Максимилиан ВОЛОШИН Uh
&CK2J

Максимилиан
ВОЛОШИН
М. А. Волошин
Париж, ателье на rue Edgar Quinet, 16.
Осень 1905 г. Публикуется впервые
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
(ПУШКИНСКИЙ ДОМ)
Максимилиан
ВОЛОШИН
ИЗ ЛИТЕРАТУРНОГО
НАСЛЕДИЯ
II
Издательство «АЛЕТЕЙЯ»
(ааетейя
Санкт-Петербург
1999
ББК Ш5(2=Р)7-4
УДК 882-8 Волошин
Редакционная коллегия:
В. Е. Багно, В. П. Купченко,
А. В. Лавров (ответственный редактор),
Н. Н. Скатов
Настоящее издание представляет собой второй вы-
пуск из серии сборников, посвященных публикации не-
изданного творческого и эпистолярного наследия Мак-
симилиана Александровича Волошина (1877-1932),
крупнейшего русского поэта, критика, художника, мыс-
лителя первой трети XX века. Первая книга серии «Мак-
симилиан Волошин. Из литературного наследия» была
выпущена в свет С.-Петербургским отделением издатель-
ства «Наука» в 1991 г.
В новом сборнике опубликованы материалы из лич-
ного архива М. А. Волошина, хранящегося в рукопис-
ном отделе Института русской литературы (Пушкинский
Дом).
Для самого широкого круга читателей.
ISBN 5-89329-158-1
291582
© Издательство «Алетейя» (г. СПб) — 1999 г.
© В. Е. Багно, В. П. Купченко, А. В. Лавров,
Н. Н. Скатов — 1999 г.
НЕИЗДАННЫЕ ЛЕКЦИИ М. ВОЛОШИНА
Предисловие, публикация и примечания А, В. Лаврова
В сферу деятельности Максимилиана Волошина — литературного и худо-
жественного критика — входило не только сочинение статей и рецензий, появляв-
шихся на страницах периодической печати, но и чтение своих работ на специ-
ально организованных вечерах перед широкой аудиторией. Некоторые известные
статьи Волошина — такие, как «Аполлон и мышь», «О смысле катастрофы,
постигшей картину Репина», «Судьба Верхарна», — были первоначально оглаше-
ны им как публичные лекции. Отдельные выступления Волошина в силу разных
обстоятельств так и не стали достоянием печати — несмотря на то, что они бы-
ли зафиксированы в форме связного текста, неоднократно просмотренного и вни-
мательно отредактированного. Тексты трех таких лекций — по сути дела, статей,
подготовленных автором к публикации, ныне предлагаются вниманию читателя.
В содержании лекции Волошина «Пути Эроса» пересеклись две сферы иска-
ний и интересов, доминировавших в его внутреннем мире в 1905-1907 гг., —
оккультно-теософская, стимулированная общением с М. В. Сабашниковой и их
общей духовной «водительницей» А. Р. Минцловой,1 и, условно говоря, «ба-
шенно-симпозиональная», вдохновленная темами интеллектуальных дискуссий
и «жизнетворческих» экспериментов, проходивших на «башне» Вячеслава Ива-
нова. Платоновская проблематика наметилась на многолюдных собраниях по
средам в петербургской квартире Иванова как исполненная актуальной значи-
мости с самого их начала (описывая одну из первых ивановских «сред», 7 де-
кабря 1905 г., Л. Д. Зяновьева-Аннибал отметила: «...Вяч<еслав> предложил
устроить по примеру Пира — собеседование о Любви»1 2). «Всегда было жела-
ние у В. Иванова превратить общение людей в Платоновский симпозион, все-
гда призывал он Эрос», — подчеркивает Н. А. Бердяев в мемуарно-аналитичес-
кой статье о «башенных» бдениях;3 и сам Иванов впоследствии, в предисловии
1 См.: У истоков русского штейнерианства. Предисловие К. Азадовского. Публи-
кация и примечания К. Азадовского и В. Купченко// Звезда. 1998. № 6. С. 146-191;
Богомолов Н. А. Апла—Rudolf // Новое литературное обозрение. 1998. № 29. С. 142—
220.
2 Письмо к М. М. Замятниной от 11 декабря 1905 г. // Литературное наследство.
Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 3. М., 1982. С. 233.
3 Бердяев Н. «Ивановские среды» // Русская литература XX века. 1890-1910.
Под ред. профессора С. А. Венгерова. Т. 111. Кн. 8. М., 1918. С. 97-98.
3
к неосуществленному переизданию повести Л. Д. Зиновьевой-Аннибал «Тридцать
три урода», в которой непосредственно запечатлелась «башенная» идеологиче-
ская и мифопоэтическая атмосфера, выстраивал цепочки своих аргументов на
основе тезисов платоновского «Пира».4 Атмосфера собраний у Иванова, увле-
ченный интерес к произведениям, ее отразившим или даже ею вдохновленным,
зримо сказались в ряде статей Волошина, напечатанных в конце 1906 г. под
рубрикой «Лики творчества»: «“Ярь”. Стихотворения Сергея Городецкого»,
«“Александрийские песни” Кузмина», «“Эрос” Вячеслава Иванова».5 Послед-
няя статья по своему содержанию особенно близка лекции «Пути Эроса».
В цитированном очерке «Ивановские среды» Бердяев сообщает: «Вспоми-
наю беседу об Эросе, одну из центральных тем “сред”. Образовался настоящий
симпозион, и речи о любви произносили столь различные люди, как сам хозяин
Вячеслав Иванов, приехавший из Москвы Андрей Белый и изящный проф.
Ф. Ф. Зелинский и А. Луначарский, видевший в современном пролетариате пе-
ревоплощение античного Эроса, и один материалист, который ничего не призна-
вал, кроме физиологических процессов».6 Одним из очередных возвращений к
этой теме явилось собрание на «башне» в ночь с 14 на 15 февраля 1907 г., одно
из наиболее многолюдных, на котором со своей интерпретацией Эроса выступил
Волошин. Л. Д. Зиновьева-Аннибал охарактеризовала это собрание в письме
к М. М. Замятниной от 17 февраля 1907 г.: «Новая Среда — гигант. Человек 70.
<...> Реферат Волошина открыл диспут: “Новые пути Эроса”. Вячеслав сымпро-
визировал речь поразительной цельности, меткости, глубины и правды <...>
перейдя к области Эроса, говорил дивно о том, что, в сущности, вся человече-
ская и мировая деятельность сводится к Эросу, что нет больше ни этики, ни
эстетики — обе сводятся к эротике, и всякое дерзновение, рожденное Эросом, —
свято. Постыден лишь Гедонизм».7
После выступления на «башне» Волошин решился вынести свои идейные
построения из «эзотерической» среды на суд «экзотерической» публики. Во втор-
ник 27 февраля 1907 г., в 9 ч вечера, в Московском литературно-художествен-
ном кружке состоялась его лекция «Пути Эроса»; в газетном информационном
сообщении содержание ее раскрывалось как «мистическое толкование некото-
рых мест философской поэмы Платона “Пир”, освещенных произведениями сов-
ременных поэтов», а также приводились тезисы основных положений лекции.8
4 См.: Иванов Вяч. И. Предисловие к повести Л. Д. Зиновьевой-Аннибал «Тридцать
три урода». Публикация, подготовка текста, предисловие и примечания Г. В. Обат-
нина // De Visu. 1993. № 9(10). С. 25—29. В подробностях «симпозиональная» пробле-
матика собраний у Вяч. Иванова охарактеризована в статьях: Shishkin A. Le banquet
platonicien et soufi a la «Tour» petersbourgeoise. Berdjaev et Vjadeslav Ivanov // Cahiers du Monde
russe. 1994. Vol. XXXV (1-2). (Un Maitre de sagesse au XXе sidcle. Vjadeslav Ivanov et son temps).
P. 15-79 (P. 39-41: «8. Le discours de M. VoloSin sur Eros»); Шишкин А. Симпосион на пе-
тербургской Башне в 1905-1906 гг. // Русские пиры (Альманах «Канун». Вып. 3). СПб.,
1998. С. 273-352.
5 См.: Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. С. 464-484, 740-747.
6 Русская литература XX века. 1890-1910. Т. III. Кн. 8. С. 99. Ср. интерпрета-
цию положений «Пира» Платона в книге Бердяева «Смысл творчества. Опыт оправ-
дания человека» (1916) (Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.,
1989. С. 402-404).
7 Приведено в статье: Богомолов Н. «Мы — два грозой зажженные ствола» //
Анти мир русской культуры. Язык. Фольклор. Литература. М., 1996. С. 308.
8 Вечерняя заря. 1907. 27 февраля. № 156. С. 3. Ср. письмо Волошина к В. Я. Брю-
сову от 23 или 24 февраля 1907 г. с приглашением на лекцию (Литературное на-
4
Чтение произвело сильный эффект — хотя едва ли этот резонанс был таким,
какой надеялся вызвать Волошин. М. В. Сабашникова (Волошина) вспоминает,
что доклад «имел успех скандала (он и был сделан “pour ёра1ег les bourgeois”)»,9
а В. Брюсов писал К. И. Чуковскому (8 марта 1907 г.): «О лекции Макса Вы,
вероятно, слышали. Мое впечатление: “глупо”. Со стороны Макса глупо, что он
это читал этим. Со стороны же публики было глупо все, что они говорили.
Судите, если умнее всех прочих был Потресов-Яблоновский».10 11
О растерянности и озадаченности одной части слушателей лекции и о раздра-
жении и возмущении другой можно судить также по газетному отчету, в кото-
ром явно была сглажена острота происходившего: «Вечер безумно-смелой по-
пытки соборно подойти к решению трагически-сложной проблемы пола. Попытка
не удалась. И не могла удасться. С одной стороны, та публика обычных вторни-
ков, которую приглашали “приобщиться к тайне”, не может и не желает ника-
ких “приобщений”, а в особенности — в области пола и эроса. <...> С другой
стороны — возможно ли вообще соборно решать столь интимно-углубленный
вопрос, уходящий в бездонности своей к тишине одинокого страдания? <...>
Горячей и трепетной рукой подвели нас к безднам, и, смущенные, мы не знаем,
что это: бездна откровения или бездна... искушения? И не является ли <...>
доклад об искушениях... тём же искушением, только под маской откровения?»11
В том же репортаже — отразившем, безусловно, впечатления сочувствующих,
но мало подготовленных к восприятию волошинского доклада слушателей, —
сообщалось, что «собеседования, в смысле разъяснения и углубления постав-
ленных докладчиком вопросов, не было», однако при этом игнорировалась ре-
акция другойГчасти аудитории, принявшей выступление Волошина в штыки;
основные контраргументы сформулировал в прениях С. В. Яблоновский (Потре-
сов), и он же немедленно предпринял попытку изобличения «Путей Эроса» в иро-
ническом фельетоне, в котором сводил всю проблематику, затронутую Воло-
шиным, к «самодовлеющему копанию в извращенностях»: «Г. Максимилиан
Волошин — проповедник аскетического идеала. Я знаю про это наверное, пото-
му что он заявил об этом сам; не сделай он этого, я мог бы думать, судя по
большинству его литературных произведений <...>, что он просто эротоман. <...>
Г. М. Волошин аскет — и поэтому он с необыкновенной пылкостью доказывал,
что всякие проявления страсти, какие бы ни придумал самый изобретательный
человеческий ум, вполне законны, нормальны и естественны», и т. д.12
следство. Т. 98. Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 2. М., 1994. С. 374.
Публикация К. М. Азадовского и А. В. Лаврова).
9 Волошина М. (Сабашникова М. В.) Зеленая змея. История одной жизни. Перевод
с немецкого М. Н. Жемчужниковой. М., 1993. С. 161. Ср. дневниковую запись М. А. Куз-
мина от 3 марта 1907 г.: «Волошин вернулся еще вчера <...> Реферат прошел со
скандалом» (Богомолов Н. «Мы — два грозой зажженные ствола». С. 309).
10 Чуковский К- Из воспоминаний. М., 1959. С. 447. См. также: Купченко В.
Странствие Максимилиана Волошина. Документальное повествование. СПб., 1996.
С. 97-100.
11 М. 3... Вчера в кружке // Вечерняя заря. 1907. 28 февраля. № 157. С. 3.
12 Яблоновский С. В кружке // Русское слово. 1907. 1 марта. № 48. С. 4. Ср. позд-
нейшую мемуарную зарисовку В. Ф. Ходасевича в очерке «Московский Литературно-
художественный кружок» (впервые опубликованном в парижской газете «Возрож-
дение» 10 и 17 апреля 1937 г.): «...докладчиком был Максимилиан Волошин, великий
любитель и мастер бесить людей. <...> В тот вечер вздумалось ему читать на ка-
кую-то сугубо эротическую тему — о 666 объятиях или в этом роде. О докладе его
5
Позднее Волошин возвращался к «Путям Эроса», предполагая опублико-
вать эту работу (12 апреля 1907 г. он писал А. М. Петровой из Петербурга
перед отъездом в Коктебель: «Лекцию свою я привезу с собой, чтобы ее отделы-
вать <...>» |3), но так и не осуществил своего намерения. Помимо основного
текста лекции, в архиве Волошина сохранились выписки и конспективные за-
метки, относящиеся к «Пиру» Платона,13 14 а также тезисы-наброски на десяти
листах, послужившие в «Путях Эроса» основой для связного и логически выстро-
енного изложения:15
Пол и Эрос по существу своему нераздельны и антиномичны.
Пол — это инволюция Бога в материю. Пол — это крестное нисхождение
божества.
Эрос — это эволюция. Путь от минерала к Богу — путь, ведущий через
человека.
Пол f; Эрос жертва.
Пол завоевал смерть как свое освобождение. Смерть — бунт против роди-
мой вечности. Бунт против Бога. Эрос побеждает смерть. Эрос — преодоление
смерти.
Эрос идет вверх по тем же самым ступеням, по которым пол шел вниз.
(л. 1)
Надо прежде всего знать, какова природа человека и какие изменения про-
изошли с нею.
Аристоф<ан>. Пир.
Возникновение пола.
О 0 0 Ф +
В чем сущность пола? в рождении или в эволюции?
Божество выделяет из себя одно покрывало Майи за другим. Майа — греза
божества и материя для человека.
Божество распинается в мире. Крестное нисхождение Божества в мир.
Мировая душа распята на кресте мирового тела.
В периоды феогонии и космогонии мира человеческая сущность пребывает
потенциальной.
Затем люди становятся сенцитивными <?> щупальцами эонов, сефиротов —
богов творцов, богов устроителей, которые они погружают в самые низшие обла-
сти материи.
Разлад между Богом — единым вечным, сущим, который в грезе своей
создал вселенную, и между богами сефиротами — богами устроителями, кото-
рые олицетворяют ритм в хаосе материи и своим словом творят познаваемый
мир.
мы заранее не имели ни малейшего представления. Каково же было наше удивление,
когда из среды эпатированной публики восстал милейший, почтеннейший С. В. Ябло-
новский и объявил напрямик, что речь докладчика отвратительна всем, кроме лиц,
имеющих дерзость открыто украшать себя знаками своего гнусного эротического
сообщества. Зал взревел от официального негодования» (Ходасевич В. Колеблемый
треножник. Избранное. М., 1991. С. 376).
13 Максимилиан Волошин. Из литературного наследия. I. СПб., 1991. С. 193.
Публикация В. П. Купченко.
14 ИРЛИ, ф. 562, on. I, ед. хр. 396, л. 11-13.
15 ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 253, 10 л.
6
Таким сефиротом является Ягве—Егова.
Сознание человека лежало в нем, человек был только его органом: мысля-
щим, но бессознательным.
Человек — сын Божий, предвечно рожденный и пребывающий в лоне отца.
Бунтом против Бога было освобождение пола.
(л. 2-3)
Пол — расчленение, погружение, дифференциация, индивидуализация во
множестве.
Эрос — возврат к единству. Вечное слияние. Путь к Церкви. Отказ от свое-
го низшего Я во имя своего Я высшего. Возвратный путь к Богу.
Если мы представим себе линию инволюции и линию эволюции в виде дуги,
то человек на ней не будет единой определенной точкой.
Человек захватывает одновременно обе линии этой дуги.
В нем одновременно происходит и эволюция и инволюция.
(Л- 4)
Человеческая природа некогда была не такая, как теперь, а совсем иная.
Прежде было три рода людей: люди двух полов, существующих в настоя-
щее время, — мужчина и женщина и, кроме того, третий род людей, совмещаю-
щий в себе оба пола. От него осталось только одно имя Андрогины — имя
довольно постыдное, а сам род исчез. Затем все люди вообще были круглые,
соединенные по два плечами и бедрами. У них было четыре ноги, четыре руки,
лица, совершенно похожие друг на друга и обращенные в разные стороны, но
принадлежащие одной голове, четыре уха, два половых органа, словом — все
двойное. Ходили они прямо, как мы, куда им было угодно, и вперед, и назад.
Хотели они идти быстрее, они опирались на все свои восемь оконечностей — то
на руки, то на ноги и неслись кубарем, как танцовщики, подымающие кверху
ноги.
Причина существования этих трех родов людей заключается в том, что муж-
ской род происходит от солнца, женский — от земли, а третий, соединение обо-
их, — от луны, так как на луне находятся части солнца и земли.
Люди были похожи на своих родителей. Они заимствовали от них свою
круглую форму и сферическое движение. Они были сильны и крепки телом и
настолько горды духом, что пытались сражаться с богами. Они, подобно Эфи-
альту и Отосу, о которых говорит Гомер, взбирались на небо, чтобы напасть на
богов.
(л. 5-6)
Крестное нисхождение человека в глубь материи происходит так же, как
и крестное нисхождение божества. Все, что он чувствовал внутри себя, — ста-
новится вне его. Внешний мир — Майа-материя, постигается им как его соб-
ственная иллюзия.
Пентаграммой своих чувств восприятия он выявляет весь мир из себя.
В этой объективизации мира пол служит путеводным факелом. В поле за-
ложены все чувства внешнего восприятия — и ощупь, и зрение, и слух. Из него
они возникли, и ими он руководит, и нудит возникновение новых чувств.
В то время как одной частью своего существа он спускается в глубины
пола, в поисках смерти, другой частью души он преодолевает смерть и ищет не
физического разделения, но духовного единства.
Пол и Эрос ведут в противоположные стороны, но каждое движение их
тесно связано и согласовано.
В то время как Эрос подымает человека на одну ступень выше, этим самым
пол человека спускается на одну ступень ниже.
7
Если мы представим себе воду в двух сообщающихся трубках сосуда, и т. д.
Путь пола — постоянное углубление в материю; путь Эроса — удаление от
материи, преображение материи.
(л. 7-8)
Восхождение человека сопряжено с восприятием мира внутри себя. Посте-
пенное оправдание мира, признание мира, слияние с миром. Здесь идет работа
Эроса, который рождает в Красоте.
Одновременное нисхождение и восхождение человека в словах Диотимы:
«От одного прекрасного тела к другому... и т. д.»
(л. 9)
У Платона есть слова о том, что мировая душа распята на кресте мирового
тела.
Эти слова вполне согласуются с теми образами космогонии мира, которые
таятся в эзотерических учениях Индии.
Божество из себя выделяет Майю.
(л. 10)
Проблематика лекции «Отцеубийство в античной и христианской траге-
дии (Братья Карамазовы и Эдип-царь)» впервые была затронута Волошиным
осенью 1910 г. в отзывах о постановке в Московском Художественном театре
«Братьев Карамазовых» (инсценировка Вл. И. Немировича-Данченко); позднее
Волошин касался ее в статье «Русская трагедия возникнет из Достоевского»
(1913).16
С чтением лекции «Братья Карамазовы и Эдип» Волошин выступил 20 января
1911 г. в Нижнем Новгороде в зале Общедоступного клуба;17 видимо, к этой
стадии авторской работы над текстом относятся рукописные тезисы:18
Братья Карамазовы и Эдип-царь
Что такое кризис русского театра? Эволюция русской драмы. Трагедия воз-
никает на почве эпоса. Русская трагедия и Достоевский.
«Карамазовы» — трагедия отцеубийства. Неведение Эдипа и Ивана Кара-
мазова о совершенном отцеубийстве как прием развития трагического действия.
Отцеубийство в античном и христианском мире. Эдип и легенды об Иуде. Сек-
ты, реабилитирующие Иуду. Символический смысл отцеубийства и кровосмеси-
тельства в Эдипе.
Непримиренность в греческой трагедии. Новое осознание человеческого «Я»
в христианстве. Христианская трагедия отцеубийства в «Карамазовых».
Преображение идеи рока в «Карамазовых». Распределение характеров,
архитектурность построения и трагическое единство Карамазовых. Смердяков
и черт. Искупление и выход.
16 См.: Волошин М. Лики творчества. С. 362-374, 701-706.
17 См.: Волгарь. 1911. 20 января. № 19. С. 1; Нижегородский листок. 1911. 20 ян-
варя. № 19. С. 1. Подробное изложение лекции появилось в «Нижегородском лист-
ке» под заглавием «Братья Карамазовы и Эдип (Из лекции М. Волошина)» (1911.
22 января. № 21. С. 2).
18 ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 246, л. 36.
8
Публикацию статьи на тему лекции Волошин готовил для «Ежегодника
Императорских театров» — издания, поместившего в 1910 г. его развернутую
обзорную работу «Современный французский театр», а также статью «“Братья
Карамазовы” в постановке Московского Художественного театра», в которой уже
были в конспективной форме обозначены ключевые положения лекции. 14 но-
ября 1910 г. Волошин писал редактору «Ежегодника» барону Н. В. Дризену:
«Сейчас в Москве идут споры и лекции о Карамазовых. Не хотели бы Вы поме-
стить еще одну мою статью о Карамазовых на тему: Античная и христианская
трагедия об отцеубийстве (Эдип и Карамазовы). Это не имело бы уже прямого
отношения к постановке Худ<ожественного> Театр<а>, а между тем именно
этот вопрос теперь горячее всего дебатируется среди московских литераторов».19
Дризен выразил готовность напечатать статью, однако Волошин неоднократно
отодвигал сроки ее представления. «В настоящее время я готовлю целый ряд
статей для Вас», — информировал он Дризена 28 февраля 1911 г., конкрети-
зируя: «3) “Эдип и Карамазовы” — она у меня уже написана, но ее надо еще
раз переработать».20 Аналогичные сообщения — в последующих его письмах к
Дризену: «“Эдип-Царь и Карамазовы” — написана, но нуждается в отделке
стиля и не<ко>торых перестановках материала» (18 апреля 1911 г.); «Я перед
Вами в долгу еще статьей “Эдип и Карамазовы”. И она была написана. Но
она мне разнравилась, и я ее отложил в сторону. Теперь я ее думаю вновь
пересмотреть и переделать в более широких рамках» (6 сентября 1912 г.).21
В «Ежегодник Императорских театров» статья так и не была представлена.
Позднее Волошин читал лекцию «Отцеубийство в античном и христианском
мире» в Феодосии — 16 ноября 1916 г.; выступление, организованное литера-
турной секцией Феодосийского литературно-художественного общества «Ким-
мерика», привлекло, по свидетельствам газетных репортеров, значительное ко-
личество публики, среди которой преобладала учащаяся молодежь, и вызвало
большой интерес.22
Третья лекция Волошина, «Жестокость в жизни и ужасы в искусстве», так-
же непосредственно соотносится с его печатными выступлениями — и прежде
всего со статьей «О смысле катастрофы, постигшей картину Репина», напеча-
танной в газете «Утро России» 19 января 1913 г. и вызвавшей скандальный
эффект. Во взволновавшем всю культурную Россию поступке душевнобольного
посетителя Третьяковской галереи, бросившегося с ножом на картину И. Е. Ре-
пина «Иоанн Грозный и сын его Иван», Волошин увидел прежде всего послед-
ствие, вытекавшее из натуралистической природы пострадавшего раритета,
художественно несостоятельного изображения ужасного на знаменитом полот-
не.23 Такая интерпретация вызвала всеобщее негодование, многочисленные на-
падки на Волошина в печати и ответное его стремление обосновать правомер-
ность собственной точки зрения. Свой взгляд на проблему изображения жестокого
и ужасного в искусстве, в устанавливаемой обусловленной связи эстетических
19 ГПБ, ф. 263, ед. хр. 122.
20 Там же.
21 Там же.
22 См.: Южные ведомости. 1916. 19 ноября. № 265. С. 3; Окраина. 1916. 20 нояб-
ря. № 27. С. 3; Южное слово. 1917. 20 января. № 1319. С. 3-4.
23 См.: Волошин М. О Репине. М., 1913; Купченко В. Странствие Максимилиана
Волошина. С. 159—167.
9
решений с нравственно-психологическими предпосылками, Волошин развил
в лекции, которую прочел в трех городах — Смоленске, Витебске и Вильно —
соответственно 21, 22 и 23 марта 1913 г.24 Видимо, негласный бойкот в печати,
объявленный Волошину после его «антирепинского» выступления, оказался при-
чиной того, что газеты в своих извещениях и репортажах проигнорировали это
лекционное турне.
Вновь Волошин читал свою лекцию три с половиной года спустя, когда ее
содержание, на фоне продолжавшейся мировой войны, приобретало актуаль-
ный смысл и дополнительный резонанс. Выступал он с нею дважды — 29 октяб-
ря 1916 г. в Феодосии в зале гимназии Гергилевич, на заседании литературной
секции общества «Киммерика» («Жестокость в жизни и ужасное в искусст-
ве»),25 и в Керчи 6 декабря 1916 г. в Зимнем театре («Жестокость в жизни
и литературе»).26 Обе лекции прошли с огромным успехом при большом стече-
нии публики, после феодосийского чтения разгорелась дискуссия: «Прения, орга-
низованные после доклада, прошли весьма оживленно. <...> Возражения на-
правлялись, главным образом, против отожествления жалости и жестокости,
против слишком смелых обобщений докладчика в этом направлении. М. Во-
лошин возражал своим оппонентам, указывая, что жалость может, по его мне-
нию, порождать жестокость, но, конечно, возможны и другие причины ее проис-
хождения при иных условиях. Докладчика в заключение шумно благодарили
всем залом. Следует признать, что заседание вышло на редкость удачным,
и многочисленная аудитория (сбор достиг 176 р.) расходилась в повышенном
настроении, делясь мыслями по поводу оригинальных тезисов докладчика и са-
мого диспута».27 Причина такого успеха заключалась, безусловно, не только
в теме лекции и проблемах, затронутых Волошиным, но и в их созвучии тем
«минутам роковым», которые переживала аудитория; не случайно керченский
журналист начал свой газетный отчет о волошинском выступлении общими
рассуждениями на главную тему дня: «Война изменила все. Стал вдруг дале-
ким и чужим мир идей и понятий, такой стройный, ясный, правильный. Потуск-
нели, мишурно заблестели одни слова, и пророческим огнем загорелись другие,
вещие... Заволоклись в тумане войны знакомые лики и встал над всеми один
лик, лик кошмарный, пугающий — лик преступника, палача, судьи. — Лик
зверя».28
Помимо связного, развернутого текста лекции, в архиве Волошина сохрани-
лись ее предварительные планы — конспективные наброски с обозначением
затрагиваемых тем и намеченных интерпретаций: 29
24 См.: Хронологическая канва жизни и творчества М. А. Волошина. Составил
В. П. Купченко // Волошин. М. Лики творчества. С. 790; Купченко В. Странствие
Максимилиана Волошина. С. 168-169.
25 См.: Крымский вестник. 1916. 29 октября. № 279. С. 3.
26 Южная почта. 1916. 6 декабря. № 275. С. 3. В этом же номере газеты была
помещена заметка о стихах Волошина: Одинокий Вл. Душа тоскующей полыни (К лек-
ции Волошина). См. также описание феодосийских выступлений Волошина в об-
ществе «Киммерика» в книге В. Купченко «Странствие Максимилиана Волошина»
(с. 225-227).
27 Южные ведомости. 1916. 1 ноября. № 249. С. 4.
28 Одинокий Вл. Жестокость в жизни и в литературе (На лекции М. Волошина)//
Южная почта. 1916. 8 декабря. № 276. С. 3.
29 ИРЛ И, ф. 562, on. 1, ед. хр. 297, 3 л.
10
Жестокость в жизни и ужасное в искусстве
I
Неприемлемость жестокости в мировой гармонии (Достоевский, Гобино,
Шопенгауер).
Анализ элементов, из которых возникает жестокость (детские игры).
Переразвитие чувствительности и жалости, лежащее в основе жестокости
(Иоанн Грозный, Робеспьер, Марат, Кутон и др. деятели французского террора).
Аракчеев.
Жестокость ума и жестокость чувства (Анатоль Франс о справедливости).
Чувство справедливости и его историческая роль.
Справедливость в христианстве и Евангельские антиномии (Я меч — при-
шедший в мир. Мне — отмщение и Аз воздам).
Ужасное и его отражение в душе: безвыходность сочувствия и трагическое
преодоление.
II
Эволюция сострадания и жалости в русской литературе. Разница между
художником, лично пережившим ужас, и художником, бывшим свидетелем ужа-
сов, переживаемых другими.
Война у Льва Толстого и война у Леонида Андреева.
Смертная казнь у Достоевского и казнь у Леонида Андреева.
Убийство у Достоев<ского> и у Арцыбашева.
«Элеазар» Дьеркса и Леонида Андреева.
Ужасное у Достоевского и ужасное у современных писателей.
Изображение ужасного в живописи — «Казнь стрельцов» Сурикова и «Иоанн
Грозный» Репина.
Смысл несчастного случая, бывшего с картиной Репина.
Опасности, скрывающиеся в литературе Ужасов и в искусстве Ужасов.
Заповедь художникам: «Да и Нет не говорите, черного и белого не поку-
пайте».
(л. 1-2)
Ужас в жизни и жестокость в искусстве
Шопенгауер о жестокости.
Связь между жестокостью и чувствительностью.
Дети (Адел<аида> Герц<ык>). Террористы. (Анат<оль> Франс).
Иоанн Грозн<ый> (Завещ<ание>).
Жестокость ума (безжалостн<ость>) и жест<окость> чувства (жалостли-
вость).
Мщение как первый порыв справедливости.
«Справедливость» — меч, пришедший в мир.
Ужасное и его отражения в душе:
1) трагическое преодоление,
2) подчинение и безвыходность.
«Справедливость» в русском искусстве.
Трогательность и жестокость в рус<ском> искусстве.
Разговор Ивана и Алеши Карамазова.
Ожесточенность в искусстве: Репин и Суриков.
Гаршин. Достоевский и Леонид Андр<еев>.
Театр Ужасов и литература Ужасов.
Ужас как наркотик.
Случай с картиной Репина.
(л. 3)
И
Тексты лекций печатаются по автографам и авторизованным текстам, хра-
нящимся в архиве М. А. Волошина в Институте русской литературы (Пуш-
кинский Дом) РАН (ИРЛИ): «Пути Эроса» — по машинописи (датированной:
«I 1907» — т. е. январь 1907 г.) с рукописными вставками и авторской правкой
(ф. 562, on. 1, ед. хр. 255, 33 л.), «Отцеубийство в античной и христианской
трагедии» — по беловому автографу с авторской правкой (там же, ед. хр. 246,
36 л.), «Жестокость в жизни и ужасы в искусстве» — по авторизованной маши-
нописи (там же, ед. хр. 298-299, 28 и 34 л.).
12
ПУТИ ЭРОСА
(Мысли и комментарии к Платонову «Пиру») а
1
Когда родилась Афродита, у богов был пир. Во время этого пира
Пения — богиня Нищеты зачала сына от Пороса — бога Изобилия.1
Сын этот был Эрос. Зачатый в день рождения Афродиты, он стал 6 ее
товарищем и слугой. Афродита прекрасна, а он по самой природе своей
стремится к красоте.
Но, сын Изобилия и Нищеты, он разделяет судьбу родителей своих.
С одной стороны, он всегда нищ, совсем не нежен и не прекрасен, как
думают многие, а худощав, грязен, не обут, бесприютен, ложится на
землю, спит под открытым небом у дверей домов на улице, всегда тер-
пит нужду и похож на мать.
С другой стороны, он, как отец, стремится всегда за прекрасным
и добрым; он мужествен, предприимчив и силен. Ловкий охотник, он
постоянно что-нибудь выдумывает, он проницателен и находчив, он фи-
лософ, врач и чародей. Он ни смертен, ни бессмертен.
В течение одного дня он бывает то цветущ, полон жизни и всем изо-
билен, то он совсем умирает, то оживает снова. Он всегда посередине
между нищетой и изобилием, между мудростью и в неведением.
Он посредник между людьми и богами. Он великий Демон — сред-
нее между смертным и бессмертным. Им связана вселенная/ Через него
проходят предсказания/ молитвы и жертвы богам, заклинания и искус-
ства прорицания и колдовства. Через него боги входят в сношение и
в переговоры с людьми наяву и во сне.
Такими словами Диотима-Пророчица поучает Сократа истинной
природе Эроса в Платоновом «Пире».2
Со времени этой е беседы афинских юношей/ прерванной появлени-
ем пьяного Алкивиада,3 до нашего времени о природе Эроса не было
сказано ничего более глубокого3 и исчерпывающего.
Несмотря на тысячи художественных произведений, лирических сти-
хотворений, научных исследований, романов и трагедий, изучавших
и изображавших все виды, формы, пути и стремления Эроса за эти двад-
цать веков, отделяющих нас от времени Платона, не было написано ни-
чего, хотя бы отчасти раскрывающего ту сложность мировых вопросов
любви и пола, которые раскрыты в «Сюмпосион».4 * Когда с высоты пла-
а Было: а. Мистический комментарий к «Пиру» Платона
б. (Мысли на полях Платонова «Пира»)
6 Было: И он, зачатый в день рождения Афродиты, стал
" Далее было: изобилием.
г Было: вся вселенная.
д Было: все предсказания,
е Было: той
ж Далее было: так неудачно
3 Далее было: важного
13
тоновских построений смотришь на последующие века, многоликие,
пестроязычные, разноглубинные, то кажет<ся>, что замутились воды
познания и перестало быть видимо то дно человеческой души, на кото-
ром эллины различали каждый камень, каждый оттенок раковины. Са-
мое ли дно морское изменило свой вид, или муть всяких илистых и орга-
нических осадков,и моральных предрассудков, запрещений и установлений
была принесена новым течением, влившимся в мир, но у нас исчезло то
ясное спокойствие, с которым Платон подходит ко всем явлениям в обла-
сти любви и пола. Он как бы сидит над глубокой водой и рассматривает
задумчивым оком узоры дна,к а современные исследователи той же об-
ласти ныряют в глубину, подобно шиллеровскому «Пловцу»,5 и выносят
в руке то щепоть ила, то горсть песку, то драгоценную жемчужину, то
морские цветы, то чудовищного моллюска, а иногда гибнут бесследно
и вовсе не возвращаются на поверхность.
«Пир» Платона не был и не может быть ни повторен, ни воссоздан
в наше время. Он остается для нас единственным Евангелием Эроса,
и нам дано только комментировать его.
2
Вот что гласит Нагорная проповедь путей Эротовых, вложенная л
в уста Диотимы-Пророчицы: «Кто хочет правильно идти по этой дороге,
тот должен, начиная с юного возраста, искать прекрасные тела. Снача-
ла, если он на верном пути, он должен любить только одно тело и только
к нему создавать красивые речи. Затем он должен признать, что красо-
та, заключающаяся в одном теле, родственна той, что находится в дру-
гом. И если подобает искать прекрасное вообще, то совсем не разумно
думать, что красота во всех телах различна.
Проникнувшись этой мыслию, надо любить все прекрасные тела
и оставить всякую исключительную страсть, считая ее ничтожной.
Красоту души следует считать более возвышенной, чем красоту тела.
Бывает в человеке прекрасная душа и некрасивая внешность, но
этого достаточно, чтобы любить его и заботиться об нем. Это заставит
его понять красоту в обычаях и законах, и он и постигнет, что красота
всюду одного порядка. Тогда красоту тела он сочтет ничтожной. От за-
конов и обычаев он перейдет к наукам. Он станет созерцать красоту
науки.
Глядя на красоту всего, он обратится к широкому океану красоты,
он будет созерцать ее и создавать в своей плодотворной любви к мудро-
сти много прекрасных и возвышенных речей и мыслей. Таким образом
он укрепится, обретет силу и будет видеть только одну науку — науку
Красоты.
и Далее было: всяких
к Далее было: а исследователи той же области нашего времени
л Далее было: тоже в уста Диотимы.
м Далее было: поймет.
14
Кто в тайнах любви был доведен до этой ступени благодаря посте-
пенному и правильно направленному созерцанию красоты, тот, прибли-
жаясь к концу, увидит красоту вечную, не рожденную и не увядающую,
свободную от смерти и от роста.
Эта красота не имеет никакой ощущаемой формы, ни лица, ни рук,
ничего телесного; она также не мысль, не какая-либо наука. Она не
заключается ни в каком ином существе, каковые, например, животное,
земля, небо и что-нибудь иное. Она безусловно тождественна и неизмен-
на себе. От нее происходят все другие роды красоты.
Истинный путь Эроса — это, начав с красот земных, подняться до
красоты вечной. Подыматься словно по ступеням лестницы, переходя от
одного прекрасного тела к другому, от двух ко многим, от красивых тел
к прекрасным деяниям, от деяний к знаниям, до тех пор пока, переходя
от одних к другим, не дойдешь до совершенного знания самой красоты,
пока не познаешь Прекрасное само по себе».6
Наше чувство, воспитанное одновременно на двух противоположных
доктринах, из которых одна — христианская н — требует презрения к чув-
ственности, а другая, индивидуалистическая,0 проповедует искания, изы-
сканности, дерзания и п опыты в области пола, наше моральное чувство
с трудом улавливает ту логическую нить, которая связывает переход от
любви к одному телу <к любви> ко многим прекрасным телам, от тел
к прекрасным деяниям, от деяний к знаниям и от знаний к созерцанию
Вечной красоты. То, что было для эллина связано р в единую цепь, для
нас распалось на отдельные звенья, и отдельные звенья в различных
системах нашей морали соединились в сочетания, с точки зрения Плато-
на, произвольные и лишенные внутреннего смысла.
Так мораль с бытовых устоев неизбежно соединяет прекрасные дея-
ния с любовью к одному прекрасному телу. Мораль декадентская —
созерцание вечной красоты с любовью ко многим телам. А любовь к зна-
ниям, т. е. наука, или относится совершенно равнодушно к прекрасным
телам, или рекомендует рассматривать Эроса как естественную потреб-
ность, как желание высморкаться, пообедать, выспаться.
3
Чтобы понять смысл и расположение ступеней математической про-
грессии, которую дает Платон (в ней же очевидно даны не все члены
и оторвано самое начало ее), надо подойти непосредственно к вопросу о
начале и конце пола.
Не естественные науки и не моральные учения дадут, разумеется,
ответ на эти вопросы. Его надо искать в тех символах и знаках, в которые
н Было: христианско-мещанская
° Было: декадентская и индивидуалистическая
п Далее было: эксперименты
р Далее было: цепью,
с Было: мещанская мораль
15
человечество вложило свою древнюю сокровенную мудрость; и символы
эти дошли до нас и в нас живут органически, бессознательно, частью1
утеряв свое первоначальное значение, но сохранив в себе ту потенци-
альную силу откровений, которая раскрывается на призыв каждого
ищущего.
Возьмем исходным пунктом крест — символ по преимуществу, сим-
вол наиболее интимный каждому.
Значение символа крест имел до христианства, представляя собою
знак фаллический, и, быть может, его значение в древности не так отлично
от нашего христианского значения, как может показаться.
У Платона есть у слова:
«Мировая душа распята на кресте мирового тела».7
Смысл ее в том, что вся видимая природа — это распятый в мате-
рии бог.
И не Земля, — дети, вам мать — Голгофа,
С оного дня как распят Он, —
С оного дня, как Немезидой Неба
Распят по мне великий Пан, —
говорит Вячеслав Иванов.8
Но смысл * этих слов станет еще глубже, если применить их к обра-
зам индусской философии.
Мир — это греза Божества — Майя.9 Понятия Майя и материя тож-
дественны. То, что греза для бога, для человека — материя.
«Может, мы и не живем, а это ангелы про нас сны видят», — говорит
Ф. Сологуб.10 Сами мы — сон высших духов, но то, что вокруг нас —
реальность сна; ибо и сон х — вещество. Точно так же ц существуют веч-
ные создания искусства, которые живут только потому, что мы видим
про них сны. Сонная греза — это покрывало Майи. Одно покрывало
возникает из другого, греза из грезы. Это мир.
Божество постепенно погружается в свою собственную грезу, раство-
ряется в своих грезах, распинается в материи на кресте мирового тела.
Греза — это тело мысли. Слово — тело грезы. Вещество* * * 4 * — это тело
слова, потому что мир создан божественным Словом и вся природа —
это огненное Слово, ставшее 01 осязаемым для нашего сознания.
Все живое и сознающее — это луч Божества, срединного пламени,
который постепенно погружается в бездну материи через все слои ее,
чтобы окончательно погаснуть на дне. Тогда начинается обратное вос-
хождение: материя должна просветиться, просиять внутренним светом
и вернуться к божественному пламени теми же ступенями, по которым
т Было: часто
у Далее было: фраза:
* Далее было: слов Платона
х Далее было: — материя.
ц Далее было: существует целый ряд вечных созданий искусства,
4 Было: Материя
ш Далее было: для нас осязаемым.
16
происходило нисхождение луча в материю. «Камень становится растени-
ем, растение — зверем, зверь — человеком, человек — духом, дух —
Богом», — сказано в Каббале.11
Все развитие мира представляет два одновременных и диаме-
трально противоположных течения: постоянное нисхождение и посто-
янное восхождение — мировая инволюция и мировая эволюция. В каж-
дом человеке живет Бог, распятый во плоти. Крест символизирует этот
процесс инволюции как распятие мировой души на кресте мирового
тела.
Поэтому не удивительно то, что крест в древнейшей символике явля-
ется знаком пола и имеет фаллическое значение.
4
Чтобы понять 1Ц значение креста, надо рассмотреть его в связи с дру-
гими символическими знаками, в которых древнее знание скрыло космо-
гонию мира.
Эти знаки суть:
О круг.
® круг с точкой в центре.
© круг, пересеченный диаметром.
© круг, внутри которого вписан крест.
+ просто крест.
t круг, покоящийся на трехконечном кресте, египетский сим-
вол жизни, называющийся «Анг».
4 крест четырехконечный с кругом наверху — астрологичес-
кий знак утренней звезды — Люцифера.
ifi крест с загнутыми концами, называемый «свастика».
Знак круга соответствует первому состоянию вселенной, в котором
не было разницы между Богом и миром.
«Пространство — праматерь и праотец Сущего — дремало в своих
покрывалах, навеки невидимых.
Времени не было, ибо спало оно в безысходном лоне пространства.
Мрак наполнял безграничное “Все”, ибо отец, мать и сын были едино.
Не было ни звука, ни молчания, ничего, кроме вечного Дыхания, которое
никогда не прекращается и само себя не сознает».
Так говорит об этом моменте тибетская космогония — «Книга Джа-
нов», книга Духов Познания.12
Иными словами говорится то же в Риг-Веде:13
«Не было смерти, но ничто не было бессмертно. Не было ничего, что
отделяет день от ночи. Единый дышал без дыхания, сам в Себе, и не
было никого, кроме него. Тьма царила, ибо все было покрыто мраком
глубоким — темным Океаном. Семя, которое дремало в покровах своих,
раскрылось под влиянием жара и стало единой природой.
Сами боги только позднее возникли».
ш Далее было: это
17
В последних словах мир символизируется уже кругом с точкой посе-
редине.
«Книга Джанов» так передает этот момент первого возникновения
жизни:
«И возникает внезапный трепет, который быстрым крылом своим
охватывает всю вселенную и семя, скрытое во тьме; во тьме, которая
веет над спящими водами жизни.
Тьма излучает свет, и свет роняет одинокий луч в воды, в утробу
матери. Луч мгновенно пронзает девственное яйцо. Дрожь охватывает
вечное яйцо, и оно источает смертное семя, которое сжимается в яйцо
мира».14
Эта картина возникновения жизни в безднах Хаоса переносит нашу
мысль к тайнам зачатия. Тайна космическая соприкасается с тайной
утробной. Действо пола, миг зарождения переносит нас к моменту воз-
никновения вселенной.
Во чреве женщины проходят в строго логическом порядке все вечно-
сти возникновения вселенных. Учебник биологии может служить ком-
ментарием к «Книге Джанов» и к «Книге Бытия»?
Мир вступает в знак 0 круга, пересеченного диаметром.
«Корень жизни был в каждой капле Океана Бессмертия, и весь Оке-
ан был сияющий свет, который был Пламя, Теплота и Движение.
Виждь: Се дитя, рожденное от двух: сияющее пространство, дитя
пространства темного, возникшее из глубины великих темных вод. Это
Дракон мудрости — пылающий и божественный. Он поднимает покры-
вало и развертывает его от Востока и до Запада. Он скрывает все, что
по ту сторону, и делает видимым все, что по сю сторону — Великую
грезу. Он указывает место сияющим звездам, потустороннее обращает
в безбрежный океан пламени, а единое сущее — в великие Воды».16 * В
ъ Далее зачеркнуто’. Этот космический процесс, тождественный для макрокос-
ма вселенной и микрокосма человека, прекрасно выражает Городецкий:
Я под солнцем беспечальным
Верю светам изначальным,
Изливаемым во тьму.
Сумрак — женское начало,
Сумрак — вечное зачало.
Верю свету и ему.
Свет от света оторвется,
В недра темные прольется,
И пробудится яйцо.
Хаос внуку улыбнется,
И вселенной сопричтется
Новозданное лицо.
Человек или планета
Проведет земные лета,
И опять спадет лицо
И вселенной улыбнется
И над Хаосом сомкнется
Возвращенное кольцо.15
18
Возникают боги — устроители мира — сефироты, эоны, элоимы.17
Эти древнейшие боги по природе своей не имеют пола и потому стано-
вятся в представлении древнейшего человечества двуполыми, муже-жен-
скими: Зевс с женскою грудью, Венера с бородой, двуполый Гор.
«Праматерь-праотец Пространство развертывает ткань, один край
которой исходит от Духа, который есть свет, рожденный из единой и не-
раздельной Тьмы, а другой край касается тени его — материи. Ткань
эта — мир».ы’18
Боги-устроители творят мир своим словом. Возникает органическая
жизнь, заключенная в божестве. Уже совершаются циклы органических
рождений, но сознание всей природы лежит в Боге. Пол существует, и он
уже двойственен, но неразделен; он гермафродитичен, как стали позже
и боги в представлении человека.
Этот цикл обозначается знаком креста, вписанного в круг©.
Еще ступень, и круг отпадает; остается один + крест: Символ воз-
никновения пола; отсутствие круга — это отпадение от Бога. Знамена-
тельна эта слиянность символов в знаке креста: отпадение от Бога и обе-
тование Христа?
В Зогаре 19 говорится: «Были древние миры, которые погибли,
начав существовать. Они не вылились в формы. Они были искра-
ми. Так кузнец, кующий железо, сыпет во все стороны искры. Искры —
это первичные миры, которые не могли развиться, потому что священ-
ная сущность не приняла еще своей формы и не стала Царем и Ца-
рицей».
(То есть духом и материей — первичное возникновение пола.)
Библейское падение ангелов аналогично падению человека. И то
и другое — неизбежное и нормальное нисхождение божества по ступе-
ням инволюции.
Крест, заключенный в круге, обозначает человека, существовавшего
и размножавшегося в божестве.
Крест без круга — это окончательное разделение полов и самостоя-
тельность человека.
Человек, созданный элоимами, был Автоматом — им элоимы чув-
ствовали себя э в низших слоях материи, но чувствительный орган сам
был бессознателен.
Люцифер открывает человеку познание «добра и зла», то есть вели-
кий закон, повелевающий жертвовать собой до конца, закон, запрещаю-
щий оставаться на одной ступени; неизбежность идти вниз или вверх —
быть подобным богам.
«Будьте как боги, распинаемые в материи», — говорит Люцифер
и этим раскрывает человеку путь к творчеству.
ы Далее зачеркнуто-. Круг — вселенная, [а] диаметр — слово-Логос. Соединения
их — это мысль.
ь Было: обетование Христа, так совпадающее с библейским рассказом.
* Было: Человек, созданный Еговой, был Автоматом, — им Егова чувствовал
себя
19
Знак отпада от Элоима — непосредственного творца человека, вы-
ражен в египетском символе Анг, представляющем трехконечный крест,
увенчанный кругом Т. Это — символ жизни. И еще полнее этот символ в
древнем астрологическом знаке утренней звезды — Люцифера +.
Божество и мир, созданный Божеством, означенные знаком круга,
остаются вне человека. Человек отделяется от Бога, и мир покоится на
плечах креста, как небо на плечах Атланта.
Знак креста знаменует, как мы видели, нечто большее, чем скреще-
ние мужского и женского начала, которое скрыто в нем, как одно из
многих значений, в нем скрыт смысл пересечения духа и материи, сим-
вол нисхождения и восхождения, и ю конечное значение его — сам чело-
век. Крест — это человек.
«Облеченный в крест тела своего» — говорится в древних текстах.
5
В человеке пересекаются течения двух мировых полов — духа и ма-
терии. В человеке происходит и инволюция, и эволюция. И человек, будучи
физическим телом/ мужчиной или женщиной, тем не менее в сущности
своей человеческой остается божественным гермафродитом, моментом
скрещения вечных творческих токов жизни: нисхождения и восхождения
духа и материи.
То, что мы на земном языке называем мужским и женским, — это
вторичный или третичный, а может, еще более дальний отблеск мирово-
го разделения вселенского пола.
И все эти разделения кладут свои грани на душу человека и усложня-
ют и путают своей повторностью основную двойную комбинацию пола.
История макрокосма повторяется в микрокосме — в человеке. Сперва
человек, как Бог, потенциально носит весь мир в себе. Посредством пола
субъективное становится объективным. На низших ступенях животной
лестницы есть существа, которые — один пол. У них нет даже рта и же-
лудка. Эфемеры па живут несколько мгновений: рождаются вечером,
любят и умирают, не видев * 6 Солнца.
Пол вызывает в нас наши чувства восприятия. То, что было внутри
нас, становится объективным миром, окружающим нас. Весь внешний
мир мы, в сущности, рождаем из себя и осязаем его пентаграммой на-
ших чувств. Пол ведет за собой наше зрение, слух, ощупь, обоняние,
вкус.
Все наши чувства восприятия возникают через него, и он нудит воз-
никновение новых чувств, чтобы постепенно все наше субъективное пе-
релить в объективное.
Все физическое тело должно до конца перегореть, истратиться в поле.
Эволюция человека представляет обратное течение: постепенное расши-
ю Далее было: конечный смысл
я Далее было: своим
Па Было: Они
6 Далее было: даже
20
рение своего Я; восприятие внешнего мира внутрь себя. Это постепенное
признание, оправдание, принятие мира.
Полное значение свое в крест получает в той форме, которая называет-
ся свастика — равноконечный крест с концами, загнутыми под прямым
углом в одну и ту же сторону, что придает кресту вихревое, вращатель-
ное движение Уп-
Две линии, пересекающиеся в кресте, знаменуют г дух и материю,
как конечное противоречие, основную непримиренность, соединенную во
вселенском поле. Но крест остается статическим знаком — определени-
ем и обетованием.
Свастика же, со своим наступательным вихревым движением, явля-
ется истинным символом творческого Эроса — путеводителя по нисходя-
щим и восходящим ступеням мира. Свастика — это окрыленный, вра-
щающийся пол — творческий вихрь, пронзающий вселенную.
Но в словах «окрыленный пол» есть уже внутреннее противоречие:
окрылен не пол — окрылен Эрос/
Пол — это замыкание духа в веществе, угасание, помрачение. Умно-
жение форм — «плодитесь и множитесь». Отпадение от Бога совершает-
ся не в области пола, а в области Эроса, и только Эросом может произой-
ти возврат человека к Богу.
Это Элоиме дает закон: «Плодитесь и множьтесь». Деторождение
привязывает людей к Элоиму. Деторождение — это естественный ритм,
и ключ его в руках Бога. Деторождение — это все еще крест, заключен-
ный в круге.
Освобождение может совершиться только новым ритмом,ж и этот иной
ритм — смерть. С отпадением человека в материю мир пронизывается
грозным ритмом смерти. В ритме смерти человек находит свою самостоя-
тельность и самосознание. Здесь загадочная близость любви и смерти.
В стихию пола влилась огненная струя Эроса, которая должна дове-
сти пол до полного истощения, должна истратить, раздробить, опрозрачить
физическое тело3 до самого конца, чтобы дать ему воскресение в духе.
Но не уничтожиться, не погибнуть должно физическое тело — оно должно
преобразиться. Тело в этом горении достигнет своего высшего совершен-
ства: должна исчезнуть боль, которая приковывает наше сознание к фи-
зическому телу и заслоняет от нас познание иных частей нашего велико-
го организма.
Во всей сложности делений мира, которые скрещиваются в человеке,
в конечном упрощении и обобщении в нем действуют две силы: сила
в Было: Вполне оккультное значение
г Далее было: собой
д Далее зачеркнуто: Пол в узком, человеческом смысле статичен, так же как
и крест. Пол всегда — момент, всегда определенная ступень, но не переход со
ступени на ступень.
с Было: Егова
ж Далее было: и оно совершается смертью.
3 Далее было: физической страстью
21
пола во всей ее мировой сложности, которая руководит его нисхождени-
ем и должна всю божественную изначальную сущность его обратить
в тело, и сила Эроса тоже во всех многообразных аспектах его, который
все тело его должен обратить в дух и вести его вверх к сознательному
единству.
6
Пол — инволюция, нисхождение.
Эрос — восхождение, эволюция.
Только в этом смысле и только по отношению к человеку я буду
употреблять теперь понятия, чтобы не смешивать их с иными одноимен-
ными космическими понятиями, находящимися в иных плоскостях.
Пол и Эрос нераздельны и антиномичны.
Бог воплощается в человеке, ищет сознательного совершенства
в воплощении. За воплощение платит смертью.
Земная смерть — есть радость Бога. Он сходит в мир, чтобы уме-
реть.
Эрос, ведущий человека по восходящей линии, непрестанно борется
против пола как против деторождения. Он должен прежде истощить
пол, сделать его бесплодным, чтобы великий животный ритм, находящий
себе исход в деторождении, перевести в более высокие области, бессо-
знательное дробление в потомстве обратить в сознательное мистическое
творчество.
В поисках исхода из деторождения Эрос устремляет искание пола от
красоты женского тела на красоту человеческого тела вообще, от одного
тела ко многим, от прекрасных тел к прекрасным деяниям, от деяний
к знаниям и от знаний к созерцанию вечной красоты, согласно порядку
ступеней, раскрытому Диотимой Сократу.20
Человек похож на уровень воды в двух соединенных сосудах. Повы-
шение уровня в одном сосуде неизбежно вызывает понижение в другом.
Пол и Эрос, как две бадьи на коромысле колодца.
Когда Эрос подымается к божеству, пол, отходя от божества, опус-
кается в грех.
«Так силы небесные нисходят и восходят, простирая друг к другу
золотые бадьи», — говорит Гёте.21
Пол ищет греха, смерти, растворения в материи. Эрос преодолевает
смерть, ищет воскресения, высшего слияния, преображает, просветляет
материю.
Поэтому стремление вверх в область Эроса и связано с падением
вниз в области пола.
Для Платона это было законом. Но он не различал ступеней вниз
и ступеней вверх. Для него все ступени были вверх, и стремление к созер-
цанию Вечной красоты для него естественно начиналось с погружения
в те области, которые мы зовем областями порока и сладострастия.
и Далее было: неизбежно
22
Для нас это обратилось в трагедию духа, в непримиримую антино-
мичность нашей природы.
Теперь к перейдем в ту область борьбы Эроса с деторождением, в ту
область уклонов и обходовл пола, которая для эллина была естествен-
ным путем к духовной красоте, а в наше время превратилась в область
запрещенную и внушающую отвращение и ужас.
Платон так говорит устами Аристофана о возникновении страсти:
«Человеческая природа была не такая, как теперь, а совсем иная.
Она была и мужская, и женская, и андрогинная, и все люди были круглы-
ми, соединенные по два плечами и бедрами. Они ходили прямо: и вперед
и назад, как им было угодно. А когда они хотели идти быстрее, то нес-
лись кубарем, опираясь на все свои восемь оконечностей.
Они были ужасно сильны и крепки и вместе с тем настолько м муже-
ственны духом, что пытались сражаться с богами.
Тогда Зевс рассек людей надвое, как делят яйца пополам волосом,
и приказал Аполлону залечить раны и повернуть лица людей в сторону
разреза.
После этого разделения каждая половина старалась встретить ту, от
которой она была отделена, и, встретившись, люди стали обниматься
руками и сплетаться с такой силой, чтобы слиться, что погибали от голо-
да и бездействия.
Вот с какого отдаленного времени любовь присуща человеку. Она
возвращает нас к прошлому состоянию, из двух делая одно, восстанов-
ляет первобытное совершенство человеческой природы.
Каждый из нас только половина человека, отделенная от своей поло-
вины, как камбала. Мужчины, происшедшие из существ, соединявших
в себе оба пола, т. е. от андрогинов, любят женщин. Что же касается
женщин, происшедших от существ женского пола, то они не обращают
внимания на мужчин и более склонны к женщинам. Мужчины, которые
происходят от существ мужского рода, ищут мужчин. Среди отроков они
первые потому, что их характер наиболее мужественный. Их напрасно
обвиняют в бесстыдстве. Не по недостатку стыда они ведут себя таким
образом, а по мужественности и силе своей натуры стремятся к себе
подобным.
Доказательством этому служит то, что с годами они оказываются
наиболее способными служить государству.
Если им удастся встретить свою половину, их охватывает нежность,
симпатия и любовь. Они проводят жизнь вместе и не в состоянии дать
отчета, чего желают друг от друга. Не одно удовольствие чувств состав-
ляет для них счастье их общей жизни. Ясно, что душа их ищет чего-то
иного, чего им не высказать словами и что они только угадывают, пред-
чувствуют, выражают одними только намеками.
к Далее было-, мы вступаем
л Далее было: в области
м Далее было: сильны
23
Причина в том, что наша первобытная природа была едина и мы
были совершенны. Стремление к этому единству зовется любовью —
Эросом».22
Эта дерзкая фантазия, вложенная Платоном в уста Аристофана, носит
характер грандиозного и мистического буффонства, подобно средневеко-
вым Химерам и орнаментальным чудовищам и карикатурам готических
соборов. Титанический комизм придает особую пластичность и реаль-
ность отвлеченным символам, лежащим в основе этой притчи «о круглых
людях».”
Первобытная космическая разница полов, существующая в приро-
де, стирается и уравновешивается духом человека, который снова воз-
вращается в своем обратном восхождении к ступеням андрогинного един-
ства природы.
Интеллектуальное господство мужчины в человеческом обществе уже
служит ясным указанием, на какую высоту поднялся восходящий дух
человека и как сгладились все отличия и разницы мужского и женского
в человеческом мире.
7
Тип рода — женщина. Мужчина — случайность. Во всей природе
основной пол — женский.
В области чистого пола женская воспринимающая стихия — это все.0
Реми де Гурмон в своей п книге «Physiquede ГАтоиг» говорит со всей р
грубою точностью естественно-научного жаргона:
«Самка — это механизм, который для того, чтобы прийти в движение,
должен с быть заведен ключом. Самец — это ключ. Были сделаны опыты
н Далее зачеркнуто'. В описании их Аристофан совпадает неожиданно с видени-
ем пророка Иезекииля, который видел четырех божественных существ, которые были
похожи на людей, и между тем представлялись ему в виде колес, которые двига-
лись в четыре разные стороны, ибо в них пребывал дух живой.23
Круглые люди — символ древнего, неразделенного пола.
В своем четком и ясном рассказе Аристофан упрощает происшедшую катастро-
фу, говоря только о физическом теле человека и умалчивая о той божественной
сущности, которая низошла в материю во образе человека.
Рассекновение физического тела на два пола, уже потенциально существовав-
шие в нем, ведет к тому, что андрогинное существо, ставшее мужчиной, свою жен-
скую сущность воплощает в своем духе, а ставшее женщиной вырабатывает себе
мужскую душу.
Мистически все люди остаются андрогинами и пол души всегда противополо-
жен полу тела.
Поэтому женская интуитивная душа мужчины должна быть оплодотворена муж-
ской аналитической душой женщины, и только тогда она может рождать в духе,
то есть в творчестве.
° Далее зачеркнуто: Мужской элемент имеет очень мало значения.
п Далее было: прекрасной
р Далее было: грубостью и точностью
с Далее было: был
24
оплодотворения при помощи фальшивых ключей. Посредством различ-
ных химических раздражителей — кислот, алкалоидов, сахара, соли,
алкоголя, эфира, хлороформа, стрихнина, газа, углекислоты удавалось
вызвать цветение морских звезд и оплодотворение морских ежей».24
Вся инволюция лежит в женской стихии. Пол в женском, а не в муж-
ском. Вечно-женственное — идеал пола. Вечно-мужественное — идеал
Эроса. Но в человеческом мире это не совсем так, потому что все мы
гермафродиты в духе своем, и разделение физической стихии в человеке
стало почти формально. Самосознанием т человек стоит уже вне пола.
«Оплодотворение в том смысле, как обыкновенно принимают это
понятие, чистая иллюзия, — продолжает Р. де Гурмон. — Мужчина не
оплодотворяет женщины. То, что происходит, — несравненно более таин-
ственно и более просто. От мужчины и от женщины в момент зачатия
самопроизвольно рождаются без оплодотворения маленькие существа,
мужские и женские/ И уже между двумя из этих вновь созданных су-
ществ происходит оплодотворение. И от них уже родится некое новое
существо, которое, вырастая естественным ростом, становится челове-
ком».25
Настолько отдаленно и слабо человек соприкасается с первичной
неуклонной сферой пола и деторождения. Зарождение совершается между
двух неведомых его сознанию микроскопических существ. Сам же он
всем своим существом живет в области Эроса.
Р. де Гурмон высказывает такие соображения о морали в области
пола;Ф
«Невежество — тиранично. Те, кто изобрел естественную мораль,
весьма мало знакомы с природой; это позволяет им быть строгими, ибо
никакое точное знание не затрудняет уверенности их суждений. После
внимательного изучения видов любви, существующей в животном цар-
стве, каждый моралист станет скромнее, если не придет к сознанию пол-
ной невозможности определить естественность или неестественность дан-
ного факта».
В действительности же все естественно.
Изобретательность каждого вида в отдельности невелика, но изо-
бретательность всей фауны вообще — огромна, и нет таких человеческих
изобретений — из тех, которые мы называем извращениями, которые не
были законны и нормальны в той или другой области животного цар-
ства.
Стихи Бодлера, бичующие тех, которые хотят «aux choses de ГАтоиг
melerl’honnetete»,26 имеют не только моральное значение, но и научное.
т Было: Самосознанием своим
у Далее зачеркнуто: Мужские особи называются сперматозоидами, а женские
яичками.
* Было: Я продолжаю цитировать Реми де Гурмона «Physiquede ГАтоигsexuelle»,
единственный естественно-научный труд, в котором сделана попытка широкого на-
учного обобщения в области пола; там между прочим Р. де Гурмон высказывает
такие весьма важные и знаменательные мысли о морали:
25
Медики, изучавшие эти вопросы, имели дело только с болезнями,
и на их наблюдениях основываться никак нельзя.
Чрезвычайно трудно провести линию между нормальным и ненор-
мальным, особенно когда дело идет о человеке.
Что же нормально и что естественно? Природа не знает определения
«естественно», которое взято из ее души, исполненной иллюзиями, час-
тью в ироническом смысле, частью по невежеству.
Человек, который соединяет в себе все возможности животных, все
трудолюбивые инстинкты, все виды производств, не мог не унаследовать
методов пола: и нет ни одного вида сладострастия, которое не было бы
в природе нормально для того или иного животного типа/
Все сладостные, чудовищные, страшные и мистические виды любви,
которые искушающий ц и многохитрый пол рассеял по всем ступеням
великой лестницы живых существ, соединены в человеке, и по тайной
индусской «Кама Сутра» они составляют шестьсот шестьдесят шесть
фигур любви 27 — «Veneris figurae», изображавшихся на стенах древних
храмов и на алтарях Афродиты Пестропрестольной.
Через шестьсот шестьдесят шесть символических ступеней звериного
естества, через 666 различных видов страстнбго огня, должен пройти
божественный дух, чтобы просиять алмазным светом высшей мудрости,
которая в единой руке соберет все нити физической природы и сделает
человека действительным, верховным повелителем ее.
В этом смысл стихотворения Вячеслава Иванова.28
Триста тридцать три соблазна, триста тридцать три обряда,
Где страстная ранит разно многострастная услада,
На два пола — знак раскола — кто умножит, сможет счесть:
Шестьдесят и шесть объятий и шестьсот приятий есть.
Триста тридцать три соблазна, триста тридцать три дороги —
Слабым в гибель, — чьи алмазны светоносные сердца,
Тем на подвиг ярой пытки, — риши Гангеса и йоги
Развернули в длинном свитке от начала до конца.
х Далее зачеркнуто-. Паучихи и богомолы съедают своих самцов; жабы-самцы
высасывают из своих самок икру, чтобы оплодотворить ее; ббльшая часть рыб со-
вершенно не знает своих самок и не прикасается к ним, оплодотворяя непосред-
ственно икру, так что влечение их пола устремлено у них на предмет, имеющий
отношение к женщине, но не самое женщину, как у тех из людей, которых медики
записывают в класс фетишистов; есть роды улиток-гермафродитов, которые в пери-
оды любви составляют кольцеобразные хороводы, подобные тем фигурам, которы-
ми раздражали сонную пресыщенность Тиберия и Гелиогабала и которые в древно-
сти носили позорное имя «спинтриев»; у пиявок-гермафродитов мужской и женский
пол находится на различных оконечностях тела, что ведет к той форме двойного
объятия, которая считается такой постыдной в медицинских хрониках... и так далее;
длинная вереница чудовищных образов, напоминающих дьявольские шабаши сред-
невековых ведьм и чудовищные оргии Брегеля Адского.
ц Было: торжествующий
26
В грозном ритме сладострастии, к чаше огненных познаний,
Припадай, Браман, заране опаленным краем уст,
Чтоб с колес святых бесстрастий клик последних заклинаний
Мог собрать в единой длани все узлы горящих узд.
8
Эрос ведет человека трудным и страстным путем через триста три-
дцать три символических ступени соблазна.
Становятся понятны теперь 4 слова Диотимы о том, что Эрос похож
на мать свою Пению, что он всегда нищ, совсем не нежен и не прекрасен,
как думают многие, а худощав, грязен, необут, бесприютен, ложится на
землю, спит под открытым небом у дверей домов на улице и всегда
терпит нужду.29
Таков Эрос, совершающий свой путь в стихии пола. Но из этой сти-
хии он ведет к мужественным деяниям, знаниям и к созерцанию вечной
красоты.
Через грозный ритм сладострастия он ведет к алмазным и девственно
чистым ступеням высшего Познания.
Эти ступени недоступны тем, кто не прошел первых ступеней и не
держит в руках горящие узды страстей своих.
Эрос ценит только преодоленную страсть. Там, где нет преодоле-
ния, — там нет и Эроса.
Перед лицом Эроса порок и добродетель — только два различных
вида одного и того же очистительного пламени, в котором сгорает физи-
ческая природа человека.
Перед лицом Эроса пламя аскетизма и пламя сладострастия одинако-
во святы, и своим переменным огнем одинаково прокаливают и опрозра-
чивают физическую природу человека.
В индусской притче ш Брама говорит умершему великому Святому:
«Тебе осталось немного воплощений в физическом мире. Чем хочешь
ты быть на земле: шесть раз святым или два раза демоном?
— Конечно, я хочу быть два раза демоном, — отвечает Святой».
Путь порока труднее, мучительнее и страшнее, но он более быстро
и более прямо ведет к конечной цели и к слиянию с Божеством. Поэтому
следует, согласно Платону, с юного возраста искать прекрасные тела.
Сперва любить тело женщины, потом человеческое тело вообще, оставив
всякую исключительность, постепенно переходя от тела к душе, от души
к деянию, от деяний к знанию и созерцанию Вечной красоты.
В грозном ритме сладострастий, к чаше огненных познаний
Припадай, Браман, заране опаленным краем уст,
Чтоб с колес святых бесстрастий клик последних заклинаний
Мог собрать в единой длани все узлы горящих узд.
4 Было: Теперь становятся понятны
ш Было: В одной индусской легенде
27
Прогрессия морального восхождения развивается Диотимой совер-
шенно последовательно. Это постепенное освобождение Эроса от похоти.
Любовью похотливой и сладострастной правит Афродита Всенарод-
ная — Афродита Пандемос. Эрос возникает только тогда, когда похоть
заменяется восторгом пред красотой тела и перед красотой души. Эрос
ничего общего не имеет с деторождением. Он стремится к красоте. «Эрос
рождает в красоте», — говорит Диотима.30 Вл. Соловьев ставит закон
обратной пропорции между силой любви и деторождением.
Эрос уже не может насытиться обладанием. Безысходность — основ-
ное качество Эроса.
«Безысходность и глубина — это признаки величайших таинств
Земли».
Похоть подымает голодную волну страсти, бросает мужское на жен-
ское и, сжав два тела в огненном трепете, отпускает их сытыми и равно-
душными. Эрос же никогда не может удовлетвориться, никогда не мо-
жет насытиться. Голод страсти может толкнуть Эроса к сплетению тел,
но никакие обладания не могут дать ему выхода, так как Эрос творит
только в Красоте. Поэтому, когда встречаются две половины древнего
«Круглого человека», они сплетаются руками с такой силой, что погиба-
ют от голода и бездействия.
9
Юноши, беседующие в «Пире», хотят освободить человека от похоти
и совершенно логично отрицают пол. Павзаний говорит:
«Эрос Афродиты Всенародной груб и совершает только низменные
поступки. Этому Эросу предаются простые люди. Они любят всех —
мужчин и женщин — и предпочитают тело душе.
Эрос Афродиты Небесной стремится только к одному полу. Он вну-
шает любовь к полу более великодушному, более умному. По любви
к юношам можно узнать служителей истинной любви. Они привязыва-
ются к юношам в том возрасте, когда начинает у тех уже развиваться ум
и расти борода. Они остаются верными на всю жизнь. Они не станут
пользоваться неблагоразумием юноши, чтобы, посмеявшись над ним,
потом покинуть его и бежать к другому. Следовало бы, право, устано-
вить закон, запрещающий любить слишком молодых людей, чтобы не
отдавать своих забот столь еще неопределенным существам. Неизвестно,
чем станут эти мальчики впоследствии телом и душой, в какую сторону
обратятся они — в сторону добродетели или порока. Люди мудрые сами
возлагают на себя такой закон. Но надо заставить ему подчиниться гру-
бых любовников, потому что именно эти люди унижают любовь. Благо-
даря им говорят некоторые, что постыдно ухаживать за любимым чело-
веком, но говорят это ввиду неуместной и неправильной любви. Ничего
нет дурного в деле, совершаемом правильно и законно.
В Ионии и в иных странах, подчиненных варварам, считают постыд-
ными и любовь, и философию, и гимнастику. Тираны не желают видеть
в своих подданных ни сильной дружбы, ни сильного духа. А эти свойства
лучше всех создают любовь. Тираны Афин испытали это некогда на себе:
28
любовь Аристогетона и дружба Гармодия сокрушили их владычество.
Таким образом, ясно, что в тех странах, где юноше считается позорным от-
вечать на любовь юноши, такая суровость ведет свое начало от порочности
законодателей, от несправедливости тиранов и трусости подданных».31
Павзаний продолжает свою мысль:
«Порочным я называю того пошлого любовника, который тело пред-
почитает душе, потому что его любовь непродолжительна — он любит
вещь тленную. Едва проходит цвет молодости того, кого он любит, как он
улетает уже к другому. Влюбленный же в прекрасную душу остается
верным всю жизнь».32
Федр еще более резко, чем Павзаний, подчеркивает любовь юноши
к юноше в противоположность похоти мужчины к женщине:
«Ни знатность, ни почести, ни богатство, а только Эрос научает нас,
как хорошо поступать в жизни, т. е. как избегать постыдного и стремить-
ся к добру. Если бы когда-нибудь могли существовать народ или войско,
состоящие только из влюбленных друг в друга, то народ этот более дру-
гих любил бы добродетель и ненавидел бы порок. Люди, соединенные
таким образом, могли бы в сражении покорить весь мир».33
Со времени Платона пути Эроса не изменились, но прохождение по
ним сделалось и труднее и опаснее. То, в чем эллины видели нормаль-
ный и естественный переход от пола к духу, для европейского общества
стало отвратительным и ужасным явлением, занесенным в рубрику пси-
хических болезней. Платон сказал бы, что эта суровость «ведет начало
свое от порочности законодателей, от несправедливости тиранов и трусо-
сти подданных».
По-прежнему «силы небесные восходят и нисходят, простирая друг
к другу золотые бадьи», и золотая бадья Эроса, поднимаясь к Богу,
влечет за собой отпаденье пола от Бога, в грех.
По-прежнему тот, кто возлюбил не одно женское тело, а человече-
ское тело вообще, ищет в обладании исхода для своего безысходного
чувства, по-прежнему сложная душа человека в своем восходящем дви-
жении ищет конечное единение, мужскую стихию духа устремляя к муж-
ской, в противоположность полу, который нудит соединение противопо-
ложного и дробление человеческого духа в потомстве.34
Надо останавливаться щ на этих отпадениях и уклонах путей Эроса
потому, что, находясь в глубоком противоречии с моральными убеж-
дениями современного общества, они вызывают слепую ненависть и без-
условное осуждение в тех областях переживаний человеческой души, ко-
торые нуждаются в особенно беспристрастном и спокойном обсуждении
и исследовании.
Путь мужской любви вовсе не представляет неизбежного пути Эро-
са. Многие, конечно,1* никогда не столкнутся с этими ступенями и прой-
дут, не замечая и не подозревая об них.
щ Было-. Я особенно долго и подробно остановился
ъ Было-. Путь Ьотовех’уальности вовсе не представляет единственного и неиз-
бежного пути Эроса, по которому должен пройти каждый. Многие в душе своей
29
Эрос борется вовсе не за мужчину и вовсе не против женщины. Он
борется против материи, которая представляет женскую стихию мира, в
противоположность духу — стихии мужской. В человечестве женщина и
мужчина совершенно не являются представителями этих мировых стихий.
Человечество, само по себе, вне каких бы то ни было делений пола,
является мужской стихией по отношению к женской стихии — природе.
Женщина, так же как мужчина, идет путями Эроса. В человечестве
на своих первых ступенях эти пути представляют борьбу не против женщи-
ны, а против похоти, против деторождения.
Эрос ы стремится всю энергию пола перевести в искусство, в науку,
в художественное творчество, в религиозное чувство.
И любовь между юношами у Платона вовсе не подразумевает физи-
ческой связи. Платон допускает ее, извиняет ее как остаток похоти к жен-
щине, но он говорит только о любви к мужскому духу. И ставит в по-
следней части «Пира» идеалом совершенно чистую любовь Сократа
к Алкивиаду, намеренно подчеркивая, что между ними не было физи-
ческого прикосновения.
10
В христианстве борьба Эроса против похоти и деторождения выли-
лась в аскетизме и в борьбе с плотью.
Мужскую стихию, которую искали платоновские юноши, христиан-
ство нашло ь в духе.
Пламя мистики так же сжигает и очищает тело, как и пламя земной
страсти. Поэтому в мистический аскетизм вливается так неожиданно
и соблазнительно волна чувственности и сладострастия, как это было
в Испании в XVII веке во времена св. Терезы.35
Пути христианского средневекового Эроса в извилинах своих настоль-
ко же жутки,9 сомнительны и двусмысленны, насколько ясны и гармо-
ничны пути10 Эроса Эллинского; ноя те же ступени сгорания плоти,,Iha
в аскетизме, проходят в самой душе человека. Искушения христианских
святых* 3 * * 6 аналогичны сатанинским оргиям и шабашам ведьм.
Так же, как и Эрос, Христос ставит первыми ступенями на пути
к себе отпадение от Бога в грех. Он ищет заблудшую овцу. Доброде-
тельному праведнику он предпочитает раскаявшегося грешника. Он зо-
вет к себе уже прошедших сквозь горн страстей: Магдалину, разбойни-
ка, мытаря.
Ближе к Христу тот, кто глубже погружен в грех, кто больнее и уни-
зительнее распят в материи, как Петр — вниз головой.
ы Далее было: должен
ь Далее было: не в человеке, а в духе.
3 Было: так же жутки,
10 Было: как и пути
я Было: потому что
,1,а Далее было: при аскетизме, проходятся душой человека
6 Далее было: совершенно
30
Отпадший Ангел ближе к Христу, чем Элоим.в Человек ближе, чем
Ангел. Ибо Ангелы — это демоны, которым еще предстоит воплощение.
Апостол Павел г говорит о том, что человек выше Ангелов.
Пути Христа сплетаются и совпадают с путями Эроса.
Слова Парменида о творении:
«Первый бог, который был создан, — Эрос» — странно созвучны
словам «В начале было Слово». Гезиод говорит: «В начале был Хаос,
затем широколонная земля (т. е. материя), основа всего сущего, и Эрос».36
«Нет бога древнее его, и имен его родителей мы не встречаем ни
у прозаиков, ни у поэтов», — говорит Федр в начале «Пира»,37 приводя
цитаты из Гезиода и Парменида.
Эрос есть божественная воля, творящая мир, могучий ток, который
охватывает все ступени, все сферы вселенной.
Эросу подвластны и боги и люди. Он посредник между теми и други-
ми. В нем та сила творчества, которая делает возможным переход с од-
ной ступени на другую.
Бог словом своим творит мир, словом своим он распинается в мате-
рии, словом своим он сам себя низводит во вселенную и наполняет ее.
Вселенная — это пламя Божественного Слова.
Слово это Эрос?
Если бы первый стих Евангелия от Иоанна был написан Пармени-
дом, он звучал бы так:
«В начале был Эрос. И Эрос был у Бога, и Эрос был Бог».
Тождество Христа и Эроса в первые века христианства было так
очевидно, что Христос изображался в катакомбах в виде Эроса, ведуще-
го за руку душу Психею — знаменательный символ, который дает ключ
к пониманию нисходящего и восходящего тока, проходящего через чело-
века.
Христос в человечестве сын Марии.
В имени Марии скрыто символическое созвучие.е Оно созвучно поня-
тию Мара — иллюзия, Майя — праматерь, материя, Amor — любовь,
море — образ Хаоса, источник всего сущего.
Христос — сын Всемирной Майи.
Майей звали мать Будды.38 Майей звали мать Гермеса39 — бога
сумерек, бога познания, который сдергивает голубое покрывало дня с ноч-
ных звезд.
История возникновения мира в этих строках мистического гимна
в честь Девы Марии:40
Славься, Мария.
Хвалите, хвалите
в Было: чем Элоим-Егова.
г Было: Поэтому апостол Павел
д Было: Слово то же, что Эрос.
е Было: В имени Мария скрыт глубокий символ.
31
Крестные тайны
Во тьме естества.
Муля-Пракрити —
Покров Божества.
Дремная греза
Отца Парабрамы,
Сонная Майя —
Праматерь-материя.
Грезы из грезы —
Вскрываются храмы.
Жертвы и смерти
Живая мистерия.
Марево-Мара,
Море безмерное,
Amor-Maria —
Звезда над морями.
Мерною рябью разбилась вселенная.
В ритме вскрывается
Тайна глубинная,
В пенные крылья свои голубиные,
Морем овита
Из влаги рожденная,
Мать-Афродита, —
Звезда — над морями.
Майею в мире рождается Будда,
В областях звездных
Над миром парит.
Верьте свершителю
Вышнего чуда:
Пламя угасшее в безднах
Горит.
Майя, принявшая
Бога на крест.
Майя, зачавшая
Вечер — Гермеса.
С пламени вещих
Несущихся звезд
Сорвана дня голубая завеса.
Майя — Мария!
Мы в безднах погасли,
Мы путь совершили,
Мы в темные ясли
Бога сложили.
Ave Maria...
32
11
Среди легенд парижской Notre-Dame существует безумная и прон-
зительная легенда об одном аббате, мысль которого была в течение мно-
гих лет сосредоточена на догмате Искупления.41
«Если кто-нибудь в мире может быть наказан вечными муками, то
только Апостол Иуда, предавший Христа», — говорил он себе.
Но тут мысль его сказала ему: «Если из всего человечества только
один Иуда будет осужден на вечные страдания, то тогда Агнец, приняв-
ший на себя грехи мира, не Христос, а Иуда. На нем одном сосредоточе-
ны все грехи, страданья и искупленье человечества».
Однажды ночью, когда он одиноко стоял коленопреклоненный в Со-
боре, он обратился ж к Христу с безумной молитвой:
«Господи. Я маловерен. Но если это так. Если Иуда действительно
самый чистый и самый сильный из Твоих учеников, и на его плечи возло-
жил Ты все бремя человеческого греха и страдания, если он действи-
тельно теперь в раю с Тобою и сидит на троне одесную Тебя... Господи,
я маловерен... Дай мне знак, что это действительно так».
И в это мгновенье он почувствовал, как на плечо его легла длинная,
сухая, горячая рука, в которой он узнал руку Иуды.
Христос — это меч, пронзивший бездну звездную и бездну челове-
ческую в одно мгновение от заката до восхода мира.
В этот момент луч божества, погасший на дне праматери-материи,
засветился и стал восходить к Богу.
Древнее обетование креста исполнилось во Христе.
Эрос — Христос — это восхождение человечества к своей предвеч-
ной прародине.
Но рядом с человеком Христом стоит человек Иуда.
Рядом с жертвой Христа подвиг Иуды. В этом указание и великий
символ.
Христос — Эрос. Иуда — материя.
Иуда — охранитель и собиратель. Но он становится высшим среди
двенадцати, самым мощным, самым посвященным из Апостолов. Боже-
ственный Агнец должен быть заклан на Алтаре рукою жреца, и рука эта
должна быть чиста и тверда.
«Один из вас предаст Меня» — это не упрек, а вопрос: кто из вас
примет на себя бремя заклания? И каждый из Апостолов робко спраши-
вает: «Не я ли, Господи?» 42
Тогда Христос обмакивает хлеб в соль, что обозначает передачу сво-
ей силы, и дает Иуде.
Иуда выходит из собрания Апостолов, приняв на себя подвиг выс-
шей жертвы и высшего смирения.
Вся гордость, мудрость и мощь законов, образующих и живящих
материю, в лице Иуды принимает на себя великую жертву уничижения,
смирения и позора, ибо подвиг Иуды — в его позоре и поругании.
ж Далее было: к Богу
2 Зак. 3030
33
Иуда должен предать Христа, чтобы Христос мог умереть и воскрес-
нуть.
В каждом человеке живет Христос и Иуда, и в каждом человеке
Иуда приносит в жертву Христа, плоть предает Эроса, и только благо-
даря ей Эрос — Христос может воскреснуть. Поцелуй любви — поцелуй
Иуды Христу.
Человечеству предстоит понять и принять подвиг Иуды: высшее сми-
рение физической природы перед преступлением, перед грехопадением,
во имя единения в духе, во имя Эроса — Воскресителя, во имя Христа.
Прими причастие Иудино — кусок хлеба, омоченного в соль, и исполни,
что задумал.
1	Миф о рождении Эроса от Пороса и Пении вымышлен Платоном («Пир»,
203 b-d).
2	«Пир», 203 b - 204 а.
3	«Пир», 212 d - 213 b.
4	Svp-Ttdmov (др.-греч.). — пир, пиршество, попойка.
5	Имеется в виду баллада Фридриха Шиллера «Водолаз» («Der Taucher», 1797;
в классическом переводе В. А. Жуковского — «Кубок»).
6	«Пир», 210 а - 211 d.
7	Вольная интерпретация космологических построений Платона. Ср.: «Тимей»,
36 с - 37 Ь.
8	Строфа из стихотворения «Земля», входящего в книгу Вяч. Иванова «Кормчие
звезды» (1903). См.: Иванов Вяч. Собр. соч. Т. I. Брюссель, 1971. С. 551.
9	Майя (санскр.) — обозначение иллюзорности бытия, действительность как греза
божества; одно из ключевых понятий древнеиндийского умозрения, воспринятое ев-
ропейской теософией XIX-начала XX в.: «В индусской философии лишь то, что не-
изменно и вечно, называется реальностью; все то, что подвержено изменению через
разложение и дифференциацию и что имеет, вследствие этого, начало и конец, счита-
ется майей — иллюзией» (Блаватская Е. П. Теософский словарь. М., 1994. С. 268).
10	Имеются в виду слова Дуни (рассказ «Утешение», 1897): «Как во сне живем
<...> и ничего не знаем, что к чему. И о себе ничего не знаем, и есть ли мы, или нет.
Ангелы сны видят страшные, — вот и вся наша жизнь» (Сологуб Ф. Жало смерти.
М., 1904. С. 159).
11	Той же фразой (с вариантом: «человек — демоном, демон — Богом») начина-
ется статья Волошина «Архаизм в русской живописи» (Аполлон. 1909. № 1. Отд. I.
С. 43; Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. С. 274). Из какого источника почерп-
нул Волошин эту формулировку (как и некоторые последующие цитаты, переложе-
ния и пересказы, восходящие к религиозно-эзотерическим текстам), установить не
удалось. Пересказ космогонических представлений, восходящих к Каббале, Воло-
шин приводит в письме к М. В. Сабашниковой от 16 июля 1905 г. (ИРЛИ, ф. 562,
оп. 3, ед. хр. ЮЗ).
12	Имеется в виду Книга Дзиан (станца I, 1-2, 5-6), дающая формулу космиче-
ской эволюции в «Тайной Доктрине» («The secret doctrine», 1888) Е. П. Блаватской.
См.: Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Синтез науки, религии и философии. Т. 1.
Космогенезис. Кн. 1. М., 1993. С. 63-64. В прологе к той же книге (С. 38-40) рас-
крывается знаковая символика, выше излагаемая Волошиным. 10 сентября 1905 г.
Волошин писал М. В. Сабашниковой: «Читаю «La doctrine secrete». Это целый океан
почти в полном беспорядке собранных сокровищ. Толкования к двенадцати “Дзя-
нам”, в которых рассказана история человека и жизни. <...> Все в этой книге толь-
ко намеки. Надо самому догадываться и строить» (Звезда. 1998. № 6. С. 155-156.
Публикация К. Азадовского и В. Купченко).
34
13	«Ригведа» — древнейший памятник индийской литературы, собрание гимнов
богам. Далее излагается космогонический гимн (Ригведа, мандала X, 129).
Ср.: Древнеиндийская философия. Начальный период. М., 1972. С. 34 (перевод
В. А. Кочергиной); Ригведа. Избранные гимны. Перевод, комментарий и вступ. ста-
тья Т. Я. Елизаренковой. М., 1972. С. 263.
м Те же строки Волошин приводит в статье «“Ярь”. Стихотворения Сергея Горо-
децкого» (Русь. 1906. 19 декабря. № 80; Волошин М. Лики творчества. С. 465).
Цитируется Книга Дзиан (станца III, 2-3). См.: Блаватская Е. П. Тайная Доктри-
на. Т. 1. Кн. 1. С. 66.
15	Полностью приводится стихотворение Сергея Митрофановича Городецкого
(1884-1967), открывающее цикл «Зачало» (Городецкий С. Ярь. Стихи лирические
и лиро-эпические. СПб., 1907. С. 11). Тот же текст полностью процитирован в ста-
тье Волошина «“Ярь”. Стихотворения Сергея Городецкого» (Волошин М. Лики твор-
чества. С. 465).
16	Книга Дзиан (станца III, 6-7). См.: Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Т. 1.
Кн. 1. С. 67-68.
17	Сефироты, согласно каббалистическому учению («десять Сефирот (десять
свойств Невыразимого Единого)» — Сефер Ецира, Книга Творения. I, 2), — десять
эманаций божества, воплощающих универсальные принципы строения мира. Эон
(греч. — «век, вечность») — в позднеантичных представлениях персонификация
времени; в трактовках христианских гностиков II в. — некое духовное существо,
персонифицирующее один из аспектов абсолютного божества. В новейшей европей-
ской теософии эоны — периоды времени; эманации, исходящие из божественной
сущности, и небесные существа. Элохим (Элогим, Элоим) — одно из ветхозаветных
обозначений Бога; в форме множественного числа выражает высшую степень каче-
ства, полноту божественности в лице единого Бога.
18	Книга Дзиан (станца III, 10). См.: Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Т. 1.
Кн. 1. С. 68.
19	Зогар (XIII в.) — крупнейший трактат по еврейским эзотерическим религиоз-
ным доктринам, включающий в себя толкования Пятикнижия и Сефер Ецира, а так-
же почти полный кодекс каббалистической метафизики.
20	«Пир», 211 c-d.
21	Эти же строки Волошин привел в виде эпиграфа к стихотворению «Созвездия»
(«Звенят Весы и клонят коромысла...», 1908). См.: Волошин М. Стихотворения и по-
эмы. («Библиотека поэта». Большая серия). СПб., 1995. С. 136. Вероятный их перво-
источник — стихотворение И.-В. Гёте «Песнь духов над водами» («Gesang derGeister
uber den Wassem», 1779): «Души людские II Воде подобны: // Нисходят с небес, //
Восходят к небу» (Гёте. Собр. соч. В 13 т. М.; Л., 1932. Т. 1. С. 140. Перевод
Д. Недовича). См.: Купченко В. П. И. В. Гёте в творчестве М. А. Волошина // Рус-
ская литература. 1997. № 3. С. 149.
22	«Пир», 189 d - 193 а (сокращенный цитатный пересказ).
23	Иез. I, 4-28.
24	Цитата из книги французского критика и эссеиста Реми де Гурмона (1858-
1915) «Физика любви». См.: Gourmont Remy de. Physique d FAmour. Essai sur 1’instinct sexuel.
Paris, 1903. P. 29.
25	Ibid. P. 31.
26	«Смешивать любовь с учтивостью» — формулировка из 16-й строфы стихотво-
рения III. Бодлера «Прбклятые женщины. Ипполита и Дельфина» («Femmesdarnntes.
DelphineetHippolyte»), одного из так называемых «осужденных стихотворений», изъятых
по судебному приговору из «Цветов Зла»:
Maudit soit A jamais le rtveur inutile,
Qui voulut le premier, dans sa stupiditd,
S’dprenant dun problAme insoluble et sterile
Aux choses de Famour mdler FhonndtetA!
35
(Baudelaire. Oeuvres completes. Paris, «Bibliotheque de la Pldiade», 1961. P. 138). Cp.
в переводе В. Микушевича.
Будь проклят навсегда беспомощный мечтатель,
Который любящих впервые укорил
И в жалкой слепоте, несносный созерцатель,
О добродетели в любви заговорил.
(Бодлер Ш. Цветы Зла. Стихотворения в прозе. Дневники. М., 1993. С. 157).
27	В древнеиндийском трактате об искусстве любви «Камасутра» говорится о ше-
стидесяти четырех видах любовного соединения (II раздел, Вторая часть, 8-я гла-
ва). См.: Ватсьяяна Малланага. Камасутра. М., 1993. С. 55-56.
28	Стихотворение впервые опубликовано под заглавием «Veneris fugurae» (Весы.
1907. № 1. С. 16), под заглавием «Узлы Змеи» вошло в сборник Вяч. Иванова «Сог
Ardens» (кн. 2-я, «Speculum speculorum»). См.: Иванов Вяч. Собр. соч. Т. II. Брюс-
сель, 1974. С. 291.
29	«Пир», 203 с—d.
30	«Пир», 206 е.
31	«Пир», 181 b — 182 d (сокращенный цитатный пересказ).
32	«Пир», 183 е.
33	«Пир», 178 d—е (сокращенный цитатный пересказ).
34	В беловой рукописи «Путей Эроса» далее следует фрагмент, не вошедший
в окончательный машинописный текст (ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 254, л. 28—30):
В недавно появившемся романе Кузмина «Крылья» обрисованы в нашем обще-
стве те же пути Эроса, о которых говорят Платоновы юноши. В уста одного из своих
героев он влагает такие слова, которые кажутся отголоском «Пира»:
«Мы эллины, нам чужд нестерпимый монотеизм иудеев, их отвертывание от из-
образительных искусств, их, вместе с тем, привязанность к плоти, к потомству, к се-
мени. Во всей Библии нет указаний в загробное блаженство, и единственная награ-
да, упоминаемая в заповедях (и именно за почтение к давшим жизнь), — долголетен
будешь на земле. Неплодный брак — пятно и проклятие, лишающее даже права
участвовать в богослужении. Будто забыли, что по еврейской же легенде чадородье и
труд — наказание за грех, а не цель жизни. И чем дальше люди будут от греха, тем
дальше будут уходить от деторождения и физического труда. У христиан это смутно
понято, когда женщина очищается молитвой после родов, но не после брака.
Любовь не имеет другой цели, помимо самое себя; природа так же лишена вся-
кой идеи финальности.
Закон природы не то, что данное дерево должно принести свой плод. При одних
условиях оно принесет, при других не принесет и даже погибнет само, так же спра-
ведливо и просто.
Когда вам скажут “противоестественно", вы только посмотрите на сказавшего
слепца и проходите мимо, не уподобляясь тем воробьям, что разлетаются от огород-
ного пугала.
Люди могли бы создать жизнь, где все наслаждение было так обострено, будто
бы вы только что родились и сейчас умрете.
Все нужно воспринимать с такою жадностью. Есть мускулы, связки в человече-
ском теле, которых невозможно без трепета видеть. И связывающие понятие о кра-
соте с красотой женщины для мужчины являют только пошлую похоть и дальше,
дальше всего от идеи истинной красоты. В самой неслыханной новизне мы узнаем
древнейшие корни и в самых невиданных слияньях мы чуем отчизну!
Если бы люди увидели, что всякая красота, всякая любовь — от богов, — они
стали бы свободны и смелы и у них выросли бы крылья».
В душе героя «Крыльев» мальчика Вани Смурова совершается трагедия Эроса,
который является ему в двух своих ипостасях: в образе восхождения к созерцанию
вечной красоты и в образе низвержения в похоть и в извращения пола.
36
После манящих речей о том, что люди станут свободны и смелы и что у них
вырастут крылья, он случайно подслушивает разговор, разоблачающий ему другую
сторону Ьотовех’уальности и то «баловство», которое происходит в банях. Волна
отвращения и ужаса подымается в нем.
«Стоя у окна, он открыл повесть, гласящую, как некий старец после случайного
посещения женщиной, жившей одиноко в той же пустыне, все возвращался блудной
мыслию к той же жене и, не вытерпев, в самый пеклый жар взял посох и пошел,
шатаясь, как слепой от похоти, к тому месту, где думал найти эту женщину; и как
в исступлении он увидел: разверзлась земля, и вот в ней три разложившиеся трупа:
женщина, мужчина и ребенок; и был голос: “вот женщина, мужчина и ребенок, —
кто может теперь различить их? Иди и сотвори свою похоть”. Все равны, все равны
перед смертью, любовью и красотой, все тела прекрасные равны, и только похоть
заставляет мужчину гоняться за женщиной и женщину жаждать мужчины».
В конце «Крыльев» юноша, изображенный Кузминым, постигнув закон того, что
«силы небесные нисходят и восходят, простирая друг к другу золотые бадьи», сми-
ренно и радостно спускается по первым нисходящим ступеням Эроса.
Точно так же в свое время по этим ступеням спустился Оскар Уайльд, чтобы
пройти сквозь очищающее пламя порока и человеческого осуждения и чтобы позже
в одиночном заключении своем достигнуть созерцания Вечной Красоты.
После его осуждения его друг лорд Дуглас напечатал в «Revue Blanche» письмо
в защиту его, которое очень важно для нас своей крайней точкой зрения, столь
противоположной обычным взглядам общества.
В нем лорд Дуглас говорит между прочим:
«Оскар Уайльд подвергнут мучениям за то, что был уранистом, эллинистом,
единополым.
Эти люди истинная соль земли. Я не могу писать их историю для тех, которые не
знают ее. Я могу только посоветовать изучить ее. Я не обращаюсь, как Оскар Уайльд,
в своей защите к двенадцати лавочникам и одному полоумному старику, из любез-
ности называемому судьей.
Для меня достаточно сослаться на имена Микель Анджело, Вероккио, Леонардо
да Винчи, Бенвенуто Челлини, Марлоу, Шекспира, Содомы для подтверждения моих
слов. Я не далек от мысли, что люди эти были велики именно благодаря их эллин-
ским склонностям. Я только устанавливаю тот факт, что между героями человече-
ского ума по крайней мере четверть были содомитами.
Из своего собственного опыта я знаю, что содомиты, которых я встречал доволь-
но много, как общее правило были духовно несравненно выше других людей».
Цитируются повесть М. А. Кузмина «Крылья» (с сокращениями и неточностя-
ми), впервые опубликованная в № 11 журнала «Весы» за 1906 г. (см.: Кузмин М.
Подземные ручьи. Избранная проза. СПб., 1994. С. 27—28, 21, 30), и статья лорда
Альфреда Дугласа (Douglas., 1870-1945) «Предисловие к моим стихам с некоторы-
ми замечаниями по поводу дела Оскара Уайльда», опубликованная в «La Revue
blanche» 1 июня 1896 г. (см.: Ellmann Richard. Oscar Wilde. London, 1987. P. 470—
471); выписки из этой статьи, сделанные Волошиным, сохранились в его архиве
(ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 396, л. 97—96 об.).
Некоторые положения, содержащиеся в этом фрагменте (а также в основном тексте
«Путей Эроса»), Волошин затрагивает в статье «Венок из фиговых листьев» (1907); ср.:
«Я читал роман “Крылья” и люблю эту книгу как юношеское произведение
поэта, который обещает сделаться очень крупным стилистом. Вопрос, затронутый
этим романом, <...> это любовь во имя Афродиты Небесной, о которой так обстоя-
тельно говорит Платон в первой части “Пира”, высказываясь совершенно опреде-
ленно устами Павзания <...>
Содержание “Крыльев”, это — история мальчика, который чувствует смутное,
но непреодолимое влечение к этой эллинской любви, долго борется с ним и наконец
37
отдается ему. Во всем романе разлита кристаллическая ясность, нет ни одной дву-
смысленности и никаких описаний альковных тайн. Он так же целомудрен и строг,
как “Пир” Платона, который, кажется, еще никогда не рассматривался как произ-
ведение порнографической литературы» (ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 209, л. 2).
35	Св. Тереза де Авила (или Тереза де Хесус; 1515-1582) — испанская религиоз-
ная деятельница, монахиня-кармелитка, автор религиозно-мистических сочинений
«Книга о моей жизни», «Путь к совершенству», «Книга о жилищах, или Внутренний
дворец».
36	Ин. I, 1. Цитаты из поэмы «О природе» (В 13 D.) древнегреческого философа,
основоположника элейской школы Парменида (акмэ 504-501 до н. э.), поэмы «Тео-
гония» (ст. 119—121) древнегреческого поэта Гесиода (VIII-VII в. до н. э.) приво-
дятся у Платона в речи Федра («Пир», 178 b-с). Ср.: Фрагменты ранних греческих
философов. Ч. 1. М., 1989. С. 293, 298.
37	«Пир», 178 Ь.
38	Подразумевается основатель буддийского вероучения Шакьямуни (Сиддхарт-
ха, Гаутама); его родители — царь Шуддходана и царевна Майя (Майядева).
39	Гермес (греч. миф.), вестник богов, покровитель путников, проводник душ
умерших, — сын Зевса и Майи, одной из дочерей Атланта.
40	Далее Волошин приводит свое стихотворение «Гностический гимн Деве Марии»,
написанное в начале ноября 1906 г. и опубликованное впервые в «Вестнике теосо-
фии» (1908. № 2. С. 58-59) под заглавием «Гностический гимн». См.: Волошин М.
Стихотворения и поэмы. С. 116—118, 579—580 (примечания В. П. Купченко).
41	Этот же сюжет Волошин излагает в незаконченной статье «Евангелие от Иуды»
(1908). Речь идет о викарии собора Парижской Богоматери аббате Эжже, последо-
вателе Э. Сведенборга, авторе книги «Подлинный Мессия» (1829). См.: Купченко В.
Подвиг высшего смирения // Наука и религия. 1992. № 2. С. 16—19. Фрагмент об
аббате Эжже, излагаемый Волошиным, восходит к книге Анатоля Франса «Сад
Эпикура» (1894). См.: Франс А. Собр. соч. В 8 т. М., 1958. Т. 3. С. 286-287.
42	Мф. XXVI, 21-22.
38
ОТЦЕУБИЙСТВО
В АНТИЧНОЙ И ХРИСТИАНСКОЙ ТРАГЕДИИ
(БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ И ЭДИП-ЦАРЬ)
Осенью 1910 года Московским Художественным театром была сде-
лана смелая попытка поставить «Братьев Карамазовых» на сцене.1
Попытки инсценировок различных литературных произведений не
представляют ничего нового сами по себе. Инсценировались и «Мертвые
души», инсценировалось и «Преступление и наказание», инсценирова-
лись и сами «Братья Карамазовы».а*2 Целью таких переделок обычно
было — дать возможность тому или иному актеру воплотить литератур-
ный тип, ему близкий. Переделки эти совершались бесцеремонно грубы-
ми руками драматических закройщиков, которые кромсали роман по
живому мясу. Такие * 6 переделки окончательно скомпрометировали в гла-
зах русской публики самый принцип в претворения романа в драму, и со
стороны Художественного театра было немалою смелостью взяться за
это предприятие, тем более что то, что считалось дозволительным случай-
ным гастролерам и провинциальным театрам, было недопустимо на той
сцене, которая в настоящее время является в России классической.
Художественный театр подошел к выполнению своей задачи со всею
осторожностью и чувством ответственности, на себя принимаемой. Прежде
всего он установил принцип неприкосновенности текста Достоевского:
он позволил себе выбрать ряд сцен из романа, но в сценах выбранных не
изменил ни одного слова. То обилие и нервность диалогов, которое отли-
чает последние произведения Достоевского, облегчили театру его зада-
чу; но для того чтобы не пропустить и не прибавить к тексту ни одного
слова, в представление был введен новый элемент: чтец, который читает
перед началом действия, а иногда, судя по надобности, и в середине его
ремарки г автора,3 т. е. в данном случае повествовательные отступления
Достоевского от чистого диалога.
Прием этот не представляет в истории театра слишком революцион-
ного новшества, так как еще в шекспировском театре перед началом
пьесы часто отдельным актером читался пояснительный эпический про-
лог, излагавший события, предшествовавшие началу трагедии. Поэтому
чтец в Худож<ественном> театре, являвшийся, главным образом, сим-
волом честности его по отношению к тексту «Братьев Карамазовых» —
не шокировал; он был незаметен, в чем и все его оправдание.
Театральные критики71 встретили постановку «Братьев Карамазо-
вых» очень несочувственно.4 Они судили е не столько осуществления,
а Далее было начато: Эта
6 Далее было: инсценировки
в Далее было: переделки
г Далее было: и пояснения
Л Было: Театральная пресса
с В оригинале: Она судила
39
достигнутые театром, сколько самый принцип постановки на сцене ро-
мана. Вопрос ставился не о том, насколько Художественный театр хоро-
шо выполнил задачу, им на себя принятую, а о том, вправе ли он был
браться за подобное предприятие? Не является ли вообще кощунством
переделка художественного произведения, осуществленного его автором
в форме романа, в драму? ж
Прежде* 3 чем судить Художественный театр за его постановку, по-
стараемся раньше выяснить вопрос: действительно ли принцип передел-
ки романа в драму достоин безусловного осуждения?
Судя по тем образцам переделок, с которыми нам приходится иметь
дело ежедневно, это так. Но является ли и причиной этого безвкусие и не-
умелость закройщиков к или самый принцип?
Почему нельзя переделывать роман в драму? Ответ может быть один:
художник имел причины выбрать, как форму воплощения для своего
замысла, форму повествования, а не драмы. Какое же мы имеем право
искажать его мысль и исправлять его произведение? Такой довод ка-
жется особенно убедительным, когда он касается произведений та<ко-
го> мирового характера, как «Братья Карамазовы».
Но убедительность эта только кажущаяся. Если есть в художествен-
ном произведении что-нибудь безусловное и нетленное, то это дух, его
животворящий, а не его форма. Художественное произведение никогда
не остается неизменным, а постоянно растет, меняет<ся> и преобража-
ется соответственно тому, как мы понимаем его; понимая, мы творим
и непрестанно изменяем произведение искусства. Шекспир для своих
современников, Шекспир для Вольтера (пьяный варвар),5 Шекспир для
Шлегелей (мировой гений)6 и Шекспир нашего времени — четыре не
похожих друг на друга писателей.
Когда существовало народное творчество, то мысль, идея, образ,
рассказ были общим достоянием и каждый вносил, передавая его, час-
тицу своего понимания, свой оттенок, свою черту.
Анатоль Франс в рассказе «Певец из Кимее», где он дает портрет
исторического Гомера, каким он мог быть в действительности, говорит:
«Когда Слепец пел своим слушателям древние сказания о героях, он
часто прибавлял эпизоды и строфы, им самим сложенные,71 и эти вставки
были нисколько не хуже древних, потому что он был сам великим поэ-
том. Но он никогда не признавался в том, что он их сочинял сам, а гово-
рил, что м узнал от своего учителя, так как иначе ему бы не поверили».7
ж Далее зачеркнуто: (Обычно, когда закройщиком является какой-нибудь из
обычных драматургов-ремесленников — моральная вина падает всецело на него,
а театр судят только за осуществление. Здесь Художественный театр сам явился
и драматическим закройщиком, и воплотителем; и потому является ответственным
за все).
3 Было: Но прежде
и Было: Но не является ли
к Далее было: а не
л Далее было начато: но он нико<гда>
м Далее было: выучил
40
Творческие силы, созидающие произведения поэзии, теперь в сущно-
сти своей те же самые, что были и во времена народного творчества;
только теперь они внешне видоизменились и встречаются в иных сочета-
ниях. Сперва письменность, потом книгопечатание внесли в область мысли
понятие собственности, т. е. создали одну из наибольших нелепостей,
существующих в человечестве, как будто чувство и мысль не составляют
таких же стихийных по своему существу, принадлежащих всем, элемен-
тов жизни — как воздух, вода...
Но та же преемственность, которая составляла основу народной по-
эзии, этим не нарушилась. Мы н в Мольере находим сцены, взятые цели-
ком из Скаррона и Сирано де Бержерака,8 а Скаррон и Сирано широко
и свободно черпали в испанском «плутовском» романе, а испанцы в свою
очередь заимствовали у арабов, а арабская литература не что иное, как
энциклопедия всего древнего Востока — там и древний Египет, и Вави-
лон, и Семиты... Благодаря письменности народное творчество только
превратилось в «международное». Я говорю все это к тому, чтобы пока-
зать, что никакая великая идея не может быть отшлифована всецело
одним мастером, как бы велик он ни был. Она неизбежно переходит из
рук в руки, воплощается постепенно, и если на некоторых произведениях
лежит как бы вечное и незыблемое клеймо их создателя — на «Фаусте»
имя Гёте, на «Божественной Комедии» имя Данта, то только потому, что
и Гёте и Дант были последними и дали окончательную форму граням
того бриллианта, который шлифовался тысячами рук темных и безвест-
ных средневековых поэтов, шлифовавших легенду о Докторе Фаусте
и варьировавших тему легенды о сошествии в Ад и хождении по мукам.
Имя Мольера целиком покрыло и Скаррона, и Сирано де Бержерака,
и испанских авторов romans picaresques.
С одной стороны, постоянно новая обработка старых тем, с другой —
постоянно меняющееся понимание существующих произведений — вот
во что вылились в настоящую эпоху те силы, которые в древности обра-
зовывали народное творчество.
Может ли произведение казаться абсолютным самому художнику —
его творцу?
«Да понимаете ли Вы сами, что Вы написали?» — кричал Белин-
ский молодому Достоевскому, прочтя рукопись «Бедных людей».9 И Бе-
линский был прав: он понимал в «Бедных людях» то, что не понимал еще
в них их автор. Белинский уже провидел в них «Достоевского», а сам
Достоевский еще ничего не знал о том, что ему суждено.
Никогда0 ни для одного художника форма не является абсолют-
ным выражением его замысла. По самому существу стихии творчества,
для художника форма не может являться ничем окончательным. По
н Было'. Пусть над литераторами тяготеют нелепые обвинения в заимствованиях
и плагиатах, но мы
° Было: <...> <тажого мирового художника, как Достоевский.
Но он неправилен в самой своей сущности: никогда
41
отношению к замыслу она для него всегда несовершенна, всегда ограни-
чивает и искажает его идею. Форма произведения является безусловной
и непреложной только для читателя, который, не будучи творцом, не
может себе представить данный замысел в ином виде. Художник же
принужден для воплощения выбирать п только одну из представляющихся
ему возможностей. Слова «Мысль изреченная есть ложь»10 — в устах
художника — глубокая правда. В устах читателя они неверны. Для него
правда раскрывается только в изреченном.
Мы можем р перечислить десятки романистов, которые сами пере-
краивали свои романы для сцены или давали на это свою санкцию опыт-
ным театральным закройщикам. Особенно часто это во Франции, где
роман и театр по своим задачам стоят друг к другу ближе, чем где-либо.
Там театр имеет характер общественно-моральной трибуны, и роман
для театра как бы готовит пути, формулирует моральные вопросы и кол-
лизии, намечает основные маски новых характеров. То, что живо волнует
общество в романе, физически не может остаться заключенным в жел-
той обложке книги, а неизбежно, самим общественным интересом, выно-
сится на сцену и здесь конкретизируется.0 И можно даже утверждать,
что все наиболее свежее и острое т во французском театре, что определя-
ло пути и направление драмы, приходило из романа. Стоит только вспом-
нить постановки на сцене «Fille Elisa» и «Germinie Lacerteux» Гонкуров,
«Assomoire» Золя, «Les rois en exile» Додэ,11 «Воскресения» Толстого и
т. д. Кто теперь помнит, что две такие до пошлости театральные пьесы,
обошедшие все сцены Европы, как «Dame aux Camelias»y и «Maitre de
Forge», первоначально были написаны в виде романов.12
Таким образом, мы имеем пример литературы, где роман и драма
существуют в теснейшем взаимодействии, друг в друга переливаясь
и друг друга усиливая.* * Не кроется ли в этом какого-то общего закона
развития драматических форм?
Попробуем подставить на место частного понятия романа более об-
щее понятие эпоса. Мы знаем, что трагедия возникает <на> почве эпоса.
Конечно, дух трагедии, творческая стихия трагического имеет совершенно
иную генеалогию, и я не хочу касаться «происхождения трагедии из духа
музыки» 13 — я хочу только указать, что раз трагический дух уже веет
в душе народной, ему для его конкретизации необходим готовый мате-
риал: литературно и этически разработанный миф, т. е. народный эпос.
Ни Эсхил, ни Софокл не могли бы возникнуть, если бы для ихх творче-
ств<а> не было подготовлено огромных и прекрасно разработанных бо-
гатств народного мифа. Без Гомера Эсхил немыслим.
п Далее было: одну из тысяч
р Было: Поэтому мы можем
с Далее было начато: Таким образ<ом>
т Далее было: приходит
у Вписано: Marie Duplessy
* Далее было начато: Нет ли
х Далее было: работы
42
Трагедия есть высшая форма искусства. Она не строит — она вен-
чает. Зритель, который смотрит трагедию, заранее знает героев траге-
дии, их характеры, их судьбу, их внутреннюю борьбу, их трагическую
гибель. Трагическое действо заключается только в тех путях, которые
проходит душа героя в коллизиях антиномий, направляясь к неизбежно-
му и заранее определенному концу. Дух трагедии не допускает неожи-
данностей. Он может творить только во всенародном, в общеизвестном,
т. е. в мифе.
Поэтому когда легенды о героях заменяются летописями и истори-
ческими хрониками, то на место античной трагедии, основанной на мифе,
появляется историческая трагедия — создание новых времен. Истори-
ческие лица — это лишь более или менее удачный суррогат национальных
героев. Ни исторические лица, ни исторические события, к каким бы
важным событиям жизни народа они не относились, в большинстве слу-
чаев недостаточно11 проработаны моральным чувством народа, недоста-
точно канонизированы, чтобы стать действительной заменой мифа. От-
сюда, с одной стороны, необходимость характеристик действующих лиц,
что уже превращает трагедию в драму, с другой стороны * 4 — вынужден-
ные отступления от исторической правды, так как трагедия требует иной
кристаллизации характеров, чем дала история. Королева Елизавета не
может быть на сцене не двуличной и не завистливой, Мария Стюарт
обязана быть патетично благородной, Дон Карлос из исторического полу-
идиота становится рыцарственно-гениальным 14 и т. д.ш
[Взглянем теперь на развитие русского театра].щ Русский театр во
все время своего существования развивался в плоскости быта. Имея
естественный для бытового театра уклон в сторону комедии, он создал
бытовую драму Островского и, пройдя сквозь успокоенный и опрозра-
ченный театр Тургенева, закончился драматическим пейзажем в образе
театра Чехова. Таким образом, русский театр XIX века обнаружил11
парадоксальное стремление ы стать эпосом. Это ему удалось. Чехов был
последним этапом. И после него русская драматическая литература
иссякла?
ц Далее было: обработаны
4 Далее было начато: исторические
ш Далее было: <...> определенному концу. Дух трагедии не допускает неожи-
данностей. Он может творить только во всенародном, в общеизвестном, т. е. в мифе.
Запомним это.
щ Зачеркнуто карандашом
ъ Далее было: какое-то
ы Далее было: не выйти из эпоса, а
ь Далее было: Русская историческая трагедия в лице [своего лучшего предста-
вителя] хотя бы Алексея Толстого обнаружила все обычные слабости исторической
трагедии. Историческая канва — лишь несовершенный суррогат мифа. Исторические
события, к каким бы важным моментам истории народа они не относились, недо-
статочно проработаны моральным чувством народа, недостаточно канонизированы,
чтобы стать заменой мифа. Историческая хроника по внутреннему своему духу есть
нечто совершенно иное, чем трагедия.
43
В области сцены, несмотря на высокие достижения, русский театр'не
создал за XIX век ничего окончательного и безусловного. Он творил уже
в готовых сценических формах, взятых с Запада, стараясь приспособить
их к свойствам своего духа. Но это не удалось ему, потому что все, что
было трагического в русской душе, выразилось не в театре, а в романе
XIX века. Но мировое значение Достоевского и Льва Толстого совсем не
в том, что они 3 * * создали новый роман. Если их рассматривать только как
романистов, то Тургенев по законченности стиля и по совершенству фор-
мы окажется выше их. Их сила, их гений не в этом, а в том, что они
выразили трагическую стихию русской души и определили ее трагиче-
ские пути.
Можно спросить: почему же они не творили в формах театра? Пото-
му, что они творили трагический миф, а не трагедию. Судьба Атридов
была трагична до тех пор, когда Эсхил претворил ее в «Агамемнона»,
в «Хоэфоров» и в «Эвменид». Но трагический миф должен был предше-
ствовать. В Толстом и Достоевском мы найдем весь цикл трагических
мифов, на почве которых может возникнуть русская трагедия. Мы даже
можем проследить известный параллелизм между основными эллински-
ми мифами и мифами, заложенными в нашем романе. Разве «Война
и мир» не может послужить для русского театра тем, чем «Троянская
война» послужила для эллинского? В «Анне Карениной» мы можем про-
зревать прообраз нашей «Федры».
«Преступление и наказание» может послужить нам «Орестейей»,
в «Бесах» можно почувствовать трагическую атмосферу «Семи против
Фив».ю Наконец, несомненно, что судьба Атридов выражена в «Братьях
Карамазовых» и что трагедия Эдипа созвучна трагедии Ивана Карама-
зова.” Не будем продолжать и углублять этих сравнений.113 Они произ-
вольны. Это только уподобление, а не аналогия. Я говорю только о ха-
рактере трагического пафоса в самом широком смысле слова.15
«Братья Карамазовы» — трагедия в точном смысле стихии траги-
ческого. Я надеюсь это доказать в следующей части моей лекции, но
Достоевскому, я думаю, и в голову не приходила мысль написать «Кара-
мазовых» в форме драматической и сценической. У него не было данных
для этого. Он не только не захотел, он и не сумел бы написать театраль-
ной пьесы. Для этого нужно не только творчество, но и знание сцены.
Знание же было невозможно потому, что не было в его время 6 такого
театра, который бы мог вместить его стихийный и хаотический трагизм.
Для того чтобы писать трагедию для театра, надо самому стоять высоко
над своими героями, быть самому в руководящим Демиургом, бес-
<ст>растной судьбой, правящей поступками своих героев/ Это у Достоев-
9 Далее было начато', были
ю Было: «Семи против Фив» и мифов об Эдипе.
я Было: Мити Карамазова.
11а Было: уподоблений.
6 Далее было начато: таких театральных
в Далее было начато: творжщим>
г В оригинале: бес<ст>растной судьбой правящий поступками своих героев.
44
ского не было. Он сам был одержимым, бесноватым, и вся русская жизнь,
вся ночная славянская душа вопили из него многими голосами. Войдите
в его романы: ничего не видно — ни лиц, ни фигур, ни обстановки, ни пей-
зажа — одни голоса спорящие, торопливые, страшно разные, страшно ин-
дивидуальные, ни один на другой не похожий, и если изредка встает зри-
тельное видение, то только на один момент с мучительной четкостью всех
деталей — и это всегда не реальность, а призрак, бред, галлюцинация...
В нем все элементы трагедии, но еще нет театра?
[Русский театр после смерти Чехова остался совсем без репертуара.
Старые, традиционные источники иссякли. А между тем это истощение
драматической литературы совпало вовсе не с упадком сцены, а с ее
громадным напряжением, ее перерождением, быть может, с возрожде-
нием. Оно совпало с тем моментом, когда все заговорили о всенародном
театре, о всенародной трагедии, о трагическом, о Дионисе, об орхестре,
о возрождении трагедии. Внутри самого театра шла усиленная и напря-
женная работа, самоанализ, самопроверка, производились опыты. И все
это при полном отсутствии своего репертуара, пользуясь заемным теат-
ром Метерлинка, Ибсена, Гамсуна, Пшебышевского...
Это отсутствие собственной драматической литературы при таких
громадных замыслах и толках о значении театра невольно подрывало
доверие к театральным теоретикам и к философам, жаждавшим движе-
ния трагедии.
Художественный театр е постановкой «Братьев Карамазовых» дела-
ет первый сериозный шаг в сторону осуществления национальной рус-
ской трагедии, что требует отнестись ж к этому шагу со всею сериозностью
и строгостью.
Обратимся * 3 к самому роману «Братья Карамазовы» и постараемся
выделить все элементы трагедии, в нем заключенные, и отделить их от
элементов повествования и рассуждения]/
Трагедия Карамазовых — это трагедия отцеубийства.
И Дмитрий Карамазов, и Иван к — оба убивают своего отца — один
чувством, другой л мыслью. Ни один из них не поднял руки для убий-
ства, но старик отец Феодор Павлович Карамазов лежит мертвый в сво-
ем кабинете с проломленным черепом. Ненависть Дмитрия и брезгливое
равнодушие Ивана нашли незваного, но призванного исполнителя
своих воль — лакея Смердякова/ Собственное исчадие (потому что ведь
д Далее было: <...> в самом широком смысле.
Итак, наш вывод, что переделка «Братьев Карамазовых» для сцены не только
законна, но и неизбежна.
е Было: Мне представляется, что Художественный театр
ж Далее было: к нему
3 Было: Поэтому обратимся
и Фрагмент зачеркнут карандашом.
к Далее было: и Смердяков — все
л Далее было: мыслью: третий конкретным пресс-папье.
м Далее было начато: Но и Смердяков сын
45
и Смердяков — сын Феодора Павловича) подымается против отца и каз-
нит его. Ни Дмитрий, ни Иван фактически не виновны, но несут на себе
весь ужас вины отцеубийства, потому что убили в духе.
Когда Эдип-царь," мудрый, справедливый, надменный и милосерд-
ный к страданиям фиванского народа, гибнущего от моровой язвы, стоя
на крыльце своего царского дворца, клянется сделать все, чтобы очистить
город и спасти его от казни богов, и говорит:
Нет никого, чья скорбь равна моей,
Затем, что каждый за себя страдает,
А я за всех — за город и себя — 16
он так же ничего не знает о свершенном им самим преступлении, как
Дмитрий в Мокром и Иван при первых0 разговорах со Смердяковым не
знают о своем отцеубийстве.
Приходит Креон и передает оракул Аполлона: для того чтобы Фивам
очиститься от проклятья, они должны изгнать или смертью наказать
убийцу царя Лайоса. Зрители трагедии знают то, чего не знает сам
Эдип, — то, что он сын Лайоса и убийца своего отца. Трагическая иро-
ния, свойственная эллинам, диктует Софоклу тот монолог Эдипа, в кото-
ром он говорит, что он, наследник убитого Лайоса, принявший от него
державный скиптр и разделивший с его супругой ложе, чувствует его —
невинно погибшего — себе дорогим, как собственного отца, и заклинает
всех указать ему убийцу, обещая, не причинив вреда, удалить из Фив,
но посылая ему проклятия:
Да будет вами проклят он вовек,
Чтоб жизнь его в мученьях угасала,
И если б был он мой любимый друг,
И я в своем дому его укрыл бы, —
То проклял бы я самого себя,
Как ныне я злодея проклинаю!17
Не напоминает ли этот сарказм п рока того, что и Иван Карамазов
до последнего свидания своего со Смердяковым уверен, что отца дей-
ствительно убил Дмитрий?
Когда вещий Тирезий бросает Эдипу: «Ты убийца. Ты сам над собою
произнес приговор» — это звучит почти параллельно тому, когда Алеша
внезапно под каким-то наитием говорит Ивану: «Не ты убил!» 18
Параллелизмы эти, оговоримся заранее, лежат в самой трагической
теме. Достоевский, разумеется, ни разу и не подумал об Эдипе, когда
писал «Карамазовых», но пути трагического касаются самых первичных
глубин человеческой души, и извилины их не могут не совпадать. Наша
конечная цель вовсе не в том, чтобы найти сходство Эдипа с Карамазо-
выми, которых, конечно, немного р во внешнем движении, а в том, чтобы
" Далее было: стоит
0 Сверху вписано карандашом: Великом Инквизит<оре>
п Далее было: судьбы то,
р Далее было: и притом они лишь {зачеркнуто карандашом)
46
выяснить на этих примерах разницу понимания трагического в мире
античном и в мире христианском. Сопоставить то символическое значе-
ние, которое имело отцеубийство Эдипа для древних эллинов, и тот хри-
стианский символ, который разоблачается отцеубийством в «Братьях
Карамазовых».
Оставим же пока Карамазовых и вспомним те ступени, по которым
идет развитие трагического действа «Эдипа-царя».
Эдип не веритс обличению Тирезия, обвиняет его в том, что он под-
говорен Креоном, в гневе осуждает Креона на казнь. Хор и Иокаста
молят его о пощаде. И вот постепенно из рассказа Иокасты начинает
развертываться и выясняться дьявольская западня, расставленная ему
судьбой. Оказывается, что он действительно, защищая свою жизнь, убил
в Фокиде на перекрестке трех дорог царя Лайоса и его слуг, не ведая,
кто это, перед тем как прийти в Фивы и разгадать загадку Сфинкса и
этим спасти город, который в благодарность избрал его царем и вдову
царя выдал за него замуж. Но этого мало. Из уст Иокасты он узнает о
том, что у нее был сын, о котором было предсказано, что он убьет отца и
женится на своей матери. Но этот сын был заброшен в горы и погиб. Он
сам — Эдип считает себя сыном коринфского царя Полиба, но ему пи-
фийский Аполлон предсказал тоже, что он убьет своего отца и женится
на своей матери. Тогда он бежал из Коринфа,т мысля убежать от своей
судьбы, и после роковой встречи на перекрестке трех дорог и разгадки
загадки Сфинкса стал царем в Фивах.
Но вот обе истории начинают сплетаться и отождествляться. Вест-
ник из Коринфа приносит весть, что царь Полиб, которого Эдип считает
своим отцом, умер своей смертью. Эдип страшится у осуществления пред-
сказания относительно матери своей Мэропы. Вестник, чтобы утешить
его, сообщает, что он не сын Полиба и Мэропы, а найденыш: он сам его
нашел в горах с пронзенными и связанными ногами. Пастух, которому
Иокаста и Лайос поручили убить ребенка, замыкает последнее звено
цепи: Эдип, вопреки всем своим усилиям обмануть прорицания Дельфий-
ского Аполлона,* * оказывается и отцеубийцей, и мужем своей матери.
Теперь, когда мы читаем «Эдипа-царя» [или видим потрясающую
игру Мунэ-Сюлли],х19 мы потрясены бываем, конечно, и этим нараста-
нием ужаса человека, который узнает, что он, убегая от самого ужасно-
го, на самом деле шел ему навстречу, и мастерской психологией, но для
нас остается загадкой,11 чья же воля, такая проницательная, ясновидя-
щая 4 и насмешливая, подготовила с такой злостной утонченностью те
пути, которые привели Эдипа к исполнению всех прорицаний Аполлона?
с Далее было: обвинению
т Далее было: чтобы убежать
у Далее было: предсказания о матери своей Мэропы.
* Далее было: все же
х Зачеркнуто карандашом
ц Далее было: чье же сознание
4 Далее было: злая
47
За что именно он — Эдип, [такой],и благородный и прямой даже в своем
гневе и в своей несправедливости, осужден на такую судьбу? Для нас —
зрителей XX века — психология и моральное значение «рока» остается
тайной.
Но для зрителя античного такой тайны не могло быть, иначе траге-
дия потеряла бы весь свой смысл. Та атмосфера, в которой творились
мифы, была насыщена символами и знаками, понятными каждому из
зрителей древности, но не понятными современным людям. Но у нас есть
пути, по которым мы можем разгадать тайный смысл судьбы, по край-
ней мере, смысл и символическое значение судьбы Эдипа.
Вспомним, что у дунайских славян, главным образом в тех местах,
где существовала ересь богумилов, сохранилось несколько преданий об
Иуде, тождественных с мифом об Эдипе.20 Иуда так же, как Эдип, оказы-
вается сыном царя, которому предсказано, что он будет убит своим сы-
ном, который потом женится на своей матери. Слуге поручают убить
ребенка, но тот отдает его чужим людям. Иуда растет при дворе Пила-
та, считает его своим отцом, убивает своего настоящего отца и женится
на своей матери. После, когда он узнает об этом, он идет искать спасе-
ния к Иисусу.
Здесь легенда об Иуде прерывается. Богумилы были, как известно,
одно из разветвлений манихейства, а именно в манихействе роли Иуды
придавался иногда характер совершенно отличный от традиционного
евангельского и церковного. По учению некоторых из таких сект Иуда
являлся-вовсе не предателем, а, напротив, самым чистым, высоким и по-
священным из всех учеников Христа, который именно поэтому принимал
на себя роль первосвященника, приносящего Агнца в жертву. Рука, пре-
дающая жертву на смерть, должна быть чиста щ и высока?
Какое же отношение этоы имеет к мифу об Эдипе?
Мы имеем право предположить, что античный зритель «Эдипа-царя»
за внешними реальными и психологическими обстоятельствами траге-
дии читал не ясный для нас язык символов. В отцеубийстве и кровосме-
сительстве Эдипа, предназначенном судьбою, не было бы ничего траги-
ческого, это был бы «несчастный случай», если бы предназначенность
Эдипа не была обоснована символически. Древний Рок — это не про-
стая случайность, в его путях есть разоблачение таинственной воли, руко-
водящей людьми. И вот какой смысл должны были представлять для
античного зрителя бессознательные деяния Эдипа.
Эдип — отгадчик загадки Сфинкса.
ш Зачеркнуто карандашом
Далее было начато'. честн<ый>
щ Далее было: и честна.
ъ Далее карандашные знак вставки и приписка:
Иуда в Notre-Dame.
Иуда и Арджуна.
Иуда у Луки
ы Далее было: может иметь
48
Загадка Сфинкса такова:
«Кто утром на четырех, днем на двух, вечером на трех ногах?» Эдип
угадывает: «Человек».
Очевидно, в этой криптограмме Сфинкса были записаны непонят-
ным ныне для нас способом священные откровения и пророчества о прош-
лой, настоящей и будущей судьбе человека.
Эдип угадывает конечную тайну человечества. Достичь этого позна-
ния он может, только став выше человечества, т. е. освободившись от уз
телесной, плотской преемственности, которая ь замыкает нас в тесные
ряды сменяющихся поколений, другими словами — символически — убив
своего отца.
И вот, когда загадка разгадана, он приобщается неизбежно древне-
му первичному тайному познанию человечества, сосудом которого явля-
ется женщина. По представлениям древних, в крови человека скрыто
было тайное древнее Знание. Женщина-мать является охранительницей
тайн крови, потому что она — то звено, которое фактически, кровью
связывает сменяющиеся поколения. В кровосмесительстве древние виде-
ли нарушение тайн крови. Поэтому Эдип, поднявшийся отцеубийством
до разгадки вопроса о конечных судьбах человека, вступает в брак со
своею матерью. Тот же самый миф повторен и об Иуде, в тех манихей-
ских учениях, которые считали его самым высоким и самым посвящен-
ным из учеников Христа.
Но в таком познании тайны, насильно раскрывающем свои перво-
истоки, греки видели нечто кощунственное и преступное. Кровь, которая
несет в себе тайны человека, не может видеть солнца — она свертывает-
ся и чернеет, будучи пролита. Так и Эдип, познавший тайны крови, не
имеет права видеть Солнце — он вырывает себе глаза. Вещий провидец
должен стать слепым, как кровь.
Но все же конечная вина Эдипа лежит не в нем. Он не своей волей
узнал запрещенные тайны. Он случайно оступился над бездной. При-
помните сдержанно-стыдливый диалог между Эдипом и Хором в «Эдипе
в Колонне».
Хор. Старое, спящее горе будить
Страшно, — но все ж спросить мы хотели.
Э д и п. О чем?
Хор. О несказанном, неизгладимом
Явном страданьи твоем.
Эдип. Именем Зевса молю вас, о милые,
Не обнажайте позорного.
Хор. Здесь о тебе уже слышали многое, —
Ныне же знать мы всю правду хотим.
Эдип. Тяжко.
Хор. О друг, умоляем...
ь Далее было-, ставит
49
Эдип. Увы мне, увы!
Зло я терпел, лишь терпел, но, свидетель мне Бог,
Сердце мое и не чаяло —
Все против воли...
Хор. Какое же зло?
Эдип. Люди меня сочетали, не зная, что делают
С матерью в мерзостном браке!
Хор. И несказанную святость родимого ложа
Ты осквернил, говорят?
Эдип. Горе мне! Смерть — это слышать; молчите!
Боже, ведь это родные мои...
Хор. Что говоришь?
Эдип. Эти дочери — обе проклятые!
Хор. Зевс!
Эдип. Сыном зачаты — о мерзость! — от матери!
Хор. Это дети твои!..
Эдип. Дети и сестры отца.
Хор. Страшно.
Эдип. Страшно воистину: узел из тысячи бед!
Хор. Ты терпел!..
Эдип. То, чего не забыть никогда.
Хор. Совершил...
Э д и п. Не свершал ничего...
Хор. Как?
Эдип. Увы! Только принял в подарок от Города то,
Что не должен был брать я, несчастный.
Хор. Бедный, ты — и убийца?..
Эдип. Что вы? Тише! О ком говорите?..
Хор. ...Отца?
Эдип. Рана за раною — сжальтесь!
Хор. Убил?..
Эдип. Да, — но слушайте, есть у меня...
Хор. Что? Кончай...
Эдип. Оправданье.
Хор. Какое?
Эдип. Убил — отрекаться не буду: но разве я знал
Что творю? Я пред Богом невинен! 21
В таком безвыходном круге с исполненною недоумений душою, чув-
ствуя себя игрушкой богов, стоит Эдип. Примиренья нет. Смерть покры-
вает все, но не примиряет. Когда он совершает очистительные обряды
в роще Эвменид, дверь Аида тихо раскрывается и поглощает его целиком
с невинным духом и согрешившей плотью. Но этим судьба его на земле
не погашена: остаются еще его дочери и его сыновья, на которых тяготеет
проклятие их преступного рождения. С какой бы стороны 3 не подходили
3 Было: Как бы и с какой бы стороны
50
бы мы, люди настоящего времени, к трагедии Эдипа, все-таки в конце
концов, глубоко на дне сердца, у нас останется нечто неразрешенно<е>
и непримиренное, потому что между Эдипом и нами лежит новое христи-
анское самосознание.
В основе учения Христа лежит именно то, что в истории Эдипа, сим-
волически, является его отцеубийством.
«Не мир пришел Я принести, но меч.
Ибо Я пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью ее.
И враги человеку домашние его.
Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня; и кто
любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня.
И кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин
Меня».22
На место сыновней преемственности плоти Христос ставит преем-
ственность и сыновность в Духе. Это символическое отцеубийство в хри-
стианстве ведет к познанию тех же тайн, что открылись для Эдипа. Но
тайны древнего мира разоблачаются Христом:
«Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не
было бы узнано. Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на
ухо слышите, проповедуйте на кровлях».23
То, что составляло радостную весть освобождения от ига древних
тайн крови и запрещений, на них лежавших, заключено в отношении
Христа к внутреннему человеческому «Я».
Ветхозаветный Бог говорит человеку:
«Аз есмь твой Бог. И да не будет тебе богов иных, кроме Меня!»24
Христос пришел не нарушить этот закон, а укрепить и углубить его.
И в христианстве эта первая заповедь звучит так:
«Я — есть твой Бог. И да не будет тебе богов иных, кроме твоего Я,
поэтому не сотвори себе кумира ни на небесах, ни на земле, всякое позна-
ние Бога возможно не во внешнем мире, а только в глубине твоего Я».
Христос — это само внутреннее духовное Я человека. Поэтому всю-
ду, где он говорит «Я», мы должны читать «сознание внутреннего чело-
веческого Я».
Это сознание «Я», непосредственно исходящего от Бога, приносит на
землю меч; это «Я» должно разделить человека с отцом и с матерью его,
родившими его во плоти, но не в духе.
Вот та глубочайшая перемена человеческого сознания о своем месте
на земле, которая легла между отцеубийством Эдипа и отцеубийством
«Братьев Карамазовых».
Отцеубийство в «Эдипе» бессознательно и конкретно, отцеубийство в «Ка-
рамазовых» сознательно и совершено только в сознании и в чувстве.10
Трагедия и Дмитрия, и Ивана, и Алеши Карамазовых в том прежде
всего, что они Карамазовы, в том, что они чувствуют в себе отцовскую
плоть, насыщенную грехом и извращениями, в том, что для того чтобы
ю Далее было начато: Христос кладет на своих учеников обязательство
51
перестать быть Карамазовыми, они прежде всего должны в себе преодо-
леть своего отца. Христос кладет на детей обязательство преодолеть в себе
своих родителей, для того чтобы подняться до сознания своей сыновно-
сти Божьей. Но чем преодолеть: отрицанием или любовью? Христос гово-
рит, с одной стороны: оставь отца и мать, а с другой стороны, подтверж-
дает древний закон: «Чти отца своего и мать свою».25
Каждый страстный и безоглядный порыв человека к духу связан
неизбежно с отречением от плоти. А отрицание плоти — отцеубийство.
Аскетизм, убиение плоти — в христианстве равносильно отцеубийству
Эдипа. Вот почему отцеубийство, как трагическая коллизия, лежит не-
избежно в основе христианской трагедии.
Но эта трагедия не безвыходна: кроме убиения и отречения от плоти,
возможно ведь еще возлюбить ее, освятить, преобразить, одухотворить
ее, покрыть ее собою, принять и всею своею жизнью оправдать свою
физическую наследственность.
Если перед Дмитрием и Иваном Карамазовыми Достоевский ставит
безвыходность отцеубийства, то Алеше он раскрывает последний, святой
выход, которого Христос требует от человека. «Братья Карамазовы»
являют все элементы трагического действа в духе: Дмитрий всею стра-
стью пожелал смерти отца, проклиная в нем свою карамазовскую плоть,
Иван разумом осудил отца и карамазовщину; ни один не убил физиче-
ски. Но страсть одного и логика другого, не чудесно, а совершенно естест-
венными путями создали убийцу Смердякова, и оба они несут трагические
последствия своей вины, как если бы они были фактическими отцеубий-
цами. Все, что лишь помыслено, все, что лишь почувствовано, — уже
становится конкретным фактом жизни — вот закон христианского тра-
гического действа.
Безликая судьба, руководящая Эдипом, сведена в «Карамазовых»
до конкретной и живой фигуры Феодора Павловича Карамазова. Фео-
дор Павлович — сладострастник, циник, прирожденный приживальщик,
казуист и кощунник, засевает свою плоть в разных матерях.
Двигающая пружина трагедии в том, что все четыре брата Карама-
зовых, несущие в себе карамазовскую плоть, одухотворены различными
женственными стихиями, унаследованными от разных матерей.
Плоть Феодора Павловича, сочетавшись с Аделаидой Ивановной
Миусовой — «дамой горячей, смуглой, смелой, нетерпеливой, которая,
по преданию, била его»,26 родила Дмитрия. Материнская стихия сказы-
вается в Дмитрии и в неудержимом буйстве характера, в той страстной
жажде правды и высшей красоты, которая сотрясает его в самые унизи-
тельные моменты жизни. Дмитрий чувствует отца внутри себя как
«сладострастное насекомое». Он ненавидит отца, потому что ненавидит
все я подлое в самом себе. Он может только истребить, каблуком разда-
вить насекомое, и самого себя ,11а истребить вместе с ним. Он не убивает
я Далее было', дурное
,,,а Далее было: раздавить
52
отца только потому, что «верно, мать в то время молилась за меня», и
принимает обвинение в отцеубийстве как законное возмездие за всю
свою жизнь и за желание убить. Поэтому в его гибели есть возможность
и обетование воскресения.
От брака Феодора Павловича с кроткой Софьей Ивановной в пер-
вый год рождается Иван. Иван — огромный ум, устремленный к Богу.
Но у этого ума нет иных путей познания, как разум. За две секунды
непосредственной веры он готов бы был пройти квадрильон лет. Кара-
мазовская плоть сказывается в Иване не страстными судорогами и при-
ступами, как в Дмитрии, — она отравила его ум. «Если есть который из
сыновей, более похожий на Феодора Павловича по характеру, то это
Иван Федорович», — суфлирует Смердяков прокурору.27 Бессилие ума
Ивана в том, что он подчинен циничной и подлой логике вещества,6 до
того, что у него нет путей не согласиться с умом Феодора Павловича.
«Папенька наш Феодор Павлович, хотя и был поросенок, но мыслил он
правильно».28 Он совершает отцеубийство не в порыве страсти, а холодно
и обдуманно словами: «Пусть один гад убьет другую гадину».29 Как мо-
жет он предполагать, что мысль может убить? А между тем его мысль
воплощается в Смердякова и убивает. И узнав, что убийца — он сам
и есть, он внутренно не принимает на себя убийства, как Дмитрий. Он
дает против себя показания на суде, исполняя формальный долг спасти
брата. Поэтому жертва его не принята и весь его ум, как камень, падает
на него же самого и поражает его безумием. Роман оставляет его в го-
рячке между жизнью и смертью. Но трагическая логика говорит нам,
что это в гибель.
После нескольких лет брака София Ивановна, уже ставшая клику-
шей, рождает Алешу. Первое, что запомнил в жизни Алеша, это исступ-
ленное и прекрасное лицо матери, которая протягивает его к образу
Богоматери. В Алеше этот исступленный порыв веры,1 этот экстаз жен-
щины, в которой сгорело все земное, побеждают карамазовскую плоть.
Алеша — ангел. Но карамазовская плоть потенциально в нем присут-
ствует. Трагедии Алеши в романе д нет, потому что весь роман в его
целом служит только прологом к ней. Но мы можем угадать по роману,
в чем эта трагедия должна была заключаться. Алеша знает, что он Ка-
рамазов. Он говорит Дмитрию: «Разница между нами только в том, что
ты стоишь где-то на тридцатой ступеньке, а я ступил лишь на первую.
Но кто ступил на первую, тот пройдет и остальные».6-30 Старец Зосима,
умирая, не дозволяет Алеше оставаться в монастыре, он посылает его
в мир и заповедует ему «пожениться». Ясно, что Алеша должен вопло-
титься и до конца сознать свою карамазовскую плоть, чтобы вступить
с ней в борьбу и победить ее. Для Дмитрия и для Ивана на всех путях
6 Далее было-, до того даже с умом Феодора Павловича не может не согласиться.
в Далее было-, смерть.
г Было: женской веры,
А Далее было: не дано
с Вписано карандашом: «Великий грешник»
53
жизни, ведущих от плоти к духу, стоит отцеубийство. У них трагическая
безвыходность: или самим духовно погибнуть, или отца убить. А убийство ж
мыслью или желанием, в той атмосфере, в какой развивается действие
романа, становится реальным убийством. Очевидно, что Достоевский
предназначал Алеше не убить, а преобразить в себе Карамазова, стать
спасителем грешной и изолгавшейся плоти Феодора Павловича. В том,
что Феодор Павлович уже после смерти должен был быть спасен сыном
кликуши, которую, может, одну во всю свою жизнь* 3 на минуту полюбил
и пожалел искренно и бескорыстно, может, была тайная мысль Достоев-
ского. Не была ли кликуша «луковкой» Феодора Павловича?
Наконец, от кощунственного насилия Феодора Павловича над юро-
дивой и идиоткой Лизаветой Смердящей родился лакей Смердяков, ко-
торый фактически убивает своего отца, являясь орудием волений Дмит-
рия и Ивана. Смердяков — урод с душой, не просвещенной никакой
искрой духа, идущей от женщины, унаследовавший хамский разум и
Феодора Павловича, презирающий мать и ненавидящий отца, являет-
ся к на землю как бы только для жеста трагического возмездия Феодору
Павловичу Карамазову, пораженному исчадием самого кощунственного
из своих поступков. Совершив единственное дело, для которого он рождал-
ся, — отцеубийство, Смердяков вешается. Его самоубийство не обуслов-
лено никакой определенной причиной: ему просто больше нечего делать
в жизни.л
Трагедия Дмитрия и трагедия Ивана начата и закончена в романе.
Трагедия Алеши только проецируется из него.
В общем плане романа есть большая последовательность и строй-
ность, гармоничность замысла, редкая для Достоевского.
Трагедия Дмитрия идет нарастая ровно до половины романа, где
действие надламывается катастрофой — смертью Феодора Павловича.
Достоевский так ведет нарастание гнева и безвыходности положения
ж Далее было', в мысли или в желании,
3 Далее было', минутами любил и жалел
и Далее было-, отца,
к Было: приходит
л Далее зачеркнуто:
Вот схема основных драматических течений, заключенных в «Братьях Карамазо-
вых». Что же из этой сложной драматической трилогии об Иване, Дмитрии и Але-
ше, все три части которой развиваются одновременно, может быть удержано и пе-
редано на сцене?
Элемент диалога преобладает в романах Достоевского. Еще Мережковский от-
метил необычайную силу диалога Достоевского, основанную на поразительной инди-
видуализации речи каждого из действующих лиц. Даже больше: в диалогах у До-
стоевского ясно слышишь характер и тембр говорящих голосов — это то, что не
удавалось ни одному писателю. И странно при такой индивидуализации множества
голосов в то же время в каждом из них чувствуется единый перводвигатель их.
Иногда кажется, читая Достоевского, что слышишь бесноватого, через уста которо-
го вопят демоны множеством несхожих и спорящих голосов. Это обличает великого
трагика, скрытого в Достоевском.
54
Дмитрия, что когда он ставит многоточие после тех строк, где Митя под-
бегает к окну и видит отца, то у читателя остается несомненное чувство,
что он не может не убить.
Трагедия Ивана начинается только тогда, когда трагедия Дмитрия
окончена. Первая часть шла к убийству, вторая развивается от убий-
ства. Нарастание ужаса в трагедии Ивана именно то же самое, что
в «Эдипе-царе»: он обвиняет в отцеубийстве брата и вдруг начинает
узнавать, что отцеубийца — он сам. Это постепенно<е> разоблачение
его виновности совершается так же постепенно, неизбежно и страшно,
как у Софокла.
Когда Иван говорит Алеше о том, что есть «собственноручный Ми-
тенькин документ, математически доказывающий, что он убил Феодора
Павловича», Алеша восклицает: «Не он убил отца, такого документа
быть не может».
«Иван Феодорович вдруг остановился.
— Кто же убийца по-вашему? — как-то холодно спросил он, и ка-
кая-то высокомерная нотка прозвучала в тоне вопроса.
(Вспомним, как высокомерен Эдип с Тирезием и Креоном).
— Ты сам знаешь кто, — тихо и проникновенно проговорил Алеша.
— Кто? Эта басня-то об этом помешанном идиоте? О Смердякове?
Алеша вдруг почувствовал, что весь дрожит.
— Ты сам знаешь кто, — бессильно вырвалось у него. Он задыхался.
(Алеша проходит через все моменты душевного состояния Тирезия,
который отказывается отвечать Эдипу на его вопросы, заклиная не спра-
шивать ради собственного своего счастия).
— Да кто, кто? — уже почти свирепо вырвалось у Ивана. Вся сдер-
жанность его вдруг исчезла (как она исчезает в этот момент у Эдипа).
— Я знаю только одно, — все так же почти шепотом проговорил
Алеша, — убил отца не ты».31
Вот оборот, сделанный вполне в духе гения греческой трагедии!
До сих пор Иван поймал себя только на одном: ночью, за день до
отъезда в Москву, он вставал, потихоньку выходил на лестницу, прислу-
шиваясь м со странным любопытством к тому, что делается в комнатах
отца. Ждал убийства, сам себе в том не сознаваясь. Этого «поступка» он
стыдился больше всего и считал самым подлым в своей жизни. Но в этом
стыд, а не преступление. И вот идут три последовательных разговора со
Смердяковым, архитектурно соответствующие рассказу Иокасты об за-
брошенном в горы ребенке, рассказу вестника о царе Полибе и рассказу
пастуха об том, как он спас ребенка Эдипа.
Смердяков, глядя в глаза Ивану, говорит саркастически:
«Не надоест же человеку! С глазу на глаз сидим, с чего бы, кажется,
друг друга-то морочить, комедь играть? Али все еще на меня одного
свалить хотите, мне же в глаза? Вы убили, вы главный убивец и есть,
а я только вашим приспешником был, слугой Личардой верным, и по
слову вашему это дело и совершил».32
м Было', как бы прислушиваясь
55
Смердяков всюду сопровождает Ивана, как его двойник, как его хам-
ское подобие. В Смердякове в чистом виде воплощена та подлая, кощун-
ственная, казуистическая карамазовщина, которая в Иване сильнее, чем
в Дмитрии. И когда Иван после этого третьего, окончательного разговора
выходит от Смердякова и тот вешается у себя в комнате, в это самое время
у Ивана происходит разговор с Чертом. Черт Ивана Феодоровича — это
мировое преображение Смердякова, истинный дух Смердякова, гений
карамазовщины. Черт говорит мысли Ивана, но говорит их тоном, ужим-
ками и оборотами Смердякова. В его лике встает перед Иваном та логика
вещества, против которой он боролся путем отцеубийственным, но отце-
убийство не уничтожило, а только освободило грозящие ему силы.
Тот же параллелизм, который существует между Иваном и Смердя-
ковым, можно уловить между Дмитрием и Алешей. Только Алеша вопло-
щает 11 те духовные силы, которые лежат в Дмитрии. В сходстве Ивана
со Смердяковым лежит его гибель. В сходстве Дмитрия с Алешей воз-
можность «воскресения из мертвых».
Достоевский намеренно как бы, чего он никогда не делал, подчерк-
нул этот параллелизм.
В ту самую ночь, когда в монастыре лежит тело почившего «святого»
старца Зосимы, духовного отца Алеши, его отец по плоти — грешный
старик Феодор Павлович Карамазов, лежит в своем кабинете с пролом-
ленным черепом.
В эту же самую ночь Митя мчится на тройке в Мокрое и молится
исступленно:
«Господи, прими меня в моем беззаконии, но не суди меня. Пропусти
мимо без суда твоего... Не суди, потому что я сам осудил себя, не суди,
потому что я люблю тебя, Господи! Мерзок сам, а люблю тебя: во ад
пошлешь, и там любить буду, и оттуда буду кричать, что люблю тебя во
веки веков».33
И Достоевский спешит отметить, что это была та самая ночь и тот
самый час, когда Алеша вышел из кельи, где стояло тело старца Зоси-
мы, только что проснувшись от того сна, когда ему 0 было вещее видение
о пире в Кане Галилейской:
«Над ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол, полный
тихих, сияющих звезд. С зенита до горизонта двоился еще неясный Млеч-
ный Путь. Свежая и тихая до неподвижности ночь облегала землю. Бе-
лые башни и золотые главы собора сверкали на яхонтовом небе. Осен-
ние, роскошные цветы в клумбах около дома заснули до утра. Тишина
земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со
звездной... Алеша стоял, смотрел и вдруг, как подкошенный, повергся на
землю.
Он не знал, для чего обнимал ее, он не давал себе отчета, почему ему
так неудержимо хотелось целовать ее всю, но он целовал ее, плача, рыдая *
" Было: Только в Алеше воплощены
0 Далее было: приснился
56
и обливая своими слезами, и исступленно клялся любить ее во веки ве-
ков. “Облей землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои...” —
прозвенело в его душе. О чем плакал он? О, он плакал в восторге своем
даже об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и не стыдился ис-
ступления сего. Как будто нити от всех этих бесчисленных миров божьих
сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, соприкасаясь мирам
иным. Простить ему хотелось всех и за все и просить прощения, о! не
себе, а за всех, за все и за вся, а “за меня и другие просят”, прозвенело
опять в душе его. Но с каждым мгновением он чувствовал явно, как бы
осязательно, что что-то твердое и незыблемое, как свод небесный, сходи-
ло в душу его. Какая-то как бы идея воцарялась в уме его — и уже на
всю жизнь и на веки веков. Пал он на землю слабым юношей, а встал
твердым на всю жизнь бойцом, и сознал и почувствовал это вдруг, в ту
же минуту своего восторга. И никогда, никогда не мог забыть Алеша во
всю жизнь свою потом этой минуты. “Кто-то посетил мою душу в тот
час”, — говорил он потом с твердой верой в слова свои...
Через три дня он вышел из монастыря, что согласовалось и со сло-
вом покойного старца его, повелевшего ему “пребывать в миру”».34
Я целиком прочитал эту страницу потому, что она является п цент-
ральной точкой всего романа. Без того света, которым озаряет она мрач-
ные страницы «Братьев Карамазовых», трагедия Карамазовых была бы
так же безвыходна, как трагедия Эдипа. В этом экстазе любви к земле,
к плоти, ко всему сущему Достоевский раскрывает тот путь, которым
карамазовщина может быть преодолена без отцеубийства; тот путь, на
котором требование: «оставь отца и мать и иди за Мною», не нарушает,
а утверждает заповедь: «чти отца своего и матерь свою».
Как известно, те «Братья Карамазовы», которых мы имеем в насто-
ящее время, по замыслу Достоевского должны были стать только проло-
гом к большому роману, который бы охватывал всю жизнь Алеши.35 Это-
го романа Достоевский не написал, потому что умер или, как было сказано
[в этом году] р — умер, потому что не мог бы написать.
Мы не знаем, как бы должен был разрешиться в обстановке обыден-
ной жизни этот пророчественный момент экстаза, какими путями долж-
на была разрешиться борьба Алеши с отцовскою злою плотью.
Но мы знаем по предисловию, что действие этого второго романа
должно было происходить в 1880 году, т. е. в страшно напряженной об-
щественной атмосфере, сходной с атмосферой 1905 года. Мы имеем пра-
во предположить, что многое в нем могло напоминать «Бесы», но что
вопросам, оставшимся неразрешенными в «Бесах», здесь должно было
быть дано разрешение. Было ли бы это так или нет, во всяком случае за-
гадка о судьбе Алеши Карамазова есть основная загадка русского духа,
до сих пор отцеубийственного во всех своих порывах и революционных0
устремлениях.
п Далее было: центральным пунктом
р Зачеркнуто карандашом
с революционных вписано карандашом
57
Трагические пути Алеши — вот к чему неизбежно сведутся все осу-
ществления в области русской трагедии в той или иной форме.
Но окончательного ответа, конечно, не сможет дать ни один гений
будущих времен, как не дал т и Достоевский, потому что он сможет раз-
облачиться только <в> конечных исторических судьбах всего русского
народа.
1	Премьера «Братьев Карамазовых» в Московском Художественном театре со-
стоялась 12 и 13 октября 1910 г. (спектакль шел два вечера); автор инсценировки
романа Достоевского — Вл. И. Немирович-Данченко, режиссеры — Вл. И. Немиро-
вич-Данченко и В. В. Лужский. Волошин откликнулся на эту постановку статьями
«Имел ли Художественный театр право инсценировать “Братьев Карамазовых?’’ —
Имел» (Утро России. 1910. 22 октября. № 280) и «“Братья Карамазовы” в постанов-
ке Московского Художественного театра» (Ежегодник Императорских театров. 1910.
Вып. 7. С. 153—165). См.: Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. С. 365—374, 703—
706.
2	Первая инсценировка «Мертвых душ» была представлена еще при жизни Гого-
ля— в 1842 г. в Александринском театре (режиссер Н. И. Куликов); в том же
театре впоследствии ставились инсценировки, сделанные П. И. Григорьевым, А. А. По-
техиным и В. А. Крыловым (см.: Данилов С. С. Гоголь и театр. Л., 1936. С. 222—224).
Инсценировка «Преступления и наказания» была представлена в дореволюцион-
ной России в 24 театрах, инсценировка «Братьев Карамазовых» — в 26 театрах. См.:
Ф. М. Достоевский и театр. 1846—1977. Библиографический указатель. Составитель
С. В. Белов. Л., 1980. С. 133-136.
3	В роли чтеца в постановке «Братьев Карамазовых» выступил Н. Н. Званцев.
4	Зарегистрировано более 70 отзывов на постановку «Братьев Карамазовых»
в Московском Художественном театре (Ф. М. Достоевский и театр. С. 21-25).
5	Характеристику творчества Шекспира Вольтер дал в «Философических пись-
мах» (1734); в целом его взгляд на английского драматурга не был безоговорочно
отрицательным (см.: Державин К. Н. Вольтер. М.; Л., 1946. С. 326-333; Алексе-
ев М. П. Первое знакомство с Шекспиром в России // Шекспир и русская культура.
М.; Л., 1965. С. 25-26).
6	Немецкий историк и теоретик литературы, поэт, участник Йенского романти-
ческого кружка Август Вильгельм Шлегель (1767-1845), переведший па немецкий
язык семнадцать пьес Шекспира, дал развернутый анализ творчества английского
драматурга в лекциях (XXV—XXXI) берлинского курса 1801 — 1804 гг., изданного
посмертно под заглавием «Чтения об изящной литературе и искусстве» (1884). Его
брат, прозаик и крупнейший теоретик йенской романтической школы Фридрих
Шлегель (1772—1829), в своем «Разговоре о поэзии» (1800) рассматривал творчество
Шекспира, в ряду величайших классиков мировой литературы, как образец роман-
тического искусства (см.: Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2 т. М.,
1983. Т. I. С. 379-380).
7	Пересказ фрагмента из рассказа «Кимейский певец» («Le chanteur de Кутё»),
входящего в сборник Анатоля Франса «Клио» (1900); ср.: «...он имел обыкновение
прибавлять к песням, знакомым ему с детства, стихи из других сказаний или им
самим придуманные. Он сочинял чуть ли не целые песни. Но он скрывал, кто их
творец, боясь придирок. Герои чаще всего требовали от него древних сказаний,
которые, как они думали, он перенял у какого-то божества, и недоверчиво относи-
лись к новым песням. Поэтому, скандируя стихи, созданные его талантом, он тща-
тельно скрывал их происхождение. А так как он был отличным поэтом и точно
т Далее было', его
58
следовал установленным канонам, то стихи его ни в чем не уступали стихам праде-
дов; они были равны им по форме и по красоте и, едва родившись, заслуживали
неувядаемой славы» (Франс А. Собр. соч.: В 8 т. М., 1958. Т. 3. С. 695. Перевод
С. М. Викторовой; ср. перевод А. и Е. Герцык — «Певец из Кимэ»: Франс А. Расска-
зы. М., 1906. С. 181-197).
8	О связях произведений Мольера с творчеством французского прозаика и ко-
медиографа Поля Скаррона (1610-1660) и с комедией прозаика и драматурга Са-
виньена Сирано де Бержерака (1619-1655) «Обманутый педант» (1654) см.: Бояд-
жиев Г. Мольер. Исторические пути формирования жанра высокой комедии. М.,
1967. С. 66—77. В частности, Мольер использовал сцены из комедии Сирано в «Плутнях
Скапена», а в «Тартюфе» и «Скупом» — сюжеты новелл Скаррона «Лицемеры»
и «Наказанная скупость» («Трагикомические новеллы», 1661).
9	Эти слова приводит сам Достоевский в «Дневнике писателя» за 1877 год (ян-
варь, гл. 2, раздел IV): «Да вы понимаете ль сами-то, — повторял он мне несколько
раз и вскрикивая по своему обыкновению, — что это вы такое написали!» (Досто-
евский Ф. М. Поли. собр. соч. В 30 т. Л., 1983. Т. 25. С. 30).
10	Строка из стихотворения Ф. И. Тютчева «Silentium!» («Молчи, скрывайся
и таи...»).
11	Романы французских писателей — «Девка Элиза» (1877) Эдмона де Гонкура
(1822-1896), «Жермини Ласерте» (1865) Эдмона и Жюля (1830-1870) де Гонкур,
«Западня» (1877) Эмиля Золя (1840—1902), «Короли в изгнании» (1879) Альфонса
Доде (1840-1897).
12	Драмы французских прозаиков и драматургов — «Дама с камелиями» (1852)
Александра Дюма-сына (1824—1895) и «Кузнец» (1883) Жоржа Оне (Ohnet, 1848—
1918), написанные на сюжетной основе их одноименных романов, вышедших в свет
соответственно в 1848 и 1882 г.; роман Оне издавался в русском переводе под загла-
виями «Кузнец» (СПб., 1882) и «Торжество любви» (СПб., 1893), роман Дюма-сына
появился па русском языке впервые в 1892 г., впоследствии неоднократно переиз-
давался.
13	Обыгрывается заглавие трактата Фридриха Ницше («Die GeburtderTragodie aus
dem Geiste der Musik», 1871).
11	Герои трагедии Фридриха Шиллера «Мария Стюарт» (1801) и его драматичес-
кой поэмы «Дон Карлос, инфант Испанский» (1787).
15	Ср. аналогичные построения в статьях Волошина «Имел ли Художественный
театр право инсценировать “Братьев Карамазовых”? — Имел», «Русская трагедия
возникнет из Достоевского» (Русская молва. 1913. 15 марта. № 93), «“Братья Кара-
мазовы” в постановке Московского Художественного театра». См.: Волошин М. Лики
творчества. С. 363—364, 367, 702.
16	Цитируется перевод Д. С. Мережковского. См.: Софокл. Эдип-царь. Перевод
Д. С. Мережковского в стихах. Изд. 2-е. СПб., 1904. С. 3.
17	Там же. С. 11.
18	См.: «Братья Карамазовы», ч. 4, кн. 11, гл. V (Достоевский Ф. М. Поли. собр.
соч. В 30 т. Л., 1976. Т. 15. С. 40).
19	Французский актер Жан Муне-Сюлли (Mounet-Sully, 1841-1916) выступил
впервые в роли Эдипа («Царь Эдип» Софокла) в 1881 г. на орхестре древнего теат-
ра в Оранже; впоследствии этот спектакль был перенесен на сцену «Комеди Фран-
сез» и включен в гастрольный репертуар Муне-Сюлли.
20	Волошин развивает эту тему в незаконченной статье «Евангелие от Иуды».
См.: Купченко В. Подвиг высшего смирения; Волошин М. Евангелие от Иуды //
Наука и религия. 1992. № 2. С. 16-19.
21	Цитируется перевод Д. С. Мережковского. См.: Софокл. Эдип в Колоне. Пере-
вод Д. С. Мережковского в стихах. Изд. 2-е. СПб., 1904. С. 31—34.
22	Мф. X, 34-39 (неточная и сокращенная цитата).
23	Мф. X, 26-27.
59
24	Ср.: Исх. XX, 2-3.
* Ср.: Исх. XX, 12.
26	Неточная цитата из «Братьев Карамазовых» (ч. 1, кн. 1, гл. I). См.: Достоев-
ский Ф. М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л., 1976. Т. 14. С. 9.
27	Неточная цитата («Братья Карамазовы», ч. 4, кн. 12, гл. VI). См.: Там же.
Т. 15. С. 127.
28	Ср.: «Братья Карамазовы», ч. 4, кн. 11, гл. X (Там же. С. 88).
29	Слова Ивана Карамазова: «Один гад съест другую гадину, обоим туда и до-
рога!» («Братья Карамазовы», ч. 1, кн. 3, гл. IX). См.: Там же. Т. 14. С. 129.
30	Пересказ слов Алеши Карамазова: «Всё одни и те же ступеньки. Я на самой
низшей, а ты вверху, где-нибудь на тринадцатой. Я так смотрю на это дело, но это
все одно и то же, совершенно однородное. Кто ступил на нижнюю ступеньку, тот все
равно непременно вступит и на верхнюю» («Братья Карамазовы», ч. 1, кн. 3, гл. IV).
См.: Там же. С. 101.
31	Пересказ и неточные цитаты из «Братьев Карамазовых» (ч. 4, кн. 11, гл. V).
См.: Там же. Т. 15. С. 39—40.
32	Неточная цитата («Братья Карамазовы», ч. 4, кн. 11, гл. VIII). См.: Там же.
С. 59.
33	Неточная цитата («Братья Карамазовы», ч. 3, кн. 8, гл. VI). См.: Там же. Т. 14.
С. 372.
34	См.: «Братья Карамазовы», ч. 3, кн. 7, гл. IV (Там же. С. 328).
35	Характеризуя в предисловии «От автора» (1879) свой роман как первое из
двух задуманных произведений, посвященных «жизнеописанию» Алексея Федоро-
вича Карамазова, Достоевский писал: «Главный роман второй — это деятельность
моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент» (Там
же. С. 6). О предполагаемом содержании неосуществленного второго тома «Братьев
Карамазовых» см.: Там же. Т. 15. С. 485-487 (комментарий В. Е. Ветловской).
60
ЖЕСТОКОСТЬ В ЖИЗНИ И УЖАСЫ В ИСКУССТВЕ
I
Из всех человеческих свойств — свойство самое таинственное и не-
понятное для людей впечатлительных и жалостливых — жестокость.
Сострадание не в состоянии принять самого факта существования
жестокости, оно ничем не может объяснить себе ее возникновение в чело-
веческом сердце.
Достоевский говорит устами Ивана Карамазова: «Выражаются иногда
про “зверскую” жестокость человека, но это страшно несправедливо
и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как чело-
век, так артистически, так художественно жесток. Тигр просто грызет,
рвет и только это умеет. Ему и в голову не вошло бы прибивать людей за
уши на ночь гвоздями (как делали турки с болгарами), если бы даже он
и мог это сделать».1
Ум совершенно другого склада и закала — Шопенгауэр, почти до-
словно повторяет Достоевского.
По поводу «Отчета Северо-Американского Противуневольнического
Общества», представленного в 1840 году таковому же Британскому об-
ществу в ответ на запрос об обращении с невольниками в рабовладель-
ческих Штатах, он пишет:
«Эта книга представляет собою один из наиболее тяжелых обвини-
тельных актов против человечества. Никто не выпустит ее из рук без
ужаса и редко кто без слез. Книга эта, состоящая из сухих, но подлин-
ных и документальных показаний, до такой степени возмущает всякое
человеческое чувство, что возникает желание идти с нею в руках пропо-
ведовать крестовый поход для обуздания и наказания рабовладельцев.
Ибо они позорное клеймо на всем человечестве... Свидетельства такого
рода являются несомненно самыми черными страницами в уголовных
актах человеческого рода».2
Гобино назвал человека «Eanimal mechant par excellence» — самым злым
из всех животных.3 И он был прав: ибо человек единственное животное,
причиняющее другим страдания без всякой дальнейшей цели. Если тигра
и обвиняют в том, что он губит больше, чем может съесть, то душит он
с намерением все сожрать, а это объясняется тем, что «у него глаза
больше желудка», как гласит своеобразный французский оборот.
«Ни одно животное никогда не мучит для того только, чтобы мучить,
а человек это делает, чему и обязан своим дьявольским характером —
злее зверского. Поэтому все животные инстинктивно боятся взора, даже
следа человека — этого animal mechant par excellence».4
Шопенгауэр обвиняет в иной плоскости, чем Достоевский, но их об-
винения совпадают даже в формах выражения, даже в образах.
«Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со сво-
им величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой гной-
ный оставляешь после себя», — говорит Достоевский в одном месте.5
Вы помните ту главу «Братьев Карамазовых», которая называется
«Бунт»? Она начинается теми словами Ивана, что я привел вначале.
61
Поразительная, огромного смысла глава, в которой собраны все оби-
ды жалости, уязвленной зрелищем человеческой жестокости.
«Я не Бога не принимаю, — говорит Иван, — я мира, им созданного,
мира-то Божья не принимаю и не могу согласиться принять».6
Он перечисляет Алеше все свои обиды против человека: грудных
младенцев, замученных турками на глазах матерей, истязание малень-
ких детей своими родителями, когда отец для семилетней девочки гото-
вит розги с сучками — «садче будет», а мать запирает ее на ночь в от-
хожее место, мальчика, затравленного собаками за то, что подбил ногу
любимой генеральской гончей.
«Не стоит высшая гармония слезинки одного только того замученно-
го ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной
конуре своей неискупленными слезками своими к “Боженьке”, — вос-
клицает Иван, — не стоит, потому что слезки его остались неискуплен-
ными... Весь мир познания не стоит этих слезок... А если все страдания
детей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима
была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не
стоит такой цены. Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучите-
лем, растерзавшим ее сына псами! Не смеет она прощать ему! Если
хочет — пусть простит за себя, пусть простит мучительно материнское,
безмерное страдание свое; но страдание своего растерзанного ребенка
она не имеет права простить; не смеет простить мучителя, хотя бы сам
ребенок простил ему. А если так, если не смеют простить, где же гармо-
ния? Не хочу гармонии из-за любви к человечеству, не хочу. Хочу оста-
ваться лучше со страданиями неотмщенными. Слишком дорого оценили
гармонию, не по карману нашему столько платить за вход. Не Бога я не
принимаю, я только билет ему почтительнейше возвращаю».7
Вот неприятие жестокости, доведенное до своих последних выводов.
Речь Ивана звучит с неотвратимой и последовательной убедительностью.
Если можно простить за себя, кто имеет право простить за мучение дру-
гого? Что можно противопоставить этому? Чем восполнить, чем удовле-
творить эти обиды, причиненные самому священному из человеческих
чувств — состраданию?
Чтобы найти ответ на эти вопросы, обратимся от следствий к причинам.
Попробуем выяснить, из каких глубин человеческого сердца рождается
это нечеловеческое, это дьявольское свойство — жестокость. Если нам
удастся определить истоки и первопричины его, то, быть может, нам удастся
понять и самый смысл жестокости в гармонии мира и в развитии челове-
ческой души; быть может, нам удастся ответить на вопросы, поставлен-
ные Шопенгауэром и Иваном Карамазовым. Я не говорю — Достоев-
ским, потому что Достоевский совершенно определенно отвечает на вопрос
Ивана Карамазова устами старца Зосимы. Но об этом речь будет после.
Итак, нам необходимо разрешить вопрос: из каких движений челове-
ческого сердца возникает жестокость?
Для того чтобы найти пути к разрешению его, обратимся к тому пе-
риоду жизни человека, когда все его чувства проявляются в формах
наиболее чистых, интенсивных и космических — к детству.
62
В одной статье, озаглавленной «К психологии детских игр», напеча-
танной когда-то в педагогическом журнале «Русская школа» и принадле-
жащей перу известной теперь поэтессы Аделаиды Герцык, я нашел та-
кую замечательную страницу:8
«Долгое время мы любили игру в “пытки”. Как я уже говорила,
всякое проявление жестокости неотразимо волнующе и привлекающе
действовало на меня, несмотря на то, что я была мягкой, робкой по
природе и чувствительной к малейшему страданию.
Я боялась пыток и переживала их с неиссякаемой фантазией. Толч-
ком к этому послужила “Хижина дяди Тома”. Больше всего потрясло
меня в этой книге описание истязаний, которым подвергали негров. Столб
от “гигантских шагов” превращался в нашем воображении в раскален-
ный железный шест; негров привязывали к веревкам и заносили высоко
на воздух. Внизу земля была усеяна камнями, заостренными кверху, так
что их ждала неминуемая гибель — или они сгорали, ударяясь о раскален-
ный столб, или, срываясь вниз, падали и разбивались об острые камни.
Часами летали мы вокруг столба с висящей вниз головой, в самых мучи-
тельных, напряженных позах, искренно ударяясь о столб, падали на песок
и лежали неподвижно, раскинувшись, окровавленные, пока воображае-
мые “истязатели” не уносили нас и не приводили на смену новую партию
негров. Напряженно замирали мы на одном впечатлении и не хотели
легкой, быстрой сменой событий разряжать свое напряжение. Надо было
успеть поверить, довести страдание до полной реальности».9
Как вы видите, мы имеем дело с ребенком не совсем обыкновенным.
Эта девочка одарена сильной и страстной фантазией, жадно хватающей
явления реальности и мгновенно претворяющей их в игру. С другой сто-
роны, она одарена преизбытком жалости; она мягка, робка по природе
и чувствительна к малейшему страданию.
В ее руки попадает «Хижина дяди Тома», т. е. книга, облекшая в фор-
му романа те же самые факты, что перечислены в «Отчете Северо-Аме-
риканского Противуневольнического Общества», который Шопенгауэр
называл, как мы видели, «одним из самых тяжелых обвинительных ак-
тов против человечества», и вызывавший в нем — в замкнутом, суровом,
желчном, одиноком философе, желание идти с нею в руках «проповедо-
вать крестовый поход».
В ребенке еще не родился тот Судия, который карает за нарушение
морального закона. Он еще не знает, что такое возмездие. Жалость вле-
чет его к описанию истязаний и заставляет мысленно обращать их про-
тив самого себя. В этой игре детей «в пытки» есть нечто безумно жесто-
кое и надрывающее, но вместе с тем и глубоко чистое, еще незапятнанное.
Палач и жертва слиты в одном лице.
Мы наблюдаем в этом рассказе, точно в чудесной реторте, те струи
и токи, из которых, при первом же толчке жизни, возникнут определен-
ные и четкие человеческие чувства и страсти. Какие?
Вернемся на минуту к «бунту» Ивана Карамазова. Иван кончает
свой рассказ Алеше про мальчика, затравленного за то, что подбил кам-
нем ногу любимой генеральской гончей.
63
«...Выводят мальчика из кутузки. Мрачный, холодный, туманный
осенний день, знатный для охоты. Мальчика генерал велит раздеть; ре-
беночка раздевают всего донага, он дрожит, обезумел от страха, не сме-
ет пикнуть... ‘Тони его!” — командует генерал; “беги! беги!” — кричат
ему псари; мальчик бежит... “Ату его!” — вопит генерал и бросает на
него всю стаю борзых собак. Затравил на глазах матери, и псы растер-
зали ребенка в клочки!.. Генерала, кажется, в опеку взяли... Ну... что же
его? Расстрелять? Для удовлетворения нравственного чувства расстре-
лять? Говори, Алешка!
— Расстрелять! — тихо проговорил Алеша, с бледною, перекосившею-
ся какою-то улыбкою, подняв взор на брата.
— Браво! — завопил Иван в каком-то восторге. — Уж коли ты ска-
зал, значит... Ай да схимник!
— Я сказал нелепость, но...
— То-то и есть, что но... — кричал Иван. — Знай, послушник, что
нелепости слишком нужны на земле. На нелепостях мир стоит, и без них,
быть может, в нем совсем ничего бы и не произошло».10
Алеша Карамазов чистый мальчик, но уже не ребенок. Его чувства
незапятнаны еще никакой страстью, но Меч Справедливости,11 делящий
все сущее на добро и зло, уже выявил из хаоса ощущений и эмоций
определенный ответ. Алеша потрясен глубочайшею жалостью.
И вот сострадание к замученному вырывает у него ответ: «Да, рас-
стрелять, для удовлетворения нравственного чувства». Иван ждал этого
ответа, он хотел его. Он знает, как жалость может внезапно превращать-
ся в жестокость, как сострадание порождает жажду возмездия. Он хо-
тел посмотреть, как в чистом, незлобивом Алеше произойдет эта подме-
на. Если уж и Алеша не удержался на лезвии, отделяющем жалость от
жестокости, значит, нет возможности не переступить эту грань.
«На этой нелепости мир стоит», — восклицает Иван. Нелепость,
потрясшая Ивана, в том, что жалость и жестокость — два лица одно-
го и того же чувства. Кто сильнее пожалеет замученного, тот и поже-
лает более жестоко отмстить мучителю.
Вот где раскрывается тайна того, почему жалость не может понять,
из каких тайников человеческого сердца возникает жестокость. Жалость
просто-напросто не постигает собственной своей природы. Она видит
собственное свое отражение в мире действенной справедливости и отша-
тывается в ужасе, как человек, увидавший своего двойника, не признав-
ший его за себя, но почувствовавший прилив страха и отвращения.
Но вернемся к детской игре «в пытки». Она порождена переразвити-
ем чувствительности, не выносящей малейшего страдания, соединенной
с пылкой художественной фантазией. В данной игре вся жестокость об-
ращена против самих себя. Игра жестока, но дети, в нее играющие,
чисты, святы и невинны.
Но возьмите эти же самые элементы уже не в детском, а в отроческом
возрасте. Как раз в таком моменте развития мы находим в «Братьях Ка-
рамазовых» Лизу Хохлакову. Она фантазерка и впечатлительна до исте-
ричности. Она видит странные сны, которые сама называет смешными.
64
Она видит себя ночью со свечкой, а во всех углах комнаты чертей, жела-
ющих ее схватить. И ей вдруг начинает ужасно хотеться бранить Бога.
«Вот и начну бранить, а они-то вдруг всею толпою ко мне; так и обраду-
ются, вот уж и хватают меня, а я вдруг перекрещусь, — а они все назад.
Ужасно весело, и дух замирает».12
Этот сон близок по своему смыслу к игре в «пытки», хотя с примесью
детского кощунства и жуткой проказливости. Глава называется «Бесе-
нок».
Но дальше эта девочка рассказывает:
«Вот у меня одна книга, я читала про какой-то где-то суд и что жид
четырехлетнему мальчику сначала все пальчики обрезал на обеих руч-
ках, а потом распял на стене; прибил гвоздями и распял; а потом на суде
сказал, что мальчик умер скоро — через четыре часа. Я иногда думаю,
что это я сама распяла. Он висит и стонет, а я сяду против него и буду
ананасный компот есть... Я про жида этого как прочла, так всю ночь
тряслась в слезах. Воображаю, как ребеночек кричит и стонет, а у меня
все эта мысль про компот не отстает».13
Вы замечаете, конечно, что и здесь идет развитие той же самой игры
в «пытки»? И здесь — все от нестерпимой жалости к истязаемому. И ана-
насный компот придуман, чтобы еще жальче, еще нестерпимее было.
И представляет себя Лиза не мертвой, не распятым ребеночком, а его
истязателем только для того, чтобы было больнее, чтобы еще больше
растравить ту рану, тот образ, от которого она тряслась в слезах всю
ночь. Но лишь произошла перестановка истязаемого в истязателя, как
лик жалости становится неуловимо ликом жестокости. Игра в пытки
была безгрешная, а в фантазии Лизы уже есть преступность, грех, сла-
дострастие жестокости. Недаром после этого рассказа она нарочно
защемляет себе палец в двери и шепчет: «Подлая, подлая, подлая,
подлая».14
Перед нами выявлены уже все основные элементы того, что делает
человека самым злым из всех зверей и придает его жестокости дьяволь-
ский характер — злее зверского. Перенесите такой характер, составлен-
ный из переразвитой чувствительности, жалости и фантазии, в суровую
обстановку исторической действительности, дайте ему в руки власть над
жизнью и смертью людей — и пред вами разгадка души большинства
всемирно известных извергов, истязателей рода человеческого.
Душа Иоанна Грозного была составлена из этих самых элементов.
Нервный и впечатлительный мальчик, в котором тяжелая кровь Рюри-
ковичей была разбужена и окрыленена греческою кровью Палеологов
и страстною литовскою кровью Глинских,15 прошел сквозь детство оди-
нокое и мечтательное, изредка прерываемое кровавыми впечатлениями
внешней жизни, врывавшейся в его детскую в виде бояр Шуйских, ищу-
щих убить митрополита Иосифа. Одинокая мечтательность ребенка ста-
ла в жизни замкнутостью и подозрительностью. Горечь детских обид
превратилась в идеологию царской власти. Болезненно повышенная
впечатлительность привела к внезапным переходам от гордости к поры-
вам страха и самоунижения. Детский ужас перед кровавыми сценами
3 Зак. 3030
65
перешел в упоение жестокостью. Только исступленная чувствительность,
в соединении с романтической фантазией, может создавать такие харак-
теры. Жизнь Иоанна, с ее дерзаниями дьявольской и кощунственной
жестокости, сменившейся покаянными молитвами, повторяет детский сон
о чертях: начнет ли он кощунствовать — черти обрадуются и кинутся, но
он перекрестится, и они отпрянут прочь. Ужасно заманчиво и дух зами-
рает, как говорит Лиза Хохлакова. Он ведет эту игру и глубоко верит
в нее. Признания, вырывающиеся у него, захватывают искренностью
тоски и своею задушевностью:
«Тело изнемогло. Болезнует дух, — пишет он в своей духовной. —
Раны телесные и душевные умножились, и нет врача, который бы исцелил
меня. Ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явилось никого, утешающих
я не нашел, заплатили мне злом за добро, ненавистью за любовь».16
Правдивости таких слов нельзя не верить. Чувствительность и жес-
токость — неразделимы.
Никто не может быть более жесток, чем люди сантиментальные.
Прекрасным примером служит поколение, создавшее Великую фран-
цузскую революцию. Ведь это было как раз поколение сантиментали-
стов, это были те Вертеры, которые не застрелились от любви в 19 лет.
А в 20 лет они стали членами Конвента. Вспомним, что Робеспьер, буду-
чи коронным судьей в Аррасе, до Революции, подал в отставку, чтобы не
подписать смертного приговора,17 что страшный Кутон был способен пла-
кать над смертью канарейки, что Сен-Жюст писал чувствительные
поэмы,18 что вся жизнь Марата была исступленным порывом жалости
к народу, что Каррье, устраивавший Нантские Нуаяды,19 был охвачен
судорожной любовью к народу, что даже сам Наполеон когда-то, в юно-
сти, помышлял о романтическом самоубийстве.
Жестокость Робеспьера и Марата принадлежит к иному роду жестоко-
сти, чем жестокость Иоанна Грозного. Если последняя для нас объясня-
ется игрою «в пытки» и извращенными фантазиями Лизы Хохлаковой,
то их жестокость всецело вытекает из того порыва, который заставил
Алешу воскликнуть: «Да, расстрелять, для удовлетворения нравствен-
ного чувства».
Меч, которым казнят Робеспьер, Марат и Сен-Жюст, — это меч Спра-
ведливости.
Анатоль Франс в предисловии к своему роману «Les Opinions de
М. Jerome Coignard» дает такое прекрасное определение этому типу же-
стокости:
«Робеспьер был оптимистом, веровавшим в добродетель. Государ-
ственные люди, обладающие такого рода характером, приносят все-
возможное зло. Те, кто берется управлять людьми, не должны никогда
забывать, что имеют дело с выродившимися обезьянами. Только при
этом условии политический деятель может стать человечным и снисхо-
дительным. Безумие Революции было в том, что она хотела установить
добродетель на земле. Те, кто хочет сделать людей добрыми и мудрыми,
свободными, умеренными и благородными, роковым образом приходят
к желанию истребить всех. Робеспьер верил в добродетель: он создал
66
террор. Марат верил в справедливость: он требовал двухсот тысяч го-
лов».20
Анатоль Франс совершенно прав: политический деятель, одаренный
умом холодным, скептическим и чуждым чувству жалости, может и бу-
дет совершать жестокости и убийства, но они будут насилием чисто ути-
литарного характера, не выходящим за пределы психологии простого
хищника, который убивает столько, сколько может съесть, но не больше.
Дьявольский характер жестокость приобретает лишь с того момента,
когда в дело замешивается, с одной стороны, чувствительность, с дру-
гой — справедливость, и оба эти чувства начинают разрастаться на поч-
ве романтического воображения.
Вне воображения, вне фантазии — не существует дьявольской же-
стокости. В своем простом и чистом виде, когда действие следует немед-
ленно за чувством, возмездие может быть прекрасно и свято. Владимир
Соловьев в «Трех разговорах» дает великолепный пример святости чис-
того действия. Рассказывает старый боевой генерал, который сам себя
рекомендует в нравственном отношении человеком средним, об одном
случае своей жизни, когда у него, он наверно это знает, не было никаких
сомнительных побуждений, а владела только добрая сила.
«Единственный раз в жизни испытал я полное нравственное удовле-
творение и даже в некотором роде экстаз, так что и действовал я тут без
всяких размышлений и колебаний. И осталось это доброе дело самым
чистым, самым лучшим моим воспоминанием. А было это мое единствен-
ное доброе дело — убийством, и убийством не малым, ибо убил я тогда
в какие-нибудь четверть часа гораздо больше тысячи человек».21
На вопрос собеседников генерал рассказывает, как он с разведоч-
ным отрядом, во время турецкой войны, наткнулся на «башибузукскую
кухню» — вырезанное армянское село. «Уже всех подробностей расска-
зывать не стану. Женщина к тележной оси привязана, лежит не обож-
женная и не ободранная, а только с искривленным лицом — явно от
ужаса померла, а перед нею шест в землю вбит, а на нем младенец
голый привязан, сын наверно, с выкатившимися глазами, почерневший,
а рядом решетка с потухшими углями валяется. Тут на меня сначала
какая-то тоска смертельная нашла, на мир Божий смотреть противно.
Действую машинально».22 Затем рассказ идет о том, как ему удалось
нагнать башибузуков прежде, чем они успели вырезать другое село, и ис-
крошить, как капусту. «Кончилось дело, а у меня в душе светлое Хри-
стово Воскресение... Тишина какая-то и легкость непостижимая, точно
с меня вся нечистота житейская смыта, чувствую Бога, да и только. Так
чиста моя совесть в этом деле, что я и теперь иногда от всей души жа-
лею, что не умер после того, как скомандовал последний залп. И тут-то
почувствовал я, что взаправду есть христолюбивое воинство и что война,
как была, так и есть и будет до конца мира великим, честным и святым
делом».23
Владимир Соловьев дает прекрасный пример, что получается, когда
на место чувствительности ставится чувство и на место мечты — действие.
В самом факте действия уже таятся очистительные силы. Действие не
67
знает жалости. Человек безжалостный не может принести и сотой доли
того зла, на которое способен человек, одаренный страшным даром жа-
лости и воображения.
«Я несу не мир, а меч!» — сказало христианство. Этот меч справед-
ливости, данный христианством в руки каждого человека, рисуется сим-
волически в виде того меча «Коллады», который принадлежал Сиду
Кампеадору.3 На его клинке с одной стороны было высечено: Si! Si!,
а с другой: No! No! Да! Да! — Нет! Нет! 24
Вот осязательный образ того бесконечно важного морального про-
цесса, которому была подвергнута душа человека в реторте историче-
ского христианства.
Оно дало каждому человеку свободу, свободу страшную и неотвра-
тимую, рассечь все сущее на да и нет, на добро и зло, выявить свет
и тень, черное и белое, святость и грех. Идея Справедливости была
самым страшным реактивом, действию которого была подвергнута душа
человека на всем пространстве всемирной истории.
Если оглянуть единым взглядом историю человека, то состояние души
дохристианского человечества напомнит смутные токи и невыявленность
детской «игры в пытки», где лики сострадания и жестокости нераздельно
слиты в довременном хаосе.
Христианство отделяет сушу от воды, кладет такую грань между
жестокостью и жалостью, что оба эти чувства, единые в своем корне,
отныне перестают узнавать друг друга.
Везде, где раньше было единство, христианство выявляет два конеч-
ных, два несовместимых противоречия. Оно проводит дух европейских
народов сквозь горнило огненных антиномий.
Развитие исторического христианства представляет собою ряд вопию-
щих противоречий с основным духом христианской любви и кротости. Но
именно в этих противоречиях и выражена с наибольшей полнотой тай-
ная работа христианской идеи в глубине человеческой души.
Идея справедливости работает в сознании человечества как очень
сильный яд, вызывающий страшные судороги, приводящий в исступле-
ние, убивающий, но в конце концов долженствующий окончательно пере-
родить и чувство, и дух человека для новых форм жизни. В жестокостях
инквизиции, в судах над ведьмами, в истреблениях еретиков, в террорах
революций надо искать указаний на пути, которыми идет действие этого
яда.
Но выяснение этих путей не входит в пределы моей беседы. Для нас
теперь важнее ответить на вопрос:
К каким формам должно привести перерождение души человека и как
примирятся да и нет, жестокость и жалость, когда процесс усвоения
яда будет окончен?
Основное свойство антиномий, то есть таких двух взаимно противо-
положных истин, к которым приходит ум в последнем итоге, в том, что
а В оригинале ошибочно: Каликадору.
68
они логически непримиримы. Если одна говорит Да, то другая говорит
Нет.
Поэтому они неволят человеческий дух подняться на высоту иного
плана, иного сознания. То, что кажется взаимно непримиримым на пло-
скости, оказывается только двумя гранями, определяющими ее форму,
когда мы поднимемся на высоту.
Антиномии невыносимостью своих противоречий заставляют челове-
ка стать выше самого себя, призывают к бытию те божественные свой-
ства, о существовании которых он не подозревал в себе.
Поэтому все Евангельские истины даны в форме непримиримых про-
тиворечий.
Ежели на одной странице Евангелия сказано: «чти отца своего и ма-
терь свою», то на соседней странице будет стоять: «Я пришел разделить
человека с отцом его и дочь с матерью ее».25
Если сказано: «взявший меч от меча и погибнет», то рядом будет:
«не мир пришел Я принести, а меч»,26 и т. д. Все основные моральные
требования разделены на два конечных противоречия. Евангелие откры-
вает безграничную личную свободу и заставляет каждого идти своим
путем собственным, который никогда не совпадает и не сможет совпасть
с путем другого человека. Чтобы удовлетворить обоим противополож-
ным требованиям, человек должен расширить и возвысить свое Я до
такой высоты, чтобы вместить обе грани истины. Давая полную свободу
выявлению индивидуальности, христианство в то же время неволит дух
преодолеть ее и выйти из тюрьмы ее.
Кто захочет сохранить свою душу, тот погубит, кто не пожалеет ее,
тот спасет.
Только там, где внутренние протяжения совести становятся безыс-
ходными, человек может быть уверен, что он стоит на верном пути.
Полный и ясный ответ на вопрос об антиномиях жалости и жестоко-
сти, справедливости и отмщения влагает Достоевский в уста старца Зоси-
мы. Каждый должен расширить свое Я до пределов всего мира, каждый
должен взять мир на свою личную ответственность, потому что:
«Каждый пред всеми за все и за всех виноват».27
В этом чувстве личной своей вины без остатка сгорает голод возмездия.
«Если же злодейство людей возмутит тебя негодованием и скорбью
необоримой, даже до желания отмщения злодеям, то более всего стра-
шись сего чувства; тотчас же иди и ищи себе мук, как если бы сам был
виновен в сем злодействе людей».28
А вот завет Судии, в руках которого меч Справедливости теряет свое
жало:
«Помни особенно, что не можешь ничьим судьею быть. Ибо не может
быть на земле судия преступника, прежде чем сам сей судия не познает,
что он такой же преступник, как и стоящий перед ним, и что он-то за
преступление стоящего перед ним, может, прежде всех и виноват. Когда
же постигнет сие, то может стать и судией».29
Соблазнительные и диаболические свойства и последствия чувстви-
тельности, жалости, сострадания — выясняются.
69
Жалость не полное чувство, действенное и самосветящееся собствен-
ным светом. Она одно из человеческих получувств, непрозрачных по сво-
ей природе и потому отбрасывающее на земле тень, являющуюся ее
противочувством — жестокостью.
Как только жалость будет просветлена до своей истинной сущно-
сти — Любви, так все земные негативные тени погасают в ней.
Негодованию Шопенгауэра и мировым обидам Ивана Карамазова
не остается места в этом последнем завете старца Зосимы:
«Люби повергаться на землю и лобызать ее. Землю целуй неустанно,
ненасытимо люби, всех люби, все люби, ищи восторга и исступления
сего. Омочи землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои. Исступ-
ления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да
не многим дается, а избранным».30
II
Я хочу формулировать те выводы, к которым мы пришли в первой
части нашей беседы. Чувство жалости и сострадания имеет свойство
неожиданно превращаться в жестокость. Воображение и мечтательность
создают ту атмосферу, в которой эти превращения совершаются в наи-
более причудливых и извращенных формах. Идея справедливости, падаю-
щая на почву чувствительности, пробуждает желание возмездия. Чем
глубже затронута чувствительность, тем возмездие становится более
жестоко. Так что в тех поступках, в которых человеческая жестокость
сказывается в дьявольских формах, прежде всего необходимо искать
извращенной чувствительности.
Идея справедливости, в той форме, которую дало ей христианство,
выявляет в человеческой душе и сострадание и возмездие одновременно
в самых крайних и непримиримых формах. В этом моральный смысл
идеи справедливости: противоречия, ею пробуждаемые в душе, так не-
совместимы, что они неволят человека стать выше самого себя, расши-
рить свое «Я» до совмещения обоих антиномий. Это возможно при том
лишь условии, что на место пассивной чувствительности станет действен-
ное и полное чувство — Любовь. В Любви сливаются и Да и Нет, и жа-
лость и отмщение.
Такими путями идет развитие чувствительности в жизни.
Теперь я хочу остановиться на исследовании того, как чувствитель-
ность проявляется в области искусства, какие последствия она влечет за
собою.
Художественное творчество развивается в той же самой насыщенной
возможностями и образами области души, называемой фантазией, вообра-
жением, в которой творятся и детские игры. Процесс создания произве-
дений искусства ничем не отличается от психологии детских игр. Худож-
ники, как и дети, обладают способностью творчески претворять реальности
внешнего мира сквозь волшебное стекло своего чувства, своей души.
В этом их основное отличие от людей взрослых и положительных.
Чувства жалости и сострадания играют в области души громадную
роль, как мы видели из описания «игры в пытки», которое так помогло
70
нам разобраться раньше в странных метаморфозах чувствительности.
Идея справедливости, мгновенно превращающая ребенка во взрослого,
не властна над самим искусством, потому что художник, ужаленный ею,
в этот же миг перестает быть художником. Он становится моралистом,
критиком, сатириком, публицистом, проповедником, но он уже больше
не художник в чистом смысле этого слова. Его деятельность близка к ис-
кусству, она может пользоваться приемами и формами искусства, но
внутренно он уже перестал быть художником, преобразителем мира. Он
стал судией.
Исследование о том, как идея справедливости действует на худож-
ников и какими путями она их отводит от искусства, может быть весьма
интересно, и русская литература дает нам в этом смысле громадный ма-
териал в лице Льва Толстого и его отхода от искусства, но в данном слу-
чае я хочу остановиться только на чистом художественном творчестве и
на тех формах, к которым его привело переразвитие чувствительности.
Начиная с 40-х годов XIX века все русское искусство развивалось
под знаком сострадания и жалости. В лице крупнейших представителей
своих оно создало классические образцы трогательного и трагического.
Достоевский и Толстой являются высочайшими вершинами, достигнуты-
ми этой полосой русского искусства.
Но в чувствительности таятся, как мы видели, страшные и неожи-
данные возможности, и лицо сострадания делает иногда демонические
гримасы, а жалость приводит к дьявольской жестокости.
Это именно и случилось с русским романом. Он начал со строгого
искусства, глубоко трагического в своей человеческой полноте, а теперь
заканчивает свою историю кошмарами и ужасами Леонида Андреева
и Арцыбашева.
Чтобы не утомлять больше внимания рассуждениями, я приведу ряд
примеров того, как к известным ужасным явлениям жизни подходило
русское искусство пятьдесят лет назад и как оно подходит теперь.
Я возьму ряд изображений войны, смертной казни, убийства, бе-
зумия, смерти у Толстого и Достоевского и сопоставлю их с соответствен-
ными страницами современных писателей, выясняя попутно причины,
приведшие их к тому, что мы видим в текущей литературе.
Начнем с изображения войны у Льва Толстого и Леонида Андреева.
Вы помните, конечно, ту главу в «Войне и мире», где описывается
штурм «Большого редута» (батареи Раевского), бывший одним из цен-
тральных эпизодов Бородинского боя?
Возьмем самые патетические места этой главы.
Пьер Безухов берется передать приказание офицера резервам:
«Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударяясь впереди,
с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. “Куда я!” — вдруг вспомнил он, уже
подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, ид-
ти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад
на землю. В то же мгновение блеск большого огня ослепил его, и в то же
мгновение раздался оглушающий, зазвеневший в ушах, гром, треск
и свист.
71
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика,
около которого он был, не было, только валялись зеленые обожженные
доски и тряпки на выжженной траве; и лошадь, трепля обломками огло-
бель, проскакала от него; а другая, так же как и сам Пьер, лежала на
земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею,
как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее
выстрелов не слышно было, но какие-то люди что-то делали там. Пьер не
успел понять того, какие это были люди. Он увидал старшего полковни-
ка, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что-то
внизу, и видел одного замеченного им солдата, который, порываясь впе-
ред от людей, державших его за руку, кричал “братцы!” — и видел еще
что-то странное.
Но не успел он еще сообразить того, что полковник был убит, что
кричавший “братцы!” был пленный, что на глазах у него был заколот
штыком в спину другой солдат, — едва он вбежал в окоп, как худоща-
вый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире набежал на него,
крича что-то».31
Следует эпизод с французским офицером, когда ни он, ни Пьер не
знают, кто кем взят в плен, затем атака Ермолова, отбивающая взятую
батарею.
«Пьер вошел на курган, где провел более часа времени, и из того
семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Мно-
го было мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький
офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови.
Краснорожий солдат все еще дергался, но его не убирали. Пьер побе-
жал вниз. “Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что
сделали!” — думал Пьер. Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще
высоко, и впереди и в особенности налево у Семеновского кипело что-то
в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали,
но усиливались до отчаянности, как человек, который надрываясь кри-
чит из последних сил».32
Такими картинами Толстой вводит нас в самую гущу сражения и дает
описание одного из самых кровавых эпизодов Бородинского боя, той ата-
ки, когда Ермолов кидал на курган пригоршнями Георгиевские кресты.
Обратимся же теперь к современной литературе и возьмем описание
атаки из «Красного смеха» Леонида Андреева.33
«Одни, точно сослепу, обрывались в глубокие воронкообразные
ямы и повисали животами на острых кольях, дергаясь и танцуя, как
игрушечные паяцы; их придавливали новые тела, и скоро вся яма до
краев превращалась в копошащуюся груду окровавленных живых
и мертвых тел. Отовсюду снизу тянулись руки, и пальцы на них судо-
рожно сокращались, хватая все, и кто попадал в эту западню, тот уже
не мог выбраться назад: сотни пальцев, крепких и слепых, как клешни,
сжимали ноги, цеплялись за одежду, валили человека на себя, вон-
зались в глаза и душили. Многие, как пьяные, бежали прямо на прово-
72
локу, повисали на ней и начинали кричать, пока пуля не кончала
с ними.
Вообще все показались ему похожими на пьяных, некоторые страшно
ругались, другие хохотали, когда проволока схватывала их за руку или
за ногу, и тут же умирали. Он сам, хотя с утра ничего не пил и не ел,
чувствовал себя очень странно: голова кружилась, и страх минутами
сменялся диким восторгом — восторгом страха. Когда кто-то рядом с ним
запел, он подхватил песню, и скоро составился целый очень дружный
хор. Он не помнит, что пели, но что-то очень веселое, плясовое. Да, они
пели — и все кругом было красно от крови. Само небо казалось крас-
ным, и можно было подумать, что во вселенной произошла какая-то ка-
тастрофа, какая-то странная перемена и исчезновение цветов: исчезли
голубой и зеленый и другие привычные цвета, а солнце загорелось крас-
ным бенгальским огнем».
Разница между этими двумя описаниями разительна. У Толстого мы
имеем точную картину того, как сложное и большое событие отражается
в глазу случайного очевидца. А Леонид Андреев старается в одно описа-
ние втиснуть все ужасы, о каких только ему приходилось слыхать, и для
усиления впечатления освещает эту кошмарную и неправдоподобную
картину красным бенгальским огнем.
Чтобы еще ярче выделить это отношение, возьмем эпизод совершен-
но тождественный у Толстого и Андреева. Одного из собеседников шаль-
ной снаряд убивает посреди разговора.
У Толстого это так:
«Молоденький офицерик подбежал с рукой к киверу к старшему:
— Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется толь-
ко восемь, прикажете ли продолжать огонь? — спросил он.— Картечь! —
не отвечая крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что-то случилось: офицерик ахнул и, свернувшись, сел на зем-
лю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно
и пасмурно в глазах Пьера. Одно за другим свистели ядра и бились
в бруствер, в солдат, в пушки».34
У Леонида Андреева подобный же эпизод описывается так:
«Передо мною стоял молоденький вольноопределяющийся и докла-
дывал, держа руку к козырьку, что генерал просит нас продержаться
только два часа, а там подойдет подкрепление...
— Вы боитесь? — спросил я, трогая его за локоть. Но локоть был
как деревянный, а сам он тихонько улыбался и молчал. Вернее, дергались
в улыбке только его губы, а в глазах были только молодость и страх —
и больше ничего.
— Вы боитесь? — повторил я ласково.
Губы его дергались, силясь выговорить слово, и в то же мгновение
произошло что-то непонятное, чудовищное, сверхъестественное. В пра-
вую щеку мне дунуло теплым ветром, сильно качнуло меня — и только,
а перед глазами моими, на месте бледного лица было что-то короткое,
тупое, красное и оттуда лила кровь, словно из откупоренной бутылки,
как их рисуют на плохих вывесках. И в этом коротком красном, те-
73
кушем, продолжалась еще какая-то улыбка, беззубый смех — красный
смех».35
Мелодраматизм и театральность художественных приемов Леонида
Андреева, их нарочитый ужас, сгущенность и преувеличенность красок
объясняются прежде всего тем, что Лев Толстой видел войну своими
глазами, а Леонид Андреев знал ее лишь по рассказам и по отчетам
военных корреспондентов. Толстой ее пережил, Леонид Андреев ее толь-
ко представлял себе. В этом разница. Одно — пережить ужас самому,
другое — быть посторонним свидетелем ужаса, переживаемого други-
ми. Первое, если не убивает, то дает великую силу духу, второе же толь-
ко растравляет и жалость и фантазию. Толстой относится к войне, разуме-
ется, нисколько не менее отрицательно, чем Леонид Андреев, однако для
описания ее он употребляет самые сдержанные и строго взвешенные
холодные слова, в которых чувствуется осторожность художника и бо-
язнь переступить грань искусства. Леонид же Андреев точно играет
«в пытки», как те дети, с которых мы повели наши рассуждения: он
подбирает все самое страшное, что может себе выдумать о войне, и обле-
кает в формы самые жестокие, какие только может придумать. «Леонид
Андреев меня пугает, а мне не страшно», — формулировал сам Лев
Толстой.36 Но то, что не было страшно Толстому, не будем забывать это,
может быть страшно, и очень, тысячам и тысячам обыкновенных читате-
лей Леонида Андреева, для которых его стиль и приемы кажутся худо-
жественными и убедительными.
Но возьмем Гаршина — писателя гораздо более чувствительного
к жалости, чем Толстой, и еще менее уравновешенного, чем Леонид Андре-
ев, но лично пережившего войну.
Его описание войны менее эпично, чем у Толстого. Все в нем трепе-
щет ужасом. Раненый лежит брошенный четыре дня на поле сражения,
рядом с трупом им самим убитого турка.37 И муки от раны, и постепен-
ное разложение соседнего трупа описаны с детальным реализмом, одна-
ко в этом повествовании нет и намека на те кошмарные ужасы, которые
рисует растленное жалостью воображение Леонида Андреева на расстоя-
нии пяти тысяч верст от поля русско-японских битв.
Среди писем Гаршина, написанных с театра войны, есть интересные
указания на психологию чувствительности.
Он пишет: «Скажу только, какое впечатление произвел на меня вид
раненых, крови, трупов и прочих аксессуаров войны.
Я никогда не ожидал, чтобы при моей нервности я до такой степени
спокойно отнесся к вышесказанным предметам».
Затем следует протокольное описание обгорелого трупа одного тур-
ка, и он прибавляет:
«И, представьте, даже такое нехудожественное описание действует
на меня самого более неприятно, более вывертывает душу, чем самый
вид неизвестного правоверного.
То же и раненые. Неприятно слушать, читать об ужасных ранах,
видеть их на картинах; но на самом деле впечатление значительно смяг-
чается. А какие ужасные бывают раны! Я пересмотрел около 150 чело-
74
век и видел страшно искалеченных людей. Особенно неприятны раны
в лицо».38
Итак, вот первый вывод: ужас пережитый далеко не так ужасен,
как тот, что рисует воображение. Личный опыт ужасного учит сдержан-
ности и стыдливости при выборе образов и красок. Ни один художник,
видевший войну, не позволил бы себе написать то, что написал Леонид
Андреев.
Возьмем теперь другое ужасное явление — смертную казнь.
Достоевский пережил смертный приговор и ожидание казни. Посмот-
рите, в каких выражениях описывает он состояние приговоренного:
«Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему
прочитан был приговор смертной казни расстрелянием, за политическое
преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование, и на-
значена другая степень наказания; но однако же, в промежуток между
двумя приговорами, двадцать минут, или по крайней мере четверть часа,
он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он
вдруг умрет. Он помнил все с необыкновенною ясностью и говорил, что
никогда ничего из этих минут не забудет. Шагах в двадцати от эшафота,
около которого стоял народ и солдаты, были врыты три столба, так как
преступников было несколько человек. Троих первых повели к столбам,
привязали, надели на них смертный костюм (белые длинные балахоны),
а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей;
затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких чело-
век солдат. Он стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось
идти к столбам в третью очередь. Священник обошел всех с крестом.
Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти
пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством;
ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, что еще
сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоря-
жения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарища-
ми, на это положил минуты две, потом две минуты положил еще, чтобы
подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз
кругом поглядеть. Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три
распоряжения и именно так рассчитал. Он умирал 27 лет, здоровый
и сильный; прощаясь с товарищами, он помнил, что одному из них задал
довольно посторонний вопрос и даже очень заинтересовался ответом.
Потом, когда простился с товарищами, настали те две минуты, которые
он отсчитал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет
думать: ему все хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что
вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет
уже нечто, кто-то или что-то — так кто же? Где же? Все это он думал
в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора
с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце. Он помнил, что
страшно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие;
оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая приро-
да, что он через три минуты как-нибудь сольется с ними... Неизвестность
и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были
75
ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжелее,
как беспрерывная мысль: “что если бы не умирать! Что если бы воро-
тить жизнь! — какая бесконечность! И все это было бы мое! Я бы тогда
каждую минуту в целый век обратил, ничего бы даром не истратил!” Он
говорил, что эта мысль у него, наконец, в такую злобу переродилась, что
ему уж хотелось, чтобы его поскорее застрелили».39
Так описывает ожидание смертной казни великий писатель, лично
переживший его. А вот описание такого же точно момента у Арцыбаше-
ва: рассказывает прокурор об утре приговоренного к казни. Они входят
в тюремный коридор, чтобы разбудить преступника. Первое, что они
видят, это часового, «окаменевшего от ужаса, влипшего всем телом в сте-
ну, с ружьем наперевес».
«Из узкого окошечка, очевидно просунутая туда со страшным усили-
ем, торчала совершенно неподвижная мертвая, восковая голова... Бы-
ла она до странности желтая и выражения на этом лице человеческом
ровно никакого не примечалось... Это была мертвая голова и, на мерт-
вом лице, два огромные мертвые глаза, выпученные до того, что видны
были все жилы и нервы, от страшного напряжения налитые кровью. Они
выпучились в нашу сторону и, мне показалось, еще больше вылезли из
орбит. Но по-прежнему никакого выражения в них не было... разве если
бы мертвец, два дня пролежавший в гробу, мог испугаться, он так смот-
рел бы!..
Как-то так случилось, что я очутился впереди всех, и прямо перед
моим лицом, так близко, что мне видны были даже ресницы и кровяные
жилки в белках, оказалась мертвая голова. Она показалась мне огром-
ной... И вдруг я ясно увидел, как вытянулись из орбит, налитых кровью,
два огромных глаза. Продвинулись ко мне, вошли в мои глаза и при-
стально взглянули в самый мозг...
Солдат часовой потом рассказывал, что голова показалась еще в су-
мерки. Она осторожно выдвинулась, посмотрела, спряталась, со страш-
ным усилием протиснулась в форточку и замерла. И так торчала целую
ночь. Сначала он кричал на нее, грозил, пугал, а потом ослаб...» 40
Сопоставление этих двух описаний настолько красноречиво, что ни
в каких комментариях не нуждается.
Теперь я попрошу вас припомнить двойное убийство Раскольникова
в «Преступлении и наказании». Ужас постепенно нарастает, пока он
готовится к убийству, пока старуха медленно распутывает тот пакет,
который он принес в заклад.
«Ни одного мига нельзя было терять более. Он вынул топор совсем,
взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя и почти без усилия, почти
машинально, опустил на голову обухом. Силы его тут как бы не было.
Но как только он раз опустил топор, тут-то и родилась в нем сила.
Старуха, как и всегда, была простоволосая. Светлые с проседью
жидкие волосы ее, по обыкновению жирно смазанные маслом, были за-
плетены в крысиную косичку и подобраны под осколок роговой гребен-
ки, торчавшей на ее затылке. Удар пришелся в самое темя, чему способ-
ствовал ее малый рост. Она вскрикнула, но очень слабо, и вдруг вся
76
осела к полу, хотя и успела еще поднять обе руки к голове. В одной руке
еще продолжала держать заклад. Тут он изо всей силы ударил раз и дру-
гой, все обухом и все по темени. Кровь хлынула, как из опрокинутого
стакана, и тело повалилось навзничь. Он отступил, дал упасть и тотчас
же нагнулся к ее лицу; она была уже мертвая».41
Ни в самом жесте этого убийства, ни в его следующем, уже совер-
шенно случайном и непредвиденном убийстве кроткой «Лизаветы нет
ужаса. Ужас весь в ожидании, в том, как стучатся в дверь в сновидении,
когда Раскольникову грезится убийство.
А вот как описывает Арцыбашев убийство в том же «Рассказе старо-
го прокурора», откуда мы привели уже страницу о смертной казни:
«Лежит среди хаты, на земляном полу ничком, толстая баба в изо-
рванной рубахе с желтыми пятнами... Спина голая, жирная, точно из
сала, а голова отрезана напрочь и стоит, понимаете, у ножки стола,
точно мертвая баба из-под полу смотрит... Убийца, видимо, долго с ней
возился: баба здоровая, сильная, а он, как потом оказалось, человек был
тщедушный... Однако он ухитрился повалить ее ничком и наступил коле-
ном в спину. Очевидно, угрожая ножом, требовал денег, а она не дава-
ла... Тогда он за волосы оттянул голову бабе назад и полоснул ножом по
горлу. Шея-то толстая, жирная, сразу и не зарезал, а когда она рвану-
лась и чуть не вырвалась, ткнул ее ножом между плеч, так что кровь до
стены добрызнула... Потом, когда баба ослабела, затянул голову опять
назад и стал резать. Резал долго и аккуратно и отрезал бабе живой
голову... Визжала она, говорят, сначала так, что на всю деревню было
слышно, а потом только икать и хрипеть начала».42
Я пропускаю следующее затем описание насилия и убийства семи-
летней девочки, которое слишком противно. Но вот какое описание этого
же убийства вкладывает Арцыбашев в уста семилетнего мальчишки,
видевшего все с полатей.
«Мамке, говорит, голову, как отрезал, голова-то покатилась, а мам-
ка без головы, на четвереньках, как жаба, по хате прыг-прыг. А кровь из
дыры так и рвет... Я испугался мамки да на печь, а Танька на лавке
привалилась и молчит... А потом, смотрю, он на Таньку навалился...
Мне ее и не видать вовсе... А потом Танька как взвоет, а он кричит:
“Молчи, — убью!” — да и зачал Таньку ножом. А я в те поры на стену
прыгаю, головой об стену стучу да кричу... Мамка без головы лежит,
а голова из-под стола смотрит на меня!»43
Но как ни отвратительна и ни невероятна эта «мамка», прыгающая
без головы по хате, как жаба, на палитре Арцыбашева имеются образ-
цы еще более отвратительные. Стоит только припомнить его рассказ
«Великое знание», который хотелось бы сопоставить с «Красным цвет-
ком» Гаршина. Рассказ Гаршина вы весь, конечно, помните. Это повесть
о сумасшедшем, который представляет себе, что в красном цветке, распу-
стившемся в цветнике сумасшедшего дома, скрыто все зло мира, он сры-
вает его и умирает с цветком в руке, унося свой трофей в могилу.
Арцыбашев же описывает безумца с «прекрасной душой и огром-
ным умом», который продает свою душу дьяволу за «великое знание»,
77
а затем заставляет его покончить с собою таким способом. Привожу
дословно последние строки рассказа:
«...И я нашел его...
За сарайчиком для дров у нас было отхожее место. Простая, неглу-
бокая зловонная яма, через которую была перекинута доска... Он был
там: он стал на колени, прилег грудью на край ямы и погрузил голову
в зловонные нечистоты...
Он был совершенно мертв».44
Дальше этой гадости больше уже идти некуда!
Как вы видите, сострадание в русской литературе, начав с прекрас-
ных форм у Достоевского и Толстого, постепенно проходило все стадии
искажения, свойственные этому обманчивому и обоюдоострому чувству.
Начав с саморастравляющей «игры в пытки», оно дошло до судорог
и пароксизмов жестокости, напоминающих кровавые расправы Иоанна
Грозного. Наконец, на последнем примере вы видели просто ужас для
ужаса, гадость для гадости и больше ничего. Первоначальная нестерпи-
мо болезненная искра жалости, породившая этот ужас, в нем совершенно
незаметна, как незаметна она в Нантских Нуаядах Каррье.
Мы были бы несправедливы, если бы в этих извращениях чувстви-
тельности стали бы упрекать только наше время, только современное
нам искусство. Правда, современность подчеркнула и особенно ярко
выявила эти отрицательные стороны, довела их до карикатурных пре-
увеличений, но они не были чужды и русскому искусству прошлых деся-
тилетий.
Прекрасным примером может служить судьба только что реставри-
рованной картины Репина «Иоанн Грозный и его сын». Она пострадала
от ножа безумца при очень любопытных обстоятельствах.
Абрам Балашов, человек весьма неуравновешенный и, очевидно, стра-
дающий тою растравленною раною жалости, как большинство русских
людей, был давно омедузен этой картиной и, как установлено, ежеднев-
но приходил в галерею, чтобы ею растравлять свою жалость. В день
катастрофы он долго стоял сперва в суриковской комнате, а затем, вой-
дя в комнату Репина, кинулся на картину с ножом, с криком «Довольно
крови!»45
Это сопоставление суриковской «Казни стрельцов» и репинского
«Иоанна Грозного», сделанное самой жизнью, знаменательно. В данном
случае картина Сурикова стоит в порядке искусства Толстого и Досто-
евского, а картина Репина — в плане произведений Арцыбашева и Ле-
онида Андреева. Детство Сурикова проходило в суровой обстановке си-
бирской, красноярской жизни конца царствования императора Николая
Павловича, в условиях жизни суровых и жестоких, напоминавших рус-
ский быт XVII века.46 Ребенком он присутствовал при торговых казнях,
бывших почти каждую неделю на красноярской площади. Два раза при-
шлось ему в детстве видеть и смертную казнь. Чувствительность худож-
ника, пережившего эти ужасы жизни, закаляется, крепнет и из чувстви-
тельности становится настоящим чувством. Такой человек знает реально
ценность ужаса и не старается растравлять жалость накоплением
78
отвратительных подробностей. Когда Суриков захотел изобразить «Казнь
стрельцов», он выбрал не момент казни, а подготовление к ней, совсем
как Достоевский в вышеприведенном отрывке из «Идиота». В его картине
есть то же глубокое спокойствие ожидания смерти, что у Достоевского.
Ужас сосредоточен не на дьявольских искажениях человеческого лика,
а на белых «смертных» рубашках и пламени свечей, горящих среди [бе-
ла] дня.
Репин же, как художник весьма нервный и чувствительный, но сам
собственными глазами никогда убийства и казней не видавший, изобра-
зил на своей картине все ужасы, какие только мог себе представить:
и потоки натуральной крови, и глаза, выступившие из орбит, и т. д.
Результат налицо: его картина способна сводить с ума неуравнове-
шенных людей, на его Иоанна кидаются, как на живого человека, с кри-
ком «Довольно крови!».
Несомненно, что Репин, создавая эту картину, руководился страст-
ною жалостью, но получилось произведение в высшей степени жестокое,
извращенно-жестокое, совсем как рассказы Леонида Андреева, Арцы-
башева и многих других современных писателей.
Учесть то зло, которое приносят произведения такого рода, эти ужа-
сы в искусстве, весьма трудно. Случай с картиной Репина очень поучи-
телен, потому что нагляден. Книга же действует по-иному, чем картина.
Однако определить приблизительно область, в которой действует их от-
рава, возможно.
Представьте себе, что вы являетесь свидетелем акта страшной жес-
токости, как генерал в «Трех разговорах» Соловьева. Раз у вас есть
выход активного действия и чувство справедливости может выразиться
в поступке — мир вашей души восстанавливается и пережитый ужас
становится новою ценностью. Но раз вы лишены возможности оказать
помощь и действием восстановить нарушенную справедливость, то у вас
является естественная мысль: лучше бы это случилось со мною, лучше
бы я сам был жертвой, потому что самому быть жертвой все же легче,
чем быть только безмолвным свидетелем.
В этих случаях люди говорят: «Стыдно веселиться, когда люди уми-
рают с голоду», «Стыдно наслаждаться искусством, когда есть столько
неграмотных», наконец, «Стыдно жить, когда людей мучают и убивают».
Безвыходное сочувствие обращается всегда против самого себя и казнит
самого себя. Поэтому в эпохи общественных судорог, когда слишком
много устоев сдвигается с мест и увеличивается количество видимых,
наглядных несчастий, увеличивается в то же время и число самоубийств.
Убивают себя те, которым стыдно... Убивает жалость, которая не может
найти себе действенного, разумного выхода.
Художники и писатели, изображающие ужасы в том виде, как я вам
только что показал на примерах, только сгущают безвыходные факты.
В то время как Толстой и Достоевский, сухо отмечая конкретные явле-
ния, останавливаются на трагических преодолениях своих героев, Лео-
нид Андреев и Арцыбашев употребляют все изобразительные средства,
имеющиеся в их распоряжении, на выпуклую живопись голых фактов,
79
а психологию действующих лиц сводят без всяких оттенков к состоянию
бреда или истерики.
Переживая Толстого и Достоевского, читатель обогащается всем опы-
том их жизни. Переживая же Леонида Андреева и Арцыбашева, как их
переживает теперь вся русская молодежь, читатель остается перед без-
выходными ужасами жизни, и они кажутся ему только еще страшнее,
еще безвыходнее. Все сочувствие, весь ужас, который им удается вы-
звать в читателе, обращается против него же самого. Ему становится
стыдно жить.
Натуралистическое изображение ужасного в искусстве служит пря-
мым источником самоубийств. Жестокость современной русской белле-
тристики сыграла немалую роль в развитии и распространении той эпи-
демии самоубийств, которая теперь свирепствует по России. Не ею
самоубийства вызываются, конечно, а жизнью. Но Леонид Андреев, Ар-
цыбашев и прочие писатели их школы дают отчаявшимся доводы безна-
дежности и отчаяния, а сомневающихся и колеблющихся толкают в сто-
рону самоуничтожения.
Духовная опасность, таящаяся в жестоком натуралистическом изобра-
жении ужасов в искусстве, и заставила меня избрать темой моей беседы
«Жестокости в жизни и ужасы в искусстве» и утомлять так долго ваше
внимание отвратительными образами описаний, которые мне пришлось
подобрать для этой цели. Вопрос этот слишком важен. Он требует выяс-
нения.
В заключение мне хочется сказать несколько слов о том, каково должно
быть отношение художника к изображаемой действительности.
Чехов писал где-то: «Если вы изображаете жизнь, то старайтесь гля-
деть на своих героев холодно и с высоты».47
Единственный раз, когда мне пришлось говорить с Чеховым, я услы-
хал от него любопытную фразу: «Учиться писать можно только у фран-
цузов».48
Это вполне объясняет, откуда Чехов почерпнул вышеприведенное
мудрое правило.
Стендаль, прежде чем приняться за описание бурных и трагических
сцен в своих романах, прочитывал несколько глав из Уголовного кодек-
са, «чтобы дать себе верный тон». Мериме для передачи патетических
страстей, кипящих в его рассказах, намеренно избирал самый бесстраст-
ный и ледяной стиль. Флобер, чтобы совладать с буйным преизбытком
своей фантазии, принял на себя, как дисциплину, работу над реальным
романом и написал «Madame Bovary».
То же самое стремление мы видим и в приведенных описаниях Тол-
стого и Достоевского.
«Творчество начинается только там, где начинается самоограниче-
ние», — сказал Гёте.49 Это относится не только к фантазии, не только
к теснящимся мыслям и образам, но прежде всего и главным образом —
к чувству.
Надо сдерживать свою чувствительность — тогда она становится
чувством. Надо не давать проливаться жалости и состраданию в чувство
80
мести и негодования, тогда они станут любовью. Надо овладеть своею
нервностью, тогда она станет волей. Надо научиться молчать о многом,
тогда можно стать писателем.
Детские игры уже раз помогли нам разобраться в запутанном во-
просе о происхождении жестокости, в детской же игре мы найдем и от-
кровение о божественном завете художнику.
Вам всем, конечно, приходилось в свое время играть в фанты. Эта
игра, как вы помните, начинается обыкновенно такой присказкой:
Вам барыня прислала сто рублей,
Что хотите, то купите.
«Да» и «Нет» не говорите,
Черного и белого не покупайте.
Затем начинаются расспросы испытуемого, и тот, кто произнесет «да»
или «нет», назовет «черное» или «белое», — платит фант. А затем ему
достается по жребию либо быть «зеркалом», либо «обезьяной».
Символический смысл этой игры весьма глубок и вполне ясен:
Художнику Бог посылает талант, с которым он может делать все, что
угодно. Он только не должен говорить ни «да», ни «нет», то есть не дол-
жен рассекать всего сущего Мечом Справедливости, ибо сказано: «Мне
отмщение, и Аз воздам» 50 и воспрещено человеку судить.
Кроме того, ему запрещено употреблять черную и белую краску, но
за то даны в руки все цвета радуги.
Те из художников и писателей, которые нарушают эти заповеди, пла-
тят фант; другими словами, они становятся или зеркальным отражени-
ем изображаемой действительности, или Обезьяной, пляшущей и крив-
ляющейся на потеху толпе, или, что, быть может, страшнее всего —
Оракулом, т. е. учителем жизни. Последнего испытания не смог вынести
еще ни один из художников.
1	Неточная цитата из «Братьев Карамазовых» (ч. 2, кн. 5, гл. IV). См.: Достоев-
ский Ф. М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л., 1976. Т. 14. С. 217.
2	Фрагменты из «Мыслей» («В дополнение к этике») Артура Шопенгауэра, осно-
ванные на материалах книги «Рабовладение и внутренняя работорговля в Северо-
Американских Штатах» («Slavery and the Internal Slavetrade in the United States of
North America». London, 1841). См.: Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. Л., 1991.
С. 223-224.
3	Эту фразу из «Опыта о неравенстве человеческих рас» (1853—1855) француз-
ского философа, прозаика, дипломата Жозефа Артюра де Гобино (1816-1882) Шо-
пенгауэр приводит в цитированном выше тексте. См.: Там же. С. 225.
4	Пересказ и контаминация цитат из «Мыслей» («В дополнение к этике») Шо-
пенгауэра (Там же. С. 225-226).
5	«Братья Карамазовы», ч. 2, кн. 6, гл. III («Из бесед и поучений старца Зоси-
мы»). См.: Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Т. 14. С. 289.
6	Неточная цитата («Братья Карамазовы», ч. 2, кн. 5, гл. III). См.: Там же.
С. 214.
7	Неточная и сокращенная цитата («Братья Карамазовы», ч. 2, кн. 5, гл. IV).
См.: Там же. С. 223.
8	Статья поэтессы и критика Аделаиды Казимировны Герцык (Лубны-Герцык,
в замужестве Жуковская; 1874—1925) «Из мира детских игр» была напечатана в жур-
нале «Русская школа» (1906. № 3. С. 31—45) за подписью: А. Г.; Волошин отклик-
81
нулся на эту публикацию статьей «Откровения детских игр» (Золотое руно. 1907.
№ 11/12. С. 68-75), содержащей пространные цитаты (преимущественно неточные)
и пересказы из статьи Герцык (см.: Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. С. 493—
504). Далее Волошин использует текст собственной статьи.
9	См.: Волошин М. Лики творчества. С. 501. «Хижина дяди Тома» (1852) —
роман американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу (1811-1896).
10	Неточная и сокращенная цитата («Братья Карамазовы», ч. 2, кн. 5, гл. IV).
См.: Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Т. 14. С. 221.
11	«Меч Справедливости» — образ из стихотворения Волошина «Ангел Мщенья»
(1906).
12	Неточная цитата («Братья Карамазовы», ч. 4, кн. 11, гл. III). См.: Достоев-
ский Ф. М. Поли. собр. соч. Т. 15. Л., 1976. С. 23.
13	Контаминация цитат из той же главы (Там же. С. 24).
14	Там же. С. 25.
15	Иван IV Васильевич Грозный (1530-1584) был сыном великого князя москов-
ского Василия III Ивановича от второго брака с Еленой, дочерью Василия Львовича
Глинского; Василий III Иванович был сыном великого князя московского Ивана III
Васильевича от второго брака с Софьей (Зоей) Фоминичной Палеолог, царевной
византийской.
16	Фрагмент текста духовной грамоты царя Ивана IV Васильевича (1572) в древне-
русском оригинале: «...тело изнеможе, болезнует дух, струпи телесна и душевна
умножишася, и не сущу врачу, исцеляющему мя, ждах, иже со мною поскорбит, и не
бе, утешающих не обретох, воздаша ми злая возблагая, и ненависть за возлюбление
мое» (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв.
М.; Л., 1950. С. 426).
17	Неточность: будучи с 1781 г. адвокатом в Аррасе, М. Робеспьер занял также
место члена гражданского и уголовного трибунала, от которого отказался после
того, как вынужден был подписать смертный приговор убийце.
18	Вожди якобинцев, ближайшие соратники Робеспьера Жорж-Огюст Кутон
(1755-1794) и Луи-Антуан Сен-Жюст (1767-1794).
19	Нуайяды — утопление политических «преступников» во время Великой фран-
цузской революции. Якобинец Жан-Батист Каррье (1756-1794), будучи в 1793-
1794 гг. комиссаром Конвента в Нанте, осуществлял массовые убийства восставше-
го населения (с его санкции топили священников в Луаре, истребили более 2 тысяч
человек, заключенных в нантские тюрьмы). Ср.: «Город Нант погружен в сон, но
депутат Каррье не спит, не спит и рота Марата в шерстяных колпаках. Зачем
снимается с якоря в двенадцатом часу ночи это плоскодонное судно, эта барка
с сидящими в ее трюме 90 священниками? <...> Посредине Луары по данному
сигналу дно судна раздвигается, и оно погружается в воду со всем своим грузом.
“Приговор к изгнанию, — пишет Каррье, — был исполнен вертикально’’. 90 свя-
щенников с их гробом-баркой лежат на дне реки! Это первая из Noyades, которые
мы можем назвать потоплениями Каррье, сделавшимися знаменитыми навеки. <...>
В ночь 24-го фримера года второго, которое приходится на 14 декабря 1793 года, мы
видим вторую Noyade, стоившую жизни “138 человекам”. <...> Таковы нояды Кар-
рье; их насчитывают 25 <...>» (Карлейль Томас. Французская революция. История.
М., 1991. С. 490, 491).
20	Фрагмент из предисловия «Аббат Жером Куапьяр» к роману «Суждения гос-
подина Жерома Куаньяра» (1893). См.: Франс А. Собр. соч.: В 8 т. М., 1958. Т. 2.
С. 536.
21	Неточная цитата из Разговора первого («Три разговора о войне, прогрессе и
конце всемирной истории», 1900). См.: Соловьев Вл. Соч. в двух томах. М., 1988. Т. 2.
С. 660.
22	Неточная и сокращенная цитата (Там же. С. 661).
23	Контаминация неточных и сокращенных цитат (Там же. С. 663, 664).
82
24	Сид Кампеадор (т. е. «боец», «ратоборец»; настоящее имя Родриго Диас де
Бивар, между 1026 и 1043-1099) — испанский рыцарь, прославившийся подвигами
в Реконкисте; воспет в испанском героическом эпосе «Песнь о моем Сиде» (XII в.),
развитие тех же положений — в статье Волошина «Демоны Разрушения и Закона»
(1908). См.: Волошин М. Лики творчества. С. 167.
25	Мф. XV, 4 (неточная цитата); Мф. X, 35.
26	Мф. XXVI, 52 (неточная цитата); Мф. X, 34.
27	Подразумеваются слова старца Зосимы: «...воистину всякий пред всеми за
всех виноват <...>», «...ты-то и есть за всех и за вся виноват» («Братья Карама-
зовы», ч. 2, кн. 6, гл. II, III). См.: Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Т. 14. С. 270,
290. Ср. заключительные строки стихотворения Волошина «Трихины» (10 декабря
1917 г.):
Ты говорил, томимый нашей жаждой,
Что мир спасется красотой, что каждый
За всех во всем пред всеми виноват.
(В	олошин М. Стихотворения и поэмы. («Библиотека поэта». Большая серия).
СПб., 1995. С. 217).
28	Неточная цитата из «Братьев Карамазовых» (ч. 2, кн. 6, гл. III — «Из бесед
и поучений старца Зосимы»). См.: Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Т. 14. С. 291 —
292.
29	Неточная цитата из «Братьев Карамазовых» (ч. 2, кн. 6, гл. III). См.: Там же.
С. 291.
30	Неточная цитата («Братья Карамазовы», ч. 2, кн. 6, гл. III). См.: Там же.
С. 292.
31	Неточная цитата («Война и мир», т. 3, ч. 2, гл. XXXI-XXXII). См.: Толстой Л. Н.
Поли. собр. соч. Т. 11. М.; Л., 1932. С. 234-235.
32	Неточная цитата («Война и мир», т. 3, ч. 2, гл. XXXII). См.: Там же. С. 236.
33	Цитируется Отрывок четвертый из повести «Красный смех» (1904). См.: Андре-
ев Л. Собр. соч.: В 6 т. М., 1990. Т. 2. С. 28—29.
34	«Война и мир», т. 3, ч. 2, гл. XXXI (Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. Т. 11.
С. 233-234).
35	Неточная и сокращенная цитата из Отрывка второго повести «Красный смех»
(Андреев Л. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. С. 27).
36	Эта фраза, широко известная в начале века благодаря газетным репортажам
(см.: Беззубов В. Леонид Андреев и традиции русского реализма. Таллин, 1984. С. 22),
восходит к отзывам Толстого, зафиксированным М. Горьким (письмо к Л. Н. Анд-
рееву от 23 декабря 1901 г. // Литературное наследство. Т. 72. Горький и Леонид
Андреев. Неизданная переписка. М., 1965. С. 122; Горький М. Поли. собр. соч. Пись-
ма: В 24 т. М., 1997. Т. 2. С. 229) и А. Б. Гольденвейзером (Гольденвейзер А. Б. Вблизи
Толстого. М., 1959. С. 114).
37	Имеется в виду рассказ В. М. Гаршина «Четыре дня» (1877).
38	Неточные цитаты из письма к И. Е. Малышеву от 29 июля 1877 г. (Гаршин В. М.
Поли. собр. соч.: В 3 т. Под ред. Ю. Г. Оксмана. Т. III. Письма. М.; Л.. 1934. С. 135),
впервые опубликованного в сборнике «Памяти В. М. Гаршина» (СПб., 1889).
30	Неточная цитата из романа «Идиот» (ч. 1, гл. V). См.: Достоевский Ф. М.
Поли. собр. соч. Т. 8. Л., 1973. С. 51-52. Ср. письмо Достоевского к М. М. Достоев-
скому от 22 декабря 1849 г., написанное непосредственно после объявления при-
говора взамен ожидавшейся смертной казни (Там же. Т. 28. Кн. 1. Л., 1985. С. 161-
165).
40	Контаминация неточных цитат из «Сказки старого прокурора». См.: Арцыба-
шев М. Собр. соч. в трех томах. М., 1994. Т. 3. С. 538-539.
41	Неточная цитата («Преступление и наказание», ч. 1. гл. VII). См.: Достоев-
ский Ф. М. Поли. собр. соч. Т. 6. Л., 1973. С. 63.
83
42	Неточная цитата из «Сказки про старого прокурора», впервые опубликован-
ной в журнале «Современный мир» (1908. № 12. С. 9—26). См.: Арцыбашев М. Собр.
соч. Т. 3. С. 533.
43	Там же. С. 535.
44	Цитата из «Рассказа о великом знании», впервые опубликованного в литера-
турном альманахе «Отражения. Около войны» (М., 1915). См.: Арцыбашев М. Собр.
соч. Т. 3. С. 635-636.
45	Покушение на картину И. Е. Репина «Иоанн Грозный и его сын Иван» про-
изошло в Третьяковской галерее 16 января 1913 г., 19 января Волошин опубликовал
в московской газете «Утро России» (№ 16) статью «О смысле катастрофы, постиг-
шей картину Репина», в которой попытался прояснить «психологическую сторону»
случившегося. Выступление Волошина вызвало многочисленные протесты и кампа-
нию в печати, направленную против него. См.: Волошин М. О Репине. М., 1913;
Купченко В. Странствие Максимилиана Волошина. Документальное повествова-
ние. СПб., 1996. С. 159-169.
46	В январе 1913 г. Волошин записывал автобиографические рассказы В. И. Су-
рикова для задуманной книги о художнике. Эти рассказы легли в основу статьи
Волошина «Суриков (Материалы для биографии)» (Аполлон. 1916. № 6/7. С. 40-63;
Волошин М. Лики творчества. С. 324-346) и использованы в его монографии «Сури-
ков», при жизни автора оставшейся неопубликованной (см.: Волошин М. Суриков.
Публикация, вступ. статья и примечания В. Н. Петрова. Л., 1985).
47	Возможно, имеются в виду советы, сформулированные Чеховым в письме к
Л. А. Авиловой от 19 марта 1892 г.: «...когда изображаете горемык и бесталанных и
хотите разжалобить читателя, то старайтесь быть холоднее — это дает чужому
горю как бы фон, на котором оно вырисуется рельефнее. А то у Вас и герои плачут,
и Вы вздыхаете. Да, будьте холодны» (Письма А. П. Чехова. М., 1914. Т. 4. С. 33—34;
Чехов А. П. Поли. собр. соч.: В 30 т. Письма: В 12 т. М., 1977. Т. 5. С. 26).
48	Волошин посетил А. П. Чехова в Ялте в конце февраля-начале марта 1899 г.
См.: Купченко В. П. «На портреты свои не похож...» (Чехов и Волошин) // Чехов
и его время. М., 1977. С. 200-201.
49	Подразумевается фраза Гёте, зафиксированная И. П. Эккерманом (20 апреля
1825 г.): «...величайшее искусство и заключается в том, чтобы себя изолировать
и ограничивать» (Эккерман Иоганн Петер. Разговоры с Гёте в последние годы его
жизни. М., 1981. С. 159. Перевод Наталии Ман). Эта мысль Гёте была для Волоши-
на одной из наиболее ценимых, он ее неоднократно повторял. См.: Купченко В. П.
И. В. Гёте в творчестве М. А. Волошина // Русская литература. 1997. № 3. С. 152—
153.
50	Втор. XXXII, 35; Рим. XII, 19.
84
НЕИЗДАННАЯ СТАТЬЯ М. ВОЛОШИНА
ОБ АНАТОЛЕ ФРАНСЕ
Предисловие и публикация П. Р. Заборова
Анатоль Франс (1844—1924) принадлежал к числу излюбленных французских
писателей Волошина, во всяком случае — ему современных. Впервые с творче-
ством Франса он познакомился скорее всего в юные годы, в России, где интерес
к этому писателю медленно, но неизменно нарастал, хотя и не достиг еще сколь-
ко-нибудь значительных масштабов. В полной же мере Франс вошел в жизнь
Волошина несколько позднее, после того как он обосновался в Париже и начал
осуществлять свою образовательную и творческую программу. «Чувствую, что
если я проживу года 3 в Париже и войду вполне в курс французской литерату-
ры и искусства, то тогда смогу действительно написать много интересного для
русского читателя», — сообщал он матери 4 августа 1901 г. и в качестве одного
из наиболее ярких явлений этой культуры, не получивших должного распростра-
нения у него на родине, назвал Анатоля Франса: «Среди современных француз-
ских писателей он безусловно самый крупный художник, что во Франции и при-
знается всеми. А в России было переведено только “Le crime de Silvestre
Bonnard” 2 года назад, а русские критики еще ни одним словечком об нем не
обмолвились. А Анатоль Франс уже старик».1 Примечательно, что тогда же он
«начал переводить некоторые мелкие рассказы Анатоля Франса», собираясь в
дальнейшем предложить их в «Русскую мысль».1 2 Замысел этот, правда, осуще-
ствлен не был; единственным возможным его следом является сохранившийся
в архиве Волошина набросок перевода начальных страниц рассказа «Святой
Сатир» («Saint Satyre») из сборника «Колодец Святой Клары» («Le puits de
Sainte Claire», 1895).3
21 сентября 1901 г., делясь с матерью своими планами, Волошин упомянул
«книжку литературных портретов современных новейших французских писа-
телей, составленную из критических очерков Анатоля Франса, Роденбаха, Ре-
ми де Гурмона, Леметра и др.», отметив, что «это представляло бы громадный
интерес в России, где никто ничего об этом не знает». Однако идея эта оста-
лась не реализованной, по-видимому, из-за отсутствия «постоянного источника
сбыта».4
1 ИРЛ И. Ф. 562, оп. 3, № 59, л. 42.
2 Там же. Л. 50.
3 Там же. On. 1, № 408, 9 лл.
4 Там же. № 59, л. 62.
85
В последующие годы Волошин неоднократно обращался к Франсу, цитируя
его или излагая его суждения по различным поводам и часто на них опираясь.5
Не случайно в своей ранней автобиографии он признал их идейные схождения,6
а в поздней — назвал французского писателя в числе тех, которым был особенно
обязан.7 Показательно и то, что о Франсе шла речь в одном из его последних
писем, адресованном М. А. Пазухиной. «Мы, — писал он 24 марта 1932 г. из
Коктебеля, — живем с Марусей тихо: каждый вечер читаем вслух, и это для меня
вдвойне радость: я по-новому переживаю любимых французских авторов и на-
слаждаюсь восторгом Маруси. Недавно мы прочли А. Франса “Преступление
Сильвестра Боннара”. Теперь будем читать его “Lavielitt6raire”, которую удалось
достать по-русски».8
Наряду с разного рода упоминаниями Франса и отсылками к нему в лите-
ратурном наследии Волошина существуют и развернутые характеристики от-
дельных его произведений. Это печатные рецензии на сборники «Кренкебиль,
Пютуа, Рике и другие назидательные рассказы» («Crainquebille, Putois, Riquet et
plusieurs autres r6cits profitables», 1902) и «Семь жен Синей Бороды и другие чудес-
ные рассказы» («Les sept femmes de la Barbe Bleue et autres contes merveilleux», 1909),
рецензии, появившиеся соответственно в газете «Русь» 9 и журнале «Аполлон».10 11
Это, наконец, обширная статья о романе «На белом камне» («Sur lapierreblanche»),
оставшаяся неизданной.11
Утопический роман, а в сущности — серия философско-публицистических
диалогов о прошлом и будущем человечества, о закономерностях его развития,
о путях преобразования общественных отношений, о грядущей победе коллек-
тивистского начала,12 книга Франса привлекает Волошина не столько намечен-
ной в ней социальной перспективой, сколько новым прочтением забытых стра-
ниц далекой истории, уходящей в глубь веков ретроспективой, воссозданием
минувшего. Древняя Греция и Рим, язычество и христианство, варварство и ци-
вилизация, Запад и Восток, метрополии и колонии — все это волнует его много
сильнее, чем та сомнительная картина «коммунистической Европы», которую
Франс рисует «нетвердой рукой» в заключительной части романа. Для Волоши-
на французский писатель — прежде всего несравненный знаток прошлого; к про-
рочествам же его, да и к пророчествам вообще (в статье дважды возникает имя
В. С. Соловьева как автора «Трех разговоров о войне, прогрессе и конце все-
мирной истории», 1901) Волошин относится с изрядной долей скептицизма, хотя
5 См., например: Волошин. Максимилиан. Лики творчества. Л., 1988. С. 27, 44-
46, 48, 67-69, 195, 196, 244, 441, 460, 503, 507, 542.
6 Первые литературные шаги. Кн. 1. М.; 1911. С. 166.
7 Из творческого наследия советских писателей. Л., 1991. С. 21.
8 ИРЛИ. Ф. 562, оп. 3, № 88, л. 39. Краткую сводку данных по этому вопросу см.:
Купченко В. П. Анатоль Франс в творчестве М. Волошина //VIII и IX Волошинские
чтения. Материалы и исследования. Симферополь, 1997. С. 61-62.
9 Русь, 1904, 25 мая, № 161.
10 Аполлон, 1909, окт., № 1. С. 20-22.
11 ИРЛИ. Ф. 562, on. 1, № 197, 54 лл. Подготовительные материалы к другой
статье об А. Франсе см. там же, № 234.
12 См.: Лиходзиевский С. Анатоль Франс. Очерк творчества. Ташкент, 1962. С. 173-
204; Ржевская Н. Ф. Социалистическая утопия Анатоля Франса «На белом камне».
В кн.: Генезис социалистического реализма в литературах стран Запада. М., 1965.
С. 144-156.
86
и не отрицает самой возможности «заглянуть в будущее» и вполне допускает
потребность это сделать.
Судя по подзаголовку, это была рецензия на французское издание романа,
вышедшее в начале февраля 1905 г., и, следовательно, относилась она также
к 1905 г.13 Более того, к работе над ней Волошин, по всей вероятности, присту-
пил вскоре после появления книги: в первоначальном тексте статьи (второй
абзац) стояло: «Анатоль Франс только что выпустил...» Позднее формула эта
была заменена на «У Анатоля Франса есть книга...», что заставляет предполо-
жить снижение темпа работы и даже временную остановку.
Сравнительно большой объем статьи свидетельствует о том, что предназна-
чалась она для журнала, но какого именно — неизвестно. С определенностью
можно утверждать лишь, что это не были «Весы», поскольку в августе 1905 г.
там была опубликована краткая рецензия на роман Франса, принадлежавшая
С. Л. Рафаловичу, а в сентябре—октябре — статья Д. С. Мережковского, оза-
главленная «Умытые руки».14
Текст, которым мы располагаем, содержит обильную правку, хотя, возможно,
и он не является черновым, по крайней мере — значительная его часть (от слов
«Когда Николай Ланжелье кончает свое чтение...» и до конца), написанная дру-
гой рукой. В основном правка эта касается деталей и состоит из разного рода
изъятий и замен. Так, в ранней редакции после «слов Филострата» (в подлинни-
ке — «Филопатрис») Волошин подробно излагал рассказ Франса «Прокуратор
Иудеи» (в рукописи ошибочно — «Протектор Иудеи»), считая, что «настоящая
книга (т. е. роман Франса. — П. 3.) целиком выросла из семени, брошенного
в этом рассказе», а затем, видимо, усомнился в своей правоте и опустил весь
фрагмент. Замены же имеют по преимуществу стилистический характер, но
часто подчинены и более элементарной цели — устранению всевозможных оши-
бок и описок, тем не менее встречающихся едва ли не на каждой странице.
Следует также констатировать, что рукопись несет на себе следы типографской
разметки (синим карандашом) и разбивки: публикация статьи была рассчита-
на на два журнальных номера (второй раздел начинался словами «Анатоль
Франс, переходя от исторической и беллетристической части своей книги...»),
и это наводит на мысль, что статья была передана или отослана по назначе-
нию, но по какой-то причине отвергнута и возвращена.
В заключение отметим, что многие места статьи Волошина требуют поясне-
ний. Однако это фактически уже сделано в комментарии к роману «На белом
камне» в восьмитомном Собрании сочинений Анатоля Франса. К этому обстоя-
тельному комментарию, составленному И. А. Лилеевой, мы и отсылаем чита-
телей.15
За ценные сведения, использованные при подготовке данной публикации,
приносим искреннюю благодарность В. П. Купченко.
13 Все русские переводы романа, предпринятые в то время, увидели свет лишь
в 1906 г.
14 Весы, 1905, август (№ 8). С. 61-62; сентябрь-октябрь (№ 9-10). С. 50-57.
15 Франс Анатоль. Собрание сочинений в восьми томах. Т. 5. М., 1958. С. 647—669.
87
НА БЕЛОМ КАМНЕ
(Anatole France. Sur la pierre blanche. Edit. Calmann-Levy. Paris. 1905)
Есть состояния в истории человечества, когда является потребность
заглянуть в будущее. Как будто разверзается бездна времени и в ней
шевелятся неясные призраки наступающего. Как будто физически ощуща-
ется та точка, из которой лучатся направления всех возможностей и есть
вера в выбор. Изучая сложный рисунок пути, по которому шел челове-
ческий дух, острый ум мечтает прочесть в нем руны будущего.
У Анатоля Франса есть книга, которую по ее абсолютному значе-
нию, по важности вопросов, обсуждаемых ею, можно сопоставить толь-
ко с «Тремя разговорами» Владимира Соловьева. Славянский пророк
и утонченный скептик латинской расы, конечно, не совпадают ни в одном
своем положении, но и та и другая книга вызваны одним и тем же чув-
ством: мы стоим на пороге, и сквозь четвероугольник двери мерцают
неизвестные звезды. Отношения прошлого и будущего, разумеется, не-
одинаковы в этих книгах. Апокалипсические молнии откровений, осве-
щающие предельные судьбы человечества, чужды Анатолю Франсу. Его
линия будущего очень невелика, логична и проведена нетвердой рукой.
Но зато скальпель, которым он расчленяет прошлое, проникает глубоко
уверенно и не ошибается в своих рассечениях. Во всем, что касается
прошлого, видна рука гениального оператора.
«Было так, как будто я спал на белом камне среди толпы снов» —
ставит Анатоль Франс эпиграфом слова Филострата.
Как культурные римляне могли относиться к зарождавшемуся хри-
стианству? Мог ли острый и наблюдательный ум лучших представите-
лей римской культуры заметить в то время то громадное значение, кото-
рое предстояло сыграть зарождающейся религии? Были ли у них данные
заключить, что именно эти люди через два столетия займут мировой
престол, принадлежащий Риму? И, наконец, изучив эту эпоху, — можем
ли мы теперь уловить в нашей современной жизни те тонкие струйки,
которым предстоит разрастись в широкие реки и затопить нашу культу-
ру? Об этом говорят несколько молодых ученых, сидя весенним вечером
на раскопках римского форума.
Разговор, естественно, ведется о внешнем виде старого форума и за-
тем переходит к римской религии.
Римляне были рассудительны и практичны даже в своей религии.
Боги их часто были неуклюжими, вульгарными, но всегда здравомысля-
щими и иногда великодушными. Если сопоставить этот римский Пантеон,
состоящий из воинов, чиновников, дев и матерей семейства, с чертовщи-
ной, нарисованной на этрусских могилах, то вы увидите лицом к лицу
рассудок и безумие. Римские боги были боги полезные: каждый имел
свою функцию. Даже нимфы занимали гражданские и политические долж-
ности. И несмотря на все азиатские влияния, это отношение к религии не
изменилось у современных итальянцев. То, чего они требовали раньше
от языческих богов, теперь они ждут от Мадонны и от святых. Каждый
приход имеет своего собственного святого, которого он уполномачивает
88
на представительство, как депутата в параламент. Латинская фантазия
сделала из еврейского монотеизма снова многобожие. Женщины сооб-
щают Богоматери о своих влюбленностях. Они думают вполне справед-
ливо, что раз она женщина, то она понимает их, и что с ней можно не
стесняться.
Они никогда не боятся быть с ней нескромными, что доказывает их
благочестие. Поэтому нам кажется настолько трогательной молитва ге-
нуэзской девушки: «Святая Богородица, Вы, которая зачала сына не
согрешая, сделайте так, чтобы я могла согрешить не зачиная».
Они были слишком рассудительны, чтобы любить войну ради войны.
Это были земледельцы, и войны они вели земледельческие. От побеж-
денных они требовали не денег, но земли. Можно скорее удивляться, как
они сумели сохранить свою землю, чем тому, что они ее приобрели.
Платоновский диалог, ступая по этим этапам, подготовляет вступле-
ние к рассказу одного из собеседников Николая Ланжелье.
Это рассказ «Галлион». Галлион — родной брат Сенеки — был про-
консулом Ахайи. Это был человек образованный и очень начитанный
в греческой литературе. Насилие он рассматривает как худшую и не-
простительнейшую из слабостей. Он был врагом всякой жестокости, если
только ее истинный характер не был скрыт от него древностью обычая
и общественными взглядами. Призванный управлять Грецией покорен-
ной, лишенной своих сокровищ и славы, он в своем управлении сочетал
бдительность опекуна с сыновним благоговением. Он уважал вольности
городов и права личности. Жил он в Коринфе в вилле, построенной на
западных склонах Акрокоринфа в эпоху Августа. Это был Коринф но-
вый, Коринф римский, построенный на месте старого Коринфа — кра-
савца Ионии, разрушенного войсками Муммия. Ранним утром, сидя на
террасе своего дворца над просыпающимся городом, он ведет беседу со
своим братом Аннеем Мелой, двумя римскими юношами Лоллием и Лу-
цием Кассием и греком-философом Аполлодором.
Это поколение начала царствования Нерона, которое любило добро-
детель, но не имело ничего общего со старыми патрициями, которые, не
заботясь ни о чем, кроме откармливания своих свиней и исполнения свя-
щенных обрядов, покорили целый мир. Знать, созданная при Юлии Це-
заре и при Августе, быстро сошла со сцены. Теперь это была знать,
собравшаяся со всех сторон империи и завладевшая Римом. Для них
эпоха Августа представлялась счастливейшими минутами, пережитыми
миром, и после кровавой эпохи Тиверия, Калигулы и Клавдия они в мо-
лодом Нероне видели зарю золотого века.
«Трудно предвидеть будущее, — говорит Галлион, — однако я не
сомневаюсь в бессмертии Рима. Я ожидаю с глубокой радостью, что
после усмирения парфян на земле наступит вечный мир. Кто тогда смо-
жет нарушить Римский мир? Наши орлы коснулись пределов мира. От-
куда же могут выйти новые варвары?.. Когда люди кончат побеждать
друг друга, они станут работать над тем, чтобы победить самих себя.
Это будет наиболее благородное применение их мужества и их великоду-
шия. Тогда можно будет жить, потому что при известных обстоятель-
89
ствах жизнь стоит быть пережитой. Это тонкое пламя между двух бездн
мрака».
Между Галлионом и Аполлодором начинается спор о религии, кото-
рый приводит их к вопросу о гибели богов. Основываясь на тексте Эсхи-
ла «Сам Зевс неподвластен Року. Он не может избегнуть того, что суж-
дено», они говорят о том, что царству Юпитера в свое время придет
конец, так же как настал конец царства Сатурна.
Аполлодор спрашивает: «Кто же, по твоему мнению, Галлион, при-
мет в свои руки молнию, которая управляет миром?»
«Как, по-видимому, ни смело отвечать на такой вопрос, я думаю, что
я смогу дать ответ на этот вопрос», — отвечает Галлион.
В это время его прерывает приход центуриона, который доклады-
вает ему, что его ждут в здании суда для разрешения жалобы коринф-
ских евреев против одного чужеземца из Тарса, проповедовавшего в их
синагоге.
«Ты видишь, Галлион, что это дело незначительное и что ты свободно
можешь послать для его разрешения кого-нибудь из чиновников».
«Мой долг, — отвечает он, — следовать в этом случае традициям,
установленным божественным Августом. Я должен судить не только боль-
шие, но и малые дела, особенно в тех случаях, когда право еще не сложи-
лось. Приговор проконсула служит примером и создает закон. Что каса-
ется евреев, то я должен никогда не упускать случая следить за этой
расой, беспокойной, мстительной и ненавидящей законы. Если когда-
либо спокойствие Коринфа будет нарушено, то это случится благодаря
им. Они теперь приобрели страшную силу и со всех сторон заражают
Италию своим восточным ядом. Нет ни одного греческого города, почти
ни одного города варварского, в котором бы на седьмой день не прекра-
щались работы и где бы не воздерживались от принятия в пищу мяса
некоторых животных. Факт то, что евреи признают Бога единого, невиди-
мого, всемогущего и творца мира. Но они утверждают, что этот Бог враж-
дебен всему, что не есть еврейство. Что можно думать о Боге, который
считает оскорблением себе почести, воздаваемые другим божествам?»
Вернувшись из судилища, Галлион рассказывает друзьям: «Воздух
был полон крикливыми голосами и отвратительным козлиным запахом.
Я с трудом улавливал слова и только с усилием понял, что один из этих
евреев Состен, который называл себя главой синагоги, обвинял в без-
божии другого еврея, весьма безобразного, кривоногого, с гноящимися
глазами, по имени Савла или Павла из Тарса, по ремеслу обойщика,
который последнее время сошелся в Коринфе с некоторыми евреями,
выселенными из Рима, для производства холста для палаток и киликий-
ских плащей из овечьей шерсти. Они говорили все разом на скверном
греческом языке. Я понял, что Состен обвиняет Павла в том, что тот
приходил в то здание, в котором коринфские евреи имеют обыкновение
собираться по субботам, и там убеждал их служить их богу как-то иначе,
чем требуют их законы. Мне удалось не без труда заставить их замолчать,
и я сказал им, что если бы они пришли ко мне жаловаться на какое-
нибудь насилие или несправедливость, то я бы выслушал их терпеливо
90
со всем вниманием. Но так как у них дело идет исключительно о словаре
и толковании принципов их закона, то это не мое дело, и я не могу быть
в этом судьей. И закончил словами: “Решайте свои споры сами и по
своему усмотрению”.
Из тех немногих фраз, которые Павел произнес при мне, я мог по-
нять, что он отделился от священников своей нации, отвергает иудей-
скую религию и поклоняется Орфею, только я не мог запомнить того
имени, которым он его называл. А предполагаю я это потому, что он
говорил с благоговением о Боге или, скорее, герое, который спускался
в ад и поднялся обратно после того, как прошел между бледными теня-
ми умерших. Может быть, это был и Меркурий — Подземный. Но скорее
всего я думаю, что он поклоняется Адонису, потому что мне показалось,
что он по примеру библосских женщин оплакивал страдания и смерть
Бога. Их так много в Азии этих богов-юношей, которые умирают и после
воскресают.
Но кто бы ни был бог этого еврея, ему не дождаться других поклонни-
ков, кроме гадалок, предсказательниц да разных обтрепанных торгашей,
которые в морских портах обирают матросов. Самое большее, что в него
уверуют несколько сотен рабов в предместьях больших городов».
И, возвращаясь к прерванному раньше разговору, Галлион говорит:
«Если вы хотите узнать, кто будет наследником Зевса, то подумайте над
словами поэта: “Супруга Юпитера родит сына более могучего, чем его
отец”. И мне кажется, что власть над миром должна перейти к Геркуле-
су. Я с радостью ожидаю наступления царства Геркулеса. В своей зем-
ной жизни он выказал дух терпеливый и склонный к высоким помыслам.
Он уничтожал чудовищ. Когда молния перейдет в его руки, он не допус-
тит нового Калигулу безнаказанно править империей. С ним вместе во-
царятся добродетель, старинная простота, мужество, невинность и мир.
Вот мои предсказания!»
Когда Николай Ланжелье кончает свое чтение, то начинается разго-
вор, в котором он выясняет на основании Деяний апостольских (гл. XVIII,
ст. 12—18) и Тацита те исторические основы, на которых построен его
рассказ. Эта часть книги очень интересна, потому что в ней Анатоль
Франс дает вполне законченный анализ своей собственной работы и вы-
ясняет те приемы, которыми он проникал к разрешению вопроса, прохо-
дящего через все его произведения: как люди думали в другие эпохи.
Ренан, говорит Николай Ланжелье, приводя, согласно Деяниям апос-
тольским, этот замечательный диалог между Галлионом и святым Пав-
лом, склонен видеть узость и легкомыслие в том равнодушии, с которым
проконсул Галлион отнесся к еврею из Тарса. Ренану кажется, что Гал-
лиону стоило только выслушать этого ковровых дел мастера для того,
чтобы быть предупрежденным об той духовной революции, которая при-
готовлялась в мире, и проникнуть в секрет будущего человечества. Для
Галлиона было невозможно говорить со святым Павлом, я даже не вижу,
каким образом они могли бы обмениваться своими идеями. Павлу стоило
большого труда объяснять свои идеи даже тем людям, которые жили и
думали так же, как он. Ему никогда не случалось говорить с культурными
91
людьми. Он был не в состоянии последовательно подготовить свою мысль,
ни следовать за мыслью своего собеседника. Он не знал греческой науки
точно так же, как Галлион не знал основных положений раввинов. В конце
концов, может, был только один предмет, относительно которого он мог
согласиться с проконсулом Ахайи, — это Нерон. Павел в ту эпоху едва
ли уже знал что-либо о молодом сыне Агриппины; позже, узнавши, что
Нерон предназначен к императорству, он сейчас же становится нерони-
анцем. Он имел бесконечное уважение к властям, о чем и писал в посла-
нии к своим церквам. Галлиону его мысли могли бы показаться слиш-
ком примитивными, слишком общими местами, он бы их не мог одобрить
целиком. Но если была какая-нибудь тема, о которой они могли говорить,
то это, конечно, об управлении народами и власти императора. В наше
время если какой-н<и>б<удь> европейский чиновник, как ген<ерал>-
губернатор Судана или как правитель Алжира, встречается с факиром,
то их разговор волей-неволей сводится к очень небольшому количеству
предметов. Беседа Павла и Галлиона имела очень много общего с бесе-
дой генерала Дезэ и его дервиша. После битвы при Пирамидах генерал
Дезэ заехал в Гиргэх, чтобы познакомиться с старым дервишем, кото-
рый пользовался среди арабов великой репутацией святости и учености.
Он призвал его к себе, принял с большим почетом и сказал: «Почтенный
старец, французы прибыли в Египет, чтобы принести ему справедли-
вость и свободу!» — «Я знал это, по затмению солнца», — отвечал дер-
виш. «Какое отношение движение солнца может иметь к передвижению
наших армий?» — «Затмение солнца производит архангел Гавриил, ко-
торый становится перед солнцем, чтобы возвестить верующим те несча-
стья, которые им угрожают.» «Почтенный старец, ты совсем не знаешь
истинной причины затмения, и я тебе ее сейчас объясню». И, взяв каран-
даш и клочок бумаги, он начал рисовать: «Пусть солнце будет А, В —
луна, С — земля и т. д.».
Дервиш продолжал что-то бормотать. «Что он говорит?» — спросил
генерал у переводчика. «Он говорит, что это архангел Гавриил, который
причиняет затмение, становясь перед солнцем.» «Да это фанатик!» —
воскликнул генерал Дезэ, и дервиш был прогнан с позором. Разговор
между Павлом и Галлионом, если бы он действительно завязался, не
мог бы носить иного характера. Что же касается того, кто из них вернее
предвидел будущее...
Интересы рода Сенеки были тесно связаны с Нероном, Галлион ду-
мал про молодого Нерона, что он будет императором, философом, уте-
шением рода человеческого, так как он был учеником его брата Сенеки,
другом его племянника Лукана и так как ему этого очень хотелось. По-
том он думал, что вечный мир настанет на земле после усмирения пар-
фян, так как ошибочно предполагалось, что orbis Romanus простирается
до последних пределов земли. (Эта ошибка, общая всем его современни-
кам, стоила много слез и крови Римской империи.) И в-третьих, согласно
оракулу, он верил в вечность Рима. И если не брать этой веры в букваль-
ном смысле слова, то он, пожалуй, и не ошибался. Все наше знание осно-
вано на знании греческого, прошедшем сквозь мозг Рима. И наконец,
92
что касается философских идей Галлиона, он занимался метафизикой
как римлянин, т. е. без особенной тонкости. Он выставлен серьезным
и посредственным, как и подобает доброму ученику Цицерона. Он рас-
суждает менее остроумно, чем его друг грек Аполлодор, но нисколько не
хуже, чем профессора Парижского университета, которые преподают
свободную философию, христианский спиритуализм. По свободе своего
разума и законченности своих взглядов он кажется нашим современни-
ком. Что же касается святого Павла, то он нес в себе будущее. Но тем не
менее он ожидал увидеть своими глазами конец мира и гибель всего
существующего в пламени. В этом он ошибался и в этом была ошибка
более грубая, чем ошибка Галлиона и его друзей, взятые вместе. В дей-
ствительности о будущем, как о настоящем, так и о прошлом, проконсу-
лу нечему было учиться у апостола. Он ему мог сообщить только одно
имя. Святой Павел в современном Риме не узнал бы даже себя самого,
стоящего на колонне Марка Аврелия, ни своего старого врага Кефаса,
стоящего на колонне Траяна. Тот, кто создает религию, никогда не знает,
что он делает. Боги изменяются больше, чем люди, потому что они обла-
дают формой менее законченной и живут дольше их. Некоторые совер-
шенствуются, другие портятся вместе с годами, в течение одного века
Бог становится неузнаваемым. Бог христианский, последовательно при-
надлежавший расам и цивилизациям столь различным, как евреи, лати-
няне, греки, варвары, все те народности, которые поселились на разва-
линах Римской империи, изменялся, может быть, больше, чем какой бы
то ни было другой бог. Какое сходство между Христом — юношей ката-
комб и аскетическим Христом наших соборов. Количество и разнооб-
разие его превращений поражает — пламенеющему Христу святого
Павла наследует Христос синоптических евангелий, бедный еврей, не-
определенный коммунист, который с четвертым евангелием становится
молодым александрийцем, слабым учеником гроетиков. В сущности то,
что называется торжеством христианства, есть торжество еврейства.
Израиль получил редкое счастливое право дать Бога миру, и Егова за-
служивал эту честь. В то время когда он достиг власти, это был лучший
из богов. Про него можно сказать то, что историки говорят про Августа:
«Его характер смягчался с годами. Вначале это был бог жестокий, мсти-
тельный, но он совершенно изменился под влиянием пророков. Народ
его был несчастлив, и он испытывал глубокое сострадание ко всем не-
счастным. И хотя всегда в душе он оставался очень евреем и очень пат-
риотом, но, становясь революционером, он невольно стал интернацио-
нальным. Во времена Тиверия, Клавдия в Римской империи было больше
рабов, чем господ. Юпитер и Диоскуры не занимались ими. Это были
боги их владельцев. И когда из Иудеи пришел Бог, который выслушивал
жалобы угнетенных, угнетенные поклонились ему. Этого Галлион, конечно,
не мог предвидеть, тем не менее он чувствовал, что царство Юпитера
приходит к концу, и предсказывал пришествие лучшего бога. Из па-
триотизма он взял этого бога с греко-римского Олимпа, но, называя
его Геркулесом, он в сущности не так сильно ошибался — сын Алкме-
ны не мог бы управлять миром иначе, чем отец Христа. Боги всегда
93
людьми. Он был не в состоянии последовательно подготовить свою мысль,
ни следовать за мыслью своего собеседника. Он не знал греческой науки
точно так же, как Галлион не знал основных положений раввинов. В конце
концов, может, был только один предмет, относительно которого он мог
согласиться с проконсулом Ахайи, — это Нерон. Павел в ту эпоху едва
ли уже знал что-либо о молодом сыне Агриппины; позже, узнавши, что
Нерон предназначен к императорству, он сейчас же становится нерони-
анцем. Он имел бесконечное уважение к властям, о чем и писал в посла-
нии к своим церквам. Галлиону его мысли могли бы показаться слиш-
ком примитивными, слишком общими местами, он бы их не мог одобрить
целиком. Но если была какая-нибудь тема, о которой они могли говорить,
то это, конечно, об управлении народами и власти императора. В наше
время если какой-н<и>б<удь> европейский чиновник, как ген<ерал>-
губернатор Судана или как правитель Алжира, встречается с факиром,
то их разговор волей-неволей сводится к очень небольшому количеству
предметов. Беседа Павла и Галлиона имела очень много общего с бесе-
дой генерала Дезэ и его дервиша. После битвы при Пирамидах генерал
Дезэ заехал в Гиргэх, чтобы познакомиться с старым дервишем, кото-
рый пользовался среди арабов великой репутацией святости и учености.
Он призвал его к себе, принял с большим почетом и сказал: «Почтенный
старец, французы прибыли в Египет, чтобы принести ему справедли-
вость и свободу!» — «Я знал это.по затмению солнца», — отвечал дер-
виш. «Какое отношение движение солнца может иметь к передвижению
наших армий?» — «Затмение солнца производит архангел Гавриил, ко-
торый становится перед солнцем, чтобы возвестить верующим те несча-
стья, которые им угрожают.» «Почтенный старец, ты совсем не знаешь
истинной причины затмения, и я тебе ее сейчас объясню». И, взяв каран-
даш и клочок бумаги, он начал рисовать: «Пусть солнце будет А, В —
луна, С — земля и т. д.».
Дервиш продолжал что-то бормотать. «Что он говорит?» — спросил
генерал у переводчика. «Он говорит, что это архангел Гавриил, который
причиняет затмение, становясь перед солнцем.» «Да это фанатик!» —
воскликнул генерал Дезэ, и дервиш был прогнан с позором. Разговор
между Павлом и Галлионом, если бы он действительно завязался, не
мог бы носить иного характера. Что же касается того, кто из них вернее
предвидел будущее...
Интересы рода Сенеки были тесно связаны с Нероном, Галлион ду-
мал про молодого Нерона, что он будет императором, философом, уте-
шением рода человеческого, так как он был учеником его брата Сенеки,
другом его племянника Лукана и так как ему этого очень хотелось. По-
том он думал, что вечный мир настанет на земле после усмирения пар-
фян, так как ошибочно предполагалось, что orbis Romanus простирается
до последних пределов земли. (Эта ошибка, общая всем его современни-
кам, стоила много слез и крови Римской империи.) И в-третьих, согласно
оракулу, он верил в вечность Рима. И если не брать этой веры в букваль-
ном смысле слова, то он, пожалуй, и не ошибался. Все наше знание осно-
вано на знании греческого, прошедшем сквозь мозг Рима. И наконец,
92
что касается философских идей Галлиона, он занимался метафизикой
как римлянин, т. е. без особенной тонкости. Он выставлен серьезным
и посредственным, как и подобает доброму ученику Цицерона. Он рас-
суждает менее остроумно, чем его друг грек Аполлодор, но нисколько не
хуже, чем профессора Парижского университета, которые преподают
свободную философию, христианский спиритуализм. По свободе своего
разума и законченности своих взглядов он кажется нашим современни-
ком. Что же касается святого Павла, то он нес в себе будущее. Но тем не
менее он ожидал увидеть своими глазами конец мира и гибель всего
существующего в пламени. В этом он ошибался и в этом была ошибка
более грубая, чем ошибка Галлиона и его друзей, взятые вместе. В дей-
ствительности о будущем, как о настоящем, так и о прошлом, проконсу-
лу нечему было учиться у апостола. Он ему мог сообщить только одно
имя. Святой Павел в современном Риме не узнал бы даже себя самого,
стоящего на колонне Марка Аврелия, ни своего старого врага Кефаса,
стоящего на колонне Траяна. Тот, кто создает религию, никогда не знает,
что он делает. Боги изменяются больше, чем люди, потому что они обла-
дают формой менее законченной и живут дольше их. Некоторые совер-
шенствуются, другие портятся вместе с годами, в течение одного века
Бог становится неузнаваемым. Бог христианский, последовательно при-
надлежавший расам и цивилизациям столь различным, как евреи, лати-
няне, греки, варвары, все те народности, которые поселились на разва-
линах Римской империи, изменялся, может быть, больше, чем какой бы
то ни было другой бог. Какое сходство между Христом — юношей ката-
комб и аскетическим Христом наших соборов. Количество и разнооб-
разие его превращений поражает — пламенеющему Христу святого
Павла наследует Христос синоптических евангелий, бедный еврей, не-
определенный коммунист, который с четвертым евангелием становится
молодым александрийцем, слабым учеником гроетиков. В сущности то,
что называется торжеством христианства, есть торжество еврейства.
Израиль получил редкое счастливое право дать Бога миру, и Егова за-
служивал эту честь. В то время когда он достиг власти, это был лучший
из богов. Про него можно сказать то, что историки говорят про Августа:
«Его характер смягчался с годами. Вначале это был бог жестокий, мсти-
тельный, но он совершенно изменился под влиянием пророков. Народ
его был несчастлив, и он испытывал глубокое сострадание ко всем не-
счастным. И хотя всегда в душе он оставался очень евреем и очень пат-
риотом, но, становясь революционером, он невольно стал интернацио-
нальным. Во времена Тиверия, Клавдия в Римской империи было больше
рабов, чем господ. Юпитер и Диоскуры не занимались ими. Это были
боги их владельцев. И когда из Иудеи пришел Бог, который выслушивал
жалобы угнетенных, угнетенные поклонились ему. Этого Галлион, конечно,
не мог предвидеть, тем не менее он чувствовал, что царство Юпитера
приходит к концу, и предсказывал пришествие лучшего бога. Из па-
триотизма он взял этого бога с греко-римского Олимпа, но, называя
его Геркулесом, он в сущности не так сильно ошибался — сын Алкме-
ны не мог бы управлять миром иначе, чем отец Христа. Боги всегда
93
формируются согласно чувствам их поклонников. Тот дух, который под-
готовил в Риме царство бога Израиля, был не только чувством народов,
но и мыслью философов. Почти все они были стоики и веровали в едино-
го бога, над созданием которого работал Платон и который совершенно
не был похож на богов греческих. Стоики первые порвали с жизнью
и красотой. Этот разрыв, приписываемый христианству, был начат фило-
софами. Два века спустя, в эпоху Константина, язычники и христиане
будут иметь одну и ту же мораль, одну и ту же философию. Философ-
ские трактаты Юлиана Отступника поражают количеством идей, кото-
рые этот враг христианства имеет общими вместек ним. Христианство
воцаряется только тогда, когда состояние нравов приспособляется к нему
и когда оно само приспособляется к состоянию нравов. Ни Павел, ни
Галлион не могли знать будущего, потому что будущее скрыто даже от
тех, которые его сами делают.
Анатоль Франс, переходя от исторической и беллетристической час-
ти своей книги к современности, направляет разговор своих действую-
щих лиц к русско-японской войне, продолжая высказывать свои мысли
устами Николая Ланжелье.
Авторы «социальных утопий» обыкновенно хотят представить только
торжество своих моральных идей. Те, которые хотят знать будущее из
простого любопытства, без всяких моральных и оптимистических побуж-
дений, весьма редки. Только один Уэльс, странствуя в будущих веках,
посмел дать такое разрешение социальных вопросов, как установление
пролетариата антропофагов и съедобную аристократию. Люди не могут
смотреть далеко перед собой без уклона. И те, которые думают, что
предугадывать будущее вполне легко, это как раз те, которые боятся
угадать его. Они привыкли к идее существования обычаев, совершенно
отличных от их собственных, когда эти обычаи находятся в далеком прош-
лом. Но хотя их мораль в общем построена на их обычаях, они не смеют
признать, что нравственность меняется беспрерывно вместе с обычаями
и изменится снова после них и что их потомки смогут себе создать совер-
шенно иные понятия о том, что дозволено и что не дозволено, что они
будут иметь иные обязанности и иных богов. Это главное препятствие
для познания будущего. Галлион и его друзья не смели предвидеть ра-
венства классов в браке, уничтожение рабства, гибель легионов, паде-
ние империи, конца Рима, ни даже смерти тех богов, в которых они уже
больше не верили. Но так как прошлое человеческих обществ нам из-
вестно до некоторой степени, то их будущее как логическое следствие
и продолжение настоящего не может быть нам вполне неизвестным. На-
пример, наблюдая изменение форм работы, замену рабства крепостной
зависимостью и крепостной зависимости барщиной, мелкого производ-
ства — капитализмом, мы логично приходим к изысканию той формы,
которая должна заменить собой капитал. Точно таким же образом надо
идти к разрешению вопроса: будет человечество воинственным или мир-
ным. Люди не всегда были воинственны. Во время тех долгих веков пас-
тушеской жизни, которые длились, вероятно, дольше, чем эпохи земледель-
ческая, промышленная и торговая, и воспоминание о которых сводится
94
только к небольшому количеству слов, общих всем индоевропейским
языкам, человечество наслаждалось глубоким миром. После началась
борьба племени против племени, и состояние войны стало нормальным.
Сперва воевали деревня против деревни, потом побежденные, соединив-
шись с победителями, составляли нацию, и начинались войны народа
против народа. После стали соединяться в федерации и заключать сою-
зы. Таким образом группы людей, все более и более расширяясь, пере-
ходили от борьбы к регулярному обмену. Был один момент, когда Рим
думал, что он владеет всей землей. Август верил, что он открывает эру
вселенского мира. Когда волны варваров затопили римский мир, насту-
пило непрерывное состояние войны в течение 14 веков. Открытие Запад-
ной Индии, исследования Африки и Великого Океана открыли громад-
ные территории для жадности европейцев. Царства белых оспаривали
друг у друга право на истребление красных, желтых и черных рас и
в течение 4 веков с самозабвением предавались грабежу четырех частей
света — это то, что называется современной цивилизацией. Те народы,
которые мы называем варварскими, знают нас только со стороны наших
преступлений. Конечно, будет еще много войн, но продолжая в будущее
нашу кривую, мы должны предвидеть методическую организацию рабо-
чих и установление соединенных штатов всего мира. Вселенский мир
осуществится не потому, что люди станут лучше, но потому, что новый
порядок вещей, новая наука, новые экономические потребности сделают
необходимым мирное состояние. Русско-японская война отмечает один
из великих моментов в истории мира, но для того чтобы понять ее значе-
ние, надо вернуться на две тысячи лет назад. Римляне не подозревали
громадности варварского мира и существования тех переполненных ре-
зервуаров человечества, которые должны были их потопить. Они не по-
дозревали, что на земле существует другой мир, кроме мира римского,
а вместе с тем он существовал, и еще более древний и более простран-
ный — мир китайский. Купцы римские встречались с купцами Серики
на Памире. Они проникли даже до Тонкина и Гакоа. Но римляне не
подозревали, что Серика составляет империю более населенную, более
богатую, с более совершенным земледелием и народным хозяйством,
<чем> империя Римская. Китайцы со своей стороны тоже знали о суще-
ствовании белых людей. Их летописи отмечают, что император Ан-тун,
в котором легко узнать Марка Аврелия Антонина, отправлял к ним по-
сольство, которое, может быть, было торговой экспедицией. Но они не
знали, что существует другая цивилизация, более энергичная и более
воинственная, более продуктивная и несравненно более восприимчивая,
чем их, которая занимала одно полушарие этой земли в то время, как
сами они жили на другом. Удовлетворенные своей проникновенной нау-
кой, своими изысканными формами общежития, своей человечностью
и своей мудростью, они не были достаточно любопытны для того, чтобы
заинтересоваться жизнью и мыслями этих белых людей, прибывших из
страны Цезаря. Или, может быть, посланники Ан-туна показались им
несколько грубоватыми и варварскими. Две великие цивилизации, желтая
и белая, продолжали не знать друг друга до того дня, когда португальцы,
95
обогнув мыс Доброй Надежды, не прибыли в Макао. В течение трех
веков иезуиты были в Серединной империи нескончаемым источником
беспорядков. В наши дни христианские нации усвоили себе обычай по-
сылать отдельно и сообща своих солдат в эту империю, когда спокой-
ствие было нарушено, для того чтобы кражами, убийствами, грабежом,
казнями и пожарами, при помощи ружей и пушек проповедовать мир
этой стране. Невооруженные китайцы защищались очень плохо, и их
можно было защищать с приятной легкостью. Они очень вежливы и це-
ремонны, но главным упреком выставляется то, что они имеют слишком
мало симпатии к европейцам. Наша претензия к ним очень напоминает
неудовольствие Monsieur du Chaillu против своей гориллы. Он ее взял
из рук ее матери, которую он только что застрелил, посадил в клетку,
чтобы продать в Европе, но молодое животное дало ему справедливый
повод для жалоб. Оно отличалось полной необщественностью и предпоч-
ло умереть от голода. «Несмотря на все мои усилия, — рассказывал
Monsieur du Chaillu, — я не в состоянии был исправить ее дурной ха-
рактер». Япония уже долго следила с холодным бешенством за медлен-
ным приближением северного медведя, и в то время, когда громадное
чудовище спокойно погружало свою морду в японский улей, желтые пче-
лы, собравшие сразу все свои крылья, все свои жала, осыпали его огнен-
ными укусами. Это война колониальная, говорил один русский чиновник
Жоржу Бурдону. Но основной принцип каждой колониальной войны
таков, что европеец всегда атакует с артиллерией, а азиат или африка-
нец защищается стрелами, пращами и томагавками; иногда еще допус-
кается употребление нескольких кремневых ружей, это делает колони-
альную победу более слабой. Но ни в каком случае он не должен быть ни
вооружен, ни приучен к европейскому оружию. Флот его должен состо-
ять из джонок, пирог и челноков, выдолбленных из древесного ствола.
Если он покупает корабль из европейских фирм, то эти корабли должны
быть старого образца и негодны для употребления. Китай, который на-
полняет свои арсеналы ядрами, сделанными из фарфора, остается еще
в сфере войны колониальной. Японцы же вышли из этих правил, они
ведут войну согласно принципам, введенным во Франции генералом Бон-
налем, — они превосходят своих противников знаниями и интеллигент-
ностью, сражаются лучше европейцев и не имеют уважения к священ-
ным традициям. Напрасно серьезные люди вроде господина Эдмона Тэри
доказывают им, что они должны быть побеждены ради высших интере-
сов европейского рынка и согласно наилучшим обоснованиям экономи-
ческих законов. Напрасно доктор Шарль Рише со скелетом в руке дока-
зывает им, что, не имея достаточно развитых мускулов ног, они должны
будут скрываться на деревьях от русских, которые, будучи брахиоцефа-
лами, этим самым могут быть опытными цивилизаторами, потопив уже
5 тысяч китайцев в Амуре. «Берегитесь, потому что вы только промежу-
точная ступень между обезьянами и человеком, — любезно поучает про-
фессор Рише, — откуда вытекает, что если вы победите русских, други-
ми словами, финно-лето-угро-славян, то это будет совершенно точно то
же, как если бы вас победили обезьяны». Но японцы ничего не хотели
96
слушать. То, за что теперь платится Россия в Японском море и Манчжу-
рии, это не только ее собственная политика захвата на Востоке — это
колониальная политика всей Европы. То, за что они платятся, это не
только их личное преступление, но это преступление всего военного и тор-
гового христианства. Я не хочу этим сказать, что есть высшая справед-
ливость в мире, но здесь мы видим странный оборот вещей, и сила —
единственный судья над человеческими действиями — совершает иног-
да неожиданные скачки. Ее быстрые движения разрушают равнопра-
вие, которое казалось устойчивым. Японцы переходят Ялу и бьют с вели-
чайшей точностью русских в Манчжурии, а их моряки топят европейский
флот. Мы сейчас же начинаем чувствовать опасность, которая нам угро-
жает, но если она существует, кто же ее создал? Не японцы первые
пришли искать русских, не желтые напали первые на белых, а мы в на-
стоящую минуту открываем желтую опасность. Азиаты уже много лет
знакомы с белой опасностью, и белая опасность создала опасность жел-
тую, от которой приходят в ужас европейские экономисты, но которая
совершенно несравнима с белой опасностью, нависшей над Азией. Ки-
тайцы не открывают ни в Париже, ни в Берлине, ни в Петербурге своих
миссий, чтобы проповедовать христианам конфуцианство и вносить бес-
порядок в европейские дела. Ведь еще китайская экспедиция не совер-
шала десанта в залив Киберона для того, чтобы требовать у правитель-
ства республики экстратерриалитета, другими словами, права судить
трибуналом мандаринов недразумения между китайцами и европейца-
ми. Адмирал Того еще не приходил в гавань Бреста в видах покрови-
тельства японской торговли во Франции. Цвет французского национа-
лизма еще не начал осаждать посольства Китая и Японии в их отелях на
avenues Foche и Marceau. Маршал Ойяма в виде логического следствия
еще не привел союзных армий Дальнего Востока на бульвар Madeleine
для того, чтобы добиться наказания французских националистов. Он
еще не сжигал Версаля во имя высшей цивилизации. Армия великих
азиатских государств еще не увезла ни в Токио, ни в Пекин картин из
Лувра и посуды из Елисейского дворца. О, нет. Господин Эдмон Тэри
сам соглашается, что желтолицые еще недостаточно цивилизованы, что-
бы подражать белым с такой точностью. Он даже не предвидит, что они
когда-нибудь могли бы подняться до этой высшей моральной культуры.
Каким образом они могут иметь наши добродетели, когда они даже не
христиане! Мы обучили японцев капиталистическому строю и войне. Они
испугали нас потому, что они стали совершенно похожими на нас, и это
действительно ужасно. Боятся, что Япония подымет Китай, что она соз-
даст сильный Китай. Но этого не следует бояться, к этому напротив
следует стремиться. Сильное государство содействует гармонии и богат-
ству мира. Государства слабые, как Китай и Турция, служат вечным
источником смут и опасностей. Если бы победоносная Япония сумела
внушить монголам, китайцам и тибетцам национальное самосознание
и сделала бы их страшными для белых рас, то мир земли был бы не-
сравненно более обеспечен. Кто может обозначить те границы, на кото-
рых остановятся великие человеческие расы. Черные расы не вымирают
4 Зак. 3030
97
так, как красные от соприкосновения с европейцами. Белые люди тоже
прошли век пещер и свайных городов. Посмеете ли вы сказать африкан-
ским неграм: вы всегда будете избивать друг друга и идти родом на род.
Европейские исследователи всегда будут продолжать вас цивилизовать
залпами своих ружей. Христианские солдаты всегда будут резать для
своей забавы ваших жен на куски. У черных очень развито музыкальное
чувство. Может быть, суждено родиться великолепному негрскому искус-
ству, которое совместит в себе танец и пение. Колониальная политика —
это наиболее современная форма варварства или, если это вам нравит-
ся, степень цивилизации. Между этими двумя понятиями я не делаю
разницы. То, что люди называют цивилизацией, — это современное со-
стояние их нравов; то, что они называют варварством, — это состояние
предшествовавшее. Современные нравы будут называться варварством,
когда они станут прошедшими.
В самом конце книги Анатолю Франсу от лица Ипполита Дюфрена,
другого из собеседников, остается набросать в общих чертах картину
коммунистической Европы в 2270 году. На нескольких страницах он дает
такую линию продолжения европейской истории. Главная заслуга двад-
цатого века была — прекращение войны. Постоянный мирный кон-
гресс в Гааге не мог сделать ничего. Но постепенно зародилось другое
учреждение, имевшее несравненно более реальный смысл. В парламен-
тах различных государств сформировались группы депутатов, которые
вошли в сношения друг с другом и поставили себе правило сообща при-
нимать решения по международному вопросу. Выражая собою мирную
волю все большего и большего числа избирателей, их решения приобре-
ли громадный авторитет и влияние на правительство. Последние войны
имели своей причиной то буйное сумасшествие старого мира, которое
называлось колониальной политикой. Англичане, русские, французы,
немцы, американцы оспаривали друг у друга в Азии и Африке области
своих влияний и разрушили в этих странах все, что только можно было
разрушить. После наступило то, что должно было наступить. Они сохра-
нили колонии бедные, которые стоили им дорого, а колонии благоден-
ствовавшие от них отложились. Постоянные армии, все более и более
сокращавшиеся в течение века после отчаянного сопротивления властей
и владычествовавшей буржуазии, наконец были упразднены парламен-
тами, избранными всенародным голосованием. Уже давно правители го-
сударств сохраняли свои армии не столько ввиду возможной войны, сколь-
ко для власти над пролетариатом внутри страны; наконец они уступили.
Регулярные армии были заменены народной милицией, проникнутой со-
циалистическими идеями. Тогда монархии, более не защищаемые пуш-
ками и ружьями, пали одна за другой и на их месте возникли республи-
канские правительства. Затем в ту эпоху, когда управляемые воздушные
шары и летающие машины вошли во всеобщее употребление, наступи-
ло время уничтожения границ. Это был самый критический момент.
В сердцах народов, уже столь близких к всеобщему слиянию в великое
человечество, снова проснулся патриотический инстинкт. Взрыв нацио-
нализма вспыхнул одновременно во всех государствах. Но так как не
98
было ни королей, ни армий, ни аристократии, то это движение приобре-
ло характер чисто народный. Отдельные республики единогласными го-
лосованиями своих парламентов и гигантских митингов приняли торже-
ственное решение защищать национальную территорию, национальную
промышленность от всякого иноземного вторжения. Были вотированы
энергичные законы, воспрещавшие контрабанду летательных машин и г-
ромадными строгостями ограничивавшие употребление беспроволочно-
го телеграфа. Снова были организованы народные армии по типу армий
прошлых времен. Это возбужденное состояние продолжалось три года без
всяких столкновений и наконец постепенно упало. Союз народов стал
очень близким, коллективисты все больше и больше овладевали обще-
ством. Наконец пришел день, когда побежденные капиталисты уступили
им власть. Хотя все думали, что первым коллективистическим государ-
ством будет Германия, но Франция, хотя и менее подготовленная, ее пре-
дупредила. Социальная революция сперва разразилась в Лионе, в Лилле,
в Марселе. Париж сопротивлялся 15 дней, но наконец и он поднял красное
знамя. Только на другой день Берлин провозгласил коллективистический
строй. Делегаты всех европейских республик, собравшиеся в Брюсселе,
возвестили об учреждении Соединенных Европейских Штатов. Англия
отказалась принять в них участие, но объявила себя союзницей. Став
социалистической, она все-таки сохранила своего короля, лордов и все
свои традиции вплоть до париков своих судей. Американский союз посте-
пенно отказался от воинствующей торговли. Мир наконец находился в
благоприятном положении для свободного развития, но тем не менее Сое-
диненные Штаты Европы, принятые с таким восторгом, должны были пе-
режить еще полвека экономических смут и социальных неурядиц. Пятьде-
сят лет спустя после основания Штатов неудовольствия были так сильны
и трудности казались настолько неразрешимы, что даже оптимисты нача-
ли приходить в отчаяние. Глухие потрескивания предвещали повсюду рас-
падение союза, и тогда-то диктатура комитета, составленного из четыр-
надцати рабочих, положила конец анархии и дала европейской федерации
окончательное коллективистическое устройство.
Эта часть составляет наиболее слабое место книги Анатоля Франса.
Он сам, только что поставивший в упрек авторам социальных утопий то,
что они не могут выйти из тесного круга современных им моральных
взглядов, рисует картину коллективистического строя, которая может
вполне удовлетворить нравственное чувство современных социальных
моралистов.
Он совершенно не предвидит возможности прорыва тех «человече-
ских резервуаров», которые до сих пор стоят переполненные на Востоке,
и не допускает, чтобы какая-нибудь иная цивилизация могла заменить
европейскую. Он допускает замену человека другим сознательным су-
ществом, но не замену белой расы какой-нибудь другой.
Свою книгу он заключает такими словами:
«Уэльс, философ-натуралист, не боящийся своей собственной мысли,
сказал: “Человек — это еще не финал”. Да, человек это ни начало, ни
конец земной жизни. До него на земном шаре плодились и размножались
99
сознательные формы, и после него будут они развиваться снова. Буду-
щая раса, может быть, происшедшая от нашей, а, может быть, ничего
с ней общего не имеющая, примет от нас власть над планетой. Эти но-
вые гении земли нас совершенно не будут знать, а, может быть, просто
пренебрегут нами.
Памятники нашего искусства, если они найдут его остатки, не будут
иметь никакого смысла для них. Мы так же не можем предугадать разума
будущих владык, как палэопитек гор Сивилика не мог предугадать мыс-
ли Аристотеля, Ньютона или Пуанкаре».
Как и в этих словах, так и в предшествующей эволюции коллекти-
визма, Анатоль Франс — скептик и моралист, непроизвольно для себя
повторяет рассуждения и предположения стоика Галлиона. Вечность Рима
и вечность белой расы, конечная гибель мира в пламени и конечная
замена человека на земле иным сознательным существом, наконец, на-
ступление царства Геркулеса, заступающего место слабеющего Зевса,
которое приводит на ум символические слова Ницше «Земля в своем
полете стремится к созвездию Геркулеса», — и окончательное торжество
рабочего коллективизма, долженствующего заменить капитализм, все
эти наглядные параллелизмы вполне сближают рассуждения Галлиона
и Анатоля Франса. Их сила и их ошибка в том, что оба они только логично
рассуждают, но не предчувствуют.
К «Трем разговорам» же Владимира Соловьева, с которыми я срав-
нил в самом начале книгу Анатоля Франса, можно применить мысли
Франса об апостоле Павле. Св. Павел ожидал, что мир погибнет в пла-
мени сейчас же, на его глазах — так же, как Владимир Соловьев был
уверен, что магистраль Всемирной Истории уже пришла к концу. Франс
предполагает, что предчувствия национальных кризисов за долгое вре-
мя до их наступления могут отражаться в сознании народа и что обык-
новенно они предстают <?> в перспективе будущего более громадными
и, предчувствующие кризис своей нации, говорят о гибели всего мира.
Что было бы, если б Галлион-Франс и Пророк-Соловьев встретились бы.
Они-то уж могли бы говорить на одном языке, такие разные умом и та-
кие похожие знаниями, привязанностями и юмором. И конечно, Анатоль
Франс не согласился бы с Владимиром Соловьевым и его ужас<ом>
перед панмонголизмом, потому что он и в этом подобен римлянину Гал-
лиону в его презрении к Азии, не признающей законов европейской граж-
данственности, и уважает Японию только потому, что она приняла их
и сумела их применить.
Но чтобы искать объяснения русско-японской войне, надо было отой-
ти в старину, но не на две тысячи лет, как делает Франс, еще на два
столетия дальше — к греко-персидским войнам. Положение древних
культурных стран Малой и Средней Азии в их столкновении с молодой
Грецией обратно, как <в> зеркале, отразилось на другом конце всемир-
ной истории. Персия — территориально громадная, объединившая гро-
мадные области и племена своей государственностью — грубой, не-
совершенной, но сильной, страна религии, основанной на морали, — она
очень напоминает Россию.
100
А древняя Греция, только что вышедшая из военного героического
периода, страна религии мифологической, а не моральной, страна ново-
го реалистического искусства, основанного на поклонении внешнему миру,
нация, не стыдящаяся своего тела и развивавшаяся на старой культуре
Египта, разительно напоминает Японию с ее духовной зависимостью от
Китая.
Эта неслучайная аналогия дает возможность провести в будущее
сотни возможных дорог, оставшихся закрытыми для Анатоля Франса,
и многие из них могут совпасть <с> назревающим.
Макс Волошин
101
ПИСЬМА М. А. ВОЛОШИНА К А. М. ПЕТРОВОЙ
1911-1921 гг.
Публикация, подготовка текста и примечания В. П. Купченко
В настоящем издании завершается публикация писем М. А. Волошина к
А. М. Петровой, первая часть которой была напечатана в 1-м выпуске сборника
«Максимилиан Волошин. Из литературного наследия» (вышедшем, кстати, в ян-
варе 1993 г., а не в 1991 г., как значится на титульном листе). Как приложение
к письмам 1911-1921 гг. публикуется набросок незавершенного очерка Волошина
о Петровой — «Киммерийская сивилла». К вступительной статье о А. М. Петровой
следует добавить, что она пробовала свои силы и в поэзии, написав шуточную
поэму (без названия) с описанием жизни Феодосии в 1912 г. (ИРЛИ, ф. 562, оп.
6, ед. хр. 1). В поэме три части: 1 — Город, 2 — Трагедия Кучук-Стамбульского
султана, 3 — Киммерия. Третья часть (с эпиграфом из М. Волошина) начинает-
ся так:
Неведомы феодосийцам
Зашевелились киммерийцы:
Глава и маг Максимильян
Уж налетел, как ураган,
С собою, в вихре, захватив
С полдюжины московских див.
И пред служеньем Коктебелю
Засел в Ардавде на неделю...
По приезде из Москвы в апреле 1912 г. Волошин остановился у Петровой
всего на один день, и она, описывая появление поэта у себя, явно обобщает:
У пифии Максимильян
Расположил походный стан:
Невиданных два—три костюма,
Стихов неслыханных волюмы,
С крючком огромный Alpen-stock,
Полынный, с ленточкой, венок,
Цилиндр чудесного фасона,
Значок какого-то масона,
И кто его там разберет,
Чего с собой он навезет.
Но только стало очень стильно
У пифии в ее коптильне!
Вся поэма проникнута искрометным юмором (иногда — и сарказмом), полна
метких наблюдений и характеристик...
102
27 писем к Петровой 1917-1921 гг. были опубликованы В. В. Базановым
в сборнике «Из творческого наследия советских писателей» (Л.: Наука, 1991.
С. 147—199) в подборке материалов на тему «Революционная Россия в восприя-
тии Максимилиана Волошина»; еще одно письмо — наш № 133 — опубликовано
им же в сборнике «У истоков русской советской литературы. 1917-1922» (Л.:
«Наука», 1990. С. 29-31). Из писем 1917-1921 гг. в публикации В. В. Базанова
не вошли письма 139, 140, 143-145, 153, 159, 162, 163, 165, 167, 171-173. И хотя
комментарии В. В. Базанова к письмам весьма обширны и, на первый взгляд,
скрупулезны, неподготовленность его к волошинской теме не могла не сказать-
ся, вызвав ряд пропусков и ошибок.* Видимо, опечатками являются в публика-
ции В. В. Базанова ошибочная дата знакомства Волошина с Б. В. Савинковым:
1905 (с. 161), состоявшегося на самом деле в 1915 г., и дата письма на с. 190:
22 июня вместе 2 июня 1918 г.
Пользуюсь случаем сделать некоторые уточнения к первой части публика-
ции. Даты жизни А. М. Марковой (с. 31, примеч. 7): 1865-1924, сопрано, была
солисткой Большого театра с 1892 по 1912 г. (сведения из музея ГАБТ). Даты
жизни Марии Николаевны Вяземской (с. 123, примеч. 1): 1878-1942 (сообщение
Н. И. Вяземской). М. С. Лямин (с. 209, примеч. 1) родился в 1883 г. (РГИА,
ф. 229, on. 1, ед. хр. 501), а Вайолет Элизабет Харт (в замуж. Полунина, с. 184,
примеч. 2) — в 1887 г. (Д. Северюхин, О. Лейкинд. Художники русской эмигра-
ции. СПб., 1994. С. 362). В письме Волошина от 1 января 1907 г. действительно
упоминается В. В. Суков (с. 192, примеч. 4), однако о нем можно добавить:
1865—1942, художник-самоучка, уроженец Феодосии. В 1927 г. состоялась его
первая персональная выставка. См: Суков В. В. Выставка произведений. Ката-
лог. Л. 1974. (Указано Ю. А. Русаковым). По недосмотру редакции опущены
* Так, в письме от 16 августа 1917 г. речь идет не о брате Г. С. Петрова (с. 163
публикации В. В. Базанова, примеч. 9), а о его сыне; в письме от 27 октября 1917 г. —
не о П. А. Моисеенко (с. 168, примеч. 4), а об эсере-боевике Б. Н. Моисеенко. К. Н. Кед-
ров, упомянутый в письме от 3 октября 1917 г., отнюдь не был соучеником Волоши-
на по феодосийской гимназии (с. 166 с отсылкой на примеч. 32 на с. 143): здесь
путаница с М. С. Кедровым, однофамильцем. В газете «Мысль» за 18 декабря
1917 г. было раскритиковано стихотворение Волошина «Мир», а не «России» (при-
меч. 1 на с. 186): речь там идет о стихах, помещенных в газете «Слову — свобода!»,
где опубликован именно «Мир», «России» же нет.
Сказывается в этой публикации и идеологическая зашоренность: версию о гер-
манской поддержке русской революции В. В. Базанов относит к «тенденциозным
суждениям» антибольшевистской печати (с. 153, примеч. 6); приход красных в Фео-
досию в ноябре 1920 г., повлекший за собой скорые массовые убийства, именует
«освобождением» (с. 199, примеч. 6). Прямой фальсификацией является невнят-
ная фраза о «контрреволюционных выступлениях» в примечании 2 к письму от
25 декабря 1917 г. (на с. 176): у Волошина речь идет о бессудных расстрелах офице-
ров матросами. «Робеспьер» и «Термидор» — разные названия одного и того же
цикла стихотворений Волошина (в примеч. 3 на с. 174 они называются как раз-
ные произведения). Ошибочно датированы письма 134 (у В. В. Базанова — 18 мая
вместо 19), 148 (3 октября вместо 3 ноября 1917 г.), 145 (где 4 сентября — вместо
4 октября 1917 — ошибочно написал сам Волошин) (с. 187, примеч. 6). Послед-
нее письмо в публикации В. В. Базанова (наш № 175) нельзя датировать сере-
диной августа 1921 г. (с. 198): оно, действительно, является ответом на письмо Пет-
ровой от 16 августа, которое, однако, было доставлено Волошину с оказией только
29 августа!
103
даты опубликованных в 1-м выпуске фотографий: 4-я относится к 1897 г., 6-я —
к 1900 г., 7-я (М. В. Сабашникова) — к 1905 г., 8-я (группа с Н. А. Бердяевым
и Герцык) — к 1910 г., Судак.
К письму от 30 декабря 1910 г., а именно к фразе Волошина о том, что
у него есть надежда печататься в «Русских ведомостях» (с. 215), можно сделать
примечание: 25 января 1911 г. в этой газете (№ 19, с. 6) появилась рецензия на
книгу «Образы Италии» П. П. Муратова, за подписью А-p, текст которой, одна-
ко, почти целиком совпадает с волошинским черновиком в его архиве (ИРЛИ,
ф. 562, on. 1, ед. хр. 291; опубликовано А. В. Лавровым в 1-м выпуске, с. 231 —
232. Указано Патрицией Деотто).
Приношу благодарность всем поименованным здесь лицам, а также Е. Н. Бу-
даговой, А. А. Смольевскому, А. Н. Тюрину (Нью-Йорк), Р. П. Хрулевой и
М. Ф. Ширмановой.
Публикуемые письма хранятся в архиве М. А. Волошина в ИРЛИ (ф. 562,
оп. 3, ед. хр. 95—98); ответные письма Петровой этого периода — там же (оп. 3,
ед. хр. 952—955). «Киммерийская сивилла» имеет вид незаконченных черновых
фрагментов (там же, on. 1, ед. хр. 356). Редакторские датировки, обозначенные
перед текстом каждого письма, в отдельных случаях контаминированы с автор-
скими датировками (редакторские дополнения при этом обозначены в ломаных
скобках).
104
92
Лето 1911 г. Феодосия
Алекс<андра> Михайлов<на>!
Мы приехали и придем после обеда. Я хочу сегодня привести к Кон-
ст<антину> Феод<оровичу> 1 Григория Петрова с женой,2 а сперва при-
веду их к Вам. Они с нами. Сейчас надо устроить все дела.
Написано на визитной карточке «Максимилиан Александрович Кириенко-Воло-
шин». Датируется по контексту, предположительно.
1	К. Ф. Богаевский (1872-1943), художник, друг Волошина и Петровой.
2	Григорий Спиридонович Петров (1868-1925) — священник, публицист и лек-
тор, член 2-й Государственной Думы. В Коктебеле бывал с 1908 г., в 1909 г. постро-
ил там дачу. Его жена — Мария Капитоновна Петрова (урожд. Добровольская,
1874-1948), физиолог, доктор медицины. Об отъезде Петрова из Коктебеля («завт-
ра») Е. О. Кириенко-Волошина сообщала сыну 26 сентября 1911 г.
93
2 сентября 1911 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна.
Третьего дня я получил неожиданно предложение от «Московской
газеты» немедленно выехать в Париж ее корреспондентом.1 Так что те-
перь жду только ее окончательного ответа и денег. Так что выеду, может
быть, завтра же.
Но это еще не самое важное, а вот что: я хочу взять Людовика 2
с собою в Париж. По-моему, это самое разумное, что может он сейчас
сделать. Я его там определю в школу, и он будет работать под моим
руководством. Жить он будет у меня. Если ему будут высылать немного
денег, как высылали до сих пор, то материально это будет вполне воз-
можно.
Что Вы думаете об этом плане? Без вашего согласия и сочувствия
я ничего не хочу здесь делать. По-моему, это самое лучшее, что он мо-
жет сделать. Там, по крайней мере, он станет настоящим знающим ху-
дожником, а не русским самоучкой. Одновременно я пишу об этом Кон-
ст<антину> Феодор<овичу>.
Я предчувствую, что против этого будет страшно Марг<арита> <Ва-
сильевна> 3 и, возможно, Александ<ра> Алексеевна.4 Главным образом,
против того, чтобы он жил со мной. Но я думаю, что опыт уже показал,
что мое влияние на него более плодотворно, чем влияние М. В. И я уве-
рен, что он будет теперь работать. Я его узнал в Коктебеле теперь, и мне
кажется, что недоверие (и, м<ожет> б<ыть>, избыток уважения ко мне)
теперь у него рухнули.
Он сам, конечно, вне себя от восторга. Надо это решить тотчас же.
До свиданья. Завтра, я думаю, получу окончательный ответ от газеты.
Макс.
105
Датируется по почтовому штемпелю на конверте.
1	«Московская газета» — орган «беспартийной прогрессивной печати», выхо-
дивший в 1910-1912 гг. Редактор — М. М. Бескин, издатели Н. П. Меснянкин и
Э. М. Бескин. В газете публиковались А. Т. Аверченко, В. Я. Брюсов, М. А. Кузмин,
С. А. Кречетов, Ф. Ф. Коммиссаржевский, И. А. Новиков, Н. И. Петровская,
П. М. Пильский, Б. Садовской, А. М. Ремизов, В. Ф. Ходасевич и др. Сначала будучи
еженедельной, «Московская газета» с 1 сентября 1911 г. стала выходить ежедневно,
с чем и связано предложение Волошину о сотрудничестве. Предложение это, от-
правленное телеграфом за подписью секретаря редакции Е. Л. Янтарева, Волошин
получил 30 августа — и в тот же день ответил согласием. «Выеду в Париж немед-
ленно по получении денег на дорогу, — писал Волошин Янтареву. — По пути остано-
влюсь в Москве, чтобы познакомиться с редакцией “Московской газеты”, утвердить
окончательно подробности нашего условия и получить общие инструкции» (РГАЛИ,
ф. 1714, оп. 3, ед. хр. 2).
2	Людовик — Людвиг Лукич Квятковский (1896-1977), феодосиец, из бедной
незнатной семьи, подававший в юности большие надежды как художник. Помимо
А. М. Петровой и К. Ф. Богаевского, его опекали М. В. Сабашникова и А. А. Андре-
ева. Поездка его в Париж с Волошиным не состоялась.
3	Маргарита Васильевна Сабашникова (1882-1973) — первая жена Волошина
(с 1906 г.). К концу 1907 г. брак этот распался.
М. В. Сабашникова скептически воспринимала многие взгляды Волошина на
искусство: «Честный безукоризненно в жизни, он в искусстве — шарлатан», — пи-
сала она Петровой 17 февраля (2 марта) 1909 г.
4	Александра Алексеевна Андреева (1853-1926) — тетка М. В. Сабашниковой,
писательница и переводчица; главная наследница состояния купеческой семьи Ан-
дреевых.
94
22 сентября (5 октября) 1911 г. Париж
5
Paris. 17 Rue Boissonade 19x11.
Дорогая Александра Михайловна, с самого первого дня приезда в Па-
риж 1 я так усиленно погрузился в парижскую обществ<енную> жизнь
и газеты, что ни для чего иного пока не остается времени. С Марсгари-
той> Вас<ильевной> в Москве успел лишь поговорить по телефону. Баль-
монтов еще нет.2 Стараюсь заинтересоваться политикой. Изучаю моды.3
Попал в мир балета.4 Рисовать почти не приходится, к сожалению. Но
это потом пройдет — надо войти во вкус жизни. Что Костенька?5 До
свиданья.
Макс.
Какая удивительная вещь этот Греко?6 И она еще при том вся в блед-
ных, очень холодных тонах.
1	Волошин, по-видимому, выехал из Москвы 6 сентября — и 9 (22) сентября
1911 г. мог уже быть в Париже. Остановился он в ателье Е. С. Кругликовой, нахо-
дившейся тогда в отъезде.
2	Поэт, переводчик, критик Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) и его
третья жена Елена Константиновна Цветковская (1880-1943) приехали в Париж
из Берлина 2 ноября 1911 г.
3	В письме к В. Я. Эфрон, отправленном 28 сентября 1911 г., Волошин писал:
«...два дня, с утра и до вечера ездил по большим модным магазинам (Paquin, Doucd,
106
Вёге, Douillet), где создаются моды Парижа» (РГАЛИ, ф. 2962, on. 1, ед. хр. 383).
В «Московской газете» позднее были опубликованы корреспонденции Волошина
«Святилища мод» (26 сентября 1911 г.) и «Мужские моды» (10 октября).
4	В письме к матери, отправленном 7 октября 1911 г., Волошин сообщал: «По-
знакомился с танцовщ<ицей> Трухановой и Хлюстиным — директором балета Grande
Opera. Получил туда доступ». 8 ноября 1911 г. в «Московской газете» появилась
корреспонденция Волошина «Танцы в Париже», а 10 ноября — «Луи Фуллер и Айсе-
дора Дункан».
5	К. Ф. Богаевский.
6	На почтовой карточке с этим письмом Волошина воспроизведен портрет коро-
ля Фердинанда, работы Эль-Греко (Лувр).
95
27 октября (9 ноября) 1911 г. Париж
Дорогая Александра Михайловна!
Только что я получил Вашу открытку с вестью о смерти Владимира
Антоновича.1 Она меня страшно поразила в первый момент, но вот еще
не прошло и десяти минут, а я уже начинаю думать о том, что это было
так неизбежно, что удивительно, что никто из нас этого не предвидел.
У меня нет чувства земной, острой тоски при смерти близких. А скорее
радость за ушедших. Мне теперь видится Вл<адимир> Ант<онович>
таким, каким я видел <его> в последний раз наедине. Я был у него
и шел обратно в Коктебель. Он пошел меня провожать по Куру-Башу,
до самого спуска в Султановку.2 Мы очень долго смотрели на облака,
которые в этот вечер были великолепны, и говорили немного. Друже-
ственно молчали. Потом он ушел, и я долго видел его фигуру, шагаю-
щую по нагорной степи. Кажется, он заблудился на возвратном пути.
После этого я видел его только мельком и на людях.
... Так он и не показал никому при жизни того, что он работал. Теперь
эта тайна, верно, уже разрешилась для Вас. Как бы мне хотелось, чтобы
в его картинах (если он их не уничтожил) был бы действительно он —
всею своей личностью.
Из близких Вл<адимиру> Ант<оновичу> людей мне больше всех жаль
Вас, Алекс<андра> Мих<айловна>, потому что я думаю, что на Вас его
потеря отразилась глубже и больнее, чем на других. Чувство земной
смерти так сильно в Вас, и судьба всегда Вас окружала такими часты-
ми и близкими смертями.
Я чувствую, что у Вас против меня кипит большое негодование, Алек-
с<андра> Мих<айловна>, чувствую, что здесь причиной отчасти и мой
отъезд в Париж, и «Москов<ская> газета». «Моск<овская> газета» от-
вратительна 3 и, что еще хуже, что за позор участия в ней мне даже не
платят: я до сих пор не имел от нее ничего с самого приезда сюда.
По всем вероятиям, я не останусь здесь долго. Верно, возвращусь
в Москву к январю месяцу. Хотя мне очень жаль покидать Париж и,
главным образом, тех моих друзей, которых я вижу только здесь: Голь-
штейн,4 Бальмонтов, Нюшу.5 Кроме них, здесь у меня еще много француз-
107
ских дружб: они крепнут и становятся гораздо более интимными в раз-
луке.6
Но я долго не останусь в Париже. Это ясно. Я вернусь в Москву.
А ранней весной в Коктебель.
До свиданья, дорогая Александ<ра> Мих<айловна>. Я сег<одня>
вечером напишу Наталье Николаевне 7 <...>* Богаевскому. Не негодуй-
те на меня.
Макс.
Закрытое письмо. Датируется по почтовому штемпелю.
1	Владимир Антонович Полуэктов — феодосиец, художник-любитель. Его ка-
рандашный портрет сохранился в записной книжке Волошина № 35 (ИРЛИ, ф. 562,
оп. 2, ед. хр. 51). Известие о его смерти (18 октября) содержалось в письме Петровой
из Феодосии от 22 октября (4 ноября) 1911 г.
2	Куру-Baui («пересохший источник», тат.) — плоскогорье между Феодосией и Кок-
тебелем; Султановка — деревня в долине за ним, ближе к Коктебелю.
3	19 сентября 1911 г. Е. О. Кириенко-Волошина писала сыну о «Московской
газете»: «...прихожу в ужас от ее поэзии и беллетристики. <...> Разве можно быть
сотрудником такой бульварщины?» Сам Волошин писал К. В. Кандаурову 28 сен-
тября (11 октября): «Очень меня огорчает бульварная внешность и содержание
“Моск<овской> газеты”» — ив тот же день В. Я. Эфрон: «Какая гадость “Москов-
ск<ая> газета”!» (последнее письмо — в РГАЛИ, см. примеч. 3 к п. 94).
4	Александра Васильевна Гольштейн (урожд. Баулер, 1850-1937, в первом бра-
ке Вебер) — прозаик, критик, переводчица. Политэмигрантка (народоволка), хозяй-
ка литературно-артистического салона в Париже.
5	Анна Николаевна Иванова (1877—1939), кузина М. В. Сабашниковой. Училась
пению, но из-за начавшегося туберкулеза оставила это занятие. Возлюбленная Баль-
монта.
6	29 октября (13 ноября) 1911 г. Волошин сообщал матери: «Из французов я встре-
тил целый ряд людей, с которыми я был дружен в первые годы мои в Париже и не
виделся уже много лет: Меродаки, Варьо, Моно...» Алексис Меродак-Жанно (Сер-
нар, 1873 — 1919) — живописец, скульптор и график. Два его письма к Волошину
опубликованы П. Р. Заборовым в сб. «Русская литература и зарубежное искусство»
(Л.: Наука, 1986. С. 354-356). Жан Жаме Варио (1881-1962) — писатель (Варио дю
Шарра). Эдуард Моно (Моно-Герцен, 1873-1962), сын историка Г. Моно и дочери
А. И. Герцена.
7	Наталья Николаевна Полуэктова, вдова В. А. Полуэктова. В недатированном
письме к Волошину Петрова сообщала, что у Н. Н. Полуэктовой есть «подлинник
гравюры Рембрандта <...>, третий оттиск» и что она просит узнать «нельзя ли и за
сколько продать эту гравюру».
96
26 декабря 1911 г. (8 января 1912 г.) Париж
19^12. Париж.
Милая Александра Михайловна.
Поздравляю Вас с новым годом. Простите меня, что так долго ниче-
го не писал Вам: после суматохи разных дел я уезжал из Парижа,1 после
* Край листа оторван.
108
простудился и до сих пор еще не выхожу из комнаты. Я написал Нат<а-
лье> Ник<олаевне> и прошу ее прислать как можно скорее фотографию
и описание гравюры:2 это необходимо, чтобы можно было об ней посове-
товаться. Мне не хочется уезжать из Парижа.3 В Москву не тянет. Но
в Коктебель, и как можно раньше весной, тянет очень. Хочется рисо-
вать: здесь (увы) нет обнаженной земли, а я все думаю об ней. Привет
Костеньке.4 Хочется Вас видеть. Это лето, кажется мне, будет уединен-
ное и строгое.
Мах
Почтовая карточка с цветной репродукцией картины Альбера Бенара «Счаст-
ливый остров» на обороте.
1	Волошин выезжал к А. В. Гольштейн в Монфор на встречу Нового года.
2	Фотографию гравюры Рембрандта Н. Н. Полуэктова выслала из Феодосии
4(17) января 1912 г.
3	С конца ноября 1911 г. «Московская газета» из ежедневной снова стала еже-
недельной и отказалась от услуг своего парижского корреспондента (письмо Воло-
шина матери от 14 (27) ноября 1912 г.).
4	К. Ф. Богаевский.
97
31 декабря 1911 г. (13 января 1912 г.) Париж
Дорогая Александра Михайловна.
Сейчас суббота 13 января 1 и около 10 часов слышу, как консьерж
идет по двору, чтобы тушить фонари: это значит, что сейчас у Вас пол-
ночь и наступает новый год. Я один сегодня вечером, и мне хочется гово-
рить с Вами, как я уже несколько раз беседовал с Вами издалека под
новый год. Здешний новый год я встречал за городом у Гольштейнов,
под Монфором. Это была тихая лунная ночь, которую почти всю пробро-
дил по безлюдным дорогам и лесным тропинкам. Сейчас вечером я был
у Бальмонтов,2 но не захотел остаться с ними и ушел домой, потому что
захотелось почувствовать одиночество, грусть и говорить с Вами.
Сейчас я (как уже делаю несколько лет в этот день), раскрыл не-
сколько раз Евангелие и записал то, что открылось, в свою тетрадь, где
пишу стихи, под знаком нового года. Сперва открылась угроза из Второ-
закония: «...Ибо сие есть мерзость перед Господом и не порочь земли,
которую Господь дает тебе в удел».3
Вторым вышло от Иоанна: «Истинно говорю Вам: если не будете
есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь
в себе жизни».4
Вот мои прорицательные антиномии на наступающий год. Когда я рас-
крываю то, что открылось мне в ночь на 1911 год, я вижу, что много во мне
было за истекший год определено этим. Там записаны два текста:
«Вложу законы мои в мысли их и напишу их на сердцах их».5
«Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом по земле».6
109
Первое сбылось за этот год. О, не в полноте, конечно! Но я понял
радость нести в себе закон, не внешний, а внутренним инстинктом по-
знаваемый. Истекший год был моим счастливым годом. Между мною и
людьми упала еще одна грань.7 Я сделал шаг к единству. У меня бывали
минуты нежной любви к каждому, к любому человеку. Я за этот год
внутренно понял, что не нужно судить людей, что не нужно выбирать лю-
дей, а брать тех, кого приносит судьба. Второй текст меня глубоко волнует
своей таинственностью: Вы помните, когда это происходит? После слов
«пусть тот первый бросит камень...» Но ЧТО же чертил Он на земле?..
Я думаю, что рано приеду в Коктебель в этом году. У меня уже
подымается смутная тоска по Киммерии.8 И знаете ли, в каком плане?
Хочется безумно рисовать: Киммерию рисовать. Здесь в Париже моя
зрительная страсть как бы потухла: нет потребности зарисовывать ви-
димое. А между тем я все время мечтаю о живописи, но только о том,
как я буду писать Киммерию. Когда бываю в музеях, то смотрю на
пейзажи с мыслью: а как это можно применить там? Когда приеду, буду
ходить целыми днями по горам и рисовать. Как хочется увлечь мне Кон-
<стантина> Феод<оровича> вновь к работе с натуры, заставить его сно-
ва ближе, интимнее подойти к существующему пейзажу Киммерии, пре-
ображая его в трагическом углублении, а не в сновидениях-миражах,
как он это делает последние годы.
Мне хочется долго не писать статей: я достану, может, переводов 9
и тогда запрусь в Коктебеле: буду рисовать, писать стихи и часа три
ежедневно переводить.
Я теперь приеду иным, чем в прошлом году, и более близким Вам,
Александра Михайловна.
У меня немного то же чувство опять, что было и перед последним моим
возвращением в Россию: ужас перед новым погружением в хаос из того
ясного логического и успокоенного строя жизни, который окружает здесь,
отвращение к русским внешним проявлениям общественности (литератур-
ным, в частности) и тайная тоска по отдельным русским душам с их тем-
ной и трагической гениальностью. Так можно Россию чувствовать отсюда.
Еще несколько слов о внешней жизни: на дня<х> приехала в Париж
Лиля Эфрон.10 Она была в Мюнхене и подружилась сразу и очень с Мар-
г<аритой> Васильев<ной>.п Она обещала ей еще вернуться в Мюнхен
для того, чтобы позировать ей для портрета. Маргоря говорила Лиле,
что хочет весной приехать в Феодосию. Я, верно, не увижусь с нею: она
не приедет теперь в Париж. И по разным словам, которые Лиля пере-
сказывала, не ведая, я вижу, что еще рано нам встречаться. Когда же
мы сможем встретиться наконец? Я жду терпеливо и не хочу самовольно
предупреждать случая.
До свиданья, дорогая Алекс<андра> Мих<айловна>. С Новым годом.
Мах.
19-^12.
1	У Волошина описка: «13 декабря».
2	К. Д. Бальмонт и Е. К. Цветковская снимали в Париже квартиру на улице де
ла Тур, 60.
3	Второзаконие, 24, 4.
4	Иоанна, 6, 53-54. В творческой тетради Волошина выписана, кроме этих, еще
одна цитата: «Потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом». (Из 1-го
послания св. апостола Павла к коринфянам, 14, 2).
5	Послание св. апостола Павла к евреям, 8, 10.
6	Иоанна, 8, 6.
7	Ср. стихотворение Волошина «Замер дух — стыдливый и суровый...» (18 янва-
ря 1912 г.).
8	Так Волошин называл восточный Крым (от Керчи до Судака), где некогда
обитали легендарные киммерийцы.
9	У Волошина завязались отношения с московским книгоиздательством «Сфинкс»,
для которого он перевел какое-то произведение А. де Мюссе и получил заказ на
перевод романа Ж. и Э. Гонкуров «Manette Salomon» (его письмо к матери от 15
(28) октября 1911 г.). Поэт даже начал работу: 14 страниц переведенного им начала
романа сохранились в его архиве (ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 401). Однако издатель
В. Ф. Прорубников оказался весьма необязательным, обещанные им денежные вы-
платы откладывались, и в письме от 8 января 1912 г. (ИМЛИ, ф. 79, on. 1, ед. хр. 28)
Волошин просил его подтвердить дальнейшую оплату своей работы. Ответа не по-
следовало.
10	Елизавета Яковлевна Эфрон (1885-1976), актриса, приехала в Париж 9 янва-
ря 1912 г.
11	М. В. Сабашникова (также — Маргоря и Аморя, как называли ее близкие
люди).
98
14 марта 1912 г. Москва
19]412
Москва. Сив<цев> Вражек 19, кв. II.1
Милая Александра Мих<айловна>, за рисунками ко мне еще никто
не заходил.2 Все сделаю, как Вы велите. Я сам спрашивал издателей и
осведомлялся: всюду решительный отказ — даже никто не выразил же-
лания посмотреть. Мне казалось, что за границей это было бы гораздо
легче устроить. Надо было бы, чтобы М<аргарита> Вас<ильевна> 3 это
сделала в Мюнхене. Я ее вижу не часто, но каждый день говорю с ней по
телефону. Она теперь не выходит — простудилась. По дороге я останав-
ливался в Берлине и имел свидание со Штейнером (он сам захотел).4
Обо всем расскажу подробно. Есть о чем поговорить. Думаю выехать
в первых числах апреля. Планы на лето самые серьезно-рабочие: рисо-
вально-литературно-стихо-переводно-морально-внутренно-сосредоточен-
ные.
Радуюсь, что феодосийские горы начинают проявлять разумную само-
деятельность.5 Было бы недурно, что<б> море за порт приняло<сь>. До
скорого свидания. Я расскажу Вам изумительные «хасидские» преда-
ния, которые слышал от слепого еврея, которого привез в Берлин.6
Макс.
111
Почтовая карточка. Штемпели: Москва 16.3.12, Феодосия 19.3.12.
1	Адрес сестер В. Я. и Е. Я. Эфрон; Волошин жил здесь с 8 февраля 1912 г.
2	Имеются в виду рисунки татарских народных вышивок, которые Петрова хоте-
ла издать отдельным альбомом.
3	М. В. Сабашникова.
4	Волошин останавливался в Берлине, по пути из Парижа в Москву, в феврале
1912 г. (выехал из Берлина 6 (19) февраля). 5 (18) февраля он писал матери: «Я за-
держался в Берлине на неделю, из-за моего слепого и Штейнера». Рудольф Штей-
нер (1861 — 1925) — немецкий философ-мистик (австриец по национальности), глава
немецкой секции Теософского общества. Об отношениях Волошина с ним см.: По-
слания Максимилиана Волошина. Публ. 3. Давыдова и В. Купченко // Наше на-
следие. 1989. № 1. С. 96-97.
5	В письме от 13 марта 1912 г. Петрова сообщала: «В Феодосии новость: поползла
гора с караимскими домами». Волошин осуждал строительство порта, предпринятое, по
инициативе И. К. Айвазовского, в 1892—1894 гг. в районе городского центра, в резуль-
тате чего железнодорожная линия, проведенная к порту, отрезала город от пляжей.
6	Волошин сопровождал из Парижа в Берлин слепого еврея-хасида Рувима Азарха
(оплатившего поэту за эту услугу стоимость его билета).
99
10 апреля 1912 г. Москва
Дорогая Александра Михайловна, в субботу на этой наделе я, по
всем вероятиям, буду в Феодосии (наконец-то). Не знаю, как сложится
лето внешне: писали Толстые, что едут в К<октебель>,* едет Вера Э<ф-
рон> в мае.2 Я же, не считаясь с внешним, набрал очень много работы.3
Отъезд мой задержался благодаря болезни мамы (ей очень плохо, что-то
с сердцем). Думал дождать<ся> возвращения Амори из Гельсингфор-
са,4 но она что-то застряла в Петербурге. Мы виделись с нею немного, но
очень хорошо. Людвигу5 не уйти от сумасшедших: теперь Данилов6 сидит
уже (Mania religiosa). Ваши тат<арские> выш<ивки> взяла у меня ?? —
как ее зовут, не помню — но я не имею с тех пор никаких от нее сведе-
ний.7
Привет Костеньке.8
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	А. Н. Толстой приехал в Коктебель со своей второй женой художницей Софьей
Исааковной Дымшиц-Толстой (1889—1963) в начале мая 1912 г. Историю отноше-
ний Волошина и Толстого см.: Первый наставник. Из писем Алексея Толстого к
Максимилиану Волошину. Публ. В. Купченко // Литературное обозрение. 1983.
№ 1. С. 107-112.
2	Вера Яковлевна Эфрон (1888—1945), актриса, приехала в Коктебель до начала
июня 1912 г.
3	Имеются, в частности, в виду перевод книги Поля де Сен-Виктора «Hommes et
dieux» для издательства М. и С. Сабашниковых, статья о К. Ф. Богаевском для
журнала «Аполлон».
4	М. В. Сабашникова ездила в Гельсингфорс на курс лекций Рудольфа Штейне-
ра, который проходил с 3 по 15 апреля. 16 (29) апреля Сабашникова была уже
в Москве — и Волошин повидался с ней перед своим отъездом в Крым.
112
5	Л. Л. Квятковский (см. примеч. 2 к п. 93).
6	Петр Иванович Данилов — студент, воспитанник А. А. Андреевой, приятель
Квятковского. Е. О. Кириенко-Волошина называет Данилова среди знакомых, встре-
ченных ею в Москве, в письме сыну от 4 декабря 1911 г. Адрес Данилова (Большая
Полянка, Шапочный пер., 18, квартира 1) записан у Волошина.
7	Речь идет о Наталье Дмитриевне Марковой.
8	К. Ф. Богаевский.
100
30 апреля 1912 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, мой приход в Феодосию несколь-
ко должен задержаться, т<ак> к<ак> я получил просьбу от «Аполлона»
прислать статью о Конс<тантине> Фед<оровиче> теперь же, а не осенью,
как было решено, и хочу ее сейчас же закончить.1 Так что приду и про-
чту ее Вам, прежде чем отправить ее. Страшная холодина у нас. Это
парализует все чувства и работоспособность. И в горы неуютно ходить
при этом северном ветре. Много читаю. Но для стихов еще слишком
холодно. Толстые приедут к 10-му мая.2
Привет К<онстантину> Ф<едоровичу>. До свиданья.
М. Волошин.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Просьба поторопиться со статьей о К. Ф. Богаевском содержалась в письме
редактора «Аполлона» С. К. Маковского к Волошину от 8 марта. 2 апреля 1912 г.
Маковский повторял: «Очень прошу как можно скорее выслать статью о Богаевском,
т. к. все для этого № давно готово». Статья «Константин Богаевский» была опубли-
кована н№6 «Аполлона» за 1912 г.
2	Согласно «Крымскому курортному листку», А. Н. Толстой с женой прибыли
в Коктебель 12 мая 1912 г. и поселились сначала у М. А. Дейши-Сионицкой.
101
5 мая 1912 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, я думаю, что Ваши беспокойства
и тревоги по поводу дипломатических усложнений, связанных с приез-
дом М. В.1, — совершенно напрасны. Ведь мы теперь с нею в Москве
виделись довольно часто и очень хорошо. Она была и у нас. Я не думаю,
чтобы она стала нарочно избегать меня и Коктебеля. Я думаю, что, на-
против, она захочет меня теперь увидать и, вероятно, сделает краткий
визит в Коктебель. Мама же, кстати, уже слыхала о ее приезде от Пети
Лампси.2 Но я вообще немного сомневаюсь в том — приедет ли она все-
таки в Крым: там все так часто меняется. А сведениям Лудовика 3 я не
доверяю совсем: у него как-то всегда все наоборот выходит. Статью о
К. Ф.4 я заканчиваю уже, но меня должна задержать еще одна газетная
статья, которую я должен закончить к 7-му.5 Но все же я надеюсь дня
через четыре быть у Вас.
ИЗ
Работа у меня вообще идет пока туго: эти холода, отсутствие дров
прямо замораживали и пальцы, и мысли. Теперь, с теплыми днями, все
пошло лучше. Я очень рвусь к Вам в Феодосию: я ведь совсем ничего не
успел Вам рассказать о себе; если б успел, то у Вас и этой тревоги
о нашей с М. В. встрече наверное не было бы. Только, если Вы знаете об
ее приезде только из писем Лудовика — то это наверно — неверно. При
мне в начале своего приезда она говорила: «В Феодосию мне не удастся
приехать». А Лудовик, услышавши это, пришел обормотам рассказы-
вать, что она едет в Феодосию. Людям ведь свойственно слышать только
то, что им хочется.
Мах.
Датируется по почтовому штемпелю на конверте.
1	М. В. Сабашникова.
2	Петр Николаевич Лампси (1869—?) — внук И. К. Айвазовского, феодосийский
мировой судья. В 1920 г. эмигрировал в Грецию.
3	Л. Л. Квятковский (см. примеч. 2 к п. 93).
4	К. Ф. Богаевский.
5	Статья «Итоги П. Д. Боборыкина», появившаяся в московской газете «Утро
России» лишь 21 июля 1912 г.
102
9 мая 1912 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, или я, пишучи Вам, впопыхах как-
нибудь употребил неверные выражения и Вы не поняли тона моего пись-
ма, но уверяю Вас, что я нисколько и не думал «хорохориться», а только
хотел, видя Вашу тревогу и психологическую осложненность, в которой
Вам представляются события, успокоить Вас, сообщив Вам то, что не
успел рассказать о приезде. Раздражение же у меня в письме было, но
лишь против Людвига,1 т<ак> к<ак> я был уверен, что это все он напу-
тал снова, а мне страшно бы хотелось, чтобы М. В.2 приехала. Вот! Что
же касается меня, то работы у меня над статьей о К. Ф.3 осталось еще
дня на 2 (перебила спешная газетная статья о Боборыкине), и я ее,
верно, завтра к вечеру кончу и тотчас же побегу в Феодосию на почту.
А там уж пусть сама судьба решает. Но дело в том, что после Феодосии
я поспешу еще в Судак, куда меня зовет очень Адел. Герцык 4 (она там
сейчас одна), так что я рискую и там встретиться с М. В. Но это уж
судьба. Хотя я все же сомневаюсь в ее приезде. Мне очень жаль, что
я, желая Вас успокоить и сказать, что Вам нечего беспокоиться, т<ак>
к<ак> мы виделись в Москве и она была у мамы и все было очень
хорошо, толь<ко> пуще Вас расстроил и породил новые сомнения и тре-
воги относительно уже меня лично.
Но не беспокойтесь. Дня через 2 буду. (И надеюсь, что М. В. не
приедет в то же утро), и тогда мы успеем обо все<м> сговориться.
Мне же никак нельзя ни уйти из Коктебеля, пока не кончена статья,
ни не отправить ее, как только она будет кончена. Очень радуюсь Ва-
114
шему примирению с Ребиковым и надеюсь, что попаду как раз к его
«Елке».5
Привет Кон<стантину> Феод<оровичу>.
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Л. Л. Квятковский.
2	М. В. Сабашникова.
3	К. Ф. Богаевский.
4	Аделаида Казимировна Герцык (см. примеч. 8 на с. 81) — поэтесса, переводчи-
ца, критик. Сообщала Волошину о своем приезде в Судак (где у нее с сестрой была
дача) и приглашала его к себе в письме от 2 мая 1912 г.
5	Владимир Иванович Ребиков (1866-1920) — композитор-модернист; его одно-
актная опера «Ёлка» (1899-1900) пользовалась успехом в начале века. В письме от
6 мая 1912 г. Петрова сообщала, что Ребиков «собирается дать на буд<ущей>
неделе концерт» и послать ему приглашение. Концерт этот состоялся 17 мая в зале
Общества приказчиков в Феодосии.
103
Конец июня 1912 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна.
Рекомендую Вам нашего друга Вениамина Павловича Белкина.1
Макс.
Записка, датируется по содержанию.
1 В. П. Белкин (1884-1951) — петербургский художник. О его приезде в Кокте-
бель С. И. Дымшиц-Толстая сообщала Петровой в открытке от 22 июня 1912 г.
(ИРЛИ, ф. 562, оп. 6, ед. хр. 33).
104
Третья декада июля 1912 г. Коктебель
Милая Александра Михайловна.
После нашего «турне» 1 я только немного начинаю приходить в себя.
Я все-таки после непрерывной «практической» суматохи с 1 по 20 июля,
и вернувшись в Коктебель, почувствовал себя совершенно разбитым.
Теперь собираюсь с силами и принимаюсь за работу.
Очень хочется повидать Вас: ведь я, в сущности, все лето ни разу
Вас не видал: каждый раз мы являлись шумной оравой и с глазу на глаз
не видались совершенно.
Вера 2 мне говорила, что видела Вас в последний раз очень печаль-
ной, и мне тем более хотелось бы повидаться подольше с Вами. Вместе с
тем пока это, кажется, невозможно: в среду за нами приедут от Латри,3
затем уезжают Кандауровы...4
Когда все это схлынет, я приеду к Вам один, чтобы повидаться долго
и обстоятельно.
А пока до свиданья.
Мах.
115
Датируется по содержанию.
1	Имеется в виду серия концертов под названием «Вечер слова, жеста и гармо-
нии» с участием Волошина, А. Н. Толстого, танцовщины И. В. Быстрениной и пиа-
нистки В. А. Поповой, весьма живо освещавшихся в крымской печати. По-видимо-
му, 1 июля был дан концерт в Коктебеле, 4 и 12 июля — в Феодосии, 14 июля —
в Евпатории, 15 — в Симферополе, 16 — в Севастополе. Бывший одним из зрителей
в Севастополе, Л. Никулин впоследствии описал концерт в книге «Годы нашей
жизни» (М., 1966. С. 260—261).
2	Вера Александровна Белкина (урожд. Попова, ? - 1960), пианистка, жена
В. П. Белкина.
3	Михаил Пелопидович Латри (1875—1941) — художник, внук И. К- Айвазовского.
Эмигрировал, умер в Париже.
4	Константин Васильевич Кандауров (1865-1930), театральный художник, и его
жена Анна Владимировна (урожд. Попова, 1877—1962) — друзья Волошина, жив-
шие у него на даче. 26 июля 1912 г. Кандауров уже был в Москве: писал оттуда
Богаевскому (РГАЛИ, ф. 700, on. 1, ед. хр. 46).
105
24 декабря 1912 г. Москва
Дорогая Александра Михайловна.
Бегая не покладая ног по 18 часов в сутки, я успел обежать за эти
3 недели своих ближайших друзей по 1 разу и не мог найти минутки для
письма. Я забыл у Вас часть отобранных рисунков (верно, Коля Б.,1
заворачивая, их выронил). Пожалуйста, пришлите их с К. Ф.,2 если он не
откажется: там остались лишь небольшие рисунки. А остальные сохра-
ните до моего приезда. Живем с обормотами 3 хорошо. Мама все на меня
ворчит. Людвиг стал франтом, и мы очень дружим. С «Аполлоном» я по-
рвал.4 Ко мне все сыплятся заказы на книги и монографии: работа для
Коктебеля.5 Я ей очень радуюсь. С Толстыми у нас снова прилив неж-
нейшей дружбы. С ними в Москве носятся и чествуют всячески. Привет
Костеньке. Сегодня сочельник... С праздником.
Мах.
Почтовая карточка. Почтовый штемпель: 26.12.12.
1	Николай Михайлович Беляев (? —1930) — художник, искусствовед, воспитан-
ник П. Н. Лампси. В 1920 г. эмигрировал, умер в Праге.
2	К. Ф. Богаевский.
3	Обормоты — шуточное прозвище части летних гостей Волошиных; в их числе —
В. Я., Е. Я. и С. Я. Эфроны, Е. М. и М. С. Фельдштейны, В. А. Соколов, М. И. Цветаева.
4	Об «атмосфере литературного карьеризма» в редакции «Аполлона» Волошин
писал Петровой еще 29 ноября 1909 г. (см. п. 78 в 1-й части). Тогда С. К. Маковский
отклонил публикацию волошинских стихов, статьи «Horomedon», переводов (в част-
ности драмы Вилье де Лиль Адана «Аксель», о публикации которой существовала
устная договоренность). Однако материальное положение Волошина вынуждало его
и дальше, вплоть до 1916 г., сотрудничать с «Аполлоном».
5	Волошин заключил договор на перевод книги П. де Сен-Виктора «Hommes et
dieux» с издательством М. и С. Сабашниковых, готовил к изданию том своих статей
«Лики творчества», получил заказ от С. К. Маковского на статью о М. С. Сарьяне
для «Аполлона», с которым якобы «порвал»!
116
106
21 сентября 1913 г. Коктебель
Милая Александра Михайловна, только что получил письмо от Нюши,
из которого узнал, что они с Аморей уже четыре дня у Вас, а теперь
уехали к Латри.1
Я, к моему большому сожалению, никуда не могу отлучиться из Кокте-
беля. Уже дня четыре, как у меня в мастерской началась работа: пере-
делка и заканчиванье всего, что недоделал подрядчик весною.2 Мне при-
ходится целый день присматривать, указывать, соображать. И нельзя
рабочих оставить одних в моей комнате. А тут и столяры, и печники,
и штукатуры, и маляры, и кровельщики. И это еще будет длиться дней 10.
Словом, я совсем парализован, и если А<моря> с Н<юшей> не приедут
сами в Коктебель — я их так и не увижу. Уговорите их не ехать в Судак.
Раз они проехали к Латри — им удобнее всего было бы там и остаться.
Наверно их будут просить об этом. А затем они могли бы дня на 3 — на
4 приехать в Коктебель. Нюша пишет, что Аморя хочет немного «уеди-
ниться». Конечно, это было бы в Коктебеле удобнее всего: теперь весь
дом пуст, все тихо. Душевная атмосфера тоже стихла и очистилась с на-
ступлением осени. Мама не сердится и не волнуется.
Обед нам присылает Елена Павловна,3 недурно, но не обильный.
Если же они привезут сыра, ветчины, консервов и др., то еда совсем
может не стеснять их.
Я одновременно посылаю Нюше открытку (на имя Латри в галерею)
на тот случай, если они еще в Баран-Эли задержатся. Там я пишу об
этом же.
Нюша пишет, что они заедут в Коктебель из Судака, возвращаясь.
Это труднее всего, т<ак> что они наверное тогда не попадут к нам.
А мне будет страшно досадно, если я их совсем не увижу, и я думаю, что
маме будет (хотя она и скроет это) очень обидно, если Маргоря совсем не
заедет.
Пожалуйста, Алекс<андра> Мих<айловна>, отсоветуйте им ехать
в Судак. Гораздо будет лучше, если они разделят свой малый срок толь-
ко между Феодосией, Баран-Эли и Коктебелем.
Я мог бы в воскресенье отлучиться из Коктебеля. Но я не знаю,
куда? Ведь они наверно еще не вернутся в Феодосию из Баран-Эли.
А позже совсем невозможно оставить дом всю неделю.
Я все это время много работал. Написал статьи о Сарьяне, о Сапу-
нове, об иконах и отправил все Конст<антину> Василь<евичу>4 Теперь,
с началом перестройки пришлось пока оставить работу, и я только чи-
таю да после обеда до сумерек брожу в горах.
Готовлюсь к зиме и очень радуюсь такому большому и долгому уеди-
нению. Вообще воскрес после лета. И все кругом переменилось и уравно-
весилось.
Козы — были переломом.5 Живописью совсем не занимаюсь — только
пишу.
117
До свиданья. Целую Нюшу и Аморю. Ответьте мне сейчас же, по-
жалуйста.
Мах.
Датируется по почтовому штемпелю на конверте.
1	В письме к Волошину от 19 сентября 1913 г. А. Н. Иванова (см. о ней примеч. 5
к п. 95) сообщала, что она и М. В. Сабашникова едут в имение Латри Баран-Эли
(под Старым Крымом) «на несколько дней».
2	В конце 1912-начале 1913 г. к дому Волошина была пристроена двусветная
мастерская с кабинетом над ней, по его собственному проекту. Подрядчиком, руко-
водившим работами, был феодосиец Михаил Сергеевич Сиников.
3	Е. П. Паскина (урожд. Теш, 1869-1937), содержательница столовой в Коктебе-
ле, дочь московского врача П. П. фон Теша (см. о нем примеч. 8 к п. 8 в 1-й части).
4	К. В. Кандауров. Послав ему (с оказией?) статью «М. С. Сарьян», Волошин
просил в письме от 10 сентября 1913 г. показать ее Сарьяну, а затем выслать С. К. Ма-
ковскому. В открытке со штемпелем отправления 17 сентября 1913 г. Волошин
сообщал, что посылает Кандаурову заказной бандеролью статью «Чему учат
иконы?» с просьбой предложить ее П. П. Муратову для затеваемого последним
будто бы журнала, посвященного иконописи («ужасно не хочется отдавать ее
Маковскому»). Здесь же сообщалось, что статья о Н. Н. Сапунове, написанная
для «Аполлона», тоже закончена, но «ждет оказии на почту»: в Коктебеле, из-за
ливней, «всемирный потоп». (Оба письма в РГАЛИ: ф. 769, on. 1, ед. хр. 41). В конце
концов все названные статьи были напечатаны в «Аполлоне»: «М. С. Сарьян» —
в № 9 за 1913 г., «Памяти Н. Н. Сапунова» и «Чему учат иконы?» — в № 4 и 5 за
1914 г.
5	В горной татарской деревне Козы (между Коктебелем и Судаком) Волошин
находился, с К. Ф. Богаевским и В. А. Рогозинским, с 16 по 29 августа 1913 г., рабо-
тая над этюдами пейзажа с натуры (темперой на больших листах картона). Впослед-
ствии Волошин определил этот период как «переучивание с самых азов, согласно
более зрелому пониманию искусства» (Воспоминания о Максимилиане Волошине.
Сост. В. Купченко и 3. Давыдов. М.: Советский писатель. 1990. С. 32 и 42).
107
23 сентября 1913 г. Коктебель
Милая Александра Михайловна, Вы знаете, конечно, что Рагозин-
<ский> нас возил к Латри 1 и что завтра Марг<арита> и Нюша переез-
жают в Коктебель. Я страшно рад этому.
Пожалуйста, пришлите мне по почте те штейнеровские «условия»
для вступающих в общество, что Вам перевела Марг<арита> Вассильев-
на>.2 Мне очень нужно их увидать. Мы вчера успели поговорить о мно-
гом, но, конечно, мало.
Они останутся в Коктебеле, а в Судак только съездят. Приезжайте,
если можно, к нам вместе с Рагозинским.
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Владимир Александрович Рогозинский (у Волошина неправильное написание
через «а»; 1882-1951) — архитектор и инженер из Москвы. Возил Волошина, его
118
мать и Богаевского в Баран-Эли 21 сентября 1913 г. на собственном автомобиле
(редкость тогда!).
2	Всеобщее Антропософское общество выделилось из Теософского общества по
инициативе Р. Штейнера в январе 1913 г. Тогда же М. В. Сабашникова послала
Петровой из Мюнхена «основные положения общества» (письмо пришло в Феодосию
15/28 января 1913 г.). Сохранилось в архиве Волошина (ф. 562, оп. 6, ед. хр. 9).
108
19 октября 1913 г. Коктебель
Милая Александра Михайловна, Вашу телеграмму получил (и пись-
мо) и сегодня же отправил требуемое удостоверение на имя Пети Ламп-
си, чтобы он засвидетельствовал подпись и переслал Маргоре сам.1 Дело
в том, что я давно уже дал ей такое удостоверение на вечные времена,*
но полиция же отняла его у нее. Прийти сам я никак не могу, т<ак>
к<ак> все время идет такая работа, что не могу оставить и сам целые
дни крашу, бейцую и грунтую. Как кончится все, приду. Все стало очень
мирно и хорошо после Маргорин<ого> пребывания. С мамой — тишина.
Очень хочется Вас видеть. Но думаю, что позже — лучше. Мне теперь
надо немного побыть совсем самому с собой.
Привет Марине.2
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Речь идет о разрешении на заграничный паспорт для М. В. Сабашниковой от
Волошина как ее мужа (их брак официально не был тогда расторгнут). Сабашнико-
ва находилась в Коктебеле с 24 сентября по 8 октября, около 10 октября она уже
выехала в Москву.
2	О приезде в Феодосию Марины Ивановны Цветаевой (из Ялты) Петрова писа-
ла Волошину 18 октября 1913 г.: «вчера приехала».
109
26 октября 1913 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, мой вопрос об вступлении в Ан-
тропософическое общество разрешился: меня гарантирует Трапезников.1
Могу ли я обратиться к Вам с просьбой: у Вас, верно, находятся мои
деньги (я просил Рагозинского перед его отъездом их получить с почты,
сделать два перевода и остаток (70—75 р.?) оставить у Вас). Если все это
так, то, пожалуйста, отправьте из них по прилагаемому переводу 11 ма-
рок (5 р. 50 к.) взноса Трапезникову. Наверно кто-нибудь от Дуранте 2
ходит на почту, и Вы, конечно, не будете затруднять себя. Хорошо?
*А русс<кий> паспорт у нее давно есть, ей надо разрешение на заграничный.
(/7римечание Волошина.)
119
Пожалуйста. А остальные деньги, если будет оказия — перешлите в Кок-
тебель. Впрочем, я сам, может, скоро прибегу, наконец, в город. Работы
у меня в мастерской оканчиваются наконец. Я теперь занят исключи-
тельно перечитыванием всех книг Штейнера, что есть у меня,3 а сверх
того малярным и обойным ремеслом.
До свиданья.
Мах.
В левом верхнем углу письма — рисунок горного пейзажа в рамке.
1	Трифон Георгиевич Трапезников (1882—1926) — искусствовед, деятель Антро-
пософского общества. Умер в Германии. Выслал Волошину (по его просьбе) поручи-
тельство для вступления в общество из Мюнхена 15 (28) октября 1913 г.
2	Дуранте — родственники Петровой, многочисленное семейство итальянского
происхождения (давшее имя улицы, на которой она жила — Дурантевская). 2 нояб-
ря Петрова уведомляла Волошина, что исполнит его просьбу о пересылке денег.
3	В то время в библиотеке Волошина в Коктебеле находились, в частности, такие
книги Р. Штейнера: «Мистерии древности и христианство» (М., 1912), «^Initiation» *
(Paris, 1909), «Die Geheimnischaft im Umriss» ** (Leipzig, 1913).
Позднее появились еще некоторые.
ПО
27 ноября 1913 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, я убежал, так и не простившись
с Вами...1 Простите. Получил письмо от Маргариты. Она в Дюссельдорфе
(адрес: Rheinland. Diisseldorf. Poste rath. Ahomweg. Haus meer. Bei Frau Smitz).
Она слушала Д<окто>ра в Берлине — о V-м Евангелии.2 Теперь танцу-
ет по 2‘/2 часа в день. А остальное время спит от усталости.
Получил тоже письмо от Рагозинского: он пишет про Конст<антина>
Вас<ильевича>3, что ему исследовали внутренности рентгеновскими лу-
чами: ничего органического — все нервное. Передайте это Богаевским,
а то они получили тревожное письмо от Ан<ны> Влад<имировны>.4
Я получил маски Петра и Достоевского: лицо Д<остоевского> пора-
зительно: глубокий внутренний экстаз, лицо человека, видящего внутри,
застывшее в улыбке бесконечного блаженства и страдания.5 Вы должны
непременно приехать, чтобы увидеть. Жду Вас на этой неделе, тем более
что барометр подымается и дождь, очевидно, скоро окончится.
Кончаю «Иерархии».6 Голова кружится — каждое слово откровение.
Привет Нине Алекс<андровне>.7
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Волошин ездил в Феодосию (чтобы проводить мать в Москву) 19 ноября, оста-
новился, по-видимому, у Богаевских. 23 ноября вернулся (пешком) в Коктебель.
* Посвящение (франц.).
** Очерк тайноведения (нем.).
120
2	Р. Штейнер читал курс лекций о 5-м Евангелии в Берлине с 4 (17) по 8 (21) но-
ября 1913 г. Письмо Сабашниковой, о котором идет речь, датировано 13(26) ноября.
3	К. В. Кандауров.
4	А. В. Кандаурова, его жена.
5	Гипсовые слепки посмертных масок Петра 1 и Ф. М. Достоевского Волошин
получил из Петербурга от художницы Ю. Л. Оболенской, летом 1913 г. отдыхавшей
в Коктебеле. Впечатление от маски Достоевского поэт изложил в письмах к ней
(см.: Достоевский. Материалы и исследования. Том 8. Л.: Наука. 1988. С. 205).
6	«Духовные иерархии и их отражение в физическом мире» — цикл из 10 лекций,
прочитанный Р. Штейнером в Дюссельдорфе 12—18 апреля 1909 г. Волошин читал
конспект лекций в переводе Сабашниковой.
7	Возможно, Нина Александровна Айвазовская (урожд. Нотара, 1867-1944), фео-
досийка, родственница Петровой. (Так же звали мать Петровой, дата смерти кото-
рой неизвестна).
111
2 декабря 1913 г. Коктебель
19^13
Дорогая Александра Михайловна!
Феодосийская почта никак не может найти дороги из Феодосии в Кок-
тебель: Ваше письмо проехало в Отузы (вероятно, направляясь в Одес-
су!), но было там перехвачено коктебельским лавочником и, переходя из
рук в руки, добралось-таки до меня, вопреки почтовому ведомству. Сов-
сем не понимаю, почему Вы не можете приехать в Коктебель. Раз «племян-
нику» надо еще Р/2 года готовиться, то, право, Вы успеете и приехать
сюда, и вернуться вовремя. А что касается «полос», то их здесь будет
еще удобнее делать: к Вашим услугам и мастерская, и краски, и мои
живописные таланты.1
С хозяйством я справился: это не труднее, чем в Париже. Буду Вас
кормить борщами и кашами.
А что я тогда удрал: ведь останься я дольше — это был бы не один
день, а 3—4 — я не мог бы выбраться. Два дня я провожу в Феодосии
с наслаждением, а потом начинаю томиться.
Кончаю сейчас «Иерархии» — второй раз с конспектом.2 Когда со-
ставишь конспект, все ясно, четко и наглядно. Но когда читаешь в пер-
вый раз, кажется ужасно трудно. Ужасно я не привык, чтобы мне раз-
жевывали и объясняли все постепенно. Тогда я сразу глупею. А этот
цикл как раз весь с ужасно долгими растолковываньями, а Аморин
перевод еще отяжеляет его. Читая его, все мысленно спорю с ней:
о «Lunaria», о ее словах, что там много напутано.3 Да, из цикла о Иерар-
хиях мне раскрылась совсем иная картина звездного мира и Луны в
частности. Но в то же время явилась возможность посмотреть со сторо-
ны на написанное мною. И меня удивляет там не напутанное, а то, что
многое было угадано. Ведь если писать стихи, зная все, то тогда только
адепты имеют право писать стихи. И это тайная мысль Амори. Но для
адептов раскрыты более важные виды творчества. Стихи пишутся не
о том, что знаешь, а о том, что чувствуешь, о чем догадываешься. Они
121
говорят не об объективной истине, а о том, что переживает и познает мое
«я» на одной из промежуточных ступеней.
Вот я теперь знаю об устройстве вселенной больше. Но ведь этого зна-
ния я не могу вложить в стихи. Я знаю из учебника (потому что этот
цикл — учебник — первоосновы, которые Д<окто>р 4 должен объяснять
слово за слово). Но нельзя же учебник перекладывать в стих. Когда это при-
обретенное знание принесет плоды — тогда явится новое творчество —
но и оно будет стучаться туда, в ту область, которой я еще не знаю.
Мое представление о Луне в «Венке» — люциферическое.5 И иным
оно и не могло бы быть. И как таковое я нахожу, что оно более верно,
чем я бы мог думать. И даже Иошуа бен-Пандира 6 с этой точки зрения
уместен и необходим. Я понимаю, что мне нужно преодолеть это состоя-
ние сознания, самому выйти из него. Но как художественное произведе-
ние оно может быть иным и никак нельзя сказать «напутано». Вот. И мне
очень интересно, что Вы сами об этом думаете.
Я послал в магазин Сидорова на имя Костеньки 7 два экземпляра
моего перевода «Боги и люди» Сен-Виктора,8 для него и для Вас. И на-
писал ему, чтобы он послал их взять оттуда. Так что Вы еще получите.
Интересно, что Вы скажете о книге и о моем переводе. Прочтите там
о «Марке Аврелии» и «Испания при Карле II» раньше всего.
Когда на Людвига так нападают,9 мне хочется защищать его. Надо
верить ему. Доверие и издали всегда помогает. А недоверие ужасно тя-
жело. Он в этом и путается. Впрочем, я так понимаю, что им можно
возмущаться. Понимаю и его, мне кажется, отчасти. У меня было в Па-
риже несколько таких лет, когда я не знал, что я буду делать, и ничего не
делал.10 А взял я от этих лет ужасно много. «J’ai grandi a ne rien fa ire»
(Я возмужал благодаря тому, что ничего не делал), говорил Бодлер.11
Итак, не ждите, Алекс<андра> Мих<айловна>, еще Р/2 года, пока
освободитесь, а приезжайте в Коктебель теперь же и с работой. Хорошо?
А я приду в Феодосию, когда наступит погода получше и посуше. На
письмах пишите: Феодосия. Коктебель. И вообще пишите мне. Хорошо?
Мах.
* Соответствующее письмо Петровой не обнаружено.
2	Этот конспект (так же как конспекты некоторых других теософских и антропо-
софских сочинений) содержится в одной из тетрадей Волошина (ИРЛИ, ф. 562, оп.
1, ед. хр. 459).
3	«Lunaria» — венок сонетов Волошина, написанный с 15 июня по 1 июля 1913 г.,
в котором, в частности, изложена оккультная интерпретация Луны (как одной из
форм развития, через которую прошла Земля). Критическая оценка венка была
высказана Сабашниковой, по-видимому, устно, когда она находилась в Коктебеле.
4	Доктор — Р. Штейнер.
5	Люцифер (миф., букв.: «носитель света», лат.) — ангел, восставший на Бога и
низвергнутый им, Сатана. В антропософии, однако, подчеркивалась объективно по-
ложительная роль Люцифера как пробудителя (в «атлантическую эпоху») сознания
в человеке, его личности. В венке «Lunaria» Волошин писал о Люцифере:
Ваяя смертью глыбы бытия,
Из статуй плоти огненное «Я»
В нас высек он: дал крылья мысли пленной...
122
В 1923 г. эти же воззрения были изложены Волошиным в поэме «Мятеж» (из
цикла «Путями Каина»).
6	И о ту а бен-Пандир — имя Иисуса Христа в талмудическом толковании; со-
гласно ему, отцом Иисуса будто бы был римский легионер Пандир. Этот образ,
упомянутый Волошиным в венке сонетов, есть и в цикле лекций Р. Штейнера «От
Иисуса к Христу» 1911 г., законспектированном Волошиным (ИРЛИ, ф. 562, on. 1,
ед. хр. 459).
7	К. Ф. Богаевский.
8	«Боги и люди» — книга-эссе французского писателя Поля де Сен-Виктора
(1825-1881), вышедшая в издательстве М. и С. Сабашниковых в Москве в конце
ноября 1913 г. Петрова писала Волошину о ее получении 9-10 декабря 1913 г.
и отмечала: «Впечатление такое, будто Вашу личную книгу читаешь, так великоле-
пен перевод. Язык органически связался с языком автора. <...> Прекрасно Ваше
предисловие».
9	В письме без даты (ИРЛИ, ф. 562, оп. 3, ед. хр. 953, л. 16) Петрова выражала
опасение всех родных и близких Л. Л. Квятковского, «чтобы Людовик чего-нибудь
не накуролесил». Об этом же беспокоилась Сабашникова, особенно ревностно опе-
кавшая Квятковского.
10	Имеются в виду 1901-1902 гг.
11	Источник цитаты из Ш. Бодлера не установлен. Имеются в виду 1842-1844 гг.,
когда Бодлер, ведя «рассеянный» образ жизни, создавал основу будущих «Цветов
Зла».
112
4 декабря 1913 г. Коктебель
1*414 •
Милая Пифия! (Сивилла Киммерийская, записавшаяся в суфражист-
ки!!!) получил Ваше письмо.2
Третьего дня я тоже получил вопль из Мюнхена с просьбами защи-
тить нашего Аримана 3 от Вашего и К<онстантина> Ф<едоровича> гне-
ва («Милый Макс, подействуй, чтобы в Феодосии к Людвигу не относи-
лись, как к малолетнему преступнику... Я боюсь, что А<лександра>
М<ихайловна> и Бог<аевский> слишком восстановлены против него,
благодаря моим письмам»). По-моему, это даже трогательно. Потом были
«ужасы» о его поведении на масленице.4
Я не успел еще все это обдумать, как стук в дверь и пожаловал ко
мне сам Ариман in persona.* Я нашел его очень милым, серьезным и го-
раздо более уравновешенным, чем все его воспитатели (не исключая и нас
с Вами). Мы с ним мирно и неторопливо пробеседовали весь вечер. Я на-
шел, что он научился лучше держать себя и стал разговаривать более
связно. Переночевал он у меня под Таиах5 и чуть свет удрал в горы на
работу. Сегодня жду его обратно и передам ему это письмо для Вас.
Сколько я мог понять — его товарищи в Мюнхене очень порядочные
и вполне нормальные молодые люди. А во время карнавала он совсем
«нормальным» и чисто немецким способом ухаживал за какой-то немочкой
*Лично (лат.).
123
(живет в доме у родителей и работает в конторе), ей-то он и нес цветы,
когда «нарвался» на процессию весталок с Марг<орей> во главе.
Такому поведению, свидетельствующему о его человечности и до-
ступности ариманического сердца слабостям его возраста, я только по-
радовался.
Вчера я написал Марг<оре> большое и преподробное успокоитель-
ное письмо в оправдание Людвига 6 и ... Вас. Т<ак> к<ак> очевидно Вы
скоро окажетесь совершенно в таком же положении, на таком же карми-
ческом счету, как Людвиг, если не научитесь вести себя, как нужно с...
детьми.
Жаль, что Вы за мной не послали тотчас же по появлении Людвига
в то утро: ведь я только около часу дня уехал из города. Теперь же не
знаю еще, как и когда попаду.
Тут был перерыв. Поджидаю сегодня Людвига обратно. Задержу его
ночевать. И, ежели погода не освирепеет, пойду, пожалуй, завтра с ним
вместе в Феодосию. (А назад уже Ваше дело привезти меня обратно).
Но тогда к чему это письмо? Поэтому пока кончаю.
1	У Волошина описка в дате: 1914.
2	Это письмо не обнаружено.
3	Ариман — дух зла в древнеперсидской мифологии; в антропософской интер-
претации — символ духовного разложения и хаоса (противопоставляющийся Люци-
феру). Здесь употреблено шуточно — применительно к Л. Л. Квятковскому.
4	Письмо в архиве Волошина не обнаружено.
5	Таиах — гипсовый слепок с древнеегипетской скульптуры, установленный в мас-
терской Волошина в своего рода нише («каюте») с двумя деревянными диванами,
предоставлявшимися обычно гостям.
Историю слепка см.: В. Купченко. Муза меняет имя? // Советский музей. 1985.
№ 3. С. 42-44.
6	Это письмо в архиве Волошина отсутствует.
113
21 января 1914 г. Коктебель
19^-14
Дорогая Александра Михайловна, только что получил письмо от Лили
Дм<итриевой>.’ Она просит Вам сообщить, что ее адрес теперь (и адрес
Общества, которое открывается 2февр. в 9 час. вечера) Невский 119,
кв. 16. СПб.
Она только что вернулась из Германии, в страшных хлопотах по
случаю переезда и пишет всего несколько строк.2
Я писал на днях К. Ф.3 и звал его, Вас и Жоз<ефину> Густ<авов-
ну> 4 приехать в Коктебель, воспользовавшись стоящими теплыми пого-
дами, чтобы посмотреть на грандиозный обвал, случившийся на днях на
Кок-Кая.5 Это стоит посмотреть — образовался целый земляной глетчер,
прорвавший холмы и выдвинувшийся в море. Прилагаю схематический
рисунок.6 Пожалуйста, попросите кого-нибудь получить по прилагаемой
124
повестке и заплатить 65 коп<еек> и привезите, когда приедет. Можно?
Привет Нине Алекс<андровне>.
Мах.
1	Елизавета Ивановна Дмитриева (1887—1928, в замужестве Васильева) — поэ-
тесса (псевдоним — Черубина де Габриак), переводчица. Была председателем («га-
рантом») петербургского отделения Русского Антропософского общества. О ее отно-
шениях с Волошиным см.: Памятники культуры. Новые открытия. 1988. М.: Наука.
1989. С. 41-61.
2	Письмо от 17 января 1914 г. (ИРЛИ, ф. 562, оп. 3, ед. хр. 319).
3	К. Ф. Богаевский.
4	Ж. Г. Богаевская (урожд. Дуранте, 1877-1969), жена К. Ф. Богаевского.
5	Кок-Кая — прибрежная вершина вулканического массива Карадаг, ограничи-
вающая Коктебельскую бухту с юго-запада. Обвал произошел в ночь на 18 января
1914 г.
6	Под рисунком — приписка Волошина: «Заштриховано место, откуда свалился
карниз, а внизу образовавшийся поток земли».
7	Н. А. Айвазовская: на конверте помечено: «Петровой, д<ом> Н. А. Айвазовской
(рядом с Учител<ьским> инст<итутом>)».
114
26 января 1914 г, Коктебель
19^14
Дорогая Александра Михайловна, только что Вы уехали — я забо-
лел. Я, верно, еще накануне перестарался, делая животом danse du ventre*
для похудения, и вывихнул себе кишечник. Началась сильная мускуль-
ная боль (немного было уже при Вас), а после я слег, и только теперь
мне немного получше.
Только я Вам пишу вовсе не для того, чтобы усыплять Вас рассказа-
ми о своих болезнях. Я получил сегодня длинное письмо от Маргариты,1
начатое, очевидно, давно и долго перевозимое — из Дюссельдорфа —
в Кельн, из Кельна в Берлин и т. д. Письмо главным образом наполнено
Эвритмией,2 чертежами (это я просил) и восторгами. Вот о Вас:
«Что это Ал<ександра> Мих<айловна> мне не пишет? Я ей послала
заказным письмо и нет ответа. Привет ей и Богаевским. Желаю всем
Вам, чтобы этот год был творческим и светлым».
А вот о Лудовике:
«Людвиг оставил школу; там не давали знаний материала, а лишь
механической работы, он говорит, что теряет время.** Я прибавила де-
нег и хотела, чтобы он работал у известного Holoschy;3 но узнала, что он
ни в какую мастерскую ходить не хочет, а работает частно у Штюкголь-
да 4 и в восторге от его советов. Меня это тревожит. Мне он написал
* Танец живота (франц.).
** Знание материала в механической работе и приобретается — а курса такого
нет. (Примечание Волошина).
125
предерзкое письмо, и я решила не писать, а поговорить. Быть может, он
прав, избегая школ; б<ыть> м<ожет>, я для него хочу рутины, но до сих
пор я еще не видала у него работы и боюсь за него».
Затем приписка в конце письма:
«Беда с Людвигом. Ходит учиться к Штюкгольду; я ничего не пони-
маю, что они делают. Надо его вернуть в Россию в школу: он очень
обленился».
Я в данном случае осведомленнее Маргариты, потому что как раз
этого Штюкгольда довольно хорошо знаю. Он был кошмаром моей по-
следней зимы в Париже. Он жил в соседнем доме. Знакомство началось
с того, что он меня остановил на улице в час ночи (я совсе'м не знал, кто
это) и продержал три часа под дождем, доказывая, что «кубизм» — это
неверно, а нужен: «эллипсизм». Затем он приходил каждый день и писал
мой портрет. Для этого сантиметром мерил мне грудь, четвертями изме-
рял стену, писал на бумажке цифры, высчитывал и бормотал: «Мне
только объем найти, а лицо само вылезет».
Это русский еврей (мы его звали «Венгерец по жене», потому что он
на вопрос о национальности говорил, что у него жена венгерка) не моло-
дой, неудачник, с манерами непризнаваемого таланта, буквально всех
знает. Говорлив до умоисступления — но при этом на смеси: русско-
немецко-польско-венгерско-французско-еврейского диалектов. Об искус-
стве говорит непрестанно и дико сумбурно. Но как человек — недурной,
только крайне надоедливый и нелепый.
Я вполне понимаю Аморин ужас, что она ничего не понимает (это
она подчеркивает), что они делают.
Так вот что Людовик подразумевал под «удачным случаем выучить-
ся живописи»!!
Ах, Вы не знаете Штюкгольда и не можете себе представить во всей
мере всю нелепость такого учителя живописи — первого, которого Лю-
довик выбрал себе самостоятельно!
Но, с другой стороны, невольно приходит в голову: но, может быть,
Людвиг каким-то тайным инстинктом и сумеет взять именно из это-
го художественного сумбура то, что ему нужно и что его душа не при-
нимает ни из каких школ. Ведь есть же у него строгость и требова-
тельность к искусству. Мне не хочется верить, чтобы он попался только
на удочку Штюкгольдовых разглагольствований — верно, в вещах его
он усмотрел, что его заинтересовало. У того, во всяком случае, мас-
са разных исканий и проектов (не доводимых до осуществления), и по-
тому тут для Людвига может быть полезно прямо увлечься разными
линейными и композиционными поисками, раз он и без того ничего не
делает.
Но это все предположительные утешения...
Я «Vor dem Thore» 5 уже прочел. Но нету возможности переслать
Вам. Когда мой живот вправится на место — я прибегу в Феодосию.
Уже пора. Кончаю. До свиданья.
Мах.
126
1	Это письмо М. В. Сабашниковой (без даты) сохранилось в архиве Волошина
(ф. 562, оп. 3, ед. хр. 1065, л. 11).
2	Эвритмия — разработанная Р. Штейнером система пластических движений,
совершаемых под музыку, своего рода танец или пластические этюды, призванные
открывать человеку связь со сверхчувственными мирами. Первое представление
эвритмии состоялось в Мюнхене 28 августа 1913 г.
3	Шимон Холлоши (1857—1918) — венгерский живописец и иллюстратор. Имел
в Мюнхене частную школу (с 1886 г.) и был очень популярен как педагог.
4	Станислав Штюкгольд (1868-1933) — художник, по-видимому, оставшийся
жить в Германии. Портрет Т. Г. Трапезникова его работы в реалистической манере
воспроизведен в книге: V. Fedjuschin. Russlands Sehnsucht nach Spiritualitat. Schaff-
hausen. 1988. S. 150.
5	О каком произведении идет речь — установить не удалось.
115
Август 1914 г. Дорнах
Дорогая Александра Михайловна, я, как запоздавший зверь, послед-
ним вошел в двери Ковчега.1 Они закрылись за мной, и вот со дня моего
приезда — ни одной вести из России. Война идет рядом, и канонада
в Эльзасе будит по ночам. Но нас пока миновала. Хотя были дни трево-
ги: т<ак> к<ак> в случае насильственного прорыва Швейцарского ней-
тралитета битва бы произошла как раз в нашей Johannesthal. Из работ-
ников очень много призваны. Т<ак> что мое присутствие, как рабочего,
важно. «Ваи» действительно прекрасно и грандиозно. Я работаю над
деревянной скульптурой с утра до ночи. Пока физически устаю. Прямо
чудом я добрался сюда. Всюду проезжал с последним поездом и послед-
ним пароходом. Какая странная судьба, которая меня привела к Штей-
неру в 1905 году и теперь вновь приводит в 1914, именно на это время
уводя от России. Это письмо должна опустить в Одессе одна знакомая,2
если сможет добраться до России. Через Константинополь теперь един-
ственная дорога, еще не закрытая. Напишите мне (лучше открыткой):
Via Constantinople — Genua. Arlesheim bei Basel. 352 Mattweg.
Что делается в Коктебеле? Что делается в России? Напишите. Живу
вместе с Аморей.3
Мах.
Почтовая карточка.
1	Волошин приехал из Крыма в Дорнах (через Румынию, Австро-Венгрию и Гер-
манию) 18 (31) июля — за день до объявления Германией войны России. В Дорнахе
на строительство антропософского «храма» Иоганнес-Бау (или Гётеанума), шедше-
го под руководством Р. Штейнера, собрались представители многих национально-
стей, вовлеченных в войну, — подобно представителям разных пород животных,
собранных в Ноевом ковчеге (Бытие, 7, 13—16).
2	Имеется в виду Татьяна Алексеевна Полиевктова (урожд. Орешникова, 1877—
1962). См. следующее письмо.
3	М. В. Сабашникова уступила Волошину одну комнату в снимавшейся ею квар-
тире.
127
116
22 августа (4 сентября) 1914 г. Дорнах
Arlesheim (bei Basel) 352 Mattweg.
Дорогая Александра Михайловна, вчера в «Journal de Geneve» я про-
чел объявление от русского посольства, что устанавливается пароходное
сообщение с Россией и отходит пароход из Генуи на Архангельск (как во
времена царя Алексея Михайловича!). Поэтому есть возможность по-
слать письмо. Но пароход «Курск» выедет 7 сентября, будет в дороге
две недели. Следовательно, в лучшем случае Вы получите это письмо
через месяц, когда уже произойдет столько событий, что эти дни будут
казаться далеким прошлым. Пользуясь отъездом одной знакомой в Рос-
сию (не знаю, доехала ли она...), я послал ряд открыток всем своим
друзьям, чтобы известить по крайней мере о том, что добрался
благополучно до Базеля и живу и работаю здесь. С нею же я послал
и маме лекарства от эмфиземы легких, которое она ждет. Скажите ей
это, если она не получила. Я послал все это с Татьяной Алексеевной
Полиевктовой. Ей можно всегда написать на имя Александры Алексеев-
ны 1 (Брюсовский пер. Собств<енный> дом), она живет с нею. Я писал
и раньше еще, и с дороги, но нет надежды, что письма пришли, потому
что ведь в то время, как я ехал, все двери закрывались за спиной, и я всю-
ду попадал на последний поезд, последний пароход. Я и теперь все с изум-
лением думаю о странной четкости судьбы, которая увела меня в са-
мый последний день из России. Останься я тогда в Феодосии на день,
чтобы дождаться Кандаурова, как хотел и обещал, — я бы уже не попал
в Дорнах.
Я приехал сюда совсем разбитый и душевно, и физически,2 и теперь
постепенно воскресаю. Между прочим, почти наполовину похудел и чув-
ствую удивительную легкость поэтому. Рассказать подробно про «Бау»
(Johannesbau) очень трудно. Все, что писала Маргарита, было все верно
и в то же время не убедительно. А самое здание очень убедительно, так
как во всем чувствуется глубокая закономерность. Все физические фор-
мы вытекают последовательно из духовных, не символически, а как их
непосредственная проекция на физический план, и если иногда они и не-
понятны, то, во всяком случае, эта закономерность чувствуется во всем
и создает архитектурную логику и монументальность. Это действительно
ни на что из существующих зданий не похоже. По тем фотографиям, что
присылала Маргарита, судить нельзя, т<ак> к<ак> они дают внешний
черновой силуэт, который совсем изменится; а главный смысл и новизна
Бау — внутри. Масса работников, как раз в дни моего приезда, была
отозвана в свои страны на военную службу. Так что теперь работа идет
медленно. Любопытно то, что Штейнер все время сроком окончания Бау
назначал 1 августа. И если бы не случайные человеческие недоразуме-
ния и злоупотребления, оно было бы закончено к этому сроку. (День
начала войны). Теперь все пошло по-иному, и конец постройки трудно
предвидеть. Он, т. е. Д<окто>р, был потрясен, я его видел в первый раз
с лицом утомленным и измученным, как никогда. Он говорил об архан-
128
гелах народов и об войне. Нет, я чувствую, что мое письмо становится
похоже на письма Маргариты и будет только раздражать отрывочно
выхваченными сведениями.
Маргарита теперь работает над живописными эскизами ангелов,
которые ей дает разрабатывать Д<окто>р. Но до живописи еще далеко,
т<ак> к<ак> остаются неоконченными все громадные скульптурные ра-
боты из дерева по фасадам и внутри (архитравы, капители, наличники).
Поэтому все работают там, и я тоже. Надо рубить барельефы в огром-
ных глыбах — образованных из склеенных пластов дерева. Это дает
внутренностям куполов вид грубый и циклопический, точно они высече-
ны внутри пещер. То, что на фотографиях казалось линиями какого-то
дешевого stil-moderne, — это только неконченные части огромного бе-
тонного основания, на котором стоит все деревянное здание. Они еще
будут обсекаться и образуют строго вымеренные дуги конических сече-
ний (Кассиниевые кривые).3 Дерево тоже не будет иметь характер легко-
сти, т<ак> к<ак> все строится не из досок, а из огромных клееных слоя-
ми глыб дерева (представьте себе фанеру из полуторавершковых досок
во много слоев в поперечном разрезе).
Что сказать о духе, проникающем работу? Я не застал уже того
периода, когда все были охвачены одним энтузиазмом осуществления, —
теперь работников лучших стало мало, и каждого в глубине грызет тре-
вога и страсть войны. Но уже изумительно то, что сейчас мирно и братски
работают над одним созиданием немцы, русские, французы, австрийцы,
голландцы. Те национальные трения, что проскальзывают, так ничтож-
ны, ограничиваясь почти исключительно тем, что кто-нибудь из немцев
с «неприличною» радостью сообщит о победе в присутствии русских или
наоборот.
Я живу вместе с Маргаритой, в одной комнате с Сизовым,4 который
должен был как раз уехать в Россию, но его вернули в самый день моего
приезда. Часто вижусь с Андреем Белым.5 Он совсем преображенный
и пламенеющий. Он читает мне часто свои записи неопубликованных
циклов и много рассказывает. В его речах все преображается и одевает-
ся в подобающую и верную одежду слов. Говоря с ним, совсем не чувству-
ешь той преграды суконных слов и обесцвеченных записей (даже стено-
графических), что так мучали прошлую зиму.
Кроме этого, я занимаюсь немецким языком, читаю циклы и много
рисую. Впрочем, времени остается так мало: на работе проводишь весь
день до 7 часов вечера. Но в те дни, когда нет работы или когда сидишь
дома (я сейчас целую неделю сидел благодаря молочной диете), то ри-
сую запоем. Немного обходил соседние горы. Тут большие леса буковые.
Много прекрасных деталей, но нет души, и далеки они. Мы живем сов-
сем на отлете, вблизи домов нет, и до Бау идешь минут 15 по узким
дорогам среди лугов с большими редкими деревьями, как по парку.
Я нарочно ничего не пишу о политике. Ведь когда письмо придет, то
столько уже переменится судеб в Европе. Я совсем не представляю себе,
что делается в России теперь: ни одна газета, ни одно письмо не дошло
сюда со дня объявления войны. Только частные телеграммы приходили
5 Зак. 3030
129
изредка кое-кому. И ничего не знаю, что со всеми близкими делается:
ведь я оставил всех среди острых личных кризисов... Что Кандауровы?
Толстой? 6 Успела ли Соня 7 вернуться из Парижа? Кого коснулась мо-
билизация? Это все вопросы, на которые едва ли я получу ответ раньше
будущего лета, потому что если мое письмо и дойдет до Вас, то ответ
едва ли сможет добраться до меня и если что случится в Коктебеле,
с мамой, то мне не узнать этого. Но имейте в виду, что телеграммы еще
доходят иногда. Крепко целую Конст<антина> Феод<оровича> и Раго-
зинского. Привет всем друзьям и знакомым. У меня тысячи вопросов, но
чувствую их бесплодную риторичность. Нестерпимо думать о возмож-
ном разгроме Франции и Парижа.
До свиданья, Александра Михайловна. Когда? Где?
Мах.
Датируется по почтовому штемпелю на конверте.
В Феодосию письмо пришло 29 ноября (12 декабря) 1914 г.
1	А. А. Андреева (см. примеч. 4 к п. 93).
2	Причиной угнетенного состояния Волошина было расставание с матерью, об-
рушившей на него град упреков (см. примеч. 4 к п. 124).
3	Иначе — овалы Кассини: плоские алгебраические кривые 4-го порядка: по
имени итальянского астронома Джованни Доменико Кассини (1625—1712).
4	Михаил Иванович Сизов (1884—1956) — переводчик и критик (псевдоним М. Сед-
лов).
5	Андрей Белый стал приверженцем Р. Штейнера с 1912 г. Находился на строи-
тельстве Иоганнес-Бау (вместе с женой, художницей А. А. Тургеневой) с марта
1914г.
6	К. В. Кандауров в тот год оставил свою жену ради Ю. Л. Оболенской; А. Н. Тол-
стой ушел от С. И. Дымшиц-Толстой, увлекшись молодой балериной Маргаритой
Павловной Кандауровой (1895-1990).
7	С. И. Дымшиц-Толстая.
117
/9 октября (1 ноября) 1914 г. Дорнах
1 ноября 1914.
Дорогая Александра Михайловна, с ужасом прочел о бомбардиров-
ке Феодосии,1 хотя внутренно ждал, что война затронет наши места. Ради
Бога, напишите, живы ли Вы и целы. И вообще, что это было. Ведь оче-
видно это было неожиданно и Вы уехать из города не успели. Недавно
только узнал, что К. Ф. взяли на войну.2 Какой ужас... Где он? Мишу
тоже взяли? 3 Я много раз писал Вам. Доходили ли мои письма? Я не-
давно получил две открытки от мамы — это были первые вести из Рос-
сии со дня отъезда. Здесь у нас все благополучно. Но можно ли теперь
быть спокойным. Как надо часто говорить с Вами. С Маргаритой мы
живем вместе и дружно, но понимать друг друга не можем. Она очень
стоит за Германию и не хочет читать газет совсем. Правда, на Германию
очень много лгут (о жестокостях), это нужно учитывать. Но и без этого на
ней много грехов. И эта вся история еще долго не кончится. И в душах
130
Вавилонское столпотворение. С самыми близкими на разных языках го-
воришь. Аморя 4 делает большие эскизы для храма, и хорошо. Я же пока
не работаю там, а пишу о готике.5
Реймс — это совсем нестерпимо.6 Дойдет ли это письмо до Вас?
Напишите хоть открытку и по одному слову обо всех. Я ничего не знаю.
Мах.
Почтовая карточка. В Феодосию пришла 30 ноября 1914 г.
1	16 (29) сентября 1914 г. Турция без объявления войны напала на Россию,
обстреляв с моря Одессу, Феодосию и Новороссийск.
2	О мобилизации К. Ф. Богаевского известила Волошина, по-видимому, его мать.
В письме от 22 октября она сообщала, что «Богаевский в полку, стоит в Бельбеке»
(под Севастополем).
3	Михаил Михайлович Петров (1877 - не ранее 1921) — брат А. М. Петровой,
кадровый военный (в 1904 г. — прапорщик). После его мобилизации Петрова взяла
на воспитание его детей.
4	М. В. Сабашникова.
5	Волошин работал над книгой «Дух готики» для издательства М. и С. Сабаш-
никовых с лета 1913 г. Книга осталась незавершенной; написанные фрагменты опуб-
ликованы А. В. Лавровым в сб. «Русская литература и зарубежное искусство» (Л.:
Наука. 1986. С. 317-346).
6	Имеется в виду бомбардировка немецкой артиллерией Реймса, города в Шам-
пани, в сентябре 1914 г., при которой сильно пострадал Реймский собор, один из
шедевров французской готики XIII в. Позднее Волошин откликнулся на это событие
стихотворением «Реймская Богоматерь» (19 февраля 1915 г.).
118
25 января (7 февраля) 1915 г. Париж
7
19 п 15. Paris. 60. Rue de la Tour.
Дорогая Александра Михайловна, с глубокой радостью получил Ваше
письмо... такое яростное и краткое.1 И получил его уже в Париже, что
уже само по себе, думаю, будет для Вас удовлетворительным ответом на
многие накипевшие на меня обвинения.2
Что же до «червячка», то я не верю, чтобы он умудрился сточить
нашу дружбу: она уже через много щелочей прошла.
А теперь буду отвечать на обвинения:
Вы сами знаете, что симпатии к немецкой культуре и расе я никогда
не питал, что от Штейнера меня все немецкое, начиная с системы мыш-
ления, отодвигало; тем не менее основные истины его — были моими и,
пре<о>долевая инстинктивную свою неприязнь к германским формам,
я брал то, что было моим и мне необходимым. Но прежде всего никогда
не отказывался ни от своего пути, ни от своей полной духовной свободы.
Что же до антропософического общества — то принимал его ради Штей-
нера — мы с Вами слишком много говорили об этом, и Вы знаете мое
отношение. Оно не изменилось.
Раз приехав в Дорнах, приехав для определенной работы и в извест-
ной степени с определенными обязательствами по отношению к Марга-
131
рите, и приехав в такой историческим момент, сейчас же оставить его
я не мог (да и невозможно было за неимением денег). Но о пребывании
там в течение пяти месяцев я не жалею. Оно дало мне возможность
стоять на таком наблюдательном пункте, откуда я видел изнутри и гер-
манский мир и сам в себе переживал то, что мы все переживали рус-
ским своим сознанием. Должен сказать, что это, при том условии, что
я ни разу никакими германскими доказательствами не соблазнялся, было
бесконечно тяжело, настолько тяжело, что, переехав границу Франции,
я почувствовал, что сотни пудов свалились у меня с души, так все срав-
нительно просто и ясно, когда видишь в немцах только варваров и вра-
гов. Дело гораздо сложнее, когда видишь, результатом какой идеологии
является это варварство и жестокость, и видя их искренность (да!) и то,
как все — все обвинения до последнего слова, обращенные на немцев, —
повторены и в германском мире по отношению к Анг<лии> и России.
Тогда невольно начинаешь гораздо строже взвешивать собственные свои
инстинктивные чувства и даже весьма сознательные убеждения.
Я настолько невысокого мнения был вообще о «культуре» современ-
ных немцев (потому что вообще по вопросу о том, что такое «культура»,
всегда оставался при особом мнении), что все их действия меня не уди-
вили нисколько: именно этого я и ожидал от них. И не только жестокости.
То, что теперь пришлось пережить из<-за> Реймса и Лувена, я еще в
1900 г. пережил из-за гробниц Мингов (Вальдерзее).3 Это все не только
можно было, но нужно было предвидеть. И корень всего этого лежит в
сознании своего культурного превосходства и того одичания морального,
которое ведет за собой современная промышленность (как можно боль-
ше дешевых и безобразных предметов), торговля (завоевание рынков —
покупай или убью!) и политика (право сильного, институт компенсаций).
Но этим грешны не одни немцы, а вся европейская культура цели-
ком: немцы только прямолинейнее, цельнее выявили эти принципы, до-
вели их до абсурда и в этом действительно были самой передовой из
культурных наций. И теперь, если раздавят Германию, а «культурная
эволюция» будет в Европе идти своим чередом, то ведь другие европей-
ские государства не замедлят догнать и перегнать современную герман-
скую «культуру». В этом радости мало. А пока я что-то не вижу, чтобы
европейская мысль была склонна к пересмотру собственных своих устоев.
Я лично думаю, что эта задача будет разрешена со временем только
славянской расой.
Что же касается политических комбинаций, то, конечно, мне беско-
нечно желанно восстановление Польши.4 Но у меня нет никаких данных
верить в него...
Не верю я, конечно, и в то, что это война последняя. Уже теперь
внутри ее зарождаются причины новых войн.
Войну я не принимаю. Да, иначе не может быть. Она должна быть.
Сейчас она прекрасна тем самоотверженным мужеством, которое в нее
несут люди, идущие на смерть. Но представляете Вы, какой ужас нач-
нется, когда на будущем конгрессе, где будут перекраивать Европу, за-
говорят дипломаты и начнется торг, на котором опять слабейшие будут
132
проданы кому-то в рабство? А разве может быть иначе в теперешней
«немецкой» Европе, хотя бы и без немцев? Главный ужас войны в том,
что противник заставляет защитника (хотя бы правой идеи) принимать
его же оружие, а с ним его же психологию. Вы увидите, что сейчас же
после войны все государства поспешат усвоить себе все вооружение
и особенности дисциплины немцев, которые им было особенно трудно
одолеть.
Сила, на которую можно опереться, противопоставить всем этим угро-
зам, только в личном моральном осознании всего совершающегося. Не-
нависть рас будет побеждена любовью к человеку. Только надо помнить,
что каждый, самый малый, самый темный, самый злой добровольно при-
нял на себя свою жизнь и на Суде даст свой индивидуальный ответ,
который будет иметь в себе значение космическое.5
Негодование, святой гнев к явлениям должны быть в мире, но нельзя
поддаваться соблазну ненависти. Сейчас, мне кажется, индивидуально
это самое трудное и самое главное.
Все это говорю я от себя, а не от антропософии.
Штейнер с самого начала много говорил о войне, но не политически,
а лишь касаясь истории, путей и задач, замешенных в борьбу рас. Но
слова его так искажались, применяемые каждым по своим взглядам
и политическим симпатиям, что ему пришлось совсем прекратить вся-
кие беседы на эту тему.
Что же касается антропософов, то они естественно разделились по
расам и, живя между собою в мире, теоретически пламенели военными
страстями своих народов.
Аморя не изменила своей симпатии к немцам. Газет она не читает
и не хочет читать, под тем предлогом, что все равно там все врут, а верит
нескольким авторитетам (я не из их числа), и только немецким. А т<ак>
к<ак> в том мире все наоборот, то ничего нельзя ни опровергнуть, ни
доказать, по той причине, что «ложную доктрину нельзя опровергнуть
потому, что она ложь считает за истину» (Гёте).6 Но зато она много и пло-
дотворно работает в живописи и сильно окрепла духовно.
В тех письмах, что я Вам писал из Дорнаха, я ничего не писал Вам
о войне, думая, что здесь между нами не может быть противоречий. (То,
что я пишу сейчас, сформулировалось позже уже.) А потом все ждал
какой-нибудь строчки от Вас.
Для того чтобы рассказать, как я внутренно переживал войну, посы-
лаю Вам несколько стихотворений, написанных за эти месяцы. Они луч-
ше скажут все, что делалось внутри. Особенно «В эти дни»7...
Теперь я в Париже и хочу остаться здесь долго, что бы ни было.
Здесь — мое. Здесь то, что могло и еще может погибнуть от немцев
безвозвратно. (Ценности России — вне опасности от них — они вне мате-
риального мира — они в возможностях — их никто не уничтожит.) Живу
с Бальмонтом и Нюшей. Работаю в Нац<иональной> Библ<иотеке> и ри-
сую. Я предвижу вопрос: как можно теперь работать над тем, что вне
войны? Можно и нужно. И этот ритм — единственное, что можно противо-
поставить тому хаосу, который всюду, за каждой героической эмоцией.
133
Сегодня я получил открытку от Жозеф<ины> Густав<овны>,8 на-
половину вымаранную цензурой. Благодарю ее и приветствую. Покажи-
те ей это письмо и К. Ф.,9 конечно, когда он покажется в Феодосии.
Кроме стихов прилагаю фотографию (снятую для паспорта в Бер-
не) 10 на место скушанной червем, чтобы расстроить его коварные замы-
слы. До свиданья. Жду большого и подробного письма. Что Людвиг?
Максимилиан Волошин.
1	Письмо Петровой от 22 декабря 1914 г. (4 января 1915), в Дорнах пришло
4 февраля 1915 г. Волошин уехал оттуда 2 (15) января в Париж, где поселился
в квартире К. Д. Бальмонта, вместе с поэтом и А. Н. Ивановой.
2	Петрова, вступившая, было, под влиянием М. В. Сабашниковой в Антропософ-
ское общество, вскоре разочаровалась в нем. И в письме к Волошину резко напада-
ла на него (...«для Вас Дорнах опять будет “калошей”»).
3	В конце 1900 г., во время подавления антиколониального восстания ихэтуаней
в Китае, германский фельдмаршал А. фон Вальдерзее призвал осквернить гробни-
цы китайской династии Минь. Волошин, находившийся тогда в Средней Азии и ув-
леченный культурами Востока, горячо возмущался этим варварством европейцев
(см., в частности, его письмо к Петровой, № 40 от И декабря 1900 г.: Часть I.
С. 117—119).
4	В тот период польские земли были поделены между Россией, Германией и Ав-
стро-Венгрией. Воссоздание Польского государства произошло после окончания
первой мировой войны.
5	Мысль французского писателя Леона Блуа (наст, имя Мари Жозеф Казн Марш-
нуар, 1846—1917), ставшая любимой и много раз впоследствии повторенная Во-
лошиным в письмах (см. № 133 и 145 наст, публикации) и в поэме «Святой Сера-
фим».
6	Цитата из сборника И.-В. Гёте «Максимы и размышления» (указано К. М. Аза-
довским).
7	Стихотворение «В эти дни великих шумов ратных...» датировано 4 февраля
1915 г.
8	Ж. Г. Богаевская.
9	К. Ф. Богаевский.
10	В Берне Волошин останавливался, по пути из Дорнаха в Париж, 2 (15) января
1915 г.
119
16 (29) — 17 (30) апреля 1915 г. Париж
29
19fv"15. 60. Rue de la Tour. Paris.
Дорогая Александра Михайловна, наконец-то пришло от Вас пись-
мо.1 Я уже ждал, ждал и решил, что Вы меня совсем прокляли и отлучи-
ли. А Вы еще жалуетесь, что много времени уходит на писание писем
мне и Пешковскому.2 Не знаю, что и сколько пишете Вы Пешковскому,
но мне Вы написали только первое письмо (если не считать проклинаю-
щей открытки).
В письмо это я влагаю целую кипу новых стихов. Все, отмеченные
карандашом крестиком, пожалуйста, перешлите, когда прочтете, маме,
потому <что> она еще их не знает: я их написал только что. Обратите
134
внимание на «Ех puteo abyssi» («Из кладезя бездны»).3 Там мой основ-
ной взгляд на войну. Но там точка зрения взята настолько отдаленная,
что даже и борющихся не видно. Конечно, когда подойдешь к борьбе
рас, она станет другой, а на поле сражения — еще другой.
Самое страшное для меня в настоящей войне — ложь и то, что все
говорят одно и то же. Все сделано, чтобы ожесточить обе стороны. Пре-
красно помню, как в первую же неделю августа в немецких газетах (сам
читал) появилось известие, что пойманы три французских врача, отрав-
лявшие воду холерными бациллами в водопроводе какого-то немецкого
города. Через три дня в той же газете было и опровержение. Но опровер-
жения уже никто не заметил. Дело было сделано, и уже сотни тысяч шли
мстить за такую подлость. То же было и с известием, что бельгийские
девушки отрезали уши и выкалывали глаза немецким раненым, потом,
что русские казаки отрезали указательные пальцы всем мальчикам, чтобы
они не могли, когда вырастут, быть солдатами.
Все это, конечно, писалось нарочно, чтобы разжечь солдат. Ну и ра-
зожгли. Они стали мстить за то, во что поверили. Тогда за их зверства
начали и им отвечать зверствами. И пошла месть на месть расти в гео-
метрической прогрессии. Кто начал? Не солдаты. Начала ложь. Ложь,
лежащая в основе всего современного военного дела, тактики. А образец
ей дали, конечно, немцы. Единственное, что могли бы сделать люди для
того, чтобы остановить эту растущую ненависть, — это не говорить о со-
вершенных жестокостях; есть вещи, о которых надо молчать. Одно —
самому увидать замученных и покарать за них непосредственных винов-
ников (вспомните рассказ генерала в «Трех разговорах» о башибузук-
ской кухне).4 Другое — читать о жестокостях в газетах или в рапортах
и карать за них вообще представителей враждебной расы. Это начали
делать — возвели в принцип — немцы. Но все стали им подражать.
Я знаю здесь от солдат, от раненых, что и французы мстят жестоко,
и бельгийцы «не берут пленных». Теперь не время об этом говорить. Но
это я и называю подражанием немцам. На понижение морального уров-
ня можно отвечать только его повышением. Но, увы, отвечают часто тем
же самым. Разве исключение немецких ученых из ученых обществ и ака-
демий, ничего общего с враждой государств не имеющих, — не прямое
подражание немцам? Разве переименование Петербурга в Петроград —
не подражание немцам? 5 И это пока. А после войны начнется еще боль-
ше. Немцы обнаружили громадную силу дисциплины — и Вы увидите,
как пойдут все их путями и в промышленности, и в военном деле. Нет —
мой антагонизм с немцами и немецким духом гораздо глубже. Для меня
прежде всего враждебно то, чем они гордятся больше всего и за что их
в Европе уважают, несмотря ни на что, — дух организации, — но орга-
низации внешней, машинной.
Штейнеровское учение о расах, т. е. о том, что теперь наступает эпо-
ха главенства германской расы, которая сменится VI расой — славян-
ской, — я принимаю.6 Но думаю, что свое высшее проявление герман-
ская раса получит в англосаксонском племени, т. е. в том, где она
смешалась со старыми кельтами, а не в прусском, где она смешалась со
135
славянами, в смесях, не дающих сильного типа (пример — современ-
<ные> греки, которые полуславяне). Славянам и теперь естественно быть
в оппозиции германскому духу и нуждаться в нем. Нам была необходи-
ма механически-внешняя немецкая государственность, чтобы охранить
свой неугасимый моральный мятеж и дать ему оформиться в стенах
чуждой скорлупы. Но наш дух требует прежде всего, чтобы каждый
закон был дан не извне, а был внутренним порывом собственной воли.
Одно славянство несет в себе силы, которые смогут преобороть соблазн
машинной и технической культуры.
Единственное желание — определенное и ясное, которое у меня есть
в этой войне, — это чтобы Константинополь стал русским.7 Что это вне-
сет в Россию — страшно думать. Весь острый яд Византии войдет в ее
кровь. Но это надо и нельзя иначе. Этим Петербургский период русской
истории органически заканчивается.
«Окно в Европу» 8 теряет всякий смысл, когда раскрываются целые
ворота. Это перенесение центра тяжести к югу (и востоку) — самое ра-
достное и желанное. Центральная область после взятия Константинопо-
ля не сможет остаться в Петербурге. Ее перетянет в Москву, а может,
и в Киев. А это меняет весь смысл Русской истории. Помните, что гово-
рил Тютчев о Польше и России:
А помирятся эти две
Не в Петербурге и в Москве,
А в Киеве и в Цареграде.9
Кроме того, конечно, глубоко радуюсь за Черное море и Феодосию,
которая опять задышет всею полнотой своего исторического значения.10
Но я совсем не собирался писать Вам о политике и не выдержал.
Рассказа Алиханова я не читал 11 — если у Вас сохранился — при-
шлите. Очень любопытно. Но негодовать я заранее не склонен. (На себя
ведь в «Двух жизнях» тоже не негодовал — а там был даже назван по
имени.)12
Оказывается, уже поздно. Скоро час ночи. Ложусь пока спать. Кон-
чу завтра. Покойной ночи.
30.IV.1915.
Вчера некогда было писать. Хочу сейчас скорее дописать, чтобы по-
слать Вам это письмо, главным образом стихи.
Но надо еще кое-что сказать: нет, немцы не «взбунтовавшаяся чернь
человечества».13 Они только дальше других пошли по дорогам машинно-
го соблазна. Опередили остальных европейцев на несколько шагов вниз.
Но после войны их догонят — будьте спокойны. Сейчас во всей Европе
ни у кого нигде нет ни малейшего представления о том, что нравственное
падение Германии именно в ее прямолинейной идеализации индустриа-
лизма, что «организационный гений», которым немцы гордятся, — это
первое требование демонов машин, которые для собственного бытия долж-
ны перестроить человеческое общество по своему образцу.11
Единственная надежда — в дальнейших веках, это что славянство
в себе преодолеет соблазн этот.
136
И Англия и Франция со своим государственным строем не смогут
пойти против этих демонов. Они, конечно, менее прямолинейно подчиня-
ются им — но подчинены. И Россия подчинена, поскольку она «европей-
ское» государство. Ее спасение от них придет, конечно, только изнут-
ри — из религиозного сознания.
Вот в Константинополе и в его будущей роли как третьей столицы
России (национально-промышленная — Москва, административная —
Петербург или та, что займет его место, — мне кажется, что это будет
именно Киев, благодаря тому, что с Константинополем (и Галицией) вновь
возникает основная географическая ситуация Киевского княжества вре-
мен Ярослава),15 так в Константинополе я вижу прежде всего религиоз-
ный центр для России — именно там вижу моральное кипение, из кото-
рого выплавится нравственный лик Славянства. Теперь его нет — есть
все элементы — но Лика еще нет. Мы до сих пор знаем только пророческие
предвидения его.
Я очень буду ждать подробных слов о посылаемых стихах. А жела-
ние «развоплотиться» 16 — в реальной жизни оно оказалось молочной
диетой, и я развоплотился на 15 фунтов — это весьма приятно.
Нюша едет в мае с Бальмонтом в Россию (не верьте — они с октября
едут).
Цеппелины устраивают великолепные фейерверки (см. стихотворе-
ние) над Парижем. Мы любовались на них в слуховое окошко, и весь
«бой» в воздухе был у нас на глазах.17
О себе напишу в другой раз подробнее. Отвечайте поскорее. Напи-
шите как можно подробнее все о Конс<тантине> Феод<оровиче>. Я сов-
сем ничего о нем не знаю. Привет всем друзьям.
Мах.
1	Письмо Петровой от 17 (30) марта 1915 г.
2	Александр Матвеевич Пешковский (1878-1933) — гимназический друг Воло-
шина (и Петровой), лингвист.
3	Стихотворение, написанное 10 (23) апреля 1915 г., позднее названо «Аполли-
он»; в 1923 г. переработано в поэму «Война» для цикла «Путями Каина». Кроме
него Волошин также послал Петровой стихотворения «Цеппелины над Парижем»,
«Париж, Царьград и Рим — кариатиды...», «Весна» (упомянуты в ее письме от
14 июня 1915 г.) и, возможно, «Газеты» (написано 12 мая 1915 г.).
4	«Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением
краткой повести об Антихристе» (1900) — последняя книга В. С. Соловьева. Рас-
сказ одного из персонажей о резне, учиненной турками в армянском селении во
время русско-турецкой войны, находится в «Разговоре первом». Башибузук — сол-
дат нерегулярной конницы в Турции в XVIII-XIX вв.
5	Петербург был переименован в Петроград 18 августа 1914 г.
6	Эта идея P. Штейнера — в изложении A. P. Минцловой — была записа-
на Волошиным в дневнике «История моей души» еще 19 июня 1905 г.: «У славян-
ской расы есть особые силы. Она четвертая мировая раса, и из нее должна выйти
шестая» (М. Волошин. Автобиографическая проза. Дневники. М.: Книга. 1991. С. 230).
7	Идея присоединения Константинополя — первой столицы христианской Ви-
зантии — к России, отстаивавшаяся славянофилами и Ф. М. Достоевским, стала
весьма популярной с началом первой мировой войны.
137
8	«Окно в Европу» — образ из вступления к поэме А. С. Пушкина «Медный
всадник» (1834), восходящий к итальянскому писателю Ф. Альгаротти (1712—1764),
в своих «Письмах о России» сформулировавшего: «Петербург — это окно, в которое
Россия смотрит в Европу».
9	Цитата (с незначительными неточностями) из стихотворения Ф. И. Тютчева
«Тогда лишь в полном торжестве...» (1850).
10	Мысль о необходимости вернуть Крыму связующую роль на торговых путях
между Европой и Ближней Азией Волошин позднее изложил в статье «Культура,
искусство, памятники Крыма» (Крым. Путеводитель. Под ред. И. М. Саркизова-
Серазини. М.; Л.: Земля и фабрика. 1925. С. 126—148).
11	Алихан — прозвище А. Н. Толстого. В рассказе «В гавани» (Русские ведо-
мости. 1915. 1 февраля) Толстой в карикатурной форме изобразил феодосийца
П. Н. Лампси («Вакх Иванович»), М. И. и А. И. Цветаевых («Додя» и «Нодя»).
17 марта 1915 г. Петрова писала Волошину: «Какую гнусную выходку позволил себе
Алексей Ник<олаевич> по отношению к Пете Лампси. Все мы здесь возмущены до
глубины души его нравственным падением. <...> “Додя” и “Нодя”, т. е. Марина и
Ася, сами огрызнутся. Ну, а Петя правильно — презирает».
12	«Две жизни» (1910) — первый роман А. Н. Толстого, опубликован в альмана-
хе «Шиповник» (СПб., 1911, кн. 14 и 15). Поэт-декадент по имени Макс («тол-
стенький человек с большими волосами и бородой, одетый в куртку и зеленые
чулки»), живущий в Париже, изъясняется в нем так: «В теперешнем бытии я только
поэт, но помню иные личины: например, кто из нас не был собакой или фараоном»
(А. Н. Толстой. Полное собр. сочинений. М.: ГИХЛ. 1949. Т. 2. С. 556-557). Позд-
нее роман дважды кардинально переделывался (вторая часть, в которой фигу-
рировал «Макс», была практически опущена) и получил (в 1924 г.) название «Чу-
даки».
13	Выражение из письма Петровой от 17 марта 1915 г.
14	О «демонах машин» и пагубном влиянии их на европейскую культуру Воло-
шин писал в ряде статей («Демоны разрушения и закона», 1908; «Бунт машин»,
1911; «Все мы будем раздавлены автомобилем», 1911 и др.), а позднее — в стихотвор-
ном цикле «Путями Каина» (1921 — 1923). См. также письмо 122.
15	При Ярославе Мудром (ок. 978—1054), великом князе Киевском (с 1015 г.),
Киевская Русь достигла значительного расцвета и международного признания.
16	Об «искушении развоплотиться» Волошин пишет в стихотворении «В эти дни».
17	Стихотворение «Цеппелины над Парижем» (или «Ночь весеннего равноден-
ствия», 18 апреля 1915 г.) отразило впечатления Волошина от налета немецких
военных дирижаблей на Париж в ночь на 22 марта 1915 г.
120
1 (14) мая 1915 г. Париж
Дорогая Александра Михайловна, только что получил Вашу открыт-
ку,1 письмо же получил раньше и сейчас же ответил на него с приложе-
нием целого пука новых стихов. Получили ли? Очень жду ответа и под-
робного впечатления о стихах. Перемените в большом стихотворении
заглавие на «АроПуоп» (Аполлион). Поставьте эпигр.: Апокал. IX 2 и из-
мените первые строки так:
Из звездной бездны внутренних пространств
Раздался голос, возвестивший:
И дальше в строке: «Черви глотали молнии» — поставьте «змеи»...
138
Когда ответите мне, я пришлю Вам еще стихов. Я пишу много. То,
что переживаю и думаю о войне, не могу писать прозой — должен пи-
сать стихами. Видели ли маму, когда она приезжала? Как нашли ее? 3
Напишите подробнее. То, что пишете о Костеньке, — я так и думал.4 Но
не думал, чтобы он совсем запретил себе касаться карандаша. И печа-
люсь и глубоко удивляюсь ему, как всегда. Только так и можно быть
настоящим большим мастером.
Нюша только что ездила к Аморе — она сейчас поехала отдыхать
в Locarno. Она по-прежнему в круге немецкой версии войны, из которого
нет выхода. Нюша в конце мая едет с Бальмонт<ом> в Россию. Привет-
ствует Вас. Я остаюсь в Париже один. Все знакомые скоро разъедутся.
Я радуюсь этой летней тоске, всегда связанной с усиленной работой.
Привет Жозеф<ине> Густав<овне>, Нине Алек<сандровне>,5 Лере,
Полуэктов<ым>.6 Очень жду письма от Вас. Буду отвечать быстро и ак-
куратно. Хотелось бы больше и подробнее теперь говорить с Вами.
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Открытка Петровой от 4 (17) апреля 1915 г.
2	Эпиграфом были взяты перефразированные строки из «Откровения св. Иоанна
Богослова» (IX, 2, 3, 11): «И открыл он кладезь бездны и вышла саранча... И царем
над собою она имела Ангела бездны... Имя ему Аполлион, что значит Истребитель».
3	В письме от 14 июня 1915 Петрова сообщала: «Мама Ваша пробыла у меня
проездом дня три. Вся моя желчь против нее из-за Вас улеглась, и я еще больше ее
полюбила. Вас я, конечно, защищала, но понимала и ее точки зрения. Слишком вы
оба самобытные натуры. Никогда не уживетесь, хотя и до глубины любите друг
друга».
4	Петрова сообщала: «Конст<антин> Фед<орович> <...> просил очень передать
<...>, что просьбы Вашей никак исполнить не может, — “не до живописи теперь.
Как Макс не понимает?”».
5	Ж. Г. Богаевская, Н. А. Айвазовская. Лера — Валерия Альфонсовна Гауфлер
(урожд. Воллк-Ланевская, 1875—1943), феодосийка, училась в Московской консер-
ватории (оставила занятия из-за туберкулеза).
6	Полуэктовы — Наталья Николаевна (см. примеч. 7 к п. 95) и ее дочь Галина
Владимировна Полуэктова (1898 — не ранее 1922), поэтесса.
121
15 (28) июня 1915 г. Париж
Дорогая Александра Михайловна, обращаюсь к Вам с очень важной
для меня просьбой: мне необходимо получить из Феодосийского Воин-
ского присутствия официальную справку о том, что я, как единственный
сын, числюсь ратником ополчения 2-го разряда и призыву еще не подле-
жу, будучи старше 38 лет. (Призывался в 1898 году.)1 Я об этом пишу
одновременно Пете Лампси, прося его зайти, и послал туда прошение.
Но на случай, если Пети нет или он заленится, пожалуйста, сходите туда
сами или попросите кого-нибудь сходить. Мне надо это для представле-
ния французскому правительству, которое сейчас ищет рус<ских> де-
139
зертиров. А у меня, конечно, никаких бумаг о моей воинской повинности
нет. Все жду от Вас письма — и ответ на мои и на стихи. До свиданья.
Привет Жоз<ефине> Густ<авовне>, Костеньке 2 и др.
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	«Свидетельство о явке к исполнению воинской повинности» было выдано Воло-
шину 23 ноября 1898 г. Феодосийским уездным воинским присутствием. О зачисле-
нии его «в ратники ополчения второго разряда» была сделана запись и в его пас-
портной книжке. (Архив Дома-музея М. А. Волошина в Коктебеле — далее ДМВ.)
Высланное Е. О. Кириенко-Волошиной «Свидетельство» пришло в Биарриц 15(28) ав-
густа 1915 г.
2	Ж. Г. и К. Ф. Богаевские.
122
3	(16) августа 1915 г. Биарриц
19^15. Biarritz. Villa «Les Mouettes»*1 1
Rue des Vagues.
Дорогая Александра Михайловна, Ваше письмо с описанием поезд-
ки прощальной К. Ф. в Коктебель потрясло меня.2 Оно пришло сегодня.
Два месяца не имел я ни одного письма из России. Мамино письмо о том
же 3 пришло позже — вечером. И еще несколько писем сразу. Да, он
прав. Я знаю, что он не может иначе... Но в том, чтобы он был там, есть
глубокая, нестерпимая неправота. Никто не имеет права сказать про
себя сам: жизнь моя слишком драгоценна, чтобы я рисковал ею. Но
народ, но руководители не должны допускать гибели таких людей... Во
Франции за время войны убито 132 поэта и писателя.1 Представляете
Вы, что это значит? На сколько десятилетий народ лишен своего цве-
та — своей мысли, слова, сознания, чувства. Ведь оно все — в этих 132-х,
из которых ни один не старше 35 лет.
Но это знание (хотя многих уже погибших я знал) все-таки отвлеченно
сравнительно с этой непосредственной болью, с этим отъездом К<он-
стантина> Ф<едоровича>.
Я действительно «таинственный певец, на берег выброшен волною»5:
предвидя возможность призыва единственных сыновей, судьба заботли-
во сломала мне правую руку,6 отняв у ней возможность стрелять и уби-
вать, оставила ей возможность писать и рисовать.
И еще (так таинственно) увела с «челна» в самый последний момент
перед войной.7 Но если б я и должен был идти на войну, я бы отказался: не
из-за страха смерти — я <его> не знаю и готов уйти каждую минуту, но
потому что есть для меня враги более важные, чем немцы. Это теперешние
орудия разрушения, демоны взрыва, демоны машин, демоны организации.
Германия во всей своей чудовищности — только их произведение. И вся-
кого, кто их примет, они доведут <до> такого же морального состояния.
* Вилла «Чайки» (франц.).
140
Это ведь ложь, что это война рас. Это борьба нескольких государ-
ственно-промышленных осьминогов. Они совершают свои гнусные пище-
варительные процессы, а им посылают отборных юношей. И демоны
машин пожирают прежде всего самых чистых, искренних, правдивых,
кто (они знают) не примет их царства, а тех, кто станет их рабами, —
сохраняют. Кто идет на войну как на радостное дело мести — те не
погибают, — это общее правило. Солдаты в траншеях безошибочно ука-
зывают, кто из прибывающих на фронт останется в живых, кто будет
убит.
Эта война есть одно огромное целое. Противники слиты в одном
объятии. Ее надо одолеть — самое войну, а не противника.
Надо теперь не судить, кто прав, кто виноват. А понять, исчислить,
анатомировать, расчленить те силы, что составляют войну.
Россия, как народ, тут в стороне. Она не приняла печати антихри-
стовой, и в ней одной может быть спасение для Европы. Она одна может
выработать ту новую мораль, которой победятся демоны машин.
Я не вижу из Вашего письма, получили <ли> Вы целый ряд моих
стихов, что я Вам послал в мае, и в том числе большое стихотворение
«Apollyon». Там весь мой взгляд на войну. Я просил Вас, посылая их,
потом передать маме. Но ни Вы, ни мама ни слова не пишете о них.
Значит, не получили. Я посылал «Аполлиона» в разные редакции: его
нигде пока не принимают: верно, слишком вне того, что пишут о войне
сейчас.8 Но все, что я пишу, это о Европе. Россия — «у ней особенная
стать».9
В «Биржевых ведомостях» было до сих пор напечатано три моих
статьи.10 К тому времени, как Вы получите это письмо, будет, верно,
статей 7 — если все пройдут, а этого я не знаю. Я сам не верю, что меня
печатают, и как-то нет уверенности, что будут продолжать печатать.
Статьи мои идут под заглавием «Париж и война». Одна была 18 июня.
Другие — не знаю.
Другое, что потрясло меня в Вашем (и мамином) письме, — это ма-
мин сон обо мне. Он даже не символичен, а вполне реален. Это общая
формула всей жизни и всех наших отношений. Все ее отношение ко мне,
все наши недоразумения в этом вопросе: «Макс, скажи мне твое имя».11
И может ли быть на этот вопрос ответ? Разве я знаю свое имя? И разве
я не живу на земле именно для того, чтобы узнать его? И кто может
сказать про себя иное, чем ... «Я есмь лоза виноградная...»? 12
Но маме нужно твердо произнесенное — в деянии выявленное имя.
Но я иду ведь путем понимания, а не действия...
Я вижу совершенно ясно: пойди я, например, на войну — для мамы
это было бы бесконечно тяжело, но в этом была бы радость, это был бы
ответ на вопрос. В этом было бы уже имя. Но я не пойду, и если бы
нужно было, то должен был бы отказаться. И так во всех областях жизни.
Мама, читая мои стихи, говорит: почему же это меня не трогает. Я хочу,
чтобы ты меня зажег, потряс. Но я ведь именно не хочу ни тронуть, ни
зажечь. Я обращаюсь к пониманию, а не к чувству. Я нарочно ставлю
грань между мною и читателем, чтобы оставить ему свободу, чтобы он
141
не мог согласиться со мной, но чтобы нечто от моего осталось, дало бы
в нем уже собственный его росток.
Мамин сон гениально верен. Он мне раскрывает все необъяснимое
и безвыходное, что есть между нами. Она никогда наяву не задавала
этого ясного вопроса. Все скрывалось мелочами жизни. Но за всем вре-
менным стоял всегда он. Поэтому всегда были так * несоответственны,
несоразмерны ее гнев, ее требования с теми обстоятельствами, которы-
ми они вызывались.
О смерти Сергея Осиповича я ничего не знал 13 (верно, Ваше письмо
еще не дошло или пропало). Больно и грустно...
Вы ничего не пишете о своих братьях. Где они? Кто призван? Где
Петя?
Что Людвиг? (Знаю, что он призван.) Кто из знакомых (феодосий-
ск<их>) на войне?
Бедный Алехан... Его «жены» будут «доить» его, и действительно ему
придется (и приходится) исходить рассказами.14 Я слишком мало знаю
Тусю...15 А Соню мне очень жаль.16 Я ее лично очень люблю. Я не вполне
понимаю, что именно произошло <в> прошлое лето. Ведь она все хотела
свободы, хотела создать свою отдельную жизнь...
Знаете ли что-нибудь о Кандаурове? Напишите подробнее. Как он
принял решение Конст<антина> Феодор<овича>? Как его личная жизнь?
Я так мало о нем знаю...
А Рагозинский? Где он, что с ним?
Я не сказал ничего о себе: я живу в Биаррице уже месяц, на самом
берегу океана. В большом уединении и молчании. Очень тяжело. Судьба
России лежит пеплом на всех мыслях. Думаю. Молюсь.
Рисую, потому что только в анализе природы сейчас в мире остается
гармония. Стихов не писал. Но буду писать. Не знаю еще, когда вернусь
в Париж. Но чем дальше идет война, тем более чуждой становится мне
Европа и более близкой Россия. Только в ней все ответы, все разгадки
и спасение, но ... не от мира сего...
Вчера здесь погасло электричество, и мне в темноте оставалось толь-
ко лечь спать. Я написал сегодня стихи о России.17 Перешлите их Кон-
ст<антину> Феодор<овичу>. Я мысленно их ему посвящал. Передайте
мой привет <и> любовь Жозеф<ине> Густав<овне>.
Мах.
1	Вилла принадлежала Михаилу Осиповичу Цетлину (1882-1945), совладельцу
чаеторговой фирмы «Высоцкий и сыновья», поэту (псевдоним Амари). С ним и его
женой Марией Самойловной Цетлин (урожд. Тумаркина, в первом браке Авксенть-
ева, 1882-1976) Волошин познакомился весной 1915 г. О предложении Цетлиных
погостить на их вилле в Биаррице — фешенебельном курорте на берегу Бискайско-
го залива — Волошин упоминал в письме к Ю. Л. Оболенской еще 19 мая 1915 г.
8 июня М. О. Цетлин подтверждал: «Наша вилла всегда к Вашим услугам». Одна-
ко поэт приехал в Биарриц только 13 июля. В 1918 г. вилла была продана Цетлины-
ми; сохранилась до наших дней.
* Зачеркнуто: непропорциональны
142
2	В письме от 30 июня 1915 г. Петрова так описала свою поездку в Коктебель
вместе с К. Ф. и Ж. Г. Богаевскими: «По дороге в Коктебель он [Богаевский. —
В. К.] вспомнил стихи Пушкина “Арион” — его любимые — стал говорить их и при-
бавил: “Останется один Макс”». Этот «прощальный» визит был связан с предсто-
явшим отъездом Богаевского в действующую армию, в Проскуров (однако затем он
получил назначение в Севастополь — в тыл).
3	Письмо Е. О. Кириенко-Волошиной от 27 июня с описанием приезда Богаев-
ского с женой и Петровой: «Он приезжал проститься: на днях уезжает на передо-
в<ые> позиции в Проскуров и ему захотелось увидеть перед войной меня, Алехина,
Коктебель, посидеть на берегу, покопаться в камешках. Ал<ександра> Михойлов-
на> рассказала мне, что нельзя было уговорить и склонить его на позволение на-
чать хлопоты для избежания этой участи».
4	Волошин основывался на списках убитых и раненых писателей, приводивших-
ся в «Bulletin des Ecrivains». Этой трагедии французской культуры он касался
в ряде статей под рубрикой «Париж и война» в газете «Биржевые ведомости» (см.
ниже, прим. 10). Часть статей собрана в книге: М. Волошин. Автобиографическая
проза. Дневники / Сост. 3. Давыдов и В. Купченко. М.: Книга, 1991. С. 129-143.
5	Неточная цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Арион» (1827).
6	В 1910 г. Волошин сильно повредил правую руку (разрыв локтевых связок),
упав с велосипеда.
7	Имеется в виду отъезд из России в Швейцарию перед самым началом войны
(см. примеч. 1 к п. 115).
8	Стихотворение было впервые опубликовано в сборнике Волошина «Anno Mundi
Ardentis 1915», вышедшем при материальной поддержке М. О. Цетлина (М.: Зёрна.
1916) тиражом 500 экземпляров.
9	Строка из стихотворения Ф. И. Тютчева «Умом Россию не понять...» (1866).
10	На самом деле — четыре: «Поколение 1914 г.» (15 мая, утр. вып.), «Литература
в 1915 году» (18 июня, утр. вып.), «Жертвы» (26 июня, утр. вып.), «Год назад»
(8 июля, утр. вып.).
11	Е. О. Кириенко-Волошина писала сыну 27 июня: «Во сне только ты да я: ника-
кой обстановки, без времени и пространства. Ты только упорно молчишь. Я прошу,
молю, требую, негодую, упорно говоря и повторяя только несколько слов: скажи мне
имя свое, Макс! Имя скажи свое, имя, имя твое!! Проснулась, имени твоего не
услышав. Это был самый мучительнейший сон моей жизни».
12	«Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много
плода» (Иоанна, 15, 5).
13	Сергей Осипович Сысуев — феодосиец, носивший у Петровой прозвища «Медве-
дюшка» и «Осипич». В 1908—1909 г. — студент Педагогического института; в 1912 г.
сотрудничал в газете «Херсонская мысль». О его гибели в бою 20 мая Петрова
сообщала Волошину 30 июня 1915 г., однако 4 марта 1917 г. в Феодосию пришла от-
крытка от Сысуева из лагеря военнопленных в Австро-Венгрии. В архиве Волошина
хранятся 12 его писем к Петровой (1911-1921 г.: ф. 562, оп. 6, ед. хр. 69).
14	Петрова писала 30 июня 1915 г. о А. Н. Толстом: «Более чем грустное впечат-
ление произвел на меня Алек<сей> Ник<олаевич>. Очень вспылил, когда я загово-
рила о полной недопустимости таких вещей, как его “В гавани”. Говорил совершен-
но неприлично, что он, мол, не аскет, что глубоко плевать ему на то, какое впечатление
произведет его вещь в газете, попадающей все равно потом в кл<озет> (простите за
толстовский реализм!). Нужны, мол, скорее деньги, а работает он над той же вещью
потом уже — для книги. <...> Что касается его новой спутницы, то она никому из
нас не понравилась. Попался опять бедняга, “заводской жеребец”! Беда с этими
“шестью пудами мужской красоты”, благодаря которой он, кажется, никогда из пут
не вылезет». О рассказе А. Н. Толстого «В гавани» см. примеч. 11 к п. 119.
15	Наталья Васильевна Крандиевская (1888-1963, в первом браке Волькенштейн),
поэтесса, жена А. Н. Толстого с 1915 г.
143
16	С. И. Дымшиц-Толстая (см. примем. 1 к п. 99). Ее воспоминания см.: Воспоми-
нания об А. Н. Толстом / Сост. 3. А. Никитина и Л. И. Толстая. М.: Сов. писатель.
1973. С. 88-90 и 107-108.
17	Стихотворение «России» («Враждующих скорбный гений...»), датировано 17 ав-
густа 1915 г.
123
9 (22) октября 1915 г. Биарриц
19^15, Biarritz.
Милая Александра Михайловна,
получил, вернувшись из Испании третьего дня, Вашу открытку от 8 сен-
тября и понял из нее, что Ваше письмо не дошло до меня. И вот сегодня
оно пришло: письмо от 14 июня. Значит, странствовало четыре месяца —
изумительно!
Я восемь дней провел в Испании: она здесь рядом, как Коктебель от
Феодосии, — глазами видно. И я все лето мучился желанием съездить
туда, и все мешало: то денег не было, то погода, то границу запирали, то
дела в России были так жутки, что боялся на несколько дней остаться
без газет. И вот съездил: на велосипеде проехал через Пиренеи в Ста-
рую Кастилию, до Бургоса, прожил три дня около Sierra di Pancorbo,
бродил по диким плоскогорьям, ночевал в дон-кихотских постоялых дво-
рах...1
Сейчас хочется зарисовать только все, что видел, и тогда еду в Па-
риж.
Мама зовет меня в Россию и ждет моего приезда вскоре; но я не
могу так сразу бросить Парижа. Мне хочется немного еще подышать им,
и, верно, в течение зимы — в январе я вернусь. Мне хотелось очень
в Россию в августе, в сентябре, а теперь я равнодушен к тому, что будет
делаться в Москве, в Петербурге — а я ведь именно это, только это
увижу. Т. е. я совсем не равнодушен, — но боюсь, что буду очень чужд,
опять при особом мнении. Если бы можно было молчать и только слу-
шать и видеть. Но ведь придется и говорить и писать.
Боюсь я и жизни с мамой: сейчас разлука все очистила: осталось
истинное, постоянное, верное. Но все вернется снова, и опять летняя
суматоха и раздраженна<я> атмосфера в Коктебеле, опять невозмож-
ность работать. А я чувствую, что именно теперь переживаю те годы,
когда надо работать и хочется — и только в двух областях: стихи и жи-
вопись. Здесь я материально существую — иногда плохо, иногда хорошо,
но это не играет роли в жизни, а там в России опять встанет вопрос
о заработке и глупо то, что не ради себя, а ради мамы, которая сама
обеспечена. Всего этого я очень боюсь, когда начинаю разумно думать.
А не разумно: мне просто хочется маму видеть и очень, очень грустно,
что она живет одна без меня, скучает обо мне и ждет меня. Я ей очень
часто и очень много пишу и стараюсь в письмах сказать все то, что
нельзя бывает никогда высказать в личных разговорах.
144
Посылаю Вам новые стихи, написанные этой осенью.
Кстати — я изменил в посвящении Кон<стантину> Феод<оровичу>
первую строфу так:
Мы, столь различные душою,
Единый пламень берегли
И братски связаны тоскою
Одних камней, одной земли.2
Пожалуйста, при случае сообщите ему эту поправку. Так, по-моему,
гораздо лучше.
У меня, я думаю, составится отдельная книжка стихов о войне, но
я думаю, что ее можно напечатать только в конце войны, а не сейчас.
«АроПуоп’а» никто сейчас не хочет печатать — я уже в несколько редак-
ций посылал его. Я не буду говорить сейчас о войне: стихи лучше ска-
жут, что именно я переживал. Эти месяцы я здесь жил так же одиноко,
как в Коктебеле зимой, и читал только газеты и Библию.
Все, что пишется и говорится теперь про Германию, мне кажется
ложью; но это вовсе не значит, чтобы я знал истину об ней. А в том, что
Вы говорите о Германии и евреях,3 — Вы удивительно совпадаете в этом
с Верхарном. Скоро выйдет в России его книга «Окровавленная Бель-
гия», прочтите ее. Там, кстати, будут и мои переводы его стихов о войне,
стихов, которых я не люблю, не считаю достойными его. Но что делать —
заказ; а перевел я их точно и добросовестно.4
Очень мне хочется знать, какие Вы внесли поправки в «АроПуоп»? Хо-
телось бы знать все-таки подробнее, что Вы думаете о нем? Согласны ли?
Большое спасибо за все, что пишете о Конс<тантине> Феод<орови-
че>.5 Ведь когда я писал то стихотворение ему, я был уверен, что он уже
на фронте и только недавно сравнительно узнал, что он оставлен пока
в Севастополе. А сегодня одновременно с Вашим письмом (от 14 июня)
по капризу почты получил открытку от Жозеф<ины> Густав<овны> (от
16 сентября), подтверждающую это.6
Только мне очень жаль, Александра Михайловна, что Вы пишете
мне большие письма и не отсылаете их, а будете ждать времени дать их
прочесть лично по моем возвращении. Я Ваших писем жду со страшным
нетерпением — они мне очень нужны. Пишите мне теперь в Париж
(60 Rue de la Tour). Я скоро вернусь туда. И я тогда буду чаще писать
Вам. Потому что ведь мы с Вами еще не скоро увидимся: возвращаться
я буду севером, так что останусь в Москве. (Другого нет пути.)
Как много эти дни в Испании я думал о Конст<антине> Феодсорови-
че> и вспоминал нашу жизнь в Козах,7 когда жил в РапсогЬо. Вот куда
ему необходимо поехать. Это совсем пейзаж «Потерянного рая».8 Немного
иное, но так же хорошо, как Кар<а>даг. И все такое бесконечно близкое —
очень много элементов Киммерии, но при этом еще каменные деревушки,
лачуги с лепными гербами, башни в горах, готические соборы и монастыри...9
Влагаю, кроме стихов, еще фотографию одной из испанских воско-
вых мадонн, которых носили по улицам, очаровательно хорошеньких, ко-
кетливо грустных, с кисейными платочками в руках и в шелковых мод-
ных платьях.
145
До свиданья. Пожалуйста, пришлите все неотосланные письма.
Привет Жозеф<ине> Густ<авовне>.
Мах.
1	О глубоком впечатлении от северной Испании вспоминал в свое время Одилон
Редон, а Волошин переводил его автобиографические записки для журнала «Весы»
(1904. № 4. С. 8). О намерении ехать «на две недели» в Испанию поэт писал матери
еще 10 (23) сентября. Отъезд состоялся около 30 сентября (13 октября), возвраще-
ние в Биарриц — 7 (20) октября 1915 г. Испанские зарисовки — в путевом альбом-
чике Волошина (№ 53) в его архиве (ИРЛИ, ф. 562, оп. 2, ед. хр. 61).
2	Стихотворение «Другу», написанное в Биаррице 25 августа 1915 г.
3	14 июня 1915 г. Петрова писала Волошину: «Я верю в победу, в преодоление
этих гнусных сил! А немцы именно гнусны. Оказывается, мое искание определения
их духа совершенно правильно: это — новое израэлитство, только без печати Боже-
ственного указания. Недаром евреи так за них: ведь у немцев тоже противопостав-
ление себя всему миру. Но какая это дешевка! А евреи лишний раз показали свою
исключительную политическую глупость. Нужно быть здесь, знать о фактах из армии,
чтобы понять, куда и на что этот дурацкий народ лезет. Ведь, ненавидя и подрывая
Россию, они же подкапывают и Англию, Францию, Италию, т. е. те страны и духи
народов, кот<орые> их вовсе не притесняли. Тут что-то глубже, чем простая поли-
тическая ненависть. Оматериализировавшаяся Германия — вот их почва, вон где
их новый Сион».
4	Книга «Окровавленная Бельгия» Э. Верхарна вышла в Москве (в переводе
Н. Кончевского) в 1916 г. (до 16 марта). Волошин перевел для нее (по заказу
С. А. Скирмунта) стихотворения Верхарна «К Бельгии», «Защитники Льежа»,
«Окровавленная Бельгия». Он писал об этих произведениях в тексте лекции «Вер-
харн» (1916): «В последних поэмах его голос срывается, теряет уверенность, зву-
чит надтреснуто и слабо. Его образы переходят в риторику. Его пафос становится
публицистикой» (ИРЛИ, ф. 562, оп. 2, ед. хр. 316). Еще позднее в статье «Судьба
Верхарна» Волошин писал: «Конечно, как частный человек, поэт имеет право от-
даться общественно-обязательным страстям гражданина, но он не должен нести
своего дара на служение разладу, расчленению и ненависти. Верхарн сделал по-
следнее и поэтому дар вдохновения покинул его в его книге “Красные крылья
войны”» (М. Волошин. Верхарн. Судьба. Творчество. Переводы. М.: Творчество.
1919. С. 21).
5	В письме от 14 июня Петрова писала Волошину о своих тревогах по поводу
душевного состояния К. Ф. Богаевского («он мучается тем, что он вовсе не такой,
как о нем думают, что не достоин любви и внимания»), предполагая какую-то «глу-
бокую внутреннюю драму» в его отношениях с женой.
6	Эта открытка Ж. Г. Богаевской не обнаружена.
7	О работе над живописью с Богаевским и Рогозинским близ деревни Козы
в августе 1913 г. см. письмо 106.
8	Имеется в виду поэма английского поэта Джона Мильтона (1608—1674) «Поте-
рянный рай» (1667).
9	Свои испанские впечатления Волошин передал также в письме Ю. Л. Оболен-
ской от 19 ноября 1915 г.: «Девять дней, проведенные в Испании, были глубокой
радостью, потому что это были единствен<ные> дни вне войны, единственные на-
едине с природой за все 15 месяцев. <...> самое глубокое — это 3 дня в Обаренских
горах в Панкорбо. Это пейзажи потерянного рая, развитие темы Карадага и Яйлы.
<...> Долина Эбро в дырявом, кружевном рубище трав, из-под которого сквозит
меловое тело земли. Бургос как исступленный крик среди пустынных плоскогорий.
Какое соединение суровой простоты железных линий с китайской подробностью
мраморной кружевной резьбы».
146
124
19 (26) октября 1915 г. Биарриц
19^15. Biarritz.
Дорогая Александра Михайловна, несколько дней тому назад по-
слал Вам толстое письмо с новыми стихами. Писал его, торопясь отве-
тить в первые дни по приезде из Испании, и чувствую, что на слишком
многое не ответил, и хочется писать еще.
Получил вчера письмо от К. Ф. — ответ на стихи: письмо бесконечно
грустное и все светящееся любовью, и страшно одинокое.1 Вчера же от-
ветил ему и послал Жоз<ефине> Густав<овне>. Пожалуйста, когда она
будет пересылать его — дайте ей мои последние стихи (те четыре, что
я послал Вам). Т. е. если можно переписать их для него.
Я доживаю последние дни в Биаррице. И мне не хочется расставать-
ся с ним. Здесь мне не радостно и очень чужды все люди:2 но жаль
расставаться с одиночеством. У меня все больше растет с годами по-
требность уединения. Я могу быть с людьми очень много, очень радуюсь
им, готов говорить без умолку, но когда наступает уединение, я пью его,
как жаждущий, и никогда не могу напиться досыта. Париж сейчас бу-
дет очень суров и глубоко безнадежен внутри. И все-таки жаль отры-
ваться от него. Как мне хотелось бы видеть его сейчас же по заключении
мира. Каким фейерверком жизни он вспыхнет. Но, верно, не придется.
Я вижу и чувствую, как мама ждет и тоскует без меня, и не могу не
ехать.3 Хотя... боюсь, что, когда приеду, в Коктебеле опять будет то же...
Не вижу, почему бы этому измениться. В разлуке все очищается. Сейчас
все ясно и ничто не стоит между нами. Но когда придет теснота жизни со
всем ее иррациональным...4
Мне вот на что хотелось Вам возразить, Александра Михайловна.
В Вашем письме (июньском — полученном теперь) Вы пишете, что я хо-
чу «избежать ответственности, воздерживаясь от естественного и свято-
го чувства гнева, чувства презрения к врагу».
Да, я согласен с тем, что в человечестве чувство любви часто есте-
ственно выражается гневом (даже местью)! Огнь Христов, прорабаты-
вая человеческую душу, выявлял часто любовь гневом. В этом внешний
соблазн исторического христианства, церкви. Это я знаю. Но для того,
кто знает это и сознает истинные пути любви в человечестве, любовь не
есть гнев; гнев — только возможное и чистое проявление любви натур
страстных. И сознающему это нельзя отдаваться гневу как святому чув-
ству. Он есть, он подступает к горлу, отвер<г>нуть его — значит кастри-
ровать себя — но его надо преобразить в любовь.5 Для того чтобы сде-
лать это одним чувством — надо быть святым. Но сознанием это возможно
и для обыкновенного человека. И это должно делать теперь. Никак не
должно презирать врага: ни морально, ни практически. Практически это
ведет к поражению, а морально к унижению себя.
То же самое я думаю о вере в «победу». Это одна из опасных лжей
наших дней. Думаю, что истинны слова:
147
«Не думай ни <о> победе, ни о поражении, но будь всею душой
в борьбе» (Кришна).6 Только в это<м> истина.
А наша борьба — тех, кто стоят вне самой борьбы, — а свидетелей
ее — не поддаться соблазну ненависти, презрения, «святого» гнева,
а не уставать любить и врагов, и извергов, и даже союзников (вбли-
зи это, пожалуй, труднее всего). Мне все образ Иисуса Навина с под-
нятыми руками во время битвы представляется,7 как символ того,
что надо делать теперь. Гнев — это естественный путь наименьшего
сопротивления: миллионы придут к истине этим путем. Но раз осознав-
шие уже потеряли права на него: для них уже нет святого гнева. Ведь
это общий закон: все, что от страсти, свято, пока бессознательно. Яви-
лось сознание — это же самое уже становится грехом и туда нет воз-
врата.
Вы знаете, что мне германский дух был всегда враждебен и до вой-
ны.8 Но отдаться теперь этому инстинкту, повторять все общие места
и банальности, которыми только и говорят теперь про Германию, это
было бы слишком легко. Это простительно для тех лишь, кто до войны
благоговел перед нею.
Трагедия Германии очень страшна и поучительна: это трагедия на-
рода, который свое историческое призвание, понятое провидцами, сде-
лал площадным мнением масс и хотел его осуществить в материальных
формах империи. Быть может, именно теперь призвание германской расы
перейдет на англосаксов, потому что в действительности они осуществляют
идеал, нарисованный германскими идеологами.
Я представлял себе и возможности германской победы. Это было
<бы> очень тяжело только первые десятилетия.
Вспомните, что было с Римом, проглотившим сперва Грецию, потом
Иудею: он стал Эллинским, а позже Иудейским. Через два десятилетия
Германия бы галлицизировалась, а через сто лет была бы преображена
славянской идеей.9 Но именно борьба против нее ее сестры по крови —
Англии, может повернуть колесо судьбы.
Германия совершила кощунство перед своим духом, сделав сокро-
венную истину о судьбах германской расы достоянием площадей. (Эта
опасность грозит и России — в никола<е>вское царствование она была
уже на грани такого же кощунства.)
Германия государственно бездарна, лишена чувства свободы. А ее
способность к «организации» это ведь рабское подчинение диктатуре
машин. Меня поражала та слепота, которой все германцы были пора-
жены с начала войны. Это настало вдруг, как Божья Кара.
Посылаю Вам одно стихотворение, не имеющее никакого отношения
к войне, написанное еще зимой: помнится, я Вам его еще не посылал.
Оно написано на один мотив из глюковской «Ифигении», много лет не
дававший мне покою.10
С кем говорил де Местр? — Не с Пушкиным — Пушкин тогда еще
в лицее был мальчишкой. Это один из собеседников «Soirees de St.
Petersbouqj» — безымянных. М<ожет> б<ыть> — «Сенатор». А риф-
мы — в этом-то задача и заключалась, чтобы написать сонет с безвыход-
148
ними рифмами на «Петербург», чтобы его никак уже нельзя было пере-
именовать в Петроград.11
До свиданья. Пишите мне чаще и отсылайте написанные письма.
Адрес: Paris. 60 Rue de la Tour.
Max.
1	Письмо К. Ф. Богаевского от 23 сентября 1915 г. из Херсонеса — с описанием
летней поездки в Коктебель и отзывом о стихах Волошина («особенно мне нравит-
ся— “России”»).
2	9 октября 1915 Волошин писал Ю. Л. Оболенской: «Несколько шагов дальше
кипит жизнь, и, очевидно, весьма шикарная, элегантная, потому что сезон. На со-
седней вилле Ростан живет и сына женит. Но это все так далеко и отвлеченно, что
если мне и случается высунуться туда, я пробегаю, не оглядываясь» (ИРЛИ, ф. 562,
оп. 3, ед. хр. 83).
3	Сообщение Волошина об отсрочке возвращения в Россию вызвало разочаро-
ванную реплику Е. О. Кириенко-Волошиной в ее письме от 7 (20) октября 1915 г.
4	Летом 1914 г. отношения между Волошиным и его матерью в очередной раз
резко обострились. Готовясь к отъезду в Дорнах и «раздираемый» гостями, он ре-
шил на время отказаться от писания стихов, сосредоточившись на живописи. Мать
же настаивала, чтобы он «работал». Предложение помогать по хозяйству вызвало
только раздражение. И в день отъезда сына из Коктебеля она заявила: «К Штейне-
ру едешь... думаешь лучше стать. Не станешь! Ты весь — ложь и трусость... Раньше
для меня в жизни был только ты. Теперь ты больше для меня не существуешь».
(Дневниковая запись от 18 (31) июля 1914 г. — ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 467).
В несохранившемся письме к матери от 23 сентября 1915 г. он просил объяснить,
«что было тогда, при разлуке нашей» (цитировалось Е. О. Кириенко-Волошиной
в письме от 3 октября 1915 г.). В этом письме Елена Оттобальдовна называла
главной причиной конфликта то, что сын не объяснил ей, что не намерен «работать
это лето», а также тем, что он «выпускал из себя пятилетнего ребенка, раздражи-
тельного, с капризными словами, сердящегося по пустякам». В позднейшей дневни-
ковой записи (3 августа 1921 г.) Петрова, бывшая свидетельницей всех перипетий
отношений матери и сына, как бы подводила им итог: «Его мама — его крест. Это
невыразимо горько. Ее тоже жаль, но... сопоставление никак не в ее пользу. <...>
Его жизнь с нею — сплошная пытка. В ней нет ни капли теплого материнства,
а одна издевка над ним» (ИРЛИ, ф. 562, оп. 6, ед. хр. 12).
5	Главная мысль этики Волошина, неоднократно высказывавшаяся им в письмах
(например, к Ю. Л. Оболенской от 6 декабря 1913 г., от 11 декабря 1916 г. — ИРЛИ,
ф. 562, оп. 3, ед. хр. 82 и 84) и в поэтических произведениях («Потомкам», 1921); ср.
в поэме «Святой Серафим» (1919): «Не бежать греха, но, грехи приняв // На себя,
собой его очистить». (В понятие «греха» — или «зла» — Волошин включал, прежде
всего, «гнев, жадность, своеволье, безразличье» («Война», 1923)).
6	Кришна — в индуистской мифологии — воплощение бога Вишну. В поэме
«Бхагавадгита» Кришна наставляет царевича Арджуну перед битвой: «Принимай
с равной радостью счастье и горе, потерю и выигрыш, победу и поражение, будь
всей душой в борьбе: так ты избегнешь греха» (запись Волошина в тетради выписок
1907-1909 гг.). Эта мысль служит началом волошинского стихотворения 1910 г.:
«Я верен темному завету: // “Быть всей душой в борьбе!”» («темный» — здесь
намек на Кришну, чье имя в переводе значит: черный, темный).
7	Эпизод из «Книги Иисуса Навина» (X, 12-13): этот герой Израиля обратился
к Богу с просьбой остановить солнце (чтобы продлить день) для полной победы над
жителями Гаваона.
8	Неприязнь к немецкой культуре зародилась у Волошина уже во время первого
пребывания в Берлине в конце 1899-начале 1900 г. (см. письмо к Петровой от
149
9 января 1900 г. — вып. 1. С. 91-93). В письме к М. В. Сабашниковой от 9 сентября
1905 г. он решительно отвергает ее предложение «идти учиться к немцам».
9	Такие же построения Волошин проводит в статье «Франция и война. Разговоры»
(ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 306), а позднее — в письме к Петровой от 15-19 января
1918 г. (см. № 158).
10	Имеется в виду стихотворение «Трели», законченное 9 февраля 1915 г. «Ифи-
гения в Авлиде» (1774) и «Ифигения в Тавриде» (1779) — оперы немецкого компо-
зитора Кристофа Виллибальда Глюка (1714-1787). Глюковскую «Ифигению» в испол-
нении А. Дункан Волошин видел на сцене театра Шатле в Париже (см.: М. Волошин.
Луи Фуллер и Айседора Дункан. — «Московская газета». 10 ноября, 1911).
11	Речь идет о стихотворении Волошина «Петербург» («Над призрачным и ве-
щим Петербургом...»), написанном 8 февраля 1915 г. Местр Жозеф де (1753—1821) —
французский философ и писатель, автор книги «Санкт-петербургские вечера, или
Беседы о временном правительстве Провидения» (1821), основанием для которой
послужило пребывание де Местра в 1802-1817 гг. посланником Сардинии в Петер-
бурге. О своем неприятии переименования русской столицы Волошин писал 25 ян-
варя Ю. Л. Оболенской: «’’Петрограда” я не принимаю. Зачем обижать Петра
и голландцев? Что за варварство топтать исторические имена!?»
125
2 (15) декабря 1915 г. Париж
19^15. 60 Rue de la Tour
Милая Александра Михайловна, это не письмо. Хочу только послать
Вам стихотворение «Левиафан», недавно написанное.1 Его считаю очень
важным для себя.
Написав его, я закончил книгу стихов «1915. Anno mundi ardentis *».2
Она будет сейчас же печататься и выйдет к концу февраля. К сожале-
нию, только одно стихотворение «России» я не помещу в ней. Мне кажет-
ся, что его сейчас, пока война не кончена, печатать нельзя еще: в нем
есть слишком определенные пожелания.3 Все это время по возвращении
в Париж я работал над составлением этой книги.
В Россию я возвращаюсь весной. В апреле буду в Москве, а к маю
приеду в Крым.4
В смысле стихов этот год был для меня редко плодотворен. Но это
единственное, чем я мог ответить на совершающееся.
Думаю о возвращении в Россию с некоторым страхом. Возвращаюсь
только потому, что знаю, как мама тоскует без меня. Но не уверен, что
все бывшее перед войной не могло <бы> повториться снова.
А эти полтора года я несмотря на весь окружающий ужас работал
интенсивно и плодотворно во всех областях.
Очень хочется знать Ваше мнение о «Левиафане», и вообще жду от
Вас писем.
Что Костенька? Что Вы? Жозефина Густавовна?
Напишите мне о Людвиге, пожалуйста. Что с ним? Где он?
* Год мирового пожара (лат., перевод М. Волошина).
150
Маргарита недавно написала очень грустное письмо: очень там тяже-
ло.5 Художеств<енная> ее работа опять не ладится и отношения с людь-
ми смутны. О войне не пишет ничего. Да вообще сейчас все молчат
здесь. Нечего сказать. Никто не знает даже, что сейчас пожелать.
Пишите мне, пожалуйста. Очень жду Ваших писем.
Мах.
1	Стихотворение «Левиафан» закончено 9 декабря 1915 г.
2	См. примеч. 8 к п. 122. Об истории создания сборника см.: В. Купченко, 3. Да-
выдов. 75 лет изданию // Памятные книжные даты. 1991. М.: Книга. 1991. С. 165—
168.
3	Строки: «Люблю тебя побежденной...» и т. д. резко контрастировали с ура-
патриотическим настроем тогдашней русской поэзии, поэтому стихотворение «Рос-
сии» было впервые опубликовано лишь в 1917 г. (газета «Власть народа», 28 ию-
ля 1917 г.).
4	См. примеч. 2 к п. 126.
5	В письме от 6 декабря 1915 г. М. В. Сабашникова писала Волошину из Дорна-
ха: «Для меня лично этот год <...> был печален. В живописи не сдвинулась я ни-
сколько».
126
Начало мая 1916 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, это письмо Вам передаст худож-
ник Александр Иванович Штурман 1 — хороший знакомый К. Ф., Кан-
даурова, Латри 2 и который сейчас поселился у нас.
Получил Ваше письмо. Спасибо за адрес. Напишу.
Приду, как только отдышусь немного: усталость месячного пути со
всеми впечатлениями и людьми сказывается.3 А первые дни пришлось
еще все время убирать и приводить в порядок мастерскую, пришедшую
в запустение, и библиотеку, в которой похозяйничали-таки без меня про-
шлым летом Толстые с Мандельштамом.4 Сейчас сел за статьи — надо
отправить сейчас же 2. Как только управлюсь — прибегу.5 Кроме того,
еще устраиваю маму в новых комнатах (бывших моих). Это очень удобно,
т<ак> к<ак> таким образом у нас получается подобие отдельной квар-
тиры с собственной террасой, непосредственным сообщением и комна-
той для ночевок для друзей.6
По вечерам занимаемся звездочетчеством 7 со Штурманом: он Вам
сам об этом расскажет.
Я понимаю, что нам надо говорить много и об интимном. Кое о чем
мне сказала уже мама; но я все-таки ничего не знаю и не понимаю.
Скоро буду. Костеньке напишу.8 Привет Жозефине Густавовне.
Мах.
Датируется по контексту.
1	Александр Иванович Штурман (1869-?) — художник-пейзажист. Ученик Ака-
демии художеств с 1890 г., участник Тверского общественно-педагогического кружка
(1909-1913); в 1917 г. был членом Московского товарищества художников, участвовал
151
в выставках Нового общества художников в Петербурге. «Он был добрый, славный
товарищ, много видевший, хорошо знавший западное искусство», — писал о нем
А. А. Рылов (А. Рылов. Воспоминания. Л.: Художник РСФСР. 1977. С. 146).
2	М. П. Латри (см. примеч. 3 к п. 104).
3	Волошин выехал из Парижа 7 апреля (25 марта) 1916 г. — через Дьепп, Лон-
дон, Северное море (где германские подводные лодки охотились за кораблями стран
Антанты), Торнео, Белоостров; с 5 по 17 апреля находился в Петербурге, с 18 до
24 апреля — в Москве. Прибыл в Коктебель около 27 апреля 1916 г.
4	А. Н. Толстой с Н. В. Крандиевской находились в Коктебеле с 14 июня по конец
июля; первое упоминание о пребывании О. Э. Мандельштама в волошинском доме
находим в письме Е. О. Кириенко-Волошиной сыну от 14 июля, последнее — от
28 августа. В письме от 10 августа она жаловалась: «Мандельштам еще здесь,
и мои отношения с ним все ухудшаются при посредстве твоей библиотеки, т<ак>
к<ак> он, будучи неаккуратен, неряшлив, забывчив, бесцеремонен вообще, прояв-
ляется в том же духе и относительно книг, и вчера, заметив по всем полкам беспо-
рядок в книгах при взятии и вставлении их на места, я ему указала это и опять
запретила ходить в библиотеку».
5	5 мая 1916 г. Волошин закончил статью «Франция и война» (опубликована
в «Биржевых ведомостях» 19 мая, утр. вып.), 13 мая — статью «Шарль Пеги» («Речь»,
25 мая). В Феодосию Волошин выбрался 14 мая 1916 г. и пробыл там до 20 мая.
6	О перераспределении комнат Волошин писал ГО. Л. Оболенской 1 мая 1916 г.
7	Увлечение Волошина астрономией началось в гимназические годы с произве-
дений К. Фламмариона. Отчасти для наблюдения звездного неба была сооружена
«вышка» на крыше волошинского дома. В воспоминаниях о Волошине (относящихся
к 1913 г.) М. П. Редлих свидетельствовал: «Очень интересны были его “путеше-
ствия” по звездному небу. Он очень хорошо знал множество созвездий и звезд и рас-
сказывал с необыкновенным интересом античные легенды, связанные с звездным
небом» (М. Редлих. Мои воспоминания о М. А. Волошине. 1964 г. Архив ДМВ,
Коктебель). Именно как «звездочета» вывел Волошина в рассказе «Обломки» Анд-
рей Соболь (А. Соболь. Обломки. М.; Пб.: Круг. 1923. С. 105—108). Весной 1927 г.
Волошин был принят — по рекомендации харьковчанина Л. Л. Андрейко — во
Французское Астрономическое общество.
8	В Феодосии Волошин повидался и с К. Ф. Богаевским, приехавшим в отпуск из
армии 18 мая 1916 г.
127
Лето 191Б г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна.
Позвольте мне познакомить Вас с Юлией Феодоровной Львовой, хоро-
шей знакомой Лили Дмитриевой, поселившейся на месяц в Коктебеле.1
Максимилиан Волошин.
1 Юлия Федоровна Львова (урожд. Львова, в первом браке Ваксель, 1873-1950) —
композитор, теософка. В Коктебеле была с 8 мая по 13 августа 1916 г. с тринадцати-
летней дочерью Ольгой Ваксель (домашнее прозвище Лютик). Волошин познако-
мился с ней в тот же год во время пребывания в Петрограде (встреча отмечена
в записной книжке Волошина 13 апреля 1916 г.). Львова положила на музыку стихо-
творения Волошина «О, как чутко, о, как звонко...», «Гностический гимн Деве Марии»,
«Эта темная аллея...», «Созвездия», «Сердце мира, солнце Алкиана...» («Гимн пифа-
горейцев»), последний сонет венка «Lunaria». Участвовала в концерте коктебельцев
152
в Летнем театре Феодосии 18 июля 1916 г. — вместе с Волошиным, О. Мандель-
штамом, В. Ходасевичем, А. Шервашидзе. Свой сборник «Anno Mundi Ardentis. 1915»
Волошин надписал Львовой: «Я благодарен Вам, Юлия Федоровна, за то, что Вы
освободили меня от многих моих стихов, поняв их. Коктебель. Лето 1916 г.» (Собра-
ние А. А. Смольевского, внука Ю. Ф. Львовой). По-видимому, Львова предложила
в «Вестник теософии» стихотворения Волошина «Солнце», «Закат», «К невидимому
граду», опубликованные в № 10(7 октября 1916 г.); 10 октября она писала ему, что
драма Вилье де Л иль-Адана «Аксель» (в переводе Волошина) не подошла журналу,
будучи слишком большой.
128
Лето 1916 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна!
К. Ф.1 обещал мне купить для меня у Котлова 2 rouleau (целый сви-
ток) акварельной бумаги и оставить у себя в мастерской. Ежели он это
успел сделать — пожалуйста — возьмите его в мастерской и пришлите
мне вместе с Юлией Федо<ро>вной. Его легко узнать по форме — это
плотный и тяжелый свиток бумаги в 2 аршина высоты.
Получили ли Вы известие от Миши? 3 Во мне все время беспокойство об
Вас. Я написал воспоминание о Сурикове:4 при случае принесу прочесть.
Сейчас почему-то заболел. Очень болит голова.
Мах.
Датируется по контексту.
1	К. Ф. Богаевский.
2	Феодосийский книготорговец.
3	М. М. Петров (см. примеч. 3 к п. 117), призванный в армию.
4	Здесь имеются в виду материалы к биографии В. И. Сурикова, основанные на
записи бесед с ним Волошина в начале 1913 г. в Москве. Эту рукопись (около трех
печатных листов) Волошин отправил С. К. Маковскому в «Аполлон» 7 июня 1916 г.
(опубликована в № 6/7 за август—сентябрь 1916 г.). Одновременно поэт работал
над монографией «Суриков» для издательства И. Н. Кнебеля (см. п. 129).
129
2 октября 1916 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, мне что<-то> очень трудно стало
выбирать<ся> из Коктебеля. Я закончил наконец монографию о Сурико-
ве,1 но сию же минуту стало нужно спешно писать другие запущенные
статьи, и вот сижу опять.2 Я думаю, что приказ не коснется Владсисла-
ва> Фелиц<иановича>, т<ак> к<ак> он говорит о белобилетниках,
освобожденных до 1 августа 1915 г. А он освобожд<ен> только теперь.3
И Нат<алья> Ив<ановна>, и Поликс<ена> Серг<еевна> чувствуют себя
лучше.1 Особенно первая. П. С. что-то говорила о том, что ей стыдно, что
она Вам не ответила — на что не помню.
Очень будем Вас ждать все. Какие у Вас новости о Мише,5 о Людвиге,6
о Пете? 7 Теперь у нас совсем опустело с отъездом Соф<ьи> Исаковны.8
153
Но внизу жильцы еще не переводятся. Инженеры делают изыскание для
жел<езной> дор<оги> сейчас в Коктебеле.9 Вообще теснота надвигается.
До свиданья.
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Волошин закончил монографию 22 сентября 1916 г. Издательство И. Н. Кнебе-
ля (австрийца по национальности), где предполагалось печатать книгу, было раз-
громлено шовинистической толпой и прекратило свою деятельность. Впервые моно-
графия «Суриков» опубликована целиком лишь в 1985 г. В. Н. Петровым (Л.:
Художник РСФСР; см. здесь историю создания книги: с. 5-17).
2	7 октября Волошин отправил в «Речь» статью «Илья Эренбург — поэт» (опубли-
кована 31 октября), а 16 октября закончил статью о творчестве А. Н. Бенуа для сбор-
ника о художнике (письмо к М. С. Цетлин от этого числа в собрании А. Ф. Маркова,
письма Волошина к А. Н. Бенуа от 19 октября в ГРМ — ф. 137, ед. хр. 812). Этот
сборник (под редакцией Г. К. Лукомского) напечатан не был: статья Волошина
опубликована (в сокращении) в сб.: Волошин М. Путник по вселенным / Сост. В. Куп-
ченко и 3. Давыдов. М.: Советская Россия. 1990. С. 204-208.
3	Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) приехал в Коктебель 6 июня
1916 г. Сначала жил на даче Мурзанова, 7 июля перебрался к Волошиным. У него
был поврежден позвоночник, он ходил в корсете и, тем не менее, был призван в ар-
мию в качестве ратника (о чем сообщал жене из Коктебеля 8 июля — РГАЛИ,
ф. 537, on. 1, ед. хр. 45). 3 сентября 1916 г. Волошин писал М. С. Цетлин, что
«близко узнал и полюбил за это лето» Ходасевича (Вопросы литературы. 1990. № 9.
С. 277. Публ. А. Маркова). Ходасевич уехал из Коктебеля 24 сентября, а 29-го
Петрова писала Волошину: «Тревожусь за Влад<ислава> Фелиц<иановича>. Ведь
было распоряжение (после осмотра и отпуска уже), чтобы брать всех, “кроме явных
калек”. Призыв убил бы его при его туберкулезе».
4	Наталья Ивановна Манасеина (1869—1930) и Поликсена Сергеевна Соловьева
(1867-1924) — писательницы из Петербурга, издававшие там журнал для детей
«Тропинка» (1906-1912). Имели в Коктебеле общую дачу с 1903 г.
5	М. М. Петров.
6	Л. Л. Квятковский (см. примеч. 2 к п. 93).
7	Петр Михайлович Петров, брат А. М. Петровой, военный. В 1921 г. служил
в Николаеве.
8	О приезде С. И. Дымшиц-Толстой в Коктебель «лишь недавно» Волошин сооб-
щал М. С. Цетлин 3 сентября 1916 г. (Вопросы литературы. 1990. № 9. С. 277).
В недатированном письме к Ю. Л. Оболенской (ок. 24 сентября) Волошин сообщал
о ней: «Соня ищет “материалы” и “поверхности”, очень мила и старается, чтобы все
любили друг друга и ее». Отъезд ее состоялся, видимо, в конце сентября 1916 г.
9	Около 24 сентября (письмо без даты) Волошин сообщал ГО. Л. Оболенской
о пребывании в Коктебеле архитектора Л. А. Веснина, который «будет строить на
Карадаге цементный завод». «Кроме того, здесь была большая компания профессо-
ров-геологов и цементников, так что все время светский образ жизни не кончался.
Теперь и они уехали». Сведений о других инженерах не обнаружено.
130
19 ноября 1916 г. Коктебель
Суббота.
Дорогая Алекс<андра> Михайловна, на другой день после моей лек-
ции 1 я проснулся совершенно больной с сильнейшей головной болью и
154
должен был все утро просидеть в Воинском Присутствии и меня еще не
отпустили, т<ак> к<ак> мои бумаги еще не пришли.2 Надо являться
в следующий четверг.
Вчера еще больной уехал в Коктебель, не имея возможности загля-
нуть к Вам и не зная о поручениях, данных Вам мамой.
Посылаем теперь поэтому лавочника Стуся 3 за купленной провизией.
Я приеду в четверг снова и хочу прочесть об Верхарне и об живо-
писи.4
До свиданья.
Максимилиан Волошин.
1	Лекция Волошина «Отцеубийство в античном и христианском мире» была про-
читана в недавно созданном в Феодосии литературно-художественном обществе
«Киммерика» (см. с нем: Купченко В. Феодосийское общество «Киммерика» // По-
беда (Феодосия). 1976. 11 и 12 августа). Окончательное название лекции — «Отце-
убийство в античной и христианской трагедии. (Братья Карамазовы и Эдип-
царь)» См. с. 39-61 наст. изд.
2	Волошин был призван согласно новому «разъяснению». «Выяснилось, что я “ви-
шу” между двумя параграфами — одним действующим, другим отмененным. Меня
могут и признать негодным на вполне законном основании, но могут и “забрить”», —
писал Волошин М. С. Цетлин 16 октября 1916 г. В письме военному министру (без
даты) поэт объяснял неприемлемость для себя службы в армии: «Тот, кто убежден,
что лучше быть убитым, чем убивать, и что лучше быть побежденным, чем побе-
дителем, т. к. поражение на физическом плане есть победа на духовном, — не
может быть солдатом» (полностью см.: Гаврилов Б. «Как европеец, как художник,
как поэт...» // «Ново-Басманная, 19». М., 1990. С. 211-223). При освидетельствова-
нии в госпитале в Керчи (где Волошин находился с 10 по 15 ноября 1916 г.) он был
признан негодным, однако к 19 ноября это заключение еще не прибыло в Феодо-
сию; в письме к М. С. Цетлин от 21 ноября, сообщая о благополучном исходе «испы-
тания», Волошин оговаривал: «теперь это почти совершенно ликвидировано».
3	Григорий Филиппович Стусь (1870-1922) — коктебельский лавочник.
4	Следующий приезд Волошина в Феодосию состоялся в пятницу 25 ноября.
Этим днем датировано «Свидетельство о явке к исполнению воинской повинности»
Феодосийского воинского присутствия, признавшего Волошина бессрочно «совер-
шенно неспособным к военной службе». В этот же день он прочел в «Киммерике»
лекцию «Об истоках современного искусства».
131
30 ноября 1916 г. Коктебель
19^16.
Дорогая Александра Михайловна, с мамой все благополучно: она
просто перерешила и будет свои зубы лечить в Москве.1 Она в хорошем
расположении духа, весела и здорова. Все к лучшему, т<ак> к<ак>
оказалось, что я еду в Керчь читать 6-го декабря (во вторник).2 Т. е.
я выеду в понедельник, вечер проведу в Феодосии, а утром выеду в
Керчь. Вернусь в среду ночью, а в четверг буду читать о Верхарне в Фео-
досии. Я перевел еще две поэмы.3 Лекция расширяется и формируется.
В понедельник вечером, вероятно, не успею забежать к Вам, т<ак> к<ак>
155
Ал<еквандр> Алекс<андрович> устраивает заседание в этот день, для
окончательной срепетовки Верхарновского вечера.4 После я снова вер-
нусь в Коктебель, и мы пробудем до самых праздников — чтобы вые-
хать прямо к праздникам в Москву. Неужели Вы не будете на лекции о
Верхарне?
Очень горюю над всеми Вашими злосчастиями. Я сам заразиться не
боюсь: но не заражу ли я детей Новинского? 5 Вот что меня беспокоит.
Напишите мне. Я, значит, смогу быть у Вас только 8 дек<абря> (т. е.
в день лекции).
Хочется лекциюэ очень расширить, чтобы в Москве потом прочесть 6
и сделать еще ряд переводов. Я теперь весь в этом.
До свиданья.
Мах.
1	О намерении ехать в Москву на зиму Волошин впервые писал 20 ноября
К. В. Кандаурову; 21 ноября, в письме к М. С. Цетлин, он уже уточнял, что будет
в Москве с 15 декабря (у В. А. Рогозинского), в Петербурге — с 15 января
(у Ю. Ф. Львовой): «Вернувшись из СПб., еще останусь в Москве». В действительно-
сти приезд в Москву состоялся 28 декабря 1916 г.
2	В Керчи Волошин прочел 6 декабря 1916 г. лекцию «О жестокости в жизни
и в искусстве» (окончательное название «Жестокость в жизни и ужасы в искусст-
ве» — ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 297—299).
3	20 ноября 1916 г. Волошин узнал о гибели Э. Верхарна (14 (27) ноября в Руане,
под колесами поезда), что послужило толчком к написанию лекции о бельгийском
поэте. 22 ноября он перевел стихотворение Верхарна «Город», 23 ноября — «Дере-
во». Лекция была прочитана в «Киммерике» 8 декабря 1916 г.
4	Имеется в виду Александр Александрович Новинский (1878-1960, Лос-Андже-
лес) — начальник феодосийского порта, капитан 2-го ранга. Инициатор создания
литературно-художественного общества. Ему посвящен мемуарный очерк О. Ман-
дельштама «Начальник порта» (Мандельштам О. Шум времени. Л.: Время. 1925.
С. 85—90). В «срепетовке» верхарновского вечера 5 декабря участвовали также
феодосийцы В. Э. Дембовецкий, Д. Е. Свистельников, поэтесса Г. В. Полуэктова,
актриса Ф. Г. Раневская (Фельдман), читавшие, наряду с Волошиным, некоторые
стихотворения Верхарна. (См. черновой текст лекции «Верхарн»: ИРЛИ, ф. 562,
on. 1, ед. хр. 316.)
5	Петрова писала Волошину в открытке от 30 ноября о своем заболевании ката-
ром и о ветряной оспе у племянников, находившихся на ее попечении. У Новинских
было двое детей: Рома и Таня.
6	В Москве Волошин читал лекцию «Судьба Верхарна» в Драматическом театре
1 февраля 1917 г. О новых его переводах из Верхарна в это время сведений нет.
132
Начало декабря 1916 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна.
Пользуюсь оказией, чтобы послать еще связку моих переводов Вер-
харна за эти дни.1 Письмо только что получил.2
Спасибо. Отвечу почтой.
Мах.
156
1	30 ноября было переведено стихотворение Верхарна «Завоевание», 2 декаб-
ря— «Душа города», 4 декабря — «Любовь».
2	Открытка Петровой от 30 ноября 1916 г.
133
9 мая 1917 г. Коктебель
9 мая 1917 г.
Коктебель.
Дорогая Александра Михайловна, ну вот видите последнее мое безу-
мие: пишущая машинка, даже письма на ней пишу.1 Но это имеет свой
смысл: необходимо научиться писать как можно скорее, т<ак> к<ак>
правая рука от письма быстро устает и немеет.2 Если б мне пришлось
рукой написать столько, сколько я должен был переписать за это время
стихов, то у меня бы уже пальцы отнялись. Я только что подготовил
к изданию избранные мои стихи (из обеих книг, под названием «Ивер-
ии»). Это будет маленькое дешевое издание по 20 к., и издано оно будет
в нескольких десятках тысяч; это мне пер<ед> отъездом предложили.3
По крайней мере мои стихи можно будет иметь в продаже. Сейчас готов-
лю такое же издание моих переводов Верхарна со статьей и перевожу
для него еще новые стихи.4 Сегодня закончил перевод поэмы о Микелан-
джело. Посылаю его Вам: он будет, верно, близок. Прочтя, пошлите его
Костеньке. Совершающееся волнует и тревожит. Но я еще не могу всего
осознать, связать с мировым, с войной, с судьбами славянства... В гер-
манизм-иезуитизм-юдаизм я не верю (хотя Верхарн в книге «Окровав-
ленная Бельгия» — она переведена — говорит нечто подобное о союзе
германизма с юдаизмом).5 Меня страшит сейчас то, что все то, что год
тому назад мне казалось настолько верным, как чувство и мысль отно-
сительно войны, теперь, когда оно повторено и провозглашено массами,
представляется настолько неприемлемым и враждебным мне теперь.6
Бернард Шоу прав, говоря: «Как социализм был бы популярен, если бы
не было социалистов!»7 Я же пока понял одно: будущее выявляется безу-
мием и верой; настоящее — здравым смыслом и скептицизмом. Смеши-
вать эти два метода отнюдь не следует и надо точно знать, о чем сейчас
идет дело. Но необходимо нести в себе и то и другое. Доброго во внеш-
нем мире я не жду ничего: не такова теперь эпоха и не такова нравствен-
ная культура европейцев, чтобы добро и свобода могли бы торжество-
вать. Теперь победа за эгоизмом и жадностью. Социализм, который,
конечно, восторжествует, принесет с собою лишь более крепкие узлы
еще более жестокой государственности. А с точки зрения ГРАДА ГОС-
ПОДНЯ 8 и «буржуазия» и «пролетариат» — это едино, ибо основано на
том же эгоизме и жажде благополучия. Я вижу только один с<о>циаль-
ный строй, согласный с духом Христовым: когда каждый будет работать
на других бесплатно, а нужное для себя будет получать от других в виде
милостыни.9 Чтобы все было благодеянием и даром. Чтобы весь эко-
номический строй был основан на нищенстве. Тогда и машины будут
157
приносить пользу, и богатство будет на благо. А пролетариат— это,
прости Господи, — фабричная фальсификация нищенства.10 Изумитель-
ное слово кого-то из отцов церкви: «Если бы по божественному соизволе-
нию нам было дозволено увидеть душу человеческую такой, как она
есть, мы бы погибли в то же самое мгновенье, как если бы мы были
ввергнуты в горн пылающий».11 Эпохи потрясений народных краюшком
приподымают завесы человеческой души, что ж тут удивляться пиротех-
ническим эффектам? Если разложение междуатомной энергии рождает
взрывы небывалой силы,12 то что же делается в мире, когда человеческие
души распадаются на первичные силы?
Когда Вы решили делать операцию? Как себя чувствуете? 13 Напи-
шите прежде, чем решите ехать. До свиданья, у нас все благополучно.
Как судьба Людвига? Не знаете ли, надолго ли уехал Новинский из
Феодосии?
Мах.
1	Пишущая американская машинка «Смис-Премьер» была приобретена Воло-
шиным в Москве, где он находился до 12 апреля (поездка в Петроград не состоя-
лась). Машинка была отправлена багажом и получена поэтом 28 апреля. 4 мая он
запрашивал московскую контору фирмы: нельзя ли заменить шрифт на более убори-
стый? Печатая письма в 1917-1921 гг., Волошин оставлял себе копию, благодаря
чему его письма этого периода сохранились в его архиве.
2	См. примеч. 6 к п. 122.
3	Сборник избранных стихотворений Волошина «Иверни» вышел в Москве в из-
дательстве «Творчество» до 2 июня 1918 г., тиражом 12 тысяч экземпляров. С вла-
дельцем издательства Соломоном Абрамовичем Абрамовым (1884-1957) Волошин —
судя по его записной книжке — встречался 13 и 27 февраля 1917 г., причем изда-
тель сам заходил к поэту.
4	Книга Волошина «Верхарн: Судьба. Творчество. Переводы» вышла в изда-
тельстве «Творчество» в начале 1919 г. (до апреля).
5	В книге «Окровавленная Бельгия» (см. о ней примеч. 4 к п. 123) Э. Верхарн пи-
сал о влиянии «еврейского духа» на Германию в главе «Азиатская Германия» (с. 125—
131).
6	Первоначальное неприятие войны делало Волошина «пораженцем» (см. письмо
№ 122 и стихотворение «России»), С 1917 г. он начал переходить на позицию сторон-
ников войны «до победного конца». 10 мая 1917 г. Волошин писал М. С. Цетлин:
«С первого марта мое отношение к войне сразу переменилось. Если бы теперь мне
пришлось быть призванным, я бы, конечно, не стал отказываться. <...> Мое отноше-
ние к войне, разумеется, не изменилось, но явилось новое чувство: личной ответ-
ственности за поведение России».
7	Источник цитаты из английского писателя Бернарда Шоу (1856-1950) не уста-
новлен.
8	Понятие Града Господня восходит к трактату Августина Аврелия (ок. 354—
430 г.) «De civitate Dei» (ок. 413—426 г.), где под «градом» понимается духовная
общность братьев по вере. Позднее эти идеи развиты Волошиным в заметке «О гра-
де Господнем» (см.: Кодры. 1989, № 12. С. 145—146. Публ. В. Купченко).
9	Право поэта жить милостыней Волошин впервые как бы утверждал, рисуя
образ Вилье де Лиль-Адана в статье «Апофеоз мечты и смерти» (Аполлон. 1912.
№ 3/4. С. 83). В 1923 г. эта мысль была сформулирована в поэме «Бунтов-
щик»: «Оплата // Труда бессмысленна: лишь подаянье // Есть мзда, достойная
творца».
158
10	Это суждение позднее развито Волошиным в статье «Поэзия и революция»
(Камена. 1919. Кн. 2. — Волошин М. Россия распятая. М.: Пан. 1992. С. 132) и в на-
броске «Ставка на рабочего» (1923 или 1924), задуманном для цикла «Путями Ка-
ина».
11	См. примем. 5 к п. 118.
12	Основы ядерной физики Волошин мог почерпнуть из выписывавшихся им фран-
цузских журналов; позднее в его библиотеке появились переведенные на русский
язык труды Э. Резерфорда, Дж. Томсона, Н. Бора.
13	О решении оперироваться в Симферополе (по поводу фибромы) Петрова, ви-
димо, рассказала Волошину во время его пребывания в Феодосии, где он находил-
ся, по пути из Москвы в Коктебель, с 14 по 17 апреля 1917 г. Операция состоялась
только в конце августа; о том, что она «сошла отлично», Петрова сообщила Волоши-
ну в письме от 3 сентября 1917 г.
134
19 мая 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, получили ли Вы еще стихи Вер-
харна, что я послал Вам со Свистельниковым? 1 С тех пор я так и не
успел написать Вам, потому что Коктебель становится очень люден,
а я продолжаю усиленно свои работы, т. е. перевожу Верхарна и рисую.
Приехали Манасеины.2 Катя на днях у Вас будет и вам сама расскажет
все болезни и несчастья этого времени. Они приехали с Михаилом Пет-
ровичем, который очень болен и выглядит восьмидесятилетним стариком
(ему 58).
Каждый день теперь кто-нибудь приезжает: только, кажется, никого
из своих это лето не будет. Все обормоты разбрелись по разным местам.
Юлии Федоровны 3 еще нет, Ходасевич приедет в начале июня. Здесь
дочь его брата Валентина Ходасевич — художница.4
Вчера проезжал в Судак Кончаловский — художник.5 Он сейчас
офицер. В нескольких словах он совсем по-иному осветил все, что дела-
ется на фронте: почему солдаты сейчас не хотят наступления. Мы рань-
ше против машин и пушек выставляли живое человеческое мясо, а те-
перь это стало невозможно, потому что солдатские комитеты следят за
тем, чтобы на каждую роту было достаточное количество пулеметов
и снарядов, и без этого идти в бой отказываются. Но настроение армии
сейчас, по его словам, прекрасное, и сейчас же, как все будет подготов-
лено, наступление начнется. Армия очень довольна Керенским 6 и ве-
рит ему.
Больше, чем когда-либо, я чувствую неприязнь к социализму и гля-
жу на него, как на самую страшную отраву машинного демонизма Ев-
ропы. Пролетарии, так страстно ненавидящие «буржуазию», берут от
нее все ее яды, отбрасывая все то, что есть в ней от общей духовной
культуры — «аристократической» культуры человечества.7 Социализм и
«германизм», в конечном счете, одно и то же: обожествление «здорового
комфортабельного эгоизма». Поэтому они и чувствуют друг к другу не-
одолимую симпатию. Ведь нельзя отрицать, что все с<оциал>-д<емокра-
ты> влюблены в Германию и глубоко ненавидят Англию, равнодушны
159
к Франции и совсем не интересуются мнениями английских и француз-
ских «т<о>варищей». Во всей революции я еще голоса РУСИ не слыхал.
Самое отрицание войны было пока сказано на чужом языке и чужими
устами. Я жду голоса старообрядцев: оттуда придет подлинное.8 Я кое-
что уже видел в одном литографированном обращении к московским
писателям, на которое они не обратили никакого внимания. Андрей Белый,
который случайно был во время переворота в Петербурге в эсерской
среде, рассказывал мне поразительные вещи об сношениях ссоциалис-
тов>-р<еволюционеров> с сектантами,9 большинство с<оциалистов>-
р<еволюционеров> благодаря этому общению настроено мистически
и религиозно.
Чувствую, что я безнадежно чужд политической активности: читая
газеты, я по очереди соглашаюсь с самыми противоположными мнения-
ми, только проявления человеческой глупости меня выводят из себя. Есть
ли для Вас партия, с которой вы бы себя чувствовали солидарной? в ко-
торой хотя бы отчасти выражалось то, чего можно было бы пожелать
России? 10
Практически я думаю, что рус<ская> рев<олюция> задержала за-
ключение мира еще года на два. Я теперь предвижу стадию, когда Рос-
сия превратится просто в поле военных действий, когда союзники для
того, чтобы не нарушать блокады Германии на востоке, просто двинут
через Россию американские и японские войска на наш восточный фронт,
чтобы укрепить его. Это единственное место, куда Америка может при-
ложить свои силы и вооружения.
Пришлите мне статьи Розанова. Очень интересно.1 11 До свиданья.
Напишите о Вашем здоровьи.
Мах.
1 Дмитрий Евграфович Свистельников — преподаватель русского языка и исто-
рии в Феодосийском реальном училище (на службе с 1911 г.). Член общества «Ким-
мерика» (см. примеч. 4 к п. 131). С лета 1922 г. служил архивистом в Киеве, послед-
нее его письмо Волошину — от 1 августа 1930 г. из Ялты (ф. 562, оп. 3, ед. хр. 1088,
всего здесь — 10 писем).
2 Н. И. Манасеина, ее муж Михаил Петрович Манасеин (1860—1917), врач, при-
ват-доцент, и дочь Екатерина (ум. ок. 1955) приехали в Коктебель 15 мая 1917 г.,
вместе с П. С. Соловьевой.
3 Ю. Ф. Львова.
4 Валентина Михайловна Ходасевич (1884-1970, в замужестве Дидерихс) —
племянница В. Ф. Ходасевича, художница. См. ее мемуары «Портреты словами»
(М., 1987. С. 112—114). Была в Коктебеле с 15 мая по сентябрь 1917 г. 1 июля к ней
присоединился муж, художник А. Р. Дидерихс.
5 Петр Петрович Кончаловский (1876-1956) — художник, член общества «Буб-
новый валет». Волошин писал о его творчестве в обзорах «Художественные итоги
зимы 1910—1911 (Москва)» (Рус. мысль. 1911. № 5 и 6), «Москва. Художественная
жизнь» (Рус. худож. летопись. 1911. № 6) и в других (см.: М. Волошин. Лики твор-
чества. Л., 1988. С. 281, 286, 287). В 1912 г. Кончаловский подарил Волошину кни-
гу Э. Бенара «Сезанн» в своем переводе. В действующую армию художник был
призван в самом начале войны. В Судаке он поселился на даче Д. Жуковского,
откуда писал И. И. Машкову 23 мая 1917 г. (Панорама искусств-3. М., 1980. С. 179-
180).
160
6	Александр Федорович Керенский (1881-1970) был в тот период (с 5 мая до
8 июля 1917 г.) военным и морским министром.
7	Петрова отвечала 23 мая: «У меня есть несколько впечатлений и длительных
переживаний, которые сделали меня, давно уже, бесповоротно всегда на стороне
рабочего класса. Не могу не быть душою теперь с ними. Ведь их “буржуазное”
состояние — этап, неизбежный, к высшему. В них “аристократизм” вижу; в “бур-
жуазии” — мещанстве — нигде и никогда. “Доброта” ее — и та ради “заработка”
царствия небесного, а не просто по братству, часто неуклюже».
8	23 мая Петрова отвечала на это: «Бесконечно интересно то, что Вы пишите
о старообрядцах. Это — линия, и твердая. Вообще мне кажется, что нашему “наро-
ду”, крестьянству особенно, нужно лишь ясную и точную голую смету представить
хозяйственного состояния России, а разберутся они отлично и сами; “партии” им
мешают и досаждают».
9	Андрей Белый с 30 января по 8 марта 1917 г. находился в Петрограде и Цар-
ском Селе, где гостил у Р. В. Иванова-Разумника, близко соприкасавшегося с кру-
гом социалистов-революционеров. 23 марта, в Москве, Волошин надписал Белому
свою книгу «Anno Mundi Ardentis. 1915» и, судя по записной книжке, был него дома
(Никольский переулок, 21) 2 апреля 1917 г., на Пасху.
10	Петрова отвечала Волошину (23 мая): «Конечно — партия Розанова... Вы
поймете всю соль “неприличия” этого в наше время. Однако не переделаюсь...»
11	Об этом Петрова писала Волошину 12 мая: «Как Вам нравится Розанов <...>
под псевдонимом “Обыватель”? Ну не ядовитый ли старик? Спасибо ему — своими
двумя статьями он мне дал “хлеб насущный” теперь. У меня просто жажда была:
что он чувствует и говорит? Мудр. Я сохраняю одну из статей и для Вас <...>
(вторая утеряна)». Статьи В. В. Розанова под псевдонимом «Обыватель» были опуб-
ликованы в газете «Новое время» 8 и 19 марта 1917 г., самодержавие уподоблялось
в них больному зубу, который «сам вывалился».
135
2 июня 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна!
Сию минуту я никак не могу приехать, потому что очень усиленно
работаю над книгой об Верхарне: пока прекратил переводы и работаю
над статьей, т. е. перерабатываю мою лекцию сызнова.1 Боюсь поэтому
дождей, которые, очевидно, не собираются оканчиваться. Вон и сейчас
из-за Имаретского леса 2 ползет туча с крыльями и бородой — явно
грозовая. Боюсь, что приеду, а потом застряну на несколько дней. Это
будет ужасно в смысле работы. А мне необходимо уже давно ее отослать
в печать: я ее задерживал только ради переводов. Как только закончу —
приеду. Очень обрадован привезенной Ходасевичем вестью об оконча-
тельном выздоровлении Константина Васильевича.3
Когда Вы решили делать себе операцию? Ездили ли уже в Симферо-
поль? Серьезно ли хотите Вы, чтобы я Вас лечил пассами? Спрашиваю
потому, что Вы всегда против этого протестовали. Приезжают ли Бердя-
евы? Очень радуюсь за них и за Вас, ежели они у Вас поселятся.4
Письмо Ваше получил на днях. Вашим «предсмертным» распоряже-
ниям я не очень-то верю (как и Вы сами). Правда, теперь совсем не
время помирать. Мне вспоминаются слова парижского мальчишки на
6 Зак. 3030
161
чьих-то похоронах: «Однако покойник-то был совсем не любопытен!» В Вас
же достаточно любопытства, чтобы не сделать в эти годы такого поступ-
ка, явно безразличного к текущим событиям. Во всяком случае, конечно,
все, что Вы говорите относительно писем, исполню.5
О политических событиях: у меня впечатление, кот<о>рое все более
и более крепнет, что вся наша революция в конце концов окажется гран-
диозной германской провокацией.6 Мы уже побеждены Германией,
и свержение самодержавия было тем куском сала, за которым мы не
могли не полезть в мышеловку. И они знали это. Они действовали на-
верняка, и у нас психологически никакого иного выхода не было. Вся
наша история Петербургского периода заключалась в принесении ду-
ховного развития народа в пользу чудовищному территориальному рас-
ширению. Явно, что теперь начинается обратный процесс: нас будут по-
степенно обрезать, то с запада, то с востока, но это духовно пойдет нам
на пользу. В отказе от аннексий, несмотря на политическую наивность
и нелепость его, есть глубокая народная мудрость, мудрость самосохра-
нения: желание прежде всего отказаться от того, что больше всего дави-
ло и тормозило дух в течение столетий имперского развития: освободить-
ся от не<н>ужного, тяжелого, избыточного богатства, и, конечно, никаким
разумным доказательствам не победить этого здорового национального
инстинкта.7
К сожалению, не видав ни одной статьи Розанова за революцию,
я не могу понять всего смысла Вашего присоединения к его партии.8
Знаете ли Вы, что Асин муж Маврикий умер? Она его уже не застала
в живых.9 Она сама написала об этом. Она возвращается в Коктебель.
Поликсена Сергеевна 10 очень грустна: но посреди всеобщего развала
и болезней в доме она самая бодрая и здоровая.
Я не могу сказать, чтобы мне почему-либо рабочей класс был ближе,
чем буржуазный: мне вообще все классовые деления по средствам и по
занятиям неприятны, т<ак> к<ак> кажутся совершенно бессмысленны-
ми и условными, не имея никакого отношения к духу.1 11 А в духовных
иерархиях имеет значение только лучшее, отборное, т. е. аристократизм.
Конечно, только его я и признаю. Демократизм же — это только мораль-
ный долг аристократа по отношению к своим ближним. Демократизм
сверху — прекрасен, настолько же, насколько демократизм, как при-
нуждение снизу, отвратителен.12
До свиданья. Пишите мне, не считаясь с тем, что я постараюсь при-
ехать при первой возможности.
1 См. письмо 131 и примеч. 3, 4 и 6 к нему, а также примеч. 5 к письму 133.
2 Имаретский лес — к северо-западу от Коктебеля, по пути к Старому Крыму.
Эмарет (татар.) — богадельня, странноприимный дом.
3 В. Ф. Ходасевич приехал в Коктебель 1 июня 1917 г. Константин Васильевич —
Кандауров (см. примеч. 3 к п. 104).
4 Николай Александрович Бердяев (1874—1948) и его жена «Лидия Юдифовна
Бердяева (урожд. Трушева, 1874—1945). Гостили в Судаке у сестер А. К. и Е. К. Гер-
цык в 1910 г. В письме к Петровой от 14 июня 1917 г. (ф. 562, оп. 6, ед. хр. 18)
Бердяев извещал ее о своем решении не ехать в Крым, как намеревался.
162
5	В письме от 23 мая Петрова писала: «Если операция понадобится экстренно,
да еще <если> экстренно после нее помру <...>, то заберите письма к себе и можете
в них разбираться».
6	В недатированной заметке «Демократизация искусства» Волошин писал об
этом подробнее: «Русская революция подозрительно схожа с грандиозной герман-
ской провокацией, настолько она соответствует интересам и планам Германии, на-
столько в факте ее совершения спасение Германии от железного кольца, которым
она уже была окружена. Впоследствии мы узнаем, насколько реально действовала
Германия в организации русской смуты» (Кодры. 1989. № 12. С. 142—145. Публика-
ция В. П. Купченко). В настоящее время эта версия полностью подтверждена исто-
риками документально (см., например: Юрий Фелыитинский. Крушение мировой
революции. Очерк первый: Брестский мир. Лондон. 1991. С. 29—38).
7	В дальнейшем Волошин изложит эти мысли в поэме «Россия» (1924). Петрова
свои взгляды на русскую империю (не во всем согласные с волошинскими) высказа-
ла в письме к нему от 7 июня 1917 г.: «Для меня оно было: завершение империализ-
ма — скорлупы с закреплением за нами проливов, и тогда — простор для внутрен-
него устройства и развития до... следующего “выхода” — в Инд<ийский> океан.
(Но база — империя — нам нужна). “Республика”, конечно, все карты перемешает.
Но, увы, я в нее не верю».
8	Петрова в ответ писала 7 июня: «Розанов верит в народ, вот почему я с ним.
И в хозяйственность, и в глубочайшую душу нашего народа».
9	Анастасия Ивановна Цветаева (1894—1993), писательница, приехав в Феодо-
сию около 17 мая, уже 24 мая выехала, по телеграмме сестры, обратно в Москву.
Однако ее второй муж инженер Маврикий Александрович Минц (1886-1917) скон-
чался от гнойного аппендицита до ее приезда.
10	П. С. Соловьева.
11	См. об этом же в заметке «Демократизация искусства» (Кодры. 1989. № 12.
С. 142).
12	Петрова писала в ответ 7 июня: «Насчет “демократизма” и “аристократизма” у
меня давно уже готовая формула: “Необходимо аристократизировать народные массы,
а никак не опускаться уже аристократизированной части до ступеней демократии”».
136
10 июня 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, прежде всего дела: относительно
жен-солдаток, конечно, все сделаю с большим удовольствием.’ Мы с Хо-
дасевичем можем взять на себя все художественное устройство дела:
сговориться с другими участниками, т. е. организовать артистическую
часть так, чтобы участников было не много, но все ценные. А они пусть
сделают все материальное и практическое. Что же касается кадетов,2 то
я думаю это отклонить: теперь выступать от имени партии — это значит
наклеивать на себя партийный ярлык, чего мне отнюдь не желательно:
я ведь с ними могу совпасть только в отрицательном отношении к социа-
лизму, но ведь по совершенно иным причинам. Я не хочу его скрывать,
но вовсе не хочу, чтобы составилось представление, что это отношение
кадетское. Нет, я не хочу выступать ни от имени, ни в пользу кадетов.3
Ходасевич едет в понедельник на переосвидетельствование,1
и я приеду вместе с ним (в воскресенье). Тогда хорошо было бы пови-
дать и жен-солдаток. А то что им даром в Коктебель ехать.
163
Верхарна я заканчиваю и буду свободен ... относительно. Относи-
тельно Вашей операции я глубоко уверен, что она окончится благопо-
лучно, и только хочу, чтобы Вы как можно скорее через это прошли
и освободились.
Не пишу ничего по тем вопросам, что п<о>дымаете Вы, потому что
обо всем поговорим при свидании. Можно ли мне у Вас остановиться?
До свиданья, всего лучшего.
Мах.
1	В письме от 7 июня Петрова писала Волошину: «Делегатки от жен-солдаток,
от имени Сов<ета> раб<очих> и солд<атских> депут<атов> <...> хотят Вас про-
сить участвовать в концерте в пользу семей запасных. Помогите! Не поможет ли
и Ходасевич?»
2	В этом же письме Петрова сообщала: «Здешние к<а>деты хотят Вас просить
прочесть лекцию (или лекции). Согласились ли бы Вы?»
3	О своем отрицательном отношении к партийности Волошин писал позднее в сти-
хотворении «Доблесть поэта» (1923): «...знамена, партии и программы — то же, что
скорбный лист для врача сумасшедшего дома». А в «Автобиографии» (1925) повто-
рил: «Дух партийности мне ненавистен».
4	12 июня (в понедельник) В. Ф. Ходасевич писал жене, Анне Ивановне Ходасе-
вич (урожд. Чулкова, в первом браке Гренцион, 1887—1964), из Феодосии: «Мне
дали опять белый билет» (РГБ, ф. 367, on. 1, ед. хр. 45, л. 16).
137
4 июля 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, очень огорчился, узнав, что Ваша
операция опять откладывается и, значит, снова надо будет готовиться
и волноваться.1 Но, может, так лучше. Вчера совершенно неожиданно
получил цыдульку от Маргариты, в которой она извещает о своем благо-
получном прибытии в Россию.2 Она только три дня как в Москве, да
четыре дня провела в Петербурге у Лили.3 Я, конечно, зову ее в Кокте-
бель и думаю, что она приедет или сейчас, или осенью, потому что дома
у них, как она пишет, очень тяжелая и безнадежная атмосфера. Я не-
сказанно рад тому, что она наконец в России и дышит русским возду-
хом. Пишет, что после революции совсем не находила себе места за гра-
ницей, что почувствовала в Петербурге, какая полнота жизни в России,
но в Москве, «как всегда, благодаря домашнему настроению, душно и ви-
дишь одну негативную сторону жизни». Просит передать Вам, что очень
любит Вас.
Была в Коктебеле Юлия Феодоровна, но вчера, получив какие-то
неприятные вести, должна была уехать вместе с бароном в Петербург.
Лютик осталась здесь,4 Вар<вара> Матв<еевна> не приезжала.5 Ваше
«Евангелие от ИОАННА» Вы, по ее словам, дали не ей, а Варваре Мат-
веевне, и оно осталось у нее еще.
Юлия Феодоровна очень жалела, что так Вас и не повидала, но она
провела здесь меньше двух недель. Мне жаль, что она уехала: за отсут-
ствием обормотов она была самым близким человеком.
164
У нас неспокойно: пошаливают по дачам, хотя и не серьезно, у меня
в мастерской были раз на рассвете, но не успели ничего дурного наде-
лать, ни украсть.
Я последнее время опять начал писать стихи. Посылаю Вам два. Об-
ратите внимание на «Подмастерье».6 Оно будет служить вступлением к
«Иверням», я хот<е>л раньше это написать прозой,7 но потом вышли
естественно стихи. В нем мое поэтическое «Исповедание Веры». Сейчас
пишу еще одно большое стихотворение о материнстве и сыновности, но
еще не могу его послать.8
Сейчас стихи вытеснили живопись, и я пока в этом году, кроме аква-
релек для продажи, ничего не делал. Я в Коктебеле продал на 200 руб-
лей.9 И еще 40 Юл<ия> Феод<оровна> увезла в Петербург, чтобы пус-
тить в продажу там. Если так будет продолжаться, то это прямо устроит
материально мою жизнь и освободит от ненужной журнальной работы,
о чем я всегда мечтал.
До свиданья, Александра Михайловна. На когда же отложена Ваша
операция? Как Вы себя сейчас чувствуете?
Привет Нине Александровне.10 Видаете ли Кандауровых? 11 Что там
делается?
Мах.
1	Об этом Петрова писала Волошину 29 июня, вернувшись из Симферополя.
2	М. В. Сабашникова (см. примеч. 3 к п. 93) переписывалась с Петровой в 1907—
1915 гг. (ИРЛИ, ф. 562, оп. 5, ед. хр. 37-40). В письме Волошину от 30 июня 1917 г.
сообщала, что приехала в Москву «во вторник» — т. е. 27 июня.
3	Е. И. Васильева (урожд. Дмитриева, см. примеч. 1 к п. ИЗ). Как и Сабашни-
кова, была ревностной последовате"ьницей Р. Штейнера, активным членом Антро-
пософского общества.
4	Впервые о пребывании Льв вых в Коктебеле Волошин писал Ю. Л. Оболен-
ской 22 июня. С Ю. Ф. Львовой были ее дочь О. А. Ваксель (Лютик, 1903—1932)
и штаб-ротмистр барон Георгий Владимирович Кусов (1887—ок. 1943).
5	В. М. Баруздина (1862—1942) — петербургская художница, отдыхавшая в Кок-
тебеле также в 1916 г.
*’ Программное стихотворение «Подмастерье» (с посвящением Ю. Ф. Львовой)
было закончено 24 июня. Второе стихотворение — видимо, «Ветер с неба клочья
облак вытер...», датированное 20 июня.
7	Такое предисловие (под названием «Предварение») Волошин написал, и оно
сохранилось в его архиве (ф. 562, on. 1, ед. хр. 329).
к	Стихотворение «Материнство» закончено 8 июля 1917 г., при жизни поэта не
публиковалось.
9	22 июня Волошин писал Ю. Л. Оболенской: «Я надумал окантовывать мои
маленькие акварели и вывесил их на продажу у Елены Павловны в столовой, по 10,
по 15 руб<лей> <...> уже продал больше чем на 200 р<ублей>». Елена Павловна —
Паскина (см. примеч. 3 к п. 106).
10	Н. А. Айвазовская (см. примеч. 7 к п. 110).
11	К. В. Кандауров приехал в отпуск в Феодосию 18 июня, на другой день уехал в
имение Н. М. Лампси Шах-Мамай — куда Волошин писал ему 27 июня (РГАЛИ,
ф. 769, on. 1, ед. хр. 41, л. 18), передавая привет и его жене А. В. Кандауровой (см. при-
меч. 4 к п. 104).
165
138
17 июля 1917 г, Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, 13 июля умер Михаил Петрович
Манасеин,1 а на следующий день его хоронили. Катя 2 приняла этот удар
порывисто и страстно. Наталья Ивановна3 более спокойно, вероятно
благодаря собственной болезни, Поликсена Сергеевна 4 на следующий
день сама слегла от припадка печени. Но в общем это, конечно, для всех
большое облегчение, потому что М. П. во время болезни был ненорма-
лен, буен, постоянно терял сознание действительности, и атмосфера в доме
была совершенно невыносима. Похоронили его на Коктебельском клад-
бище рядом с Павлом Павловичем 5 и ба<б>ушкой.6
Очень меня огорчило, Александра Михайловна, что вы не приняли
моих новых стихов.7 Не то, конечно, что Вы об них пишете: вы знаете, что
я люблю Вашу критику независимо от того, кажется ли она мне спра-
ведливой или нет, а просто потому, что люблю ее страстность, искрен-
ность и стремительность. Но относительно этих стихов я думаю, что Вы
просто их не восприняли, как следует, или не тем ритмом прочли про
себя. Я в обоих них уверен. И такой придирчивый критик и пурист стиха,
как Ходасевич, их одобрил вполне. Но «Подмастерье» и есть по замыслу
стихотворение дидактическое и написано и обработано, как таковое. Оно
написано вполне по тому рецепту, который в нем изложен: «Речение,
в котором все слова притерты, пригнаны и сплавлены... становится ли-
рической строфой...» Боюсь, что Вас сбило мое сообщение о том, что
вначале оно было прозаическим предисловием. Но я вовсе не «переделы-
вал» мою прозу в стихи: я просто ее продолжал обрабатывать и чеканить
до тех пор, пока она не стала стихом — вот и все: так же написаны были
и «Аполлион» и «Воскресение мертвых»? А дидактично оно по самой
теме своей и по замыслу. Дидактическая поэзия существует и имеет все
права на существование, и может быть плохой и хорошей в зависимости
от того, как она сделана, а вовсе не потому, что она «дидактическая».
Если лирика переход<и>т в дидактику — это, конечно, недостаток, но
в дидактике самой по себе ничего антиэстетического нет.
Словом, мне необходимо самому пр<о>честь его Вам вслух, и тогда
Вы, наверное, с ним примиритесь. Что же касается другого, то оно заду-
мано чисто музыкально и к нему нечего прибавить.
Посылаю Вам новое стихотворение «Материнство».9 Я очень стою за
него: оно образует параллель «Пещере».10
Мы с мамой говорили на днях о том, где и как придется проводить
эту зиму: едва ли возможно будет уехать куда-нибудь на север. Для
меня тогда прямой расчет зимовать в Коктебеле, но мама немного боит-
ся этого и говорила о том, чтобы устроиться на самые неприютные меся-
цы в Феодосии и, кажется, хочет просить Вас, не отдадите ли вы ей комна-
ты. Об себе я ничего не знаю, т<ак> к<ак> все еще будет зависеть от
того, буду ли я призван на военную службу, что решится 25 августа.”
Пока до свиданья. Привет Нине Александровне.12	м
166
1	См. примем. 2 к письму 134. 15 июля 1917 г. Волошин писал Ю. Ф. Львовой:
«Он умирал тяжело и без просветления. Мы с Григорием Спиридоновичем Петро-
вым. — В. К.> его обмывали и одевали: в первый раз я видел смерть в такой
неприглядной близости, точно это было предупреждение, что теперь надо быть гото-
вым ко многим зрелищам и скрепить сердце круто».
2	Е. М. Манасеина (см. примем. 2 к п. 134).
3	Н. И. Манасеина (см. примем. 4 к п. 129).
‘ П. С. Соловьева (см. примем. 4 к п. 129).
5	П. П. фон Теш (1842—1908) — московский врач, близкий друг Е. О. Кириенко-
Волошиной.
6	Бабушка Волошина — Надежда Григорьевна Глазер (урожд. Зоммер, 1823—
1908). Ее могила и могила Теша сохранились на коктебельском кладбище.
7	В письме без даты после поездки в Симферополь Петрова замечала: «’’Подма-
стерье” — какая-то дидактика».
8	Окончательное название — «Суд» (1915).
9	28 июля Петрова писала Волошину: «От “Материнства”, конечно в полном
восторге. Превосходно! Мне глубоко интересно, как Ел<ена> Отт<обальдовна> к не-
му? Ведь это ее стихотворение».
10	Стихотворение «Пещера (Сперва мы спим в пурпуровой пещере...)» написано
13 сентября 1915 г. в Биаррице.
11	См. письмо 142.
12 Н. А. Айвазовская.
139
7 августа 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, все это лето отмечено у нас необъяс-
нимым рядом смертей: главным образом детских. Только в нашем доме
умерло трое детей. Между ними Асин Алеша,1 сын Маврикия. В доме
Манасеиных веянье смерти: Наталья Ивановна совсем плоха и приводит
всех в полное отчаянье своим нежеланием лечиться и упрямством.
Поликсена Сергеевна после смерти М. П.2 совсем слегла и теперь толь-
ко с трудом начинает поправляться. Все лежит на Кате, которая са-
ма еле перемогается и которой надо ехать в Петербург устраивать дела
с наследством, с квартирой, со своим отпуском из театра. Самое ра-
зумное было бы перевести Н. И.3 в санаторию хотя бы в Ялту, пока
это возможно, но она и слышать об этом не хочет и все порывается
хлопотать по хозяйству, когда ей и двигаться строго запрещено. При-
езжала Юлия Леонидовна,4 тотчас же заболела, лежала, тосковала,
не получая никаких известий от Кон<стантина> Вас<ильевича>5 и те-
перь, поправившись, уехала к Рагозинским в Феодосию, т<ак> к<ак>
там все легче установить сношения с Шах-Мамаем. Анна Владимиров-
на 6 начала неистовствовать совершенно неожиданно в день приезда Ю. Л.:
устроила большой спектакль специально для Лампси, чтобы показать,
какая она жертва и как много она терпит. Как всегда, это было велико-
лепно по своей неожиданности и буйности проявлений. (Пред этим в Мос-
кве у нее были самые лучшие отношения с Ю. Л.). Бедный Консстан-
тин> Вас<ильевич> — он даже по телефону, даже написать не мог
167
Юл<ии>, а она мучилась все время т<е>м, что вместо радости она при-
несла своим приездом только возобновление старых историй, не повторяв-
шихся в таком размере с 1914 г. Да, она умеет исчерпать все возможно-
сти своего законного положения — Ан<на> Вл<адимировна>!
Как я рад, что Вы все же признали «Подмастерье». Мне очень важно
Ваше мнение, Вы это знаете, и Ваше отрицание меня очень огорчило,
тем более что мне предстоит еще ряд стихотворений в этой же полосе.
Я их уже начал, но разные внешние события перебили опять мою ра-
боту, и теперь я жду первого дуновения августовской свежести, чтобы
снова приняться за работу. Осень рано в этом году свеяла всех близких,
но не разредила ненужного народонаселения Коктебеля. Ходасевичи уже
уехали,7 к великому сожалению.
Наши внешние дела меня стали меньше волновать, вероятно, благо-
даря составу нового правительства, в которое вошли люди, которых я знаю
так близко и которым верю: Авксентьев, Савинков...8 Особенно послед-
ний. В нем есть все данные созидающей государственной воли. Я писал
ему на днях:
«Ваша судьба глубоко волнует меня. В революциях меня всегда пле-
няла сказочность неожиданных превращений: человеческих взлетов и па-
дений. Только они выявляют на мгновение скрытые лики руководящих
сил. Вся остальная обыденность революций, ил и муть растревоженных
душ и вожделений — только естественный физиологический пр<о>цесс,
простой, как разложение трупа. Не прошло еще двадцати месяцев, как
Вы, собираясь идти волонтером во Франции, говорили мне, что к концу
войны будете квартирмейстером от кавалерии и не помиритесь на мень-
шем. И вот Вы во главе Русского военного министерства! Это головокру-
жительно и логично: конечно, не обыденной, но “звездной” логикой пла-
нет, руководящих ходом истории и судьбами отдельных избранных.
Человеку даны две творческих силы: по отношению к будущему — Вера
(обличение вещей невидимых), по отношению к настоящему — разум
(критицизм, скептицизм). Их субъективная окраска — энтузиазм и пре-
зрение. Силы эти противоположны и полярны и соединение их в одном
лице рождает взрыв, молнию — действие. Но обычно их стараются обезо-
пасить, соединить в устойчивой хим<и>ческой комбинации, в виде поли-
тической теории или партийной программы: целлулоид, приготовляемый
из нитроглицерина! Отсюда ненависть к “идеологиям”, отличающая но-
сителей молний, создававших великие государственные сплавы, —
Цезарей и Наполеонов. Из всех людей, выдвинутых революцией и явля-
ющихся в большинстве случаев микробами разложения, я только в Вас
вижу настоящего “литейщика”, действенное и молниеносное сочетание
религиозной веры с безнадежным знанием людей».9
Я все это лето живу опять с пророками, главным образом с Иере-
мией: 19 вот настоящий большевик, дошедший до последних выводов.
И еще с одним только что умершим французским писателем с гневной
и пламенной душой библейского пророка — Леоном Блуа.11 Я Вас как-
нибудь познакомлю с ним в отрывках. Он совсем не переведен на рус-
ский язык.
168
До свиданья. Привет Нине Александровне. Напишите о ходе Вашего
здоровья.
Мах.
1	Годовалый Алеша Минц, сын А. И. Цветаевой и М. А. Минца, умер 18 июля
1917 г. от дизентерии. А. И. Цветаева в это время находилась в Москве, выехала
в Феодосию 20 июля (см.: А. Цветаева. Воспоминания. М., 1983. С. 572).
2	М. П. Манасеин (см. примеч. 2 к п. 134 и примеч. 1 к п. 138).
3	Н. И. Манасеина.
4	Юлия Леонидовна Оболенская (1889—1945) — художница, ученица К. С. Пет-
рова-Водкина, отдыхала в Коктебеле в 1913, 1914 и 1916 гг. См. примеч. 6 к п. 116.
5	Константин Васильевич Кандауров, находившийся со своей законной женой
А. В. Кандауровой в Шах-Мамае.
6	А. В. Кандаурова.
7	Последнее письмо В. Ф. Ходасевича из Коктебеля в 1917 г. (к В. Г. Лидину)
датировано 24 июля; в нем он, в частности, сообщал, что комнаты для дачников
будут «с 1 августа»: возможно, день их отъезда с женой (Минувшее. Вып. 14. М.;
СПб., 1993. С. 417. Публ. И. Андреевой).
8	Второе коалиционное Временное правительство во главе с А. Ф. Керенским
сформировалось 24 июля 1917 г. Николай Дмитриевич Авксентьев (1878—1943) —
один из лидеров и член ЦК партии эсеров, после Февральской революции — пред-
седатель Исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов. Товарищ Во-
лошина по университету, первый муж М. С. Цетлин. Борис Викторович Савинков
(1879—1925) — один из лидеров партии эсеров, писатель (псевдоним В. Ропшин),
добрый знакомый Волошина по Парижу в 1915—1916 гг. Во втором Временном пра-
вительстве Авксентьев стал министром внутренних дел, а Савинков — управляю-
щим военным министерством.
9	Письма Волошина к Савинкову хранятся в ГАРФ; черновик цитируемого пись-
ма — в ИРЛИ (ф. 562, оп. 3, ед. хр. 114), опубликован А. В. Лавровым (Накануне.
1995. № 4. С. 32).
10	Иеремия (ок. 645 - после 586 до н. э.) — второй из так называемых «больших
пророков» Ветхого Завета. «Книга пророка Иеремии» охватывает Вавилонское плене-
ние, возвращение евреев к свободе после 70 лет рабства, всемирное их рассеяние и
содержит пророчества о суде над язычниками и судьбе остатка еврейского народа.
11	См. примеч. 5 к п. 118.
140
15 августа 1917 года. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, узнал, что вы вернулись из дерев-
ни и недели через две едете на операцию снова. Мне хотелось бы, конеч-
но, увидеть Вас раньше. Застану ли я Вас, если приеду 23-го в среду?
Мне надо являться на переосвидетельствование 25-го и мне, конечно,
хотелось бы соединить это вместе. Как Вы себя теперь чувствуете? С кем
поедете на операцию? Получили ли мое большое письмо?
До свиданья, напишите.
Мах.
Почтовая карточка.
1 10 августа 1917 г. Петрова писала Волошину: «Очень жалею, что Вы будете
25-го, а мне, вероятно, раньше придется уехать». Ее отъезд на операцию, в сопровож-
дении некоей Камиллы, состоялся 19 августа (письмо к Волошину от 19 августа).
169
141
16 августа 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, только что Гауфлер 1 передал мне
Ваше письмо, и я не знаю, успею ли написать с ним же ответ, потому что
сегодня день мой переполнен. Я принялся это время за рисованье фигур,
и у меня сегодня позируют две девицы одна за другой.
Вчера получил телеграмму от Савинкова: «спасибо за письмо, обни-
маю». Между тем уже успела совершит<ь>ся его отставка, но я в нее не
очень верю: это на краткий срок, прежде чем вернуться к власти с боль-
шими полномочиями.2 Он слишком нужен в настоящий момент, и потом
такая отставка за превышение власти неизбежно обещает возвращение:
у него с Керенским был уже недавно такой же инцидент по поводу опуб-
ликования письма о введении смертной казни.3 Здесь же, по словам Горь-
кого, только что приехавшего в Коктебель,4 стал вопрос о введении смерт-
ной казни в тылу со стороны Савинкова, а со стороны Керенского желание
отменить казнь снова. Но т<ак> к<ак> введение казни есть в сущности
отмена самосуда (т. е. смертной же казни за ничтожные, в сущности,
проступки), то, конечно, она будет введена рано или поздно; самое страш-
ное в революциях — это чувствительность: она приносит всегда в итоге
самые кровавые плоды. Когда отменялась смертная казнь, я говорил:
прекрасно, это конечно первый жест, который нужно было сделать, но
увы, он означает, что русская революция будет очень кровава. Я гово-
рил это, когда все кичились «бескровностью» рус<ской> рев<олюции>.
Наименее жестоки бывают те, которые убивают из необходимости и для
пользы, без всякой мысли о справедливости и возмездия.5 Я думаю, что
у Керенского из двух творящих сил есть только вера, но нет достаточно
глубокого презрения, и что он подходит уже к концу того, что он мог...
17 авг<уста>
Меня перебили, и я не мог окончить письма. Вы спрашиваете, кто
Авксентьев? Это человек строгой логики, холодной логики. Но опытный
и последовательный организатор. Я знаю его очень близко: он мой това-
рищ по университету, потом мы с ним много дружили, когда я был в Бер-
лине, и изредка, но всегда дружественно встречались в Париже, когда
он был эмигрантом. К словам он скуп, несколько доктринер, но весьма
умеет распределять людей и мысли, и силы. У него все данные для на-
стоящего, хорошего министра мирного времени, но т<ак> к<ак> он не из
тех, что теряют голову во время катастроф, то он и теперь справится, во
всяком случае, лучше всякого другого.
Напишите, когда Вы едете в Симферополь. Сейчас мне не кончить
этого письма: надо его опустить, чтобы сегодня же оно ушло. Очень хо-
чется застать Вас до отъезда: я могу приехать во вторник... в среду
и дождаться уже в городе призыва. Напишите. Слухи о смерти Бориса
Петрова неверны:6 они, верно, возникли оттого, что в то время, как Гр<и-
горий> Сп<иридонович> уезжал, он не имел целый месяц вестей от Бо-
риса, и был в смертельной тревоге, но с тех пор письм<а> приходят и все
170
обстоит б<л>агополучно. Положение Натальи Ивановны признается уже
безнадежным, хотя она еще может протянуть и несколько месяцев.7
До свиданья, и всего лучшего, если мы не увидимся до Вашего отъезда.
Мах.
1	Вениамин Людвигович Гауфлер (1875-ок. 1943) — соученик Волошина по
феодосийской гимназии, пианист, основатель музыкальной школы в Феодосии.
Впоследствии репрессирован, умер в ссылке.
2	Б. В. Савинков подал в отставку 9 августа, однако после принятия Керенским
корниловской программы мероприятий на фронте и в тылу взял 17 августа заявле-
ние об отставке обратно.
3	Смертная казнь была отменена Временным правительством еще 12 марта 1917 г.;
12 июля смертная казнь была восстановлена на фронте, а 16 июля — и в тылу.
4	М. Горький приехал в Коктебель около 12 августа 1917 г. (выехал из Петрограда
10-го). Поселился на даче Манасеиных. (См.: В. Купченко. М. Горький и М. Воло-
шин // Русская литература. 1976. № 2. С. 144—151).
5	См. воспоминания Волошина в статье «На весах поэзии», 1919 (М. Волошин.
Россия распятая. М., 1992. С. 117-121). О смертной казни Волошин писал в статье
«Самогон крови», 1919 (там же, с. 101-105).
6	Борис Григорьевич Петров — сын священника Г. С. Петрова (см. примеч. 2
к п. 93), очевидно, служивший в армии. О предполагаемой гибели Петрова писала
Е. О. Кириенко-Волошиной 14 августа 1917 г.
7	21 августа 1917 г. М. Горький писал Е. П. Пешковой: «Живу на даче Мана-
сеина, — хозяин ее только что умер, а хозяйка, вероятно, умрет сегодня вечером»
(Архив А. М. Горького. Т. IX. Письма Е. П. Пешковой. М., 1966. С. 202). Однако
Н. И. Манасеина поправилась и прожила еще 13 лет.
142
26 августа 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, это письмо Вы получите в боль-
нице и прочтете уже после операции: мне хотелось бы, чтобы оно было
приветствием Вашего возвращения в жизнь. Сейчас уходят слишком
многие, но, наблюдая, кто уходит, я думаю, что уходят те, кто не готов
перенести все то, что еще будет, что предстоит всем нам живущим. Но
Ваше понимание, хотя и молчаливое, слишком необходимо совершаю-
щейся жизни: история познает самое себя, отражаясь в таких глубоких
темных и страстных зеркалах, как Ваша душа. Вы слишком нужны жизни,
чтобы она вас отпустила.
Третьего дня я был в Вашем пустом доме, посидел молча в Вашей
комнате, взял письмо, оставленное мне, и ключ от шкатулки (он теперь
у меня в Коктебеле). Вчера я снова являлся на пересмотр и снова отпущен
совершенно, так что с этим ликвидировано.1
На Ваши последние письма, такие полные и трепещущие, я не отве-
тил как следует, т<ак> к<ак> был уверен, что еще застану Вас в Феодо-
сии. Мне теперь только хочется сказать, что со всем, что Вы писали
о Корнилове, я очень согласен, хотя раньше не думал так.2 Чувствую
(и согласен) и то, что Вы пишете о Розанове.3 Но сейчас не время гово-
рить об этом подробно.
171
Мне вспоминаются предсмертные слова Сократа: «Я выздоровел»...1
и то, что в русских сказках убитого сперва спрыскивают смертной водой,
и его раны заживают, а потом водой живой, и он открывает глаза. При-
косновение к смерти целит от всех болезней жизни.
Здравствуйте, Александра Михайловна!
Максимилиан Волошин.
1	Волошин являлся на повторное освидетельствование в Феодосийское уездное
воинское присутствие 25 августа 1917 г., был признан «неспособным к военной
службе <...> без зачисления в ополчение». Свидетельство выдано 7 октября 1917 г.
(архив ДМВ, Коктебель).
2	Петрова поддерживала идею военной диктатуры в России, положительно от-
зываясь о генерале Л. Г. Корнилове в письмах к Волошину от 28 июля, 10 августа
и в письме без даты (судя по содержанию — 19 августа). Так, 28 июля она писала:
«Нечему нас спасти, кроме диктатуры. Удивляюсь, что ее так боятся. Она у нас
к старому никак не вернет — жизнь не даст. Да и Корнилов слишком умен, целен,
велик и хорошо, лично помнит Николая».
3	Отзывы о В. В. Розанове содержатся в письмах Петровой Волошину от 12 мая,
7 июля (см. примеч. 10 и 11 к п. 134); 28 июля она приводила эпизод из книги Роза-
нова «Уединенное»; в письме от 19 августа 1917 г. как бы завещала: «Не оставьте
Розанова».
4	Предсмертные беседы Сократа описаны Платоном в диалоге «Федон» (но этих
слов там нет).
143
12 сентября 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, приветствую ваше воскресение и
возвращение домой. Напишите мне после вашего приезда и когда Вы
немного поправитесь, чтобы я мог прийти к Вам на несколько дней.
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
Ответ на открытку Петровой из Симферополя от 3 сентября 1917 г. с извещени-
ем, что операция прошла «отлично».
144
19 сентября 1917 г. Коктебель
19-jx"17, Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, собирался было сегодня ехать в
Феодосию к Вам, но в последний момент передумал: я до сих пор не имею
от Вас ни строчки со времени возвращения Вашего из Симферополя. На
Ваше письмо из больницы я ответил в Феодосию, что приеду сейчас же,
когда Вы позовете. Что Вы уже дома, знаю от Наташи Шелковой,1 кото-
рая на днях приезжала с Юнге,2 но не знаю, достаточно ли Вы окрепли
для разговоров, потому что хочу приехать на несколько дней. Поэтому луч-
ше дождусь письма от Вас. Кстати, у меня сегодня с утра и насморк.
172
Очень надо поговорить обо многом, о чем и писать не хочется, а это
будет для Вас утомительно, и я не знаю, достаточно ли Вы оправились
и окрепли уже.
Кажется, никогда так политически смутно и безвыходно не было,
как сейчас. Как все и всё, несмотря на добрую волю к строительству,
становятся бациллами разложения государства. Я продолжаю верить
в жертвенный порыв Керенского, но у него нет практического ясновиде-
ния и свободы духа — и отсюда ряд непростительных исторических оши-
бок. Его воля — воля революционной эмоциональности, она вся из астрала,
а не из манаса.3 И поэтому он только один из факторов распада. Ведь
распад пользуется для своей работы силами положительными, если они
только страстного происхождения, а не исходят и не регулируются ра-
зумным духом. Керенский считает себя ответственным перед органами
астрального тела революции — перед его чувствилищами: ссоциалиста-
ми>-р<еволюционерами> и с<оциал>-д<емократами>. А поскольку ма-
нас не очищен от астральных влияний, он ведет организм к самоуничто-
жению.
Это столкновение трех людей, начинающихся на К, в высшей степени
знаменательно.4 Знак К (по Фабру д’Оливе) — это знак в высшей степе-
ни сжимающий, вяжущий и режущий.5 В нем есть образ секущего орудия.
Он есть материальное существование, дающее среднюю форму. В двух
именах звук К характеризуется звуком Р, который есть знак всякого
самостоятельного движения — дурного или хорошего; а в третьем име-
ни — звуком Л, который есть знак тоже движения, но движения распро-
страняющегося, растущего, и относится ко всем идеям распространения,
возвышения, занятия, овладения. В нем есть образ власти, истекающей
из возвышения. Эта оккультная филология имен, как видите, вовсе не
находится в противоречии с исторической действительностью и с ее веро-
ятными путями.
Вот любопытная и отнюдь не неразрешимая задача для филолога:
определить априори имя русского Наполеона.
Пока до свиданья. Напишите, когда хотите меня увидать, и я сейчас
же приеду или прибегу.
Мах.
1	Сведений о ней не обнаружено.
2	Братья Александр Эдуардович Юнге (1872—1921), ботаник, и Федор Эдуардо-
вич Юнге (1866—1928), инженер-механик, — коктебельские помещики, имевшие ло-
шадей и часто служившие оказией для сношений Волошина с Феодосией.
3	Астрал (астральная сфера) — в оккультной терминологии невидимая глазу
часть человеческого существа, управляющая его желаниями, чувствами, душевной
жизнью вообще; манас — сфера сознания, мыслительных способностей человека.
4	Петрова писала Волошину 10 августа 1917 г.: «Обратили ли Вы внимание,
кстати, на букву К? “Керенский, Корнилов, Колчак, Кузьмин, Каледин, казаки”
(хочется и “Китеж” свой сюда!). Через эту букву как будто намечается какая-то
наша линия».
5	Антуан Фабр д’Оливе (1767—1835) — французский драматург, ученый, фило-
соф-мистик. Далее Волошин опирается на его работу «Langue Hdbraique» (1816).
173
145
4 октября 1917 г. Коктебель
19^17 1 Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, оттяпал себе хлебным ножом ко-
нец пальца и потому не мог писать и на машинке эти дни. Вашу от-
крытку получил. Да, астма индивидуальна и очень неуловима.2 Ака-
ция, между прочим, у меня была с собой на всякий случай, но где же
было ее применить ночью в управлении порта, когда даже электриче-
ство не г<орело> и свеч не было. Не заставлять же в три часа ночи
самовар ставить и будить народ для этого. Вот в этом-то неудобство
акации: астма случается всегда ночью, когда ночуешь в незнакомом
месте и только после того, как ляжешь спать. Где же тут заваривать
акацию? А дома она ведь не бывает. Поэтому я до сих пор еще не имел
ни разу случая проверить действие акации. А я ее этой весной нарочно
набрал и насушил. Курево Ваше здесь ни при чем: оно тоже вызывает
астму, но в гораздо более накуренных помещениях: тут дело, увы!, в чем-
то гораздо более тонком — в собственной атмосфере отдельных ком-
нат: если бы я ушел от Вас в другое место, то все бы сейчас миновало,
но беда оказалась в том, что Управление Порта, в котором комнаты
громадные, новые, проветренные, тоже оказалось астмоносным: это
я почувствовал сразу, придя туда, и пришлось всю ночь сидеть на бал-
коне.
Но довольно об этом: мне просто необходимо найти себе в Феодосии
новое место ночлега, потому что теперь мне закрыты ночевки и у Вас,
и у Новинского.3
У меня образовалось как-то вдруг притупление впечатлительности
по отношению к текущим событиям, коалиционный кабинет совсем пере-
стал интересовать. Скучная и никому не нужная канитель... Типичное
политическое настроение старого режима: дошли. Нельзя безнаказанно
жить только текущим.
Мне хочется перевести Вам кусочек из Леона Блуа: 4
«Если по божественному соизволению мы смогли <бы> увидать че-
ловеческую душу такой, как она есть, то мы погибли бы в то же мгно-
вение, как ес<л>и бы были брошены в пылающий го<р>н вулкана..
Да! первая попавшаяся душа — душа швейцара, душа судебного при-
става испепелила бы нас. Чудовищно подумать, но вот несчастный пи-
сарь лет восемнадцати, который до самой своей смерти будет царапать
глупейшие канцелярские отношения, беспросветно тупея год от года,
и что душа его куплена жизнью Сына Божьего! А! какое непости-
жимое, какое скорбное племя Божье! Вечная и всемирная вереница,
поток факелов более раскаленных, чем звезды, и не сознающих самих
себя! Сириус, Альтаир, Альдебаран и та ужасающая звезда Геркуле-
са, на которую падает наше солнце 5 со скоростью многих тысяч миль
в секунду... такие же звезды, только покрытые мраком, но несомнен-
174
ные, потому что они стоили всей крови Иисуса Христа! Пылающие гор-
ны, огромные, как миры, но невидимые и не сознающие себя гор-
нами...» 6
До свиданья.
Мах.
1	У Волошина описка в дате.
2	24 сентября Петрова сообщала Волошину о приезде в Феодосию «на 4-5 дней»
К. Ф. Богаевского и звала «скорее» приехать. Видимо, 27 сентября поэт прибыл
в Феодосию, но 28-го из-за внезапного приступа астмы был вынужден уехать в Кок-
тебель. В открытке от 29 сентября 1917 г. Петрова писала: «Я вчера была целый
день под грустным впечатлением от Вашего насильственного, внезапного ухода от-
сюда. Но Вам нужно же лечиться! Ведь есть же средства для облегчения этих ужас-
ных приступов».
3	См. примеч. 4 к п. 131.
4	См. примеч. 5 к п. 118.
5	Сириус — альфа созвездия Большого Пса, самая яркая звезда на небе. Альта-
ир — альфа Орла, звезда I величины. Альдебаран — альфа Тельца, звезда I вели-
чины, со светимостью в 150 раз больше солнечной. По направлению к созвездию
Геркулеса (в северном полушарии звездного неба) движется Солнечная система.
6	Цитата, по-видимому, — из литературного дневника в нескольких томах Л. Блуа
«Le mendiant ingrat» («Неблагодарный нищий»), который Волошин читал в 1917 г.
146
15 октября 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, у нас кризис прислуги. Не може-
те ли Вы рекомендовать нам какую-нибудь женщину или мужчину, или
чету? (но занят будет только один). Мама забастовала и говорит, что
я должен искать прислугу. Помогите.
Я еле отдышался после последнего визита в Феодосию. Читать-то
я благополучно прочел,1 но после и вторую ночь заснуть не мог, а утром
взял извозчика и уехал, и еще в Коктебеле несколько дней был совсем
болен.
До свиданья. Напишите.
Макс.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1 Волошин был в Феодосии 6 и 7 октября (в частности, посетил городской банк),
выступив с чтением стихов на вечере, организованном А. А. Новинским.
147
27 октября 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, все эти дни был у меня Эрен-
бург,1 и Вы не можете себе представить, как мне досадно, что Вы лиши-
ли меня возможности познакомить его с Вами. Досадно, конечно, за Вас,
175
потому что этим Вы лишились не только знакомства с прекрасным и та-
лантливым человеком, но и беседы с очевидцем корниловского выступ-
ления, который Вам мог бы дать из первых рук сведения и впечатления
о разных лицах, которые остаются для нас здесь туманными и мало
выясненными. Глубоко обидно за Вас, потому что именно для Вас было
особенно ценно и важно слышать все, что он рассказывал. Теории и ра-
совые антипатии — это вещь преходящая и изменчивая, а человек есть
ценность вечная и существующая сама в себе.
Мне хочется все же рассказать Вам кое-что о Савинкове (Эренбург
с ним очень дружен).2 Савинков относится к Корнилову с большим ува-
жением и любовью, но считает его человеком политически неумным, ко-
торым воспользовались как силой скрытые контрреволюционные те-
чения. Сперва они друг друга долго осматривали и пытали. Когда еще
Савинков был комиссаром, а Корнилов командующим 7-й арм<ией>,3
Корнилов сказал ему однажды неожиданно: «Борис Викторович, а что
если я Вас повешу?» — «Я постараюсь Вас предупредить, Лавр Георги-
евич». На следующий день Корнилов сказал ему: «Знаете, Борис Викто-
рович, я со вчерашнего дня начал уважать Вас». Потом между ними
возникла настоящая дружба. Но Савинков, человек, обладающий выс-
шей степенью холодного мужества, говорил, что ему иногда в присут-
ствии Корнилова бывало жутко. И став во главе министерства, он имел
всегда около Корнилова человека, который должен был его убить в слу-
чае измены.
Керенский Савинкова боялся, но цеплялся за него. После того как
С<авинков> и К<орнилов> вырвали у Керенского согласие на восста-
новление смертной казни4 и проект закона был на следующий день со-
ставлен Сав<инковым>, Кер<енский> стал прятаться от него, как ребе-
нок. Наконец через неделю Сав<инков> поймал его в пустой комнате,
запер двери на ключ и сказал: «Александр Федорович, если бы на ва-
шем месте был другой, я бы его застрелил, но вас я умоляю подписать
этот закон». И не отпустил его, пока закон не был подписан. Отставку он
получил от Кер<енского> по телефону в таких выражениях: «Б<орис>
В<икторович>, я назначил военным министром Верховского,5 что вы об
этом думаете?» — «Что даже при старом режиме отставка министра не
совершалась подобным образом...» — и повесил трубку. На следующий
день они встретились, и Б<орис> В<икторович> сказал Кер<енскому>:
«А<лександр> Ф<едорович>, я вас раньше любил и уважал, а теперь не
люблю и не уважаю». Кер<енский> в ответ закрыл лицо руками и рас-
плакался. Керенский производит впечатление человека, сошедшего с ума.
Свои силы он поддерживает только морфием, который принимает в гро-
мадном количестве. Для него подписать смертный приговор является
актом действительно немыслимым. Он глубоко искренен, но у него слиш-
ком много того, что Савинков называет с пренебрежением «очередным
и неотложным празднословием».
Благодаря морфию, безумию и власти у него начинаются Павлов-
ские замашки, вроде разных прозвищ, которые он дает окружающим.
Так он вдруг вздумал почему-то звать Сав<инкова> «Тимошей», так что
176
тот должен был оборвать его. А другого старого террориста, так же мало
располагающего к шуткам и фамильярности, — Моисеенко 6 — называл
«Белокрысенко». Вместе с тем трагизм его положения в том, что он не
может уйти и никто не отпустит его. При Эр<енбурге> он кричал в кор-
ниловские дни по телефону: «Уберите от меня этих юнкеров (стоявших
на часах), чего они на меня так смотрят? Я их боюсь...»
Спасибо, Александра Михайловна, за указания средств от астмы,
только я сейчас еще не соберусь в Феодосию, хотя очень хотел бы видеть
Костеньку.7 Может, он найдет возможность приехать в Коктебель? По-
кажите ему это письмо: ему наверное будет интересно. Манасеины уеха-
ли: Вы, вероятно, уже видали Пол<иксену> Сер<геевну>? 8 С прислу-
гой у нас пока наладилось с грехом пополам, но лишь временно (теперь
мама ищет сторожа с женой). До свиданья. Пишите мне по крайней
мере чаще, если мы не можем видеться.
Мах.
1	И. Г. Эренбург приехал из Ялты 22 или 23 октября 1917 г. Об отношениях его
с Волошиным см. публикацию 3. Давыдова и В. Купченко: «Я жду еще Ваших
стихов...» (Страницы (Иерусалим). 1992. № 1. С. 90-106).
2	См.: Эренбург И. Люди, годы, жизнь. М., 1990. Том I. С. 193-195. С Б. В. Са-
винковым Эренбурга познакомил Волошин.
3	В апреле 1917 г. Савинков был комиссаром Временного правительства 8-й
армии, а с 28 июня — комиссаром Юго-Западного фронта, которыми командовал
Л. Г. Корнилов (последовательно — с начала мая и с 7 июля). См. также: Савин-
ков Б. Между Корниловым и Керенским. Л., 1928. 29 августа 1917 г. Савинков
осудил выступление Корнилова.
4	См. примеч. 3 к п. 141.
5	Александр Иванович Верховский (1886—1938) — генерал-майор, был назначен
военным министром 30 августа. Савинков в тот же день подал в отставку.
6	Борис Николаевич Моисеенко (ок. 1880 — 25 окт. 1918) — эсер-террорист, член
Учредительного собрания от Юго-Западного фронта и Совета крестьянских депута-
тов. Знакомый Д. С. Мережковского и — по ссылке в Вологде — А. В. Луначарского
и А. М. Ремизова.
7	9 ноября 1917 г. Петрова сообщала, что Богаевский «пробыл лишь дней 5.
Может быть, он освободится совсем, как художник. Хочет теперь».
8	П. С. Соловьева (см. примеч. 4 к п. 129).
148
3 ноября 1917 г.1 Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, какие смутные и тревожные дни...
Хочется знать, что делается в России и под каким правительством мы
живем, и всякие источники сведений иссякли. Положим, и Вы едва ли
знаете больше: вчера я видел номер «Южны<х> ведомостей».2 Там ниче-
го нет — сведения, очевидно, не доходят до юга. Это только начало раз-
ложения: дальше это станет нормальным состоянием.
Одновременно с этим наша домашняя жизнь снова превратилась
в кошмар. Пока летом мама чувствовала себя плохо, она не раздража-
177
лась так, как теперь, когда ее летнее удушье прошло и одновременно
вернулся прилив темперамента. Очень тяжело, Александра Михайлов-
на; все время живешь под окриком, и день начинается с горьких, долгих
и бурных упреков, после которых чувствуешь себя совершенно разби-
тым и ни на что не способным.
Опять ни о каком писании стихов, что я рассчитывал на осень, не
может быть и речи. Я совершенно не понимаю, что от меня требуется: то
чтобы я готовил обед, то чтобы я чинил себе белье, то упреки в том, что
я ничего не делаю, только «картиночки пишу».3 Когда же я возражаю,
что этими картиночками я заработал за этот год больше тысячи рублей,
то мне говорят, что это так мало, что и работать не стоит, что все теперь
зарабатывают гораздо больше, почему я не пишу статьи в газеты и т. д.
и т. д. По поводу каждого нового лица, будь то Эренбург или маленькие
дети Кедровых,4 мама начинает завидовать, почему я не такой хороший,
и снова целый бесконечный ряд попреков и упреков. Между нами нет
никакого иного разговора, как этот или хозяйственные жалобы. И снова
передо мной стоит тот же вопрос, что стоял перед отъездом в Базель: мое
присутствие превращает нашу жизнь в сплошной кошмар и служит источ-
ником бесконечного раздражения для мамы, а для меня сопровождается
творческим параличом, и нервы настолько выматываются и напрягают-
ся после такого разговора, что я убегаю в свою комнату, чтобы дать
пройти нервному припадку со слезами и спазмами, который у меня де-
лается. Конечно, я могу уехать в Москву: мне этого очень хочется, меня
зовут и ждут. Но мама не хочет и того, чтобы я уезжал, т<ак> к<ак>
боится быть опять разделенной прекращением железнодорожного сооб-
щения, как во время войны. Конечно, я понимаю маму, до какой степени
ей надоело хозяйство и все неприятности, с ним связанные, что ей стало
это нестерпимо, но благодаря тому, как требуется от меня помощь: «Нет,
вот ты сам потерпи и помучься, как я», — конечно, помощь становится
невозможной. Есть одна только возможность: все взять в свои руки так,
чтобы мама совсем не вмешивалась. Но Вы помните, что вышло из этого,
когда я это предложил в лето пер<е>д войной? А взяться помогать —
это значит стать в положение всех девчонок, на которых орут весь день
за глупость и бестолковость, а ведь это именно так и бывает без всякой
разницы, как только мне что приказывается. А при этом я все равно не
могу работать. И удивительно то, что пока я действительно не работаю
серьезно и систематически, все идет сравнительно мирно и благополучно,
но как только начинаешь собираться для большой работы, как все точно
с цепи срывается. Я сейчас чувствую себя идиотом и неспособным напи-
сать двух стихов.
Недавно я советовался об астме моей с одним хорошим врачом, здесь
оставшимся зимовать.5 Он подробно осмотрел и выслушал меня и на-
шел, что у меня нет ни сердечной, ни бронхиальной астмы, а только
нервная. И соответственно этому прописал мне успокоительное полоска-
ние горла бромистым и салициловым натром.
Очень жду писем от Вас. Напишите, что делается в России.
Мах.
178
P. S. Дописано 6 октября.
Что Костенька? Как Ваше здоровье?
1	В автографе — описка: «3 октября».
2	Вероятно, имеется в виду большевистский переворот 25 октября 1917 г. «Юж-
ные ведомости» — симферопольская газета.
3	О своей интенсивной работе над акварелями Волошин писал Ю. Л. Оболен-
ской 20 октября 1917 г.; в ту осень он впервые стал сопровождать свои пейзажи
стихотворными строчками.
4	Николай Николаевич Кедров (1871 — 1940), певец, профессор Петроградской
консерватории, и его жена Софья Николаевна Гладкая (1874-1965), певица и пре-
подаватель, имели сына Николая (1906-1981), дочерей Ирину (1903 - не ранее
1988) и Елизавету (ок. 1910-?); Константин Николаевич Кедров (1877-1932), певец,
и его жена Евгения Дмитриевна Кедрова (урожд. Успенская, 1886-1967) имели
дочерей Наталью (1907-1987, в замужестве Малинина) и Ольгу (1912-1978, в заму-
жестве Леруа). См. о них: Купченко В. Их знала Марина Цветаева // Русская
мысль. 1993. 12-25 августа. № 3992.
5	Вероятно, имеется в виду Викентий-Людвиг Цезаревич Томашевич (1876—?),
доктор, главный врач феодосийской городской больницы.
149
/2 ноября 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, п<о>лучил Ваше письмо от 9-го
вчера. Очень благодарю за него. Все, что Вы пишете обо мне, я это сам
думал и по мере сил стараюсь исполнять.1 Но это так трудно. О своей
работе, конечно, нечего и думать. (Я так ждал осени, чтобы начать пи-
сать стихи в тишине!) Я стараюсь делать все. Но странно, что гнев и раз-
дражение мамины только растут: я не могу шевельнуться, все служит
предлогом раздражения и самых горьких упреков. Теперь на меня кри-
чат, что я всячески отлыниваю от работы. Вообще у меня такое впечат-
ление, что меня на старости лет отдали в кухонные мальчики, и кажется,
что так даже на прислугу не кричат, как на меня. У меня часто ощуще-
ние, что это все кошмар и во сне.
Третьего дня неожиданно приехала Марина с Сережей и массой рас-
сказов об московских днях.2 Об этом расскажу при встрече, и когда они
будут в городе, сами расскажут: все уже в общих чертах точно рассказа-
но в газетах — интересны детали. Их присутствие психологически при-
несло мне облегчение, но фактически остается тот же уютный домашний
ад, тем более что у нас нет до сих пор прислуги. Это, конечно, служит
отчасти перво<п>ричиной всех зол. Я понимаю, Александра Михайлов-
на, что все надо делать главное всем сердцем, не против сердца. Но это-
то и есть самое трудное. Все, что мне приходится делать, — это я делал
сам добровольно в другие моменты моей жизни и делал охотно и ра-
достно и сам не замечал. Но здесь трудно потому, что за все, что ни
делаешь, получаешь только упрек в том, что отлыниваешь от работы,
и каждое движение твое раздражает. Это постоянное раздражение де-
лает любовный подход и самоотдачу бесконечно трудной и сложной. Но
179
я буду стараться преодолеть. Даже Марина на днях сама удивилась
(мы с ней до этого и не говорили об этом): «Я удивляюсь, с каким терпе-
нием ты все это выносишь».
Сегодня выборы: я был в деревенском управлении: мы не занесены
в списки и не получили права голоса.3
До свиданья, Ал<ександра> Мих<айловна>. Пишу коротенькое письмо,
чт<о>бы известить Вас, что Ваше получено — большое спасибо за него.
Мах.
1	В своем письме от 9 ноября 1917 г. Петрова давала Волошину советы по нор-
мализации отношений с матерью.
2	М. И. Цветаева и ее муж С. Я. Эфрон приехали в Коктебель 10 ноября, с рас-
сказами о боях большевиков с юнкерами в Москве 1 и 2 ноября 1917 г. 25 ноября
Цветаева уехала в Москву за детьми, Эфрон остался ее ждать.
3	Возможно, имеются в виду выборы во Всероссийское Учредительное собрание
или выборы в органы местного самоуправления, проводившиеся одновременно.
150
26 ноября 1917 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, посылаю Вам еще одно стихотво-
рение — «Мир».1 Другие Вам, верно, передала уже Ольга Артуровна?2
Не буду писать о том, что чувствую и думаю. В стихах — все.
Дома с мамой огненно и тяжко. Взрывы на каждом шагу. Особенно
теперь — я не могу не писать, а когда пишу, сам становлюсь раздражи-
телен...
Она раздумала ехать куда бы то ни было. Ваше письмо к ней я чи-
тал ей вслух — она выслушала и не сказала ничего.
Стихи ей нравятся, но на меня она кричит с презрением и говорит,
что поэзия развращает поэтов, которые о себе Бог знает что думают.
Вообще мне кажется, что я никогда не видал ее такой раздраженной.
Нас теперь кормят Кедровы 3 — плохо (для мамы), но хозяйство отошло,
поэтому она и остается. Присутствие Ефронов 4 и Рагозинского все же
ставит между нами людей, и это дает возможность урывками работать.
Мах.
Почтовая карточка. Датируется по штемпелю.
1	Толчком к созданию стихотворения «Мир» (авторский вариант заглавия —
«Брестский мир»), написанному 23 ноября, послужили переговоры о сепаратном
мире с Германией, начатые советским правительством 20 ноября 1917 г. в Брест-
Литовске.
2	Ольга Артуровна Рогозинская (урожд. Лаоссон, 1888-1971), жена В. А. Рого-
зинского (см. примеч. I к п. 107). С ней могли быть также переданы стихотворения
«Святая Русь» (написано 19 ноября), «Москва» (20 ноября), «Взятие Тюильри» (21 но-
ября).
3	См. примеч. 3 к п. 148.
4	Подразумеваются М. И. Цветаева и С. Я. Эфрон.
180
151
9 декабря 1917 г. Коктебель
Коктебель. 9 декабря 1917.
Дорогая Александра Михайловна, спасибо за письмо и за слова
о стихах.1 Я не нахожу, чтобы между «Миром» и «Св. Русью» было про-
тиворечие: одно обращено к душе России, к духу расы, а другое к государ-
ств<у>, к империи: одно к Руси, другое к России. Оба стих<отворения>
получают смысл, поставленные рядом. У меня есть вера в Русь, но есть
и отношение европейца к Российскому государству, и от него я не хочу и
не могу отказываться, как и от первого. Относительно двух предпослед-
них строф в «Св. Руси»: они мне необходимы и в них есть то, что именно
я и хотел сказать. Правда, есть и сознательный прорыв в переходе к
последней строфе, но именно для того, чтобы читатель его сам восполнил
своим личным чувством: никогда не следует договаривать всего — надо
оставлять место для непосредственного чувства читателя так, чтобы он
сам договорил и удивился бы, что этого вовсе нет в стихотворении. Мо-
жет, мне это не удалось — не знаю, т<ак> к<ак> не могу еще прочесть
со стороны, но сделано это намеренно. Посылаю Вам новые стихи «Петро-
град»2 (именно это опозоренное имя, в отличие от Петербурга). Со всем,
что вы пишете о России, я, конечно, очень согласен. Связь между Греци-
ей и Россией в смысле дионисического духа совершенно ясная: у них
одно сердце.3 Дионисический оргизм пришел в Грецию с севера — из
южной России, из Скифии, а скифы и Русь — одно и то же (см. Забелин,
Самоквасов4 и др. историки московской школы). Весь дионисизм из
Славии — здесь его закваска, и Греция его приняла отсюда. В античной
Греции та же невозможность создать крепкий государственный строй,
т<ак> к<ак> он ежеминутно разбивается напором внутренней лавы.
Чтобы дать эллинизму государственную крепость, надобен сплав с бо-
лее грубыми и косными человеческими породами. Сперва совершается
этот сплав с полуславянской и варварской Македонией, и отсюда осеме-
нение всего Азиатского мира семенами эллинизма. Македонское племя
слишком быстро перегорает в этом горне, ассимилируется и теряет необ-
ходимую твердость. Только в тупом и косном Риме Греция находит для
себя породу, достаточно неплавкую, чтобы создать себе государствен-
ную скорлупу. Пропорция сплава наконец найдена, и в то время, как
западный Рим не выдерживает сирийско-иудейской лавы, Рим восточ-
ный — Византия образует тысячелетнее царство, которое, рассыпаясь в
свою очередь, зажигает Ренессанс на западе и Московское царство на
востоке. Вот схема исторического движения дионисического огня,
зажженного Грецией о Скифские костры. Дионисов факел возвращается
на родину очищенный, не как факел, а как православная лампада (Пра-
вославие — ПРАВО СЛАВИИ). Но у славян та же неспособность к го-
сударственному строительству, что и у эллинов, и та же необходимость
в посторонней, более устойчивой и косной человеческой природе. Этой
примесью до сих пор являлась и, вероятно, будет теперь еще в большей
степени Германия: в ней соединены все потребные для этого качества,
181
и она находится к Риму западному в таком же отношении, как Россия
к восточному.
Знаменательно имя «славяне». Для запада оно звучит как имя ра-
бов (esclavi). Раб и славянин по-латыни — синонимы, и для Германии
Россия — «славянский навоз». Но внутренний смысл славянства, то,
что оно тайно несет в себе, — это Слава, Слово: Право Славии. Мне
представляется вполне возможным повторение судьбы Греции и Рима:
то есть полное государственное поглощение России Германией и новый
государственный сплав, который даст России, славянству впоследствии
пережить на тысячелетие Германию. Быть может, это и будет обетован-
ным тысячелетним царством святых и Христа во «славе» его.
Что касается того, отчего Россия состоит сплошь из «грешников»,
«блудниц» и «мытарей» и внутри и извне, то думаю, что это естественное
следствие усиленной христианской работы. Христианство по преимуще-
ству «грехогонное» средство, и притом очень сильно действующее. А т<ак>
к<ак> личная чистота и праведность только задерживают процесс об-
щего очищения — то есть крещения огнем, то, естественно, представля-
ют малую ценность. Таковые идут уже после тех, кто перекипел первый,
как говорится в удивительном тексте Матфея, Вами приводимом.5 Грех
не есть «зло», но лишь момент органического претворения зла в добро.
Тот же, кто имеет силы отнестись к злу ка|< <к> добру, тот совершает то
же претворение сознательно. Грешный — это не злой, а находящийся
в чистилище. Все ветхозаветные заповеди начинаются на «не» — они
устраивают общежитие, Христовы — повелительны: «люби» — как за-
пал, они зажигают фитиль взрыва, они разрушительны для общежития,
наложенного извне. Для христианства всякая государственность — «цар-
ство зверя», но «кесарево кесарю». Вот еще две несовместимости, кото-
рые соединяются только порывом экстаза, т. е. дионисовым огнем. Раз-
деление церкви и государства — это отказ от экстаза и от преодоления,
что и совершилось на Западе.
Ну вот: довольны ли Вы своим «чемоданом премудрости»? Я думаю,
что все эти обоснования как раз Вам подойдут. Пока до свиданья. По-
стараюсь приехать к 15-му, а Вы мне пишите чаще и больше.
Мах.
1	6 декабря 1917 г. Петрова писала Волошину: «В полном восторге я от Ваших
стихотворений, впрочем, как и все, кому читала. Совершенно новый голос у Вас.
<...> “Мир” будто другой поэт писал. Оно — вразрез с позицией в “Св<ятой>
Руси”. <...> В “Святой Руси” две предпоследние строфы слабы: из них не вытекает,
логически, последняя; разработайте».
2	Работа над стихотворением «Петроград» шла 8 и 9 декабря 1917 г.
3	В письме от 6 декабря Петрова декларировала: «Я ничего за Россию не боюсь.
Нужно же признаться, наконец, со всеми последствиями она вся — конгломерат из
евангельских символов, типов, тех, из-за пристрастия к которым Учителя так брез-
гливо изумлялись не только “книжники и фарисеи”, но и ближайшие — ученики.
Христос, однако, ни тех, ни эту Русь не покидал и не покинет, несмотря на всю
унизительность, историческую уже, ее роли среди семьи буквально всех осталь-
ных народов. Мы, верующие русские, это знаем, знаем, что должны ждать и прини-
мать, нести, терпеть, судьбою преобразовывая “мытаря”, “грешников”, “блудницу
182
Магдалину”, вплоть до приведения последнего “разбойника” к его словам на крес-
те перед самой его смертью, до умиротворенного, умилительного, полного успокое-
ния у Его ног. <...> Мы (к сожалению) вовсе не “нищие духом”, а слишком перепол-
ненные им, до потребности экстатического расплескивания периодически. Народ
духа дионисианского, а не аполлинического». И далее предлагала: «Разработайте,
хоть схематично, и напишите мне о связи и преемственности между Грецией и Ру-
сью <...>; что такое, что у них было дионисианство, а у нас — хлыстовство?»
4	Иван Егорович Забелин (1829-1909) — историк и археолог, автор многих тру-
дов по истории Москвы. Дмитрий Яковлевич Самоквасов (1843—1911) — археолог
и историк права; Волошин слушал его лекции в Московском университете.
5	Петрова цитировала Евангелие от Матфея (21, 31): «Истинно говорю Вам, что
грешники и блудницы вперед вас идут в Царствие Божие».
152
13 декабря 1917 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, получил Вашу открытку.1 Я так
и собирался приехать в субботу 16-го. В этот день едут Юнге.1 2 А вернусь
с ними же в четверг, если снова не схватит астма и не придется бежать
тотчас же. Все это время я не переставая работаю над стихами. У меня
задуман целый цикл из Французской революции.3 Сегодня закончил еще
одно в параллель к «Бонапарту» — «14 июля» (Взятие Бастилии). Посы-
лаю Вам его. Вам, верно, передал Ник. Вас. Павлов4 стихи «Появились
новые трихины»5 и окончательный вариант «Петрограда»? Поправьте,
кстати, в «Трихинах» слова «Грядущей Славии» на «Страстных глубин».6
Так точнее и скромнее.
Я продолжаю усиленно и производительно работать, но во внутрен-
ней нашей жизни продолжается Бог знает что. Я ничего не понимаю,
чего от меня хотят, и мне кажется, что я схожу с ума или у меня начина-
ется истерия. Меня пилят и упрекают целыми часами, и каждое слово
выворачивает всю душу, а мама только удивляется моему бесчувствию
и не знает, что делать, чтобы меня хоть чем-нибудь пронять.
Увы, Александра Михайловна, когда я приеду, я буду Вам долго на-
доедать рассказами о моих несчастиях, но мне необходимо говорить об этом
с Вами. Вам, верно, говорил обо всем Рагозинский. Я его просил об этом,
чтобы Вы имели не одностороннее освещение только с моей стороны.
Если будет железнодорожное сообщение, я все же уеду в Москву
в январе, потому что я думаю, что разлука все же единственное сред-
ство... Я раздражаю маму не только поступками, всею сущностью своей.
А сущности ведь никак не переделаешь и не скроешь...
Ну, до скорого свиданья.
Мах.
1 В открытке от 11 декабря Петрова сообщала о приезде в Феодосию — 17-го
или «днем раньше» — Богаевского.
2 Юнге — см. примеч. 2 к п. 144.
3 В «цикл» вошли стихотворения «14 июля» (позднее озаглавлено: «Взятие Бас-
тилии», закончено 21 ноября), «Бонапарт» (позднее озаглавлено: «Взятие Тюильри»,
183
21 ноября; из них составился цикл «Две ступени») и цикл из четырех стихотворений
«Робеспьер» (позднее озаглавлено «Термидор», закончено 18 декабря 1917 г.).
4	Николай Васильевич Павлов (1893 —ок. 1942) — артист петроградских теат
ров (псевдоним — Ардавдин, от древнего названия Феодосии «Ардавда»). Его роди-
тели имели в Коктебеле собственную дачу, неподалеку от Волошиных.
5	Стихотворение «Трихины», написанное 10 декабря 1917 г. и насыщенное реми-
нисценциями из «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского.
6	Имеются в виду строки, характеризующие Достоевского:
Ваятель душ, воззвавший к жизни племя
Страстных глубин, провидел наше время...
153
18 дек<абря> 1917 <г.> <Коктебель>
Дорогая Александра Михайловна, к сожалению, Юнге не поехали
в субботу, и вот моя поездка откладывается до среды или четверга —
других путей сообщения нет.
Надеюсь, что Костенька 1 не уедет до тех пор, и я увижу его. Обни-
маю его.
Зато кончил за это время еще цикл «Робеспьер».2 Прочту по при-
езде.
До свиданья.
Мах.
1	К. Ф. Богаевский.
2	См. примеч. 3 к п. 152.
154
19 декабря 1917 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, простите, что я Вас еще раз обма-
нываю: я опять не приеду. На этот раз не за невозможностью: Юнге едут
завтра, и я с ними пошлю это письмо. Нет — у меня очень наладилась
и пошла эти дни работа. Я пишу много стихов. В доказательство чего
посылаю Вам два новых больших: «Робеспьер» и «Дмитрий-император».1
Я боюсь прервать работу (как раз и внутренние дела смягчились послед-
ние дни) и что мне будет хотеться вернуться сейчас же, чтобы писать,
а это будет невозможно. Пусть Кон<стантин> Феод<орович> меня про-
стит и поймет. Мне надо много написать и сказать стихами теперь же,
а время такое, что ничего откладывать нельзя. Но Вы ведь понимаете
меня и не сердитесь: как только у меня будет антракт — я приеду сам,
потому что мне очень хочется повидаться с Вами, наконец, — мы ведь
уже три месяца не видались.
Мы живем это время, совершенно не зная, что делается, т<ак> к<ак>
газеты не приходят, но и Вы едва ли знаете больше? Не чувствую почти
этого за непрерывной работой.
184
Мне очень интересно, какое впечатление произведет на Вас мой
ДМИТРИЙ. Я его закончил вчера и, вероятно, буду еще менять отдель-
ные строки и тогда пришлю Вам варианты.
Новинский мне предлагает издать мои последние стихи о революции
здесь в Феодосии.2 Это мне очень улыбается, т<ак> к<ак> это един-
ственная возможность издать их сейчас — на севере это невозможно. Но
я, конечно, к имеющимся прибавлю еще новых и включу «Ангел мще-
ния» и «Голову Ламбаль»,3 чтобы была маленькая книжка в стихотворе-
ний 20, размер<ом> моей книжки о 1915 годе.4 Ее можно будет разослать
отсюда почтой и на север. Одобряете ли Вы это?
Напишите подробнее о Костеньке,5 в каком он расположении духа
и оставляет ли наконец службу? Ведь, кажется, это теперь вполне воз-
можно? Как ему мои последние стихи?
До свиданья. Привет ему и Жоз<ефине> Густ<авовне>.6 Спешу за-
печатать письмо, чтобы его отнесли к Юнге.
Мах.
Получили ли стихи «15 июля»7 и «Трихины»? 8 Пишите.
Письмо вскрывалось мною же, чтобы внести поправки в «Дмитрия».
1	Стихотворение «Дмитрий-император» (позднее озаглавлено: «Dmetrius Impe-
rator», закончено 18 декабря 1917 г.
2	О Новинском см. примем. 4 к п. 131. Издание стихов Волошина в Феодосии не
состоялось.
3	Стихотворение «Ангел мщения» и «Голова madame de Lamballe» (оба — 1906 г.).
4	См. примем. 8 к п. 122. Уже 23 декабря 1917 г., в письме к А. К. Герцык,
Волошин сообщал, что думает назвать новую книгу «Демоны глухонемые».
5	К. Ф. Богаевский.
6	Ж. Г. Богаевская.
7	Описка: надо «14 июля» (см. примем. 3 к п. 152).
8	См. примем. 5 к п. 152.
155
25 декабря 1917 <г.> <Коктебель>
Дорогая Александра Михайловна, поздравляю Вас с праздником.
Сейчас почему-то особенно приходят в голову строки Верхарна: «...Того,
кто уж тысячи лет не может родиться...»1 Только теперь дошли до нас
слухи о севастопольских убийствах...2 Какое счастье, что Костеньк<а>
уже в Феодосии.3 До нас уже давно не доходят никакие сведения — ни
писем, ни газет. Я все это время думаю и живу только стихами. Получи-
ли ли Вы моего «Дмитрия-императора»? И письмо, где я пишу, почему
не могу приехать теперь на праздники: как невозможно прервать ра-
боту, которая наконец наладилась. Посылаю Вам новое стихотворение
о Стеньке Разине.4 Тема ультрасовременная. Мне хотелось Св<ятой>
Руси противопоставить Русь грешную и окаянную.
Сейчас начинается настоящий Стенькин суд. Самозванчество, разбой-
ничество... вот основные элементы всякой русской смуты. Не думайте,
185
что слова Стеньки в стихах об равенстве — это натяжка на современ-
ность: это точные его слова из «Прелестных писем».5
Хочется к этим двумя фигурам приписать еще третью — экстаз упор-
ства — Аввакума. Если только смогу осилить...6 У меня мысль назвать
ту книжку, что уже образуется из р<анее> написанных стихов, «Демоны
глухонемые», с эпиграфом из Тютчева:
И лишь зарницы огн<е>вые,
перекликаясь чередой,
как демоны глухонемые
ведут беседу меж собой.7
Мне кажется, что это подойдет к стихам, в которых будут революци-
онные отсветы разных веков и широт. Очень жду от вас писем, так хочет-
ся знать Ваше впечатление о Самозванце и Робеспьере и теперь о Стеньке.
Вчера послал все эти стихи Аделаиде Казимировне.8 До свиданья.
Мах.
1	Источник цитаты из Э. Верхарна не найден.
2	Имеются в виду бессудные расстрелы матросами в ночь на 16 декабря 1917 г.
тридцати двух офицеров и одного священника (по другим данным — 42 человека)
на Малаховом кургане.
3	К. Ф. Богаевский, находившийся тогда в армии, в офицерском чине.
4	Стихотворение «Стенькин суд» закончено 22 декабря. На эту же тему Волошин
написал заметку «Как Стенька Разин придет Русскую землю судить» (1917, см.:
Литература и история. СПб.: Наука, 1992. С. 329-331. Публ. В. В. Базанова).
5	«Прелестные» (от «прельщать») листы выпускались С. Разиным и его атама-
нами для склонения населения на свою сторону. На местах с них снимали копии —
и в Москву, куда правительством было приказано их отправлять, они поступали
чуть ли не мешками. Однако до наших дней дошла в подлиннике лишь одна такая
грамота, остальные известны в пересказе, обычно тенденциозном. (Намерение «учи-
нить то, чтоб всяк всякому был равен», приводится как раз в тексте позднейшего
хронографа.)
6	Этот образ вдохновил Волошина на поэму «Протопоп Аввакум» (закончена
19 мая 1918 г.).
7	Неточная цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева «Ночное небо так угрюмо...»
(1865); использована как эпиграф к сборнику «Демоны глухонемые».
8	А. К. Герцык (см. примеч. 4 к п. 102).
156
30 декабря 1917 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, спасибо за открытку. Она меня
успокоила за Костеньку, потому что у меня оставалось все-таки сомне-
ние — правильное, — а что если он не в Феодосии? 1 Значит, в январе он
освобождается совершенно? Каким образом? Окончательно? Это беско-
нечно радостно.
Все, что Вы пишете о Стеньке, кажется верно,2 я им не очень дово-
лен. И еще он как-то по стиху слишком гладок вышел. Вообще у меня
последние дни с писанием что-то застопорило. Но надеюсь теперь же
186
преодолеть. Вероятно, одновременно с этим письмом к Вам приедет мама:
она хочет приехать в Феод<о>сию на несколько дней. А я соберусь уже
после ее возвращения. Она последний месяц гораздо менее стала раз-
дражительна и по отношению ко мне успокоилась. Но только постоянно
гол<о>дает, т<ак> к<ак> нас очень плохо кормят наши жильцы.
Посылаю Вам только одно маленькое стихотворение, законченное <в>
эти дни: о ДЕМОНАХ-ГЛУХОНЕМЫХ.3 Может, оно Вас примирит с этим
именем и объяснит его. Ведь Демон, Вы знаете, не непременно бес — это
среднее между богом и человеком: в этом смысле ангелы — демоны и
олимпийские боги тоже демоны. В земной манифестации демон может
быть как человеком, так и явлением. И в той и в другой форме глухонемо-
та является неизбежным признаком посланничества, как вы видите по
эпиграфу из Исайи.4 Они ведь только уста, через которые вещает Св. Дух.
Они только знак, который сам себя прочесть не может, хотя иногда со-
знает, что он — знак. Это маленькое стихотворение я сделаю фронтиспи-
сом к книжке, если она сохранит это имя. Аввакум у меня пока застрял.
Он так громаден, что я боюсь с ним и не справиться. Досадую, что нет
под руками его полной автобиографии, изданной Тихонравовым,5 а толь-
ко отрывки из нее. А я хотя ее и читал когда-то, но нужно было бы ее
иметь. Когда-то у Вас была, помню, его биография в Павленковском
издании.6 Помните? Если она сохранилась, — пришлите пожалуйста.
Очень тяжело, что мы перестали получать совершенно газеты. С на-
чала декабря имеем только случайно привезенные кем-нибудь из горо-
да. Я знаю, что и в Феодосию они доходят неаккуратно, но все же Вы,
верно, имеете их чаще и больше. Если Вам не трудно, пожалуйста, пере-
сылайте мне газеты, Вами прочитанные: 7 пока длится такое положение
вещей. Хотя нет пока ему и причин кончаться. Вероятно, поэтому я не
понял Ваших слов о новом курсе.8
Пока до свиданья. Я внутренне ликую при мысли, что скоро увижу
Костеньку в штатском и снова хозяином своей мастерской. Привет Ми-
хаилу Михайловичу. Он с Вами, как я понял? 9
С Новым годом!
1 янв<аря>, 2 ч<аса>.
Сейчас идет невообразимая путаница с отъездом в город — Кедро-
вы, Княжевичи,10 все дети...
Кажется, мама совсем не поедет. Но если поедет, то сама передаст
это письмо. Привет.
1	В открытке от 28 декабря Петрова сообщала, что К. Ф. Богаевский пока не
вернулся в Феодосию, но «вполне благополучен».
2	В том же письме Петрова писала: «“Стенькин суд’’ совсем не удовлетворил.
Написать бы заново, выносив. Вот краткие ЬВ: 1) все время срывы, после правильно
взятого, по тону, до слов: “Погулять по святой, по Руси”, 2) отсюда и Стенька,
и стих извиваются, а Стенька прямой, прямолинеен. Из-за этого 3) нет линии, нет
пафоса, именно Стенькиной “мести”, его единого волевого импульса, который был.
4) Ядовитый его личный смешок разбивает общую картину — мести, “гения голыть-
бы”. 5) С языком тоже что-то неладно. Смерть <как> хочется заново все увидать.
Вам — по плечу; попыхтите-ка еще над ним».
187
3	Стихотворение «Демоны глухонемые» написано 29 декабря 1917 г. В письме от
28 декабря Петрова отвергала само название: «“Демоны глухонемые” — ни к чер-
ту. Какие там “глухонемые”. Не сбивает ли Вас вообще цикл французский?».
4	Стихотворение имело эпиграф из «Книги пророка Исайи» (42, 19): «Кто так
слеп, как раб Мой, И глух, как вестник Мой, Мною посланный?»
5	«Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», под редакцией Н. С. Ти-
хонравова, вышло в свет (в СПб.) в 1862 г., переиздано в 1904 г.
6	Имеется в виду книга В. А. Мякотина «Протопоп Аввакум, его жизнь и деятель-
ность. Биографический очерк», выпущенная Ф. Ф. Павленковым (в СПб.) в серии
«Жизнь замечательных людей» в 1894 г. (переиздания — 1906, 1913, 1917 гг.).
7	10 января 1918 г. Петрова отвечала: «Беда мне с газетами: и рада бы посылать
Вам, но и сама почти не имею, пользуясь большей частью чужими, от тех, кто
умудряется доставать. Возвращаю. Лепечет в них, в сущности, беспомощная, рас-
терянная мысль».
8	В письме от 28 декабря Петрова писала: «От политики у меня, кажется, ’’заворот
мозгов” сделается: новый курс вижу: если немцы дураками не окажутся, вздумав
держать нас в своем кулачке, <...> соки человечества пойдут по другим руслам».
9	М. М. Петров (см. примеч. 3 к п. 117). О его возвращении из армии Петрова
сообщала Волошину 28 декабря 1917 г.
10	Владимир Антонинович Княжевич (1871 - до 1930), предводитель дворянства
Феодосийского уезда, камергер Двора, и его жена Александра Александровна Кня-
жевич, начальница феодосийской женской гимназии (с 1907 г.).
157
9-го января 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, ну вот, наконец, нормальный рус-
ский быт дошел и до нас. Я говорю не про Феодосию, а про Коктебель.
Вчера приходили к Юнге султановские крестьяне 1 и предупредили,
что через два дня придут делить имущество и землю. Так что завтра нам
предстоит Социалистическое крещение. Бедная Дар<ья> Андр<еевна>
Юнге 2 ожидает на этих днях рождения ребенка. Так что все одно к од-
ному. Она перебирается с детьми пока к нам. Как это коснется других
обитателей Коктебеля, трудно предвидеть. Но у Юнге большой винный
погреб, который весьма может воодушевить гражданские чувства. У меня
большой фатализм, и я буду заниматься своим делом до последней ми-
нуты. Посылаю Вам новое стихотворение.3 У меня целый ряд начатых
больших, но ни одного оконченного за это время, кроме посылаемого.
Кроме того, я снова принялся за живопись — за лицо, — тут оказалось
несколько зимующих художниц и просто рисующих людей, и мы стали
собираться последнее время у меня и рисовать, а кто-нибудь из нас же
позирует. Так что жизнь идет совершенно мирно, и с наступившей весен-
ней погодой даже трудно себе представить среди такой тишины и радо-
сти какие-нибудь катастрофы.
Благоприятно для нас то, что на цементном заводе4 как раз перед
этими событиями всякие работы прекратились и нет ни одного рабочего.
Я был наконец у гранильщика-чеха по Вашему поручению.5 Не сер-
дитесь, что так поздно: туда надо было идти засветло, т<ак> к<ак> это
в сторону от деревни и шоссе и страшная грязь. А мне выйти засветло
188
было очень трудно, т<ак> к<ак> я все время с утра работаю, не отрыва-
ясь и не выходя из дому. У него очень мало сейчас камней вообще. Но
я нашел два подходящих за 9 рублей — один сизо-дымчатый непрозрач-
ный, другой прозрачный, белый (опал по коктеб<ельски>). Но т<ак>
к<ак> Вы писали — только не белый и не объяснили, что вы под этим
подразумеваете: белый ли непрозрачный или светлый прозрачный тоже,
то я не взял до Вашего разъяснения и просил эти камушки отложить.
Я было согласился с Вами относительно Стеньки, но Ваше негодова-
ние в последней открытке6 меня повергло в недоумение снова, и я ду-
маю, что мы говорим о совершенно разных вещах. Мне не нравится
в Стеньке слишком большая законченность — хочется его порастрепать
в смысле рифм, что я, может, и сделаю; но общего образа Стеньки я не
собираюсь менять. Вы, верно, просто представили себе вовсе не то, что
я задумывал, и у Вас ваше представление не сходится с моим. Пожа-
луйста, напишите мне Ваши замечани<я> подробно и построчно, чтобы
я мог ими воспользоваться. Это мне будет очень важно. А то я не улав-
ливаю Вашего недовольства конкретно.
Как Вы переживаете эти тревожные дни в городе? 7 Приехал ли Ко-
стенька? 8 Очень меня беспокоит то, что он еще в Севастополе. Хотя
теперь в сущности решительно все равно, где ни быть. Судьба...
Теперь (если нас не сожгут за компанию) я, верно, не скоро приеду
в Феодосию, т<ак> к<ак> с ликвидацией Юнговского хозяйства прекра-
тится единственная лошадиная связь с городом, а нанимать, сами знае-
те, — немыслимо. Если же социализация коснется и нас, то поневоле
придется ехать в город. Хорошо, что мама не поехала в тот день, как
собиралась, — она прямо попала бы в день городских историй.
Пока до свиданья. Всего лучшего. Что у Рагозинских?
Мах.
1	Султановка — деревня между Коктебелем и Феодосией, где у братьев Юнге
(см. примеч. 2 к п. 144) была «экономия».
2	Дарья Андреевна Юнге (урожд. Котлярова, в первом браке Деген, ок. 1885—
1955) — жена А. Э. Юнге (с 1915 г.).
} Стихотворение «Русь глухонемая», законченное 6 января 1918 г.
4	Цементный завод — разработки вулканической породы пупцоланы (идущей
на производство гидравлического цемента), у подножья Карадага, начатые в 1914 г.
5	Имеется в виду Виктор Николаевич Вучетич (1887-1945) — энтомолог, со-
трудник Карадагской научной станции (с 1915 г.), занимавшийся огранкой местных
полудрагоценных камней. (Отец известного впоследствии скульптора Е. В. Вучети-
ча.) Приобрести два недорогих овальных камня Петрова просила Волошина в пись-
мах от 6 и 29 декабря 1917 г.
6	В письме от 29 декабря 1917 г. Петрова категорически отвергала стихотворе-
ние «Стенькин суд»: «Из-за “Стеньки” все больше свирепею. Просто знать его не
хочу. И не переубедите. <...> Переделывать нельзя; надо заново создать».
7	2 января 1918 г. в Феодосии начались вооруженные столкновения революционных
рабочих и «эскадронцев» — солдат Крымского мусульманского конного полка. 4 января
рабочие были поддержаны матросами пришедших из Севастополя миноносцев «Прон-
зительный», «Фидониси» и «Калиакрия»; в городе установилась советская власть.
8	К. Ф. Богаевский.
189
158
15<—19> января 1918 <г.>. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, вероятно, до Вас дошли уже слу-
хи о наших событиях. Эти дни была социализирована экономия Юнге.
Совершено это было султановскими крестьянами. Вылито вино, разде-
лен скот, хозяйственные орудия, разграблены все припасы. Готовились
уже приступить ночью к социализации дома, мебели, библиотеки и аук-
циону картин, рукописей покойной Екат<ерины> Феод<оровны> и ри-
сунков ее отца, гр<афа> Феодора Толстого,’ но по счастью мне удалось
(через Княжевича!)2 вызвать отряд «красногвардейцев». Его привел ночью
верхом Н. Н. Кедров, и как раз вовремя. На другое утро — это было
вчера — мы же, по неизреченной иронии судьбы, устраивали в деревне
большевистское правительство, порядок, и т. д. Кажется, летние вопли
Дейши о том, что я — самый главный большевик,3 принесли хорошие
плоды, потому что и красногвардейцы, и местные большевики относи-
лись ко мне как к авторитету и охотно слушались. Что будет дальше,
неизвестно, но пока волна погрома остановилась. А она грозила переки-
нуться и на дачи, т<ак> к<ак> султановцы говорили, что вот покончим
с Юнге и пойдем дачи делить.
Что делается у Вас? Я Вам за это время пишу третье письмо и еще
до сих пор не имею ни строчки от Вас. Несмотря на эти волнения и то,
что у нас дом переполнен (у нас живут теперь, спасаясь, Юнге, и Да-
р<ья> Анд<реевна> должна сегодня же у нас родить), я продолжаю
работать над стихами. Только одна ночь и день пропали даром из-за
этих дел.
На этом месте меня прервали известием, что султановцы снова при-
шли доканчивать Юнговскую экономию, и пришлось идти туда и опять
вести переговоры.
19 января.
Так и не успел дописать эти дни письма: писал новые стихи, а вчера
простудился, и приехали Кедров с Добровольским,4 надо было к их отъезду
приготовить письма в Петербург. Вчера же получил Ваше письмо —
большое заказное.5 Просил маму в своем письме, что она послала сегод-
ня через Добровольского, известить, что Ваше письмо благополучно при-
шло, и вложил туда два последних стихотворения. Странное у меня было
эти дни состояние духа: вопреки всему происходившему и непосредственно
грозившему, удивительный подъем и ликование.
Стихотв<орение> «Из бездны» написано 15 января. Если верны слухи
о поражении большевиков, то это должно было произойти именно в этот
день — явное чувство на расстоянии. Я очень рад тому, что события этих
дней меня поставили в непосредственное отношение с большевиками,
красногвардейцами и аграрниками. Пришлось много с ними говорить.
Это было весьма поучительно для меня. Две вещи бросаются в глаза:
прежде всего сговорчивость, доброжелательство при непосредственном
разговоре, а затем — полная неустойчивость — зыбкость. Не на что
190
опереться. Точно Николай II, растворившийся во всем народе. В общем,
все прошло по-хорошему. Коктебельский сход даже приговорил вернуть
лошадей, «т<ак> к<ак> нельзя же человеку ничего не оставить», но на
следующий день пришли султановцы с «мандатом» отобрать лошадей и
ни в коем случае владельцам не возвращать. Дом не разрушен. Вещи —
книги и рисунки и гербарии — вывезены ко мне. И для них я истребовал
от Воен<но>-револ<юционного> ком<итета> «охранную грамоту», так
же как и для своей библиотеки.6
Спасибо за подробное объяснение относительно Стеньки.7 Теперь
я понял и принял вполне все Ваши упреки. Дело в том, что я и не хотел
создавать «призыв» Стеньки. Я хотел дать только стихотворение, харак-
теризующее «грешную Русь» в параллель «святой Руси». Поэтому в ущерб
всему прочему подчеркнут цинизм, безверие и издевка в связи с удаль-
ством. Социализм и равенство в темно-народном преломлении. Мне во-
все не хотелось (да и позволительно ли?) кликнуть клич от имени Стень-
ки. Это просто развитие стиха: «Самозванцы, воры да растриги...» Кстати
о свечном сборе в 1400 в три дня — не объясняется ли он проще: тем,
что теперь, за неимением керосина и отсутствием стеариновых свеч, мно-
гие закупают церковные свечи? Я их видел здесь в употреблении хозяй-
ственном.8
Смысл «Демонов-глухонемых» Вы поняли вполне. Тут не только рус-
ские бесы, но демоны истории, перекликающиеся поверх формальной
ткани событий. Мне, может, удастся выявить после и лики русских демо-
нов, не только бесов. Пока у меня единый русский демон — «Дмитрий-
император». Он уже историческое выявление демонизма, в свое время
распыленного тоже между тысячами бесов («имя ему — легион»).9 Ведь
Дмитрий вполне реален — так именно он должен был представляться
тем его современникам, которые шли последовательно за всеми само-
званцами.
В Стеньке больше бесовщины, чем демонизма. Он — легион, несмо-
тря на его индивидуальность. Его другое лицо — это вовсе не Пугачев,
а Ермак, который пошел, будучи тем же Стенькой, по всем обстоятель-
ствам жизни, по пути положительному (т. е. на восток, а не на юг),
и потому естественно растворился индивидуальностью в массах, стал
народным эпосом в действии.
Меня волнует то лицо, которое я чувствую все время за Аввакумом.
Это — Бакунин.10 Я чувствую их органическую связь, но совершенно не
знаю, как ее выявить и передать, настолько они исторически сейчас да-
леки для общего представления. Между тем они выражают собой основ-
ную черту русской истории: христианский анархизм. Вы чувствуете, как
это близко? Христианства чистого, с церковью, иерархически связанной
с ангельскими иерархиями, историческое христианство не знало до сих
пор (может, узнает в ближайшую к нам эпоху, когда личность Христа
начнет непосредственно манифестироваться на эфирном плане).11 На
Западе произошел сплав церкви с Римской империей, и это определило
латинскую церковь. В славянстве же христианство имеет тенденцию пе-
реноситься целиком в индивидуальное чувство и противополагать себя
191
государству, как царству зверя. Поэтому в народовольцах и террори-
стах не меньше христианства, чем в мучениках первых веков, несмотря
на их атеизм. Вот в этой плоскости я чувствую какое-то конгениальное
родство Аввакума и Бакунина. Но не могу его еще оформить. Помогите
мне.12 Если у Вас есть мысли по этому направлению, напишите мне.
Не понимаю, почему Вы говорите об «отживших принципах импери-
ализма»:13 они более живучи, чем когда-либо. Я ненавижу «левиафана»,
но что он восторжествует теперь так, как никогда, не сомневаюсь. И да-
же считаю вредным бороться прямо против него, потому что его надо
преобразить изнутри, «окрестить» его, как кто-то из Фиваидских отшель-
ников 14 окрестил великого Сфинкса. Теперь не время ни для социализ-
ма, ни для демоса, ни для самоопределения народностей. Германцы луч-
ше других чуют дух времени и следуют по его путям. Идея национальных
государств — одна из наивных идеологий XIX века, и какое реальное
значение может иметь эта чисто освободительная идея, когда империи
сейчас формируются по рынкам и по потреблению, не знающему нацио-
нальных различий и даже не считающемуся с формальными политиче-
скими границами. Этот процесс пойдет неизбежно своим путем, как бы
ни протестовало чувство справедливости и ни топорщились отдельные
народы. Всякая внешняя борьба только укрепляет силу подобных про-
цессов. Их надо преображать изнутри. Славянство, которое окажется
внутри Германской империи, я думаю, больше сделает для преображе-
ния ее, чем то, которое будет отчаянно и безуспешно, вопреки своему
историческому темпераменту, бороться с нею извне. Если бы среди боль-
шевиков нашелся такой гениальный и смелый политический ясновидец,
который решился бы пойти навстречу историческому процессу и вклю-
чить всю Россию в состав (не только в союз) Германской империи, то
таким самопожертвованием можно было в течение двух-трех поколений
подточить и разрядить германский империализм изнутри, тем анархи-
чески христианским зарядом, что заложен в славянстве. Такова была
идея Иеремии по отношению к Вавилоно-Ассирийскому царству, но его
не послушали, вступили в союз с Египтом (Англией), и дело кончилось
Вавилонским пленением, которое, правда, обогатило Иудею духом и ве-
рой, но не оплодотворило Вавилона Иудеей.
Но это все неосуществимые возможности: ничего подобного не будет,
и нет таких политических творцов, которые бы мыслили теперь по этому
направлению. Хотят победить империализм его же оружием. А он именно
оружием и силен. Я совершенно не согласен, что социализм и демос
могут отучить «Великороссию от старых повадок». Нет у них никакой
воспитательной силы. Равнение по безграмотному и по лентяю... А что
теперь Россия все своими руками прощупает, это очень хорошо. В этом
смысле большевики — самый лучший учитель. Очень верно все об юдаиз-
ме: в первый раз понял я Ваше отношение к евреям до конца.15 Раньше
все оставались смутные места.
Сегодня Маргаритин день рождения. Недавно получил от нее пись-
мо.16 Она тоже полна беспричинного ликования. Пишет: «У нас стоит
чудная зима, и я чувствую в воздухе то же, что осенью: вовсе не тяжело,
192
а как-то прекрасно — звездно. Не знаю, откуда это чувство. Раньше все
было сдавлено, под спудом, сперто. А теперь... ну прорвался нарыв, или,
чтобы поэтичнее выразиться, весна растопила снега и развезло грязные
дороги, сплошная грязь. Это стихия, и разрешится она своими стихийны-
ми, нечеловеческими законами. Мне кажется, что дело не в вожаках, не
в лозунгах, а в стихийной воле народа, которая, проявляясь безобразно
в морали отдельного лица, к чему-то своему идет — к своей правде...
...На все происходящее я смотрю издали, и все “возмущения” и “не-
годования” мне кажутся чем-то до того ненужным и неуместным, жал-
ким и действительно “буржуазным”... И каким бы путем кривым (как
пьяная) Россия сейчас не пошла, правда же, это безумие лучше разума,
создавшего ту прочную культуру, с прекрасными плодами, что дали
другие».
Относительно Вучетича: я его совершенно не видаю (не видал с прош-
лой зимы). Может, Витольду Карловичу удобнее было самому написать
ему (или Лид<ии> Петр<овне>),17 тем более что я не знаю даже его
имени-отчества. Камни разной цены. Те, что я нашел подходящими, по
4 р. 50 к. Взять ли сизый непрозрачный?
Мне интересно, как Вы отнесетесь к «Преосуществлению».18 Оно бу-
дет, знаю, близко Костеньке 19 — это его волнующий момент. Напишите
мне о них, как о Стеньке. Вы не можете себе представить, как это много
дает... Освобождает для следующего. Хоть бы Костенька поскорее при-
ехал. Хоть теперь всюду социалистический рай, но все же как-то покой-
нее, когда он будет в Феодосии.
Очень меня пленило, что в этом раю, на Феодосийском базаре, тур-
чанок продают по 25 р. (и как дешево!).20
Пока до свиданья. Переполнен стихами, которые надо написать.
Живопись — это антракты и отдых: я писал это время портрет акваре-
лью. Но сейчас с суматохами здешними это оборвалось. Привет Полсик-
сене> Сер<геевне>, Нат<алии> Ив<ановне>, Церасским...
Мах.
1	Екатерина Федоровна Юнге (урожд. Толстая, 1843—1913) — жена профессора
Э. А. Юнге, коктебельского помещика; художница, автор «Воспоминаний (1843—
I860)» (М.: Сфинкс, 1914). Ее отец — граф Федор Петрович Толстой (1783-1873) —
скульптор, медальер, вице-президент Академии художеств.
2	См. примеч. 10 к п. 156.
3	Мария Адриановна Дейша-Сионицкая (урожд. Сионицкая, 1861 — 1932) — опер-
ная певица, солистка Большого театра. Имела в Коктебеле дачу по соседству с во-
лошинской и конфликтовала с ее обитателями, возглавляя так называемых «нор-
мальных дачников». О причислении ею Волошина к большевикам (с требованием
выселить его из Коктебеля) поэт писал Ю. Л. Оболенской 30 августа 1917 г.
4	Михаил Капитонович Добровольский — священник, отец многочисленного се-
мейства, живший в Коктебеле; брат жены Г. С. Петрова.
5	Письмо Петровой от 9-14 января 1918 г.
6	Письмо в Феодосийский военно-революционный комитет с просьбой содейство-
вать охране Карадагской научной станции и своего дома Волошин послал 13 янва-
ря 1918 г. Охранное свидетельство было выписано 14 января: «Военно-революцион-
ный комитет города Феодосии строжайше воспрещает какое-либо насильственное
7 Зак. 3030
193
посягательство на имущество господина М. Волошина и хранящуюся у него библио-
теку, художественную коллекцию картин, скульптурных слепков и рукописей» (Ар-
хив Дома-музея М. А. Волошина в Коктебеле).
7	Петрова считала, что после слов «Погулять по святой по Руси» в стихотворе-
нии «Стенькин суд» следовало бы идти «Стенькиному кличу», призыву на обещан-
ный им приход, опираясь на ожидание его в народе, которое очень живо. Он знает,
что его ждут, что почва готова «пощупать помещиков, воевод, да попов, да дворян»
(= помещиков же?). Разин: зовет испытанных уже «приспешников» «праздновать»
так, как когда-то. Идея: не выдам казацкую Русь, так зато «судьей ворочусь», «пред
Стенькой все люди равны, как пред могилою». Итак: «за мною вся великая, темная,
пьяная, окаянная Русь?». Не только «драная голытьба»... Относительно второй час-
ти стихотворения Петрова отмечала, что здесь «вместо ожидаемого призыва Стень-
ка в воспоминания пустился, с издевочкой, т. е. вот и сорван Вами его импульс.
Извивается он и сам не знает, к кому обращается, — то к “женам”, то к “москов-
ским собакам” — это к голытьбе своей? Отличительная черта Стеньки — прямота.
И “неуказного”, с его точки зрения, не могло для него быть».
8	Петрова возражала на это в письме от 17 (4) февраля 1918 г.: «Со своим
скепсисом относительно церковных свечей сели в калошу: их могли бы покупать и
в другие дни, а то вдруг загорелось в дни Праздника. Цыц!» (Свечной сбор в 1400 руб-
лей в феодосийском соборе «за три дня Рождества» Петрова упоминала в письме от
9—14 января как пример религиозности русского народа).
9	Выражение из Евангелия (Лука: 8, 30; Марк 5, 9).
10	Образ Михаила Александровича Бакунина (1814—1876) — революционера,
одного из основателей анархизма и народничества, сильно занимал Волошина; позд-
нее, в поэме «Россия» (1924) он формулировал: «Размахом мысли, дерзостью ума,//
Паденьями и взлетами — Бакунин // Наш истый лик отобразил вполне».
11	Эфирный план в оккультной терминологии — невидимая «тонко материаль-
ная» сфера, в которой происходят магнитно-электрические процессы человече-
ских организмов, носительница Праны. В конспекте лекции Р. Штейнера «От Иису-
са к Христу» (1911), сделанном Волошиным, отмечено: «Те времена, для которых
был закрыт потусторонний мир, приходят к концу. Люди получат дар ясновидения
и научатся общаться с высшими существами, которые в них. Люди увидят Христа
в эфирном теле. Немного будет таких, но будут» (ИРЛИ, ф. 562, on. I, ед. хр. 459,
с. 129).
12	2 февраля 1918 г. Петрова писала в ответ Волошину: «Бакунина, и именно его,
в связи с церковью я почуяла с первых же дней».
13	В письме от 9—14 января 1918 г. Петрова размышляла: «Вижу иногда, что
может случиться поворот: с немцами против союзников. Разрыв с Англией — не
простая вещь: Россия не пойдет уж ни в коем случае по курсу отживших принципов
империализма».
14	Христианские отшельники, подвизавшиеся в средние века в пустынной мест-
ности вокруг развалин древнеегипетского города Фивы.
15	17 (4) февраля 1918 г. Петрова писала Волошину: «Не евреи страшны, а их
юдаизм <...>; юдаизм не есть просто не-христианство, а — действенное, страстное
(и страстное) анти-христианство». И далее: «Евреи — люди положительно хорошие.
Но их юдаизм — Mein Gott,* что за кошмар?! Для всех и для них самих».
16	Письмо М. В. Сабашниковой без даты (видимо, конец декабря 1917 г.), с отзы-
вом о стихотворении Волошина «Святая Русь».
17	Упоминаются Иераские (Волошин пишет фамилию с двумя «с») — Витольд
Карлович (1849—1925), астроном, директор Московской обсерватории в 1890-1916 гг.,
и его жена «Лидия Петровна Цераская (урожд. Шелехова, 1855—1931), астроном.
* Мой Бог (нем.).
194
Петрова сообщала, что Цераский «очень просит Вас передать Вучетичу его большое
желание повидать его у себя, имея какую-то важную просьбу к нему, научную».
18	Стихотворение «Преосуществление» закончено 17 января 1918 г.
19	К. Ф. Богаевский.
20	Выехав в Феодосию 1 марта 1918 г., Волошин пробыл там до 10 апреля и во-
очию увидел «невольничий рынок». 15 апреля он писал об этом Ю. Л. Оболенской,
а позднее рассказал в статье «Молитва о городе» (газета «Дело», Одесса) 23 марта
1919. См.: М. Волошин. Путник по вселенным. М., 1990. С. 149-152. О том, что
прибывшие с турецкого фронта солдаты «везли с собой на пароходах разнообраз-
ную добычу — до молодых турчанок включительно», свидетельствовал в книге «Крас-
ная гвардия в Крыму (1917-1918)» Л. П. Ремпель (Симферополь: Крымиздат. 1931.
С. 73).
159
Около 23 января 1918 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, посылаю Вам новые стихи «Виде-
ние Иезекииля».1 Спешу приписать несколько слов. Получили ли мое
большое письмо, посланное почтой дня 4 назад, и мамино письмо (с до-
кументами), посланное через Кедрова 2 и Елену Павловну? 3
У нас все спокойно, если не считать рождения ребенка у Юнге и ва-
вилонского столпотворения в доме. Получили ли еще раньше стихи: «Пре-
осуществление» и «Из бездны»4 (в мамином письме).
Приехал ли Костенька? 5 Напишите, что именно делается в Эссен-
Эли, Шах-Мамае, Баран-Эли и Криничках.6 Мы ничего не знаем.
До свиданья. Всего лучшего.
Все пишу — кончаю одно и начинаю другое.
Мах.
1	Стихотворение «Видение Иезекииля» закончено 21 января 1918 г. Сообщая об
этом в тот же день Ю. Л. Оболенской, Волошин добавлял: «Оно менее других связано
с текущим. Но очень было бы желательно такого требовательного мужа для России».
2	К. Н. Кедров (см. примеч. 4 к п. 148).
3	Е. П. Паскина (см. примеч. 3 к п. 106).
4	О стихотворении «Из бездны» см. в письме 158.
5	К. Ф. Богаевский.
6	Эссен-Эли — имение О. А. Дуранте под Старым Крымом. Шах-Мамай (Шейх-Ма-
май) — имение Н. М. Лампси в том же районе (ныне Айвазовское). Баран-Эли (Боран-
Эли) — имение художника М. П. Латри, там же. Кринички — станция на пути из
Феодосии в Карасубазар, севернее горы Агармыш.
160
25 января 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, получил сегодня Вашу коротень-
кую записочку с известием о смерти Веры Матв<еевны>,’ но не через
Влад<имира> Каз<имировича> — ему, верно, не удалось остановиться
195
в Коктебеле, а по почте (местной).2 Отчего умерла Вера? Смерть ее так
неожиданна, она казалас<ь> предназначенной для долгой жизни... Правда,
это не привилегия — оставаться теперь в живых, и кажется, что смерть
милует тех, кого увидит раньше, и без насилия и издевательства. И это
смягчает чувство ее смерти. Но мне хочется знать, как это случилось.
Тут ходят тоже какие-то смутные слухи об ужасах у Микеладзе, и что
Соф<ья> Пелоп<идовна> 3 будто сошла с ума. Напишите пожалуйста,
что там? Что сталось с Эссен-Эли?
Вчера я послал Вам письмо с оказией: уезжала бонна Юнге. Если
она не передаст Вам сама, то оставит у Гауфлера, т<ак> к<ак> должна
остановиться там рядом. В письме новые стихи «Видение Иезекииля».
Хочется знать как можно скорее все о Костеньке:4 какой он, что
с ним? что теперь думает делать? Пожалуйста, прочтите ему все мои
стихи и напишите, что он скажет об них и что похвалит?
Спасибо за то, что сказали о моих стихах. Мне очень важно знать,
как они принимаются. Это надо для дальнейшей работы. Ведь понима-
ние освобождает, отнимает сделанное — дает возможность сейчас же
перейти к следующему. А это мне так важно теперь, когда некогда оста-
навливаться и подолгу вслушиваться в свои слова, как я всегда делал,
себя проверяя. Теперь каждому время считано, каждый как бы в ожида-
нии возможного смертного приговора: оттого так легко и светло на душе,
несмотря ни на что. Если преодолет<ь> в себе страх потери и страх
страдания, то чувствуешь освобождение невыразимое.
Сегодня я получил целую охапку писем из Москвы: большое от Юлии.5
Они устроили у себя совместную работу: Юлия, К<онстантин> Васи-
льевичу6 Маргарита,7 Магда 8 и Ева Фельдштейн.9 И очень счастливы.
Юлия радостно откликается на мои слова, что теперь бороться с хаосом
можно только творчеством. Все они крайне беспокоились о Костеньке
и только от меня узнали, что он невредим.
Получили ли Вы мое большое письмо от 15 янв<аря>, отправленное
почтой?
26 янв<аря>.
Меня сейчас мучит и волнует один образ, который, не знаю, удастся
ли выявить в стихах: очень он труден и опасен по теме. Посмотрите на
карту Европы: Константинополь с системой проливов и Мраморным
морем — это материнские органы Европы. И это не только внешне, но
и внутренно: Византия в свое тысячелетнее царство была сосредоточием
всех нервных — страс<т>ных волокон — похотником Европы. Ее исто-
рия — это история половой зрелости Европы. Греция и Рим — они не-
винны — они до сознания пола, которое приходит только с христиан-
ством. Только в четырнадцатом веке, когда мужская сила Ислама
насильственно овладевает Константинополем, Европа становится жен-
щиной и зачинает. Ее плод, еще не выношенный, но созревающий и уже
вызывающий родовые схватки, — Россия. Родиться для мировой своей
роли она сможет только через проливы. Мы переживаем сейчас одну из
спазм, и были в опасности в начале войны сделать выкидыш. И слава
196
Богу, что этого не случилось: мы совсем не были готовы для рождения.
Вы чувствуете, сколько в этом порядке символов реального и выявляю-
щего смысл всего, что с нами случается? Тема должна быть обработана
с библейским и Розановским реализмом.10
Меня изумляет только, каким образом эта мысль до сих пор именно
Розанову в голову не пришла. Она так наглядна, если только вглядеться
в карту Европы, которая выросла, как моллюск, на громадной скале
Азии. У нее все внешние и внутренние органы налицо. Англия — голова,
Франция — сердце, Германия — печень и желудок. Полуострова соответ-
ствуют щупальцам. Конечно, надо все время иметь в виду не внешние,
физические органы, а внутренние астральные их аспекты. Подумайте об
этом и напишите мне, что вы думаете.11
До свиданья пока.
Мах.
1	Письмо Петровой от 23 января 1918 г. Вера Матвеевна Гергилевич (урожд.
Ним, 1878—1918) — преподаватель русского языка и литературы, с 1905 г. начальница
частной женской гимназии в Феодосии. Умерла на уроке, от разрыва сердца.
2	Владимир Казимирович Герцык (1885—1970), брат сестер Герцык, почвовед,
геодезист. Видимо, оставил письмо на коктебельской почте по пути из Феодосии
в Судак.
3	Иверико Давидович Микеладзе — князь, феодосийский мировой судья, владе-
лец имения в Эссен-Эли. Его жена Софья Пелопидовна Микеладзе (урожд. Лат-
ри)— сестра М. П. Латри.
4	В записке от 23 января Петрова сообщала: «Вчера, ночью, приехал Костенька
с Финой» К. Ф. и Ж. Г. Богаевские.
5	Ю. Л. Оболенская.
6	К. В. Кандауров.
7	М. В. Сабашникова.
8	Магда Максимилиановна Нахман (1889 — не ранее 1939) — художница, автор
портрета М. И. Цветаевой (1913), член общества «Свободная мастерская» в Петро-
граде (1917); в 1922 г. вышла замуж за индуса и эмигрировала.
9	Ева Адольфовна Фельдштейн (урожд. Леви, 1886—1964) — художница, первая
жена М. С. Фельдштейна.
10	Здесь излагается тема стихотворения «Европа» (позднейшее заглавие «Ангел
времен»), законченного только 20 мая 1918 г.
11	15 (2) февраля Петрова отмечала в письме к Волошину: «Идея с Царьградом
и проливами — грандиозна», а непосредственно на письме Волошина приписала
сбоку: «Если написать и издать — тявки обработают в Жиля де Ре. Написать
непременно и перекинуться с Розановым, единственной аудиторией».
161
18/5 февраля 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, получил Вашу открытку от 2-го.
Меня очень интересует, где же и кем было напечатано мое стихсотворе-
ние> «России»? 1 Пожалуйста, пришлите мне вырезку о нем непременно.
«Житие Аввакума» (подлинный текст его автобиографии) я получил на-
конец от Оболенской в старообрядческом издании.2 Теперь у меня есть
197
все, что надо, так что спасибо за хлопоты. Но если Вы уже нашли ту
Павленковскую брошюрку, то все же пришлите, но главное у меня есть.
Теперь я только в нее и вчитываюсь, и общее содержание поэмы у меня
наметилось. Я окончу ее, вероятно, быстро. О проливах отложил на пос-
ле.3 Я ждал, что Вы хоть несколько слов напишете о Патриаршем «Ин-
тердикте», который меня глубоко потряс как событие, чреватое громад-
ными последствиями для русской церкви, которая так решительно
вступила им на путь преследований и испытаний, который, может, спа-
сет ее от двувекового паралича.4 Дальнейший логический шаг — это
арест патриарха, и только это может утвердить его духовный авторитет.
Я все эти дни искал в дневниках Леона Блуа то место, где он во время
преследования конгрегаций 5 советует Папе наложить полный Интер-
дикт на Францию и рисует картину того, что бы было при этом. Картину
потрясающую. Но эта страница куда-то провалилась: если найду — пе-
репишу для Вас.
Патриаршее послание (к сожалению, я так и не видал его полного
текста), на мой взгляд, есть акт, наиболее чреватый последствиями из
всего, что было за последние шесть месяцев.
Я получил письмо от Юлии Леонидовны,6 которое меня очень пора-
довало, т<ак> к<ак> она реабилитирует моего «Стеньку». Она пишет:
«Это моя любимая вещь. Там изумительны переходы от очень подлинно-
го гнева и настоящего величия к нелепости. Совсем не карикатурно,
удивительно справедливо это сделано. Я даже думаю, что Вы сами его
еще не оценили». Пишу это, конечно, не в укор Вам — Вы знаете, как
я ценю именно неистовство Вашей критики, но как новый угол зрения,
который, может, и Вам поможет примириться с ним, как и мне самому
позволил взглянуть с иной точки зрения на то, что стало и мне казаться
уже неудавшимся. Интересно, как Костенька примет его. Пишет Ю. Л.
тоже, что Маргарита 7 удивляется на мои стихи: «Откуда у него взялось
все русское: ведь у него даже и книг таких нет». На нее тоже Стенька
произвел наиболее сильное впечатление. А «Дмитрий» не понравился.
Спрашивает Ю. Л. о К. Ф., «нельзя ли от него добыть хоть два слова?».
Передайте ему. С нетерпением буду ждать его приезда.
Очень хорошо она пишет про пьяного рабочего в трамвае, сетовавшего
на «неподобные не русские слова» 8: «Декрет... Трубинал... декрет. Тру-
бинал. Были бы русские, сказали бы не декрет, а “хлеба нет”; “не труби-
нал”, а “и муки не будет”, а так кто их разберет: Декрет... Трубинал».
Пока покойной ночи. Завтра буду продолжать это письмо.
19-го <февраля>.
Сейчас представляется оказия — послать это письмо с Нюрой Пав-
ловой (сестрой Ник<олая> Вас<ильевича>).9 Она сама занесет его Вам.
Поэтому спешу его кончить, т<ак> к<ак> утро — время моей работы и
«Аввакум» ждет. Волнуюсь над ним и верю в него. Очень жду большого
письма. Но скоро ли представится оказия. Теперь никто не ездит: только
Новинский все собирается. Жду в письме большой подробной и детальной
оценки всех вновь посланных стихов. А также мнения Конст<антина>
198
ф<еодоровича> До свиданья. Всего лучшего. Скажите Костеньке, что
очень жду его. Привет Жозефине Густ<авовне>.
Мах.
1	Стихотворение «России» (1915) было опубликовано (под названием «Россия»)
в газете «Власть народа» лишь 28 июля 1917 г. Однако в московской газете «Мысль»
за 18 декабря 1917 г. в анонимной заметке «В литературных кругах» критике была
подвергнута подборка волошинских стихов в газете «Слову — свобода!», где «Рос-
сии» нс было (речь шла, судя по смыслу, о стихотворении «Мир»).
2	13 февраля 1918 г. Волошин писал Ю. Л. Оболенской: «Сегодня получил Ваше
письмо от 27-го янв<аря> и “Житие протопопа Аввакума”. <...> Это совершенно
поразительное и единственное в старорусской литературе произведение по силе
и по языку». В волошинской библиотеке в Коктебеле сохранились два издания «Жи-
тия протопопа Аввакума»: И. Гаврилова (М., 1911, 62 с.) и Археографической ко-
миссии (Пг., 1916, VII, 250 с.) — первое с пометами Волошина. Его пометы хранит
и «Книга бесед» Аввакума (Пг., Археографич. комиссия. 1917).
3	Т. е. стихотворение «Европа» (см. примеч. 10 к п. 160).
4	Патриарх Московский и всея Руси Тихон (в миру Василий Иванович Белавин,
1865—1925) обратился с посланием к православному духовенству и всем верующим,
призывая их к борьбе против большевиков, 19 января 1918 г.
5	Конгрегации — религиозные организации, связанные с монашескими ордена-
ми, но состоящие как из священнослужителей, так и из мирян. О дневнике Л. Блуа
см. примеч. 6 к п. 145. О преследовании конгрегаций в Европе Волошин упоминал
в письме к А. М. Пешковскому из Рима от 9 сентября 1902 г.
6	Письмо Ю. Л. Оболенской от 2 февраля 1918 г.
7	М. В. Сабашникова.
8	Цитата из стихотворения Волошина «Март» (1917).
9	Анна Васильевна Павлова (1900-1982, в замуж. Ширманова). О Н. В. Павлове
см. примеч. 4 к п. 152.
162
27 февраля 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна!
Получил Ваш большой пакет со стихами Брюсова, вырезками и т. д.
Что-то застряли мои стихи: простуда, мигрень, а теперь снова реаль-
ности внутренней политики: сегодня мне объявили, что я обязан упла-
тить контрибуцию в 3.000 р<ублей>! Сделали мне честь считать меня (!)
капиталистом. Ходил сегодня объясняться с земельным комитетом
и спрашивать их, по какому праву они меня считают буржуем? По-
тому что этого звания я на себя добровольно принимать не хочу. Ка-
жется, они согласились с тем, что поэты и художники буржуями быть
не могут. В смысле контрибуции также идут на торг, завтра будет ре-
шено. Кроме того, приезжали красногвардейцы искать оружие: кто-то
распространяет, что у меня почему-то должно быть оружие.1 Но, к сча-
стью, и они были очень вежливы, сказали: «Мы ведь Вас знаем: Вы
художник».
Вчера мне с Вашим письмом передали и номер Севастопольской
газеты — борьбы с контрреволюцией, где воззвание Смольного и Кры-
199
ленки о мобилизации.2 Не знаю, Вы ли ее послали? Явно намечает-
ся март как критический момент хаоса. В течение этого месяца он раз-
решится в какую-то сторону... Но в какую? Немецкое завоевание не-
избежно, но оно ужаснее всего. Оно слишком многих должно соблазнять
иллюзией и обетованием какого-то порядка... но это будет порядок похо-
ронной процессии. «Петербургу — быть пусту». Помните это пророчество
Петровских времен? 3 Сейчас совершается трагедия не России, а Пе-
тербурга. Жду с напряженным вниманием и ужасом момента, когда
он будет взят немцами: в этот миг, представляется мне, вдруг и сразу
осветится его судьба, та историческая ошибка, которая породила про-
клятие, на нем лежащее. Но в том ли она, что он был подменой Царьгра-
да, каким-то временным центром национального сознания, лежащим вне
физического тела народа? В его последней агонии, которая кажется на
этот раз неотвратимой, это выявится. Мне вспоминаются все слова
Штейнера, о том, что <Россия> выплавит из себя шестую великую расу,
но под опекой Германии.4 И вот все как будто идет к тому, становится
неизбежным и это все же самое страшное и невольно шепчешь: Да минет
чаша сия...5
28 февраля.
С нас все-таки взыскали 1000 рублей сегодня утром: пришлось вы-
дать чек. Принимая в соображение, что у нас с мамой всего-навсего
5000 р<ублей> и без всякого возможного текущего прихода — это до-
вольно много. Но это неинтересно и неизбежно...
Теперь о Вашей схеме Церкви: она верна и остроумна, но Ваши не-
доразумения все происходят от того, что Вы перепутали самый симво-
лизм Евангелистов. Соответствия четырех основных зверей зодиака (они
же и Иезекиилево-Иоаннова колесница Божия) иные: они идут в таком
иерархическом порядке: ангел, орел, ниже лев и телец. Причем лев и те-
лец — слева от Бога, а ангел и орел — справа. В этом их иерархия.
Ангел (человек) — это Мат<ф>ей, а орел — Иоанн. Лев — Марк, те-
лец— Лука. У них есть соответствия и среди пророков, которые еще
более выявляют их сущность: Матфею соответствует Исайя, Иоанну —
Иезекииль, Марку — Даниил, Луке — Иеремия.6
Для наглядности прилагаю чертежик, построенный по Вашей схеме,
только выправленный, в нем я вписал и общественные соответствия, как
они мне представляются: Вам легко будет заполнить эти рубрики име-
нами. Очень важно только строго различать, что является восхождени-
ем, что нисхождением зодиакального знака (эволюция и инволюция).
1 марта.
Вчера не мог продолжать из-за страшной головной боли — у меня
всю эту неделю головые боли (на почве желудочной). Это не дает рабо-
тать. Очень боюсь, что надвигающиеся события прервут работу и «Авва-
кум» и «Европа» останутся ненаписанными: март месяц мне представ-
ляется кризисом русских дел, а между 10<-м> и 20<-м> я жду и каких-то
личных катастроф. Не вижу что, но, вероятно, строй жизни изменится
200
каким-то катастрофическим событием. Наступает момент, когда ничего
нельзя делать (может, даже воплощать в слове), а можно только молиться
за Россию. Это ведь месяц катастроф, и она с ним связана физически
(как духовно с «Рыбами» — февралем: дхарма 7 всемирного служения).
Сейчас такой момент, что себе нельзя даже позволить никакой молитвы,
кроме: да будет воля Твоя!
Сейчас пришли вести, что дачи в Коктебеле тоже начинают отби-
рать. Очевидно, мне придется на днях ехать в Феодосию хлопотать в Со-
в<ете> С<олдатских> и р<абочих> деп<утатов>, чтобы мой дом был
закреплен за мною, согласно закону об отмене литературной собствен-
ности, который декретирует государственное обеспечение писателей.8 Так
что, верно, на днях — в понедельник—вторник — мы увидимся и, б<ыть>
м<ожет>, я передам Вам это письмо лично.9
1	В 1910-е гг. на стене «зимнего кабинета» Волошина (судя по фотографиям)
висела шашка в ножнах — по-видимому, изъятая в годы революции.
2	Николай Васильевич Крыленко (1885—1938) с 9 ноября 1917 г. — советский
Верховный главнокомандующий, 11 февраля 1918 г. издал приказ о прекращении
перемирия с немцами, а 19 февраля — приказ об оказании сопротивления наступаю-
щим германским войскам.
3	«Петербургу быть пусту» — проклятие царицы Евдокии Лопухиной (1669—
1731), первой жены Петра I, в 1698 г. постриженной в монахини.
4	По антропософскому учению, в древности существовали несколько «коренных
рас человечества»: первая, вторая, лемурийская, атлантическая, арийская. К пятой
расе «принадлежит современное цивилизованное человечество»; в будущем из нее
возникнет шестая, высшая раса. {Штпейнер Р. Из летописи мира. М., 1914. С. 15,
28). 19 июня 1905 г. Волошин записал в дневнике слова Штейнера (в пересказе
А. Р. Минцловой): «У славянской расы есть особые силы. Она четвертая мировая
раса и из нее должна выйти шестая». Лекция Р. Штейнера «Культура пятой арийской
расы» была напечатана, в русском переводе, в сборнике статей «Вопросы теосо-
фии» (Вып. 1. СПб., 1907. С. 91 — 108).
5	Молитва Христа в Гефсиманском саду (Матф. 26, 39; Марк 14, 36).
6	В своем письме от 27 (14) февраля 1918 г. Петрова давала схему Церкви;
Волошин в ответ нарисовал свою.
7	Дхарма — понятие буддийской философии и религии, трактуемое весьма мно-
гообразно: путь к истине, судьба, закон, справедливость и т. п. Российское Теософи-
ческое общество выпустило в 1910 г. отдельную брошюру А. Безант «Дхарма» (СПб.
Пер. Н. В. Пшенецкой).
н	Такое «Охранительное свидетельство» Волошин получил 5 марта 1918 г.: «Дано
сие охранительное свидетельство поэту и литератору Макс. Ал. Волошину в удосто-
верение того, что находящиеся в его заведовании коллекции, помещающиеся в с. Кок-
тебель и заключающиеся в библиотеке и разного рода художественных произведе-
ниях, художественной мастерской и архив, как представляющие культурные ценности
России, являются НЕПРИКОСНОВЕННЫМИ и взяты Феодосийским уездным Со-
ветом рабочих, военных и крестьянских депутатов под свою охрану». Подписи пред-
седателя совета и секретаря неразборчивы, а «за комиссара по народному просве-
щению, временно заведующему памятниками старины и достопримечательностями
Феодосийского района», подписался Вениамин Давидович Гейман (ок. 1885 —после
1973, умер в США), журналист, краевед, помощник присяжного поверенного (архив
ДМВ, Коктебель).
9	Так и случилось, см. примеч. 20 к п. 158.
201
163
Около 3 мая 1918 г. Коктебель
Христос Воскресе! 1
Дорогая Александра Михайловна, пишу Вам несколько слов толь-
ко — т<ак> к<ак> написать письмо некогда: Шура 2 через час уезжает,
а сказать надо много. Буду Вам опять писать длинное послание «о нем-
цах».
Большое спасибо за белье.
Посылаю Вам «Европу» — кажется, в окончательном ее виде. Пишу
все это время «Аввакума». Очень длинная вещь получается. Она еще
далеко не дописана, и нет поэтому возможности окинуть ее взглядом
целиком — очень большая неуверенность. Хочется очень самому стуше-
ваться, предоставив речи самому Аввакуму (как в «Сурикове»),3 но не
знаю, удастся ли это в стихотворном рассказе. Хотя я выбрал для него
безрифменный, свободногнущийся размер (как «Подмастерье» и пере-
в<оды> Верхарна). Хочется не упустить ни одного ценного его слова,
и поэтому потерял<ся> пока в мелочах.4
Хочется многое и подробно написать о том, что думаю относительно
немцев в Крыму,5 но это после: сейчас не успеть.
Но считаю, что для полуострова его занятие немцами в чистом виде
(не Укр<аиной> 6 и не Австр<ией>) — выгодно. И надо тщательно разли-
чать здесь интересы страны (Крыма) от интересов русских и России.
Момент нашествия Коктебель пережил благополучно, хотя не без
ложных тревог. Герм<анские> разъезды были здесь раньше, чем в горо-
де. Но теперь их нет. Я до сих пор не видал воочию ни одного немца.
Как Ваше здоровье? Поздравляю с праздником Поликс<ену> Сер-
г<еевну> и Нат<алью> Ив<ановну>.7
Мах.
1	Пасха в 1918 г. приходилась на 4 апреля.
2	А. В. Павлова (см. примеч. 9 к п. 161).
3	Имеются в виду «Материалы для биографии» В. И. Сурикова, опубликован-
ные Волошиным в журнале «Аполлон» (1916. № 6/7. С. 40—63).
4	Свой подход к переложению «Жития» в поэму Волошин изложил в наброске
предисловия «Протопоп Аввакум». (См.: Север, 1990. № 2. С. 154—156. Публ. В. Куп-
ченко.)
5	Захватив 18 апреля 1918 г. Перекоп, немцы начали один за другим занимать
города Крыма: 22 апреля — Симферополь, 28 апреля — Алушту, 29 апреля —
Керчь. Мимо Коктебеля первые конные разъезды немцев прошли 25 апреля 1918 г.
6	С германскими частями шли украинские отряды гайдамаков.
7	П. С. Соловьева и Н. И. Манасеина.
164
10 мая 1918 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, мне не хочется ехать в город, пока
я не окончу Аввакума, а работа что-то идет туго. И «Европу», хотя я ее
202
уже много переделывал, не чувствую законченной. А накопилось очень
много, о чем хотелось бы поговорить с Вами.
Вчера я в первый раз с момента оккупации Крыма увидал немецких
солдат воочию и говорил с ними. Это не произвело того тяжелого впечат-
ления, которого я ожидал. Когда я их увидал в бинокль на коктебельском
берегу — купающимися, то это было скорее удивление: как будто я воочию
увидал римских солдат, вступивших в Митридатово царство.1 Конкретно
ощутился исторический размах германского предприятия. В факте при-
сутствия германцев в Крыму для меня нет ничего оскорбительного, как
это, вероятно, было бы, если бы я встретился с ними в Москве. Крым —
слишком мало Россия и в сущности почти ничего, кроме зла, от русского
завоевания не видал за истекшие полтора века.1 2 Самостоятельным он быть
не может, так как при наличности двенадцати с лишком народностей, его
населяющих, и притом не гнездами, а в прослойку,3 он не в состоянии
создать никакого государства. Ему необходим «завоеватель». Для Кры-
ма, как для страны, выгодно быть в ближайшую эпоху связанным с Гер-
манией непосредственно (а не с Украиной, а не с Австрией). Он попадает
в глубокие руки, из которых он выйдет не скоро. Но я смотрю с точки
зрения того «Армагеддона», который разразится в ближайшие годы меж-
ду Европой и монголами на всем пространстве европейской России, от
которой после этого камня на камне не останется.4 В этой борьбе Крым
будет играть роль крепости-убежища на правом фланге европейско-гер-
манского фронта. И я думаю, что германцы начнут тотчас же готовиться
к этой войне и укреплять Крым (Крым — Кермен — Кремль — Кре-
пость — в самом имени его записана его роль).5 Поэтому важно, чтобы он
теперь же был отдан в распоряжение Германии. Вы ведь знаете, что для
меня ничего не будет удивительного, если через несколько лет Германия
окажется крестоносной защитницей Европы от монголов. Я думаю, что
Германия заняла Крым крепко и надолго и что это завоевание для Кры-
ма будет полезнее русского. Гораздо сложнее вопрос психологический для
нас, русских, связанных всеми корнями своей души с Киммерией.
Наша физическая земная родина хирургически отделяется сейчас от
родины духовной (Св. Русь); но даже изгнанничество, эмиграция невоз-
можны, потому что России вообще теперь нет. И родина духовная —
Русь — Славия — не имеет больше государственного, пространственно-
го выражения. Она для нас остается ценностью духовной, какой в сущ-
ности была и раньше.
Посылаю это письмо с Вар<варой> Леон<идовной> 6 и поэтому его
заканчиваю.
Мах.
1 Митридат VI Евпатор (132—63 гг. до н. э.) — царь Понтийского царства, под-
чинивший себе в 107 г. до н. э. Боспорское государство в Крыму. Войны Митридата с
Римом (в 89-84, 83—81 и 74—63 гг. до н. э.) закончились его поражением и гибелью.
2 Сходные оценки Волошин дал в статье «Культура, искусство, памятники Кры-
ма» (см. примеч. 10 кп. 119 —с. 138—140) и в стихотворении «Дом поэта» 1926.
3 В Крыму в тот период жили (по убывающей численности): украинцы, русские,
татары, немцы, евреи, болгары, греки, поляки, белоруссы, армяне, караимы, молда-
ване, эстонцы, турки, чехи, цыганы, крымчаки, итальянцы.
203
4	Армагеддон — местность у подножия горы Кармил, место кровавых битв,
где должна произойти и последняя, самоистребительная битва человечества (Откр.
16, 16). Пророчество о столкновении европейских и азиатских народов давал и
Р. Штейнер.
5	Эта версия происхождения названия Крым (появившегося лишь в период ту-
рецкого владычества на полуострове) отвергнута учеными еще в 1870-х гг. Среди
новейших толкований вероятны: из тюркского «кырым» (ров, вал) или монгольского
«хэрэм» (вал).
6	Варвара Леонидовна Рюмина — по неуточненным сведениям, сестра милосер-
дия, имела репутацию ясновидящей. Волошин посвятил ей стихотворение «Европа»
(«Ангел времен»). 13 мая 1918 г. он записал в «творческой тетради» такое ее пред-
сказание: «Вар<вара> Леон<идовна>: Лет через 8 постигнет тяжелая, но не опас-
ная болезнь, длительная (года 1—2, не менее 8 мес<яцев>). Настроение подавлен-
ное, угнетенное, разовьется мнительность. Потом пройдет. Но духовный мир может
побороть одной силой духа». Видимо, ей же принадлежит предсказание, записан-
ное Волошиным по памяти (кажется, с ошибкой во времени) 15 апреля 1932 г. (Во-
лошин М. Путник по вселенным. С. 296—298). В письме к Волошину от 25 (12) июня
1913 г. Петрова причисляла Рюмину к «каталогу липких жидовок» и добавляла:
«Эта “Варвара Леонидовна” именно такой отброс».
165
Около 23 мая 1918 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна,
посылаю Вам законченного «Аввакума» и «Европу» (ставшую потом
«Ангелом времен») в окончательной редакции.1 Сейчас — я весь в работе:
придаю окончательную форму книге, чтобы отослать ее издателю.2
Когда это закончу, тогда приду в город. Не отвечаю на Ваше письмо,
т<ак> к<ак> спешу передать пакет Елене Павловне,3 которая едет се-
годня.
Когда с книгой будет кончено — тогда примусь за живопись вплотную
и из Феодосии не уйду без Конст<антина> Феод<оровича>4 — предупре-
дите его. Прочтите «Аввакума» ему и Варв<аре> Леонид<овне>.5
Мах.
1	«Протопоп Аввакум» закончен 19 мая, а «Ангел времен» — 20 мая 1918 г.
2	Рукопись книги «Демоны глухонемые» была выслана в Харьков поэту и изда-
телю Петру Борисовичу Краснову (1895-1962) 24 мая 1918 г.
3	Е. П. Паскина (см. примеч. 3 к п. 106).
4	К. Ф. Богаевский.
5	В. Л. Рюмина (см. примеч. 6 к п. 164).
166
2 июня 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, как раз в то время, как получил
Ваше письмо, писал стихотв<орение> «Мать»,1 которое, кажется, отве-
тит на Ваши упреки по поводу незаконченности «Св. Руси», хотя берет
204
все в несколько иной плоскости. Я хотел было по окончании «Аввакума»
бежать в Феодосию, но мама меня, к моему великому негодованию, не
пустила: «Тут идет генеральная уборка в доме. Что ж я одна останусь.
И потом ты опять на месяц исчезнешь? Сиди». И оказалось все к лучше-
му: я думал, что волна стихописания прошла, а я немедленно принялся
за новые стихи и второе «Благословение о городе» закончил только се-
годня утром.1 2 Без него книга не была бы полна. Я думаю, что ее печата-
нье и выход затянутся до осени и что если летом я еще напишу что-
нибудь, то успею дослать и включить в книгу. А откладывать не хочу,
потому что кто знает, что будет дальше и не прекратится ли совсем
книгопечатанье скоро?
Сегодня радостное и неожиданное письмо от Сережи Эфрона: он,
слава Богу! жив и находится в Новочеркасске.3 Пишет, что жив только
чудом, потому что почти все его товарищи и спутники перебиты. Уез-
жавший с ним вместе юноша — Сергей Иванович — убит.4 О том, что он
жив, он не мог сообщить все время никому из близких и просит дать
знать каким-нибудь образом в Москву. Я пишу туда с оказией, которая,
кажется, будет на этой неделе. Пожалуйста, известите об этом как-ни-
будь Асю.5 Пишет, что он сделал тысячеверстный поход по грязи пешком
по 65 верст в день. Письмо от 12 мая. Какая радость: страшно подумать
о судьбе его, и казалось, что и надежды никакой быть не может.
Большое спасибо за белье и за то, что не отказываетесь от дальней-
шей починки. Сколько я должен Вам?
Как мне жаль и как досадно, что К<онстантин> Ф<еодорович> раз-
думай ехать в Коктебель теперь: у нас полная пустыня, никого из тех,
кого почему-то он боится, нет здесь, а я его так поджидал и все отклады-
вал хожденье на этюды, чтобы вместе начать. Может, он изменит еще
свои планы: ни одно лето еще не слагалось так благоприятно для рабо-
ты. Все, что он говорит о Капитане Копейкине и об Иове,6 очень остро-
умно и зло, и я страшно хохотал, читая, но все совершенно превратно
и несправедливо. И Вы тоже глубоко неправы, Александра Михайловна,
как очень часто к людям при вашем страстном отношении, которое более
всего и ценно в Вас: на Вршу несправедливость нельзя оскорбляться.
Мне очень хочется знать Ваше впечатление об «Аввакуме» подроб-
нее и детальнее: вижу, что угодил, но хочется услышать критику и ана-
лиз.
Не могу писать сегодня толком и подробно: надо спешить готовить
пис(ь)ма в Москву. А я до сих пор все время сидел над стихами: хотел их
во что бы то ни стало закончить, чтобы успеть Вам переслать с Поликсе-
ной Сергеевной.7 До свиданья. Напишите мне с Пол<иксеной> Серг<еев-
ной>: она через три дня вернется.	дд
1 Стихотворение, позднее озаглавленное «Родина», закончено 30 мая 1918 г.
2 Позднее озаглавлено «Молитва о городе».
3 Письмо С. Я. Эфрона от 25 (12) мая 1918 г. из Новочеркасска. (См.: Купчен-
ко В. «И красный вождь, и белый офицер...» // Звезда, 1991. № 10. С. 152—153).
4 С. И. Гольцев (1896-1918), ученик студии Е Вахтангова, прапорщик.
205
5	Анастасия Ивановна Цветаева, находившаяся в Феодосии.
6	Оба эти имени — персонажа «Мертвых душ» Н. В. Гоголя и библейского
праведника — по-видимому, относятся к С. А. Толузакову (см. примеч. 5 к п. 167).
7	П. С. Соловьева.
167
14 июня 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, посылаю Вам новые стихи уже не
на современные темы, а снова на старые Киммерийские.1
Последнее время работать пришлось мало: все время лежал то с го-
ловной болью, то с оспенной прививкой, которая тоже «бросилась в голо-
ву», то с простудой...
А теперь начал работать над графикой: делать обложку, заставки
и фронтисписы к «Демонам глухонемым», которые выйдут в одной кни-
ге с «Anno mundi Ardentis»,2 которая разошлась и нуждается в переизда-
нии. О Феодосии поэтому пока перестал думать. Надо торопиться с ри-
сунками.
Как жаль, что Костенька 3 раздумал приехать в Коктебель: я так
мечтал ходить с ним на этюды, чего жду не дождусь, да до сих пор все то
погода, то головная боль мешали. Головная боль у меня все на желудоч-
ной почве: не знаете ли Вы какого-нибудь простого и доступного по ны-
нешним временам средства?
Чувствую, что и стихи не буду оставлять, но очень захотелось снова
вернуться к Киммерийским и к звездным. Хочу тоже исподволь начать
приготовлять заставки и надписи для моего будущего полного собрания
стихов в двух томах. Когда-то оно еще будет?
Живем вне событий и без газет. Ничего не знаем. Может, это и к луч-
шему: надо немного отдохнуть на вечном.
Мама чувствует себя все время плохо и очень раздражается. Пишу
это 1исьмо наскоро, чтобы успеть его передать Пол<иксене> Сер<ге-
евне>.4 Был на днях Рагозинский.
Получили ли Вы мое письмо с «Молитвой о городе» и «Родиной»?
Я еще ничего не имел от Вас в ответ на него. Очень хочется знать Ваше
впечатление. Особенно от первого. Скажите К. Ф., если он не уехал,
чтобы он приезжал в Коктебель: здесь, кроме Сергея Александровича,5
никаких страшилищ для него нет, да и тот живет не у нас, а на даче
Гр. Петрова. Время, по отсутствию людей, самое благоприятное для ра-
боты. Уговорите его, пожалуйста.
До свиданья. Как Вы себя чувствуете?
Мах.
Р. S. Только что получил с оказией письмо от Юл. Оболенской. Прила-
гаю ее записки к К. Ф. и Рагозинским. Пожалуйста, передайте. М. В.
1 Имеется в виду стихотворение «Коктебель», законченное 6 июня 1918 г. 14 июня
Волошин начал работать над стихотворением «Карадаг».
206
2	Проект включения в «Демоны глухонемые» сборника «Anno Mundi Ardentis.
1915» не был осуществлен.
3	К. Ф. Богаевский.
4	П. С. Соловьева.
5	Сергей Александрович Толузаков — корреспондент «Петербургской газеты»
и «Нового времени», автор книги «На полях Манчжурии и в России после войны»
(СПб., 1906). В 1909 г. — штабс-капитан, сотрудник Военно-исторической комиссии
по описанию русско-турецкой войны. Видимо, о нем П. С. Соловьева сообщала Петро-
вой 24 (11) июня 1918 г.: «У Макса несколько дней гостил многострадальный Иов».
25 (12) октября 1918 г. А. К. Жуковская (Герцык) писала Волошину о пребывании
Толузакова в Судаке (по-видимому, в гостях у графов Капнист^; «Как-то он был
у нас и показался нам почти трогательным своей примитивность^ и простодушным
восхвалением своей силы. Не представляет ли он из себя мал^ ^кого Распутина?
Знакомая моя, начавшая у него лечиться, бежала после второй .Сеанса». Волошин
посвятил Толузакову стихотворение «Молитва о городе»; в 1919 г. встречался с ним
в Ростове-на-Дону. И, видимо, запечатлел его в конце заготовки стихотворения
«Повесть временных лет» (1921):
Бывший адъютант Его Императорского Величества.
Сидел у индусских йогов в каменном мешке два года.
Был приятель с Филиппом, повздорил с Распутиным,
В последний раз воплощался в одиннадцатом веке.
Морфинист. Лечит внушеньем. Ухаживает за барышнями.
6	Письмо Ю. Л. Оболенской от 2 июня 1918 г.
168
19 июня 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, П. С. 1 передала мне Вашу обидно
маленькую записочку. Спешу Вам ответить такой же краткой, чтобы
передать ее с Варварой Леонидовной,2 которая была у меня два дня сов-
сем больная и завтра возвращается.
Прежде всего просьбы важные и неотложные: мне вдруг почудилась
как тема стих<отворения>: Алекс<андр> I и Феодор Кузьмич.3 Мне не-
обходимы книги. По-моему, у Конст<антина> Феодор<овича> есть
1) и книга вел<икого> кн<язя> Ник<олая> Мих<айловича> об Алек-
сандре I, и, кажется, 2) «Алекс<андр> I» Шильдера.4
Я умоляю его привезти их с собой. Если у него нет Шильдера, то
нельзя ли у кого достать? Очень прошу. Кроме того, Вас очень прошу
прислать с ним все те книги о старчестве, о которых Вы мне говорили
и предлагали. Сейчас они мне необходимы отчасти для той же темы.
Если нет Шильдера у К. Ф., то у кого можно достать в Феодосии?
Может, у Княжевича? 5 У него много книг, и вся его библиотека верну-
лась. Нельзя ли его спросить по телефону от Дуранте от моего имени.
Может, К. Ф. сможет позвонить. С глубокой радостью буду ждать его:
страшно хочется работать вместе, а если и Рагозинский сможет с нами
остаться, то будет совсем великолепно. Пусть только приезжает немед-
ленно после Троицы. Я за эти дни закончу работу над заставками и над-
писями для книги (Дем<оны> глух<онемые>) и буду вполне свободен.
207
Как хорошо, что сегодня отказался ехать в Судак с гр<афиней> Кап-
нист,6 которая заезжала за мной по поручению Герцык. У меня какая-то
интуиция была, что сейчас ехать не время.
Скажите Костеньке, чтобы он не смел перерешать и приезжал бы во
вторник, не позже.
Посылаю Вам и ему второе стихотворение о Карадаге, связанное
с первым. А также предыдущие в окончательной форме.7
Мама плохо себя чувствует — страшная слабость. Очень раздражи-
тельна. На все ворчит.
Событий до нас не доходит, т<ак> к<ак> газет в Коктебеле не полу-
чается. Узнаем долго спустя.
3) Если увидите Рагозинского, то напомните ему, пожалуйста, о пис-
чей бумаге для меня, чтобы он мне непременно привез, когда приедет
с К. Ф., а то у меня произойдет кризис, т<ак> к<ак> явились барышни,
которые переписывают мне «Аввакума» во многих экземплярах и скоро
истребят все остающееся количество.
4) Пришлите мне, пожалуйста, ромашки (из аптеки — для астмы).
Мах.
1	П. С. Соловьева.
2	В. Л. Рюмина.
3	Федор Кузьмич (ум. в 1864 г., Томск) — таинственный «старец», обративший
на себя внимание в 1836 г. в Красноуфимске: одетый по-крестьянски, он отличался
изящными манерами, был широко образован, знал иностранные языки. Сосланный
«за бродяжничество» в Сибирь, он так и не назвал своего настоящего имени, но не
скрывал своего высокого происхождения. Вскоре возникла легенда, что под этим
именем скрывался император Александр I, будто бы не умерший в 1825 г. в Таган-
роге, а «отрекшийся от мира».
4	Имеются в виду издания: Вел. князь Николай Михайлович. Император Алек-
сандр I. Опыт исторического исследования. Т. 1—2. СПб., 1912; Шильдер Н. К. Им-
ператор Александр I, его жизнь и царствование. СПб. Том IV. 1898 (переиздано в
1904 г.). 20 июня 1918 г. Волошин просил М. В. Сабашникову выслать ему книгу
Г. Василича «Император Александр I и старец Федор Кузьмич» (М.: Образование,
б. г.), которая и сохранилась в его библиотеке — так же, как брошюры «Легенда
о смерти Александра I» (М.: Дело. 1912) и «Царственный мистик» В. В. Барятин-
ского (изд. 2. СПб.: Прометей. Б. г.), Замысел Волошина не был осуществлен, лишь
в поэме «Россия» 1924 упомянут «посох Кузьмича».
5	См. примеч. 10 к п. 156.
6	Графиня Анастасия Дмитриевна Капнистп (урожд. Байдак, 1886— после 1928),
судакская помещица, жена графа Р. Р. Капниста (потомка поэта В. В. Капниста).
7	Второе стихотворение цикла — «Над черно-золотым стеклом...», закончено
17 июня 1918 г.
169
1 июля 1918 <г.> Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, получил Ваше яростное письмо.1
Ни за что не стал бы отвечать на него сейчас, потому что нахожусь
теперь весь и всецело в работе (делаю графику для «Демонов» (и этюды).
208
Но оно столь яростно, что боюсь, что Вы подумаете, что я обиделся, если
не отвечу сейчас же. Поэтому не иду сегодня на этюды, а сажусь писать.
Вы удивительный человек, Александра Михайловна. В Вашем пись-
ме все неверно и все пристрастно, но по существу Вы, как всегда, глубо-
ко правы. Ваше интуитивное чувство никогда не обманывает Вас в об-
ласти отвлеченной истины. Но оно неминуемо сбивает Вас, как только
Вы стараетесь конкретизировать свои положения. Когда Вы начинаете
искать факты для своих глубоко верных предпосылок, то самые обыкно-
венные явления распухают у Вас, как Фаустовский пудель.1 2 Так распух-
ла у Вас сегодня В. Л.,3 и пр. А мои стихи о Карадаге, от которых, между
прочим, Костенька в восторге (и почему Вы их от него скрыли в Феодо-
сии?), у вас исказились в совершенно невероятный симптом. Все, что Вы
пишете по существу: все глубоко верно и все я принимаю целиком отно-
сительно меня, особенно все, что сказано цитатами из Шмидт.4 Это очень
важно, нужно и поразительно и много мне объясняет. Важно, в частно-
сти, именно теперь, потому что лето для меня — самое тяжелое духовно
время: «когда солнце находится в обители мертвых, когда солнце дви-
жется к югу...»5 Летом труднее всего молиться и легче угаснуть. Поэто-
му я меняю летом поэзию на живопись: легче воплощать, чем развопло-
щаться. И вот это глубокое вечное, верное у Вас соединилось с целым
рядом рассказов, россказен и пересудов, и городских сплетен, которые
до вас в вашу гулкую пещеру доходили и звучали в ней гулко и почти
апокалиптически. Не меряйте моих отношений к людям своей мерой.
Мое отношение гораздо холоднее, бесстрастнее, общее, чем Ваше. Не
забывайте, что я почти никогда (исключения для «семьи» — для особо близ-
ких) не беру человека целиком, а всегда часть его, которая меня почему-
либо интересует. Вы на один момент приняли Вар<вару> Леон<идовну>6
(и в этом отчасти виноват я) как человека необыкновенного и потом
сейчас же увидели ряд слабостей, комических сторон и страшно рассерди-
лись. А я видел их с самого начала, но меня интересовало другое. То
другое я и видел. Я ведь не считаю себя вправе выбирать людей: я прини-
маю тех, кого посылает судьба, но принимаю всегда объективно и в сущ-
ности никогда не разочаровываюсь. А бываю благодарен за все то, хотя
бы немногое доброе и свое, что они могут дать. Обо всем этом поговорим
на днях, когда приеду на Гауфлеров концерт читать:7 уеду, правда, на
другой же день, но поговорить успеем. И надеюсь, что удастся переубе-
дить Вас в «Карадаге», потому что стихотворение не хуже всех предыду-
щих, а повелительное наклонение — это только прием, употреблявшийся
как и другими, так и мной, и имеющий свою прелесть и смысл.
Напрасно Вы только себе представили, что я показываю и объясняю
Карадаг Вар<варе> Леон<идовне> или Серсгек» Ал<ександровичу>8
Этим комическим образом можно себе всякое впечатление испортить.
Пока до свиданья.
Мах.
1 В письме от 25/12 июня 1918 г. Петрова внушала Волошину: «Опасную игру
играете, “вбирая в себя” <...> “Иова”, “Копейкина”, “Русенек”, целый кагал липких
209
жидовок, до Новинского включительно, т. е. весь новый феодосийский свой ком-
плект чудищ астральных <...>. Возитесь с ними внешне, коли подворачиваются,
“все исследуя”, но не держитесь же их и, ради Бога, не “вбирайте” их в себя и не
призывайте любить “любимое” Вами». О стихах Волошина она отозвалась: «Послу-
шайте, для какого олуха Вы писали “Карадаг 2-й?”»
7	Имеется в виду сцена «Рабочая комната Фауста» в 1-й части трагедии Гёте
«Фауст».
3	В. Л. Рюмина.
4	Анна Николаевна Шмидт (1851 — 1905) — мистическая писательница-визио-
нерка. В волошинской библиотеке сохранилась книга «Из рукописей А. Н. Шмидт.
С письмами к ней Вл. Соловьева» (М.: Путь. 1916) с датой рукой Волошина: «Кок-
тебель. 25/11 1918» — и его пометами в тексте.
5	Реминисценция из книги Мабель Коллинз «Когда солнце движется к северу»
(М.: Духовное знание. 1914).
6	В. Л. Рюмина.
7	В. Л. Гауфлер в письме от 8 июля 1918 г. приглашал Волошина принять 18 июня
участие в вечере в пользу безработных Феодосийского учительского союза, а так-
же «пожертвовать какую-нибудь вещь или этюд для аукциона в пользу этого же
союза».
8	С. А. Толузаков.
170
Начало ноября 1918 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, ради Бога, если есть какая-ни-
будь возможность, приютите маму у себя на зиму. У нее были раньше
планы на зимовку в Коктебеле, но все они сорвались. Настроение у нее
отчаянное (по отношению ко мне), почти такое же, как было перед моим
отъездом в Базель.1 Сережа Вам все расскажет подробно.2
Мне же надо ехать читать лекции. Еду сперва в Ялту, потом в Одессу,
куда меня зовут и ждут Цетлины.3 Вероятно, месяца 2—3 буду в турне.
Верно, уеду в понедельник.
Маме же немыслимо оставаться одной в Коктебеле — нет ни дров,
ни запасов — ничего. Я все это время работал исступленно. Написал
85 акварелей для разных выставок и 2 лекции.4 За всей этой работой
наши отношения с мамой окончательно перепутались, обострились и до-
шли до нервного кризиса. Но пусть Сережа расскажет.
Если только возможно — приютите ее. Она может привезти с собой
прислугу — милую девочку, которая служит теперь у нас. Она сама
Вам пишет. До свиданья. До понедельника.
Мах.
1	Летом 1914 г. См. примеч. 4 к п. 124.
2	С. Я. Эфрон, находившийся в Коктебеле с июля 1918 г. В письме жене от
26октября 1918 г., упоминая, что он в Коктебеле «уже пять месяцев», Эфрон сооб-
щал, что ему «приходится уезжать в Добровольческую армию» — очевидно, через
Феодосию. (Скопировано в архиве М. С. Волошиной в 1974 г.)
3	М. О. Цетлин (см. примеч. 1 к п. 122), с лета 1918 г. находившийся вместе
с семьей в Одессе. Приглашая Волошина к себе в письме от 2 октября 1918 г., он,
210
в частности, сообщал: «Здесь теперь очень посещаются всякие чтения». Отъезд
Волошина в турне по городам Черноморья состоялся, по-видимому, 11 ноября 1918 г.
(13 ноября он уже был в Ялте).
4	Видимо — лекции «Скрытый смысл войны» (15 ноября 1918 г. прочитана в Ял-
те) и «Россия распятая» (25 ноября — в Севастополе); обе лекции постепенно по-
полнялись новыми стихотворениями. (См.: «Из творческого наследия советских пи-
сателей». Л.: Наука, 1991. С. 32-114. Публ. В. В. Базанова). Волошин читал также
ранее написанные лекции о Верхарне и о Сурикове (последнюю под названием
«Бунтарская стихия русской истории и ее провидец»).
171
Лето 1919 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, позвольте Вас познакомить с моим
приятелем Дмитрием Дмитриевичем Благим.1
Максимил<иан> Волошин.
1	Д. Д. Благой (1893—1984) — литературовед. 18 августа 1919 г. участвовал
в литературном вечере в Коктебеле вместе с Волошиным, Е. Ланном и А. Соболем.
31 мая 1926 г. подарил Волошину свою книжку «Мураново» (М., 1925) как «память
1919—1921 годов»; отъезд его из Крыма в Москву состоялся в конце июня 1921 г.
172
Лето 1919 г. Коктебель
Дорогая Александра Михайловна, позвольте мне познакомить Вас
Q? ^Николаем Федоровичем Роотом, художником и директором Псковско-
го художественно-промышленного училища 1 и с худ<ожником> Андре-
ем Ивановичем Таран.2
1.	Покажите им свою коллекцию Ваших татарских орнаментов.3
2.	Познакомьте их с Кон<стантином> Феод<оровичем> или дайте им
возможность поговорить с ним по телефону от Дуранте в Кенигез.4 (Дело
идет о перенесении в Феодосию Псковского художественного училища).
3.	Скажите им, где и как можно познакомиться и увидаться с Раго-
зинским и Хрустачевым 5 (по тому же делу).
Максимилиан Волошин.
Ниже текста нарисована схема расположения дома Петровой у слияния Итальян-
ской и Дурантевской улиц в Феодосии.
1	Николай Федорович Роот (1870-1960) — живописец, график, керамист. Один
из членов-учредителей Общества учителей рисования в Петербурге (1901), автор
(совместно с А. Ф. Гаушем) пособия «Рисунок русских художников» (СПб., 1904).
В 1910-1911 гг. — заведующий художественной ремесленной мастерской в Каме-
нец-Подольске.
2	Андрей Иванович Таран (1886—1967) — украинский художник-авангардист.
В 1922—1923 гг. участвовал в выставках Объединения новых течений в искусстве
(Пг.). В 1927 г. — член Ассоциации революционного искусства Украины, в 1928 г. —
член Объединения современных мастеров Украины.
211
3	В заявлении «в Татарскую секцию» в декабре 1920 г. Петрова сообщала:
«С 1904 года мною была предпринята специальная работа по собиранию рисунков
с татарского орнамента. Собранный материал достиг к данному времени количе-
ства около 700 (690) различных рисунков, снятых с так называемых “юз-без” («чадр»)
и “марама”. Есть также узоры с платков, подушек, кисетов, поясов и салфеток».
Петровой была написана и «Заметка об искусстве крымских татар» (ныне место-
нахождение ее неизвестно).
4	Кенигез — имение семьи Дуранте под Старым Крымом, обычное место летнего
отдыха К. Ф. Богаевского (часто — и Петровой).
5	Николай Иванович Хрустпачев (1884-1960) — художник, жил в Феодосии в 1913—
1922 гг., преподавал рисование в Учительском институте и в гимназии Гергилевич.
Написал портрет Волошина (1920).
173
24 (11) октября 1919 г. Коктебель
11
Коктебель. 19 х 19
Дорогая Александра Михайловна, большая просьба: пришлите мне
с Бобрицким,1 который Вам передаст это письмо, «Свет невечерний»
Булгакова 2 и Рукоп<иси> А. Шмидт? Сейчас очень нужны в работе.
Еще задерживаю Серафима4 и Амвросия:5 работа как раз о них. Не-
обходимы. Очень нужно было бы достать «Не мир, но меч» Мережков-
ского 6 и «Великое в малом» Нилуса.7 Нет ли у кого? Пишу поэму на те-
му о Серафиме. Работаю безвыходно и упорно. Верно, не скоро еще
куда-нибудь выгляну. Как хорошо, что я в Феодосии под остракизмом.8
Наверное, мне бы не дали работать. Мне провиденциально везет. После
«Китежа» ничего нового не закончено. Но сделана громадная подготови-
тельная работа и начато очень много. Хочу всю зиму сидеть и работать.
Как Вы живете? Напишите о себе. Как здоровье Котика? 9
До свиданья. Пожелайте мне удачи в работе.
Мах.
1	Владимир Васильевич Бобрицкий (1898-1942) — художник-авангардист из
Харькова. В 1918 г. написал портрет Волошина; с 1920 г. — в эмиграции.
2	Сергей Николаевич Булгаков (1871 — 1944) — религиозный философ, священ-
ник. 7 февраля 1917 г. в Москве подарил Волошину оттиск своей статьи «Искусство
и теургия» (из журнала «Русская мысль», 1916, № 12) с надписью: «Максимилиану
Александровичу Волошину в воспоминание бесед об искусстве». В 1919—1920 гг.
жил в Ялте, 1 января 1923 г. выслан из СССР за границу. Его книга «Свет невечер-
ний» (М., 1917) сохранилась в библиотеке Волошина.
3	См. примеч. 4 к п. 169. Обе книги Петрова выслала Волошину 28 (15) октября
1919 г.
4	Серафим Саровский (в миру Прохор Сидорович Мошнин, 1759—1833 ) — иеро-
монах Саровской обители, канонизированный в 1903 г. 18 (5) ноября 1919 г. Во-
лошин извещал Л. П. Гроссмана: «Я работаю над большой поэмой о святом Серафиме
(в параллель к «Аввакуму»)». (Скопировано в архиве М. С. Волошиной в 1970-х гг.)
5	Амвросий Оптинский (в миру Александр Михайлович Гренков, 1812-1891) —
иеросхимонах Оптиной пустыни. Его посещали Ф. М. Достоевский, К. Н. Леонтьев,
В. С. Соловьев, Л. Н. Толстой. Петрова, по-видимому, одолжила Волошину книгу
212
«Оптинский старец отец Амвросий» (М., 1892), которую упоминала в письме от
7 июня 1917 г.
6	Имеется в виду книга Д. С. Мережковского: «Не мир, но меч. К будущей
критике христианства». (СПб., 1908). В письме к А. К. Герцык от 28 (15) ноября
1919 г. Волошин пояснял, что надеется найти в этом сборнике статью «о Серафи-
ме — кажется, она называется “Последний святой” и была напечатана в “Русской
мысли” около 1906—1907 года».
7	Сергей Александрович Нилус (1862-1929) — духовный писатель, автор книги
«Великое в малом. Антихрист, как близкая политическая возможность» (2-е изд.,
Царское Село, 1905), включающей в себя запись бесед св. Серафима Саровского
с помещиком Н. А. Мотовиловым.
8	Имеется в виду отрицательное отношение крымской общественности (прежде
всего военных) к защите Волошиным генерала и профессора Н. А. Маркса, аресто-
ванного в июне 1919 г. за «службу у большевиков». (См.: Волошин М. Путник по
вселенным. М., 1990. С. 261-296). 15 ноября 1919 г. Волошин писал А. К. Герцык:
«Я нахожусь под надзором местного стражника из быв<ших> большевиков, и мне
нет никакого желания нарываться на скандалы с большевиками Добровольческого
толка».
9	К. Ф. Богаевский.
174
17 октября 1919 <г.> <Коктебель>
Дорогая Александра Михайловна, спасибо за книжки и за письмо.1
Я не сейчас и, вероятно, еще не скоро соберусь в Феодосию. Очень хоро-
шо стало работаться — нельзя прерывать работы. Месяца полтора ни-
чего толком не выходило. А теперь снова творческие щупальцы ко всему
потянулись.
О Серафиме Вы не бойтесь: я его почувствовал.2 Я читал тогда Амвро-
сия, когда жаловался на то, что не понимаю смирения. Из жития Амвросия
так и не видно, ни кто он, ни какими путями он шел. Вся личная траге-
дия спрятана. Вина не его, а биографа. Плохо написанная книжка. А вот
о Серафиме — писал человек той же психологии, такой же компилятор.
Но знал, что надо собирать.3 В Серафиме смирение понятно и обосновано.
У меня план и перспектива наметились. Конечно, это <не> будет ни
ортодоксально, ни церковно (тогда надо житие писать, а не поэму!), но,
конечно, «Гаврилиады» не напишу. Во-первых, потому, что я недоста-
точно гениален, во-вторых, потому, что вовсе не собираюсь ни шутить, ни
кощунствовать. Тоже моя линия лежит и в стороне от Маргаритиной,
хотя с ней во многих фактах буду встречаться, потому что выбор харак-
теризующих эпизодов она сделала верно. Очень меня соблазняет послать
Вам некоторые полуготовые отрывки, но воздерживаюсь: Вам полугото-
вого показывать нельзя, к сожалению: Вы слишком творчески принима-
ете и продолжаете и меня самого собьете. Придется подождать, пока
я окончу. На Аввакума — могу сказать — совсем не будет похоже.
Так что пока не зовите меня. Хочу большого молчания и уединения.
События внешние (Махно и проч.) как-то не тревожат меня пока, не
доходят до сознания. Может, он и не придет в Крым. А коли и придет,
как-нибудь выгребем.4
213
Сейчас самое трудное, но и самое необходимое: не думать о завтраш-
нем дне.
Опять пересмотрел Ваше письмо: о евреях.5 Боюсь, что мы ни о чем
с Вами не договоримся. Вспомните слова Соловьева о том, что евреи
всегда относились к христианам согласно требованиям их иудейской ре-
лигии, но что христиане никогда не относились к евреям так, как того
требовало учение Христово.6 Я хочу только христианского отношения
к расе, которой мы обязаны истоками своей веры и которая вся цели-
ком, рано или поздно, согласно точным словам Апостола Павла, придет
ко Христу и спасется.7 Я ничего лучшего не желаю, как ценить и весить
евреев точно и верно. Но весить их на весах христианских, а не на весах
«иудейских», как это делают обычно христиане. Погром, насилие, экс-
патриирование — все это плохие средства для пропаганды христиан-
ской идеи. Они создают то, что сейчас, несмотря на все грехи иудеев, их
надо защищать изо всех сил. Не случайно евреи живут на русской тер-
ритории: мы взаимно должны многому друг от друга научиться, остава-
ясь самими собою. Впрочем, я ничего не имею против того, чтобы иудеи
становились христианами, и не хочу, что<бы> русские «жидовствовали»
и сами делали все то, в чем они упрекают евреев.
Роль евреев во время революции очень значительна и интересна, но
ее сейчас не оценишь: нет ни материалов, ни разбега для перспективы.
Рано или поздно я подойду к этому со стихом: без этого цикл моей книги
о революции не будет замкнут.8 Но... В творчестве есть какая-то послед-
няя интуиция, и никогда нельзя предвидеть, что скажется в стихах. Этой
интуиции я верю больше всех теорий и замыслов. Главное в ее неизбеж-
ности. Если пойдешь против нее, то ничего сделать не сможешь и самого
простого стихотворения не допишешь.
Я прочел маме Ваши извинения: о 10 р. вместо тысячи.9 Дорогая
Александра Михайловна, ведь если принимать в денежных расчетах
разницу курса в разные моменты, то никакое денежное обращение было
бы невозможно. Это неизбежный биржевой проигрыш или выигрыш,
с этим считаться нельзя. Если б Вы занимали на валюту, то это было бы
разумно, но... Ведь и для Вас и для нас ценность денег, несмотря на их
падение, не изменилась. Она изменилась для тех, кто торгует... А для
нас просто жизнь стала безумно дорога. А наши доходы те же. Я пони-
маю Вашу мысль, но это было бы правильно по отношению к тем, кто
сам разбогател за это время.
До свиданья. Пишите мне внм»гда.
Мах.
1	Письмо Петровой от 14-15 октября 1919 г.
2	Петрова писала: «Почему-то очень боюсь, что Вы напишете о Серафиме. Запало
Ваше мимолетное признание при разговоре в последнюю встречу: “Мне непонятно
смирение’’. А ведь без него, по настойчивому указанию всех святых, праведных
и Отцов церкви, — ни шагу вперед, и всякая иная работа ничто».
3	20 ноября 1919 г. Волошин сообщал А. К. Герцык, что у него под руками «толь-
ко Житие св. Серафима, составленное Левитским, — изд<ание> Афонского Панте-
леймоновского монастыря, да Маргаритина книжка». «Житие святого Серафима»
214
Н. Левитского выходило в 1905 г. в Москве; брошюра М. В. Сабашниковой «Святой
Серафим» — в 1913 г. (М.; Духовное знание).
4	Нестор Иванович Махно (1889-1934) — анархист, предводитель крестьянского
освободительного — антисоветского и антибелогвардейского — движения на Украине.
В конце сентября махновская «Революционно-повстанческая армия Украины», на-
считывая 35 тысяч человек, совершила рейд по тылам белых. 8 октября (25 сентяб-
ря) были заняты Мелитополь и Бердянск, что вызвало панику в Крыму. «А все же
все мы здесь очень смущены вынырнувшим батько Махно», — писала Петрова 14 ок-
тября. Волошин первоначально посвятил Махно стихотворение «Дикое поле» (1920).
5	Петрова писала 15 октября: «Чувствую, что, смягчая нарочито, Вы погрузнете
в жидовском болоте, как со многими бывало. Либо со Христом, либо с антихристом
в данный момент; заигрывать с обеими сторонами нельзя».
6	В. Соловьев. Еврейство и христианский вопрос. М., 1884. С. 1 (у Волошина —
пересказ).
7	Послание к римлянам: 11, 26.
8	8 сентября 1919 г. Волошин записал в «творческой тетради» «заготовку» сти-
хотворения для цикла «Личины» под названием «Коммунист (еврей)», где формули-
ровал: «Он один из племени обездоленного своей извечной избранности, измученно-
го ревнивой и карающей любовью библейского Бога. Он козлище отпущения между
народами. На него вылили всю грязь, возложили все отбросы христ<ианской> куль-
туры и выгнали в пустыню. <...> И он в пустыне, окружавшей его, выносил мечту
о спасении мира, об экономич<еском> благополучии и справедливости. <...> Он
вырос в России. Он к ней привязан и любит мучителя неотступной любовью жерт-
вы. Но что ему Русь, рядом с той мечтой, которой он преобразит мир? Она для него
только средство, а не цель» (ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 7, л. 90).
9	Еще до революции Петрова заняла у Е. О. Кириенко-Волошиной 1000 рублей.
В 1919 г. состоятельная родственница Петровой Н. А. Айвазовская, без ее ведома,
перевела этот долг по почте — но в размере 10 рублей.
175
Начало сентября 1921 г. Коктебель
Получил Ваше апостольское послание,1 Александра Михайловна. Мне
досадно, что мы разделены и лишены возможности беседы. А болезни
своей я радуюсь. Подумайте: после трепки десяти месяцев, после деся-
тимесячной невозможности остаться одному, подумать о своем — быть
кинутым в собственную комнату, в полное уединение, быть оставленным
со своими книгами, со своими мыслями.2 Это блаженство. Я наслаждал-
ся тишиной этого лета. Сперва я работал. Писал стихи. Одно — новое,
законченное — посылаю. Оно, кажется, полнее всего передает Феодо-
сийский декабрь.3 Но потом меня скрутили боли — это была неприятная
эпоха болезни. Но зато сколько я перечитал и чем только не начинился.
Теперь идет очень медленная поправка. Я еле ползаю, но все же без
костылей.4 Теперь я занялся графикой. Мне было заказано несколько
графических рисунков для Симферополя.5 Я их сделал, увлекся и теперь
делаю большие рисунки тушью (кистью), имея в виду заранее подгото-
вить иллюстрированный материал для будущего издания лирических
стихов. Все это создает большую паузу среди современности, и я ничего
не имею против того, что она затягивается.
215
Современность же доходит до меня в виде угроз. Друзья и знакомые
считают своим долгом мне сообщать об разных разговорах по моему
адресу.6 И очень характерно: все лето меня предупреждали: берегитесь,
ЧК очень настроена против Вас и непременно Вас арестует как сочув-
ствующего «белым», а теперь идут уже с другой стороны: ну мы с ним
расправимся в первую голову, как только будет перемена. Он еще запла-
тит нам за свой большевизм. Doux pays! * Как приятно родиться поэтом
в России! Как приятно чувствовать сочувствие, понимание и поддержку
в безымянных массах своих сограждан.
С каждым разом этот вопрос становится все более и более остро: кто
меня раньше повесит: красные за то, что я белый, или белые за то, что
я красный? Неужели в конце концов это сделает невозможным мое пре-
бывание в Феодосии и Коктебеле? Это досадно.
Что касается внутренних домашних отношений, то все идет благопо-
лучно и хорошо: никаких недоразумений — все тихо и мирно. Мама во
время жаров чувствовала себя плохо. А теперь ничего. Последний месяц
очень повезло: привезли лекарства из Симферополя, дали больничный
паек. Так что теперь мы едим обильно и даже других подкармливаем.
Мама на меня совсем не сердится. Это ведь начинается, когда от меня
требуется какая-нибудь активность, а теперь ведь ее нельзя требовать.
Темперамент уходит весь на кошку, с которой истории через каждые
10 минут. Так что все, что было при Балетке,7 — все это прошло. А про-
тив нее было особое, постепенно нараставшее недружелюбие и, по-види-
мому, на почве ее помощи мне.8 Все неисповедимо и неожиданно.
Ваша курица, орущая петухом,9 мне очень не нравится (вроде моих
неведомых белых и красных доброжелателей). По-моему, не стоит на нее
(как и на них) обращать внимание.
Это ведь только затаенное желание темных сил. А рассматривать как
прорицание отнюдь не следует — это уже подчинение темным силам.
Не знаю, как Вы свою, но я свою болезнь благословляю: право, более
умно и толково провести лето, чем то, как я провел его только благодаря
болезни, было невозможно. Все провиденциально. И я убежден, что спо-
собность владеть ногами я обрету именно тогда, когда они мне понадо-
бятся.
Только что узнал, что завтра есть оказия в город, и поэтому письмо
мое сокращается. Относительно фуги и Серафима 10 отвечу после: не
вполне усвоил еще — думаю, что это действительно больше нужно Ва-
шему тону души: но с этим можно кое-что понять.
За указание на сельдерей 11 — спасибо: но сейчас овощей совсем
ведь нет — в Коктебель почти не привозят. И нет денег. (Так и не могу
добиться от Наробраза уплатить за все мои лекции и публичные вы-
ступления в Феодосии с ноября месяца).12 Без ног и без возможности
самостоятельно передвигаться ничего не достанешь.
Не могу выразить, как меня трогает общее желание и стремление
мне помочь и достать то, что надо. Это идет со всех сторон и от людей
* Милая родина (франц.).
216
совершенно неожиданных (и тоже всех цветов). Надо торопиться кон-
чать. Еще хочу Вам переписать новое стихотворение. Я его еще никому
не читал. Поэтому Ваше впечатление мне очень важно. Кажется, что оно
ближе подходит к реальности, чем прошлые. И когда писал, я думал
о Вашем проекте часовни на Илье.13 Крепко обнимаю и целую. Выздо-
равливайте, а курицу в суп.
Макс.
1	Письмо Петровой от 16 августа 1921 г., отправлено в Коктебель (с В. А. Рого-
зинским) только 29 августа.
2	Волошин с декабря 1920 г. находился в разъездах по Крыму, живя то в Симфе-
рополе, то в Феодосии, и вернулся в Коктебель в первых числах июля 1921 г.
3	Имеется в виду стихотворение «Бойня», законченное 18 июля 1921 г. и описы-
вающее красный террор в Феодосии в декабре 1920 г.
4	У Волошина был полиартрит, поразивший ноги.
5	Волошин делал наброски проекта памятника «Освобождение Крыма» для
Симферополя (см.: Волошин. М. Путник по вселенным. М., 1990. С. 261—262).
6	Позднее Волошин вспоминал, что эти слухи приносила ему Ольга Андреевна
Юнге: «Рассказывала мне всякие новости — гл<авным> образ<ом>, кто меня хочет
расстрелять. Сперва были красные, потом, когда ждали со дня на день “переме-
ны”, <— белые>. (Дважды большевики давали приказ об эвакуации Крыма)» (Воло-
шин М. Путник по вселенным. С. 263).
7	Валентина Владимировна Успенская, свояченица К. В. Кандаурова, москов-
ская актриса и художница-прикладник (псевдоним — Базарова). После ее расска-
зов о домашней жизни Волошина Петрова записала в дневнике 3 августа 1921 г.:
«Меня очень тревожит его здоровье. Ему плохо с подагрой, да еще при “уходе”
Ел<ены> От<тобальдовны>, которая способна “уходить” теперь здоровых, не то
что больных» (ИРЛИ, ф. 562, оп. 6, ед. хр. 12. См. также примеч. 4 к п. 124).
н В. В. Успенская окончила в Москве курсы массажа и делала Волошину «мас-
саж ноги и горячие ванны» (Волошин М. Путник по вселенным. С. 263). 17 июля
1915 г. Волошин писал из Биаррица Ю. Л. Оболенской: «Вы, значит, узнали теперь
Валент<ину> Влад<имировну>? Я очень люблю ее». Летом 1923 г. Волошин обра-
щался в феодосийское ЧК с ходатайством за В. В. Успенскую, стремившуюся вы-
ехать к сестре в Париж — что ей и удалось осенью того же года.
9	В письме к Волошину от 16 августа 1921 г. Петрова рассказывала: «Пишу Вам;
утро; а курица подошла к окну, захлопала крыльями и — ну настоящим петухом
орет. Вот еще чудеса. Вы знаете примету? — ведь “к смерти хозяина”, говорят».
10	Реплика на сопоставление поэмы «Святой Серафим» с музыкальным много-
голосьем фуги, сделанное Петровой в письме.
11	Петрова рекомендовала сельдерей как средство от «подагры».
12	Волошин читал лекции в феодосийском Народном университете.
13	Часовня св. Ильи на мысе того же названия близ Феодосии: место расстрелов
в декабре 1920 г. красноармейцами белогвардейцев и «буржуазии». См.: Купченко В.
Красный террор в Феодосии // Победа (Феодосия). 1993. 13 февраля.
217
ПРИЛОЖЕНИЕ
КИММЕРИЙСКАЯ СИВИЛЛА
(Памяти А. М. Петровой)
В основе каждого таланта лежит избыток жизненности, которому
прегражден<а> чем-нибудь возможность вылиться в жизни. Лежит ли
эта преграда в обстоятельствах, в среде, в физическом дефекте, недо-
статке или в особенностях характера, она всегда обусловливает пресу-
ществление сущностей — физических — в душевные. Если у данного
лица есть способность воплощения — он становится художником, если
ее нет, то он живет жизнью своеобразной, глубокой и действует на окру-
жающих как заряженная лейденская банка, оставляя глубокий след в их
жизни и психике. Влияние таких талантов, лишенных дара личного во-
площения, бывает очень глубоко и плодотворно. Но, к сожалению, редко
отмечается и фиксируется, т<ак> к<ак> у нас не ведется записей нашей
культурной жизни.
К таким людям, оплодотворившим многие десятки людей, с ней со-
прикасавшихся, принадлежала Алекс<андра> Мих<айловна> Петрова,
имя которой не угасло сразу только потому, что ее труд по собиранию
и исследованию татарских вышивок был закончен, по ее завещанию,
Е. Ю. Спасской (чего она сама, конечно, не сделала бы) и недавно опуб-
ликован.1 Но личность А<лександры> М<ихайловны> далеко превыша-
ла этот труд, и хочется, чтобы она была увековечена. В развитии моего
поэтического творчества, равно как и в развитии живописн<ого> твор-
чества К. Ф. Богаевск<ого>, А<лександра> М<ихайловна> сыграла
важную и глубокую роль. Она послужила не только связью между нами,
но и определила своим влиянием наши пути в искусстве.
В конце прошлого века Феодосия была очень глухим и захолустным
городком на берегу Черного моря. Она не имела никаких признаков
обществен<ной> жизни — ни театра, ни газет, ни высш<его> учебного
заведения. Среди невысокой по уровню русской провинции она занима-
ла одно из последних мест. И в то же время в ее жизни были такие
особенности, которые ее выделяли из уровня обычной русской провин-
ции. Как это ни странно — но 1/2 тысячи лет сперва турецкой, а потом
петербургской власти в ней не истребили тайной ее зависимости от своей
древней метрополии — от Генуи.2 Среди обывателей были часто италь-
янские фамилии. Некоторые семьи посылали своих детей кончать обра-
зование в Геную. Городское управление находилось в руках итальянско-
го семейства.3 Но их начали оттеснять богатейшие караимы (Крымы).4
Совершенно особое место занимал Айвазовский, который настолько пе-
реполнил Феодосию своей славой и официальным признанием, что, не
занимая никакой должности, являлся всюду признанным представите-
лем города, «отцом отечества». Он придавал ей блеск и итальянск<кий>
маэстризм. Феодосия была «вотчиной» Айвазовского по всеобщему мол-
чаливому признанию.5
Собирались ли переводить куда-то из Феодосии Виленский полк, сто-
ящий здесь испокон веков, — просили Айвазовского. Айвазовский писал
218
в СПб. Полк оставляли. Шел ли спор о коммерческом порте между Фе-
одосией и Севастополем, слово Айвазовского решало вопрос в пользу
Феодосии. То же было и <с> жел<езной> дорогой, и с учебными заведе-
ниями, и с водопроводом.6
В 1893 г., когда <я> 16-летним юношей был переведен в феод<осий-
скую> гимназсик», железн<ая> дор<ога>, соединившая наконец Фео-
д<осию> с Россией, уже существовала, порт только начинался постройкой.
Недалеко от тогдашней гимназии на берегу моря, окнами в примор-
с<кий> сквер стоял небольшой домик в 3 окна.
Через монументальные деревянные ворота вы входили на крошеч-
ный дворик типа испанского patio, весь осененный ветвями старой ака-
ции и прикрытый виноградом. С двухэтажным флигелем в глубине. Здесь
жила семья Петровых. Домик принадлежал «бабушке». «Бабушка» была
полуитальянка (из Дуранте).7 Спокойная, очень красивая, благодушно
величественная, исполненная простой и неговорли<вой> житейской муд-
рости. Ее дочь была матерью Алекс<андры> Мих<айловны>.8 Это было
странное, бессловесное и тихое существо. На ней лежал отблеск бабуш-
киной красоты.
Отец А<лександры> М<ихайловны> был оригинальный и пленитель-
ный человек.9 Статный высокий старик с огромной седой бородой до
пояса, в черном берете и такой же бархатной блузе, он был и художни-
ком, и драматическим артистом, и музыкантом. При случае он умел
написать и стихотворение, и драм<атическую> пьесу. Он был изобрета-
телем и гипнотиз<ером>, и спиритом. И во всем этом не было ни шарла-
танства, ни дурного вкуса. Учитывая все пропорции, это был маленький,
провинциальный Леонардо да Винчи, который по своеобразному поряд-
ку русской жизни всю свбю жизнь провел в Феодосии, служа полковни-
к<ом> пограничной стражи. Его знал весь корен<ной> Крым и любил
его как «дедушку Петрова».
У него было пять сыновей — оболтусов и неудачников, которые все
были исключены из младших классов гимназии и все проходили через
единственное убежище хулиганистой молодежи тех времен — мореход-
ные классы.10
А<лександра> М<ихайловна> была единственной дочерью, старшей
из детей. Она одна разделяла интересы и увлечения отца.
Семья была небогатая, и для поддержания сред<ств> брали на пан-
сион гимназистов. Так попал совершенно случайно и я, гимназистом
VII класс<а>,” вместе с другом моей юности А. М. Пешковск<им> —
теперь проф<ессором>-санскритологом и автор<ом> «Рус<ского> син-
<таксиса> в научн<ом> освещ<ении>».12
Старик Петров в этом году был переведен в Среднюю Азию, на мно-
го лет.
Избыток жизненности, если ему не дает выхода врожденное ущемле-
ние характера, становится источником творчества. Но человечеству, как
обществу, гораздо ценнее те люди, которые широко и полно изживают
свою жизненность, заражая ею окружающих.
219
К таким людям принадлежала А. М. П<етрова>. После ее смерти не
осталось ничего, что могло бы увековечить ее личность. Но ее влияние
глубоко запечатлено и в жизни, и в творчестве тех, кто ее окружали.
А у нее была особая способность привлекать к себе людей, несмотря на
то, что сама она искренно верила в свою нелюдимость и резкость. Пишу-
щий эти строки имел счастье еще гимназистом попасть в ее семью «на
квартиру», и все его поэтическое творчество связано с ее дружбой и ее
влиянием. Не меньшим ей обязан и художник Богаевский. Она была
хранительницей того духа, той старины, которая в живописи Богаевско-
го и в моей поэзии нашла себе выражение как дух Киммерии.
Я помню ясно ее облик в молодости: серьезная, очень красивая девуш-
ка с низко опущенной головой, со строгими чертами лица — типа Афины
Паллады. Помню старый маленький домик в 3 окна на море и малень-
кий, густо заросший зеленью двор, напоминавший испанское patio. Пом-
ню ее комнату, увешанную картинами (Айвазовск<ий>, Лагорио,13 Фес-
слер,14 Богаевский), с портретами Бетховена, Гёте, Байрона. Помню
Киммерийская Сивилла
Избыток жизненности, если врожденное ущемление характера не дает
ему выхода, становится источником творчества — талантом. Поэтому
в живом человеческом общении гораздо ценнее те люди, которые широ-
ко и полно изживают свою жизненность, заражая ею окружающих.
Самая их недостаточная одаренность к фиксации переживаемо-
го служит источником их благотворного влияния: отсутствие дара поэ-
тического преображается в любовь и в понимание художественных
произведений, загражденность страстей — творческим мистическим чув-
ством.
К таким людям принадлежала Алекс<андра> Мих<айловна> Петро-
ва, посмертное собрание татарских вышивок которой было закончено,
систематизировано и комменти<ровано> Е. Ю. Спасской. Быть может,
это собрание является единственным актом деятельности А<лександры>
М<ихайловны>, который
А. М. П<етрова>.
Талантом мы называем тех, кто одарен способностью к жизни свыше
возможности изжить ее. Но те, которые изживают свою жизнь, —
вкладывают свой талант жизни.
Загражденная страсть становится мистикой. Сила тяготения темных
планетных тел. Они невидимы, но влияние их громадно.
А. М. П<етрова> является одним из таких темных сосредоточий.
Феодосия конца XIX в<ека>. Морское захолустье. Старый дом. Отец
М<ихаил> М<итрофанович>. Парадокс русской жизни. Полковник по-
граничной стражи — поэт, художн<ик>, артист, изобретатель с бородой
Леон<ардо> да Винчи.
Насыщенная атмосфера дома.
220
Встречи с А<лександрой> М<ихайловной> по дороге в гимназию.
Наклоненная голова Аф<ины> Паллады. Насупленнос<ть> и сосредо-
точенность.
Судьба привела нас, меня и Пешк<овского>, поселить<ся> на квар-
тире. «Бабушка» — итальянка. Красивая, спокойная, величественная.
Братья — мореходцы. Мать, молчалива<я>, в мантилье.
А<лександра> М<ихайловна>. Разговоры, культ великих людей.
Музыка. Бетховен.
Окно на запад. Порт. Собственно гнездо. Картины. Живопись.
Влияние на меня и на Богаевского. Через нее нам открылась Ким-
мерия.
Она была ухом прислушивающимся.
Еще 12 сентября 1919 г. Волошин записал в «творческой тетради» набросок
одноименного стихотворения «Киммерийская Сивилла», в котором дан пейзаж Ким-
мерии — как бы от лица «Сивиллы»:
С вознесенных престолов моих плоскогорий,
Среди мертвых болот и глухих лукоморий
Мне видна
Вся туманом и мглой и тоскою повитая
Киммерии печальная область.
Я пасу костяки допотопных чудовищ.
Здесь базальты хранят ореолы и нимбы
Отверделых сияний и оттиски слав,
Шестикрылья распятых в скалах херувимов
И драконов, затянутых илом, хребты...
Далее поэт дает еще несколько отрывочных описаний Карадага и его окрестно-
стей, в заключение снова возвращаясь к образу Сивиллы:
В глубине безысходных лесов и степей
Дремлет мое сторожащее ухо.
(ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 7, л. 49 об.).
План стихотворения непосредственно о Петровой появился лишь после ее смер-
ти в записной книжке Волошина:
«Киммерийская Сивилла
И это сношенное тело
Как ветхий страннический плащ
С плеч соскользнуло и истлело.
1.	У нее был сосредоточенный взгляд и наклоненная голова Паллады.
2.	Ее дом стоял на фундаментах и сводах татарско-итальянской старины.
3.	Город, сложенный из старых камней, много раз подня<вшись> по-новому
в новых постройках, стоял на берегу моря.
4.	Он гудел, как раковина, шумами моря и гулами земли.
5.	Чутким ухом слушала она всю жизнь отголоски Срединного моря и глухие
перебои сердца русского мира.
221
6.	Пока она жила, сторожевой огонь горел в тумане Киммерийской ночи.
7.	Как Киммерийская Сивилла, сидела она над городом и проница<ла> судьбы
России.
8.	» (ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 468).
Публикуемые наброски статьи о Петровой относятся, по-видимому, к 1926 г.
и инспирированы Евгенией Юрьевной Спасской (1892-1980), этнографом из Киева.
Весь 1921 г. она жила в Феодосии, много общалась с Петровой — и та, «умирая»,
связала ее обещанием «привести в порядок и закончить ее работу» о татарских
вышивках. В письме от 26 апреля 1926 г. Спасская сообщала Волошину, что его
«заметку» о Петровой (еще, видимо, только планируемую) берется опубликовать
в Баку сотрудник тамошнего университета В. М. Зуммер. В письме от 25 декабря
1927 г. Спасская напоминала Волошину, что он «одно время» даже терзался «угры-
зениями, что ничего об А<лександре> М<ихайловне> не написал». (Письма Спас-
ской — ИРЛИ, ф. 562, оп. 3, ед. хр. 1138). Весной 1932 г., работая над воспоминаниями
об ученье в феодосийской гимназии, Волошин описал и свое знакомство с Петровой,
и ее семью, и атмосферу Феодосии тех лет, и отдельно — смерть Петровой. (См.:
Волошин М. Путник по вселенным. М., 1990. С. 248—255, 264—266).
1	Статья Е. Ю. Спасской «Татарские вышивки старокрымского района по мате-
риалам А. М. Петровой» была опубликована в 1-м сборнике «Востоковедение. Из-
вестия восточного факультета Азербайджанского государственного университета»
(Баку, 1926). В предисловии Спасская писала: «Уроженка Феодосии, связанная
родством, знакомством и дружбой со многими старожилами Феодосийского уезда,
знатоками и собирателями предметов искусства крымских татар, она, не имея к то-
му специальной научной подготовки, работая с исключительной любовью и после-
довательностью, все же нашла верные пути исследования,-направив всю свою энер-
гию на собирание и зарисовку материалов только в области татарского шитья
и только в одном районе» (с. 21-22).
2	Феодосия была колонией Генуи (под названием Кафа) с 70-х гг. XIII в. по
1475 г. — когда город перешел под власть турок.
3	Имееся в виду семейство Дуранте, из представителей которого Иосиф Викен-
тьевич Дуранте (1846—1895) был городским головой, а Антон Густавович (1881 —
1937), Леонард Антонович и Фердинанд Густавович (?—1937) — членами городской
думы (в 1904—1911 гг.).
4	Фамилия караимского семейства, среди членов которого: Аарон Яковлевич Крым
(?—1930) — городской голова в 1911 — 1919 гг., Ский Абрамович Крым — председа-
тель Биржевого комитета Феодосии (1911 г.), Соломон Самуилович Крым (1867—
1936) — член I Государственной Думы, в 1918 г. — глава правительства Крыма,
Шебетай Самуилович Крым (?—1932) — председатель городской управы в 1908—
1917 гг.
5	Об этом же Волошин писал в статье «К. Ф. Богаевский» (Золотое руно. 1907.
№ 10. С. 24-25). Однако его отношение к творчеству и личности И. К. Айвазовского
не было лишено критических нот (см.: Купченко В. И. К. Айвазовский и М. Воло-
шин //Победа (Феодосия). 1974. 11, 12, 13 сентября).
6	Айвазовский отстоял (в Морском министерстве) Феодосию как место строи-
тельства торгового порта (на что претендовали и севастопольцы) в 1880-х гг. Строи-
тельство порта началось в 1892 г., тогда же была построена железная дорога от
Джанкоя до Феодосии. Водопровод из источника Субаш в имении Айвазовского —
подарившего городу «50000 ведер воды в сутки» — был проведен к осени 1888 г.
7	Мария Леонардовна Рафанович (урожд. Дуранте, ок. 1826—1897).
н	Мать А. М. Петровой — Нина Александровна Петрова.
9	Михаил Митрофанович Петров (1841-1903), полковник пограничной стражи.
Как художник, упомянут и в статье Волошина «Искусство в Феодосии» (Волошин М.
222
Путник по вселенным. С. 156). Один его миниатюрный пейзаж хранится в Доме-
музее Волошина в Коктебеле (поступил в конце 1970-х гг.).
10	Сыновья — Адриан (?—1920), офицер, Александр, Михаил (см. примеч. 3
к п. 117), Орест (?—1911) и Петр (в 1921 г. служил в Николаеве).
11	Волошин поселился у Петровых осенью 1894 г., когда он учился в 6-м классе
гимназии.
12	О Пешковском см. примеч. 2 к п. 119. Имеется в виду книга: Пешковский А. М.
Русский синтаксис в научном освещении. Популярные очерки (М., 1914; 6-е изда-
ние— 1938, 7-е изд. — 1956).
13	Лев Феликсович Лагорио (1827-1905) — живописец и акварелист, уроженец
Феодосии.
14	Адольф Иванович Фесслер (1826-1885) — художник-феодосиец, пейзажист.
223
ПЬЕСА ПОЛЯ КЛОДЕЛЯ «ОТДЫХ СЕДЬМОГО ДНЯ»
В ПЕРЕВОДЕ М. А. ВОЛОШИНА
Предисловие и публикация В. Е. Багно
Элемент случайности в культуре не равен и все же почти равен нулю. В про-
тивном случае можно было бы предположить, что для Волошина было более
и менее все равно, переводить Клоделя или кого-либо из его столь же мало
известных в России начала XX столетия современников, а если уж по чистой
случайности его выбор пал на Клоделя, то с одинаковым успехом он мог переве-
сти как «Отдых Седьмого дня», так и любую иную из его пьес. Современниками
не осталось незамеченным, что именно Волошин одним из первых стал популя-
ризировать творчество Клоделя в России. 1 Именно о Клоделе Волошин говорил
незадолго до смерти в интервью как об одном из самых непререкаемых для него
авторитетов.1 2
В то же время сам Волошин воспринимался в начале века как один из
непререкаемых авторитетов в области новой французской литературы, вводив-
ший в культурный обиход России одно за другим имена новых французских
поэтов, художников, мыслителей. Отмечалось, что «главенствующее значение
в духовном формировании Волошина возымело романско-средиземноморское
культурное начало в сочетании с религиозно-философскими, по большей части
теософскими, интересами и тяготениями»3. Не приходится удивляться, что в
ряду этих тяготений одним из самых притягательных для Волошина оказалось
имя Поля Клоделя, в ту пору еще не обремененного высокими государственны-
ми должностями, пока еще не удостоенного чести быть выбранным во Француз-
скую академию и, наоборот, вполне воспринимавшегося Волошиным как один
из «изгнанников, скитальцев и поэтов»4, столь дорогих его сердцу. Едва позна-
комившись с Цветаевой, Волошин настойчиво рекомендовал ей читать Клоде-
1 Эйхенбаум Б. О мистериях Поля Клоделя // Северные записки, 1913, сент.
С. 122.
2 Отвечая 30 июня 1932 г. на вопрос Е. Я. Архиппова «Назовите вечную, неизме-
няемую цепь поэтов, о которых Вы можете сказать, что любите их исключительно
и неотступно», — из зарубежных писателей Волошин назвал трех французских ав-
торов: «А. де Ренье, Поль Клодель, Вилье де Лиль-Адан» (РГАЛИ, ф. 1458, on. 1,
ед. хр. 46. Цит. по: Волошин Максимилиан. Лики творчества. Л., 1988. С. 604).
3 Лавров А. В. О поэтическом творчестве Максимилиана Волошина // Воло-
шин М. Избранные стихотворения. М., 1988. С. 7.
4 Волошин Максимилиан. Стихотворения и поэмы. СПб., 1995. С. 138.
224
ля. 5 То, что Волошин «облекался в слова Клоделя», вспоминала Евгения Гер-
цык.6
Не последнюю роль в обращении Волошина к произведениям Клоделя, по-
видимому, сыграло мнение Реми де Гурмона, отметившего в Клоделе «траги-
ческий дар и все властные достоинства великого драматического поэта».7 Одна-
ко еще существеннее были такие аспекты биографии и судьбы французского
поэта, как уход Клоделя, на долгие годы порывающего с европейской цивилиза-
цией, и такие особенности его творчества и поэтики, как «совершенно новый,
необычайно пластический и точный метод для уловления отвлеченных идей»8
и «ветвистая и широкошумная мысль».9
Перу Волошина принадлежат две статьи, посвященных творчеству Клоде-
ля, перевод оды «Музы»10 11 и оставшийся неизданным перевод пьесы «Отдых
Седьмого дня», над которым он работал в апреле—мае 1908 г. 11 Перевод «Муз»,
стоивший Волошину большого труда, 12 вызвал поначалу резкую критику Ан-
ненского, 13 который, впрочем, писал Волошину, делясь с ним своими впечатле-
ниями: «Если не Вы, то кто же будет русским переводчиком Поля Клоделя?». 14
Взятые вместе, переводы и статьи не только, с точки зрения Волошина, состав-
ляли некий «клоделевский цикл», но и представляли собой готовую к изданию
книгу. 21 июля он писал из Коктебеля С. А. Абрамову: «Что касается до дальней-
ших изданий Художественной библиотеки, то я Вам могу предложить только
книжку о Поле Клоделе, куда войдут перевод его трагедии “Отдых Седьмого
дня” и оды “Музы” и статья». 15
Драма «Отдых Седьмого дня» была закончена Клоделем в Китае, в Фу-
Чеу, в 1896 г. и опубликована в 1901 г. Б. М. Эйхенбаум, назвавший пьесы
Клоделя «трагическими мистериями», охарактеризовал «Отдых Седьмого дня»
5 Цветаева Марина. Живое о живом // Воспоминания о Максимилиане Воло-
шине. М., 1990. С. 210.
6 Герцык Е. Из книги «Воспоминания» // Воспоминания о Максимилиане Воло-
шине. С. 154.
7 Гурман Реми де. Книга масок. СПб., 1913. С. 199.
8 Волошин Максимилиан. Лики творчества. С. 72.
9 Там же. С. 71.
10 Статья «Музы» и следовавший вслед за ней волошинский перевод самой оды
были впервые опубликованы в журнале «Аполлон» (1910, № 9, раздел «Литератур-
ный альманах». С. 19—28), статья «Клодель в Китае» также впервые была опубли-
кована в журнале «Аполлон» (1911. № 7. С. 43-62).
11 ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 421. Черновая рукопись (12 лл. рукой неустанов-
ленного лица). Для публикации за основу взята машинопись (ИРЛИ, ф. 562, on. 1,
ед. хр. 423), в то же время как автограф Волошина, так и другая сохранившаяся
в архиве рукопись перевода рукой неустановленного лица (ИРЛИ, ф. 562, on. 1,
ед. хр. 422) учитывались для исправления погрешностей машинописи.
12 Посылая 20 мая 1909 г. С. К. Маковскому свой перевод «Муз», Волошин
писал: «Это великолепная, но дьявольски трудная вещь, которую я с трудом одолел,
но горжусь переводом». (См.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома
на 1976 год. Л., 1978. С. 250).
13 См. письма Анненского к С. К. Маковскому от 30 июля 1909 г. и к самому
Волошину от 13 августа 1909 г. (Анненский Иннокентий. Книги отражений. М.,
1979. С. 488-490).
14 Анненский Иннокентий. Книги отражений. С. 490.
15 РГБ, ф. 1, карт. 2, ед. хр. 13/10. Цит. по: Волошин Максимилиан. Лики творче-
ства. С. 623.
8 Зак. 3030
225
следующим образом: «Начав с бунта личности, Клодель кончает религиозным
культом; мистерия общественности превращается в литургию государства». |()
Знаменательно, что притягательность этой пьесы для Волошина состояла со-
всем в иных, если не в прямо противоположных особенностях и достоинствах —
в таком «сознании земли и сыновности, каких до сих пор не было ни у кого на
Западе». 16 17
В «Автобиографии» Волошина 4-е семилетие — «Годы странствий» (Па-
риж, Берлин, Италия, Греция, Рим, Испания, Балеары, Корсика, Сардиния,
Андорра) естественным образом переходит в 5-е — «Блуждания» (буддизм,
католичество, магия, масонство, оккультизм, теософия, Р. Штейнер). 18 12 фев-
раля 1901 г. он писал А. М. Петровой: «Теперь туда — в пространство челове-
ческого мира — учиться, познавать, искать. В Париж я еду не для того, чтобы
поступить на такой-то факультет, слушать то-то и то-то — это все подробности,
это все между прочим — я еду, чтобы познать всю европейскую культуру в ее
первоисточнике и затем, отбросив все “европейское” и оставив только челове-
ческое, идти учиться к другим цивилизациям, “искать истины” в Индию, в Ки-
тай. Да, и идти не в качестве путешественника, а пилигримом, пешком, с меш-
ком за спиной, стараясь проникнуть в дух незнакомой сущности <...> а после
того в Россию, окончательно и навсегда».19 При этом не побывав на Востоке,
«странствуя» (если не считать его вынужденного пребывания в юношеские годы
в Туркестане), Волошин компенсировал свои несостоявшиеся путешествия ду-
ховными «блужданиями», приобщаясь восточной мудрости, в том числе «околь-
ным» путем, через Европу. Переводя Клоделя, Волошин пытался привить рус-
ской культуре восхищение «сложной и утонченной идеологией европейского ума,
насыщенного всеми богатствами восточных религиозных построений».20 Осмыс-
ление духовного опыта Поля Клоделя в этом смысле сыграло для Волошина
едва ли не решающую роль.
Волошинское истолкование пьесы Клоделя не оставляет сомнений в том,
что творчество французского поэта, и прежде всего «Отдых Седьмого дня», было
для него именно синтезом Востока и Запада, западной и восточной мудрости.
Западной мудрости, оплодотворенной восточной, и восточной, одухотворенной
западной, христианской. Символом синтеза является крест, в который превра-
щается жезл, расцветающий в руке Императора, вернувшегося на землю из
Ада. Этот синтез возникает из пересечения духа и плоти: «Дух пересек плоть.
Крест — это человек, стоящий прямо, как дерево, с молитвенно распростерты-
ми руками. Трагедия заканчивается безмерным гимном Земле: торжественная
ясность плодоносящей земли, бытие в настоящем, апофеоз летнего заката над
созревающими полями. “Успокоение, как после приятия пищи... Удовлетворе-
ние, как после объятия мужчины и женщины”. Идеологии Запада и Востока
органически переплелись и сочетались в этой трагедии. Эсхил и Конфуций,
Плотин и Лао-Тзе образуют тот уток, которым она выткана».21 Рассуждая о пре-
бывании Клоделе в Китае, Волошин как бы примерял чужую судьбу к своей.
16 Эйхенбаум Б. О мистериях Поля Клоделя. С. 123, 130.
17 См.: Волошин Максимилиан. Лики творчества. С. 95.
18 См.: Волошин Максимилиан. Автобиография // Волошин Максимилиан. Сти-
хотворения. С. 349-350.
19 Максимилиан Волошин. Из литературного наследия. I. СПб., 1991. С. 126.
2и Волошин Максимилиан. Лики творчества. С. 71.
21 Там же. С. 94-95.
226
«И, читая о Клоделе в Китае, — справедливо отмечает И. С. Смирнов, — стоит
помнить, что читаешь как бы и о Волошине в Китае, на Востоке вообще, в жиз-
ни, наконец, — и статья обретает иное измерение как фрагмент творческой
биографии двух поэтов сразу».22 По существу, то же можно сказать и о воло-
шинском переводе пьесы «Отдых Седьмого дня» Клоделя, поскольку в большей
степени, чем это бывает обычно, Волошин осуществил перевод не только на
язык своего народа, но и на язык своего творчества, язык своей души, язык
своей судьбы.
Заслуживает внимания и еще одна тема, возникающая в связи с обострен-
ным интересом Волошина к Клоделю и «восточным» привязанностям француз-
ского поэта. Тема поиска духовной родины, с одной стороны, и «восточного»
подбоя Киммерии — с другой. Рассуждая о судьбе Гогена, отправившегося на
Таити, и Клоделя, уехавшего в Китай, Волошин настаивает на том, что оба они,
покидая Францию, едут не за запасом новых наркотиков, как романтики, а для
поисков «новой духовной родины», в поисках «первобытной и здоровой челове-
ческой пищи». «Они, — продолжает он, — не вернутся в Париж для разработки
добросовестно собранных коллекций и впечатлений, как это делали и романти-
ки, и парнасцы; они покидают Европу совсем и едут жить в избранные ими
страны».23 Киммерия Волошина и оказалалась такой «избранной им страной»,
пограничной между Востоком и Западом, в которую он уехал в поисках перво-
основ, уехал творить и жить. Думается, не случайно «Коктебельский затвор»
Волошин начинает осваивать вскоре после погружения в творчество Клоделя
и раздумий о его судьбе.
22 См.: Смирнов И. С. «Все видеть, все понять...» (Запад и Восток Максимилиана
Волошина)// Восток—Запад. М., 1985. С. 182.
23 Волошин Максимилиан. Лики творчества. С. 80.
227
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Все лежат ниц перед Императором.
Приветствующий
Привет священному лику твоему!
С той самой грани, где означено начало времен,
Мириады людей видят солнце между небом и водами,
и на земле Императора, который есть средоточие и середина.
И сегодня (так как по справедливости немногие допущены перед
лицо твое), согласно обычаям
Суждено нам снова почтить лицо твое, сын небесный
Имена твои суть: Первый, Единый, Единственный,
Скиптродержец, Облаченный в желтые одежды,
Владыка, Уравновешивающий
Согласие, Средство, Цель, Середина, Основа, Сущность,
Первопричина.
Ты сидишь посреди всех людей,
Ты отец семьи, когда отец умирает, дети расходятся в разные стороны,
пока он в доме, братья работают вместе.
Правитель жатв, поколение людей
Растут и чередуются кротостью твоего дозволения,
Владыко!
Ты еси общее благо, источник Почтения,
Основа Закона, печать Справедливости, распределитель
Вод, хранитель древности, согласно тому, как первое
слово было дано людям.
Ты правитель таинств, трех сот таинств и трех тысяч обрядов, в ру-
ках твоих то созвучие, которым небо связано с землей, подобно лунному
свету. Вот почему простираясь лицом к земле, мы приносим почтение
Величию Твоему.
Все одновременно склоняются ниц.
Император
Какие вести несете Вы?
Первый министр
Перед лицом твоим слуги твои, которых ты видишь
и через которых простираешь руки свои.
Дожди нисходят с милостивого неба и рука воды
простирается над поверхностью земли.
Она не останется праздной и согласно порядку времен,
соблюдая обряд приносить большую жертву.
Из своих древних сокровищ.
Она отдает часть в пищу людям, дабы они ели, смешивая ее со слю-
ной своей, и дабы пламя сердца не угасло, но горело, давая свет, кото-
рым человек видит и слышит и способен в разуме своем. И мужское
228
объяло женское и вот рожден народ, которым ты управляешь, согласно
законам музыки и наставлениям древности.
На западе земля приподнимается, чтобы почтить тебя,
Север граничит твою империю, и короли юга получили
печать твою и шлют тебе дары.
А на восток море,
Спокойное, безграничное, вечное:
С той стороны черная дверь неба, откуда восходит солнце.
Таковы пределы твоего царства.
Оно называется Серединной Империей,
Царством Утренней Тишины.
Оно овально, как чаша и светило дня лежит на ней
подобно плоду, и великий змей его обвил, и никто
не знает где его голова, где хвост.
И обратно восхождению светлого неба
Реки согласным течением текут ему навстречу.
Люди, выходя из домов своих, ступают в траву
земли, будь они земледельцы или те, что живут
на ладьях или сто тысяч городов.
Император
Что ты скажешь об Империи?
Первый министр
Все мирно, согласно древнему писанию
«Я слышу колокола храмов в городах».
Нет ни голода, ни язвы, ни войны.
Крестьянин собрал свой рис.
И чай, и шелк, и шерсть, и он продал их.
И на конце веревок, связывающих тюки,
сделал честный и крепкий узел.
Справедливость царит в судах, подобная квасцам,
которые от грязной воды отделяют чистую воду.
Вот что гонцы, приходящие с утра и до вечера, доносят мне.
Но да будет дозволено мне говорить.
Император
Что хочешь ты сказать?
Первый министр
Привет священному лику твоему!
Почему угодно было Господину моему покинуть столицу
и, прервав чередование обрядов,
Поселиться в этой пустыне, где гробница Древнего Императора?
Никто не знает ни его жизни, ни его царства, и знака
его нет в истории.
Но большая каменная статуя, черты и члены которой стерты време-
нем, лежит среди высоких трав.
229
Господину моему, извещенному дыханием снов, было угодно при-
быть сюда и совершить здесь жертвоприношение и построить здесь храм,
и пребывать в нем, и не возвращаться в город.
Да будет угодно императору просветить нас.
Император
Что нового в царстве моем?
Первый министр
Что есть нового, Ваше Величество?
Император
Я приказываю говорить открыто.
Старейший из князей крови
Тогда я буду говорить, о Царь!
Народ твой простирает к тебе руки.
Ни вино, ни приношение хлеба и риса
Не удовлетворяет мертвых, ни одежды, которые оставляем им,
бумажные деньги не обманывают их, их не ослепляет пламя,
грохот бубнов и барабанов, их не пугает. Но они бродят ночами в по-
лях или в туманах по поверхности рек и подобно крысам кишат в домах.
Они — этот народ без кишек, затем приходят они тревожить нас, затем
собираются они на запах огня и скрежещут зубами, обоняя испарения
кипящего сала. Как увидать их, которых демон подобно вору выкрал из
их тела?
Но маленькие дети умирают или корчатся в судорогах. И люди не
могут больше работать, но с сжатым сердцем, обвив вокруг лица край
одежды, поворачивают голову из стороны в сторону.
И глубокой ночью, охваченные холодным ужасом,
Они вдруг просыпаются, как человек, который чувствует, что змея
обвилась вокруг его бедра. Никакие молитвы не действуют.
Жестокий гость не умеет смеяться.
Они жестки, как старики, мрачны, как черви.
Священный череп барана с солнцем, написанным на одном его виске
и с луной на другом, с женским шестиугольным знаком на лбу,
Не может замкнуть трещины в земле. Ни заклинание колдунов,
ни залпы мушкетов и петард не могут уничтожить вышлецев.
Холодные,
Они томятся вокруг нас молчаливые, присутствуют за нашей едой,
слушая, что говорят, и когда свет гаснет, они трогают нас.
Они выходят из земли, подобно туману, и земледелец, который своим
железом бороздит поле сражений, подымает их тысячами и десятками
тысяч.
Владыко, найди исцеление! Сын неба, закрой двери земли. Запрети
мертвым приходить слушать нас. Они прожили свою жизнь. Пусть же
спят они теперь в своих гробах, которые мы им дали. И освобожденные
от труда, пусть же не отнимают они пищи у нас.
230
Император
Я царь живых, и у меня нет власти
Над племенем мертвых.
Пусть тот, кто имеет что сказать, говорит.
Старейший из князей крови
Освободи нас от нечистого прикосновения мертвецов,
Потому что народ твой не видит над собой никого, кроме тебя.
Ибо кто знает, где живет царь Мертвых,
И кто из нас пойдет к нему и понесет наши жалобы.
Ради вас самих, обратитесь к нему, Ваше Величество!
Потому что царство его и без того достаточно обширно,
Для того, чтобы не выходить из берегов и не изливаться в наш мир.
Император
Что известно об этом царстве соседнем нашему?
Великий исследователь
Ни один путник не приносил оттуда пыли на ступнях своих,
и никто не знает, что говорят мертвецы своми ледяным дыханием.
О Господи, мы в этом мире, как бедняк, который, выпрямляясь,
касается крыши своей головой,
И, распростирая руки, трогает обе стены своего дома,
Вне — это слепая сторона, без границ, без осязаемостей.
Погружаясь в прошлые века, мы не находим никакого света.
Возьмем ли древние письмена — это неразрешимые загадки.
Мудрые умирают над ними, путая и подделывая, но поколения их не
проникают трудности шестидесяти четырех куасов.
А малый народ, который платит банзам и колдунам, жжет бумагу,
свечи и благовония, он чтит богов, богинь и демонов.
Земля и небо кишат ими, и деревня, и море, и нивы, и горы, и улицы,
и лавки.
Их малюют зеленой и красной краской, скрежещущих зубами, рыча-
щих, с глазами, выступившими из глазниц, потрясающими ста руками,
оружие, сосуды и гулкие музыкальные инструменты.
Ужасные властители.
И священники говорят,
Что все, что умерло, воскреснет, и что никакая сила не может иско-
ренить силу жизни, что все дает новый росток,
надо еще раз умирать!
Вот что воспринимает мудрый в зеркале своего сознания, когда он
созерцает небеса, противопоставленные одно другому, или землю с ее
племенем людей и животных, или глубину восемнадцати адских бездн.
Но да будет так!
Пусть тело и душа истлевают вместе в деревянном ящике,
где разлагаются наши кости и наши внутренности,
И этого довольно, чтобы каждый
Жил в довольстве, соблюдая пять заповедей,
231
Но вот теперь мертвые не дают покоя и подобны они
людям, не знающим закона.
Ни стены не останавливают их, ни императорский указ не устра-
шает.
Император
Кто говорит о величии царства сего и ста тысяч городов,
Которые расположены подобно курильщицам в садах храма
по всему протяжению пространства его.
Но это иное царство обнимает его и нет никого, кто бы
не платил ему дани, и даже я сам — Император,
Туда уйду я, и павши ниц перед Яло, принесу ему поклонение.
Ведомо нам несчастье наших народов и наваждение страха
И то, что не тщетный ужас это и не греза спящего духа.
Собственный наш дворец не защищен от сих посещений,
И, размышляя об этом (ибо наш царский долг
В том, чтобы наш народ в защите от ужаса и насилия
Жил в мире под властью нашей простертой руки),
Мы видим, что небесный нарушен закон, ибо эта земля,
которую обрабатывают они,
Принадлежит живым, и мертвые не имеют прав над ней.
И если смешиваются они с нами, если входят к нам и за трапезой
присутствуют нашей, и следят наш сон,
Если наши нарушают права, то значит
Что некий захват совершен был нами самими.
Безустым извещенный голосом снов, призванный дыханием,
в котором не было теплоты жизни, покинув наш город,
Искать я пошел гробницу древнего императора.
Здесь лежит он одинокий в этом пустынном месте.
И нам угодно было принести ему жертвы, и мы, его наследник
по неразрывной середине,
С босыми ногами, сняв знаки нашего императорского достоинства,
Мы склонились перед ним и спали на земле подле
Него, как сын спит рядом с отцом своим,
Ожидая, когда ему угодно будет ответить нам или дать знак.
И посему я приказал вырыть этот ров и наклоняясь над ним, кличу.
Ибо менее пронзителен голос человеческий, чем дикий крик зверя, но
он подымается до самого неба и пронзает толщу земли.
— Услышь, Император, то, что мы хотим сказать тебе!
1.	— Услышь нас!
2.	— Услышь нас!
3.	— Господин! Господин! Господин!
4.	— Восстань!
5.	— Говори!
6.	— Выйди! Говори! Мертвый, услышь слово живое! Глубокий, Тай-
ный, Подземный!
Услышь нас в глубине. Услышь нас в толще земли!
232
Во тщете нашей внемли нам!
7.	— Открой нам заклинание! Спаси нас! Скажи нам свое черное
слово!
8.	— О дневний царь! Владыко Запада! Услышь нас!
Старейший из князей крови
Ясно; он не слышит нас — он спит.
Как человек, созерцающий свет луны, услышав слабый
недалекий крик, не оборачивается, — так века
Окутали голову его, и неотвратимая смерть замкнула уста его.
Император
Некогда люди блуждали.
Он был одним из первых царей,
Которые, собрав войско, захватили землю,
Прогнали дикие орды и, подобно быку с его четырьмя ногами,
Упершись в землю, решили владеть ею.
Племя гигантов, и душа их крепко входила в тело,
как железо входит в дерево.
Посреди своих войск выступали они, подобные слонам, и высоко стоя
над своими народами, с оружием в обеих руках, с луком на животе,
глядели они направо и налево.
Боги еще не были известны тогда, и пред Вышним Владыкой
не склоняли они колен.
Но веря в свою силу, стояли прямо
И осязали ветер, расширяя ноздри навстречу запаху
травянистой земли.
Внемли нам, о Царь! Ответь нам!
Это я — император, говорю тебе! Восстань! Ответь!
Великий исследователь
Он был равен тебе и потому мертвый не подвластен призыву твоему.
Слова, обращенные к нему,
Рассыпаются пеплом и власть голоса, как дым.
Император
Что же мне делать? Где найду я слово,
Чтобы глухие услышали, чтобы немые ответили, чтобы не имеющие
тел появились?
Царь, услышь нас! Если к народу, что ты вел когда-то,
Ты питаешь еще некоторое сострадание, укажи причину, открой нам
целение! В чем грех наш? Дабы народ был наказан.
Но если по справедливости необходимо, чтобы я — император, иску-
пил и умер, я произношу молитву Шу под тутовым деревом:
Да погибну я, и семья моя, и род мой да будет искоренен
с лица земли!
Заклинатель мертвых
Император, не так следует говорить с мертвецами!
233
Император
Кто этот?
Евнух
(приближаясь и падая ниц)
Привет священному лику твоему! Привет священному лику твоему!
Пусть недоступность твоя простит меня и не прикажет умереть!
Сей ведает тайны искусства.
Это человек из Пустынной — Страны — Гор, там, где ржет
единорог и демоны имеют власть свою.
Три выдыхания сделал он через ноздри, изгоняя из своего сердца три
порока,
Которые суть: гнев, желание и неведение.
Сидя прямо, как копье, сосредоточив оба глаза на оконечности свое-
го носа,
Конец языка обратив против своего неба, он сознал самого себя.
И, освободив душу свою от закона необходимости, подобно бубну,
когда ударяют в середину его,
Он потряс вселенную, заставив трепетать богов высших и низших,
Как собак прогоняет, подзывает он их, потрясая магической мол-
нией!
Он изучил нравы мертвых, и как тигр, что выслеживает рыб,
Как охотник, который ставит капкан в отверстие норы,
Дымом подымает дуб или из логова выводит хорька,
Своими заклинаниями вызывает он мертвых из-под земли
и ловит их в капканы своих магических фигур.
Император
Это искусство темно и запрещенное.
Где уважение? Где благочестие наше? Этот преступник,
Смеет ли он улавлять души человеческие и мучить их?
Подобные должны быть истреблены согласно приказанию закона.
И ты слишком дерзок, решившись привести его.
Что же касается той власти, которою овладели они,
Где же в таком случае наша власть и власть высшего управителя?
Не подобает человеку уклоняться от закона и зависеть только от
самого себя.
Они рассказывают басни о мертвых и о перевоплощениях и говорят
(о стыд! О ужас!),
Что движением какого-то колеса душа человеческая
Переходит в тела животных и что все явления тщетны и обманны
и что нету в сущности ни добра, ни зла, ни лжи, ни правды.
Это ученье безбожно и отвратительно и в пяти священных книгах
Мы не находим ничего подобного.
И где не будет, когда я сужу — моя власть, и мой суд — когда
я караю? То истинно, предвечно и неизменно, что зло наказуется вместе
со злодеем и что каждый отвечает
234
Лишь за свои деяния. Вот что надобно знать. Все же остальное есть
бунт.
Что же касается этих людей, они живут во мраке, в непрерывном
сношении с Навами и Демонами, и присутствие сего оскорбляет Вели-
чие, которым я облачен.
Евнух
Привет священному лику твоему! Необходимость!
Необходимость только может извинить меня!
Император
Ужас объял меня. Воистину мне слишком тяжко
употребить подобное средство!
Старейший из князей крови
Мертвые, если только они смешиваются с нами, заходят в наши дома
и нарушают законы, этим самым ставят себя под власть твою. Воспользуй-
ся этим человеком, который умеет обращаться с ними.
Разве можно говорить с варварами без переводчика?
Император
Ужас объял меня.
Я не привыкну к черному знанию. Я боюсь. Ничто доброе не может
возникнуть из этих отвратительных обрядов.
Старейший из князей крови
Указание неба привело тебя к той гробнице.
Император
Я звал и мне не отвечали.
Заклинатель мертвых
Великолепный император! Ты не говорил с мертвыми так, как следует.
Когда враг пришел, станешь ли ты ждать от него добра?
Придешь к нему с мольбой и упреками?
Необходимость ли гонит их или злая воля — они пришли вредить
вам.
Навье бродит по городам и селам, смущая твой народ,
Затем ли, что ищет себе нового воплощения или просто не находит
себе места. Как животные, не понимают они человеческого языка и не
слышат того, что вы говорите им.
Я же не буду просить, но прикрывшись грозным словом,
Вооружась заклинанием открытым мудрецами, погруженными в глу-
бины созерцания.
Как вора, пойманного за волосы или за руку во тьме ночи,
Я извлеку этого мертвеца из его могилы и заставлю его отвечать.
Император
Презренный! Смеешь ли ты приказывать душе великого Импера-
тора?
235
Заклинатель мертвых
Я — рука. Действовать будешь ты.
Великий Исследователь
Не отказывайся спасти страну свою.
Император некоторое время стоит в молчании, потом делает знак, что согласен.
Заклинатель мертвых падает ниц перед ним и поднявшись начинает свои приготов-
ления. Магический четвероугольник. Курения. Тьма. Сцена освещена только крас-
ными свечами, врытыми в землю. Заклинатель ударяет без усилия в большой брон-
зовый диск, выжидая, пока не замолкнут последние колебания звука. Все хранят
молчание.
Заклинатель мертвых
(На коленях, вполголоса)
Ом! А, А, И, И, У, У, Ри, Ри, Ли, Ли, Е, Ай, О, У!
Ом! Ка, Кха, Га, Гха, На!
(Он заканчивает шепотом. И несколько раз повторяет тоже заклинание).
Подымаясь, громким голосом.
Ом! а а и и у у ри, ри, ли, ли, е, ай, оу,
Анча! Уваха!
Внемли! Внемли!
Я заклинаю тебя силою букв!
Гласными, которые душа изгоняет из тела, разверзаясь до основания!
Тяжелыми и острыми А, И, И и согласными, которым рот дает выход
через свои три двери: губы, язык и зубы.
Внемли основы! Приставляя одну букву к другой, так как ребенка
учат читать по слогам, я припадаю устами к твоему уху.
Внемли, о мертвый, язык живой! Внемли, о мертвый, язык людской!
Внемли слово, которое в пустоте души само себя мыслит и рождает
себя из себя!
Внемли и говори!
Он ударяет в бубен. После, взяв черную курицу, он убивает ее
и кропит кровью и рисом на магический четвероугольник.
Обоняй! Вот кровь! Ешь — вот рис!
Вдыхай горячую жизнь, вдыхай сердца всех зверей!
В ней чары воспоминаний, которыми душа живет сама в себе.
Вспомни самого себя, вернись!
(Он ударяет в бубен)
Миг настал! Явись! Явись!
Я заклинаю тебя землей и огнем, который выходит из земли.
Им варят пищу и приносят жертвы богам и демонам,
И стражам, которые владеют четырьмя берегами мира,
Явись!
Раскаты под землей.
О, о ки! Ки! Явись, явись!
Вот я наклоняюсь, как человек, который дует на огонь,
Я заклинаю тебя землей и огнем,
236
И яростью земли, которая брызжет внутрь огня, точно в рот, кото-
рый сосет,
Яростью, которая в вине, что пьют, в зернах ячменя и в семени мака,
И в бешенстве, которое преисполняет одержимых и колдунов и кото-
рое владеет мною.
Я зову тебя! Я зову тебя!
Клуб пламени вырывается из-под земли.
Явись! Явись!
Вот я слил сердце мое с сердцем твоим;
я причастился тайны твоей и лютое бешенство
преисполняет и сотрясает меня.
Запредельного коснулся я пальцем своим и
дыхание нового мира меня как меч пронзило.
Я встаю на ноги. Руками я разбиваю преграды, лежащие между нами.
Явись!
Падает в корчах. Земля дрожит. Подземный раскат, подобный удару грома.
Густой столб пламени и дыма подымается из земли, и когда он постепенно расхо-
дится, то становится виден император Хоанг-Ти, вооруженный с ног до головы. Все
падают нии за исключением Императора.
Император
Отвечай! Не из праздного любопытства осмелился я — малый чело-
век, вызвать перед собою Твое Величество!
Молитвенно складывая руки, еще не рожденные
Для жизни, в которую вступил уже ты, запрещенные чту я таинства.
Но по некоему приказанию вопрошал я твою могилу. И необходи-
мость неволила меня, и голос моего народа, который ропщет в ужасе.
Но зачем говорить, когда ты сам знаешь бедствия наши.
Ибо подобно тучам саранчи,
Низринувшейся на поля и переполнившей жилища и одежды,
ужасное племя мертвых
Поднялось из земли и дышет нам в лицо и поганит нашу пищу.
Укажи причину! Укажи, владыко!
Где целение? Какую жертву должны мы совершить?
Какие обряды? Какое очищение?
Хоанг-Ти
Всякий, кто ест, умрет.
Император
Разве не должны мы есть, чтобы не умереть?
Хоанг-Ти
Не тревожьте земли.
Император
Должны ли мы питаться травой, как буйволы? Или семенами расте-
ний, как птицы? Или мясом и молоком животных, подобно кочующим
племенам?
237
Или воздухом, подобно Фениксу?
И что станется с общностью, возникшей между людей,
если они не будут обрабатывать
Землю, которая отпечатки их ноги?
И если, не строя ни сел, ни городов, они не будут больше проводить
дорог?
Ты сам знаешь это — ты, кто привел народ этот сюда
и здесь поставил престол свой.
Хоанг-Ти
Землею мы владеем совместно с вами.
Император
Вам — недра. Оставьте нам плоды.
Хоанг-Ти
Платите нам оброк.
Император
Разве не совершили мы таинств и обрядов?
Хоанг-Ти
О бешенство! О бешенство!
Можешь ли ты допрашивать меня, подобно Судье?
Хочешь ли ты, приступив к тигру лицом к лицу, связать его верев-
ками.
Берегись, чтобы, бросившись на тебя, я не унес тебя, и
мы не пожрали бы тебя!
Буду говорить, но мало утешительное найдешь ты в словах моих.
Рукою возьми кисть руки своей. Что такое тело, как не земля, потому
что, если ты зароешь тело в землю,
Оно истлеет и позвонки его рассыпятся,
И его ребра, и кости ног, подобно камням и ржавому железу.
А чем занять дух человека,
Как не телом, которое обволакивает его целиком,
Поэтому, когда тело погребается в землю, подобно многим торговцам,
которые отдают свое состояние в общее дело, подобно братьям, которые
владеют одним нераздельным имуществом,
Эта любовь
Не покидает духа. И так как тело тяжестью своей влечется вниз, то
же делает душа.
Но более тонкая, она углубляется дальше и глубже,
И подобно голому червю она живет в толще вещества.
Чтите могущество Адово! Чтите Черного Бога,
Пальцем касаясь уст и ресниц его и принося ему рис и хлеб.
Император
Разве душа, нашедшая себе место, не сохраняет его?
238
Хоанг-Ти
Какое место сохранять ей, если нет у нее тела, в котором она живет.
Тонкая, следует она, насколько дозволено ей за своими мыслями.
И ты видишь сам: ничего нет беспокойнее,
Чем дух нищего или скупца,
Потому что в постоянной тревоге, не в силах заснуть, бродят они
и здесь и там. А кто же более лишен всего чем мы?
Что же касается: ты видишь, что человеку свойственно все забирать
себе. И эти движения умирающего.
И слепого ребенка, который шевелит руками.
Кто же скупее нас, которым нечего давать и нечего брать.
И подобно скупцу, который все блага хочет иметь для себя одного,
Слитые с землей, мы владеем ею; но так как
Вы тревожите ее, добывая себе пищу, то и мы
Лишены покоя и нет между нами согласия.
Знай, что и мы голодны, и мы жаждем!
Не удивляйтесь же поэтому, землю разделяя вместе с нами,
нашему присутствию и нашей враждебности.
Император
Древний Тигр, ты не говоришь мне всего, так
как без дозволения неба ясного и синего
Вы не можете вредить нам. Почему же теперь простираете вы всю
руку над нами?
Хоанг-Ти
Я не могу отвечать. Я не прибавлю ни слова.
Император
Кто же изъяснит нам спасение?
Хоанг-Ти
Он, кто спустившись к мертым, вернется обратно.
Император
Кто ты?
Хоанг-Ти
Я великий Хоанг-Ти. Я основал царство. Убив вождей и князей, я при-
нял власть над толпою. Я построил стену. Я определил начало года.
Я установил циклы времен. Я утвердил смену дней властью приказа
моего. Я прорыл великий канал. Провел дороги. Я сжег книги.
Император
О ты, знающий древнее откровение и нас лишившй его!
Кто был отец этого народа? Скажи нам начало и источник.
Хоанг-Ти
Воды покрывали лицо земли.
239
Тот, кого вы зовете Фу-Хи,
Вышел из ковчега, в котором было замкнуто семя всего
живущего, вместе со своей женой,
Со своими тремя сыновьями и тремя невестками.
Отсюда происходит речение «Барк», что значит «восемь ртов».
И, выйдя, принес он жертву Богу небесному.
Исчезает.
Император
(Присутствующим)
Подымитесь. Не бойтесь. Древний Император исчез.
Все поднимаются.
Первый министр
Владыко, мы слышали вас говорящим, и твой голос
смешивали с голосом другого.
И душа наша трепетала в ужасе, подобно тому, как
сука дрожит, слыша голос тигра.
Император
Эти слова живут во мне и, не понимая, я ношу их в себе?
Что? Почему? Зачем?
Мы без слов подымаемся в душе моей, без формы, без лица,
И подобно коню, запряженному в одну упряжку вместе с быком,
она тревожит меня и влечет куда-то.
Первый министр
Что он сказал?
Император
Разве вы не слышали его?
Первый министр
Мы не поняли смысла его слов, которые были подобны изделию огня.
Император
Великий Хоанг-Ти появился сегодня перед нами:
Объединитель народов, установитель единства.
Он говорил, и я слышал, и он сказал мне причину наших бедствий.
Первый Министр
В чем она?
Император
Мы питаемся достоянием мертвых.
Первый Министр
Должны ли мы воздержаться от еды и питья?
Император
Он не сказал средства.
240
Великий Исследователь
Не много же пользы мы можем извлечь из слов его.
Первый Министр
Что же делать нам, ибо никто не смеет остаться
один, потому что кто-то всегда стоит за его спиной.
И если, склонившись, работает он, собирая свой рис
и хлеб, в то время, как темные покрывала проносятся
над полями и бабочки кружатся над его головой,
Он чувствует, как холодный палец прикасается к его телу,
И если он спит, это как тяжесть зверя, который ложится на него,
и ему снится, что тигр, взяв его голову между челюстей, хочет разгрызть
череп. И подобно дереву, уязвленному в корнях, стоя он умирает.
Старейший из князей
О чьей помощи молить нам? К каким богам простирать руки?
Приносим ли мы поклонение Солнцу, восходящему между двух дере-
вьев, или звездному небу, когда Сириус всадником поднимается над
морем, Нету пощады от богов.
Воля их неопределенна, проявления их наполнены ужаса
и кто разберется во множестве их?
Требования их неотступны, они перед ними, как ребенок в руках бе-
зумного мужа, и они не приходят к нам на помощь в годину наших
бедствий.
В глубине темного храма, перед алтарем, под которым гнездятся
черные и пустые ходы.
В то время как пепел ладана переполняет кадильницы,
мы падаем ниц с трепещущим сердцем,
И молим их как трус, который льстит злому господину.
Они же, хотя мы их позолотили, их лики, наклоненные
к нам сверху, они смотрят на нас, скрежеща зубами.
Император
Я сам пойду.
Великий Исследователь
Книги говорят, что древние Императоры совершали подобное.
Старейший из князей
Сведение слишком старо и сомнительно. Не место живому среди мерт-
вых, у которых нет тела, потому что они оставляют его здесь.
Император
Я испытаю волю неба.
Старейший из князей
Оставишь ли ты народ свой без судьи и правителя?
Император
Я поставлю сына своего на место мое.
241
Старейший из князей
Оставишь ли его без отца?
Император
Я найду причину и средство.
Разве человек не дерево, которое ходит?
Как голову подымает он ввысь, как ветви свои простирает к небу,
Так и корни внедряет он в глубь земли.
Я найду их, нагнувшись, я коснусь ноги пальцем своим.
Я думал, что достаточно пасти народ мой со справедливостью,
властно и мудро,
И что небо, подобно Аду, закрыто для человеческого познания.
Но подобно тому, как искусный земледелец не может не знать
ветров, времен года и влияний луны,
И разницу земель, их качества, теплоты и направление склонов,
и количество солей и подземных вод,
Подобно тому, как пастырь стад, растирая травы, пробует их
на вкус и оглядывается на все четыре стороны,
Так и Пастырь человеческий, имеющий престол свой между Небом
и Адом, поставленный блюсти Уровень и Середину, да правит в молитве
и познании.
Поэтому растворись, Земля, и дай проход мне!
Да не погибнет народ сей! Если же должно, чтобы некто умер, то
Как тот, кто предстает перед лицо Судии вместо сына вдовицы —
вот я!
Растворись, Земля, дай проход мне, ибо вольною волей нисхожу
я к тебе!
Старейший из князей
Не дозволишь ли Августейшей Императрице проститься с тобой?
Разве сына своего не заключишь ты в объятия свои?
Император
Я принял решение и исполню его теперь же.
Принесите мне императорский жезл.
Его приносят ему.
О, жезл, срезанный в священных пределах Запада!
Отец рода моего, опираясь на тебя, вступил в эту страну.
Я вознесся выше народа.
Растворись, Земля! Растворись, Земля!
Подобно тому, как ты раскрываешь грудь свою небу, когда
Оно нисходит к тебе, облаченное в дождь и в бурю.
Я сын его. На тебе воздвиг я престол мой и как ты, облачен я в зем-
ные одежды.
Я правлю людьми, которые живут на просторе твоем и дарами твои-
ми.
Построив дом свой, они зажигают в нем свет.
Растворись! Дай проход мне!
242
Ибо, как человек, дом которого подкопан, и который спускается вниз,
чтобы проверить фундамент,
Ныне проверю я основы твои и коснусь усеста твоего.
В тебе корни жизни. Из тебя брызжет огонь и ключи Вод.
И животное, ищущее в тебе мордой, и человек, ищущий щепотью
пальцев своих — живут!
Приказываю тебе именем Неба, ибо такова воля вышнего Неба,
Чтобы живой, спустившись к тебе, о Мать плоти моей,
Я достиг бы начала и причины и вторичным рождением
Принес погибающему народу моему — спасение!
Разверзнись, Земля! Дай мне проход!
Земля дрожит и разверзается.
Все
Приветствуем тебя, великодушный Император!
Император
Склоняя колена.
Благодарю тебя, небо, за то, что ты услышало молитву мою. И вот
подобен я теперь сироте и человеку, лишенному сана человеческого. Пусть
же совершится то, что суждено, — умру ли я или подобно огню, тлеюще-
му под жилым, принесу истину с собою — все благо.
Подымается.
Будьте верны! Храните Царство! Поддержите юность сына моего,
ставши по правую и по левую руку от него.
Ты же, Земля, прими меня! Вольного волей нисхожу я к тебе!
Он бросается в расселину. Земля закрывается над ним.
Все пребывают лежащими ниц.
243
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Полная тьма.
Император
А! а! О, о!
Где я? Где?
Поглощенный,
Бездной всосанный, внедренный. Тьма, чернея,
Паутиной
Облепила мне лицо. Я слился с ее безмерностью.
Где я? Где я? Ничего.
В плотной мгле
Нет ни права, нет ни лева... Где здесь верх и где здесь низ...
Сзади, спереди
Ничего... И тьма, чернея,
Не растет и не редеет. Больше нет пространства,
Больше нет времени,
Тьма целиком омыла меня!
Я нигде, и высота бездны над головою моей.
Где я? Где?
Холодея,
Заблудившись, затерявшись,
С тьмою слитый, я не знаю, где идут мои шаги
Нет ни зги... Ищет глаз и не находит
Безразличье... Пустота...
Тот, кто здесь, тот вечно бродит...
А! А! Привет тебе, дно мира! Привет тебе, корень земли!
Привет тебе, основа тяготения!
Привет, обиталище мертвых! Волею сияющего неба,
Живой и облаченный в крест тела своего, низошел я к тебе,
Чтобы изведать тебя в законах твоих и в управлении твоем,
Чтобы вернуть мир племени человеческому и племени звериному,
Сокрушив безбожие неведения нашего.
Я правлю царством, владея знанием и серединой.
А! А! Не оставляй меня так — одиноким и потерянным!
Я не один из твоих, обиталище! Но я Император живых
и как гость прихожу к тебе.
Я плюну на землю и, взяв на палец грязи этой темницы,
прикоснусь уха моего.
Он кладет землю в уши свои.
Кругом
Звучат
Слова
Шурша, спеша.
Без уст, без лиц.
Как те, что шепчет дух во сне.
244
Не пустынное это место, но полно скорбящих душ.
В глубине души я точно слышу стон,
Точно множество далеких сиротливых голосов.
А! А! Где я? Где я?
Я слышу
Рыданье, точно кто-то плачет. Я слышу крик,
Точно убивают кого-то...
Ужас охватывает меня, мне страшно.
Я буду тоже говорить. Я буду громко говорить,
Есть ли здесь кто, кто понимает язык живой?
Мать
А! А! И ты пришел сюда, сын мой?
Император
Кто говорит мне?
Мать
А! А!
Император
Я слышал, что-то говорило.
Мать
А! А! Это ты, сын мой?
Император
Кто-то сказал: это ты? — Кто ты?
Мать
О дитя мое! О мой мальчик! Мой первенец!
О царственное дитя мое — я мать твоя.
Император
Во тьме приветствую тебя, мать моя,
Я ничего не опустил. Я исполнил священный долг сыновий.
Я держал пост. Я соблюдал траур.
Имя твое занесено в таблицы, и я исполнил все обряды и жертвопри-
ношения.
Мать
Дитя мое! Дитя мое! Увы! Увы! А! А!
Император
Что значат эти стоны?
Мать
О, дитя мое, это я в болезнях родила тебя,
Старое связуя с новым.
День! День! Сын мой!
Это я дала его тебе. Отдай его мне. Возьми меня,
возьми меня, чтобы снова могла я жить и видеть.
245
Император
О мать! Рука моя проходит сквозь пустое пространство...
(Молчание)
Что шепчешь ты надтреснутым голосом?
Мать
Да, это ты. Я узнаю тебя,
Как слепая сука, обнюхивая щенят своих.
Император
Ты не можешь меня видеть?
Мать
У меня нет глаз!
О сын мой! Я здесь и меня нет здесь. Я навсегда погибла!
Я поглощена, низвержена, кинута в бездну,
Потеряна, стерта в колодцах опрокинутого неба.
Здесь ночь всемирного дня, здесь тень вечного света.
В прозрачном мире, лишенном грани, маюсь я и блуждаю.
Император
О ты, которая отдала мне часть своей плоти!
О мать костей моих, ты ли это?
Мать
Дитя мое, ты ли это?
Император
О ты, которая даровала мне тело мое, неужели ты обратилась в
ничто?
Мать
Вот — я узнаю плоть свою.
Император
О мать! О мать! О мать! Горе!
Мать
О дитя! О сын! О сын мой, которого породила я!
О горе!
Император
Разве нет спасения? Разве нет надежды?
Мать
А! А! Где же? Где же
Она? Где же свет, чтобы видеть?
Здесь нет света, дитя мое, здесь нет времени!
Нет времени! Нет конца! Нет меры!
246
Император
Ужас охватывает меня, когда я слышу тебя говорящей в слепоте
твоей, о существо, лишенное тела, о мать моя, о дух!
Горе нам! Разве нет спасения? Все ли низойдем мы в этот безвоз-
вратный мрак?
Мать
Вечное неведение разделяет нас.
Император
О, я не буду колебаться в духе своем, я не дам смуте охватить
себя, подобно человеку, потерявшему дорогу.
Я утверждаю здесь в глубине могилы, в сердце этого
черного обиталища,
Сущий в ночи и сущий в призраках!
Я утверждаю и клянусь, что во всем пространстве неба
и земли и в глубочайших глубинах Адовых
Вместе с вечностью есть Справедливость, точная, непостижимая,
Предвечная, неразделимая с самой сущностью.
И она весит самое себя во всех вещах и ничто не ускользает
от меры ее.
И тебе, мать, это место было назначено не случайно.
Мать
А! А! Я не совершила никакого преступления!
Знай, что я не нарушила ни одной заповеди,
я была добродетельна, подобно женщине из Кина.
Скромная и молчаливая, я соблюдала пять указаний.
Я была ласкова к наложницам и жила в страхе мужа своего.
Увы! Что может делать женщина? Ей искалечили ноги,
И она не может стоять сама и ходить, и живет
властью другого, подобно животному на привязи.
Моя жизнь!
Я умерла старой, но сколь краткой представляется она!
Краткой и лишенной счастья. И вот место мое навсегда.
Слепая, брошена я в это слепое место, и жизнь моя слепота.
Император
Слепая?
Мать
Слушай, что я говорю тебе через тот свет, который проникает через
уши.
Император
Я не чувствую этого света.
Мать
А между тем ты в той же тьме, а не иной, чем я.
Но я была судима и осуждена беспощадным приговором!
247
И вместе со мной все то множество, стоны которого ты слышишь
вокруг себя. И нас много женщин и детей, которые, открыв глаза на
солнце, не знали иного света.
И теперь без глаз, без рук,
В стране без возврата, в пространстве без края,
В дне вечного мрака, без ночи, без завтра,
Со стоном взывая: «А! А! Где я? Где я?».
Подобные нищим, дрожащим от холода,
Мы ищем, мы ищем
Исхода для нашего голода.
Император
Я не слышу слов, которые ты мне говоришь.
Император Мертвых
Согласно воле своей может распоряжаться своим царством.
Меня же само небо высокое и широкое
Воздвигло Императором Живых, дабы я правил в мире, охраняя их
от страха и от вражьей руки.
Поэтому я низошел сюда,
Чтобы вопросить о причинах несправедливости, нам причиненной.
Ибо подобно фазану, перелетающему через ограду, чтобы клевать
зерно бедного земледельца, подобно обезьянам,
Мертвые возвращаются на землю в нечистоте своей, смешиваясь
с нами.
Докучливый властитель здесь.
Мать
Есть между нами плохо умершие, и не находя себе места,
Они приходят на запах вашей пищи и вашего очага.
Другие вместе со злыми духами удалились в развалины и пустыни.
Подобно смеху, который звучит рядом,
Ваши голоса тревожат наше успокоение.
Император
Успокоение?
Мать
Сосредоточию нашего сердца на муках наших.
Император
Как оградить наш порог?
Мать
О сын мой, у меня нет власти здесь.
Император
Я дойду до самого Императора Мертвых.
Кто есть здесь, чтобы принять меня?
Потому что, когда Король или Правитель области является в мой
дворец,
248
Я посылаю служителей моих к дверям, чтобы они вели его.
Но меня, Императора, оставляют одного, и я подобен наглецу,
который проникает во внутренние покои.
Мать
А! Сын мой, кто-то здесь.
Император
Кто?
Мать
А! Звери ночи перемешаны с нами.
Император
О каких зверях говоришь ты?
Мать
О зверях, которым вы поклоняетесь в своих земных храмах, питая их.
Они лютее тигра, могильнее насекомого, угрюмее рыбы.
Их изображают рычащими в судорогах и бешенстве, и Будда улыба-
ется посреди Них.
Сердце их пусто, как гроб, в котором сама смерть умерла,
позор и холод идут перед ними, подобно их дыханию.
Нестерпимое бешенство не дает им покоя.
Они мечутся подобно бешеным собакам. Вот те звери,
о которых я говорю.
Знай, что мы живем под властью безумных.
А, а! он
Он здесь?
Император
Кто?
Мать
А!
Молчание.
Император
Мне холодно!
Я чувствую какой-то ужас, какие-то испарения захватывают мое
дыхание!
Я вижу
Что-то,
Что чернее черноты,
Темнее моей слепоты.
Какой-то холод
Ползет по моим членам, какое-то оцепенение охватывет меня.
Меня охватывает отвращение, точно смерть плывет на меня.
Демон смеется.
Демон, это ты?
Я понимаю, почему ты смеешься!
249
Ибо нечто преступное, что живет во мне, подымается.
Я чувствую новое мне неведомое. Здесь ли ты, служитель Императо-
ра Преисподней?
Это ты, изверг?
Демон
Я здесь.
Император
А, а! Ужас этого слова! Снова жгучий холод, как палец в прянувшее
тело.
Неведомое мне попустительство
Пробуждается в суставах костей моих, неведомое мне
расслабление не противится.
Народ преисподней, Дух Присподней толкает и вопит.
Дух зверства и убийства, дух грабежа и обмана.
Дух сладострастия и дух алчный, дух жестокости, дух безумия и не-
истовства!
Меня втягивает! Меня корчит и подымает.
Сорвалось нечто преступное, что живет в глубине меня самого.
Демон
Как называешь ты этот дух?
Император
Я называю его духом кощунства!
Демон
Хорошо. Вот уже новое слово преподано тебе.
Император
Я запомню это. Я сдержу подлый крик.
Ты меня не соблазнишь. Плоть
Возбуждается женщиной, и подобно ей она любопытна,
труслива и изменой предает спящий дух.
Но царь и законодатель спит сидя.
Человек, которого держат, не упадет. Не легко тебе расшатать ключ
свода.
Я жив, Демон, и нет у тебя власти надо мной.
Я Император живых, и я низошел сюда
Дозволением неба, облаченный властью мига назначения.
Демон
Ты искал кого-нибудь,
Кто бы показал тебе внутренность обиталища.
Я здесь.
Император
Кто ты?
250
Демон
Я дух могильщик. Я восприемник умершего.
Я готовлю место,
И ведя его туда, наставляю о положении, которое уготовлено ему.
И подобно мастеру, кончающему начатую работу,
Я завершаю с ним горькое Знание.
Ты говоришь — да? Ты хочешь узнать урок, который я даю?
Император
Скажи.
Демон
Дух зла рожден в каждом человеке, который рожден.
И вначале, уступая неизведанной сладости,
Творить злое, он падает: такова первая ступень,
Создается привычка, и на второй ступени,
Установленной в его сознании и в его воле,
Он грешит, зная, что он делает. И эта ступень называется:
Склонением.
И вот третья ступень: и тот, кто достиг ее —
Зрелый среди людей и ему больше нечему научиться от меня.
Он достоен более низкой обители:
Зло
Больше не доставляет ему радости, больше не приносит ему выгоды.
Но этот человек делает зло по любви и, познав зло, он
избрал его, слив сердце свое с нашим сердцем.
Император
Что есть зло?
Демон
Ты хочешь этого? Узнай же черные тайны!
Представь себе, что некто доверил тебе золото: этого мало.
Представь себе, что он отдал бедняку
Свою единственную дочь в жены и что он отдал ее в публичный дом.
Но этого мало.
Предположи,
Что человек таинственным образом
Передал тебе свою собственную жизнь. И все же
это меньше, чем следует понимать.
Знай, что Владыка Небес создал тебя, дав тебе свой образ.
Император
Кто Владыка Небес?
Демон
Он есть. Подобно тому, как каждое число измеряется
Единицей, подобно тому, как сущность пребывает в своем свойстве.
Он есть, и его существо не различествует с его бытием.
Пойми же причину зла и источник нашей радости.
251
Император
Зло есть то, чего нет.
Демон
Тварь,
Узрев сущность, порученную ей, овладела ею,
И поставила самое себя конечною целью.
Таково было первое нарушение и первое преступление.
Я дерзнул! Перед лицом Божьим я совершил бесстыдное деяние.
Поэтому мы предоставлены самим себе, здесь!
Нами первый человек был посвящен в преступление.
Он умер, и из смерти его родились тьма тем <?>
Семя зла заложено в вас вместе с алчбой пищи, радости и
мудрости ваши те же, что и наши;
И ваше обиталище противопоставлено нашему.
Император
Разве нельзя исцелить, нельзя исправить?
Демон
Возможно ли тебе равняться с Богом. Может ли раб
Возместить кражу, что совершил свободный?
Нечто из самого существа Божия похищено и
Кто отдаст Бога ему самому?
И как Единому искупить грех
Всех людей?
Император
Разве он несправедлив? Горе! Матери моей в этом скорбном жили-
ще.
Демон
Знай, что здесь нет невинных.
Как отрезанный член не прирастает к кости, также познай, что меж-
ду небом Святых и Адом существует разделение неисправимое.
То, чего ищут эти неведующие души,
Не выход, а дверь в зло более черное,
Ибо каждая, выйдя из тела своего, избрала это место,
И, устроившись, приросла к нему, как ребенок к груди матери.
Император
Я знаю одно: я живу! Я живу!
Губы мои влажны, и на своей руке я чувствую дыхание ноздрей
моих.
Значит область живых различна с вашей, откуда же у нас этот ужас
прикосновения мертвых?
Значит есть черта, которую вы переступили, и если Небо
дозволило это... —
— Я потерялся... Я ищу как слепой ощупью пальцев.
252
— Отвечай,
Разве не это место, где всякое зло любимо?
Демон
Да.
Император
Но есть по крайней мере одно зло, которого боится всякий живущий:
страдание.
Ему дано страдать и указание это не случайно:
Им он может познать и исправиться. Отвечай!
Я знаю, что страдание существа здесь.
Демон
Это место — место наказания, и указание, им даруемое,
только увеличивает его.
Император
Через наказание я постигну вину. Через вину я постигну закон.
Я хочу знать! Я хочу коснуться.
Демон
При этих словах мы спустились ниже.
И теперь мы во втором круге, там, где огонь наставляет нас своим
свойством.
Император
О каком огне говоришь ты?
Демон
Об огне без пламени и дыма! Это не пламенеющее крыло огня!
В горах огонь дровосеков, ее городах, пылающие здания,
подобно восходящему солнцу
Извергают ветры искр и дыма, и бесчисленные
Лица толпы озарены как золото.
Это не домашний огонь! Не огонь очага! Не огонь кузнецы.
И жар его более жесток, чем дыхание горна, более неумолим, чем
Солнце в Августе, когда достигнув притина Неба
В море слышит оно молнии и с землею сливает его в одном ослепи-
тельном объятии.
Убивает и душит этот огонь! Не имеет влаги пот, им рожденный,
и знай, при одном запахе его ты расплавишься, как если бы ты был
восковым! Он зовется огнем Наказания, и я объясню тебе его природу,
если хочешь.
Император
Говори правду.
Демон
Узнай об огне, каково его действие: он разобщает, он
приобщает, возвращая воздуху — воздух, земле — пепел.
253
Поэтому сравнивают его с Познанием, со Справедливостью —
чистой, точной, ненарушимой.
Про него говорят, что он берет и поглощает,
подобно тому, как пищу, которую варят огнем, сердце
Претворяет в мясо, кости, жир, кровь и слезы.
Он уничтожает то, что имеет его, и из того, что
уничтожает, родит зной и свет.
То же, что не может питать его, подобно железу,
делает тягучим и мягким.
А то, что не может сделать мягким, он прокаливает.
Постигаешь ли ты, что я говорю?
Император
Да.
Демон
Бог, как любил свои создания вначале, так любит их до конца.
Он не отнимает у них то бытие, которое дал им, и для волений его нет
раскаяния.
Самого себя любит он в них. В твари, которая сознает, он узнает
себя.
И так как тварь, нераздельная с ним по сущности и в то же время
сотворенная его действием из ничего, в корне своем зависит только от
самое себя,
То он, склоняясь над ней, неволит
Подобно пламени порхающему над сухим деревом
в трепете чувствует присутствие его.
От дерева возьму я свое уподобление.
Согласно смыслу знака вашего «Восток», Солнце
Вызвало дерево из Земли властью Лика своего.
К небу простирает дерево ветви свои, а корни внедряет в землю.
Чем выше оно растет, тем шире распростирает свои множащиеся
руки.
Ибо! Ах! Солнце, достигая лета и притина своего,
Развертывая листья, подобно руке, которую разжимают, неволит его
отдать свои цветы и плоды.
Тем дальше, тем проникновеннее, тем глубже корни
Должны искать, вникать, расти, рыть, щупать, спускаться,
тем недоступнее, как рука, простертая от уст,
Будут они высасывать жар и вино земли.
Когда же оно достигнет роста своего, придет дровосек и
срежет его, и лишь только отделится оно от земли,
Огонь вливается и не оставляет ничего кроме пепла.
Постигаешь ли ты это?
Император
Я слышу. Я понял.
254
Демон
Таковы требования Бога. Так устами припадает он к твари своей.
Ибо, сотворив ее, не мог сотворить иначе, как для самого себя, и
Согласно своему изволению и закону.
Это и есть написанное в книгах: «Один огонь жжет в трех пределах».
Это тот же огонь, что питает вас в жизни,
Он слава и слиянность блаженных в небесах,
Он же муки и ожоги геенны.
Перед лицом Божиим воскликнул я «Нет!» в день раскола.
Сердце обратив на самого себя, я не дал согласия своего.
Поэтому расплата постоянна, как и вина.
Ибо согрешив вне времени, мы согрешили без грядущего.
Действие пребывает.
И знай, что требования Господина не изменились.
Такова жажда и голод наши, такова пустота, которую ничто не мо-
жет насытить, и поэтому подобно земледельцам,
Живем мы среди вас, дабы жатва колосилась и
Птицы не клевали нашей казни — нашего хлеба.
Ибо ваш грех тот же, что и наш, и нет ему искупления!
Поэтому отчайся и богохульствуй! Познай
То богохульство, что подобает тебе, и то, что для
изучения его время тебе дано безмерное!
Император
Ты не ответил мне всего. Яснее разъясни казнь,
которую терпят здесь.
Демон
Размысли же о том, что скажу тебе.
Вас создал Бог такими же, как и нас, и со согрешивших
подобно нам, взыщется тоже.
Тело и душа ваши созданы по образу и подобию Его.
На вас, отделенных от Бога, возложено было поддержать
непрочную связь.
В ваши руки была предана земля, а также все то вещество,
из которого вы были созданы.
Земля рождает в труде, а женщина в муках.
Не имея никакой конечной цели кроме самих себя,
подобно сыну, отец которого умер,
Вы должны жить на свои собственные средства и
поступать за свою собственную ответственность.
Познай же требование Господа и пустоту, что он оставил вам запол-
нить, почивши.
Нос исследует, язык пробует и судит, желудок и кишки усваивают;
и подобно тому, как нет на земле вещества, из которого вы не добывали
себе пищи —
Из овощей и плодов, из семени растений, из мяса животных, из саха-
ра и соли,
255
Точно так же, подобно питательному соку, повсюду ищите вы рассе-
янных частей вашей радости,
Живущей самообольщением.
Так на самих себя вы радуетесь, и это вина сверх вины,
Наказуемой здесь в этом втором круге.
Ибо призыв пребывает, и у вас нет возможности услышать его.
Пламя же, которое вы не можеет больше питать, обращается на вас.
Император
Плоть страдает ли вместе с душою?
Демон
Человек создан из плоти и духа. Согрешив весь, весь он наказан.
Император
Лишенный тела, как может он страдать телесно?
Демон
Наказание — одежда ему.
И более: знай, что в последний день он обретет свое тело.
Император
Какова природа этой казни?
Демон
Ужас быть любимым, ненавистно быть преданным
Всененавидимому.
Осужденный, будучи тварью Божьей, против себя самого обращает
ненависть.
Ибо есть два вида казни: дух сам налагает себе первую,
и вы зовете ее мукой духовной, а вторую
Независимую от вашей воли, называете мукой телесной.
Обе они претерпеваются здесь,
Облачен ли осужденный в плоть свою или нет.
Император
Возмездие не есть ли
Наложение, наказание, противоположное совершенному преступле-
нию?
Демон
Кто беднее скупца? Кто более унижен, чем завистник?
Зло, коренясь, растит возмездие.
Император
Могу ли я узнать что-нибудь об этом месте, где я теперь?
Демон
Можешь ли ты видеть очами духа?
Знай, что если бы плоть твоя могла ощущать пламя,
256
в которое она погружена, она распалась бы прахом.
Это первый круг Огня, называется кругом Кипения.
Император
Почему?
Демон
Воду, которая наполняет это место, пламя осужденных
движет двойным током.
Человек, предоставленный самому себе, припадает
к своей же сущности.
Но, почувствовав себя поглощенным, он простирает руки и ладони рук
И трепещет, как птица, полетев искать себе пищу.
Таков двойной водоворот: себялюбие и жадность.
Император
Он един?
Демон
Ни один человек не подобен другому; ни один грех не подобен друго-
му; ни один не наказан подобно другому;
Напиши это на стенах пагод, в которых поклоняются нам!
Скупые душат:
С горлом, сдавленым судорогой, ногти вонзив в ладони,
стиснув зубы,
Корчатся они и не могут извергнуть золотого яйца из своего чрева.
Здесь не то, что в твоем мире, здесь каждый получает
Согласно своим способностям.
Блудники связаны одни с другими, смешаны в кучу одну,
как размякшие трупы, как жир, который тает и течет.
По два, по три,
По десяти, по тридцати, гроздьями, как жабьи бородавки,
Кишат они в кипящей ночи, разлагаясь в жестоких судорогах.
Обжоры голодны. Завистники иссохли, жаждут, и слезы их как уксус.
Ленивцы спят в кошмаре и не могут пробудиться,
А гордец одиноко вбит в землю, подобно посаженному на кол.
Его участь — слепота и вечное одиночество.
Колени его вывернуты и движения заплетаются.
Или распростертый крестом, выносит он тяжесть своих рук.
Или в молчании силится приподнять голову на сломанных позвон-
ках.
Но подошва его ноги живет и тонкое жало точит и разъедает ее.
Но зачем не нужные образы, когда все объясняет огонь?
Ибо, как боль с точностью находит и гложет страдающий нерв,
Так осужденного преследует неуловимый огонь.
Император
Увы! Увы! О горе! О жестокость!
А между тем там наверху час, которым
9 Зак. 3030
257
День связан с ночью и видно из города, как
солнце садится за могильники.
Люди и деревья в горне сияния его кажутся тонкими и малыми;
Лодочник, который моет вечерний рис, точно в червленый диск
опускает свои руки и свою корзину;
Зажигаются в городах огни и в небе звезды,
И луч их так четок и тверд, что рыбы
выскакивают из воды, чтобы поймать его.
Племя людей! Слушай голос мой под полями в глубине земли!
О крысы, о мухи! Почему небу не угодно было, чтобы вы были подоб-
ны крысам и мухам, потому что животное, раз оно умерло, растворится
как вода в воде!
Мы же, умерев, должны жить.
И подобно рису, прорастающему сквозь отверстия мешка,
Неискоренимое племя мертвых, изливается сюда, как река,
вышедшая из берегов.
Во мраке ждет нас жало вечных мучений.
Ни один не убежит! Где весло, где крыло, чтобы бежать?
Где оружие, чтобы освободитья?
Кто чист, кто свят? И когда мы мыслим быть такими,
где знание наше? И грех нашего рождения пребывает.
Враг в нас. Он движет, останавливает нас.
Как в темной комнате к тлеющми углям — глаза,
так сердце наше обращается ко злу.
Как женщину с бессильными ногами, безумный ветер качает нас.
Мы отмечены, сосчитаны, преданы и осуждены.
Поэтому и веселье свадебного пира прерывается, и радость
отца с раскрытым ртом созерцающего своего первенца!
Единственное средство — не зачинать, пресечь источник жизни там,
где одно тело начинает становиться двумя.
Поэтому вы, которых постигло несчастье родиться,
Дорогу мертвым! Настежь двери и затворы! Принимайте
гостей, раскройте им объятия,
В то время как они щупают и обнюхивают, подобно слепцу,
Который, найдя брата своего в иной одежде, узнает и не узнает его.
Демон
Теперь довольно тебе этого знания?
Император
Колени подгибаются подо мной: на вые бремя, что ломит меня.
Демон
Хочешь ли ты знать до конца? Хочешь ли знать до каких пределов
простирается рука мертвых?
Император
Я хочу.
Эти темные души грешили не ведая. Поэтому здесь и нет света.
258
Демон
Как собака на сало, на приманку бросились они, и крючок впился
в их желудок.
Причина этого голода чувств, я объяснил тебе — рука, что берет.
Но человеку вреден дух и вместе со зрящим глазом — понимание:
Имая он понимает.
Вспомни, что я преподал тебе: Человек,
Себя самого ставя конечной целью, тем менее может найти себе удо-
влетворение.
Тем теснее прилепится он к первопричине своей, через которую суще-
ствует
в качестве человека — отдельным среди множества.
Такова работа бессознательного; но в человека
вложено сознание для того, чтобы посредством его
Понимания, что творит, он одобрял и выбирал бы лучшее.
И в конце конечного бесконечное, связано оно с причиной беско-
нечной.
Есть утоление чувству, но скупец всегда голоден.
И так как плотью человек становится человеком,
то и с нею он связан.
Те, которые здесь созерцатели Плоти.
Здесь начинается Противознание, здесь явлен Черный Свет!
Император
Могу ли я видеть их и говорить с ними?
Демон
Ты не можешь проникнуть в их твердую область.
Как морское дно в своей броне, как кораллы,
заточены они в собственном камне.
В самом веществе, в толще первозданных скал обитали они.
Они мозг костей Адовых, и Ад дал им место в самых костях своих,
В основе своей, в усеете своем
Всех вещей, что существуют весом, телом и мерой,
Изучают они законы, соотношение и свойства
И не сознавая различие свое с веществом,
В него же вросли они, обладавшие своим бесплодным знанием —
так срощены они с камнем.
Полость, которую они выскребли себе по величине
тела своего, есть то, что они знают.
Там пекутся они вечно.
Так двойное устремление их сердца обратилось на них.
Вещество возлюбили они, и они в нем
Сами себя обожествили, и вот скрюченные, с
Членами подогнутыми и слившимися с телом, подобные
листьям в почках, подобно зародышу во чреве матери.
Они сами владеют и душой и плотью своей
И в свете искомом им не отказано; вот она брезжит зарей!
259
Император
Какой свет?
Демон
Это не высшее солнце, при свете которого
Глаз, пронизывая пространство, читает Небо и Землю!
Нажав пальцем глаз, ты видишь, как во внутренней ночи
появляется сияние.
Сон кишит видениями.
Колдун, окоченевший в своем мрачном ясновидении,
Сквозь стены и пространство может достигнуть
указанного ему предмета.
Как светильник в комнате с закрытыми ставнями
Подземный огонь освещает внутреннее зеркало.
Они живут в непроницаемой пустыне, где Огонь — лед.
Толща камня, в которой души эти замкнуты,
Подобно фарфоровому кирпичу, который становится сияющим
и прозрачным от чрезмерного жара горна,
Более или менее освещена огнем, проникнута этим
кощунственным светом.
Такова область обратного познания, область
конца, обратившегося к причине с вопросом:
«Как?»
— Теперь довольно. Не спрашивай больше о том,
Чего ты не в силах вместить, о сокровенных
тайнах, скрепленных не нарушимыми печатями.
Под страхом смерти!
Под страхом, что пораженный немощью, ты
уступишь словом, что я преподал тебе.
Под страхом, что душа твоя умрет!
Под страхом, что сердце твое убьет тебя,
Как умирают при молниеносном свисте
Меча обнаженного перед лицом!
Ибо безусловное открою я тебе.
Я вложу палец твой в сердце, в тайны беззнания нашего,
Святая-Святых Адовых, Рая Ненависти.
Император
Я хочу этого.
Разве во имя свое я пришел сюда. Разве первый я обратился к вам?
Сидя на четвероугольном троне, как старец,
который из дома своего через два ряда окон
Видит границы полей, одесную и ощую себя видел я всю землю,
Плодоносящую в пределах моего благословения.
Это вы пришли смущать нас подобно докучливым
просителям, хватая нас за подол одежды.
Поэтому я — Царь, Первосвященник, Отец.
Я спустился сюда, чтобы вопросить вас о причине и узнать истину.
260
Теперь козни твои не страшат меня: лучше усугублю боль,
Чем вернувшись к своим, поднявшись к детям, делить их горький
хлеб,
Приму обвинение в том, что обманул их.
Демон
Я... Я... Там. А, а, Сатана.
Мне страшно! Я трепещу! Я как человек, которого относит резкий
ветер. Мой дух смущается и колеблется, он бунтует, он покорен.
Это он! Я не могу вести тебя дальше.
Император
Отвечай. Его здесь нет больше.
Слушает.
Мрак не отвечает.
И между тем мне кажется, что я слышу шум, как бы войска проходя-
щего в тумане или взрыв смеха, трубный звук в пустыне, точно безум-
ный пробудившийся среди ночи смеется одиноко.
Вот я одинокий странник в этой потерянной стране,
Пространства которой — казнь и пределы вина —
Озеро Смерти, обиталище чудовищ.
Слушай меня, ты, которого этот зверь назвал Владыкой!
Это ты привел меня сюда?
Не забудь меня теперь, но выведи целым и невредимым
На землю, чтобы мог я рукой осязать луч полдня.
Это внушает мне ужас. Разве не слышал ты, что сказал этот зверь?
Правда ли, правда ли, что это жилище наше навсегда?
Если это так, то не стоит и возвращаться в круг детей моих.
Но помни, что я вестник дыхания твоего и не допусти меня проклясть
тебя.
Ты! Скажи мне истину, яви мне ее, чтобы я мог ее понять и видеть.
Чтобы не восстал я среди своих детей к мукам, принося лишь поуче-
ния.
Я размышлял и нашел тягу в самом себе.
Я последовал тяге своей, и вот я достиг, я коснулся
горького слияния кощунства с небытием.
Что это?
В ночи я как человек в ладье, которую захватила рябь невидимых
вод.
Откуда вдруг эта безопасность? Страх проходит.
Вот что тихий шепот мира; вот что дыхание вечера для путника —
разрешение грехов. Некто здесь.
Кто радостный возле меня? Кто зрящий в этой ночи?
Невидимый в хаосе? Святой, неприкосновенный в этом
кощунственном граде?
Ангел Царства
Я старец жизни вневременной.
261
Император
Кто присутствует здесь вне временных? Кто здесь,
кто мудрее старости, проще ребенка?
Прикосновение к невинности! Радость и благоговейный
трепет объемлют меня! Кто ты?
Ангел Царства
Это я.
Император
«Это я».
Ангел Царства
Я святой: единый из всех созданий я был избран для цели неизъясни-
мой.
Я могуч, и мое пламенеющее послушание неуклонно.
Я прост, и природе моей неведомы чуждые естества.
Император
Слагая руки, склоняюсь во прахе. Приветствую тебя
во мраке этой темницы.
Ангел Царства
Я Ангел риса. Пусть другие пекутся о маисе, пшенице и просе.
Человек пальцем кладет рис в землю. И подобно тому, как семя
земли было сокрыто вдали древнего потопа,
Так рис посажен под водой для того, чтобы,
возродившись, рос он в свете.
И зерном двойной жатвы наполнял руки и мешки.
Император
Ты один из существ блаженных! Подобно звезде, что ходит вокруг
остий, и подобно ястребу, широкими кругами парящему и кружащему
над горами и равнинами,
И глазом острым, зрящему то, что внутри дворов и загородей,
и еловую шишку под деревьями, и ладьи на пламенеющих озерах,
Ты созерцаешь землю из четырех овидей. Молитвы наши
возносятся к тебе, согласно узаконенному чину.
Ангел Царства
Царь людей, как и ты, я тварь, как и ты, исполняю я
должность свою.
Есть народ мудрых. Мудрость была наказанием его.
Разумным себя считает он, но звериное проклятие нависло над ним.
Страху предан он и окружен опасностями неизъяснимыми.
И как император, что распростерт над народом своим, подобно дереву,
влекущему и охраняющему пасущиеся стада, под сенью листвы своей,
Так я поставлен предстателем его, в небе поставлен
звездой, отмечающей день его.
Вот тысяча лет, и тысячи лет лет, и тысячи тысяч лет,
Как поколения его возвращаются на землю, и напрасно
262
припадаете вы к могильному холму, украшая его, как невесту:
Они дурно умерли, и земля не дала им удовлетворения, и омрачен-
ное племя шевелится под вами:
Поэтому ты, первый император,
Ты дерзнул живой низойти сюда; чтобы разрешить узел жизни
и смерти.
И так как ты искал истины — она здесь.
Спрашивай, и я отвечу тебе.
Император
Наставник адов изъяснил мне
Троичное разделение искупляющей жизни,
Но приблизившись к этому сосредоточию,
в котором равновесится и опирается целиком
весь кощунственный храм,
Как бы охваченный ужасом, оборвался голос его.
Ангел Царства
Я спрошу тебя и испытаю знание твое.
Что знаешь ты о наказании, применяющемся здесь?
Император
Оно троично, согласно троичному делению:
Незнание, противо-сила, противо-знание.
Ангел Царства
Что означает это слово «противо» и в чем сущность этого наказания?
Император
Следствие, обращенное на причину.
Ангел Царства
Ты ответил верно.
В чем первопричина человека? В веществе?
Император
Нет. Вещество делает только то, что он становится
Тем, а не иным существом.
Ангел Царства
В сознании?
Император
Нет. Сознанием он постигает две вещи:
То, что он существует, и то, что он не существует.
Ангел Царства
Где же она внепричинная Первопричина
Существования Существа самого в себе, которое говорит о себе:
«я есмь».
Я, я не ведаю страха и раскрою тебе тайну греха:
263
Так же, как святая тварь, устремлена к Богу, как к своей цели,
Так же Сатана радуется ей, как своей причине.
Император
Как?
Ангел смерти
Того, кто держит мир в руках своих подобно чаше с рисом,
Не подобает ли именовать изобильным?
Император
Да.
Ангел Царства
Но удовлетворение того, кто познает причины всех вещей
Не будет ли более полным?
Император
Это истинно.
Ангел Царства
Но тот, кто знает причину внепричинную и сущность вненачальную,
Как назовем мы его обладание?
Как скупец, созерцающий с жадностью вес своего
Серебра и число своих владений,
Взгляд сатаны проникает в глубины божественных сил.
И видивши свет, мудрость, любовь, справедливость,
кротость и щедрость,
Которыми он был создан вначале и которыми он существует и ныне.
И как безбожник, безумец и злой
Распоряжается миром, будто он создан только для него,
так и Сатана, зная Бога
Как причину, в конце концов подчиняет его себе.
Таково высшее извращение, такова тайна покоя.
Император
Какое наказание несет он?
Ангел Царства
Чем выше цель, поставленная существу, тем больше ему
возможности достичь ее,
Тем полнее возобновление, тем суровее требование.
И как тех безумцев, что украли мир у Бога,
О них же тебе говорилось,
Неволят подобно должнику, схваченному за горло к невозможной
расплате,
Так сей, чья кража была непосредственна, лицом к лицу выносит
Бога.
Вот отец Зла и дети вместе с ним в постели его.
264
Император
Я коснулся глубин сущего, и рука моя теряет здесь
свое головокружение.
Ангел Царства
Приветствую тебя, Сатана, в глубине бездны!
О, Ангел! Как первый день свидетельствовал ты ее,
венчанный светом славы, ныне отвергая ее —
Не менее славишь ты ее Справедливость.
Око братьев твоих не может насытиться созерцанием
расплаты твоей, Тварь Божья!
Таково почтение Господа к своему созданию, такова свобода, кото-
рую он вручил ему.
Вот место, где несправедливость искуплена, где наказание
и вина существуют в ненарушимом равновесии.
Император
Говори, укажи спасение!
Как мы берем пищу свою от земли, так и земля, подобно руке с ще-
потью, приходит взять нас.
Нечто неразрушимое в нас! Подобный Луне, просветляющей ночь
свидетельством своим
О, ты, вне времени созерцающий нашу сущность, спаси народ Ста
Семейств!
Не допусти, чтобы навсегда он был прикован к неведению.
Успокой племя лишенных всего. Загради неминучую дверь.
Возвысь голос свой над нами так, как полки, собранные в одно место
при зове трубном, дрогнув, начинают строиться в ряды.
Так, как слова, написанные в диске Солнца, чтобы все множество
разом, подняв глаза, узрело Слово Истины.
Живых спаси нас от Смерти! От неизбежной Смерти спаси нас!
Тройной мир дай нам и благословение тройной уверенности:
Неба над нами, земли под ногами нашими и глубины бездны.
Ангел Царства
Что хочешь ты узнать от меня?
Император
Мертвые приходят смущать нас. Причину знаю я теперь.
Укажи нам целение.
Ангел Царства
Ты знаешь истину.
Тот, кто сущность всего, кто есть причина всего — он же и конец.
Поэтому человек, созданный из тела и разума, нес ему дары,
жертвы, предуготовления и посвящения,
И дабы приняв его в себя, ему бы вернул его самого.
Шесть дней да творит он дела свои, питая тело свое и разум,
А на седьмой день, как служитель, что, украсив
265
жилище, вводит туда Господина своего,
Да поднимет он руки к небу.
Таков закон, который нарушили вы, и земля поэтому,
Видящая, как дурно обходились вы с порученным вам,
хочет отнять у вас то, что ее.
Вывеси на стенах, объяви в судах: Шесть дней
народ мой да творит дела свои и работу свою,
Оратай да погоняет буйвола своего, лодочник ладью свою,
ремесленник ткет, кует, пилит, строит, растирает масло и муку,
А на седьмой день да омоет он руки свои и голову и, облачась в но-
вые одежды, пребывая в покое, славит великое Чаяние.
Император
Какое чаяние?
Ангел Царства
Слушай, сын мой, слова мудрости, песнь неугасимую,
звучащую для тех, что познали молчание!
О тати! У творца вашего вы украли некогда творение его, и его дра-
гоценное достояние, вашу волю.
И он, воздавая вам тем же,
Отнимает ныне у вас вину вашу и,
овладев природой вашей, совершает восстановление.
Это и есть чаяние, о котором я говорю: чаяние
того, что истинное богослужение будет дано вам.
Вот возмездие, вот примирение,
Вот справедливость, вот порядок,
Вот спасение, вот мир между Небом и Землей,
Подобный нежному союзу супругов, вот основа!
Хвалю тебя, Господи! Аминь.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Зала во дворце. Ночь. Входит наследник престола и с ним вельможи двора.
Составляют совет.
Старейший из князей крови
Дозволено ли мне говорить?
Князь наследник
Говори.
Старейший из князей крови
Все потеряно. Город будет взят завтра.
Князь наследник
Мы знаем то, что нам остается сделать.
266
Старейший из князей крови
Вот смута, предсказанная треугольниками: мятеж поднимается за
мятежом.
Толпа взяла верх, а царь — внизу.
Поэтому первый, как подобает, принесу я свое покаяние!
В тот решительный час, когда он сошел к мертвым —
Император, отец твой, поручил мне ваше величество.
Эти старые руки не сумеют защитить тебя.
Прочь должен был я увезти тебя, как человек,
что взобравшись на скалу, ожидает морского отлива.
Я думал, что могу задушить этот мятеж под подошвой моего сапога.
Ибо в летописях истории говорится, что мятежи
кладут конец династиям.
Возникнув в одной точке, они разрастаются и охватывают все.
Но этот мятеж не начался ни там, ни здесь, и
никто не стоял во главе его.
Все стороны разом, все органы Империи, как
члены тела, охваченные безумием судороги,
Прекратили свою работу и все множество народа сдвинулось цели-
ком, как если бы сама земля пошла на нас.
Как народ, преследуемый крысами или спасающийся от наводне-
ния, когда великий Го прорвет плотины,
Смерть заполнила живое, и толща человеческая,
подавшись, двинулась разом.
Этот город, в котором мы заключены,
Единый держится посреди смятения, и завтра будет
зрителем того, как мы будем поглощены.
Мой долг был защищать тебя, и вот ты в руках врага.
Поэтому произношу я обвинение против самого себя.
(Падает ниц.)
Все остальные
Мы, владыко, точно так же приносим обвинение против самих себя.
(Простираются ниц.)
Наследник престола
Нет обвиняемого кроме меня.
Предполагать, что осуждение несправедливо — кощунство.
Недостойностью своей и непостижным гневом неба гибну я.
Народ мой, у тебя прошу я прощения
За слабость мою, за нерадивость мою, за проступки
мои, и за твои бедствия, и за твой мятеж!
Ибо Император поставлен на свое место,
Чтобы защищать народ свой от беды, и если не
может, то по справедливости погибает.
И ты, древний род, прости! Четыре века, как век несокрушимый,
Правил ты страной, и как молодая поросль растет от старых корней,
267
Так от тебя черная жизнь царствующий Император.
И вот подрублен я под самый корень, и древний
род погибает вместе. Лишенный своих птенцов и почестей своих.
Мертв ты и забыт.
Прости род мой! Народ мой, припадая к земле,
прошу я у тебя прощения.
(Простирается ниц.)
Великий исследователь
Где скипетр — там власть.
Император, отец твой, нисходя к мертвым, унес древний жезл.
И поэтому народ, как животное, глаза которого
устремлены на господина,
Не видя в руке твоей верховного знака, мечется,
Объятый ужасом и духом вольности.
Старейший из князей крови
Насадитель династий принес его с собой, когда из пределов запада,
из-за травянистых степей пришел он сюда странником.
Империю эту нашел он раздробленной, разделенной между искате-
лями власти, что подобно татям, оспаривали друг у друга человеческие
тела, живые и трепещущие.
Он убил их всех и в свои руки принял Единовластие,
опираясь на жезл свой, занял священную Середину.
С жезлом этим связана судьба династии.
Баснословный слух гласит, что спустя времена, подобно дереву,
которое считают мертвым, а оно начинает зеленеть,
Жезл процветет ветвями и духи небесные, как
птицы, слетятся глядеть на него.
Наследник престола
Отец! Отец! Если где-либо пребываешь ты живым,
Услышь нас! Воззри на крайность нашу.
Евнух
Он был у мертвых. Быть может, он боится показать тебе лицо свое.
Наследник Престола
Я предвидел это. Никто не живет в этой части дворца, откуда вход в
святилище, где чтится династическая таблица.
Там велел я сложить императорское облачение и с ним золотую
маску.
Дверь святилища открывается, и Император появляется в ней, облаченный в
Императорские одежды, с лицом, прикрытым маской.
Наследник престола
Приветствую тебя, старец! Приветствую тебя, отец!
Я больше ничего не могу сказать.
(Падает ниц, и все падают ниц.)
268
Император
(Поднимая императорский жезл, который теперь имеет форму креста.)
Вот царственное дерево!
О предки мои, о сын мой, о народ мой,
Я не похитил его у вас! Как древний изгнанник, взяв его в руку свою,
Из глубин Земли вновь несу я Жезл испытания и власти, на который
опирается Император,
Меру мира, меру мудрости и державы! Гляди!
Наследник престола
Пророчество свершилось: ствол пустил ветви.
Император
Смотри!
Наследник престола
Ужас, смешанный с почтением, обымает меня, и благоговение невы-
разимое!
Вот знак Десяти, фигура человеческого креста!
Как муж, пробуждающийся от сна, как юноша, взглядом мерящий
вселенную, как пловец, который нырнув до дна, подымается, распрости-
рая руки,
Так царственный скипетр с одной и с другой стороны простирает
свои ветви.
Император
Смотрите все! Вот, что приношу я! Я держу в руках моих знак цар-
ства и спасения!
Се дивное пересечение, в котором Небо связуется
с землей посредством человека.
Се суть между правым и левым, раздел верха и низа!
Се таинство и жертва.
Се есть наисвятейшая середина, средоточие, из которого расходятся
четыре луча, се несказуемая точка.
Виждь знаки сей, о мир!
Наследник престола
Приветствуем тебя, Носитель Креста.
Император
Вновь появляюсь я у роковой двери! На пороге, разделяющем жизнь
от смерти, стою я со знаком креста.
Я коснулся основы сущего, и рука моя оставила там свой след.
Я прошел через Ад! Сквозь растущую ночь тьмы шел я живой.
Я знаю причину зла, и у Смерти есть объяснение.
Слушайте меня — меня, вернувшегося из той стороны мира:
я кричу, делая последний шаг свой!
Вот стою я прямо, и объявляю, что Справедливость — справедлива,
Непогрешима, как сны, точна, как гири!
Вот я с этим крестом в руках!
269
Все
Привет тебе, знак спасения!
Император
Привет тебе, знак радости! Привет тебе, знак страдания!
Только тот, кто ведает твою радость, может принять твое страдание!
Есть откровение по ту сторону жизни!
Наказание по ту сторону жизни есть откровение той муки, что вы
носите в себе здесь, не постигая ее.
И это не то, что вырванный волос!
Разрыв ее в экстазе ночи подобен разрыву души и тела, духа и по-
звонков!
Вот новый завет, вот новая опасность, которую приношу я от корней
земли вместе с этим крестом,
О ты, человек живой, бедное существо, глухое, слепое,
Мне жаль тебя. Я пастырь людей,
Я слышу у трона своего шум народа, который жует, и нет у него ни
глаз, ни ушей, и ко мне простирает он молящие уста свои.
Наследник престола
Вот горе наше! Восстанови единство! Изгони мертвых!
Император
Спасение ваше в руках моих. Я приношу очищение и запретительные
обряды.
Завтра, когда солнце взойдет,
Подъяв это, я рассею мятежников.
А на закате, собрав народ, я возвещу ему.
Наследник престола
Теперь, отец, яви нам свой царственный лик!
Император
Ты хочешь увидеть его, сын мой?
Все
Да будет дозволено нам узреть свет лика твоего.
Император
Тогда смотрите.
Снимает маску и показывает лицо прокаженного — гладкое и опухшее. Нос
провалился, от глаз остались кровавые дыры. Только один рот неприкосновенен.
Вот я!
Все
(Закрывая глаза.)
А! А!
Император
Так отец семьи, вернувшись к своим, не будет узнан, вы не зовете
больше меня ни отцом, ни господином.
270
Подобный дымящейся головне, лишенный кожи,
Тлея еще, свидетельствую я об огне, в который спускался;
и плоть моя подобно дереву покрылась собственным пеплом.
На себе несу я свидетельство.
Глаза эти, познавшие мрак, не могли бы видеть больше вашего света.
Но знак несу я в руке, и сам я знак.
Ведите меня на стены города, ибо уж день близок,
Там явившись возглашу я весть свою.
Глашатаи
Подобно тому, как река или напор морского прибоя,
прорвав плотины,
Уносит всю страну в стремлении своем, и скалы,
и деревья, и города вместе с людьми и богами,
Так, когда Державный Император, показавшись на стене, поднял
крест, все мятежное войско было подкошено, как бы секирой.
Часть бежала! Но большинство, падая на колени, одни на других
простирали к городу лес рук, моля о пощаде.
И головы вождей подвешены в клетках над каждыми
из городских ворот.
В тот час, когда солнце, которое только что недвижимое в неба уда-
рило в воды колодцев, отвесным лучом,
Начинает спускаться к земле через пространства послеполуденные.
Пусть все соберутся сюда и слушают! Ибо здесь отец наш.
Император, который подвигнутый состраданием к народу своему,
низошел в глубь земли, и, вернувшись, лишь уста свои принес
живыми,
Возвестит спасение и даст закон.
(Входит Император. Долгое молчание.)
Император
Я обращаюсь на восток, я обращаюсь на запад,
И я чувствую одно за другим два дыхания на своем
лице: дыхание моря и дыхание земли.
Холодное и чистое приходит одно с высокого неба
оттуда, где глубина девственных вод
Гнется под мятежами вечности;
А с другой стороны веет ветер земли, напоенный ароматами и дыма-
ми, духом нив и деревьев, и текучих вод и людей,
и животных: чую на лице своем питающий ветер!
Отстраню ли его рукой — я как человек, что чувствует под своими
пальцами нежность детской щеки.
Черное облако, как буйвол, кончивший пить, оперло морду,
еще струящуюся влагой, на плечо горы.
Временное жилище бессмертного человека, благословляю тебя!
Толпы мужей и женщин, поколения детей, мир вам!
Место, нам отведенное, убежище ненарушимое, бытие в настоящем,
приветствую тебя!
271
О, торжественность жизни! У меня больше нет глаз, но самый вес
мой стал тоньше, чем зрение.
Силою, что держит вселенную в равновесии, стою я прямо.
Вот здесь предстоит нам перенести испытание безвозвратное,
Очи в неизмеримое небо, лицо к солнцу,
И казнь неотвратимая под ногами!
Привет тебе — священное преддверие! Храм вселенной, в котором
человек бродит, подобно жрецу, пораженному забвением!
Голос
Привет тебе, благовестник!
Император
Се династическое древо возвысило вершину над стенами города,
Се я наследник ста императоров, вместил в себе мудрость!
О, богатство достояния моего! слеп я и вижу!
Но зачем говорю я: Вижу? Ибо все чувства мои стали
одно и слились с сознанием.
Оно же многосложный орган созерцания в восторге.
Ибо, подобно тому как человек ясным и сияющми утром созерцает
землю,
И глаз его, отмечающий несходство двух былинок,
пронзает пространство и охватывает дали,
И подобно тому, как ночью в гуле моря и ветра слышатся
стенания ребенка, который плачет,
Так разум мой от острого смысла низменного понятия, привлекае-
мый высшей ступенью как мудрец, открывающий семь звуков,
Поднимается от причины к причине и взвивается языком пламени.
О, дивный вид! О, упоение!
И вот, замерев в восторге, я слышу лишь первичные шумы. Ключ
кипит. Журчат вещие воды.
Поймите же уподобление сна:
Тот, кто сосредоточит взгляд неподвижно, сперва перестает видеть
формы, после цвета, после он закрывает глаза.
Затем, таким же образом, слух перестает различать и после слы-
шать,
Затем затихает обоняние и осязание угасает,
Последним пребывает вкус и это ощущение Божества — Мудрости,
от которой и душа и уста переполняются водою и медом.
Все благо.
Зло в мире, как раб, который подымает воду;
Справедливость поддерживает все, Сострадание вновь создает.
Я хотел говорить, и вот мне нечего сказать...
Наследник престола
Отец, вспомни нас, не отказывай нам во спасении!
Император
Не я несу добрую весть, я лишь предтеча ее.
272
Она не спящий Будда, не Тао, подобный облачному дракону, не во-
доворот Йанга и Йинга, не священных письмен неразрешимая запутан-
ность.
Но подобная она грозовой молнии.
И когда явится в небе, то и мудрый и невежественный,
если разверсты глаза их — вместе увидят лик истины.
И я возвещаю ее князьям и ученым, которые подобно рыбам с раско-
сыми глазами блуждают в сумерках познания, и управителям, и стар-
цам,
И умирающим, и тем, что рождаются, и лишенным
разума, и детям, и женщинам,
И нищему бродяге, и братьям моим прокаженным, и преступнику,
коленопреклоненному у дверей суда, с руками и головой, продетыми
сквозь доску;
Власть и истина, и справедливость, и нега, и радость, и свобода,
и очищение,
И мир, и союз между Богом и человеком, как договор усыновления.
И ты, что слушаешь меня, — и ты причастен сему.
Наследник престола
Отец, дай нам познать эту весть!
Император
Не мне дано это... Но я спустился в ад, чтобы спросить его о причи-
нах его нашествия.
И вот целение, преподанное мне, и ненарушимая грань вокруг наше-
го мира. Слушайте.
Голоса
Слушаем тебя, Владыко!
Император
Всякий, кто ест — умрет.
Земля дала плоти нашей те части, из которых она возникла, и берет
их обратно, когда плоть умирает.
Скупой земле точно так же дано право над нашей душой,
потому что землею жива она;
Но не в силах растворить ее, земля держит ее, как неоплатного долж-
ника.
Голоса
Истинны слова твои, Владыко!
Император
Слушайте же и отвечайте мне. Отвечай, сын мой, и слушай!
Если человек получил деньги для своего господина и отдал их ему
честно,
К кому следует обратиться — к господину или к слуге?
Наследник престола
К господину.
10 Зак. 3030
273
Император
Единый есть Господь всех.
Он сотворил нас, и этим самым дал нам достояние наше и отвел нам
область,
Ибо при посредстве мира, в котором он водворил нас,
строим мы нашу жизнь и наставляем понимание наше.
Область эта нам отведена, и человека поставил он
в ней как представителя своего.
В мире поместил он нас, как отец, который отдает
своих детей кормилице;
Но если мы отцом признать его откажемся, —
То земля примет нас в свое лоно.
Наследник престола
Что же нам делать?
Император
Шесть дней пусть трудится человек,
И пусть, раскрывая суровое тело земли, ведет по ней
животворящие воды милостивого неба,
Дабы она приносила нам пищу и удовлетворяла потребности наши.
Но седьмой день да не застанет его за рабской работой:
Пусть вымоет он тело и наденет новые одежды,
И пусть прямо стоит на земле, как первосвященник
пред жертвенником,
И, подобно тому, как жгучим летом облако, проходя с одного склона
неба на другой, покрывает поля освежающей тенью,
Так тень Господа надвинется на вас,
И ни мертвые, ни демоны не протянут больше руки к вашей пище.
И подобно диким зверям, которых заставляет отпрянуть ужасающий
блеск огня,
Они не преступят границ нашей законной области.
Наследник престола
От всех вещей должно совершать нам жертвоприношения
и от нас самих.
Но как узнаем мы, отец, угодна ли жертва наша?
Император
Ты хорошо сказал, сын мой.
Ибо внимательным и острым взглядом, проникая мысль
мою, понял ты, что от слуги и до господина
Каждый дар влечет воздаяние.
Но человек похитил у Сущего то, что он сообщил
человеку, дабы тот познавал и чтил Его.
Где же приемлемое искупление? В чем заслуга приношения?
Власть даятеля?
Что же до меня — Царя мира сего -- я исполнил посланничество
и принес целение.
274
Если же вы будете совершать, согласно тому, что возвестил
я, обряды очищения и торжественно славить Чаяние,
То слава Откровения придет с Горы и с Запада,
Тайна восстановления будет преподана вам и
подобающее жервоприношение установлено среди вас.
Воды затопят вас и из-под воды родитесь вы новым рождением.
Наследник престола
Отец, мы исполним предписания твои.
Император
А! А!
Наследник престола
Что с тобой?
Император
А! а!
Вновь вижу я бездну, из которой вышел.
И подобно тому, как в горах нет пропасти настолько глубокой,
Чтобы искусный земледелец, этажами воздвигая свои водоемы,
не достиг краев ее посадками риса,
Так под ногами вижу я бездну, воздвигнутую искусством адского
земледельца.
Я постигаю закон и сущность ее.
Я вижу место, предуготованное для каждого человека:
Точно в провале ночи дерево, освещенное пламенем лампады,
вижу в сумраке все строение отвратительного цветка!
И если бы сказал вам, что знаю — то вот цепенящий ужас,
как у человека, который чувствует, что земля волнуется
под ногами, видит, как рушатся стены дома!
Того, что сказал я — довольно.
Прощай.
Наследник престола
Как, ты снова покидаешь нас?
Император
Смерти принадлежу я и должен вернуться к матери,
где теперь место мое между вами?
Я спустился до дна, где корень непроницаемости, я коснулся
Основы, на которой покоится знание, и теперь снова,
взяв страннический посох, Горе пойду я.
Наследник престола
О, отец, не оставляй без отца
Семью Ста Семей!
Император
Подобает ли прокаженному владеть царственным Средоточием?
Я только человек, и предел мой есть мера моих простертых рук.
275
Владыка этого безграничного царства, склоняясь над тьмами
тем человеческими,
Могу ли я двигать их руками, как крестьянин, мешающий чай в кор-
зине, дабы каждый листок получил благодеяние солнца?
Уши мои — человеческие уши. Смогут ли они уловить грани лжи
и правды, как оттенки пяти ударений речи? Ибо если увижу, что се есть
благо, достаточно ли того, чтобы я совершил это?
Боюсь изменить то, что есть.
Правлю в слепоте ночи и справедливость моя — суд Жребия.
Если удержите меня здесь, то вот я — человек, который не знает, как
поступать.
Поэтому я стыжусь: старику подобает удалиться со скромностью.
Ибо ребенок и юноша любят действовать сами, но тот, кто одряхлел
в Мудрости,
Видит свет и вне желания подчиняется познанному закону.
Поэтому следует, чтобы он отошел от людей, ибо око его,
только что прозревшее,
Хотя и видит свет, но не видит еще в свете и подобен
он птицам, что носятся в сумерках.
Тебе, сын, престол мой. Мне — смерть.
Наследник престола
Отец, не лишай нас трупа своего,
Дабы тело твое покоилось в родовой усыпальнице между
парами каменных зверей.
Император
Слушай ответ мой, и ты тоже внемли кощунству моему,
о народ суеверный!
Отец не засеменил меня, моя мать не породила меня,
Земля не напитала, люди не платили мне дани.
Но чистый, единый неприкосновенный, самодержавный,
Такой, как, посредством вторичной Причины, получил я от Оного,
Кому угодно было низойти в меня, волю быть, — Я есмь,
в личности своей владею душой и телом.
И останки свои не присоединю я к поколениям отшедших,
обретая то, что осталось от отца моего — череп и кость бедра.
Костями своими не скреплю я Земли Ана,
Но как человек, который, гоня буйвола перед собой,
идет, чтобы в уединении сотворить жертву —
С собой унесу я эти развалины царского тела.
Наследник престола
О мой отец, пожалей ребенка — сына своего!
О Отец и Мать, пожалей тьмы тем!
Император
Расти! Прими престол мой со всею властью его,
с пышностью прими средоточие!
276
Пища да не отяжелит твоего сердца, женщина да не притупит его!
Умири внимание свое, чтобы слышать Царство так,
Как диск из чистого металла, который звучит,
когда опавший лист коснется его.
Одного не делай! Не предвосхищай грядущего!
Но по примеру Земли, которая все жатвы свои приносит одновре-
менно, пусть начинания твои будут всегда в зрелом согласии между
собой.
И вот Сердце Отца — Матери смущено при мысли о детях,
которых покидает он.
Сын мой! Прикажи принести мне священные императорские одеж-
ды, ибо
Проститься хочу я с ними.
(Приносят торжественные одежды.)
Император
О башмаки! О платье! О скипетр! О шлем! О пояс!
Полной рукой беру я вас и ощупью узнаю останки свои.
О башмаки! Высота этих подошв, белых, как утренний туман,
Знаменует державное превосходство, сопутствующее ее
непорочной основе:
Человек-Царь прямо стоит на одной ноге и простирает вперед дру-
гую ногу.
А ты, славное облачение! Мертвые черви в коконах своих дали те
нити, из которых ты соткано,
И я уподобляю их умершим, предкам нашим, которые мудростью
и искусством своим
Ссучили волокна этой несокрушимой Империи.
И кто я, как не крестьянин, который в печи душит шелковичных
червей, чтобы они не разорвали и не испортили кокона?
Ибо я Сокрушитель Мертвых. Дверь над ним запер я, и не придут
они больше оспаривать у нас свое наследье.
Цвет твой — это цвет тела Земли, цвет Пшеницы и лишь
Императору, сыну синего неба, подобает облекаться в него.
Многообразие шитья твоего знаменует многообразье ее
плодов, а рисунок линий — тайну волшебной черепахи;
Дракон покоится на моем сердце. Птица Фанг распустила крылья
на моем плече.
Руки и лицо прячу я в эту ткань и прикосновение проказы моей не
загрязнит ее.
Одежда моя! Широта твоих полотнищ — это множество народа моего:
Ибо царь одет народом своим, который струится по плечам до самых
подошв его,
Стоит или покоится он — Слава одеяние тела его.
Дайте мне погрузить в нее руки! Дайте мне войти в нее,
Дайте мне погрузиться в нее, как буйвол погружается в сочную траву!
О тьмы тем народа моего, целуя эту одежду, прощаюсь я с вами.
277
Наследник престола
Лишь Императорский Посох оставь нам, Отец!
Император
Храните его, и вас да сохранит этот знак
Спасения и Раздела.
Я же, я пойду вверх, подняв лицо и руки, ощупью,
Как тот, что следует за уходящим поводырем,
Через поля пойду, пойду к Горе.
Глашатай
Высеченные на каменной стене эти Древние слова:
«С к р ы т ы й - в - с к л а д ке - п л е ч а »
Единому избранному указывают дорогу.
Ибо великая Гора в складке шеи хранит, подобно драгоценному кам-
ню, хранит убежище тишины.
Иногда недужные, принесенные на противоположные вершины
Исцелялись, узрев среди лесов, подобный луне, отразившейся между
водяных лилий, священный приют, за каменной оградой с двойной кры-
шей, выложенной золотыми черепицами.
Но того, кто хочет достичь его, не приведет ни одна дорога,
Ни вода, струящаяся по каменным желобам, ни, подобно человеку,
сбитому с пути пением птицы,
Колокол, язык которого звучит неравномерными ударами,
когда поворачивается колесо, наполнившееся водой.
Со дна глубокой Долины слышу я звон таинствен-
ного колокола.
И шестьдесят старцев пребывают
В храме «Скрытом-в-складке-плеча»;
Одни стары деньми,*
А другие посредине жизни узрели истину,
Как человек, спускающийся с горы в прорыве тумана,
вдруг видит землю, как на картине.
Есть дети между ними, и есть юноши — те, которые не дали видимости
победить себя,
(ибо, что может противостоять взгляду человеческому,
его разверстому оку?)
Но свет был девой, которую они избрали, блаженство —
матерью, которую они увели с србой.
Сквозь тишину лесов я слышу колокол, который
два и три раза повторяет слово, исполненное счастья
и грусти.
Никто не ведает веры, что исповедуют они; у них нет скрижалей.
У них не увидишь трех золотых великанов, ни изображения четырех
стражей,
* В автографе'. Одни стары возрастом своим,
278
И бонза, ударяя о дерявянную рыбу, не созывает их к богослуже-
нию.
Они ведут беседу с Безусловным, они сливаются с Неизменным,
внутреннее лобзание, во вкус которого погружаются они — их сущ-
ность.
Они не говорят совсем, но в глубинах, осененных благодатью,
понимают все явления как язык,
И недвижимый камень, и охотящегося зверя, и растущие травы,
И ветер, и смену часов,
И там в глубине слабый человеческий голос;
И тень, описывающая круг, выявляет мысль.
Раз и еще раз я слышу деревянное било, которое
ударяет о край молитвенного колокола.
Ни серебряные кимвалы, которые в руках феи Вод перезванивают
слова «Си ли ли»,
Ни Царица Полдня, которая наполняет леса звуком золотых бубнов,
То л о л о,
Не имеют того восхитительного звука, которым звучит голос метал-
ла, дрогнувшего не от человеческой руки: У т.
Он не пойдет дальше, но подобно человеку, охваченному неодоли-
мым сном, объятый самососредоточьем, растворится в слоге блаженства.
Безвременный звучит колокол, когда чаша пере-
полнена.
Блаженны те, что живут в жилище «Скрытом»!
Есть между ними такие, которые не ведают радости, но живые
призывают они Ад к себе, а мертвыми они поглощают их.
И есть такие, которые вкушают в пути немного радости, что листок
дерева, приносящего плод, что маленький плод, тающий между языком
и нёбом.
И есть такие, что после многих трудов в час, лежащий между Солн-
цем и Луной, чувствуют прохладу.
Но эти избраны между десятками тысяч и между десятками десят-
ков тысяч,
Дабы неисповедимо владели они полнотой, и была бы их участь не
иметь радости иной, чем Радость.
Высшее Существо избрало их, дабы всецело отдались они ему.
чтобы были семьей, свидетелями и гостями пышности его.
И, как высокая гора собирает воды, питающие дикую землю,
Так ужасное племя людей живо
Милостью их представительства.
В небе прозвучало слово, невинное и нежное.
Новый Император
(Облаченный в первосвященнические одежды.)
Предстаю перед лицо зияющего неба. Склоняюсь на колена между
курильницами.
279
Запрокидывая лицо, чту высоту.
Распростирая обе руки, обнимаю пространство.
Обращая к земле ладони рук, подобно человеку,
который, плывя на доске, чувствует вес своего тела,
Я сочетаюсь с глубиной.
Вверху, впереди, сзади, справа, слева, внизу,
Ты везде, и нет тебе ни верха, ни низа,
Ни меры, ни протяжения, ни видимости,
Перед пустотой предстою я!
Благословенно рождение мое и благословен этот час,
в который существую и живу!
Так как нет затворов над нами, и с этой стороны
раскрыта емкость неистощимого неба,
Привет тебе, голубая бездна! Я зову тебя границей, средняя область
между пространством и тем, что вне пространства,
между временем и тем, что вне времени,
Как чаша, как дыхание существуют пустотой своей, как лютня,
Как ось колеса, к которой сходятся спицы и которой вертящееся ко-
лесо — пусто,
Так все вещи в мире существуют твоей пустотой!
Подобно тому, как деревья леса, как гора, как облако отражаются
в тихом пруду,
И не видно больше воды,
Так мир зеленый и синий, ни одна частица цвета не потеряна,
Это подобно тому, как крестьянин, лежа на боку, с кровати сторожит
свои четыре маслины
И не знает, скользя по небесной реке,
Не видит ли он вместе с холмами, селениями, деревьями и водами,
И травянистого неба над головой,
Так, подобно всей земле целиком (как два человека, разделенные
стеной, видят друг друга отраженными в воде, точно в былом свете,
который дробится в многоцветностях по краям чаши),
Рисуется отсвет того,
Что по ту сторону этой пустоты сияет невидимостью.
И в чем же верховное отправление Императора, которому поручено
неприкосновенное Средоточие? Как не в том, чтобы между Видимым и
Невидимым поддерживать вечное согласие, прислушиваясь одним и дру-
гим ухом,
Дабы ни одна нота не звучала неверно.
В одном храме видел я когда-то
Весы, на каждой чаше которых стояло по светильнику.
Так что одно пламя весило другое.
Так пылающее солнце
И земля, вся облаченная пламенем красок своих (ибо что такое цвет,
Как не душа, зажженная огнем, что стремится проступить сквозь
вещество?),
Горящая сама в себе, равновесят друг друга.
280
И если солнце с землею положить на одну чашу, то несомненно, что
есть иное пламя,
Которое служит им противовесом по ту сторону этой пустоты.
Царство мое не над солнцем и не над плодами земными,
Я правлю волей людей посредством страха,
Дабы каждая с точностью полнила час свой,
И дабы вечности была сообщена точная мера времени.
Я — новый Император, Я — форма народа,
Как если бы все тьмы тем имел я в рукавах моей одежды,
подобно нищему взываю я: двери!
По ту сторону лазури, по ту сторону Тьмы, где огни кажут дорогу,
Подобно человеку, который из глубины храма созерцает служение,
не понимая его, молю я! Подобно сироте чудесно присутствую я.
Да будет же дано мне блаженство познания, и не только такое, как
во мне,
Подобное смутному предчувствию сердца,
Да будет вручено мне знание точное,
И обряд, и держава, и жертва умилостивительная,
Внемли молитве моей! Низойди, о Небо, как воды весной,
вздувшись безмерно,
Устремляются на приготовленные рисовые поля.
И равновесие да не будет нарушено: когда ты нисходишь к нам,
да и мы поднимемся к тебе, и да не будем низвергнуты в царство
Мертвых.
Глашатай
Ясна земля и украшена подобно храму, и я вижу вокруг себя
Горы, восседающие как Сто Старцев.
В обширной храмине равнины, точно шум машины жизни, со всех
сторон слышны скрипы колодцев, что подымают воду к полям.
Мужчины, женщины, дети, по двое, по трое
Пляшут на струящемся колесе.
Всюду мир. Солнце садится.
Очищение в ясном воздухе! Слава в жертвенном сиянии!
Император
Мир, пища и благословение народу трудящемуся!
Исцеление недужным! Дождь и солнце нивам в свой срок!
Бесплодной женщине — мальчик-первенец! Нежная скромность де-
тям! Добродетельному мужу почетная надпись!
И всем, вместе с наступающей ночью, отдых она!
Глашатай
Солнце прошло над нами, и уже короткие лучи стучатся в дверь
земли.
И она раскрывается, чтобы принять его.
Миг торжественного Введения!
Утром появилось оно над безграничным морем и ныне к концу дня,
281
преступая конечный порог,
Приближается оно к алтарю!
Оно нисходит! Оно садится! В пламенозарности жертвоприношения
поцеловало оно!
Оно опустилось и в миг исчезновения прорезало все небо черным
лучом.
Это час, когда великое море сзади него подымается с ложа,
Приходит и с гулом потрясает плечо земли.
Император
Изобилия лета над множеством множеств!
Точно пятый месяц, когда по всем дорогам идешь по колена в соломе,
Маленькие дети бегают повсюду, как толстые мыши.
Даже во всех расселинах, скрытых тенью земли, путник
Видит, проходя, две головы, одиноко встающие над водой.
Глашатай
И вот точно одно море излилось на другое море!
Подобно тому, как бледное масло теплится над водой,
Так над дымкой, что подымается над равниной, затопляя медленно
горы,
Пелена света делит небо и землю,
И вот в глубине, в последний раз проступающие в вечернем свете,
Налево вижу я поля, полые воды двух рек, холмы, увенчанные моги-
лами,
А направо в гигантской ограде гор,
Вздымаясь укреплениями, пагодами и вышками,
Неизмеримость города, где кишит золотой народ,
Все погасло: пара белых чапур сквозь темный и низкий воздух
летит в гнездо свое. У безмерной подошвы гор засветился огонек над
поверхностью воды.
Император
Успокоение, как после принятия пищи; удовлетворение, как после
объятия мужчины и женщины.
Обилие, подобное матери, которая обеими руками поддерживает сына
и дочь, прильнувших к сосцам ее.
Глашатай
Все погасло: вместе с насыщением желание умирает во мне.
Император
Мир народу в благословении вод! Мир детям божьим в причастии
пламени!
282
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абрамов С. А. 158, 225
Аввакум, протопоп 186-
188, 191, 192, 197-200,
202, 204, 205, 213
Август Октавиан 89, 90, 93,
94
Августин Аврелий (Блажен-
ный) 158
Аверченко А. Т. 106
Авилова Л. А. 84
Авксентьев Н. Д. 168, 169,
170
Аврелий Антонин, Марк 93,
122
Агриппина (Младшая) 92
Азадовский К. М. 3, 5, 34,
134
Азарх Р. Я. 111, 112
Айвазовская Н. А. 120, 121,
125, 139, 165-167, 215
Айвазовский И. К. 112, 114,
116, 218-220, 223
Александр I 207, 208
Алексеев М. П. 58
Алексей Михайлович, царь
128
Алкивиад 13, 30
Альгаротти Ф. 138
Амвросий Оптинский 212,
213
Андреев Л. Н. 11, 71-75,
78-80, 83
Андреева А. А. 105, 106,
113, 128, 130
Андреева И. 169
Андреевы 106
Андренко Л. Л. 152
Анненский И. Ф. 225
Аполлодор 89, 90, 93
Аракчеев А. А. 11
Аристогетон 29
Аристотель 100
Аристофан 6, 23, 24
Архиппов Е. Я. 224
Арцыбашев М. П. 11, 71,
76-80, 83, 84
Багно В. Е. 224
Базанов В. В. 103, 186, 211
Байрон Д. Н. Г. 220
Бакунин М. А. 191, 192, 194
Балашов А. А. 78
Бальмонт К. Д. 106, 111,
133, 137, 139
Бальмонты 106, 107, 109
Баруздина В. М. 164, 165
Барятинский В. В. 208
Безант А. 201
Беззубов В. И. 83
Белинский В. Г. 41
Белкин В. П. 115
Белов С. В. 58
Белый Андрей 4, 129, 130,
160, 161
Беляев Н. М. 116
Бенар П. А. 109
Бенар Э. 160
Бенуа А. Н. 154
Бердяев Н. А. 3, 4, 104, 162
Бердяева Л. Ю. 162
Бердяевы 161
Бескин М. М. 106
Бескин Э. М. 106
Бетховен Л. ван 220, 221
Благой Д. Д. 211
Бичер-Стоу Г. 82
Блаватская Е. П. 34, 35
Блок А. А. 3
Блуа Л. 134, 168, 174, 175,
198
Боборыкин П. Д. 114
Бобрицкий В. В. 212
Богаевская Ж. Г. 124, 125,
134, 139, 140, 142, 143,
145-147, 150, 151, 185,
197, 199
Богаевские 120, 125
Богаевский К. Ф. 105—110,
112-116, 122-125, 130,
131, 134, 138, 140, 142,
143, 145-147, 149-153,
157, 175, 177, 179, 183-
187, 189, 193, 195-199,
205-209, 211-213, 218,
220, 223
Богомолов Н. А. 3—5
Бодлер Ш. 25, 35, 36, 122,
123
Бонналь Г. 96
Бор Н. 159
Бояджиев Г. Н. 59
Брейгель (Брегель) П. 26
Брюсов В. Я. 3, 4, 106, 199
Будагова Е. Н. 104
Булгаков С. Н. 212
Бурдон Ж. 96
Быстренина И. В. 116
Ваксель О. А. 152, 164, 165
Вальдерзее А. фон 132, 134
Варио Ж.-Ж. 108
Василий III Иванович 82
Василич Г. 208
Ватсьяяна Малланага 36
Вахтангов Е. Б. 205
Венгеров С. А. 3
Верроккио А. 37
Верхарн Э. 3, 145, 146, 155-
159, 161, 164, 185, 186,
202, 211
Верховский А. И. 176, 177
Веснин Л. А. 154
Ветловская В, Е. 60
Викторова С. М. 59
Вилье де Лиль-Адан Ф. О. М.
116, 153, 158, 224
Волошина М. С. 86, 212
Вольтер 40, 58
Вучетич В. Н. 188, 189, 193,
195
Вучетич Е. В. 189
Вяземская М. Н. 103
Вяземская Н. И. 103
Гаврилов Б. А. 155
Гаврилов И. 199
Гамсун К. 45
Гармодий 29
Гаршин В. М. И, 74, 77, 83
Гауфлер В. А. 63, 139
Гауфлер В. Л. 170, 171, 196,
209, 210
Гауш А. Ф. 211
Гейман В. Д. 201
Гелиогабал 26
Гергилевич В. М. 10, 195,
196, 197, 212
* Полужирным шрифтом выделены страницы, содержащие биографические све-
дения о данном лице.
283
Герцен А. И. 108
Герцык А. К. 11, 59, 63, 81,
82, 114, 115, 162, 185, 186,
207, 213, 214
Герцык В. К. 195, 197
Герцык Е. К. 59, 115, 162,
225
Герцы к и 104, 208
Гесиод (Гезиод) 31, 38
Гете И.-В. 22, 35, 41, 80, 84,
133, 134, 210, 220
Гладкая С. Н. 179
Глазер Н. Г. 166, 167
Глинская Е. В. 82
Глинские 65
Глинский В. Л. 82
Глюк К. В. 148, 150
Гобино Ж.-А. де 11, 61, 81
Гоген П. 227
Гоголь Н. В. 58, 206
Гольденвейзер А. Б. 83
Гольцев С. И. 205
Гольштейн А. В. 108, 109
Гольштейны 107, 109
Гомер 7, 40, 42
Гонкуры Ж. и Э. де 42, 59,
111
Городецкий С. М. 4, 18, 35
Горький М. 83, 170, 171
Григорьев П. И. 58
Гроссман Л. П. 212
Гурмон Р. де 24, 25, 35, 85,
225
Давыдов 3. Д. 112, 118, 143,
151, 154, 177
Данилов П. И. 112, 113
Данилов С. С. 58
Данте Алигьери (Дант) 41
Дезэ Л.-Ш.-А. 92
Дейша-Сионицкая М. А.
113, 190, 193
Дембовецкий В. Э. 156
Деотто П. 104
Державин К. Н. 58
Дидерикс А. Р. 160
Диотима 13, 14, 22, 27, 28
Дмитриева Е. И. 123, 124,
152, 164, 165
Дмитрий Самозванец 184,
185, 191, 198
Добровольский М. К. 190,
193
Доде (Додэ) А. 42, 59
Достоевский М. М. 83
Достоевский Ф. М. 8, 11, 39,
41, 44-46, 52, 54, 56-62,
69, 71, 75, 78-83, 120,
121, 137, 184, 212
Дризен Н. В. фон 9, 155
Дуглас А., лорд 37
Дункан А. 107
Дуранте, семья 119, 120,
207, 211, 212, 219, 222
Дуранте А. Г. 222
Дуранте Л. А. 222
Дуранте О. А. 195
Дуранте Ф. Г. 222
Дымшиц-Толстая С. И. 112,
115, 130, 142, 144, 153, 154
Дьеркс Л. 11
Дюма-сын А. 59
Елизаренкова Т. Я. 35
Ермак 191
Ермолов А. П. 72
Жемчужникова М. Н. 5
Жуковский В. А. 34
Жуковский Д. Е. 160
Забелин И. Е. 181, 183
Заборов П. Р. 85, 108
Замятнина М. М. 3, 4
Званцев Н. Н. 58
Зелинский Ф. Ф. 4
Зиновьева-Аннибал Л. Д. 3,
4
Золя Э. 42, 59
Зуммер В. М. 221
Ибсен Г. 45
Иван III Васильевич 82
Иван (Иоанн) IV Василье-
вич Грозный 11, 65, 66,
78, 82
Иванов Вяч. И. 3, 4, 16, 26,
34, 36
Иванов-Разумник Р. В. 160
Иванова А. Н. (Нюша) 108,
117, 118, 134, 137, 139
Иосиф, митрополит 65
Каледин А. М. 173
Калигула 89. 91
Камилла 169
Кандауров К. В. 108, 116,
117, 120, 121, 128, 130,
142, 151, 156, 161, 162,
165, 167, 169, 196, 197
Кандаурова А. В. 116, 120,
121, 130, 165, 167-169
Кандаурова М. П. 130
Кандауровы 130
Капнист А. Д. 208
Капнист В. В. 208
Капнист Р. Р. 207, 208
Карл II Испанский 122
Карлейль Т. 82
Каррье Ж.-Б. 66. 78, 82
Кассини Д. Д. 130
Квятковский Л. Л. (Людвиг)
105, 106, 112-116, 122—
126, 134, 142, 150, 154,
158
Кедров К. Н. 103, 179, 195
Кедров М. С. 103
Кедров Н. Н. 179, 190
Кедров Н. Н., младший 179
Кедрова Е. Д. 179
Кедрова Е. Н. 179
Кедрова И. Н. 179
Кедрова Н. К. 179
Кедрова О. К. 179
Кедровы 178, 180, 187
Керенский А. Ф. 159, 161,
169-171, 173, 175-177
Кириенко-Волошина Е. О.
105, 107, 108, 111-113,
116-118, 120, 128, 130,
131, 134, 139-144, 146,
147,	149-152,	155,	166,
167,	171,	175,	177—180,
183,	187,	189,	190,	195,
200,	205,	206,	208,	210,
214, 216, 217
Клавдий 89, 93
Клодель П. 224
Кнебель И. Н. 153, 154
Княжевич А. А. 188
Княжевич В. А. 188, 190,
207
Княжевичи 187
Коллинз М. 210
Колчак А. В. 173
Коммиссаржевский Ф. Ф.
106
Константин Великий 94
Конфуций 226
Кончаловский П. П. 159,
160
Кончевский Н. 146
284
Корнилов Л. Г. 171 — 173,
176, 177
Котлов 153
Кочергина В. А. 35
Крандиевская Н. В. 142,
143, 152
Краснов П. Б. 204
Кречетов С. 106
Кругликова Е. С. 106
Крыленко Н. В. 199, 200,201
Крылов В. А. 58
Крым А. Я. 222
Крым С. А. 222
Крым С. С. 222
Крым Ш. С. 222
Крымы 218
Кузмин ГЛ. А. 4, 5, 36, 37, 106
Кузьмин Н. ГЛ. 173
Куликов Н. И. 58
Купченко В. П. 3, 5, 6, 9,
10, 34, 35, 38, 59, 84, 86,
87, 102, 112, 118, 124, 143,
151, 154, 155, 158, 163,
171, 177, 179, 202, 205,
217, 223
Кусов Г. В. 164, 165
Кутон Ж.-О. 11, 66, 82
Лавров А. В. 3, 5, 104, 131,
169, 224
Лагорио Л. Ф. 220, 223
Ламбаль ГЛ. Т. Л. де 184
Лампси Н. ГЛ. 165, 167, 195
Лампси П. Н. 113, 114, 116,
119, 138, 139
Латри ГЛ. П. 115, 116-119,
151, 152, 195
Левитский Н. 214, 215
Лейкинд О. Л. 103
Леметр Ж. 85
Леонардо да Винчи 37, 219,
220
Леонтьев К. Н. 212
Лидин В. Г. 169
Лилеева И. А. 87
Лиходзиевский С. И. 86
Лопухина Е. Ф. 201
Лужский В. В. 58
Лукан Марк Анней 92
Лукомский Г. К. 154
Луначарский А. В. 4, 177
Львова Ю. Ф. 152, 153, 156,
159, 160, 164, 165, 167
Лямин ГЛ. С. 103
Маковский С. К. 113, 116,
118, 153, 225
Малышев И. Е. 83
Ман Н. 84
Манасеин 1Л. П. 159, 160,
166, 167, 169
Манасеина Е. М. 159, 160,
166, 167, 169
Манасеина Н. И. 153, 154,
159, 160, 166, 167, 169,
171, 193, 202
Манасеины 159, 171, 177
Мандельштам О. Э. 151-
153, 156
Марат Ж.-П. 11, 66, 67
Марков А. Ф. 154
Маркова А. ГЛ. 103
Маркова Н. Д. 113
Маркс Н. А. 213
Марло (Марлоу) К. 37
Махно Н. И. 213, 215
Машков И. И. 160
Мела Анней 89
Мережковский Д. С. 54, 59,
87, 177, 212, 213
Мериме П. 80
Меродак Ж. А. 108
Меснянкин Н. П. 106
Местр Ж. де 148, 150
Метерлинк 1Л. 45
Микеладзе И. Д. 196, 197
Микеладзе С. П. 196, 197
Микеланджело (Микель
Анджело) Буонарроти
37, 157
Микушевич В. 36
Мильтон Д. 146
Минц А. 167, 169
Минц М. А. 162, 163, 167,
169
Минцлова А. Р. 3, 137, 201
Минь (Минги) 132, 134
Митридат VI Евпатор 203
Моисеенко Б. Н. 103, 177
Моисеенко П. А. 103
Мольер 41, 59
Моно Г. 108
Моно Э. 108
Мотовилов Н. А. 213
Муммий 89
Муне-Сюлли Ж. 47, 59
Муратов П. П. 104, 118
Мурзанов В. А. 154
Мюссе А. де 111
Мякотин В. А. 188
Наполеон I Бонапарт 66,
168, 173, 183
Нахман ГЛ. ГЛ. 196, 197
Недович Д. 35
Немирович-Данченко Вл. И.
8, 58
Нерон Клавдий Цезарь 92
Никитина 3. А. 144
Николай 1 78
Николай II 172, 191
Николай Михайлович, ве-
ликий князь - 207, 208
Никулин Л. В. 116
Ницше Ф. 59
Нилус С. А. 212, 213
Новиков И. А. 106
Новинская Т. А. 156
Новинский А. А. 156, 158,
174, 175, 186, 198, 210
Новинский Р. А. 156
Ньютон И. 100
Обатнин Г. В. 4
Оболенская Ю. Л. 121, 130,
142, 146, 149, 150, 152,
154, 165, 167, 169, 179,
193, 195-199, 206, 217
Одинокий Вл. 10
Ойяма И. 97
Оксман Ю. Г. 83
Оне Ж. 59
Островский А. Н. 43
Павел, апостол 31, 111,214
Павел I 176
Павленков Ф. Ф. 187, 188,
198
Павлов Н. В. 183, 184, 198,
199
Павлова А. В. 198, 199, 202
Павсаний (Павзаний) 28,
29, 37
Пазухина М. А. 86
Палеолог С. Ф. 82
Палеологи 65
Парменид 31, 38
Паскина Е. П. 117, 118, 165,
195, 204
Пеги Ш. 152
Петр I Великий 120, 121,
150, 200, 201
Петров А. ГЛ. 223
285
Петров Ал. М. 223
Петров Б. Г. 103, 170, 171
Петров В. Н. 84, 154
Петров Г. С. 103, 105, 167,
170, 171, 193, 206
Петров М. Митр. 219, 220,
223
Петров М. Мих. 130, 131,
153, 154, 187, 188, 223
Петров О. М. 223
Петров П. М. 142, 154, 223
Петров-Водкин К. С. 169
Петрова А. М. 6, 103-223,
226
Петрова М. К. 105, 193
Петрова Н. А. 121,219, 221,
223
Петровская Н. И. 106
Пешкова Е. П. 171
Пешковский А. М. 134, 137,
199, 219, 221, 223
Пильский П. М. 106
Платон 3, 4, 6, 8, 13—16, 22-
24, 27, 29, 30, 34, 36-38,
94, 172
Полиевктова Т. А. 127, 128
Полуэктов В. А. 107, 108
Полуэктова Г. В. 139, 156
Полуэктова Н. Н. 108, 109,
139
Попова В. А. 115, 116
Потехин А. А. 58
Прорубников В. Ф. 111
Пуанкаре Р. 100
Пугачев Е. И. 191
Пушкин А. С. 138, 143, 148
Пшенецкая Н. В. 201
Пшибышевский (Пшебы-
шевский) Ст. 45
Разин С. Т. 185-187, 189,
191, 193, 194, 198
Раневская Ф. Г. 156
Распутин Г. Е. 207
Рафалович С. Л. 87
Рафанович М. Л. 219, 221,
223
Ребиков В. И. 115
Редлих М. П. 152
Редон О. 146
Резерфорд Э. 159
Рембрандт X. ван Рейн 108,
109
Ремизов А. М. 106, 177
Ремпель Л. П. 195
Ренан Э. 91
Ренье А. де 224
Репин И. Е. 3, 9, 11, 78, 79,
84
Рец (Ре) Ж. де 197
Ржевская Н. Ф. 86
Рише Ш. 96
Робеспьер М. 11,66, 82, 103,
184, 186
Рогозинская О. А. 180
Рогозинские 167
Рогозинский В. А. 118-120,
130, 142, 146, 156, 180,
183, 206-208, 211, 217
Роденбах Ж. 85
Розанов В. В. 160—163, 171,
172, 197
Роот Н. Ф. 211
Ростан Э. 149
Ростан-сын 149
Русаков Ю. А. 103
Рылов А. А. 152
Рюмина В. Л. 203, 204, 207,
209
Рюриковичи 65
Сабашникова (Волошина)
М. В. 3, 5, 34, 104, 106,
110-115, 117-131, 133,
134, 150, 151, 164, 165,
192, 194, 196-199, 208,
213-215
Сабашниковы М. В. и С. В.
112, 116-118, 123, 131,
139
Савинков Б. В. 103, 168,
169-171, 175, 176
Садовской Б. А. 106
Самоквасов Д. Я. 181, 183
Сапунов Н. Н. 117
Саркизов-Серазини И. М.
138
Сарьян М. С. 116-118
Сведенборг Э. 38
Свистельников Д. Е. 156,
159, 160
Северюхин Д. Я. 103
Сезанн П. 160
Сен-Виктор П. де 112, 116,
122, 123
Сенека Луций Анней 89, 92
Сен-Жюст Л.-А. 66, 82
Серафим Саровский 134,
149, 212-217
Сид Кампеадор 68, 83
Сидоров 122
Сизов М. И. 129, 130
Сиников М. С. 118
Сирано де Бержерак С. 41,
59
Скаррон П. 41, 59
Скирмунт С. А. 146
Смирнов И. С. 227
Смольевский А. А. 104, 153
Соболь А. 152, 211
Содома 37
Соколов В. А. 116
Сократ 13, 22, 30, 172
Соловьев Вл. С. 28, 67, 79,
82, 86, 88, 100, 138, 210,
212, 214, 215
Соловьева П. С. 153, 154,
160, 162, 163, 166, 167,
177, 193, 202, 205-207
Сологуб Ф. 16, 34
Софокл 42, 46, 55, 59
Спасская Е. Ю. 218, 220,
222
Стендаль 80
Стусь Г. Ф. 155
Суков В. В. 103
Суриков В. И. 11, 78, 79, 84,
153, 154, 202, 211
Сысуев С. О. 142, 143
Таран А. И. 211
Тацит Публий Корнелий 91
Тереза де Авила, св. 30, 38
Тери (Тэри) Э. 96
Теш П. П. фон 118, 166, 167
Тиберий (Тиверий) 26, 89,
93
Тихон, патриарх 198, 199
Тихонравов Н. С. 187, 188
Того X. 97
Толстая Л. И. 144
Толстой А. К. 43
Толстой А. Н. 112, 113, 130,
136, 138, 142-144, 152
Толстой Л. Н. 11,42, 44,71-
74, 78-80, 83, 212
Толстой Ф. П. 190, 193
Толстые А. Н. и С. И. 112,
113, 116, 151
Толузаков С. А. 206, 207,
209, 210
Томашевич В.-Л. Ц. 179
Томсон Д. 159
286
Трапезников Т. Г. 119, 120,
127
Траян Марк Ульпий 93
Труханова Н. В. 107
Тургенев И. С. 43, 44
Тургенева А. А. 130
Тюрин А. Н. 104
Тютчев Ф. И. 59, 136, 138,
143, 186
Уайльд О. 37
Успенская В. В. 216, 217
Уэллс (Уэльс) Г. 94, 99
Фабр д’Оливе А. 173
Федор Кузьмич 207, 208
Федр 29, 31, 38
Фельдштейн Е. А. 116, 196,
197
Фельдштейн М. С. 116, 197
Фельштинский Ю. 163
Фердинанд, король 107
Фесслер А. И. 220, 223
Филипп 207
Филострат Флавий 87, 88
Фламмарион К. 152
Флобер Г. 80
Франс А. 11, 38, 40, 58, 59,
66, 67, 82, 85-88, 91, 94,
98-104
Фуллер Л. 107
Харт В. 103
Хлюстин И. Н. 107
Ходасевич А. И. 154, 164
Ходасевич В. М. 159, 160
Ходасевич В. Ф. 5, 6, 106,
153, .154, 159-164, 166,
169
Ходасевичи А. И. и В. Ф. 168
Холлоши Ш. 125, 127
Хрулева Р. П. 104
Хрустачев Н. И. 211, 212
Цветаева А. И. 138, 162,
163, 167, 169, 205
Цветаева М. И. 116, 119,
138, 163, 179, 180, 210,
224
Цветковская Е. К. 106, 111
Цезарь Гай Юлий 89, 95,
168
Цераская Л. П. 193, 194
Цераский В. К. 193, 194, 195
Цетлин М. О. 142, 143, 210
Цетлина М. С. 142, 154-
156, 158, 169
Цетлины 210
Цицерон Марк Туллий 93
Челлини Б. 37
Чехов А. П. 43, 45, 80, 84
Чуковский К. И. 5
Шакьямуни 38
Шекспир В. 37, 40, 58
Шервашидзе А. К. 153
Шиллер Ф. 34, 59
Шильдер Н. К. 207, 208
Ширманова М. Ф. 104
Шишкин А. Б. 4
Шлегель А.-В. 40, 58
Шлегель Ф. 40, 58
Шмидт А. Н. 209, 210, 212
Шопенгауэр (Шопенгау-
ер)А. И, 61-63, 70, 81
Шоу Б. 157, 158
Штейнер Р. 111, 112, 119—
123, 127-131, 133, 135,
137, 149, 165, 194, 200,
201, 204, 226
Штурман А. И. 151
Штюкгольд С. 125-127
Шуваев Д. С. 155
Шуйские 65
Щелкова Н. 172
Эжже, аббат 38
Эйхенбаум Б. М. 224
Эккерман И.-П. 84
Эль Греко 106, 107
Эренбург И. Г. 154, 175-178
Эсхил 42, 44, 226
Эфрон В. Я. 106, 112, 116
Эфрон Е. Я. 110, 111, 112,
116
Эфрон С. Я. 116, 179, 180,
205, 210
Юлиан (Отступник) Фла-
вий Клавдий 94
Юнге, семейство 172, 183-
185, 188-190, 195, 196
Юнге А. Э. 173, 189
Юнге Д. А. 188, 189, 190
Юнге Е. Ф. 190, 193
Юнге О. А. 217
Юнге Ф. Э. 173
Юнге Э. А. 193
Яблоновский (Потресов) С. В.
5, 6
Янтарев Е. Л. 106
Ярослав Мудрый 137, 138
Chaillu Р. du 96
Ellmann R. 37
Fedjuschin V. 127
Smitz 120
287
М. Волошин. Коктебель, зимний кабинет, ок. 1909 г.
Гости Волошиных на вышке дома.
Слева направо: Ю. Л. Оболенская, К. В. Кандауров, С. И. Дымшиц-Толстая,
М. П. Кандаурова (стоит), А. Н. Толстой, К. Ф. Богаевский (внизу), Н. М. Фо-
реггер, А. В. Кандаурова, С. Фореггер. Коктебель, 1914 г.
К. Д. Бальмонт. Париж, осень 1905 г. Фото М. Волошина, публ. впервые.
М. Волошин. Коктебель, ок. 1910 г.
М. Волошин с матерью в зимнем кабинете. Коктебель, ок. 1912 г.
У дома Волошина в Коктебеле, 1913 г.
Слева направо: В. А. Рогозинский, двое неизвестных, В. Я. Эфрон, М. П. Кю-
вилье, М. Л. Гехтман (?), М. И. Цветаева, С. Я. Эфрон, Е. Я. Эфрон, В. А. Со-
колов верхом на Е. Е. Флинте.
М. Волошин. Вид мастерской с антресолей. Карт., гуашь.
Коктебель, ок. 1912—1913 гг.
Волошин с Кедровыми и Зелинскими в имении Зелинских Бусалак
под Старым Крымом. 1918 г.
М. Волошин и зоолог М. П. Розанов. Севастополь, осень 1922 г.
М. Волошин. Ленинград, 1924 г. Фото С. А. Магазинера. Публ. впервые.
№№U ft
НЗД.КЖМ
M. Волошин. Проект обложки сборника «Демоны глухонемые».
Бум., тушь. 1918 г.
Дача М. О. и М. С. Цетлиных в Биаррице (вид с моря), — где Волошин
отдыхал в 1915 г. Фото А. Доминик-Цетлин 1991 г. Публ. впервые.
СОДЕРЖАНИЕ
Неизданные лекции М. Волошина
Предисловие, публикация и примечания А. В. Лаврова........3
Пути Эроса............................................ 13
Отцеубийство в античной и христианской трагедии
(Братья Карамазовы и Эдип-царь)........................39
Жестокость в жизни и ужасы в искусстве.................61
Неизданная статья М. Волошина об Анатоле Франсе
Предисловие и публикация П. Р, Заборова..................85
Письма М. А. Волошина к А. М. Петровой. 1911 — 1921 гг.
Публикация, подготовка текста и примечания В. П. Купченко... 102
Пьеса Поля Клоделя «Отдых седьмого дня» в переводе
М. А. Волошина
Предисловие и публикация В. Е. Багно.....................224
Директор издательства:
О. Л. Абышко
Главный редактор:
И. А. Савкин
Художественный редактор:
Н. И. Пашковская
Ответственный редактор:
А. В. Лавров
Редактор:
Н. П. Дралова
Корректор:
Л. Ю. Румянцева
Оригинал-макет:
Н. И. Пашковская
Максимилиан Александрович Волошин (1877—1932),
Из неизданного. Выпуск второй.
СПб. Издательство «Алетейя* (г. СПб.) — 297 с.
ИЛ № 064366 от 26. 12. 1995 г.
Издательство «Алетейя»:
193019, Санкт-Петербург, пр-т Обуховской обороны, д. 13
Телефон издательства: (812) 567-2239
Факс: (812) 567-2253
E-mail: aletheia@spb.cityline.ru
Сдано в набор 20.01.1999 г. Подписано в печать 14.06.1999 г.
Формат 60x90*/1в. Печать офсетная. Объем 19 п. л. Тираж 1400 экз.
Заказ № 3030
Отпечатано с готовых диапозитивов
в Академической типографии «Наука» РАН
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
Printed in Russia
АЛЕТЕЙЯ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «АЛЕТЕЙЯ»:
НОВЫЕ КНИГИ О ГЛАВНОМ
Санкт-Петербургское издательство «Алетейя» существует с 1992 г.
(первоначально как редакционно-издательская группа, с марта 1993 г.
как самостоятельное предприятие). Его создатели — молодые фило-
софы, два выпускника философского факультета С.-Петербургского
Университета. Это обстоятельство предопределило выбор названия для
издательства (в переводе с языка древнегреческих мыслителей на совре-
менный русский «алетейя» означает «истина», «правдивость», «откры-
тость»), и выбор основного направления в деятельности нового издатель-
ства: издание и распространение классического наследия, т. е.
сохранившихся первоисточников по мировой и отечественной истории,
классической литературе, религии, философии, а также издание совре-
менных исследований по основным отраслям гуманитарного знания.
Визитная карточка издательства — быстро ставшие известными книж-
ные серии: «Античная библиотека» (издается с 1993 г.), «Византийская
библиотека» (изд. с 1996 г.); «Памятники религиозно-философской мысли»
(изд. с 1993 г.); «Исследования по истории русской мысли» (изд. с 1996 г.),
«Российские социологи» (издается с 1996 г.), «Античное христианство»
(издается с 1998 г.), «Российские психологи. Петербургская научная шко-
ла» и некоторые другие. Всего, включая многочисленные внесерийные
издания, «Алетейя» выпустила в свет уже более 200 названий книг.
Издательство «Алетейя» сегодня — это:
—	высококачественные переводы классических и современных фи-
лософских, научных и т. д. текстов на русский язык с основных древних
и любых современных языков;
—	академическая подготовка публикуемых текстов (научный коммен-
тарий, сопроводительные статьи, справочный аппарат), осуществляемая
лучшими специалистами в своей области;
—	высокое качество полиграфического исполнения и художественно-
го оформления изданий (лучшие материалы и лучшие типографии горо-
да) при сжатых сроках прохождения заказа;
—	возможность размещения и сопровождения малотиражных поли-
графических заказов (книги в твердых переплетах, тиснение фольгой) на
самых льготных условиях;
—	эффективная технология оптовой торговли специальной, научной
литературой, удачный опыт представления лучших образцов отечествен-
ного научного книгоиздания на крупнейших книжных ярмарках России
и Европы (во Франкфурте, Лондоне, Париже, Лейпциге, Барселоне,
Варшаве и др.).
Наши книги знают, ценят, любят и ждут во многих уголках нашей
необъятной России, откуда мы получаем сотни писем благодарных чита-
телей с повторяющимся вопросом: где можно приобрести очередные книги
издательства «Алетейя»? Отвечаем: это можно сделать, заказав их через от-
дел «Книга — почтой» Санкт-Петербургского Дома Книги, прислав заказы
по адресу: 191186, Санкт-Петербург, Невский проспект, дом 28, а также
по каталогам агентства «Книга-сервис» (г. Москва) через «Роспечать».
Книги нашего издательства продаются и в Москве: магазин «Библио-
Глобус» (м. «Лубянка»), в книжной лавке «У Сытина» (тел.: 230-8900,
959-2700; ул. Пятницкая, 73), Московский Дом Книги (м. «Арбатская»),
магазин «Академкнига на Тверской» (м. «Тверская»), книжная ярмарка
в «Олимпийском». В Петербурге весь ассортимент книг издательства
«Алетейя» — в специализированных магазинах и отделах: Дом Книги
(Невский пр., 28, отдел истории и общественно-политической литера-
туры); в магазинах издательства Санкт-Петербургского университета
(Университетская набережная, д. 7/9); Российская Национальная (б. Пуб-
личная) Библиотека (м. «Гостиный Двор», книжный киоск при входе
в Научные Читальные Залы на площади Островского); в магазинах и ки-
осках «Академкниги»; в магазинах издательско-торгового дома «Летний
Сад»: Большой пр. П.С., 82 (тел. (факс) (812) 232-2104), В.О., Менде-
леевская линия, 5, Невский пр., 3; на еженедельной книжной ярмарке в
ДК им. Крупской (м. «Елизаровская»).
Среди книжных новинок издательства особенно хочется отметить наши
новые переводы, первые издания на русском языке:
—	«Древнегреческая элегия»;
—	Гигин «Мифы», «Об астрономии»;
—	Нонн Панополитанский «Подвиги (Деяния) Диониса»;
—	М. Нильссон «Греческая народная религия»;
—	Евагрий Схоластик «Церковная история»;
—	А. Мацейна «Великий инквизитор», «Тайна беззакония»;
—	Ж. де Местр «Санкт-Петербургские вечера»;
—	Дарет Фригийский «Повесть о разрушении Трои»;
—	Н. Аббаньяно «Мудрость жизни», «Мудрость философии», «Вве-
дение в экзистенциализм»;
—	Дж. Беркли «Алкифрон, или Мелкий философ»;
—	Дитрих фон Гильдебранд «Что такое философия?», «Новая Вави-
лонская башня», «Сущность христианства», «Сущность любви»;
—	К. Барт «Очерк догматики»;
—	Ж.-П. Сартр «Идиот в семье»;
— Симона де Бовуар «Второй пол» и многие другие.
К бесспорным успехам издательства можно отнести трехтомную «Исто-
рию Византии» выдающегося русского историка-византиниста Юлиана
Кулаковского, «Алексиаду» Анны Комниной, новое русское издание
Павсания «Описание Эллады» (в 2-х томах), издание итоговой книги
размышлений об истоках и судьбах русской литературы Дмитрия Лихаче-
ва «Историческая поэтика русской литературы», а также возвращение из
небытия книги знаменитого русского мыслителя Алексея Лосева «Имя»,
собранной на основе материалов, переданных его семье из архивов ФСБ,
авторскую версию «Основ средневековой религиозности» Л. П. Карса-
вина, сборник исторических свидетельств «Суд над Сократом», альма-
нах «Древний мир и мы», сочинения в двух томах основателя русской
социологии М. М. Ковалевского («Социология», «Современные социо-
логи»), книги серии «Античное христианство» с параллельными текстами
и многие другие издания.
Издательство «Алетейя»
(Санкт-Петербург)
в серии «АНТИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА»
выпустило в свет
В разделе «Литература»:
—	Марк Валерий Марциал «Эпиграммы» (1994 г.);
—	Ювенал «Сатиры» (1994 г.);
—	«Античные поэты об искусстве» (1996 г.);
—	Гигин «Поэтическая астрономия» (1997 г.);
—	Катулл «Избранная лирика» (в новых переводах с параллельными
текстами) (1997 г.; издание 2-ое, исправленное — 1999 г.);
—	«Древнегреческая элегия» (1997 г.).
В разделе «История» :
— Ксенофонт «Греческая история» (1993 г.) (2-е изд. — 1996 г.);
—	Арриан Флавий «Поход Александра» (1993 г.);
—	Геродиан «История императорской власти» (1995 г.);
—	Аммиан Марцеллин «Римская история» (1994 г.) (2-е изд. — 1996 г.);
—	Аппиан «Римские войны» (1995 г.);
—	Секст Юлий Фронтин «Военные хитрости» (1996 г.);
—	«Греческие полиоркетики. Вегеций: Краткое изложение военного
дела» (1996 г.);
—	Павсаний «Описание Эллады» в 2-х томах (1996 г.);
—	Гигин «Мифы» (1997 г.);
—	«Суд над Сократом» (сборник исторических свидетельств) (1997 г.);
—	Нонн Панополитанский «Деяния Диониса» (1997 г.);
—	Дарет Фригийский «Повесть о разрушении Трои» (с параллельными
текстами) (1998 г.);
—	Гай Светоний Транквилл «О жизни цезарей. О блистательных му-
жах» (1998 г.).
В разделе «Философия»:
—	Ксенофонт «Сократические сочинения» (1993 г.);
—	Плотин «Сочинения» (1995 г.).
В разделе «Исследования» :
—	Вяч. Иванов «Дионис и прадионисийство» (1994 г.);
—	В. С. Дуров «Нерон, или Актер на троне» (1994 г.);
—	Е. В. Герцман «Музыка Древней Греции и Рима» (1995 г.);
—	П. Гиро «Частная и общественная жизнь греков» (1995 г.);
—	П. Гиро «Частная и общественная жизнь римлян» (1995 г.);
—	А. С. Степанова «Философия древней Стой» (1995 г.);
—	Ф. Ф. Зелинский «Из жизни идей» (1995 г.);
—	Ф. Ф. Зелинский «Соперники христианства» (1995 г.);
—	Ф. Ф. Зелинский «Возрождении» (1997 г., 2-ое издание — 1999 г.);
—	Ф. Ф. Зелинский «Древний мир и мы» (1997 г.);
—	В. В. Латышев «Греческие древности». Часть 1 — «Государственные
и военные древности», часть 2 — «Богослужебные и сценические древно-
сти» (1997 г.);
—	М. Нильссон «Народная греческая религия»;
—	М. В. Скржинская «Скифия глазами эллинов»;
—	Т. Гомперц «Греческие мыслители» (в 2-х томах) (1999 г.);
—	Р. Пёльман «Очерк греческой истории и историографии» (1999 г.);
—	А. А. Тахо-Годи, А. Ф. Лосев «Греческая культура в мифах, симво-
лах и терминах» (1999 г.);
—	«Ранняя греческая лирика» (1999 г.);
—	Ф. Ф. Зелинский «Римская империя» (пер. с польского) (1999 г.).
В серии «Античная библиотека» готовятся к изданию многие новые
книги, среди которых:
—	А. О. Маковельский «Софисты»;
—	«Античные мифографы» (полный корпус сочинений греческих и ла-
тинских авторов, под ред. М. Л. Гаспарова);
—	Аппиан «Римская история» (новый перевод с обширными коммен-
тариями);
—	Фюстель де Куланж «Афинская община»;
—	А. Ф. Лосев «Античная философия истории»;
—	«Эллинская культура»;
—	Ф. Ф. Зелинский «Аттические сказки»;
—	«Римская элегия»;
—	Лукиан «Сочинения» в 2-х томах (впервые полностью публикуются
все тексты великого сатирика древности);
—	«Ватиканские мифографы».
Эти и некоторые другие книги выйдут уже в этом году.
В серии «ВИЗАНТИЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА»
вышли следующие книги:
В разделе «Источники»:
—	Анна Комнина «Алексиада» (1996 г.);
—	Иордан «О происхождении и деяниях гетов (Гетика)» (1997 г.);
—	Иоанн Кантакузин «Диалог с иудеем» (перевод с греческого);
—	Прокопий Кесарийский «Война с вандалами. Война с персами.
Тайная история» (перевод с древнегреческого, издание 2-е, исправлен-
ное и дополненное);
—	Евагрий Схоластик «Церковная история».
В разделе «Исследования»:
—	Ю. А. Кулаковский «История Византии» в 3-х томах (1996 г., гото-
вится новое издание);
—	Е. В. Герцман «В поисках песнопений греческой церкви. Преосвя-
щенный Порфирий Успенский и его коллекция греческих музыкальных
рукописей»;
—	А. П. Рудаков «Очерки византийской культуры поданным греческой
агиографии»;
—	И. П. Медведев «Византийский гуманизм»;
—	Г. Г. Литаврин «Как жили византийцы»;
—	Г. Г. Литаврин «Византийский лечебник XIV в.»;
—	А. А. Чекалова «Константинополь в VI в. Восстание Ника»;
—	А. П. Каждан «Византийская культура»;
—	М. В. Бибиков «Византийская историческая проза»;
—	И. В. Кривушин «Ранневизантийская церковная историография»;
—	А. П. Лебедев «Духовенство древней Вселенской Церкви от времен
апостольских до X века»;
—	А. П. Лебедев «Очерки внутренней истории византийско-восточ-
ной Церкви в IX, X и XI веках»;
—	А. П. Лебедев «Исторические очерки состояния Византийско-вос-
точной Церкви от конца XI до середины XV века (От начала Крестовых
походов до падения Константинополя в 1453 г.);
—	А. П. Каждан, Г. Г. Литаврин «Византия и южные славяне»;
—	А. А. Васильев «История Византийской империи» в 2-х томах;
—	Я. Н. Любарский «Византийские историки и писатели»;
—	Г. Г. Литаврин «Византия и славяне»;
—	«Византия между Востоком и Западом».
Издание «Византийской библиотеки» на сегодня является приоритет-
ной задачей издательства, поэтому и планы выпуска новых книг здесь
наиболее обширны. В наших ближайших планах выпуск в свет следую-
щих уже подготовленных для печати книг:
—	А- П. Лебедев «История разделения Церквей в IX, X и XI веках»;
—	Олимпиодор Фиванский «История» (с параллельным греческим
текстом);
—	Михаил Пселл «Хронография. Малые исторические сочинения»*
—	«Советы и рассказы Кекавмена»;
—	Константин Багрянородный «Об управлении империей»;
—	С. П. Карпов «Трапезундская империя»;
—	В. П. Буданова «Готы в эпоху Великого переселения народов»;
—	М. В. Бибиков «Византия, Русь, славяне»;
—	М. В. Бибиков «Византийские источники по истории Древней
Руси»;
—	Прокопий Кесарийский «Война с готами (перевод с древнегречес-
кого, издание 2-е, исправленное и дополненное);
—	Е. Ч. Скржинская «Византия, Италия, Русь»
и многие другие книги.
Из внесерийных изданий наиболее заслуживают внимания: первое
издание на русском языке сочинений великого французского мыслителя
Жозефа де Местра в 3-х томах («Размышления о Франции», «О папе»,
«Санкт-Петербургские вечера»); полное собрание лирики В. В. Иванова
в 3-х томах, подготовленное сотрудниками Пушкинского Дома; полное
собрание сочинений Г. Адамовича; «Курс русской истории» в 4-х книгах
замечательного русского историка Е. Ф. Шмурло; первая публикация на
русском языке итоговой книги Ж.-П. Сартра «Идиот в семье» (перевод
с французского, в 4-х томах) и многие, многие другие книги.
Издательство приглашает к сотрудничеству авторов, переводчиков,
редакторов.
Телефон редакции". (812) 567-2239,
fax". (812) 567-2253
E-mail", aletheia@spb.cityline.ru
Пишите нам по адресу: Санкт-Петербург,
пр. Обуховской обороны, д 13, издательство «Алетейя»
Для получения книг почтой заказы направляйте по адресу:
199034: Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7/9.
Издательство Санкт-Петербургского университета,
отдел «Книга — почтой»
факс (812) 218-4422, тел. (812) 218-7763,
а также заказав их через отдел «Книга — почтой»
Санкт-Петербургского Дома Книги,
прислав заказы по адресу:
191186, Санкт-Петербург, Невский пр., 28
Книги Издательства «Алетейя»
можно получить, заказав их через отдел «Книга— почтой» Санкт-Петер-
бургского Дома Книги, прислав заказы по адресу: 191186, Санкт-Петер-
бург, Невский проспект, дом 28, а также по каталогам агентства «Книга-
сервис» (г. Москва) через «Роспечать». Книги нашего издательства продаются
и в Москве: магазин «Библио-Глобус» (м. «Лубянка»), в книжной лавке «У
Сытина» (тел.: 230-8900, 959-2700; ул. Пятницкая, 73), Московский Дом
Книги (м. «Арбатская»), магазин «Академкнига на Тверской» (м. «Тверс-
кая»), книжная ярмарка в «Олимпийском». В Петербурге весь ассортимент
книг издательства «Алетейя» — в специализированных магазинах и отделах:
Дом Книги (Невский пр., 28, отдел истории и общественно-политической
литературы); в магазинах издательства Санкт-Петербургского университета
(Университетская набережная, д. 7/9); Российская Национальная (б. Пуб-
личная) Библиотека (м. «Гостиный Двор», книжный киоск при входе в
Научные Читальные Залы на площади Островского); на еженедельной книж-
ной ярмарке в ДК им. Крупской (м. «Елизаровская»).
Для получения книг почтой
заказы направляйте так же по адресу:
199034: Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7/9.
Издательство Санкт-Петербургского университета,
отдел «Книга — почтой»
факс (812) 218-4422, тел. (812) 218-7763