Логический анализ языка. Адресация дискурса - Арутюнова Н.Д., Ковшова М.Л., Бочавер С.Ю.

Арутюнова H.Д. Из наблюдений над адресацией дискурса

Зализняк Анна А. Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология

Демъянков В.З. Традиционное и креативное в адресации дискурса

Дронов П.C. О вводе контекстно-зависимого определения в состав идиомы

Красухин К.Г. Фактор адресата и выбор диалекта в древнегреческой словесности

Мед Н.Г. Грамматическая метафора как маркер стилистической дифференциации текстов в испанском языке

Трахтенберг Л.А. Парадоксы коммуникации в литературе Смутного времени

Шатуновский И.Б. Речевые акты предложения: Фактор адресата

Постовалова В.И. Адресация в православно-христианском дискурсе: проповедь, исповедь, молитва

Сидельцев A.B. Много жизни и немного смерти: прагматическое употребление вида в обращениях к богам в хеттском языке

Грек А.Г. Адресаты стихов в сборнике «Белая стая» Анны Ахматовой

Ковшова М.Л. Молчание, пауза и тишина в пьесах М. Булгакова

Михеев М.Ю. О случайных и неслучайных совпадениях - в текстах Ф. Крюкова и М. Шолохова

Тань Аошуан. Адресация поэтического дискурса и способы ее выражения в языке изолирующего строя

Топорова Т.В. Опыт анализа древнегерманских «эгоцентрических» текстов

IV. АДРЕСАЦИЯ В ДИАЛОГЕ И ВНУТРЕННЕЙ РЕЧИ

Евтушенко О.В. Сотвори себе адресата: о дискурсивной тактике преобразования ты в Ты в письмах М. Цветаевой А. Бахраху

Крылова Э.Б. Адресат и акцентное выделение модальных частиц в датском языке

Никитина Е.С. Адресаты в автокоммуникации

Радбиль Т.Б. Метаязыковой комментарий как средство манипуляции адресатом

Рябцева Н.К Дискурс и сознание адресата: манипулирование vs. эмпатия

Шаронов И.А. «Бог с тобой!» Теория и практика толкования фразеологических коммуникативов

Шмелева Е.Я., Шмелев А.Д. Способы адресации героев русских анекдотов

V. АДРЕСАЦИЯ В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ И ИНТЕРНЕТЕ

Автор: Арутюнова Н.Д. Ковшова М.Л. Бочавер С.Ю.

Теги: языкознание и языки лингвистика языкознание

ISBN: 978-5-91674-222-0

Год: 2012

Похожие

Логический анализ языка. Между ложью и фантазией

Логический анализ языка. Языки пространств

Логический анализ языка. Язык и время

Язык и мир человека

Текст

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
ЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЯЗЫКА

российская академия наук
ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
логический анализ языка
АДРЕСАЦИЯ
ДИСКУРСА
Ответственный редактор
член-корреспондент РАН Н. Д. Арутюнова
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ИНДРИК»
Москва 2012

УДК 81
ББК81
Л 69
Издание осуществлено при поддержке
Российского гуманитарного научного фонда
(проект № 12-04-16131д)
Редакционная коллегия:
член-корр. РАН д.ф.н. Н. Д. Арутюнова (отв. ред.),
д.ф.н. М. Л. Ковшова, к.ф.н. С. Ю. Бочавер
Логический анализ языка. Адресация дискурса / Отв. ред. Н. Д. Ару-
тюнова. - М.: Издательство «Индрик», 2012. - 512 с.
ISBN 978-5-91674-222-0
В сборнике рассматриваются основные проблемы, связанные с
адресацией дискурса, то есть обращенностью речи к Другому,
воспринимающему ее значение и коммуникативные установки, такие
как согласие и несогласие, информирование, просьбы, приказы,
извинения и оправдания. Особое внимание уделено обращенности речи
к высшим силам в сакральных текстах.
Не менее важный аспект адресации раскрывается в художественных
текстах (в разных жанрах поэзии и прозы, в драматургии), публичных
выступлениях и периодике.
Кроме того, в книге анализируется иллокутивный аспект речи, в
частности, виды тактического воздействия на адресата.
Материалом для статей служат основные, а также некоторые малые
индоевропейские языки, современные и древние.
© Коллектив авторов, Текст, 2012
ISBN 978-5-91674-222-0 © Издательство «Индрик», 2012

Я. Д. Арутюнова
ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ
НАД АДРЕСАЦИЕЙ ДИСКУРСА
Адресация дискурса, т. е. то, к кому обращена речь, значима не
в меньшей степени, чем авторство речи и ее цели. Адресация влияет
на способ выражения содержания, на лексикон, на синтаксис текста,
на использование фигур речи, интонацию и др. Воздействие адре-
сации на разные виды дискурса различно. Адресат в диалогической
речи очевиден, адресат разного рода выступлений перед аудиторией
не столь явственен, адресат призывов и лозунгов еще менее конкре-
тен, то же относится к периодике и радиопередачам.
Адресованность речи стимулирует формирование ряда лек-
сических и грамматических категорий. В лексиконе существу-
ют официальные и фамильярные обращения, уменьшительно-
ласкательные формы имен и др. В области грамматики адресация
влияет на формирование системы местоимений и особых грамма-
тических форм, ср. формы звательного падежа в различных язы-
ках, например, русскую апеллятивную форму Боже мой!, ставшую
междометием.
Для прямого выражения адреса, по которому направляется рече-
вой акт, используются имена собственные. В живой речи адресат мо-
жет быть обозначен целой серией именований - семейных, социаль-
ных, фамильярных (ласкательных и презрительных) и сакральных.
Разные социальные оттенки, придаваемые адресации, ведут к разви-
тию и формированию многочисленных вариантов имен собственных
и социальных титулов. Любопытно отметить, что уменьшительные
имена собственные имеют двоякую тенденцию: они часто сокраща-
ются и вместе с тем иногда удваиваются. Ср. такие обращения, как
Петь, а Петь; Бань, а Бань; Маш, а Маш. Повтор в этом случае под-
черкивает настоятельность просьбы об отклике.
В каждом обществе существуют традиции именования адресата.
Например, в русском социуме не принято обращаться к родителям
по имени, однако к тетям, дядям, бабушкам и дедушкам обращаются

H. Д. Арутюнова
сочетанием имени родства и имени собственного, например, тетя
Катя, дядя Вася, баба Маня.
Проблема влияния адресации на стиль художественных произве-
дений не может быть решена однозначно и заслуживает особого вни-
мания, поскольку в них соединяются наблюдения автора над внутрен-
ней жизнью человека и внешним миром. Влияние адресации на язык
художественных произведений с очевидностью зависит от двух факто-
ров: жанра (типа и объема) и формы речевого выражения. Поэтические
произведения, как правило, имеют выраженную адресацию. Адресация
прозаических произведений менее очевидна. Обращает на себя внима-
ние, впрочем, что название малого прозаического жанра рассказ содер-
жит «намек» на адресата, поскольку глагол рассказывать управляет да-
тельным падежом адресата: рассказывать что кому. Пишущий рассказ
автор сознательно или интуитивно обращает его к читателю.
Особый интерес представляет адресация в поэтических текстах,
стихотворениях и поэмах. Лирические стихотворения обычно име-
ют конкретного адресата, обозначенного в названии, ср., например,
названия стихов Пушкина «Княжне З.А. Волконской», «E.H. Уша-
ковой», «Послание Дельвигу», «К Языкову», «П.П. Вяземскому»,
«Друзьям», «B.C. Филимонову», «И.В. Сленину» и др. В этих стихо-
творениях адресация обозначена в заглавии, а в тексте может быть
реализована в виде обращений, сопровождаемых определениями или
придаточными предложениями, а также местоимений. При этом в
качестве обращения может быть использовано как имя собственное,
так и нарицательное с разнообразной референцией к лицам, пред-
Рифма, звучная подруга
Вдохновенного досуга,
Вдохновенного труда,
Ты умолкла, онемела;
Ах, ужель ты улетела,
Изменила навсегда? (3, 73).
Обращения могут сопровождать сообщения, вопросы и воскли-
цания. Приведем несколько примеров:
«Баратынскому»
О ты, который сочетал
1 Здесь и далее примеры взяты из произведений A.C. Пушкина и цит.
по [Пушкин 1962-1966].

Из наблюдений над адресацией дискурса
С глубоким чувством вкус столь верный,
И точный ум, и слог примерный <.. .> (3, 39);
«Кипренскому»
Любимец моды легкокрылой <.. .> (3, 21);
«Ек. Н. Ушаковой»
В отдалении от вас
С вами буду неразлучен <.. .> (3, 13).
Остановимся более подробно на употреблении обращений в
большом стихотворном произведении Пушкина «Евгений Онегин»2.
Жанр этого произведения обозначен автором как роман в стихах.
Этот жанр вошел в русскую литературу под влиянием Дж. Г. Бай-
рона и его поэмы «Чайльд Гарольд». В России, возможно, влияние
на формирование жанра оказала также житийная литература (жития
святых), в которой излагалась биография конкретных лиц.
Жанр «романа в стихах» позволяет вносить адресацию непо-
средственно в текст повествования так, как это делается в лири-
ке - поскольку специфика «романа в стихах» состоит в сочетании
изложения сюжета и лирических отступлений. При этом в лирике
раскрываются чувства не только персонажей, но также автора - че-
ловека и поэта. В «Евгении Онегине» Пушкин предстает то как ав-
тор, то как человек, лично знакомый с героем романа:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель... (1, II)3.
Ср. также в дальнейшем тексте:
Условий света свергнув бремя,
Как он, отстав от суеты,
С ним подружился я в то время.
Мне нравились его черты <.. .> (1, XLV);
ср. также «Дыханьем ночи благосклонной / Безмолвно упивались мы»
(1, XLVII). Иначе говоря, Онегин одновременно знакомый Пушкина
и вымышленный им герой поэмы. Это придает жизненную правду
2 Далее приводятся примеры из первой главы «Евгения Онегина».
3 Здесь и далее текст «Евгения Онегина» цит. по: [Пушкин 1964], араб-
ская цифра указывает на номер главы, римская - на номер строфы.

H. Д. Арутюнова
излагаемому сюжету и его персонажам. Таким образом в русскую
поэзию входила реалистическая струя: изложение сюжета соединя-
лось с лирикой. Лирика же, в свою очередь, выражала душевный мир
вымышленного персонажа и внутренние переживания автора.
Композиция романа в стихах объединяет повествование о жиз-
ни главного героя и стихотворную лирику. Жизнь автора (Пушкина)
как бы не отделена от существования его персонажей, включенных в
его жизнь и в жизнь читателей. Реальные миры постоянно пересека-
ются с вымыслом: читатель предстает как друг персонажей, обитаю-
щих в вымышленных мирах, а автор - как друг своих вымышленных
героев. В лирических отступлениях от изложения сюжета Пушкин
выступает уже не как автор данного сочинения, а как человек с опре-
деленным характером и склонностями. Таким образом, адресация
поэмы двунаправлена, она обращена к читателю и к кругу, в котором
вращался Пушкин как человек. Иногда к этим двум типам адресатов
присоединяется некий условный адресат, называемый Пушкиным
именем Эльвина. Это имя появляется в XXXII строфе первой главы,
где адресация выражена дважды: строфа адресована друзьям автора
и Элъвине.
Дианы грудь, ланиты Флоры / Прелестны, милые друзья! / Однако
ножка Терпсихоры / Прелестней чем-то для меня. / <.. .> Люблю ее,
мой друг Эльвина, / Под длинной скатертью столов, / Весной на мураве
лугов, / Зимой на чугуне камина, / На зеркальном паркете зал; у моря
на граните скал. (1, XXXII).
Эта строфа интересна не только двойственностью адресации -
друзьям и Эльвине, но также тем, что в ней обращено внимание на
двойственность чувства любви к женщине, соединяющего плотское
и духовное тяготение к ней. При этом акцент поставлен на плот-
ском, а не на платоническом аспекте этого чувства, ассоциируемо-
го с женской ножкой. Подробнее о ножке см.: [Томашевский 1930].
В приведенном примере адресация к любимой женщине выражена
метонимически. Намек на то, что речь идет о ножках разных дам и
девиц, содержится в смене ситуаций, в которых они фигурируют, а
именно в удаленных друг от друга географических зонах. Посколь-
ку Пушкин был многолюбив, он воспевает ножки разных своих воз-
любленных, то есть референция ножек вариативна. Однако Пушкин
воздерживается от уточнений.
Следует отметить, что в «Евгении Онегине» в ходе изложения
биографии героя вместо сообщений о ее фактах Пушкин использует
адресацию к участникам, преимущественно к участницам, событий.

Из наблюдений над адресацией дискурса
Так, вместо сообщения о том, что Онегин отказался от любовных
приключений, поэт обращается к бывшим возлюбленным прота-
гониста: Причудницы большого света\ I Всех прежде вас оставил
он <...>/ И вы, красотки молодые, которых позднею порой I Уно-
сят дрожки удалые I По петербургской мостовой, I И вас покинул
мой Евгений (1, XLII), см. подробнее об этой технике повествования
[Пеньковский 2005: 17].
Можно отметить также адресацию автора (Пушкина-человека) к
географическим объектам: странам, городам, морям, рекам и т. п. Ср.
Адриатические волны, I О Брента\ Нет, увижу вас I И вдохновенья
снова полный I Услышу ваш волшебный глас (1, XLIX).
Постоянно встречается адресация Пушкина-поэта к его потен-
циальным читателям. «Автор обращается к „моему читателю" чаще
всего тогда, когда собирается нетрадиционно развернуть романный
сюжет или дать неожиданный поворот действия» [Кошелев 2004:
701]. Автор по-разному обозначает своих читателей, чаще всего он
использует лексемы друг и читатель: Теперь от вас, мои друзья, I Во-
прос нередко слышу я: I «О ком твоя вздыхает лира? I Кому, в толпе
ревнивых дев, ты посвятил ее напев? <.. .>» И, други, никого, ей-богу
(1, LVH-LVIII). Слово друзья Пушкин использует уже в первом обра-
щении к читателю: Друзья Людмилы и Руслана! (1, И). В связи с этим
стоит обратить внимание на противоречивое значение этого слова,
которое в данном тексте может обозначать как друзей, так и недру-
гов, об этом подробнее см.: [Пеньковский 2005: 15-16, 19]. Ю.М. Лот-
ман пишет об отношении общества к поэме «Руслан и Людмила»:
«В сознании современников в начале 1820-х гг. образ пушкинского
творчества двоился: для большинства читателей и критиков Пушкин
был в первую очередь поэт-романтик, автор элегий и „южных поэм".
В этих кругах отношение к „Руслану и Людмиле" было сдержанным.
Так, Погодин, противопоставляя „Кавказского пленника" началу
творчества Пушкина, все же находил в последнем несколько стихов,
которые „напоминают соблазнительности, коими наполнена первая
поэма Пушкина" (Вестник Европы. 1823. № 1). Как „непристойную"
оценили поэму Н.М. Карамзин и И.И. Дмитриев. Напротив, в кругах
архаистов первую поэму Пушкина ценили выше, чем последующие.
Кюхельбекер отметил, что у Пушкина „три поэмы, особенно первая,
подают великие надежды" (Кюхельбекер-1. С. 458)» [Лотман 1995:
548]. Таким образом, первое обращение к читателю показывает, что
роман адресован всем читателям без исключения. Такое широкое
представление об адресате резко контрастирует с адресатом ран-
ней поэмы Пушкина, ср.: «Пушкин „иронически относится и к ори-
ентации на «даму-читательницу»- основного «адресата» поэзии

10 H. Д. Арутюнова
«арзамасцев» - и явно меняет те ориентиры, которые были характер-
ны для его первых произведений. «Руслан и Людмила», например,
предназначалась именно «дамам», о чем свидетельствовали уже пер-
вые стихи посвящения: «Для вас, души моей царицы, / Красавицы,
для вас одних...» (Т. 4. С. 3)» [Кошелев 2004: 700].
Завершающая 1-ю главу «Евгения Онегина» строфа окачивается
обращением к создаваемому Пушкиным роману в стихах: Иди же к
невским берегам, I Новорожденное творенье, IИ заслужи мне славы
дань: I Кривые толки, шум и брань.
В заключение подчеркнем, что обилие высказываний разнона-
правленной адресации отражает и подчеркивает оригинальность и
новизну стиля «Евгения Онегина», в котором сочетается последо-
вательное изложение событий жизни героя, характерное для рома-
на, и апелляции к внутреннему миру поэта и близким ему лицам,
типичные для лирической поэзии. Таким образом, анализ способов
выражения адресации раскрывает жанровую специфику «романа в
стихах».
Теперь остановимся на адресации в сакральных текстах. Прак-
тически во всех социумах высшие силы гуманизованы и даже персо-
нализованы. Так, в христианстве высшие начала, владеющие жизнью
человека, персонализованы и сохранили связь с именами собствен-
ными, Бога-Сына, Божьей Матери, апостолов и святых. Молитвы
по определению адресованы некой высшей силе, владеющей земной
жизнью наций, общества и личности.
Следует отметить, что в разные эпохи и в разных социальных
сферах адресация к высшим силам имеет разные и своеобразные
формы. Так, например, в начале нашей эры в обращениях к Иису-
су Христу было принято раскрывать все основные его социальные
функции и личностные аспекты, то есть адресату раскрывали его
собственный образ и рассказывали его биографию. Приведем при-
мер из молитвы, использовавшейся в Испании в средние века: Senor
mïo Jesucristo: A Ti, que рог la redencion del mundo quisiste nacer
y ser crucificado y reprobado por judios y de Judas, discipulo tuyo,
vendido y atado como cordero inocente fuiste arrostrado a la muerte
indignamente... Приведем русский перевод этой молитвы: Господи
наш, Иисусе Христе, Тебя, Который ради спасения мира захотел
прийти на землю и быть распятым, и осужденным евреями и Иу-
дой, предавшим Тебя учеником, и был привязан подобно невинно-
му ягненку и подло обречен на смерть, представ пред судом Ана,

Из наблюдений над адресацией дискурса 11
Кайфа, Пилата и Ирода: обвинен был при лживых свидетелях, пре-
следуем был ударами кнута, коронован терновым венцом, был бит
по щекам, снимали с Тебя кожу палкой, закрыто было Свое Пре-
святое Лицо и Священный Лик, раздет Ты был и привязан к кресту,
и на нем был распят среди воров, где Тебе дали пить желчь и уксус,
был обнажен и ранен Твой бок: прошу Тебя, Господи мой, в благо-
родстве Твоих пресвятых страданий, о которых я помню, и ради
заслуг Твоей Прекраснейшей Матери, освободи меня и охрани меня
от страшнейших мук ада, и будь мне проводником, как Ты был хо-
рошему вору, распятому на кресте. Ты, Который царишь вместе с
Отцом и Святым Духом, во веки веков. Аминь.
В зависимости от цели просьбы, с которой молящийся обраща-
ется к Богу, варьируют формы обращений. Молитвы различаются по
своим иллокутивным целям. Так, существуют молитвы о помощи себе
и ближним в предстоящей жизни, молитвы-благодарения за благопри-
ятные события жизни, молитвы-покаяния за совершенные грехи.
Таким образом, молитвы соответствуют определенным типам
речевых ситуаций. Они обращены снизу ввысь, с земли в небеса.
Этим определяются коммуникативные цели молитв. Отношение че-
ловека к высшим силам строится по модели отношений подчиненного
к высшему началу. Этому соответствуют обращения: Владыка всего
мира видимого и невидимого', Милосердный и всемогущий Боже.
Молитвы аналогичны иллокутивным актам по формам обра-
щения и коммуникативным целям, ориентированным на будущее
(просьба) и на прошедшее (покаяние или благодарность), например:
Просьбы: «Преблагий Господи, ниспосли нам благодать Духа
Твоего Святого».
Благодарность: «От сна восстав, благодарю Тя, Святая Трои-
ца, за ниспосланные мне сновидения».
Покаяние: «Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наши,
вольные и невольные <.. .>».
Цели приведенных молитв соответствуют разным формам
адресации: обращению к Троице, Святому Духу, Богу-Отцу, Богу-
Сыну, Богоматери, святым, особенно священномученикам, а также
ангелу-хранителю. Аналогия молитвы с иллокутивным актом не
распространяется на язык молитвы, который в той или иной степе-
ни отличен от «земной» речи. Язык молитвы долгое время не под-
лежал модернизации, сохраняя формы языка прошлых эпох. Это
в какой-то мере препятствовало пониманию текста в момент его
реального чтения. В настоящее время, по-видимому, язык церкви
несколько менее архаичен и приближен к разговорной речи. Ср., на-
пример, «Молитву водителя»: Боже Милостивый! Избави мене от

12 H. Д. Арутюнова
злаго духа лихачества, нечистой силы пианства, вызывающих не-
счастия и внезапную смерть без покаяния [Полный православный
молитвослов].
Современные молитвы эволюционируют в сторону выражения
практических просьб и пожеланий, относящихся к земной жизни че-
ловека. Ср. «Молитва в день рождения»: Господи Боже, Владыка всего
мира видимого и невидимого. От Твоей святой воли зависят все дни
и лета моей жизни. Продли и еще милости Твои мне, грешному; про-
должи жизнь мою в добродетели, спокойствии, в здоровьи, в мире со
всеми сродниками и в согласии со всеми ближними. Подай мне изобилие
плодов земных и все, что к удовлетворению нужд моих потребно.
Отношение к высшим силам осознается как преклонение и под-
чинение, а не как уважение. С высшими силами человек не борется
и не стремится их свергнуть или даже просто выйти из подчинения
им. Иначе говоря, абсолютные категории не снижаются до относи-
тельных, а подчинение высшим силам не оборачивается борьбой за
свободу от них, то есть абсолютные силы не превращаются в относи-
тельные. Человек остается рабом Божьим, т. е. воля его ограничена и
не может обратиться в своеволие: не случайно, что революция 1917 г.
свергла не только царя земного, но и Владыку Небесного. Вместе с
тем земной власти были даны неограниченные права распоряжаться
земной жизнью людей так, как это делает Владыка Небесный. На-
ступила эпоха безверия. Церкви и храмы закрывались, и на их месте
воздвигались клубы, дворцы советов и жилые дома.
ЛИТЕРАТУРА
Грехнев 1979 -ГрехневВ.А. Диалог с читателем в романе Пушкина «Евгений
Онегин» // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Институт
русской литературы (Пушкинский Дом). Т. 9. Л., 1979. С. 100-109.
Кошелев 2004 - Кошелев В.А. Читатель // Онегинская энциклопедия. Т. 2.
М., 2004. С. 700-702.
Лотман 1995 - Лотман Ю.М. Роман A.C. Пушкина «Евгений Онегин»:
Комментарий // Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи
и заметки, 1960-1990; «Евгений Онегин»: Комментарий. СПб., 1995.
С. 472-762.
Молитвенник. Брюссель, 1989.
Пеньковский 2005 - Пенъковский A.B. Загадки пушкинского текста и слова-
ря. Опыт филологической герменевтики. М., 2005.
Полный православный молитвослов - Электронный ресурс: Полный право-
славный молитвослов, http://www.molitvoslov.com/text935.htm.

Из наблюдений над адресацией дискурса 13
Пушкин 1962-1966- Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: в 10 т.
3-е изд. М., 1962-1966.
Пушкин 1964 - Пушкин A.C. Евгений Онегин // Пушкин А. С. Полное собра-
ние сочинений в десяти томах. Т. 5. М., 1964. С. 7-213.
Пушкин 2010 - Пушкин A.C. Евгений Онегин. М., 2010.
Томашевский 1930- Томашевский Б.В. Маленькая ножка// Пушкин и его
современники. Вып. XXXVIII-XXXIX. Л, 1930. С. 76-78.

I. ПРОБЛЕМА АДРЕСАЦИИ ДИСКУРСА

А. А. АнуфриевРоль АДРЕСАТА ПРИ ВЫБОРЕ НАКЛОНЕНИЯ В ПРИДАТОЧНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЯХ В СОВРЕМЕННОМ ИСПАНСКОМ ЯЗЫКЕРабота посвящена проблематике, связанной с выбором наклонения в придаточных дополнительных предложениях (oraciones subordinadas sustantivas objectivas), вводимых испанскими эпистемическими глаго¬ лами (se / supongo / espero que 6я знаю / предполагаю / надеюсь, что’ и др.)1. При этом особое внимание уделяется прагматическим факторам, которые наряду с семантикой пропозиционального предиката могут влиять на употребление того или иного наклонения говорящим.Как известно, экспликация субъективно-оценочных элементов модальной рамки характерна для диалогической речи. Вообще нали¬ чие субъективно-модальных высказываний характерно для диалога, который часто представляет собой обмен оценочными суждениями. Оценка является «важнейшим компонентом диалогической речи, ак¬ тивно участвующим в механизмах связывания реплик» [Арутюнова 1998: 656]. Оценочное высказывание, как правило, должно вызывать реакцию со стороны адресата и служить основанием для полеми¬ ки, обмена мнениями, вводить его в коммуникативную игру. Обмен мнениями «образует собственно коммуникативный режим обще¬ ния», а их обсуждение приводит к согласию или несогласию, порож¬ дающему спор [Рябцева 1994: 87-88]. Реакция на оценочное выска¬ зывание затрагивает либо истинностное значение диктума, либо сам модус, причем при экспликации модуса говорящий часто апеллирует к модусу собеседника [Арутюнова 1998: 656-657].При выражении эпистемической оценки говорящий не толь¬ ко описывает свою точку зрения, степень своей информированно¬ сти относительно истинности/ложности диктальной пропозиции,1 Под эпистемическими глаголами мы понимаем не только путативные предикаты, но и пропозициональные предикаты знания, понимания, вос¬ приятия, т. е. глаголы, так или иначе связанные с оценкой ситуации с точки зрения ее отношения к действительности, глаголы, связанные с централь¬ ной для эпистемической проблематики оппозицией знания и мнения.
18 А.А.Ануфриев
но и рассчитывает на определенный перлокутивный эффект. Сооб-
щая о своем знании или уверенности в истинности пропозиции, он
может пытаться донести до собеседника информацию, а также убе-
дить его в своей правоте. Помимо этого говорящий может преследо-
вать и другие цели. Так, в определенном прагматическом контексте,
прикрываясь эпистемической оценкой, говорящий на самом деле
может просить адресата о чем-либо, выражать свои желания или по-
буждать адресата к полемике, заставив его совместно рассматривать
ту или иную гипотезу.
Притом что ориентация на адресата в принципе свойственна
оценочным контекстам, в некоторых разновидностях высказываний
она прямо эксплицируется говорящим. В данной работе мы рассмо-
трим два типа подобных высказываний:
А. В эпистемических конструкциях пропозиционального до-
полнения, где субъект оценки совпадает с субъектом речи, адресат
может упоминаться в диктальной части конструкции (1. Se que estas
enamorada 'Я знаю, что ты влюблена'. / 2. Yo considero que ustedes el
mas indicado 'Я считаю, что Вы самая подходящая кандидатура'.)2. В
этом случае ситуация непосредственно касается адресата, который
заинтересован в том, чтобы выслушать мнение говорящего.
Б. Помимо этого в контекстах несовпадения говорящего и субъ-
екта адресат может упоминаться в модусе высказывания, если го-
ворящий напрямую пытается вовлечь его в диалог (предположим,
что; разве не видишь, что: 3. Pongamos que tengo dos euros y pretendo
dàrselos a mi hijo 'Предположим, что у меня есть два евро и я соби-
раюсь отдать их сыну'. / 4. ^No comprendes que estan todos borrachos?
'Ты разве не понимаешь, что все они пьяны'.).
Общеизвестно, что в романских языках употребление наклоне-
ния в зависимой части конструкций эксплицитного модуса обычно
напрямую зависит от семантики эпистемического предиката. Го-
ворящий выбирает нейтральный индикатив или косвенное накло-
нение, обычно описываемое как маркированный член оппозиции
[Иоанесян 2000: 208-210]. В испанском языке данная оппозиция
реализуется при выборе говорящим индикатива или конъюнктива
(исп. subjuntivo). Глаголы знания и уверенного мнения в основном
употребляются с индикативом, наклонением реальности, глаголы
сомнения - с конъюнктивом, «виртуальным» наклонением [Alonso
1996; Esbozo 1997]. Исследования узуса показывают, что для многих
глаголов характерно употребление нетипичного (ненормативного)
2 Приведенные здесь и далее примеры взяты из корпуса современного
испанского языка Испанской Королевской Академии (www.rae.es).

Роль адресата при выборе наклонения в придаточных предложениях 19
наклонения. Для одних предикатов случаи подобного употребле-
ния единичны {dudar «сомневаться», créer «полагать»), а для других
часто в принципе нельзя говорить о типичном или нетипичном на-
клонении, скорее о доминирующем и альтернативном (comprender
«понимать», esperar «надеяться») [Porto Dapena 1991; Angeles Sastre
1997; Gramätica 2000; Gramâtica 2010].
Особенно в последнем случае выбор наклонения при конкрет-
ном предикате часто определяется не только семантикой глагола,
но и прагматическим контекстом/намерением говорящего. При этом
среди множества прагматических факторов на выбор наклонения в
конкретном контексте часто влияет именно фактор адресата. В за-
висимости от того, как говорящий хочет представить адресату си-
туацию, он может употребить индикатив, который обычно описыва-
ется как наклонение реальности, объективности [Alonso 1996; Esbozo
1997], новой информации [Matte Bon 2002], или конъюнктив, опи-
сываемый с одной стороны как наклонение субъективности, личной
заинтересованности [Esbozo 1997], а с другой - как наклонение неак-
туализованности, виртуальности, наклонение, не характеризующее
подчиненную пропозицию с точки зрения истинности, описываю-
щее уже известную информацию [Porto Dapena 1991].
Учитывая сложность данной проблематики и следуя дескрип-
тивной традиции [Porto Dapena 1991; Angeles Sastre 1997; Gramâtica
2000; Gramâtica 2010], наиболее адекватным представляется рас-
сматривать особенности выбора наклонения для каждого эписте-
мического предиката в отдельности, принимая во внимание выбор
конкретной грамматической формы и особенности прагматического
контекста.
А. В связи с обращением к адресату в рамках диктальной пропо-
зиции представляется интересным рассмотреть 2 случая: конструкции
с фактивными предикатами и нефактивным предикатом надежды.
Что касается фактивных предикатов знания и зрительного вос-
приятия, то при обращении говорящего к адресату может сообщаться
некоторая истинная инфомация о самом адресате, которая при этом
иногда может на самом деле быть лишь догадкой (пример 1). При этом
прагматические факторы не влияют на употребление наклонения - в
подавляющем большинстве контекстов употребляется индикатив. На-
против, фактивные глаголы понимания могут употребляться с обоими
наклонениями, причем нетипичный для данных глаголов конъюнктив
встречается довольно часто. В основном это характерно для разговорной
речи и художественной литературы. По мнению испанских исследова-
телей [Angeles Sastre 1997: 102; Gramâtica 2000: 3231-3232], употребле-
ние индикатива или конъюнктива обусловлено различной семантикой.

20 Α. Α. Ануфриев
Индикатив употребляется в контекстах обычного фактивного
понимания-осознания, а конъюнктив - в аксиологических контекстах
понимания-одобрения вытекающего из анализа фактов. Во многих
случаях употребление конъюнктива связано именно с обращением к про-
блемам адресата. Говорящий не просто сообщает об истинности подчи-
ненной пропозиции, но и принимает как естественное, логичное, а иногда
и одобряет ее содержание. Таким образом, на фоне эпистемической се-
мантики возникает еще и аксиологическая. По этой причине и становится
возможным употребление конъюнктива как наклонения субъективного,
эмоционального отношения к уже известной информации:
5. Comprendo que tegustey disfrutes 'Я понимаю, что тебе это нравится,
ты отдыхаешь'.
6. Comprendo que по те créas; ni yo mismo me atrevo a crée lo 'Я пони-
маю, ты мне не веришь, я и сам бы в это не поверил'.
7. Entiendo que me odies 4Я понимаю, что ты меня ненавидишь'.
8. Entiendo que le preocupe a us ted la guerra. Per о hay que tener änimos
'Я понимаю, что вы боитесь войны, но надо собраться с духом'.
В некоторых примерах видно, что говорящий выражает пони-
мание-одобрение не просто для успокоения адресата, но иногда и
как бы для отвлечения его внимания, чтобы потом что-то возразить
(пример 8).
Обратную ситуацию с употреблением альтернативного, нетипично-
го индикатива можно наблюдать у глагола esperar, который в большин-
стве случаев употребляется с сослагательным наклонением. Большин-
ство исследователей склоняются к тому, что нормативный конъюнктив
употребляется, когда в семантике глагола доминирует аксиологический
компонент надежды, в то время как индикатив употребляется, когда на
первый план выходит эпистемический компонент прогноза-ожидания
(здесь он сближается с глаголами полагания, например créer и suponer)
[Angeles Sastre 1997: 72; Gramâtica 2010: 1886-1918]. Следующие приме-
ры представляют собой не столько выражение надежды или прогноза,
сколько просьбу говорящего. В таких контекстах может употребляться
конъюнктив (9. Espero que me ayudes 'Я надеюсь, что вы мне поможете'),
но употребление индикатива также весьма характерно:
10. Ноу espero que cornera usted la sopa conmigo 'Я надеюсь, что вы се-
годня отобедаете со мной'.
11. Yo espero que usted que es médico mepuede informar sobre ello 'Я на-
деюсь, что вы, будучи врачом, расскажете мне об этом'.
12. Espero que nos veremos 'Я надеюсь, что мы увидимся'.

Роль адресата при выборе наклонения в придаточных предложениях 21
По сути, в подобных случаях говорящий выражает и надежду, что
его просьба будет выполнена, и собственное желание. Тем не менее,
при этом употребляется индикатив, который как наклонение реально-
сти, вероятно, используется именно для убеждения адресата: говоря-
щий лукавит, представляя свою просьбу как бы уже принятой.
Б. Что касается случаев обращения к адресату в модусе пропо-
зициональных конструкций, то наиболее интересным представляется
рассмотрение конструкций типа предположим; представь, что (кон-
струкции 2-го лица единственного числа императива или 1-го лица
множественного числа конъюнктива и синонимичные им). Говорящий,
используя данные конструкции, хочет, чтобы адресат обратил внима-
ние на его гипотезу и вообразил некую, часто заведомо нереальную,
ситуацию. Изначально позиционируя свое высказывание только как
гипотезу и пытаясь тем самым убедить в собственной объективности,
он намеренно от нее отстраняется и как бы выносит на суд адресата3,
которого говорящий как бы приглашает к рассуждению. Обычно по-
добные конструкции образует группа глаголов предположения типа
suponer, poner, imaginär, admitir, которые часто называют миропорож-
дающими.
Наиболее интересными для анализа представляются конструк-
ции с глаголами ропег и suponer. «Дескриптивная грамматика» при-
водит данные конструкции как пример сближения эпистемической
модальности с деонтической, выделяя в их семантике оттенок же-
лания. В связи с этим в данном случае могут употребляться оба
наклонения, граница между которыми стирается [Gramâtica 2000:
3228]. При этом некоторые испанские исследователи говорят о том,
что более логичным для данной конструкции было бы употребление
конъюнктива [Angeles Sastre 1997: 80], так как в семантике предиката
выделяется оттенок желания. При этом доминирование индикатива
говорит скорее о другом: говорящий употребляет то или иное на-
клонение в зависимости от того, как он хочет преподнести гипотезу
адресату. Семантика глаголов в данном типе контекстов смещается
от уверенного предположения (такой семантикой глагол suponer об-
ладает в конструкции supongo que...) к неуверенной гипотезе, заведо-
мо имеющей альтернативу [Gramâtica 2010: 1886-1918]. Употребляя
индикатив, говорящий хочет, чтобы адресат представил ситуацию
более наглядно, как реальную, хотя бы она и была бы фантастиче-
ской, чтобы было удобнее рассуждать (подобное употребление ха-
рактерно для научного стиля) (примеры 13-17). При употреблении
3 Для этой цели в данной конструкции используется форма множествен-
ного числа или непосредственное обращение.

22 Α. Α. Ануфриев
конъюнктива (такое употребление более характерно для разговор-
ной речи и художественной литературы), наоборот, дополнительно
подчеркивается иллюзорность, гипотетичность предположения,
хотя искусственность ситуации и так эксплицируется. При этом (в
отличие от контекстов с индикативом) говорящий не хочет, чтобы
адресат поверил в возможность осуществления такой гипотезы (это
очевидно в примере 19). Он выставляет ее заведомо абсурдной, ис-
пользуя рассуждение от противного (примеры 18-22).
13. Bien, supongamos queyo tengo unaparcela 'Итак, предположим, что
y меня есть участок'.
14. Pongamos que lo he comprado en una tienda en la que venden bolsitas
'Положим, что я купил ее в магазине, где продают сумки'.
15. Виепо, vamos a suponer que esos ruiditos sonpajaros 'Хорошо. Пред-
положим, что это шумят птицы'.
16. Supôn que te apetece ver рог television una pelicula que te interesa
'Представь, что ты хочешь посмотреть по телевизору интересующий
тебя фильм'.
17. Imagina que soy escultor y que trabajo la Madera 'Представь, что я
скульптор и работаю по дереву'.
18. Supongamos que eso sea ver dad 'Предположим, что это правда'.
19. Pongamos que este imbécil volviera a las once 'Предположим, что
этот идиот вернется в одиннадцать'.
20. La incertidumbre es una cosa insoportable y vamos a suponer que dure
diez о quince dïas 'Неопределенность - невыносима, предположим, что
это продлится 10-15 дней'.
21. Supôn que vivieses en una sociedad regida por ley es radicalmente
injustas 'Представь, что ты бы жил в обществе, управляемом абсолют-
но несправедливыми законами'.
22. Imagina que vivieses en un pais en el que lagran mayor ία de lapoblaciôn
fuera analfabeta 'Представь, что ты бы жил в стране, где большая часть
населения не знала бы грамоты'.
Интересно, что говорящий таким образом может задавать адре-
сату ту или иную степень фантастичности гипотезы.
Наконец, представляют интерес обычно не упоминаемые испан-
скими исследователями конструкции типа ты разве не видишь, что..,
по форме представляющие собой вопросительные высказывания с от-
рицанием, обращенные к адресату, но по сути не требующие ответа:
23. ^No comprendes que te ha tornado el pelo? 'Неужели ты не понима-
ешь, что тебя обманули?'

Роль адресата при выборе наклонения в придаточных предложениях 23
24. iQuépasa?, ιηο Ιο ves queya estamos solos? 'Да что такое? Ты разве
не видишь, что мы одни?'
Данная конструкция представляет собой единственный тип кон-
текстов с отрицанием, где не употребляется конъюнктив. В данном
случае говорящий просто хочет показать адресату, что истинность
пропозиции очевидна, и поэтому употребляет индикатив. По смыслу
конструкции синонимичны выражениям типа ты же понимаешь I
видишь, что...: Ya ves que по todo el mundo opina lo mismo 'Ты же ви-
дишь, что у всех такое же мнение'.
Таким образом, во многих случаях говорящий, осуществляя эпи-
стемическую оценку, может акцентировать внимание на адресате, пре-
следуя совершенно разные цели. Адресат может эксплицироваться как
в модусе, так и в диктальной части конструкции пропозиционального
дополнения. В зависимости от конкретных намерений в определенном
прагматическом контексте говорящему наряду с оценочным модаль-
ным предикатом часто приходится выбирать и наклонение диктально-
го глагола. При этом фактор адресата, роль которого подчеркивается
говорящим, может влиять на употребление типичного/нетипичного
для данного предиката и конструкции наклонения.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1998 - Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1998.
Иоанесян 2000 - Иоанесян Е.Р. Функциональная семантика эпистемиче-
ских предикатов. М., 2000.
Рябцева 1994 -РябцеваН.К. Коммуникативный модус и метаречь // Логиче-
ский анализ языка: Язык речевых действий. М, 1994. С. 82-92.
Alonso 1996 - Hernandez Ahnsо С. Gramatica funcional espanola. Madrid, 1996.
Angeles Sastre 1997 -Angeles Sastre M. El subjuntivo en espanol. Salamanca, 1997.
Gramatica 2000 - Gramatica descriptiva de la lengua espanola. Madrid, 2000.
Gramatica 2010 - Nueva gramatica de la lengua espanola. Madrid, 2010.
Esbozo 1997 - Esbozo de una nueva gramatica de la lengua espanola. СПб.,
1997.
Matte Bon 2002 - Matte Bon F. Gramatica comunicativa del espanol. De la lengua
a la idea. Madrid, 2002.
Porto Dapena 1991 - Porto Dapena J.A. Del indicativo al subjuntivo. Madrid,
1991.

Анна А. Зализняк
Второе лицо:
семантика, грамматика, нарратология1
Совокупность языковых средств, выражающих категорию 2-го
лица (соответствующие формы личных и притяжательных место-
имений, личные формы глагола, императив и обращение), призвана
обозначать адресата высказывания. В канонической коммуникатив-
ной ситуации это слушающий, в случае редуцированной коммуника-
тивной ситуации, когда слушающего как такового нет (например, при
эпистолярном общении или в художественном тексте), это адресат в
более широком смысле. Однако соответствие здесь далеко от взаимно-
однозначного: не всякий адресат обозначается 2-м лицом и не всякое 2-е
лицо обозначает адресата. В целом ряде речевых жанров, в том числе
вторичных, или сложных (по Бахтину), появляется фигура «косвенно-
го адресата», который в каких-то ситуациях оказывается главным, т. е.
собственно адресатом сообщения, - это тот, кому адресовано, предна-
значено сообщение (и в соответствии с нуждами - актуальными зна-
ниями, презумпциями и т. д. которого высказывание строится именно
так, а не иначе). Таков, в частности, жанр поздравительного адреса, где
поздравляемому в форме 2-го л. сообщаются какие-то факты его био-
графии, безусловно и без того ему известные; косвенным, но при этом
главным, адресатом сообщения является публика, присутствующая
при зачитывании данного текста (поздравляемый является лишь адре-
сатом акта поздравления). Другой такой жанр - дарственная надпись
(на книге или на фотографии). Так, на одной из последних фотографий
М.А. Булгакова имеется следующая надпись2:
1 Работа выполнена при финансовой поддержке Программы фун-
даментальных исследований ОИФН РАН «Текст во взаимодействии с со-
циокультурной средой: уровни историко-литературной и лингвистической
интерпретации», проект «Дневниковый текст и его место в типологии по-
вествовательных форм».
2 Фотографию см. на сайте: http://www.a4format.ru/photo.open.
php?file=41249c59.jpg.

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 25
Жене моей Елене Сергеевне Булгаковой. Тебе одной, моя подруга, над-
писываю этот снимок. Не грусти, что на нем черные глаза: они всегда
обладали способностью отличать правду от неправды. Москва. М. Бул-
гаков. 11 февр. 1940 г.
Здесь непосредственным адресатом является референт местоимения
2-го л. (жена писателя), однако имеется и косвенный адресат - все
те потенциальные читатели данной надписи, к которым обращена ее
первая фраза, называющая непосредственного адресата (адресата по-
дарка) в третьем лице. Фигура косвенного адресата возникает также
в таких жанрах, как дневник, лирическое стихотворение, эпитафия,
адрес на конверте и др. (см. [Зализняк 2010]).
В данной статье делается попытка классификации типов употре-
бления форм 2-го лица (местоимение ты/вы, глагол в личной форме,
императив), отклоняющихся от канонического адресатного.
1. Ты = 'я': автоадресатное значение
Автоадресатное употребление местоимения ты (а также про-
чих средств выражения категории 2-го л.) наиболее характерно для
дневниковых текстов, в рамках жанра «разговоров с самим собой».
В этом случае форма 2-го л. обозначает говорящего, т. е. имеет обыч-
ное значение адресата речевого акта - с той лишь особенностью, что
адресат совпадает с говорящим. Автоадресатное ты может чередо-
ваться ел, ср. примеры (1) - (4) (здесь и далее формы 2-го л. выделены
жирным курсивом, 1-го - жирным прямым шрифтом). Однозначно
это значение идентифицируется в контексте императива и/или об-
ращения, но возможно и без них - ср. пример (6).
(1) Многое во мне некоммунистично. Очень многое. Часто не могу спра-
виться со своими чувствами, не могу правильно, по-коммунистически
отнестись к людям, сам совершил два года назад некоммунистический
поступок. Я бежал от трудностей. Нет, Володя, только не от трудно-
стей ты бежал! Тебе было трудно, и это было удовольствием. Ты ушел
от голода, грязи, постепенного атрофирования всех человеческих ка-
честв. Коллектив там был плохой. Друзей- не было (как, впрочем,
нет и сейчас). Я был прав. (Владимир Чивилихин. «Моя мечта - стать
писателем», из дневников 1941-1974 гг. (2002) // «Наш современник»,
2002.06.15, ruscorpora).
(2) Ну вот же, Михаил, ты теперь довольно насытил свое самолю-
бие и утвердил свою гордость, забудь обиду Варвары Петровны,
склонись любовно к своей маленькой Варе, и вникни в ее женскую
драму, и проследи весь ее жизненный путь от Смольного к Сорбонне

26 Анна А. Зализняк
и до положения незначительной работницы в бюро Английского бан-
ка... (Пришвин. Дневник. 21 окт. 1925).
(3) Восторг живого существования охватил меня и я вроде как бы и
помолился: «Благословен стог сена, - говорил я, - помни, Михаил,
благословен именно этот твой собственный стог и смотри только не
забывай о нем, но сделай так, чтобы вдруг спросишь: „а кажется, у нас
был стог", и тебе бы ответили: „да был, его съела наша корова". Пусть
ты литератор, могущий заработать, если захочется, тысячу рублей в
месяц и купить целое <1 нрзб.> стогов - все это вздор! Вот этот стог
один настоящий...» (Пришвин. Дневник 1929 г.).
(4) И вот вывод: что б ни говорили мне хорошего - а говорили много,
пора и уши затыкать, - что б ни говорили, я искренне говорю сам себе:
ты ничего не умеешь, ты ничего не написал, а если умеешь - докажи.
(Владимир Крупин. Выбранные места из дневников 70-х годов (2004) //
«Наш современник», 2004.04.15).
(5) Старый Новый год. Вот и подарок - звонок Фролова: отказ от по-
вести в «Нашем современнике». А что ты хотел, Вова? (Владимир
Крупин. Выбранные места из дневников 70-х годов (2004) // «Наш со-
временник», 2004.05.15, ruscorpora).
(6).. .все равно ты с ней не сойдешься, к чему тратить время! (Г.С. Эф-
рон. Дневники. Т. 1. 1940).
В беллетристическом тексте автоадресатное ты встречается
лишь в прямой речи персонажей, ср.:
(7) Откуда эта опустошенность? - спросил он себя. - Почему все, что было
в тебе, ушло и осталась одна пустота? (Р. Брэдбери. 451 по Фаренгейту).
В лирической поэзии автоадресатное ты может быть однознач-
но идентифицировано лишь в том случае, когда имеется обращение -
как, например, в VIII стихотворении Катулла (в некоторых изданиях
публикуемого с названием «Ad se ipsum»):
(8) Miser Catulle, desinas ineptire <.. .> At tu, Catulle, destinatus obdura,
['Несчастный Катулл, перестань делать глупости... А ты, Катулл, об-
реченный, терпи'].
Обратим внимание на то, что другие глагольные формы 2-го лица
в том же стихотворении имеют другой референт - «внутренний адре-
сат»: Quem basiabis, cui labella mordebisl ['Кого ты будешь целовать,
кому кусать губы?'] (вопросы обращены к героине); аналогичное явле-
ние представлено в примере (9) ниже.

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 27
Проблеме «разговоров с самим собой» в разных жанрах речи по-
священа обширная литература, см. в частности, [Лотман 2000], [Ку-
чинский 1988], [Гримак 1991], [Никитина 2006] и др. В частности,
установлено, что автокоммуникация является необходимой состав-
ной частью как обычной коммуникации, так и процесса мышления и
порождения текста (ср. [Успенский 2007: 122ff]). В психологии при-
меняется подход к анализу данного феномена в рамках транзактного
анализа (по Э. Берну; см., в частности, [Петровский 1996]): коммуни-
кация может происходить в форме транзакций между разными эго-
состояниями индивида (Родитель, Взрослый, Ребенок). Не предпо-
лагая рассматривать здесь эту сложную проблему, отметим лишь,
что собственно автоадресатное употребление следует отличать от
близкого, но не тождественного ему способа обращения - к некоему
воображаемому собеседнику, который не совпадает ни с каким кон-
кретным другим лицом, но также и с самим говорящим.
II. Ты = 6я (как и любой другой человек)'
Как известно, в русском языке имеется конструкция, позволяю-
щая говорить о себе во 2-м лице - «обобщенно-личное ты» (см. [Бу-
лыгина 1990], [Булыгина, Шмелев 1997]), ср.:
(9) Тут за день так накувыркаешься, придешь домой - там ты сидишь
(Высоцкий, пример из [Булыгина 1990]).
(11) Приходишь, сидишь там целый день как дурак и в конце концов
понимаешь, что зря пришел [= 'я прихожу', 'я сижу', 'я понимаю'].
Данное значение реализуется лишь в том случае, когда гла-
гол стоит в форме презенса и обозначает повторяющееся действие.
Субъект 2-го лица в этом случае, конечно же, не просто равен я:
он включает еще некую генерализацию и, кроме того, «презумп-
цию сочувствия» со стороны адресата (ср. строчки Окуджавы Не
мучьтесь понапрасну, она ко мне добра, содержащие аналогичную
презумпцию). Как отмечается в [Падучева 1996: 212], «обобщенно-
личное значение 2-го лица сохраняет связь с адресатным: в семан-
тику этого употребления входит компонент 'я хочу, чтобы ты по-
ставил себя на мое место и представил себе, что все, что я говорю
про себя, происходит как бы с тобой самим'». Это может быть в
большей степени способ говорить про себя или пытаться учить
других (но всегда присутствуют обе составляющие). Обобщенно-
личное ты - это способ выразить мнение, которое, оставаясь соб-
ственностью говорящего, представлено таким образом, чтобы оно
могло быть разделено и присвоено другими. Такое ты - это тонкий

28 Анна А. Зализняк
способ установления контакта с адресатом - не навязывая ему
своего мнения, однако давая возможность к нему присоединиться.
При этом существенно, что данный смысл только при помощи это-
го обобщенно-личного ты и выражается, т. е. это не просто такая
возможность, предоставляемая русским языком - называть себя
ты, - но в каких-то случаях и необходимость: иначе данный смысл
нельзя выразить.
Приведем другие примеры данного типа употребления из днев-
никовых текстов (из НКРЯ):
(12) Как неприятно видеть, что ты что-то теряешь в глазах людей от-
того, что голоден и беден. (Владимир Чивилихин. «Моя мечта - стать
писателем», из дневников 1941-1974 гг. (2002) // «Наш современник»,
2002.06.15).
(13) Идя по тротуару, ты видишь, что встречный обходит тебя слева,
и ты норовишь посторониться вправо; извозчик предлагает тебе свои
услуги, и ты, имея, чем ему заплатить, садишься. (В.О. Ключевский.
Записные книжки (1889-1892)).
(14) Кроме того, чем меньше ты на эти перспективы рассчитываешь,
тем меньше разочарование, если они не осуществляются: это тоже
нужно учитывать. (Г.С. Эфрон. Дневники. Т. 1. 1940).
(15) И этого горького чувства удовлетворения, что ты один - недоста-
точно. (Г.С. Эфрон. Дневники. Т. 1. 1940).
(16) Дьявол тщеславия так хитер и ловок, что, когда ты совершенно ис-
кренно начинаешь судить себя и видишь все свои гадости, он уже тут
как тут и подсказывает тебе: вот видишь же какой ты хороший - не та-
кой, как все: ты смиренен и осуждаешь себя, ты хороший. (Л.Н. Тол-
стой. Записные книжки (1900-1910)).
Часто в таких случаях формы 2-го лица соседствуют с формами
1-го, ср.:
(17) Печально пели шальные пули. Мы шли тихо - невдалеке были
немцы. Жуть наводит такая ночь. Особенно когда знаешь, что за то-
бой идут 80 человек, за которых ты отвечаешь, которые спросят у
тебя: что делать, командир? А тебе не у кого спросить... (Вольде-
мар Енишерлов. Юго-Западный фронт (2003) // «Наш современник»,
2003.10.15).
(18) Как же я люблю «механику»! Раз - и ты перестроился, два - обо-
гнал. И не говорите мне, что хороший «автомат» имеет такую же ре-
акцию. (Ирина Григорьева. Помеха справа (2002) // «Автопилот»,
2002.10.15).

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 29
В примерах (17)—(18) сначала говорится нечто про себя, и упо-
треблено местоимение 1-го л., а потом говорящий как бы подключает
к своим ощущениям адресата. Так, в (18) сначала делается утвержде-
ние: 'я нечто люблю', а дальше излагается некоторый общепримени-
мый принцип: «Раз - и ты перестроился, два - обогнал» (это удоб-
но всякому). Дальше идет местоимение 2-го л. мн. ч., обозначающее
собственно адресата сообщения. Ср. также (19):
(19) Не робеть во дворце после хижины, не стесняться хижины после
дворца - это все пустяки. Но быть убежденным во всюдности жизни,
в том, что нигде ты не будешь один, везде одинаково явится к тебе
равный человек, - это завоевание, это счастье человеческое и я им об-
ладаю. (Пришвин. Дневник 1929 г.).
В следующем примере (20) в качестве субъекта глагольной фор-
мы вышел однозначно восстанавливается «я» (поскольку глагол упо-
треблен в прош. времени сов. вида и описывает некоторое единичное
собственное действие). Переход к формам 2-го лица и наст, времени
указывает на генерализацию. В (21) подобная отсылка к единичному
факту отсутствует.
(20) Вышел на балкон и подумал, что ежели бы дом цел, и там отец
и бабушка. Смотришь на чистое небо, и кажется глиняная тучка...
(Л. Толстой. Дневники. 31 июля 1856).
(21) Едешь в жар, пахнет кожей от уздечки. Проезжаешь по тому ме-
сту, где прошло стадо, так и пахнет запахом бычка <.. .> (Л. Толстой.
Дневники. 31 мая 1856).
В примере (22), несмотря на то, что в первой части эксплицит-
но выражен субъект мнения - говорящий, вторая часть, выражаю-
щая общее суждение, прочитывается как содержащая опущенное
обобщенно-личное ты - это то же лицо, что и субъект оценки лучше,
т. е. это 'я' с подразумеваемой генерализацией.
(22) Так оставьте ненужные споры!
Я себе уже все доказал -
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал. (Высоцкий).
Обсуждаемое значение местоимения ты (и формы 2-го л. и импера-
тива) часто используется у Бродского. Приведем два стихотворения.

30 Анна А. Зализняк
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь!
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
Одиночество
Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и - кстати - самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да. Лучше поклоняться данности

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 31
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.
В цитированных поэтических текстах используются возмож-
ности, предоставляемые русской грамматикой. Однако возможен и
следующий шаг, выводящий за эти пределы. Он состоит в употре-
блении этого обобщенно-личного ты в прошедшем времени: таким
образом описывается ситуация, которая повторялась неоднократно
и с разными участниками, но она при этом замкнута в прошлом и
больше уже не может быть воспроизведена:
Бродский: <.. .> Время от времени собирались у кого-нибудь на квартире.
Волков: А у кого собирались?
Бродский: У самых разных людей. Поначалу даже не собирались, а
просто ты показывал свои стихи человеку, с чьим мнением [0 = ты]
считался. И тогда начинался довольно жесткий разговор. Не то чтобы
начинался разбор твоих стихов. Ничего похожего. Просто собеседник
откладывал твое стихотворение в сторону и корчил рожу. И если у
тебя хватало пороху, ты спрашивал его, в чем дело. (Вспоминая Ах-
матову. Иосиф Бродский - Соломон Волков. Диалоги. М., 1992).
Как уже говорилось, обобщенно-личное ты обычно ничем
нельзя заменить. Только это местоимение годится в случае, когда
человек рассказывает о каких-то своих действиях и впечатлениях,
представляя их не как единичные факты, а как свидетельство неко-
торого общего явления. Обычно это 2-е л. ед. числа, хотя возможно

32 Анна А. Зализняк
и множественное; так, Бродский в нобелевской речи употребляет в
этой функции местоимение 2 л. мн. числа (это, по-видимому, своео-
бразная форма вежливости), ср.:
Ощущение это усугубляется не столько мыслью о тех, кто стоял здесь
до меня, сколько памятью о тех, кого эта честь миновала <.. > и чье
общее молчание как бы ищет и не находит себе в вас выхода. Един-
ственное, что может примирить вас с подобным положением...
III. Ты = 'любой человек (в том числе я)'
Данный тип употребления отличается от предыдущего рас-
пределением коммуникативной значимости компонентов 'я' и
'любой человек'. Оно встречается преимущественно в дневнико-
вых текстах, но также и в художественной прозе. Несколько при-
меров (из НКРЯ):
(23) Но это был конец пятидесятых, и, если ты не руководящее долж-
ностное лицо, если у тебя нет обширных связей или ты не хочешь хо-
дить и клянчить, ходить и клянчить, взятку подсунуть, леди. (Г.Я. Ба-
кланов. Разное // «Знамя», 2002).
(24) Людей лишили возможности забивать личный скот, свели на нет
путем жесткой системы прописок свободу передвижения, свободу в
выборе местожительства, даже личную автомашину ты не можешь
продать иначе, как через комиссионный магазин, не можешь даже по-
дарить ее родственнику... (Виктор Старков. Дневник (1963-1964)).
(25) Искусство, вероятно, и есть непрерывный поиск правды, ты про-
должаешь своей комариной силой тысячелетний поиск, и если [0 =
тебе] удалось хоть что-то крохотное сделать - передаешь свое усилие
следующим... (Григорий Козинцев. «Тут начинается уже не хроноло-
гия, но эпоха...» (1940-1973)).
(26) Конечно, чем дольше шел ты по жизненной дороге с близким тво-
им, тем дольше будет и неутешность твоя. (Б.В. Шергин. Из дневни-
ков (1930-1960)) - общее суждение.
(27) Жив ты или помер - / Главное, чтоб в номер / Материал успел ты
передать. (Л.К. Бронтман. Дневники и письма (1943-1946)).
(28) И значит, говорят далее, - думать только о войне, вести войну, не
глядя, с кем ради нее соединяешься, не думая, что ты помогаешь пра-
вительству, а считая, что правительство тебе помогает. (З.Н. Гиппиус.
Дневники (1914-1928)).
Отметим, что в английском языке местоимению ты в этом зна-
чении обычно соответствует особая лексема - «неопределенное ме-

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 33
стоимение» one; однако употребление местоимения 2-го л. you тоже
возможно, ср.:
(29) «Won't his father take him into his business - his office?» she at last
inquired. - «He hasn't got any father - he has only got a sister. Your sister
can't help you much». (Henry James. Washington square") [«А его отец
не может взять его в свой бизнес?» - спросила она наконец. - «У него
нет отца, у него есть только сестра. Ваша сестра мало чем может вам
помочь»].
IV. Повествование от 2-го лица как прием
Прием повествования от 2-го лица (получивший название
«Du-Erzählung», по образцу давно устоявшегося немецкого терми-
на «Ich-Erzählung») довольно широко обсуждался в европейской
критике начиная с 60-х годов XX в., после выхода в 1957 г. рома-
на Мишеля Бютора «La Modification» (см. в частности [Anderegg
1973, Bonheim 1983, Bloju 2008, Holthusen 1976, Leiris 1980, Morris-
sette 1965]). Однако лингвистический анализ этого феномена пока
не был предложен. В романе Мишеля Бютора все повествование
выдержано в форме 2-го л. мн. ч. и - за исключением самой первой
глагольной формы Vous avez mis... 'вы поставили ...', фиксирующей
отправную точку путешествия героя, равно как и повествования, -
в настоящем времени. Все встречающиеся в романе формы прошед-
шего времени указывают на соотнесенность с прошлым по отноше-
нию к настоящему времени текста, которое совпадает с моментом
речи. Использование формы 2-го л. наст, времени на протяжении
всего текста романа обеспечивает отождествление не только по-
вествователя с героем (это достигается и в обычном перволичном
нарративе), но также героя с читателем, что позволяет читателю
прожить самому всю историю, продолжающуюся в течение 22-х
часов дороги на поезде из Парижа в Рим, причем практически в ре-
жиме реального времени. Все глаголы в форме 2-го л. наст, времени
обозначают единичные события, происходящие с повествователем-
героем-читателем «здесь и сейчас», и иллюзия сопереживания
длится, таким образом, в течение всего романа.
Первый абзац этого романа выглядит следующим образом (обра-
тим внимание на преувеличенное, даже по сравнению с отличными
от русского нормами французского языка, употребление форм при-
тяжательного местоимения, усиливающее эффект отождествления):
Vous avez mis le pied gauche sur la rainure du cuivre, et de votre épau-
le droite vous essayez en vain de poursuivre un peu plus le panneau

34 Анна А. Зализняк
coulissant. Vous vous introduisez par l'étroite ouverture en vous frottant
contre ses bords, puis, votre valise couverte de granuleux cuire sombre
couleur d'épaisse bouteille, votre valise assez petite d'homme habitué aux
longs voyages, vous l'arrachez par sa poignée collante, avec vos doigts qui
se sont échauffes, si peu lourde qu'elle soit, de l'avoir porté jusqu'ici, vous
la soulevez et vous sentez vos muscles et vos tendons se dessiner non seu-
lement vos phalanges, vo/re paume, votre poignet et votre bras, mais dans
votre épaule aussi, dans toutes la moitié de votre dos et dans vos vertèbres
depuis votre cou jusqu'au reins3.
«Вы поставили левую ногу на медную планку и тщетно пытаетесь
оттолкнуть вашим правым плечом выдвижную дверь купе. Вы про-
тискиваетесь через узкий проход, прижимаясь к стене, с чемоданом
из крокодиловой кожи цвета темного бутылочного стекла, вашим не-
большим чемоданом человека, привыкшего к долгим путешествиям; вы
его хватаете за липкую ручку: хоть он и не тяжелый, но ваши руки
уже горят, вы поднимаете его вверх и чувствуете, как напрягаются
ваши мышцы, не только ваших рук и груди, но также и вашего плеча,
половины вашей спины и вашего позвоночника от вашей шеи вплоть до
поясницы» [перевод мой, насколько возможно буквальный. -А.З]
Таким образом достигается принципиально новый эффект:
действительно, достаточно вставить это повествование в модаль-
ную рамку, годную для любого нарратива и представляющую со-
бой своего рода контракт автора с читателем - «Представьте себе,
что...», как референты формы 2-го л. текста и этой модальной рамки
отождествляются, и читатель оказывается непосредственно в мире
текста: «[Представьте себе, что] вы поставили левую ногу на медную
планку и тщетно пытаетесь оттолкнуть вашим правым плечом вы-
движную дверь купе... и т. д.».
Более того, в конечном счете читатель оказывается также как
бы и автором: результирующая «модификация» героя состоит в том,
что он «решает написать не то чтобы буквально исповедь <.. .>, но
рассказ, в котором пережитое им вновь оживет для других - а это и
есть тот самый роман, который вы только что прочли и у которого
(если вы полностью подчиняетесь требованиям, которые навязывает
употребление 2-го лица), как оказывается, не может быть другого
автора, кроме вас самих, поскольку вы уже являетесь его главным
действующим лицом» [Leiris 1958/1980: 310]4.
3 Michel Butor. La Modification, Minuit, Paris, 1957, p. 7.
4 «il <.. .> se résout a rédiger <.. .>, non point exactement une confession
<.. .>, mais un récit où revivra pour les autres l'expérience qu'il a vécu, - ce récit

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 35
Значение формы 2-го лица в романе Мишеля Бютора восходит од-
новременно к адресатному, автоадресатному и обобщенно-личному,
однако оно не равно ни одному из них: читатель не является дей-
ствующим лицом повествования, даже фиктивным (как в рассказе
Чехова «Палата № 6», см. [Падучева 1996: 211]); с другой стороны,
это 2-е лицо не содержит никакой генерализации.
Специфика техники Du-Erzählung хорошо видна из сравнения
ее с другими способами использования 2-го л. в несобственно-
адресатном значении. Например, в рассказе Бунина «Антоновские
яблоки» имеются такие фрагменты:
К ночи в погоду становится очень холодно и росисто. Надышавшись на
гумне ржаным ароматом новой соломы и мякины, бодро идешь домой
к ужину мимо садового вала. <.. .>
Шурша по сухой листве, как слепой, доберешься до шалаша.
Однако здесь 2-е л. употреблено в обобщенно-личном значении
и указывает именно на генерализацию собственных ощущений- о
чем говорит использование с той же референцией форм 1-го л.:
Вспоминается мне урожайный год. На ранней заре, когда еще кричат
петухи и по-черному дымятся избы, распахнешь, бывало, окно в про-
хладный сад <.. .> и не утерпишь - велишь поскорее заседлывать ло-
шадь, а сам побежишь умываться на пруд.
Крепостного права я не знал и не видел, но, помню, у тетки Анны
Герасимовны чувствовал его. Въедешь во двор и сразу ощутишь, что
тут оно еще вполне живо.
Тем самым очевидно, что здесь мы имеем дело с перволичным
нарративом. См. также разбор некоторых особых случаев использо-
вания 2-го лица в разных беллетристических жанрах в [Падучева
1996: 208-214].
Другое, не менее значительное, хотя и менее известное, чем
«La Modification» произведение, выполненное в технике Du-
Erzählung, - роман Руслана Киреева «Апология» (1979), также на-
писанный от 2-го лица, но в прошедшем времени. Повествование
здесь отчасти имитирует оправдательную речь в суде: герой - он
же повествователь, он же «адвокат» - рассказывает о некоторых
même que vous avez lu et dont (si vous suivez jusqu'au bout l'impulsion donnée
par l'emploi de la deuxième personne) vous découvrez qu'il ne saurait avoir d'autre
auteur que vous-même puisque c'est vous qui en étiez le principal acteur».

36 Анна А. Зализняк
произошедших с ним событиях с целью убедить себя самого (ко-
торого он называет «ты»), что он не виноват в смерти своей воз-
любленной. В отличие от романа «La Modification», в «Апологии»
повествовательная форма Du-Erzählung обнаруживает себя не
сразу. Пролог начинается так:
Обвинить, утверждает Апулей, можно и невинного, уличить - только
виноватого.
Твоей вины тут нет. И хватит об этом! Полюбуйся-ка, лучше морем.
Тяжелое и холодное, зеленое, в белых барашках...
Дальше следует собственно текст романа, в котором присут-
ствие повествователя во 2-м лице поначалу намеренно затушевано,
т. е. восстанавливается только по косвенным признакам - он являет-
ся опущенным (и явно недостающим) субъектом оценок и безличных
предикатов:
Тогда это не показалось бахвальством... [не показалось кому?]
Разумеется, его надо было снимать не длиннофокусником, а нормаль-
ным объективом... [надо было кому?]
Что главный герой - фотограф, мы уже знаем; очевидно, ему и
надо было. И лишь на 5-й странице этот виртуальный до сих пор
субъект 2-го лица материализуется: появляется персонаж, обозна-
ченный словом ты, - сначала лишь в качестве субъекта восприятия:
Лишь месяц спустя после его внезапной смерти ты обнаружил на еще
мокром позитиве, где они красовались втроем - Гирькин, Башилов и
Лариса, - что Гирькин одного с нею роста, а не ниже, как почему-то
казалось тебе.
И дальше уже это ты становится полноправным персонажем:
- Фаина Ильинична умерла,- небрежно объявила с порога твоя сем-
надцатилетняя дочь, которую уже ничто не могло поразить в этом мире.
Ты заставил себя опустить газету и внимательно посмотреть сквозь
очки на дочь. Иначе твое поведение выглядело бы ненатуральным.
Ведь ты знал учительницу музыки, которая столько лет занималась
с твоей дочерью, и не мог отнестись к этой новости равнодушно. Было
бы еще лучше, если бы ты как-то прокомментировал ее, но тебе не
удалось выдавить из себя ни слова.

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 37
А вот мимо этого, если б и впрямь разразился суд, уже не прошел бы
адвокат. Проницательно заметил бы он, что будь ты повинен в этой
смерти, то вел бы себя иначе. Непременно осведомился бы у дочери,
что, как и почему, сочувственно поцокал бы языком - хотя бы ради
конспирации.
Обратим внимание на то, что здесь последовательно выступа-
ют несколько различных «субъектов сознания» (в смысле [Падуче-
ва 1996: 262]). Фрагмент «Ты заставил себя опустить газету и вни-
мательно посмотреть сквозь очки на дочь. Иначе твое поведение
выглядело бы ненатуральным» произносит повествователь, тож-
дественный герою (наблюдающий происходящее «изнутри»: ему из-
вестны поступки героя и их истинные мотивы). Следующая фраза
(«Ведь ты знал учительницу музыки...») принадлежит воображае-
мому постороннему наблюдателю, которому известны лишь наблю-
даемые факты. Фраза «Было бы еще лучше...» принадлежит снова
повествователю-герою, так как она отражает его «внутреннюю»
точку зрения. В последнем абзаце появляется некий воображаемый
«адвокат» - автор точки зрения, выраженной в форме логического
отношения «если бы..., то бы...», и являющийся, естественно, лишь
наблюдателем внешних признаков событий. Такой внутренний диа-
лог разных субъектов сознания внутри одного «я» (выступающего
в форме «ты») продолжается на протяжении всего романа. И лишь
в Эпилоге повествователь, снова любующийся зимним морем, рас-
стается со своим героем и одновременно с повествованием в форме
Du-Erzählung (что маркируется переходом на курсив): он выводит ге-
роя из коммуникативного пространства, обозначив его в 3-м лице и
наблюдая издали, а 2-е отдает читателю:
Вы помните, как обдавало ветром Иннокентия Мальгинова, звонивше-
го по телефону-автомату в больницу?.. Но это исключение, обычно же
погода чудесная.
С точки зрения семантики категории 2-го лица нарративная
техника Du-Erzählung отчасти сходна с упомянутым в начале ста-
тьи жанром поздравительного адреса и, с другой стороны, с методом
«активного слушания», применяемым в психотерапии и рекомен-
дуемым психологами для разговоров родителей с детьми, который
состоит в том, что вместо вопросов о внутреннем состоянии и по-
ступках ребенка (пациента) взрослый (психолог) озвучивает свои ги-
потезы в форме утверждений, ср.: Ты на него обиделся. Тебе очень не
хочется сейчас убираться в комнате. Ты понимаешь, что грубить

38 Айна А. Зализняк
плохо, но что-то внутри тебя толкает сказать грубость, обидеть
человека и т. п. (см. [Гиппенрейтер 2003: 62-78]).
В заключение приведем еще один пример, демонстрирующий се-
мантические возможности категории 2-го лица, - из статьи [Гаспаров,
Автономова 2001] (речь идет о 77 сонете Шекспира): «Это - сонет, на-
писанный на записной книге, которую поэт дарит другу; у Шекспира он
весь написан во втором лице: „ты", „тебе", „твое", - 18 раз повторяется
это thou и его производные. У Маршака - ни разу: вместо обращения
к живому другу у него - отвлеченное раздумье обо всем человечестве,
вместо „морщины, которые правдиво покажет твое зеркало, напомнят
тебе о прожорливых могилах" он пишет: „По черточкам морщин в сте-
кле правдивом / Мы все ведем своим утратам счет..." („прожорливые
могилы" тоже выпали, но к этому мы уже привыкли). Такое превраще-
ние личной ситуации в безличную у Маршака - обычный прием <.. .>
Шекспир страстно твердит другу: „твое одиночество пагубно", „твоя
красота увянет", „ты умрешь"; но друг давно умер, а сонеты остались,
и поэтому Маршак последовательно переводит: „всякое одиночество
пагубно", „людская красота увядает", „все мы смертны"...»
Приведем текст 77 сонета Шекспира:
Thy glass will show thee how thy beauties wear,
Thy dial how thy precious minutes waste,
The vacant leaves thy mind's imprint will bear,
And of this book, this learning mayst thou taste:
The wrinkles which thy glass will truly show
Of mouthed graves will give thee memory;
Thou by the dial's shady stealth mayst know
Time's thievish progress to eternity;
Look what thy memory cannot contain
Commit to these waste blanks, and thou shalt find
Those children nursed, delivered from thy brain,
To take a new acquaintance of thy mind.
These offices, so oft as thou wilt look,
Shall profit thee, and much enrich thy book.
«Твое зеркало покажет тебе, как изнашивается твоя красота,
твои часы - как истекают твои драгоценные минуты,
а чистые листы будут хранить отпечаток твоей души,
и из этой книги ты можешь вкусить такое знание:
морщины, которые твое зеркало правдиво покажет,
напомнят тебе о раскрытом зеве могилы;
по тому, как украдкой движется тень в часах, ты можешь постичь
вороватое движение времени к вечности;

Второе лицо: семантика, грамматика, нарратология 39
а все, что твоя память не может удержать,
доверь этим пустым страницам, и потом ты обнаружишь
взращенными этих детей, рожденных твоим умом,
чтобы с ними снова познакомилась твоя душа.
Эти услуги всякий раз, когда ты будешь к ним обращаться,
принесут тебе пользу и сильно обогатят твою книгу».
Перевод Маршака:
Седины ваши зеркало покажет,
Часы - потерю золотых минут.
На белую страницу строчка ляжет -
И вашу мысль увидят и прочтут.
По черточкам морщин в стекле правдивом
Мы все ведем своим утратам счет.
А в шорохе часов неторопливом
Украдкой время к вечности течет.
Запечатлейте беглыми словами
Все, что не в силах память удержать.
Своих детей, давно забытых вами,
Когда-нибудь вы встретите опять.
Как часто эти найденные строки
Для нас таят бесценные уроки.
Итак, формы 2-го лица обладают большим семантическим по-
тенциалом и являются важнейшим инструментом нарративной тех-
ники; в данной статье были рассмотрены лишь некоторые способы
его применения.
ЛИТЕРАТУРА
Булыгина 1990 - Булыгина Т.В. Я, ты и другие в русской грамматике // Res
philologica. Филологические исследования. Памяти акад. Г.В. Степано-
ва. М.; Л., 1990.
Булыгина, Шмелев 1997 - Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Я, ты и другие в рус-
ском синтаксисе (нулевые местоимения: референция и прагматика) //
Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на ма-
териале русской грамматики). М., 1997. С. 319-334.

40 Анна А. Зализняк
Гаспаров, Автономова 2001 -Гаспаров М.Л., Автономова Н.С. Сонеты Шек-
спира- переводы Маршака// Гаспаров М. О русской поэзии. СПб.,
2001. С. 389-409.
Гиппенрейтер 2003 - Гиппенрейтер Ю.Б. Общаться с ребенком. Как? М.,
2003.
Гримак 1991 - Гримак Л.П. Общение с собой: начала психологии активно-
сти. М, 1991.
Зализняк 2010 - Зализняк Анна А. Дневник: к определению жанра // Новое
литературное обозрение. 2010. № 106. С. 162-180.
Кучинский 1988 -Кучинский Г.М. Психология внутреннего диалога. Минск,
1988.
Лотман 2000 - Лотман ЮМ. Автокоммуникация: «Я» и «Другой» как
адресаты (О двух моделях коммуникации в системе культуры) // Лот-
ман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 159-165.
Никитина 2006 - Никитина Е.С. Автокоммуникация как риторическая про-
блема// Классическое лингвистическое образование в современном
мультикультурном пространстве-2. Материалы Международной науч-
ной конференции. Часть 1. Москва-Пятигорск, 2006. С. 140-146.
Падучева 1996 - Падучева Е.В. Семантические исследования. М., 1996.
Петровский 1996 - Петровский В.А. Личность в психологии. Парадигма
субъектности. Ростов-на-Дону, 1996.
Успенский 2007 - Успенский Б.А. Ego loquens. Язык и коммуникационное
пространство. М., 2007.
Anderegg 1973 - Anderegg J. Fiktion und Kommunikation. Göttingen, 1973.
Bonheim 1983 - Bonheim H. Narration in the Second Person // Recherches An-
glaises et Américaines (RANAM). 1983. Bd. 16. P. 69-80.
Bloju 2008 - Bloju CL. Éléments narratives dans «La Modification» de Michel
Butor, http://lcce.valahia.ro/volum/23.lbloju.pdf.
Holthusen 1976 - Holthusen J. Zu den Funktionen des Erzählens in der zweiten
Person // Die Welt der Slaven. 1976. Bd. 21. S. 103-111.
Leiris 1980 -Leiris M. Le réalisme mythologique de Michel Butor // M. Butor. La
Modification, suivi de «Le réalisme mythologique» par M. Leiris. P. 287-314
(«Critique», 1958, № 129).
Morrissette 1965 - Morrissette B. Narrative You in Contemporary Literature //
Comparative Literature Studies. 1965. Bd. 2. S. 1-24.

В. 3. Демьянков
Традиционное и креативное
в адресации дискурса1
В рамках понятия «аудитория» разграничиваются понятия
«слушатель» (читатель, зритель и т. п.) и «адресат». Типовое разгра-
ничение при этом таково: Слушатель - тот, кто (вольно или неволь-
но) воспринимает дискурс, он может с несомненностью сказать «Я -
слушатель» (лучше было бы сказать: «Я слЫшатель», «я слышу», не
обязательно «слушая», - но так не говорят). Адресат же - тот, к кому
(вольно или невольно) обращается автор дискурса, «дискурсант»; о
том, кому адресуется дискурс, с наибольшей несомненностью может
сказать только автор.
Жизнь и художественная литература изобилуют примерами
неудачной и/или неадекватной адресации, а использование неожи-
данных возможностей адресации дискурса является одним из на-
правлений «художественной креативности». Так, обращаясь к одно-
му человеку, Чацкий вдруг обнаруживает, что свои чувства изливал
совсем не той аудитории.
Сверхосторожный «дискурсант», ожидающий коммуникативно-
го подвоха, использует определенные синтаксические, семантические
и прагматические средства для того, чтобы не попасть в неловкое по-
1 Публикация подготовлена при поддержке Министерства образова-
ния и науки РФ в рамках гранта Президента РФ для государственной под-
держки ведущих научных школ РФ (проект № НШ-1140.2012.6 «Образы
языка в лингвистике начала XXI века», рук. В. 3. Демьянков) и гранта на
проведение исследований в рамках НОЦ (на тему: «Языковые параметры
современной цивилизации», рук. В. 3. Демьянков), в рамках программы
Секции языка и литературы ОИФН РАН «Язык и литература в контексте
культурной динамики» (2012-2014, раздел «Динамика концептуальной па-
радигмы культуры, слово как языковой элемент формирования культурно-
эстетического канона», тема «Лексика эстетической оценки в русском и за-
падноевропейских языках», рук. В. 3. Демьянков), а также при поддержке
РГНФ (грант 11—04—00105а «Эволюция русского лексикона в европейской
лингвистической перспективе», рук. А. Д. Шмелев).

42 В. 3. Демьянков
ложение («в коммуникативный просак») или чтобы потом с легкостью
выйти из этого затруднения. Противоположностью такому «дискур-
санту» является тот, кто в глаза слушателю сообщает даже сведения
и мнения, которые стоило бы адресовать лишь очень узкому кругу и
которые в последующей речи «отозвать» бывает более чем затруд-
нительно. Очень часто именно такие случаи попадают в поле зрения
лингвистов-экспертов в ходе судебных разбирательств. Решающим
фактором при таких разбирательствах является доказательство пред-
намеренности (такие преступления квалифицируются как подстрека-
тельство) или непреднамеренности неадекватной адресации (тогда
говорят: «Бес попутал»).
В данной статье я попытаюсь продемонстрировать «креативный
потенциал» неудачной и псевдонеудачной адресации. Анализируе-
мые случаи лежат на грани между открытой ложью, которую «от-
зывает» в своем дальнейшем тексте сам же автор, и языковой игрой.
Креативность можно в таких случаях констатировать, только когда
будет доказана преднамеренность (а следовательно, и «коммуника-
тивная вина») автора соответствующего произведения.
В качестве материала возьмем тексты с двойной адресацией, ког-
да автор дискурса надеется, что в каждом слушателе будут последова-
тельно работать по два адресата: один прямолинейный и простой, как
правда: он все понимает «по номиналу», буквально; другой же - по-
добно народному контролеру, в лучшем случае, ироничен (вспомним
роль эйрона): дойдя до определенного места в тексте и увидев несоот-
ветствие заголовку, смеясь, он скажет словами Гоголя: «Какая гнусная
ложь!», но при этом простит автору мистификацию, а не вызовет его
на дуэль, и передаст эту ложь дальше, как эстафетную палочку.
То, как понимают слушатели / читатели различные классы таких
текстов, можно объяснить с помощью аппарата «модулей понимания».
Каждый модуль соответствует одной более или менее элементарной за-
даче, не всегда и не обязательно решаемой слушающим / адресатом пол-
ностью. Поэтому даже неполное решение задачи по одному модулю не
означает провала понимания в целом. В частности, это имел в виду Фри-
дрих Шлейермахер, автор концепции герменевтики как универсально-
го учения о методе, отмечавший, что постоянное непонимание - скорее
правило, чем исключение: ведь значение всего сказанного несет на себе
отпечаток индивидуальности — как автора, так и его адресатов.
Модуль 1. Знание языка
Когда вы спрашиваете: «Понимаете ли вы по-русски?» или, еще
категоричней и менее вежливо: «Вы понимаете русский язык?», те-
матизируется именно эта первая задача. Или когда говорят: «Я упо-

Традиционное и креативное в адресации дискурса 43
требил это слово не в буквальном, а в переносном смысле». При этом
стандарты владения языком у собеседников весьма индивидуальны.
С этим модулем связаны два «канона» понимания у Фридриха
Шлейермахера:
1. Все в речи, что нуждается в уточнении, допускается почерп-
нуть только из того набора знаний, который является общим для ав-
тора и его адресата [Schleiermacher 1838: 41].
2. Смысл каждого слова в каждом месте текста следует уста-
навливать по тому, как это слово сосуществует со своим окружением
[Schleiermacher 1838: 69].
Но не будем забывать, что одни и те же лексические и граммати-
ческие средства разные люди имеют право употреблять по-разному.
Гармония между собеседниками в употреблении языка - результат
их кооперации, их усилий и не задана изначально сама по себе. Гар-
мония эта рождается по ходу сотрудничества собеседников.
Возьмем следующий пример из «Коммерсант-Газеты»:
Дмитрий Медведев взял на себя труд...
В течение марта Дмитрий Медведев формировал пакет мер для повы-
шения статуса инженерных специальностей и улучшения подготовки
инженерных кадров. Вчера президент открыл новую тему: улучшение
условий труда и повышение квалификации рабочих. Открывая засе-
дание, он сначала описал проблемы. По его словам, в металлургии, в
недропользовании, в строительстве, на перерабатывающих комбина-
тах численность рабочих «до сих пор» составляет более 70% (в общем
количестве работающих)... («Коммерсантъ-газета», 6.04.2011).
В нормальном словоупотреблении взять на себя труд представ-
ляет собой предикат, в котором объект труд инкорпорирован, то есть
не мыслится отдельно. Воспринимая при первом предъявлении дан-
ное заглавие, интерпретатор тоже так сначала думает, а потому-то и
ломает голову: отчего же нет инфинитива после этого инкорпориро-
ванного предиката? Но дальнейшее чтение заставляет читателя пере-
интерпретировать труд как неинкорпорированный объект: Медведев
будет теперь заниматься вопросами труда (а заодно и зарплаты).
Очень похожее положение - в следующем случае:
Алексей Кудрин ответит за снижение страховых взносов (Новости
Business FM, 6.04.2011).
Читателю, испорченному знанием киноклассики, сразу же
видится: «За козла ответишь!» Ан нет:

44 В. 3. Демъянков
Снижение страховых взносов в социальные фонды до 26% с нынеш-
них 34% с введением плоской шкалы увеличит дефицит пенсионной
системы, считают в Минфине. Тем не менее, Путин назначил Кудрина
ответственным за снижение страховых взносов.
Модуль 2. Выдвижение и верификация гипотез о смысле все-
го текста: понимание текста как решение проблемы
Понимая речь, мы не ждем ее завершения, наше понимание проис-
ходит параллельно тому, как текст появляется в нашем сознании. Вот
это-то появление и развертывание текста и можно назвать дискурсом.
На каждом этапе восприятия мы обычно имеем дело одновременно с
несколькими равновероятными гипотезами о результирующем смыс-
ле речи. От этого общение становится гибким, получает одновременно
несколько различных направлений - «измерений». Однако и восприя-
тие такой речи другим человеком от этого затрудняется. Ведь слуша-
тели должны при этом перебегать от одной гипотезы к другой. А го-
ворящие или пишущие всегда рискуют что-нибудь сказать не в самый
удачный момент - слишком рано или слишком поздно. И неизвестно,
что хуже: ляпнуть невпопад или забыть сказать.
Креативный человек бывает и изобретательным слушателем-
интерпретатором, иногда даже слишком изобретательным. Подобно
профессиональному герменевту, выполняющему свои процедуры по
определенным правилам (вспомним Хладениуса, затем Шлейермахера
и т. д.), он выстраивает иерархии правдоподобия для своих гипотез о
смысле целой речи. Но старается при этом действовать «себе на пользу»,
заинтересованно отсеивая смыслы, явно невыгодные для решения дру-
гих задач, в рамках других модулей понимания. Понимание предвзято,
вот почему в крайнем случае бывает так, что предвзятое понимание
текста мешает увидеть нечто из того, что хотел сказать или написать
его автор. В идеале хотелось бы, чтобы предпонимание, или предвзя-
тость в понимании, не блокировало решение всей задачи. Ницше обви-
нял герменевтов в том, что те, гонимые своей «волей к власти», смысл
текста «насилуют, поправляют, ставят на место, как несостоятельную
личность (букв, zurechtschieben), обкарнывают (abkürzen), редуцируют,
делают из него чучело (ausstopfen), конопатят (ausdichten), искажают».
Однако абсолютно все те же смертные грехи присущи и слушающему
из простого народа, и высоколобому интеллектуалу.
Например, интертекстуально следующее заглавие: «Суд запре-
тит приезжим жениться». Оно напоминает русскую народную пес-
ню: «Не велят Андрияшке жаниться». Однако, прочитав собственно
текст, мы видим, что только фиктивные браки будут судом (видимо,
со свечкой) караться. Таким образом, поспешно состряпанная чита-

Традиционное и креативное в адресации дискурса 45
телем гипотеза о поголовном безбрачии компрометируется на сле-
дующем шаге испуганного чтения:
Ни для кого не является секретом, что для легализации в стране им-
мигранты зачастую прибегают к фиктивному браку. Прежде всего,
приезжих привлекает временное разрешение на проживание, которое
они получают согласно закону „О правовом положении иностранных
граждан в РФ". Напомним, что согласно его основным положениям
разрешение на проживание получает любой иностранный гражданин,
вступивший в брак с россиянином. Разумеется, что это дает широкий
простор для мошенников (Газета «Труд», 6.04.2011).
Модуль 3. Освоение сказанного
Слушающий, воспринимая дискурс по частям, по мере посту-
пления все новых предложений в фокус внимания, моделирует вну-
тренний мир автора речи - промежуточный срез со своими закона-
ми и динамикой. Чужой внутренний мир нам никогда не бывает дан
целиком, а представления о нем состоят из фрагментов внутреннего
мира интерпретатора. Слушающий / читающий вкладывает свои ду-
ховные богатства в смысл осваиваемого текста. Именно поэтому я
употребляю термин освоение. Без такого освоения понимание невоз-
можно в принципе.
Возьмем такой пример: «Домодедово получило право на недо-
смотр». Чтение этого заголовка глазами службы безопасности дает
прямое попадание в требуемый смысл: речь идет об отсутствии не-
обходимости досматривать багаж какого-либо гражданина целиком.
Но такие читатели - в меньшинстве. Большинство понимает слово
недосмотр как «ошибку», как немецкое Versehen. Право на ошибку
вряд ли звучит правдоподобно, а потому вызывает у читателя пред-
вкушение сенсации, подобно праву на убийство, даваемому далеко
не всем. Мы дорастаем до целевого смысла дискурса, лишь «освоив»
промежуточный буквальный смысл и засомневавшись в его состоя-
тельности из-за его бытового неправдоподобия:
Суд разрешил аэропорту проверять не всех
Аэропорт Домодедово в суде доказал, что не обязан досматривать всех
посетителей аэровокзального комплекса, как того потребовал прези-
дент России Дмитрий Медведев после теракта 24 января. Это указание
до сих пор не отменено и строго выполняется. Впрочем, решение суда
вряд ли приведет к отмене тотальных досмотров («Коммерсант», № 63
(4604), 12.04.2011).

46 В. 3. Демьянков
Модуль 4. Реконструкция речевых намерений автора дискурса
Это установление того, что же в итоге человек хотел сказать. В
результате соотносятся прямой смысл сказанного и представление о
действительных и кажущихся намерениях автора.
Эта ситуативная задача уводит нас далеко от распознавания
значения разрозненных слов. Решая эту задачу, читатель должен по-
пытаться угадать, куда клонит его автор, порой неграмотно или не-
правильно пользующийся языком. Но вот зачем читателю это? Что
у него, своих личностных жизненных смыслов нет? Думаю, что по-
нимание другого человека является одним из удовольствий, пода-
ренных нам человеческой природой. Это удовольствие сродни еде,
питью и любви к ближнему и к дальнему. Духовно богатый слушаю-
щий позволяет себе быть очень разборчивым в своих привязанностях
к различным говорящим, не всем в одинаковой степени он склонен
дарить свою благосклонность и симпатию.
Возьмем, например, заголовок: «У москвичей отбирают загран-
паспорта». Подозрительность и ожидание пакостей заставляют чи-
тателя предвкушать следующую в его жизни неприятность: мы сей-
час потеряем то, за что так давно боролись. Однако затем, прочитав
основной текст, большинство вздыхает с облегчением: «Слава Богу,
это не обо мне!»:
Федеральная служба судебных приставов (ФССП) запретила выезжать за
границу более чем шести тысячам москвичей. Теперь они не смогут уехать
отдыхать на майские праздники, пока не рассчитаются со своими задолжен-
ностями и не получат отобранные загранпаспорта (YTPO.ru, 21.04.2011).
Модуль 5. Установление расхождений между внутренним
миром слушателя и «модельным миром» дискурса
Модельный мир - его мы выстраиваем по ходу чтения текста - на
каждом этапе реконструкции обладает целостностью, но законы этого
мира не всегда совпадают с законами реального мира (ср. текст сказок
и мистификаций). Легче всего понять то, что укладывается в мерки
мира самого интерпретатора. Недоразумения- результат того, что
свой внутренний мир интерпретатор отождествляет с модельным.
Так, прочитав следующий заголовок, мы заранее радуемся тому,
что скоро нам перепадет часть чужого богатства: «Губернаторы по-
делились доходами с народом». Но основной текст той же заметки
вливает ложку диссонанса в нашу радость:
Главы регионов доложили о своих квартирах и машинах...
Главы регионов, проявив законопослушание, включились в кампанию

Традиционное и креативное в адресации дискурса 47
по обнародованию сведений о своих доходах и имуществе. Она традици-
онно стартует 1 апреля (Екатерина Григорьева, «Известия», 6.04.2011).
Модуль 6. Распознавание и сопоставление отношений внутри
внутреннего мира и внутри модельного мира
Этот модуль руководствуется принципом «связной целостности
понимания», к которой следует стремиться слушающему (по Ориге-
ну): при кажущихся несоответствиях между различными эпизодами
текста следует стремиться к гармонизации, к восстановлению связ-
ности и логичности текста.
Например, так интерпретируется следующий краткий текст с
красноречивым заголовком: «Россиян поставят на „счетчик"»:
...в Госдуму внесен скандальный законопроект, вводящий по всей
стране поборы за «техобслуживание» счетчиков воды (ЭнергоВО-
ПРОС.ру, 4.04.2011).
Модуль 7. Баланс между модельным миром и непосредствен-
ным восприятием внешнего мира в знаниях интерпретатора
Понимание - что-то вроде модифицирования мысленной «базы
данных»: пополнение ее новыми единицами и удаление из нее ском-
прометированных сведений. В итоге в более поздних эпизодах пони-
мания используется не навсегда заданный каталог истин, а его рабо-
чая версия. В частности, знанию исторических фактов приписан не
тот же статус, что знанию сказок.
Например, заголовок передает мнение человека, вызывающего
скорее общее недоверие, и это выясняется только из последующего
чтения: «Глава Банка Москвы собирается просить в Британии полити-
ческого убежища...» После этого заголовка имеем следующий текст:
Президент Банка Москвы Андрей Бородин может попросить полити-
ческое убежище в Великобритании, заявил давно уже живущий в Лон-
доне бизнесмен Борис Березовский в интервью Daily Mail. «Насколько
я знаю, он будет просить предоставить ему политическое убежище в
Британии», - сказал Березовский (Gazeta.Ru, 6.04.2011).
Модуль 8. Отношения между пониманием и другими дей-
ствиями слушателя
Симптом понимания - готовность к действиям, прямо или кос-
венно задаваемым содержанием самой речи. Восприятие речи, в
сущности, обладает той же природой, что гипноз. Вы слышите сло-
ва: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том...» - и перед

48 В. 3. Демьянков
мысленным взором тонких и чувствительных натур сразу же воз-
никают дуб, златая цепь и т. п. Все это мы хотя бы на мгновение
видим, когда читаем эти стихи: мы выполняем действия, предпи-
сываемые нам речью.
Этические нормы общения обычно адресованы говорящему:
«Не злоупотребляй гипнозом и не навязывай свои мнения другим».
Аналогичную рекомендацию мы можем прописать и слушающим /
читателям: «Положитесь на говорящего, поддайтесь гипнозу хотя бы
на сеанс понимания его речи».
Модуль 9. Выбор и смена тональности понимания
Поскольку понимание - процесс и результат нескольких доволь-
но разных операций, интерпретатор должен выбрать ключ, или то-
нальность, в которой он проигрывает всю симфонию интерпретации
текста. Этот ключ придает единообразие, общую стилистику пони-
мания дискурса. Этот же ключ задает единую атмосферу понима-
ния в рамках более или менее продолжительного эпизода понимания
речи. Скажем, атмосферу сверхдружественную: тогда вы прощаете
абсолютно любые огрехи и несуразицы. Или абсолютно критичную:
все в тексте, как вам кажется, не выдерживает никакой критики.
Или - посередине - ироничную атмосферу понимания.
Возьмем, например, следующую заметку:
Путин: природных бедствий в России становится больше год от
года...
Премьер-министр РФ Владимир Путин на совещании по улучшению
прогнозирования опасных природных явлений заявил, что их количе-
ство ежегодно увеличивается в России на 6-8%. Путин сообщил, что
на базе Росгидромета, на модернизацию которого в 2011-2013 году на-
правят 14 миллиардов рублей, планируется создать систему предупре-
ждения стихийных бедствий (RIA Novosti, 6.04.2011).
В одном ключе мы воспринимаем весь текст абсолютно серьез-
но. Но возможен и ироничный ключ: Путин знает, что природных
бедствий вряд ли становится больше год от года, однако он хочет с
грустной иронией отметить, что средств учреждениям, ликвидирую-
щим катастрофы в нашей стране, выделяется все больше и больше.
Интересно, что «языковые игры», связанные со всеми подоб-
ными противоречиями в дискурсе, в различной степени терпимо
воспринимаются слушающими / читателями в различных куль-
турах. Так, российский слушающий / читающий гораздо терпимее

Традиционное и креативное в адресации дискурса 49
относится к противоречиям между заглавием и содержанием текста,
чем немецкий. В России в таких случаях даже оскорбленный в луч-
ших чувствах читатель не торопится в суд за выяснением подробно-
стей и за компенсацией морального ущерба. А в Германии когнитив-
ный диссонанс может стать причиной для последующих серьезных
действий читателя-потерпевшего.
ЛИТЕРАТУРА
Демьянков 2005 - Демъянков В.З. Когниция и понимание текста // Вопросы
когнитивной лингвистики. М; Тамбов, 2005. № 3. С. 5-10.
Фестингер 1999 - Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса / Пер.
А. Анистратенко, И. Знаешева. СПб., 1999.
Schleiermacher 1838 - Schleiermacher F. Hermeneutik und Kritik mit besonde-
rer Beziehung auf das Neue Testament: Aus Schleiermachers handschrift-
lichem Nachlaße und nachgeschriebenen Vorlesungen. Hg. v. Friedrich
Lücke. Berlin, 1838.

77. С.Дронов
О ВВОДЕ КОНТЕКСТНО-ЗАВИСИМОГО
ОПРЕДЕЛЕНИЯ В СОСТАВ ИДИОМЫ1
Как известно, понятие адресации связано с возможностью экспли-
цитно или имплицитно указывать на собеседника. В данной работе мы
обращаемся к другому, довольно близкому, явлению - эксплицитному
указанию на тему высказывания. Объектом нашего исследования яв-
ляются лексико-синтаксические модификации идиом.
Следует сделать небольшое отступление. Традиционно идио-
мы считаются образованиями с высокой степенью устойчивости,
однако практика показывает, что они могут подвергаться различ-
ным изменениям и при этом не перестают быть идиомами. Это
выражается, в частности, в варьировании формы (вертеться как
уж I змея на сковородке). Так, компоненты идиом могут быть за-
менены один на другой (лексические модификации, ср. страх
леденит кровь I сердце I душу), именной компонент может быть
употреблен с суффиксами или в форме множественного числа, мо-
жет быть заменен артикль (морфологические модификации типа
с гулькин носик, не будь дурак I не будь дураки, to grasp a nettle);
идиомы могут быть синтаксически трансформированы (пасси-
визация: на нем был поставлен крест, the beans were spilt, он был
сдан в архив, they were taken advantage of; топикализация: тот
cop, который вынесли из избы, the whistle that he blew), в их состав
могут быть введены определения (лексико-синтаксические мо-
дификации наподобие на полном автопилоте, подливать масла
в огонь вражды). В лексико-синтаксических модификациях изме-
нения затрагивают и лексический состав, и синтаксис идиомы: в
состав фразеологизма вводится слово или словосочетание - как
правило, в функции определения. Это может быть и адъективное
определение (прилагательное, причастие, придаточное предложе-
1 Исследование выполнено при поддержке гранта РГНФ № 11-34-
00310а2.

О вводе контекстно-зависимого определения в состав идиомы 51
ние), и генитивный атрибут (в случае с английским языком - of
complement, или конструкция с предлогом of). Из приведенных
примеров видно, что выделение различных видов такого варьиро-
вания зависит от языкового уровня.
В данной работе рассматривается привязка к контексту при
вводе в структуру идиомы определения. За рамками исследова-
ния остаются пограничные случаи, лежащие между лексически-
ми и лексико-синтаксическими модификациями: замена именно-
го компонента на сложносоставное слово с той же основой, ср.
англ. armed to the back teeth букв, «вооружен до коренных зубов»
(вместо armed to the teeth 'вооружен до зубов'), нем. ihm geht ein
Blitzlicht auf, букв, «у него возникает свет молнии» (вместо ihm
geht ein Licht auf 6его осенило, ему стало ясно', букв.: «у него вос-
ходит / возникает свет»).
Следует разграничить понятия «вариант» и «модификация».
A.B. Кунин дает такое определение варианта: «Фразеологиче-
ские варианты- это разновидности фразеологической единицы,
тождественные по качеству и количеству значений, стилистиче-
ским и синтаксическим функциям, по сочетаемости с другими сло-
вами и имеющие общий лексический инвариант при частично раз-
личном лексическом составе или различающиеся словоформами
или порядком слов» [Кунин 1970: 62]. Как правило, варианты закре-
пляются в словарях, ср. валять дурака I ваньку валять, a skeleton
in a cupboard I closet, to keep I stay in touch.
Под модификацией мы понимаем любой случай варьирования
формы идиомы (как стандартный, так и нестандартный, игровой)
без указания на варьирование семантики или стилистических ха-
рактеристик. Обычно под нею понимается любой случай нестан-
дартного (окказионального) варьирования формы идиомы2. Следует
иметь в виду, что понятия «вариант» и «стандартная (допустимая
в речевом узусе) модификация» близки, однако не полностью си-
нонимичны. В этом можно убедиться на примере словосочетаний
2 В целом, разные лингвисты дают различные толкования термина
модификация. В таких работах, как [Schenk 1992; Wasow, Sag, Nunberg 1983],
к модификациям идиом относится именно ввод в их структуру модифика-
тора (modifier), т. е. определения. Некоторые исследователи (см., например,
[Ernst 1981; Omazic 2008]) называют модификациями идиом также замену
одного именного компонента на другой (to be born with a wooden spoon in
one's mouth, букв, „родиться с деревянной ложкой во рту", вместо to be born
with a silver spoon in one's mouth 'быть чрезвычайно везучим, удачливым',
букв, „родиться с серебряной ложкой во рту"); в таких случаях ввод опреде-
ления определяется как adnominal modification 'приименная модификация'.

52 Я. С. Дронов
валять дурака и свалять дурака. Последнее является стандартной
морфологической модификацией идиомы валять дурака 'дурачить-
ся, шутить', однако означает скорее 'совершить глупость', ср.: «Он
хотел выругать Фаркова, что так бестолково напугал его, хотел рас-
сориться с Протасовым и в душе стал клясть себя, что, как баба, под-
дался панике, свалял пред рабочими такого дурака» [В.Я. Шишков.
Угрюм-река. Ч. 5-8 (1913-1932); НКРЯ]. Эта модификация является
не вариантом валять дурака, а фактически отдельной идиомой.
Прежде всего, рассмотрим ввод адъективного определения в со-
став идиомы. Как показывают современные исследования [Добро-
вольский 2007а; Дронов 2010], стандартными могут считаться моди-
фикации, в которых соблюдаются следующие условия:
1) условие семантической членимости3: чем большей семанти-
ческой автономностью обладает именная группа в составе идиомы,
тем более осмысленной и узуально приемлемой представляется дан-
ная модификация (в основе параметра членимости лежит соотноше-
ние между структурой плана выражения идиомы и структурой ее
плана содержания. Модифицируемая идиома не имеет уникальных
компонентов, значение которых невозможно восстановить из контек-
ста или на основе его формы);
2) условие семантического согласования: вводимое в струк-
туру идиомы прилагательное не должно вступать в семантическое
противоречие ни с ее актуальным значением, ни с образной состав-
ляющей.
Данные условия не являются лингвоспецифичными, т. е. не огра-
ничиваются русским языком. Приведем примеры стандартных моди-
фикаций в русском (1а), английском (1Ь) и немецком (1с) языках:
(1) а. Когда ростовские санитары, разгружая на полном автомате вновь
прибывших «200-х», почувствовали, что у трупа гнутся руки-ноги, от-
скочили от него с криками (Татьяна Кузнецова. Жизнь лейтенанта//
Аргументы и факты, 2001.06.06; НКРЯ). b. But we believe a secure future
can best be achieved by continuing to takefuU advantage of the collective
marketing strength of producers, whether acting voluntarily or through the
current statutory scheme (Но мы полагаем, что к безопасному будущему
лучше всего идти, продолжая «пользоваться полным преимуществом»
коллективного маркетинга производителей [букв.: коллективного мар-
кетингового преимущества производителей], как на добровольных
3 В англоязычной литературе для обозначения семантической чле-
нимости идиом обычно используются термины (dë)compositionality и
analysability [Добровольский 20076: 219].

О вводе контекстно-зависимого определения в состав идиомы 53
началах, так и на основе существующего законодательства) (ACR 788;
BNC). с. Vertreter der Post kündigten Rechtsmittel gegen das Urteil beim
Oberverwaltungsgericht Münster an. Es gehe nicht an, so ein Postsprecher,
daß sich kleinere Firmen gegenüber der Post die Rosinen aus dem großen
Kuchen herauspickten und der Post damit wichtige Erlöse verloren gingen
(Представители почты обжалуют решение Высшего административ-
ного суда Мюнстера. По словам уполномоченного лица, никак нельзя
допустить, чтобы мелкие фирмы «выбирали изюминки из большого пи-
рога» в противовес почте, и последняя, тем самым, теряла прибыль)
(M99/JUL.43871; DeReKo).
Если в состав идиомы вводится прилагательное-интенсификатор
(по теории лексических функций - ЛФ Magn), то это приводит к об-
разованию стандартных модификаций.
В целом, однако, стандартные модификации встречаются редко
(см. [Дронов 2010: 11]). Чаще всего, если в состав идиомы вводится
адъективное определение, это приводит к появлению нестандартных
модификаций. Среди них большую часть представляют случаи, ког-
да определение совместимо только с актуальным значением идиомы;
при этом образ, лежащий в основе фразеологизма, игнорируется, ср.
модификацию идиомы to bite the bullet 'решиться на что-л. сложное
или неприятное, вызывавшее сомнения и колебания' (букв, „укусить
пулю", внутренняя форма связана с тем, что до появления анесте-
зии - а также в случае нехватки медикаментов - хирурги, оперируя в
полевых условиях, вставляли раненым солдатам в зубы пули, чтобы
те не кричали):
(2) Meanwhile, Santa Cruz Operation Ine, which bit the ideological bullet,
though not all the SVR4 technology, last summer (UX No 398), is thought
to be eyeing USL's combined Unix SVR4.2 ES/MP release for future use,
although that could be as far as two years out (Тем временем компания
Santa Cruz Operation Inc, которая прошлым летом «укусила идеологи-
ческую пулю, хотя и не все технологии операционной системы Unix
System V 4», пристально наблюдает за релизом Unix SVR4.2 ES/MP
фирмы USL и, по некоторым сведениям, намеревается использовать
его в дальнейшем. Правда, до начала использования может пройти не
меньше двух лет) (CSY 38; BNC).
Образу в основе идиомы (компоненты укусить и пуля; пуля
осмысляется как нечто, причиняющее боль) соответствует актуальное
значение 'решиться на нечто трудное / неприятное'. Образная основа
гомоморфна актуальному значению. Идиома семантически членима.

54 П. С. Дронов
Модификация (2) является контекстно-зависимой: буквальное про-
чтение «кусать идеологическую пулю» абсурдно, и идиома в данных
контекстах получает значение 'действовать вопреки идеологическим
трудностям или ограничениям'. Конструкция bit <...> not all the SVR4
technology может расцениваться как контекстно-зависимая лексиче-
ская субституция.
Такие модификации нельзя считать единственным примером
нарушения условия семантического согласования. Если считать
контекстно-зависимые модификации одним «полюсом», то дру-
гой - это так наз. модификации двойной актуализации, в которых
определение содержательно соотносится с метафорой в основе иди-
омы, но несовместимо с ее актуальным значением. В этих случаях
для понимания контекста требуется обращение как к собственно
значению идиомы, так и к ее внутренней форме; при этом одно и то
же словосочетание употреблено одновременно как идиоматическое
и как свободное, интерпретируемое в буквальном смысле (см., на-
пример, [Болдырева 1967; DobrovoPskij 1995, 1997]). В [Буй 1995:
300-304] сказано, что двойная актуализация возможна благодаря
«материализации метафоры, лежащей в основе внутренней фор-
мы». Очевидно, что в таких случаях модификация не удовлетво-
ряет условию семантического согласования. Типичным примером
двойной актуализации является фраза А.П. Чехова: «Психология
занимает самое видное место. На ней наши романисты легавую
собаку съели. Их герои даже плюют с дрожью в голосе и сжимая
себе „бьющиеся" виски...» [Чехов А.П. Статьи, рецензии, заметки
(1881-1902)]. Прилагательное легавый несовместимо с актуальным
значением идиомы собаку съесть 'стать профессионалом в какой-л.
области', однако при этом не противоречит образу, лежащему в ее
основе (легавая как одна из пород охотничьих собак). Перед нами
явная языковая игра.
Существуют и промежуточные случаи, при которых- за
счет многозначности идиом или благодаря особенностям контек-
ста — модификацию нельзя однозначно отнести ни к контекстно-
зависимым, ни к двойной актуализации. Так, заголовок статьи мо-
жет быть контекстно-зависимой модификацией идиомы, а в самом
тексте может произойти материализация метафоры: «Тургенев
попался на эротическую удочку <...> Бамбуковые удочки, утыкав-
шие всю сцену, в таком прочтении можно расценить только как
фаллические символы» (пример из [Пак Кван Чжу 2001: 13]). Од-
нако можно утверждать, что при вводе адъективного определения
контекстно-зависимые модификации в чистом виде встречаются
чаще, чем прочие, как стандартные, так и нестандартные.

О вводе контекстно-зависимого определения в состав идиомы 55
Явление, смежное с вводом определения, выраженного прила-
гательным, причастием и пр., - идиомы, содержащие обязательную
атрибутивную валентность (чей? который?). Поскольку они не могут
не допускать ввода определения, их можно по умолчанию считать
членимыми. Как правило, модификации являются или вполне стан-
дартными, или контекстно-зависимыми. Следует отметить, что в
большинстве случаев нарушение стандарта с эффектом контекстной
зависимости происходит там, где прилагательное вводится в состав
идиомы с валентностью (чей?), ср.:
(3) а. На этот раз, к сожалению, уж правы: те страницы и абзацы, ко-
торые цитирует меморандум, безусловно льют воду на коммунистиче-
скую мельницу (Юрий Домбровский. Обезьяна приходит за своим чере-
пом, часть 3 (1943-1958); НКРЯ). b. Another personal singer/ songwriter
washing her mental dirty linen in public (Очередная певица / исполни-
тельница собственных песен «стирает свое душевное грязное белье на
людях») (САЕ 733; BNC).
В контексте (За) употреблена идиома лить воду на (чъю-л.)
мельницу 'помогать, способствовать своими словами, действиями
кому-л., часто невольно, нередко в ущерб себе', снабженная в сло-
варе «Фразеологизмы в русской речи» [ФРР] пометой «разг., часто
неодобр.». В контексте (ЗЬ) модифицируется идиома to wash one's
dirty linen in public "публично вести спор или обсуждение по по-
воду личных проблем, скандалов и пр., в манере, привлекающей
внимание' (букв.: „стирать свое грязное белье на людях"). У иди-
ом этого типа обязательная атрибутивная валентность в прагмати-
чески нейтральных контекстах заполняется или притяжательным
местоимением, или именной группой в родительном падеже (см.
[Добровольский 2007а: 32]). Это можно проиллюстрировать воз-
можностью перифраза: лить воду на коммунистическую мельни-
цу - лить воду на мельницу коммунистов: в ряде случаев для такого
перифраза генитивный атрибут можно восстановить только из кон-
текста: washing one's mental dirty linen in public - washing the dirty
linen of one's mentality or psyche in public.
Этот последний вид лексико-синтаксических модификаций
тоже представляет определенный интерес. Генитивный атрибут или
его аналоги можно обнаружить и в контекстах, содержащих фразео-
логизмы, не имеющие обязательных валентностей (чей?) или (кото-
рый?), ср. верхушка айсберга коррупции, to hold the асе of prestige (от
англ. to hold the aces 'имея ряд преимуществ, находиться в выигрыш-
ном положении', букв, „держать тузы").

56 П. С. Дронов
Прежде всего, необходимо рассмотреть условие семантиче-
ской членимости в таких модификациях. Как замечает швейцар-
ский лингвист А. Ланглотц, ввод of-complement в английском язы-
ке свидетельствует о семантической членимости и прозрачности
внутренней формы идиомы [Langlotz 2006: 263-265]. С этим нельзя
не согласиться: довольно часто of-complement вводится в состав иди-
ом, именные компоненты которых могут употребляться отдельно в
том же или близком значении, ср. идиому to jump I hop I get on the
bandwagon 'примкнуть к популярному общественному движению
или интеллектуальному течению' (букв, „запрыгнуть / забраться на
фургон с оркестром") и коллокацию bandwagon effect 'эффект по-
вального увлечения, стадное чувство' (букв, „эффект фургона с ор-
кестром") и следующий пример:
(4) With every passing day there is a greater danger that the irrational
statehood bandwagon in Puerto Rico will be joined in the United States by
an equally irrational bandwagon of pluralism (С каждым днем все более
явной становится опасность того, что к «фургону с оркестром ирра-
ционального статуса штата» в Пуэрто-Рико присоединится «столь
же иррациональный фургон с оркестром плюрализма})) (1997; ACAD;
Foreign Affairs; COCA).
В (4) модифицируется только именной компонент идиомы.
Фактически здесь существительное bandwagon употреблено в
значении 'общественное течение, движение в поддержку чего-л.'
{statehood bandwagon указывает на то, что многие пуэрториканцы
хотят, чтобы их страну - протекторат США - признали американ-
ским штатом).
Отметим, что, по-видимому, данное явление не является линг-
воспецифичным, ср.:
(5) а. Ты давно несешь тяжелый крест революционера-марксиста, но
теперь впервые испытываешь беспредельное горе отца (Лев Троцкий.
Моя жизнь (1929-1933); НКРЯ). Ь. Российская литература (высокая,
низкая — не важно) несет на себе крест серьезного отношения к жиз-
ни. В стране, где было написано «Преступление и наказание», могут
легко и не задумываясь убивать в жизни. Но не в литературе (Москов-
ские Новости-4; КорпусПубл).
В (5а, Ь) модифицируется идиома тяжелый I тяжкий крест
(также нести [свой] [тяжёлый...] крест; взять I взвалить на
себя [тяжёлый..] крест), протолкованная в «Фразеологическом

О вводе контекстно-зависимого определения в состав идиомы 57
объяснительном словаре русского языка» как 'трудная деятель-
ность, рассматриваемая как часть предназначения человека, его
судьбы и т. п. и тем самым как предопределенная некоторой выс-
шей по отношению к человеку инстанцией, что описывается по
аналогии с новозаветным сюжетом о несении Иисусом деревян-
ного креста, на котором он был затем распят' [ФОС]. Она явно
может быть разделена на осмысленные составные части и является
семантически членимой.
Изредка обнаруживаются примеры ввода генитивного атрибута
в состав нечленимой идиомы, ср.:
(6) Курносая Груша сначала ответствовала молчанием, пренебрегала
лясами Ивана Ивановича, отвертывалась от своего искателя, а потом,
видя такое его постоянство, начала улыбаться, отвечать на лясы ляса-
ми же, и наконец мягкое сердце ее не выдержало (В.В. Крестовский.
Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных. Роман в шести
частях. Части 1-3 (1864); НКРЯ).
В контексте (6) определение вводится в идиому лясы I балясы
точить (с кем-л.) 'заниматься пустой болтовней, разговаривать о
пустяках'. Внутренняя форма идиомы непрозрачна, ее именной
компонент уникален, а его значение не вполне ясно (предполагает-
ся, что это балясины - см., напр., [ФРР]). Достаточно тяжело разде-
лить эту идиому на осмысленные составные части, коррелирующие
с актуальным значением идиомы. Данный пример замечателен тем,
что автор, насколько можно судить, воспринимает фразеологизм
как членимый и использует именной компонент лясы в значении
'пустые разговоры, болтовня'. С точки зрения носителя современ-
ного русского языка, такое употребление воспринимается как явно
нестандартное, однако можно предположить, что в XIX в. оно было
несколько более узуально приемлемым. Добавление генитивного
атрибута указывает на контекст высказывания - попытки Ивана
Ивановича ухаживать за Грушей.
Интересно обстоит дело с семантическим согласованием в дан-
ной идиоме, ср.:
(7) а. Каждый сам по себе тянет постылую лямку учебы - тяжкого
бремени (Роза Айзенштат. Проходной балл плюс склонность к про-
фессии// «Весть» (Калуга), 2002.08.15; НКРЯ). Ь. Оскорбил ли кто
тебя, мысленно про себя твори молитву Иисусову, и тебе будет не-
когда отвечать обидчику и подливать масла в огонь вражды, а тем
временем и вражда утихнет, так как бесовское порождение не терпит

58 П. С. Дронов
имени Иисуса (Поучение (1949) // «Журнал Московской патриархии»,
2004; НКРЯ). с. At this point I must highlight an aspect of this argument
that I had hoped to elucidate en passant, and without such overt pedantry.
But I have failed in all efforts to achieve this end and had best bite the
bullet of embarrassing explicitness (Здесь я должен обратить внимание
на один аспект этого спора, который я надеялся прояснить мимохо-
дом, не демонстрируя столь явный педантизм. Однако мне, несмотря
на все усилия, не удалось добиться этой цели, поэтому мне лучше
«закусить зубами пулю откровенности, вызывающей чувство нелов-
кости») (2000; ACAD; AmerScholar; COCA), d. In dieser Hinsicht pas-
sten die Beiträge des Symposiums wie die Faust aufs Auge des Ungeistes
(В этом отношении материалы симпозиума «сочетались как кулак
с глазом нездорового образа мыслей») (Quelle: archiv.tagesspiegel.de
vom 04.07.2005; Wortschatz).
В контексте (7с) употреблена конструкция of-complement. В
примерах на русском (7а, Ь) и немецком (7d) языках используется
генитивный атрибут или сочетание адъективного и генитивного
определений (тянуть постылую лямку учебы - тяжкого бремени).
Модифицируются английская идиома to bite the bullet (см. выше),
русские тянуть лямку 'длительное время вынужденно заниматься
трудным, не приносящим удовлетворения делом; выполнять непри-
ятную, тяжелую, однообразную работу', подливать масла в огонь
'обострять отношения; усугублять какие-либо чувства, настроения
и т. п.; повышать, разжигать интерес, внимание к кому-л. / чему-л.',
немецкая passen wie die Faust aufs Auge 'совершенно не сочетаться с
чём-л.; очень хорошо сочетаться с чем-л.' (букв, „сочетаться так же,
как кулак с глазом"). Насколько можно судить, ввод генитивного
атрибута нарушает условия семантического согласования: определе-
ние несовместимо с образом, лежащим в основе идиомы, и указыва-
ет на тему, рему или контекст.
Не следует, однако, думать, что такие модификации всегда яв-
ляются контекстно-зависимыми. Благодаря оттенкам значений слов
или нестандартному окружению идиомы может происходить двой-
ная актуализация, ср.:
(8) Distracted - my boots are ruined for sure - I've forgotten all about the
question I left hanging in the dank air of the place, forgotten where I am or
why or even who I am, one of those little lapses that make life tolerable at my
age, ginkgo biloba, caffeine and neuroboosters notwithstanding (Отвлек-
шись - ботинкам наверняка пришел конец, - я забыл все о том вопросе,
который я «оставил в промозглом воздухе того места», забыл, зачем я,

О вводе контекстно-зависимого определения в состав идиомы 59
и даже кто я. Одно из тех небольших помутнений рассудка, которые
позволяют терпеть жизнь в моем возрасте - несмотря на гинкго [лекар-
ства на основе реликтового растения Ginkgo biloba, предназначенные
для улучшения памяти и концентрации], кофеин и активаторы нерв-
ной системы) (2001; FIC; BkiFriendEarth; COCA).
В состав идиомы to leave (sth) hanging in the air 'не ответить на
вопрос собеседника в связи с нежеланием обсуждать эту тему; не
решать какую-либо проблему, не желая бороться с ее побочными
эффектами или последствиями' (букв, „оставить что-л. висящим в
воздухе") введены прилагательное dank 'неприятно влажный, сы-
рой, промозглый' и предложная группа of the place. Эти модифи-
каторы указывают на окружение в буквальном смысле - поскольку
соотносятся не с актуальным значением идиомы (не ответить на
вопрос собеседника), а с образом в ее основе (вопрос «висит в про-
мозглом воздухе»). Подобные игровые употребления идиом встре-
чаются весьма редко. Очевидно, что они могут появляться, прежде
всего, в художественной литературе (точно так же, как и вышепри-
веденный пример) и в прочих.
Итак, как можно увидеть, в большинстве случаев ввод определе-
ния в состав идиомы служит для указания на контекст. Контекстно-
зависимые модификации преобладают среди примеров ввода адъек-
тивного определения и распространены среди идиом с обязательной
атрибутивной валентностью. То же самое касается генитивных атри-
бутов: по-видимому, такие модификации, за редким исключением,
являются контекстно-зависимыми.
ЛИТЕРАТУРА
Болдырева 1967 - Болдырева Л.М. Стилистические особенности функцио-
нирования фразеологизмов (на материале современной художествен-
ной немецкой литературы и прессы ГДР): Автореф. дис. ... канд. фи-
лол. наук. М., 1967.
Буй 1995 - Буй В. Обсценная идиоматика как объект лингвистического опи-
сания // В. Буй. Русская заветная идиоматика (Веселый словарь крыла-
тых выражений). М., 1997. С. 283-308.
Добровольский 2007а - Добровольский Д.О. Лексико-синтаксическое варьи-
рование во фразеологии: ввод определения в структуру идиомы // Рус-
ский язык в научном освещении, № 2 (14). М., 2007.
Добровольский 20076 - Добровольский Д.О. Семантическая членимость как
фактор вариативности идиомы // Язык как материя смысла: Сборник в
честь Н.Ю. Шведовой / Отв. ред. М.В. Ляпон. М, 2007.

60 П. С. Дронов
Дронов 2010 - Дронов П.С. Ввод адъективного определения в структуру
идиомы: о семантической обусловленности лексико-синтаксических
модификаций идиом (на материале русского, английского и немецко-
го языков): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2010.
Кунин 1970 -Кунин A.B. Английская фразеология: теоретический курс. М.,
1970.
Пак Кван Чжу 2001 - Пак Кван Чжу. Коммуникативная функция идиом в
газетном тексте: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2001.
Dobrovol'skij 1995 - Dobrovol'skij D. Kognitive Aspekte der Idiom-Semantik.
Studien zum Thesaurus deutscher Idiome (= Eurogermanistik, 8). Tübingen:
Narr, 1995.
Dobrovol'skij 1997- Dobrovol'skij D. Idiome im mentalen Lexikon: Zie-
le und Methoden der kognitivbasierten Phraseologieforschung. Trier:
Wissenschaftlicher Verlag Trier, 1997.
Ernst 1981 -Ernst T. Grist for the linguistic mill: Idioms and „extra" adjectives //
Journal of Linguistic Research 1, 1981.
Langlotz 2006 - Langlotz A. Idiomatic creativity. A cognitive-linguistic model
of idiom-representation and idiom-variation in English. Amsterdam/
Philadelphia: John Benjamins, 2006.
Omazic 2008 - Omazic M. Processing of idioms and idiom modifications:
A view from cognitive linguistics// Granger, S., Meunier, F. (eds.).
Phraseology: An interdisciplinary perspective. Amsterdam/Philadelphia:
John Benjamins, 2008.
Schenk 1992 - Schenk A. The syntactic behavior of idioms // Everaert, M., van
der Linden, E.-J., Schenk, Α., Schreuder, R. (eds.). Proceedings of Idioms.
International conference on Idioms. Vol. 1. Tilburg: ITK, 1992.
Wasow, Sag, Nunberg 1983 - Wasow Г., Sag I.A., Nunberg G. Idioms: an
interim report // Proceedings of the Xlllth International Congress of
Linguistics, 1983.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ И КОРПУСОВ ТЕКСТОВ
КорпусПубл - Корпус публицистических текстов. Отдел эксперименталь-
ной лексикографии, Институт русского языка им. В.В. Виноградова
РАН.
НКРЯ- Национальный корпус русского языка// http://www.ruscorpora.ru
(дата обращения: 20.05.2011).
ФОС - Баранов А.Н., Вознесенская М.М., Добровольский Д.О., Киселева К.Л.,
Козеренко АД. Фразеологический объяснительный словарь русского
языка / Под ред. А.Н. Баранова, Д.О. Добровольского. М., 2009.
ФРР - Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи: сло-
варь: ок. 1000 единиц. 2-е изд., стер. М., 2005.

О вводе контекстно-зависимого определения в состав идиомы 61
BNC - British National Corpora World Edition. Humanities Computing Unit of
Oxford University on behalf of BNC Consortium. Oxford, 2000 // http://
www.natcorp.ox.ac.uk
COCA - Davies M. Corpus of Contemporary American English (COCA) // http://
www.corpus.byu.edu/coca/
Wortschatz - Worschatz Universität Leipzig // http://wortschatz.uni-leipzig.de

К. Г. Красухин
Фактор адресата и выбор диалекта
в древнегреческой словесности
0. Диалекты древнегреческого языка традиционно подразделя-
ются на четыре группы: дорийские и северо-западные, ионийские,
эолийские, ахейские. К дорийским относятся говоры полуострова
Пелопоннес: лаконский (спартанский), мессинский, также критский
диалект и наречия юго-западного побережья Малой Азии, а также
древней колонии в Египте Кирены и греческих городов Сицилии.
Диалекты близкородственной северо-западной группы включают
в себя говоры ряда областей Средней Греции: Фокиды, Дориды,
Эпира. К ионийским говорам относятся прежде всего аттический
(с некоторыми отступлениями), а также диалекты острова Эвбея
и центральной части западного побережья Малой Азии. Также на
ионийских диалектах говорили древнейшие насельники греческих
колоний на Апеннинском полуострове. Эолийские диалекты распро-
странены в центрально-восточной части Северной и Средней Гре-
ции (Фессалия и Беотия), северо-западном побережье Малой Азии (с
острова Лесбос, Хиос). Ахейские диалекты включают в себя говоры
Аркадии, Кипра, а также идиолект памфилийской надписи (на юге
Малой Азии). Крито-микенские таблицы отражают древнейший ва-
риант ахейского диалекта.
0.1. За всю историю древнегреческого общества так и не появил-
ся единый литературный язык (ср. [Тройский 1973; Adrados 2002]).
Правда, после походов Александра Великого и формирования элли-
нистических монархий появился наддиалект κοινή (на базе аттиче-
ского с некоторыми ионийскими чертами), но и он не стал единствен-
ным для художественной литературы. Выбор писателем диалекта
был обусловлен целым рядом факторов. Место рождения играло,
конечно, важную роль. Представители жанра сольной мелики Алкей
и Сапфо (VI в. до н. э.) писали на родном для себя диалекте острова
Лесбос. У них были продолжатели, тексты которых до нас по боль-
шей части не дошли. Коринна (V в. до н. э.) родилась в беотийском

Фактор адресата и выбор диалекта в древнегреческой словесности 63
городе Танагра, также писала стихи на своём диалекте. Уроженец
малоазийского города Галикарнас Геродот использовал местный
вариант ионийского диалекта. Но литературная традиция на этом
диалекте всё-таки не сложилась. Иное дело - аттический диалект, на
котором писали философы Платон и Аристотель, оратор Демосфен,
историки Фукидид и Ксенофонт. Военное, экономическое, но пре-
жде всего культурное преобладание Афин в Греции сделало мест-
ный диалект чрезвычайно престижным.
0.2. Другим обстоятельством, влияющим на выбор диалекта,
являлась традиция. Так, в IX-VIII вв. до н. э. в Греции сформиро-
вался так наз. эпический наддиалект, на котором написаны поэмы
Гомера и Гесиода. Будучи в своей основе ионийским, он содержит
некоторое число эолийских элементов (главным образом, дублетов).
Этот наддиалект стал обязательным для жанра не только эпоса, но
и элегической (в меньшей степени ямбической) лирики. Другой при-
мер - хоровая лирика, представленная такими авторами, как Пин-
дар и Вакхилид. Она зародилась, по-видимому, в Спарте; поэтому
долгое время её диалект считался дорийским. Первым пересмотрел
эту точку зрения Н.С. Гринбаум (1973), который предположил, что
доризмы хоровой лирики являются позднейшими напластования-
ми, действительно связанными со спартанским влиянием. Но более
древние языковые элементы позволяют выявить следы иной поэти-
ческой традиции, восходящей к крито-микенской эпохе. Партии хора
в древнегреческой трагедии тоже имеют черты, общие с дорийскими
наречиями.
0.3. В период эллинизма, как мы отмечали, широко распростра-
нился койнэ, сформировавшийся на базе аттического диалекта. На
его восточном варианте, с определённым семитским влиянием, на-
писан Новый Завет. Но поэты старались ориентироваться на жанр.
Так, Каллимах Киренский (300-240 до н. э.) и Аполлоний Родос-
ский (III в. до н. э.) писали на эпическом наддиалекте, язык поэтес-
сы Эринны (IV в. до н. э.) содержит как дорийские, так и эпические
черты1. Первые отражают диалект её родного острова Телос. Особен-
но своеобразна языковая личность Феокрита (III в. до н. э.), который
написал часть буколик на дорийском, часть на эпическом, часть на
эолийском, часть на смешанном (дорийский + эпический) диалекте.
Объясняется это и местом рождения (дорийские Сиракузы), и местом
1 О творчестве и стиле Эринны см. [Чистякова 1966; Красухин 1999].
Прожив 19 лет, она написала небольшую поэму «Веретено» (от которой со-
хранилось одно двустишие) и несколько посвятительных стихотворений -
всего 22 строчки. Они, тем не менее, дают представление как о её незауряд-
ном поэтическом таланте, так и об особенностях её идиолекта.

64 К Г. Красухин
пребывания (дорийская Кирена), но также и следованием традиции.
Эпические буколики написаны неизменно гекзаметром, на эпиче-
ском диалекте составлен и «Эпиллий о Геракле»2. В эолийских же
стихах используются такие размеры, как сапфический пентаметр и
большой асклепиадов стих - то, что наиболее характерно для эолий-
1. Таким образом, диалект оказывается связан с жанром и раз-
мером. Это имеет принципиальный характер. Дело в том, что жанр,
как показал М.М. Бахтин, неразрывно связан с высказыванием, ко-
торое характеризуется темой, стилем, композиционным построени-
ем. Наиболее устойчивые типы высказываний суть речевые жанры
[Бахтин 1979: 237]. Жанры подразделяются на простые (первичные,
элементарные) и сложные (вторичные). К последним и относится из-
ящная (а также неизящная) словесность. Особенность высказывания
же заключается в том, что оно определяется не только языковыми
средствами, но прежде всего контекстом, окружением, реакцией вос-
принимающего. Иными словами, адресат есть необходимое условие
существования и функционирования высказывания.
1.1. Все черты поэтики на всех уровнях всегда связаны со спец-
ификой жанра. Собственно говоря, в применении к языку это было
известно давно, нашло воплощение в теории трёх стилей антично-
сти и классицизма, развитой на российском материале М.В. Ломо-
носовым. Но Бахтин [там же: 242] подчёркивает, что подобных про-
стых схем ещё недостаточно для построения стилистики на едином
основании: необходим учёт всех особенностей речевого жанра. О
выборе в русской поэзии определённых фонетических, морфологи-
ческих и синтаксических средств писал М.И. Шапир [2000: 13-32].
К сожалению, преждевременная смерть этого замечательного фи-
лолога не позволила ему завершить задачу, над которой он рабо-
тал последние годы: создание исторической грамматики русского
поэтического языка. Но в этом направлении он продвинулся даль-
ше, чем любой другой учёный в мире. И задача построения исто-
2 Эпиллий (уменьшительное к эпос) - жанр поэзии, введённый
Каллимахом: короткое (на 200-300 строк) повествование в гекзаметре
об эпизоде жизни мифологического персонажа.
3 Вспомним, как Гораций определяет свою главную заслугу: Primum
Aeolium Carmen ad Italos deduxisse modos 'Первым перевёл эолийскую
песнь на италийский лад'. Он первым использовал эолийские размеры,
в т. ч. большой и малый асклепиадов стих, в поэзии на латинском языке.
Для грека же эти размеры были нерасторжимо связаны именно с лес-
бийским диалектом, с Алкеем и Сапфо.

Фактор адресата и выбор диалекта в древнегреческой словесности 65
рической грамматики поэтического языка остаётся актуальной для
любой филологии.
1.2. Каждый жанр диктует свой набор и свою интерпретацию
языковых средств. Но специфика древнегреческой словесности со-
стоит именно в том, что отдельные жанры предусматривают не про-
сто возможность фонетических и морфологических вариаций, но
требуют именно своего диалекта. Такую лингвистическую ситуа-
цию можно считать уникальной.
1.3. Конечно, полидиалектность - не уникальное явление в ис-
тории словесности. Так, в древнеанглийском существуют произ-
ведения, написанные на нортумбрийском (англском) и уэссекском
(саксонском) диалектах; также незначительное количество текстов
на мерсийском (англском) и кентском (ютском) диалектах. Тексты на
уэссекском диалекте - это хроники, Библия и грамматика Эльфрика,
переводы, сделанные Альфредом Великим. Все авторы были носите-
лями данного диалекта. Вообще, в IX в. уэссекский диалект стал по
сути господствующим в Англии. Связано это с событиями англий-
ской истории. Именно Уэссекское герцогство и его правитель, упо-
минавшийся Альфред Великий, сумели оказать сопротивление скан-
динавским завоевателям, заставить их признать права английской
короны. Альфред, таким образом, утвердил свой родной диалект в
качестве основного литературного и как государственный деятель,
и как писатель.
На нортумбрийском же диалекте сперва был написан «Беовульф».
Однако его переписывали саксонские писцы, которые внесли в него
уэссекские элементы. Так что в дошедших до нас рукописях «Бео-
вульф» представляет собой смешение англских и саксонских форм.
Интересна история гимна Кэдмона. Его цитирует в своей «Церков-
ной истории английского народа» Беда Достопочтенный (673-735). В
латинской рукописи этот гимн приводится в нортумбрийском вари-
анте; при переводе «Истории» на уэссекский диалект4 гимн приоб-
рёл саксонские черты:
Англский вариант5 Саксонский вариант
Nu scilun herga heren rïcaes ward Nu sculon herigean heofonrïces weard,
metudaes mehti and his mödgithanc meotodes meahte and his mödge^anc,
4 Считается, что «Историю» Беды перевёл не сам Альфред; он был
заказчиком этого перевода.
5 Даётся по [История 1999: 337-8], где воспроизводится рукопись из
Публичной библиотеки. В [Смирницкий 1998] приводится вариант из руко-
писи, хранящейся в Кембриджском университете, с рядом разночтений.

66 К. Г. Красухин
uerc uuldur fadur sue hë uundra gihusës weorc wuldorfaeder swä hê wundra
gehwœs
ëci dryctin ör astelidae êce drihten, ör onstealde.
he œrist scöp aeldu barnum He âërest scëôp eordan beornu
hefen tö hröfae hälig sceppend heofon tö hröfe, hälig scyppend;
thâ middingard moncynnaes uard })ä middangeard moncynnes weard,
ëci dryctin aefter tïadae ëce drihten, aefter teöde,
fîrun foldu freä allmehtig ffrum foldan freä aelmihti;?
Теперь мы должны восславить защитника небесного (господне-
го) царства, мощь господина (творца) и его дух и мысли, деяние слав-
ного отца, ибо он - в каждом чуде; вечный Господь, он установил
начало. Он первый творец земли и людей, для защиты неба, святой
творящий; он на земле защитник людского рода, вечный Господь,
ибо сотворил землю для людей, владыка всемогущий'.
Англские и саксонские фонетические черты здесь достаточно на-
глядны: англское / соответствует саксонскому и, у, е - /, а - еа, œ - е и
т. д. Показательно, что англские формы без труда «переводятся» в сак-
сонские. Это говорит о том, что никаких жанровых различий оба древ-
неанглийских диалекта не воспроизводили. Встретив аномальную с
его точки зрения форму, писец без труда заменял её на привычную.
Это связано с ролью Уэссекса в истории Англии IX-XI вв.6 В грече-
ской словесности, как видим, сложилась совсем иная ситуация.
2. Теперь рассмотрим основные диалекты древнегреческой поэ-
зии. Эпический наддиалект, как мы отмечали, представляет собой
соединение ионийских и эолийских форм. К первым относятся, в част-
ности: превращение слияния -о- + -ν- в εν, переход ä в % аттическому
тт в гомеровском соответствует σσ. Это рефлекс глухой аффрикаты
[Is], сформировавшейся из сочетания некоторых смычных с [i]. Любо-
пытно, что σσ характерно для всех ионийских диалектов; в аттическом
оно возникло под влиянием северо-западных диалектов. После выпа-
дения дигаммы в ионийском развивается долгота, в аттическом нет:
гомер. ούλος 'целый' = атт. όλος < soluos, μοΰνος 'одинокий' - μόνος
. Эолийские черты суть следующие. Во-первых, это сохранение губ-
ных как рефлекса лабиовелярных. В большинстве греческих диалек-
тов и.-е. *k?9 *g", а также сочетание *ku, *gu переходят в π(π), β. Перед
гласными переднего ряда они превращаются в переднеязычные. Та-
6 Заметим, что преобладание уэссекского диалекта не означает
полного вытеснения англского. В современном английском достаточно
много и англских, и саксонских по происхождению форм.

Фактор адресата и выбор диалекта в древнегреческой словесности 67
ким образом, общегреческое $"ηρ 'зверь' закономерно отражает и.-е.
*ghuër, a τετταρες (τεσσάρες) 'четыре' - ^étur-es. В эолийском этот
переход не существует, поэтому и у Гомера имеется φ γ ρ наряду с 3-τ?ρ,
πίσρες вместе с τεσσάρες. Во-вторых, эолийским является переход οι-
+ гласный >ζ- + гласный: гомер. ζά^εος 'божественный'. Местоимения
тоже варьируют: эолийские формы αμμες 'мы', υμμες 'вы' (< ns-mes,
ius-mes) соседствуют с общегреческим рефлексом ημείς, ύμεΐς. Дело
в том, что выпадение *-s- в греческом приводит к появлению густого
придыхания, которое отпало именно в эолийских говорах.
2.1. Исследуя гомеровские эолизмы, К. Штрунк [Strunk 1957]
пришёл к несколько парадоксальному выводу: по сути дела они не
являются показателями собственно эолийского диалекта. Дело в
том, что диалектные особенности - это всегда языковые инновации,
тогда как большинство упомянутых черт являются, наоборот, отсут-
ствием инноваций. Особенно интересно наблюдение Штрунка над
значением имени φ γ ρ. Оно означает не столько 'зверь', сколько кен-
тавра (И 1267-8; II743), и появляется в мифологическом рассказе. Та-
ким образом, архаичность формы соответствует архаичности текста.
Против такого категоричного вывода возражал У. Каугилл [Cowgill
2006: 179], справедливо отмечая, что некоторые эолизмы всё-таки
инновационны. И действительно, эолийский псилосис (отпадение
густого придыхания), безусловно, является отступлением от обще-
греческого. Это касается форм αμμες, υμμες, где отпадение густого
придыхания - безусловное новшество. Переход общегреческого
*σμ > эолийское μμ тоже трудно признать большим архаизмом, чем
заменительное удлинение в других диалектах. Общегреческая фор-
ма должна была выглядеть как *αμες (*ασμες), *υμες (^υσμες).
2.2. Вместе с тем Штрунк нащупал чрезвычайно важную пробле-
му. В греческом языке, особенно языке поэзии, есть архаический пласт,
заключающийся в отсутствии позднейших инноваций. Он связан с ми-
фологическими и ритуальными текстами. Об этом в последней части
нашей работы. Пока же отметим, что проблема архаизмов и инноваций
- одна из центральных в гомеровском эпосе. Последняя по времени
серьёзная работа на эту тему - [Hackstein 2002]. О. Хакштайн выделя-
ет инновации, не нашедшие продолжения в более позднем греческом
(изолированные), и инновации, нашедшие таковое (антиципаторные).
К первым можно отнести сокращение долгот в формулах Άτρέος·
(Ύυοεος, Πγλεος) υιός 'сын Атрея (Тидея, Пелея)'. Всё это имена с осно-
вой на -ευ; в косвенных падежах должна была проявиться природная
долгота гласного (Ατρή(ρ)ος, Ύυδή(ρ)ος, Πηλή^ος); в позднейшем
греческом произошёл так называемый перенос количества (metathesis
quantitatis): Άτρ εως,Ύυοεω ς, Πηλέ ω ς. Гомеровская инновация не нашла

68 К. Г. Красухин
продолжения в дальнейшем. Но подавляющее большинство новшеств
существует в позднейший период. Их сосуществование с архаизмами
тоже является особенностью эпического наддиалекта.
2.3. Сочетание архаичных и инновационных форм вообще
характерно для поэтического языка в момент его становления;
оно прослеживается и в раннем новонемецком, и в русском нача-
ла XIX в. Для гомеровского языка важна его принципиально по-
лидиалектная основа. Его становление О. Хакштайн связывает
с культурно-политическим переворотом, произошедшим в VIII в.
до н. э.: обретением алфавитной письменности и началом греческой
колонизации [Hackstein 2002]. Я бы сказал так: это время становле-
ния сильных племенных союзов. Именно им необходим был герои-
ческий эпос о славном прошлом своего народа. И именно в то время
разрозненные песни о Троянской войне, осаде Фив и т. д. сформиро-
вались в цельные художественные произведения - киклические по-
эмы, из которых до нас дошли только «Илиада» и «Одиссея». Эпос
писался гекзаметром; благодаря авторитету Гомера все гекзаметри-
ческие тексты писались на эпическом языке или под его влиянием.
Элегический дистих произволен от гекзаметра, поэтому эпический
наддиалект использовался и в античной элегии.
Приведём образец эпического текста:
Mtjviv άεΐδε, З-ga, Πελειαδεω Άχιλλήος,
ούλομ,ενην, γ μυρί' 'Αχαίοις αλγε' ε&γχεν
πολλαςδ' ιφ^ίμους φυχας "AiBt πτοΐαφεν
ηρώων, αυτούς Ы ελώρια τεΰχε κύνεσσι
οιωνοΐσί τε πα,σι, Διός δ' ετελείτο βούλη (IIΙ 1-5)
'Воспой, о богиня, гнев Пелида Ахилла, гибельный, который причинил
тысячи горестей ахейцам, много доблестных душ героев направил в Аид,
тела же их отдал собакам и всем птицам; так свершилась воля Зевса'.
В данном фрагменте причастие ούλο μένη ν является ионизмом:
*ρολν- переходит в ουλ-, тогда как в аттическом диалекте удлине-
ние пропадает. Глагол ετελείτο характерен тоже именно для эпоса:
презенсу τελεί ω в прозе соответствует τελεω (имперфект ετελείτο).
Сочетание Πελειαδεω Άχιλλήος представляет собой соединение ин-
новации (первый генитив) и архаической формы. Эолизмом является
форма дательного падежа κύνεσσι (ионическое κυσί), эпической -
οιωνοΐσι (прозаическое о ίων ο ΐς). Как видим, в небольшом фрагменте
оказалось довольно много черт разных диалектов

Фактор адресата и выбор диалекта в древнегреческой словесности 69
3. VI век ознаменовал новую стадию в развитии поэтического
языка: формирование региональных вариантов. В городе Митилена
на острове Лесбос творят два великих поэта: Алкей и Сапфо. Они
считаются создателями жанра сольной лирики; оба использовали
свой родной диалект. Приведём образцы:
Άσυννετγμι των άνεμων στάσιν
το μεν γαρ ενΒ'εν κύμα κυλίνδεται
το 3' εν$εν αμμες #' ον το μεσσον
ναι φοργμεΰ'α συν μελαίνφ
χείμωνι μόχ$εντες μεγάλω μάλα (Alkaios, 46Α, 1—5)
'Я не знаю направления ветров. Волна вращается то с одной, то с дру-
гой стороны, а мы посредине несёмся на чёрном корабле, сильно угне-
таемые великой бурей'.
Форма ασυννετΎ\μμι является ярким эолизмом: глагол с осно-
вой на гласный в этих диалектах приобретает флексию -μι: όράω 'ви-
деть' -οργμι, καλεω 'звать' -κάλημι [Schmid 1986]. To же относится
к предлогу ον 'вдоль, вверх', соответствующему ανά в иных диалек-
тах. О местоимении αμμες речь шла выше.
"Αστέρες μεν αμφι κάλαν σελάνναν
αφ άπυκρύπτοισΊ φάεννον εΐδος
οπποτα πλιη$Όΐσα μάλιστα λάμπη
yâv επι πα Ίσα ν (Sappho, 4)
'Звёзды вокруг прекрасной луны скрывают яркий облик, всякий раз,
когда она, полная, светит на всю землю'.
В эолийском диалекте ударение не может стоять на последнем сло-
ге, поэтому у Сапфо представлены ασ-τι^ρ (= αστήρ), κάλος (= καλός).
Формыσελάννα,(<σελασ-να) иφάεννος (<φαεσ-νος) закономерно отра-
жают группы *-sn- (ср. ионийско-аттическое σελ<ην% φαεινός). Группа
*-onti; в ионийско-аттическом переходит в -о ι; σ-, *-апи/Г - в -α σ-, в эо-
лийском - соответственно -о ι σ-, -α ι σ-. Форма οπποτα, помимо отсут-
ствия глухого придыхания, имеет характерный для данного диалекта
суффикс -та и удвоение π (ионийско-аттическое οπότε < ^iod-potel-td).
4. В эллинистическую эпоху, как мы отмечали, использование
диалектов в поэзии становится ещё более разнообразным. Нали-
чие одновременно дорических и эпических черт в текстах Эринны

70 К Г. Красухин
и Феокрита, по-видимому, надо понимать как освоение носителями
соответствующих диалектов эпического стиля, возможно, попытку
приблизить его к родному говору. Показателен небольшой отрывок
из Эринны:
τούτο^εν εις ΆίΒα κενεα διανήχεται αχώ·
σιγά ί' εν νεκύεσσι, το Ы σκότος οσσε χατερρε/(«Веретено»)
До Аида отсюда разносится гулкое эхо,
А у мёртвых - молчанье, и сумраком очи покрыты (перевод мой -
К. К).
Дорийскими являются такие формы, как αχώ, σιγά: в них нет пере-
хода ä > % характерного для других диалектов; напротив, в διανήχεται
этот переход произошёл. Дат. п. мн.ч. νεκύεσσι - эолизм, характерный
и для языка эпоса. Особый интерес представляет оборот то о ε σκότος
οσσε κατερρει 'и сумрак заливал глаза': это реминисценция гомеров-
ской формулы τον Ы σκότος κάλυφεν 'и мрак сокрыл его глаза'.
4.1. В идиллиях Феокрита, написанных на смешанном диалекте,
встречаются равно такие формы, как доризмы ε ντί 'они суть', à ε /δω μ s ν
'они поют' (XVI, 3) и общегреческие αείΰοντι (ibid., 3; дорийская флек-
сия --ν ε ς) 'мы бы пели', να ίο υ σι ν 'они населяют' (ibid., 5). «Эолийские»
стихи того же автора объединены общей темой: они всегда трактуют
о страстной и неразделённой любви (тема Сапфо), в них появляется и
заимствованный у Алкея мотив вина-утешителя. Так, идиллия XXIX
начинается почти прямой цитатой из Алкея:
Οίνος, ω φίλε πα?, λέγεται και αλα^εια
'Вино, милое дитя, как говорят, и есть истина'.
Фрагмент 66 Алкея:
Οίνος, ώ φίλε παΐ, και αλα$εια
'Вино, милое дитя, и есть истина'.
Образец текста:
τώ χαλεπω καινομόρω τώδε νοσήματος*
τετόρταιος έχει παΐδος ϊρος μ,γννά με δεύτερον
κάλω μεν μετρίως, αλλ' οποσον τω πόδι περρεχει
τας γας, τούτο χάρις, ταΐς δε Έαραύαις γλυκύ μειδίαι(ΧΧΧ, 1—4)

Фактор адресата и выбор диалекта в древнегреческой словесности 71
Ό, сколь тяжела и мучительна эта болезнь! Четырежды за два месяца
меня охватывает любовь к красивому мальчику, но всякий раз, когда
он идёт по земле, такая радость, со сладостью улыбка на лице'.
Эолизмы суть следующие: закрытое долгое [о], возникшее из
контракции гласных и передающееся в иных диалектах графемой ου
, здесь выглядит как ω; возможно, оно обозначает не закрытый, а от-
крытый долгий [с]. В таком случае перед нами не только графиче-
ское, но и фонетическое различие диалектов. Форма μήνυα (μ^σ-ν-)
тоже эолийская, как и παραύα = παρειά 'щека'.
4.2. Такая вариативность диалектов, с одной стороны, свидетель-
ствует о тесной связи диалекта с жанром, с другой - характеризует
и поэзию эллинистического периода. В это время греческая архаика,
переставшая восприниматься как непосредственная действитель-
ность, становится предметом тщательного изучения со стороны фи-
лологов и историков. И именно в период эллинизма появляется жанр
учёной поэзии. Она старается как можно более точно стилизовать
текст в соответствии с его жанровой принадлежностью. В этом тоже
проявляется фактор адресата. Читатель эллинистической поэзии -
любитель мифологической архаики.
5. Для того чтобы рассмотреть особенности хоровой лирики и
партий хора, необходимо обратиться к такому явлению, как асси-
биляция. Это превращение τι > σι (при безударном /) - древнейшая
инновация части греческих диалектов, разделившая весь контину-
ум на западную (дорийские, северо-западные говоры) и восточную
часть (ионийские, эолийские, ахейские говоры). Она затрагивает пре-
жде всего глагольную флексию и суффикс отглагольного имени *-#-.
Часть имён, вошедших в общегреческий, сохраняет неассибилиро-
ванную форму, часть - ассибилированную. Однокоренные слова с
разными вариантами суффиксов различаются значениями. Напри-
мер, φάσις Ί. явление; появление (в т. ч. звезды), фаза (луны, Arist.
Meteor., 342b)'; II 'сообщение, выражение'. Слово это фиксируется
сравнительно поздно, не раньше IV в. до н. э. Совсем иное значение
имеет φάτις Ι. 'пророческая речь'; II 'призыв, клич; голос, молва, сла-
ва'. Не подвергся ассибиляции суффикс в именах μητις 'промысел',
μάντις 'пророк'. Как видим, они относятся к высокому стилю, в част-
ности, к языку прорицаний.
Язык хоровой лирики и хоровых партий этот архаизм запад-
ных диалектов разделяет лишь частично. Так, у Пиндара имеют-
ся формы 3 л. ед. ч. глагола -τι и -σι, мн. ч. -ομτι и -о ι σι. В языке
же хоровых партий глагольные флексии, как правило, выступают

72 К. Г. Красухин
в ассибилированной форме. Это обстоятельство не позволяет
считать их полностью дорийскими. И если мы сравним основные
особенности дорийских и северо-западных диалектов с языком
хоровой лирики и хоровых партий, то мы увидим, что их объеди-
няет только небольшое количество архаизмов: 2 из 23 признаков
[Красухин 2010].
Приведём образцы текстов:
*Ύφ<ηλαν αρεταν και στεφάνων άωτον γλυκύν
των 'Ολυμπία, Ωκεανού ^ύγατερ, καρδίφ γελανεΐ
ακαμαντόποδός τ' άπ^νας· δεκευ Φαύμιός те δώρα'
ος τάν σαν πόλιν αΰξων, Καμάρινα, λαοτρόφον
βωμούς εξ διδύμους εγεραρεν εορταΐς $εών μεγίσταις
(Pindar 01. V 1-6)
'Сладостный цвет высоких доблестей и венков - корабли и дары Псав-
мия с неутомимыми ногами, - в Олимпии, о дочь Океана, радуясь серд-
цем, прими! Он, возвысив твой город, Камарину7, кормящую народ,
величайшими празднествами шесть славных алтарей богов почтил'.
Здесь дорийским можно считать отсутствие перехода ä > γ и
переход а + о, ω > а.
Партия хора:
ειρηνα μεν εμοι у αρέσκει·
συ δ\ ώ κακόφρον αναξ,
λέγω, ει πόλιν γξεις,
ούχ ούτως α δοκεΐς κύρη σε ις (Euripides, Heraclidae, 371-4)
'Мир мне угоден. Ты же, о владыка со злой душой, если город захва-
тишь, то говорю тебе, будешь править не так, как тебе думается'.
Доризмы аналогичны.
6. Итак, рассмотренные литературные тексты разделяют с до-
рийскими и северо-западными диалектами только архаизмы, но не
инновации. Следовательно, надо найти какое-то объяснение для диа-
лектных особенностей этих жанров. Хорошо известно, что хор тра-
гедии - наиболее архаическая её часть, восходящая к древнейшим
охотничьим ритуалам. Хоровое пение тоже появилось в первобытном
7 Камарина - город в Сицилии, основанный греками в 599 г. до н. э.
и названный в честь одной из океанид.

Фактор адресата и выбор диалекта в древнегреческой словесности 73
обществе значительно раньше, чем индивидуальное. Таким образом,
оба жанра могут быть названы древнейшими в греческой литерату-
ре. Вероятно, их язык восходит к наиболее архаическому варианту
греческого, без последующих инноваций. На этом языке обращались
к богам. Лексика пророчеств, как мы убедились, тоже несёт отпеча-
ток архаического языка. Условно его можно назвать «греческий жре-
ческий». Отметим, что гимны богам (так называемые гомеровские
гимны) писались на эпическом наддиалекте. Это можно объяснить
тем, что они содержат не столько молитвы, сколько рассказы о дея-
ниях богов, следовательно, в них использовался не профетический, а
нарративный стиль (и диалект). «Греческий жреческий» становился
и объектом пародии. Так, в комедии Аристофана «Облака», написан-
ной на аттическом диалекте хор облаков (277-290) воспевает молит-
ву на языке, близком к хоровым партиям.
7. Итак, пробуем подытожить краткий обзор основных грече-
ских диалектов, употреблявшихся в поэзии. Древнейшим из них
был, очевидно, «греческий жреческий». Он, возможно, начал фор-
мироваться до переселения греков на Балканы (примерно 2500 до
н. э.), так как не обнаруживает ни одной диалектной черты. Адреса-
том его являлись боги. Затем начинается пора формирования языков
с иными адресатами. Существовала ли поэтическая традиция ми-
кенского времени, как полагал Н.С. Гринбаум, сказать пока невоз-
можно. Изоглоссы Пиндара с микенскими текстами интересны, но
немногочисленны. Сами же микенские таблички в силу своих жан-
ровых особенностей не дают сведений о поэзии: они представляют
собой хозяйственные документы. В VIII в. зарождается новая поэ-
тическая традиция - очевидно, на границе ионийских и эолийских
областей Греции. Она связана и с началом греческой колонизации
Италии, и с возникновением собственной греческой письменности,
но главное - с осознанием этносом своего единства. Задача эпо-
са - рассказать людям о великом прошлом своего народа. На базе
эпической традиции развиваются гимническая и декламационная
поэзия. Гимны богам пишутся уже не на «греческом жреческом»,
а на эпическом наддиалекте. Это связано с тем, что деяния богов
мыслятся как важная составная часть истории народа. Следующий
этап - становление литературных традиций в отдельных греческих
полисах - Митилене на острове Лесбос, и, прежде всего, в Афинах.
Последние благодаря своей политической и культурной гегемонии
стали языковым образцом Греции, и сохранили этот статус после
потери ими политического господства. Поэтому следующий этап
развития греческого языка был тесно связан именно с аттическим
диалектом. На его базе сформировалось эллинистическое койне,

74 К Г. Красухин
которое уже не было прямо связано с определённым жанром. Но,
как мы убедились, иные диалекты продолжали использоваться в
художественной литературе.
ЛИТЕРАТУРА
Бахтин 1979 -Бахтин ММ. Эстетика словесного творчества. М, 1979.
Гринбаум 1973 - Гринбаум НС. Язык хоровой древнегреческой лирики:
Пиндар. Кишинёв, 1973.
Красухин 1999-Красухин К.Г. Эринна: Из лингвостилистического коммен-
тария // Ранняя греческая лирика / Отв. ред. И.В. Шталь. СПб., 1999.
Красухин 2010 -Красухин К.Г. Ассибиляция в древнегреческих диалектах //
ΝΥΜΦΩΝ ΑΝΤΡΟΝ: Сб. в честь A.A. Тахо-Годи / Отв. ред. А.И. Соло-
пов. М, 2010.
Тройский 1973 - Тройский ИМ. Вопросы языкового развития в античном
обществе. Л., 1973.
Чистякова 1966 - Чистякова H.A. Древнегреческая поэтесса Эринна // Во-
просы античной литературы и классической филологии/ Отв. ред.
A.A. Тахо-Годи. М., 1966.
Шапир 2000 - Шапир М.И. Universum versus: Язык - стих - смысл в русской
поэзии XVIII-XX веков. М., 2000.
Adrados 2002 - Adrados F.R. Geschichte der griechischen Sprache. Wiesbaden;
Basel, 2002.
Buck 1955 -Buck CD. The Greek dialects. Chicago, 1955.
Cowgill 2006 - Cowgill W.D. Ancient Greek dialects in light of Mycenaean
(1966) // W.D. Cowgill. Collected Writings. Ann Arbor; NY, 2006.
Hackstein 2002 -Hackstein О. Die Sprachform der homerischen Epos. Wiesbaden,
2002.
Schmidt 1986 - Schmidt W.P. Die Verba contracta im Äolischen // O-o-pe-ro-si:
Festschrift Ernst Risch. Berlin, 1986.
Strunk 1957 - Strunk K. Die sogenannte Äolismen der homerischen Sprache.
München, 1957.

А. Э. Левицкий
Коммуникативные особенности адресации
в профетическом дискурсе
В лингвистике начала XXI века значительное место уделяется ис-
следованиям, связанным с передачей сообщений любого рода (см., напр.,
[Дик 2007; Иссерс 2011; Переверзев 2003]). Именно дискурс как «текст,
погружённый в жизнь» [Арутюнова 1991: 136] является наиболее удоб-
ной формой «упаковки» вербализованной информации в историческом
и социокультурном контексте. Таким образом, дискурс отражает «дух
времени», знание которого способствует адекватному декодированию
и определяет его структуру. Дискурс и его продуцент выступают мощ-
ным фактором, влияющим на развитие языка и формирующим комму-
никативный и когнитивный стили, которые присущи социуму и этносу
в целом на определённом этапе развития. Не вызывающая сомнений
антропоцентрическая сущность продуктов дискурсивной деятельности
человека является определяющей в современном понимании дискурса1.
Антропоцентричный подход предполагает исследования личностных
начал индивида, с одной стороны, и адресованность в процессе пере-
дачи индивидуально-окрашенной информации, с другой. Влияние на
сохранение и развитие языка также антропоцентрично по своей сути и в
известном смысле связано с будущим, так как формирование языковых,
коммуникативных и даже когнитивных приоритетов напрямую обра-
щено как к адресату2 сегодняшнему, так и к адресату завтрашнему.
Современный человек не мыслит себя без осознания не только
своего настоящего и прошлого, но и будущего. Стремление познать
будущее объясняется тем, что, достигнув высочайшего уровня в сво-
ем эволюционном развитии, индивид стоит у границы, за которой
1 Категория «адресации» в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы
в лингвистике считается доминантной и трактуется как антропоцентр дискур-
са, способствующий оптимизации понимания дискурсивного образования его
реальным получателем (см., напр., [Арутюнова 1981; Кубрякова 2004]).
2 О важности фактора адресата в дискурсивной деятельности см. подр.
[Арутюнова 1981; Воробьёва 1993].

76 А. Э. Левицкий
находится мир воображаемый, состоящий из ситуаций, которые мы
представляем и желаем, чтобы они произошли [Radden, Driven 2007:
172]. Это стремление отражается не только в планировании дей-
ствий, но и в принятии «власти судьбы» [Арутюнова 2011: 9]. Игра
с будущим со стороны человека, желающего его узнать, и того, кто
выступает предсказателем, имеет свои конвенции.
Различного рода предсказания, запечатленные в гороскопах3 и сон-
никах, составляют письменную основу профетического дискурса. Они
основаны на традиционных для определённого лингвосоциума верова-
ниях, стереотипах, предубеждениях и суевериях, иных источниках ин-
формации, что выступает основой создания доверительности. Наивная
по своей сути, профетическая форма передачи информации, характе-
ризующаяся ярко выраженной этнокультурной и социальной направ-
ленностью, позволяет получателям информации познать своё будущее,
которое подаётся как возможная, прогнозируемая и одновременно вы-
мышленная реальность. Человек, в данном случае - и продуцент, и ре-
ципиент4 профетического дискурса, - определяет сконструированные
на его опыте миры как подобие реальности, которая вербализуется с
помощью семантики естественного языка [Jackendoff 1994].
Даже если обе стороны не контактируют между собой напрямую,
предсказатель использует определённую систему знаний, которая по-
зволяет выработать алгоритм для отражения в письменной форме5. Про-
дуцент сознательно или неосознанно оказывает влияние на реципиента,
формируя установки, намерения, представления и оценки, которые со
временем организуют его поведение по разработанному сценарию. Для
достижения необходимого эффекта такое влияние должно быть наце-
лено на сознательную и бессознательную деятельность психики инди-
вида, объединяя логические и эмоциональные компоненты. Безуслов-
но, наибольшее влияние в рамках профетического дискурса связано с
информированием, реализующим такие дискурсивные действия, как
сообщение, предупреждение, рассказ, пояснение (С Луной в шестом
секторе (труда) нужна хорошая организация, пунктуальность и по-
следовательность', Envelopes seen in a dream, omens news of a sorrowful
cast), хотя нельзя исключать и роль аргументации, предполагающей
3 Тексты гороскопов уже ранее составляли объект ряда исследований
[Бабаева 2003; Морозов 2011; Радз1евська 1994].
4 Отметим, что «необходимость коммуникативного понимания» пре-
вращает обоих в «равных субъектов коммуникации, как бы ни был разли-
чен их статус в рамках совместного действия» [Назарчук 2009: 66].
5 Не столь важно, верит ли сам предсказатель в правдивость и истин-
ность своего суждения. Более весомым представляется адресация его выска-
зывания, выраженная в стремлении убедить реципиента в своей правоте.

Коммуникативные особенности адресации в профетическом дискурсе 77
убеждение реципиента и даже возможность суггестии {Всегда есть вы-
бор: заглядывать за горизонт или копаться на огороде. Пребывание на
садовом участке действительно полезно. Чувство родной земли даёт
ощущение опоры, фундамента. Дозированный труд укрепляет здоро-
вье; Ты видишь [во сне себя] мальчиком — значит, тебя раздражают
постоянные разговоры родных и близких о том, что необходимо взрос-
леть и определяться в жизни), а также эмоционально-оценочный под-
ход к его будущим действиям (Всё тайное когда-то становится явным,
и в этом есть большая польза. Причём не надо далеко ходить - начните
с себя, проведя исчерпывающий анализ своих достоинств и недостат-
ков', Тёща весёлая - ваши отношения с тещей наконец-то станут при-
емлемыми и мирными), элементы волеизъявления {Чистить лук - в се-
мье будет множество неприятностей, с далеко идущими печальными
последствиями. При малейшей возможности постарайтесь восстано-
вить мир, даже ценой своей жертвенности. Если этого не сделать, то
дальше будет только хуже; Put your responsibilities to the back of your
mind for a while and focus on ways that you and certain others can indulge
yourselves). Причём, невзирая на то, что в данном случае продуцент дис-
курсивного продукта навязывает реципиенту свою модель мира, когни-
тивного диссонанса, как правило, не происходит, поскольку отправи-
тель и получатель сообщения в равной степени участвуют в процессе
убеждения, которое основано на самоубеждении. Если вы обнаружили
что-то своё в том мире, который «рисует» ваш партнёр, убеждение со-
стоялось [Larson 1995: 146-148].
Не следует сбрасывать со счетов и роль дискурсивной категории
авторитетности, играющей особую важность при передаче информации
профетического содержания. Продуцент выступает непререкаемым
авторитетом, выступающим носителем «высшего знания», недоступ-
ного большинству человечества. Отсутствие обратной связи в полном
объёме поддерживает данную иллюзию. Однако авторитетность яв-
ляется категорией динамической [Кашкин 2010: 237], что допускает
потерю авторитета у реципиента в случае несоответствия предсказа-
ния и последующих за ним событий. Потребность в подобного рода
информации доказывает, что предсказания оказываются «товаром»,
который удовлетворяет основным типам потребностей [Packard 1958],
а именно - эмоциональной безопасности6, подтверждения ценности7,
6 Профетический дискурс фаталистичен по своей природе, поэтому о
будущем можно не беспокоиться.
7 Гороскопы и сонники поступают в продажу большими тиражами и
имеют высокий спрос, что доказывает их ценность для определённых со-
циальных групп.

78 А. Э. Левицкий
самоблагодарности8, вечности9 и объектов любви10. Целевая установка,
сформированная в сознании получателя профетической информации,
таким образом, может быть определена как любознательность или эмо-
циональная потребность узнать своё будущее. Вот почему следует го-
ворить не столько о воздействии на адресата, сколько о взаимодействии
обеих сторон дискурсивного процесса, которое и является «основной
реальностью языка» [Бахтин 1979].
В аспекте адресации важную роль играет коммуникативная то-
нальность [Карасик 2009: 305-306]. В профетическом дискурсе она
может быть: информативной, настроенной на серьёзное нейтрально-
эмоциональное общение (То dream of clover, foretells prosperity will soon
enfoldуощ Этот день характеризуется полным отсутствием чувства
меры); фатической- с целью обеспечения комфортного восприятия
информации (То dream that you play ninepins, denotes that you are foolishly
wasting your energy and opportunities. You should be careful in the selection
of companions', А можно ли поддаться депрессии, продиктованной дис-
сонансом Солнца и Сатурна. Действительно, есть люди, которые пред-
почитают быть несчастными. Но это не вы, верно?)', шутливой — для
сокращения дистанции между продуцентом и реципиентом дискурса
{Сегодня может произойти совсем неведомый ахтунг— вам может
признаться в чувствах человек, от которого вы ну никак не ожидали.
Быть может, человеков таких будет несколько. Быть может, даже
небольшая страна). Доминантной же выступает эзотерическая тональ-
ность, направленная на передачу тайных знаков судьбы (То dream of
noodles, denotes an abnormal appetite and desires. There is little good in
this dream; Люди, которые появятся в вашей жизни в июне, вероятнее
всего, останутся в ней надолго или оставят яркий след).
8 В данном случае имеется в виду внимание к реципиенту из-за того, что
с ним должно нечто произойти вследствие увиденного сна или рождения под
определённым знаком Зодиака. Тем самым создаётся впечатление, что речь в
предсказании идёт именно о нём и сообщение обращено именно к нему, т. е.
автор гороскопа или сонника заранее осведомлен о том, что сбудется. Иными
словами, базовым дискурсогенным фактором выступает социокультурный
феномен [Силантьев 2006: 20], что проявляется в ярко выраженной персо-
нальной направленности рассматриваемого дискурса, которая имеет непо-
средственное отношение к бытийной стороне жизни индивида.
9 Некоторые гороскопы и сонники основаны на знаниях, насчитываю-
щих не один десяток лет, что свидетельствует об их устойчивой востребо-
ванности в обществе.
10 Профетический дискурс содержит информацию о событиях, кото-
рые могут произойти не только с самим реципиентом, но и с дорогими для
него людьми.

Коммуникативные особенности адресации в профетическом дискурсе 79
Свои параметры адресации имеет и коммуникативный вектор ре-
ципиента [Каменская 1990: 128], основанный на: а) информационной
направленности, т. е. представлении о содержательном аспекте необ-
ходимых реципиенту данных; б) знании реципиентом композицион-
ной и содержательной сторон данного дискурса; в) прогнозируемом
ожидании формы изложения информации, что в данном случае каса-
ется авторской подачи информации в соннике или гороскопе (Тамара
или Павел Глоба, другие известные в данной сфере люди).
В рамках профетического дискурса широко используется ма-
нипулятивная направленность, которая маркируется иллокутив-
ным принуждением; эксплицитными и имплицитными средствами
реализации привлечения внимания {Полезно эти дни есть больше
свежих фруктов, овощей. А употребление алкоголя ограничьте', Ма-
лейшая небрежность в костюме — и вам не удастся заручиться сим-
патией начальства или портье в отеле на морском побережье; Захо-
чется разнообразить время, провести его весело. Вместе с друзьями
появится желание испытать необычные ощущения. Всё в ваших ру-
ках!). Таким образом, продуцент профетической информации в из-
вестном смысле регулирует деятельность реципиента. Вместе с тем
происходит влияние на формирование общественного мнения и по-
веденческих норм [Бабаева 2003: 214]. Вспомним «успокаивающее»
влияние гороскопов Павла и Тамары Глобы на советское и раннее
постсоветское общество в конце 80-х - начале 90-х годов.
Желание реципиента профетического дискурса получить ин-
формацию о будущем счастье и избежать потерь фокусирует его
внимание на таких сферах, как здоровье, любовь, дом, семья, учё-
ба, работа, финансы, друзья, поездки, отдых, покупки, внешний вид,
интимная жизнь, что позволяет сделать вывод о преференциях со-
временного человека, его понимании счастья. Кроме того, как горо-
скопы, так и сонники могут содержать информацию краткосрочного
и долгосрочного характера. Заслуживает внимания и развитие спе-
циализированных, новых форм профетического дискурса, о чем сви-
детельствуют гороскопы работы и карьеры, покупок, путешествий,
фитнеса, свиданий; персональный любовный, эротический, нефор-
матный, неприличный, кармический, магических талантов, китай-
ский, тибетский и многие другие.
Значительное внимание в аспекте адресации уделяется выбору
названия для издания (если речь идёт об изданиях большого форма-
та). Такие названия, как «Энциклопедия сновидений», «Новейший
сонник», «Правдивый толковый словарь сновидений: Ваши сны без
загадок и тайн», «Уникальный сонник с замечательными рисунками
и мудрыми толкованиями», «Сонник XXI столггтя» не оставляют

80 А. Э. Левицкий
никакого сомнения в том, что именно там содержится нужная реци-
пиенту информация, изложенная на современном уровне, полно и
правдиво. Ориентация на читателя как представителя определённой
социальной группы также фиксируется в некоторых изданиях («Жен-
ские сны: как их понять и изменить свою судьбу», «Толкователь снов
для всей семьи»). Авторы также пытаются поразить потенциального
читателя количеством представленного материала- «Драгоценный
семейный сонник. Самое полное толкование 5 000 снов», «Сонник, або
пояснювання 2 500 chîb», «Самое полное толкование 200 000 снов».
В содержащихся к ним аннотациях издатели демонстрируют
подчёркнутую демократичность (Все люди - женщины и мужчины,
молодые и старые, бедные и богатые - видят сны, Всем, кто видит
сны и хочет их понять, адресована эта книга', Издание рассчитано
на массового читателя', «Чур меня!» - нередко так восклицает наш
человек после того, как приснилось черт знает что)', приверженность
традициям {Данная книга - классический сонник', Во втором веке на-
шей эры у греков уже был собственный сонник, Наши предки счита-
ли, что душа спящего человека покидает тело', Dictionary of Dreams
first appeared in 1909, ten years after Sigmund Freud's pioneering work
The Interpretation of Dreams, and is therefore a historical work on dream
analysis)', авторитетам {вспомните таблицу Менделеева', Plato, Goethe,
Shakespeare and Napoleon assigned to certain dreams prophetic value)',
тяге к познанию самого себя {Wenn Sie Ihre Traumbilder entschlüsseln
können, haben Sie die Chance, sich selbst kennenzulertnen: Во сне че-
ловек проводит треть жизни. Что же значат загадочные образы,
которые дарят нам сновидения!', Если умеешь расшифровать сон -
можно умело лавировать между событиями в своей жизни... на-
встречу солнечному рассвету)', тайным желаниям человека {Автор
предлагает заглянуть в чужие сновидения)', но в основном к стрем-
лению индивида познать будущее (Кто из нас хотел бы заглянуть в
будущее?'. Тем, кто заботится о своём будущем).
В данном смысле профетический дискурс сродни художествен-
ному, поскольку он нацелен не просто на передачу бытующих при-
мет и сделанных на их основе умозаключений, но и оформлен как
некоторая «картина будущего» (ср. художественное представление
будущего в снах Веры Павловны в романе Н.Г. Чернышевского «Что
делать?»). Вместе с тем описание будущего в гороскопах из-за ис-
пользования соответствующей терминологии приближает форму
изложения к научному дискурсу {напряжённые аспекты Луны к
Плутону и Сатурну, your ruler Saturn being enhanced by its link with
the Sun; harmonischer Gleichtakt mit Ihrem Sweetheart dank Venus und
Merkur). Это связано с тем, что для создания гороскопов необходимо

Коммуникативные особенности адресации в профетическом дискурсе 81
знание положения небесных тел, а сонника - опора на знаки-символы
как часть этнокультуры. Так, в английской культурной традиции
аметист, рубин, сапфир и топаз, увиденные во сне, сулят удачу, а
сардоникс - нищету; заниматься бейсболом, ездить на велосипеде,
плавать считается хорошим знаком; игра в бильярд сулит проблемы,
а в покер - попадание в дурную компанию.
Констатация событий, которые должны в будущем произойти
с адресатом, имеет широкую вариативность прагматической фор-
мы: императивы - Don't hide your strong points just to make someone
else feel secure! Be flexible and willing to indicate many opinions in your
decision-making process. <...> Be flexible', советы -Постарайтесь от-
гонять от себя нотки подозрений и пессимизма', пожелания - Let a
relationship end peacefully, предостережения - От того, что вы сей-
час сделаете, зависит следующий жизненный виток. Будьте мудры и
остороэюны в принятии решений! А если есть сомнения, то лучше не
делайте никаких шагов!', констативы - Настал противоречивый для
вас период. Привлечению внимания адресата служат эмоциональные
высказывания, оформленные вопросительными и восклицательными
предложениями, например, Ошиблись? Исправьтесь', Сегодня шквал
позитива, радости и сладостей обеспечен! Фонтан энергии приведет
к успеху на всех фронтах!
Формы условного наклонения, придаточные условия, модаль-
ные слова и глаголы, неопределённо-личные местоимения снимают
категоричность передачи информации (If you 're diplomatic, you 7/ win:
First impressions can be misleading today, Противоречивые ситуации
могут возникать вокруг имущественных или финансовых вопросов',
У некоторых Овнов деловые отношения повернутся в романтиче-
ском направлении', Швидше за все, для багатъох це проявиться як
бар ер у карьерному зростаннг).
Вы в профетическом дискурсе на языках, в которых есть ува-
жительная форма, подчёркивает внимание к адресату {Не стоит
переживать, если встретит^ косой взгляд соперников', Вы не экс-
тремал; Поточний мгсяцъ, гмовгрно, не дозволить Вам cudimu на
робочому мгсцг, Alle Zipperlein sind ausgeheilt, und Sie kurbeln mutig
neue Projekte an, im Job wie privat), а также имеет генерализирующее
значение (В мае ваше желание сбудется, хотя и не совсем так, как
вы не раз себе рисовали^), хотя отмечены случаи и использования ты,
что значительно повышает интимизацию общения11 {Только так ты
11 Ты является маркером интимности и равенства, а вы - дистант-
ности и неравенства, что доказывает релевантность для русской комму-
никативной культуры оппозиций «свой- чужой», «равный- неравный».

82 Л. Э. Левицкий
смоэюешь успокоиться и хорошенько всё обдумать), особенно когда
адресант уверен в тендере адресата {Если во сне ты услышала рас-
каты грома, но не увидела молний, знай: в реальной жизни у тебя
нет оснований для беспокойства) либо выявляет с ним солидар-
ность12 {Уроки, которые сегодня преподносит нам жизнь, весьма не-
приятны; Im Herbst bringen wir ein, was wir im Frühjahr gesät haben).
Употребление форм местоимений второго лица множественного числа
и косвенная адресация подчёркивают универсальный характер пред-
сказания для определённого класса лиц {Золотые цепочки, кольца,
складни, перстни и подобные тому уборы, виданные мужчиной во сне,
значат обман, лесть или то, что она порождает. О женщине* напро-
тив того, как вещи ее полу принадлежащие, сей сон предзнаменует,
что она сии вещи иметь будет, Вниманию женщин: есть вероятность
встречи с самым-самым мужчиной в вашей жизни; Помехи, которые
в планах Дев весь апрель устраивали светила, исчезнут; Man trifft
vorwiegend zwei Arten von Hindernissen an; To dream of nutmegs, is a sign
of prosperity, and pleasant journeyings).
Достижению интимизации в ходе передачи профетической ин-
формации также служит разговорно-бытовой тон сообщения {«Ото-
рвись», что называется, по полной!; Приснилась радуга? Значит, ты
стоишь на пороге новой жизни!; Your kind of day; Everything falls into
place as you win a small victory; Wollen wir's hoffen!). Нами отмечены
случаи, когда профетическая информация изложена в возвышенном
стиле, что создаёт некий налёт таинственности {Кирпич - знак об-
ретения клада. Кирпич, вывалившийся из стены, предвещает нам,
что мы через кражу лишимся одежды; Guitar. If a dreamer is a man,
he will be courted and will be likely to lose his judgment under the wiles
of seductive women).
Немаловажную роль в аспекте адресации играет и привлечение
внимания адресата, реализуемое посредством невербальной тактики
графического оформления текста. В последнее время профетический
дискурс стал славиться широкой визуализацией информации как в пе-
чатной, так и в электронной формах благодаря фотографиям, рисун-
кам, цветовой гамме, им сопутствующей13. Профетический дискурс,
Уважительное же русское Вы сигнализирует формальность и неравенство
отношений между коммуникантами [Ларина 2009: 380], что учитывается
составителями гороскопов и сонников.
12 Речь идёт о так называемом коллективном мы (см., напр., [Pavlidou
2011: 43]), которое позволяет продуценту доказать реципиенту, что они от-
носятся к одной и той же социальной и этнокультурной группе.
13 Для создания доверительности тексты гороскопов и сонников сопро-
вождаются фотографиями предсказателей, а для привлечения внимания чита-

Коммуникативные особенности адресации в профетическом дискурсе 83
как правило, выступает гибридным, креализованным [Сорокин, Та-
расов 1990] или поликодовым [Чернявская 2009: 90] образованием, в
котором взаимодействуют элементы различных семиотических си-
стем, в частности, вербальной и невербальной. Их синтез облегчает
декодирование передаваемой информации, является эффективным
способом передачи информации, повышающим интенсивность воз-
действия на реципиента сообщения и способствующим эстетизации
[там же: 91]. Следовательно, вербальная и невербальная (визуализи-
рованная) составляющие воспринимаются как единое целое. При
этом вторая из них выступает «декоративным обрамлением речевого
сообщения и фактически является его двойным кодированием для
усиления информационного веса» [там же: 92], создавая, тем самым,
«коммуникативное напряжение в текстовом и затекстовом простран-
стве» [Сорокин, Тарасов 1990: 181].
Разложение цвета на цветовые контрасты, семантизация по
принципу цветовидения и цветомышления, синтетизм ментальных
построений путём экспериментов с изобразительной формой [Ко-
валь 2006: 155] играет важную роль в процессе реализации влияния
на адресата профетического дискурса. По данным Российского ин-
ститута цвета, светло-синий воспринимается как уводящий в про-
странство, направляющий [Почепцов 1998:138]. Неслучайно он чаще
всего используется для обложки гороскопа и сонника, что является
своего рода сигналом для адресата.
Итак, рассмотрение наиболее характерных особенностей го-
роскопов и сонников в ходе выражения адресации позволяет нам
доказать возможность их рассмотрения в рамках единого профети-
ческого дискурса. Так, главным действующим лицом выступает же-
лающий узнать своё будущее человек как объект адресации. Хотя
для гороскопа важен сам индивид, желательно с датой, местом и
временем рождения, а для сонника - человеческий сон как продукт
его психоментальной деятельности. Увидевший сон лишь должен
запомнить предмет сна. Только в этом случае может использовать-
ся текст сонника.
Краткая форма профетического дискурса допускает варьиро-
вание форм изложения информации в гороскопах - допущение раз-
мышлений, развёрнутых толкований, что не фиксируется в сонниках.
Сонники же позволяют каждому адресату проявлять собственные
интерпретационные способности на основе изложенного в печат-
ном виде. В гороскопах многое зависит от толкователя. Поэтому
тельской аудитории - портретами популярных людей, таких как Елена Ваенга,
Максим Аверин, Виктория Бэкхем, Том Круз, Арнольд Шварценеггер и др.

84 А. Э. Левицкий
астрологи широко известны в социуме, а авторы сонников не обла-
дают такой популярностью.
Для достижения успешности передачи вербализованной инфор-
мации ее продуцент может прибегать к использованию ряда страте-
гий адресации в рамках профетического дискурса. Наиболее значи-
мыми представляются: апеллирование к наиболее важным сферам
жизнедеятельности человека; конкретизация социальной, возраст-
ной или тендерной группы, для которой данная информация пред-
назначена; создание доверительности в процессе передачи информа-
ции с помощью языковых единиц; применение визуальных средств
привлечения внимания.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1981 -Арутюнова Н.Д. Фактор адресата// Известия АН СССР.
Серия литературы и языка. 1981. № 4. Т. 40.
Арутюнова 1991 - Арутюнова Н.Д. Дискурс //Лингвистический энциклопе-
дический словарь. М., 1991.
Арутюнова 2011 - Арутюнова Н.Д. Будущее в языке // Логический анализ
языка. Лингвофутуризм. Взгляд в будущее. М., 2011.
Бабаева 2003 - Бабаева Е.В. Тексты гороскопов как отражение социальных цен-
ностей и норм // Массовая культура на рубеже ΧΧ-ΧΧΙ веков. М, 2003.
Бахтин 1979 - Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
Воробьёва 1993 - Воробьёва О.П. Текстовые категории и фактор адресата.
К., 1993.
Дик 2007 -Дик У. Эффективная коммуникация. Харьков, 2007.
Иссерс 2011 -Иссерс О.С. Речевое воздействие. М, 2011.
Каменская 1990 -Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., 1990.
Карасик 2009 - Карасик В.И. Языковые ключи. М, 2009.
Кашкин 2010 - Кашкин В.Б. Парадоксы границы в языке и коммуникации.
Воронеж, 2010.
Коваль 2006 - Коваль О.В. О связи визуально-динамического и лингвисти-
ческого дискурсов // Гуманитарная наука сегодня. М.; Калуга, 2006.
Кубрякова 2004 - Кубрякова Е.С. Язык и знание. М., 2004.
Ларина 2009 - Ларина Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации.
М., 2009.
Морозов 2011 - Морозов В.В. Морфологические средства представления буду-
щего в прогнозах и предсказаниях (на материале английского языка) // Ло-
гический анализ языка. Лингвофутуризм. Взгляд в будущее. М., 2012.
Назарчук 2009 - Назарчук A.B. Теория коммуникации в современной фило-
софии. М., 2009.

Коммуникативные особенности адресации в профетическом дискурсе 85
Почепцов 1998 - Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. М., 1998.
Радз1евська 1994 - Радзгевська Т.В. Су част астролопчш тексти: соцюкому-
шкативний мехашзм впливу // Мовознавство. 1994. № 4-5.
Силантьев 2006 - Силантьев КВ. Дискурсы: естественные процессы фик-
сации и смещения // Гуманитарная наука сегодня. М.; Калуга, 2006.
Сорокин, Тарасов 1990 - Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. Креолизованные тек-
сты и их коммуникативная функция // Оптимизация речевого воздей-
ствия. М., 1990.
Переверзев 2003 - Переверзев В.Н. Теория коммуникации: металогический
подход // Методы современной коммуникации. Вып. 1. М., 2003.
Чернявская 2009 - Чернявская В.Е. Лингвистика текста. М., 2009.
Jackendoff 1994 - Jackendoff R.S. Patterns in the Mind, Language and Human
Nature. N.Y., 1994.
Larson 1995 - Larson Ch.U. Persuasion: reception and responsibility. Belmont,
1995.
Packard 1958 -Packard V. The Hidden Persuaders. N. Y., 1958.
Pavlidou 2011 -Pavlidou Th.-S. Constructing Collectivity: 'we' in interaction//
12th International Pragmatics Conference. Manchester, 2011.
Radden, Driven 2007 -Radden G., Driven R. Cognitive English Grammar. N. Y.,
2007.

К Г. Мед
Грамматическая метафора как маркер
стилистической дифференциации текстов
в испанском языке
Как отмечает ОА. Лаптева применительно к русскому языку,
сложность стилистических исследований заключается прежде всего в
том, что ведущий принцип стилистической дифференциации литера-
турного языка до сих пор четко не сформулирован, тем более что на
современном этапе наблюдаются глобальные изменения в соотноше-
нии способов языкового выражения в текстах разных типов, обуслов-
ленные все возрастающим влиянием средств массовой информации
[Лаптева 2005: 5]. Данные наблюдения над процессами, происходящи-
ми в русском языке, носят не единичный характер, а относятся к лю-
бому языку в действии, и в частности к испанскому. Таким образом,
традиционное понимание стиля как семантически замкнутой системы
средств выражения утратило свою актуальность в силу гетерогенности
и полифонии самих текстов, в которых могут сочетаться и элементы
официально-делового общения или языка газет, и элементы научной
речи, и разговорные стереотипные формулы и построения. В связи с
этим представляется чрезвычайно удачным предложение В.Г. Косто-
марова о том, что «в основу классификации текстов как главного объ-
екта стилевого исследования нужно положить сферу (принадлежность
к той или иной области людей, типу деловой и духовной информации,
схемам и уровням познавательного процесса и т. д.) и среду (статус об-
щающихся, культурный и профессиональный ценз, целевая установка,
условия, ситуация и пр.) [Костомаров 2005: 45]. Исходя из преоблада-
ния сферы или среды в тех или иных текстах, можно говорить о трех
глобальных группировках текстов: книжной, разговорной и массово-
коммуникативной. И если в книжных группировках текстов (например,
в официально-деловой или газетно-журнальной) преобладает сфера, то
есть тематико-содержательная область, то в разговорных или массово-
коммуникативных - среда [там же: 45]. В зависимости от данных факто-
ров и осуществляется отбор языковых средств, позволяющий говорить
о маркерах стилистической дифференциации текстов.

Грамматическая метафора как маркер дифференциации текстов... 87
В исследованиях по стилистике ресурсов, изучающих стилисти-
чески окрашенные средства испанского языка, основное внимание
направлено на образные и выразительные средства языка, связанные
прежде всего с особым использованием лексических и грамматиче-
ских единиц для достижения большей экспрессивности; функцио-
нальная стилистика изучает принципы системного отбора языковых
средств в том или ином функциональном стиле. Однако граммати-
ческие тропы или аллеотеты не получили должного освещения не
только в трудах по описательной стилистике и риторике испанского
языка, но и в функциональной стилистике, видимо, потому, что они
считаются принадлежностью лишь сильных лингвокреативных ав-
торских текстов.
Наши же наблюдения над языковым материалом показывают,
что грамматическая метафора (аллеотета) может представлять собой
маркер стилистической дифференциации текстов, поскольку устойчи-
во воспроизводится в той или иной группировке текстов. Сам термин
«грамматическая метафора» впервые в отечественной лингвистике
был введен Е.И. Шендельс, которая характеризовала ее как «перенос
грамматической формы с одного вида отношений на другой с целью
создания образности» [Шендельс 1972: 51], отмечая, что грамматиче-
ская метафора «нарушает грамматическую узуальность так же, как
лексическая метафора порывает с привычными валентными связя-
ми» [там же: 50]. На наш взгляд, образность как один из источников
экспрессивности, создаваемая грамматической метафорой, больше
относится к стилистике ресурсов, в частности, к авторским текстам,
обладающим яркой креативностью. Например, в испанском языке не-
нормативное использование абстрактных неисчисляемых существи-
тельных с морфемой множественности или конкретных исчисляемых
существительных в единственном числе для обозначения множества
служит средством создания сильной экспрессивности: En aquellos
tiempos de hambres caninas <...> la tienda de Chus alcanzo su periodo
de maximo esplendor. Eran tiempos degazuzas increibles (Médias puestas:
28) Έ те времена жуткого голода (букв, собачьих голодов) <.. .> лавка
Чуса достигла своего максимального процветания. Это были времена
невероятного голода (букв, невероятных голодов)'; Y те tenga cuida-
dito de no pasearse sola a la noche, a pie, que hay mucho bandido (Рига
vida: 46) 'Вы мне тут осторожненько ходите и не гуляйте по ночам,
здесь много бандитов (букв, много бандита)'. Подобные употребле-
ния нельзя назвать маркерами стилистической дифференциации тек-
стов, они не носят устойчивого характера и регулярно в них не воспро-
изводятся. В функциональной стилистике грамматическая метафора
обладает регулярной воспроизводимостью и является источником до-

88 К Г. Мед
полнительных смыслов. Она не всегда экспрессивна, зачастую грам-
матическая образность имплицитно выражает интенции говорящего
или пишущего.
Рассмотрим некоторые грамматические метафоры, представ-
ляющие собой маркеры книжных группировок текстов. Как отмеча-
ет H.A. Голубева, прецедентный грамматический смысл метафоры
строится на противоречиях между формой, содержанием и контек-
стом. Так, например, стилистическое употребление временных форм
представляет собой контраст между первичным грамматическим
значением и грамматическим значением формы в новом синтаксиче-
ском контексте [Голубева 2010: 21-22].
Маркером официально-деловых испанских текстов является ис-
пользование временной формы будущего с модальным значением
долженствования {Futuro de Mandate, Futuro de obligation) [Фирсо-
ва 1984: 145; Швыркова 2001: 6-7; Nueva gramâtica 2009: 1768-1770].
Их тематико-содержательная область или сфера тесно связана с им-
перативностью, поскольку «закон не доказывает, не объясняет, не
убеждает и не развлекает, а властно предписывает субъектам права
определенное поведение, формулирует требования, общеобязатель-
ные предписания» [Пиголкин 1972: 9]. А с учетом того, что законы
формулируются с перспективой на будущее, подобная транспозиция
вполне оправдана, ср. следующий пример из Конституции Мексики:
Las mujeres, durante los très meses anteriores alparto, по desempenaran
trabajos fisicos que exijan esfuerzo material considerable 'Женщины за
три месяца до родов не должны использоваться (букв, не будут вы-
полнять) на физических работах, требующих значительного физиче-
ского напряжения' [Швыркова 2001: 7].
К тому же следует отметить, что подобное употребление не яв-
ляется чем-то новым и необычным, поскольку в старых испанских
текстах оно было весьма распространено. В Новой грамматике Ис-
панской Королевской Академии приводится пример из комедии «Фло-
ринеа» Хуана Родригеса Флориана (1554 г.) «Avisarle has que ando en
su busca», который в современном прочтении интерпретируется как
«Debes avisarle que ando en su busca» [Nueva gramâtica 2009: 1768].
Одним из маркеров стилистической дифференциации газетно-
публицистических текстов является кондиционал в независимых
предложениях как показатель непроверенной информации, за которую
журналист не несет ответственности (condicional de rumor / con valor
conjetural / de conjetura / de informacion / no probada / no contrastada / no
asegurada). Такое ненормативное употребление кондиционала осужда-
ется многими испанскими грамматистами. В частности, выдающийся
испанский ученый Ф. Ласаро Карретер считает его неоправданным

Грамматическая метафора как маркер дифференциации текстов... 89
заимствованием из французского языка (conditionnel journalistique)
и, приводя пример «Israel dispondria de la bomba atomica» 'Израиль,
возможно, располагает атомной бомбой' (букв. «Израиль располагал
бы атомной бомбой»), предлагает вместо кондиционала использовать
устойчивые формулы выражения предположения: Se dice I parece ser
quel es probable! es posible que... [Lâzaro Carreter 2001: 386]. Анало-
гичные рассуждения содержатся и в рекомендациях по стилю газеты
«Эль Пайс», где подобное использование кондиционала ставится под
запрет [El Pais 1991: 124]. Тем не менее, кондиционал непроверенной
информации прочно закрепился на испанской газетной полосе. В от-
ношении его возможного заимствования из французского языка мож-
но заметить, что данное утверждение, на наш взгляд, представляется
спорным, поскольку само по себе употребление кондиционала в ис-
панском языке связано с предположением; ср. Si tuviera dinero, те сот-
praria este vestido 'Если бы у меня были деньги, я бы купила себе это
платье' (= 'Возможно, я бы купила это платье'); Me comeria un helado
'Я бы съел мороженое' (= 'возможно, я съем мороженое'); iPodria usted
cerrar lapuerta? 'Вы не могли бы закрыть дверь?' (= 'Может быть, вы
закроете дверь?').
Особо распространена грамматическая метафора в разговорных
текстах, что связано с желанием говорящего воздействовать на собесед-
ника и, следовательно, с целью создания большей экспрессивности, в
прагматических условиях контекста появляются устойчивые морфоло-
гические и синтаксические транспозиции, которые становятся маркера-
ми разговорных текстов. Рамки данной статьи не позволяют нам охва-
тить все существующие грамматические метафоры разговорной речи, и
мы остановимся на транспозитивных возможностях испанских местои-
мений. Как отмечает И.П. Приходько, «с помощью грамматических тро-
пов отражается не только объективная действительность, но и позиция
адресата по отношению к действительности» [Приходько 2007: 5].
Транспозиция в области личных местоимений и использование
глагольных форм, соответствующих личным местоимениям того или
иного лица в испанском языке, позволяет выразить дополнительные
оттенки смысла, уточняющие отношение говорящего к собеседнику.
Например, использование 2-го лица вместо 1-го лица, или 1-го лица
множественного числа вместо 1-го лица единственного числа (автор-
ского множественного) служит способом вовлечения слушающего
в ситуацию, связанную с говорящим: Es un Но venir del veraneo tan
tarde. No te centras (Cascon Martin: 161) 'Возвращаться после долгого
отпуска просто кошмар. Не удается (тебе) прийти в себя'; iQué tal
estas? - Vamos mejorando (Cascon Martin: 162) 'Как ты поживаешь? -
Неплохо' (букв. «У нас все неплохо»).

90 К Г. Мед
Транспозиция местоимения 1-го лица множественного числа
в сферу 1-го лица единственного числа позволяет выразить любез-
ность и учтивость по отношению к собеседнику: iQué tal estamos?;
iQué? ιΥα vamos mejor? (Cascon Martin: 168) 'Как мы поживаем?; Ну
что? Дела у нас получше?'. В такого рода речевых стимулах и репли-
ках мы наблюдаем одну из важнейших черт испанского диалога - его
ориентированность на адресата [Арутюнова 1974: 67].
Безличное испанское местоимение se в разговорных текстах мо-
жет заменять различные личные местоимения (я, ты I вы, мы), выра-
жая таким образом значение имперсонализации и неопределенности,
вуалирование личности адресата или адресанта: - Una сора départe
del senor. - Se agradece (Cascon Martin: 161) '- Бокал вина для вас от
хозяина. - Спасибо'; iQué tal, dona Juana? iSe ha descansado? (Cas-
con Martin: 167) 'Как дела, донья Хуана? Как отдыхалось?'; ^Cuando
vais a volver a Madrid? - Ya se vera (Cascon Martin: 168) 'Когда вы воз-
вращаетесь в Мадрид? - Там будет видно' (букв, «увидится»)'.
В системе неопределенных местоимений мы также выявили
грамматические метафоры, являющиеся маркерами испанской раз-
говорной речи. Так, неопределенно-личное местоимение ипо часто
замещает 1-е лицо, что можно объяснить «желанием говорящего ис-
ключить себя из центральной позиции, завуалировать тот факт, что
предметом сообщения является он сам» [Арутюнова 1974: 67-68]:
Descuide usted, senora, no pase cuidado, uno es un caballero (Cascon
Martin: 160) 'Не беспокойтесь, сеньора, не волнуйтесь, я джентль-
мен'; jCaray con la educacion de esta gente! Cuando una les tiene que
decir algo, sueltan una patada, y cuando tienen que estar satisfechos por-
que una les hace un favor, van y dicen jbien!, como sifueran marqueses.
jPues si! (Colmena: 86) 'Что за воспитание у этих людей! Когда тебе
нужно им что-то сказать, они грубят, а когда они должны быть до-
вольны тем, что ты оказала им услугу, тут они такое говорят, словно
они маркизы. Вот так!'
Регулярным грамматическим метафорическим переносом
можно считать приобретение неопределенным местоимением
cualquiera ('любой, всякий'), выступающим в начальной позиции
в функции подлежащего в восклицательных предложениях, отри-
цательного, зачастую иронического значения: Рего, оуе, £у Daniel,
по se Ъапа? - /Cualquiera sabe ése lo que haral (Jarama: 60) 'Но по-
слушай, a что, Даниэль не будет купаться? - Кто же знает (= ни-
кто не знает), что будет делать этот тип!' (букв. «Любой знает, что
будет делать этот тип!»); jCualquiera sale a la calle un dia сото hoy!
(Cascon Martin: 182) 'Кто же выйдет (= никто не выйдет) на улицу
в такой день, как сегодня!' (букв. «Любой выйдет на улицу в та-

Грамматическая метафора как маркер дифференциации текстов... 91
кой день, как сегодня!»); — iLlevas camiseta? - Pues dar о que llevo
camiseta. jCiialquiera anda por la calle sin camiseta! (Colmena, 116)
'Ты надел футболку? - Конечно, надел. Кто же ходит (= 'никто не
ходит') по улицам без футболки!' (букв. «Любой ходит по улицам
без футболки!»). Думается, что в подобных случаях посредством
иронической отсылки к неопределенному множеству объектов про-
исходит вуалирование негативного значения.
Неопределенное местоимение cada ('каждый, всякий') является
сильным разговорным маркером, поскольку в прагматических услови-
ях контекста утрачивает свое основное значение, состоящее в выделе-
нии и дистрибуции предмета или группы предметов из абсолютного
большинства, и приобретает целый ряд оценочных значений, выводи-
мых из семантики ключевого слова и окружающего контекста. Оно мо-
жет означать либо нечто хорошее, великолепное, либо что-то плохое,
ужасное, либо странное, невероятное, либо интенсифицировать оцен-
ку, содержащуюся в семантике ключевого слова (см. подробнее: [Мед
2007: 170-174]). Например: <...> lo verdaderamente bueno de Paris es que
jhay cada chavala! (Ombligo: 65) 'самое замечательное в Париже то, что
там потрясающие девчонки!' (букв, «каждая девчонка»); Ahora bien,
en realidadpasa cada tonteria (Balneario, 88) 'Ну так вот, на самом деле
совершаются ужасные глупости' (букв, «каждая глупость»). В данном
случае механизм преобразования значения несколько иной, он объяс-
няется принципом экономии языковых средств, состоящим в опуще-
нии придаточных следствия [Vigara Tauste 1987: 106; Herrero 1991: 46;
Зеликов 2005: 288]. Так, A.M. Вигара Таусте, приводя пример ...le arrea
cada tunda que la deslomd '.. .он ей задает такие взбучки (букв, «каж-
дую взбучку»), что ей приходится плохо', отмечает, что в таких выска-
зываниях единственное число существительного эквивалентно множе-
ственному, поскольку речь идет о повторяющихся, обычных действиях
и фактах, которые поясняются в комментариях, представляющих собой
придаточные следствия [Vigara Tauste 1987: 106].
Указательные местоимения в испанском языке, представленные
тремя разрядами, определяют положение предмета в пространстве и
времени по отношению к говорящему или слушающему: este (этот,
предмет, находящийся близко от говорящего), ese (этот, тот, предмет,
находящийся близко от слушающего), aquel (тот, предмет, удален-
ный от обоих собеседников). Однако наши наблюдения над испан-
ской разговорной речью показывают, что демонстративы также об-
ладают транспозитивными возможностями, регулярно употребляясь
либо с посессивным, либо с оценочным значением. Так, посессивное
значение реализуется в тех случаях, когда говорящий хочет подчер-
кнуть, выделить что-либо, касающееся его самого или слушающего:

92 К Г. Мед
Lo he hechoyo solito, con estas manos 'Я это сделал сам, своими (букв,
этими) руками'; iComo van esos estudios? (Cascon Martin: 175) 'Как
ваша (букв, эта) учеба?'; iComo va esa vida? - Ya ves, tirando, se hace
lo que sepuede (Cascon Martin: 161) 'Как твоя (букв, эта) жизнь? - Как
видишь, потихоньку, делаю, что могу'.
Известно, что в определенных условиях контекста демонстрати-
вы могут приобретать оценочное значение. Согласно Т.М. Ушаковой,
помимо 3-х видов деиксиса, выделенных К. Бюлером (деиксиса непо-
средственного чувственного восприятия, анафорического или кон-
текстуального деиксиса и деиксиса представления), существует также
деиксис оценки [Ушакова 1978: 80]. Анализ языкового материала по-
казал, что оценочным значением обладают все три разряда испанских
демонстративов: Eso esta bien pensado - dijo Lucio - una buena sangria
se agradece, con estos cabres (Jarama: 82) 'Это хорошая мысль, - сказал
Лусио, - холодная сангрия в такую (букв, в эту) жару, только можно
приветствовать'; No mepongas esa voz, рог favor. lEstas mosqueada con-
migo? (Cronen: 198) 'He говори со мной таким (букв, этим) голосом,
пожалуйста. Ты что, сердишься на меня?'; jAquel impedimento a ultima
horal (Barba: 37) 'Такая (букв, та) неприятность в последнюю минуту!'
Как видно из приведенных примеров, оценочная сема преобладает над
понятийной, и транспозиция значения приводит к метафоризации.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что в случаях с место-
имениями испанского языка наблюдается приобретение грамматиче-
ской формой несвойственных ей грамматических или оценочных сем.
В заключение следует отметить, что грамматическая метафора,
мало изученная на материале испанского языка, может служить мар-
кером стилистической дифференциации текстов, формируя новые зна-
чения и реализуя различные интенции участников коммуникации.
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ ЦИТИРУЕМЫХ ТЕКСТОВ
Balneario - Vazquez Montalban M. El balneario. Barcelona, 1998.
Barba - Linares L.M. En poder de Barba Azul. Barcelona, 1977.
Cascon Martin - Cascon Martin E. Rasgos, formas y fraseologia de la lengua
diaria. Madrid, 2006.
Colmena - Cela CJ. La colmena. Madrid, 1992.
Cronen - Mafias J.A. Historias del Cronen. Barcelona, 1998.
Jarama - Sanchez Ferlosio R. El Jarama. Barcelona, 1994.
Médias puestas - Laiglesia A. de. Morir con las médias puestas. Barcelona, 1980.
Ombligo - Laiglesia A. de. Todos los ombligos son redondos. Barcelona, 1963.
Рига vida - Mendiluce J.M. Рига vida. Barcelona, 1998.

Грамматическая метафора как маркер дифференциации текстов... 93
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1974 -Арутюнова Н.Д. Из наблюдений над испанским модаль-
ным диалогом // Вопросы испанской филологии. Вып. 1. Серия "Древ-
няя и Новая Романия". Л., 1974.
Голубева 2010 - Голубева H.A. Грамматические прецедентные единицы в
современном немецком языке. Автореф. дисс. ... докт. филол. наук.
Н. Новгород, 2010.
Зеликов 2005 - Зеликов М.В. Компрессия как фактор структуры и функцио-
нирования иберороманских языков. СПб., 2005.
Костомаров 2005 - Костомаров ВТ. Наш язык в действии. Очерки совре-
менной русской стилистики. М., 2005.
Лаптева 2005 - Лаптева O.A. Предисловие // Костомаров В.Г. Наш язык в
действии. Очерки современной русской стилистики. М, 2005.
Мед 2007 - Мед HT. Оценочная картина мира в испанской лексике и фра-
зеологии. СПб., 2007.
Пиголкин 1972 - Пиголкин A.C. Основные особенности языка законодатель-
ства как особого стиля литературной речи // Ученые записки ВНИИ
советского законодательства. 1972. Вып. 26.
Приходько 2007 - Приходько И.П. Аллеотеты: когнитивное содержание и
лингвопрагматические характеристики (на материале русского и ан-
глийского языков). Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Ростов-на-
Дону, 2007.
Ушакова 1978 - Ушакова Т.М. Деиксис в аффективном синтаксисе (на при-
мере французских эмотивных предложений) // Грамматическая семан-
тика. Горький, 1978. С. 75-82.
Фирсова 1984 - Фирсова Н.М. Грамматическая стилистика современного
испанского языка. М., 1984.
Швыркова 2001 - Швыркова Л.Л. Испанский для юристов. М., 2001.
Шендельс 1972 - Шендельс Е.И. Грамматическая метафора // Научные до-
клады высшей школы. Филологические науки. 1972. № 3.
El Pais 1991 -ElPais. Libro de estilo. Madrid, 1991.
Herrero - Herrero Moreno G. Procedimientos de intensificacion-ponderacion en
el espanol coloquial // Espanol Actual. № 56. Madrid, 1991. P. 39-51.
Lâzaro Carreter 2001 - Lazaro Carreter F. El dardo en la palabra. Barcelona,
2001.
Nueva gramâtica 2009 - Nueva gramâtica de la lengua espanola. Real Academia
Espanola. Tomo I. Morfologia. Sintaxis I. Madrid, 2009.
Vigara Tauste 1987 - Vigara Tauste A.M. Aspectos del espanol hablado. Aporta-
ciones al estudio del espanol coloquial. Madrid, 1987.

Α. Β. Михайлова, В. M. Труб
К ПРОБЛЕМЕ АДЕКВАТНОСТИ
АДРЕСАЦИИ ДИСКУРСА
Как известно, в межличностной коммуникации существует доста-
точно сложная система обращения к адресату, регламентирующая варьи-
рование местоимений ты I вы в сочетании с соответствующим чередова-
нием единственного и множественного числа глаголов во втором лице.
Само появление градации обращений к человеку, выражаемое раз-
ными местоимениями (здесь мы говорим о ты и вы единственного числа),
свидетельствует о наличии, по крайней мере, двух аспектов дискурса.
С одной стороны, в нем прослеживается разделение социума на
слои и группы, требующие поддержания определенной внутренней ие-
рархии, и стиль обращения остается значимым маркером отношений (в
частности, «свой» - «чужой»). С другой стороны, приемы структуриро-
вания речи отражают потребность человека в формализации поведения,
освобождающей эмоциональную сферу при некоторых видах вербаль-
ного взаимодействия.
В обобщенном смысле признание границы между употреблени-
ем ты и вы призвано обозначить переход от уровня непосредственной
коммуникации к официальному, но даже при жесткой заданности во
многих традициях - эти дискурсы вариативны.
Предметом нашего внимания станут влияния контекста време-
ни (в аспектах от социально-культурного прошлых веков до уровня
«здесь и сейчас» индивида), а также многообразие проявлений фак-
тора адресата в дискурсе.
1. Асимметричное использование местоимений в диалоге
- Ну, ты... - сказал человек глухим голосом. - Скидавай пальто. Да
живо...
- Па-па-па, - сказал Вася, - позвольте... мороз...
-Ну!
(М. Зощенко, «Любовь»).

К проблеме адекватности адресации дискурса 95
1.1. Основное допущение при начале коммуникации состоит в
предположении существования (или его имитации) общей цели, в ка-
честве которой могут выступать обмен информацией / эмоциями, по-
лучение материальной выгоды, поддержание статуса и т. д. Резуль-
тативность общения во многом зависит от соответствия дискурса
принятым нормам.
Взаимодействие собеседников в едином поле обращений друг
к другу становится залогом дальнейшего признания ими равенства
прав в качестве участников диалога. Напротив, занявший позицию
обращения на ты к собеседнику и не допускающий того же по отно-
шению к себе присваивает себе право «старшинства» - если не воз-
растного, то статусного, силового.
Асимметрия обращения (за исключением случаев, оговаривае-
мых далее) несет при этом печать подмены общей цели; участие в
коммуникации используется одной из сторон в качестве средства
самопрезентации или/и давления. В таком случае мы не можем го-
ворить о полноценном общении, хотя коммуникация имела место.
Сказанное относится и к деятельности так называемых Интернет-
троллей, «уличному хамству» и т. п.
Обращение на ты к совсем незнакомому человеку вне зависи-
мости от его возраста и пола изначально может восприниматься не-
гативно. (Мы не говорим здесь о контактах в социальных сетях, хотя
информационно они завязаны разнообразными сообществами.) Об-
ращение на вы, как выражающее априори уважение к собеседнику, в
наше время не лишено оттенка формальности, зато оно гарантирует от
фамильярности. Обращение ты по отношению к случайному встреч-
ному нарушает правила коммуникации и прочитывается одними как
немотивированная агрессия, другими - как личностное неприятие.
Преодоление эмоциональных зависимостей - признак профес-
сионализма коммуникатора, когда «цель оправдывает средства». Но
в общем случае возможность результативного общения при асимме-
трии обращений резко снижается. Кроме того, незнание правил рече-
вой коммуникации редко «оправдывает» нарушающего традицию;
для многих простота манер, принятая в определенных социальных
группах, или отличия в культуре иной национальности лишь обо-
стряют утрату «предполагаемого единства» цели общения.
Нарушение норм речевого взаимодействия не всегда является
эпатажем, сознательным вызовом правилам этикета; зачастую это
признак психофизического напряжения.
Подсознание тогда извлекает из памяти привычные стереотипы,
которые у нас с детства обычно ассоциируются с ты-общением.

96 Α. Β. Михайлова, В. M. Труб
1.2. В литературе разных стран и эпох отражена смена парадигм
в отношениях между поколениями и особенности дискурса вслед-
ствие этого.
В России XIX века было принято и в среде дворянства, и в се-
мьях простонародья обращаться к родителям и другим родственни-
кам на вы. Ребенок, вырастая, оставался для старших ты (если не
приобретал существенно более значимого общественного статуса,
да и то не всегда). -Хорошо доехали?.. Вы совершенно здоровы? - го-
ворит матери блестящий офицер Алексей Вронский из романа «Анна
Каренина». Но его вы - не только проформа воспитания, не признак
почтения - оно отражает глубокое отчуждение сына: Он в душе сво-
ей не уважал матери и, не отдавая себе в том отчета, не любил ее...
[Толстой 1950: 62].
Некоторая отстраненность и холодность родительского вы, быв-
шие повседневной реальностью русского детства, преодолевались
иными языковыми средствами. Так, в романе «Война и мир» Наташа
на вы к дяде, но он для нее голубчик дядюшка, не говоря о нежно
любимых родителях. Николай Ростов обращается к отцу папенька,
даже став гусарским поручиком... Впрочем, отношения в семье Ро-
стовых были скорее идеальным образом для времени и страны, во
многом патриархальной.
Отсутствие искренности и теплоты в отношениях с детьми рож-
далось на фоне постоянной занятости взрослых- собой (светская
жизнь, охота, путешествия) или изнурительным физическим трудом.
Как правило, такое отношение к детям отражает общую незаинте-
ресованность проблемой прав личности. Интерес к индивидуальной
ценности жизни ребенка пробуждается в России лишь во второй по-
ловине XIX века. (Заметим, что Левин, герой романа Льва Толстого
и его «второе я», - тёзка К.Д. Ушинскому, чьи работы в области пе-
дагогики стали тогда новаторскими.)
1.3. Привычное обращение на вы к родителям (даже кое-где со-
хранившееся и до наших времен) обречено на сравнение: ты барских
детей с кормилицами и нянюшками. Хочется думать, что ему сопут-
ствовала особая задушевность; Арина Родионовна недаром была на-
звана доброй подружкой великого поэта.
Но ты не для всех отношений было выражением дружества; ведь
и прислуга в том же ты-подчинении. Барчук для нее - вы. И взятая
из деревни нянька имеет еще менее прав, чем гувернантка «из сво-
бодной страны».
Патриархальная традиция дискурса распространялась не только
на семейные отношения. Так, статус членов общины определялся и

К проблеме адекватности адресации дискурса 97
половозрастными отличиями, и степенью достатка. Однако обраще-
ния вы для барина - ты для простолюдина оставались незыблемым
свидетельством социального расслоения до самой революции.
- Николай Дмитрия... водку пьют, а им вредно, - говорит Левину со-
жительница его брата, который в свою очередь отзывается: - Да., не
говори ей ВЫ. Она этого боится. Ей никто, кроме мирового судьи, ...
никто не говорил ВЫ. (Толстой 1950: 91).
Парадоксальность асимметричного ты-обращения в том, что,
с одной стороны, его использование может свидетельствовать о
принятии дискурса формального и/или осознанного превосходства
одного из говорящих над другим (выражается в широком диапазоне
от покровительственного тона до полного пренебрежения). С другой
стороны, переход одной из сторон на ты может означать призыв к
личностному общению, которое предполагает взаимность.
Принятие той или другой нормы обращения могло быть обу-
словлено обстоятельствами, но последний выбор всегда оставался
за собеседниками. «Переход границы» - в частности, от социальной
асимметрии к личностному общению на «едином поле» - порой очень
не прост. Наличия известной доли великодушия требует обращение
на вы (особенно чувствительны к этой перемене дети и подростки)
по отношению к собеседнику с традиционным «ты-статусом»:
Болыиов. (Помолчав) - Что, Лазарь, как ты думаешь?
Подхалюзин. Да как думать-с! Уж это как вам угодно. Наше дело под-
начальное. ..
Болынов. Наладил одно: как вам угодно. Да ты-то как?
Подхалюзин. Это я не могу знать-с. (Островский 1977).
2. Выбор обращений в различных дискурсах
- Что же вы думаете: я даром вас повезу?
Платите деньги или сойдите с моего вагона.
... - А если у тебя денег нет, так зачем же ты в трамвай вперся?
(Зощенко 1981: 297).
2.1. Понятно, что полная симметрия обращений между гражда-
нами не устанавливается и после революционного провозглашения
равенства прав. А деление на ты- и вы-обращения, как бы ни боролись
в начале XX века с напоминанием о «господах», претерпев некоторые

98 Α. В. Михайлова, В. M. Труб
изменения, все же осталось. Язык сопротивляется выравниванию, со-
храняя в многозначности возможность градации эмоционального на-
полнения слов. Мы опять находим иллюстрацию у Толстого:
- Я не ждала... тебя. - Простите, ...но я не мог провести дня, не ви-
дав вас, - продолжал он по-французски, как он всегда говорил, избегая
невозможно-холодного между ними ВЫ и опасного ТЫ по-русски.
(Толстой 1950: 185).
Заметим в диалоге героев и новый пример асимметрии: Анна
Каренина под влиянием чувств переходит на ты; Вронский же ценит
в себе аристократизм в понимании высшего света. Он впервые от-
ветит ей (назвав ты по-русски), лишь когда узнает, что у них будет
ребенок. Именно это сделает их окончательно близкими.
А с Кити Щербацкой, как и с многими другими, несмотря на новиз-
ну чувства и умиление перед ее к себе любовью, он остался на вы... Да
и как могло быть иначе? Ведь ты предполагает иной уровень общения;
неподдельный интерес к личности, а не социальной роли другого.
Выше мы отметили, что человеку свойственно разграничивать
поля спонтанного и формализованного дискурсов; это связано с необ-
ходимостью исполнения на протяжении жизни различных социальных
ролей. Роскошь быть естественным в любой ситуации свойственна (и
доступна) немногим. Общество лишь безнадежно больным и некото-
рым «избранным» в его понимании позволяет не тратить усилия на
«соответствие контексту», осознание границ и норм дискурса.
Степан Аркадьич был на «ты» почти со всеми своими знакомыми... Он
был на «ты» со всеми, с кем пил шампанское, а пил он шампанское со
всеми... (Толстой 1950: 19).
Здесь Облонский показан эмоционально раскрепощенным че-
ловеком, но назвать «бездумным» его нельзя. Характер радостно-
го жизнелюбия и всеприятие сами по себе его «круг ты» не делают
кругом для всех; иной раз приходится «подсуетиться»: - но он умел
уменьшать неприятность этого впечатления для подчиненных.
2.2. Герои эпохи строительства Котлована (Андрей Платонов,
1930 год) живут в атмосфере смутной реальности и зыбких границ;
ты-обращение здесь не выбор индивидуального чувства, а данность
«общего места».
Среди ожесточенных и смирившихся «искателей истины жиз-
ни рядом с Котлованом» выделяется любивший красоту жизни

К проблеме адекватности адресации дискурса 99
и вежливость ума Сафронов. Не похож {его никто не целовал при
жизни), но и как похож на Облонского! Он делает активно мыслящее
лицо ... с легкой руководящей походкой [Платонов 1988: 132] стано-
вится в положение вождя ликбеза и просвещения [там же: 139]; во
всем участвует, со всеми общается и - симметричен всем: на ты с
работягами, с председателем окрпрофсовета Пашкиным, на вы - с
инженером. Однако есть исключение - маргинал Жачев. Этот без-
ногий инвалид бьет и оскорбляет всех, включая председателя окр-
профсовета. И с Сафроновым обращается просто: - Стихни, темная
мелочь! Но активист по выполнению государственных постановле-
ний Сафронов отвечает ему всегда уважительно и на вы. Почему?..
Наверное, он тоже знает истину жены Пашкина: каждому человеку
нужно иметь хоть маленькое господствующее значение, тогда он
спокоен и приличен... [там же: 130].
Потребность быть отмеченным и признанным - естественна для лю-
дей, и она хотя бы через вы-обращение реализуется для обитателя среды
«всеобщей обезлички ради торжества класса»: - Какое я тебе лицо? -
сказал Чиклин. -Яникто; у нас партия - вот лицо! [там же: 178].
2.3. Полная противоположность в отношениях с обществом и са-
мим собой у инженера Прушевского: его слушают и подчиняются без
страха; все говорят ему уважительное вы. Но... Лучше я умру, - подумал
Пругиевский. - Мною пользуются, но мне никто не рад [там же: 23].
Отсутствие задушевного и личностного ты-общения, а не фор-
мально заданной «усредненной нормы коммуникации», делает его не-
счастным. И другие герои Платонова редко находят утешение покоя ума
и доверчивости к жизни; но Прушевский лишен самого простого - воз-
можности (или умения?) переходить на душевное ты - даже с избран-
ным для своей души человеком: после близких ощущений я всегда не
узнавал своих любимых, а вдалеке томился о них [там же: 145]
Напротив, Сафронов живет реальностью: - Чиклин, ты бы ска-
зал или сделал мне что-нибудь для радости! [там же: 131]; или ...по-
просил девочку поскучать о нем, потому, что она одна здесь сердеч-
ная женщина [там же: 153].
Примеры смены дискурса ты I вы мы встречаем постоянно и
в жизни, и в литературе. Так, у Толстого в описании возвращения
Облонского в семью после его измены очень внимательно прослежи-
вается непростая траектория смены обращений от- Вы мне гадки...
чужой, чужой совсем!., до: -Жена говорила с ним, называя его «ты»,
чего прежде не было...
Нет нужды повторять сюжет объяснения Кити и Левина, когда
слова остаются не произнесенными, но лишь по начальным буквам

100 Α. В. Михайлова, В. M Труб
влюблённые понимают друг друга; их светское вы-обращение не
стало преградой для обретения духовной близости, взаимопонима-
ния истинного ты будущей семейной жизни.
3. О многообразии проявления фактора адресата в дискурсе
Казалось бы, на первый взгляд, достаточно было бы ограничиться
противопоставлением местоимений ты I вы при обращении соответ-
ственно к одному лицу (на ты) или к множеству лиц (на вы). Заметим,
что именно такой простой схемой адресации пользовался в своей зем-
ной жизни Иисус Христос (по крайней мере судя по русскому перево-
ду Священного Писания). Обращаясь к своим ученикам, он говорил:
Будьте и вы так же совершенны, как совершенен Отец ваш небесный!
А к одному лицу, независимо от статуса и возраста, он обращался на
ты: Пилат: Так Ты царь? Иисус: Ты сказал, что Я царь.
Между тем обычная, нормативная коммуникация традицион-
но апеллирует к соблюдению правил вежливости, согласно которым
даже обращение к одному лицу требует постоянного учёта самых раз-
нообразных факторов. Разумеется, в первую очередь играют роль воз-
растные различия между коммуникантами, в частности, возраст гово-
рящего. Так, в самом раннем детстве ребёнок ещё не способен усвоить
сложную систему правил общения, и ко всем независимо от возраста
и статуса он обращается на ты - ведь и к нему иначе как на ты никто
не обращается (в отличие от взрослого, который считает нормой, что
разные люди обращаются к нему и на ты, и на вы).
Вежливость обеспечивается использованием в диалоге языко-
вых средств, свидетельствующих о том, что каждый из участников
коммуникации заботится о предотвращении каких-либо проявлений
враждебности к собеседнику. При этом оба коммуниканта должны
стремиться сохранить в процессе общения тот вид отношений, кото-
рый их изначально связывает, либо соответствовать функциональ-
ному характеру взаимодействия, в котором они, общаясь, участву-
ют, - ср. отношения типа начальник / подчинённый, хозяин / гость,
работник сферы обслуживания / клиент и т. д. В этих случаях долж-
на проявляться забота о сохранении равных (симметричных) или
асимметричных позиций субъектов общения.
Любое обращение адресанта к адресату должно нормативно ис-
ходить из изначальных представлений говорящего о статусных взаи-
моотношениях между ним и его потенциальным слушающим. Мож-
но выделить по крайней мере два независимых бинарных признака,
учёт которых задействован в формировании соответствующих пред-
ставлений говорящего:

К проблеме адекватности адресации дискурса 101
1) предстоящая коммуникация имеет первичный или устояв-
шийся характер (т. е. говорящий впервые обращается к незнакомо-
му адресату или у него уже есть определённый опыт общения с
этим человеком);
2) предстоящая коммуникация предполагает непосредственное
восприятие адресатом информации, исходящей от говорящего, или
же это восприятие может быть «отложенным», т. е. синтезирование
информации и её восприятие могут быть разнесены во времени.
Разные комбинации этих признаков позволяют различать по
крайней мере четыре типа коммуникации. А специфика каждого
типа обусловливает характер адресации.
3.1. Первичная непосредственная коммуникация. В рамках
данного типа естественно разграничивать обращение к одному лицу
или же к множеству лиц. В первом случае адресант должен учиты-
вать целый ряд возрастных характеристик.
Если говорящий рассматривает адресата как своего молодого
ровесника, то он обращается к нему на ты. Если же он расценивает
как приблизительного ровесника адресата солидного или преклон-
ного возраста, то общается с ним на вы. Обращение молодого адре-
санта к лицу среднего или старшего возраста требует употребления
местоимения вы, а противоположно направленная коммуникация
допускает использование ты, особенно в отношении к ребёнку.
В то же время тип коммуникации особо регламентируется при
употреблении ряда дополнительных обращений, учитывающих пол
и возраст адресата. Так, обращение парень, земляк, ласковое братиш-
ка к молодому человеку однозначно предписывает.употребление ты,
а девушка по отношению к молодой девушке, наоборот, - вы. А не
очень вежливые апеллятивы мужчина!, молодой человек!, женщина!
требуют употребления вы.
Иногда достаточно пожилой адресант может обратиться к незна-
комому юноше или девушке со словами сынок, дочка, после которых
нормативно должно следовать обращение на ты. Аналогичным об-
разом говорящий (преимущественно мужчина) может назвать стар-
шего адресата отцом или матерью. Такие апеллятивы также пред-
писывают дальнейшее употребление местоимения ты и/или глагола
во 2-м лице ед. числа - ведь родители с детьми и дети с родителями
нормативно говорят друг другу ты) Между тем обращения папаша,
мамаша преимущественно требуют последующей коммуникации
1 Хотя в уходящей украинской сельской традиции кое-где сохраняется
обращение детей к родителям на вы.

102 Α. Β. Михайлова, В. M. Труб
на вы. В то же время если адресат считает, что находится в так на-
зываемом «переходном» возрасте, то такие обращения могут быть
ему неприятны. Аналогичные эмоции можно испытывать и в «не-
вербальной» коммуникации - ср. четверостишие И. Губермана: Увы,
всему на свете есть предел: Поблёк фасад, и высохли стропила. В ав-
тобусе на девку поглядел — Она мне молча место уступила...
В случае отсутствия визуального контакта между коммуни-
кантами (например, при разговоре с незнакомым лицом по телефо-
ну) следует обращаться на вы (в подобных случаях употребление
ты недопустимо).
Более сложный случай представляет собой ситуация взывания
о помощи, которое может быть обращено не только к конкретному
невидимому, но и вообще любому адресату, способному непосред-
ственно услышать этот крик. Такое обращение предусматривает
адресацию исключительно на вы: Помогите!; Спасите!
В то же время обращение-предостережение, нацеленное на то,
чтобы конкретный адресат немедленно принял меры самозащиты от
грозящей ему большой опасности, вполне допускает Ты-адресацию.
Ведь в ситуации, когда дорога каждая секунда, бывает не до соблю-
дения приличий: Беги!; Ложись!
И наконец, коммуникация, адресованная множеству лиц, есте-
ственно предписывает обращение на вы. Ср., например, выступления на
собраниях, митингах, выступления в прямом эфире, в которых в номи-
нациях множественного адресата задействованы наименования «кана-
ла связи»: Уважаемые (дорогие) радиослушатели (телезрители)!
3.2. Первичная отложенная коммуникация. Данный вид ком-
муникации связан с синтезированием информации, адресованной
произвольному адресату, единичному или множественному, кото-
рый может воспринять её в любое время, в том числе и сколь угод-
но отдалённое от момента её порождения. Это информация, зафик-
сированная то ли аудиально, то ли на бумажных или электронных
носителях, - произведения художественной и научно-технической
литературы, публицистика, всевозможные инструкции, объявления,
реклама, билборды, слоганы и т. д.
В информации такого рода непосредственные обращения к
произвольному адресату-читателю встречаются не очень часто.
Например, в инструктивных материалах для выражения разноо-
бразных директивных указаний преимущественно используются
модальные глаголы в сочетании с инфинитивными оборотами: Не
рекомендуется применять препарат при гипертонии; Препарат
нельзя применять после окончания срока его годности; Хранить

К проблеме адекватности адресации дискурса 103
в недоступном для детей месте. А достаточно редкие случаи экс-
плицитного обращения к потенциальному потребителю предусма-
тривают адресацию только на вы: Прочитайте внимательно этот
листок-вкладыш, прежде чем начать лечение препаратом', Если у
вас возникнут дополнительные вопросы, пожалуйста, проконсуль-
тируйтесь с вашим лечащим врачом; Неконтролируемое лечение
может повредить вашему здоровью.
В то же время в художественных произведениях автор может
обращаться к читателю и на вы, и на ты. Ср. знаменитое гоголев-
ское: Знаете ли вы украинскую ночь? Нет, вы не знаете украин-
ской ночи! И, с другой стороны, пушкинское Читатель ждёт уж
рифмы розы - На, вот возьми её скорей!, а также булгаковское: За
мной, читатель!
Запреты, адресованные любому человеку независимо от возрас-
та, призванные предостеречь от гипотетических действий, чреватых
трагическими последствиями, содержат обращение на ты: Не стой
под стрелой!; Не влезай, убьёт!
Особенно часто обращение на ты встречается в современной
украинской рекламе, адресованной преимущественно молодёжной
аудитории от её вроде бы «ровесника»-рекламодателя, который как
бы хорошо представляет, какие проблемы волнуют его ровесников
и что их может интересовать: Начни европейскую жизнь - сэкономь
до 120 гривен на кредите!; Живи на яскравш сторот! (мобильный
оператор Beeline). Не гальмуй, сшкерсуй! ~ 'Не прерывая ради еды
поездки, утоляй голод шоколадным батончиком «Сникерс»!', где
введен не существовавший в языке отыменной императивный гла-
гол, образованный от существительного Сшкерс.
Разнообразные рекламные слоганы как бы сразу окунают адреса-
та в атмосферу раскованного досуга, который можно ещё более укра-
сить благодаря употреблению рекламируемых продуктов: Життя
класна ргч, як не крути! (соки „Rich"); Bmonu спрагу! (безалкоголь-
ный напиток «Sprite»). Особо беззастенчива реклама пива, которое
навязывается почти на каждом шагу: Устх там, де ти («Балтика»);
Вгдчуй смак легенди («Льв1вське»); Чуеш настрш Швдня? («Янтар»);
Свгжгсть, яког ти ще не вгдчував; Живи на повну! («Чершпвське»).
В посланиях, адресованных общественному сознанию, власть
предержащие всегда стремятся диктовать определённые стереотипы
сознания - то, какими они хотят видеть своих подданных. (Отметим,
что лицами, полностью соответствующими таким желаниям вла-
сти, являются многие герои платоновского «Котлована», о которых
шла речь в разделе 2.2. Однако такое соответствие не приносит им
счастья.) Помимо литературных произведений «социалистического

104 Α. Β. Михайлова, В. M. Труб
реализма», в качестве средства идеологической пропаганды широко
использовалось изобразительное искусство. Более чем полвека на-
зад во многих общественных местах можно было увидеть большую
картину: высокое небо, необозримые поля, где среди высокой созрев-
шей пшеницы в белом кителе с двумя золотыми звёздами на груди
и плащом в руках стоял Сталин и мечтательно всматривался вдаль.
Картина называлась «Утро нашей Родины». Теперь, полвека спустя,
в Украине то и дело натыкаешься на рекламный слоган «Пиво твое!'
Батыавщини» (речь идёт о пиве «Оболонь»).
В давние советские времена политические призывы «вдалблива-
лись» в сознание с самого детства - ср. припев песни, которая чуть
ли не каждое утро звучала в радиопередаче «Пионерская зорька»:
Готовься в дорогу на долгие годы, Бери с коммунистов пример, Ра-
ботай, учись и живи для народа, Советской страны пионер! Нынче
акценты явно сместились - на киевской площади Независимости на
одном из самых заметных новых сооружений была выложена огром-
ная надпись: Готуйся вболгвати! (перевести лаконично на русский
можно только через отглагольное существительное: Готовься быть
(стать) болельщиком! - речь шла о подготовке к проведению фут-
больного чемпионата Евро-2012.
«Ненавязчивое» навязывание определённых жизненных стерео-
типов иногда осуществляется и с помощью грамматического 1-го
лица - на бортах многих троллейбусов можно прочесть: Вгзьму пива,
i на футбол! Накуплю на весь тижденъ! Ср. также: Любимо футбол.
П'емо «Оболонь». Вболгваемо за Украшу.
Ещё одним важным фактором является учёт прагматической
презумпции - тех общих сведений говорящего и слушающего, кото-
рые оказываются актуальными для восприятия очередного дискур-
сивного фрагмента адресатом. Можно различать по крайней мере
три типа прагматической презумпции:
1) актуализация у слушающего сведений общеэнциклопедиче-
ского характера, о которых не шла речь в предшествующем тексте, -
ср. великий {гениальный) Пушкин (Чайковский)...;
2) актуализация информации, сравнительно недавно упомяну-
той в предшествующем тексте и хранящейся в «оперативной памяти»
адресата. Например, во фразах типа Давнишний страх улетучился,
Он никак не мог забыть давешний инцидент содержится напомина-
ние о страхе, испытанном героем повествования, об имевшем месте
инциденте- информации, о которой несколько ранее шла речь в
предшествующем дискурсе;
3) очередная апелляция к информации, находящейся в текущем
поле зрения говорящего и слушающего, - ср. известный пример из

К проблеме адекватности адресации дискурса 105
[Падучева 1977: 102] Он не знал], что там есть столовая^, где тот
факт, что «там есть столовая», в текущий момент Речевого акта на-
ходится в центре внимания обоих коммуникантов.
Ложная апелляция к прагматической презумпции 3-го типа ча-
сто используется в качестве рекламного трюка в виде вопроситель-
ного предложения-переспроса о проблеме, которой как бы озабочен
слушающий, только что как бы поделившийся ею с говорящим-ре-
кламодателем:
Покупаете эюильё? Выбирайте взвешенно. Раздумываете где? - ВТЦ
«Город UA»; Простудились? - Проконсультируйтесь с врачом!; Не по-
лучается стать звездой эстрады?...; Беспокоят суставы, поясница,
позвоночник?..
Важно подчеркнуть, что в данном случае речь идёт именно об
имитации переспросов в отличие от вопросов других типов, которые
не могут имитировать данный тип прагматической презумпции. На-
пример, так называемые <ош-вопросы» (ср. Не покупаете ли эюильё?;
Не беспокоят ли суставы, позвоночник...?) основаны на предполо-
жении только говорящего, которому слушающий ранее ничего не
сообщал о своих намерениях или проблемах. Ср. также часто встре-
чающиеся в Интернете «вопросительные» заголовки типа Погода в
начале осени не порадует?, отражающие авторское предположение,
которое раскрывается в озаглавленном тексте, адресованном самой
широкой аудитории, а не конкретному адресату.
При этом возможны ситуации, когда оперативная осведомлён-
ность говорящего о проблеме, которой как бы озабочен адресат, яв-
ляется результатом не вербального общения, а чисто визуального на-
блюдения: Нестерпимо чешется? - Не чеши! Намажь дермодедрин
от укусов насекомых и солнечных ожогов!
Как видим, в подобном рекламном дискурсе, относящемся к типу
первичной отложенной коммуникации, благодаря использованию пе-
респросов создаётся эффект, как будто информация о проблеме, кото-
рой озабочен адресат, уже находится в центре внимания обоих участ-
ников воображаемого речевого акта. Тем самым в рамках первичной
отложенной коммуникации, адресованной любому реципиенту, ими-
тируется непосредственная коммуникация с конкретным адресатом.
3.3. Устоявшаяся непосредственная коммуникация. В от-
личие от коммуникации первого типа данный тип общения учи-
тывает не только возрастные характеристики адресата (которые
в этом случае более точно известны говорящему), но также и его

106 Α. Β. Михайлова, В. M. Труб
социально-статусные характеристики и именные данные (фами-
лия, имя, отчество и т. д.).
Общение может носить формальный и неформальный характер.
Формальная коммуникация обычно осуществляется в рамках взаи-
модействия, обусловленного постоянной социально-асимметричной
взаимозависимостью между коммуникантами, - ср.: воспитатель -
воспитанник дошкольного учреждения, учитель - ученик, препода-
ватель (декан) - студент, начальник - подчинённый и т. д.
В общении с ребёнком (в детском саду, в начальных классах
школы) сотрудники соответствующих учреждений обращаются к
нему на ты, подросткам, совершеннолетним и студентам говорят
вы, часто в сочетании с именем данного лица. При этом допустимо
употребление не только «паспортного» имени, но и его более «сни-
женного» варианта - например, не только Николай, но и Коля (однако
никак не *Колъка, *Николка, *Николаша, *Колян и т. д.). В общении
начальника с подчинённым нормативным является обращение по
имени-отчеству (естественно, с паспортным вариантом имени), но
при более доверительных отношениях допустимо аналогичное толь-
ко что рассмотренному обращение на вы в сочетании с именем.
Коммуникация в противоположном направлении (от социально
младшего к социально старшему) на любом уровне общения обыч-
но требует обращения на вы по имени-отчеству. В то же время на
социально-зависимые отношения могут накладываться и отношения
более близкие, когда адресат в большей или меньшей степени входит в
личную сферу говорящего [Апресян 1986]. В подобных случаях в ме-
нее официальной обстановке коммуникация может проходить в более
мягком режиме. Например, если начальник и подчинённый являются
приблизительными ровесниками и их связывает давнее знакомство,
то при общении в любом направлении может употребляться формула
«ты + обращение по имени-отчеству»: Иван Петрович, принеси мне
отчёт за прошлый месяц', Ты, Иван Петрович, не совсем прав...
В целом, следует отметить, что общение на вы в любом направле-
нии существенно ограничивает употребление ненормативной лексики.
Общение социально равных ровесников (воспитанников дет-
ского сада, школьников, студентов, сотрудников и т. д.) нормативно
предполагает обращение на ты. При этом молодёжь в неофициаль-
ной обстановке, в Интернет-коммуникации часто пользуется жарго-
ном, который основывается на базовой дискурсивной пресуппозиции
вида 'мы говорим с тобой как свои люди без излишней вежливости -
в этом нет нужды - ведь мы и так уважаем и прекрасно понимаем
друг друга, поскольку принадлежим к общему «высокоизбранному»
кругу - молодёжи' [Труб 2010: 402].

К проблеме адекватности адресации дискурса 107
К референтному множеству лиц любого статуса нормативно об-
ращаются на вы. Но, например, в армии лицо, обладающее команд-
ными полномочиями, может обратиться к подчинённому ему фор-
мированию (подразделению, взводу, батарее, батальону, роте и т. д.)
на ты: Становись! Равняйсь! Разойдись! Стой, раз-два! Ведь в по-
добных ситуациях командир рассматривает подчинённое формиро-
вание как единичный объект.
Интересный вид кооперативной коммуникации (стремление
быть максимально понятым, хотя бы частично используя код, более
предпочтительный для адресата) можно наблюдать в современной
Украине, почти все граждане которой в той или иной степени явля-
ются билингвами. Имеются в виду всё более многочисленные прояв-
ления русско-украинского суржика (не путать с украинско-русским
суржиком, свойственным недостаточно образованным лицам с пер-
вым украинским языком). Речь идёт о высказываниях лиц с базовым
русским языком, являющимся основным средством их общения. Од-
нако в определённых обстоятельствах в их речи появляются «украи-
низированные» вкрапления. Можно выделить по крайней мере три
вида таких обстоятельств:
а) использование украинских терминов из той или иной пред-
метной области. Так, при оплате коммунальных услуг могут упо-
требляться термины, фигурирующие в платёжных квитанциях: Мне,
пожалуйста, посчитайте без борга (т. е. без долга);
б) многочисленные случаи, когда русскоязычные говорящие
осознают, что в конкретной официальной ситуации (например, при
выступлении в Верховной Раде) главенствующая роль принадле-
жит украинскому языку. И их высказывания отражают стремле-
ние хотя бы посильно приблизиться к тому адекватному уровню
коммуникации, к которому обязывает данная ситуация: Проведена
большая программа борьбы с сердечно-сосудистыми захворюван-
нями (заболеваниями). Беспредел, который происходит в Киеве в
области охороны здоров'я (здравоохранения), надо прекращать;
Эта галузь (область) из галузи здравоохранения стала галузью за-
хоронения; Вы отказываете людям, которые за вас проголосовали,
от светлого майбутнего (будущего);
в) в интервью, которое журналист, пользуясь государственным
(= украинским) языком, берёт у русскоязычного респондента, послед-
ний может часто употреблять некоторые украинские слова (иногда с
ошибками), только что услышанные от журналиста: Ви вважаете, що
вам пощастило народитися в Москвг? (Вы считаете, что вам повезло
родиться в Москве?) -Яне знаю, пощастело или нет; Лас-Вегас зна-
ходиться в пустелг? (Лас-Вегас находится в пустыне?) - Это правда,

108 Α. В. Михайлова, В. M. Труб
он находится в пустэли; Наскшьки залежитъ нервова система eid
пори року? (Насколько зависит нервная система от времени года?) -
От поры року очень много система зависит...
3.4. Устоявшаяся отложенная коммуникация. К данному виду
коммуникации относятся прежде всего частная и официальная перепи-
ска (как традиционная, так и электронная). Таким образом, речь идёт о
корреспонденции, имеющей не произвольного, а конкретного адресата.
А жанр открытых писем допускает сочетание обоих видов адресации - и
конкретного, и произвольного. Именно в рамках данной коммуникации
в официальных посланиях преобладает обращение по имени-отчеству
(реже по имени), сопровождаемое причастием уважаемый (многоува-
жаемый). А в частной переписке нормативно употребляются прилага-
тельные типа дорогой, милый и некоторые другие. В устоявшейся моло-
дёжной интернет-коммуникации повсеместно используется жаргон (ср.
Курсач в аттаче, т. е. 'курсовая работа содержится в прикреплённом
файле' - пример из работы [Гилярова 2011]).
Представляет интерес тот факт, что в обращениях к множеству
лиц при любом типе коммуникации прослеживается определённая
асимметрия в обозначении пола адресатов. В отличие от женского
грамматического рода, мужской род оказывается немаркированным.
Существительное во мн. числе братья, употребляемое в вока-
тивной функции, приобретает метафорическое значение обращения
к людям, к которым говорящий дружелюбно относится и, считая
близкими к себе, включает в свою личную сферу. Именно в таком
смысле украинское существительное браття в форме звательного
падежа («кличного вщмшка») трижды употребляется в тексте на-
ционального гимна Украины, созданном Павлом Чубинским:
.. .Ще нам, браття молоди, усм1хнеться доля. .. .Запануем i ми, браття, у
свош сторонщ. ...I згадаем, що ми, браття, козацького роду
Показательно, что в каждой из приведенных строк употребле-
ние этого существительного указывает на обращение говорящего к
любому гражданину Украины независимо от его пола. В то же вре-
мя употребление в аналогичной апеллятивной функции существи-
тельного сестры (сестри) маркирует обращение только к любой
гражданке Украины. Ср. также аналогичное обращение в отрывке
из оды Фридриха Шиллера «К Радости», которым открывается хо-
ровая часть финала 9-й симфонии Л. Бетховена: О братья, довольно
печали! Оно также адресовано как мужчинам, так и женщинам, чего
нельзя утверждать относительно обращения О сестры, ...!

К проблеме адекватности адресации дискурса 109
Аналогичный эффект наблюдаем и в использовании апеллятива
Друзья!. Это обращение также адресовано любому слушателю неза-
висимо от его пола. В то же время использование в такой функции
соотнесенной множественной формы подруги {Дорогие подруги!)
обычно апеллирует только к женщинам, которые являются подруга-
ми говорящего. Такое же тендерное различие наблюдаем и при при-
менении других соотнесенных множественных форм: Уважаемые
граждане! I Уважаемые гражданки!', Дорогие наши учителя! I До-
рогие наши учительницы! и т. д. Таким образом, в отличие от жен-
ского рода мужской род является немаркированным. При обращении
к множеству лиц он не обязательно указывает на адресацию только
к мужчинам. Зато женский род однозначно указывает на обращение
именно к женской аудитории.
ЛИТЕРАТУРА
Апресян 1986 - Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная
модель мира // Семиотика и информатика. Вып. 28. М., 1986. С. 5-23.
Гилярова 2011 -Гилярова К.А. Курсач в аттаче: особенности электронной
коммуникации между преподавателем и студентом // Компьютерная
лингвистика и интеллектуальные технологии. Вып. 10 (17) по материа-
лам международной конференции Диалог-2011. С. 219-235.
Зощенко 1981 - М. Зощенко. Избранное. М., 1981.
Островский 1977 - Островский А.К «Свои люди - сочтёмся» // Пьесы. Л.,
1977.
Падучева 1977 -Падучева Е.В. Понятие презумпции в лингвистической се-
мантике // Семиотика и информатика. Вып. 8. М., 1977. С. 91-125.
Платонов 1988 - Андрей Платонов. Котлован // Государственный житель.
М, 1988.
Толстой 1950 - Толстой ИМ. Анна Каренина. М; Л., 1950.
Толстой 1964 - Толстой Л.Н. Война и мир. М., 1964.
Труб 2010- Труб В.М. Типы употребления диалогических языковых еди-
ниц // Логический анализ языка: Моно-, диа-, полилог в разных языках
и культурах. М., 2010. С. 400-408.

Л. А. Трахтенберг
Парадоксы коммуникации
в литературе смутного времени
Эпоха Смуты стала временем перемен не только в политической
истории России, но и в истории русской литературы; литератур-
ное движение было неразрывно связано с политическим. Смутное
время стало первым и долго оставалось единственным в истории
России периодом открытой политической борьбы. Традиции Мо-
сковского государства не предполагали публичной политики: на-
род не мыслился в качестве самостоятельной политической силы, а
следовательно, не было и необходимости в агитации, в обращении
к нему с целью привлечь его на свою сторону. Смутное время все
изменило. Противоборство политических лагерей было не только
военным, но и идейным; чтобы заручиться поддержкой сторонни-
ков, требовалось убедить их в собственной правоте. Так возникла
целая литература, разнообразная и в идейном, и в жанровом от-
ношении, но объединенная самой пропагандистской задачей, - ли-
тература подметных писем, грамот, повестей и видений. Обычно
мы не знаем не только их читателей, но и авторов: одни воззвания
были коллективными, составлялись от лица не одного человека, но
жителей целого города - москвичей, устюжан, вычегодцев; авторы
других скрывали свои имена - или в силу древнерусской традиции,
предписывавшей автору смирение, или боясь преследования. Од-
нако ту коммуникативную ситуацию, в которой эти произведения
создавались и читались, можно представить себе довольно ясно:
перед нами прокламации, воззвания, цель которых- привлечь
к себе новых сторонников. Для этого авторы грамот и повестей
Смутного времени прибегали к самым разнообразным литератур-
ным средствам. Они вновь привели в действие весь тот сложный
риторический аппарат, который в предшествующие эпохи был соз-
дан и освоен разными жанрами русской книжности - агиографией,
историографией, деловыми документами; в агитационных произ-
ведениях использовались риторические восклицания и обращения,

Парадоксы коммуникации в литературе Смутного времени 111
сравнения, метафоры и перифразы, даже рифмованная речь, - все
то, что уже в предшествующую эпоху успело войти в обычай. Эти
литературные средства образовывали систему, которая, в той или
иной форме, меняясь в частностях, но сохраняясь в общем, вос-
производилась, переходя из одного произведения в другое. Одна-
ко встречались и отступления от традиции, произведения, авторы
которых искали и находили особые, необычные пути обращения
к читателю, - пути, приводившие к успеху, пусть даже на первый
взгляд они могли бы показаться творческой неудачей. Примеры эти
редки, но оттого лишь больше их историко-культурная ценность.
Один из них - «Новая повесть о преславном Российском цар-
стве». Она была создана в начале 1611 г. ([Солодкин 1981], коммента-
рий Н.Ф. Дробленковой в кн.: [БЛДР 2006: 690 ел.]), когда в Москве
стоял польский гарнизон, а польские войска под предводительством
короля Сигизмунда III уже более года осаждали Смоленск. Несколь-
кими месяцами ранее, в августе 1610 г., боярское правительство в
Москве заключило договор с командующим польской армией гет-
маном С. Жолкевским, согласно которому на русский престол дол-
жен был взойти королевич Владислав, сын Сигизмунда; прежде он
должен был принять православие; чтобы утвердить договор, к ко-
ролю под Смоленск отправилось посольство во главе с В.В. Голи-
цыным и митрополитом (в будущем патриархом) Филаретом. Одна-
ко выполнять условия договора Сигизмунд не хотел: он стремился
взойти на трон Московского государства сам. Среди тех, кто встал
на его сторону, были М.Г. Салтыков и Ф. Андронов; они прибыли в
Москву и, после того как в город вошли польские войска и боярское
правительство было фактически отстранено от власти, сосредото-
чили власть в своих руках. Выполняя требование Сигизмунда, они
заставляли москвичей присягать ему (а не только его сыну). Про-
тив этой присяги выступил патриарх Гермоген. Поэтому для автора
«Новой повести» он - герой, символ патриотизма, борец за веру; на-
против, Салтыков и Андронов изображены в повести как предате-
ли. Осуждая их, автор призывает читателей последовать примеру
Гермогена и защитников Смоленска, не сдавшихся полякам, и вы-
ступить против захватчиков с оружием в руках.
Заглавие произведения (в единственной сохранившейся рукопи-
си пространное: в нем названы главные участники событий и опреде-
лены основные темы), очевидно, дано не автором, а поздним перепис-
чиком [Платонов 1886: 51-52; Назаревский 1958: 46-47; БЛДР 2006:
691]; оно не раскрывает функций текста. «Новая повесть» - не исто-
рическое сочинение, а воззвание. Она близка к другим воззваниям
Смутного времени и по содержанию, и - отчасти - по форме, однако

112 Л. А. Трахтенберг
те приемы, которые встречаются лишь спорадически в большинстве
воззваний, в «Новой повести» становятся стилистической доминан-
той (см. [Назаревский 1958: 21-89; Дробленкова I960]). Важнейший
среди них - параллелизм, в том числе и прежде всего - гомеотелевт,
используемый настолько последовательно, что многие фрагменты
повести кажутся стихотворными, а не прозаическими; его дополня-
ют риторические обращения, эпитеты, метафоры, развернутые срав-
нения. Вот пример (речь идет о защитниках Смоленска):
И ни на которую меру не поползнутся, и никакову их вражию пре-
лесть и на обещание не прельстятся, что им обещевает и сам нашь
сопостат. И вси стоят единодушьно, и непреклонно, и неподвижно
умом и душею на их прелестное ложное обещание. И душь своих не
потопят и во веки ими погибнути не хотят. А хотят славне умрети,
нежели безчестне и горко жити. И каково мужество показали и ка-
кову славу и похвалу учинили во все наше Росийское государьство!
(Дробленкова 1960: 190).
Но среди всех этих приемов есть один, для агитационной лите-
ратуры Смутного времени нехарактерный: говоря об исторических
лицах, автор не называет их имен. По имени назван лишь один исто-
рический деятель - гетман Жолкевский (в повести - Желтовский);
имена прочих заменены перифразами. Вот как говорит автор о рус-
ских послах к Сигизмунду и о патриархе Гермогене (это первое упо-
минание о нем в повести):
Подобает же нам ревновати и дивитися и посланным нашим от всея
нашея великия Росия; в начале от подражателя и сопрестолника свя-
тых святейших вселеньских патриярх, от первенца и главы церков-
ныя всея Русии, пастыря нашего и учителя, и отцем отца и святителя,
неложнаго стоятеля, и крепкаго побарателя по вере християнстей
(там же: 191).
Говоря о Гермогене далее, автор прибегает к развернутым
метафорам:
Паче же подивимся и удивимся пастырю нашему и учителю, и велико-
му отцем отцу, и святителю! Имя же его всем ведомо. Како, яко столп,
непоколебимо стоит посреди нашея великия земли, сиречь посреди на-
шего великаго государства, и по православной вере побарает, и всех
тех душепагубных наших волков и губителей увещевает [там же: 195];
Яко же и преже рех, что некому иному будет без него им, врагом, воз-

Парадоксы коммуникации в литературе Смутного времени 113
бранити и стати накрепко, яко же он, государь, великий же он столп, и
твердый адамант, и крепкий воин Христов (там же: 201) и т. д.
Не названы по именам и «антигерои» повести - Салтыков и Ан-
дронов. Салтыков характеризуется следующим образом:
<.. .> именем по всему его злому делу не достоит его во имя мысленна-
го или святого назвати, но достоит его нарещи злый, человекъядный
волк (там же: 200).
Имя же Андронова «зашифровано» так:
<...> по его злому делу не достоит его во имя Стратилата, но во имя
Пилата назвати, или во имя преподобнаго, но во имя неподобнаго,
или во имя страстотерпьца, но во имя землеедца, или во имя святи-
теля, но во имя мучителя, и гонителя, и разорителя, и губителя веры
християньския. И по словущему реклу его, такоже не достоит его по
имяни святого назвати, но по нужнаго прохода людцкаго, Афедронов
(там же: 206).
Автор не упоминает также имен русских послов - Филарета и
В.В. Голицына, называя их посланные наши от всея нашея великия
Росия [там же: 191] и вящих самых два [там же: 194], и имени польско-
го короля Сигизмунда - он назван в повести общий наш сопостат
и враг, король [там же: 190] или, например, злонравный же, злый он,
сопостат-королъ [там же: 192].
Кроме того, перифразы использованы при упоминании горо-
дов - Москвы и Смоленска. Москва обозначается только перифра-
стически - например, царствующий великий наш град [там же: 193] и
мати градовом в Росийском государстве [там же: 196]. Смоленск не-
сколько раз назван в тексте (при первом упоминании так: Поревнуем
и подивимся великому оному нашему граду Смоленьску, его же стоя-
ние к западу [там же: 190]), однако чаще автор пользуется перифра-
зами: тот нашъ крепкостоятелный град [там же: 194]; оный, преже-
реченный, воистинну великий град [там же: 196]; тот нашъ крепкий
поборник, сопротивный ему, злодею, град [там же: 199] и т. д.
К перифразам автор также прибегает, повествуя о важней-
ших исторических событиях: они использованы в двух ключевых
фрагментах текста - там, где излагаются условия договора с Поль-
шей, и там, где описывается столкновение Салтыкова с Гермоге-
ном, когда Салтыков безуспешно пытался склонить патриарха на
сторону Сигизмунда. В последнем случае смысл слов Салтыкова
передается так:

114 Л. А. Трахтенберг
<.. .> тот душепагубный волк яд свой изблевал и тайную свою общую
яве открыл. И помыслил во злохитром своем уме того непоколебимаго
нашего столпа покачати <.. .> аки змий, из своих уст изрек, что он, ве-
ликий столп и тверды адамант, в их, в суеумышленную и человекоуби-
енную мысль и волю сам бы поколебался, здался в их вражие хотение,
и всему бы множесвенному народу безплотным своим в погибелный
ров во веки пасти понудил, и, всего бы мира спасение, злодейцу-отцу
усты касатися повелел (там же: 200).
А требование перехода Владислава в православие описывается
выше даже дважды, но и в том, и в другом случае при помощи пери-
фраз; второе описание присоединено к первому словом сирень, то
есть выступает как его истолкование, однако оно едва ли намного
яснее (фрагмент приводится в сокращении):
<.. .> чтобы от того гнилаго и нетвердаго, горкаго и криваго корении
древа, и в застени стоящего <.. .> хотящую нама ветъвь от него отвра-
тити, и водою и духом совершенно освятитися, и на высоком и пре-
славном месте посадити <...> И рости бо той ветви и цвести во свете
благоверия, и своея бы ей горести отбыти, и претворитись бы в сла-
дость, и всем людем подовати плод сладок <.. .> И тое бы посаженую
ветвь брещи со всяким опасением, единодушна, а не двоедушно. Си-
речь рожденнаго бы от него у него испросити, и к нам с ним прийти,
и нам бы его, по нашему закону, аки новородити, и от тмы неведения
извести, и, аки слепу, свет дати, и на великий престол возвести, и по-
садити, и скипетр Росийскаго царства вручити <...> (там же: 192).
Итак, автор прибегает к перифрастическим оборотам часто,
они выступают в различных функциях, и если при описании исто-
рических событий эта техника оказывается важной, то при имено-
вании центральных действующих лиц - единственной, несмотря на
то, что ее использование, очевидно, затрудняет понимание текста и
грозит привести к коммуникативной неудаче. Ее значение подчер-
кнуто тем, что использование перифраз в важнейшей функции - в
номинациях исторических лиц - автор считает необходимым моти-
вировать. Мотивировки эти различны: если «отрицательных пер-
сонажей» он не хочет называть потому, что они недостойны сво-
их имен (в обоих случаях причина обозначена одними и теми же
словами - по его злому делу), то Гермогена - потому, что он всем
известен (в тексте дважды повторена формула имя эюе его всем
ведомо). Таким образом, две принципиально различные, по суще-
ству, противоположные причины приводят к одному результату;

Парадоксы коммуникации в литературе Смутного времени 115
создается впечатление, что за ними стоит другая причина, не на-
званная и, может быть, даже отчетливо не осознанная автором (тем
более современником-читателем), но существенная для понимания
текста; раскрыть ее - значит найти ключ к коммуникативному ме-
ханизму повести.
Возможно, она состоит в том, что затрудненность формы, кажу-
щаяся неясность смысла повести входит в авторский замысел; она
не случайна, а внутренне целесообразна. Автор загадывает читате-
лю загадку, задает задачу; чтобы сквозь форму повести пробиться
к ее смыслу, он должен преодолеть стоящий на его пути барьер.
Возводя этот барьер, автор вступает с читателем в игру, возбуждая
его любопытство и призывая его к интеллектуальной активности.
Таким образом он стремится вызвать интерес к чтению; увеличи-
вается дистанция между формой и смыслом, но сокращается рас-
стояние между автором и адресатом. В то же время задача, которую
читатель должен разрешить, в действительности не сложна: знание
исторической обстановки не оставляет ему возможности ошибить-
ся в интерпретации. Автор лишь прикрывает, но не скрывает исти-
ну; читатель заинтересован, и его любопытство не остается неудо-
влетворенным.
Но задача, поставленная автором, к этому не сводится. Перед
читателем открывается путь, противоположный обычному: не от
субъекта к суждению о нем, а от суждения к субъекту- от оцен-
ки к оцениваемому предмету. Назвав персонажа злый, человекъяд-
ный волк, автор предлагает читателю узнать в этой характеристике
историческое лицо - М.Г. Салтыкова, но не оставляет возможности
усомниться в том, что Салтыков такой оценки действительно за-
служивает. Это еще более очевидно в противоположном по смыслу
случае - в случае перифраз, которые использует автор, говоря о па-
триархе Гермогене. На протяжении всего текста он именуется непо-
колебимым столпом и твердым адамантом', эти оценочные номина-
ции выступают не только в предикатной, но и в идентифицирующей
функции (см. [Арутюнова 1999: 95]):
А зде, у нас, прежереченный непоколебимый столп сам крепко и непо-
колебимо во уме своем стоит, и не стены едины великаго нашего града
держит, но и живущих в них всех крепит, и учит, и умными их в поги-
бельный ров впасти не велит (Дробленкова 1960: 196-197);
Он же, государь, твердый адамант, никако тому речению внят, и того
его буесловия не убоялся, ни устрашился, наипаче же посмеялъся тому
его безумному словесному дерзновению <.. .> (там же: 200).

116 Л. А. Трахтенберг
Подобный прием позволяет избежать самой возможности вопро-
са о справедливости данных в тексте оценок: этот вопрос выносится в
пресуппозицию. Таким образом, автор усиливает воздействие текста на
адресата, представляя спорное как очевидное, превращая в исходный
пункт рассуждений вывод. Побуждая читателя угадывать известное, он
исподволь ведет его к согласию с неизвестным — с тем, что составляет
не знание автора, а его мнение, но мнение, в истинности которого он
не сомневается; эту уверенность в том, что правда - на его стороне, он
стремится внушить и читателю. Коммуникативная неудача оказывает-
ся мнимой. Восприятие текста затруднено, но побежденная трудность
должна лишь укрепить читателя в солидарности с автором.
Трудно для понимания и еще одно произведение Смутного вре-
мени - так называемое «Иное видение», но эта трудность иного рода.
«Иное видение» действительно загадочно, и загадку нелегко разга-
дать. Как и другие образцы этого распространенного в Средние века
жанра, «Иное видение» посвящено столкновению человека с непо-
знанным, сверхъестественным, сверхприродным миром. В Смутное
время жанр видений переживал расцвет (см., например: [Прокофьев
1949; Прокофьев 1964]). Видения стали политическими: бедствия
страны представлялись в них как наказание за грехи народа, и авто-
ры призывали народ к покаянию. Но в «Ином видении» ничего этого
нет. Вот что видят и слышат визионеры - сторожа Архангельского
собора в Кремле:
Как, де, будет в 5 часу ночи, и учал, де, быти в церкви, у собора ар-
хангела Михаила, где благовернии великие князи лежат, шум быти и
говор велик, по смете голосов з дватцать или с тритцать. А один, де,
из них говорил по книжнему за упокой без престани, а речей, де, его
и тех людей, у которых промеж ими говор и шум велик, не разумети,
и их в лица не видети никогоже. А в те поры в церкви свечя горит. И
после, де, того промеж ими учал быти смех. И один, де, из них изо
всех голос толст, а против, де, его говорили все встречно. А один, де,
так говорит по книжному за упокой. И толстоголосой на них на всех
крикнул, и они, де, перед ним все умолкли. И после, де, того в церкве
промеж ими всеми учал быти плач велик. А по церкве, де, в те поры
по всей свет велик был. И как, де, свет пойдет кверху, ино, де, осветит
верх весь и всю церковь, а как свет пойдет книзу, ино, де, осветит
мост церковный. А в лице, де, никого не видети, и речей, де, их не
разумети <...> (БЛДР 2006: 202).
«Иное видение» создает три коммуникативных ситуации: две
замкнуты внутри мира произведения, третья открыта вовне. Этот вну-

Парадоксы коммуникации в литературе Смутного времени 117
тренний мир видения, в свою очередь, разделен на два пространства -
сакральное и профанное. Первая коммуникативная ситуация - внутри
сакрального пространства: говорят между собой персонажи, не назван-
ные по именам. Вторая - на границе двух пространств, сакрального
и профанного: сторожа вне церкви видят и слышат, что происходит
внутри, - но речь обращена не к ним, и они оказываются не в силах ее
понять; их общение с сакральным миром (в отличие от многих дру-
гих видений Смутного времени) заканчивается неудачей. Третья - на
границе мира произведения и мира действительного: смысл сказан-
ного вслед за персонажами-визионерами старается понять читатель,
чтобы проникнуть в суть замысла — но и он терпит неудачу. В «Ином
видении» визионеры наблюдают происходящее в соборе, заглядывая в
церковные обдвои двери дщелми и сквозе замки [там же]; трудно было
бы найти лучшую, чем эти запертые двери, метафору границы, отде-
ляющей мир человека от неожиданно явившегося ему мира сверхъе-
стественных сил - границы, которую он не может преодолеть.
Не давая читателю ответов на вопросы, что открылось визио-
нерам и каков смысл увиденного и услышанного ими, автор «Иного
видения» отступает от жанровой традиции: в литературе видений
принято было намного более подробно и ясно описывать мисти-
ческий опыт героев. Эти описания были порождены традицией
средневековой конфессиональной культуры, и в том числе лите-
ратуры: там сами визионеры или авторы «литературной записи»
видений встречали картины потустороннего мира, образы сверх-
ъестественных сил. В этой традиции видения находили свое осно-
вание и оправдание, в свою очередь, поддерживая и подтверждая
ее: совпадение опыта визионера с теми представлениями о сверх-
ъестественном мире, которые были характерны для литературы,
в глазах средневекового человека удостоверяло подлинность его
опыта [Гуревич 1981: 205-209].
Но отступление от традиции означает открытие нового литера-
турного пути. Внося ясность, направляя переживания визионера в
определенное русло, традиция жанра подавляла чувство недоуме-
ния, вызванное столкновением с непознанным - с непонятными са-
мому человеку образами внутреннего мира, осмыслявшимися как
исходящие извне, из мира сверхъестественного. Преодолев тради-
ционные жанровые шаблоны, «Иное видение» передает это чувство:
таинственное остается таинственным, вопрос не находит ответа. И
здесь неудача оборачивается удачей: обращение автора к читателю
достигает цели именно потому, что внутри повести коммуникация
не может состояться. «Иное видение» обретает смысл в тот момент,
когда читатель ощущает невозможность понять непостижимое.

118 Л. А. Трахтенберг
«Иное видение» и «Новая повесть» непохожи друг на друга - и
в жанровом отношении, и в смысловом. Продолжая разные жанро-
вые традиции, оба произведения выходят за определенные ими рам-
ки, однако авторы избирают разные пути. Если в «Новой повести»
использованы те же приемы, что в агитационных грамотах Смут-
ного времени, но их сосредоточение меняет жанровое качество, то
автор «Иного видения», наоборот, отказывается от традиционных
для визионерской литературы механизмов смыслополагания. «Но-
вая повесть» оказывается своего рода кульминационной точкой в
истории агитационной письменности, пределом ее развития; «Иное
видение» стоит в стороне от магистральной линии жанровой эво-
люции. Смысл «Новой повести» ясен: очевидна ее политическая
задача; «Иное видение» с трудом поддается интерпретации, оно
загадочно и непонятно. Но их объединяет одно: в обоих случаях,
на первый взгляд, неизбежна коммуникативная неудача, и оба раза
она оказывается мнимой. В «Новой повести» автор ставит препят-
ствие на пути читателя, но затрудненность формы становится лишь
стимулом к пониманию. В «Ином видении» автор заставляет чи-
тателя увидеть препятствие, которого тот прежде не замечал; ему
удается передать охватившее человека чувство недоумения, атмос-
феру тайны, и именно в этом состоит его творческое открытие. И
здесь, и там читатель становится свидетелем парадоксального пре-
вращения неудачи в успех; вслед за автором он идет от мнимого
поражения - к подлинной победе.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1999 - Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.
БЛДР 2006 - Библиотека литературы Древней Руси: [В 20 т.] Т. 14: Конец
XVI - начало XVII века. СПб., 2006.
Гуревич 1981 - Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культу-
ры. М, 1981.
Дробленкова 1960 - Дробленкова Н.Ф. Новая повесть о преславном Росий-
ском царстве и современная ей агитационная патриотическая письмен-
ность. М.; Л., 1960.
Назаревский 1958 -Лазаревский A.A. Очерки из области русской историче-
ской повести начала XVII века. Киев, 1958.
Платонов 1886 - Платонов С.Ф. Новая повесть о Смутном времени XVII
века // Журнал Министерства народного просвещения. 1886. № 1.
Прокофьев 1949 - Прокофьев H.H. «Видения» крестьянской войны и
польско-шведской интервенции начала XVII века (Из истории жанров

Парадоксы коммуникации в литературе Смутного времени 119
литературы русского средневековья). Автореф. дисс. ... канд. филол.
наук. М., 1949.
Прокофьев 1964 - Прокофьев И.И. Видение как жанр в древнерусской лите-
ратуре // Ученые записки Московского государственного педагогиче-
ского института им. В.И. Ленина. № 231. Вопросы стиля художествен-
ной литературы. М., 1964.
Солодкин 1981 - Солодкин Я.Г. К датировке и атрибуции «Новой повести о
преславном Росийском царстве» // Труды Отдела древнерусской лите-
ратуры / Институт русской литературы АН СССР. Т. 36. Л., 1981.

И. Б. Шатуновскш
Речевые акты предложения:
фактор адресата
Речевые акты (РА) предложения образуют одну из наиболее
сложных, разветвленных, внутренне неоднородных и идиоматич-
ных групп РА. Это наглядно проявляется при сравнении с материа-
лом других языков. Так, в английском языке сфера русского пред-
ложения делится между тремя разными глаголами: suggest, propose
и offer. Зато в русском языке разделены по разным словам предло-
жение и предположение, которые в английском языке объединены
в suggest (suggestion). С формальной точки зрения все предложения
объединяются тем, что при их описании употребляются классифи-
каторы предлагать I предложить, предложение. Это, конечно, то же
самое, что сказать: все предложения объединяются тем, что они на-
зываются предложения; тем не менее, разумеется, то, что они назы-
ваются одинаково, что-то значит и не случайно, оно предсказывает,
что между всеми предложениями есть какая-то связь. Как и в других
типах РА, одним из важнейших факторов, определяющих специфику
речевого акта, являются отношения между говорящим (Г) и адреса-
том (А). Однако в области предложений фактор адресата [Арутюнова
1981] особенно важен, поскольку в различных видах предложений Г
и А по-разному связаны, по-разному взаимодействуют друг с дру-
гом; эти различия, собственно, и определяют, дифференцируют раз-
личные виды предложений.
РА предложения относятся с некоторой долей условности к РА
слабого побуждения, куда, кроме предложений, входят просьбы и
советы1. Все РА слабого побуждения объединяет то, что в отличие от
РА сильного, категорического побуждения (приказов, распоряжений,
1 Условность этого отнесения связана с тем, что компонент побуж-
дения в предложении ослаблен, редуцирован (см. далее), а в ряде случа-
ев предложение вообще выходит за пределы собственно побуждения. Так,
трудно назвать побуждением высказывания, в которых адресату предлага-
ется действие говорящего: Давайте я помогу вам!

Речевые акты предложения: фактор адресата 121
требований, команд, повелений, указаний и т. д.), по правилам со-
вершения РА этого типа ни до, ни после побуждения А не должен, не
обязан делать действие (Р), к которому его побуждают, и делать или
не делать Ρ остается в конечном итоге делом его выбора. Различия
между этими РА сводятся в общих чертах и очень приблизительно
проходят по 2 параметрам: (1) в чьих интересах (кому нужно, для
кого оно хорошо) Р; (2) кто должен совершать это Р. Просьба - Ρ в
интересах Г, а делать его должен А. Совет - Ρ в интересах А, и он же
его должен делать. Наиболее сложная ситуация, вследствие его раз-
ветвленности и неоднородности, с предложением. С содержательной
точки зрения, все (или, осторожнее, почти все) предложения объеди-
няются тем, что говорящий выражает готовность сделать что-то или
предоставить свои ресурсы для адресата [Безяева 2002: 338]; ины-
ми словами, Ρ в интересах А (не во всех видах - только А, но, по
крайней мере, Ρ всегда и в интересах А), но что-то сделать для его
осуществления, потратить свои «ресурсы» - материальные или фи-
зические, свои силы, время, энергию должен Г. Без участия в том или
ином виде, тем или иным образом Г Ρ не может быть осуществлено.
Иногда это Ρ должен сделать сам Г, и только Г, иногда он это делает
вместе с А, наконец, в третьем случае, действует А, а Г создает ему
условия (ср. [Гловинская 1993: 184]). При этом осуществление Ρ всег-
да обусловлено выбором А [Безяева 2002: 338-339]; оно будет, если
А его выберет, в том числе и тогда, когда это действие Г. Поскольку
условием осуществления всех РА предложения, в том числе и тех,
которые делает только Г, является выбор А, а выбор определяется
желанием и «срастается» с ним в значении слова хотеть, типичной
косвенной формой всех предложений является предложение через
вопрос о желании А: Хочешь чаю? Вы не хотите сыграть партию в
шашки? Хотите, я вам спою?
Предложение предоставляет А наибольшую свободу выбора.
Просьбу трудно отвергнуть по этикетно-этическим соображениям.
Хотя по собственно языковым правилам совершения просьбы в воле
А делать или не делать Р, на более высоком этико-этикетном уровне,
просьба - это весьма сильный РА, поскольку по правилам этики и
вежливости А должен делать все, что возможно, в интересах другого
человека, в данном случае Г. Поэтому просьбу очень трудно отвер-
гнуть: отклонить просьбу Г, которая в интересах Г, а не А, - значит
нарушить общечеловеческий этический принцип 'делай всё, что воз-
можно, для другого человека (если это не влечет для тебя чрезвы-
чайного ущерба)' и тем самым оказаться невежливым, эгоистичным,
нехорошим человеком. Таким образом, в перформативном употре-
блении просьба (собственно просьба) - весьма настоятельный РА,

122 И. Б. Шатуновский
Я прошу иногда ~ Я умоляю {Я прошу {вас), не оставляйте меня!), а
иногда ~ Я требую {Я прошу {вас) не разговаривать со мной в таком
тоне!)1. Совет также трудно отвергнуть, не обидев другого человека.
Отказаться здесь - значит не оценить доброе расположение к тебе
и компетентность (тот, кто дает совет, хорошо разбирается в пред-
мете - это условие уместности совета) другого человека, и в этом
смысле унизить его. Поэтому даже вежливых формул отказа от со-
вета, в отличие от отказа выполнить просьбу, не существует. Только
грубые, типа: Mind your own business! He лезь не в свое дело! Без тебя
знаю! Я не нуждаюсь в ваших советах.
Принципиально иная ситуация с предложением. Поскольку в
случае предложения Г всегда должен делать что-то для осуществле-
ния Р, то есть тратить свое время, силы или какие-то материальные
ресурсы, то отказаться от предложения, даже тогда, когда А хотел
бы его принять, всегда вежливо (или, по крайней мере, нейтрально с
точки зрения этикета, это зависит от вида предложения), поскольку
этот отказ идет на пользу предлагающему субъекту. Наличие двух
равно допустимых, как с точки зрения собственно языковой, так и
с точки зрения прагматически-этикетной, возможностей - принять
предложение или отказаться от него - делает предложение самым
свободным, в смысле свободы дальнейших действий для А, РА. Ком-
понент побуждения во всех видах предложения ослаблен: чем боль-
ше свободы, тем меньше побуждения - «принуждения» А к соверше-
нию тех или иных действий.
Перейдем теперь к описанию различных видов предложений.
Предложение1 {Давай{те) пойдем в кино! Я предлагаю пойти в
кино) совершается в следующей ситуации:
1) Ρ представляет собой совместное действие Г и А;
2) Ρ в интересах и Г, и, возможно, А3.
Заметим, дополнительно, что роль Г и А в совместном действии,
так сказать, однородна, они выполняют одни и те же, в каком-то при-
ближении, действия. Это отличает предложение1 от предложения3
и приглашения. Если я предлагай^ вам пойти в кино, то, в принципе,
2 Отсюда наличие во всех языках косвенных способов выражения
просьбы, представляющих просьбу как не просьбу и дающих А возмож-
ность вежливо отказаться ее выполнить: Вы не могли бы дать мне эту кни-
гу до завтра? - К сожалению, нет: я должен... (и какое-то объяснение).
3 Здесь и далее мы не отмечаем очевидные, тривиальные условия успеш-
ности, уместности и искренности различных видов предложений, например,
то, что Г и А / Г / А (по-разному для разных видов предложений) могут сде-
лать Ρ (условие уместности), что Г намеревается в случае принятия предло-
жения вносить свой вклад в осуществление Ρ (условие искренности) и т. д.

Речевые акты предложения: фактор адресата 123
мы идем на равных, оба платим за себя и т. д., но если я приглашаю
вас в кино, то я беру на себя обязанность обеспечить своими ресур-
сами ваше пребывание в кино - купить за свои деньги билеты, наши
действия в этом случае различны.
Компонент собственно побуждения в предложение ослаблен,
редуцирован (как и в совете). Собственно акт предложения заклю-
чается в том, что Г выдвигает на рассмотрение А (= сообщает ему)
для принятия к осуществлению план, идею будущего совместного
действия, которое, по его мнению, будет хорошо и для него, и для
А. Совместное действие Ρ следует сделать потому, что оно, по мне-
нию Г, хорошо и для Г, и для А, то есть главной движущей силой
здесь являются утилитарные соображения. Если А согласится, при-
мет предложение, то это не потому, что Г побуждает его сделать Р, а
потому, что он сочтет Ρ хорошим / приятным / полезным и т. д. для
себя. Поскольку главной побуждающей силой здесь является инте-
ресы как Г, так и А, предложение1 нейтрально с точки зрения этики
и этикета (вежливости). Хорошо, правильно, вежливо, с точки зре-
ния этики и этикета, делать то, что в интересах другого человека.
Поскольку Ρ и в интересах Г, предложение совершить его не явля-
ется вежливым (нейтрально по этому параметру), так как Г будет
делать Ρ не для А, а для себя. Аналогично, отказ от предложения
не является невежливым (в отличие от отказа выполнить просьбу),
постольку, поскольку отказ обусловлен утилитарными соображе-
ниями: Пойдем в кино! Сегодня показывают новую версию «Трех
мушкетеров». —Да что в этом фильме интересного?! Давайте луч-
ше поедем купаться!; Давай поженимся! - Зачем? Нам и так хоро-
шо! - отказ мотивирован соображениями пользы и для А, и для Г,
это и в интересах Г не идти в кино, не вступать в брак и т. д. Если,
несмотря на форму предложения, по содержанию и контексту вид-
но, что Ρ больше в интересах Г: Давай сходим в кино! Мы так давно
никуда не выходили!, отказ может делаться не в форме утилитарных
соображений {А зачем нам куда-то ходить? Нам и дома хорошо!),
но вежливо через сообщение о невозможности совершения Р: К со-
жалению, сегодня я занят.
Предложение1 совершается посредством высказывания, включа-
ющего перформативный глагол предлагаю (несколько официальный
вариант): Предлагаю пойти в кино. Поскольку Ρ является совмест-
ным действием Г и А и роль Г и А одинакова, «однородна» (собствен-
но, поэтому Ρ и является «совместным» действием), их можно объе-
динить, обобщить в форме множественного числа. Соответственно,
типичным средством выражения предложения1 является форма
(инклюзивного- включающего А) множественного числа глагола,

124 И. Б. Шатуновский
с глаголом-частицей давай(те): Давай(те) пойдем в кино! Давайте
петь! или без таковой: Пойдем(те) в кино! Пошли в кино!
Предложение1 может принимать форму вопроса: Пойдем завтра в
кино? Не пойти ли нам завтра в кино? Почему бы нам не пойти в кино?
А не выпить ли нам бутылочку доброго сухого вина? - вдруг от души
предложил профессор (В. Шукшин. Печки-лавочки. Корпус); Может,
поедем домой? Предложение в виде вопроса является неуверенным в
том смысле, что Г сам не уверен, является ли Ρ хорошим для него и А.
Эта неуверенность проистекает из пресуппозиции (исходного предпо-
ложения) вопроса: Г не знает, Ρ или не Р, в данном случае, стоит или не
стоит (= хорошо для Г и А или нет) сделать Р.
Одним из наиболее важных видов предложений в жизни чело-
века является предложение вступить в брак. Поэтому сочетание сде-
лать предложение без конкретизации его вида понимается по умол-
чанию именно как предложение руки и сердца.
Предложение1 является исходным пунктом и более сложной, со-
ставной процедуры, когда группой людей обсуждается и затем при-
нимается какой-то план, программа, порядок каких-то совместных
действий. В этих случаях в официальных мероприятиях употребля-
ется, помимо перформатива предлагаю, -ем, безличная форма 3 лица
предлагается и аналитический перформатив есть предложение:
Предлагается следующая повестка нашего заседания...', Есть пред-
ложение принять следующую повестку дня; Предлагаю избрать
председателем нашего собрания И.И. Иванова.
Предложение2 совершается в следующей ситуации:
1) Ρ представляет собой действие Г.
Эта особенность в принципе вообще выводит этот РА за преде-
лы побуждений. Р, которое предлагает Г, может быть его отдельным,
самостоятельным действием: Давай я для тебя станцую! Хочешь, я
для тебя на голову встану I с моста прыгну? Хотите, я вас поне-
су? (И. Грекова. На испытаниях. Корпус) (пусть это будет предложе-
ние^). Однако в типичном случае Ρ является частью более общего
действия Q, которое, в случае принятия предложения и реализации
предлагаемого Р, будет осуществляться совместно Г и А: Давай я
тебе завтра Москву покажу, Хочешь, я тебя свожу в зоопарк? (пред-
ложение^). Это объединяет предложение1 и предложение2. Такого
рода совместность очевидна в тех весьма частых случаях, когда Г
предлагает помочь А-у в совершении какого-либо действия (по са-
мому смыслу слов помогать, помощь): Давайте я вам помогу доне-
сти чемодан; Позвольте я помогу вам! Предлагаю вам свою помощь;
Могу я вам чем-нибудь помочь? Вам помочь? и т. д. Однако, в отли-
чие от предложения^ роль Г и А в этом общем действии разнородна,

Речевые акты предложения: фактор адресата 125
что и не позволяет обычно как-то назвать, обозначить одним словом
это действие. С формальной точки зрения, предложение1 и предло-
жение2 объединяются возможностью употребления частицы-глагола
давай(те): Давайте я вам помогу.
2) Р, возможно, предположительно, в интересах А, но не в инте-
ресах Г! Напротив, его совершение всегда наносит какой-то ущерб Г,
поскольку, совершая Р, он потратит без пользы для себя какие-то свои
ресурсы, как минимум, время и силы. Поэтому это очень вежливый,
этикетный РА, как и отказ от предложения: вежливый А, понимая,
с какими трудностями связано осуществление Ρ для Г, должен, для
того чтобы проявить свою вежливость, от предложения отказаться:
Уже поздно, давайте я вас провожу. -Да что вы, не беспокойтесь, я
прекрасно доеду на такси, да и как вы сами будете обратно возвра-
щаться? В подобных диалогах возможно своего рода соревнование в
вежливости: Г предлагает Р, в душе надеясь, что А от его предложения
откажется; А, хотя и хочет принять предложение, как вежливый чело-
век, отказывается, в душе надеясь, что Г, как вежливый человек, будет
настаивать на своем предложении; Г, как вежливый человек, настаива-
ет на своем предложении, и т. д., пока кто-нибудь не «проиграет» (или
не выиграет, смотря как на это посмотреть).
Между предложением1 и предложением2 есть переходные слу-
чаи, которые при желании можно выделить в самостоятельные виды
предложений. Например: Давайте я проверю в лаборатории на кис-
лотность, - предложил я (Ю. Домбровский. Хранитель древностей.
Корпус) - действие Г, но в интересах и Г, и А; аналогично: Ну и хо-
рошо, - произнес Севастьянов, - давайте я картошки отварю. - Ты
бы еще нам каши предложил1 - сказал Шаблинский (С. Довлатов.
Компромисс)- Г, внося свой вклад в организацию вечеринки (Q),
картошку хочет сварить на всю компанию, в том числе и на себя.
Другой переходный случай в примерах типа: Хочешь, завтра сходим
в кино? Как и в предложении2, Ρ здесь в интересах А, но не Г (что
видно из употребления хочешь, = Если ты хочешь', что касается Г, то
его интерес здесь никак не выражен); как и в предложении^ действие
совместное, роли Г и А в его выполнении однородны.
Следующий тип предложений внутренне, в свою очередь, неод-
нороден и может быть разбит на различные подтипы. Общее для всех
его разновидностей и позволяющее объединить его в один тип:
Предложение3:
1) Ρ представляет собой действие А.
Подчеркнем, что это отличает предложение3 от других видов
предложений, где Ρ осуществляет Г или Г и А совместно, и объе-
диняет с просьбами и советами и вообще всеми другими видами

126 К Б. Шатуновский
побуждения, что и определяет возможность выражения предложе-
ния3 формами повелительного наклонения: Выпейте чаю! Прохо-
дите, садитесь! Купите бублики!
2) Г создал или может создать (= контролирует) возможность (=
обеспечил или может обеспечить условия) для того, чтобы А сделал
Р; без участия Г - в той или иной форме - А не может сделать Р.
По другим параметрам различные виды предложения3 отлича-
ются друг от друга.
Предложение^: Предлагаю вам перейти к нам на работу, Пред-
лагаем вам туры по Италии; Покупайте I Купите бублики! и т. п.
3) Ρ в интересах и (предположительно) А, и Г.
Взаимная заинтересованность Г и А в Ρ сближает предложение3а
с предложениемг Однако роли Г и А, в отличие от предложения1 раз-
личны: собственно действие совершает А, а Г обеспечивает условия
для его совершения. Так, если я предлагаю кому-то перейти к нам на
работу, то это предполагает, что принять или не принять на работу
А зависит от меня. Побуждающий компонент в предложении этого
типа редуцирован: выполнение Ρ обеспечивается прежде всего инте-
ресом А в осуществлении Р, т. е. утилитарно, прагматически. Отсюда
косвенное выражение предложения3а через вопрос о том, нужно ли Ρ
А-у: Перекупщик билетов: Билеты на футбол нужны? Хозяин, дрова
нужны? (из анекдота) или же через сообщение (объявление) о том,
что Г располагает тем, что может заинтересовать потенциального
А предложения: В магазин требуется охранник; зарплата 30 тысяч
рублей, ежемесячная премия..., отпуск 45 дней, возможность ухо-
да на пенсию в 55 лет и т. д. Ср. шуточное предложение: Молодая
красивая блондинка без комплексов, рост 176 см, объем бедер 86 см,
талия 61 см, купит вагон листового железа, где аргументы в пользу
принятия предложения не соответствуют его буквальному смыслу и
наводят на мысль о предложении совсем иного рода.
То, что Ρ (потенциально) хорошо для А, проявляется также в
возможности выражения предложения^ с помощью глагола пригла-
шать 2 в перформативном употреблении: Московский метрополитен
приглашает на работу мужчин в возрасте до 35 лет, жителей Мо-
сквы или ближнего Подмосковья. (Приглашаю^ участвовать в чем-
то сугубо хорошем для А: праздничном обеде, походе в театр, кино,
загородной прогулке и т. д.)
Понятно, что предложение3а нейтрально с этикетно-этической
точки зрения: А сделает, если сделает, Ρ для себя, но не потому, что
хочет сделать что-то хорошее для Г.
К области предложения3а относится обширная сфера предложения
и рекламы товаров и услуг, причем в рекламе предложение, побуждение

Речевые акты предложения: фактор адресата 127
к совершению Ρ часто осуществляется в косвенной форме, причем не
только речевой: С работы и на работу летайте самолетами Аэро-
флота! (А. Вознесенский); Покупайте I Приобретайте билеты спор-
тивной лотереи! Курите сигареты „Прима'! — косвенно,... —► 'а сле-
довательно, покупайте' - иначе откуда их возьмешь?
Категорическое предложение. Предложение3а континуально
переходит в особый РА, который выражается перформативом предла-
гаю, -ем, предлагается, но в целом уже находится за пределами соб-
ственно предложений, как они были определены выше. Начало этой
эволюции в примерах типа: Вы окружены. Я предлагаю вам сдаться.
Это очень близко к предложению^: Ρ - сдаться - действие Α-a, но
сдаваться он должен Г-му (или группе, в которую он входит), он будет
«обеспечивать» это действие, принимать сдающихся. Нюанс, отли-
чающий этот пример от типичного предложения3а, в том, что выгода,
польза для А действия Ρ - в том, что иначе ему будет плохо (хуже).
Ср. более эксплицитное: Предлагаю вам сдаться по-хорошему, По-
встанцы предложили сторонникам Каддафи сдаться, угрожая
в противном случае взять город штурмом. Дальнейшее развитие
связано с перемещением предложения в официальную сферу: Пред-
лагаем вам в трехдневный срок добровольно освободить незаконно
занимаемое вами помещение. В противном случае мы будем вынуж-
дены обратиться в суд; Повестка. На основании закона Российской
Федерации «О воинской обязанности и военной службе» предлагаю
Вам 26 октября 1998 г. к 9.00 явиться в военный комиссариат города
Дубны... Военный комиссар города Дубны полковник Сорокин; С полу-
чением настоящей повестки вам предлагается в трехдневный срок
явиться в органы внутренних дел по месту жительства... Подобное
предложение через угрозу санкций (эксплицитную или имплицит-
ную: прокурор, военком и т. д. - официальные лица, располагающие
возможностями «наказать» А в случае невыполнения Р) переходит в
разряд категорического побуждения, не оставляющего А-у свободы
выбора. Это как раз такое предложение, от которого нельзя отказать-
ся. Мотивировка этого употребления, видимо, заключается, с одной
стороны, в «смягчении» формы побуждения - действие представля-
ется как такое, которое А выбирает по своей доброй воле, с другой,
и это, наверное, основное, - другие перформативы в этих ситуациях
не подходят. Приказ не «проходит», потому что Г и А не связаны
членством в одной организации и отношениями 'начальник' - 'под-
чиненный', требование, покоящееся на чисто моральной силе, на де-
онтической необходимости для А сделать Р, не годится потому, что
здесь часто нет никаких моральных, шире - деонтических основа-
ний требовать от А выполнения Р, а также потому, в официальной

128 КБ. Шатуновский
иерархии Г стоит выше, чем А, в отличие от нейтрального в этом
отношении требования.
Предложение3б (первые два условия те же, что и в предложении^):
3) Ρ в интересах А, или, возможно, предположительно, в интере-
сах А (но не Г!). Этим оно похоже на предложение2, ср. объединение
этих видов предложения в один тип в работе М.Я. Гловинской [1993].
Однако в отличие от предложения2 это действие А! Предложение3б
имеет место, например, в ситуациях, когда Г предлагает А выпить
чаю, взять домой почитать интересную книгу из своей домашней би-
блиотеки, отдохнуть после обеда на диване, погостить у него дома и
т. д., и т. д. Такое предложение может быть успешным и уместным
только в тех случаях, когда Г имеет в наличии и распоряжается пред-
метами и т. д., необходимыми для осуществления Р. Ср.: Позвольте,
я налью вам коньяку, Чаю налить? - предложение2, неважно, кому
принадлежит коньяк (чай); Г сделает что-то для Α-a уже в силу того,
что нальет ему коньяк / чай; Выпейте I Налейте себе коньяку! - если
коньяк принадлежит Г, то это предложение^; если коньяк принадле-
жит А или какому-либо третьему лицу, то это совет. В ряде случаев
граница между различными видами предложения зыбка и невидима,
поскольку из ситуации не очень ясно, в чьих интересах Ρ и каковы
мотивы Г, делающего предложение. Например, Г говорит А-у: Сади-
тесь!, имея в виду свободное сиденье в общественном транспорте.
Если он предлагает А-у сесть, чтобы в проходе автобуса было сво-
боднее, то это предложение3а - оно в интересах как Г, так и А. Однако
если Г предлагает А-у сесть как вежливый, воспитанный человек,
ради того, чтобы А-у было хорошо и удобно, - это предложение^.
«Ресурсы», которыми в этом случае располагает и распоряжается
Г, - это свободное место, около которого он стоит и которое тем са-
мым в каком-то смысле «его»; помимо этого, он обычно совершает
еще какие-то действия для А: не занимает место (отрицательное дей-
ствие: удерживается от того, чтобы сесть на освободившееся место),
отстраняется, пропускает А к свободному месту. Ненормально кри-
чать издалека пассажиру, стоящему около свободного места: Сади-
тесь! Это уже будет непонятно что, но уж точно не предложение.
Поскольку Ρ исключительно в интересах А, а Г для обеспече-
ния этого действия должен тратить свои ресурсы, предложениезб -
очень вежливый, этикетный акт. Г предлагает А сделать Р, несмо-
тря на то, что это приносит ему, Г, ущерб, потому что Г хороший,
моральный, вежливый, потому что он хочет, чтобы А было хорошо.
Поскольку Ρ приносит ущерб Г-му, А, чтобы проявить свою вежли-
вость и воспитанность, должен в свою очередь отказываться сделать
Ρ (с той же возможной конкуренцией в вежливости, как и в случае

Речевые акты предложения: фактор адресата 129
предложения2): Да ничего, спасибо, я постою, вы сами садитесь. Г
может «усилить» вежливость, облекая предложение в форму прось-
бы: Прошу вас, съешьте еще кусочек! Р, которое реально в интере-
сах А, представляется в этом случае как такое, которое в интересах
Г, тем самым, по крайней мере формально, ситуация с интересами
и, соответственно, вежливостью, инвертируется: поскольку Ρ в ин-
тересах Г, нет оснований отказываться из опасений нанести ущерб
Г, напротив, из вежливости надо сделать Р, чтобы Г было хорошо.
Ср. гиперболизацию подобного приема в предложении Манилова
Чичикову: Позвольте вас попросить расположиться в этих крес-
лах, - сказал Манилов. - Здесь вам будет попокойнее (Н.В. Гоголь.
Мертвые души) - предложение в форме просьбы сделать Ρ в форме
просьбы разрешить попросить сделать Р.
В русском языке подобная модель просьбы-предложения конвен-
ционализовалась, превратилась в своего рода клише: [Хозяин гостям:]
Прошу вас, угощайтесь', [Хозяин кабинета посетителю:] Прошу са-
диться. В подобных клише исчезает интонация просьбы, перформа-
тивная формула просьбы сокращается вплоть до одного перформатив-
ного слова, вместе с этими формальными изменениями снижается и
накал вежливости, экспрессивности высказывания, которое становит-
ся показателем особого вида предложениязб(см. далее).
Помимо прошу, в вежливых предложениях этого типа также
употребляется слово пожалуйста, которое первично также является
показателем просьбы: [сосед Демьян соседу Фоке:] «Соседушка, мой
свет! Пожалуйста, покушай» (И.А. Крылов. Демьянова уха).
Предложение3б разделяется на два (весьма разных!) подтипа с
точки зрения, несколько условно говоря, его «силы». (Конечно, уже
надоело делить и громоздить деления! Сколько можно делить?!
Столько, сколько нужно - для того, чтобы хотя бы приблизительно
и упрощенно описать ту обширную и разнородную область, которая
называется предложение*). Эти два подтипа различаются формаль-
но: «слабое» предложение, которое является собственно предложе-
нием, предложением в полном смысле, выражается перформативом
предлагать в одиночку (но довольно редко, это очень официальный,
формальный вариант) и в перформативных сочетаниях могу предло-
жить, хочу предложить (тем самым = предлагаю с некоторыми до-
полнительными мотивировками): Предлагаю вам выпить чаю; Чаю
нет, но могу предложить вам кофе; и косвенными формулировками
Чаю хотите? Не выпьете ли коньяку? Чай будешь?; Да не хотите ли
закусить, Никанор Иванович? Без церемоний! А? (М. Булгаков. Ма-
стер и Маргарита); Вы можете (еслихотите) пока пожитьу нас и т. д.
«Слабое» предложение также выражается формами повелительного

130 И. Б. Шатуновсшй
наклонения- вместе с наличным или подразумеваемым если (за)
хочешь, если (за)хотите: Если хочешь, поживи пока у нас; Тот вы-
слушал его с сочувствием, качая головой, пожелал ему успеха в деле
с билетами и предложил: «Если негде будет ночевать - езжай ко
мне» (И. Грекова. Знакомые люди. Корпус); Приезжайте к нам на
Колыму! [Здесь подразумевается: Если (за)хотите, приезжайте.] -
Нет, нет, уж лучше вы к нам! (к/ф «Бриллиантовая рука»).
«Сильное» предложение выражается формами повелительно-
го наклонения: Проходите! Садитесь! Пожалуйста, пейте чай,
берите печенье! или перформативной формулой с прошу. Прошу
садиться. Прошу всех пройти к столу. Последняя (также как вы-
ражения с пожалуйста) является однозначным показателем «силь-
ного» предложения3б, тогда как понимание формы повелительного
наклонения в данном значении является результатом ее интерпре-
тации в конкретной ситуации и контексте и в принципе она может
пониматься и по-другому.
«Слабое» предложение - это собственно предложение, оно по-
хоже в этом отношении на предложение^. Оно представляет Ρ как
подлинную альтернативу, делать или не делать Р, принять или откло-
нить предложение представляются в этом случае равновероятными
возможностями. Подлинной альтернативой Ρ является потому, что
то, что Ρ в интересах А, является, по мнению Г, только возможным.
Он не уверен, что А нужно Ρ / А хочет / захочет Ρ и поэтому что он
выберет Р, если Г ему его предложит. Поэтому это предложение де-
лается в виде высказываний, выражающих в том или ином виде эту
альтернативу: в виде вопроса о желании А: Чаю хочешь? Не хотите
ли закусить? и т. д., вопроса о том, будет ли А делать Р: Чай (пить)
будешь?, сообщения о том, что А может сделать Ρ (= Г инициатив-
но разрешает А, если тот захочет, воспользоваться его ресурсами
для совершения Р): Вы могли бы, если хотите I если вам это будет
удобно, пожить пока у нас; в виде «условного императива»: побуж-
дения сделать Ρ при условии, что это А хочет Ρ (ему нужно Р): Если
хотите, выпейте коньяку.
«Сильное» предложение предполагает, по крайней мере с большой
вероятностью, что Ρ в интересах А, нужно А и что он, следовательно,
сделает Р, если будет иметь возможность это сделать, но Ρ контро-
лируется Г, средства для его осуществления находятся в распоряже-
нии Г, они его собственность, или это он сам, его тело или часть тела
{Держитесь за меня, - предложил Скворцов. -Хотите, я вас понесу?
(И. Грекова. На испытаниях. Корпус)), или он распоряжается ими в
силу служебного или официального положения, особенностей ситуа-
ции и т. д.: Собрав их тщательно, Баранов свернул тоненькую папи-

Речевые акты предложения: фактор адресата 131
роску и протянул её Дугаеву. - Кури, мне оставишь, - предложил он.
(В. Шаламов. Колымские рассказы. Корпус); Садитесь, - предложил
хозяин твёрдо, суховато, но приветливо (Ю. Домбровский. Хранитель
древностей. Корпус); Присядьте, - предложил Скворцов и расстелил
на горячей земле газету (И. Грекова. На испытаниях. Корпус) - харак-
терно, что Г, не дожидаясь ответа А, приступил к созданию условий
для осуществления его предложения. Такое предложение носит ри-
туальный, этикетный характер. В принципе отказа от предложения
не предполагается, поэтому полноценных альтернатив и выбора здесь
нет. Г знает (или сильно предполагает), что А хочет Ρ и поэтому сде-
лает Р, но только, по этикетным правилам, если на это будет санкция
распорядителя ресурсов - Г. Вежливый и кооперативный Г, понимая
это, предлагает А-у сделать Р, пользуясь его ресурсами. Предложение
этого типа похоже на разрешение и отличается от последнего тем, что
(а) делается не в ответ на просьбу А, а по инициативе Г, ср.: Можно во-
йти? -Входите! -разрешение, и: [Г, услышав стук в дверь, открывает
ее и видит на пороге А. Ясно, что раз А подошел к двери и постучал,
то он хочет войти:] А, это вы! Входите! - предложение, приглашение
(вид предложения); (б) Г своим речевым актом не просто дает А право
сделать Р, как в разрешении, но даже побуждает его сделать Р. Почему
Г побуждает А сделать Р, которое в интересах А, используя ресурсы
Г? Да просто потому, что он доброжелательный, он хочет для А добра,
потому что это вежливо, потому что так принято в человеческом, по
крайней мере, нашем обществе! Как показывает язык, люди не так уж
плохи! Поэтому предложение неизмеримо вежливее и кооперативнее,
предупредительней разрешения. Последнее вообще не маркировано с
точки зрения вежливости и этикета. При этом, как и в других областях
предложения, резкой границы между «слабым» и «сильным» предло-
жением нет. Чем в большей степени подразумевается 'если хотите' и
тем самым чем больше вероятность отказа от предложения, тем бли-
же предложение к подлинному предложению, слабому предложению;
чем меньше вероятность отказа, чем ближе она к нулю, чем меньше
свобода выбора для А, тем «сильнее» предложение и тем диалектиче-
ски в меньшей степени оно является предложением, приближаясь ча-
сто к указанию или распоряжению. Ср. диалог Садитесь! - Спасибо,
я постою! в автобусе и Садитесь... - Спасибо, я постою! в суде (к/ф
«Кавказская пленница»), где подобный ответ подсудимого на слова
судьи производит комическое впечатление в силу того, что в данной
ситуации отказа не предполагается.
Предложение4 граничит в русском языке с предположением
(а в английском языке, как было отмечено выше, сливается с ним в
рамках единого слова suggest [Macmillan 2002; Wierzbicka 1987: 187]).

132 Я. Б. Шатуновский
Предложение4 можно назвать интеллектуальным предложением, это
«изобретение» новой идеи, нового Р, предположительно хорошего для
А и Г, и выдвижение его на рассмотрение Α-a (-ов) (= «сообщение» его
А-у) для дальнейшего возможного осуществления. Например: Томас
Эдисон впервые предложил использовать для обращения по телефо-
ну слово «Hello». Из всех видов предложения предложение4 ближе все-
го к предложении^. От предложения1 предложение4 отличается своей
обобщенностью, отвлеченностью от конкретного / конкретных А. По-
этому А здесь как бы отходит на периферию, на задний план ситуации.
При этом чем конкретнее А (в данном случае точнее говорить - адре-
сатная группа, множество), тем ближе предложение к предложении^.
Обобщенным адресатом, тем множеством, для кого потенциально
полезным, хорошим является осуществление Р, а также множеством
тех, кто должен делать, осуществлять Ρ (причем эти множества не
обязательно совпадают), здесь может быть группа людей, организую-
щих какое-либо мероприятие, например, гонки «Формулы-1»: Руко-
водитель «Формулы-1» Верни Экклстоун выступил с предложением I
предложил использовать для повышения зрелищности во время гонок
искусственный дождь — множество достаточно конкретно, поэтому
это почти предложение^ точнее, переходный случай между предло-
жением1 и предложением^ Такой группой может быть какая-нибудь
организация, например, министерство, и все люди, как-то с ней свя-
занные: Масимов предложил использовать хранилища МЧС [Мини-
стерства по чрезвычайным ситуациям] для хранения овощей; Шойгу
[глава МЧС] предложил использовать авиацию для борьбы с ледовыми
заторами в Сибири. Это может быть всё человечество или, по крайней
мере, его англоязычная часть: Изобретатель Томас Эдисон впервые
предложил использовать для обращения по телефону слово «Hello».
Очень часто в случае предложения4 адресатное множество размыто
и неопределенно, Г не имеет в виду никаких конкретных людей: А ~
'кто-нибудь, те, кто в этом заинтересован': Житель Петербурга Ан-
дрей Бутаков предложил оригинальную идею использовать амери-
канские шаттлы, которые прекратят полеты с 2012 года, в космосе
для полетов на Луну, не возвращая их на Землю. Отличие от просто
выдвижения какой-то новой идеи в предложении в том, что эта идея
обязательно касается выполнения какого-то действия. Просто новая
научная идея не называется предложением4. Что же касается участия
4 Исключением здесь является выражение предложить объяснение
{какого-то явления), где объяснение, которое первично является действием
(что, возможно, является объяснением этого употребления), понимается уже
в значении результата этого действия - некоторой более или менее сложной
идеи или теории, объясняющей данный феномен.

Речевые акты предложения: фактор адресата 133
самого Г в возможном осуществлении Р, характерного для всех пред-
ложений, то Г также может участвовать в реализации Р, как, например,
руководитель «Формулы-1» Берни Экклстоун в реализации предло-
жения, касающегося проведения этой гонки. Но это не обязательно.
Однако в каком-то смысле Г всегда и здесь участвует в осуществлении
Р. Можно сказать, что в этих случаях вклад Г состоит в выдвижении
самой новой идеи, без чего невозможно было бы осуществление этого
действия. Поэтому идея, которая выдвигается в случае предложения4,
должна быть новой и оригинальной - иначе трудно говорить о вкла-
де Г. Странно звучат предложения вида: Если вам нечем заняться, я
предлагаю вам пойти погулять; Он предложил им сыграть в карты -
только если вместе А и Г и для взаимного удовольствия, но тогда это
предложениег
Предположение, в отличие от предложения, заключается
просто в выдвижении некоторого Ρ как возможного. Ρ здесь уже
не обязательно действие, оно не обязательно полезно, хорошо для
А и Г. Это не исключено, можно предположить и такое Р, которое
является действием, полезным Г и А и т. д. (в этом случае предпо-
ложение пересекается с предложением, это можно и предложить,
и предположить), но это уже не входит в значение слов предпо-
ложить, предположение. При этом предположение не обязательно
должно быть выражено в словах. Если предложение - это всегда
речевой акт, то предположение- это прежде всего мысленный
акт. Предположение - это возникновение в уме субъекта чистой
идеи (пропозиции) 'возможно, что Ρ', Ρ в этом случае неконтроли-
руемо или просто его осуществление не планируется: Наблюдая
за сезонными изменениями цвета марсианской поверхности, Лоу-
элл предположил, что на Марсе есть жизнь. Конечно, предполо-
жение также может формулироваться в словах, давая речевой акт
предположения (как разновидность дескриптивных, описывающих
действительность РА, точнее, просто высказываний, см. [Шатунов-
ский 2001]). В этом случае роль А чрезвычайно редуцируется: он
только получатель информации о Р, в отличие от предложения, где
А, кроме того, и бенефициант Р, и часто его исполнитель5. Однако
предположение может оставаться целиком в области мысли, быть
мысленным действием, и в этом случае адресат полностью и без-
возвратно исчезает.
5 «Речевые произведения, отвечающие собственно когнитивной деятель-
ности человека, существенно ослабили связь с адресатом» [Арутюнова 1981].

134 И. Б. Шатуновский
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1981 - Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия АН СССР.
Сер. лит. и языка. 1981. № 4.
Безяева 2002 -Безяева М.Г. Семантика коммуникативного уровня звучаще-
го языка: Волеизъявление и выражение желания говорящего в русском
диалоге. М, 2002.
Гловинская 1993 - Гловинская М.Я. Семантика глаголов речи с точки зре-
ния теории речевых актов // Русский язык в его функционировании:
Коммуникативно-прагматический аспект. М., 1993.
Корпус - Национальный корпус русского языка // www. ruscorpora.ru
Шатуновский 2001 - Шатуновский КБ. Дескриптивные высказывания в
русском языке // Russian Linguistics. 2001. Vol. 25, No 1.
Macmillan 2002 - Macmillan English dictionary for advanced learners. Oxford,
2002.
Wierzbicka 1987 - Wierzbicka A. English speech act verbs: A semantic dictionary.
Sydney etc., 1987.

А. Д. Шмелев
Парадоксы адресации1
Вступительные замечания
Обращенность (адресация) высказывания представляет собою
необходимую составную часть коммуникативного акта, который
может быть обращен к конкретному лицу (или животному, неоду-
шевленному предмету, явлению при олицетворении), группе лиц, а
также к открытому классу адресатов. Понятие адресации активно
используется для описания самых разных языковых явлений: так,
правила употребления русских неопределенных местоимений пред-
полагают апелляцию к представлениям говорящего о том, какими
сведениями относительно референта располагает адресат; употре-
бление собственных имен основано на предположениях говоряще-
го относительно наличия у адресата «мысленного досье» носителя
имени [Шмелев 1996].
Особое место среди языковых явлений, связанных с адресацией,
занимает обращение. Прежде всего необходимо обратить внима-
ние на неоднозначность самого понятия обращения.
Лингвистический термин «обращение» употребляется по отно-
шению к грамматически независимому и синтаксически обособлен-
ному компоненту предложения или более сложного синтаксическо-
го целого, обозначающему лицо или предмет, которому адресована
речь2 [ЛЭС 1990: 340]. Именно такое понимание обращения имеется
1 Статья написана в рамках программы фундаментальных исследо-
ваний ОИФН РАН «Генезис и взаимодействие социальных, культурных и
языковых общностей» (проект «Проблемы кодификации нормы в русском
языке начала XXI века»).
2 Принято считать, что обращение не является членом предложения.
Поэтому несколько удивительным представляется определение энциклопедии
«Русский язык», в котором говорится: «Обращение - грамматически независи-
мый и интонационно обособленный член предложения» [Вялкина 1997].

136 А.Д.Шмелев
в виду, когда говорят, что то или иное языковое выражение «ис-
пользуется в функции обращения», когда формулируются правила
постановки знаков препинания при обращении, когда обсуждается
вопрос о существовании особых «звательных форм», используемых
в качестве обращения.
В то же время, когда отмечают, что формальное обращение,
адресованное единичному собеседнику, в современном русском язы-
ке производится с употреблением местоимения второго лица множе-
ственного числа вы (так называемое «обращение на вы»), а обращение
с применением местоимения ты считается неформальным, слово об-
ращение очевидным образом понимают иначе. Местоимения второго
лица, как правило, используются не в функции обособленного ком-
понента предложения, а в функции того или иного члена предложе-
ния для непосредственной референции к адресату речи. Более того,
об обращении «на вы/ты» говорят и в тех случаях, когда местоиме-
ние второго лица вовсе не используется, а статус адресата в рамках
коммуникативного акта определяет выбор формы глагола или не-
которых других форм (единственное или множественное число). Ср.
примеры из «Национального корпуса русского языка» (НКРЯ):
.. .он до сих пор еще не привык относиться с благоговением к про-
стому, безграмотному солдату, надзирателю, и на его вопрос: «Что
тебе надо?» - дерзнул сказать: «Дай воды», вместо того чтобы сказать:
«Дайте, пожалуйста, воды». «Тыкание» тюремщиками заключенных -
всеобщее явление, но сам заключенный не смеет обратиться на «ты»
ни к одному должностному лицу, даже к простому тюремному надзи-
рателю. (СМ. Степняк-Кравчинский).
В одно зимнее утро я предложил Задорову пойти нарубить дров
для кухни. Услышал обычный задорно-веселый ответ: «Иди сам на-
руби, много вас тут!» Это впервые ко мне обратились на «ты». (Антон
Макаренко).
Официантка повернулась ко мне: «Что будете пить?» Первый раз
в жизни ко мне так обратились - на «вы», именно в этот день... (Юрий
Петкевич).
Таким образом, под обращением понимают как синтаксически
обособленное языковое выражение, называющее адресата речи, так
и выбор языковых средств в зависимости от статуса адресата в рам-
ках коммуникативного акта (для русского языка это местоимения
вы/ты, формы единственного и множественного числа глаголов,
кратких прилагательных и т. п.). При этом в «наивном» сознании эти
два понимания обращения не очень четко разграничиваются, о чем

Парадоксы адресации 137
свидетельствует, напр., следующий анекдот (сочиненная группа на
вы и по фамилии):
Инспектор отчитывает прохожего, пытавшегося перейти дорогу в не-
положенном месте: «Для вас, козлов, переходы понастроили». Прохо-
жий думает: «Надо же, обращается на вы и по фамилии».
Таким образом, языковые явления, обозначаемые словом обра-
щение, объединяются в повседневном языковом сознании. Это же
можно сказать и в более общем плане: языковые явления, связанные
с феноменом адресации, тесно переплетены, и поэтому целесообраз-
но рассматривать их в связи друг с другом.
Сдвиг адресации
Установление адресата речи не всегда оказывается тривиальной
задачей. Во-первых, бывает так, что на протяжении составного ком-
муникативного акта адресация меняется: сначала говорящий обра-
щается к одному адресату, затем - к другому, напр.:
Ты, Виталька, вали купаться, а ты, Генка, завяжи платок сзади... (Виль
Липатов, пример из НКРЯ).
В таких случаях можно говорить о смене адресации в рамках
коммуникативного акта. Смена адресации происходит и при ци-
тировании в форме прямой речи: адресация цитируемой речи в
общем случае не совпадает с адресацией, осуществляемой тем, кто
цитирует.
Разумеется, в простых случаях смена адресации является оче-
видной; однако бывают случаи, когда она не маркируется в явном
виде и может остаться незамеченной.
От смены адресации следует отличать вторичную адресацию,
когда речь обращена не к тому (или не только к тому), на кого указы-
вают формальные показатели адресации. Так, при исполнении спек-
такля актеры на сцене обращаются друг к другу, но фактически их
речь направлена на восприятие ее зрителями, и это может влиять на
выбор формы и содержания высказывания. Иногда в случаях такого
рода используют понятие косвенного адресата. При вторичной
адресации высказывание обращено одновременно к непосредствен-
ному адресату и к косвенному адресату - в отличие от смены адре-
сации, когда различные части высказывания последовательно обра-
щены к разным адресатам.

138 А. Д. Шмелев
Существуют виды речевой деятельности, для которых именно
вторичная адресация оказывается особенно характерной. Поми-
мо актерской игры на сцене, сюда относятся и некоторые случаи,
когда «игра на публику» осуществляется в быту. В роли косвенно-
го адресата при этом может выступать неопределенное множество
наблюдателей или конкретное лицо. Так, в следующем диалоге (из
рассказа Дмитрия Шмелева «Про дождь в апреле») пожилые супру-
ги непосредственно обращаются к котенку (за исключением смены
адресации в середине диалога, когда они обмениваются репликами,
обращенными друг к другу), однако для каждого из них в роли кос-
венного адресата выступает другой супруг:
«Иди ко мне, котишка. Иди к тете Шуре, дядя Федя тебя не любит, он
нас всех не любит». - «Нет, серый, не верь ей, тетя Шура - прекрасная
женщина, но она во всем привыкла винить меня, это у нее уже такая
привычка». - «Нет, нет, котишка, дядя Федя сам знает, что возводит
напраслину на нас с тобой... Ложись, ложись, маленький». - «Может
быть, дать ему молока? Я достану сейчас...» - «Ты же говоришь, у тебя
плохо с сердцем, отдохни...» - «Вот видишь, мяукалка, тетя Шура не
разрешает нам. Она у нас очень строгая. А вообще она хорошая. Но
капризная до невероятности...» - «Не верь ему, маленький. Дядя Федя
любит выдумывать небылицы, он у нас тоже добрый, но у него, видите
ли, тяжелый характер».
Можно заметить, что разговоры с животными, ведущиеся в
присутствии еще каких-либо лиц, вообще часто используются
для вторичной адресации: непосредственным адресатом являет-
ся животное, а вторичным - присутствующие люди (или кто-то
из них). Еще более очевидным является сдвиг коммуникации,
когда в присутствии других людей некто говорит что-то «от
лица» животного. В качестве иллюстрации можно привести сле-
дующий пример из статьи [Ермакова 1988: 244] (и реплика «от
лица» щенка, и реплика «от лица» кота произносится одним и
тем же человеком, интерпретирующим невербальное поведение
животных):
[Щенок - коту:] «Дяденька, дозвольте с вами пообщаться! Ах, как
от вас прекрасно пахнет. Можно я вас обнюхаю, дяденька?» [Кот -
щенку:] «Пошел прочь, дурень. Порядочному коту домой прийти
стало нельзя, так и лезет шантрапа всякая! [В сторону хозяев:] За-
вели тоже...»

Парадоксы адресации 139
Показательно, что щенок «обращается» к коту «на вы», хотя нор-
мы русской речи предписывают использование по отношению к жи-
вотным местоимения ты [Мельчук, Жолковский 1984: 891].
Вторичная адресация характерна и для ряда письменных жан-
ров. Некоторые из них были рассмотрены в статье [Зализняк 2010], в
частности дарственные надписи, эпитафии, записи в девичьем аль-
боме, поздравительный адрес. При этом в некоторых письменных
текстах может иметь место неоговоренная смена референции, что в
большинстве случаев не препятствует пониманию.
Если высказывание в первую очередь обращено именно к кос-
венному адресату (т. е. тому, кто называется не во втором лице), а
адресат, соответствующий второму лицу, находится на периферии
или вообще отсутствует, мы имеем дело с непрямой адресацией.
Непрямая адресация имеет место, напр., в тех случаях, когда нечто
говорится «в воздух» в расчете на то, что присутствующие при этом
лица примут сказанное к сведению.
В некоторых культурах прямое обозначение собеседника с
использованием форм второго лица считается фамильярным, а в
качестве «вежливого» обращения используется непрямая адреса-
ция (т. е. собеседник обозначается в третьем лице). Скажем, по-
французски прислуга может спросить Madame désire ? (это веж-
ливее, чем Que désirez-vous ?) Иногда такой способ вежливого
обращения конвенционализуется, как, напр., в польском языке, в
котором использование слов pan и pani с глаголами третьего лица
функционально соответствует использованию русского «вежливо-
го» местоимения вы.
Обращения: культурные конвенции и речевой этикет
Теперь мы можем обратиться к обращениям в собственном смыс-
ле слова, т. е. к компонентам высказывания, называющим адресата
речи и не включенным в синтаксическую структуру предложения.
Функции обращения могут быть различны; несколько схематично
они могу быть описаны следующим образом. Во-первых, обращения
служат для привлечения внимания адресата речи, а когда в комму-
никативной ситуации есть несколько потенциальных адресатов, по-
зволяют уточнить, к кому именно обращается говорящий3. В этом
случае позиция обращения- в самом начале коммуникативного
акта. Во-вторых, они могут выражать отношение к адресату речи
3 В этой функции обращения могут сопровождаться или заменяться
невербальными способами привлечения внимания.

140 А.Д.Шмелев
(милый, дорогой)', в этом случае позиция обращения произвольна -
обращение используется тогда, когда возникает потребность выра-
зить отношение к адресату. Наконец, можно говорить об этикетной
функции обращений: так, письмо обычно предваряется обращением
к адресату, которое строится по некоторой принятой форме.
Существенно, что использование обращений во всех указанных
функциях подчиняется культурным конвенциям. Это касается как
выбора формы обращения, так и самой необходимости или умест-
ности обращения. Скажем, во французской деловой и официаль-
ной переписке обращение используется не только в начале письма,
но и в составе заключительной формулы (Veuillez agréer, Monsieur,
l'expression de mes sentiments distingués), a по-английски в заключи-
тельную формулу (Sincerely yours) обращение не включается. Для
русского устного общения характерны обращения в середине ком-
муникации: они часто используются для выражения отношения к
адресату речи и особенно характерны при уговорах и повторных
просьбах (Ну Маги, ну пожалуйста...), а также в тех случаях, когда
надо мягко выразить несогласие, смягчить отказ и т. п. — словом,
когда надо подчеркнуть установку на контакт и взаимопонимание.
Для финской устной коммуникации такое использование обраще-
ний не характерно, так что, когда русские в разговоре с финнами
(на каком бы языке разговор ни велся) используют обращения та-
ким образом, это иногда приводит к недоразумениям при межкуль-
турной коммуникации. Финский участник коммуникации может
воспринять это как панибратское похлопывание по плечу или как
скрытое обвинение в том, что он не слушает и надо специально
привлекать его внимание [Leinonen 1985].
Отдельную проблему составляет выбор формы обращения. Об-
ращение к незнакомому человеку с целью привлечения его внима-
ния и начала коммуникации вызывает затруднение у многих но-
сителей русского языка, поскольку в современном русском языке
не существует универсальных обращений, подобным французским
monsieur или madame. Такие обращения к незнакомым людям, как
мужчина, женщина, приятель, термины родства (мамаша, папаша,
бабуля, браток и т. п.), являются отчетливо просторечными. Боль-
шинство специалистов по речевому этикету считает, что в указан-
ной функции уместно использовать формулы извинения (извини-
те или простите). Заметим, что сходная ситуация имеет место во
многих языках; скажем, в английском языке широко распростра-
нено использование в этой функции формулы Excuse me («универ-
сальные» обращения Sir и Madam многие считают устаревшими и
социально маркированными).

Парадоксы адресации 141
Выбор обращения к знакомым при неформальном общении так-
же может составлять проблему. В отношении норм речевого этике-
та, как ни в каких других нормах, чрезвычайно велики расхожде-
ния между представлениями разных носителей нормы относительно
того, что «правильно», а что - нет, и то, что одному носителю языка
кажется нарушением нормы, другому может представляться вполне
нормальным. Характерное рассуждение:
Он, Саша, нисколько не обиделся бы, если бы милиционер сказал ему
«ты». Разве это бранное слово, что надо обижаться? Прораб говорит
ему «ты», и бригадир говорит ему «ты», и это в порядке вещей, и если
бы они вдруг обратились на «вы», Саша подумал бы, что они на него
сердятся... (ВераПанова).
Кроме того, в различных социумах нормы речевого этикета
весьма различны: совсем разные нормы используются в армии, в
академической среде и жизни церковного прихода, и человек, по-
павший в новый для себя социум, подчас воспринимает это как из-
менившийся узус. Существует также региональное варьирование
норм речевого этикета. Представления не только о нормах речевого
этикета, но и об узусе опираются чаще на личные впечатления, чем
на результаты проведенного исследования. Что касается до речево-
го этикета прошлых времен, то о письменном узусе можно судить
по сохранившимся документам, а об устном узусе - лишь отчасти
по его отражению в художественной литературе. Соответственно,
почва для описания диахронических изменений речевого этикета
обычно оказывается зыбкой: чаще всего приходится основываться
на собственных субъективных впечатлениях касательно изменив-
шегося узуса. Эти впечатления иногда бывают связаны с изменив-
шимися личными обстоятельствами исследователя (напр., с попада-
нием в новый социум), тогда как узус использования форм речевого
этикета в целом остается прежним.
Принимая все это во внимание, можно сказать, что в каче-
стве обращения к знакомому в русской традиции использовались:
фамилии (брат Пушкин, милый Гоголек), прозвища, имена, имя
в сочетании с отчеством, разнообразные дескрипции. Более под-
робного обсуждения заслуживает использование при обращении
полных (паспортных) вариантов личных имен, имеющих сокра-
щенные варианты (Владимир при наличии Володя, Петр при нали-
чии Петя, Наталья при наличии Наташа). Иногда утверждается,
что ранее в функции обращения они без отчеств не употреблялись,
и, соответственно, внедрение такого способа обращения в обиход

142 А.Д.Шмелев
рассматривается как существенное изменение речевого этикета:
«Сегодня старый этикет фактически разрушен. В тех ситуациях,
где раньше было принято называть собеседника по имени-отчеству,
а теперь только по имени, ...используются Мария и Владимир, что
раньше было недопустимо»4 [Кронгауз 2007: 113]. Строго говоря,
тексты русской литературы свидетельствуют, хотя и косвенным
образом, что такое обращение было довольно обычным на про-
тяжении всего XX в., поскольку часто персонажи обращаются в
них друг к другу именно так. Однако более детальное описание
речевого этикета в данной области требует отказа от упрощенной
дихотомии «полное (паспортное) имя vs. сокращенное (гипокори-
стическое) имя» (понятно, что оба члена дихотомии для ряда имен,
таких, как, напр., Вера, могут совпадать).
Большинство русских личных имен восходят к так называе-
мым календарным именам, которые в России существуют в двух
«полных» формах: церковной и русифицированной. (Предлагае-
мое описание является некоторым упрощением. В частности, в
ряде случаев наличие двух форм имени не сводится к различию
церковной и русифицированной формы, напр. Никола - Николай)
У многих имен эти формы совпадают (напр., Вера, Надежда, Мак-
сим, Василий, Андрей, Анатолий). Однако немало имен, для кото-
рых такого совпадения нет (напр. Иоанн - Иван, Иосиф - Осип,
Евфимий - Ефим, Димитрий - Дмитрий, Георгий - Егор, Петр -
Пётр, Лев - Лёв, Феодор - Фёдор, Сергий - Сергей, Флор - Фрол,
Косма - Кузьма, Елисавета - Лизавета, Екатерина - Катерина,
Иулия - Юлия, Иулиания - Ульяна, София - Софья, Евдокия -Авдо-
тья, Наталия - Наталья, Елена - Алёна, Татиана - Татьяна, Ма-
рия - Марья и т. д.). В качестве стандартного паспортного имени
иногда был выбран церковный вариант {Лев, Екатерина, Евдокия,
Елена, Мария), чаще всего русифицированный {Иван, Ефим, Дми-
трий, Пётр, Фёдор, Сергей, Фрол, Кузьма, Юлия, Ульяна, Софья,
Татьяна), иногда гибридный {Елизавета), иногда употребительны
оба варианта {Иосиф - Осип, Георгий - Егор, Наталия - Наталья).
Общее правило состоит в том, что при наличии двух форм руси-
фицированные варианты воспринимаются как значительно более
фамильярные, и в этом отношении они сходны с гипокористиче-
4 Правда, автор делает оговорку, упоминая «строгое родительское»
обращение: Владимир, ты до сих пор не сделал уроки! Но в целом он уверен:
«Еще пятнадцать лет назад невозможно было вообразить себе ситуацию,
что человека без всякой иронии в разговоре назовут Александром или Кон-
стантином... Подобные имена использовались только вместе с отчества-
ми» [Кронгауз 2007: 113].

Парадоксы адресации 143
скими именами; в частности, от них образуются уменьшительно-
ласкательные {Иванушка, Алёнушка, Софьюшка). Можно обратить
внимание на то, что именно русифицированные варианты исполь-
зовались в качестве обращений; для церковных форм (при наличии
особой русифицированной формы) вне специальной, «церковной»
сферы общения такое использование нехарактерно5. В тех случаях,
когда именно русифицированные варианты используются в каче-
стве паспортных имен, получается, что паспортное имя функцио-
нирует как обращение.
Грамматика этикетных обозначений адресата
В качестве формальных этикетных обращений в русской тради-
ции (в соответствии с табелью о рангах) использовались формулы, по-
строенные по модели ваше + Соответствующее существительное>:
ваше превосходительство, ваше высокопреосвященство, ваше сия-
тельство и т. д. (в советское время использование этих формул было
крайне ограниченно). Наряду с их использованием в качестве соб-
ственно обращений, они могли функционировать и для референции
к адресату речи, и в этом случае могла возникнуть согласовательная
коллизия: местоимение ваше предполагает использование по отноше-
нию к адресату форм второго лица множественного числа, тогда как
существительное в составе формулы навязывает употребление форм
третьего лица и единственного числа. Эта коллизия в разное время
разрешалась различным образом. Более традиционный, но в настоя-
щее время воспринимаемый как устаревший способ решения колли-
зии состоит в использовании форм второго лица множественного чис-
ла, как в следующих примерах (многие из которых из НКРЯ):
Надеюсь, Ваше Высочество простите за это письмо. (Иван
Гончаров).
Я несчастнейший из смертных, если ваше величество не признае-
те меня единственным виновником вашего воцарения! (Василий Клю-
чевский).
Ваше Величество говорите, что Наследник совсем не опытен.
(Сергей Витте).
5 Сказанное, между прочим, объясняет, почему, по свидетельству ряда
информантов (В.И. Беликов, В.П. Селегей), они воспринимают обращение
Владимир как непривычное или даже «неправильное»: оно является «цер-
ковной», нерусифицированной формой (о чем свидетельствует неполногла-
сие) и потому не очень хорошо подходит в качестве обращения (а его руси-
фицированная форма вообще неупотребительна).

144 А.Д.Шмелев
Если Ваше Превосходительство не потрудитесь прекратить
анархию во вверенной Вам Волынской губернии, то я объявляю себя
диктатором Острожского уезда. (Василий Шульгин).
В соответствии с этим решением в прошедшем времени согласо-
вание ведется по множественному числу, напр.:
«Всего будет лучше, - говорил ему сей опытный генерал, - чтоб
ваше величество либо прямо отсюда в Петербург отправиться изволи-
ли, либо морем в Кронштадт уехали». (Андрей Болотов).
Ваше Величество не изволили быть в нашей губернии? (Василий
Шульгин).
Ваше Величество были так милостивы... (Владимир Коковцов).
Ваше Превосходительство проявили себя столь великим патрио-
том... (Антон Деникин).
Этот способ согласования используют не только авторы XVIII,
XIX и начала XX века, но и многие литераторы XX века, знакомые с
традиционной нормой:
В установлении карантинов для всех выезжающих, как приказали
ваше величество, кажется, надобности нет. (Вячеслав Шишков).
Ваше Величество для написания указа о Карамзине избрали тогда
меня орудием... (Натан Эйдельман).
Когда данная этикетная формула использовалась в функции об-
ращения, возможен был и другой способ согласования - выбор форм
второго лица единственного числа (и местоимения ты), в противо-
речие наличию местоимения ваше в составе формулы, напр.:
Ваше величество, отпусти меня на свободу (Лидия Чарская)
Так стало, ты, ваше превосходительство, тады те смертные казни
подпишешь! (Андрей Платонов)
Ваше величество, скажи, ну откуда ты хоть узнал? (Игорь Бах-
терев)
Однако наличие в составе формулы существительного приводит
к тому, что многим носителям языка более «естественным» кажет-
ся согласование по третьему лицу единственного числа, и этот спо-
соб согласования получает все большее распространение у авторов
XX века, как в следующих примерах из НКРЯ:

Парадоксы адресации 145
...все эти мотивы поддерживают меня в твердом убеждении, что
ваше превосходительство примет во внимание вышеуказанные обсто-
ятельства. .. (Евгений Тарле)
Ваше величество держит в строю много больше сабель. (Еремей
Парнов)
Ваше высочество расскажет все, что знает о ней. (Эдвард
Радзинский)
Особливо опасно, если Ваше величество из Петербурга изволит
уехать. (Эдвард Радзинский)
Ваше величество рискует остаться без подданных (Юрий Феофанов)
О чем ваше превосходительство так сосредоточенно мыслит!
(Леонов, Макеев)
Бывает, что один и тот же автор в разных случаях следует раз-
ным способам разрешения данной коллизии (вероятно, это зависит
от свойств согласуемого слова), напр.:
...ваше высочество слишком добры (Михаил Булгаков)
Но, может быть, ваше величество разрешит нам представить не-
большой фарс? (Михаил Булгаков)
Совмещение стратегий адресации
В ряде случаев попеременно, а иногда одновременно использу-
ются разные стратегии адресации. Скажем, в православном богослу-
жении священник (или диакон) попеременно обращается то к Богу,
то к прихожанам {предстоящим), а хор - то к Богу, то к священнику
(а в некоторых случаях непосредственный адресат не эксплицирует-
ся). С другой стороны, можно утверждать, что при смене непосред-
ственного адресата в целом адресация не меняется: адресатом (хотя
бы косвенным) всегда являются предстоящие люди и Бог.
Однако такая смена адресации может затруднять понимание.
Рассмотрим один из самых известных текстов - псалом 90 в церков-
нославянском и русском синодальном переводе (поскольку церков-
нославянский перевод делался с Септуагинты, а русский - с масо-
ретского текста с учетом Септуагинты, различие переводов отражает
различие источников)6.
6 Подчеркну, что здесь ни в коей мере не предполагается критическое
текстологическое рассмотрение псалма. Цель состоит в том, чтобы описать
восприятие современным человеком текста, широко используемого в мо-
литвенной практике.

146 А.Д.Шмелев
Церковнославянский текст псалма в том виде, в каком он публи-
куется в большинстве современных молитвословов (т. е. при пере-
даче церковнославянского текста средствами современной русской
графики), выглядит следующим образом:
1 Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится.2 Ре-
чет Господеви: Заступник мой еси, и Прибежище мое, Бог мой, и упо-
ваю на Него.3 Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна,
4 плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обы-
дет тя истина Его. 5 Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летя-
щия во дни,6 от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденна-
го.7 Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не
приближится,8 обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников
узриши.9 Яко Ты, Господи, упование мое: Вышняго положил еси при-
бежище твое. 10 Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси
твоему, п яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех
путех твоих.12 На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу
твою, 13 на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия.
14 Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. 15 Воз-
зовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю
его,16 долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое.
Русский текст синодального перевода выглядит так:
1 Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоит-
ся, 2 говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Ко-
торого я уповаю!»3 Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы,
4 перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен;
щит и ограждение - истина Его. 5 Не убоишься ужасов в ночи, стре-
лы, летящей днем,6 язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей
в полдень. 7 Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя;
но к тебе не приблизится: 8 только смотреть будешь очами твоими и
видеть возмездие нечестивым.9 Ибо ты [сказал]: «Господь - упование
мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; 10 не приключится
тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; п ибо Ангелам
Своим заповедает о тебе - охранять тебя на всех путях твоих: 12 на
руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; 13 на
аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона. 14
«За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что
он познал имя Мое. 15 Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скор-
би; избавлю его и прославлю его, 16 долготою дней насыщу его, и
явлю ему спасение Мое».

Парадоксы адресации 147
Легко видеть, что и в том, и в другом тексте несколько раз про-
исходит смена адресации, однако осуществляется она различным
образом. В псалме речь идет о человеке и его отношениях с Богом.
В первом стихе адресация не определена, референция и к чело-
веку, и к Богу осуществляется в третьем лице. Так же начинается
второй стих, но дальше в нем человеку начинает соответствовать
первое лицо, а Богу - второе. Ничего загадочного в этом нет, это
прямая речь человека, предваряемая глаголом речи и обращенная к
Богу. Однако возникает вопрос, где эта прямая речь заканчивается:
в конце второго стиха по отношению к Богу уже используется ме-
стоимение третьего лица, хотя человек продолжает называть себя
в первом лице. Впрочем, это можно счесть особенностями синтак-
сической структуры предложения и исходить из того, что прямая
речь включает в себя второй стих полностью и на нем заканчива-
ется. Начиная с третьего стиха человек уже становится адресатом
и обозначается вторым лицом, а Богу соответствует третье лицо7.
Очевидно, это чья-то речь, обращенная к человеку и завершающая-
ся восьмым стихом.
Девятый стих снова меняет перспективу. В церковнославянском
тексте в начале второго стиха Богу как будто соответствует второе
лицо (не случайно местоимение Ты в большинстве изданий, исполь-
зующих современную графику, печатается с прописной буквы), а че-
ловеку - первое: очевидно, это опять прямая речь человека, обращен-
ная к Богу. Но конец девятого стиха, по-видимому, уже не является
обращенной к Богу речью; он интерпретируется как продолжение об-
ращенной к человеку обрамляющей речи, начавшейся с третьего сти-
ха (в латинском тексте псалма - с четвертого), и местоимение твое
печатается в изданиях церковнославянского текста, использующих
современную графику, со строчной буквы. С точки зрения русского
синодального перевода девятый стих не является обращенной к Богу
речью; местоимение ты вводит автора прямой речи и принадлежит
обрамляющей речи (поэтому оно печатается в синодальном перево-
де со строчной буквы). Далее в конце девятого стиха обращенная к
человеку обрамляющая речь продолжается.
Стихи с 10 по 13 уже с несомненностью продолжают указанную
обрамляющую речь; однако стих 14 снова меняет перспективу: в
нем человек обозначается уже не вторым лицом, а третьим, а Бог -
7 Любопытно, что в принятом латинском тексте псалма в третьем
стихе человек называется в первом лице, а Бог - в третьем (quoniam ipse
liberabit me de laqueo venantium et a verbo aspero). По-видимому, это надо
интерпретировать как продолжение прямой речи человека со сменой адре-
сации: человек уже не обращается к Богу, а говорит о Нем в третьем лице.

148 А.Д.Шмелев
не третьим лицом, а первым. Эта новая перспектива продолжается
до конца псалма. Очевидно, стихи 14-16 следует рассматривать как
прямую речь Бога, не имеющую конкретного адресата (или, если
угодно, обращенную ко всем людям); в русском синодальном пере-
воде эта прямая речь маркирована кавычками.
Заключительное замечание
Мы видели, что понимание речи часто с необходимостью пред-
полагает установление адресации, которое может быть затруднено
из-за нестандартной адресации, когда формальные показатели адре-
сации не соответствуют реальному коммуникативному заданию (в
устной и письменной речи); при этом могут происходить референци-
альные сдвиги. Отдельную проблему составляет соотношение норм
и узуса в области речевого этикета при адресации. Существенно, что
нормы адресации бывают лингвоспецифичны и культуроспецифич-
ны, в связи с чем возникают проблемы, обусловленные функциони-
рованием форм обращения и иных средств адресации в рамках меж-
культурной коммуникации.
ЛИТЕРАТУРА
Вялкина 1997 - Вялкина Л.В. Обращение // Русский язык. Энциклопедия.
М, 1997.
ЛЭС 1990 -Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
Ермакова 1988 - Ермакова О.П. Разговоры с животными (психолингвисти-
ческие заметки) // Разновидности городской устной речи. М., 1988.
Зализняк 2010 - Зализняк Анна А. Дневник: к определению жанра// Новое
литературное обозрение. 2010. № 106.
Кронгауз 2007 - Кронгауз М.А. Русский язык на грани нервного срыва. М,
2007.
Мельчук, Жолковский 1984- Мельчук H.A., Жолковский А.К. Толково-
комбинаторный словарь русского языка. Вена, 1984.
Шмелев 1996 - Шмелев А. Референциальные механизмы русского языка.
Тампере, 1996.
Leinonen 1985 - Leinonen M. Finnish and Russian as They Are Spoken: from
Linguistic to Cultural Typology // Scando-Slavica. 1985. Vol. 31.

П. АДРЕСАЦИЯ В САКРАЛЬНЫХ ТЕКСТАХ

Ε. Μ Верещагин
(ПЕРЕ)ОСМЫСЛЕНИЕ ИМЕНИ САКРАЛЬНОГО ЛИЦА
КАК СТРАТЕГИЯ (АЛЬТЕРНАТИВНОЙ) АДРЕСАЦИИ
В РЕЛИГИОЗНЫХ ТЕКСТАХ1
Успешно адресовать сообщение определенному лицу - значит при-
влечь к себе его внимание, заставить себя выслушать или прочитать. Есть
множество разнообразных, в том числе невербальных, способов завла-
деть вниманием адресата, а что касается вербального языка, то среди его
функций даже выделяется особая, отдельная - инвокативная.
Действительно, бывают такие тексты, назначение которых сво-
дится исключительно к инвокации.
В библейской Книге Чисел есть яркий пример. Приготовляясь
произнести слова, жизненно важные для судьбы (порочного) царя Ва-
лака, пророк Валаам предварительно обратился к нему с настойчи-
вым призывом собрать всё свое внимание. Пророк дважды окликнул
царя (по имени и [ближневосточному] отчеству) и трижды призвал
его слушать и послушаться: «Встань, Валак, и послушай, внимай
мне2, сын Сепфоров» (Чис 23:18).
В нижеследующих разысканиях рассматривается лишь один вид
инвокации, причем только в религиозных текстах, - окличка по име-
ни. Надеемся показать, что окличка не сводится исключительно к при-
влечению внимания или к указанию на лицо, а одновременно возоб-
новляет в сознании адресата определенный объем информации.
При этом если в конфессиональной общности по каким-либо
причинам совершается переосмысление роли того или иного лица,
важного для веры, то общность, посредством сакральных текстов
или другим способом, меняет и имя этого лица: или улучшает, или
ухудшает.
1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ (грант № 11-04-
00171а «Древнейшая славяно-русская Служебная минея за январь: основ-
ные вопросы исследования и издания переводных гимнографических ис-
точников»).
2 Ср.: Ή17 лгткл [haDäzinäh cäday], букв, «послушайся меня».

152 Ε. Μ. Верещагин
Итак, статья посвящена некоему общему феномену. Однако, из-
бегая декларативности, сначала рассмотрим- под инвокативным
углом зрения- два интересных конкретных случая улучшения и
ухудшения инвокации.
Филологи, получавшие образование в середине прошлого
века, помнят, что тогда в языковедческих учебниках и лекционных
курсах настойчиво подчеркивался тезис о произвольности связи
между языковым знаком (означающим) и внеязыковым денотатом
(означаемым).
Инициатором этой принципиальной позиции является, конечно,
Ф. де Соссюр, но в патриархальные советские времена он в автори-
теты не годился - полагалось подпирать все важные положения со-
циальных наук ссылками на «классиков».
Соответственно в памяти со студенческих времен прочно за-
стряла расхожая цитата: «Название какой-либо вещи не имеет ни-
чего общего с ее природой. Я решительно ничего не знаю о данном
человеке, если знаю только, что его зовут Яковом» (К. Маркс)3.
Между тем автор этой истины в последней инстанции должен
был ведать, в том числе по обстоятельствам своей жизни4, что чело-
век, которого «во время оно» назвали Иаковом, получил при рожде-
нии не пустой звук, а говорящее, осмысленное имя.
Когда праматерь Ревекка, наконец, зачала, оказалось, что в чре-
ве ее - близнецы. «Сыновья в утробе ее стали биться» (Быт 25:22):
каждый хотел первенства и, отталкивая один другого, они на вы-
ходе устроили свалку.
Наконец, первым появился сын, имя которому - Исав. «Потом
вышел брат его, держась рукою своею за пяту (npm [bacaqëb]) Исава;
и наречено ему имя Иаков (пру [yacäqöb])» (Быт 25: 26). Имплициру-
ется: второй брат безуспешно хотел задержать первенца, для чего и
ухватил счастливца за пятку. Следовательно, имя собственное тре-
тьего (после Авраама) праотца - Иаков - явно мотивировано апелля-
тивом зря [caqêb] «пята».
Это имя, при условии метафорического переосмысления апел-
лятива, определило дальнейшие взаимоотношения близнецов: Иаков
дважды подставил Исаву подножку, «запнул» его.
3 Маркс К. Капитал. М, 1955. Т. 1. Кн. 1. С. 107.
4 Он прошел социализацию в соответствующей этно-языкоконфес-
сиональной среде.

(Переосмысление имени сакрального лица... 153
Если поначалу (по исходу внутриутробной борьбы) Иаков не
сумел лишить брата первородства, то вторая попытка - удалась: на-
кормив голодного Исава чечевичной похлебкой, он задаром выкупил
у него это право (см. Быт 25:29-34).
В ином эпизоде Иаков жутким обманом выманил у отца благо-
словение себе, а возмущенному Исаву пришлось остаться ни с чем
(см. Быт 27:1-41).
Примечательно, что причинная связь имени собственного со
сродственными по апеллятиву событиями в Свщ. Писании - вполне
осознана: «И сказал (Исав): не потому ли дано ему (брату) имя: Иа-
ков (npjr [yacäqöb]), что он запнул меня ("onpir [yacq3bënî]5) уже два
раза? Он взял первородство мое, и вот, теперь взял благословение
мое» (Быт 27:36).
Имя запинателя Иакова действительно вызывало негативные
ассоциации, поскольку, по свидетельству РаШИ (комм, к Быт 32:29),
люди говорили, что его благословения получены обманом и хитро-
стью. Поскольку, однако, Иакову была уготована судьба родоначаль-
ника избранного народа, запятнанное имя не годилось, а требовалось
такое, которое вызывало бы позитивные ассоциации.
Соответственно на праотце повторилась судьба его деда. Дед
сначала имел имя d-пк pabräm] (Аврам «Великий отец» [Быт 11:26]),
а когда пришла пора и Бог заключил с ним завет (с преподанием за-
поведи обрезания), имя было властно заменено на пгпзк pabrähäm]
(Авраам «Отец множества народов»)6. Точно так же по исполнении
сроков Иакову, прямому родоначальнику избранного народа, также
потребовалось переменить имя - низкое и маловажное на высокое и
весьма важное.
События, приведшие к такой перемене, изложены в Книге Бытия,
но понять их непросто. Интерпретаторы судят весьма по-разному.
Как-то праотец Иаков, оставшись один, заночевал возле потока
Иавок. Вдруг явился, согласно русскому переводу, «некто» (букваль-
но: ирк [Dîs] «муж, человек»7). «Некто» вступил с Иаковом в противо-
борство, но не смог его одолеть, стал уступать и под конец запросил
пощады. Тем не менее, прикоснувшись, «некто» повредил Иакову
вертлюжью (бедренную) жилу, и тот охромел.
5 Букв.: «he doth take me by the heel», «взял меня за пятку». Цит. по
буквальному переводу; см.: The English Literal Translation of the Holy Bible,
by J. N. Young (в версии 1898 г.; сокр.: YLT; по [BW-7]).
6 Ср.: «И не будешь ты больше называться Аврамом, но будет тебе имя:
Авраам, ибо Я сделаю тебя отцом множества народов» (Быт 17:5).
7 В таргуме Онкелоса - -аз «man, someone»; в Септуагинте - άνθρωπος
; в Вульгате - vir.

154 Ε. Μ. Верещагин
Под конец «некто» сказал праотцу необычные и непонятные,
даже невозможные слова: «Отныне имя тебе будет не Иаков, а Из-
раиль (Ьтчг [yisrâDël]), ибо ты боролся (тш [sârîtâ]) с Богом (о^Ьк-оу
[Cim-Dëlohîm])» (Быт 32:28/298).
Оборот с разъясняющим союзом -э [kî] «ибо» регулярно сви-
детельствует, что за новым именем следует толкование мотивации.
Действительно, если считать, что здесь употреблен глагол гп(о [säräh]
«превозмогать», то составное слово yisrä-Del можно понять как
Satzname «боролся с Богом»9, или номинативно как «богоборец»10.
Неужели была борьба с Богом? Лексема о^лЬк - третье по счету
слово Библии: слЬк юз гргёюз [barë^sît bârâ3 Délôhîm] «В начале со-
творил Бог» (Быт 1:1). Лексема отбк встречается в масоретском Тана-
хе сотни раз и в большинстве контекстов привычно означает, как и в
Быт 1:1, единого Бога, так что вышеприведенный буквальный пере-
вод Быт 32:29 (подтвержден в Быт 35:10) - боролся именно с Богом! -
трудно оспорить.
Тем не менее поскольку человек заведомо неспособен бороться с
Богом и тем более превозмочь, интерпретаторы и переводчики регу-
лярно старались, смягчая, предлагать не столь «невозможные» версии.
Уже в арамейском таргуме (Онкелоса) по отношению к противоборцу
употреблена «более приемлемая» версия: "Л к^экЬя из «(боролся) с
ангелами Господа». Современные иудейские переводчики Танаха ста-
раются писать ещё более неопределенно: you have striven with beings
divine and human, and have prevailed11.
Более того, вопреки прямому свидетельству Библии, некото-
рые интерпретаторы, в том числе христианские, вычленили в сло-
ве yisrâ^ël не глагол гто «превозмогать», а существительное -)to [sar]
«князь, владыка». В таком случае также получаются «приемлемые»
переводы. Ср., например: for thou hast been a prince with God and with
men, and dost prevail (YLT). В Библии короля Джеймса (Authorized
Version), 400-летие которой отмечалось в 2011 г., дано то же осмыс-
ление: for as a prince hast thou power with God and with men, and hast
prevailed.
8 Стих по-разному просчитан в масоретском Танахе и в Септуагинте.
9 В [BDB] безальтернативно даны интерпретации, согласно которым «пре-
одолел» не Иаков, a El, т. е. Бог; El persisteth, persevereth, Let El persisist, contend.
10 Впоследствии именование Израиль стало прилагаться к общине всех
истинно верующих (иудеев), а Новый Израиль - это название Христианской
Церкви.
11 См.: The TaNaKH, a new translation (into contemporary English) of The
Holy Scriptures according to the traditional Hebrew text (Masoretic) (по версии
1985 г.; см. [BW-7]).

(Пере)осмысление имени сакрального лица... 155
Ради полноты следует отметить, что в самом Танахе можно усмо-
треть альтернативное разъяснение нового имени Иакова. Когда пра-
отец обосновывал топоним Ьх^в [рэшэё1], он, имея в виду эпизод у по-
тока Иавок, сказал: «Ибо я видел (тр*п [raDîtî]) Бога (очлЬк [Dëlohîm])
лицом к лицу (очэ^к dos [pânîm Del-panîm])» (Быт 32:30)12.
В таком случае глаголом-предикатом в составе b*nfcr может быть
не лпш, а пю [räDäh] «видеть», но при условии, что само имя становит-
ся трехэлементным (с первым элементом игк «муж»)13.
Таким образом, к какому-то моменту имя Иаков было заменено
на имя Израиль. Однако, если смысл имени Иаков («запинатель») оче-
виден и прост для восприятия, то, напротив, интерпретации второго
имени праотца Израиль - «богоборец», «ангелоборец», «князь Божий»
и «боговидец» - множественны, поскольку неочевидны. В то же время
они единодушно отсылают имя к эпизоду таинственной борьбы.
По логике вещей, переименование с Иакова на Израиль следова-
ло бы считать первой сменой имени, тогда как указанные выше ин-
терпретации (в пределах иудаистической традиции) - это функцио-
нально вторая смена имени (отражающая сомнения при рецепции).
Есть и третья. Она свойственна не только мидрашистам из иуде-
ев, но и самым ранним христианским экзегетам.
Для нас третья интерпретация первоначально открылась в связи
с хазарской полемикой первоучителя славян Кирилла. Эта интерпре-
тация, по крайней мере в увязке с Кириллом Философом, как кажет-
ся, еще не была предметом специального исследования.
В X главе Пространного жития Кирилла Философа обсуждает-
ся жгучая для хазарских мудрецов-хахамим проблема, почему хри-
стиане отвергли заповедь обрезания крайней плоти (как знак завета
с Богом) и заменили её таинством водного крещения. И здесь Фило-
соф, желая принизить значение кровавой операции и правомочность
замены, идет вопреки общему мнению мудрецов: он утверждает, что
обрезание было дано Аврааму не как отличие, а как наказание, - ведь
череда праведников перед ним не нуждалась в обрезании и не полу-
чала такой заповеди. Наказан же был Авраам, согласно Кириллу, за
многоженство.
12 Стих продолжается: «...и сохранилась душа моя». Тут заметна по-
лемическая перекличка со стихом Исх 33:20: «Лица Моего не можно тебе
увидеть (nvrb [lir^öt]), потому что человек не может увидеть Меня (vvrr-vb
[lo°-yir3anî]) и остаться в живых».
13 Для этого надо учесть, как всегда бывает при этимологизировании
ивритских лексем, допускаемую древним консонантным письмом возмож-
ность как вариативной последующей огласовки, так и синкретизма (искони
лишенных пунктуации) согласных (в данном случае Hiii).

156 Ε. Μ. Верещагин
Кирилл, продолжая свой тезис, кстати ссылается и на пример
Иакова, который якобы также был наказан за тот же грех (калечащее
урезание бедренной жилы, с точки зрения первоучителя, аналогично
обрезанию).
Ср.14: IVb^ljj^ фТлосюфь: Νη который bw w τέ ^влглет се двою
жеыоу нмъвь, нъ тькмо Лврььмь. H сего рьдн оул* того оур^леть,
прА'Ъль A\t, ые пръстоупьтн его л^лке, нъ прьвомоу съврьстио Лдь-
мовоу WBjJb^b д^к npoYiMb въ ть ходнтн. H Ï\kwb8 oyßw (Бог) тькоже
(т. е. как Аврааму) сътворн, оут^плнвь жнлоу стегни его, ^ьик уетырн
покть. Рь^Ум-ъв1 же вниоу, еюже tw сътворн, н^реуе нме емоу 1нль,
оумь zft &\. «Отвечал Философ: Ни о ком из них (о праведни-
ках до Авраама. - Е. В.) неизвестно, чтобы было у него две жены, но
только об Аврааме, и поэтому урезал (Господь) член его, чтобы озна-
чить предел, которого затем преступать не подобает, дав в первом
браке Адама образец (всем) прочим, как поступать. Так же сотворил
Он и с Иаковом, охромив жилу бедра его, так как взял себе четыре
жены. Когда же (тот) понял свою вину, из-за которой так (Бог) с ним
поступил, (Бог) дал ему имя Израиль, то есть разум, взирающий на
Бога» (перевод Б.Н. Флори).
Мотив третьего переименования, предпринятого Кириллом {ум,
зряй Бога), якобы состоит не в том, что Иаков прямо глазами видел Бога,
а в том, что он видел бестелесно - «умом», умозрительно. В отличие от
непонятливого Авраама, Иаков уразумел и принял воспитательный за-
мысел Бога и отказался от многих жен: к томоу во (в дальнейшем Иаков)
ые ^влшст се прнм-ъшь къ жеыъ. Лврььм же того ые рь^оум-ъ.
Если это так, то теперь Иаков получил не просто приемлемую
апофтегму (как «ангелоборец» или «князь Божий»), а прямо похваль-
ную - Θίογνωστος «Боговедец»15.
Кирилл употребил словосочетание оумь ι fi s\ не по лично-
му произволу, а присоединился к святоотеческой традиции. Скажем
еще раз, что богословы (как иудейские, так и христианские) не могли
согласиться ни с тем, что Иаков боролся с Богом, ни с тем, что он
чувственно видел Бога («лицом к лицу»).
Соответственно христианские свв. отцы предложили ряд замеща-
ющих интерпретаций: άνθρωπος νικών δύναμιν («муж, побеждающий
силу»; Иустин Философ), άνθρωπος όρων τον Θεόν («муж, видящий
Бога»; Ипполит Римский)16, vir videns Deum (Исидор Севильский), о τω о
14 Выписка из изд.: [Ангелов, Кодов 1973: 100].
15 В рукописной традиции есть и легкое варьирование: оумомъ %рд
бога. Этот вариант принят как основной в издании [Лавров 1930: 20].
16 Ипполит допускает возможность чувственного видения, поскольку

(Пере)осмысление имени сакрального лица... 157
ντι διορατικός («истинно прозорливый»; Климент Александрийский)17,
ορών θεόν («видящий Бога»; Иоанн Златоуст) и др. И вот, наконец, по-
является, как у Кирилла Философа, опорная лексема оумъ: νους ορώ
ν θεόν («ум, видящий Бога»; Ориген, Макарий Великий, Леонтий Схо-
ластик, Максим Исповедник, Афанасий Великий, Дидим Слепец, Гри-
горий Нисский, Андрей Критский и др.)18.
Апофтегма νους ορών θεόν - это та самая, которую в слав, пере-
воде предложил Кирилл Философ.
На этом завершается наше рассмотрение случая троекратного
сакрального именования праотца: сначала — Иаков, затем — Израиль
и под конец - Боговедец.
Таким образом, К. Маркс, отрицавший за именем шлейф ассо-
циаций, может быть, прав по отношению к европейским языкам и
светским культурам, но в библейском иврите и в иудео-христианской
культуре имя Иаков выступает кумулятивным хранителем немалого
объема динамической информации.
На ещё один примечательный случай переименования мы перво-
начально обратили внимание в ходе подготовки к изданию древней-
шей славяно-русской Служебной минеи за январь. Вскоре последует
прочтение одного из текстов Январской минеи, а сейчас необходимо
предварительно сказать о другом.
В иудео-христианской традиции имя собственное Бога (у хри-
стиан Бога-Отца) остается неизвестным. Хотя это имя присутствует
в Свщ. Писании (mm), но из-за произносительного запрета (выразив-
шегося в отсутствии подлинной пунктуации) оно забылось, и при
чтении на месте тетраграммона произносится не nomen proprium, a
апеллятив Dädönäy «Господь».
Точно так же в иудаизме неизвестно и имя собственное Мессии,
ибо оно в Танахе не упоминается. (Другое дело - христианский Но-
вый Завет.)
усматривает в праотце Иакове прообраз Иисуса Христа, который, согласно
евангелисту Иоанну (1:18), мог лицезреть Бога как божественный «едино-
родный Сын».
17 Лексема διορατικός, хотя и выражает идею зрения, используется
только метафорически и не прилагается к ситуациям, когда речь идет о
чувственном видении.
18 Сведенный сейчас к глухому перечислению материал представлен
нами в развернутом виде (с точными ссылками на патристические труды) в
другом месте (см. [Верещагин 2011]).

158 Ε. Μ. Верещагин
Грядущий и ожидаемый Мессия в Танахе обозначается через
апеллятив. Нарицательное слово ггюя [mâsîah] означает «помазан-
ный» и прилагается не к одному человеку, а к ряду людей, поскольку
обряд помазания исполнялся не единожды19.
Несомненно, однако, что через весь Танах проходит и представ-
ление об особом, уникальном, «мессианском» Помазанном, избран-
нике Божием, идеальный образ которого обрисован у прор. Исайи
(9:1-6, 11:1-10, 32:1-5) и у других пророков.
Этот Мессия, будучи человеком, имеет, как все люди, отличаю-
щее его имя собственное. Действительно, по учению иудаизма, по-
скольку идея Мессии входит в превечный замысел Божий, nomen
proprium Мессии сотворен-(= назван) также превечно.
Однако в Писании нет упоминания, как именно зовут Избранни-
ка, и он - как и Бог с непроизносимым тетраграммоном mm - остает-
ся nomine vacans.
Тем не менее, книжники высказали немало догадок о конкрет-
ном имени Мессии. Догадки начались уже в послепленную эпоху
при священнике и книжнике Ез(д)ре (V-IV вв. до н. э.) и отложились
в таргумах и мидрашах.
Далее, опираясь на труды предшественников20, мы состави-
ли коллекцию предположенных книжниками мессианских имен.
Эта коллекция фактически содержит первичные именования
Мессии.
С одной стороны, в Талмуде21 лексема машиах нередко (но
не сплошь) употребляется без артикля, т. е. как эрзац имени соб-
ственного. Есть, как кажется, и два прямых указания на подлин-
ные имена: Давид («помазанник Твой Давид», Пс 17/18:51) и Цемах
(«отрасль»; ср.: «так говорит Господь Савоф: вот Муж, имя ему От-
расль», Зах 6:12).
Остальные имена выводятся из Танаха на основании косвенных
указаний, а именно: Шалом («мир») и Cap-Шалом («князь мира»),
Ригион («первый»), Хадрах (Зах 9:1), Йиннон (Пс 71/72:17), Шило
(«примиритель», Быт 49:10), Ханина («милосердие», Иер 16:13), Ме-
нахем («утешитель», Ис 31:3, Плач Иер 1:16), (Иахве) mm pädönäy]
(«господь», Иер 23:6), Натрона («сторож»), Нехора («свет»), Анани
19 Так - «помазанниками» - назывались первосвященники и цари, в
том числе даже и языческий царь Кир (Ис 45:1).
20 Подробный обзор см. в кн.: [Strack, Billerbeck 1969: 64 и слл.].
21 О содержании трактата судим посредством надежного и широко
принятого комментированного английского перевода Вавилонского тал-
муда, доступного в Интернете (http://www.scribd.com/doc/5533605/The-
Babylonian-Talmud-Complete-Soncino-English-Translation).

(Переосмысление имени сакрального лица... 159
(«[идущий] на облаках»), Илия (Мал 3:23/4:5), Элъ-Гиббор («Бог силь-
ный») и др.
Встречаются, наконец, умствования, ведущие к выводам, кото-
рые сами участники талмудических дискуссий объявляли сомни-
тельными.
Например, в трактате Сангедрин 98а приведено мнение, что имя
Мессии -Бар-Нафле. Р. Нахману, инициатору догадки, жившему в эпоху
эллинизма, приписывается сложное умственное построение: имея в виду
«облака небесные», на которых шел к «Ветхому днями» Сын человече-
ский (Дан 7:13), книжник якобы по интерлингвальному созвучию сблизил
греч. υιός των УбфеЯсоу (по Септуагинте) с лЬэзп..лэо"лк ([Det-sukkat...
hannöpelet] «скинией... падшей») у пророка Амоса (Ам 9:11) и так произ-
вел небывалое еврейское имя собственное Бар-Нафле («сын облаков»)22.
Из обильного перечня видно, что книжники были готовы дать
Мессии имена собственные по множеству оснований.
Христианство, однако, осуществило для себя окончательный
выбор единственного имени собственного и никогда не обсуждало
другие имена.
На фоне изложенного возвращаемся к упомянутой Январской
служебной минее.
Как известно, в первый день января празднуется обрезание Го-
сподне23, то самое событие, первопричиной которого Кирилл Фило-
соф объявил наказание праотца Авраама24. Иудейский обряд обреза-
ния связан с наречением новорожденному имени.
Согласно заповеди (Быт 17:12, Лев 12:3), Спаситель, родите-
ли которого держались Моисеева закона, подвергся обрезанию на
восьмой день по рождении25. До восьмого дня он был, как и все
22 Впрочем, в самом трактате «Сангедрин» диалог обращается лишь вокруг
Амоса: «Р. Нахман сказал р. Исааку: 'Не слышал ли, когда придет Бар-Нафле?' -
'Кто такой Бар-Нафле?', спросил тот. - 'Помазанный', отвечал этот. - 'Так разве
Помазанного зовут Бар-Нафле?' - 'Да, так', подтвердил он, 'ибо написано: в тот
день Я восстановлю скинию Давидову падшую (лЬазп = ha-nofeleth)'».
23 Этот праздник у греков именуется не только, как у нас, Ή κατά
σάρκα π€ριτομη «Еже по плоти обрезание», но и τα Όνομαστηρια «праздник
наречения имени». Кроме того, день 1 января понимается как Новый год по
воплощении Господа.
24 Следует заметить, что этот праздник для массового сознания пред-
ставляет как бы некоторое неудобство. Во всяком случае, на Руси, в России
нет ни одного церковного престола в честь Обрезания Господня. Ср. также
тактичные изображения события на иконах.
25 Как Бог, стоящий выше заповедей, сын Девы Марии исполнени-
ем заповеди обрезания показал, что ему реально, а не «по привидению»,

160 Ε. Μ. Верещагин
еврейские младенцы, безымянным, а в указанный день получил
личное имя.
В Евангелии это имя дано как эллинизированное заимствование
(Ιησούς, Иисус, от mur [уэ§иас]), а в одном месте к нему прибавлено
толкование, о чем ниже.
Праведный Иосиф, обручник Девы Марии, удостоился во сне
явления ангела, развеявшего все его сомнения относительно плода
в утробе Девы. Ангел назвал и истолковал имя отрока: «Наречешь
Ему имя Иисус (Ίησουν), ибо Он спасет (σώσ€ΐ) людей Своих от гре-
хов их» (Мф 1:21).
Словесная связь имени собственного Ίησους и апеллятива-
толкования σώσ€ΐ не открывается ни в греч. тексте, ни в латинском,
ни в славянском, поскольку это всё переводы, а ангел говорил на ив-
рите. Соответственно лишь ивритская версия Евангелия эту связь
открывает и раскрывает смысл речения: «Наречешь Ему имя Иешуса
(от* ),ибо Он сшсет-иошиса (y/tö ν).. .»26. Действительно, от [уэ§йас] -
это усеченная форма имени Wirr [yahosuac], производного от глагола
иш" «спасать».
Обратимся к последованию на обрезание в январской Служеб-
ной минее по Ильиной книге, древнейшему славянскому богослу-
жебному сборнику (XI в.)27. Здесь в начальных строках 1-го тропаря
8-й песни канона (на листе 100v7—10) изложенное выше суммировано
следующим образом:
Еъ осмъш дьнь окр^лкть ça
βλκα гако млдденьць
ιςγοοΒΟ же има (ττροσηγορίαν) прнкмлеть
гако сгГснтель, мирж(тоС κο'σμου Σωτηρ) гесть..
В греч. источнике стоит точная лексема προσηγορία: она означает
не просто нейтральную окличку, а употребление приветственного,
похваляющего имени. Если ранее предлагавшиеся мудрецами име-
на Мессии (см. выше: Шалом, Ришон, Шило, Ханина, Менахем и все
другие) считать первичной номинацией, то христиане осуществили
свойственна вся человеческая природа (кроме греха). К тому же лишний раз
была подчеркнута верность ветхозаветному закону. Таким образом, Иисус
Христос, невзирая на кривотолки, по человеческой природе был Εβραίος
ек πβριτομής.
26 Цитируем перевод Нового Завета на иврит Залкинсона и Гинзбурга
по изданию 1886 г. (в 1999 г. отредактированному в сторону сближения с
Textus Receptus).
27 Издание Ильиной книги см.: [Крысько 2005; Верещагин 2006].

(Пере)осмысление имени сакрального лица... 161
вторичное именование своего Христа как w , значительно улучшив
инвокационный смысл. «Спас(итель) (мира)»- это, конечно, имя-
похвала.
В ответ иудеи, оставшиеся в старой конфессии - зачинателем
талмудического иудаизма считается таннай Акиба (или Акива [*50 -
ск. ок. 132])28, - желая противодействовать общине иудео-христиан,
отреагировали ухудшением смысла похвального имени Min\ При
этом была использована практика пейоризации, которую эксплицит-
но описал уже упомянутый великий мидрашист РаШИ.
В начале статьи, приводя пример, мы сослались на пресловуто-
го царя Валака, гонителя еврейского народа. В масоретском Тана-
хе имя и отчество Валака пишется в полной форме, и соответствен
но в его отчестве регулярно употребляется «вав»: -пэзгр pba [bâlâq
ben-sippôr] (Чис 22:2,4,16, Нав 24:9, Суд 11:25 и т.д.). Однако в одном
случае применена краткая форма, без «вава»: пэзгр pba (Чис 22:10).
Конечно, конкуренцию полных и кратких написаний можно по-
считать случайной орфографической особенностью данного стиха,
однако РаШИ (в полном мидраше) авторитетно дал другое объяс-
нение, исключающее случайность: надо было наказать царя-злодея,
и одним из средств наказания стало урезание его имени; личное
имя pba изменить невозможно, зато отчество, напротив, сократить
удалось.
Точно так же, по интерпретации известных талмудистов, в рав
винском языке было сокращено имя шит до ш [уэ§й]29: «Поскольку
сокращение mur до w встречено только при имени Иисус29, в этом
усматривается намеренное искажение» [Strack, Billerbeck 1969: 64]30.
В дальнейшем трехбуквенное имя стали принимать за оскорбитель-
ную аббревиатуру31. В средневековом антихристианском памфлете
чиг ггп'тт, как видим, также употреблено урезанное имя32.
Итак, одно переименование превращает имя в похвалу, а дру-
28 Акиба, кстати сказать, объявил пришедшим Мессией предводителя
антиримского восстания Бар-Кохбу.
29 Авторы имеют в виду, конечно, основателя христианства.
30 Обратную операцию проделал Моисей: чтобы наградить человека,
не пошедшего на ложь, он к имени Осии ( ircfin [hôsëac]), сына Навина, спере-
ди прибавил «йод», и тот получил, как впоследствии Аврам (Авраам) и Сара
(Сарра), поощрительное увеличение имени, а именно: ircfirp [y9hôsuac] (в рус.
переводе: Иисус; Чис 13:16/17).
31 С намеком на стих Пс 108/109:13.
32 Ныне многие израильтяне употребляют сокращенную форму, ис-
кренне полагая, что таково настоящее имя христианского Мессии. При этом
имплицируется: «бог, которому поклоняются язычники».

162 Ε. Μ. Верещагин
roe - в хулу. Всё зависит от конфессиональной общины, чувствую-
щей нужду в перемене имени.
* * *
Феномен, рассмотренный в статье, лишь на первый взгляд пред-
ставляется до конца внятным. Перед нами, казалось бы, обычная
окличка определенного лица или указание на это лицо для других
(например, в нарративе) - и то действие, и другое имеет целью ин-
дивидуализировать человека, выделить именно его из совокупности
людей.
Чтобы осуществить индивидуализацию, достаточно меты, а
мета, вполне в согласии с учением о произвольности языкового зна-
ка, может быть любой, важно только, чтобы она обеспечивала дис-
тинкцию. Мотивация имени роли не играет: поэтому многие личные
имена, особенно иноязычного происхождения, в сознании современ-
ного носителя языка не имеют привязки к апеллятивам и соответ-
ственно мотивации лишены.
«Простой» феномен, однако, осложняется, если носителем име-
ни является не рядовой человек из массы, а лицо сингулярное, при-
обретшее общественное значение, особенно сакральное. В таком
случае важно не столько окликнуть человека при обращении или
назвать его в рассказе о нем, сколько априорно вызвать (и устойчиво
вызывать) в заинтересованной группе (например, в конфессиональ-
ной общности) положительное к нему отношение.
Оборотной стороной сакрализации выступает демонизация пер-
сонажа, когда упоминание имени должно автоматически повлечь за
собой отрицательную реакцию общины.
Есть немало средств сакрализации и демонизации, и одним из
них является переосмысление имени и тем более переименование.
Как сакрализация определенного лица, так и демонизация - про-
цессы динамичные. Динамику имплицируют своими префиксами и
термины переосмысление и переименование.
В религиозной ситуации для придания переосмыслению и пе-
реименованию непререкаемого авторитета результаты процессов
включаются в тексты Свщ. Писания или в общепринятые коммен-
тарии.
Конфессиональные общины, имеющие общий генезис, могут ра-
зойтись в оценках одного и того же лица. В тех секторах вероучения или
истории конфессий, где наблюдается совпадение, смысл сингулярного
имени там и здесь одинаково ухудшается или улучшается. В секторах
конфликта переосмысление имени в одной общине идет в сторону са-

(Переосмысление имени сакрального лица... 163
крализации, а в другой - в сторону демонизации, и наоборот.
Такова показанная нами на примерах типичная стратегия аль-
тернативной адресации в религиозных текстах. Nomen est omen: по-
словица приложима как к ветхозаветному праведнику и злодею, так
и к новозаветному подвижнику и его гонителю33.
ЛИТЕРАТУРА
Ангелов, Кодов 1973 -Климент Охридски. Събрани съчинения. Том трети:
пространни жития на Кирил и Методий / Подготвили за печат Боню
Ст. Ангелов и Христо Кодов. София, 1973.
Верещагин 2001 -Верещагин Е.М. Церковнославянская книжность на Руси.
Лингвотекстологические разыскания. М., 2001.
Верещагин 2006- Ильина Книга. Древнейший славянский богослужеб-
ный сборник. Факсимильное воспроизведение рукописи. Билинеарно-
спатическое издание источника с филолого-богословским коммен-
тарием / Подготовил Е.М. Верещагин. М., 2006. См. также: [Крысько
2005].
Верещагин 2009 - Верещагин Е.М. Ещё одна концепция религиозной ком-
муникации // V Межд. научная конференция «Язык, культура, обще-
ство». Москва, 24-27 сент. 2009 г. Пленарные доклады. М., 2009.
Верещагин 2011 -Верещагин Е.М. Славяно-русский первоучитель Кирилл
Философ о богословском значении Свщ. Писания на иврите// XXI
Ежегодная богословская конференция в Свято-Тихоновском Право-
славном Университете. Доклады. М, 2011.
Верещагин, Костомаров 2005 - Верещагин Е.М., Костомаров ВТ. Язык и
культура. Три лингвострановедческие концепции: лексического фона,
рече-поведенческих тактик и сапиентемы. М, 2005.
Горалек 1956 - Горалек К. Св. Кирилл и семитские языки // For Roman
Jakobson. The Hague, 1956.
Крысько 2005 - Ильина книга. Рукопись РГАДА, Тип. 131. Лингвистическое
издание / Подготовка греческого текста, комментарии, словоуказатели
В. Б. Крысько. См. также: [Верещагин 2006].
Лавров 1930 - Лавров U.A. Материалы по истории возникновения древней-
шей славянской письменности. Л., 1930.
Флоря 2000 - Сказания о начале славянской письменности / Вступительная
статья, перевод и комментарии Б.Н. Флори. СПб., 2000.
Ягич 1886 - Служебные минеи за сентябрь, октябрь и ноябрь в церков-
33 Подробнее о внеязыковых ассоциациях ономастической лексики см.
в монографии [Верещагин, Костомаров 2005: 98-114].

164 Ε. Μ. Верещагин
нославянском переводе по русским рукописям 1095-1097 г. Труд
орд. акад. И.В. Ягича. СПб., 1886.
BDB - The Enhanced Brown-Driver-Briggs Hebrew and English Lexicon.
Electronic ed. Oak Harbor, WA, 2000 (no: BW-7).
BW-7 - Bible Works. Bible concordance and morphological analysis program.
Version 7. Интернет-ресурс: www.bibleworks.com.
Lampe 1976- A Patrisric Greek Lexicon / Ed. by G. W. H. Lampe. Oxford,
1976.
LSJ -A Greek-English Lexicon / Compiled by H. G. Liddell and R. Scott. Revised
and augmented throughout by H.S.Jones. Oxford, 1996.
Soph - Sophocles E.A. Greek Lexicon of the Roman and Byzantine Periods.
(From B.C.146 to A.D.1100). Cambridge, U.S.A., Leipzig, 1914 (допечатка:
Hildesheim, Zürich, NY, 1992).
Strack, Billerbeck 1969 - Strack H.L., Billerbeck P. Kommentar zum Neuen Te-
stament: aus Talmud und Midrasch. 1: Das Evangelium nach Matthäus. 5.
Aufl. München, 1969.

К. В. Литвинцева
Номинация, титулование и обращение
в религиозном дискурсе
(ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЕ НАБЛЮДЕНИЯ)
0. В данной статье, описывающей современную профессиональ-
ную и разговорную речь христиан православной конфессии1, будет
представлена систематизация титулований, именований и обраще-
ний к священнослужителям, а также рассмотрено функционирова-
ние в речи самых употребительных из этих лексем - слов отец, ба-
тюшка, матушка.
1. Система обозначений священнослужителей непосредственно
связана с иерархической организаций Православной Церкви. Имено-
вания и обращения можно описать как построенные по схемам со
следующими элементами: (1) титулы или собственно номинации
священнослужителей, (2) личные имена, (3) титулования, (4) а для
третьей священнической степени (архиереев) еще и прилагательные,
образованные от географического названия занимаемой кафедры.
Основные из этих схем представлены в таблице.
Таблица. Система титулований, именований и обращений
в Русской Православной Церкви
ТИТУЛ\НО-
МИНАЦИЯ
ПО САНУ
КРАТКОЕ
ТИТУЛОВА-
НИЕ
ПОЛНОЕ
ТИТУЛОВА-
НИЕ
ИМЕНОВА-
НИЕ
ОБРАЩЕНИЕ
первая степень (диаконская)
диакон21 иеро-
диакон
Преподобие
—
титул / номина-
ция по сану
отец + титул /
номинация
1 Основные работы, рассматривающие обращения в религиозном дис-
курсе, следующие: [Маршева 2004], [Плетнева 2011: 415], [Бугаева].
2 Заглавные и строчные буквы в таблице соответствуют церковной
традиции написания, например, диакон, но Преподобие.

166
К. В. Литвинцева
протодиакон,
архидиакон
Высоко-
преподобие
—
1 + Имя (диа-
кон /+ Иоанн);
отец + титул /
номинация
по сану / Имя
(отец 1 диакон
Иоанн); Краткое
титулование/+
титул / номи-
нация по сану/
отец + Имя (Его
Преподобие /+
диакон Иоанн 1
отец Иоанн)
титул /+ Имя
(архидиакон 1+
Иоанн); отец +
титул / + Имя
(отец архидиа-
кон 1 Иоанн);
Краткое
титулование /+
титул / отец
+ Имя (Его
Высокопрепо-
добие /+ архи-
диакон Иоанн 1
отец Иоанн)
по сану / Имя
(отец /+ диа-
кон 1 Иоанн);
Краткое
титулование, 1+
титул / номина-
ция по сану /
отец + Имя
(Ваше Пре-
подобие, /+
диакон (Иоанн 1
отец Иоанн)
отец /+ титул /
Имя (отец /+
игумен 1 Ио-
анн); Краткое
титулование, /+
отец + титул /
Имя (Ваше
Высокопрепо-
добие, /+ отец
архидиакон 1
Иоанн)
вторая степень (пресвитерская)
иерей 1
иеромонах,
священник
Преподобие
—
титул/
номинация по
сану /+ Имя
(священник /+
Иоанн); отец 1
батюшка +
Имя (отец 1
батюшка Ио-
анн); Краткое
титулование/+
титул / номина-
ция по сану/
отец + Имя (Его
Преподобие 1+
иерей 1 отец
Иоанн)
Отец 1
батюшка +
Имя (отец 1
батюшка
Иоанн);
Краткое
титулование, /+
титул/
номинация по
сану / отец
+ Имя (Ваше
Преподобие, 1+
отец /+ иерей
Иоанн)

Номинация, титулование и обращение в религиозном дискурсе 167
протоиерей,
протопре-
свитер, игумен,
архимандрит
епископ
архиепископ
митрополит
Высоко-
преподобие
-
третья степень (архие
Преосвящен-
ство
Высоко-
преосвящен-
ство
Преосвящен-
ный!Преосвя-
щеннейший
+ Имя, +
титул + Прил.
по геогр. на-
званию кафедры
(Преосвященный
Иоанн, епископ
Белгородский);
Преосвящен-
ный 1 Преосвя-
щеннейший 1
Высокопре-
освященный 1
Высокопреосвя-
щеннейший
Имя + титул +
Прил. по геогр.
названию
кафедры
Высоко-преосвя-
щенный 1
Высокопреосвя-
щеннейший 1
Блаженнейший
+ Имя + титул
+ Прил. по
геогр. названию
кафедры
титул + Имя
(игумен /+ Ио-
анн); отец + ти-
тул / Имя (отец
игумен 1 Иоанн);
батюшка /+
Имя (батюшка
Иоанн); Краткое
титулование/+
титул / отец
+ Имя (Его
Высокопрепо-
добие 1+ игумен/
отец Иоанн)
эейская)
титул /+ Имя
(епископ 1+
Иоанн); Вла-
дыка 1+ Имя
(Владыка /+
Иоанн); Прил.
по краткому
титулованию /+
титул / Вла-
дыка /+ Имя
(Преосвящен-
нейший /+
епископ 1
Владыка /+ Ио-
анн); Краткое
титулование, /+
Полное
титулование
[часто без
кафедры] (Его
Преосвящен-
ство, /+
Преосвящен-
нейший Иоанн,
епископ Ар-
хангельский и
Холмогорский)
отец + титул /
Имя (отец +
игумен 1 Иоанн);
батюшка 1+
Имя (батюшка
Иоанн); Краткое
титулование, /+
отец + титул /
Имя (Ваше
Высокопрепо-
добие, 1+ отец
игумен 1 Иоанн)
Владыка /+ Имя
(Владыка /+
Иоанн); Прил.
по краткому
титулованию +
Владыка /+ Имя
(Преосвящен-
нейший
Владыка /+
Иоанн); Краткое
титулование, +
Владыка + ти-
тул / Имя (Ваше
Преосвящен-
ство, Владыка
архиепископ 1
Иоанн);
Краткое
титулование, /+
Полное титу-
лование [часто
без кафедры]
(Ваше Преосвя-
щенство, /+
Преосвящен-
нейший
Иоанн, епископ
Архангельский и
Холмогорский)

168
К. В. Литвинцева
Патриарх
Святейшество
Прил. по крат-
кому титулова-
нию + Титул +
Прил. По геогр.
названию ка-
федры3 + Имя4
{Святейший
Патриарх Мо-
сковский и Всея
Руси Иоанн)
Титул + Имя
{Патриарх /+
Иоанн); Прил.
по краткому
титулованию /+
Владыка + Имя
{Святейший 1+
Владыка /+
Иоанн); Прил.
по краткому
титулованию/
Титул /+ Имя
{Святейший
Патриарх /+
Иоанн); Краткое
титулование, /+
Полное титуло-
вание [часто без
кафедры] {Его
Святейшес-
тво, /+ Свя-
тейший Иоанн,
Патриарх
Московский и
Всея Руси)
Прил. по
краткому титу-
лованию + Вла-
дыка 1+ Имя
{Святейший
Владыка /+
Иоанн);
Краткое
титулование, /+
Полное титу-
лование [часто
без кафедры]
{Ваше Святей-
шество, 1+
Святейший
Иоанн, Патри-
арх Московский
и Всея Руси)
Слово титул, используемое по отношению к священнослу-
жителям, является довольно специфичным. Сложность заклю-
чается в том, что титулами в языке Церкви называют как соб-
ственно номинации лиц {Патриарх), так и обращения к ним по
титулу {Святейший)5, тогда как по данным словарей значению «об-
ращение по титулу» должно соответствовать слово титулование
3 Для Патриарха это Поместная Церковь {Патриарх Московский и
всея Руси).
4 При именовании Предстоятеля Церкви нередко к имени присоеди-
няется цифра (на письме - римская), обозначающая, каким по счёту главой
данной Поместной Церкви является это лицо {Святейший Патриарх Мо-
сковский и Всея Руси Алексий II).
5 Ср. толкования в Православной энциклопедии: «блаженнейший - ти-
тул Предстоятелей Церквей» [ПЭ: т. 5, 346], «архиепископ - сан, или титул,
епископов» [там же: т. 3, 530], «высокопреосвященство - общий титул, к-рым
начиная с синодального периода пользуются митрополиты и архиепископы»
[там же: т. 10, 75], «архидиакон - высший титул диаконской степени священ-
нослужителя» и т. п. [там же: т. 3, 528].

Номинация, титулование и обращение в религиозном дискурсе 169
[ТСРЯ 1935-1940]. Т. е. словом титул обозначают два разных по-
нятия: и титул в строгом смысле, и титулование; здесь же мы
будем строго различать эти два термина. Неясности добавляет и то,
что с появления принятой Петром I «Табели о рангах» все священ-
нослужители распределялись по рангам и получали титулы: от
диакона до митрополита; между тем сегодня слово титул воспри-
нимается носителями языка в первую очередь в значении «словес-
ная формула именования лица в соответствии с его официальным
почётным званием, служебным или общественным положением»
(ср. архиепископ) [Ефремова 2006], и с этой точки зрения термин
титул по отношению к низшей степени диакон выглядит противо-
речиво. В заглавии таблицы мы указываем титул I номинация по
сану, чтобы подчеркнуть, что некоторые номинации внутри одной
священной степени не являются собственно титулами. Так, для
второй степени священнослужителей титулом является слово ие-
рей, а слова священник (синоним к иерей для белого духовенства)
и иеромонах (для монашествующего) - это номинации, но не ти-
тулы. Также титулами не являются слова пресвитер и архиерей,
когда используются как гиперонимы по отношению к номинациям
своей степени {пресвитер — обобщение для иерей, иеромонах, про-
тоиерей, протопресвитер, игумен, архимандрит и архиерей для
епископ, архиепископ, митрополит, Патриарх).
Не все варианты, описанные в таблице, имеют нейтральный нор-
мативный статус. Сочетание определенных способов номинации с
личным именем часто оказывается стилистически выделенным, на-
пример, конструкции типа отец (без имени) {отцы, на трапезу пой-
дем или отец вышел, скоро будет) являются знаком профессиональ-
ной речи священно- и церковнослужителей и работников церковных
учреждений, а конструкции типа батюшка Иоанн {Сегодня слуэюит
батюшка Иоанн) воспринимаются как знак недостаточного вхожде-
ния говорящего в религиозную среду, недостаточного владения нор-
мами принятой в церковном микросоциуме устной речи. Ср. норма-
тивные употребления батюшка без имени {Батюшка, моэюно с Вами
поговорить?) и отец Иоанн {Сегодня слуэюит отец Иоанн).
Схемы обозначения священнослужителей двух первых степеней
устроены иначе, чем для третьей степени. При именовании священ-
нослужителей диаконской и священнической степеней основным
элементом построения как обращений, так и номинаций является
слово отец (см. примеры (1)-(3)). При этом слово отец в значении
«священнослужитель» не сочетается со словом священник. Если та-
кое сочетание возникает, то слово отец выступает в другом значе-
нии - «родитель» (пример 4). Видимо, лексемы отец и священник

170 К. В. Литвинцева
являются своеобразными синонимами и при их сложении возникает
семантическая избыточность.
(1) Но все, посещавшие отца протодиакона, отмечали, что жизнь его
воистину являлась исполнением слов Апостола — всегда радуйтесь...
(Протодиакон Анатолий Головин (2004) // «Журнал Московской патри-
архии», 2004.09.27)6.
(2) Отцу иерею Михаилу Сретенскому желаю добра всякого, как себе.
(Иоанн Кронштадтский. Дневники (1908)).
(3) Отец Михаил — священник хороший, простой, трезвый, благо-
нравный, в службе исправный, предупредительный, но притом семей-
ный. (Иоанн Кронштадтский. Дневники (1908)).
(4) Ни перед отцом-священником, ни перед матерью она не обнажа-
ет сочащихся язв своей души... (Л.Д. Троцкий. О Леониде Андрееве
(1902)).
Надо сказать, что у терминов, обозначающих священнослужи-
телей, по-разному маркируется сочетаемость с именем. Именование
священник + Имя {священник Иоанн) стилистически равноправно свя-
щенник (без имени); батюшка (без имени) - разговорный вариант, не
используемый в официальной речи, а батюшка + Имя {батюшка Ио-
анн) воспринимается как сниженный вариант, близкий к простореч-
ному. Вариант отец + Имя {сегодня служит отец Иоанн) - норматив-
ный и наиболее употребительный, но отец без имени в номинативной
функции {отец вышел, скоро будет) - профессионализм, а в вокатив-
ной {отцы, на трапезу пойдем) - профессионализм, если используется
в речи священнослужителей, и сниженный жаргонный, если исполь-
зуется в речи других людей {отец, постой, у меня вопрос).
В функции именований архиереев и обращений используется
слово Владыка (вместо слова отец, применяемого при двух пер-
вых степенях: отец Иоанн - Владыка Иоанн). Сочетание Владыка +
Имя {Владыка Иоанн) и лексема Владыка (без имени) стилистически
равноправны. Слово отец обычно стоит в препозиции к собственно
номинации и к имени, а Владыка часто само является определяемым
словом: ср. нормативное Преосвященный Владыка и невозможное
в речи православных (людей) ^Преподобный отец. Сочетания типа
Преподобный отец и Преподобный Иоанн допустимы при именова-
нии католического священнослужителя и обращении к нему, но не в
православной Церкви.
6 Все примеры получены с помощью Национального корпуса русского
языка. Выделение полужирным шрифтом мое. - К.Л.

Номинация, титулование и обращение в религиозном дискурсе 171
Подробнее следует сказать о лексической сочетаемости кратких
титулований. Использование кратких титулований без предшеству-
ющего местоимения Его I Ваше по отношению к священнослужите-
лям диаконской и пресвитерской степеней невозможно в принципе
(^Преподобие сказал; ^Высокопреподобие, скажите); употребление
их же по отношению к священнослужителям епископской степени в
разговорной речи возможно в номинативной функции (Преосвящен-
ный сказал, Святейший приехал), а в вокативной также недопустимо
(^Святейший, скажите). Сочетания «Краткое титулование + Имя»
невозможны по отношению к представителям двух первых степеней
(^Преподобный Иоанн сказал I *Высокопреподобный Иоанн, скажи-
те), но нередко в разговорной речи используются в номинативной
функции по отношению к представителям архиерейской степени
(Святейший Иоанн сказал), хотя также недопустимы в вокативной
функции (^Святейший Иоанн, скажите).
Официально-деловые варианты именований священнослужите-
лей двух первых степеней и обращений к ним строятся при помощи
кратких титулований, например, Ваше Высокопреподобие, отец ар-
химандрит (полные отсутствуют), а официально-деловые варианты
именований священнослужителей третьей степени и обращений к
ее представителям - при помощи полных: Ваше Высокопреосвящен-
ство, Высокопреосвященнейший Владыка митрополит (краткие вос-
принимаются как более «расхожий» разговорный вариант) - Ваше
Высокопреосвященство. Так, возможно начать беседу с архиереем с
полного обращения, а затем использовать более краткие формы.
Немаловажно, что схема построения титулований и зависящих
от них обращений и номинаций связывается не со священной, а с пра-
вительственной степенью священнослужителей7. Т. е. получается,
что рядовые представители двух первых священных степеней (диа-
коны, иеродиаконы, иереи и иеромонахи) титулуются Его Преподобие
(и, соответственно, обращаются к ним Ваше Преподобие), а награж-
денные более высоким саном в обеих степенях (архидиаконы, прото-
диаконы, протоиереи, протопресвитеры, игумены, архимандриты) -
7 Ср. о священной и правительственной степенях: «.. .будучи равными
на уровне сакраментальном, епископы, а также пресвитеры и диаконы мо-
гут различаться по объему полномочий и месту, занимаемому в диптихах
или перед престолом. Различие священнослужителей по этому признаку
называется правительственной иерархией <...> В отличие от священных
степеней, которые сообщаются чрез Таинство священства- хиротонию,
степени правительственной иерархии присваиваются либо по чину хиро-
тесии, либо просто путем назначения, награждения, производства в ту или
иную степень законной церковной властью» [Цыпин 1994: 205].

172 К. В. Литвинцева
Его Высокопреподобие (и, соответственно, обращаются к ним Ваше
Высокопреподобие). Краткое титулование архиереев изменяется (как
бы возрастает) в соответствии с административным положением:
епископ может быть Преосвященный I Преосвященнейший; архие-
пископ - Преосвященный I Преосвященнейший I Высокопреосвящен-
ный I Высокопреосвященнейший; митрополит - Высокопреосвящен-
ный I Высокопреосвященнейший I Блаженнейший.
Основные элементы номинаций и обращений к духовенству,
представленные в таблице, могут меняться и, особенно в торжествен-
ных ситуациях, распространяться второстепенными лексемами. Чем
менее официальна речь, тем больше может варьироваться порядок
слов и тем больше основная структура может расширяться, обычно
за счёт эпитетов, ср.: Ваше Святейшество, Святейший наш Владыко,
Пер во святитель и Отец.
Следует отметить также, что в иных поместных Церквях при-
няты свои формы титулований и обращений, ср. официальное
титулование Патриарха Александрийского: Его Божественное
Блаженство, Блаженнейший Папа и Патриарх Великого града
Александрии, Ливии, Пятиградия, Эфиопии, и всего Египта, и всея
Африки, отец отцов, пастырь пастырей, архиерей архиереев,
тринадцатый из Апостолов и судья Вселенной, господин Феодор
II [Марк епископ Егорьевский 2007: 86]. В основе подобных рас-
ширенных именований лежит общепринятая формула: «Краткое
титулование + Полное титулование + Прил. по геогр. названию
кафедры + Имя».
2.1. Титулы и наименования духовных лиц, употребляются в
двух функциях: существительные, обозначающие статус лица, вводя-
щие имя лица (отец Николай, Патриарх Кирилл), и самостоятельные
существительные-номинации (отец, батюшка). Причем вторая функция
актуальна лишь для разговорной речи. Вероятно, необходимость даже
в разговорной современной речи предварять имя существительным-
номинацией8 возникает потому, что в церковной среде не принято на-
зывать лиц по именам и отчествам, а по отношению к монахам даже
фамилии допустимо использовать только в скобках9.
Слова отец, батюшка, а также специфические примыкающее к
ним слова матушка и мать совмещают обе названные функции.
8 Ср. в лексиконе военных сходную связь фамилии с чином.
9 В синодальный период истории Русской Православной Церкви в
светской среде, напротив, считалось приемлемым обращаться к священно-
служителю по имени-отчеству и соответственно так же именовать его.

Номинация, титулование и обращение в религиозном дискурсе 173
2.2. Пример (5) иллюстрирует нормативные номинативную и
вокативную функции отец при имени; пример (6) - номинативную
при имени с предваряющим почтительным титулованием; (7) - во-
кативную функцию с изменением флексии и последнего согласного
основы в соответствии с церковнославянской грамматикой.
(5) Я пришёл к отцу Афанасию, спрашиваю: «Отец Афанасий, что
мне делать?» (митрополит Антоний (Блум). О молитве (1995)).
(6) По окончании оных, как я рассказывал Его Преподобию Отцу Пла-
тону о проявившемся сумасброде... (С. А. Порошин. Семена Порошина
записки, служащие к истории Его Императорского Высочества Благо-
верного Государя Цесаревича и Великого Князя Павла Петровича [Из-
влечения] (1764-1765)).
(7) Вечная и светлая тебе память, отче Василие! (Протоиереи
(2004) // «Журнал Московской патриархии», 2004.01.26).
В церковной среде есть обращение, которое можно отнести к
разговорно-профессиональным: отец (без имени). Причем такое об-
ращение одного священника к другому - просто неофициальное и
полушутливое обращение10, но оно же в среде церковнослужителей,
семинаристов и т. п. - уже жаргон11. Также в речи «прицерковного
микросоциума» иногда используется конструкция «отец + долж-
ность священнослужителя», например, отец ректор. Ср.:
(8) - Плохая надежда на Служнюю слободу, отец келарь, - говорил он.
(Д.Н. Мамин-Сибиряк. Охонины брови (1892)).
2.3. До начала XX века слово батюшка использовалось как уважи-
тельное обращение к любому человеку, чаще немолодому. Сегодня же
оно сохранилось лишь в религиозном дискурсе, где используется как
номинация священнослужителя (9), или как обращение к нему, или как
молитвенное обращение к Богу (ср. Бог Отец - Господи-батюшка -
10 Ср. также несколько раз употребленные в речи героев в романе, автором
которого является современный православный монах, шутливые ласкательные
обращения отченька и аввочка: Старец улыбнулся: видишь ли, аввочка, своим
усилием войти в сердце не получится [Инок Всеволод 2009: 118 и др.].
11 В данном случае слово отец характеризует речь священно- и церков-
нослужителей как номинального класса. Ср.: «Говорящий вступает в комму-
никацию не как глобальная личность, в которой слиты все ее составляющие,
а как личность „параметризованная", выявляющая в акте речи одну из своих
социальных функций или психологических аспектов, в связи с которыми и
должно пониматься его высказывание» [Арутюнова 1981: 357].

174 К В. Литвинцева
обычно через дефис) (10), или святым, несшим при жизни пастырское
служение (например, батюшка Серафим Саровский). В современной
речи во внецерковных текстах слово употребляется и воспринимается
как ироническое или стилизованное (11).
(9) Раньше чем читать, поскольку я был мальчик разумный, я вспомнил,
как батюшка говорил, что есть четыре Евангелия; из этого я заклю-
чил, что одно должно быть короче других, и если уж терять время
на чтение Евангелия, давай-ка прочту самое короткое (митрополит
Антоний (Блум). О Церкви (1995)).
(10) Зевала, крестила рот, говорила: «Господи-батюшка, помилуй,
отец, по грехам нашим» (И. Грекова. Фазан (1984))12.
(11) Вслед за этим батюшка-губернатор собственноручно подпи-
сал указ о принятии программы по очистке и благоустройству Ом-
ска... (Омский мусорный абзац (2003)// «Криминальная хроника»,
2003.06.10).
2.4. В изданном Московской Патриархией «Церковном протоколе»
указывается: «Обращение к священнику: «батюшка», являющееся рус-
ской церковной традицией, допустимо, но не является официальным»
[Марк епископ Егорьевский 2007: 50]. А вот каким комментарием со-
провождается слово матушка: «Послушницу или монахиню можно
назвать „сестра". Повсеместно распространенное у нас обращение
„матушка" в женских монастырях правильнее относить только к на-
стоятельнице. Неумения женской обители сочтет вполне учтивым
обращение „Досточтимая матушка (имя)" или „матушка (имя)"»
[там же]. Употребления этого слова по отношению к другим лицам в
Церковном Протоколе не рассматриваются. Однако в приходской среде
матушкой называют не только игумению (12), но и жену священника,
и инокиню, и даже любую немолодую прихожанку13. Слово матушка
также используется как молитвенное обращение или именование по от-
ношению к Богородице, пишется обычно через дефис, иногда сопрово-
ждается величальными эпитетами типа Пресвятая (13-14).
12 Употребления типа господи, батюшки и т. п., безусловно, нередко
являются междометными, однако приводимый пример и подобные ему ско-
рее относятся к молитвенным обращениям (ср.: крестила рот и помилуй,
отец, по грехам нашим).
13 Ср. многочисленные объявления оккультных услуг, где формула
«матушка + Имя» используется для привлечения клиентов посредством
своей «православной семантики», например: Матушка Анна снимет при-
ворот с вашего любимого человека, вернет прежние чувства, хорошие от-
ношения в семье.

Номинация, титулование и обращение в религиозном дискурсе 175
(12) Матушка Агния заботилась о процветании обители, благо-
устройстве быта населъниц, но в первую очередь беспокоилась об их
духовном возрастании (Игумения Агния (Яковлева) (2004) // «Журнал
Московской патриархии», 2004.09.27).
(13) Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там
икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась
(Л.Н. Толстой. Война и мир. Том второй (1867-1869)).
(14) - Матушка-богородица, отведи грозу, спаси, помилуй воина Ан-
дрея да младенца Ивана (В.Я. Шишков. Емельян Пугачев. Книга вто-
рая. Ч. 1-2 (1939-1945)).
2.5. Слову отец близко по лексическим функциям слово мать.
Пары отец - батюшка и мать -матушка сопоставимы по моделям
сочетаемостей. Так же, как отец присоединяет к себе Имя / титул /
должность, так же мать сочетается только с игумения (монахиня)
(15); а батюшка и матушка лояльнее к присоединяемым номинаци-
ям лиц ввиду своей разговорности, неофициальности.
(15) Как сказали той черничке: Мать игумения идет (П.И. Мельников-
Печерский. В лесах. Книга вторая (1871-1874)).
Итак, мы описали и представили в таблице схемы, по которым
строятся именования священнослужителей и обращения к ним, осно-
ванные на номинациях их по сану и титулованиях; а также рассмотре-
ли особенности использования практически самых употребительных
в разговорной религиозной речи слов отец, батюшка, матушка.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1981 - Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия Академии
наук СССР. Серия литературы и языка. Т. 40. № 4. М., 1981.
Бугаева - Бугаева ИВ. Функциональные, грамматические и семантические
особенности номинации адресата в религиозной сфере// http://www.
portal-slovo.ru/philology/37403.php. Дата обращения 01. 03. 2011.
Ефремова 2006 - Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского
языка в 3 тт. М., 2006.
Инок Всеволод 2009 - Инок Всеволод. Ангелы приходят всегда. М., 2009.
Марк епископ Егорьевский 2007 - Епископ Егорьевский Марк. Церковный
протокол. М., 2007.
Маршева 2004 - Маршева Л.И. Знать, как позвать // http://www.pravoslavie.
ru/sm/5878.htm. Дата обращения 01. 03. 2011.

176 К. В. Литвинцева
Плетнева 2011 - Плетнева A.A. Церковнославянские тексты и русский лите-
ратурный язык начала XXI века // Вопросы культуры речи. М., 2011.
ПЭ - Православная энциклопедия. Тт. 3; 5; 10. М., 2000-2011.
ТСРЯ 1935-1940 - Толковый словарь русского языка: В 4 т. М., 1935-1940.
Цыпин 1994 - Цыпин В. А. Церковное право. Курс лекций. М., 1994.

В. И, Постовалова
Адресация в православно-христианском
дискурсе: проповедь, исповедь, молитва1
Се, стою у двери, и стучу. Если кто услышит голос
Мой,
и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с
ним, и он со Мною...
Имеющий ухо, да слышит, что Дух говорит церквам.
Откр 3. 20, 22
1. Адресация в коммуникативном пространстве бытия
На языке философии адресация в широком смысле слова озна-
чает обращенность «Я» к «Другому» с целью взаимообщения. При
таком истолковании адресация предстает как важнейший момент че-
ловеческой жизнедеятельности и ее различных сфер, исходящих из
коммуникативно-диалогического понимания бытия, по которому «ис-
тинное бытие вне общения невозможно» [Иоанн Зизиулас 2006: 12].
Бытие как общение предполагает отклик «Другого» на обращение к
нему «Я», а также встречную направленность на восприятие такого
отклика со стороны «Я». Другими словами, бытие как общение пред-
полагает коммуникативную интеракцию «Я» и «Другого».
В теории коммуникации и лингвистической прагматике это
обобщенное философское «Я» именуется адресантом, или говоря-
щим, отправителем. А «Другой» — адресатом, или слушающим, ре-
ципиентом, получателем. Сам же речевой акт в единстве с жизненной
1 Исследование выполнено впри поддержке Министерства образова-
ния и науки Российской Федерации, соглашение 8009 «Языковые параме-
тры современной цивилизации», а также при финансовой поддержке Мини-
стерства образования и науки РФ для государственной поддержки ведущих
научных школ РФ, проект № НШ-1140.2012.6 («Образы языка в лингвистике
начала XXI века» (рук. В.З. Демьянков). В работе сохраняется написание
цитируемых источников.

178 В. И. Постовалова
ситуацией и контекстом его осуществления именуется дискурсом2.
В соответствии с основными установками теории речевой деятель-
ности, раскрыть феномен адресации в дискурсе означает описать
процесс его генезиса в единстве целеполагания и последствий осу-
ществления. Или, в терминологии Д. Остина, - в единстве его «ил-
локутивных сил» и «перлокутивных эффектов».
В теории речевых актов перлокутивный акт, в отличие от ил-
локутивных сил, рассматривается как «нечто дополнительное и
второстепенное» [Гриненко 2000: 216]. Полагается даже, что пер-
локутивный эффект находится «вне собственно речевого акта»
[Арутюнова 19906: 413], так что для его изучения требуется выход
за пределы речевых актов в сферу экстралингвистической реаль-
ности, например, в сферу риторики, где изучается ораторство как
действование в слове, или же в сферу психотерапии.
Между тем еще на заре создания общего языкознания В. фон
Гумбольдт высказывал мысль о воздействии языка на миропо-
нимание человека. Была введена даже особая категория - Kraft
(сила) для выражения такого воздействия. В наши дни выдвига-
ется идея создания особого раздела в науке о языке - «перлоку-
тивной прагматики», направленной на лингвистическое изучение
текстов с точки зрения перлокутивных эффектов. Богатый мате-
риал для разработки такого направления может дать изучение ре-
лигиозного дискурса, принципиально расширяющего известные
гуманитарным наукам представления о сферах и глубинах такого
воздействия.
В настоящей работе будут рассмотрены некоторые особенно-
сти адресации в религиозном дискурсе с преимущественным вни-
манием к перлокутивной прагматике на материале теолингвисти-
ческого анализа трех разновидностей православно-христианского
дискурса, касающихся основных форм Богообщения в православии.
А именно - церковной проповеди в соборно-литургическом богос-
лужении, исповеди как таинства покаяния и молитвенного подвига
умного делания в мистико-аскетическом опыте исихастского под-
вижничества (священнобезмолвия).
Мистико-семиотические феномены, о которых идет речь в дан-
ных религиозных дискурсах, не могут быть адекватно рассмотрены
только с чисто лингвистической позиции. Для этого потребуется
обращение также к специальным богословским дисциплинам - го-
2 Иногда при определении дискурса предпочитают говорить не о ре-
чевом акте, а последовательности (серии) речевых актов [Арутюнова 19906:
412; Сидоров 2010: 56].

Адресация в православно-христианском дискурсе... 179
милетике (науке о проповеди как части пастырского богословия3),
богословию таинств и молитвы.
2. Перлокутивные эффекты в религиозном дискурсе
Универсальная коммуникативная модель бытия, учитывающая
всю полноту опыта общения в реальности, содержит два уровня ком-
муникации.
Первый уровень касается «эмпирической», или, на другом язы-
ке, «профанной», коммуникации, которая включает общение людей
друг с другом, а также (при некоторых истолкованиях) общение че-
ловека и машины, человека и животных, человека и мира в познании.
Второй уровень касается «сверхэмпирической», или, на другом язы-
ке, религиозной, «сакральной», коммуникации, которая включает
сокровенное общение Лиц Святой Троицы, общение человека и Бога,
человека и различных существ сверхэмпирической природы.
В настоящей работе основное внимание будет уделено рассмо-
трению общения человека и Бога. В религиозной коммуникации
общение Бога и человека приобретает форму таинства4. В самосо-
знании Церкви таинства воспринимаются как символическая «бо-
гочеловеческая действительность» [Флоренский 2004: 211]. В них
человеку, «приемлющему тайну», под видимыми чувственными
знаками преподается невидимая Божественная благодать [Гаври-
ил 1998: 75].
В теории речевых актов, описывающих в целом нерелигиозную
коммуникацию, перлокутивным эффектом называют, в основном,
воздействие речевого акта на адресата, в позиции которого, как и
в позиции адресанта, выступает обычно человек. Для религиозной
3 В более широком истолковании гомилетика понимается как «тео-
рия выражения христианской истины в устном слове» и рассматривает-
ся как «приложение богословия к словесности» [Зубов 2001: 11].
4 Известно, что число священнодействий, именуемых таинствами,
в количестве семи в православной Церкви достаточно условно было вы-
делено под влиянием латинской схоластики. В широком же смысле, в
церковном самосознании Восточной Церкви, «все в христианской жиз-
ни церковно и, следовательно, имеет таинственную природу» [Евдоки-
мов 2002: 372]. В само греческое слово μυστήριον ('таинство', 'тайна')
святые отцы вкладывали самый широкий смысл. Они называли таин-
ством и воплощение Христа, Его рождение, смерть, Воскресение. И -
самую христианскую веру, вероучение и догматы. И - «богослужение,
молитву, церковные праздники, священные символы» и т. д. [Иларион
Алфеев 1996: 143].

180 В. И. Шаповалова
коммуникации характерна более сложная перлокутивная прагматика,
связанная со спецификой субъектной организации религиозного
дискурса. Так, в проповеди, исповеди и молитве как особых духовно-
семиотических актах, помимо видимых участников - а) проповедни-
ка и его слушателей в храме, б) исповедующегося и духовного лица,
принимающего исповедь, а также в) подвижников-исихастов, совер-
шающих молитвенный подвиг, - незримо участвуют Иисус Христос
и Святой Дух. В таких религиозных дискурсах, где в качестве адре-
сатов выступает Сам Бог, о перлокутивном эффекте речь может идти,
естественно, только по отношению к адресантам. Говоря о «плодах
молитвы», святые отцы имеют в виду воздействие молитвы на само-
го молящегося (адоранта).
В основе жизни Церкви лежит принцип синергии, или «со-
вместного богочеловеческого действа», - содействия Бога и челове-
ка, Божественной благодати и человеческой свободной воли [Кал-
лист Уэр 2004: 33]. Эта синергия имеет динамический характер. В
Богочеловеческой синергии на нижних мерах и уровнях духовно-
го восхождения «действует человек, которому содействует Боже-
ственная благодать» [Геронимус 1995а: 156]. На высших же степе-
нях восхождения «действует Бог, а человек участвует в синергии
своим произволением» [там же].
В теории речевых актов к перлокутивным эффектам относят
обычно воздействия психологического или эстетического характера,
приводящие к расширению «информированности адресата», измене-
ниям в его эмоциональном состоянии, взглядах и оценках, а также
совершаемых им действиях [Арутюнова 1990а: 390]. В православно-
христианском дискурсе речь идет о более глубоком перлокутивном
эффекте - онтологическом изменении самого человека, а через чело-
века и о таинственном преображении всего мира. По православно-
христианскому вероучению, Бог сделался человеком, чтобы человек
стал богом по благодати. К достижению этой высокой цели направ-
лены все виды деятельности в Церкви.
В прагматике и теории коммуникации перлокутивный эффект
связывается с успешностью совершения речевого акта, определяе-
мой путем соотношения его результативности с исходной целью. В
этом плане возможно было бы говорить о трех вариантах перлоку-
тивных эффектов. Во-первых, об идеальном, или позитивном, вари-
анте, где исходная цель совпадает с результатом. Во-вторых, о вари-
анте, где исходная цель достигается лишь отчасти (иногда при этом
может быть достигнута вообще другая цель). И, наконец, в-третьих,
об отрицательном, или негативном, варианте, где достигается лже-
перлокутивный эффект.

Адресация в православно-христианском дискурсе... 181
3. Церковная проповедь в литургическом богослужении
Перлокутивный эффект в церковной проповеди зависит, во мно-
гом, от понимания самим проповедником и его слушателями того,
что есть проповедь в духовном организме Церкви и каковы опти-
мальные условия ее осуществления.
3.1. Что есть проповедь. По одному из распространенных
определений гомилетики, проповедь есть возвещение евангельско-
го учения о спасении в живой речи «к народу и перед народом». В
самосознании Церкви проповедь есть часть Литургии, необходимый
момент той ее части, которую прот. А. Шмеман назвал Таинством
Слова. Проповедь есть «свидетельство о слышании Слова Божия, о
принятии и уразумении его» [Шмеман 2006: 266]. Ее основу состав-
ляет «содержание Слова Божьего», т. е. «свидетельство об Иисусе
Христе Духом Святым» [там же: 267].
В церковном понимании, подлинная проповедь есть не пропо-
ведь о Евангелии, но — «проповедь самого Евангелия» [там же: 266].
По учению Церкви, в проповеди незримо присутствует и действует
Само воплощенное Слово- Иисус Христос. Церковная проповедь
есть, поэтому, не просто «слово о Слове» [Зубов 2001: 160], но-
«Слово в слове». В формулировке прот. А. Геронимуса, «Христос по-
средством проповедующего предает Себя - Слово в слове - миру, к
которому обращена проповедь» [Геронимус 19956: 2].
В проповеди незримо действует также Третье Лицо Троицы -
Святой Дух. Как существенный литургический акт Церкви, про-
поведь есть, по выражению Шмемана, «вечное самосвидетельство
Духа Святого, живущего в Церкви и наставляющего ее на всякую
истину» [Шмеман 2006: 266]. В самосознании Церкви настоящего
благовествования нет без веры в то, что Литургия как собрание на-
рода Божиего в Церковь есть действительно собрание в Духе Святом,
где «тот же единый Дух Святой отверзает уста благовестию и умы к
принятию благовествуемого» [там же: 266].
Искажения предполагаемого перлокутивного эффекта в про-
поведи связываются с забвением сути проповеди как важнейшего
литургического акта Церкви. И, прежде всего, того, что церковная
проповедь есть органический момент богослужения, а не самодовле-
ющая лекция на назидательные темы, разрывающая «ткань литурги-
ческих действий, молитв и песнопений» [Флоренский 2004: 71].
Богослужение синергийно. Это означает, что церковный амвон
как место, где совершается Таинство Слова, не должен превращать-
ся в трибуну для возвещения «только человеческих истин», «только

182 В. И. Шаповалова
человеческой мудрости» [Шмеман 2006:267]. Проповедь церковная не
может превратиться в личное дело проповедника. В видении Церкви
проповедник — «не только историческая личность» и даже «не толь-
ко творческая личность оратора и художника», но - «лицо: пастырь,
получивший от Духа Святого дар проповедания и власть учить» [Зу-
бов 2001: 11]. Причем дар благовествования рассматривается здесь не
как имманентный дар проповедника, но как «харизма Духа Святого,
подаваемого в Церкви и Церкви» [Шмеман 2006: 266]. В церковном
самосознании проповедь расценивается как голос действующей в па-
стыре благодати, даруемой ему при рукоположении.
По принципу синергии, чем выше духовный уровень совершае-
мой проповеди, тем все более человек уступает место действующей
в Церкви Божественной благодати. В самосознании православия,
условием подлинной проповеди должно быть «полное самоотверже-
ние проповедника, отказ от всего только своего, даже от своего дара
и таланта» [там же: 267]. И здесь образцом может служить апостол
Павел, который утверждал, что слово его и проповедь его заключа-
ются «не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явле-
нии духа и силы», чтобы вера «утверждалась не на мудрости челове-
ческой, но на силе Божией» (1 Кор 2. 4-5).
Восточная Церковь исходит из понимания, по которому «не лич-
ность выражается в проповеди, а догмат через личность и устное сло-
во», акцентирующих разные моменты из бытия Церкви [Зубов 2001:
11]. Забвение же духовного смысла проповеди и чрезмерный акцент
на личности проповедника может приводить к перлокутивным ис-
кажениям первоначального замысла проповеди, хотя и не к нулевым
результатам. Ведь всякое живое слово церковной проповеди прони-
зано Духом Святым.
3.2. Образы адресатов в церковной проповеди. Перлокутив-
ные эффекты в церковной проповеди во многом определяются тем,
на какой образ адресата ориентируется проповедник при произне-
сении своей проповеди. В самом общем представлении церковная
проповедь предполагает в качестве своих слушателей общину ве-
рующих, присутствующих в храме. В индивидуальном же видении
конкретные образы адресатов проповедей у различных типов пропо-
ведников значительно разнятся.
Так, по наблюдению В.П. Зубова, для строгого монаха-христи-
анина митрополита Филарета (Дроздова) слушателем его пропове-
дей был человек вообще. Слова его проповедей адресовались ко всем
и ни к кому. Они были для всех и ни для кого конкретно. «Перед
кем произносились его суровые монашеские проповеди?» - задается

Адресация в православно-христианском дискурсе... 183
вопросом Зубов [Зубов 2001: 145]. И отвечает: «Не перед монахами,
или, во всяком случае, не только перед монахами и не только для
монахов. Отсюда это чувство высоты и дали» [там же]. Для всех слу-
шателей у митрополита Филарета был один язык - «равно чуждый
и близкий» [там же: 146]. И это был высокий язык церковного вероу-
чения. Святитель полагал, что Церковь учит всех одним учением,
применяя его «к умственному и нравственному состоянию человека,
а не к кафтану, тулупу и блузе» (цит. по [Зубов 2001: 145-146]).
Противоположную позицию занимал архиепископ Иннокентий
(Борисов), считавший первым качеством в проповедях народность.
Самого же проповедника он воспринимал как миссионера, выходя-
щего со своим духовным словом на всемирную апостольскую про-
поведь доносить «всемирные слова Церкви до внутренней храмины
индивидуальной души» [Зубов 2001: 192]. Слушатель, к которому
обращался святитель Иннокентий, был для него одновременно и
кем-то «универсально-любым», и «интимно-своим» [там же]. По
наблюдению И.В. Киреевского, если Филарет «движется от разума
к сердцу, то Иннокентий - от сердца к разуму» [там же: 183].
Иногда, правда, святитель Иннокентий мог среди своих слу-
шателей выделять и какой-либо конкретный тип. Так, однажды в
Михайловском монастыре в Киеве он произнес проповедь о семи
Архангелах, вождях и начальниках ликов ангельских, и, говоря о
четвертом Архангеле, Урииле, - Архангеле света и познаний, - за-
ключил: «Итак, это ваш Архангел, люди, посвятившие себя наукам!
Как отрадно должно быть для вас знать, что нощные бдения и тру-
ды ваши над собранием познаний освещаются не одним стихийным
мерцанием от лампады, а и светом от пламенника Архангела... Уди-
вительно ли приходить внезапным озарением свыше, когда есть осо-
бый Архангел света и познаний» (цит. по [Зубов 2001: 171]).
Наконец, совершенно особую позицию в видении адресатов
своих проповедей занимал проповедник-мистик святитель Дими-
трий Ростовский, для которого характерно было нададресное на-
чало в проповедях. По словам В.П. Зубова, лирические возгласы и
восклицания в проповедях святителя Димитрия, не рассчитанные
на конкретных слушателей, были подобны «случайно услышанной
тайной молитве» [Зубов 2001: 38]. Язык проповедей святителя был
«язык тайновидца». Сами же его проповеди, напоминающие «раз-
вернутые visiones», были как бы «окном в безграничную реаль-
ность» [там же: 21, 36].
3.3. Лингвистический ракурс апеллятива: «мы» или «вы».
Специфику понимания адресата проповеди хорошо передает манера

184 В. И. Шаповалова
проповедника воспринимать своих слушателей через местоименные
образы «мы», «вы» или «ты»5.
Так, по наблюдению В.П. Зубова, митрополит Филарет в пропо-
ведях часто обращался к своему адресату как к невидимому далекому
слушателю, «не входящему в число мы присутствующих» [Зубов 2001:
145]. Отсюда характерное для его проповедей частое использование
безлично-абстрактных форм типа «скажут» с соответствующим опуще-
нием индивидуализирующих «ты» или «вы»: «скажешь», «возразишь».
Но, даже прибегая в своих проповедях к соответствующим местоимен-
ным апеллятивам, митрополит Филарет использовал их в особом смыс-
ле: «„Ты" Филарета всегда абстрактно, его „мы" - условно» [там же].
Архиепископ Иннокентий, напротив, часто отождествлял себя с
адресатами своих проповедей. «О чем Иисус молился в Иордане? - это
тайна, - говорил он. - Довольно знать, что Он молился, без сомнения,
и о грешниках; следовательно, и о нас с тобою, слушатель» [там же:
192]. Или в одной из своих проповедей, вспоминая о плачущем при
виде Иерусалима Христе, он восклицал: «Это наши слезы, возлюблен-
ный слушатель; ибо они пролиты Господом, без сомнения, не об одном
Иерусалиме, а и о нас с тобою, грешниках сущих» [там же].
Во многих же современных проповедях, где центром проповеди
становится обличение паствы, проповедник видит перед собой греш-
ников и уже не может сказать: «мы», но - только «вы».
4. Исповедь как таинство покаяния
Как и в случае с проповедью, перлокутивный эффект исповеди
зависит от понимания сути исповеди и ее места в общецерковном
деле спасения человека.
4.1. Что такое исповедь. В церковном самосознании исповедь
есть важнейший момент таинства покаяния, составляющего центр
5 Тончайшее наблюдение над семантикой «Вы» и «ты» имеется в вос-
поминаниях Марины Цветаевой об особенностях обращения к ней Андрея
Белого: «К моему имени-отчеству он (А. Белый. - В. П.) прибегал только в
крайних случаях, с третьими лицами и всегда в третьем лице, говоря обо
мне, не мне, со мною же - Вы, просто - Вы, только - Вы. ..Ив нашем случае
он был прав. Имя ведь останавливает на человеке, другом, именно - этом,
Вы - включает всех, включает все. И еще: имя разграничивает, имя это -
явно не я. Вы (как и ты) это тот же я... Вы - включительное и собиратель-
ное, имя-отчество - ограничительное и исключительное... Так я осталась
для него „Вы", та Вы, которая в Берлине. Вы - неизбежно второго лица,
Вы - присутствия, наличности, очности» (цит. по [Арутюнова 1998: 115]).

Адресация в православно-христианском дискурсе... 185
духовной жизни Церкви. Слово о покаянии было первым в пропо-
веди Иоанна Крестителя в пустыне Иудейской: «...покайтесь, ибо
приблизилось Царство Небесное» (Мф 3. 2). Слово о покаянии ста-
ло первым словом и в проповеди Евангелия Царства Божия Иисуса
Христа в Галилее, куда Он пришел после того, как был предан Ио-
анн: «...покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк 1. 15).
Цель покаяния - «метанойа» (греч. μετάνοια), т. е. «умопремена»,
«перемена ума», переход от «противоестественного, страстного со-
стояния - к бесстрастию» [Хоружий 1995: 69]. Или, как истолковыва-
ет это греческое слово архимандрит Софроний (Сахаров), - «измене-
ние умного видения» [Софроний Сахаров 2003: 71]. В интерпретации
епископа Каллиста (Уэра), изменение ума есть «фундаментальная
трансформация нашей способности смотреть на вещи, новый взгляд
на самих себя, на других и на Бога... перенесение центра нашей жиз-
ни на Святую Троицу» [Кал л ист Уэр 2004: 27]. Покаяние в глубоком
смысле есть уже не психологический, но онтологический процесс.
В этом таинстве человек обновляется, очищается и преображается.
Такова же и сама исповедь в ее глубинной сущности.
Со своей внешней стороны исповедь предстает как монолог -
личное исповедание грехов кающегося перед духовником, прини-
мающим исповедь. В лучшем случае - как диалог, если исповедую-
щий священник отвечает на слова исповеди. Со своей внутренней,
невидимой, стороны исповедь, по вере Церкви, есть всегда диалог, в
котором незримо участвует Сам Бог, глаголющий устами духовни-
ка. Сам же духовник во время исповеди может тайно, невидимо для
окружающих, творить молитву при выслушивании исповеди, обра-
щаясь лично к Богу. О необходимости этого так говорит архиман-
дрит Киприан (Керн): «...священник во время исповеди не просто
должен слушать слова кающегося, а потом, преподав ему некото-
рые советы, почитать разрешительную молитву, а обязательно в то
время как кающийся ему исповедует свои грехи, про себя творить
молитву. Наилучшей, конечно, является классическая Иисусова
молитва. Она и грешнику помогает своей духовной силой и самого
духовника укрепляет, очищает и просветляет его духовное зрение»
[Киприан Керн 1957: 141].
В церковном самосознании главными адресатами исповеди вы-
ступает Сам Христос и Церковь. Как пишет прот. П. Флоренский:
«Исповедь - раскрытие души своей и совести своей пред Церковью,
первоначально пред всеми ее членами, впоследствии- исповедь
тайная, пред единым свидетелем - священником, по соображениям
внешним, но, однако, в мыслях - пред Самим Христом и Его Церко-
вью» [Флоренский 2004: 176].

186 В. И. Шаповалова
Конечной целью и результатом глубокой исповеди как таинства
покаяния является воссоединение с Церковью. Таинство покаяния пе-
реживается как «примирение и воссоединение с Церковью во Христе
Иисусе» [Шмеман 2006: 258]. В самосознании Церкви положительный
перлокутивный эффект в таинстве покаяния касается нескольких субъ-
ектов - самого кающегося, исповедующего священника и всей полно-
ты Церкви, Собора Неба и Земли. По словам архимандрита Киприана
(Керна), исповедь для грешника есть «дверь покаяния, выход на новый
путь жизни» [Киприан Керн 1957: 131]. Для духовника она есть воз-
можность приблизиться к душе кающегося, начать его возрождение,
«оцерковить» его, приобщить к «мистической жизни Тела Христова»
[там же]. Для Церкви же в целом это радость от возвращения в церков-
ное лоно покаявшегося в своих согрешениях. И эта радость носит кос-
мический характер. По слову Евангелия, «.. .бывает радость у Ангелов
Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лк 15. 10).
По мысли прот. П. Флоренского, исповедь как таинство покаяния
есть подлинное «таинство слова», «общение Церкви в слове словом,
посредством слова», и слова «предельно-искреннего» [Флоренский
2004: 500, 176]. Исповедание как таинство, полагает Флоренский, со-
держит, помимо покаяния в грехах, также исповедание своей веры,
своих сомнений и колебаний. Так что в таинстве покаяния освящает-
ся «самая функция слова» [там же: 176].
Такова исповедь в своем высшем проявлении и осуществлении,
исповедь на своих высотах.
4.2. Исповедь и ее последствия. Исповедь, однако, может и
не достигать такой своей высокой цели и получать, говоря на язы-
ке прагматики, нулевой перлокутивный эффект. Такой эффект в
таинстве исповеди возникает вследствие двух основных ошибок.
Во-первых, отсутствия подлинного покаяния как перемены ума. И,
во-вторых, непонимания сути таинства как покаяния перед Богом в
присутствии свидетеля-духовника и человеческого обращения к ду-
ховнику вместо покаянного обращения к Богу6. Между тем в молит-
ве священника перед исповедью прямо говорится: «Се, чадо, Христос
невидимо стоит, приемля исповедание твое... аз же точию свидетель
есмь, да свидетельствую пред Ним...» [Требник 1992: 77-78].
6 К такому пониманию может подтолкнуть, однако, известная фор-
мула исповеди «Прости мя, честный отче» в одном из распространен-
ных вариантов построения исповеди: «Исповедаю аз многогрешный
(имярек) Господу и Спасу нашему Иисусу Христу и тебе, честный отче,
вся согрешения моя... Согрешил: обеты Святого Крещения не соблюл...
Прости мя, честный отче» [ПК 2001: 25].

Адресация в православно-христианском дискурсе... 187
Святитель Тихон Задонский советует пресвитеру так объяснять
приступающему к исповеди суть происходящего в церковном та-
инстве покаяния: «Богу ты, чадо, исповедуешися, Которого греха-
ми прогневал; а я служитель Его недостойный, и свидетель твоего
покаяния. Ничего не утай, не стыдись и ничего не убойся, понеже
трое только здесь нас: Бог, пред Которым ты согрешил, Который все
твои грехи так, как они делались, совершенно знает; понеже Бог вез-
де есть, на всяком месте, и где ты что делал, или говорил, и думал
худое, или доброе, Он тут был, и все тое совершенно знает, и ныне с
нами есть, да только единаго твоего покаяния и исповедания само-
вольнаго ожидает. Ты сам такожде свои грехи знаешь. Не стыдись
же их выговорить всех, которых делать не стыдился. Я, третий, тебе
подобострастен, такойжде человек как и ты, того ради и мене нечего
стыдиться» [Иоанн Маслов 1996: 418].
5. Молитва в мистико-аскетической практике
священнобезмолвия
Целью молитвенного общения в духовной практике исихазма
(священнобезмолвия) является «пребывание и соединение человека с
Богом» [Иоанн Лествичник 2001: 234]. Основу умного делания в ду-
ховной практике священнобезмолвия составляет Иисусова молитва,
или краткое молитвословие: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий,
помилуй мя, грешного». Мистическим центром данной молитвы яв-
ляется Имя Иисуса Христа. По своему глубинному содержанию Иису-
сова молитва представляет собой догматическое исповедание Троицы
и выражение покаяния перед Богом с просьбой о помиловании. Эта
вторая часть молитвы есть, собственно, «молитва мытаря» [Булгаков
1991: 312]: «Боже, милостив буди мне грешнику» (Лк 18. 13).
Творение Иисусовой молитвы может проходить на трех ступе-
нях - в виде устной (или словесной), умственной (или душевной) и,
наконец, умно-сердечной, самодвижной, когда ум, сойдя в сердце,
«соединяется там с самим Христом» [Иларион Алфеев 2002: 304]. На
первой ступени в Иисусовой молитве в позиции адресанта выступает
человек молящийся, а в позиции адресата - Богочеловек Иисус Хри-
стос. На последней же ступени, или исихии, и в позиции адресата, и в
позиции адресанта выступает Сам Бог при ответном участии челове-
ка: «Deus absconditus (сокровенному Богу) отвечает homo absconditus
(человек сокровенный)» [Евдокимов 2002: 98-99].
Как пишет об этом епископ Каллист (Уэр): «...исихия означает
переход от „моей" молитвы к молитве Божией во мне... Подлинное
внутреннее безмолвие, исихия, в глубочайшем смысле этого ело-

188 В. И. Постовалова
ва, есть непрестанная молитва Святого Духа в нас» [Каллист Уэр
2004: 83]. О действии Духа Святого в молитве свидетельствует так-
же богослов и мистик архимандрит Софроний (Сахаров): «Истинная
молитва к Богу истинному есть общение с Духом Божиим, Который
молится в нас» [Софроний Сахаров 1991: 10].
Исихастское умное делание в святоотеческом предании предстает
как путь, «обновляющий до усыновления Богу и дивно в Духе обожа-
ющий человека» [Каллист, Игнатий 1992: 421]. Обожение - наиболее
глубокий онтологический процесс в мире, при котором Святым Духом
осуществляется превосхождение тварного бытия. Обожение является
состоянием полного преображения человека, включая его телесную
природу. Как пишет об этом архиепископ Василий (Кривошеий): «Дух
Святой дарует... человеку божественный ум и нетленность. Человек
не получает новой души, но Святой Дух существенно соединяется со
всем человеком, душою и телом, делает его сыном Божиим, богом по
положению, однако человек при этом не перестает быть человеком и
созданием, даже если ясно видит Отца. Он может одновременно име-
новаться богом и человеком» [Василий Кривошеий 1995: 336].
Под действием благодати у исихастов, по бесчисленным сви-
детельствам подвижников разных эпох, происходит преображение
чувств: появляются духовное зрение, духовный слух, духовное обо-
няние и др. На высоких стадиях восхождения подвижники духовным
взором созерцают невидимое. «Он духом видит Невидимого; дышит
Им, весь в Нем», - говорил о старце Силуане архимандрит Софроний
(Сахаров) [Старец Силуан 1996: 157].
По словам о. Сергия Булгакова, «то, что описывается как „умное
делание", и есть это обожение in actu, в котором молящийся, преодо-
левая духовное расстояние, становится богом по благодати, приоб-
щается божественной жизни» [Булгаков 2003: 446]. Иисусова молит-
ва, обращенная к воплощенному Логосу, пишет владыка Каллист,
«совершает в нас таинство обожения... воссоединяет со Христом и
вводит во взаимообщение (perichoresis) Лиц Святой Троицы» (Кал-
лист Уэр 1999: 210). При этом «чем глубже внутрь проходит молит-
ва, тем полнее мы приобщаемся нескончаемому круговороту любви
между Отцом, Сыном и Святым Духом» [там же].
Как и в случае глубокой исповеди, перлокутивный эффект в
Иисусовой молитве касается онтологического преображения не
только самого адресанта (адоранта), но на ее высотах и таинствен-
ного онтологического преображения всего космоса. В благодатном
опыте общения с Богом подвижник-исихаст переживает обретае-
мое им личное обожение как начало преображения всех других лю-
дей и всего мира.

Адресация в православно-христианском дискурсе... 189
В святоотеческой традиции умное делание рассматривается как
вершина православной духовности - прямой путь к спасению и до-
стижению совершенства. Великие обретения ожидают подвижника
на этом пути. Но велики на этом пути и возможные падения, спо-
собные приводить подвижника к опасному духовному состоянию,
именуемому в святоотеческой традиции «прелестью». Или состоя-
нию, при котором духовно-ложное принимается за истинное. Такое
состояние, которое, на языке прагматики, можно рассматривать как
лжеперлокутивный эффект, может возникнуть в результате наруше-
ния нескольких важнейших установок при прохождении умного де-
лания. Назовем только несколько из них.
Во-первых - установки не представлять в своем воображении
Бога во время творения Иисусовой молитвы в соответствии с основ-
ным характером православной мистики - ее «без-образностью». По
строгим правилам аскетики, подвижники как во время молитвы, так
и при богомыслии не должны стремиться к «человеческому боговоо-
бражению, если Сам Бог не возбуждает образа в человеке» [Булга-
ков 1991: 311]. Во-вторых - установки не терять состояния смирения,
считая себя недостойным принимать какие-либо духовные эффекты
(свет, гласы, благовония и т. д.) за явления Самого Бога и Его ангелов
без особых для этого оснований.
И, в-третьих, - общей установки избегать номинализма в трак-
товке молитвы. О пагубных последствиях проявлений таковой мен-
тальности в духовной практике Церкви напоминает архимандрит
Софроний (Сахаров): «Забвение об онтологическом характере Имен
Божиих, отсутствие опыта сего в молитвах и тайносовершениях -
опустошило жизнь многих. Для них молитва и самые таинства теря-
ют свою вечную реальность. Литургия становится из Божественного
акта простым воспоминанием, психологическим или ментальным»
[Софроний Сахаров 1991: 155].
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, -
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать.
Тютчев
Перлокутивные эффекты в речевых актах трудно поддаются ис-
числению даже применительно к «горизонтальной» коммуникации
человека. Препятствием тому служит действие принципа свободы

190 В. И. Шаповалова
личности в общении. Особенно непредсказуемый характер пер-
локутивные эффекты приобретают в религиозной коммуникации,
где в позиции Другого в дискурсе выступает Бог как Абсолютная
Личность.
В современной теории дискурса важная конструктивная роль в
процессах коммуникативной интеракции отводится фактору адреса-
та [Сидоров 2008: 51]. И здесь два миросозерцания- секулярное и
православно-христианское - разительно отличаются своим видени-
ем и оценкой этого Другого в качестве адресата.
Другой это «дальний», это «ад», - говорит секулярная культура
устами Ницше и Сартра. Другой - это «не ад, но и не рай, это способ
человеческого присутствия в мире...» - полагает современная фило-
софия [Подорога 2010: 699].
Другой - это твой «ближний» и это «рай». Это Сам Христос, -
утверждает православно-христианская аскетика.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1990а - Арутюнова Н.Д. Прагматика//ЛЭС. М, 1990.
Арутюнова 19906 -Арутюнова Н.Д Речевой акт // ЛЭС. М., 1990.
Арутюнова 1998 - Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1998.
Булгаков 1991 - Булгаков С. Православие: Очерки учения православной
церкви. М., 1991.
Булгаков 2003 -Булгаков С, прот. Утешитель. М., 2003.
Василий Кривошеий 1995 - Василий (Кривошеий), архиеп. Преподобный
Симеон Новый Богослов. М., 1995.
Гавриил 1998 -Гавриил, архим. Руководство по литургике или наука о пра-
вославном богослужении. М., 1998.
Геронимус 1995а- Геронимус Α., прот. Богословие священнобезмолвия//
Синергия: Проблемы аскетики и мистики православия. М., 1995.
Геронимус 19956 - Геронимус Α., прот. Неопубликованные заметки (Руко-
пись). М., 1995.
Гриненко 2000 - Гриненко Г.В. Сакральные тексты и сакральная коммуни-
кация. М, 2000.
Евдокимов 2002 - Евдокимов П.Н. Православие. М, 2002.
Зубов 2001 - Зубов В.П. Русские проповедники: Очерки по истории русской
проповеди. М, 2001.
Иларион Алфеев 1996 - Иларион (Алфеев), иером. Таинство веры: Введение
в православное догматическое богословие. М.; Клин, 1996.
Иларион Алфеев 2002 - Иларион (Алфеев), en. Священная тайна Церкви: Вве-
дение в историю и проблематику имяславских споров. Т. 1. СПб., 2002.

Адресация в православно-христианском дискурсе... 191
Иоанн Зизиулас 2006 -Иоанн (Зизиулас),митр. Бытие как общение: Очерки
о личности и Церкви. М., 2006.
Иоанн Маслов 1996 - Иоанн (Маслов), схиархим. Симфония по творениям
святителя Тихона Задонского. М., 1996.
Иоанн Синайский 2001 -Иоанн Синайский, преп. Лествица. М., 2001.
Калл ист Уэр 1999 - Каллист (Уэр), en. Сила Имени: Молитва Иисусова в
православной духовности // Церковь и время: Научно-богословский и
церковно-общественный журнал. № 1 (8). 1999.
Каллист Уэр 2004 - Каллист (Уэр), en. Внутреннее Царство. Киев, 2004.
Каллист, Игнатий 1992 - Каллист и Игнатий Ксанфопулы, иноки. Настав-
ление безмолвствующим, в сотне глав // Добротолюбие. Т. 5. Свято-
Троицкая Сергиева Лавра, 1992.
Киприан Керн 1957 -Киприан (Керн), архим. Православное пастырское слу-
жение. Париж, 1957.
ПК 2001 - В помощь кающимся: из сочинений святителя Игнатия (Брянчани-
нова) и творений святых отцов. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2001.
Подорога 2010 - Подорога Β.Λ. Другой // Новая философская энцклопедия:
В 4 т. Т. 1.М,2010.
Сидоров 2008 - Сидоров Е.В. Онтология дискурса. М., 2008.
Софроний Сахаров 1991 - Софроний [(Сахаров)], архим. О молитве: Сбор-
ник статей. Paris, 1991.
Софроний Сахаров 2003 - Софроний [(Сахаров], архим. Духовные беседы.
Т. 1. Эссекс; М., 2003.
Старец Силуан 1996 - Старец Силуан Афонский. М., 1996.
Требник 1992 -Требник. В 2 частях. Ч. 1. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992.
Флоренский 2004 - Флоренский П., свящ. Собрание сочинений: Философия
культа (Опыт православной антроподицеи). М., 2004.
Хоружий 1995 - Хоружий С.С. Аналитический словарь исихастской антропо-
логии // Синергия: Проблемы аскетики и мистики Православия. М., 1995.
Шмеман 2006 - Шмеман Α., прот. Литургическое богословие. СПб., 2006.

Α. Β. Сидельцев
МНОГО ЖИЗНИ И НЕМНОГО СМЕРТИ:
ПРАГМАТИЧЕСКОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ ВИДА
В ОБРАЩЕНИЯХ К БОГАМ В ХЕТТСКОМ ЯЗЫКЕ1
1. Работа посвящена грамматическим особенностям сакральных
текстов на хеттском языке, а именно, она рассматривает употребле-
ние вида в обращениях к богам - благословениях и проклятиях.
Видовая система хеттского языка представлена двумя форма-
ми - немаркированной перфективной и маркированной имперфек-
тивной. Наиболее частотный (но не единственный) показатель по-
следней - суффикс -ske/a- с широким спектром имперфективных
значений. Имперфектив в хеттском демонстрирует как собственно
видовые, так и количественные значения прогрессива, итератива,
хабитуалиса, мультипликатива, дистрибутива, а также, возможно,
количественные значения типа „много" (маркирующие множествен-
ность участников ситуации, актантов глагола); см. [Сидельцев 1999;
Sideltsev 2008; Hoffner, Melchert 2008: 317-322].
2. В одном из речевых режимов дискурса - обращениях к богам -
употребление вида прагматически мотивировано: аспектуальные по-
казатели маркируют коннотацию соответствующего фрагмента дис-
курса: имперфектив (наиболее часто с суффиксом -ske/a-) маркирует
позитивную коннотацию, перфектив (немаркированная глагольная
форма) - негативную2. Важно отметить, что во многих случаях это
1 Автор искренне благодарит П. Аркадьева, В. Гусева, Б. Кристи-
ансен и Д. Николаева за продуктивное обсуждение и предоставленные
материалы. Все недочеты работы, разумеется, остаются на совести ав-
тора. Статья представляет собой переработку [Sideltsev 2008] с учетом
славянских данных и диссертации Б. Кристиансен.
2 Согласно точке зрения, изложенной в [Christiansen 2008], благо-
словения маркируются только имперфективными формами, в то время
как проклятия - и перфективными, и имперфективными. Однако ее
выводы на самом деле касаются только способа действия, или акцио-
нального класса глагольных лексем. Имперфективность в понимании

Много жизни и немного смерти: прагматическое употребление вида... 193
аспектуальное маркирование согласуется и совпадает с лексическим
маркированием позитивных и негативных коннотаций.
2.1. В связи с этим полезно будет сделать максимально краткий
обзор лексического маркирования позитивно и негативно маркиро-
ванных фрагментов дискурса (далее для краткости будем называть
их позитивными и негативными ситуациями). Первые из них чаще
всего содержат лексемы, имеющие устойчивую позитивную оценку
в хеттском, например, ässu 'добро; хорошее слово; хорошая вещь',
huiswatar 'жизнь', hattulatar 'здоровье', innarawatar 'сила', mayandatar
'молодая сила', miyatar 'рост', MUHIA GID.DA 'долголетие', DINGIRME§
assiyawarl assiyatar 'любовь богов', Zl-nas duskarattan 'радость души',
tarhuili G^turi 'победоносное копье' и т. п.
Фрагменты дискурса с негативной коннотацией чаще всего
маркируются лексемами, имеющими устойчивую негативную оцен-
ку в хеттском, например, idälu 'зло', alwanzatar 'колдовство', ëshar
'кровь', harätar 'обида', Ыпкап 'смерть / чума', hullätar 'поражение',
hurtäi- 'проклятие', inan 'болезнь', karpi- 'гнев' и т. п.
2.2. В плане аспектуального маркирования позитивных и не-
гативных ситуаций наиболее показательны минимальные пары с
самым частотным глаголом pai- 'давать': в благословениях (с пози-
тивными субстанциями) этот глагол употребляется в имперфектив-
ной форме pi-skela-, a в проклятиях (с негативными субстанциями и
в благословениях с негативными субстанциями) он употребляется
в немаркированной «простой форме» pai-. Таким образом, в хетт-
ских обращениях к богам противопоставляются pi-skela- 'давать
Б. Кристиансен не касается грамматического аспектуального марки-
рования простыми или -£&е-формами. См. удачный краткий обзор ли-
тературы, посвященной соотношению акционального класса глаголов
vs. грамматических категорий вида и глагольной множественности в
[Шлуинский 2005: 198-203]. При наличии зависимости аспектуаль-
ных и количественных значений от акционального класса глаголов,
они сохраняют значительную автономность. Так, ishai- 'связывать' мо-
жет быть грамматически маркирован и как имперфектив (при помощи
-.sfe-формы), и как перфектив (простой формой), хотя его акциональный
класс никак от этого не меняется.
Кроме всего прочего, выводы Б. Кристиансен сформулированы на
основе как новохеттских, так и среднехеттских дипломатических тек-
стов (жанров ishiul и lingai-), в то время как выводы основываются на
более ограниченном корпусе среднехеттских ритуальных и дипломати-
ческих текстов, написанных среднехеттским дуктом.

194 А. В..Сидельцев
(регулярно / много / долго)' (имперфектив от pai- 'давать'), см. При-
мер, 1 -vs. немаркированное pai- 'дать', см. Пример 2.
Пример 1. (СТН 483.I.A) KUB 15.34(+) Vs. II 20-24
istarna=kan ässiyawar [d\lsuwar DINGIRME5-as ässiya\wd\r DINGIRME§-
as mïumar DINGIRME§-a£ sarlamiss~a antuhsas sarla[mi\ss=a tarhuilätar
para neyantan GI§TUKUL КШ-yas miyä[tar] sisduwar DUMU.LU.U19.LU-
as GU4HI A-as UDUHI A-as halkiyas GESTIN-as miyatar pishatten
давайте-2 PL IMPER IMREPF
«Посередине постоянно / много давайте любовь, гармонию, любовь
богов, доброту богов, и славу богов и славу людей, силу, оружие, гото-
вое к битве (букв, отвернутое), рост (и) процветание страны, увеличе-
ние (числа) людей, (крупного рогатого) скота, овец, зерновых, (и) лоз».
Пример 2. (СТН 376.С) KUB 24.4+ Rs. 15
idälu=ma hinkan [idälawaf/ apëdas7] utney\asp\is<te>n
дайте-2 PL IMPER PERF
«Но дайте плохую смерть / чуму [плохим??/тем??] странам».
2.3. Тот факт, что в данном случае значимым является именно
речевой жанр дискурса (прямая речь обращений к богам), следует из
отсутствия противопоставления имперфективных и перфективных
форм в нарративе: в позитивных ситуациях там употребляются ис-
ключительно перфективные формы:
Пример 3. (СТН 324.1.А) KUB 17.10 Rs. IV 25-26
1. GU4 AMAR=$Upennista #
2. OTelipinus=a LUGAL MUNUS.LUGAL <KI.MIN> #
3. nu=us=za huiswanni innarawani EGIR.UDM/ kappuwët
обеспечил-3 SG PRET PERF
«(1) Корова позаботилась о своем теленке. (2) Телипину <позаботился
о> царе и царице. (3) Он обеспечил их относительно жизни, силы на
будущее».
2.4. Мотивировку употребления немаркированных перфектив-
ных форм в проклятиях и в благословениях с негативными субстан-
циями, вероятно, надо понимать прагматически - как стремление
ограничить контакт с негативной субстанцией; употребление им-
перфектива в данном случае, по всей вероятности, рассматривалось
как имеющее негативную импликацию: имперфективная форма
глагола могла рассматриваться как задающая множественность не-
гативных ситуаций в будущем: «уничтожай зло» в имперфективе

Много жизни и немного смерти: прагматическое употребление вида... 195
подразумевало бы то, что зло возникнет несколько раз или в боль-
шом количестве, что, разумеется, считалось нежелательным в рече-
вом режиме дискурса, основной задачей которого являлось прямое
воздействие на действительность посредством богов. Перфектив та-
кой импликации не имеет, что и обусловило его использование.
3. Напротив, имперфектив во фрагменте дискурса с позитивно
маркированными субстанциями рассматривался, по всей видимо-
сти, как задающий множественность ситуаций с позитивными суб-
станциями или множественность участников этих ситуаций: добро
при таком аспектуальном оформлении должно было появляться по-
стоянно, регулярно, многократно или в большом количестве.
При этом интерпретация употребления имперфектива с пози-
тивными субстанциями в благословениях, а именно определение
того, какое из конкретных имперфективных значений здесь пред-
ставлено, затруднительна на хеттском материале и, на наш взгляд,
большого интереса не представляет.
4. Тот факт, что многие позитивные ситуации маркируются им-
перфективными -she- формами, говорит о том, что сама по себе пози-
тивная ситуация чаще всего автоматически вызывала употребление
имперфектива.
Существует лишь один глагол {guis- 'определять'), который
употребляется как перфектив в позитивных ситуациях, демонстри-
руя конкретную локализацию во времени и пространстве. Подобная
конкретная и точечная локализация во времени и пространстве не
засвидетельствована для других глаголов, употребляемых в пози-
тивных ситуациях.
В таком контексте я бы предположил, что позитивная ситуация
вызывает употребление имперфективов.
К сожалению, объяснительный характер этого предположения
достаточно невелик. Позитивная ситуация сама по себе вызывает
употребление имперфектива лишь чуть более чем в половине слу-
чаев (52%). Это даже в таком случае отличает ее от негативной си-
туации, которая вызывает употребление имперфективов лишь в 19х
(8%) случаях. В 209х (92%) употребляются перфективные простые
формы. Для повышения объяснительной силы было бы, однако, же-
лательно ввести дополнительные параметры, которые бы мотивиро-
вали употребление перфективов в позитивных ситуациях.
Прежде всего, значимым является период, в который был создан
текст: описанное распределение является значимым только для сред-
нехеттского. Древнехеттский демонстрирует очень краткие формулы

196 Α. Β. Сидельцев
благословений и проклятий, маркируемых простыми формами в боль-
шинстве случаев. Для новохеттских текстов, включая и новохеттские
копии среднехеттских текстов, корреляция 'позитивные ситуации-
-ife-формы' не значима: количество простых форм, кодирующих
позитивные ситуации, намного выше, чем в среднехеттских текстах,
написанных сред нехеттским дуктом3. Интересно, что корреляция 'не-
гативная ситуация — простая форма', напротив, действует и для тек-
стов, написанных новохеттским дуктом4.
Наиболее вероятными представляются следующие параметры:
(1) формульность (чем распространеннее и стандартнее / устойчивее
модель благословения, тем выше вероятность употребления импер-
фектива); (2) отсутствие негативной импликации.
Рассмотрим эти параметры подробнее.
4.1. Первый параметр, формульность, заключается в том, что в
подавляющем большинстве случаев хеттские благословения пред-
ставлены двумя формулами: во-первых, pai- 'давать' + перечисление
позитивных субстанций и предметов, и во-вторых, теша- (или сино-
нимичный te-ltar-) 'говорить' в формуле «говорить добро / хорошо о
царе и царице перед богами»:
Пример 1, повторенный как Пример 4. (СТН 483.I.A) KUB 15.34(+)
Vs. II 20-24
istarna=kan ässiyawar [d\lsuwar DINGIRME§-a£ ässiya[wa]r DINGIRME§-
as mïumar DINGIRME§-a£ sarlamiss=a antuhsas sarla[mï\ss=a tarhuilätar
para neyantan GIâTUKUL KVR-yas miyä[tar] sisduwar DUMU.LU.U19.LU-
as GU4HI A-as UDUHI A-as halkiyas GESTIN-o? miyatarpiskatten
давайте-2 PL IMPER IMPERF
«Посередине постоянно / много давайте любовь, гармонию, любовь
богов, доброту богов, и славу богов и славу людей, силу, оружие, гото-
вое к битве (букв, отвернутое), рост (и) процветание страны, увеличе-
ние (числа) людей, (крупного рогатого) скота, овец, зерновых, (и) лоз».
3 Эта корреляция кажется валидной в описании Б. Кристиансен
[Christiansen 2008: 409]. Однако ее заключения верны только для спо-
соба действия = акционального класса глаголов: дуративность, непре-
дельность, имперфективность, которые она описывает, касаются лекси-
ческой семантики, а не аспектуального грамматического маркирования
простыми формами или -ife-формами.
4 В корпусе проклятий Б. Кристиансен, включающем как новохетт-
ские, так и среднехеттские тексты, отмечаются только две -£&е-формы:
inu-ska-andu, harrа<пи>-ska-andu, оба в одном MH/NS тексте КВо 6.34+
[Christiansen 2008: 409].

Много жизни и немного смерти: прагматическое употребление вида... 197
Пример 5. (СТН ЗЗО.1.Т) КВо 15.31+ Vs. I 13М5Л
SA DIM UROKul[i]wisna DINGIR.LUMEà-é?£ s[umes] n=asta parnas ishus
ANA DIM OR[JKu[liwisnapiran] ässu memi[s\kiten
говорите-2 PL IMPER IMPERF
«Вы, мужские боги бога грозы Куливисны, хорошо говорите о госпо-
дах дома перед богом грозы Куливисны».
4.2. Второй параметр, отсутствие негативной импликации в
позитивной ситуации, существенно сужает число позитивных си-
туаций, маркируемых имперфективами. Так, в следующем примере
«помести в хорошее место» однозначно имплицирует предшествую-
щую негативную ситуацию - нахождение в плохом месте:
Пример 6. (СТН 374.2.A) KUB 36.75+ Rs. Ill 11-12λ
пи=ти SIGçuwantipèdi QAT[I=YA] ëp
возьми-2 SG IMPER PERF
«Возьми меня за руку в хорошее место».
Эта импликация весьма эксплицитна в ряде случаев:
Пример 7. (СТН 371) КВо 7.28+ Vs. 13-14^
1. п=ап=кап i[dälauwaz\ [d\ä #
2. [ή\=αη ässawipedi tittanut
помести-2 SG IMPER PERF
«(1) Возьми его из зла (2) и помести его в хорошее место».
Таким образом, позитивные ситуации с негативными имплика-
циями маркировались перфективами, что можно интерпретировать
двумя способами: (а) позитивные ситуации с негативными импли-
кациями с аспектуальной точки зрения понимались как скорее нега-
тивные; (б) позитивная ситуация данного типа является единичной и
конкретной - отменяющей предшествующую единичную и конкрет-
ную негативную.
4.3. Таким образом, очевидно, что маркирование позитивных
ситуаций имеет ярко выраженный центр и периферию. В прототи-
пических случаях представлены оба параметра, в периферийных -
только один.
Центром является описанное выше употребление имперфекти-
ва в формулах, описывающих позитивные ситуации без негатив-
ных импликаций. Сюда относятся pi-ske- 'давать' и memi-ske- (или
синонимичный tar-ske-) 'говорить' Эти три глагола употребляются

198 Α. Β. Сидельцев
в имперфективных -£&е-формах в 69% процентов позитивных ситу-
аций. Они также демонстрируют наиболее последовательное упо-
требление имперфектива: для них позитивные ситуации маркиру-
ются имперфективными -she- формами в 89% случаев. При этом
при употреблении других глаголов позитивные ситуации маркиру-
ются имперфективными -she- формами лишь 30% случаев. В таком
случае явно доминируют простые формы, которые используются в
70% случаев.
Остальные случаи имперфективов представляют собой перифе-
рию. Они демонстрируют лишь часть характеристик центральных
употреблений. Тут существуют две группы: (1) во-первых, имперфек-
тивы в неформульных благословениях, описывающих позитивную
ситуацию без негативных импликаций. Сюда относятся 8 глаголов,
которые используются только в 31% позитивных ситуаций (hulali-ske-
'окружать', mie-ske-lmai-ske-lmi-ssa- 'расти', ha-ske- 'приносить', uppi-
ske- 'посылать', wemi-ske- 'находить', we-wak- 'просить'). Статистика
для этой и центральной прототипической группы весьма представи-
тельна: 80% всех (не только формульных) позитивных ситуаций без
негативных импликаций маркируются имперфективными формами.
(2) Во-вторых, формульные позитивные ситуации с глаголом pal· 'да-
вать' в нескольких случаях маркируются имперфективом, даже если
позитивная ситуация имеет негативную импликацию.
5. С типологической точки зрения описанное употребление в
хеттском находит достаточно близкие параллели в славянских язы-
ках. Так, в недавней книге Р. Бенаккьо рассматриваются «вторичные
видовые значения», которые оказываются полностью связанными с
такими прагматическими понятиями (основанными на принципах
речевого общения), как вежливость и дистанция между собеседни-
ками. В случае конкуренции видов (т. е. грамматической допусти-
мости обеих видовых форм) в русском языке совершенный вид ко-
дирует негативную вежливость, иначе говоря, сохраняет дистанцию
между говорящим и слушающим. Несовершенный вид, наоборот,
эту дистанцию сокращает, и из этого могут вытекать различные по-
следствия для уровня вежливости высказывания. Если действие, вы-
раженное императивом, «выгодно» для адресата, то несовершенный
вид описывает его даже не то что более вежливо, а, скорее, более
ласково, более «интимно»; ср. такие примеры, как Сегодня холодно.
Одевайтесь (vs. Оденьтесь) теплее или Давайте (vs. Дайте) мне
чемодан, он тяжелый. Если же действие «невыгодно», то употре-
бление НСВ ведет к излишней фамильярности и от нее к грубости;
ср. Показывайте (vs. Покаэюите) документы в устах представителя

Много жизни и немного смерти: прагматическое употребление вида... 199
власти. Интересны с этой точки зрения разрешения: в разрешениях
действие заведомо выгодно для исполнителя (раз он сам о нем про-
сит), и СВ выражает нейтральное, вежливое, но отстраненное разре-
шение (Можно открыть окно? - Откройте). НСВ же может иметь
оттенок как грубого безразличия (Открывайте), так и поощрения,
участия по отношению к адресату, особенно в сочетании с формула-
ми вежливости или словами типа конечно (Открывайте, конечно).
Позитивная вежливость НСВ подтверждается и тем, что именно
НСВ употребляется в этикетных формулах вежливости: приглаше-
ния и угощения (Приезжайте к нам еще!, Наливайте чай!) и поже-
лания (Выздоравливайте!) [Benacchio 2010, Гусев 2011].
В рецензии на книгу Р. Бенаккьо В. Гусев принимает такой ана-
лиз [Гусев 2011]. В то же время он отмечает, что при рассмотрении по-
добных примеров в императиве не следует пренебрегать отмеченной
Е. Падучевой обусловленностью действия контекстом или ситуаци-
ей5. Сравним пару примеров Покажите I Показывайте документы
и Сядьте I Садитесь в адрес человека, стоящего в переполненном
траспорте около свободного места. В первом случае НСВ вызывает
ощущение грубости или в лучшем случае излишней фамильярности.
Во втором случае Садитесь также вызывает протест, однако не гру-
бостью, а тем, что ощущается как ограничение свободы из-за того,
что действие, в выборе которого человек свободен, представляется
как обязательное [Гусев 2011].
ЛИТЕРАТУРА
Гусев 2011 -Гусев В.Ю. Рец. на кн.: Benacchio R. Вид и категория вежливо-
сти в славянском императиве: Сравнительный анализ. München, Berlin:
Otto Sagner, 2010 // ВЯ. 2011. № 5. С. 113-115.
Сидельцев 1999 - Сидельцев A.B. Среднехеттские глаголы с суффиксом -ske-
на общеиндоевропейском фоне. Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1999.
Шлуинский 2005 - Шлуинский A.B. Типология предикатной множествен-
ности: количественные аспектуальные значения. Дисс. ... канд. филол.
наук. М., 2005.
Benacchio 2010 - Benacchio R. Вид и категория вежливости в славянском им-
перативе: Сравнительный анализ / Slavistische Beiträge 472. München,
Berlin: Otto Sagner, 2010.
5 Садитесь! говорят в ситуации, когда это сказать естественно (на-
пример, гостю); напротив, Встаньте (пожалуйста)! - в ситуации, когда
сидящий человек вставать не собирался.

200 Α. Β. Сидельцев
Christiansen 2008 - Christiansen В. Schicksalsbestimmende Kommunikation
Sprachliche, gesellschaftliche und theologische Aspekte hethitischer Fluch-,
Segens- und Eidesformeln zur Erlangung des Doktorgrades eingereicht
am Fachbereich für Geschichts- und Kulturwissenschaften der Freien
Universität Berlin. 2008.
Hoffner, Melchert 2008 - Hoffner Jr., Melchert С A Grammar of the Hittite
Language. Part 1: Reference Grammar. Winona Lake, Indiana, 2008.
Sideltsev 2008 - Sideltsev A. Middle Hittite -sÀre-forms in Benedictions and
Curses // VI Congresso Internazionale di Ittitologia Roma, 5-9 settembre
2005. A cura di A.Archi e R.Francia. / Studi micenei ed egeo-anatolici. Vol.
L, 2008. P. 681-704.

Ε. Б. Яковенко
«Услышь, Господи, голос мой»
(ПИСЬМА ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ БОГУ
КАК ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ И НЕХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ТЕКСТЫ)
Письмо, адресованное Богу, следует рассматривать, по всей
вероятности, как явление, лежащее на периферии религиозной и,
в более узком смысле, сакральной коммуникации. Образцы такого
общения носит однонаправленный характер, укладываются с точки
зрения своей тональности в довольно широкий диапазон (от призна-
ний до обвинений) и выполняют целый ряд функций, хотя пишущий
Богу не всегда в состоянии определить цель, которую он преследует,
создавая сообщения такого рода.
Что же такое письмо Богу? Крик души, душевный порыв?
Стремление высказаться и быть каким-то непостижимым способом
услышанным? Спасение от одиночества или попытка отгородиться
от окружающих? Мольба о помощи или упреки в бездействии? Всту-
пление в жизнь или подведение итогов прожитых лет? Попробуем
прикоснуться к таким письмам, вовсе, впрочем, не предназначав-
шимся для чужого глаза.
Письменное обращение человека к Богу (речь не идет об изло-
женном на бумаге тексте молитвы) - явление неординарное, но вме-
сте с тем и нередкое. Одним из первых, если не первым, письмом
такого рода можно считать «Исповедь» Августина Блаженного, пред-
ставляющую собой смешение жанров исповеди и автобиографии.
Немецкие мистики (Бернар Клервоский, майстер Экхарт, позд-
нее - Якоб Бёме, Эммануил Сведенборг), говоря о личном прямом
общении человека с Богом и слиянии человеческой души с Абсолю-
том, не имели в виду, что такой контакт должен осуществляться по-
средством письма.
В художественной литературе письмо к Богу как самостоятель-
ное произведение или его фрагмент в силу своего своеобразия встре-
чается нечасто. В широком смысле сюда должна была бы быть от-
несена вся духовная поэзия, как и тексты молитв; однако, осознавая
разницу между записанным устным текстом и текстом письменным,

202 Ε. Б. Яковенко
рассмотрим только письма к Богу, представленные в художествен-
ной прозе. Здесь в первую очередь следует назвать повесть француз-
ского писателя Эрика-Эмманюэля Шмитта (Е.-Е.Schmitt) «Оскар и
розовая дама» (Oscar et la Dame rose), вышедшую в 2002 году и удо-
стоенную множества наград во Франции и за ее пределами. Успех
повести был таковым, что в ходе опроса, организованного журналом
«Lire», французы называли ее, наряду с Библией, «Тремя мушкете-
рами» Александра Дюма и «Маленьким принцем» Антуана де Сент-
Экзюпери, книгой, изменившей их жизнь [Lirexpress 2004].
Композиция и сюжет повести исключительно просты: это пись-
ма к Богу, написанные неизлечимо больным десятилетним мальчи-
ком Оскаром. Мысль написать Богу ему подает «розовая дама» - по-
жилая женщина, которая работает в больнице в качестве волонтера:
- А зачем мне писать Богу? - спросил я.
- Тебе будет не так одиноко.
- Не так одиноко с кем-то, кого не существует?
- Сделай, чтобы он существовал.
Она склонилась над моим изголовьем:
- Стоит тебе поверить в него, и он с каждым разом будет стано-
виться чуть более реальным. Прояви упорство, и он действительно
будет существовать для тебя. И тогда это принесет тебе благо.
- Что же мне написать ему?
- Поверь ему свои мысли. Невысказанные мысли навязчивы, они
тяготят, печалят тебя, лишают подвижности, не дают прорезаться
новым мыслям (Шмитт 2009: 15).
Предложенное бабушкой Розой занятие - переживать каждый
день как очередные десять лет, переживать соответствующие ощу-
щения и рассказывать об этом Богу - захватывает мальчика. До это-
го неверующий, он вновь обретает радость жизни и восхищается
красотой мира:
Когда я проснулся, <.. .> я повернул голову к окну, чтобы посмотреть
на снег.
И тут я догадался, что ты приходил. Было утро. Я был один на Земле.
Было так рано, что птицы еще спали, <...> а ты, ты тем временем про-
бовал сотворить рассвет. Это оказалось довольно трудно, но ты все же
справился. Небо постепенно бледнело. Ты наполнил воздушные сферы
белым, серым, голубым, ты отстранил ночь и оживил мир. <.. .> И вот
он, день! Вот ночь! Вот весна! И вот зима! И вот она, Пегги Блю! И вот
Оскар! И вот Бабушка Роза! Какое здоровье!

«Услышь, Господи, голос мой» 203
Я понял, что ты был здесь. И открыл мне свою тайну: нужно каждый день
смотреть на мир, будто видишь его в первый раз (там же: 76).
Конец повести создает острое ощущение боли и света: маль-
чик умирает, последнее письмо Богу за него пишет бабушка Роза.
В приписке она кратко сообщает, что Оскар в последние дни жизни
хранил у себя карточку со словами «Только Бог имеет право раз-
будить меня».
Повесть Э.Э. Шмитта была экранизирована в 2009 году со-
вместными усилиями кинокомпаний Франции, Бельгии и Канады.
С сюжетом повести и фильма перекликается христианский фильм
«Письма Богу» («Letters to God»), впервые вышедший на экраны в
2010 году в США. Герой фильма, восьмилетний Тайлер Доэрти, об-
ращается к Богу с просьбой избавить его от неизлечимой болезни.
Вера мальчика, его искренность и стойкость значительно меняют
жизнь окружающих.
В 2007 году осетинскими кинематографистами был снят фильм
«11 писем к Богу», продолжающий ту же тему. Письма Богу пишет
слепнущий воспитанник интерната, расположенного далеко в горах.
Мальчик, а вслед за ним и его односельчане надеются, что власти от-
менят свое решение снести интернат.
Несложно составить психологический портрет того, кто пишет
Богу, в художественной литературе и кинематографии. Это человек,
испытывающий физические (и нравственные) страдания, которые
никаким образом не могут быть устранены. Он одинок, и его обраще-
ние к Богу - последний шаг, акт отчаяния. Это обращение носит, по-
видимому, стихийный характер: тому, кто пишет Богу, недостаточно
ни молитв, ни воображаемых разговоров; просьбы, положенные на
бумагу, кажутся ему более убедительными. Обращение к Богу не ис-
целяет человека физически, но вносит в его жизнь радость, утешение
и, нередко, долгожданный покой, придает силы.
В материалах эпохи Великой Отечественной войны присутству-
ет уникальный документ - написанное белым стихом письмо к Богу
погибшего в бою рядового солдата Александра Зайцева, найденное в
его простреленной шинели [Письмо к Богу]. Приведем полный текст
стихотворения, написанного - что примечательно - в эпоху почти
тотального атеизма:
Послушай, Бог... Еще ни разу в жизни
с Тобой не говорил я, но сегодня
мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,

204 Ε. Б. Яковенко
что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня ночью я смотрел
из кратера, что выбила граната,
на небо звездное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
но я Тебе скажу, и Ты меня поймешь:
не странно ль, что средь ужасающего ада
мне вдруг открылся свет и я узнал Тебя?
А кроме этого мне нечего сказать,
вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку,
но мне не страшно: Ты на нас глядишь...
Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой. Еще хочу сказать,
что, как Ты знаешь, битва будет злая,
и, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
позволишь ли Ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь,
со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь.
Как странно, но теперь я смерти не боюсь.
Письма к Богу, создаваемые как нехудожественные тексты,
представляют не меньший интерес. Мы не располагаем письмами
взрослых к Богу - в силу сокровенности своего содержания они
труднодоступны. Письма детей Богу, написанные по предложению
взрослых, - другое дело. Сборники таких писем существуют как в
России, так и за границей. Первым такой сборник выпустил амери-
канский драматург, художник-мультипликатор, автор нескольких
мюзиклов Стюард Хэмпл (Stuart Hample, 1926-2010), более извест-
ный по псевдониму Stoo Hample. Он предложил юным американ-
цам написать Богу, задать ему какой-нибудь вопрос или рассказать
о себе. Смешные и трогательные выдержки из их писем и составили
сборник «Письма детей Богу» (Children's Letters to God), вышедший
впервые в 1966 году, переживший огромный успех и переизданный
в 1991 году.
Знакомство с этим сборником побудило писателя-сценариста
Михаила Дымова собрать письма Богу, написанные русскими, точнее,

«Услышь, Господи, голос мой» 205
русскоязычными детьми. Опрос охватил несколько тысяч рижских
школьников младших классов. Сам М. Дымов писал о своем проекте
так: «Моими героями стали школьники от шести до десяти лет. Имен-
но они еще пропускают жизнь через сердечки, и оттого непритворны
и честны. „О чем бы ты хотел спросить у Бога?", „Что бы ты хотел
попросить у Бога?" и „Что бы ты хотел рассказать Богу?" - с такими
вопросами я обратился к детям. Результат превзошел все ожидания. Я
получил более трех тысяч ответов. Веселые, печальные, озадаченные,
отчаянные, но живые, живые. Дети знали, что обращаются не к мамам,
папам или любимым учителям, а к кому-то самому главному, всесиль-
ному и все понимающему. Поэтому их ответы столь обжигающе ис-
кренни и пронзительно доверчивы» [Дымов 2011].
Письма детей Богу, составившие целую книгу, чрезвычайно
разнообразны по содержанию. Мы выделяем среди них 1) письма-
расспросы; 2) письма-просьбы; 3) письма, содержащие критику;
4) письма, содержащие суждения о любви, семье, браке и т. д.; 5)
письма-рассуждения и письма-пожелания общего характера. Опи-
шем подробнее каждый из выделенных типов, сохраняя орфографию
и синтаксис оригинала.
1. Письма-расспросы отражают антропоморфные черты, кото-
рыми наделяют дети своего адресата. Дети расспрашивают Бога о
его возрасте, образовании, отношениях с отцом, любимых занятиях
и т. д.:
Здравствуй, Господи. Как у Тебя дела? Как живешь? Как здоровье?
(Женя, 2 кл.).
Синее небо, Господи, это когда у Тебя хорошее настроение? (Надя, 3 кл.).
А какое у Тебя образование? (Зайга, 2 кл.).
А как Ты появился на свет? (Алеша, 1 кл.).
Я понял, что Ты самый главный на Земле, хоть и живешь на небе. А
Тебя не переизберут? (Сеня, 1 кл.).
А другие страны Ты обслуживаешь? (Толик, 3 кл.).
Господи, а Ты маму слушал в детстве? (Нина, 2 кл.).
Господи, а где сейчас Христос, чем он занимается? (Стелла, 2 кл.).
Христос Твой сын. А Тебя он любит как папу? (Рита, 3 кл.).
А в детстве Ты дрался с ребятами или был тихоней? (Костя, 2 кл.).
А не было с Тобой так: кто-то Тебе симпатичен, но он не смотрит в
Твою сторону? (Оля, 3 кл.).
Сколько Тебе лет, Господи? (Валя, 2 кл.).
На сколько лет Ты старше Земли? (Рая, 1 кл.).
Почему Ты живешь на небе? (Толя, 2 кл.).

206 Ε. Б. Яковенко
В разных книгах Тебя описывают по-разному. Где бы достать Твою
фото карточку. Хоть допотопную? (Рая, 3 кл.).
Ты когда-нибудь смеешься? Плачешь? (Ольга, 3 кл.).
Может, Вам там печально? (Софа, 1 кл.).
Ты счастливый? (Эвелина, 1 кл.).
Слава Тебе жить не мешает? (Вася, 3 кл.).
А летнюю природу Ты делаешь лучше, чем осеннюю. Или выключи
дождь (Яна, 3 кл.).
Была в деревне и увидела небольшую церковь. Беленькая, чистенькая.
За ней березы, речка, а вдали большой зеленый лес. Это Твоя дача?
(Наташа, 4 кл.).
А Твои ангелы ходят в школу? (Вася, 1 кл.).
2. Письма-просьбы образуют две непохожие друг на друга груп-
пы. Первые иллюстрируют мир материальных интересов ребенка.
Кто-то просит у Бога удачу и надувную лодку, куклу, велосипед,
кто-то - успехи в учебе, возможность получить высшее образование,
а кто-то - мешок денег и возможность ничего не делать. Интересно,
что часть таких просьб представляет собой самые настоящие требо-
вания, выраженные к тому же со сниженной тональностью. Бог пред-
стает в сознании таких детей как распределитель благ, который не
очень охотно делится своими богатствами и которого следует лишь
хорошенько попросить о чем-либо:
Ты можешь мне дать удачу и надувную лодку? (Арвид, 3 кл.).
Помоги мне после окончания школы поступить в высшее образование
(Костя, 4 кл.).
Ну, пришли мне мешок денег. Ведь заповедь гласит: возлюби ближнего
своего, оно тебе вернется во сто крат. Подсчитай, сколько Ты на этом
заработаешь (Шурик, 4 кл.).
Дай мне 1000000000000000000 долларов (Эрик, 4 кл.).
Боженька, приглашаю Тебя на мой день рождения, который состоится
4 августа в 14 часов. Буду ждать. Если нет денег, приходи без подарка
(Миша, 2 кл.).
В одной книжке я прочитал стихотворение, что Ты послал вороне ку-
сочек сыра. Не можешь мне послать тоже? Он мне очень нравится (Во-
вка, 2 кл.).
Два года назад Дед Мороз подарил велосипед, но я из него вырос, мне
нужен побольше. Ты же богаче Деда Мороза (Роберт, 3 кл.).
Дай мне палочку-выручалочку и я от Тебя отстану (Гарик, 2 кл.).
Превратил бы Ты меня в автомат. Ничего не делать, только получать
деньги (Федя, 2 кл.).

«Услышь, Господи, голос мой» 207
К счастью, таких писем не очень много, и можно лишь радовать-
ся, что души наших детей не окончательно заражены цинизмом. Го-
раздо больше писем, в которых дети обращаются к Богу не за мате-
риальными ценностями. Они просят ласки, счастья и благополучия,
бессмертия для себя и своих близких. Важно, что эти дети чаще про-
сят не за себя, а за других:
Дорогой Бог, прошу Тебя, сделай так, чтоб, начиная от бабушки и кон-
чая слонами, все были счастливы, сыты и обуты (Тоня, 2 кл.).
Можно мне не умирать, а? (Юля, 1 кл.).
Сделай, пожалуйста, так, чтоб и после смерти всей нашей семьи мы на
том свете были вместе. Маме без нас и в раю будет ад (Саша, 4 кл.).
Я бы попросил у Тебя ласки (Нормунд, 2 кл.).
Боженька, пусть я буду жить столько, сколько хочет мама (Вера, 1 кл.).
Господи, я Тебе благодарна за все, что Ты мне раньше делал. Но помоги
мне сейчас. Моего папу посадили ни за что в тюрьму, и теперь он уже
сидит 8 месяцев. Я жду его все время. Если бы у меня была возмож-
ность, то я бы его освободила. Я тебя очень прошу, помоги мне. Это са-
мая большая просьба. Потом я беспокоить Тебя никогда не буду. Даже
если случится умирать (Ира, 4 кл.).
Раздуй над Черноболью радиацию (Оксана, 3 кл.).
Пусть на Земле никто никогда не плачет (Ася, 1 кл.).
Верни мне маму (Роман, 1 кл.).
Отпусти, пожалуйста, на Новый год ко мне бабушку (Рая, 2 кл.).
Господи, я хочу умереть не больно (Таня, 4 кл.).
Отведи меня в рай (Женя, 2 кл.).
Когда я умру, не хочу ни в рай, ни в ад. Хочу к Тебе (Вера, 3 кл.).
Сделай, чтоб люди умирали мирно и счастливо (Юля, 2 кл.).
Пусть люди не убивают других людей (Олег, 1 кл.).
Подари мне жизнь (Стасик, 1 кл.).
Сделай так чтоб человеку при рождении выдавали запасные детали:
ноги, руки, письки и другие жизненно важные органы (Юра, 3 кл.).
Господи, пусть мама будет бессмертной (Роза, 3 кл.).
3. Письма, содержащие критику в адрес Создателя, могут быть
интерпретированы как результат неверия, но проблема, по-видимому,
намного серьезнее. В таких письмах мы сталкиваемся скорее со сти-
хийной или еще не сложившейся верой в Бога, скрытой надеждой
на исполнение своих желаний (может быть, после получения Богом
такого письма), обидой, возникшей от того, что желание осталось не-
исполненным, несмотря на молитвы:

208 Ε. Б. Яковенко
Боже! Ну, что?! Наши опять проиграли! Чем Ты там занимался в это вре-
мя?! Нельзя же так! А еще говорят, что Ты все видишь! (Игорь, 4 кл.).
Я пишу Тебе, а ответа все нет. Ленив Ты (Ларик, 2 кл.)·
Ну что, Светку все-таки перевели в другую школу?! Теперь Ты дово-
лен?! А я 17 раз молился Тебе: Свечку в церкви поставил, зубы даже
на ночь чистил: А Тебе было все пофиг: Кукуй теперь там без меня!
(Серега, класс сам знаешь какой).
Дети жалуются в своих письмах на бедность, одиночество (свое
и других), людские пороки (пьянство):
Ты когда-нибудь делил куриную ножку на шесть частей? А мы так обе-
даем всей семьей (Вера, 1 кл.).
Скажу по секрету: когда я вижу одинокую женщину, мне бывает за
Тебя стыдно (Армен, 4 кл.).
Ну, почему Ты так часто пьешь с моим папой? Он всегда, когда подни-
мает рюмку вскрикивает: «Ну, с богом!» (Саша, 3 кл.).
Зачем Ты допускаешь разводы - это не по-божески (Галя, 3 кл.).
Ребенок, говоря с Богом, ставит ему в упрек и перемены погоды,
и несовершенство (на его взгляд) человеческой анатомии, и необхо-
димость молитвы, и кажущуюся легкость прощения при покаянии:
Человека Ты придумал здорово, а вот с зубами его Ты недоработал.
Это же надо, 32 раза ходить к врачу! (Вася, 2 кл.).
Почему Ты бываешь такой неопределенный: один день холодно, дру-
гой - жарко, а еще Ты бываешь такой ветреный (Соня, 2 кл.).
Цветы у Тебя получились лучше, чем человек (Галя, 4 кл.).
Не требуй, чтоб на Тебя все молились. Это нескромно (Валя, 4 кл.).
Как избавиться от греха? Помолиться, и все. Ну, Ты даешь: (Сергей, 3 кл.).
А Ты хитрый, вначале позволяешь человеку согрешить, затем он по-
кается, и Ты его прощаешь. Получается, Ты всегда добрый. Ловко (То-
лик, 4 кл.).
4. Письма, содержащие суждения о любви, семье, браке, рожде-
нии детей, наивны и нередко комичны. Дети демонстрируют есте-
ственную для своего возраста неосведомленность в вопросах дето-
рождения и супружеских отношений и любопытство:
Я еще маленький и в любви на уровне Адама и Евы (Коля, 2 кл.).
А Ты знаешь, наша тетя Галя уже третьего мужа донашивает (Рая,
4 кл.).

«Услышь, Господи, голос мой» 209
Мой друг Семка из первого класса влюбился в Тамару из восьмого.
Кажется, он ей тоже нравится. Так что ж им теперь спать в одной по-
стели? (Жора, 1 кл.).
Скажу Тебе по секрету, Ты только никому. Меня целовал Женька, и у
нас теперь будут дети. Спасибо, на всякий случай (Зоя, 1 кл.).
Я у родителей поздний ребенок, да и они у меня не дети (Юра, 3 кл.).
Ты знаешь, от нас ушла мама и нам теперь с папой так хочется женской
ласки (Веня, 2 кл.).
Ну, хорошо, первую пару людей на Земле сотворил Ты. А как сделали
третьего человека? (Владик, 4 кл.).
Значит, если я правильно понял эволюцию, Ты создал Адама и Еву, а
дальнейше человек произошел от обезьяны? (Сергей, 3 кл.) (как и вез-
де, сохранена орфография оригинала - Е.Б.).
Правда, что до Тебя люди были обезьянами? (Сергей, 4 кл.).
Почему люди женятся и выходят замуж, если мы все братья и сестры?
(Сандра, 4 кл.).
Вместе с тем письма показывают, насколько сильными могут
быть проявления чувств у детей уже в этом возрасте:
С какого момента можно считать человека взрослым? Когда он не бо-
ится уколов или когда ему нравится Светка? (Марик, 3 кл.).
Господи, в те разы когда я не молюсь, не сердись - я весь в любви (Яша,
4 кл.).
Сколько раз я буду ошибаться в любви? Три раза уже есть (Юра, 2 кл.).
Я с ней два года ходил в садик, целых полгода учился в первом классе,
и вот однажды она мне заявила: «Мы с тобой разные человеки». Ты
представляешь, я хуже, чем умер (Аркадий, 2 кл.).
Давай поговорим как мужчина с мужчиной. Тебе моя Ленка нравится?
Если «нет», почему Ты сделал так, что я все время смотрю на нее, если
«да» - почему она на меня не смотрит? (Вова, 4 кл.).
Когда мы увидимся, я Тебе все-все расскажу о Машке (Коля, 3 кл.).
Говорят, Господи, что Ты - любовь. Извини меня, но любовь - Ира
(Алик, 2 кл.).
Самая тяжолая болезнь на Земле, Господи, любовь. Но все человеки
почему-то хотят заразиться этой болезнью (Люба, 2 кл.).
5. Последняя, пятая, группа писем наиболее важна содержатель-
но. Это письма, в которых дети судят о себе, о мире и о Боге. Ребенок
страстно хочет знать, кто он, как он выглядит в глазах Бога («до-
статочно ли он хороший»). Сказанное Толстым о князе Андрее «Он
так всеми силами души всегда искал одного: быть вполне хорошим»

210 Ε. Б. Яковенко
оказывается как нельзя более применимо к ребенку, решившемуся
обратиться к Богу.
Ты знаешь, я так всем верю, верю: (Олег, 1 кл.).
Я Тебя, конечно, люблю, но маму и папу больше. Это ничего? (Зоя, 3 кл.).
Я в Тебя, Господи, верую не только в церкви (Андрей, 4 кл.).
Я еще маленькая, учусь в третьем классе, грехов пока нет, но собира-
ются (Ева, 3 кл.).
Я плохой, но пусть бросит в меня камень, кто хороший. Только, чур, Ты
не швыряйся! (Вячеслав, 3 к л.).
Кто я на свете? (Боря, 1 кл.).
Я сильно позорю Тебя? (Вова, 4 кл.).
Как Ты думаешь, я хороший мальчик? (Гоша, 2 кл.).
Ты не знаешь, когда я стану большой, я буду хорошей девочкой или
нет? (Катя, 3 кл.).
Какие бы Ты поставил мне оценки за жизнь? (Аркадий, 2 кл.).
Чего мне не хватает, чтоб Ты гордился мной? (Алеша, 4 кл.).
Знаешь, хоть мне кажется, что души у меня нет, но иногда она все-таки
побаливает (Роман, 2 кл.).
Почему весной, когда вечером Ты включаешь на небе звезды и дуешь
на Землю теплый ветер и вокруг тихо-тихо, мне иногда хочется пла-
кать? (Наташа, 2 кл.).
Прощай, Господи, я уезжаю в Израиль. Мне ужасно грустно расста-
ваться с ребятами, с нашей Галиной Михайловной, с Тобой. Я бы при-
гласил Тебя в гости, но ведь там говорят на иврите (Изя, 4 кл.).
Ребенок, вступая в разговор с Богом, видит себя в качестве его
партнера и готов общаться с ним на равных:
Может, я могу Тебе чем-то помочь? (Света, 2 кл.).
Не бойся, Господи, я с Тобой! (Андрей, 1 кл.).
Давай договоримся, Господи, я верю в Тебя, Ты - в меня (Ляля, 2 кл.).
А я ведь Тебе тоже многое прощаю (Натан, 4 кл.).
Ребенка волнует, что было до его рождения и что ждет его в
ином мире:
Боженька, а душу Ты мне вложил мою или чью-то? (Стасик, 2 кл.).
Слушай, а кем я был в другой жизни, может зря Ты меня перевел в
человеки? (Сеня, 3 кл.).
Боженька, что у меня было позади? (Алик, 1 кл.).
Если я попаду в ад, Ты меня там увидишь и будешь смотреть, как надо

«Услышь, Господи, голос мой» 211
мной издеваются? (Глеб, 3 кл.).
Можно, я буду Тебе иногда сниться? (Валера, 3 кл.).
Причинами детского страдания могут быть семейные проблемы,
отсутствие своей семьи (жаль, что взрослые не всегда это понимают):
Родители - это наша боль (Владик, 1 кл.).
Развод - это похороны семьи (Оля, 4 кл.).
Пишу Тебе из интерната. Интернат - это место, куда ссылают детей за
плохое поведение родителей (Ария, 4 кл.).
Ты послал меня в жизнь, которой сам недоволен (Ярик, 4 кл.).
Милый Боженька, забери меня обратно, здесь так скучно (Вася, 2 кл.).
А нельзя не рождаться? (Света, 2 кл.).
Ребенок видит мир вокруг себя жестоким и несправедливым и с
болью пишет об этом:
Старики - это усталые дети (Андрон, 4 кл.).
Я не хочу в мир взрослых - там все неправда (Андрей, 4 кл.).
Знаешь, а у некоторых людей на сердце ставни (Ольга, 3 кл.).
Вот я родился, огляделся, а мир уже такой жестокий, злой (Андрей, 4
кл.).
Почему мир без нежности? (Лена, 1 кл.).
А когда на Земле стреляют, Ты что, не слышишь, Господи? (Валера, 2 кл.).
Почему в мире существует зло? (Лена, 2 кл.).
Ты не знаешь, почему на Земле происходит такая несправедливость?
(Ира, 4 кл.).
На Земле столько бед и страданий, чтоб людям не жалко было уми-
рать? (Игорь, 4 кл.).
Ребенок так же, как и взрослый, осознает преходящий характер
жизни:
А я ведь каждую секундочку умираю (Паша, 1 кл.).
Каждое утро я хороню вчерашний день. Ведь он ушел от меня навсегда
(Аркадий, 3 кл.).
Чем больше живешь, тем загробнее (Радик, 1 кл.).
Как жаль, что все проходит (Сергей, 3 кл.).
Рожают, рожают, умирают, умирают. Черт ти что! (Коля, 1 кл.).
Маленький человек поднимается до постановки важнейших
философских проблем: зачем человек создан Богом? является ли он

212 Е.Б.Яковенко
игрушкой в руках или его партнером? должен ли человек надеяться
на помощь от Бога? почему созданный Богом мир так жесток?
Так кто же создал человека: труд или Ты? (Рафик, 3 кл.).
Ну, а теперь Ты бы создал во второй раз человека? (Олег, 3 кл.).
Если Ты устроишь конец света, кто ж на тебя будет молиться? (Петя,
4 кл.).
Ты создал человека, Господи, а он создал Тебя. И еще неизвестно, у
кого это получилось лучше (Борис, 4 кл.).
Ты как полиция, Господи. Призываешь всех к порядку, когда трудно,
обращаются к Тебе, а можешь так же, как они, ни за что забрать (Ста-
сик и Нормунд, 4 кл.).
Послушай, жизнь нам дают родители, а отнимаешь ее Ты (Эрна, 2 кл.).
А мы не игрушки Твои? (Саша, 2 кл.).
Кто Тебя надоумил так вести себя с людьми? (Настя, 4 кл.).
А к другим планетам у Тебя нет раздражения? (Андрей, 2 кл.).
Отец Всевышний, почему Ты ко многим людям, как отчим? (Витя, 2 кл.).
Какая беда докричится до Тебя? (Наташа, 2 кл.).
А можно у Тебя хоть что-то выплакать? (Сема, 4 кл.).
На фоне этих обжигающих писем выделяются другие, испол-
ненные надежды, веры и какой-то особой детской мудрости:
Я бы попросил Тебя, наберись любви, терпения (Остап, 1 кл.).
Господи, не умирай, пожалуйста, а то на Земле начнется такое: (Ася,
2 кл.).
Спасай людей не от грехов, а от одиночества (Сергей, 3 кл.).
Мы Тебя понимаем светлее, чем взрослые (Гарик, 2 кл.).
Когда же придет во второй раз Иисус Христос? Надо же чтоб люди под-
готовились, а то будет, как в первый его приход (Алина, 4 кл.).
Пришли на Землю своего сына. Мы его не распнем (Павлик, 3 кл.).
Итак, письма детей Богу - явление во всех смыслах уникальное.
Рассматриваемые в плане психологии, они позволяют обрисовать
внутренний мир ребенка, его межличностные отношения, систему
ценностей лучше, чем какие-либо наблюдения и опросы. С точки
зрения теории коммуникации эти тексты весьма любопытны, по-
скольку дают примеры высказываний, строящихся с нарушением
всех коммуникативных правил (осознание того, что Бог всеведущ,
и сообщение ему информации личного характера, выстраивание
партнерских отношений и несопоставимость статусов адресанта и
адресата, отклонение от изначальных коммуникативных установок,

«Услышь, Господи, голос мой» 213
преобладание перлокутивной составляющей над иллокутивной в
целом ряде текстов и т. д.). Наибольшую ценность эти тексты пред-
ставляют в плане этики. Они не только позволяют нам лучше узнать
наших детей - они заставляют нас задуматься и посмотреть на мир
иными глазами. Дети - авторы писем к Богу оказываются удиви-
тельно чистыми, добрыми, мудрыми людьми, острее, чем взрослые,
ощущающими добро и зло. Это наводит на мысль об известном би-
блейском изречении: «Если не обратитесь и не будете как дети, не
войдете в Царство Небесное (Матф. 18: 3).
ЛИТЕРАТУРА
Lireexress 2004 - [Электронный ресурс]: http://www.lexpress.fr/culture/livre/
les-100-livres-preferes-des-francais_809482.html. 01.10.2004. Последнее
обращение: 18.09.2011.
Дымов 2011 - [Электронный ресурс]: http://iliya-popov.chat.ru/fauthor.htm.
М. Дымов. Дети пишут Богу. Последнее обращение: 18.09.2011.
Письмо к Богу 2011 - [Электронный ресурс]: http://world-war.ru/pismo-k-
bogu. Последнее обращение: 18.09.2011.

С. Е. Никитина
«Кому повем печаль мою. ..»
(ОБ АДРЕСАЦИИ В РЕЛИГИОЗНОМ ФОЛЬКЛОРЕ)
Кому же поведал ветхозаветный Иосиф в стихе «Плач Иосифа
Прекрасного» свою печаль, или - другими словами - кто стал адре-
сатом его сообщения? Прежде всего - Бог, хотя о беде Иосифа он
и так знает: Токмо тебе, Владыка мой, известна тебе печаль моя.
Но Иосиф хочет просить милости; правда, просит Бога не совсем
прямо:
Кто бы мне дал голубицу, вещающую беседами, / Возвестил бы я Иа-
кову, отцу (ЭМА).
Отец - адресат желательный, но не осуществленный. Еще од-
ним адресатом его жалобы становится умершая мать Рахиль, на мо-
гиле которой он тоже плачет: в разных вариантах «Плача Иосифа
Прекрасного» он просит у нее благословения; в некоторых вариантах
рассказывает ей то же, что и отцу, то есть о предательстве братьев, и
просит защитить его. Итак, в лирической (короткой) версии «Стиха
об Иосифе Прекрасном» есть три адресата: Бог, названный Влады-
кой, отец с двумя именами - первым (Иаков), данным родителями, и
вторым (Израиль), данным Богом, и мать Рахиль: Рахиль, Рахиль, ты
слышишь ли? В эпической версии стиха, охватывающей жизнь Иоси-
фа не только на родине, но и в Египте, много диалогов с разными ли-
цами и потому много разных адресатов. Все они связаны с сюжетом,
поэтому их можно назвать внутренними адресатами текста.
Итак, адресаты в данном стихе - Бог и люди, и такие адресаты
характерны для большинства духовных стихов. В текстах традици-
онного песенного обрядового и необрядового фольклора адресатами
довольно часто являются животные, птицы, растения, природные
стихии, даже артефакты. Так, в свадебных причитаниях невеста, от-
правляясь в баню, обращается к банной двери: Ты устойся, дверь
дубовая, I Ты о стенку городовую [ЭМА].

«Кому повем печаль мою...» 215
Девичий головной убор - воля, с которым невеста расстается, -
также становится, наряду с лицами, в частности, родственниками,
не только адресатом, но и темой отдельной песни или причитания.
Когда волюшка покидает девушку, она ей говорит:
И накажу да дорогой воли бажёной: / И ты не стой, да моя вольна эта
волюшка, / И ты у быстрыих-то рек за перебродама, / И у озерышек не
стой за перевозама (Барсов II: 294).
В солдатских песнях солдаты в чистом поле обращаются к траве:
Травынька-муравынька, ковылочек! / Не одной-та тебе, травыньке, в поле
тошно: / И нам, солдатушкам, жить невесело (Киреевский, № 82).
В похоронных причитаниях встречаются обращения к смерти.
Пытаясь задобрить, женщина предлагает ей:
Ты возьми злодей - скорая смерётушка, / Ты жемчужную возьми мою
подвесточку (Барсов 1: 4).
В качестве адресата выступает также мать сыра земля:
Возмолюсь да тут к матушке сырой земле: / Ты прими меня, матушка сыра
земля, / Схорони меня с сиротным малым детушкам (Барсов 1872: 18).
Я не буду здесь рассуждать о том, в какой степени и при каких
условиях архаические верования в текстах традиционного «мирского»
фольклора превращаются в поэтические приемы; языковой факт со-
стоит в том, что в фольклорном тексте адресатом, функционирующим
как одушевленный предмет или даже как лицо, может стать любая
единица из очень большого (и не закрытого!) перечня самых разных
номинаций элементов мироздания. Замечательные примеры дают нам
тексты сакрального жанра— заговоры: там обращения к отдельным
частям человеческого тела (рукам, ногам, сердцу, жилам, крови и т. д.)
или природным стихиям как к живым существам являются непремен-
ным условием существования самого жанра заговоров.
Вернемся к духовным стихам - одному из главных типов тек-
стов народного православия. Духовные стихи представляют собой
конгломерат стилистически разных жанров, объединенных общей
ценностной картиной мира, отличной от «мирского» фольклора.
Дистанции между стихами и «мирскими» жанрами для разных ти-
пов (жанров) стихов различны. Так, старые эпические стихи (Стихи

216 С. Ε. Никитина
о Егории Храбром, Федоре Тироне, Сорок калик со каликою) близки
к былинам в силу общности стилистических формул и структуры
стиха. В стихе о Егории / Георгии Храбром, например, рассказывает-
ся, как святой Егории наводит порядок на русской земле, утверждая
веру христианскую. Он действует словом, приказывая горам раздви-
нуться, лесам разрастись, рекам течь в нужную сторону:
Ой вы еси, реки быстрыя, / Реки быстрыя, текучия! / Протеките вы,
реки, по всей земли, / По всей земли Святорусскией / По крутым го-
рам по высокиим, / по темным лесам, по дремучиим; / Теките вы,
реки, где вам Господь повелел (НДС: 153).
Адресатами становятся элементы земного пространства, которые
исполняют приказания Егория. В других вариантах покорно испол-
няют приказания Егория Храброго звери рогатые, волки прыскучие.
Это похоже на сказку или на заговор, однако в текстах подчеркивает-
ся, что всё происходит не только по Егорьеву хотению I молению, но,
прежде всего, по Божьему велению и где им Бог повелел.
Иными словами, главным адресантом, отдающим приказ, в этой
ситуации является Бог, а святой Егории выступает скорее исполни-
телем, субъектом речи: он, как сказано в одном из вариантов стиха,
проглаголивает Божью волю.
В стихах встречаются и другие примеры обращений к неоду-
шевленным предметам, например, к элементам мирового простран-
ства, как к живым существам, Так, Богородица оплакивает смерть
своего сына:
Плачите, рыдайте солнце и луна! / Плачите, стоните, месяц со звез-
дами! Плачите, рыдайте, вдовы и сироты! / Наставник, учитель ваш
покинул вас всех (Варенцов 1860: 55).
Здесь стоит вспомнить Стих о Голубиной книге, в которой по-
вествуется о творении мира через эманации божественной плоти:
Солнце красное от лица его, млад светел месяц I от очей его, ча-
сты звездочки от речей его, где также упоминаются солнце, месяц
и звезды - элементы общей для мирского и религиозного фольклора
народной космологии.
Общим для всего русского фольклора одушевленным, персони-
фицированным адресатом является и мать сыра земля. Это страдаю-
щее от людей существо, исполненное божественной силы. В фолькло-
ре православном и протестантском (молоканском и духоборческом)
присутствует мотив поклонения земле: у нее просят прощения, ей

«Кому повем печаль мою... » 217
исповедуются и каются. Вот, например, отрывок из моего разговора
со старообрядкой Приуралья:
Вот женщина вчера рассказывала: нынче твёрдо у их было в усадьбе,
так топором де рубила землю и простилась с этой землей: прости де
матушка, тебя де я топором зарубила. А мы тоже огороды городим,
тоже ведь долбим, это колья ставим, в землю забивам. - А она живая? -
Конешно, земля тоже стонет, наверно, больно ей.
Как пишет Г.П. Федотов, народ «переносит на матерь-землю
значительную часть того комплекса религиозных чувств, которые у
него обычно связаны с Матерью Божией» [Федотов 1991: 57, 65-78].
Существует духовный стих, представляющий диалог молодца и
матушки сырой земли: Уж как каелсе молодець сырой земли: I «Ты
покай, покай, матушка сыра земля! I Есъ на души три тяжки греха, I
Да три тяжкие греха, три великие». Земля принимает покаяние, но
не прощает последнего греха - убийства брателка хрестового [Ва-
ренцов 1860: 161].
Другой стих также представляет собой диалог, но он происходит
между матерью сырой землей и Христом. Здесь, как и в предыдущем сти-
хе, адресант и адресат меняются местами. Измученная людскими грехами
земля просит Христа повелеть ей расступиться и поглотить беззаконных
грешников, но Христос просит ее подождать до второго пришествия.
Чистая от греха часть земли - пустыня, место спасения, тоже пер-
сонифицирована. В ряде стихов, ей посвященных, с ней ведет разговор
ушедший от мира Иоасаф-царевич, при этом адресант и адресат ме-
няются местами. Нужно заметить, что в роли адресата слово пустыня
при обращении присоединяет к себе эпитеты, начиная с существи-
тельного мати и прилагательного прекрасный {мати прекрасная пу-
стыня) и кончая длинной цепочкой определений-характеризаций:
О, безмолвная мати пустыня, / Безмолвная, непразднословная, / Без-
ропотная и нестроптива, / Смиренномудренная, терпелива / Пришли
тебя, пустыня, зажигати... (НДС: 378).
Герой объясняет свое обращение к пустыне, которую вынужден
покинуть:
За то я тебя почитаю / И матерью называю, / Что ты льстивую плоть
оскорбляешь, / Души моей грехи очищаешь (НДС: 378).
Не только народное православие, но шире - народное христиан-
ство - персонифицирует и обожествляет землю, делая ее адресатом

218 С. Е. Никитина
и адресантом в диалогах с Богом и человеком. Так, у молокан-
прыгунов встречается формульное обращение к земле в молитвах
(заговорах) от «притки» (испугу): Прости, матушка сырая земля,
прости-отпусти раба божьего {имя) притку - испуг молоденское.
Свое возьми, мое отдай. При этом становятся на колени и целуют
землю [ЭМА]. Опубликованы две молитвы канадских духоборцев,
обращенные к матушке сырой земле, см.: [Inikova 1999: 66, 68].
В стихах, даже довольно поздних, традиционные адресатные
фольклорные клише могут присутствовать, особенно обращение к ве-
трам: вы подуйте, ветры буйные, но такие клише легко пересчитать.
Кроме того, эпические стихи, а также стихи-баллады, стихи-нарративы
составляют меньшую часть духовных стихов; в лирических же стихах
обсуждаются проблемы взаимоотношения Бога, божественных сил и
человека - в самых разных ракурсах, но главное - круг адресатов не-
велик, и это лица, индивидуальные или множественные.
Истоки лирических духовных стихов - в так называемых стихах
покаянных. Это индивидуальное творчество образованных людей
конца XV - начала XVII вв., запечатленное в рукописной традиции -
словесной и музыкальной [РРЛ]. Основной мотив стихов представ-
лен в их самоназвании: это покаяние. Одновременно это разговор
человека с Богом о самых коренных вопросах бытия. Обличение
грехов или призыв сокрушиться о грехах приходит как бы сверху:
человек — главный адресат:
Помысли человече вековечную муку / попомни час смертный / како
Бога не боишися / како людей не срамишися (РРЛ: 262).
Окаянне убогий человече / век твой скончевается и конец приближа-
ется (РРЛ: 265).
Одновременно это акт самоадесации: ведь автор стиха и в тре-
тьем, и в первом лице говорит о себе:
Аз есмь древо неплодное Господи / покаяния плода не творю никакоже
(РРЛ: 258).
Человек как образ и подобие Божье обращается к себе же как к
греховному существу, которое обличает; очень часто это обращение
к своей душе:
Душе моя, душе моя, почто во гресех пребываеши (РРЛ: 257).
Доколе душа моя / в лености пребываеши / доколе не прибегнеши к
покаянию (РРЛ: 261).

«Кому повем печаль мою...» 219
Идеи покаяния, самообличения, памяти смертной развивают-
ся далее в народных духовных стихах о смерти, душе и поведении
человека. Особенно распространены они в старообрядческой среде,
хранящей «стихи покаянны», распетые на восемь литургических
гласов и ставшие у старообрядцев в условиях певческой устной тра-
диции инструментом сохранения богослужебного знаменного распе-
ва. В старообрядческих стихах сохраняется и высокая частота обра-
щения к главному адресату — человече как естественной номинации
самоадресации, обращения к своей душе как особой разновидности
самоадресации, а также обращения к Богу:
Скидавай-ко ты, человече, ризы-те цветныя, алелуея, / Надевай-ко
ты, человече, ризы-те черныя, алелуея, / Да возьми-ко ты, челове-
че, образа чуднаго, алелуея / Да пойди-ко ты, человече, во пустыню
дальнюю, алелуея, / Призови-ко ты, человече, Бога на помощь себе,
алелуея (ЭМА).
Проблема адресации в религиозном фольклоре включает в себя
проблему номинации и обращений, в частности структуры номинаций
и обращений к Богу и божественным силам, см. [Соломонов 2011].
Следует заметить, что стихи, возникшие в старообрядческой
среде, имеют в своей ценностной картине мира некоторые отличия
от стихов общерусских. Две оппозиции: «добро - зло», или «правед-
ность - грех», и «свой - чужой» в старообрядчестве соединяются в
стержневую оппозицию «истинная старая вера (своя, добрая, пра-
ведная)- новая никонианская вера (чужая, злая, неправедная)».
Эта оппозиция встраивается в семантику многих ключевых слов,
или культурных концептов, она же строит диалог между «своими» и
«чужими». Показателен стих, приведенный в книге A.A. Пригарина,
посвященной дунайским старообрядцам [Пригарин 2010: 293-295].
В середине XIX в. русские войска вошли в Добруджу, разорили
старообрядческий Славский монастырь, захватили двух епископов
и отвезли их в Москву. Неизвестный автор-старообрядец описыва-
ет русских никониан как врагов. В стихе они говорят монастырской
братии: Вы нам злее басурманов, и всех врагов наших, I возьмем ар-
хипастырей, наставников ваших [пам же: 293].
Непримиримое противопоставление «свой - чужой», или
«Мы - Вы», основанное на противопоставлении вер, представле-
но и в духоборческих вопросно-ответных псалмах, составляю-
щих часть богослужебной «Животной книги», фольклорной по
традиционному устному воспроизведению анонимных текстов. По
духоборческому преданию, в этих псалмах представлены допросы

220 С. Е. Никитина
духоборцев в начале XIX в. Допрашивающий адресовал вопрос ду-
хоборцу, отвечающий выражался либо враждебно, либо туманно и
непонятно.
Указание на то, что спрашивающий — «чужой», присутствует в
самом вопросе и в характере ответа:
Вопрос: Отчего нашим образам не веруете или иконам? - Ответ: Луч-
ше неявственно видеть единым оком, нежели на оба быть слепому (Ма-
териалы 1954: 39).
Здесь местоимение наши в вопросе указывает на противостоя-
ние миров участников диалога, а в непрямом ответе содержится
оценка «чужого» - слепого на оба глаза (подробнее см. [Никитина
2009: 139-141]).
Функционально близкими к православным духовным сти-
хам являются духовные песни молокан. Песни массово возникли
в молоканской среде в XIX в. и сочиняются до сих пор. В США
стихи тщательно собирались молоканами-эмигрантами. Сборник
«Сионский песенник» публиковался самими молоканами несколь-
ко раз; последний - самый полный - содержит более 1200 текстов
(СП 2004). Как и православные стихи, духовные песни предназна-
чены, главным образом, для исполнения вне богослужения. Как и
стихи, они являются мостиком, соединяющим священные книги и
народное сознание, зоной стилистического перехода и смыслово-
го перевода/интерпретации. Как и в духовных стихах, главными
персонажами песен является человек и Бог; при этом многие песни
построены по следующей схеме: они начинаются с обращения к че-
ловеку или «своим» людям - братьям и сестрам - с призывом об-
ратиться к Богу - с прославлением, благодарностью, просьбой или
покаянием, например:
Воспойте все братья и сестры, ко всевышнему Творцу; воздайте вы
вечную славу, и вы милые дети Ему (СП, № 455).
Замечу, что в молоканском богослужении псалмы делятся,
главным образом, на два типа: просьбенные (в просьбу может
входить и покаяние) и благодарственные (они же прославляют -
об адресации молоканского богослужения см.: [Никитина 2009:
304-312]).
Многие песни начинаются с обращения к Богу, причем в обра-
щение включена характеризация, легко переходящая в предикатив-
ную конструкцию:

«Кому повем печаль мою...» 221
О Сын Божий примиритель, / Сколь Ты благ душе моей: / Ты мой врач
Исцелитель, / Нет концу любве Твоей (СП, № 203).
Большая часть песен посвящена теме похода в тысячелетнее
царство (молокане-прыгуны - милленаристы). Это песни-призывы,
главным адресатом которых становится избранный Богом народ,
имеющий множество жанровых эквивалентов: верные, герои, воины,
братья и сестры, рабы господни, сионский народ и др.
Самоадресация звучит как голос небес:
Обновись ты, спасенный народ, / Приуправься и будь ты готов / Чтоб
взойти в новый мир - новый мир (СП, № 311).
И духовные стихи, и молоканские песни в процессе их исполне-
ния имеют внешнего адресата - того, кому они посвящаются. Если
в богослужебных текстах таким адресатом является Бог, то стихи и
песни по своему назначению и главной функции обращены к чело-
веку как таковому, то есть образу и подобию Божьему, - не так, как,
например, в свадьбе, где есть песни, посвященные жениху, невесте,
сватам, дружкам. Как мне говорили старообрядцы, стихи даны чело-
веку для утешения и чтобы лучше знать, как жить.
Иногда внешний и внутренний адресат совпадают, если вну-
тренний адресат неизменен, например, человек или люди I народ: это
очевидно в песнях и стихах-призывах. В стихах-нарративах внеш-
ний адресат может быть указан в начале текста. Так построен стих о
распятии Христа, он начинается со строк: Со страхом, братия, мы
послушаем I Божьего писания Господних страстей, а затем излага-
ется сюжет о Богоматери, узнающей о казни сына. Если стих или
песня попадают в богослужебный обряд, они приобретают в глазах
верующих дополнительную адресацию, общую с адресацией бого-
служения. Так воспринимают старообрядцы поморского согласия,
живущие в верховьях Камы, постоянное включение в обряд отпева-
ния - в начало и конец обряда - двух стихов из цикла «Расставание
души с телом». Стих «Человек живет как трава растет», где основ-
ной темой является необходимость готовности к смерти, поется не-
посредственно перед отпеванием; стих «Как на вольном свету душа
царствовала», где основная тема - мытарства души после смерти, -
после отпевания.
Молокане-максимисты, последователи пророка Максима Рудо-
мёткина, иногда включают в службу духовные песни, возбуждаю-
щие пророков. Экстатическое состояние, возникающее в результа-
те исполнения этих песен, молокане расценивают как полученное

222 С Е. Никитина
от Бога уверение. Независимо от конкретного содержания духовных
песен все они в конце имеют клише: Богу слава и держава, во веки
веков. Аминь. Такая концовка указывает на приобщенность содержа-
ния текста к сфере божественного.
ЛИТЕРАТУРА
Никитина 2009 - Никитина СЕ. Человек и социум в народных конфессио-
нальных текстах (лексикографический аспект). М, 2009.
Пригарин 2010 - Пригарин A.A. Русские старообрядцы на Дунае. Одесса;
Измаил; Москва, 2010.
Соломонов 2011 - Соломонов MA. Христианский теоним в структуре фоль-
клорного текста (на материале прикамских духовных стихов). Авто-
реф. дисс. ... канд. филол. наук. Пермь, 2011.
Федотов 1991 - Федотов Г. Стихи духовные (русская народная вера по ду-
ховным стихам). М, 1991.
Inikova 1999 -Inikova SA. Doukhobor Incantations Through the Centures. New
York; Ottawa; Toronto. 1999.
ТЕКСТЫ-ИСТОЧНИКИ
Бессонов 1861 - Бессонов П. Калеки перехожие. Вып. 1. М., 1861.
Барсов 1872- Причитания Северного края, собранные Е.В. Барсовым. М.,
1872. Ч. 1.
Барсов 1997 -Причитания Северного края, собранные Е.В. Барсовым. СПб.,
1997. Ч. И.
Варенцов 1860- Сборник русских духовных стихов, составленный В. Ва-
ренцовым. СПб., 1860.
Киреевский 1977- Собрание народных песен П.В. Киреевского. Т. 1. Л.,
1977.
Материалы 1954 - Материалы к истории и изучению русского сектантства
и раскола / Под ред. В.Д. Бонч-Бруевича. Вып. 2. Животная книга духо-
борцев. Виннипег, 1954.
РРЛ - Ранняя русская лирика. Репертуарный справочник музыкально-
поэтических текстов XV-XVII веков. Л., 1988.
НДС - Народные духовные стихи. М, 2004.
СП 2004 - Сионский песенник столетняго периода христианской религии
Молокан Духовных прыгунов по всему миру. Лос-Анджелес, 2004.
ЭМА - Экспедиционные материалы автора.

III. АДРЕСАЦИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ
ТЕКСТАХ

H. M. Азарова
Критерий «адресат» в установлении границ
поэтического дискурса1
Проблема «чистоты дискурса» как необходимости определения
его более или менее четких границ восходит, в частности, к «вечной» и
вечно-спорной формулировке о чистом искусстве. В отличие от второй
половины XX века, когда основное стремление творцов и исследовате-
лей было направлено на то, чтобы смыть дискурсивные границы и со-
средоточить свое внимание и производимый художественный эффект
на взаимодействии с условно «другим», в XXI веке представляется ак-
туальным вновь вернуться к вопросу о том лее самом. В этой связи
речь пойдет о «чистоте дискурсов» в зависимости от характеристики
адресата, или, иными словами, об определяющей роли адресата в так-
сономии дискурсов (или текстов). В центре внимания окажется поэтиче-
ский текст, но целый ряд утверждений, характерных для поэзии, будет
распространяться и на философский текст. Такая постановка вопроса
оправдана типологическим сходством последнего с поэтическим, пре-
жде всего таких характеристик, как авторефлексивность, автореферен-
тивность, предельность, неэксплицируемость, антиавтоматизм воспри-
ятия, определяющая роль «я-текста», суггестивность.
Необходимо постоянно иметь в виду, что адресность как обра-
щенность, будучи типологическим свойством поэзии (и философии),
не только не соотносится с необходимостью охарактеризовать адре-
сат, но, напротив, эти две характеристики {обращенность vs. целевая
адресация) могут формировать устойчивую оппозицию.
Эту оппозицию можно сформулировать и более развернуто:
адресность как обращенность vs. адресация как целевая адресация.
Иными словами, любые попытки введения фигуры адресата в виде
адресной аудитории читателей, то есть адресата, отличающегося опре-
1 Исследование выполнено при поддержке Министерства образования
и науки Российской Федерации, согашение 8009 «Языковые параметры со-
временной цивилизации».

226 Я М Азарова
деленными признаками, такими как возраст, пол, профессия, социаль-
ная, национальная принадлежность и т. д., способны редуцировать или
уничтожить обращенность как основополагающее свойство поэзии.
В центре внимания, таким образом, оказывается внутридискур-
сивная мобильность в зависимости от наличия, отсутствия или при-
внесения целевой адресации. Эту мобильность можно рассмотреть
на взаимодействии собственно поэтического дискурса (или чистой
поэзии) с такими видами поэзии, как детская поэзия или поэтиче-
ский перевод. Аналогичную модель демонстрирует соотношение
собственно философского дискурса с философией какой-либо кон-
кретной науки как вида дискурса с вполне определенной и опреде-
ляемой фигурой адресата.
С другой стороны, обращение к переводному тексту позволяет
не только связать нынешнюю тему с темой прошедшей в октябре
2010 г. конференции «Перевод художественных текстов на родствен-
ные и неродственные языки в разные эпохи», но и рассмотреть ори-
гинальный поэтический текст по отношению к переводу в рамках
предложенной оппозиции: с этой точки зрения оригинальный (соб-
ственно поэтический) текст, или «чистый» дискурс, будет наделен
характеристикой адресность как обращенность, а с другой стороны,
переводной текст, «загрязненный», пограничный, дискурс - харак-
теристикой адресация как целевая адресация.
Итак, обращенность поэтического текста можно считать его ти-
пологическим признаком. Вспомним о предельной характеристике об-
ращенности и «порывообразования» в высказывании Осипа Мандель-
штама в «Разговоре о Данте» и, соответственно, о некоем идеальном
дательном адресата по отношению к поэзии: «Нас путает синтаксис.
Все именительные падежи следует заменить указующими направле-
ние дательными... Здесь все вывернуто: существительное является
целью, а не подлежащим фразы» [Мандельштам 1990: 254].
Существует определенная традиция мыслить адресата как поэ-
тического, так и философского текста в терминах идеального адреса-
та', однако термин идеальный адресат, являясь довольно частым в
анализе конкретных поэтических текстов, превратился в своеобраз-
ную метафору, поэтическую фигуру. Обратим внимание, что термин
идеальный адресат, необходимый при типологической характери-
стике поэтического или философского дискурса, вряд ли может быть
удобным инструментом при разборе того или иного поэтического
текста. С другой стороны, идеальный адресат не равен и не должен
сводиться к образу идеального читателя.
Именно в этом смысле можно понимать мысль Вальтера Бе-
ньямина: «Ни одно стихотворение не создается для читателя»

Критерий «адресат» в установлении границ поэтического дискурса 227
[Беньямин 2000: 46]. Беньямин акцентирует свое внимание на
том, что невозможно и пагубно считаться с определенной адрес-
ной аудиторией или ее представителями, более того, критике
подвергается само понятие идеального читателя, идеального вос-
принимающего: «При создании художественного произведения
или художественной формы стремление учесть возможности вос-
принимающего никогда не бывает продуктивно для его познания.
Дело не только в том, что ориентация на определенную публику
и ее представителей всегда уводит в сторону, но и в том, что само
понятие „идеального" воспринимающего в теоретических трудах
неполноценно» [там же].
Беньямин исповедует принцип неадресованности читателю, в
том числе идеальному; при этом философ, выступая против идеаль-
ного воспринимающего, имеет в виду не идеального адресата как та-
кового, а обобщенного человеческого читателя (и прежде всего иде-
ального в отрыве от телесного); в этом смысле понятие идеального
подвергается справедливой критике. Показателен вариант русского
перевода, демонстрирующий существующую путаницу в понятиях:
идеальный воспринимающий {идеальный читатель) Беньямина трак-
туется переводчиком как идеальный адресат2.
Однако если говорить не об идеальном читателе, а об идеальном
адресате, можно его определить (если его вообще можно определить)
следующим образом. Во-первых, это тот, кто видит написанное поэ-
том или философом лучше, чем сам автор, и способен своим прочте-
нием раскрыть (явить, но не объяснить) автору, что у него написано;
идеальный адресат - это ни в коем случае не обобщенный читатель,
обладающий определенными характеристиками, и вообще не чело-
век, в пределе идеальный адресат - это условно Бог.
При описании коммуникативной стратегии философского и поэти-
ческого текстов с понятием идеальный адресат (особенно по отношению
к XX веку) коррелирует термин «Другой». Идеальный адресат, в част-
ности благодаря своему невозможному (уникальному) опыту, обладает
большей возможностью, чем сам автор, интериоризировать и осмыслить
написанное. Поэтому обращенность к идеальному адресату должна по-
мочь автору в каждом следующем осознании собственного текста.
Высказывание Даниила Хармса можно считать формулой иде-
ального адресата поэтического текста:
2 «Даже понятие „идеального" адресата наносит вред любым тео-
ретическим изысканиям об искусстве» (см.: В. Беньямин. Задача пере-
водчика. Предисловие к переводу „Парижских картин" Бодлера // http://
www.belpaese2000.narod.ru/Trad/benjamin.htm).

228 H. M Азарова
Только Ты просвети меня Господи
путем стихов моих
(«Молитва перед сном»).
Таким образом, адресность как обращенность соотносится ско-
рее с адресантом, чем с адресатом, в то время как адресация как це-
левая адресация, безусловно, соотносится с адресатом. Следуя этой
логике, необходимо признать, что и понятие идеального адресата
также соотносится с адресантом, а не с каким-либо действительным
или даже воображаемым адресатом.
Трехчленная формула «автор - идеальный адресат (Другой,
Бог) - автор» соответствует автокоммуникативной стратегии поэти-
ческого (и философского) дискурса, вписывается в автокоммуника-
тивную стратегию, являясь ее обязательной структурой. Упрощен-
ную формулу этих отношений можно представить как я-Ты-я(Я);
возможное присутствие Ты обеспечивает успешность автокомму-
никации. Но и более сложная формула я-Ты-ты, подразумевающая
возможность коммуникации с неким конкретным (а не идеальным)
человеческим ты, возможна только при посредничестве идеального
адресата и автокоммуникации. Таким образом, конкретное челове-
ческое ты может быть внутренним (сюжетным) адресатом текста,
но не является его внешним адресатом, растворяясь в обращенности
как таковой, то есть в структуре идеального адресата3.
Если введение исследователями фигуры идеального читателя
диктуется телеологией возможно более полной коммуникации (так
называемого понимания поэтического текста), то фигура идеального
адресата, напротив, связана, прежде всего, с опосредованной авто-
коммуникацией и обращенностью как таковой.
Второй основной признак идеального адресата: это тот, кто
владеет языком лучше, чем сам автор (в смысле, что идеальный
адресат способен говорить на языке, близком к универсальному,
или на идеальном универсальном языке), поэтому на него «подей-
ствует мой текст».
При дискурсивной мобильности в периферийных типах текста,
таких как детские, переводные стихи, тексты по философии конкрет-
ной науки и т. д., оба признака идеального адресата утрачиваются.
Описание адресата философского текста, как и поэтического,
в отличие от научного, не должно базироваться на наличии/отсут-
ствии специального знания, хотя может принимать во внимание и
этот критерий. Иными словами, стратегическим адресатом фило-
См.: [Азарова 2007, 2008, 2010а, б, в].

Критерий «адресат» в установлении границ поэтического дискурса 229
софского текста не является профессиональная аудитория, хотя и
она, безусловно, выступает в роли читателя (заметим, что при задер-
жанной коммуникации в роли читателя философского текста, как и
в поэзии, очень часто выступает иной читатель, то есть непрофессио-
нал, хотя это не является авторской стратегией).
Такие характеристики, как так называемая тематизация и адре-
сация текста, в рамках коммуникативной стратегии оказываются
взаимосвязанными. С одной стороны, по отношению к собственно
поэтическому и философскому тексту неправомерно употреблять
термин тематизация в том смысле, как он применяется по отноше-
нию к характеристике научного текста, то есть как тематической
увязке по специальным областям знания4. Поэзия и философия из-
начально могут выбирать любую «тему»; вопрос в том, что эта тема
должна обладать возможностью коррелировать с собственно поэти-
ческим или философским контентом; поэтому для этих текстов не-
релевантны характеристики типа «это текст на тему...». Привне-
сение тематизации способно превратить, например, философский
текст в тематический текст на общегуманитарные темы. Однако
тематизация неизбежно сопутствует любой адресации как целе-
вой адресации, любой адресной аудитории (например, специально
детские темы или переводные стихотворения на темы, интересные в
данной аудитории в данное время).
Очевидно, что по отношению к детской поэзии критерий иде-
ального адресата нерелевантен: обращенность как адресность от-
сутствует, и вместо этого есть определенно очерченная целевая
аудитория. С этой точки зрения детская поэзия не относится к поэти-
ческому дискурсу.
Детская поэзия, как и игрушки, - это один из первых продук-
тов, которые получают сами дети младшего возраста (являясь их
первичными адресатами), так как другие продукты, например съе-
добные, к ним доходят в это время посредством вторичной адре-
сации (их выбирают родители). Стихи как продукт ориентируются
на авторитетное мнение потребителя— ребенка. Основная целевая
группа детских стихов - это дети младшего возраста (4-7 лет), они
сами не покупают стихи; стихи им покупают и читают взрослые.
4 Здесь необходимо сказать и о связи тематизации с отстранением ав-
тора и объективизацией знания, в частности в научном дискурсе, что во
многом противоположно коммуникативной стратегии поэтического и фи-
лософского дискурса. Это положение соответствует мысли О.Г. Ревзиной
о том, что принцип автора связан, прежде всего, с художественной речью
(добавим - и с философской), а принцип дисциплины (термин М. Фуко) -
с научным стилем [Ревзина 2005].

230 H. M. Азарова
В этом смысле детская поэзия имеет еще и вторичную адресацию:
взрослые должны оценить стихи как полезные (не вредные). Крите-
рий полезности корректируется родителем в зависимости от детской
оценки: родители могут заставить есть полезный продукт, но не за-
помнить «полезный» стих. По отношению к стихам дети являются
первичными адресатами, в то время как по отношению к рекламе
продукта, покупаемого взрослым, - вторичным адресатом.
Вторичная адресация детских стихов (родители как целевая
адресная аудитория) находит отражение в когнитивных схемах «иде-
ального» детства родителей (эльфы, гномики, красивые платья и т. д.
«для мам»). Сами же дети (первичные адресаты) предпочитают бо-
лее агрессивный текст, вредные советы и гипертрофию колющего,
режущего, кислого и т. д.
Нарушение приоритета первичной адресации часто проявляется
в эффекте анахронизма, или, точнее, временного отставания, напри-
мер, изображение реалий собственного, то есть несовременного дет-
ства, в стихах для детей, которые пишутся «взрослыми» поэтами (ср.
детские стихи Генриха Сапгира 1990-х). Это же нарушение может
трактоваться как отход от задач детской поэзии, требующей четкой
ориентации на первичную и вторичную целевую аудиторию, и как
частичное привнесение принципа адресности (идеального адресата)
и автокоммуникации в детские стихи. Такое привнесение, как прави-
ло, расценивается целевым адресатом как неудачное, излишнее (от-
мечается несовременность, несовпадение реалий и т. д.).
Таким образом, детские стихи сделаны в основном по законам
продукта, то есть дети привыкают к самой идее продукта вообще и к
необходимости его презентации. В следующей возрастной группе (от
7 до 10 лет) этот принцип целевой адресации только усиливается.
Перевод более адресован, чем оригинальный текст. Перевод-
чик поэзии, как правило, задумывается, какой конкретно аудитории
адресован перевод, тем более что чаще всего поэзия переводится для
того, чтобы быть напечатанной в определенных изданиях. В перево-
де поэзии имплицитно или эксплицитно присутствует социальный
заказ, понимаемый достаточно конкретно, например, переводы для
журнала «Иностранная литература».
Перевод поэзии адресован читателю, мыслящему в определен-
ной культурно-национальной традиции, и даже если не впрямую
адаптирован, то вынужден считаться с этой традицией.
Парадоксально, что и проблема непереводимости обусловлена и
обуславливает адресацию как целевую адресацию. С другой стороны,
по отношению к идеальному адресату оригинального поэтического
текста не может существовать проблемы непереводимости.

Критерий «адресат» в установлении границ поэтического дискурса 231
Перевод философских текстов способен быть конгениальным
текстом, то есть самостоятельным философским произведением,
как, например, перевод В. Бибихиным хайдеггеровского «Бытия и
времени» или переводы А. Лосева, однако такие переводы обычно
критикуются профессионалами. Выдвигаемая критиками «научная
цель» перевода, то есть целевая ориентация на научное сообщество,
как правило, расходится с собственно философскими задачами, ко-
торые ставит перед собой переводчик-философ: «Перевод „Бытия
и времени" на русский язык, выполненный В.В. Бибихиным, невоз-
можно использовать для научных целей в силу его слишком вольно-
го характера» [Соболева 2005: 141]. Основной же поток переводимых
философских текстов мигрирует к границам философского дискур-
са, то есть становится менее «чистым» философским текстом, чем
оригинал. Если в каждом философском тексте философский термин
определяется заново, то переводчик стремится использовать тер-
мин, уже известный адресату, принятый в данном гуманитарном со-
обществе, которым является целевая аудитория. Это обуславливает
движение философского дискурса в сторону общегуманитарного
научного дискурса. Основной источник возражений - как это будет
воспринято целевым адресатом, например российской публикой,
читающей подобного рода книги (научным профессиональным со-
обществом и образованными гуманитариями, в том числе «артсооб-
ществом», в основном в возрасте от 30 до 50).
Аналогичная ситуация возникает при переводе поэзии. Пере-
водчик вольно или невольно учитывает, как эта или подобная поэзия
уже переводилась в культурной традиции, к какому типу перевода
привык адресат, приучена целевая аудитория.
Ориентация на адресата продуцирует инерционность перевода
в поэзии и философии, что противоречит такому типологическому
предикату этих текстов, как антиавтоматизм восприятия.
Переводчик, в отличие от автора-поэта или автора-философа, как
правило, не пренебрегает такой характеристикой текста, как «понят-
ность». Можно утверждать, что, например, перевод В. Хлебникова на
какой-либо язык в языковом отношении будет более понятен читате-
лю, чем оригинал; требование «понятности», вводящее критерий це-
левой аудитории как обязательный, всегда противоречит телеологии
адресности как обращенности. Здесь можно вспомнить показательное
высказывание Б. Пастернака о задачах, которые он ставил перед со-
бой, переводя грузинского поэта Важа Пшавела, - Пастернак, приво-
дя в качестве примера переводы В. Жуковского, пишет: «Мне именно
этой гладкости хотелось, этой гладкости передачи, чтобы это легко
было читать и нравилось старикам и детям» [Пастернак 2005: 745].

232 H. M. Азарова
Переводчик поэтического текста существует в ситуации диктата
адресата. Обязательная установка на целевую аудиторию при пере-
воде подразумевает дополнительную экспликацию и часто приводит
к нарушению цельности текста; переводной текст как бы «стыдится»
своей несамодостаточности и возможной непонятности для адреса-
та, поэтому прибегает к комментариям разного рода.
Таким образом, внутридискурсивная мобильность при превраще-
нии оригинального поэтического текста в перевод выражается в том, что
поэтический текст утрачивает обращенность к идеальному адресату и
начинает адресоваться конкретно-историческому слушателю в данной
стране, владеющему определенным набором знаний, информации.
Переводной текст, подменяя идеального адресата на целевую
адресацию, сближается по своей стратегии с детской поэзией и утра-
чивает свойство собственно поэтического дискурса.
Но этого может не происходить, если перевод обращен к идеаль-
ному адресату как носителю идеального языка, в котором возможна
межъязыковая и надъязыковая коммуникация. Обращение к идеаль-
ному адресату диктует необходимость перевести язык на язык, то
есть заставить свой язык говорить по-другому, поднять язык на не-
кий надъязыковой уровень.
В самой общей схеме адресат поэтического текста противопо-
ложен адресату детских и целого ряда переводных стихов, а адресат
философского текста противоположен адресату гуманитарной ауди-
тории, артсообщества, слушателей лекций по философии и т. д.
Необходимо, конечно, учитывать и возможность постадресации -
перевода собственно поэтического дискурса в продукт, например, при
напечатании книги, оформлении публикации. Фигура адресата вво-
дится в этих случаях, например, при помощи даты, подразумевающей
как самовписывание в историко-литературный процесс, так и более
четкое обозначение границ текста, более удобное для читателя.
Что касается второго выделенного критерия идеального адре-
сата - лучшего, чем сам автор, владения языком, и способности го-
ворить на универсальном языке, - необходимо отметить, что этот
критерий нарушается во всех периферийных видах поэзии или фило-
софии. В детской и переводной поэзии адресат, безусловно, не отве-
чает этому требованию, так как детская аудитория заведомо владеет
языком хуже автора, а читатель переводного текста не знает языка
оригинала: «Делается ли перевод для читателя, который не понимает
оригинала?» [Беньямин 2000: 46], - то есть не владеет универсаль-
ным языком. Аналогично адресат философского профессионально-
го текста владеет определенным набором специальных терминов и
поэтому неспособен выйти за пределы дискурсивной конвенции.

Критерий «адресат» в установлении границ поэтического дискурса 233
Общий тезис достаточно прост: любая спецификация адресата
(возрастная, социальная, национальная, историческая) приводит к
утрате поэтическим и философским дискурсом своего статуса. По-
добная, казалось бы, внутридискурсивная мобильность (например,
поэтический перевод) ведет к утрате дискурсом своей чистоты, так
называемому «загрязнению дискурса». Это в конечном счете свиде-
тельствует о том, что идея отсутствия специального адресата, целевой
адресации, является именно тем типологическим признаком, который
обеспечивает наличие дискурсивных границ в поэзии и философии.
Можно принять и такую формулировку: чистота поэтического
дискурса обеспечивается сохранением обращенности как адресно-
сти и фигуры идеального адресата.
ЛИТЕРАТУРА
Азарова 2007 - Азарова Н.М. Местоименная поэтика Леонида Аронзона //
Сапгировские чтения 16-17 ноября 2007. Доклад. Рукопись.
Азарова 2008 - Азарова Н.М. Грамматика онтологического обращения в
русском философском и поэтическом дискурсе // Критика и семиотика.
Вып. 12. 2008. С. 155-164.
Азарова 2010а -АзароваН.М. «Ты + ты» в поэзии 60-х // Поэтика и эстетика
слова: Сборник научных статей памяти Виктора Петровича Григорье-
ва. М, 2010. С. 248-260.
Азарова 20106 - Азарова Н.М. Язык философии и язык поэзии - движение
навстречу (грамматика, лексика, текст). М, 2010.
Азарова 2010в - Азарова Н.М. Типологический очерк языка русских фило-
софских текстов XX века. М., 2010.
Беньямин 2000 - Беньямин В. Задача переводчика // Беньямин В. Озарения /
Пер. Н.М. Берновской, ЮА. Данилова, С.А. Ромашко. М., 2000.
Мандельштам 1990 - Мандельштам О. Сочинения. В 2 т. М., 1990.
Материалы конференции «Перевод художественных текстов на родствен-
ные и неродственные языки в разные эпохи» 18-20 октября 2010 г. Ин-
ститут языкознания РАН. В печати.
Пастернак 2005 - Пастернак Б. Полное собрание сочинений в 11 т. Т. VIII.
М., 2005.
Ревзина 2005 - Ревзина ОТ. Дискурс и дискурсивные формации // Критика
и семиотика. Вып. 8. Новосибирск, 2005. С. 66-78.
Соболева 2005 - Соболева М.Е. Философия как «критика языка» в Герма-
нии. СПб., 2005.
Фуко 1991 - Фуко М. Что такое автор? // Лабиринт/Эксцентр. 1991. № 3. С. 28-43.

А. С. Белоусова
«НО ПОЛНО, ГОСПОДИН МОЙ, ПОЛНО: /
ХРИПНЕТ ГОРЛО, НУЖНО ОТДОХНУТЬ»:
ОБРАЩЕНИЯ К СЛУШАТЕЛЮ/ЧИТАТЕЛЮ В ИТАЛЬЯНСКИХ
ПОЭМАХ В ОКТАВАХ (ПУЛЬЧИ, БОЯРДО, АРИОСТО)
1. Итальянская октава (ит. ottava rima) - строфа, состоящая из
восьми 11-сложных строк рифмовки abababcc, - одна из самых ха-
рактерных форм итальянской поэзии. Первые известные октавы при-
надлежат Боккаччо (поэма «Филострато», датируемая между 1335 и
1339 г.), но вопрос о том, является ли в действительности автор «Де-
камерона» изобретателем строфы, до сих пор не решен окончательно
[см. Roncaglia 1965; Gorni 1978; Balduino 1982; Calitti 2004]. В самом
деле, уже во второй пол. XIV в. октава получает широчайшее рас-
пространение в рамках жанра «кантаре» (ит. cantare), развернутых
стихотворных повествований о рыцарях, святых, древних героях
etc., исполнявшихся странствующими певцами-кантасториями (ит.
cantastorie)1. Стремительное распространение и скорый успех строфы
заставляют говорить о существовании октавы и в предшествующей
Боккаччо устной традиции. Но какими бы ни были в действитель-
ности истоки строфы - литературными или фольклорными, связь
октавы с кантаре несомненно повлияла на ее стилистический облик.
В частности, именно фольклорным влиянием отчасти объясняется
важная роль обращений и других диалогических элементов в ренес-
сансных рыцарских поэмах Италии.
Как показала в своем фундаментальном исследовании Мария
Кристина Кабани [Cabani 1988], в кантаре, крайне разнородных по те-
матике, использовалась единая формульная техника, которая позво-
ляла певцу организовывать связное повествование и управлять вни-
манием аудитории. Формулы кантаре складывались на протяжении
долгого времени в условиях живого исполнения текста на публике,
поэтому они включали, в частности, приглашение собраться вокруг
1 Самая ранняя письменная фиксация произведения кантасториев,
кантаре «Фьорио и Бьянчифьоре» (ит. «Cantare di Fiorio e Biancifiore»), дати-
руется около 1343 г. [Calitti: 9].

«Но полно, господин мой, полно...» 235
певца, открытие и закрытие «сеанса» исполнения, просьбы о тишине и
внимании, отсылки к непосредственной ситуации исполнения и т. п.
Переживая постепенный переход из стихии фольклора в сферу
индивидуального авторства и индивидуального чтения, кантаре со-
храняли черты, связанные с устным бытованием жанра, которые,
хоть и теряли свою функциональную значимость, продолжали вос-
производиться как элемент традиции.
Сложившаяся в кантаре повествовательная техника оказала
влияние на последующую литературную традицию. Характерные
приметы разговорности - диалог с читателем, дискурсивные слова,
повторения - превратились в специфические характеристики по-
вествования в октавах как такового. Повышению внимания к этим
речевым структурам в ренессансной поэме способствовало и усиле-
ние роли рассказчика, конструированию образа которого уделялось
все большее внимание [см. Durling 1965]. Конечно, комплекс элемен-
тов, заимствованных из устной традиции, претерпел значительную
трансформацию в литературном контексте. Именно об эволюции
этого комплекса и о тех функциях, которые обрели «рудименты»
изустности в ренессансных поэмах в октавах, и пойдет речь ниже.
Мы рассмотрим обращения к читателю в трех поэмах - «Большом
Моргайте» Луиджи Пульчи (1478 г. - публикация 23 песней, 1483 г. -
окончательная редакция в 28 песнях), «Влюбленном Роланде» Мат-
тео Боярдо (опубл. в 1495 г.) и «Неистовом Роланде» Людовико Арио-
сто (1516 г. - первое издание, окончательная редакция - 1532 г.).
2. Луиджи Пульчи (1432-1484) принадлежит первый опыт лите-
ратурного применения октавы в поэме на рыцарский сюжет. В первой
части «Моргайте», опубликованной в 1478 г., мы находим довольно
мало обращений к слушателю/читателю, и чаще всего они почти до-
словно воспроизводят формулы кантаре. Немногочисленные элемен-
ты формульного стиля сосредоточены в ключевых местах повество-
вательной структуры - во вступительных и завершающих строфах
песней и при смене темы:
Ma perch'io sento la terza richiesta
di ringraziar chi ci scorge il camino,
Cristo ν i scampi e sia sempre aiuto.2
(III 81)
2 Но я чувствую, что нужно в третий раз / поблагодарить того, кто пра-
вит наш путь, /<...>/ да спасет вас Христос и да будет вам всегда в помощь.

236 А. С. Белоусова
L a s с i a m costoro, eritorniamo a Gano,
Che non vide il disegno riuscire;
Ε manda cosi a dire a Carlo Mano,
Come ne l'altro canto vo' seguire;
Che so ch'io ν ' h о tenuto troppo a tedio;
Cristo sia vostra salute e rimedio.3
(X 154)
Еще одним видом апелляций к слушателю является использование
форм первого лица множественного числа в таких формулах, как lasciamo
'оставим', torniamo 'вернемся' (см. также предыдущий пример):
Lasciamo Orlando star col saracino,
eritorniamo in Francia a Carlo Mano.4
(III 20)
В последних пяти песнях «Моганте», вошедших в издание, опу-
бликованное в 1483 г., стиль Пульчи претерпевает значительные из-
менения. Следуя примеру Дантовой «Комедии» («io mi confido an-
cor molto qui a Dante»5, - говорит повествователь в последней песни
«Моргайте», XXVIII40), Пульчи создает новую фигуру рассказчика-
поэта, которая приходит на смену традиционному анонимному
повествователю кантаре. Присутствие рассказчика становится куда
более выраженным - поэт постоянно обращается к своему читателю.
Вместо абстрактного voi (= вы) первой части поэмы мы находим об-
ращения lettore (= читатель) и uditore (= слушатель):
Pensa, lettor6 <...> (XXV 122)
Che dirai tu, lettor7 <...> (XXV 256)
<.. .> e se tu vuoi, 1 e 11 о r, ehe il ver si dica8 <.. .> (XXVI 137)
Ricordati lettor9 <...> (XXVIII 22)
3 Оставим их и вернемся к Гану, / Который видит, что его замысел не
удается; / И отправляет человека к Карлу Великому, сказать то, / О чем я
расскажу в следующей песни; / Ведь я знаю, что уже наскучил вам; / Да
будет Христос вашей опорой и спасением.
4 Оставим Роланда с сарацином / и вернемся во Францию к Карлу Ве-
ликому.
5 Здесь я тоже полагаюсь на Данте.
6 Подумай, читатель <.. .>
7 Что скажешь ты, читатель <.. .>
8 <.. .> и если ты, читатель, хочешь, чтобы говорилась правда <.. .>
9 Помни, читатель <.. .>

«Но полно, господин мой, полно...» 237
Orforsetu,lettor,dirai adesso10 <...> (XXVIII 15)
Pertanto, uditor mio,ti dico11 <...> (XXV 275)
В «Большом Моргайте» мы наблюдаем первую попытку приме-
нения формульного комплекса в рамках нового литературного кон-
текста.
3. У Маттео Боярдо (ок. 1441-1494), писавшего почти одновре-
менно с Пульчи, формульное наследие кантаре претерпевает большие
изменения. Если у Пульчи обращения к аудитории часто носили
условный характер (особенно в первой части поэмы), Боярдо удается
наполнить новым содержанием этот десемантизированный элемент
[см. Franceshetti 1998]. Абстрактная публика становится конкретной,
автор обращается к своим будущим читателям, дамам и кавалерам
при дворе герцога Феррары.
Диалог с публикой принимает разнообразные формы. Боярдо
приветствует, благодарит своих слушателей (I xv 1; I xxii 62; II ν 1; II
viii 2; III i 2 и мн. др.), извиняется за излишние длинноты (II xi 58; II
xxiii 78) и т. п. Закономерно, что гуще всего диалогические элементы
сосредоточены в начальной и завершающих строфах песни. Поэма
открывается следующими словами:
Signori e cavalier cheve adunati
Per odir cose dilettose e nove,
State attenti e quïeti, edascoltati
La bella istoria ehe Ί mio canto muove <.. .>12
(Iil)
Ср. схожие примеры:
Ιο ν i promisi contar la risposta,
Ne l'altro canto, di quel cavalliero
<...> Oraascoltati il fatto bene intiero.13
(I xvii 1)
10 Может быть, ты, читатель, сейчас скажешь <.. .>
11 Однако, мой слушатель, я говорю тебе <.. .>
12 Синьоры и кавалеры, собирающиеся / Послушать приятные и новые
вещи, / Будьте внимательны и спокойны и слушайте / Прекрасную исто-
рию, которую движет моя песнь <.. .>
13 Я обещал вам рассказать об ответе / Этого рыцаря в другой песни /
<...>/ Теперь выслушайте всю историю целиком.

238 А. С. Белоусова
Horascoltati ehe strana novella!14
(II xii 60)
Venite ad ascoltare in cortesia,
Segnori e dame e bella baronia.15
(HI i 2)
Повествователь не только призывает послушать его рассказ, он
может похвалить своих слушателей или сделать им комплимент:
Segnori e d a m e, Dio v i dia bon giorno
E sempre vi mantenga in zoia e in festa!16
(II xxviii 1)
II voler de ciascun molto è diverso:
Chi piace esser soldato, e cui pastore <.. .>
E quale è prête e quale è pescatore <.. .>
A voi piace de odir Palta prodezza
De' cavalier i antiqui ed onorati,
Ε Ί piacer ν о s t г о vien da gentilezza <.. .>17
(II xiii 1-2)
Во «Влюбленном Роланде» речевые клише, пассивно воспроизве-
денные в дошедших до нас записях кантаре, меняют функции и значение
[ср. Gritti 2001]. Изначально эти формулы были нужны для действитель-
ного взаимодействия с публикой, затем они отсылали к жанровой тради-
ции. У Боярдо рассмотренные элементы сохраняют функцию отсылки к
традиции, но обрастают и конкретной сиюминутной прагматикой. Как
пишет Валентина Гритти, «красота Влюбленного Роланда рождается из
способности перенять и переработать элементы изустности, которые об-
ретают новую жизнь в диалоге между повествователем и его публикой в
новом контексте придворного спектакля» [Gritti 2001: 108].
4. В «Неистовом Роланде» Людовико Ариосто (1474-1533) пу-
блика в целом скорее анонимна, это не дамы и кавалеры при дво-
ре герцога Феррары, а более абстрактная группа читателей вообще,
14 А сейчас послушайте эту странную историю!
15 Приходите и слушайте, пожалуйста, / синьоры и дамы и добрые бароны.
16 Синьоры и дамы, дай вам Бог доброго дня / И храни вас всегда в
радости и празднике!
17 Желания всех людей различны: / Кому нравится быть солдатом,
кому пастухом/ <...>/ И кто-то священник, а кто-то рыбак/ <...>/ Вам
нравится слушать рассказы о высокой храбрости / Древних прославленных
рыцарей, / И ваше удовольствие идет от вашего вежества <.. .>

«Но полно, господин мой, полно...» 239
обозначаемая местоимением voi. Новым конкретным адресатом, к
которому обращается рассказчик, становится непосредственный
заказчик «Неистового Роланда», покровитель Ариосто, Ипполит
д'Эсте, называемый Signor:
Ma lasciamo, per Dio, S i g η о г е, ormai
di parlar d'ira e di cantar di morte <.. .>18
(XVII 17)
Non più, Signor, non più di questo canto;
ch'io son già rauco e vo' posarmi alquanto.19
(XIV 134)
Так как повествователь обращается к Ипполиту д'Эсте на voi,
посредством той же глагольной формы 2-го лица множественного
числа, многие обращения допускают двойственную интерпретацию,
как к Ипполиту д'Эсте, так и к читателям вообще:
Ma al fin del canto io mi trovo esser giunto;
si ch'io faro, con vostra grazia, punto.20
(XXIV 115)
Еще одной конкретной группой адресатов в поэме Ариосто ста-
новятся женщины. Обращений к ним особенно много во второй ча-
сти поэмы, в которой набирает силу любовная тема:
Cortesi donne e grate al vostro amante,
voi ehe d'un solo amor sète contente,
corne ehe certo sia, fra tante e tante,
ehe rarissime siate in questa mente;
non ν i dispiaccia quel ch'io dissi inante,
quando contra Gabrina fui si ardente,
e s'ancor son per spendervi alcun verso,
di lei biasmando l'animo perverse21
(XXII 1)
18 Но полно, государь мой, полно / Петь про злобу и считать мертвецов
<.. .>. Здесь и далее перевод М.Л. Гаспарова.
19 Но полно, господин мой, полно: / Хрипнет горло, нужно отдохнуть.
20 Впрочем, песне уже конец, / И я с вашего дозволения ставлю точку.
21 Благородные дамы, милые вашим милым, / Вы, чья любовь - неиз-
менная любовь, / Вы, наперечет / Редкие меж многих и многих, / Не вам
в обиду / Жгущим словом пылал я на Габрину / И еще потрачу немного
строф / В дань хулы ее злому криводушию.

240 А. С. Белоусова
Cortesi donne, ehe benigna udienza
date a' miei versi, io vi veggo al semblante,
ehe quest'altra si subita partenza
ehe fa Ruggier da la sua fida amante,
vi dà gran noia, e ave te displicenza
poco minor ch'avesse Bradamante;
e fate anco argumento ch'esser poco
in lui dovesse l'amoroso fuoeo.22
(XXXVIII 1)
В диалоге с читательницами повествователь предстает несчаст-
ным любовником, которому не понаслышке знакомы любовные стра-
дания Роланда, и сам превращается в одного из персонажей поэмы.
Играя с традицией кантасториев, Ариосто строит повествова-
ние как имитацию спектакля. Завершая песнь, рассказчик обещает
слушателям продолжение, если они «придут его послушать» (V 92;
XXII 98 и т. д.), как если бы он заканчивал очередной сеанс и пред-
варял новый:
Ma voglio questo canto abbia qui fine,
e di quel ehe voglio io, si ate contenti;
ehe miglior cose ν i prometto dire,
s'all'altro canto miverrete a udire.23
(XXXVI 84)
Рассказчик остается «певцом», исполняющим стихи под соб-
ственный аккомпанемент (публика его «слушает», в конце песни
у него «хрипнет горло»), но этот образный ряд окончательно пре-
вращается в чистую метафору литературного творчества. В этом
отношении показательно начало XXVIII песни, где повествователь
«забывает» о своем спектакле и просит слушателей пропустить сле-
дующую песнь, перевернув страницу:
Passi, chi ν и о 1, tre carte о quattro, senza
leggerne verso, e chi pur legger vuole,
22 Благородные дамы, / Благосклонные слушательницы моих песен, /
Я угадываю по вашим взорам, / Что Руджьерова быстрая разлука / С вер-
ной милой / Вам досадна не меньше, чем ей самой, / И уже я слышу, как вы
твердите, / Что куда как слаба его любовь.
23 Но довольно вам доселе поведанного, / Здесь пора моей песне при-
нять конец, / Ибо много у меня лучшего впереди, / Если <вы придете меня
слушать>.

«Но полно, господин мой, полно...» 241
gli dia quella medesima credenza
ehe si suol dare a finzioni e a fole.24
(XXVIII 3)
Используя и модифицируя традиционные стилистические при-
меты поэмы в октавах, Ариосто расширяет сферу авторского присут-
ствия в поэме. Его приемы близки приемам Пульчи и Боярдо, но они
более разнообразны. В «Большом Моргайте» и «Влюбленном Ролан-
де» наследие стилистики кантаре куда заметнее: оно перенесено туда
несколько измененным, но остается тесно связанным с истоками. Вир-
туозная игра Ариосто с традицией окончательно выводит ее элементы
из сферы утилитарности и превращает в приметы стиля как такового
[ср. Delcorno Branca: 54]. Это не влечет за собой полного исчезновения
фольклорных формул, но они, широко представленные в «Фуриозо»,
подвергнуты процессу ресемантизации и пародийного пересмотра.
Последовательно анализируя поэмы Пульчи, Боярдо и Ариосто,
мы наблюдаем развитие того комплекса повествовательных прие-
мов, который пришел в рыцарскую поэму из традиции кантаре. Эти
приемы, входя в сферу литературы, связываются с определенной се-
мантикой: комплекс нарративных приемов вызывает последующее
ЛИТЕРАТУРА
Balduino 1982 -Balduino A. "Pater semper incertus". Ancora sulle origini dell'ot-
tava rima // Metrica, III, 1982. P. 107-158.
Cabani 1988- Cabani M.C. Le forme del cantare epico-cavalleresco. Lucca,
1988.
Calitti 2004 - Calitti F. Fra lirica e narrativa: Storia dell'ottava rima nel Rinasci-
mento. Firenze, 2004.
Delcorno Branca 1973 - Delcorno Branca D. L'Orlando Furioso e il romanzo
cavalleresco médiévale. Firenze, 1973.
Durling 1965 -DurlingR. The Figure of the Poet in Renaissance Epic. Cambridge,
1965.
24 Эти три или четыре листа / Переверните, не читая ни строчки, / А
кто все же прочтет - не верь, / Как не верят нелепице и вздору!
25 О функционировании комплекса семантических лейтмотивов в рус-
ской октаве см. нашу работу: «Так вот куда октавы нас вели...»: «Домик в
Свердловске» Н. Панова в контексте ирои-комической традиции // STUDIA
SLAVICAIX: Сборник научных трудов молодых филологов. Таллинн, 2010.
С.171-186.

242 А. С. Белоусова
Franceschetti 1998 - Franceschetti A. L'io narrante e il suo pubblico
nell'Innamorato // II Boiardo e il mondo estense nel Quattrocento. Atti del
convegno internazionale di studi, Scandiano-Modena-Reggio Emilia-Ferra-
ra, 13-14 settembre 1994. Padova, 1998. P. 105-127.
Gorni 1978 - Gorni G. Un'ipotesi sull'origine dell'ottava rima // Metrica, I, 1978.
P. 79-94.
Gritti 2001 - Gritti V. «Chi mi darà la voce e le parole...?» Forme del parlato
ed elementi discorsivi nell'Innamoramento de Orlando // Stilistica e metrica
italiana. 1.2001. P. 75-112.
Roncaglia 1965 - Roncaglia A. Per la storia dell'ottava rima // Cultura neolatina
anno XXV, fasc. 1-2. Modena, 1965. P. 5-14.

А. Г. Грек
Адресаты стихов в сборнике «Белая стая»
Анны Ахматовой
В данной работе адресаты стихов «Белой стаи» - лучшего и наи-
более полного, по свидетельству В.М. Жирмунского, из сборников
Ахматовой дореволюционного времени1, будут рассмотрены с точки
зрения поэтики, признающей связь текста и автора, творе-
ния и Творца, их «двуединство» (В.Н. Топоров).
В статье «Об „эктропическом" пространстве поэзии (поэт и
текст в их единстве)» (1993 г.) В.Н. Топоров сформулировал основ-
ные положения «пространственной» поэтики. Напомним: речь идёт
об особом виде синтетического пространства, определяемого как
теоретико-множественное произведение двух «под-пространств» -
поэта (Творца) и поэтического текста (творения). Это пространство
характеризуется сложной и «тонкой» структурой, «исключительной
отзывчивостью к неявному, скрытому, запредельному, сверхреаль-
ному, способностью к дальновиденью, провидчеству, пророчеству»
1 Сборник «Белая стая» вышел в сентябре 1917 г. О «грозных обстоя-
тельствах» этого времени Ахматова писала в автобиографическом очерке
«Коротко о себе»: «Транспорт замирал - книгу нельзя было послать даже
в Москву, она вся разошлась в Петрограде. Журналы закрывались, газе-
ты тоже. Поэтому в отличие от «Чёток» у «Белой стаи» не было шумной
прессы. Голод и разруха росли с каждым днём» [Ахматова 1990, I: 19]).
Сравнивая «Белую стаю» с ранее вышедшими ахматовскими сборниками
«Вечер» и «Чётки», Жирмунский отмечал проявившееся здесь стремление
автора «подняться над мелочностью индивидуально-случайных пережива-
ний, над суетой мгновенного и повседневного, господствовавшего в „Чёт-
ках", художественное обобщение индивидуально пережитого, доведённое
до типической значимости» [Жирмунский 1973: 79]. В этом сборнике как
бы осуществилось пожелание Н.В. Недоброво автору «Вечера» и «Чёток» о
«расширении круга личных тем <.. .> углублении в сущность души и жиз-
ненных явлений» (ст. Недоброво «Анна Ахматова» была опубликована в
«Русской мысли», 1915, № 7).

244 А. Г. Грек
[Топоров 1997: 213]. Реальность и конкретность постулируемого
пространственного субстрата особенно ощутима, подчёркивает ис-
следователь, при обращении к поэтической функции языка, воз-
никновение которой связано с голосом поэта как персонификацией
этого пространственно-временного комплекса, с признанием глу-
бинной связи Творца и творения, субъекта творчества и его объекта.
Внимание к одной из этих сторон: поэту, в котором, как полагают,
уже есть всё, что реализуется в тексте, или тексту в его имманент-
ности, сверхличном и внебиографичном характере — исключает воз-
можность связи Творца и творения, единства поэта и текста. Пози-
тивистский подход, при котором связь поэта и текста сводится к её
инструментально-механическому аспекту («поэт лишь орудие созда-
ния текста»), хорошо известен в разных его вариантах, включая тот,
который проникает в школьные и университетские программы по
литературе. В отличие от анализа, имеющего своим объектом текст
и только текст, поэтика, признающая связь поэта и текста, исходит
из того, что текст, его семантика и структура сохраняют следы авто-
ра, т. е. элементы, которые несут на себе отпечаток личности поэта.
Соотнесённость поэта (Творца) и текста (творения), их близость, по
мысли Топорова, проистекают из общности для обеих сторон трёх
принципов. Во-первых, задача поэта есть творчество и орудие это-
го творчества - Речь, Слово как особая творческая сила. Во-вторых,
двуприродность поэта как посредника между Творцом (Богом, Де-
миургом) и людьми имеет своим следствием негомогенность языка,
которым он, поэт, пользуется, что приводит к оппозиции поэтиче-
ский язык - обычный (не поэтический) язык и другим оппозициям.
В-третьих, задачи, стоящие перед поэтом, требуют от него выработ-
ки особой поэтической техники, которая предполагает разные виды
расчленения, разъединения, разбрасывания элементов языка как
вполне осознанных операций [там же: 219-221].
Несколько ранее И.И. Ковтунова, независимо от Топорова и в
рамках иного подхода2, выявила зависимость семантики и функций
грамматических форм и категорий в поэтической речи от специфиче-
ских факторов коммуникации. Две обширные главы (IV—V) её кни-
ги «Поэтический синтаксис» (1986 г.) посвящены проблеме субъекта
и адресата в лирической поэзии, типам адресата и грамматическим
формам их выражения: 2 и 3 лицу, обращению, повелитель-
ному наклонению, вопросу. На богатом фактическом материа-
ле из русской поэзии было показано, что полиадресованность и
2 В основе этого подхода лежит общая модель речевой коммуникации,
предложенная P.O. Якобсоном.

Адресаты стихов в сборнике «Белая стая» Анны Ахматовой 245
тенденция к обобщению смысла в лирической поэзии сказыва-
ются на неоднозначности смысловой структуры поэтического текста
[Ковтунова 1986: 81-84 и др.]. В новой, обобщающей эту проблема-
тику работе было подчёркнуто: отличие синтаксической структуры
поэтических текстов от других типов текстов, специфичность се-
мантики и функций языковых средств в поэтическом языке на фоне
общеязыковой семантики предопределены особенностями комму-
никации в лирике [Ковтунова 2002: 224]3. Ярким примером, иллю-
стрирующим эту закономерность, являются грамматические формы
лица, которые в поэтическом языке приобретают свойства омонимов,
поскольку «каждое из трёх лиц ед. ч. может выступать не только в
собственном значении, но и в значении двух других лиц» [Ковтунова
20036: 33]. Содержание же поэтического я при его восприятии (чи-
тателем или исследователем) определяется рядом расширяющихся
контекстов: от отдельного стихотворения до книги стихов, творче-
ства поэта в целом, его биографии, отдельные моменты которой в
сконденсированном и преображённом виде могут быть отражены в
тексте [там же: 32]. При таком подходе типология первого лица, вы-
водимая из поэтических контекстов, включает: обобщение «я», от-
рыв поэтического «я» от обычного эмпирического 'я', ипостаси «я» и
его изменение во времени, употребление «я» от имени другого лица,
любого явления природы, духовного мира, отождествление «я» с
другим лицом, устранение «я» в тексте, а также случаи расщепления
поэтического «я», когда одна из его сторон становится субъектом
речи, а другая адресатом [Ковтунова 2005: 23, 26, 35, 71].
Как ясно из сделанного обзора, первое лицо в поэзии играет
ключевую роль, а его семантика определяется содержанием текста,
включая и самые широкие контексты, которые, по выражению Ковту-
новой, «уходят в неисследимые глубины бытия поэта». Второе лицо -
вторично. Это вытекает также из этимологии «я», которое восходит
к и.-е. *e-g'h-om - конструкции, имеющей значение 'вот-здешнесть'
[Топоров 1997: 213]. Адресат «ты» появляется в результате обособле-
ния какой-то части этого ('вот-здешнесть') первоначально целостного
3 Из сказанного становится ясным, что употребление термина «дис-
курс», за исключением специально оговариваемых случаев, по отношению
к поэтическому материалу неуместно, поскольку стоящая за этим терми-
ном точка зрения нивелирует сложные отношения между субъектом речи,
поэтическим языком и текстом, что ведёт к упрощению коммуникации в
лирике, в конечном счёте, искажает поэтическую референцию. Примером
автора, чуткого к смысловым нюансам слова-термина и типу контекста,
может быть С.С. Аверинцев, который мог говорить о философском или пу-
бличном дискурсе, но в противоположность им-опоэтической речи.

246 А. Г. Грек
и связанного с «я» пространства, оно - результат его дифференциа-
ции и усложнения4. В силу того, что «перво-говорящий» был одно-
временно «перво-поэтом», каждый крупный поэт современности в
своём творчестве воспроизводит прототипическую ситуацию, где в
части «я» возрастает число дифференциальных признаков и оно ста-
новится «иным» и «другим», обособляется, а первоначально целост-
ное пространство, в конце концов, расчленяется на два, у каждого из
которых есть свой «голос»5. О способности «я» поэтов говорить от
имени «другого», быть «голосом» многих хорошо знала Анна Ахма-
това. В её стихотворении «Многим» (1922 г.), где, выражаясь языком
логики, субъект и адресат поставлены в отношения тождества6, этот
опыт запёчатлён достоверно точно и поэтически убедительно:
Я - голос ваш, жар вашего дыханья,
Я - отраженье вашего лица.
Известно, что третий сборник Ахматовой «Белая стая», стихи
которого будут рассмотрены далее с точки зрения адресации, вы-
ходил в разные годы с разным количеством стихов7: от 83 в ранних
до 97 в более поздних изданиях. Целый ряд стихов «Белой стаи»
имеет посвящения. Они указывают на внешнего адресата. Важно
заметить, что некоторые из посвящений были проставлены автором
позже или имеются в отдельных изданиях и экземплярах этих изда-
ний, а также в черновиках. Так, например, посвящение к стихотво-
рению «Есть в близости людей заветная черта...» -Н.В. Недоброво
имеется лишь в издании 1961 г.8 Посвящения различаются степенью
4 В том случае, если целостность «я» удерживается, «ты» оказывается
лишь проекцией «я».
5 Что, как пишет Топоров, представляется «огромным событием в ста-
новлении языка, мысли и самого Homo loguens - не просто человека говоря-
щего, но раз-говаривающего» [Топоров 2006: 398-399].
6 Этот тип отношений не исключает здесь субъектно-предикатных и
характеризующих отношений. К этому располагают неоднозначность поэ-
тического контекста и его смысловая ёмкость.
7 Большинство стихов этого сборника, как и предшествующего («Чётки»),
написаны в Слепнёво близ Бежецка (Тверская губ.). С 1917 по 1922 г. «Белая
стая» вышла четырьмя изданиями. Поэма «У моря», заключающая этот сбор-
ник, имеется не во всех изданиях. Например, в 3-м издании 1922 г. её нет.
8 Так, к стихотворению «Чернеет дорога приморского сада...» посвя-
щение Н.В.Н. имеется лишь в его первой публикации (журнал «Гипербо-
рей», 1913 г.), позже оно было снято. В этой работе ссылки на Ахматову
даются по изданию [Ахматова 1990]; далее - лишь с указанием тома и стр.

Адресаты стихов в сборнике «Белая стая» Анны Ахматовой 247
открытости. Более открытыми являются посвящения, называющие
фамилию при инициальных имени-отчестве, - их в «Белой стае»
достаточно много. Так, B.C. Срезневской посвящено стихотворе-
ние «Вместо мудрости- опытность, пресное...»9, М. Лозинскому -
«Они летят, они ещё в дороге...», Гр. В.А. Комаровскому- «Ответ»
(«Какие странные слова...»), O.A. Кузьминой-Караваевой — «Побег»,
Н.Г. Чулковой — «Перед весной бывают дни такие...», Юнии Анреп -
«Судьба ли так моя переменилась...». «Инициальные» посвящения
частично «укрывают» адресата-лицо, к которому обращено стихо-
творение. Таких посвящений меньше, однако именно с ними, боль-
шей частью, связаны трудности комментирования текста; ср. ска-
занное Р.Д. Тименчиком: «Ахматова стала создавать вокруг своих
стихов целую ауру автобиографического контекста. Вокруг текста
возникала инспирированная ахматовской поэтикой атмосфе-
ра „загадки" - с угадыванием адресатов любовной лирики. На осно-
вании стихотворений делались умозаключения (иногда печатно) об
интимной жизни автора» [Тименчик 1989: 128] (разр. моя. - А.Г).
В список стихов этого сборника с «инициальными» посвящения-
ми входят: «Целый год ты со мной неразлучен...», «Царскосель-
ская статуя», «Всё мне видится Павловск холмистый...», которым
предпослано посвящение Н.В.Н. - это инициалы Николая Влади-
мировича Недоброво, друга Ахматовой и автора лучшей статьи о её
поэзии10. Б.А. - поэт и художник Борис Анреп, с которым Ахмато-
ва познакомилась в феврале 1915 г., ему посвящено стихотворение
«Как белый камень в глубине колодца...». Посвящение А.Л. («Да,
я любила их, те сборища ночные...») указывает на Артура С. Лу-
рье, композитора и завсегдатая «Бродячей собаки», написавшего
цикл романсов на стихи из «Чёток». Стихотворение «Ведь где-то
есть простая жизнь и свет...» представляет пример двойного по-
священия: Н.В.Н. рукой Ахматовой поставлено в экземпляре сбор-
ника «Из шести книг», подаренного З.Б. Томашевской (4 апреля
1956 г.); М.К.-К. - в экземпляре сборника стихотворений 1958 г., по-
даренного B.C. Срезневской [Ахматова I: 382]. Ряд стихотворений
имеет «предположительную» адресацию, которая основывается на
фактах биографии поэта, записях самой Ахматовой или близких
к ней людей, самосвидетельствах вроде тех, которые можно най-
ти в мемуарной прозе Б. Анрепа. Во многих случаях в точности
атрибуции нельзя быть уверенным. Это в особенности касается
9 В комментариях к стихотворению указано, что его первая публикация
(журнал «Русская мысль», 1914, № 6) была без посвящения [Ахматова I: 380].
10
См. примечание 1.

248 А. Г. Грек
стихов, адресатом которых, предположительно, был Б. Анреп11.
Более достоверными являются посвящения этого типа- Н.В.Н.
Например, посвящение стихотворения «Нам свежесть слов и чув-
ства простоту...» мотивировано содержанием, представляющим
собой своеобразное полемическое послание-отклик на статью Не-
доброво о творчестве Ахматовой12. Обращённость к другим лицам:
Н. Гумилёву, сыну Льву, брату (В.А. Горенко), О. Мандельштаму,
Н.Г. Чулковой также мотивирована соотнесенностью фактов био-
графии (автора и лица, к которому обращено стихотворение) и со-
держания соответствующих стихотворений. Из факта посвящения
не следует присутствие в тексте речевых форм диалогичности, их
«густота». Так, в стихотворении «Они летят, они ещё в дороге...»,
которое посвящено М. Лозинскому, нет ни одной формы адреса-
ции; в стихотворении «Вместо мудрости - опытность, пресное...»13
{B.C. Срезневской) имеется всего один вопрос в качестве экспрес-
сивной формы утверждения; единична также форма второго лица
в «Ответе» (Тр. В.А. Комаровскому): Ты знал. В стихотворении
«Побег» (O.A. Кузьминой-Караваевой) реплики диалога выделены
и введены в новеллистический сюжет, конец которого отмечен по-
явлением признаков адресованной речи14.
В «Белой стае» отсутствуют стихи, посвященные А. Бло-
ку - в отличие от «Чёток» с их ответным посланием Ахматовой
11 См. комментарий к стихотворению «Я улыбаться перестала...», где
отмечено, что оно, «по-видимому, адресовано художнику и поэту Б.В. Ан-
репу», с отсылкой к воспоминаниям Анрепа «О чёрном кольце». Как пи-
шет Анреп, Ахматова перед его отъездом в Англию подарила ему «Вечер»
с надписью: «Одной надеждой меньше стало, // Одною песней больше бу-
дет» - это 3 и 4-я строки стихотворения «Я улыбаться перестала...» [Ах-
матова I: 380]. См. также комментарии к стих. «Как площади эти обшир-
ны...»: «Вероятно, речь идёт о последнем свидании Анрепа с Ахматовой»
(?), к стих.: «Не хулил меня, не славил...»: «обращено к Анрепу» (?) [там
же: 90, 112,383,386].
12 См. сноску 1. Ср. с посвящениями Н.В.Н. стихов «Древний город
словно вымер...» (июль 1914 г.), в котором отразились впечатления от по-
ездки Ахматовой в Дарницу под Киев в июне 1914 г., где она встречалась с
Н.В. Недоброво. В сборнике Ахматовой «Избранное» (Ташкент, 1943) сти-
хотворение опубликовано под заглавием «Киев» [Ахматова I: 382].
13 См. конец первой строфы: Мне ли забыть её?_ [Ахматова I: 76].
14 См.: Обессиленную, на руках ты. Словно девочку, внёс меня. Наблю-
дения В.В. Виноградова над диалогом в поэзии Ахматовой, сложным спле-
тением монологической и диалогической речи, их пересечением в разных
направлениях и разных психологических и речевых плоскостях [Виногра-
дов 1976: 451-459] сохраняют ценность и по настоящее время.

Адресаты стихов в сборнике «Белая стая» Анны Ахматовой 249
Блоку («Я пришла к поэту в гости...», январь, 1914) в самом кон-
це сборника15. Как известно, с именем Блока связаны и стихи, на-
писанные Ахматовой позже: стихотворение «А Смоленская нын-
че именинница...» (август 1921 г.) посвящено Памяти Ал. Блока
(сборник «Anno Domini»), к нему обращены стихи «Пора забыть
верблюжий этот гам...», «И в памяти чёрной пошарив, найдёшь...»,
«Он прав- опять фонарь, аптека...» (цикл «Три стихотворения»)
[Ахматова I: 289-290]. Блок был для Ахматовой, говоря её же сло-
вами, «величайшим европейским поэтом первой четверти двадца-
того века», «человеком-эпохой». Что касается личных отношений
между двумя поэтами, в их интерпретации Ахматовой, то уместно
напомнить оставленные ею записи на тему: «О том, как у меня не
было романа с Блоком». На вопрос о том, в какой степени можно
доверять сказанному здесь Ахматовой, ответить однозначно нельзя
(см. [Топоров 2003: 373-376]). Что же касается стихов «Белой стаи»,
взятых с точки зрения поэтики текста, то они свидетельствуют
ровно о противоположном: именно «голос» Блока, его поэтические
образы, словарь, цитаты определяют во многих из них характер ах-
матовского диалога, в том числе на любовную тему.
В.М. Жирмунский, сравнивший стихотворения, которыми
обменялись А. Блок и А. Ахматова (см. выше), указал на ряд дру-
гих текстов Ахматовой, близких к стихам Блока, в том числе и на
стихотворение «Думали: нищие мы, нету у нас ничего...» (апрель-
май 1915), поставленное Ахматовой позже в качестве введения к
«Белой стае»16. Оно близко к стихотворению Блока «Голос из хора»
(1910-1914) и по теме, и по настроению17. В этих стихах, как писал
Жирмунский, поэтов-современников роднит «ощущение зыбкости
привычного им жизненного уклада, бытового и общественного, в
его мнимом благополучии и самоуспокоенности и предчувствие
грядущих личных и социальных бед» [Жирмунский 1973: 65]18.
15 Это был ответ на послание Блока «„Красота страшна" - Вам ска-
жут...», обращенное к Ахматовой. После стих. «Я пришла к поэту в го-
сти...» имеется лишь трёхстишие: Простишь ли мне эти ноябрьские дни?
В каналах приневских дроэюат огни. Трагической осени скудны убранства.
16 В мемуарных записях Ахматовой на тему «О том, как у меня не было
романа с Блоком», на которые ссылается Жирмунский, тоже нет никаких
сведений об этой перекличке.
17 Ср. у Блока: Как часто плачем -вы и я- Над жалкой жизнию своей!
О, если б знали вы, друзья, Холод и мрак грядущих дней! <...> Будьте ж до-
вольны жизнью своей, Тише воды, ниже травы! О, если б знали, дети, вы
Холод и мрак грядущих дней!
18 Из фактов биографии Ахматовой, как подчёркивает Жирмунский,

250 А. Г. Грек
В.Η. Топоров, продолживший изучение «поэтической переклички»
Блока и Ахматовой, убедительно показал, что эта «перекличка»,
если иметь в виду поэтику текста, представляет собой обширную
область и имеет в творчестве Ахматовой все признаки «блоковского»
текста19. Этот текст обнаруживается прежде всего в стихотворениях,
связанных с ситуацией несчастной любви. В схеме, отражаю-
щей эту ситуацию, Он связан с покоем, ясностью, солнцем, ему ни-
чего не надо, он свободен и самодостаточен, именно он требует разъ-
единения; Она, напротив, в тоске и томлении, в состоянии безволия
и уединения [Топоров 2003: 400]. На языковом уровне схема реализу-
ется в определённых словоупотреблениях, семантических по-
лях, фрагментах текста, цитатах, перекличках, смысловых
сближениях, звуковых, ритмических и грамматических
подобиях. В «Белой стае», как отмечает тот же автор, в целом ряде
стихотворений схема представлена со всей очевидностью, в некото-
рых звучит приглушенно и периферийно, не является основной (ср.
с «Чётками») и существенно изменяется: он и она разъединены, дей-
ствие отсутствует, память-воспоминание становится единственным
способом соединения, встречи [там же: 405]. Среди стихотворений с
«блоковским» текстом названы: «Твой белый дом и тихий сад остав-
лю. ..» (зима 1913), «Слаб голос мой, но воля не слабеет...» (весна 1913),
«Был он ревнивым, тревожным и нежным...» (осень 1914) и «Тяжела
ты, любовная память!...» (18 июля 1914), «Потускнел на небе синий
лак...» (1912), «Лучше б мне частушки задорно выкликать...» (июль
1914) и другие- всего более 20. Знаменательно: общее число стихот-
ворений с признаками «блоковского» текста превышает число стихов,
обращенных к Б.В. Анрепу20 и Н.В. Недоброво - наиболее важных в
плане биографии адресатов любовной лирики Ахматовой.
Первое стихотворение - «Твой белый дом и тихий сад остав-
лю...» (1913) не имеет посвящения21, как и вводное «Думали: нищие
мы, нету у нас ничего...». Схема он- она (см. выше) реализована
здесь в форме адресованной речи, субъектом которой является 'я'-
не известно, была ли она знакома с этим стихотворением Блока (оно было
опубликовано значительно позже времени его написания).
19 Зарождение «блоковского» текста, как указал Топоров, можно ви-
деть уже в сборниках «Вечер», а в «Чётках» складываются его основные
характеристики.
20 По свидетельству Ахматовой, в сборнике «Белая стая» Б. Анрепу
посвящено 17 стихотворений (цит. по [Топоров 2003: 446]).
21 Приводя это стихотворение в ряду других из «блоковского» текста «Бе-
лой стаи», исследователь отмечает, что оно «говорит, скорее, о пресуществле-
нии любовной муки, чем о забвении и успокоении» [Топоров 2003: 406].

Адресаты стихов в сборнике «Белая стая» Анны Ахматовой 251
она, адресатом - 'ты'-он. См. (я) оставлю, моих, прославлю, я... тор-
гую, продаю- Твой, Тебя, тебя, ты... помнишь, В тобою, Твою. С
'его' сферой связаны: белый дом, тихий сад, рай, созданный 'им' для
глаз её, - всё это 'она' оставляет, устремляясь к жизни пустынной,
т. е. без 'него', но светлой и творческой, во имя 'его': Тебя, тебя в
моих стихах прославлю. Среди слов, характеризующих 'его' отно-
шение к 'ней', глагол памяти (И ты подругу помнишь дорогую),
имена чувств: любовь, неленость. Связанный с 'его' сферой образ
белого дома содержит ключевой для Блока символ белый22. Семанти-
ка этого цветового прилагательного в ахматовском контексте удер-
живает смыслы, которые присущи Блоку: 'неземной, божественный,
чистый', и одновременно ориентирована на порождение «своих», но-
вых, связанных с предметно-конкретным, «земным» планом, см.: в
моих стихах, женщина, подруга дорогая, для глаз её раю, товаром
редкостным торгую... продаю.
Образ белого дома определяет новеллистический сюжет одно-
имённого стихотворения «Белый дом» (1914), написанного спустя
год23 [Ахматова I: 108-109]. Здесь схема он - она-'я' выступает в
свёрнутом виде: о 'нём' говорится опосредованно, через указание на
жест, деталь. См: Сколько раз рукой помертвелой Я держала звонок-
кольцо. Отношения между 'нею' и 'ним' целиком относятся к плану
прошлого, как и дом в его конкретно-предметном значении. В на-
стоящем же дом - образ 'её' памяти, хранящей и то, что связано с
отношениями он - она-'я\ но ослабевающей под воздействием чуж-
дых сил: Здесь дом был почти что белый,/ Стеклянное крыль-
цо... IИграйте солдаты, IА ямой дом отыщу <...> Но кто его ото-
двинул, I В чуэюие унёс города I Или из памяти вынул I Навсегда
дорогу туда... <...> И, видно, никто не знает, I Что белого дома
нет. Кроме того, «блоковский» словарь здесь представлен образами
солнца, света, цвета, снега, дороги, игры. Близость к Блоку обнару-
живается также в «густоте» форм с семантикой неопределённости
{почти что, столько раз, кто, видно, никто не знает), в приёме кон-
траста и оксюморонных сближениях (рада - тревога моя легка, мой
22 Цветовое прилагательное белый - одно из ключевых слов в поэзии
Блока, где оно выступает в одном из своих символических значений «не-
земная сущность, небесная чистота, высший божественный свет» [Ковту-
нова 2003а: 15-16].
23 Без посвящения. В «блоковском» тексте Ахматовой есть и красный
дом (см.: Красный дом твой нарочно миную, Красный дом твой над мут-
ной рекой в стихотворении «О тебе вспоминаю я редко...»), но с ним связа-
но локальное указание: дом Блока на Пряжке. Отмечено К. Мочульским и
В.Н. Топоровым.

252 А. Г. Грек
дом — чужие... города)^ композиционных повторах по типу подхвата
и кольца24.
В стихотворении «Был он ревнивым, тревожным и нежным...»
(без посвящения) [Ахматова I: 75] схема он - она-я* задана уже пер-
вой строкой. Её развитие во второй строке: Как Божие солнце, меня
любил - явно отсылает к Блоку. В следующих строках появляется об-
раз птицы, символизирующей творческое, лирическое начало, пре-
жде всего связанное с 'нею', см. характеризующие номинации: белая
птица, весёлая птица и предикаты, относящиеся к этому образу:
запела, сладостный голос. Вместе с тем птица имеет отношение
и к 'нему', на что указывает негация при глаголе, характеризующем
птицу, но обусловливающем характер 'его' действий: А чтоб она не
запела о прежнем, Он белую птицу мою убил. См. также рифмующи-
еся глаголы, очерчивающие 'его' сферу: любил (меня) -убил (птицу).
Известно, что в творчестве Блока мотив птицы-тоски занимает важ-
ное место25, поэтому нет сомнения, что образ птицы в данном кон-
тексте тоже отсылает к Блоку. Но, воспроизводя «блоковский» об-
раз, Ахматова умеет сказать и о «своём», а сигналов «своего» в этом
стихотворении много, см. предикаты: (я) закопала, обещала, плакать
не буду, услышу, каменным сделалось сердце (моё), перволичные ме-
стоименные формы: меня, мою, я (2 раза), моё, мне. К 'ней' как вну-
треннему адресату обращены 'его' слова: «Люби меня, смейся, пиши
стихи!». В этом ряду элементов «блоковского» слоя воспринимаются
и другие образы-солнца, света (см. светлица), заката, колодца,
смеха, стихов, голоса. Всё это обнаруживает в Ахматовой читате-
ля, конгениального творчеству своего выдающегося современника.
Вступая с Блоком в «диалог», даже спор, она говорит словами Блока,
однако в многозначном и открытом для порождения новых смыслов
ахматовском контексте семантика этих слов преобразуется - и всё
ради того, «чтобы разыграть тему своего я, трагически разъединён-
ного с ты в пространстве, времени, в самой структуре человеческого
существования» [Топоров 2003: 375].
Признаки «блоковского» текста имеются и в стихотворениях
«Милому» (1915), «Как белый камень в глубине колодца...» (1916)26.
Выше уже отмечалось, что первое стихотворение обращено к Н.В.Н.
24 См. о поэтической грамматике и композиции стихов Блока в работе
[Ковтунова 2003а: 7-57].
25 Ср. у Блока: Вылетит птица — моя тоска, I Сядет на ветку и ста-
нет петь или: Вот моя птица, когда-то весёлая, I Обруч качает, поёт на
окне! См. также другие контексты в работе [Топоров 2003: 405].
26 На этот факт указано в работе [Топоров 2003: 407].

Адресаты стихов в сборнике «Белая стая» Анны Ахматовой 253
(Н.В. Недоброво)27, второе- к Б. А. (Б. Анрепу) [Ахматова I: 115, 116,
386]. В стихотворении «Милому» к Блоку отсылают прежде всего за-
ключительные строки с мотивом жениха и мёртвой невесты: Чтоб
не страшно было эюениху I В голубом круэюащемся снегу I Мёртвую
невесту поджидать. В них отражена скрытая полемика Ахматова и
Блока28, они связаны и с блоковскими стихами о мёртвой невесте (см.
«У моря» и др.), и с поэмой Ахматовой «У самого моря» о мёртвом же-
нихе (Умер сегодня мой царевич...). Серия конструкций первой стро-
фы изображает внутреннюю речь героини с просьбами, обращенными
к 'нему'. Они выражены в форме негации и запрещают действия, ко-
торые могут исходить от 'него' ради контакта с 'нею': Голубя ко мне
не присылай. I Писем беспокойных не пиши. I Ветром мартовским в
лицо не вей. В состав этих конструкций входят образы голубя, письма,
ветра, символический смысл которых не заслоняет их «живой» образ-
ности и предметности. Эти образы-символы характерны и для Бло-
ка. Во второй строфе упомянуты городок, будки и казармы у дворца,
мост, крыльцо, звёзды - все эти слова и стоящие за ними реалии также
могут быть связаны с Блоком, его творчеством, фактами биографии,
включая и то, что Ахматова называла «звёздной арматурой» Блока.
Обе строфы, первая и вторая, сочетают формы адресованной речи от
я —> ты с лирическим рассказом от имени 'я'-она. В третьей строфе
можно наблюдать объективацию 'я', сначала частичную: Серой белкой
прыгну на ольху, I Ласочкой пугливой пробегу. I Лебедью тебя я стану
звать, затем полную и окончательную: Чтоб не страшно было эюе-
ниху I В голубом круэюащемся снегу I Мёртвую невесту поджидать.
Образы лебеди, голубого кружащегося снега29в этом контексте вполне
созвучны другим элементам «блоковского» слоя. Кроме того, заглавие
стихотворения («Милому») может восприниматься как «диалогиче-
ское» по отношению к стихотворению «Милая» И. Анненского, стро-
ка из которого: Горю и ночью дорога светла... - послужила эпиграфом
ко всему сборнику.
Ключевым в стихотворении «Как белый камень в глубине колод-
ца. ..» является слово воспоминанье. Оно встречается здесь дважды,
27 Посвящение Н.В.Н. имеется лишь в черновике- ЦГАЛИ, ф. 13,
ед. хр. 77, с. 89.
28 Отчасти полемика связана с посылкой Ахматовой оттиска своей
романтической поэмы «У самого моря» Блоку с дарственной надписью:
«Александру Блоку- Анна Ахматова. 27 апреля 1915. Царское Село» и его
(Блока) реакцией на поэму в целом и тему «мёртвого жениха»: «...не надо
мёртвого жениха, не надо кукол, не надо „экзотики", не надо уравнений с
десятью неизвестными...» [Ахматова I: 387].
29 О «снежных» словах у Блока см. в работе [Ковтунова 2003: 29].

254 А. Г. Грек
в начале: Как белый камень в глубине колодца, I Лежит во мне одно
воспоминанье — и в самом конце: Чтоб вечно жили дивные пе-
чали, I Ты превращен в моё воспоминанье. Это слово участвует в
композиционном построении по типу кольца. Как известно, такое
построение характерно для многих текстов Блока [Ковтунова 2006].
С поэтикой Блока могут быть также связаны контрастные образы в
составе симметричных конструкций, заключающих первую строфу:
Оно - веселье и оно - страданье. Предположительно, «блоковская»
тема содержится и в звуковой цепи первой строки с настойчиво по-
вторенными здесь консонантами из состава «короткого, звонкого
имени»: К-к-б-л-к-м-н-в гл-б-н-к-л-дц, с двумя о (см. колодца), одно
из которых, как и в имени Блок, - ударное. В целом стихотворение
строится в жанре «скорбного рассказа» (см. также обращенные к
слушателю-читателю слова печальней и задумчивей) от имени лири-
ческой героини. Поэтому оно субъектно, монологично (в понимании
В.В. Виноградова) и ориентировано, главным образом, на 'её' точку
зрения {во мне, я... не могу... не хочу, мне, мои, я ведаю, моё). Заклю-
чающая стихотворение реплика обращена к 'нему' как адресату: Ты
превращен в моё воспоминанье.
Сигнатура «блоковского» текста в этом стихотворении включа-
ет также эпитеты белый (камень) и дивные (печали)30, имя и глагол с
семантикой зрительного восприятия: глаза, взглянет31, глагол ведаю,
обозначающий интуитивное знание. Вместе с тем, образ белого кам-
ня отсылает и к «Фамире-Кифареду» и стихотворению «Тоска белого
камня» И. Анненского32. Но это ещё одно доказательство многознач-
ности поэтического образа и текста, сложной структуры адресата и
субъекта в лирической поэзии.
Сложной представляется и структура адресатов в стихах «Цар-
скосельская статуя» (1916), «И в Киевском храме Премудрости
Бога...» (1915), обращенных к Н.В.Н.33 Строки: И как могла я ей про-
стить Восторг твоей хвалы влюблённой из первого отсылают к
Пушкину и его стихотворению «Царскосельская статуя». Второе,
отражая реальную встречу Ахматовой с Недоброво в Киеве, вме-
сте с тем служит примером диалога лирической героини с Богом,
см.: Припав к солее, я тебе поклялась, Что будет моею твоя дорога,
30 Ср. у Блока: Явись, моё дивное диво! Быть светлым меня научи!
(«Опять с вековою тоскою...»).
31 О конструкциях с глаголами зрительного восприятия у Блока см. в
работе [Грек 2002: 377-379].
32 Указано в работе [Топоров 2003: 207].
33 Посвящение Н.В. Недоброво второго стихотворения имеется в авто-
графе, подаренном П.Н. Лукницкому [Ахматова I: 387].

Адресаты стихов в сборнике «Белая стая» Анны Ахматовой 255
Где бы она ни вилась.,. И в голосе грозном софийского звона Мне
слышится голос тревоги твоей. То, что этот поэтический диалог от
имени 'я' не исключает адресата-лица как образа и подобия Творца,
очевидно и безусловно.
Эта работа посвящена памяти Ирины Ильиничны Ковту-
новой, чьи труды о категории лица, о субъекте и адресатах в поэти-
ческой речи, о языке Блока и Ахматовой, а также других русских
поэтов становятся на наших глазах достоянием научной мысли кон-
ца XX - начала XXI веков.
ЛИТЕРАТУРА
Ахматова 1990 - Ахматова Анна. Сочинения в 2 т. М, 1990.
Виноградов 1976 -Виноградов В.В. О поэзии Анны Ахматовой (стилистиче-
ские наброски) // В.В. Виноградов. Поэтика русской литературы. Избр.
тр. М., 1976.
Грек 2002 -Грек А.Г. Поэтика бессоюзных соединений со значением созер-
цания // Linguistische Poetik. Hamburg, 2002.
Жирмунский 1973 -Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. Л., 1973.
Ковтунова 1986 -Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., 1986.
Ковтунова 2002 - Ковтунова И.И. Синтаксис поэтического текста //
Linguistische Poetik. Hamburg, 2002.
Ковтунова 2003а - Ковтунова ИИ. Поэтика Александра Блока // Ковтунова
И.И. Очерки по языку русских поэтов. М., 2003.
Ковтунова 20036 - Ковтунова И.И Семантика форм лица в языке поэзии //
Русский язык в научном освещении. 2003. № 1 (5).
Ковтунова 2005 - Ковтунова ИИ Категория лица в языке поэзии // Поэти-
ческая грамматика. Т. I. M., 2006.
Ковтунова 2006 - Ковтунова И.И. Некоторые виды композиции в стихах
А. Блока // Славистика: синхрония и диахрония. Сб. статей к 70-летию
И.С. Улуханова. М., 2006.
Тименчик 1989 - Тименчш Р. Ахматова Анна // Русские писатели. 1800-
1917. Биографический словарь. М., 1989.
Топоров 1997 - Топоров В.К Об «эктропическом» пространстве поэзии //
Русская словесность. М., 1997.
Топоров 2003 - Топоров В.Н. Ахматова и Блок (к проблеме построения по-
этического диалога: «блоковский» текст Ахматовой) // Топоров В.Н.
Петербургский текст русской литературы. СПб., 2003.
Топоров 2006- Топоров В.Н. Несколько соображений о становлении
языково-поэтических начал // Топоров В.Н. Исследования по этимоло-
гии и семантике. Т. 2 (кн. 1). М., 2006.

В. С. Зубарева
Адресация детского поэтического дискурса
(СЕР. XIX - СЕР. XX В.)
Детские стихи гораздо сильнее, чем взрослые, ориентированы
на адресата. Они и выделяются на основе прагматического признака:
для детей, в отличие от «взрослой» поэзии, в основе классификации
которой лежат художественные критерии.
Автор текста всегда имеет в виду не просто обращение к чи-
тателю, но и воздействие на него, его воспитание. В произведении,
адресованном детям, всегда присутствует идея введения ребен-
ка в родную культуру, его социализации. Как писал К.И. Чуков-
ский: «... в своих стихах мы должны не столько приспособляться
к ребенку, сколько приспособлять его к себе, к своим „взрослым"
ощущениям и мыслям. Конечно, мы должны делать это с большой
осторожностью, не насилуя природы ребенка, но если мы этого де-
лать не станем, нам придется отказаться от роли его воспитателей»
[Чуковский 1990: 398].
Поэт, создавая стихотворение специально для детей, имеет в
своем сознании образ будущего читателя, и коммуникация между
взрослым поэтом и маленьким читателем осуществляется по прави-
лам, принятым в данной культуре в данный период времени.
.. .Играйте же, дети! Растите на воле! .. .Ничего прекрасней детства
На то вам и красное детство дано, Человеку не дано.
Чтоб вечно любить это скудное поле, Свет его сквозь годы мчится
Чтоб вечно вам милым казалось оно. В подрастающей душе.
Храните свое вековое наследство, Знай, что в каждом
Любите свой хлеб трудовой - Взрослом сердце
И пусть обаянье поэзии детства Есть заветный уголок,
Проводит вас в недра землицы родной. Там калачиком свернулся
(H.A. Некрасов. Крестьянские дети. 1861) Папин старенький ремень.
(Г.Б. Остер. Вредные советы.
1990)

Адресация детского поэтического дискурса 257
Можно заметить, что в данных текстах авторы занимают по
отношению к адресату разную позицию: в стихотворении середи-
ны XIX века автор-наставник не скрывает умиления и отеческой
нежности к своим персонажам, в тексте конца XX века дистанция
между взрослым и ребенком гораздо меньше, автор вместе с чита-
телем иронизирует над стереотипом «золотого детства». У поэта,
пишущего для детей, существует некое представление, как и о чем
надо (или не надо) говорить с читателем-ребенком, зависящее и от
личности писателя, и от норм культуры, к которой он принадле-
жит, и от исторической эпохи.
Созданные специально для детей поэтические тексты, безуслов-
но, обладают и художественной спецификой: они, как правило, сю-
жетны, события быстро сменяют друг друга, в детских стихах нет
сложных образов, они графичны, в них мало тропов (за исключени-
ем олицетворения). В детской поэзии сер. XIX - сер. XX века обще-
ние персонажей практически всегда представляет собой имитацию
разговорной речи. Мир персонажей детской поэзии - это круг рече-
поведенческих тактик и социальных ролей, который должен быть
известен «нормативному ребенку» данной культуры, являющемуся
адресатом детского произведения. Весь конгломерат детских поэти-
ческих текстов можно рассматривать как комплекс типовых комму-
никативных ситуаций, сопровождаемых типовыми речевыми фор-
мами. Типовые ситуации, стандартные и предсказуемые, являются
своеобразными «строительными блоками» речевого взаимодействия.
С позиции лингвистической социализации чтение ребенку детских
стихов представляет собой процесс регулярного предъявления типо-
вых ситуаций. Ребенок не обязательно станет цитировать запомнив-
шиеся ему строки, но в его сознании будут постепенно складываться
стереотипы речевого поведения.
Лучшие детские стихи предлагают ребенку целые коммуни-
кативные сценарии. Например, в хрестоматийном стихотворе-
нии H.A. Некрасова «Генерал Топтыгин» мы встречаем пример
выстраивания говорящим коммуникативной тактики на основе
уговоров:
Нагоняет ямщичок
Вожака с медведем:
«Посади нас, паренек,
Веселей доедем!»
- Что ты? С мишкой? - Ничего!
Он у нас смиренный,
Лишний шкалик за него

258 В. С. Зубарева
Поднесу, почтенный!»
-Ну, садитесь!..
(H.A. Некрасов. Генерал Топтыгин. 1869)
В начале разговора говорящий называет адресата пареньком,
мотивировка просьбы лежит в нематериальной сфере: веселей до-
едем. Поскольку Адресат не соглашается сразу, Автор старается
быть более убедительным: говорит о мирном нраве медведя, обеща-
ет лишний шкалик и обращается к Адресату почтенный, тем самым
повышая его статус и, в конце концов, добиваясь согласия. Уговорам
свойственна множественность мотивировки, и в рассмотренном при-
мере на одну просьбу приходится три аргумента в пользу ее испол-
нения, «уговаривающий владеет инициативой и вводит все новые и
новые аргументы» [Иссерс 2003: 145].
В стихах для детей часто встречается прямое обращение авто-
ра к маленьким читателям. Как правило, автор обращается к чита-
телям дети, но возможны и другие обращения: друзья, дружок, о
маленький друг мой (В. Львов «Больное дитя»), мое дитя (С. Фруг
«Прогони безделье!»), милое дитя, малютка (Н. Барт «Ребенку»),
мой мальчик (Н. Заболоцкий «Сказка о кривом человечке») и т. д.
Адресат может быть назван в посвящении, например, стихотворения
А. Круглова «Ребенку» (Мите Спельте), Э. Эльген «Птичка» (Кате
Суходольской), A.A. Коринфского «Труд и отдых» (Наде и Верочке
Егоровым). Интересно, что посвящения практически не встречаются
в произведениях, написанных после 1930-х годов.
Адресация текста детям может подчеркиваться «взрослым» ста-
тусом автора:
Чтоб сказать про это вам,
этой книжечки слова
и рисуночков наброски
сделал
дядя
Маяковский.
(В.В. Маяковский. Эта книжечка моя про моря и про маяк. 1926)
Огромный дидактический потенциал стихотворных текстов
активно использовался в идеологическом воспитании советских де-
тей. Например, в журнале «Мурзилка» (1936, № 1. С. 14) поэтиче-
ский текст включается в качестве посредника в искусственно созда-
ваемую систему коммуникации. Сначала рассказывается о молодой
ударнице Дусе Виноградовой, затем идет текст Зои Александровой,

Адресация детского поэтического дискурса 259
написанный «по просьбе ребят Конобеевской школы Московской об-
ласти» и представляющий собой «письмо в стихах»:
А еще, пожалуйста, ты нам напиши,
Как в цеху работаешь у своих машин,
У тебя немало их - 208 штук,
Как же ты справляешься, как хватает рук?
Как за каждой ниточкой можешь углядеть?
Дуся Виноградова, поскорей ответь.
На четвертой странице обложки - фотография Дуси и ее ответ
на «письмо ребят». Такого рода псевдокоммуникация, где поэт вы-
полняет роль посредника, несомненно, имела воспитательное зна-
чение. «Для того, чтобы понять текст, адресат должен представить
себе такую ситуацию, в которой он мог бы породить такой же или
аналогичный (с его точки зрения) текст» [Успенский 2007: 112]. По-
скольку трудно представить себе реальную ситуацию, требующую
подобного текстового оформления, текст уже «вписан в контекст».
Коммуникация автора-взрослого и читателей-детей оформляет-
ся как своеобразный «соцзаказ». Маленькие читатели становятся за-
казчиками стихотворения, они могут влиять на поэта, на взрослого.
Эта ситуация может быть предъявлена читателям вне текста, как в
рассмотренном стихотворении 3. Александровой, или же стать ча-
стью текста, прологом, как в стихотворении СВ. Михалкова «Дядя
Степа и Егор»:
- Стихи, пожалуйста, для нас
Скорее напечатай!
(С.Я. Маршак. Как печатали вашу книгу. 1948)
Этот прием получил распространение в послереволюционный
период, что свидетельствует о повышении статуса читателя, причем
речь идет именно о массе читателей, а не об отдельном ребенке.
Большинство детских поэтических произведений рассматривае-
мого периода скорее коммуникативны, чем автокоммуникативны.
Ю.М. Лотман утверждал, что «поэтические тексты, видимо, обра-
зуются за счет своеобразного „качания" структур: тексты, создавае-
мые в системе „Я - ОН", функционируют как автокоммуникация и
наоборот...» [Лотман 1992: 86-87]. Во взрослой лирической поэзии
обращение к самому себе, как правило, совмещается с «обобщенной»
ситуацией, таким образом, контекст обычно «расширяет» адреса-
та, например, «Но не пытайся для себя хранить / Тебе дарованное

260 В. С. Зубарева
небесами...» (A.A. Ахматова «Нам свежесть слов и чувства просто-
ту...»); здесь «...конкретный и глубоко личный эпизод приобретает
надиндивидуальную значимость. Это наполняет формы повелитель-
ного наклонения широкой коммуникативной направленностью»
[Ковтунова 1986: 7]. В стихах для детей расширение адресата про-
исходит обычно за счет прямого обращения к читателям, персонаж
может обращаться к себе, но автокоммуникация в детских стихах
противится расширению, она не вовлекает читателя в глубину лич-
ных размышлений поэта, а объясняет мотивы поступков персонажа,
делая текст более понятным.
Старичок сорвал тот желудь,
И сказал себе он: «Ну-ка,
Посажу я желудь этот -
Дуб ведь выращу для внука».
(А. Боровиковский. Дуб. 1880)
Адресованность детских поэтических текстов прослеживает-
ся и на уровне выбора грамматических форм. Одной из особенно-
стей детских поэтических текстов может считаться высокая часто-
та употребления прохибитивов. Как и во «взрослом» языке, здесь
много глаголов психологических состояний, таких как плакать,
сердиться, бояться. Их высокая частотность имеет семантиче-
ские причины, поскольку эти глаголы обозначают отрицательные
состояния, а прохибитивы побуждают исполнителя успокоиться
[Храковский, Володин 2001: 149]. Регулярно встречается прохи-
битив не зевай:
Отряд с горы спускается:
Держись! Не отставай!
Эй, кто там спотыкается?
Не падай, не зевай!
(А. Стоврацкий. Вперед! 1943)
Возможно, для ребенка «зевание по сторонам», то есть невни-
мательность, тоже является не вполне контролируемым состоянием,
и требование «не зевать», то есть не отвлекаться, обращенное к им-
плицитным героям стихотворения, призвано помочь и маленьким
читателям сосредоточиться на тексте. Думается, что специфической
«детской» чертой является большое количество прохибитивов с об-
щим значением «не проявляй агрессию»: не ломай, не бей, не кусай-
тесь, не трожь тех, кто меньше ростом, и т. д.

Адресация детского поэтического дискурса 261
В стихах для детей особым образом употребляются составляю-
щие «ядро императивной парадигмы» [Бондарко 1976: 218] формы
2 л. При рассмотрении материала детской поэзии не может не удив-
лять тот факт, что доминирующими являются формы единственного
числа. В соответствии с правилами этикета, обращение ребенка к
взрослому (не члену семьи), незнакомых взрослых друг к другу под-
разумевает использование форм множественного числа, однако в
текстах для детей мы часто сталкиваемся с обращением на «ты», на-
пример, «Дедушка» из известного стихотворения А.Н. Плещеева -
старый лесник, одиноко живущий на опушке леса:
«Дедушка, голубчик, сделай мне свисток».
- «Дедушка, найди мне беленький грибок».
- «Ты хотел мне нынче сказку рассказать».
- «Посулил ты белку, дедушка, поймать».
(А.Н. Плещеев. Старик. 1877)
В не менее известном стихотворении С.Я. Маршака «Мороже-
ное» на «ты» обращается и толстяк к мороженщику, и прохожие - к
толстяку:
«.. .Эй, - кричит он, - старичок!
Положи на пятачок!»...
Все кричат ему: «Смотри,
У тебя затылок синий,
На усах белеет иней,
Как на дереве в лесу,
И сосулька на носу!»
(С.Я. Маршак. Мороженое. 1925)
Примеры могут быть продолжены: действительно, в стихах для
детей авторы предпочитают использовать форму ед. числа. В речи са-
мих детей вежливое «вы» начинает встречаться относительно поздно.
Как отмечает Е.А. Земская в статье «Речевой портрет ребенка», к че-
тырем годам дети в целом усваивают грамматическую систему языка,
но в их речи «отсутствует употребление вы вежливости и форм мн. ч.
глагола по отношению к одному лицу» [Земская 1990: 256]. Рассма-
триваемые тексты адресованы и более старшим детям, но, возможно,
для взрослых поэтов «ты» - своеобразный знак детской субкультуры,
своего рода привилегия детства - находиться в близких отношениях
со всем миром, и в данном случае «система местоимений становится
универсальной моделью человеческих отношений» [Лотман 1996: 89].

262 В. С. Зубарева
Как особое коварство отмечается использование врагом «друже-
ской» грамматической формы:
И он со всеми говорил,
Как старый друг, на «ты»:
«Прочти. Поведай. Расскажи.
Возьми меня с собой.
Дай посмотреть на чертежи.
Мечты свои открой».
(СВ. Михалков. Шпион. 1937)
Отдельный вопрос представляет обращение на «ты» к руководи-
телям страны, т. е. нарушение «отношений служебного положения»,
наиболее важных с точки зрения социальной значимости. Девочка
украшает цветами портрет В.И. Ленина:
- Дорогой Ильич, прими, - сказала, -
Скромные бессмертники мои!
(Е.А. Благинина. Бессмертники. 1949)
К И.В. Сталину и К.Е. Ворошилову тоже можно обращаться на
«ты»:
Ты спокоен будь в Кремле, - Товарищ Ворошилов,
Лягу я лицом к земле; Ты, верно, будешь рад,
Если шорох вдруг раздастся, Когда к тебе на службу
Значит, хочет враг подкрасться. Придет мой старший брат...
(X. Левина. Тише, тише... 1938) Товарищ Ворошилов,
Ему ты доверяй,
Умрет он, а не пустит
Врага в советский край...
(Л. Квитко. Письмо Воро-
шилову. 1936)
Эта форма обращения возможна в стихах для детей и в речи взрос-
лых. В стихотворении 1938 года мать троих сыновей - красноармейца,
военного летчика и моряка - готова по мере сил защищать страну:
Если будем всем народом
Сразу воевать -
Я пойду в огонь и воду,
Их старуха-мать.

Адресация детского поэтического ^дискурса 263
Буду шить да кашеварить,
Только волю дай.
Ты уж нас, товарищ Сталин,
Четверых считай.
(В. Инбер. Нас четверо. 1938)
Вероятно, для автора здесь на первое место выходят отношения
интимности, «ты» говорят «товарищу Сталину», сравним отрывок
из коллективного письма колхозников: «Теперь, т. Сталин, у нас есть
к тебе колхозная просьба: урви пару-другую деньков и приезжай к
нам на пшеничные блины» (Мурзилка, 1933. № 10). Существенно и
то, что в приведенных примерах адресанты позиционируют себя как
«людей из народа». В то же время, и «товарищеское», и «простона-
родное» «ты» оказываются омонимичным «ты» при обращении к
Богу, т. е. происходит актуализация религиозных представлений. В
написанном в 1920 году стихотворении Н.С. Тихонова «Сами» ма-
ленький индийский мальчик молится Ленину:
А Сами стоял на коленях,
Маленький, тихий и строгий.
И молился далекому Ленни,
Непонятному, как йоги...
.. .Так далеко был этот Ленни,
А услышал тотчас же Сами...
(Н.С. Тихонов. Сами. 1920)
Как и Всевышний, вождь вездесущ, например, в стихотворении
Льва Ошанина И.В. Сталин оказывается в одно и то же время рядом
с находящимися в разных местах героями стихотворения, он везде,
где трудно. В последнем четверостишии его видят на передовой:
И посреди огня и стали
Четвертый крикнул: - Эй, гляди!
Ты, хочешь знать, где маршал Сталин?
Наш Сталин - вот он, впереди!
(Л. Ошанин. Баллада о Сталине. 1945)
Категория лица в русской поэзии неоднократно привлекала
внимание исследователей, действительно, «в лирике грамматиче-
ское лицо не только создает коммуникативную рамку, но и игра-
ет одну из главных ролей в формировании поэтического смысла»
[Гин 1990: 46]. Но поэтические тексты для детей характеризуются

264 В. С. Зубарева
«семантической обедненностью», искать в них на уровне отдельно
взятого текста глубокий поэтический смысл затруднительно. Воз-
можно, более продуктивным будет подход к поэтическому тексту
как к элементу коммуникативной ситуации, где адресат - ребенок,
а адресант - поэт. Текст является тем высказыванием взрослого, че-
рез которое осуществляется социальное взаимодействие поэта и чи-
тателя как представителей старшего и младшего поколений. Образ
ребенка - адресата поэтического текста - со временем, безусловно,
менялся в зависимости от представлений взрослых авторов о том,
что такое ребенок, каковы его возможности и роль в обществе.
ЛИТЕРАТУРА
Бондарко 1976 - Бондарко A.B. Теория морфологических категорий. Л.,
1976.
Гин 1990 -Гин Я.И. Лирическая коммуникация как культурный феномен //
Семантические и коммуникативные категории текста. (Типология и
функционирование). Тез. докл. Всесоюз. науч. конф., Ереван, 19-21
нояб. 1990 г. 1990.
Земская 1990- Земская Е.А. Речевой портрет ребенка// Язык: система и
подсистемы / ред. М.Я. Гловинская, Е.А. Земская. М, 1990.
Иссерс 2003 - Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской
речи. Изд. 3-е, стереотипное. М, 2003.
Ковтунова 1986 - Ковтунова И.И. Поэтическая речь как форма коммуника-
ции // Вопросы языкознания. 1986. № 1. С. 3-13.
Лотман 1996 - Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста // Лотман Ю.М.
О поэтах и поэзии. СПб., 1996.
Лотман 1992 - Лотман Ю.М. О двух моделях коммуникации в системе
культуры // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. 1. Таллинн, 1992.
С. 76-89.
Успенский 2007 - Успенский Б.А. Ego loquens: Язык и коммуникационное
пространство. М, 2007.
Храковский, Володин 2001 - Храковский B.C., Володин АЛ. Семантика и
типология императива: Русский императив. М., 2001.
Чуковский 1990 - Чуковский К.И. От двух до пяти // К.И. Чуковский. Со-
чинения: В 2 т. Т. 1. М., 1990.

Я. В, Изотова
Способы выражения прямой и непрямой
адресации художественного дискурса
(НА МАТЕРИАЛЕ ПРОЗЫ АЛ. ЧЕХОВА)
Художественное произведение, созданное и объединенное в еди-
ное целое творческим сознанием автора, всегда направлено на вооб-
ражаемого читателя - адресата, и поэтому возможная интерпретация
произведения читателем как бы сопутствует написанию произведе-
ния. Писатель постоянно помнит, что произведение создается для
читателя, то есть мысль о читателе сопровождает процесс творче-
ства. Автор по-разному может «позволять» читателю участвовать в
сотворчестве, используя различные способы прямого и непрямого
включения читателя в текстовое пространство произведения. Вводя
читателя в мир произведения, автор обнаруживает, таким образом, и
себя в произведении, хотя «субъект глобального речевого акта - ре-
альный автор - относится к области текстовых презумпций и стоит
вне структуры художественного текста. Классическое повествование
строится на основе последовательного проведения принципа внепо-
ложенности создателя литературного произведения внутреннему
миру текста» [Смирнова 1999: 359]. Проникновение создателя произ-
ведения в структуру текста ведет, по мысли Ю. Левина, к «разгерме-
тизации» мыслимого мира произведения [Левин 1990: 89].
Создавая мир произведения, автор предполагает, что читатель
постепенно познает этот мир согласно предлагаемому ему тексто-
вому развертыванию. Письменная фиксация мира дает возможность
автору считать, что происходящее в произведении находит понима-
ние в сознании читателя, и поэтому автор может остановить этот
процесс, переключить читателя из одного пространства - мыслей,
возникающих у него согласно развертыванию текста, - в другое про-
странство - пространство мыслей автора.
В прозе А.П. Чехова читатель-адресат обозначается либо сло-
вом «читатель», либо местоимением второго лица множественно-
го числа «вы».

266 H В. Изотова
В ложе сидит красивая, полная барыня; лета ее определить трудно,
но она еще молода и долго еще будет молодой... Одета она роскошно.
На белых руках ее по массивному браслету, на груди бриллиантовая
брошь. Около нее лежит тысячная шубка. В коридоре ожидает ее лакей
с галунами, а на улице пара вороных и сани с медвежьей полостью.
Сытое, красивое лицо и обстановка говорят: „Я счастлива и богата".
Но не верьте, читатель!
„Я ряженая, - думает она. - Завтра или послезавтра барон сойдет-
ся с Nadine и снимет с меня все это..."
Ряженые, т. 2, с. 7.
Автор после обращения к читателю с помощью представления
мыслей персонажа («„Я ряженая", - думает она») советует читате-
лю изменить ход понимания создаваемой им предполагаемой харак-
теристики героини. Прямое обращение к читателю {Но не верьте,
читатель!) обладает полной номинативной, когнитивной и инфор-
мативной функцией и выражает волеизъявление автора - чеховскую
просьбу, побуждающую к вниманию.
Включение читателя в текст произведения может происходить
не только посредством подобных обращений к читателю, но и с по-
мощью включения возможных мыслей читателя. Эти мысли припи-
сываются читателю автором.
Он объяснился в любви на катке. Она порхала по льду с легкостью
перышка, а он, гоняясь за ней, дрожал, млел и шептал. На лице его
были написаны страдания... Ловкие, поворотливые ноги подгибались
и путались, когда приходилось вырезывать на льду какой-нибудь при-
хотливый вензель... Вы думаете, он боялся отказа? Нет, Елена Гаври-
ловна любила его и жаждала предложения руки и сердца.
Женщина без предрассудков, т. 2, с. 52
Автор может внедриться в текст только в последнем абзаце про-
изведения и включить в общение с собой читателя. Диалог автора и
читателя завершает рассказ «Ушла»:
- Тэк... Гм... Какая ты у меня... А я и не знал... Хе-хе-хе... Врет
бабенка и не краснеет!
- Я никогда не лгу! Попробуй-ка сделать подлость, тогда и уви-
дишь!
- К чему мне пробовать? Сама знаешь... Я еще почище твоего фон
Трамба буду!.. Трамб- комашка сравнительно. Ты делаешь большие
глаза? Это странно... (Пауза). Сколько я получаю жалованья?

Способы выражения адресации художественного дискурса... 267
- Три тысячи в год.
- А сколько стоит колье, которое я купил тебе неделю тому назад?
Две тысячи... Не так ли? Да вчерашнее платье пятьсот... Дача две ты-
сячи. .. Хе-хе-хе. Вчера твой papa выклянчил у меня тысячу...
- Но, Пьер, побочные доходы ведь...
- Лошади... Домашний доктор... Счеты от модисток. Третьего
дня ты проиграла в стуколку сто рублей...
Муж приподнялся, подпер голову кулаками и прочел целый об-
винительный акт. Подойдя к письменному столу, он показал жене не-
сколько вещественных доказательств...
- Теперь ты видишь, матушка, что твой фон Трамб - ерунда, карман-
ный воришка в сравнении со мной... Adieu! Иди и впредь не осуждай!
Я кончил. Быть может, читатель еще спросит:
- И она ушла от мужа?
Да, ушла... в другую комнату.
Ушла, т. 2, с. 34
Автор прямо обнаруживает здесь свое присутствие («Я кончил»).
Непосредственное читательское включение в текст происходит с по-
мощью приписываемой читателю автором реплики-стимула. Ее не-
реальность подчеркивается автором вводным словом со значением
неуверенности («быть может»), введением реплики-стимула читателя
глаголом в форме будущего времени («спросит»). Ответ автора явля-
ется репликой-реакцией на возможный вопрос читателя и содержит
авторскую иронию. Мысль о читателе, сопутствующая автору посто-
янно, конкретизируется, воплощается в конце произведения в диалог с
читателем. Возникает неканоническая диалогическая ситуация: бесе-
дуют два субъекта, не находящиеся в одном пространстве в конкретное
время, локализованность читателя и автора является вымышленной.
Иллюстрация интересна также тем, что она обладает лексико-
грамматической многоаспектностью: 1. Диалогическое единство,
завершающее рассказ, включает выраженное авторское «я», о кото-
ром В.В. Виноградов, ссылаясь на Ф.М. Буслаева и Боппа, писал: «Я
собственно не способно принятию на себя множественного числа»
[Виноградов 1972: 265]. 2. Структура читателя оформлена двумя мо-
дальными зонами: вводное слово «быть может» является персуази-
вом со значением предположительности (вероятности) читательско-
го вопроса («И она ушла от мужа?»). Авторский ответ «Да, ушла...
в другую комнату» обладает двуплановостью семантики: прямо
номинативные значения лексем ответа служат утверждением «Да,
удалилась... в другую комнату»; подтекстовый же смысл ответа ра-
вен: «Нет, не ушла от мужа... ушла в другую комнату». Художник

268 К В. Изотова
слова путем энантиосемии «да» («да» плюс «нет») представил
игровую ситуацию внутритекстового и межтекстового характера:
утвердительно-отрицательную реплику-реакцию на читательский
вопрос и диалогическую структуру с аналогичным смыслом внетек-
стового читателя. Игровой момент усиливается иронией многоточия
в авторском ответе, ибо отсутствие такой пунктуации сделало бы
реплику-реакцию жизненной обыденностью.
Обращение к читателю А.П. Чехов представляет местоименным
словом, которое обладает неполной номинативной, когнитивной и
информативной функцией. Местоимение называет читателя, лишь
указывая на него, но в контексте обычное наименование читателя
«вы» выполняет функцию ролевого дейксиса. По своему содержанию
местоимение «вы» в тексте может обозначать не только одного собе-
седника - читателя, но и «множество» других неделимых различно-
го рода [Виноградов 1972: 265], т. е. совокупность читателей разного
эмотивно-ментального уровня. Внутритекстовое общение автора с
читателем («Вы думаете, он боялся отказа? Нет...») содержит автор-
скую реплику-стимул, которая включает предполагаемые мысли чи-
тателя, и реплику-реакцию самого автора, дающего отрицательный
ответ читателю, имеющему намерение «узнавания».
В рассказе А.П. Чехова «Он и она» автор задает вопрос вообра-
жаемому, гипотетическому читателю и вкладывает в его уста «при-
думанный», вымышленный автором ответ. Недостоверность ответа
подчеркивает сам автор.
Попадите вы на обед, глядите на них, на этих супругов, наблю-
дайте и скажите мне, что связало и что связывает этих двух людей.
Глядя на них, вы ответите (разумеется, приблизительно) так:
- Она - известная певица, он - только муж известной певицы, или,
выражаясь закулисным термином, муж своей жены. Она зарабатывает
до восьмидесяти тысяч в год на русские деньги, он ничего не делает,
стало быть, у него есть время быть ее слугой. Ей нужен кассир и чело-
век, который возился бы с антрепренерами, контрактами, договорами...
Она знается с одной только аплодирующей публикой, до кассы же, до
прозаической стороны своей деятельности она не снисходит, ей нет до
нее дела. Следовательно, он ей нужен, нужен как прихвостень, слуга...
Она прогнала бы его, если бы умела управляться сама. Он же, получая
от нее солидное жалованье (она не знает цены деньгам!), как дважды
два - четыре, обкрадывает ее заодно с горничными, сорит ее деньгами,
кутит напропалую, быть может, даже прячет про черный день - и дово-
лен своим положением, как червяк, забравшийся в хорошее яблоко. Он
ушел бы от нее, если бы у нее не было денег.

Способы выражения адресации художественного дискурса... 269
Так думают и говорят все те, которые рассматривают их во время
обедов. Думают так и говорят, потому что, не имея возможности про-
никнуть в глубь дела, могут судить только поверхностно.
Он и она, т. 1, с. 241-242
Семантическая структура данного фрагмента текста включает
три части: введение, само содержание и резюме, которые в тексте
рассказа (в нашем случае) обладают ориентирами авторского «я» с
модальным значением персуазивности — достоверности/недостовер-
ности высказывания. А.П. Чехов избрал контрарную антонимич-
ность как способ представления Я - не-Я. Не-Я - форма представле-
ния фиктивного читателя. Таким образом, общий модальный план
достоверности/недостоверности позволил А.П. Чехову от своего
лица описать жизнь актрисы с точки зрения внешнего наблюдате-
ля. Вводящее предложение фрагмента представляет собой моно-
субъектное сложноподчиненное предложение с косвенной речью и
обобщенно-личным значением, которое формируется местоимением
«вы» в форме второго лица множественного числа и соответствую-
щими глагольными формами. «Вы» - множественная читательская
номинация, которую автор характеризует глагольным рядом с се-
мантикой действия («попадите»), зрительного восприятия («гляди-
те»), ментального состояния («наблюдайте») и глагола речи («скажи-
те»), который управляет авторским «я» в форме дательного падежа
«мне». Таким образом, в этом предложении соотношение «вы - мне»
в реалиях текста - это разнооформленный чеховский взгляд на ситу-
ацию повествования. Читательский план в этом предложении усилен
придаточным изъяснительным, в котором автор направляет фиктив-
ного читателя к подведению итогового наблюдения. Второе вводя-
щее предложение фрагмента текста посвящено только читателю, где
«вы ответите» - императивное предложение автора, которое, в свою
очередь, обладает дополнительной внутренней модальностью: «раз-
умеется»- «безусловно, конечно», что усиливает волеизъявление
субъекта речи. Но тем не менее А.П. Чехов смягчает свою наступа-
тельность на фиктивного читателя («разумеется, приблизительно»,
что значит «более или менее близко к истинному») в сообщении о
жизни актрисы и ее мужа, которые номинированы в заглавии рас-
сказа как ОН и ОНА. Пунктуационный знак препинания «скобки»
выполняет смысловую роль - маркирует вторичность авторской мо-
дальности. Генерализующий дейксис «так» является обобщенным
указанием на последующее содержание - «таким образом, не иначе».
Резюмирующая часть фрагмента текста состоит из двух сложнопод-
чиненных предложений с повторяющейся главной частью, первая из

270 Я В. Изотова
которых- полное двусоставное предложение, вторая- контекстно
неполное двусоставное - «Так думают и говорят все те» (первое пред-
ложение). Подлежащее этого предложения расшифровывает обоб-
щенную множественность вводящего читательского «вы» - «все те»,
где «те» - упоминавшееся в речи и уже известное нам лицо плюс
«все», обозначающее исчерпывающий охват лиц - «каждый в сово-
купности с другими».
Дистантной связью объединяются глаголы речи «вы ответите» -
«говорят все те», первый из которых, «ответите», означает «дадите от-
вет на заданное обращение», второй - «говорят» - обладает смыслом
«выскажите суждение о ком-либо» - о ней и о нем (актрисе и ее муже).
Дистантное семантическое согласование этих глаголов, имеющих об-
щую сему «сообщения», соединяет, таким образом, преамбулу и резю-
ме. Глаголы речи «ответите» и «говорят» сохраняют также авторский
императив при своем отдалении друг от друга. Первый глагол включает
в семантику авторский императив, второй глагол содержит языковой
императив. Если генерализующий дейксис «так» в преамбуле стимули-
рует содержательную часть фрагмента текста, то резюмируемый дейк-
сис «так», приобретая в своем обычном языковом значении текстовую
обобщенность наблюдения, выступает в значении «именно таким обра-
зом, не как-нибудь иначе» [Большой толковый словарь русского языка
2004: 1303]. Частица «именно» подчеркивает наличие точности описа-
ния жизни героев и согласуется по смыслу с содержанием грамматиче-
ского центра преамбулы «все те», где «все» означает «исчерпывающий,
полный, всесторонний охват лиц». Таким образом, обнаруживается се-
мантическое согласование слов как контактного (обычно горизонталь-
ного), так и дистантного (вертикального) расположения, что свидетель-
ствует о сильной связи слов в тексте.
Внедрение автором читателя может быть осуществлено с помо-
щью только одного вопроса. В рассказе «Клевета» содержание всего
рассказа осознается читателем как ответ на вопрос, который задает
автор читателю в финале рассказа.
- Подлец ты! - обратился Ахинеев к Ванькину. - За что ты меня
перед всем светом в грязи выпачкал? За что ты на меня клевету пустил?
- Какую клевету? Что вы выдумываете!
- А кто насплетничал, будто я с Марфой целовался? Не ты, ска-
жешь? Не ты, разбойник?
Ванькин заморгал и замигал всеми фибрами своего поношенного
лица, поднял глаза к образу и проговорил:
- Накажи меня бог! Лопни мои глаза и чтоб я издох, ежели хоть одно
слово про вас сказал! Чтоб мне ни дна, ни покрышки! Холеры мало!..

Способы выражения адресации художественного дискурса... 271
Искренность Ванькина не подлежала сомнению. Очевидно, он не
насплетничал.
«Но кто же? Кто? - задумался Ахинеев, перебирая в своей памяти
всех своих знакомых и стуча себя по груди. - Кто же?»
- Кто же? - спросим и мы читателя.
Клевета, т. 2, с. 227-228
Ответ представляется возникающим в сознании читателя соглас-
но чеховскому кредо: каковым быть должен его бесфинальный текст -
«пусть читатель додумывает сам». Реплика-стимул «Кто же? - спросим
и мы читателя» подготавливает ответ всем предыдущим содержанием
рассказа «Клевета», где повествуется о том, что Ахинеев рассказывал
всем своим гостям, что он целовался не с кухаркой Марфой, а сочно
чмокнул губами, «издал губами звук неподмазанного колеса». Конечная
часть приведенного фрагмента текста повествует о финальной сцене раз-
говора Ахинеева с Ванькиным, которому он первому рассказал: «Это я
тово... губами чмокнул в отношении... в рассуждении удовольствия...
при виде рыбы...» Внутриперсонажное общение Ахинеева с Ваньки-
ным структурно представлено: «ты» - Ахинеев Ванькину, «вы» - Вань-
кин Ахинееву. В резюме структурно-смыслового компонента текста
выясняется, что обвиняемый персонаж Ванькин «не насплетничал».
Трижды повторяемый вопрос («- Но кто же?... задумался Ахинеев»;
«- Кто же?»; «- Кто же? - спросим и мы читателя»), являющийся часто
повторяющейся репликой в рассказе, имеет разных адресатов: первые
два вопроса- внутритекстовая одноперсонажная мотивация поисков
ответа, последний завершающий вопрос - это обращение авторского
«мы» к внетекстовым читателям («Кто же этот некто, распустивший
сплетню?»). Попытки Ахинеева оправдаться привели только к распро-
странению сплетни, от чего он сам же и страдает.
В рассказе А.П. Чехова «Марья Ивановна» читатель делается
непосредственным персонажем произведения. Рассказ автора пре-
рывается, слово предоставляется читателю, высказывающему свои
соображения по поводу содержания части рассказа.
В роскошно убранной гостиной, на кушетке, обитой темно-
фиолетовым бархатом, сидела молодая женщина лет двадцати трех.
Звали ее Марьей Ивановной Однощекиной.
- Какое шаблонное, стереотипное начало! - воскликнет чита-
тель. - Вечно эти господа начинают роскошно убранными гостиными!
Читать не хочется!
Извиняюсь перед читателем и иду далее. Перед дамой стоял молодой
человек лет двадцати шести, с бледным, несколько грустным лицом.

272 H. В. Изотова
- Ну, вот-вот... Так я и знал, - рассердится читатель. - Молодой
человек и непременно двадцати шести лет! Ну, а дальше что? Известно
что... Он попросит поэзии, любви, а она ответит прозаической прось-
бой купить браслет. Или же наоборот, она захочет поэзии, а он... И
читать не стану!
Но я все-таки продолжаю. Молодой человек не отрывал глаз от
молодой женщины и шептал:
- Я люблю тебя, чудная, даже и теперь, когда от тебя веет холодом
могилы!
Тут уж читатель выйдет из терпения и начнет браниться:
- Черт их подери! Угощают публику разной чепухой, роскошно
убранными гостиными да какими-то Марьями Ивановнами с могиль-
ным холодом!
Марья Ивановна, т. 2, с. 312
Автор, предоставляя слово читателю, отступает от продолжения
развития сюжета, включается в общение с читателем и рассуждает
уже на другую тему, выражая свои суждения по поводу труда лите-
раторов, к которым он себя относит. Мир произведения как бы от-
крывается для того, чтобы впустить в него воспринимающего субъ-
екта - читателя - и обсудить с ним возникающие у него или у автора
мысли по ходу развития сюжета.
Кто знает, может быть, вы и правы в своем гневе, читатель. А мо-
жет быть, вы и не правы. Наш век тем и хорош, что никак не разбе-
решь, кто прав, кто виноват. Даже присяжные, судящие какого-нибудь
человечка за кражу, не знают, кто виноват: человечек ли, деньги ли,
что плохо лежали, сами ли они, присяжные, виноваты, что родились на
свет. Ничего не разберешь на этой земле!
Во всяком случае, если вы правы, то и я не виноват. Вы находите,
что этот рассказ не интересен, не нужен. Допустим, что вы правы и что я
виноват... Но тогда допустите хоть смягчающие вину обстоятельства.
В самом деле, могу ли я писать интересное и только нужное,
если мне скучно и если вот уже две недели у меня перемежающаяся
лихорадка?
- Не пишите, если у вас лихорадка.
Так-то так... Но, чтобы долго не разговаривать, представьте себе,
что у меня лихорадка и дурное настроение <.. .>
Марья Ивановна, т. 2, с. 312-313
Читатель включен в диалог с автором как по поводу сюжета
рассказа, так и по поводу рассуждений о литературном творчестве.

Способы выражения адресации художественного дискурса... 273
В конце рассказа автор возвращается к первой теме, завершая ее при
помощи общения с читателем.
Но пора, однако, кончить рассказ.
Долго стоял молодой человек перед прекрасной женщиной. На-
конец, он снял сюртук, стащил с себя сапоги и прошептал:
- Прощай, до завтра!
Затем он растянулся на диване и укрылся плюшевым одеялом.
- При даме?! - изумится читатель. - Да это чушь, чепуха! Это воз-
мутительно! Городовой! Цензура!
Да постойте, не спешите, серьезный, строгий, глубокомысленный
читатель. Дама в роскошно убранной гостиной была написана масля-
ными красками на холсте и висела над диваном. Теперь можете возму-
щаться сколько вам угодно.
Марья Ивановна, т. 2, с. 314
При развитии сюжета этого рассказа автор обнаруживает в тек-
сте себя и воображаемого читателя различными способами. А.П. Че-
хов представляет автора в следующих ипостасях: эксплицитным
способом и имплицитным способом. Эксплицитное внутритексто-
вое представление авторского «я» может быть:
а) первым лицом глагола настоящего времени как лицо говоря-
щее (пишущее) - «извиняюсь и иду далее»;
б) глагольно-местоименной конструкцией: первое лицо местои-
мения и глагол в форме первого лица настоящего времени: «Могу ли
я писать интересное и только нужное»;
в) первым лицом местоимения «я» и предикативом в форме про-
шедшего времени единственного числа мужского рода; косвенными
падежами местоимения «я» в форме дательного и родительного па-
дежей в единственном и множественном числе: «если мне скучно
и если вот уже две недели у меня перемежающаяся лихорадка»; «у
меня лихорадка и дурное настроение»; «если у вас лихорадка». По-
добные падежные формы местоимения появляются во внутритексто-
вых диалогах между автором рассказа и его читателем.
Имплицитный автор может быть представлен следующими кон-
струкциями:
а) прямым именованием - обращением к читателю - в форме на-
рицательного существительного «читатель», который является эмо-
циональным читателем во всем тексте произведения в субъектно-
предикатных корреляциях: «восклицает читатель», «рассердится
читатель», «читатель выйдет из терпения и начнет браниться», «вы
правы в своем гневе, читатель», «изумится читатель». Особую форму

274 H. В. Изотова
имплицитности представляют предикативные формы, оформленные
как несобственно-авторская речь: «кто знает, может быть, вы и пра-
вы в своем гневе, читатель»; «но чтобы долго не разговаривать, пред-
ставьте себе, что у меня лихорадка и дурное настроение»; читатель-
ское включение в выражение имплицитного автора в виде реплики:
«В самом деле, могу ли я писать интересное и только нужное, если
мне скучно...» - «Не пишите, если у вас лихорадка»;
б) преамбула последнего примера из рассказа «Марья Иванов-
на» начинается с имплицитного авторского высказывания: «Но
пора, однако, кончить рассказ», где автор также выступает как бы
в несобственно своей позиции: односоставность предложения «пора
кончить» и отсутствие дательного и творительного субъекта дела-
ет эту конструкцию обезличенной. Но лексемы в предикате «пора
кончить» подсказывают читателю смысловой ориентир: кто может
кончить рассказ? Конечно же, автор;
в) глагольной предикатной конструкцией в форме повелитель-
ного наклонения второго лица множественного числа с обобщенно-
личным значением. Второе лицо мн. или ед. числа в современном
русском языке- это типовое обращение к собеседнику. В нашем
случае - к читателю: «Да постойте, не спешите, серьезный, строгий,
глубокомысленный читатель».
Таким образом, А.П. Чехов использует прямую адресацию к вну-
тритекстовому читателю, как правило, одновременно с «внедрением»
в текст и самого автора, приглашающего к соразмышлению читателя,
что представлено соответствующими номинациями и структурами в
тексте. Такие конструкции А.П. Чехов включает в тексты только пер-
вого периода творчества (до 1888 г.), никак позднее не обнаруживая в
текстовом пространстве ни читателя, ни автора-творца.
К способу непрямой адресации, представляется, следует отне-
сти встречающееся в рассказе А.П. Чехова «Мои жены» обнаруже-
ние себя как автора биографического.
Я не люблю женщин. Я рад бы вовсе не знаться с ними, но виноват ли
я, что homo sum et humani nihil a me alienum puto1?2
Мои жены, т. 4, с. 24
А.П. Чехов в подстрочном сообщении не только дает перевод ла-
тинского выражения, но и сообщает подробность своего обучения
1 Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат.).
2 Замечу кстати, что, учась в гимназии, я имел по-латыни всегда пя-
терки. {Прим. А.П. Чехова).

Способы выражения адресации художественного дискурса... 275
в гимназии, отсылая таким образом читателя к факту своей биогра-
фии - обучению в таганрогской гимназии. Происходит «разгермети-
зация» текста, читатель оказывается включенным в события реаль-
ной жизни писателя без прямого к нему обращения и внедрения в
текст произведения (следует отметить, что латинский язык - язык,
наибольшее количество выражений которого встречается в произве-
дениях А.П. Чехова, что он сам в какой-то степени и объясняет).
А.П. Чехов разными способами приглашает читателей к осмыс-
лению мира создаваемого им художественного универсума.
ЛИТЕРАТУРА
Большой толковый словарь русского языка 2004 - Большой толковый сло-
варь русского языка. СПб., 2004.
Виноградов 1972 - Виноградов В.В. Русский язык. М., 1972.
Смирнова 1999 - Смирнова КВ. Расщепление референции в рассказах В. На-
бокова // Семантика и структура художественного текста. М., 1999.
Левин 1990 - Левин Ю.И. Биспациальность как инвариант поэтического
мира В. Набокова // Russian Literature. 1990. V. 28.
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Т. 1-4.
М., 1974-1976.

M Л. Ковшова
Пауза, молчание и тишина
в пьесах М. Булгакова1
0. Вступление
В драматических произведениях М. Булгакова в качестве «ре-
марок молчания» используются лексемы пауза, молчание и тишина.
Ср., например2:
Аметистов. Манюшка! Папиросы! -Пауза. -Холодно на дворе? - Ива-
нова. Да. («Зойкина квартира», т. 3, с. 113).
Алексей (неприятным голосом [передразнивает Тальберга. - М.К.]).
Елена, ты простудишься! -Пауза. - Николка. Алеша, как же это он так
уехал? Куда? («Дни Турбиных», т. 3, с. 19).
Галаньба (вынув маузер). И вот тебе условие: ноги здоровые, - будешь
ты у меня на том свете. Отойдите сзади, чтобы я в кого-нибудь не по-
пал. - Дезертир садится на пол, разувается. Молчание («Дни Турби-
ных», т. 3, с. 44).
Голубков. <.. .> И, хотя мне будет скучновато без вас, я буду радоваться
вашей радостью. - Серафима молча кладет руку на плечо Голубкову»
(«Бег», т. 3, с. 219).
Серафима (звонко). Кто здесь Роман Хлудов? - При этом нелепом во-
просе возникает тишина. - Хлудов. Ничего, пропустите ко мне. Хлу-
дов - это я («Бег», т. 3, с. 215).
Выбор Булгаковым тех или иных слов для обозначения пере-
рыва в речи или сценическом действии обусловлен романическим
1 Работа выполнена при финансовой поддержке Министерства обра-
зования и науки РФ в рамках гранта Президента РФ для государственной
поддержки ведущих научных школ РФ, проект № НШ-1140.2012.6 «Образы
языка в лингвистике начала XXI века» (рук. В.З. Демьянков).
2 «Ремарки молчания» выделены курсивом. Примеры из текстов
М. Булгакова приводятся по: [Булгаков 1989-1990].

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 277
отношением писателя к каждому слову в драматическом тексте, са-
мой историей «ремарок молчания» в русской драматургии, личными
переживаниями Булгакова по поводу молчания в его писательской
судьбе. И самое главное. Выбор «ремарок молчания» обусловлен
коннотациями, которые закрепились за «словами молчания» в куль-
туре, дополняют их семантику, придают ремаркам, не ограниченным
в пьесах М. Булгакова метатекстовой функцией, особую концепту-
альную значимость.
Начнем с самого конца.
1. «Слова молчания» в пространстве культуры
У вопроса Что есть молчание? такая глубина, что на него да-
вались и будут даваться ответы, не исчерпывая вопрос полностью,
поскольку он беспределен, как все переживаемые в культуре во-
просы. Осмысление молчания осуществляется в мифе, фольклоре,
иконописи, скульптуре, архитектуре, живописи, музыке, литерату-
ре; молчание издревле регламентирует социальное поведение, яв-
ляясь частью этики и этикета; феномен молчания исследуется во
всех областях гуманитарного знания - философии, психологии, со-
циологии, лингвистике и др.; см.: [Агапкина 1995; Арутюнова 2000;
Эпштейн 2006; Эткинд 1998].
Вопросы Что есть пауза? или Что есть тишина? не звучат;
пауза - не самое древнее понятие в русской культуре и пришло в рус-
ский язык через немецкий (от лат. pauses 'прекращение, перерыв')
[Фасмер 1987: III, 218; Елистратов 2004: 427]. Тишина в меньшей
степени коммуникативна, чем молчание; ср. в рассказе Л. Андреева
«Молчание»: «Это не была тишина, потому что тишина - лишь от-
сутствие звуков, а это было молчание, когда те, кто молчит, казалось,
могли бы говорить, но не хотят».
Однако и пауза, и тишина, и другие «слова молчания» - без-
молвие, безгласность, немота и др. - составляют в своей полноте
вербальный слой данного концепта в русской культуре. В каждом
естественном языке отражается определенный способ мировосприя-
тия; универсальные и культурноспецифичные образы молчания за-
печатлены в языковых картинах мира; они находят свое воплощение
во внутренней форме слов, в их семантике и тех коннотациях, кото-
рые служат культурными добавками к основному значению слов и в
контексте могут выходить на первый план.
Так, глагол молчать восходит к и.-е. корням со значением гние-
ния, мягкости, отмирания [Фасмер 1986: II, 648]. Толкование данно-
го глагола в словарях насыщено осмыслением молчания в контексте

278 M JI. Ковшова
культуры; ср. в словаре Ушакова: «Молчать - 1. Ничего не говорить,
не производить никаких звуков голосом, безмолвствовать || перен.
Сохранять тишину, не производить никаких звуков (поэт.). 2. о чем.
Соблюдать что-н. в тайне, не рассказывать о чем-н. 3. Безропотно, без
жалоб, без протеста терпеть, сносить что-н. 4. Не отвечать на письма
(разг.)» [Ушаков 1938: II, 251]. См. также: «Молчать или молкнуть,
молчивать и молкать, нишкнуть, безмолвствовать, тихнуть, зати-
хать, не шуметь, не говорить, не издавать звука; терпеливо сносить,
не роптать» [Даль 1955: II, 343].
Н.Д. Арутюнова определяет молчание как языковой феномен с
отрицательной семантикой, однако отмечает, что молчание шире не-
говорения; семантика глагола молчать, как и многих других «слов
молчания», не ограничивается исключительно коммуникативным
аспектом [Арутюнова 2000: 417]. Действительно, основной глагол -
молчать - не нацелен исключительно на коммуникацию; об этом
свидетельствует его актантная рамка, в которой отсутствует адресат
(^молчать кому)', нет предмета речи: *молчать что, однако можно
промолчать что и молчать о чем. Еще более дефектна актантная
рамка устойчивого сочетания делать паузу: в нее входит субъект
действия кто, но у действия нет адресата: *делать паузу кому; нель-
зя *делать паузу о чем (ср.: хранить молчание о чем) и *делать паузу
с кем, ср. употребительное в русской речи и важнейшее в русской
коммуникации молчать (помолчать) с кем.
Однако и лексеме молчать, и сочетанию делать паузу, и другим «сло-
вам молчания» свойственно прочтение в контексте культуры: семантика
«слов молчания» постоянно дополняется культурными коннотациями.
См. сказанное Пушкиным о Татьяне Лариной: «Дика, печальна,
молчалива»; именно этот пример иллюстрирует в словаре Ушакова
значение прилагательного молчаливый - 'не любящий много гово-
рить, склонный к молчанию' [Ушаков 1938: II, 252]. Однако в опи-
сании Татьяны - молчалива (в контексте с другими характеристика-
ми) - актуализируется, главным образом, культурный смысл слова:
молчаливость пушкинской героини прочитывается в романтическом
литературном коде; ср. также в поэме М.Ю. Лермонтова «Мцыри»:
«.. .чужд ребяческих утех, / Сначала бегал он от всех, / Бродил без-
молвен, одинок», т. е. погружен в свои мысли, отрешен от внешнего
мира, как это и свойственно мечтательному и замкнутому образу ге-
роя романтического дискурса.
Культурная семантика постоянно «вплетается» в языковую се-
мантику «слов молчания» и в произведениях М. Булгакова.
Так, в пьесе «Бег» генерал Хлудов вяло говорит приват-доценту
Голубкову: «Да нет, никого вы не убьете, к сожалению. Молчите». -

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 279
Голубков садится и умолкает» (т. 3, с. 247). Последнее слово указы-
вает не столько на прекращение говорения приват-доцента, сколько
на прекращение борьбы, является знаком безмерной усталости, бес-
силия, чувства безысходности.
В романе «Мастер и Маргарита» в сцене между Иешуа и Пила-
том прочитывается уже иная коннотация молчания; ср.: «- Это очень
просто, - ответил арестант по-латыни <...>- Да, - сказал Пилат. По-
молчали» (т. 5, с. 28). В этом примере глагол помолчали не только и
не столько указывает на перерыв в беседе, сколько означает одновре-
менное погружение собеседников в мысли, коллективное действие,
объединяющее таких разных собеседников, действие, ключевое для
русской культуры. См. поговорки, кратко и образно отражающие
важнейший смысл русского молчания как со-действия: Сошлись кой
о чем помолчать. Немая беседушка [Даль 1957: 415]. Бахтин писал
о молчаливом ответном понимании, более значимом в сравнении с
реальным громким ответом [Бахтин 1986]. В этом плане можно гово-
рить о культурной, глубинной, адресованности молчания.
Тем самым, в силу значимости концепта, у «слов молчания» в
контексте происходит передвижение по основному семантическому
признаку, и в фокусе семантики оказываются коннотации, с помощью
которых транслируется коллективная философия, сложившаяся в ре-
зультате осмысления такого феномена, как молчание.
Предложим типологию культурных смыслов русского молчания
и приведем примеры их вербальной репрезентации.
1. Космогоническое молчание; в его основе лежат исходные, ми-
фологические, представления о синкретизме человека и природы; см.
различные поэтические образы космогонического молчания: «Среди
немолчного напева / Глубокой тишины лесной...» (О. Мандельштам
«Звук осторожный и немой...»); «В звездах- немая тишина- Оби-
тель страха и молчанья» (А. Блок «Не призывай и не сули...») и мн.
др. Ср. у М. Булгакова: «Не только в домике, но во всем мире и Горо-
де была полная тишина» (т. 1, с. 355).
2. Религиозное молчание; в его основе лежат представления об
инаковости и сакральности всего божественного; Слово передает-
ся евангелистами; исихазм- богословское учение- буквально зна-
чит 'безмолвие'; на иконе «Иоанн Богослов в молчании» у пророка
в левой руке Евангелие, правая поднесена к устам и налагает на них
знак молчания. Ср.: «Молчальник - который по большей части мол-
чит <.. .>; это название прилагается к некоторым святым, избравшим
подвиг молчания; молчу и умолкаю - перестаю, успокоиваюсь, оста-
юсь в покое, утихаю; не забочусь, не помышляю; отстаю, отступаю»
[ПЦСС 1993: 315-316]. Ср. в Библии: «...в нетленной красоте кроткого

280 M. Л. Ковшова
и молчаливого духа» (Первое соборное послание св. ап. Павла, 3: 4).
Ср. в поэзии: «Лишь с звездной вышины / Всевышний говорит глаго-
лом тишины» (В. Бенедиктов «Тишь»); «С Молчавшего мы там одежды
сняли / И на веревках подняли на крест» (3. Гиппиус «Сообщники»).
3. Мистическое молчание как знак общения с миром мертвых,
знак отчуждения; репрезентируется, главным образом, в обрядах,
ритуалах и т. п.; см. [Агапкина 1995; Мир звучащий и молчащий....
2009]. Данный образ молчания многогранно представлен в поэзии;
ср.: «Из шумных городов, из тишины могил...» (П.Кюхельбекер
«Брату»); «Завидно мне молчание твое, / И не судя ни тупости, ни
злобы, / Скорей, скорей в твое небытие!» (А. Фет «Ты отстрада-
ла. ..»); «Спеленутых, безглазых и безгласных IЯ не умножу жалкой
слободы» (М. Цветаева «Любовь! Любовь...»). См. также у М. Булга-
кова: «Он лег <.. .> навзничь, раскинув руки, а другой, молчаливый,
упал ему на ноги и откинулся лицом в тротуар» («Белая гвардия»,
т. 1, с. 390-391); «[Хлудов:] И вот с двух сторон: живой, говорящий,
нелепый, а с другой - молчащий вестовой <...>» («Бег», т. 3, с. 248).
4. Когнитивное молчание: обдумывание, созерцание, пережи-
вание, вспоминание и др., - состояние, которое требуется, чтобы от-
решиться от внешнего мира и погрузиться в свое, внутреннее про-
странство, сосредоточиться и осмыслить происходящее, вспомнить
прошлое, помечтать о будущем. Ср.: «On умолк и, сидя у стола, в су-
мерках задумался и посмотрел вдаль» («Белая гвардия», т. 1, с. 182);
«Елена была одна и поэтому не сдерживала себя и беседовала то
вполголоса, το молча» («Белая гвардия», т. 1, с. 215).
5. Социальное молчание; оно означает трусость, подчиненное
состояние, неразглашение тайны, непонимание и, напротив, пол-
ное взаимопонимание, забвение, содержит разные многочисленные
смыслы. См., например: «Все молчальники вышли в начальники;
Промолчи - попадешь в палачи» (А. Галич); ср. в пословицах и по-
говорках: Молчбою прав не будешь; Не та собака кусает, что лает,
а та, что молчит да хвостом виляет. Ср. на примере произведений
М. Булгакова: «- Помилуйте, господин офицер, - трясясь в ужасе,
ответил голос, -л ничего не говорю. Я молчу» («Белая гвардия», т. 1,
с. 251). «Братья вежливо промолчали, стараясь не поднимать бровей.
Младший из гордости, старший потому, что был человек-тряпка»
(«Белая гвардия», т. 1, с. 199). «-Игемон...- Молчать\- вскричал
Пилат...» («Мастер и Маргарита», т. 3, с. 33). «Если же и то, что я
написал, неубедительно и меня обрекут на пожизненное молчание в
СССР, я прошу Советское Правительство дать мне работу по специ-
альности и командировать в театр <.. .>» (Письмо М. Булгакова Пра-
вительству СССР от 28 марта 1930 г., т. 3, с. 449).

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 281
Хотя «слова молчания» не нацелены исключительно на комму-
никацию, а значит, и на адресацию (см. выше), можно, тем не менее,
говорить о коммуникативности молчания в культуре, при этом адре-
сация такой молчаливой коммуникации различна. Это 1. коммуни-
кация с Космосом; 2. коммуникация с Богом; 3. коммуникация со
Смертью (ритуальная коммуникация); 4. автокоммуникация и ком-
муникация когнитивная; 5. коммуникация с другими людьми, с со-
циумом в деятельности, в поведении.
В русской культуре коммуникативный акт молчания особенно
важен в человеческом мире, где он исходит от человека, адресуется
человеку и воспринимается им в социальном контексте. Социальное
молчание обладает глубокой содержательностью и разнообразием
вторичных иллокуций; можно выделить молчание-действие (про-
тест, подчинение, отказ и т. д.); молчание-состояние (переживание,
ожидание, страх, непонимание и т. д.); молчание-отношение (непри-
язнь, сочувствие и т. д.). Социальная значимость молчания обуслов-
ливает семантическое развитие самого действия и его номинаций
- например, паузы, которая в психологии уже трактуется как осо-
бая форма потенциального (напряженного) диалога с опущенными
репликами [КПС 2010: 193]; поступательное расширение социальной
семантики паузы подтверждает появление новых устойчивых выра-
жений делать что-л. без пауз 'без перерыва'; сидеть на паузе жарг.
мол. 'бездельничать' и др. [Мокиенко, Никитина 2008: 486]; тем са-
мым, расширяется семантика данной лексемы.
2. Взгляд на «ремарки молчания» в русской драматургии
В русских пьесах XVIII в. такие пометы еще отсутствуют: их
нет ни у В.И. Лукина, ни у М. Хераскова. «Ремарки молчания» воз-
никают в прозаической драматургии, и это объяснимо - для поэти-
ческого диалога молчание затруднительно (см. подробнее: [Зорин
2007]. Тем не менее они встречаются уже в пьесах A.C. Пушкина.
Это редкие ремарки в «Борисе Годунове»; например: «Марина: О
стыд! о горе мне! {Молчание)». Патриарх говорит Борису об отроке,
убитом в Угличе; после ремарки Общее смущение следует ремарка
Молчание. Пьесу «Борис Годунов» завершают две ремарки, одна из
которых стала крылатым выражением: Народ в ужасе молчит и На-
род безмолвствует.
В пьесах А.Н. Островского ремарка молчание дается обычно в
любовных сценах, когда происходит заигрывание или объяснение в
любви, полное намеков и недоговоренностей; например, в пьесе «Свои
люди - сочтемся» явление 5 так и помечено: «Липочка и Подхалюзин.

282 M. Л. Ковшова
Молчание». Любовное молчание встречаем в «Доходном месте» между
Жадовым и Полиной, в «Грозе» между Катериной и Борисом и др.
Возникнув как знак перерыва в речи, «ремарки молчания» сра-
зу стали расширять свое содержание. Так, в пьесе «Свои люди - со-
чтемся» Болыыов говорит помолчав для пущей важности; в пьесах
«Доходное место», «На всякого мудреца довольно простоты» ремар-
ки Молчание, Все молчат передают смысл коллективного осужде-
ния главных героев в ответ на их пламенные или заносчивые речи.
Появляется целый спектр смыслов у одной и той же ремарки; ср.
молчание с самим собой как раздумье в принятии важного решения
(Жадов, Глумов, Борис); молчание как глубокое переживание (Кате-
рина); молчание как обдумывание сказанного или происходящего
всеми участниками сцены (Кулигин и Борис; Кабанова и Кабанов;
Катерина и Варвара). В пьесе «Лес» ремарка молчание указывает на
утаивание мыслей и чувств (Восьмибратов недоговаривает, пытаясь
перехитрить Гурмыжскую; Гурмыжская намекает служанке Улите
на симпатию к молодому Буланову). Есть и ритуальное молчание -
перед дальней дорогой в доме Кабановых («Гроза»).
В семантике ставшего ремаркой слова молчание продолжитель-
ность действия прямо не указывается, и тем более не указывается
точно. Поэтому при «ремарках молчания» существовали особые по-
меты длительности; см. у А.Н. Островского сочетания с кванторными
словами: короткое молчание (заключительная сцена после кроткой
речи Жадова в «Доходном месте»), небольшое молчание (объяснение
Катерины и Бориса в «Грозе») и др.
Именно на смену таких помет для короткого молчания из музы-
кальной терминологии пришла ремарка пауза. Действительно, пауза
коротка, а молчание может быть недолгим, но обычно молчание дли-
тельно {безмолвие же только длительно [НОССРЯ 2000: 197-199]).
Это подтверждается существованием в языке устойчивых сочета-
ний: хранить молчание, многолетнее молчание, вековое молчание
и др. Ср. невозможность (или комизм) сочетаний ^хранить паузу,
^многолетняя пауза, *вековая пауза.
Вытеснив ремарку молчание в «зону длительности», а затем и во-
все за пределы драматургического текста, заняв ее место, ремарка пауза
вынуждена была выполнять обе функции - знака короткого перерыва
и знака молчания длительного, а сочетания долгая пауза, тянуть пау-
зу, пауза затянулась, держать паузу и др. из профессиональной речи
перешли в общее употребление и стали устойчивыми.
В актерской работе паузу действительно держат, это почти теле-
кинез, когда пауза, как говорят актеры, зависает. Ср. московское вы-
ражение: пауза Художественного театра - 'Любая многозначитель-

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 283
ная пауза' [Елистратов 2004:427]. Актер, будучи один на сцене, может
молчать долгое время; К.С. Станиславский называл такое состояние
актера «публичным одиночеством» [Станиславский 1982: 213]. Специ-
ально в спектакле создаются зоны молчания — например, персонажи
пьесы готовят салат, нарезают овощи и молчат. Но эти зоны молчания
не являются зонами пустоты: актеры молчат, и сгущается тишина на
сцене и в зрительном зале, зависает огромная пауза, и зал напряженно
ждет. Актеры и их персонажи не просто молчат, это пауза напряже-
ния - высшее проявление актерской профессиональности [Демидова
2010: 300]. Есть пауза взаимопонимания, когда актеры молчат о том же,
о чем молчат и зрители, потому что все слова уже сказаны и говорить
не о чем, жизнь персонажей и жизнь зрителей объединяется, совпада-
ет в этой точке молчания. «Я мечтаю о том времени, - пишет актриса
Алла Демидова, - когда откроется занавес, актер выйдет на авансцену,
сядет в удобное кресло перед зрителем, мы поглядим друг на друга - и
замолчим часа на полтора. Но такой актер еще не родился, к сожале-
нию. Впрочем, и зрителя такого тоже нет» [там же, 301].
Итак, ремарка пауза вобрала в себя все разнообразие предше-
ствующей ремарки молчание, и это было предопределено: «музыкаль-
ная пауза» не является исключительно знаком тишины, пауза - 'для-
щийся определенное время перерыв в звучании' [МЭС 1990: 414]. Это
сочетание- длящийся перерыв- показательно, как показательны и
более ранние определения паузы: «хранитель молчания», «призыв к
безмолвной молитве», «предостережение», «царство тишины»; есть
понятие «оглушительной паузы», «безмерной паузы», - она обозна-
чается цифрами секундомера для дирижера. Пауза следует за звуком
и поэтому воспринимается как музыка; «в паузе должно прозвучать, -
неслышно, -это недоступное иное» [Михайлов 1998: 127].
Тем самым, в русской драматургической паузе, вобравшей в себя
и короткое, и длительное молчание, на первом плане оказываются
не структура данного коммуникативного акта, его периодичность,
цикличность и др., а предмет и содержание молчания со всеми его
культурными коннотациями. Так, постоянно используемая А.П. Че-
ховым ремарка пауза длительна и содержательна, как может быть
длительно и содержательно молчание.
Например, в пьесе «Три сестры» Ирина и Тузенбах говорят пе-
ред дуэлью, их беседа - пауза, она идет через все действие, к ней
стремятся, ее прерывают, не зная, что сказать, и с облегчением к ней
возвращаются. Ср.: «Тузенбах. ...Скажи мне что-нибудь.- Пауза.
Скажи мне что-нибудь... - Ирина. Что? Что?... - Тузенбах. Скажи
мне что-нибудь. - Ирина. Что? Что сказать? Что? - Тузенбах. Что-
нибудь. - Ирина. Полно! Полно! - Пауза. <...> Тузенбах. Ирина! -

284 M. Л. Ковшова
Ирина. Что? - Тузенбах {не зная, что сказать). Я не пил сегодня
кофе» (Полное собрание сочинений в 30-ти т. Т. XIII, с. 180-181). В
пьесе «Иванов» ремарка пауза указана 28 раз, в «Трех сестрах» - 59
раз, в неоконченной пьесе «<Безотцовщина>» - 124 раза. (Для срав-
нения, молчание в пьесе А.Н. Островского «Свои люди - сочтемся»
указано 8 раз, в «Грозе» - 16 раз.) Бесконечное многоточие сопрово-
ждает почти каждое высказывание почти каждого героя в каждой
драме Чехова; например, в пьесе «Иванов» многоточие отмечено 708
раз. (Для сравнения, в драме А.Н. Островского «Гроза» многоточие
встречается 64 раза, главным образом, в репликах страдающей Кате-
рины. См. подробнее в: [Ковшова 2012]).
Многоточие - любимый знак препинания и в пьесах Булгакова.
См. только три примера из пьесы «Дни Турбиных»: «Елена. Хоро-
шо. .. Я не брошу тень на фамилию Тальберг» (т. 3, с. 18). «Елена. Да,
он вернулся и... опять уехал.- Шервинский. Куда?- Елена. Какие
дивные розы... В Берлин. - Шервинский. В... Берлин?» (Т. 3, с. 20);
«Гетман. Погодите... погодите... так... что такое?.. Вот что...» (т. 3,
с. 36). К.С. Станиславский писал о том, что за многоточием стоят
«еле заметные паузы, которыми достигается точная передача смысла
фразы, а также определенная эмоциональная окраска ее» [Станис-
лавский 1982: 217].
Итак, в русской драматургии ремарка молчание уступила со вре-
менем место ремарке пауза, семантика которой неизбежно расшири-
лась, вобрав все разнообразие русского молчания с его культурными
коннотациями.
3. Молчание - глубоко переживаемое понятие
в судьбе М. Булгакова
Хорошо знавшие писателя люди вспоминали, что Булгаков лю-
бил таинственность, требовал «навеки молчать» о домашних чтениях
его отдельных произведений: «Величайший секрет!» [Воспоминания
о Михаиле Булгакове 1988: 447]. О Булгакове говорили как о мастере
таинственных мистификаций: так, свою будущую жену, Елену Сер-
геевну, он повел в какую-то странную квартиру около Патриарших,
и, пока искали квартиру, Е. С. спрашивала: «Миша, куда ты меня ве-
дешь?» На это он отвечал только: «Тесс...» - и палец к губам. Пришли,
в квартире какой-то старик у камина попросил разрешения поцело-
вать Е. С, а потом заглянул ей в глаза и сказал: «Ведьма». И уже по-
том, спустя много лет, Е. С. часто пробовала расспросить Μ. Α., что
это была за квартира, кто эти люди. Но он всегда только «Тесс...» - и
палец к губам [Воспоминания о Михаиле Булгакове 1988: 418].

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 285
Молчание действительно переживалось Булгаковым, но пережи-
валось не только мистически. Писатель страдал от замалчивания его
литературного творчества, от того безмолвия и мертвенной тишины,
на которую был обречен. Из письма М. Булгакова И. Сталину от 30
мая 1931 г.: «Нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал,
значит, был не настоящий. А если настоящий замолчал - погибнет.
Причина моей болезни - многолетняя затравленность, а затем молча-
ние» (т. 5, с. 455). В конце болезни, приведшей его к смерти в 49 лет, он
сначала ослеп, а затем почти потерял речь, у него получались только
концы или начала слов. «Это были дни молчаливого и ничем не сни-
маемого страдания. Слова медленно умирали в нем» [Воспоминания
о Михаиле Булгакове 1988: 479]. Последними его словами были слова
о романе «Мастер и Маргарита» - слова, направленные против забве-
ния: «Чтобы знали, чтобы знали» [там же, 389-390].
Итак, молчание - понятие, оставившее глубокий след в страш-
ной, как он сам ее называл, судьбе Булгакова; тем значительнее
должны быть для него «слова молчания» и их выбор.
4. «Ремарки молчания» в тексте: опыт анализа
Почему же Булгаков все-таки использует, кроме ставшей уже много-
значной ремарки пауза, несколько архаичную ремарку молчание и, более
того, вводит редкую для того времени ремарку тишина? Что выражают
эти ремарки в сценическом действии, поддерживаются ли их культурные
коннотации контекстом? Какие коннотации «слов молчания» влияют на
их выбор в качестве ремарок и как осуществляется концептуальная связь
этих метатекстовых элементов с основным текстом у Булгакова?
В первых пьесах Булгаков использует, в основном, ремарку пау-
за в ее простом, коммуникативно-темпоральном, смысле - короткий
перерыв в общении, действии. Ср. в пьесе «Зойкина квартира»:
«Аметистов. Манюшка! Папиросы! - Пауза. - Холодно на дво-
ре? - Иванова. Да» (т. 3, с. 113).
«Алла. Благодарю вас, нет. Не беспокойтесь. Пауза. Я к вам по
важному делу <.. .> я наношу вам большой ущерб тем, что задерживаю
уплату? Пауза. <...> И мне очень совестно, Зоя Денисовна. Пауза. Вы
меня убиваете вашим молчанием, Зоя Денисовна. - Зоя. Что же я могу
сказать <.. .> Пауза <.. .»> (т. 3, с. 106-107).
В пьесе «Дни Турбиных» ремарка пауза используется уже 23
раза и выражает более разнообразные, по сравнению с предыдущей
пьесой, смыслы, присущие молчанию (эти смыслы когнитивного и

286 M. Л. Ковшова
социального молчания эксплицированы нами в скобках и выделены
подчеркиванием). Ср., например:
«Шервинский. Пять минут назад мне звонили из штаба коман-
дующего и сообщили, что командующий добровольческой армии при
вашей светлости тяжело заболел и отбыл со всем штабом в германском
поезде в Германию. -Пауза (ожидание со стороны говорящего и посте-
пенное осознание сказанного слушающим). - Гетман. Что? Вы в здра-
вом уме? <.. .> Что такое произошло? Катастрофа, что ли? Они бежали?
Что же вы молчите. Ну... - Шервинский. Так точно, ваша светлость,
катастрофа <.. .>» (т. 3, с. 36).
«Шервинский. Постой, Серёжа, да это твой голос! Сере... Позволь-
те... - Телефон звонит отбой. - Что за хамство! Я же отлично слышал, что
это он сам. Пауза (недопонимание). <.. .> Попросите начштаба. Как, его
нет? Помощника. Вы слушаете? Пауза (ожидание ответа, вслушивание).
Фу-ты, черт! <.. .> Здравия желаю, ваше превосходительство. Как-с? Пау-
за (слушание и осознание услышанного). Болботун? Как со всем штабом?
<.. .> (Вешает трубку). Телефон звонит отбой. Пауза (осмысливание, нерв-
ное возбуждение). - Я убит, господа! (Свистит)» (т. 3, с. 34).
«Алексей (неприятным голосом). Елена, ты простудишься! (пере-
дразнивает Тальберга). - Пауза (совместное осмысливание, переживание
ситуации). - Николка. Алеша, как же это он так уехал? Куда?» (т. 3, с. 19).
«Шервинский. Господа! Здоровье его светлости гетмана всея
Украины! Ура! - Пауза (общий молчаливый протест). - Студзинский.
Виноват. Завтра драться я пойду, но тост этот пить не стану и другим
офицерам не советую» (т. 3, с. 25).
«Студзинский. <...> Пять минут жду, а после этого пойду на-
встречу. - Пауза (ожидание, переживание). - Мышлаевский. Обяза-
тельно. Пауза (переживание, размышление). Что ж, он, стало быть, при
тебе ходу дал?» (т. 3, 60-61).
«Лариосик. <...> Дорогая Елена Васильевна, если б вы знали...
Елка напоминает мне невозвратные дни моего детства в Житомире...
Огни... Елочка зеленая... Пауза (погружение в воспоминания, стесни-
тельность, любовные переживания) <.. .> » (т. 3, с. 65).
«Мышлаевский. Лена, ты меня уполномочиваешь объясниться? -
Елена. Да! - Мышлаевский. Понял. - Пауза (зловещее молчание, угро-
за, усиление эмоционального напряжения). - Елена уходит. Ухватив
Тальберга за глотку, вынимает револьвер. Вон!..» (т. 3, с. 75).
Более значимая для автора ремарка молчание также использует-
ся в пьесе «Дни Турбиных» и дается всего 6 раз, но в важнейших для
автора картинах.

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 287
5 раз в картине второй I акта - картине допроса и кровавой рас-
правы. Все пять раз ремарка молчание указывает на состояние жерт-
вы, не способной ответить на допросе; это молчание полной расте-
рянности, предельного страха, ужаса перед палачом и одновременно
это злобное молчание палача. Ср.:
«Галаньба. Ты патриот Вкраины? - Молчание. Галаньба внезапно
ударяет еврея шомполом. - Обыщите его, хлопцы! - Еврей. Пане...»
(т. 3, с. 47).
«Ураган. Дезертира поймали. - Болботун. Якого полку? - Молча-
ние. - Якого полку, я тебя спрашиваю? - Молчание. Галаньба (с холод-
ным лицом). Якого полку? - Молчание. Дезертир (плача). Я не дезертир
<...>- Садится на пол, разувается. Молчание» (т. 3, с. 43-44).
1 раз ремарка молчание используется в не менее значимой сце-
не - когда полковник Турбин принимает решение распустить диви-
зион и не оказывать сопротивления Петлюре:
«Алексей. <.. .> Кого вы желаете защищать? Ответьте мне. - Молча-
ние. - Отвечать, когда спрашивает командир! Кого?» (т. 3, с. 52).
2 раза в той же сцене используется ремарка тишина, передаю-
щая смысл замирания мира, а также смысл отчуждения всех в этом
мире от того, кто провозгласил поражение.
«Алексей. Приказываю дивизиону внимательно слушать то, что я ему
объявляю. - Тишина. -<...> объявляю вам, что наш дивизион распу-
скаю. - Мертвая тишина» (т. 3, с. 51).
Ср. это место в романе «Белая гвардия», на основе которого соз-
давалась пьеса. Как в пьесе, так и в романе слова молчание и тишина
объединяются в контексте:
«- Тише! - повторил полковник. - Приказываю вам стать на места и
слушать! - Воцарилось молчание. <...> Опять стала тишина. - <...>
Вопрос: кого желаете защищать? - Молчание <.. .>» (т. 1, с. 273).
В следующих, фантастических по сюжету и аллегорических по
смыслу, пьесах «Адам и Ева», «Блаженство», «Иван Васильевич» пи-
сателю достаточно ремарки пауза; другие «ремарки молчания» им
практически не используются; ср.:

288 M. Л. Ковшова
«Бунша. Понятно, что вам неинтересно. А мне интересно. Я сам узнаю
и выпишу [управдом грозит выписать из квартиры. - М.К.]. Пауза. Я
присяду. - Рейн. Да незачем вам присаживаться» (т. 3, с. 385).
В пьесах «Кабала святош» и «Александр Пушкин» («Последние
дни») также используется преимущественно ремарка пауза; она хо-
рошо выстраивает диалог, задает ритм; ср., например:
«Дубельт. Понимаю, ваше сиятельство. - Пауза. - Бенкендорф. Дантес
каков стрелок? - Дубельт. Туз - десять шагов. Пауза. - Бенкендорф.
Императора жаль. - Дубельт. Еще бы. Пауза» (т. 3, с. 492).
В эксцентрической пьесе «Багровый остров» очень быстрый темп,
поэтому нет и ремарки пауза; она указывается в редких и незначитель-
ных случаях - например, как знак перерыва между действиями (т. 3,
с. 195). Зато используются ремарки молчание и тишина- обе играют
важнейшую роль в кульминации сюжета: дается ремарка «Ликки мол-
чит», когда жизни Ликки грозит опасность (т. 3, с. 174), и «наступа-
ет полное молчание», когда разоблачается афера Кири и Ликки (т. 3,
с. 179). В эпилоге ремарки «шума и праздника» - громовая музыка,
общий гул, хор с оркестром и др. - вступают в конфликт с «ремарка-
ми молчания». Это ремарки: тишина - 2 раза, сразу тишина - 1 раз,
гробовая тишина - 2 раза; наконец, 1 раз - гробовейшая тишина (т. 3,
с. 207-215). Все ремарки, и громкие, и тихие, воспринимаются как
оркестровка музыкального текста, они дают указания актерам, что
надо изобразить звуками или их «звучным отсутствием» (выражение
М. Кузмина). Ремарка тишина, особенно в сочетании с эпитетами гро-
бовая и гробовейшая, передает космогонический и мистический смыс-
лы абсолютного замирания мира в страхе перед концом.
В главной пьесе М. Булгакова - «Бег» - ремарка молчание по
значимости окончательно побеждает ремарку пауза: всего 10 рема-
рок молчание и 2 ремарки пауза; причем последние употребляются в
контексте со «словами молчания», образуя с ними смысловое един-
ство; ср. пример:
«[Серафима] Открывает дверь, отшатывается. Входят Голубков и Чар-
нота. Оба они одеты одинаково в серые приличные костюмы и шляпы.
В руках у Чарноты чемоданчик. Все четверо [считая Хлудова. - М.К.]
долго молчат (осознание возвращения: глубокое переживание долго-
жданной встречи). - Чарнота (прерывая паузу) (прекращение глубоко-
го переживания). Здравствуйте. Что же вы молчите? Вы телеграмму
получили?» (т. 3, с. 275-276).

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 289
Представляется, что традиционная ремарка пауза для пьесы
«Бег» и для ее автора оказывается тесна. «Бег»- художественное
сценическое воплощение судьбы писателя и судьбы его Родины; и ре-
марка пауза с формальной семантикой не подходит для булгаковского
романно-драматического текста; она не равна ни ремарке молчание, ни
русскому слову молчание с его культурными коннотациями.
Не только «ремарки молчания», но любые пояснения в тексте
пьесы «Бег» по своей художественной силе и глубине создают осо-
бую «область пересечения» прозы и драмы. Недаром пояснения ав-
тора в тексте пьесы обычно излагаются в театральной программке
или звучат во время действия за сценой.
Главная в пьесе «Бег» ремарка молчание дается, как уже было ска-
зано, 10 раз и передает исключительно негативное содержание. Ср.:
«Хлудов. <.. .> Позвольте, но ведь вы живой, вы же не повешены,
надеюсь? В чем ваша претензия? - Молчание (ужас жертвы перед па-
лачом)» (т. 3, с. 247).
«Тихий. Вы волнуетесь, успокойтесь. <...>- Молчание (ковар-
ство говорящего и напряженное ожидание слушающего). - Дово-
льно разыгрывать из себя приват-доцента! Мне надоела эта комедия!
Мерзавец! Перед кем сидишь? Встать смирно! Руки по швам!» (т. 3,
с. 238).
«Главнокомандующий. Конец?! - Хлудов. Конец. - Молчание (пол-
ная растерянность у одного и осознание гибели у другого)» (т. 3, с. 232).
«Серафима. Люся, брось, брось... Ну, брось! Полторы-две лиры,
ну чем они нам помогут? - Молчание (переживание Серафимы, раздра-
жение Люськи, бессилие Чарноты). - А ведь действительно какой-то
злостный рок нас травит.- Люська. Лирика! <...>- Серафима. <...>
Ждите меня, только, пожалуйста, без драки [идет продавать себя]. -
Где-то шарманка заиграла «Разлуку». - Люська. Симка! Симка! - Чар-
нота. Сима! - Молчание (общее тягостное состояние, слова бессмыс-
ленны)» (т. 3, с. 258-259).
«Люська. В Париж! В Париж! Прощайте! (Исчезает в переулке). -
Чарнота и Голубков сидят на краю водоема и молчат (сопереживание,
полное взаимопонимание безысходности)» (т. 3, с. 262).
«Хлудов (один, беседует с покойником - повешенным по его при-
казу вестовым Крапилиным). <.. .> Уйдешь ты или нет? <.. .> Ну, вот я
и раздавил тебя. (Садится, молчит - от бессилия и душевной болезни,
беседуя с покойником)» (т. 3, с. 246).
И, наконец, 2 раза в пьесе «Бег» дается ремарка тишина, соз-
дающая звенящее напряжение между заданным звонко вопросом и

290 M. JI. Ковшова
тишиной ему в ответ; ремарка передает свойственный слову тишина
космогонический смысл молчания всех и всего в этом мире; во вто-
ром примере- мистический смысл забвения, усиленный «паузой
многоточия». Ср.:
«Серафима (звонко). Кто здесь Роман Хлудов? - При этом нелепом во-
просе возникает тишина. - Хлудов. Ничего, пропустите ко мне. Хлу-
дов - это я» (т. 3, с. 215).
Ремарка тишина как ничто иное по своей семантике сопутству-
ет снам - особенному, булгаковскому, названию сценических актов
в пьесе. См.: «„БЕГ". ВОСЕМЬ СНОВ. Пьеса в четырех действиях»
(т. 3, с. 216); «Сон вдруг разваливается. Тьма... Настает тишина, и
течет новый сон...» (т. 3, с. 255).
Слова молчание, пауза или молчание, пауза и тишина не раз объ-
единяются в одном контексте у Булгакова, и не только в его пьесах,
но и во всем его творчестве.
Так, в романе «Белая гвардия» пауза предстает как фаза в для-
щемся молчании всех и всего, замершего в ожидании; ср.:
«В молчании вернулись в столовую. Гитара мрачно молчит <.. .> Ни-
колка наконец не выдерживает: - Желал бы я знать, почему так близко
стреляют? Ведь не может же быть... - Сам себя прервал и исказился
при движении в самоваре. Пауза. Стрелка переползает десятую мину-
ту <...»> (т. 1,с. 186-187).
В романе «Мастер и Маргарита» «слова молчания» также часто
сталкиваются, и слово пауза опять оказывается проще по семантике;
оно указывает на короткий перерыв в общении, действии, однако под-
страивается в контексте к молчанию и тишине, словам более глубокого
содержания. Ср.:
«- Потому <...>,- что Аннушка уже купила подсолнечное масло,
и не только купила, но даже и разлила. Так что заседание не состоится.
Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание. - Прости-
те, - после паузы заговорил Берлиоз <.. .>» (т. 5, с. 17).
«Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену
гулу идет великая тишина. Теперь ни вздоха, ни шороха не доноси-
лось до его ушей <...> Пилат еще придержал тишину, а потом начал
выкрикивать <...> Он сделал еще одну паузу, задерживая имя <...>»
(т. 5, с. 41-42).

Пауза, молчание и тишина в пьесах М. Булгакова 291
5. Выводы
Молчание - переживаемое понятие в русской культуре, и потому
«словам молчания», включая паузу, свойственно глубокое прочтение,
их семантика при восприятии зачастую дополняется культурными
коннотациями. Молчание и пауза -знаки, используемые в театральной
коммуникации во всем многообразии их значимости; в русском дра-
матическом тексте ремарка молчание уступила место ремарке пауза,
которая стала означать и короткий перерыв, и выражать более слож-
ное содержание. Ремарка пауза у Булгакова проще, чем ремарка молча-
ние. Ремарка молчание во всех его пьесах - романно-драматургическое
слово, объединяющее обе ипостаси писателя и драматурга Михаила
Булгакова, которым идея молчания переживалась особенно глубоко.
Ремарка молчание требует от актера особенного, проникновенного
действия, а читатель воспринимает ремарку как слово молчание со все-
ми его культурными смыслами. Ремарка тишина, введенная М. Булга-
ковым, с присущими этому слову космогоническими и мистическими
коннотациями, еще более усиливает концептуальную связь метатек-
стового элемента - ремарки - и основного драматического текста.
ЛИТЕРАТУРА
Агапкина 1995 - Агапкина Т. А. Молчание // Славянская мифология. Энци-
клопедический словарь. М., 1995. С. 265-267.
Арутюнова 2000 - Арутюнова НД. Феномен молчания // Язык о языке. М.,
2000. С. 417-436.
Бахтин 1986- Бахтин М.М. Проблема речевых жанров// Литературно-
критические статьи. М., 1986. С. 428-472.
Булгаков 1989-1990 -Булгаков М.А. Собрание сочинений в пяти томах. М.,
1989. Т. 1, 3; 1990. Т. 5.
Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988.
Даль 1955 - Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка.
В 4-х тт. М, 1955. Т.Н.
Даль 2004- Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского язы-
ка. В 4-х тт. М., 2004. Т. 3.
Даль 1957 -Даль Вл. Пословицы русского народа. М., 1957.
Демидова 2010 -Демидова А. Заполняя паузу. М., 2010.
Елистратов 2004 - Елистратов B.C. Язык старой Москвы. Лингвоэнцикло-
педический словарь. М., 2004.
Заика 2006 - Заика В.И. Очерки по теории художественной речи. Моногра-
фия. Великий Новгород, 2006.

292 M. Л. Ковшова
Зорин 2007 - Зорин А.Н. Пауза и молчание. Комплексное исследование дра-
матургического приема на материале пьес Н.В. Гоголя. Саратов, 2007.
Ковшова 2011 - Ковшова МЛ. О культурных смыслах в семантике «слов мол-
чания»: Опыт исследования // Под знаком МЕТА. Материалы конферен-
ции «Языки и метаязыки в пространстве культуры». М., 2011. С. 340-352.
Ковшова 2012 - Ковшова МЛ. Не совсем слова в драматургическом тексте
Чехова // Критика и семиотика, № 17 (в печати).
КПС 2010 - Краткий психологический словарь. М., 2010.
Крысин 2011 - Крысин Л.П. Иллюстрированный толковый словарь ино-
странных слов. М, 2011.
Мир звучащий и молчащий. Семиотика звука и речи в традиционной куль-
туре славян / Отв. ред. Т.М. Николаева. М., 1999.
Михайлов 1998 - Михайлов A.B. Музыка в истории культуры. Избр. ста-
тьи. М., 1998.
Мокиенко, Никитина 2008 - Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой сло-
варь русских поговорок. М., 2008.
МЭС 1990 - Музыкальный энциклопедический словарь. М, 1990.
НОССРЯ 2000 - Новый объяснительный словарь синонимов русского язы-
ка / Под ред. Ю.Д. Апресяна. М., 2000.
ПЦСС 1993 - Полный церковно-славянский словарь / Протоиерей Г. Дья-
ченко. Репринтное изд. М., 1993.
Станиславский 1982 - Станиславский КС. Об искусстве театра. М., 1982.
Ушаков 1938 = Ушаков - Толковый словарь русского языка / Под ред.
Д.Н. Ушакова. М., 1938. Т. И.
Фасмер 1986; 1987 - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка.
В IV тт. М., 1986. Т. II; 1987. Т. III.
Эпштейн 2006- Эпштейн М.Н. Слово и молчание: Метафизика русской
литературы. М., 2006.
Эткинд 1998 - Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки
психопоэтики русской литературы XVIII-XIX вв. М., 1998.

Г. Е. Крейдлин
Невербальная семиотика
в языке театральных пьес
(ПРОБЛЕМЫ СЦЕНИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ)
Сообразуйте действие с речью, речь с действием.
В. Шекспир. Гамлет, акт 3, сцена 2 -
перев. Т. Щепкиной-Куперник
1. Невербальная коммуникация и культура
В непосредственном, так сказать, «лицом к лицу», устном об-
щении людей, когда человек говорит, его должно быть не только
слышно, но и видно. В разговор включены телесные, или сомати-
ческие, знаки - это жесты и знаковые выражения лица, знаки-позы,
знаковые движения тела и частей тела, знаки-касания и др. Все они
функционируют и как единицы отдельных каналов коммуникации,
и как часть интегрированного целого. Джанет Бавелас, подчеркивая
важность невербальных средств коммуникации, писала, что «уст-
ный диалог можно считать состоявшимся (real), только если у него
есть невербальный аспект» [Baverlas 1990: 3] Эти слова известного
специалиста в области теории и практики коммуникации в полной
мере применимы к театру, сценической деятельности и театральной
диалогической коммуникации.
* * *
Театр и театральный диалог интересны не только сами по себе.
Театр является хорошей метафорой диалога вообще. Коммуникатив-
ная интерактивная деятельность, будь то вербальная или невербаль-
ная, превращает людей в актеров, играющих в диалоге разные соци-
альные роли, отвечающие или не отвечающие сценарию, но так или
иначе подлежащие разгадке контрагентом. Жесты, понимаемые здесь
мной широко, то есть как разнообразные по форме и значению зна-
ки языка тела, могут не только дополнять речь, но и противоречить

294 Г. Е. Крейдлин
движениям актера. И в этом случае зрителю приходится выбирать -
кому и чему верить. Как ни странно, более частым является тут при-
оритет кинетического поведения над речевым. Приведу лишь один
пример. Когда человек бегает по комнате со словами «я спокоен, я
спокоен», как-то не очень верится в его спокойствие. Мы больше до-
веряем поведению человека, чем произносимым им словам.
Трудность для зрителя дешифровки театральных знаков усу-
губляется ограниченностью театрального пространства и времени,
условностью содержания пьесы и, как правило, наличием многих
действующих лиц, за которыми нужно следить, чтобы не упустить
смысл пьесы. Кроме того, как не раз было показано, в театре за теле-
сными знаками разной природы и моделями невербального знаково-
го поведения всегда стоят особые тип мышления, социум и нацио-
нальная культура, текстом которой является театральная пьеса. А
национальная культура в театре - это определенная система пред-
ставлений, в которой герои спектакля живут, воспроизводя данную
систему в разнообразных действиях.
2. Невербальные знаки в драматическом театре
Пьеса, специально написанная для театра, театральная инсце-
нировка или сценическое переложение литературного произведения
всегда осуществляются в рамках некоторой театральной и, шире,
культурной традиции. Она предполагает, в частности,
(а) воссоздание вещных элементов культурной традиции - пред-
метов быта, религиозного культа, ритуала, технических устройств.
Это одежда, мебель, ордена, старинные экипажи, современные ав-
томобили и др. - так сказать, реквизит театральной культуры, кото-
рый, согласно работам С. М. Толстой и ее коллег, М. Л. Ковшовой и
некоторых других исследователей, составляет часть знакового кода
культуры и общества,
и
(б) внимание к невербальным знаковым аспектам - к тем сторо-
нам театрального действия, которые меня здесь преимущественно и
будут интересовать.
В наших двух предыдущих статьях о невербальных знаках и
особенностях их функционирования в театральном действии [Крейд-
лин 2007; Крейдлин 2011] мы основное внимание уделили простран-
ственным знакам и некоторым моделям проксемного сценического

Невербальная семиотика в языке театральных пьес 295
поведения. Здесь же преимущественно речь пойдет о невербальном
знаковом поведении участников спектакля. Меня будут интересо-
вать адресация реплик и связанное с ней невербальное (телесное) и
смешанное вербально-невербальное содержание, определяющее сце-
ническое поведение актерской труппы.
Едва ли будет сильным преувеличением сказать, что театр как
вид искусства основан на знаковой невербальной деятельности. Так,
Ю. М. Лотман начинает свою статью «Семиотика сцены» [Лотман
1980] с пересказа эпизода из пьесы «Ромео и Джульетта» Шекспира,
в котором слуги обмениваются репликами: - Это вы нам показывае-
те кукиш, синьор? -Япросто показываю кукиш, синьор. В этом диа-
логе, услышав вопрос об адресате, персонаж уклоняется от ответа и
реагирует так, будто он, показывая кукиш, никакой информации не
хотел передать. Между тем в пьесах, ограниченных рамками сцени-
ческой жизни, на мой взгляд, «просто так» ничего не бывает. Зри-
тели в норме это понимают и ощущают знак и знаковость не только
в «кукише»; они вообще видят знак едва ли не в каждом движении
актера.
Этот - возможно, спорный - тезис я попытаюсь далее раскрыть
и защитить.
Много телесных знаков и физиологических движений, кото-
рые становятся знаками именно в контексте пьесы, содержатся в
авторских ремарках, и на них важно обращать особое внимание
и режиссерам, и актерам, и - через них - зрителям. Впрочем, и в
репликах героев тоже имеется большое число обозначений невер-
бальных знаков или намеков на них, которые требуют глубокого
понимания природы телесных объектов и структурных, физиче-
ских и функциональных признаков соматических объектов, уча-
ствующих в производстве данных знаков. Мы поговорим далее об
этих знаках, об их адресатах, и о реальных или потенциальных - в
связи с этими знаками - разночтениях в интерпретациях реплик
театральных диалогов.
Вот примеры, взятые мной из двух пьес Евгения Шварца-
«Тень» и «Голый король»: (а) Он стал чрезвычайно бесстыден, и по-
щечину он называет просто - шлепок; (б) Зачем вы притаились у
чужой двери и стояли не двигаясь? - Я подслушивал.
Полное понимание сказанного в каждом из этих случаев не-
возможно без осознания существа смыслового различия двух
обозначаемых жестов, относящихся к одному и тому же классу

296 Г. Е. Крейдлин
жестов-ударов, - пощечины и шлепка, а также без знания семан-
тики позы подслушивания. Это все прагматически освоенные, рас-
познаваемые и стабильные формы бытового поведения.
Но и физиологические, в обычном случае незнаковые, движения
и позы, если принять наше допущение, что в контексте театральной
постановки зрители видят знак и знаковость едва ли не во всех по-
веденческих актах и движениях актера, тоже в контексте спектакля
становятся знаками и, следовательно, нуждаются в смысловой ин-
терпретации. Описание движений и поз в текстах ремарок и реплик
требует особого внимания и нетривиального прочтения участника-
ми спектакля, прежде всего, режиссером, который часто специально
ищет в этих случаях какие-то особые сценические решения.
Начну с анализа наиболее важных для темы данной работы мо-
ментов, относящихся к известным театральным системам.
Замечательный польский режиссер и прекрасный театральный
педагог Ежи Гротовский, долгие годы работавший во Вроцлаве (Поль-
ша), а затем в созданном им же Экспериментальном Центре Театраль-
ных Исследований в Тоскане (Италия), разработал оригинальный ме-
тод воспитания актеров и сценической игры. Этот метод, как считают
многие авторитетные теоретики и исследователи театрального языка
(в частности, замечательный английский режиссер Питер Брук), по-
зволял связать разные - вербальные и невербальные - элементы тек-
ста пьесы и актерской игры в некий единый знаковый комплекс.
Культурное общество, сказал как-то Е. Гротовский в одном из
своих многочисленных интервью, - это такое общество, в котором
«в полной мере используются перцептивные и экспрессивные воз-
можности человеческого тела, где на них, на этих возможностях,
основывается коммуникация». Основу созданной им оригинальной
методики составляет «восстановление разрушенной целостности че-
ловеческого тела», и общая цель актера и режиссера заключается в
том, чтобы собрать воедино некогда разделившиеся функции челове-
ческого тела с целью восстановления этих возможностей.
Квинтэссенцию и высшую точку методики Е. Гротовского соста-
вили навыки свободного владения телом. Актер должен уметь свя-
зать потенции «духа и брюха» и глубоко осознать индивидуальные
характеристики того и другого. Особое внимание режиссер уделял
работе ног, так как полагал, что именно сосредоточение внимания на
соприкосновении и продолжительном контакте человеческого тела с
землей ведет к решению данной методологической задачи.

Невербальная семиотика в языке театральных пьес 297
Одним из самых известных его упражнений было следующее.
В течение некоторого времени актеры топают под ритмичную му-
зыку, потом, приседая, двигаются по кругу, сильно стуча ногами
об пол. В тот момент, когда музыка прекращалась, они падают на
пол, полностью расслабляясь. В течение недолгого времени актеры
лежат молча и неподвижно, после чего музыка возобновляется, но
на сей раз она медленная и спокойная. Актеры тоже медленно, под
музыку, встают на ноги, принимая максимально естественные для
себя позы. Как объяснял режиссер, в этот момент начиналась вторая
стадия упражнения, которую он называл статической, в противопо-
ложность первой - динамической. Обе стадии упражнения были ста-
диями концентрации и рассеивания энергии тела.
Основной целью описанного упражнения было научить акте-
ров концентрировать внимание на теле и контролировать дыхание.
В первой, динамической, части от актеров требовалось, чтобы они
топали ногами все время и с одной и той же силой, причем так, что-
бы верхняя часть их туловища оставалась неподвижной. Если ак-
тер плохо концентрирует внимание на ногах, которые должны быть
ему послушны, он никогда не сможет топать с одинаковой силой.
Верхняя часть его туловища начинает раскачиваться, и, как след-
ствие, ритм топанья сбивается. Е. Гротовский тогда заставлял ак-
теров топать сильнее, и тело в его верхней части начинало раскачи-
ваться тоже сильнее. Актеру, желающему добиться неподвижности
вверху, нужно было постараться поясничными мышцами погасить
внизу отдачу от ударов ногами. «Конечно же, не я первый заме-
тил, - признавался режиссер, - что точка приложения сил и центр
равновесия тела находится в пояснице. Это, так или иначе, знают
все театральные системы. Однако мне представляется важным дать
актеру почувствовать этот центр через топанье, через сотрясенье
своего тела». И далее Е. Гротовский продолжает: «В нашей повсед-
невной жизни мы часто забываем о том, какую важную роль игра-
ют ноги. В то время как именно через ноги осуществляется контакт
человека с землей. А мы все являемся частью большого тела зем-
ли в том смысле, что когда мы умираем, то возвращаемся в землю.
Тело земли и тело человека неразделимы».
Методика обучения театральному движению, которую создал
этот режиссер, очень напоминает традиционные японские системы.
Так, стук ног о пол восходит к древним японским ритуалам, симво-
лизируя связь земного начала с небесным. Если верхняя часть тела
должна идти, то нижняя часть тела должна уравновесить это дви-
жение, и ощущение связи ног с землей усиливается. Мне довелось
когда-то очень давно быть зрителем на спектакле традиционного

298 Г. Е. Крейдлин
японского театра Кабуки во время его гастролей в Москве, и я сам
слышал этот стук актеров ногами об пол.
Питер Брук, один из великих теоретиков театра и исследовате-
лей театрального языка, в своей книге «The Empty Space» («Пустое
пространство») утверждал, что слова в пьесе - это лишь конечный
элемент процесса, зародившегося как импульс. Этот процесс, по
мнению Брука, начинается в драматурге и повторяется в театре. И
эта идея, если не прямая аллюзия к методу Гротовского, явно созвуч-
на идеям его системы обучения актеров. Театр и игра должны посто-
янно обращаться к внеязыковой форме, обыгрывая ее.
Еще один важный момент, во многом определяющий существо
системы Гротовского, непосредственно связан с темой адресата и
адресации - кому предназначена реплика. В связи с этим Е. Гро-
товский обращает внимание на опасность точности, или, как он лю-
бил говорить, прецизности. Точность реплики и нацеленность ее на
адресата иногда, как считал Гротовский, переходят в сухость, гра-
ничащую с механистичностью. Это одна опасность. Но есть и дру-
гая опасность, о которой предупреждает режиссер, - когда точность
переходит в перфекционизм. В таких случаях форма исполнения ча-
сто становится излишне доминирующей. Е. Гротовский говорил, что
в спектакле могут быть элементы общения, которые неправдивы, и
тогда возникает проблема и для режиссера, и для актера - должны
ли видеть это зрители. И вообще, к кому в этих случаях обращаться
с репликой? Процитирую две заметки Е. Гротовского, помещенные
под рубрикой «Театральные изыскания» под названием «Что было?»
(опубликованы в 80-е годы прошлого века в серии номеров журнала
«Театральная жизнь»):
(1) Например, я хорошо слышу партнера, звук - но в действительности
я его не вижу, не чувствую его <.. .>. Блокирование в общении всегда
вызывает техническое напряжение. Я обращаюсь к человеку - и у него
все в порядке, обращаюсь к другому - он ко мне не добр, и я станов-
люсь напряженным - качество звука меняется.
(2) Надо отдать себе отчет в том, что наше тело есть бытие. В нашем
теле, целиком, записано все нами пережитое. Записано на коже и под
кожей, с детства до настоящего возраста, а возможно, и раньше, чем
с детства, и даже раньше, чем родилось наше поколение. Тело-бытие
есть нечто осязаемое <...>. Действие телом-бытием подразумевает
присутствие другого человеческого существа, человеческое общение,
общность. Другие люди записаны в теле-бытии, принадлежат ему от
природы. <...> Все это находится в противоречии с погружением в
себя, сосредоточенностью на себе.

Невербальная семиотика в языке театральных пьес 299
Через тело и работу с телом шли духовные поиски режиссера в
смысле изучения внутреннего мира человека, эволюции личности.
Б. Брехт строил свой театр как литератор. Он вообще не рабо-
тал с актерами, а выступал скорее как ученый-аналитик. Он рас-
сказывал, что есть в пьесе, объяснял, перефразировал, в частности,
характеризовал и пояснял невербальные знаки, которые представ-
лены в текстах.
К. С. Станиславский, едва ли не главный теоретик театра XX
века, делил актерскую игру на три компонента: внешнее действие,
словесное действие и внутреннее действие. Его кредо как режиссера
состояло в том, чтобы понять ремесло актера, технику игры и от-
тачивать ее на долгих и, как отмечали многие, мучительных репе-
тициях. Он не входил в контакт с актерами, а превращал репетиции
в своеобразный некий ад, где знаменитое «Не верю» было особым
знаком к продолжению репетиции.
Наиболее близка к системе Е. Гротовского была система Пи-
тера Брука. Он рассматривал, соответственно, паралингвистику и
кинесику как знаковые системы, наследующие словесному коду и
противоположные ему. В отличие от живого театра, в «безжизненно
однообразном», или, по Бруку, «мертвом» театре, жесты и физиоло-
гические движения идут параллельно тексту, следуя за режиссер-
ским и актерскими замыслами. Настроение загадочности и, как го-
ворили символисты, «несказанности» привело на сцену не слова, а
движение и молчание.
Театральная система Вс. Э. Мейерхольда и «условный театр», как
его называл режиссер, основывались на том, что актеры должны не
«заучивать» роли, а запоминать по memoria loci, то есть запоминать
текст по невербальным компонентам, прежде всего, по положению
тела в сценическом пространстве и времени. Девиз Вс. Э. Мейерхольда
был от движения к слову -я могу сослаться здесь на его лекции в записи
С. Эйзенштейна. С. Эйзенштейн отмечал, что вся система Мейерхоль-
да сначала «ведет и укрепляет пантомимическое исполнение пьесы,
и лишь затем возникают слова, и тогда они звучат „трепетнее"». Вот
еще одна запись: «Раз навсегда выкинуть слова: воплощение, перево-
площение, темперамент, etc. Как абсолютно ничего конкретно не вы-
ражающий <.. .> Творчество актера резко отличается от творчества
драматурга и режиссера тем, что он творит на публике (шрифтовое
выделение наше. - Г.К.). Некрасивого тела у актера нет - нет только
умения „носить себя"... Основная забота актера на сцене - ощущать
себя, свой „обрубок" в пространстве сцены. „Создавать роль" без зна-
ния того пространства, где ты будешь действовать, - ерунда. Благо-
получие выразительных средств рук и ног - зависит от правильно

300 Г. Е. Крейдлин
найденного центра равновесия всей системы своего тела <.. .> Мими-
ка - телом, а не гримасой лица <.. .> Наравне с чувством простран-
ства - развить чувство времени, партнера и зрителя». В своей статье
журнале «Весы» Вс. Мейерхольд пишет: «Условный метод полагает
в театре четвертого творца, после автора, актера и режиссера; это -
зритель. Условный театр создает такую инсценировку, где зрителю
своим воображением, творчески, приходится дорисовывать данные
сценой намеки» [Мейерхольд 1907: 8].
Вс. Э. Мейерхольд считал, что зритель всегда является основ-
ным адресатом и вербальных реплик, и их телесной инсценировки,
ср.: зритель ни одной минуты не забывает, что перед ним актеры, ко-
торые играют, а актеры - что перед ними зрительный зал. Режиссер
принципиально отделяет театр как знак, как систему знаков, от сло-
ва. Только боязнь тайны, недосказанности, превращает театр в ил-
люстрирование слов автора. Именно этого всегда боялся режиссер,
который видел в постановке прежде всего сценарий движений, ср.
«Скоро ли запишут на театральных скрижалях закон: слова в театре
лишь узоры на канве движений? <.. .> В деле реконструкции Старо-
го театра современному режиссеру кажется необходимым начать с
пантомимы потому, что в этих безмолвных пьесах при инсцениро-
вании их вскрывается для актеров и режиссеров вся сила первичных
элементов Театра: сила маски, жеста, движения и интриги. Маска,
жест, движение, интрига совершенно игнорируются современным
актером» [там же].
Посмотрим теперь, как реализовались эти системы на практике
на примере анализа некоторых реплик и ремарок из трагедий В. Шек-
спира (в основном, «Гамлета»).
В трагедиях В. Шекспира очень много движений и жестов, ср.
«Что за мастерское создание - человек! <.. .> Как беспределен в сво-
их способностях, обличьях и движениях» («Гамлет», акт 2, сцена 2,
перевод Т. Щепкиной-Куперник). Наблюдать динамику в «Гамлете»
можно едва ли не сразу, с первой реплики Бернардо Кто здесь?. Ведь
в контексте пьесы данная реплика заключает в себе целый комплекс,
скорее всего, не расчлененных, смыслов. Человек может быть чем-то
напуган, он может не понимать, что происходит вокруг, и произво-
димые им движения должны демонстрировать его душевное состоя-
ние. Например, человек может резко двигаться вдоль просцениума,
как это делал один из исполнителей роли Гамлета Эдуард Марцевич,
или же стоять неподвижно, пораженный страхом, как это делал дру-
гой исполнитель той же роли, польский актер Януш Ханушкевич. Из
разговора о призраке, происходящего между Гамлетом и Горацием,
можно понять, как ведет себя Гамлет, как двигается, какие чувства

Невербальная семиотика в языке театральных пьес 301
испытывает. Гамлет может постепенно подходить ближе к Горацио,
уменьшая дистанцию между ними (как это делал Вл. Высоцкий), или
брать его за плечо и тихо отводить в сторону (как это делал выдаю-
щийся британский актер Лоуренс Керр Оливье), или просто медлен-
но поворачивать лицо в его сторону. Когда Горацио рассказывает, как
двигался, как вел себя призрак - «метнулся быстро», это не только
знак, но и анафора к тому, о чем шла речь раньше. В характеристике
возможных телесных движений многое, конечно, зависит и от сце-
ны — например, это итальянская сцена, британская (елизаветинская)
или открытая арена. При этом у каждой сцены имеется свой способ
взаимодействия с публикой, например, иерархизованное общение с
выделенной частью сцены, частичное погружение в пространство
зрителя, разделение пространства арены или зрительного зала на бо-
лее мелкие, более дробные части и др.
Теперь несколько слов о ремарках. Ремарки в трагедиях Шекспи-
ра относительно редки: шекспироведы подсчитали, что их не более
15% текста. Большая часть ремарок фиксирует появление персонажа
на сцене и его уход или же указывает на передвижение по сцене. И
эти указания все значимы, поскольку обращены к адресату реплики
или исполнителю действия.
Обычно адресат в ремарке прямо или косвенно обозначен, ср.
выражения к Бернардо, жене, слуге, своему родственнику или в сто-
рону. Актеру обыграть ремарку в сторону можно по-разному, и здесь
системы, основанные на телесной доминанте (Гротовского, Мейер-
хольда, современный невербальный театр Эймунтаса Някрошюса),
помогают больше. Ведь ремарка в сторону вводит последующее обо-
значение мыслей вслух. Она произносится в присутствии адресата,
хотя считается, что адресат ее не слышит. Она предполагает опреде-
ленное знаковое движение - поворот головы или всего тела в направ-
лении, противоположном адресату, либо обращение к зрительному
залу и, как правило, сопровождается сменой интонации и мимики.
Любопытны ремарки, которые выражают желание или намере-
ние говорящего и которые вводятся словами хочет, намеревается
и под. в сочетании с инфинитивом глагола движения или действия.
Актер телом выражает это желание, давая понять, например, что хо-
чет уйти, повернуться, что-то взять. Он не уходит, а делает несколько
шагов от места пребывания к выходу, направляет руку к предмету,
лишь демонстрируя намерение.
Большое количество ремарок прямо связано с жестами, позами
и телодвижениями: опускается на колени, встает с колен, стоит на
коленях', топать ногой или пятой (Витольд в «Короле Лире» три
раза... топал на ведьм и кикимор пятой в знак демонстрации своей

302 Г. Ε. Крейдлин
власти над ними, и выражая этим сильное желание или требование,
чтобы они ушли). Большое число мимических жестов - хмуриться,
нахмуриться, хмурить брови, манер - прошел грозным шагом, ве-
личавым шагом проходит', есть в трагедиях и соответствующие им
реплики типа Я встану перед тобой на колени, лишь бы ты сделал
то-то и то-то.
Заключение
Все перечисленные жесты, позы, телодвижения и т. д., указан-
ные в ремарках (в «Гамлете» их более 60), требуют от актера не толь-
ко знания их форм, но и определения места, времени (в частности,
длительности исполнения), способа и адресата. И здесь у актеров и
режиссеров имеются возможности вариации исполнения с учетом
возможного осмысления пьесы в целом или данного эпизода, с уче-
том театральной аудитории и культурных и национальных различий
в картине мира.
ЛИТЕРАТУРА
Baverlas 1990 - Baverlas J.B. Nonverbal and social aspects of discourse in face-
to-face interaction // Text. Berlin (West). 1990. № 1-2, 4-9. Vol. 10.
Брук 2003 - Брук 77. Пустое пространство. Секретов нет / Пер. с англ.). М.,
2003.
Крейдлин 2002 - Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика. М., 2002.
Крейдлин 2007 - Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика: жесты в танцах,
театре и живописи // Язык как материя смысла. Сборник статей к 80-ле-
тию академика Н.Ю. Шведовой / Отв. ред. М.В. Ляпон. М, 2007.
Крейдлин 2011 - Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика и театр // Вестник
Кемеровского государственного университета культуры и искусств.
Журнал теоретических и прикладных исследований. № 14. Кемерово,
2011.
Лотман 1980 -Лотман ЮМ. Семиотика сцены // Театр. 1980. № 1.
Мейерхольд 1907 - Мейерхольд Вс.Э. Из писем о театре // Весы. 1907. № 6.

M. В. Ляпон
Стратегии переадресации
Текст хранит в себе облик аудитории.
Ю.М. Лотман
Литературное произведение - всегда диалог: писате-
ля и читателя. Последний сотрудничает первому.
Ю.И. Айхенвальд
Интерес к проблеме, обозначенной словом «переадресация»,
стимулирован размышлениями Ю.М. Лотмана. В своей статье
«Текст и структура аудитории» он пишет: «Представление о том,
что каждое сообщение ориентировано на некоторую определенную
аудиторию и только в ее сознании может полностью реализоваться,
не является новым. Рассказывают анекдотическое происшествие из.
биографии известного математика П.Л. Чебышева. На лекцию уче-
ного, посвященную математическим аспектам раскройки платья,
явилась непредусмотренная аудитория: портные, модные барыни...
Однако первая же фраза лектора: „Предположим для простоты, что
человеческое тело имеет форму шара" - обратила их в бегство. В зале
остались лишь математики, которые не находили в таком начале ни-
чего удивительного. Текст „отобрал' себе аудиторию, создав ее по
образу и подобию своему» [Лотман 1992: 161] (здесь и далее в цитатах
курсив мой. - М.Л.).
«С одной стороны, - полагает Лотман, - автор навязывает ауди-
тории природу ее памяти, с другой, текст хранит в себе облик ау-
дитории. Внимательный исследователь может его извлечь, анализи-
руя текст <.. .> Одним из рабочих признаков художественного текста
можно считать расхождение между формальным и реальным адреса-
том. До тех пор, пока стихотворение, содержащее признание в любви,
известно лишь той единственной особе, которая внушила это чувство
автору, текст функционально не выступает как художественный.

304 M В. Ляпон
Однако, опубликованный в журнале, он делается произведением ис-
кусства. Б.В. Томашевский высказывал предположение, что Пушкин
подарил Керн стихотворение, возможно, давно уже и не для нее на-
писанное. В этом случае имел место обратный процесс: текст искус-
ства был функционально сужен до биографического факта (публи-
кация вновь превратила его в факт искусства; следует подчеркнуть,
что решающее значение имеет не относительно случайный факт
публикации, а установка на публичное использование <...> „Игра
адресатом" - свойство художественного текста. Однако именно та-
кие тексты, как бы обращенные не к тому, кто ими пользуется, стано-
вятся для читателя школой перевоплощения, научая его способности
менять точку зрения на текст и играть разнообразными типами со-
циальной памяти» [Лотман 1992: 166].
В своих рассуждениях Ю.М. Лотман затрагивает вопрос о смыс-
ловых гранях понятий «адресация», «переадресация», о гибкости
соответствующих слов. Переадресация- акт, способствующий не
только расширению или, наоборот, сужению массы адресатов; этим
словом можно обозначить интимное состояние творческого субъек-
та, который иносказует замысел, перекодирует внутренний диалог с
самим собой, облекая его в формы, предназначенные для восприятия
другими.
Набоков-адресант ищет посредника
(самопрезентация методом отсылки)
Слово адресат ('получатель'), как и его смысловой антагонист
адресант ('отправитель'), как бы преодолевая первичные ассоциа-
ции с местожительством ('адресом') или с почтовым отправлени-
ем (письмо, посылка), обретает иносказательное значение и порожда-
ет производные формы, гибкие в смысловом отношении. Например,
слово «адресатность» напоминает об аксиоме общения: об идеальной
диалогической ситуации с обязательным собеседником (реальным
или мнимым, вымышленным). Под «переадресацией» подразумева-
ется обмен ролями (автор <-> адресат), подключение побочных реци-
пиентов, парадоксальные метаморфозы лиц при обращениях, зама-
скированная самопрезентация автора и другие креативные приемы,
которыми пользуется создатель текста.
Художественный дискурс — способ иносказания: информацию
о себе автор зашифровывает в образе персонажа, прибегает к раз-
личным формам отсылок. «Творец как самобытная личность все вре-
мя меняет „формулу" своего существования, демонстрирует отсут-
ствие прикрепленности к одному видению, одной позиции, одной,

Стратегии переадресации 305
не вызывающей сомнения идее. Его неостановимый переход из одно-
го состояния к другому и представляет собой собственно человече-
ское бытие культуры. В психологическом феномене художника кон-
центрируется, таким образом, ряд жизненно важных характеристик,
которые пусть в малой степени, но присутствуют в любом человеке
<...»> [Кривцун 2006: 964].
В творческом эксперименте Набокова переадресация - один из
ключевых приемов. Миссию художника, о которой говорит О. Крив-
цун, Набоков часто перепоручает своим агентам-посредникам. По-
ясню свою мысль одним конкретным примером- по-набоковски
экстравагантным, отражающим радикальный персонализм этого
автора1. В русском варианте «Лолиты» привлекает внимание сле-
дующий текст: «Думаю, что я особенно чувствителен к магии игр. В
моих шахматных сессиях с Гастоном я видел вместо доски квадрат-
ное углубление, полное прозрачной морской воды с редкими ракови-
нами и каверзами, розовато светящимися на ровном мозаичном дне,
казавшемся бестолковому партнеру мутным илом и облаком сепии»
[Набоков 2003: 286].
Облако сепии — на первый взгляд мимолетная ассоциация на-
блюдателя, вообразившего морское дно. Но на самом деле, исполь-
зуя образ моллюска, Набоков призывает читателя сосредоточиться и
разглядеть в нем образ автора. Для расшифровки «сепии» в набоков-
ском контексте и для оценки того, насколько аналогия убедительна,
нужны специальные знания. Набоков и отсылает читателя к литера-
туре за справкой. Далее цитирую в сокращении: «Каракатица (sepia)
<.. .> создание независимое, которое плавает скорее в одиночку, чем
в группе, и обитает в расщелинах скал и прохладных глубинах моря.
Оказавшись в опасности, она выпускает облачко чернил для того,
чтобы скрыть свой побег, а также в тех случаях, когда пытается за-
маскировать свою добычу. Таким образом коричневато-черная жид-
кость служит и целям защиты, и целям нападения» [Култер 1996:
255]. «Каракатица (sepia) - род моллюсков из отряда десятируких
(Decapoda). Чернильная железа сильно развита; ее секрет, т. н. сепия,
служит для К. надежным средством самозащиты: при выбрасыва-
нии в воду содержимого чернильной железы К. создает своеобраз-
ную „дымовую завесу". К. ведет придонный образ жизни <.. .> Се-
крет чернильной железы используется в живописи как очень стойкая
1 «Писатели-имитаторы кажутся многоразличными, потому что мно-
гим и подражают - прежним и нынешним. А подлинный художник может
подражать только самому себе» (Nabokov V. Strong opinions; цит. по: [Алек-
сандров 1999: 20]).

306 M. В. Ляпон
темно-коричневая краска. Содержимое чернильных К., живших не-
сколько десятков миллионов лет тому назад и дошедших до нас в
виде ископаемых остатков, вполне может быть употреблено как хо-
рошая краска» [БСЭ, т. 20, 1953: 124-125].
Знак моллюска у Набокова не демонстративен, а, наоборот, за-
маскирован: «сепия» вплетена в шахматный контекст как бы слу-
чайно, но предельно насыщена содержанием. Ассоциация с моллю-
ском, в железах которого вырабатываются чернила, возникает при
чтении «Других берегов», когда Набоков вспоминает своего учителя
чистописания, который, «выводя „покой" или „люди", <.. .> прида-
вал какую-то органическую густоту тому или другому сгибу, точно
это были готовые ожить ганглии, чернилоносные сосуды» [Набоков
1990: 142]. Чернила, добываемые из сепии, - орудие писателя. Но это
только первый шаг к дешифровке, за которым открывается другая,
не менее значимая информация. Набоков называет облако сепии
туманным, намекая на темноты, характерные для своей стилисти-
ки, непрозрачность, дезориентирующую простака («бестолкового
партнера»). Набокову импонирует адресат кодовопроницательный,
разгадчик, готовый педантично следовать совету автора, как стать
«хорошим читателем»2.
В своем исследовании о Гоголе Набоков, рисуя портрет иде-
ального читателя, пишет: «Водолаз, искатель черного жемчуга, тот,
кто предпочитает чудовищ морских глубин зонтикам на пляже,
найдет в „Шинели" тени, сцепляющие нашу форму бытия с други-
ми формами и состояниями, которые мы смутно ощущаем в редкие
минуты сверхсознательного восприятия» [Набоков 2004: 507]. С
таким читателем («водолазом», любителем морских глубин) ищет
контакта и сам Набоков-адресант.
Отсылая читателя к «сепии» как к посреднику, Набоков ис-
пользует также вторичные значения, скрытые в словесной оболоч-
ке. Термином «сепия» называется особый конституциональный тип,
выделяемый в гомеопатии. Для специалиста в этой области термин
«сепия» подразумевает диагноз на основе поиска признаков, харак-
теризующих психологию и физиологию пациента, которому назна-
чается соответствующий препарат (приготовленный из той же суб-
станции, что и краситель).
Естественно предположить, что Набокову-ученому (естество-
испытателю и философу), склонному к самоанализу и глубоко озада-
2 «<...> настоящую литературу не стоит глотать залпом <...> Лите-
ратуру надо принимать мелкими дозами, раздробив, раскрошив, размолов
<...»> [Набоков 2004: 23].

Стратегии переадресации 307
ченному поисками своего личного кода3, была далеко не безразлич-
на гомеопатия, с ее принципиально персоналистическим взглядом
на конкретного человека4. За биологической аналогией Набокова
стоят факты, подтверждаемые с энциклопедической точностью.
Его намек может быть не сразу понят или, наоборот, показаться
неуместным (т. е. адресованным узкому специалисту-биологу). На
самом деле в «сепии» зашифрована информация не только об ин-
дивидуальной авторской манере письма - речь идет об идионорме
человека в более широком смысле слова: о личном стиле поведения,
психико-физиологических особенностях индивида. У панцирных
моллюсков типа сепии «в толще раковины имеются т. н. эстеты {ор-
ганы неизвестного чувства) и раковинные глаза» [БСЭ, т. 28, 1954:
134]. Подробность об «эстетах» моллюска естественным образом
ассоциируется с синэстезией Набокова. Эту неординарную особен-
ность своих зрительных и слуховых анализаторов он обсуждает в
своей «исповеди синэстета».
Переадресация к сепии, встроенная в текст «Лолиты», разрас-
тается, таким образом, до развернутого досье авторской личности.
Эта оригинальная форма самопрезентации - говорящий иероглиф5,
приближающий нас к постижению феномена Набокова.
Сквернословие, адресованное самому себе
Заслуживает внимания тактика переадресации в контексте
пушкинского письма П.А. Вяземскому по поводу «Бориса Годуно-
ва». «Трагедия моя кончена, я перечел ее вслух один, и бил в ла-
доши и кричал: ай-да Пушкин, ай-да сукин сын! <...> Жуковский
говорит, что царь меня простит за трагедию - навряд, мой милый.
Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех
моих ушей под колпак юродивого. Торчат! <...>» [Пушкин. ПСС,
т. VI. Письма. М., 1938. С. 142]. Реплика «Ай-да Пушкин, ай-да су-
кин сын» прочитывается в двух противоположных направлени-
ях, а именно: 1) авторское Я адресует себе самому восторженный
3 «Ни в среде, ни в наследственности не могу нащупать тайный прибор,
оттиснувший в начале моей жизни тот неповторимый водяной знак, который
сам различаю только подняв ее на свет искусства» [Набоков 1990, 140].
4 «Гомеопатия может дать нам необходимую информацию в отноше-
нии склонностей и ограничений для данного человека, которую мы не смо-
жем получить никакими другими путями» [Култер 1996: 5].
5 Подробнее (в сопоставлении с «лягушкой» у Цветаевой) см. в статье:
Ляпон М.В. «Закодированные откровения (автор в поисках формулы твор-
чества)» [в печати].

308 M В. Ляпон
отзыв о своем творении; 2) автор воспринимает этот отзыв извне;
воображаемый субъект оценки (адресант) - это читатель, публика,
зрительская аудитория, выкрикивающая овации, сопровождаемые
аплодисментами («бил в ладоши <...>»).
Оценку своей творческой удачи Пушкин облекает в грубую фор-
му6, которая, однако, податлива для модуляций - интонационных и
эмоционально-психологических. Сильной семой, подавляющей - и
даже аннулирующей - оскорбительный акцент, в данном контексте
является чувство зависти, и эта зависть - не «чувство досады, вы-
званное благополучием, успехом другого» [ТСРЯ 2007: 242], а скорее
искреннее восхищение талантом и дерзостью7 сочинителя: 'я хочу
('мне лестно') быть таким сукиным сыном'.
Сквернословие оборачивается комплиментом. Пушкин перекла-
дывает высокую самооценку в уста внешнего адресанта: ему слы-
шится восторженный коллективный отклик реальной аудитории8.
6 «Сукин сын (сукины дети) (прост, бран.) - о негодяе, негодяях»
[ТСРЯ 2007: 957].
7 «„Борис Годунов" был драмой-исследованием, - читаем у Ю.М. Лот-
мана. - Среди пушкинских представлений об идеале поэтической личности
появился новый оттенок: поэт-мыслитель, поэт-ученый, как Карамзин, и одно-
временно поэт, „не мудрствующий лукаво", простодушным чувством истины
и морали сближающийся с „мнением народным", как летописец. Соединение
этих позиций Пушкин называл „взглядом Шекспира"» [Лотман 1997: 106].
8 Впечатление от чтения Пушкиным еще не опубликованного «Бориса
Годунова» описано М. Погодиным. Привожу в отрывках по [Лотман 1997:
116-117]: «Какое действие произвело на всех нас это чтение, передать невоз-
можно. До сих пор еще - а этому прошло сорок лет - кровь приходит в движе-
ние при одном воспоминании. <.. .> Надобно представить себе самую фигуру
Пушкина. Ожидаемый нами величавый жрец высокого искусства - это был
среднего роста, почти низенький человечек, с длинными, несколько курча-
выми по концам волосами, без всяких притязаний, с живыми быстрыми гла-
зами, вертлявый, с порывистыми ужимками, с приятным голосом, в черном
сюртуке. <.. .> Мы услышали простую, ясную, внятную и вместе с тем пии-
тическую, увлекательную речь. <.. .> Сцена летописателя с Григорием просто
всех ошеломила. <.. .> Мне показалось, что родной мой и любезный Нестор
поднялся из могилы и говорит устами Пимена: мне послышался живой голос
древнего русского летописания. А когда Пушкин дошел до рассказа Пимена о
посещении Кириллова монастыря Иоанном Грозным, <.. .> мы все просто как
будто обеспамятели. Кого бросало в жар, кого в озноб. Волосы поднимались
дыбом. <.. > Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго и потом
бросились к Пушкину. Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, по-
лились слезы, поздравления <.. .> Явилось шампанское, и Пушкин одушевил-
ся, видя такое свое действие на избранную молодежь».

Стратегии переадресации 309
Таким образом, зависть (неизбежный спутник восхищения) служит
аргументом, объективирующим признание его таланта (завидовать
самому себе - явный алогизм).
Дальнейший текст письма Вяземскому из Михайловского дает
повод наблюдать переадресацию еще в одном, так сказать, сугубо
метафорическом смысле. Речь идет о раздвоении авторского эго - о
перекличке между полушариями мозга. Рассказав другу о бурном
переживании своего творческого успеха, Пушкин меняет мысли-
тельный режим, переходит от образного представления к трезвому
анализу сложившейся ситуации: текст его народной драмы слиш-
ком дерзок, чтобы рассчитывать на снисходительность царя и осво-
бождение из ссылки.
Игровая переадресованность в пародийном контексте
Ниже рассматриваются два примера адресации «не по адресу»,
специально рассчитанной на комический эффект.
I. В церкви раздается телефонный звонок.
- Алло, батюшка? Это из горкома партии. Пришлите нам двенадцать
стульев на лекцию.
- Шиш вам стулья! В прошлый раз я скамейки давал, вы их похабщи-
ной исцарапали.
- Тогда шиш вам пионеров в церковный хор!
- Тогда шиш вам монахов на субботник!
- Тогда шиш вам комсомольцев на крестный ход!
- Тогда шиш вам монахинь в сауну!
- А за такие слова, батюшка, можно и партбилет на стол положить.
В данном анекдоте выделяются два уровня адресации: внутрен-
ний (диалогические партнеры) и рассказчик- внешний адресант,
который изображает комические коллизии сотрудничества церкви и
официальной власти (пионеры в церковном хоре, монахи на суббот-
нике, комсомольцы на крестном ходе). В искусно сконструированном
телефонном разговоре подчеркивается длительный опыт привычно-
го общения на короткой ноге («шиш вам стулья» и т. п.), а затем гро-
тескно разоблачается лицо, именуемое вначале «батюшкой».
Персонаж, которому адресовано это обращение, парадоксально
совмещает в себе две ипостаси. Текст построен по логической схеме
«если - то», за счет чего наращивается смысловая глубина, умножа-
ются импликатуры. Читатель анекдота понимает, что в итоге пре-
пирательства «батюшка» оказался в проигрыше; ему предстоит

310 М.В.Ляпон
сравнить компрометирующую силу двух улик (скамейки, исцара-
панные похабщиной, и монахини в сауне) и принять решение: пре-
кратить или продолжать регулярный обмен услугами по принципу
«ты мне - я тебе». Разрыв чреват серьезным конфликтом.
Другой пример- игровое использование в обращении имени
собственного.
Женщина на берегу бросает в воду собачку, которая быстро плывет
обратно и прыгает на руки к хозяйке. Собачку снова бросают, и опять
она быстро возвращается к хозяйке. Так повторяется много раз. Муж-
чина, наблюдавший эту сцену, обращается к даме: «Герасим, так соба-
ку не утопишь, - надо камень привязать» (автор анекдота - известный
писатель-сатирик С. Альтов).
Шутка С. Альтова - пример адаптации к массовому адресату. Гера-
сим, собака, камень— опознавательные знаки популярного персонажа.
Запланированный комический эффект требует лаконичности и «облегче-
ния»: освобождения от драматизма, от глубокого социального подтекста,
который прочитывается у Тургенева в его психологической новелле.
История тургеневского рассказа «Муму» - свидетельство того,
что творческий процесс есть не что иное, как длительная и непре-
рывная «переадресация»- процесс, который можно проследить в
двух направлениях: (1) вглубь (к замыслу, к прототипам) и (2) впе-
ред - к последующей «жизни» персонажей, к их судьбе в ассоциа-
циях виртуальных читателей, адресатов, отдаленных по времени от
литературного источника.
На «ты» или на «вы»? (Информация к размышлению)
Комические метаморфозы лица, именуемого при адресации (см.
предыдущий раздел статьи), выявляют пародийную способность
у обращения как особой метатекстовой (надтекстовой) категории,
которая располагает неисчислимым фондом единиц, выражающих
адресацию собственно лексическим (полнознаменательным) спосо-
бом. Личные местоимения - служебные единицы дейктической при-
роды — подобными игровыми возможностями не располагают, их
эйдогенная способность ограничена9.
9 Заметим, что выражение «на ты» может употребляться в перенос-
ном смысле. Он с техникой на ты - иллюстрация метафоры, причем не ок-
казиональной, а словарной; см. [ТСРЯ 2007: 1009]; речь идет о «хорошей
осведомленности в какой-н. области, об умении обращаться с чем-н.». Ан-
тонимическая пара на вы (с чем-н.) как стационарный (словарный) оборот

Стратегии переадресации 311
Рассмотренные выше обращения можно (в целях эксперимен-
та) отредактировать: «Алло, это вы, батюшка?»; «Эй ты, Герасим!».
Возникает вопрос: получит ли при этом читатель достаточную ин-
формацию о том, в какой форме, в каком «регистре» обычно обща-
ются друг с другом изображаемые персонажи? Альтернатива ты/
вы - предмет интереса прежде всего кодификатора речевой нормы,
общезначимых предписаний этикета, правил вежливости. Но эта оп-
позиция заслуживает внимания и с другой точки зрения. Речь идет
о ситуации, когда между двумя коммуникантами устанавливается
стойкое предпочтение одной из форм, т. е. в их личном (автономном)
пространстве альтернатива отсутствует.
Наблюдаются факты, когда на предложение перейти на ты парт-
нер отвечает отказом, но это вызывает не обиду, а, наоборот, пони-
мание и одобрение. Бенгт Янгфельдт (переводчик из Швеции) в сво-
их «Заметках об Иосифе Броском» пишет: «Мы были на „вы", но, так
как я обращался к нему „Иосиф", а не „Иосиф Александрович", что
скорее соответствовало шведскому обращению на „ты", мне такой
переход казался естественным; кроме того, когда мы говорили по-
английски, мы употребляли нейтральное "you". Иосиф, однако, не
захотел сделать этот шаг, который позволил бы ему „слишком боль-
шую фамильярность", как он объяснил. Под этим подразумевалось,
что подобная языковая интимность грозила бы открыть известные
заграждения и, возможно, заставила бы его говорить то, чего он не
хотел. Аргумент был трогательным, и я, разумеется, не настаивал.
Вместо этого я подкрепил его аргументацию рассказом об ответе
Л.Ю. Брик на мой вопрос, почему она на „вы" со своим мужем, с ко-
торым живет 37 лет: „Неужели мы должны быть на «ты» только по-
тому, что спим в одной кровати?"» [Янгфельдт 2010: 109]. Бродский
нашел в Янгфельдте друга, человека родственного образа мыслей,
одаренного интуицией, и идеального собеседника, знающего цену
остроумной шутке. Из наблюдений Б. Янгфельдта следует, что это
был тот идеальный случай, когда люди одной профессии находят
общий язык, и отказ от ты нисколько не умаляет ни теплоты, ни
коммуникабельности партнеров, ни позитивной эмоциональной на-
полненности их бесед. Кроме того, предпочтение вы-формы зада-
вало особый тонус, обязывающий контролировать свое вербальное
поведение. В данной ситуации вы гарантировало так называемое
не зафиксирована. Возможно, здесь в первичном значении отсутствует
смысловая доминанта, и это мешает кристаллизации однозначного образа
отношения (ср.: обращаться бережно, с искренним уважением? относиться
формально, с показной заинтересованностью?).

312 М.В.Ляпон
попадание в резонанс, в отличие от ты, которое могло, наоборот,
создавать помехи. Речь идет о коммуникантах, которые владеют не
только азбукой учтивости, но и отличают позитивную вежливость
от лицемерной; они понимают смысл таких метафор как защитный
слой, остро чувствуют двойственность понятия «межличностная
дистанция». Видимо, Бродский хотел предотвратить возможную не-
чаянную бестактность, от которой форма вы удерживает. Бродский
предлагал партнеру некую конвенцию: не затрагивать тем, которые
ему не хотелось обсуждать.
Установка на сближение была столь же естественна, как и по-
требность в дистанции. Стратегию Бродского можно объяснить так-
же желанием сохранить щадящую тональность общения: Бродский
искал поддержки там, где чувствовал неуверенность в себе. Это под-
тверждается, например, разговором о чтении:
Иосиф с интонацией, намекающей на эюелаемый ответ: Бенгт, вы что-
нибудь успеваете читать?
Я (не совсем правдиво): Очень мало, к сожалению.
Иосиф: Я тоже ничего не успеваю читать10.
Иосиф действительно стал меньше читать с годами. «В определенном
возрасте твой круг чтения не расширяется, а сужается, - объяснил он
в позднем интервью. - Я уже больше не губка. Губка кончилась лет в
тридцать - тридцать пять».
* * *
Иосиф опять с вопросом, заключающим в себе эюелаемый ответ:
Бенгт, вы тоже сентиментальный?
Я (опять не совсем правдиво): Да.
Иосиф: Я тоже страшно сентиментальный
(Янгфельдт 2010: 116).
Как видим, позитивные смыслы, передаваемые ты-формой
(доверительность, теплота, сочувствие и т. п.), легко вмещаются в
рамки вы.
10 «Начитанность Бродского была очень широкая и в областях, инте-
ресующих его больше всего, почти бездонная. Он знал наизусть большую
часть русской и англоязычной поэзии, так же как латинскую поэзию Зо-
лотого века - и в русском и в английском переводах. И, несмотря на свое
недоверие к этому жанру, он читал массу прозы, особенно американской и
особенно в молодости» [Янгфельдт 2010: 102]. Но, «несмотря на выдающие-
ся умственные способности и обширные знания, Иосиф не мог избавиться
от мысли, что ему „подменили" жизнь и что первые тридцать с лишним лет
он жил без прямого контакта с мировой культурой» [там же].

Стратегии переадресации 313
В межличностном общении предпочтение ты или вы во многих
случаях продиктовано глубоко внутренними субъективными мотива-
ми чисто психологического характера. Эти аргументы не всегда укла-
дываются в убедительные обобщающие формулировки. Если один из
коммуникантов настаивает на вы-форме, значит, для него такая дис-
танция принципиально значима. Переход на ты подобен переадреса-
ции: партнер как бы обретает новую ипостась, которая диссонирует с
образом прежнего - вашего - собеседника; в результате может быть
нарушен привычный комфорт в отношениях. Изучая оппозицию ты/
вы, мы невольно затрагиваем вопрос об интуиции, подсказывающей
адекватную форму межличностного контакта.
Рассмотренная выше коллизия «Бродский - Янгфельдт» пока-
зательна для идионормы: свойственных Бродскому (персоналисти-
ческих) проявлений его стратегии отдаления. Речь идет об охрани-
тельном (не отчуждающем!) отдалении. О такой дистанции Бродский
размышляет в письме к В. Голышеву (1995 г.), в котором поэт пытает-
ся сформулировать рецепт от взаимной грубости11:
Старик, пишу тебе по новой.
Жизнь - как лицо у Ивановой
или Петровой: не мурло,
но и не Мэрилин Монро.
Вид, извини за просторечье,
на город как в Замоскворечье
от Балчуга. Но без мощей
и без рубиновых вещей.
Вдобавок - близость океана
ноздрею ловишь за углом.
Я рад, что этим дышит Анна,
дивясь Чувихе с Помелом.
Я рад, что ей стихии водной
знакомо с детства полотно.
Я рад, что, может быть, свободной
ей жить на свете суждено.
11 Цитирую в сокращении; полностью стихотворение опубликовано в
[Полухина 2006: 179-184].

314 M. В. Ляпом
Такие чувства - плод досуга.
Однако данный материк
тут ни при чем: они - заслуга
четырехстопника, старик.
Плюс - пятилетки жизни в браке.
Представить это тяжело.
Хотя до склоки или драки
покамест дело не дошло.
Не знаю: дело во Всевышнем
или — физический закон,
но разница лет в двадцать с лишним
для хамства - крупный Рубикон.
Имея в виду, что жена значительно моложе, Бродский полага-
ет, что дистанция в возрасте служит супругам надежным барьером
(«Рубиконом») «для хамства». В этом письме Бродский в шутку (а
возможно - всерьез) открывает секрет счастливого брака.
Несколько слов о переадресации без стратегии
Речь идет о счастливом (стихийном?) попадании в цель текста
(опубликованного, архивного или сказанного в чьем-то присутствии)
прямо «по адресу». Гибкость смысла «переадресация» я хочу под-
твердить еще одним примером. В известной книге воспоминаний о
Цветаевой читаем: «Марина Ивановна умела озадачить неожиданно-
стью и странностью вопроса. Так, например, мне рассказывал Вилли
Левик, что она спросила его, тогда еще молодого переводчика:
- Хотите, я научу вас писать стихи?
- Да, конечно, - удивился он.
И собирался было сказать: а разве этому, вообще-то, можно научить,
но Марина Ивановна продолжала:
- Все это очень просто, говорила она, - надо только отыскать такой
перпендикуляр! И, как монтер на кошках, карабкаться по нему до са-
мого верха...» (Белкина 1988: 55).
Проследив дальнейшую судьбу этого диалога, мы узнаём, что образ
монтера, карабкающегося вверх по столбу, помог Льву Лосеву сформу-
лировать важную черту цветаевской поэтики. Основной конструктив-
ный принцип стихотворения «в творчестве зрелой Цветаевой, - пишет

Стратегии переадресации 315
Лосев, - своего рода кроссворд: стихотворение читается по горизонта-
лям и по вертикалям. При этом связь по вертикали, в первую очередь,
семантическая, а фонетические и прочие параллелизмы ее лишь под-
крепляют» (Лосев 2010: 169-170).
«Как видно, „перпендикуляр", о котором говорила Марина
Цветаева молодому стихотворцу <.. .> не хлесткий парадокс, а не-
кая глубинная структурная основа всего ее поэтического мышле-
ния» [Лосев 2010: 175].
Источником окказиональных метафор Цветаевой («монтер на
кошках», «перпендикуляр») был случайный разговор, который впо-
следствии стал предметом пристального анализа филолога. Этот
пример переадресации в несколько шагов - один из тех случаев, ког-
да текст сам отбирает себе аудиторию, как говорит Ю.М. Лотман,
«создав ее по образу и подобию своему».
ЛИТЕРАТУРА
Александров 1999 -Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафи-
зика, этика, эстетика. СПб., 1999.
Белкина 1988 -Белкина М.И. Скрещение судеб. М., 1988.
Кривцун 2006 - Кривцун O.A. Художник // Философия. М., 2006.
Култер 1996 - Култер Кэтрин Р. Портреты гомеопатических препаратов. Пси-
хофизический анализ конституциональных типов. Смоленск. 1996. Т. I.
Лосев 20\0 - Лосев Л. Солженицын и Бродский как соседи.
Лотман 1992 - Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. Таллин, 1992.
T.I.
Лотман 1997 -Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 1997.
Набоков 1990 - Набоков В. Собр. соч. в четырех томах. М., 1990. Т. 4.
Набоков 2003 - Набоков В. Собр. соч. американского периода в пяти томах.
СПб., 2003. Т. И.
Набоков 2004 - Набоков В. Собр. соч. американского периода в пяти томах.
СПб., 2004. Т. I.
Полухина 2006- Полухина В. Иосиф Бродский глазами современников.
СПб., 2006. Кн. П.
Пушкин 1938 - Пушкин A.C. Поли. собр. соч. М., 1938. Т. IV. Письма.
Янгфельдт 2010 - Янгфельдт Б. Заметки об Иосифе Бродском // Звезда.
2010. № 5.

В. А. Маслова (Минск)
Адресат в поэтической молитве
Есть Слово - Господь.
И над словом - Господь.
Поэзия - Господа дар и призванье.
Содержится словом Его мирозданье,
И слово Его облекается в плоть.
(Нина Карташева)
Термин «адресат» был введен в лингвистический обиход бла-
годаря работам М.М. Бахтина [1979 и др.], Н.Д. Арутюновой [1981;
1982], Г.В. Степанова [1988], Ю.М. Лотмана [1970; 1985] и других уче-
ных.
В современной лингвистике существуют различные трактовки
понятия «адресат». В русском языкознании преобладает определение
адресата с точки зрения функционального подхода к изучению текста.
В соответствии с этим подходом и говорящий, и адресат вступают в
коммуникацию не как глобальная личность, в которой слиты все со-
ставляющие, а как личность «параметризованная», выявляющая в
акте речи одну из своих социальных функций, один из своих аспектов.
Согласованность параметров обоих участников коммуникации рас-
сматривается как условие ее успешности [Арутюнова 1981: 357-358].
Как справедливо отмечает Н.Д. Арутюнова, «толкование высказыва-
ния в существенной мере зависит от „фактора адресата" [там же: 357],
потому что автор обязательно учитывает возможные характеристики
своего адресата, согласуя с ними свое коммуникативное намерение.
Поэтому «всякий речевой акт рассчитан на определенную модель
адресата. Удовлетворение пресуппозиции адресата составляет одно
из важных условий его эффективности» [там же: 358]. Отсюда следу-
ет, что текстовая коммуникация предполагает два активных начала,
два активных субъекта: автора, отправителя информации, и адресата,
читателя, получателя информации, активность которого проявляется

Адресат в поэтической молитве 317
в декодировании текстовой информации. Система разноуровневых
языковых средств, посредством которой в тексте опредмечивается
представление автора о предполагаемом потенциальном адресате и
особенностях его интерпретативной деятельности, лежит в основе
функционирования категории адресованности.
Цель данной статьи - выявить особенности адресата поэтиче-
ской молитвы.
Размышлять о русской поэзии без видения ее сквозь призму
христианства - значит упрощать ее духовную мощь и нравственное
воздействие на личность. Как бы ни менялась русская культура, в
ней всегда было место Библии, несущей в себе огромный духовно-
нравственный потенциал, определённую систему ценностей. Поэт
призван выполнить свою духовную миссию - служение отечеству,
народу (чувства добрые пробуждать), родной земле и т. д., все это
скреплено великими идеями христианства.
Поэтическая молитва помогает погрузиться в философские глу-
бины и глубины веры, в ней светится чистота молитвенных помыс-
лов авторов. Кроме того, она заражает этими высокими чувствами,
воздействует на адресата эстетически. Без этого нация могла бы
впасть в летаргический сон, когда, по выражению А. Бестужева, на-
ступает «беспробудный сон золотой посредственности».
Расцвет жанра стихотворной молитвы приходится на XIX в.
[Афанасьева 2000] (стихотворения П.А. Вяземского «Научи меня
молиться», Н.Ф. Щербины «Утренняя молитва», Ю.В. Жадовской
«Молитва», A.A. Григорьева «Покаяние», А.Н. Майкова «Молитва»
и др.), в XX веке появление поэтических молитв - редкость (А. Ах-
матова, М. Цветаева и др.).
Слово «молитва» не имеет бесспорной этимологии. Представля-
ется более вероятным отражение в нем древнего индоевропейского
корня mellmol, осложненного суффиксом -d: meld/mold, корень был
связан со значением 'мягкий, нежный'. Глагол с этим осложненным
корнем первоначально звучал в общеславянском как *molditi - 'де-
лать мягким, смягчать, умягчать', затем в этом слове произошла
метатеза, оно изменилось в *modliti, от этого глагола образовалось
существительное *modlitva. В западнославянских языках сохрани-
лось сочетание dl, a в южнославянских и восточнославянских языках
dl упростилось в /, поэтому в русском молить, молиться, молитва.
Итак, молить - < делать мягким, умягчать > 'просить'.
Есть другое объяснение происхождения слов молить, молитва.
Исходным значением этих слов предполагается молить, излагать,
возвещать просьбу божеству. Считается, что молить, молитва эти-
мологически близки по корню словам молва, молвить.

318 В.А.Маслова
Молитву нельзя исследовать, игнорируя эту ее культурную
сторону: «Бог в культурном ареале, начиная с первых веков право-
славия, был своеобразным вместилищем морали, гуманистических
традиций, питающих искусство, в том числе искусство слова» [Гра-
удина 2010: 38].
Поэтическая молитва отличается от сакральной, использую-
щейся в религии и живущей закрепленными церковью традициями.
Перейдя в сферу искусства, она начинает жить собственной жизнью.
Она строится по законам поэтического текста, по правилам метрики
и мелодики стиха, выработанными поэтикой.
Всякая молитва, в том числе и поэтическая, коммуникативна, в
ее основе - диалог, причем диалог неравноправный - это обращение
низшего к Высшему, когда поэты с верой и надеждой взывают к Выс-
шему существу. В основном, поэтические молитвы - это Я-Молитвы,
т. е. тексты от первого лица. Я.П. Полонский:
.. .И молю я Владычицу Деву, скорбя:
Ниспошли ей, Владычица Дева, терновый венок,
Чтоб ее за страданья, за слезы, любя,
Я ее ненавидеть не мог.
В поэтической молитве присутствуют три участника коммуни-
кативной ситуации: автор, прямой адресат (Бог, Богородица, святые)
и адресат, не заявленный в самом тексте, - реальный читатель. В дан-
ной статье мы будем говорить лишь о прямом адресате, мотивируя
это следующим: образ реального читателя представляет собой некий
текстообразующий принцип, интерпретативную позицию, интегри-
рующую различные адресатно-текстовые перспективы и точки зре-
ния. В качестве текстовых сигналов адресованности, соотносимых с
образом реального читателя, признаются приемы обращения к вооб-
ражаемому читателю и риторические вопросы, но в текстах молитвы
они практически отсутствуют.
Будучи сложным и многоплановым жанром [Роговер 2004], поэти-
ческая молитва имеет много разновидностей - ритуальная, проситель-
ная, восхваляющая, благодарственная, гражданская, шутливая и др.
Ритуальные молитвы - это, как правило, молитвы-переложения из-
вестных православных молитв. Например, A.C. Пушкину принадлежит
поэтическое переложение великопостной молитвы Ефрема Сирина, ко-
торое он создал в 1836 году, - «Отцы пустынники и жёны непорочны».
Великопостная молитва Ефрема Сирина призывала к покаянию, нрав-
ственному очищению души, приготовлению её к «жизни вечной», при-
зывала Бога даровать душе дух смиренномудрия, терпения и любви.

Адресат в поэтической молитве 319
Пушкин сохраняет суровую поэзию молитвы Ефрема Сирина.
Праздность и уныние поэт объединяет в «дух праздности унылой»,
«любоначалию» отводится особая позиция. Автор подчёркивает осо-
бое значение этого греха, даёт этому человеческому пороку точное
метафорическое уподобление «змеи сокрытой сей».
Просительная молитва содержит прямую просьбу: спаси, поми-
луй, научи, исцели, просвети, оживи, отврати зло, дай силы и т. д.
Примером могут служить стихотворения A.A. Григорьева «Покая-
ние», Я.П. Полонского «Молитва» и др. Ср., например, стихотворе-
ние М.В. Ломоносова:
Мирозаступница. Матерь воспетая,
Я пред Тобою с мольбой.
Бедную женщину, мраком одетую,
Ты Благодатью прикрой.
Восхваляющие, славословные молитвы - своего рода оды Богу,
Богоматери и святым. Ср. А. Хомяков «Молитва»:
.. .В мгле полунощной,
В полуденном зное,
В скорби и радости,
В сладком покое,
В тяжкой борьбе -
Всюду сияние Бога Святого,
Божия Мудрость, и Сила, и Слово...
Слава Тебе!
Благодарственные молитвы - это благодарение Господа и его свя-
тых за помощь. Ср. стихотворение Н.Ф. Щербины «Утренняя молитва»:
.. .В молитве теплой я излился,
Но благ себе не смел просить,-
Я только плакал и молился,
Я только мог благодарить.
Есть молитва призывная: в ней содержится призыв к Богу от-
кликнуться на зов:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня! (М. Цветаева)

320 В. А. Маслова
Гражданские молитвы (социальные) - это молитвы, пронизан-
ные патриотическим настроением, например, молитва Е.П. Ростоп-
чиной «Молитва за святую Русь» (1855), молитва Ю.В. Жадовской
«Молитва об ополченных....» (1855). В 1817г. В.А.Жуковский на-
писал «Молитву русского народа», которая, будучи положенной на
музыку, стала официальным гимном России под названием «Боже,
царя храни»:
Перводержавную
Русь православную
Боже, храни! (начало).
Этот тип молитв широко распространен и в безбожной в целом
поэзии XX века, например, у А. Ахматовой:
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханье, бессонницу, жар,
Отыми и ребёнка, и друга,
И таинственный песенный дар -
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над тёмной Россией
Стала облаком в славе лучей.
Но чаще всего поэтические молитвы полифункциональны: про-
сительная + социальная, например: H.A. Некрасов «Гимн»:
Господь! Твори добро народу!
Благослови народный труд,
Упрочь народную свободу,
Упрочь народу правый суд!
Просительная + благодарственная, призывательная + благодар-
ственная, социальная + призывательная и т. д.
Возможны и другие классификации молитв. Так, поэтическая
молитва может рассматриваться как а) молитва ума, б) астральная
молитва и в) духовная молитва.
Молитва ума предполагает создание возвышенных образов,
смысловым центром которых является некая божественная сущ-
ность. Именно этот тип молитв имеет наиболее широкого адресата -
не только Бог, Дева Мария, ангелы и святые, но и Истина, Разум,
Свет, Слово, Луч и т. д.

Адресат в поэтической молитве 321
Астральная молитва - мистическая молитва небесным свети-
лам, а духовная молитва невербальна, она есть форма соединения с
высшей сущностью, а потому передать ее словами может лишь поэт,
имеющий богатейший святоотеческий опыт. В астральной молитве
поэт вмещает в себя Космос, хотя он мал, а Вселенная велика. Но
у него (поэта) есть тайное зрение (В. Хлебников, А. Белый, П. Фло-
ренский были наделены космическим зрением; А. Блок видел фиоле-
товые волны, заполняющие Вселенную). Многое видит в Космосе и
М. Цветаева:
Короткие крылья волос я помню,
Мятущиеся между звезд. - Я помню
Короткие крылья
Под звездною пылью... (1, 260).
Пример воздействия духовной молитвы: «.. .вся душа моя напол-
нилась молитвой, молитвой без слов, без прошений, без мысленной
работы ума. Молилось все мое существо, как бы превратившись це-
ликом в одни восторженные легкие, пульсирующие одним дыханием
молитвы» [Торик 2009: 294]. В русской поэзии наиболее распростра-
нен первый тип молитв.
Язык, по П. Флоренскому, - это свет Божьей благодати, излитой
на человека. В некотором смысле язык является средством развития
культурно-религиозных установок общества. Религиозные настрое-
ния в обществе в XXI веке преобразовались в культурно-религиозные.
Например, современная поэтесса Вера Боголюбова пишет:
Я молю Тебя, Господь всевышний,
Дай мне сил служить Твоей земле,
Помоги душе подняться выше,
Пусть свечой горит она во мгле.
Здесь выражено особое молитвенное состояние души, выливаю-
щееся в просьбу дать силы служить Родине, родной земле. Интел-
лектуальный элемент уступает место духовному опыту личности,
стихотворение имеет особый душевный настрой. Все эти молитвы
ясны, музыкальны, эмоциональны.
Высшим промыслом обладает Слово Божье, к которому издрев-
ле на Руси обращались с молитвой, являющейся обязательной со-
ставляющей русской традиционной культуры. Например, в молитве,
созданной С.С. Аверинцевым, есть обращение к Слову: Мы молимся
тебе, Слово, I Изначально сущее в Бога...

322 В. А. Маслова
Схиархимандрит Софроний (Сахаров) говорил о разных язы-
ках: есть язык бытовой, есть язык науки, философии, но есть также
и язык богообщения, который, по сути, является отдельным языком.
Прежде всего - это язык молитв, поэтому его и нужно изучать как
особый язык со своими законами; вот некоторые из них - неравно-
правный диалог, высокая стилистика молитвы, особое благозвучие и
ритм, исчислимое содержание.
Текст молитвы обязательно содержит комплекс лингвистичес-
ких средств, эксплицирующих «образ адресата», отражающих инди-
видуально-авторское, субъективное представление о предполагае-
мом адресате.
Адресатом могут быть Бог-Отец, Сын и Дух Святой (в Библии
используется около 500 имен Бога - Христос, Всевышний, Сущий и
др.), Богоматерь, Ангел-хранитель, Зевс и др. языческие боги, Исти-
на (у И.С. Тургенева), даже разные природные сущности, например:
«Молюсь оконному лучу» (А. Ахматова).
В поэтических молитвах называется адресат - Бог, Господь и др.,
кроме того, используются имена собственные (Христос и Бог! Я жаж-
ду чуда I Теперь, сейчас, в начале дня! - М. Цветаева) с возможной по-
следующей заменой их местоимением 2-го или 3-го л.: Ты мудрый, Ты
не скажешь строго (М. Цветаева). Номинаций адресатов с помощью
неопределенно-личных местоимений всякий, иной, другой, некото-
рый, которые встречаются в других типах дискурсов (например, науч-
ном), в тексте поэтических молитв нами не отмечено; индивидуализи-
рованная форма адресации создает определенного адресата. Читатель
в таких случаях становится «наблюдателем со стороны», пассивным
собеседником, который занимает оценивающую позицию.
Довольно часто используются описательные конструкции,
дающие обобщенное название группы лиц, к которым в данный мо-
мент обращено слово автора: Мирозаступница, Матерь воспетая.
Можно отметить в молитвах специфическое использование мор-
фологических и синтаксических средств. Так, эксплицитным пока-
зателем диалогичности справедливо считаются местоимения 2-го л.
ты, именно 2-е л. преобладает в молитве, оно же служит одновре-
менно для называния адресата коммуникации. Актуализация адре-
сата с помощью глагольных форм 3 л. мн. ч. единична в молитве.
Для общей характеристики синтаксических конструкций, яв-
ляющихся средством воздействия на слушающего с целью получе-
ния определенной реакции, воспользуемся термином «ординативные
предложения», восходящим к античной философии (Фома Аквин-
ский) и описанным X. Брессером в книге «Русские ординативные
предложения как грамматическое и эстетическое явление» [Bresser

Адресат в поэтической молитве 323
1984]. Автор использует классификацию речевых действий, пред-
ложенную античной логикой, которая в зависимости от того, каких
ответных действий от слушающего (внимания, ответа или конкрет-
ного действия) требует говорящий, разграничивала предложения
вокативные, вопросительные, императивные, противопоставляя им
предложения как средства выражения суждения. В поэтических
молитвах разных авторов как раз превалируют ординативные пред-
ложения, предполагающие определенную реакцию определенного
адресата (простить грех, помиловать и т. д.).
Часто вводятся безличные предложения. Так, в стихотворении
М.Ю. Лермонтова «Молитва» две последние строчки - безличные
предложения: И верится, и плачется,!Итак легко, легко.. .Тем самым,
читателю передаётся ощущение существования двух разных сфер,
двух разных полей - человеческого и божественного. Тело становится
храмом - сакральной величиной, человек преодолевает собственную
раздробленность и множественность вещественного мира, сливается
с ним в духовное единство, поэтому становится легко, легко. Молит-
венное слово наполняется силой, полученной свыше.
Надо помнить, что молитва - это не требование (этим она отли-
чается от магического заклинания, заговора), молитва - это смирен-
ное обращение к Богу (Богородице и т. д.), она выражает духовное
устремление к Ним. Расширение круга потенциальных адресатов
способствует увеличению разнообразия лингвистических средств
реализации категории адресованности и демонстрирует связь дан-
ной категории с категорией интертекстуальности. Таково, например,
стихотворение А. Фета, который в своей молитве фактически зариф-
мовал «Отче наш...»:
... Всеобщий наш Отец, который в небесах,
Да свято Имя мы Твое блюдем в сердцах,
Да прийдет Царствие Твое, да будет воля
Твоя, как в Небесах, так и в земной юдоли.
Пошли и хлеб обычный от трудов,
Прости нам долг, - и мы прощаем должников,
И не введи Ты нас, бессильных, в искушенье,
И от лукавого избави самомненья.
Здесь поэт обращается к канонической молитве, использует ее
образы, стиль, композицию, поэтому хорошо прослеживается влия-
ние ритуальной молитвы.
Одним из важных признаков поэтической молитвы является
целенаправленность и прагматическая установка. Создавая текст

324 В. А. Маслова
молитвы, поэт стремится донести до адресата свою просьбу о по-
мощи, благодарность, либо прославляет Бога, либо выражает свое
раскаяние в содеянном грехе и мольбу о прощении. Предполагается,
что адресат молитвы активен, поэтому большинство молитв посвя-
щено Господу как наивысшей силе на Земле. Человек (поэт) боится
остаться в одиночестве, боится пустых небес. Об этом современная
молитва атеиста Александра Зиновьева «Молитва верующего без-
божника», вот отрывок из нее:
Только я умоляю: Боже!
Для меня ты немножечко будь!
Будь пусть немощным, не всесильным,
Не всеведущим, не всеблагим,
Толстокожим, на ухо тугим.
Мне-то, Господи, надо немного.
В пустяке таком не обидь.
Будь всевидящим, ради бога!
Умоляю, пожалуйста, видь.
Таким образом, средствами языка, всем строем поэтического
мышления поэт способен создать собственное поэтическое молит-
вословие. По Гадамеру, «в стихотворении язык возвращается к своей
основе, к магическому единству мысли и события, пророчески взы-
вающему к нам из сумрачных глубин праистории» [Гадамер 1991:
142]. Думается, что в высшей степени это верно в отношении поэти-
ческого языка молитвы.
Молитва - это беседа души с Богом, который, будучи чаще всего
адресатом молитвы, получает самые разные номинации - Бог, Все-
вышний, Вседержитель, Мессия, Творец, Создатель, Вышний, Всемо-
гущий, Предвечный, Господь, Отец Небесный, Отец, Спаситель, Спас,
Христос и др. Причем в каждой номинации актуализируются свои
признаки высшего существа: в именах Творец, Создатель репрезен-
тируется идея творения мира, в именах Вседержитель, Всемогущий,
Господь - идея управления миром, в имени Предвечный актуализиро-
ван временной компонент, в именах Вышний, Всевышний - актуализи-
руется наивысшее место в небесной иерархии. Имена Отец Небесный,
Отец содержат указание на вид отношения человека и Бога - отец и
сын, Богочеловек — на сущность Бога, в котором сливаются человече-
ское и божественное; в именах Спаситель, Спас указывается на воз-
можность спастись с его помощью, т. е. имя адресата репрезентирует
идею вечного (бесконечного и безначального) существования Бога.
Кроме того, адресатами поэтических молитв являются Богоматерь,

Адресат в поэтической молитве 325
Ангел-хранитель и даже языческие божества, а также объекты и явле-
ния мира, к которым поэты обращаются с сердечной верой и надеждой
{Истина, Разум, Свет, Слово), а сама поэтическая молитва выражает
душевный порыв к Высшему Существу.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1998 - Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия АН СССР,
серия языка и литературы. Т. 40. № 4. М., 1981. С. 356-367.
Арутюнова 1982 - Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референ-
ции // НЗЛ. Вып. XIII: Логика и лингвистика (Проблемы референции).
М, 1982. С. 5-40.
Афанасьева 2000 - Афанасьева Э.М. Русская стихотворная «молитва» XIX
века: Антология. Томск, 2000
Гадамер 1991 - Гадамер FF Философия и поэзия // Актуальность прекрас-
ного. М., 1991.
Граудина 2010 -Граудина Л.К., Кочеткова Г.И. Русское слово в лирике XIX
века. М, 2010.
Роговер 2004 - Роговер Е.С. Молитва как жанр русской поэзии // Этнолинг-
вокультурология: проблемы и решения. Сб. науч. трудов. СПб., 2004.
Bresser 1984 - Bresser П. Die Ordinativsatze im Russischen als grammatische
und ästhetische Erscheinung. Frankfurt-am-Main; Bern, 1984.

M. Ю. Михеев
О СЛУЧАЙНЫХ И НЕСЛУЧАЙНЫХ СОВПАДЕНИЯХ
в текстах Ф. Крюкова и М. Шолохова
Сравнивая культурную ситуацию в русской литературе непо-
средственно до революции (1907-1917, когда написаны основные
тексты Федора Крюкова), с ситуацией 1928 года, когда Михаил
Шолохов опубликовал первые пять частей своего романа «Тихий
Дон», следует говорить о коренной перемене аудитории. Эту пере-
мену естественно должен был учитывать молодой писатель при
написании романа (или, возможно - переписывании, переделке до-
ставшихся ему чужих рукописей). О том, что использование руко-
писи (или рукописей) все-таки имело место при написании романа,
высказывались предположения уже давно, однако так называе-
мое «дело о плагиате» было почти сразу же закрыто публикаци-
ей в газете «Правда» (29 марта 1929) открытого письма писателей
(А. Серафимовича, Л. Авербаха, В. Киршона, А. Фадеева и В. Став-
ского), как предполагают, «высочайшим соизволением» Сталина.
Через несколько десятилетий, в 1974, этот же вопрос был поднят
уже по инициативе А. Солженицына (см. работу И. Медведевой-
Томашевской, или литературоведа Д*9 «Стремя Тихого Дона»).
Позднее и М. Мезенцев обнаружил множество совпадений - в тек-
сте «Тихого Дона» (далее: ТД) с рассказами и повестями Крюкова
(далее: К). Как ни странно, этот весьма плодовитый в начале века
беллетрист и очеркист романа до своих 50 лет так и не написал.
Так может быть - пока лишь только вынашивал, держал до поры в
секрете, в черновиках? Однако утверждения о том, что ТД Шоло-
хова (Ш) - это текст, просто-напросто целиком «переписанный»
с чьей-то чужой рукописи (или «протографа»)1, кажутся мне нео-
1 Только надо понять, с чьего именно: Зеев Бар-Селла утверждал - что
с текста В. Севского [Бар-Селла 2005], A.B. Венков - что с текстов сразу
нескольких авторов [Венков 2000], мой коллега Андрей Чернов (далее: A4)
[Чернов 2010; 2011] - с текста Крюкова...

О случайных и неслучайных совпадениях... 327
сновательными. Надо сказать, что у параллельных мест - которые
действительно имеются (совпадения отдельных слов и словосоче-
таний, пословиц, фольклорных текстов, песен и заговоров, порой
отдельных сюжетных элементов, примеры которых будут приведе-
ны ниже)2 следует видеть серьезные различия по качеству. По боль-
шей части - это такие совпадения, которые далеко не уникальны,
т. е. сами выражения мы легко находим и у других писателей, как
современников, так и предшественников К, - что легко проверяет-
ся хотя бы по Национальному корпусу русского языка (далее: НК;
в текстах, которые имеет смысл сравнивать с ТД, т. е. изданных до
1940, около 80 млн. слов). На мой взгляд, именно такие совпадения
из «первой тысячи» при демонстрации аргументов в пользу заим-
ствования (а тем более - «списывания» с чужой рукописи, плагиа-
та) следовало бы просто убрать. Они никак не являются доказатель-
ными. Их список реально мог бы быть сокращен по крайней мере
до сотни. Но кроме того, среди этих совпадений преобладающее
число - в диалектной лексике, местной фразеологии и фольклоре.
Но ведь К и Ш оба владели общим диалектом, так что здесь даже
уникальные совпадения (т. е. не зафиксированные у других авторов
по НК, кроме К и Ш) не должны быть чем-то удивительным. Если
еще и их убрать из списка, то заявленная «тысяча», пожалуй, по-
худеет до нескольких десятков. Зато сам этот список будут состав-
лять такие выражения, которых больше нет ни у кого из авторов,
писавших на русском языке (по крайней мере, до К). В том слу-
чае, когда написанный текст попадает в промежуток между 1920,
годом смерти К, и 1928, годом выхода в печать первых пяти книг
ТД, можно видеть естественное заимствование Ш (или тех, кто
редактировал, «помогал» ему в написании романа) - у писателей-
современников. Как любой пишущий автор, и сам К во многих слу-
чаях пользовался чьими-то чужими «наработками», так что и его
собственные вольные и невольные заимствования тоже приходится
2 Они исчисляются пока десятками или, в лучшем случае, сотнями. -
Ср. на сайте А. Чернова несколько излишне широковещательное заявление:
«первая тысяча совпадений...» (она мне представляется выдающей жела-
емое за действительное). На самом деле, если исходить из предлагаемого
списка параллелей, то существует одновременно два естественных процес-
са, противоположно направленных, - один, критически «отбраковываю-
щий» значительную часть слов-претендентов на вхождение в этот список
(преимущественно с моей стороны. - М.М.), и второй - постоянно его по-
полняющий (со стороны A4). В результате, возможно, через десяток лет мы
и получим полную картину пересечений двух этих поэтик.

328 M. Ю. Михеев
восстанавливать3, чтобы отличить от собственных изобретений и
уникальных «лексических маркеров».
Итак, есть помимо двух перечисленных групп случаев, которые
надо исключить из рассмотрения, не слишком многочисленная, зато
наиболее интересная, как мне кажется, группа, чье наличие ничем
иным, как именно сознательным заимствованием - Ш у К (при том
что первый отрицал даже знакомство с текстами последнего!), - объ-
яснена быть не может. Именно эти-то примеры, на мой взгляд, для
проверки гипотезы о плагиате (или, скажем осторожнее: о масштаб-
ных заимствованиях) и должны быть ключевыми. Они обнаружива-
ются не только в многочисленных у К и Ш, достаточно редких у дру-
гих авторов - местных диалектизмах, но и во вполне ординарных, а
при этом не встречающихся ни у кого больше (при проверке по НК)
выражениях. В связи с этим должен быть поставлен вопрос о состав-
лении полного сравнительного словаря специфических крюковско-
шолоховских схождений и расхождений - по их собраниям сочине-
ний. Но таковым собранием, худо-бедно, обладает только Ш: для К
же многие из его сочинений нужно еще отыскать и опубликовать.
Работа над этим в настоящее время ведется несколькими энтузиа-
стами, есть надежда, что в целом такими темпами ее можно будет
завершить к 150-летию К, в 2020. (Наиболее плодотворным был пе-
риод творчества К как раз в годы 1908-1917.)
Самое простое и естественное - это, конечно, совпадение экзоти-
ческих диалектных выражений, хотя для меня оно, по указанной выше
причине, не слишком доказательно: обоим авторам естественно зача-
стую использовать одни и те же местные словечки, поговорки, меж-
дометия и целые экзотические тексты для выражения того или иного
смысла. Все эти элементы берутся ими как бы из ничего - так человеку
свойственно дышать, да и говорить на своем родном языке - из обще-
го им диалекта4. И все же рассмотрение общих для них диалектизмов
имеет для меня особый интерес. Оказывается, у К и Ш в использова-
нии местных, диалектных и просторечных выражений были некото-
рые различия. Как мне представляется, К пользуется ими способом,
3 Еще более надежные результаты, чем при проверке наличия/отсут-
ствия искомого слова или словосочетания по НК в интересующем нас мас-
сиве (русской прозы до 1940), можно было бы получить, если бы сегодня
работал полнотекстовый поиск, скажем, по lib.ru - наиболее авторитетной
электронной библиотеке (М.Е. Мошкова), но пока, по сообщению последне-
го, таковой не действует.
4 Так что здесь, применительно именно к диалектным совпадениям в
текстах Ш и К, педалирование моим коллегой манделыитамовской метафо-
ры «ворованный воздух» мне кажется неуместным.

О случайных и неслучайных совпадениях... 329
который и был наиболее принят в классической русской литературе
XIX в., - в основном, для расцвечивания прямой речи своих персо-
нажей, а вот Ш, особенно в ранних «Донских рассказах» (ДР) и в ро-
мане ТД, следует скорее более «модернистскому» - сказовому стилю
(Зощенко и Лескова), вводя диалектные и просторечные формы уже
в самоё речь авторскую, вернее, как бы естественно вплетая их в нее,
почти не делая при этом различия между речью «персонажной» и сво-
ей собственной, авторской. По глубокому наблюдению американского
филолога Германа Ермолаева (потомка русских эмигрантов, выходцев
с Дона) - «как ни один большой русский писатель XIX или XX века,
автор „Тихого Дона" знает диалект лучше, чем литературный русский
язык» [Ермолаев 2000: 189].
Итак, начнем перечисление совпадений все-таки с диалектных,
наиболее многочисленных. Основная их масса взята мной с сайта
коллеги Андрея Чернова - [Чернов 2011].
0. Совпадения диалектные
Вакан / поваканило5 - 'удача / повезти': у К 4 раза («В глубине»
1913; «Душа одна» 1915, а в «Мельком» 1917 -даже дважды). Ну а вот
у Ш всего лишь два раза и оба - в ТД, в прямой речи, причем только
в поздних частях (6:38 и 7:28), изданных в 1932-1937 гг.
В счет/ всчет- 'насчет, по поводу, относительно': у К 4 раза
(«Товарищи» 1909; «О. Нелид» 1911; «В глубине» 1913 и «Новым
строем» 1917); у Ш - 6 раз в ТД (1:6; 2:7; 4:17; 6:20; 7:8; 7:9); но также
и в ПЦ-2, а еще множество раз - почти в каждом из ДР.
Голызина - 'пустошь, ничем не занятый участок земли'. У К - 1
раз («Мельком» 1911), у Ш 3 раза, только в ТД (6 часть).
Домачность - 'домашнее хозяйство'. В этой форме у К 3 раза
(«Станичники» 1906, «Мельком» 1914 и «Старший брат» 1919), а в
форме домашность - «Казачка» 1896, «Встреча» 1906: но в ней у Ш
чаще - 5 раз (ПЦ-2, «Слово о родине» 1960 и трижды в ТД: 4:5; 6:18;
8:11), а в первой форме только один раз (ДР).
Дрям - 'сушняк, хворост': у К дважды («На тихом Дону» 1898;
«Счастье» 1911). Так же и у Ш, но только в ТД 4:6; 5:22 (изд. в 1928).
Жадоба - по СРНГ, 1) 'милый, любимый, возлюбленный' Пек.,
Новг.; 'удовольствие, радость; доброта, милость' Олон.; но также и
5 Здесь и далее в заглавии лексической статьи помещен образец
слова или словосочетания, т. е. некая логическая абстракция, необходи-
мая для сравнения разных вариантов, встречающихся в реальных тек-
стах (о ней подробнее в [Михеев 2010]).

330 M. Ю. Михеев
2) 'скупость, алчность, жадность' Южн. Даль, Смол.; 3) 'сильное,
страстное желание чего-н.; человек, страстно желающий ч.-л.; про-
жорливый, ненасытный, обжора' Курск. У обоих авторов по разу, но
у К - скорее в последнем из значений: раздумчиво-протяжный мо-
тив тоски и жадобы девичьей («Мельком» 1914); а у Ш - только в
ТД-7:9 (изд. в 1937) и в наиболее простом из значений, 2-м (кстати, по
ДС, жадоба - только в значении Ό жадном человеке').
Загрозйть- в значении 'запугать, застращать'. У К трижды
(«Шульгинская расправа» 1894; «Казачка» 1896; «Зыбь» 1909). В ТД
однажды (7:12) и еще в ПЦ (1:5).
Зажмуркой - 'закрыв глаза, зажмурившись' Калуж. (!); в форме
зажмурки (это наречие!) - в СРНГ нет, но есть в ДС, с примером из
Ш; у К («Мельком» 1914); у Ш только в ТД, но зато в речи автора
(6:66)! и трижды в форме зажмурки, но уже в прямой речи («О Кол-
чаке...» 1926) и в ТД (6:19; 7:29).
Молчаком - 'молча, молчком': у К - 1 раз, но прямо в автор-
ской речи («В глубине» 1913). У Ш - 6 раз в прямой речи (ТД-7:10,
ПЦ - четырежды, «Судьба человека»); а в «Калошах» (1926) - тоже
и в авторской!
Охлюпкой - 'без седла': у К один раз в прямой речи (в шуточ-
ном обращении к девушке, которая хочет идти за парнем в армию): -
...тебя, говорит, под строй не возьмут, под седлом ты непривычна,
все охлюпкой ездили на тебе... («Душа одна» 1915); а у Ш- в ДР
(«Двухмужняя» 1925); дважды в ТД- 1:17 (так сразу и в черновике,
с. 62) и 2:18 (так и в черн., с. 75). Есть также и в ПЦ (дважды).
Присучиваться, присучиться - по ДС, 'придираться', а в СРНГ
еще и - 'намереваться ч-л. делать'. Во втором значении у К - в «Зыби»
(1909), а в первом - в «Новым строем» 1917; у Ш в первом в ДР и в ТД
(1:2), а во втором - только в ДР.
Растелешить/ся - 'раздеть/ся': у К 1 раз, в прямой речи («Мель-
ком» 1917); у Ш также в прямой речи, но много раз: растелешить
(ТД-7:15; ПЦ-1:40); растелешенные (люди)- ПЦ-2:4, «Судьба чело-
века» 1956; степь до страмоты растелешенная («Председатель...»
1925); растелешиться - в ТД-7:26 и в ПЦ-1, а помимо того, еще и в
авторской речи: в ДР («Лазоревая степь», «Батраки» 1926: осенью...
догола растелешились сады)', также в авт.речи и в ТД, причем дваж-
ды (6:60, 6:61).
Трюхать- 'трястись': у К 3 раза («В глубине» 1913 и «Обвал»
1917). У Ш только в ДС.
Тюгулёвка - или, по ДС, с написанием тигулевка [тюгулёфка,
тягулёфка] - 'тюрьма': у К трижды («Из дневника учителя Васюхи-
на» 1903; «Будни» 1911; «После красных гостей» 1919); у Ш иначе,

О случайных и неслучайных совпадениях... 331
чем у К (только тигулевка) 2 раза, в ТД (2:7 - так и в черновике, с. 34;
и 8:7 - у последних частей черновиков нет).
Тюлюпать / дотюлюпать / телипать / телепать - 'идти, та-
щиться с трудом': у К дважды («В глубине» 1913 и «Душа одна»
1915); у Ш только однажды, ТД (7:9). Есть пример и в НК: Прила-
женный к плечам мешок смешно телепался по спине, сморщившись
от пустоты: это недоброе утро замкнуло все двери и хлеб превра-
тился в камень (Н. Ларионов. «Тишина». 1925).
.. .На самом деле можно это перечисление продолжать: приме-
ров много. Отмечу только, что в большинстве своем (10 случаев из 15
перечисленных) пересечения эти относятся к частям ТД, вышедшим
уже позже 1928 года (6 часть до 12 главы- в 1929; с 13 главы и до
конца 6 части - в 1932; часть 7 - 1937; часть 8 - 1940). При том, что
никакой специальной выборки тут не делалось, это говорит, на мой
взгляд, в пользу того, что в частях романа, изданных первоначально
и подвергнутых, как можно было бы думать, правке со стороны Ш
и его редакторов в наименьшей степени, совпадения в диалектной
лексике не так существенны, как в частях, появлявшихся позднее.
0а. Совпадения фольклорные
Без Нестера десятеро - 'и так слишком много, достаточно': по 1
разу у К («Мельком» 1914) и у Ш (ТД 4:9).
Выше (сбруи / чуба / пупа) не прянешь - соответствует хоро-
шо знакомому общерусскому выражению Выше головы не прыгнешь.
У К 3 раза в формах: Выше сбруи не прянешь («Будни», 1911); Выше
пупа не прянешь...» («Отец Нелид» 1913); Выше чуба, извините, не
прянешь («Ползком» 1916); у Ш только в ПЦ и в форме, скорее, эв-
фемистической: Против факта не попрешь и выше кое-чего не прыг-
нешь (1:28).
Дубовый крест заслужишь / хрэст заробишь, дубовый - т. е.
'умрешь': только «В гостях у товарища Миронова» (1919) у К, а у
Ш-вТД(5:23).
Именья всего - песок да каменья / именья - одни каменья -
'человек бедный, нищий': по разу- у К («Мельком» 1911) и у Ш
(«Алешкино сердце» 1925).
Как (блины / блинцы) с каймаком + (есть / исть / трескать) -
т. е. 'делать нечто очень приятное' (каймак - сливки): у К («В глуби-
не» 1913); у Ш дважды и только в ТД (5:13 и 6:63).
Камень и то с жару лопается / от жару ить и камень лопает-
ся - («Будни» 1911); у Ш в ТД (8:7).

332 M Ю. Михеев
Муха не пролетит - т. е. «так сильно, так густо в воздухе от ру-
гательств, что...» - у К трижды: Ругаются оба - муха не пролетит
(«Шаг на месте» 1907), а также «Счастье» 1911 и «В глубине» 1913.
У Ш только в ПЦ (2:16). При этом выражение не зафиксировано в
СРНГ, но в ДС есть именно оно, совпавшее у Ш и у К: ср.: муха не
пролетит - Ό сильной брани'6.
Наше дело - телячье: у К («Тишь» 1914), а у Ш только в ТД, но
трижды (4:19 через 3 с. - так и в черн., с. 117; а также 6:25; 8:4). Еще в
ПЦ-2, но в другой форме: Не твоего телячьего ума дело!
Не кругло - 'плохо, не складывается': у К трижды, все случаи в
прямой речи («Будни» 1911; «Спутники» 1911 и «Мельком» 1914); у
Ш в ТД 1 раз, в последней части (8:12) - когда возмущенная казачка
показывает зад Фомину, который грозился выпороть ее при всех за
сочувствие большевикам: — Меня?! Пороть?! В носе у тебя не круг-
ло!.. (Первоначально в той же форме еще в ДР: В носе у них не кругло,
товарищ Ленин! - «Нахаленок» 1925.)
По-кочетиному / по-кочетовому - 'по-петушиному'; у К дваж-
ды, и оба раза в прямой речи и при сходных описываемых в тексте
обстоятельствах мужского хвастовства: первый раз в поезде офи-
цер делится с попутчиком соображениями об искусстве обращения
с женским полом: На эти на современные фасоны с настроением,
томлением, умилением и прочими вывертами я не мастер... Я — по-
кочетовому: раз! два! под ножку и - готово!.. Глазомер, быстрота и
натиск! По-кочетовому... («Спутники» 1911) и второй раз: Живи ты
по-кочетовому... по-арцыбашевски... и вся недолга!.. («Тишь» 1914).
Заглянем в СРНГ: там в точности совпадающего с крюковским при-
лагательного нет, но есть: кочетовий - 'свойственный петуху' Влад.
(!) А, как мы знаем, К много бывал во владимирских землях, в част-
ности, путешествовал по этим местам на лодке7. У Ш же слово мы
встречаем только в форме кочетшый - тот же словарь дает у него,
при том же значении, другие пометы - Даль (б. у. м.) Кур. Ряз. Вор.
Нижег. - Слово также не собственно донское, но близкое, с одной
стороны, потенциальным языковым навыкам отца Ш, «бизнесмена»,
или прасола, как говорили в разные эпохи, Александра Михайлови-
ча Шолохова, выходца из Зарайска (Рязанской губ.), ну а с другой,
6 Вот если бы его не фиксировал словарь, можно было бы считать
его неслучайным совпадением у Ш и К и отнести к случаям явного
«списывания».
7 Летом 1914-го, прямо накануне войны, К вместе с Алексеем Пеше-
хоновым путешествуют на лодке по реке Оке - в поисках своего взгляда
на столыпинскую Россию, - и во время этой поездки они пересекают Ор-
ловскую, Калужскую и Тульскую губернии.

О случайных и неслучайных совпадениях... 333
самому Ш, проведшему «почти три года», 1916-1918, с 3 по 5 класс,
в Богучарской (Воронежская губ.) гимназии. Итак, кочетиный более
соответствует шолоховскому варианту «охвата» диалекта, нежели
крюковскому. Слово в этой форме у Ш всего 4 раза, и из них трижды
в ТД: первый раз старик Мелехов, встречая сватов, поджимает по-
кочетиному ногу (1:15): Вошел он в курень почти вместе с Ильинич-
ной. Ему невыгодно было стоять рядом с женой, была она выше его
на добрую четверть, поэтому он ступил от порога шаг вперед, под-
жав по-кочетиному ногу - однако в черн., с. 52, этого еще не было,
было так: [ступил от порога шаг вперед, поджа ногу]8; само слово по-
является в чистовике, с. 53: [по кочетиному] - и здесь, и везде далее
в рукописи без черточки. Во второй раз: (1:21) Ты, Гришка, не робей!
Голову по-кочетиному держи, что насупонился-то? - так и в черн.,
с. 74 (кстати, то же самое было и раньше в ДР - там соответствую-
щим образом держал голову один из героев рассказа «Червоточина»
(1926). И в третий: (2:17) жеребец под Григорием <...> взыграл и по-
шел боком, по-кочетиному неся голову - так сразу и в черн., с. 70.
Встречаем просто как прилагательное также множество раз в ПЦ, но
уже только в форме кочетиный (1:12, 1:17, 1:19 - трижды, 2:16, 2:19 -
дважды). В НК тоже слово встречается, и тоже только в форме Ш,
а не К, но - лишь однажды: Слово слову розь, а тут не иначе, как
кочетиное слово было! (И. Бунин. «Сила», 1911).
(Отметим, что здесь уже подавляющее большинство, 7 из 9 пе-
речисленных случаев, - имеют формальные пересечения с первыми
частями ТД, опубликованными в 1928, или еще более ранними ДР.)
И все-таки наиболее убедительно свидетельствуют в пользу за-
имствования Ш из прозы К, на мой взгляд, именно уникальные со-
впадения вполне тривиальных сочетаний, которые обнаруживаются
не в речи персонажей, а - в авторской.
1. Совпадение в простейших сочетаниях в авторской речи
?Белые барашковые (облака/ облачка)- «словосочетатель-
ный» маркер К, повторяется у него по крайней мере трижды: в этом
матовом ночном свете, когда луна скрыта за белыми, барашковыми
облачками... («На тихом Дону» 1898). И там же, но уже описание не
ночного, а дневного неба: знакомое голубое, жаркое небо с белыми
барашковыми облачками над всем этим', Сквозь белые барашковые
облачка голубело небо («Мельком» 1914); у Ш - только в 6 части ТД,
8 На листе в слове «поджал» от последней буквы есть только началь-
ная точка, далее буква не поместилась.

334 М.Ю. Михеев
дважды: (6:36) Небо было по-летнему высоко и сине, и по-летнему
шли на юг белые барашковые облака; (6:39) огромным волнистым
покровом распростерлись над землей белые барашковые облака. По
НК точного совпадения не находим, но вот только у Льва Толстого:
подумал он, глядя на странную, точно перламутровую раковину из
белых барашков-облачков, остановившуюся над самою головой его
на середине неба («Анна Каренина» 1878).
Безмолвствовала степь- у К: торжественно безмолвство-
вала степь («Камень созидания» 1918), у Ш тоже единственный
раз: величественно безмолвствовала степь (ТД-6:2). — Т. е. само со-
четание безмолвствовала степь уникально; в НК только: Торже-
ственно безмолвствует недосягаемая лазурь небесной тверди...
(П.И. Мельников-Печерский, «В лесах», Книга вторая, 1871-1874),
т. е. совпадение неполное, но возможно, сам К заимствовал у него
это клише.
Взмесить / взмешивать (грязь): у К 3 раза («Товарищи» 1909;
«Мельком» 1914; «За Карсом» 1915); у Ш целых 5 раз, в том числе
4 - в ТД (2:10; 3:2; 3:10; 4:3), а ранее было и в ДР («Путь-дороженька»
1925).
Облупленная церковка / церквушка - дважды у К («В глуби-
не» 1913; «С дороги» 1915); у Ш только в ДР («Батраки» 1928).
Сизая полынь/ сизый полынок- у К («Счастье» 1911), у Ш
три раза, и все - из ТД: 5:31; 7:22 и 8:6.
Укачивает / укачала + езда - по одному разу у К {Ровный, влажный
шелест колес по грязи навевает дрему, — укачивает езда — «Ползком»
1916)- и у Ш, только в ТД (6:4): Алексеев, поздоровавшись с присут-
ствующими, присел к столу; подперев сухими белыми ладонями обвислые
щеки, безучастно закрыл глаза. Его укачала езда в автомобиле.
Упрекающий взгляд / упрекающим взглядом (смотреть) - у
К 7 раз: «Шквал» 1909; «На речке лазоревой» 1911; «Будни» 1911;
«Офицерша» 1912; «Мельком» 1911; «Тишь» 1914, где дважды); а у Ш
единственный раз в ТД (5:10).
Здесь в 4 из 7 случаев совпадения по ранним частям ТД или по ДР,
т. е. текстам, к которым более всего могла иметь отношение «рука»
К. Так же как и многие другие аргументы, на мой взгляд, это говорит
в пользу внимательнейшей правки первоначально Крюковского тек-
ста - вторичным автором, Шолоховым: для того чтобы в нем нельзя
было узнать оригинал, чтобы последний, так сказать, из-под текста
не «просвечивал». Если же придерживаться прямолинейной версии
(«кражи», или перепечатки чужой рукописи, без какой-либо правки,
а тем более еще и с внесением «порчи», ошибок), то в правленой ру-

О случайных и неслучайных совпадениях... 335
копией должно было бы оставаться гораздо больше этих самых ха-
рактерных маркеров прозы К.
2. Совпадение сравнений, образных выражений, метафор
Всадники нахохленные (похожие на / как) озябшие (воробьи / чер-
ные птицы) — у К: верхом на мокрых тонконогих лошадках с острыми
спинами подъезжают к станичной школе оригинальные всадники-
маленькие, намокшие, нахохленные, как озябшие воробьи («В глубине»
1913) - у Ш единственный раз в ТД (4:20): Всадники, похожие на нахох-
ленных черных птиц, ехали, надвинув высокие папахи, зябко горбились
в седлах, кутали в башлыки маслено-смуглые лица. Здесь единственный
раз в ТД используется слово «нахохленный»; хотя ранее в ДР были и -
нахохленная крыша амбара («Чужая кровь» 1926), и даже ветер ерошил
перья у нахохленных спящих воробьев («Смертный враг» 1926)! - По-
следнее тоже приходится признать скорее всего взятым у К.
(Задумавшиеся / в раздумье) + (галки / куры / ворона) - у К в
4-х вариантах: золотисто-багряные закаты с алыми стенами ста-
ничной церковки и задумавшимися галками на крестах («Обыск»
1907); куры с испуганным кудахтаньем метались на плетни и после
короткого раздумья ныряли во двор («Жажда» 1908); Арба закряхтела,
встряхнулась, подбросила Дениску назад, и в его глазах на мгновение
запрокинулась маленькая лужица, отражавшая облака в диковинной
глубине, а ближе - задумавшуюся курицу и черную ветку старой гру-
ши («Зыбь» 1909); хохот <.. .> вспугнул с колодезного журавца задумав-
шуюся ворону и перебросился лающим эхом за речку («Счастье» 1911), а
у Ш только в ТД: (2:2) Григорий вырвал руку, распахнул дверь. На обе-
злюдевшем дворе ходила пестрая, с подрезанным хвостом курица и,
не зная того, что назавтра помышляет повар приготовить из нее суп
пану управляющему, походя копалась в навозе и клохтала в раздумье,
где бы положить яйцо. (В черн., с. 15, в этом месте без правки: [Гри-
горий вырвав руку, распахнул дверь; нна обезлюдевшем дворе ходила
пестрая, с подрезанным хвостом курица и, не зная того, что назавтра
помышляет повар приготовить из нее суп пану^управляющему, похо-
дя копала навоз и клохтала в раздумье где бы положить подпиравшее
к выходу яйцо] (правка красными - поверх фиолетовых чернил, чисто-
вой рукописи нет; в изд. 1947 все еще «в раздумьи». Окончание в пред-
ложном падеже в раздумьи соответствует старой норме написания).
Острая спина9- дважды у К, в одном и том же тексте («В
глубине» 1913); но здесь уже нет точного совпадения форм сочетаний
Заметил A4.

336 M Ю. Михеев
и самого образа, поскольку у Ш это говорится о человеке, а у К - о
лошади. Формально это же выражение встречается еще в ДР, но вот
там как раз - о корове. В НК, хотя и нет точного совпадения: Сажа-
ли человека на железного коня с острой спиной, пускали ходить по
острым кольям (О.Д. Форш. «Одеты камнем». 1924-1925)- но, воз-
можно, это заимствование у К.
Сбиться (как / словно) овцы (в кучу / в плотную массу) (люди /
толпа) - у К дважды («К источнику...» 1904, «Ползком» 1916), а у Ш
один раз в ТД (6:64); похожий пример есть и в ДР.
Шоколадная (жижа / (муть / мутный) / пятна / пюре) + (грязь
шоколадного цвета / коричневая глина)10 - у К это явный маркер,
который появляется в текстах не менее 7 раз («Офицерша» 1912,
«Мельком» 1914, «В Азербайджане» 1915 дважды, «Группа Б» 1916,
где троекратное упоминание шоколадной грязи); у Ш этому соответ-
ствует только два примера и только в ТД (3:17 и 4:3).
Шум на майдане / (жужжание пчел / пчельник)11 - в раннем
тексте К: («Шульгинская расправа» 1894); у Ш - пример из ТД (5:23)
Майдан пышно цвел.... Майдан, как пчельник, полнился тихим шу-
мом. Казаки переговаривались, шутили, но лица у всех были напря-
женные. - в белов., с. 125 (черн. нет), было: [Майдан, как пчельник,
брунжал. полнился тихим шумом. казаки переговаривались, шутили, но
лица у всех были напряжены.] (правка тут рукой Ш - фиолетовыми
чернилами, поверх черных, с почерком его свояченицы). В текстах
К слово брунжать не встречается, вместо него - брунчать, забрун-
чать (даже и как причастия - брунчащие голос, смех, звуки), причем
10 раз. У Ш - 5 раз и только в 1-2-3 частях ТД, но везде в форме
брунжать I брунжанье. (Т. е. в данном месте рукописи, возможно,
текст, когда-то ранее отредактированный Ш, потом, уже в беловике,
все-таки возвращается к исходному виду, вновь сверенному с каким-
то, возможно позже уничтоженным, крюковским конспектом?)
Причем здесь уже все 6 перечисленных случаев - или из ранних
частей ТД, или из ДР.
2а. Совпадения комбинаторно-ситуационные,
или квазисюжетные
Иногда само совпадение возможно увидеть только с огру-
блением- до комбинаторной перемены мест у слов-компонентов
сочетания:
10 Заметил A4.
11 Заметил A4.

О случайных и неслучайных совпадениях... 337
Аполеты / еполеты + на грудях12 (с определением в тексте само-
го К: Восторгались вслух офицерскими погонами, которые называли
аполетами- «Мельком» 1911); со слезами в голосе говорил Брагину
девяностолетний дед, почти слепой, тыча пальцем в нос Стесселю,
повешенному под кривым зеркалом: - г-ги-рой! плечи аж ломятся
от аполет... на грудях заслуги, ленты... («Шаг на месте» 1907). А
у Ш - только в ТД (6:46): Шинелка одна на тебе мазаная, в грязи,
ни висячей еполеты нету, ни белых шнуров на грудях', причем в авт.
речи в ТД - эполеты (6:1, 7:12), а в 8:16 они даже и в прямой речи! Но,
правда, это совпадение (при перечислении знаков отличия), возмож-
но, просто случайное? Есть, кажется, и в СРНГ: аполеторы -Дон. [из
словаря:] Миртов (со знаком вопроса). Отдельно слово у К дважды
«В глубине» 1913 (в целом «аполеты» у К более 10 раз): При всем па-
рате... в аполетах! - говорил изумленный собеседник, глядя сбоку на
фотографию (?); Вонмундерлежит... аполеты вот... видите... («К
источнику...» 1904); Много стариков и молодых казаков стали ему
большими приятелями и нередко даже твердили ему: «Желатель-
но бы нам поглядеть вас в аполетах («Казачка» 1896)... Впрочем,
встречаем слово и в НК, например у Чехова: Никакой строгости в
виде и даже еполетов нету... («Свадьба с генералом» 1884—1885), у
Станюковича и Петра Краснова.
(Изумленно-почтительный /почтительно-изумленный) взгляд:
у К только в «Мельком» 1917, а у Ш, единственный раз, - в ТД (4:4, так
сразу и в черн, с. 33). У К было много подобных выражений: И долго
смотрел перед собой остановившимся, изумленным взглядом («Зыбь»
1909); Чекушев смотрит на нас обиженно-изумленным взглядом («На
речке...» 1911); серые, скудно одетые, невзрачные, корявые люди, стоя-
щие <...>с изумленными и очарованными лицами («Сеть мирская» 1912);
рассматривая льстиво-изумленным взглядом погоны («Офицерша»
1912) и там же: Гаврил смотрел на мать строгим, изумленным взгля-
дом; а также: изумленно-обиженным голосом воскликнул («Спутники»
1911); глядел на нас радостно изумленными, маленькими глазками, — но
все же точно такого, как в «Мельком» 1914, не было.
Разномастный, разновозрастный + (толпа/ казаки) + поезд13:
На рельсах осталась разномастная, разновозрастная толпа. Все
больше женщины и дети, изредка старики в дубленых тулупах («Око-
ло войны»). У Ш в ТД (6:11): Ждали поезда. Около вокзала топтались
и дули на посиневшие пальцы музыканты военного оркестра. В ка-
рауле живописно застыли разномастные и разновозрастные казаки
12 Заметил A4.
13 Заметил A4.

338 M Ю. Михеев
низовских станиц. Рядом с седобородыми дедами стояли безусые
юнцы, перемеженные чубатыми фронтовиками. И в НК - так, да не
совсем: Как сейчас вижу эту разношерстную и разномастную толпу
добровольцев, состоявшую главным образом из отставных солдат
(Д.Н. Мамин-Сибиряк, «Черты из жизни Пепко», 1894).
(Разуть глаза / гляделки) + огонь14: у К двое смотрят на вра-
жеские окопы в темноте: - Это что за огни? # - Где? # - Где! Раз-
уйте, пожалуйста, ваши глаза: во-он! во-он!.. («Группа Б» 1916); у
Ш подобный диалог происходит в ситуации прикуривания: - Дай,
дымнуть, а? <.. .> #-Гля, служивые, у Федотки и плям хорош, а куру
нету. # - Одна пепла осталась. # - Тю, брат, разуй гляделки, там
огню, как у доброй бабы! # Лежали на животах. Курили. В НК со
словом «огонь» нет, есть только: -А ты разуй глаза-то сперва... Где
пропадал, путаная голова! (Д.Н. Мамин-Сибиряк. «Золото». 1892).
3. Вовсе исключенное из текста?
(О «лексических маркерах» у Крюкова и Шолохова)
Безлюдная пустыня I пустынное безлюдье I безлюдье, пустыня -
явный маркер стиля у К, или клише, повторяющееся по крайней мере
9 раз в разных его текстах, начиная от раннего «Из дневника...» (1903)
и до позднего «Ползком» (1916). А вот у Ш это клише в ключевых
текстах больше не повторяется (оно, правда, есть в его речи «Не уйти
палачам от суда народов» 1950, посвященной агрессии США в Корее,
к которой К явно не мог приложить свою руку). Зато в ТД явно более
частотным у Ш делается несколько измененное относительно Крю-
ковского клише безлюдье улиц I безлюдные улицы. Вот один из приме-
ров: (1:16) безлюдье пустынных улиц. (Это клише тоже присутствовало
у К - «Казачка» 1896; «Памяти...» 1911, «В глубине» 1913, «Мельком»
1914.) Но далее в ТД у Ш пошло его развитие - развитие исходно
Крюковского клише, с метафорой: например, про дорогу говорится,
что она наголо вылизана безлюдьем (1:23); а про степной шлях- (2:3)
одичавший в безлюдье', и еще: щупая глазами... омертвелые в безлю-
дье улицы (3:5). Ну а было ли уже у К постоянное сочетание безлюдья
и -улицы, дороги, шляха... на уровне лексического маркера? - Скорее,
нет: у него оказываются безлюдны, вместе с улицами - поля, снежные
холмы, берега реки, лесные рощи, огороды, толока (пастбище), весь ху-
тор, станица, станичное правление, квартира, сумерки...
А вот простейший пример, почти в самом начала ТД, в его 3-й
главе, - с заменой в окончательном тексте слова петухи - на кочеты.
14 Заметил A4.

О случайных и неслучайных совпадениях... 339
(1:3) Григорий пришел с игрищ после первых кочетов. Текст переправ-
лен из первоначального варианта, где в черновике было (с. 13, - с от-
меткой даты 8.11.1926): [Григорий пришел с игрищ в полночь после
первых петухов]. - Т. е. вначале нейтрально-литературное указание
времени в полночь заменяется несущим несомненно более конкретно-
деревенскую специфику - после первых петухов. Затем, уже во 2-м
черновом варианте (с. 11, а оттуда- в печатный текст),- еще более
осложняется, заменой на диалектное словечко кочеты.
Таких примеров, когда характерный маркер стиля одного писа-
теля меняется на совершенно другой, можно привести много.
(Лицо / сосед) (как / похоже / смахивает на / кажется сшитым
из) солдатское голенище / голенища сапог / голенища солдатских
сапог)15: у К встречается трижды («Мельком» 1913, «Ползком» 1916
и «Новое» 1917), а у Ш - по-видимому, специально было убрано из
черновика рукописи ТД (3:14): (лица солдат) как голенища солдатских
сапог - что читается только лишь в рукописи, под правкой, было впо-
следствии исключено и из беловика (?), и из печатного текста:
Все они [из предыдущей фразы: «тысячи мужицко-солдатских
лиц»] были стерты скукой-ли безрадостным житьем ликазалиськакимито
вылинявшими [последнее вписано сверху тем же почерком и чернилами],
тупое застыло в серых, голубых, зеленоватых, желтых и черных"иных
глазах и крепко были они похожи на голянища приношенных сапог-
напоминали хожалые, давнишнего чекана, медные монеты U 16
Чем же от себя Ш заполнял такие лакуны, тщательно вычи-
щенные из текста опознавательные знаки «чужой» поэтики? Ведь
в романе все-таки тут и там просвечивают разного рода несооб-
разности и остается достаточно мест, так сказать, по своей окраске
вполне «белогвардейских», за которые ему в свое время достава-
лось от «пролетарских» писателей (руководителей РАППа вроде
Авербаха, Фадеева и иже с ними) - скажем, таких мест, как Смы-
калась и захлестывала горло области большевистская петля (по-
том было подвергнуто правке и исключено из текста редакторами
Ш, а на этом месте оставлено: (5:18) Красная гвардия подступила
к Новочеркасску и Ростову. Или вместо (5:21) Вверх ногами лете-
ли советы и наспех выбирались атаманы — вставлено: Свергали
15 За этот пример, как и за многие другие, я благодарен С.Л. Рожкову.
16 Позже и эта редакция из текста цензурой была удалена: «Так как
большевистским женам полагалось иметь выдержку и приличный вид, из
1-й главы 3-й части Потапов исключил изображение лица жены аресто-
ванного Штокмана: „Серое лицо ее вытерлось от слез, будто давнишняя
хожалая монета, и желтело оно, мутное и жалкое, с колдобинами пустых,
налитых слезами глаз"» [Ермолаев 2005, 117-118].

340 M Ю. Михеев
Советы и наспех выбирали атаманов [так в обоих случаях этой
части беловой рукописи, с. 92 и с. 113: черновой не существует]17.
Именно после публикации этой части ТД дело с публикацией 6-й
части приостановилось - сначала на год, потом на три, а потом еще
на целых 8 - последняя, 8-я часть, смогла выйти только в 1940-м18.
(Но эти детали обсуждать здесь нет уже места.) Исключаемые чу-
жие словечки и метафоры вроде лица - как голенища Ш заполнял
собственными, не всегда личностно окрашенными, литературны-
ми клише. Так, у него в романе приобретает характер настоящего
«пульса» выражение
Голенище + щелкать I по- /хлопать/ по- /ударять (ладонями /
плеткой / папахой).
Но такого выражения у К вообще не было, а в ТД оно становится
одним из типовых средств описания повышения тона, зашкаливания
эмоций и взвинчивания чувств, причем в отличие от приема «словес-
ный портрет» (представленного в тексте, скажем, сочетанием кривить
губы), который обычно оказывается привязан к кому-то конкретно из
героев, оно повторяется, применяясь к совершенно различным пер-
сонажам, не встречаясь дважды ни у кого из них (при этом его пульс
в романе: 20-35-85-10-65-55-//-180-55-45-1-35-25)19.
ЛИТЕРАТУРА, ЭЛЕКТРОННЫЕ ИСТОЧНИКИ И СОКРАЩЕНИЯ
A4 - Андрей Чернов.
Бар-Селла 2005 - Бар-Селла Зеев. Литературный котлован. Проект «Писа-
тель Шолохов». М., 2005.
17 Об этом писал [Ермолаев 2005: 126].
18 Вот что писал критик Янчевский, выступивший сначала в Ростов-
ской Ассоциации пролетарских писателей с докладом о «Тихом Доне» под
названием «Реакционная романтика», а потом опубликовавший его в одно-
именной статье в журнале «На подъеме», 1930, № 39: «Вот как описывается
приближение конца белых и победа красных: „Рушились трухой последние
надежды. Смыкалась и захлестывала горло области большевистская петля".
# А мы были уверены, и сейчас уверены, и писали об этом в своих работах,
что горло области захлестывала белогвардейская петля, из которой освобо-
дили область большевики! Но у Шолохова выходит наоборот» (см. на сай-
те ФЭБ, с. 324). - Янчевский Николай Леонардович (1892-1937)- историк,
автор ряда работ по истории Гражданской войны, участник Гражданской
войны в Сибири, член РКП(б) в 1920-1934 гг. (до этого левый эсер), работал
в Ростове-на-Дону как журналист, арестован и расстрелян.
19 Подробнее это понятие в [Михеев 2009; 2009а].

О случайных и неслучайных совпадениях... 341
Венков 2000- Венков A.B. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема ав-
торства. Ростов-на-Дону, 2000.
ДР - «Донские рассказы» М. Шолохова (см. на сайте ФЭБ).
ДС - Большой словарь донского казачества. Ростовский государственный
университет. Науч. ред. В.И. Дегтярев. М., 2003.
Ермолаев 2000 - Ермолаев Г.С. Михаил Шолохов и его творчество. СПб.,
2000.
Ермолаев 2005 - Ермолаев Г.С. «Тихий Дон» и политическая цензура. 1928—
1991. М, 2005.
К- Федор Дмитриевич Крюков (его тексты цитируются по электронным
изданиям: см. Крюков, НК.)
Крюков 2009 - Крюков Ф.Д. Над обрывом. Очерки и статьи последних
лет жизни (1917-1919). М; СПб., 2009. http://uni-persona.srcc.msu.ru/f-
krukov/index.htm.
Кузнецов 2005 -Кузнецов Ф.Ф. «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа.
М., 2005 (гл. «Донской диалект»). feb/sholokh/critics/ksp/ksp-OOlb.htm.
Медведева-Томашевская 1996 - Медведева-Томашевская КН. Стремя «Ти-
хого Дона» // Загадки и тайны «Тихого Дона». Самара, 1996. С. 12-98;
Михеев 2009 - Михеев М.Ю. «Тихий Дон» и тексты Ф. Крюкова (повтор сло-
ва и повтор метафоры: измерение специфичности) // Русская антропо-
логическая школа. Труды (К 80-летию академика Вячеслава Всеволо-
довича Иванова). Вып. 6. М., 2009. С. 272-283.
Михеев 2009а - Михеев М.Ю. Мера метафоричности в лексиконе писателя
(к определению идиостиля романа «Тихий Дон») // Язык как медиатор
между знанием и искусством. М., 2009. С. 56-65.
Михеев 2010 - Михеев М.Ю. Компиляция или... языковые клише? Сравнивая
характерные для авторского стиля наборы словосочетаний // Компью-
терная лингвистика и интеллектуальные технологии. По материалам
ежегодной Международной конференции «Диалог 2010». Вып. 9 (16). М.,
2010. С. 340-349. http://www.dialog-21.ru/dialog2010/materials/html/52.htm
НК - Национальный корпус русского языка, http://ruscorpora.ru/search-main.
html.
ПЦ-1; -2 - Шолохов М. Поднятая целина. Книга 1. Книга 2.
Рукопись 2005 -Шолохов М. Тихий Дон. Рукопись. Книга 1 и 2. Факсимиль-
ное изд. текста. М.; Киев; Париж, 2005.
Солженицын 1996 - Солженицын А.И. Невырванная тайна; Предыстория кни-
ги Д* // Загадки и тайны «Тихого Дона». Самара, 1996. С. 7-11; 97-107.
СРНГ- Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1965-2007 (вып. 1-41,
до сшригчисъ).
СЯШ- Словарь языка Михаила Шолохова. (Московский государствен-
ный педагогический открытый университет им. Шолохова. Науч. рук.
Е.И. Диброва). М., 2005.

342 M. Ю. Михеев
ТД - Роман «Тихий Дон» (см. на сайте ФЭБ).
ФЭБ - Фундаментальная электронная библиотека. ЭНИ «Шолохов», http://
feb-web.ru/feb/sholokh/default.asp.
Чернов 2010- СтрЯмя «Тихого Дона». Нуль по русскому// Ворованный
воздух. http://chernov-trezin.narod.ru/maroderSHOLOHOV-0.htm.
Чернов 2011 - Федор Крюков - «Тихий Дон». Материалы к параллельному
словарю диалектизмов, речевых клише и авторских тропов. http://fedor-
krjukov.narod.ru/slovar.htm.
Ш - Михаил Шолохов.

Ю. Б. Орлщкий
РОЛЬ ПОСВЯЩЕНИЯ В ПРОЗИМЕТРИЧЕСКОЙ
КОМПОЗИЦИИ ЗАГОЛОВОЧНО-ФИНАЛЬНОГО
КОМПЛЕКСА ЛИРИЧЕСКОГО СТИХОТВОРЕНИЯ
(НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ПОЭЗИИ)
В классической поэзии затекстовые адресующие элементы - за-
главие и посвящение - регулярно сопровождали, как правило, три
стихотворных жанра: послание, содержащее прямую адресацию в
заглавии или посвящении, размещаемом обычно перед текстом; оду,
чаще всего содержащую посвящение в развернутом прозаическом за-
главии (обычно это - риторическое обращение к кому-либо из власть
имущих), и эпитафию, содержащую в заглавии (чаще всего) посвя-
щение памяти того или иного лица, значительно реже - институции
или явления. Однако в современной поэзии все эти, в прежние време-
на принципиально различные, жанровые формы и соответствующие
им функции нередко смешиваются.
Функции адресации стихотворного текста выполняли обычно
два компонента: адресующее заглавие (заглавие-посвящение) и соб-
ственно подзаголовочное посвящение, смысловые и ритмообразую-
щие функции которых представляют безусловный интерес.
Наряду с заглавием, подзаголовком, эпиграфом и подписью к
нему посвящение в зависимости от его природы и размера может
играть различную роль в ритмической композиции заголовочно-
финального комплекса (ЗФК) [Орлицкий 2002: 564-573].
«Посвятительные» заглавия классической русской торжественной
оды включали в свой состав значительный объем информации об адре-
сате, историческом событии, ставшем поводом для написания произве-
дения, о самом авторе и, таким образом, брали на себя семантическую
нагрузку, которая в других жанрах приходится собственно на текст; во
многих случаях стихотворная часть оды при этом была маловырази-
тельной и в достаточной степени «пересказывала» заглавие.
Особенно важно, что заглавия од были достаточно велики по
объему и выступали как прозаическая преамбула, вполне сопостави-
мая по объему со стихотворным текстом; между двумя этими частя-
ми возникал резкий ритмический контраст.

344 Ю. Б. Орлицкий
Приведем несколько примеров подобных заглавий: «Ода в честь
геройских дел, победоносной ея императорского величества армии
главного предводителя, высокоповелительного господина генерала
фельдмаршала, действительного камергера и разных орденов кавале-
ра, его сиятельства князя Александра Михайловича Голицына, ока-
занных многократным одержанием побед над турками и татарами, и
на взятье Хотина 1769 года. Сочинена Васильем Рубаном» (СПб., 1769);
«Ода ее императорскому величеству великой государыне Екатерине
Алексеевне, императрице и самодержице всероссийской, на сражение
флотов, российского с турецким, бывшее во время перемирия при
устий Лепанскаго залива, когда вероломный начальник турецкий хо-
тел, внезапно напав на российский флот, сожещи его; но дальновидный
оного предводитель граф Орлов, уразумев сие злоумышление, пошед
на него сам, весь противничий флот разбил и большую часть его сжег
и потопил. Сочинение Василья Майкова» (СПб., 1773). Характерно,
что в последующих переизданиях вторая ода никогда не называлась
полностью; обычно сокращалось титулование адресата.
Последовательно сокращаясь и упрощаясь, в XX веке заглавия-
посвящения стали содержать минимум информации или только имя
адресата (если оно достаточно известно читателю); таково стихотво-
рение Б. Пастернака «Борису Пильняку» и т. д.
Как оригинальный вариант такого изменения и сокращения
можно назвать стихотворения современного поэта И. Вишневецкого
«Слова для Евгении»; расшифровать его адресата (известного спе-
циалиста по античной культуре Е. Рабинович) могут только те, кто
знает о близком знакомстве автора и адресата, для остальных чита-
телей адрес текста остается загадкой.
Более того, в современной поэзии объектом посвящения могут
стать не только конкретные (или обобщенные - например, «Героям...»
или «Экипажу...») личности - ср. в пародийной форме у А. Левина в
стихотворении 1996 г. «Как это было (Рассказ очевидца)»: «Посвяща-
ется нашим доблестным лётчикам, морякам, железнодорожникам, шах-
тёрам, водителям, наладчикам, программистам и атомным энергети-
кам»), - но и литературные персонажи («Памяти Демона» Пастернака,
«Памяти Живаго» Галича), живые существа и даже созданные челове-
ком предметы, явления природы и абстрактные понятия; так, Н. Коно-
нов адресует свои стихотворения, собранные в книге «Большой змей»
(1998), радиоточке, мстителю, равновесию, крутизне, а книга целиком
посвящается дачному пейзажу. Понятно, что при таком подходе прису-
щая посвящению функция адресации принципиально размывается.
С точки зрения ритмической организации текста краткие
заглавия-посвящения не обеспечивают убедительный контраст про-

Роль посвящения в прозиметрической композиции... 345
заической и стихотворной части целого, более того: они сами могут
(в силу малого объема) восприниматься как метрические. Так, на-
званное выше стихотворение Пастернака написано пятистопным
ямбом, а его название-посвящение тоже носит ямбический характер
(трехстопный ямб) и поэтому может восприниматься как своего рода
укороченная первая строка стихотворения:
БОРИСУ ПИЛЬНЯКУ
Иль я не знаю, что, в потемки тычась,
Вовек не вышла б к свету темнота,
И я - урод, и счастье сотен тысяч
Не ближе мне пустого счастья ста?
К названиям-посвящениям примыкают названия «памятных» сти-
хов («Памяти такого-то»), чаще всего -тоже краткие, но иногда (обычно
в случае малого знакомства автора с адресатом или предполагаемого
незнания адресата читателем) бывают и с распространенными проза-
ическими названиями: например, стихотворение Н. Клюева «Памяти
товарища Василия Грошникова, убитого на Нарвском фронте» (1918).
Теперь о посвящениях в точном смысле этого слова - то есть, о
текстовых фрагментах, напрямую адресующих последующий стихот-
ворный текст. Обычно они размещаются рядом с заглавием (как пра-
вило - сразу после него, справа). Но есть и исключения - например,
ранние произведения Генриха Сапгира, ставившего посвящения дру-
зьям перед заглавием, что создавало определенную двусмысленность:
Георгию Баллу
ПОХМЕЛЬНАЯ ПОЭМА
Матрешка - чертова Матрена - деревянный в цветах и колосьях жи-
вот - (я - из него, он - из кого-то) дурак рождает идиота - и тут внутри
еще какой-нибудь балбес.
Геннадий Айги, напротив, иногда ставил посвящения после
стихотворного текста. Так, в его мини-цикле из двух стихотворе-
ний 1987 г. «Она: эн-лик» (1 и 2) оба они завершаются одинаковы-
ми строчками - «Посвящается 3. М.»; стихотворения «Рождество»
(1987) и «Сад» (1989) - «Посвящается сыну»; текст «Снег с пере-
рывами» - развернутым фрагментом «Посвящение. Виктору Воро-
шильскому, братски / 14 февраля 1973». Как видим, Айги каждый
раз дополнительно указывает, что перед нами именно посвящение,
несмотря на его позицию.

346 Ю. Б. Орлицкий
Традицию постпозитивных посвящений подхватывает ученик
Айги Евгений Даенин, однако он уже воздерживается от вербально-
го указания на функцию соответствующих фрагментов, ограничи-
ваясь выделением их курсивом.
Рассмотрим теперь ритмические функции посвящений, находя-
щиеся в прямой зависимости от их размеров.
Самые короткие, минимальные посвящения состоят из адресую-
щего предлога «к» (одиночного или с тремя астерисками): так, совре-
менный московский поэт А. Макаров-Кротков семь стихотворных
миниатюр 1987 г. снабдил одинаковым посвящением «К.»; во всех
его книгах они расположены одно за другим. Вот первое из них:
К.
хорошо выпить водки
в любую погоду
хорошо знать что время
кончается вместе со смертью
у меня еще есть в запасе завтра
которое пересекаешь ты
Разумеется, такие посвящения никак не соотносимы ни с про-
заической, ни со стихотворной культурой; тем не менее, контраст с
текстом они образуют - это, прежде всего, контраст объемов.
У того же автора находим также типичные, малые по объему
(одно- или двухсловные) посвящения поэтам-современникам и еди-
номышленникам, тоже писавшим миниатюрные верлибры (И. Ах-
метьеву, А. Метсу). Такие тексты, очень широко распространенные в
русской поэзии трех последних веков, не имеют однозначной ритми-
ческой природы; мы предлагаем рассматривать их как удетеронный
(то есть, тоже не стихотворный и не прозаический [Орлицкий 2002:
563-564]) элемент заголовочно-финального комплекса (ЗФК).
В зависимости от того, совпадает ли его потенциальный ритми-
ческий облик с ритмом текста или заглавия, он примыкает к тому
или другому. Пример такого «случайного» (но чрезвычайно значи-
мого для ритмической композиции текста) совпадения - начало сти-
хотворения Николая Кононова:
шмелю
Влети валторной,
Мой шум, мой шмель,
В цветущу порно
Цветка постель...

Роль посвящения в прозиметрической композиции... 347
В пределе совпадение может захватывать и два компонента ЗФК
(заглавие и посвящение), и сам текст, составляя общую силлабо-
тоническую цепь.
Сложнее обстоит дело с верлибром (то есть стихом, в котором
принципиально нет метра): здесь силлаботоника может потенциаль-
но наличествовать в ЗФК, но не содержаться в тексте; пример - на-
чало стихотворения Генриха Сапгира:
ПСАЛОМ 136
ОвсеюДРИЗУ
1. На реках Вавилонских сидели мы и плакали
- О нори - нора!
- О нори - нора руоло!
- Юде юде пой пой! Веселее! -
смеялись пленившие нас
- Ер зангт ви ди айниге Нахтигаль
- Вейли башар! Вейли байон!
- Юде юде пляши! Гоп - гоп!
2. Они стояли сложив руки на автоматах
- О Яхве!
их собаки-убийцы глядели на нас
с любопытством
- О лейви баарам бацы Цион
на земле чужой!
3. Жирная копоть наших детей
оседала на лицах
и мы уходили
в трубу крематория
дымом - в небо.
Иногда метр или метрическая потенция посвящения не совпадает
с метром стихотворения, что тоже создает контрастное противопо-
ставление двух элементов текста, но это - контраст внутри стихотвор-
ной культуры; вот, например, начало стихотворения Нины Искренко:
И. Шулъженко
ПЬЯНЫЕ ЖЕНЩИНЫ с нежностью смотрят
друг другу в глаза
сдвинув колени осторожно и бережно давят
на слезные железы

348 Ю. Б. Орлицкий
Из-под бровей вылетают бесшумно железные
лебеди
Дикие пчелы застыли в полете и медом сочится
в подолы ночная роса
Мед молоко и бензин разливаются вширь
опрокинув пустые канистры
Приведенный пример осложнен спецификой заглавия, «врос-
шего» непосредственно в первую строку текста (таких примеров у
Искренко немало): таким образом, посвящение здесь, как у раннего
Сапгира, оказывается в абсолютном начале текста.
В отличие от кратких удетеронов, протяженные посвящения
чаще всего могут рассматриваться как однозначно прозаические эле-
менты ЗФК; в таком случае они вступают с метрическим текстом
в контрастные отношения. Этот контраст оказывается тем сильнее,
чем слабее проявлена метрическая потенция в заглавии (то есть, чем
оно короче). Именно это происходит в начале стихотворения А. Хво-
стенко, в котором автор нарочито играет с самим понятием «посвя-
щение» (установка на игру поддерживается здесь также пародиче-
ской аллюзией на пушкинскую «Черную шаль»):
ПОСВЯЩЕНИЕ
Великому мастеру Борису Спасскому к шахматной поэме «Настоящее
сраженье»
Когда я мальчишкой молоденьким был,
я шахматы нежно и страстно любил,
теперь я гляжу на ладью и ферзя
и знаю - их трогать рукою нельзя.
В условиях отсутствия заглавия прозаическое посвящение спо-
собно брать на себя его функцию, как это происходит в стихотворе-
нии Г. Айги 1983 г.:
Двухлетней дочери моего друга -
литовского поэта Сигитаса Гяды
ал и широк
шиповник - и это
ей - будто слышно
наморщив лобик:
вдруг - настороженный - словно

Роль посвящения в прозиметрической композиции... 349
сердца толчок
удивил:
дрожит - продолжается
в личике - распространение:
взгляд
остановкой недолгой
облака малого
Возможны и более сложные варианты взаимодействия: на-
пример, в приводимом ниже начальном отрывке из стихотворения
А. Хвостенко в конце объемного прозаического посвящения отчет-
ливо звучит ямб, которым написан основной текст (метрический
фрагмент выделен полужирным шрифтом):
СКРОМНОЕ ПОДНОШЕНИЕ
сердечному другу — Льву Конину
в виде надписи к гербу и щиту,
сочиненное к случаю его имянин
3 марта 1986 года от Рождества
Христова
в городе Париже
Лапта ли, лапоть или плат
для поля образа и цвета -
всё держит в лапах лев крылат
в броню из золота одетый.
Характерно, что максимально развернутые посвящения встре-
чаются в текстах, ориентированных на устное исполнение, осо-
бенно в так называемой поющейся поэзии - у Галича, Окуджавы,
Высоцкого, у которых предшествующий собственно стихотворно-
му (песенному) тексту прозаический может развертываться в само-
стоятельную новеллу.
Так, стихотворение-песня А. Галича «Снова август» начинается
собственно посвящением («памятным») Ахматовой, затем следует
стихотворная цитата из ее стихотворения, данная в прозаической за-
писи, и небольшая вступительная новелла Галича и препозитивные
комментарии к песне, а уж затем идет собственно текст, который в
идеальном случае поется автором, что еще более усиливает контраст
компонентов ЗФК:

350 Ю. Б. Орлицкий
СНОВА АВГУСТ
Посвящается памяти A.A. Ахматовой.
«.. .а так как мне бумаги не хватило, я на твоем пишу черновике...»
Анна Ахматова «Поэма без героя»
Анна Андреевна очень боялась и не любила месяц август и считала
этот месяц для себя несчастливым, и имела к этому все основания, по-
скольку в августе был расстрелян Гумилев, на станции Бернгардтовка,
в августе был арестован ее сын Лев, в августе вышло известное поста-
новление о журналах «Звезда» и «Ленинград» и т. д.
«Кресты» - ленинградская тюрьма.
Пряжка - район в Ленинграде.
В той злой тишине, в той неверной,
В тени разведенных мостов,
Ходила она по Шпалерной,
Моталась она у «Крестов».
Аналогичным образом построены и другие мемориальные песни
Галича: например, «Легенда о табаке», посвященная памяти Д. Хармса;
а в песне «Возвращение на Итаку», посвященной памяти Осипа Эми-
льевича Мандельштама, вслед за вводной новеллой идут стихотворный
эпиграф и сам текст, написанные одним метром (амфибрахием), но раз-
ными размерами (пяти- и четырехстопником). Здесь контраст оказыва-
ется еще сложнее и выразительнее: за удетеронным названием (которое
могло бы развернуться в хорей) идет проза, потом стихотворный эпи-
граф и стихотворный же, но при этом поющийся основной текст.
Наконец, еще один специфический способ размещения в тексте
посвящения- акростих, заслуживающий, очевидно, особого раз-
говора. Этот вариант адресации интересен тем, что требует допол-
нительного чтения, причем он может как подсказываться автором с
помощью графических средств, так и, наоборот, скрываться от по-
сторонних глаз, как, например, это происходит в стихотворении Бо-
риса Пастернака:
ПОСВЯЩЕНЬЕ
Мельканье рук и ног и вслед ему:
«Ату его сквозь тьму времен! Резвей

Роль посвящения в прозиметрической композиции... 351
Реви рога! Ату! А то возьму
И брошу гон и ринусь в сон ветвей».
Но рог крушит сырую красоту
Естественных, как листья леса, лет.
Царит покой, и что ни пень - Сатурн:
Вращающийся возраст, круглый след.
Ему б уплыть стихом во тьму времен:
Такие клады в дуплах и во рту.
А тут носи из лога в лог, ату,
Естественный, как листья леса, стон.
Век, отчего травить охоты нет?
Ответь листвою, пнями, сном ветвей
И ветром и травою мне и ей.
1926
Надо сказать, что, вопреки устойчивому заблуждению, будто бы
акростихи встречались только в поэзии русского барокко, их доста-
точно много и в поэзии символизма, и в современной лирике - на-
пример, у Вадима Перельмутера, Сергея Бирюкова, Сергея Сигея,
Сергея Гузева и ряда других авторов, ориентированных одновре-
менно на поэтику барокко и авангарда. При этом акростихи нередко
монтируются в сонетную форму; иногда акростишная форма вклю-
чает оба имени - адресата и автора:
Мир словесности - за Рубиконом.
Ха! Однако, в калачный-то ряд
и не сунешься с рылом суконным:
лупят крепко, а как костерят!
Балабола к замшелым иконам
сокорытники пустят навряд.
В уголок его —задницей к оным!
От ворот поворот - весь обряд.
Серой в жизнь от меня не воняло.
Геростратовой славы нимало
я не жаждал - и что мне за то?
Густопсовая сволочь, так что же,
зелен, молод - в прокрустово ложе?
Ваша воля, но судьи-то кто?..

352 Ю. Б. Орлицкий
Таким образом, можно констатировать, что в современной рус-
ской поэзии такое важнейшее средство адресации стихотворного
текста, как посвящение, перестает быть формальным элементом ком-
позиции, а демонстрирует широкий спектр вариантов расположения
в тексте и совмещения различных функций, в первую очередь - рит-
мообразующих.
ЛИТЕРАТУРА
Орлицкий 2002 - Орлицкий Ю. Стих и проза в русской литературе. М., 2002.

Тань Аошуан
Адресация поэтического дискурса
и способы ее выражения в языке
изолирующего строя
Цель исследования заключается в том, чтобы показать, как в
одном из видов дискурса выражается адресация. Последнее понятие
безусловно шире, чем категория местоимения. В особой степени это
проявилось в китайском языке - типичном представителе языков
изолирующего (аморфного) строя, в частности, в поэтической речи,
где текст освобожден от всякой грамматической нагрузки, в том чис-
ле местоимений.
Вообще говоря, выражение адресации зависит от жанра дискур-
са и положения говорящего и адресата. Свою роль играет и стиль
речи - простое обращение или обращение вежливое. Для китайско-
го языка обычно еще важна и степень знакомства. В диалоге между
равными по положению людьми все равно необходимы вежливые
обороты. В начале знакомства, например, слово % ni «ты» («вы»)
заменяется целым рядом вежливых обращений типа ^"Х. lao xiong
«старший брат», 3£Щ lao shi «учитель». Адресат в этом случае обяза-
тельно отвечает Л>^# bu gan dang «не смею им быть» или Щ%$$%~
nali nali «что вы, что вы», даже если он и старше по возрасту.
В условиях sic, nunc и ego, т. е. когда вы видите своего собеседника
в момент разговора и хотите пригласить его в гости, существует
целый набор выражений, например, if^^^titAk Qing lai han she
chi bian fan (букв. «Приходите в холодное (бедное) помещение на
домашний обед», - пусть даже и заготовлен целый банкет).
Наше непосредственное исследование лежит в области поэтиче-
ской речи и способа отслеживания характера адресата. Конкретно
речь идет о жанре Щ ci «стансы». Этот выбор не случаен, поскольку
именно в этом жанре мы имеем дело с чистой изоляцией. Вообще
стансы обладают более свободной структурой, чем «стихи» 'Щ shi,
поэтому дают больше простора для ассоциативного мышления. Кар-
кас стансов связан с музыкальной мелодией, не оставляющей места
для служебных слов, в том числе и местоимений.

354 Тань Аошуан
В качестве материала исследования мы привлекли десять
стансов, написанных поэтессой Ли Цинчжао (1084-1151), не случайно
фигурирующей в истории китайской поэзии как 14$ ci sheng
«Святая от стансов»1. В стансах мы имеем дело с крайней степенью
изоляции, когда адресат выражается безо всяких местоимений.
Для убедительности мы сопоставим подстрочный перевод
с художественным переводом, выполненным Михаилом Басмановым,
опубликованным в целом ряде сборников его переводов.
Жанр цы, который начал распространяться с 7-8 вв. и получил
расцвет в 10-11 вв., связан с набором мелодий ЩЩ- ci pai, которых
имелось свыше 800 разновидностей. Сочинение цы называется Ь%Щ
tian ci - буквально «заполнением цы» (наподобие анкеты). Мелодия
регулирует количество знаков в строке, расположение рифм,
чередование тонов. Вместо собственного названия цы имеют название
мелодии - первого (образцового) произведения с такой мелодией.
В данной статье на примере некоторых поэм Ли Цинчжао мы
покажем, как адресация выражается без каких-либо местоимений,
только с помощью именных групп. В блестящих же русских переводах
сразу обнаруживается весь арсенал грамматического оформления,
в том числе и местоимения. Глубокое знание переводчиком китайского
языка позволяет ему точно интерпретировать смысл оригинала. Нам
необходимо проследить путь, по которому он шел для правильного
восприятия текста. Это также может послужить подтверждением
правильности нашего лингвистического анализа.
Разумеется, даже такой одаренный переводчик, как Михаил
Басманов, не смог избежать ошибки. Так, он назвал золотистые цветы
гуйхуа желтыми хризантемами, тем самым исказив художественный
мир Ли Цинчжао. Ведь за каждым любимым Ли Цинчжао цветком
скрывается художественная метафора, характер героя, а также
определенное время года2, и если не понять их различий, получится
красивое по форме, но обедненное по содержанию стихотворение.
Гуйхуа (асмантус) зацветает ранней осенью к празднику Большой
Луны. Мелкие цветы рассыпаны по всему дереву, как чешуйки
золота3. Хризантемы цветут поздней осенью, но это крупные цветы,
имеющие различную окраску. Желтые хризантемы - самые поздние.
Они не боятся холода, и стебли их не ломаются от сурового зимнего
1 «Святым от стихов» считается Ду Фу.
2 А также и человек с определенным характером.
3 Следует заметить, что «гуй» звучит так же, как слово «благород-
ный» в сочетаниях itj-fr gaogui «благородство», üt~i guizhong «драгоцен-
ный». С этим звучанием ассоциируется и идея возвращения Щ%~ guilai.

Адресация поэтического дискурса в языке изолирующего слоя 355
ветра. Это любимые цветы Цюй Юаня (340-278 гг. до н. э.) и Тао
Юаньмина(365-427),атакжеСуДунпо (1037-1101). Образ хризантемы
предполагает гордость перед ненастьем, а ее причудливые формы
ассоциируются с разными красивыми созданиями.
В стихотворных произведениях важны такие маркеры, как
«часто вспоминать», который предполагает повествование от первого
лица. Ср. оригинал стансов на мелодию «Жумэнлин» с русскими
переводами: ^1ί·>Ι^Θ4^ chang ji Xi ting ri mu «часто вспоминать
закат в беседке Ситин» и вторую фразу %Щ^^%Щ^ chen zui bu zhi
gui lu «захмелеть и забыть дорогу назад». Вино принято пить не
в одиночку и, вспоминая события, поэтесса уже не одна - по крайней
мере есть двое - «мы». Это подтверждает дальнейший текст: #?*#
&Щ$г xing jin wan hui zhou, что-то вроде «исчерпался азарт, лодки
вернулись поздно!»; «^АЦ^Е>^Ж wu ru ou hua shen chu «заблудиться
и попасть в заросли лотосов»4. Последние строки ψϊΑ, ψϊΑ zheng
du, zheng du «переправляемся наперегонки», %£&.—'ШЩИ% jing qi yi
tan oulu «напугать и заставить подняться в воздух отмель чаек».
Сочетание yi tan «одна отмель» выступает в качестве счетного слова
для чаек: это очень редкое употребление, основанное на излюбленном
месте расположения чаек.
Как видно, в оригинале нет ни «я», ни «мы». Теперь сопоставим
русский перевод, полностью «оформленный» местоимениями или
глагольными формами, однозначно их имплицирующими.
Вижу снова простор голубой,
Над беседкою тихий закат.
Мы совсем захмелели с тобой.
Мы забыли дорогу назад.
Было счастье и кончилось вдруг.
В путь обратный пора нам грести.
Только лотос раздался вокруг.
Всюду лотос на нашем пути.
Мы на весла
Дружней налегли,
Мы гребем,
Выбиваясь из сил...
И в смятении чайки вдали
Улетают с песчаной косы.
4 Ли Цинчжао часто вместо ^f?£ he hua пишет H$L. Иероглиф Ц обо-
значает съедобные корни лотоса. Это весьма оригинальный прием.

356 Тань Аошуан
Другой характерный пример - знаменитые стансы Ли Цинчжао
на мотив цзуйхуаинъ. В первой части произведения автор описыва-
ет природу вокруг себя - осень и печаль в груди. Во второй части
она вспоминает о том, как пила вино с мужем и рукава ее халата
наполнял аромат хризантем. От этого она впадает в экстаз (или на-
оборот - в крайнюю степень грусти и страдания). Дело в том, что
сочетание Щ$к xiao hun согласно любому словарю имеет эти два
противоположные значения («крайнее страдание» и «быть на седь-
мом небе») высшего выражения эмоций. Большинство интерпрета-
торов Ли Цинчжао, в том числе и Михаил Басманов, склоняются
к отрицательной эмоции. Однако все дело в том, к какой части от-
нести строку с этим словом с приблизительным смыслом «и не на-
звать это ничем иным, как...»: к средней - воспоминанию о былом
счастье или последней, кончающейся словами «человек еще более
худой, чем желтый цветок»5.
Прояснить ситуацию помогает перевод этих частей Михаилом
Басмановым:
Припомнилось мне: в тихий час заката
Мы за плетнем восточным
Пьем вино...
Еще поныне в рукавах халата
Таится запах сорванных когда-то
Цветов, которых нет уже давно.
Какой измерить мерою страданье!
А ветер западный
Рвет шторы полотно...
Ты желтой хризантемы увяданье
Увидеть мог бы, заглянув в окно.
Для придания однородности настроению переводчик
пошел здесь на вставку выделенных нами курсивом слов.
Фактически же стихотворение построено на контрасте: поэтесса
противопоставляет тоске долгой разлуки быструю и интенсивную
радость встречи6. Интересно также то, что переводчик, по всей
видимости, неточно интерпретирует последнюю строку AHl^fc/f.
5 Это очень характерная для поэта строка. По преданию, Ли Цинчжао
послала эти стихи любимому мужу Чжао Минчэну, который перемешал ее
стихи с 15 стихами собственного сочинения и показал их другу. Друг безо-
шибочно указал на последнюю строфу как принадлежащую Ли Цинчжао.
6 Эта строка является как бы поворотным пунктом и поэтому может
быть как бы прочтена дважды.

Адресация поэтического дискурса в языке изолирующего слоя 357
ren bi huang hua shou букв, «человек более худ, чем желтый цветок»,
вызывающую восхищение почитателей поэтессы на протяжении
веков. Ли Цинчжао сравнивает себя с хризантемой, имея в виду
в первую очередь ее желтизну и субтильность (тонкий стебель), а
поднятые шторы позволяют ей лучше увидеть, как она исхудала.
Поэтому включение здесь адресата неуместно - поэтесса видит
себя в зеркале.
В заключение остановимся на, пожалуй, самом знаменитом
стихотворении Ли Цинчжао. Оно состоит, по сути, из трех
рифмующихся строк, в последней из которых рифма повторена три
раза. Буквальный перевод здесь будет выглядеть так:
«Вчерашней ночью был редкий дождь и сильный ветер, крепкий
сон не рассеял остатки похмелья.
Пробую спросить человека, поднимающего шторы, однако
говорит, что бегония как прежде.
Знаю, не так! Знаю, не так! Должно быть зеленое жирным,
а красное худым».
В переводе (само по себе это прекрасное стихотворение) Михаил
Басманов все-таки перепутал говорящего и адресата:
Ночь сегодня7 ненастной была,
Дождь и ветер стучали в окно.
И под шум их я крепко спала,
Только хмель не прошел все равно.
Шум шагов. Шорох шелковых штор.
И разлился по комнате свет...
Я спросила «С бегонией что?
Или за ночь осыпался цвет?
Неужели она -
Как была,
Неужели
Не отцвела?»
«Нет. Но красного меньше на ней,
Она стала еще зеленей».
По-китайски день не может начинаться с ночи.

Т. В. Топорова
ОПЫТ АНАЛИЗА ДРЕВНЕГЕРМАНСКИХ
«ЭГОЦЕНТРИЧЕСКИХ» ТЕКСТОВ
К числу базовых понятий культуры принадлежит концепт Я, реа-
лизующийся в различных областях (философии, религии, нравствен-
ности, языке); более того, имеются веские основания постулировать
наличие «особой Я („эго")-сферы, через которую можно увидеть и
описать суть и назначение жизни человека, её телеологическую до-
минанту» [Топоров 2006: 123]. Если обратиться непосредственно к
лингвистической проблематике, то хронотоп Я, кодируемый место-
имением 1. Sg. Pron. Pers. (и.-е. *e-g h-om\ воплощает идею этого
места и времени, «сию-минутности, „вот-здешности, со мной свя-
занной, ко мне относящейся", представляющую собой описание го-
ворящего, данное им самим, т. е. самохарактеристику автора речи
в момент её осуществления» [Топоров 2006: 132]. Иными словами,
обозначение Я, первого лица неразрывно связано с актом комму-
никации и монологом как семиотической функцией.
Задача настоящей статьи заключается в том, чтобы
• выделить ряд древнегерманских контекстов, в которых клю-
чевую роль играет местоимение первого лица ед. ч., относя-
щееся к «первообразным» элементам словаря, образующим
категориальный каркас языка,
• прокомментировать их в типологическом и сравнительно-
историческом плане,
• реконструировать источник (локус или языковую протоси-
туацию) формирования данного явления.
Объектом исследования служат старшие рунические надписи,
древнегерманские метрические заговоры, древнеисландские загадки
и одна из песен древнеисландского эпоса - «Старшей Эдды» - «Про-
рицание вёльвы». Все эти памятники объединяет одна общая черта,
а именно, особая организация текста- стихотворно-поэтическая.
Можно выдвинуть гипотезу о том, что маркированность формы,
выражающаяся в регулярности стиха и его орнаментальности,

Опыт анализа древнегерманских «эгоцентрических» текстов 359
использовалась для передачи сакрального содержания, которое мог-
ло актуализироваться в ритуалах.
Прежде чем перейти непосредственно к анализу материала, да-
дим краткую характеристику источников.
Старшерунические надписи (их около 250, локализуются в
основном на юге Швеции, на Ютландском полуострове и в Шлезви-
ге, выполнены старшим руническим алфавитом - двадцатичетырех-
значным fuJwk'oM, возникшим на базе одного из североиталийских
алфавитов, который был усвоен мигрирующими германскими пле-
менами на рубеже н. э.) I—VIII вв., сделанные в основном на метал-
лических предметах (оружии и украшениях), а также камне (крайне
редко дереве), отличаются стереотипным содержанием: как прави-
ло, они ограничиваются именем владельца предмета или мастера,
сделавшего надпись, а также магическими словами или формула-
ми, краткими текстами, характеризующими изготовителя предмета
(«Имя рек сделал (написал)» и мемориальными надписями.
Древневерхненемецкие и древнеанглийские метрические за-
говоры засвидетельствованы в рукописях, датируемых IX-XII вв.;
так как они отражают мифопоэтическую модель мира, можно вы-
двинуть предположение об их большей архаичности по сравнению с
моментом письменной фиксации текстов.
Древнеисландские загадки - их 30 - репрезентированы в «Саге
о Хервёр и Хейдреке», принадлежащей к циклу «саг о древних вре-
менах»: им посвящена отдельная глава («Загадки Гестумблинди»).
По поводу времени их возникновения высказывается предположение
о том, что составитель саги имел дело со стихотворными загадками,
бытовавшими в устной традиции задолго до описываемого эпизода
состязания в мудрости верховного бога скандинавского пантеона
Одина, скрывающегося под маской Гестумблинди («Слепого гостя»),
и конунга Хейдрека (приблизительно с середины X в. до конца XI в.).
Исключительная ценность этих загадок заключается, во-первых,
в том, что они являются единственным образцом данного жанра в
древней скандинавской литературе, и, во-вторых, в том, что они от-
ражают архаичный ритуал - диалог-поединок между божественным
персонажем и правителем, в котором проигрыш может быть чреват
потерей жизни для одного из участников.
«Старшая Эдда» - древнеисландский стихотворный эпос - со-
хранилась до наших дней в составе нескольких рукописей1; она
включает песни мифологического и героического содержания,
1 Ср. Codex Regius, вторая половина XIII в.; AM 748, начало XIV в.;
Hauksbok, начало XIV в.

360 Т. В. Топорова
в течение длительного периода функционирующие в устной тради-
ции. К числу наиболее дискуссионных проблем скандинавистики от-
носятся как датировка «Старшей Эдды», варьирующая от V до XII в.,
так и ее локализация (либо в южной Германии, либо в Норвегии или
Исландии). «Прорицание вёльвы» - самая известная песня «Старшей
Эдды». «Она содержит грандиозную и проникнутую напряжённым
драматизмом картину истории мира от сотворения и золотого века
(т. е. того, что прорицательница „помнит" или „видела") до его тра-
гического конца - так называемой „гибели богов" - и второго рожде-
ния, которое должно быть торжеством мира и справедливости (т. е.
того, что вёльва „видит")» [Стеблин-Каменский 1963: 214].
Местоимение первого лица ед. ч. фигурирует в следующих типах
текстов:
1) Рунические надписи:
а) ек 'я': ek unwods2 (6) «Я Неодержимый»; (I) hiwigaz (II) saralu
(III) ek winai ...(12)3 «Семейный. (Для?) Саралу (защитницы). Д, дру-
гу (супруге) ...»; ek ad (13)4 «Я Анд-» (возможно, начало имени соб-
ственного); ek erilaz asugisalas em uha haite a gag ag ginu ag he ... lija
... hagala wijubig ... (15)5 «Я, эрил (жрец) Анзугисала есмь. Уха зо-
вусь. Даю защиту, даю защиту, даю мощную защиту ... град ...»; (А)
ek erilaz sawilagaz hateka (17)6 «Я эрил Савилагаз (солнечный) зовусь
я»; ek hlewagastiz holtijaz horna tawido (23)7 «Д Хлевагастиз (защиты
гость), Хольтиев (рода), рог сделал»; (A) (I) ek wiwaz after woduride
witadahalaiban worahto (27)8 «Д Виваз (подвижный), по Водуриду
(яростному всаднику) сделал (надпись), господину (хлеба стражу)»;
ek hagustaldaz |)ewaz godagaz (29)9 «Д Хагустальд (юный воин), слуга
2 «I, Unwods [i.e. the calm one]» [Antonsen 1975: 31].
3 «Hïwigaz [i.e. one with strong familial ties]. (For?) Saralu [i.e. protectress].
I, for my friend [i.e. spouse] ...» [Antonsen 1975: 35].
4 «I, And (probably beginning of a proper name in And-) ...» [Antonsen
1975: 35].
5 «I am the erilaz of Ansugïsalaz. I am called Üha. I give protection, I give
protection, I give protection, I give mighty protection ... hail...» [Antonsen 1975: 36].
6 «I, the erilaz, am called Sawilagaz [i.e. the sunny, bright one]» [Antonsen
1975: 37].
7 «I, Hlewagastiz [i.e. protected or famous guest], son of Holtigastiz, made
the horn» [Antonsen 1975: 41].
8 «I, Wïwaz [i.e. the darting-one], wrought (the inscription) after [in
commemoration of] Wôdurïdaz [i.e. furious rider], the lord [i.e. bread-ward]»
[Antonsen 1975: 45].
9 «I, Hagustaldaz [i.e. young warrior], servant of Gödagaz [i.e. goody, the
good one]» [Antonsen 1975: 46].

Опыт анализа древнегерманских «эгоцентрических» текстов 361
Годага (Хорошего)»; ek gudija ungandiz ... (31)10 «Д, священник Унган-
да (непобедимого) ...»; ek Jrirbijaz ru ... (ЗЗ)11 «Д Тирбияз (делающий
сильным), ру(ны) ...»; (I) hadulaikaz (II) ek hagustadaz (III) hlaaiwido
magu minino (38)12 «Хадулайказ (в битве играющий). ^Хагустальд по-
хоронил сына моего»; ek wagigaz erilaz agilamudon (39)13 «Д Вагигаз
(активный), эрил Агиламунды (лезвия ? защитницы)»; ek aljamarkiz
baijaz (40)14 «Д Альямаркиз (чужестранец), воин»; (I) idringaz (II) ek
wakraz unnamz (III) wraita (41)15 «Идрингаз (удивительный). Д Вакраз
(бодрый), не берущийся (в плен), написал (это)»; (I) ek erilaz (И).. .ubaz
hite harabanaz (III) hait... (IV) runoz waritu (48)16 «Я эрил (Ми)лый на-
зываюсь, руны пишу. Харабаназ (похоронен здесь)»; ek erilaz wiwilan
(52)17 «Д эрил Вивилы»; (I) ek wiz wiwio writum runo (II) aisaz18 «Д мы
(я и мои слуги) Вивиев (рода) написали руну (надпись). Айсаз (рья-
ный)»; ek fakaz f (61)19 «Д Факаз (сильный), f»; ek erilaz (75)20 «Д эрил»;
ek erlaz wortaa (ПО)21 «>#эрил написал»; ek erilaz hrozaz hroze worte J)at
azina ... (Ill)22 «Яэрил Хрозаз (быстро двигающийся). Хрозу сделал
этот камень ...»; f[a]hid ... iga e[k] erilaz (112)23 «Нарисовал (написал)
.. .игаз (окончание мужского имени) я эрил»;
б) -eka: (A) ek erilaz sawilagaz hateka (17)24 «Я эрил Савила-
газ (солнечный) зовусь я»; runo fahi raginakudo tojeka ... hakuj)ö
10 «I, the priest of Ungandiz [i.e. the unbeatable] ...» [Antonsen 1975: 47].
11 «I, {tirbijaz [i.e. one who makes strong] ... rune(s)...» [Antonsen 1975:48].
12 «Hadulaikaz [i.e. battle-dancer]. I, Hagusdaldaz, buried my son»
[Antonsen 1975: 50].
13 «I, Wagigaz [i.e. the active one], the erilaz of Agilamundö [i.e. protectress
of the blade?]» [Antonsen 1975: 51].
14 «I, Aljamarkiz [i.e. stranger, foreigner], (am) a warrior» [Antonsen 1975: 52].
15 «Idringaz [i.e. of memorable lineage]. I, Wakraz [i.e. watchful, brave one]
the untakeable, wrote (this)» [Antonsen 1975: 53].
16 «I, the erilaz, am called [Le]ubaz, write the runes. Harabanaz (is buried
here)» [Antonsen 1975: 57].
17 «I, the erilaz of Wïwila» [Antonsen 1975: 58].
18 «I, we [i.e. I and my fellows], of the descendents of Wïwaz, wrote the rune
[i.e. inscription]. Aisaz [i.e. zealous one]» [Antonsen 1975: 59].
19 «I, Fäkaz [i.e. strong one, horse], f» [Antonsen 1975: 62].
20 «I, the erilaz» [Antonsen 1975: 67].
21 «I, the erilaz wrought» [Antonsen 1975: 80].
22 «I, the erilaz Krözaz [i.e. quick-moving] (am called). For Hrözaz this
stone wrought...» [Antonsen 1975: 81].
23 «Painted [wrote] ... igaz (proper name?) I, the erilaz» [Antonsen 1975: 81].
24 «I, the erilaz, am called Sawilagaz [i.e. the sunny, bright one]» [Antonsen
1975: 37].

362 Т. В. Топорова
(46)25 «руну подходящую божественную сделал я ... Хакуду (криво-
му)»; ekA sigimArAz Afs[A]kA rAisidokA stAina ... (114)26 «Л'Сигима-
раз (победой знаменитый) невиновный воздвиг я камень ...»;
в) ik: uigizik (87)27 «Вигиз (воин) л»; ehu ik akaz fahi (107)28 «Конь.
Я Аказ (движущийся) подходящую ...»; Л
г) -ika: hariuha haitika farauisa gibu auja (71)29 «Хариуха (из воинов
лучший) зовусь л, в путешествиях искушённый. Даю счастье»;
д) -ka: ekA sigimArAz Afs[A]kA rAisidokA stAina ... (114)30 «Я Си-
гимараз (победой знаменитый) невиновный воздвиг л камень ...»;
е) -œk = -Ak: haidzruno ronu fAlAhAk hAiderA ginA-runAz
(120)31 «ярких рун поток прячу л здесь (на этом камне), божествен-
ные руны»;
ж) -œka = -ekA: (V) hidezruno no felAhekA hederA ginoronoz
(119)32 «ярких рун поток прячу л здесь (на этом камне), божествен-
ные руны»;
комментарии: в подавляющем большинстве примеров место-
имение первого лица занимает начальную позицию; представлено
приблизительно равное количество предикативных и непредикатив-
ных конструкций, среди последних засвидетельствованы варианты
с указанием после личного местоимения имени собственного33 или
клички-эпитета (6; 61) и социального статуса (эрил (52; 75); священ-
ник (31))34; среди предикатов наиболее частотны глаголы называться
(л называюсь (17; 48)) и делать {писать), засвидетельствован глагол
бытия (л есмъ (15)); представлены гипертрофированные личные кон-
струкции с двойным л (ek erilaz sawilagaz hateka (17) «Я эрил Сави-
лагаз (солнечный) зовусь л»; также 114);
25 «I prepare the suitable devine rune ... for HakuJ)uz (i.e. the bent, crooked
one]» [Antonsen 1975: 56].
26 «I, Sigimäraz [i.e. victory-famous], one found free of guilt, raised the
stone ...» [Antonsen 1975: 82].
27 «Wïgiz [i.e. fighter], I» [Antonsen 1975: 71].
28 «Mare. I, Akaz [i.e. leader], the suitable ...» [Antonsen 1975: 78].
29 «Hariuha [i.e. first among warriors I am called, the travel-wis
30 «I, Sigimäraz [i.e. victory-famous], one found free of guilt, raised the
stone ...» [Antonsen 1975: 82].
31 «The sequence of bright-runes I comment here [i.e. to this stone], mighty-
runes» [Antonsen 1975: 88].
32 См. сноску 30.
33 В данном случае не ставится вопрос о том, кто стоит за местоимени-
ем Я и именем: заказчик рун или их резчик.
34 Возможно указание и имени, и социального статуса одновременно,
ср. 29; 40.

Опыт анализа древнегерманских «эгоцентрических» текстов 363
2) заговоры: Ic dir nach sihe, ic dir nach sendi // mit minen fünf
fingirin funvi undi funfzic engili (WR 1-2) «Ятебе вслед смотрю, я тебе
вслед посылаю // моими пятью пальцами пятьдесят пять ангелов»;
Ich besuere dich bi ten heiligen fuf wnten (BBb) «^заклинаю тебя пя-
тью святыми ранами»; Was mag ih riten? Min ros ist errehet (PS 4) «Как
могу я скакать? У моего коня воспаление копыта»; Also tuon ih dih
unreiner athmo ... also sciero werde buoz disemo christenen lichmen so
sciero so ih mit den handon die erdon beruere (PS 2) «Так же я поступлю
с тобой, нечистая сила ... Так же быстро пусть излечится это христи-
анское тело, как только я коснусь руками земли»; Eastweard ic stände,
arena ic me bidde, // bidde ic ]эопе mœran domine (I, 26-27) «На восток я
стою, о милостях себе я молюсь, // молюсь я великому Господу»; Nu
ic bidde öone waldend, se öe öas woruld gesceop (I, 64) «Теперь я молю
Владыку, сотворившего мир»; Ic ana wat ea rinnende (2, 59) «Я один
знаю текущую реку»; öonne ic |)is attor of öe geblawe (2, 63) «тогда
я сдую с тебя этот яд»; ic him oöerne wille saendan, / fleogende flane
forane togeanes (4, 10-11) «я им ещё хочу послать// летящее древко
копья вперёд навстречу»; Up ic gonge, ofer f>e stasppe (6, 9) «Я встаю,
наступаю на тебя»; Criste, ic saede, })is gecy^ed (6, 15) «Христу, я ска-
зала, это посвящается»; Ic hit bebiege (6, 19) «Я это продаю»; {юппе
ic me wille habban and ham gan (6, 28) «потом я хочу прийти в себя и
отправиться домой»; Fo ic under fot, funde ic hit (8, 3) «Получаю я под
стопу, нашёл я здесь»; Ne forstolen ne forholen nanuht, £>ass öe ic age ...
Ic gelohte sancta Ea- delenan and ic gelohte Crist on rode ahangen ...
swa ic f>ence f>is feoh to findanne (9, 1-4) «Да не будет ни украдено, ни
спрятано ничего (из того, что) я имею ...Я молюсь святой Елене и
я молюсь Христу, распятому на кресте ... так я молюсь скот найти»;
Binnan J)rym nihtum cunne ic his mihta (9, 14) «За эти три ночи я узнал
его мощь»; Ic me on })isse gyred beluce (11, 1) «Я себя этим посохом
ограждаю»; Sygegealdor ic bégaie, sygegyrd ic me wege (11, 6) «Побед-
ное заклинание я заклинаю, победный посох я ношу»; swa ic gehyrde
heofna scyppende (11, 12) «как я повиновался Творцу небес»; clipige
ic me to are wiö eallum feondum (11, 20) «призываю я ради милости
себе против всех врагов»; Forö ic gefare, frind ic gemete ... Biddu ic nu
sigeres god godes miltse (11, 31-33) «Вперёд я поеду, другая встречу ...
Молю я теперь победоносного Господа о милости»;
комментарии: местоимение первого лица может занимать в за-
говоре инициальное положение (ср. WR; 11) или вводит мифологиче-
ский мотив (2, 59); оно чаще всего сочетается с глаголами молиться,
просить, призывать, говорить, заклинать (ВВЬ; I, 26—27; I, 64; 6, 15;
9, 1-4; 11, 6; 11, 20; 11, 31-33), тем самым слово приравнивается к дей-
ствию, а также с эпистемиологическим глаголом (я знаю (2, 59; 9, 14));

364 Т. В. Топорова
3) загадки: M maelti Gestumblindi: // Hafa vildak // J)at er ek haföa
ί gaer, // vittu, hvat |)at var [2002, 204]35 «Тогда сказал Гестумблинди: //
Иметь хочу я, // то, что я имел вчера, // узнай, что это было»; M maelti
Gestumblindi: // Heiman ek for, // heiman ek for geröa, // sa ek a veg vega
[2002, 204] «Тогда сказал Гестумблинди: // Домой я ехал, // домой я
направлялся, // увидел я на дороге дороги»; t>ä maelti Gestumblindi: //
Hvat er |)at drykki, // er ek drakk ί gaer [2002, 205] «Тогда сказал Ге-
стумблинди: // Что это за напиток, // который я пил вчера»; M maelti
Gestumblindi: // Hvat er J)at undra, // er ek uti sa // fyr Dellings durum
[2002,205; 206 (дважды); 212] «Тогда сказал Гестумблинди: // Что это
за чудо, // которое я видел снаружи // перед дверью Деллинга»; M
maelti Gestumblindi: // Fara ek sa // foldar moldbua [2002, 207] «Тогда
сказал Гестумблинди: // Передвигались, я видел, // по земле суще-
ства»; M maelti Gestumblindi: // Sa ek a sumri // solbjorgum a, // baö ek
vel lifa // vilgi teiti [2002, 212] «Тогда сказал Гестумблинди: // Видел
я летом // на закате, // приветствовал я II очень весёлых»; M maelti
Gestumblindi: // Sat ek a segli, // sä ek dauöa menn // bloöugt hold bera
[2002, 213] «Тогда сказал Гестумблинди: // Сидел я на стене, // видел
я, как мертвецы // несли кровавое тело»;
комментарии: наиболее продуктивна модель «я видел», позво-
ляющая конкретизировать содержание «протозагадки», в кото-
рой доминирует визуальный код зашифровки денотата, то есть
первоначальный текст образной части загадки можно представить
в виде синтаксической конструкции я видел нечто, а отгадку - не-
что36; встречается энклитика37;
4) видения: Hljoös biö ek allar heigar kindir, // meiri ok minni mögo
Heimdallar; // Viltu at ek, Valf öör, vel fy rtelj a // forn spj öll fira, J?au er fremst
umman(Vsp. 1) «Слушания прошул все священные роды*38, //великие
с малыми Хеймдалля дети! // Один, ты хочешь, чтоб л рассказала // о
прошлом всех сущих, о древнем, что помню»; Ek man jötna arum borna,
]эа er foröum mik faedda höföo; // nio man ek heima (Vsp. 2) «Я
помню великанов, рождённых от века, // породили меня они
в давние годы; // девять помню я миров»; Ask veit ek standa,
35 Цит. по [Топорова 2002].
36 Типологический пример представления всего, что видит персо-
наж, в виде загадки и, следовательно, построения загадки как вопроса к
уже готовому ответу засвидетельствован в русских загадках, образующих
целый структурно-семантический тип. Ср. [Афанасьев 239]: «Иван-дурак
поехал, видит: на дороге хлеб, в хлебе лошадь; он выгнал её кнутиком, что-
бы не отаптывала, и говорит: „Вот загадка есть"».
37 См. первый пример.
38 Знак * обозначает дословный перевод.

Опыт анализа древнегерманских «эгоцентрических» текстов 365
heitir Yggdrasill (Vsp. 19) «Ясень я знаю стоит, называется Иггдра-
силь»*; Allt veit ek, Oöinn, hvar £>ύ auga fait: // ί inom mœra Mimis
brunni (Vsp. 28) «Знаю я, Один, где глаз твой спрятан: // скрыт он в
источнике славном Мимира»; Ek sa Baldri, bloögom tivor (Vsp. 31)
«Увидела Бальдра, кровавую жертву»*; fram se ek lengra // um ragna
rök, römm, sigtiva (Vsp. 44; 49; 58) «всё я провижу // судьбы могучих
славных богов»; fjölö veit ek fraeöa (Vsp. 58) «много знаю я сведе-
ний»*;
комментарии: личное местоимение может занимать первое ме-
сто в строфе (ср. Vsp. 2; 31); оно сочетается с глаголами видеть (4 раза),
знать (3 раза), помнить (дважды), таким образом, процесс познания
высшей мудрости (сведений о возникновении и функционировании
вселенной в мифе творения) складывается из способности помнить и
предвидеть; зафиксированы примеры с глаголами говорения (biö ek
«я прошу» (Vsp. 1); ek ... fyrtelja (Vsp. 1) «я расскажу»).
В результате анализа древнегерманских «эгоцентрических»
текстов обнаруживается далеко идущее сходство, проявляющееся
на уровне как композиции, так и содержания и выражения: личное
местоимение занимает инициальную позицию в предложении или
строфе и конституирует специфику различных жанров, истоки ко-
торых кроются в области архаичных сакральных практик. Ср. базо-
вые для старших рунических надписей конструкции «я имя рек», «я
называюсь», «я делаю (пишу)»; типичные для заговоров перформа-
тивные словосочетания «я молю, заклинаю», протозагадки «я вижу»
или эддическую визионерскую поэзию, в которой процесс познания
объединяет две фазы - способность субъекта помнить и провидеть.
Подводя итоги исследования, можно констатировать, что для опре-
деления исходного локуса формирования древнегерманских «эго-
центрических» текстов следует выйти за пределы самих текстов и
восстановить их подъязыковой субстрат - реальную ситуацию,
отражённую в них, - коммуникативный акт, в котором Я характери-
зует того, кто говорит здесь и сейчас, то есть ключевой кон-
цепт Я отсылает за пределы языка и даёт основание для суждений о
внеязыковых мотивировках языковых фактов.
ИСТОЧНИКИ
Тексты цитируются по следующим изданиям:
Афанасьев Α.Η. Народные русские сказки. Т. 1-3. М., 1957.
The Anglo-Saxon minor poems. Ed. By Ε. van К. Dobbie. N.Y., 1942.

366 ТВ. Топорова
Antonsen 1975 - Antonsen E.H. A Concise Grammar of the Older Runic
Inscriptions// Sprachstrukturen. Reihe Α. Historische Sprachstrukturen 3.
Tübingen, 1975.
Edda. Die Lieder des Codex Regius nebst verwandten Denkmälern. Hrsg. von
Gustav Neckel. I. Text. Vierte, umgearbeitete Auflage von Hans Kuhn.
Heidelberg, 1962.
Hervarar Saga ok Heiöreks. With notes and glossary by G. Turville-Petre.
Introduction by Christopher Tolkien. Viking Society for Northern research.
University college, London, 1956.
Schauffler Th. Althochdeutsche Literatur mit Grammatik, Übersetzung und
Erläuterungen. Brl, Lpz., 1917.
Переводы текстов цитируются по следующим изданиям:
Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях / Пер. А.И. Кор-
суна. Ред., вступ. ст. и коммент. М.И. Стеблин-Каменского. М.; Л.,
1963.
ЛИТЕРАТУРА
Гуревич 2003 -Гуревич ЕЛ. Руны, руническое письмо // Словарь средневе-
ковой культуры / Под общ. редакцией А.Я. Гуревича. М., 2003.
Макаев Э.А. Язык древнейших рунических надписей. М., 1965.
Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и ин-
терпретации: тексты, перевод, комментарий. М., 2001 (Древнейшие ис-
точники по истории Восточной Европы).
Смирницкая O.A. Древнейшие рунические надписи как памятники прото-
стиха // Эпос Северной Европы: пути эволюции. М., 1989.
Стеблин-Каменский 1963 - Стеблин-Каменский М.И. «Старшая Эдда» //
Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях / Пер. А.И.
Корсуна. Редакция, вступительная статья и комментарии М.И. Стеблин-
Каменского. М.; Л., 1963. С. 181-213.
Топоров 2006 - Топоров В.Н. Из индоевропейской этимологии IV (1). И.-е.
*eg'h-om (*He-g'h-om): *men- 1. Sg. Pron. pers. // Исследования по эти-
мологии и семантике. Т. 2. Индоевропейские языки и индоевропеисти-
ка. Кн. 1.М.,2006. С. 123-153.
Топоров В.Н. Несколько соображений о становлении языково-поэтических
начал // Исследования по этимологии и семантике. Т. 2. Индоевропей-
ские языки и индоевропеистика. Кн. 1. М., 2006. С. 395-399.
Топорова 2002 - Топорова ТВ. Язык и стиль древнегерманских заговоров.
М., 1996.

Опыт анализа древнегерманских «эгоцентрических» текстов 367
Топорова Т.В. О древнеисландских космологических загадках как феномене
языка и культуры. М., 2002.
Успенский Ф.Б. Магическая роль объекта и способы манифестации автор-
ства в текстах скандинавского средневековья // Заговорный текст. Ге-
незис и структура. М, 2005. С. 112-122.
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
ВВ - Bamberger Blutsegen - Бамбергское заклинание крови
PS - Pariser Spruch gegen Fallsucht - Парижское заклинание против эпилеп-
сии
Vsp. - Völuspa - «Прорицание вёльвы»
WR - Der Weingartner Reisesegen - Вейнгартенское заклинание о путеше-
ствии

IV. АДРЕСАЦИЯ В ДИАЛОГЕ И ВНУТРЕННЕЙ
РЕЧИ

H. Г. Брагина
Мужские апеллятивы в мужском дискурсе:
образы «своего»
Употребление терминов родства
при обращении к незнакомому человеку
В русской лингвокультуре маркерами положительной вежливости
[Brown, Levinson 1987]1 являются апеллятивы. Например, при обращении
к незнакомому человеку могут использоваться термины родства: отец,
мать, дочка, сынок, брат I братик, сестра I сестричка, сестренка, тетя I
тетенька, дядя I дяденька, дядечка, бабушка I бабуля, дедушка I дедуля.
Начало общения с незнакомым человеком, таким образом, кодируется
как разговор со «своим». Это предопределяет семантико-прагматические
установки диалога и последующее употребление этикетных форм.
Использование в качестве апеллятивов терминов родства сти-
листически не нейтрально. Во-первых, семантическая связь с пря-
мыми значениями слов не утрачивается и легко реконструируется в
сознании носителя языка, поэтому на вопрос: Бабушка, как пройти
к метро? - может вместо ответа последовать невежливая реплика:
Какая я тебе бабушка?!
Во-вторых, такие обращения объединяют говорящего с адреса-
том, которому навязывается стиль общения раскованный и без це-
ремоний. Если адресат психологически готов к такому сближению
или оценивает обращение как нейтральное, то оно им принимается
как норма. Если адресат воспринимает обращение как излишне фа-
мильярное, то речевое поведение говорящего будет оцениваться как
навязчивое и невежливое. Вероятность использования таких обра-
щений в среде высокообразованных людей низка.
Термины родства при обращении к незнакомому человеку ис-
пользуются избирательно. Это следует из асимметрии употребления
1 Положительная вежливость связана с языковым выражением соли-
дарности и включением собеседника в одну группу с говорящим.

372 H. Г. Брагина
семантически соотносительных пар: дядя, тетя - племянник, пле-
мянница, дедушка, бабушка- внукI внучок, внучка. Если первые
могут сравнительно регулярно использоваться при обращении к не-
знакомым людям, то вторые - окказионально. Частотность употре-
бления в функции обращения слов с корневым морфом брат-: брат,
братец и др. - намного выше, чем слов с корневым морфом сестр-:
сестра, сестрица и др. Папа, мама в отличие от отец, мать, папаша,
мамаша не употребляются в этой функции. Термины социального
родства - муж, жена, тесть, теща, невестка, зять — также не ис-
пользуются при обращении к незнакомым людям.
Стилистическая маркированность апеллятивов интересна с по-
зиций социолингвистики. Они содержат некую предварительную
оценку, основанную на той информации, которую говорящий до
вступления в речевое общение «считывает» с внешности адресата,
манеры поведения и т. д. Форма обращения характеризует говоряще-
го и его речевые установки. Обращение бабушка, например, относит-
ся к женщине, которую говорящий считает значительно старше себя
и оценивает как пожилую. Очевидно также, что внешность адресата
должна каким-то образом соответствовать выбранному апеллятиву.
Иными словами, здесь работает механизм социокультурного ото-
ждествления. Поскольку говорящий не знаком с адресатом, то этот
механизм основан не на знании, а на стереотипных представлениях
об образах, соотносимых с такими апеллятивами, как отец, мать,
дочка, сынок, бабушка, дедушка и т. д. Стереотипные представления
содержат набор необходимых и достаточных для социокультурной
селекции признаков. На их основе говорящий «выбирает» наиболее
уместную форму обращения.
Не нейтральные апеллятивы можно включить в лексикон наив-
ного этикета. Они выражают отношение говорящего к «другому»
в момент отождествления со «своим». У такой стратегии большой
прагматический потенциал, так как со «своим» проще установить
контакт, у него легче просить, перед ним легче извиняться, ему легче
отказать и т. д. С другой стороны, стилистически не нейтральный
апеллятив может восприниматься как бесцеремонность и тем самым
провоцировать коммуникативные неудачи, ср.:
Но ранним утренним часом у широкого мраморного крыльца (куда
позже арестантов уже не пускали) один простецкий зэк, косолапый
слесарь, столкнулся с новичком лицом к лицу. - Ну, браток, - толк-
нул он его в грудки, - откуда? На чём погорел? Садись, покурим.
Но приезжий в брезгливом ужасе отшатнулся от слесаря (А. Солже-
ницын. «В круге первом»).

Мужские апеллятивы в мужском дискурсе 373
Использование терминов родства в качестве апеллятивов прояв-
ляет речевой портрет говорящего, его социальный статус, который,
как правило, невысок, что, в частности, подтверждают и литератур-
ные примеры, ср.:
- Эй, отец, ты чего разлёгся?
Дегенеративного вида парень ледяной рукой трогает мои голые ноги
(С. Юрский. «Бумажник Хофманна»).
Апеллятив не только начинает диалог, но и до некоторой степе-
ни программирует его стилистику и содержание.
Таким образом, стилистически окрашенный апеллятив - это со-
циокультурный маркер, который определяет интенциональный ряд
диалога, проявляет отношение говорящего к адресату речи и соци-
альный статус говорящего, а также влияет на стилистику диалога в
целом.
Слова с корневым морфом брат-:
особенности семантики и употребления
К числу репрезентативных терминов родства, которые исполь-
зуются при обращении к незнакомцу / не родственнику, относятся
слова с корневым морфом брат-. Они включены в мужской тип дис-
курса: и адресат, и адресант, как правило, - взрослые мужчины при-
близительно одного возраста, либо адресант является старше адре-
сата. Апеллятивы употребляют представители закрытых мужских
сообществ: религиозного (братиё), солдатского, тюремного / крими-
нального и др. В повседневной речи они маркируют неформальные
отношения и хорошо согласуются с интенциями просьбы, извине-
ния, благодарности и др.
Использование слов с корневым морфом брат- при адресации к
не состоящему в родстве человеку, в том числе к незнакомцу, семан-
тически обосновано.
В историко-этимологическом словаре [Черных 1994] праиндо-
европейская основа *bhräter- означает «брат» и «сородич», т. е. слово
обозначало не только кровное ('сын тех же родителей'), но и более
отдаленное родство. Уже на ранних стадиях развития языка этимо-
ны этого слова могли обозначать мужчину как члена какого-либо
союза, содружества, ср. братство. Разные формы объединения: по
кровному родству; по принадлежности к мужскому союзу; по духов-
ной общности - могли выражаться с помощью лексем с корневым
морфом брат-.

374 H. Г. Брагина
В славянской мифологии братьями называют разбойников в
гайдуцких песнях, кроме того, в загадках и поверьях братья ино-
сказательно обозначают однородные предметы, явления природы,
например ножки стола, колья забора и т. д. [Слав. Др. 1995].
Словарь русского языка XI-XVII вв. у слова брат помимо соб-
ственно родственника фиксирует такие значения: 'равный в каком-л.
отношении, собирательное', 'согражданин, соплеменник', 'с опреде-
лением обозначает различные степени старшинства в междукняже-
ских отношениях', Ό монахе', 'ближний'. У глагола брататися - 'за-
ключать братский союз, становиться побратимами', 'называть друг
друга братьями' [СлРЯ XI-XVII вв.].
Словарь Даля приводит словосочетания, которые выражают
разные формы духовной близости между не состоящими в кровном
родстве мужчинами: крестный, названный, почестный брат; брат
на духу, братья по свече, братья крестовые [Даль 1955].
В XX веке некоторые лексемы с корневым морфом брат- полу-
чают новое семантическое развитие. У глагола брататься помимо
таких значений, как: 'становится в братские отношения'; 'заключать
братский союз'; 'жить по-братски' - появляется новое: 'устанавли-
вать мирные отношения с солдатами неприятельской армии'. В этом
значении брататься начало употребляться в конце первой миро-
вой войны (1916-1918 гг.). Братание выражалось во встречах солдат
враждебных армий на нейтральной полосе на основе взаимного от-
каза от ведения военных действий. Оно впервые было зарегистриро-
вано на русско-германском фронте в октябре 1915 г. В Европе бра-
тание (fraternization из франц.) известно с середины XIX в., военное
значение появляется в конце XIX в.
В основном лозунге Октябрьской революции 1917 года также ис-
пользуется дериват слова брат: «Свобода, Равенство, Братство».
Лозунг является калькой девиза Великой французской революции
Liberté, Égalité, Fraternité.
Как отмечает A.M. Селищев, в революционную эпоху слова, по-
пулярные в среде матросов: братин, братишечка, братва, - стали
употреблять солдаты, рабочие, крестьяне. «Братская помощь» —
одно из характерных названий мастерских, торговых предприятий
того времени. В национальных языках появились новые слова с кор-
невым морфом брат-, например в чувашском: таванлах (братство;
таван - брат), таванлаш (брататься) [Селищев 2010].
В дальнейшем в советской политической риторике слова с кор-
невым морфом брат- становятся ключевыми, например: старший
брат (Ό русском народе по отношению к другим народам СССР'),
социалистические братья (Ό народах социалистических стран'),

Мужские апеллятивы в мужском дискурсе 375
братья по классу (Ό пролетариате или коммунистах иностранных
государств'), братская дружба, братский народ, братская партия и
др. [Мокиенко, Никитина 1998].
В современном русском языке слово брат сходно по семанти-
ке со словами родство, родственник. Оно может называть не только
лиц, но и предметы, которым приписываются родственные отноше-
ния на основании тождества каких-либо признаков. Ср., например,
некоторые значения слова брат: 3. обычно мн. 'Люди, связанные об-
щим делом, дружбой, условиями существования и т. п.'. Братья по
оружию (высок)', 6. Ό предмете, явлении по отношению к подобно-
му ему предмету, явлению'. Маньчжурский орех -родной брат грец-
кого ореха [Кузнецов 2001]. Это выражается также во фразеологии,
ср.: братья наши меньшие (о животных), братья по разуму (об ино-
планетянах) и т. д.
Развитие семантики слов с корневым морфом брат- показывает
наличие у них классифицирующей функции, которая выражается в
способности обозначать самые разные объединения, члены которых
связаны друг с другом некими отношениями, сопоставимыми с род-
ственными, т. е. братскими. Соответственно использование слова
брат и его дериватов как апеллятива в отношении людей, не состоя-
щих в кровном родстве, в том числе при обращении к незнакомым
людям, семантически оправдано.
Социокультурная характеристика апеллятивов с корневым
морфом брат- по данным словарей
Уже в словаре Даля подробно описывается апеллятивная функ-
ция слова брат и ее социокультурная и стилистическая маркиро-
ванность. Ср.: 'Брат или ближний, все мы друг другу, и называемся
так в дружеской или нечопорной беседе, что особенно сохранилось
в монашестве, в простом народе и в нашем обращении к нему; обыч-
ное обращение в речи к ровне или к низшему; в этом значении слово
брат принимает все оттенки ласки, приязни, снисхождения и гордо-
го самовозвышения' [Даль 1955].
В современных толковых словарях у слова брат апеллятивная
функция выделена в отдельное значение: 'фамильярное и друже-
ское обращение к лицам мужского пола'. Это семантически сходно
с наречием запанибрата, которое означает: 'как с равным; бесцере-
монно, запросто'. Быть с кем-л. запанибрата. Интересно, что слово
образовалось из апеллятива. С некоторыми искажениями оно было
заимствовано из польского языка предположительно в XVIII в. Вос-
ходит к звательной форме ед. ч. от pan brat - panie brade и означает

376 КГ. Брагина
«приятель, короткий знакомый». Первоначально русская орфогра-
фия сохраняла черты языка-источника, например, обходиться за па-
небрата [Фасмер 1987; Черных 1994].
В Словаре Ушакова отмечается также способность слова брат в
функции апеллятива выступать как клитика: Ты, брат, мне зубы не
заговаривай.
Наряду со словом брат, как апеллятив употребляются многие
из его дериватов, например: братку, братка, братик, братишка,
братушка, братуха, браток, братан, братец, брателло, братья,
братие, братки, братики, братишки, братушки, братаны, братцы,
братцы-кролики, братва. Большинство из них были зафиксированы
уже в словаре Даля [Даль 1955]2.
Между дериватами слова брат, употребляемыми в апеллятив-
ной функции, есть отличия хронологические (первые фиксации),
стилистические, семантико-прагматические. Эта область пока что
лексикографически не разработана.
Я покажу некоторые характеристики на примере слова браток,
который до начала 90-х годов XX века употреблялся преимуще-
ственно как апеллятив.
Апеллятив браток
До середины XIX века лексема браток, по-видимому, не исполь-
зовалась как апеллятив. Словарь В.И. Даля фиксирует это слово, но
иллюстрации отсутствуют.
Согласно данным Национального корпуса русского языка, пер-
вое употребление слова зафиксировано в пьесе «На дне» М. Горько-
го: Бесплатно, браток, лечат (1902). Апеллятив характеризует речь
низов.
Во время гражданской войны он закрепляется в языке. Встреча-
ется в произведениях большинства пролетарских писателей 20-х-
30-х гг.: Ф. Гладкова, С. Буданцева, Д. Фурманова, А. Неверова,
А. Малышкина, Вс. Иванова, М. Шолохова, А. Фадеева, Б. Лаврене-
ва, В. Катаева, Н. Островского, А. Веселого и др. Словарь Ушакова
фиксирует слово с пометой новое.
Толковые словари [СУш 1935; MAC 1981; Ожегов, Шведова 1995;
БАС 1991] отмечают просторечный характер употребления слова.
2 Словарь приводит также ряд других дериватов, включая диа-
лектизмы, в настоящее время не употребляемые либо употребляемые
крайне редко: братаник, братена, братеник, брательник, брателок,
брателко, братейка, братыш, братуша, братишка, братух, братуга
[Даль 1955].

Мужские апеллятивы в мужском дискурсе 377
В MAC толкование браток снабжается пометой уничиэюителъно и
ласкательное к слову брат. Словарь Кузнецова характеризует лек-
сему как ласкательно-фамильярную [Кузнецов 2001]. При этом все
словари приводят одни и те же иллюстративные примеры.
С начала 90-х помимо апеллятивной функции у слова появляется и
собственно номинативная. Браток обозначает члена бандитских груп-
пировок и/или бывшего военного (воевавшего в Афганистане, в Чечне).
В словаре общего русского жаргона слово братки приводится в словоо-
бразовательном гнезде к заглавному слову братва, которое толкуется как
'преступная группировка' [Ермакова, Земская, Розина 1999]. За братком
закрепился определенный образ: 'коренастый, коротко стриженный, с на-
качанными мускулами, с наколками, носит золотые цепи, имеет низкий
интеллектуальный уровень, живет «по понятиям»' и т. д., ср.:
Представляешь, пришли два братка - ну натуральные, конкретные та-
кие, цепи по два кило, гайки золотые и все такое (А. Берсенева. «Полет
над разлукой»).
В современном употреблении апеллятив браток переходит из
просторечия в разговорный стиль, эмоциональная окраска ласкатель-
ности при этом усиливается. Так, уже с 70-х годов он употребляется в
репликах подбадривания и утешения, например: привыкай, браток;
держись, браток; живи, браток; рули, браток и т. д. Он встречается
в песнях (категория шансон), например: А. Климнюк - Удачи тебе,
браток! (диск Шоферской удачи тебе, браток!); А. Шапиро - Не
грусти, браток!; М. Круг -Нигитяк, браток!
В повседневной речи говорящий использует браток при обраще-
нии к знакомому / незнакомому человеку как к равному себе или как
к младшему. Как и другие термины родства, апеллятив воспроизво-
дит образ «своего», означающее, что говорящий стремится к коопе-
рации. Это формирует общую стилевую черту диалога как разговора
между «своими». Обращение браток стилистически маркировано и,
следовательно, не универсально. В среде образованных людей его
не употребляют вообще либо используют достаточно редко в строго
определенных ситуациях переключения на другой код либо при иро-
ническом употреблении.
Рассмотрим прототипические ситуации употребления апелля-
тива браток.
1. Собственно обращение; окликание; установление контакта.
(1) С такой воды, браток, живо угоришь, и лапти вверх (В. Шишков.
«Емельян Пугачев»).

378 H. Г. Брагина
(2) Эй, браток, покличь полковника... (А. Толстой. «Хождение по му-
кам»).
(3) Как дела, браток? - спросил Козодоев (С. Буданцев. «Мятеж»).
Лексема может присоединяться как клитика к контактоустана-
вливающим репликам а слышь, а скажи, ср.:
(1) А слышь, браток, на ерманский фронт, надо быть, отсылать станут
(Д. Фурманов. «Мятеж»).
(2) А скажи, браток, на чуму тебе сдался этот комсомол? (М. Шолохов.
«Червоточина»).
2. Просьба/ предложение: а) бытовое (дать говорящему заку-
рить, выпить, принести что-л.); б) осуществить совместное с адреса-
том действие, приглашение разделить компанию (выпить, закурить).
Просьба о помощи.
(1) Браток... Спички есть? (В. Некрасов. «В окопах Сталинграда»).
(2) - Дай, браток, закурить! (М. Шолохов. «Председатель Реввоенсо-
вета республики»).
(3) - Обмоем, браток, душу. Я достану иностранный ром (А. Новиков-
Прибой. «Цусима»).
(4) - Кури, браток. А на шутки не сердись (Е. Гинзбург. «Крутой
маршрут»).
(5) Не дай на муку... не кидай, браток! (Ф. Гладков. «Зеленя»).
(6) «Выручай, браток!» - Мося до крови закусил губу, поднял вожжи и
бросил жеребца (А. Гладилин. «Большой беговой день»).
3. Извинение.
(1) - Не сердись, браток! Сердце ты мне кромсаешь! (Б. Лавренев. «Ве-
тер»).
(2) - Все же, Урюк, ты меня слишком сильно ударил. - Ну прости,
браток, - говорю, - нервы... Погорячился... (Ф. Искандер. «Сандро из
Чегема»).
4. Согласие / несогласие, отказ.
(1)- В цех, что ль, хотел, Петрович? Нельзя, браток... (М. Платош-
кин. «Отец»).
(2) Пролетарием... на коня залезть? Шалишь, браток! Раньше свет
вверх дном перевернется (С. Мстиславский. «Грач - птица весенняя»).

Мужские апеллятивы в мужском дискурсе 379
5. Побуждение начать / приостановить действие.
(1) - Вперед, православные! Вперед, братки, вперед! (Б. Васильев.
«Были и небыли»).
(2) - Ну, рассказывай, браток, все рассказывай (А. Приставкин. «Ку-
кушата или жалобная песнь для успокоения сердца»).
(3) Кто желает идти с нами - отходи влево! - Погоди, браток! - Вперед
выступил бравый урядник первой сотни (М. Шолохов. «Тихий Дон»).
6. Благодарность.
- А вот и для вас пивко, сударь. - Спасибо, браток, - ответил ему Во-
дила (В. Кунин. «Кыся»).
7. Результирующее суждение, логический вывод.
(1)- Ох, грехи, грехи... Каждому, значит, браток, свое... В лавке, в
чайной, говорили про Распутина (Б. Губер. «Новое и жеребцы»).
(3) Вы правы - чего стоять как пень? Эдак у нас значительно живее получа-
ется, динамичнее. Молодец, Женя! - Дааа, браток, так ведь запросто мож-
но инфаркт схватить! Раз плюнуть... (Е. Весник. «Дарю, что помню»).
(4) Если, говорит, счастливы одиночки, значит есть какой-то в жизни
обман. Так-то вот, браток. Подумай над этим, а уж потом и решай,
какой дорогой к счастью идти (Г. Марков. «Строговы»).
8. Утешение, подбадривание.
(1) Ничего, Малянов, ничего, браток, не один ты не допер (А. Стругац-
кий, Б. Стругацкий. «За миллиард лет до конца света»).
(2) «Ну что ты, что ты, браток? » - не зная, чем ему помочь, утеша-
ли водителя солдаты (В. Астафьев. «Пастух и пастушка. Современная
пастораль»).
(3) - Потерпи, браток, я за водкой сбегаю, тебе и полегчает! (Н. Деж-
нев. «В концертном исполнении»).
Таким образом, типичные интенции при обращении мужчины
к «другому» как к «своему» с помощью апеллятива браток— это
собственно обращение, окликание, установление контакта; прось-
ба / предложение; извинение; согласие / несогласие, отказ; побужде-
ние начать / приостановить действие; благодарность; результирую-
щее суждение, логический вывод; утешение, подбадривание. Они
составляют семантико-прагматическую базу апеллятива.

380 КГ. Брагина
Обращение с использованием терминов родства специфично для
русской лингвокультуры, и это обыгрывается в художественных тек-
стах, в частности, создавая иронический эффект на поле кросскуль-
турных отношений, ср.:
(1) Который час, мистер? Откуда, браток, вэа ар ю фром? Закурить не
угостите? (В. Аксенов. «Остров Крым»).
(2) Корреспондент {недоуменно молчит). Сартр (с сильной трево-
гой): Как, совсем не подготовился? Корреспондент (внезапно все по-
няв, достает бутылку клошарского вина и учтиво подает Жан-Полю
Сартру). Сартр (с криком «От настоящий браток!» вытаскивает
зубами пробку, отмечает на бутылке ногтем какую-то черту и,
запрокинув голову, пьет). Корреспондент: Мсье Сартр, разрешите за-
дать... (Митьки. «Папуас из Гондураса»).
Говорящий, стремясь быстро установить контакт с незнакомцем,
торопливо перебирает шаблонные реплики разных стилистических
регистров, примерно так подбирают ключ к замку: какой подойдет?
какой откроет дверь? Который час, мистер?- устаревающая и цере-
монная реплика; Откуда, браток? - дружески-фамильярная; вэа ар ю
фром? - реплика, произнесенная на английском языке, вероятно, с рус-
ским акцентом, так как записана кириллицей (иллюстрация 1).
Во втором примере браток употребляется в номинативной
функции с положительной коннотацией. Своего персонажа, культо-
вого французского философа-интеллектуала, авторы «погружают» в
блатной контекст, «заставляя» демонстрировать «крутость» на манер
«братка». Доведенное до абсурда несоответствие стилистических ре-
гистров создает комический эффект.
Заключение
Апеллятивы с корневым морфом брат- имеют тендерный характер,
так как используются в диалоге мужчины с мужчиной. Описание муж-
ского дискурса, определение прототипических ситуаций употребления
разных лексем позволяет начать обсуждение поля мускулинности в его
прагматических, семантических и экстралингвистических свойствах.
ЛИТЕРАТУРА
БАС 1991 - Словарь современного русского литературного языка: В 20 т. /
Гл. ред. К.С. Горбачевич. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1991. Т. 1.

Мужские апеллятивы в мужском дискурсе 381
Даль 1955 -Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.,
1955. Т. 1.
Ермакова, Земская, Розина 1999 - Ермакова О.П., Земская Е.А., Розина P.M.
Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь русского об-
щего жаргона / Под общим руководством РИ. Розиной. М., 1999.
Кузнецов 2001 - Современный толковый словарь русского языка / Гл. ред.
С.А.Кузнецов. М, 2001.
MAC 1981 - Словарь русского языка. В 4-х т. / Гл. ред. А.П. Евгеньева. М.,
1981. Т. 1.
Мокиенко, Никитина 1998 - Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый сло-
варь языка Совдепии. СПб., 1998.
Ожегов, Шведова 1995 - Ожегов СИ., Шведова Н.Ю. Толковый словарь
русского языка. М., 1995.
Селищев 2010 - Селищев A.M. Язык революционной эпохи: Из наблюдений
над русским языком (1917-1926). Изд. 3. М., 2010.
Слав. Др. 1995 - Славянские древности: этнолингвистический словарь /
Отв. ред. Н.И. Толстой. М., 1995. Т. 1.
СлРЯ XI-XVII вв. - Словарь русского языка XI-XVII вв. / Гл. ред. С.Г. Бар-
хударов. М., 1975. Вып. 1.
СУш 1935 - Толковый словарь русского языка. В 4 т. / Гл. ред. Д.Н. Ушаков.
М., 1935. Т. 1.
Фасмер 1987 - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т.
М., 1987. Т. 1.
Черных 1994 - Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современ-
ного русского языка. М., 1994. Т. 1.
Brown, Levinson 1987 -Brown P., Levinson S. С. Politeness: Some universals in
language usage. Cambridge: Cambridge University Press.

О. В. Евтушенко
Сотвори себе адресата: о дискурсивной
тактике преобразования ты в ты
в письмах М. Цветаевой А. Бахраху
Если задуматься над тем, какими категориями оперирует со-
временная теория коммуникации, характеризуя «адресата», нетруд-
но заметить, сколь значительным было влияние, оказанное на нее
риторическим каноном. Напомним, что Аристотель рекомендовал
изучать предпочтения отдельных социальных групп, чтобы иметь
возможность строить свою речь с учетом вкусов аудитории. Этот
взгляд на адресата как на объективную данность, некую автоном-
ную сущность, стремящуюся защищать свою автономность от внеш-
него речевого воздействия и вынуждающую субъекта речи либо на
уступки, либо на жесткую коммуникативную тактику, проявляется
в таких коммуникативных категориях, как коммуникативное дав-
ление, коммуникативная ответственность, коммуникативная не-
прикосновенность (см. [Стернин 2002]). Этой парадигме, условно
названной нами «риторической», существовала забытая теперь аль-
тернатива - «духовно-философская» парадигма, которая нашла во-
площение в теории и практике «духовного общения».
Наиболее четкое определение принципы «духовного общения»
получили в труде П.А. Флоренского 1914 года «Столп и утверждение
истины» [Флоренский 1990]. Если попытаться изложить их в терми-
нах современной теории коммуникации, получится приблизитель-
но следующее. Целью «духовного общения» является постижение
истины. Субъект, опираясь на интуицию и логику, получает некое
знание, проверить которое он может, только сообщив его другому.
Адресат вносит в это знание коррективы в соответствии со своей ин-
туицией и логикой и передает его субъекту, причем в этот момент
субъект сам становится адресатом. П.А. Флоренский, таким обра-
зом, разводит противоположности: живое общение личностей, при
котором каждый для каждого служит одновременно и субъектом и
адресатом, и речевое взаимодействие «хищного субъекта» и пассив-
ного адресата-объекта. Важным результатом «духовного общения»

Сотвори себе адресата... 383
становится самопознание, поскольку, как отмечает философ, «позна-
ваема только личность и только личностью» [там же: 74]. «Духовное
общение» требует от человека воли и самоотвержения, поскольку Я
должно в определенной мере отказаться от себя ради Ты и наоборот.
Но этот шаг оправдан, ибо он вознаграждается ощущением радости
и всеобъемлющей любви. Всякой подлинной личности свойственно
стремление к «духовному общению», которое обеспечивает «творче-
ское выхождение из своей самозамкнутости» [там же: 80].
Для воплощения этих принципов в реальных условиях должна
была сформироваться культура «духовного общения». Оба участни-
ка коммуникации должны были бы владеть кодом, указывающим на
переключение регистров и на переход от обыденного общения, ко-
торое вращается вокруг бытовых стереотипов и опирается на стан-
дартные речевые формулы [Якубинский 1986], к «духовному обще-
нию» со специфической тематикой и подходящими для ее раскрытия
языковыми средствами. В противном случае ищущую диалога лич-
ность ждала коммуникативная неудача, подобная той, что описана
З.Н. Гиппиус в стихотворении «Костер»:
С какою радостною мукой
В очах людей ловлю я свет!
Но говорю... и дышит скукой
Их утомительный ответ.
Я отступаю, безоружный <.. .>
(Гиппиус 2009: 41).
Очевидно, что в самом начале XX в. (стихотворение написано в
1902 году) уже осознанная потребность «духовного общения» еще не
обрела никакой опоры ни в виде тактики вовлечения в него адресата, ни
в виде социально одобренных речевых средств его осуществления.
Формирование инструментария «духовного общения» можно
считать особой заслугой М.И. Цветаевой. Именно она придумала
термин, служащий аналогом коммуникативному событию, созвуч-
ный ему и при этом вписанный в духовно-философскую парадиг-
му - со-бытие. Под ним М. Цветаева понимала связанное «аркой»
общения бытие двух индивидуальностей. Хотя сама она возводила
этот тип коммуникации к философии Платона - «Моя высокая (поч-
ти что платоновская) жизнь с друзьями - моя радостная жизнь», -
писала она в записной книжке осенью 1923 г. [Цветаева 2001: 311], - в
ее письмах A.B. Бахраху обнаруживаются образные и концептуаль-
ные совпадения именно с работой «Столп и утверждение Истины»
П.А. Флоренского. Особенно много их там, где объясняется суть

384 О. В. Евтушенко
духовного общения, причем это обозначение употребляют оба. Так,
на вопрос «В чем же конкретно выражается эта духовная любовь?»
П. Флоренский отвечает: «В преодолении границ самости, в выхож-
дении из себя, - для чего нужно духовное общение друг с другом»
[Флоренский 1990: 91]. Ту же метафору выхода из себя использует и
М. Цветаева: «Если мне, через свою живую душу, удастся провести
вас в Душу, через себя - во Всё, я буду счастлива. Ведь Всё - это мой
дом, я сама туда иду, ведь я для себя - полустанок, я сама из себя
рвусь!» [Цветаева 1995: 574]. П. Флоренский отмечает, что «модус
Я» связан со знанием и волей, а «модус Ты» - с любовью. Бессозна-
тельно тот же набор смыслов актуализирует М. Цветаева. При стати-
стическом анализе текстов ее посланий А. Бахраху обнаруживается,
что глагол знать и его формы составляет 8% от общего количества
содержащихся в них слов против среднего числа 0,3% по данным
Национального корпуса русского языка (НКРЯ), а хотеть и его про-
изводные - 0,4% против 0,1% по НКРЯ. При этом М. Цветаевой при-
ходится время от времени осаживать адресата: Дружочек, встреча
со мной — не любовь. Помните это [Цветаева 1995: 574].
Работа М. Цветаевой над речевыми формулами «духовного об-
щения» была совершенно осознанной. Некоторые концептуальные
суждения, высказанные в письмах А. Бахраху, например о том, что
адресат должен быть «духовным оплотом», чтобы «знать, что я вся
в Вас дома» [там же: 590], были выработаны несколькими месяцами
ранее, о чем свидетельствуют пометки в записной книжке: «Заочный
оплот. Чтобы моя мысль шла домой» [Цветаева 2001: 287].
М. Цветаева обосновала и наиболее приемлемую форму «ду-
ховного общения» как дистантной письменной коммуникации, кото-
рая давала возможность психологически и концептуально готовить
адресата к роли Другого. В записную книжку она заносит мотивиру-
ющий ее выбор образ: «Встреча должна быть аркой. Не в упор, иначе
лбом сшибешься, а радугой, чтобы действительно встретиться. Чем
дальше основы арки, тем выше арка» [там же: 288].
Выбор М. Цветаевой знака, указывающего на переключение ре-
гистров и переход от бытового общения к духовному, можно назвать
вполне прогнозируемым. Она устанавливает табу на эпистолярные
клише, особенно в сильных позициях начала и конца текста. Уже в
первом письме к незнакомому, но привлекшему ее внимание своей
проницательностью критику М. Цветаева вопреки этикетной нор-
ме обращается Милый господин Бахрах [Цветаева 1995: 557]. Слово
милый - из любовного лексикона, оно призвано сразу же разрушить
барьеры, тогда как господин Бахрах- осаживает и устанавливает
дистанцию. Таким образом, адресату предоставляется право выбо-

Сотвори себе адресата... 385
ра тона общения. Обращение, использованное A.B. Бахрахом в от-
ветном письме, М. Цветаева подвергает семантическому анализу на
бытовом метаязыке: Теперь о Вашем письме, о первом слове Вашего
письма и целой страницы к нему пояснений. Вы пишете человеку:
дорогой. Это значит, что другой, чужой, Вам дорог. Что же на это
может возразить другой? Быть дорогим, это ведь не наш выбор, и
не наше свойство, и не наша ответственность. Это просто не наше
дело. Это наше - в данный час - отражение в реке, страдательное
(т. е. обратное действенному!) состояние. Я же не могу сказать: «я
не дорогая!». Это не свойство - слово неизменное и незаменимое...
[там же: 561]. М. Цветаева дает понять, насколько значимы для нее
различия между словами дорогой и милый. Дорогой -это своего рода
кредит доверия говорящего, его добрая воля, отношение, еще не за-
служенное объектом, который может быть для говорящего новым и
неизвестным (ср. Дорогие подписчики!). Объект не обладает имма-
нентным свойством «быть дорогим», в отличие от свойства «быть
милым». И.Б. Левонтина комментирует это так: «Милый - это то
ли тот, кто хорош, то ли тот, кто нравится» [Левонтина 2005: 239].
Важно, что это свойство потенциально связано с контролируемыми
действиями: Он одинаково мил (*дорог) со всеми, своим поведением
субъект может заслужить высокую оценку наблюдателя: Он кажет-
ся мне милым (^дорогим). М. Цветаева привлекает внимание адресата
к градуальной семантике слова милый (Он такой милый), давая по-
нять, что выбранное ею обращение нужно постоянно оправдывать.
Внутренний рост адресата она отмечает прямо (Вы дорастаете до
чувств; я стою перед таким прекрасным, сущим и растущим суще-
ством, как Вы [Цветаева 1995: 599]) и косвенно- через изменение
обращений в каждом последующем письме. Характер этих измене-
ний свидетельствует о быстром сближении и упразднении иерархии,
предопределенной разницей в возрасте и в таланте: милый Александр
Васильевичу друг', голубчик. Вместе с изменением обращения меня-
лась и подпись в конце - от Марина Цветаева в первом и втором
послании до МЦ (минимальных «земных примет») в третьем пись-
ме, начинавшемся с обращения Друг. Показательно, что близость с
А. Бахрахом не дошла до интимной подписи М, которой М. Цветаева
заканчивала письма Б. Пастернаку и К. Родзевичу.
В тексте писем, т. е. вне титульной позиции, М. Цветаева при-
бегает к обращению дитя, не страшась, как можно заметить, задеть
молодого человека. И.Б. Левонтина отмечает, что слова дитя и го-
лубчик «указывают на приятность, симпатичность объекта чувства»
[Левонтина 2005: 239], но вряд ли это то поощрение, которого ждал
от большого поэта начинающий литератор. Вероятно, значение

386 О. В. Евтушенко
имело то, что в XIX и начале XX века это слово передавало умиле-
ние чистотой и доверчивостью чужой души. Так, например, обраща-
ется к своей будущей жене H.A. Бердяев, начиная письмо о власти
пола: Мое бедное, родненькое и любимое дитя [Бердяев 2006: 21].
М. Цветаева впервые употребляет слово дитя в общем контексте
со словом умиление и метафорой противоположного ему самоощу-
щения - каменного материнства скалы [Цветаева 1995: 561] (если
некто способен смягчаться в умилении, значит, до этого он был
тверд сверх меры). Иными словами, выбор обращения дитя являет-
ся признанием обратного воздействия адресата на адресанта. Чуть
позже М. Цветаева оговаривает недопустимость трактовки обраще-
ния дитя как устанавливающего иерархические отношения между
старшим и младшим: Хорошо именно, что Вам 20 л<ет>, а мне 30
л<ет>. Если бы я была на 7 лет старше, я не говорила бы о мате-
ринстве [там же: 591]. Обращение дитя - это еще и поощрение к
обнажению души, индульгенция на потаенные грехи. Ту же интен-
цию М. Цветаева выражает и эксплицитно: Я хочу Вас безупречным,
т. е. гордым и свободным настолько, чтоб идти под упрек, как сол-
дат под выстрелы: души моей не убьешь! [там же: 572]. И позже:
Не приукрашивайте, не выгораживайте себя, не считайте меня
меньше, чем я есть, и моего отношения - поверхностнее [Цветаева
1995: 573]. Выбираемые далее обращения моя деточка [там же: 580],
дитя моей души [там же: 583] хоть и являются с формальной сто-
роны усложнением исходного варианта дитя, но из-за добавления
притяжательного местоимения уже несут в себе иной смысл - «тот,
кто порожден говорящим и способен расти».
Одной из сторон творческого акта воспитания адресата являет-
ся повышение значимости его личностного начала вплоть до разру-
шения границы между личностным и надличностным. Обращаясь
к своему корреспонденту на Вы, М. Цветаева не может воспользо-
ваться смыслоразличительной оппозицией заглавной и строчной
буквы в написании местоимения, как это делалось в философских
работах. Ей приходится, опираясь на немаркированные языковые
знаки, перифрастически указывать на экзистенциальный характер
ты: Раз Вы все время будете говорить: «ты... твое... тебя», я на-
конец, пойму, что это «ты» — есть [там же: 622]. Значимость Вы и я
можно оценить лишь по отклоняющейся от нормы частотности этих
местоимений в письмах М. Цветаевой А. Бахраху {я - 5% при норме
по НКРЯ - 3,5%, мое - 1,3% при норме по НКРЯ - 0,8%; Вы - 2,7%
при норме - 1,7%, Ваш - 0,6% при норме - 0,5%). Персонализм, цен-
ность индивидуальности, о котором П. Флоренский говорит: Я яв-
ляется одним и тем же с другим Я и, вместе, отличным от него

Сотвори себе адресата... 387
[Флоренский 1990: 93], просматривается в чрезвычайно низком уров-
не обобщения - местоимений мы в письмах М. Цветаевой всего 0,2%
(в норме их в 2 раза больше), так же как и наш - 0,1%.
Сопоставление отдельных фрагментов писем М. Цветаевой и
текста П. Флоренского позволяет выявить маркированные элемен-
ты языка философии, которые обязательно должны быть замещены
единицами обыденного языка, являющегося наиболее приемлемым
средством духовного общения на том основании, что его исполь-
зование привычно для любых участников диалога независимо от
степени и характера их религиозности или философской начитан-
ности. Для того, что П. Флоренский обозначает несклоняемой фор-
мой местоимения - не-Я (характерной, как показала Н.М. Азарова
[Азарова 2010], для философского дискурса), М. Цветаева вынуж-
дена искать эквивалент в обиходной речи; ее, по-видимому, удо-
влетворила та степень приближения к этому понятию, которую
дает перифраза незнакомый человек, ср.: Таким образом, безличное
не-Я делается лицом, другим Я, т. е. Ты [Флоренский 1990: 92] и
Незнакомый человек - это вся возможность, тот, от кого всего
ждешь. Его еще нету, он только завтра будет (завтра, когда меня
не будет!) [Цветаева 1995: 561]. В отличие от субстантивированных
несклоняемых местоимений, метафоры не чужды обыденной речи,
поэтому метафору «истощения Я ради создания Ты», закавычен-
ную П. Флоренским, М. Цветаева передает точно и без кавычек,
ср.: Я выходит из своего рубежа, <...> чтобы тем включить свое
явя другого существа, являющегося для него не-Я. <...> Но в этом
«обнищании» или «истощении» Я, в этом «опустошении» бытие
приобретает вселенское и вечное значение [Флоренский 1990: 92] и
Жить в другом -уничтожиться. <...> другой влечется к моему бо-
гатству, а я влекусь - через него - стать нищей. Он хочет во мне
быть, я хочу в нем пропасть [Цветаева 1995: 617].
Несмотря на аллюзии к мифу Платона (Дружочек, то, что Вы
говорите о Психее и Елене - слова цельной и неделимой сущности
и мои слова, когда я наедине - и перед таковой. Это мои слова о
себе и к Вам. К раздробленным их отнести невозможно) [там же:
577], концептуализация Ты в письмах М. Цветаевой все-таки идет
от П. Флоренского и философов его круга - Ты как вместилище Я,
или «Я в Другом». Вот лишь несколько примеров такой концепту-
ализации: Я думала, - Вы молодость, стихия, могущая вместить
меня - мою! [там же: 595]; Что я теряю в Вас? Да временное русло
своей души, общий знаменатель дел и дней, упор свой. - Опять раз-
ливаться! [там же: 594]; Вы не перестали существовать для меня, я
перестала существовать в Вас. Мой час с Вами кончен, остается

388 О. В. Евтушенко
моя вечность с Вами [там же: 608]. М. Цветаева точно различает с
помощью предлогов бытовую и философскую ипостась «другого»: Я
устала думать о Вас: в Вас: к Вам. Столкновение философской и бы-
товой концептуальных систем порождает характерные цветаевские
парадоксы: Мой друг, скучаю без Вас. Скука во мне - не сознание от-
сутствия, а усиленное присутствие, так что, если быть честным:
не без Вас, а от (!) Вас [там же: 591].
В рассматриваемых письмах встречаются также языковые при-
емы чисто философской концептуализации- противопоставление
предлогов-приставок, которое М. Цветаева подчеркивает графи-
ческим выделением, а также лексические повторы с чередованием
строчной и заглавной буквы: Я не вовлекаю и не завлекаю, я извле-
каю: из жизни, из меня - в Жизнь! [там же: 594]. Для мало-мальски
знакомого с философской литературой адресата это знаки переклю-
чения регистра с бытового общения на «духовное». Прямо о высо-
ких понятиях М. Цветаева говорит лишь однажды: Вы принизили
понятие Ремесла, Вы же должны были вскрыть несоответствие
между сим высоким понятием - и его недостойной носительницей
[там же: 563]. В остальных случаях о том, что затрагиваются фило-
софские категории, адресат может узнавать лишь косвенно - по раз-
вернутым перед ним оппозициям возможных миров: В сознатель-
ном мире права я <...> но в мире бессознательном правы - Вы [там
же: 561]; Ведь в физ<ическом> мире, как в духовном, один закон [там
же: 573]; Болевой мир несовместим с любовным [там же: 617] (ср. с
использованной H.A. Бердяевым в письме будущей жене антитезой
этот мир - другие миры [Бердяев 2006: 23]). Множественное число
слова мир {иду в мои миры [Цветаева 1995: 578]) - это тоже показа-
тель перехода в регистр духовного общения.
Возможность включить в письмо поэтический текст, в который
преобразовано содержание предыдущего послания, дает поэту пре-
имущество перед философом. В поэтическом тексте отношения «я -
другой» приобретают новый референциальный статус, и это приуча-
ет адресата не относить «на свой личный счет то, что», по словам
М. Цветаевой, направлено на его «счет - вечный».
Причина неудачи этого, как сказали бы сейчас, «проекта» кроет-
ся в недооценке человеческой эмоциональности. П. Флоренский ука-
зал на то, что «духовное общение» обязано основываться на любви
и по мере своего осуществления должно усиливать любовь. Правда,
при этом философ развел две ее формы —любовь как психологическое
состояние и как онтологический акт [Флоренский 1990: 83]. Он исхо-
дил из того, что сложившаяся личность способна подавлять любовь-
вожделение и культивировать всеохватывающую любовь. Однако он

Сотвори себе адресата... 389
не учел того, что развитие личности, особенно творческой, влечет за
собой усложнение ее психической организации, при котором разум
не всегда оказывается способным контролировать эмоции.
Опыт М. Цветаевой показывает, насколько сильным оказывает-
ся эмоциональное напряжение, вызываемое «духовным общением».
«Обрыв цепи» приводит к острейшей травме. О психологическом
состоянии М. Цветаевой после месячного молчания А. Бахраха
можно судить по несдержанному тону ее писем. В длинных рядах
эмоционально окрашенных определений появляются синонимы к
слову любимый (мое кровное, родное, обожаемое дитя, моя ра-
дость, мое умиление [Цветаева 1995: 585]), а также концептуальные
признаки «любви» в обращениях (моя нежность, моя радость [там
же: 600]). Примечательно, что в одном из таких писем есть вставка с
«ты»-коммуникацией [там же: 585]. Следует уточнить, что М. Цве-
таева использовала обращение на «ты» только к сестре и своим де-
тям, о чем писала Б. Пастернаку (14.02.1925): Борюшка, я еще ни-
когда никому из любимых (?) не говорила ты — разве в шутку, от
неловкости и явности внезапных пустот, — заткнуть дыру. Я вся
на Вы, а с Вами, с тобою это ты неудерэюимо рвется, мой большой
брат [там же: 243].
Не выдержал испытания и адресат: он резко отреагировал на
сообщение М. Цветаевой о разразившемся романе с К. Родзевичем,
несмотря на ее уверения в том, что «духовная любовь» от этого ни-
чего не теряет. В этот момент А. Бахрах перестал быть камертоном,
с которым его сравнивала М. Цветаева, имея в виду его способность
брать нужную ноту в общении с ней. Тон ее обращений меняется, в
них появляется прежде отвергавшееся ею слово дорогой'. Мой доро-
гой вестник, молодой и нежный [там же: 607] и в следующем письме:
Мой дорогой друг [там же: 608]. Произошедший впоследствии пере-
ход от духовного к чисто бытовому общению имеет явные формаль-
ные приметы: строгой становится подпись - Марина Цветаева или
МЦветаева [там же: 624].
Помимо историко-культурной ценности цветаевские письма
имеют еще и ценность эстетическую. Объяснение их притягатель-
ности можно найти у П. Флоренского: «Духовная жизнь, как из Я
исходящая, в Я свое средоточие имеющая - есть Истина. Воспри-
нимаемая как непосредственное действие другого - она есть Добро.
Предметно же созерцаемая третьим, как вовне лучащаяся - Красо-
та» [Флоренский 1990: 75]. И потому, как бы ни сложилась история
рассматриваемого типа коммуникации, он имеет право занять свое
место в ряду прочих дискурсивных опытов.

390 О. В. Евтушенко
ЛИТЕРАТУРА
Азарова 2010 - Азарова КМ. Язык философии и язык поэзии - движение
навстречу (грамматика, лексика, текст). М, 2010.
Бердяев 2006 - Бердяев H.A. Эрос и личность: Философия пола и любви.
СПб., 2006.
Гиппиус 2009 - Гиппиус З.К Чертова кукла: Поэзия; Чертова кукла: роман;
Критика и публицистика. М., 2009.
Левонтина 2005 - Левонтина КБ. Милый, дорогой, любимый... // Зализ-
няк Анна Α., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской
языковой картины мира: Сб. ст. М., 2005. С. 238-246.
Стернин 2002 - Стернин H.A. Коммуникативное и когнитивное сознание //
С любовью к языку. М.; Воронеж, 2002. С. 44-51.
Флоренский 1990 - Флоренский U.A. Столп и утверждение истины. М.,
1990.
Цветаева 1995 -Цветаева М.К Собрание сочинений: В 7-тт. М., 1995. Т. 6.
Цветаева 2001 -Цветаева М.К. Неизданные записные книжки: В 2-х тт. М.,
2001. Т. 2.
Якубинский 1986 - Якубинский Л.П. О диалогической речи // Якубин-
ский Л.П. Избранные работы: Язык и его функционирование. М, 1986.
С. 17-58.

Э. Б. Крылова
Адресат и акцентное выделение
модальных частиц в датском языке
Модальные частицы в датском языке играют важную роль в
формировании различных прагматических значений, без них было
бы невозможно представить себе датскую речь. Частицы являются
наиболее субъективными из всех средств выражения значений эпи-
стемической модальности, под которой мы понимаем отношение го-
ворящего к своему высказыванию с точки зрения его достоверности
и степени своей ответственности за нее перед слушающим. Исполь-
зование модальных частиц говорящим свидетельствует о том, что он
верит в достоверность своего высказывания. То, что за каждой мо-
дальной частицей всегда стоит сам говорящий, отличает их от таких
эпистемических средств датского языка, как, например, модальные
слова и устойчивые грамматизованные сочетания с модальными гла-
голами [Крылова 2009].
Основная роль говорящего в речевом акте бесспорна, относи-
тельно роли другого его участника - слушающего - можно заклю-
чить, что она не менее важна, чем роль говорящего. В.А. Звегинцев
отмечает равно активное участие в речевом акте говорящего и слу-
шающего, который не просто слушает, но и понимает то, что ему
говорят [Звегинцев 2001: 33]. Н.Д. Арутюнова, подчеркивая нераз-
рывную связь между речью и поведением, говорит, что «оба они
адресованны, т. е. предполагают наличие того, кто их воспринимает,
понимает и интерпретирует» [Арутюнова 1992: 40]. Необходимость
речемыслительной деятельности слушающего объясняется и тем,
что от него требуются определенные усилия для понимания импли-
цитной информации, включенной в речь, а это напрямую зависит от
его осведомленности и готовности к общению [Краснова 2002: 73;
Andersen 1978: 151].
Как показывает анализ датского материала, роль слушающе-
го, адресата высказывания, этим не ограничивается: его точка зре-
ния и возможная реакция на сообщение учитываются говорящим

392 Э. Б. Крылова
при выборе не только средств пропозициональной установки, но и
самой структуры высказывания [Крылова 2010].
В зависимости от функционально-семантической характеристи-
ки частиц нам удалось распределить их по трем основным группам
средств, в каждой из которых, в свою очередь, существует свое ана-
логичное деление, в основе которого также лежит функциональная
нацеленность на одного из участников коммуникативного акта, т. е.
1, 2 или третье лицо:
1) частицы проблематической модальности (пок, vel, vist),
основной функцией которых является выражение говорящим недо-
стоверности содержания высказывания, таким образом, сфера их
функционального влияния ограничена субъективным миром говоря-
щего', так, частица пок (1 л.) выражает гипотетическое умозаключе-
ние говорящего; используя vel, говорящий предлагает слушающему
принять свою оценку сложившейся ситуации; частица vist выражает
неуверенность говорящего в припоминаемом или воспринимаемом
им перцептивно;
2) частицы афирмативной модальности (daJo, dog, пи), которые
характеризует функциональная нацеленность на адресата: говорящий
использует эти частицы, чтобы воздействовать на партнера, преодолеть
его незнание, сомнение, неуверенность, т. е. повлиять на его субъектив-
ный мир. Необходимость подтверждения своей оценки достоверности
высказывания возникает у говорящего в тех случаях, когда у слушаю-
щего может быть на это иная точка зрения (1 л. - da); когда говорящий
пытается обосновать правомерность собственного утверждения общим
для обоих коммуникантов знанием (2 л.-jo); когда говорящий пред-
ставляет как достоверную информацию, противоречащую собствен-
ным предыдущим утверждениям (1 л. - dog), утверждениям собеседни-
ка (2 л. -jo) или утверждениям третьих лиц (3 л. - пи).
3) частицы комментирующей модальности (bare, blot, kun,
lige, engang, sa), основной функцией которых является обоснование
говорящим правомерности своей интерпретации объективной дей-
ствительности, таким образом, для них характерна функциональная
направленность на объяснение реальной ситуации. Это возможно в
случае возникновения, с точки зрения говорящего, проблемы вос-
приятия самого объективного мира действительности. Для этого им
используются специальные комментирующие реальную ситуацию
средства, обосновывающие достоверность высказывания: модаль-
ные частицы bare (1 л.), blot (2 л.) и кип (3 л.), а также lige (1 л.), sa
(2 л.), engang (3 л.).
Таким образом, частицы внутри каждой из этих групп имеют
разные эпистемические значения и функции, но все они объедине-

Адресат и акцентное выделение модальных частиц в датском языке 393
ны едиными рамками своих функциональных возможностей: для
частиц проблематической модальности- это субъективный мир
говорящего, для частиц комментирующей модальности - это объ-
ективный мир действительности, для частиц афирмативной модаль-
ности - субъективный мир слушающего. Все сказанное можно про-
иллюстрировать следующими фразами:
Этим я предполагаю, что ... (проблема восприятия в мире говорящего);
Этим я подтверждаю, что... (проблема восприятия в мире слушаю-
щего);
Этим я обосновываю, что... (проблема восприятия в мире действи-
тельности).
Данное нами функционально-семантическое описание частиц,
как представляется, имеет важное значение для датской прагмати-
ки. Так, анализ функционирования исследуемых модальных частиц
в предложениях различной структуры позволил установить зависи-
мость структурной организации датского предложения от пропози-
циональной установки и описать параметры вычисления установки
говорящего на позитивную / негативную альтернативу ответа в во-
просительных предложениях. Это дало нам возможность говорить
о своеобразной анафорико-катафорической диалогической функции
модальных частиц в вопросительном предложении, как отсылаю-
щих к предыдущей, так и указывающих на ожидаемую (или учи-
тываемую говорящим как возможную) ответную реплику собесед-
ника. Приведенные ниже примеры показывают, что при совпадении
пропозициональной части вопросов и несовпадении их формальной
структуры и / или используемых в них модусных средств могут быть
совершенно противоположны эпистемический, аксиологический и
даже адмиративный аспекты их семантики (подробнее см. в [Крыло-
ва 2010: 197-207]):
Нип er vel hjemme? -Ja 'Она, наверное, дома? - Да'.
Er hun vel hjemme? - Nej 'Разве она дома? - Нет'.
Mon hun er hjemme? - Nej. Ά дома ли она? - Нет'.
Er hun mon hjemme? - Ja. 'Дома ли она (= неужели дома?) - Да'.
Кроме того, учитывая сферу возможного влияния каждой груп-
пы частиц, можно объяснить, почему из списка частиц, употребляю-
щихся в сочетании с императивом, исключены все частицы пробле-
матической модальности (пок, vel, vist), что отмечается и датскими
лингвистами [Christensen 2007: 146; Heltoft 2011: 1069-1072]. Дело

394 Э. Б. Крылова
в том, что они просто не могут функционально выйти за рамки субъ-
ективного мира говорящего.
Мы можем также объяснить, почему частицы da, dog, пи афир-
мативной модальности могут в силу своих «функциональных пол-
номочий» употребляться в контексте императива: их функция воз-
действия на адресата и изменения его субъективного мира является
прототипической. Однако при этом среди таких частиц не может
быть афирмативной частицы jo, основная коммуникативная функ-
ция которой заключается в том, что говорящий пытается подтвер-
дить достоверность пропозиции путем привлечения самого слушаю-
щего в качестве согаранта ее достоверности: «ты, как и я, знаешь I
понимаешь, что... Такое описание частицы jo делает невозможным
ее использование в директивном речевом акте, так как это противо-
речит основной иллокутивной функции императива: *Komjo! ср. с
русск.: *Иди ведь! [Безяева 2002: 290].
Частицы фактической модальности bare, blot, кип, lige, sa,
engang могут употребляться с императивом. Такие, например, функ-
циональные условия, как наличие аргументирующей функции (lige,
sa, engang), симплицитность (bare, blot), не препятствуют употре-
блению частиц комментирующей модальности bare, blot, lige, sa в
императивном предложении. При этом каждая из них привносит
сюда свою специфику, создавая совместно с глагольной формой им-
ператива своеобразную императивную конструкцию и преображая
директивный иллокутивный акт в речевой акт то требования, то раз-
решения, то просьбы, то инструкции. По результатам проведенных
исследований можно представить следующие типы модификаций
частицами императивных речевых актов:
Imp. + bare = разрешение / предложение аргумента;
Bare + Imp. = инструкция;
Imp. + blot = инструкция;
Imp. + da = совет, призыв;
Imp. + dog = побуждение / просьба;
Imp. + lige = инструкция / призыв;
Imp. + пи = приказ, пожелание;
Imp. + sa = приказ (Крылова 2009а: 34-50).
Осуществленное нами описание функциональной семантики
модальных частиц является также ключом к выявлению их сочетае-
мостных возможностей и объяснению причин строгого порядка их
следования в предложении. Анализ языкового материала позволил
нам сделать вывод об определенной коммуникативной стратегии го-

Адресат и акцентное выделение модальных частиц в датском языке 395
ворящего при использовании группы частиц. Характерной чертой
порядка следования частиц является принцип преимущественной
первоочередности средств, направленных на слушающего как в рам-
ках всего построения (афирмативы), так и в пределах каждой раз-
новидности модальных экспликаторов (частицы 2 лица). Основной
целью говорящего, таким образом является воздействие на слушаю-
щего, что предопределяет приоритетные позиции частиц, функцио-
нально направленных на адресата [Крылова 2009с].
Все приведенные результаты исследования показали, какую
важную роль играет адресат в выборе говорящим структуры выска-
зывания, эпистемических средств и даже порядка их следования в
предложении.
Данное нами выше функционально-семантическое описание мо-
дальных частиц позволяет также объяснить еще одну немаловажную
особенность их функционирования, которая самым непосредствен-
ным образом связана с адресатом. Именно эта особенность и будет
предметом нашего подробного рассмотрения в дальнейшем.
Одним из критериев отграничения модальных частиц от наре-
чий в датском языке является их безударная позиция в предложении.
Для примера приведем несколько пар предложений, в первом из ко-
торых ударная позиция лексемы свидетельствует об употреблении
здесь наречия, во втором - в безударной позиции стоит модальная ча-
стица, имеющая свою собственную функционально-семантическую
характеристику:
Нап faite 'nok med Peter. Όη достаточно говорил с Петером'.
Han take пок med Peter. Όη, скорее всего, говорил с Петером'.
Modet er 'vel forberedt. 'Встреча хорошо подготовлена'.
Modet er vel 'forberedt. 'Встреча, наверно, подготовлена'.
Det er sikkert og 'vist. 'Это наверняка и точно'.
Det er vist vores nye chef 'Это, кажется, наш новый шеф'.
Однако критерий безударной позиции как прототипической для ча-
стиц признается не всеми лингвистами [Jacobsen 1992; Davidsen-Nielsen
1996]. Дело в том, что, наряду с группой частиц, никогда не изменяю-
щих своей безударной позиции, в языке имеются частицы, способные
в определенных ситуациях получать акцентное выделение. В датских
исследованиях, посвященных данному явлению, высказывается сооб-
ражение, что такая ударная позиция свидетельствует о промежуточном
статусе лексемы при переходе от наречия к частице.
Анализ функционирования частиц всех трех классов в предло-
жениях различной коммуникативной направленности и структуры

396 Э. Б. Крылова
позволил объяснить причины возможности акцентного выделения
таких, например, частиц, как пок, vel, vist, bare, и невозможности
такого выделения частиц da, jo, dog, пи. Дело в том, что при ком-
муникативной потребности говорящего воздействовать на адресата
модальные частицы, не имеющие такой функциональной направлен-
ности, могут получать дополнительную функциональную нагрузку
и выходить за рамки своих функциональных возможностей, не изме-
няя при этом своего прагмасемантического инварианта. Частица для
этого должна оказаться в позиции акцентного выделения, под кото-
рым понимается активная для восприятия выделенность просодиче-
скими средствами какого-либо слова во фразе [Николаева 2004: 3].
Об основном свойстве акцентного выделения как функционального
явления в коммуникации Т.М. Николаева пишет, что оно в том, что-
бы «выводить данное высказывание в более широкую прагматиче-
скую сферу» [Николаева 2004: 15]. При этом подчеркивается тесная
связь акцентного выделения с системой прагматических установок.
Таким образом, введение акцентного выделения может менять мне-
ние слушающих об окружающей действительности, что мы и попро-
буем продемонстрировать на примере датских частиц.
Так, например, эпистемическим значением частицы проблема-
тической модальности пок является гипотетическое умозаключение
говорящего (1 л.). При этом функциональные возможности частицы
ограничены субъективным миром говорящего - он выражает свое
гипотетическое умозаключение о достоверности высказывания:
Нап kommer nok i morgen. Όη, скорее всего, придет завтра'.
В случае возникновения коммуникативной потребности гово-
рящего воздействовать на адресата, сохраняя при этом гипотетич-
ность высказывания, он может использовать с этой целью частицу
пок, усиленную функциональным акцентом. Так, речевой акт обе-
щания предполагает целенаправленное воздействие на слушающего,
что выходит за рамки коммуникативной компетенции безударного
конклюзива пок, акцентное выделение которого в контексте глаго-
ла skulle видоизменяет функциональную направленность частицы и
преобразует речевой акт гипотезы в речевой акт обещания. Приме-
чательно, что семантический инвариант частицы - выражение гипо-
тетического умозаключения говорящего - остается при этом неиз-
менным, ср.:
Нип 'skal пок ringe til ham. 'Ей, скорее всего, нужно позвонить ему'.
Jeg skal nok ringe til ham. 'Я обязательно позвоню ему'.

Адресат и акцентное выделение модальных частиц в датском языке 397
Отмечая, что «акцентирование есть некая внешняя форма того
же усиления, эмфазы, подчеркивания», Т.М. Николаева [2004а: 79-
80] пишет далее, что «повышенная ударность стала фактом не по-
зиционным, а функционально-семантическим, в основном работаю-
щим на «скрытую семантику» [2004а: 121].
Употребление ударного варианта пок в контексте ментальных
предикатов tœnke, synes, tro, vide также свидетельствует о выражении
говорящим значения подтверждения достоверности высказывания:
Jeg tœnkte пок, at det киппе vœre smart at vente til du kommer her. 'Я так
и думала, что лучше бы подождать, пока ты приедешь сюда'.
Jeg tror пок, hart er forelsket i hende. 'Конечно, я думаю, он влюблен в
нее'.
В первой части следующего примера модальная частица пок
стоит в характерной для нее безударной позиции и выражает зна-
чение гипотетического умозаключения говорящего о достоверности
пропозиции, коммуникативная функция безударной частицы здесь -
выражение данного умозаключения, что позволило нам отнести пок
к модальным экспликаторам 1 лица. Во второй, ответной, реплике
пок стоит в ударной позиции и, выходя за рамки субъективного мира
говорящего, изменяет свою функциональную направленность на
адресата, подтверждая анафорическое высказывание собеседника:
Da hun en dag synger sangen hojt i skolen, er der en afpigerne, der siger:
Hun tror nok, hun far en prins, hvortil leereren siger: Det gor hun nok...
det sker. 'Когда она однажды спела эту песню в школе, одна из девочек
сказала: «Она, скорее всего, думает, что встретит принца», - на что
учитель заметил: «Конечно, встретит. Так оно и будет»'.
Таким образом, речевой акт обещания обусловлен специфи-
ческой коммуникативной ситуацией, а ударная модальная частица
играет при этом не только роль эпистемического оператора, но и
роль связующего компонента. Направленность речевого акта обеща-
ния на адресата достигается тем, что пок в позиции акцентного уси-
ления эксплицирует значение подтверждения говорящим достовер-
ности пропозиции. Говорящий пытается убедить в этом и адресата,
т. е. отвести его сомнения.
Безударная модальная частица vel в структуре повествователь-
ного предложения вводит предположение говорящего о достоверно-
сти высказывания, которое он предлагает принять слушающему и
ожидает его положительной реакции:

398 Э. Б. Крылова
Det er vel hans skyld. 'Это, наверно, его вина'.
Vel в структуре вопросительного предложения преобразует это
высказывание в косвенный речевой акт риторического вопроса, яв-
ляющегося приемом воздействия на адресата, средством вызвать у
него определенную реакцию. Однако у vel в прототипической для
него безударной позиции нет такой функции, акцентное выделение
частицы функционально выводит ее за рамки субъективного мира
говорящего и усиливает направленность на слушающего с целью
воздействовать на его субъективный мир:
Er det vel hans skyld? 'Разве это его вина?'
При этом, как и в случае с ударным пок, частица сохраняет свое
основное эпистемическое значение гипотетического экспликатива 2
лица.
Модальные частицы проблематической модальности vel (2 л.) и
vist (3 л.) могут также стоять в инициальной ударной позиции вы-
сказываний, являющихся репликами-реакциями на анафорическое
высказывание:
Ingen var sa glad for at se ham som Plet. Kunne han sa vende den ryggen? Nej,
vel kunne han ej 'Никто так не радовался при его виде, как Плет. И теперь
он бы смог повернуться к нему спиной? Нет, конечно, не смог бы'.
Foràr. Ja, vist gor det ondt. Ja, vist gor det ondt, nâr knopper bris ter. Hvorfor
ville forâret ellers tove? 'Весна. Да, конечно, больно, больно, когда лопа-
ются почки на деревьях. Зачем иначе весне так медлить с приходом?'
Употребление ударных вариантов пок, vel и vist характерно так-
же для инициальной позиции первой части сложного предложения
с уступительно-противительным значением, поскольку их вторая
часть вводится противительным союзом теп:
Vel var der aftaler, men de var taktiske. 'Конечно, там были договорен-
ности, но они были тактическими'.
Vist er humanisme som filosofi formuleret i Vesten, men det samme er stali-
nisme, fascisme og nazisme. 'Конечно, гуманизм как философия сформиро-
вался на Западе, но и сталинизм с фашизмом и нацизмом тоже'.
Ударная инициальная позиция их сигнализирует слушающему,
что вслед за первой частью, имеющей уступительное значение, по-
следует вторая часть с противительным значением. Основной ком-

Адресат и акцентное выделение модальных частиц в датском языке 399
муникативной функцией ударной частицы в таких предложениях
является функция выражения предваряющего подтверждения гово-
рящим достоверности содержания пропозиции, которое он учиты-
вает как возможное возражение слушающего. При этом усиленные
функциональным акцентом частицы являются позиционно обуслов-
ленными вариантами безударных частиц, но выражают афирматив-
ную модальность. Контактно-дистантное соединение ударного вари-
анта модальной частицы и противительного союза теп организует
«специфическую форму полемического соотнесения аргумента и
контраргумента» [РГ-80,1: 3052].
Модальная частица комментирующей модальности bare обосно-
вывает достоверность высказывания:
Нап ville bare hjœlpe dig. 'Он просто хотел тебе помочь'.
Употребление императива в сочетании с безударной частицей
bare (1 л.) в постпозиции преобразует директивный акт приказа в
косвенный речевой акт разрешения, не предполагающего намерен-
ного воздействия на субъективный мир слушающего, который сам
выбирает, воспользоваться ему данным разрешением или нет, ср.:
Ring! 'Звони!'
Ring bare, hvis der er noget! 'Просто позвони, если что... (я разрешаю)'.
Кот bare indl 'Входи, пожалуйста'.
Перенос bare в инициальную акцентирующую позицию перед
императивом преобразует речевой акт разрешения в речевой акт ин-
струкции. Как пишет Т.М. Николаева, «говорящий выделением нача-
ла очерчивает арену будущего воздействия на слушающего», ср.:
Bare ring til os! 'Вам нужно просто позвонить нам'.
'Bare trykpa knappen! 'Просто нажмите на кнопку'.
В отличие от частиц, не имеющих афирмативной функции воз-
действия на субъективный мир слушающего, частицы афирмативной
модальности, у которых такая функция является прототипической,
не нуждаются в таком акцентном выделении, что и объясняет тот
факт, что они никогда не стоят в акцентирующей позиции:
Jeg ville jo hjœlpe dig! 'Я же хотел тебе помочь!'
Det vedjeg da godt! 'Да я знаю!'

400 Э. Б. Крылова
Даже в нетипичной для остальных афирмативных частиц
контактно-дистантной позиции частицы пи в функции уступитель-
ного союза с противительным союзом теп афирмативная частица
стоит в безударной позиции, так как функция подтверждения явля-
ется ее прототипической функцией:
Nu harjeg aldrig vœret portrœtfotograf, men lejligheden bod sig alligevel
her pà en sommeraften, da min lillebroder spurgte omjeg ikke ville tage et
pœnt billede 'Хоть я никогда и не был фотографом-портретистом, но
возможность попробовать себя в этом жанре все-таки появилась, когда
мой младший брат однажды летним вечером спросил меня, не хочу ли
я снять красивый портрет'.
Таким образом, мы приходим к выводу, что рассмотренные нами
просодические характеристики- акцентируемость/ неакцентируе-
мость - являются показателями определенных коммуникативных
функций модальных частиц в датском языке. Афирмативная функция
рассмотренных нами частиц в позиции акцентного выделения появля-
ется у них при сохранении основного прагмасемантического инвари-
анта, чем, собственно, и объясняется выбор именно данных частиц, а
не других, специальных средств афирмативной модальности. В этом
проявляется стратегия воздействия говорящего на адресата.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1992 - Арутюнова Н.Д. Коммуникация (главы 1-3) // Человече-
ский фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М, 1992.
Безяева 2002 - Безяева М.Г. Семантика коммуникативного уровня звучаще-
го языка: волеизъявление и выражение желания говорящего в русском
диалоге. М, 2002.
Звегинцев 2001 - Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и
речи. М., 2001.
Краснова 2002 - Краснова Т.И. Субъективность - модальность (Материалы
активной грамматики). СПб., 2002.
Крылова 2009 -Крылова Э.Б. Функциональная семантика грамматизованных
устойчивых сочетаний с модальными глаголами KUNNE, MÂTTE и
SKULLE в сопоставлении с модальными частицами NOK, VEL и VIST в
датском языке // Вестник Военного университета. 2009. №2. С. 102-107.
Крылова 2009а - Крылова Э.Б. Роль модальных частиц в формировании се-
мантики императивов в датском языке // Вестник МГУ. Серия 9. Фило-
логия. 2009. № 2. С. 34-50.

Адресат и акцентное выделение модальных частиц в датском языке 401
Крылова 2010 - Крылова Э.Б. Модальные частицы датского языка в диа-
логе // Моно-, диа- и полилог. Логический анализ языка / ИЯ РАН. М,
2010. С. 196-208.
Крылова 2009с - Крылова Э.Б. Статус модальных частиц датского языка и
порядок их следования в предложении// Скандинавская филология =
Scandinavica. СПб., 2009. Вып. X. С. 112-122.
Крылова 2011 - Крылова Э.Б. Пересказывательность и средства ее выражения
в датском языке // Скандинавская филология = Scandinavica. Межвуз.
сб. / Под ред. Б.С. Жарова. СПб., 2011. Вып. XI.
Николаева 2004 - Николаева Т.М. Семантика акцентного выделения. М.,
2004.
Николаева 2004а - Николаева Т.М. Функции частиц в высказывании: На ма-
териале славянских языков. М, 2004.
РГ-80 - Русская грамматика. М., 1980. Т. 2.
Andersen 1978 - Andersen John Ε. Pragmatikkens kommunikationsfaellesska-
ber// Nydanske Studier & Almen kommunikationsteori N 9. Pragmatik.
Kobenhavn. S. 139-152.
Christensen 2007 - Christensen Tania K. Hyperparadigmer - en undersogelse af
paradigmatiske samspil i danske modussystemer. Institut for kultur og iden-
titet. Roskilde universitetscenter. Roskilde, 2007.
Davidsen-Nielsen 1996 - Davidsen-Nielsen Niels. Discourse particles in Danish //
Elisabeth Engberg-Pedersen et al. (red.): Content, Expression and Structure.
Studies in Danish Funktional grammar. Amsterdam/Philadelphia, 1996.
Heltoft 2011 -ErikHansen ogLars Heltoft. Grammatik over det danske sprog. B.
II. Syntaktiske og semantiske helheder, 2011.
Jacobsen 1992 -Jacobsen Henrik Galberg. Vist og nok. Om et par formodnings-
ord i dansk. Mal & Maele. 2/15. ârgang, 1992.

Ε. С. Никитина
Адресаты в автокоммуникации
Я царь - я раб - я червь - я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? - безвестен;
А сам собой я быть не мог.
Г.Р. Державин
Общение с собой - это, бесспорно, то, чему нас никто и нигде не
учит. Нам по мере возможности прививают навыки общения с другими
людьми, манеры поведения в семье, обществе. Но мы и понятия не име-
ем о правилах общения с самим собой даже в самых элементарных ситу-
ациях. Многие даже не подозревают, что такой вид общения существует
и в том или ином виде является обязательным условием нормальной,
здоровой сознательной жизни человека. Что он во многом определяет
нашу работоспособность, настроение, самочувствие, а нередко и состо-
яние здоровья. Что именно в рационально используемом одиночестве
посредством мечтаний, грез, прожектов, да и с помощью обычных ло-
гических аргументов происходит сознательное и бессознательное про-
граммирование психики для будущей деятельности, а также ее пред-
стоящего состояния и самочувствия. Высший уровень саморегуляции
характеризуется как самоконтроль, самообладание, самоуправление.
Формам обращения здесь отводится не последняя роль.
Так же как понятие адресата является чистой абстракцией (в ге-
гелевском смысле), исключающей все конкретные характеристики
последнего: от сертифицированного специалиста до случайного про-
хожего или подслушивающего любопытного, так и понятие Я, будучи
разложенным по коммуникативным обстоятельствам, оказывается
не точкой, но системой, требующей сборки в самосознании. Сколь
бы ни были мы неповторимы в своей индивидуальности, для других
мы обычно предстаем в общественной (можно даже сказать - обоб-
ществленной) ипостаси - с позиции той роли, которую мы призваны

Адресаты в автокоммуникации 403
играть. Роль - это, во-первых, фиксация определенной позиции, кото-
рую человек занимает в какой-либо системе отношений; во-вторых -
функция, которую он должен выполнять, занимая эту позицию, и,
в-третьих- нормативно одобряемый образец поведения, который
ожидается от каждого, кто исполняет эту роль.
В зависимости от того, в какой именно системе отношений осу-
ществляется исполнение ролей, все они подразделяются на социаль-
ные (начальник, мать, муж и т. п.), внутригрупповые (Лидер, Донос-
чик, Шут), межличностные (Покровитель, Партнер, Любимый) и,
наконец, индивидуальные (это уже по другому признаку - по усвоен-
ному личностью и ставшему частью ее Я наиболее традиционному на-
бору ролей - Золушка, Вундеркинд, Тиран, Звезда и т. д.). В принципе,
возможно и более дробное деление ролей (слишком уж многообразны
системы отношений, в которые мы вступаем в течение своей жизни),
но и представленного подразделения оказывается достаточно для того,
чтобы приступить к анализу ролевого набора конкретного человека. В
психологии это делается с помощью простого в исполнении, но до-
вольно сложного в обработке и интерпретации теста 20-ти вопросов. В
этом тесте испытуемого просят в течение 12 минут дать 20 различных
ответов на вопрос, обращенный к самому себе: «Кто я такой?» Ответы
необходимо давать в том порядке, в котором они приходят в голову,
не заботясь о последовательности, грамматике и логике. Полученный
список, прежде всего, рассматривается с точки зрения двух категорий
суждений: присоединяющих, в которых испытуемый относит себя к
какой-либо группе и которые обычно находятся в начале списка, и
дифференцирующих, где он указывает свои специфические, отличаю-
щие его от других признаки. Помимо этого ответы подразделяются
по социальным группам (и соответственно ролям) - пол, возраст, на-
циональность, профессия и т. п.; идеологическим убеждениям - фило-
софские, политические, моральные высказывания, а также интересам,
увлечениям, стремлениям, целям и, конечно же, самооценке.
Способы обращения здесь вторичны, зависят от коммуникатив-
ных ролей, а диапазон огромен: от «гражданина мира» до «мышки».
Для лингвистики интересными могут быть такие ситуации, в
которых субъект вступает в ритуально не оформленные коммуника-
ции. И где ему еще только предстоит сконструировать тип взаимоот-
ношений и соответственно адресацию по номинированной роли.
А поскольку общение охватывает не только деятельностные сто-
роны человеческих взаимоотношений, но и иные типы социальной ак-
тивности (игры, болезнь, поиски смысла жизни и т. п.), то оно может
включать в себя в качестве адресатов практически все объекты мира,
как одушевленные, так и неодушевленные. И перед субъектом тогда

404 Ε. С. Никитина
встает задача конструирования собеседника: его коммуникативных
характеристик и языков, с помощью которых может общение осущест-
вляться. Иначе, сотворение коммуникативной роли через оформление
статуса, пола, возраста, мифологемы коммуникативных взаимодей-
ствий (с кем можно, а с кем нельзя вступать в общение, кто «непри-
касаем» для общения). Этот бессознательный этикет взаимодействий
подчас задается культурой, традициями и мировоззренческими уста-
новками адресанта. Так, если адресант не определил для себя и других
участников коммуникативного акта, в какой форме он будет получать
ответ от адресата, то общение может выглядеть как отклонение от
нормального взаимодействия. Пример из А.П. Чехова:
Гаев. А ты знаешь, Люба, сколько этому шкафу лет? Неделю назад я
выдвинул нижний ящик, гляжу, а там выжжены цифры. Шкаф сделан
ровно сто лет тому назад. Каково? А? Можно было бы юбилей отпразд-
новать. Предмет неодушевленный, а все-таки, как-никак, книжный
шкаф.
Пищик (удивленно). Сто лет... Вы подумайте!..
Гаев. Да... Это вещь... (Ощупав шкаф.) Дорогой, многоуважаемый
шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста
лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой
молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста
лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость,
веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и обществен-
ного самосознания.
Пауза.
Лопахин. Да...
Любовь Андреевна. Ты все такой же, Леня.
Гаев (немного сконфуженный). От шара направо в угол! Режу в сред-
нюю! (А.П. Чехов. Вишневый сад).
Прошло сто лет, и вот уже вполне обычными становятся разго-
воры с рукотворными предметами, например, с автомобилем.
Так, многие автомобилисты придумывают имена для своих же-
лезных друзей. Что бы ни говорили о том, что машина - всего лишь
груда железа, автолюбителям сложно оспорить наличие у нее души и
собственного характера. Попробуйте пересесть из одного автомобиля
за руль другого, и вы сразу почувствуете разницу между их «поведе-
нием» на дороге. Машина становится для своего хозяина другом и по-
мощником, а к друзьям удобнее обращаться по имени. Какие клички
только не дают автомобилисты своим четырехколесным друзьям! Кто-
то именует машину через ее «характер». Те, кто дает своим машинам

Адресаты в автокоммуникации 405
такие имена, как Космолет, Мустанг, Громобой, Бешеная табуретка,
Самолет и т. п., подчеркивают их динамические характеристики. Од-
нако замечено, что чаще всего такие «резвые» прозвища носят далеко
не самые спортивные и мощные детища автопрома. Неудивительно,
что некоторые хозяева произносят эти клички с насмешкой. Кстати, у
модельной линейки отечественного «АвтоВАЗа» есть народные про-
звища: копейка, шаха, зубило... Один автомобилист, например, стал
называть свою машину Голубая стрела после того, как проехал на
ней 1000 км за 12 часов практически без остановок. Внешние отличия
также становятся мотивом для имени. У некоторых машин такая при-
мечательная внешность, что даже хозяева отмечают это, называя их
Пузатыми, Длинными, Зеленками, Пучеглазиками, Красными шапоч-
ками, Кубиками. Обычно в названии фигурирует форма, оригиналь-
ный дизайн и цвет кузова. А те, кто украсил свой автомобиль аэро-
графией, частенько переносят нарисованный сюжет в название - Волк,
Стрекоза, Милитари. Самые распространенные клички автомоби-
лей - производные от названия модели. Тут уж на что хватит фантазии
у владельца: Принцесса Корсита (Opel Corsa), Пыжик (Peugeot), Куку-
рузер (Toyota Land Cruiser), Сервант (Honda CRV), Морковник (Toyota
Mark И), Шевролёт (Chevrolet)... Автоклубы любителей определенной
модели тоже придумывают ласковые прозвища для своих любимцев:
Енот (Nissan Note), Матрешка (Mazda3), Тушкан (Hyundai Tuscon),
Сузукины дети (Suzuki). Есть целые сайты, посвященные смешным
сочетаниям букв на номерных знаках автомобилей. Знаменитые Еду
Куда Хочу, AMP, OOO и прочие «крутые» комбинации в порядке обыч-
ной очереди не получишь. Зато автомобилисты с развитым вообра-
жением складывают интересные прозвища своим железным коням:
ТоСКа, АвоСьКа, ТКУнчик, Еду Куда Вижу, НаТиК. Отмечаются и тен-
дерные особенности в именовании автомобиля. Так, уменьшительно-
ласкательные имена своим машинам дают в основном женщины. Для
многих представительниц слабого пола автомобиль является чем-то
средним между домашним животным и подружкой. На задней полке
Малышей, Нюников, Бубликов, Жоржиков и Пуфиков можно увидеть
целый набор мягких игрушек. Хотя мужчины тоже любят поворко-
вать со своими машинами: Дуся, Красотка, Зая, Дорогуша, чем порой
вызывают ревность у своих половин.
Дать имя автомобилю не всегда получается сразу - надо на нем
поездить, познакомиться. А потом прозвище само придет в голову
и будет точно отражать характер железного коня. Многие автолю-
бители уверены, что если обращаться к машине ласково, то она не
будет ломаться без видимой на то причины. Бывалые автомобили-
сты могут привести несколько примеров проявления неуважения

406 Ε. С. Никитина
к машине, после которых она отплачивала техническими неисправ-
ностями. Бывают и обратные случаи, когда в тяжелый момент хозяин
ласково просит машину помочь, например, дотянуть до заправки с
минимальным количеством бензина или не застрять в осенней грязи
по пути на дачу, а после дальнего путешествия благодарит за вынос-
ливость. Замечено, что разговор с машиной положительно сказыва-
ется и на настроении за рулем.
Одной из форм автокоммуникации является общение с при-
родой. Почти у каждого человека бывают периоды интенсивного
общения с морем, лесом, облаками, животными, растениями, своим
телом и т. д. По сути своей это не что иное, как общение с собой.
В теории американского философа Р. Эмерсона связь человека с при-
родой получила особое название - «корреспонденции». Это транс-
ценденталистское понятие трактовалось им достаточно широко, как
интимная связь между состоянием сознания и природными явления-
ми, создающими в своей совокупности огромный мир «бессловес-
ного языка». Наиболее точное и образное представление о характере
«корреспонденции» человека с природой дают стихи замечательного
русского поэта Ф. Тютчева:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
Не их вина: пойми, коль может,
Органа жизнь глухонемой!
Души его, ах! не встревожит
И голос матери самой!..
Стремление общаться с объектами природы особенно обострен-
но проявляется у человека в ситуациях кризиса, одиночества, вынуж-
денного или намеренного.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Темно-голубые?

Адресаты в автокоммуникации 407
И о чем звените вы
В день веселый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
Конь несет меня стрелой
На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
Бьет своим копытом.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Не кляните вы меня,
Темно-голубые!
(А. Толстой).
«Корреспонденция», утверждал Эмерсон, предполагает, что по
мере того, как человек погружается в переживания ландшафта, про-
исходит восстановление оптимистического начала в его душе, а че-
рез это обновляется и восприятие им окружающего мира, поскольку
не в природе, а в человеке «вся красота и все ценное, что он видит.
Мир сам по себе пуст и всем своим великолепием обязан этой золо-
тящей, возвышающей душе» [Эмерсон 1902: 120]. Нравственно несо-
вершенные люди не могут войти в царство природы. Стоит человеку
утратить духовность, как сразу же природа отделяется от него, из
друга превращается во врага; в холодное физическое тело, в ковар-
ного сфинкса. Порабощенное сознание не может увидеть в природе
ничего, кроме материи - источника морального зла.
Генри Торо подчеркивал объективный момент общения с при-
родой. Он видел в природе тайну, которую человек должен разгадать.
Природа есть своеобразный партнер по общению, имеющий самодо-
влеющее собственное живое бытие. Только как живая, обладающая
глубокими тайнами, суверенностью, природа может привлекать чело-
века в качестве субъекта общения. Именно поэтому она нужна челове-
ку для духовного обновления и для поддержания в душе его ощущения
«жизненной силы». Человек же, высшее творение природы, представ-
ляет ее интересы как свои и, проявляя во взаимодействии с ней свою
разумность, раскрывает смысл породившей его природы и своего су-
ществования. Мир природы остается молчаливым и отстраненным до
тех пор, пока человек не проникнет в ее суть, после чего она становится
для него действительным собеседником и помощником.
Отношения с животными - тема исследований, которые можно
поместить в огромную библиотеку. Этот вид общения психологически

408 Ε. С. Никитина
обеспечивается тем, что животное обладает рядом качеств, сходных
с человеческими: эмоциональностью, способностью выражать свои
переживания действиями, звуками, мимикой, реакцией на коммуни-
кативные инициативы человека. Только у совсем уж пустого челове-
ка не возникают в ответ чувства привязанности, преданности, люб-
ви. Наконец, многим сугубо человеческим качествам может научить
человека дружба с животными: способности понимать и сочувство-
вать, сострадать, а подчас и преподать пример надежности, верности
и преданности.
Ряд исследований по сравнительной оценке принятия правиль-
ных решений у животных и у детей двух-трехлетнего возраста пока-
зал, что «умные» животные справляются с поставленной перед ними
задачей лучше, чем дети. Это обстоятельство свидетельствует о том,
что «разумность» не является достоинством исключительно человека.
Существенные проявления этого качества в различной степени свой-
ственны и нашим «братьям меньшим». Главный же вывод, важный
для темы нашего сообщения, заключается в том, что психика живот-
ных при всем сходстве с нашей не просто значительно отличается от
психики человека, она совершенно не сравнима с нашей (как, напри-
мер, психика детей младшего возраста отличается от психики взрос-
лого человека). И именно в этом ее достоинство, достоинство большей
непосредственности и искренности, чем это бывает у человека, в силу
практически полного отсутствия рациональности (но не разумности).
Трудно глубже и содержательнее сказать на этот счет, чем сделал это
Г. Бестон: «Мы относимся к животным свысока, полагая, что судьба
их достойна сожаления: ведь по сравнению с нами они весьма несо-
вершенны. Но мы заблуждаемся, жестоко заблуждаемся. Ибо нельзя к
животным подходить с человеческой меркой. Их мир старше нашего
и совершеннее, и сами они - существа более законченные и совершен-
ные, чем мы с вами. Они сохранили многие из чувств, которые человек
растерял: они живут, прислушиваясь к голосам, которые недоступны
нашему слуху. Животные - не меньшие братья и не бедные родствен-
ники, они - иные народы, вместе с нами попавшие в сеть жизни, в сеть
времени; такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных
страданий» (цит. по [Шеффер 1988: 9]).
Из всего сказанного подчеркнем еще раз, что общение с при-
родой, с животными, по сути дела, представляет собою своеобраз-
ные варианты остро необходимых для нас актов автокоммуникации,
позволяющих глубже познать себя, проявить и активировать в себе
эстетические и гуманистические начала.
Концепцию бытия как диалога человека с миром поддержива-
ли многие мыслители. Напряженная внутренняя работа выводила

Адресаты в автокоммуникации 409
человека на крайнюю точку своего бытия - общение с Создателем.
Бог выполнял функции своеобразного духовного зеркала, в которые
привычно и повседневно смотрелся человек, выверяя в нем истину
и праведность своего поведения. Размышления об этом собеседнике
не покидают человека и до сих пор. Так, в бесчисленных ссылках на
Бога в Писании очевидна постоянная практика ссылки на мужской
род. Хотя Бог не является человеком, но Духом, он выбрал мужскую
форму, чтобы явить себя человечеству. Кроме того, Иисус Христос
принял мужскую форму, когда он ходил по земле. Пророки Ветхого
Завета и апостолы Нового Завета относятся к Богу и к Иисусу Хри-
стосу с мужскими именами и названиями. Но является ли Бог муж-
чиной - вопрос, обсуждаемый в разные эпохи и разными мыслите-
лями. Вопрос важный для интимного общения. Мужчина и женщина
созданы по образу Бога, но то, что есть мужчины и женщины, не тре-
бует, чтобы Бог имел мужские и женские черты. Быть созданными
по образу Божию не имеет ничего общего с физическими характе-
ристиками. Однако христианство совсем недавно пережило неболь-
шое Ватерлоо. Это Ватерлоо находится в Канаде, в штате Онтарио, и
там функционирует католический университет св. Иеронима. В этом
университете преподавала монахиня Мэри Малоун, имевшая все по-
лагающиеся теологические степени. Она-то и поразила христиан, от-
рекшись от христианства, отрекшись публично, с заявлением, что
долго пыталась преодолеть «сексизм» в христианстве, но убедилась,
что это совершенно бесполезно. Вера в Бога как существо исключи-
тельно мужское, по ее мнению, настолько укоренена в сущности хри-
стианства, что надо выбирать: либо ты христианка, либо ты веруешь
в то, что Бог - никакой не Отец или, во всяком случае, одновременно
и Отец, и Мать. Победить эту точку зрения ее собратья-богословы
оказались бессильны. Впрочем, думается, они не очень и старались.
Феминизм вторгся в сферу христианства мощным ударом, возраже-
ний слушать не желает и рассматривает любые возражения как про-
явления мужского шовинизма и сексизма.
Говорить о Боге как о матери решались не часто, и в целом Цер-
ковь постановила о Боге так не говорить. Дело в том, что в повсе-
дневном, чисто физиологическом опыте людей об отце можно ска-
зать много неверного, много верного. Но нельзя сказать одного: что
отец рождает. Мать - рождает. И вот этого отождествления Бога с
рождающим началом Откровение избегает. Бог - творит человека, и
не просто «творит», но творит именно в противоположность рож-
дению. Рождает Бог только единого Сына, только Иисуса. Чтобы не
произошло смешения, Бог и говорит о Себе в Откровении, в Библии,
как об Отце. Насколько трудно обожествить земных отцов, настолько

410 Ε. С Никитина
легко и естественно обожествить мать - но эта «естественность» не-
естественна тем, кто знает, что без Бога не было бы и матерей. Но, в
конце концов, к кому бы ни обращался человек, он и в боге и в идо-
ле через других ищет только самого себя. Неуловимое Я ведет его
многообразными путями коммуникации к Самости.
Мы здесь прервемся, поскольку в нашу задачу входило только
привести примеры множественности адресатов в автокоммуника-
ции. По поводу многих из них написаны тома книг.
Достигнув высокого развития в межличностной коммуникации,
функции речи начали специализироваться, приобретать дополни-
тельные роли. Такие ее формы, как внутреннее говорение, внутрен-
няя речь, речь эгоцентрическая (обращенная к самому себе), стали
осуществлять контроль и регуляцию собственных состояний и дея-
тельности. «Таким образом, приобретение человеком способности к
своеобразной внутренней самоотстраненности в целях самооценки
собственных состояний, формирование аппарата предвидения веро-
ятного будущего и обогащение возможностей речи функциями само-
регуляции и самоуправления способствовало появлению и развитию
такой психической реальности, как общение с собой. По отношению
к размышляющему человеку вполне правомерными стали выраже-
ния вроде „человек спросил себя", „осудил себя", „приказал себе" и
т. п.» [Гримак 2009: 65]. Усвоенные же в межличностной коммуника-
ции правила обращения естественно начинают нормировать формы
общения с самим собой. И если в культуре без знания пола, возраста,
статуса трудно обратиться к собеседнику, то определение этих пара-
метров в автокоммуникации становится проблемой.
ЛИТЕРАТУРА
Гримак 2009 - Гримак Л.П. Общение с собой: Начала психологии активно-
сти. Изд. 3-е. М., 2009.
Толстой 1978 - Толстой А.К. Колокольчики мои. М., 1978.
Тютчев 1987 - Тютчев Ф.И. «Нето, что мните вы, природа. ..»IIТютчев Ф.И.
Полное собрание стихотворений. Л., 1987.
Шеффер 1988 - Шеффер В. Год кита (The Year of the Whale) / Пер. с англ.
А.К. Славинской. Под ред., с предисл. и коммент. A.C. Соколова. Илл.
Леонарда Э. Фишера. Л., 1988.
Эмерсон 1902 - Эмерсон Р. Соч. СПб., 1902. Т. 1.

Т. Б, Радбилъ
МЕТАЯЗЫКОВОЙ КОММЕНТАРИЙ
КАК СРЕДСТВО МАНИПУЛЯЦИИ АДРЕСАТОМ
Адресованность высказывания на естественном языке, наряду с
интенциональностью, есть то, что, собственно, и делает его событи-
ем актуального речевого взаимодействия в реальном дискурсивном
пространстве. При этом адресованность как обязательное свойство
любого высказывания проявляет себя в нем по-разному.
Наряду с явными, эксплицитными средствами адресованности
(обращения, глаголы второго лица, формы повелительного накло-
нения и пр.), в любом естественном языке широко представлены
косвенные, имплицитные средства адресованности, содержащие в
своей семантике скрытую апелляцию к адресату, такие как дими-
нутивы, побудительные и вопросительные высказывания, неполные
ситуативные высказывания и пр. К средствам имплицитной адресо-
ванности также относятся так называемые «метатекстовые показа-
тели»: вводные слова, частицы, пояснения, вставные конструкции,
ориентированные на восприятие адресата [Вежбицка 1978: 402-421].
В настоящей работе рассматривается такая распространенная разно-
видность метатекстовых включений в дискурс, которую мы именуем
«метаязыковой комментарий».
В последнее время проблема метаязыковых высказываний и -
шире - обыденного языкового сознания в целом осознается как одно
из наиболее явных применений антропоориентированных исследо-
вательских стратегий в науке о языке. Еще в работах Р. Якобсона
осуществлено выделение метаязыковой функции языка в числе ба-
зовых языковых функций: способность создавать сообщения о со-
общениях является важнейшим свойством языка как первичной мо-
делирующей системы [Якобсон 1996].
Языковая рефлексия этноса над собственным языком признается
важной частью его языковой картины мира. Одним из первых значи-
мых монографических исследований проблемы того, что язык (разу-
меется, его носитель) говорит (и знает) о самом себе, в отечественном

412 Т. Б. Радбиль
языкознании была коллективная монография «Язык о языке» под
ред. Н.Д. Арутюновой [Язык о языке 2000]. Свидетельством прочно-
го вхождения в научный обиход этой проблематики является воз-
никновение специальных терминообозначений - «народная лингви-
стика», «естественная лингвистика» и пр.
В контексте этих исследований метаязыковые комментарии
следует отнести к довольно широкому и разнообразному по сво-
им семантическим и прагматическим свойствам кругу выражений,
которые в работе И.Т. Вепревой именуются рефлексивами: это ме-
таязыковые высказывания, выступающие как продукт языковой
рефлексии носителя языка по поводу употребления им какого-либо
языкового выражения в рамках обыденного языкового сознания [Ве-
прева 2005: 76].
Вообще говоря, метаязыковой комментарий играет в речевой
практике огромную роль, поскольку, во-первых, он выступает как
объективный индикатор языковой рефлексии носителя языка, по-
казатель ее приоритетов и скрытых тенденций, а во-вторых, по-
средством языкового комментария говорящий управляет своим дис-
курсом, организует его структуру для оптимального восприятия
адресатом и т. д. Автореферентный характер метаязыкового ком-
ментария снимает возможные семантические, стилистические, кате-
гориальные, формально-структурные ограничения на сочетаемость:
он сочетается со словами любой тематической группы и части речи,
с сочетаниями любой протяженности и пр.
Отправной точкой моих наблюдений стало использование до-
вольно частотного выражения в буквальном смысле слова. Меня
заинтересовал вопрос, в чем же заключается коммуникативно-
прагматический смысл подобной экспликации установки говоряще-
го на употребление своих слов в неидиоматичном значении:
(1) Валя меня в буквальном смысле слова умоляла поехать на дачу...;
(2) Двухлетний британец Элфи Клэмп в буквальном смысле слова шо-
кировал врачей.
Здесь можно заметить, что экспликация установки на букваль-
ную интерпретацию выражения избыточна, потому что никакого
«небуквального» смысла, который мог бы предполагаться по умол-
чанию в зоне адресата, у слов умолять 'склонять к чему-н. мольбами,
просьбами, упрашивать' и шокировать 'приводить в смущение нару-
шением правил приличия, общепринятых норм' просто нет. Иными
словами, у адресата начисто отсутствует возможность альтернатив-
ной, непредвиденной говорящим трактовки смысла предлагаемого

Метаязыковой комментарий как средство манипуляции адресатом 413
высказывания, от которой мог бы «страховаться» говорящий посред-
ством употребления оператора в буквальном смысле слова.
Тогда зачем же этот оператор понадобился говорящему? Я ис-
хожу из того, что подобная экспликация служит средством непря-
мого воздействия на языковую рефлексию и языковую компетенцию
адресата, а точнее - своего рода призывом к нарушению «постулата
об идиоматичности» Дж. Р. Серля, т. е. к отказу от нормальной для
узуса ситуации небуквального восприятия большинства высказыва-
ний. Постулат об идиоматичности, сформулированный Дж. Р. Сер-
лем в работе «Косвенные речевые акты», есть важнейший принцип
обыденной коммуникации: «Говори идиоматично, если только нет
особой причины не говорить идиоматично» [Серль 1978: 215]. Суть
этого постулата состоит в том, что адресат, в рамках соблюдения
принципа кооперации речевого общения, «по умолчанию» вынуж-
ден интерпретировать высказывания, нарушающие языковую или
коммуникативную конвенциональность, в режиме косвенного рече-
вого акта, если его буквальная интерпретация ведет к бессмыслен-
ности, тавтологичности или неинформативности.
То есть норма - это небуквальная интерпретация. Буквальная -
как раз нарушение принципов речевого общения.
В нашем случае употребление в буквальном смысле слова апел-
лирует не к значению, а к внутренней форме слов умолять (вместо
мольбы как интенсивной просьбы задействуется идея молить) и шо-
кировать (апелляция к прямому значению производящего слова шок
'тяжелое расстройство функций организма вследствие физического
повреждения или психического потрясения', отсутствующему у про-
изводного глагола).
Разновидностью установки на деидиоматизацию посредством
оператора в буквальном смысле слова является использование ква-
зисинонимичного оператора в собственном смысле слова. И в этом
случае, несмотря на наличие эксплицированной установки на «воз-
вращение» словам их мифического «собственного смысла», реально
речь идет не о собственном смысле слов, а о трактовке комментируе-
мого высказывания в свете интересов говорящего:
(3) В ответ на это жители городских районов, студенты, рабочие пред-
приятий, члены радикальных партий стали создавать вооруженные
отряды самообороны, то есть милицию в собственном смысле слова.
Нетрудно видеть, что это - милиция как раз не в собственном
сегодняшнем смысле слова, а в смысле диахроническом, историче-
ском, первоначальном, но отсутствующем в современном узусе.

414 Т. Б. Радбиль
Также данный метаязыковой оператор употребляется при впол-
не однозначно интерпретируемых номинациях, в норме не нуждаю-
щихся в уточнении смысла:
(4) Здесь есть еще одна тонкость: продавать следует не то, что людям в
собственном смысле этого слова нужно, а то, чего они хотят, желают.
Трудно предположить, что в узусе имеется какой-то особый
«собственный» смысл для предикатива нужно. Здесь, скорее, импли-
цируются специфическая установка говорящего на то, что ему ведом
некий истинный смысл данной номинации, неизвестный остальным,
и его нужно донести до слушающего, сделав вид, что адресату этот
смысл в пресуппозиции тоже известен. Перед нами, по сути, наруше-
ние принципа кооперации под видом его соблюдения.
Таким образом, получается, что именно говорящий сам закла-
дывает возможность неузуального прочтения своих собственных
слов, а отнюдь не страхует адресата от подобной возможности. Ины-
ми словами, говорящий в этих случаях вовсе не помогает адресату,
в соответствии с принципом кооперации, найти путь верной интер-
претации предлагаемого выражения, но, напротив, скорее, даже в
чем-то его запутывает, нарушает его ожидания посредством деидио-
матизации сообщения.
Точно так же ведет себя в дискурсе схожее выражение в прямом
смысле слова, которое на самом деле тоже не означает «прямого»
смысла, во всяком случае, применительно к стандартной естествен-
ноязыковой семантике слов, комментируемых посредством данных
рефлексивов:
(5) Ученые американской Академии наук (NAS) утверждают, что ко-
нец света наступит 22 сентября 2012 года. Причем это будет «конец
света» в прямом смысле слова... Без электричества останутся сотни
миллионов жителей планеты.
Здесь нетрудно видеть, что для выражения конец света прямое
значение - как раз библейское 'конец мира', а в данном употреблении
каламбурно обыгрывается как раз не прямое, узуальное, а привне-
сенное автором значение 'конец электричества'. Это, по сути, дефра-
зеологизация как разрушение образной основы идиомы. Отклонение
от узуального, идиоматичного смысла маркируется в этом случае и
добавочными средствами - а именно кавычками.
Аналогично - для прилагательного пламенный в примере:

Метаязыковой комментарий как средство манипуляции адресатом 415
(6) Привлекать в случае необходимости к тушению пожаров армейские
вертолеты и транспортники ВВС решили после пламенного, в прямом
смысле слова, лета прошлого года.
Данное прилагательное в узусе понимается не как относитель-
ное от пламя, а - идиоматично - как 'ярко сверкающий, пылающий,
как огонь'.
Очень часто употребление такого оператора вообще представля-
ется неоправданным:
(7) В школе в прямом смысле слова трещат стены [речь идет о повреж-
денных стенах в здании школы].
Здесь употребление выражения в прямом смысле слова представ-
ляется вообще тавтологически-избыточным, потому что выражение
трещат стены в узусе не предполагает какой-либо иной, непрямой
интерпретации в режиме косвенного речевого акта (т. е. стены, в от-
личие, например, от головы или ушей, не могут в узусе трещать в
каком-то ином, метафизическом плане).
В целом можно заключить, что посредством экспликации по-
добных установок говорящим порождается определенный манипу-
лятивный эффект - это своего рода навязывание адресату импли-
каций и пресуппозитивных смыслов, требуемых говорящему, но не
входящих по умолчанию в ассертивную зону узуального выражения
в речевой практике.
В весьма репрезентативной монографии И.Т. Вепревой утверж-
дается, что подобные комментарии служат именно кооперативным
целям: снятию многозначности, уточнению семантики слова, т. е.
устранению возможного сбоя при понимании многозначного слова в
случаях, если контекст создает условия равноправного доступа к по-
ниманию обоих значений [Вепрева 2005: 171-172 и далее]. Возможно,
это для многих случаев так и есть. Это даже должно было бы быть
так в условиях идеального дискурсивного пространства.
Но реально мы сталкиваемся с многочисленными употребления-
ми метаязыкового оператора в прямом смысле слова, которые ничего
не уточняют, а только все запутывают (случайно или намеренно -
это уже другой вопрос).
(8) Жизнь без цели убивает в прямом смысле слова [о том, что люди,
не имеющие ясной цели в жизни и избегающие напряженной деятель-
ности, умирают раньше тех, кто живет активно].

416 Т. Б. Радбилъ
Но разве здесь слово убивать употреблено в прямом значении
'лишать жизни; умерщвлять'? Здесь ведь речь идет о естественной
смерти, пусть и наступающей чрезмерно рано, с точки зрения говоря-
щего. Какое же тогда «прямое значение» он «уточняет»? А никакого.
Более того, под «маской» метаязыкового комментария, апеллирую-
щего к прямому значению, говорящий порождает в контексте как раз
переносное, метафорическое - 'как бы убивает, способствует ускоре-
нию наступления естественной смерти' (ср. курение убивает).
Будем исходить из того, что говорящий, в рамках собственной
языковой компетенции, безусловно, знает весь семантический ком-
плекс полисеманта и уверен, что адресату вполне по силам диффе-
ренцировать прямые и переносные значения слов самостоятельно,
без, так сказать, «посторонней помощи» (более того, эта «помощь»,
кстати, может выглядеть, в свою очередь, и прагматически неадек-
ватной - обидной для слушателя, потому что выражает сомнения
говорящего в достаточности языковых знаний адресата). Тогда зачем
же говорящий употребляет семантически и прагматически избыточ-
ное метаязыковое выражение?
Резонно предположить в этой ситуации некую специфическую
интенцию говорящего, связанную с целенаправленным воздействи-
ем на когнитивную, оценочную и мотивационную сферу адресата, а
именно - намерение навязать свое понимание, свою оценку и свою
мотивацию по отношению к денотативной зоне порождаемого вы-
сказывания. Формулируя это несколько по-другому, говорящий вли-
яет на картину мира адресата - особенно это видно из употребления
им таких операторов, как в известном смысле слова (см. ниже).
Лингвистический механизм здесь состоит в подмене узуальной,
ожидаемой адресатом по умолчанию в рамках принципа кооперации
интерпретации интерпретацией уже другого типа - неузуальной, не-
идиоматичной, т. е. личностной, своей собственной - см., например:
(9) Отвечая на вопрос, почему Михаил Ходорковский отказался эми-
грировать в свое время, Москаленко сказала: «Он патриот своей род-
ной страны — в прямом смысле слова...»
Обратим внимание на то, что реально, т. е. узуально, слово патри-
от не предполагает никакого иного смысла, кроме прямого (не гово-
ря уже о сомнительности тавтологического уточнения своей родной
страны). Следовательно, в данном употреблении заложена неузуаль-
ная импликация 'истинный, подлинный патриот', т. е. соответствую-
щий некоему идеальному представлению о патриоте в сфере ценно-
стей говорящего. Также подобная экспликация предполагает еще одну

Метаязыковой комментарий как средство манипуляции адресатом 417
возможную инференцию в зоне адресата, что противники Ходорков-
ского - патриоты «не в прямом смысле слова», т. е. не истинные.
Кстати, воздейственный, а не дескриптивный (не интерпрета-
ционный) характер подобных высказываний подчеркивается воз-
можностью аномального, с точки зрения системно-языковых зако-
номерностей, добавления интенсификатора - в самом буквальном
{прямом) смысле слова (будто признак 'прямой', 'буквальный' может
быть параметризован).
(10) ...автор этих строк просто... провалился однажды под землю на
сибирской дороге в самом прямом и буквальном смысле этого слова.
Возможно даже употребление в качестве интенсификатора фор-
мы окказионального суперлатива для прилагательного - в наипря-
мейшем смысле:
(11) И я не имею в виду отсутствие общего языка в наипрямейшем
смысле этого слова.
Обратим внимание, что интенсификатор тем сильнее, чем про-
блематичнее наличие действительного «прямого смысла» у данно-
го выражения: так, идиома иметь {находить) общий язык неидио-
матичного, «прямого» смысла не имеет вообще. Тем самым в зоне
говорящего создается соблазнительная возможность вложить в это
высказывание любой нужный ему неузуальный смысл, скорректи-
ровав в необходимую сторону стратегию интерпретации высказы-
вания адресатом.
Рассмотренные метаязыковые комментарии оперируют разны-
ми сторонами узуальной семантики исходного высказывания. Так,
проанализированные выше метаязычного комментария в прямом
{переносном) смысле слова, в буквальном смысле слова ориентирова-
ны на интенсионал.
Аналогичным образом метаязыковые комментарии в полном
смысле слова, в широком смысле слова, во всех смыслах слова экс-
плицируют определенные манипуляции адресата с экстенсионалом,
объемом семантики исходного выражения. Это, на мой взгляд, по-
зволяет говорящему немотивированно включать в объем семантики
выражения смыслы, изначально не присутствующие в ассертивной
области значения:
(12) Высказывая свое понимание этого тезиса, губернатор сказал так:
речь идет о безопасности в широком смысле слова.

418 Т.Б.Радбилъ
Становится немного страшно от возможности расширенно тол-
ковать «безопасность» в устах столь авторитетного представителя
власти.
Особенно «удобным» средством манипулятивной субституции
в сфере экстенсионала является выражение в полном смысле слова.
Еще в словаре Д.Н. Ушакова указывалось идиоматическое значение
оборота в полном смысле слова (с пометой разг.) - 'перен. Совершен-
но, совсем, окончательно' (ср. пример из словаря - жуир в полном
смысле слова). Очевидно, что в этом, идиоматическом, употребле-
нии у выражения снимается метаязыковая интерпретация. Однако,
согласно моим наблюдениям, это выражение часто употребляется
все же именно как реакция на определенное словоупотребление, без
снятия метаязыковой функции:
(13) Ищу мужчину в полном смысле этого слова.
Здесь нет идеи 'совершенно, совсем', здесь, скорее, подчеркива-
ется весь семантический комплекс, объединяющий и прямую 'муж-
чина как представитель мужского пола', и метафорическую 'мужчи-
на прототипический как носитель неких идеальных стереотипных
свойств' семантику.
Возможная манипулятивность подобного языкового коммента-
рия связана с его прагматическим потенциалом: его употребление,
по сути, имплицирует ложное предположение о том, что говоряще-
му ведом некий полный смысл какого-либо выражения, неведомый
другим простым смертным, говорящим на данном языке. Особенно
часто это свойство используется, например, в рекламном дискурсе:
(14) Это в полном смысле слова уникальный продукт, аналогов кото-
рому нет в мировом эскалаторостроении [речь идет о новом типе тон-
нельного эскалатора].
Узуально значение слова уникальный 'единственный в своем
роде, неповторимый' не имеет еще какого-то скрытого, более полно-
го смысла. Данный смысл привносится, имплицируется говорящим
в направлении «еще большей уникальности», т. е. 'идеальный, со-
вершенный', что вызывает соответствующую инференцию- ауру
положительной оценочности в зоне адресата.
Максимально манипулятивен метаязыковой комментарий во
всех смыслах слова - он как бы заранее перечеркивает саму возмож-
ность привнесения нового смысла, какой-либо иной интерпретации
сказанного «в таком исчерпывающем ключе». Особенно это заметно,

Метаязыковой комментарий как средство манипуляции адресатом 419
когда говорящий сам перечисляет эти смыслы, по собственному про-
изволению:
(15) Девушка Вера - маленькая во всех смыслах слова. Молодая совсем,
школу только окончила, зеленая, неопытная, ума маловато, образован-
ности не хватает. Жизнь у нее какая-то мизерабельная.
Также интересно употребление во всех смыслах слова в каче-
стве метаязыкового комментария к выражению, имеющему узуально
однозначную интерпретацию и никаких других смыслов не предпо-
лагающему:
(16) Бангкок - столица Таиланда во всех смыслах этого слова.
Подобные употребления порождают в зоне адресата инферен-
ции, узуально отсутствующие в высказывании, но нужные говоря-
щему (в нашем случае - это мысль о столице как о центре всякого
рода «теневых» развлечений и удовольствий), т. е. окказиональное
расширение объема семантики в плане неузуальной метафоризации
(«столица греха»). Отметим, что апелляция в высказывании к не-
определенно широкому кругу референтов является одним из явных
средств языкового манипулирования.
Еще одна разновидность метаязыковых комментариев манипу-
лятивного типа- это рефлексивы, эксплуатирующие референци-
альные статусы [Падучева 1985] языковых выражений. Речь идет о
таком приеме манипулятивной адресованности, как «игра на рефе-
ренциальной неоднозначности» [Булыгина, Шмелев 1997], который
связан с эпистемической оценкой говорящим известности / неизвест-
ности референта для адресата. Это метаязыковые комментарии типа
в известном смысле слова или в каком-то смысле слова.
Так, рефлексив в известном смысле слова эксплицитно выража-
ет мысль об общеизвестности того, о чем говорится, однако реально
под марку в известном смысле слова закладывается смысл, извест-
ный только для говорящего:
(17) Ученые говорят, что каждый человек в известном смысле слова по
природе своей гений.
В данной фигуре речи намеренно не эксплицируется, в чем
именно состоит «известный смысл» и кому именно он известен
(предполагается- всем). Здесь манипулятивность состоит в апел-
ляции к неопределенному кругу референтов. В этих случаях очень

420 Т. Б. Радбиль
часто (намеренно или ненамеренно) комментируемое выражение как
бы дезавуируется, потому что данный оператор способствует вос-
приятию его референта как «ненастоящего», «второсортного» - не
на самом деле, а только «в известном смысле»:
(18) .. .ребенок сам делает то, что от него хотят, в этих случаях он в из-
вестном смысле слова воспитывается и обучается сам.
Особенно этот эффект усиливается, когда комментарий в из-
вестном смысле слова употребляется применительно к выражению,
не подлежащему вероятностной или эпистемической оценке:
(19) ...американское правительство стремилось скрыть правду так же,
как оно не начинало уголовного расследования в известном смысле
слова.
Здравый смысл предполагает, что уголовное расследование мо-
жет однозначно оцениваться как начатое или как не начатое, но ни-
как не «в известном смысле» начатое. Здесь возникает импликация,
дезавуирующая само проводимое расследование в зоне адресата в
ценностном плане, т. е. перед нами снова не дескрипция или номина-
ция события, а скрытое воздействие.
К разряду эпистемических комментариев, оперирующих ре-
ференциальными статусами, следует отнести и комментарий, за-
дающий референциальную неопределенность, - в каком-то смысле
слова. Здесь предлагается обратная предыдущей коммуникативная
ситуация - «какой-то» смысл слова неизвестен ни говорящему, ни
адресату, но при этом имеется некий «необходимый референциаль-
ный или смысловой минимум», достаточный для того, чтобы говоря-
щий имел право применить в данной ситуации данную номинатив-
ную единицу:
(20) Как вы считаете, смогут партии создать эффективные пиар-
структуры, которые будут эффективно проводить избирательные кам-
пании? — В каком-то смысле слова смогут.
Понятно, что бремя определения этого «достаточного миниму-
ма» целиком и полностью лежит на плечах говорящего. Кроме того,
в силу достаточно естественной инференции, согласно которой без
этой экспликации явление или событие, скорее всего, не имеют ме-
ста («в каком-то смысле слова смогут, а вообще, в прямом смысле,
при более вероятном развитии событий, - нет»), говорящий легко

Метаязыков ой комментарий как средство манипуляции адресатом 421
может отказаться в дальнейшем от ответственности за содержание
высказывания, упирая на то, что он имел в виду это лишь «в каком-
то неопределенном смысле».
Особенно это важно в случаях, когда содержание высказывания
в норме должно трактоваться совершенно однозначно и, значит, не
должно иметь никаких таких особых условий для своей интерпрета-
ции, т. е. добавочных «каких-то» смыслов:
(21) Благодаря этому установка в каком-то смысле слова безопасна
[речь идет о холодильных установках].
Очевидно, что адресату желательно, чтобы установка была без-
опасна не «в каком-то смысле», а в единственно возможном и одно-
значном смысле.
Наконец, не менее интересны с точки зрения выражения в дис-
курсе определенной системы ценностей, зафиксированной в узусе и
входящей в противоречие с навязываемыми извне аксиологическими
«трендами», и так называемые оценочные метаязыковые коммен-
тарии - в хорошем смысле слова:
(22) Мой приятель амбициозен в хорошем смысле слова.
Здесь экспликация говорящим позитивной оценочности в ас-
сертивной части выражения свидетельствует о том, что «по умол-
чанию», в пресуппозиции, т. е. узуально, позитивная оценочность в
этом случае далеко не очевидна, и, напротив, в узусе возможна им-
пликация оценочности отрицательной.
(23) Да и в жизни он весьма рассудительный, прагматичный и расчет-
ливый человек, в хорошем смысле этого слова.
Очевидно, что в узусе слова рассудительный, прагматичный,
расчетливый без «добавки» в виде в хорошем смысле этого слова,
т. е. идиоматично и конвенционально, «по умолчанию», выражают
неассертивный отрицательно-оценочный компонент:
(24) Баста [рэпер]... стал еще большим индивидуалистом в хорошем
смысле этого слова.
Нетрудно видеть, что эта «добавка» разрушает идиоматичность,
делает употребление неконвенциональным. Метаязыковой ком-
ментарий в хорошем смысле слова выступает здесь как своего рода

422 Т. Б. Радбилъ
оператор семантического преобразования лексемы, которая меняет
свое значение посредством контекстуальной элиминации негативно-
оценочных сем. Но это доказывает, что без такового преобразования
данные негативно-оценочные семы в указанных словах и выражени-
ях наличествовали.
С точки зрения адресованности, в подобных случаях можно,
видимо, говорить об определенном воздействии говорящего на оце-
ночную сферу адресата, которая в зоне адресата (не ассертивно, ми-
ровоззренчески, разумеется, а подсознательно, импликативно) по
умолчанию соотнесена с той, что представлена в узусе.
Таким образом, оценочный метаязыковой комментарий служит
надежным средством выявления языковой отрицательной конно-
тации особого типа. Это можно именовать ложная ценность, или
псевдо-ценность. Дело в том, что подлинные ценности (как, впро-
чем, и их антиподы - анти-ценности) безусловны и аксиоматичны
[Арутюнова 1999]. Лишь псевдо-ценности могут быть «хорошими»
только при определенных условиях, с какими-то ограничениями или
оговорками: содержащаяся в импликационале этих слов ложная пре-
тензия как бы дезавуируется, разоблачается экспликацией таким, на
первый взгляд, невинным оценочным метаязыковым комментарием,
как в хорошем смысле {этого) слова.
Манипулятивный потенциал метаязыковых комментариев наи-
более ярко проявляется в неузуальных реализациях регулярных мо-
делей построения рефлексива, когда, например, в речи появляются
довольно «экзотичные» метаязыковые операторы - в постельном
смысле слова, в законном смысле слова, в бандитском смысле слова,
даже в быдловато-дворовом смысле слова:
(25) Необязательно он [мужчина] должен уделить то самое внимание, в
постельном смысле слова. Обычный разговор - уже повод;
(26) Усиливая таможенный контроль в законном, а не β бандитском
смысле слова, необходимо, скорее всего, одновременно снижать раз-
меры таможенных пошлин;
(27) Вот оно, правильное слово для этого фильма - «пацанский»; ко-
нечно, не в быдловато-дворовом смысле слова, а в плане грамотного
микса нахальности, развязности и уверенности в собственных силах.
Нетрудно заметить, что подобные неузуальные комментарии
еще более усиливают субъективизм говорящего в выборе пути ин-
терпретации семантики комментируемого выражения, они полно-
стью снимают конвенциональную идиоматичность и, тем самым,
с еще большей облигаторностью навязывают адресату нужный

Метаязыковой комментарий как средство манипуляции адресатом 423
для говорящего неузуальный смысл, так как конвенционально
воспринять подобные высказывания в принципе невозможно, в
силу отсутствия в узусе общепринятого способа понимать такие
выражения.
Подводя итоги, отмечу, что с помощью рассмотренных метаязы-
ковых комментариев говорящий существенно корректирует смысл
исходного комментируемого выражения, которое без этого коммен-
тария могло бы быть воспринято адресатом иначе, а именно в рамках
общепринятых установок и трактовок, что явным образом не устраи-
вает говорящего. Перед нами - явления семантического преобразо-
вания особого типа, которое можно в целом определить как опера-
ция манипулятивной субституции узуального смысла в языковом
высказывании.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1999 - Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М, 1999.
Булыгина, Шмелев 1997 - Булыгина Т.В., Шмелев АД. Языковая концепту-
ализация мира (на материале русской грамматики). М., 1997.
Вежбицка 1978 - Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной
лингвистике. М., 1978. Вып. VIII. Лингвистика текста.
Вепрева 2005 - Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху.
М., 2005.
Падучева 1985 - Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с дей-
ствительностью (референциальные аспекты семантики местоимений).
М., 1985.
Серль 1978 - Серль Дж.Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной
лингвистике. М, 1978. Вып. VIII. Лингвистика текста.
Язык о языке 2000 - Язык о языке / Под общим руководством и редакцией
Н.Д. Арутюновой. М., 2000.
Якобсон 1996 -Якобсон P.O. Язык и бессознательное. М., 1996.

H. К. Рябцева
Дискурс и сознание адресата:
манипулирование vs. эмпатия
Дискурс является важнейшим средством воздействия на со-
знание адресата. Это воздействие может быть положительным
или отрицательным, явным или скрытым, намеренным или нена-
меренным, ср. убедить -разубедить, уговорить - отговорить, за-
ставлять, вынуждать, давить на психику- противиться, отка-
зываться и т. п. Самый большой урон сознанию адресата наносит
намеренное манипулирование им, а самое положительное дискур-
сивное воздействие на адресата оказывает выражение эмпатии. Ма-
нипулирование сознанием и эмпатия - не вполне противоположные
понятия и явления, но их смысл строго противопоставлен с точки
зрения воздействия на адресата: манипулирование сознанием вле-
чет и подразумевает его сужение и ограничение, а выражение эмпа-
тии - его расширение и стимулирование.
Манипулирование корыстно, подразумевает скрытые цели и
реальную или виртуальную выгоду, оно подчиняет адресата: на-
меренно фокусирует его внимание на объекте, в котором заинте-
ресован говорящий. Жанры, средства и приемы манипулятивного
воздействия на адресата многообразны, изощренны и предельно ци-
ничны, все они основаны на лжи и обмане, введении в заблуждение,
утаивании информации, ее деформации и т. п. [Рябцева 2005: 261-
267]. Они делают сознание ограниченным и ригидным. Более всего
они эксплуатируются в идеологии, политике, рекламе и обучении
(особенно в среднем образовании).
Эмпатия выражает доброжелательность, открытость, искрен-
ность и желание сделать добро, побуждает к положительному на-
строю, стимулирует выход сознания адресата за рамки данной
исходной ситуации и делает его свободным, сильным и оптими-
стичным. Человеческая культура породила бесконечное множество
самых разнообразных средств и инструментов позитивного на-
строя, включая и дискурсивные, причем обращенных не только к

Дискурс и сознание адресата: манипулирование vs. эмпатия 425
другому лицу, но и к самому себе (ср. самонастрой, самовнушение
и т. п.). Соответственно, в языке можно выделить особые «жанры
позитивного настроя»: они передают и создают «позитивную энер-
гию», положительный «посыл», оптимистический стимул, хорошее
настроение, рождают установку на благоприятный ход развития
событий, отношений и др.: приветствие, поздравление, благодар-
ность, пожелание, напутствие, благословение, одобрение, похвала,
поощрение, тост, шутка, здравица, анекдот, утешение, извинение,
раскаяние, совет,рекомендация и др., ср. приободрить, подбодрить,
поддержать, ср. англ. encourage.
Аналогичную функцию выполняют и ласковые обращения. Так,
самым ярким символом радости, счастья и хорошего настроения
является солнечный свет, поэтому «солнышко мое», как и другие
подобные обращения, передают хорошее настроение, теплое отно-
шение и эмпатию, ср. зайчик мой, сыночек, Сашенька, Машенька и
т. п. Сладкий вкус - самый приятный и безопасный для человека,
поэтому сладости доставляют радость. В англ. языке распростра-
нены соответствующие интимные обращения Honey, honey, sugar,
sugar (как в песне), ср. sweetheart, и по-русски говорят мой сладкий.
(В тибетской медицине, между прочим, для поддержания ровного и
позитивного состояния души женщинам рекомендуется есть меньше
соленой, острой и горькой пищи, и больше - сладкой (не много, а
больше) [Ванпо 2008: 17].) Примеры можно множить.
В чем проблема? Человечество накопило огромный опыт не
только в области манипулирования сознанием адресата, но и в пере-
даче позитивного настроя, настроения и отношения, эмпатии. Тем
не менее, первая стратегия настолько стремительно развивается, что
вторая за ней не поспевает. В результате человечество медленно и
верно погружается в стресс. (Так, психологи утверждают, что 70%
москвичей нуждаются в психологической помощи (Интерфакс, июнь
2011).) В связи с этим в настоящее время самой актуальной задачей не
только гуманитарной науки, но и всего общества в целом выступает
осознание и формирование принципиально нового предмета - «по-
зитивная саморегуляция личности». В этом направлении уже очень
много сделано, в первую очередь, в практической психологии, но
нужно не только обобщить имеющийся опыт, но и наметить перспек-
тивы. Важную роль в этом может сыграть лингвистика.
Человек обладает почти неисчерпаемыми скрытыми резервами и
возможностями в саморегуляции - в управлении собой, своими мыс-
лями, настроением и даже здоровьем. В первую очередь благодаря
речи, обращенной к самому себе, - позитивной автокоммуникации.

426 H. К. Рябцева
Она основана на позитивных ценностях, позитивном мышлении и
позитивных установках, и, главное, на энергии слова. Исходный те-
зис позитивной саморегуляции личности - психику можно и нужно
развивать. Но это не так просто. Развитие психики значительно за-
труднено тем, что с детства и всю последующую жизнь общество
нас программирует при помощи общепринятых стереотипов и уста-
новок, которые носят, в основном, негативно-запрещающий харак-
тер: Это нельзя, неправильно, плохо и т. д. Они сковывают сознание,
мышление и поведение, порабощают и зомбируют нас. Поэтому «ап-
грейд мозгов» заключается не только в их перепрограммировании,
но и в переоценке ценностей: в замене подсознательно усвоенных
ценностей, стереотипов и установок на новые [Павленко www]. При-
чем сознательно - дискурсивно, словами. Что здесь главное?
Позитивная саморегуляция личности: Позитивные ценно-
сти и установки. Самая большая ценность человеческой жизни -
это счастье. Все люди стремятся к счастью, и ученые самых разных
специальностей уже многие столетия спорят о том, что это такое, и
пытаются дать ему точные и полные дефиниции, нередко превра-
щая его при этом в нечто эфемерное, далекое и почти недостижимое.
Это и «субъективное благополучие личности», и «пиковые пережи-
вания (в любви, в соприкосновении с прекрасным и т. п.), когда че-
ловек забывает о себе и своих проблемах» (Маслоу), и «чувственно-
эмоциональная форма идеала», «результат исполнения желаний»,
«процветание» и мн. др.
В нашей прошлой советской жизни нас приучали жить буду-
щим, которое будет светлым, радостным и счастливым и ради кото-
рого нужно и можно терпеть неудобства, лишения, страдания и т. п.
Религиозный православный мотив страдания проник в наши души:
«путь к коммунизму», как и «путь к победе», должен был быть ге-
роическим и самоотверженным. В настоящее время гораздо более
важно другое - помочь человеку практически - быть счастливым и
здоровым сейчас, а не в будущем, не гоняться за счастьем и не ждать
его долго и терпеливо или нетерпеливо, а творить его «своими рука-
ми»: тот, кто гонится за счастьем, убегает от него.
Что человеку нужно для счастья? Здоровье? Богатство? Любовь?
Ответ предельно простой: «Для счастья ничего не надо, кроме осо-
знания того, что я здесь и сейчас. „Радоваться жизни самой" - тому,
что происходит здесь и сейчас, тому, чем обладает человек в настоя-
щий момент, тому, что он делает и что может делать в настоящем,
и есть счастье жизни» [Павленко www]. Счастье не в окружающем
мире - счастье внутри нас, в нас самих: это позитивное, оптимисти-

Дискурс и сознание адресата: манипулирование vs. эмпатия 427
ческое, праздничное отношение к жизни, ко всему, что окружает: «I
feel fine, I feel good! Don't worry, be happy NOW!». Сама жизнь, жизнь
сейчас - это праздник. В мире есть все для счастья: солнечный свет,
цветы, дети, друзья, любовь, возможности, перспективы, средства
и способы их достижения и т. д. Радость нельзя откладывать: «Вот
сварю обед / допишу статью / получу премию / выращу детей, вот
тогда и порадуюсь»: сам процесс приносит радость, если его выпол-
нять, понимая, что это и есть жизнь.
Осознание и освоение позитивного мышления и оптимистиче-
ского настроя означает научиться пребывать в исходном, природ-
ном, самом важном для человека состоянии сознания - «интерак-
тивном», когда сознание погружено в восприятие происходящего
в режиме реального времени: «Я - здесь - сейчас» (подробнее см.
[Рябцева 2010а; 20106; 2011; Riabtseva 2011]). Мы постоянно о чем-то
вспоминаем, мечтаем, что-то планируем, о чем-то жалеем и т. д., т. е.
отвлекаемся от происходящего и переносимся в другой, виртуаль-
ный мир, и переживаем его и в нем. Это важно и нужно, но главное -
отводить этому занятию лишь часть своего времени, не отрываться
от действительности, а активно в ней «функционировать»: не меч-
тать о природе на работе, а работать, а на природе не думать о рабо-
те, а наслаждаться окружающим миром: воспринимать его, вдыхать,
всматриваться, слушать, нюхать, ощущать.
Огромную радость дарит людям любовь. Чем большее количе-
ство людей мы любим, тем больше у нас радости и счастья. Если
любить всех людей, то радость будет бесконечна. А если видишь
самых любимых людей, то радость - через край. Надо самому у
себя заряжаться радостью - копить, накапливать, поддерживать,
культивировать, взращивать, заботиться о том, чтобы она не ис-
сякала, и передавать ее другим людям. В целом энергия радости
создается осознанием важнейшей ценности - свободы воли, выбо-
ра, действия и жизни.
Самое большое счастье для человека - делать то, что нравится и
что хочется делать. И ни с чем не сравнимое счастье, когда человек
не только занят любимым делом, но и понимает, что оно приносит
пользу другим людям, вносит гармонию и красоту в окружающий
мир. Для того чтобы человек постоянно испытывал такое счастье, он
должен осознать свое призвание - понять, что ему нравится делать,
какая деятельность приносит радость. (Вопрос «Как дела?» означает
«Вы делаете то, что приносит радость вам и другим, или просто ста-
раетесь избежать проблем и неприятностей?», «Вы что-то создаете
(и активно живете в мире живых) или только потребляете (и идете в
мир мертвых)?» [Павленко www].)

428 К К. Рябцева
Чаще всего и больше всего мы желаем себе и другим счастья и
здоровья, или здоровья и счастья. (О том, что восприятие и позитивное
настроение напрямую связаны со здоровьем, говорит такой факт, уста-
новленный экспериментально: любой дурной запах не только портит
настроение, но и снижает иммунитет: в крови уменьшается количе-
ство ответственных за него компонентов). Счастье и здоровье тесно
между собой связаны и имеют непосредственное отношение к языку
и речи и далее, через него, - к воображению. Благодаря, в частности,
тому, что слово вообще способно нести энергию.
Энергия слова и современная магия. Магия слова заключает-
ся, в первую очередь, в его энергии. Причем последние эксперимен-
ты показывают, что слово несет энергию не в переносном смысле, а
в прямом и воздействует не только на сознание, но и на подсознание,
и потому обладает суггестивным потенциалом. Это свойство наме-
ренно используется не только в профессиональной деятельности (в
политике, пропаганде, образовании, рекламе, гипнозе и т. п.), но и в
повседневной жизни: «нейролингвистическим программированием»
сознания, причем не только чужого, но и своего, и не столько со-
знательно, сколько подсознательно, человек занимался задолго до
изобретения этого термина, ср. самовнушение, заговор, молитва,
мантры (ср. оберег Чур меня!, квалификация вбить себе в голову,
пословицы: Родительское благословение в воде не тонет, в огне не
горит', Материнская молитва со дна моря вынимает) и мн. др.
Хотя и считается, что слово приобретает великую силу, когда
является людям особым образом (в виде сакральных, поэтических,
эзотерических, профетических текстов), последние исследования
показывают, что язык в принципе обладает нетривиальной и пока
еще до конца не изученной «гипнотической» силой и, кроме того,
креативной / материальной энергией. Причем не только по отноше-
нию к тому, на кого слово направлено или кому адресовано, но и по
отношению к его «отправителю»: имеет свой, аналогичный по знаку
«откат», возвращающий отправителю отрицательную или положи-
тельную энергию высказанного им слова. Так, изучение биополя че-
ловека при помощи специальных приборов показывает, что плохое
настроение, неприятности и дурные вести сокращают и деформи-
руют биополе, а дружеская беседа, хорошие новости, добрые слова,
молитва и т. п. расширяют и восстанавливают его; другие экспери-
ментальные исследования показали, что настроение поднимается не
только у того человека, в чей адрес был высказан комплимент или
благодарность, но и у его «отправителя». Так что когда мы говорим
приятные вещи другому человеку, мы делаем приятное себе.

Дискурс и сознание адресата: манипулирование vs. эмпатия 429
Присловье о том, что «сколько ни говори „халва", во рту слаще
не станет», устарело. Эксперименты показывают, что если человек
сознательно представит, как он ест лимон, то у него возникнет реаль-
ная, ощутимая, настоящая оскомина. Во многих дыхательных прак-
тиках предлагается представить, что ты дышишь не как обычно, а
вдыхаешь и выдыхаешь воздух в том месте, где ощущается боль, и
попеременно вдыхать то теплый, то холодный воздух, или чувство-
вать, что вдыхаешь холодный воздух, а выдыхаешь теплый. В ре-
зультате боль может стихнуть.
Огромное воздействие дискурса на состояние сознания, души, духа
и даже здоровья проявляется в том, что целительная / магическая сила
слова стала инструментом саморегулирования не только в религии и
в древних восточных духовных и оздоровительных практиках, но и в
новых, основанных на позитивном мышлении. Позитивное мышление
особое внимание уделяет не только позитивному содержанию комму-
никации и автокоммуникации, но и форме его выражения.
Смертный грех пока никто не отменял. «Не унывать!» - заме-
чательная заповедь, но не совсем удачно сформулированная. От-
рицательные слова и конструкции несут отрицательную энергию,
поэтому их следует избегать: не произносить и не писать, и вообще
не думать о плохом. Позитивное мышление рекомендует вместо «Я
хочу перестать болеть» или «Не хочу болеть» говорить себе «Я хочу
быть здоровым», а еще лучше - «Я здоров», и представлять себя мо-
лодым, здоровым и счастливым. Ум и подсознание не воспринимают
негативно заявленные намерения, цели и мечты, в отличие от жизни,
которая, реагируя на мысли о проблемах, откликается и их создает
[Павленко www]. Поэтому все старинные заговоры и заклинания со-
временная практическая психология переписывает «на новый лад»,
а современная парапсихология придумывает принципиально новые
позитивные, «добрые заговоры» на злобу дня - на удачу, на любовь,
«на дорогу (чтобы ГИБДД хорошо относилось)» и т. д.
Позитивный самонастрой важен в любой деятельности и в любой
ситуации, но особенно - в медицине. Врачи знают, как много зависит
от того, верит ли пациент в выздоровление. У М. Норбекова в одной
из книг описывается случай, как в одном из детдомовских санатори-
ев на Черном море резко возросло количество детей, вылеченных от
сахарного диабета. Им сказали, что как только они поправятся, их
найдут родители. Дети так хотели выздороветь, что, находясь в воде,
в море, представляли себе, что в их теле растворяется сахар - и его
количество действительно уменьшалось.
Главным инструментом современной практической позитив-
ной психологии являются позитивные аффирмации и «аттракции»,

430 К К. Рябцева
берущие свое содержание, форму и особенности использования у гип-
ноза (ср. погружение, внушение, пробуждение [Козина 2010: 93]).
Дискурсивные принципы аффирмативного воздействия на
подсознание. Аффирмации- это позитивные утверждения о том,
что для вас пока не является правдой. Каждая аффирмация заряжает
позитивными мыслями и решает какую-то личную проблему. Она
настраивает на творческое отношение к собственным мыслям и
поведению и способствует самопрограммированию на позитив,
культивирует навыки создания позитивного отношения к себе, окру-
жающему миру и т. д.
Но здесь не все так просто: обычного повторения недостаточно:
чтобы перепрограммировать подсознание, нужны дополнительные
сознательные усилия по замене старой негативной установки на но-
вую, позитивную. Для этого нужно себя сознательно, дискурсивно,
переубедить: активно размышлять и чувственно переживать про-
исходящее. Например, чтобы убедить себя в том, что «Я себя лю-
блю», «Я смогу это сделать» и т. д., нужно ответить на вопросы ти-
па «Что значит любить себя?», «Почему это безопасно?», Что в этом
хорошего?», «Что это мне дает?» и т. д. Это самопереубеждение,
объяснение самому себе, почему новый позитивный подход или ус-
тановка лучше, а также активное формирование и переживание но-
вого позитивного образа самого себя. В процессе такого рассужде-
ния создается, усиливается и закрепляется в бессознательном новая
установка мышления - новый позитивный чувственный образ, кото-
рый заменит устаревший образ с негативным наполнением, и неуве-
ренность в себе сменится уверенностью [Павленко www].
Формирование и поддержание позитивного отношения к себе,
любимому, - трудный момент аутогенной тренировки. Здесь важ-
ную роль играют разного рода дополнительные «аттракторы» и
персональные «природные молитвы», «заповеди (победителя)»
(М. Норбеков) и т. п., помогающие человеку поддерживать поло-
жительный настрой и уверенность в своих силах, ср. главную пси-
хологическую установку - «Энергия в тебе, включайся!». Человеку
можно и нужно хвалить себя за хорошо сделанную работу, за со-
вершенный положительный поступок: поощрять себя, поднимать
самооценку, убеждать себя, что можно ставить трудные цели и сти-
мулировать себя их достигать. Причем для того, чтобы научиться
думать позитивно, надо научиться... не думать. Это трудно, но не
невозможно. Для этого сначала нужно тренироваться сознатель-
но направлять свое внимание и сознание в исходное, интерактив-
ное состояние «Я, здесь, сейчас», а затем «отрешиться» от него.

Дискурс и сознание адресата: манипулирование vs. эмпатия 431
«Самоочищению сознания» способствует также психологическая
процедура «прощение» (всех обид) и мн. др.
Целенаправленное нейролингвистическое программирование
собственного сознания -«позитивное самообучение», «аутотренинг»
и т. д. - так же важно и полезно, как, например, освоение специаль-
ных дыхательных техник для поддержания или восстановления здо-
ровья. И здесь главную роль играет новая мотивация жизни: «Чело-
век счастлив, если занят ценным для других людей и интересным
для него самого делом (которое оплачивается достойным образом)»,
которая наделяет человека энергией жизни.
С лингвистической точки зрения все соответствующие модели
высказываний и словесных формул далеки от совершенства и пока
еще находятся в стадии становления. В отличие от старинных за-
говоров, заклинаний или молитв или несущих нравоучительные
истины пословиц, поговорок и афоризмов, они не обладают стили-
стически отточенной формой, звуковой гармонией, синтаксически
безупречной структурой и в целом - эстетической функцией. В ре-
зультате их суггестивный потенциал не так велик, как хотелось бы,
ср. выразительные: С гуся вода, с тебя худоба, по щучьему веленью,
по моему хотенью. Тем не менее, новые проблемы требуют новых
форм воздействия на себя, свое сознание и подсознание.
В задачи лингвистики не входит создание новых стилей и жан-
ров, только их идентификация и характеризация. Но здесь важно еще
и осознавать, какие новые стили и жанры вообще возникают в язы-
ке, какие из них наиболее эффективны, эффектны, выразительны и
«фасцинативны», какие новые тенденции и средства формируются
в коммуникации и т. д. Причем новые стили и жанры возникают не
только в интернете, но и в обычной коммуникации, например, «пере-
рождение анекдотов и их сворачивание в прецедентные высказыва-
ния» [Шмелева, Шмелев 2002] или появление нового яркого игрового
жанра - «шутливые объявления в маршрутках». В этих новых «фо-
льклорных», ироничных, часто «интеллектуальных» и «иносказа-
тельных» мини-текстах регулятивная функция прикрывается фати-
ческой и эстетической, формируется диалогическая составляющая,
проявляется их творческий потенциал, влияние игровой стилистики
Интернета и ориентация на прецедентный текст: «Это не „Билайн":
все входящие платят!», «Землю - крестьянам, фабрики - рабочим,
деньги - водителю!», «Тише скажешь - позже выйдешь!», «Эту дверь
откроет и Мальвина, не хлопай ей, как Буратино!». Эти признаки
нового жанра точно отражают вкусы и предпочтения современного
общества, которое благодарно реагирует на креативные, позитивные,
легкие и «эмпатичные» обращения.

432 Я К. Рябцева
Еще один важный новый и при этом достаточно позитивный
жанр - социальная (т. е. некоммерческая) реклама, главная цель ко-
торой - выработать новые социальные ценности, ср. Курение - на
это нет времени!', Вы точно ничего не забыли? Налоговая полиция,
ср., однако, косвенную угрозу в продолжении: У нас все ходы запи-
саны [Мещерякова 2010: 102-105].
Самым изобретательным местом, где создаются новые эксперимен-
тальные средства и виды передачи хорошего настроения, был и оста-
ется Интернет. Значительная доля общения здесь носит полуигровой
или игровой характер. В интернете как письменной форме передачи
экспрессивной устной речи переосмысляются старые формы, создают-
ся новые, забавно совмещаются разные типы и виды знаков, стилей и
жанров и мн. др. Большинство из них направлено на создание радост-
ного мироощущения, передачу хорошего настроения, установление
позитивного общения и т. д. Например, одно из последних новшеств
там- активное производство парадоксальных номинаций среднего
рода типа книжко, собачко, задачо и мн. др.: отличный пластинко, ле-
тающий лягушко, новогоднее корпоративное вечеринко, Кофто очень
подошло мне и т. д. Здесь удивительно то, что в памяти языка часто
содержатся аналогичные формы, ср.: чадо - внучко, колено - коленко,
мочало - мочалко (причем последние две формы теоретически могли
бы быть и вполне литературными, просто победили другие, поддер-
живающие «аканье»). Здесь же можно привести аналогичную модель
имен собирательных типа сниженного кидалово, ласкательное обраще-
ние ср. рода солнышко и мн. др. Ср. также интернетовское звательное
Девушко, вы танцуете? и фамилию Павленко и т. д. Таким образом,
игровой язык сетевого общения, начавшийся с антиорфографических
забав, стал уже затрагивать грамматику и фразеологию, причем эле-
менты этого забавного языка выходят за рамки Интернета и попадают
в живую устную и художественную речь. В подобных языковых за-
бавах осуществляется потребность человека снизить пафос высказы-
вания, интимизировать речь, выразить самоиронию и т. п. и в целом
придать речи неявный психотерапевтический и эмпатический харак-
тер и смысл [Зубова 2010: 16-23].
В целом представляется целесообразным высказать предпо-
ложение, что новые коммуникативные потребности в современном
обществе заключаются, возможно, в сознательном создании нового
жанра «позитивная саморегуляция личности». Тут еще важно отме-
тить, что проблема «позитивная саморегуляция личности» лучше
всего решается в юном возрасте, когда еще устаревшие стереотипы
и установки не успели внедриться в сознание и поведение подрас-
тающего поколения.

Дискурс и сознание адресата: манипулирование vs. эмпатия 433
Позитивная саморегуляция личности: Исходные принципы.
Почему именно сейчас предмет «позитивная саморегуляция лично-
сти» становится особенно жизненно важным? На это есть две наибо-
лее серьезные причины. Во-первых, современный мир стремительно
меняется. Технический прогресс достиг таких успехов, что инду-
стриальный этап развития цивилизации постепенно и угрожающе
незаметно заканчивается и сменяется новым, превращающим нас в
общество потребления. Желания и стремления разного типа и вида
порабощают нас и сужают сознание: мы становимся рабами сво-
их личных материальных капризов. Это путь самоуничтожения.
Поэтому человек должен именно сейчас осознать свою миссию - не
потреблять (все что можно и нельзя), а сохранить жизнь на Земле (и
выйти за ее пределы). Во-вторых, выработанные обществом мораль-
ные стереотипы, установки, нормы, формулы, модели и принципы
социального взаимодействия сковывают сознание, мышление и по-
ведение, не поспевают за усложнением жизни, психологическими на-
грузками и возрастающей ответственностью за себя и других. Они
мешают жить в счастье. В основе этих установок лежат ценности,
затрудняющие переход на высшие уровни сознания: человек-творец,
человек-маг, вносящие в мир красоту и гармонию, дарящие любовь,
счастье и радость.
В целом получается, что нам нужно освободиться от старых и
устаревших установок и научиться расширять свое сознание, настра-
ивать свою жизнь и деятельность на новые происходящие в обществе
и в целом на земле изменения и научить этому детей. Хотя здесь,
что удивительно, более всего есть чему поучиться именно у детей.
«Завтра будет лучше, чем вчера», если сегодня начать жить и думать
по-новому, позитивно. Для этого, как отмечает Г. Павленко, не так
много надо:
1. Изменить отношение к жизни. Перестать «думать и жить по
привычке», избавиться от иллюзий, груза прошлого, перестать су-
етиться и «решать проблемы»; суета - это иллюзия жизни; жизнь,
основанная на развлечениях, не приносит радости. Чтобы изменить
жизнь, надо измениться самому: не откладывать жизнь «на потом», а
жить здесь и сейчас - приятно, просто и хорошо.
2. Стать «ребенком» - в восприятии, в отношениях с другими
людьми и в отношении к жизни: жизнь - это легкая и веселая игра, ее
надо любить, любить в нее играть, любить себя и других, научиться
любоваться природой, наслаждаться искусством и всем, что есть в
жизни. Начать жить в радость: развивать «мир жизни» в себе и во-
круг себя: жизнь - это рай, в ней есть все, что надо для счастья. Не
надо гоняться за счастьем, оно само уже нашло тебя. Радость можно

434 К К. Рябцева
и нужно передавать другим, например, в виде шуток: «Счастье-
это когда у тебя все дома», «Жизнь прекрасна, если правильно по-
добраны антидепрессанты».
3. Сформировать мечту и высокую цель, верить в свои силы и
удачу. Страх потерпеть неудачу создает неудачу: не только слова об-
ладают энергией и творят мир, но и мысли тоже. Осознавать свои
желания и мысли, научиться мыслить и говорить позитивно, верба-
лизовать свои намерения - «сообщать небесам, в чем и как нам нуж-
но помогать». Создавать будущее без проблем - легко и счастливо.
Вместо бесплодных поисков ответа на вопрос «В чем смысл жизни?»
заняться увлекательной и интересной игрой «Как внести позитив-
ный смысл в жизнь?».
4. Стать хозяином своей жизни. Секрет счастья всей жизни -
найти свое призвание и заниматься любимым делом, тем, что по
душе, что дает возможность творить, создавать и решать пробле-
мы других людей. Это преобразует жизнь в праздник, ведь удов-
летворение личных, обыденных потребностей особой радости не
приносит.
В социальном плане состояния сознания зависят от того, какие
проблемы человек решает: обыденные, свои, или общезначимые, со-
циальные, культурные. Разбудить в обывателе дремлющие в нем си-
стемы ценностей общечеловеческого уровня, поднять его самооценку
и самонастрой можно с помощью специальных «аттракторов»: поло-
жительных дискурсивных установок, специальных персональных
«природных молитв» и т. п. жанров, позволяющих настроить себя,
например, на творческую работу. Творческое отношение к любимо-
му делу способствует развитию личности и ее самореализации. Если
творчество приносит пользу, то человек чувствует себя творцом,
если он создает красоту, то он чувствует себя магом.
5. Расширять свое сознание: взаимодействовать с другими людь-
ми в деле позитивного преобразования мира и общества: объеди-
няться и сотрудничать в решении проблем, касающихся многих, и
почувствовать радость от участия в важном деле, понять, что чем
выше уровень проблем, которые ты решаешь, тем сильнее ощущение
счастья. Высшее счастье - решать общечеловеческие проблемы. Во
все времена и во всех религиях соответствующие высшие состояния
сознания - сверхсознание - назывались «просветление».
Заключение: «Лингвистические гаджеты». Дискурс как
процесс и продукт речевой деятельности связан с состояниями со-
знания не только автора, но и адресата. Далеко не все соответству-
ющие зависимости пока изучены, хотя ясно, что многие свойства

Дискурс и сознание адресата: манипулирование vs. эмпатия 435
и характеристики дискурса позволяют выявлять особенности воз-
действия на адресата, способные расширить традиционные пред-
ставления не только о состояниях сознания, но и о типах, видах
и жанрах дискурса. Соответствующие представления имеют при-
кладное культурологическое значение, особенно в современном
стремительно изменяющемся мире, к которому мы должны нау-
читься не только спокойно приспосабливаться, но и активно с ним
взаимодействовать.
Слова- основа мироздания. Они несут энергию: направляют
мышление и поступки, формируют отношения, организуют созна-
ние и деятельность, задают устройство мира и его эволюцию. В наше
время стало ясно, что человек может направить силу слова на самого
себя и изменить тем самым не только свой мир, но и окружающий,
чтобы сохранить его для последующих поколений. Пока не поздно,
необходимо озаботиться сознательным культивированием человека
нового времени, человека завтрашнего дня.
Слово позволяет контролировать не только свое сознание, но и
подсознание, и, тем самым, свою жизнь, «бытие». Язык показывает,
что не бытие определяет сознание, а состояния сознания (точнее,
души) - бытие. Но если не управлять сознанием, то подсознание бу-
дет управлять нами.
Одним из самых актуальных и востребованных жанров новой
социально-психологической реальности становится позитивное
общение с самим собой, которое должно быть содержательным и
эффективным: стимулирующим, креативным, по-современному
легким, игровым, жизнерадостным и эстетически импрессивным.
Оно должно не копировать прямолинейные, шаблонные, незамыс-
ловатые и плоские установки, которые используются в гипнозе,
но иметь веселый характер и заряжать не только своим воодуше-
вляющим смыслом, но и поэтической формой. Нужен, выражаясь
современным языком, новый полезный, удобный и умный лингви-
стический «гаджет» (или «виджет»), дающий позитивный настрой
и формирующий психологическую самодостаточность личности:
небольшой, качественный, складный, оптимистический и «эмпати-
ческий» текст принципиально нового типа.
ЛИТЕРАТУРА
Ванпо 2008 - Тибетская медицина: Советы доктора Ванпо. М., 2008.
Зубова 2010 - Зубова Л.В. Ироническая грамматика: средний род в игровой
неологии // Вопросы языкознания. 2010. № 6.

436 H. К Рябцева
Козина 2010 - Козина Т. А. Синтаксис как средство реализации манипуля-
тивной функции рекламы // Язык и мышление: Психологические и
лингвистические аспекты. Материалы X Международной конферен-
ции. Москва; Ульяновск, 2010.
Мещерякова 2010 - Мещерякова Н.В. Социальная реклама в аспекте лингвис-
тического исследования // Язык и мышление: Психологические и линг-
вистические аспекты. Материалы X Международной конференции.
Москва; Ульяновск, 2010.
Павленко www - Павленко Г. www.gennadij.pavlenko.name/best-you/
Пузырев 1997 - Пузырев A.B. Идеальность и материальность мысли в свете
системного подхода к языку // XII Международный симпозиум по пси-
холингвистике и теории коммуникации: «Языковое сознание и образ
мира». М., 1997.
Рябцева 2005 -РябцеваН.К. Язык и естественный интеллект. М., 2005.
Рябцева 2010а - Рябцева Н.К. Состояния сознания в языке и речи // Мате-
риалы научной конференции «III Таковские чтения». М., 2010.
Рябцева 20106 - Рябцева Н.К. Терминологические проблемы в изучении
состояний сознания // Терминология и знание. Материалы II Между-
народного симпозиума. М., 2010.
Рябцева 2011 - Рябцева Н.К. Измененные состояния сознания по данным
языка // Сублогический анализ языка. М., 2011.
Шмелева, Шмелев 2002 - Шмелева Е.Я., Шмелев А.Д. Русский анекдот:
Текст и речевой жанр. М., 2002.
Riabtseva 2011 - Riabtseva N. States of Consciousness According to Linguistic
Data: A Cognitive Perspective // The ΧΙ-th International Conference "Cog-
nitive Modeling in Linguistics". Proceedings. Croatia, Dubrovnik, 2010.

И. А. Шаронов
«БОГ С ТОБОЙ!»
Теория и практика толкования
фразеологических коммуникативов
В статье на конкретных примерах рассматриваются вопросы
толкования и лексикографического описания кратких стереотип-
ных речевых реплик, ответных реплик диалога, которые мы на-
зываем коммуникативами: Да уж, Ничего себе, Боже мой, Поду-
маешь, Вряд ли и т. д. [см.: Шаронов 1996; 2009]. Такие единицы
чаще всего денотативно опустошены, они служат для иллокутив-
ного взаимодействия реплик в диалоге или полилоге, реализуя по-
следовательности типа: просьба - согласие, предположение - под-
тверждение, утверждение - возражение, сообщение - изумление и
т. д. Среди особенностей коммуникативов можно выделить их ре-
пликовую функцию: коммуникативы всегда составляют отдельное
высказывание, реплику в диалоге, что сближает их, в частности,
с поговорками. Однако, в отличие от последних, коммуникативы
лишены пропозиционального содержания. Такие единицы выпол-
няют по классификации Бюлера преимущественно экспрессивную
и апеллятивную языковые функции, то есть выражают отношение
говорящего к предмету речи и служат для воздействия на собесед-
ника. Возьмем в качестве примера фразеологический коммуника-
тив Ни боже мой! В семантике единицы нет ничего, кроме изумле-
ния говорящего по поводу мнения собеседника о предмете речи и
категорического несогласия с таким мнением.
Особенности употребления коммуникативов необходимо от-
ражать при их лексикографическом описании. Основным инстру-
ментом толкования коммуникативов в толковых, фразеологических
и специальных словарях являются наименования речевых актов:
просьба, мольба, пожелание, предупреждение, запрещение, клятва,
упрек и т. п., а также имена эмоций: радость, восторг, удивление т. д.
(см. толкования в словарях [Лубенская 1995; Молотков 1976; Мор-
ковкин 1998] и др.). В словаре-тезаурусе русской идиоматики [Ба-
ранов, Добровольский 2007] речевые формулы - единицы, близкие

438 К А. Шаронов
коммуникативам и частично с ними совпадающие - собраны в осо-
бые зоны, также озаглавленные именами речевых актов: пожелание,
напутствие, благословение, согласие, разрешение, несогласие, возра-
жение, указание на неуместность реплики и т. д.
Для современной лексикографической практики такого рода
толкования вряд ли достаточны. В целях преодоления недостатков
описания предпринимаются разные попытки. Например, авторы
Фразеологического объяснительного словаря русского языка [Ба-
ранов, Добровольский 2009] предлагают в качестве уточнения опи-
сания речевых формул использовать «реконструкцию» заложенно-
го в таких единицах метафорического образа. Приведем в качестве
примера толкование авторами словаря речевой формулы Бог дал,
Бог взял:
1. Выражение смирения человека перед произошедшей смертью
кого-л., осмысляемой как событие, случившееся по воле сверхъесте-
ственного существа, от которого зависит (согласно религиозным
представлениям) благополучие человека.1
2. Выражение смирения человека перед потерей какого-л. ре-
сурса, осмысляемой как событие, случившееся по воле сверхъесте-
ственного существа, от которого зависит (согласно религиозным
представлениям) срок жизни человека.
С нашей точки зрения, метафорический образ в речевых
формулах и в коммуникативах играет определенную роль, одна-
ко преувеличивать ее не стоит. Коммуникативы в силу большой
степени десемантизированности достаточно близки к вторичным
междометиям и во многих классификациях междометий включа-
ются в этот класс единиц; см. [Виноградов 1947; РГ 1980, т. 1].
Поэтому такие единицы имеет смысл толковать с позиций праг-
матики, через указание условий употребления и ситуаций, в кото-
рых их использование будет уместным. Для толкования коммуни-
кативов оказывается полезной информация, собранная на основе
следующих критериев:
(а) тип интенции, или иллокутивного ответного речевого акта,
(б) характер эмоционального состояния говорящего,
(в) границы предметной области употребления коммуникатива,
(г) тип стимульной реплики или ситуации,
(д) тип обязательной сопутствующей реплики (если есть),
(е) внутренняя форма или метафорический образ,
(ж) характерная мимика, жесты.
1 Курсивом дается информация, основанная на осмыслении метафори-
ческого образа.

Теория и практика толкования фразеологических коммуникативов 439
Предложим свое толкование коммуникатива Бог дал, Бог взял,
отмечая связь компонентов толкования с типами информации, пере-
численными выше.
БОГ ДАЛ, БОГ ВЗЯЛ - (а) успокоительная реплика диалога,
которая выражает (б) смирение перед судьбой при утрате (в) чего-
либо ценного из того, что человек (е) когда-то приобрел или получил в
собственность. Субъект может (б) грустно (ж) покачивать головой,
разводить руки и пожимать плечами.
Выделять два значения для единицы, как это сделано в [Бара-
нов, Добровольский 2009], с нашей точки зрения, не обязательно,
поскольку контексты, связанные со смертью человека, касаются
в основном смерти малолетних детей2, то есть, в широком смыс-
ле, объекта собственности и ответственности родителей и вообще
взрослых членов социума.
Как видно из предлагаемого толкования, в нем представлена ин-
формация об интенции {цель - успокоить), эмоциональном состоя-
нии {смирение, грустно), границах предметной области (что-либо
ценное), сопутствующих реплике жестах {покачивать головой, раз-
водить руки и пожимать плечами).
Внутренняя форма единицы также играет в толковании опре-
деленную роль {приобрел или получил в собственность). Субъект
утратил то, что он имел в качестве подарка или товара, но не то, что
создал сам (ср. компоненты реплики: ДАЛ - ВЗЯЛ). Вряд ли возмож-
но употребление данной реплики относительно утраченной вещи,
которую человек создал своими руками, например, дома, рукописи,
картины и т. д.
Предлагаемый способ лексикографического описания едини-
цы характерен скорее для словарей активного типа. Данные сло-
вари, прежде всего учебные, предназначены для того, чтобы поль-
зователь не только знал семантику единицы, но и мог адекватно
использовать ее в речи.
Продолжим рассмотрение проблем лексикографического опи-
сания коммуникативов, акцентируя внимание на различиях между
традиционными (пассивными, рассчитанными только на понимание)
описаниями и активными, рассчитанными на употребление едини-
цы. Для этого рассмотрим словарную статью Фразеологического
словаря русского языка [Молотков 1986]:
Бог {Христос) с тобой {ним, ней, с вами, с ними).
2 «Аллах дал, аллах взял», «бог дал, бог взял» — говорится в посло-
вицах о смерти ребенка (Лев Дурнов. Жизнь врача. Записки обыкновен-
ного человека (2001)).

440 И. А. Шаронов
1. пусть будет так, ну да ладно. Выражение согласия, примире-
ния, прощения, уступки.
2. как можно? зачем? Выражение удивления, упрека, несогласия
и т. п.
3. пусть все будет хорошо, удачно и т. п.
В словарной статье мы находим:
- заголовочную часть статьи с набором вариативных компонентов;
- три значения, состоящие из перечисления синонимичных ре-
чений и интенций;
- иллюстрирующие примеры, которые мы из экономии про-
странства статьи не привели.
Отдавая дань уважения принципам лексикографирования
такого рода единиц в классическом словаре, все же отметим,
что перед нами пример «пассивного» описания коммуникатива-
фразеологизма. Составители исходили из того, что читатель вла-
деет языковой интуицией и хорошо знает, как и когда употреблять
реплику. Но для учебных словарей, имеющих в качестве адресата,
например, иностранную аудиторию, а также и новое поколение но-
сителей русского языка, мало читающее и потому слабо владеющее
фразеологическим пластом лексики, такое описание вряд ли можно
назвать полноценным.
Отдельно рассмотрим 1) оформление словарной статьи и 2) ее
содержательные аспекты.
1) Оформление словарной статьи.
В оформление заглавной единицы требуется внести ряд суще-
ственных уточнений и добавок. Как можно видеть, фразеологиче-
ский коммуникатив состоит из двух компонентов, каждый из кото-
рых имеет заключенные в скобки варианты:
1) Бог {Христос)
2) с тобой (ним, ней, с вами, с ними).
Можно сделать неверный вывод, что во всех перечисленных зна-
чениях мена вариантов допустима в равной степени.
Между тем для первого выделяемого значения «согласие, при-
мирение, прощение, уступка» вариант Христос к компоненту Бог
в современном узусе практически не встречается (либо же он огра-
ничивается церковно-монастырским дискурсом)3. Зато есть другие,
грубовато-сниженные варианты, которые не попали в список, - шут,
3 В словаре фразеологизмов СИ. Лубенской [Лубенская 1995] сло-
варная статья Христос с тобой отсылает к статье Бог с тобой в значе-
нии удивления и пожелания, но не согласия.

Теория и практика толкования фразеологических коммуникативов 441
черт, фиг, хрен, несмотря на то, что коммуникатив с этими вари-
антами активно используется в бытовой речи при снисходительном
согласии и примирении с чем-л.
За «наших»-то нынче, знаешь, головы снимают.
Михаила. А шут с ним! Пускай снимают. Тоже не жизнь.
(А.И. Пантелеев. «Ночные гости»)
- России, - сказал он мне как-то, - нужен новый Пиночет, - но, помол-
чав, добавил: - А впрочем, черт с ней, с Россией.
(О. Зайончковский. Счастье возможно: роман нашего времени)
- Понимаешь, - объяснил Николай, - Марфа денег не нашла, смысла
записки не поняла, она была уже немолодой, нуждалась, вот и решила:
фиг с ней, с призрачной валютой.
(Д. Донцова. Доллары царя Гороха)
- Это Державиндт по-аглицки, действительно «спик»... А Ширвиндов
нет; но в остальном полный «фершгеен»...
- Ладно! - вздохнула королева. -Хрен с вами! Зовите обоих!
(Г. Горин. Иронические мемуары)
Другой (местоименный) компонент единицы включает наряду
с формами второго также формы третьего лица: с тобой, с вами - с
ним, с ней, с ними. Данная вариативность правомерна для первого
выделяемого в словаре значения, но не для выражения «удивления,
упрека, несогласия» (значение 2), направленного исключительно на
адресата, а не на третьих лиц.
Ср.: Бог с тобой (с Вами)! - удивился Иван.
*Бог с ним (с ней / с ними)! - удивился Иван.
Еще одно уточнение формального характера связано с тем, что
в учебных словарях, в отличие от большинства словарей пассивного
типа, принято ставить ударение на описываемом слове. В случаях,
когда дается лексикографическое описание реплики, неоднословного
коммуникатива, необходимо указывать также фразовое ударение. В
нашем случае фразовое ударение для всех значений падает на первый
компонент единицы: БОГ (Христос). Однако если в первом выделен-
ном значении (согласие, примирение) фразовое ударение нейтраль-
но (/), то во втором (удивление) оно имеет экспрессивный характер,
что необходимо отразить в словаре двойным акцентом: (II).
После введения всех уточнений в оформлении заглавной еди-
ницы возникает чисто техническая проблема: оказывается, что для
двух рассматриваемых значений заглавная единица должна иметь
разный состав вариативных компонентов. Поэтому оказывается лег-
че дать в словаре два разных ввода коммуникатива:

442 И. А. Шаронов
1. БОГ (I) (Господь) С ТОБОЙ (с вами, с ним, с ней, с ними)!
ФИГ (I) (черт; хрен; шут; бес) С ТОБОЙ (с вами; с ним; с ней; с ними)!
груб-раз г.4.
2. БОГ (II) (Господь, Христос уст) С ТОБОЙ (с вами)!
2) Содержательные аспекты словарной статьи.
Источник возникновения коммуникатива следует искать, ви-
димо, в тексте Священного Евангелия. Архангел Гавриил приносит
Марии великую весть, говоря: «Радуйся, Мария, Господь с тобою!»
Это высказывание в Евангелии - утверждение, констатация факта.
Из Евангелия данная фраза попадает в бытовую речь, где ее модаль-
ность меняется, обращаясь уже в пожелание, чтобы Господь пребы-
вал с адресатом речи, то есть в пожелание благополучия. Кроме того,
компонент Господь получает в качестве варианта компонент Бог, воз-
можно, под воздействием синонимичной реплики «С Богом!».
Такие пожелания регулярно встречаются в художественной ли-
тературе XIX - первой половины XX века, в основном в сценах про-
щания, а затем постепенно уходят из употребления. Ниже приводит-
ся один из наиболее поздних примеров использования прощального
пожелания Бог с тобой, найденный в Национальном корпусе:
- Я, пожалуй, пойду, Катерина Петровна.
- Иди, Тиша, - шептала Катерина Петровна. - Иди, бог с тобой!
(К. Паустовский. Телеграмма)
Во фразеологическом словаре под редакцией Молоткова значение
пожелания стоит в конце словарной статьи, что указывает на перифе-
рийность, постепенное его устаревание. Возможно, в связи с ростом
интереса к православной культуре это значение снова войдет в повсед-
невный обиход. Но пока этого не произошло, мы позволим себе оста-
вить данное значение вне рассмотрения и сконцентрироваться на пер-
вых двух значениях коммуникатива, при этом поменяв их местами.
1. БОГ (II) (Господь, Христос уст) С ТОБОЙ (с вами)! Реплика несогла-
сия в диалоге, которая выражает испуг и недоумение по поводу пози-
ции, мнения собеседника относительно чего-л. Часто сопровождается
доводами с целью устранить причину разногласий.
4 В русско-английском словаре фразеологизмов СИ. Лубенской в сло-
варной статье Бог [господь] с тобой! второе значение описывается как вы-
ражение согласия и не связывается с синонимичными единицами. В статье
Бес (черт, леший) с тобой! это же значение передается как вынужденное
согласие. В Хрен с тобой! - как выражение уступки и согласия.

Теория и практика толкования фразеологических коммуникативов 443
Итак, репликой Бог с тобой! выражают испуг и недоумение, вы-
званные странными, с точки зрения говорящего, представлениями
собеседника о предмете речи. Одновременно с эмотивной функцией
можно отметить и апеллятивную: говорящий своей фразой пытает-
ся, так сказать, «вернуть заблудшего в свет истины». Коммуникатив
здесь синонимичен репликам: Опомнись; Окстись; Приди в себя; Да
ты рехнулся I сума сошел и т. д. Из всей перечисленной группы рас-
сматриваемая нами реплика, пожалуй, наименее агрессивна и резка,
а также слегка архаична.
Можно говорить о двух типах воздействия на собеседника, кото-
рые мы условно назовем «магическим» и «рациональным».
«Магическое» воздействие на адресата происходит главным об-
разом через демонстрацию испуга за его ментальное состояние. Со-
беседник произносит абсурдное, с точки зрения говорящего, выска-
зывание, и реплика «Бог с тобой!» используется как желание вывести
собеседника из гипноза далеких от реальности представлений или
вредоносного воздействия на его разум. Такого рода эмоциональная
реакция безразлична к типу речевого акта собеседника, главное -
это указание, что в речи адресата содержится абсурдный компонент.
Особенностью «магической» тактики является также возможность
отсутствия мотивировки, объясняющей позицию говорящего. Пред-
полагается, что «магическая формула», произнесенная с изумлением
или ужасом, самодостаточна.
- Кто он? - вроде бы не понял санитар.
- Диверсант, бандит и шпион.
- Бог с тобой, голубчик, - перекрестился санитар. Но молодой человек
не поддался на крест, а, вскочив в одном исподнем, заорал:
- Сбежал! Японец сбежал! Его с ходу надо ловить!
(Е. Попов. Метаморфозы)
Характерно, что в приведенном примере магическая речевая фор-
мула сопровождается крестным знамением. По христианским пред-
ставлениям, крестное знамение устрашает бесов, утишает греховные
страсти и привлекает Божественную благодать. Еще один пример:
- Ну наденьте же штаны, ребята!
- Мы в штанах, Ира. Ты что, бог с тобой!
(В. Шукшин. Митька Ермаков)
«Рациональное» воздействие используется в ситуациях не
столь очевидных, как рассмотренные выше. Говорящий, употребляя

444 К А. Шаронов
фразеологический коммуникатив, апеллирует к разуму собеседника,
его способности к логическому анализу, с тем чтобы убедить его в не-
верности высказанных предположений. Коммуникатив в таких ситуа-
циях реагирует на тип инициирующей реплики, реализуя диалогиче-
ские функции возражения, отказа или противодействия. Возражаем
мы на предположения и строящиеся на них утверждения, оценки.
Отказываемся в ответ на просьбы, предложения, противодейству-
ем каким-либо планам или действиям. Коммуникатив Бог с тобой!
направлен не на ассерцию инициирующего акта, а на его исходную
установку. Фраза говорящего состоит как минимум из двух реплик:
коммуникатива и аргумента, опровергающего или ставящего под со-
мнение представления собеседника о предмете речи. Приведем при-
меры, подчеркивая в ответной реплике ее аргументативную часть:
Отказ (реакция на предложение собеседника).
Замелькали вертящиеся пары. Рядом со мной откуда-то взялся Лебе-
дев.
- Марья Владимировна, один тур! - Бог с вами, Вячеслав Николаевич.
Я давно уже не танцую.
(И. Грекова. Дамский мастер)
[~ Подумайте сами: если я не танцую, то стоит ли меня приглашать, и
снимите свое предложение.]
- Составить анаграмму из имени и отчества? - Господь с вами! Ана-
граммы подозрительны по форме и провокационны по содержанию.
(И. Адамацкий. Утешитель)
Противодействие (реакция на планы собеседника)
- Вот собираюсь за границу пожить: для этого-то имение заложу или
продам..
- Бог с тобой, что ты, Батюшка! Долго ли этак до сумы дойти!
(И. Гончаров. Обрыв)
Возражение (реакция на утверждение собеседника).
.. .Это кто-то другой... Он бы меня не тронул... Это кто-то другой...
- Бог с тобой, опомнись! - попыталась урезонить ее Марго. - Кому
еще могло такое понадобиться?
(Н. Подольский. Книга Легиона)
Он ее в ресторан пригласил, за коленки трогал или что? Глазки ей
строил? - Лизавета поняла, что остановить поток подозрений сможет
только конкретный вопрос. - Да Бог с тобой, какой ресторан! Какие
глазки! Ленка бы и не пошла. У нее один свет в окошке, ее Валерочка.
(М. Баконина. Школа двойников)

Теория и практика толкования фразеологических коммуникативов 445
Большее количество речевых актов возражения связано с обла-
стью личных взаимоотношений. Бог с тобой в таких ситуациях - гар-
монизирующая реакция на «неаккуратное» высказывание собеседника
о говорящем или о себе самом. Можно выделить три таких контекста:
Контекст а). Собеседник в своей речи исходит из недоброжела-
тельности говорящего. Говорящий в ответ использует коммуникатив и
предъявляет аргументы, которые должны устранить саму возможность
такого предположения. Цель говорящего - успокоить собеседника.
- А если вы насчёт денег, что у вас брала, то не беспокойтесь, отдам.
- Бог с вами, Зина, да я и думать забыла об этих деньгах!
(И. Грекова. Перелом)
[~ Подумай сама: я не могу беспокоиться о том, о чем забыла, и сними
свои подозрения.]
- Вы вот смеетесь над нашими убеждениями... - Что вы, господь с
вами, - сказал я поспешно. - Я бы никогда не посмел.
(В. Войнович. Москва 2042)
- Ты уж извини, что дело у тебя из-под носа выхватил. Они у меня тут
по другому проходят, - попытался оправдаться Гуров, но этого и не
требовалось.
- Бог с тобой, Лев Иванович! - Липченко обрадованно засопел в труб-
ку. - Мне-то проще. В такую жару бумажек поменьше писать придется.
(Н. Леонов. Лекарство от жизни)
Контекст б) - до некоторой степени обратный вариант рассмо-
тренного. Собеседник приписывает говорящему какие-либо высокие
качества или заслуги, превозносит говорящего за что-л. Говорящий,
опасаясь нарушения социальной иерархии в отношениях с собесед-
ником, максимально принижает свои возможности или оценку своей
деятельности.
- Ваши стихи, Герман Алексеевич?..
- Господь с тобой, я так не умею! Это Павел Васильев.
(В. Морозов. Адмирал ФСБ)
Простое отрицание факта не сняло бы комплиментарности
утверждения, а это может быть чревато ослаблением доверительного
контакта, уличением в гордыне и тщеславии.
- А вы, оказывается, Виктор Сергеевич, талант, - уважительно сооб-
щил Чебыкин. - Бог с тобой, - отрекся Служкин. - В этом стихе нет
ничсю особенного.
(А. Иванов. Географ глобус пропил)

446 И. А. Шаронов
Контекст в). Собеседник представляет свою судьбу в трагиче-
ских тонах (по христианским представлениям грех уныния - один
из семи смертных грехов). Говорящий пытается его образумить, убе-
дить в чреватости образа мыслей, приводящих к таким идеям.
Варвара легла рядом с Софьей, подумала и сказала тихо: - Я бы своего
Алёшку извела и не пожалела. - Болтаешь, бог с тобой.
(А. Чехов. Бабы)
- Я за себя не боюсь, я двужильный, но если бы, паче чаяния, я свалился,
не глупи, пожалуйста, и дома не оставляй. Моментально в больницу. -
Что ты, Юрочка! Господь с тобой. Зачем каркать раньше времени?
(Б. Пастернак. Доктор Живаго)
Перейдем к описанию второго значения коммуникатива.
2. БОГ (/) (Господь) С ТОБОЙ (с вами, с ним, с ней, с ними)!
ФИГ (/) (черт; хрен; шут; бес) С ТОБОЙ (с вами; с ним; с ней; с ними)!
груб.-разг. Реплика вынужденного или снисходительного согласия,
уступки в ответ на настойчивость собеседника, а ткж. выражение сми-
рения или безразличия перед чём-л., что невозможно изменить. Гово-
рящий может вздохнуть или поморщиться, махнуть рукой, как бы ото-
двигая от себя, преуменьшая значимость предмета речи.
Контексты употребления коммуникатива в данном значении
раскладываются на несколько групп: а) неохотное согласие, разре-
шение; б) примирение с потерей или неудачей через преуменьшение
значимости события; в) выражение безразличия к чему-л., часто в
пользу чего-то другого. Проиллюстрируем их, подчеркивая автор-
ские описания симптоматических проявлений говорящего.
Контекст а). Вынужденное или снисходительное согласие, раз-
решение в ответ на настойчивость собеседника. Реплика синоними-
зируется и часто дублирует формы согласия: ладно, (ну) хорошо, так
и быть, будь по-твоему и др. Неохотность или вынужденность согла-
сия проявляется, во-первых, в том, что говорящий не спешит согла-
шаться, а во-вторых, в симптоматике (реплика может сопровождаться
вздохом). Снисходительность проявляется в использовании грубо-
просторечных вариантов компонента Бог (фиг, черт, хрен и т. д.).
Видя, что я упорно молчу, он вздохнул и сказал: - Ну хорошо, бог с
ним... Отложим... до поры до времени.
(В. Белоусова. Второй выстрел)

Теория и практика толкования фразеологических коммуникативов 447
- Мне надо попасть к нему в гости.
- Зачем?
-Надо!!!
- Ладно, - сдался Макс, - фиг с тобой, подожди, сейчас решу про-
блему.
(Д. Донцова. Уха из золотой рыбки)
Контекст б). Примирение с потерей или неудачей через пре-
уменьшение значимости события. Употребление коммуникатива
встречается как в диалогах, так и в монологах-рассуждениях. Ком-
муникатив синонимичен репликам что поделать, делать нечего, ни-
чего не поделаешь, ладно, чегоуэю тут и т. п. Говорящий смиряется с
потерей, делая вид, что предмет речи его больше не интересует.
- Купавка твоя упала... -Да бог с ней\ - отмахнулась Валя, краем глаза
заметив, как желтый цветок уносит бурлящий ручей, проложивший
себе путь вдоль забора.
(Т. Тронина. Русалка для интимных встреч)
Ну, Бог с тобой, коли тебе, дьякон, сиротская слеза не солона. Пойду
домой.
(H.A. Тэффи. Анафемы)
Пусть Ваня судит его, если может, поймёт, если может - простит, а не
поймёт, не простит, что ж, бог с ним.
(В. Гроссман. Все течет)
Контекст в) Выражение безразличия к чему-л., часто в пользу
чего-то другого, в ответ на обеспокоенность собеседника.
- Что-то твой благоверный предпочтение отдает новым знакомым, -
прошептал ей Служкин. - Α-a, плевать, фиг с ним, - беспечно отозва-
лась Ветка...
(А. Иванов. Географ глобус пропил)
- А ланцет-то? - Бог с ним, новый купим. Он недорогой.
(А.Т. Аверченко. Резная работа)
- А муж, извиняюсь, кто?
- Мужа нет, разошлась.
- Бог с ним, с мужем, были бы детки.
(И. Грекова. Перелом)
Итак, значение коммуникативов, десемантизированных реплик
диалога предлагается описывать в статье через типизированные
контексты употребления этих единиц с указанием целого ряда их

448 И. А. Шаронов
прагматических характеристик, включающих интенцию, эмоцио-
нальное состояние говорящего, границы предметной области объек-
та речи, тип смежных реплик и жестовое сопровождение, а также в
ряде случаев элементы внутренней формы (метафорического образа)
не до конца десемантизированной единицы. Такое описание позво-
лит не только понимать значение коммуникатива, но и адекватно ис-
пользовать эту единицу в речи теми, кто имеет слабую языковую
интуицию или не обладает ею совсем.
ЛИТЕРАТУРА
Баранов, Добровольский 2007 - Словарь-тезаурус современной русской
идиоматики / Под ред. А.Н. Баранова, Д.О. Добровольского. М, 2007.
Баранов, Добровольский 2009- Фразеологический объяснительный сло-
варь русского языка / Под ред. А.Н. Баранова, Д.О. Добровольского.
М, 2009.
Виноградов 1947 - Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение
о слове. М.; Л. 1947.
РГ 1980 - Русская грамматика. В 2 т. М., 1980.
Лубенская 1995 - Lubensky S. Russian-English Dictionary of Idioms. Random
house. NY, 1995.
Молотков 1986- Фразеологический словарь русского языка/ Под ред.
А.И. Молоткова. 4-е изд. М., 1986.
Шаронов 1996 -Шаронов H.A. Коммуникативы как функциональный класс
и как объект лексикографического описания// Русистика сегодня.
1996. №2. С. 89-112.
Шаронов 2009 - Шаронов И. А. Комму никативы и методы их описания //
Материалы международной конференции Диалог 2009. Вып. 8 (15). М.,
2009. С. 543-549.

Ε. Я. Шмелева, А. Д. Шмелев
Способы адресации героев
русских анекдотов
Вступительные замечания
Адресация при рассказывании анекдота может изучаться с двух
разных точек зрения. С одной стороны, рассказывание анекдота как
таковое представляет собою речевой жанр, непосредственно рассчи-
танный на реакцию адресатов (смех); в этом отношении адресация
играет ключевую роль для данного речевого жанра. С другой сторо-
ны, персонажи анекдотов тем или иным образом обращаются друг
к другу, и способы адресации: обращение на вы/ты, по имени или
имени-отчеству, обращения официальные или интимные -являются
одним из ключевых элементов создания речевой и поведенческой ма-
ски персонажей русских анекдотов. При этом внешне похожие спо-
собы адресации в зависимости от других речевых и поведенческих
характеристик персонажа могут свидетельствовать о совсем разных
речевых стратегиях и тем самым создавать различные речевые и по-
веденческие маски.
Указанные две перспективы изучения адресации при рассказы-
вании анекдота соответствуют двум разным языковым слоям анекдо-
та, выделенным нами в предшествующих публикациях (в частности
[Шмелева, Шмелев 2002]). С одной стороны, это речь рассказчика
анекдота, обращенная к адресатам и предваряемая обязательным ме-
татекстовым вводом; с другой стороны, это речь персонажей, адре-
сованная другим персонажам.
Метатекстовый ввод обычно включает непосредственные пока-
затели адресации: говорящий хочет выяснить, известен ли анекдот
слушателям (коммуникативные нормы предписывают рассказывать
только анекдоты, которые хотя бы части слушателей неизвестны),
уместно ли будет его рассказывание. К метатекстовым вводам при-
мыкают проверочные вопросы, позволяющие выяснить, обладают
ли слушатели фоновыми знаниями, необходимыми для понимания

450 Ε. Я. Шмелева, А. Д. Шмелев
анекдота (в противном случае анекдот иногда предваряется нена-
зойливыми пояснениями, сообщающими эти сведения). Все такие
метатекстовые вводы и «предваряющие» вопросы предполагают не-
посредственную апелляцию к адресатам и их фонду знаний и пото-
му обычно включают эксплицитное или имплицитное второе лицо:
Слыхали анекдот?', Знаете анекдот?; Хотите, расскажу анекдот?;
Знаете, что такое бармицва?
Иногда метатекстовый ввод или «предваряющий» вопрос ста-
новятся частью анекдота, который в таком случае рассказывается в
интерактивном режиме. В норме, однако, такие вводы являются по-
сторонними по отношению к тексту анекдота, хотя и остаются не-
обходимой составляющей речевого жанра. В самом тексте анекдота
апелляция к адресатам обычно не осуществляется1. Поэтому в дан-
ной статье мы сосредоточимся на втором аспекте изучения адреса-
ции при рассказывании анекдота - способам адресации, которые ис-
пользуют персонажи анекдота, обращаясь к другим персонажам.
Основное внимание будет уделено формам обращения, отчасти
регулируемым правилами речевого этикета. К ним относятся обра-
щения как таковые (по имени, по имени-отчеству, «ласковые» обра-
щения), а также выбор для обозначения собеседника местоимения
ты или более формального местоимения вы и соответствующих со-
гласуемых форм (в частности, глагольных).
Ты/вы
Большинство героев русских анекдотов используют обращения на
вы/ты в целом в соответствии с нормами современного русского рече-
вого этикета. При помощи обращения ты общаются хорошо знакомые
люди и родственники, на вы обращаются к малознакомым людям, это
обращение используется в официальной обстановке. Поэтому в анек-
дотах о Штирлице все персонажи обращаются друг к другу на вы, а в
анекдотах о семейной жизни (о муже и жене) используется обращение
ты. В анекдотах о мальчике Вовочке и учительнице Марье Ивановне в
соответствии с принятыми в начальной школе правилами Вовочка об-
ращается к учительнице на вы, а Марья Ивановна говорит ему ты.
Наличие в русском речевом этикете двух противопоставленных
способов обращения к единичному адресату (ты/вы), один из кото-
1 Немногочисленные анекдоты, в которых метатекстовый ввод или
«предваряющий» вопрос являются неотъемлемой частью анекдота и кото-
рые рассказываются в интерактивном режиме, кратко рассматриваются в
книге: [Шмелев, Шмелева 2002].

Способы адресации героев русских анекдотов 451
рых внешне совпадает с обращением к множественному адресату,
само по себе может быть источником комического эффекта в анек-
доте. Напр.:
Приходит мужик на работу, а под глазом фингалище. Друзья спра-
шивают, где это его так угораздило? «Жена врезала...» - «А за что?» -
«А я её на ты назвал...» - «Да ты что, за это морду не бьют. А как дело-
то было?» - «Лежим мы с женой в постели. Она говорит: «Что-то давно
мы сексом не занимались». А я отвечаю: «Не мы, а ты».
- Товарищ прапорщик! К тебе жена пришла!
- Не «к тебе», а «к вам».
- Не-е-ет, к нам она вчера приходила, а сегодня к тебе.
Впрочем, внимательное наблюдение за способами именования
собеседника персонажами анекдотов показывает, что некоторые из
них не знают правил русского речевого этикета или не желают им
следовать. Часто такое речевое поведение коррелирует с поведенче-
скими характеристиками соответствующего персонажа.
Так, чукчи в русских анекдотах обращаются к незнакомым лю-
дям на ты, и это воспринимается в контексте общего представления
о данном персонаже как о человеке, не вполне владеющем нормами
русского речевого этикета, это похоже на речь ребенка или человека,
почти не затронутого цивилизацией и условностями этикета. Кстати,
этой же цели служит и свойственное чукче в анекдотах обозначение
себя в третьем лице: он как бы глядит на себя со стороны, удивляясь
своему месту в приоткрывающемся ему мире (похожим образом мо-
гут называть себя в третьем лице маленькие дети)2.
Грузины в анекдотах также всегда используют обращение ты -
даже в разговоре с незнакомым человеком. Обращение на вы являет-
ся слишком формальным и разрушало бы стереотипный образ гру-
зина. По-видимому, с этим связано и то, что грузинам в анекдотах
свойственно употребление побудительных предложений (разуме-
ется, в форме императива единственного числа) и риторических во-
просов; обычные сообщения в форме повествовательных предложе-
ний встречаются относительно редко, поскольку простая передача
информации не столь существенна для грузина, как установление и
поддержание контакта с собеседником. Обратиться с просьбой, дать
2 Постоянное употребление слова однако также соответствует обще-
му внутреннему состоянию чукчи в анекдотах- пассивному изумлению
перед окружающим миром и недоумению человека, столкнувшегося с не-
привычной для него цивилизацией.

452 Ε. Я. Шмелева, А. Д. Шмелев
совет, пригласить вместе подумать над каким-либо вопросом для
грузина в анекдотах значительно важнее, нежели что-то сообщить.
При помощи местоимения ты и соответствующих глагольных
форм в анекдотах обращаются к незнакомым людям также новые
русские - персонажи, которые живут в особом мире со своими нор-
мами поведения и речевого этикета.
Способы адресации, используемые указанными персонажами,
резко контрастируют с речевым поведением евреев как персонажей
русских анекдотов; последние всегда обращаются к незнакомым лю-
дям на вы, и это соответствует характерной для них установке на
некоторое недоверие, нежелание фамильярности. Евреям в анекдо-
тах не свойственна ни панибратская манера грузин, ни первобытная
нетронутость цивилизацией, свойственная чукчам. Однако, как и
грузинам, евреям в анекдотах свойственна установка на контакт с
собеседником, что подчеркивается постоянной апелляцией к слуша-
телю (...вы думаете, что..), однако ценен для еврея не контакт сам
по себе, а возникающая при этом «задушевность»: контакт ценится,
поскольку дает возможность выразить сочувствие и самому оказать-
ся объектом сочувствия. Поэтому еврей в анекдоте может не только
осуществлять референцию к самому себе при помощи местоимения
первого лица, но и, как чукча, называть себя в третьем лице - бедный
еврей. Однако понятно, что функция такого самообозначения совсем
иная, нежели в случае с чукчами. Если чукча сам удивленно глядит
на себя со стороны, то еврей приглашает собеседника или домысли-
ваемого наблюдателя посмотреть на него и «посочувствовать».
Обращения
Выбор персонажами русских анекдотов формы обращения в об-
щем соответствует представлениям среднего носителя языка о пра-
вилах речевого этикета. Так, учительница младших классов называ-
ет своих учеников по имени, нередко в уменьшительно-ласкательной
форме {Вовочка, а также Петенька, Машенька и т. п.), а они ее - по
имени-отчеству (Марья Ивановна). В анекдотах о Чапаеве главный
персонаж называет своего ординарца по имени (Петька), а тот его -
по имени-отчеству (Василий Иванович). В анекдотах про Штирлица
персонажи в основном называют друг друга по фамилиям, как это
делали персонажи фильма «Семнадцать мгновений весны» (Штир-
лиц, Мюллер и т. д.); в анекдотах о поручике Ржевском и Наташе
Ростовой она называет его поручик, а он ее просто Наташа.
В анекдотах о зяте и теще (которые, кстати, чаще всего рас-
сказываются в просторечной языковой среде) обычно используются

Способы адресации героев русских анекдотов 453
просторечные нормы речевого этикета: зять обращается к тещелшлш
и при этом на вы (значительно реже используется общелитературное
обращение по имени-отчеству). Напр.:
Звонок в дверь. Мужик открывает, а там тёща.
- Здравствуйте, мама, вы к нам надолго?
- Пока не надоем.
- А что, далее чаю не попьёте?
Вообще следует заметить, что в анекдотах широко используют-
ся сниженные и просторечные обращения {Слушай, мужик...; девуш-
ка и т. п.), и это, конечно, бывает связано с представлениями о рече-
вом этикете носителей языка, принадлежащих той среде, в которой
соответствующие анекдоты рассказываются. Можно упомянуть так-
же специфические обращения новых русских друг к другу {братан,
брателло и т. п.).
К советским вождям как героям анекдотов персонажи, как пра-
вило, обращаются по имени-отчеству: Владимир Ильич, Никита Сер-
геевич, Леонид Ильич3. Некоторым исключением является обращение
к Сталину, которого чаще всего называют товарищ Сталин. Но в
анекдотах, где с вождем разговаривает жена, любовница или близ-
кие друзья, используется гипористическое имя. Так, Ленин в анек-
дотах обычно называет Крупскую Надя, Наденька, Надюша, а она
его - Володя или Володенька. Приведем пример:
Ленин и Крупская в ссылке. Ночь. «Володь, а Володь, ну давай, а!»-
«Нет, ты что, соседи услышат».- «Ну Володенька, ну пожалуйста».-
«Ну как можно, Наденька, да и ночь уже, спать пора».- «Ну я тебя очень
прошу, один разок».- «Ну ладно уж!» Дружно: «Вставай, проклятьем
заклейменный...»
Приведем также пример анекдота, в котором любовница Бреж-
нева называет его Ленечка'.
Лежит Брежнев с любовницей в постели, она ему говорит: «А почему
бы тебе не открыть границы и не разрешить всем, кто хочет, уехать».
3 Иногда способ обращения выбирают сами вожди, как в анекдоте, в
котором к Брежневу обращаются товарищ Брежнев, а он говорит: Зачем
лее так официально? Называйте меня просто: Ильич (анекдот активно рас-
сказывался в 1970, когда в связи с «всенародным» празднованием столетия
со дня рождения Ленина в официозе постоянно воспроизводились истории,
в которых Ленин фамильярно именовался Ильич).

454 Ε. Я. Шмелева, А. Д. Шмелев
Он (кокетливо): «Ах, шалунья, ты хочешь, чтобы мы с тобой вдвоем
остались?» - «Нет, Ленечка, ты один останешься».
Любопытно, что Сталин в данном отношении представляет со-
бою своего рода исключение, к нему в анекдотах никто не обращает-
ся по имени, есть лишь немногочисленные анекдоты, в которых его
товарищи по большевицкой партии обращаются к нему при помощи
партийной клички Коба, напр.:
Умерший Ленин обращается к Сталину: «Ну что, Коба, народ пойдет за
тобой?» - «Кто не пойдет за мной, пойдет за тобой!»
Таким образом, обращения, используемые в анекдотах в комму-
никации с участием вождей, могут быть разными и зависят от ком-
муникативной ситуации. Иногда это разнообразие само становится
источником анекдота, напр.:
Владимир Ильич заработался за полночь, оторвался от бумаг... «На-
денька? Надю-ю-ша? Надя? Надежда! Надежда Константиновна! Круп-
ская! Крупа!! Спит, сволочь».
Обращения к политическим и государственным деятелям пост-
советского времени несколько более разнообразны. Так, к Путину об-
ращаются Владимир Владимирович или господин президент, напр.:
«Господин президент, почему у пенсионеров такие маленькие пен-
сии?» - «Потому что кризис». - «Тогда почему в нашей стране ко-
личество миллиардеров выросло вдвое?» - «Неужели непонятно?
Инфляция».
В неформальном общении используются гипористические име-
на, как в следующем анекдоте, появившемся уже во время прези-
дентства Дмитрия Медведева:
Приходит как-то Путин к Медведеву: «Дим, а давай высшую меру об-
ратно введем, а?» - «Вова, это же жестоко». - «Дим, ну пожалуйста!
Хотя бы на один день!» - «Но зачем?» - «Ты понимаешь, тут один му-
жик сказал, что моя книга по дзюдо - полное фуфло...»
Однако гипористические имена по отношению к политиче-
ским и государственным деятелям постсоветского времени в не-
которых анекдотах используются и «простыми людьми» - напр.,

Способы адресации героев русских анекдотов 455
в «анонимной» коммуникации через Интернет, как в следующем
анекдоте, появившемся в 2001, когда тогдашний президент Путин
проводил свою первую пресс-конференцию online:
Путин на пресс-конференции online: «Только что через Интернет
пришел хороший вопрос: „А не западло тебе, Вова, отвечать на ано-
нимные вопросы по Интернету?" Отвечаю задавшему этот вопрос
обладателю IP (такой-то), хост (такой-то), провайдер (такой-то) Ива-
нову Сергею Васильевичу, проживающему на Ивановской улице, дом
13/2. Не западло!»
Ласковые обращения и обращения-«обзывания»
Среди обращений важное место занимают обращения, основная
функция которых - выразить отношение к адресату речи. Такие об-
ращения {дорогой, дорогая, милый и т. п.) обычны в анекдотах о се-
мейной жизни, напр.:
«Дорогой, я забыла хлеба купить. Сходишь?» Возвращается через
15 минут с батоном и бутылкой водки. «Дорогая, ты не поверишь! У
них снова не было сдачи».
«Милый, я так устала, мы идем уже два часа!» — «Потерпи, ми-
лая, скоро привал». - «Не могу! Мне рюкзак плечи натер, кеды жмут,
солнце печёт!» - «Ну что же я могу сделать, любимая?» - «Может, ты
вылезешь из рюкзака?»
Можно видеть, что в большинстве анекдотов ласковые обраще-
ния не вполне гармонируют с содержанием диалога. Иногда это спе-
циально обыгрывается в анекдоте, напр.:
Муж - жене: «Дорогая, милая моя, единственная, нежная, слад-
кая, добрая, знойная, стройная, хорошая, желанная, любимая, род-
ная, неповторимая, непревзойденная! Деточка, веточка, ласточка,
рыбонька, воробушек, кисонька, лапушка, птенчик мой, горлица,
голубушка, лебедушка, сударушка! Зоренька, звездочка, козочка,
солнышко, золотце, цветочек, звоночек, ручеечек, тростиночка, ро-
синка, пушинка, кровинка, прелесть, отрада, зазноба, услада, идеал,
краса моя, умница, куколка, малышка, картинка, сокровище, мечта
моя, песня, судьба, радость, надежда, госпожа, царевна, богиня!..
Алмаз души, свет очей!.. Жемчужина сердца! Ну будь ты человеком,
ну дай на пиво!»

456 Ε. Я. Шмелева, А. Д. Шмелев
Сходную цель преследует выбор «ласкового» обращения и в
следующем анекдоте, уже не связанном с семейной жизнью:
Крокодил Гена наутро с бодуна: «Чебурашечка, милый, сбегай за бу-
тылочкой...» Чебурашка: «Ну вот, как сбегать- так „милый", а как
пить - так „пошел вон, прорва ушастая"».
Комический эффект, возникающий в анекдоте, как правило, бы-
вает обусловлен обманутыми ожиданиями слушателей. Приведем
пример анекдота, построенного на обманутых ожиданиях, связан-
ных с обращением (обращение зайка поначалу воспринимается как
ласковое обращение к жене):
Сидят два мужика, у одного звонит телефон. «Да, зайка! Задержался,
зайка. Скоро буду, зайка, Куплю, зайка. Не забуду, зайка. Не скучай,
зайка. Ну, не сердись, зайка! Ну, пока, заинька!» Выключает трубку.
Второй спрашивает: «Жена?» - «Нет. Ну на хрена я зайца разговари-
вать научил?!»
Другой тип обращений, предназначенных для выражения отно-
шения к адресату речи, - это обращения-«обзывания» {баран, козел
и т. д.). Приведем пример такого анекдота из серии анекдотов, посвя-
щенных семейной жизни:
Идет бракоразводный процесс. Судья спрашивает мужа о причине
развода. «Моя жена назвала меня бараном», - объясняет тот. «Ну и
что же, неужели это настолько обидно, что из-за этого стоит раз-
водиться?» - «Дело в том, что контекст был обидный». - «А что за
контекст?» - «Прихожу я домой и вижу жену в постели в объятиях
любовника. Я, как человек воспитанный, тихонечко прошел на кух-
ню, чтобы разогреть ужин. А жена кричит мне вслед: „Эй, баран, по-
смотри хоть, как это делается!"»
Приведем также пример анекдота, построенного на обманутых
ожиданиях, связанных с обращением (возглас козел! поначалу вос-
принимается как обращение-«обзывание»):
Встречаются две машины. За рулем одной сидит женщина, за рулем
второй - мужчина. Женщина открывает окно и кричит: «Козел!» Му-
жик открывает окно и кричит ей вдогонку: «Стерва!» Заезжает за по-
ворот и... врезается в стоящего посреди дороги козла.

Способы адресации героев русских анекдотов 457
Заключительное замечание
Разумеется, все сказанное дает лишь самое общее и схематиче-
ское представление о способах адресации, используемых героями
анекдотов. Однако представляется, что сказанного довольно, что-
бы утверждать, что коммуникативное взаимодействие персонажей
анекдотов не менее важно для данного речевого жанра, нежели ком-
муникативное взаимодействие рассказчика и слушателей. Особенно
показательны случаи, когда адресация в анекдоте попадает в центр
внимания и составляет то, что называется «солью» анекдота.
ЛИТЕРАТУРА
Шмелев, Шмелева 2002 - Шмелева Е.Я., Шмелев АД. Русский анекдот:
текст и речевой жанр. М., 2002.

V. АДРЕСАЦИЯ В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ
ИНФОРМАЦИИ И ИНТЕРНЕТЕ

Ю. П. Князев
Адресат в заголовках периодической печати
Как писал М.М. Бахтин, наша речь «полна чужих слов, разной
степени чужести или разной степени освоенности, разной степени
осознанности и выделенное™» [Бахтин 1986: 283-284]. К сходным
выводам приходит и Б.М. Гаспаров: «Вся наша языковая деятель-
ность- и создаваемая, и воспринимаемая нами речь- пронизана
блоками-цитатами из предшествующего языкового опыта» [Гаспа-
ров 1996: 118-119]. Одним из объективных источников сведений о
составе такого рода «блоков-цитат», называемых сейчас также «пре-
цедентными текстами», могут служить, на мой взгляд, заголовки со-
временных печатных средств массовой информации. С одной сто-
роны, именно в этой позиции они используются особенно широко,
что уже давно обращает на себя внимание исследователей [Губенко
1969: 174-84; Костомаров 1971: 161-173; Земская 1996: 157-168 и др.].
С другой стороны, в заголовках устойчивые выражения практически
выступают в преобразованном виде, хотя автор использует их в рас-
чете на то, что они будут поняты. При этом перед читателем стоит
двоякого рода задача. С одной стороны, он должен распознать в ви-
доизмененном тексте подразумеваемый первоисточник, а с другой
стороны, соотнести его с содержанием статьи или заметки.
Таким образом, подобные заголовки дают основания говорить о
существовании своего рода «коллективной памяти» пишущих и чи-
тающих. Не случайно именно знание прецедентных текстов послу-
жило одним из основных критериев для шуточных (и в то же время
вполне серьезных) «тестов на русскость», описанных в двух номерах
журнала «Власть» (25.09.2006 и 30.10.2006). Наиболее устойчивые из
подобного рода «блоков-цитат» традиционно фиксируются в словарях
пословиц и поговорок, фразеологических словарях, а также в словарях
крылатых слов и выражений. Однако фактически круг устойчивых
выражений, которые помнят носители языка, гораздо шире, о чем сви-
детельствует словарь [Князев 2010], содержащий более 4000 разного

462 Ю. П. Князев
рода устойчивых выражений, которые лежали в основе заголовков га-
зетных и журнальных статей, опубликованных в 1994-2005 годах.
Судя по данным этого словаря, в качестве «прецедентного» тек-
ста для заголовка могут выступать также:
- детские скороговорки и считалки: А и Б сидели на трубе. А
упало, Б пропало. Кто остался на трубе? > А и Г сыграют на
трубе (Изв., 08.10.1998)1 - перспективы транспортировки каспий-
ской нефти через Азербайджан и Грузию в Турцию; А и В игра-
ют на тру б е (Изв., 11.02.2000) -рост заболеваемости вирусными
гепатитами А и В; Б и Г играли на трубе (Изв., 16.10.2001) —
концерт Бориса Гребенщикова в Санкт-Петербурге; Кто остался
на «трубе» (Итоги, 3.06.2003) - укрупнение российского нефтяно-
го рынка; Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла укра-
ла кларнет > Карл украл кораллы (Изв., 22.02.2003)- обмен
игроков между клубами НБА; Карл украл (Изв., 8.05.2003) - аме-
риканский легкоатлет Карл Льюис обвиняется в использовании до-
пинга; Пара украла (Изв., 5.08.2003)- выход на экраны кино-
фильма «Лара Крофт - расхитительница гробниц»;
- формулировки правил из школьной программы: Два пи-
шем, один в уме > Ливан пишем, Сирия в уме (Итоги,
21.03.2000)- предполагаемый уход израильских войск из Южного
Ливана; Плюс на минус дает минус > Π л ю с на минус дает
неизвестность (Изв., 5.09.2001)- российская команда на чем-
пионате Европы по баскетболу; Угол падения равен углу отра-
жения > Угол падения не равен углу подъема (Изв.,
6.12.2001) — снижение прибылей японских компаний; От перемены
мест слагаемых сумма не изменяется > От перемены букв в
названии результат меняется (ПЧП, 2001. № 20)-пред-
намеренная имитация известных товарных знаков; Перемена
местных слагаемых (Власть, 16-22.09.2002)- работа над за-
коном об общих принципах местного самоуправления; Переме-
на мест (МК., 26.11.-3.12.2003)-формирование команды нового
губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко; Перемена
мест слагаемых (Изв., 11.10.2004)-отношение Владимира Пу-
тина к выборам на Украине;
- фразы из рекламы: В компании с «Толстяком» время летит
незаметно > Время летит заметно (Изв., 30.09.2000)- по-
1 В примерах используются следующие сокращения цитируемых га-
зет и журналов: АиФ - Аргументы и факты; ЕЖ - Еженедельный журнал;
Изв. - Известия; МК - Московский комсомолец; Незав. Г. - Независимая га-
зета; ПЧП - Петербургский час пик; РГ - Российская газета; СЗ - Северо-
Запад; Э. - Эксперт.

Адресат в заголовках периодической печати 463
вторы передач на телевидении; В компании с толстяком
(Итоги, 18.09.2001)- спектакль по пьесе М. Булгакова «Кабала свя-
тош» во МХАТе имени Чехова; До первой звезды нельзя. Ждём-с
> КБ ждет-с (Изв., 1.12.1994)- задержки зарплаты; Пьем-с!
(Изв., 8.07.1997) - о доле реализации алкоголя в розничной торговле;
До первой звезды (Изв., 28.10.2000)-французский орден рос-
сийскому ученому; До третьей звезды (Итоги, 11.06.2002) —
планы строительства сети трехзвездочных гостиниц в Москве; Ино-
гда лучше жевать, чем говорить > Иногда лучше жевать
(Итоги, 13.06.2000)- новый порядок формирования Совета Феде-
рации; Лучше бы жевал, чем говорил (Изв., 25.09.2001) -
правила выбора экскурсовода; Ин о г д а лучше молчать (Изв.,
26.09.2002) - россиян на два года лишают права на референдум; Л у ч -
ше жевать (Изв., 8.05.2003)- подписание соглашения о свободе
торговли между Сингапуром и США; Свежее дыхание облегчает
понимание > Свежее дыхание облегчает понимание...
собственного организма (ПЧП, 30.09.1998)- запах изо рта
как симптом состояния организма; Свежее мышление облег-
чает поведение (Изв., 6.10.2001) - теннисистка Елена Дементье-
ва побеждает на Кубке Кремля; Свежее дыхание облегчает
проживание (МК, 22.10.2002)- экологическая ситуация в Мо-
скве; Облегчение понимания (Изв., 28.02.2003)- программы
автоматического перевода; Дыхание облегчает ожидание
(Изв., 22.07.2003) - Министерство здравоохранения разрешило води-
телям ездить в состоянии легкого алкогольного опьянения;
- лозунги и призывы: Два мира- две системы > Три
мира - три «Динамо» (Власть, 25.11.2002-1.12.2002)- фут-
больные команды «Динамо» в России, Белоруссии и Украине; Два
мира - два ам пир а (Власть, 12-18.05.2003) -выставка «Париж -
Санкт-Петербург. 1800-1830» в Париже; Голосуй, или проиграешь
> Голосуй или Хрюшей станешь! (Изв., 1.06.1996)-роль
телевидения в предвыборной кампании; Не проголосуешь -
проиграешь (Изв., 27.06.1996)- призыв к участию в выборах;
Кредитуй или проиграешь! (Изв., 1.07.1997)- отношения
между крупнейшими российскими олигархами; Не голосуй, а
то проиграешь! (ПЧП, 30.09.1998)- выборы в Нижегородской
обпасти;Голосуй, а то потеряешь (Изв.,25.11.1999)-прохож-
дение закона об акцизах в Госдуме; В ы б up а й или проиграешь
(Изв., 12.05.2000) - выборы губернатора Санкт-Петербурга; Π ρ о да-
вай или проиграешь (Изв., 10.11.2001)- зерновой рынок Рос-
сии; Ин вест ируй или проиграешь (СЗ., 18.06.2001)- финан-
совые вложения на Северо-Западе; Голосуй или опоздаешь!

464 Ю. П. Князев
(Власть, 4.06.2002) - подготовка к парламентским выборам в России;
«Да, Да. Да», или проиграешь! (Власть, 10—16.03.2003) —
подготовка к референдуму в Чечне; Патентуй или опозда-
ешь! (Итоги, 27.01.2004) - лидеры в получении патентов за 2003 год;
- названия теле- и радиопередач: В гостях у сказки >В когтях
у сказки (Изв., 3.03.2000) - о фильме Тима Бартона «Сонная лощи-
на»; Глядя из Лондона > Гл я дя из к о см о с а (Изв., 17.05.2003) —
изучение состояния океанов и морей с помощью искусственных
спутниках Земли; Гл я дя из Грозного (Власть, 6.12.2004)-вос-
поминания о начале чеченской войны; Камера смотрит в мир >
Камера смотрит β миф (Власть, 28.07-3.08.2003)- выстав-
ка фотографий Кшиштофа Гералтовского; Камера смотрит β
класс (Власть, 1.11.2004)- введение системы видеонаблюдения в
английской школе; Что? Где? Когда? > Что, где, когда и с
кем? (АиФ., 14.12.2002)-светская хроника;
- названия спортивных состязаний: Бег с препятствиями > По-
бег с препятствиями (Власть, 9.11.1999)-побеги через Берлин-
скую стеиу,Жизнъ с препятствиями (Власть, 8.08.2000) - о
спортсменке Людмиле Энквист;£зл е m с препятствиями (СЗ,
29.10.2001)- проблемы архангельской авиакомпании; Служба с
препятствиями (Власть, 26.12.2000)- чеченский УБОП; Бег-
ство с препя тс те иями (Власть, 10.10.2005) -эвакуация Мо-
сквы в октябре 1941 года; Гонка за лидером >Гон к и без лидера
(Итоги, 23.11.2004) - прогнозы на присуждение премии «Оскар»; Ку-
бок кубков > Ку б о к кубиков (Изв., 26.11.2001)-международные
соревнования по фигурному катанию «Кубок России» под эгидой
производителя бульонных кубиков Gallina Bianca; Прыжки с ше-
стом > Пр ыж к и на шестом (Власть, 22.05.2001) -ситуация на
телеканале ТВ-6;
- названия исторических событий: Великое переселение на-
родов > Великое переселение бюрократов (Итоги,
13.07.1999)- переезд германского парламента и правительства
из Бонна в Берлин; Великое перемещение народов (Э.,
15.05.2000) - современный туристический бизнес; Великое пере-
селение народных (Власть, 9.05.2000)- планы переноса Феде-
рального собрания в Санкт-Петербург; Великое переселение
народа (СЗ, 17.09.2001) - дома для переселенцев с острова Валаам;
Великое районное переселение (Итоги, 29.06.2001) - прави-
ла расселения жильцов домов, предназначенных под снос в Москве;
Война за испанское наследство > В о й н а за смирновское на-
следство (Э., 13.11.2000)- смена собственников торгового дома
«Смирновъ»; Война за британское наследство (Итоги,

Адресат в заголовках периодической печати 465
11.02.2002)- территориальный спор между Индией и Пакистаном;
Война за путинское наследство (Изв., 18.09.2003)-пред-
стоящие выборы в Государственную Думу как прогноз президент-
ских выборов 2008 года; Война за иракское наследство
(Власть, 14-20.04.2003)- послевоенное урегулирование в Ираке;
Война за марксистское наследство (Итоги, 15.07.2003)-
библиотека бывшего Института марксизма-ленинизма; Дело врачей-
вредителей > Дело статистиков (Изв., 10.06.1998)-впервые
в России арестован чиновник в ранге министра - руководитель Гос-
комстата; Дело «экологов» (Изв., 14.7.1999)-ученый-ядерщик
под колпаком у контрразведки; Дело французских врачей
(Власть 18.07.2000)- скандалы во французской медицине; Дело
главврачей (Изв., 11.08.2000)-увольнениеруководителей клиник
в Саратове; Новое дело писателей (Власть, 9-15.09.2002)-
иск против Кирилла Воробьева, публикующегося под псевдонимом
Баян Ширянов; Процесс врачей (Изв., 23.01.2003)- судебный
процесс по делу председателя комитета по здравоохранению Санкт-
Петербурга; Дело фармацевтов (Изв., 4.06.2003) - расследова-
ние деятельности американских фармацевтических компаний; Дел о
полковников (Итоги, 1.07.2003)-арест группы высокопоставлен-
ных силовиков; Дело врача (Изв., 28.10.2003)- дело о подполь-
ном аборте; Дело библиотекарей (Итоги, 5.10.2004)- иск к
владельцам интернет-библиотеки;
- имена и прозвища исторических деятелей: Всеволод - Боль-
шое Гнездо > Бор и с Большое Гнездо (ПЧП, 8.04.1998)-ни-
жегородцы, пришедшие вслед за Борисом Немцовым в правитель-
ство России; Иван Грозный > Дою он Иванович Грозный
(Итоги, 24.08.2004) - кандидат в президенты США Джон Керри ока-
зался одним из потомков царя Ивана Грозного; Рамзан Грозный (Э.,
19-25.12.2005) - негативное отношение Рамзана Кадырова к пред-
ложению переименовать город Грозный в честь покойного Ахмата
Кадырова; Лебедев-Кумач >Лебедев кум а ч (ЕЖ, 27.08.2002) -
досрочные выборы губернатора Красноярского края, назначенные
после гибели генерала Лебедя; Лоуренс Аравийский > Лоуренс
Вашингтонский (Итоги, 23.03.1999)- о заместителе министра
финансов США Лоуренсе Саммерсе; Юрий Долгорукий > Юр и й
Дальнозоркий (Итоги, 25.05.1999)- политические перспективы
мэра Москвы Юрия Лужкова;
- географические названия: Дикий запад > Дикий, дикий
ист (Итоги, 12.12.2000)- японские и корейские фильмы в России;
Легенды дикого Юга (Власть, 14.12.1999)- южане в Граждан-
ской войне в США; Не так дик Запад, как его малюют

466 Ю. /7. Князев
(Власть, 4-10.08.2003) - выставка американского искусства эпохи по-
корения Дикого Запада; Долина смерти > Ле дник смерти (Изв.,
24.09.2002) - сход ледника Кармадон в Кабардино-Балкарии, повлек-
ший многочисленные человеческие жертвы; Зона рискованного
земледелия > В зоне рискованных земледельцев (Изв.,
7.10.1997)-обсуждение Земельного кодекса; Зона рискованно-
го президента (МН, 1998, № 50)- о президенте Ирака Садда-
ме Хусейне; Крайний Север > Сев ер опять крайний... (Изв.,
11.07.1997) -экономическая ситуация на севере России; Марианская
впадина > Map и и некая впадина (Итоги, 24.06.2003) - между-
народный конкурс на лучший проект реконструкции Мариинского
театра в Санкт-Петербурге; Пик Коммунизма > Тупик комму-
низма (Итоги, 10.08.2004) - ситуация в КПРФ;
- понятия и термины из различных областей знания: Глобальное
потепление > Глобальное потупление (Власть, 21.11.2000)-
различные оценки климатических изменений на Земле; Глобаль-
ное запустение (Итоги, 22.06.2004)- угроза опустынивания;
Закон всемирного тяготения > Закон всемирного предо-
хранения (Власть, 16.05.2000)- история средств предотвраще-
ния беременности; Закон всемирного подогрева (Власть,
21.11.2000)- глобальное потепление; Закон партийного тя-
готения (Изв., 30.11.2000)-деятельность политических партий в
России; Коллективное бессознательное > Коллективное со-
знательное (Изв., 6.12.2002)- фотовыставка в Музее сновиде-
ний; Музыкальное бессознательное (Итоги, 20.01.2004)-
интервью с композитором Владимиром Дашкевичем; Коэффициент
полезного действия > Коэффициент бесполезного дей-
ствия (Итоги, 27.07.1999)- попытки регулирования цен на бен-
зин; Коэффициент полезного самомнения (Власть, 13-
19.10.2003) - самооценка гражданами России производительности их
труда; Круговорот воды в природе > Круговорот жилья в
народе (Итоги, 30.11.1999)-рынок недвижимости в России; Кру-
говорот «ксив» в природе (ПЧП,2001,№24)-продажапод-
дельных документов; Круго вор о m вагонов в природе (Изв.,
29.09.2001) - нехватка вагонов у МПС;
- названия приборов, механизмов и других предметов мате-
риальной культуры: Двигатель внутреннего сгорания > Двига-
тель творческого сгорания (Э., 15.11.2004)-роль продю-
сера в шоу-бизнесе; Реквием по внутреннему сгоранию
(Итоги, 31.10.2005) - перспективы электромобилей; Детектор лжи >
Де те кто ρ правды (Итоги, 23.10.2001) - государственным слу-
жащим предстоит проверка на детекторе лжи; Малиновый пиджак

Адресат в заголовках периодической печати 467
> Памяти настоящего малинового пиджака (Э.,
27.11.2000) - современные «новые русские»; Шанель №5>Chanel
№ 120 (Итоги, 19.08.2003)- 120-летие со дня рождения Коко Ша-
нель; Шестисотый Мерседес > Не шестисотая связь (Итоги,
21.03.2000) - предполагаемое резкое удешевление мобильной связи.
Этот перечень, конечно же, не является исчерпывающим. К нему
можно было бы добавить названия картин, скульптур, музыкальных
произведений, праздников, формулы приветствий и т. д.
Корпус прецедентных текстов по определению предполагает вы-
сокую степень устойчивости, и вместе с тем он очень подвижен. Так,
обнаружение так называемой «атипичной пневмонии» - вирусного
заболевания, впервые зарегистрированного в начале 2003 года, сразу
же повлекло за собой появление множества отсылающих к этому вы-
ражению заголовков:Атипичный Сотрutex (Изв.,30.04.2003)-
предполагаемая отмена компьютерной выставки на Тайване из-за
эпидемии атипичной пневмонии; Типичная халатность
(Изв., 29.04.2003)- в России госпитализирован первый больной с
диагнозом «атипичная пневмония»; Атипичный разгром (Изв.,
13.05.2003) - поражение футбольной команды «Зенит» со счетом 1:7;
Атипичный m ρ иум φ (Итоги, 3.06.2003) - атипичная пневмония
признана практически побежденной; Атипичная лихорадка
(Изв., 19.07.2003)- новые вирусы, представляющие глобальную
угрозу для человечества; Атипичная физика (Изв., 23.08.2003) -
влияние эпидемии атипичной пневмонии на международную школь-
ную олимпиаду по физике; Вирус атипичного расизма
(Изв., 7.05.2003) - ограничения на въезд китайцев в Россию. Между
тем уже в следующих, 2004-м и 2005-м, годах не было зафиксирова-
но ни одного подобного примера.
Меняется и относительная значимость источников прецедент-
ных текстов. Так, в статье [Сидоренко 1979: 64-69] среди 22-х при-
веденных в ней «крылатых слов - американизмов» 16 относятся к
цитатам из письменных текстов, тогда как в выборке, использован-
ной для «Словаря живых крылатых выражений русского языка», из
примерно полутора сотен американизмов почти половину составля-
ют названия кинофильмов: Апокалипсис вчера, сегодня,
завтра (Изв., 21.7.2000) < Апокалипсис сегодня; Банды Лос-
Анджелеса (Власть, 6.04.03) < Банды Нью-Йорка; В партии
только девочки (Изв., 19.10.1994) < В джазе только девушки;
Великий депортатор (Власть, 12.12.2000) < Великий дикта-
тор; Великолепная девятка (Власть, 27.07.2003) < Великолеп-
ная семерка; Весь этот дзен (Э., 7.12.2003) < Весь этот джаз;

468 Ю. П. Князев
Газпромокосильщик (Итоги, 11.07.2000) < Газонокосилыцик;
К ρ естное отечество (Власть, 29.11.04) < Крестный отец; Че -
ловек в о жд я (Итоги, 10.06.03) < Человек дождя; Шир о к о от-
крытые рты (Изв., 13.03.03) < С широко закрытыми глазами и
мн. др. Что же касается заглавий литературных произведений в каче-
стве источников заголовков, то они хотя и довольно многочисленны,
но составляют теперь лишь вторую по значимости группу [Князев
2007а: 89-94].
Таким образом, буквально в течение жизни одного-двух поко-
лений основной источник прецедентных текстов сместился от слова
к изображению: сначала от литературы к музыке - выражениям из
песен, романсов, опер и оперетт, - а затем к кино и телевидению, что
интерпретируется как отражение «смены литературоцентричного
типа культуры зрелищецентричным» [Шулежкова 1996: 4].
Вместе с тем ответ на вопрос об источнике того или иного устой-
чивого выражения далеко не всегда очевиден, причем даже в тех
случаях, когда его история известна. Так, фраза из анекдота Мухи
отдельно, котлеты отдельно стала широко использоваться в заго-
ловках после того, как она была произнесена В.В. Путиным 13 апреля
2002 года в связи с обсуждением перспектив объединения России и
Белоруссии: Не должно быть юридической шелухи и каши... Котле-
ты отдельно, мухи отдельно должны быть: Мухи и котлеты
(Изв., 29.08.2002) - отношения между Россией и Белоруссией; Ко m -
леты и мухи по -к иев с к и (Э., 23.09.2002) -антипрезидентские
выступления в Киеве; Мухи из котлет (Изв., 4.03.2003)- вы-
ступление сборной России по лыжным гонкам на чемпионате мира;
Картинка отдельно, звук отдельно (Изв., 22.03.2003)-
российские журналисты в Багдаде; Белоруссия отдельно,
Лукашенко отдельно (Э., 30.08.2004)-ситуация в Белоруссии;
Бренды - отдельно, отели - отдельно (Э., 30.08.2004)-
новые тенденции в работе гостиничных компаний.
Такого рода неоднозначность носит систематический характер.
Типичными являются комбинации типа «литературное произведе-
ние - его экранизация», «стихи - ария, романс, песня на эти слова»,
«песня- кинофильм, в котором она исполняется», «стихотворная
строка - название литературного произведения» и др.
Встречаются и уникальные комбинации. Так, заключительная
фраза эпилога романа В.А. Каверина «Два капитана» (1938-1944) Бо-
роться и искать, найти и не сдаваться, высеченная на могиле ге-
роя романа - капитана Татаринова, восходит к заключительной стро-
ке поэмы А. Теннисона «Улисс» (1842, англ. То strive, to seek, to find,
and not to yield). Она вырезана на кресте, поставленном в Антарктиде

Адресат в заголовках периодической печати 469
в память американского исследователя Р. Скотта, погибшего на об-
ратном пути после достижения Южного полюса в 1912 году. Другой
пример - широко цитируемое в заголовках выражение Полковнику
никто не пишет, которое непосредственно восходит к заглавию ро-
мана Г. Гарсия Маркеса (1961, исп. «El coronel по quien le escriba»), но
в то же время оно использовано в качестве названия и рефрена песни
группы «Би-2», которая звучит в кинофильме «Брат-2» (2000, реж. и
сцен. А.О. Балабанов).
В целом можно сказать, что круг знаний, ожидаемый у читате-
ля современных средств массовой информации, должен быть очень
широким. При этом он может быть довольно поверхностен и ограни-
чиваться названиями литературных произведений и кинофильмов,
но при этом почти не включать цитат из них, в отличие от того, что
было относительно недавно, судя по словарю [Ашукин, Ашукина
1955]. Впрочем, из этого правила есть и исключения. К ним относит-
ся, в частности, выражение Ничего личного, которое, скорее всего,
восходит к фразе Ничего личного, Сонни. Это просто бизнес (англ.
It's not personal, Sonny. It's strictly business) из кинофильма «Крестный
отец», США (1972, англ. «The Godfather», реж. Φ. Коппола) по од-
ноименному роману М. Пьюзо (1969): Ничего наличного (Изв.,
4.12.2001)- отношения между Россией и Международным валют-
ным фондом; Ям чего личного (Итоги, 3.08.2004) - замена льгот
денежными выплатами; Ничего лишнего (Итоги, 17.10.2005) —
одежда военнослужащих. Еще один пример - фраза Асталависта,
бэби (исп. и англ. Hasta la vista, baby), которую произносит А. Швар-
ценеггер в кинофильме «Терминатор 2: Судный день», США (1991,
англ. «Terminator 2: Judgement Day»): Асталависта, Дэви с!
(Власть, 13-19.10.2003)- досрочное прекращение полномочий Грея
Дэвиса и победа Арнольда Шварценеггера на выборах губернатора
Калифорнии.
Нужно сказать, впрочем, что в круг произведений, к названи-
ям которых могут отсылать заголовки, входят и не самые читаемые
книги, такие, в частности, как «К вопросу о развитии монистиче-
ского взгляда на историю» Г.В. Плеханова (1895): К вопросу о
монистическом взгляде на экономическую свобо-
ду (Э., 17.04.2000) - об экономическом либерализме, или «Логико-
философский трактат» Л. Витгенштейна (1921, нем. «Logisch-
Philosophische Abhandlung», лат. «Tractatus Logico-Philosophicus»):
Логико-философский возврат (Власть, 14.03.2005)- про-
блемы преподавания философии в российских вузах.
Кроме того, после долгого перерыва в качестве цитируемых вы-
ражений начинают использоваться новые иноязычные выражения.

470 Ю. П. Князев
Примером может служить строка Show must go on 'Представле-
ние должно продолжаться' из одноименной песни группы Queen
(1971, слова и музыка Ф. Меркури): Що must go on? (Власть,
6.12.2004)- политический кризис на Украине; Snоw must go on
(Итоги, 10.02.2004) - литературный проект «Снежные истории».
ЛИТЕРАТУРА
Ашукин, Ашукина 1955 —Ашукин Н.С., Ашукина MT Крылатые слова. Ли-
тературные цитаты. Образные выражения. М, 1955.
Бахтин 1986- Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Изд. 2-е. М.,
1986.
Гаспаров 1996 - Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового
существования. М, 1976.
Губенко 1969 - Губенко И.С. «Крылатые заголовки» как явление публици-
стического стиля // Язык и литература. Материалы II республиканской
научно-теоретической конференции молодых ученых и аспирантов.
Самарканд, 1969.
Земская 1996 - Земская Е.А. Цитация и виды ее трансформации в заголов-
ках современных газет // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. М.,
1996.
Князев 2007а - Князев Ю.П. Скрытое и явное присутствие литературного
текста в газетных заголовках // Материалы XXXVI Международной
научной конференции. Вып. 8. История зарубежных литератур. Фило-
логический факультет СПбГУ. СПб., 2007.
Князев 20076 - Князев Ю.П. Устойчивые выражения в газетных заголовках
с лингвокультурной точки зрения // Активные процессы в современ-
ной лексике и фразеологии. М.; Ярославль, 2007.
Князев 2010 - Князев Ю.П. Словарь живых крылатых выражений русского
языка. М., 2010.
Костомаров 1971 - Костомаров ВТ. Русский язык на газетной полосе. М,
1971.
Сидоренко 1991 - Сидоренко К.П. Крылатые слова- американизмы // Рус-
ский язык в школе. 1991. № 3.
Шулежкова 1996- Шулежкова СТ. Словарь крылатых выражений из об-
ласти искусства. М., 1996.

Ε. Μ. Лазуткина
Нарушение принципов диалогизма
в современных сми
(«ДИСКРИМИНАЦИЯ АДРЕСАТА»)
1. Специфика способа выражения адресации в публицистике
Развитие языка всегда связано с общественной жизнью, разви-
тие такого стиля, как публицистика, находится в прямой зависимо-
сти от социальных событий и перемен, борьбы интересов разных
общественных групп. Задачи этого стиля - информация, агитация,
пропаганда, социальная ориентация - решаются в условиях слож-
ных прагматических установок, взаимно пересекающихся разных
систем координат. Именно этот стиль заявляет о себе как о субъекте
социального развития.
Язык как интерпретативная и коммуникативная система си-
стем в различных функциональных стилях литературного языка
по-разному являет главную свою сущность - диалогическую при-
роду. Если в основной, базовой разновидности языка - разговорной
речи - диалогизм очевиден, он подкрепляется различными спосо-
бами активизации внимания собеседника, обращениями, то в пись-
менных и устных жанрах публицистики второй участник диалога
(или участники полилога) представляет собой имплицитный, скры-
тый фон речи и в неявном виде указывает на адресата. Специфика
диалогизма публицистического текста - в постоянном присутствии
социокультурной среды, в особом концептуальном мире, который
пронизывает пространственно-временные отношения и представ-
ляет читателя как современника автора. Иногда только по целому
тексту, по дискурсу, имеющему большой спектр прагматических
параметров, можно обнаружить конструируемую автором модель
адресата и распознать коммуникативное намерение автора. Поэто-
му именно дискурс СМИ может служить благодатным материалом
для исследования языка в русле главного, по мнению Ю.С. Степа-
нова, направления в современной лингвистике - изучения языка в
модальности субъекта речи. Д.Н. Шмелев так писал об особенности

472 Ε. Μ. Лазуткина
публицистики: «Публицистическая речь предполагает вовлечение в
обсуждение 2-го лица, предполагает его реакцию на сообщаемое»
[Шмелев 1977: 64]. Таким образом, диалоговое взаимодействие с
адресатом - главная, стилеобразующая черта публицистики.
Материальным носителем адресации в публицистике является
вся структура дискурса, организация таких аспектов, как эписте-
мическая основа, этическая направленность, эстетическая канва,
авторская оценка предмета речи. При этом реализуются в тексте
разные аспекты личности субъекта речи: Я-интеллектуальное,
Я-эмоциональное, Я-эстетическое и т. д. [Арутюнова 1992: 55].
2. Адресация в публицистике и категории прагматики
Все прагматические параметры (прежде всего, иллокуция и за-
планированный перлокутивный эффект), являясь, на первый взгляд,
экстралингвистическими факторами, обладают объяснительной си-
лой собственно языковых закономерностей организации публици-
стического дискурса. Ср. выражение Дж. Сёрля, одного из авторов
теории речевых актов: «Иллокуция - это часть языка вообще (а не
конкретного языка)» [Сёрль 1986: 172]. Р.И. Павилёнис пишет, что
Сёрль пришел к заключению, аналогичному положениям теории ре-
чевой деятельности: «Не интенциональность является производной
от языка, а, наоборот, язык является производным от интенциональ-
ности <.. .>. Следовательно, речь должна идти о проблеме объясне-
ния не интенциональности в терминах языка, а наоборот, языка в
терминах интенциональности» [Павилёнис 1986: 382].
Главный этический принцип диалога в СМИ - кооперативная
стратегия автора и адресата. Конструкт «диалогические отношения»
предполагает активность адресата (читателя), готовность его следо-
вать предложенному автором прогнозу интерпретации текста, т. е.
основой диалога в публицистике являются паритетные отношения
автора и адресата.
Нарушение прав адресата и этических норм общения в социуме
ведет к дискриминации адресата и коммуникативной неудаче того
или иного публицистического произведения, будь то короткий ре-
портаж, интервью или аналитическая статья.
Сигналы кооперативной стратегии автора - обращение к общим
ценностным ориентирам с адресатом, обращение к аудитории в теле-
визионной передаче.
Наиболее очевидный способ активизации внимания читателя или
зрителя - это обращение или подчеркивание обращенности публици-
стического дискурса к потенциальному адресату; например, Дорогие

Нарушение принципов диалогизма в современных СМИ 473
читатели, зрители; Мы с вами сейчас последуем в комнату третей-
ского судьи; Читатель нас поймет; Мы с вами знаем, что за этим по-
следует. В телевизионных публицистических передачах этот способ
дополняется видеорядом, где ведущий, участник дискуссии обраща-
ется к воображаемому адресату как к своему собеседнику.
Авторские установки - замысел в определенном стилистическом
ключе - угадываются читателями и слушателями в первую очередь.
В связи с этим интересен вывод, к которому пришел Д.Г. Хейс [Hays
1986: 26]: «Первое представление принадлежит наиболее глубинно-
му уровню, заключительное - поверхностному». С этим согласует-
ся схема уровневой структуры языковой личности Ю.Н. Караулова,
который считает, что прагматический уровень представляет собой
высший уровень в модели языка, а прагматикой - завершающий уро-
вень языковой личности: соответственно, лексикон и тезаурус авто-
ра являются средством выражения и одновременно более низкими
уровнями языковой личности [Караулов 1987: 89].
Публицистический дискурс в большей степени, чем разговорная
речь, принадлежит и континууму вневременной по своей сущности
культуры и миру знаний. Тот факт, что дискурсные процессы протека-
ют вместе с психологическими процессами и социокультурными, за-
ставляет нас основное внимание обращать на личность автора и про-
гнозируемое восприятие читателей и слушателей. Есть тривиальные и
нетривиальные приемы осуществления стратегии в публицистическом
дискурсе; например, использование авторами оценочных шкал, онто-
логически присущих языковой системе («свой - чужой», «плохой - хо-
роший», «определенность - неопределенность» и др.); «эксплуатация»
системных синтаксических образцов, имеющих устойчивую семанти-
ческую и стилистическую характеристику; использование намеков,
цитации, когнитивных метафор и текстовых тропов.
Коммуникативный замысел автора формирует стилистический
модус, который реализуется в интонационной конструкции и в узу-
альных линейных блоках. Стилистический модус принадлежит
культуре в широком смысле слова: он связан с культурой эпохи,
с культурой социума и отношений в социуме, с культурой лично-
сти. Ср.: «Человеческое существо порождает многослойность куль-
туры, а культура демонстрирует различные аспекты „восприятия
мира и человеческой жизни"» [Бахтин, 1990: 96]. Модус участвует
в репрезентации содержания высказывания, иначе говоря, он и есть
главная часть содержания. Он руководит отбором синтаксических
структур и лексического состава. Н.Д. Арутюнова считает, что нет
четких границ, разделяющих ментальную и эмоциональную сферы
[Арутюнова 1989: 7].

474 Ε. Μ. Лазуткина
Диалогические отношения с воображаемым адресатом начина-
ются уже с выбора темы и ее осмысления автором. Это скрытый,
невербальный, субъективный процесс, который тем не менее про-
ходит структурацию языковой системой. Тема диктует и способ ее
отражения, тема диктует выбор жанра. Таким образом, жанр - это
основополагающая категория диалогизма.
Норма публицистического стиля- культура речи, в широком
смысле этого слова, - предполагает выбор, а следовательно, строгий
отбор общественно значимых тем. Замалчивание определенных тем,
событий, проблем, которые могут иметь широкий резонанс, нару-
шает права определенных групп социума и обнаруживает идеологи-
ческую установку той или иной редакции, дирекции канала ТВ, их
стремление создать определенное информационное поле как сред-
ство манипулирования настроениями в обществе [Болинджер 1987;
Вайнрих 1987; DeFleur, Ball-Rokeach 1989].
В связи с этой проблемой «Литературная газета» (12.06.2007)
приводит такие слова из теледиспута: «Если говорить о цензуре в
СМИ вообще, она была всегда и только ужесточается! В очень демо-
кратическую и свободную газету „Известия" несколько лет назад,
помню, читатель прислал вопрос: „Вот вы все публикуете материа-
лы в поддержку рынка, а неужели вам не пишут читатели в защиту
социализма?" Ответ был обескураживающим: „Конечно, пишут, но
эти идеи настолько устарели, что нет смысла их публиковать". Это
не цензура?»
3. Этика и эстетика как норма СМИ
Большую роль в организации диалога с воображаемым адреса-
том играют принятые в обществе этические каноны и эстетические
нормы. Эти нормы социума нарушаются, если автор проводит кон-
фликтную стратегию, намеренно оскорбляет вкусы читателей или
зрителей, стремится к эпатажу.
Одним из этических средств в осуществлении кооперативной
неконфликтной стратегии автора является комическое. Концепт
«смеховая культура», введенный Бахтиным, раскрывает двойную
природу смеха, комического начала. С одной стороны, смех сопря-
жен с освобождением от условностей и выражает презумпцию до-
верия к адресату и открытость к общим ориентирам в мире этики и
эстетики, раскрытие автором своей индивидуальности, творческого
начала и тонкого вкуса. С другой стороны, смех может быть про-
явлением агрессивного начала со стороны автора, освобождения от
культурных ценностей, от стыда, от жалости. Это деструктивный

Нарушение принципов диалогизма в современных СМИ 475
акт в общении с читателем или со зрителем: при этом уничтожается
гармония согласия автора и адресата.
Поиск разрушающего комического показывает намеренное сни-
жение говорящим культурного уровня общения, его стремление за-
низить оценку не только своего социального статуса, но и статуса
адресата (М.М. Бахтин говорит о «снижающей» тенденции).
Наиболее ярко выражает авторскую позицию лексика. Лекси-
ческое значение в культурно-речевом аспекте представляет собой
набор таких составляющих, как денотативное и референциальное
содержание, языковое коннотативное значение, эмотивное, ассоциа-
тивное и оценочное. Эти компоненты выявляют текстовую функцию
лексемы, обнаруживают ориентацию автора на определенный тип
аудитории.
Некоторые журналисты понимают свободу как вседозволен-
ность, стремятся к эпатажу и шокируют читателей и зрителей худши-
ми примерами бескультурья. В иных случаях усредненный адресат в
представлении некоторых журналистов - это та среда, в которой они
вращаются. Отсюда в СМИ проникает социально маркированная
лексика с расплывчатой семантикой и нечеткими синтаксическими
функциями; например: типа, конкретно, чисто, реально, критично.
Словоупотребление в публицистике последнего десятилетия испы-
тывает резкое давление со стороны просторечия и вульгарного про-
сторечия. Так, например, просторечное словосочетание держать
кого-л. за кого-л. авторы часто употребляют вместо литературного
выражения; например: За кого они нас держат? Вместо: За кого они
нас принимают?
Ср. интервью с журналисткой Ксенией Стриж «Я никогда не
рвалась на ТВ», записанное А. Мельманом («Московский комсомо-
лец». 4.05.2007): Малахова прет от того, что он делает в телевизо-
ре... Диброву всегда было неуютно от того, чем он занимался на ТВ.
Кроме «Антропологии», но она никому на фиг не нужна... при всей
своей популярности я прос.лалет пять своей жизни.
Такая же картина в шоу «Ты суперстар» (НТВ), где речевое пове-
дение членов жюри и участников программы свидетельствовало об
их неуважении к зрителю: шутки преимущественно в стиле «ниже
пояса», скабрезные и вульгарные выражения. При этом выработан-
ные столетиями стереотипы и нормы культурного поведения, вкусы
многомиллионной аудитории игнорируются, а потенциальный зри-
тель уподобляется подглядывающему в замочную скважину греш-
нику (ведущий как бы говорит: «Это шоу не для каких-то зрителей,
это для нашего круга, мы так себя ведем, а следовательно, хотим так
говорить, мы так можем говорить, нам так позволено говорить»).

476 Ε. Μ. Лазуткина
Эпатаж, как правило, свидетельствует о пиар-кампании дурно-
го вкуса. В газете «Аргументы и факты» (№ 8, 2002. С. 9. Рубрика
«Личность») помещено записанное журналистом Андреем Ванден-
ко интервью с артистом Юрием Стояновым под заголовком «Какая
я скотина!», полное натуралистических подробностей: «Плохо сы-
грал - партнер подвел, роль не дали - режиссер интригует... К сча-
стью, я научился дистанцироваться от актерского г...зма»; «На га-
стролях ведь что главное? Не обос.ться. Не в смысле облажаться
перед зрителями, а натурально не наделать в штаны».
В культуре каждого народа запрещены в СМИ слова, акцентирую-
щие внимание аудитории на нижней части тела человека и на ситуаци-
ях, с ней связанных. И тема, на которую интервьюируемый пространно
разглагольствует и которую нельзя назвать общественно значимой, и
употребление вульгарных слов свидетельствуют о сугубо прагматиче-
ской цели журналиста - шокировать читателя. Это приглашение чита-
теля освободиться от социальных канонов, отказаться от культурных
стереотипов, от самого себя. Такое «приглашение» является покушени-
ем на «неприкосновенность личности» всех читателей газеты.
4. Нарушение прав адресата в СМИ
при организации эпистемической основы текста
Коммуникативная стратегия автора ведет к коммуникативному
успеху, если она базируется на правильно построенной модели вну-
треннего мира адресата, уровня его понимания, его фоновых знаний
и текущих интересов. Сам факт, что автор является «обладателем»
полной информации, а адресат ожидает получения этой информа-
ции, показывает уже неравенство коммуникантов в этом аспекте
(изучение текста должно обогатить адресата таким же знанием).
1) Семантико-синтаксическая организация каждого высказы-
вания и в целом текст в оптимальном варианте должны обладать
большим диапазоном эпистемического развертывания. И весь текст
должен показывать высокую степень эпистемической перспективы.
Неинформативность текста ведет к получению адресатом неполно-
го знания и нарушает его права получения достоверной информации.
Приемы замалчивания всего объема информации известны.
Прежде всего, понижение роли агенса реального (отображаемого в
тексте) действия в предложениях полной или неполной номинали-
зации (Ю.С. Степанов считает, что такие конструкции делают по-
вествование прагматически ущербным [Степанов 1995]); например:
Принятие решения сопровождалось бурным обсуждением вопроса;
Тот факт, что проект одобрили, воодушевил наш отдел.

Нарушение принципов диалогизма в современных СМИ 477
2) Кроме эксплицитных синтаксических средств, существуют
имплицитные, скрытые способы выражения мнения говорящего, ко-
торые опираются на известные оценки или бытующее мнение.
Специальное введение в дискурс якобы бытующего мнения -
способ манипуляции сознанием массового читателя или слушателя.
Широко распространено употребление в высказывании вводного
предложения, несущего основную оценочную информацию, с при-
менением приема генерализации, или мультипликации, или гипер-
болы, выражающую мнение автора. Ср. фразу Татьяны Толстой (6
июня 2011 г.) в передаче «Школа злословия», свидетельствующую
о негативном отношении к большинству социума, о неуважении к
массовому зрителю: Те работники магазина, которые не вызвали
«скорую помощь» избитому раввину, не иудеи и не христиане, а жи-
вотные, как это часто у нас бывает.
По информации, которую получают читатели и зрители, опреде-
ляются важнейшие проявления концепта «знание». Балансирование
между «знанием» и «мнением», нечеткое разграничение «истины»
и «молвы», представление авторской точки зрения как реального
положения дел - отличительная черта некоторых тенденциозных
текстов газетной публицистики. Авторская оценка часто прячется
за нейтральными лексическими средствами, но она с очевидностью
обнаруживается семантико-синтаксической организацией предло-
жений («эксплуатируется» семантика синтаксической модели).
Незаметное включение в сознание адресата мнения автора ча-
сто происходит при помещении эпитетов с непрозрачной семанти-
кой в ассертивную часть высказывания, т. е. в пресуппозицию, где
может быть помещена информация с маркером «истина», «опреде-
ленность», «известность»: Эта громкая и изящная афера ... войдет,
без всякого сомнения, в отечественные учебники криминалистики
(КП, 15.03.2001).
3) Публицистический дискурс, как двуликий Янус, обращен к
миру осмысления общественных проблем и к миру общения. Важ-
нейшим проявлением концепта «знания» в публицистике являет-
ся информация, которая представляет нам действительность в том
или ином ключе. Информация материальна по своей природе и мо-
жет оцениваться не только с точки зрения соответствия/несоответ-
ствия реальному положению дел. Продуманная автором семантико-
синтаксическая организация линейного развертывания информации
может придать ей статус безусловной истины. Тогда информация для
адресата может замещать реальный мир и приобретать, по термино-
логии М.Л. Макарова, «вещественность» [Макаров 1998].

478 Ε. Μ. Лазуткина
5. Намеренное нарушение языковых норм
и снижение культурного уровня диалога в СМИ
Известный журналист и писатель Генрих Боровик в своей статье
«ТВЦ и СКР» пишет о языковых приметах неуважения ТВ к вообра-
жаемому адресату: «Всем нам приходилось слышать лукавое оправ-
дание для формулы СКР („секс - кровь - развлекуха"), правящей бал
на ТВ: „Мы не виноваты- пипл хавает!"... Содержательная фраза!
В ней помимо воли автора даны ответы как минимум на два вопро-
са. Первый: откуда наше нынешнее ТВ набирается идей для своих
программ под рубрикой СКР. Ответ кроется в заграничном слове
„people". И второй: кем или чем считают пиарщики от ТВ свою рос-
сийскую аудиторию? Ответ: свою аудиторию они считают „кодлом".
Ибо только применительно к черной, необразованной толпе можно
употребить слово „хавает"...» (ЛГ, 6.06.207).
Еще одна причина появления пошлости в СМИ- заданность
прагматических черт публикации, теле- или радиопередачи. Автор
намеренно создает модель потенциального адресата как асоциально-
го субъекта, человека с низкой культурой, для которого простореч-
ный сленг или жаргон криминальной среды - единственно понят-
ный язык. Таким образом, журналист разрушает социальные нормы:
в мир знаний потенциальных (и всех возможных) читателей или
зрителей агрессивно внедряется «другой мир», чтобы он стал для
них обычным. Происходит искусственное создание стилистически
сниженных «вариантов» для общелитературных выражений путем
включения в речевое сознание носителей литературного языка жар-
гонных оборотов, неграмотного просторечия, тюремной лексики,
образцов речи социальных низов, что, в целом, формирует «снижаю-
щую» тенденцию в речи (термин М.М. Бахтина). Внедрение в созна-
ние адресата отрицательных социальных черт или психологических
установок происходит часто в переводных рекламных текстах: в них
много выражений, показывающих неуважение к адресату. Прежде
всего, дискриминация адресата проявляется в нарушении социо-
культурных стереотипов, принятых в нашей стране. Так, например,
в рекламе косметического средства есть фраза «Я этого достойна».
Слово «достойна» призвано быть мотивом, который должен заста-
вить женщину купить этот крем или шампунь. Но это слово от-
крывает не свойственную для нашего менталитета тему социально-
психологической зависимости женщины и потенциально допускает
существование другого утверждения - «Я этого не достойна».
В русле ложно понятой либерализации некоторые журналисты
отрицают необходимость соблюдения языковых норм в устной и

Нарушение принципов диалогизма в современных СМИ 479
письменной речи и пропагандируют антинормализаторство. «Либе-
ралы» не отдают себе отчета, насколько деструктивна и преступна
такая позиция. Язык имеет диалогическую природу, и все речевые
произведения должны оцениваться с учетом прав адресата - много-
миллионной аудитории. «Право» (произвол) автора говорить непра-
вильно, грубо, неуважительно кончается там, где начинается право
читателя (зрителя) слышать правильную, культурную речь, т. е. в
каждом высказывании. Асоциальное речевое поведение, отрицание
необходимости следования нормам речи уничтожает диалоговую
основу языка, увеличивает разрыв между носителями элитарной ре-
чевой культуры и малограмотными людьми, сужает пространство
речевого общения. Ср. слова E.H. Ширяева: «...чем более высока
культура владения языком, тем совершеннее сам язык, и наоборот.
Если богатства языка остаются невостребованными его носителями,
если носители языка будут глухи к лучшим творениям на этом язы-
ке, то и богатства языка просто уйдут в небытие» [Ширяев 2003]. Ср.
также: «Язык служит нам <.. .> как среда интеллектуального обита-
ния» [Гаспаров 1996: 111].
6. Стёб как агрессивный жанр СМИ
Каждый текст СМИ - это приглашение читателя или зрителя в
мир знаний и культурных ценностей автора. Но иногда содержание
публикации или передачи на ТВ показывает, что потенциальному
зрителю отказано в получении информации, основанной на общем
мире знаний. Часто происходит намеренное нарушение основных
принципов общения авторов, ведущих теле- и радиопередач со зри-
телями и слушателями: уменьшение или элиминация текстовых по-
казателей фонового диалога (отказ в диалоговом взаимодействии),
отрицание общих спектров знаний или интересов с аудиторией; на-
пример, разговор ведущего с гостем программы на частные темы
при полном игнорировании интересов потенциального адресата. Ве-
дущий таким образом дает понять аудитории: «Это разговор не для
всех, а для „избранных"». Как правило, в подобных случаях теле- и
радиоэфир служит средством привлечения внимания к известному
лицу, СМИ перестают выполнять свои функции и используются
ограниченным кругом лиц в своих интересах.
Нередко в текстах СМИ содержатся признаки разговора лю-
дей наедине (только фатического общения), который можно назвать
пустой болтовней, стёбом. Эти «разговоры» нарушают этические и
стилевые нормы, ведут к социальному разобщению и к разрушению
канонов публицистического дискурса.

480 Ε. Μ. Лазуткина
Таким образом, главным принципом речевого поведения авто-
ров СМИ, при большом диапазоне типов коммуникативного взаимо-
действия с аудиторией, должно быть соблюдение этических и язы-
ковых норм. Общественная значимость литературного языка в СМИ
имеет в своей основе национальную культуру и государственность.
Ср.: «Общество проявляет высокую чувствительность к языковой
норме как к показателю своей культуры и своего коллективного ин-
теллекта. Поэтому одновременно с тем, что норма существует объ-
ективно, общество предписывает ее своим носителям как категорию
обязательную» [Русская грамматика 1980: 10].
Философская категория «этика» тесно связана с такой кате-
горией, как «право». Ср. высказывание философа Вл. Соловьева:
«Правовые принципы представляют собой «низший предел или
некоторый минимум нравственности, одинаково для всех обяза-
тельный» (Соловьев; цит. по: [Прибыткова 2011]). Этика предпо-
лагает введение в обиход понятий «свобода», «желательность»,
«допустимость», а в рамках этого поля - введение категории
«принуждение» как принуждение следовать языковым нормам.
Принуждение как противление злу, как защита прав всего языко-
вого сообщества.
ЛИТЕРАТУРА
Арутюнова 1992 - Арутюнова Н.Д. Диалогическая модальность и явление
цитации // Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модаль-
ность. Дейксис. М., 1992.
Арутюнова 1989 -Арутюнова Н.Д. «Полагать» и «видеть» (к проблеме сме-
шанных пропозициональных установок) // Логический анализ языка.
Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989.
Бахтин 1990 -Бахтин ММ. Творчество Франсуа Рабле и народная культура
средневековья и Ренессанса. М., 1990.
Болинджер 1987- Болинджер Д. Истина- проблема лингвистическая//
Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.
Вайнрих 1987 - Вайнрих X. Лингвистика лжи // Язык и моделирование со-
циального взаимодействия. М., 1987.
Гаспаров 1996 - Гаспаров Б.М. Память. Образ. Лингвистика языкового су-
ществования. М., 1996.
Караулов 1987 - Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.,
1987.
Макаров 1988 - Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой
группе. Тверь, 1998.

Нарушение принципов диалогизма в современных СМИ 481
Павилёнис 1986 - Павилёнис P.M. Понимание речи и философия языка (вме-
сто послесловия) // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17.
Теория речевых актов.
Прибыткова 2011- Прибыткова Е.А. Владимир Сергеевич Соловьев о
нравственном призвании права// Вопросы философии. М, 2011. № 8.
С. 98-110.
Русская грамматика. Т. I. M, 1980.
Сёрль 1986- Сёрлъ Дж.Р. Классификация иллокутивных актов// Новое в
зарубежной лингвистике. М, 1986. Вып. 17. Теория речевых актов.
Степанов 1995 - Степанов Ю.С. Альтернативный мир, дискурс, факт и
принципы причинности // Язык и наука конца XX века. М., 1995.
Ширяев 2003 - Ширяев E.H. Словарь и современная концепция куль-
туры речи // Культура русской речи. Энциклопедический словарь-
справочник. М., 2003. С. 9-12.
Шмелев 1977- Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разно-
видностях. М., 1977.
DeFleur, Ball-Rokeach 1989 - DeFleur M.L., Ball-Rokeach S.J. Theorie of Mass
Communication. 5th ed. N.-Y.; L., 1989. XY.
Hays 1986 -Hays D.G. How many levels should a grammar recognize? Language
and discourse: test and protest. Amsterdam; Philadelphia, 1986.

Бранко Тошович
Интернет-стилистика
В истории стилистики можно выделить три периода: а) период
античной стилистики, б) период риторически направленной сти-
листики (вплоть до конца XIX столетия), в) период стилистики XX
столетия, пронизанной и окрашенной структурализмом, теорией
информации и кибернетикой. Научные открытия XX века, зарож-
дение кибернетики и теории информации, наряду с возросшими
возможностями коммуникационных связей и контактов, а также
разнородность человеческой деятельности пошли на пользу сти-
листике, особенно ее методологическому разнообразию. Это при-
вело во второй половине XX века к ее существенной переориента-
ции - стилистика сближается с математикой, теорией информации,
семиотикой, теорией коммуникации, а также с рядом лингвисти-
ческих направлений и методов (социолингвистикой, психолингви-
стикой, текстуальной лингвистикой, контрастивной лингвистикой,
трансформационно-генеративной лингвистикой, и в последние де-
сятилетия дискурсивной лингвистикой), в результате чего возник-
ли новые направления и методы, в основном междисциплинарного
характера. В начале столетия, в котором мы живем, происходят
радикальные изменения, существенным образом отражающиеся
на межъязыковой коммуникации и, разумеется, самой стилистике.
Первое десятилетие XXI-го века отличается настоящей революци-
ей, вызванной распространением Интернета. Ни одно другое собы-
тие или процесс не повлияли так сильно и широкомасштабно на ха-
рактер современной коммуникации, как «мировая паутина». Если
вплоть до конца XX века все то, что в стилистике изучалось, пере-
давалось на бумаге, по телефону, радио и телевидению, то теперь
все это объединяется в одном медиа - Интернете, используемом не
миллионами, а миллиардами людей. Сам факт о том, что интернет-
пользователей в России более 38 млн. (27% населения), в Германии
55 млн. (67%), США 228 млн. (74%), Китае 338 млн. (25%) [Лукина

Интернет-стилистика 483
2010: 16], говорит о колоссальных масштабах и возможностях, а
также о мировом значении нового интегрального коммуникацион-
ного пространства. Появление Интернета, так же как и появление
структурализма, теории информации, положительно повлияло на
стилистику и дало сильный толчок ее развитию. Поэтому в наши
годы начался новый период, в котором сосуществуют направления,
возникшие или развивающиеся в XX столетии, и тенденции, вы-
званные Интернетом, начался период интернет-стилистики1.
Эта новая дисциплина является важнейшей частью интернет-
лингвистики,которая состоит из двух разделов: а) анализа языка
интернет-коммуникации, б) анализа новых языков, существующих
только в этом пространстве. Первый раздел занимается языковым
материалом, который изучается и в традиционном языкознании, в
то время как второй направлен на изучение вымышленных языков,
которые еще называются авторскими, персональными, вспомогатель-
ными, фантастическими (Artlangs), конструированными (конланга-
ми - conlangs) и отличаются от языков программирования и так наз.
вспомогательных (Auxlangs), международных языков (интерлингв)-
эсперанто, идо и т. п. Вымышленные языки не совпадают и с други-
ми типами языков, скажем, логическим, числовым, символическим
языком, языком жестов (пазимологией). Таким образом, данная часть
занимается индивидуальным лингвоконструированием и созданием
языков не в коммуникативных целях, а для представления вымыш-
ленных народов, населяющих вымышленные миры. Фантастические
языки - это языки научной фантастики, художественных фильмов и
компьютерных игр2. Для них Интернет - вторичная среда бытования.
Их отличия от естественных языков: 1. имеют конкретного автора,
2. их коммуникативная функция является не основной, 3. функцио-
нируют в ограниченной сфере бытования: в основном в виртуальном
пространстве Интернета [Сидорова/Шувалова 2006:21]. Такой творче-
ский процесс является сугубо индивидуальным и из-за неординарной
ориентации и результатов воспринимается по-разному. Его можно
считать формой языкового новаторства, интеллектуальной гимнасти-
кой, интеллектуально-игровой деятельностью, хобби, но для некото-
рых это филологический снобизм, акт безумия, а авторы таких проек-
тов - лингвистические лунатики (изобретение языка воспринимается
как акт безумия). Вымышленные языки постоянно появляются, и их в
настоящее время насчитывается около 1.500.
1 Ее можно назвать и онлайновой стилистикой, стилистикой Интернета.
2 Сюда относится, например, язык Arendron (язык семьи Uschoeran
планеты Atragam).

484 Бранко Тошович
Под понятием интернет-стилистики мы подразумеваем раз-
дел стилистики, занимающийся экспрессивными, выразительны-
ми и функционально-стилевыми особенностями письменных и
устных текстов, исконно относящихся к Интернету, т. е. являю-
щихся его первичными текстами (устные и письменные тексты,
первый раз публикуемые в Интернете). Под вторичными текстами
мы подразумеваем речевой материал, уже появившийся в других
каналах - например, в печатных публикациях, прессе, по радио
или телевидению. Существуют два типа коммуникационной пер-
вичности - событийная и медийная. Первая относится к любой
речевой реализации, вторая - к реализации этого материала в
других пространствах. Например, лекция является первичным со-
бытийным текстом. Ее аудио- и/или видеозапись представляет со-
бой фиксированный первичный событийный и нулевой медийный
документ. Первая презентация по радио или телевидению делает
из нее первичную единицу. В Интернете она становится вторич-
ной, если она появилась до этого в другом коммуникативном про-
странстве. Таким образом, Интернет является средством переда-
чи двух типов речевых высказываний - первичных и вторичных.
Предметом интернет-стилистики являются первичные тексты.
Если в Интернет попадает уже опубликованный материал, напри-
мер, роман, газетная статья, научная работа, указ и т. п., то он
является вторичным текстом и входит в поле зрения не интернет-
стилистики, а традиционной, классической. С другой стороны,
вторичный текст становится первичным, когда он качественно
модифицируется, причем такую трансформацию могут сопрово-
ждать и количественные изменения, которые сами по себе, без
качественной переработки, не могут превратить вторичный ма-
териал в первичный. К интернет-стилистике не относится то, что
полностью, без изменений переносится из других каналов пере-
дачи информации (книг, прессы, радио и телевидения). Это лишь
другая физическая реализация. Она занимается не зеркальными
стилями (полностью отражающими стиль документа из другого
пространства), клонированными стилями, стилями-копиями, а
изучает автохтонные и частично модифицированные. Весь языко-
вой материал, которого нет за рамками Интернета, является пред-
метом интернет-стилистики. Лишь при довольно узком толкова-
нии и жестком определении предмета исследования можно четко
очертить, осознать рамки этой дисциплины. Интернет-стилистика
в остальных аспектах не сильно отличается от существующих сти-
листических направлений - в ней тоже проводится анализ стили-
стического потенциала языковых уровней (стилистика ресурсов),

Интернет-стилистика 485
экспрессивности и выразительности (экспрессивная стилистика),
стилей (функциональная стилистика).
В самом начале подготовки данного текста мы при помощи по-
исковых систем проверили наличие термина интернет-стилистика
и не нашли ни одного примера, что указывает на то, что он является
не занятым и что его можно использовать для номинации этого но-
вого раздела стилистики. Но нас здесь больше интересует и волнует
вопрос, как по-новому осмыслить данную область и как в ней най-
ти достойное место для колоссальной речевой продукции, которую
создает Интернет (например, в 2003 году было уже 4 миллиарда веб-
страниц [Грозданов 2007-www]).
Среди авторов сетевых текстов встречаются и те, которые
лишь на первый взгляд не владеют нормами литературного языка,
которые как будто безграмотны, необразованны и некультурны.
Они создают свой особый способ общения. В качестве названий
их языка используются наименования типа язык слабоадекват-
ных, язык дебилов, язык падонкафф и т. п. Здесь встречается и то,
что называется рунглишем (употребление латиницы для передачи
русского текста), в такой речи сознательно или бессознательно соз-
даются эрративы (ошибки). Существует еще одна особая сетевая
форма языка: лытдыбр (дыбр) - жаргон портала Live Journal (на-
звание возникло на основе написания слова дневник по-русски при
латинской раскладке клавиатуры): lytdybr3. В интернете возникают
и другие виды своеобразной коммуникации, например, полилог -
разговор многих участников, в котором меняются роли участников
коммуникации.
Неофициальный Интернет отличает высокая степень спонтанно-
сти и непредсказуемости. В нем очень часто стирается грань между
устной и письменной речью, и получается своеобразный гибрид. Об-
щение в режиме реального времени характеризует блиц-стиль (мол-
ниеносный стиль). У неофициального Интернета есть и свой особый
этикет, в то время как общепринятые нормы поведения игнорируют-
ся, отклоняются или нарушаются. Все это создает благоприятную
почву для проявления вседозволенности, хаоса, анархии. Законы,
относящиеся к публичной сфере, особенно об авторских правах,
очень часто бессильны и являются лишь словом на бумаге. Своео-
бразие создает и тот факт, что большую часть участников коммуни-
кации составляют члены малых социальных групп, и практически
3 Лытдыбр - это запись в блоге, которая имеет дневниковый характер,
запись о событиях дня [Лебедева 2008: 160]. Автор названия - Р.Г Лейбов
(2001).

486 Бранко Тошович
(особенно юридически) невозможно следить за миллионами таких
пользователей, тем более их привлекать к ответственности, вплоть
до уголовной.
Неофициальный Интернет, как правило, не отличается жест-
ким контролем, содержание страниц с трудом поддается регистра-
ции, тем более лицензированию. В нем легко нарушаются не только
общественные и правовые нормы поведения, но и языковые и сти-
листические. В данной сфере ограничена или отсутствует авторская
правка или же она невозможна (в первую очередь из-за спонтан-
ности, максимально проявляющейся в таких интернет-жанрах, как
чаты и форумы, и сужающей возможность создания взвешенного и
корректного языкового выражения). Часто неофициальную комму-
никацию сопровождает анонимность автора и участников коммуни-
кации (например, в блогах и чатах вместо имен и фамилий нередко
используются прозвища и вымышленные патронимы), т. е. применя-
ется псевдонимизация.
Лингвисты как будто находятся в замешательстве и недоуме-
нии, что делать и как справиться с такой колоссальной и разноо-
бразной сетевой языковой продукцией. Этот общий ужас связан с
взрывом информации, наличием огромного материала, который
ежесекундно пополняется, бифуркацией разнообразия (инфор-
мационного, тематического, формального и содержательного),
вызывающего вопрос: что делать с таким материалом и как его
изучать? Интернет настолько развился, расширился и вошел во
все сферы жизни и деятельности, что порой выглядит как чудо-
вище, с которым трудно справиться. Поэтому неслучайно, что по-
являются и мнения о том, что он - настоящая катастрофа [Хайтин
1998]. В связи с этим возникает вопрос, как изучать эту катастро-
фу, это чудовище, этот информационный «мусор», эту коммуни-
кативную «свалку», этот «киберфашизм»... И вообще, как можно
охарактеризовать такое радикальное изменение в общении между
людьми?
Несомненно одно: Интернет- это настоящая революция
в коммуникации, в жизни и деятельности людей. В связи с этим
ставится вопрос, вызывает ли эта революция языковую и стили-
стическую революцию. Можно сразу ответить: нет. На наш взгляд,
Интернет - это революция, а интернет-стилистика - лишь эволю-
ция, с элементами революции в некоторых аспектах, например, в
усилении коммуникативной, социальной, автопрезентационной
(самоутверждающей) и развлекательной функций. Значит, речь
идет о революции в коммуникации и эволюции в стилистике. Ины-
ми словами: Интернет - это экстралингвистическая революция и

Интернет-стилистика 487
интралингвистическая эволюция, отличающаяся радикализмом
лишь в неформальной части Интернета. С точки зрения лингвисти-
ки - это языковая и стилистическая эволюция в коммуникацион-
ной, информационной и социальной революции. Наши предвари-
тельные наблюдения склоняют нас к мысли о том, что революция,
которую называют интернетом, является намного больше техни-
ческой, социологической, психологической, чем стилистической и
языковой (нет открытия или создания новых языковых уровней и
грамматических форм, нет больших изменений в области экспрес-
сии, нет новых функциональных стилей и т. п.). В интернетовских
первичных и вторичных литературно-художественных, публици-
стических, научных, официально-деловых и разговорных текстах
радикальные изменения и нововведения отсутствуют для того,
чтобы говорить о стилистической революции: 1. не выделяются
новые языковые плоскости, обладающие особым стилистическим
потенциалом, 2. существенно не меняются приемы создания экс-
прессивности и выразительности, 3. радикально не увеличивается
набор тропов и фигур, 4. не пополняются стилистические ресурсы
более значительными функционально-стилистическими пластами
и свойствами, 5. используется набор стилистических средств, су-
щественно не отличающий неинтернетовскую стилистику от ин-
тернетовской. Мы подчеркиваем: эти выводы являются результа-
том лишь предварительных наблюдений.
Но Интернет для стилистики является интересным и важным
тем, что в нем сосуществует, переплетается и объединяется объек-
тивное и субъективное, узуальное (окказиональное) и облигаторное,
норма, ненорма и антинорма, сдержанность и бесконтрольность, по-
рядок и хаос, гармония и дисгармония.
Если все же мы стремимся найти что-нибудь «пахнущее» язы-
ковой и стилистической революцией, то надо в первую очередь
заглянуть в новые жанры неформального общения и передачи ин-
формации (личные порталы, сайты, форумы, чаты, блоги, флеймы4,
электронные доски) и их новые жанры, стирающие грань между лич-
ным (интимным) и публичным и объединяющие самые различные
4 «Флейм (от англ. flame - огонь, пламя) - «спор ради спора», обмен
сообщениями в местах многопользовательского сетевого общения (напр,
интернет-форумы, чаты и др.), представляющий собой словесную войну,
нередко уже не имеющую отношения к первоначальной причине спо-
ра. Сообщения флейма могут содержать личные оскорбления и зачастую
направлены на дальнейшее разжигание ссоры. Флейм иногда применяется
в контексте троллинга, но чаще он вспыхивает просто из-за обиды на
виртуального собеседника» [Flame-www].

488 Бранко Тошович
языковые и неязыковые средства: слово, звук, голос, изображение,
знак, сигнал, графику, иллюстрацию.
Радикальные языковые и стилистические изменения можно
ожидать только во второй части Интернета - неофициальной. Здесь
меньше серьезного, логически до конца продуманного, взвешенного
материала. Данную часть отличает сильная индивидуализация и
ориентация на межличностное общение. В ней сочетаются в опреде-
ленной степени взаимоисключающие свойства- с одной стороны,
личностность, интимность, а с другой - публичность.
Помимо корреляционной5 и коммуникативной функций, явля-
ющихся основными в общении, здесь на первый план выступает то,
что не доминантно, несвойственно или почти не свойственно офи-
циальной сфере - автопрезентация (самовыражение и самоутверж-
дение), развлечение, становящиеся иногда чуть ли не единственной
ориентацией.
Здесь появляется и психотеравпетическая функция, суть которой
состоит в снятии стресса, эмоционального напряжения, страха раз-
личного происхождения, комплексов, особенно неполноценности.
Своеобразием Интернета, вызывающим своеобразие интернет-
стилистики, является (1) многоканальность, мультимедийность,
нелинейность (благодаря в первую очередь гипертекстуальности),
виртуальность, (2) медиальная конвергенция и гибридизация, (3)
разнообразие жанров: электронная почта, порталы, сайты, домаш-
ние страницы (home page), форумы (синхронные и асихнонные), чаты
(синхронные и асихнонные), интернет-конференции (телеконферен-
ции, виртуальные конференции) и блоги (личного сайта, сетевого
журнала, дневника он-лайн), айсикью (ICQ - обмен мгновенными
сообщениями, напр. Miranda, QiP), электронные доски объявлений
(BBS), гостевые книги и комнаты, флеймы, электронные корпуса,
библиотеки, журналы, игры, рекламные баннеры, каталоги, коммер-
ческие объявления, развлекательные проекты, (4) интерактивность
(текст начинает один автор, а продолжает другой), (5) объединение
нескольких кодов - текстуального, звукового, визуального, (6) силь-
ная индивидуализация, (7) выдвижение на первый план автопрезен-
тации (самовыражения, самопрезентации и самоутверждения) и пси-
хотерапевтизации, (8) рассредоточенность аудитории, (9) общение в
режиме реального времени.
Интернет-пространство состоит из двух глобальных частей -
официальной и неофициальной. Первую (официальную) состав-
ляет огромное количество порталов и сайтов макро- и микросоци-
06 этой функции см. [Tosovic 2001.]

Интернет-стилистика 489
альных институтов и организаций (органов власти и управления,
производственных, общественно-политических, культурных, на-
учных, образовательных, здравоохранительных и спортивных ор-
ганизаций и учреждений), в которых отсутствуют революционные
изменения в языке и стиле, изменения, которые бы их сильно от-
личали от тех, которые мы находим в классических, традиционных
неинтернетовских формах существования языка. Эту сферу харак-
теризует, в частности, жесткий, более или менее, внутренний кон-
троль, даже и цензура, ограничивающие поле действия для больших
нововведений и радикального экспериментирования на языковом
и стилистическом уровнях. Здесь важную роль играет и соблюде-
ние норм литературного языка и норм данного стиля изложения.
Официальный Интернет отличается выраженной персональной и
коллективной ответственностью (нравственной и правовой) за пу-
бличное слово. Такой вид коммуникации и обмена информацией
сужает возможность проявления радикализма на языковом и сти-
листическом уровнях. Авторы текстов в этой части Интернета из-за
наличия четко регламентированных правил поведения легче могут
юридически попадать под ответственность, чем авторы в неофици-
альной сфере Интернета, хотя в официальном Интернете меньше
случаев диффамации (нарушения чести и достоинства личности).
Благодаря всем указанным элементам его язык и стиль является в
очень высокой степени предсказуемым.
Одним из центральных предметов интернет-стилистики яв-
ляется стилевое разнообразние киберпространства. Сетевые
стили можно разделить на две основные группы: структурные и
жанровые. Структурные стили отражают общие черты интернет-
коммуникации. Помимо функциональных стилей, характерных для
классических форм общения, существуют и уникальные стили, не
встречающиеся в других коммуникативных пространствах, - ин-
тернетовские и жанровые стили: портальный, сайтовый, форумный,
чатовый, блоговый и т. п. Особая установка на отдых создает раз-
влекательный стиль. Для сетевых стилей является типичным более
широкое и глубокое переплетение письменной и устной речи.
Стилевое разнообразие всемирной паутины изучается в
рамках двух разделов интернет-стилистики: экспрессивной и
функционально-стилистической. Сетевая экспрессивная стилистика
базируется на дихотомии окрашенное - неокрашенное, экспрессив-
ное - нейтральное6.
6 В дальнейшем исследовании нам хотелось бы проверить, как и сколь-
ко можно здесь применить разработанную нами систему экспрессивности

490 Бранко Тошович
Перед тем как перейти ко второму разделу интернет-стилистики
(функциональной стилистике), необходимо рассмотреть вопрос, что
такое язык Интернета на типологическом уровне. Нам кажется, что
ответ должен быть не дизъюнктивным (или -или), а конъюнктивным
(и - и), так как Интернет - это все понемногу. Одной из проблем яв-
ляется вопрос, можно ли язык и стиль интернет-пространства (гло-
бальной сети) считать функциональной разновидностью, функцио-
нальным стилем, особым подъязыком, жаргоном или чем-нибудь
подобным. Наши предварительные наблюдения, требующие про-
верки на широком материале, указывают на то, что это не новая
функциональная разновидность, а новая реализация существую-
щих разновидностей литературного языка в новых каналах связи
и в новых жанрах. Интернет-коммуникация является особой кон-
вергенцией различных кодов с явно выраженным сочетанием лич-
ного и публичного. Язык Интернета нельзя также отождествлять с
жаргоном и сленгом, так как Интернет лишь одной своей частью -
неофициальной - сближается с указанными социолектами. Кроме
того, жаргон / сленг - это только одна форма расслоения языка, в
то время как интернет-пространство охватывает все типы общей
дифференциации языка. Язык глобальной сети не является и над-
стилевым образованием, как это утверждают некоторые [Иванов
2000-www].
Мы считаем, что язык глобальной сети - это не новый вид гло-
бальной дифференциации языка, а комплексный вид общения, в ко-
тором переплетается несколько форм расслоения языка, в первую
очередь функционально-стилистическое, социальное, территориаль-
ное, возрастное и тендерное.
Одним из самых широких и разнообразных типов общей диф-
ференциации языка является функционально-стилистическая.
Она также проявляется в Интернете и изучается в рамках сетевой
функциональной стилистики. Важным вопросом является то, чем
отличается сетевая дифференциация языка от несетевой. В даль-
нейшем исследовании нам хотелось бы проверить, насколько от-
личаются функциональные стили двух различных пространств -
сетевого и несетевого. В интернет-стилистике комплексным
является функционально-стилистическое разнообразие. В ана-
лизируемом коммуникативном пространстве господствуют пять
основных деятельностей: 1. искусство, 2. публицистика, 3. наука,
4. политика, право, делопроизводство, 5. повседневное общение
в несетевых стилях, представленную в книге «Экспрессивный синтаксис
глагола русского и сербского / хорватского языков» [Тошович 2006b].

Интернет-стилистика 491
и развлечение, за которыми стоят соответствующие стили:
литературно-художественный, публицистический, научный,
официально-деловой и разговорный. Но так как Интернет боль-
шей своей частью направлен к рекламе, на роль шестого ФС пре-
тендует рекламный стиль, который мы в классификации текстов,
входящих в состав традиционных функциональных стилей, отно-
сим к категории межстилей, куда еще входят мемуарный, оратор-
ский и эпистолярный [Tosovic 2004a; 2004b; 2006b].
Сетевой литературно-художественный стиль возникает в слу-
чаях, не типичных для традиционного ЛФС. К таким, например,
относятся коллективные произведения, возникающие интерактив-
ным путем. Литературно-художественный интернет-стиль особен-
но сильно проявляется в пьесах, создаваемых читателями / слу-
шателями / зрителями и задаваемых тем или иным автором. Его
особенностью является образование фантастических (вымышлен-
ных) языков.
Сложную систему создает сетевой публицистический / медий-
ный стиль. Он особенно ярко выступает в жанрах, какими являются
блоги и форумы. Этот стиль широко используется в интернет-радио
и на интернет-телевидении.
Сетевой научный стиль появляется в онлайн-энциклопедиях,
словарях, справочниках. Главная его черта - гипертекстуальность.
Наглядным примером является Википедия. Этот стиль имеет и уст-
ные формы типа онлайн-лекции, доклада и интернет-конференции.
Своеобразным является стиль онлайн-рецензирования.
В качестве типичного представителя сетевого официально-
делового стиля выступают блоги политиков и общественных дея-
телей. Особый интерес представляют шаблонизированные жанры
в форме онлайн-заявок, бланков, заказов и т. п. К устным формам
этого стиля относятся, скажем, выступления политиков в форме пря-
мого обращения в интернете.
Сетевой разговорный стиль появляется преимущественно в ча-
тах, социальных сетях и интернет-телефонных системах, особенно
в Skype. Этот стиль используется в текстовых сообщениях (SMS),
а также при проведении видеоконференций. Для устных форм
интернет-стилей существуют особые коммуникационные каналы -
интернет-радио, интернет-телевидение, интернет-телефония.
Некоторые интернет-жанры нельзя отнести только к одно-
му функциональному стилю, а к трем и даже ко всем пяти. Так,
блог может быть литературным, публицистическим, научным,
официальным и разговорным. В нем наблюдается интеграция и
конвергенция функциональных стилей, межстилей и комплексов.

492 Бранко Тошович
За блогом стоит как минимум один тип деятельности, но очень ча-
сто смешиваются два или три. В нем часто стирается грань между
жанрами, стилями, подстилями, межстилями и комплексами. Бло-
ги отличаются гибридизацией (объединением двух или более сти-
листических форм выражения) и нейтрализацией четкой типологи-
ческой принадлежности.
Что касается лингвистических и стилистических исследова-
ний, преобладает анализ неофициальной части Интернета. Об
этом свидетельствует и тот факт, что среди 70 анализированных
нами библиографических единиц на русском языке, посвященных
лингвистическим аспектам интернет-общения, большую часть со-
ставляет анализ интернет-блогов (-дневников, -журналов; 20). На
втором месте находятся форумы (8), интернет-коммуникация (7),
-дискурс (6), следуют -сайты (4) и -реклама (3). В двух статьях рас-
сматриваются интернет-конференции, -ресурсы, -общение, -сооб-
щения, -сленг, -эпоха, -лингвистика, -пространство. Одной работой
представлены такие темы: интернет-деятельность, -жаргон, -портал,
-издание, -СМИ, -газета, -исследование, -выборки, -новояз, -объяв-
ление, -программа, -чат, -культура.
Интернет настолько поляризован и расщеплен на две части, что
очень трудно осознать и описать его общий характер. Некоторые
авторы не учитывают, к сожалению, двойственную природу этого
коммуникативного пространства, односторонне подходят к нему и в
анализе имеют в виду лишь неофициальную часть, забывая при этом
официальную верхушку айсберга. Такая позиция бывает сознатель-
ной и бессознательной, случайной и тенденциозной, но это является
грубейшим игнорированием объективного восприятия и толкования
действительности.
Надо отметить, что обе части не сосуществуют в чистом виде:
они взаимодействуют и проникают друг в друга, создавая промежу-
точную зону, в которой переплетается официальное и неофициаль-
ное (неформальное).
В Интернете существует одна часть, структурно отличающая-
ся от подобных в других коммуникативных пространствах, - это
электронные корпуса с их многоуровневой структурой. Интернет-
стилистика отличается большими возможностями для объединения
двух важных исследовательских направлений - корпусного и стили-
стического. Сам Интернет является чуть ли не единой платформой для
создания и функционирования разнообразных, одноязычных и мно-
гоязычных (параллельных), корпусов7. Так как интернет-стилистика
Один из них создан нами- это паралелльный «Гралис-корпус»,

Интернет-стилистика 493
является сугубо текстуальной дисциплиной, такой огромный набор
текстов предоставляет богатый материал для исследований.
Общее представление о языке и стиле Интернета дополняют и
самые различные «проекты» (напр., «блог-проекты»), появляющиеся
в неофициальной сфере.
По отношению к нестандартной языковой коммуникации в
Интернете иногда бессильными являются те, которые борются за
культуру речи. Но стоит ли вообще сопротивляться пользователям
Интернета, занимающим неординарную позицию по отношению к
кодифицированному языку? Если, скажем, в политике официально
разрешены самые радикальные тенденции, движения и настроения
(конечно, с оговорками, касающимися общественного экстремизма
и насилия, нарушения прав человека, геноцида, воинственного шо-
винизма, расизма и т. п.), то почему же противостоять (тем более во
что бы то ни стало) радикальным языковым тенденциям и экспе-
риментированию (если, разумеется, речь идет не об элементарной
безграмотности). Сознательное нарушение нормы в целях создания
экспрессии и эффекта, оригинального способа общения ведет и к
поиску новых и неординарных форм выражения, которые способ-
ствуют освежению, обновлению и совершенствованию языка. Эта
теневая зона Интернета, со всевозможными нарушениями и отсту-
плениями от норм, предоставляет необыкновенно богатый, широ-
кий и разнообразный материал языкового словотворчества, ориги-
нальных способов выражения, проявления творческого духа, без
которого Интернет был бы довольно скучным пространством. Вот
здесь интернет-стилистика и находит для себя самый интересный
материал. Здесь как раз и надо искать формы проявления языковой
и стилистической радикализации.
Новые коммуникативные пространства могут даже повернуть
развитие языка в другую сторону. Приведем один пример, о
котором мы написали отдельную статью [Tosovic 2006a]. В
середине прошлого столетия языковеды утверждали, что из
сербохорватского языка вскоре исчезнет аорист и имперфект, как
это уже давно случилось в русском языке. И действительно, эти фор-
мы находились почти на грани гибели. Но вдруг несколько лет назад
мы очень удивились, когда начали получать SMS с аористом. Мы
заинтересовались этой новизной и начали собирать такой материал.
Оказалось, что молодые совсем спонтанно оживили уже умирающую
форму, прежде всего из-за ее краткости по отношению к перфекту и
предназначенный для сопоставительного изучения славянских языков
(более подробно см. [Tosovic 2008]).

494 Бранко Тошович
выразительности. Из SMS формы аориста и имперфекта перешли в
ряд интернет-жанров.
ЛИТЕРАТУРА
Грозданов 2007-www - Грозданов Ф.Т Язык молодежных Интернет-газет.
Москва, http://www.dissercat.com/content/yazyk-molodezhnykh-internet-
gazet. Состояние: 3. 2. 2011.
Иванов 2000-WWW- Иванов Л.Ю. Язык интернета: заметки лингвиста//
httpV/www.truenet.info/chistyy-yazyk/yazyk-interneta-zametki-lingvista.
html. Состояние: 3. 2. 2011.
Коньков, Неупокоева 2011 - Коньков В.И., Неупокоева О.В. Функциональ-
ные типы речи. М.
Лейбов 2001 - Лейбов Р. Лытдыбр // http://www.netlore.ru/lytdybr. Состоя-
ние: 2. 6. 2011.
Лебедева 2008 - Лебедева Л.А. Тенденции развития жанра интернет-
дневника (блога) в русскоязычной блогосфере // Российский линг-
вистический ежегодник. Красноярск, 2008. Вып. 3 (10). С. 158—
162.
Лукина 2010 - Лукина МЛ. (ред.). Интернет-СМИ: Теория и практика. М,
2010.
Сидорова, Шувалова 2006- Сидорова М.Ю., Шувалова O.E. Интернет-
лингвистика: вымышленные языки. М., 2006.
Тошович 2006b - Тошович Б. Экспрессивный синтаксис глагола русского и
сербского/хорватского языков. М, 2006.
Хайтин 1998 - Хайтпин А. Интернет как катастрофа// Мир Internet. 1998.
№ 5. С. 87. Web: http://www.countries.ru/library/era/haitin.htm. Состоя-
ние: 10.6.2011.
Flame-www http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%BB%D0%B5%D0%B
9%D0%BC. Состояние: 7. 6. 2011.
Tosovic 2001 - Tosovic В. Korelaciona sintaksa. Projektional. Graz: Institut für
Slawistik der Karl-Franzens-Universität, 2001.
Tosovic 2002 - Tosovic Branko. Funkcionalni stilovi / Die funktionale Stile.
Beograd, 2002.
Tosovic 2004a - Tosovic B. Globalna diferencijacija jezika // Rijecki flloloski
dani. Rijeka, 2004. S. 533-546.
Tosovic 2004b - Tosovic B. Tipovi globalne diferencijacije jezika // Aktualizacija
jezikovrstne teorije na Slovenskem: Clenitev jezikovne resnicnosti.
Ljubljana, 2004. S. 59-72.
Tosovic 2006a- Tosovic B. Aoristno emajliranje i catiranje// Jezik & mediji.
Zagreb; Split, 2006. S. 703-710.

Интернет-стилистика 495
Tosovic 2006 - Tosovic В. Die globale Differenzierung der Sprache // Zeit - Ort -
Erinnerung. Festschrift für Ingeborg Ohnheiser und Christine Engel zum
60. Geburtstag. - Innsbruck, 2006. S. 615-628.
Tosovic 2008- Tosovic B. Das Gralis-Korpus// Die Unterschiede zwischen
dem Bosnischen/Bosniakischen, Kroatischen und Serbischen. Graz, 2008.
S. 724-827.

Ε. Β. Филиппова
Средства выражения адресации
публичного дискурса
(НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННЫХ БРИТАНСКИХ
И АМЕРИКАНСКИХ ТЕКСТОВ)
Обращение к комплексному описанию лексико-семантических
особенностей обращения в современном англоязычном публичном дис-
курсе1 обусловлено необходимостью решения прагматической задачи -
оптимизации процессов речевого воздействия через обращение.
Выделение фактора воздействия в качестве самостоятельного
аспекта процесса дискурсивного взаимодействия коммуникантов
позволяет выявить коммуникативно-функциональные особенности
обращения в качестве одного из средств речевого воздействия в бри-
танских и американских текстах определенной жанрово-стилевой
принадлежности. При ведущей роли высказывания в общей струк-
туре коммуникативного процесса обращение оптимизирует воз-
действие на адресата, побуждая адресата к вниманию, т. е. включая
адресата в акт речи и определенным образом направляя, регулируя
его поведение в этом акте речи (см. [Останин 1998: 65]).
В публичном дискурсе обращения несут значительные комму-
никативные нагрузки, регулируя различные аспекты процесса соци-
ального и межличностного взаимодействия между коммуниканта-
ми, располагающими установками, целями, правилами и тактиками
коммуникации, равно как и пресуппозициями. Таким образом, обра-
щение превращается в один из конституентов дискурса как сложного
социально-коммуникативного события, а расширение и углубление
понятия об обращении как операторе адресации, посредством кото-
рого происходит управление дискурсивной интеракцией, позволяет
1 Термин «публичный дискурс» был введен нами для обозначения со-
вокупности текстов разных коммуникативных сфер (политической, судеб-
ной, религиозной), объединенных установкой на персуазивное (риториче-
ское) воздействие, с целью добиться от адресата принятия самостоятельного
решения о необходимости, желательности либо возможности совершения /
отказа от совершения определенного посткоммуникативного действия в
интересах говорящего (см. [Голоднов 2011: 178]).

Средства выражения адресации публичного дискурса 497
определить те качества обращения, которые обеспечивают эффек-
тивность речевого воздействия.
В настоящей работе анализ содержательной стороны обращения
как элемента англоязычного публичного дискурса проводится на со-
циопрагматических основаниях (см. [Leech 1983: 10]) в аспекте дис-
курсивных стратегий говорящего и адресата.
Тесная связь обращения с социопрагматическими аспектами
языка позволяет рассматривать его в качестве индикатора харак-
тера отношений между коммуникантами. «То или иное назва-
ние, которое говорящий выбирает для идентификации получателя
речи с учетом внешнего контекста, является способом реализации
культурно-релевантных образцов социальных отношений, отражаю-
щих традиции, обычаи и культурные ценности членов национально-
культурной и языковой общности» [Филиппова 2002: 81].
В такой ситуации оказывается важным, что любое обращение,
выделяющее адресата речи, не только характеризует того, к кому
обращена речь, отношение к нему говорящего, но и выполняет ха-
рактеризующую функцию по отношению к самому говорящему, по-
скольку выбор средств адресации для достижения запланированно-
го эффекта воздействия осуществляет сам говорящий.
Таким образом, очевидно, что обращение является одним из са-
мых действенных средств реализации субъективного компонента в
дискурсивном взаимодействии коммуникантов, который отражается
в структуре лексической семантики обращения. В этой связи есть
основание полагать, что, с одной стороны, «слово, употребленное в
качестве обращения, обязательно приобретает адресный семантиче-
ский компонент, постепенно закрепляющийся в структуре его лек-
сического значения» [Наумова 2000: 18], с другой стороны - являясь
элементом акта речи / дискурса и конкретизируя его адресатность,
обращение определяет прагматическую направленность текста пу-
бличного выступления.
При описании лексико-семантического состава обращений в
современном англоязычном публичном дискурсе мы исходим из
актуального для целей нашего исследования положения о том, что
обращения обладают высокой степенью системности и достаточно
четко различаются в плане содержания.
Системный подход к исследованию форм обращения позволяет
выявить внутриструктурный принцип их организации. С его помо-
щью определяется взаимное расположение составляющих элемен-
тов подсистем обращений различной степени сложности, которые
выступают в неразрывном единстве и допускают деление по типам
лишь условно, в целях анализа (см. [Гак 1972]).

498 Ε. Β. Филиппова
Системное изучение обращений, по нашему мнению, следует
проводить с учетом действия экстралингвистических факторов со-
циальной направленности, а именно, определенной системы обще-
ственных отношений, оказывающей непосредственное влияние на
систему понятий и связей, которые занимают то или иное место в
«языковом мышлении» данного народа [Григорьева 1967: 61].
Однако, как указывает Н.И. Формановская, при обращении к
адресату говорящий не только называет его и обозначает в избран-
ном названии его социальный статус, роль, но и свое отношение к
нему, как ролевое, так и личностное [Формановская 1989: 83]. Сле-
довательно, обращение отражает обусловленные субъективными
факторами взаимные отношения, а именно, восприятие говорящим
адресата речи и выражение своего отношения к нему.
Таким образом, можно утверждать, что в самом широком смысле
использование обращений направлено на реализацию эмоциональ-
ного запаса вежливости. «Вежливость несет в себе заряд доброжела-
тельного отношения к собеседнику, заинтересованности в стабиль-
ности положительно окрашенного морального климата общения
коммуникантов» [Соколова 2003: 102]. К набору вышеприведенных
элементов значения обращения предлагаем добавить семы эмоцио-
нального воздействия на адресата.
Лексикологическое исследование фактического материала сви-
детельствует о том, что репертуар обращений в англоязычных тек-
стах публичных выступлений (политической речи, судебной речи,
религиозной проповеди) не отличается большим разнообразием и
представляет собой в основном нормативные устоявшиеся этикет-
ные формы обращения, которые характеризуются строгой задан-
ностью и обусловлены обстоятельствами, традициями и нормами,
принятыми в обществе для данной сферы общения (ср. [Агеева 1998:
15]). В силу данного обстоятельства важно отметить, что выражение
положительных эмоций по отношению к адресату здесь проявляется
не столько в личном отношении к нему через элемент характериза-
ции, а в большей степени в определении выступающим позиции са-
мого адресата, его статусно-ролевых характеристик, требующих
использования по отношению к нему тех или иных конвенциональ-
ных форм вежливости.
Наблюдение за лексическими компонентами обращений в англо-
язычном публичном дискурсе дает основание утверждать, что семы
вежливости, доброжелательности, заинтересованности реализуют-
ся как в лексически нейтральных обращениях, совмещающих в себе
функции номинации и адресации (например, Paula, Eric Jonson, Mr.
Jones, Mr. Leader, My Lords, My Lord Mayor, Ambassadors, believers,

Средства выражения адресации публичного дискурса 499
brothers and sisters, friend, ladies and gentlemen, old and young, democrats,
colleagues, folks, Houston, friends, all, everybody), так и в эмоциональ-
ных обращениях-характеристиках, совмещающих в себе функции
адресации и характеризации со значением положительной оценки, но
не выходящих за рамки официального (формального) общения. Эле-
мент характеризации обращения может найти выражение в оценоч-
ном аффиксе, в сокращенных формах, в окказиональных формах, в
определенных морфологических моделях, в распространенных вока-
тивных конструкциях, типичных для сферы публичного общения (на-
пример, Condi, Tom, Blunt, my colleagues, my fellow Americans, my very
dear friends, distinguished members of the clergy, honoured guests, boys,
guys, you guys, you believer, dear Arthur, dear Christian, perfect Christian,
unsaved person, beloved, beloved in the Lord Jesus Christ и др.). При этом
интенсивность передаваемой формулами обращения положительных
эмоций может отличаться в разных жанрах публичного дискурса.
По наиболее общим лексико-номинативным признакам обраще-
ния в публичном дискурсе могут быть подразделены на две большие
группы: индивидуально-адресованные обращения и коллективно-
адресованные обращения. Индивидуально-адресованные обращения
представляют собой индивидуализирующие (однореферентные) сред-
ства наименования адресата. Коллективно-адресованные обращения
включают в себя единицы, обозначающие определенное количество,
класс лиц (многореферентные обращения) (см. [Погорелко 2001: 17]).
Подсистема индивидуально-адресованных обращений, в свою
очередь, образована антропонимическими обращениями (Mark,
Bill, Charlie, John Doer, Les Gelb, Aspro, Caleb и др.), апеллятивно-
антропонимическими обращениями (Mr. Brown, Sir Peter, dear Arch-
bishop Joseph, Justice Kennedy и др.) и апеллятивными обращениями
(Sir, Madam, Mr. Speaker, Mr. Leader, Chair, Your Honor, My Lord, My
Lord Chief Justice, friend, Church и др.).
Выделение вышеуказанных групп в корпусе исследуемых об-
ращений носит, как нам представляется, до определенной степени
условный характер. Можно предположить, что «описание семантики
слов, фиксирование свойственных им значений неизбежно связано с
известным огрублением, схематизацией действительного положения
вещей» [Баракова 2005: 50].
В данной статье предпринимается попытка системного рас-
смотрения содержательной стороны обращения как элемента дис-
курса на основе лексико-семантической классификации обращений-
антропонимов в современном англоязычном публичном дискурсе.
В целях выявления коммуникативно-функциональных харак-
теристик антропонимических индивидуально-адресованных об-

500
Ε. Β. Филиппова
ращений нами было проанализировано 2000 форм обращений-
антропонимов (включая фразовые лексические единицы),
извлеченных путем сплошной выборки из современных британских
и американских текстов политических выступлений и религиозных
проповедей2. Тексты публичных выступлений взяты из официаль-
ных интернет-сайтов англоязычных политиков и проповедников.
Частотность употребления антропонимических индивидуально-
адресованных обращений в англоязычном публичном дискурсе в
числовом и процентном исчислении представлена в табл. 1.
Таблица 1
Частотность употребления антропонимических индивидуально-
адресованных обращений в англоязычном публичном дискурсе
Виды обращений-
антропонимов
Полное личное имя
Сокращенное личное имя
Гипокористическая форма
личного имени
Полное личное имя +
полная фамилия
Сокращенное / уменьши-
тельное личное имя + полная
фамилия
Полная фамилия
Политическая
речь
АтЕ
280
(14%)
240
(12%)
120
(6%)
200
(10%)
180
(9%)
40
(2%)
ВгЕ
300
(15%)
200
(10%)
—
60
(3%)
60
(3%)
—
Религиозная
проповедь
АтЕ
120
(6%)
20
(1%)
—
—
—
—
ВгЕ
100
(5%)
40
(2%)
—
—
—
—
2 В проанализированных нами англоязычных публичных текстах
судебных вступительных и заключительных речей адвоката / прокуро-
ра обращения-антропонимы не были зарегистрированы. В данном случае
можно говорить о том, что общение здесь ориентировано в основном на
культурную традицию, ситуацию общения и статусно-ролевые отношения
участников коммуникации, которые предполагают в высшей степени офи-
циальные, формально уважительные и весьма дистанцированные формы
обращения.

Средства выражения адресации публичного дискурса
501
Сокращенная фамилия
Всего 2000
(100%)
40
(2%)
1100
(55%)
—
620
(31%)
—
140
(7%)
—
140
(7%)
Следует подчеркнуть, что каждому указанному виду пу-
бличного дискурса свойственен «свой особый именник (комплекс
имен, находящихся в активном употреблении)» [Суперанская 1973:
310]. Представляя разнообразие в лексико-семантическом плане,
обращения-антропонимы в данных видах публичного дискурса раз-
личаются частотностью употребления. Наибольшую частотность
демонстрируют имена собственные в политических выступлениях
(86%), наименьшую распространенность они имеют в религиозных
проповедях (14%).
Рассмотрим в первую очередь функционально-семантические
свойства обращений-антропонимов, выделенных в англоязычном
политическом дискурсе. В зависимости от социально-речевой си-
туации в качестве антропонимов-обращений здесь могут выступать
полные {исходные) имена, включающие личные имена (first names),
фамилии либо сочетания личного имени и фамилии. Полные, или
исходные, личные имена имеют производные формы, или дериваты
[Леонович 2002: 12]. В качестве моделей образования дериватов ис-
пользуются сокращения и аффиксальное словопроизводство.
Доминантной группой антропологических средств адресации в
политическом дискурсе становятся обращения по индивидуальному
личному имени (57%). Здесь можно выделить ряд подгрупп:
1. Обращения - полные формы личных имен (29%): Angela, Ar-
thur, Paula, Peter и др. Полные формы личных имен являются норма-
тивными этикетными обращениями. Они обладают двойственной
природой: с одной стороны, они реализуют оттенок формально ува-
жительного отношения к адресату, с другой стороны, демонстриру-
ют близкое, доверительное отношение между коммуникантами, хотя
и не имеющее для этого достаточных оснований. Например: «Angela,
you and the German people have always shown me such warmth during
my visits to Germany. I think of your gracious hospitality in Dresden»3
(обращение президента США Барака Обамы к канцлеру Германии
Ангеле Меркель во время государственного ужина в честь канцлера
3 ОЬата В. President Obama State Dinner with German Chancellor Merkel,
June 7, 2011 [электронный ресурс]. URL: http://www.whitehouse.gov/ (дата об-
ращения: 15.08.2011).

502 Ε. Β. Филиппова
Германии); «Well done, Peter. You couldn't get voluntary coaliton with the
SDLP, but you're getting it with Sinn Fein»4 (обращение лидера Социал-
демократической и лейбористской партии Северной Ирландии Марка
Дуркана к соратнику по партии на XXXV съезде СДЛП).
2. Обращения - сокращенные формы личных имен (22%): Bill <
William, Dick < Richard, Jim < James, Ted < Theodore и др. В силу
своих особенностей сокращенные имена обязательно выражают
различные оттенки эмоциональности: дружеские чувства, откры-
тость, доверие. В этом случае они характеризуют не столько адреса-
та, сколько отношение к нему самого говорящего, который нарочито
демонстрирует простоту и демократизм отношений: «And, Bill, if
I can say to you a few personal words right at the outset. In your time
as President, we've taken many steps down the road to peace»5 - BrE;
«Thank you, Ted, for that kind introduction, and for your sacrifices for our
country»6 - AmE.
3. Обращения- гипокористические формы личных имен с
уменьшительно-ласкательными суффиксами /, ie« у (6%): Charlie <
Charles, Condi < Condoleezza, Kenny < Kenneth и др. Гипокористи-
ки по сравнению с сокращенными формами личных имен дают воз-
можность выразить значительно более широкий диапазон оттенков
личного отношения говорящего к адресату. На первый план здесь
выдвигается искреннее, приязненное отношение к адресату, желание
подчеркнуть отсутствие дистанции, разделяющей участников про-
цесса дискурсивного взаимодействия.
Наглядным примером использования в политическом дискурсе
уменьшительно-ласкательных форм личных имен может служить
обращение президента США Дж. Буша (мл.) к советнику по вопро-
сам национальной безопасности США К. Райе в зачине выступления
в Пекинском университете 22 февраля 2002 года: «...And I see my
National Security Advisor, Ms Condoleezza Rice, who at one time was
the provost at Stanford University. So she's comfortable on university
campuses such as this. Thank you for being here, Condi»7.
4 Durkan M. SDLP 35th Annual Conference, Belfast, November 12, 2005
[электронный ресурс]. URL: http://cain.ulst.ac.uk./issues/politics/docs/sdlp/
mdl21105.html (дата обращения: 15.12.2006).
5 Blair Т. Remarks by British Prime Minister Tony Blair to the People of
Nothern Ireland.Belfast, December 13,2003 [электронный ресурс]. URL: http://
keeptonyblairforpm.wordpress.com/blair-speesh-transcripts-from-1997-2007
(дата обращения: 10.11.2007).
6 McCain J. Federal Society Dinner, November 16, 2006 [электронный ре-
сурс]. URL: http://mccain.senate.gov (дата обращения: 10.03.2009).
7 Bush G.W. Jr. President Bush Speaks at Tsinghua University. Beijing,

Средства выражения адресации публичного дискурса 503
Приведенный пример свидетельствует о том, что коммуника-
тивно-прагматическое значение сокращенных / гипокористических
форм обращения в политическом дискурсе заключается в том, что
они демонстрируют доверительную разговорную непосредствен-
ность, которая приближает речь политических деятелей к уровню
неформального общения. Выбор подобной тональности общения
опирается на неравный социальный статус коммуникантов (оба по-
литические деятели, но занимающие разные посты в структуре вла-
сти) и на их личностные отношения (они хорошо знакомы).
Меньшую распространенность в политическом дискурсе имеют
обращения по личному имени и фамилии (25%). Среди них можно вы-
делить две подгруппы:
1. Обращения по полному личному имени и полной фамилии
(13%): John Doer, James Clyburn, John Larson и др. При выборе по-
добных форм обращения выступающий демонстрирует формально
уважительное, но весьма дистанцированное отношение к адресату.
В этом случае реализуется правило коммуникации с учетом условий
и ролей: «Чем менее знакомы друг с другом коммуниканты и чем
более официальной является обстановка, тем более ритуализиро-
ванный характер приобретает общение» [Богданов 1990: 12]. Напри-
мер: «James Clyburn and Rahm Emanuel and John Larson and all the
leadership, I am looking forward to working with you»8 - AmE.
2. Обращения по сокращенному или уменьшительному лично-
му имени и полной фамилии (12%): Les (< Lesley, Leslie) Gelb, Matt
(< Matthew, Matthias) Blunt, Charlie (< Charles) Norwood и др. Учиты-
вая тот факт, что сокращенная или уменьшительная форма личного
имени часто рассматривается как манифестация дружеских чувств,
доверия, логично предположить, что в сочетании с полной формой
фамилии она смягчает формально уважительное отношение высту-
пающего к адресату и таким образом маркирует отношения между
коммуникантами как достаточно дружеские, близкие. Обратимся
к следующему примеру: «I'm really pleased that Congressman Charlie
Norwood has come over from his United States congressional district to
help his friend, Max Burns, run. Welcome, Charlie Norwood»9 - AmE.
PRChina, February 22, 2002 [электронный ресурс]. URL: http://www.
georgewbush-whitehouse.archives.gov/ (дата обращения: 10.03.2009).
8 Bush G.W. Jr. President Bush Meets with House Democratic Members
in Williamsburg. February 3, 2007 [электронный ресурс]. URL: http://www.
georgewbush-whitehouse.archives.gov/ (дата обращения: 10.03.2009).
9 Bush G.W. Jr. Remarks by the President at Georgia Victory 2006 Rally,
30 October [электронный ресурс]. URL: http://www.georgewbush-whitehouse.
archives.gov/ (дата обращения: 10.03.2009).

504 Ε. В. Филиппова
Довольно редко в политическом дискурсе используются об-
ращения по фамилии (4%). Среди них выделяются две подгруппы:
1) обращения по полной фамилии (2%): Blunt и др.; например: «Гт
proud to be here with the Governor. Where is the Governor? Blunt - how
are you doing, Blunt?»10 - AmE; 2) обращения по сокращенной фами-
лии (2%): Aspro < Aspromonte и др.; например: «You know, the list of
Italian Americans that have made a significant contribution to our country
is long. I mean, Tommy Lasorda. Yogi Berra. And for you Colt 45 fans -
thaf s the old Houston baseball team - "Hollywood" Kenny Aspromonte.
Where are you, Aspro?»11 - AmE.
Коммуникативно-прагматическое значение обращений по фа-
милии в англоязычном политическом дискурсе заключается в том,
что они создают определенную степень психологической близости,
тональность их употребления указывает на менее официальный ха-
рактер общения, большую степень доверия. Заметим, что приоритет
в использовании обращений по фамилии принадлежит адресантам,
занимающим высокие государственные посты, как правило, первым
лицам государств.
Проведенный лексико-семантический анализ функционирова-
ния обращений-антропонимов в англоязычном публичном дискурсе
позволяет сделать вывод о том, что наиболее частотными в амери-
канских и британских текстах политических выступлений являются
формулы обращения по индивидуальному личному имени (полному/
сокращенному) - AmE: полное имя - 14%, сокращенное имя - 12%;
ВгЕ: полное имя - 15%, сокращенное имя - 10%. Обращения по пол-
ному / сокращенному личному имени придают публичной полити-
ческой коммуникации формально уважительный характер. Одно-
временно они подчеркивают открытость, демократизм отношений
между коммуникантами.
Кроме того, в американском политическом дискурсе наблюда-
ется тенденция к использованию гипокористических форм лично-
го имени с уменьшительно-ласкательными суффиксами (6%). Их
коммуникативно-прагматическая направленность состоит в вы-
ражении доверительной разговорной непосредственности, которая
максимально приближает речь политического оратора к уровню не-
формального общения. Данные формы обращения характеризуют
10 Bush G.W. Jr. Remarks at Missouri Victory 2006 Rally, 3 November
[электронный ресурс]. URL: http://www.georgewbush-whitehouse.archives.
gov/ (дата обращения: 10.03.2009).
11 Bush G.W. Jr. President Attends National Italian American Foundation
Dinner, October 20,2006 [электронный ресурс]. URL: http://www.georgewbush-
whitehouse.archives.gov/ (дата обращения: 04.09.2010).

Средства выражения адресации публичного дискурса 505
желание оратора подчеркнуть положительное, дружеское отношение
к адресату, что позволяет в условиях публичного общения освобо-
диться от традиционных формализованных моделей поведения и тем
самым продемонстрировать развитие демократических ценностей в
американском обществе.
По сравнению с американским, британский политический дис-
курс демонстрирует отсутствие гипокористических форм обращения.
Не менее употребительными этикетными знаками в американ-
ском политическом дискурсе являются обращения по полному лич-
ному имени и полной фамилии (10%). Они определяют социально-
ролевые отношения между коммуникантами как официальные, не
допускающие фамильярности. Однако их число значительно ниже
в английском политическим дискурсе (3%), что является явным сви-
детельством предпочтения английскими политиками обращений по
полному / сокращенному личному имени.
В составе обращений по полному личному имени и полной фа-
милии также могут использоваться дериваты личного имени (сокра-
щения и суффиксальные формы). Данному типу обращений придает-
ся гораздо больший акцент в американском политическом дискурсе
(9%), чем в британском (3%).
Употребление фамилий (полных / сокращенных) в качестве
формул обращения свидетельствует о переключении тональности
общения: она становится непринужденной, дружеской, что позволя-
ет политическому оратору идентифицировать адресата как довольно
близкого себе собеседника и устанавливать с ним доверительные от-
ношения. Несмотря на демократические традиции англоговорящего
общества, тенденция использования полных и сокращенных форм
фамилий в политическом дискурсе только намечается и проявляет-
ся пока исключительно в американских политических выступлениях
(полные фамилии - 2%, сокращенные фамилии - 2%).
В целом можно утверждать, что факт употребления дериватов в
современном политическом дискурсе становится явным показателем
социально-ролевой позиции коммуникантов в служебной иерархии-
приоритет в использовании производных форм антропонимов принад-
лежит коммуникантам, занимающим высокие государственные посты
(например, первым лицам государств) при обязательном условии сохра-
нения доверительных, достаточно близких отношений между ними.
В сфере англоязычной религиозной проповеди отмечены не-
многочисленные случаи употребления обращений-антропонимов
(14%). Среди них в первую очередь можно выделить формы обра-
щения к священнослужителям по полному I сокращенному личному
имени, принятые в некоторых религиозных общинах при общении

506 Ε. Β. Филиппова
с духовенством (часто с положительно-характеризующим прила-
гательным dear): Gary, Ken < Kenneth, dear Arthur, dear George. Их
прагматическая направленность заключается в передаче общности
религиозных верований общающихся, подчеркивании отсутствия
дистанции между ними как членами религиозной общины, их рав-
ного положения. Примечательны в этой связи следующие примеры:
«Thank you, Gary and Ken, very much, for your capable shoulders have
borne the weight of matters great and small, and not just this evening but
week by week»12 - BrE; «Dear Arthur, dear George, Bishops-elect, we
must strive together to be an example to the flock that has been committed
to our care»13 - BrE.
С лингвистической точки зрения представляют определенный
интерес риторические формы обращения по полному личному имени,
встречающиеся в текстах религиозных проповедей. Данные формы
обращения используются здесь не столько для называния адресата,
сколько для привлечения внимания к адресату со стороны других лиц
(слушателей, читателей). Одновременно такие обращения выделя-
ют ключевые идеи, понятия, представления религиозной проповеди
[Сковородников 2003: 606]. При этом ситуация непосредственного
обращения здесь только изображается. Адресатом обращения в та-
ких ситуациях общения может выступать: а) воображаемое лицо (за-
ведомо отсутствующее на проповеди); например: «This is Christianity:
to love their neighbours as themselves. Why did you read those stories out,
David?»14 - AmE; б) библейский персонаж, например, судья Гедеон:
«Old Gideon, when things were bad, and every man was doing that which
was right in his own eyes, and there was no king in Israel, there was no
leadership, there was no godliness - it says in Judges chapter 6 and verse
13: "Gideon said unto God".. .»15 - AmE.
Данные выборки позволяют сделать вывод о несущественном коли-
чественном различии полных и сокращенных форм личных имен в аме-
риканских и британских религиозных проповедях (AmE: полное имя - 6%,
сокращенное имя - 1%; BrE: полное имя - 5%, сокращенное имя - 2%).
12 Berret P. The Right Reverend. Enthronement service in St Laserian's
Cathedral. Leighlin, February 19, 2003 [электронный ресурс]. URL: http://
www.ireland.anglican.org/archives (дата обращения: 07.12.2007).
13 Murphy-О'Connor С. Sermon from the ordinations of Bishops Arthur
Roche and George Stack, May 10,2001 [электронный ресурс]. URL: http://www.
rcdow.org.uk/cardinal/default.asp?library_ref=l (дата обращения: 02.08.2008).
14 Legge D. You Could Be Wrong, 1998 [электронный ресурс]. URL: http://
www.preachtheword.com (дата обращения: 01.08. 2008).
15 Legge D. A Refreshing Prayer, 2001 [электронный ресурс]. URL: http://
www.preachtheword.com (дата обращения: 01.08. 2008).

Средства выражения адресации публичного дискурса 507
Как показали результаты исследования, обращения-антропо-
нимы являются одним из действенных средств реализации субъ-
ективного компонента в публичной дискурсивной деятельности.
Различные оттенки положительных эмоций (открытость, довери-
тельное отношение говорящего к адресату) привносит в семантику
обращений-антропонимов эмоционально-характеризующий эле-
мент, который отражает прагматическое намерение выступающе-
го воздействовать на слушателя, вызвать у него солидарность, рас-
положить к себе. Данное положение подтверждается употреблением
в анализируемых текстах публичных выступлений сокращенных
форм личных имен, гипокористических форм личных имен, пол-
ных / сокращенных фамилий, сочетаний сокращенных / уменьши-
тельных личных имен с полными фамилиями (47% от общего числа
выборки).
Проведенный системный анализ содержательной стороны обра-
щения как элемента дискурса на основе лексико-семантической клас-
сификации обращений-антропонимов в современном англоязычном
публичном дискурсе позволил сделать следующие выводы. Выяв-
ление лексико-семантических особенностей функционирования об-
ращения определяет качества обращения, которые характерны для
него как для оператора адресации, реализующего прагматическую
направленность текста публичного выступления.
При ведущей роли высказывания в общей структуре комму-
никативного процесса обращение выступает в качестве одного из
средств, оптимизирующих речевое воздействие на адресата. При
этом обращение определенным образом направляет, регулирует по-
ведение адресата в акте речи / дискурсе, поскольку любой речевой
акт / дискурс рассчитан на определенную модель адресата. Тем са-
мым расширяется спектр собственно лингвистических исследований
обращения в плане реализации субъектно-адресатных отношений.
ЛИТЕРАТУРА
Агеева 1998 - Агеева Г.А. Религиозная проповедь как специфический вид
языковой коммуникации (на материале соврем, немецкоязычных про-
поведей): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Иркутск, 1998.
Баракова 2005 - Баракова MT. Лингвистическая природа и прагмакогни-
тивные функции обращения (на материале современной англоязычной
художественной прозы): дис. ... канд. филол. наук. М., 2005.
Богданов 1990 -БогдановВ.В. Речевое общение: прагматические и семанти-
ческие аспекты. Л., 1990.

508 Ε. В. Филиппова
Гак 1972 - Гак ВТ. К проблеме семантики // Проблемы структурной линг-
вистики. М, 1972.
Голодное 2011 - Голодное A.B. Коммуникативно-прагматическая характе-
ристика риторического метадискурса// Вестник Ленинградского го-
сударственного университета им. A.C. Пушкина. Научный журнал.
Серия Филология. 2011. № 3.
Григорьева 1967 -Григорьева С. А. Социолингвистический аспект и систем-
ность лексики // Вестник Московского университета. 1967. № 3.
Леонович 2002 -Леонович O.A. В мире английских имен. М., 2002.
Наумова 2000 - Наумова ИМ. Статус обращения в поэтической речи
XIX в. (на материале текстов A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова,
A.A. Фета, Ф.И. Тютчева, Е.А. Баратынского): автореф. дис. ... канд.
филол. наук. Белгород, 2000.
Останин 1998 - Останин А.И. Целевая соотносительность обращения и вы-
сказывания (на материале русской разговорной речи) // Филологиче-
ские науки. 1998. № 1.
Погорелко 2001 - Погорелко A.M. Система средств адресации русского и
английского языков как разновидность лингвокультурологического
поля: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Уфа, 2001.
Сковородников 2003 - Сковородников АЛ. Риторическое обращение // Куль-
тура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник. М, 2003.
Соколова 2003 - Соколова Н.Л. О компонентах значения единиц речевого
этикета // Филологические науки. 2003. № 5.
Суперанская 1973 - Суперанская A.B. Общая теория имени собственного.
М, 1973.
Филиппова 2002 - Филиппова Е.В. Обращения и их социолингвистическая
интерпретация в современном английском языке: материалы между-
народной научно-практической конференции «VI Царскосельские чте-
ния». СПб., 2002.
Формановская 1989 - Формановская H.H. Речевой этикет и культура обра-
щения. М., 1989.
Leech 1983 -Leech G. Principles of Pragmatics. London, 1983.

СОДЕРЖАНИЕ
Арутюнова H.Д. Из наблюдений над адресацией дискурса 5
I. ПРОБЛЕМА АДРЕСАЦИИ ДИСКУРСА
Ануфриев A.A. Роль адресата при выборе наклонения в
придаточных предложениях в современном
испанском языке 17
Зализняк Анна А. Второе лицо: семантика, грамматика,
нарратология 24
Демъянков В.З. Традиционное и креативное в адресации
дискурса 41
Дронов U.C. О вводе контекстно-зависимого определения в
состав идиомы 50
Красухин К.Г. Фактор адресата и выбор диалекта в
древнегреческой словесности 62
Левицкий A3. (Киев). Коммуникативные особенности
адресации в профетическом дискурсе 75
Мед КГ. Грамматическая метафора как маркер стилистической
дифференциации текстов в испанском языке 86
Михайлова A.B., Труб В.М. (Киев). К проблеме адекватности
адресации дискурса 94
Трахтенберг Л.А. Парадоксы коммуникации в литературе
Смутного времени ПО
Шатуновский КБ. Речевые акты предложения: Фактор адресата.... 120
Шмелев АД. Парадоксы адресации 135
П. АДРЕСАЦИЯ В САКРАЛЬНЫХ ТЕКСТАХ
Верещагин Е.М. (Переосмысление имени сакрального лица
как стратегия (альтернативной) адресации в
религиозных текстах 151

510 Содержание
Литвинцева K.B. Номинация, титулование и обращение
в религиозном дискурсе (Лексикографические
наблюдения) 165
Постовалова В.И. Адресация в православно-христианском
дискурсе: проповедь, исповедь, молитва 177
Сидельцев A.B. Много жизни и немного смерти:
прагматическое употребление вида в обращениях к богам
в хеттском языке 192
Яковенко Е.Б. «Услышь, Господи, голос мой»
(письма детей и взрослых Богу как художественные
и нехудожественные тексты) 201
Никитина СЕ. «Кому повем печаль мою...»
(об адресации в религиозном фольклоре) 214
III. АДРЕСАЦИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ
Азарова U.M. Критерий «адресат» в установлении границ
поэтического дискурса 225
Белоусова A.C. «Но полно, господин мой, полно: / хрипнет горло,
нужно отдохнуть»: обращения к слушателю/читателю в
итальянских поэмах в октавах (Пульчи, Боярдо, Ариосто)... 234
ГрекА.Г. Адресаты стихов в сборнике «Белая стая»
Анны Ахматовой 243
Зубарева B.C. Адресация детского поэтического дискурса
(сер. XIX - сер. XX в.) 256
Изотова Н.В. Способы выражения прямой и непрямой
адресации художественного дискурса
(на материале прозы А.П. Чехова) 265
Ковшова МЛ. Молчание, пауза и тишина в пьесах
М. Булгакова 276
Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика в языке театральных
пьес (проблемы сценической коммуникации) 293
Ляпон М.В. Стратегии переадресации 303
Маслова В.А. (Минск). Адресат в поэтической молитве 316
Михеев М.Ю. О случайных и неслучайных совпадениях -
в текстах Ф. Крюкова и М. Шолохова 326
Орлицкий Ю.Б. Роль посвящения в прозиметрической
композиции заголовочно-финального комплекса
лирического стихотворения
(на материале современной русской поэзии) 343
Тань Аошуан. Адресация поэтического дискурса и способы
ее выражения в языке изолирующего строя 353

Содержание
Топорова ТВ. Опыт анализа древнегерманских
«эгоцентрических» текстов 358
IV. АДРЕСАЦИЯ В ДИАЛОГЕ И ВНУТРЕННЕЙ РЕЧИ
Брагина Н.Г. Мужские апеллятивы в мужском дискурсе:
образы «своего» 371
Евтушенко О.В. Сотвори себе адресата: о дискурсивной
тактике преобразования ты в Ты в письмах М. Цветаевой
А. Бахраху 382
Крылова Э.Б. Адресат и акцентное выделение модальных
частиц в датском языке 391
Никитина Е.С. Адресаты в автокоммуникации 402
Радбиль Т.Б. Метаязыковой комментарий как средство
манипуляции адресатом 411
Рябцева Н.К Дискурс и сознание адресата: манипулирование
vs. эмпатия 424
Шаронов И.А. «Бог с тобой!» Теория и практика толкования
фразеологических коммуникативов 437
Шмелева Е.Я., Шмелев А.Д. Способы адресации героев
русских анекдотов 449
V. АДРЕСАЦИЯ В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
И ИНТЕРНЕТЕ
Князев ЮЛ. Адресат в заголовках периодической печати 461
Лазуткина ЕМ. Нарушение принципов диалогизма в
современных СМИ («дискриминация адресата») 471
ТошовичБ. (Грац). Интернет-стилистика 482
Филиппова Е.В. Средства выражения адресации публичного
дискурса (на материале современных британских и
американских текстов) 496

Научное издание
Логический анализ языка
Адресация дискурса
Издательство «Индрик»
Корректор M. H. Толстая
Оригинал-макет С Д. Боярская
По вопросу приобретения книг издательства «Индрик»
обращайтесь по тел.:
(495) 954-17-52
market@indrik.ru
www.indrik.ru
INDRIK Publishers has the exceptional right to sell this book
outside Russia and CIS countries.
This book as well as other INDRIK publications
may be ordered by
www.indrik.ru
Налоговая льгота — общероссийский классификатор продукции
(ОКП) —95 3800 5
Формат бОхЭД1/^. Печать офсетная.
32 п. л. Тираж 800 экз. Заказ 1638
Отпечатано в ППП «Типография «Наука»
121099, Москва, Шубинский пер, д. 6