Серия
«Святых стан и град возлюбленный»
К 850-летию Москвы

КУДРЯВЦЕВ Михаил Петрович (1938—1993)
Окончил Московский Архитектурный Институт. Участвовал в архео¬

логических раскопках Великого Новгорода. Работал в Мособлпроекте,

в Институте генерального плана г. Москвы, в Научно-исследователь¬

ском институте теории и истории архитектуры. В 1981 г. защитил

диссертацию на соискание ученой степени кандидата архитектуры

по теме «Москва XVII века. Анализ градостроительной композиции».

С 1987 г. возглавлял сектор русского градостроительного искусства

в Научно-исследовательском музее имени Андрея Рублева.
Спасал памятники архитектуры от сноса, боролся против поворота

северных рек, сохранял и реставрировал иконы, которые потом пере¬

давал в православные храмы, помогал воскрешать приходы.
Отпевали его в ц. Большого Вознесения у Никитских ворот —

он много сделал для ее возрождения.

М.П. КУДРЯВЦЕВ
ТРЕТИЙ

РИМ
Историко-градостроительное исследование
Москва
1994

ББК 63.3(2)

К 91
КУДРЯВЦЕВ М. П. Москва—третий Рим: Историко-градострои¬

тельное исследование.—М.: Сол Систем, 1994.—256 с.: 184 ил.
ISBN 5-85316-008-7
Книга из серии «Святых стан и град возлюбленный» (К 850-летию

Москвы) посвящена восстановлению исторического облика нашей

столицы конца XVII в. — вершины расцвета древнерусского градо¬

строительства и зодчества. Показано, как православное христианское

мировоззрение воплотилось в уникальной символической композиции и

художественном образе города—центре Русского Православного Царства
Книга богато иллюстрирована редкими фотографиями старых

зданий и схемами, раскрывающими планировочную структуру древней

Москвы. Красочные реконструкции видов Москвы XVII в., выполненные

автором, позволяют наглядно представить образ старой Москвы.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Напечатана по благословению Святейшего Патриарха Московского

и всея Руси Алексия II
MOSCOW, THE THIRD ROME by Michael P. Kudrijavtsev

Sol System Ltd., Russia, 1994,256 pp., 184 col. & b/w ill., hardback.
ISBN 5-85316-008-7
Ancient Moscow was generally held to be the greatest product of the

Russian townbuilder’s art, and was seen by the Church as the earthly

embodiment of the Celestial City. This richly illustrated history of the city is the

first title in a series commemorating the 850th Anniversary of Christian Moscow.
A wealth of rare photographs, maps and diagrams, and historical town plans

coupled with the author’s imaginative reconstructions of XVII century

townscapes, bring old Moscow truly to life.
Readership: researchers, professionals and all interested in ancient

Russian history.
Published with the formal blessing of Aleksy II, Patriarch of Moscow and All

Russia
Совместное издание

Московского подворья Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря
и фирмы Сол Систем
ISBN 5-85316-008-7
© Фирма «Сол Систем», 1994

У нас было на святой Руси,
На святой Руси, в каменной Москве,
В каменной Москве, в золотом Кремле,
У Ивана было у Великого,
У Михаила у Архангела,
У собора у Успенского,
Ударили во большой колокол
Раздался звон по всей матушке сырой земле;
Съезжалися все князья-бояре,
Собиралися все люди ратные

Во Успенский собор молитися.
Народная песня XVI века
ПРЕДИСЛОВИЕ
Коль радостен там был

Москвы священной зрак!
М. Ломоносов
Москва входит в число древних городов

мира, имеющих особое свойство нести в себе

духовно многие столетия. Когда всю жизнь

ходишь по ее площадям, улицам, переулкам,

дворам, постоянно видишь свидетельства

глубокого прошлого: древние храмы, крепости,

палаты, анкера XVI-XVII вв. иногда на

пилястрах XIX в., в траншеях для городских

коммуникаций — плахи деревянных мостовых,

белокаменную кладку давно исчезнувших

построек, редкостные изразцы, осколки

старинных сосудов...
Но не только эти материальные свидетель¬

ства говорят душе человеческой о древности

города, о его исторической памяти. Москва —

это удивительное живое существо с душою

огромного народа, душою, объемлющей всю

Землю и всю Вселенную.
К ней, как к живому духовному существу,

обращаются все народы с любовью и нена¬

вистью, с благодарностью и упреками. Нет

только одного — равнодушия к Москве. Да,

много столиц породил обширный человеческий

мир, много их ушло в прошлое, исчезло в лесах

и песках забвения. Но такого города, как

Москва, никогда не было и не будет. Русь из

самой глубины своей породила и подарила

миру этот город великой доброты, необычайной

жертвенности и мужества.
Как постепенно выяснилось из различных

исторических источников, Москва с самого

своего возникновения была столицей. Сначала

племенной — воинственных вятичей, затем

русских князей, потом великокняжеской

столицей и, наконец, столицей Русского

Царства. В XVIII — начале XX в., в период
7

существования Российской Империи, Москва

сохранила чисто духовное, символическое

значение самого священного города России.

Такого значения никогда не имел Санкт-Петер-

бург, ставший официальной столицей в это

время. Гигантское нашествие Наполеона целью

своею имело завоевание не Санкт-Петербурга,

а именно Москвы, уничтожение и ограбление

ее, поругание здесь великих общерусских

святынь.
В этой книге Москва показана как

крупнейшее произведение древнерусского

градостроительного искусства, несущее в себе

образ Божественной Красоты. Рассказ будет

вестись о столице, какой она была в конце

XVII века, завершающего историю древней

Руси. В книге соединено мое основное иссле¬

дование и статьи, посвященные московскому

градостроительству, выходившие только в

узкопрофессиональных изданиях, малодоступ¬

ных широкому читателю. В главе IV использо¬

вана статья, написанная совместно с женой —

Татьяной Николаевной Кудрявцевой, которой

я глубоко благодарен за ее большую помощь

в подготовке книги к изданию.
Мне посчастливилось вести свою работу по

древней Москве под руководством одного из

крупнейших исследователей древнерусской

архитектуры Петра Николаевича Максимова,

чьи глубокие знания и великая любовь к

русской культуре были мне постоянной опорой.

С такой же бесконечной благодарностью я

вспоминаю архиепископа Новгородского и

Старорусского Сергия (Павла Александровича

Голубцова), с которым я больше года

ежедневно консультировался по вопросам

христианской символики. Беседы с владыкой

в его келье в Троице-Сергиевой лавре были

всегда исключительно содержательны.

Владыка Сергий был крайне точен, осторожен и

требователен в проработке каждого вопроса.

Мысль о главном направлении в исследовании

градостроительной символики Москвы мне

подал еще в 1960-х г. крупнейший религиозный
художник нашего времени, глубокий знаток

богословия и символики иеромонах Стефан

(Виталий Дмитриевич Линицкий). Тогда

художник работал над серией картин «Апока¬

липсис», подробно изучая каждую главу вели¬

кого Откровения Святого Апостола Иоанна и

все Православное богословие, связанное с этой

книгой. В это время я закончил в общих чертах

формальный анализ градостроительной компо¬

зиции Москвы XVII в. и мои поиски совпали

с работой художника, подсказавшего мне, что

возможный ключ к раскрытию содержания

образа древней столицы лежит в описании

Небесного града в Апокалипсисе и в толко¬

вании Апокалипсиса Святого Андрея

Кесарийского.
Останутся навсегда бесценными для меня

вопросы, замечания, советы и, в результате,

высокая профессиональная оценка иссле¬

дования двух известнейших специалистов-

градостроителей — Константина Федоровича

Князева и Виталия Алексеевича Лаврова.

Вообще, исследование древней Москвы как

произведения градостроительного искусства

вызвало горячее сочувствие моих коллег,

священства, друзей; не обошлось и без про¬

тивников моих взглядов, сторонников теории

«стихийности», случайности древнерусского

градостроительства. Есть и противники приме¬

нения методов градостроительного анализа для

выявления символического содержания компо¬

зиции города. Но, как сказал архиепископ

Сергий: «Бели все волосы на главах наших

изочтены Господом, то как же без Его воли

может быть построен храм или целый город?»
Да простит мне читатель мои неточности

или слишком сухой язык. Но обратимся к ушед¬

шему от нас образу древней столицы нашей,

сердцу Русской державы, попробуем хотя бы

в небольшой степени проникнуть в тайну его

красоты, его художественного совершенства.
М. 77. Кудрявцев

Москва, 1991
8

ВВЕДЕНИЕ
История градостроительства неотделима от

истории народов. Крупные события в жизни

народов и их государств, изменения обществен¬

ного строя, религия, философия, обычаи —

все находило свое воплощение в искусстве и

прежде всего в градостроительстве.
Я пишу вам се слово того деля, чтобы не престала

память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла.
Великий князь Симеон Гордый
Аще веления Божия человецы умолчат, камение

вопити понудится.
Св. Иоанн Златоуст
Москва, стоя в средине всех,
Главу, великими стенами

Венчанну, взводит к высоте,
Как кедр над низкими древами,
Пречудна в древней красоте...
М. Ломоносов
Из всех городов особое значение имеют

столицы. Став центрами притяжения всех

культурных сил народов, они превратились в

обобщенный образ своих государств. Так и

Москва «стала как бы второй Россией, сплотив

воедино все, что дорого русскому сердцу,
Рис. 1. Вид Кремля в XVI в. Гравюра из собрания В. Я. Дашкова. ГИМ

Рис. 2. Панорама Москвы XVII в.
что свято для всякого православного русского

гражданина» (86, с.З).
Во многих древних источниках есть описа¬

ния Москвы. Она воспета в прекрасных

произведениях древнерусской литературы.

Похвалы столице и плачи о ее разорении часто

встречаются в летописях.
Однако не сохранилось документов, в

которых бы сами создатели города оставили

свидетельства о его композиции и конкретном

архитектурном облике (рис. 1).
Первые исследователи Москвы прежде

всего стояли перед необходимостью скрупу¬

лезного изучения и реконструкции облика

сохранившихся древних зданий, собирания

огромного статистического и исторического

материала, без которого невозможно было

подняться до уровня осмысления образа и

композиции города в целом. Серьезную

трудность представляла и задача поиска совер¬

шенно нового научного подхода к оценке

Москвы как произведения древнерусского

Из альбома А. Олеария
градостроительного искусства, чем тот,

который сформировался в рамках градо¬

строительных и культурных традиций

классицизма.
Однако первая, очень короткая, но пора¬

зительно точная характеристика основного

принципа построения композиции Москвы

появилась в научной литературе еще в XVIII в.,

в одной из работ М. В. Ломоносова: «Москва

стоит на многих горах и долинах, на которых

возвышенные и униженные стены и здания
многие города представляют, которые в один

город слились» (105, с. 91) (рис. 2).
Действительно, древняя Москва включала

кроме укрепленного города еще множество

монастырей, которые, как отмечали некоторые

иностранцы еще в XVI в., сами выглядели как

небольшие города. Об этом впечатлении

говорит Пассевин: «Вокруг города было видно

несколько монастырей, из которых каждый

казался издали небольшим городом» (83, с. 12).

Построение фразы Ломоносова, в которой
11

Рис. 5. Вид царских дворцов с собором Спаса на Бору. Гравюра XIX в.
первыми названы «горы», а вторыми — «доли-

ны», а из зданий первыми — «возвышенные»,

а вторыми — «униженные», вызывает мысль о

том, что таким образом он как бы подчеркнул

два основных композиционных принципа в

Москве: сильное развитие ее главных ансамб¬

лей до степени, близкой к композиционной

сложности целого города, и подчеркивание

естественного рельефа местности путем

увеличения высоты сооружений, поставленных

на высоких местах.
Дореволюционные исследования Москвы

касаются более вопросов исторических и

архитектурно-статистических. В целом струк¬

тура города не анализировалась достаточно

глубоко. К тому же воззрения классицизма

оказали довольно сильное влияние на эти

исследования. Планировку и застройку Москвы,

ее композицию рассматривали в сравнении с

типами геометрических планировок, применяв¬

шихся градостроителями в это время. Из всех

этих планировок Москва, чисто внешне, более

всего походила на радиально-кольцевую. Это

впечатление в XVIII—XIX вв. усугублялось
изменением функции и внешнего вида Кремля:

он стал императорским дворцом с сопутствую¬

щими ему учреждениями, а не районом города,

как это было раньше (рис. 3). Огромные здания,

занявшие древние кварталы жилой застройки,

смотрелись частью одного дворца (рис. 4).

Сознание, что Кремль для Москвы — центр

императорской власти, заставило исследо¬

вателей считать его геометрическим центром

города.
И. Б. Забелин говорит: «Самый план Москвы

(похожий вообще на паутину), расположение

ее улиц и переулков, из которых первые как

радиусы, бегут к центру — Кремлю, а другие

постоянно огибают этот центр, может наглядно

свидетельствовать, куда тянула жизнь и что

управляло даже общим расположением

застройки» (55, с. 18). Ценным у Забелина

является указание о прямой видимости

укрепленных монастырей из Кремля и

наоборот (57, с. 15, 71). Сами монастыри с

запада, юга и востока от стен Скородома

Забелин представляет единым полукольцом

укреплений.
12

Этих взглядов придерживались все иссле¬

дователи Москвы до революции. Например,

Ю. В. Готье, повторяя идею Забелина, говорит:

«С юга Москва, подобно современной крепости,

была опоясана линией фортов-монастырей,

своими стенами и бойницами прикрывавших

подступы к посаду и оказывавших немалую за¬

щиту столице во время набегов татар, прекра¬

тившихся только к концу XVI столетия.

Монастыри эти — Андроников, Ново-Спас-

ский, Крутицкий, Симонов в Заяузье, Данилов и

Донской за Москвою рекою, Новодевичий и

Новинский на юго-западе — охраняя столицу,

жили своими особыми мирками» (43, с. 30).

Ю. В. Готье не упоминает трех укрепленных

монастырей: Покровского, Андреевского и Сав¬

вина, но вводит дворец Крутицких и Коломен¬

ских митрополитов, который никогда не был ни

крупным монастырем, ни крупной крепостью.
При советской власти появились иссле¬

дования древней Москвы с более глубоким
градостроительным анализом. В 20-х гг.

профессор Чаянов впервые высказал мысль,

что Москва в допетровское время не имела ярко

выраженных композиционных акцентов на пе¬

ресечениях «радиусов» и «колец», а планировка

уличной сети, строго говоря, не может быть

названа радиально-кольцевой (230). Но Чаяно¬

ву не удалось завершить свои исследования.
В 1947 г. был опубликован анализ компози¬

ции Москвы, сделанный П. И. Гольденбергом

(40), который повторил взгляды дореволюцион¬

ных исследований. По своей методике эта

работа сводится к геометризации плана города

и приведению его к подобию радиально-коль¬

цевым городам. На схеме «архитектурно-про¬

странственной организации плана Москвы»

(40, с. 25) дано обобщенное изображение плана

города, выполненное в 1739 г. Мичуриным.

Поверх плана проведены три концентрические

окружности с центром на месте храма Василия

Блаженного. Но в этом построении автор
Рис. 4. Вид Набережного сада Старого Кремлевского дворца на гравюре

по рис. М. И. Махаева «Новый императорский дворец в Кремле с галереями Старого дворца1765 г.

противоречит сам себе, так как центром города

он сам считает Кремль (40, с. 25 — 26).
Несмотря на отмеченное противоречие,

схема представляет большую ценность как

первое графическое изображение геометри¬

ческого центра Москвы в границах Скородома.

То, что им является не Кремль, а собор Василия

Блаженного, а в более общем смысле —

Красная площадь, — очень важно для пони¬

мания планировки и композиции Москвы.

Проведенные по плану окружности мало

совпали с живым городом, расположенным в

живописной долине с довольно сложным

рельефом. Совпадают с окружностью, и то

лишь частично, только стены Скородома.
Монастыри Москвы П. И. Гольденберг

делит на три «полукольца»:
1	— Алексеевский, Крестовоздвиженский,

Никитский, Георгиевский, Златоустовский и

Ивановский;
2	— Сретенский, Рождественский, Высоко-

Петровский и Страстной;
3	— Новодевичий, Донской, Данилов, Симо¬

нов, Ново-Спасский и Андроников (40, с.26).
Вне структуры трех «полуколец» оказались

шесть укрепленных монастырей: Варсонофьев¬

ский, Зачатьевский, Новинский, Саввин, Анд¬

реевский и Покровский.
Ценен в этой схеме и показ видовых про¬

странственных связей между Кремлем и мона¬

стырями, а также монастырей друг с другом.

И хотя на план нанесены далеко не все связи,

существовавшие в XVII в., они даны с большей

полнотой, чем у других авторов.
Кроме А. В. Чаянова и П. И. Гольденберга

исследованием Москвы занимались крупные

советские архитекторы: Ф. М. Шестаков,
A.	В. Щусев, В. В. Сакулин и др., а также исто¬

рики архитектуры: П. В. Сытин, А. В. Бунин,
Н.	Н. Воронин, М. А. Ильин, П. Н. Максимов,
B.	В. Косточкин и другие (206,24,33,73,111,88).

Планировочную структуру Москвы все эти

исследователи представляли как радиально-

кольцевую, не внеся в ее понимание сущест¬

венно нового. Однако они много сделали в

области изучения отдельных ансамблей и

древних московских построек.
Краткий итог многих из этих работ был под¬

веден в работах А. В. Бунина и Л. М. Тверского,

при этом Бунин провел анализ целого ряда

древних ансамблей (Соборной площади, мона¬

стырей и др.) и указал на единство «башенной

темы» в Кремле и во всем городе (24, с. 308).
Л. М. Тверской исследовал планировку

города, он отметил также «тему башен» и

подробно разобрал связь города с природой.

Особую ценность представляет анализ

Л. М. Тверского «малых» центров — площадей

перед слободскими храмами (208, с. 170—198).
Оба автора указывают на своеобразие

планировки Москвы и ее отличие от подобных

городов в Западной Европе.
Новым шагом в изучении планировочной

системы Москвы стала работа Г. Я. Мокеева

(126, с. 32), где он убедительно доказывает, что

древняя планировка столицы существенно

отличается от радиально-кольцевой, имея с ней

лишь отдельные черты сходства и большое

количество важных структурных различий.

Работа Мокеева основана на сравнении Москвы

с русскими городами такого же типа. Рассмат¬

ривая планировочную систему как развиваю¬

щийся организм, он сумел раскрыть ее

типичные и индивидуальные черты, обосновал

уникальность планировочной системы Москвы.
По своему местоположению и планировоч¬

ной структуре Москва относится к самой много¬

численной в древней Руси группе городов

секторно-мысового типа (124, с. 9—11), но

получила среди них наибольшее развитие,

единственная пройдя четыре этапа строи¬

тельства крепостных стен (126).
Реками Москва делится на три основные

посада: Великий посад в Кремлевском

междуречье*, Занеглименье и Замоскворечье,
—	и один второстепенный — Заяузье. Хотя

Яуза достаточно крупная река, Заяузье в пла¬

нировочном отношении — часть Кремлевского

междуречья.
В этих посадах появилось последовательно

четыре градообразования: два в Кремлевском

междуречье — Кремль и Китай-город, а два

других носили уже упомянутые «заречные»
*	Так в дальнейшем изложении будет называться междуречье

рек Москвы и Неглинки, на мысу которого возник Кремль.
14

наименования. Последовательность их появ¬

ления сочетается со сдвинутой по времени

последовательностью возникновения в них

главных городских торгов и строительства

линий укреплений.
Сеть московских улиц (126), расходящаяся

по городу от трех главных торговищ,

представляет разумное сочетание всех трех

видов древнерусских планировок: порядковой,

веерной и ветвистой. Так как своеобразным

«каркасом» развития структуры каждого посада

служат веера улиц, то вся планировочная

система, с учетом последовательности развития

посадов, торговищ и укреплений, может быть

названа спирально-веерной. Этим подчер¬

кивается не только главная особенность

окончательно сложившейся структуры, но и

характер развития ее во времени. В Москве

участки застройки с порядковой системой улиц

составляют ткань города и подчиняются рекам,

а также уличным веерам и ветвям - главным

магистралям города (рис. 5).
Кроме веерно-ветвистых улиц в систему

городских связей входили еще улицы-связки,
соединявшие части посада, заключенные меж¬

ду веерно-ветвистыми улицами. Улицы-связки

шли вдоль стен внутри и вне их, а также в

теле посада поперек веерно-ветвистых улиц.

В Китай-городе такая улица может называться

«секторной», в Белом городе — «полуколь-

цевой», в Земляном городе — «кольцевой» .

В отличие от улиц, идущих непосредственно

вдоль стен, внутрипосадские улицы-связки

имеют живописную, изломанную трассу. Она

образуется смещением выходов отдельных

отрезков на веерно-ветвистые улицы относи¬

тельно друг друга. В посадах Москвы можно

выделить не одну, а иногда две-три улицы-

связки в порядковой системе планировки

переулков. Так, в Китай-городе улицей-связкой

служила Введенская улица, а также парал¬

лельный ей Черкасский переулок (позднее

название). Такие параллельные системы хоро¬

шо видны в Белом городе и в Замоскворечье.
Веерно-ветвистые улицы, равномерно

покрывая территорию посада, обеспечивали

хорошие связи всех слобод, сотен и беломест¬

ных дворцов с центром и промежуточными
Рис. 5. Планировка Москвы ХVII в.:

а — реальная ситуация; б — идеализированная схема. Схема Г. Я. Мокеева

торгами у ворот города. Именно у ворот

разветвлялись веера улиц, что приводило к

появлению площадей, где и размещались

торги. Система веерно-ветвистых улиц и ее

узлы — главные торги и торги у крепостных

ворот — одинаково обеспечивали как торговую
—	«центростремительную», так и стратеги¬

ческую— «центробежную» системы, создавая

кратчайшие выходы к воротам как извне, так и

изнутри города.
Внутрипосадские улицы-связки соединяли

центры жилого посада. Так, Введенская улица
*	*
Социальная структура Москвы к концу

XVII в. была результатом почти трехсотлетней

жизни Московского государства. Как и во всех

древних городах, посад в Москве приобрел в это

время устойчивую структуру и был достаточно

«иерархичен» по своему социальному устройст¬

ву. Высшие слои русского общества — царский

род, часть знатного боярства, патриарх—жили

в Кремле. Аристократическим родам принад¬

лежало большинство дворов Китай-города и

значительная часть дворов Белого города В

Китай-городе небольшое ремесленное поселе¬

ние было в Зарядье, а в Белом городе в северо-

западной части размещалась царская

Кисловская слобода. В черте Скородома, в

Земляном городе, находились ремесленные и

военные слободы, а непосредственно за город¬

ской стеной — ремесленные и иноземные

слободы (частично военные) перемежались с

царскими, боярскими, патриаршими и мона¬

стырскими селами*.
Такая иерархичность социального устрой¬

ства Московского посада складывалась

постепенно и в большой степени сознательно:

государство переселяло в Москву людей раз-
*	Данные о социальной структуре древней Москвы взяты по

известным трудам: 206,18,19,20,209,210,38,58 и др.
Китай-города соединяла монастыри этой части

посада. Система семи монастырей — центров

Белого города объединялась главной улицей-

связкой, лишь один Варсонофьевский мона¬

стырь отстоял от нее на один порядок и

соединялся с этой улицей-связкой по корот¬

кому участку Рождественки и Лубянки.

Система улиц-связок Земляного города

соединяет площади главных храмов. Идущие

вдоль стен улицы больше всего использова¬

лись при обороне города для скорейшего

распределения защитников вдоль стен.
*
Город чудный, город древний,
Ты вместил в свои концы

И посады, и деревни,
И палаты, и дворцы!
Федор Глинка
ных сословий из других городов и давало им

земли в определенных районах столицы; также

не случайны были места дворов и земельных

владений, раздававшихся представителям

княжеских и боярских родов, находящихся на

службе у государя. Прямым распоряжением

царя поселялись в Москве военные сотни на

стратегически важных территориях (206, с. 57).
Это социальное деление города, довольно

жесткое на первый взгляд, было тем не менее в

значительной степени «размытым» и скорее

символически отражало замысел о четком

делении города. В границах Скородома и даже

вне стен в слободах нередко размещались

крупные боярские и княжеские владения;

внутри городских слобод жили крестьяне;

около аристократических дворов и на их

территории проживали дворовые люди

(дворники), занимаясь различными ремеслами,

при этом не только для нужд своего хозяина.
Самыми устойчивыми по местоположению в

любой части посада были дворы духовенства и

церковного причта, чаще всего размещавшиеся

рядом с храмами.
К XVII в. в Москве сложилось и достаточно

закономерное территориальное распределение

населения по специализации. В центральной
16

части, включая Белый город, были сосредото¬

чены жилые дворы стольников, дьяков,

подъячих, приказных и других служащих

правительственных учреждений, а также дворы

профессиональной воинской аристократии —

штаба и ударной силы русского войска того

времени. Здесь из ремесленных слобод раз¬

мещались лишь наиболее необходимые для

военно-правительственного центра города:

лучники и копейщики, ювелиры и иконописцы

Оружейной палаты, пушкари и конюшие,

войска государевой охраны (19).
В Земляном городе ремесленные слободы

располагались ближе к центру и между глав¬

ных улиц. Вдоль главных улиц и около ворот

Скородома находились военные поселения, в

которых большинство составляли стрельцы,

часть войска была казачьей. По Покровке —

улице, идущей в сторону Немецкой слободы,—

почти сплошь выстроились дворы военной

аристократии (20, с. 72,78,82). Общая структура

расселения войска в плане имеет форму,

подобную равноконечному кресту, с центром в

черте Белого города и четырьмя местами боль¬

ших военных поселений при участках стен Ско¬

родома около ворот. В оставшихся промежутках

располагаются ремесленные слободы.
За городскими стенами, около ворот при

выездах на внешние дороги, сидели ямские

слободы. Остальные пригородные земли были

заняты монастырскими и ремесленными слобо¬

дами, селами. Слободы с грузоемким и загряз¬

няющим воду производством размещались вниз

по течению реки: Кожевники, Каменщики,

Кузнецы, Котельники, Гончары (43).
В сторону от главной реки — Москвы на

восток от города была выведена Немецкая

слобода, из Замоскворечья — на Яузу, выше

укрепленного Спасо-Андроникова монастыря.

А выше Немецкой слободы находились наем¬

ные военные слободы, прикрытые с верхнего

течения Яузы Преображенским монастырем.

Так Москва обезопасила себя от возможной

смуты среди иноземцев, даже в том случае,

если бы к ним примкнули наемные солдаты.
Сложившейся в Москве системе расселения

по социальному и профессиональному призна¬

ку соответствовала и структура столичных
учреждений. Главные столичные и обще¬

городские учреждения занимали Кремль,

Китай-город, площади и пространства вокруг

этих крепостей и ближайшие к ним кварталы

Белого города. Эти территории, включая

Замоскворецкие главные торги и Государев

сад, были ядром столичного центра. Ряд

столичных учреждений располагались в других

частях Белого города и Земляного города:

некоторые подворья и монастыри, имевшие

большое значение в духовной, культурной и

политической жизни Московской Руси. Эти

вкрапления в жилой посад были своеобразными

выплесками столичного центра, соединявшими

центральное ядро с крупными столичными

ансамблями в ближайших пригородах: загород¬

ными царскими и церковными дворцами-рези-

денциями, укрепленными монастырями —

духовными и культурными центрами, загород¬

ными дворцами крупных государственных

деятелей. Средоточием центрального ядра

была Красная площадь — самая крупная

общественная площадь Москвы, к которой

примыкала с одной стороны главная крепость

города — Кремль с первой святыней города и

государства — Успенским собором, патриар¬

шим и царским дворцами, приказами, ведавши¬

ми всеми областями хозяйственной и

политической жизни государства, а с другой

стороны — главный столичный торг города и

страны.
С Красной площадью мостами через реки

Москву и Неглинку соединялись Замоскво¬

рецкий и Занеглименский торги — центры

этих, отделенных речными долинами, частей

жилого посада. В центральном ядре располага¬

лось еще три торга у ворот Китай-города:

Лубянский, Ильинский и Варварский. Если три

центральных торга были универсальными, то

большинство остальных являлись специализи¬

рованными (например, Лубянский торг или торг

на Всехсвятском мосту) * -
Вдоль стены Белого города у его ворот

располагались небольшие торжки. Подобные

же торговые площади были и у ворот Скоро-

дома, среди них — несколько сенных и

дровяных. Система московских торговых
*	Большой Каменный мост.
17

центров дополнялась несколькими торговыми

площадями в слободах.
В Белом городе центрами аристократи¬

ческого поселения служили в основном мо¬

настыри, где родовитые князья, бояре из

поколения в поколение крестились, венчались,

имели места захоронений, небольшие палаты,

где они могли находиться во время крупных

праздников и постов. Знатные бояре были

вкладчиками и зачастую ктиторами храмов в

таких монастырях.
Среди этих центров выделяются семь

монастырей, которые имели в конце XVII в.

наиболее развитые композиции и крепостные

стены: Алексеевский, Крестовоздвиженский,

Никитский, Георгиевский, Варсонофьевский,

Златоустовский и Ивановский.
Вдоль северной части стен Белого города

стояли еще четыре укрепленных монастыря,

имевшие такое же значение, как и перечислен¬

ные семь монастырей: Страстной — за стенами,

Высоко-Петровский, Рождественский и Сре¬

тенский— внутри стен. Но эти монастыри с

точки зрения организации обороны города

должны быть выделены в особую группу, так

как они служат форпостами у ворот Белого

города, расположенных на северных дорогах—

Тверской, Дмитровской и Ярославской, и реке

Неглинке.
Система военной обороны Москвы, таким

образом, обеспечивалась четким военным рас¬

селением, увязанным с окружавшими посад

четырьмя линиями крепостных стен, или

по-древнерусски — «городов»: Кремлем, Ки-

тай-городом, Белым городом и Скородомом.

Ее дополняли укрепленные монастыри, распо¬

ложенные в теле того или иного «города»,

а также монастыри-сторожи на главных путях в

город. К укрепленным монастырям относятся:

в Кремле — Вознесенский, Чудов и Богоявлен¬

ский, в Китай-городе — Заиконоспасский,

Николо-Греческий, Богоявленский и Знамен¬

ский, а в Белом городе—уже упомянутые семь

монастырей — центров аристократического

посада. В каждом из них могли в случае взятия

неприятелем крепостной городской стены

укрыться семьи и дружины живших здесь

князей и бояр и организовать оборону.
К монастырям-сторожам относятся, как

уже говорилось, четыре монастыря, стоявшие

вдоль северной части стен Белого города, и

еще десять монастырей, располагавшиеся в

пригороде по главным дорогам, идущим в

город: Спасо-Андроников, Покровский, Ново-

Спасский, Симонов, Данилов, Донской,

Андреевский, Новодевичий, Саввин и

Новинский.
Важными узлами оборонительной системы

были сооружения, служившие дозорными пунк¬

тами, и укрепленные форпосты по рекам и сухо¬

путным дорогам. Приречные системы из-за

большей важности водных путей в древности

более насыщены такими сооружениями. Из них в

границах Земляного города выделяются: в запад¬

ной части — Зачатьевский монастырь, а в юго-

восточной — Никитская (за Яузой) обитель.
Центрами ремесленных и стрелецких сло¬

бод— основной массы московского посада в

Земляном городе и за чертой городских стен —

являлись главные слободские церкви и

Братские (или съезжие) дворы — органы

самоуправления слободских общин (19, с. 128,

129; 20, с. 72). Малыми центрами служили

уличанские церкви. В некоторых слободах

существовали еще и другие необходимые для

них общественные учреждения: профессио¬

нальные дворы (например, Кадашевский

Ткацкий двор, Суконный двор, Ямские дворы

и др.), заводы, склады и пр.
Совмещение планировочной, социальной и

функциональной структур показывает полную

их согласованность друг с другом и совпа¬

дение основных узлов (рис. 6). Эти узлы и обра¬

зуют основу архитектурной композиции города,

так как в них и возникли основные связанные

друг с другом ансамбли. В этих системах ансам¬

блей качественно различаются: узлы — цели

движения и связи — пути движения.
В целом по городу оказываются наиболее

развиты в архитектурно-пространственном от¬

ношении узлы градостроительной структуры—

цель общегородского движения. Они воспри¬

нимаются целиком в ограниченном движении

или неподвижно с определенных точек выхода

к ним. Пути связи воспринимаются в движении,

при этом, по мере приближения к структурному
18

узлу, в зону восприятия постепенно входит

главный ансамбль.
Это различие планировочного расположе¬

ния и восприятия ансамблей Москвы дает

основу для их классификации по композицион¬

ной роли в градостроительной структуре, вклю¬

чая и ансамбли пригородов, так как они

помогают понять взаимосвязь всего города с

окружающей территорией.
По роли в общегородской структуре

ансамбли можно подразделить на три класса:
1.	—УЗЛЫ ГОРОДСКОЙ СТРУКТУРЫ —

ансамбли и сооружения, формирующие

композицию города, а также стратегических

подступов к нему.
2.	—АНСАМБЛИ ЖИЛОГО ПОСАДА —

ансамбли и сооружения, образующие рядовую

застройку города.
3.	— ПРИГОРОДНЫЕ АНСАМБЛИ —

ансамбли и сооружения ближайших поселений

пригородов, связанные функционально и ком¬

позиционно с самим городом.
Эта классификация может быть применена

при изучении композиции каждого русского

исторического города. Индивидуальные

особенности выделяются при дальнейшем

делении групп ансамблей на системы по распо¬

ложению в городе. Такие системы часто носят

исторические названия, сложившиеся именно в

данном городе.
Главные ансамбли Москвы в конце XVII в.
1.	УЗЛЫ ГОРОДСКОЙ СТРУКТУРЫ
Ансамбли в границах стен:
а.	городской и столичный центр;
б.	укрепленные монастыри между городским

центром и стеной Белого города;
в.	стена Белого города с ансамблями площадей

около ворот;
г.	стена Скородома с ансамблями площадей

около ворот;
д.	выходы улиц Замоскворечья к городскому

центру.
Стратегические укрепления за городскими
стенами:
четыре линии монастырей-сторожей (северная,

южная, западная и восточная).
Дозорные сооружения и ориентиры:
а.	ансамбли и сооружения — ориентиры и

дозоры долин рек;
б.	ансамбли и сооружения — ориентиры и

дозоры сухопутных дорог.
2.	АНСАМБЛИ ЖИЛОГО ПОСАДА
а.	ансамбли улиц Кремлевского междуречья;
б.	ансамбли улиц Занеглименья;
в.	ансамбли улиц Заяузья;
г.	ансамбли улиц Замоскворечья;
д.	ансамбли улиц-связок.
Э.	ПРИГОРОДНЫЕ АНСАМБЛИ
а.	государевы дворцы;
б.	промышленные дворы;
в.	пригородные слободы и села.
Каждый класс ансамблей, как уже говори¬

лось, отличается особым видом восприятия.

Ансамбли первого класса (за исключением

дозорных сооружений) воспринимаются в

ограниченном движении или статически, они
—	цель движения по городу. Здесь

подразумеваются общегородские передви¬

жения. Дозорные сооружения, путевые

ориентиры и ансамбли пригородов восприни¬

маются и статически, и в движении. Причем

статическое восприятие ансамблей пригород¬

ных поселений носит ограниченный характер,

так как они посещаются ограниченным

кругом людей. При движении по какому-либо

пути в город ансамбли пригородных поселений

участвуют в создании постоянно изменяю¬

щегося путевого ансамбля, но лишь как его

второстепенные части или промежуточные

кульминации.
Ансамбли улиц в городе имеют основную

связующую роль и воспринимаются в движе¬

нии. Они — необходимый как композиционно,

так и функционально путь к цели — ансамб¬

лям, расположенным в узлах городской

структуры.
19

Расположение главных ансамблей Москвы в конце XVII в.:
I	—Кремль
II	— Китай-город

III	— Белый город

IV	— Скородом
Ансамбли столичного центра:
1	—Троицкий собор на Рву
2	— колокольня Ивана Великого
3—Красная	площадь
4—Занеглименский	торг
5	— Замоскворецкий торг
6	— Васильевский сад
7—ц.	Святой Софии и Царицын Луг

(Большой Государев сад)
8—Алексеев	ский монастырь
9	— Кресто воздвиженский монастырь
10	— Никитский монастырь
11	— Георгиевский монастырь
12	— Варсонофьевский монастырь
13	— Златоустовский монастырь
14	— Ивановский монастырь

15-22 — ворота Белого города
23	— ц. Св. Ильи Обыденного
24	— Зачатьевский монастырь
25	— ц. Покрова Богородицы
26	— ц. Живоначальной Троицы
27	— обитель Никиты за Яузой
28	— ц. Воскресения Словущего
29	— ц. Введения Богородицы во храм
(Св. Георгия в Ендове)
30	— ц. Живоначальной Троицы
(Св. Николая Чудотворца) на Берсеневе
31	— Винный двор
32	— Москворецкий мост и Москворецкие ворота
Китай-города
33	— Всехсвятский (Большой Каменный) мост
и Всехсвятские ворота Белого города
Ворота Скородома:
34—Пречистенские
35	— Смоленские
36	— Никитские
37	— Тверские
38	— Дмитровские

39—Ярославские
40	— Стромынские (Мясницкие) — Красные
41	—Покровские
42	— Таганские
43	— Коломенские

44—Серпуховские

45 — Калужские
Ансамбли Замоскворечья:
46—ц.	Воскресения Словущего в Кадашах
47—Кадашевский	Братский двор

48 — Кадашевский Ткацкий двор

49—ц. Рождества Богородицы
(Св. Козьмы и Дамиана)
50	— ц. Благовещения Богородицы
(Св. Иоакима и Анны)
51	— ц. Иоанна Предтечи под Бором
52	— ц. Св. Михаила и Федора Черниговских
53	— ц. Сошествия Святаго Духа
(Св. Николы в Толмачах)
54	— ц. Св. Климента
55—ц. Спаса Преображения в Наливках
56	— ц. Спаса Преображения на Болвановке
57	— ц. Св. Георгия Победоносца на Всполье

58—ц. Св. Иоанна Воина
59 — ц. Благовещения Богородицы (Св. Марона)

60—ц. Рождества Богородицы

(Св. Николы в Голутвине)
61 — ц. Спаса Преображения

(Св. Николы Заяицкого)
62—ц. Св. Козьмы и Дамиана в Садовниках
63	— ц. Св. Николы в Пупышах
Монастыри-сторожи северной линии:
64	— Страстной
65	— Высоко-Петровский

66—Рождественский
67	— Сретенский
Церкви:
68	— ц. Рождества Богородицы в Путинках
69—ц. Знамения Богородицы у Петровских ворот
70	— ц. Живоначальной Троицы (прп. Сергия)
в Пушкарях
71	— ц. Успения Богородицы в Печатниках
Монастыри-сторожи восточной линии:
72	— Спасо-Андроников
73—Покровский
74—Ново-спасский
Монастыри-сторожи южной линии:
75	— Рождества Богородицы Симонов
76	— Данилов
77	— Донской
78	— Андреевский
Монастыри-сторожи западной линии:
79	— Новодевичий
80	— Саввин
81	—Новинский
20

Рис. 6. Главные ансамбли Москвы в конце XVII в. (Экспликация на стр. 20)
21

Глава I
ДРЕВНЯЯ МОСКВА И ПРИРОДНЫЙ ЛАНДШАФТ
Опоясан лентой пашен,
Весь пестреешь ты в садах:

Сколько храмов, сколько башен

На семи твоих холмах!...
Ф. Глинка
Каждый древнерусский город поражает

своей слитностью с природой. Его стены и

башни, монастыри, храмы, городская застройка

настолько естественно вырастают на вершинах

и склонах мягких среднерусских холмов,

настолько выразительно подчеркивают и

усиливают особенности местности, изгибов

речных долин, что кажутся рукотворным

продолжением окружающих город лесов и рощ.

Но в этой естественности скрыты труды, разум

и мастерство многих поколений русских градо-

дельцев, зодчих, посадских людей, строивших

город и возделывавших землю.
В живописном расположении городских

укреплений, искривленных трассах улиц и

переулков заключены достаточно строгие

закономерности и градостроительные приемы.

Они позволяли все многообразие градострои¬

тельных задач — обороны города, организации

его внутренней жизни, удобных и быстрых

связей, красоты и выразительности его застрой¬

ки— решать с использованием естественных

свойств природы, без насильственного их

преобразования.
При прокладке улиц, линий крепостных

стен, выборе места для строительства учиты¬

вались особенности рельефа, его наиболее

выразительные точки — гребни холмов,

водоразделы, ярусы понижения рельефа на

склонах, бровки долин рек, ручьев, оврагов,

озер (198,199,200).
Древние города имели развитую систему

путей сообщения, как водных, так и сухопутных.

Долгое время главными были речные пути как
наиболее удобные для торговых связей между

городами. Сухопутные дороги или вторили

водным путям, или соединяли различные

речные системы. Дороги вдоль рек шли прямо

по берегу только в том случае, если он не был

болотистым или затопляемым.
Пути, соединяющие различные речные

системы, обязательно проходили по основным

водоразделам, пересекая второстепенные

особенности рельефа (водоразделы ручьев,

малых рек, оврагов и т. п.), которые учитыва¬

лись при поворотах дорог. Сходные закономер¬

ности видны и в приемах межевания и

прокладки улиц древнерусских городов. Судя

по планам Москвы, Пскова, Владимира,

Суздаля, Ростова, Ярославля, Углича, Путивля,

Чернигова, Киева и других городов, улицы

проходят по осевым частям (или линиям)

водоразделов (229, с. 35) и по бровкам долин

рек (54, с. 90).
При строительстве укреплений тоже хоро¬

шо видны закономерности в использовании

свойств рельефа Первоначально укрепления

воздвигались по линии бровки склона холма

или берега водоема По ней же проходили

дороги между поселениями, расположенными

на одной реке. Укрепления охватывали поселе¬

ние, пересекая осевую часть водораздела При

изучении планов городищ (остатков древней¬

ших городов) и средневековых кремлей выяс¬

няется сходство закономерностей в трассировке

стен городов и укреплений древних городищ.
С развитием строительной техники и появ¬

лением артиллерии части укреплений, идущие
22

вдоль главной реки города, стали строиться на

ее берегу. Это позволяло организовать ярусный

обстрел как сухопутных войск противника, так и

его кораблей. Перенесение линий укреплений

на берег дало возможность войти внутрь города

береговым дорогам. Это не значит, что не было

исключений из общего правила Например, в

Новгороде Великом из-за очень ровного

рельефа местности (многие сооружения

приходилось строить на подсыпке) береговые

дороги сразу входили в город и вливались в его

береговые улицы.
Вдоль русла рек в средней полосе России,

в местах, затопляемых паводками (121, табл.

на с. 139), обычно растет кустарник, а наиболее

«зрелый» лес (боры и субори) располагается на

надпойменных террасах. Мощный высокий лес

растет на вершинах холмов. Древнерусские

города располагались на рельефе так же

ярусно, как и виды растительности.
В городах до появления артиллерии жилая

застройка, расположенная в пределах укреп¬

лений, начиналась от линии бровки. В развитых

поселениях и городах, территории которых

пересекались притоками главной реки, ручьями

и оврагами, застройка не переходила линии

бровки долин (за исключением коренных сухих

береговых террас «подолов»). Вдоль берегов

водоемов стояли, как правило, бани — на месте

наименее ценной растительности. Граница

жилой застройки вдоль бровки берегового

склона осталась неизменной и после появления

артиллерии, когда укрепления, проходящие

вдоль главной водной дороги, стали строиться

на самом бepeгy. Такое высокое расположение

застройки над водой защищало ее от туманов,

снежных заносов и паводков.
Ансамбли и сооружения, образующие

основу композиции города, строились,

как правило, на бровках и гребнях водораз¬

делов. Христианские храмы редко ставились

в пойме.
В особых случаях встречаются монастыри,

расположенные на сглаженных первых терра¬

сах долин, плавно переходящих в пойму.

Чаще всего это вызывалось задачами обороны:

защиты важного пути на подступах к городу,
фланговой защиты кремля, создания скрытой

от посторонних глаз крепости. Так размещены

Покровский монастырь Суздаля, Андреевский

монастырь Москвы, Псково-Печерский

монастырь.
Храмы, возводившиеся на гребнях холмов,

никогда не ставились точно на линии водораз¬

дела, например Соборная площадь Кремля и

собор Сретенского монастыря в Москве.

Вершина была местом предхрамовой площади,

в которую вливалась улица Это было место

открытых молебнов, сходок, крестных ходов.

Напротив, дорога или улица, идущая по бровке,

чаще всего немного отходила от нее, если в

этом месте ставился храм.
Таким образом, основной закономерностью

сочетания структуры города с природой в

древней Руси является подобие располо¬

жения застройки, системы улиц и крепостей,

композиционных узлов расположению

видов растительности на ярусах рельефа

(рис. 7а,б).
Отсюда следует правило композиционного

выделения ярусов рельефа: как лес подчерки¬

вает рельеф, повышаясь по мере повышения

местности, так и композиционно наиболее

выразительные постройки в древнерусских

городах подчеркивали более высокие уровни

бровок долин и водоразделов.
Это подобие не буквальное. Монастыри и

храмы не могут стоять, словно лес, подряд в

городе. По ярусам рельефа композиционно

значительные сооружения ставились на

выразительных поворотах или выступах этих

ярусов. Еще одно общее правило, вытекающее

из основной закономерности, это — ком¬

позиционное выделение пересечений

естественной и искусственной систем

(под «естественной системой» подразумевается

естественный рельеф местности, под «искус¬

ственной системой» — городские укрепления,

улицы и дороги). И, наконец, третье правило,

связанное с основной закономерностью, —

композиционное обозначение направлений

структуры рельефа и водных бассейнов. Оно

выражалось чаще всего постановкой храмов на

осях водоразделов и речных долин (рис. 8,9).
23

красны]
Рис. 7а. Подобие градостроительной структуры распределению растительности на ярусах рельефа:
Условные обозначения:
—	1-я и 2-я береговые террасы — долины рек
 (луга, мелкий кустарник, ивняк);
- границы плато;
—	бровки долин;
—	склоны, занятые активным лесом

(липа, ель, рябина);
—территории верхних лесов (сосна, дуб);
—	линии водоразделов

Рис. 7б. Подобие градостроительной структуры распределению растительности на ярусах рельефа:

Ансамбли и сооружения, расположенные:
—	на береговых террасах;	 —у линий водоразделов;
на бровках долин;	 — стены, следующие структуре рельефа;
у границ плато;	 — стены, пересекающие естественную
систему рельефа
25

Рис. 8. Связь композиционной

структуры города с ландшафтом.

Композиционное обозначение

направлений структуры рельефа

и водных бассейнов:
1	— Соборная площадь;
2	— Троицкий собор на Рву;
3	— ц. Троицы в Полях;
4	— Моисеевский монастырь;
5	— ц. Архистратига Михаила;
6	— ц. Петра и Павла на Сапожке;
7—Всехсвятские	ворота;
8—Алексеевский	монастырь;
9 — ц. Троицы на Берсеневе;
10	— Варсонофьевский монастырь;
11	— Рождественский монастырь;
12	— Сретенский монастырь;
13	— Высоко-Петровский монастырь;
14	— Страстной монастырь;
15	— ц. Рождества Богородицы
в Путинках;
16	— ц. Прп. Сергия;
17	— ц. Успения Богородицы
в Печатниках;
18	— ц. Знамения Богородицы
у Петровских ворот;
19	— ц. Троицы на Самотеке
Рис. 9. Связь композиционной структуры

города с ландшафтом
ворота
1-калужские
2-серпуховские
3-коломенские
26

Там, за синей цепью гор,
За широкими полями,
Где усталый видит взор

Только землю с небесами—
Там спит город-великан,
На холмы облокотившись,
К долам низменным склонившись,

Завернувшися в туман;
Весь из куполов, блистает

На главе венец златой;
Ветер с поясом играет,
С синим поясом-рекой.
Л. Мей
Москва расположена как бы на дне «чаши»

обширного Московского бассейна. Особенно¬

сти местности, распределение по ней сети рек с

притоками и ручьями и видов растительности

тесно связаны с распределением видов

коренных пород (121, с. 98—99). Местности с

залеганием известняка большей частью ровны,

открыты, горизонт виден на огромном расстоя¬

нии. Реки имеют глубокие русла с крутыми

берегами, в них впадает много рек и ручьев.

Природа Москвы типична для таких мест:

широкая долина реки, берега разнообразные,

чаще плавные, реже крутые, но обрывы редки,

много плоских плато.
Земли, на которых расположилась Москва,

отличаются разнообразием ландшафтов,

составляющих восемь ландшафтных зон с

преобладанием урочищ и лесов. Эти зоны

объединяются в три природно-географические

части Русской равнины: Смоленско-Москов¬

скую провинцию, Московскую Мещеру и

Москворецко-Окский округ. В каждой из них

преобладают определенные ландшафтные

особенности (54, с. 78—93). На их стыке, при

устье реки Неглинки, началась Москва.
Интересно понять причины возникновения

Московского Кремля на Боровицком холме.

Поселений на берегах Москвы-реки между

реками Пресней и Яузой было достаточно

много, поэтому исторические обстоятельства

не дают окончательного объяснения. Сухопут¬

ные дороги также были общими для всех посе¬

лений долины. Причины выбора Боровицкого

холма, по-видимому, прежде всего заклю¬

чаются в выгодных особенностях рельефа мест¬

ности. Большие участки долины Москвы-реки и

ее притоков и гребни основных водоразделов
своими осями направлены на Боровицкий холм,

против которого лежит почти плоская пойма,

обрамленная крутой излучиной реки. Высокий

берег обращен на юг. Таких условий не имеет

ни один близлежащий участок долины. Невы¬

сокий Боровицкий холм оказался точкой, кото¬

рая была видна на очень большом удалении как

по суше, так и по воде; с холма великолепно

просматривались вся окружающая местность и

достаточно большие участки дорог (рис. 10).
Подобно характеру Московского геологичес¬

кого бассейна, представляющего гигантскую

«чашу», на дне которой стоит Москва, и вид соб¬

ственно Московской местности подобен чаше.

Края «чаши» —12 «поклонных» гор (43, с. 36),

с которых город виден был весь целиком. Они

намного выше по отметкам рельефа, чем город.

Второе ожерелье «чаши» создала стена Скоро-

дома, построенная по отметкам также выше

расположенной внутри нее застройки. На дне

«чаши», на берегу реки Москвы, уже в XV в.

был устроен великолепный Царицын Луг (или

Большой Государев сад), окруженный с одной

стороны высоким левобережным ансамблем

главных крепостей, а с другой — плотным и

острым силуэтом Замоскворецких слобод.

В середине сада стояла небольшая церковь

Святой Софии.
Это — три основных яруса «чаши». Но если

рассматривать главнейшие панорамы столицы,

в каждой из них можно увидеть присутствие

темы «чаши» в ландшафте и градостроитель¬

ной композиции (95, с. 11—12).
Водные бассейны и рельеф обусловили сам

планировочный тип Москвы как города.

Удобный мыс на слиянии рек Москвы и Неглин¬

ки способствовал строительству города сектор-

но-мысового типа. Особенности рельефа

местности помогли городу сохранить первона¬

чальный планировочный тип на протяжении

всего своего развития до конца XVII в.
Главные улицы Москвы проходят по бровкам

долин и по линиям водоразделов. В редких

случаях отдельные участки улиц пересекают

естественную систему (см. Гл. П, Приложение).
Улицы, проложенные по линиям водо¬

разделов: Пречистенка (водораздел ручья

Черторыя и р. Москвы), Поварская (водораздел
27

долины рек
водораздел
монастыри
Рис. 10. Место Кремля в структуре ландшафта Москвы-реки и схема природной "чаши"
реки Сивки и Черторыя), Тверская (водораздел

Черторыя и р. Неглинки), Сретенка (Большая

Лубянка) и Мясницкая (водораздел рек

Неглинки и Рачки), Таганская (водораздел рек

Яузы и Москвы).
Улицы, проложенные по бровкам долин

рек и ручьев: Остоженка (р. Москва), Арбат

(р. Сивка), Волхонка (р. Неглинка и Москва),

Моховая (р. Неглинка), Петровка (р. Неглинка),

Рождественка (р. Неглинка), Воронцово поле

(р. Яуза), Николо-Ямская (р. Яуза), Гончарная

(р. Москва).
В Замоскворечье улицы расположены на

ярусах рельефа по тем же законам, с той лишь

разницей, что часть улиц, проходящих по

наиболее ровной местности, как бы повторяют

трассировку других. Якиманка переходит с

линии водораздела на бровку р. Москвы. Осевая

улица — Ордынка — выходит на линию

водораздела в северной части. Пятницкая
параллельна Якиманке, а Полянка параллельна

Новокузнецкой, которая идет точно по бровке

в восточной части поймы. Таким образом, две

второстепенные улицы — Полянка и Пятниц¬

кая — выглядят как зеркальные повторения

восточного и западного лучей Замоскворечья.

При этом Полянка имеет трассу, не просто

повторяющую направление Новокузнецкой

улицы. В южной части она идет параллельно

краю холма, а в северной части несколько

повторяет трассу Якиманки. В целом плани¬

ровочная структура Москвы довольно точно со¬

ответствует схеме «классической» планировки

развитого города мысового типа Однако в

уличной сети Москвы много и черт индивиду¬

альных, вызванных, с одной стороны, особенно¬

стями ее исторического развития, а с другой —

своеобразием ее рельефа и водных бассейнов.
Из-за широкого угла расхождения Неглинки

и Москвы-реки в Китай-городе классический
28

веер трех улиц обособился от древнего

подола, где проходила Великая улица. Это

привело к ее исчезновению в дальнейшем. Уже

в XVI—XVII вв. Великая улица была перекрыта

зданиями Нижних торговых рядов и превра¬

тилась в небольшой переулок, идущий по

южным границам владений Псковского

подворья, Знаменского монастыря, Англий¬

ского Торгового двора и кончающийся у

Васильевского сада на Кулишках.
Веер улиц — Варварка, Ильинская и

Никольская — занял территорию Китай-города

в границах плато между крутой бровкой долины

Неглинки и низким Зарядьем. У поворота русла

Неглинки возникло раздвоение Сретенки

(Никольской) улицы, которое сначала образо¬

валось ближе к бровке — около ц. Троицы в

Полях, сразу за линией вала, предшественника

каменной стены. Вызвано это было естествен¬

ным желанием жителей селиться ближе к реке.

Это — первое раздвоение улиц на Рождествен¬

ку и Сретенку (позднее — Большую Лубянку).

В XVI в. Рождественка имела важное значение,

так как на нее вышла Переяславская дорога,

почему и был здесь построен Рождественский

монастырь. Но впоследствии развитие города

на этом широком природном участке привело

ко второму раздвоению Сретенки — на Сретен¬

ку и Малую Лубянку, а затем и к третьему, уже

полностью соответствующему классической

веерно-ветвистой системе, — на Сретенку и

Мясницкую. После этого Рождественка и

Малая Лубянка превращаются в рудимент и не

получают ворот ни в стене Белого города, ни

тем более в Скородоме. Внутри Скородома

древняя трасса Переяславской дороги, пере¬

шедшая на Сретенку, осталась в виде Сергиев¬

ского переулка, а Малая Лубянка свернула к

Сретенским воротам Белого города.
Таким образом, идущая вдоль Неглинки в

Кремлевском междуречье ветвь классической
ветвистой системы — улица Сретенка
прошла не по бровке долины реки, а по линии

водораздела, смещенной от середины между¬

речья ближе к Неглинной.
До недавнего времени существовавший в

Зарядье Кривой переулок в своей северной

части под острым углом выходил на
Варварку. Эта часть переулка — остаток выхо¬

да Великой улицы на Владимирскую дорогу,

которая обходила болотистую пойму в устье

р. Рачки по бровке долины, то есть по улице

Солянке.
Расширение поймы Москвы-реки к востоку

от Кремля «смяло» южную ветвь улиц Крем¬

левского междуречья — разветвление Варвар¬

ки,— отодвинув раздвоение улиц от реки

Москвы и от ворот Китай-города.
Главный изгиб Солянки от моста через

Рачку обусловлен бровкой долины реки

Москвы. От этого же моста началась ветвь,

параллельная центральной улице, — Большой

Ивановский переулок (в прошлом Ивановская

улица), выходящая на Воронцово поле. Эта

ветвь прошла по сильно пересеченной

местности: сначала вверх — на Ивановский

холм, с него — вниз, к Рачке, снова на холм —

на Воронцово поле. Вследствие сложного рель¬

ефа направление улицы сломалось несколько

раз, она разбилась на отдельные переулки и

получила вспомогательное дополнительное

раздвоение — на Солянку и Подкопаевский пе¬

реулок.
Земельные владения, размежеванные от

Солянки, получили увеличенную территорию

из-за отодвинутого от стены Китай-города

раздвоения улиц. Этим вызвано отклонение к

югу центральной улицы Кремлевского между¬

речья— Маросейки и Покровки. Это, в свою

очередь, сказалось и на северной ветке: на

Лубянский торг вышли дополнительные

переулки. Сама же центральная улица после

перехода через Рачку повернула на северо-вос-

ток — в обход небольшого болотца в верховьях

Черногрязки.
В Занеглименье на трассировку улиц сильно

повлияла резкая дуга р. Москвы и долина ручья

Черторыя с притоком — речкой Сивкой.
В северной части Занеглименья создалось

дополнительное раздвоение улиц — Дмит¬

ровки и Петровки, а в южной части, несмотря

на большое расстояние от реки, раздвоение

Остоженки и Пречистенки получило допол¬

нительную третью ветвь — впоследствии

Гагаринский переулок. Долина Сивки дала

дополнительную улицу — Сивцев Вражек.
29

По бровке долины Черторыя выше Никит¬

ских ворот прошла Гранатная улица, а по

другую сторону—Малая Бронная.
На направление Арбата повлияла долина

Сивки—улица прошла севернее ее истока.

В Заяузье сдвинутый к Москве-реке гребень

Красного холма и Швивой горки не дал возмож¬

ности «правильно» развиться вееру улиц.

Гончарная и Таганская улицы прошли рядом,

почти слившись вместе, а Николо-Ямская ото¬

шла от них на восток, по бровке долины Яузы.
Своеобразие местности Замоскворечья

обусловлено несимметричным рисунком берега

и бровки в сочетании с широкой поймой на

севере и востоке. Там поэтому появились

дополнительные улицы: набережная улица

Верхней Садовнической слободы (Берсеньев-

ская набережная) и Садовническая улица,

посредине между рекой и старицей, в Нижней

Садовнической слободе.
Стены Кремля, Китай-города, Белого города

и Скородома также расположены на рельефе

согласно традициям, выработанным древнерус¬

ским градостроительством (рис. 11). Первона¬

чально стены Кремля шли точно по бровкам

берегов рек Москвы и Неглинки, пересекая в

восточной части (со стороны поля) водораздел

этих двух рек. По этим законам кремлевские

стены развивались до появления артиллерии.

С ее возникновением изменилось и располо¬

жение стен: южная часть стены конца XIV в.

строится на берегу р. Москвы, а на бровке холма

развивается дворцовый ансамбль. Следуя об¬

щему правилу, южные части стен Китай-города

и Белого города строятся также на берегу

р. Москвы (главной реки города), во всех

остальных случаях—следуя линиям долин

рек: стена Китай-города идет по границе доли¬

ны р. Неглинки, пересекает линию водораздела

рек Неглинки и Москвы и выходит на берег

р. Москвы; стена Белого города идет на запад

от Кремля по берегу р. Москвы, затем по бровке

долины Черторыя, пересекает водоразделы

Черторыя и Неглинки и рек Неглинки и Рачки,

выходит на бровку долины р. Рачки, потом на

линию водораздела рек Рачки и Яузы и по

бровке реки Яузы выходит снова на берег

р. Москвы к стене Китай-города. Длинный
Условные обозначения:
бровки долин рек, ручьев, оврагов;
•	линии водоразделов;
участки стен, построенные вдоль

естественной структуры рельефа;
 участки стен, пересекающие

естественную структуру рельефа
Рис 11. Трассировка укреплений Москвы
участок подола при впадении р. Неглинки и

тупой срез плавной бровки в этом месте дали

окончательную форму юго-западной части

кремлевских стен.
В восточной части Кремля глубоко врезался

внутрь его территории овраг, и бровка здесь

идет почти по дуге окружности. Из-за этого

стена на приступе резко сломалась от Спасской

башни к реке. При более симметричном и ров¬

ном рисунке бровки изгиб стен на приступе был

бы меньше и плавнее.
Речка Неглинка повлияла на конфигурацию

стены Китай-города. Неглинка течет почти

точно с севера на юг, перпендикулярно к дуге
30

излучины р. Москвы. Немного выше Кремля она

достаточно круто поворачивает на юго-запад,

и ее русло представляет в этой части дугу, а не

прямую. Стена Китай-города в северной части

не продолжает линию кремлевской стены, а

несколько отклоняется на восток, повторяя

бровку Неглинки. В месте поворота долины на

север стена тоже, следуя бровке, ломается в

северном направлении. Из-за такой конфигура¬

ции участка стены, стоящего на бровке долины,

пришлось сделать два прясла стены допол¬

нительно для перехода от бровки к линии водо¬

раздела, проходящей по площади Лубяного

торга. Отсюда начинается участок стены на

приступе, идущий от Лубяного торга на

юго-юго-восток. Следующий излом еще

больше на юг — от Варварских ворот к реке

Москве — обусловлен долиной р. Рачки.
Стены Белого города в южной части идут по

берегу р. Москвы, повторяя рисунок излучины.
В западной части, от реки до Никитских

ворот, стена волнообразно изогнута вдоль

бровки долины Черторыя. На естественном

приступе — между Никитскими воротами и

Трубной площадью — стена выгнута дугой

навстречу возможному направлению удара

противника.
В Кремлевском междуречье вся стена

Белого города от р. Неглинки до р. Москвы

выгнута навстречу приступу так же, как и от

улицы Рождественки до Поганого пруда.

Остальная часть проходит по линии водоразде¬

ла рек Рачки и Яузы, повторяя ее направление.
Пластичное соединение двух участков

стен Белого города при пересечении долины

Неглинки сделано с учетом поворота р. Не¬

глинки от нынешнего Рахмановского переулка

до Трубной площади. У Петровских ворот стена

поворачивает на юго-восток, пересекая Неглин-

ку под прямым углом, а затем плавно изгибается

на восток и, используя выгиб бровки долины,

поднимается к Сретенским воротам.
Стена Скородома в юго-западной части от

р. Москвы до Остоженки пересекает боло¬

тистую низину по кратчайшему расстоянию.

Затем на западе она точно повторяет линию

водораздела р. Москвы и Черторыя. Стена в

этом месте поэтому совершенно прямая от
Арбатских до Пресненских ворот. Между Пре¬

сненскими и Тверскими воротами Скородом

пересекает по кратчайшему расстоянию боль¬

шое Козье болото, расположенное на плоском

плато в небольшой седловине и являющееся

истоком речки Синички и ручья Черторыя.
От Тверских ворот до Самотеки есть неболь¬

шой участок стены, соединение которого с

северо-восточной частью Скородома решено в

виде небольшого, резко выступающего на север

треугольника, левая сторона которого пересе¬

кает под прямым углом поворот Неглинки.
В северо-восточной части до Покровских

ворот стена ограничена по бокам реками

Неглинкой и Черногрязкой.
Далее на востоке и юго-востоке — в Заяузье
—	стена Скородома образует две плавные дуги,

соединенные мостовой конструкцией стены,

переходящей через Яузу.
В Замоскворечье стена Скородома в преде¬

лах бровки террасы долины почти прямая. На

спусках к берегам с запада и востока она резко

ломается, переходя по кратчайшему расстоя¬

нию болотистые низины у Крымского и Красно¬

холмского бродов.
Разбор влияния рельефа на систему укреп¬

лений Москвы важен тем, что он показывает

школу древнерусского градостроительства на

высшем этапе ее развития, когда смело и

органично, практически без преобразования

природных особенностей местности, естествен¬

ные преграды включаются в искусственную

систему рвов и валов. В этой «классичности»

заключается особая ценность структуры

московских укреплений.
В целом рельеф изменил и общую схему

очертаний стен Белого города и Скородома:

вместо идеальных полукруга и круга они пре¬

вратились в квадраты со срезанными углами.

Обе оборонительные системы делятся на участ¬

ки свободного и затрудненного приступа. В

Скородоме это деление особенно ясно видно:

оно имеет четыре ярко выраженных, почти

прямых участка стены на приступах по сторо¬

нам света (на этих участках поставлены ворота)

и промежуточные соединительные участки

(срезки углов) в местах, где сама природа

создала преграды для нападающих (рис. 12).
31

Условные обозначения:
—	беспрепятственный приступ войск к стенам;
—	стены на приступе, с воротными башнями;
—	промежуточные участки стен в местах затрудненного приступа;
—	места расселения воинских слобод;
—	места расселения воинской аристократии
Рис. 12. Природно-стратегическая схема стен Москвы:

а — расположение на местности; б — идеализированная схема
хилой застройки Москвы,

так же как и других древнерусских городов,

служили укрепления с открытыми страте¬

гическими пространствами вдоль них и

улицы. Приречные участки застройки огра¬

ничивались бровкой береговой террасы.

Особую группу представляют Верхняя и

Нижняя Садовнические слободы, распо¬

ложенные на первой террасе р. Москвы,

подобно застройке на подоле. Причем

жители этих слобод не были в невыгодном

положении по отношению к остальным

жителям города. Дома стояли на сухом бepeгy,

личные огороды и сады слобожан распола¬

гались на плодородных землях поймы вдоль
старицы р. Москвы и по самой реке; кроме того,

здесь были хорошие луга.
Усадебное хозяйство тоже было увязано с

ярусами рельефа подобно видам естественной

растительности: по берегам рек (если в этом

месте не было болот) и вдоль бровок

располагались, как правило, огороды, дальше

вглубь надела — фруктовые сады. Большие

фруктовые сады иногда размещались и на

сухих берегах.
Важнейшие ансамбли — узлы композицион¬

ной структуры, как правило, расположены

около водоразделов, на бровках долин рек и

ручьев (наиболее многочисленная группа) и на

берегах рек (рис. 13).
32

Условные обозначения:
- бровки долин рек;
линии водоразделов;
- зона видимости северной линии монастырей-сторож

(Страстного, Высоко-Петровского, Рождественского,

Сретенского);
 — зона видимости восточной линии монастырей-сторож

 (Андроникова, Покровского, Ново-спасского);
 ансамбли, расположенные

у линий водоразделов;
зона видимости южной линии монастырей-сторож

(Симонова, Данилова, Донского, Андреевского);
ансамбли, расположенные

на бровках долин;
— зона видимости западной линии монастырей-сторож

(Ново-девичьего, Саввина, Новинского);
ансамбли, расположенные

в долинах рек;
зона видимости Кремля
Рис. 13. Расположение важнейших ансамблей Москвы на ярусах рельефа.

Ландшафтная видимость Кремля и линий монастырей-сторож
33

Излюбленные места строительства ансамб¬

лей и сооружений в большинстве городов и

особенно в деревнях средней полосы — на

бровках долин рек, ручьев. В Москве на

линии водораздела в Кремле сооружены

Соборная площадь и ансамбль царских дворцов

(Грановитая палата, Теремной дворец, собор

Спаса на Бору, Запасной дворец, Золотая

палата и Гербовая башня); в Китай-городе —

Богоявленский монастырь; из семи монастырей

вокруг городского центра — Ивановский

монастырь; из ансамблей площадей у стен

Белого города — Страстная площадь и

Сретенские ворота, а также Страстной и

Сретенский монастыри, входящие в северную

линию монастырей-сторож; из монастырей-

сторож, входящих в западную, южную и

восточную линии укреплений,— Донской и

Покровский монастыри. Некоторые сельские и

усадебные загородные церкви на подходе к

городу также построены на линиях водо¬

разделов, но среди них нет сооружений,

композиционно связанных с городом. Напри¬

мер, дворец в с. Коломенском: на холме, рядом

с его вершиной, расположен дворец и двор¬

цовая церковь Казанской Богоматери, которые

как бы сливаются в единый сложный силуэт,

хорошо воспринимаемый в ближайшей зоне.

Высотная кульминация ансамбля — дозорная

церковь Вознесения — стоит не на холме, а на

бровке долины р. Москвы.
Еще меньше ансамблей расположено на

берегах рек. Это церкви Верхней и Нижней

Садовнических слобод, часовня у Боровицкого

моста через р. Неглинку, церковь Св. Николы

у Кутафьей башни, Моисеевский монастырь у

Воскресенского моста на Красную площадь и

Андреевский монастырь. Кроме последнего,

остальные сооружения входят в состав центра,

причем церкви и часовни у мостов через

р. Неглинку, видимые на фоне Кремля,

подчинялись его силуэту.
Это довольно частый случай возведения

церквей и часовен на пути к кремлю или мона¬

стырю около его ворот или въезда на площадь

(церковь Богоявления рядом со Спасо-Преоб-

раженским монастырем в Ярославле; Введен¬

ская обитель на Ярославской дороге при
подходе к Троице-Сергиевой лавре и т. д.). То

же самое относится к церквам Садовнических

слобод — Николы на Берсеневе, Св. Софии и

Георгия в Ендове: первая стояла перед Боль¬

шим Каменным мостом, вторая — против

Кремля, третья — перед Москворецким мостом.

Но, в отличие от церквей на берегу р. Неглинки,

эти церкви сильно влияли на композицию

центра города, создавая развитые кулисы с

запада и востока от Кремля. Между ними

располагался обширный Большой Государев

сад, и от них начиналась застройка слобод.
Три остальные церкви Нижней Садовниче¬

ской слободы — Спаса Преображения, Козьмы

и Дамиана в Садовниках и Николы в Пупышах
—	поставлены вдоль берега реки, на восток от

церкви Георгия в Ендове. Симметричны им по

расположению три церкви — Николы в Голут¬

вине, Благовещения (позднее Св. Марона) и

Иоанна Воина на Якиманке, стоящие на бровке

долины р. Москвы к юго-западу от церкви

Николы на Берсеневе.
Двум предмостным церквам Садовнических

слобод соответствуют две попарно поставлен¬

ные церкви на бровке долины, где начинается

жилая застройка Замоскворечья. Они возведе¬

ны на улицах, идущих к мостам: на Якиманке и

Полянке — церковь Козьмы и Дамиана и

церковь Иоакима и Анны в Кадашах, между

Ордынкой и Пятницкой — церковь Михаила и

Федора Черниговских и церковь Иоанна

Предтечи под Бором. Центр композиции

Замоскворечья — церковь Воскресения в

Кадашах — стоит между этими парами церквей

на некотором удалении от бровки долины, на

линии водораздела поймы.
Из семи монастырей вокруг городского

центра пять расположены на бровке долины

р. Неглинки: Алексеевский, Крестовоздвижен-

ский, Никитский и Георгиевский — на ее

правой бровке, Варсонофьевский — на левой.

Алексеевский, Варсонофьевский и Ивановский

монастыри — крайние западная, северная и

восточная точки этой группы ансамблей —

ближе расположены к самой линии бровки.

Ивановский монастырь, хотя и стоит на верши¬

не холма, но его стены построены на бровке

долины р. Рачки. Крестовоздвиженский,
34

Никитский и Георгиевский монастыри стоят

почти у линии водораздела ручья Черторыя и

р. Неглинки, но не на вершине холма, а на

бровке береговой террасы. Златоустовский

монастырь занимает седловину между двумя

вершинами холма, служащего водоразделом

рек Неглинки и Рачки.
Северная линия монастырей-сторож, распо¬

ложенная у стен Белого города, состоит из

четырех монастырей: Страстного — на линии

водораздела Черторыя и Неглинки около

вершины холма, Высоко-Петровского — на

западной бровке долины р. Неглинки,

Сретенского — на линии водораздела рек

Неглинки и Рачки около вершины холма,

Рождественского — на восточной бровке

р. Неглинки. Расположение монастырей

симметрично по отношению к р. Неглинки не

случайно, так как ось долины реки направлена

на Кремль и является частью главной простран¬

ственной оси Москвы — север-юг.
Восточная линия монастырей-сторож

расположена между реками Яузой и Москвой и
Широкая долина реки Москвы с дальними

видами, плавными холмами и просторными

поймами создала прекрасные возможности

для организации богатой пространственной

композиции русской столицы. Огромное

значение имели свободные от застройки

естественные открытые пространства по

долинам рек и ручьев — области обозрения

города и его ансамблей.
На схеме ландшафтной видимости город¬

ского центра и линий монастырей-сторож

видно, насколько полно использовали градо¬

строители Москвы свойства местности, то вы¬

деляя, то совмещая отдельные композиционно

важные ансамбли и сооружения в различных

сочетаниях. Долины рек, бровки долин и оси

водоразделов направлены на отдельные компо¬

зиционные узлы. Основные сгустки осей види¬

мости группируются в пределах долин рек — в

естественных открытых пространствах. Кроме

того, рисунок долин обусловил живописность
состоит из трех монастырей: Спасо-Андро-

никова — на бровке долины р. Яузы, Покров¬

ского— на линии водораздела рек Яузы и

Москвы, Ново-Спасского — на бровке долины

р. Москвы.
Южная линия монастырей-сторож пересе¬

кает излучину Москвы-реки, которая входит в

город, и состоит, как и северная линия, из

четырех монастырей: Симонова — на восточ¬

ной бровке долины р. Москвы, Данилова — на

западной бровке р. Москвы (оба в восточной

части излучины реки), Донского — на линии

водораздела излучины реки и Андреевского —

на берегу р. Москвы в западной части излучины

реки.
Западная линия монастырей-сторож

состоит, подобно восточной, из трех монас¬

тырей: Новодевичьего, Саввина и Новин¬

ского, расположенных на бровке долины

р. Москвы.
Все монастыри четырех линий укреплений

города связаны с Кремлем самой структурой

рельефа — осями водоразделов и долин рек.
*	*
расположения композиционно значимых

сооружений и ансамблей.
Важнейшие ансамбли — городской центр и

монастыри — поставлены в ландшафтных

фокусах—в местах, на которые направлено

большинство осей естественной структуры.
Все это привело к ярусности композицион¬

ных связей: нижний ярус образуют компози¬

ционно значимые постройки улиц, видимые в

перспективе уличного пространства, средний

ярус — пространственные связи через застрой¬

ку и над ней — на главные ансамбли города,

расположенные в фокусах ландшафтных осей.
В Москве можно выделить еще один -
верхний ярус зрительных связей, к которому

относится одна главная дозорная и компози¬

ционная ось: колокольня Ивана Великого —

церковь Вознесения в Коломенском.
Все эти связи проходят на разной высоте

из-за разницы в высоте рельефа местности и

величины ансамблей.
35

Важнейший результат соблюдения прин¬

ципа подобия природе — наибольшая дейст¬

венность и яркость восприятия ансамблей,

расположенных на местах наиболее высокого,

зрелого леса, то есть на бровках долин

рек. Это обеспечивает и самую обширную

область обзора сооружения в городе на полную

высоту.
Разнообразие рельефа в сочетании с широ¬

той долин и плато, раскрытостью пейзажа,

сознательно использованные для усиления

роли ведущих ансамблей и сооружений,

создают условия свободного сопоставления их

в общей композиции. Это качество, в свою

очередь, требует тонкого и точного соблюде¬

ния правильного взаимоотношения композици¬

онно важных сооружений с теми ярусами

рельефа, на которых они расположены. Здесь

мы сталкиваемся с объяснением едва ли не

главного принципа древнерусского градо¬

строительства и архитектуры — принципа

равновесия. Действительно, именно для того,

чтобы создать единство образа города в разно¬

образном и открытом рельефе, необходимо

разнообразие архитектуры — ее высоты,

сложности объемного построения, яркости

цвета, — пропорционально увязанное со

степенью активности рельефа. При этом

соотношение главного и второстепенного в

композиции города усиливается с помощью

прямой и обратной пропорциональности

(рис. 14). Прямая пропорциональность рельефу
—	повышение сооружений по мере повышения

рельефа—не означает, что на разных уровнях

рельефа не могут стоять равновеликие соору¬

жения. Напротив, такое смягченное выделение

уровней рельефа применяется довольно часто

вблизи активно выявленного более важного

ансамбля.
Обратная пропорциональность рельефу в

древнерусском градостроительстве применяет¬

ся как средство выделения сооружений, распо¬
ложенных в пределах верхней части рельефа.

При этом более высокая постройка ставится

не у линии водораздела, а на бровке долины.

Характерный пример — ансамбль Коломен¬

ского дворца, где меньшая Казанская церковь

стоит у линии водораздела, более высокая —

Георгиевская — построена ближе к бровке

долины, а на самый обрыв помещена грандиоз¬

ная церковь Вознесения.
Кроме того, обратная пропорциональность

рельефу применяется для уравновешивания

композиционно соответствующих друг другу

ансамблей. Например, южный фасад левобе¬

режной части столичного центра обрамлен

двумя приречными ансамблями: Зачатьевского

монастыря на западе и Никитской обители за

Яузой — на востоке. При этом больший по

величине Зачатьевский монастырь стоит на

невысокой и ровной бровке долины реки, а

маленькая Никитская обитель построена на

вершине высокого и крутого Красного холма.
Особо интересно сочетание прямой и

обратной пропорциональности рельефу в

одной группе композиционно взаимосвязанных

сооружений. Так, церковь Николы у Таганских

ворот, стоящая на линии водораздела, больше

по величине, чем церковь Успения Богородицы

в Гончарах, расположенная около крутого

спуска склона, идущего от бровки Красного

холма. Но перед ней, на самом скате, постав¬

лена высокая, стройная трехшатровая церковь

Воскресения. Такое сочетание усиливало

восприятие и рельефа, и самих храмов.
Очевидно, что в композиции Москвы прин¬

цип равновесия применяется и соблюдается в

каждом ансамбле или комплексе ансамблей.

Поэтому дальнейший анализ отдельных групп

ансамблей будет сопровождаться выявлением

принципа равновесия. Именно с его помощью

достигалась градостроительная гармонизация

ансамблей и сооружений, связанных в единую

композицию.
36

Рис. 14. Композиционное обозначение элементов рельефа:
В. Расположение видов растительности на элементах рельефа:
а—береговая терраса,	б—бровка долины,	в—граница плато,	г—водораздел.
Г, Д, Е. Прием повышения сооружений по мере повышения рельефа:
1 —Москворецкие ворота Китай-города, 2—ц. Св. Николы Москворецкого, 3—ц. Спаса Смоленского,
4—Троицкий собор на Рву,	5—ц. Успения в Крутицах,	6—ц. Воскресения в Крутицах,
7— ц. Св. Николы в Гончарах,	8—обитель Никиты за Яузой.
Ж. Прием постановки самого высокого сооружения на наиболее активном элементе рельефа:
9—ц. Вознесения в Коломенском,	10—ц. Богородицы Казанской Коломенского Царского дворца.
3. Прием прямой и обратной зависимости высоты сооружения от высоты рельефа:
11 — ц. Воскресения Словущего на Таганке, 12 — ц. Успения Богородицы в Гончарах, 13 — ц. Св. Николы на Таганке.
37

Глава II
АНСАМБЛИ МОСКВЫ
Архитектуру не случайно часто называют

«застывшей музыкой». Как в слышимой гармо¬

нии звуков тайно скрыта гармония чисел, кра¬

сота законов точного построения, так и видимая

гармония городских ансамблей и пространств

пронизана незримым расчетом зодчего, вопло¬

щающего точную градостроительную идею в

живых и неповторимых образах.
Каждый человек способен душой своей

воспринять всю полноту красоты и гармонии

видимого образа. Но для того, чтобы научиться

создавать подобную красоту, овладеть мастер¬

ством древних зодчих, нужно к опыту души

приложить опыт разума, испытывающего и

познающего точные законы творчества.
Избранный здесь метод исследования гра¬

достроительной композиции Москвы по сути

своей — развитие целого ряда уже известных

методов и особенно метода «идеализации»

плана города. «Идеализация» плана осуществ¬

ляется путем освобождения общей градострои¬

тельной структуры от черт второстепенных и

приведения ее важнейших составляющих к гео¬

метрической схеме. Метод «идеализации» при¬

меняется и в современном градостроительстве

при разработке различных принципиальных

схем генпланов, транспорта, функционального

зонирования и др. Он уже применялся не раз и

для исследования композиций городов.
Главное положение — исток метода, даю¬

щий ему опору и силу, — это представление о

городе как о сознательно создававшемся на

протяжении веков произведении искусства, в
Как ночь ясна! Как ярко светит месяц,
Любуяся на спящую Москву!
Видал ли он, гуляя в поднебесной,
Столь пышный град ? Видал ли Кремль другой?
Как в сумраке выходит величаво

Весь сонм палат, бойниц и древних стен,
И каждая из этих гордых башен

И каждый храм, сиянием луны

Украшенный как сребряною ризой,
Увенчанный своим златым венцом!
Алексей Хомяков
котором заложено глубокое содержание,

воплощенное в форму, определенную конкрет¬

ными природными условиями и историей.
Чтобы применяемый метод анализа компо¬

зиции города давал наиболее полное и глубо¬

кое раскрытие сущности древнего явления, он в

своей основе должен быть историчен, то есть

опираться на современное изучаемому явлению

восприятие и осознание композиции городов.

Это требование и есть главное отличие от уже

применявшегося метода обобщения и геомет¬

ризации «по впечатлению», исходящего из

современных представлений анализирующего о

форме структурных образований.
Второе требование — обязательное иссле¬

дование функционального назначения каждого

элемента города, подвергаемого геометризации

в общей схеме. Причем избираемая для

изображения каждого элемента простая

геометрическая фигура должна еще больше

выявлять и подчеркивать эту основную его

функциональную сущность.
Есть и древнерусские термины, важные для

понимания творческого процесса зодчих,—

«знамение», «знамя» и производный от них

глагол «знаменити», — которые применялись

для обозначения творческого воплощения в

образе, рисунке, чертеже какой-либо идеи,

мысли. Сфера применения их очень широка —

от отдельного знака до сложного рисунка,

чертежа. В древнерусском искусстве словом

«знаменити», «знаменовати» обозначался,

например, процесс создания рисунка, построе-
38

Pиc. 75."Петров чертеж" г. Москвы. Около 1597—1599 гг.
ния иконописного образа, схемы-рисунка (или

модели?) храма, чертежа местности, города.

Этим подчеркивалось отличительное свойство

древнего искусства, включавшего и зодчество:

при создании нового произведения не требова¬

лось точное до мельчайших реальных под¬

робностей его изображение (проект), но лишь

идеализированный (условный) рисунок, отра¬

жающий главные реальные черты, а также

символические свойства предмета.
Мышление людей древней Руси было

неотделимо от религиозной символики, и

поэтому все творения рук своих от мелких

предметов быта до крупных произведений

зодчества — домов, храмов, комплексов

монастырей или городских укреплений —
они воспринимали в двух планах: реальном и

символическом (как обозначение — «знамя» —

некоторых идеальных свойств мироздания).
Древние изображения русских городов дают

нам самые разнообразные примеры идеализи¬

рованного представления о градостроительных

композициях. Дошедшие до нас аксонометри¬

ческие планы Москвы — яркие примеры

начальных степеней обобщения городской

структуры: в них условно показана застройка,

главные улицы, реки, городские стены и

ведущие ансамбли. Рассматривая эти планы,

можно выделить три основные степени

освобождения городской структуры от

второстепенных элементов: первая—условное

изображение всей застройки в городе; вторая —
39

отказ от изображения жилой застройки; третья
—	изображение только главных дорог и улиц,

ведущих ансамблей. Примерами такого

последовательного обобщения могут служить,

соответственно: Петров чертеж (рис. 15), план

из альбома Меньшикова и план — фрагмент

гравюры на титульном листе Библии XVII в.

(рис. 171). Кроме планов Москвы известны

древние изображения и других городов. Так,

очень хорошо видно древнее понимание компо¬

зиции Пскова на иконе из часовни Владычного

Креста или Новгорода на иконе «Знамения

Богородицы.» (рис. 16). В обоих случаях мы

видим города свободными от жилой застройки

и второстепенных улиц, и их композиции

предстают перед нами в виде системы главных

ансамблей.
После обобщения композиции города

логично представить следующий этап идеали¬

зации — освобождение главных составляющих
структуры города от второстепенных призна¬

ков, то есть приведение этих составляющих к

подобию простым геометрическим фигурам.

Для современного исследователя древний

прием геометризации городской структуры

имеет особое значение, помогая понять

особенности восприятия композиции города

современниками ее создания.
Примером подобной геометризации может

служить изображение Троице-Сергиевой лавры

на иконе XVII в. (рис. 17). Несмотря на то, что

иконописцу был отлично известен план лавры,

он пишет ее квадратной формы, подчеркивая

основное значение ансамбля быть «домом Св.

Троицы»*. Здесь важно, что не только стены

показаны квадратными в плане, но и здания

келий идут параллельно стенам, создавая
*	По Андрею Кесарийскому, «Небесный град», имеющий

форму куба (на плоскости — квадрат), символизирует твердость

веры (5, с 189).
Рис. 16. Изображение Новгорода Великого на иконе Знамения Богородицы. ХVII в.
40

41

Рис. 18. План г. Владимира на Клязьме. XVII в.
42

второй квадрат, то есть подчеркнута структурная

и идейная связь этих частей ансамбля. И еще

одна особенность изображения интересна для

нас—на иконе присутствуют одновременно

две степени идеализации лавры: геометризиро-

ванное изображение ансамбля, а сверху — его

иконописный символ — образ Св. Троицы.
Геометрическая идеализация великолепно

представлена в древних изображениях русских

городов, многие из которых имеют планы,

в достаточной степени далекие от их гео¬

метрического символа. Тем не менее при

сопоставлении конкретной ситуации в городе

с его образом хорошо видны те части

структуры, которые послужили основой для

геометризации. Очень показателен в этом

отношении план г. Владимира, выполненный

в конце XVII в.*, где главные улицы города

приведены к «древоподобному» рисунку, а

городские укрепления изображены в виде

квадрата (рис. 18).
В еще более общем виде русские города изо¬

бражены в миниатюрах «Царственного

летописца» XVI в. Так как в древней Руси

города именовались еще по главным соборам

(Новгород и Киев — «домом Святой Софии»,

Псков — «домом Святой Троицы», Москва —

«домом Пресвятой Богородицы» и др.)

в «Царственном летописце» каждый город

представлен условным рисунком главного

городского собора, окруженного тоже условной

стеной (рис. 19). При этом иконописцы забо¬

тятся о близости вида собора к истине лишь

в тех случаях, когда он им известен. То есть в

миниатюрах «Царственного летописца» упоми¬

наемые города обозначены идеализированными

кремлями, и лишь в редких случаях иконо¬

писцы рисуют все существовавшие в городе

линии стен. Подобные изображения встречают¬

ся и в иконописи, например в знаменитой иконе

Сергия Радонежского из Ярославского музея,

где внизу помещена история Куликовской

битвы и идеализированно показаны города,

отправлявшие свои войска против Мамая.
Эта степень идеализации уже не требует

изображения определенных индивидуальных

черт города, способствующих его узнаваемости.
*	PO БАН, Ленинград, №337.
В древнерусском искусстве мы находим

обозначения городов в виде иконописных

символов, например — в виде иконы, изобра¬

жающей посвящение главного городского

собора. В большинстве случаев дошедшие до

нас идеализации городов можно ограничить

именно таким изображением. Тем не менее в

редчайших примерах до нас дошли изобра¬

жения, представляющие собой раскрытие

идейного содержания композиции города. Так,

в иконе «Церковь Воинствующая» (XVI в.)

Москва изображена символом «Небесного

града Сиона» в виде условного здания с

восседающей в нем Богородицей (рис. 38).

Несколько иным образом раскрыто содержа¬

ние градостроительной композиции Москвы на
Pиc. 19. Условное изображение города

на миниатюре из Царственного летописца, XVI в.
43

Идеализация градостроительных композиций
VII СТЕПЕНЬ
СИМВОЛИЧЕСКОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ГОРОДА ЧЕРЕЗ ИКОНОПИСНЫЙ ОБРАЗ
СТУПЕНЬ В
Символический
образ
города
Фреска восточных закомар Успенского собора
VI СТЕПЕНЬ
УСЛОВНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ СТЕНЫ И ХРАМА КАК ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ ГОРОДА

(С МИНИМАЛЬНОЙ ИНДИВИДУАЛИЗАЦИЕЙ ИЛИ БЕЗ НЕЕ)
Миниатюры "Царственного летописца"
СТУПЕНЬ Б
Усиление
геометризации
городской
структуры
V СТЕПЕНЬ
ГЕОМЕТРИЗАЦИЯ ПЛАНА БЕЗ СОХРАНЕНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ОБРАЗА ПОСТРОЕК
План XVII в. Ростова Великого
IV СТЕПЕНЬ

ГЕОМЕТРИЗАЦИЯ ПЛАНА ГОРОДА

С СОХРАНЕНИЕМ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ОБРАЗА ПОСТРОЕК
III СТЕПЕНЬ
ВЫДЕЛЕНИЕ ТОЛЬКО ВАЖНЕЙШИХ СТРУКТУРНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ

(ИСТИННОЕ НАПРАВЛЕНИЕ УЛИЦ И КОНКРЕТНОСТЬ ЗАСТРОЙКИ ИСЧЕЗАЕТ)
План Москвы на титуле Библии XVII в.,

план Пскова на иконе Покрова из часовни Владычного креста
СТУПЕНЬ А
Постепенное
удаление
второсте¬
пенных
элементов
t
II СТЕПЕНЬ
ПОДРОБНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ГЛАВНЫХ АНСАМБЛЕЙ

(ЦЕНТРА, МОНАСТЫРЕЙ, СТЕН) И УСЛОВНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ УЛИЦ
План Москвы из альбома Меньшикова, XVII в.
t
I СТЕПЕНЬ
НАИМЕНЕЕ УСЛОВНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ГОРОДА С ПОДРОБНОЙ ЗАСТРОЙКОЙ
Планы Москвы XVI — XVII вв.: Петров чертеж, Годуновский план, Сигизмундов план,

план Исаака Массы (с русским протографом), план Киева XVII в.
уже упоминавшемся нами титульном листе

Библии XVII в. — там окружающие план города

изображения и надписи отражают представ¬

ление о Москве как о земном градострои¬

тельном образе «Небесного Иерусалима».

С еще большей степенью условности мы встре¬

чаемся только в символических обозначениях

Москвы как столицы государства: в виде икон¬

ных образов Богородицы Владимирской на

входах в Успенский собор или на иконе

Симона Ушакова «Древо Жизни Российского
государства». Это изображение дает еще более

общий смысл Москвы — «дома Богородицы»,

чем икона «Успения» как символ посвящения

Успенского собора. В качестве столицы Москва

изображена фреской «Отечество» центральной

восточной закомары Успенского собора. Это

изображение сопровождается иконописными

символами Новгорода в виде фрески «София

Премудрость Божия» на соседней северной

закомаре и Киева в виде чтимого образа Киево-

Печерской лавры — «Похвала Богородицы» —
44

на южной закомаре того же восточного фасада

собора.
Таким образом, известные нам древние

изображения русских городов можно свести к

семи основным степеням идеализации,

исключив только то, что относится индиви¬

дуально к одной Москве.
В семи основных «степенях идеализации»

явно выделяются три «большие ступени»

перехода идеализации в другое качество.

Первые три степени, «проходя» которые город

«очищается» от второстепенных элементов,

составляют «ступень А». После этой ступени

следует осмысление конфигурации города

через геометризацию и переход к условному

изображению «абстрактного» города. Здесь

могут быть лишь два вида изображений: с

сохранением своеобразных черт архитектуры и

без сохранения этих черт. Следовательно, две

степени могут быть объединены в одну

«ступень Б», в которой сохраняется понятие о

городе, но уже появляются черты символики.
Иконописные изображения двух видов:

иконы главного собора и иконы-идеи города —

объединяются в последнюю «ступень В», где

уже нет градостроительных признаков совсем,

а содержание композиции города выражено

через другой вид искусства.
Для современного анализа главным приемом

идеализации градостроительных композиций

служит ступень «Б», несущая и достаточно

сильные формальные черты городской

структуры и понятие о главной идее города.

Рассматривая древние города с современных

позиций как памятники градостроительного

искусства, мы приводим к условной гео¬

метрической схеме не только материаль¬

ные элементы композиции (систему улиц,

укреплений, ансамблей), но и зрительные

оси, соединяющие композиционные узлы, а

также очертания главных зон панорамного

восприятия города.
Как уже говорилось, при геометризации

городской структуры необходимо выявление

функциональной сущности ее систем. Прежде

всего в структуре древнерусского города

геометрически обобщается система водных

бассейнов, главных дорог, городских
укреплений и главных площадей, после чего

значительно облегчается геометризация

расстановки всех ансамблей и отдельных

композиционно важных сооружений.
После приведения к схеме структурных

элементов города и системы расположения

его ведущих ансамблей наступает последний

этап идеализации — геометризация компо¬

зиционных связей и зон панорамного

восприятия ансамбля города. Как правило, в

древних городах система связей достаточно

сложна, но главные из них, а также зоны

панорам выделяются довольно просто. Их

установлению помогают дошедшие до нас

изображения города и описания его видов.

Некоторые древние видовые связи приходится

находить при помощи разрезов рельефа

местности, на которых помещаются иссле¬

дуемые ансамбли или отдельные узлы

композиции, а между ними — городская

застройка.
Всю сеть композиционных связей между

ансамблями, входящими в одну систему

(например, приречных ансамблей или линий

монастырей-сторож), необходимо свести к

обозначению общего их направления. Таким

образом, на окончательную схему наносятся не

конкретные связи, а их главные направления от

одного ансамбля к другому.
Зоны панорамного восприятия наносятся

на план города в границах крайних, видимых

с данной точки композиционных вех города, и

геометризации подвергаются именно очертания

границ этих зон. В том случае, когда границы в

целом совпадают с направлениями зрительных

связей, панорамная зона может не включаться в

геометризованную схему.
При геометризации структуры города мы

получаем как бы «идеальную модель» его

композиции. О реальном существовании такой

умозрительной идеи города свидетельствуют

не только уже упомянутые нами «идеальные»

изображения городов, но и та удивительная

согласованность деятельности градодельцев

и зодчих в течение нескольких столетий,

результатом которой стала поражавшая своей

красотой не только русских, но и иностранцев

столица всего государства — Москва.
45

Главный комплекс ансамблей столичного центра
О светлый Кремль! Твои горят соборы,

Как свечи яркие над реками святых,
И радостно почиют русских взоры

На золоте крестов, на башнях вековых.
Алексей Хомяков
Левобережная часть столичного центра

включает Кремль (рис. 20), Китай-город,

южную часть Белого города. Она отделена

южным речным фасадом стен каменных

московских крепостей, а с северо-запада и

северо-востока — переулками, ограничи¬

вавшими кварталы вдоль северной части

Пречистенки и Ленивки (Волхонки), Аптекар¬

ской улицей, Леонтьевской, Георгиевской
улицей, Копейной слободой, Пушечной

улицей, дворами и подворьями на Лубянской

площади, Златоустовской улицей, первым

порядком вдоль открытого пространства

между Ильинским и Варварским торгом,

Большой Ивановской улицей, Малой

Ивановской улицей и улицей Солянкой до

Яузских ворот Белого города. В Замоскворечье

в столичный центр входили: торг, Большой
Рис. 20. Панорама Кремль Гравюра XIX в.
46

Рис. 21. Функциональная система ансамблей столичного центра
Условные обозначения:
—	главные общественные и торговые площади;
—	царский дворец;
—	церковное управление, монастыри, церкви;
—	деловые учреждения;
—	торги;
Государев сад и Садовнические слободы —

Верхняя и Нижняя* (рис. 21).
В состав главного комплекса входили

разнообразные столичные и общегородские

учреждения.
Высшая государственная власть в Москов¬

ской Руси — царь и его двор, размещались в

целой системе дворцов городских и загород¬

ных, главным из которых был дворец в Кремле.
*	Территория нынешнего Острова между рекой и Обводным каналом,

за исключением обеих “стрелок”, которых в древности не было.
—	"Грибной" торг на льду Москвы-реки;
—	подворья и посольства;
—	аристократический посад;
—	государевы слободы;
—	государевы сады
Осуществлялось руководство страной в двор¬

цовых Золотой, Столовой и Ответной палатах,

государевых Сенях и Грановитой палате. При

государевом дворце в Золотой палате заседало

правительство Московской Руси — Боярская

Дума. Местом коронации царей, окончатель¬

ного закрепления актов, договоров и законода¬

тельных документов, поставлений высшего

духовенства и бракосочетания царей был

Успенский кафедральный собор. Местом

обнародования всех государственных актов,
47

а также общегосударственных торжеств и

обсуждений служила Красная площадь с

Лобным местом. Непосредственно с жизнью

царского двора были связаны дворцы цариц,

целая система дворцовых соборов и церквей,

Спасский-на-Бору монастырь, расположенный

на внутренней площади царского дворца, и

целый комплекс служебных и подсобных

построек.
Важнейшие государственные учреждения

были сосредоточены в Кремле и Китай-городе

(рис. 22). Прежде всего — это Приказы. В

Кремле они занимали южную часть Ивановской

площади. В Китай-городе на Красной площади

стоял Земский Приказ, ведавший управлением

коренными русскими землями, вошедшими в

состав Московского государства. Другим

крупным Приказом в Китай-городе был

Сибирский. Здесь же размещались посольства

иностранных государств и подворья —

представительства городов и монастырей

Руси. Часть подворий были торговыми и

относились к столичному торговому центру.

Несколько подворий размещалось в Белом

городе.
Церковное управление главой своей имело

Патриарха, а важнейшим органом церковной

власти — Поместный собор, собиравшийся

для обсуждения важнейших дел и для

поставления нового патриарха. Центром
Рис. 22. Вид Китай-города с восточной стороны
Рис. 23. Патриарший дворец с церковью Двенадцати

Апостолов в Кремле. 1652-1656 гг.
48

на рубеже ХIХ—ХХвв.
Рис. 24. Николо-Греческий монастырь

в Китай-городе
этой церковной власти был кафедральный

Успенский собор и Патриарший дворец в

Кремле (рис. 23). В Кремле и Китай-городе

располагались крупные церковные центры —

монастыри и митрополичьи, архиерейские и

монастырские подворья (рис. 24—29). Важней¬

шие из них — Крутицкое и Троице-Сергиев-

ское — были в Кремле.
Центры просвещения и искусства находи¬

лись в ведении и царской и церковной власти.

В ведении царского двора была Оружейная

палата, имевшая своих иконописцев, ювелиров,

резчиков и других мастеров. Также царю, но

при церковном контроле, подчинялся Москов¬

ский печатный двор (рис. 30), располагавшийся

в Китай-городе. В ведении патриарха находи¬

лись Греко-славянская академия в Заиконо-

спасском монастыре в Китай-городе и все

монастырские школы.
Столичный торговый центр занимал

огромную территорию и главной своей частью

располагался в Китай-городе. Сама Красная

площадь в некоторые дни была торговою,

мосты у Спасских и Никольских ворот имели

постоянные лавки (145, кн. X, гл. 1, с. 3).
Вдоль внешней границы Красной площади и

Москворецкой улицы располагались каменные

крытые торговые ряды: Верхние, Средние и

Нижние, а также иконный ряд на Никольской

улице. Лавки были и на Москворецкой улице
49

Рис. 25. Знаменский собор Знаменского монастыря. Северный фасад.

Проект реставрации на XVII в. Реставратор Е. П. Жаворонкова
Рис. 26. Знаменский монастырь

в Китай-городе
Рис. 27. Богоявленский монастырь Китай-города.

Крепостная башня ограды.
Рисунок академика Нисевина, 1871 г. ГИМ

Рис. 28. Заиконоспасский монастырь

Китай-города
против Нижних рядов. Этот ансамбль торговых

рядов замыкался у Москворецких ворот

Китай-города таможенным Мытным двором, а

у Воскресенских ворот — Монетным двором.

Посредине ансамбля, сзади него, распола¬

гался огромный Гостиный двор. На крестцах

Китай-города были специальные места для

крестного целования — официального скреп¬

ления торговых сделок (и иных частных

договоров).
В Занеглименье вдоль реки Неглинки, по

правому ее берегу, торговый центр состоял из

системы взаимосвязанных площадей, разделяв¬

шихся церковными участками, Моисеевским

монастырем и Боровицким садом. При этом

Воскресенский мост на Красную площадь и

Боровицкий мост в Кремль были торговыми,

так как имели лавки.
Рис. 29. Церковь Великомученика Георгия на Псковской горке

при Псковском подворье в Китай-городе. 1658 г.
Замоскворецкий торг занимал площадь

перед Москворецким и Большим Каменным

мостом, пространство между Государевым

садом и старицей реки Москвы (по которой

позже и прошел Обводной канал). На Каменном

мосту были построены лавки для золотых и се¬

ребряных дел мастеров. На льду реки Москвы

зимой под кремлевскими стенами устраивался

так называемый «Грибной» рынок.
Из торгов городского значения в централь¬

ном ядре располагался Ленивый торжок, около

Всехсвятских ворот Белого города, и торги у

ворот Китай-города: Лубяной, Ильинский и

Варварский (рис. 31).
В центре находились и чисто городские

учреждения: съезжая изба в Китай-городе, там

же Тиунская изба, места казней на крестцах

Китай-города и на Лубянской площади,
51

Рис. 30. Въездная башня Печатного двора в Китай-городе. ХVII в. Реконструкция М. П. Кудрявцева
52

Рис. 31. Варварский торг в XVII в. Реконструкция Г. Я. Мокеева
городские караулы, мостовые службы, мель¬

ницы, бани, причалы, перевозы и пр.
Здесь же находились три важных госуда¬

ревых двора: Конюшенный, Колымажный и

Пушечный. Первый располагался в Кремле, а

два других — в Белом городе.
Остальные застроенные участки столичного

центра были жилыми и включали дворы

аристократии, воинские поселения и дворцовые

слободы.
Центр города украшали государевы сады:

террасные сады в Кремле, там же зимние сады и

садики царицыного дворца, Боровицкий сад за

Неглинкой против Кремля, Васильевский сад в

юго-восточном углу Белого города и, наконец,

Большой Государев сад в Замоскворечье.
Вся хозяйственная система ядра столичного

центра отличается как разнообразием учреж¬

дений, развитостью, так и разумным единством

взаимного расположения всех частей. Царский

дворец связан с патриаршим, оба они примы¬

кают к главной Соборной площади и непосред¬

ственно связаны с приказами, монастырями и

подворьями в Кремле. Центральные обще¬

ственные площади соединены воедино с
главными торгами, что обеспечивало естест¬

венное скопление людей в отведенных для

этого местах. То же относится к прочим

деловым и торговым учреждениям. Около

каждого сада размещались слободы садовни¬

ков (кроме кремлевских садов) и весь центр

«обжит» людьми, которые в нем трудятся —

чиновниками, дипломатами, воинами.
Система главных ансамблей столичного

центра едина не только хозяйственно, но и

композиционно. Целостный образ центра

раскрывался с четырех основных сторон:

с южной границы Замоскворецкого торга

(от линии нынешней Кадашевской набереж¬

ной), с севера — по долине р. Неглинки от

Кузнецкого моста, с запада—от церкви Ильи

Обыденного и с востока — с Красного холма

(рис. 32—33).
Более всего, во всей своей красоте, центр

воспринимался с юга, где на переднем плане

раскинулся Большой Государев сад с окружаю¬

щими его площадями — Всехсвятской, Болот¬

ной и Замоскворецким торгом. На восток и

запад от этих площадей застройка Верхней и

Нижней Садовнических слобод начиналась
53

Рис. 32. Композиционная структура столичного центра. Расположение ансамблей

Условные обозначения:
—	городские стены;
—	ансамбли площадей;
—	замкнутые пространственно ансамбли (дворцы, монастыри, подворья);
—	сады;
—	главные городские улицы;
—	жилые улицы
54

Рис. 33. Композиционная структура столичного центра

(Номера на схеме соответствуют указанным на стр. 20)
I—Кремль;
II—Китай-город;
III—Белый город;
А—Т— зоны панорамного восприятия ансамблей центра
55

Рис. 35. Церковь Введения Богородицы во храм (Св. Георгия Победоносца) в Ендове. 1654 г.
57

Рис. 56. Панорама центра Москвы с юга, из Замоскворечья. ХVII в.
двумя церквами — Троицы на Берсеневе и

Введения Богородицы во храм в Ендове*

(рис. 34—35).
Южная дозорная ось Москвы от колокольни

Ивана Великого на ц. Вознесения в селе

Коломенском проходит через ц. Воскресения

в Кадашах. Если встать на линию оси в

Замоскворечье, у начала Воскресенской улицы

(ныне 1-го Кадашевского переулка), то стоящая

в Большом Государевом саду церковь Софии

окажется правее этой оси, а сгусток наиболее

выразительных композиционно построек

переднего и дальнего планов обрамляет вид на

ансамбль главного общественного центра —

Красную площадь. Отсюда полностью была

видна мощная, 2,5 км длиной, каменная

оборонительная стена, состоящая из стен

Белого города (на западе и востоке), Кремля

и Китай-города. Эта стена объединяла всю

южную панораму ядра столичного центра,

венчая передний план и служа пьедесталом для

силуэта дальнего плана. С этой же видовой
*	Известны как церкви: Николы на Берсеневе (по нижнему

храму) * Георгия Победоносца в Ендове (по приделу). Этот вид на

центр хорошо учли строители церкви Воскресения в Кадашах,

подняв ее паперть, с которой раскрывалась панорама центра с

более высокой точки.
точки особенно ясно видно ярусное построение

силуэта всего ансамбля, который делится на

пять основных ярусов (рис. 36):
1.	передний план — Государев сад и Замос¬

кворецкий торг с прилегающей слева и справа

застройкой Садовнических слобод;
2.	стены с башнями;
3.	постройки первого ряда непосредственно

за стенами и церкви у крепостных ворот;
4.	постройки второго ряда — соборы

монастырей и Соборной площади;
5.	колокольни и 6 шатровых башен Кремля.
В этой панораме крепостные башни

объединяют все ярусы по вертикали. В границах

Китай-города и Белого города башни связы¬

вают первый, второй и третий ярусы. В границах

Кремля — все пять, будучи неотъемлемой

частью стены, подчеркивают ее объединяющую

роль в ансамбле столичного центра. Стена,

вырастая из первого яруса панорамы, почти

нигде не открыта донизу, видна лишь линия ее

зубцов. Башни же вырастают над застройкой

Садовнических слобод и над кронами деревьев

Большого сада; их собственные зубцы,

повторяя зубцы стен, повышены до уровня
58

Реконструкция М. П. Кудрявцева
верхов построек третьего яруса панорамы, а то и

выше. Несмотря на выразительность горизон¬

тальной темы стены, она всплесками башен

поднята ввысь и дает присутствие образа

крепости во всем ансамбле.
Каждый из пяти главных ярусов южной

панорамы центра тоже имеет ярусное

построение. Первый ярус начинается от земли

цветниками и фруктовыми деревьями

Большого Государева сада, объединенными

низкой его оградой с маленькими башенками,

продолжается выше хозяйственными построй¬

ками, затем—жилыми избами и палатами,

потом — Государевым дворцом с оранжереями,

завершаясь храмами и колокольнями. Построе¬

ние линии стен более жесткое, поделенное на

ярусы от подошвенного боя через второй,

средний, навесной (машикули) и до верхнего.

Затем — повышенный ярус глухих башен,

потом, еще выше — воротных башен и совсем

высоких—кремлевских шатровых. Третий

ярус, столь же живописный, как и первый, но

лишенный «низа»,— земли с оградами, хозяйст¬

венными постройками, огородами и садами,

лишенный «прозы земли». Здесь видны деревья

только высокие, да и то только кронами, видны
верха палат и теремов, многоглавие церквей.

А четвертый и пятый ярусы видны от земли

Кремлевского холма и вслед за третьим

составляют главную и наивысшую по смыслу

кульминацию ансамбля центра: приказы,

дворцы, соборы. Они, в свою очередь, тоже

построены по ярусному принципу. Характерная

черта завершений этих зданий — особое

разнообразие форм. Именно здесь, наверху,

сосредоточено наибольшее их богатство:

и острые шатры, и золотые кресты на мно-

гоглавии церквей, и государственные гербы,

и райские деревья, изображения птиц и

символических зверей, венчающие верха

хором (55, с. 108—110).
Ярусное построение южной панорамы

столичного центра сочетается с многоплано¬

востью: ярусы не только поднимаются один

за другим, но и последовательно удаляются

от зрителя. Этот вид, рождающий понятие о

«глубине», беспредельности города, сродни

впечатлению от вида лесных далей. Интересна

при этом роль крепостных башен, которые

объединяют силуэт по высоте, но не удаляются

от зрителя. Их собственный, очень сильный

силуэт, постановка в определенном ритме еще
59

Рис. 37. Троицкий собор на Рву. 1555—1561 гг. Постник Яковлев
более подчеркивают многоплановость всего

ансамбля.
Со стороны Замоскворечья есть еще четыре

места наилучших видов на столичный центр —

выходы к Замоскворецкому торгу главных улиц

этой местности: Якиманки, Полянки, Ордынки

и Пятницкой. С этих мест горизонтальный угол

зрения на весь ансамбль Кремля одинаков и

равен 45°, то есть одному из наилучших углов
восприятия. В границы этих углов попадают три

главных сооружения ансамбля столичного

центра: Успенский собор, колокольня Ивана

Великого и Троицкий собор на Рву на Красной

площади (206, с. 56).
Здесь необходимо заметить, что наименова¬

ния собора «Покровский» и «Храм Василия

Блаженного» позднейшие. Первое появилось

из-за того, что центральный престол под
60

Рис. 38. Москва в образе Небесного града Сиона—фрагмент иконы"Церковь Воинствующая". 1552—1553 гг. ГТГ
высоким шатром посвящен Покрову Богоро¬

дицы, и этот шатер обычно виден был со всех

точек города. Второе название появилось в

память юродивого Василия Блаженного, над

могилой которого позже был воздвигнут

придел в его честь.
Однако, по христианскому канону, а также

по древнейшей византийской и русской тради¬

ции соборы и все вообще церкви именуются по
главному восточному алтарю, а в данном случае

он посвящен Троице (рис. 37). То, что собор

был задуман и выстроен именно как собор

Троицкий, подтверждает и запись о его

строительстве в Пискаревском летописце:

«О Троице на Рву в Москве. Того же году пове¬

лением царя и государя и великого князя Ивана

зачата делати церковь обетная, еже обещался

во взятие Казанское: Троицу и Покров и семь
61

приделов, еже именуется "на Рву". А мастер

был Барма с товарищи». (152, с. 189).
Никоновский летописец пишет о «храме

Покрова», но уточняет, что «прежде сего за два

годы заложена бысть едина Троица и государь

велел прибавити к той же церкви Покров

Пречистей и приделы» (164, с. 251).
В.Л. Снегирев пишет о церквах, вошедших

в состав собора: «Никольский придел не

был подобно другим приделам памятником

какого-либо события, связанного с покорением

Казанского царства. Относительно же осталь¬

ных приделов установлено следующее: церкви

Александра Свирского и Трех патриархов —

памятник победы 30 августа над князем

Епанчею; церковь Григория — ознаменование

взятия 30 сентября Арской башни и победы

на Арском поле под Казанью; церкви Покрова

и Киприана и Устинии поставлены в память

взрыва городских стен и занятия Казани

1 и 2 октября. Памятниками какого события или

событий были церкви Варлаама Хутынского и

Входа в Иерусалим, пока не выяснено»

(187, с. 32). Относительно последнего можно

полагать, что Иерусалимский придел постав¬

лен в честь возвращения войска в Москву»*.

До нас дошла икона XVI в. «Церковь Воинст¬

вующая»**, где изображено русское войско,

возвращающееся с победой из объятой

пламенем Казани в Москву, которая

представлена в виде «Небесного града Сиона»,

то есть «Небесного Иерусалима» (рис. 38).
Таким образом, главный обетный храм в

честь победы—Троицкий, а остальные

посвящены отдельным событиям войны.

Иностранные путешественники — Павел

Алеппский, Олеарий, Стрейс, Корб и др.—

называют собор Троицким и Иерусалимским.

В экспликациях к планам Москвы XVI—XIX вв.

(Петров чертеж, Сигизмундов, Олеария,

Мейерберга и др.) указана ц. Троицы на Рву.
В XVII в. Троицкий собор имел 25 глав

(9 основных, 8 вокруг шатра Покровского со¬

бора, еще 4 на восьмерике собора Входа в Иеру¬

салим и 4—на приделах и колокольне (190).
*	Такое же предположение высказал М. А.Ильин в 1970г.

(72, с. 91—92).
•• Иное название «Благословенно воинство...». 1552—1553 гг.
Есть все основания утверждать, что фигурные

главы конца XVI в., подобно более строгим пер¬

воначальным главам собора, были золотыми,

исходя из документальных данных (80, с. 3,16) и

из символического значения числа 25, которое

видно из текста Апокалипсиса Иоанна Бого¬

слова: «И абие бысть в дусе, и се, престол

стояше на небеси, и на престоле Сидящ;

и Седяй бе подобен видением камени иаспису и

сардинови; и бе дуга окрест престола, подобна

видением смарагдови. И окрест престола

двадесять и четыре и на престолах видех

двадесять и четыре старцы седящия, облечены

в белыя ризы и имеяху венца златы на главех

своих» (5, с. 52)*** (рис. 39).
Покраска стен собора этого времени была

хорошо видна до последней реставрации

собора в 1980 г. на крыльцах, галерее и четырех

малых приделах—это растительный орнамент

по белому фону с красными столбами галереи и

красной же росписью под кирпич основных

«рисующих» частей декора (горизонтальные

тяги карнизов, выступающие обрамления

треугольников на восьмериках и т. д.).

Цветовую картину завершают цветные изразцы
—	«яспис, сардис и смарагд» (яспис и смарагд,

по словам Андрея Кесарийского (5, с. 190) —

желто-зеленый и изумрудно-зеленый, сардис
—	оранжевый) и серебристо-снежные кровли

из белого железа. Одетый в «белые ризы»,

затканные цветами и драгоценными камнями,

богатейший во всем городе по формам и

декору, окруженный сидящим солнечным

ореолом золотого многоглавия, Троицкий

собор выделялся в панораме центра именно

тем, что вобрал в себя все узорочье церквей и

палат Москвы (рис. 40—41).
Совершенно иначе смотрелся Успенский

собор. По контрасту с обилием архитектурных

форм и цветным узорочьем палат, дворцов,

церквей, башен и садов Кремля собор подчерк¬

нуто строг по своему цвету и архитектуре, ли¬

шенной пристроек, галерей, высоких папертей

(рис. 42). Пластика деталей доведена до чер¬

тежной схемы, что некоторые исследователи
*	* * Словом "Сидящ” Иоанн означает Святую Троицу. Уже после

проведенного анализа содержания символики числа глав собора

было опубликовано документальное подтверждение золочения

фигурных глав. См. у А. А. Капитохина и И. В. Яковлева (80).
62

Рис. 39. Престол Пресвятой Троицы. Миниатюра Апокалипсиса из Чудовского Перевода 1638г.

(Из кн. Ф. Буслаева "Русский Лицевой Апокалипсис”, л 12)
63

Рис. 40. Освящение Троицкого собора на Красной площади.

Миниатюра из Царственного летописца XVI в.
64

Рис. 41. Троицкий собор на Рву.
Реконструкция цветового строя собора в ХVII в. М. П. Кудрявцева
65

Рис, 42, Успенский собор Московского Кремля, Вид с востока, 1475 г, Аристотель Фиораванти
позднейшего времени считали недостатком и

относили это к непониманию итальянским

зодчим Фиораванти русской архитектуры, ее

пластических основ. Индивидуальность вели¬

кого итальянца бесспорно сказалась на архи¬

тектуре собора, но его методы — методы

совершенно иной архитектурной школы —

оказались тем не менее очень полезными для

чисто русского ансамбля. Эта «идеальная»
аскетичность всех форм и членений еще более

подчеркивает особое значение собора и выде¬

ляет его из окружающего ансамбля. Так же

строги наружные росписи входов и восточных

закомар собора. Живопись образов Богоматери,

святых, архангелов, ангелов, фресок:

«Отечество», «София» и «Похвала Богороди¬

цы»— лишена контрастов; рисунок ликов,

одежд напоминает тонкий чертеж.
66

Рис. 43. Ансамбль звонниц Московского Кремля. Схема развития ансамбля с 1329 по 1624 г. М. П. Кудрявцева
Этот глубоко значительный образ был

продиктован содержанием, которое вклады¬

валось в архитектуру Успенского собора. Он

должен был означать собой всю русскую

христианскую церковь, образ которой отож¬

дествлялся с Богоматерью (179, с. 212—231),

что подчеркнуто и сюжетами наружных

фресок*, и чистотой белых каменных стен.

Нерасчлененность, единство всего объема

Успенского собора отражает еще и граждан¬

ское значение этого храма, ставшего символом

единства всего Русского государства. В нижнем

ряду иконостаса помещались главные чтимые

иконы присоединенных к Москве русских

земель. В наружных фресках аркатуры — изо¬

бражения русских святых из разных мест Руси.
Третья важнейшая в композиции центра

постройка — столп Ивана Великого — самое

высокое сооружение Москвы XVII в., «своеоб¬

разный триумфальный памятник, гигантская

колокольня, прославляющая русскую землю и

напоминающая о событиях той эпохи, когда

Московское государство, мужая и набираясь
*	Например, связь сюжетов росписей восточных закомар с тем,

что пишет Т. А. Сидорова о связи образов Софии, Богоматери

и Церкви (179), и, разумеется, огромные образы Богоматери над

северными и южными входами в собор.
сил, объединило вокруг себя всю страну и,

сбросив иноземное иго, достигло могущества»

(123, с. 75) (рис. 43 44). Так же, как Успенский

собор, колокольня Ивана Великого стала вме¬

стилищем святынь всех русских земель, присо¬

единенных к Москве,— на ней, а затем на

пристроенных к ней Успенской звоннице и

Филаретовой пристройке вместе с главными

московскими колокольнями слились в едином

общерусском звоне колокола Пскова, Новго¬

рода, Смоленска, Углича, Ростова и других

городов. Сама величина колокольни являлась

отражением этого содержания, что хорошо

поняли русские люди, гордившиеся своим

грандиозным памятником, символом единой

Руси под владычеством Москвы. Строгость

столпа Ивана Великого близка к строгости

форм Успенского собора, но в нем есть черты

общности с Троицким собором: участие крас¬

ного цвета, тема стрельчатых кокошников и

шестнадцать золотых звезд, подобных по

рисунку изразцовым звездам центрального

шатра Троицы на Рву. То, что эти черты отнюдь

не случайны, доказывает появление в XVII в.

изразцовой летописи о построении Троицкого

собора на центральном его восьмерике,
67

Рис. 44. Ансамбль звонниц Московского Кремля

(1501-1815 гг.).
68

Рис. 45. Спасская воротная башня Кремля. 1491 г. Пьетро Антонио Солари.

Верх башни —1625 г. Бажен Огурцов, Степан Караулов, Григорий Загряжский
69

Рис. 46. Вид ансамбля центра Москвы с севера, от Кузнецкого моста в ХVII в.
подобно золотой надписи вокруг барабана

колокольни Ивана Великого*.
В архитектуре Спасской башни больше

узорочья, чем в архитектуре колокольни, с

которой башню роднит вертикальность объема

и строгий нижний ярус (рис. 45). Общий

красно-белый цветовой строй башни подобен

цветовому строю Ивановского столпа, звонни¬

цы и Филаретовой пристройки. А раскрашенная

резьба, кровли из «белого железа» и зеленый
*	Храмозданная надпись Троицкого собора сходна по цвету с

надписью на колокольне: синевато-бирюзовые с золотистыми

буквами изразцы в первом случае и золотые буквы на синем фоне

—во втором.
шатер перекликаются с цветовым строем

Троицкого собора.
Многие детали четырех главных сооруже¬

ний центра, кроме уже упомянутых, являются

вариациями на одну тему. Особенно показа¬

тельны в этом отношении колончатые фризы с

треугольным завершением под барабаном

Успенской звонницы, под верхним дозором

Спасской башни и над обходной галереей

Покровского придела Троицкого собора.
Интересна функциональная и символи¬

ческая связь четырех главных сооружений

центра: они поставлены цепочкой с запада на
70

Реконструкция М. П. Кудрявцева
восток, напоминая собой композицию одного

«храма»: заключенная между главными собора¬

ми и монастырями Кремля площадь (Соборная

и Ивановская вместе) — собственно храм с

колокольней, Спасская башня — его Царские

врата и Троицкий собор — алтарь.
Все главные Московские крестные ходы

начинались от Успенского собора, шли мимо

комплекса звонниц и через Спасские ворота

выходили к Троице на Рву.
Виды на ансамбль столичного центра с

севера, запада и востока имеют общие черты с

видом от Кадашей. В них тоже в основе
построения ансамбля лежит сложность и

богатство силуэта, ярусность и многоплано¬

вость композиции. Так же ясно и четко выде¬

ляются три главных сооружения ансамбля. От

вида с юга остальные три вида отличаются

усилением переднего плана застройки,

некоторым ослаблением роли стен и более

выраженной многоплановостью, глубиной

ансамбля. Она создавалась усилением

переднего плана и уходящими вдаль крепост¬

ными башнями. С запада и востока южный

участок стен воспринимается уходящей вдаль

крутой дугой, ближе к середине которой
71

Рис. 47. Вид на центр Москвы со Швивой горки (Красного холма). Фото XIX в.
Рис. 48. Вид ансамбля центра Москвы с востока, с Красного холма в XVII в.
72

расположены основные ансамбли и Большой

Государев сад.
Вид на ансамбль центра с севера (рис. 46)

имеет ясно выраженную ось, совпадающую с

долиной реки Неглинки и направленную на

Троицкий собор. На переднем плане нет

сплошной застройки, а как бы сильно развитые

кулисы: слева расположены один за другим два

крупных ансамбля — Суздальское подворье и

Пушечный двор, а справа — церкви и дворцы

по Петровке и часть Занеглименского торга.

Над застройкой Петровки и Занеглименского

торга поднимается Георгиевский монастырь и

церковь Параскевы Пятницы на торгу.
Ложбина долины р. Неглинки открывает вид

на часть стены Китай-города, которая служит

своеобразным пьедесталом для сложного

силуэта застройки с массой церквей и мо¬

настырей. В этот силуэт входят и башни Кремля,

и Троицкий собор, правее которого над золотым

многоглавием Соборной площади поднимается

в небо столп Ивана Великого. Композиционная
роль колокольни здесь несколько слабее.

Еще слабее роль Успенского собора — его

пятиглавие несколько выше, чем все остальные

главы кремлевских соборов и церквей, видимых

с этой точки, но объем сливается с общей

массой построек.
Так же, как с улиц Замоскворечья, основные

углы зрения на центр с севера, от местности

Кузнецкого моста, равны 45°. С левого берега

р. Неглинки, в отличие от двух других основных

точек, целиком видна северо-западная стена

Кремля. С самого Кузнецкого моста точно по

оси виден Троицкий собор, а участок стены

Китай-города — «пьедестал» силуэта цент¬

ральных ансамблей — воспринимается отсюда

в пределах угла 45. С правого берега

р. Неглинки от церкви Сергия силуэт застройки

над стеной Китай-города, между кулисами

переднего плана, тоже занимает угол 45.

Разумеется, отмечая это равенство углов, автор

ни в коей мере не предлагает считать, что

древнерусские градостроители с самого начала
Реконструкция М. П. Кудрявцева

Рис. 49. Вид ансамбля центра Москвы с запада, от церкви Св. Ильи Обыденного в XVII в.
развития ансамбля центра Москвы рассчиты¬

вали на это, как на определенный прием.
С углом 45° мы столкнемся и при виде на

ансамбль столичного центра с запада и востока.

С запада в створ угла попадает Кремль и Китай-

город, при этом в центре возвышается Троиц¬

кий собор. А с востока — сгусток сооружений

Соборной площади и Большой Государев сад.

Угол в последнем случае ограничен слева трех¬

шатровым собором Алексеевского монастыря

и справа фронтом застройки Кадашевской

слободы.
Вид на ансамбль столичного центра Москвы

с востока (рис. 47—48) интересен тем, что

отсюда, с Красного холма, полностью видны

стены на приступе Белого города, Китай-города

и Кремля. Они подчеркивают ярусы и планы

ансамбля, что составляет главную особенность

восприятия центра с этой точки. При этом

стены не только точно обозначают планы,

но и объединяют их: стена Белого города,

ограничивающая передний план, мягко
поворачивает к берегу р. Москвы и соединяется

с южным фасадом стен, дугой уходящих вдаль.

К этой дуге примыкают стены на приступе

Китай-города и Кремля.
Если при виде с севера в композиции

ансамбля центра сильную роль играют

Спасская и Собакина башни Кремля, то в

восточной панораме выделяются Спасская и

Беклемишевская башни. В обоих случаях роль

Спасской башни значительнее благодаря ее

расположению на более высокой отметке

рельефа местности. Вид с Красного холма —

один из лучших видов на центр и весь город.

Отсюда прекрасно воспринимается контраст

ансамблей левого, высокого, и правого, низкого,

берегов реки Москвы: мощного силуэта

центральных крепостей с острыми верхами

башен и многоглавием главных соборов

и монастырей на левом бepeгy, противо¬

стоящих низкой застройке с прихотливым, но

достаточно ровным по высоте силуэтом

Замоскворечья.
74

Реконструкция М. П. Кудрявцева
И с запада от церкви Св. Ильи Обыденного

(рис. 49) такое же противопоставление ансамбля

левого берега и Замоскворечья. Здесь от

Троицкого собора видны только его главы, зато

Соборная площадь с Успенским собором и

колокольней Ивана Великого выглядит единой

мощной кульминацией. Общность картины

центра с этой точки с видами из Замоскворечья

и от Кузнецкого моста в том, что стена Белого

города служит основанием всей левобережной

части ансамбля. Очень красив здесь весь перед¬

ний план со стеной, выразительной угловой

восьмигранной башней и стоящей недалеко от

нее единственной во всем Белом городе семи¬

верховой башней. А над стеной поднимаются

ворота и кельи Алексеевского монастыря с трех¬

шатровым Спасо-Преображенским собором.
Рассмотрев основные сооружения и ансамб¬

ли, составляющие ядро столичного центра,

структуру видовых связей между ними и ос¬

новные зоны панорамного восприятия всего

комплекса в целом, можно попытаться
осмыслить и принципы его общего компози¬

ционного построения.
Приводя к схеме расположение ансамблей

центра, направления их основных зрительных

связей и границы зон панорамного восприятия,

видим, что композиция этого комплекса

сводится в плане к треугольнику: треугольный

по форме мыс в устье реки Неглинки стал

местом размещения треугольных центральных

крепостей — Кремля с Китай-городом. Окру¬

жающие эти крепости пространства главных

торгов составляют следующий подобный

треугольник. Жилая застройка, обрамляющая

пространства и крепости, повторяя треугольное

в плане очертание всего комплекса, раскры¬

вается в вершинах образованного ею треуголь¬

ника по долинам рек Москвы и Неглинки так,

что линия фронта этой застройки напоминает

разомкнутый в вершинах треугольник

с вогнутыми сторонами. Главные зоны пано¬

рамного восприятия имеют углы зрения,

большие, чем 60 (72—76), обусловленные
75

Рис. 50. Идеализированная схема композиции ядра столичного центра Москвы XVII в.
крайними видимыми сооружениями центра.

В плане они составляют треугольник

с выпуклыми сторонами, похожий на

«сферический» треугольник.
Таким образом, в идеализированной схеме

комплекс ядра столичного центра (рис. 50)

может быть изображен в виде равносторон¬

него треугольника (Кремль и Китай-город),

вписанного в два других треугольника: один
с вогнутыми сторонами (фронт застройки,

обрамляющей центр), другой — сферический

(зоны главных панорам). В центре расположен

Троицкий собор на Красной площади с Лобным

местом перед ним. В южной части, за рекой,

по оси треугольника надо обозначить церковь

Софии, на запад и восток от которой

расположены церкви Троицы на Берсеневе и

Введения Богородицы.
76

Семь укрепленных монастырей — центров посада в Белом городе
И от Престола исхождаху молния

и громи и гласи: и седмь свещников

огненных горящих пред Престолом,

иже суть седмь духов Божиих...
Св. Иоанн Богослов (рис. 51)
Укрепленные монастыри — центры белого¬

родского посада, соединены полукольцевой

системой улиц-связок. Они размещены почти

на равных расстояниях—несколько меньших в

Занеглименье и несколько больших в Кремлев¬

ском междуречье. Несмотря на выразитель¬

ность и богатство монастырских ансамблей, вся

система не воспринималась в городе целиком,

так как расположена в теле плотной застройки

центральной части города.
Семь монастырей играли важную роль в

композиции застройки улиц Белого города:

Алексеевский — на Волхонке (рис. 52),

Крестовоздвиженский — на Воздвиженке

(рис. 53), Никитский — на Большой Никитской

(рис. 54), Георгиевский — между Тверской и

Большой Дмитровкой (рис. 55), Златоустовский

—между Мясницкой и Маросейкой (рис. 56),

Варсонофьевский — между Рождественкой и

Лубянкой (рис. 57) и Ивановский — на холме,

между Большой Ивановской улицей (ныне

переулок) и улицей Солянкой (рис. 58). Компо¬

зиционно главенствуя над застройкой окружа¬

ющих улиц и переулков, они дополнительно

усиливали силуэт центральных ансамблей,

видимый по оси улиц Белого города.
Крайние западная и восточная точки

системы — Алексеевский и Ивановский мо¬

настыри— входили непосредственно в ядро

городского центра. При этих монастырях рядом

находились церкви (соответственно) — Похва¬

лы Богородицы и Владимира в Старых Садех,—

стоявшие на мостовых улицах около святых

ворот монастырей. Около Крестовоздвижен-

ского и Златоустовского монастырей, в окру¬

жавшей их застройке, было по две церкви, но не

на главных улицах, а на внутренних переулках.

При Никитском и Варсонофьевском монасты¬

рях рядом стоящих храмов не было.
Около Георгиевского монастыря на улице

Большая Дмитровка стоял храм, что компо¬

зиционно соответствовало отличительной

особенности фланговых монастырей: Алек-

сеевского и Ивановского. Если все семь

монастырей объединить одной линией, то

очертание ее повторит треугольник стен

Кремля и Китай-города. При идеализации

схемы расположения семи укрепленных

монастырей учитывались и закономерности их

сочетания с рядом стоящими храмами. Поэтому
Рис. 51. Видение Престола Божия и семи светильников.
Миниатюра Апокалипсиса нач. ХVII в.
(Из кн. Ф. Буслаева"Русский Лицевой Апокалипсис”, л.1)
77

Рис. 52. Алексеевский монастырь. Картина К И. Рабуса. 1838 г. ГИМ
Рис. 54. Никитский монастырь. Собор монастыря XVII в.

Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
Рис. 53. Крестовоздвиженский монастырь.

Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
78

Рис. 57. Варсонофьевский монастырь. Фото из альбома Н. А. Найденова 1882—1886 гг.
80

Рис. 58. Ивановский монастырь после перестройки в XIX в. Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
в вершине треугольника оказывается не

Варсонофьевский монастырь, расположенный

севернее всех, а центральный — Георгиевский.

Такое решение справедливо еще из-за связи

Георгиевского монастыря с композицией

центра: он расположен ближе всех к Красной

площади и связан прямой видимостью (по оси

Дмитровки) с центральным для города

Троицким собором (рис. 59—60).
Как видно, независимо от того, что семь

монастырей не воспринимаются вместе с какой-

либо одной точки, кроме уникальных верхних

точек, например с башен Кремля и с коло¬

кольни Ивана Великого, вся система имеет

достаточно явную композиционную связь. Эта

связь подчеркивается и в соблюдении принципа

равновесия в соотношении фланговых мона¬

стырей. Алексеевский монастырь, стоявший на

невысокой бровке вплотную к стенам Белого

города,— это крупный ансамбль с центральным
трехшатровым собором, трехпролетной звон¬

ницей, трапезной и надвратным храмом.

Поставленный же на высокой горе Ивановский

монастырь невелик, и его постройки более

скромны. Однако сочетание шатровой коло¬

кольни и надвратной церкви монастыря со

стоявшей напротив монастыря шатровой коло¬

кольней церкви Владимира в Старых Садех на

дальних панорамах выглядело как единая

трехшатровая композиция, подобная собору

Алексеевского монастыря. Это хорошо видно

на панораме Мейерберга, который в этом месте

изобразил трехшатровый храм. Кроме того,

есть основания предполагать существование в

XVI в. шатрового завершения собора Иванов¬

ского монастыря. Его верх с главкой, изобра¬

женные на дошедшей до нас литографии

XIX в., явно не соответствуют развитому

крестовому в плане кубу, подобному церкви

Спаса в Острове. При этом глава по своей
81

форме относится к XVIII в., а куб храма столь

же явно восходит либо к концу XV в., либо к

раннему XVI в. Вопрос о первоначальном

облике Ивановского собора еще ждет своего

решения, но в случае подтверждения его

шатровой композиции в XVI в. можно утверж¬

дать, что трехшатровая композиция Алексеев¬

ского собора была избрана мастером Антипой

Константиновым не случайно.
Очевидные композиционные взаимосвязи

монастырей, образующих по своему расположе¬

нию в городе единую систему, свидетельствуют

еще и о том, что московские градостроители

прекрасно владели приемами не только

создания гармонии воспринимаемых вместе

ансамблей, но и сохранения композиционной

целостности группы ансамблей, объединяв¬

шихся вместе скорее умозрительно, а не явно.
Рис. 60. Семь укрепленных монастырей Белого города.
Система расположения в структуре города.
Штриховыми линиями обозначены композиционные связи
Рис. 59. Семь укрепленных монастырей Белого города.
Идеализированная схема композиции

(Номера на схеме соответствуют списку на стр. 20)

Стена Белого города с площадями около ворот
Стена Белого города, построенная русским

зодчим Федором Савельевичем Конем в

1586—1591 гг., была одной из крупнейших

каменных стен. Созданная за очень короткий

срок она, по-видимому, претерпела некоторые

изменения к концу XVII в., так как сильно

пострадала в Смутное время. Документы,

донесшие до нас облик стены Белого города,

очень противоречивы и до сих пор не были

всерьез проанализированы. Так, на разных

аксонометрических планах указано разное

число башен, разное число ворот; нет едино¬

образия в изображениях двух угловых башен —

у концов приречных участков стены. Тем не

менее если обобщить все данные, то о стене

Белого города можно сказать следующее: она

была несколько выше стены Китай-города и,

подобно стене Кремля, увенчана зубцами с

«ласточкиными хвостами». Известны описания

стены, сделанные разными иностранными

путешественниками. Наиболее подробны

описания поляка Маскевича начала XVII в. и

грека Павла Алеппского — середины XVII в.

По основным характеристикам оба описания

совпадают, но Павел Алеппский подчеркивает

наличие машикулей навесного боя и наклонен-

ность поверхности стены внутрь (145, кн. X,

гл. II, с. 7—8). Некоторые исследователи

считали это утверждение неверным, предпола¬

гая, что дьякон Павел перепутал стену Белого

города со стеной Китай-города (88, с. 56—57).

Однако к такому предположению нет основа¬

ний, во-первых, потому, что все остальные

данные совпадают с другими описаниями, а

во-вторых, о машикулях стены Белого города

пишет и Исаак Масса (74, с. 43). Кроме того,

у Павла Алеппского перед описанием стены

Белого города есть отдельные описания стены

Китай-города (145, кн. X, гл. П, с. 7). Стена от
В этой первой деревянной стене лежит другой город,

обнесенный каменной стеной, бело-набело выштука¬

туренною и украшенною множеством башен и зубцов;

жители зовут эту часть города "Царь-Град".
Николай Варкоч
Свибловой башни Кремля к Всехсвятским

воротам была двойная, подобно участку крем¬

левских стен, идущему вдоль реки Москвы.
Важны для композиции города завершения

башен: десять воротных башен имели

трехшатровые верха, а глухие башни были

увенчаны четырехгранными шатрами. Одна из

башен — в юго-западном углу была семи¬

шатровой. Причины этого необычного заверше¬

ния мы раскроем в дальнейшем изложении.

Несмотря на то что семиверховая башня

рисуется на аксонометрических планах угло¬

вой, можно предположить по разночтениям в

изображениях, что здесь была двойная башня:

угловая дозорная и рядом семиверховая. Это

подтверждается панорамой из путешествия

Мейерберга и гравюрой Пикара, на которых

показаны рядом две башни, но без верхов.

Кстати, исходя из рисунка Мейерберга, можно

считать, что семь верхов были восстановлены

в середине XVII в., несмотря на разрушение в

Смутное время. Кроме крепостных башен

архитектурный образ ансамблей площадей

при воротах и стратегического пространства

вокруг стен в большой степени создавался

слободскими церквами, расположенными в

непосредственной близости к стене. Стена

Белого города на западе соединялась с

Кремлем, а на востоке с Китай-городом. Таким

образом, вся система начиналась от комплекса

столичного центра Москвы, подобно семи

монастырям (рис. 61).
В системе ансамблей белогородской стены

композиционно выделяется северная часть от

Тверских до Сретенских ворот. Здесь велика

роль монастырей-сторож северной линии

укреплений: Страстного, Высоко-Петровского,

Рождественского и Сретенского. Своеобразной

осью Белого города была река Неглинка,
83

Рис. 61. Система ансамблей площадей у воротных башен вдоль стен Белого города

(Номера на схеме соответствуют указанным на стр. 20)
Рис. 62. Идеализированная схема системы ансамблей вдоль стен Белого города

пересекающая его с севера на юг. Северный

участок стены с прилегающими к ней

монастырями делится рекой пополам, и его

композиция градостроительно уравновешена

относительно этой оси. Площадям у Никитских

и Арбатских ворот соответствуют площади

Мясницких и Покровских ворот: они похожи

своими небольшими пространствами, а главные

здания на них — это отдельно стоящие церкви

и башни крепостных ворот. Подобны друг другу

и другие две площади — Пречистенских и

Яузских ворот: они расположены ближе

остальных к реке Москве, и с них раскрываются

широкие виды на центр города и Замоскво¬

речье. Ансамбли этих площадей очень развиты

и имеют некоторое сходство с площадями,

расположенными вдоль северной части стен.
Стена Белого города делится на четыре

крупных участка: 1 — два отрезка на юге,

соединяющиеся по берегу реки Москвы с

южными частями стен Кремля (на западе) и
Китай-города (на востоке), 2 — участок стены

на западе, проходящий по бровке долины ручья

Черторыя до Никитских ворот, 3 — участок

стены на востоке, проходящий по водоразделу

рек Рачки и Яузы, и, наконец, 4 — единственная

часть стены Белого города, пересекающая

рельеф: северный участок от Никитских до

Мясницких ворот. Фальковский насчитывает в

стене Белого города 17 глухих и 10 проезжих

башен (220, с. 39). Вместе с приречными

частями Кремля и Китай-города вся стена

имела двенадцать ворот, по трое на каждом

из перечисленных участков. В северной части

стены выделяются два излома: от Тверских

ворот к Никитским — на юго-запад — и от

Сретенских ворот к Мясницким на юго-восток.

Если очертания стены привести в плане к

идеализированной схеме с учетом всех

отмеченных особенностей, мы получим не

полуокружность, а скорее квадрат со срезан¬

ными углами (рис. 62).
Стена Скородома с площадями около ворот
В 1592 г. в исключительно короткий срок

была воздвигнута последняя городская стена

Москвы, прозванная Скородомом. Проходила

она по линии нынешнего Садового кольца

(рис. 63). Австрийский дипломат Николай

Варкоч в 1593 г. описывал «город, обнесенный

совершенно деревянной стеною в три добрых

сажени толщиною и укрепленной множеством

деревянных башен, что придает ему издали

величавый и красивый вид; в нем все ворота

совершенно одинаковой постройки, большие

и красивые и все с трехконечными башнями»

(206, с. 62). Длина Скородома достигла почти
И сии исходы града, иже к северу,

четыре тысящы и пять сот мерою...

врата троя на север...

и на восток четыре тысящы и пять

сот, и врата троя...
И яже к югу четыре тысящи и

пять сот мерою, и врата троя...
И яже к морю четыре тысящы

и пять сот мерою: врата троя...
Св. пророк Иезекииль
15 км, башен всего было 58, а воротных из них

—12 (220, с. 40; 145, кн. X, гл. П, с. 8). Размер

города с севера на юг составляет 4 км 800 м и

с востока на запад — 4 км 700 м, то есть более

четырех верст.
Знаменательно время этой постройки: стена

Белого города, которая возводилась Федором

Конем, была почти закончена, на постройку

стен Смоленска Конь уехал в 1595 г., Скородом

же описывается Варкочем уже законченным в

1593 г. Не был ли Федор Савельевич главным

строителем и этой крупнейшей русской

городской стены? Разумеется, утверждать это
85

Рис. 63. Система ансамблей в черте Скородома
Условные обозначения:
 — ядро столичного центра;
	— храмы, участвующие в композиции ядра столичного центра;
	— храмы, участвующие в композиции улиц-связок и площадей у ворот;

86

до проведения специальных изысканий мы не

можем, но время строительства и его размах

дают серьезные основания для такого

предположения. Дополнительным моментом,

подкрепляющим высказанное предположение,

являются трехшатровые верха воротных башен,

подобные воротам только что возведенного

Белого города.
После ряда разрушений и восстановлений

ворота Скородома в XVII в. становятся ка¬

менными, что видно по планам XVII в. и некото¬

рым изображениям XVII — начала XVIII вв.

(рис. 64).
В отличие от Белого города, композиционно

усиленного монастырями-сторожами в север¬

ной части, стена Скородома композиционно и

фортификационно усилена с юга в Замоскво¬
речье системой бастионов, окруженных рвом.

На площадях у ворот Скородома стояли церкви,

на которые направлены улицы прилегающих

слобод. Так же, как и Белый город, Скородом

в геометрической схеме представляет скорее не

круг, а квадрат со срезанными углами (рис. 65),

так как стена имеет четыре участка свободного

приступа с поля (стороны «идеального»

квадрата), расположенные по странам света,

и четыре промежуточных участка, где приступ

затруднен природными преградами — реками и

болотами. Первые четыре участка имели ворота

по трое на четыре стороны света; изнутри к ним

примыкали военные слободы. Геометрический

центр Скородома — Лобное место на Красной

площади, расположенное рядом с Троицким

собором.
Рис. 64. Покровские ворота Скородома в ХVII в. Реконструкция М. П. Кудрявцева
87

Рис. 65. Идеализированная схема системы ансамблей в черте Скородома

Условные обозначения:
 храмы, участвующие в композиции ядра столичного центра;

 храмы, участвующие в композиции улиц-связок и площадей у ворот;

 центры слобод, расположенные на улицах-связках;
—	укрепленные монастыри;
88
—	ворота

Замоскворечье
Замоскворечье — обособленная рекой часть

города, в главных чертах противопоставленная

центру. Для облика замоскворецкого посада

характерно отсутствие сильно выраженных

кульминаций, выделявшихся высотой, объемом

или цветом. Над спокойным силуэтом жилой

застройки возвышались примерно равные по

величине приходские храмы, большинство из

которых—самые распространенные в XVII в.

одно- и пятиглавые храмы с трапезными и вер¬

хами с кокошниками. Колокольни при них либо

построены по главной оси запад-восток, либо

стоят рядом. Известны также несколько шатро-
К югу, под горой, у самой подошвы

стены кремлевской, против Тайницких

ворот, протекает река, и за нею широкая

долина, усыпанная домами и церквами,

простирается до самой подошвы Поклонной горы...
М. Лермонтов
вых храмов и одноглавых ярусных, построенных

восьмериком на четверике. Кроме церквей

своеобразие облику Замоскворечья придавали

несколько крупных гражданских зданий. Самые

главные из них—Кадашевский Ткацкий и

Кадашевский Братский дворы, прекрасно

видные из-за реки, с Кремлевской стороны.
Центральное положение в Замоскворечье

занимала Кадашевская слобода (рис. 66),

распространившись с запада на восток от

Якиманки до Перепелкиной улицы (Б. Ордынки).

Ее важнейшие постройки—храмы и общест¬

венные дворы стали основой построения
Рис. 66. Композиция Замоскворечья.

Схема расположения ансамблей

и сооружений на местности.

(Экспликацию 1—63 см. на стр. 20)
82	— Ось от колокольни Ивана

Великого на церковь Вознесения в

селе Коломенском;
83	— Ось от Троицкого собора на

Рву по Перепелкиной (Б. Ордынке)

улице на Серпуховские ворота

Скородома и Серпуховскую дорогу

Рис. 67. Воскресенская улица Кадашевской слободы в ХVII в.
композиции всего района Центр этой компо¬

зиции — главный храм слободы — церковь

Воскресения, расположенная на главной

слободской Воскресенской улице (ныне

1-й Кадашевский переулок) (рис. 67). Значение

церкви усилено ее расположением на главной

композиционной и дозорной зрительной связи

Москвы — от колокольни Ивана Великого на

церковь Вознесения в селе Коломенском*.
* Главенство для Замоскворечья Воскресенского храма было

выражено в порядке городского колокольного звона: после

центральных и монастырских соборов начинали звонить колокола

этого, храма, и только после него вступали в звон все посадские

храмы.
К востоку от Воскресенской церкви

расположена так называемая съезжая палата

Кадашевской слободы — часть комплекса

Братского двора, облик которого представ¬

ляется достаточно строгим: невысокие объемы

по периметру окружают двухэтажную съезжую

палату, стоящую в центре двора. Архитектур¬

ный образ палаты очень прост и лаконичен.

Значительно более развита композиция Када¬

шевского Ткацкого двора, расположенного к

западу от церкви Воскресения (рис. 68). Это

развитый ансамбль разновысоких зданий,

крытых бочками и шатрами, окруженных стеной
90

Реконструкция М. Я Кудрявцева
с гербовыми въездными воротами и угловыми

башенками. Благодаря этим различиям

ансамбли двух главных дворов слободы

воспринимаются в композиции равнознач¬

ными по отношению к Воскресенской церкви.

Достигнуто это соблюдением принципа

равновесия: меньший по высоте и массе Брат¬

ский двор расположен ближе к центру компо¬

зиции, чем больший по величине Ткацкий двор.
В композиции застройки восточной и запад¬

ной частей Кадашевской слободы также

соблюдено равновесие в соотношении храмо¬

вых ансамблей на выходах к городскому
центру главных улиц Замоскворечья: Пят¬

ницкой, Перепелкиной, Козьмодемьянской

(Б. Полянки) и Акиманки (позже Б. Якиманки).

На первых двух, соединенных Черниговским

переулком, стоит пара церквей — Иоанна

Предтечи под Бором и Черниговских чудотвор¬

цев (рис. 69—70).
Устья двух других улиц отмечены церквами

Козьмы и Дамиана в Кадашах и Иоакима и

Анны. Так же, как и в случае с дворами,

восточная пара церквей ближе к центру

композиции — церкви Воскресения, но стоят

сами храмы вплотную друг к другу, образуя
91

единый многоглавый силуэт. Западные две

церкви выглядят парными при взгляде на

ансамбль из левобережной части центра, то

есть с главных точек зрения на Замоскворечье

(рис. 71).. Оба храма воспринимаются вместе

еще и с главных улиц Кадашевской слободы —

Царицыной (Кадашевская набережная),

Козьмодемьянской и Акиманки. На самом деле

это достаточно далеко отстоящие друг от друга

объемы. На основных панорамах Замоскворечья

эти храмы составляют более развитый силуэт,

чем восточная пара церквей, но отстоят от

церкви Воскресения дальше.
Это соответствие расстояния масс сооруже¬

ний — плод тончайшего понимания равновесия

в градостроительстве и умелого использования

характера местности: старица реки в западной

части отходит от существующего русла

дальше, оттесняя от центра города фронт за¬

стройки Кадашевской слободы.
Приводя построения композиции Замоскво¬

речья к геометрической схеме, можно снова

выделить ось север-юг (рис. 72). Эта ось

подчеркивается и расположением главных

сооружений замоскворецкой части столичного

центра, связанным с Кадашевским ансамблем
Рис. 68. Кадашевский Ткацкий двор.

общностью построения. Так, церкви Воскре¬

сения соответствует церковь Софии Пре¬

мудрости Божией в Государевом саду, стоявшая

около поперечной аллеи сада. Севернее

восточной пары церквей Кадашевской слободы

в ансамбле центра стоит церковь Введения

Богородицы, а севернее западной пары церквей
—	церковь Троицы на Берсеневе.
Условно симметрично относительно оси

север-юг построение южного замоскворецкого

участка Скородома: на оси стоят Серпуховские

ворота, и на равных расстояниях от них —

Калужские и Коломенские ворота. Южная
дозорная ось отклоняется от направления

север-юг на юго-восток, а Серпуховские ворота

расположены почта точно на юг от колокольни

Ивана Великого. В системе улиц выделяется

главное направление — Перепелкина улица с

Серпуховской дорогой, которая служит осью свя¬

занного с Замоскворечьем комплекса ансамблей

южной линии монастырей-сторож (см. ниже).
Угол расхождения к югу уличной и дозор¬

ной осей обозначен четырьмя храмами,

поставленными с востока и с запада от осей

не на главных улицах, а, подобно церкви

Воскресения, внутри слобод. Ближе к центру
Реконструкция М. П. Кудрявцева

Рис. 69. Черниговский переулок. Ансамбль храмов Св. Иоанна Предтечи под Бором (нач. XVI в. —1675 г.)

и Св. Михаила и Федора Черниговских чудотворцев (1675 г.)
стоят церкви Святого Духа* и Климента, а

дальше от центра — две Спасо-Преображен-

ские церкви (на Болвановке и на Наливках).

Спасские храмы расставлены дальше друг от

друга, чем Духовская и Климентовская церкви.

Интересна и точка пересечения уличной и

дозорной осей Замоскворечья. Она приходится

на церковь Георгия Победоносца на Всполье,
*	Известна как церковь Николы в Толмачах.
которая выделялась в застройке Замоскворечья

достаточно сильно — это высокий шатровый

храм. Так как начало обеих осей — ансамбль

главных храмов центра, а заканчиваются они

тоже на одном ансамбле — Коломенском

дворце, то в идеальной схеме вполне можно

соединить эти оси в одну, а храмы поставить

симметрично ей на равных расстояниях.

Даже расположение прибрежных церквей
94

Рис. 70. Церковь Св. Иоанна Предтечи под Бором в ХIII в. Реконструкция М. П. Кудрявцева
95

Рис. 71. Панорама Замоскворечья
Рис. 72. Идеализированная схема

композиции Замоскворечья

(Номера на схеме соответствуют

указанным на стр. 20)

с колокольни Ивана Великого. Реконструкция М. П. Кудрявцева
Замоскворечья можно оценить как симмет¬

ричное в идее, несмотря на несимметричность

| излучины реки с резким обратным выгибом

русла в западной части. К западу и востоку от

главных сооружений центра Замоскворечья

расположено по бepeгy реки только три храма:

в западной части церкви — Николы в Голут¬

вине, Благовещения* и Иоанна Воина, а в

восточной части — Спаса Преображения**,

Козьмы и Демьяна в Садовниках и Николы в

Пупышах.
 Таким образом, формальная идея компози-

ции Замоскворечья основана на симметрии

относительно оси север-юг. В идеали¬

зированной схеме она выглядит достаточно

жестко и ясно. Конкретно же ее воплощение
*	Известна как церковь Марона по приделу.
** Известна как церковь Николы Заяицкого по приделу.
построено на равновесии (рис. 72). На первый

взгляд, композиция Замоскворечья больше

связана с колокольней Ивана Великого, чем с

расположенным в самом центре города

Троицким собором на Рву, и все же Троицкий

собор является не менее важным ориентиром

в этом районе: главная планировочная ось

Замоскворечья — Перепелкина улица с

Серпуховской дорогой—устьем своим

направлена на Троицкий собор. Получается,

что, объединяя в идеализированной схеме обе

оси в одну, мы должны объединить и главные

их ориентиры — колокольню и собор. Если

вспомнить, что говорилось ранее о единстве

главных сооружений центра и о том, что они

составляют как бы единый храм, то такое

соединение может оказаться вполне

правомерным.
97

Монастыри-сторожи
На тихих берегах Москвы

Церквей, венчанные крестами,

Сияют ветхие главы

Над монастырскими стенами.

Кругом простерлись по холмам

Вовек не рубленные рощи,
И издавна почиют там

Угодника святые мощи...
А. Пушкин
Монастыри-крепости, расположенные в

слободах за чертой Скородома, вместе с

монастырями в северной части Белого города

составляют единую по своей сути систему

укреплений на главных дорогах, идущих в

город. Эта система состоит из четырех
комплексов ансамблей: восточная линия мона-

стырей-сторож—Спасо-Андроников, Покров¬

ский и Ново-Спасский монастыри, южная

линия — Симонов, Данилов, Донской и Андре¬

евский монастыри, западная линия — Новоде¬

вичий, Саввин и Новинский монастыри, и, как

говорилось выше, северная линия — Страст¬

ной, Высоко-Петровский, Рождественский и

Сретенский монастыри. Восточная линия конт¬

ролировала реку Яузу и дороги Владимирскую

и Рязанскую; южная линия заграждала излучи¬

ну реки Москвы и южные дороги — Коломен¬

скую, Серпуховскую и Калужскую; западная

линия стояла вся вдоль реки Москвы, от места

напротив устья Сетуни до впадения Пресни,

и стерегла западные дороги — Смоленскую,

Можайскую и Звенигородскую; северная

линия, расположенная, в отличие от остальных,

внутри городских стен, закрывала возможность

проплыть в город по реке Неглинке и конт¬

ролировала северные дороги — Тверскую,

Дмитровскую и Ярославскую.
Во всей системе прослеживается соответ¬

ствие комплексов, стоящих по одной оси:
северная и южная линии состоят из четырех

монастырей, западная и восточная — из трех.

Этим выделено главенство оси север-юг,

которое подчеркнуто и в других комплексах

ансамблей Москвы: центр имеет самую широ¬

кую панораму с юга, и Троицкий собор лучше

всего виден с юга и севера, Белый город

делится рекой Неглинкой по оси север-юг, то

же самое можно сказать о композициях Скоро-

дома и Замоскворечья. Композиционное и

стратегическое главенство южного направле¬

ния не только выделено в структуре центра и

южной части Скородома, но и подчеркнуто тем,

что южная линия монастырей дальше всех

отстоит от города. В композиции трех приго¬

родных линий монастырей есть общие черты:

от крайних монастырей каждой линии раскры¬

ваются по долинам рек прекрасные панорамы
Реконструкция М. П. Кудрявцева

Рис. 74. Северная линия монастырей-сторож:
А, В—Расположение и взаимосвязь ансамблей; Б, Г—Идеализированная схема

(Номера на схеме соответствуют указанным на стр. 20)
города, но сами комплексы лучше всего

воспринимаются целиком с осевых дорог, когда

в центре панорамы находятся средние

монастыри.
У северной линии наилучшие точки

восприятия города и самих монастырей

расположены на оси по долине р. Неглинки.

Это подчеркнуто и различной степенью

развитости монастырских ансамблей:

монастыри, стоящие на бровках долины
Неглинки,— Высоко-Петровский и Рождест¬

венский— это развитые ансамбли, состоящие

каждый из двух соборных храмов и высокой

колокольни, а крайние монастыри — Страст¬

ной и Сретенский — имеют по одному собору и

надвратной церкви под звоном (рис. 73).
Комплекс северных монастырей-сторож

построен с очень тонким использованием

свойств местности (рис. 74). Так, более крупные

ансамбли — Высоко-Петровский и Страстной
100

101

Рис. 76. Церковь Рождества Богородицы в Путинках. 1646—1652гг.
102

103

Рис. 78. Рождественский монастырь. Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
Рис. 79. Собор Рождества Богородицы Рождественского монастыря. 1501—1505 гг.

Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
104

Рис. 80. Сретенский монастырь. Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
105

Рис. 81. Южная линия монастырей-сторож:
а —расположение и взаимосвязь ансамблей; б—идеализированная схема (Номера на схеме соответствуют указанным на стр. 20)
Рис. 82. Панорама южной линии монастырей-сторож с Серпуховской дороги.

Рис. 83. Донской монастырь. Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.

Реконструкция М. П. Кудрявцева

Рис. 84. Стены и башни Донского монастыря
монастыри — сильнее удалены от оси,

проходящей по долине реки Неглинки, чем

меньшие по величине — Рождественский и

Сретенский монастыри. Это продиктовано

расположением бровок долины Неглинки

и линий ближайших водоразделов, на которых

поставлены монастыри: Высоко-Петровский и

Рождественский на бровках, а Страстной и Сре¬

тенский на линиях водоразделов. Ансамбли

различаются и по размеру их в плане и по вели¬

чине входящих в них сооружений (рис. 75—80).
Надвратная церковь Сретенского монас¬

тыря сдвинута по отношению к собору на юг.

На противоположном фланге комплекса

Страстной монастырь выстроен с продольной
осью, параллельной стене Белого города

(юго-запад — северо-восток), и надвратная

церковь его также заняла место несколько

южнее собора. Поскольку в комплексе

соблюден принцип равновесия, то в идеа¬

лизированной схеме можно его изобразить

симметрично оси север-юг.
Несколько иначе тот же принцип просле¬

живается в композиции южной линии мона¬

стырей-сторож (рис. 81) — по расположению,

на ярусах рельефа и по величине монастыри

чередуются: Андреевский монастырь построен

почти на бepeгy реки, Донской — на линии

водораздела, Данилов — на первой низкой

террасе, а Симонов — на высокой и крутой
108

Рис. 85. Старый собор Донского монастыря во имя Донской иконы Богоматери. 1593 г. Федор Конь
109

Рис. 86. Данилов монастырь
Рис. 87. Западная линия монастырей-сторож:

а — расположение и взаимосвязь ансамблей; б — идеализированная схема (Номера соответствуют указанным на стр. 20)
110

Рис. 88. Восточная линия монастырей-сторож:
а—расположение и взаимосвязь ансамблей; б — идеализированная схема (Номера соответствуют указанным на стр. 20)
Рис. 89. Вид от Симонова монастыря на Москву. Акварель II половины XIX в. ГИМ
111

 Рис. 90. Панорама восточной линии монастырей-сторож с Рязанской дороги. Реконструкция М. П. Кудрявцева

Рис. 91. Панорама западной линии монастырей-сторож с Воробьевых гор. Реконструкция М. П. Кудрявцева

Рис. 92. Новодевичий монастырь
бровке (рис. 82). Тем не менее вся система

композиционно уравновешена относительно
оси север-юг. Два крайних монастыря -
Андреевский и Симонов — имели пары храмов

(собор и трапезную церковь) и надвратные

церкви, а два средних монастыря — Донской

и Данилов — имели по одному собору и

надвратному храму (рис. 83—86). При этом,

соборы, трапезные церкви и надвратные храмы

всех монастырей южной линии одноглавые, что

подчеркивает единство ансамблей комплекса.

Монастыри расположены примерно на равных

расстояниях друг от друга, но не совсем
симметрично южной оси. Данилов монастырь

находится значительно ближе к оси, чем

Донской, однако принцип равновесия сохра¬

няется благодаря соответствующей разнице в

величине ансамблей: при постройке в XVII в.

Андреевского монастыря и реконструкции всех

остальных ансамблей комплекса Даниловс

монастырь не был увеличен.
В структурах западной (рис. 87) и восточной

(рис. 88) линий монастырей также соблюден

принцип подобия в построении крайних

фланговых ансамблей. Но при этом

Новодевичий и Ново-Спасский монастыри,
114

115

расположенные в южных точках комп¬

лексов, более развиты по композиции:

в них по пять храмов. В конце XVII в.

в этих монастырях были построены

высокие колокольни. Таким образом,

главной «осью равновесия» (а в схеме —

осью симметрии) для комплексов вос¬

точной и западной линий укреплений

служит ось север-юг (рис. 89—91).
Общей чертой монастырей всех линий

является расположение колокольни или

надвратного храма под звоном у

контролируемой монастырем дороги

(рис. 92—94). Этим подчеркнуто подчи¬

нение монастырских ансамблей центру.

Колокольня Ивана Великого, с которой

зрительно связаны монастырские коло¬

кольни, стоит в центре Кремля, то есть

с военной и композиционной точек

зрения — в центре системы монастырей-

сторож (рис. 95—98).
Рис. 96. Спасо-Андроников монастырь. Вид из-за реки Яузы
Рис. 97. Покровский монастырь Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
117

Приречные ансамбли и сооружения
Системы приречных ансамблей Москвы

XVII в., видимо, были многочисленны и весьма

разнообразны. К сожалению, исчерпывающее

суждение о них на сегодняшний день невоз¬

можно из-за недостатка сведений не только о

сооружениях, стоявших на той или иной реке

или большом ручье, но и о местоположении

многих рек и ручьев Москвы. Тем не менее

можно достоверно представить системы

ансамблей по рекам Москве, Сетуни, Яузе,

Неглинке, Рачке и по ручью Успенский Вражек.

Из этих систем ансамблей — Москворецкая,

Сетуньская и Яузская лишь небольшой своей
И показа ми чисту реку воды животныя,
светлу яко кристалл, исходящу от Престола Божия и
Агнча.
Посреде стогны его и по обаполы реки
древо животно, еже творит плодов двана—десяте,
на кийждо месяц воздая плод свой...
Св. Иоанн Богослов
частью расположены внутри города и, выходя

за его пределы, становятся путевыми.

Остальные три целиком включены в компози¬

цию города. Внегородские системы рассмат¬

риваются не на всем протяжении реки,

а лишь начиная с той композиционной вехи,

которая зрительно связана с ближайшим к ней

ориентиром. Это совершенно новое качество

приречной системы ансамблей, которое обо¬

значает уже ее композиционное тяготение

к городу. Для более удаленных от города

частей приречных систем характерно появле¬

ние не отмеченных никаким ориентиром
Рис. 98. Ново-Спасский монастырь. Вид от Москвы-реки
118

пространств между точкой исчезновения

одного и точкой появления последующего

сооружения. Расстояния между приречными

путевыми ансамблями при приближении к

городу сокращались, так что возникала прямая

видимость их друг от друга. Затем в эту прямую

видимость включались и части городских

панорам. Это правило воплощено и в системе

приречных ансамблей и сооружений реки

Москвы.
Если, спускаясь вниз по течению реки,

путник проплывал мимо Архангельского, то

храм Архистратига Михаила был долго виден в

створе плавно изогнутой долины реки. Но когда

храм скрывался за поворотом, заслоненный

высоким лесистым левобережным обрывом,

то нужно было проехать еще некоторое

расстояние, чтобы вдали показалась церковь

Покрова в Покровском-Рубцове. Прямая

видимость ориентиров начиналась от

Спасо-Преображенского монастыря в селе

Спас около впадения в реку Москву речки

Всходни (ныне Сходня) (рис. 99). Отсюда

раскрывалась красивейшая панорама широкой

долины реки со стоящей невдалеке за

излучиной, на высоком бepeгy, церковью

Троицы в Троицком-Лыкове. Совсем вдали

на юго-восток было видно еще несколько

деревень со своими небольшими храмами,

среди которых явно выделялся царский дворец

в селе Хорошево с церковью Троицы. От всех

последующих ансамблей — Хорошевского,

Филевского и Воробьевского дворцов — уже

были видны монастыри-сторожи и город.
Системы приречных ансамблей восприни¬

маются по-разному с воды и с берегов, от самих

ансамблей. Верхние береговые виды

охватывают значительно большие территории.

Несмотря на то, что от стоящих на разных

расстояниях ансамблей уже виден довольно

хорошо сам город, связи их друг с другом

воспринимаются даже несколько подчеркнуто

самостоятельно. Это обстоятельство очень

важно, так как оно выявляет иерархию

ансамблей, а значит, и зрительных связей

между ними.
Наиболее яркая черта, отличающая систему

приречных ансамблей реки Москвы от всех
остальных, — одинарные зрительные связи

между приречными ансамблями верхней части

реки (до города) и двойные связи в нижнем

отрезке долины реки. Усиление южных связей

объясняется тем, что это направление было

наиболее опасно в военном отношении. Так,

стратегическая необходимость привела к

обогащению южной части приречной системы

и вылилась в чисто композиционное развитие

системы ансамблей.
Вторая черта, характерная для Москво¬

рецкой приречной системы, — прямая

видимость первого на притоке компози¬

ционного ориентира от его устья — места

впадения в реку Москву. Так, от устья

р. Всходни виден был на горе храм в деревне

Тушино (и далее Братцево). От устья Пресни

видна церковь Иоанна Предтечи, от устья

Сетуни — церковь Троицы в Троицком-

Голенищеве. Низовье Неглинки обозначалось

прямой видимостью церкви Николы Стрелец¬

кого, устье Яузы — сразу трех храмов и т.д.
В южной части системы зрительные связи

храмов, дворцов и монастырей друг с другом

идут не только по двум берегам, есть еще

связи с берега на берег. А от наиболее важных

дозорных сооружений сохраняется и прямая

видимость на город и на дозорное сооружение,

достаточно далеко отстоящее по долине реки.

Например, расположенная в 19 верстах от

центра Москвы церковь Вознесения в двор¬

цовом селе Коломенском, от которой был

прекрасно виден город, сама хорошо про¬

сматривалась из Кремля. В то же время от этой

церкви великолепно видны не только ближай¬

шие к ней ориентиры — Николо-Перервинский

монастырь и церкви в деревнях Ногатино,

Курьяново, Капотня, но и куда более дальний

дозорный ориентир — шатровая церковь в селе

Беседы.
Интересно отметить, что собственно

столичная система приречных ансамблей реки

Москвы, как сверху, так и снизу по течению,

начинается шатровыми церквами Спаса

Преображения: в селе Спасском и в селе

Остров (рис. 100—101). Причем и здесь

наблюдается усиление южной части системы:

в отличие от сельского храма в селе Спасском
119

Условные обозначения:

церкви;
монастыри;
загородные царские дворцы;
непрерывные зрительные связи;
прерывающиеся зрительные связи;
границы систем доминант с

непрерывными зрительными связями
Рис. 99. Схема размещения и композиционных взаимосвязей основных ансамблей и сооружений долин рек:
Москвы, Яузы, Сетуни, Неглинки
1—Павшино,
2—Спасское,
3—Тушино,
4—	Троицкое-Лыково,
5—Хорошево,
6—Крылатское,
7—Кунцево,
8—Покровское,
9—Фили,
10—Дорогомилово,
11—Троицкое-Голенищево,
12—Волынское,
13—Аминьево,
14—Спасское,
15—	Троекурово,
16—Воробьево,
17—Крутицы,
18—Симоново,
19—Николо-Перервинский

монастырь,
20—Коломенское,
21—Братцево,
22—Капотня,	33—Покровское-
23—Беседы,	Рубцово,
24—Дроздово,	34—Преображенское,
25—Николо-Угрешский	монастырь,	35—Богородское,
26—Петровское,	36—Алексеевское,
27—Остров,	37—Ростокино,
28—Арининское,	38—Леоново,
29—Спасо-Андроников	монастырь,	39—Свиблово,
30—Покровское,	40—Медведково,
31—Солдатская	слобода,	41—Райево,
32—Семеновское,	42—Тайнинское,
120

Рис. 100. Церковь Спаса Преображения в селе Остров. Начало XVI в.
121

Рис. 101. Церковь Спаса Преображения в селе Остров. Реконструкция облика храма в XVI-XVII вв. М. П. Кудрявцева
122

церковь в Острове — часть великолепного

дворцового ансамбля, к тому же имеющая

прямые оси видимости (фазу с тремя ком¬

позиционными кульминациями: церковью

в Петровском, Николо-Угрешским монастырем

и церковью Ильи Пророка в Беседах

(рис. 102). Верхнее течение реки имеет в

качестве ориентиров из пяти основных храмов
три церкви Троицы (рис. 103), к которым

можно присоединить первый храм по реке

Сетуни, тоже посвященный Троице

(в Троицком-Голенищеве); а в южной части

системы главные храмы Спаса и Богородицы,

которые сопровождаются храмами чтимых

на Руси святых: Ильи Пророка, Николая

Чудотворца, Георгия Победоносца и др.
Рис. 102. Церковь Рождества Христова и Ильи Пророка в селе Беседы. Основана в кон. XIV—нач. XV вв., перестроена в XVI в.
123

Рис. 103. Церковь Живоначальной Троицы, в Хорошеве. 1598 г. Федор Конь
Город с его развитой композицией центра,

посада и укреплений, безусловно, был главной

кульминацией приречной системы ансамблей.

Тем не менее, оба отрезка имели и свои особые

кульминации.
Для северо-западной части это бесспорно

ансамбль Воробьевского царского дворца, от

которого раскрывался один из лучших видов на

Москву и на предстоящие ей западную и южную

линии монастырей-сторож, между крайними
124

точками которых (Новодевичьим и Андреев¬

ским монастырями), собственно, и помещался

дворец. Выше по течению больше столь

развитых и выразительных ансамблей нет.
В юго-восточной части системы место,

подобное Воробьевскому дворцу, занимает

дворец Крутицких и Коломенских митропо¬

литов (рис. 104), расположенный на берегу реки

между крайними точками южной и восточной

линии монастырей-сторож (между Симоновым

и Ново-Спасским монастырями). Подобно

Воробьевскому дворцу, стоявшему дальше от

флангового Андреевского монастыря южной

линии, Крутицкий дворец стоит дальше от

Симонова монастыря и ближе к Ново-Спасско-

му. Различия этих ансамблей связаны прежде

всего с особенностями местности: Воробьев-

ский дворец стоит значительно выше по релье¬

фу в фокусе излучины реки, а Крутицкий

расположен хотя и на высоком обрывистом бе¬

регу, но значительно ниже по отметкам. В то же

время последний стоит ближе к городу, чем

первый, и является хотя и достаточно компакт¬

ным, но развитым ансамблем с двумя храмами,

колокольней и дворцом. Воробьевский же

дворец, хотя и несколько больше по террито¬

рии, имел один храм, выдвинутый на берег.
В отличие от верхней части приречной

системы ансамблей реки Москвы, нижний ее

участок имеет ярко выраженную вторую

кульминацию — царский Коломенский дворец.

Соответствующая ему точка верхней части

системы — Хорошевский дворец не был столь

значительным и развитым ансамблем, каким

являлось знаменитое Коломенское (44). В этом

явном перевесе можно видеть опять-таки

стремление к усилению южной части дозорной

системы. Если сам Коломенский дворец

относили к «чудесам света» из-за его сказочной

красоты, то и храмы его составляют очень инте¬

ресную композицию. От церкви Вознесения

Христова на равных расстояниях стоят церкви

Казанской Богородицы и Иоанна Предтечи в

Дьякове, а вплотную к Вознесению — церковь

Георгия Победоносца. Композиция составляет

как бы деисус, где в центре — Спас, а по

сторонам — Богородица и Иоанн Предтеча.

Ему предстоит один из самых чтимых святых
воинов — Георгий Победоносец. Если вспом¬

нить, что храм Георгия Победоносца появился

здесь после Куликовской битвы и был воз¬

двигнут Дмитрием Донским в честь победы

(44, с. 6—8), церковь же Вознесения, по-види-

мому, отмечает победу Василия III над казанца¬

ми, церковь Иоанна Предтечи — как памятник

присвоения Ивану Грозному царского титула,

а церковь Казанской Богородицы посвящена

столетию взятия Казани, то глубоко торжест¬

венный смысл всей композиции раскрывается

во всей полноте.
Бесспорно усиливает юго-восточную часть

приречных ансамблей участие в ней двух

мощных укрепленных монастырей — Николо-

Перервинского и Николо-Угрешского, а также

частое применение в композиции темы

шатровых храмов. Если в северо-западной части

после шатрового храма Спаса на Всходне

следующий храм с шатровым верхом стоит

только около Новодевичьего монастыря и

играет подчиненную роль, то в юго-восточной
Рис. 104. Дворец Крутицких и Коломенских митрополитов.

XVII в. Осип Старцев и Илларион Ковалев
125

части шатровые храмы — главные кульмина¬

ции ансамблей: ц. Спаса Преображения в Ост¬

ровском дворце, ц. Ильи Пророка в Беседах и,

наконец, церковь Вознесения в Коломенском

(рис. 105—107). Если же принять во внимание,

что церковь Иоанна Предтечи в Дьякове скорее

всего тоже была шатровой, на что указывает

конструкция ее центрального восьмерика

(рис. 108), то тема шатра в нижнем по течению

участке приречной системы приобретает еще

более сильное звучание.
В границах Скородома, в силу большего

развития основных столичных ансамблей,

собственно приречная система реки Москвы

очень строга. В левобережной части, на запад и

восток от границ ядра столичного центра,

примерно в середине расстояний между
Рис. 105. Церковь Вознесения Господня в Коломенском. 1523 г.
стенами Белого города и Скородома стоят

соответственно Зачатьевский монастырь и

обитель Никиты за Яузой. На восток и запад

от этих ансамблей располагались храмы по

бровкам долины реки. Из них главными в

композиции следует считать последние на

каждом фланге (отмечены на схеме). Таким

образом, композиция этих флангов троична по

построению. Она имеет монастыри — центры

композиции с двумя храмами по краям, что

соответствует замоскворецкой правобережной

части, где, как говорилось, на запад и восток

от Государева сада расположено вдоль берега

по три храма.
Такое в целом «симметричное» по отноше¬

нию к оси север-юг построение соблюдено с

помощью принципа равновесия в главных
Рис. 106. Чертеж церкви Вознесения Господня в Коломенском.

Из собрания Бергольца в Швеции. Начало XVIII в.
126

Рис. 108. Церковь Св. Иоанна Предтечи в с. Дьяково. 1547 г. Реконструкция М. П. Кудрявцева
128

монастырских ансамблях: развитый Зачатьев¬

ский монастырь стоит на довольно невысокой

бровке долины реки, а значительно более

скромный ансамбль Никитской обители на

очень высокой Швивой горке.
Изумительно красив был ансамбль долины

реки Москвы в границах города. Как сквозь

ворота, втекала река в столицу между

береговых башен Скородома, а по ее оси над

городом возвышался ансамбль центра с его

главными сооружениями. Контраст высокого

левого и низкого правого берегов был

подчеркнут стоящими по левому бepeгy

монастырями и особенно береговой мощной

стеной, над которой поднимались самые

крупные постройки столицы. На низком

правом берегу не было столь крупных зданий,

не было и ярусов ансамблей. Более того,

против самой кульминации левобережной

части — ансамбля Кремля и Красной

площади вообще отсутствовала застройка:

меж двух главных мостов раскинулся огромный

Государев сад.
Пространство между Кремлем и фронтом

застройки Кадашевской слободы имеет две

продольные и три поперечные оси. Из продоль¬

ных осей главная — идущая по реке. Так как

река в границах города протекает по крутой

дуге, то рассматриваемый участок зрительно

замыкается с двух сторон Зачатьевским мона¬

стырем и Никитской обителью на Швивой

горке. Это и есть главная продольная ось

речной долины. Параллельная ей ось

образуется церквами Троицы на Берсеневе и

Введения Богородицы во храм в Садовниках и

совпадает с главной продольной аллеей

Государева сада. Церковь Софии расположена

между двумя осями. Этим подчеркивается

второстепенность продольных осей приречного

пространства в композиции центра, где, как уже

говорилось, главной является ось север-юг —

на церковь Вознесения в Коломенском; и один

из важных ориентиров этой оси — церковь

Софии.
Две другие поперечные оси связаны с

мостами — Всехсвятским и Москворецким —

и обозначены, кроме самих мостов, воротными

башнями и церквами Замоскворечья.
Пройдя через ансамбль центра, река между

прибрежными городскими слободами выходит

снова к стене Скородома с его «речными

воротами» — двумя береговыми башнями.

Стены Скородома подходили к реке Москве в

местах расположения бродов — Крымского и

Краснохолмского, и река перегораживалась в

этих местах в случае необходимости цепью,

то есть название «ворота» не только образ, но

имеет и вполне конкретный функциональный

смысл.
Из других путевых приречных систем

ансамблей Сетуньская подобна верхнему

участку Москворецкой системы, а Яузская —

нижнему. Прямая видимость от одного ориен¬

тира к другому по Сетуни начинается с церкви

Николы в Троекурове и одной цепочкой идет до

церкви Троицы в Троицком-Голенищеве. Все

храмы — сельские, кроме последнего: церковь

Троицы входила в состав аристократического

дворца. Это был последний у самого устья реки

храм, стоящий на самой выразительной точке

рельефа и наиболее развитый по композиции,

представляя собой пятишатровый храм с

колокольней. В низовье Сетунь протекает

между очень высоких берегов, образующих

кулисы картины, в центре которой — по оси

долины — полностью раскрывается ансамбль

Новодевичьего монастыря на фоне панорамы

столицы.
Такой скромный и интимный характер

приречной сетуньской системы ориентиров

объясняется тем, что сама река не была

серьезным путем, по ней можно было плавать

только на лодках. Большее значение имели

ее береговые зимники, для которых приречные

ориентиры играли ту же роль последователь¬

ных вех и, естественно, постепенно развиваю¬

щейся перед глазами путника композиции.
Иное звучание у Яузской системы. Река Яуза

была частью одного из крупных в древности

путей, связывавших через сеть рек и волоков

бассейн Москвы с Владимирщиной. Поэтому на

достаточно длинной и полноводной Яузе

развилась целая система ансамблей царских,

боярских и просто аристократических дворцов.
Начинается она с царского дворца в селе

Тайнинском с церковью Благовещения и
129

Рис. 109. Церковь Покрова Богородицы в Медведкове.
1620-е гг. Построена князем Дмитрием Пожарским
включает в себя такие ансамбли, как дворец

Пожарского с шатровой церковью Покрова в

Медведкове (рис. 109), царский путевой

Алексеевский дворец с церковью Тихвинской

Богородицы, дворец в селе Богородском,

резной деревянный Преображенский дворец с

монастырем, дворец в селе Покровском-Руб-

цове с великолепной одноглавой церковью.

Сюда же включаются дворцовые усадьбы бояр

и князей — Свиблово и Леоново, а также храмы

в солдатских слободах по высокому берегу

Яузы — Семеновский и Петропавловский — и

деревенские храмы и часовни в Ватутине, Раеве

и Ростокине.
Путевая часть приречной системы

завершается ансамблем Спасо-Андроникова

монастыря, после которого Яуза, протекая

между городскими слободами, пересекает

стену Скородома, а затем между стеной

Белого города и Швивой горкой впадает в

Москву-реку. Недалеко от устья на ней стояли

две Троицкие церкви: в Серебреннической

слободе и на торгу у Яузских ворот Белого
города, а на самом устье — маленькая шатровая

часовенка, восьмигранная в плане с гульбищем

по периметру*.
Разнообразие местности долины Яузы с

сильно изрезанным рельефом — прихотливы¬

ми излучинами реки, старицами, контрастами

высоких и низких пойменных берегов — дало

прекрасные возможности для такой постановки

ансамблей и отдельных церквей, когда они

даже при движении просто по реке восприни¬

маются вокруг, почти со всех сторон на самых

разнообразных фонах. Большую роль играли во

всей системе виды на город, который хорошо

был виден уже от села Алексеевского. Но

особенно выразительно Москва раскрывалась

от Преображенского дворца и расположенных

рядом с ним солдатских слобод. Когда же Яуза

подходила к Спасо-Андроникову монастырю,

по оси ее долины вырастал Кремль, который

уходил с оси долины и исчезал за застройкой

при повороте реки к водяным воротам в стене

Скородома. Устье Яузы направлено на

Замоскворечье, а прямо по оси долины была

видна церковь Троицы на Пятницкой* *.
Внутри городских стен на Яузе располагался

каскад плотин, открывавшихся для пропуска

судов; на реке стояли мельницы и бани. Берег

был разнообразным и живым, с массой

построек, причалов, лодок и сходов на берег.
Из внутригородских рек и ручьев наиболее

значительная река — Неглинка (см. рис. 9).

Начинаясь за Скородомом, чуть севернее его,

Неглинка почти от истока достаточно полно¬

водна и с сильным течением. На ней к концу

XVII в. была устроена целая цепь прудов и

плотин, из которых наиболее крупные — пруд

между Скородомом и трубой в стене Белого

города и пруды вдоль стен Китай-города и

Кремля. В системе ансамблей Неглинки

участвуют все стены Москвы: она пересекает

Скородом и Белый город и протекает вдоль

северо-западных стен Китай-города и Кремля.
В композиционном отношении систему

ансамблей на реке Неглинке можно разделить

на две части: первая — где река течет строго с
* Видна на гравюре по рис. Ж. Делабарта «Вид Яузского моста и

дома Тутомлина».
** Известна по приделу как церковь Параскевы Потницы.
130

севера на юг, от Троицкой слободы до угла стен

Китай-города, а вторая — где река резко

поворачивает на юго-запад и течет вдоль стен

центральных крепостей, входя в комплекс

ансамблей столичного центра. Обе части

замыкаются высотными ориентирами. В первой

части ось долины зафиксирована церковью

Троицы в Троицкой слободе и Троицким

собором на Красной площади (о чем уже

говорилось выше), а ось второй части долины

замкнута церковью Троицы в Полях (в углу

стены Китай-города) и церковью Троицы на

Берсеневе. Если северный участок долины

имеет одну ось и ярко выраженную одну

кульминацию — место пересечения Неглинки

со стеной Белого города и северной линией

монастырей-сторож, — то второй участок

долины, в котором расположена система

занеглименских торгов, имеет еще и вторую

ось, объединяющую ансамбли торгов и прост¬

ранства площадей. На этой оси стояли три

храма: Параскевы Пятницы, Моисеевский и

Петра и Павла на Сапожке. А ее зрительным

завершением с двух сторон были ансамбли

Пушечного двора и Алексеевского монастыря

с трехшатровым Спасо-Преображенским

собором.
Разумеется, ось речной долины в городе

воспринималась лишь с мостов и других

возвышенных точек — высоких частей берегов,

со стен. Ось же торговищенских храмов хорошо

видна с самих торговых площадей.
Нижний участок долины Неглинки компози¬

ционно построен на противопоставлении двух

берегов: левого, представлявшего сплошную

крепостную стену с башнями и воротами, и

правого, на бровке которого расположились

богатейшие дворцы бояр и князей, домовые и

приходские храмы. В этой части долины хорошо

видны сквозь застройку и над ней четыре из

семи монастырей: Алексеевский, Крестовозд-

виженский, Никитский и Георгиевский.

Необычайно разнообразны были дворцовые

ансамбли боярских и княжеских хором по

бровке долины Неглинки. Из них мы знаем

немногие: Стрешневский дворец, палаты

Разумовских, Шереметевых, Романовых,

дворцы Голицыных и Троекуровых и др.
Но даже этой части построек достаточно, чтобы

представить себе богатство и разнообразие

правобережной застройки Неглинки. Она

включала более 13 церквей столь же

разнообразных по своей архитектуре. Здесь

были и пятиглавые «огненные» храмы с

ярусами кокошников, как ц. Николы Стре¬

лецкого, и скромные одноглавые церкви

Алевиза Нового, подобные ц. Благовещения в

Старом Ваганькове или Михаила Архангела

на Красной горке (известна как ц. Георгия

Победоносца — по нижнему храму), и ярусные

церкви, в числе которых можно назвать церковь

Знамения на Шереметевом дворе и церковь

Параскевы Пятницы в Охотном ряду;

и, наконец, шатровые храмы — Георгия

Победоносца в Копье, Ирины в Стрешневском

дворце (рис. 110), двухшатровый храм Петра

и Павла на Сапожке.
А на противоположном берегу мощной

твердыней стояла стена, над которой возвы¬

шались верха только самых крупных построек
Рис. 110. Церковь Св. Ирины

в усадьбе бояр Стрешневых на Моховой. Начало XVII в.
Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
131

Рис. 111. Система приречных ансамблей долины реки Рачки (по схеме Г. Я. Мокеева)
I—Алабова	гора,
II—Васильевский	сад.
Церкви и монастыри:
1 —Живоначальной Троицы на Грязях,
2—Живоначальной	Троицы в Хохловке,
3—Живоначальной	Троицы (Трех Святителей)

на Кулишках,
4—Князя	Владимира в Старых Садех,
5—Ивановский	монастырь,
6 — Св. Николая Чудотворца в Подкопаях,
7—Рождества	Богородицы на Кулишках,
8—Живоначальной	Троицы (Св. Кира и Иоанна)

на Кулишках,
9 — Св. Параскевы Пятницы на Кулишках,
10—Всех Святых на Кулишках,
11	—Апостолов Петра и Павла на Яузе,
12	— Святого Богоявления в Мыльниках,
13—Покровские	ворота Белого города,
14—Яузские	ворота Белого города
Кремля и Китай-города. Величие этих соору¬

жений усиливалось их отражением в спокойной

воде четырех неглинских прудов. Да и

воспринимался Кремлевский ансамбль с этой

стороны почти все время силуэтом — против

солнца,— кроме вечерних часов, когда густой

оранжевый закатный свет резко выделял башни

из стены и ярко горели главы и кресты на

темном фоне неба.
Совсем иначе построена система приречных

ориентиров на маленькой, но быстрой реке

Рачке (рис. 111). Имея очень большой перепад

отметок от истока до устья при небольшой

длине, Рачка, прорезав Хохловку, обтекает Ива¬

новскую гору, и разделив пополам Государев

сад — Васильевский луг, впадает в реку Москву

через специальные небольшие водяные ворота

в стене Белого города. На самом ее истоке —
132

Рис. 112. Система приречных ансамблей

долины ручья Успенский Вражек
1	—Никитские ворота Белого города,
2—Глухая башня Белого города.
Церкви и монастыри:
3	— Св. Иоанна Предтечи,
4	— Св. Николы Чудотворца в Хлынове,
5—Вознесения	Господня (Малое),
6—Пророка	Елисея,
7—Воскресенский	монастырь,
8—Успения	Пресвятой Богородицы,
9 — Св. Леонтия Ростовского,
10— Св. Дионисия Ареопагита,
11	—Архистратига Михаила
(великомученика Георгия Победоносца)

на Красной Горке,
12—Моисеевский монастырь.
Башни Кремля:
13—Собакина,
14—Петровская
болотце с водяными ключами — стоит церковь

Троицы на Грязях, чуть ниже — ц. Троицы в

Хохловке, а еще подальше — ц. Троицы на

Кулишках. Эти три церкви расположены на

самых высоких местах, а остальные храмы —

Николы Чудотворца, Рождества Богородицы на

Стрелке, Параскевы Пятницы, Кира и Иоанна
и, наконец, Всех Святых на Кулишках -
расставлены по реке внизу, под Ивановской
горой, которую они опоясали подобно

ожерелью. А на вершине горы над рекой,

завершая всю композицию и превращая ее из

линейной в центрическую, стоит ансамбль

Ивановского монастыря с церковью Владимира

в Старых Садex. Эта система очень необычна, и

в древней Москве подобных ей больше не

известно. Устье реки Рачки ориентировано на

церковь Спаса Преображения в Садовниках
133

Рис. 113. Церковь Воскресения Словущего на Успенском Вражке. 1629 г.

Перестроена в конце XVII, в XVIII и XIX вв.
(известную по приделу как ц. Николы

Заяицкого), стоящую на противоположном

бepeгy реки Москвы.
Система ориентиров Успенского Вражка

начинается у его истока — сильного родника,

около которого стояла церковь Николы в

Хлынове (рис. 112). Несколько ниже по тече¬

нию, над большим прудом слева от ручья,
располагался Воскресенский монастырь

«У хорошей колокольницы», а справа—

шатровая церковь пророка Елисея. Еще ниже,

на крутой излучине ручья, находился храм, имя

которого получил ручей — трехшатровоглавая

церковь Успения Богородицы. Затем на

Красной горке над ручьем стояли церкви

Леонтия Ростовского и Михаила Архангела,
134

после которых ручей, пересекши пространство

торга, впадал в Неглинку. Эта система вся нахо¬

дится в Белом городе внутри жилого аристок¬

ратического посада. По долине ручья кроме его

ориентиров постоянно виден северный силуэт

Кремля с колокольней Ивана Великого и

Успенским собором (рис. 113—114).
Таковы в общих чертах различные по харак¬

теру и величине системы приречных ансамблей

Москвы. Как видно из приведенных примеров,

все виды систем имеют композиционные оси,

обозначенные чаще всего храмами. Им присуща

зрительная связь ориентиров с берега на берег.
В то же время только системе главной реки

свойственна тесная связь с построением всей
градостроительной композиции. Это выра¬

жается в ее привязке к оси север-юг,

«симметрично» которой располагаются не

только композиционно значимые приречные

постройки внутри города, но и находившиеся

вне его ансамбли Воробьевского и Крутицкого

дворцов.
Неглинка, как главный приток Москвы-реки,

совпадает в верхнем течении с той же осью

север-юг.
Важно отметить, что для внутригородских

систем большее значение в композиции имеют

ориентиры, замыкающие оси, тогда как для

«путевых» участков характерны цепочки

видимых друг от друга сооружений.
* * *
Итак, композиция Москвы в XVII в., приве¬

денная к идеализированной схеме (рис. 115),

сохраняет связи с природным ландшафтом и

вполне обоснована стратегически. В ней

хорошо выделяется центр, в структуре которого

органично использованы реки. Треугольник

центра с семью монастырями заключен в

квадрат аристократического Белого города,

который в свою очередь окружен квадратом

военно-ремесленного Скородома.
Очень интересна разница в трактовке

композиционного построения осей север-юг и

восток-запад с развитием первой оси на

значительном расстоянии: ее можно провести

от церкви Троицы в Троицкой слободе

(севернее Скородома на реке Неглинке) через

Троицкий собор на Красной площади — здесь

она присоединяет и Соборную площадь с коло¬

кольней Ивана Великого — дальше через

церкви Воскресения в Кадашах и Георгия на

Всполье на Серпуховские ворота Скородома и

церковь Вознесения за ними. Заканчивается ось

Коломенским дворцом с церковью Вознесения.
Получившаяся в результате проведенного

анализа идеализированная схема построения

композиции Москвы имеет параллель в древней

московской картографии. Это — серия
аксонометрических планов, известных под

названием «планы Исаака Массы» (рис. 116).

Все они выполнены в Смутное время, то есть

в начале XVII в., по заказу Массы русским

художником. Они изображают взятие Москвы

поляками и вход в Москву Марины Мнишек,

то есть, фактически, являются не планами,

а миниатюрами-картинами, посвященными

определенному сюжету. В изображении

присутствует не только аксонометрия, но и

перспектива: мы смотрим на Москву с юга и

сверху, отчего очертания города приобрели

подобие овала с прямыми длинными

параллельными участками стен с севера и юга,

а также с короткими прямыми отрезками стен

с востока и запада. Если эту фигуру развернуть

до чистого плана, уравняв размеры осей

север-юг и восток-запад, как это и есть реально

в плане Москвы, то мы получим квадрат со

скругленными углами. В геометрическом

центре города изображен Троицкий собор на

Красной площади, а слева и справа от него —

Кремль и Китай-город. Подобно очертанию

стен Скородома, изображены стены Белого

города, которые в развернутом до точного

плана виде примут также форму квадрата со

скругленными углами.
135

Рис. 115. Идеализированная схема градостроительной композиции Москвы в конце XVII в.
138

Рис. 116. План Москвы Исаака Массы начала XVII в. ГИМ
139

С запада от города показаны три укреп¬

ленных монастыря: Новинский, Саввин и

Новодевичий. С востока — тоже три

монастыря, из которых в верхнем (северном)

легко узнается Спасо-Андроников. Вполне

вероятно, что нижний (южный) монастырь

является либо Ново-Спасским, либо Крутицким

митрополичьим дворцом, который тоже имел

укрепления, и при нем был небольшой

монастырь. Такая трактовка изображения

обоснована тем, что монастырский комплекс

показан прямо напротив южной оконечности

Кожевнической слободы. Симоновым

монастырем этот объект вряд ли можно

считать, так как стоящий почти прямо против

него Данилов монастырь изображен значи¬

тельно южнее.
Есть некоторые сомнения в том, что средний

монастырь из изображенных с востока от

города можно считать Ново-Спасским, так как

он помещен слишком далеко от реки на высо¬

ком месте в районе Таганских ворот. Его поло¬

жение более подходит для Покровского

монастыря. Однако Покровский монастырь ос¬

нован при Михаиле Федоровиче, а каменные

стены получил лишь при Алексее Михайлови¬

че. Так что окончательно судить о том, какой

здесь показан монастырь, пока сложно.
Тем не менее важен уже тот факт, что на

восток и запад от Москвы художник XVII в. изо¬

бражает по три монастыря. Это тоже совпадает

с идеализированной схемой, несмотря на то, что

она составлена для несколько более позднего

периода. Это может означать, что в начале

XVII в. идея «симметричных» городу линий

монастырей-сторож в каком-то виде уже суще¬

ствовала
И наконец, в плане Исаака Массы крайней

южной точкой композиции, как это и есть в

действительности, является церковь Вознесе¬

ния в Коломенском, изображенная в соответст¬

вии с реальной ситуацией не точно с юга, а на

юго-восток от города.
Северная и южная линии монастырей на

плане не показаны, так как северная «утонула» в
застройке, а южная убрана, чтобы изобразить

главный сюжет картины.
Композиция каждой из систем или комплек¬

сов ансамблей древней Москвы в отдельности

представляет не меньший интерес для истории

градостроительства, чем города в целом, и

должна быть предметом особых исследований.

Но рассмотрение каждого ансамбля должно

начинаться с выявления его места в общей

градостроительной композиции, что наиболее

ясно видно именно на идеализированной схеме.
Геометрическая идеализация очень

рельефно выявляет не только общий строй

композиции города, но и неисчерпаемое

разнообразие применения принципа равновесия

в построении как отдельных сооружений,

так и крупных ансамблей столицы. Этот

принцип лежит в основе всей древнерусской

архитектуры. Москва же стала буквально

энциклопедией разнообразных приемов его

приложения. Сопоставление реального

расположения ансамблей с геометрической

идеализированной схемой подчеркивает, что в

градостроительстве древней Москвы свойства

природного ландшафта использовались не

только функционально, но и для создания не

менее прекрасного, чем природный, рукотвор¬

ного городского ландшафта. Особенности

рельефа местности превращались в составную

неотъемлемую часть ансамблей, оказывая

прямое влияние на их величину, развитие

силуэта и положение в градостроительной

композиции.
Идеализированную схему композиции

города можно считать лишь первым шагом на

пути решения вопроса о формировании

градостроительной структуры русской столицы

в русле единого композиционного замысла.

Немаловажной задачей остается раскрытие

внутреннего содержания выявленной

формальной схемы. Путь к этому в сравнении

с подобными Москве по сложности компози¬

ционного построения городами России и

Западной Европы и с известными схемами

«идеальных» городов.
140

АНСАМБЛИ ЖИЛОГО ПОСАДА (УЛИЦЫ)
I.	Ансамбли улиц Кремлевского междуречья
Веер улиц Кремлевского междуречья

(рис. 117) начинается от главного торга —

Красной площади. Он состоит из следующих

улиц:
1	— береговая улица вдоль р. Москвы: Варварка
—	Солянка имеет ветви: от Варварского

торга — Б. Ивановский пер. — Б. Трехсвяти¬

тельский пер. (в XVII в. оба — улицы); и от

моста через Рачку — Подколокольный пер.
—	ул. Воронцово поле;
2—осевая улица: Ильинка — Маросейка —

Покровка — Старая Басманная — Покров¬

ская (село Покровское) имеет луч к Покров¬

ским воротам Скородома — ул. Горохово

поле;
3 — береговая улица вдоль р. Неглинки:

Никольская — Сретенка (позже часть

Сретенки называлась Б. Лубянкой по

Лубяному торгу) — Мещанская имеет ветви:
от Сретенских ворот Китай-города -
Мясницкая — Стромынка (с промежуточной

ветвью по М. Лубянке); от Сретенских ворот

Белого города две ветви: Костянский пер. —

Коптельский пер. (за Скородомом),

Уланский пер. — Домниковка (за Скородо¬

мом); лучи к Мясницким воротам Скородома:

Ольховка и Новая Басманная.
Как уже отмечалось, в Кремлевском между¬

речье существует более древняя, чем Сретенка,

улица вдоль р. Неглинки: Рождественка —

Сергиевская (позднее Трубная), и остаток
древней Большой улицы в Зарядье -
Знаменская улица (позднее переулок).
Общее в композициях улиц Кремлевского

междуречья — композиционное усиление их

пересечений со стенами в виде ансамблей

торговых площадей у ворот. В промежутках

между стенами в застройке улиц подчеркнуты

изменения их направления постановкой
церквей на изломе трасс. При этом береговые

улицы имеют значительно больше храмов, чем

осевая и ветви.
С точек выхода улиц к воротам Скородома

видны лишь отдельные сооружения ансамбля

центра. Затем в композиции улиц главную роль

начинают играть свои уличанские храмы, но

постепенно силуэт, видимый в перспективе

улиц, усложняется: в него включаются

отдельные сооружения, не расположенные на

улице: церкви, стоящие внутри слобод,

монастырские стены, соборы и колокольни.

Ближе к центру композиция улиц еще больше

обогащается за счет сооружений ансамбля

центра. И завершаются улицы Кремлевского

междуречья системой подворий, дворцов,

монастырей и церквей Китай-города,

примыкающей к Красной площади.
Все эти закономерности лишены какой-либо

механичности, жесткости формально соблю¬

даемого закона. Трассы улиц отличаются

друг от друга достаточно сильно, количество

их изломов зависит от рельефа местности,

облик и высота церквей различны и в застройке

одной улицы, и на всех улицах. Заметно изме¬

нялась и плотность застройки улиц на раз¬

личных участках: она увеличивается по мере

продвижения к центру и имеет довольно

определенные границы — линии стен. Однако

при таком формировании границ нет резкого

уплотнения застройки: она становится гуще

постепенно при приближении к линии стен

(так как стены обычно не охватывают всю

застройку, сложившуюся ко времени их

создания, а расположение торга у ворот

вызывает сгущение застройки в этом месте).

Случаев полного слияния застройки вдоль

улицы в Москве XVII в. практически не наб¬

людается, напротив — в достаточно плотную
141

Рис. 117. Композиционно-видовые связи в ансамблях улиц Кремлевского междуречья

Условные обозначения:
	— воротные башни;
	— оси прямой видимости сооружений, формирующих композицию уличной застройки;
	— оси направления участков улиц на сооружения, видимые над застройкой;
— оси направления участков улиц на сооружения ансамбля столичного центра

застройку включены участки больших садов,

площади около храмов.
Расположение жилой застройки на улицах

делится на два вида: по уличной границе

владений и в глубине владений. Первый вид

расположения жилья характерен для

ремесленных кварталов и стрелецких слобод.

Второй — для купеческих дворов, палат

дворянства и высшей аристократии. При

этом встречается, хотя и не часто, первый вид

расположения палат и дворцов аристократии

и второй вид у жилых домов некоторых

ремесленников. Таким образом, расположение

застройки по уличной границе преобладает

в границах Скородома и за его стенами,
а внутри Белого города преобладает

расположение жилой застройки в глубине

владений.
Церкви в застройке улиц располагаются

обычно ближе к проезжей части, чем уси¬

ливается их композиционное влияние и

увеличивается расстояние, с которого храм

виден при движении по улице.
Все перечисленные черты и зако¬

номерности в равной мере относятся и к

остальным улицам Москвы с некоторым

преобладанием одних и уменьшением других.

Улицы Кремлевского междуречья отли¬

чаются наибольшим богатством всех этих

признаков.
II.	Ансамбли улиц Занеглименья
Веер улиц Занеглименья (рис. 118) начи¬

нается от Занеглименского торга и состоит из

следующих улиц:
1	— первая береговая улица вдоль

р. Москвы: Волхонка — Остоженка — Чудовка,

ветви: от Пречистенских ворот Белого города
—	Пречистенка — ул. вдоль Девичьего поля;

вторая ветвь от Пречистенских ворот Белого

города—Староконюшенная ул. (позже

Гагаринский пер.), от Пречистенских ворот

Скородома — Долгая ул. (позже Долгий пер.);
2	— древняя дорога, ставшая городской

улицей;
3	— юго-западная боковая ветвь главного

веера — Знаменка — Поварская — Пресня;

Воздвиженка (Смоленская) — Арбат —

Плющиха;
ветви: от Борисоглебских (Арбатских) ворот

Белого города — Б. Молчановка — Кречетни-

ковский пер. — Новинская ул. (позже переулок,

ветвь пересечена Скоро домом); от Смоленских

ворот Скородома — Смоленская ул. — Новое

Дорогомилово (за р. Москвой);
4—осевая улица: Б. Никитская — луч к

Пресненским воротам Скородома: Кудринская

ул. — Предтеченский пер.;
5	— северо-восточная боковая ветвь

главного веера: Царская (Тверская) ул. —
Тверская-Ямская слобода; ветвь: от Тверских

ворот Белого города — М. Дмитровка — Новая

слобода (за Скородомом).;
луч к Тверским воротам Скородома—Боль¬

шая Тишинская ул.;
6	— береговая улица вдоль р. Неглинки:

Петровка — Каретная (позже Каретный

переулок); ветвь: от Петровских ворот Белого

города — Петровка — Каретный ряд — Пиме¬

новская;
луч к Петровским (Дмитровским) воротам

Скородома — Божедомка.
Как уже говорилось, в Занеглименье из-за

естественных условий и из-за постепенной

передвижки торга образовался ряд дополни¬

тельных улиц. Частично они уже перечислены.

Остается еще отметить в Белом городе

Дмитровку (позже Б. Дмитровку), в Скородоме
—	Сивцев вражек (ул. вдоль р. Сивки) и Малую

Бронную (по берегу ручья Черторыя).
Ансамбли улиц Занеглименья отличаются

от улиц Кремлевского междуречья меньшим

количеством пересечений с городскими

стенами (их два, а не три). Их выходы на

Занеглименский торг расположены на

несколько большем расстоянии друг от друга,

чем выходы на Красную площадь Никольской,

Ильинки и Варварки.
143

Рис. 118. Композиционно-видовые связи в ансамблях улиц Занеглименья. (Условные обозначения см. на рис. 117)
144

Исключение составляет Знаменка, выход

которой к Боровицкой площади расположен

в той же точке, что выход Волхонки.

Композиционно все эти улицы завершаются

ансамблями центра, но имеют еще и

дополнительные кульминации в виде церквей,

поставленных на выходах улиц к торгу (кроме

Б. Никитской).
Пересечения стен Белого города Тверской и

Петровкой (подобно Сретенке и Рождественке-

Сергиевской) получили композиционное

развитие за счет участия монастырей северной

линии укреплений — Страстного и Высоко-

Петровского.
Внутри Белого города ансамбли Воздви¬

женки и Никитской (рис. 119) более развиты,

чем другие улицы также из-за включения в ком¬

позицию монастырей, входящих в группу семи

монастырей вокруг ядра городского центра.
В целом ансамбли улиц Занеглименья более

сдержанны и строги, но центр города со всех этих

улиц воспринимается достаточно сильно: с Осто¬

женки (сквозь застройку, а затем—свободно по

оси улицы) почти весь центр, с Пречистенки—

башни и Соборная площадь Кремля, с остальных

улиц (кроме Арбата) — башни Кремля, коло¬

кольня Ивана Великого, Троицкий собор на Рву

(с Дмитровки, Петровки).
Рис. 119. Большая Никитская улица. Вид от церкви Вознесения Господня (Малого). XVII в. Реконструкция М. П. Кудрявцева
145

III.	Ансамбли улиц Заяузья
Улицы Заяузья (рис. 120) практически

представляют собой разветвление береговой

улицы Кремлевского междуречья — Солянки,

которое начинается от моста через р. Яузу и

состоит не из двух, а из трех ветвей:
1 — береговая улица вдоль р. Москвы: Гон¬

чарная ул. — Б. Каменщики (за Скоро домом);
2— ветвь: от моста — Таганская улица.

Лучи к Таганским воротам Скородома:

Воронцова, Нижегородская, Б. Алексеевская,

Дурной пер.;
3 — береговая улица вдоль р. Яузы:

Николо-Ямская — Воронья слобода
Для улиц Заяузья характерно необычайно

сильное развитие пространственной глубины

ансамблей. Эта особенность возникла бла¬

годаря близости восточной линии монастырей-

сторож к Скоро дому и из-за высокого рельефа,

который в сочетании с разрывами в жилой

застройке привел к тому, что почти с любого

участка улиц Заяузья были видны обширные

части города Точка выхода этих улиц к

устью р. Яузы — Красный холм, с которого

открывался один из великолепнейших видов на

центр, южную часть Кремлевского междуречья

и на Замоскворечье (см. рис. 48), что хорошо

видно на рисунке Мейерберга
Кроме того, что с улиц воспринимались

дальние доминанты города, в самом Заяузье

расположено очень много церквей на улицах,

крутых берегах рек и внутри кварталов.
Рис. 120. Композиционно-видовые связи в ансамблях

улиц Заяузья. (Условные обозначения см на рис. 117)
IV. Ансамбли улиц Замоскворечья
Веер улиц Замоскворечья (рис. 121) выходит

к Замоскворецкому торгу и состоит из

следующих улиц:
1 — береговая западная улица: Якиманка —

Калужская; ветвь от Калужских ворот Скоро-

дома: Шаболовка; осевая улица к торгу у

Калужских ворот Скородома: Донская;
2—осевая улица: Ордынка — Большая

Серпуховская улица; луч к Серпуховским

воротам Скородома: Малая Серпуховская;
3	— береговая восточная улица: часть

Пятницкой — Большая Татарская — Кожев¬

ническая; ветка от Коломенских ворот

Скородома: Коломенская-Ямская.
В Замоскворечье сложилось несколько

дополнительных улиц: Б. Полянка, Пятницкая,

Новокузнецкая и Б. Садовническая в Нижней

Садовнической слободе.
Система улиц Замоскворечья имеет в

отличие от улиц Кремлевского междуречья и
146

Занеглименья (подобно заяузским улицам)

одно пересечение с городскими стенами. Точки

этого пересечения представляют собой три

площади, с которых путник последний раз

видит фрагменты ансамбля центра перед тем,

как войти внутрь стен. В этом ансамбли улиц

Замоскворечья подобны всем остальным ули¬

цам, рассмотренным выше. Однако расположен
этот район в низине, а военно-ремесленный

характер слобод обусловил преимущественное

расположение застройки по линии улиц. Это

привело к тому, что, несмотря на значительную

протяженность улиц внутри Скородома,

в силуэтах, видимых по осям улиц, очень

быстро вновь появляются постройки ансамбля

центра. Южная панорама столичного центра
Рис. 121. Композиционно-видовые связи в ансамблях улиц Замоскворечья (Условные обозначения см. рис. 117)

Рис. 122. Улица Ордынка. Вид в сторону центра от церкви Св. Георгия Победоносца на Всполье. XVII в.
148

149

Москвы господствует над всем Замоскворечьем

и влияет очень сильно на ансамбли всех улиц

(рис. 122). Это послужило причиной особой

сдержанности и полного подчинения

доминантам центра церквей, включенных

в ансамбли улиц. В то же время вы не усмотрите

здесь бедности в пластике и в декоре.

Напротив, храмы Замоскворечья очень богаты

по декору и представляют удивительно

тонкие и разнообразные "вариации на тему"

пятиглавия, подчеркнутого включением трех

одноглавых храмов. Их пропорции стройны и

ясны, а силуэты изящны и легки. Для

большинства замоскворецких церквей

характерно помещение крупных, сильно

заостренных кверху, луковичных глав на

сравнительно высокие и тонкие барабаны.

Эти главы завершаются высокими золочеными

прорезными узорчатыми крестами. В то же

время есть и своеобразные отличия. Так,

в архитектуре трех церквей — Николы на
Берсеневе, Св. Софии и Николы в Пыжах -
луковичные главы не столь сильно превышают

по ширине барабаны, как, например, главы

ц. Воскресения в Кадашах или ц. Григория

Неокессарийского. При этом многие
пятиглавые храмы имеют по два боковых

одноглавых придела, а у церквей Николы на

Берсеневе и Николы в Пыжах такие приделы

размещены при восточных фасадах.
Подчинение всех доминант Замоскворечья

ансамблю центра достигнуто малым различием

высоты церквей, общей темой пятиглавия

луковичных глав, которые смотрятся менее

монументально и торжественно, чем шлемы

соборов Кремля. И, наконец, это подчинение

достигнуто тем, что при движении к центру все

храмы улиц воспринимаются асимметрично за

счет выдвинутых трапезных и колоколен,

в то время как важнейшие здания ансамбля

центра (Соборная площадь, Троицкий собор,

монастыри) образуют мощную пирамидальную

группу строго центричных сооружений,

обрамленную стенами и башнями.
Таким образом, ансамбли веерно-ветвистых

улиц играли особую роль в общегородской

композиции древней Москвы: постепенно

раскрываясь сами, они страничку за страничкой

"читали" путнику рассказ о главных столичных

ансамблях, давая понятие об основных узлах

структуры столицы, о красоте и многообразии

ее ансамблей.
V. Ансамбли улиц-связок
Улицы-связки (см. рис. 63, 65) играют

второстепенную роль в планировочной струк¬

туре города. Они состоят из отдельных улиц,

которые по ширине значительно уже веерно¬

ветвистых, имеют изломанный рисунок трасс

(за исключением Черкасского переулка —

М. Знаменского переулка в Китай-городе).
Воспринимаются эти ансамбли жилых улиц

скромными и тихими, тем более что движение

на них оживлялось только в случае несчастья
—	пожара или нападения врага. В мирные дни

по улицам-связкам ходили к соседям, в церковь

и просто выходили на основную магистраль.

Для приезжего эти улицы могли остаться
неизвестными, так как они имели значение в

основном для внутренней жизни города.
Характерной чертой улиц-связок является

то, что они объединяют расположенные внутри

жилой застройки церкви — центры слобод.

Кроме того, на местах пересечений ими

веерно-ветвистых улиц нередко тоже стоят

церкви или небольшие часовни, имеющиеся

почти у каждого перекрестка.
Внутри слобод улицы-связки выходили к

домам, кладбищам, внутриквартальным садам.

Садов в Москве XVII в. было великое мно¬

жество, поэтому можно представить все свое¬

образие и красоту пейзажа улиц-связок.
150

Глава III
ИСКУССТВО ГРАДОСТРОИТЕЛЕЙ МОСКВЫ
Когда в городе уже есть десяток храмов,

несколько сот домов, крепость, торг и нужно

построить еще один храм, попробуйте пред¬

ставить себе, какое количество общих видов,

видов с улиц, площадей, дворов нужно зодчему

сопоставить в своей памяти, чтобы новый

храм стал неразрывной частью единого

городского ансамбля. Видимо, даже такой

небольшой город в какой-то мере уже предел

для зодчего.
В Москве же только храмов под тысячу,

больше ста только крепостных башен,

несколько десятков тысяч дворов, около

пятидесяти монастырей, из них тридцать

укрепленных, царские, боярские и патриаршие

дворцы, посольства, подворья, гостиные дво¬

ры, множество торговых рядов — всего не

перечесть. В бесчисленных разнообразных

картинах предстают ансамбли древней Москвы.

Вобравшая в себя все лучшее в России,

соединившая в общем строительстве русских

зодчих с архитекторами многих стран, столица

в своем образе совершенно неповторима. Она
—	высшее воплощение русского градострои¬

тельного искусства.
Мы здесь коснемся только основных законов

этого искусства, основных принципов и

композиционных приемов, примененных как в

общем построении города, так и отдельных его

ансамблей. Принципами называются общие

правила, определяющие характер и главные

черты композиции Москвы XVII в. Приемами

названы градостроительные художественные

средства воплощения общих принципов. Для

полноты картины здесь мы напомним принципы

и приемы, упомянутые ранее.
С Кремля открывается вид на целое море красоты.

Я никогда не представлял себе, что на Земле может

существовать подобный город: все кругом пестреет

красным и золочеными куполами и шпицами Перед

этой массой золота в соединении с ярким голубым

цветом бледнеет все, о чем я когда-то мечтал.
Кнут Гамсун
Основной принцип, определяющий как

построение всей композиции города, так и

каждого ансамбля, — принцип равновесия. Еще

в работах дореволюционных ученых мы

встречаем достаточно исчерпывающую

характеристику этого принципа, названного

«законом баланса». А. Новицкий писал: «Мы

уже говорили о балансе и о том значении, какое

он имеет в нашем зодчестве. Тот же иссле¬

дователь (Н. В. Султанов.—М. К), говоря о

нем, выражается так: «Свободное отношение к

симметрии и к кадансу в русской архитектуре...

заметно еще более, чем в народной поэзии.

Несомненно, что каждая отдельная часть зда¬

ния всегда представляет симметрию, но в

общей концепции она часто заменяется

балансом. Условия баланса разнообразны:

во-первых, когда части здания, находясь в

симметричном расположении и в общих

формах близко сходные одна с другой, имеют

разные детали, которые не замечаются с

первого раза, а только после некоторого

внимания; во-вторых, когда две части одина¬

ковой величины, но разных форм и деталей;

в-третьих, когда противоположные части

здания равны между собой массами, то есть,

если одна часть выше, но тоньше, а другая —

шире и ниже, но так, что площади (вернее,

объемы) их почти равны,, и, наконец, когда

две или три части вместе балансируют с одной

большой. Закон баланса, уравновешивая общую

композицию, открывает простор воображению

в создании разнообразных вариаций форм и

деталей, не нарушающих логического

требования равновесия. Такой свободы мы не

встречаем ни в одном стиле, что и составляет
151

большое преимущество русского зодчества.

Этот факт представляет чрезвычайную важ¬

ность в истории нашего искусства, и на него

следует обратить особенное внимание. Нечто

аналогичное этому мы встречаем также и в

русской музыке... Известный исследователь

музыки С. В. Смоленский, когда мы сообщили

ему о значении в нашем зодчестве баланса и

о замене им симметрии, решил воспользоваться

этим в своих изысканиях и попытаться

применить этот взгляд ко многим вопросам,

которые без этого до сих пор не поддавались

разрешению. К чему приведут эти попытки,

укажет время...» (141, с. 295—297).
Поставленная в 1903 г. Султановым и Новиц¬

ким проблема единства приемов построения в

русской архитектуре и музыке получила под¬

тверждение уже в 1909 г. в работах фолькло¬

риста Е. Линевой. Анализируя построение

русских народных песен, в частности, песни

«Не одна во поле дорожка», Линева отмечает:

«В этом трехголосии мы ясно видим тесную

связь главного напева с подголосками и, вместе

с тем, можем проследить самостоятельное

развитие каждого голоса, так как певец берет

не отдельные звуки, связанные с основным

голосом только гармонически, но ведет свобод¬

ную имитацию главной мелодии, сливаясь с ней

в унисон в начале и в конце песни» (104, с. 70).

Подводя итог своим многолетним исследова¬

ниям, Е. Линева говорит о русских песнях: «Все

в них для внимательного наблюдателя: живая,

подвижная мелодия, удивительная свобода в

исполнении этой мелодии, делающая исполни¬

теля в то же время творцом ее, ритм, являю¬

щийся естественной, неотъемлемой частью

песенной речи, ритм вольный, легко изменяю¬

щийся, но без нарушения основного рисунка

песни. А более всего замечательна та подвиж¬

ная многоголосная форма песни, которая

зависит от гибкости основного напева, устраня¬

ющей необходимость холодного механического

задалбливания хоровых партий и вызывающей,

напротив, активное участие сопровождающих

голосов. Эта подвижная многоголосная форма

песни, представляющая слияние свободных

голосов, носит в себе задатки бесконечного

развития» (104, с. 73).
В русской архитектуре и градостроительстве

можно проследить творческие художественные

приемы, сходные с приемами народного

музыкального творчества. В планировке и

композиции Москвы они проявились прежде

всего в «свободном, творческом, воплощении

основной мысли»: при общем подчинении осям

север-юг и восток-запад композиция города

вписана в природу с использованием принципа

равновесия, а не жесткой симметрии.
Уже было отмечено, что композиции всех

ветвистых улиц построены по принципу

усложнения силуэта, видимого в перспективе

отдельных участков, по мере приближения к

центру. Но как по-разному решается этот

общий принцип на каждой улице! Здесь и

различия в ритме расстановки формирующих

композицию сооружений, и неисчерпаемое

разнообразие сочетания этих сооружений с

появляющимися в отдалении постройками

ансамблей центра, и, наконец, полное отсут¬

ствие одинаковых по архитектурному решению

домов и церквей.
Обратим внимание на архитектуру уличан-

ских храмов. В качестве примера можно

привести три церкви, расположенные на

ул. Полянке: ц. Успения Богородицы в Казан¬

ской слободе, ц. Григория Неокесарийского и

ц. Козьмы и Дамиана в Кадашах. Первая из них
—	высокая одноглавая церковь, решенная в

виде восьмерика, поставленного на кубический

объем и покрытого куполом, увенчанным одной

луковичной главой на светлом барабане.

Центричность композиции нарушена по

продольной оси выступающей трапезной и

небольшой шатровой колокольней.
Следующая композиционная веха—

церковь Григория Неокесарийского— пяти¬

главый храм с богатейшей деталировкой,

украшенный великолепным изразцовым

карнизом. Основной объем сооружения,

стройный по пропорциям, завершен пятью

главами, стоящими близко друг к другу, на

высоких барабанах. У церкви Григория

Неокесарийского довольно короткая тра¬

пезная, главный вход в храм — под шатровой

колокольней. Колокольня, чуть ниже основ¬

ного объема, построена в более стройных
152

пропорциях и выше, чем колокольня Успенской

церкви.
Если в Успенской церкви тема колокольни

полностью подчинена основному объему храма,

то в ц. Григория Неокесарийского колокольня

значительно активнее. Она не только выше и

острее по силуэту, но и сильно выступает на

улицу, приобретая значение выразительной

доминанты в ансамбле.
Третий храм — Козьмы и Дамиана — тоже

пятиглавый, но основной объем его более

приземист, чем у церкви Григория, и сильно

вытянута трапезная. Колокольня церкви

значительно выше первых двух колоколен и не

пристроена к общему объему, а стоит отдельно,

поэтому ее тема имеет наибольшее самостоя¬

тельное развитие.
Если сравнить московские пятиглавые

церкви, мы не встретим ни одной одинаковой.

Не только храмы различаются между собой,

но и все фасады одного храма часто имеют

отличия. Например, у церкви Николы в Пыжах

не только западный и восточный фасады

отличаются друг от друга и от остальных двух,

что вполне понятно: на западе у храма располо¬

жены трапезная и колокольня, на востоке —

алтарные апсиды. А вот северный и южный

фасады — ярчайшие примеры свободной раз¬

работки вариаций одной темы в архитектуре:

фасады в общем симметричны относительно

вертикальной оси (эта ось подчеркнута

центральными окнами), но нет ни одного

одинакового окна (рис. 123—125).
Интересную мысль о сходстве архитектуры

с музыкой высказал П. Н. Максимов, когда

сказал, что город, ансамбль и отдельное соору¬

жение воспринимаются, подобно музыкаль¬

ному произведению, во времени. Весь город,

разумеется, наиболее сходен в этом отношении

с музыкой. О Москве XVII в. можно сказать, что

ее восприятие во времени отличается особым

богатством из-за множества неповторимых

вариаций, развивающих основную тему.
Принцип равновесия и свободного развития

темы в композиции древней Москвы обуслов¬

лен в наибольшей степени принципами связи

городской структуры с ярусами рельефа.

Тонкое понимание свойств ландшафта,
сознательное подчинение ему и даже усиление

звучания рельефа местности в городе привели

к полной невозможности соблюсти жесткие

законы чистой геометрической симметрии.

Результатом стало новое художественное

качество города — возвышенная умозритель¬

ность композиции, требующая углубленного

созерцания ее и постижения через понятое

равновесие частей. Принцип равновесия

породил несколько интересных приемов.

Важнейший из них — изменение истинного

масштаба пространства и сооружений. Этому

приему свойственно прежде всего свободное

обращение с перспективой: то усиление ее, то,

напротив, развертка площадей или зданий в

обратной перспективе, то множественность

искусственно созданных перспективных точек

схода в одном ансамбле. Нужное впечатление

достигается прежде всего взаимным непер¬

пендикулярным расположением зданий на

площади. Московские градостроители пре¬

красно знали свойство человека воспринимать,

например, трапецию как прямоугольник, а

прямоугольник с близкими по величине

сторонами как квадрат, то есть свойство в

восприятии принимать сложную форму за

более простую, а неправильную за более

правильную, «идеальную». Используя это

свойство, зодчие добивались удивительных

эффектов, усиливая или ослабляя роль

отдельных зданий в ансамблях.
Красная площадь по форме — трапеция,

расширенная на северо-запад и суженная к юго-

востоку, к Троицкому собору (рис. 126). Это

искусственное усиление перспективы приводит

к зрительному увеличению собора, так как он

кажется стоящим дальше, чем на самом деле.

Дополнительно такому впечатлению спо¬

собствует умельчение декора самого собора

кверху и то, что с площади он не виден был до

самого низа: перед ним стояло высокое Лобное

место, накат для огромных пушек и собственная

каменная ограда с воротами и помещениями

соборной библиотеки. Напротив, противопо¬

ложный фронт застройки от Никольских ворот

до начала Никольской улицы, и так дробный,

измельченный, зрительно уменьшен, потому

что кажется стоящим близко из-за расширения
153

Рис. 123. Церковь Св. Николая Чудотворца в Пыжах. 1657—1672 гг. Улица Большая Ордынка
154

Рис. 124. Церковь Св. Николая Чудотворца в Пыжах. Окна южного фасада

Рис. 125. Церковь Св. Николая Чудотворца в Пыжах. Алтарная часть храма
155

площади. Значение Троицкого собора

подчеркнуто еще и тем, что он стоит один на

своей стороне площади, а на противо¬

положной стороне расположены: участок

стены Китай-города, Земский приказ, Воскре¬

сенские ворота Китай-города, Казанский собор

с Монетным двором. Вся эта застройка смотрит¬

ся подчиненной по отношению к Троицкому

собору и меньшей по величине, чем на самом

деле.
Подобная, но более сложная картина

наблюдается в ансамбле Соборной площади

(рис. 127). В XVII в. она имела более замкнутый

и четкий периметр, когда с юга стояла палата

казны, а разрыв между Архангельским собором

и колокольней Ивана Великого зрительно

заполнялся зданием Приказов. Площадь

расширена к югу и cужена к северу, к Успен¬

скому собору, причем так же, как на Красной

площади, противоположный собору фронт
состоит не из одного, а из четырех объемов:

Благовещенского собора, Казны, Архангель¬

ского собора и Посольского приказа — части

обширного ансамбля Приказов. Однако,

усиливая значение Успенского собора, с запада

от него поставлена маленькая, но строгая

церковь Ризположения, похожая на умень¬

шенный собор того же типа, что Успенский.

Такую же роль играет собор Двенадцати

Апостолов, который из-за резко суженного

пространства перед ним кажется стоящим

дальше, чем на самом деле. При этом он постав¬

лен на высокий подклет с воротами, что сразу

зрительно уменьшает его, подчеркивая высоту

Успенского собора.
Усиливая значение кафедрального собора

в ансамбле, создатели Соборной площади в

то же время стремились несколько смягчить

огромность ансамбля звонниц и зрительно

выделить Грановитую палату — тронную сень
Рис. 126. Ансамбль Красной площади. Схема композиционного построения в конце ХVII в.
1 — Троицкий собор,

2—Лобное место,
3 —Казанский собор,

4—Земский Приказ,

5 —Монетный двор,
6—Спасская 	башня Кремля,
7—Вознесенский	собор

Вознесенского монастыря,
8—Никольская	башня Кремля,
9—торговые	ряды,
10—Воскресенские	(Иверские)

ворота Китай-города,
11—соборная	библиотека и ворота,
12—глухая	башня Кремля

Pиc. 127. Ансамбль Соборной площади. Схема композиционного построения:
А. Прием сужения основного пространства площади к главным сооружениям ансамбля.
Б. Прием сужения малых пространств площади к доминирующим в их композиции сооружениям
Условные обозначения:
1 —Успенский собор,	4—колокольня Ивана Великого 6—церковь Ризположения,	9—часовой городовой
2—Благовещенский собор,	и ансамбль звонниц,
3	—Архангельский собор, 5—Грановитая палата,

Сужение пространств:
 к Успенскому собору;
 к Грановитой палате;
 к собору Двенадцати Апостолов;
7—Верхоспасский	собор,	колокол,
8—собор	Двенадцати Апостолов, 10—Казна.
к Казне;
к Верхоспасскому собору;

направление сужений пространств.
Крестами размечена модульная сетка, связанная с длиной и шириной Успенского собора
157

Рис. 128. Ансамбль Ивановской площади Кремля. Схема композиционного построения
Условные обозначения:
1	— колокольня Ивана Великого,
2	— собор Рождества Христова
и Воскресения Христова,
3	— Филаретова пристройка,
4	— ц. Михаила и Федора
Черниговских Чудотворцев,
5	— ц. Св. Князя Александра Невского,
6	—Архангельский собор,
7—ц.	Св. Николы Гостунского,
8—Приказы,
9 — надвратный храм Чудова монастыря,
 крест осей, связывающих
главные сооружения в

композиции площади,
ориентация входов на

Ивановскую площадь на

сооружения ансамбля

площади
дворца. Достигаются эти две цели расшире¬

нием площади к ансамблю звонниц и сужением

к палате. Разумеется, разница в величине самих

сооружений настолько велика, что уравнять их

никак невозможно, но следует помнить, что

ансамбль звонниц вообще велик для Соборной

площади и хорошо воспринимается только его

нижний ярус. Последнее обстоятельство

позволяет сопоставить именно его с величиной

Грановитой палаты.
Ансамбль Ивановской площади также

представляет в плане трапецию. Высота

комплекса звонниц зрительно подчеркнута

как сужением к нему пространства, так и

противопоставлением ему на приречной оси

площади сравнительно небольшого храма

Николы Гостунского (рис. 128). Здесь мы опять

сталкиваемся с тем, что, выделяя на площади

какое-либо сооружение, зодчие на противо¬

положной стороне ставят не один, а несколько

объемов.
Кроме этой черты ансамбля Ивановской

площади, интересно сопоставление на концах

продольной ее оси двух десятиглавых храмов
—	на Приказах и на воротах Чудова монастыря.

Оба храма стоят на вторых ярусах зданий и оба

одинаковой величины. Но храм на Приказах

стоит в одной линии с фронтом фасада всего

здания и потому воспринимается лишь

несколько большим по высоте, чем на самом

деле, за счет постепенного умельчения декора

и устремленного вверх силуэта многоглавия.

Надвратный храм Чудова монастыря кажется

более высоким из-за того, что корпус

монастыря, на котором он стоит, изломан под

тупым углом. Так как этот угол воспринимается

прямым, то части корпуса кажутся более

длинными, чем есть на самом деле, что создает

впечатление большей величины храма.
Подобное явление наблюдается в ансамблях

монастырских соборных площадей, загородных

дворцов.
158

Композиции Москвы XVII в. свойственна

подчеркнутая выразительность звучания глав¬

ных сооружений при свободном обращении с

масштабом. Масштаб построек и пространств

становится истинным тогда, когда зритель

подходит достаточно близко и ему легче сопо¬

ставить детали сооружений с человеческими

размерами. Излюбленным приемом усиления

роли композиционных доминант является их

зрительное увеличение путем создания своеоб¬

разной «обратности» видимой перспективы

застройки. Эта «обратность» видимой перспек¬

тивы как бы приближает зрителя к цели

движения, «притягивая» к ней.
В ансамблях улиц прием композиционного

выделения изломов трасс сочетался с «обрат¬

ной» перспективой: повышение сооружения

над застройкой приводило к зрительному

сокращению расстояния до него. Действи¬

тельно, если мы сопоставим, например,

восприятие храма в трех случаях:
—храм выше застройки;
—храм равен по высоте застройке;
—храм ниже застройки,

то в первом случае расстояние кажется меньше

истинного, во втором случае расстояние вос¬

принимается в истинном размере, а в третьем

случае зрительно храм кажется дальше истин¬

ного расстояния, происходит «отталкивание»

зрителя и значительное обеднение восприятия

композиции. В движении эти свойства

городских пространств усугубляются. Напри¬

мер, когда приближаешься к какому-либо

монастырю, видимому с большого расстояния:

сначала он кажется близким, но идешь или

едешь к нему долго; и на этом пути то его

перекрывает застройка, то он снова виден

какой-то частью. Издали ансамбль кажется

просто огромным, но вот вы около него — и все

сооружения приобретают истинный масштаб

(или близкий к нему).
При удалении от монастыря, он начинает

расти и как будто мчится вслед, чуть ли не

плывет над домами.
Очень сильно это впечатление от Троице-

Сергиевой лавры, от Московского Кремля, от

колокольни Новодевичьего монастыря при

движении по Пироговской улице.
Примеры значительного ослабления компо¬

зиционной роли древних храмов, колоколен,

крепостных башен из-за повышения окружаю¬

щей застройки в Москве многочисленны. Так,

при движении по улице Новый Арбат от

Садового кольца к центру башня Троицких

ворот кажется стоящей очень далеко, дальше,

чем на самом деле, потому что ее рвущийся

вверх силуэт подчеркивает высоту, так же как и

уменьшающиеся кверху ярусы и мелкий,

сильно развитый декор. Она кажется значи¬

тельно более высоким сооружением, чем новые

здания, которые одинаковы по ширине снизу

доверху и рассечены горизонтальными члене¬

ниями одинаковой высоты.
Но Троицкая башня ниже застройки

проспекта, что приводит к впечатлению очень

сильного ее удаления.
С принципами равновесия связана и

«околоосевая» постановка композиционных

доминант одной оси, то есть несоблюдение

чистой прямой в осевых системах. Например,

строго по оси «колокольня Ивана Великого —

церковь Вознесения в Коломенском» стоят в

промежутке только два храма: Воскресения в

Кадашах и Георгия на Всполье. Рядом же с этой

осью — множество композиционных узлов:

ансамбль Соборной площади, церковь Софии

на Царицыном Лугу, церкви Замоскворечья:

Богородицы Всех скорбящих Радости, Николы

в Пыжах, Вознесения в Коломенской Ямской

слободе, Данилов монастырь и др. Получается,

что одновременно с главными весами перед

зрителем раскрывается целый ансамбль со

сложным силуэтом. Сочетания сооружений на

разных участках оси различны, тем не менее

они помогают «узнавать» направление, если

_начать движение с одного из концов оси.

Равновесие воспринимаемого силуэта около

прямой зрительной оси не имеет абсолютного

характера, что подчеркивает постоянство,

а значит, и главенство осевых доминант.
Один из важнейших принципов построения

композиции Москвы в целом и ее отдельных

ансамблей — контрастное сопоставление раз¬

личных сооружений, в архитектурном облике
*	А также и с «принципами подобия» — см. ниже.
159

которых выражено ощущение покоя либо

направленного вертикального или горизон¬

тального движения.
В наши дни можно встретить в литературе

ошибочное понимание принципа контраста,

когда говорят, что какое-либо многоэтажное

современное здание сочетается с древним

памятником по контрасту. Это неверно, так

как чаще всего в подобных случаях вообще

отсутствуют параметры, по которым древнее

и новое сооружение можно сопоставлять,

то есть они просто разномасштабны и при

сопоставлении одного с другим рождают не

чувство контраста, но диссонанса.
Даже в композициях средних и крупных

жилых дворов присутствует контрастное

сочетание различных по архитектурному образу

построек. Но особенно сильно он выражен в

ансамблях монастырей, городских стен и

центра. Вертикальное движение воплощено в

образах колоколен, крепостных башен,

шатровых и ярусных храмов . Присутствовала

эта тема и в некоторых храмах других типов,

когда их пропорции и силуэт получали сильное

развитие по вертикали.
Горизонтальное движение наиболее

определенно выражено крепостными стенами

города и монастырей, оградами жилых дворов и

церквей, протяженными зданиями подворий,

торговых рядов, деловых и торговых дворов.

В отдельных зданиях и ансамблях тема гори¬

зонтального движения может присутствовать

во вспомогательных постройках: трапезных

церквей, галереях, некоторых палатах дворцов,

подчеркивающих либо покой, либо верти¬

кальное движение по контрасту с основным

зданием.
Образ покоя в ансамблях Москвы вопло¬

щался преимущественно в объемах городских и

монастырских соборов. Чаще всего их основной

объем был близок к кубу, имел ровный и

спокойный ритм архитектурных членений и

увенчивался широкими монументальными

главами. Но не следует думать, что покой
*	Здесь уместно подчеркнуть, что древние башни и колокольни

за счет ярусности построения объема, ритма деталей, формы

завершений не были просто «вертикалями», а рождали именно

ощущение вертикального движения, устремленности вверх, что

существенно повышало их композиционную активность.
выражался только редкими монументальными

зданиями. Небольшие одноглавые кубические

часовенки и такого же характера домовые

храмы образовывали своеобразные «точки

покоя» в многообразном и радостном городе.

Эта же тема была присуща и спокойным про¬

порциям жилых палат и изб.
В контрастном сочетании основных тем —

движения и покоя — в то же время соблюдает¬

ся строгое их соотношение в одном ансамбле.

Горизонтальная тема воплощается в построй¬

ках, которые ниже всех остальных. По высоте

преобладают сооружения, несущие образ

вертикального движения, так как даже соборы,

выражающие тему покоя, устремлялись ввысь

своими главами и крестами.
В московской застройке нередко сочетались

принцип контраста с принципом равновесия.

Разнообразие этих сочетаний ярко видно в

ансамблях монастырей. В их композициях

очень выразительно сопоставляются все три

образа — горизонтального движения, верти¬

кального движения и покоя (соответственно —

стена, колокольня, собор). Но даже в пределах

одной системы, например, одной линии мона-

стырей-сторож мы не увидим одинаковых стен,

похожих колоколен, подобных друг другу

соборов. Даже основное композиционное сопо¬

ставление трех образов решено в каждом мона¬

стыре по-своему. Например, в северной линии

соотношение ансамблей выглядит так: у

Страстного монастыря выделена тема покоя —

преобладает мощный куб собора, увенчанный

сильными, тесно поставленными пятью

главами, а темы горизонтали и вертикали

решены камерно; у Высоко-Петровского мона¬

стыря выделено противопоставление вертикали

высокой колокольни и горизонтали сильно

вытянутых стен и палат, а тема покоя несколько

приглушена и раздроблена постановкой двух

соборных храмов (причем при взгляде на них с

восточной стороны вытянутые луковицы глав с

высокими шеями и крестами подчеркивают

вертикаль колокольни); Рождественский мона¬

стырь построен на сочетании горизонтальных

стен и пирамидального силуэта собора, тема

которого подчеркнута стоящей рядом

небольшой церковью, а колокольня, напротив,
160

невелика, хотя и стоит очень выразительно над

долиной р. Неглинки; последний монастырь

этой группы — Сретенский — представляет

собой почти равноправное по силе выразитель¬

ности развитие всех трех тем, что приводит к

впечатлению удивительной силы и свободы в

ансамбле — это результат напряженного

контраста сильной вертикали, очень строгой

и единой горизонтали и крупного кубического

объема собора, завершенного широко рас¬

ставленными пятью главами. Единство и

выразительность каждой темы в ансамбле

Сретенского монастыря достигнуты располо¬

жением собора и колокольни почти посередине

воспринимаемой зрителем горизонтали.
Разобранный подробно в главе I принцип

связи градостроительной структуры Москвы с

природным ландшафтом — подобие располо¬

жения застройки и элементов планировки

размещению растительности на ярусах рельефа

— бесспорно входит в число основных. Он

обусловил применение принципа равновесия

как наиболее близкого к самой живой природе.

Также, по-видимому, и контраст горизонтали

широких полей, долин и вертикали леса,

спокойствия плавных холмов в значительной

степени способствовал зарождению и развитию

контраста движений в ансамблях Москвы.
Как уже отмечалось, из основного «прин¬

ципа подобия природному ландшафту»

вытекают три основных правила или градо¬

строительных приема:
—	композиционное усиление ярусов

рельефа (когда отношения размеров сооруже¬

ний более контрастны, чем отношения уровней

рельефа, на которых они расположены);
—	композиционное выделение пересечений

естественной и искусственной систем (что

позволяло одновременно выделять структурно

важные точки города и рельефа);
—	композиционное обозначение направ¬

лений осей долин рек и ручьев и гребней

водоразделов.
Приемы прямой и обратной пропорцио¬

нальности высоты композиционно важных

сооружений высоте элементов рельефа не

противоречат основному принципу, а лишь

подчеркивают его применение. В первом случае
выявляется активность рельефа, а во втором

как бы подчеркивается активность раститель¬

ности, когда не на вершинах холма, а на бровках

долин ставятся наиболее высокие храмы,

подобно растущим на обрывах сильным

деревьям, удерживающим от оползней крутые

склоны. Прием «обратной пропорциональ¬

ности» рельефу в применении к храмам

вызывает невольное сравнение с одним из

излюбленных образов древнерусской сим¬

волики — Древом жизни. Действительно,

выдвинутые на самые бровки долин такие

шатровые храмы, как Спаса Преображения в

Острове, Ильи Пророка в Беседах, Иоанна

Предтечи в Дьякове, Вознесения в Коло¬

менском — напоминают одиноко стоящие

священные ели глубокой древности, подобные

некоторым сохранившимся на нашем европей¬

ском севере.
Хочется еще раз особо подчеркнуть, что в

применении принципа подобия природному

ландшафту и связанных с ним приемов наблю¬

дается стремление к художественному усиле¬

нию рельефа архитектурными сооружениями,

а следовательно, усиление выразительности

самих сооружений. С этим связан и очень кра¬

сивый композиционный прием — постановка

храмов или башен по осям участков

водоразделов или долин рек, что создает особо

сильную связь градостроительной композиции

с природой. Прием выделения основных осей

ярусов рельефа имеет в практике древнерус¬

ского градостроительства совершенно исклю¬

чительное значение. Он одновременно и

функционален, так как обозначает основные

направления водных и сухопутных дорог, и

художествен. Притом настолько строго вырази¬

телен, благодаря связи с рельефом, что явился

главным как в создании развитых приречных

ансамблей, так и в построении всей градострои¬

тельной композиции. Все ведущие ансамбли

Москвы служат композиционными вехами осей

участков долин, рек, ручьев, оврагов или же

линий водоразделов.
В своем наивысшем выражении этот прием

переходит в несколько иное качество: тонкое

определение таких точек ландшафта, в которых

сходятся оси большинства элементов рельефа
161

Pиc. 129. Ярусное построение композиции Царского дворца Кремле
в данной местности. Такие точки занимали

центры городов и их кремли. Именно так

расположен Боровицкий холм в системе

долины Москвы-реки и ее притоков, на котором

встал Кремль и Китай-город.
Ярусность рельефа явилась основой и для

разобранного раньше принципа ярусного

построения композиции Москвы, ее ансамблей

и их видовых связей. Ярусность в композиции

города в целом воспринималась еще при общем

взгляде на Москву с «Поклонных гор», а затем и

в восприятии отдельных ансамблей.
Ярусное построение приводит к необычай¬

ному богатству силуэта города, который

строится по принципу выделения ведущих

ансамблей благодаря высоте и сложности архи¬

тектурных форм, с наибольшим усложнением

силуэта центра города. Если улицы имеют два

основных яруса — жилая застройка и церкви,

а монастыри три яруса — стена, собор и коло¬

кольня, — то ансамбль центра, как уже гово¬

рилось, построен в пять основных ярусов.
Сами объемы, составляющие ансамбли

города, имеют ярусное построение, а внутри
162

основных ярусов в ансамблях мы найдем еще и

промежуточные членения.
Ярусы ансамблей обязательно имеют объе¬

диняющий элемент. В случае замкнутого

ансамбля (монастыри, Кремль) ярусы объеди¬

няются башнями стен. Незамкнутые ансамбли

(царский дворец, приказы на Ивановской

площади) имеют единые или взаимосвязанные

во всех ярусах вертикальные членения

пилястрами или колоннами (рис. 129).

Ярусное построение ансамблей и всего города

сочетается с многоплановостью, то есть удале¬

нием от зрителя более высокого сооружения.

Это создает впечатление «глубины» ансамбля,

представление о третьем измерении. Зодчие

по-разному применяли этот принцип. Напри¬

мер, при взгляде из Замоскворечья дворцовый

комплекс в Кремле и ансамбль Соборной

площади воспринимаются различно. По

контрасту с простыми, строгими по архитектуре

набережными палатами декор верха Теремного

дворца измельчен, отчего кажется, что он стоит

дальше, чем на самом деле.
Ансамбль Соборной площади решен иначе:

Успенский собор гладью своих стен и лако¬

низмом крупных членений «приближен» к

зрителю, и создается впечатление, что он стоит

где-то рядом с более расчлененными объемами

Благовещенского и Архангельского соборов.

Успенский собор кажется стоящим ближе к

зрителю, чем Теремной дворец, хотя на самом

деле, расстояние между дальним и ближним

ярусом ансамблей Теремного дворца и

Соборной площади одинаково, так же как и

расстояние ярусов от смотрящего из Замоскво¬

речья зрителя.
Ярусность в сочетании с многоплановостью

создают образ города, с дальних точек напо¬

минающий картину большого пространства

лесов. Это еще больше подчеркивает бли¬

зость древнерусского градостроительства с

природой.
Естественно, что в градостроительной ком¬

позиции ярусность достигается повышением

высоты одного сооружения относительно

другого. Контраст ярусов усиливается еще и

рельефом местности. К принципу ярусности

имеет прямое отношение и прием обозначения
основных направлений шатровыми сооруже¬

ниями. О теме шатров в Москве писали многие

исследователи. Хочется подчеркнуть лишь

некоторые особенности, не отмеченные ранее.

Первая из них — усиление шатровой темы у

городских ворот. Сами ворота Скородома и

Белого города в отличие от всех глухих башен
—	трехшатровые. Причем центральный шатер

усилен еще дозорной вышкой. Усилены такой

вышкой и угловые башни всех крепостей

Москвы, а также воротные башни Китай-города,

в котором главные ворота — Спасские

(Москворецкие) и Воскресенские — двухшат¬

ровые. Около юго-западного угла Белого

города — семишатровая башня.
Вообще со многими воротами соседствуют

шатровые храмы или высокие шатровые

колокольни. Так, вблизи Таганских ворот

Скородома стоит трехшатровая церковь

Воскресения, пятишатровый храм указан на

всех аксонометрических планах и на панораме

Мейерберга у Коломенских ворот в Замоскво¬

речье. На этой же панораме Мейерберга

шатровой изображена церковь Святой Екате¬

рины у Серпуховских ворот. Высокая шатровая

колокольня изображена в миниатюре из

«Избрания на царство... Михаила Федоровича»

около Ярославских ворот Скородома на

Сретенке. Два трехшатровых храма распо¬

ложены изнутри и снаружи у Тверских ворот

Белого города рядом со Страстным монас¬

тырем: Дмитрия Солунского и Рождества

Богородицы в Путинках. В Кремле находился

один из самых больших шатровых храмов—

церковь Преподобного Сергия рядом с

Троицкими воротами. А снаружи этих ворот у

Кутафьей башни стоял двухшатровый храм.

К сожалению, нет исчерпывающих данных по

всем храмам, стоявшим у городских ворот, но

если даже таковых не было, то сами воротные

башни были шатровыми.
Как уже отмечалось, около Кремля в ком¬

позиции долины Неглинки шатровые храмы

играли значительную роль. На пересечении

главных осей Замоскворечья стоял шатровый

храм Георгия Победоносца. В приречных

ансамблях они также были самыми значимыми

сооружениями. И, наконец, центральный собор
163

Москвы — Троицкий в центре своей компози¬

ции имеет шатровое завершение Покровского

соборного придела.
Острыми силуэтами шатровые храмы,

колокольни и башни поднимались над застрой¬

кой города как вехи, притягивающие к себе.

В основном ими организованы второй и третий

ярусы композиционных зрительных связей

Москвы.
Изучение взаимосвязи ансамблей выявляет

еще один принцип композиции Москвы — ее

«иерархичность», строгое соподчинение глав¬

ному второстепенного. Этот принцип, собст¬

венно, присущ всему мировому древнему

градостроительству. Его сущность очень точно

отражает понятие «сочинение» — русский

перевод слова «композиция». Само слово

«сочинение» образовано от корня «чин», озна¬

чающего, по Срезневскому (195, с. 1519—1520),

«порядок», «последование», «правило, устав»,

«степень», «сан», — то есть порядок, в котором

каждая часть, составляющая целое, занимает

определенное «по сану» место.
Иерархичность ансамблей имеет в Москве

несколько смягченный характер из-за разви¬

тости системы, ее «многоступенчатости».

Сочетание в одном комплексе ансамблей и

сооружений различного типа — от жилых

дворов до развитых дворцов или монастырей,

своеобразная «растворенность» крупных ан¬

самблей в застройке посада — способствует

этому смягчению. Тем не менее сам принцип

соблюден путем выделения наиболее важных

построек их высотой, массой, характером

силуэта и цветом. В Москве ХVII в. не было

ни одного сооружения не только выше, но и

равного по высоте колокольне Ивана Великого.
Не было более мощной группы больших

соборов, чем Соборная площадь Кремля. Не

было в столице более узорчатого и цветного

храма, чем Троицкий на Красной площади.

Он же имел и наибольшее число золотых глав.
Главенство Ивановского столпа для всей

Москвы подчеркнуто также своеобразным

приемом, о котором говорилось в главе П:

сдвижкой колоколен укрепленных монастырей

к тому пути, который связывает монастыри с

центром города.
Цвет — одна из важнейших характеристик

сооружений и ансамблей Москвы XVII в.

В создании композиции столицы многоцветье

бесспорно участвует как один из основных

принципов. Именно им создается необычайное

богатство образа города, его подобие

цветущему саду. Цветовой строй Москвы

глубоко содержателен и символичен. К сожа¬

лению, конкретных натурных исследований

построек Москвы проведено слишком мало,

чтобы можно было говорить о всей цветовой

системе города достаточно подробно (рис. 130).

Однако хорошо известно широкое примене¬

ние золота, поливных изразцов (рис. 131),

разнообразие бело-серебристых оттенков от

побелки до белого железа, свинца или поли¬

рованного серебрения. Очень подробно разра¬

батывались по цвету резные каменные или

деревянные части сооружений. Это позволяло

добиваться хорошего восприятия их на

значительном расстоянии при любой погоде

и условиях освещения (рис. 132—133).

Исключительный интерес в этом отношении

представляют исследования соборов и дворцов

Кремля, проведенные главным архитектором

музеев Кремля В. И. Федоровым, а также
Рис. 130. Цветовой строй наружных покрасок храмов Москвы XVI—ХVII вв.
1	— Архангельский собор Кремля. 1505—1508 гг. Эскизный проект покраски В. Н. Маркеловой;
2—	Троицкий собор на Рву. 1555—1561 гг.
Покраска верха придела Варлаама Хутынского по XVII в. Реставрация 1964—1965 гг.;
3—церковь	Живоначальной Троицы на Берсеневе. 1656 г.
Исследование структуры покраски Г. В. Алферовой;
4,5—церковь Живоначальной Троицы в Листах. 1671 г.
Исследование покраски О. И. Журина, Е. Д. Пономаревой;

6, 7,8—церковь Спаса Преображения в селе Остров. 1620-е гг.
Реконструкция покраски фрагментов по исследованиям

М. П. Кудрявцева и Т.Н. Кудрявцевой
165

Рис, 131. Дворец Крутицких и Коломенских митрополитов. ХVII в. Изразцовый фасад надвратного терема
мастерской № 13 управления «Моспроект-II».

Восстановленные фрагменты Теремного

дворца великолепно раскрывают характер

росписей XVII в.
Кроме кремлевских построек в значитель¬

ной степени исследованы: Троицкий собор на

Красной площади целой группой реставрато¬

ров, ц. Рождества Богородицы в Путинках—

Н. Н. Свешниковым, ц. Троицы на Берсеневе —

Г. В. Алферовой и др. Частично обследован ряд
объектов и открыты фрагменты покрасок на

постройках Замоскворечья — под руководст¬

вом А. В. Ефимова, в Высоко-Петровском

монастыре — реставратором Б. Н. Дедушенко,

по Крутицкому дворцу есть наблюдения

Е. М. Караваевой и В. А. Виноградова, по

ц. Покрова в Филях (рис. 134) — И. В. Ильен¬

ковой. Интереснейшие данные о наружной

покраске получены О. И. Журиным при

исследовании ц. Троицы в Листах. Автором
166

Рис. 132. Церковь Св. Николая Чудотворца в Хамовниках. 1676—1682 гг.
167

Рис. 133. Церковь Живоначальной Троицы в Никитниках, 1628—1653 гг.
настоящей работы совместно с Т.Н.Кудряв¬

цевой проведено предварительное обследова¬

ние покраски церкви Спаса Преображения в

селе Остров.
Существует целый ряд свидетельств о

наличии наружных покрасок московских

сооружений в письменных источниках и

иконографии. Они чаще всего говорят о

достаточно сильно разработанных цветовых

решениях.
Общий цветовой строй города имеет сле¬

дующие основные черты. Группы храмов в мо¬

настырях и центре, а также у ворот крепостей

невольно создают сгустки золотого многогла-

вия, ярко выделяя ведущие ансамбли. Эти же

ансамбли наиболее многоцветны и насыщены

разного рода узорочьем. Сгущения златоглавия

и всплески многоцветья способствуют выявле¬

нию иерархии ансамблей и главных сооружений

города: наименее цветного Успенского собора и
168

Рис. 134. Церковь Покрова Богородицы в Филях. Конец XVII в.
наиболее цветного Троицкого собора. Таким

образом, цветовой строй Москвы прежде всего

соответствует построению градостроительной

композиции. Структурность цвета проявляется

и в намеренности разделения главных частей

города цветом ограждающих эти части стен:

красные стены Кремля и Китай-города, белые

—Белого города. Этот прием прослеживается

и в ряде других крупных русских городов:

Ярославле, Угличе, Астрахани и др.
Кроме того, что цвет подчеркивал компози¬

ционную структуру, он выявлял и социальный

строй города. Так, дорогие золотые, израз¬

цовые, медные или белого железа покрытия

применялись только во дворцах (рис. 135),

боярских и княжеских палатах. Нам не известны

документы, говорящие о том, что дома купцов,

ремесленников, рядового духовенства, стрель¬

цов и казаков покрывались этими материалами.

Они крылись чаще всего деревянным тесом.
169

Рис. 135. Царский дворец в селе Коломенском. Середина 70-х гг. ХVII в.

Вид с полуденной стороны к саду. Акварель XVIII в.
Это сразу выделяло главные районы расселе¬

ния аристократии из остального посада. Весь

посад внутри стен Белого города как огромный

цветник представал сложнейшей мозаикой

разноцветных кровель. А снаружи спокойный

бархатный тон почти единых в цвете домов

Земляного города украшался церквами,

кровлями подворий и редкими здесь палатами

высших сословий.
В композиции Москвы заложен интересный

принцип, связанный с восприятием ансамблей,
—	соблюдения близких друг другу по величине

углов зрения. Этот принцип уже упоминался

при анализе комплекса ядра столичного центра

и панорам Москвы с 12 дальних точек.

Наиболее распространенный в градостроитель¬

стве древней Москвы диапазон углов восприя¬
тия основных ансамблей в 30—50 градусов давл

московским строителям возможность либо

подчеркивать величину и грандиозность соору¬

жения (угол меньше 45°), либо выделять изя¬

щество ансамбля и его связь с окружением

(угол больше 45). Частое применение угла в

45 градусов позволяло ставить зрителя в усло¬

вия точного восприятия целого. Все же оттенки,

небольшие отклонения давали некую степень

свободы для самого зрителя найти, выбрать

наиболее красивую лично для себя точку.

Разумеется, при создании того или иного

комплекса или ансамбля рассчитывалась

величина самого ансамбля, а не углов зрения

на него. Зодчие думали о его наилучшем

восприятии, а угол — производное этого

творческого процесса. Этот принцип родился
170

Рис. 136. Система естественных и искусственных открытых пространств Москвы

Условные обозначения:
 - открытые пространства по долинам рек и ручьев;
луга: 1 - Малые Лужники, 2—Большие Лужники;
—	огороды и поля;
открытые стратегические пространства вдоль стен;
государевы сады: 3 — Террасный, 4—Большой, 5—Боровицкий, 6—Васильевский;

ритуальные поля: 7—Девичье, 8—Большое, 9—Воронцово
171

не сразу. Много раз и с разными целями

расчищались от застройки пространства вокруг

крепостей, пока не устанавливалось окон¬

чательное соотношение открытых пространств

с ансамблями и не была осуществлена увязка

размеров ансамблей с величиной открытых

пространств, необходимой из оборонительных

и композиционных соображений.
Соблюдение близких по величине углов

восприятия ансамблей — результат долгих

поисков и постепенного совершенствования

композиции города. То, что это явление не

случайно, доказывает сопоставление с другими

древнерусскими городами, такими, как

Новгород, Троице-Сергиев посад, Великий

Устюг и другие.
Расчистки открытых пространств вокруг

крепостей нельзя считать композиционным

приемом, при помощи которого достигались

наилучшие условия восприятия ансамблей,

так как эти расчистки часто имели различные

чисто хозяйственные или военные цели. Но

создание ансамблей площадей или садов в этих

пространствах можно бесспорно считать

градостроительным приемом (рис. 136). Так,

организация общественных площадей между
стеной на приступе и торговыми рядами
черта или прием, характерный для всего

древнерусского градостроительства. Что же

касается таких пространств, как система

площадей в Занеглименье или ансамбль двух

торговых площадей с Государевым садом в

Замоскворечье, то здесь мы сталкиваемся с

содержательным и художественным осмыс¬

лением жизненно необходимого городу

открытого пространства. В этих случаях

создание наилучших условий восприятия
становится градостроительной задачей, а

соблюдение определенных углов восприятия
—	принципом. Одним из примеров соблю¬

дения этого принципа было, на наш взгляд,

изменение размеров целого ряда композицион¬

но важных сооружений, например, надстройка

башен Кремля, увеличение числа глав Благове¬

щенского собора, увеличение размера глав

Троицкого собора и другие подобные факты.
Разобранные принципы, которые выяв¬

ляются при анализе композиции Москвы

XVII в., и основные композиционные приемы не

охватывают в полной мере всю художественную

палитру древних московских градостроителей.

Изыскания в этом направлении необходимо

продолжить. Нужны новые данные, которые

могут появиться в процессе реставрации древ¬

них построек, археологических раскопок и по¬

исков в архивах. Сама тема о принципах

и приемах древнего градостроительства инте¬

ресна и отдельно от темы анализа построения

композиции конкретного города. Ее связи с

психологией восприятия, символикой и непос¬

редственно с архитектурой отдельных построек

настолько тесны, что именно эта тема является

связующим звеном между чистым анализом

архитектуры объема, который можно прово¬

дить, совсем не рассматривая место соору¬

жения в городе, и чистым анализом построения

градостроительной композиции, где совер¬

шенно исчезает необходимость детального

представления о художественных качествах

отдельных построек.
Древняя Москва в этом отношении Поистине

неисчерпаемый источник, своего рода энцик¬

лопедия древнерусского градостроительного

искусства.
172

Глава IV
ТРЕТИЙ РИМ
В основу градостроительной композиции

столицы заложена идея о том, что Москва —

«Третий Рим», то есть преемница двух столиц

крупных христианских империй: Рима и

Константинополя (Нового, или Второго Рима),

в качестве духовного и политического центра

всего православного христианского мира.
Высказываются очень различные оценки

причин появления на Руси и исторической

жизнеспособности этой идеи, вплоть до мысли,

что идея «Москва — Третий Рим» — плод

русской книжности XV в. Но эта идея не

получила серьезного развития и, лишь став

на короткий срок с середины XVI в. до начала

XVII в. поддержкой политических претензий

русских царей (начиная с Ивана Грозного),

очень быстро угасла.
Хорошо известно, что на Руси впервые идея

эта была отчетливо высказана в послании инока

Спасо-Елизаровой обители старца Филофея:

«Два убо Рима падоша, а третий стоит, а

четвертому не быти...» Обращаясь к Великому

князю Московскому Василию III, инок

Филофей писал: «Стараго убо Рима Церковь

пала неверием Апполинариевой ереси, второго

Рима Константинова града Церковь агаряне

секирами и оскордами разсекоша. Сия же ныне

Третьяго новаго Рима державного твоего царст¬

вия Святая Соборная Апостольская Церковь во

всей поднебесной паче солнца светится...

Ведай и внимай, благочестивый царь, что все

царства Православной Христианской веры сни-

дошася в твое единое царство. Един ты во всей

поднебесной христианам Царь» (159, с. 90—96).
Целый ряд современных историков и бого¬

словов, как наших, так и зарубежных, обращают

внимание на тот немаловажный факт, что

концепция о преемственном существовании

«трех Римов» возникла не на Руси и намного
Не только в России, но и во многих ближних и дальних

государствах прославляем и удивляем бысть царству¬

ющий сей град Москва, паче же реку Новый Рим.
Авраамий Палицын. XVII в.
раньше XV в. В дискуссии по докладам на

международной церковно-исторической кон¬

ференции в Киеве (1986 г.), посвященной

Тысячелетию Крещения Руси, были высказаны

интересные взгляды, сопоставление которых

позволяет выстроить достаточно логичную

последовательность исторического бытования

и прихода на Русь концепции «трех Римов».
Место зарождения ее — Италия (64, с. 299,

о. Иоанн Экономцев). Существуют латинские

рукописи, в которых идея «трех Римов» вопло¬

щается в триаде: Троя-Рим-Константинополь

(64, с. 300, проф. Венедикт Энглезакис). Это,

видимо, древнейший вариант, основанный, с

одной стороны, на версии династической

преемственности царской власти: герой Трои

Эней из царского рода Дардана — легендарный

основатель Рима Ромул, потомок Энея —

римский император Константин Великий,

основатель Царьграда (Константинополя).

С другой стороны, эта триада столиц могла

быть символом одного из самых значительных

переломных моментов в духовной жизни

древнейших государств: античная Троя,

погибшая более чем за 1000 лет до Рождества

Христова,— перенявший славу Трои, как

столицы огромного царства, Рим, который,

пережив более чем 700-летний период язы¬

чества, стал столицей христианской империи,—

Константинополь (Новый Рим), основанный

сразу как христианская столица Восточной

Римской империи.
Переход столицы Римской империи с Запада

(Рим) на Восток (Константинополь), а затем

последующее разделение и государства и

церкви на Западное (Римско-Католическое)

и Восточное (Православное Византийское)

привело к тому, что концепция о «трех Римах»

приобрела на почве православного Востока
173

совершенно иное, сугубо христианское

осмысление. Троя, как столица дохристианская,

выпала из триады и на ее место встал Рим —

первая мировая столица огромной христиан¬

ской империи, объединившей множество стран

и народов. Новая столица империи, построен¬

ная на основе древнего греческого города

Византия (325—330 гг. н.э.), получила после

своего освящения имя Константинополя, а

также Нового (Второго) Рима или Alma Roma

(Alma — дающая бытие и жизнь) (66, с. 8).
В период могущества Византийской импе¬

рии и расцвета ее столицы — Второго Рима, —

окончившегося в 1180 г. со смертью последнего

императора из династии Комненов Мануила,

вряд ли с какой-либо определенностью и

остротой могла возникать идея о «третьем

Риме*.
Видимо, совершенно справедливую мысль

высказали проф. Ферри Лилиенфельд (64,

с. 300) и о. Николай Шиваров (64, с. 299), что

поиск «третьего Рима» наиболее отчетливо

возникал в моменты угрозы Православию,

связанные с ослаблением политической и

духовной роли его центра — Константинополя.

Именно такой период начался в Византийской

империи после расцвета ее в Комненовскую

эпоху. Частая смена императоров-временщи-

ков, связанные с этим смуты и бедствия — Кре¬

стовые походы латинян и нападения турок —

окончились в 1204 г. завоеванием Конс¬

тантинополя крестоносцами и водворением на

полвека в православной столице латинских

патриархов (1211—1261 гг.).
Тогда, видимо, на православном Востоке с

достаточной определенностью и утвердилась

мысль, что клонящийся к упадку Второй Рим

должен сменить новый, более сильный

политически и независимый от латинства

«Третий Рим». Однако в ХII—XIII вв. ни в

Западной, ни в Восточной Европе не сложилось

настолько ясной политической ситуации,

чтобы столица какого-либо государства могла

долгое время и с достаточным основанием

претендовать на столь серьезную и ответст¬

венную роль. Именно поэтому возникает

несколько центров, претендующих на переня-

тие славы у Второго Рима.
Еще в середине IX в. Первое Болгарское

царство, приняв христианство от Византии

в 858 г. и окончательно утвердившись с 870 г.

в своей принадлежности к Восточной церкви,

стало настойчиво добиваться полной поли¬

тической независимости и автокефалии

церкви. Первым серьезным шагом было

поставление в 893 г. на епископскую кафедру

славянина, ученика солунских братьев Кирил¬

ла и Мефодия — Климента Охридского —

и введение богослужения на славянском языке.

Правящий в это время Болгарией царь Симеон

присвоил себе титул «василевса ромеев» и

стремился овладеть троном Константинополя.

И уже в начале Х в., в 927 г., сын Симеона

Петр путем договора с византийским импе¬

ратором Романом I Лакапином и женитьбы

на внучке императора получил титул

«василевса болгар», а Болгарская церковь —

патриаршество с центром в Охриде. Столицей

царства стал Преслав. Духовному усилению

Болгарской церкви, как одного из центров

Православия, способствовала и деятельность

целой группы учеников Кирилла и Мефодия,

изгнанных из Великой Моравии и принятых в

Болгарии еще в 886 г. царем Борисом

(160, с. 61—63).
Не случайно, видимо, и то, что молодое,

набирающее силу Киевское государство в лице

сына Великой княгини Ольги Святослава

сделало попытку овладеть Царьградом (Кон¬

стантинополем), завоевав Болгарию. Пять лет

русский князь правил Болгарией (967—971 гг.)

и пять лет Преслав был княжеской столицей, о

которой Святослав говорил: «Ту есть середа

земли моей...» (100, с. 65—69).
Киевская Русь лишилась своих завоеваний

со смертью князя Святослава, убитого подкуп¬

ленными ромейской державой печенегами, а

вскоре и Болгарское царство окончило свое

существование, завоеванное Византией в числе

других южнославянских стран, и более чем на

полтора века (1018—1185 гг.) превратилось в

пограничную византийскую провинцию

(36, с. 419).
Именно в это время старый соперник

Второго Рима — Рим Первый — выступил на

политическую арену в новом обличье.
174

Возникшее в начале X в. объединенное

Германское (Тевтонское) королевство очень

быстро расширялось, завоевывая земли

заэльбских славян (бодричей, лютичей,

лужицких сербов) и области Ломбардии и

Тосканы в Северной и Средней Италии. В 962 г.

германский король Оттон I короновался в Риме

императором. Созданная в результате втор¬

жения в Италию новая империя получила в

ХII в. название «Священной Римской империи

германской нации» (36, с. 174—175). А папский

престол уже в начале XI в. заняли немецкие

епископы (папы Климент II и Лев IX)

(36, с. 273).
Пользуясь ослаблением Византии, Герман¬

ская империя в ХII — начале XIII вв. стала

делать попытки подчинить ее своему влиянию,

опираясь в своих притязаниях, в частности, и на

династическую связь германского императора

Филиппа Швабского с домом Ангелов (он был

женат на дочери византийского императора

Исаака II Ангела) (36, с. 416).
Именно к этому периоду (ХII—ХIII вв.)

относятся немецкие рукописи, в которых

«Третьим Римом» называется находящийся на

территории Германии старый римский город

Трир (64, с. 300), основанный Августом Треве-

ром (24, с. 145). Почему именно Трир на всей

территории Империи мог претендовать на

столь ответственную роль, без специального

исследования его истории и градостроительной

структуры сказать трудно. О том, что в более

древний период этот город не был рядовым,

говорит тот факт, что в конце IV в., после разде¬

ления Римской империи на Восточную со

столицей в Константинополе, и Западную,

глава Западной империи жил уже не в Риме, а в

Трире, Милане или Равенне (36, с. 67). Возмож¬

но, что какую-то роль в придании Триру роли

третьего центра сыграло и его наименование*.
В конце ХП в. (1187 г.) восстановило свою

самостоятельность Болгарское царство.

Правители II Болгарского царства стали вести
*	Название города Трир — в латинском написании Trevir

(Trever) — этимологически происходит от tres-viri — triumyiri.

Понятие “триумвир” — член “тройки” — имело в Римской

империи широкое применение как обозначение тройственной

формы управления различными сферами государственной жизни

(46, с. 748,787).
сложную внешнюю политику, вступая то в союз

с Латинской империей против византийцев, то в

союз с Византией против латинян. В результате

в I половине ХIII в. Болгарии удалось овладеть

почти всей Македонией и значительной частью

Эпира и Фессалии и стать самым большим и

сильным государством на Балканском

полуострове.
Столица II Болгарского царства находилась

уже не в Преславе, а в Тырнове. В отличие

от I Болгарского царства, где центр государства

(Преслав) и центр патриаршества (Охрид) были

разделены, Тырново соединило в своей

градостроительной структуре оба центра —

царской и церковной власти.
В 1261 г. восстановила свою самостоятель¬

ность и Византийская империя, однако ее

территория, по сравнению с X—XI вв. сокра¬

тилась в несколько раз (36, с. 418). И с конца

ХIII в. начался постепенный упадок империи,

приведший к тому, что уже в начале XIV в.

некогда могущественная монархия стала

вассальным государством османских и отто¬

манских турок, султанам которых византийские

императоры платили ежегодную дань (66, с. 15).
В этой обстановке явного заката центра

Православия — Константинополя в Болгарии

зародилась идея, что Тырново — «Третий Рим»

(64, с. 299, о. Николай Шиваров). Проведенное

И. Ю. Меркуловой и Г. Я. Мокеевым исследо¬

вание градостроительной структуры и компо¬

зиции Тырнова ХIII—XIV вв. (129, с. 172—174)

показало, что за 100 лет развития идея о его зна¬

чении как нового мирового центра, «Третьего

Рима», успела получить свое зримое воплоще¬

ние. Древний Царевград Тырново, возможно,

получивший свое название по подобию визан¬

тийскому Царьграду, имеет и черты уподоб¬

ления палестинскому Иерусалиму, и

своеобразную символическую композицию

главных столичных комплексов (царского и

патриаршего дворцов, культового центра

«Трапезицы», войскового — «Момины» и

Святой Горы), построенную на кресте и треу¬

гольнике (рис. 137).
Параллельно событиям в Западной и Юж¬

ной Европе развивались события в Восточной

Европе. С конца IX в. начинает расширять свои
175

территории Киевское государство, к концу X в.

присоединив на севере и западе земли новго¬

родцев, ильменцев и кривичей, на юге —

черниговские земли северян и радимичей,

земли за Днестром, Древлянскую землю,

Карпатскую Русь, Северный Кавказ, приокские

земли вятичей.
В правление Великой княгини Ольги (945—

969 гг.) короновался в Риме Германский

император (962 г.), а вскоре после Крещения

Руси (988 г.) перестало существовать I Болгар¬

ское царство (1018 г.). Киевская Русь стала

одним из крупнейших христианских государств

Европы. Это обстоятельство в соединении с тем
Рис. 137. Символическая градостроительная композиция Царевграда Тырнова XIII—XIV вв.

— столицы Второго Болгарского царства. Схема И. Ю. Меркуловой:
1	— комплекс Патриаршего дворца с собором
Воскресения Христова,
2	—Царский дворцовый комплекс,
3—боярские	дворцы,
4—торгово-ремесленная	улица,
5—монастырь	Апостолов Петра и Павла,
6—церковь	Св. Дмитрия Солунского,
Штриховыми линиями обозначены важнейшие композиционные и видовые связи между

главными столичными ансамблями и сооружениями города
7—церковь	Богородицы Темниска,
8—церковь	Св. Георгия Победоносца,
9—монастырь	Сорока Мучеников,
10—церковь Св. Петки Епиватской,
И—церковь Богородицы,
12—монастыри на Святой горе
176

немаловажным фактом, что Киевский князь

Владимир Святославович (так же, как

Германский император Филипп Швабский и

Болгарский царь Петр) установил свою дина¬

стическую связь с византийским престолом,

женившись на сестре императора Василия II

Багрянородного Анне, привело и Киевское
государство к мысли о законном восприятии его

столицей роли нового духовного центра

Православия.
Проведенное Г. Я. Мокеевым сравнительное

исследование развития градостроительной

структуры Киева языческого и Киева

христианского (128, с. 94—103), показало, что
Рис. 138. Символическая градостроительная композиция Киева X—XI вв.
Схема Г. Я. Мокеева (на основе градостроительной реконструкции И. С. Досовского):
I—	город Владимира,
II—	город Ярослава,

III—Боричев-град,
IV—	Подол,
V—Киев-посад.
1 — Десятинная Успенская церковь	6—

с комплексом княжеских построек,
2—комплекс	храмов города Владимира,	7 -
3—собор	Святой Софии Премудрости Божией	8 -

с комплексом храмов города Ярослава,	9 -
4—комплекс	храмов города Изяслава—Святополка,
5—комплекс	храмов Копырева конца,
церковь Богородицы Пирогощей

и торг Подола,
Золотые ворота,

комплекс храмов Подола,

предполагаемое место Голгофы—
Лобного места ("Средоточия Земли”

Верхнего Киева)
177

строительная деятельность князя Владимира

(980—1015) и его сына Ярослава Мудрого

(1019—1054) была сознательно направлена на

воплощение в композиции столицы симво¬

лического подобия Иерусалиму Небесному

(город Владимира), а также Иерусалиму

палестинскому и Второму Риму—Константи¬

нополю (город Ярослава) (рис. 138).
Наиболее полно духовная и символическая

связь Иерусалима, Константинополя и Киева

раскрыта в «Слове о Законе и Благодати»

первого русского митрополита Киева Илла¬

риона, написанном между 1037 и 1050 годами,

в котором говорится, что князь Владимир с

бабкою своей Ольгой принесли Честной Крест

из Нового Иерусалима (Константинополя)

подобно тому, как Константин Великий с

матерью своей Еленой принесли Крест из

Иерусалима (161, с. 141).
Основным градостроительно-архитектур¬

ным символом уподобления Киева Иерусалиму

и Константинополю стали Золотые ворота.

К символам палестинского Иерусалима также

относится Лобное место с воздвигнутым на

нем Крестом, общее крестообразное распо¬

ложение в плане Киева воротных башен

и других важнейших доминант и, наконец,

строительство в окрестностях Киева

пещерного (Печерского) монастыря по

подобию с Сионским пещерным монастырем.

Подобно Константинополю, главным собором

Киевской митрополии стала Святая София*.

И хотя мы не располагаем прямыми докумен¬

тами, где Киев именовался бы «Третьим

Римом», однако его символическая градо¬

строительная структура, политическая, куль¬

турная и духовная роль в XI — начале ХII вв.

говорит о ничуть не меньших, чем у Трира и

Тырнова, возможностях стать восприемником

роли Третьего Рима. Однако историческая

судьба всех трех государств оказалась

недолговечной. Уже во II четверти ХII в.,

после смерти князя Владимира Мономаха

(1113—1125 гг.), Киевская Русь раздробилась

на множество удельных княжеств, а в 1239 г.
*	Следует отметить, что Константинопольская София

построена во образ храма Гроба Господня в Иерусалиме (о чем

подробнее будет сказано позже), что также связывает

символически Киев с палестинским Иерусалимом.
Киев был разорен нашествием войск хана Батыя

(36, с. 260—261).
Немногим дольше просуществовала Гер¬

манская империя. После смерти Фридриха II

вскоре начался период междуцарствия

(1254—1273 гг.), из которого Германия вышла

окончательно раздробленной на отдельные

княжества (36, с. 382).
Второе Болгарское царство сначала разде¬

лилось около 1363 г. на два самостоятельных

царства — Тырновское и Видинское, и уже

с 1396 г. Болгария оказалась включенной

в турецкое Османское государство (36,

с. 744,748).
А «закат» Второго Рима, так явственно

ощущавшийся уже в конце XIII в., длился

еще более полутора веков — до взятия

Константинополя турками в 1453 г. и превра¬

щения его в столицу Османской империи.
Русская земля в XIII—XIV вв., раздроб¬

ленная на удельные княжества и попавшая

под иго татаро-монгольской империи,

разоряемая опустошительными набегами

ханских войск и постоянными поборами, да и

собственными междоусобицами, уже не имела

единого центра государственной и церковной

власти. Киевские митрополиты, на долю

которых выпало служение в раздробленной и

разоренной стране, много ездили по городам

Руси. Митрополит Кирилл III, русский по

происхождению, долго пребывал во Владимире

и созвал там в 1274 г. Владимирский собор.

Его преемник, митрополит Максим, в 1299 г.

переехал со всем своим клиром из

опустошенного Киева во Владимир,

фактически перенеся туда свою кафедру

(64, с. 259—263).
Так, в самом конце XIII в. на Руси появился

город, соединяющий в себе стол Великого

князя и центр управления Русской митро¬

полией. Однако положение такое Владимир

сохранял только до 1325 г., когда митрополит

Петр перенес кафедру в Москву. Да и

великокняжеский стол Владимира еще не

обладал силой и властью, способной объеди¬

нить русские земли в целостное государство.

Поэтому, как справедливо указывает

Г. Я. Мокеев, Владимир не успел реализовать
178

Рис. 139. Градостроительная композиция Владимира на Клязьме ХII в. Схема М.П. Кудрявцева:
А. Крестообразное расположение соборов города и его главных ворот,
Б. Символическое содержание композиции
1—Успенский	собор Детинца,	4—Вознесенский монастырь,	7—Золотые ворота,
2—Успенский	Княгинин монастырь, 5—Рождественский монастырь,	8—Волжские (Железные?) ворота,
3—Иордань,	6—Медные ворота,	9—Серебряные ворота
179

в градостроительной структуре своего поло¬

жения политического и духовного центра.

Но в предшествующие столетия Владимиро-

Суздальские князья, мечтавшие о создании в

Северной Руси государства, подобного

Киевскому, заложили в структуру и

композицию города элементы символического

подобия Иерусалиму, Константинополю и

Киеву — Золотые, Серебряные, Железные и

Медные ворота*, главный Успенский собор,

а также сходные с Киевом посвящения многих

храмов города (рис. 139).
Перенос митрополичьей кафедры в Москву

стал началом ее возвышения как центра нового

общерусского государства. Усилия Московских

князей, направленные в XIV—XV вв. на объеди¬

нение русских земель и создание общерусского

войска для освобождения от татаро-монголь¬

ского ига, не были бы столь успешными, если

бы не получили огромной духовной поддержки

со стороны иерархов Русской Церкви. Проис¬

шедшее в 1480 г. окончательное освобождение

Русской земли от ордынского ига поставило

перед Московским государством «вопрос об

осмыслении своего исторического бытия и

назначения. Именно тогда-то и была транс¬

плантирована из Византии и нашла у нас

почву богословская мысль о «третьем Риме»

(64, с. 300, шумен Макарий).
Тем более что на этот раз возникновение

«Третьего Рима» было подготовлено всей исто¬

рической ситуацией. В 1439 г. Византийская

империя, стремясь получить поддержку Рима в

войне с турками, подписала на Флорентийском

соборе акт об унии Восточной и Западной

церквей, с признанием Византийской церковью

католических догматов и главенства папы.

Русские представители на соборе отказались

подписать унию. Собранный по инициативе

Великого князя Василия II собор русских

иерархов низложил митрополита Исидора

(грека по национальности), подписавшего

унию, и избрал нового предстоятеля Русской

церкви — митрополита Иону, который стал

первым автокефальным митрополитом Руси

(36, с. 784—785; 64, с. 261). Именно с этого
*	В Риме, Иерусалиме и Киеве известны Золотые ворота, в

Константинополе—Золотые и Железные (66, с. 48).
момента в сознании православных народов

Московское государство стало последним

оплотом восточной веры.
И здесь стоит вернуться к уже упоми¬

навшемуся посланию старца Филофея, очень

точно раскрывающему духовный смысл,

который вкладывало уже русское православное

мышление в идею «Третьего Рима».
Слова этого послания через сто с лишним

лет были почти дословно повторены Констан¬

тинопольским патриархом Иеремией в грамоте

1589 г., утверждавшей патриаршество на Руси:

«Понеже убо ветхий Рим падеся Аполинарие-

вою ересию, Вторый же Рим, иже есть Констан¬

тинополь, Агарянскими внуци от безбожных

турок обладаем. Твое же, о благочестивый

Царю, великое Русийское царствие, Третий

Рим, благочестием всех превзыде, и вся благо¬

честивая царствия в твое в едино собрашася, и

ты един под небесем христианский Царь име-

нуешися во всей вселенной во всех христианех.

...пресвятейший Иеремия, Божиею милостию

архиепископом Константинополя Новаго Рима,

и вселенский патриарх ...по совету ...всего

освященнаго собора великаго Руссийскаго и

Греческаго царствия избрал и поставил в

патриархи ...на превеликий престол ...царст¬

вующего града Москвы Иова преосвященнаго

митрополита всея Руси...» (191, с. 95—98).

Это уже неоспоримое свидетельство того,

что Восточная Церковь в лице Константино¬

польского патриарха и многочисленных грече¬

ских и русских иерархов, подписавших грамоту,

признала за столицей Руси духовную роль

«Третьего Рима», ожидание которого зароди¬

лось задолго до возникновения Московского

государства. Причем очень важно, что из слов

старца Филофея и из грамоты 1589 г. совер¬

шенно определенно явствует, что все три

«Рима» понимались именно как центры

христианства. Хотя высказываются мнения, что

первый Рим воспринимался больше как язычес¬

кий город и образец сильной имперской власти

(161, с. 143), однако указанная в этих докумен¬

тах причина, по которой первый Рим «пал» в

глазах православных христиан,— «Аполина-

риева ересь», то есть отступление от истинного

христианского вероучения, хотя он при этом не
180

Рис. 140. Царь Иоанн Грозный. Портрет из Титулярника XVIIв., л.39, ЦГАДА
181

потерял своего значения для Западной Римской

империи. А это значит, что последующие

центры — Второй и Третий Рим — могли брать

как образец для символического уподобления

лишь те черты «ветхого Рима», которые не

несли печати духовного падения.
К тому же сопоставление истории Западной

и Восточной империй говорит о том, что как раз

наиболее явным примером сильной имперской

власти была Византия, а на Западе очень

сильны были устремления папства к созданию

теократического государства, которые привели

в конце концов к созданию Ватиканского

«государства в государстве».
Но в принципе совершенно закономерно, что

идея «Третьего Рима» органично сочетала

представления о вселенском центре Правосла¬

вия и о центре власти сильного христианского

государства, так как Христианская Церковь ухе

имела нелегкий и печальный опыт существова¬

ния в первые века христианства под властью

языческого государства в обстановке постоян¬

ных гонений и массовых преследований

христиан.
Сама же идея о Москве, как о «Третьем

Риме», получила во времени несколько

различных по существу периодов признания и

воплощения. На уже упоминавшейся дискуссии

об идее «Третьего Рима» несколько ее

участников (Ю. П. Аввакумов, проф. Гюнтер

Шульц, о. Иоанн Экономцев) высказали мысль

о том, что принятие этой идеи возлагало особую

(даже «великую и страшную») ответственность

на русских Великих князей, серьезные внешне¬

политические обязательства, которые не

соответствовали военному и политическому

потенциалу Руси в XV в. (64, с. 298—299).
Действительно, никаких прямых докумен¬

тов, подтверждающих принятие этой идеи

Московской Русью XV в. как общегосударст¬

венной программы нет. Однако игумен Макарий

(Веретенников) и проф. Гюнтер Шульц спра¬

ведливо обращают внимание на деятельность

Иосифа Волоцкого и его сподвижников:

одновременно с посланием старца Филофея

в Иосифо-Волоколамском монастыре «был

создан Хронограф, по замыслу которого весь

мировой исторический процесс сводился
к Московской Руси» (64, с. 300). Сам шумен

монастыря Иосиф положил много сил на

укрепление единства государства и чистоты

Православия, без чего невозможно было и

принятие Русским государством нелегкого

бремени звания «Третьего Рима».
Женитьба Великого князя Ивана III на

Софье Палеолог и принятие в качестве госу¬

дарственного герба Византии также свидетель¬

ствуют о том, что московские государи,

продолжая политику своих киевских сороди¬

чей, не оставляют мысли о законном династи¬

ческом преемстве от Византийского престола.
Все исследователи сходятся на том, что

именно в правление внука Ивана III — Ивана

Грозного — идея «Москва — Третий Рим»

стала государственной. Действительно, Вели¬

кий князь Иван Васильевич (рис. 140) сильно

расширил границы государства, присоединив

Казанское и Астраханское царства, и первым

среди русских князей, венчавшись на царство

в 1546 г., через 14 лет после этого получил от

Константинопольского патриарха Иоасафа

грамоту, утверждавшую его в сане царя

(42, с. 140—142). Москва стала столицей

православного царства.
В «Истории о Казанском взятии» мы находим

уже прямое подтверждение государственного

принятия идеи: «И возсия ныне стольный и

преславный град Москва, яко вторый Киев, не

усрамлюжеся и не буду виновен нарещи того,
—	и третий новый великий Рим, провозсиявший

в последние лета, яко великое солнце в велицей

нашей Руской земли, во всех градех, и во всех

людех страны сея красуйся и преосвещаяся

святыми Божиими церквами, деревянными же и

каменными, яко видимое небо красяшеся и

светяшеся, пестрыми звездами украшено и

православием непозыблемо...»(78, с. 235).
Следующим закономерным шагом к

устроению Москвы как «Третьего Рима» было

установление при сыне Ивана Грозного —

Федоре Иоанновиче — патриаршества, в

результате чего глава Русской Православной

Церкви получил равные права среди

Вселенских патриархов (рис. 141—142).
И. Е. Забелин, анализируя материалы по

истории Москвы, приходит к выводу, что «идея
182

Pиc. 141. Царь Федор Иоаннович. Портрет из Титулярника ХVII в., л.41, ЦГАДА
183

Рис. 142. Святейший Патриарх Иов. Портрет из Титулярника XVII в., л.87, ЦГАДА
184

Рис. 143. Царь Алексей Михайлович. Портрет из Титулярника XVII в., л.50, ЦГАДА
185

о Третьем Риме в Москве... представляла

крепкое убеждение всего духовного чина

Русской Церкви» (57, с. 50). О том, что это

убеждение было крепким не только в церков¬

ных кругах, но и в государственных, и не только

при Иване Грозном, но и при последующих

государях, говорит приводимая Павлом

Алеппским речь царя Алексея Михайловича:

«Мое сердце сокрушается о порабощении этих

бедных людей, которые находятся во власти

врагов веры. Бог — да будет прославлено

имя Его! — взыщет с меня за них в день

суда, ибо, имея возможность освободить их,

я пренебрегаю этим.. .не знаю, как долго будет

продолжаться это дурное состояние дел, но со

времен моих дедов и отцов к нам не перестают

приходить патриархи, архиереи, монахи и

бедняки, стеная от обид, злобы и притеснений

своих поработителей, и все они являются к нам

не иначе, как гонимые великой нуждой и

жестокими угнетениями. Посему я боюсь, что

Всевышний взыщет с меня за них, и я принял

на себя обязательство, что, если Богу будет

угодно, я принесу в жертву свое войско, казну

и даже кровь свою для их избавления»

(145, с. 171) (рис. 143).
Не только православные, но и католики уже

хорошо понимали духовное значение Москвы.

Так, поляк Маскевич, бывший свидетелем

нападения на Москву польских войск во главе с

Дмитрием Самозванцем, писал: «Итак, мы снова

запалили ее, по изречению Псалмопевца: «Град

Господень измету, да ничтоже в нем останется»

(184, с. 82).
Кроме исторических документов сама градо¬

строительная структура Москвы, символичес¬

кие элементы ее композиции свидетельствуют

о сознательном устроении города по образу уже

существующих христианских мировых столиц,

почитаемых русскими как священные образцы:

Иерусалима, Рима, Константинополя. В той или

иной степени подобные же черты присутст¬

вуют, как мы видели, и в более ранних претен¬

дентах на звание «Третьего Рима». Над всем

этим главенствовало в Москве построение ее во

образ Небесного Града, что также является

качеством, присущим не только московскому,

но и всему древнерусскому градостроительству
(161, с. 140—148), а также и древнейшему

мировому градостроительству.
Если Константинополь в своем развитии

из древней крепости Византия напрямую

наследовал традиции римского градострои¬

тельства, то Рим и Иерусалим, ставшие

крупными городами еще в дохристианский

период, воплощают в своей структуре и компо¬

зиции градостроительные традиции древней¬

ших государств Южной Европы и Малой Азии.

Главной чертой, объединяющей градострои¬

тельство этих стран, было религиозное,

мистическое представление о пространстве и

всех действиях человека, направленных на

изменение и организацию какой-либо части

пространства. «Для многих древних народов

пространство не было чем-то единым. Оно

делилось на территорию, освоенную и изме¬

ренную в соответствии с господствующей

религиозной доктриной, и остальное —

аморфный и хаотический мир» (136, с. 168).
Таким образом, было устойчивое представ¬

ление, что люди при строительстве города,

храма, дворца создают обладающее особыми

свойствами сакральное пространство, полу¬

чающее Божественное покровительство и

потому особо благоприятное для жизни.

Известно, что у древних этрусков были

детально разработанные культовые предписа¬

ния, относящиеся к строительству городов,

храмов, жилищ и разграничению земельных

участков, которые затем перешли и в традиции

римского градостроительства.
Строительство каждого города этруски

начинали с определения центра «священного»

пространства и разбивки двух осей: главной

линии сакрального пространства в направлении

север-юг, которую римляне называли «cardo», и

перпендикулярной ей — восток-запад, называ¬

емой римлянами «decumanus»,— «очевидно

потому, что после перенесения ее на плоскость

образовывался крест, обозначавший на письме

латинскую цифру X (decem)» (136, с. 171).

Каждый из четырех секторов делился пополам,

образуя 8 участков, а при последующем

делении —16 участков города.
«Разграниченное таким образом прост¬

ранство римляне называли «темплум» и
186

Рис. 144. Небесный Град Иерусалим. Миниатюра из Апокалипсиса ХIII в. Национальная библиотека о Париже
единодушно считали его в своей религии

этрусским заимствованием» (136, с. 171).

А. И. Немировский приводит свидетельство

П. Теренция Варрона об этрусском понимании

«темплума» — «это как бы храм из трех ярусов
—	неба, земли и подземного мира. Эти ярусы

расположены симметрично. Любая часть

сакрального пространства служит как бы

проекцией темплума и его структуры: это и

священный участок храма, и город, построен¬

ный согласно священным правилам, и часть

этого города — акрополь...»(136, с. 172).
Сходные представления о городе как

«средоточии неба и земли» можно найти в

древних литературных произведениях народов

Передней Азии. Правда, приводимые

А.И. Немировским свидетельства вавилонской

литературы о городах Месопотамии, как

имеющих небесный прообраз, говорят о том,

что в качестве небесного прообраза там

служило видимое небо — расположение звезд,

созвездий (136, с. 172).
Очевидно, что, обращаясь к Иерусалиму как

священному образцу для градостроительства
187

Рис. 145. План Рима. Миниатюра на пергаменте нач. XV в. Братья Лимбург (1402—1416 гг.). Шантилль, Музей Конде
христианских стран, символические основы его

структуры нужно искать не в вавилонской

литературе, а в книгах Ветхого Завета. Из книг

пророков Иезекииля (гл. 48:31) и Исайи

(гл. 54:11; 60:11,20) явствует, что в размерении

и устроении земных городов считалось необхо¬

димым следовать божественному откровению,

с соблюдением символических чисел и мер.

У пророка Иезекииля (гл. 48) дается описание

структуры города — квадратного в плане,
с 12 воротами, расположенными крестом по

трое на четыре стороны света, и священным

храмом в центре города. Этот образ очень точно

соответствует и известному описанию видения

Небесного Града в Откровении апостола

Иоанна Богослова (гл. 21:12—13,17) (рис. 144).
Самый обобщенный, символический образ

города Иерусалима, как главной христианской

святыни, встречается нам в древнейшем из

известных русских описаний Святой Земли
188

Рис. 146. План Константинополя. 1420 г. Национальная библиотека в Париже
игумена Даниила (ХII в.): «Иерусалим есть град

велик и тверд стенами, весь мокачен, на 4 углы,

крестным образом создан» (168, с. 47),—

хотя реальный план Иерусалима достаточно

живописен.
В древней европейской и русской картогра¬

фии, аксонометрических и условных символи¬

ческих изображениях реальных городов, так же,

как в их описаниях, чаще всего опускаются

маловажные подробности, рядовая застройка,

точная топография местности и выделяются са¬

мые существенные черты структуры и

застройки города, причем в их обобщенном,

идеализированном виде: общая конфигурация

города, его крепостных стен, число ворот и их

расположение, главные святыни города —

соборы и монастыри, царские дворцы. Из

природных особенностей — водные бассейны,
крупные сады, характерные возвышенности

(холмы, горы).
Очевидно, что и при уподоблении нового

города уже существующему, взятому за

образец, символически обозначались лишь

характерные особенности образца, но не любые,

а связанные с его священной историей, и не

топографически точно, а в их идеализиро¬

ванном образе (рис. 145—146).
Градостроительная композиция Москвы,

основу которой, как и композиции любого древ¬

нерусского города, составляли государственные

и церковные постройки (крепости, монастыри,

соборы, церкви, подворья, дворцы),— являлась

обобщением и богословским развитием того

опыта символического устроения города,

который уже имелся в русском и европейском

средневековом градостроительстве.
189

Сравнительные исследования структуры

древней Москвы с Римом и Константинополем

позволяют выявить элементы сходства струк¬

тур и архитектурных символов в этих городах, а

также отличия их в Москве как некое развитие

частей более ранних столиц. Некоторые из этих

элементов видны в структуре Москвы доста¬

точно явно. Гербом России становится визан¬

тийский герб — двуглавый орел, на груди

которого царь помещает щит с изображением

герба Москвы — Св. Георгия Победоносца,

убивающего Змия. Смысл герба, как видим,

полностью совпадает с идеей «Третьего Рима»:

Москва — щит России и всего восточного

христианства—переняла славу Византии.

Двуглавый орел увенчал все правительствен¬

ные сооружения Москвы: Царские дворцы,

Приказы, деловые дворы, подворья, воротные

башни Кремля, Китай-города, Белого города,

Скородома, шатры ворот Всехсвятского моста.

Тот факт, что Константинопольский патриарх

Иеремия подчеркивает, что патриаршество на

Руси учреждено решением «всего освященного

собора Российского и Греческого Царствия» —

не «царствий», а «Царствия» в единственном

числе, — подтверждает международное согла¬

сие перехода в Россию древнего византийского

герба и объясняет все последующие политичес¬

кие претензии русских царей на византийский

престол.
Когда Константин Великий в начале IV в.

перенес столицу из Рима в Новый Рим

(Константинополь), Римская империя еще

только вступала в эпоху государственного

признания христианства. Первые три века —

века гонений на христиан и массового распрост¬

ранения ересей — не способствовали форми¬

рованию в Риме I—III вв. градостроительных

элементов структуры столицы христианского

государства. Это произошло позже. Поэтому

основными символами преемственности власти

Константинополем от Рима стали два характер¬

ных признака первой столицы империи —

«семь холмов» и «Roma cuadrata» с император¬

ским дворцом на главном Палатинском холме

(рис. 147, За, 4а). Кроме того, сами улицы и

площади Нового Рима были размерены

«на римский обычай» (228, с. 306—312), а
архитектура жилых домов именитых римлян,

переселенных в новую столицу, была точно

скопирована с их римских дворцов (66, с. 9—10).

Наличие в ландшафте Константинополя семи

холмов, подобно Риму, воспринималось

настолько важной чертой, что записано во всех

сказаниях об основании города и даже стало

причиной одного из его распространенных

наименований«Седмихолмие» (152, с. 108). И

хотя мысовое положение Константинополя

обусловило иное, чем в Риме, расположение

холмов, главными холмами в обоих городах

считались места древнейших крепостей: в Риме
—	«Roma cuadrata», в Константинополе —

акрополь Византия. Именно на этих холмах

расположились в обеих столицах комплексы

императорских дворцов. Н. П. Кондаков

отмечает огромное сходство их планировки,

композиции, функциональной структуры, связи

с окружающими столичными постройками и

ландшафтом (85, с. 137—138).
Одним из важных символов византийской

столицы как центра государственного управ¬

ления империей был Милий, воздвигнутый на

площади Августеон перед западным входом в

храм Св. Софии. Этим сооружением отмеча¬

лась в Константинополе исходная точка

измерения военного пути, идущего от столицы

до других городов. Милий был воспроизве¬

дением римского «miliarium avrerum» —

позолоченного милиария (мильного столба),

установленного для той же цели императором

Августом на римском форуме у храма Сатурна

(217, с. 224—225; 46, с. 485).
Структура христианских символов склады¬

валась в столице Византии с ориентацией на

расположение святых мест в палестинской

Святой Земле и ее центре — Иерусалиме

(см. рис. 147,2а, За). Поскольку иерусалимский

храм Воскресения Христова или Св. Гроба

Господня был воздвигнут на месте реальных

событий Распятия и Воскресения Христова, он

по воззрению христиан не мог быть повторен в

других местах. Воскресенские храмы строились

в память Обновления (то есть освящения после

восстановления) Иерусалимского храма Воск¬

ресения, произошедшего в царствование Кон¬

стантина Великого в 355 г. (167, с. 91), и
190

традиция их строительства возникла позже.

Поэтому построенный Константином главный

храм Нового Рима, имевший своим прообразом

иерусалимскую святыню, был посвящен Святой

Софии — Премудрости Божией, то есть —

Логосу-Христу. В алтаре Св. Софии над

Престолом, который в каждом христианском

храме символизирует одновременно Престол

Святой Троицы и Гроб Господень (135, с. 42—43),

была сооружена сень — Кувуклия, наподобие

Кувуклии, покрывающей в Иерусалимском

храме Воскресения пещеру Гроба Господня

(66, с. 75; 167, с. 113—114).
При храме Св. Софии был устроен «Святой

колодезь», обрамленный мраморным кругом,

привезенным из Св. Земли с колодца Иаковля,

около которого Спаситель беседовал с сама-

рянкой (66, с. 79—80). В Константинополь было

перемещено и множество других христианских

святынь, часть которых послужила основанием

для возникновения в нем «иерусалимской»

топонимики (66, с. 54): так, обитель «Гастр»

(вазонов), получившая свое название от ваз, в

которых царица Елена посадила цветы, укра¬

шавшие привезенный ею в Константинополь

Крест Господень, именовалась еще «Обителью

Вифлеема». Другая обитель — Св. Диомида —

называлась «Иерусалимом», а обитель Св. Кар¬

па и Вавилы, построенная также царицей

Еленой, — «Обителью Св. Гроба».
Однако в конкретном расположении этой

«иерусалимской» топонимики в византийской

столице совершенно не усматривается стрем¬

ление к воспроизведению реальной топогра¬

фии Святой Земли.
Отстроенный заново после пожара при

императоре Юстиниане храм Св. Софии,

украшенный мраморами, готовыми колоннами

и драгоценностями, свезенными со всех концов

империи, стал поводом для горделивой фразы

Юстиниана: «Я превзошел тебя, Соломон!»

(66, с. 70). Это свидетельствует, что Константи¬

нопольская София соединила в сознании

византийцев два иерусалимских образа—хра¬

ма Воскресения, как главной христианской

святыни, и славы и великолепия ветхозаветного

Соломонова храма «Святая Святых». Нельзя

не увидеть и присущий этому периоду дух
некоторого соперничества новой столицы со

святынями древности. Об этом свидетельствует

и процветавшая не только при Константине, но

и позже, традиция украшения города античны¬

ми древностями путем разорения храмов в дру¬

гих местах и собирание христианских святынь

даже с помощью воровства (как была украдена

из Иерусалима двумя патрициями Риза Пресвя¬

той Богородицы, помещенная затем во Влахер-

нской обители) (66, с. 36).
Но, пожалуй, самым явственным архитектур¬

ным символом Иерусалима, повторенным в

Константинополе, были Золотые ворота

(рис. 148). Однако место размещения этих ворот

в Новом Риме свидетельствует о своеобразном

применении градостроительных символов.
Золотые ворота Иерусалима, расположен¬

ные с восточной стороны, славны совершенным

через них Входом Господним в Иерусалим

перед праздником Пасхи. С запада в Иерусалим

ведут Яффские ворота, при которых выстроен

Замок Давидов (цитадель, имеющая 6 башен),

расположенный рядом с местом, где был в

древности дом царя Давида. Таким образом,

Западные и Восточные ворота Иерусалима

оказались связаны исторически с явлением в

столице Израиля двух образов царской власти
—	царя земного и Царя Небесного.
Известно, что в христианский период, до

завоевания Иерусалима турками, установилась

традиция торжественного входа Патриарха со

множеством народа через Золотые ворота,

открываемые раз в год на праздник Входа

Господня в Иерусалим (Неделю Ваий)

(167, с. 71—72).
В Константинополе, по условиям его

мысового местоположения, сухопутная часть

стен, а следовательно, и все въездные ворота

расположены с запада. Золотые ворота

Константинополя выстроены в виде триум¬

фальной арки в юго-западном углу приступной

части стен и совмещены с находящимся здесь

пяти, а позже семибашенным замком —кре¬

постью, выстроенной императором Зеноном
*	Существуют разные версии по поводу времени перестройка

Пятибашенного замка (Пентапиргия) в Семибашенный

(Гептапиргий) — в 1350 г. при византийском императоре

Кантакузине (238, с. 94) и в 1458 г. — при султане Магомете

(66, с. 176,177).
191

Рис. 147. Символические образцы в градостроительстве Москвы.
Сравнительная таблица градостроительных композиций Рима, Константинополя, Иерусалима и Москвы
1а. Москва в конце XVII в. Схема расположения главных ансамблей.
1б. Небесный Град. Миниатюра из Апокалипсиса XVII в.
1в. Идеализированная композиция Москвы во образ Небесного Града.
Семь холмов Москвы:I—Боровицкий холм, II—урочище Киевец, III—урочище Остров, IV—Красная горка (правый берег

Неглинки), V—Петровский холм (левый берег Неглинки), VI—Ивановская (Алабова) гора, VII—Красный холм.
1 — Троицкий собор на Рву, 2—Лобное место, 3—Соборная площадь Кремля, 4—ц. Воскресения в Кадашах,
5—Кадашевский Ткацкий двор, 6—Кадашевский Братский двор,
7—ц.	Софии Премудрости Божией в Большом Государевом саду, 8—ц. Св. Георгия Победоносца на Всполье;

семь укрепленных монастырей Белого города: 9—Алексеевский, 10—Крестовоздвиженский, 11 —Никитский,
12—Георгиевский,	13—Варсонофьевский, 14—Златоустовский, 15—Ивановский;

приречные монастыри Скородома: 16—Зачатьевский, 17—обитель Никиты за Яузой;

монастыри-сторожи западной линии: 18—Новодевичий, 19—Саввин, 20—Новинский;
северной линии: 21 — Страстной, 22—Высоко-Петровский, 23—Рождественский, 24 — Сретенский;

восточной линии: 25—Спасо-Андроников, 26—Покровский, 27—Ново-Спасский;

южной линии: 28—Рождества Богородицы Симонов, 29—Данилов, 30—Донской, 31 —Андреевский;

двенадцать ворот Скородома: 32— Тверские, 33 —Дмитровские, 34—Ярославские, 35—Стромынские,
36—Покровские, 37— Таганские, 38—Коломенские, 39—Серпуховские, 40—Калужские,
41 —Пречистенские, 42—Смоленские, 43—Никитские;
44—ц. Вознесения в селе Коломенском.
2а. Иерусалим. Схема плана в средние века.
26. Идеализированная схема композиции Иерусалима.
I—Мория, II—Гефсиманский сад, III—Елеонская гора
1 —храм Святого Гроба Господня (Воскресения Христова), место Голгофы, 2—место Соломонова храма “Святая Святых”,
3	—Погребальный вертеп Божией Матери, 4—часовня Вознесения Господня;
ворота Иерусалима: 5—Золотые (“Врата Вечные”), заложены, 6—Гнойные, 7—Сионские, 8—Яффские (Вифлеемские), при них

Замок Давидов(9), 10—Дамасские, 11 —Иродовы (Вениаминовы), 12—Гефсиманские (Св. Стефана), 13—Новые (заложены).
2в. Идеализированная схема Московского Кремля как образа палестинского Иерусалима.
I— Соборная площадь, II—Большой Государев сад (Царицын Луг);
1 — ансамбль звонниц (собор Рождества Христова с приделом Воскресения Господня, церковь Креста Господня, церковь

Иоанна Лествичника), 2—Успенский собор, 3—Благовещенский собор, 4—Архангельский собор, 5—ансамбль Царского

дворца, 6—Лобное место, 7 — Троицкий собор на Рву, 8—церковь Софии Премудрости Божией;

шесть ворот Кремля: 9—Никольские, 10—Спасские (Фроловские), 11 —Константино-Еленинские, 12— Тайницкие,
13—Боровицкие,	14— Троицкие; 15—Всехсвятские ворота Белого города, 16—Москворецкие ворота Китай-города.
За. Константинополь (Царьград). Схема плана города Византийского периода.
3б. Идеализированная схема композиции Константинополя
I-VII — семь холмов города, 1 —храм Святой Софии Премудрости Божией, 2—Милий; обители: 3—Св. Сергия и Вакха,
4—Миро-елея, 5—Св. Карпа и Вавилы (“Святого Гроба”), 6—Божией Матери Перивлепты, 7—Гастры (“Вифлеем ”),
8—Иоанновский	Студийский, 9—Св. Диомеда (“Иерусалим”), 10— Св. Андрея “в Суде”, 11 —Дия, 12—Спаса "Хора",
13—Св. Иоанна Предтечи в Петрионе, 14—Св. Иоанна "в Трулле", 15—Пантепопту (Всевидца),
16—Пантократора	(Вседержителя), 17—Кехаритомены, 18—Св. Десяти мучеников, 19—Св. Иоанна Кущника,
20—Св. Антония, 21 —Божией Матери Панахранты (Всепречистой), 22—Императорский дворец во Влахернах,
23—Золотые ворота и Гептапиргий (Семибашенный замок)
Зв. Идеализированная схема Москвы в черте Белого города как образ Константинополя — "Нового Рима".
I-VII—семь холмов (см. 1а);
1 — Соборная площадь;
монастыри Кремля: 2—Спаса на Бору, 3 — Троицкий, 4—Вознесенский, 5—Чуда Архистратига Михаила
6—церковь Святой Софии Премудрости Божией, 7 — Троицкий собор на Рву, 8—Лобное место;

монастыри Китай-города: 9—Заиконоспасский, 10—Николо-Греческий, 11 —Богоявленский, 12—Знаменский;

монастыри Белого города: 13 —Алексеевской, 14—Крестовоздвиженский, 15—Никитский, 16—Георгиевский,
17—Варсонофьевский,	18—Златоустовский, 19—Ивановский, 20—Воскресенский на Успенском Вражке,
21 —Высоко-Петровский, 22—Рождественский, 23—Сретенский, 24—Моисеевский;
ворота Белого города: 25—Пречистенские, 26—Борисоглебские (Арбатские), 27—Никитские, 28— Тверские,
29—Петровские, 30—Сретенские, 31 —Мясницкие, 32—Покровские, 33—Яузские, 34—Всехсвятские;
35—Семиверховая башня Белого города, 36 — Тайницкие ворота Кремля, 37—Москворецкие ворота Китай-города.
4а. Рим. Схема плана города в IV в. н.э.
46. Идеализированная схема композиции Рима.
Семь холмов Рима: I—Палатинский, II—Капитолийский, III—Квиринальский, IV—Ваминальский, V—Эсквилинский,
VI—Целлийский, VII—Авентинский;
1 —комплекс Императорских дворцов и форумов, 2—Золотой Милиарий,
3-16 —14 городских ворот, в том числе—Золотые ворота (15).
4в. Идеализированная схема Москвы в черте Скородома как образ Рима.
I-VII—семь холмов;
1 — комплекс Царских дворцов в Кремле, 2—Лобное место,
3-14—двенадцать ворот Скородома.
192

Рис. 148. Золотые ворота Иерусалима
(конец V в.) (66, с. 176—177). Такое совмещение

ворот с башенным замком-крепостью явственно

напоминает образ иерусалимских Яффских

ворот и Замка Давида. Однако в Новом Риме

Западные и Восточные ворота Иерусалима

оказались соединенными в одном архитектур¬

ном символе и помещены на западе. Причем

константинопольские Золотые ворота служили

исключительно для торжественного входа

победоносных императоров (народ впускался
через Малые ворота, расположенные севернее)

(238, с. 93—94). В такой трансформации места и

роли священного символа, взятого за образец,

можно с достаточной очевидностью усмотреть

связь с особенностью духовного устроения

империи: со все возрастающим стремлением

государственной власти (в лице императора)

иметь главенство над властью церковной

(в лице патриарха). Это привело в конечном

счете к серьезным духовно-политическим

ошибкам — обращению за военной помощью к

латинянам, Флорентийской унии, а затем и к

краху империи.
Выяснение приемов использования

священных образцов в градостроительной

структуре Нового (Второго) Рима необходимо

для более ясного понимания того, какие тради¬

ции символического градостроительства были

восприняты Москвой как «Третьим Римом» и

каков вклад Руси в развитие этих традиций.
Подобно Первому и Второму Риму, Москва

XVI—XVII вв. встала «на семи холмах». Прямых

документов, перечисляющих эти холмы, нет,

отсутствуют в московском рельефе и ясно

выраженные холмы, что еще больше подчерки¬

вает чисто символическое уподобление столи¬

цы Руси столицам Западной и Восточной

Римских империй. Однако вполне реально

осмысление московского рельефа и его особен¬

ностей как «семи холмов», если учитывать

возможное восприятие как «холмы» наиболее

возвышенных частей плато, окаймленных реч¬

ными долинами. В таком случае к Боровицкому

и Красному холмам, Ивановской горке, распо¬

ложенным в черте Скородома, можно добавить:

городище Киевец (между долинами р. Москвы

и ручья Черторыя), урочище Остров (между

долинами ручья Черторыя и Неглинки) и два

всхолмления на севере, расположенные по обе

стороны долины Неглинки (см. рис. 147,1а).
Русские летописи отразили историю

создания Царьграда Константином Великим

(228, с. 306): пришедши в Византию, он увидел

семь гор «и повеле горы рыть», ровнять место

для будущего города. Потом повелел раз¬

мерить место на три угла по семи верст.

Подобно треугольному размерению Константи¬

нополя, воспринимается и строительство

Москвы. В сказании о начале Москвы говорится:

«на сем месте созиждется град превелик и

распространится царствие треугольное...»

(57, с. 28). Здесь имеется в виду Царство

Троицы, символически воплощенное в струк¬

туре Москвы треугольной формой Кремля и

Китай-города.
Треугольная конфигурация стен Кремля и

Китай-города могла бы служить основанием

для осмысления этих крепостей как символа
Царьграда (Константинополя). Однако в

Москве наименование Царского города

получил Белый город, включавший в свою

черту все ядро столичного центра и основную

территорию расселения аристократии. И если

Кремль с Китай-городом занимают, практи¬

чески, один холм, то стены Белого города

включили пять из семи московских «холмов» —

точно так же, как первые стены Царьграда, вы¬

строенные Константином Великим (238, с. 60).

Два холма к пяти в Москве присоединили стены

Скородома (Киевец и Красный холм), а в

Константинополе — стены, построенные импе¬

ратором Феодосием (рис. 147, За, б, в).
Сходно и количество монастырей, располо¬

женных внутри Феодосиевых стен Царьграда

и в Царском (Белом) городе Москвы, хотя

говорить о точном совпадении их числа нельзя

из-за разноречивых сведений, содержащихся в

исследованиях по Константинополю. Так,

Н. П. Кондаков (85) и иеромонах Антоний

(66, с. 23—99) указывают в Константинополе

16 монастырей, однако, если дополнить оба

списка за счет различий, имеющихся в них,

можно предполагать увеличение числа мона¬

стырей до 20—22. В черте Белого города

Москвы в XVII в. было 20 укрепленных

монастырей (3 в Кремле, 4 в Китай-городе и

13 в Белом городе).
И хотя очертания стен Белого города мало

похожи на треугольник стен Царьграда, в их

сопоставлении видны вполне реальные

соответствия. Южному пряслу стен Царьграда,

проходящему по морскому берегу Пропонтиды

(Мраморного моря), соответствует южная

линия стен Белого города, Кремля и Китай-

города, идущая вдоль берега реки Москвы.

Северо-восточным стенам царьградского мор¬

ского берега Золотого Рога соответствует

восточная линия стен Белого города, начинаю¬

щаяся у устья р. Яузы и идущая вдоль долины

р. Рачки. Сухопутный отрезок стен в Царьграде

расположен на западе и пересекается долиной

небольшой речки Лик, а в Белом городе —

на западе и севере и пересекается долиной

Неглинки. Первый и главный Боровицкий холм

Кремля имеет мысовое положение, подобно

константинопольскому холму акрополя.
195

Появились в Москве и два символа, обоз¬

начающие уподобление Царского города Царь-

граду. В юго-западном углу стен Белого города

была выстроена единственная семиверховая

воротная башня (так как все другие воротные

башни были трехшатровыми). Объяснение

появлению в системе башен Белого города

такого уникального по архитектуре сооружения

можно дать, только сопоставив его с располо¬

жением в юго-западном углу стен Царьграда

Гептапиргия (Семибашенного замка) с Золо¬

тыми воротами, а также с Замком Давида при

западных воротах Иерусалима, который имел

6 башен, но рядом, в качестве седьмой,

находилась башня Гиппика (167, с. 70).
Символ же Золотых ворот Иерусалима

обрел в Москве свой изначальный смысл,

связанный с празднованием Входа Господня в

Иерусалим, и вернулся на восточную сторону —

это Спасские ворота Кремля.
Второй символ Царьграда в Москве весьма

своеобразен. Уже за чертой Скородома,

около Андроникова монастыря, в р. Яузу

впадает ручей, названный Золотой Рожок, как

бы обозначая, что Яуза в системе водных

бассейнов Москвы служит параллелью кон¬

стантинопольскому заливу Золотой Рог

(см. рис. 147,1а).
Как подтверждение такой трактовке реки

Яузы можно рассматривать и расположение в

черте Белого города, недалеко от угла поворота

белогородской стены вдоль берега Яузы,

Ивановского монастыря. По символическому

расположению это прямое соответствие

константинопольскому монастырю Иоанна

Предтечи, построенному у Влахернского

дворца около узла примыкания приступной

стены к линии стен морского берега Золотого

Рога.
И, наконец, в центральной крепости
«Третьего Рима» — Московском Кремле
закономерно завершить уподобление двум

Римам расположением сооружений, символи¬

зирующих столичные ансамбли центров

Первого и Второго Рима. Главным сооружением

«Roma cuadrata» на Палатинском холме был

Палатий — дворец Римских императоров.

Комплекс сооружений царского дворца в
Московском Кремле, квадратный в плане, имел

своими прообразами оба Палатия — Рима и

Царьграда (о сходстве которых уже говори¬

лось).
Главный храм Константинополя — Святая

София — получил в центре Москвы своеобраз¬

ный двойной символ — Успенский собор и храм

Рождества Христова во втором ярусе Успен¬

ской звонницы при столпе Ивана Великого.

Это объясняется уже исторически сложив¬

шимися традициями русского православного

храмоздательства.
Строительство Софийских соборов на Руси,

воспринятое от Византии и существовавшее в

ранний период X—XII вв., постепенно перешло

в традицию строительства соборов Успения

Божией Матери, празднование которого

совершалось в один день с празднованием

иконы Св. Софии Премудрости Божией 15 (28)

августа. Константинопольский же Юстинианов

храм Св.Софии оказался со временем посвя¬

щенным Воплотившемуся Слову Божию, так

что празднование освящения храма соверша¬

лось 22—23 декабря, а храмовым праздником,

по-видимому, было Рождество Христово —

25 декабря (7 января по н. ст.) (224, с. 384),

что, возможно, и повлияло на возникновение

в ансамбле Соборной площади Кремля храма

Рождества Христова.
Но наиболее детальное воплощение в градо¬

строительной композиции Москвы получила

символика, связанная с образами Святой Земли

и ее центра — Иерусалима (рис. 149).
Тот Иерусалим, который видели и опи¬

сывали русские паломники после Крещения

Руси, уже сильно отличался по структуре от

Иерусалима времен Христа. Вместо его

разрушенных стен Римским императором

Адрианом в начале II в. по Рождеству Христову

были построены стены по совершенно новой

трассе, за пределами которой осталась часть

горы Сион с Сионской горницей и большая

часть древнейшей территории Иерусалима, но

зато оказалось включенным в городскую черту

место разрушенного тогда храма Воскресения,

воздвигнутого на месте Голгофы и Пещеры

Гроба Господня, находившихся во времена

Христа за городской стеной.
196

Рис. 149. Символическое изображение Иерусалима. Из Описания Палестины, ХIII в. Падуя, Библиотека семинарии
197

Император Адриан был язычником. Он

заложил новую планировочную систему по

римскому образцу: две основные улицы,

ориентированные север-юг и восток-запад

(кардо и декуманус), образовали крест; стены,

уступчатые, но близкие по форме к квадрату,

имели 8 ворот (одни из них — Золотые — были

заложены со времени турецкого владычества

в ХII—ХIII вв.). Несмотря на то, что структуру

восстановленного города заложил император-

язычник, сохранившиеся у римлян древнейшие

традиции сакрального градостроительства

послужили причиной того, что новый образ

Иерусалима («на 4 углы, крестным образом

создан») совпадает и с ветхозаветным, и с

христианским представлением о правильном

устроении города.
Рис. 150. Исторические периоды развития палестинского

Иерусалима
(Синим и черным цветом обозначены стены Иерусалима

времени земной жизни Иисуса Христа, до разрушения города

римлянами; красным цветом — стены, построенные

императором Адрианом в начале II в. по Р.Х.)
Вместо разрушенных иерусалимских

святынь Адриан воздвиг святилища Зевса

(на месте Соломонова храма) и Афродиты

(на месте храма Гроба Господня) (92, с. 336).

Храм Св. Гроба Господня был восстановлен в

византийский период царицей Еленой в 335 г.

(167, с. 91) (рис. 150).
Москва с глубокой древности восприняла

отдельные характерные черты структуры

Иерусалима. «Яко по Божию благословению

Всемогущая и Живоначальная Троицы и

Пречистая Его Богоматери и церквей Божиих

будет и монастырей святых бесчисленное

множество и наречется сей град вторый

Иерусалим и многим державством обладает,

не токмо Россиею, но и вся страны про¬

славится» (57, с. 36).
Еще в ХIII в. Александр Невский после

победы над шведами основал около Москвы

поселение Дорогомилово (Старое Дорогоми¬

лово на Бережках) и устроил там пещерный

Саввин монастырь. Структура Москвы стала

подобной Иерусалиму с пещерным Сионским

монастырем.
Затем в 1532—1543 гг. в Кремле около

колокольни Ивана Великого строится Воскре¬

сенский собор (Успенская звонница). Однако

в царствование Ивана Грозного этот собор был

освящен как храм Рождества Христова с приде¬

лом Воскресения Господня (211, с. 102 —103).

Первоначальное посвящение говорит о созна¬

тельном уподоблении главного объема Собор¬

ной площади храму Гроба Господня

(Воскресения) в Иерусалиме (рис. 151—152).

Изменение посвящения, очевидно, связано со

стремлением достичь более глубокого, не

внешнего по названию, а духовного подобия

иерусалимской святыне. Празднику Обнов¬

ления храма Воскресения в Иерусалиме

посвящается придел, а главный престол —

двунадесятому празднику Рождества Христова,

празднику Боговоплощения, по подобию с

престолом Св. Софии в Константинополе. Это

достаточно ясно свидетельствует о созна¬

тельном устроении Москвы как восприемницы

сланы палестинского Иерусалима.
Из Святой Земли московские градострои¬

тели могли вынести и традицию существования
198

на подступах к городу Поклонных гор —

гребней холмов, с которых приближающимся к

городу путникам впервые открывалась его

широкая панорама. В таких местах русские

обычно ставили часовни или путевые кресты с

иконами.
Игумен Даниил писал о Поклонной горе в

окрестностях Иерусалима: «И ту есть гора

ровна, близь пути града Иерусалима, яко

версты одноя вдалее, и на той горе сседаютъ

людие съ коней и пеши вси людие ходятъ и

покланяются Христиане Святому Воскресе¬

нию» (168, с. 28). В XVI—ХVII вв. на подступах к

Москве существовали Поклонные горы на всех

12 дорогах, ведущих к 12 воротам Скородома.

С этих точек был хорошо виден столп Ивана

Великого, весь город с его четырьмя линиями

крепостей и окружающие монастыри-сторожи

со своими слободами.
Особенностью формирования в Москве

структуры «иерусалимских» символов было

то обстоятельство, что она совместила в

себе два образа — тот реальный Святой

Город со всеми отстроенными и почи¬

таемыми уже в христианский период храмами

и святыми местами, который видели

приезжающие в Палестину русские паломники,

и Иерусалим времен земной жизни, проповеди,

Распятия и Воскресения Иисуса Христа,

известный всем христианам по Священному

Писанию.
В Византийский период (IV—IX вв.) в

Иерусалимских стенах было 9 ворот: Дамасские
—	на севере, Иерихонские (Вениаминовы) и

Золотые — на востоке, Давидовы — на западе

и 5 ворот на юге, ведущих в древнюю часть го¬

рода, вновь отгороженную стеной — Силоам-

ские, Иеремии, Балатские, Новые, Сионские. В

этот период Золотые ворота еще не были зало¬

жены и открывались, как уже говорилось, раз в

год (92, с. 336, рис. 275).
В средневековый период, когда Иерусалим

был уже во владении магометан, в его стенах

было 8 ворот: Новые, Дамасские и Иродовы —

на севере, Стефановы и Золотые (заму¬

рованные) — на востоке, Яффские — на

западе, Сионские и Гнойные — на юге

(92, с. 123, рис. 97).
Исследователи прошлого века упоминают

уже 7 ворот, из них проезжих — 6 (Золотые

ворота закрыты). Так, в путеводителе по Святой

Земле 1885 г. (167) приводится план Иеруса¬

лима, где северные Новые ворота отсутствуют,

хотя к ним ведет улица.
Московский Кремль на рубеже

XVI—XVII вв. имел 9 воротных башен:

Никольскую, Фроловскую, Константино-

Еленинскую — на северо-востоке; Вторую

Безымянную, Тайницкую, Благовещенскую —

на юге; Боровицкую, Конюшенную и Троицкую
—	на северо-западе (211, с. 42—54). Коню¬

шенная (Оружейная) башня перестала быть

проезжей в начале XVII в. (211, с. 53), а

Вторая Безымянная и Благовещенская,

выходящие на Москву-реку, были заложены

после 1667 г. (Вторая Безымянная) и после

1701 г. (Благовещенская).
Таким образом, Кремль имел проезжих

ворот: 9 — до начала XVII в., 8 — до конца

XVII в., 6 — во все последующие времена.

Причем именно эти 6 ворот с самого начала

выделялись архитектурно за счет выстроенных

при них отводных стрельниц. Сознательное

следование иерусалимскому образцу в строи¬

тельстве стен Кремля, начатом при Иване III,

подтверждает и осуществленное в XVII в. при

Алексее Михайловиче переименование

восточных Фроловских ворот в Спасские (образ

Золотых ворот), через которые, как в Иеруса¬

лиме, совершался торжественный Крестный

ход с Патриархом, ехавшим подобно Христу

на осляти, в неделю Ваий (Вход Господень

в Иерусалим) (см. рис. 147,2а, б, в).
Знаменательно и то обстоятельство, что в

Иерусалиме Золотые ворота оказались в числе

заложенных, несмотря на то, что их

своеобразное почитание сохранилось не только

среди христианского, но и нехристианского

населения города, называющего их «Вратами

вечными» и хранящего предание, что эти ворота

отворятся сами собой только во Второе

пришествие Христово (167, с. 71).
В Москве же Спасские ворота Кремля

почитались главными воротами, через которые

входили только пешком и с непокрытой

головой, и были явным символом Золотых
199

Рис. 151. Колокольня Ивана Великого и собор Рождества Господня с приделом Воскресения. Чертеж ХVIII в.
200

Pиc. 152. Храм Воскресения (Гроба) Господня в Иерусалиме
ворот Иерусалима времен Христа и византий¬

ского периода.
В этом сопоставлении замурованных

мусульманами до Второго Пришествия Ворот

вечных со Спасскими воротами как бы звучат

евангельские слова Христа, обращенные к

принявшим Его: «Азъ есмъ путь и истина и

животъ» (Ин. гл. 14:7), и к отвергнувшим Его:

«Горе вамъ законникомъ, яко взясте ключъ

разумения: сами не внидосте и входящымъ

возбранисте» (Лк. гл. 11:28).
Сочетание образов двух Иерусалимов

отразилось в Москве и на разъединении
символов храма Гроба Господня и Голгофы.

Храм Гроба Господня, отстроенный в

христианское время и включивший внутрь

своего объема Голгофу, находился уже внутри

новых стен Иерусалима. По подобию с ним и

храм Рождества Христова с приделом Воскре¬

сения был выстроен именно в центре Кремля.

Гора Голгофа (Лобное место) — место Распя¬

тия Спасителя — находилась во времена Хри¬

стовы за городской стеной на севере, у ворот

Судных. Московское Лобное место, по подобию

с древним Иерусалимом, вынесено за Крем¬

левскую стену на Красную площадь. Это
201

Рис. 153. Изображение Распятия Господня (Голгофы) перед собором Св. Софии в Киеве. А. ван Вестерфельд.

Собор Св. Софии в Киеве. Гравюра 1651 г. (копия XVIII в.)
совпадение было отмечено еще исследовате¬

лем Москвы прошлого века И. К. Кондратьевым

(86, с. 205—206). Лобное место Москвы по свое¬

му градостроительному значению соединило в

себе две традиции — римско-византийскую

традицию установки на главной площади

города Милиария — своеобразного центра

("среды") государства, начала отсчета всех рас¬

стояний, и христианскую традицию почитания

Иерусалима центром земли*, а места Распятия

Христова как «среды земли» (или «пупа

земли»): «Есть же отъ дверей гроба до стены

великаго олтаря саженъ 12. И ту есть возле

стены за олтаремъ: пупъ земный. Создана-жъ

надъ нимъ камора, а горе написанъ Христосъ

мусиею. И глаголетъ грамата: «се пядью моею

измерихъ небо, а дланью землю» (168, с. 32).

Подобный московскому Лобному месту символ

Голгофы еще раньше в русском градострои-
*	Одним из ярких примеров такого воззрения является “Карта

пира”, начертанная монахом Ричардом Халдинхемом (1280 г.),

представляющая мир в плоскостном изображении и с

находящимся в центре мира священным городом Иерусалимом

(Газ. “Известия”, 22 ноября 1988 г., №328 (22500»
тельстве был воплощен в структуре Киева (128,

с. 100—101) (рис. 153).
В «Книге большому чертежу» все расстоя¬

ния до городов Русского государства даны от

Лобного места Москвы.
В Кремле нет линий стен, обращенных точно

на север, и Лобное место, вынесенное при

Иване Грозном на Красную площадь, оказалось

размещенным, как и Спасская башня, на северо-

востоке. Так в Москве ансамблем одной

площади объединились два символа прослав¬

ления Христа в Иерусалиме: славы земной —

как Царя-Мессии (Золотые ворота на востоке) и

славы небесной — как Царя царствующих и

Спасителя мира (Голгофа на севере).
Возможно, что и наличие в линии

Кремлевских стен ясно выраженных четырех

углов, при очевидной «треугольности» общего

очертания крепости, можно объяснить

уподоблением Кремля палестинскому

Иерусалиму. Символическое представление

о Кремле как квадрате отражено в некоторых

миниатюрах Царственного летописца XVI в.
202

Рис. 154. Часовня Вознесения Господня на Елеонской горе
203

Рис. 155. Церковь Святой Софии Премудрости Божией в Большом Государевом саду. 1682 г.
Реконструкция М. П. Кудрявцева
Из святых мест, окружающих Иерусалим,

наиболее яркое образное воплощение в

структуре Москвы получили Гефсиманский

сад и часовня на месте Вознесения Господня.

Гефсиманский сад расположен вдоль восточ¬

ных стен Иерусалима и отделен от них долиной

потока Кедрон. К саду вели Золотые и

Гефсиманские ворота. Главной христианской

святыней, расположенной в Гефсиманском

саду, стал Погребальный вертеп Божией

Матери. За Гефсиманией на восток, на одной

оси с Золотыми воротами, находится часовня,

построенная на месте Вознесения Господня и

имеющая центрическую восьмигранную форму

(рис. 154). Место погребения Богородицы

связано духовно с праздником Ее Успения,

который христиане воспринимают не столько

как конец Ее земной жизни, сколько как начало

прославления Божией Матери — Царицы

Церкви Небесной и земной.
В Москве под стенами Кремля с юга,

отделенный долиной Москвы-реки, распо¬

лагался Большой Государев Сад (Царицын

Луг), в котором находилась церковь Софии

Премудрости Божией (рис. 155—156). Как уже

говорилось, празднование иконы Св. Софии

совершается в день Успения Божией Матери,

а само богословское толкование иконы

Св. Софии на Руси связывает ее не только с

образом Логоса-Христа, но и с образом

Богородицы-Церкви, через которую Он

воплотился.
Таким образом, в Москве ось от Спасских

("Золотых") ворот на Царицын Луг

("Гефсиманию") оказалась обращена не на

восток, а на юг, в Замоскворечье. Если

продолжить эту ось дальше, то она окажется

направленной на церковь Вознесения в

Коломенском, построенную также в виде

центричного восьмигранного шатрового храма.

Рис. 156. Большой Государев сад Москвы
I—Кремль, II—Китай-город, III—Белый город, IV—Большой Государев сад;
1—церковь Св. Софии Премудрости Божией, 2—Всехсвятский (Большой Каменный) мост, 3—Москворецкий мост
И хотя расстояние, отделяющее ее от Кремля,

значительно больше, чем расстояние от стен

Иерусалима до Вознесенской часовни, шатер

Коломенского Вознесения был хорошо виден из

Кремля.
По-видимому, исторически одновременно

протекали два процесса — духовно-симво-

лического и конкретного структурного

созидания в Москве центра Духовного Израиля
—	русской Святой Земли. Прямое

наименование Москвы Иерусалимом, «Градом

Господним», «Новым Сионом» встречаются

в русских документах уже с XIV в. Так,

в Софийской летописи в сказании

«о Московском взятии от царя Тактамыша и

о пленении земли Русьскыя» (194, с. 98—103):

«Боже! приидоша языци в достояние Твое,

оскверниша церковь святую Твою: положиша

Иерусалима яко овощное хранилище...» —
летописец называет Москву Иерусалимом.

В знаменитом «Плаче о пленении и конечном

разорении превысокого и пресвятейшего

Московского Государства» читаем: «О Христе

Царю, о Спасе и Слово Божие и Боже... им же

и в нем же преславная глаголашася Божия

слова глас, и великого Царя и Бога граде и

Всечистая Богоматери, како твой же велико¬

именитый и преславно царствующий град

Москва, иже самой земли око, иже вселенной

светлость, увы, угасе?.. О, кто даст главе

моей воду и очима моима источник горьких

слез неисчерпаемых? и восплачут дщери

нового Сиона, преславно царствующего града

Москвы...» (175, с. 224).
Но в Священном Писании упоминаются два

Иерусалима: Иерусалим земной, исторический,

переживающий времена духовного взлета и

падения своего народа, времена разорения,

разрушения стен и созидания, собирания

святынь, и Иерусалим Небесный — райский

Град, обитель спасения, уготованная людям от

Бога. И не случайно оба града носят одно имя.

Они, как все земное и небесное, соотносятся

друг с другом как образ и Первообраз. Поэтому

для христианского духовного сознания

естественно было стремление устроить земной

город как градостроительную икону во образ

небесного Первообраза, чтобы он обладал

присущими Первообразу благодатными

энергиями.
Действительно, и в структуре Иерусалима, и

в структурах Рима, Константинополя, Киева

можно увидеть черты уподобления Небесному

Иерусалиму в соответствии с описаниями,

имеющимися в Ветхом и Новом Завете. Но,

пожалуй, в наиболее развитом виде такое

уподобление было воплощено в градострои¬

тельной структуре и образе Москвы.
В русской иконописи, например, на иконе
XVI	в. «Благословенно воинство» Москва

напрямую изображена в виде «Небесного Града

Сиона» (рис. 38). Наиболее подробное описание

«Небесного Иерусалима» находится в послед¬

них трех главах Апокалипсиса святого апостола

и евангелиста Иоанна Богослова. Сравнение

этого описания с композиционно-пространст¬

венной структурой Москвы, сложившейся к
XVII	веку, дает возможность проследить

совпадение ряда существенных черт структуры

Москвы и Небесного Града (см. рис. 147,1а, б, в):

«Град святый, Иерусалим нов ... имущь стену

велику и высоку, имущь врат дванадесять ...

от востока врата троя и от севера врата троя,

от юга врата троя и от запада врата троя...»

(Ап. гл. 21:12—13) (рис. 157).
Структура московских стен Скородома

полностью соответствует этому описанию не

только по числу ворот, но и распределением их

по четырем группам дорог, соответствующим

сторонам света. Такое же число и расположе¬

ние ворот в более древней системе стен: укреп¬

ления Белого города, окружавшие посад

с востока, севера и запада, на юго-востоке и

юго-западе примыкали к южной, москворецкой

линии стен Кремля и Китай-города. В этом

внешнем для московского посада XVI в.
периметре стен было также по трое ворот на

четыре стороны света.
«...И град на четыре углы стоит, и дол¬

гота его толика есть, елика же и широта»

(Ап. гл. 21:16). Длина оси Скородома север-юг

составляет 4 км 800 м, а оси запад-восток—

4 км 700 м, то есть они почти равны.
При сравнении Москвы с описанием Иоанна

Богослова важно обратить внимание также на

образ стен и образ самого города внутри стен:

«И бе создание стены его яспис .. .И основания

стены града всяким драгим камением украшены

бяху» (Ал. гл. 21:18,19). Стогнами в древности

назывались улицы, площади; стогнами путей —

углы улиц, перекрестки дорог (53, с. 664).
Яспис, по толкованию Андрея Кесарийс¬

кого, «камень зеленого цвета и означает

Божественное естество вечноцветущее, живо¬

носное и питающее всех, ибо всякое семя от

Него произращает траву, почему и страшно для

противников» (5, с. 52). «Устроение стены из

ясписа означает, как говорили об этом нередко,

вечно цветущую и неувядаемую жизнь святых.

Град — чистое золото по причине светлости и

честности его жителей» (5, с. 189).
Каждый излом московских улиц, каждый

перекресток и площадь были обязательно

отмечены церковью. В большинстве москов¬

ские церкви имели золотые главы, а остальные
—	зеленые и синие. Золото символизировало

праведность, Божественный свет и Христа,

зеленый — камень яспис — тоже Христа,

синий — небо.
Сами церкви XVII в. по своей архитектуре —

явление необычайное. В. Никольский дает

такую характеристику общих черт русского

зодчества московского периода:«.. .стремление

украсить фасадные части здания всевозмож¬

ными узорами. Зодчие работают над внешнею

отделкой своих зданий, как ювелиры.

Создается целый ряд чрезвычайно замысло¬

ватых декоративных форм, всевозможная

«каменная резь» и «растеска». Но этого мало:

на помощь приходят цветные, узорчатые

изразцы. Зодчие вставляют их в стены, как

драгоценные камни, устраивают целые

пояса из этих изразцов, подчас облицовывают

ими все наружные стены ... Но и это не
206

207

Рис. 158. Церковь Успения Богородицы в Гончарах. 1654 г. Образец московского узорочья
208

Рис. 159. Церковь Успения Богородицы в Гончарах,

Северный фасад. Изразцы мастера Семена Полубеса
удовлетворяет: начинается раскраска штукату-

ренных наружных стен построек, своеобразная

роспись их «узорами и травами» (139, с. 73).
Об этом узорочье мы можем судить по

дивной росписи XVII в. Троицкого собора на

Рву, сохранявшейся до 1980 г., по фрагментам

изразцовых стен церкви Успения в Гончарах

(рис. 158—159), вскрытых из-под поздней

штукатурки, по отреставрированному верхнему

ярусу Теремного дворца в Кремле и вообще по

декору всех московских храмов и палат XVII в.,

дошедших до нас. Слова Андрея Кесарийского

о камне ясписе, приведенные выше, полностью

разъясняют истинное значение «узорочья» в

искусстве XVII в. и особенно в облике храмов,

так как каждая церковь есть «Дом Божий», и

потому орнаментовка церковных фасадов есть

символ цветения, отражения «Божественного

естества вечноцветущего».
Описав стены и «стогны» Небесного Града,

Иоанн Богослов так говорит о самом сердце

его: «И показа ми чисту реку воды животныя,

светлу яко кристалл, исходящу от престола

Божия и Агнца. Посреде стогны его и по

обаполы реки Древо Животное, иже творит

плодов двоенадесяте, на кийждо месяц воздая

плод свой» (Ап. гл. 22:1—2).
На бровке реки, в геометрическом центре

города в черте Скородома, в XVI в. был

построен Троицкий собор на Рву. То, что он

именно Троицкий, очень важно для понимания

символической градостроительной структуры

Москвы.
Градостроительное расположение собора в

геометрическом центре внешних городских

стен Москвы (стен Скородома), имеющих

12 ворот, по три на каждую сторону света во

образ Небесного Града, только подтверждает

общее посвящение собора Святой Троице,

поскольку в градостроительной композиции

всего города он является символом Престола

Святой Троицы в Небесном Граде.
О том, что в символической структуре

Москвы река Москва уподоблялась образу Реки

Жизни, свидетельствует, видимо, и размеще¬

ние «по обаполы реки» символа Древа Животна

в виде террасных садов Кремля и Большого

Государева сада на другом бepeгy, в Замоск-
209

Рис. 160. Патриарший Крестный ход в Вербное Воскресение на Красное площади. XVII в.

Гравюра из книги Путешествия А. Олеария
воречье, равного которому по величине в самом

центре города не было нигде в мире. Стоящая

в саду церковь Св. Софии объясняет название

этого, принадлежащего царю, сада — «Цари¬

цын Луг». При сопоставлении Государева сада

с образом Гефсимании, уже говорилось о

связи посвящения храма Софии-Премудрости

(Логосу) и с образом Царицы Небесной. В саду

росло множество цветов, овощей, фруктовых

деревьев, в нем было 144 фонтана. Образ

Государева сада — «Царицына Луга» связан с

представлениями о Рае, о Древе Жизни —

Христе, и ассоциируется с известной на Руси

иконой Пресвятой Богородицы «Вертоград

заключенный». Особенно близка по компози¬

ции к образу Царицына Луга икона кисти

Никиты Павловца — мастера московской

Оружейной палаты (II половина XVII в.). Сад

изображен на иконе регулярным, подобно
московскому. Он расположен на берегу Реки

Жизни, в которую выступает полукруглой

площадкой, напоминающей амвон. На этой

площадке на фоне сада стоит Пресвятая

Богородица в царском одеянии и в короне,

которой Ее венчают два ангела. На руках Она

держит Предвечного Младенца, тоже в царском

одеянии и в короне.
Интересно, что в других иконах этого же

типа до Никиты Павловца «вертоград» изобра¬

жался не в виде сада, а просто в виде пейзажа,

а Божия Матерь писалась не в царских одеждах

и без Младенца, со свитком в левой руке.
Видимо, икона мастера Оружейной палаты

напрямую связана с тем образом Рая и пребы¬

вающего в нем Христа и Его Матери — Церкви,

который был создан московским Царицыным

Лугом с церковью Софии Премудрости Божией

в нем. Этот огромный сад перед кафедральным
210

Рис. 161. Шествие Патриаршего Крестного хода в Вербное Воскресение с Красной площади в Кремль через Спасские ворота.
XVII в. Рисунок из Альбома А. Мейерберга
собором всей России можно рассматривать и

как явный символ посвящения Пресвятой Деве

самой Русской земли.
Как уже говорилось, в XVII в. был введен

Крестный ход к Троицкому собору в Вербное

Воскресение (Неделю Ваий). Во время

Крестного хода служили службу перед

Троицким собором, а на Лобном месте ставили

аналой (55, с. 349—354) (рис. 160—161). Таким

образом, Лобное место приобрело символи¬

ческое значение амвона перед Престолом

Божиим, а Красная площадь, наполненная

молящимся народом, олицетворяла огромный

нерукотворный храм. Богослужение Вербного

Воскресения происходило под открытым небом,

то есть непосредственно перед Богом. Таким

образом, в Москве XVII в. нашла свое отра¬

жение самая сложная для символического

воплощения фраза из Апокалипсиса: «И храма
не видел в нем (Горнем Иерусалиме): Господь

бо Бог Вседержитель храм ему есть, и Агнец»

(Ап. гл. 21:22).
Крестный ход на Вербное Воскресение

служил причиной того, что Троицкий собор

стали называть Иерусалимом, на что ука¬

зывал И. Е. Забелин: «Не мало изумлялись

Московскому диву и иностранные путешествен¬

ники старого времени, например, XVII столетия.

Они по большей части называли его

Иерусалимом, говоря, что так он прозывался в

то время и в народе...»(61, с. 11—19). В древне¬

русской иконописи встречаются изображения

Небесного Иерусалима со стенами в виде

восьми- или двенадцатиконечного креста, что

объясняется числом 12 ворот (рис. 162). В

плане Троицкого собора девять его храмов

составляют восьмиконечный крест, а обходная

галерея — двенадцатиконечный (рис. 163)).
211

Такое подобие структуры собора Небесному

Граду Иерусалиму еще полнее раскрывает его

символическое значение как центра градостро¬

ительной иконы Небесного Града. Смысловое

развитие сложной архитектурной композиции

собора строится по оси запад-восток: от запад¬

ного придельного храма Входа Господня в

Иерусалим, через центральный шатровый

придел Покрова Пресвятой Богородицы — как

символ Христовой Церкви, пребывающей в

Небесном Граде и предстоящей Престолу

Троицы, — к восточному главному храму
Рис. 162. Небесный Град.
Миниатюра из Лицевого Апокалипсиса ХVII—нач.ХVIII вв.
Живоначальной Троицы, который и знаменует

собой Престол Божий в Небесном Граде

(рис. 164).
В структуре центра Москвы, наряду с

Красной площадью, есть еще один образ

открытого под небом храма. Это Соборная

площадь Кремля. Пространство площади с трех

сторон обрамлено храмами и только с запада

периметр площади состоит из дворцовых

сооружений. С восточной стороны площадь

замкнута соборным Спасским храмом

Рождества Христова под звоном, более

известным под названием Успенской звонницы

(рис. 165)).
Все главные царские входы на Соборную

площадь расположены с запада, причем с

разделением на мужскую и женскую половины:

южнее, справа, если смотреть на Спасский

храм, расположены входы царя — Красное и

Золотое крыльца Грановитой и Золотой

Царской палат, а севернее, через церковь

Ризположения, — выход от Золотой Цари-

цыной палаты.
Такое разделение есть и во всем ансамбле

площади (рис. 166). В северной «женской»

части стоит Богородичный Успенский собор —

кафедральный собор Русской Православной

Церкви, которая именовалась «Невестой

Христовой» (рис. 167). В южной части ансамбля

стоит Архангельский собор — символ Воинства

Небесного и, как усыпальница великих князей и

царей, — символ воинства земного. Не проти¬

воречит такому разделению площади располо¬

жение Благовещенского собора на юге, так

как этот домовый храм был местом крещения

наследников русского престола (рис. 168).
Ближе к звонницам и Спасскому собору

выдвинуты собор Двенадцати Апостолов и

Архангельский собор, что в свою очередь

подчеркивает предстояние Апостольской

Церкви и Небесных Сил перед Престолом

Спасителя. То, что собор Двенадцати

Апостолов входит в состав Патриаршего

дворца, подчеркивает еще и идею преемствен¬

ности Русской Церкви от Апостольской.
Таким образом, ансамбль Соборной

площади представляет собой канонический

христианский храм с алтарем в восточной части,
212

Рис. 163. Троицкий собор на Рву. План второго яруса
главными входами в западной части и с канони¬

ческим разделением пространства на мужскую

и женскую стороны. Как в каждом храме,

в ансамбле площади оси запад-восток и

север-юг являются главными, причем ось на

восток— основная.
Об оси на восток от Соборной площади уже

говорилось в гл. II как о едином, последова¬

тельно построенном храме под открытым

небом, где «благовест» и «притвор» — сама

Соборная площадь, Царские врата — Спасская

башня и Алтарь — Троицкий собор на Красной

площади с амвоном перед ним — Лобным

местом (рис. 169). Эта восточная ось, разумеется,

самая главная. Но Соборная площадь соеди¬

нена смысловыми осями со всей Москвой. На

запад и юго-запад от площади располагался

Царский дворец, композиция которого также
основана на образе Небесного Града (рис. 170).

В плане дворец представлял собой трапецию,

но воспринималась она квадратом, углы

которого отмечены храмами: Рождества Бого¬

родицы, Спаса за Золотой решеткой, Благове¬

щенским и Сретенским соборами. На

внутридворцовой площади стоял Спасо-Преоб-

раженский собор. С каждой стороны дворцов на

площадь выходило по три входа, то есть всего

12 входов, по числу ворот Небесного Града в

Апокалипсисе Иоанна Богослова. Западные

входы расположены при Гербовых воротах. С

востока три входа сгруппированы среди глав¬

ных тронных зал: Грановитой, Золотой и Столо¬

вой палат. С юга, с висячих садов и Запасного

дворца, входы расположены под Сретенской

церковью. С севера — внизу между церковью

Лазаря и Теремами.
213

Рис. 164. Троицкий собор на Рву. Западный фасад со стороны Красной площади
214

Рис. 165. Спасский храм Рождества Христова с приделом Воскресения и колокольня Ивана Великого. Вид с Со
215

Условные обозначения:
I—	граница пространства,
образующего храм

под открытым

небом;
II — мужская (правая)

половина храма;
III — женская (левая)

половина храма
1	— собор Рождества Христова
с приделом Воскресения

(Успенская звонница),
2—церковь	Креста Господня

(Филаретова при¬

стройка),
3 — церковь Преподобного

Иоанна Лествичника

(столп Ивана

Великого),
4—собор	Архангела Михаила,
5—Благовещенский	собор,
6—Царский	дворец,
7 — Тронная Грановитая

палата,
8—Казна,
9	— собор Успения Пресвя¬
той Богородицы,
10	— Патриарший собор
Двенадцати Апо¬

столов,
11	— церковь Положения
Ризы Пресвятой

Богородицы,
12—дворец Цариц
Рис. 166. Соборная площадь Кремля—образ храма под открытым небом
В развитии оси от дворцов на запад важное

место занимают церковь Иоанна Предтечи с

Предтеченской (Боровицкой) башней. Если

Царский дворец знаменует собой предстояние

нового Христианского царства перед Соборной

площадью, то две постройки, связанные с

Предтечею, видимо, можно осмыслить как

предстояние Ветхозаветной Церкви, олице¬

творенной ее последним пророком.
С площадок дворца и с площади перед

Предтеченским храмом далее на запад

(точнее, на юго-запад) ближайшим собором

был трехшатровый Спасо-Преображенский

собор Алексеевского монастыря. Одноимен¬

ность монастырского и Спасского на Бору

соборов, как представляется, подчеркивает

неслучайность этой новой связи.
С северной стороны Соборная площадь

связана арочным входом с площадью перед

Богоявленским монастырем, в котором

находилось подворье Троице-Сергиева

монастыря. Как известно, с появлением

подворья Богоявленские ворота Кремля стали

именоваться Троицкими. Такое соединение

вполне логично, так как само событие

Крещения Христа в Иордани сопровождалось

явлением всех ипостасей Святой Троицы:

самого Христа, Духа Святаго в виде голубя и

гласа Бога Отца с неба
Выход через Троицкие ворота на речку

Неглинку совершался на Богоявленское

водосвятие (как и к реке Москве через

Тайницкие ворота). Напротив ворот через

Неглинку стоял двухшатровый храм Святителя
216

Рис. 167. Южный портал Успенского собора Кремля
217

Рис. 168. Благовещенский собор. 1484—1489 гг. Псковские зодчие
Николая на Сапожке с шатровой колокольней.

Святитель Николай почитается в Право¬

славии самым высоким образом священного

служения — «правилом Веры». Выезд непос¬

редственно к этому храму был через Кутафью

башню, которая в XVII в. носила название

«Патриаршая», так как через нее патриарх

выезжал из Кремля.
За Никольским храмом над улицей

Воздвиженкой поднимался очень высокий и

стройный собор Крестовоздвиженского мона¬
стыря. Здесь уместно отметить, что

Филаретова пристройка к Спасскому собору

Кремля на самом деле является церковью

Креста Господня под звоном. Таким образом,

наблюдается некое подобие смыслового

построения восточной, западной и северной

осей, связывающих Соборную площадь с

остальным городом. Такова же и южная ось.
Южная часть Соборной площади по своему

устроению подобна каноническому входу в

русский православный храм. По обеим
218

Рис. 169. Троицкий собор и Лобное место на Красной площади. XVII в.

Фрагмент гравюры из книги Путешествия А. Олеария
219

Рис. 170. Царский дворец в Кремле. XVII в. Подобие структуры дворца образу Небесного Града
Условные обозначения:
— храмы, стоящие по углам дворца,
—	главный собор дворца,
1	— собор Спаса Преображения на Бору,
2	— церковь Сретения Господня,
3—собор	Благовещения Пресвятой Богородицы,
4—Золотая	Столовая палата,
5 — Тронная Грановитая палата,
6—Верхоспасский собор,
входы на главную территорию,
■ граница главного дворцового комплекса,
— сады,
7—	церковь Положения Ризы Пресвятой Богородицы,

8 — Теремной дворец,
9—церковь Рождества Богородицы,
10—Гербовые ворота,
11	— церковь Св. Иоанна Предтечи
220

Рис. 171. Ансамбль Соборной и Ивановской площадей Кремля. Подобие композиции ансамбля образу Небесного Града
Условные обозначения:
—	центр композиции — образ Престола Небесного Града;
—	десяти-одиннадцатиглавые храмы;
—	соборы и церкви;
собор Рождества Христова с приделом Воскресения

(Успенская звонница),

церковь Креста Господня (Филаретова пристройка),

церковь преподобного Иоанна Лествичника

(столп Ивана Великого),

собор Успения Пресвятой Богородицы,

церковь Положения Ризы Пресвятой Богородицы,

Верхоспасский собор,
Тронная Грановитая палата,
—	входы на площадь;
—	границы ансамбля двух площадей;
—	символ Святой Троицы.
8—собор Благовещения Пресвятой Богородицы,
9—Казна,
10—собор Архангела Михаила,
11	— церковь Св. Александра Невского и Св. Михаила и

Федора Черниговских,
12—церковь	Св. Николая Чудотворца Гостунского,
13—церковь	Благовещения Богородицы и Св. Алексия

митрополита Московского,
14—Патриарший	собор Двенадцати Апостолов.

сторонам входа изображались обычно фигуры

двух Архангелов — Михаила (слева) и Гаврии¬

ла (справа). При взгляде на южную часть пло¬

щади от Успенского собора мы видим слева

собор Архистратига Михаила, а справа — Бла¬

говещенский собор. Благую весть Деве Марии

принес Архангел Гавриил, поэтому собор

связан не только с образом Богородицы, но и

Архангела. Кроме того, в числе приделов,

сооруженных при Иване Грозном, был придел

во имя Архангела Гавриила.
Между соборами располагалась Государева

Казна и башенка-вход на «Иорданскую» лест¬

ницу. Бели патриаршая ризница располагалась

под Спасским собором, то царская встала

между двумя царскими соборами. Таким

образом, в ансамбле площади как бы

соблюдено место «чина царства» по отношению

к «чину патриаршества».
Крестный ход на московскую Иордань в

Богоявление и другие крупные праздники,

связанные с водоосвящением, начинался от

Успенского собора и по «Иорданской»

лестнице выходил через Тайницкие ворота на

берег реки Москвы к рубленому помосту, где

происходило все действо. Судя по документам,

«Иорданская» лестница сверху спускалась

вниз до промежуточной сени в направлении,

перпендикулярном краю холма, и лишь потом

немного поворачивала к оси Тайницких ворот.

Вход на лестницу между Архангельским и

Благовещенским соборами расположен строго

по оси портала Успенского собора, от которого

начинался Крестный ход. Итак, южная ось

выглядит как вход в храм, но его архитектурно¬

градостроительная композиция, обозначенная

предстоянием двух Архангелов, невольно

настраивает на продолжение сильной градо¬

строительной темы. Действительно, выйдя из

ворот башни на «Иорданскую» лестницу,

каждый сразу воспринимал мощную много¬

плановую панораму южной части Москвы.

Вниз уходила торжественная лестница, за

Тайницкими воротами на реке была видна

резная и расписная «Иордань». За Москвой-

рекой простирался огромный Государев сад,

который даже зимой производил впечатление

цветущего, потому что цветными были его
стены, башенки, фонтаны, оранжереи, ворота,

Софийская церковь. Есть несомненное

смысловое единство оси Успенского собора с

Софийским храмом на Царицыном Лугу

(в Государевом саду). Помимо уже упомянутой

нами связи с богословским осмыслением этих

двух посвящений, известны случаи наимено¬

вания московского Успенского собора в народе
—	Софийским:
Потерян мой сын: царевич Дмитрий Иванович

На Угличе от тех от бояр Годуновых;
Его мощи лежат в каменной Москве

У чудных Софеи премудрыя,
У того ли-тo Ивана Великого...
(65, с. 121, Песня о Гришке Расстриге)

Завершается южная ось главным храмом

Замоскворечья — церковью Воскресения Сло-

вущего в Кадашах. Церковь эта начинала

звонить первой после соборов Кремля и

московских монастырей. В этом выражалось

ее первенство в Московском посаде. Таким

образом, южная ось от Соборной площади

заключена между двумя храмами Воскресения

Словущего: приделом Спасского собора под

звоном (Успенской звонницей) и храмом в

Кадашах. Если к этому добавить Верхоспасский

собор, главный алтарь которого посвящен

также празднику Воскресения, то ось превра¬

тится в пространственную фигуру — узкий

треугольник, внутрь которого заключен и

Успенский собор и «Иорданская» лестница.
Итак, смысловые связи Соборной площади,

ее оси, идущие через сложные пространства

дворцов и монастырей, связывают всю столицу

в единое целое, соединяют на главных объемах

площади единый, очень развитый столичный

центр Москвы.
Исследование приемов градостроительного

воплощения в Москве образа Небесного

Иерусалима раскрывает одно удивительное

свойство города — главные пространства и

ансамбли столичного центра связаны одновре¬

менно с различными уровнями воплощаемого

содержания.
Это, во-первых, касается Соборной площа¬

ди. Как было показано выше, ее западная часть

представляет собой открытый под небом храм.

И очень знаменательно, что в формировании
222

Рис. 172. Вид с Ивановской площади на Спасский собор и столп Ивана Великого
этого открытого храма участвуют сооружения,

олицетворяющие в Москве главные предшест¬

вующие ей мировые центры христианства:

Царский дворец (Палатий Рима и Царьграда),

Успенский собор (Св. Софию Царьграда и храм

Гроба Господня в Иерусалиме). На восток от

ансамбля храмов под звоном расположена

площадь, не меньшая по величине, а даже

несколько большая, получившая в конце

XVIII в. название Ивановской. Однако, симво¬

лически это единое пространство, имеющее,

как и ансамбль Царских дворцов, по 3 входа с

четырех сторон света, то есть те же 12 входов,

что могло означать 12 ворот Небесного Града

(рис. 171).
Центр композиции этого пространства —

образ храма Воскресения Господня в палес¬

тинском Иерусалиме — колокольня Ивана
Великого с Рождественским собором, Воскре¬

сенским приделом и храмом Креста (рис. 172).

Так уже в композиции главной площади

Кремля совмещены два образа — Иерусалима

земного и Небесного. Такой прием, когда мень¬

шее пространство, воспринимаемое человеком,

есть просто открытый под небом храм (Собор¬

ная площадь), а увеличенное пространство

(Ивановская площадь) формирует образ Небес¬

ного Града, в котором главное сооружение

малого пространства становится уже символом

Престола — Центра Небесного Града, присущ

и другим ансамблям московского столичного

центра.
Троицкий собор на Красной площади, когда

мы его рассматриваем только в ансамбле

площади, это — Престол в открытом храме,

но внутри такого пространства, каким является
223

Кремль с Китай-городом, Белый город или

город в черте Скородома, Троицкий собор

становится символом-образом Престола

Небесного Града.
Маленькое Лобное место также одновре¬

менно является символом вечевых степеней

русских городов, «среды земли» (подобно Ми-

лиариям Рима и Царырада), образом Голгофы
—	Лобного места в Иерусалиме и символом

амвона в открытом храме Небесного Града.
Большой Государев сад с церковью Софии

Премудрости Божией, символизирующий в

структуре Москвы, как образе Небесного Града,

Древо Животно у Реки Жизни, в то же время

является и собирательным образом Рая и

символом Гефсиманского сада у стен

палестинского Иерусалима. Он соединяет

воедино три символических уровня —

Гефсимании как исторического места земли,

где было совершено предательство Иуды,

откуда начался спасительный Крестный путь

Христа и где упокоилась родившая Его Дева

Мария, — Рая, в котором пребывают Бого-

родица-Царица всей земной и Небесной Церкви

и все святые в ожидании Второго Пришествия

Христова, — и Новой Земли в образе Древа

Жизни в Небесном Граде, места Вечной жизни

после Второго Пришествия и Страшного Суда.
Этот переход символики ансамблей с одного

уровня на другой можно считать одним из

важнейших свойств московского градострои¬

тельства, так как он, видимо, определяет меру

воплощения в градостроительстве православ¬

ного христианства иконы идеального Райского

города.
Многозначность сооружений столицы

вызывала невольное стремление к созерцанию

архитектуры и пониманию того, что это позна¬

ние огромного города не для ограниченного

времени человеческой жизни. Думается, что эта

многозначность символизировала в какой-то

мере вечность будущего созерцания Небесного

Града.
Но этим не ограничивается своеобразие и

многозначность градостроительной символики

Москвы. Соединение в общей композиции

образов Рима, Константинополя, Иерусалима и

Небесного Града как бы показывает весь
исторический путь христианских государств и

народов к спасительной цели — Царству

Небесному. И в этот всеобъемлющий символ

Москва включила всю Россию и все мировое

градостроительство.
Став столицей огромного государства,

Москва вобрала в себя все многообразие архи¬

тектуры древнерусских городов с их конкрет¬

ными формами и приемами, с их идейной сутью,

соединила в себе ряд символических тем,

развитых в столицах русских княжеств в

X—XV вв. Она явилась собирательницей земли

Русской во всех смыслах этого понятия.
В XVI—XVII вв. жилой посад, укрепленный

внешними стенами Скородома, включил

большое количество военных слобод и слобод

«лучших людей», переселенных в Москву при

политическом акте присоединения Русских

земель к Московскому государству. А в ари¬

стократической части московского посада—

боярские и княжеские дворы, составляющие

подавляющее большинство дворов Кремля,

Китай-города и Белого города, принадлежали

известным родам: Романовым — из Костромы,

суздальским боярам Шуйским, князьям Ржев¬

ским и другим князьям, ставшим «вассалами»

московского государя. В это столичное

вассальное войско вошли князья Черкасские,

Багратионы, многочисленные роды литовских

князей и царевичей, роды гетманов Украины

и правителей Белоруссии, молдавские князья.

Они составили государственную силу

«Третьего Рима».
Не меньшее значение имели и представи¬

тельства крупных древнерусских государств,

соединившихся с Москвой: Новгородское

подворье, Малороссийское подворье, Рязан¬

ское подворье и другие. Поселения представи¬

телей этих народов и земель, а таковыми

являлись и Киев, и Новгород, и Владимир, и

Рязань, и Вятка и прочие русские государства,

не уступавшие по территории и силе ни

азиатским, ни европейским, стали частями

столичного центра Руси.
Даже в планировочном отношении Москва

как самый крупный и совершенный в России

город, имеющий центральную крепость

секторно-мысового типа (127, с. 5—12), стала
224

Рис. 173. Титульный лист Библии царя Алексея Михайловича. 1663 г. ГБЛ
225

собирательным образом древних городов, так

как города именно этого типа составляют в

России большинство и довольно часто встре¬

чаются в других странах. Планировка Москвы

своими отдельными чертами (расположением

на местности, системой оборонительных

укреплений, особенностями системы уличной

сети или ее отдельных фрагментов и пр.) может

напомнить Ани — древнюю столицу Армении,

Царьград и центральную, древнейшую часть

Венеции, Псков и Великий Устюг, Ярославль,

Тобольск и множество других городов отечест¬

венных и иностранных. Можно увидеть и явное

сходство с планировкой Владимира и «ветви¬

стыми веерами» улиц древнего Киева.
Прямые включения в планировку Москвы

некоторых элементов стольных городов

русских земель, объединившихся вокруг нее,

способствовали усилению черт столичности.

Перенос или повтор топонимики Киева,

Новгорода, Пскова и других городов

(«Черторый», «Киевец», «концы», «Великая

улица», «Кукуй», «Хохловка» и другие) и

привязка к ним элементов, характерных для

древнерусских столиц, способствовали как бы

окончательному утверждению Москвы в чине

общерусской столицы.
Как уже говорилось, уподобление Риму,

Константинополю, палестинскому Иерусалиму

и устроению во образ Иерусалима Небесного

присуще не только градостроительству Москвы,

но и градостроительству предшествующих

столиц Руси — Владимиру и Киеву. Подобные

символические структуры в различной степени

воплощения присущи и многим другим городам
—	столицам русских земель, например, Нов¬

городу, Пскову, Суздалю, Кашину, а также

крупным монастырским ансамблям. Москва как

столица выделяется из них не только слож¬

ностью и многоплановостью богословской и

градостроительной разработки темы. В ней есть

черты, отличающие ее от всех остальных

городов. Связано это с тем, что Москва была

осознана русским обществом как прямая преем¬

ница славы земного Иерусалима, как центр

осуществления ветхозаветных пророчеств.
И. Б. Забелин в книге «История города

Москвы» приводит сказание о начале Москвы,
где есть такие слова: «Все убо христианские

царства в конце доидоша и снидошася во едино

царство нашего великого Государя. По

пророческим книгам это есть Российское

царствие. Два убо Рима пали, а третий стоит, а

четвертолог не быти...» (57, с. 38). Упоминание

«пророческих книг» подтверждает то, что

понятие «Москва — Третий Рим» имело на Руси

сугубо христианское толкование и связывалось

с другим понятием — «Второй Иерусалим».
Свидетельством того, какие именно

«пророческие книги» имелись в виду, является

титульный лист Библии 1663 г., гравированной

для царя Алексея Михайловича (рис. 173). На

титульном листе, в окружении ветхозаветных и

евангельских сюжетов, помещен в центре план

Москвы, а над ним герб государства—

двуглавый орел, на груди которого вместо

традиционного герба Москвы — Георгия

Победоносца — помещено изображение царя

Алексея Михайловича на коне, убивающего

копьем Змия.
Над планом Москвы и над гербом надписи,

взятые из книги святого пророка Исайи: «Аз

поставих царя с правдою и вси пути его прави»

(Исайя, 45) — над гербом; «Востани, востани

Иерусалиме и облецыся в крепость мышцы

твоея» (Исайя, 51:9) — над планом Москвы.
Изречения пророка Исайи свидетельствуют
о	том, что пророчества, взятые именно из его

книги, могли быть основой осознания духовной

роли России и его столицы, возникшего в

русском средневековом обществе. Помещенное

над гербом изречение из 45-й главы книги

пророка Исайи: «Аз поставих царя с правдою и

вси пути его прави...» — имеет продолжение:

«Сей созиждет град мой» (Исайя, гл. 45:13).

Существует мнение, что здесь сказалось гордое

превозношение царя, отнесшего к себе и своему

правлению пророчество о Небесном Граде и

Христе. Однако символика титульного листа

Библии может быть понята и более тонко,

в соответствии с тонкой и прикровенной

символикой христианского устроения Москвы

и всей Русской земли. Столица Руси,

безусловно, мыслилась строящейся во образ

Небесного Града Иерусалима не столько волею

земного царя, сколько Промыслом Царя Небес
226

и Земли — Христа. Изображение же царя в

воинском чине, убивающим Змия, очень точно

соответствует смыслу уже приведенной нами

речи Алексея Михайловича (145, с. 171)
о	значении Руси как последнего оплота

Православия.
Действительно, именно в книге святого

пророка Исайи содержатся пророчества о

переходе славы народа Божия на иные наро¬

ды: «Оставите бо имя ваше в насыщение

избранным моим, вас же избиет Господь;

работающим же мне наречется имя новое»

(Исайя, гл. 65:15) — и о переходе славы Иеруса¬

лима на город с другим именем: «И узрят языцы

правду твою, и царие славу твою и прозовут тя

именем новым, имже Господь наименует е»

(Исайя, гл. 62:2).
Ряд совпадений подтверждают мысль о

сознательном следовании пророчеству Исайи

при строительстве Москвы. Это, например,

утверждение пророка, что стены нового града

«созиждут сынове инороднии» (Исайя,

гл. 60:10). Приглашение итальянских мастеров

для строительства стен Кремля и Китай-города

можно расценить как сознательное вопло¬

щение пророчества.
Небезынтересна в этом смысле и традиция

переклички стражи на стенах Кремля, которая

начиналась с прославления Святой Троицы,

Божией Матери и всех святых, а продолжалась

прославлением городов русских:
Славен город Москва!
Славен город Киев!
Славен город Владимир!..
—	и далее все главные города Руси (29, с. 90),

которая имеет прямую параллель у пророка

Исайи: «И на стенах твоих Иерусалиме,

пристав стражи весь день и всю нощь, иже

до конца не премолкнут поминающе Господа»

(Исайя, гл. 62:6).
Таким образом, титульный лист Библии

Алексея Михайловича может быть расценен как

своего рода провозглашение Москвы «Новым

Иерусалимом», то есть центром Духовного

Израиля, которым себя осознала Православная

Россия. Строительство в XVII в. патриархом

Никоном под Москвой Новоиерусалимского

монастыря может быть в таком случае не
попыткой перенятия славы Москвы, а своеоб¬

разным утверждением той же идеи путем

переноса к столице градостроительной

«иконы» Святой Земли.
Требует, видимо, еще особого осмысления

и то обстоятельство, что, несмотря на сущест¬

вующую уже в 1663 г. внешнюю обстановку

конфликта между царем и патриархом,

упомянутая выше Библия с символическим

титульным листом была напечатана в

Московском Печатном дворе, который еще в

1654 г. царь приказал передать из ведения

Приказа Большого дворца в непосредственное

и полное распоряжение патриарху Никону

(122, с. 58).
Именно с точки зрения идеи «Третьего

Рима» и города, перенявшего славу Иерусали¬

ма, можно понять цель массового приглашения

в Москву иностранных мастеров — зодчих,

механиков, живописцев из разных стран. Греки,

итальянцы, славяне, немцы, англичане, шведы,

персы, татары — каких только нет представи¬

телей народов тогдашнего культурного мира

среди исполнителей построек, устройств или

предметов в Кремле. В этом отношении

Московский Кремль сходен с Римом и Констан¬

тинополем, Вавилоном и Александрией, где

тоже строили тысячи людей из разных стран,

куда свозились статуи и колонны, утварь и

книги из всех завоеванных земель. Но коренное

отличие Кремля в том, что его мастера не

пленные и не рабы империи, а приглашенные

художники, равные тем, кто их пригласил. На

совершенно иных духовных началах воздви¬

гался «Третий Рим» — на идее изначального

родства народов и их культур.
Прежде всего эта идея воплощалась в

облике Московского Кремля, который по

своему значению в государстве был своего рода

«Капитолием» третьего и последнего Рима»

(211, с. 55).
Бели сопоставить постройки итальянцев в

России с архитектурой Рима, то станет понятно,

что профили карнизов и цоколей, которые

применяли в Москве итальянские зодчие, взяты

с древнейших построек Италии, либо из самых

ранних христианских храмов, либо из языческих

храмов, переделанных в христианские. Это
227

полностью соответствовало раннехристианско¬

му воззрению о том, что в дохристианской

культуре присутствовало понятие о Божест¬

венном откровении. «...Св. Иустин и его

современники признали, что древние писатели

также возвестили учение о едином Боге,

пользовались книгами ветхого завета, знали

от пророков истину откровения, и, наконец,

были наравне с пророками «орудиями и

сосудами мудрости Божией», с того времени

они, наравне с ветхозаветными патриархами и

пророками, заняли в иконографии особый лик»

(214, с. 17).
Как результат, идея «Москва — Третий Рим»

привела постепенно к созданию в центре столи¬

цы своеобразного комплекса, символизирую¬

щего духовное единство всего человечества,

отражающего «стремление связать историю

Московского государства со всемирной исто¬

рией, показать «избранность» Московского

государства, являющегося предметом

«божественного домостроительства»; эта идея

подкрепляется многочисленными аналогиями из

ветхозаветной истории, истории Вавилонского

и Персидского царства, монархии Александра

Македонского, римской и византийской импе¬

рии» (155, с. 18). Центром этого комплекса стал

Московский Кремль. В росписях соборов и

дворцов, в предметах утвари и книгах,

собранных из разных стран, воплощена идея

объединения духовных откровений мира.
Как преддверие христианства, встречают

входящих на паперть Благовещенского собора

изображения ветхозаветных греческих и

римских поэтов и философов: Гомера, Платона,

Аристотеля, Вергилия и других, а затем образы

Сивилл на соборных вратах.
И уже как символ осознанного единства

отдельных существенных элементов христиан¬

ской и эллинской культуры воспринимаются

античные мотивы, введенные в композицию

Миротворного круга и общий космогонический

цикл росписей Золотой палаты Ивана Грозного.

Здесь и Эолы — олицетворение времен года,

и образ самого Года в виде крылатого мужа,

и колесница с ангелом, везущим солнце,

и аллегории добродетелей и пороков.
В живописи Царского дворца мы встречаем

образы Гедеона, Иисуса Навина, Дария

Первого, Александра Македонского. Исследо¬

ватели этих росписей рассматривали их лишь

под углом зрения воинской символики и

политической идеи самодержавия. Однако

выбор конкретных исторических фигур

убеждает в том, что задача росписей более

определенна и значительна. Это образы не

просто прославленных военачальников и

правителей, а создателей крупнейших в

истории человечества империй, объединивших

множество народов и сливших множество

культур в единую культуру.
Духовная идея единства с Востоком

предстает в образах византийского царя

Константина и матери его Елены в росписях

Успенского собора и царевича Иоасафа

Индийского в алтаре собора.
Некоторые исследователи, поверхностно

воспринявшие идею «Москвы—Третьего

Рима», считали, что Московское государство

чуть ли не впало в язычество. Но, как видим, это

далеко не так. Москва ставила итальянским

зодчим в качестве важнейшего условия про¬

славление Православия, не принимая в архитек¬

туре тех деталей, которые появились после

разделения Церквей, после падения Рима от

«Аполинариевой ереси».
Таким образом, в содержании столичной

структуры Москвы можно выделить несколько

основных тем:
—	соединение образов русских столиц, то есть

создание градостроительного образа всей

Руси;
—	воплощение образов «Первого» и «Второго

Рима» и в их лице христианских

градостроительных идей Римской империи и

Византии;
—	воплощение образа палестинского Иеруса¬

лима как главной святыни христианства;
—	создание образа «Нового Иерусалима» —

города, принявшего славу старого Иеру¬

салима, по пророчеству святого пророка

Исайи;
—	создание, подобно другим городам Руси и

мира, образа Небесного Райского Града.
228

* * *
Москва стала столицей в самую тяжелую

для России пору — время татарского нашест¬

вия. Приняв в себя беженцев из разоренных

городов и сел, маленький город в лесах воинст¬

венных вятичей начал ковать военную мощь,

постепенно превратившись в щит России, а

затем и ее меч. Победа на Куликовом поле

окончательно выдвинула Москву на передний

край борьбы с врагом.
Московское войско к XVII в. занимало боль¬

шую часть города. Точно определить его

численность в разное время сложно из-за

недостатка источников, но в середине XVII в.,

по данным С. К. Богоявленского (20, с. 63), в

Москве было 35—40 тысяч воинов — примерно

треть общерусского войска. Военная символика

раньше других и появилась в Москве. Это

были обетные храмы, поставленные в честь

побед над врагом. После Мамаева побоища

гербом Москвы стало изображение Св. Георгия

Победоносца, убивающего Змия. С течением

времени разрозненные элементы военной

символики объединяются в стройную систему и

превращаются в огромную градостроительную

структуру—памятник воинской славы

России (рис. 174).
Градостроительную среду — «тело» этого

памятника составляет поселение московского

войска. В черте Белого города жили родовитые

воины — князья, бояре со своими дворянами и

жильцами. Это было основное ядро войска —

княжеская и дворянская конница. Князья,

бояре, воеводы входили в состав «штаба», были

крупными военачальниками.
В границах Скородома располагались

слободы конных и пеших стрельцов и

пушкарей. Эти поселения имели свои центры
—	слободские храмы и съезжие палаты.

Военные слободы, сосредоточенные при

12 воротах, выводящих на основные дороги, по

которым мог вести приступ неприятель, образо¬

вали таким образом четыре района расселения

московского войска с севера, юга, востока и
Всемъ сие добро, иже подвиги христианскихъ воиновъ

не суть забвении.
Князь Курбский
запада. Вместе с плотным ядром поселения

воинской аристократии в Белом городе вся

система напоминала по форме равноконечный

крест с расширяющимися наружу концами.

Оправданная с точки зрения решения задачи

наилучшей организации обороны города,

система расселения московского войска может

быть осмыслена и символически. Она

органично связана с кругом древнерусских

представлений о воинском служении, о

неразрывной связи земного войска с войском

небесным, составляющих вместе Церковь

Воинствующую. Не случайна в этой связи и

военная форма русской конницы — золоченые

латы, красные плащи и белые с золотыми

концами крылья (20, с. 64), уподоблявшая

воинов крылатой ангельской коннице.
Центральный комплекс сформировавшегося

в Москве памятника Воинской славы состоит из

трех частей: 1—укрепленные монастыри и

городские стены — крепости, не раз отражав¬

шие врага; 2 — войсковые приказы (Стрелец¬

кий, Пушкарский и пр.) во главе с Разрядным

приказом в Кремле (20, с. 62—63); 3 — обетные

храмы — памятники победы.
Храмы и монастыри объединяются в группы

памятников, посвященных одной войне. Каждое

сооружение, входящее в группу, отмечает

какое-либо событие войны (рис. 175), и каждая

группа имеет свой центр — главный памятник

победы. Так, например, победе над Мамаем

посвящены: ц. Рождества Богородицы на Сенях

в Кремле, Вознесенский монастырь в Кремле,

Высоко-Петровский и Рождественский мона¬

стыри в Белом городе, ц. Всех Святых на

Кулишках и др. Главный ансамбль этого

памятника — Кулишки — комплекс храмов с

монастырем на месте клятвы — молебна войска

перед походом в память всех погибших в

битве*. В ознаменование освобождения от
* Этот комплекс был подробно рассмотрен Г. Я. Мокеевым в

1980 г. в докладе на конференции ЦНИИТИА, посвященной

600-летию Куликовской битвы: Комплекс храмов-памятников на

Кулишках в Москве.
229

Рис. 174. Градостроительный памятник Воинской славы
Условные обозначения:
Места расселения военных слобод:

 — по данным П. и Б. Гольденберг;
—	по данным С. К Богоявленского;
Идеализированная схема

расселения московского войска
— территории поселения военной

аристократии;
 — центр памятника Воинской славы:

Архангельский собор и Разрядный

приказ в Кремле;
—	ворота Скородома;
Обетные храмы, построенные в память

воинских побед и в память погибших воинов:
	— борьбы с Ордой до Куликова поля;
	— Куликова поля
	— борьбы с Ордой после Куликова поля;
	— Ледового побоища;
 — борьбы с польско-шведской

интервенцией

Рис. 175. Церковь Николы Явленного на Арбате. XVI—XIXвв. Построена на месте более древнего храма, воздвигнутого в память

всех погибших при нападении на Москву Тахтамыша в 1392 г. Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886гг.
231

Рис. 176. Казанский собор на Красной площади. 1630—1636 гг. Построен в память победы над польско-шведской интервенцией.
Реконструкция Г. Я. Мокеева
польско-шведской интервенции построено

много храмов и ряд уже существовавших стали

памятниками этого события (ц. Успения в

Крутицах—кафедральный собор России во

время захвата поляками Кремля и пр.). Их центр
—	собор Казанской Богоматери на Красной

площади, построенный по обету князем

Дмитрием Михайловичем Пожарским

(рис. 176).
Главный центр всей структуры — Красная

площадь, и главное сооружение центра —
Троицкий собор, памятник победы над Казан¬

ским и Астраханским ханствами, остатками

Монгольской империи на великом Волжском

пути.
Главным военным мемориальным соору¬

жением стал в столице Архангельский

собор (рис. 177). Будучи усыпальницей князей

и царей, он воплотил в себе обобщенный

образ русского войска. Почти все князья и

цари, изображенные на столбах и стенах

собора, представлены не в схиме, хотя они
232

Рис. 177. Архангельский собор. 1506—1509 гг. Алевиз Новый (Фрязин)
233

ее принимали перед смертью, а в одеждах

княжеских и царских. В росписях собора

подчеркивалось этим значение их земного

пути. За каждым «портретом» стоит не только

жизнь изображенного русского правителя,

но и его дружина, армия. Идея воинского

подвига полностью выражена как в посвящении

собора Архистратигу Михаилу — Небесному

покровителю воинства, так и в росписях,

прославляющих ратные подвиги на примерах

древних битв. Гробницы храма — это

захоронения верховных русских полководцев,

сами имена которых невольно вызывают в

памяти картины крупнейших битв русской

истории.
Памятник воинской славы был грандиозным

не только по величине (в границах линий

монастырей-сторож), но и по охвату истори¬

ческого периода жизни страны, отраженного в

нем — с ХIII по XVII в. — 500 лет.
Этот памятник живо воспринимался

народом прежде всего потому, что престол

храма посвящался святому или церковному

Евангельскому празднику, в день которого

произошло само историческое событие.
Так как храмов-памятников побед было в

столице множество, то получалось, что в

течение года то в одном, то в другом из них

отмечалась годовщина какой-либо победы. Так

осуществлялось повседневное общение народа

со своей героической историей.
Вполне естественно, что военное назначение

города воспринималось при первом же взгляде.

Это было типично для всех древних городов.

Поэтому вся структура градостроительного
*
Каждый эпизод трудной борьбы за

объединение Руси сопровождался постройкой

значительных сооружений и появлением

новых слобод в Москве, что, конечно, сильно
памятника воинской славы совершенно орга¬

нично сочеталась с системой оборонительных

укреплений.
Линии монастырей-сторож, окруженные

стенами, и стена Скородома, ворота которого

обозначали зрительно расположение военных

слобод, — вот первое восприятие памятника.

На улицах, идущих от въездных ворот внутрь

города, у ворот и надолб, перекрывавших

концы улиц и переулков, постоянно

патрулировали отряды конных и пеших

стрельцов; в композиции улиц главными

доминантами были храмы, в том числе и

храмы военных слобод, здесь же стояли и

обетные храмы.
Затем последовательно воспринимались

внутренние городские стены и монастыри.

Особенно выразительно выглядел южный

фасад центра города. В этом отразилась

история становления Московской Руси, главное

направление борьбы за национальную неза¬

висимость— борьбы с Ордой. Эти же исто¬

рические обстоятельства определили и

центральную роль Троицкого собора.
Воплощенный в храмовых постройках образ

воинской славы сливался воедино с образом

ансамбля города и его основных укреплений —

он был неотъемлемой частью истории и

жизни Москвы. История не оставила нам

документов, прямо говорящих о сознательном

формировании такого грандиозного памятника.

Однако широко известно, какое большое зна¬

чение придавало государство впечатлению,

производимому на иноземцев Москвой и ее

войском.
*
Святителя завет исполнился великой!
Помалу собралась вкруг белого Кремля,

как под надежный щит, вся Русская земля,

и каждый град ее свою здесь церковь

ставил. И высилась Москва!..
А. Майков
влияло на ее композицию. Забелин писал:

«Москва должна была выразить, и в действи¬

тельности выразила, в каждой линии, в каждом

направлении своих стен, улиц и переулков, —
234

Рис. 178. Градостроительный памятник Созданию единого Русского государства

Условные обозначения:
Слободы переселенцев из присоединенных к Москве

русских Земель:
	 — храмы, построенные в память присоединения
- по данным С. К Богоявленского;	к Москве русских Земель;
—по данным П. и Б. Гольденберг;	- подворья представительства в столице
	монастырей присоединенных Земель;
—Красная и Соборная площади—главные центры памятников Воинской славы и Создания единого Русского государства.
235

великую народную, а не только церковную

идею политического единства Она росла и

развивалась по мере того, как росла и разви¬

валась в народе эта идея. Каждый новый шаг

этой идеи оставлял неизгладимый след в собст¬

венном ее гнезде, в городе Москве» (59, с. 140).
По мере присоединения русских Земель к

Москве, в столицу переселялись «лучшие

люди» — князья, родовитые бояре со своими

дружинами, служилыми людьми. Слободы этих

переселенцев в Москву и составляют среду

второго градостроительного памятника Москвы

(рис. 178).
Внося в Москву свои родовые привычки,

обычаи, вкусы, стили, все эти Ростовские,

Переяславские, Смоленские, Ржевские,

Псковские, Новгородские и другие слободы

внесли некоторые индивидуальные черты в

облик московских улиц и переулков.
Так же, как и военные поселения, эти

слободы имели свои центры — слободские

храмы и братские дворы. Часто престолы таких

храмов посвящались чтимым местным

праздникам и иконам.
Главный комплекс градостроительной

структуры — памятника Созданию единого

Русского государства — состоит из двух частей:
1	— обетные храмы — памятники присоедине¬

ния Земель;
2	— система подворий (представительств)

главных городов Земель и монастырей

(рис. 179—180).
Обетные храмы располагались либо в

слободах переселенцев (например, Ржевской

Богоматери — в Ржевской слободе), либо при

подворьях, либо на местах, так или иначе

связанных с актом присоединения (например,

ц. Никиты в Старой Басманной, построенная

впервые на месте встречи великим князем

митрополита и князей владимирских—

см. 86, с. 518—519).
Подворья составляют единый ансамбль,

занимая большую часть территории Китай-го-

рода, и лишь небольшое число их находится

в Белом городе. Их центр — Красная пло¬

щадь, где располагался Земский приказ и

Лобное место, с которого оглашались все

указы.
Рис. 179. Малороссийское подворье на ул. Маросейке. Чертеж из собрания Бергольца в Швеции, нач. XVIII в.
236

Рис. 180. Церковь Живоначальной Троицы в Хохловке — главный храм Малороссийской слободы. 1696 г.

Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
237

Главный центр памятников шесте с Красной

площадью — Соборная площадь Кремля, на

которой расположен главный символ единой

Руси—Успенский собор с колокольней Ивана

Великого.
Из присоединившихся Земель вывозились

вечевые, набатные и соборные (главных собо¬

ров) колокола и помещались на колокольне

Ивана Великого. В общем звоне колоколов

Москвы сливались голоса городов России:

Новгорода — Вечевой, Софийский и Медведь,

Ростова—Белогостиный колокол, Пере-

яславля-Залесского — Даниловский колокол,

Пскова — Вечевой и Троицкий и др.

(209, с. 155).
Идея единой Руси выражена в наружных

росписях Успенского собора: на восточном

фасаде в закомарах по центру—композиция

«Отечество», а по сторонам изображены

«Св. София» — чтимый образ Новгорода

Великого и «Похвала Богородице» — чтимый

образ Киево-Печорского монастыря (75), над

южным порталом написан образ Владимирской

Богоматери, в аркатуре на всех фасадах разме¬

щены изображения русских святых; по сторо¬

нам западного входа написаны фигуры

московских митрополитов — Петра и Алексия.
Кроме того, идея единства русских Земель

выражается и в нижнем ряду иконостаса, где

помещались главные иконы столиц Земель —

знаменитая Владимирская Богоматерь, икона

Св. Георгия из Новгорода, Устюжское Благове¬

щение, а также воинские святыни Земель —

знамена (75, с. 13—14).
Символика наружных росписей и нижнего

ряда иконостаса согласуется и с назначением

храма—кафедрального собора России, места
окончательного утверждения всех актов,

договоров и законов, места, где венчались вели¬

кие князья и цари, поставлялись патриархи.
Композиционное построение Москвы и его

глубокое содержание через образ очень ясно

воспринималось народом. Уже при взгляде на

город с любой из двенадцати «поклонных гор»

широко раскрывалась общая панорама города

с монастырями-сторожами на подступах,

опоясанного стенами, утопающего в садах, с за¬

тейливыми кровлями палат, в узорочье церквей,

дворцов, монастырей и с морем золотых глав.

Каждый день перезвоном встречали утро

обетные храмы, чьи престольные праздники по

обычаю совпадали с годовщиной того события в

истории Родины, в ознаменование которого

каждый из них был сооружен.
Над всей Москвой царил ансамбль центра со

взметнувшимся вверх столпом Ивана Великого,

в звоне которого узнавали голоса родных

колоколов псковичи, тверичи, новгородцы,

смоляне. Светлый, чистый стоял Успенский

собор — символ единой Руси. И в ореоле

золотого сияния отмечало главную площадь

города, страны и всех символических памят¬

ников цветное чудо Троицкого собора Этот

величественный собор, соединивший в своем

архитектурном образе все богатство русского

откровения о Храме, через символическое

соединение в себе образов: Воинского подвига

Руси, Государственного единства русских

Земель, Небесного Иерусалима и Престола

Божия в Небесном Граде — стал зримым

воплощением жертвенного пути Русской Земли
—	через воинский подвиг, через обретение

духовной свободы и единства — к спасению и

Вечной жизни.
238

Послесловие
И справедливо величают

Тебя по подвигам благим

И всю Россию называют

Великим именем твоим.
К Аксаков
Невозможно написать историю Москвы.

Для этого нужно написать всю историю России.

А чтобы ее написать, надобно написать всю

историю мира. В великом городе, как и в

великой стране, все связано со всей Землей и

с Божественным Космосом. Сколько столетий

необходимо, чтобы прочесть краткие знаки

сложнейшей символики этого города — его

площади, повороты его улиц, необыкновенное

многообразие видов на Кремль, монастыри,

городские крепости, части города. Мы

попытались осмыслить этот город целиком,

части его в связи друг с другом, как места

звезд, планет, созвездий во всем небесном

своде, во взаимном движении и расположении,

физическом и умозрительном единстве.
Что прежде всего мы видим в Москве —

полное единство с местностью — той малой

и скромной частью Божественного мироздания,

на которой суждено было родиться и вырасти

столице России. Строгий, просторный, равнин¬

ный пейзаж, где возник удивительный райский

сад из храмов, колоколен, башен, дворцов,

палат. Москва, сохранившая до наших дней

множество древних частей, дала возможность

понять закономерности связи древнерусских

городов с природой. Вспоминаются великолеп¬

ные строки П. Вяземского:
Из волн воздушных выплывая,
Златые купола горят:
Кресты, как Серафимов стая,
С земли на небеса парят.
С холмов Москвы вперяю очи

В широкий, дальний небосклон:
Монастыри, леса и села

Красуются со всех сторон.
Поившая своей волною

Давно минувшие века,
Там вьется светлой полосою

Смиренная Москва-река.
Твердят: ты с Азией Европа,
Славянский и Татарский Рим,
И то, что зрелось до потопа,
В тебе еще и ныне зрим.
В тебе и новый мир и древний.
В тебе пасут свои стада

Патриархальные деревни

У Патриаршего пруда.
Строений всех цветов и зодчеств;
А надписи на воротах

Набор таких имен и отчеств,
Что просто зарябит в глазах.
Решение загадки композиционной гармонии

Москвы лежит в сочетании идеи создания

градостроительного образа Небесного Града

с древнейшим принципом равновесия,

позволявшим достаточно идеальную гео¬

метрическую схему связать с ландшафтом и

достигнуть одновременно согласованности и

разнообразия ансамблей. Это разнообразие

ансамблей в сочетании с богатой палитрой

художественных принципов и приемов

характеризует градостроительство древней
239

Москвы как исключительно развитую школу.

Бесспорно, эта школа — вершина и итог всего

древнерусского градостроительного искусства.
Москва XVII в. — законченное художест¬

венное произведение, имеющее высокодухов¬

ное идейно-символическое и патриотическое

содержание, облеченное в ясную и точную

форму. Московские зодчие вложили весь свой

талант в создание этого шедевра древнерус¬

ского градостроительства, воплотив в нем

самые высокие идеалы русского народа,

объединенного Московским государством.

Образ столицы стал в полном смысле слова и

архитектурной летописью истории России.

Московские святыни восприняли в свое лоно

и последующую судьбу страны. Небольшой

посадский храм Святого Федора Студита у

Никитских ворот навеки теперь связан с

русской воинской славой: сюда ходил и пел в

церковном хоре великий русский полководец

Александр Васильевич Суворов. Рядом, в

перестроенной в XVIII в. церкви Вознесения,

венчался Пушкин. Совсем недалеко, в

противоположном конце Тверского бульвара,

в древнем храме Святого Дмитрия Солунского,

отпевали гениального Сурикова. От воздвигну¬

того царем Михаилом Федоровичем и князем

Пожарским в память освобождения Москвы в

Смутное время Казанского собора на Красной

площади шли русские полки на битву

с Наполеоном.
Московские градостроители с XV в. после¬

довательно воплощали величественную идею

русской столицы. И живой город, складывав¬

шийся на протяжении нескольких веков,

неизменно сохранял качества единого произ¬

ведения, органически сочетавшего в себе

разновременные постройки и ансамбли. Этим

в большой степени можно объяснить то

огромное, всепроникающее влияние москов¬

ских приемов и образов, которые наблюдаются

в XVII в. повсеместно, даже в крупнейших более

древних русских столицах. Именно поэтому

изучение градостроительной композиции

Москвы важно не только для ее собственной

истории, но и как самый богатый источник

для изучения всего древнерусского градо¬

строительства.
Начиная с реформ Петра I, сместивших

центр градостроительной деятельности из

Москвы в новую столицу — Петербург, в

продолжение XVIII—XIX вв. древняя столица

претерпела существенные изменения. Пожары,

войны, перестройка зданий и целых ансамблей,

вызванные разрушениями и изменившимися

взглядами и потребностями государства и

общества, снос мощных и красивейших стен —

нанесли огромный ущерб древней композиции.

Однако, рассматривая строительство в Москве в

XVIII — начале XIX вв., можно убедиться в том,

что восприятие «первопрестольной столицы»

как «Третьего Рима» и «Российского Сиона»

фактически не прерывалось. Можно привести

множество высказываний, подтверждающих

этот факт. Например, широко распростра¬

ненная в 1912 г. брошюра протопресвитера

Николая Любимова «Крестный ходъ вокругъ

Кремля въ память спасения России в 1812 г.»

(106, с. 1) имеет эпиграфом три отрывка 47-го

псалма царя Давида: «Да веселится гора Сион,

ради судовъ Твоихъ, Господи!», «Богъ въ

жилищахъ града ведомъ...», «Пойдите вокругъ

Сиона и обойдите его, пересчитайте башни его;

обратите сердце ваше къ укреплениямъ его,

разсмотрите домы его...». И сам текст бро¬

шюры начинается так: «Да веселится днесь наш

первопрестольный град, молитвенно вспоминая

великие благодеяния Господа, Заступника

нашего русского Сиона, святой горы Кремлев¬

ской...» Это глубокое понимание символиче¬

ского смысла столичного центра Москвы,

Красной площади и отдельных зданий было

проявлено в 1812 г., когда 1 декабря митропо¬

лит московский Августин освятил Китай-город.

Сначала был освящен Троицкий собор, «мало

пострадавший от руки врагов», после чего

Крестный ход направился на Лобное место,

где было совершено водосвятие, и отсюда,

как с амвона, митрополит сначала «крестооб¬

разно кропил святою водою на все четыре

стороны; после чего Крестный ход с водо¬

святием прошел, разделившись на три части,

по всем улицам и храмам Китай-города»

(106, с.10—11).
Война 1812—1814 гг., страшное разорение

Москвы и результат ее огненной жертвы —
240

Рис. 181. Храм Христа Спасителя 1832—1883 гг. Константин Тон. Фото из альбома Н. А. Найденова. 1882—1886 гг.
241

Рис. 182. Памятник генералу Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, в память освобождения Болгарии от турецкого ига
242

победа над международным войском

Наполеона — подняли понимание древней

столицы как истинного символа всей России

и как всемирной столицы. Это отразилось

во множестве публицистических, историко¬

военных и художественных произведений и,

конечно, в поэзии того времени. Н. М. Шатров

в 1814 г. писал (239, с. 35):
Я духом речь потомков внемлю,
Как отклик радостной молвы:
«Подвигнем океан и землю

Для прославления Москвы,
Ив память жертвы незабвенной,
Как всех столиц земных главе,
Воздвигнем памятник!» — сказали,

Воздвигнули — и написали:
«Спасительнице царств Москве» (рис. 181).
Москва после разорения восстанавливалась

уже зодчими нового времени. При этом новых

построек стало очень много, а сохранившиеся

чаще всего изменяли свой вид (рис. 182).

Важно понять, как новые вторжения архитек¬

турных стилей влились в идейное содержание

композиции «Третьего Рима». Взамен обвет¬

шавших или сгоревших храмов возводились

храмы в стилях европейского барокко,

классицизма, ампира, романтизма, модерна.

Через эти стили вошли в «Третий Рим» и

западноевропейская культура XVII—XIX вв.,

и Высокое Возрождение, а через него — антич¬

ные Греция и Рим. То есть, вероятно, главной
в это время оказалась возможность в каждом

стиле построить канонический православный

русский храм. Это обстоятельство, судя по

различным указаниям священного Синода,

и являлось критерием приемлемости проектов

различных стилей для церковного строительства.
Нельзя пройти и мимо явления прямого

возрождения древнерусского стиля и «визан¬

тийского» стиля в послевоенную эпоху.

С идейно-символической позиции этот факт

можно расценить как возрождение и развитие

идеи «Москва — Третий Рим», в частности

потому, что в столице стали возводиться

постройки в формах архитектуры Рима, Кон¬

стантинополя и древней допетровской Москвы.
Подытоживая общее идейное направление

развития Москвы с XV по начало XX в., можно

сказать, что образ столицы в ее градострои¬

тельной композиции соединяет в единое

целое несколько уровней градостроительного

воплощения сложнейших религиозных,

философских и политических идей, для

которых была найдена художественно

совершенная форма.
И действительно, с точки зрения искусства

строительства городов, — «четвертому Риму

не быти», так как для его возведения надо

развить и превзойти древнюю Москву со всеми

органически вошедшими в ее структуру и образ

более поздними святынями.
243

Реконструкция видов Москвы XVII в
Панорама центра Москвы с юга,

га Замоскворечья (рас. 36, с. 58—59)
Центр очень хорошо виден целиком из Замоск¬

воречья, с Перепелкиной улицы (ныне Б. Ордынка),

выходящей к Большому Государеву саду. Видны

западная и восточная части южной стены Белого

города, примыкающие к южным стенам Кремля и

Китай-города. На переднем плане — стена

Большого Государева сада со стоящими перед ней

пушками. Слева за садом видны двухшатровые

ворота Всехсвятского (Большого Каменного) моста.
В центре панорамы — златоглавый Троицкий

собор на Рву, на Красной площади. Левее, за

Спасской башней на вершине Кремлевского холма,

стоят монастыри, Приказы, ансамбли Соборной

площади и Царских дворцов. Справа, за стеной

Китай-города, над застройкой Зарядья возвышается

собор Знаменского монастыря, а на дальнем плане

видны ансамбли Богоявленского, Заиконоспасского

и Николо-Греческого монастырей Китай-города.

Над посадской застройкой восточной части Белого¬

родского посада поднимается Ивановский мона¬

стырь на Ивановской горке и окружающий его

комплекс обетных храмов «на Кулишках».
Вид ансамбля центра Москвы с севера,

от Кузнецкого моста (рис. 46, с. 70—71)
видны церковь Св. Иоакима и Анны и за ней

ансамбль Пушечного двора с двумя массивными

каменными шатровыми домницами. Над ложбиной

долины Неглинки поднимается стена Китай-города,

образующая своеобразный пьедестал для сложного

силуэта монастырей, башен и соборов. Справа —

церковь Св. Параскевы Пятницы на торгу.
Вид на центр города с востока,

с Красного холма (рис. 48, с. 72—73)
Широкая панорама центра столицы раскры¬

вается от обители Св. Никиты за Яузой с высокого

Красного холма (позже это место называлось

Швивой горкой). Стена Белого города, ограни¬

чивающая передний план, поворачивает к берегу

Москвы-реки и своим южным пряслом соединяется

со стенами Китай-города и Кремля, дугой уходя¬

щими вдаль. Венчает панораму ансамбль Кремля с

Троицким собором на Рву на Красной площади.
За рекой располагается царская Нижняя

Садовническая слобода с церковью Спаса

Преображения (Св. Николы Заяицкого), а за ней

видна застройка других слобод Замоскворечья с

многочисленными посадскими церквами.
Вид на центр города с юго-запада, от церкви

Св. Ильи Обыденного (рис. 49, с. 74—75)
Прекрасная панорама центра была видна с

Остожья, от церкви Св. Пророка Ильи (Обыденной).

На переднем плане—угловая и Семиверховая

башни Белого города. Стена уходит влево к

Пречистенским воротам и вправо вдоль берега

Москвы-реки к Всехсвятским воротам и затем к

Кремлю. Через реку идет Всехсвятский (Большой

Каменный) мост, оканчивающийся в Замоскворечье
С севера, по долине реки Неглинки, раскрывается

панорама Китай-города и Кремля. На переднем

плане виден перекинутый через реку белокаменный

Кузнецкий мост. По берегам реки Неглинки

расположены жилые дворы московской знати и

церковные дворы. Слева над жилой застройкой
244

двухшатровыми въездными воротами. Правее ворот

расположены здания Винного двора и ансамбль

палат дьяка Аверкия Кириллова с церковью Живо-

начальной Троицы (по приделу — Св. Николы) на

Берсеневе.
Вдали, за стеной Белого города и над Всехсвят-

ским мостом, виден Кремль с ансамблем Царских

дворцов и Соборной площади.
Покровские ворота Скородома

(рис. 64, с. 87)
Ворота располагались на пересечении улицы

Покровка со стенами Скородома (ныне — Садовое

кольцо). Вид извне города от пристенного торга.

Справа — торговые ряды, слева—дом купца Слева

от воротной башни за стеной виден верх церкви

Св. Иоанна Предтечи.
Воскресенская улица Кадашевской слободы

(рис. 67, с. 90—91)
Ткацкий двор—уникальное промышленное

сооружение XVII века, построенное зодчими

государя Алексея Михайловича с учетом требований

мастеров-кадашевцев. Все постройки Двора выпол¬

нены из белого камня и украшены резьбой, изразцами

и росписью, золочеными коньками и символами.

По своей архитектуре Кадашевский Ткацкий двор

соперничал с лучшими дворцами Москвы. Если

снаружи в его облике и присутствовали черты

крепостной архитектуры, то внутри преобладал

образ жилого двора, создававшийся разнообразными

галлереями, крыльцами, ярусами окон с резными

наличниками. На рисунке изображен главный фасад

Двора с въездными гербовыми воротами. Сохрани¬

лись обмерные чертежи Двора, выполненные в
XVIII	в., когда он использовался как Монетный двор.
Вокруг Двора расположены скромные усадьбы

Стрельцов. За ними видна церковь Св. Козьмы и

Дамиана с колокольней на Козьмодемьянской улице

(ныне Большая Полянка). Справа над застройкой

возвышается верх палат князей Прозоровских.
Панорама Замоскворечья с колокольни
	Ивана Великого (рис. 71, с. 96—97)
Кадашевский Ткацкий двор (рис. 68, с. 92—93)
Воскресенская улица—главная улица самой

богатой московской ремесленной слободы (ныне —
1-й Кадашевский переулок), выходящая к центру

прямо против Кремля за Москвой-рекой. Справа —

главный храм слободы и всего Замоскворечья —

церковь Воскресения в Кадашах. Колокола этого

храма звонили первыми после соборов Кремля и

московских монастырей, а уже после них начинался

звон всех посадских и слободских церквей столицы.

Вдали виден Кремль.
Улица застроена каменными домами ремеслен-

ников-ткачей, по своему богатству близких к

застройке аристократических дворов. Кадашевская

слобода имела несколько своих кирпичных заводов,

что позволяло ей вести собственное строительство

храмов, жилых домов и производственных

сооружений.
Ближний план панорамы образуют постройки,

стоящие вдоль южной бровки Кремлевского холма.

Справа от центра панорамы—главы Архангельского

собора. Влево от него располагается комплекс

Приказов, увенчанный десятиглавием церквей

Святого Александра Невского и Святых Михаила

и Федора Черниговских. Правее Архангельского

собора стоят: Государева казна, Благовещенский

собор и Государев дворец. Внизу видна южная стена

Кремля.
За Москвой-рекой раскинулся Большой Госу¬

дарев сад, или Царицын луг, между Москворецким

(слева) и Всехсвятским (справа) мостами. В саду

стоит церковь Св. Софии Премудрости Божией.
245

Вдали за храмами и усадьбами замоскворецких

слобод проходит деревянная стена Скородома,

а дальше до горизонта видны пригородные слободы,

села и монастыри.
Панорама северной линии

монастырей-сторож по долине реки Неглинки

(рис. 73, с. 98—99)
на фоне застройки Москвы и пригородных слобод

выделяются ансамбли Донского (на высоком

водоразделе) и Данилова (на невысокой береговой

террасе) монастырей. За рекой, на высоком крутом

берегу над долиной Москвы-реки, стоит Симонов

монастырь. Отсюда, несмотря на дальнее расстоя¬

ние, хорошо видны деревянные стены Скородома,

башни Кремля и колокольня Ивана Великого.
Панорама восточной линии

монастырей-сторож с Рязанской дороги

(рис 90,с.112—113)
Монастыри северной линии располагались вдоль

северной части стен Белого города (ныне это Буль¬

варное кольцо) от Сретенских до Тверских ворот.

Панорама всех четырех монастырей лучше всего

видна с пруда на реке Heглинке, расположенного

между стеной Белого города и стеной Скородома

(сейчас здесь Цветной бульвар). Слева вдали за

стеной виден Сретенский, а ближе — Рождествен¬

ский монастыри. Справа за стеной на высоком бepeгy

Неглинки стоит Высоко-Петровский монастырь.

Правее вдали видны главы Страстного монастыря.

Перед стеной Белого города над долиной Неглинки

стоят две церкви: слева — Преподобного Сергия

Радонежского, справа — Знамения Богородицы у

Петровских ворот.
В центре над застройкой вдали виден Троицкий

собор на Рву на Красной площади (Храм Василия

Блаженного), Спасская башня, колокольня Ивана

Великого.
Панорама южной линии монастырей-сторож

с Серпуховской дороги (рис. 82, с. 106—107)
При подходе к Москве с Рязанской дороги видна

панорама всех трех монастырей восточной линии. В

центре у дороги стоит ансамбль Покровского мона¬

стыря с высокой шатровой колокольней. Слева

виден Ново-Спасский монастырь, стоящий над

Москвой-рекой. Справа вдали — Спасо-Андроников

монастырь, возвышающийся на крутом берегу реки

Яузы. Здесь Рязанская дорога проходит по высокому

плато, разделяющему долины рек Москвы и Яузы,

поэтому вдали видны только верха самых значитель¬

ных построек московского посада.
Панорама западной линии

монастырей-сторож с Воробьевых гор

(рис. 91, с. 112—113)
Широкая панорама четырех монастырей южной

линии, дальше других отстоящих от города, раскры¬

вается с Серпуховской дороги, от путевой часовни

(ныне здесь проходит Варшавское шоссе). Слева за

часовней видны верха храмов Андреевского

монастыря, стоящего у берега Москвы-реки. Затем
С Воробьевых гор хорошо виден весь город,

окаймленный излучиной Москвы-реки. На переднем

плане по противоположному берегу реки Москвы

стоят три укрепленных монастыря: Новодевичий

(ближе всех), Саввин и Новинский. Справа видны

монастыри южной линии — Андреевский (на бере¬

гу) и Донской. Вдали возвышается колокольня

Ивана Великого, видны башни Кремля, Белого

города и Скородома.
246

Вид долины Успенского Вражка

от Воскресенского монастыря

(рис. 114, с. 136—137)
Великолепный вид на центр Москвы из Белого

города раскрывался по долине ручья — Успенского

Вражка (от нынешнего Елисеевского переулка).

Мост через ручей проходил по направлению сущест¬

вующей улицы Неждановой (бывший Брюсовский

переулок). Слева находится храм Воскресения

Словущего, построенный в 1629 г. в память возвра¬

щения из польского плена патриарха Филарета

Никитича. В ограде храма располагался небольшой

монастырь. На противоположном берегу ручья —

шатровая церковь пророка Елисея.
Вдали, над оградой Воскресенского храма, видна

трехшатровая церковь Успения Богородицы. По ее

имени получил название ручей. Вниз по течению

ручья была устроена запруда при пороховой

мельнице Государева Порохового двора. Именно

отсюда начиналось большинство пожаров Москвы

в XVI—XVII вв.
Местность застроена дворцами русской знати,

как и большая часть белогородского посада. В этой

части Москвы в XVI в. располагался знаменитый

Опричный дворец царя Ивана Грозного. Венчают

панораму стены, башни и соборы Кремля с коло¬

кольней Ивана Великого.
Большая Никитская улица. Вид от церкви

Вознесения Господня (Малого)
(рис. 119, с. 145)
Большая Никитская улица (ныне ул. Герцена)

именовалась так по расположенному на ней

Никитскому монастырю, она еще называлась
Царской улицей, как и Тверская, поскольку была

одним из царских путей выезда из Москвы и въезда

в нее. На рисунке показана часть улицы, проходящая

через Белый город - место поселения московской

знати. Слева стоит церковь Вознесения Господня

(Малая), имевшая до перестройки в XVIII в.

шатровый верх (сейчас напротив церкви, на другой

стороне улицы, расположено здание Консервато¬

рии). Рядом с храмом выходит на улицу большая

каменная палата, принадлежавшая, по преданию,

патриарху. Кругом высятся кровли палат с теремами,

принадлежащих знатным московским боярам и

князьям. Справа вдали видна часть Кремля с

Собакиной, Никольской и Спасской башнями.
Улица Ордынка. Вид в сторону центра от

церкви Св. Георгия Победоносца на Всполье

(рис. 122, с. 148—149)
Часть нынешней Большой Ордынки от начала

улицы до церкви Святого Георгия Победоносца на

Всполье называлась Перепелкиной улицей. Эта

шатровая церковь изображена на переднем плане

справа. Застройку улицы составляли жилые дворы

и храмы трех слобод: Пыжевской стрелецкой, дворы

которой показаны на переднем плане слева,

Толмачевская (толмачи — переводчики) и Када¬

шевской ткацкой, расположенной ближе всего к

Москве-реке. Слева от радуги над застройкой видна

церковь Воскресения в Кадашах на фоне ансамбля

Кремля. Перспектива улицы завершается злато¬

главым Троицким собором на Красной площади

(храмом Василия Блаженного). Слева от него по

улице видна деревянная церковь Богородицы всех

скорбящих Радости.
На правой стороне улицы, в центре, стоит

пятиглавый каменный храм Святителя Николая

Чудотворца в Пыжах — главный храм Пыжевской

слободы.
Такой облик улицы, изобилующий храмами,

характерен для большинства ремесленных слобод

Замоскворечья, в композиции застройки которых

всегда участвует несколько церквей и сооружений

столичного центра.
247

Библиография
1.	Аверинцев С. С. Золото в системе символов ранневи¬

зантийской культуры. —В кн.: Византия, южные славяне и

Древняя Русь. Западная Европа. — М., 1973, с. 43-52.
2.	Акты Московского государства. —СПб.: Акад. наук,

т. 1-2» под ред. Н. А. Попова, 1890-1894;
т.З, под ред. Д. Я. Самоквасова, 1901.
3.	Александровский М. И. Указатель Московских

церквей. —М., 1915.
4ь Альбом гравюр со старинных планов и видов Москвы.
—	М., 1830.
5.	Андрей архиепископ Кесарийский. Апокалипсис

(толкование). — СПб.: Изд. П. П. Сойкина, 1909.
6.	Андросов В. П. Статистическая записка о Москве.
—	М., 1832.
7.	Антипин Г. Г. Зарядье. Проспект-путеводитель.—М.,

1973.
8.	Арсеньев Ю. В. Описание Москвы и Московского

государства. По неизданному списку Космографии конца

XVII века. — М: Моск. археолог, ин-т, 1911.
9.	Архим. Пимен (Д. Д. Благово). Исторический очерк

Николаевского Угрешского общежительного монастыря.
—	М., 1872.
10.	Архитектурный альбом, представляющий отлич¬

нейшие геометрические фасады соборов, монастырей,

церквей, казенных и частных зданий первопрестольного

столичного города Москвы. —М: Комисс. для строений

в Москве, 1832, тетр. 1-2.
11.	Баранов Б.З. Московские легенды. — М, 1928, вып. 1.
12.	Барановский П. Д. Крутицкий дворец в Москве и

его реставрация. — В сб.: Памятники Отечества, кн. 1.
—	М.: Современник, 1972, с. 145—152.
13.Бертенев	С. П. Московский Кремль в старину и

теперь. — М.: Изд. Мин. Имп. Двора, кн. I и П, 1912-1916.
14.	Бертенев С. П. Большой Кремлевский Дворец,

Дворцовые церкви и Придворные соборы. Указатель к их

обозрению. Изд. 3-е. —М., 1916.
15.	Белокуров С. А. Планы Мрпсвы XVII в. Древнерус¬

ская картография. Вып. 1.—М.: Тип. Г. Лисснера и

А. Гешеля, 1898.
16.	Беляев И. С. (ред.). Росписной список города Москвы

1638 г.—М.: тип. Моск. ун-та, 1911.
17.	Библиотека иностранных писателей о России.—Т. I,
—	СПб., 1836; т. П, — СПб., 1847.
18.	Богословский М. М. Состав московского населения

в XVI-XVII вв. — В кн.: Москва в ее прошлом и настоящем.
—	М.: Изд. Образование, б/г, вып. 3, с. 44-45.
19.	Богоявленский С. К. Московские слободы и сотни в

XVII столетии. — В кн.: Московский край в его прошлом.
—	М., 1930, с. 117-131.
20.	Богоявленский С. К. Войско в Москве в XVI и

XVII вв.— В кн.: Москва в ее прошлом и настоящем. — М.:

Образование, б/г, вып. 4 и 5, с. 62-84.
21.	Богоявленский С. К. Научное наследие о Москве

XVII века. — М: Наука, 1980.
22.	Бочкарев В. Московское государство XV-XVIII вв. по

сказаниям современников-иносгранцев. — СПб.: Энергия,

1914.
23.	Брюсова В. Г. О времени написания икон иконостаса

Архангельского собора. — В сб.: Материалы и иссле¬
дования. Гос. музеи Моск. Кремля, вып. П. — М.: Сов.

художник, 1976, с. 98-103.
24.	Бунин А. В. История градостроительного искусства,

т. 1. —М.: Стройиздат, 1953.
25.	Буслаев Ф. Русский Лицевой Апокалипсис. Свод

изображений из Лицевых Апокалипсисов по Русским

рукописям с XVI века по XIX. — СПб., 1884, т. I и П.
26.	Вагнер Г. К. От символа к реальности. Развитие

пластического образа в русском искусстве XIV-XV веков.
—	М.: Искусство, 1980.
27.	Вагнер Г. К., Куклес А. С., Тихомирова К. Г. Спасо-

Андроников монастырь. — М.: Искусство, 1972.
28.	Валуев П. Исторические сведения из летописей

Отечественных и преданий изустных, извлеченные о селе

Коломенском. —М., 1809.
29.	В. Н. Из истории Москвы. 1147-1703. — М., 1898.
30.	Вольф М. Москва с топографическим указанием всей

ее местности. — М., 1848.
31.	Воробьев А. В. Реконструкция Кутафьей башни. —

В сб.: Материалы и исследования. Гос. музеи Моск.

Кремля, вып. III. — М.: Искусство, 1980.
32.	Воробьев А. В., Смыслова В. А. О галерее Архан¬

гельского собора. // Архитектурное наследство. —1963,

№5, с. 178-181.
33.	Воронин Н.Н. Древнерусские города. —М.-Л.: Изд.

АН СССР, 1945.
34.	Воронин Н. Н., Ильин М. А. Древнее Подмосковье.

Памятники зодчества 15-17-го веков. —М.: Красн.

Пролетарий, 1947.
35.	Временник дьяка Ивана Тимофеева. —М.-Л., 1951.
36.	Всемирная история, т. III. — М., 1957.
37.	Ганешин А. В. Ивановская горка в Москве. — В сб.:

Памятники Отечества, кн. III. — М.: Современник, 1977.
38.	Гастев М. С. Материалы для полной и сравнительной

статистики Москвы. — М., ч. 1,1841.
39.	Гербенштейн С. Записки о Московитских делах. —

Новокомский П. И. Книга о Московитском посольстве.
—	М., 1908.
40.	Гольденберг П. И. Старая Москва. —М.: Акад. Арх.

СССР, 1947.
41.	Гольденберг П., Гольденберг Б. Планировка жилого

квартала Москвы XVII, ХVIII и XIX вв., — М.-Л.: Глав. ред.

строит, лит-ры, 1935.
42.	Горский А. В. О Священнодействии венчания и пома¬

зания Царей на Царство. — В кн.: Прибавления к изданию

творений Святых Отцев, ч. 29. — М.: 1882, с. 117-362.
43.	Готье Ю. В. Окрестности Допетровской Москвы. —

В кн.: Москва в ее прошлом и настоящем. —М.: Обра¬

зование, б/г, вып. 3, с. 28-43.
44.	Гра М. А. Коломенское. — М.: Моск. Рабочий, 1963.
45.	Гуляницкий Н. Ф. Памятники отчизне Д. М Пожар¬

ского. // Строительство и архитектура Москвы. —1980,

№2, с. 28-30.
46.	Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь.—М, 1966.
47.	Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. —М.,

1898.
48.	Дмитриев И. Д. Московский первоклассный Ново-

Спассхий ставропигиальный монастырь в его прошлом

и настоящем (историко-археологический очерк). —М.:

Русская Печатня, 1909.
248

49.	Дмитриев Д. С. Московский Никитский девичий

монастырь. Очерк. —Серг.-Посад: 1908.
50.	Дорофеев В. Большой Успенский собор в Москве.

Чтение для московских рабочих. —М.: Комис. по уст.

чтению для рабочих, 1904.
51.	Дубынин А. Ф. К истории московского посада. — М.:

КСИМК, вып. 68,1957, с. 123-128.
52.	Дубынин А. Ф. Работы Московской экспедиции. —

М.: КСИМК, вып. 57,1955, с. 69-77.
53.	Дьяченко Г. М. Полный церковно-славянский сло¬

варь. —М., 1899.
54.	Жучкова В. К. Ландшафты лесопаркового пояса

г Москвы и возможности их использования в целях

организации отдыха трудящихся. —Кн.: Ландшафто-

ведение. — М., АН СССР, 1963.
55.	Забелин И. Б. Домашний быт русских царей в XVI и

XVII ст., ч. I, Изд. 2-е дополненное. — М: Тип. Грачева и

К, 1872.
56.	Забелин И. Б. Домашний быт русских цариц в XVI и

XVII столетиях, ч. П. — М., 1901.
57.	Забелин И. Е. История города Москвы, ч. I. —М.:

Изд. Мос. Гор. Думы, 1902.
58.	Забелин И. Б. Материалы для истории, археологии и

статистики Московских церквей, собранные из книг и дел

прежде бывших патриарших приказов, ч. 1. —М.: Изд.

Мос. Гор. Думы, 1884.
59.	Забелин И. Б. Опыты изучения русских древностей и

истории, ч. П. — М: Изд. Солдатенкова, 1873.
60.	Забелин И. Б. Опричный дворец царя Ивана Василье¬

вича. — В кн.: Археологические известия и заметки, т. 1.
—	М., 1893, с. 399-415.
61.	Забелин И. Б. Русское искусство. Черты самобытно¬

сти в русском зодчестве. — М.: Гросман и Кнебель, 1900.
62.	Зверинский В. В. Материал для историко-тошира-

фического исследования о православных монастырях в

Российской империи, т. П. — СПб., 1892.
63.	Зерцалов А Н. Объезжие головы и полицейские

дела в Москве в XVII ст. ЧОИДР. — М., 1894, кн. 3, с. 1-60.
64.	Игумен Макарий (Веретенников). Православная

Церковь и освобождение Руси от монголо-татарского ига.
—	В кн.: Тысячелетие Крещения Руси, Международная

церковно-историческая конференция. Киев. 21-28.VIL86.
—	М., 1988, с. 259-264,298-300.
65.	Игнатьев В. И. Русские исторические песни.

Хрестоматия. — М., 1970.
66.	Иеромонах Антоний. Путеводитель по Констан¬

тинополю. — Одесса, 1884.
67.	Извеков Н. Д. Церковь во имя положения Ризы Бого¬

матери во Влахерне с часовней Печерской Богоматери при

Большом Кремлевском дворце в Кремле. — М., 1912.
68.	Иловайский Д. И. О вечевой степени. — В кн.:

Древности. Труды МАО, т. 1. — М, 1865, с. 95-100.
69.	Ильин М А Проект перестройки центра Московского

Кремля при Борисе Годунове. — В кн.: Сообщения Инсти¬

тута истории искусств, вып. 1. —М-Л.: Изд. АН СССР,

1951, с. 79-83.
70.	Ильин М А Собор Василия Блаженного и градостро¬

ительство XVI в. — В кн.: Ежегодник Института истории

искусств. —М: АН СССР, 1952, с. 217-256.
71.	Ильин М. А, Мнева Н. Б. Архитектура и живопись

Московского Кремля. — В кн.: Художественные

памятники Московского Кремля. — М., 1956, с. 19-80.
72.	Ильин М А Пути и поиски историка искусства. — М:

Искусство, 1970.
73.	Ильин М. А. Москва. Памятники архитектуры
XIV-XVII веков. — М.: Искусство, 1973.
74.	Исаак Масса. Краткое известие о Московии в начале

XVII в. — М: 1937.
75.	Истомин Г. Указатель святынь и достопримеча¬

тельностей Московского Успенского собора, Изд. 2-е.
—	М.: Тип. Об-ва распространения полезных книг, 1893.
76.	Историческое известие о всех церквах столичного

города Москвы, собранные из показаний духовенства и

начальства, при оных обретающегося, також с надписей

и из летописей Российских... Сост. Максимович Л. М

—М.: Унив. тип., у Радигера и Клаудия, 1796.
77.	Историческое и топографическое описание перво¬

престольного града Москвы с приобщением генерального и

частных ее планов. Иждивением Т. Полежаева—М, 17%.
78.	"История о Казанском взятии". По списку XVII в.
—	В кн.: Казанская история. М-Л., 1954, с. 233-243.
79.	Какаш и Тектандер. Путешествие в Персию через

Московию, 1602-1603 гг. Перев. с нем. А Станкевич — М:

Универ. тип., 1896 (отд. оттиск из ЧОИДР за 1896 г.).
80.	Капитохин А. А, Яковлев И. В. Покровский собор

(храм Василия Блаженного). — М, 1970.
81.	Качалова И. Я. К истории ныне существующего

иконостаса Успенского собора. — В кн.: Материалы и

исследования. Гос. музеи Моск. Кремля, вып. П. —М:

Сов-художник, 1976, с. 104-108.
82.	Клепиков С. А. Библиография печатных планов

города Москвы XVI-XIX вв. — М, 1956.
83.	Ключевский В. О. Сказание иностранцев о Москов¬

ском государстве. —Пг., 1918.
84.	Книга в лицах об избрании на царство царя Михаила

Федоровича. Альбом. — М., 1895.
85.	Кондаков Н. П. Византийские церкви и памятники

Константинополя. —Одесса, 1886.
86.	Кондратьев И. К Седая старина Москвы. — М, 1893.
87.	Корнель де Бруин. Путешествие в Москву и

Персию... (перевод П. Барсова). ЧОИДР, кн. 1-4. —М:

Тип. Моск. ун-та, 1872-1873.
88.	Косточкин В. В. Федор Конь. — М, 1964.
89.	Котлов Ф. В. Культурный слой Москвы и его инже-

нерно-геологическая характеристика. — В кн.: Очерки

гидрогеологии и инженерной геологии Москвы и ее

окрестностей. —М, 1947, с. 3-118.
90.	Красовский М. В. Очерк истории Московского

периода древнерусского зодчества от основания Москвы

до конца первой четверти XVIII в. — М, 1911.
91.	Крис X И. О назначении кирпичного сооружения из

раскопок в Зарядье (Москва). —КСИИМК, вып. 77, 1959,

с. 104-108.
92.	Кгoll Gerhard. Auf den Spuren Jesu& Leipzig, 1988.
93.	Кудрявцев M П. Использование рельефа местности

в русском градостроительстве на примере Москвы XVII в.

// Архитектурное наследство. —1973, № 21, с. 3-13.
94.	Кудрявцев М П., Кудрявцева Т. Н. Опыт проведе¬

ния предпроектных исследований исторически ценных

городов. Обзор. — М: ЦНТИ, 1974.
95.	Кудрявцев М. П., Кудрявцева Т. Н. Ландшафт в

композиции древнерусского города. // Архитектурное

наследство. —1980, №28, с. 3-12.
96.	Кудрявцев М П., Мокеев Г. Я. О типичном русском

храме XVII в. // Архитектурное наследство. —1981, № 29.
97.	Кудрявцев М П. Пространственная композиция

центра Москвы XVII в. // Архитектурное наследство.
—	1976, №25.
249

98.	Кудрявцев М. П. Метод изучения композиций

древнерусских городов. — В сб.: Источники и методы

исследования памятников градостроительства и

архитектуры. — М.: Стройиздат, 1980, с. 46-61.
99.	Кучкин В. А. Первые каменные постройки в Крем¬

левском Чудовом монастыре. — В сб.: Материалы и

исследования. Госуд. музеи Моск. Кремля, вып. Ш.
—	М.: Искусство, 1980, с. 5-11.
100.	Лаврентьевская летопись; 6575/967/-6480/972/ гг.

ПСРЛ, т. 1, Изд. АН СССР. — Л., 1928.
101.	Лавров В. А. Развитие планировочной структуры

исторически сложившихся городов. —М.: Стройиздат,

1977.176 с. с илл.
102.	Ламанский. Сборник чертежей Москвы, ее окрест¬

ностей и гор.Пскова, XVII стол. — СПб., 1861, 20 с., 26 л.

илл.
103.	Левицкий Иосиф. Путеводитель к святым и

священным достопамятностям Москвы. Изд. 2-е. — М.:

Тип. А. И. Мамонтова и К., 1876.
104.	Линева Б. Великорусские песни в народной гармо¬

низации. Вып. П. Песни Новгородские. — СПб., 1909.65 с.
105.	Ломоносов М. В. Примечания (на рукопись "История

Российской империи при Петре Великом” Вольтера, 1757 г.).

—Полное собрание сочинений, т. 6.—М.-Л.: 1952, с. 90-95.
106.	Любимов Николай, священник. Крестный ход вокруг

Кремля в память спасения России в 1812 году. Издание

церковной комиссии по чествованию юбилейных событий

1612,1613 и 1812 гг., ч.1,1912.
107.	Макаров. Заметки об урочищах московских. // Газ.

Московские губернские ведомости. —1843, Ns 12.
108.	Максимов П. Н. Многоцветность в русской архитек¬

туре. // Архитектура СССР. —1941, Ns 3, с. 55-60.
109.	Максимов П. Н. Собор Андроникова монастыря.
—	В кн.: Архитектурные памятники Москвы XV-XVII вв.
—	М., 1947, с. 8-32.
110.	Максимов П. Н. К характеристике памятников

московского зодчества ХIII-ХV вв. Собор Спаса на Бору

в Московском Кремле. // Материалы и исследования по

археологии СССР. —М.-Л., 1949, № 12. с. 209-210.
111.	Максимов П. Н. Архитектура великого княжества

Московского до середины XV в. Русская архитектура

XVII в. — В кн.: ВИА, т. 6. — М.: Стройиздат, 1968,

с. 34-42,94-115.
112.	Максимов П. Н. Творческие методы древнерусских

зодчих. —М.: Стройиздат, 1976.
113.Малицкий	Г. Л. К истории Оружейной палаты

Московского Кремля. — В кн.: Государственная Оружей¬

ная палата Московского Кремля. — М., 1964, с. 507-560.
114.	Малиновский А. Ф. Обзор и оценка археологиче¬

ских и топографических сведений о Белом городе Москвы,

собранных А. Ф. Малиновским (рукопись). —М.: ЦНТБ,

№4,890.
115.	Мартынов А. Названия московских улиц и переул¬

ков с историческими объяснениями. — М., 1881.
116.	Мартынов А. Государев Хамовный двор в Москов¬

ской Кадашевской слободе. — В кн.: ЧОИДР, кн. 2.
—	М., 1895, Ns 1-4, с. 1. Материалы иссл., 1-15.
117.	Мартынов А., Снегирев И. Москва. Подробное

историческое и археологическое описание города, т. 2.
—	М., 1873.
118.Мейерберг.	Альбом. Виды и бытовые картины

России XVII в. — СПб., 1903.
119.	Маркелова В. Н. К реконструкции фасадов Архан¬

гельского собора. — В сб.: Материалы и исследования. Гос.

музеи Моск. Кремля, вып. III.—М: Искусство, 1980, с. 76-86.
120.	Миллер П. Н. Новый план Исаака Массы. — В кн.:

Старая Москва. Труды Об-ва изучения Моск. обл., вып. 5.
—	М., с. 147-151.
121.	Мильков Ф. Н. Словарь-справочник по физической

географии. —М.: Мысль, 1970.
122.	Митрополит Макарий. Патриарх Никон. — В кн.: При¬

бавления к изданию творений Святых Отцев, ч. 29. — М, 1882.
123.	Михайлов А. И. Колокольня Ивана Великого в

Московском Кремле. —М., 1963.
124.	Мокеев Г. Я. Типология древнерусских городов.

// Архитектурное наследство. —1977, № 25, с. 3-11.
125.	Мокеев Г. Я. Многоглавые храмы древней Руси.

// Архитектурное наследство. —1978, № 26. с. 41-52.
126.	Мокеев Г. Я. Москва — памятник древнерусского

градостроительного искусства. // Наука и жизнь. —1969,

№9, с. 28-32.
127.	Мокеев Г. Я. Системные элементы планировки древ¬

ней Москвы. // Архитектурное наследство. —1982 № 30.
128.	Мокеев Г. Я. Преображение древнего Киева. Альма¬

нах Памятники Отечества, 1988, № 1 (17).
129.	Мокеев Г. Я., Меркулова И. Ю. Кашин XVI-XVII нв.

и города сходного типа. // Архитектурное наследство.

—1988, №3, с. 163-174.
130.	Москва. Актовые книги XVIII столетия. —М.: Тип.

Кольчугина, 1893-1905, тт. 1-12.
131.	Москва. Снимки с видов местностей, храмов, зданий

и др. сооружений, тт. I—IV. — М., 1886.
132.	Московская городская Управа. Архитектурно-стро¬

ительное отделение. Планы... части г. Москвы с указанием

крепостных нумеров владений. — М., 1911.
133.	Назаревский В. Из книги Москвы 1147-1703 гг. —

М.: Тип. Сытина, 1896.
134.	Найденов Н. А. Москва. Соборы, монастыри и

церкви. — Альбом, ч. I-IV. — М., 1882-1886.
135.	Настольная книга священнослужителя, т.4. —М.:

Изд. Московской Патриархии, 1983.
136.	Немировский А. И. Этруски. От мифа к истории. —

М., 1983.
137.	Нечаев В. В. Общий вид и внешний рост Москвы за

XVI-XVII века. — В кн.: Москва в ее прошлом и настоя¬

щем, вып. 3. — М.: Образование, б/г, с. 5-27.
138.	Н. Б. Благовещенский собор в Москве. — М., 1854.
139.	Никольский В. И. История русского искусства, т. 1.
—	М.: Т-во И. Д. Сытина, 1915.
140.	Нистрем К. М. Специальное обозрение Москвы с

политипажами всех церквей, монастырей и казенных зданий,

сост. по официальным топографическим сведениям и доку¬

ментам Н. Нисгремом.—М.: Тип. С. Селивановского, 1846.
141.	Новицкий А. История русского искусства с древней¬

ших времен, т. 1. — М.: Изд. В. Н. Линд, 1903.
142.	Олеарий Адам. Описание путешествия в Московию и

через Московию в Персию и обратно. Введение, перевод и

указатель А М. Ловягина. — СПб.: Изд. А С. Суворина, 1900.
143.	Описание в лицах торжества, происходившего в

1626 г. февр. 5, при бракосочетании Государя царя и

Вел. князя Михаила Федоровича с Государыней царицею

Евдокией Лукьяновною из рода Строгановых. — М., 1810.
144.	Опись ветхостей в башнях и стенах Московского

Кремля, Китая города и Белого города 1667 г. ЧОИДР.

—М.: 1877, кн. 2, смесь, с. 1-16.
145.	Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского

патриарха Макария в Россию в половине XVII века,

описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским,

вып. 1-5. — СПб., 1896-1900.
250

146.	Памятники архитектуры Московской области.

Коллектив авторов под общ. ред. Подъяпольской Б. Н.,

т. I-П. — М.: Искусство, 1975.
147.	Пассек В. Историческое описание Московского

Симонова монастыря. —М., 1843.
148.	Пассек Т. С. Культурный слой древней Москвы. По

трассе 1 очереди Московского метрополитена. —Л.: 1936.
149.	Петров А. Н. Палаты Б. П. Шереметьева и Р. М. Ап¬

раксина в Москве. // Архитектурное наследство. —1956,

№ 6, с. 138-146.
150.	Переписи московских дворов ХVII столетия. —М.:

Гор. тип., 1896.
151.	Переписные книги г. Москвы 1665-70 гг. —М.,

1886.
152.	Пискаревский летописец. ПСРЛ, т. 34. — М., 1978.
153.	Платонов С. Ф. О начале Москвы. Сочинения, т. 1,

Изд. 2-е, Александрова. — СПб.: Тип. М. А., 1912.
154.	Подмосковная старина. Изд. А. Мартынова. —М.,

1889.
155.	Подобедова О. И. Московская школа живописи при

Иване IV. — М.: Наука, 1972.
156.	Подобедова О. И. Миниатюры русских историче¬

ских рукописей. К истории русского лицевого летоописа-

ния. — М.: Наука, 1965.
157.	Подольский Р. П. Государев Хамовный двор

в Кадашевской слободе в Москве. — В кн.: Сообщения

Института истории искусств, вып. 1. —M.-Л.: Изд.

АН СССР, 1951, — с. 84-111.
158.	Покровский А. А. Печатный Московский двор

в первой пол. ХVII в. — М.: Тип. В. И. Воронова, 1913.
159.	Православный Собеседник. 1861, ч. П.
160.	Принятие христианства народами Центральной и

Юго-Восточной Европы и Крещение Руси. — М., 1988.
161.	Протоиерей Лев Лебедев. Богословие Русской зем¬

ли как образа Обетованной земли Царства Небесного

(на некоторых примерах архитектурно-строительных

композиций XI-XVII веков). —В кн.: Тысячелетие

Крещения Руси. Международная церковная научная

конференция "Богословие и духовность". Москва,
11-18 мая 1987 г., — М., 1989, с. 140-175.
162.	Протоколы реставрационных заседаний. // Извес¬

тия ИАК, вып. 61 — СПб., 1916, с. 139-141.
163.	ПСРЛ. — (1846-1965) т. IV. Софийские летописи.
—	СПб., 1853.
164.ПСРЛ.	—(1846-1965) т.ХIII. Половина 1.—Лето¬

писный сборник, именуемый Патриаршею или

Никоновской летописью. — СПб., 1904.
165.	ПСРЛ, т. XX. Львовская летопись. — СПб., 1910.
166.	Путеводитель по Москве, изд. О. Глинкой, сообраз¬

но подлиннику г. Лекоента де Лево. — М.: тип. А. Семена,

1829.
167.	Путеводитель по Святой Земле. — Одесса, 1885.
168.	Путешествие игумена Даниила. — СПб., 1837.
169.	Рабинович М. Г. Материалы по истории Великого

посада Москвы. (Некоторые предварительные итоги

археологических работ 1949-1951 гг.) — В кн.: Труды

Музея истории и реконструкции г.Москвы, вып. V. —М.:

Госкультпросветиздат, 1954, с. 57-94.
170.	Розанов Н. П. Описание московских церквей,

учиненное Московскою консисториею в 1817 году,

с показанием, когда церкви построены и от чего имеют

название своей местности. — М.: Об-во истории и древно¬

стей рос. при Моск. ун-те, 1875 (2) (Оттиск из ЧОИДР.

1874, IV).
171.	Романенко А. И. Один из этапов строительства

Патриарших палат (по архивным материалам). — В сб.:

Материалы и исследования. Гос. музеи Моск. Кремля,

вып. П. — М.: Сов.художник, 1976, с. 109-115.
172.	Роспись московских церквей, соборных, монастыр¬

ских, ружных приходских, придельных и домовых, внутрь

и вне царствующего града стоящих. —М.: Тип. Моск.

ун-та, 1778 (4).
173.	Рубан Г. Описание императорского столичного

города Москвы, собранное в 1775 г. — СПб.: Тип.

X Ф. Клеэна, 1782.
174.	Румянцев В. Б. Вид Московского Кремля в самом

начале XVII в. // Древности МАО, т. XI, вып. 2. — М., 1886,

с. 53-78, план.
175.	Русская историческая библиотека, издаваемая Архе¬

ографическою комиссиею, т. ХIII. Памятники древней

русской письменности, относящиеся к смутному времени.
—	СПб., 1881.
176.	Русский летописец от начала Русской земли до

восшествия на престол царя Алексея Михайловича.
—	1-я четв. XVII в. — Отдел, рук. ГБИЛ.
177.	Рыбаков Б. А. Русские карты Московии XV — нача¬

ла XVI века.—М.: Наука, 1974.
178.	Саликова Э. П. Настенные росписи церкви Ризпо-

ложения. — В сб.: Материалы и исследования. Гос. музеи

Моск. Кремля, вып. III. — М.: Искусство, с. 138-153.
179.	Сидорова Т. А. Болотовская фреска "Премудрость

созда себе дом" и ее отношение к ереси стригольников

в XIV в. // АН СССР, Ин-т Русской литературы

(Пушкинский дом). Труды отдела древнерусской

литературы, вып. XXVL —Л.: 1971, с. 212-231.
180.	Сизов Б. Воображены подобия князей. Стенопись

Архангельского собора Московского Кремля (Альбом

репродукций). Текст Б. Сизова. — Л.: Аврора, 1969.
181.	Сизов Б. С. К атрибуции княжеского цикла

в росписях Архангельского собора.—В сб.: Материалы

и исследования. Гос. музеи Моск. Кремля, вып. П. —М.:

Сов.художник, 1976, с. 62-97.
182.	Сизов Б. С. О некоторых изначальных чертах

интерьера Архангельского собора. — В сб.: Материалы и

исследования. Гос. музеи Моск. Кремля, вып. III. —М.:

Искусство, 1980, — с. 87-105.
183.	Сказания князя Курбского. Изд. 2-е, исправл. и

дополн. Н. Устрялова. — СПб., 1842.
184.	Сказания современников о Дмитрии Самозванце

(с предисловием Н. Устрялова), ч. V. Записки Маскевича.
—	СПб.: Изд. Н. Устрялова, 1834.
185.	Скворцов Н. А. Материалы по Москве и Московской

епархии за ХVIII в. Вып. 1-2. — М., 1911-1914
186.	Скворцов Н. А. Археология и топография Москвы.

Курс лекций. — М.: Печатня А. И. Снегирева, 1913.
187.	Снегирев В. Л. Памятник архитектуры храм Василия

Блаженного. —М.: Стройиздат, 1953.
188.	Снегирев-И. М. Покровский монастырь, что на

Убогих домах в Москве. — М.: Тип. Т., 1883.
189.	Снегирев М., Мартынов А. Русская старина

в памятниках церковного и гражданского зодчества,

т. 1-18.—М., 1846-1859.
190.	Соболев Н. Н. Проект реконструкции памятника

архитектуры — храма Василия Блаженного в Москве.

// Архитектура СССР. —1977, № 2, с. 42-48.
191.	Собрание Государственных грамот и договоров, ч.

П. —М., 1819.
251

192.	Соколова Г. С. К вопросу о первоначальной росписи

галерей Благовещенского собора Московского Кремля.
—	В сб.: Материалы и исследования. Гос. музеи Моск.

Кремля, вып. III. —М.: Искусство, 1980, с. 106-137.
193.	Соколов В. Указатель жилищ и зданий в Москве или

адресная книга с планом. — М., 1826.
194.	Софийская летопись. ПСРЛ, т. VI.
195.	Срезневский И. И. Материалы для словаря древне¬

русского языка, т. III. — СПб., 1903.
196.	Старая Москва. Под ред. СоболеваН. Н. — М., 1914,

вып. 2.
197.	Стреллецкий И. Я. Китайгородская стена. — М.,

1914.
198.	Стерлигов В. Д. Градостроительное истолкование

ландшафтных закономерностей. // Архитектура и строи¬

тельство Москвы. —1959, № 10, с. 28-29.
199.	Стерлигов В. Д. Одна из градостроительных про¬

блем столицы. // Архитектура и строительство Москвы. —

1959, №4, с. 7.
200.	Стерлигов В. Д. Мысли архитектора об организации

ландшафта. // Охрана природы. —1966, вып. 2, с. 144-159.
201.	Султанов Н. В. Воробьевский дворец. — В кн.:

Древности. Труды МАО, т. П, с. XIV-XVI.
202.	Султанов Н. В. История архитектуры. Курс.
—	СПб.: Лит. Лазовского, т. 1-П.
203.	Сытин П. В. Старая планировка и застройка Москвы.

Белый город. // Коммунальное хозяйство Москвы.

—1924, № 15-19; —1925, № 1,22; —1927, № 15,16,21-22;
—	1928, №11,12.
204.	Сытин П.В. Пушечный двор в Москве в XV-XIX вв.
—	М.: Московский краевед, вып. 2(10), 1929, с. 7-20.
205.	Сытин П. В. Прошлое Москвы в названиях улиц.
—	М.: Моск. рабочий, 1946.
206.	Сытин П. В. История застройки и планировки

Москвы. Материалы и исследования, т. 1, 1147-1762 гг.

// Труды Музея истории и реконструкции Москвы.

Под ред. Ф. И. Салова. — М., 1950.
207.	Сытин П. В. Из истории московских улиц (Очерки).

Изд. 3-е, пересмотр, и дополн.—М.: Московский рабочий,

1958.
208.	Тверской Л. М. Русское градостроительство до кон¬

ца XVII века. Планировка и застройка русских городов.

Под ред. Н. Б. Бакланова. — Л.-М.: Стройиздат, 1953.
209.	Тихомиров М. Н. Древняя Москва. — М.: МГУ, 1947,

224 с.
210.	Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV-XV вв.

—М.: МГУ, 1957.
211.	Тихомиров Н. Я., Иванов В. Н. Московский

Кремль. История архитектуры. — М.: Стройиздат, 1967.
212.	Токмаков. Краткий исторический очерк Москов¬

ского Ивановского девичьего монастыря. — М.: Тип.

А. Милюкова и К, 1882.
213.	Толстая Т. В. Успенский собор Московского

Кремля. К 500-летию уникального памятника русской

культуры. —М.: Искусство, 1979.
214.	Уваров А. С. Христианская символика, ч.1. Символи¬

ка древнехристианского периода (Посмертное издание).
—	М., 1908.
215.	Угреша. Историческое описание Николаевского

Угрешского общежительного монастыря. — М.: 1895.
216.	Успенский Д. И. Сказания о начале г.Москвы.
—	В кн.: Москва в ее прошлом и настоящем, ч. 1. — М.:

Образование, б/г., с. 54-65.
217.	Успенский Ф. И. История Византийской империи,

т. 1. — СПб.: Изд. Брокгауз и Эвфрон, б/г.
218.	Ушаков Б. В. Краткий исторический очерк Москов¬

ского Алексеевского монастыря. — М.: Тип. Т. Рис, 1877.
219.	Фабрициус М. П. Кремль в Москве. Очерки и

картины прошлого и настоящего. — М., 1883.
220.	Фальковский Н. И. Москва в истории техники. —

М.: Моск. рабочий, 1950.
221.	Федоров В. И. Метод консервации в применении

к памятникам архитектуры Московского Кремля. — В сб.:

Методика и практика сохранения памятников архитекту¬

ры. — М.: Стройиздат, 1974, с. 58-63.
222.	Федоров В. И. Проблема цвета в сохранении

памятников архитектуры. // Архитектура СССР. —1978,

№9, с. 46-51.
223.	Фель С. Б. Картография России XVIII в. — М.:

Геоиздат, 1960.
224.	Флоренский П. Столп и утверждение истины. —

М., 1914.
225.	Флоря Б. Н. Русские посольства в Италию и начало

строительства Московского Кремля. — В сб.: Материалы

и исследования. Гос. музеи Моск. Кремля, вып. III. — М.:

Искусство, 1980. с. 12-18.
226.	Хавский П. В. Древности Москвы, или Указатель

источников, ее топографии и истории. —М.: Тип.

С. Орлова, 1868.
227.	Холмогоровы В. И. и Г. И. Материалы для истории,

археологии и статистики Московских церквей, собранные из

книги дел прежде бывших патриарших приказов. — М., 1884.
228.	Царственный летописец. —СПб., 1772.
229.	Цесельчук. Кондиционность ландшафтной съемки

в свете основных теоретических положений ландшафто-

ведения. — В кн.: Ландшафтоведение. — М.: АН СССР,

1963.
230.	Чаянов А. В. План Москвы. Отд. ИЗО.Ф.А.Г.

70156/Л-6666; ОПИ. Ф.465, ед. 18. Отд. ИЗО, ФАГ. ОИ

(ФАГ).
231.	Черный В. Д. Архитектурные сооружения Москов¬

ского Кремля в Лицевом летописном своде XVI века.
—	В сб.: Материалы и исследования. Гос. музеи Моск.

Кремля, вып. III. — М.: Искусство, 1980, с. 19-28.
232.	Шеляпина Н. С. К истории изучения Успенского

собора Московского Кремля, и Сов. Археология. —1972,

№ 1, с. 200-214.
233.	Шмелев Г. Н. Из истории Московского Успенского

собора (по данным старосты собора М. А. Морозова).
—	М.: Изд. ИМП. ОИДР, 1908.
234.	Шмидт С. О. Первое упоминание об Оружейной

палате и миниатюры Царственной книги. — В сб.: Матери¬

алы и исследования. Гос. музеи Моск. Кремля, вып. II.

—М.: Сов. художник, 1976, с. 5-23.
235.	Щенков А. С. Структура русских исторических

городов и системы градостроительных ориентиров на

материалах городов XVI-XIX вв. — М.: Стройиздат, 1980,

с. 69-75.
236.	Щенкова О. П. Подворья Китай-города. — В сб.: Ис¬

точники и методы исследования памятников градострои¬

тельства и архитектуры. — М.: Стройиздат, 1980, с. 69-75.
237.	Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца

опричника. —Л.-М.: 1925.
238.	Эссад Джелал. Константинополь. —М., 1919.
239.	1812 год в русской поэзии и воспоминаниях

современников. — М., 1887.
252

Православное мировоззрение и учение о Третьем Риме
Книга-альбом Михаила Петровича Кудрявцева

выходит в свет в один из острейших моментов

российской истории. Нет смысла много говорить

об этом: достаточно ясно всем, что русскому народу

снова стало нужным понять, что представляет собой

Россия, что есть сам русский народ, для чего,

наконец, он существует в нынешнем своем раздроб¬

ленном и умаляющемся состоянии. «Русь, куда ты

мчишься? Дай ответ! Не дает ответа...»
Не дает Русь ответа на столь знаменательный

вопрос Н. В. Гоголя и лишь все более стремитель¬

ным и страшным становится бег от былого покоя и

величия в темную неизвестность. Но, быть может,

сам этот бег и есть ответ. Быть может, важнее

понять, от чего мы удаляемся и что, удаляясь, все

более и более теряем. Нужно найти правильную

точку отсчета и, найдя ее, спокойно продумать и

осознать связь прошлого с настоящим и с грядущим.

Большинство мыслящих людей конечно стремится

понять эту связь. Вся трудность в том, чтобы

правильно определить, что было главным в русской

истории, что следует принять за отправной пункт?
Москва — Третий Рим. «Два убо Рима падоша,

а третий стоит, а четвертому не быти». Формула

старца Филофея из псковского Спасо-Елеазарова

монастыря, как и все основные элементы учения о

Москве, как «Третьем Риме», родилась на рубеже
XV-XVI вв., память о ней то угасала, то возрожда¬

лась в императорский период до конца XIX в., была

обойдена молчанием в коммунистический период,

но стала, как бы вдруг, широко распространенной

в нынешние, посткоммунистические годы. Эта идея

привлекает умы тех, кто ищет в истории России

самобытные духовные ценности, определяющие

особенности ее исторического пути, пути еще не

законченного. Ведь каждый народ и каждая страна

обладают своей самобытностью, которая опреде¬

ляется их духовным развитием во всей его полноте

и сложности. Чем глубже духовность, тем больше

самобытности. Климат, экономика имеют лишь

второстепенное значение. Исчезает духовность —

нивелируется самобытность и народ растворяется в

человечестве, превращаясь в материал для тех, кто

приходит на его место...
Каждый ученый стремится понять и исследовать

конкретику проявления идеи. М. П. Кудрявцев

поставил вопрос о Третьем Риме в некотором роде

ребром. Если послания старца Филофея были
направлены правителям Русской земли и так или

иначе усвоены великими князьями и царями москов¬

скими, если градостроительство имеет не только

экономический и военный смысл, но и духовный,

то не следует ли искать связи между ними? И если

Церковь учит о сотрудничестве Бога и человека,

то выражается оно (это сотрудничество) в духовной

культуре, а центром и средоточием духовной

культуры является храм. В таком случае место храма

не определяет ли духовный смысл градострои¬

тельства? Очевидно, это именно так. И духовный

смысл в градостроительстве может быть большим

или меньшим в зависимости не только от присутст¬

вия вообще духовной эмблематики. Он именно в

прямом смысле зависит от соподчиненности религи¬

озной (храмовой) и светской культуры, что и

выражает духовную настроенность народа.
Михаил Петрович был человеком глубоко рели¬

гиозного склада, и его религиозность все более

углублялась к концу жизни. Обретя в Православии

великую истину, он посвятил жизнь поискам

воздействия этой истины на русскую историческую

действительность. Любя Россию, он видел то, чего

«не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный».
Учение старца Филофея состояло в том, что

Россия, стала центром Православия и таковым оста¬

нется до конца истории. Столицей России является

Москва. Следовательно, Москва становится миро¬

вым центром Православия. И естественно, что это

отражается на всем характере градостроительства.
И Поистине именно так ибо в течение ряда веков

Россия была сначала единственным, а затем веду¬

щим православным государством. Из всего этого и

следует вывод, к которому пришел Михаил Петро¬

вич: Москва—священный город Православия.
Нет ничего удивительного в таком представлении

о Москве. Идея священного города проходит через

всю мировую историю. Все великие цивилизации

создавали свои священные города: для древнего

Египта таковыми были Фивы; для Индии — Бека-

рес; для древних месопотамских государств —

Вавилон; для Греции — Дельфы; для исламского

мира — Мекка. И, конечно, святейший центр

истинной религии в дохристианское и христианское

время — Иерусалим.
Для всех христиан Иерусалим есть особое,

достопоклоняемое место. Он — символ Иерусалима

Небесного. Но святых мест множество и вне
253

Иерусалима земного. Они там, где совершались

чудеса и подвиги во Имя Христово. Это может быть

пещера, источник, храм, монастырь и, наконец,

целый город. Таким святым градом стал Рим —

первенец чести и единственный апостольский

престол западного христианства. И для католицизма

он сохранил исключительное священное значение.

Святым градом почитался на востоке Константино¬

поль— Царьград для славян. Но не забудем, что

царь в глазах христиан являлся особой священной,

Помазанником Божиим. А следовательно и на город

это значение так или иначе переносилось. В Царьграде

были сосредоточены величайшие святыни, там было

более двухсот монастырей. Но... за грехи наши

«агаряны внуци... “сечивом и оскордом рассекоша

двери” его», как цитирует старец Филофей 73-й пса¬

лом. И рождается учение о странствующем святом

граде, трижды в истории переменяющем свое место.

Только трижды, ибо все творится во Имя Отца и

Сына и Святого Духа, и потому три — священное

число. А странствующий град сей, ибо сказал

Господь: «Когда вас гонят в одном городе, бегите в

другой...»(Мф. 10; 23). И Он же рек: «Царство Мое

несть от мира сего» (Ин. 18; 36), а ученикам Своим

говорил: «Сын человеческий не имеет где главы

подклонити» (Мф. 8; 20). Потому и главнейшие

исторические пристанища Его Церкви — времен¬

ные, но и не чрезмерно умножаемые, дабы не

нарушалось священное свидетельство числовой

символики. Этот странствующий град напоминает

христианам о вечном пристанище Господа —

Небесном Иерусалиме.
Итак, когда центр православия переместился в

Москву (ибо московские государи осознали себя

преемниками византийских императоров), естест¬

венным образом возникло учение о Третьем Риме.

И это был исторический момент некоторой

эсхатологической границы, ибо в четвертый раз

Церковь вынуждена будет бежать в пустыню

согласно Апокалипсису (Апок. 12; 5,14),.
Учение старца Филофея — не «теория» и не

«концепция», а нечто совсем иное. Отыскивать у

него некую рациональную схему исторического

развития — то же самое, что отыскивать таковую

у пророка Исайи или у преподобного Серафима

Саровского. Старец Филофей — тайновидец буду¬

щего, и, подобно ветхозаветным пророкам, он

обращался к царям со строгими предупреждениями

о сохранении истинной веры. Необходимо сказать,

что пророческое служение старца Филофея

является исключительным во всей истории Церкви.
И потому несомненно, что старец Филофей является

великим святым русской Церкви, но святость его

открывается лишь ныне, во исполнении пророчеств.

Он может быть поставлен, по нашему убеждению,

рядом с преподобным Серафимом, который много

говорил о судьбах России. Эти два святых возглав¬

ляют пророческий чин русской Церкви.
От нас будущее сокрыто. Но преподобный

Серафим радостно свидетельствовал: «За Право¬

славие Господь помилует Россию». Следовательно,

сколько будет в России Православия, столько и

будет самой России. Ибо Россия и мировое Право¬

славие неразрывно связаны, в этом смысл движения

русской истории. На сегодняшний день Москва

безусловно является одним из крупнейших рели¬

гиозных центров мира, и именно здесь идет битва

за Православие, масштаба которой современники в

большинстве своем, к сожалению, не осознают. Но

от исхода ее зависит судьба всего мира. Поистине

идет сражение веры против золота всего мира...
Третий Рим продолжает стоять. Открываются

храмы, звонят колокола; несмотря на все препятст¬

вия, оживает и возрождается духовная символика

веками складывавшегося православного города.

Российским народам дается возможность переме¬

нить свой бег и направить его вновь к подлинным

духовным ценностям, чтобы правильно славить

Бога, не умаляя Его чести, в покаянии, смирении,

любви...
Выявить и проследить связующие нити церков¬

ной символики в пространстве нашего обитания —

значит внести драгоценный вклад в укрепление

основ православного сознания, и именно к этому

стремился Михаил Петрович Кудрявцев.
Символ есть знак единства видимого и невиди¬

мого миров. Михаил Петрович был глубочайшим

ревнителем православной символики. Он умер в

момент, когда его книга готовилась к печати. Он был

тяжело болен и весь погружен в покаяние, часто

исповедывался и причащался, не переставая в то же

время думать о состоянии Православия и России.

В последние два дня он дважды приобщался Святых

Тайн. Причастившись в предпоследний раз, он

делился вслух, с трудом, своими неотступными

мыслями о возрождении православной Москвы.
Думается, книга М. П. Кудрявцева о Москве —

Третьем Риме есть символ его собственного пути

к Небесному святому граду Иерусалиму, образы

которого он отыскивал на земле. Отныне, принятый

Богом, он стал гражданином неба и Его служителем.
Протоиерей Александр Салтыков
254

Оглавление
Предисловие 	7
Введение	9
Глава I. Древняя Москва и природный ландшафт 	22
Глава П. Ансамбли Москвы 	38
Идеализация градостроительных композиций	44
Главный комплекс ансамблей столичного центра	46
Семь укрепленных монастырей — центров посада в Белом городе . 77
Стена Белого города с площадями около ворот	83
Стена Скородома с площадями около ворот	85
Замоскворечье	89
Монастыри-сторожи 	98
Приречные ансамбли и сооружения	118
Ансамбли жилого посада (улицы)	141
Глава III. Искусство градостроителей Москвы 	151
Глава IV. Третий Рим	173
Послесловие 	239
Реконструкция видов Москвы XVII в	244
Библиография 	248
Протоиерей Александр Салтыков.
Православное мировоззрение и учение о Третьем Риме	253
255

Михаил Петрович Кудрявцев

МОСКВА—ТРЕТИЙ РИМ
Совместное издание

Московского подворья Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря

и фирмы Сол Систем
Издатели выражают благодарность за помощь в издании книги

Московскому Городскому банку,

Архитектурно-художественному проектно-реставрационному центру «АРХХРАМ»

при финансово-хозяйственном управлении Московского Патриархата.
На 1-й стр. обложки: Небесный Град Иерусалим. Миниатюра из Апокалипсиса ХIII в.
На 4-й стр. обложки: Герб Российского государства из Титулярника ХVII в.
На 1-ом форзаце: Миниатюра из «Книги об избрании на царство царя Михаила Федоровича1672—1673 гг.

На 2-ом форзаце: Крестный ход Собора Всероссийского духовенства и мирян 1917 г.
Книга издана под редакцией Т. Н. Кудрявцевой

Художник Г. А. Комаров

Фотограф С Е. Худяков

Компьютерная верстка—В. А. Львов
Сдано в набор 02.02.93. Подписано в печать 22.02.94. Формат 84х 108/16. Тираж 10 000 экз.

Изд-во «Сол Систем», лицензия на ИД № 060704 от 13.02.1992, Москва, 103104, а/я 38 - Львов.

Отпечатано в Финляндии АО «Поликом-Росс Лтд»
125047 Москва, 1-й Тверской-Ямской пер., 14 - 39, факс (095) 250-80-78
ISBN 5-85316-008-7