еще оказать отечеству и мне; веду речь к тому, чтобы он
сам попросился на службу; а он вместо того кинется в Измаил, и начи-
нает длинно рассказывать штурм; я слушаю, слушаю, пока не кончит;
потом снова навожу разговор на свое; вместо того, гляжу, мы очути-
лись в Праге или в Очакове»... Потом государь говорил с некоторым
удивлением о поведении Суворова на разводе и, наконец, сказал князю
Горчакову: «Извольте же, сударь, ехать к нему, спросите у него самого
объяснения его действий и как можно скорее привезите ответ; до тех
пор я за стол не сяду».
Князь Горчаков поспешил к своему дяде и передал ему слова госу-
даря; но нашел Суворова в прежнем раздраженном расположении:
«Инспектором я был в генерал-майорском чине, — говорил он, — а те-
• 1SB-
перь уже поздно опять идти в инспекторы. Пусть сделают меня главно-
командующим, да дадут мне прежний мой штаб, да развяжут мне руки,
чтобы я мог производить в чины не спрашиваясь... тогда, пожалуй,
пойду на службу. А не то, лучше назад в деревню; я стар и дряхл; хочу в
монахи!..» и проч, и проч., в том же роде. Князь Горчаков возражал,
что не может передать таких речей государю: — «Ну ты передавай что
хочешь, а я от своего не отступлюсь»...
Было уже далеко за полдень, а ровно в час государь обыкновенно
садился за обед. Князь Горчаков поспешно возвратился во дворец в со-
вершенном недоумении, как доложить императору; он решился ска-
зать, для оправданий своего дяди, будто он был слишком смущен в
присутствии государя, и что крайне сожалеет о своей неловкости; что в
другой раз он без сомнения будет уже говорить иначе и с радостью вос-
пользуется царской милостью, если Его Величеству угодно будет при-
нять его в службу. Выслушав это объяснение, государь сказал строго
князю Горчакову: «Хорошо, сударь, я поручаю вам вразумить вашего
дядю; вы будете отвечать за него!»
После того император не раз приглашал Суворова к столу своему,
видел его на разводе, и вообще обращался с ним милостиво; однако же
старик не просился в службу, и когда разговор касался слишком близко
этого предмета, то Суворов начинал обыкновенно жаловаться на свои
лета и слабость здоровья. Князь Горчаков, по-прежнему, служил по-
средником между царем и полководцем, и часто был поставляем в са-
мое затруднительное положение странными поступками своего дяди.
В присутствии государя Суворов искал всякого случая, чтобы подшу-
тить над установленными новыми правилами службы и формами: то
усаживался целые четверть часа в карету, показывая, будто никак не
может справиться с торчащей сзади шпагой; то на разводе прикиды-
вался, будто не умеет снять шляпу, и долго хватаясь за нее то одной ру-
кой, то другой, кончал тем, что ронял шляпу к ногам самого государя.
Иногда же нарочно перебегал и суетился между проходившими цере-
мониальным маршем взводами, что было строжайше запрещено и счи-
талось непростительным нарушением порядка в строю. При этом шеп-
тал он молитвы и крестился, и когда раз государь спросил его, что это
значит? Суворов отвечал: «Читаю молитву, государь, да будет воля
твоя». Каждый раз после подобной проделки Павел I обращался к кня-
• 18®-
зю Горчакову и требовал от него объяснений; тот должен был ездить к
Суворову и привозить государю ответы своего собственного вымысла;
ибо никогда не мог он передать те речи, которые в самом деле слышал
от дяди.
Так прожил Суворов в С.-Петербурге около трех недель. Необык-
новенная снисходительность и милость императора не смягчили упор-
ства отставного фельдмаршала, который всегда под разными предлога-
ми отклонял разговор о поступлении снова на службу. Наконец
однажды, в разговоре с государем, Суворов прямо попросил, чтобы его
отпустили в деревню на отдых; Павел I с видимым неудовольствием от-
ветил, что не может его удерживать против воли. Тогда Суворов подо-
шел к руке императора, откланялся, и в тот же день уехал из Петербурга
в свою деревню.
Здесь мы должны прервать занимательный рассказ князя Горчако-
ва, ибо дальнейшие воспоминания его, не менее богатые любопытными
подробностями, уже не относятся прямо к предмету нашего повество-
вания.
С отъездом Суворова в Кончанское, казалось, он сам обрек себя на
вечное изгнание и навсегда уже закрыл себе поприще службы и славы.
Кажется, в это самое время он просил даже позволения у государя уда-
литься совсем от мирской суеты и провести остаток дней своих в мона-
стыре: вот прошение по этому предмету, найденное в черновых его бу-
магах (см. прилож. XXI):
«Всепресветлейший, Державнейший, Великий Монарх! Вашего
Императорского Величества всеподданнейше прошу позволить мне от-
быть в Нилову Новгородскую пустынь, где я намерен окончить мои
краткие дни в службе Богу. Спаситель наш один безгрешен. Неумыш-
ленности моей прости, милосердный Государь. Повергаю себя к свя-
щеннейшим стопам Вашего Императорского Величества. Всеподданней-
ший богомолец, Божий раб
граф Александр Суворов-Рымникский».
Дошло ли это прошение до государя и получил ли Суворов какой-
либо ответ, наверное не знаем, но известно только, что спустя полгода
после описанного приезда Суворова в Петербург, именно в сентябре
• 130
1798 года, приехал в село Кончанское генерал-майор Прево-
де-Люмиан, которого фельдмаршал знавал еще в Финляндии и удо-
стаивал своим расположением. Генерал этот, кажется, послан был са-
мим государем с той целью, чтобы узнать соображения Суворова
относительно предстоявшей войны. К сожалению, нет сведений поло-
жительных о пребывании генерала Прево в Кончанском; можно, од-
нако же, полагать, что старый полководец охотно вошел в беседу о та-
ком предмете, который давно был любимой его мечтой и постоянно
занимал его мысли в долгие часы уединения. По крайней мере, генера-
лу Прево удалось даже записать со слов Суворова мнения его относи-
тельно образа войны с Францией. В своем месте мы воспользуемся
этим любопытным документом, чтобы показать, как хотел бы дей-
ствовать сам Суворов, если б ему предоставлено было вести войну по
собственному его убеждению.
Уже почти два года Суворов прожил в своем заточении, как вдруг
совершился снова неожиданный оборот в судьбе великого полководца.
В феврале 1799 года, как уже сказано, прибыл в вело Кончанское
флигель-адъютант Толбухин с следующим Высочайшим рескриптом
(см. прилож. XXII).
«Сейчас получил Я, граф Александр Васильевич, известие о настоя-
тельном желании Венского Двора, чтоб вы предводительствовали ар-
миями его в Италии, куда и мои корпуса Розенберга и Германа идут.
И так посему и при теперешних европейских обстоятельствах, долгом
почитаю не от своего только лица, но от лица и других, предложить вам
взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену».
Рескрипт этот привел Суворова в совершенный восторг: о чем
мечтал он в лучшие минуты своей жизни, то сбывалось теперь, когда
менее всего мог ждать такого счастья. Семидесятилетний полководец
плакал от радости, целовал строки царские, потом побежал в сельскую
церковь, велел отслужить молебен, и молился усердно, стоя на коле-
нях. На дорогу занял он у своего старосты 250 руб., а через два часа
уже скакал в простой кибитке, торопясь упасть к стопам великодуш-
ного монарха.
Действительно, радость, с которой император Павел принял прось-
бу Венского Двора о назначении Суворова, есть черта, свойственная
1®1.
благороднейшему, истинно рыцарскому характеру. Для славы России
государь охотно откинул всякое злопамятство и чистосердечно про-
стил старику. Но решаясь вверить Суворову славу русского оружия и,
можно сказать, судьбу целой Европы, император не вполне доверял
причудливому и предприимчивому характеру старого полководца, ко-
торый, несмотря на свои седины, способен был, по мнению государя, к
самым пылким увлечениям. Вот что по этому случаю писал Павел I
генерал-лейтенанту Герману (который тогда командовал еще корпусом,
назначенным в Италию):
«Венский Двор просил меня, чтобы начальство над союзными вой-
сками в Италии вверить фельдмаршалу графу Суворову. Я послал за
ним; но предваряю вас, что если он примет начальство, то вы должны
будете, во все время его командования, иметь наблюдение за его пред-
приятиями, которые могли бы повести ко вреду войск и общего дела,
когда будет он слишком увлекаться своим воображением, заставляю-
щим его иногда забывать все на свете. Итак, хотя он по своей старости
уже и не годится в Телемаки, тем не менее однако же вы будете Менто-
ром, коего советы и мнения должны умирять порывы и отвагу воина,
поседевшего под лаврами (см. прилож. XXIII)».
Таким образом, государь, имея высокое мнение о военных дарова-
ниях генерала Германа, надеялся, что хладнокровие его и рассудитель-
ность умеряли бы излишнюю пылкость и предприимчивость Суворова.
Герман отвечал императору (см. прил. XXIV):
«Уважая лета фельдмаршала Суворова, блеск его побед, счастье, по-
стоянно сопровождавшее все предприятия его, я употреблю все силы,
чтобы примениться к гению этого старого воина. Относительно образа
войны против извергов революционеров, мы оба с ним, конечно, имеем
сходные мнения: вообще в бою он любит глубокий строй; и я также
предпочитаю это построение, с тем однако же различием, что, по моему
мнению, оно должно быть приспособлено к параллельному боевому по-
рядку, для уменьшения вреда, наносимого неприятельской артиллери-
ей. Что же касается до направления маршей и лагерного расположения
войск, то я, по своему званию генерал-квартирмейстера армии, могу
вполне заведовать этой важной частью, от которой часто зависит успех
• 192 •
целой кампании. Во всяком случае, я надеюсь быть полезным службе
Вашего Величества и общему делу всех законных правительств...»
Такой ответ обрисовывает вполне человека. Герман был честный,
усердный, добросовестный офицер, и принадлежал к числу ученых так-
тиков того времени, которые ставили всю сущность военного искусства
в одном механизме построений. К счастью, Суворов избавился от тако-
го Ментора; ибо Герман, как уже известно, получил вскоре новое на-
значение, и впоследствии доказал сам в Голландии, что для успеха на
войне нужно нечто более, чем одно умение строить войска и рассчиты-
вать маршруты.
Прибытие Суворова в Петербург и свидания его с государем, как
кажется, рассеяли совершенно прежние опасения императора и внуши-
ли ему полное доверие к вождю, «поседевшему под лаврами». Суворов
прискакал прямо к Зимнему дворцу, немедленно же был принят госу-
дарем, кинулся к его ногам и слезами выражал всю признательность
свою за великодушие царское. Император Павел I поднял старика, об-
нял его, и все прошлое было забыто. В тот же день Суворов был зачис-
лен опять на службу прежним чином фельдмаршала, но без объявления
о том в приказе. Император сам возложил на него орден Св. Иоанна
Иерусалимского. Рассказывают, что при этом Суворов упал на колени и
произнес: «Боже, спаси Царя!» — а Государь отвечал ему: «Да спасет
Бог тебя, для спасения царей!..» (см. прилож. XXV).
Корпуса Розенберга и Германа были подчинены в полное распоря-
жение Суворова; им повелено было во всем относиться к фельдмарша-
лу, а не прямо к государю, как было прежде постановлено. «Распоря-
жайтесь сами войсками к пользе общей, — писал император в
рескрипте к Суворову от 1 марта. — Мы же молим Господа Бога наше-
го, да благословит ополчение Наше, даруя победу на враги веры хри-
стианской и власти, от Всевышнего постановленной, и да пребудут вои-
ны российские словом, делом и помышлением истинными сынами
отечеству и нам верноподданными...» (см. прилож. XXVI).
В Петербурге прибытие Суворова и милости к нему государя про-
извели всеобщий восторг. И войско, и народ видели в этом событии не-
сомненное предзнаменование новых побед и новой славы. Толпы тес-
нились везде, где можно было увидеть знаменитого героя; замолили
злословия и козни; прежние враги и завистники кланялись низко перед
Русские солдаты на отдыхе.
6АЛОШШ ЛиАНЦПЛЬТ
1799
тем, который так немилосердно бичевал их едкими своими сарказмами.
Суворов по-прежнему был оригинален, шутлив и весел; везде переска-
зывались бесчисленные анекдоты о его проказах [11]. Счастье оживило
семидесятилетнего старика, возвратило ему всю энергию и бодрость
молодости. Замечательно притом, что Суворов в этот раз держал себя
перед государем совсем иначе, чем в первый свой приезд: уже не ста-
рался он выказывать свое неведение в новых уставах и формах; и шпага
уже не беспокоила его, и шляпу снимал он без затруднения, и на разво-
де находил дорогу, не перебегая между взводами. Он вел себя совер-
шенно прилично, как будто желая показать, что сумеет, когда захочет,
не хуже другого соблюсти все мелочные требования службы мирного
времени, которыми он обыкновенно пренебрегал, не признавая в них
сущности военного дела. Такую резкую перемену в образе действий Су-
ворова князь Горчаков в своем рассказе объяснял таким образом: пре-
жде фельдмаршал не хотел идти в службу, пока не видел в ней ничего
другого, кроме формальностей плац-парада; теперь же он являлся на
службу военачальником, которому вверялась судьба целой Европы; ни-
чего более не оставалось ему желать; «баталия была выиграна», приба-
вил простодушно князь Горчаков.
С другой стороны, не менее замечательно обращение государя с
фельдмаршалом: император осыпал его почестями, оказывал ему вся-
кие знаки внимания; не было границ милостям царским. Некоторые
случаи, рассказанные по этому поводу тем же свидетелем, князем Ан-
дреем Ивановичем Горчаковым, представляют истинно изумительные
примеры снисходительности и великодушия со стороны Павла I.
Пробыв около двух недель в Петербурге, Суворов в первых числах
марта отправился через Вену в Италию. Там ожидала его новая слава,
которой суждено было ему увенчать конец многолетнего и блестящего
своего поприща.
Д. Милютин
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] В диспозиции Суворова штурму был между прочим следующий
пункт: «7) В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить;
безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетних не трогать»...
(См.: Рассказы старого воина. I, стр. 46.)
[2] Между прочим от 14 августа 1796 года великий князь Павел Пе-
трович писал Суворову: «Письмо ваше, граф Александр Васильевич, от
25 прошлого месяца я получил, и благодаря за поздравление меня с сы-
ном Николаем, пребуду с совершенным моим к вам благорасположени-
ем навсегда вам благосклонным».
[3] Высочайшее повеление 10 декабря 1796 года (см. Поли. Собр.
Зак. XXIV).
[4] Высочайшие повеления 20 и 26 ноября 1796 года (см. Поли.
Собр. Зак. XXIV).
[5] Высочайшее повеление 20 ноября 1796 года.
[6] Высочайшее повеление 22 ноября 1796 года (см. Поли. Собр.
Зак. XXIV).
[7] «Служу небесному Богу и верен Богу земному» (см. письмо Су-
ворова от 27 июля 1797 г. Сб. кн. А. А. Сув., кн. 3).
[8] Рассказ этот я слышал лично от Андрея Ивановича Горчакова в
Москве в январе прошлого 1855 года, ровно за месяц до его кончины.
Несмотря на преклонные лета старца и на давность событий, он пом-
нил еще все подробности совершенно ясно.
[9] В первом издании «Истории войны 1799 года» (стр. 134), покой-
ным А. Н. Михайловским-Данилевским было упомянуто, что Суворов,
подъехав к заставе, остановился тут кормить лошадей; но князь
А. Н. Горчаков, в рассказе своем, положительно опроверг это показание.
[10] Повторяем, что во всем этом эпизоде передается рассказ самого
князя Андрея Ивановича Горчакова, сколько можно ближе к его словам.
[11] Однажды в разговоре с графом Ростопчиным Суворов, откинув
обычные свои шутки, дельно рассуждал о тогдашнем положении дел в
Европе; слова его текли обильной речью, мысли блистали ясностью. Уже
начал он было высказывать свои соображения относительно предстояв-
шей кампании... С жадностью вслушивался граф Ростопчин и ловил
каждое замечание великого полководца... но вдруг, на половине слова,
Суворов замолк, вскочил со стула и закричал петухом. Крайне удивлен-
ный таким внезапным переходом, граф Ростопчин выразил свою досаду
на этот неуместный петуший крик. Тогда фельдмаршал, взяв его друже-
ски за руку, сказал: «Поживи с меня, закричишь и курицей...» Анекдот
этот в числе других сохранен неизвестным автором, который однако же
уверяет, что слышал его от самого графа Ростопчина. (См. прил. XXVII.)
199
ПРИЛОЖЕНИЯ
I. См. Собрание писем и анекдотов, относящихся до Суворова. Ав-
тор этой книги (Левшин) ссылается на показание самого графа Ростоп-
чина.
II. Несмотря на множество жизнеописаний Суворова, до сих пор
остаются темными некоторые из главнейших фактов его жизни; так, на-
пример: встречается противоречие даже в годах его рождения и посту-
пления на службу. В большей части биографий повторяется после Ан-
тинга, что Суворов родился в 1730 году, а в полк поступил 12 лет, т. е. в
1742 году. В собственноручной же записке, поданной самим Суворовым
в московское депутатское собрание в 1786 году, показано, что поступил
он в службу мушкетером 1742 года на пятнадцатилетием возрасте, — из
чего следовало бы заключить, что родился он в 1727 году. То же самое
можно заключить и по летам, показанным в Формулярном списке [1].
Производство в офицеры везде показывается в 1754 году; следователь-
но, служба его в нижних чинах продолжалась бы всего 12 лет. Наконец,
есть некоторые темные показания, будто Суворов учился некоторое
время в сухопутном кадетском корпусе; но когда именно — неизвестно,
а сам Суворов, в означенной собственноручной записке своей, вовсе об
этом не упоминает. Если принять за достовернейший год рождения тот,
который показан на надгробном камне, т. е. 1729 г. (13 ноября), то мож-
но предполагать, что в 1742 году, имея всего 12 лет, Суворов был только
записан в полк, а пятнадцати лет поступил на действительную службу,
т. е. уже в 1745 году, — ив таком случае продолжительность действи-
тельной солдатской его службы была бы девять лет.
III. Суворов сам очертил себя в следующем письме к князю Потем-
кину от 10 декабря 1784 года из с. Ундалова:
«Служу я, М. Г., больше 40 лет и почти 60-летний; одно мое жела-
ние, чтоб кончить Высочайшую службу с оружием в руках. Долговре-
менное мое бытие в нижних чинах приобрело мне грубость в поступках
при чистейшем сердце и удалило от познания светских наружностей;
препроводя мою жизнь в поле, поздно мне к ним привыкать. Наука про-
• 197
светила меня в добродетели; я лгу как Эпаминонд, бегаю как Цесарь, по-
стоянен как Тюрень и праводушен как Аристид. Не разумея изгибов ле-
сти и ласкательств, моим сверстникам часто неугоден. Не изменил я
моего слова ни одному из неприятелей; был счастлив, потому что я по-
велеваю счастьем...»
В этой выписке сохранены с буквальной точностью все ошибки
правописания подлинника, который находится у кн. А. А. Суворова.
Письмо это напечатано было в Оренбургских Губернских Ведомостях
1852 г.
IV. Уже впоследствии, по смерти Потемкина, императрица предо-
ставила Суворову войти с дополнительным представлением о награж-
дении отличившихся при штурме Измаила. См. Высочайший рескрипт
на имя Суворова от 31 марта 1792 года. (Рескрипт этот напечатан в «Со-
брании писем и анекдотов, относящихся...» и проч. Левшина.)
V. Несколько писем по этому предмету помещено С. Глинкой в
«Жизни Суворова, им самим описанной», часть II, стр. 10-21; но, к со-
жалению, с значительным отступлением от подлинника и с пропуска-
ми. Письма Суворова любопытны не только потому, что выражают
собственный его взгляд на вещи, но и в том отношении, что обнаружи-
вают, как вкрались в то время злоупотребления в военном управлении.
Вот несколько образчиков:
«Гофспитали оздоровивши в Тавриде, подрядчики мне давали за-
датку 7000 рублей на разведение больных — и вышли мы оттуда на
Днепр, не оставя там ни одного больного, ниже взявши к тому у обы-
вателей повозку...»
«3-н, что вы бежите в роту? Разве у меня вам худо? Скажите по со-
вести». — «Мне там на прожиток в год тысяча рублей». — «Откуда»? —
«От мертвых солдат...»
В письмах своих к Д. И. Хвостову Суворов выражал не раз негодо-
вание свое на клеветы: «Я чист душою и сердцем перед Богом и моей
великой Императрицей, в чем моя совесть никогда не упрекает... Но
как партикулярный человек отвечаю всякому партикулярному челове-
ку как равный ему, кто бы он ни был, и в малейшем предосуждении
моей чести буду всегда требовать удовольствия (т. е. удовлетворения).
И чтоб то не было одно угрожение, то я и ныне желаю знать, кто на
меня дерзнул клеветать...» (См. Сбор. кн. А. А. Суворова, кн. 5.)
VI. В собственноручной биографической записке, представленной
Суворовым в Московское дворянское собрание в 1786 году, он сам, го-
воря о первоначальных успехах, одержанных в Польше Огинским над
русским отрядом, прибавляет:
«Я напоминаю молодым вождям, что только один глубокий в прак-
тике военачальник может строить редко неприятелю золотой мост,
как и чинить хитрые маневры. При вышесказанном происшествии под
Ландскроном победа произошла не от чего иного, как от оных француз-
ской запутанностью, которой российское войско пользовалось; они на-
клоняют пустые марши больше к изнурению войска, к облечению оного
и роскоши; хороши для красоты в реляциях; неприятелю время давать
не должно; пользоваться сколько можно его наималейшей ошибкой и
брать его всегда смело с слабейшей стороны; но надлежит, чтоб войска
предводителя своего разумели».
VII. Вместе с этим прошением на Высочайшее имя Суворов отпра-
вил письмо к гр. Пл. Ал. Зубову:
«Милостивый государь мой
граф Платон Александрович!
Великой Монархини я всеподданнейше прошу о увольнении меня на
сию продолжительную кампанию к немецким и союзным войскам, с ны-
нешним содержанием, т. е. жалованьем и рационами, с моим стабом и
получаемыми столовыми на месяц по 500 руб. К сему потребен мне па-
спорт с обычным отношением. Ваше Сиятельство покорнейше прошу
вспомоществования в снабжении оными меня, здесь в Херсоне, где ныне
тишина. Я ж давно без практики.
Пребываю с совершенным почтением и преданностью, Милости-
вый государь мой,
Ваше Сиятельство,
Покорнейший слуга Граф Александр Суворов-Рымникский».
• 199-
in J^u^LS'c/b JCaysei'C Caiumter
с№б. Cui i/Zi^'is'ch * ^ayserC C/Hisilier
un Winter.
^•h. ^.tfr-глг. ^ч^ои1лт Scii^f st et£u*L .iu^ 1'vid,
Русские солдаты в военной форме. Артиллерист и стрелок.
НОГ А ЯН АОРИЯС P VTSHHj:^A<5
1770
VIII. Поучение это напечатано было несколько раз, но под различ-
ными названиями, и со многими вариантами: Вахт-парад и разговор с
солдатами — в «Собрании писем и анекдотов», изд. Левшиным; Учение
разводное и словесное поучение солдатам — в «Жизни Суворова, им
самим описанной», изд. С. Глинкой; Наука побеждать — в «Истории
Суворова» Е. Фукса; наконец, отдельной брошюрой (в 1848 году) под за-
главием: Уменье побеждать.
IX. В донесении императрице от 12 августа 1796 г. из Тульчина Су-
воров отдает отчет о состоянии своих войск, и в заключение присово-
купляет:
«Карманьолъцы [2] по знатным их успехам могут простирать свой
шаг и на Вислу. Союзный король прусский, примирившийся с ними про-
тив трактата 1792 года, для своих выгод им туда особливо чрез Саксо-
нию может быть препятствовать не будет. Всемилостивейшая Госу-
дарыня! Я готов с победоносными войсками Вашего Императорского
Величества их предварить. Турки еще частью спят и прежде полного
лета нечего от них ожидать». (См. Сб. князя А. А. Суворова, кн. 3.)
В одном письме своем к Д. И. Хвостову (от 29 августа 1796 г.) Суво-
ров между прочим пишет:
«...Турецкая ваша война... нет, а приняться за корень, бить Фран-
цузов... от них она родится. Когда она будет в Польше, тогда они бу-
дут только 200, 300. Варшавой дали хлыст в руки прусскому королю.
У него тысяч 100. Сочтите Турок... России выходит иметь до полумил-
лиона. Ныне же, когда Французов искать в немецкой земле, надобно на
все сии войска только половину сего... Публика меня посылает с 50-60 т.
против Французов; вы один молчите...»
Суворова весьма тревожили слухи о том, будто бы не ему предна-
значается начальство над войсками, отправленными против Франции:
говорили о Дерфельдене, о гр. Валериане Зубове, отличившемся тогда в
Дагестане. Суворов уже замышлял об удалении «в хижину», в Кобрин-
ское свое имение. Хвостов успокаивал фельдмаршала: «Император
(германский) требует именно вас и настоит на посылке войск ваших...»
(Письмо Д. И. Хвостова в октябре 1796 г.; см. также письма самого Су-
*301»
ворова, Мандрыкина и кн. Алексея Ив. Горчакова к Хвостову, в августе
1796 г., в С6. князя А. А. Суворова, кн. 3.)
X. Не раз уже описано было, как Суворов получил горестное изве-
стие о кончине своей благодетельницы; но самая достоверная и любо-
пытная статья, написанная Столыпиным, адъютантом Суворова, напе-
чатана в «Москвитянине» 1845 г. часть III № 5. В первое время по
воцарении нового монарха Суворову служило некоторым утешением
падение прежних его врагов. «С одной стороны я плачу, с другой воз-
ношу хвалу Всевышнему, что повалил кумиров. Великому государю я
верен полвека!..» Так писал Суворов Д. И. Хвостову от 18 ноября 1796 г.
(Сб. князя А. А. Суворова, кн. 3.)
В другом письме, также к Д. И. Хвостову, читаем: «Вы меня восхи-
щаете милосердым нашим государем. Бог вам даруй его благоволение,
для себя я начинаю забывать, но не как неблагодарный, — невозврат-
ную потерю...».
Но в том же письме фельдмаршал отзывался с сожалением о пере-
мене политики в отношении к Франции: «Уклон от войны с Француза-
ми наклонит вятщую войну: мне полно; но кровь лить не для славолю-
бия, — что мне не знакомо, а для пользы великого Монарха. Воля
Божия определения и Его!» (Сб. князя А. А. Суворова, кн. 5.)
24 ноября, в день тезоименитства покойной государыни, Суворов
писал к Хвостову:
«Сей день печальный! Я отправлял... после заутрени без собрания
один в алтаре, на коленях с слезами. Неблагодарный усопшему государю
будет неблагодарен царствующему. Среди гонения кн. Платона (Зубо-
ва) в Херсоне я ходил на гроб кн. Г. А. Потемкина, помня его одни благо-
деяния... Ныне у меня в торжественные дни пушки не стреляют. Как-
то в Петербурге? — Для восшествия на престол великого государя
подарите моим русским крестьянам всем по рублю из оброков». (Сб.
князя А. А. Суворова, кн. 3.)
XI. Начало этого рескрипта было следующее:
«Граф Александр Васильевич! Не беспокойтесь по делу Вронского; я
велел комиссии рассмотреть; его же употребить [3]. Что было прежде,
• SOS-
того не воротить. Кто старое помянет, тому глаз вон; у иных, прав-
да, и без того по одному глазу было». А далее как в тексте.
Внизу же приписка собственноручная государя: «Приводи своих в
мой порядок пожалуй»...
В ответе своем на этот рескрипт Суворов писал (от 29 декабря
1796 г.):
«Вашего Императорского Величества войска, мне вверенные, по
штатам Высочайше опробованным самопоспешнейше приводить буду.
По Всемилостивейшему повелению, ежели какие особливости здоровья
препятствовать не будут, я в надлежащее время отъеду в Москву и
паду к освященнейшим В. И. В-ва стопам. В таковом случае весьма
здесь потребен генерал-аншеф кн. Волконский». (Сб. князя А. А. Суво-
рова, кн. 3.)
XII. В Сборн. князя А. А. Суворова, кн. 3 есть довольно много су-
воровских писем и заметок, относящихся к этому предмету: старый
фельдмаршал делает всякого рода намеки неодобрительные на ново-
введения и подражания прусской системе:
«Русские прусских всегда бивали; что же тут перенять?» — (Письмо
от 3 января 1797 г., по ошибке выставлено 1796). — «Я лучше прусского
покойного короля; я милостью Божьей баталий не проигрывал»... (За-
метки 12 января). — «Солдаты невеселы, унылы; разводы скучны. Шаг
мой уменьшен в3/, и так на неприятеля вместо 40-30 верст... я пахарь в
Кобрине, лучше нежели только инспектор, каковым я был подполков-
ником»... «Со дня на день умираю»... (2 января).
В письме Тихановского, одного из приближенных Суворова, к
Д. И. Хвостову (от 14 января 1797 г. из Тульчина), читаем:
«Сей податель, г. Мерлин, послан к вам в Петербург, и граф послал
с ним 18 прошений, кои приказал нам подать в отставку, и мы, по при-
вязанности к нему, оное выполнили. Неудовольствие его явно всем, ко-
торое не скрывает и публично говорит, что идет из службы... Чисто-
сердечно вам скажу, графа в таком беспокойстве я еще не видал и
неудовольствии. В полной мере у нас все по-прежнему; отмены ни в чем
ни на волос нет»...
• 208.
XIII. Рескрипт Императора Павла графу Суворову-Рымникскому,
от 10 декабря 1796 г.:
«Граф Александр Васильевич! Дав уже повеление Наше о немедлен-
ном собрании к своим полкам и командам тех нижних воинских чинов,
кои по злоупотреблениям до сего вкравшимся, находились в приват-
ных услугах по деревням, дачам и домам, так как излишних сверх по-
ложенного числа денщиков, нужным почитаем чрез сие подтвердить
всем инспекторам, в том числе и вам, дабы в дивизии, вами команду-
емой, вышеизображенное повеление Наше в самой точности и без ма-
лейшего замедления исполнено было, что Мы возлагаем на особливое
ваше наблюдение и взыскание, пребывая впрочем вам благосклонны».
Письмо графа Ростопчина к графу Суворову, от 15 декабря 1796 г.:
«Сиятельнейший граф,
Милостивый государь!
По повелению Государя Императора, при сем отправляю к Вашему
Сиятельству двух фельдъегерей, коим и находиться при вас для посы-
лок, вместо употребляемых прежде сего офицеров.
Препоручая себя при сем случае в милость вашу, имею честь пре-
быть с глубочайшим почтением,
Сиятельнейший граф,
Милостивый государь,
Ваш покорнейший слуга Федор Ростопчин».
XIV. Уже после сего издано 7 января особое Высочайшее повеле-
ние, подтверждавшее не употреблять офицеров в курьерские и другие
партикулярные должности. (Поли. Собр. Закон. XXIV.)
XV. От того же числа (14 янв.) гр. Ростопчин писал Суворову:
«Милостивый государь мой
Граф Александр Васильевич!
По случаю увольнения Вашим Сиятельством в отпуск сюда под-
полковника Батурина, — который тотчас по приезде и выслан на-
зад, — Его Императорское Величество Высочайше указать соизволил
Вашему Сиятельству сообщить, чтобы в отпуск сюда никого не уволь-
нять, не испросив прежде на то Высочайшего соизволения» и т. д.
XVI. От 26 января 1797 г. последовали следующие два Высочайшие
рескрипта Суворову:
1) «Господин генерал-фельдмаршал гр. Суворов-Рымникский! До-
несение ваше получа, немедленно повелел возвратить его к вам, означа
непонятные в нем два места. По предписаниям Нашим исполнять в
точности, не доводя до напоминовения долгу службы».
2) «Господин Фельдмаршал гр. Суворов-Рымникский! С получени-
ем сего немедленно отправьтесь в Петербург».
XVII. От 11 января Суворов писал государю:
«Государь Всемилостивейший, Вашего Императорского Величе-
ства при победоносных войсках обстоит благополучно, здоровы, и их с
прошлого мая по новый год умер сотый человек. На границе болезни не
вкрадывались, и всегда было спокойно. В дисциплине, субординации, по-
рядке службы и ее приятности, во все время исправны.
Мои многие раны и увечья убеждают Вашего Императорского Ве-
личества всеподданнейше просить для исправления от дни в день осла-
бевающих моих сил о Всемилостивейшем увольнении меня в мои здеш-
ние Кобринские деревни на сей текущий год».
Но вероятно, кроме сего прошения, было еще другое, оставшееся
нам неизвестным; ибо в Высочайшем приказе, отданном при пароле
6 февраля 1797 г., изображено так:
«Фельдмаршал гр. Суворов отнесся к Его Императорскому Величе-
ству, что так как войны нет и ему делать нечего, за подобный отзыв
отставляется от службы».
• SOS •
От 14-го же февраля 1797 года гр. Ростопчин писал Суворову:
«Сиятельнейший граф,
Милостивый государь!
Государь Император, получа донесение Вашего Сиятельства от
3 февраля, соизволил указать мне доставить к сведению вашему, что же-
лание ваше предупреждено было, и что вы отставлены еще 6-го числа сего
месяца. Пребывая с глубочайшим почтением и преданностью»... и проч.
XVIII. См. письмо Корицкого к Д. И. Хвостову от 25 апреля 1797 г.:
«25 числа в 10 ч. по полуночи постигло нас несчастье чрез отъезд его
сиятельства с нарочно присланным, в боровицкие его деревни»... и т. д.
Все приближенные к фельдмаршалу были отставлены; но Суворов, для
обеспечения им средств существования, назначил каждому по деревне
из числа пожалованных ему в окрестностях Кобрина. Некоторые из
этих лиц даже самовольно завладели деревнями и распоряжались ими,
как собственностью. (См. письмо Суворова от 25 ноября 1797 г. в Сб.
князя А. А. Суворова, 3; другое от 7 января 1799 г. в кн. 4.)
Щедрость ко всем окружавшим может одна объяснить, каким об-
разом Суворов, при своей спартанской жизни, впал в значительные
долги. При отъезде из Тульчина он должен был занять 2000 руб., в то же
время поручал он Д. И. Хвостову уплатить в Петербурге более 6000 р.
долгу. Но в особенности расстроились хозяйственные дела Суворова
вследствие взысканий, наложенных по упомянутому выше делу Врон-
ского и по многим другим претензиям и жалобам, которые начали с раз-
ных сторон подавать корыстолюбивые пролазы, лишь только распро-
странилась весть о немилости государя к знаменитому полководцу. Так,
между прочим, 35 000 руб. требовал с него владелец местечка Круичиц,
сожженного в деле 1794 года; другой требовал вознаграждения за
какой-то лес, будто бы истребленный во время военных действий; и
т. д. В одном из писем своих к Д. И. Хвостову, Суворов упоминает, что
употребляя почти все свои доходы на уплату долгов, отделил на свое
содержание только от 3 до 4 тысяч руб. в год. Собственно для себя Су-
воров и не желал многого; но беспокоился за своих детей и не хотел
оставить им в наследство расстроенные имения. В конце 1798 года
фельдмаршал решился даже подать прошение и государю, и наследнику
престола о сложении несправедливых взысканий. Вся переписка по
этим делам находится в Сборн. князя А.А. Суворова, в кн. 1 и 4.
• 20®.
XIX. В Кончанском находился безотлучно при Суворове боро-
вицкий городничий премьер-майор Алексий Львович Вындомский.
Старый полководец и в этом скромном убежище не укрылся от
преследований злобы и клеветы. Находили предосудительным, что
он водится с соседями и приглашает их к себе. По этому предмету на-
ходим как бы оправдания Суворова в нескольких письмах его к
Д. И. Хвостову:
«Бездушные крамольники да не вменят во зло, что я здесь иногда
упражняюсь с моими соседями непорочно в дружеских утехах; они меня
любят за мое чистосердечие, как любили солдаты. Тако препроводя свя-
тые вечера, с наступлением коих вас поздравляю, изготовлюсь к вели-
кому посту, препроводить оный в посте и молитвах с обычным моим
благочестием...» (От 18 декабря 1798 г.)
«Войск здесь нет; обращение мое две трети года с дворянами. Госу-
дарские дни званы были раз 5, 6; их не торжествовать я считал за грех.
Незваные по дружбе в другие праздники и дни были у меня к службе Божи-
ей и одному обеду раз до 8, человек от 3 до полдюжины; сам я был в гостях
меньше 10 раз; прочее время препровождал я в глубоком уединении сам
друг, сам третей с священником...» (Письмо от 18 же декабря, там же.)
XX. Покойный генерал Данилевский (в первом издании Истории
войны 1799 г.) относит приезд Суворова в Петербург к сентябрю
1798 года. Но в Сборн. князя А. А. Сув. кн. 7 попался нам в копии ре-
скрипт императора к князю Горчакову следующего содержания:
«Ехать вам, князь, к графу Суворову, сказать ему от меня, что если
было что от него мне, я сего не помню; что может он ехать сюда; где на-
деюсь не будет поводу подавать своим поведением к наималейшему не-
доразумению.
Павел».
Внизу сделана пометка: «Получено в С.-Петербурге февраля 12 дня
1798 г.».
Поставленный этой пометкой в некоторое недоумение, я решился
обратиться прямо к князю Андрею Ивановичу Горчакову, который
письменно (от 25 февраля 1854 г.) подтвердил, что означенный высо-
• 907 »
Казаки русской императорской армии.
ГРАВШРА КВИЗВВвТНОГО ХУДОЖНИКА
1799
чайший рескрипт действительно был получен им в феврале 1798, что
сам Суворов приехал в Петербург в тот же месяц и оставался тут около
трех недель (а не трех дней, как было сказано у генерала Данилевского).
Впоследствии князь Горчаков словесно повторил мне то же при под-
робном рассказе о пребывании Суворова в столице.
XXI. Прошение это напечатано Левшиным в его «Собрании анекдо-
тов и писем» и перепечатано отсюда Н. Полевым; но когда именно было
оно подано, положительно не указано; г. Левшин только присовокупил в
примечании свое предположение, что оно относится к 1798 году.
XXII. Этот рескрипт от 4 февраля 1799 помещен в Сб. князя
А. А. Суворова; в некоторых сочинениях находим совсем другой ре-
скрипт, неизвестно откуда взятый:
«Теперь нам не время рассчитываться: виноватого Бог простит. Рим-
ский император требует вас в начальники своей армии и поручает вам
судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше — спасти
их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей времени, а у
меня удовольствия вас видеть. Пребываю вам доброжелательный...».
См. Сборн. писем и анекдотов и проч. (Левшина). Москва 1814,
стр. 42. — Жизнь Суворова, С. Глинки. Ч. 2., стр. 123. — Ист. князя Ита-
лийского графа Суворова-Рымникского, соч. Н. Полевого, стран. 219.
Во французском переводе Антинга (изд. 1802 г., ч. III, стран. 5), и у Ла-
верня (стр. 332) помещен еще третий вариант, который так же, как и
предыдущий, должно считать поддельным (апокрифным).
XXIII. «La cour de Vienne m’ayant demande le marechai comte
Souworow-Rimniksky pour le mettre a la tete de ses troupes et des miennes
en Italie, Je I’ai fait chercher, en vous faisant savoir davance quen cas de son
acceptation et pendant le terns de son commandement vous ayez loeil sur les
entreprises quil pourroit tenter au prejudice des troupes et de la cause, en
donnant essor a son imagination, qui peut lui faire oublier tout au monde.
Ainsi, quoiquil soit vieux pour etre un Telemaque, mais vous nen serez pas
moins un Mentor, dont les conseils et les avis doivent moderer la fougue et
laudace de ce guerrier blanchi sous les lauriers». (Подл, рескрипт Импера-
тора Павла генер.-лейт. Герману в Императ. Публичной Библиотеке.)
-ВОЮ-
XXIV. «Еп respectant lage de m-r le marechai comte de Souworow,
leclat de ses victoires, la fortune qui a constamment accompagne toutes ses
entrepri ses, je ferai tout mon possible pour me faire au genie de ce guerrier
famieux. Nos idees sur la maniere de combattre ces revolutionnaires atroces,
seront surement analogues. Il est generalement beaucoup pour lordre
profond dans un jour de combat; moi aussi, avec la difference cependant quil
doit etre adapte a lordre parallele pour diminuer leffet de lartillerie ennemie.
Quant a la direction des marches et des campemens des troupes, par la nature
de ma charge de marechal-des-logis des armees, je puis les soigner, et cest un
point important doii depend souvent le succes de toute une campagne. Dune
maniere ou dune autre jespere detre utile au service de V. M. et a la cause
commune de tous les gouvernemens legitimes. Je suis convaincu davance que
larrivee des troupes de V. M. I. sur le theatre fera changer totalemente la face
des affaires, et que la fougue impetueuse de ces hordes barbares, enorgueillies
et aveuglees par des victoires aisees, se brisera infailliblement contre la
fermete inebranlable de ses troupes... и т. д. (Донесение генерал-лейтенанта
Германа от 14-го Февраля 1799 из Брацлавля, в Моск. А. Инсп. Деп.)
XXV. Анекдот этот помещен почти во всех биографиях Суворова.
Грамота, пожалованная Суворову на орден Св. Иоанна Иерусалимско-
го и подписанная 13 февраля, напечатана у Фукса II. 11.
XXVI. Рескрипты императора Павла графу Суворову-Рым-
никскому.
1) От 13 февраля 1799
«Господин генерал-фельдмаршал граф Суворов-Рымникский! От-
правляя вас по требованию верного союзника Нашего, римского импера-
тора, и сходственно с желанием Нашим, для предводительства войска-
ми, под начальством эрцгерцога Иосифа Палатина венгерского
назначенными в Италию действовать против французов, предостав-
ляем вам право, когда вы нужным признаете, требовать умножения
числа войск Наших, относясь лично к Нам. Впрочем, подвиги ваши,
усердие и вера всем известны. Продолжайте с Богом, и враг блага общего
вами же поражен будет. Пребываем вам благосклонны.
Павел».
• S1O »
2) От 1 марта 1799.
«Господин генерал-фельдмаршал граф Суворов-Рымникский! За
нужное признаем мы отдать вам в совершенное распоряжение назна-
ченные к соединению и действию в Италии с цесарскими войсками, кор-
пусы войск Наших, под командой генерала Розенберга и генерал-лейте-
нанта Германа, включая тут и батальоны, для составления
Мальтийского гарнизона отправленные. Объявив сей рескрипт, силой
оного примите начальство над оными войсками, распоряжаясь оными к
пользе общей. Мы же молим Бога нашего, да благословит ополчение
наше, даруя победу на враги веры христианской и власти от Всевышне-
го постановленной, и да пребудут воины российские словом, делом и по-
мышлением истинными сынами отечеству и Нам верноподданными».
3) От того же 1-го марта.
(Собственноручный).
«Граф Александр Васильевич! Нужным нахожу, чтобы вы приказа-
ли обоим корпусам Розенберга и Германа относиться во всем к вам, а не
ко мне, мимо вас. Желаю вам здоровья; ибо за успехами не станет. Есьм
вашим».
(Сб. кн. А. А. Сув. — Фукс, II, 12 и 13.)
XXVII. См. «Собрание писем и анекдотов, относящихся до жизни
А. В. князя Италийского графа Суворова-Рымникского». Москва, 1809
(3-е изд. 1814).
[1] Например, в Формулярном списке 1783 г. показано Суворову
56 лет от роду.
[2] Т. е. французы, революционеры.
[3] В Варшаве производилось уже несколько лет следственное дело
по доносу на неправильное употребление казенных сумм в войсках Су-
ворова. Дело это чрезвычайно беспокоило фельдмаршала, на которого
наложены были значительные взыскания, равно как и на многих из
окружавших его лиц. В 1799 году большая часть этих взысканий сложе-
на, по особой Высочайшей милости; но дело тянулось до последних
дней Суворова.
• 211»
в. п. кллчввский,
БЕЮВДА ПВ А. В. ОТВОРПВВ
(194)0 Г.]
Ровно сто лет прошло со дня смерти Суворова. Цель моей беседы с
вами — вспомнить исторический момент, напоминаемый этой го-
довщиной. Этот момент — единственный не только в русской, но и во
всемирной истории, и воспоминание о нем поучительно во многих от-
ношениях. [Я хочу остановиться] не на военном значении Суворова,
даже не столько на самом Суворове, сколько именно на историческом
моменте, в котором он действовал и который озарил блеском своей сво-
еобразной личности.
В одно время со смертью Суворова, хотя и не вследствие этой смер-
ти, завершилась одна из тех странных международных компликаций,
точнее, нескладиц, каких так много было в XVIII и XIX вв., и, может
быть, самая странная и нелепая из всех них. Это была пятерная коали-
ция 1798-1799 гг. против Французской республики. На революционную
и безбожную {На полях: Восстановить папу, арестованного] императо-
ром]. Султан турецкий. Против свободной Франции за свободу наро-
дов — Суворов.} республику пошли православная Россия, протестант-
ская Англия, католические Австрия и Неаполь и магометанская Турция
{Над строкой: атеистическую.} Эти разноверные союзники не были и
привычными политическими друзьями: из 5 членов союза нельзя было
подобрать ни одной пары, связанной настоящей дружбой, по традици-
онным отношениям каждый из них был равнодушен ко всем другим, по
текущим насущным интересам любые четверо были противниками каж-
дого {Над строкой: остального.} пятого; только общий, шестой враг за-
ставлял этих пятерых взаимных недругов действовать вместе, но не-
дружно. И эта маскарадная коалиция политических недоразумений
кончилась изумительным итальянским альпийским походом Суворова,
подобного которому Западная Европа не видала со времен Ганнибала, и
этот героический поход повел к тому, что трое союзников, которым Рос-
сия доставила такие суворовские победы, по-прежнему стали ее врагами,
четвертый, слабейший — король неаполитанский — погиб, брошенный
• 212 •
остальными, а все плоды итальянских побед старого Суворова через год
уничтожил одной битвой при Маренго молодой французский генерал
корсиканского происхождения, за несколько месяцев перед этим едва
спасшийся от англичан на пути из Египта и ставший мимоходом рево-
люционным повелителем республиканской Франции и другом ультрале-
гитимного русского императора Павла I. Когда-нибудь все эти европей-
ские события будут рассказывать, как одну из арабских сказок, столь же
пленительную для воображения, но не столь {Два слова написаны
над: только.} занимательную для здравого смысла.
Между тем все произошло логически просто и исторически зако-
номерно. Самая блестящая монархия Западной Европы и фактически,
т. е. незаконно, самая абсолютная, но опустившаяся — монархия Людо-
вика XIV — спустя всего 77 лет после его смерти пала от того, что об-
ратилась к своему верноподданному народу с просьбой выручить ее из
затруднений, созданных ее же собственными ошибками, и, между про-
чим, из дефицитов и долгов. Всего три года и несколько месяцев пона-
добилось, чтобы разрушить эту монархию, созидавшуюся веками,
длинным рядом умных и деятельных королей и служившую завидным
образцом для других монархий Западной Европы.
Поучительно, как отнеслись эти старые монархии к катастрофе, по-
стигшей их образец. Еще недавно лучшие их представители и дельцы,
государи и их сотрудники, образовавшие своего рода школу просвети-
тельного абсолютизма, Фридрих II, Иосиф II, Густав III, Помбаль, Аран-
да, проводили в своей преобразовательной деятельности те самые нача-
ла свободы, равенства, человеколюбия, во имя которых была низложена
французская монархия. Их преемники, государи и министры, не были
похожи на своих ближайших предшественников и не могли или не хо-
тели продолжать их дела. Это было непредвиденным счастьем для рево-
люционной Франции, что в ту минуту, когда революция низложила там
монархию и доламывала последние камни старого порядка, у монархи-
ческой власти в Западной Европе не оказалось ни достойных носителей,
ни искренних и надежных защитников. Перечень. — Так монархиче-
ский мир Западной Европы представлял печальное зрелище корон без
голов, правительств без министров, армий без полководцев. У власти не
было ни надежного меча в руке, ни добросовестного совета в кабинете.
Такое событие, как разразившаяся над Францией гроза, разумеется, не
могло пройти незамеченным и в этом самодовольном царстве досужих ин-
. 21S-
триг и беспечной рутины. И здесь встрепенулись от удара, послышавшего-
ся из Парижа, но не умели открыть глаз как следует. Одни испугались, по-
добно сардинскому королю Карлу-Эммануилу IV или Карлу IV испанскому
с его годоем, другие вознегодовали и озлобились, подобно Густаву IV
Адольфу шведскому; но никто не задумался над тем, что же надо делать.
Стоявшая вне этого мира, но хорошо знавшая свою венценосную западно-
европейскую братию Екатерина II напрасно советовала тамошним дворам
не шевелить непривычным для них оружием, оказывать более нравствен-
ную, чем материальную, поддержку французскому роялизму, твердила и
самим французским роялистам, чтобы они более полагались на самих себя,
чем на стороннюю помощь, что восстановление французской монархии
могло совершиться только французскими руками. Позднее, когда револю-
ционный пожар вышел за пределы Франции и стал действительно угро-
жать старому порядку во всей Западной Европе, Екатерина II настаивала
на необходимости «искреннего стремления» восстановить вооруженной
рукой французскую монархию и идти «прямейшим путем» вовнутрь
Франции, прямо на Париж. Однако правительства самых сильных цен-
тральных держав — Австрии и Пруссии, к которым присоединилась и Ан-
глия, схватились за оружие, но не с екатерининским искренним стремле-
нием восстановить погибавшую монархию, а только под этим предлогом.
Каждый из союзников имел свои затаенные своекорыстные виды, и все
были разъединены глубоким взаимным недоверием. Бросившись с види-
мым самоотвержением тушить чужой пожар, они, подобно пожарным
старого времени, принялись присматриваться: одни, как Англия, — к иму-
ществу горевшего дома, к французским колониям, другие — к некоторым
вещам ближайших еще не горевших соседей, особенно Польши. Наступая
на Францию, Австрия и Пруссия не спускали глаз с Речи Посполитой. За
рыцарские подвиги для восстановления законного порядка во Франции
[они] хотели вопреки законному порядку вознаградить себя клочками
польской земли. Это была, может быть, единственная в истории коалиция,
у которой цель была в тылу, а перед фронтом стоял только предлог или
средство, слова на Рейне, а мысли на Висле, совсем не так, как у древних
псковичей: «душа на Волхове, а сердце на Великой» {На реке Великой на-
ходился Псков.} Это мышление на два противоположных разума, т. е. это
двоедушие, и погубило дело обеих первых коалиций (1792-1795 и 1795-
1797 гг., последней с участием России, впрочем, безучастным), вызывало
колебания, постыдные интриги, позорные отступления.
n. voob «история gitbopqbjl>
I. МОЛОДЫЕ ГОДЫ СУВОРОВА
Детские и юношеские годы Суворова. — Его предки. —
Жизнь в родительском доме. — Встреча с генералом
Ганнибалом. — Суворов в Семеновском полку. —
Солдатская жизнь Суворова.
В конце двадцатых годов прошлого столетия проживал в Москве
отставной бригадир и помещик Василий Иванович Суворов, с
своей женой Авдотьей Федосеевной. Это были хотя не особенно бога-
тые, но все же зажиточные дворяне, род которых пользовался уваже-
нием. Бригадир Суворов был крестник Петра Великого, а самый род
Суворовых происходил из Швеции: родоначальник Суворовых был
шведский дворянин, выехавший в Россию при царе Михаиле Феодоро-
виче, в 1622 году, и принявший имя Су вора.
У Василия Ивановича Суворова было поместье в Боровичском уез-
де, Новгородской губернии, в котором семья Суворовых жила большею
частью только летом; зиму же она проводила в Москве.
30-го октября 1730 года у Суворовых родился сын — великий наш
полководец— Александр Васильевич Суворов.
Уже ребенком, Александр сильно полюбил книги и целые часы
проводил за книгами, которых у отца его было много, и читал все, что
попадалось ему под руку и что только он мог понять. Особенно он лю-
бил такие книги, в которых описывались военные подвиги, и решил во
что бы то ни стало поступить на военную службу. Совсем иначе думал
отец Александра: он решил, что маленький ростом, хилый, слабого сло-
жения, не в меру тощий и на вид неказистый мальчик не годился в во-
енные и хотел определить его на гражданскую службу. Между тем
Александр только и бредил о военном деле.
В дождь, в слякоть, он бежал ночью из дому, чтобы промокнуть, —
и когда отец начинал его журить — он в ответ: «Солдат должен привы-
кать ко всему!» Другой игры и забавы у него не было как только купать-
ся, хотя бы в заморозки, лазить по деревьям, по рвам, по ямам. Когда
поймает хоть мужичью лошадь — скачет без седла, пока он и лошадь не
выбьются из сил. Все в доме и в соседстве прозвали его нелюдимом.
Приедут к родителям его гости — ни за что нельзя было заставить его
быть в комнатах, а на других детей и смотреть не хотел, не только
играть с ними. Когда ему запрещали бегать, скакать на лошади, стре-
лять в цель, плавать — он запрется в комнате, и, как червь, зароется в
свои книги. Сидя за книгами, он не думал ни о сне, ни о еде.
Однажды Суворовых посетил в их имении генерал Ганнибал —
негр, предок поэта Пушкина. Он застал Александра за географическими
картами, на которых мальчик отмечал движение войска, в кампанию
знаменитого Монтекукули, в 1646 году, против шведов. Переговорив
с мальчиком и расспросив про его занятие, Ганнибал пришел к убеж-
дению, что у молодого Суворова искреннее влечение к военному делу,
и уговорил отца исполнить желание сына и записать его в один из
полков.
Александру Суворову было тогда 12 лет, но, по обычаю того време-
ни, его тогда же после успешного экзамена записали в лейб-гвардии
Семеновский полк рядовым, хотя он еще три года продолжал жить в
родительском доме. Только в 1745 году, на 15-м году жизни, Суворов
поступил в полк. В эти три года он успел, путем чтения, ознакомиться
со всеми подвигами и деяниями выдающихся полководцев, изучил
историю, географию, даже философию, и иногда упражнялся в ино-
странных языках.
В полку Суворов, в отличие от других молодых дворян, начал на-
стоящую солдатскую жизнь. Он не только не хотел отличаться от про-
чих солдат, но напрашивался на самые трудные обязанности службы.
Начав службу с простого рядового, он вполне дослужился до капрала,
затем сержанта. Во все это время он отказывался от всяких развлече-
ний и утех и большую часть времени проводил с солдатами в казар-
мах, и для того только имел свою вольную квартиру, чтобы свободно
и беспрепятственно заниматься в ней науками. Деньги, которые при-
сылал ему отец, он издерживал только на помощь солдатам, на книги
и на учителей, и с усердием посещал классы сухопутного шляхетного
кадетского корпуса, в часы преподавания военных наук. Никогда, по-
добно другим дворянам, не нанимал он за себя других солдат или
унтер-офицеров на службу, а напротив, охотно ходил в караул за дру-
гих. Для него составляло забаву стоять на часах в ненастье или в же-
• SIS
стокую стужу. Простую солдатскую пищу предпочитал он всем лаком-
ствам. Никогда не позволял он солдатам, которые преданы были ему
душою, чистить своего ружья и амуницию, называя ружье своею же-
ною. Не было исправнее солдата, зато и не бывало взыскательнее
унтер-офицера, как Суворов. Вне службы он с солдатами был как брат,
а по службе неумолим. У него всегда было на языке: дружба дружбой,
а служба службой!
Однажды, когда он стоял на часах в Монплезире (в Петергофе),
Императрица Елисавета Петровна подошла к морскому берегу. Суво-
ров отдал ей честь. Государыня спросила: как его зовут? и узнав, кто он,
пожаловала ему рубль серебром. «Всемилостивейшая государыня! —
сказал Суворов, — закон запрещает солдату принимать деньги, стоя на
часах».— «Ай, молодец! — сказала Государыня, потрепав его по щеке и
дав ему поцеловать свою руку: — ты знаешь службу. Я положу деньги
на землю — возьми, когда сменишься». На другой день приказано было
произвести Суворова в капралы, не в очередь, и с тех пор Государыня
всегда с ним здоровалась, когда встречала на службе.
В свободное от военных занятий время Суворов занимался попол-
нением своего образования, много читал, учился, и 15 апреля 1754 года
Суворов произведен в офицеры с переводом поручиком в Ингерман-
ландский пехотный полк. Ему было тогда уже около 25 лет. Еще дея-
тельнее, чем прежде, продолжал Суворов свое самообразование и раз-
витие после производства в офицеры. Вообще истории и литературе он
отводил самое почетное место и прекрасно знал произведения всех вы-
дающихся писателей, как русских, так и иностранных, насколько это
можно было достигнуть по обстоятельствам того времени.
Свое боевое поприще Суворову пришлось начать в Семилетней
войне. Эту войну вели Австрия, Франция, Швеция, Саксония, к кото-
рым присоединилась и Россия, против маленькой Пруссии. В 1759 году в
чине подполковника Казанского пехотного полка Суворов был назна-
чен дивизионным дежурным в штаб графа Фермора. Первое сраже-
ние, в котором пришлось участвовать Суворову, произошло при Ку-
нерсдорфе. Во все время войны он успел выделиться целым рядом
подвигов необыкновенной храбрости и истинной воинской распоря-
дительности. Но при этом он всегда щадил солдат, и солдаты его ис-
тинно обожали.
• BIT
II. НАЧАЛО БОЕВОЙ СЛУЖБЫ
Первая встреча Суворова с Екатериною II. — Суворов — командир
Суздальского пехотного полка. Описание очевидцем боевой службы
Суворова. — Семилетняя война. — Сражение при Кунерсдорфе. —
Разные подвиги Суворова. — Обращение к солдатам
В 1762 году взошла на престол Императрица Екатерина II, заклю-
чившая немедленно с Пруссиею мир. Подполковник Александр
Суворов послан был в Петербург, от тогдашнего генерал-губернатора
кенигсбергского, Панина, с донесением Императрице о выступлении
русских войск из Пруссии. Суворов знал Екатерину, украшавшую двор
русский своим необыкновенным умом, величественною красотою, пле-
нительным обхождением, уже приобретшую любовь народа и привя-
занность войска, но в первый раз он увидел ее Императрицею России;
может быть, когда он почтительно предстал с донесением, мудрая цари-
ца увидела в нем будущего героя и полководца, слушая отчеты его о со-
бытиях в Пруссии. Она тотчас пожаловала его чином полковника ар-
мии, назначила командиром Астраханского пехотного полка и оставила
в Петербурге с особыми поручениями, когда отправилась в Москву на
коронацию. Ему было тогда 33 года от роду.
Тихо и мирно началось царствование Екатерины. Казалось, она
обдумывала обширные предприятия, таившиеся в душе ее. Но когда
Румянцевы, Орловы, Репнины, Потемкины являлись в числе царедвор-
цев блестящего двора Екатерины, Суворов скрывался в рядах простых
воинов. Шесть лет протекло после окончания прусской войны, и тогда
только наступил новый период в жизни его.
В эти шесть лет Суворов начальствовал Суздальским пехотным
полком. Полк этот, над которым он получил начальство, по возвраще-
нии Императрицы из Москвы, состоял из тысячи с лишком человек. Он
был расположен на квартирах в городе Новой Ладоге; там жил и Суво-
ров. Он явился в Петербург с полком своим на смотр осенью 1762 года.
Екатерина сама смотрела полк Суворова, допустила офицеров к руке,
пожаловала рядовым по рублю, и благодарила начальника за образцо-
вую, примерную выправку солдат. Летом 1765 года, перед царскосель-
ским дворцом, стояло на биваках и маневрировало 30 000 войска. Им-
ператрица командовала одною из дивизий, являясь перед войсками на
. 910 •
лихом коне, в преображенском, особенно сшитом, щегольском мунди-
ре. Полк Суворова составлял прикрытие императорской квартиры в
лагере. Суворову поручены были на маневрах легкие войска.
В то время, когда Суворов был в течение нескольких лет полковым
командиром, вот какое письмо послал один из подчиненных его офи-
церов к прежним товарищам по службе. В письме этом заключается вся
история первоначальной службы Суворова.
«Давно не писал я к вам, и вы гневаетесь на меня, любезные товари-
щи и сослуживцы, что я оставил вас и наших храбрых гренадер, и пере-
шел в пехотный полк, к полковнику, которого вы прозвали чудаком! Не
удивляйтесь. Этот полковник таков, что как взглянет на человека с сол-
датским сердцем, то и покорит навек. Он и говорит, и ходит, и смотрит, и
ест, и пьет, и спит не так, как другие люди. Последняя рубаха, последний
кусок хлеба пополам с нами! Ему ничего не надобно, говорит он, был бы
солдат доволен. Летом чуть свет уж на ногах. Вскочил с соломы, которую
он называет солдатским пухом, помолился Богу, окатился холодною во-
дою, что делает он и в трескучие морозы, и тотчас сбор. «На вахтпарад,
братцы, на вахтпарад! — кричит он навстречу солдатам... — Смотрите, уж
птички Божьи поднялись, а нам грешно не встретить солнышка в чистом
поле!» Вы думаете, что наш вахтпарад то самое, что было у нас? Как бы не
так! Наш вахтпарад настоящая баталия! Полк и полковую артиллерию
разделит на две части и давай сражаться. Сперва стрелки, потом атака на
пушки — каре противу кавалерии, — а конец всему делу венец — в шты-
ки! Тут наш полковник сам не свой. Шпага наголо — кричит: «Штык в
полчеловека, ура, бей, коли, вперед, бегом, наблюдай интервалы!» и пу-
стится во весь дух, а мы за ним, и целым фронтом—ура! ура! Наконец:
«Стой — спасибо, братцы,—победа, ступай домой!»
В жилах нашего полковника течет не кровь, а пламя, и он так умеет
воспламенять всех, что сам часто забываюсь, что я на ученье, и вообра-
жаю, что нахожусь в действительном сражении. Гром барабанов,
стрельба, крик, беготня, пыль столбом, дым клубом — это наш вахтпа-
рад! И вообразите, что солдаты не только не скучают этим ученьем, а
рады ему. За быстрый натиск и верность в движениях — по чарке вод-
ки, а когда недоволен ученьем, в наказание не командует в штыки, и
церемониальным маршем велит идти с поля. Поверите ли, что мы бо-
имся этого наказания. После ученья, часов в семь или в восемь, а много
в девять, полковник наш обедает. Кто приглашен из офицеров обе-
дать — милость! Вы подумаете, вот тут-то пируха! Перед обедом рюмка
.11®.
(’ATIIERl.XE 11" EMPRESS OF RUSSIA
м hrlnr> 4 Hn/ritrnу1л/л»л7 Л" rh, /•<rrt vf’ I'rfhnt hr И'Г /ь/^ггщ/ ' \hyrstг. “
Екатерина II, Императрица российская.
ФРАНЧВСШЛ BJkP7Jk7L»ip^H
1785
водки и солдатский сухарь на закуску, солдатские щи, каша, жаркое, ка-
кое случится, и баста. Питье — квас и вода, а для охотников по рюмке
мадеры. Пожалуйста, не воображайте, что это от скупости. Денег наш
полковник не любит, и всегда отдает на полк, но говорит: «Если кто по-
святил себя военному ремеслу, тот должен привыкать к солдатской
жизни, а роскошь мертвит мужество». После обеда он отдыхает, а там,
исправив полковые дела, занимается книгами и планами, и так работа-
ет до вечера. Тогда вскочит на донского скакуна и пошел скакать во
весь опор по полям и по оврагам. Перед вечерней зарей ужин; при заре
вечерняя молитва и на боковую, на солому! Вот какую жизнь ведет наш
полковник Александр Васильевич Суворов, сын богатого отца, генерал-
лейтенанта! Нет у нас ни балов, ни пирушек, ни попоек, а о картежной
игре ни гугу! Сохрани Бог! Да он, кажется, проглотил бы игрока и с кар-
тами! Не может слышать о них!.. Дай Бог дождаться войны: ручаюсь,
что наш полковник покажет себя. Я решился служить при нем, пока
пуля или штык неприятельский нас не разлучат. Он сам выбрал меня, и
я командую его ротою. Когда вспоминаю о книге «Великие полковод-
цы», которую я переводил в сухопутном шляхетном кадетском корпусе,
то мне кажется, что мой полковник прибавит, со временем, новую гла-
ву в этой книге. Была бы война и умели бы только постигнуть его! Но у
нас царствует Екатерина II, а взор ее проникает в сердца.
Он привязал меня к себе благородством своего характера, великим
умом, удивительным добродушием и чудными воинскими дарования-
ми. О храбрости и говорить нечего! Любя страстно военное ремесло,
только у него могу и научиться, потому что убежден, что он создан для
того, чтобы перевернуть вверх дном всю прежнюю теорию и поставить
тактику на степень, которая сродна русскому солдату. Суворов отлично
меня жалует и откровенно объясняет мне свои виды насчет воинского
искусства. Все у него ново, все иначе как у других...
В последнюю кампанию, в Пруссии, из всех генералов и отрядных
начальников один Суворов отличился до такой степени, что обратил на
себя внимание не только нашей, но и неприятельской армии. Все при-
знали его человеком необыкновенным, и по храбрости, и по распоря-
дительности, и по характеру.
Суворов прибыл в армию вскоре после взятия нами Кроссена
(в 1759 году), и был определен в главный штаб старшим дежур-майором.
Впервые познакомился он со смертью, как он говорит, в сражении под
Кунерсдорфом. Это было не сражение, а резня. Король прусский напал
• SS1 •
на нас с тем, чтобы отмстить нам за опустошение своих областей, и прус-
саки поклялись или умереть, или победить, не давая нам пардона. При-
знаюсь, плохо нам было несколько раз! Пруссаки лезли, как слепые, на
штыки и на пушки, и чудная их конница несколько раз врубалась в наш
фронт и опрокидывала нашу конницу. Суворов, не имея никакого отря-
да, появлялся везде, где только была крайняя опасность. Не спрашивая,
кто командует полком, что приказано делать, он становился перед фрон-
том и вел полки в атаку. Не могу распространяться о всех подробностях,
хотя каждая отдельная стычка любопытна по своей особенности.
Суворов, приняв начальство над авангардом, объявил своим солда-
там, что он не знает, что такое ретирада, усталость, голод и холод, и что
для русского солдата нет средины между победой и смертью. В несколько
недель Суворов превратил своих гусар, легкоконцев и казаков в стаи ор-
лов и ястребов. Авангард не ходил, а летал. Тут Суворов стал учить офи-
церов своей тактике в трех словах: «Господа, помните, что весь успех в
войне составляет глазомер, быстрота и натиск!» И точно, он лишь взгля-
нет и знает место, как будто тут родился; никогда не ждет нападения не-
приятельского, и когда столкнул с поля, то уж насел так, что умирай или
сдавайся! Платен был несколькими маршами впереди, когда фельдмар-
шал Бутурлин схватился и выслал за ним корпус генерала Берга.
«Положитесь на меня, я один все сделаю», — сказал Суворов гене-
ралу Бергу, и, с сотней казаков полка Туроверова, поскакал стороною,
пробежал в одну ночь шесть миль (42 версты) и к рассвету очутился у
стен Ландсберга, на Варте, где Платен должен был перейти в Польшу.
Суворову доносят, что в городе прусские гусары. «Тем лучше, — отве-
чал он, — ведь мы их ищем!»—«Не прикажете ли узнать, сколько их
здесь?» — спросил адъютант генерала Берга. «— Не нужно, — возразил
Суворов, — мы пришли бить их, а не считать», и тотчас во весь опор
помчался к воротам. Они заперты. «Ребята, ломай ворота». Их тотчас
выломали бревном, и Суворов ворвался, с своими казаками, в город, с
криком и пальбою. Прусские гусары, не ожидая неприятеля, не приго-
товились к защите. Будучи впятеро сильнее, они сдались. Суворов раз-
ломал часть моста, другую часть сжег, и ускакал. Весь план Платена рас-
строился, и он повернул к Кольбергу. Теперь уже узнали Суворова, и
ему дали отряд не по чину, а по достоинству. С тремя гусарскими и се-
мью казачьими полками отрядили Суворова беспокоить Платена на
походе. Тут Платен узнал настоящее значение слова: «беспокойства!»
Днем и ночью суворовские казаки налетали на пруссаков со всех сто-
• SSS
рон, снимали пикеты, забирали разъезды и тревожили в лагере. В 35-ти
верстах от Штаргарда, где была главная квартира генерала Берга, пору-
чено было Суворову, с кавалериею, атаковать пруссаков, у которых,
сверх отличной конницы, была пехота и артиллерия. Суворов, по обык-
новению, явился перед неприятелем прежде, нежели он мог узнать о
его движении. Наш герой обошел лесом, по непроходимым тропинкам,
и когда казаки вломились в деревню, а полковник Медем, с тверскими
драгунами, врубился в прусскую пехоту, Суворов из лесу ударил на ле-
вый фланг, смял его и погнал в болото. Тут он сам едва не лишился
жизни. Гонясь за бегущими, Суворов увяз с лошадью в топком месте, и
казаки насилу спасли его...
«Прусский резерв подоспел на помощь, но Суворов с конницею
удерживался на поле сражения, пока не пришел Берг, который, видя не-
возможность сбить с места пруссаков, возвратился с своим отрядом в
Штаргард, оставив Суворова в ариергарде. Пруссаки вздумали прину-
дить его отступить без боя, и выслали несколько отрядов на высоты.
Лишь только Суворов завидел неприятеля, тотчас бросился на него,
смял, отнял две пушки и взял до ста человек в плен. Удивляясь такой
необыкновенной дерзости, пруссаки, будучи вдевятеро сильнее Суворо-
ва, окружили его и требовали, чтобы он сдался. Суворов приказал ска-
зать прусскому генералу, что он этого слова не понимает, и, поставив
пленных между рядами, крикнул ура, и бросился на удивленного непри-
ятеля, очищая путь саблею. По счастью, подоспел к Суворову на по-
мощь храбрый полковник Текели с своим отрядом, и Суворов, вместо
того, чтобы воспользоваться этим и отступить, уговорил Текели возоб-
новить сражение. День этот стоил пруссакам 1000 человек убитыми и
ранеными и 40 офицеров! Особенно любил Суворова генерал Фермор.
Суворов поехал к нему, чтобы уговорить его помочь генералу Бергу
против Платена, потому что у Берга не было ни пехоты, ни пушек. На
пути Суворова застигла гроза, в дремучем лесу, и на беду еще проводник
бежал. Суворов остался в неизвестном ему месте, с двумя казаками. Пе-
рекрестясь, он поскакал наудалую, и к утру очутился в виду прусского
лагеря. Другой пустился бы бежать во всю прыть, а Суворов обрадовал-
ся этому случаю, высмотрел местоположение, вычислил силы неприяте-
ля, и спокойно поехал назад, прежним путем. По счастью, он попал в
наш лагерь, бывший только в четырех верстах от прусского лагеря. В эту
минуту русские готовились к нападению, и известия, сообщенные Суво-
. 228 •
ровым о позиции неприятеля, были весьма кстати. Едва Суворов перео-
делся и пересел на другого коня, войска двинулись с места. У неприяте-
ля было, кроме отличной пехоты и артиллерии, десять эскадронов
лучших прусских гусар. Они отчаянно бросились на наших гусар, смяли
их и обратили в бегство. Русские конные гренадеры также не устояли.
Все пришло в замешательство, и весь наш отряд уже начинал отступать,
как вдруг появился Суворов. — «Стой, стой, куда вы, я здесь! — закри-
чал он бегущим — и они остановились.—Стройтесь!» — Все послушны,
как на ученье. Суворов ведет их сам в атаку, врубается в прусскую кон-
ницу, гонит ее, бьет, рубит без пощады, невзирая на картечный огонь и
пули неприятельского каре — и, прогнав конницу с поля, окружает
каре, угрожает всех перерубить и принуждает к сдаче... Мало этого, за-
видев, что прусская кавалерия снова строится, он налетает на нее, раз-
бивает, берет в плен 800 человек нижних чинов и 40 офицеров, и осво-
бождает нашего полковника Фукера, взятого в плен при первой атаке.
Фермор и все генералы признали, что победа принадлежит одному Су-
ворову...
Граф Платен не успел даже помочь своему авангарду, потому что
Суворов разбил его прежде, чем он мог подняться из лагеря. Приблизив-
шись к городу, наши начали стрельбу по городу, чтобы выломать ворота.
«Зачем напрасно терять время!» — сказал Суворов, и повел, прямо к сте-
нам города, семь батальонов гренадер и два батальона мушкетеров. Су-
воров ехал верхом перед фронтом и шутил с солдатами, под градом пуль,
ядер и картечей; под ним убили лошадь; он стал перед фронтом и пошел
рядом со мною. В ста шагах от ворот Суворов скомандовал: «Бегом!» —
и солдаты, и офицеры побежали за ним. При всех наших усилиях, мы,
однако ж, не могли выломить ворот, а со стен осыпали нас пулями.
Пруссаки бросились на нас со штыками, но наши уже отперли во-
рота и подоспели к нам на помощь. Тут начался рукопашный бой! Хра-
бро защищались пруссаки, но не устояли. Большую часть их мы пере-
кололи; остальные пустились бежать за город, в свой лагерь. Мы за
ними. Суворов был впереди нас всех, с саблей. Мы бежали вперед не
оглядываясь, и не слышали, что с тылу бьют отбой, а адъютанты кри-
чат, чтобы воротились. Вдруг раздались выстрелы с неприятельской ба-
тареи. Суворов упал передо мною! Я к нему: картечь попала ему в ногу.
Многие хотели нести Суворова на плечах, но он встал и пошел, опира-
ясь на одного из адъютантов. Потом Суворов сел на камень и стал при-
• 224»
мачивать рану вином из солдатской фляжки. Генералы упрашивали Су-
ворова уехать в главную квартиру и вылечиться. — «На коне лучше,
чем в госпитале», — отвечал Суворов, и остался при своем отряде. Поч-
ти каждый день в то время происходили стычки, в которых Суворов
всегда отличался каким-нибудь необыкновенным подвигом. Так, на-
пример, напав с конницею на прусский отряд, занимавший деревню
Нейгартен, он прорубился сквозь фронт прусских драгун, напал на пе-
хоту, смешал ее, перебил и взял в плен множество людей, и чуть сам не
заплатил жизнью за свою пылкость. Под ним убили лошадь, и в лежа-
щего начали стрелять из окон и с кровель. С трудом вытащили его из-
под лошади, посадили на другую, и насильно увлекли за деревню.
«В армии тогда было только и речей, что о Суворове. Солдаты по-
любили его, как отца, а начальники сознались, что он оказал необыкно-
венные дарования. Не было в армии человека, который не знал бы под-
полковника Суворова, когда большая часть не знала даже старых
генералов. Особенно отличали Суворова граф Румянцев, граф Панин и
генерал Фермор. По заключении мира, в мае, граф Панин, в награду за
отличие, послал Суворова к Императрице с донесением о выступлении
русских войск из Пруссии, а граф Румянцев дал ему еще отдельную ре-
комендацию. Государыня приняла Суворова чрезвычайно милостиво и
тотчас произвела в полковники. Императрица Екатерина II, при лич-
ном ознакомлении с Суворовым, тотчас отличила его среди других. За-
мешанный среди офицеров, Суворов томился мыслью о чести, о славе,
провидел отдаленную цель своего бытия, но как он мог разрушить оча-
рованную преграду, отделявшую его от высоких почестей, не отличен-
ный ни знатным родом, ни внешним видом? Умом гибким и обширным
Суворов понял, что прежде всего надо было дать заметить себя. Он
знал сердце человеческое, знал, что странности Диогена заметили все,
когда о мудрости Сократа мало кто подумал. Храбрых и умных полков-
ников было много; оригиналов по характеру не было. Игра была опас-
ная, но Суворов надеялся поддержать ее. И, мало-помалу, развил он
принятый им на себя характер, отличавший его чудною оригинально-
стью среди всех его товарищей.
Строгий, исполнительный по делам службы, он усилил свое нелю-
димство и прибавил к нему много странностей. В разговоре, на письме,
в движениях, в самой походке отверг он условные приличия, не нару-
шая только законов вежливости, показывая в то же время необыкно-
венный ум и высокое образование своими оригинальными выходками.
Он ходил припрыгивая, говорил отрывисто, вмешивал в речи свои по-
говорки и пословицы, высказывал правду в глаза, притворялся, что не
терпит зеркал, боясь в них увидеть себя; иногда странно кривлялся и
посмеивался, слушая других; молчал, когда все ожидали его речей; на-
чинал говорить умно, красноречиво, вдруг останавливался, смеялся и
убегал, прыгая на одной ноге. Он повел особенный род жизни: отказал-
ся от всяких предметов роскоши, спал на сене, ходил зимою без шубы,
ел простую, грубую пищу, отрекся от светских обществ, проводил вре-
мя с своими солдатами и офицерами. Жители Ладоги показывают цер-
ковь, где он читал Апостола за обеднею и пел на клиросе. Иногда он
принимал на себя должность школьного учителя, собирал солдатских
детей, сам учил их, сочинил для них молитвенник, катехизис, руковод-
ство к арифметике, шумел, спорил, играл с ними.
Обращение Суворова с солдатами, самый образ учения солдатско-
го были у него особенные. Первое требование его от подчиненного
было немедленный ответ на всякий, даже самый странный, нелепый
вопрос. Слово «не знаю» возбуждало гнев Суворова. Он притворялся
рассерженным, кричал, бранился, топал ногами. Сверх обыкновенного
воинского учения изобретал он свои особенные упражнения, где мож-
но было показать силу, ловкость, отвагу. Так, идя с полком из Ладоги в
Петербург, мимо какого-то монастыря, он неожиданно скомандовал:
«На штурм!», и полк его бросился на монастырские стены. Солдаты
взобрались на стены с криком: «ура!» — Суворов извинился перед ис-
пуганным настоятелем, объяснив, что он учит солдат своих. Импера-
трице донесли о поступке Суворова. Она улыбнулась и сказала: «Не
троньте его; я знаю». Иногда Суворов проводил целые дни с солдатами
на поле, в маршах, в переходах. Учил их ружью среди морозов и жаров,
тревожил и внезапно выводил ночью, переправляясь с ними вплавь че-
рез реки. Если прежде замечали в нем странности, то роль, принятая
Суворовым, скоро доставила ему имя чудака. Начальники и товарищи
не понимали его. Иные говорили даже, что он дурачится. Но за стран-
ности характера и обращение взыскивать было нельзя, если чудак был
образцом по службе, а клеветы Суворов не боялся. Он видел, что Екате-
рина улыбается, и понял, что он достиг своей цели, если она поняла его,
а другие не боялись, и оставляли его в покое. «Тот еще не умен, о ком
рассказывают, что он умен», — говаривал Суворов.
• 222»
III. ПОЛЬСКАЯ ВОЙНА
Барская конфедерация. — Уничтожение отряда Котелуповского. —
Победа при Лянцкороне. — Поражение Огинского при Сталовичах. —
Сдача Краковского замка. — Конец польской войны
В 1768 году Суздальскому полку, которым командовал Суворов,
было приказано отправиться в соседнюю с Россией страну,
Польшу, на помощь находившимся уже там русским войскам под на-
чальством генерала Веймарна.
В Польше, которая была тогда отдельным, самостоятельным коро-
левством, царствовал король Станислав-Август. Но в стране происхо-
дили постоянные волнения, главным поводом к которым служило то,
что значительная часть польского дворянства притесняла всех тех жи-
телей страны, которые не принадлежали к католической вере. Импера-
трица Екатерина приняла сторону последних и потребовала, чтобы
этим некатоликам, или, как их называли в Польше, «диссидентам»,
были даны одинаковые права с другими гражданами. Требование это,
хотя оно и было поддержано самим королем и многими польскими са-
новниками, не понравилось большинству дворян: они созвали съезд,
или так называемую «конфедерацию», в подольском городке Баре, и со-
брали свое собственное войско, чтобы воспротивиться уравнению дис-
сидентов в правах. Тогда Императрица Екатерина, по соглашению с
польским королем, приказала русским войскам, бывшим в Польше, на-
чать военные действия против собравшихся в Баре дворян, или, как их
тогда называли, «барских конфедератов». На подмогу русским войскам
был отправлен целый отряд во главе с генералом Нумерсом. В числе пе-
хотных полков этого отряда был и Суздальский пехотный полк, кото-
рым командовал Суворов, произведенный тогда в бригадиры, т. е. в ко-
мандиры двух полков.
Поход Суворова из Ладоги до Смоленска совершен был глубокою
осенью 1768 года. В месяц прошел он более тысячи верст.
Весною 1769 года Нумере перешел к Орше. Суворов был у него в
авангарде.
Первый шаг Суворова показал, что проникшая в Польшу молва о
его смелости и отваге была справедлива: он посадил пехоту и конницу
на телеги, ведя лошадей свободными, и в двенадцать дней достиг Пра-
ги, — предместья столицы Польши, Варшавы, проскакав 700 верст без
отдыха, мимоходом усмирив под Брестом конфедератов единственно
быстротою движения. Они собрали два полка, и вовсе не ожидали рус-
ских, когда Суворов явился, окружил квартиры их и заставил распу-
стить набранное войско. Захваченные врасплох, конфедераты поневоле
повиновались. В это время Веймарн со страхом известил Суворова, что
Варшава готова восстать, что заговорщики ждут корпуса польского
полководца Котелуповского, состоящего из 8000 человек и идущего к
Варшаве.
Суворов не верил преувеличенным слухам и просил позволения
идти немедленно с легким отрядом. В семи верстах от Варшавы увидел
он на правом берегу польских всадников, переправился вброд через
реку, напал на них, разогнал их и доказал справедливость своей недо-
верчивости. Весь отряд Котелуповского состоял из 400 человек и не-
медленно рассеялся.
Уничтожив предприятие Котелуповского, Суворов узнал о сборе
в Литве двух больших отрядов конфедератов под начальством бра-
тьев Пулавских, соединившихся около Бреста. Поспешным набегом
налетел он на конфедератов, пробрался по болоту в лес, где они нахо-
дились, бросился на две пушки, которыми защищали себя конфедера-
ты, сбил их и стал кареем, не боясь, что конница окружила его со всех
сторон.
«Мы отрезаны!» — вскричал дежурный майор. Суворов велел аре-
стовать его и картечью охолодил жаркое нападение поляков. Четыре
атаки были безуспешны. Франц Пулавский был убит. Поляки смеша-
лись. Тогда удар в штыки решил дело. Поляки держались еще в ближ-
ней деревне. Русские зажгли ее, очистили штыками, и конфедераты бе-
жали, преследуемые драгунами. Одобряя смелые действия Суворова,
Екатерина пожаловала его в генерал-майоры января 1-го 1770 года.
Суворов сделался главным действующим лицом в войне конфеде-
ратской. Все правила этой войны заключались в словах: взгляд, быстро-
та, натиск. При первом сборе поляков Суворов летел с своим отрядом и
неожиданным ударом рассеивал сборище, удаляясь, по возможности,
• 99®
от кровопролития, захватывая только оружие и распуская набранные
конфедератами дружины.
Конфедераты не могли предпринять ничего важного при неутоми-
мой деятельности Суворова. В апреле он разбил отряд Мошинского
при Клементове, обыкновенным маневром своим — быстрым походом
и ударом в штыки на батарею из шести пушек, которые были у конфе-
дератов. Мошинский успел снова собраться близ Опатова. Суворов не-
усыпно преследовал его и разбил вторично. Несчастный случай едва не
погубил Суворова после этой битвы: спеша вскочить на паром, при пе-
реправе через Вислу, он упал, ударился грудью о паром, лишился чувств
и свалился в воду. Один из гренадеров бросился в реку и спас его. Три
месяца Суворов был болен. Екатерина прислала ему орден Св. Анны, с
1762 года причисленный к орденам российским и имевший тогда толь-
ко одну степень, красную ленту со звездою.
Едва оправившись от болезни, Суворов перешел, под Сандомиром,
Вислу, с 4 ротами пехоты, 3 эскадронами карабинеров, сотнею казаков
и несколькими пушками. Исчисляем количество войска, дабы показать,
с какими малыми силами действовал Суворов.
Суворов спешил в Краков на выручку генерала Веймарна. Кон-
федераты остановили Суворова на реке Дунайце. Он велел очистить
переправу пушками; первый бросился через реку вброд: гренадеры
шли за ним по пояс в воде. Неприятель бежал. Суворов разбил отряд
поляков у Велички и взял приступом редут неприятельский под Те-
нецом.
Под местечком Ланцкороною ждали его соединенные силы конфе-
дератов, числом более пяти тысяч. Тут был с своим отрядом прислан-
ный из Франции на подмогу конфедератам французский полковник
Дюмурье. Быстрое нападение Суворова смяло неприятеля. Русские от-
няли две пушки, гнали конфедератов до силезской границы и разруши-
ли главное убежище их в Бялой.
Польские предводители, Сапега и Оржевский, пали в битве. Мо-
шинский и Лассоцкий, друг генерала Дюмурье, попались в плен. Дюму-
рье потерял надежду поддержать восстание, оставил Польшу и отпра-
вился во Францию. Краков был освобожден.
Пулавский, не успевши соединиться с товарищами под Ланцкоро-
ною, бросился в Замосць и овладел этою крепостью. Суворов шел по сле-
99® •
дам его. С 2000 человек Пулавский хотел удержать русских, но не успел
даже построить рядов своих, — так быстро напал на него Суворов.
Пока Пулавский бежал, разбитый Суворов обратился к Краснику
и уничтожил собравшийся там отряд Новицкого. Вся Польша завис-
лянская была очищена. Часть конфедератов ушла за границу, другая
укрылась в Литву, подкрепляя отряд Огинского, усиленного приходом
генерала Коссаковского, с полком черных гусаров, отборною дружи-
ною, названною «вольными братьями». Войско Огинского возросло до
5000 человек, у него было двенадцать пушек. Он обнародовал в Пинске
манифест, захватил в плен русский батальон и не боялся посланных
против него русских войск. Отовсюду сходились сюда конфедераты.
Суворов не медлил. С тысячью человек войска поскакал он в Литву
из Люблина, и через четыре дня был в Слониме, проехавши более
200 верст. Там собрал он 700 человек из разных отрядов, потому что у
него оставалось не более 200 из собственного отряда; все другие остав-
лены были на пути, изнеможенные усталостью. Суворов не знал утом-
ления. Слыша, что Огинский укрепился под местечком Сталовичами,
ночью прошел Суворов по лесам и болотам, зашел в тыл Огинскому,
ударил внезапно, с криком «Ура!» и рассеял не ждавшего нападения,
изумленного неприятеля. В беспорядке бросились конфедераты к Ста-
ловичам. Русские ворвались туда вслед за ними. Здесь вновь едва не по-
гиб Суворов. Было так темно, что, не разглядев хорошо, он обратился с
приказом к арнауту, из свиты Огинского, скакавшему по улице. Почти
в упор выстрелил в него арнаут, но не попал.
В Сталовичах нашли захваченный Огинским русский батальон, во-
оружили его отнятым у поляков оружием, и Суворов спешил догнать
неприятеля. Пробежав через местечко, поляки выстроились на откры-
том поле. Началась битва. Никогда прежде не дрались конфедераты
столь упорно и отчаянно. Натиск штыками заставил их отступать и, на-
конец, бежать в беспорядке к Слониму. Положение Суворова было
весьма опасное, даже и после победы. Число пленных почти равнялось
числу победителей, из коих убито было до 100 человек и до 400 ранено.
Огромный обоз и все пушки польские были взяты русскими. Если бы
неприятель умел тогда собраться и напасть на Суворова, успех русских
был бы на этот раз сомнителен. Но Суворов, поступая, по-видимому, с
безрассудною отважностью, знал, с кем имеет дело.
• 380-
Отразив нападение Беляка, не подоспевшего к битве с своими ула-
нами и думавшего смять русских отчаянною атакою, Суворов спешил к
Кракову, захваченному конфедератами. Суворову пришлось осаждать
замок. По прибытии артиллерии, русские пробили часть стены около
ворот крепости. От русских бомб вспыхивали частые пожары. Во избе-
жание кровопролития, Суворов послал в замок сообщить, что для штур-
ма все готово, и если гарнизон не сдастся, — будет весь истреблен... По-
сле непродолжительных переговоров 15 апреля произошла сдача.
После потери Кракова конфедерации уже нечем было держаться.
Государыня наградила Суворова 1000 червонцев и его войскам, уча-
ствовавшим в этом деле, велела выдать 10 000 рублей.
Успехи войны и милости Екатерины не могли, однако же, утешить
Суворова. Он скорбел об участи конфедератов. Исполняя долг свой,
сражаясь с ними, он не желал губить храбрых, но несчастных защитни-
ков Польши, а жаждал устремиться туда, где тогда гремели громы Кагу-
ла и Бендер. Там хотелось ему быть, а не тратить годы в войне мелкой,
утомительной, где подвергался он беспрерывной опасности, без пользы
для успеха дела, где сражался, не щадя себя в битвах, и пуля конфедера-
та или пика улана могли положить конец жизни его, без славы, в каком-
нибудь безвестном болоте. Огорчение Суворова умножили несогласия
с товарищами и с Веймарном. Суворов старался облегчить участь мир-
ных жителей Польши, щадил самих конфедератов, уважал их бесполез-
ную, но непреклонную храбрость и вольное обречение на гибель. Он
послал даже однажды к Пулавскому табакерку, на память своего уваже-
ния к его мужеству. Ласковость и кротость Суворова привлекали к
нему сердца врагов. Не так поступали другие, завидовавшие подвигам
Суворова, не умея подражать им. Суворов беспрерывно видел препят-
ствия, встречал неудовольствия и ощущал недостатки во всем в течение
всех трех лет кочевой жизни. Веймарн, слушавший наветы других, не
соглашался с Суворовым, затруднял его предписаниями. Некоторые
упрекали его в незнании правил тактики. Суворов отвечал с улыбкою
на этот упрек: «Да, что делать, мы уж такие: без тактики и практики, а
неприятеля бьем!»
Когда ему говорили, что он изнуряет солдат быстротою походов, —
«Римляне еще скорее нашего ходили: читайте Цезаря!» — сказал он.
Неудовольствия превращались в явную ссору. Когда Суворов предста-
. 281-
вил о необходимости идти в Литву, на Огинского, Веймарн строго за-
претил ему этот поход, уведомляя, что два генерала уже отправлены
туда. «Скажите генералу, — отвечал Суворов, — что когда выпалили из
пушки, Суворову не сидится на месте!» Он велел немедленно высту-
пить. Ему представили о запрещении главного начальника. «Я отвечаю
за мою вину головою, а вы исполняйте свое дело!» — вскричал он. Вей-
марн оскорбился. В одно время с донесением Суворова о победе Екате-
рина получила жалобу Веймарна на его ослушание и нарушение воин-
ской подчиненности. Веймарна подкреплял генерал Салдерн, бывший
русским поверенным при короле Станиславе. Екатерина отвечала сме-
ною Веймарна и Салдерна. Место обоих заступил А. И. Бибиков, друг
Суворова, но интриги не прекращались. Суворов просил увольнения.
«Я исполнил долг свой, — писал он Бибикову, — и не желая притом зла
стране, где находился. Никогда самолюбие не управляло мною, и я за-
бывал себя при деле общем. Не привыкнув к светскому обращению, я
сохранил простоту моей природы и свободу чувства. Мизантропия
овладевает мною. Не предвижу далее ничего, кроме досад и горестей».
Дело конфедератов казалось потерянным. Они уверились, что с таким
соперником, как Суворов, плохо, да и к тому же между ними распро-
странились распри и несогласия, так что скоро все оставили конфеде-
рацию. Только Пулавский не уступал. В это время полякам удалось за-
нять Краков. Суворову донесли шпионы о предприятии конфедератов.
Он спешил к Кракову, но явился поздно: замок был занят. Кроме оскор-
бительной вести о взятии Кракова конфедератами, облетевшей всю
Польшу, положение Суворова было затруднительно. Пулавский и Кос-
саковский, пользуясь смятением, заняли Тенец и Ландскорону, сильно
укрепились в Ченстохове, и многочисленные отряды их окружили Су-
ворова в Кракове.
Краковский замок находился на высоком месте близ городской
стены, и приступ к нему, а равно и осада, были невозможны при мало-
численности войска и недостатке средств. У Суворова было не более
тысячи человек, а пушек всего четыре. Принужденный отбивать отваж-
ные вылазки из замка и набеги конфедератов, не доверяя притом поля-
кам, Суворов вооружил евреев и велел им занимать в городе караулы.
Без смеха нельзя было смотреть на иудейских воинов, дрожавших, ког-
да ставили их на часы. Уверяют даже, что они просили для охранения
> ВВВ «
прибавлять к каждому отряду их хотя одного русского солдата. Суво-
ров решился штурмовать замок, но был отбит, и принужден был удо-
вольствоваться блокадою. «Что делать? Штурм наш был неудачен и до-
казал храбрость, а не искусство наше», — писал он после своего
приступа к краковскому замку.
Полученная помощь дала Суворову средства разбить отряды Кос-
саковского под Тенецом. Здесь Суворов опять подвергался лично боль-
шой опасности: польский уланский офицер, поклявшись умертвить
его, пробился к нему, выстрелил из двух пистолетов и кинулся на него с
саблею. Суворов ловко отбил удар наездника, а пуля подскакавшего
русского кирасира повергла улана с лошади. Конфедератов гнали до си-
лезской границы. Апреля 15-го сдался Краков. Суворов возвратил шпа-
ги французским офицерам, сказав им: «Моя Императрица не воюет с
вашим королем, вы не пленники мои, а гости!» Он обнял их и велел
угостить. Занятием Кракова заключилась конфедератская война.
. 288 .
IV. ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА
Назначение Суворова на турецкий театр войны. —
Битвы под Туртукаем. — Гирсовская победа. — Козлуджи. —
Отъезд Суворова из армии
Shmok) 1772 года Суворов был призван в Петербург. Изъявляя ему
лестные знаки милостей, Екатерина приказала ему осмотреть
крепости по шведской границе, так как ожидалась война со шведами.
В феврале 1773 года Суворов объехал Выборг, Кексгольм, Нейшлот и
собрал сведения, на случай войны, о расположении умов в погранич-
ной Финляндии. По возвращении из Финляндии в Петербург, Суворов
просил отправиться в Турцию, где уже пятый год тянулась война. По-
лучив разрешение на отъезд, Суворов спешил на Дунай. Не мелкая вой-
на, не стычки с конфедератами, но битвы с сильным неприятелем,
под предводительством Румянцева, героя, обратившего на себя внима-
ние Европы, ожидали его. Молва предшествовала Суворову. Все в мол-
давской армии знали Суворова по слухам. С именем Суворова соеди-
нилась слава трехлетней войны конфедератской. Известно было
особенное внимание к нему Императрицы, и везде носились слухи об
его оригинальностях и странностях. Румянцев не опасался окружав-
ших его генералов, как бы знамениты они ни были; но ему страшен по-
казался этот прославившийся уже в Пруссии и Польше генерал Суво-
ров, напросившийся на службу в действующую армию. Вот почему
Суворов встречен был главнокомандующим холодно. Румянцев не
оказал ему никакого отличия, и назначил его в корпус Салтыкова,
охранявший левый берег Дуная.
Замечательно, что под начальством Салтыкова находились тогда
Потемкин и Суворов, столь достопамятные впоследствии. Потемкин,
уже отличенный Императрицею, известен был личною храбростью, но
притом был беспечен, неосторожен, ленив, Суворова мы уже знаем;
его послали с небольшим отрядом войск наблюдать турок, бывших в
Туртукае. Суворов, в бездействии, стоял в монастыре Нигоишти, насу-
против Туртукая, небольшой крепости, находящейся выше Силистрии,
• 884»
на Дунае. При первом взгляде увидел Суворов возможность взять Тур-
тукай и переправиться здесь через реку. Весь отряд его составляли два
пехотные полка, но один из них был знакомый ему Астраханский пе-
хотный полк. Артиллерия состояла из четырех пушек. 100 донцов
были при отряде. Суворов известил Салтыкова о намерении сделать
поиск на Туртукай и получил его позволение. Он приступил к делу не-
медленно. Сначала хотел он переправиться через Дунай открыто, в
семи верстах от Туртукая. Лодки повезли туда на телегах, всевозможно
утаивая движение войск. Но турки заметили приготовления русских и
решились воспрепятствовать им.
Приведя войско свое к месту переправы, Суворов велел солдатам
отдыхать, и сам спокойно лег на земле на берегу, завернувшись в свой
плащ. Он заснул так крепко, что только ужасный крик: «ал л а!» разбу-
дил его. Турецкие всадники, незаметно переплывшие через Дунай, сре-
зали казацкие караулы и неслись прямо на него. Суворов с трудом
успел броситься на лошадь и ускакать к карабинерам, поспешно стро-
ившимся в боевой порядок. Казаки не выдержали натиска и были сби-
ты турецкими спагами. Карабинеры встретили толпу неприятелей,
смяли их и гнали до лодок. Восемьдесят человек убитых и несколько
пленных, в том числе старый бим-паша, предводитель турецкого отря-
да, состоявшего из 400 человек, были платою туркам за первую встречу
с Суворовым.
Видя, что движения его открыты неприятелем, Суворов возвра-
тился в Нигошити и решился напасть прямо с устья реки, впадающей в
Дунай насупротив Туртукая, уверенный, что турки не ожидают здесь
нападения. Он послал к Потемкину просить помощи; Потемкин обе-
щал ему прислать 2000 запорожцев, но помощь не шла, а Суворов бо-
ялся неожиданных препятствий. Действительно, препятствия не за-
медлили: Салтыков объявил Суворову приказ главнокомандующего
оставить поиск на Туртукай и не подвергать войска напрасной гибели.
Но Суворов был уверен в легком успехе. Он распорядился нападением.
Ночью на 10 мая пехота поплыла через Дунай в лодках; конница пусти-
лась вплавь (всего было ее семьсот человек). Неприятель открыл паль-
бу с прибрежной батареи, но войска успели пристать к берегу благопо-
лучно. Часть их бросилась на турецкие лодки; другая напала на самый
город. Суворов сам повел один отряд на крепостные ретраншаменты.
• 289*
На дороге нашли заряженную пушку, и выстрел из нее едва не погубил
Суворова: пушку разорвало. Он упал жестоко контуженный, но тотчас
поднялся, схватил ружье, первый вскочил на турецкий редут, оттол-
кнул бородатого янычара, приставил к груди его ружье и закричал сол-
датам: «Бери его!» Турки бежали из редута почти без боя. Город и фло-
тилия были в руках русских, также после слабого сопротивления.
Суворов отдал опустелый Туртукай на грабеж.
Шесть легких орудий турецких были увезены на лодках; восемь тя-
желых пушек бросили в Дунай; 10 знамен, 50 лодок и других судов, в
числе их многие с товарами, были трофеями первой победы Суворова
над турками. Русские потеряли 60 человек убитыми и 150 были ране-
ны. Пока войско отдыхало, Туртукай зажгли. Взрыв порохового мага-
зина в крепости был слышен на 60 верст в окружности. Турок находи-
лось в Туртукае около 4000. Полагали, что до 600 человек из них были
убиты, наиболее при преследовании казаками и карабинерами. Солда-
там досталась столь богатая добыча, что, после благодарственного мо-
лебна, они горстями сыпали в церковную кружку червонцы и серебря-
ные деньги. Уже на другой день по возвращении Суворова в Нигоишти
явились от Потемкина запорожцы. Они были уже бесполезны.
Смелый поступок Суворова, когда дела в главной армии шли столь
неудачно, тянулись столь медленно, возбудил всеобщий восторг. Но,
одобряемый всеми, покоритель Туртукая мог опасаться, что своеволь-
ный поступок его не заслужит похвалы главнокомандующего. Суворов
думал отделаться шуткою. Донесение его фельдмаршалу состояло из
двух стихов: «Слава Богу, слава вам! Туртукай взят, и я там».
И без того не любивший шутить, Румянцев, раздраженный други-
ми событиями в армии, вызвал Суворова в главную квартиру. После
строгого выговора Суворов был лишен командования, отдан под во-
енный суд, и осужден на смерть за ослушание. Больной лихорадкою,
страдая от полученной при Туртукае контузии, Суворов жил в Бухаре-
сте, когда неожиданно узнал, что решение военного суда отправлено к
Императрице, а ему велено вновь явиться под команду Салтыкова, по-
лучившего приказание отвлекать неприятеля от подачи помощи Сили-
стрия. Салтыков явно враждовал с Румянцевым, отговаривался, за-
труднялся, кончил тем, что не двинулся из своего лагеря, отправив
только Суворова на прежнее место его в Нигоишти и приказав, «если
28$
Солдаты французской армии.
гравпра ютгаввотяшгв художника
найдет возможность», снова выбить турок из Туртукая. У Суворова не
было невозможного. К прежним отрядам придали ему 200 пехотинцев,
казачий полк Леонова, 300 рекрутов, в пополнение не комплектных
полков, и 200 арнаутов. От душевного огорчения и болезни Суворов
был так слаб, что едва мог двигаться и говорить, но отправился, по на-
значению, немедленно, и, на другой день по прибытии, приготовился к
экспедиции. Конных карабинеров, по его приказанию, учили драться
спешившись и штыками.
Турки снова укреплялись в разоренном Туртукае, спеша испра-
вить прежние шанцы и соорудить несколько новых. Число турок про-
стиралось уже до 8000. Суворов выбрал бурную ночь на 17-е июня. Ше-
стипушечная батарея защищала переправу русских. Прикрываемый ее
выстрелами, первый отряд, — под начальством полковника Батурина,
состоявший из 500 человек, достиг берега, легко овладел одним шан-
цом, и остановился, вопреки повеления Суворова немедленно зани-
мать оба шанца, пользуясь смятением, испугом турок и темнотою
ночи. Суворова водили под руку два человека, и адъютант передавал
его приказания. Он хотел отправиться при третьем отряде, но, заметив
остановку Батурина и опасаясь, что неприятель ободрится, забыл бо-
лезнь, бросился в лодку и сам вывел второй отряд на берег, поспешая
занять второй шанец. Турки стояли отдельным лагерем, в лощине за
Туртукаем. Они бились храбро и были многочисленнее русских; но
русские имели начальником Суворова и жестоко разбили турок, отня-
ли у них множество трофеев и убили их главного начальника. Тогда
Суворов, победитель, находившийся под военным судом, получил на-
граду, состоявшую в решении Императрицы.
Препровождая к Государыне приговор суда, Румянцев препрово-
дил и стихи Суворова, прибавляя, что «посылает беспримерный лако-
низм беспримерного Суворова». Екатерина узнала в остроумной шутке
своего генерала, подписала на приговоре: «Победителя не судят» и
прислала Суворову крест Св. Георгия 2-й степени, «за храбрость и му-
жественное дело».
Новое дело Суворова подтвердило слова Екатерины. Видя благо-
воление к нему Императрицы, Румянцев изменил обхождение с ним,
изъявил ему свою благосклонность, перевел его в главный корпус и
поручил самое опасное дело: велел охранять Гирсово, занимаемое рус-
скими за Дунаем. Войска дано было Суворову менее 2500 человек, счи-
тая в том числе несколько сот казаков. Опасность была очевидная,
хотя пользы никакой предвидеть было невозможно. Суворов незадол-
го перед тем ушибся, упав с лестницы, и несколько дней едва мог ды-
шать. Он ожил, слыша о милостях Императрицы, радовался своему
новому назначению, не думал о трудности дела, и в половине августа
прибыл в Гирсово. Видя слабость своего отряда и невыгодность место-
положения, он укрепил Гирсово двумя новыми шанцами, с глубоким
рвом. Неприятель не заставил себя ждать. Визир хотел отнять един-
ственное, остававшееся в руках русских, место за Дунаем. Сентября
3-го явились к Гирсову 11 000 турок. Приготовляясь отразить турок,
Суворов не спал всю ночь, на рассвете сам обозревал положение не-
приятеля, простоявшего ночь на месте. Он засмеялся, когда турки,
предводимые французскими офицерами, вздумали показать здесь пер-
вый пример правильного боя, строились на поле, имея янычаров и ар-
тиллерию в средине, а спагов по бокам. «Варвары хотят биться строем,
за то им худо будет!» — сказал Суворов. Строй оттоманский недолго
продержался. Всадники турецкие кинулись вперед столь быстро, что
Суворов и бывшие при нем едва успели вскочить в русский шанец че-
рез рогатки. Приказано было допустить турок ближе, слабо отбиваясь,
даже бежать из первого шанца во второй. Хитрость удалась. Думая, что
русские робеют, турки бросились в бешеной ярости, были встречены
картечами скрытой батареи, смешались, ударили снова и были снова
смешаны. Тогда две скрытые колонны пехоты ударили на них в штыки
с флангов; конница врубилась в средину. Бегство турок было столь по-
спешно, что вся артиллерия их (девять пушек) осталась на месте. Рус-
ские преследовали бегущих верст на тридцать. Янычары сбрасывали с
себя одежду, чтобы легче было бежать, и спасались полунагие. Весь
корпус неприятельский рассеялся. Более тысячи человек были убиты.
Невзирая на эти подвиги, интриги против Суворова продолжа-
лись. Суворову приказано было находиться при князе Долгоруковом;
но он, по болезни, просил увольнения. Может быть, он осмелился за-
метить бесполезность предприятия, начинаемого без всякой цели, глу-
бокою осенью. Румянцев, мнимо или действительно больной, нахо-
дился тогда в Браилове. Он прислал увольнение Суворову. Суворов
уехал из действующей армии и всю зиму прожил в Киеве.
• 280 •
Вопреки немилости к нему фельдмаршала, в начале 1774 года Су-
воров, пожалованный в генерал-поручики, снова явился в армию, по
воле Императрицы. Это назначение Суворова вызвало явное к нему
нерасположение Румянцева. Сначала оставили его в резервах и пору-
чили ему наблюдение за дунайским берегом от Гирсова до Силистрии.
Он осмелился подать фельдмаршалу свое мнение о походе за Дунай.
Ответом был приказ присоединиться к корпусу Каменского и состоять
в его распоряжениях, как у генерала, старшего по чину (Каменский
был произведен в генерал-поручики одним годом прежде Суворова).
Суворов, предвидя, что с Каменским, упрямым, своенравным, вспыль-
чивым, ему невозможно будет поладить, двинулся столь медленно, что
соединился с Каменским лишь 8-го июня. Едва соединились эти вой-
ска, как получено было известие, что за густым лесом, при селении
Козлуджи, находились 40 000 турок, посланных на Гирсово. Суворов
еще не успел стать лагерем и отдохнуть, когда из леса показались тол-
пы арнаутов. Каменский отправил на них свою конницу. Арнауты
опрокинули ее: Суворов удержал их пехотою; но натиск был так силен,
что и здесь русские уступили. Суворов ускакал к следовавшим за пер-
вым отрядом его двум гренадерским и одному егерскому батальонам.
Всадники турецкие гнались за ним, и только быстрота лошади спасла
его. Один из батальонов не успел даже построиться в каре и стал трех-
угольником. Картечь охолодила горячку нападавших; они были опро-
кинуты и бежали в лес.
Каменский не двигался с места, полагая достаточным, если нападе-
ние турок отбито. Суворов осмотрел лес и повел свой корпус вперед,
не ожидая приказа своего начальника. Жар был нестерпимый. Солда-
ты падали, полумертвые от усталости. Дорога в лесу была так узка, что
только четверо могли идти рядом. После семи верст перехода через лес
войско выступило на долину. Вдали видно было на возвышении, вер-
стах в шести от леса, местечко Козлуджи, а за ним в долине скрывался
обширный турецкий лагерь. Турки устроили батареи. Под выстрелами
их войско, выходя из лесу, строилось в четыре каре, имея конницу по
бокам. Быстро пошли русские на батареи, овладели ими и двинулись к
лагерю. Янычары и спаги встретили их, нападали отчаянно, даже вре-
зывались в каре с кинжалами, и гибли, отбиваемые штыками и пресле-
дуемые конницею. Русские стройно дошли до турецкого лагеря. С вы-
. 240
соты загремели русские пушки. Тщетно турецкий предводитель
ободрял своих, желая остановить их, удержать: все в беспорядке пре-
дались бегству. Солнце заходило, когда Суворов вошел в богатый ту-
рецкий лагерь, и отдал его на грабеж солдатам. Гусары преследовали
бегущих; 3000 турок были убиты; несколько сот взяты в плен; в лагере
досталось победителям 40 пушек и 80 знамен. К ночи подошли осталь-
ные войска из корпуса Суворова.
На другой день явился Каменский. Он не думал упрекать Суворо-
ва в непослушании, но поступил гораздо хуже: приписал успех битвы
себе, уведомляя Румянцева о своей славной козлуджской победе. Ру-
мянцев усердно поздравлял, благодарил его. Оскорбленный до глуби-
ны сердца, Суворов объявил, что по болезни служить более не может.
Он явился, в Фокшанах, к Румянцеву, снова получил увольнение, и от-
правился в Яссы, решась не возвращаться более под знамена кагуль-
ского победителя, хотя и знаменитого военачальника, но не всегда
справедливого начальника.
• Ml.
V. ПУГАЧЕВЩИНА И ДРУГИЕ ДЕЛА.
Поимка и казнь Пугачева. — Усмирение пугачевщины. —
Семейные дела. — Занятие Крыма. — Дела на Кубани
и в Кременчуге.
Туртукай, Гирсово и Козлуджи показали в новом блеске воинские
дарования Суворова. Все войско русское видело в нем героя.
Умея мирить раздоры страстей, Екатерина не показала никакого не-
удовольствия Румянцеву за неприязнь его к Суворову, но она и не вы-
дала «своего генерала», как называла Суворова, врагам его. И когда Ка-
менский был так щедро награжден за Козлуджи, Суворов на почтовой
тележке скакал в Москву по повелению Императрицы. Екатерина ука-
зала ему на новый подвиг. Доверенность к нему Императрицы была
его наградою. Подвиг этот состоял в участии против действий само-
званца Емельки Пугачева.
По первому требованию Суворов явился в Москву. Здесь главно-
командующий Москвы, князь Волконский, вручил ему тайное соб-
ственноручное повеление Императрицы. Восхищенный ее доверенно-
стью, Суворов, не медля ни минуты, поскакал к Панину, по болезни
еще не выезжавшему из своей деревни. Получив его приказание и пол-
номочие, Суворов пустился по следам Пугачева, через Арзамас, Пензу
и Саратов. Путь из Молдавии в Москву и из Москвы на Волгу Суворов
совершил в почтовой тележке, несмотря на осеннее время.
Панин, успокоенный приездом своего деятельного помощника,
донес Императрице, как усердно исполняет ее повеления Суворов.
Императрица спешила благодарить его, и в Саратове получил он дру-
гое собственноручное письмо Императрицы. «Видя из письма графа
Панина, — писала она, — что вы приехали к нему так скоро и налегке,
что, кроме испытанного усердия вашего к службе, иного экипажа при
себе не имеете, и что тотчас отправились вы на поражение врагов, за
такую, хвалы достойную, проворную езду весьма вас благодарю. Знаю,
что ревность ваша проводником вам служила, и ни малейшего сомне-
ния не полагаю, что, призвав Бога в помощь, предуспеете истребить
злодеев славы отечества вашего и общего покоя, судя по природной
вашей храбрости и предприимчивости, но, дабы вы скорее нужным
экипажем снабдиться могли, посылаю вам 2000 червонцев».
В Саратове узнал Суворов, что генерал Михельсон еще раз разбил
Пугачева под Царицыным и что Пугачев бежал за Волгу и скитается, с
несколькими сотнями казаков и беглецов, по степям между Яиком
(Уралом) и Волгою. Известие это могло порадовать его, но должно
было воспользоваться обстоятельствами и не дать снова усилиться
возмущению. Суворов решился преследовать Пугачева сам, не думая о
трудах и опасности. Поспешно явясь в Царицын, он составил легкий
отряд и принял над ним начальство, уверенный, что пока не будет за-
хвачен Пугачев, зло не искоренится.
Поход был трудный, поспешный, при нестерпимых жарах, среди
обнаженных степей, без обоза. Через реку Еруслан Суворов достиг до
рек Большого и Малого Узеней, где жили раскольники в скитах. Здесь
узнали, что Пугачев уже пойман. Преследуемый со всех сторон, он хо-
тел бежать к киргизам, но товарищи его, надеясь испросить помилова-
ние и видя невозможность сопротивления, решились предать его.
В одной из крестьянских изб, в Узенях, задумчиво сидел Пугачев. Ору-
жие лежало подле него на столе. Три казака бросились на него, осили-
ли, несмотря на отчаянную борьбу, связали злодея и повезли в Уральск.
Суворов спешил туда. На пути подвергся он неожиданной опасности.
Ночью отряд его сбился с дороги. Завидя вдали разложенный в степи
огонь, они отправились туда и наехали на толпу киргизов. Хищники,
пользуясь смятениями, грабили на Волге и возвращались восвояси.
Встревоженные появлением русских, киргизы схватились за свои вин-
товки, выстрелили в отряд, ранили многих, в числе прочих адъютанта
Суворова, который ехал рядом с своим генералом, бывшим впереди.
Принуждены были оружием рассеять толпу хищников. Они разбежа-
лись от первых выстрелов. Суворов не думал преследовать их.
В Уральске комендант Симонов сдал Суворову Пугачева. Прика-
завши готовиться в обратный путь, он хотел сам проводить злодея.
Сделана была железная клетка; ее поставили на двухколесную телегу и
в нее посадили Пугачева, скованного кандалами по рукам и по ногам.
Три роты солдат, двести казаков и две пушки взял с собой Суворов, и
неусыпно надзирал сам во все время пути. В деревне Мостах, на Ирги-
зе, ночью сделался пожар. Опасаясь злоумышлений, Суворов не спал
всю ночь и сидел подле клетки Пугачева. В Самаре, после четырехсот-
верстного перехода по степям, переправились через Волгу, несмотря
на бурную погоду, а в Симбирске Суворов представил своего пленника
Панину. Под сильным прикрытием повезли Пугачева в Москву, где су-
дили его и казнили 10 января 1775 года.
Поимкою Пугачева не прекратилось смятение. Вся страна, от Каза-
ни до Оренбурга, была разорена, терпела от безначалия, была угрожае-
ма голодом и болезнями. Суворову поручено было усмирение мятеж-
ников, равно как успокоение и продовольствие жителей. Ему вверили
начальство над 80 000 человек войска, расположенного по Волге. Ум и
деятельность Суворова, правосудие, снисхождение к заблудшим долго
потом оставались в памяти жителей и заслужили ему признательность
народа и благоволение Екатерины, умевшей примирять благосердие с
строгостью закона и говорившей, что не всегда наказание должно быть
предметом правосудия, но гораздо чаще милосердие к виновному.
В числе знаменитых русских вождей явился и Суворов, вызван-
ный Императрицею в Москву; ему пожалована была шпага, осыпанная
бриллиантами. Так умела оценить заслуги Екатерина. За пять лет перед
тем бригадир, в 1775 году он был уже генерал-поручиком и, кроме дру-
гих наград, кавалером орденов: Св. Анны, Св. Александра Невского,
св. Георгия 2-й степени. Императрица назначила его начальником
войск в Петербурге. Суворов просил позволения остаться в Москве по
домашним делам и прожил там и в деревнях своих более года.
Посвятив жизнь свою военному званию, уже двадцать лет кочуя
на полях битв и забывая о светских обществах, среди солдат, Суворов
не думал об управлении имением, а еще менее о семейной жизни, оста-
ваясь холостяком до сорока лет. Странный в обществе, он не мог нра-
виться женщинам, но престарелый отец его уговорил сына вступить в
супружество, и в 1775 году Суворов женился на дочери сослуживца
своего, князя И.А. Прозоровского, княжне Варваре Ивановне, внучке,
по матери, достопамятного фельдмаршала князя М. М. Голицына. На
следующий год скончался родитель Суворова, который был тогда в
Симбирске. Он приехал в Москву, может быть, думая усладить скорбь
и горесть свою в семейной жизни. Но привычка к деятельной жизни,
а может быть, и опасение, что если он не будет на военной сцене, то его
• 344-
забудут, заставили Суворова обратиться снова к своей обычной боевой
жизни. Если и не было войны, то он желал быть среди своих ратных
товарищей.
«Долг императорской службы, — писал Суворов из Москвы, —
столь обширен, что всякий долг собственности в нем исчезает: прися-
га, честность и благонравие то с собою приносят. Препроводивши поч-
ти год довольно спокойно, при новых движениях войск, живо
чувствую возросшую к службе привязанность и жаждою об употребле-
нии меня в службу, которой себя посвятил. Нынешний мой пост того в
себе не замыкает, и я просился на него временно».
Зимою 1776 года снова началась кочевая жизнь Суворова, и он на-
всегда отказался от мирной и семейной жизни. Когда покоились дру-
гие, он не отдыхал. Двенадцать лет, протекших до второй турецкой вой-
ны, ознаменованы были разнообразною деятельностью. Русские
войска двинулись на Крымский полуостров в 1776 году под началь-
ством князя Прозоровского. Суворову велено было находиться при
нем. Русские вступили в Крым и без битвы рассеяли приверженцев
Девлет-Гирея. Хан бежал в Константинополь. Шагин-Гирей был воз-
веден на ханский престол. Суворов охранял Перекоп. Гибельный кли-
мат так расстроил его здоровье, что он принужден был ехать в Полта-
ву, где открылась у него горячка и он был долго болен.
Едва оправился он, как получил повеление, зимою 1777 года, при-
нять начальство над кубанскою линиею. Желая отделить кавказских гор-
цев от Крыма, предположили устроить ряд укреплений по новой русской
границе и защитить их войском, под предлогом, что набеги кавказских
горцев нарушают спокойствие русских подданных. Суворов осмотрел все
места, от Азова до Тамани, и распорядился сооружением небольших ре-
дутов между Еникале и Азовом, на каждых семидесяти верстах, с прибав-
лением между ними малых укреплений. Каждый редут охранялся ротою
солдат с двумя пушками. Три тысячи работников высланы были с Дона, и
работа всю зиму производилась деятельно. Суворов сам был инженером,
принужденный между тем отбивать беспрерывные набеги горцев. Неред-
ко отправлялся он с легкими отрядами навстречу хищникам, или, как
удалый наездник, пускался в погоню за ними.
Весною 1778 года князь Прозоровский был отозван в Петербург.
Суворову поручили войска, стоявшие в Крыму и в низовьях Днепра.
Ему предстояло дело затруднительное. Но всего хуже было то, что
крымская лихорадка страшно терзала русскую армию, а сверх того на-
добно было вновь населять Крым. Все эти дела требовали деятельно-
сти необыкновенной и утомили Суворова, жестоко страдавшего от
крымского климата. Суворов зимовал в Козлове (Евпатории) и весною
1779 года собрал сильный корпус войска близ Карасу-Базара, под пред-
логом смотра, дабы продолжить еще по какой-нибудь причине пребы-
вание русских в Крыму. Видя невозможность устранить Крым от вла-
дычества русского, султан признал ханом Шагин-Гирея. Он хотел
сохранить еще над ним тень власти, приславши ему, как духовный по-
велитель всех мусульман, почетный кафтан и саблю. Суворов не дозво-
лил присланным одеть хана в султанский кафтан и препоясать саблею.
Они принуждены были поднести кафтан и саблю просто как подарки
султанские, а не как почетные знаки достоинства. Летом 1779 года рус-
ские войска выступили из Крыма, но сильные отряды русских остались
в Керчи, Еникале, Кинбурне, сверх находившихся на Кубани.
В течение нескольких лет, не имея средств сопротивляться, ли-
шенные предводителей, привыкшие к власти русской, крымцы уже не
буйствовали. Суворов умел привлекать сердца дружеским обращени-
ем, шуткою, подарками; беседовал с мурзами на их языке, весьма хоро-
шо объясняясь по-турецки, и не щадил угощений и подарков. Заслуги
его были награждены от Императрицы драгоценною золотою табакер-
кою с ее портретом, осыпанным бриллиантами. Ему вверено было на-
чальство над войсками, стоявшими в южной Малороссии. Несколько
месяцев прожил он в Полтаве. Зимою Императрица приказала ему
явиться в Петербург. При первой встрече с Суворовым она сняла с
себя бриллиантовую Александровскую звезду и вручила ему, прося
принять в знак памяти об ее дружбе, как выражалась она. Суворову
поручено было новое предприятие, для которого надлежало ему от-
правиться в Астрахань и принять начальство над войсками по Волге и
над Каспийским флотом.
Екатерина помышляла о завоеваниях за Кавказом и имела даже
далекие виды на Индию. Суворов отправился из Петербурга, прожил
лето и осень в Астрахани, собрал подробные сведения о местности и о
средствах. Донесения его показали невозможность приступить к даль-
нейшим действиям, когда надлежало еще оканчивать столь многое бо-
лее близкое. Зимою получил он начальство над войсками в Казани, с
поручением надзирать за устройством областей приволжских, где таи-
лись еще следы пугачевщины.
Не видя решения Императрицы по донесениям своим, боясь коз-
ней врагов, вредивших ему во всех делах, обращавших в упрек подвиги
и службу его в Крыму, опасаясь, чтобы пребывание в Астрахани не
было почетным удалением от дел, Суворов грустил и унывал. «Свер-
стники мои поступают в управление генерал-губернаторскими места-
ми, — писал он Потемкину. — Велика была бы милость, если бы и мне
таковую должность поручили, и если бы она притом и от военной
службы не отвлекала: сей службе посвятил я себя и милостию монар-
хини буду ободрен к ежечасному употреблению себя в ней». Не полу-
чая ответа, видя, что распоряжения каспийским флотом производятся
без сношений с ним, Суворов писал: «Воззрите милостиво на двухлет-
нее пребывание здесь меня, оставленного без команды, бесславного и
презренного». Ответ Потемкина, полагавшего пребывание его в Астра-
хани необходимым, успокоил его. Он прожил там до конца 1781 года,
когда Императрица повелела ему вести казанскую дивизию войск к
устьям Днепра: наступал решительный час покорения Крыма, приго-
товленный его прежнею деятельностью.
Поручение, которое дано было теперь Суворову, принадлежало к
обширной системе действий, задуманной и выработанной Потемки-
ным, и назначенный для выполнения этого плана, Суворов с тех пор
пользовался особенным покровительством Потемкина, прибегал к за-
щите его от всяких преследований и, состоя под начальством Румянце-
ва, обращался при всяких столкновениях с последним к Потемкину.
Есть предание, что, почитая Суворова храбрым и искусным генералом,
Потемкин долго, однако ж, считал его странным и чудаком, кроме вой-
ны ни к чему не годным. Екатерина хотела разуверить Потемкина,
призвала к себе однажды Суворова и начала рассуждать с ним о делах
государственных. Потемкин слушал, стоя скрытно за ширмами. Восхи-
щенный умом Суворова, Потемкин не вытерпел, выбежал из-за ширм,
обнял Суворова и поклялся ему в дружбе.
По занятии Крыма войсками и когда флот русский из Азова, Кер-
чи, Ахтиара и Николаева окружил крымские берега, всякое сопротив-
ление крымцев сделалось невозможным. Но можно было опасаться,
• МТ •
что ногайцы, подкрепляемые турками из Анапы, надеясь на пособие
кавказских горцев, усиленные беглецами из Крыма и кочующие на
привольных степях, воспротивятся распоряжениям русского прави-
тельства. За движениями ногайцев должен был наблюдать Суворов,
поступать с ними дружелюбно, но быть готовым предупредить враж-
дебные их замыслы. Укрепив войсками пограничные редуты и крепо-
сти, от Тамани до Азова, Суворов назначил, для собрания ногайцев,
городок Ейск, на юго-восточном берегу Азовского моря. Туда съеха-
лись три тысячи ногайцев. Суворов представил им условия, на кото-
рых Шагин-Гирей слагает с себя звание хана и передает русской Импе-
ратрице владычество над всеми татарскими ордами. В числе ногайцев
были Муса-бей, султан Чамбурлукской орды, и Гались-Эффенди, сул-
тан орды Гедисанской, оба приверженные России и друзья Суворова.
Они умели убедить своих подвластных товарищей не противиться
судьбе Божией и воле ханской. Пир на степи заключил переговоры.
Суворов успел уговорить ногайцев не только покориться, но даже убе-
дил многих султанов переселиться с кубанской степи на раздольные
кочевья за Волгою. Положено было съехаться всем ногайцам в Ейск к
28-му июня—дню вступления на престол Императрицы, выслушать
отречение Шагин-Гирея и присягнуть в верности русской царице.
В назначенный день степь вокруг Ейска покрылась татарскими телега-
ми. Суворов придал сколько можно более торжественности праздни-
ку. Русское войско стояло под ружьем. После обедни в полковой церк-
ви Суворов с своим штабом явился в круг ногайских предводителей.
Торжественно прочитан был манифест Шагин-Гирея, где отрекался он
от своего ханства и передавал власть русской Императрице. Все выс-
шие ногайцы присягнули на Коране в верности новой власти и приве-
ли к присяге своих подвластных. Многим мурзам пожалованы были
чины штаб- и обер-офицеров русской службы. Начался пир. Сто волов
и восемьсот баранов было сварено и изжарено; при пушечной пальбе и
звуках полковой музыки, с которыми сливались восклицания татар,
ура русских и заунывные звуки татарских песен и волынок, более ше-
сти тысяч ногайцев засели на разостланных коврах. Суворов и русские
офицеры и солдаты угощали своих гостей. Забывая заповеди Корана,
гости дружно осушали бокалы и кружки с вином и пивом. Пир заклю-
чили конские скачки. На другой день, в именины Наследника Престо-
• 248»
ла, угощение возобновилось. Ногайцы отправились восвояси, повто-
ряя клятвы верности.
Так совершено было покорение областей черноморских. Крым
был переименован Тавридою и подчинен Потемкину. Труды Суворова
Императрица наградила орденом Св. Владимира первой степени,
учрежденного за год перед тем. «Усердная и ревностная служба ваша,
доказанная искусством в части, вам порученной, — писала Императ-
рица в рескрипте, — особливо радение в делах, вам вверенных, а наи-
паче исполнение предлежавшего вам, по случаю присоединения ку-
банских народов к Империи Российской, обращают на вас наше
внимание и милость».
Все казалось тихо и покойно в Крыму; но опасения касательно но-
гайцев оправдались. Среди горских народов явился изувер Ших-
Мансур и стал возбуждать их к восстанию, именем бога и Магомета.
Отважный наездник, султан Тав, провозгласил ханом ногайским пле-
мяннника Шагин-Гирея. Наконец, сам Шагин-Гирей бежал из Крыма и
явился среди мятежников.
Но, пируя с ногайцами, Суворов предварительно принял охрани-
тельные меры против своих новых друзей. Когда ногайцы поворотили
обратно от Дона, их встретило русское войско и рассеяло полчища их,
так что более 500 ногайцев легли на месте, остальные ушли за Кубань,
оставя русским семейства свои, жен, детей, имущество и стада; более
30 000 лошадей, 40 000 штук рогатого скота и 200 000 овец досталось в
добычу русским. Султан Тав бросился на Ейск с 10 000 ногайцев. Три
дня осаждал он этот городок, но был отбит и бежал за Кубань.
Суворов верно расчел, что быстрый удар мгновенно уничтожит
волнения. Он решился сам идти за Кубань, назначил сборное место в
Копыле, неподалеку от впадения Кубани в Черное море, и собрал там
нужное войско с артиллериею и казаками. Отряд этот отправился пря-
мо из Черкасска к устью Лабы, впадающей в Кубань, где, как слышно
было, закочевали главные скопища ногайских мятежников. Русские
шли более 200 верст, идя по ночам, отдыхая и укрываясь от неприяте-
лей днем. В начале похода явился из Анапы турок с вопросом анапско-
го паши о том, какие собрались войска на Кубани и куда они идут? Ему
отвечали, что идет небольшая команда на кавказскую линию. Близ се-
ления аттукайских черкесов высыпали в поле черкесские всадники и
. 249 •
хотели вступить в бой. Суворов взъехал на крутой берег и повелитель-
но приказал беку, предводившему всадниками, не стрелять, если он не
хочет погибнуть. Черкесы не смели ослушаться этого приказа. Близ
впадения Лабы в Кубань, с высокой горы, Суворов завидел признаки
обширного кочевья. Здесь соединился с ним казацкий атаман Иловай-
ский, пройдя прямо из Черкасска 500 верст. Кубань, по слиянии с Ла-
бою, разливается почти на две версты в ширину, но весьма мелка. Вой-
ско переправилось вброд. Патронные и пороховые ящики солдаты
несли на плечах; пушки перекатили по дну реки. Затруднительнее была
переправа через болота, находящиеся в шести верстах за Кубанью.
Пройдя семь верст далее, захватили ногайский отряд, и рано утром,
близ развалин старинной крепости Керлеенчука, напали на кочевья
ногайцев. Битва была непродолжительна, но ногайцы, гонимые рус-
скими, дрались врассыпную. Суворов преследовал бегущих неутоми-
мо. В четырнадцати верстах от места битвы, близ Сараского леса, на-
ходилось главное ногайское кочевье. Здесь съехались и союзники
ногайцев, темиргойцы и наврузы. Они стали сражаться, но не выдер-
жали огня артиллерии, хотя отчаянно бросались с своими шашками
на русских. Преследование неприятеля продолжалось и на другой
день. Поражение было ужасное! Более 4000 ногайцев и черкесов за-
хвачены были в плен; места битвы и все окрестности были покрыты
трупами. Ногайцы были рассеяны совершенно; остатки их погибли в
бегстве; множество беглецов были перерезаны и полонены черкесами
враждебных племен. Когда русские отдыхали после трудного похода и
битв, явились многие из ногайцев с покорностью, обещая возвратить-
ся на прежнее кочевье. Отправив войско обратно через Копыл, а Ило-
вайского на Дон, Суворов решился идти прямо на Ейск. Поход был
чрезвычайно затруднителен по степям на протяжении около 300 верст.
Через речки и болота настилали мостики из камышей и дерна. В про-
довольствии был такой недостаток, что в последний день перехода
припасов вовсе не было.
Страшный урок, данный мятежным ногайцам, был так поучите-
лен, что остальные ногайцы, уцелевшие от побоища, смиренно поко-
рились России. Султан Тав погиб за Кубанью. Его сообщники явились
в Ейск. Суворов объявил им прощение, и шумное пирование следова-
ло за примирением. По водворении спокойствия между кубанцами,
Суворов жил в крепости Св. Дмитрия Ростовского, где находилась
главная квартира кубанского корпуса.
Не предвидя войны и желая устроить свое имение, он просил По-
темкина о временном отпуске. Потемкин поручил ему Владимирскую
дивизию. Суворов избрал для пребывания свое поместье, село Ундолы,
находящееся недалеко от Владимира, по сибирской дороге. Здесь про-
был он более года. Лет тридцать тому жители еще показывали аллею,
насаженную тогда Суворовым. Живы еще были не так давно старики,
рассказывавшие множество подробностей о житье-бытье своего поме-
щика и его постоянных проказах. Одетый в холщовую куртку, он бегал
по селу, беседовал с крестьянами, пел и читал в церкви, и сам звонил в
колокола. Но жизнь деревенская, когда все начинало готовиться к бит-
ве, была не по душе Суворову. Боясь, что его забудут в деревне, он про-
сил о переводе в действующую армию, желая хотя умереть на поле бит-
вы. «Смерть на постели — не солдатская смерть!» — говаривал он. «Еду
в свою деревню, — писал он Потемкину, — но приятность праздности
не долго меня утешить может. Исторгните меня из оной, поданием
случая по службе, где могу я окончить с честью мой живот!» Через
полгода просьба Суворова была еще убедительнее. «Истекающий год
прожил я в деревне (писал он из Ундол), в ожидании команды, где бы
ни получил ее, все равно, хотя бы в Камчатке. Служу больше сорока
лет и мне почти шестьдесят лет, но одно мое желание — кончить служ-
бу с оружием в руках. Долговременное бытие мое в нижних чинах при-
обрело мне грубость в поступках, при чистейшем сердце, и удалило от
познания светских наружностей. Препроводя мою жизнь в поле, позд-
но мне к свету привыкать. Наука осенила меня к добродетели, я лгу —
как Эпаминонд, бегаю — как Цезарь, постоянен — как Тюренн, право-
душен — как Аристид. Не разумея изгибов лести и ласкательств, моим
сверстникам часто бываю неугоден, но никогда не изменял я моего
слова, даже ни одному из неприятелей. Был счастлив, потому что по-
велевал счастием. Исторгните из праздности, в роскоши жить не
могу...»
В начале 1785 года Суворова назначили командиром петербург-
ской дивизии. Императрица встретила его милостиво, призывала к
себе и советовалась с ним. В сентябре 1786 года он был пожалован в
генерал-аншефы. Ему велено было принять начальство над корпусом,
• 211 *
расположенным около Кременчуга, на Днепре. В числе приближенных
лиц, окружавших Императрицу, во время ее знаменитого путешествия
по России, находился и Суворов. Он приехал в Киев с Потемкиным, и
шутил среди царедворцев, не боясь угрюмого Румянцева. Король поль-
ский Станислав встретил его как старого знакомого. В Кременчуге Ека-
терина любовалась маневрами войск, предводимых Суворовым. Он со-
провождал Императрицу в Херсон. Здесь неожиданно подошел к нему
какой-то австрийский офицер, без всяких знаков отличия — то был им-
ператор Иосиф. Суворов говорил с ним, притворяясь, будто вовсе не
знает, с кем говорит, и с улыбкой отвечал на вопрос его: «Знаете ли вы
меня?» — «Не смею сказать, что знаю», и прибавил шепотом: «Говорят,
будто вы император римский!» — «Я доверчивее вас, — отвечал Ио-
сиф, — и верю, что говорю с русским фельдмаршалом, как мне сказа-
ли». Пока продолжалось путешествие Императрицы по Крыму, Суво-
ров готовил войско для встречи ее в Блакитной, в семидесяти верстах
от Херсона. После маневров здесь он присоединился к свите ее, и в
Полтаве, на прощанье, получил от нее на память драгоценную табакер-
ку, осыпанную бриллиантами. Из Полтавы сопровождал он Потемки-
на в Кременчуг и польские его деревни, и с важными поручениями по-
спешил в Херсон.
VI. ВТОРАЯ ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА.
Суворов в 1787 г. — Победа при Кинбурне. — Взятие Очакова.
Победы при Фокшанах и при Рымнике. — Награды за победы.
Взятие Измаила. — Суворов в Петербурге.
Wj|7 ерез двенадцать лет после Кучук-Кайнарджийского мира нача-
лась вторая турецкая война, далеко затмившая первую, румян-
цевскую. Звание главнокомандующего принадлежало тогда Потемкину,
но героем этой войны был Суворов. В первый раз вполне показал он
тогда свой военный гений, утвердил молву о своей непобедимости, раз-
вил свою тактику и стал в ряду первых полководцев своего времени.
В 1787 году Суворову совершилось пятьдесят семь лет. Он был уже в
летах довольно преклонных, казался хилым, с его седою, прикрытою
редкими волосами, головою и морщиноватым лицом, — сгорбленным,
при маленьком росте. Но он был крепок, здоров, проворен, неутомим,
ловко ездил верхом, легко переносил труды, бессонницу, голод, жажду.
Голубые глаза его сверкали умом. Странности его никого не удивляли,
потому что уже нечего было прикрывать ими: офицер на двадцать пя-
том году, бригадир на сороковом, в восемнадцать лет затем перегнал он
многих товарищей, был генерал-поручиком с 1774 года, генерал-аншефом
с 1786 года. Если оставались еще немногие старше его чинами, то бесспор-
но первым был он в мнении как Императрицы, так всесильного Потем-
кина, и, главнее, всего войска, даже народа, видевшего Суворова всю-
ду, — в Пруссии, Польше, Крыму, на Волге, Кубани. Непобедимость его
и тогда уже сделалась поверьем солдатским и народным. Странности
его рассказывали, как диковинку, преувеличивая их, описывая, как он
бегает, прыгает, поет петухом, говорит правду всякому, ходит зимою
без шубы, ездит перед войском в дедушкиной шинели.
Среди великолепной свиты императорской Суворов проказничал,
как везде, и изумлял чужестранцев своею оригинальностью, умом и начи-
танностью. Умный Сегюр писал о нем как о гении — по его достоинствам
и о философе — по его странностям; принц де Линь, искусник в шутке
остроумной, называл его Александром Диогеновичем. Встретившись в
Киеве с Ламетом, Суворов остановился, уставил на него глаза и начал по-
• 888»
спешно спрашивать: «Кто вы? — какого звания? как ваше имя?» Ламет так
же поспешно отвечал ему: «Француз, полковник, Александр Ламет». «Хо-
рошо!» — сказал Суворов. Немного оскорбленный допросом, Ламет так
же быстро переспросил: «Кто вы? какого звания? как ваше имя?» После
ответов: «Русский, генерал, Суворов» Ламет прибавил в свою очередь:
«Хорошо!» Суворов захохотал, обнял Ламета и сделался другом его.
Завистники разнесли слух, что Суворова, дряхлого и больного, пред-
полагают уволить от службы. При первой прогулке с Императрицею по
воде, когда лодка приставала к берегу, Суворов прыгнул на берег. «Ах!
Александр Васильевич! какой вы молодец!» — сказала ему, смеясь, Екате-
рина. — «Какой молодец, матушка! Ведь говорят, будто я инвалид!» —
«Едва ли тот инвалид, кто делает такие сальто-мортале!» — возразила
Екатерина. — «Погоди, матушка, еще не так прыгнем в Турции!» — отве-
чал ей Суворов. Ему сказали, что Императрица за что-то изъявила на
него досаду. Он бросился перед нею и лег у ног ее. «Что вы? Что вы, Алек-
сандр Васильевич?» — спрашивала Екатерина, поднимая его. Суворов
вскочил бодро и сказал, смеясь: «Вот, врут, будто я упал; видите: сама ма-
тушка царица подняла меня!» Эпиграммы его были беспощадны. Когда в
Полтаве Императрица, довольная маневрами войск, спросила: «Чем мне
наградить вас?» — «Ничего не надобно, матушка, — отвечал Суворов, —
давай тем, кто просит, ведь у тебя таких попрошаек много, чай, много?»
Императрица настояла. «Если так, матушка, спаси и помилуй: прикажи
отдать за квартиру моему хозяину, покою не дает, а заплатить нечем!» —
«А разве много?» — сказала Екатерина. — «Много, матушка, три рубля с
половиной!» — важно произнес Суворов. Деньги были выданы, и Суво-
ров рассказывал «об уплате за него долгов» Императрицею. «Промотал-
ся! — говорил он, — хорошо, что матушка за меня платит, а то беда бы...»
В августе 1787 года поспешно прискакал Суворов в Херсон и при-
нял начальство над тридцатитысячным корпусом войск и Черномор-
ским флотом. Заслонив войском устье Буга и устроив плавучие батареи
перед Херсоном и Глубокою, Суворов избрал местом своего пребыва-
ния Кинбурн, потому что отсюда мог наблюдать все действия неприя-
теля. Первое известие о начале военных действий и о скором приходе
турецкого флота получено было из Очакова. Августа 19-го турецкие ко-
рабли напали на стоявшие у Кинбурна фрегат и бот; они успели отбить-
ся и уйти. Тогда явился флот турецкий, состоявший из 18-ти линейных
кораблей и фрегатов и 38-ми мелких судов. Он расположился в Очако-
ве и закрыл вход в лиман Днепровский. Русскому флоту велено было
выступить из Севастополя. «Хотя бы всем погибнуть, но только пока-
жите неустрашимость вашу, нападите и истребите неприятеля», — пи-
сал Потемкин. К несчастью, жестокая буря рассеяла русский флот и по-
вредила корабли, так что начальник флота, граф Войнович, с трудом
возвратился в Севастополь: один русский корабль был занесен в Царе-
градский пролив и достался туркам.
Положение Суворова было затруднительно. Ободренные успехом,
турки решились употребить все силы против Кинбурна.
Корабли турецкие приблизились к Кинбурну и стали бомбардиро-
вать его. Им удачно отвечали. Один корабль турецкий взлетел на воз-
дух, другие отошли поврежденными. Тогда турки решились взять Кин-
бурн приступом. Сентября 30-го бомбардировка началась снова с
кораблей и еще сильнее возобновилась октября 1-го.
Турецкие корабли подошли к крепости и открыли страшную паль-
бу. Мужественно стояла русская пехота, но тщетны были ее усилия. Ге-
нерал, предводивший ею, был ранен и вынесен за фронт. Турки приня-
лись за сабли и кинжалы, и с диким воплем гнали русских, когда сам
Суворов бросился вперед, крича: «Ребята! за мной!» Ядром оторвало
морду у его лошади. Он упал. Турки кинулись к нему. Русские солдаты
бросились защищать его, с криком: «Братцы! спасайте генерала!» Муш-
кетер Новиков поверг штыком турка, уже занесшего саблю на Суворо-
ва. Турки были сбиты вторично, но они воротились еще раз, и третье
нападение их было страшнее двух прежних. Все окружавшие Суворова
были убиты или ранены. Пуля пробила ему левую руку, он принужден
был удалиться за крепость, истекая кровью. При нем находились толь-
ко ординарец и казачий урядник. Суворов велел наскоро обмыть рану
свою морскою водою и завязать, потом перевернул он рубашку, надел
ее сухим рукавом на рану, и говоря: «Помогло, помилуй Бог, помогло!»,
поспешил снова в битву. Она представляла беспорядочное смешение.
Бой был рукопашный. Русские перемешались с турками, так что с кре-
пости невозможно было стрелять, и хотя выстрелами успели взорвать
две турецкие лодки, но, казалось, дело было проиграно. Многолюдство,
наконец, должно было одолеть храбрость. Турки теснили, гнали рус-
ских — но счастье не забыло своего любимца: десять эскадронов кон-
ницы уже приблизились к Кинбурну и немедленно были введены в дело.
Ужасное поражение следовало за их ударом. Турок гнали, били, топили
в море, несмотря на отчаянную оборону. Едва 700 человек спаслись из
6000, вышедших на Кинбурнскую косу. Лучшая половина очаковского
гарнизона погибла в этой высадке. Из 600 взятых в плен турок умерли
от ран 500. Трупов дервишей насчитали до пятидесяти. Паша, предво-
дивший турками, был убит. Русских убито до 200 и ранено до 800. В де-
сять часов вечера кончилось сражение, и когда только вопли раненых и
утопавших турок оглашали воздух, Суворов, чувствуя совершенное из-
неможение сил, отправился в крепость. Едва перевязали вновь ему рану,
как он упал без чувств, но, услышав тревогу при нападении запорожцев,
последовавшем уже ночью, на ботах, забыл свою рану и явился на валу.
Нападение отбили несколькими пушечными выстрелами. Весь следую-
щий день хоронили убитых. Трупы неприятелей бросали в море. Октя-
бря 3-го русское войско выстроилось по Кинбурнской косе, и «Тебе,
Бога, хвалим!» было воспето при громе пушек с крепости.
Сколько несчастны могли быть следствия утраты Кинбурна, пото-
му что тогда подвергался гибели Херсон, и туркам открыт был свобод-
ный путь в Крым, столько же важны оказались последствия победы.
Флот турецкий немедленно удалился в Царьград. Повергая в уныние ту-
рок, победа ободрила русских. «Не нахожу слов благодарить тебя, сер-
дечный друг! — писал Суворову Потемкин. — Да восстановит Бог твое
здоровье для общих трудов!» Октября 17-го праздновали победу Суво-
рова в Петербурге. «Старик поставил нас на колени; жаль только, что
его ранили», — говорила Екатерина, и собственноручным письмом изъ-
явила Суворову благодарность. «В первый раз по начале войны, — писа-
ла она, — благодарили мы Бога за победу и одоление над врагом, и чита-
ли в церкви деяния ревности, усердия и храбрости вашей. Объявите
всем наше усердие и благодарность. Молим Бога, да исцелит раны ваши
и восставит вас к новым успехам». Подвиг Суворова был награжден ор-
деном Св. Андрея Первозванного. «Вы заслужили его верою и верно-
стью, — писала Екатерина. — Умножив услуги свои, вы подтвердили
мнение России о ваших достоинствах, и ваше бдение и неустрашимость
доставили нам победу», — прибавил к тому Потемкин. Солдатская пес-
ня прославила подвиг Суворова, и вся армия русская пела: «Наша Кин-
бурнская коса Вскрыла первы чудеса!»
Суворов был в восхищении от писем Императрицы, и по этому
случаю так писал к Потемкину: «Такого писания, какое получил я, ни-
когда и ни у кого от высочайшего престола я не видывал. Судите мое
простонравие — ключ таинств души моей в руках ваших!» «У нас была
драка посильнее той, когда вы друг друга за уши дерете», — писал Суво-
ров дочери, бывшей тогда в Смольном монастыре. — И так мы танцо-
вали: в боку картеча, на руке от пули дырочка, да подо мною лошади
оторвало мордочку! То-то была комедия — насилу через восемь часов с
театра отпустили. Я только что возвратился — проездил 500 верст вер-
хом. А как у нас весело: на море поют лебеди, утки и кулики, на полях
жаворонки, синички, лисички, а в воде стерляди, да осетры — про-
пасть! Прости, мой друг, Наташа! Знаешь ли, что матушка Императри-
ца пожаловала мне Андреевскую ленту за Веру и Верность?»
В 1788 году война с Турциею усилилась и велась в огромных раз-
мерах. Суворов снова действовал под главным начальством князя По-
темкина, который с 40 000 войска два месяца шел к Очакову, только
20 июля обложил его, и еще прошел месяц, пока началась осада. Суво-
ров призван был под Очаков; ему поручено было от Потемкина левое
крыло войска, осаждавшего крепость. Лагерь его примыкал к морскому
берегу. В бездействии ожидало русское войско приказов главнокоман-
дующего и не могло дождаться их. Суворов еще весною представил По-
темкину план свой, состоявший в том, что, после страха, наведенного
на турок истреблением флота, всего легче взять Очаков поспешною
осадою и решительным приступом. Когда началась медленная осада
Очакова, Суворов заговорил громко и смело: «Не так бивали мы поля-
ков, не так бивали и турок; тем крепости не возьмешь, что станешь сто-
ять перед нею; послушались бы меня, и давно бы Очаков был наш:
штурм всего лучше и дешевле станет!» Нетерпение Суворова умножа-
лось: он предвидел пагубные следствия медленности, и решился, под-
вергаясь гневу Потемкина, показать ему, что должно было делать.
Турки сделали сильную вылазку на прибрежные укрепления, где
был Суворов. Удар в штыки заставил их бежать. Гренадеры, разгоря-
ченные преследованием неприятеля, достигли крепостного ретранша-
мента. Из крепости явились на помощь своим. Суворов должен был
подкрепить гренадеров. Битва завязалась упорная. Турки выходили ты-
сячами. Суворов усиливал подкрепления, наконец сам бросился в
огонь, ведя несколько полков. Тревога распространилась в крепости и
по всему лагерю. Турки уступали — победа одушевляла русских. Легко
- SB7 -
можно было ворваться в Очаков. Суворов послал просить Потемкина
двинуться на крепость со всех сторон. Принц де Линь прибежал к По-
темкину и умолял его о том. Минута была решительная. Потемкин, вне
себя от гнева, плакал с досады. Может быть, и без него решилось бы
дело, и Очаков пал бы, ибо ретраншамент был уже в руках русских, но,
к несчастью, Суворова жестоко ранили; пуля прошла сквозь шею и
остановилась в затылке. Он чувствовал, что рана была опасна, захватил
ее рукою и поскакал в свою палатку, сдав команду генерал-поручику
Бибикову. Не зная, что делать и не видя подкрепления, Бибиков сме-
шался и поспешно велел отступать. Турки ободрились, ударили на от-
ступавших, и обратили их в бегство. Несколько сот человек русских по-
гибли под саблями янычар. В известиях из армии упомянуто было об
этом деле как о небольшой ошибке и сказано, что русские потеряли
убитыми 3 офицеров, 150 рядовых, да ранены были 6 офицеров, 204 ря-
довых, а генерал-аншеф Суворов ранен легко в шею. Но рана была не
легкая. Когда вырезали пулю, Суворов лишился чувств; обморок следо-
вал за обмороком, рана воспалялась, он едва дышал, призвал священ-
ника, исповедался и готовился к смерти. Лошадь, бывшая под ним, пала
мертвая от ран, как только расседлали ее. Жестокая горячка терзала Су-
ворова. К страданию телесному прибавилась скорбь душевная. Потем-
кин не хотел его видеть, но написал ему письмо, и жестоко упрекал его
за бесполезную погибель солдат и за своевольничество. «Солдаты такая
драгоценность, что ими нельзя бесполезно жертвовать, — писал По-
темкин. — Ни за что ни про что погублено столько драгоценного наро-
да, что весь Очаков того не стоит! Странно, что при мне мои подчинен-
ные распоряжаются движениями войск, даже не уведомляя меня!»
Письмо было писано в таком волнении, что едва можно было разо-
брать его. Потемкин не слушал оправданий и уверений, что Суворов
старался воспользоваться счастливым случаем. Опасно больной, Суво-
ров отправился в Кинбурн. Там операцию ему сделали снова. Сон укре-
пил силы старика. От огорчения он занемог желтухою. Боялись, что шея
у него искривится, но, наблюдая строгую диету, Суворов начинал чув-
ствовать себя лучше, когда одно новое несчастное событие едва не по-
губило его. Он лежал в своей комнате, в небольшом деревянном доме,
как вдруг услышал треск: с ужасным громом бомба упала в его комнату
сквозь потолок и лопнула, изломавши кровать, где лежал он, и повредив
-MS-
стену. Едва успел выскочить Суворов в сени, как был осыпан обломками
и изранен ими; кровь хлынула у него изо рта. Ясный день превратился в
ночь. С трудом мог добраться Суворов до лагеря за крепостью: там толь-
ко узнал, что взорвало артиллерийскую мастерскую, где начиняли бом-
бы и гранаты. Под Очаковом думали, что весь Очаков взлетел на воздух.
Заживавшая рана раскрылась. «Благодарю вас за участие, приемлемое в
случае здешнего несчастного трясения, — писал Суворов в Петер-
бург, — но, слава Богу, большого вреда не было: знаки на лице, да удар в
грудь, в колено и в локоть; писать не могу». И, среди этих страданий Су-
ворова, разгневанный Потемкин не переставал Суворова терзать, то за
ничтожную ошибку какого-то офицера, то за то, что Суворов потребо-
вал к себе племянника и удержал его при себе. Потемкин причел в вину
Суворову все прежние донесения и советы, переданные в письмах к
нему и к другим, и не хотел даже верить, что он жестоко ранен.
Неудовольствия не прекращались, и Суворов решился объяснить-
ся с Потемкиным. Больной, еле двигаясь, явился он в ставку его, без-
молвно слушал его упреки, видел, что оправдаться невозможно, выма-
ливать же помилования он не хотел, да и не было основания к тому:
оставалось просить об увольнении.
На решительное письмо Потемкин, как некогда Румянцев, отвечал
увольнением. Кажется, это быстрое решение испугало Суворова. Груст-
но помышлял он, что должен оставить поле битв и чахнуть в деревне,
когда думал, что судьба поведет его к победам, к славной смерти, кото-
рой он так жаждал. Суворов смирился и написал Потемкину другое
письмо. Потемкин был неумолим. Он хотел доказать, что если гнев его
постиг кого-либо, то для такого опального нет службы нигде. Все заслу-
ги Суворова были мгновенно забыты. Суворов оставил армию, прожил
еще несколько времени в Херсоне, вероятно, ожидая милости, но ниче-
го не мог дождаться и уехал в Кременчуг.
Казалось, поприще Суворова навсегда кончилось. Немилость По-
темкина продолжалась. Прежде, когда угрожал Суворову гнев Веймар-
на, или Румянцева, была надежда, что его не выдадут. Кто теперь мог
заступиться? Возвысить голос к престолу, к матушке-Императрице, он
не смел, и как возвысить его, когда Потемкин стал тогда на высочай-
шую степень почестей, власти и могущества? После четырехмесячного
медления, которое выводило из терпения все войско, Потемкин решил-
ся на приступ, да и надобно было на что-нибудь решиться: наступила
жестокая зима, оставшаяся в памяти народной под именем очаковской;
русские гибли, и декабря 6-го в Николин день Очаков пал перед штыка-
ми раздраженных воинов, пока Потемкин молился на главной батарее,
восклицая: «Господи помилуй!» Взятие Очакова не только загладило
все ошибки Потемкина, его медленность и нерешительность, но ника-
кая славная победа не могла быть награждена так, как наградили По-
темкина за взятие крепости, которую столь легко мог бы покорить Су-
воров, если бы ему не помешали. Потемкин победителем ехал в
Петербург, отдыхать после своих подвигов. В темные зимние ночи для
него освещали дорогу кострами. По городам встречали его генерал-
губернаторы. Толпы народа кричали ему «ура!» Едва приехал он в сто-
лицу, как Екатерина сама посетила его и приветствовала с победою. По-
хвальная грамота, медаль на память потомству, фельдмаршальский
жезл, осыпанный бриллиантами, орден Св. Александра Невского, при-
крепленный к бриллианту, в 100 000 рублей ценою, шпага с бриллиан-
тами, сто тысяч рублей на достройку Таврического дворца были его на-
градами по приезде в Петербург. Георгий первой степени прислан был
ему под Очаковом. Едва он потребовал смены Румянцева, воля его ис-
полнилась. Обе армии на следующий год поступили под начальство
Потемкина. Чей голос смел тогда возвыситься против него?
Только любовь родительская могла утешить Суворова. Милая ему
дочь, его обожаемая Суворочка, перешла в тот год в старший возраст
Смольного монастыря. Среди кровавых битв и ужасов смерти Суворов
писал к ней шутливые письма. «Ты меня так утешила письмом, что я
плакал. Кто тебя такому красному слогу учит? Боюсь — меня перещего-
ляешь! Ай! Суворочка! Сколько у нас салата, жаворонков, стерлядей,
воробьев, цветов! Волны бьют в берега, как из пушек, и слышно, как в
Очакове собаки лают и петухи поют. Посмотрел бы я на тебя в белом
платьице! При свидании, не забудь рассказать мне историю о великих
мужах древности. Голубушка Суворочка! Целую тебя! Рад говорить с
тобой о героях — научи им последовать. А какой по ночам в Очакове
вой: собаки поют волками, коровы охают, волки блеют, козы ревут!
Я сплю на косе — она далеко в море ушла. Гуляю по ней и слушаю, как
турки говорят на своих лодках, и вижу, как они курят трубки. А лодки у
них такие большие — иная с ваш Смольный, паруса с версту, и на иной
'£30*
Русская императорская кавалерия.
ГРАВЯ1РА ХУДОЖНИКА
1799
лодке их больше солдатиков, чем у вас в Смольном мух, и желтенькие,
и синенькие, и красненькие, и серенькие, и зелененькие, да и ружья-то
у них величиною с ту комнату, в которой ты спишь с сестрами!»
Страдая от ран и душевной скорби, добрый отец все еще шутил с
своею Суворочкою. «Мы были с турками в рекреатуаре. Ай, да ох! как
подчивались— бросались свинцовым горохом, железными кеглями, с
твою голову величиною. Такие у нас были длинные булавки, да ножни-
цы кривые и прямые — рука не попадайся, тотчас отхватят, да и голову
отрежут! Кончилось иллюминацией и фейерверком, и с пира турки
ушли — ой! далеко — Богу по-своему молиться! Только — больше ни-
чего нет, да и то заврались мы с тобой! Прости, душа моя!»
Живя в деревне, совершенно неожиданно Суворов вдруг увидел
удивительную перемену в письменных отношениях Потемкина. Требуя
только безусловной покорности, Потемкин готов был примириться и
забыть прежнее. Императрица звала Суворова в Петербург. Он поска-
кал зимою, на почтовых, и упал в ноги матушке-Императрице, предва-
рительно написавши Потемкину: «Скромность, притворность, благо-
нравие, своенравие, твердость, упрямство равновластны—что изволите
разуметь? Общий порок человечества? На него пятая заповедь (чти
отца твоего и матерь твою). По естеству, или случаю, один способен к
первой роли, другой ко второй, не в своей оба испортят, хотя обоим во-
инские законы руководство и счастье от их правил. Кто у вас отнимает,
светлейший князь? Вы великий человек, вы начальник начальников, вы
вечны, вы кратки, вам себя поручаю!» Ум Екатерины примирил все за-
труднения. Надобно было наградить Суворова за безвинное терпение;
нельзя было дать ему награды за Очаков; придумали еще награду за
Кинбурн: бриллиантовое перо на каску, с изображением буквы К. (Кин-
бурн). Но лучшею наградою ему были неограниченная доверенность
Потемкина и немедленное отправление в армию, где возложили на него
главную обязанность. Суворов был вполне в своей сфере.
В начале июля услышали о движении турецких сил; 40 000 отто-
манский корпус передвинулся через Дунай и шел на австрийцев, быв-
ших под начальством принца Кобургского. Принц послал к Суворову
просить помощи. Суворов немедленно выступил. Принц Кобургский,
не успев получить извещения о выступлении Суворова, начал уже бес-
покоиться, когда вдруг, к своему удивлению, узнал, что русские уже
пришли. В полторы суток Суворов прошел восемьдесят верст по самой
- зев
невозможной дороге! Принц Кобургский сейчас же захотел увидеться с
другом своим. Суворов отдыхал в это время в солдатской палатке, не
велел сказывать, что он пришел с войском, и объявить, напротив, что он
остался назади. Принц Кобургский приезжал три раза; ему повторяли
одно: «Суворова нет!» Рано утром Суворов ударил сбор, и без объясне-
ний прислал приказ: выступить немедленно. Он сказал принцу Кобург-
скому, что надобно идти на неприятеля, стоявшего в 80 верстах, под
Фокшанами, и не слушал возражений его о малочисленности войск.
Принц решил повиноваться. Поспешно отправились с места, скрывая
соединение русских с принцем Кобургским. В виду турок союзники по-
строились в боевой порядок: налево — русские, направо — австрийцы.
Войска Суворова блистательно отразили несколько атак турецкой кон-
ницы, и затем союзники подступили на версту к позиции турок, вблизи
Фокшан сначала открыли артиллерийский огонь, а затем бросились в
атаку. Турки бежали. Затем один за другим были взяты два монастыря
под Фокшанами, в которых засели янычары. Весь бой под Фокшанами
продолжался десять часов, и кончился полной победой союзников.
Суворов и принц Кобургский обнялись на поле битвы, выигран-
ной летучею быстротою Суворова. Потеря людей была ничтожна.
Спрашивали у Суворова: почему не хотел он видеться с принцем Ко-
бургским по приходе в Аджуд. «Нельзя было, — отвечал Суворов, — он
умный, он храбрый, да он тактик, а у меня был план не тактический.
Мы заспорили бы, и он загонял бы меня, дипломатически, тактически,
энигматически, а неприятель решил бы спор тем, что разбил бы нас!
Вместо того — ура! с нами Бог! и спорить было некогда!»
Император австрийский наградил принца Кобургского крестом
Марии-Терезии. Суворов получил от него табакерку с бриллиантовым
вензелем. Из Петербурга ничего не было прислано. Фокшанская битва
оживила на время войну, но после нее обе армии, русская и австрий-
ская, опять бездействовали. На Суворова обращалось общее внимание.
От него ждали вестей, и он не замедлил исполнением ожиданий. Сентя-
бря 11-го произошла памятная в военной истории битва, имя которой
соединилось в потомстве с именем Суворова, — битва на реке Рымник.
С огромными турецкими силами явился тогдашний турецкий ви-
зирь, который удивлялся рассказам и не верил, что русскими предво-
дил Суворов. «Суворов убит в Кинбурне», — говорил он. Но его увери-
ли в истине, что Суворов жив, и что он страшный топал-паша (хромой
паша, так называли тогда турки Суворова, потому что он наколол не-
чаянно ногу и хромал). Слыша о малочисленном корпусе Суворова, ви-
зирь хотел отмстить за Фокшаны уничтожением русских и австрийцев.
Суворов между тем сделал самые превосходные военные распоряже-
ния. Принц Кобургский известил Суворова, что вся армия визиря, чис-
лом около 100 000 человек, шла на него. «Спасите нас!» — писал принц
Кобургский. Суворов отвечал одним словом на лоскутке бумаги: «Иду!»
В полночь выступил он. К досаде его, гроза и дождь, от чего развело
большие грязи и разрушило мост на Серете, затруднили переход. Не-
смотря на то, принц Кобургский изумился быстрому приходу Суворо-
ва, выбежал навстречу ему, и называл его спасителем своим.
Переход Суворова был совершен так тихо и быстро, нападение
было сделано так внезапно, что когда услышанная вдали канонада
распространила тревогу в турецком лагере, никто не верил, что топал-
паша русский (хромой паша) был тут и осмелился сразиться. Визирь
спокойно пил кофе. Чашка выпала у него из рук при известии — «Су-
воров здесь и уже сражается!» Немедленно велел он идти на помощь
авангарду. Шпион, известивший его, что за два дня русские стояли
спокойно в Пучини, был повешен как изменник, хотя несчастный го-
ворил правду, которую превратила в ложь предусмотрительность и
необычайная быстрота Суворова.
Помощь, отправленная визирем к авангарду, состоявшая из
5000 человек, под начальством Османа-паши, бывшего под Фокшана-
ми, прискакала на место битвы поздно. Захваченные врасплох, турки
выслали отряд из лагеря, но он был сбит, смят, и, не боясь пальбы ту-
рок, Суворов устремился на высоты. Турки бежали! Самая великолеп-
ная победа была последствием этого сражения!
Визирь, в отчаянии, бежал за реку, во многих местах загруженную
трупами людей, лошадьми, пушками, обозом. Картечные выстрелы и кон-
ница довершили поражение. Вечерело, когда союзники вступили в лагерь,
бывший на левом берегу Рымника. Принц Кобургский явился к Суворову,
со своими генералами и офицерами, и не знал, как благодарить его. На
другой день, рано утром, завладели визирским лагерем, взяли даже шатер
его, богато вышитый золотом. Турки бежали к Браилову и, не останавли-
ваясь, переправлялись за Дунай. Визирь не перенес позора поражения: он
умер в какой-то румелийской деревне, терзаемый горестью. Число погиб-
ших турок полагали более 10 000; весь обоз, 100 знамен, 80 пушек и мор-
тир достались победителям, сверх богатой добычи и запасов. В числе пу-
шек много было австрийских, отбитых у них прежде турками.
При дележе этих пушек произошел спор: австрийцы требовали об-
ратно своих пушек, ими отданных туркам, но не ими взятых от турок.
«Отдайте им, — сказал Суворов, — ведь они свое берут. Мы еще себе
достанем, а им где взять?» Урон союзников был ничтожный. Так совер-
шилась знаменитая победа, которую австрийцы назвали битвою под
Мартинешти, а русские Рымникскою. Она произвела всеобщий вос-
торг в Австрии и России. Император спешил наградить победителей.
Суворов возведен был в графы Римской империи; принц Кобургский
пожалован был фельдмаршалом. Екатерина наградила «своего генера-
ла» по-царски: орден Св. Георгия 1-й степени, графское достоинство, с
названием Рымникского, бриллиантовые знаки Андреевского ордена, и
золотые шпаги, ему и принцу Кобургскому, осыпанные бриллиантами,
с надписью: «Победителю визиря», свидетельствовали о признательно-
сти Императрицы. «Всегда и у всякого равно приобрели бы вы победы
и награды, — писал Суворову Потемкин, — но не всякий с таким удо-
вольствием, как я, препроводил бы вам награду. Уверься, граф Алек-
сандр Васильевич, что я добрый человек и буду таким».
Суворов писал к дочери: «Графиня двух империй! — И у меня го-
рячка в мозгу, да и кто выдержит? Слышала ли ты, сестрица, душа моя:
еще какой получил я рескрипт, на полулисте, как будто Александру
Македонскому; знаки Св.Андрея тысяч в пятьдесят, да выше всего, го-
лубочка, первый класс Св. Георгия! Вот каково награждается твой па-
пенька за доброе сердце! Чуть было, право, от радости не умер!» Восхи-
щенный принц де Линь писал Суворову: «Любезный брат Александр
Филиппович, зять Карла XII, племянник Баярда, потомок де-Блуаза и
Монтлюка! Ты заставил меня плакать от радости и удивления! Надеюсь
вместе с тобою проливать кровь неверных — хочу быть твоим подра-
жателем! Удостой меня немногою дружбою, в замен моего жаркого к
тебе почтения!»—«Дядюшка! потомок Юлия Цезаря, внук Александра
Македонского, правнук Иисуса Навина, — отвечал ему Суворов, — ува-
жение, почтение, дружба мои к тебе неизменны; я хочу тебе подражать.
Мы так зальем кровью неверных поля, что на них ничто уже не вырас-
тет. Сила решит, а счастие пособит. Мы поразим толпы врагов, как сте-
нобитное орудие поражает крепости, и я обниму тебя в тех вратах, где
пал последний Палеолог, и скажу: видишь — я сдержал слово: победа
или смерть! И гром славы нашей наполнит вселенную, вельможа с чи-
стым сердцем Иосифа, Сюлли, осторожный Улисс!»
Но эти изумительные подвиги пока не имели еще серьезных послед-
ствий. Потемкин вел переговоры о мире с Гассаном, возведенным в сан
великого визиря, и, мечтая прежде о завоеваниях Царьграда, с досадою
видел, что турки спорят об утверждении за Россиею даже тех земель, ко-
торыми она уже несколько лет обладала! Не таких следствий ожидал, да
не так хотел и поступать Суворов. «Для чего не идем мы к Царьграду, ког-
да флот наш в то же время осадил бы султанскую столицу с моря? — гово-
рил он другу своему, Дерфельдену. — Надобно пользоваться победою —
вперед, вперед! Время всего дороже. Отвечаю за успех, если меры будут
наступательные. Для чего меры оборонительные?.. Чего еще ждать визи-
ря и стоять на месте, бить тупым концом, когда можем колоть острым».
Слова Суворова не были хвастовством: он доказывал их на деле; но не в
его воле было исполнить то, что казалось ему так легко для исполнения...
Наконец, опять начались военные действия. Июля 10-го Суворов
был уже в Кил иенах, и простоял здесь две недели; двинулся до Гинеш-
ти, и стоял месяц; в два дня перешел 70 верст до Низопени, и снова ме-
сяц бездействовал. Наконец, велено было сражаться. В три дня проле-
тел Суворов 126 верст, до Афумача, близ Бухареста, увиделся с другом
своим, принцем Кобургским, расположил план битвы... еще несколько
часов, и битва огласила бы берега Дуная. Но вместо того принц Кубург-
ский получил известие о мире Австрии с Турциею и приказ о немедлен-
ном очищении Валахии. Потемкин ужаснулся, видя, что Суворов оста-
нется с малым корпусом против визиря, и спешил возвратить его.
«Австрийцы кончили, мой милостивый друг! — писал он, — только что
курьер приедет к вам, вы в свое место».— «Если и не кончили еще ав-
стрийцы, — писал он вторично, — идите обратно. Для чего драться и
терять людей за землю, которую уже решено отдать?»
Потемкин думал угрозами взять Измаил, но Измаил был крепость
трудная. Грозные стены его защищал сорокатысячный гарнизон под
начальством сераскира, поклявшегося умереть, но не сдаться.
Потемкин 25-го ноября послал приказ Суворову взять Измаил. От-
вет Суворова состоял в следующих словах: «Получа повеление вашей
светлости, отправился я к Измаилу. Боже! дай помощь свою!» Надобно
знать, что в то время Измаил был одною из самых сильных крепостей,
известных в Европе, превосходно защищенною искусством и природою.
2М-
К тому же гарнизон этой крепости состоял из целой армии под началь-
ством самых искусных и храбрых начальников. И Суворов решился на
великий подвиг взять Измаил, хотя у него было только 28 000 войска,
унылого, ослабленного недостатками, наполовину состоявшего из каза-
ков. Время было ужасное: грязь и холод отнимали средства действовать.
После первого ответа Потемкину, посланного из Галаца, Суворов
сел на казацкую лошадь, и на другой день, с отрядом казаков, был уже
под Измаилом (2 декабря). «К Измаилу я прибыл», — написал он По-
темкину. Войска уже отступали от крепости. Суворов приказал воро-
титься. Двусмысленное повеление Потемкина растолковал он по-свое-
му: «Воля отступать и не отступать, следовательно, отступать не
приказано. Без особого повеления вашего безвременно отступить было
бы постыдно», — писал он Потемкину от 3 декабря.
Суворов приступил к делу. Одно волшебное имя его уже перероди-
ло всех. На военном совете те самые люди, которые приходили в отчая-
ние за два дня, положили единодушно: «Штурмовать Измаил — блокада
бесполезна; спрашивать повелений не нужно; отступать предосудитель-
но». Платов, казацкий начальник, еще очень молодой человек, просла-
вившийся в войну 1812 г., как младший, первый подписал решение со-
вета и первый подал голос: штурмовать! «Хорошо, помилуй Бог,
хорошо! — вскрикнул Суворов, обнимая его, — сегодня молиться, зав-
тра учиться, послезавтра — победа или смерть!» — вскричал он, когда
утверждено было общее решение. К сераскиру послали декабря 2-го тре-
бование о сдаче. Он советовал русским «убраться поскорее, если не хо-
тят погибнуть от холода и голода». Послали еще раз. «Скажи Суворо-
ву, — был ответ сераскира, — что прежде небо упадет на землю и Дунай
потечет кверху, нежели я сдам Измаил!» Между тем русские деятельно
готовили фашины и лестницы. Суворов сам учил солдат, как ставить лест-
ницы, как лезть на стены и сражаться на валах. Утром 10 декабря, желая
занять внимание турок, открыли пальбу с флота и с двух батарей. Вече-
ром она смолкла. Сильным морозом скрепило грязь. Войско было гото-
во. Пала темная ночь — последняя для стольких храбрых!
Нельзя не удивляться, читая подробности диспозиции штурма —
каждому предписывалось в точности назначение его. Ни в городе, ни в
лагере русских никто не спал; полки двигались. Осажденные готови-
лись, уведомленные от перебежчиков о наступающей грозной минуте.
Суворов объезжал войско; говорил с офицерами и солдатами; являлся
всюду. Радостно приветствовали его солдаты. В три часа утра взлетела
ракета — все взялись за оружие; в четыре другая — построились, в пять
третья — ив одно мгновенье колонны двинулись к Измаилу. Стены Из-
маила вспыхнули огнем, и скоро крики: ура! алла! показали начало ред-
кого воинского подвига...
Не будем рассказывать подробностей, довольствуясь немногими
чертами. «В Измаиле не крепость была взята, но истреблена была соро-
катысячная армия, защищенная укреплениями», — говорил Потемкин в
донесении своем Императрице. Победители сами изумлялись, когда
днем осматривали рвы и валы, по которым перешли ночью под губи-
тельным огнем неприятелей. Первый взошедший на стены Измаила был
майор Неклюдов, вызвавшийся идти с охотниками. Прежде всех до-
стигла на вал колонна Ласси. Бросив лестницы, солдаты лезли без них,
втыкая штыки в вал. В одном месте русские дрогнули — среди них явил-
ся священник, и, именем Бога победодавца, держа в руке Крест, повел
их вперед. Колонна Кутузова остановилась. Он известил Суворова о не-
возможности идти далее. «Скажите Кутузову, что я жалую его команди-
ром Измаила!» — отвечал Суворов. «Мы друг друга знаем, — говорил
Суворов после взятия Измаила, — ни он, ни я не пережили бы неудачи».
В 8 часов утра русские овладели всеми внешними укреплениями, но им
предстояла битва не менее страшная. Каждая улица, каждый дом были
оспариваемы с оружием в руках. Каплан-Гирей сражался, окруженный
своими сыновьями; пятеро из них пали на его глазах, и на трупы их, по-
следний — пал отец! Сераскир убит был в свалке. Сражались даже жен-
щины, ибо пощады не было; только один человек ушел из Измаила и
принес визирю весть о взятии русскими непобедимой крепости. До
23 000 турок были убиты, и только до 5000, и то большею частью ране-
ных, взяты в плен. В числе убитых были около шестидесяти пашей.
В 4 часа пополудни Измаил лежал безмолвною могилою, опаленный по-
жаром, залитый кровью, заваленный трупами, и Суворов писал Импе-
ратрице: «Гордый Измаил у ног Вашего Императорского Величества»,
а к Потемкину: «Не бывало крепости, не бывало обороны отчаяннее
обороны Измаила, но Измаил взят — поздравляю вашу светлость!»
Шесть дней очищали город. Трупы турок бросали в Дунай. Два дня
были посвящены пированьям, а через неделю войско пошло на зимние
квартиры. Суворов отправился в Галац, по-прежнему, верхом, на ка-
зацкой лошади, в старой шинели.
Взятие Измаила поставило имя Суворова выше всех его современ-
ников. Он не скрывал, что гордится своим подвигом, не скрыл и своего
негодования, когда, при первом личном свидании, Потемкин встретил
его словами: «Чем я могу наградить тебя, Александр Васильевич?»—
«Кроме Бога и Императрицы никто наградить меня не может, я не купец
и не торговаться с вами приехал!» — отвечал ему Суворов. Пора было
высказать истину. Суворов уже не боялся Потемкина, и не думал о том,
что он оскорбится. Они расстались холодно. Императрица звала Суво-
рова в Петербург, в январе. Он отправился в столицу и был пожалован в
подполковники лейб-гвардии Преображенского полка. Награда была не
щедрая за подвиг неслыханный, ибо подполковников гвардейских счи-
талось тогда одиннадцать: фельдмаршалы Разумовский, Румянцев, По-
темкин; генерал-аншефы двое Салтыковых, Брюс, Репнин, Прозоров-
ский, Мусин-Пушкин, Долгоруков, — Суворов был младший из всех.
Ожидали, что Суворова наградят чином фельдмаршала, но Потемкин не
хотел того, изъявил Суворову немилость свою и уже не прощал его.
В феврале 1791 года приехал Потемкин, в последний раз, в Петербург.
Императрица казалась по-прежнему внимательною к Потемкину: при-
писывала ему все успехи войны, велела Сенату заготовить особенную
грамоту, воздвигнуть дворец, и перед ним поставить памятник Потемки-
ну, пожаловала ему фельдмаршальский мундир, обшитый бриллианта-
ми. О Суворове не было сказано ни слова. Потемкин приготовил велико-
лепный пир в Таврическом дворце и удивил столицу роскошью этого
пира. При звуках музыки пели тогда: «Звук Измаила раздается!» (извест-
ный польский: «Гром победы раздавайся!», слова Державина, музыка
Козловского), а истинного покорителя измаильского даже не было на
пире! За три дня Екатерина призвала его к себе, говорила с ним, и как
будто невзначай сказала: «Я пошлю вас, Александр Васильевич, в Фин-
ляндию». Суворов понял, бросился к ногам ее, поклонился ей в землю, а
возвратясь домой, сел в почтовую тележку, и уже из Выборга написал
Императрице: «Жду повелений твоих, матушка!» Суворов надеялся, од-
нако ж, что его пошлют в действующую армию, и с огорчением увидел,
что ему поручили только укрепление шведских границ, когда Потемкин
снова отправился воевать. Впрочем, Потемкин после того жил не долго;
он умер в 1791 году.
203 »
VII. В ФИНЛЯНДИИ И ХЕРСОНЕ
Деятельность Суворова в Финляндии. — Назначение
начальником войск на Юге России
Оуворов мог почитать свое назначение в Финляндию почетным
удалением по воле Потемкина. Императрица смягчила такую не-
ожиданную немилость к покорителю Измаила предлогом важного по-
ручения, приказывая Суворову осмотреть всю шведскую границу и
представить план о средствах ее укрепления. Недавно конченная война
показывала надобность подобного распоряжения, но победителю при
Рымнике и покорителю Измаила грустно было заниматься строением
пограничных укреплений, когда новыми победами надлежало истор-
гнуть выгодный мир у неприятеля, трепетавшего при его имени. За ма-
чинскую победу Репнин получил Георгия первой степени, и имя Репни-
на славили как довершителя войны, а что была мачинская победа в
сравнении с победами Суворова? Через месяц возвратился Суворов из
Финляндии и представил отчеты и планы. Ему велено было исполнить
по представленным планам и заняться устройством границ, состоя под
начальством графа Н.И. Салтыкова, тогдашнего начальника военного
департамента. Суворов повиновался, и с грустью видел, что по кончине
Потемкина начальство над армиею предложили Румянцеву. «Я ближе к
смерти, нежели к животу, — отвечал Румянцев. — Бури жизни и сла-
бость души не позволяют мне принять меча. У вас, государыня, в изо-
билии герои. Гроб, а не украшения мне приличны!» Не так думал Суво-
ров. Старец шестидесяти лет одушевлялся жаждою славы. Общее
внимание народа было обращено тогда на дела с Польшею и Пруссиею.
Там началась война, а Суворова не было! Он не вытерпел; осмелился
просить себе места в действующей армии. К удивлению его, Императри-
ца подписала на его письме: «Польские дела не требуют графа Суворо-
ва». Ему велено было командовать флотом и войском в Финляндии: весь
флот состоял из сотни мелких судов, а войско из 25 000 человек. К войне
с Швециею не было никакого повода. «Томлюсь в бездействии, — писал
Суворов своему племяннику, — смотрю на Турцию, на Польшу, меч-
таю — по почте могу быть всюду обращен». «Что затеяли со мною де-
лать?» — писал он в 1792 году, — в прошлом году я считал у себя по
пятам светлейшего князя Григория Александровича, а теперь кто меня
преследует? Поле битвы моя стихия, а меня заставляют глядеть на три-
умф других. Неужели преследуют меня к бабушкину старшинству! Но
за мной старшинство: лет, вступления в службу и служба моя».
Так грустил Суворов в бездействии, преследуемый ничтожною ин-
тригою, которая в то время, при дворе устаревшей Императрицы, была,
к несчастью, всемогуща. Но между тем, свято исполняя долг свой, он
неусыпно заботился о вверенном ему деле. В Финляндии нашел он все
запущенным: войско в неустройстве; злоупотребления во всех частях.
Два года провел он там в беспрерывных разъездах. Под его надзором
устроены были бастионы Нейшлота, на Кюмени воздвигнул он крепо-
сти Озерную, Утти, Ликолу и защитил Роченсальм крепостью Кюмен-
гардскою, так что, с другими укреплениями, Роченсальм сделался опло-
том русской Финляндии. Строжайшая дисциплина и беспрерывное
ученье солдат занимали его. Суворов показал и здесь познания свои в
инженерном искусстве. Быв однажды на флоте, он просил моряков сде-
лать ему экзамен, и получил аттестат на звание мичмана. «Если Рибае по-
пал с суши на море, — говорил он после того, — видите, что я могу, если
бы захотел, служить Нептуну!» Простивши вероломство Рибаса, Суво-
ров не любил его и называл «умником». Говоря однажды о Михаиле Ил-
ларионовиче Голенищеве-Кутузове, он сказал: «Кутузов умен (к со-
жалению, Кутузов участвовал в заговоре и убийстве Помазанника
Божия Павла Петровича), его и Рибае не обманет!»
Слова и отзывы Суворова не могли нравиться лицам, после смерти
Потемкина управлявшим интригою. Донесения Суворова о беспоряд-
ках, найденных им в Финляндии, причем не щадил он сильных того
времени, возбудили жестокое гонение. На Суворова взводили клеветы,
старались осуждать все его распоряжения, ставили ему в вину изнуре-
ние ученьем худо дисциплинированных солдат. Приказ его: «Отменить
госпитали» перетолковали своевольством, утверждая, что госпитали
необходимы при нездоровом климате, где люди беспрерывно страдают
скорбутом. Суворов оправдывался, опровергал клевету, и не щадил ни-
кого, даже любимцев Зубова. «Ученье необходимо, — писал он, — но
только было бы с толком и кратко. Солдаты любят его». «Говоря: „от-
менить“ я разумел: „опорожнить" госпитали выздоровлением. Не тер-
плю госпиталей! Тот их любит, кто не радеет о здоровье солдата. Мик-
стуры и ингредиенции не по солдатскому воспитанию. И что сделает
один медик при сотне больных? По вступлении моем в управление
Финляндиею, я нашел тысячу человек в двух госпиталях, теперь их
остается только сорок. В госпиталь следуют у меня чахотка, водяная,
камень, да..., а остальное должно лечить в артелях. Кислая капуста, та-
бак, хрен, — и нет скорбута! Из больных переводить в слабые, из тех в
хворые, из сих в прохладные, а там в роту — и солдат здоров! У меня
правило: в полку от 8-ми до 20-ти больных, а если больше— свидетель-
ство и командир виноват!»— «К чему ваши бестолковые ведомости, ко-
торыми доказываете свое недоумение? Зачем проситься вам в роту? —
спросил я у капитана 3***. — Разве у меня вам худо? Скажите по
совести».—«Мне там тысяча рублей дохода», — отвечал он. «От
чего?» — «От мертвых солдат!» В Херсоне капитанам приходилось по
2000 р. такого дохода. Прикажите хоть рубашки отпускать повернее,
вот от неисполнения этого скорее разведутся больные, а не от отмены
лазаретов!» — «За клеветы на меня я требую разбирательства, если моих
объяснений не довольно против клевет, недоумений и ложной молвы.
Честь службы мне священна!»
Видя, что невозможно сладить с неугомонным стариком, когда
Императрица, терпя мелкую интригу, не выдавала его на погибель вра-
гам, нашли лучшим средством удалить его в какое-нибудь почетное ме-
сто. В 1792 году Суворов приехал в Петербург и получил повеление Им-
ператрицы «принять под начальство войска, расположенные в
Екатеринославской губернии, Тавриде и новоприобретенных областях,
приводя к исполнению все предположенные о безопасности границ
укрепления». Он поехал по назначению. Без него торжествовали вто-
рой раздел Польши и мир с Турциею в 1793 году. Репнин и Салтыков
были представителями победителей Турции и Швеции. Повелено было
воздвигнуть памятник Потемкину. Среди великих наград другим, не за-
были Румянцева и Суворова. Румянцеву была пожалована шпага с
бриллиантами. Суворову присланы были бриллиантовые эполеты и
перстень, и на выбор его предоставлен был крест св. Георгия 3-й степе-
ни: «да возложит на отличившегося наиболее храбростью». К сожале-
нию, неизвестно, кому отдал этот крест Суворов.
STS
Деятельно занимался между тем Суворов устройством крепостей
и учением войск. Он ждал событий, когда меч его потребуется для ре-
шения запутанных вопросов современной политики и дипломатики.
Учредив главную квартиру свою в Херсоне, объезжал он границы и
осматривал крепости, так усердно, как будто век свой был инспекто-
ром гарнизонов. Число войск, вверенных ему, простиралось до ста
тысяч. Они расположены были по турецким границам и в Новорос-
сийском крае. Рибае строил тогда Одессу под надзором Суворова.
К этому времени относится любопытный рассказ нашего поэта-
партизана Давыдова. Он был ребенком лет девяти. Отец его командо-
вал полтавским легкоконным полком. Суворов неожиданно примчал-
ся в курьерской тележке, осматривал войска, и между прочим смотрел
полк Давыдова. Маневрируя с полками, он скакал по полю во весь
опор, без мундира, в белой рубашке, в ботфортах и в солдатской кожа-
ной каске. Ему указали на маленького Дениса и брата его. «Любишь
солдат?» — спросил Дениса Суворов. «Люблю Суворова — с ним и сол-
даты, и победа, и слава!» — отвечал восторженный Денис. «О, помилуй
Бог! Удалый, удалый! Он будет военный — я не умру, а он уже выигра-
ет три сражения!» — вскричал Суворов. После маневров был обед, в 8
часов утра. Суворов окатился холодною водою, надел свой аншефский
мундир и ордена, шутил за обедом, а вечером помчался в Херсон. Тележ-
ку, в которой приезжал он, отец Давыдова хранил, как драгоценность.
Она пропала в Бородине, бывшем поместье Давыдовых, в 1812 году, во
время нашествия французов.
• ВТ» •
VIII. ЗАВОЕВАНИЕ ПОЛЬШИ
Назначение Суворова главнокомандующим. — Победа
под Крупчицами. — Взятие в плен Косцюшко. — Битва
при Кобылке. — Взятие Праги и Варшавы. — Назначение
Суворова генерал-фелъдмаршалом
Оуворов ждал, когда он понадобится, и дождался. Он мгновенно
разорвал тогда путы низких интриг. Отечество возлагало на него
надежды, Екатерина звала его, и — новый подвиг его напомнил Изма-
ил. Подвиг этот был покорение снова возмутившейся Польши, которая
поднялась против своего короля, под предводительством смелого и
знаменитого польского военачальника Тадеуша Косцюшки, имя кото-
рого с благоговением произносила тогда вся Польша.
Косцюшко соединил многие тысячи, изобрел новое вооружение
пехоте, устроил сильную конницу, собрал многочисленную артилле-
рию, одушевил мужество товарищей. Поляки знали, что идут на по-
следнюю битву.
В это время в бездействии оставался Суворов в Немирове, учил
солдат, негодовал, слыша об удачах Косцюшки и о неловких распоря-
жениях военными действиями в Польше. Казалось, без Суворова стара-
лись обойтись, пока могли: отступление короля прусского от Варшавы
и призыв Суворова на поле брани разрушили все ничтожные интриги
врагов его. «Слава Богу! — воскликнул он, — пойдем и покажем, как
бьют поляков!» Он посетил Румянцева, жившего тогда в деревне своей,
близ Киева. Румянцеву вверено было главное начальство над резервны-
ми войсками, расположенными на Волыни и Подолии. Екатерина пред-
лагала ему принять начальство над действующею армиею в Польше.
Семидесятилетний старец, изнуренный болезнями, отрекся, и прямо
указал Императрице на Суворова. Суворов не старелся. Ему было тогда
64 года, но, как живой и бодрый юноша, он изумлял своею неутомимо-
стью. Так, во все время польского похода он ездил верхом перед вой-
ском и с ним не было экипажа. Слава его между своими солдатами и
неприятелями была такова, что одно известие о назначении его уже
ободрило русское войско и произвело робость между поляками. Оду-
шевляя надеждою своих подчиненных, начальники польские уверяли,
что новый полководец русских был не тот Суворов, который некогда
воевал в Польше и потом взял Измаил у турок, но другой, молодой ге-
нерал, соименник его. Суворов скоро показал, что он тот же, прежний.
Суворов совершал переходы быстроты изумительной. Захвачен-
ный под Крупчицами врасплох, видя невозможность уйти, польский
генерал Сераковский решился на битву, но нестройное войско его не
выдержало смелого удара в штыки и кавалерийской атаки. Брест и Ти-
располь были заняты.
Весь корпус Сераковского, состоявший еще после поражения под
Крупчицами из 10 000 пехоты, 3000 конницы и 4000 пеших ратников,
вооруженных косами (косарей, как называли поселян, которым, вместо
всякого другого оружия, Косцюшко дал косы, утвердивши их на длин-
ных древках), рассеялся. Ожесточение с обеих сторон было неописан-
ное; пощады не давали. Едва 3000 поляков спаслись бегством и не более
500 были взяты в плен; 28 пушек и 2 знамени достались русским. Поте-
ря русских простиралась убитыми до 300, ранеными до 400. Сераков-
ский бежал в Варшаву. Поражением его с первого шага уничтожил Су-
воров восстание в Литве. «Корпус Сераковского кончен», — писал он
Румянцеву. Екатерина, обрадованная успехом, прислала Суворову
бриллиантовую петлицу на шляпу и подарила ему три пушки из взятых
у неприятеля. Ждала новых успехов, и — ждала недолго!
Главное затруднение состояло в соображении, где и в каких силах
находился неприятель, потому что все сообщения были прерваны; в за-
труднении переходов, потому что все дороги, и без того непроходимые
в Польше весною, были испорчены; наконец, в недостатке средств про-
довольствовать войско. Не будем утомлять читателя исчислением под-
робностей чисто военных и политических, скажем только, что храбрый
польский полководец Косцюшко решился на неравный бой, хотел уме-
реть, если мужество не подарит ему победы. Под Мацеевицами окопал-
ся он шанцами. Сентября 28-го русское войско окружило со всех сто-
рон Косцюшку. Долго, хладнокровно, отчаянно оспаривал он победу, и
потом искал смерти: победа не внимала ему — смерть забыла его. «Finis
Poloniae!» — воскликнул Косцюшко, видя совершенное поражение по-
ляков, бросился на лошадь и думал спастись бегством. Преследуемый
казаками и гусарами, он попал в болото и завяз в нем. Казаки налетели
и кололи всех без пощады. Косцюшко, пораженный пикою, лишился
чувств. Уже сабли засверкали над его головою, но один из бывших при
нем, умирая, собрал последние силы и закричал: «Это Косцюшко!» Имя
Косцюшки было так известно, что остановило сабли и пики. Косцюшко
опомнился в плену. Из 10 000 войска его 6000 легли на месте, 1600 ране-
ных были взяты в плен. В числе пленных находились почти все генера-
лы. Русских было убито 800, ранено 1500. «Слава Богу, и Польша
наша!» — воскликнул Суворов, когда донесли ему о разбитии и плене
Косцюшки. Мгновенно изменил он план действия. Как прежде медлил
и соображал, так теперь привел он все в поспешное движение. Велено
было оставить без преследования все остальные польские корпуса; при-
казано было идти прямо к Варшаве, и октября 7-го Суворов выступил
из Бреста к польской столице. Он знал, что плен Косцюшки произведет
ужас и уныние, и, пользуясь тем, решился уничтожить главное гнездо
восстания. Суворов знал искусство воевать, он знал и сердце человече-
ское, и страсти человеческие. Услышав, что при Кобылке остановился
польский корпус в 5000 человек, Суворов бросился сам на него и успел
отрезать его. Отчаянная защита и крепкая позиция не спасли неприя-
теля. Некому даже было подать весть в Варшаву об истреблении этого
корпуса, хотя Кобылка отстоит только в 14-ти верстах от Праги, пред-
местья варшавского: там слышали пальбу, не зная, где она происходит.
Все, что предвидел Суворов, сбылось вполне. Погибель Косцюшки
казалась гибелью Польши. Народ бегал по улицам варшавским, вопия
со слезами: «Нет Косцюшки! Погибло отечество!» Выбор преемника
Косцюшки довершил расстройство. На место его избран был генера-
лиссимусом генерал Вавржевский, нелюбимый народом, не уважаемый
никем. Среди шума, волнения и беспорядков не знали, что делать: одни
хотели сражаться, защищать Варшаву; другие — договариваться и
предлагать условия. Многие думали подействовать ужасом: перерезать
русских пленников и всех, кто был подозрителен, вооружиться пого-
ловно, идти, биться насмерть, зажечь Варшаву и умереть на ее развали-
нах, если отчаяние не даст победы. Между тем отовсюду приходили вой-
ска, уже бесполезные в других местах, потому что Суворов стоял под
стенами Варшавы. Поляки послали узнать о намерениях Суворова. Он
не допустил к себе посланных, отвечая, что с бунтовщиками, наруши-
• 278»
телями договоров, людьми, изменнически погубившими русских в
Варшаве, говорить не станет; что если они хотят пощады, то должны
обезоружить войско, выдать оружие, покориться королю и безусловно
ждать приговора русской Императрицы, а между тем не дожидаясь ре-
шения их, он идет к Варшаве.
Ответ Суворова воспламенил угасавшее мужество конфедератов.
Итак, не было пощады — не было условия ни на честь, ни на жизнь.
«Смерть легче бесчестия!» — кричали в совете правительства. Положе-
но было: ввести войско в Прагу, оставив в самой Варшаве небольшой
гарнизон для охранения города, защищаться, сколько будет возмож-
но, — умереть, если защита будет бесполезна! Множество молодых лю-
дей, даже старики, женщины, вооружились и шли в Прагу. Зайончек
принял начальство над Прагою. К нему присоединились многие другие
генералы. Прощаясь с друзьями, Ясинский, зачинщик восстания в
Литве, поклялся, что не останется жив.
Прага — предместье Варшавы, отделяемое от столицы Вислою, —
соединялась с Варшавою мостом. Укрепление Праги состояло из вала
и было собственно мостовым прикрытием. Но, готовясь к осаде, поля-
ки окружили Прагу обширным ретраншаментом, между которым и
прежним внутренним укреплением находилось войско. Тридцать ты-
сяч засели в Праге на жизнь и смерть. Октября 15-го происходила бит-
ва при Кобылке; 18-го в виду Праги явилась русская легкая конница;
казаки схватывались уже с неприятельскими разъездами. Суворов ре-
когносцировал Прагу и возвратился в Кобылку. Он еще ожидал покор-
ности. Явился посланный от короля с просьбою отпустить в Варшаву
раненого королевского адъютанта Бишевского. Суворов исполнил
просьбу, но не упомянул ни о каких переговорах. Тогда явился майор
Миллер с просьбою позволить отправить к Косцюшке доктора и каре-
ту. Зайончек еще прежде писал к Суворову, как предводитель польских
войск, а Миллер осмелился теперь упомянуть о переговорах. «Скажите
пославшим вас, — отвечал Суворов, — что я не вхожу в сношения с
возмутителями, кроме одного случая, если они безусловно потребуют
пощады. Осмотрите мой лагерь, и передайте им известие, что я готов
идти на Варшаву, и никого щадить не буду». На письме Зайончека он
велел написать: «Свирепые возмутители хотят мириться с Россиею.
Бунтовщик против своего короля, Зайончек считает себя генералом
Гусар на коне.
ИОГАНН АОРВИС РУГЖЙЦАС
1770
карманиолов и осмеливается писать к Суворову. Письмо якобинца от-
сылается без ответа. Здесь нет уравнения, нет и пощады исступлению
своевольных. Только покорностью купят забвение прошедшего». В тот
же день было объявлено строжайшее запрещение иметь какие-либо
сношения с Варшавою.
Прошло три дня. Русские не показывались перед Прагою. Защит-
ники начинали думать, что Суворов колеблется, не решается на бит-
ву. Вдруг неожиданно грохот барабанов и звуки музыки, 22 октября,
возвестили приближение русских. Войско русское шло, разделенное
на три колонны. Защитники Праги взволновались. Все бросились к
оружию. Со стен Праги загремели пушки. Со страхом и любопыт-
ством поляки видели, что русские располагаются лагерем. Русские гу-
сары и казаки выезжали гарцовать, схватываясь с польскими наезд-
никами, выскакивавшими из Праги. К ночи все смолкло. Ночью
неутомимо работали в русском лагере, и с рассветом 80 пушек пробу-
дили защитников Праги, если только кто-нибудь спал в эту страшную
ночь. Русские пушки заставили замолчать пушки на стенах ретранша-
мента. Канонада беспрерывно гремела весь день. Суворов, без того
хорошо знавший расположение Варшавы и Праги, еще раз осмотрел
местоположение. Устройство русских батарей заставляло думать, что
Прага будет осаждена. Но Суворов уже решил судьбу ее: войску веле-
но было готовиться на приступ. Защитники Праги были обречены на
смерть!
Войско русское, предводимое непобедимым Суворовым, пошло на
приступ. В приказе этого дня, данном Суворовым, было сказано: «Про-
тив вооруженного неприятеля действовать с крайним напряжением и
силою, а не вооруженных и помилования просящих щадить непремен-
но». Поражение конфедератов было ужасное: тридцать тысяч человек
погибли в Праге; более 2000 потонули в Висле; 1500 взяты были в плен,
не более 800 успели убраться в Варшаву. В числе пленных находились
генералы, 5 полковников, 438 офицеров. Число пушек, гаубиц и мор-
тир, взятых в Праге, простиралось до 204.
Суворов въехал в Прагу, когда стихли ужасы приступа, расставили
караулы и пушки по берегу Вислы. Остальное войско расположилось
биваками внутри ретраншамента и около него. Близ кавальера раски-
нули солдатскую палатку Суворову. Сюда явились к нему с поздравле-
. ВТ®
нием генералы и полковники. Привели пленных. Суворов возвратил
им шпаги. На земле разостлали скатерть, и Суворов угощал гостей. На
ночь поставили калмыцкую кибитку, Суворов уснул в ней, в первый
раз после двух бессонных ночей.
Рано утром на другой день явились депутаты из Варшавы. Они
привезли Суворову письмо короля Станислава. «Правление Варшавы
просило моего посредничества, — писал король, — жители хотят за-
щищаться, если не будут обнадежены в безопасности жизни и име-
ния». Депутаты требовали перемирия на неделю для окончания пере-
говоров. Дежурный генерал передал им ответ Суворова: «Договоры не
нужны. Войско обезоруживается, и всякое оружие отдается русским.
Король утверждается в своем достоинстве. Русские вступают немед-
ленно в Варшаву. Жизнь и имения жителей безопасны. Ответа жду
через 24 часа». Депутатов ввели в палатку Суворова. Он сидел на
обрубке бревна, другой обрубок заменял ему стол. «Рокор» (мир) —
воскликнул он, бросая саблю свою и с распростертыми руками идя
навстречу депутатам. Изумленные неожиданною встречею, они запла-
кали. Суворов ласково говорил с ними, шутил, и, отпустив их, прика-
зал очищать Прагу и погребать убитых. Пленных солдат и жителей
Праги велено было переписывать и отпускать, кроме генералов и офи-
церов, взявши реверсы, что они не поднимут оружия против русских.
В тот же день 8000 человек были распущены. На другой день явились
снова депутаты и опять требовали перемирия. Суворов отказал реши-
тельно, объявив последние условия, а именно: «Обезоружение или
высылка войск из Варшавы, если они не хотят положить оружия; сда-
ча оружия и арсеналов русским; освобождение русских пленных; день
срока на ответ и немедленное начало военных действий в случае не-
согласия».
Октября 27-го утром явились графы Потоцкий и Мостовский. Они
известили Суворова, что для очищения Варшавы от войска потребна
неделя срока. «Ни однога часа! — вскричал гневно Суворов. — Мы не
воюем с Польшею и королем ее! О каких войсках мне говорите? Толпа
бунтовщиков не войско, я послан истребить их, я не дипломат, и пере-
говоры прекращаются!» В тот же день посланы были отряды русские в
Варшаву, заняли все караулы, приняли арсенал и запасы пороха1.
1 Здесь не приведены страницы 183-186 оригинала.
...Тогда в России были только два сановника в этом высшем сане:
графы К.Г.Разумовский и Румянцев. Девять генерал-аншефов были
старше Суворова.
«Мое правило — не производить никого не в очередь, — писала
Суворову Екатерина, — но вы завоевали чин фельдмаршала в Поль-
ше». — «А! таки перескочил! — воскликнул Суворов, прыгая через сту-
лья и высчитывая по пальцам генерал-аншефов старше себя: — Салты-
ков позади, Долгоруков назади, Каменский назади, а мы впереди!» Он
перекрестился и промолвил: «Помилуй Бог матушку Императрицу!
Милостива она ко мне, старику!»
Суворов пробыл в Польше до ноября 1795 года. Никогда прежде
еще не являлся он в такой славе. Фельдмаршал русский, герой, на кото-
рого обращались взоры всего отечества; правитель Польши, с которым
сносились: император австрийский, король прусский, король поль-
ский; сановник, облеченный полною властью от Императрицы, он ви-
дел вокруг себя послов, министров, генералов, дворянство польское,
знатных чужестранцев. Восемьдесят тысяч русского войска, занимав-
шего Польшу, находились под его начальством. Но и множество забот
обременяло его в то время: содержание войск, споры союзников, деле-
ние областей, воинская дисциплина, облегчение жителей, разоренных
четырехлетнею войною и пребыванием многочисленных войск, разбор
преступлений, совершенных во время безначалия. Ласковость, кро-
тость, милосердие Суворова, грозного только в дни брани, остались в
благодарном воспоминании поляков. Среди величия он не изменял об-
раза жизни, удалялся от блеска, не переставал шутить по-прежнему, и
нередко изумлял странностями иностранцев, желавших видеть поко-
рителя Измаила и Варшавы. Так, напр., среди важных дел он отвечал
часто стихами Державина.
Едва кончился раздел Польши, Екатерина звала его в Петербург.
Приезд Суворова из Варшавы в Петербург был торжественным ше-
ствием. Как ни старался он скрываться, его встречали губернаторы, чи-
новники, войско, граждане с хлебом-солью; народ стерег его по дороге
и оглашал воздух кликами: «Ура! Суворов!» «Помилуй Бог, помилуй
Бог! они уморят меня!» — говорил он и плакал от радости. Придворные
кареты были высланы ему навстречу. Суворов приехал прямо в Зимний
дворец и повергся перед Екатериною. Для житья отведено было ему
. SS1
прежнее жилище Потемкина, Таврический дворец. Разговаривая на
другой день с Суворовым, Екатерина вручила ему богатую табакерку с
изображением Александра Македонского. «Никому не приличен более
вас портрет вашего тезки — вы велики, как он!» — сказала Екатерина.
В феврале 1796 года торжествовали в Петербурге бракосочетание Вели-
кого Князя Константина Павловича. Суворов был почетным гостем на
царских праздниках. В Петербурге пировал он тогда на свадьбе своей
Наташи, своей Суворочки, всегда им любимой дочери, которую пом-
нил под громами Измаила и при разгроме Праги.
Но и среди придворного величия и почестей Суворов не изменял
своего обхождения, своих странностей и образа жизни. В Таврическом
дворце занимал он маленькую комнату, спал на сене, редко являлся на
великолепных обедах, и только мельком — в высших обществах, где все
искали его, почитая счастьем, если Суворов удостаивал чей-нибудь пир
и праздник минутным присутствием.
2@2 .
IX. В ДЕРЕВНЕ
Восшествие на престол Императора Павла I. — Отставление
Суворова от службы. — Приезд в Москву. — Пребывание
в Кончанском имении. — Назначение главнокомандующим
союзной армии
'WL/fT ежду тем совершенно иные события готовились для военной
славы Суворова. Республика французская была признана госу-
дарством среди других государств Европы. Она являлась могуществен-
ною и грозною. Встревоженная монархическая Европа решилась вме-
шаться в дела Франции. Мечты Суворова, желание его сразиться с
революционерами, явиться защитником царей и законов, осуществля-
лись. Положено было русским войскам соединиться с австрийцами.
Суворов должен был принять над ними начальство. Восемьдесят тысяч
русских назначились в поход.
В 1796 году Суворов оставил Петербург и принял начальство над
армиею, первый корпус которой вступил в Галицию, но вдруг новым
повелением Императрицы поход был остановлен. Военные и политиче-
ские дела мгновенно изменились. Появление в Италии нового полко-
водца французских войск, Наполеона Бонапарте, ознаменовалось по-
бедами над сардинцами и австрийцами, и заставило Екатерину
переменить свои намерения. Екатерина остановила поход русских
войск. Суворов получил приказ расположить войска на зимние кварти-
ры. И когда, с грустною думою о современных событиях, исполнял он
повеление, горестная весть неожиданно поразила его, изменила все по-
литические отношения и разрушила все надежды Суворова: ноября
6-го 1796 года скончалась Екатерина. Суворов плакал неутешно. «Ма-
тушка царица! — говорил Суворов, — без нее мне не видать бы ни Кин-
бурна, ни Рымника, ни Измаила, ни Варшавы!»
С восшествием на престол Императора Павла при дворе, в полити-
ческих делах, в войске, в гражданском управлении России явились но-
вые сановники. Быстро сменяли они прежних подвижников. В войске
изменены были: одежда, вооружение, чиноначалие, учение, команда,
разделение полков.
288
Непоколебимый поборник истины, уверенный, что, на высоте его
славы и почестей, и на чреде, им занимаемой, ему уже недоступны ни
злоба, ни зависть людская, Суворов решился говорить истину. С благо-
говением верноподданного изъявил он Императору свои мнения каса-
тельно различных нововведений в войске. Враги Суворова успели
представить Императору в превратном виде любовь войска к Суворову,
его противоречие новым правилам, самые странности его. «Мне поздно
перемениться!» — отвечал огорченный старец, когда ему заметили, что
его проказы неуместны и что тем нарушается военная дисциплина.
«Матушка Екатерина тридцать лет терпела мои причуды, — сказал
он, — ия шалил под Рымником и под Варшавою». Еще несколько вре-
мени недоброжелатели щадили упрямого старика, но не любимцев и
друзей Суворова: одни были отставлены, другие удалены. Суворов не
унимался. Января 19-го 1797 года он получил строгий выговор «за са-
мовольный отпуск подполковника Батурина, ибо власти на то не имеет
никто, кроме Государя». Суворов отправил куда-то курьером капитана
Мерлина. Посланный им был отослан в Рижский гарнизон, а Суворову
сделан выговор: «За посылку курьером военнослужащего, без всякого
дела». Января 27-го командование передано было генерал-лейтенанту
Беклешову, а «Суворову повелено быть в Петербурге и остаться без ко-
манды». Такое распоряжение показывало явную немилость Императо-
ра. С глубокою горестью Суворов осмелился представить, что если у
него взято начальство над войском, то ему не только в Петербурге, но и
в службе делать нечего. Ответом на представление его был приказ фев-
раля 6-го: «Фельдмаршал граф Суворов, отнесясь его Императорскому
Величеству, что так как войны нет, то ему делать нечего, за подобный
отзыв отставляется от службы». (Абсолютно законная формулировка.
Может показаться, что Император Павел поступает незаконно, но
это неверно. Никому не позволено дерзить Государю.)
Повинуясь воле монарха, трогательно расстался с товарищами сво-
ими Суворов. Его любимый Фанагорийский гренадерский полк был вы-
строен на площади тульчинской. Суворов явился перед полком в фельд-
маршальском мундире, во всех орденах, обратил речь к солдатам,
прощался с ними, увещевал их быть верными Государю, послушными
начальникам. Потом снял он с себя ордена, положил их на барабан и
воскликнул: «Прощайте, ребята, товарищи, чудо-богатыри, оставляю
. 284 .
здесь все, что я заслужил с вами. Молитесь Богу! Не пропадет молитва
за Богом и служба за Царем! Мы еще увидимся! — мы еще увидимся —
мы еще будем драться вместе! Суворов явится среди вас!» Солдаты пла-
кали. Суворов подозвал одного из них к себе, обнял, зарыдал и побежал
на свою квартиру. Почтовая тележка стояла уже готовая. Суворов сел в
нее, и тройка помчалась... Он уехал в Москву, где был у него небольшой
домик. Здесь, на родине своей, укрываясь от света, хотел жить и уме-
реть Суворов среди семейства дочери своей. Но враги не думали оста-
вить его в покое. Прощание с солдатами и уединенная жизнь в Москве
возбудили новые клеветы на него. Страшились встречи с ним Импера-
тора — пылкого в гневе, но великодушного и по-царски умевшего со-
знаваться в ошибках. Несколько слов его с Суворовым в одно мгнове-
нье могли разрушить все коварные умыслы врагов. Надобно было
удалить Суворова, лишить всех средств оправдаться перед Императо-
ром. Когда Москва нетерпеливо ждала Царя, и в древней столице все
готовилось для священного коронования Государя, полицейский чи-
новник явился в уединение Суворова и объявил ему высочайший при-
каз ехать из Москвы в деревню. «Сколько времени мне дается на сбо-
ры?»— спросил Суворов. «Четыре часа», — отвечал присланный.
«Слишком много! Не только в деревню, но бить турок и поляков сби-
рался я в час!» — сказал Суворов, взял под мышку небольшой ящик с
бумагами, накинул на себя старый плащ свой, простился с домашними
и сказал присланному чиновнику, что он готов. У крыльца стояла до-
рожная карета. Суворов отказался сесть в нее. «Для чего мне карета? —
говорил он. — И во дворец царский езжал я в почтовой тележке!» При-
нуждены были исполнить его требования. В последний раз Суворов
взглянул на древнюю Москву, колыбель свою, место, где столько раз
являлся он в величии и славе и где оставлял милых сердцу людей. Теле-
га помчалась по петербургской дороге, но не в Петербург: с Вышняго
Волочка повернули вправо — местом пребывания Суворова назнача-
лось родовое сельцо его Кончанское, где был еще цел старый отцовский
дом и где нередко Суворов живал в детстве. Полицейский чиновник,
сопровождавший его, остался при нем с несколькими полицейскими
служителями.
Кончанское находится в глуши лесов, далеко от большой дороги,
на северо-восток от уездного города, Новгородской губернии, Борови-
• 289»
чей, среди диких болот и озер. Оно населено корелами. Господский дом
и сад расположены в нем на высокой горе. За садом находилась тогда
старинная деревянная церковь. Вид места вообще мрачный и унылый.
Северная природа является здесь в своем диком величии. Здесь посе-
лился Суворов, одинокий, и, казалось, забытый всеми людьми и сла-
вою, дотоле влачившеюся всюду по следам его.
Суворов мирно устроился в своей вотчине. Ни жалоб, ни сетова-
ний не слыхали из уст его. Он был весел, спокоен и заботливо занялся
постройкою двух небольших домиков. Эти домики еще доныне целы,
сохраненные его потомками. В одном из них три небольших покоя,
спальня и комната для служителя, находившегося при Суворове. Стены
были обиты простыми пестрыми обоями. Другой домик в саду. В нем
одна комната. Там уединялся Суворов для своих вечерних занятий. Он
вел прежний образ жизни: вставал рано и отправлялся на сельскую ко-
локольню звонить, слушал в церкви заутреню и обедню, в продолжение
которых исправлял должность пономаря и дьячка, пел на клиросе, чи-
тал Апостола, подавал священнику кадило. По воскресеньям заходил
он после обедни на водку к священнику. Обедал всегда у себя один, и
после отдыха отправлялся гулять по деревне. Здесь он прыгал с кре-
стьянскими детьми, слушал сельские и городские новости и сплетни,
мирил ссоры и споры, благотворил крестьян, вмешивался в их игры, и
по вечерам удалялся в свой садовый приют. Там иногда утренняя заря
заставала его за картами, планами и книгами. Суворов был здесь не
один: он беседовал с великими всех веков, вспоминал прошедшее и во-
прошал будущее, прилежно следя за современными событиями, как
будто предчувствуя, что ему не суждено умереть в забвении, в уединен-
ной деревне. Он переселился мыслью на поля Италии, на Рейн, где тог-
да шумели битвы, куда уже готов был и он полететь, когда судьба вы-
рвала из рук его победоносный меч. Читая известия о победах
Бонапарте, Суворов восклицал иногда: «О пора, пора унять мальчи-
ка — далеко шагает!» — и отправлялся в сельскую церковь свою мо-
литься Богу, и в село играть с детьми, либо слушать рассказы о том, как
славно пляшет боровицкая капитанша-исправница Аксинья Степанов-
на, и какой важный человек тамошний городничий...
Помышляя о делах важных, где жребии царств должны были ре-
шаться оружием, мог ли Император Павел не вспомнить о герое, кото-
•888*
рый, подобно Цинциннату, сменил меч на плуг? Несмотря на беспре-
рывные козни врагов Суворова, Император несколько раз хотел видеть
его, говорить с ним. Однажды, когда бессмертный Суворов, в своем не-
вольном уединении, среди господского двора, заросшего травою, окру-
женный деревенскими ребятишками, обожавшими доброго старичка-
барина, играл с ними в бабки, — вдруг к воротам, настежь отворенным,
прискакала фельдъегерская тележка, из которой поспешно выскочил
гвардейский курьер, стремительно бросившийся к дому, спрашивая:
«Где граф?» Полицейский чиновник указал ему на плешивого старичка
в парусинной куртке, игравшего в бабки с ребятишками. Изумленный
офицер, держа левую руку у козырька фуражки, правою подал ему па-
кет из Петербурга с надписью: «Фельдмаршалу графу Суворову».
«Письмо не ко мне, — сказал он курьеру,— со мною запрещено пере-
писываться». Курьер утверждал, что письмо писано по воле Государя.
«Не верю, — говорил Суворов, — я назван фельдмаршалом, но если я
фельдмаршал, мне надобно быть при армии, а не под стражею в дерев-
не!» Таким образом курьер возвратился в Петербург с нераспечатан-
ным пакетом и с этим словесным отзывом чудодейного Суворова.
Следствием этого отзыва было требование его в Петербург. «Нет! — от-
вечал он, — я не поеду, и если уже не могу быть полезным чем-нибудь
другим, позвольте мне удалиться в монастырь и посвятить остаток
дней моих молитве за Государя и Отечество!»
Немедленно написал он Императору: «Всепресветлейший, держав-
нейший, великий монарх! Ваше Императорское Величество, всеподдан-
нейше прошу позволить отбыть в Нилову новгородскую пустынь, где
намерен я окончить мои краткие дни в службе Богу. Спаситель наш
один безгрешен. Неумышленности моей прости, милосердный Госу-
дарь! Повергаю себя к стопам Вашего Императорского Величества. Все-
подданнейший богомолец, Божий раб, граф Суворов-Рымникский».
Суворова пока оставили в покое. Но когда быстро сменялись одно
другим события в Европе, когда уже все готово было вспыхнуть крова-
вою бранью, Император Павел почел нужным узнать образ мыслей Су-
ворова о тогдашней политике Европы. Поручено было генерал-майору
Прево де Люмиану ехать к Суворову и поговорить с ним. Суворов знал
де Люмиана в Финляндии, где он находился при строении крепостей.
Суворов любил его и шутя называл Иваном Ивановичем, хотя ни отец,
• S8T •
ни сам он Иванами не назывались. Как старого друга, встретил Суворов
присланного к нему, и, в беседе с ним в хижине кончанской, показал и
то, что он не стареется, и то, как верен и обширен был опытный взгляд
его, обнимавший всю политику Европы и сущность современных дел.
Суворов изложил мысли свои в краткой записке.
Уже русские войска шли в Германию, и появление их в Австрии
возбудило протест французского правительства на Раштадтском кон-
грессе (2 января 1797 г.); уже война начиналась в Италии и австрийские
войска двигались на Рейн, а Суворов все еще был в своей новгородской
хижине, когда ударил час его торжества.
Новый курьер, поспешно прискакавший в Кончанское, вручил Су-
ворову уже собственноручное письмо Императора: «Граф Александр
Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог про-
стит. Римский император требует вас в начальники своей армии и вру-
чает вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше
спасти их. Поспешайте приездом сюда, и не отнимайте у славы вашей
времени, а у меня удовольствия вас видеть».
Никакие расчеты, никакая крамола не могли отклонить избрания
Суворова военачальником союзных армий. Добровольное, или, лучше
сказать, невольное сознание чужеземцев призывало Суворова в битвы.
Говорили, что, получив письмо императора Франца, Император Павел
усмехнулся и сказал Растопчину: «Вот каковы русские — везде пригож-
даются!»
Слезы радости потекли из глаз Суворова. Он поцеловал письмо
Императора, побежал в свою сельскую церковь, велел служить моле-
бен, стоя на коленях пел, молился и плакал. Между тем запрягали ло-
шадей в повозку и открытые сани, а камердинер Суворова распоряжал-
ся, по следующему письменному приказу его: «Час собираться, другой
отправляться. Еду с четырьмя товарищами. Приготовить 18 лошадей.
Денег взять на дорогу 250 рублей. Егорке бежать к старосте Фомке и
сказать, чтобы такую сумму поверил. Еду не на шутку, да ведь я же слу-
жил здесь дьячком и пел басом, а теперь еду петь Марсом!»
• 2SS .
X. ВОЙНА В ИТАЛИИ
Встреча Суворова в Петербурге. — Планы кампании. — Суворов
в Вене. — Прибытие в Италию. — Сражение при Лоди. — Взятие
Милана и Турина. — Треббиа и Нови. — Пожалование
князем Италийским
В первых числах февраля по Петербургу мчалась почтовая кибитка,
а в ней сидел седой старичок. Кибитка остановилась у Зимнего
дворца. Старичок выскочил бодро и побежал по дворцовой лестнице.
Через час весь Петербург шумно говорил: «Суворов приехал!» Совре-
менники рассказывают, что невозможно представить себе всеобщего
восторга народа и войска при известии о приезде Суворова. Поздравля-
ли, приветствовали взаимно друг друга, благословляли доброго Госуда-
ря. Казалось, приезд Суворова уже ручался за победу. Суворов со слеза-
ми повергся к ногам Государя. Император поспешил поднять его,
поцеловал, сам заплакал, и крепко обнял престарелого героя. Милостью
и ласкою Император встретил Суворова. Он сам надел на него цепь ор-
дена Св. Иоанна Иерусалимского большого креста. «Боже! Спаси
Царя!» — воскликнул Суворов. «Тебе спасать царей!» — сказал Импера-
тор. «С тобою, Государь, можно!» — отвечал Суворов. Радостно сознавал
Суворов знаки внимания к нему всего семейства царского. Порадовав-
шись на двух старших царевичей, Александра и Константина, и прекрас-
ных супруг их, Суворов хотел видеть и двух младших сыновей, родив-
шихся после отъезда его из Петербурга. Одному из великих князей,
Николаю Павловичу, было тогда около трех лет. Увидев его, Суворов,
восхищенный внуком Екатерины, со слезами преклонил перед ним коле-
но. В эту минуту вошел в комнату Император. «Что вы делаете, граф?» —
сказал он ему с улыбкою. — «Преклоняюсь перед сыном боготворимого
мною монарха, — отвечал герой. — Пусть скажут ему некогда, что его
почтил поклонением старый верноподданный Его родителя!»
Видя милости Государя, все прежние враги льстили теперь Суворо-
ву. Народ бегал за его каретою по улицам; толпы собирались на парады,
желая посмотреть на него. Проказы, странности, шутки Суворова пере-
сказывали, как черты гения, удивлялись им, восхищались ими. Санов-
2В9»
ники с раннего утра теснились в его передней. Изъявляя уважение не
многим, Суворов не щадил многих. Он уверял, что все старики похоро-
шели и помолодели в его отсутствие. «Все вы стали красавцы, — гово-
рил он, — да ведь и я старая кокетка — смеюсь и не боюсь!» Иных Су-
воров приводил в смущение, расспрашивая, за что дан им тот или
другой орден, качая с удивлением головою и восклицая: «Не слыхивал!
Не слыхивал!» Шутки его были неистощимы. Так он выбежал раз на-
встречу к одному из гостей своих, кланялся ему чуть не в ноги и бегал
по комнате, крича: «Куда мне посадить такого великого, такого знатно-
го человека! Прошка! стул, другой, третий!» И при помощи Прошки
Суворов становия стулья один на другой, кланяясь и прося садиться
выше других: «Туда, туда, батюшка, а уж свалишься, не моя вина!» — го-
ворил Суворов, улыбаясь. Сердечно полюбил он тогда умного графа
Е. В. Растопчина, русского сердцем, горячего на добро, который был ду-
шою политики Русского Двора. В беседах с Растопчиным открывал Су-
воров все тайны души своей, все величие своего гения, но с ним шутил
он не менее других. Однажды, среди важных разговоров, когда Растоп-
чин «обратился весь в слух и внимание» (как сам он рассказывал),
Суворов вдруг остановился и запел петухом. «Как это можно!» — с не-
годованием воскликнул Растопчин. «Поживи с мое — запоешь кури-
цей!» — отвечал Суворов, смеясь. В другой раз уверял он Растопчина,
что был ранен тридцать два раза: дважды на войне, десять дома, двад-
цать три раза при Дворе. Растопчин был в восторге от Суворова. Лю-
бимец Императора, Обольянинов, застал Суворова прыгающим через
чемоданы и разные дорожные вещи, которые в них укладывали. «Учусь
прыгать, — сказал ему Суворов. — Ведь в Италию-то прыгнуть — ой,
ой! велик прыжок, поучиться надобно!»
Отовсюду являлись желавшие служить с Суворовым. Друзья и лю-
бимцы его все были вновь приняты в службу. В числе их находились:
верный адъютант Суворова, капитан Ставраков, друг и спутник его в
Польше и в Турции Дерфельден, Горчаков, Штренгпортен и другие.
Первою просьбою Суворова Императору была просьба о награде
полицейского чиновника, приставленного для надзора за ним в дерев-
не. Император наградил чиновника и перевел в гвардию сына его, ар-
мейского офицера. Второй просьбою было прощение капитана Синиц-
кого, сосланного в Сибирь, за которого умоляла вступиться несчастная
• 290»
мать. Император простил его. Суворов просил не объявлять в приказах
о вступлении его в службу. «Видишь, Государь, я не переставал служить
тебе!» — сказал он после изложения планов, обдуманных им в уедине-
нии. «Вижу!» — отвечал Император, пожимая ему руку.
При объяснениях с Императором о планах войны Суворов с доса-
дою видел, что надежды его далеко не осуществляются: русские только
были помощниками Австрии и не могли действовать отдельно. Догово-
ры о союзе и планы предположенной кампании были уже утверждены.
Вопреки мнению Суворова, главные военные действия назначались в
Италии. Войска на Рейне и в Швейцарии должны были только помогать
главной итальянской армии, когда англичане и русские предпримут осо-
бые высадки на Юге Италии и в Голландии. Не так располагал Суворов.
Но Император Павел не мог изменить плана, уже подтвержденного об-
щим согласием, хотя и убеждался словами Суворова в ошибочности пер-
вых предположений. Он дал только Суворову полную власть над русски-
ми войсками, велел относиться прямо к нему, и даже вручил ему бланкет
за своею подписью. Суворов надеялся, что дела его заставят союзников
согласиться на совершенную к нему доверенность, и что ему предостав-
лена будет свобода действий. Между тем ему оставалось делать что было
можно, и недостаточный план преобразовать силою гения своего.
Помолясь Богу, преклонясь перед Императором, Суворов отпра-
вился в Вену. Он ехал на почтовых, без отдыха, день и ночь. В Дерпте
явился к нему какой-то старый сослуживец его. Суворов обрадовался,
разговорился с ним, и вдруг спросил: «Какие будут станции от Дерпта
до Риги?» Не зная названий их, но зная, что немогузнайство рассердит
старика, сослуживец важно отвечал: «Первая Туртукай, вторая Кин-
бурн, третья Измаил». «Помилуй Бог! — важно отвечал Суворов, —
видно прежние названия переменили. А за Ригой что?» — «Там первая
Милан, вторая Турин, третья Париж!» «Ох! да как ты географию зна-
ешь! Хорошо, хорошо!» — сказал Суворов, потрепав по плечу старого
знакомого. В Митаве посетил Суворов графа Прованского, жившего
там с братом, графом д’Артуа, и семейством его. По кончине племянни-
ка, несчастного Людовика XVII, граф Прованский принял уже тогда ти-
тул королевский, под именем Людовика XVIII. Суворов явился к нему
и изъявил радость свою, что идет положить за него голову или возвести
его на престол предков. «Я забываю мои бедствия и верю, что буду
• »1.
счастлив, если Бог вручит судьбу Франции и короля ее мечу Суворо-
ва», — отвечал растроганный Людовик.
Марта 15-го прибыл Суворов в Вену. В Сен-Пелтене встретил он
корпус русских войск, выскочил из экипажа и закричал: «Здорово, ре-
бята, чудо-богатыри! Вот, видите ли? Я опять с вами!» Крики «ура!» и
слезы солдат приветствовали великого вождя к победам. В Вену прие-
хал Суворов ночью, остановился у русского посла, графа А. К. Разумов-
ского, и лег спать, как всегда, на соломе.
Утром вся Вена поднялась — хотела видеть, приветствовать Суво-
рова. Улицы наполнились народом. Едва показался Суворов в карете с
русским послом, раздались крики: «Да здравствует Суворов!» Окна до-
мов, мимо которых проезжал герой, были наполнены зрителями. Даже
на крышах был народ. У дворцового подъезда не было прохода от тес-
ноты. Выйдя из кареты, Суворов остановился и закричал по-немецки:
«Австрийцы храбры — русские непобедимы! Мы будем бить францу-
зов. Ура! Да здравствует император Франц!» Он побежал по лестнице
при радостных восклицаниях народа.
Император Франц встретил Суворова с великими почестями. Суво-
ров не изменил своих поступков и своего обхождения. При первом сви-
дании он сказал императору: «С французами обходились слишком веж-
ливо, как с дамами, но я строг для учтивостей и поступлю с ними грубее!»
Император объявил Суворову чин австрийского фельдмаршала с жало-
ваньем по 24 000 флоринов, сверх 8000 флоринов на путевые издержки.
В древней церкви Св. Стефана, при великолепном собрании двора, под-
ле гробницы принца Евгения, произнес Суворов присягу на новый чин.
Пиры и увеселения готовились в Вене. Суворов от них отказался, и не
являлся даже к императорскому столу под предлогом Великого поста.
Когда проходили через Вену русские войска, император, двор его и
Суворов отправились встречать их. С восторгом приветствовали солда-
ты своего старого полководца, явившегося торжественно с императо-
ром, семейством его, двором, генералитетом, при бессчетной толпе на-
рода. Русское «ура» в первый раз огласило тогда столицу Австрии.
Получены были известия об успехах австрийцев против французов на
Рейне. «Славно, — воскликнул Суворов, — посмотрите, что и мы будем
бить их!» Он хотел видеть старых друзей своих, принца Кобургского и
принца де Линя. Старики плакали, обнимаясь.
282 •
После нескольких дней пребывания в Вене Суворов спешил на ме-
сто военных действий. Еще до приезда Суворова в Италию неаполитан-
ский король начал войну с французами, был побежден, убежал из Неапо-
ля в Сицилию, а французы завладели всем Неаполитанским
королевством и учредили там республику. Однако неаполитанцы и во-
обще все итальянцы не любили французов, потому что они только на
словах обещали итальянцам разные выгоды, а на деле всячески их при-
тесняли.
Суворов ехал день и ночь, несмотря на дурные дороги и темные
ночи. В Штирийских горах, ночью, дормез его упал в реку. Суворов
больно ушибся. «Ничего, — отвечал он, когда ему изъявили сожале-
ние. — Жаль только, что церковные ноты подмокли — боюсь, что не по
чем будет петь: „Тебе, Бога, хвалим!"»
В Вероне народ отпряг лошадей от кареты его и повез ее на себе до
приготовленного для Суворова дворца. Австрийские генералы Мелас и
Край явились к нему с рапортами. Ночью город был торжественно
освещен: везде горел щит или вензель фельдмаршала, везде воспевали
ему похвальные песни.
Под начальством Суворова в Италии русских сначала было только
20 000 человек, а большую часть его войска составляли австрийцы.
Суворов сделал смотр австрийским полкам, и сказал окружавшим его
генералам: «Шаг их хорош — победа!» и прежде всего велел обучить ав-
стрийцев ходить в штыки и быстро нападать на неприятеля. Француз-
скою армиею предводительствовал в то время генерал Моро, один из
лучших французских вождей. «И здесь вижу я, — сказал Суворов, —
перст провидения. Мало славы было бы разбить шарлатана. Лавры, ко-
торые похитим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть».
Одним из первых крупных сражений между союзными войсками и
французами было упорное сражение при Лоди, продолжавшееся две-
надцать часов: французы потеряли убитыми до двух тысяч человек и
пленными столько же. Суворов отпустил их в Париж, сказав: «Идите в
Париж домой и объявите землякам вашим, что Суворов здесь».
Вскоре затем одержана была новая победа над французами. Гене-
ралы Серюрье и Фрезье были взяты в плен с 3000 войска. Офицерам
позволено было возвратиться во Францию, по размене, с условием не
служить против союзных государей. Чтя превратность счастья в плен-
ном, Суворов вручил шпагу генералу Серюрье, сказав: «Кто ею так вла-
деет, как вы, у того она неотъемлема». Обнадежив затем, что французам
не будет причинено никаких обид, Суворов произнес стихи Ломоносо-
ва: Великодушный лев злодея низвергает; Но хищный волк его лежащего
терзает.
В самое короткое время Суворов выгнал французские войска из
тех владений, которые они отняли у австрийского императора и сар-
динского короля.
Итальянцы везде принимали русских с большою радостью, как из-
бавителей, особенно в двух столичных городах: Милане и Турине.
В Милане было приготовлено жителями большое торжество Суворову.
День был теплый и ясный. Народ толпился на улицах: не только в окнах
и на балконах, но и на крышах было множество зрителей. Суворов
вздумал подшутить над итальянцами: он велел чиновнику, который
при нем служил, Фуксу, ехать в шитом золотом мундире впереди всех
генералов, а сам поехал в стороне. Миланцы приняли Фукса за Суворо-
ва и встретили его радостными восклицаниями, а он раскланивался на
все стороны. Суворов благодарил его за это и говорил: «Спасибо! хоро-
шо раскланивался, помилуй Бог, хорошо!»
Перед Турином некоторые генералы осмелились представить Су-
ворову затруднения, препятствующие взять этот город. Он рассердился
и воскликнул: «Пустое! Аннибал, прошед Испанию, переправясь через
Рону, поразив галлов, перешед через Альпы, взял в три дня Турин. Он
будет моим учителем. Хочу быть преемником его гения».
Город Турин поднес победителю шпагу, украшенную бриллиантами.
По прошествии некоторого времени главнокомандующий удосто-
ился получить следующий замечательный рескрипт от Императора:
«Граф Александр Васильевич! В первый раз уведомили вы Нас об одной
победе, в другой о трех, а теперь прислали реестр взятым городам и
крепостям. Победа предшествует вам всеместно, и слава сооружает из
самой Италии памятник вечный подвигам вашим. Освободите ее от не-
истовых разорителей, а у Меня за сие воздаяние для вас готово. Про-
стите. Бог с вами. Пребываю к вам благосклонный Павел».
Несмотря на постоянные победы, Суворов продолжал испытывать
разные неудовольствия от гофкригсрата, то есть от военного австрий-
ского совета, который, останавливая полет непобедимого полководца,
вязал его, как говорил он, по рукам и ногам. Суворов, между прочим,
• 294
хотел возвратить сардинскому королю его королевство, но австрийцы
этому помешали. Они всего больше хлопотали о своих выгодах и жела-
ли присвоить Сардинию. В Австрии всем распоряжался тогдашний
первый министр австрийского императора, Тугут. Хотя он в военном
искусстве мало понимал, но считал себя сведущим по этой части и тре-
бовал, чтобы все генералы действовали как ему угодно. Но Суворов не
стал слушаться Тугута и поэтому возбудил к себе ненависть министра и
его генералов. «Робость гофкригсрата, — писал к Императору Павлу
фельдмаршал, — зависть ко мне, как чужестранцу, интриги частных
двуличных начальников, относящихся прямо в гофкригсрат, безвла-
стие мое в производстве операций, прежде доклада, на тысячи верстах,
принуждают меня всеподданнейше просить Ваше Императорское Ве-
личество о моем отзыве, ежели сие не переменится. Я хочу кости поло-
жить в моем отечестве и молить Бога за моего Государя».
В это время король сардинский прислал Суворову ордена Аннонси-
ады, Св. Маврикия и Лазаря, диплом на чин фельдмаршала королевских
сардинских войск, также на достоинство князя, с титулом его двоюрод-
ного брата (cousin) и с предоставлением права этого из рода в род перво-
рожденным; сверх того изъявил желание служить под его начальством в
армии италийской. Император Павел согласился на принятие Суворо-
вым лестных отличий и, уведомляя его о том, изъяснил: «что чрез это он
и ему войдет в родство, быв единожды принят в одну царскую фамилию,
потому что владетельные особы между собою все почитаются роднею».
Когда Суворов завоевал почти всю Северную Италию, тогда француз-
ский генерал Макдональд, стоявший с войском в Южной Италии, пошел
оттуда на север, чтобы соединиться с Моро и вместе с ним победить Су-
ворова. Но Суворов, оставя часть своего войска против Моро и другую
для осады крепостей, с 22 000 человек, большею частью русских, пошел
навстречу Макдональду, у которого было 33 000 человек. Войско Суво-
рова шло необыкновенно скоро. Он сам, с одним только казаком, бес-
престанно разъезжал подле войска, шутил с солдатами, смешил, тешил
их прибаутками и приговаривал: «Вперед! голова хвоста не ждет».
Бой произошел при реке Требии. Он продолжался три дня. Русские
стояли на правом крыле; австрийцы на левом. Главные силы неприя-
тельские были против русских. Суворов приказывал австрийцам под-
креплять русских, но они этого не делали, и потому русским пришлось
биться с храбрым неприятелем, почти вдвое сильнейшим числом. Дни
• 999*
были очень жаркие. После тяжелого перехода русское войско было из-
нурено, а тут, вместо отдыха, пришлось три дня биться. Но солдаты под
командой Суворова были готовы в огонь и в воду. Суворову в это время
уже было 70 лет. Все три дня он ни на минуту не оставлял битвы и почти
не сходил с коня. На третий день, в изнеможении от зноя, он лежал в
одной рубашке у большого камня. Русский генерал Розенберг, подъехав
к нему, сказал, что войска в изнеможении, и спросил, не приказано ли
будет отступать. Суворов сказал: «Попробуйте сдвинуть этот камень, —
не можете? Ну, так и русские не могут отступить». Суворов велел Розен-
бергу не отступать ни на шаг. Вслед за Розенбергом подъехал Багратион
и донес, что его солдаты тоже страшно утомились, что из них убыло на-
половину, ружья дурно стреляют, а неприятель еще силен. Суворов по-
требовал коня и поскакал к войску Багратиона. Когда солдаты увидели
Суворова, то будто у каждого из них прибавились силы; они дружно
бросились вперед и так ударили на врагов, что французам показалось,
будто к русским пришло новое войско на помощь. Битва окончилась со-
вершенною победою Суворова. Почти половина солдат Макдональда
были убиты или взяты в плен. Войско его так ослабело, что и вместе с
Моро не могло повредить Суворову.
Между тем и в Южной Италии восставшие неаполитанцы, при со-
действии небольшого отряда русских, победили французов. Таким об-
разом французы были выгнаны из неаполитанских и папских владений,
и везде восстановлена законная власть.
За поражение французского маршала Макдональда фельдмаршал
был награжден портретом государя, осыпанным бриллиантами, для но-
шения на груди, а за освобождение всей Италии в четыре месяца пожа-
лован (8 августа) князем Российской империи, с титулом Италийского,
который распространен и на его потомков мужского и женского рода.
Пока, благодаря победам Суворова, вся Италия освободилась от
французов, многочисленные австрийские войска стояли в бездействии
в Швейцарии и Италии, хотя французов против них было гораздо мень-
ше. Эрцгерцог Карл, главный начальник австрийцев, может быть и хо-
тел бы напасть на французов, но Тугут не допускал его до этого. Пользу-
ясь их бездействием, французы усилили свои войска в Италии и
Швейцарии. В Италии главнокомандующим французским сделался ге-
нерал Жубер, еще молодой, но уже знаменитый своею храбростью и ис-
кусством. Он поехал к войску тотчас после своей свадьбы и сказал своей
молодой жене: «Ты меня увидишь или мертвым, или победителем».
Когда он только приехал в Италию, то решился тотчас же напасть на
Суворова, надеясь разбить его войско по частям. Но вместо того он
встретил Суворова со всем войском его. Жубер стал на горах в таких ме-
стах, что почти невозможно было его оттуда выгнать, однако ж все-таки
стал отчаиваться в победе и, едва завязалась перестрелка, бросился впе-
ред, ища смерти. Он был убит, и вместо него принял начальство Моро.
Сражение происходило у Нови. Русским и австрийцам приходилось
подниматься по узким тропинкам на крутую гору и выбивать оттуда не-
приятелей. Французы укрывались за стеною города Нови, за виноград-
никами, и оттуда стреляли в наших. Но, несмотря на то, что они бились
отчаянно и Моро употреблял все свое искусство, войска Суворова одо-
лели, и французы, потеряв множество людей, должны были отступить.
За все эти дела в Италии Император Павел повелел гвардии и всем
русским войскам, даже в присутствии своем, отдавать князю Италийско-
му, графу Суворову-Рымникскому все воинские почести, подобно отдава-
емых особе Его Императорского Величества. «Князь Александр Василье-
вич! — писал государь фельдмаршалу, — я получил известие о знаменитой
победе вашей над упокоенным вами генералом Жубером. Рад весьма, а
тем более, что убитых немного и что вы здоровы. Не знаю, что приятнее?
Вам ли побеждать, или мне награждать за победы? Но мы оба исполняем
должное: я, — как Государь, а вы, как первый полководец в Европе. По-
сылаю награждения за взятие Серавали, а вам, не зная, что уже давать, по-
тому что вы поставили себя свыше награждений, я определил почесть во-
енную, как увидите из приказа, вчера отданного. Достойному достойное!
Прощайте, князь, живите, побеждайте французов, и прочих, кои имеют в
виду не постановление спокойствия, но нарушение оного».
Так кончился знаменитый поход 1799 года, в котором союзники,
под главным предводительством Суворова, выиграли десять сражений,
приобрели около трех тысяч огнестрельных орудий, двести тысяч ру-
жей, восемьдесят тысяч пленных и покорили двадцать пять крепостей,
лишась убитыми и ранеными только восемь тысяч человек. Оставляя
Италию, Суворов простился с австрийцами приказом, исполненным
признательности. «Никогда, — упомянул Суворов, — не забуду я хра-
брых австрийцев, которые почтили меня доверенностью и любовью.
Не забуду воинов победоносных, соделавших меня победителем».
XL ВОЙНА В ШВЕЙЦАРИИ
Переход через Альпы. — Сен-Готард. — Чёртов мост. —
Обратный путь
Войска Суворова ожидало новое, очень трудное дело — переход
через Альпы, в Швейцарию.
Альпийские горы, через которые пришлось Суворову перейти, чтобы из
Италии попасть в Швейцарию, очень высоки, дороги через них в то вре-
мя были очень дурны, почти непроходимы. Между его солдатами, утом-
ленными дальним походом, возникли толки о трудности похода. Услы-
шав о том, Суворов предоставил им избрать любое: беспрекословно
повиноваться ему или предать его земле у подошвы горы Сен-Готарда и
велел рыть для себя могилу. «Здесь похороните меня, — произнес ге-
рой, — вы более не дети мои, я более не отец ваш, мне ничего не остает-
ся, кроме смерти!» Изумленные, растроганные солдаты, зная решитель-
ность вождя своего, бросились к нему с громкими восклицаниями:
«Веди, веди нас!» и подняли его на руки. «Вот, — говорит очевидец
Фукс, — первый шаг Суворова к победам на горах Альпийских!»
В донесении своем Государю от 3 октября (1799) Суворов описал
так знаменитый переход свой: «На каждом шагу в этом царстве
ужаса, зияющие пропасти представляли отверзтые и поглотить готовые
гробы смерти. Дремучие, мрачные ночи, непрерывно ударяющие гро-
мы, лиющие дожди и густой туман облаков, при шумных водопадах, с
камнями, с вершин низвергавшихся, увеличивали трепет. Там явилась
зрению нашему гора Сен-Готард, этот величающийся колосс гор, ниже
которых громоносные тучи и облака плавают, и другая, уподобляющая-
ся ей, Фогельсберг. Все опасности, все трудности были преодолены, и,
при такой борьбе со всеми стихиями, неприятель, согнездившийся в
ущелинах и в неприступных, выгоднейших местоположениях, не мог
противостоять храбрости воинов, явившихся неожиданно на этом но-
вом театре: он всюду прогнан. Войска Вашего Императорского Величе-
ства прошли через горную пещеру Урзерн-Лох, заняли мост, удиви-
тельною игрой природы из двух гор сооруженный и проименованный
•
Чёртовым мостом (14 сент. 1799 г.). Оный разрушен неприятелем; наши
войска связывают доски шарфами офицеров, бегут по этим доскам,
спускаются с вершины в бездны и, достигая врага, поражают его всюду.
Напоследок надлежало восходить на снежную гору Биншнерберг, ска-
листою крутизною все прочие превышающую: утопая в скользкой гря-
зи, должно было подниматься против и посреди водопада, низвергав-
шегося с ревом и низвергавшего с яростью страшные камни, снежные и
земляные глыбы, на которых много людей с лошадьми с величайшим
стремлением летели в преисподние пучины, где многие убивались, а
многие спасались. Всякое выражение недостаточно к изображению
этой картины во всем ее ужасе. Единое воспоминание преисполняет
душу трепетом и теплым благодарственным молением ко Всевышнему.
Его же невидимая, всесильная десница видимо охраняла воинство Ва-
шего Императорского Величества, подвизавшееся святою Его верою».
Суворов совершил неимоверный поход среди своего войска на ло-
шади, едва влачившей ноги, в синем обветшалом плаще, который до-
стался ему после отца и был известен под названием родительского, в
круглой большой шляпе, взятой у одного капуцина. Ропот солдат, ис-
торгаемый отчаянием, доходил до него: «Старик наш, — говорили они
вслух, — Бог весть, куда нас завел!» Суворов спрашивал: «Что они гово-
рят?» Ему отвечали: «Вы слышите сами». «Да! — кричал он, — помилуй
Бог! они меня хвалят; так хвалили они меня в Туречине и Польше».
И утомленные солдаты хохотали, забывали свою усталость, радостно
повторяли слова предводителя: «Вперед! с нами Бог! Русское войско
победоносно. Ура!» «Здесь нет des belles retirades, — говорил Суворов,
улыбаясь приближенным, — разве в пропастях». Одно слово «ретира-
да» приводило его в гнев и исступление. Окруженный со всех сторон
неприятелем и оставленный союзниками, он повторял: «Не дам костей
своих врагам, умру здесь, и изсеките на камне: Суворов — жертва из-
мены, но не трусости». Великий Князь Константин Павлович, еще в
Италии приехавший к русскому войску, разделяя все его труды и не-
взгоды, проводил ночи с фельдмаршалом под открытым небом; иногда,
в равнинах только, имели они пристанище в сараях, где в летнее время
укрываются от непогоды пасущиеся стада.
Положение русских войск было отчаянное. Войска голодали; есть
было нечего; вьюки с провиантом тянулись далеко позади, а на себе у
SO.
солдат оставалась лишь безделица. Обувь солдатская и офицерская
сбилась, отодрались подошвы, искровянились ноги. Взбираться на
горы было особенно тяжело; холодный туман обхватывал людей и мо-
чил, будто дождем; они почти ничего не видали и лезли вперед ощу-
пью. Спускаться с горы стоило еще большего труда. Было ужасно
скользко, и потому многие падали в пропасти. Наконец, они спусти-
лись в Муттенскую долину, но там они, вместо союзников, застали
французов. Французский главнокомандующий, Массена, так был уве-
рен в победе, что говорил русским офицерам, бывшим у него в плену:
«Я скоро приведу к вам Суворова и Великого Князя Константина!»
Суворов, признавая положение крайне опасным, созвал на воен-
ный совет Великого Князя и всех генералов. Он сказал: «Что нам де-
лать? Идти назад — стыдно: я еще никогда не отступал. Вперед идти
невозможно: у Массены 60 000, а у нас нет и двадцати. Мы без провиан-
та, без патронов, без пушек... Помощи нам ждать не от кого... Мы на
краю гибели!» Все были очень опечалены; Суворов продолжал: «Теперь
остается одна надежда на Всемогущего Бога да на храбрость наших
войск. Мы русские! С нами Бог! Спасите честь России! Спасите сына
нашего Императора!» Суворов залился слезами и бросился к ногам Ве-
ликого Князя. Константин Павлович поднял старика, обнимал, целовал
его и рыдая, не мог произнести ни слова. Старший из генералов, Дер-
фельден, сказал, что войско готово идти на врагов, сколько бы их ни
было. Суворов отвечал: «Да, мы русские, с помощью Божией мы всех
одолеем!» И тотчас же распорядился напасть на французов. Половина
его войска пошла открывать дорогу в Германию, другая осталась в Мут-
тенской долине, чтобы противиться войскам Массены.
Первая половина войска Суворова, перейдя гору Брагель, вступила
в долину Кленталь. Впереди шли 2000 австрийцев, которые только и
остались у Суворова, с 16 000 русских. Немедленно завязалось ожесто-
ченное сражение, и французы были разбиты и прогнаны; много их уто-
нуло в Клентальском озере, через которое пришлось им переходить. Но
они заняли неприступное место в горах, и, несмотря на отчаянную хра-
брость, русские не могли выгнать их оттуда. На ночь наше войско оста-
лось в виду неприятелей, так что даже огней нельзя было развести, по-
тому что французы стали бы тогда стрелять наверняка. Ночь была
холодная. Проливной дождь перемешался со снегом. Туман был до того
300
густ, что едва видели в двух шагах. Солдаты, измученные, голодные,
почти больные, не спали всю ночь. Суворов и Великий Князь ночевали
в каком-то хлеву. Между тем вторая половина войска Суворова, остав-
шаяся в Муттенской долине, с своей стороны также одержала блиста-
тельную победу над французами, гнали их на протяжении нескольких
верст, взяли несколько пушек, знамен и много пленных.
Таким образом, благодаря этим успешным действиям, русскому
войску был открыт свободный путь в Германию. Но для достижения
этой страны русскому войску пришлось еще сделать переход по горам,
значительно труднее прежних.
Узкая дорога, по которой они шли, от ненастья сделалась почти не-
проходима. С начала подъема люди едва вытаскивали ноги из грязи,
спотыкались и обрывались в пропасти. Чем больше они шли, тем труд-
нее становился путь. Свежий снег совсем закрыл дорогу, а густые обла-
ка одели поверхность гор, так что русские должны были идти впотьмах,
по сугробам. Проводники разбежались, и потому пришлось идти
наобум. Все одинаково терпели на этом переходе; солдаты, офицеры и
генералы были босы, голодны, изнурены и промочены до костей. Но
они все выдержали, потому что одно слово, одна шутка Суворова во
всех вселяли бодрость. Однажды, на трудном переходе, солдаты устали
и приуныли. Суворов заметил это и вдруг, изо всей силы, запел: «Что с
девушкой сделалось, Что с красной случилося?»
Солдаты расхохотались и позабыли усталость. Наконец, они приш-
ли в Германию и соединились с другими русскими войсками.
Так кончился злосчастный, но славный швейцарский поход. На
гору Сен-Готард Суворов вел 21 000 человек, а обратно пришли около
15 000, в том числе много раненых. Приведенные в Швейцарию войска
были утомлены донельзя. Но и с этим войском Суворов делал чудеса.
Войска французские были преследуемы повсюду; но они ждали силь-
ных подкреплений, а австрийцы не хотели помочь Суворову, интриго-
вали, медлили, так что, наконец, Император Павел прекратил общее
дело.
Суворов получил высочайшее повеление возвратиться в Россию.
Признательный к заслугам, Император Павел I возвел героя в высший
военный чин русского генералиссимуса, 29 октября 1799 г. «Побеждая
всюду и во всю жизнь вашу врагов отечества, — писал к нему Павел I, —
801
Павел I.
АЯДЖВЛЛ ВА<5(><МШАТ:()
1796
недоставало вам еще одного рода славы: преодолеть самую природу; но
вы и над нею одержали ныне верх. Поразив еще раз злодеев веры, по-
прали вместе с ними козни сообщников их, злобою и завистью против
вас вооруженных. Ныне, награждая вас, по мере признательности моей,
и ставя на высшую степень, чести и геройству предоставленную, уве-
рен, что возвожу на оную знаменитейшего полководца сего и других
веков». «Это много для другого, — произнес тогда Император графу Рас-
топчину, — а Суворову мало: ему быть ангелом», — и Царь велел вы-
лить бронзовую статую Суворова для украшения столицы, в память
знаменитых подвигов — «в пример и поучение потомству» (статуя эта
стоит в Петербурге, на Суворовской площади). Император Франц пре-
проводил Суворову орден Марии-Терезии первой степени большого
креста, предоставил ему по жизнь звание фельдмаршала и сопряжен-
ное с этим чином жалованье.
• 808-
XII. КОНЕЦ БОЕВОЙ ЖИЗНИ
Суворов в Праге. — Болезнь Суворова. — Поездка
в Петербург. — Последние дни жизни. — Смерть
ЧВрзг ончился Швейцарский поход — и вместе с тем окончились во-
енные подвиги Суворова.
Исполняя приказ Императора Павла, Суворов направился обратно в
Россию, во главе храбрых своих войск. Этот обратный путь продолжал-
ся более трех месяцев, потому что войскам приходилось не раз останав-
ливаться в разных городах и оставаться там подолгу в ожидании новых
приказов из Петербурга.
Везде на пути Суворова встречали с почетом, добивались чести его
видеть, целовать его руки. Во время остановки в Праге генералиссимус
завел у себя на банкетах святочные игры: фанты, жмурки, жгуты и проч.,
бегал, мешался в толпе подчиненных, с точностью исполнял, что ему на-
значалось делать, когда вынимали фант; пустился в танцы: люди вправо,
а он влево; такую, как рассказывает очевидец Фукс, причинил кутерьму,
суматоху, штурм, что все скакали, прыгали и сами не знали куда.
Знатнейшие богемские дамы, австрийский генерал граф Беллегард,
английский посланник при Венском Дворе лорд Минто и множество
иностранцев путались в наших простонародных играх. Кто бы подумал
тогда, что Суворов находился на краю могилы? «Князь! — писал соб-
ственноручно Император к Суворову 29 декабря, — поздравляю вас с
Новым годом и желаю его вам благополучно встретить, зову вас к себе.
Не мне тебя, герой, награждать: ты выше мер моих, но мне чувствовать
сие и ценить в сердце, отдавая тебе должное. Благосклонный Павел».
Сдав команду генералу Розенбергу, генералиссимус простился в Праге с
войсками горестно и трогательно; солдаты предчувствовали, что не
увидят более своего водителя к победам.
В городе Нейтитшене (в Моравии) Суворов желал поклониться
праху фельдмаршала Лаудона. Приблизившись к надгробному памят-
нику, он прочел со вниманием латинскую надпись, в которой описаны
титул и заслуги знаменитого полководца, и сказал сопровождавшему
его Фуксу: «Нет! Когда я умру, не делайте на моем надгробии похваль-
ной надписи, но скажите просто: здесь лежит Суворов». Уже в Праге
Суворов почувствовал себя нехорошо, но, по обыкновению, не обратил
на это внимания и продолжал путь. Однако в Кракове ему пришлось
остановиться, так как болезнь начинала принимать серьезное положе-
ние: все тело покрылось сыпью и водяными пузырями. Но Суворов все
же не хотел остаться в Кракове и, почувствовав себя немного лучше,
поехал дальше в свое имение Кобрино, близ Гродны. Там он слег в по-
стель.
Из Кобрина Суворов писал в Петербург, что у него все тело «во
гноище», что он каждый день слабеет, что 11 дней ничего не ел, что
ноги его пухнут. Но Суворов все еще не хотел лечиться. Правда, он ве-
лел поискать аптечку блаженной памяти Екатерины, но заметил при
этом: «Она надобна мне лишь на память». Император Павел, узнав о
болезни героя, послал к больному лейб-медика Вейкарта. «Молю
Бога, — писал Император Суворову, — да возвратит мне героя Суворо-
ва. По приезде вашем в столицу, узнаете вы признательность к вам Го-
сударя, которая, однако ж, не сравняется с вашими великими заслуга-
ми, оказанными мне и государству». Суворов получил облегчение,
начал выздоравливать и большую часть времени, по случаю наступив-
шего тогда поста, проводил в молитвах, заставляя доктора Вейкарта
участвовать в том три раза в день, класть земные поклоны и употре-
блять самую строгую пищу, несмотря на отговорки врача-немца; велел
ему говорить по-русски, хотя он с трудом изъяснялся на нашем языке;
продолжал с певчими петь в церкви, сердился, когда они не согласова-
лись с ним, читал голоса, беспрестанно перебегал с одного клироса на
другой или в алтарь и молился местным образам. Иногда герой преда-
вался мечтаниям о новой кампании, диктовал ответы на письма знаме-
нитых особ Европы, разговаривал о приготовлениях, которые делались
к торжественному въезду его в С.-Петербург.
Наконец, врач позволил ему отправиться в дорогу с тем, чтобы
ехать в сутки не более двадцати пяти верст, о чем донесено Государю.
Перед отъездом генералиссимус спросил: «Не забыл ли я кого награ-
дить?» В этот раз Суворов не мог уже путешествовать по своему обык-
новению, ехал не в кибитке, а в карете, очень тихо, лежа на перине и в
сопровождении врачей, останавливаясь часто на отдых. На пути полу-
-80®-
чил высочайший рескрипт, в котором Государь изъявлял величайшую
радость, что вскоре обнимет героя всех веков, Суворова. При выезде из
Вильно болезнь Суворова вдруг усилилась: великий полководец оста-
новился в бедной хижине, лег на лавку и, прикрытый полотном, с тяже-
лыми вздохами произносил: «За что страдаю?» В Риге, собравшись с си-
лами, он надел в первый день Пасхи свой фельдмаршальский мундир,
все знаки отличия, слушал божественную литургию и разговелся у гу-
бернатора.
«Ах! стар я стал!» — повторял Суворов во время двухнедельного
путешествия своего от Риги до С.-Петербурга. Везде по пути Суворова
толпился народ с нетерпеливым любопытством взглянуть на непобеди-
мого вождя. Но на пути к столице Суворова ждал жестокий удар. Не-
ожиданно, по совершенно простому поводу, он подвергся новой опале
со стороны Императора Павла. Все приготовления к торжественной
встрече его в столице были отменены, и во избежание народных вос-
торгов Суворову приказано было въехать в столицу ночью.
Многие из жителей столицы, узнав об опале, которой подвергся
полководец, и об отмене торжественной встречи его, тайно въехали в
Стрельну, под Петербургом, чтобы хоть там встретить его. Здесь они
приветствовали больного опального полководца; дамы и дети подноси-
ли ему фрукты и цветы. Слабым, болезненным голосом благодарил он
их и с умилением благословлял детей.
В тот же день, 20 апреля, знаменитейший русский полководец, ис-
полняя приказание, тайно, под покровом ночи, въехал в Петербург и
остановился в доме своего племянника, графа Хвостова, где от увели-
чившейся болезни слег в постель.
На другой день явился к нему вице-канцлер граф Растопчин с соб-
ственноручным рескриптом проживавшего тогда в Митаве бежавшего
из Франции короля французского Людовика XVIII; король препрово-
ждал герою орден Св. Лазаря. Суворов лежал в совершенном расслаб-
лении, и долго не мог понять, зачем Растопчин приехал; наконец, велел
прочитать письмо, взял орден, заплакал, спросил о месте, из которого
он прислан, и с ироническою улыбкой сказал: «Так ли прочитали? Ко-
роль французский должен быть в Париже, а не в Митаве».
Старые привычки свои Суворов к тому времени сильно изменил.
Он уже обедал не в семь часов утра, а во втором пополудни; спал не на
• вое-
сене; часто вставал с постели и садился в большие кресла, в которых во-
зили его по комнате. Иногда, чувствуя себя пободрее, он продолжал, для
препровождения времени, заниматься турецким языком. Он рассказы-
вал о походах против поляков и турок, но забывал при этом названия
покоренных им городов и крепостей в последнюю кампанию, также име-
на генералов, над которыми одержал еще памятные всем блистательные
победы. «Для чего, — говорил Суворов, — не умер я на полях Италии».
Пережитые Суворовым напоследок страдания, в связи с страдани-
ями физическими, сделали исцеление его невозможным; болезнь день
ото дня усиливалась и смерть быстро приближалась...
Предвидя, что нет надежды, близкие люди уговорили Суворова ис-
поведаться и причаститься. Он исполнил последний долг, как истин-
ный христианин, простился с окружавшими одр его. «Долго гонялся я
за славой, — говорил умирающий, — все мечта; покой души у престола
Всевышнего».
Последние сутки он провел в беспамятстве, произнося лишь сла-
бым голосом разные приказания, как бы находясь с военачальниками в
главной квартире, твердил о Генуе, о новых своих планах. Бред продол-
жался, и, наконец, 6 мая 1800 года, во втором часу пополудни не стало
великого полководца... Он умер на 71-м году своей жизни...
Скорбь о смерти Суворова была всеобщей, и в продолжение семи
дней жители столицы орошали слезами признательности бренные
останки героя. Вынос тела был назначен на 12 мая. Несмотря на опалу,
постигшую Суворова, все население Петербурга, от мала до велика, вы-
шло на путь погребальной процессии. На углу Невского и Большой Са-
довой, у Публичной Библиотеки, ожидал шествие Император Павел,
окруженный небольшой свитой. Когда приблизился гроб, он снял шля-
пу и поклонился праху знаменитого мужа, который прославил его цар-
ствование. Из глаз Императора капали слезы... Он тихо возвратился во
дворец, был грустен весь день, не спал всю ночь и беспрестанно повто-
рял: «Жаль, жаль»...
Когда входили в лаврские ворота (Александро-Невской лавры),
явилось опасение, пройдет ли катафалк с высоким балдахином; уже хо-
тели снимать его, как один унтер-офицер, находившийся во всех похо-
дах с Суворовым, воскликнул: «Оставьте! Покойник пройдет, как и вез-
де проходил». Двинулись — и гроб проехал благополучно.
007 •
Гроб внесли в верхнюю монастырскую церковь, где тотчас нача-
лась божественная служба. Надгробного слова сказано не было, и толь-
ко придворные певчие спели «Живый в помощи Вышняго, в крови
Бога небесного...» Во время пения в церкви многие рыдали... После от-
певания понесли гроб к могиле. Залпы пушек и ружей закончили цере-
монию. Прах Суворова покоится в церкви Св. Благовещения в
Александро-Невской лавре. Долго простая, но красноречивая надпись:
«Здесь лежит Суворов» украшала место его погребения.
В 1826 году Император Николай Павлович, в честь непобедимого
полководца и для возбуждения в молодых воинах воспоминания о
бессмертных подвигах, повелел именоваться впредь Фанагорийскому
Гренадерскому полку (с которым Суворов взял Измаил и разбил при
Рымнике визиря) гренадерским генералиссимуса князя Суворова Ита-
лийского полком.
• 80S»
XIII. ЛИЧНОСТЬ СУВОРОВА
Внешность Суворова. — Черты из его жизни. — День Суворова. —
Характер генералиссимуса. — Чудачества и причуды. —
Суворов сам о себе
Оуворов был небольшого роста, худощав, немного сгорблен. Лицо
его, небольшое, было покрыто морщинами; рот большой, взгляд
быстрый и часто грозный, глаза — голубые, всегда живые, светлые. Зре-
ние до самой смерти сохранилось у Суворова необыкновенное. Голова
его рано поседела, и на ней оставалось не много волос, собранных локо-
ном вперед.
От природы Суворов был слабого сложения; здоровье его было
ослаблено, сверх того, трудами, увечьем, ранами. Но силою воли он так
приучил тело свое к труду и лишениям, что никакие перемены климата
и времен года, походы, бессонные ночи, изнурительная езда верхом по
несколько суток сряду, не истощали его. Бодростью и выносливостью
он изумлял людей мощных и сильных. Слабый, бессильный от приро-
ды, он сделался железным человеком, переносил зной, холод, голод,
жажду, как простой солдат.
День свой Суворов начинал тем, что, встав с постели, заставлял
себя окачивать холодною водою со льдом, даже зимою. Спал он всегда
на сене или на соломе, даже и тогда, когда жил в царских дворцах и ве-
ликолепных чертогах.
Пышности и великолепия Суворов терпеть не мог. Пища его была
самая простая, русская: щи, каша, редька, по праздникам пирог, а пи-
тье — квас. В походе иногда довольствовался он солдатским сухарем и
водою. Табаку он не курил, но нюхал простой русский табак. В гости
выезжал он редко, а приглашенный к пышным обедам, ел немного. Во-
обще он не любил ни роскошных обедов, ни пиров, ни балов, и если
являлся на пир или на бал, то лишь на минутку и вскоре убегал, выки-
нув какую-нибудь шутку. Проиграв однажды значительную сумму де-
нег, он дал себе слово не играть никогда в карты, и действительно сдер-
жал свое слово и даже терпеть не мог карт.
>809-
Будучи веселого нрава, Суворов любил смеяться, шутить и видеть
около себя веселые лица. Но обыкновенно жизнь вел он всегда больше
уединенную. Прислугу его составляли двое-трое служителей, в числе
которых много лет находился ставший в своем роде историческою зна-
менитостью камердинер Суворова, Прошка, некогда спасший ему
жизнь в битве. Это был пьяница и грубиян, но Суворов любил его и
терпеливо выносил все его проступки. На обязанности Прошки лежало
будить Суворова в два часа пополуночи, окачивать его холодною во-
дою, подавать куртку и орден. Одевшись при помощи Прошки, Суво-
ров молился и пил чай. Тогда являлся его повар, и ему заказывались
спартанская похлебка, вавилонский сыр, ассирийская каша, финикий-
ский пирог. После уроков в турецком языке, для изощрения памяти,
являлись чиновники с бумагами, и в шесть часов утра Суворов выходил
на ученье, или на развод, в мундире. В 9 часов он обедал, приглашая к
себе офицеров и генералов. Адъютант его читал: «Отче наш». Каждый
из гостей должен был отвечать: аминь! Кто забывал сказать аминь, тому
не давали водки. Опасаясь, чтобы за обедом не объесться, Суворов раз
навсегда приказал Прошке наблюдать за ним, и коль скоро он заметит,
что «генерал» наелся достаточно, отнимал бы у него тарелку. На во-
прос, по чьему приказанию он это делает, Прошка отвечал: «По прика-
занию фельдмаршала Суворова». «Ему должно повиноваться», — гово-
рил Суворов. Обед шел скоро, причем все блюда подаваемы были с
пыла; но за столом сидели долго; это было время отдыха, время шутки
и проказ. Суворов говорил тогда без умолку, мешал изречения мудреца
с шалостями ребенка, кувыркался, кривлялся, прыгал, умилял трога-
тельным рассказом, возвышал душу воспоминанием, и вдруг пел куку-
реку, прыгал на одной ноге, несмотря ни на чье присутствие; вдруг
вставал, громко молился, убегал из комнаты, ложился спать, и иногда
спал три, четыре часа. Вставши, он долго умывался и начинал дела. Тут
уже являлся другой Суворов. Не оставляя шуток и проказ даже во двор-
це, везде, где он бывал, прыгая, бегая, кланяясь странным образом, Су-
воров изменялся, принимаясь в кабинете своем за дело. Он был тогда
важен, задумчив, красноречив, удивлял быстротою соображения и не
допускал ни малейшей шутки.
В торжественных случаях, при приеме иностранцев, на параде, в
праздничные дни в церкви, являясь в расшитом золотом мундире, об-
• 810 •
вешанный орденами, лентами, со своим быстрым взглядом, седою, как
лунь, головою, он внушал невольное почтение. «Здесь я не Суворов, —
говорил он, — а фельдмаршал русский!» По окончании дел Суворов
оставался один и посвящал время чтению и учению. До самой смерти
чтение было его отдыхом. Он читал все лучшие произведения своего
времени и любил искренно литературу. Поэзию он называл наслажде-
нием сердца. «Где есть Ахиллесы, там должны быть и Гомеры; они ведут
к славе героя!» — говаривал Суворов. Любя и уважая Державина, Суво-
ров любил и стихотворца Кострова, переводчика Илиады и Оссиана.
Державину и Кострову иногда отвечал он стихами, которые сам назы-
вал, смеясь, «косноязычными». Музыку Суворов признавал только во-
енную и для военных. Он смотрел на музыку как на средство возбуж-
дать бодрость воина, считал ее необходимостью в битве и походе, водил
всегда полки в сражение с песнями и музыкою; особенно любил он рус-
ские песни.
Суворов был не только благочестив, но даже набожен, и поставлял
религию обязанностью воина. Часто он сам певал и читывал в церкви.
Молитвою начинал он каждую битву и каждый поход. Молебствия по-
сле побед отправлялись с важною торжественностью, а раздача орде-
нов и наград производилась всегда в церквах после молебна. Суворов
брал Крест, звезду, шпагу, крестился, целовал знак отличия, и, вручая
его, благословлял награждаемого.
Страшный в дни брани, неотступный требователь исполнения
должности, он миловал, щадил врагов, строго наказывал за обиду мир-
ных жителей, и благодеяниями означал следы свои всюду, где протекал
с громами битв, в Турции, Польше, Италии. Никогда не подвергал он
суду и несчастью, если видел искреннее раскаяние, и нередко платил от
себя деньги, растраченные или потерянные, по неосторожности, его
подчиненными. Бедные офицеры получали от него помощь, но это
должно было храниться между ними в глубокой тайне. Он не щадил
благотворений убогим, давал, что мог, и скрывал благодеяния. Только
после смерти Суворова узнали имя благотворителя, ежегодно присы-
лавшего в петербургскую городскую тюрьму, перед Светлым Воскресе-
ньем, по несколько тысяч рублей на выкуп неимущих должников. Ни-
когда не отказывал Суворов в ходатайстве за угнетенного и несчастного.
Суворов не терпел лжи, клеветы, наушничества. Смело говорил он, что
• 811 •
никогда и никому, даже врагам своим, не нарушал данного слова и обе-
щания. Строгая нравственность считалась Суворовым обязанностью
христианина и воина, и если он прощал слабости другим, то не только
грязные какие-нибудь рассказы, но и двусмысленные слова запреща-
лись в его присутствии.
Суворов был верный друг и добрый родственник. Он помнил до-
бро, говоря, что не только благодеяния, но и хлеб-соль забывать греш-
но. Детей своих Суворов любил нежно, в особенности свою Суворочку,
как он называл дочь свою. Однажды, посланный на службу, он свернул
с дороги и вечером прискакал в деревню, где жили дети его. Запретив-
ши тревожить детей, потому что они уже спали, добрый отец тихо во-
шел в спальню их, полюбовался ими, благословил их, и немедленно уе-
хал, вознаграждая скоростью езды время, отданное чувству любви
родительской.
Люди издалека приезжали взглянуть на Суворова, и видели худень-
кого, слабого старичка, смешившего шутками. Но старичок превращал-
ся в исполина, в гения, если узнавали его ближе. Тогда понимали и его,
и великие дела его, и любовь, какою привязывал он к себе знавших его.
Как и у каждого великого человека было у Суворова много врагов, ко-
торые распускали про него всевозможные слухи, называли кровожад-
ным чудовищем, рассказывали про его неистовый характер. Действи-
тельно, Суворов был ужасно вспыльчив, и его порывы доходили иногда
чуть не до бешенства, но он, сознавая за собой этот недостаток, старал-
ся сдерживаться, хотя успевал в этом не всегда.
Вследствие многих чудачеств, некоторые считали Суворова полу-
помешанным. Действительно, чудачества Суворова, его подчас в выс-
шей степени странные и неожиданные выходки удивляли всех.
Враги Суворова говорили даже, что этими чудачествами, выход-
ками и причудами Суворов сделал себе карьеру, скрывая под ними
свои недостатки. Но это, конечно, ложь: Суворов действительно был
от природы чудаком, и шутки и выходки его вовсе не были проделка-
ми шута, а истекали сами собою, из его с юных уже лет характера.
И эти шутки и чудачества не только не способствовали его карьере,
но, напротив, часто мешали ей. Во всяком случае, не будь у Суворова
крупного военного дарования — он никогда не добился бы такой сла-
вы и известности.
-SIS-
Однажды, разговаривая о самом себе, Суворов сказал окружавшим
его: «Хотите ли меня знать? Я вам себя раскрою: меня хвалили цари,
любили воины, друзья мне удивлялись, ненавистники меня поносили,
при дворе надо мною смеялись. Я бывал при дворе — но не придвор-
ным, а Эзопом, Лафонтеном; шутками и звериным языком говорил
правду. Подобно шуту Балакиреву, который был при Петре Первом и
благодетельствовал России, кривлялся и корчился. Я пел петухом, про-
буждал сонливых, угомонял буйных врагов отечества. Если бы я был
Цезарь, то старался бы иметь всю благородную гордость души его, но
всегда чуждался бы его пороков».
Когда живописец Миллер явился к нему в Праге (1799) от кур-
фюрста Саксонского, чтобы нарисовать портрет знаменитого полко-
водца, Суворов сказал художнику следующее: «Ваша кисть изобразит
черты лица моего; они видны, но внутреннее человечество мое сокры-
то. И так, скажу вам, любезный господин Миллер, что я проливал кровь
ручьями. Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего, во всю жизнь мою
никого не сделал несчастным; ни одного приговора на смертную казнь
не подписывал; ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал,
был велик (тут вскочил на стул); при приливе и отливе счастия уповал
на Бога и непоколебим (сел на стул), как и теперь». За несколько дней
до смерти Суворова его навестил Державин, с которым он издавна был
в хороших отношениях. В разговоре с ним он спросил поэта: «Какую же
ты мне напишешь эпитафию?» — По-моему, много слов не нужно, —
ответил Державин, — довольно сказать: «Здесь лежит Суворов». —
«Помилуй Бог, как хорошо», — произнес герой слабым голосом, пожи-
мая руку поэта. Мысль эта так понравилась Суворову, что он несколько
раз перед смертью говорил своему племяннику, Хвостову, в квартире
которого он и скончался: «Митюша, не черти моей гробницы стихами,
а разве напиши только: „Здесь лежит Суворов"».
• 818-
XIV. СУВОРОВ КАК НАРОДНЫЙ ГЕРОЙ
Почему народ так высоко ценил Суворова, — Суворов и солдаты. —
Любовь и преданность солдат к своему вождю. — Солдатская
жизнь при Суворове. — Заветы Суворова — в письме его к сыну. —
Неувядаемость славы Суворова
удо-богатырь, отец солдатский, непобедимый победитель — он
был велик всегда, во всем и всюду: в советах царей, на развали-
нах Измаила, в пожаре Праги, в снегах Альпийских гор, на биваке сол-
датском, на клиросе и колокольне деревенской церкви, — везде само-
бытный, своеобразный, странный, всегда русский, народный и великий
человек; он был удивлением, славою, гордостью и любовью всего наро-
да — от царя до солдата и до последнего славянина.
Так говорит о Суворове известный писатель для народа Погосский.
И эти слова объясняют отчасти, почему Суворов стал вполне народным
героем, почему слава Минихов, Румянцевых, Кутузовых остается в исто-
рии — слава же Суворова остается в народе: в памяти народа он стал не-
сравненно выше всех других, прославившихся своими подвигами рус-
ских полководцев. Народу он дорог и как вождь, которому Россия обязана
целым рядом побед, и как солдат, разделявший с простыми солдатами их
труды, их лишения, говоривший с ними понятным, до души доходившим
языком, и как человек с искренным, добрым, задушевным сердцем, умею-
щий вникать во все потребности народа, и как глубоко верующий право-
славный, учивший солдат веровать и молиться, и, наконец, как истинно
русский — весь проникнутый желанием всяких благ для своей родины.
К этому примешивается еще популярность Суворова как храбреца, не раз
выказавшего свою отвагу и вынесшего многочисленные раны, как ве-
сельчака, любившего острить, как чудака, про выходки, странности и
шутки которого существует бесчисленное множество анекдотов, расска-
зов, преданий и сказаний. Во всех выходках Суворова, во всех его шутках
виден природный истинно русский ум, народное остроумие. Слыша рас-
сказы о странностях Суворова, Румянцев говорил: «Вот человек, который
хочет уверить всех, что он глуп, а никто не верит».
• Sl<-
Причуды Суворова нравились солдатам и служили источником ве-
селых разговоров в лагере и на квартире. Несомненно, эти причуды и
выходки были одною из причин привязанности солдат к своему полко-
водцу, бесконечной преданности ему. Но Суворов не мог бы приобре-
сти себе и не приобрел на самом деле любви солдат одними причудами:
нет, любовь солдат была приобретена Суворовым совершенно другими
качествами, прежде же всего его искреннею, глубокою привязанностью
к военной службе, его заботами о благополучии солдат, его храбростью
и личными качествами. Суворов был рожден воином, жил войною, был
создан воином, как другие бывают созданы поэтами и законодателями.
Война — это была его стихия, его бытие, его — все; солдаты понимали
это и невольно проникались таким же чувством. Но при всем том Су-
воров не был кровожаден, никогда не проявлял свирепости к неприя-
телю. «Солдат не разбойник!» — говорил он, приказывая щадить не-
приятелей.
Все мелочи военной службы Суворов знал подробно, но не любил
заниматься ими и терпеть не мог уставщиков пустых правил военного
устава. «У солдата, — говорил Суворов, — только три обязанности: слу-
жить честно Царю, слушать начальников и побеждать неприятелей».
Слыша, что один из австрийских генералов считает и сличает пуговицы
у солдат на мундирах, он говорил: «Ну, такого экзерцирмейстера одо-
леть не трудно: пока смотрит он на пуговицы, не заметит, как разобьют
его!»
Суворов узнал по опыту жизнь и все нужды солдата, офицера и ге-
нерала. Он живал среди солдат, в их казармах, сиживал за их кашицей,
беседовал за их бивачным огнем, и даже нередко, вмешиваясь в их тол-
пу, казался их товарищем. Он изучил военные уставы и воинские зако-
ны, весь быт, все, что окружает солдата, все, от его ружья и его шага до
образования и идей, какие ему необходимы. Приведем здесь один из
приказов Суворова, в котором видна вся его система и где впереди все-
го является человеколюбие: «Не обижай обывателя: он тебя поит и кор-
мит. Умирай за Церковь и Царя: останешься — честь и слава, умрешь —
Церковь Бога молит! Возьмешь крепость и лагерь, твоя добыча, но без
приказа на добычу не ходи. Неприятель сдался — пощада. Бойся боль-
ницы. Немецкие лекарства тухлые, вредные; у нас свои порошки,
травка-муравка. Береги здоровье, а не бережешь, — палочки! Будь здо-
• 31В-
ров, храбр, тверд, решителен, справедлив, благочестив. Молись Богу: у
Него победа, Он твой генерал. Ученье свет, неученье тьма. За ученого
трех неученых дают — мало: давай нам шесть, давай десять! Богатыри!
Неприятель от вас дрожит, но есть враг хуже неприятеля: больницы,
немогузнайка, лживка, красномолвка, бестолковка, двуличка — беда с
ними! Слушай, слушай: субординация, экзерциция, послушание, обуче-
ние, дисциплина, ордер воинский, чистота, здоровье, опрятность, бо-
дрость, смелость, храбрость, победа, слава, слава, слава!» Суворов до-
рожил воинским ученьем. Но у него было свое ученье. Его ученье
требовало силы, смелости, оно как бы пахло порохом войны, а не одной
пылью плац-парада.
И от солдата, и от офицера — равно Суворов требовал быстроты,
отваги, готовности, присутствия духа. Отсюда исходили его требования
немедленного ответа на всякий вопрос, его странные вопросы, затруд-
нявшие вопрошаемого, его ненависть к немогузнайке. «Сколько отсюда
до месяца? Сколько звезд на небе?» — спрашивал Суворов, и ценил ум
в ответе, когда ему говорили на первый вопрос: «Два солдатских пере-
хода», — а на второй: «Постойте, сосчитаю!»
Простого солдата он умел возвысить до себя, одушевить и вдохно-
вить офицера и генерала. У него не было людей ничтожных. Приготов-
ляя себя и войско, Суворов никогда и ничем не пренебрегал. Не дове-
ряя никому, он сам входил во все малейшие подробности; не оставлял
ничего на чьем-нибудь попечении. При этом память у него была удиви-
тельная: он знал по именам солдат своих и помнил подвиги каждого.
Придерживаясь того мнения, что одно из главных условий побе-
ды — это вера солдат в способности своего начальника, вера в то, что
этот начальник делает все с полным расчетом на победу, Суворов умел
внушить доверие к себе, лишь редко прибегая к напоминанию прежних
подвигов. В критические минуты находчивость и готовность жертво-
вать собою спасала всегда Суворова и его планы. Так, под Кинбурном
Суворов бросается в толпу неприятелей, крича бегущим солдатам:
«Оставьте вашего генерала!» В Рымникском сражении, заметив ужас-
ные лица янычар, Суворов тотчас приказал солдатам не смотреть ба-
сурманам в лицо, а колоть их прямо в грудь. На Альпах, видя, что сол-
даты теряют охоту преодолевать громадные, непобедимые на вид
препятствия, Суворов велит рыть себе могилу, крича: «Оставьте, зарой-
• 81в •
те меня здесь — я не отец вам, вы не дети мне более!» И солдаты падали
перед ним на колени, и лезли в огонь, взбирались на штыках на ледя-
ные утесы Сен-Готарда, и офицеры падали в бездны Чёртова моста,
восклицая: «Не забудь нас в реляции». Когда русские войска вступили в
Италию, Суворов, объезжая полки, бывшие на отдыхе, увидел солдат,
которые, сидя у котла с водою, ели сухари, прихлебывая водой. «Здоро-
во, ребята!»— «Здравия желаем!» — «Сидите! сидите! Что вы делаете?»
«Хлебаем итальянский суп, ваше сиятельство», — отвечал бравый ка-
прал. Суворов присел к котелку, взял сухарь, съел, хлебнул воды. «Хо-
рошо, здорово, ребята! Да постой, постой, — прибавил он, — мы теперь
только завтракаем, а обед готовят нам французы; пусть их готовят —
мы разобьем их и пообедаем даром!»
Язык приказов Суворова был совершенно особенный, созданный
самим Суворовым солдатский язык: краткий, ясный, доступный пони-
манию солдата и притом в полном смысле русский. Вообще все русское
было близко сердцу Суворова. Любя родину, он часто повторял: «Гор-
жусь, что я русский». Когда ему указывали на образцовое будто бы
устройство австрийской армии, Суворов отвечал: «Пусть у австрийцев
и будут австрийские порядки; русский солдат нуждается в русском сло-
ве, русских судах и русских порядках». Но при всем том Суворов тща-
тельно изучал все, касающееся военного дела, у иностранцев и вводил в
пределах своей власти все новое, что находил полезным.
Как Суворов смотрел на военную профессию и на задачи военного
человека — это лучше всего видно из его письма к сыну. «Ты человек
военный, — писал он ему, — изучай подвиги великих полководцев, чи-
тай историю, читай Евангелие и знай богословие, нравственность и
физику; учись языкам (Суворов говаривал, что полководец непремен-
но должен знать язык неприятелей, с которыми воюет); приучай тело
свое к движению и для того учись танцовать, фехтовать и ездить вер-
хом...» «Военные добродетели, — пишет дальше Суворов, — суть: хра-
брость для солдата, неустрашимость для офицера, мужество для пол-
ководца, все они должны быть управляемы порядком, дисциплиною,
неусыпностью, прозорливостью. Будь чистосердечен с друзьями, уме-
рен в нуждах и бескорыстен; питай пламенное рвение к службе своего
Государя; люби истинную славу; отличай честолюбие благородное от
надменности и гордости; научись заранее прощать ошибки других, но
• 817-
никогда не прощай себе своих; сам обучай своих солдат и подавай им
во всем собою пример; старайся непрерывно иметь взор — одно сие
сделает тебя великим полководцем; умей пользоваться местными по-
ложениями; будь терпелив в трудах воинских, бодр в несчастии; преду-
преждай препятствия истинные, сомнительные и даже ложные; не будь
никогда запальчив; помни имена великих людей — последуй с благо-
разумною осторожностью их переходам и делам: не презирай нища не-
приятеля, каков бы он ни был, и знаючи его оружие и способ как он им
управляет и как сражается, знай его силы и недостатки; приучи себя к
неутомимой деятельности. Управляй фортуною — одна минута дает по-
беду; управляй ею с быстротою Цезаря, который искусно умел нечаянно
нападать на неприятеля, даже днем обходить его и ударять в то место и
время, где и когда хотел, не останавливаясь за пресечением к нему под-
воза провианта и фуража, но научись искусству, чтобы войска твои
никогда не терпели недостатка в продовольствии». Таковы заветы
Суворова.
Много было в России и храбрых генералов, и дельных полководцев
после Суворова — но ни один из них не заслужил себе такой громкой
славы, как он. И пройдут еще сотни лет, а имя Суворова будет перехо-
дить из рода в род, будет греметь по Руси, как имя одного из величай-
ших людей России, как имя героя и человека, которым мы вправе гор-
диться перед всем светом!
АВТОБИОГРАФИЯ..........................................7
«НАУКА ПОБЕЖДАТЬ»
Творение препрославившегося в свете всегдашними
победами Генералиссимуса Российской армии
князя Италийского, графа Суворова-Рымникского
ВАХТ-ПАР АД...........................................37
Ученье разводное, или пред разводом................37
РАЗГОВОР С СОЛДАТАМИ ИХ ЯЗЫКОМ........................42
ПИСЬМА К Н.А. СУВОРОВОЙ...............................50
ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ.........................58
ЗАМЕТКИ, ПРОДИКТОВАННЫЕ А. В. СУВОРОВЫМ
ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ И. И. ПРЕВО ДЕ ЛЮМИАНУ
С ОЦЕНКОЙ МЕЖДУНАРОДНОЙ
ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОБСТАНОВКИ
И СТРАТЕГИЧЕСКИМ ПЛАНОМ ВОЙНЫ ПРОТИВ
ФРАНЦИИ........................................78
ЗАБОТА СУВОРОВА О СОЛДАТЕ......................81
АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ СУВОРОВ
БАНТЫШ-КАМЕНСКИЙ, Д.Н. Из книги « Российские
генералиссимусы и генерал-фельдмаршалы».....93
Д. А. МИЛЮТИН. Суворов...............................161
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ. Беседа об А. В. Суворове [1900 г.].212
П. УСОВ. «История Суворова»..........................215
Суворов Александр Васильевич
Наука побеждать
Иллюстрированная военная история
Заведующая редакцией Ю. Данник
Руководитель направления Т. Чурсина
Художественное оформление Е Калугин
Компьютерная вёрстка Т. Мосолова
Корректор М. Крыжановская
Технический редактор Т. Тимошина
Подписано в печать 21.11.2016. Формат 70x10046. Усл. печ. л. 58,5.
Доп. тираж 2000 экз. Заказ № 9377.
ООО «Издательство АСТ». 129085, РФ, г. Москва,
Звёздный бульвар, д. 21, стр. 3, ком. 5
Наш электронный адрес: www.ast.ru
□iiiiiiiiiiiiiiii nun iiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiii i iiiiiiiiiiii
niiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiin
V
Язык приказов Суворова был
совершенно особенный, созданный
самим Суворовым солдатский язык:
краткий, ясный, доступный пони-
манию солдата и притом в полном
смысле русский. Вообще все русское
было близко сердцу Суворова. Любя
Родину, он часто повторял: «Горжусь,
что я русский»...
Много было в России и храбрых ге-
нералов, и дельных полководцев по-
сле Суворова — но ни один из них не
заслужил себе такой громкой славы,
как он. И пройдут еще сотни лет,
а имя Суворова будет переходить из
рода в род, будет греметь по Руси как
имя одного из величайших людей
России, как имя героя и человека,
которым мы в праве гордиться перед
всем светом!