Автор: Косменко М.Г. Кочкуркина С.И.
Теги: история археология история карелии
ISBN: 5-201-07768-4
Год: 1996
Текст
Российская академия наук
Карельский научный центр Институт языка, литературы и истории
АРХЕОЛОГИЯ КАРЕЛИИ
Петрозаводск
1996
Содержание
Введение (С.И.Кочкуркина) ....................................
Основные проблемы и задачи теории и мегодики изучения древностей Карелии (М.гкосменко>....................8
Каменный век................................................зв
Мезолит (В.Ф.Филатова) .....................................36
Неолит......................................................62
Культура сперрингс /И.Ф.Витенкова)..........................65
Культура ямочно-гребенчатой ке/кечики (Н.ВЛобанова) ........81
Культура гребенчато-ямочной керамики (И.Ф.Витенкова) ......105
Наскальные изображения (петроглифы) Карелии (ЮЛСавватеев) ....... 125
Эпоха раннего металла......................................149
Энеолит....................................................151
Ранний период. Культура ромбоямочной керамики (И.Ф.Витенкова) ....151
Памятники позднего энеолита с керамикой с примесью органики и асбеста (И.Ф.Витенкова) ...................................161
Хозяйство и искусство каменного века — раннего металла (И.Ф.Витенкова) ...........................................174
Бронзовый век..............................................]85
Культура сетчатой керамики (М.Г.Косменко)..................185
Эпоха железа...............................................2i6
Позднекаргопольская культура (И.С.Манюхин) ................220
Культура лууконсаари (М.Г.Косменко) .......................238
Культура с керамикой «арктического» типа (М.Г.Косменко)....253
Позднебеломорская культура (М.Г.Косменко) .................257
Хозяйство и искусство эпохи бронзы — железа (М.Г.Косменко).267
Эпоха средневековья........................................271
Поселения охотничье-рыболовецких культур (М.Г.Косменко) ...272
Весь (С.И.Кочкуркина)......................................286
Корела (С.И.Кочкуркина)....................................310
Саамы (культовые памятники) (И.С.Манюхин)..................343
Вопросы истории населения древней Карелии
(М.Г.Косменко. С.И.Кочку/жина)..........................362
Литература ................................................336
Список сокращений .........................................413
Ответственные редакторы: М.Г.Косменко, С.И.Кочкуркина
Рецензенты
И.В.Мельников, А.М.Спиридонов
Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда согласно проекту 95-06-31990
В книге рассматриваются вопросы теории и методики исследования археологического материала, собранного в течение 100 лет на территории Республики Карелия и соседних областей, проблемы развития древней культуры от первоначального заселения Карелии до эпохи средневековья Этнические и историко-культурные процессы анализируются путем синтеза данных различных гуманитарных дисциплин
Издание рассчитано на археологов, историков, краеведов и широкий крут читателей
ISBN 5-201-07768-4
О Карельский научный центр РАН, 1996
С Коллектив авторов, 1996
Введение
Коллективное исследование «Археология Карелии» является итогом изучения около 1500 археологических памятников от эпохи мезолита до средневековья, открытых в течение почти ста лет на территории Карелии. В ходе исследования в той или иной мерс привлекались археологические материалы, известные на территории лесной полосы европейской России, особенно в смежных Ленинградской, Мурманской. Архангельской, Вологодской областях, и в государствах Фснноскандин — Финляндии. Швеции, Норвегии. Выход за пределы современных административных границ Карелии — естественное явление, поскольку этноисторические процессы, связанные с генезисом предков карел, вепсов, саамов, а также их культурные контакты с древнерусским и финно-угорским населением, осуществлялись на обширных пространствах европейского Севера. Необходимость опубликования обобщающего исследования назрела давно. После «Истории древней Карелии» А.Я.Брюсова (1940) и главы Н.Н.Гуриной в «Очерках истории Карелии» (1957) в 60— 80 п. масштабы археологических работ резко возросли. Результатом многолетних усилий археологов Карелии стал богатый материал и разносторонняя информация о древних культурах, не доступная прежним исследователям. Монографически проработаны некоторые узловые проблемы археологии Карелии. В книгах Г.А.Панкрушева (1978а, б) освещены вопросы мезолита и неолита. Ю.А.Савватесвым (1970, 1977, 1983) плодотворно исследовалось наскальное творчество каменного века Карелии и определено его место в монументальном искусстве Северной Европы. А.П.Журавлевым опубликованы материалы энсолитичсских памятников Заовежья (1991). М.Г.Косменко ликвидировал пробел в изучении древней истории Карелии, издав труды о бронзовом и железном веке (1992, 1993). Этнокультурная история предков карел и вепсов рассматривалась С.И.Кочкуркиной (1973, 1981. 1982, 1989). Изучению отдельных вопросов древней истории Карелии и публикации
— ___.«Н.ЧМ посвяшены сборники статей Сотру™....,,
" "трн"
сектора ц . нманныс в /О 1Т-
научного центра глп. ^ карп1иа далекого прошлого Карелии не 6ц.. сотмва. ее моиичн иж.сифНКаиии и анализа материалов, что привод “™И’“‘ЯЛ лакунам в истории древней культуры. Гсорезическ*^ а существенным з исслслования археологических материалов были рас-методически!^«Поселения древней Карелии- < 1988) и -Хронзд* ™TwH<S^«P«“UIon,,,:CK,'x в™»™*™ Карелии» (1991). которьы ™’яоТХриватъ в качестве подготовительных на нуги создания 1Ло6пи.
тоиа Однако авторский коллектив счел необходимым посвяпт ХюьпГпроблемам теории и методики изучении древностей Карелии . «ИНОМтоме отдельную главу, в которой излагаются, может быть, в чем-то. дискуссионные методы изучения археологических источников. На современном аналитико-реконструктивном этапе в археологической науке ясно видна тенденция к детальному и в то же время системному анализу древней культуры. При этом исследователи все чаше сталкиваются с принципиально важными вопросами, связанными с предельно допустимыми границами исторической игперпрстаннн археологических фактов и элементов материальной культуры. Вошожиости археологии нс беспредельны, и она нс может дать прямые ответы на многие вопросы, потому что значительная часть информации о культуре в в ослом о жизнедеятельности человеческого общества просто не сохранилась, Кроме того, существующие методы исследования не позволяют извлекать п археологических источников достаточно полную информацию. Разграничивая области реального и предположительного знания, можно построить лишь бола ггли менее вероятные модели, которые приблизительно отразили бы исторические процессы в материальной культуре. Для археологического исследования используются два вида анализа: формальный и содержательный (причинный), которые в комплексе могут дать желаемые результата в познавательном процессе. В формальном плане культура древней Карелии представляет собой сложную, вс во всех деталях реконструированную на различных временных отрезках картину и в то же время по своим общим параметрам типичную для североевропейского крута древностей лесной зоны. Содержательный анализ древней культуры со всеми се особенностями и типичностью, измсичивостыо во времени и пространстве требует выявления случайных, функциональных, природных и социально-исторических факторов, которые в человеческой деятельности были тесно переплетены и по-разному в зависимости от возникающих ситуаций оказывали на нес воздействие.
шп»условия Карелин привлекали людей с глубокой X ' ' ‘ „ е “’слупления ледника и возникновения приемлемых для
поселен» '<cj">bctccxhx коллективов условии появляются первьи носило пизп.1.« 11Ч?10С " Т000'Р*Фичс<кое ра мешение которых в Карелия вснногоТзсзад жизни хаР“теР и «висело от природных условий и хозяйст-укл жизни населения, хотя степень зависимости во времени была
различной. Большей частью они являются местами многократного заселенна н по этой причине содержат материалы разных эпох, определение которых дано согласно обшепринатой археологической периодизации. Известны две группы памятников различной культурной ориентации эпохи мезолита: одна сосредоточена в Обонсжье и наиболее полно изучена, другая — в юго-западной и северной Карелии, исследование которой находится сшс на начальной стадии. Уникальным памятником эпохи мезолита является Олснсостровский могиль-ник. Раскопанный в довоенные годы, он по-прежнему привлекает внимание археологов обилием оригинального инвентаря, предметами, ие известными в других памятниках, погребальными ритуалами, несущими информацию о духовной культуре древнего населения. Интересны они и для специалистов, изучающих антропологический тип первых обитателей Карелии, хотя их взгляды относительно антропологических особенностей олснеостровпсв из-за недостатка сравнительных данных расходятся. Палеоантропологические материалы Оленеостровского могильника весьма ценны при выяснении ранних этапов заселенна территории Северо-Запада России.
Наиболее ранними неолитическими памятниками были поселения с керамикой сперрннгс и ямочно-гребенчатой, позднее — с гребенчато-ямочной. По сравггснию с прсд^:сс~“:ц:": ~~сс число памятников, разнообразнее и совершеннее стали орудия труда, появляется глиняная посуда с многообразными орнаментальными мотивами. В сочетании с благоприятными природно-климатическими условиями это способствовало демографическому росту. Мировую известность получили наскальные изображения на восточном берегу Онежского озера и в Бсломорье, являющиеся яркими образцами искусства каменного века. Карельские петроглифы содержат многоплановую информацию по различным явлениям жизни первобытного человека, которая чисто археологическими методами не уловима. При некоторых общих свойственных североевропейскому наскальному творчеству чертах карельские занимают особое положение как в техническом, так и в изобразительном отношении. Эпоха энеолита характеризуется поселениями с ромбоямочной и асбестовой керамикой, иногда с изделиями из самородной меди, выполненными холодной ковкой, хотя существенных изменений в хозяйственном укладе жизни населения первичное знакомство с металлом нс принесло. С миграцией населения из прибалтийских земель связано появление в энсолитических древностях янтарных украшений и
чилось
В эпоху бронзы с населением из Верхнего Поволжья пришла сетчатая керамика. Продвигаясь по территории Карелии в северо-западные районы Фснноскандни. се носители приспосабливались к местным условиям и постепенно попадали под влияние аборигенов. Около середины 1 тыс. до н.э.^в Карелии отмечены памятники с гибридной керамикой, сочетающей в себе черты как сетчатой, так и апаньинской посуды. Они принадлежат к пласту культуры урало-поволжского происхождения, распространение которой шло через юго-восточную Карелию в западном направлении.
елейное отношение к ™7^ш,адс и севере Карелин, этносом, находящимся иы культуры железного века иа ии недостаточно четко определившимся. -па стадии формирования и н Этногенетические процессы прибил-
культуры в восточник район 'кшпис к становлению предков карел и тййско-фивского пределами современных границ рсспубли.
асисоа. первоначально протекали плх)ЯИШа. могильники. селища,
кв. Их характерные ,,““™"“_^средоточены в юго-восточном и северо-гапшгпом Прилааожьс (Каро _ наиболее трудные в комплексе
Вопросы хронологи первобытной археологии. Работами прсдшсствев-нсследомтимких проб Г. А.Панкрушева - внесен существенны*
"И ^„ен?е этах задач и сошаи прочный фундамент для последующих
^Липк Для датировки памяпгиков используются различные н^'"" выТпгой типологический, палииологоческий. радиоуглеродный. П^иггох лат уже более ста. но по эпохам они представлены неравномерно. К'«а%ш£ековых памятников имеет свою, отличную от периодов Sl“ro вскаспспифику и более широкие "озможн.хгги
Вопросы смены культур относятся к числу г Р ть
и-гэчепноста территории по эпохам, отсутствие некоторых важных звеньев сказалось на недостаточной проработанности переходных этапов: от мезолита - к неолиту от неолита - к энеолиту и тщ. Верхних граница культур эпохи железа на территории Карелии датируете» предположительно серединой I тыс. н.э. и несколько позднее, известные же средневековые памятники — IX—X вв Аргументированного объяснения этому делению пока нет. Возможно. причина заключаете» в отсутствии памятников промежуточного этапа может быть, в пробелах детальной периодизации обоих периодов. Принята» в Финляндии и Эстонии западноевропейская хронологом (ранний, средний и поздний железный век) нс применима к карельским древностям. Периодизация памятников по археологическому принципу начинал со второй половины I гыс н.э. теряет смысл, по этой причине в отечественной научной литературе ад» обозначения древностей поетжелезного века введена историческая терминология — эпоха средневековья: IV—IX вв. — эпоха раннего средневековья: X—XIV вв.—эпоха развитого средневековья. Однако подобное хронологическое членение не отражает специфику археологических ггамяпгиков Карелии. На наш взгляд, I — начало II тыс. н.э. точнее было бы назвать периодом возникновения Древнерусского государства и формирования этносов на Северо-Западе России.
В «Археологии Карелин» развитие древней культуры прослеживается от первоначального заселения до возникновения укрепленных поселений в эпоху Древнерусского государства (конец XV в.). Этнические и историко-культурные процессы анализируются путем синтеза данных различных гуманитарных дисциплин: языкознания, топонимики, этггофафни. антропологии, истории и тл. Авторский коллектив попытался сбалансировать описательные характе-
зистики древностей их систематизацией и анализом. История и культура
исследования, но она осталась за рамками «Археологии Карелии», поскольку археологическими источниками пока нс обеспечена. Данный труд является гармоничным сочетанием опыта, накопленного исследователями та многие десятилетия изучения древней истории Карелии, с современными научными достижениями. Разумеется, в тексте отразилась неравномерная изученность различных периодов, разный уровень подачи материала и степень его обобщения. дискуссионного, ряда вопросов в карельской археологии и в отечественной науке в целом, несовершенство методики работы с археологическим материалом и некоторых теоретических положений, что адекватно отражает сложившуюся ситуацию как в мировой, так и в отечественной археологической науке. «Археология Карелин» представляет значительный интерес для специалистов и широкого крута читателей не только Карелин, но и Северо-Запада России, Финляндии, Скандинавских стран, в древних культурах которых прослежено много общих черт, и является важным этапом в развитии российской археологической пауки, серьезным вкладом в фундаментальную науку.
Основные проблемы и задачи теории и методики изучения древностей Карелии
Аохеологня изучает сохранившиеся остатки материальной культуры, в это обстоятельство определяет обшнс контуры теории и методики исслсдом-ния свойственных данной области исторического знания. Следы различных сооружений на древних поселениях, погребения, глиняная посуда, каменные и металлические изделия, декоративное и изобразительное искусство, другие детали археологического материала представляют собой важный и порой единственный источник информации о населении края в древности. Изучение археологических источников сопряжено не только с решением многих теоретико-методических вопросов исследования материальной культуры, но и с оценкой возможности реконструкции истории человеческого общества. Все это относится к области специальной теории познания в археологии, которая находится пока в стадии становления и лишена устоявшейся четкой структуры, поэтому попытаемся вкратце определить тенденции ее развития.
По мерс накопления археологических материалов их уже не удастся компактно обработать и изложить с помощью словесно-описательного метода, свойственного раннему, эмпирическому, этапу развития археологии. Акцент исследований неизбежно смешается в сторону упорядочения, классификации материалов. Отечественная археология в значительной мере находится на классификационной стадии, представляющей собой неминуемый этап изучения древностей.
Однако анализ показывает, что любые классификации, в том числе типологические, достаточно искусственны и условны. В результате применения более детальной методики анализа начинает проступать динамика формирования типов различного ранга, представляющих собой не просто систематизированные «осадки» исторических процессов в древней культуре, а подвиж-и^от^1СНЧИВЫе СТРУКТУРЫ' Реконструкция этих процессов путем анализа
.[1аг,ич,1ых труктур ВО времени н пространстве, вплоть до тей Карелии16"' ЯШ1ЯСТСЯ °®шсй задачей археологического изучения древнос-аохео^ч^гТ С0ЛСРжани» процессов — наиболее сложный аспект археологических исследований. В самых общих чертах оно сводится к
выявлению причин и конкретных факторов, т.е. движущих сил, вызывающих, во-первых, изменчивость и вариативность различных элементов культуры и, во-вторых, формирование относительно устойчивых комбинаций элементов, выделяемых в качестве типов различного ранга,—от типов вещей до обширных культурно-исторических областей. Причинный, или содержательный анализ, является, по сути, грубоватой попыткой схематической реконструкции весьма сложных процессов жизнедеятельности древнего человеческого общества, сведения о котором не сохранились или отрывочны, но чаще всего это единственный способ его познания. История исследовательской мысли в области изучения древней материальной культуры сложна и многогранна. Нс вдаваясь в детальное изложение взглядов некоторых исследователей, полезно попытаться схематично разграничить основные этапы и наметить общую тенденцию развития теории, чтобы на этом фоне определить существующий уровень, основные проблемы и задачи археологических исследований в Карелии.
Для раннего этапа исследований свойственно господство словесно-описательного метода изложения информации об археологических материалах и разработка различных классификаций культурных остатков. Первоначально, во второй половине XIX в., внимание европейских археологов было сосредоточено преимущественно на хронологической классификации материалов и их изменении, вплоть до отдельных видов вещей, во времени, что явно перекликалось с популярными тогда эволюционными идеями в биологии. Основным достижением эволюционного направления можно считать создание обшей хронологической периодизации древностей Европы и ряда локальных схем такого рода (ДЛеббок, Г. и А.Мортилье, КЛомсен, О.Монтелиус, В.А.Город-цов). В России во второй половине XIX — начале XX в. (в том числе и в Карелии) довольно активно проводился сбор археологического материала. Имелись представления и о периодизации древностей европейской России (имеется в виду схема В.А. Городцова), хотя отчетливо выраженные объяснительные концепции не были созданы. После революции в конце 20-х гт. сложился своеобразный марксистский вариант эволюционной теории, которая носила явный отпечаток идей лингвиста Н.Я.Марра и объясняла заметные изменения в культуре радикальными социальными переменами в древнем обществе (А.В.Арциховский, С.Н.Быковский, А.П.Круглов, Г.В.Подгаспкий).
Однако многие факты и исторические примеры, прежде всего ограниченный, локальный характер многих явлений, ранее считавшихся всеобщими стадиями развития человеческой культуры, заимствование достижений некоторых развитых цивилизаций Средиземноморья соседними культурами, привели к формированию таких концепций и направлений теоретической мысли, как миграционизм (А.Брсйль, Г.Обсрмайер, Г.Коссинна, И.Р.Аспелин, А.М.Таль-грси), культурно-историческая школа (Ф.Грсбнер, О.Меигин, В.Шмидт), теория культурной диффузии (С.Мюллер, Г.Чайлд). Акцент исследований был перенесен на пространственную классификацию археологических материалов, что существенно расширило представления о многообразии и уникальности типов человеческой культуры, а заодно породило и вполне логичную тенден-
, wtomii
~^культуры и слое™ P™ опечаток жииевд. илю ркеиятр»"» Ьлн оставить в стороне явно
тельюста виоторых археологов, можно отметав то.’
ахниовх’»1™4"111'сф0рмулированкую Г.Чаялаом. погорав стщ. рию «этнических П.Р“"“ 'марсалов лреаиих этносов по археологичесвщ ссрки1ойиоиьпкоиопр^илетяи]1 получила широкое раснро^
данным. Эта теорм “ и долетав второй половины XX а. (А.Я.Брюьо, "““1 " ’ига ч ".пек ВГ.Геиннг и др ). В целом ..J этм
М.ЕФосс.ЮЛЭкхвГУ .ощшИЕМ общей простра||ствеш|о-»рсмс„м характервтуега »е „„ „ „„„„„„„ объяснить ее результаты иосред.
снетемат™™ матер м нш61МСС „„„чцых моделей .. измеве-
ством прлмога лрлл человеческих сообществ к археологачссхим матеращ.
,,*,FSZS’>>“ ” "то|МЙ ”оло“"с ° “" ной по пути более развернутого анализа древней культуры,
™ JXa се динамических моделей и, одновременно, более конкретного анализа причин изменений в археологическом материале. Действительно, чюбммХификацня представляет собой достаточно условный способ членения «мертвых», статичных «осадков» жизнедеятельности древних людей. Анализ показывает, что материал внутри выделяемых типов, культур, этапов далеко не однороден и изменчив, а изменения отдельных элементов вс совпадают и образуют различные комбинации. Отсюда вытекает представление о культуре как о сложной динамичной модели, детали которой изменяются независимо друготдруга под влиянием разных причин и конкретных факторов.
Такой подход в значительной мерс реализован в концепции «новой», иначе, «системно-процессуальной» археологии (Л. и С.Бинфорд, Д.Кларк, К.Рснфрю). Представители этой школы, сложившейся в 60-х гг. в англо-американской археологии, провели ряд серьезных аналитических исследований. сделав акцент в основном на изучении палеодемографичсских и эколога-ческнх факторов формирования культуры. Теоретические изыскания «новой» археологии характеризуются поисками неких общих законов человеческого
поведения, управляющих изменениями в культуре; отсюда неоправданное тяготение к нормативности и схематичности содержательных концепций.
Отчасти по этой причине в начале 80-х гг. в адрес «новой» археологов последовали довольно резкие критические реплики со стороны «ностпроцес-суального» направления, сложившегося среди английских археологов (В.Гид-дснс, Я.Ходдер. М.Шенкс, КЛилли). Идеи, связанные с системным анализом и семиотическим подходом в интерпретации археологических материалов, получили признание и в теоретических работах некоторых российских археологов (Л.С.Клейн, В.С.Бочкарев), но опыт их практической реализации пока ограничен. Принципиально нового подхода к формальному анализу материалов они не предложили, но отвергли крайности прежней объяснительной концепции. превращающей людей в автоматы или животных и испытываю-^!г,Я1НОе Ш|?яаис Шей бихевиоризма, популярного в современной американ-™ =°*ИИ " психологии- «Постпроцсссуальное» направление базирует-м на идеях и методах современной лингвистической семиотики.
зачатки которой можно отыскать, в частности, в некоторых археологических интерпретациях Н.Я.Марра и его последователей. Исследовательский акцент сместился в область изучения социальных факторов и причин изменчивости культуры — результата активной человеческой деятельности. Отсюда представление о явлениях культуры как о своего рода знаках или отпечатках древних норм и понятий, а заодно и попытки отыскать общечеловеческие архетипы деятельности или универсальные понятия (Hodder, 1982), что собственно мало чем отличается от теоретических устремлений «новой» археологии. Критические замечания по поводу этой концепции сводятся к тому, что она слабо различает древнее и современное мышление и в определенной мере является продуктом современных идей в области гуманитарных дисциплин. Возможности практической реализации и проверки идей «постпроцессуального» направления встречают ряд затруднений, вытекающих из самой природы и специфики археологического материала. Но в первую очередь необходимо преодолеть внешнее, отстраненное видение археологического материала и снять нивелирующий эффект сведения к универсалиям особенностей мышления и деятельности в различных человеческих сообществах. Достигнуть этого можно, пожалуй, только посредством ценностного подхода, т.с. выявления представлений о ценности понятий, норм, направлений деятельности и ее результатов, но не исследователя, а их создателей и владельцев.
Таким образом, на современном этапе, который ориентировочно можно охарактеризовать как аналитико-реконструктивный, в археологии наблюдается тенденция к проведению детального и одновременно целостного анализа древней культуры. В то же время еще отчетливее, чем прежде, возникает отнюдь не праздная проблема формирования специальной теории познания в археологии. Многие узловые ее пункты подлежат обсуждению, ибо, игнорируя их, исследователь в общем обречен на определенного рода ошибки, связанные с пробелами в формальном изучении и произвольными крайностями в интерпретации материалов.
Не вдаваясь в детали полемики вокруг предмета археологии, можно констатировать существование среди российских археологов двух различных подходов к решению этого вопроса. Согласно одному из них, поле деятельности археологии сужено до описания, классификации и типологии находок, выявления закономерностей развития материальной культуры (Г.П.Григорьев, Л.С.Клейн). Сторонники другого подхода полагают, что предмет археологии включает изучение древних человеческих обществ (Г.Ф.Генинг, Ю.Н.Захарук). Формально, безусловно, правы исследователи, ограничивающие предмет науки ее материалом, но на практике дело обстоит совершенно иначе: ни одно из перечисленных направлений не отказывалось от исторической интерпретации археологических источников, равно как и палеоисторики используют данные археологии. Нужно признать, что резкое разграничение истории культуры и ее создателей в принципе возможно, но вряд ли целесообразно. Понятно, что широкий подход к предмету не может быть эффективно реализован без обсуждения проблемы пределов исторических реконструкций, особенно разработки процедур определения степени достоверности суждений и выводов
Оснои
„1UI" перин К иегодип изучен" древностей К.р^.,
~------------ „яня посколькувотечественнойархеологическойлитературе,
исторического плана, поск х^ достаточно субъективные построения, так и не только в ней, лики пш
» „ даеологм. и пигаистаряя в целом рлсполим,
Вцолпеотош™. то р apx„,m„,„sK„„H источ„Иам
огряпитаят, “;исЛ™р<,8ап, с любой точностью картину
Тс°’’™““ ’”м ‘ ' ж™ сохранившихся элементов матсрюиищ "с|"’" ” So.то стает нх взаимной корреляции и в результате построит, Z2SS”™n^. в ««= «гех.атщто ми исторического цр«пвд ™,™е. Артеоттоптчеекаа информация, притом» щи этой цо,,.
m S в"о»и1Тю реальна и иоялатох количественному измереиню. Нужи So ooSepxwn га обстоятельство, что такую модель можно построит,,. ю SXiara ланвмми о содержании исторического процесса, другими словам,. Еб гаеиеииях в сложном мехаиитме жизнедеятельности человеческих сот* шеств Но реконструировать сам общественный механизм воспроизводства культуры в его многообразных вариантах теоретически невозможно, если исходить из принципа конкретности истины: такого рода прямая информация отсутствует в археологических источниках (Клейн. 1978; Кабо, 1979). Допустимо лишь построение в разной степени вероятных моделей, причем степень их достоверности зависит от теоретико-методической оснащенности дисциплины. Такого рода знание, полученное косвенным путем, в любом случае будет неопределенным, хотя, возможно, и верным.
Отсюда вытекает существенный вывод о целесообразности разграничения области реального и гипотетического знания. Следует выделять два основных аспекта археологического исследования и в практическом плане два вида анализа: формальный (дескриптивный) и содержательный (причинный). Естественно, обшей целью археологического исследования в формальном отношении можно признать адекватное отражение и построение конкретных моделей исторических процессов в материальной культуре, а в содержательном — выявление движущих сил изменчивости элементов культуры и причин относительной устойчивости их комбинаций. В действительности же, между формальным и содержательным аспектами исследования нет резкой грани, но их разделение обусловлено внутренними свойствами археологического материала: формальный анализ исследует «мертвые» следы человеческой деятельности, тоща как содержательный преследует цель частичной, весьма схематичной реконструкции процессов самой деятельности. Формальное исследование следует подчинить принципу дополнительности, впервые примененному в физике микромира. Н.Бор (1959), сформулировавший данный принцип, справедливо придавал ему большое значение. Он полагал, что и «человеческие прсдставляют чеР™ целостности, отображение которых требует Дополнительного описания». Принцип дополнительности можно связями tn™™»0006 описания систем с нежесткими функциональными Действительно^ “3“еняются независимо ДРУГ от друга в рамках целого, изменений пззЯИ^У°СИТСЛЬНаЯ независим°сть пространственно-временных р ичных элементов древней культуры Карелии выявляется вполне
___ 13 отчетливо, что позволяет описывать их как дополнительные в отношении друг друга. Вместе с тем эта ситуация косвенно свидетельствует либо о многообразии причин, либо о различной интенсивности действия одинаковых факторов, формирующих облик и динамику элементов культуры.
Содержательный анализ подчиняется принципу неопределенности, поэтому все суждения причинно-следственного плана носят вероятностный характер. Принцип неопределенности в общем виде постулирует теоретические ограничения познавательных возможностей и разграничивает области реального и гипотетического знания.
Нужно признать, что проблема достоверности содержательного анализа остается открытой. Явное многообразие факторов, влияющих на облик культуры, не исключает применения любых известных историко-этнографических параллелей, устойчивых стереотипов человеческой деятельности, поведения и мышления. Индивидуальный облик археологических типов и культур заставляет вместе с тем крайне осторожно относиться к концепциям, тяготеющим к нормативности, универсальным, трафаретным объяснениям ситуаций. Проблема заключается в том, как опознать и проверить какие-либо стереотипы в конкретном археологическом материале, весьма разнообразном даже на территории Карелии. Существует реальное противоречие, а иногда и явный разрыв между индивидуальным обликом археологических материалов и попытками исследователей свести все многообразие причин в лучшем случае к узкому набору универсальных стереотипов, которые опознать очень трудно, порой и вовсе невозможно. Оценивая данную ситуацию, нужно подчеркнуть несомненную зависимость степени достоверности содержательного анализа от формальной изученности археологического материала. Достаточно сравнить аргументацию некоторых содержательных гипотез конца прошлого века и современных, опирающихся на более широкую фактическую базу. Другими словами, археология не располагает иными источниками, кроме собственных, для повышения достоверности конкретных суждений содержательного плана.
Таковы самые общие контуры и узловые пункты проблематики изучения археологических материалов. Впрочем есть более частные вопросы и формального, и содержательного анализа.
Формальный анализ. Одним из основных вопросов формального исследования является выбор элементов и признаков, подлежащих анализу. Список основных категорий культурных остатков в Карелии сравнительно беден — поселения, следы различных сооружений, керамика, каменные изделия, предметы металлургического производства, редкие костяные вещи, могильники, петроглифы, однако они обладают многочисленными признаками, общее количество которых точно подсчитать вряд ли возможно. С формальной точки зрения все они подлежат изучению, но на практике в любом случае происходит их сознательньгй или бессознательный отбор. В поле зрения исследователей они попадают по традиции, значимости, вследствие личных интересов и склонностей, часто по причине необычности или исключительности различных изделий и их деталей.
. „ „ипорок H im"" изучении дремосщ Кер,^.
14 Осиоеиые про _----- -----— - -!»
'---------™,,Г^ная и фундаментальная операция теоретически Нс
„„..««И Я СИЛЬНО ЗДННСИТ „тда обеспечивается, приннипи установок исследователей. Существуют
изученности нию этой проблемы. Сторонники индуктивна
различи"^Хо/я зафиксировать и описать материалы с максимальной метода обьннопыт^тся Ф дствуясь иллюзорнои целью «П0ЛН0П)11
полно™ M noS оппоненты называют «пылесосным», имея в ввд, описания. Такой пода Д желании можно легко увеличить да
±йесХ ™ « обшее представление о предметах и явления? П^ии 'показывает: подробные «словесные портреты» различных деталей Пр мскопок и полученных материалов вовсе не являются
SXm точной информации, которая может успешно использоваться на дтнёйших этапах исследования. Так, оказываются непригодными для статно-тических подсчетов словесные описания керамики и других материалов из Карелии и соседних областей в публикациях 40—70-х гг„ хотя по ним можно „итъ общее представление о характере вещей и объектов раскопок. Такие описания сходны с фотографиями, дающими объективную, но неполную и одностороннюю информацию.
Сознательный отбор признаков по различным целевым установкам, который делают приверженцы дедуктивного подхода, также не лишен недостатков. Они сводятся в основном к излишней жесткости критериев отбора и сильной зависимости от задач исследования и современного уровня научной мысли. Однако круг изучаемых деталей постоянно расширяется и признаки, прежде выпадавшие из поля зрения, приобретают важное, а порой и решающее значение для формального анализа. К примеру, универсальная схема статистической обработки керамики, предложенная В.Ф.Генингом (1973), оказывается совершенно непригодной, если попытаться отразить индивидуальное своеобразие различных типов посуды Карелии (Косменко, 1992). Поэтому дедуктивный принцип отбора чреват существенными информационными потерями.
Систематический принцип отбора элементов древней культуры, хотя в целом и не решает проблему, но все же позволяет избежать крайности и несколько компенсирует недостатки упомянутых подходов. Кратко сформулировать этот принцип можно следующим образом: нужно отбирать в различных по функциям категориях археологического материала признаки, подвергающиеся массовым регулярным изменениям во времени и пространстве, доступные количественному измерению. Данный принцип ориентирован на реконструкцию динамики изменений структуры исследуемых объектов. Разумеется, подлежит конкретному решению вопрос о детальном анализе однородных признаков, например, примесей в глине посуды или деталей, которые демон-Не ре[уляР||ые изменения, а нормальный спектр вариаций, вызванных случайными причинами. Без представлений о значимости различных элементов Эту ”ро6"'">' Р»“ трдао. ко • каждом отдельном слу« "а "“«""У»" информацию об их цростршя-венно-временнои изменчивости.
К числу основных проблем конкретных археологических исследований относится систематизация материалов, которая является предметом размышлений многих исследователей. Широко признано, что в археологии могут применяться различные способы и конкретные схемы систематизации, каждая из них по-своему правильна и дает ту или иную информацию. Порой в археологических исследованиях ставится вопрос о естественных и искусственных классификациях, предварительно не определяя степень зависимости классификаций от целей исследования и содержания этих понятий. В принципе любую классификацию функционально однородных объектов, достаточно точно отражающую динамику их пространственно-временных, т.с. исторических изменений, можно считать естественной; столь же естественны и объективны функционально-морфологические классификации предметов, хотя здесь нередко возникают частные проблемы, связанные с незнанием функций некоторых изделий, полифункциональностью орудий и украшений и т.п.
Вполне очевидно, что классификация во многом зависит от целей конкретных исследований. Тем не менее можно выделить три основных вида археологических классификаций: формально-типологическую, функциональную и причинную. Широко применяется и общая археологическая периодизация древностей Карелии от эпохи мезолита до средневековья, которая построена в основном по технологическому принципу, но имеет неправильный, смешанный характер. Гораздо точнее отражает динамику изменений во времени более дробная периодизация, построенная на выделении культурнохронологических пластов, иначе, типов древностей Карелии. Существуют вспомогательные классификации, применяемые с различными целями, например, достаточно детальная классификация орнаментов керамики бронзового — железного веков (М.Г.Косменко), сланцевых орудий каменного века (Г.А.Пан-крушев, В.Ф.Филатова), металлических и иных изделий раннесредневековой эпохи (С.И.Кочкуркина). Есть и более частные, рабочие, классификации посуды различных типов по степени профилировки, способам обработки поверхности, примесям в глине, видам сырья для каменных орудий и т.п.
Формально-типологическая классификация является основной для формального анализа археологических материалов. Как уже говорилось, картину древней культуры можно реконструировать, не зная ее содержания. Но археологический материал из раскопок представлен в достаточно хаотичном и фрагментарном виде. В качестве основного способа первичной формальной систематизации материалов служит обычная видовая классификация. Она основана на резких различиях характера и форм культурных остатков, которые подразделяются на категории, группы и виды.
Для реконструкции древней культуры Карелии важную роль играют массовые, пригодные для количественного анализа категории материала: поселения, остатки сооружений, керамика, каменные и металлические изделия. Среди этих категорий нередко выделяются группы, например, режущие, рубяше-долбяшие, абразивные орудия, орнаменты разной степени сложности. Но основным элементом формальной классификации является вид. который можно определить как отраженную в форме специфическую функцию предме-
; ц » мпя1,а дааямеадь^
16
------- ^"функциональная классификация обычно совпадаю, та. Поэтому »нда““ " ’условно, и в этом отношении возникает ряд п Д хотя совпадение довмья^ного Виды издеяии „ И|1ЫХ объск^
уже из области содержу законченную серийную форму с устойчив правило, имеют опрыы > ших вболес или менее широких предел»
еп«». буен и т-Д.
,«пр««ер. представления о морфологическом членен,,
Н,Ж’’нередко нодмен.юге. предедаениями „б „ даос™ нодащнк р»,,™, Д ошибкам «, “”Р«< »е ел*
““ Й.тй™»™» Р“ идесификади».
“'"я™ 6«ж ««««»" признаками, число которых сал .„JX я пл иолддт» да™» ”? “Р"""'"»е=»фяк«ж
«яма разнообразны и порой запуганы (см.: Клаесификащи... |ЭД Р^-34) поскольку в таких случаях нередко смешаны формальные , йдеиатичые прелот.даия. что н методическом отношении пекоррега, .2 пошло, косят а кдасеификанию определив™ долю субмктяи» Тем не менее в формальном отношении все признаки равнозначны. Подвой объективности, независимой от представлении и целей исследователя иа практике, видимо, достичь невозможно, хотя можно и следует использован систематический принцип отбора признаков. Исследование отдельных элемса-тов вида, иначе «микроархеология», если она не превращается в самоцель, имеет важное значение для изучения технологии и техники изготовлена изделий, состава сырья, изменчивости деталей формы, вещей в течение периода
их существования.
Типологическая классификация сродни видовой, но является способом систематизации иного рода — это классификация исторического поряди Действительно, для выделения типов необходимы знания об их ареале и хронологаческих рамках, а также степени взаимного совпадения отдельных признаков. Нередко на практике понятия тип и вид смешивают, что свидетельствует об отсутствии развитых теоретических представлений об этих понятиях Археологические типы различаются уровнем обобщения материалов. Они образуют своего рода вертикальную цепочку типов, начиная с уровня видов, например, сланцевых топоров русско-карельского типа, бронзовых кельтов акозинско-меларского или ананьинского типов, керамики типа сперривгся тд. вплоть до культурно-хронологических типов древностей, охватывающих обширные территории, таких, как мезолитические культуры постсвидерского типа, щуппы культур с «накольчатой», ямочно-гребенчатой, сетчатой керамикой, раннссредневековая бескерамическая культура в Фенноскандии.
Ф°Рмальн°м плане тип можно определить как относительно устойчи-айпеиибПЛСКС признаков’ который отличается от других комплексов вещей или вых ™ “СраВНИМЫМ наб°Р°м элементов. Представления о многих конкрет-включя» J’a3'W4HOro Рэяга на территории лесной зоны европейской России, матспиала довольно Расплывчаты и зависят от темпов накопления 1СР . конечном счете, от уровня знаний об их пространственно-
17
временных параметрах и критериях выделения. Поэтому первоначально выделенные типы и археологические культуры оказываются либо ложными, например, «культура асбестовой керамики» периода энеолита или «кварцево-сланцевая» и «кремневая» культуры эпохи мезолита в Карелии, либо их характеристики сильно изменяются, чаще всего расширяются и даже расплываются по сравнению с первоначальными, как это произошло с волосовской или ананьинской культурами. Иногда типы на уровне видов изделий оказываются просто морфологическими вариациями, скажем, многочисленные типы сланцевых топоров каменного века, выделенные по нескольким экземплярам в узколокальных районах (Панкрушев, 1978а, ч. 1).
Понятие типа двойственно по своей природе. С одной стороны, это реальные образования, основные черты которых поддаются конкретному формальному описанию. С другой стороны, они являются результатом научной абстракции — отсюда постоянное уточнение представлений о конкретных типах вследствие увеличения объема информации. Типы — это образования со сложной структурой, поэтому неизбежно возникает проблема критериев их выделения и описания, равно как и вопросы их внутреннего, более дробного членения. Трудность отчасти состоит в том, что типы, в сущности, относительны, т.е. выделяются в сравнении друг с другом. Естественно, территориально или хронологически близкие типы имеют наряду с различительными много общих признаков. В то же время типы представляют собой достаточно устойчивую комбинацию, включающую «нефункциональные» элементы. Некоторые исследователи полагают, что в основу формального выделения типов должен быть положен анализ устойчивых связей между признаками (Клейн, 1979). Действительно, анализ структуры типов естествен и необходим, но следствием такого подхода являются попытки некоторых археологов представить тип как некую цифру, полученную усреднением количественных данных о различных признаках путем ряда необратимых математических преобразований, к примеру, с помощью критерия Стьюдента (Патрушев, 1989). Такие цифры не дают конкретной исторической информации о структуре и динамике изменений типа и его признаков, искусственно ограничивая пределы исследования.
Между тем типы изменяются во времени и пространстве. Речь идет не об индивидуальных вариациях, а о необратимых исторических изменениях облика структурных единиц древней культуры. Отсюда возникает классическое противоречие между динамическим характером процессов в культуре и способом изложения представлений о них, вернее, их археологических осанках в статичных, четко разграниченных понятиях и классификациях. Разумеется, все классификации в различной мере условны и не в состоянии без натяжек и искажений служить инструментом адекватного отражения процессов. Реальная изменчивость явлений культуры в результате типологической классификации также несколько искажается и нивелируется. Более того, при операциях с понятиями возникает иллюзия их адекватности древней реальности, что на практике зачастую ведет к ошибкам в исторических реконструкциях.
,UI"W «амгоДО» Ареиюсп»
Оспами
----------„й методусловного выделения типов по критериям, представ-Традиционный методус^ивыеотличителвные черты, пожалуй, наиболее ляюшимсобой ихca^eyv хеоло1ИЧеского исследования. Именно так На точно отвечает зад ч“ ^ппеские культуры в лесной зоне европейской практике выделяются арх в названиях культур: ямочно-гребенчатой России._ что нередко тр ямочн()й керамики. Прочие отличительные сетчатой. ШТРИХО“” ° рваться как дополнительные. Такой подход вовсе не признаки МО1У[Р„.СНОМ; сравнению структуры типов вплоть до мельчайших препятствует детальн у данамическим характеристикам
ПРИЗ и™ Геологические классификации представляют собой достаточно тотеи объективный способ систематизации осадков древней ^Гв изустной степени сходный с систематикой геологических осадков. oSofi их недостаток - статичность, которая мешает отразить динамичес-Й хар“ тср древней культуры либо отражает ее подвижность достаточно ГггнХ блоками. Это можно избежать путем количественного анализа пазличных элементов культуры, ориентированного на выявлении их изменений к времени и пространстве. Таким методом можно проследить историческую динамику изменения типов и их признаков, определить степень сочетаемости различных деталей. На первый план выходит изучение и описание процессов формирования исторических типов в культуре; понятия археологической систематики не отбрасываются, а оказываются вторичными и довольно условными, отражающими определенные методы расчленения культурных осадков. Надо сказать, что такой подход во многом совпадает с формальными установками «новой» археологии, ориентированными на систематическое исследование процессов в культуре (Binford, 1965; Renfrew, 1973). Такая установка служит конечным целям археологической науки и является следующим логически оправданным этапом по сравнению с уровнями исследования, основная задача которого сводится к словесному описанию, а затем к подробной систематизации древностей. В ходе формального исследования процессов в древней культуре на территории Карелии возникает ряд конкретных вопросов методики анализа материала.
Эмпирическим путем в Карелии выделяются по меныпей мере девять культурно-хронологических пластов или типов древностей, сменяющих друг друга на протяжении примерно девяти тысяч лет человеческой истории от позднего мезолита до позднего средневековья. Облик культуры каждого из этих пластов различается достаточно отчетливо благодаря специфическим комплексам признаков, включающих визуально легко отличимые массовые детали. В то же время эти типы древностей образуют обширные культурно-исторические ооласти в лесной зоне между Уралом и Балтикой, в пределах которых облик ^?2^,Не<М?ОрОЛеН' ?днако процессы формирования этих территориально-У образован“и изучены по-разному, но в целом недостаточно.
имлппТ, Лес ДРСВНИ® 8 Карелии пласт культуры позднего периода эпохи ваюши» К ЧИСЛУ так называемых постсвидерских культур, охваты-
Поволжья запятойте₽ритории южной и восточной Прибалтики, Верхнего . адвых и северо-западных областей Русской равнины и Восточ
ной Фенноскандии. Впрочем нужно иметь в виду не вполне ясное происхождение и культурную принадлежность мезолитических памятников с кварцево-сланцевым инвентарем в юго-западной и северной Карелии. Памятникам с постсвидерскими чертами культуры в бассейне Онежского озера свойственна техника изготовления значительной группы орудий из ножевидных кремневых пластинок, исключая геометрические микролиты, а также серия рубяще-долбящих, редко иных, шлифованных сланцевых орудий. Обнаружены прямоугольные, иногда округлые полуземляночные жилища на больших, видимо, зимних поселениях. Принадлежность этих поселений к кругу постсвндерских культур фиксируется по наличию определенных типов кремневых наконечников стрел, которые широко представлены в Оленеостровском могильнике и в небольшом количестве — на поселениях.
Следующий пласт древностей раннего периода эпохи неолита характеризуется культурами сперрингс на юге и сяряйсниеми 1 (сяр.1) на севере Карелии. Жилища-полуземлянки отсутствуют, орудия из ножевидных пластинок и соответствующая техника раскалывания кремня резко деградируют. Техника украшения глиняной круглодонной посуды «отступающими» штампами сближает сперрингс, в меньшей степени культуру сяр.1, с обширной группой ранненсолитических культур между Зауральем и Балтикой. Происхождение культур раннего неолита в Карелии точно не определено, но, вероятнее всего, оно связано с аналогичными древностями более южных областей, возможно, с верхневолжской культурой.
Хронологически к сперрингс примыкают более поздние культуры эпохи неолита с ямочно-гребенчатой керамикой, которая была широко распространена в центральных и северо-западных областях Русской равнины. Эта круглодонная посуда обычно полностью покрыта орнаментом из чередующихся зон круглых ямок и отпечатков гребенчатого, в ранней стадии гладкого штампа, реже иных технических элементов. В восточной части ареала, включая юго-восточные районы Карелии, формируется каргопольская культура, которой свойственны сосуды с разреженными узорами. Первоначально ямочно-гребенчатая посуда возникла, видимо, между Верхней Волгой и Онежским озером. Поселения с ямочно-гребенчатой керамикой содержат разнообразный набор каменных орудий, жилиша-полуземлянки не сооружались.
В позднем периоде неолита — раннем энеолите (медном веке) облик культуры заметно изменился, хотя ее развитие протекало в русле традиций, присущих кругу древностей с ямочно-гребенчатой посудой. На востоке Карелии сформировалась культура с ромбоямочной керамикой. Ее ареал вьгтянут сравнительно узкой полосой от берегов Белого моря до верховий р.Оки. Для нее характерна посуда, украшенная ямками ромбической формы. В юго-западной части Карелии вплоть до берегов Балтики распространялась культура прибалтийской гребенчато—ямочной керамики, которой свойственны орнаменты с чередованием гребенчатых оттисков и редких поясков круглых ямок, реже ленточно-геометрические узоры. На поселениях данного периода появляются полуземляночные жилища прямоугольной формы, иногда соединенные переходами. Каменный инвентарь обычно небогат, но разнообразен;
Основан
20
, Mt4H теории и методики изучения древносгей К1р(1я>
---------„™-тпия практически исчезла. Появляются изделия восточво-пластинчатая индустршпр сланцевые коггевидныс долота и янтарные балтийских типов, в час шильеВ1 рыболовных крючков начинает
подвески. Для язго да1М медь.
использоваться „а территории Карелии распространилась
"" ”?р0" Х"Р,КТСГ"“ Ч>№-в»™» с W»““™ “б“т" г»,,,
и плоскодонные тонкое Щебенчатых зигзагов или рядов вдавлений и
" Sto . т» практически отеутет,,»,.
опгечтоа с1<,дслю с посуцои группы культур чпеплит. _
„‘So.™ м«. «SpbW»"" “аст "Р“"“тс” “МУ Уралом, Ей»»» »™ь» уио»« “™° »“ать “К ««““""O'™» «о оазвавию петой' поволжской кулиуры »™ W™' Л” 'У""УТ данного тщ.
прямоугольные жихиш»-гголуземллихи о переходами. ,BT1pa>t лутонта. ри гюсгочиобалтиисггох типов скиповых орудий,,то» !я™ког™ше долота в иаковечиики стрел треугольного иромбичкгао сечения последние распространены преимущественно в западной части ареала Их генезис первоначально протекал в западной части лесной зоны, видимо, в восточнобалтийском регионе. Объем и характер использования самородной меди в бассейне Онежского озера существенно не изменились.
Следующий пласт культуры бронзового века в Карелии представлен поселениями с сетчатой керамикой, ареал которых охватывает ряд областей Поволжья, Северо-Запада России, восточной Прибалтики и Фенноскандии. Первоначально она складывалась между Верхней Волгой, Онежским и Ладожским озерами на основе трех культур: ямочно-гребенчатой, фатьяновской и поадняковской керамики, а позднее распространилась преимущественно в северном направлении вплоть до берегов Белого и Баренцева морей. Для этой культуры в Карелии характерна кругло- и плоскодонная, большей частью профилированная посуда, полуземляночпые жилища и поселения на берегах глухих озерных заливов отсутствуют. Набор каменных изделий достаточно разнообразен и включает сланцевые рубяще-долбящие орудия. В поздней фазе культуры появляются кельты акозинско-меларского типа, сделанные из привозной бронзы; использование самородной меди прекратилось.
В начале железного века в лесной зоне между Уралом и Балтикой вплоть до Восточной Фенноскандии широко распространилась приуральская ана-ньинская культура. Она смешивалась с местными культурами позднего бронзового века, в том числе сетчатой керамики, в результате сформировался гиоридныи ананьинский пласт древностей, который содержит ряд локальных археологических культур: позднекаргопольскую, лууконсаари. позднебеломор-гэГ?. о *а₽ктического>' типа в Карелии. Поселения железного века тяготеют, К “ ™М Веке’К ПРИУСТЬЯМ рек И не содержат остатков полуземлянок. вишшчмРНР^КОДОННаЯ ксРамика характеризуется сочетанием т ипичных и той кепямиг?’’? Черт ананьинской посуды и признаков, свойственных сетча-виды° культурах железного века Карелии сохраняются некоторые рудии, в основном скребки и наконечники стрел. Набор
железных орудий ограничен кельтами восточнобалтийских типов и ножами. Распространяются привозные бронзовые украшения приуральских типов. Признаки земледельческо-животноводческого хозяйства отсутствуют.
Начало раннего средневековья связано в Карелии с распространением в бассейне Онежского озера поселений с грубой лепной, чаще всего нсорнамен-тированной плоскодонной посудой, близкой к керамике синхронных курганов юго-восточного Приладожья. Севернее и западнее появляются поселения без керамики, ареал которых в целом охватывает восток Фенноскандии. Разнообразный, большей частью привозной инвентарь поселений обоих типов отражает процесс втягивания населения Карелии в русло оживленных международных торговых отношений периода сложения раннегосударственных образований на севере и востоке Европы. Раннесредневековые поселения Карелии носили преимущественно специализированный характер промысловых пунктов охотников на пушного зверя. Онежско-Ладожский водораздел был периферией приладожской курганной культуры и территорией формирования древних вепсов и южных карел. Несколько позднее в северо-западном Приладожье сформировалась культура древних карел, представленная могильниками, городищами и селищами. Она характеризуется чертами, свойственными земледельческо-животноводческому и ремесленному укладу хозяйства, соответствующим обликом материальной культуры, которая в немалой степени сформировалась под влиянием Новгорода и стран бассейна Балтики.
Последний пласт древностей Карелии отражает комплекс черт, свойственных северорусской культуре крестьянских поселений, небольших городов и церковно-монастырских центров периода формировании развития Московского государства. Основную роль в его становлении сыграли русские, колонизовавшие восток Карелии, и карелы, постепенно осваивавшие западные и северные районы края. Культура русского населения восприняла ряд черт, свойственных местной культуре восточных прибалтийских финнов, карелы и вепсы, наоборот, заимствовали многие детали русской культуры. Позднесредневековые крестьянские деревни были расположены в иных топографических условиях по сравнению с охотничье-рыболовецкими поселениями периодов мезолита — раннего средневековья, обычно на возвышенных местах, не связанных с устьями рек или песчаными сухими террасами. Для этого периода характерна красно- и белоглиняная гончарная посуда и небогатый набор предметов позднесредневекового времени.
Беглый обзор основных пластов древней культуры в хронологической последовательности показывает, что они представляли собой оригинальные устойчивые комбинации элементов и выделены традиционным путем по разным критериям. Территория Карелия невелика и не дает возможности подробно охарактеризовать процессы сложения этих культурных типов, охватывающих обширные области в лесной зоне и большей частью малоизученных. Впрочем можно наметить общие тенденции изменения основных категории археологического материала во времени для того, чтобы частично получить информацию для решения проблем содержательного плана, прежде всего для определения системы ценностей создателей разных типов культуры.
22 gcw _ -- --------------------------5^
"------- ^^пгниГксх культурных типов на территории Карс,»,
Древние пооленм КОН11ентрация наблюдается в бассейне Онеж»? размешены «ePa“0M‘nP" J?и Сямозеро, в мснынсй степени — в юго-запад^ пэозера, включая Ваморайонах западной и северной Карелии, в том чимЕ БсЛ0МХ^.!ьелЖ и Других крупных озер, встречаются преимуществ и на побережье Ладоп1"1/с жашие ||ебольшое количество культурны,
кратковременные^сто’ разделснис поселений сохраняется до период,
остатков. Такое 1®0Ф»Фкио и косвенно отражает тяготение населения с средневековья вклю ом хозяйства к районам, наиболее 6oiano,
0Х0ТИИтГи конкретным топографическим условиям, соответс гвующим «сум-п^Хя Р^08' ОдИа5° сРеднсвсковаа кУльтурал ме тсхнолопти п jn, в хозяйстве которой значительную роль играло ХЙнТживоЙюдство. ремесло, торговля, распространена там. где нп Олений памятников предшествующего времени; это же можно сказать и 0 раСС ТопогоафХк^рммешение поселений также отражает различия хозяй-ственно-кигьпрньгх типов населения. Топография древних поселений сравнительно устойчива от мезолита до раннего средневековья. Они образуют скопления главным образом в приустьях и истоках рек, а в каменном веке-энеолите—и на сухих песчаных террасах в глухих озерньгх заливах. В течение всего периода древней истории дважды происходят заметные изменения топографического размещения поселений. В бронзовом веке с появлением культуры сетчатой керамики исчезают поселения на берегах озерных заливов, в которые не впадают реки, а в средневековье, по мере распространения деревень русского и карельско-вепсского населения, исчезают поселения ив приустьях рек. Деревни расположены обычно на более высоких точках рельефа по соседству с участками суглинистых почв, более пригодных для земледелия.
Изменение видов жилищ прослеживается лишь в самьгх общих чертах, поскольку детальной реконструкции они не поддаются. Наземные каркасные жилища легкой конструкции типа шалашей или чумов существовали в течение всего периода древней истории Карелии. Полуземлянки прямоугольной формы эпохи мезолита исчезают в раннем неолите и вновь сооружаются в позднем неолите — энеолите. В бронзовом веке они окончательно исчезают. Фиксируются такие жилища, как правило, на зимних поселениях. Постройки н виде наземных срубов сооружались, видимо, только начиная с эпохи средневековья, в крестьянских культурах.
Каменный инвентарь в массовом количестве применялся в Карелия вплоть до эпохи железа; позднее, до XIX в. включительно, кремневые, в том числе и древние изделия, употреблялись для получения огня и в кремневых р^*ьях; Извсстны случаи их вторичного использования в магических целях в гиилг,”^Пр0ШЛ0М’ Камсииыс орудия представляют собой категорию археоло-отнпт(.пвиМАКРИаЛа’ М,1ого°бразную в сырьевом и особенно в видовом выпахгия и,п ШаЯ тевденция изменения каменного инвентаря во временя металличс/-1-и^СТ^Н0 отчстливо, «о он исчезает но мере распространения . особенно железных орудий. Динамику его изменчивости
___________________________________________________________________23
определяют три наиболее заметных явления: деградация мезолитической пластинчатой индустрии в эпоху неолита, довольно широкое видовое разнообразие изделий из местных видов минералов, особенно сланца, и общая деградация каменной индустрии в железном веке. Дольше всего в массовом обиходе сохранялись скребки и наконечники стрел.
Между тем видовой состав инвентаря из различных пород камня — кварца, кремня, сланца, лидита, уранита и близких к нему минералов — сильно различается, что накладывает отпечаток и на облик культуры в целом. Не касаясь причин этого явления, нужно отметить, что явная, но нечеткая и неустойчивая граница между массовым использованием кремня на востоке и кварца на севере и западе Карелин проходит в меридиональном направлении приблизительно по линии Онежское озеро — устье р.Выг в Беломорье. Количество привозного кремня, который залегает восточнее Карелии в карбоновых отложениях Девятинской свиты, вытянутых узкой полосой от низовий р.Онеги до южного побережья Онежского озера (Кривцов, 1959), с течением времени неуклонно увеличивается на западе и севере Карелии. Пик поступлений кремня в эти районы фиксируется в бронзовом веке. Распространение сланцевых изделий такой закономерности не подчиняется: они особенно многочисленны в бассейне Онежского озера, где есть месторождения сланца и редки на севере Карелии — там они представлены большей частью готовыми изделиями. Орудия из других пород камня малочисленны, можно лишь отмстить довольно широко развитую обработку местного лидита в энеолите на северо-восточном побережье Онежского озера, а также в ранненеолитической культуре с керамикой сперрингс.
Костяные изделия, многочисленные в древности, в почвенных условиях сохраняются редко, кроме Оленеостровского могильника. Об эволюции их состава трудно сказать что-либо определенное. Судя по некоторым сведениям из соседних регионов России и Фенноскандии, дифференцированный набор костяных изделий, включая наконечники стрел, сохранялся на Севере вплоть до эпохи средневековья. Янтарные изделия в Карелии встречаются только на памятниках позднего неолита — энеолита и явно связаны с распространением археологических культур с восточнобалтийскими элементами.
Изменение металлургического производства в крае подчиняется закономерности, отраженной в обшей археологической периодизации, фиксирующей последовательность освоения меди, бронзы, железа. Однако, несмотря на наличие месторождений самородной меди в Заонежье и обильные залежи озерной железной руды, металлообработка здесь не получила высокого развития. Применение самородной меди в энеолите ограничивалось отнюдь не массовым изготовлением несложного набора изделий: ножей, шильев, рыболовных крючков, колечек, видимо, орудий типа долот методом холодной и горячей ковки и не вытеснило из обихода аналогичные виды каменных орудии. Сходная ситуация сохранилась и в бронзовом веке, когда в Карелии внедрилась зрадиция отливки из привозной бронзы кельтов акозинско-меларского типа, а эксплуатация месторождений самородной меди как будто прекратилась. В железном веке бронзовые украшения имели уральский облик и состав металла.
w ' т» дремоспй к^
25
Сда ЛО дарткролшпсь м Принты. Митвое пр„В1п*
„р«0™»>. .».»«> "OP™" «3 бршполоп, ,р“'
офшичп»»* «“• „яррлттел следы проиэводеп» жслея ,™
Н* "SX. ’»₽»"" Во»»»»», эта ч™»™ »роди™
ыХая»» ««»»• В ’”ХУ среде
населения, шачктапп» ласт» металлических иЯа„‘ даеяля. «аии про»™ им..орта._
S3Емачеаке имеетаиалиэ яэменеиии черт глиилпои посда1 % « и лтяпсителыю устойчивая категория бытовых изделии, и ее измев чотоспГнс зависит от случайных факторов. Наблюдается формирование Р1ла —керамики. которые сменяют друг друга в определенной последователь поста «протяжении почта всего периода древней истории и распространяют. са на обширных территориях лесной зоны между Уралом и Балтикой. Твд керамики определяется как сумма разновидностей посуды, обладающая специфической комбинацией признаков и отражающая исторически сложившиеся традиции групп населения в керамическом производстве. Основу исторически изменений керамики на территории лесной зоны составляют две заметно выраженные тенденции, не зависящие от происхождения конкретных типов посуды. В течение примерно пятитысячелетнего периода орнамент на лепной посуде неуклонно регрессирует, а круглодопные непрофилированные сосуды постепенно сменяются плоскодонными профилированными горшками. /Игл процесс не был равномерным и протекал неодинаково в различных регионах во многом благодаря появлению инородных типов керамики.
В эпоху неолита — раннего металла на территории Карелии абсолютно преобладали круглодонные сосуды. В позднем периоде энеолита появляются плоскодонные непрофилированные сосуды, сосуществовавшие с круглодонными. В бронзовом веке распространились профилированные плоско- и круто-донные горшки; близкие формы демонстрирует и посуда железного века. В раннем средневековье господствуют плоскодонные профилированные сосуды, позднее появляется гончарная посуда, которая быстро вытеснила лепную.
В технологии и технике изготовления посудьг не наблюдается четко выраженных тенденций во времени, хотя информация такого рода пока явно недостаточна. Лепная керамика неолита — энеолита изготовлялась путем кольцевого или спирального налепа глиняных лент, причем в энсолитическол асбестовой керамике хорошо заметно, что ленты соединялись встык. В .’ро,"ш,,,"ОМ ККе ~ ршшсм средневековье эта техника сменяется методом етенги наложе|1ия од,1ой ленты на другую с последующим выравниванием ной n.i'vnu17™'возможио’ изготовлением некоторых форм непрофилирован-некотопкге L!!a деревян||ых или иных болванках, как это фиксируется в некоторых западных областях Фенноскандии.
котопые"°пп11рЬ/лп?ИЛаМИ примеси в спине посуды Карелии были песок и дресва.
- ра™“ ““в
Р° р пространяется примесь асбеста, а в восточных районах
края и заменяющая его органика, в частности, птичий пух. В бронзовом веке вновь господствуют в качестве отощителей песок и дресва, реже органика, а в железном веке ареал посуды с примесью асбеста и слюды вновь расширяется до восточных границ Карелии, хотя они применяются в меньших масштабах, чем в период энеолита, и сочетаются с посудой, содержащей в глиняном тесте песок. В раннем средневековье в глину добавляли исключительно дресву.
Перечень способов технического декорирования, т.е. обработки поверхности сосудов с целью уплотнения стыков лент, выравнивания стенок, придания им завершенного облика, в Карелии довольно короткий. Наиболее распространенный прием — замывание стенки сосудов водой — особенно практиковался в неолите — энеолите, да и в железном веке. Поверхностная штриховка: следы заглаживания зубчатым штампом, пучком травы, клочком шкуры или иными подручными средствами, — также довольно широко применялась от раннего энеолита до железного века включительно. Наряду с ними есть и приемы, свойственные только определенным типам керамики. Так, лощение стенок характерно лишь для «каргопольской» керамики эпохи неолита, сетчатые отпечатки — для посуды бронзового века, заглаживание пальцами является отличительной чертой раннесредневековой лепной керамики.
Детали оформления посуды также не обнаруживают четких тенденций изменения во времени, а некоторые из них представляют собой традиционные отличительные признаки ряда типов керамики. Сосуды многих типов керамики от раннего неолита до средневековья имеют венчики с прямосрезанным и округленным торцом. Утолщенные венчики разных конфигураций свойственны керамике позднего неолита—раннего энеолита; в позднем энеолите бытуют в числе прочих Г-образные венчики. Приостренные и скошенные венчики есть на сосудах бронзового — железного века. Типично приуральские детали — «воротнички» (широкие утолщения верхней части) и рельефные валики, опоясывающие шейку сосудов, характерны в Карелии только для культур железного века.
Важное значение для характеристики типов керамики Карелии имеет орнамент, который в той или иной степени украшает посуду всех типов и разновидностей. Изменение орнамента на лепной посуде идет по пути последовательной деградации вплоть до почти полного исчезновения в раннем средневековье. Регрессивное изменение орнаментики наблюдается в упрощении техники, но главным образом в структуре узоров. Структура регрессирует путем как редукции, т.е. разрежения орнаментальных композиции, так и схематизации, чаще всего посредством геометризации мотивов узора, .этот процесс не был равномерным и в различных регионах лесной зоны протекал по-своему. Появление новых типов посуды с различными типами структуры и набором технических средств для выполнения узоров обычно ускоряло регресс орнаментики. Процесс регрессивной эволюции орнамента на лепной посуде в пределах Карелии тоже был неравномерным и определялся конкретными историческими обстоятельствами. С некоторой долей условности его можно расчленить минимум на три этапа.
. . « MW” порвк '
Пч>"" ин гари»™™ ив чТр"XbJJ
.tom"» “"°"™ обычно полностью покрывающих тупою с„3 „„ прослехиваюття уже в равней ф,ж. ,Z* ’’’“STw”»™ »>" >™ -отауи.»”;
.Арамис сперрит сменлетсл гладким, а воинее и гр*™ вточно-гребевчатой. В поаднеп фазе оровсхоллт я с1рИЧр, ‘ “““ “ ™пые выражаются либо в роданин орнамента, осой 5Ь- неолитической керамике, либо в геометри»,; “Тюлее дайпввшюй гребенчато-ямочной посуле прибалтийскою „л, ”°рS “ад , Карелии включает бронзовый в железный век. Навб.„ характерной чертой еершики этого Ч*™ «М“™ еоередоточенне орв,. Хав верхней часто сосудов в втаде узких поясков-бордюров. Сспв керамика броиютюга века еще содержит сосуды с отдельными релВ1ТОИо поясками ямок иа тулок, но в эпоху железа они исчезают. На этом это, поодолхаетса техническая деградация узора: аваиьинские шнуровые уед эпохи железа сменяются более простыми модификациями вплоть до желобков-каннелюр, сделанных пальцами, а гребенчатые орнаменты постепенно вытесняются прочерченными. Достаточно отчетливо выражен и структурный регресс. Постепенно уменьшается число сосудов со сложными узорами, которые заменяются орнаментами из простых, технически однородных мотивов в элементов наподобие пояска из ямок, различных вдавлений, ряда гребенчаты оттисков. Возрастает число неорнаментированной посуды. В целом наблюл ется постепенный распад орнаментальных композиций, они превращаются! набор простых элементов.
На третьем этапе, в раннем средневековье, преобладает неорнаментиро-ванная посуда. Лишь единичные сосуды в верхней части украшены простыня однообразными узорами: оттисками зубчатого штампа, трубчатыми вдавлеиия-ми. шнуровыми поясками. Композиции, связки мотивов здесь отсутствуют. Отчетливо наблюдается деградация орнамента на лепной керамике.
Итак, изменение орнамента на лепной посуде в Карелии подчиняем закономерной регрессивной эволюции, которая по пути упрощения техники, редукции и схематизации структуры узора к распаду на отдельные элемент завершается полным исчезновением орнаментальною декора. Правда, технические изменения менее последовательны, чем структурные, и определяют составом технических элементов в различньгх культурах.
Регрессивные изменения орнамента четко прослеживаются не только ю времени, но и в пространстве по мере распространения типов посуды» аком-лиоо направлении. Это весьма любопытное явление в настоящее время S!?-™0 описать из’за недостатка соответствующих количественны» и Кя ксРамики многих областей лесной зоны между Уралом
ванных Не *5.енсе можно утверждать, что в наиболее полно исследо-от пен-п^п^НЬК областях лесной зоны орнамент на керамике деградирует тенденция чР^пнапчальнога сложения культуры к периферии. Именно така прослеживается в ареале древностей с сетчатой посудой
27
бронзового века по направлению от бассейна Верхней Волги к Северной Фенноскандии, а также к востоку на Среднюю Волгу. Сходным образом орнамент посуды ананьинского пласта культур постепенно регрессирует в техническом и структурном отношении по направлению от Прикамья к Восточной Фенноскандии. Есть основания полагать, что похожие, но пока еще слабо изученные пространственные изменения наблюдаются и орнаментике посуды более древних культурно-хронологических пластов в Карелии. Так, в керамике сперрингс на восточной окраине ареала (оз.Водлозеро) обнаруживается большее разнообразие местных упрощенных вариантов «отступающих» штампов, чем в более южных областях, а ее северная разновидность, посуда сяр.1, украшена преимущественно отступающим зубчатым штампом. На восточной окраине ареала ямочно-гребенчатой керамики посуда каргопольской культуры имеет частично сильно редуцированный орнамент.
Пространственные изменения испытывают и другие признаки глиняной посуды, но они изучены слабее, чем орнамент. Менее разнообразны формы сетчатой посуды бронзового века в северной части ареала, где преобладают круглодонные непрофилированные сосуды, ананьинской керамики на западной и раннесредневековой посуды приладожского типа на восточной окраине ареалов. Явно уменьшается количество «воротничков» и валиков в западных областях ананьинского пласта древностей, здесь же появляется примесь местных минералов — асбеста и слюды, что наблюдается и в северной сетчатой посуде. Иными словами, керамика обычно более или менее резко, иногда До неузнаваемости изменяется в направлении распространения культур.
Итак, формальный анализ основных категорий, видов и признаков археологического материала показывает, что динамика их пространственно-временной изменчивости совпадает лишь отчасти, т.е. они изменяются независимо друг от друга.
Задачи в области формального исследования древностей Карелии вполне очевидны и определяются явными пробелами в изучении процессов формирования большинства культурно-хронологических пластов древностей. Не касаясь здесь подробно вопросов конкретного анализа каждого из пластов, целесообразно сосредоточить внимание на проблемах анализа керамики, которая является одним из основных источников информации о древних куль турных образованиях в лесной зоне и в большинстве случаев критерием их выделения. Разнообразие типов посуды, равно как и индивидуальный характер их формирования, исключают применение каких-либо универсальных схем и трафаретов статистической обработки керамики. Схемы учета признаков каждого типа посуды будут индивидуальны и сильно различаться на обширных территориях, поскольку задача исследования сводится к адекватному отражению процессов их формирования.
Одна из насущных задач изучения керамики Карелии заключается в определении происхождения ее основных типов, исследованных весьма неравномерно. Результаты анализа наиболее детально изученных типов посуды (например, сетчатой или посуды культур железного века) позволяют утверждать, что они формировались на основе двух—трех предшествующих типов,
29
К задачи теории и нетодики изучения древностей fae„.
28
-----Е -новпом за пределами Карелии. Поэтому при опр^? распространенных восн М()М яш1ЯетСя сопосташ1сние с предшеству
нии их ге1,е1ИС“ "XL керамики; при отсутствии сходства очевидно инород * юшим местным типом к i Следует учитывать и тот факт, что il0 MCw
происхождение исспедс ч1шьного ф^р^цця черТы типа значит^ удаления от области и г- пр0Цесс возникновения типа или групп,.
„зможко лишь при достаточно детали», „ родственных типов к Р к (|И „о и в соседних регионах лесной зоны изуЧТ.Х™"в» ясно, что в формальном плане древняя культура Карелии «Особой сложную, далеко не изученную и реконструирования "Sv э’юмента которой изменяются независимо друг от друга и подлив,, ^я пошшХ дополнительности. Вместе с тем столь же очевидно, что сам 110 се£Ж=й анализ не дает ключей к решению проблемы содержания этих ^ний Понятие содержания весьма емкое, но в отношении задач исследо» X апхеологачсского материала оно в значительной мере сводит^ к выяьле НИЮ причин, т.е. движущих сил изменчивости древней культуры вплоть дои мельчайших деталей.
Содержательный анализ. Анализ содержания древней культуры представляет собой наиболее сложный, относящийся к области палеоистории качественно иной аспект археологического исследования, который требует иного подхода, чем формальный анализ. Дело в том, что приемы формального, внешнего анализа явлений культуры, ее трактовка как суммы определенной информации не обеспечивает должной корректности по отношению к древней действительности. Это подчеркивают многие исследователи, обращая внимание на искажения и ошибки, обусловленные собственным стилем мышления современных исследователей и проявляющиеся в выборе и объяснении явлений культуры в соответствии с традиционными трафаретами, групповыми или личными интересами и склонностями в немалой степени под влиянии современных научно-социальных теорий. Разграничить приоритеты современ
ного и древнего мышления, чтобы свести к минимуму последствия вторжеши первого, возможно лишь при осознании того факта, что культура не просто
продукт жизнедеятельности, а система ценностей в широком смысле этого понятия, выбранная ее создателями. Ценностный подход определяет качественное отличие содержательного анализа от формального. Он ориентирован иена извлечение неких универсалий и общих законов человеческого поведения» мышления, абстрактных настолько, что они по сути являются уже продуктом современных исследовательских процедур, а на изучение условий, обстоятельств и причин формирования приоритетов деятельности и создания» конкретных сообществах древних людей.
Действительно, в различных человеческих обществах как на индивидуал»; HONi, так и на коллективном уровне происходил интуитивный или сознательны» “™°Р ВИ.Л.°В сь£рья’ технологических и технических приемов, форм изделия. и._а,"ОССЯении’ спос°б°в хозяйственной и бытовой деятельности, приема» ;irkP мемсятов мировоззрения и его символов. Все это. несомненна представляло ценность для создателей, являясь результатом выбора. Многие
ценности превращались в стереотипы, которые по традиции передавались из поколения в поколение. С иными из них легко расставались, заменяя другими, как например, с каменными топорами, которые сменились литыми бронзовыми кельтами, а их, в свою очередь, заменили кованые железные кельты. Другие стереотипы обладали большей инерцией, например, использование каменных скребков в железном веке или украшение орнаментом глиняной посуды.
Отсюда понятно, что ценностный подход предполагает особо пристальное внимание исследователя к ситуациям, фиксирующим изменения представлений и приоритетов древнего населения. Это, во-первых, начальные фазы процессов сложения типов и культур, когда совершается выбор и происходит формирование стереотипов деятельности, во-вторых, различные ситуации, связанные с выбором предметов импорта или заимствованием инородных стереотипов и, в третьих, тенденции изменения стереотипов деятельности, отраженные в изменении типов и их деталей, начиная от индивидуальных вариаций видов изделий до смены археологических пластов древностей.
Ценностный подход можно рассматривать как ключ к пониманию общего социального механизма многих изменений в древней культуре, но нс как средство описания этого механизма в конкретных ситуациях. Поэтому вполне логичны попытки определить причины и конкретные факторы, определяющие изменчивость элементов археологического материала. Некоторые особенности пространственно-временной динамики изменения различных деталей, взаимное сравнение динамических характеристик, сопоставление их с особенностями природной среды дают возможность с той или иной степенью достоверности косвенным путем определить и сгруппировать причины изменчивости. Изменения вызывают четыре основных вида факторов: случайные, функциональные, природные и социально-исторические, которые тесно переплетены и синтезированы в человеческой деятельности, но в различных ситуациях оказывают неодинаковое воздействие.
Не касаясь подробно обширной области влияния случайных факторов, определяющих главным образом индивидуальный облик вещей и явлений, т.е. вариативность, нужно подчеркнуть, что конкретные причины такого рода обычно не поддаются точному определению. Можно отметить достаточно высокую степень индивидуализации отдельных изделий, разумеется, в рамках определенных традиций их изготовления. Как правило, нет двух совершенно одинаковых вещей, будь то глиняные сосуды, железные ножи или каменные скребки, наконечники стрел, топоры. Высокая степень вариативности форм, размеров, декоративных и функциональных деталей создает впечатление, что жестких стандартов в древности не было, и изготовители даже намеренно отклонялись от таковых, придавая своим изделиям индивидуальный облик, что особенно четко наблюдается в орнаменте лепной посуды.
Функциональные факторы формировали главным образом устойчивые морфологические различия между основными категориями и отдельными видами изделий: орудиями, посудой, украшениями или наконечниками стрел, скребками, топорами. В большинстве случаев очевидно, что устойчивые особенности форм различных видов изделий определяются их разным назна-
30 ____
ini.. и не „тждяются в развернутом исследовании. Впрочем функции ”™,,i moTSSnP остаются яе.евмми иля .юрой определяются весьма ”“S“ ™.ю”я в СПСПИШ.ВНОМ изучении. К числу газ методов, КХошяз^еювориость ал определении, относится осио-»к“”я' рииеятах трасТологический метод изучения каменных орудий. В условиях Карелии он вполне результхгавен. хотя • некоторых случаях “„„in. фунхХзналвпмх онртшечений подоетагечпо обоснована; особенно это касается орудий из кварца. Гораздо сложнее обстоит дело с функциональным анализом некоторых видов украшений или таких явлении в древней культуре, как петроглифы, скульптурки людей и животных из разных материалов. имеющие отношение к духовной культуре населения Карелии. К ним можно причислить и некоторые изобразительные либо явно символические орнаменты на глиняной посуде. Относительно их функций высказывались разнообразные догадки и гипотезы, приводить которые нет необходимости, но следует подчеркнуть, что их невозможно проверить. Наиболее убедительны функциональные определения изделий, аутентичное назначение которых зафиксировано у современных народов в лесной зоне Восточной Европы, в том числе финно-угров. Так, металлические подвески не только служили украшениями, но и выполняли, видимо, функции оберегаюших предметов (Голубева, 1979), а изображения «ромбов с крючками», появившиеся на территории лесной зоны в железном веке,были символами плодородия (Амброз, 1965), Вместе с тем остается актуальной проблемой содержание этих символов. Вряд ли можно думать, что значение и функции «ромбов с крючками», появившихся на Ближнем Востоке в IV—III тыс. до н.э., были идентичными в южных областях ареала, лесных культурах раннего железного века Северо-Западной России и древнесаамской культуре кьельмо эпохи железа на побережье Баренцева моря. Эго можно сказать и об изображениях свастики в раннесре-дпевековых финно-угорских культурах лесной зоны и у современных финно-угров и саамов. Другими словами, значение широко распространенных символов подвижно и изменчиво во времени и пространстве и историко-этнографические сведения следует использовать с должной осторожностью и поправками.
Еще более неопределенное отношение к реальности имеют различные догадки относительно функций петроглифов, скульптурок, некоторых антропоморфных и зооморфных изображений и вещей. Наиболее приемлемым для их использования остается гипотезно-дедуктивный метод с тщательным и всесторонним анализом положения этих явлений в контексте древней куль гуры и осторожным привлечением историко-этнографических параллелей. котппм/'У0 Р0ЛЬ И,раСТ содеРжател|’"ый анализ элементов древней кул ьтуры,
"’“У а"ТУ " “«''’J»™».' «имо™, „ природ-I ых и социально-исторических факторов. Если все хронологические измене-да Ее™Г-Ж’”™"”” м.ю™ момент»,! дуль-
СРОД»1. в самом дда мганпе рчтлтпит „га„рН|, ьидо, „ М„,.риша „а„ри.
31
мер, орнаментальных стилей на керамике, ее форм и деталей, рецессивная эволюция каменного инвентаря и отдельных видов орудий, смена форм жилищ и этанов Металлообработки не обнаруживает прямой зависимости от изменений местной природной обстановки и определяется как следствие миграций, заимствований, обмена, внутренней эволюции. Явное исключение представляет изменение топографического размещения древних поселений на ряде участков побережья крупных водоемов Карелии вследствие поднятия Балтийского щита и трансгрессивно-регрессивных колебаний уровня воды (Бискэ и др., 1971; Панкрушев, 1978а, ч. Г, Девятова, 1986). Популярная ранее гипотеза обезлюдения Севера или перехода поселения к кочевому оленеводству под влиянием резкого ухудшения климатических условий в железном веке (см.: Брюсов, 1940) отвергнута в ходе исследований последних десятилетий.
Иначе обстоит дело с пространственными изменениями в древней культуре. Нужно подчеркнуть, что особенности природной среды Карелии и в целом в Феннноскандии заметно влияли на облик археологического материала, придали ему местную «окраску», другими словами, население независимо от происхождения адаптировалось к природным условиям и особенностям. Как выясняется, признаки адаптации очень устойчивы. Они прослеживаются обычно как межкультурные черты, бытующие в течение длительного времени. Однако заметны и особенности таких черт в различных культурах в силу специфики процессов приспособления каждой из них. Так, явно инородная в Карелии культура сетчатой керамики бронзового века также обладает межкультурными признаками в топографии поселений и использовании местных видов минералов, но уровень ее адаптации гораздо ниже, чем у культур ананьинского пласта железного века, не говоря уже о предшествующей культуре с асбестовой керамикой «классического» типа позднего энеолита.
В этой связи можно заметить, что элементы, подверженные влиянию природной средьг, порой избираются в качестве критерия выделения археологических культур, как это сделала в свое время М.Е.Фосс (1952), выделяя «карельскую», «каргопольскую», «беломорскую» культуры, или некоторые карельские археологи, оперирующие терминами «кварцево-сланцевая» культура эпохи мезолита (Панкрушев, 1978а, ч. 1) или «культура асбестовой керамики» (Титов, 1974); последние, брлее того, рассматривались как этнические общности. Применение подобных критериев неизбежноведет к механическому объединению разнородных и разновременных древностей в единую культуру. М.Е.Фосс видела это противоречие и пыталась преодолеть его путем параллельного. наряду с культурами, выделения этносов по типам орнаментов на глиняной посуде. Такой разрыв материалов выглядит явно искусственным, как и сам принцип. В итоге данный подход приводит к выделению пссшгокультур, объединяющих совершенно разнотипные древности. Разумеется, в процессе адаптации к одинаковым природным условиям самые разные культуры приобретали сходные черта, отличающие их от культур соседних областей. Но выбор их в качестве основных критериев ведет к ложным историческим выводам. Такие псегщокультуры обьгчно отражают общее сходство форм хозяйства, деталей образа жизни, производственных приемов, которые в сходных природ-
S1
пробкнх К "Ч” W** > ивтодии ддмииегей
„, ли.» »« вГуштаат« еоциилиюе един™ или общ,0С1Б ™,с=та« таелля KW места» лрлроляых особенностейфеИоо.
™™аа Карета», отаосвта обилие оаер. вили,ио моегороада Х,и» actan. слили, талька. тасжио-тунлровтазта.а. что отличи т“™7отболес юта». отааета от аооточи» ойастаи Русской р™Ма, Поэтому данный регион является своего рода индикатором способности X™ ииороли» культур к этим особенностям. Не менее любой™ проследить изменение облика культур Фенноскандии в случаях их распространения за пределы региона. Выявить степень приспособления культур различного происхождения возможно путем сравнения ареалов природных явлений и специфики различных элементов культуры, устанавливая зависимость послед- | НИХ. ,г а
Судя по имеющимся данным, в Карелии наиболее заметные изменения межкультурных черт во времени в общем совпадают с распространением инородных хозяйственно-культурных типов, а пространственные изменения отражают процессы формирования этих типов. Например, наблюдаются явные различия комплекса признаков, подверженных адаптации, между культурами позднего энеолита и бронзового века, раннего и позднего средневековья. В обоих случаях речь идет о внедрении культур с иным укладом хозяйства и образа жизни населения: в бронзовом веке — населения с высоким уровнем подвижности, в позднем средневековье — населения с земледельческо-животноводческим укладом хозяйства. Случаи менее резких изменений, обычно связанные с распространением новых культур, скажем, исчезновение I жилищ-полуземлянок в культурах эпохи неолита и их появление в энеолите : изучены пока недостаточно и, видимо, отражают распространение различных вариантов охотничье-рыболовецкого хозяйства.
Территория Карелии невелика для исследования причинной зависимости между зональной спецификой природной среды и формами хозяйства. Вместе с тем очевидно, что здесь вплоть до раннего средневековья господствовали различные формы охотничье-рыболовецкого хозяйства, тогда как в более южных областях лесной зоны, начиная с позднего энеолита, развивались ранние формы земледелия и животноводства. Вряд ли жители Севера о них ничего нс знали: их просто не выбирали. Постепенное формирование черт северного охотничье-рыболовецкого уклада хозяйства прослеживается в инородной культуре сетчатой керамики бронзового века: в северных областях ее ФиТпос^ениГ «-^млянки. появляются местные черты в топогра-ЙлюТают.. « РасШИрЯеТСЯ асс°Р™ме"т каменных орудий. Сходные явления кроме того“ " расПР°стРа"с,"'я ананьинского пласта культур, где. too *•"” метаилииячесяоп, ирона,одства «.
™ за“"" “ "ут"“ Социал™ мсланяам
ве1’0ят110, основ11ым мотивом выбора была оообе»™„ми“™я“^^ ““ “МУ региональными
элементов культурьь Особенности обликом Рада категорий, видов и то касается использования местных минералов
33
в разных целях. Так, ареал посуды с примесью асбеста в общем совпадает с зоной месторождений этого минерала в Восточной Фенноскандии. Однако носители различных культур по-разному воспринимали традицию добавления асбеста в глину: в сетчатой посуде бронзового века и раннего средневековья асбеста практически нет, но он довольно широко использовался в культурах позднего энеолита и железного века. Следовательно, адаптация к этой технологии осуществлялась вовсе не автоматически, а зависела от восприимчивости, т.е. ее предпочтения или отторжения владельцами разных типов посуды, их ценностных представлений. Конкретные причины предпочтения асбеста и других местных минералов — слюды или талька, не вполне ясны: речь, по-видимому, может идти о каких-то преимуществах в изготовлении или использовании такой посуды, о технологической или утилитарной целесообразности.
Достаточно очевиден и тот факт, что использование местной самородной меди прекратилось в Карелии в бронзовом веке, что также можно объяснить иными ценностными ориентациями населения, равно как и слабое развитие железоделательного производства в эпоху железа.
Использование различных каменных пород для изготовления орудий носит отпечаток более устойчивых ценностных ориентаций и не обнаруживает резких колебаний пространственно-временной динамики па протяжении всего периода обработки камня. Население различных культур, независимо от происхождения, отдавало предпочтение привозному кремню, а для некоторых видов изделий — местному сланцу. Причины предпочтения определенных видов каменного сырья довольно уверенно можно связывать с функциональной целесообразностью, т.е. наилучшими рабочими качествами изделий. В результате вырисовывается сложная и во многих деталях не вполне ясная картина социальных механизмов приспособления носителей различных культурных пластов древностей к условиям Карелии. Из-за различных ценностных ориентаций населения этот механизм, имея ряд общих черт, в каждой культуре все же был индивидуален, а в некоторых областях деятельности обнаруживает последовательные изменения.
Группа элементов культуры, изменения которых не носят заметного воздействия особенностей местной природной среды, в Карелии довольно многочисленна и включает формы, некоторые детали, приемы обработки поверхности, орнамент глиняной посуды, ряд признаков металлических орудий и украшений, а также каменных изделий, т.е. детали, нс имеющие прямого отношения к функциям изделий. В данный список можно включить и предметы искусства, детали погребального обряда и т.д., хотя вопрос о разграничении их функциональных и стилевых признаков недостаточно изучен. Все эти элементы представлены разным количеством материала и в формальном плане изучены неодинаково. Поэтому целесообразно сосредоточить внимание на массовых признаках такого рода, главным образом глиняной посуды, которая во многих случаях является критерием выделения археологических культур.
Как показывают результаты формального анализа, ни способы технического декорирования посуды, ни детали ес оформления в Карелии не проявляют
"ТГТ^пных исторических тенденций изменения во времени. Их четко выраженных и Р совиацает с распространением определенных П0ЯВЛеТЛпХе оч=о. что m признаки - составная часть традиций типов посуды. Впо типов кеоамики распространились вместе с пикш
" “fo"™ ппостоадственная изменчивость этих элементов, хотя ясно. что. например. "S™ теани и других подобных изделий из органических материалов на сетчатой посуде исчезают в северном направлении распространения культуры «ХоХчки» и валики в культурах анапьинского пласта - в западном. В первом случае изменения можно довольно уверенно связывать с отсутствием ткачества у населения северной части ареала сетчатой керамики и в итоге с процессом сложения охотничье-рыболовецкого хозяйственно-культурного типа во втором — лишь констатировать постепенное угасание традиций керамического производства, типичных для апапьинской культуры Приуралья. Пространственные изменения состава форм в наиболее полно изученных культурах бронзового века — раннего средневековья характеризуются как постепенное обеднение в направлении распространения культур, что, возможно, отражает сужение состава различных функциональных разновидностей посуды в периферийных областях ареала. Относительно подвижные охотники-рыболовы вряд ли нуждались в наборе специализированных видов сосудов.
Орнаментация лепной посуды демонстрирует четко выраженную тенденцию регрессивного изменения во времени преимущественно по пути структурной и технической деградации узоров, видимо, по причине постепенной утраты представлений о ценности глиняной посуды у населения лесной полосы. Известная точка зрения, трактующая орнамент на посуде как систему родо-племенной символики (Гольмстен, 1941; Фосс, 1952; Чернецов, 1963), явно расходится с данными о динамике его исторической изменчивости. Она сформировалась, вероятно, под влиянием «труд-магической» концепции Н.Я. Марра (1930), который считал орнамент своего рода знаковым средством общения людей. Гораздо труднее объяснить причины довольно резких регрессивных изменений орнамента, форм и деталей посуды в периферийных областях ареала типов керамики. Ясно, что это дивергентные, внутренние изменения, но описать конкретный социально-психологический их механизм невозможно из-за отсутствия сведений. Предположительно подобные ситуации можно объяснить как результат распада традиций керамического производства вследствие территориального отрыва периферийных групп населения в ходе миграций, утери прочных связей с коренными областями ареала культур, что приводило к утрате механизма воспроизводства традиционных ценностей.
Социально-историческими причинами обусловлено и появление на тер-р’’™рии Карелии не производившихся местным населением типов изделий, о *°™рго«орилось. Их распространение фиксирует ориентацию связей инппп„Х™паЗНЬ,С п?риоды ровней истории. В ряде случаев появление СВЯЗШ'° С распространением культур соотвстст вуюше-1ражаст внедре,1ИС новых традиций либо связи с родственным населением в других регионах лесной зоны. Однако нс следует
упрощать подобные ситуации при анализе похожих явлений в эпоху средневековья с ее оживленной международной торговлей и наличием привозных изделий. В целом же смена основных культурно-хронологических пластов древностей в Карелии означала существенные изменения традиционных систем ценностей, исторически сменившихся в определенных сообществах древних людей. Формирование новых систем происходило чаще всего вследствие миграций населения. Это справедливо по меныпей мере для четырех верхних культурно-хронологических пластов древностей Карелии от бронзового века до русской колонизации, которые в обших чертах соответствуют четырем разноязычным пластам местной топонимии (Косменко, 1993). Вместе с тем неприемлемо упрощение подобных ситуаций и тем более их сведение к каким-либо историко-этно1рафическим шаблонам. Как показывает формаль
ный анализ, процессы смены культур во всех случаях носили индивидуальный характер; нет четко выраженных закономерностей и в путях распространения культур — они определялись во многом неизвестными историческими обстоятельствами и внешне выглядят случайными и немотивированными.
В итоге можно заключить, что существующая разница между современным
уровнем и перспективными целями изучения археолошческих материалов Карелии определяет конкретные задачи их дальнейшего исследования. Вопросы обшей классификации местных древностей в основном решены, но для того чтобы представить древние культуры как структуры в движении, предстоит выполнить большой объем исследований с целью создания детальных моделей. От решения этих задач во многом зависят и достижения в области реконструкции древней истории Карелии, хотя при этом возникает специфический круг вопросов, связанных с выбором и обоснованием наиболее возможных вариантов объяснения процессов в древней культуре. Эти процессы охватывают обширные территории, поэтому успешное изучение древностей Карелии тесно сопряжено с результатами археологических исследований смежных регионов лесной полосы России и сопредельных стран Фенноскандии.
Каменный век
Мезолит
На территории Карелии мезолит — древнейший период истории, положивший начало освоению края человеком. Основным его признаком, по общепринятому мнению, является отсутствие керамического производства. Мезолиту присуши и специфический набор инвентаря, и особые технические способы'обработки камня, принципы строительной техники и т.д. Культуре мезолита Карелии имеет ряд особенностей, отличающих ее от других областей лесной зоны и в немалой степени обусловленных природными факторами, Природная обстановка здесь долго оставалась нестабильной, последствия оледенения в средних и северных районах сказывались вплоть до среднего голоцена. Это задерживало создание благоприятных условий для обитания. Для Карелии были характерны суровые природно-климатические условия, специфическая сырьевая база для производства каменных орудий. Требовалася оптимальная в северных условиях социально-экономическая система. Но первые поселенцы уже владели многими необходимыми навыками в изготовлении орудий, технике домостроения, способах добывания пищи в лесной зоне, Полученные материалы свидетельствуют о вполне успешной адаптации и создании в сравнительно короткий срок отличной от синхронных соседних культуры.
История исследования. Вопрос о мезолитической эпохе в Карелии впервые возник в связи с открытием бескерамических стоянок со своеобразный набором орудий из камня на высоких гипсометрических отметках относительно современного уровня воды р.Кеми и северном побережье Онежского озер! (Горсцкий. 1941, с. 111—114; Земляков, 1935, с. 11—22). Ориентировочно памятники датировались IX—VII тыс. до н.э. главным образом по высоте их расположения. Однако археологами этот метод не был поддержан и вопрос о мезолите Карелии был предан забвению. По этой причине не получил должной оценки открытый некоторое время спустя Оленеосгровский могильник. Появление некоторых новых материалов с открытых и исследованных бескерамических памятников позволило Н.Н.Гуриной ограничить мезолит Карелии <г““” Ж?. “° “™Ч
Мезолит
37
Планомерное изучение эпохи мезолита началось с 60-х гг. Были открыты десятки памятников, что позволило приступить к широкомасштабным исследованиям (Панкрушев, 1963а, б; 1966). В обобщающих работах (Панкрушев, 1978а; 1982) анализировались материалы более 40 памятников, делалась попытка классифицировать каменный инвентарь. Была разработана хронология и периодизация мезолита главным образом на основе графика датировок по высотным данным. Решались и более кардинальные вопросы. Г.А.Панкрушсв, взяв за основной культурный показатель количественное соотношение видов использованного каменного сырья, объединил комплексы в две группы: с кварцевым или кварцево-сланцевым и с кремневым инвентарем. Каждая из них представляла, по мнению исследователя, особую этническую общность. Первая группа признавалась древнейшей, аборигенной и отождествлялась с протосаамами, переселившимися в X—IX тыс. до н.э. на территорию Карелии и далее в Фенноскандию из Северного Зауралья или Приуралья, вторая, более поздняя (первая половина — середина VIII тыс. до н.э.), — с протоутро-финнами, пришедшими с Верхней Волги. По мнению Г.А.Панкрушева, аборигены постепенно ассимилировали пришельцев, но последним удалось сохранить свою культурную самостоятельность; на всем протяжении мезолита обе общности сосуществовали. В неолите в среде местных племен появилась керамика сперрингс, а у пришельцев — ямочно-гребенчатая, родственная посуде из Верхнего Поволжья. Со временем в этой концепции все явственнее обозначились спорные моменты, несоответствия ряда положений конкретным материалам.
С конца 70-х гг. исследовательские работы по мезолиту были сосредоточены на изучении памятников бассейна Онежского озера. Раскопки велись широкими площадями в местах компактных скоплений разновременных поселений. К числу эталонных отнесены ряд поселений на северном и северо-восточном побережье Онежского озера в районе пос.Повенец, в заливе Черная губа, на п-ове Оровском. На юго-восточном побережье исследованы памятники на м.Бесов Нос, по берегам Муромского озера, в низовьях р.Илсксы, у пос.Шелтозеро, в Уницкой губе (раскопки А.П.Журавлева, М.Г.Косменко, Н.В.Лобановой. Г.А.Панкрушева, П.Э.Песонен, Ю.А.Савватеева, В.Ф.Филато-вой). Вскрыты остатки многих жилиш. сооружений хозяйственного назначения. собраны тысячи изпелий разнообразного инвентаря. Материалы не отдельно взятых памятников, а нескольких сразу в одном локальном скоплении стали основой для разработки относительной хронологии и периодизации археологических материалов. Проведенные совместно с археологическими палеогеографические изыскания (Девятова, 1984, 1986; Девятова, Лобанова. Филатова, 1987) позволили реконструировать природные ситуации в период существования конкретных поселений, определить наиболее вероятные и благоприя тные периоды их возникновения. Широко используется радиоуглеродный способ определения возраста объектов. Число дат по С14 (по образцам угля из кос гриш и каменных очагов) пока невелико, но они охватывают почти все локальные скопления памятников и представляются вполне надежными в силу строгого отбора образцов. Итоги исследования мезолитических памятни-
Каменный век
ков в бассейне Онежского озера опубликованы в работах В.Ф.Филатовой (1988а, с. 19—49; 1991, с. 9—64).
Известные к настоящему времени памятники по своему объему и разноплановости создали надежную источниковую базу для решения существенных вопросов мезолита Карелии. Однако территория Карелии изучена неравномерно некоторые районы до сих пор слабо исследованы. В Приладожье известны всего пять памятников и только на одном из них произведены незначительные раскопки. На нескольких поселениях в центральной части Карелии, открытых Н.Н.Гуриной. Г.А.Панкрушевым и в последние годы П.Э.Песонен, А.М.Жуль-ников'ым, М.М.Шахновичем, раскопаны небольшие участки, но для надежных обобщений материала недостаточно. Несколько лучше изучены северо-западные и северные районы республики. Здесь зафиксированы 30 объектов, некоторые раскопаны (Анпилогов, 1972; Косменко, 1978а). Между тем неравномерное распределение памятников эпохи мезолита на территории i Карелии объясняется не только недостаточным археологическим обследовани-' ем. Позднее других освободившиеся от воздействия ледника центральные и северо-западные районы длительное время оставались малопригодными для обитания. По этой причине ожидать здесь обилия памятников не приходится. В Приладожье и в Прибеломорье часть их, очевидно, утрачена в результате многократных и значительных по амплитуде изменений уровня Балтийского и Белого морей.
Концентрация мезолитических памятников (более 170) отмечена в бас-: сейне Онежского озера. Наиболее полно обследованы 60 поселений, на каждом из них вскрыто не менее 100 м2.
Природная среда и первичное заселение Карелии
В эпоху мезолита воздействие природной среды на материальную культуру, образ жизни, хозяйственный уклад населения весьма существенно. Территория Карелии вытянута в меридиональном направлении, что обусловило определенные физико-географические различия между ее северной и южной ,\a^^LCeBCpHM "Рин“ит к бассейну Белого моря и связана с ним озерно-речными системами, южная — к Балтийскому и состоит из двух Оло““““ территорий, при^Е
"“П' .. «стоке р-
==^==
(соединение Ладожского озера с р,Свирь объединяет его с Ладогой образованием р Невы) Связь с Rn, Ик°с ПРОИЗОШЛО лишь в суббореале с «.«о», sxг” о мо™ »
Территория Обонежья располагается на восточной окраине Балтийского щита — места выхода на поверхность кристаллического основания крупнейшей для Восточной Европы геологической структуры — Русской платформы. Основные формы рельефа Обонежья, как и Карелии в целом, сложились в докембрийское время, завершающая фаза формирования происходила в голопене. С начала ледниковой эры территория Карелии периодически покрывалась льдом, а в межледниковые стадии на значительных участках — морскими водами. В последнее микулинское межледниковье льды в Карелии, как и в Фенноскандии, отсутствовали, но значительную часть занимал морской бассейн. На участках суши условия для обитания людей были благоприятными (Хотинский, 1977, с. 187—189). Однако никаких свидетельств появления людей здесь нет и вряд ли они будут обнаружены, поскольку граница обитания человека в микулинское время в Восточной Европе, по последним данным, фиксируется на широте г.Брянска — г.Волгограда (Палеолит СССР, 1984, с. 43). Во время валдайского (вюрмского) оледенения Карелия вновь оказалась под толщей льдов. На последнем его этапе, более суровом, чем начальный, льды продвинулись на Северо-Запад до 54—55° с.ш., в прибалтийском регионе — до 52° с.ш. (Структура и динамика.., 1977; Палеолит СССР, 1984, с. 43).
Окончательное освобождение Карелии от ледника началось с аллереда (12—11 тыс. л.н.). Значительную часть поверхности скрывали безжизненные приледииковые водоемы. Первые поселенцы могли появиться в прибрежных прибеломорских районах (Девятова, 1976, с. 89—90; 1982). По общепринятой хронологической шкале позднеледниковье закончилось 10,3 тыс. л.н. (Хотинский, 1977), в северных регионах — несколько позднее. Начало голоцена на территории Карелии датируется 10,1 тыс. л.н., для северо-западных районов— 10,1—9,7 тыс. л.н. (Елина, 1981, с. 116; Hyvarinen, 1975). Глобальное потепление вызвало кардинальные перестройки в природных комплексах. Но территория оставалась под воздействием льдов в течение всего раннего голоцена и стала пригодной для заселения, вероятнее всего, в среднем голоцене. Именно к этому времени относится большинство известных памятников без керамики.
Поселения
Основными и самыми распространенными памятниками эпохи мезолита на территории Карелии являются поселения. Они приурочены к древним береговым склонам озер, подавляющая часть известных объектов к Онежскому озеру. Памятники северной Карелии (группа на р.Кеми, на Кенто-Костомукшской озерной системе) географически относятся к бассейну Белого моря и достаточно обособлены от южнокарельских. Они характеризуются незначительной (до 500 м2) площадью, маломощным (0,05—0,2 м) слабоокра-шенным культурным слоем, занимают неудобные, усеянные валунами площадки у водопадов или в узких горловинах заливов при наличии поблизости широких террас (Анпилогов, 1972, с. 3—10). Инвентарь состоит почти исключительно из мелких кварцевых изделий бытового назначения. Крупных
Каменный век
40 —————_____________________________________
П^яших ОРУДИЙ обеспечивающих обитание в лесных условиях, практически Эти . Е изделий. ИИ в технике их изготовления архаичных черт не » “““ —mi могут6»,
VII—VI тыс. до н.э. (Косменко. 1978а, с. 59—94, Песонен, ГУ /в, с. *4—160). Относить их к древнейшему этапу мезолитаческои культуры, т. е. к X—VIII тыс. до н.э. (Панкрушев. 1978а. ч.1,с. 54-58), панаш взгляд, веских оснований нет Они во многом близки к памятникам типа Суомусъярви в Финляндии VII— VI тыс до н.э. и своим происхождением, вероятнее всего, обязаны именно им (Песонен 1978), а в целом — кругу прибалтийских раннемезолитических культур (Кольцов, 1979, с. 15—25). поскольку отличаются от комплексов Кольского п-ова и северной Норвегии (Шумкин, 1986. с. 15 32).
Кроме того, существуют трудности с выделением кварцевых мезолитических комплексов на многих памятниках северной и западной Карелии, где в небольшом количестве встречается керамика. По этой причине определение бескерамических памятников, не подвергавшихся широким раскопкам, как мезолитических можно считать предварительным.
Памятники в бассейне Онежского озера локализуются группами по 4—15 разновременных поселений в каждой. Они размешаются на участках 1—2 км2 и отделяются друг от друга свободными (незаселенными?) пространствами от 2 до 14—30, в некоторых случаях до 90 км (рис. 1).
Поселения занимают площадки древних озерных террас, расположенных по склонам водно-ледниковых структур и коренным берегам водоема. На протяжении мезолита эти структуры выступали на местности в виде локальных или сгруппированных в архипелаги небольших островков, приближенных к материковому берегу, или узких, выдвинутых далеко в озеро высоких мысов-полуостровов, образующих длинные заливы. Поселения располагались обычно на южных берегах, в местах, ограниченных со всех сторон мелкими формами рельефа, — склонами следующих, более высоких террас или высокими мысовшшыми холмами. Культурные слои на большинстве памятников находятся поверх озерных отложений и окрашены в красновато-желтые тона. Чаще всего залегают под горизонтом современного дерна и подзола толщиной в среднем 0.1 м. Южнее линии г.Петрозаводск — устье р.Водлы и на оз.Водло-зеро мезолитические слои в ряде случаев находятся под толшей озерных осадков, стерильных или содержащих разновременные культурные остатки на глуоине от U.3 до 1,6 м от современной поверхности. Мощность мезолитических культурных пластов, в том числе и погребенных, в среднем достигает 0,3— 1000 м2 ^ ПЛ0Щадь их Распространения 2000—3000 м2. реже 500—
Поселения с жилищами. Мезолитические поселения различаются по площади, мощности культурного слоя, микротопографии характеру жилиш и
«о 0.6 „р
Рис. 1. Памятники мезолита в бассейне Онежского озера
а — современные населенные пункты;
б — одиночные памятники;
в — группы памятников;
1—90 — номера памятников:
1—2— Медвежья Гора № 8, № 5; 3—12 — Пиндуши IV, V, VH, IX, XI, XIV, XlVa, XXIV, XXV, XXXVHI; 13 — Войнаволок XVI; 14—18 — Повенецкая I—V; 19—33 — Повенчанка I—XV; 34—42 — Мяньгора I—Ш; Черная Губа П, VI, XI, XIX—XXI; 43-47 — Оровнаволок IX, XI, ХП, XIV, XV; 48—49 — Челмужская Коса XIX, XX; 50—58 — Бесов Hoc VI; Кладовец la. IV, V, Va, VI—VIII; Гажий Нос; 59—60 — Муромское VII, IX; 61—65 — Шслтозеро Ш, XI, XV, XXV, XXVI; 66 — Уя; 67—69 — Суна XH-XIV; 70— 75 — Палайгуба I, Ш, VI; Пегрема VIII, XX, XXVI; 76—79 — Сулгу IV, IX; Кудома I; Малая Суна V; 80—82 — Илекса III, IV; Нижняя Колонжа П; 83 — Пески I; 84 — Ялгуба V; 85 — Пиньгуба 1П; 86 —Лехнаволок; 87—88 — Оленеостровская стоянка; Оленеостровский могильник; 89 — Тахручей; 90 — Рыбрска I—IV
Каменный вец
42
_ iy Y1I XIV XV Кладовец Va, Муромское VII, Погрома VIII
—“В» S Верь'™ 23 жиигаа. Они залегала . верхней ароМе отТГтеметехжилищ и.Муромском VII. выявлен™ виле том™ лив, ваРглубине от^.6 ле 0.7 м от современного уровня. Жилищные линзы были „X", красноваты или томно-у, лис™, носком мощность» 0,2-0,zS и. В их пределах нередко фиксировались округлые, до 0,4 м в диаметре, пятна золы с угольками, иногда с охрой, следами прокала, располагавшиеся по краям впадин что дает основание считать их следами ям. Размещение жилищ на площадках поселений диктовалось соответствующим рельефом: цепочкой параллельно берегу, в естественных ложбинах или в центре поселка.
В конструктивном плане все жилища определены как каркасно-столбовые полуземлянки. Постройки прямоугольной формы имели, видимо, двускатную кровлю, кроме одной, возможно, с плоской крышей (Оровнаволок XIV), Следы, по всей вероятности, конусовидных построек, выявлены на стоянке Оровнаволок XII. Пол, скорее всего, был земляной, иногда из небольших, валунов (Повенспкая II). Выход всегда ориентировался в южную сторону параллельно или перпендикулярно берегу. Иногда в жилищах сооружался еще один обращенный к водоему выход (Оровнаволок IX, XII). Внутри жилищ располагались кострища, каменные очаги и небольшие кладки — цепочки камней. От первых сохранились золисто-пепельные линзы диаметром до 1 м. Очаги представлены двумя типами: длинные, до 1,4 м, из двух параллельных’ рядов камней (расстояние между ними достигало 0,3 м) и округлые в виде горки из некрупных валунов диаметром до 1 м, высотой 0,4—0,6 м. Под очагами с обожженными камнями, золой и угольками песок был уплотненным и прокаленным на глубину до 0,2 м. Очаги и кострища располагались в центре либо в удаленной от входа части, кладки — слева или справа от выхода. Иногда у кострищ и очагов наблюдались скопления охры. В жилищах, около очагов, кострищ и у выхода, как правило, сосредоточены все типичные виды орудий. Предметов первичной обработки камня мало, они обычно концентрируются на межжилищных участках.
Кострища, очаги, кладки. Вблизи жилищ на поселении Оровнаволок IX выявлены большие кострища в ямах, окруженные с одной стороны стенкой. Сооружения фиксировались на современной поверхности в виде впадин меньших чем жилищные, размеров и более округлой формы (4,8—6x4,8 м, глуоина 0,35 м). Кострища отличались большим размером (1,2—2 4x1 4 м) и ‘1Л0™Ь1М' нась|ще,|"ь[м частицами угля слоем (0,35—0,4 м). Установлено, что стоявшие в ямах столбы соединялись вверху, создавая конусовидный незамкну-Отепыгой1г°тА„С^“ОИЫ 3аСЛ0"’ ЗДЦИЩаииий кострище от ветров и осадков. Большине^нЯгоп“°РУЖеНИе бь,Л0 обР™о к северным стенкам жилищ, мастанок^ел^е ппПп°тК0Л0 НИХ составляли скребки, сечения ножевидных hSоруция’ резцы и свеРла> опцепы и осколки, ром щ ОМбТ? м С “щами встречены небольшие кострища диамет-^исугствовала ।охпа. о™М°“ностью от °-15 0-4 м. В заполнении часто
ему, £ стопке от жили./™П0Лагались Радами «близи берега, параллельно У, стороне от жилищ или между ними. Около них Отречены мелкие
Мезолит
инструменты для работы по дереву и кости: сверла, долотца, а также скребки, вкладыши к составным орудиям, отходы производства, нуклеусы. Собрано много мелких кальцинированных косточек с фрагментами изделий. Кроме того, на поселениях встречены аналогичные выявленным в жилищах длинные и округлые каменные очаги с инвентарем, среди которого вкладыши, ножи, сверла, орудия из сланца типа клиньев для расщепления дерева, топоры, тесла. Редки продукты первичной обработки камня, нуклеусы, абразивы, но много кальцинированных косточек.
Нередко около жилищ располагались небольшие аморфные кладки со следами обжига на камнях и единичными каменными изделиями. Кроме них обнаружены большие прямоугольной формы кладки, напоминающие печи-каменки (Оровнаволок IX). Основание удвух кладок овальной формы (1,2x0,9 м) высотой до 0,5 м выложено плоскими камнями, свод — крупными вперемешку с мелкими без применения скрепляющих средств. На поде выявлена тонкая прослойка глины, рядом — разнообразный инвентарь. Третья кладка (2,6x1 м) без находок, сложенная из 40—45 вплотную уложенных в один слой валунов и местами обожженных, располагалась на прокаленном грунте.
Отсутствие следов переотложенности и перекрывания чистым грунтом, по нашему мнению, свидетельствует о беспрерывном и продолжительном периоде существования этих поселений. Обитание на них было возможно в течение всего года благодаря добротным отапливаемым жилищам. Здесь в полном объеме представлены все характерные для мезолита Обонежья орудия труда, а на территории поселка — необходимые для жизнедеятельности очаги, кострища и т.д. Эти поселения, по всей вероятности, были базовыми местами обитания, что, однако, не исключает сезонных и временных откочевок на места охоты и рыбной ловли.
Поселения без полуземляночных жилищ отличаются особыми топографическими условиями, характером культурного слоя, специфическими вещественными комплексами (Суна XII, XIII, Шелтозеро XV). Они располагаются на мысах, выдвинутых в узкие заливы, и отличаются значительной площадью (1500—2000 м2), кроме стоянки Суна XII, сравнительно мощным (до 0,3 м) интенсивно окрашенным культурным слоем, насыщенным находками. На них имелись хозяйственно-бытовые сооружения типа открытых кострищ (в виде плотных зольных линз толщиной до 0,2 м) и каменные выкладки округлой формы диаметром от 0,9 до 1,4 м, сложенные из крупных валунов в один—два слоя. Основания сооружений чаще находились в специально вырытых ямках. Для кладок нередко использовались имевшиеся на поселениях природные валуны, вокруг которых затем выкладывались остальные. Следы огня около сооружений и внутри (мощный прокал, примесь золы и угольков, растрескан-ные камни), скопления охры свидетельствуют об их длительном использовании. В размещении кострищ и кладок определенной системы нс наблюдается. На поселении Суна XIII прослежены крупные линзы коричневато-красноватого прокаленного грунта мощностью до 0,1 м, в границах которых выявлены округлые кострища (0,8x0,6 м) и очаги около 1 м в диаметре, сложенные из камней в один—два слоя, а также основная часть находок. Эти линзы,
Каменный
по-видимому, являются следами каких-то защитных сооружений или назем-ншТлегеих по конструкции жилиш. Наличие таких построек нс исключая и на поселениях Сугга XII и Шелтозеро XV.
В вещественных комплексах стоянок Суна XIII и Шелзозсро XV ютовые изделия занимают от 8 до 16%. Остальные 84—92% приходятся на отходы производства каменных орудий, среди которых преобладают отщепы и куски сланца. Состав орудий включает практически все основные группы за исключением наконечников стрел: деревообрабатывающие и землекопные, скребу-ще-скобляшис всевозможных видов и форм, а также долотовидныс, абразивы, сверла, ножи. Ножевидных пластинок и сечений мало, среди них встречаются кварцевые и кремневые, иногда ретушированные по краю. Характерная черта комплексов — господство сланцевых орудий, представленных крупными топоровидными и землекопными типа кирок и мотыг. Деревообрабатывающие отличаются значительным размером, аморфностью очертаний, поэтому разделение их функций (топоры, тесла и т.д.) часто затруднительно. Специализированных стамесок, прямых и желобчатых долот практически нет.
Морфологически сланцевые орудия тяготеют к плавным подовальноминдалевидным формам (зауженный обух, скругленное с боков лезвие, оббитые боковые грани). В техническом отношении они характеризуются применением в качестве первичного способа обработки весьма искусной мелкой оббивки по одной боковой плоскости и крупной — по другой. Окончательно контур оформлялся мелкой оббивкой по всему периметру. Широкие грани обьгчно оставлялись в естественном состоянии. Обух слегка зауживался, был толстым, лезвие сначала оформлялось оббивкой, затем затачивалось шлифовкой; встречены и нешлифованные лезвия. Заготовками служили массивные плитки или уплощенные куски камня. Такая техника выглядит архаичной, несовершенной и нерациональной, если учесть естественное плитчатое строение сланцевого сырья. Архаичность форм и техники характерна и для других видов орудий (клювовидные резцы, скребки кварцевые аморфные и с высокой спинкой)
Оба памятника (Суна XIII и Шелтозеро XV). вероятно, существовали непрерывно в течение продолжительного времени, поскольку следов повтор-“™^С“еНИН НС обнаРУжен°и- очевидно, в зимнее время тоже, хотя остатков ™ На НИХ Нет’ Н° в инвентаРе- однако, присутствуют все виды
няг^™^Х°ДИМЬ1Х длительного обитания на одном месте. Все это, на Z ™^^и3ГЯСТСЧНТаТЬДаН,1Ь1С мятники постоянными круглогодичными поселениями сравнительно крупных коллективов
Суна м\ЗЫкоторыйРо^пД"еп отнесение к ЭТО«У ГИПУ поселений памятника
Ч. огаидто Е
ЧЛЛЧРДМ. J“» 5«> номерно. следы жилищ отсутствуют Р РостРаняется нерав-
около которых скоицатиш™^Я™ мены остатки двух очагов. кострища, предметов преобл^ХХ^ан™ДВС к₽аснова™е Среди
Мезолит
С определением стоянки как мастерской согласиться трудно. Хотя в небольшом раскопе (228 м2) сосредоточено огромное число заготовок, обломков, первичных оттцепов и осколков из сланца, здесь же в широком ассортименте представлены практически все известные в мезолите виды орудий — от мелких бытовых в виде скребков разных форм, резцов, долотовидных до деревообрабатывающих трех видов. Есть также землекопные и наконечники стрел, много рыболовных грузил и абразивов, узкоспециализированных наподобие сверл, проколок, лощил, пестов и тл. Подобный состав орудий характерен для стационарных поселений постоянного круглогодичного обитания. ще число отходов, заготовок, нуклеусов также может быть весьма значительным, а для изготовления орудий имелись специально обустроенные места. Производством орудий (преимущественно мелких кварцевых и кремневых) занимались и на летних поселениях и даже, в значительно меньших объемах, на промысловых стоянках. Можно полагать, что все известные места обитания одновременно являлись и мастерскими в том смысле, что производство орудий нс вычленялось из общего потока хозяйственной деятельности.
Сезонные летние поселения. Помимо двух рассмотренных нами типов поселений имеются мезолитические памятники, которые по некоторым признакам можно предположительно отнести к числу сезонных летних. Это Пиндуши XIV, XlVa, Повенчанка V, Черная Губа II и некоторые другие. Они размещаются на высоких и узких, часто крутосклонных террасах площадью в среднем 1500 м2. Большинство располагалось нанебольших островках, реже — на материковом берегу в узких заливах (Повенчанка V). Площадки поселений вытянуты вдоль берега до 90 м при ширине до 20 м. Культурные слои мощностью до 0,3 м залегали под тонким дерново-подзолистым горизонтом и окрашены в темно—желтый, желтый цвет. Следов жилых построек не обнаружено. В то же время значительным числом представлены открытые кострища, каменные кладки тех же форм (округлые и двухрядные), что и на предыдущих поселениях. Отсутствуют только прямоугольные однорядные вымостки, печи-каменки и кострища с заслоном. Облик всех этих сооружений, следы огня около и внутри различны. В крупных и глубоких кострищах мощность прокаленного грунта достигала 0,3 м, в них также отмечалась примесь охры. Другие — намного меньше, а участки, занятые ими, небольшие. Ряд кострищ отличался слабой зольностью, но в их слое присутствовало огромное количество обломков пережженных косточек.
Кладки были большими с мощным угольным слоем между камнями, толщина прокаленной почвы под ними доходиладо 0,15—0,2 м. Многие камни под воздействием огня распались на куски. Кроме того, встречались кладки из мелких камней со слабыми следами обжига, чуть прикрытые зольным слоем. Можно предположить, что каждый тип сооружений использовался для какой-то определенной цели. Различна также продолжительность их существования. Сооружения размещались на площади памятника в определенной системе. Кострища обычно выносились в одну половину, образуя неправильные ряды параллельно бровке берега. Самые мощные, с охрой, занимали удаленный от берега участок на окраинной части памятника, вблизи тылового шва террас.
46 ————— __7
Каменным выкладкам отводилась другая половина освоенной площадки, гдс они размещались без особого порядка, тяготея все-таки к прибрежной полосе. Около двухрядных кладок зафиксированы запасы охры. В средней части памятника встречались те и другие сооружения в непосредственной близости друг от друга. Не все выявленные сооружения одновременны, они появлялись периодически, не нарушая при этом планировки памятника. Новые кострицц и кладки возникали рядом или на прежних местах, перекрывая нижележащие, иногда подправляя их. Чистые стерильные прослойки грунта между ними отсутствовали. Часто верхний уровень одного, нижнего, сооружения служил основанием другого, залегавшего выше и возникшего позже.
В инвентаре сезонных летних поселений орудия занимают только 7—10%, всего инвентаря, остальное — отходы производства, полуфабрикаты мелких кварцевых изделий, нуклеусы. Наблюдается четкая локализация находок по площади. Так, основная часть топоровидных и землекопных инструментов связывается с мощными кострищами и большими округлыми кладками, устроенными в искусственно отрытых ямах. Здесь же больше готовых изделий, в том числе сечений пластинок, прекрасно выделанных скребков, имеются абразивы. Около кострищ, насыщенных косточками, встречалось много мелких кварцевых орудий, а также сечений ножевидных пластинок из кремня, кварца и лидита, служивших ножами и вкладышами к составным инс трументам (ножи для разделки мяса, охотничьи метательные орудия и т.д.), тогда как отщепов и осколков здесь мало; около небольших каменных выкладок со слабыми следами огня отмечены крупные скопления расколотого кварца.
Отмеченные особенности позволяют определить эти памятники как поселения сезонного, точнее, летнего характера. Отсутствие отапливаемых постоянных жилищ исключает проживание зимой. В качестве летних поселений они могли существовать параллельно и одновременно с круглогодичными, которые были для них, вероятно, своего рода базами. Функционировали они в каждый отдельный период, очевидно, до полугода. В это время обитатели занимались сезонной охотой и рыбной ловлей, заготовкой продуктов впрок изготовлением орудий, их полуфабрикатов, т.е. теми видами деятель-nnrln’ котор“ми невозможно или нерационально было заниматься на базовых "°"5е'г "ях- по-видимому, здесь проживала только одна часть общества, другая
"ля Лст““с " 4^™-» »<»="»• оргаЕя”
» дейспятияпос™ б,™
Оя^ояерГяХя”» ^ХТаиЖ^^
,ем
pa I, II. Шелгазеоо XXVI *ХХуШ. Повеичаяка I, П. Мяиьга-
iy>a XX. riaM,™.» Помчалка Ш. VIII, XI. Черная
вда-анбо ™„„сь арх™„“,“‘“°ХотГО"“
Мезолит
47
располагаются на небольших площадках, примыкающих к вершинным частям озовых гряд и холмов, чаще всего у крутых обрывистых склонов. Их площадь не превышает 1000 м2, но чаще всего достигает 300—500 м2. Слабоокрашен-ный маломощный культурный слой (0,2—0,25 м) распространялся по освоенным площадкам неравномерно. В нем выявлены небольшие открытые кострища с большим количеством мельчайших пережженных косточек и округлые каменные кладки со следами огня и прокаленной почвой под ними. Количество таких сооружений в сравнении с незначительной площадью памятников велико. Например, на Пиндушах XXXVIII, где вскрыто 276 м2, оказалось 20 кострищ и кладка; несколько кострищ, возникавших друг за другом, зафиксировано на Шелтозере XXVI в раскопе площадью 96 м2; на Мяньгоре I — кострище и кладка; на Повенчанке I кроме нескольких кострищ отмечено залегание угольков по всей исследованной площади.
Инвентарь памятников по основным показателям: видам использованного сырья, технико-морфологическим и типологическим характеристикам изделий — аналогичен комплексам круглогодичных поселений. В целом он скуден, но готовые формы занимают 20—26% инвентаря. При этом, несмотря на малочисленность, они разнообразны в видовом и функциональном отношении. Так, на памятнике Пиндуши XXXVIII среди 81 орудия насчитывается более 10 функциональных видов, на Повенчанке I соответственно 40 и 10.
Своеобразен состав орудий: мало деревообрабатывающих, землекопных и, как следствие, почти отсутствуют обычно многочисленные абразивы. Практически нет широко распространенных в мезолите региона узкоспециализированных инструментов, но зато много в инвентаре мелких сечений ножевидных пластинок как кварцевых, так и кремневых, грузил для сетей (на Мяньгоре II, например, на 24 орудия приходится 3 грузила), встречаются наконечники стрел оленеостровского типа. Самыми многочисленными и морфологически разнообразными являются скребки. Так, среди скребков с поселения Пиндуши XXXVIII можно отметить семь модификаций. Совсем немного первичных отщепов и осколков.
На основании функционального состава инвентаря можно полагать, что основной вид деятельности обитателей этих поселений заключался в переработке охотничьей добычи и подготовке охотничьего снаряжения. Они могли периодически служить сезонными становищами наподобие охотничьих лагерей, известных в некоторых областях лесной зоны и заселявшихся в период летних или зимних охотничьих промыслов. Длительность и периодичность их функционирования могла зависеть от природной обстановки — колебания уровня водоема, смен сухих климатических фаз влажными или снижения продуктивности промысловых угодий и т.д. Время бытования становищ относится к этапу расцвета мезолитической культуры региона, для которой характерны круглогодичные и летние поселения. Они, безусловно, были синхронны первым и являлись по отношению к ним базовыми.
В бассейне Онежского озера в эпоху мезолита, помимо широко известного Оленеостровского могильника, функционировали, по мнению Г.А.Панкрушева (1978а, с. 66—71), еще два: Сямозерский II и Черная Губа (первоначально
48
Каменный век
зафиксирован как стоявка Черная Губа VI). На них были выявлены линзы красногоохристого песка (напервом 13, на втором 8) размером 1,1 1,9x0,4— 06 м толщиной 0,12—0,35 м и различной ориентации. Костяки или их следы нс обнаружены. В заполнении встречены угольки и зола. Инвентарь скуден: скребок и резец, фрагменты шлифовальных плит и заготовок рубящих орудий, осколки кварца, сланца, кремня, кальцинированные кости животных. В результате последующих работ на Черной Губе VI, осуществленных П.Э.Песо-неи в 1978—1980 гг., вблизи таких линз выявлено жилище, кострище, собрано много типичных для поселений предметов материальной культуры. Эти факты поставили под сомнение правильность интерпретации этих памятников как могильников.
Оленеостровский могильник
Оленеостровский могильник исследован в 1936—1938 гг. экспедицией под руководством В.И.Равдоникаса, материалы опубликованы Н.Н.Гуриной (1956). Он располагался на небольшом Южном Оленьем острове в центральной части Онежского озера на вершине и северо-западном склоне холма. С запада остров отделяется проливом шириной около 100 м от о.Болыпого Климецкого. Ближайший материковый берег находится в 16—17 км восточнее. Часть могильника до раскопок была уничтожена карьером. Погребения совершены в морене, подстилаемой доломитовым известняком, который способствовал сохранению органических материалов. На площади в 2350 м2 вскрыто 177 погребений, что по оценке исследователей равно трети всей площади могильника, следовательно, число погребений могло приближаться к 600.
По сведениям Н.Н.Гуриной, две компактные группы погребенйй располагались в южной и северной частях могильника и, возможно, третья — в центре, разрушенном карьером. Захоронения находились в прямоугольной формы могилах размером 2x0,7 м, глубиной 0,6—1,1 м. Три погребения были перекрыты каменной кладкой. Обкладка камнями зафиксирована у четверых, погребенных в вертикальном положении. Умершие, засыпанные охрой, ориентированы в основном головой на восток (в 36 разрушенных могилах ориентировка не установлена) с некоторым отклонением к северу, изредка к югу. °пс'‘овная Чае? ,югРебен|1Ь1Х — мужчины и женщины (почти в равных соотношениях) зрелого возраста, меньше стариков и подростков. Детей младше >81 Or'J „“"„СР'Д“И Р“Т у М>Ж,“ Д0СТ™ 1’l.S СМ. МЛКСИМНЛВВЫЙ — 1181 НС“™’С"С«»О1«.2» 171.3ом. Большинство покойников
1. nZ XL К вытянутом положении лидом вверх с ооелвненными сост“™ , ,*"“"а’»Ы "ИОМ'ИЯ ив боку (5), в скорвеввои о»во,,„е.^е,е„ "°1Р<*=„нй (132)
захоронений. и тройные (3). Отмечены случаи впускных
ис^1ючением36пер31^ерийнь1ХИмогал0Сам™10СЬ обильным инвентарем, за ляют наконечники стрел из KaM,.„™vC yKI МН0Г0Числе,1нУю ФУипу состав-стрел из камня и кости, кремневые цельные и составные
Мезолит
гарпуны, ножи и кинжалы. Скребки и резцы редки. В качестве орудий также использовались небольшие отщепы и осколки кремня. Единичны сланцевые орудия, использовавшиеся при рытье ям, и абразивы.
Довольно многочисленны в погребениях обработанные резцы лосей, бобров, клыки медведей, а также зубчатые пластинки, косточки и галечки с отверстиями и канавками (подвески), применявшиеся в качестве украшений. По подсчетам Н.Н.Гуриной (1989, с. 31), в могильнике обнаружено 7132 предмета, из которых 4372 — подвески из резцов лося и 1155 — пластинки из резцов бобра. Эти предметы нашивались на головной убор, одежду, обувь, носились в ожерельях. Широко использовались в этих целях и клыки медведя. Кроме того, найдены скульптурки, изображающие голову и плоскую фигурку лося, змей, антропоморфные существа, и так называемые жезлы — крупные изделия в виде голов лося.
Примечательную группу инвентаря Оленеостровского могильника составляют сланцевые «ножи» (60 экз. из 30 погребений), в то время как на поселениях встречено всего семь таких изделий. Это определение условно, поскольку функция их неизвестна. Незначительная толщина (около 1 см) при длине 12—23 см и ширине 5,5—1 см, па наш взгляд, совершенно исключают применение таких сланцевых ножей в любом виде трудовой деятельности.
По мнению Н.Н.Гуриной, обязательного и единого, т.е. стандартного набора инвентаря в могильнике не было. Объяснить разнообразие в деталях погребального обряда и в сопровождающих вещах умершего трудно, видимо, их набор зависел от места и роли человека в обществе, поло-возрастных признаков, родственных связей и других обстоятельств. Инвентарь могильника типологически однороден, что свидетельствует о его принадлежности к единому в культурном отношении человеческому коллективу. По расположению украшений на скелетах был восстановлен костюм оленеостровцев. Он состоял из обуви, штанов, куртки и капюшона, сделанных из шкур крупных животных, и отвечал требованиям северного климата. Для шитья использовались костяные иглы или проколки, в качестве ниток, вероятно, — волокна крапивы, лыка и других растений, сухожилия копытных животных. Одежда украшалась резцами лося и бобра, клыками медведя, подвесками из кости и камня.
Основными занятиями населения были охота и рыбная ловля. Судя по найденным костям лосей, медведей, оленей, бобров, волков, а также птиц (Гурина, 1956, прил. IV), ведущей была охота с луком и стрелами. Это подтверждается и материалами поселений (Савватеев, Верещагин, 1983, с. 175— 184). Однако надо иметь в виду, что обилие костей копытных животных на стоянках может быть результатом и иных способов охоты. Кроме того, специфичный материал могильника не в состоянии дать исчерпывающий ответ о занятиях населения.
Мезолитический возраст могильника в настоящее время признается большинством исследователей. Определенно можно говорить о принадлежности его населения к обитавшему в бассейне Онежского озера. Инвентарь близок
Каменный век
50
к материалу многих поселений мезолитической эпохи с кремневыми орудиями второй половины VII — начала VI тыс. до н.э.
Палеоантропологические материалы могильника до сих пор остаются предметом дискуссии при освещении вопросов первоначального заселения Северо-Запада. По вопросу о расовой принадлежности оленеостровцев суще-ствуютдве гипотезы, рассматривающие антропологические особенности населения с противоположных позиций (Алексеев, Гохман, 1984, с. 155—158). Неоднородность оленеостровской серии черепов констатировалась всеми изучавшими материал исследователями, однако Е.В.Жиров (1940), Г.Ф.Дебец (1948) и М.М.Герасимов (1955) склонялись к выводу о наличии в серии монголоидного компонента, а В.П.Якимов считал, что антропологический тип оленеостровцев «отражает динамику сложения этой группы на основе более древних краниологических вариантов, морфологически неоднородных, но.., видимо, не выходящих за пределы европеоидного расового ствола» (Якимов, 1960, с. 305). Уплощенность лицевого скелета, наблюдаемую у оленеостровцев, В.П.Якимов трактует как специфическую особенность некоторых древних европеоидов. В последнее время эта идея развивается В.П.Алексеевым и И.И.Гохманом на материалах более южных территорий. Безоговорочно признавая вначале гипотезу о наличии монголоидной примеси (Алексеев, 1969), В.П.Алексеев не отказался от нее окончательно в общей форме и теперь, хота полагает, что «...гипотеза монголоидной примеси сейчас не находит опоры в палеоантропологических материалах применительно к верхнепалеолитическому и неолитическому населению Восточной Европы. Данная гипотеза не может быть исключена полностью, но и не может быть удовлетворительно аргументирована _с морфологической точки зрения» (Алексеев, 1984, с. 28—36).
Иной позиции придерживалась Ю.Д.Беневоленская, полагавшая, что в оленеостровской серии черепов при преобладании европеоидного компонента имеется и другой, который по своим особенностям приближается к монголоидному типу представленному в основном у мужчин-оленеостровцев (Беневоленская, 1984, с. 37—54). Однако позднее исследовательница при рассмотрении всего имеющегося краниологического материала Северо-Восточной Европы считает возможным говорить лишь о наличии примеси восточного происхождения в составе европеоидного населения данного региона. Среди европео-по ее млению, присутствие компонента, один протоевропеиского типа, второй с комбинацией чеот
Инвентарь и его датировка
W МОЖНО наметить
нию, выделен по матепияпя» „ ’ наиЬолее раннии по нашему представле-памятников: Шелтозеро XV XXVI Т™."хп"? "™В° нссл™°“ян“х
Мезолит
ныс комплексы разнообразны: это изделия (8—16%), продукты первичной обработки (84—92%). Использовались многие виды горных пород: кварц, сланец, кремнистый сланец, роговик (лидит), диабаз, кварцит, песчаник, шифер, кварцитопесчаник, а также привозной кремень. Предпочтение отдавалось кварцу и сланцу. Кремня немного (3,3—7%), возрастание его в Шелтозе-ре XV до 33% объясняется расположением поблизости естественных запасов (150 км южнее, в районе г.Вытетры).
В этот период применялись абразивы, в основном шлифовальные плиты, точильные бруски, изредка — пилы, особенно часто крупные ретушеры и отбойники. Деревообрабатывающих инструментов из сланца мало — это топоровидные крупные (до 10 см длиной) орудия, вероятно, универсальных функций (рубки, подтески, долбления) с необработанной формой рабочего конца, так что подразделение на асимметричные и клиновиднозаточенные в сравнении с последующими во времени довольно условно. Обушный конец всегда немного заужен, чаше всего толстый, лезвийный — сглажен с боков, слабо или круто дугообразный, обшие очертания плавные, спинка чаше приподнята, противоположная сторона уплощена. Специализация практически отсутствует. Весьма примитивны стамески из мелких плиточек. Были распространены крупные мотыгообразные орудия из удлиненных плоских или уплощенных сланцевых плиток с минимальной подправкой сколами по краям и лезвийной части. Длина их более 10 см, обух заужен, профиль толстый или приострен. Известны также некрупные киркообразные орудия.
Основная доля инструментов в комплексах этого этапа приходится на скребущие и режущие, которые изготавливались преимущественно на крупных отшепах и осколках, иногда на нуклеусах и пластинчатых отщепах. Среди них преобладают скребки, резцы и долотовидные орудия. Несколько меньше скобелей, проколок, ножей, скребел. Часто использовались первичные отщепы без вторичной обработки или с частичной подретушировкой. Скребки производились на крупных и средних удлиненных отщепах (большинство) и пластинках. Самые распространенные типы — концевые с высоким слегка дугообразным лезвием, оформленным крутой ретушью со спинки. Есть небольшие подчетырехугольные и подквадратные, изредка встречаются дисковидные с высокой спинкой, округлые из галечек, веерообразные и с зубчато-выемчатым лезвием. Чаше всего для скребков использовался кварц, реже роговик, иногда сланец. Среди кремневых господствуют концевые скребки на мелких отщепах, есть подокруглые с длинным лезвием, скребки на пластинках отсутствуют. Кремень серый разного оттенка, темно-желтый и желтый.
Резцы изготавливались на кварцевых удлиненных граненых осколках размером от 2,2x1 до 6x3,5 см. Преобладают срединные типы, есть формы с широким лезвием на массивных пластинках или отшепах, резцы на мелких плоских нуклеусах, встречены клювовидные, боковые, комбинированный с концевым скребком.
Долотовидные орудия сделаны большей частью на кварцевых осколках. Рабочий конец желобчатый и клиновидный, обух чаще толстый, прямой или суженный. Большинство из них средней величины (наибольшая 7,5x4,5x2,5 см.
Каменный век
52 наименьшая 2,3x1,3 см). Одно кремневое долотце сделано из нуклеуса, лезвие желобчатое, подправлено ретушью (Песонен. 1982, рис. 6, 11).
Ножев^ые пластинки составляют примерно шестую часть инвентаря памятников, велико число целых, но небольших, длиной не более 5,2 см. Остальные—довольно крупные сечения правильной огранки и прямоугольной формы. Края обычно зазубрены и выщерблены, изредка подрабатывались крутой ретушью со спинки, в единичных случаях — с брюшка. Все это свидетельствует о слаборазвитой вкладьппевой технике и общем макролитовд-ном облике индустрии, что подтверждается незначительным числом изделий на кремневых пластинках. Их известно 14: концевые скребки, два ножа и наконечник стрелы (все из кремня). Для сечений вкладышей часто использовался кварц, довольно широко — кремень, иногда — роговик. Наконечников стрел па этом этапе еше мало, найдены всего два обломка. Один, изготовленный из пластинчатого отщепа, имел, по-видимому, односторонний выем у насада, ретушь по одному краю у кончика пера и по выему со спинки. У второго из пластинки сохранилась часть пера, оформленного крутой ретушью со спинки.
Из прочих изделий выделим крупные (10,4x9 см) скребла из галек или расколотых валунов с коркой на спинке, из кусков или обломков сланцевых орудий с грубым лезвием, сверла из крупных отщепов сланца, кварца и роговика с треугольными и конусовидными рабочими концами, оформленными резцовыми сколами, иногда для сверл использовались обушные части сланцевых орудий. Изредка встречаются ножи на крупных пластинках или на плоских нуклеусах, с коротким лезвием, приостренпым мелкофасеточной ретушью со спинки, иногда сколом типа резцового. Известны проколки из небольших, вторично не подправленных отщепов или осколков, жальце оформлено сколами. Есть скобели из аморфных отщепов с широкими неглубокими выемами, ретушированными со спинки или с брюшка. Встречались так называемые грузила для сетей из галек с просверленным отверстием посередине или с канавками по бокам, якорь из валуна с пробитой и пришлифованной канавкой подлинной оси, грузило для лески (подвеска?) из галечки с канавкой на конце (Песонен, 1982, рис. 14; 1984, рис. 14).
Для данного этапа характерно использование сланца для производства не Г™ЛРУП?'Х ИНСТРУМС|,ТОВ.' «о и более мелких сверл, проколок, скребков ласьР?зкв-inn"и“7“адышеи- Но основная масса мелких изделий изготовлялась из кварца. Кремень использовался обьгчно для скребков и сечений ножевидных пластинок, наконечников стрел, в единичных слХх L проко отношении оообоГрииищ, „еВД
Нельзя не заметить ч/ Кам5я *кР0Ме сланца) и кремня не ощущается. Расте™™ oXXin УР°ВНЮ развития-в частности, технике
выглядитдовольноРразвитьгм в hcm6S^^tX *°PM оруций’ да,,|,ый этап заметные еще в памятниках „Рпи_йТСуТСТВу,0Т Раннемезоли™чсские черты, например, в Черепановском Поп- половинь| боРеала соседних областей, (Ошибкина, 1984 с 3_19) Папч ня RИЖнем ,^10с Студенцов II на Вятке
сухонских памятника)^ипан^ХТкол^ 1986’ с’ 22“34)’
нижнего слоя Колупаевскои стоянки (Ошибкина,
Мезолит
1983, с. 13—25), а также в древнейших кундских (Jaanits L, Jaanits К., 1975), ранних волго-окских типа Тихоново, Бутово, Суконцево 7 и других (Кольцов, 1989; Сорокин, 1990). Возможно, ранняя стадия индустрии мезолита в Карелии еше не выявлена, но не исключено, что начало этой культуре было положено за пределами региона.
Второй этап мезолита в Обонежье характеризуется значительным числом хорошо изученных памятников: Оровнаволок IX (радиоуглеродная дата 7720±100 л.н.), XV, Черная Губа XI, XIX (6530±80), Муромское VII (7б00±100; 7940±120), Кладовеп Va, Бесов Hoc VI (7560+70), Пиндуши XIV, XlVa (7280±120 л. и.), и представляет собой следующую ступень развития материальной культуры, датирующуюся второй половиной VII—VI тыс. до п.э. Каменная индустрия достигает высокого уровня. Освоены практически все местные породы камня, применявшиеся в строгом соответствии с их свойствами и структурными особенностями. Разнообразные изделия употреблялись во всех сферах деятельности. Широко использовались кость и рога животных для изготовления бытовых и производственных изделий, предметов искусства (Гурина, 1956; Филатова, 1978). Техника их обработки многообразна и совершенна. Увеличивается количество видов сырья за счет использования горного хрусталя, вулканического туфа, гранитов. По-прежнему господствуют сланец, кварц, кремень — каждый в своей области, для определенного круга изделий, но сфера их применения несколько расширяется. Из сланца делают не только деревообрабатывающие инструменты, мотыга, кирки, но и оригинальные поделки. Как и прежде, кварц лидирует в производстве бытовых скребущих и режущих изделий и вкладышей, кремень — наконечников стрел, вкладышей составных орудий, ножей, проколок, реже скребков.
Одно из ведущих мест по количеству и значимости в жизнеобеспечении отводилось сланцевым деревообрабатывающим инструментам (рис. 2, 2—S). Они четко делятся по размеру (большие — топоры и тесла, мелкие — стамески и долота) и способу оформления рабочего края (клиновидные и асимметричные в профиле), преобладают клиновидные формы. Возрастает их функциональная специализация (топоры трех модификаций, тесла, долота, стамески разной величины), появляются не известные ранее желобчатые долота. Болес разнообразными они становятся и морфологически — появляются прямообушные формы, уплощенные и плоские, рабочие концы дугообразные, прямые, выемчатые. Но по-прежнему господствует зауженный с боков и толстый обух. Дальнейшее развитие получили мотыгообразные орудия — острообушность у них в значительной степени утрачивается, они увеличиваются в размере, особенно в ширине, утолщаются. Чаще их шлифуют по отдельным плоскостям, а позднее — по значительной части поверхности (рис. 2, 7). Стабилизируется форма треугольных в плане и подовальных в сечении с остро отточенным рабочим концом киркообразных инструментов, увеличивается шлифованная площадь и размер. Меняется и техника изготовления сланцевых изделий. Пикетаж и оббивка по краям постепенно исчезают, сохраняясь некоторое время при изготовлении кирок, мотыг, больших топоров. Их заменяют приемы отпиливания и откалывания одним длинным сколом лишних частей от
Мезолит
Каменный вех естественных плиток и ул-лощенных кусков, близких по размерам к готовым изделиям. Соответственно воз-растает число и роль абразивов, особенно много становится крупных пил и шлифовальных плит изелан-ца и шифера.
Широко применяются известные ранее мелкие сверла на осколках и массивных кусках или обушных частях сланцевых орудий (рис. 2, 11; 3,14,15). Ъ результате наблюдается рост числа сверленых предметов из камня и кости; техника сверления остается ручной двусторонней с предварительной наметкой места точечными ударами. Исчезают сланцевыескребки, пластинки, скобели, но появляются новые оригинальные поделки ромбической формы с отверстием посередине и галечки с отверстием у конца (для них использовался сланец красного цвета), а также длинные плоские зашлифованные плитки из серого сланца с надпиленными ка
навками на одном конце, напоминающие подвески или грузики из мелких галек, но очень крупного размера (рис. 2, 9, 10). Одно из ведущих мест в комплексах стали занимать сечения ножевидных пластинок — вкладыши, а значит — составные орудия. Сечения отличает правильность огранки, микро-литоидиостъ (рис. 3. 17—24: 4. 4—15). Кварцевые и кремневые формы ретушировались одинаково, но на кварцевых применялся известный ранее способ оформления краев резцовыми сколами во всю длину с обеих сторон. Основная масса сечений не обработана, но обычно зазубрена и смята по краям. О составе орудий с вкладышевыми лезвиями (наконечники стрел, ножи, кинжалы) дает представление Оленеостровский могильник.
Увеличивается число изделий на ножевидных пластинах при господстве отшепа в качестве заготовки для различных орудий из кварца и кремня. Это
Рис. 3. орсанааопоа IX. Извел»» из «"»₽«>
'> « - 16 - “°6™ сечения ножевидных пластинок
56
спел, каапе.ие «ребкя. проколки, скобели <ряс. 3, 16). ио», в ““““ ил долю плвпнок ,
„и™ из™ приходится 32.5—10%. Зи.чительиое место злиимми скреб,, (пис 4 18—26- 5). Растет число их модификации по размеру и форме, длине рабочего края, углу его заострения, увеличивается число микроформ. Большин-ство долотовидных орудий сделано из опцепов кварца и осколков нуклеусов, Они сильно различаются по размеру — есть крупные, близкие к теслам и стамескам и микроформы; лезвие желобчатое и клиновидное (рис. 3, 1—8). Сравнительно немного резцов, изготовленных преимущественно на кварцевых остроугольных осколках, опцепах и нуклеусах. Они сильно варьируют по размеру; господствуют срединные и срединно-угловые типы (рис. 3, 9—13). Немало ножей на ножевидных пластинах или, реже, на пластинчатых отщепах, преимущественно из кремневого сырья. Они имеют листовидную форму, тщательно обработаны по краям, сочетают крутую и приостряюшую ретушь, нанесенную частично или по всей длине (рис. 4, 1—3). В материалах Оленеостровского могильника присутствуют сланцевые ножи, ио редкая их встречаемость на поселениях позволяет рассматривать их как специфические атрибуты погребальных комплексов.
Получают широкое распространение наконечники стрел из кремня того же типа, что и в могильнике, — листовидные и черешковые из пожевидных пластинок оленеостровского типа (постсвидерский вариант) (рис. 4, 16, 17). Обработаны крутой и полукругой ретушью со спинки и по всему периметру или в значительной его части и плоской с брюшка по острию пера, иногда по насаду. Кварцевые формы встречаются редко. Пик использования кремневых стрел приходится на вторую половину VII тыс. до н.э. (по 5—15 на одном поселении), затем число их уменьшается до 1—3 экземпляров. На этом этапе увеличилось число грузил для сетей, якорей, появились рыболовные крючки.
Велико было значение кости и рога. В Оленсостровском могильнике найдены разнообразные наконечники стрел, гарпуны, кинжалы, части рыболовных крючков, иглы для вязания сетей, лощила, проколки, игольники, стержни, на поселениях — рыболовный крючок, игла с ушком, проколка-шило. надпиленные, срезанные, шлифованные, сверленые фрагменты предметов, части сложных поделок, возможно, гарпунов, наконечников стрел.
Материальная культура представлена предметами первобытного искусст-кХ-гоче«"ТтСЛ?Х наидс|,ы подвески из костяных пластинок и круглых К^ого ПОДеЛКИ Р°мбической формы с отверстием в центре из №ZH n ™.u „TblC плитки-подвески, часть фигурного изделия с S - игольниТЛ °Р|,амс|,тиРОвались чаще всего предмета из короткие Иминные nnT"’ П0ДВССКИ " пласп*"ки- Элементы орнамента -мны™ очный Хп !ХТиНЫе 1,рЯМЬ1С ЛИНИ.И- ^гообразные полосы и точечными вдавл^иями короткими и^о^^’ Изв^:тно орнаментирование ми, полым крут^щ стсржеиькомИОпняме1?УЛУ,1ВЫМИ <"оггс»идными) нарезка-редко. В Олспеостповском ип_,„2Рнаме|,1 "а камеи,|ых поделках встречается ным узором из коротких паРаллег1ьноСп1^СИа ,|ссчаииковая плитка с слоч-щ гких параллельно процарапанных линий (Гурина, 1956,
Рис. 4. Оровнаволок IX. Изделия из кремня
।___J __ножи; 4_15__сечения ножевидных пластииох; 16—17 — нахонечнихи стрел; 18
26 — схрсбхи
Мезолит
59
рис. 121). На поселении Суна XIV обнаружена сланцевая овально-уплощенная галька со сложным узором из коротких линий, составляющих зигзаги, заштрихованные треугольники, прямые полосы.
Финальный этап мезолита, охватывающий период с начала до середины V тыс. до н.э., свидетельствует об обеднении материальной культуры. Одно из самых показательных поселений этого времени Оровнаволок XII. Многое, достигнутое раньше, было утрачено или изжило себя. Почти исчезают, например, ножи, мотыгообразные орудия, мало кремневых наконечников стрел, зато появляются на Оленеостровской стоянке сланцевые; не столь высока роль вкладьппевой техники, значительно меньше встречается ножевидных пластинок и их сечений, огранка их произвольна, хотя классических форм еще много. Для скребков чаше используют аморфные отщепы, преобладающими становятся округлые, подквадратные типы, концевых немного. Меньше стало резцов, долотовидных орудий, скребел, сверл, видоизменяются их технико-морфологические показатели. При этом возрастает число абразивов, особенно пил и шлифовальных плит, грузил для сетей. Вместе с тем нс только не уменьшается, но и растет количество крупных орудий, они становятся многообразнее. Господствуют прямообушные и прямолезвийные формы, прямоугольные в сечении и плане. В технике изготовления превалирует пиление, длинный скол, частичное, а у тесел иногда полное шлифование поверхностей. Пикетажем обычно оформляются кирки, которые на этом этапе становятся крупнее, приближаясь к высокоовальным или подребристым в поперечном сечении с острым и узким отточенным рабочим концом.
Периодизация и хронология, происхождение культуры мезолитических памятников Обонежья
Вопросы хронологии и периодизации мезолита бассейна Онежского озера решались на материалах памятников, полнее всего археологически изученных и датированных с привлечением методов естественных наук. Важнейшими в этом плане являются памятники северного и северо-восточного побережья Онежского озера. Наиболее ранним по типологическим данным можно считать поселение Оровнаволок XIV, а самым поздним — Оровнаволок ХП. В промежутке между ними — со второй половины VII до конца VI тыс. до н.э. последовательно друг за другом или с некоторыми перерывами существовали поселения Оровнаволок XV и IX. Первое относится к числу сезонных, на другом зафиксированы жилища. С археологическими датировками хорошо согласуется радиоуглеродная для стоянки Оровнаволок IX — 772О±1ОО л.н.
Территориально близкой к ним является группа памятников в заливе Черная губа. Геоморфологоческие условия их размещения аналогичны. Ранним может быть признано поселение с жилищами Черная Губа VI сопоставимое по многом показателям с Оровнаволоком XV и отчасти IX. Немного позднее осваивается площадка стоянок Черная Губа XI и Оровнаволок IX. Типолого-чески более поздними представляются сезонные поселения Черная 1 уба XXI, XX, XIX, которые появлялись, очевидно, друг за другом в течение второй
Каменный set
Мезолит
60
XII «XI. Они огапииют период с иовм VII до иоид. VI
Л°"'На северном побережье достаточно уверенно могут быть датировали ссэонные'поселения ПиФгуши XIV. XlVa. XXXVIII. По палеогеографичссад. позициям, они не Moiyr быть одновременными. Ранним из них было поселение Пиндуши XlVa, по целому ряду признаков близкое к памятникам Черна» Губа XI, Оровнаволок IX (раскоп I). С заметным перерывом после нсп> существовало поселение Пиндуши XIV, более сходное по типологическом» ряду орудий, формам очагов, кладок и т.Д. с Оровнаволоком XII. Пинду ши XXXVIII—самое позднее из них—датируется второй половиной VI тыс. до н.э. Ко второй половине VII тыс. до н.э. отнесены поселения с жилищам Повенецкая II и III, обнаруживающие сходство с инвентарем и жилищам поселения Оровнаволок XIV. Группа из 15 мезолитических поселений щ р.Повепчанке геологически не обследована, но немалые плошали раскопов в разнообразный инвентарь дают возможность датировать их относительно дру друга и других поселений. Древнейшим из них является сезонное летнее поселение Повенчанка V, по многим параметрам близкое к Пиндушам XlVa, но. возможно, более раннее. Вслед за ним в хронологической последовательности располагаются поселения Повенчанка VII—IX, XI, XV. Концом VI тыс. до н.э. можно датировать сезонные стоянки Повенчанка 1,11 и аналогичные m Пиндуши XXXVIII, Мяньгора I, II, Оровнаволок XI.
Кладовсн Va из группы поселений по юго-восточному берегу озерг синхронно Оровнаволоку XV со сходными жилищами, планировкой, типам орудий. В первой половине VI тыс. до н.э. существовало поселение Муромское VII, комплекс которого близок к таковому из Оровнаволока IX (раскоп II). что подтверждается палеогеографическими данными (Девятова и др. 1987) и датами по С14 (7940±120 и 7600+100 л.н.). На Заонсжском п-ок поселение с жилищами Пегрема VIII датируется, согласно палеогеографии, типологии инвентаря и датам по С14 (7140±80 и 7050+150 л.н.), временем, предшествующим Оровнаволоку XII, и имеет с ним схожие формы построй и типы инвентаря. Более ранним в этой группе можно считать поселение Иалаигуба VI, близкое по ряду признаков к памятникам Оровнаволок XIV, XV и Шелтозеро XV.
В процессе сравнительно-типологических сопоставлений можно предпо-"“Чл“ <Ч*»™ • регашк поселсяи» бе, жил» ' °6™1"' С>™ XII. XIII. Шелтозеро XV „ кто
имор4к,ло1то^^н^аеХСК0100ЭСра>' Ил сличает ярко выраженная и техкни и Т"“"1Х «омплекол. а таяже сооружений га»
а. ».э. в “
Наиболее поздняя из всех известных мезолитических памятников, судя по составу и технике изготовления сланцевых форм, наконечникам стрел из кремня, формам очагов, на наш взгляд, Оленеостровская стоянка. Она может быть отнесена примерно к началу V тыс. до н.э.
Период функционирования Оленеостровского могильника, как уже упоминалось. охватывает, вероятно, вторую половину VII —начало VI тыс. до н.э. Он синхронен ряду поселений с жилищами — Оровнаволок XIV, XV. Повенецкая II, III, Кладовец Va, Черная Губа VI. По костному материалу из погребений получены даты по С14 от 6320 до 5640 лет до н.э., которые несколько моложе датировок, установленных по археологическому материалу.
Итак, согласно установленным с различной степенью точности датировкам многих памятников, хронологические рамки мезолита бассейна Онежского озера, на наш взгляд, охватывают начало VII — начало V тыс. до н.э. Установлено синхронное существование групп поселений с жилищами и сезонных, а также одновременное бытование тех и других на разных участках побережья озера. На определенном отрезке времени они сосуществовали с Оленеостровским могильником. Сходство памятников всех локальных групп позволяет, по нашему мнению, признать, что они принадлежали к единой культурной группе. Генезис ее не до конца ясен. Не исключено существование более раннего, чем известный к настоящему времени, этапа. Древнейшие из существующих памятников обнаруживают аналогии в типах и формах жилищ, макроформах и отдельных типах других орудий (папример, стрелы из камня и кости, ножи и кинжалы и т.д.), в уровне развития пластинчатой техники с синхронными древностями южных, юго-восточных областей, в первую очередь бассейна верхнего течения р.Онеги и Волго-Окского бассейна. Независимо от того, был или не был более ранний этап онежской культуры, на зафиксированном отрезке времени влияние культур этих территорий несомненно. Возможно, оно — следствие одной—двух экспансий, в которую были вовлечены значительные группы населения этих областей. Именно они и могли составить основу данной культуры. Дальнейшее ее развитие шло за счет внутренних источников под влиянием конкретных природных и экономических факторов, в некоторой изоляции, о чем свидетельствует отсутствие сколько-нибудь заметных инноваций. Однако, судя по импорту кремня, контакты с соседями не прекращались и носили достаточно регулярный характер.
Таким образом, на основе существующих к настоящему времени материалов можно полагать, что на территории Карелии в мезолите существовали два культурных образования или традиции. Первая, онежская, связана с культурами Волжского бассейна, вторая, северо-западная. — с ареалом североевропейских прибалтийских культур аренсбургского круга (Филатова, 1991). Некоторые общие моменты в технико-морфологических показателях инвентаря, главным образом кварцевого, обусловлены прежде всего единством природного окружения. Но тем не менее нельзя исключить существование контактов между населением Обонежья и северо-запада Карелии в финальной стадии мезолита по естественным водным путям.
Неолит
Термин неолит введен в 1865 г. английским дарвинистом Д.Леббоком. применившим ею к эпохе полированною камня. В различных справочниках и энциклопедиях неолитическое время связывается с этаном зарождения и развития производящих форм хозяйства, появления и широкого распространения в быту глиняной посуды. Однако производящее хозяйство — скотоводство и земледелие — характерно лишь для южных территорий. В последнее время обнаружены зачатки производящего хозяйства и в эпоху мезолита на северном Кавказе и восточном Прикаспии (Мезолит СССР, 1989, с. 95, 155). Главным определяющим признаком эпохи неолита в лесной зоне, в том числе и в Карелии, следует считать появление керамики — нового, по сути дела, первого искусственного материала. В это время, вероятно, происходили определенные изменения во всем комплексе культурных явлений, однако только часть из них нашла отражение в археологическом материале. Необходимо отметить появление ассортимента каменных изделий на более широком и высоком уровне, чем в предыдущую эпоху, применение техники пиления, сверления и шлифования камня, расцвет отжимной техники ретуширования орудий из кремня, особенно
наконечников стрел, дротиков и копий.
По современным данным самая ранняя керамика на территории Карелии датируется второй половиной — концом V тыс. до н.э. Не исключено и более раннее ее появление, однако сведений об этом пока нет. Довольно совершенная по своим технико-типологическим признакам керамика, безусловно, не местное изобретение и, скорее всего, была позаимствована с более южных территорий. Следует отметить и отсутствие следов древнего специализирг,ванного керамического производства в виде мастерских, горнов или ям дня обжига сосудов. Поэтому вопрос о том, откуда на территории Карелии появилась глиняная посуда, каким образом и в какой части поселения осуществлялось се производство, остается до сих пор неясным.
В эпоху неолита в Карелии и прилегающих областях бытовала глиняная ХТгТ ~ спс₽риигс и ямочно-гребенчатая. Памятники культуры ЯГии^ни^п 10 ||®многочислсн|,ы И существовали на территории S в ви^Х им ет0Р0И "0Л0ВИПе V ~ конце IV ™с-ДО " Э- 11адо единичныГи’не мХ ШИеСЯ Ради°УглсРад"ыс даты ДЛЯ керамики спсррингс Возникновение ям™.»”7* г™ ДОСТ?Т0'"10 падежной базой для хронологии, дон" начХнуХП±.НЧаТ0И КСраМИКИ да™рустся концом V тыс.
ПоХднХпим™ ’ °"а ШИроко используется в быту.
называемымХашгич ™ким " Неолитическос время связаны с так
иматическим оптимумом голоцена, когда наблю-
Неолит
дался наибольший сдвиг ландшафтных зон к северу. Для него характерны преимущественно теплый, сухой климат и низкий уровень воды в озерах и реках (Девятова, 1986). Возможно, этим отчасти объясняется исчезновение полузем-ляночных жилищ, свойственных позднемезолитической эпохе. Вероятно, неолитическое население начало строить легкие наземные сооружения, следы которых почти невозможно фиксировать при раскопках памятников. Углубленные в землю подпрямоугольные жилища появляются в эпоху развитого неолита (Вигайнаволок I и Пегрема V), когда климат стал более прохладным и влажным.
Одним из сложных при изучении неолита Карелии является вопрос о происхождении неолитической культуры. В 60—70-е гг. карельские археологи говорили о преемственности памятников культуры сперрингс и позднемезолитических комплексов. Однако по мере возрастания объемов исследования все больше накапливалось фактов об отсутствии такой преемственности. Население культуры сперрингс вело довольно подвижный образ жизни, занимаясь больше рыболовством, чем охотой. На всех памятниках найдено много рыбьих кальцинированных косточек, грузил для рыболовных снастей. Долговременные стационарные поселения практически отсутствовали.
Памятники с керамикой, орнаментированной ямками, оттисками гребенки и другими штампами, на территории Карелии очень многочисленны и разнообразны. Изучены как долговременные, существовавшие несколько сотен лет поселения, так и временные, сезонные. Неолитическая культура ямочно-гребенчатой керамики — это культурное единство большого масштаба, иными словами, макрокультура. Она распространялась по всей территории лесной зоны европейской части России. Уже с 20-х гг. получила большую поддержку гипотеза о продвижении части населения с Волго-Окского бассейна на север — на территорию современной Карелии, Вологодской, Архангельской областей (А.Я.Брюсов, Н.Н.Гурина, Г.А.Панкрушев и др.). В 80-е гг. в результате расширения Источниковой базы по неолиту лесной зоны, уточнения хронологии и периодизации памятников многие археологи отказались от этой гипотезы. Согласно новой точке зрения, культура ямочно-гребенчатой керамики имела истоки в позднем мезолите Русского Севера и Финляндии, откуда она по различным причинам, в том числе и в результате природных изменений, быстро распространилась на обширных пространствах лесной зоны примерно в середине — второй половине IV тыс. до н.э. (Крайнов, 1991). Раскопки последнего десятилетия в южной и юго-восточной части Карелии позволили выявить некоторую преемственность в каменном инвентаре позднемезолити-ческих и раннепеолитических памятников с ямочно-гребенчатой посудой. Особенно уст ойчиво она прослеживается по материалам древностей восточного побережья Онежского озера.
Серьезной и пока еще не до конца разработанной остается проблема хронологии и периодизации памятников эпохи неолита. Особенно мало данных о его раннем и финальном этапах. Важными представляются также вопросы специфики каменного инвентаря, истоков орнаментации посуды.
Неолит
tsnrrarm©
Культура сперрингс
Керамика сперрингс получила свое название от одноименного населенного пункта в Финляндии. Впервые была выделена А.Яюряпяя (Аугараа, 1941). В финляндской литературе ее называют «гребенчатой стиля 1:1», сокращенно К1:1. Характеристику посуды сперрингс на территории Карелии и определение ее неолитического возраста дала Н.Н.Гурина (1951). Дальнейшее изучение культуры сперрингс было продолжено карельскими археологами. Ю.В.Титовым была исследована преимущественно орнаментация керамики (Титов, 1971; 1972), В.Ф.Филатова разрабатывала вопрос о связи каменного инвентаря культуры сперрингс с позднемезолитической (Филатова, 1970; 1982). Раскопки поселений с керамикой сперрингс проводились Ю.А.Саввате-евым, М.Г.Косменко, А.П.Журавлевым и другими. Изучению посуды, каменного инвентаря, могильников, вопросам хронологии культуры сперрингс много внимания уделил Г.А.Панкрушев (1967; 1973; 19786; 1984), позднее — П.Э.Песонен (1988; 1991).
Поселения
Памятники с керамикой сперрингс сосредоточены в основном на территории Карелии (известно свыше 150; рис. 6) и Финляндии (около 50), немного их в Ленинградской, Вологодской, Мурманской и Архангельской областях и
Рис. 6. Памятники с керамикой сперрингс на территории Карелии
а — 1—2 памятника; 6 — больше двух; 1—156 — номера памятников: 1—3 — Видлица I, VI, Кинеярпи I; 4—6 — Новзсмское П, V, VII; 7 — Укса П; 8 — Салоостров II; 9 — Мей ср и Ш; 10—14 — Чуцозеро Ш, V, ХШ, Юдьярвн I, Ш; 15—18 — Куцомгуба II—IV, VII; 19 — Вирда I; 20 — Софьянга I; 21 — Зашеек; 22 — Ломозеро Ш; 23—24 — Пугкинская II, III; 25—26 — Коргуба I, III; 27 — Ссгозеро V; 28—31 — Выгостров П. IV, Ерпин Пудас I. Шойрукша порог. 32—33 — Березово I, XXIV; 34—35 — Тун гуда XV, ХХШ; 36—37 — Медвежья Гора II, Ш. 38—53 — Пнндуши I, 1а, П, Ш, Сандермоха I, П, IV, V111, Войнаволок XV, XX, XXV Ш, XXX, XXXI, Кочнаволок, могильник Кочнаволок, Пушсовхоз П; 54—60 — Черная Губа V. Оровнаволок V, VI, Via, VII, УШ, XX; 61—63 — Челмужи I, Челмужская Коса XVI, XXI; 64 — Хашсзсро II; 65—66 — Пегрема П, III: 67 — Клим Ш; 68 — Кевасалма; 69—74 — Малая Пота II. IV, Сомбома I, П, flora I, IV; 75 — Охтомостров; 76 — Рымбаса; 77—78 — Охтома П, Ш; 79 — Кепка I; 80—88 — Илекса I—Ш, V. Шетгима I—Ш, Нижняя Колонжа I. Колонжезеро; 89—92 — Сухая Водла П. Водла I, IV, V; 93 — Усть-Водла I; 94—95 — Первомайская, Семеново П; 96 — Гурий остров (большой); 97—100 — Кладовен П, VII, Черная Речка П, УШ; 101—102 — Муромское III, VO; 103—108 — Шелтозеро П, V, УШ, XI, XX. XXVII; 109—ПО —Уя Ш, VII; 111 — Деревянное 1а; 112—121 —Бараний Берег II, Пески I— Ш, Пиныуба II, Соломенное I—Ш, VII, Лососинное; 122—123 — Ялгуба II. III; 124 — Суна I; 125 — Салменипы; 126 — Фофаново; 127—147 — Кудома VI—X. Кудомозеро VI, Лакшезеро П. Лахта П, III, VII, Сулгу I—Ш, Ша. Шб, Шг, IV, V, Va, VI, XI; 148—152 — Малая Суна 1. VI, IX, X, ХШ; 153—154 — Сяпся; Сямозеро; 155—156 — Анген-Лахта. Курмойла
Каменный set
66 ___________
Коиотч™ пиеяга™ и^юмется , среднее, южной Карелии, исключение составляет бассейн Ладожского озера. Памятщ ки приурочены н дре.ии» берета глубоки ™»» Онежского онера, уи,„ рек и речек, впадающих в большие водоемы. Поселения сперрингс бассейщ Онежского озера располагаются на юго-западном берегу на высоте от 0,3 # 0,7 м над его уровнем, на северо-восточном —до 16 м, иногда на значительна расстоянии от современного берега (ipynna стоянок Войнаволок, Пипдуищ Сандермоха). В древности они размещались непосредственно на берегу залив и занимали ровные площадки на абразионных или аккумулятивных террасах, сформированных водами озера (Песонен, 1988, с. 49; Девятова, 1984; 1986). В бассейне оз.Сямозеро на высоте 3—5 м над уровнем озера, в устьях рек Мала Суна и Сулгу, а также у залива Лахта-Миера сосредоточено значительна количество поселений с керамикой сперрингс. Стоянки в бассейне оз.Водло-зеро также расположены на его берегу или в устье рек Илексы, Водлы, Охтомн Около десятка поселений с такой керамикой находятся в верховье р.Суны,; озер Чудозеро и Юдьярви, три — в устье р.Выг. Изредка встречаются на берега малых озер средней и южной Карелии, в Приладожье (оз.Мейери) — одна Следует отметить характерное для всех этих поселений расположение -вблизи водных бассейнов, богатых рыбой, в местах, удобных для рыбной ловли что указывает на большую роль рыболовства в жизни населения.
Посуда сперрингс встречается в Карелии неравномерно. На крупны долговременных поселениях, содержащих значительные по количеству материалы, насчитывается, как правило, по нескольку десятков сосудов (Илег пь ep^XaJ\- 80’ Войнаволок XXVIII — 105, Уя III - 53, шелтозеро v Ill — 42). Небольшие кратковременные стоянки или памятнии пт Z^mmPa3i™peMeH“bMn комплексами обычно включают фрагмента кепямит гпл 3 сосудов' Поселения с наибольшим количеством тако! керамики сосредоточены в южной и юго-восточной Карелии.
частично ^РеЛИИ памятников культуры сперрингс около 100
Площадь их не превышает 2000СОДержат Разновременные паслоенш. большего оазмепа ГГпПин п°°° Mi ’ ^.ишь некотоРь|с, обычно многослойные ™ 1 IV, Илекса V). Кул.турл»)
охри) пошлостью o'r’u°”‘7’””“”"> ИЛИ рОЗОВОГО """т" (с примасах аокрхвосХе B>™“
В землю жилищ. По-видимокл/ ’ в отсУгств°вали признаки углублений следы которых на раскопанных аС„еление использовало легкие постройки, исключением, не ад—0.3 М ОТ V6<K““"“-1№- " 1151 “а ">«”
виде линзы темно-красного цветя ™ было выявлеио наземное жилише I ,9 м с выступом 2x0,6 И О^’Нй’аЛЬН0 ИМеЛ0’ ВИДИМО OKOWnMen”И ДеФ°РМИР0ВалИСЬ, ОДНЭКО ОНО озера- В жилище был расчищен S »„СР?НИЯ И.ВЬ,Х0Д в сторону береп очаг в виде углистой линзы с несколькими
небольшими валунами. Между очагом и выходом концентрировались находки. Детали опорных конструкций жилища не прослеживались.
Очаги, кострища, хозяйственные ямы, каменные кладки. Сооружения различного назначения обнаружены на всех поселениях культуры сперрингс. Очага, как правило, представляли собой углистые линзы с несколькими валунами в заполнении обычно в виде более или менее компактной округлой выкладки. Изредка встречались очаги особого типа. Так, на поселении Сандермоха IV расчищено кострище в округлой яме диаметром 2 м, глубиной до 0,7 м с коридорообразным выходом. Здесь же расчищено семь кострищ меньшего размера. Мощная углистая линза (около 0,2 м) на дне ямы содержала большое количество фрагментов керамики. Возможно, кострища в ямах были предназначены для обжига глиняной посуды.
Кострища и очага, хозяйственные ямы различной глубины и формы сосредоточены на поселениях в местах наиболее интенсивной хозяйственной деятельности (бытовых центрах) и отмечены также повышенной концентрацией находок. Например, на поселении Уя III на участке культурного слоя размером 12x12 м располагались пять очагов с каменными выкладками, столько же скоплений заготовок сырья в виде кучек сланцевых галек, отщепов и кусков, кладка неясного назначения и две хозяйственные ямы. На поселении Илекса V кроме жилища находились два очага и две хозяйственные ямй.
Площади раскопанных участков на поселениях с условно чистым комплексом керамики сперрингс недостаточны для выявления внутренней планировки ггамятников. На многослойных поселениях остатки культуры сперрингс сосредоточены в нижних горизонтах слоя (до находок мезолитического времени) и распространены на более возвышенной части поселения, по сравнению с поздними материалами, однако стратиграфические и планиграфи-ческие наблюдения не всегда позволяют обнаружить все сооружения, относящиеся к этому комплексу. Поэтому несмотря на следы интенсивной хозяйственной и бытовой деятельности населения, о которой свидетельствует ярко окрашенный, насыщенный находками культурный слой, большое количество очагов и других сооружений, на памятниках с керамикой сперрингс признаки жилищ выявить не удалось. В мезолитическую эпоху на территории Карелии бытовали полуземляночные жилища каркасно-столбовой конструкции, заметные на современной дневной поверхности и хорошо выявляемые при раскопках. Использование в раннем неолите жилищ другого типа свидетельствует об изменениях в хозяйстве и быте населения. Характер этих изменений не вполне ясен. Возможно, население освоило легкие переносные каркасные жилища в связи с переходом к сезонным перекочевкам. Начало этому процессу было положено еще в эпоху позднего мезолита.
Могильники
Вопрос о могильниках культуры сперрингс не вполне ясен. На территории Карелии в процессе археологических работ неоднократно обнаруживались объекты, которые некоторыми исследователями интерпретировались как мо-
Каменный ее» 68
гальники или отдельные могилы каменного века С культурой сперрингс связаны могильники Сандермоха, Кочнаволок, Пидосгров, Уя, Воинаво-лок ХШ Шелтозсрский I, III. открытые Г.А.Панкрушевым в 1961—1973 п. (Панкрушев, 1978а. ч. 2, с. 56-58), и несколько мошл, найденные П.Э.Песо-йен в бассейне р.Нивы (Песонен, 1977, с. 126-137). Поскольку костяки i предполагаемых могилах отсутствовали (почвенные условия Карелии разрушительно действуют на органику), а найденный инвентарь не отличался выразительностью, трактовка памятников как могильников в ряде случаев вызывала сомнения. Для уточнения характера памятников необходимы были друпгс критерии, а именно, выявление статистически достоверных закономерностей в размере, форме и ориентации могильных ям, особенностях погребального обряда и наборе инвентаря, сопоставление полученных данных с достоверными потребальными памятниками. В качестве таких эталонных объектов предпочтительнее всего было бы использовать могильники, близкие по времени, территории и количеству раскопанных могил.
Наиболее интересным является значительный по площади и количеству погребений могильник Сандермоха на северном побережье Онежского озера. Из 107 раскопанных погребений, составляющих, по мнению Г.А.Панкрушева, лишь небольшую часть памятника, большинство имеют отношение к культуре сперрингс. Погребения прослеживались в виде красных охристых линз овального или почти прямоугольного очертания на фоне желтого песка. Глубина ям, образовавшихся после выборки линз, составляла от 0,15 до 0,55 м от древней поверхности и до 0,85 м от современной. При средней ширине около 0,7 м длина большинства могил равнялась 1,5 м и более. Охристые линзы, кат правило, ориентированы длинной осью в широтном направлении с отклонением в ту или другую сторону, лишь девять из них — по линии север-юг. В процессе раскопок выявлены ритуальные ямки, заполненные красным иль S™CK0U = и рыб. фриментами керамики .
™ кРИ""' " "к“ аа некоторых мошах. I
'™ ‘ ”"“,т*р* ““““ фраоаев™ керамики, рубящие ордаи
leSo»™™™?*1 “Р“’ скребущие „ ревущие орутш.
Пп, » украшений, осколки и отшеиы
™еа™ «.Х" " ™‘“"“ Сащ"Т"“а ‘ аналогичными памятникам Так, а мопшьивках п„РНРЛр^20ЛЬК0ИХСД0ДС™’.но я сущестаеииые различи, сходны но размеру, nj6Hne^°™e™S!“'PM“a Ь“™ чофебен» некоторых случаях отмечены ’ наличию охристой засыпки. В
Оленсостроасхом могалъиаке иаЬеиаГмтп ' "™“ “ ТиТ'“1“ые ! из кости, рога и зубов живота^ R'многочисленные орудия и украшешИ составлять значитХ^™должны были комплекса, поскольку
Изделия из камня, собранны^Толенеостоп^еВДЫ большинства погребенных, основном наконечниками стпел НПО тро.вском могильнике, представленыв предметы найдены в нетчЕном^оп^ “ Н°«ами (78 экз-> Все ПРОЧИ£ тическии могильник Репище в Новгопол. ИнтеРесно’ что поздненсолв-«овгородскои обл. по ориентировке, размеру К
глубине могил, наличию охристой засыпки сходен с обоими упомянутыми могильниками, а по инвентарю — только с Оленеостровским. В могильнике Репигце отсутствует керамика, орудия из камня представлены преимущественно наконечниками стрел, ножами или крупными заостренными отщепами, напоминающими ножи, кроме того, собрано большое количество янтарных и сланцевых украшений (Зимина, 1984, с. 63—-71). Такой же инвентарь найден и в могиле эпохи энеолита настоянке ЗалавругаП (Савватеев, 1977, с. 177—190).
Таким образом, установлено, что типичный инвентарь древнего могиль-ника Карелии и близлежащих территорий должен состоять большей частью из украшений, ножей и наконечников стрел. Между тем набор изделий из могильника Сандермоха и других аналогичных памятников полностью соответствует обычному инвентарю поселений, включающему в основном фрагменты керамики, рубящие орудия и их обломки, абразивы и скребки. Ножи, украшения и наконечники стрел представлены единичными экземплярами. Это вызывает сомнение в правильности интерпретации памятников как могильников. В особенности это относится к небольшим, слабо исследованным, без остатков костяков, на материале которых трудно проследить какие-либо закономерности в устройстве погребений (Уя, Кочнаволок, Войнаволок ХШ, Шелтозерский I, III, Пидостров). Не исключено, что в ряде случаев за могилы были приняты яркие охристые пятна культурного слоя поселения. Если же захоронения по разным причинам располагались на территории стоянок, к погребальному инвентарю могли быть отнесены находки из культурного слоя. Вопрос о могильниках культуры сперрингс остается открытым. Необходим систематический поиск новых и возобновление раскопок открытых ранее погребальных памятников.
Инвентарь
В коллекциях, собранных на поселениях культуры сперрингс, наиболее широко представлена глиняная посуда. Здесь имеются также каменные орудия и отходы их производства, обломки глиняных скульптурой, украшения из камня, мелкие косточки.
Керамика. На территории Карелии выделено свыше 1200 сосудов сперрингс. В действительности их может быть больше, поскольку сильная раздробленность глиняной посуды и сравнительно малое разнообразие узоров затрудняют четкое распределение фрагментов керамики по сосудам. Особенно затруднительно восстановление их формы и высоты.
По размеру сосуды сперрингс можно разделить на три неравные по численности группы. Большинство экземпляров — крупные толстостенные горшки диаметром от 30 до 50 см (здесь и далее имеется в виду диаметр верхней части сосуда) с толщиной стенок 0,8—1,2 см, непрофилированные, с неорна-ментированными прямо срезанными торцами венчиков. Профили венчиков прямые или слегка расширенные. Венчики других типов (закругленные, скошенные, суженные, расширенные и с наплывом внутрь) составляют в материале памятников от 3 до 15%. Исследователи (Панкрушев, 1978а, ч. 2,
Неолит
___________________________________________________Каменный ац пне 45 46- Титов. 1972, рис. 3) реконструировали посуду сперрингс в виде высоких яйцевидных горшков, равномерно сужающихся к днищу, высота их превышала диаметр. Не отрицая наличие таких форм, следует отметать, что часть сосудов сперрингс имели более приземистую «митровидную» форму с высотой, равной диаметру, и стенками, резко скошенными в нижней трети тулова. Восстановить все варианты форм посуды и подсчитать соотношение между ними не представляется возможным. Днища горшков имели округлую или слегка заостренную форму.
Вторая, меньшая по численности, группа включает сосуды диаметром 15—30 см обычно более тонкостенные (0,5—0,8 см). Среди них встречаете небольшое количество экземпляров со слегка профилированными в верхней части (отогнутыми наружу или загнутыми внутрь) стенками. В этой группе сосудов чаше, чем в предыдущей, попадаются закругленные, расширенные или скошенные в профиле венчики, хотя по-прежнему преобладают прямые или слегка расширенные к торцу.
Третья группа, количественно очень небольшая (2—5 экз. на поселении), представлена миниатюрными горшочками 5—12 см в диаметре, как правило, чашевидной или полуяйцевидной формы, нередко с закругленными торцами венчиков. Толщина стенок 0,3—0,5 см. иногда среди миниатюрных сосудов встречались и толстостенные.
Анализ состава глины керамики сперрингс, проведенный лабораторией ^J™’ivIICvOni Пиказал ",аличие 80 всех исследованных фрагментах (Сан-Кплмя „ V'Уя 'Черанга ’ крупной или средней дресвы и птичьего помета. Хе^“Ь‘ \качествс неорганических отощителей употреблялись кварц, “Фиксирована на поселении Челмужская 1). У она внешне нтамеЛяМгч^ОрПШИКИ можно определить визуально, у остальных У крупных ТОлстостен^УК1У₽аП1ИНЯ110ГОТССтауразпь,хсосУДОВ1,с<’ДИнакова больше, тесто грубое комконТтп?? количество неорганической примеси темный сспонэт<^1'пи11..К0Ва\0е’тНераВ110мерП0Г|’ обжига (цвет фрагментов »роио .имсвивпой ппшТсмч“,с д“,""сь " лучше обожжены (шит Ап»™ е,,ьшим количеством песка или дресвы, они способом наложения. Стыки лент •»J шириной 4—б см, соединенных
Расчесы с помощью штампа кто^ч^янТ^1’’ Видимо’ мокрыми руками, случаях. Некоторые миниатюрные гопп^о сосУДах сперрингс в единичных лены из цельного куска S * —7 см были изготов-
стороны горшки окрашивались охоойД?>к1?ШаВЛИИа"ИЯ' ИзРедка с наружной просверленных отверстий на сосещ.иР?‘ че,,Ь1слеДыпочиггки сосудов в вгпге
Исследователи классигЬигшХ Фра,ментах-
технике нанесения орн^Й^” кер™¥у сперрингс прежде всего но ная кппРИЧИ"’ СуществУст определенная классиФиКации обусловлено между Рп[^1ЯкИЯ Мсжду сппХм орнамент? ” нслостаточно четко выяснсн-орХенЯ,ЛадаЮЩей техиикой иРхЕлпгаИйИ мотивами Узора, а так*е Р нте большинства сосудов поймем?/ ™еИ 11оселе|гий. Кроме того, в применялся только один метод украшения,
поэтому распределение фрагментов по данному признаку облегчает дальнейший разбор по сосудам. Классификация керамики, основанная на технике орнаментации. была предложена Ю.В.
Титовым и Г.А.Панкруше-вым. Ю.В. Титов выделил следующие подтипы орнамента: позвонковый, веревочный и прочерченный (рис. 7). Им же установлено, что отпечатки в виде «колючей проволоки и римских цифр I и II» нанесены позвонками рыб (Титов, 1970, с. 224—226; 1972, с. 37). Г.А.Панкрушев (1978а, ч. 2, с. 27) увеличил число основных подтипов керамики сперрингс, разделив орнамент, нанесенный палочкой, на две группы: прочерченньгй и выполненный отступающей лопаточкой. По его подсчетам, процентное содержание орнаментов разных подтипов керамики следующее: отступающая лопаточка — 43,1, прочерченный — 7,2, веревочный — 8,9, позвонковый — 39,7, смешанный — 1,1.
С помощью основных
Рис. 7. Керамика сперрингс
1,3 — Сандериоха IV; 2 — могильник Сандермоха
2
штампов наносились наиболее употребительные
элементах орнамента: чертящей палочкой выполнялись два вида элементов — прочерченные линии различной ширины (от 0,1 до 0,5 см), проведенные с равномерным нажимом, и уступчатые линии также различной ширины, сделанные с периодически меняющимся нажимом, плавная волнообразная линия сменялась резкими тьгчками и прерывистыми отпечатками торца инструмента. Для нанесения узоров на керамике сперрингс использовались позвонки окуня, плотвы, сига и щуки (Титов, 1972, с. 36), соединенные по два и более. В зависимости от количества, размера и внешнего вида позвонков, их
положения при надавливании, выполнения ими отдельных оттисков или непрерывных уступчатых линий получались различные элементы узоров:
Каменный set
Неолит
73
отпечатки в виде единичных, сдвоенных, строенных и нескольких в рад пимских цифр I и II, полосы, напоминающие оттиски колючей проволоки или метеную тесьму, прямоугольные ямки, сделанные отдельными крупным, позвонками, круглые ямки, нанесенные торцами позвонков. Веревочным штампом (название условное, поскольку для орнаментации применялась, скорее всего, не веревочка, намотанная па палочку, а специально изготовленный штамп) наносились линии или отдельные овальные вдавления.
Кроме описанных штампов для декорирования посуды сперрингс использовались и другие, сравнительно редкие: короткий гребенчатый, прямоугольный с зигзагообразными или ромбическими нарезками. Этими штампами, как правило, делались косопоставленные оттиски. Основной узор, выполненный штампами или чертящей палочкой, дополнялся элементами, служившими дла разделения зон преобладающего узора: кругло-коническими ямками, ямками остроовальной, прямоугольной и неправильной формы, неглубокими ямчаты-ми вдавлениями, нанесенными косточкой, круглыми и овальными вдавлениямв с насечками па дне, сделанными специальными штампами.
Наиболее типичные узоры керамики сперрингс сравнительно немногочисленны. Более половины посуды орнаментировано простыми зональными композициями из горизонтальных линий оттисков штампа, разделенных рядами ямок или ямчатых вдавлений. В некоторых случаях ряды ямок расставлены прямо по основному узору без разделительных свободных поясков. Чаще всего оттисками позвонков выполнялись узоры из горизонтальных и косых линий, елочка; чертящей или отступающей палочкой — горизонтальный зигзаг, вертикальные и косые линии, корзиночная плетенка, косая решетка; оттисками веревочки — горизонтальный зигзаг, гребенчатыми штампами — горизонтальные полосы из косопоставленных отпечатков. Некоторые сложные орнаменты восстановить не удалось. На памятниках Карелии зафиксированы
( ИТ0В’ 19721 рйс- 21 86- 88‘ 92>' но °"И чрезвычайно редки и заметной роли в орнаментации не играли
n “И”™' ™и™м литым орнаментом Я
(О?-! X S' ............... tp“ остлшллсь ИОТЫ
S3» " °P"“'lm Н‘ внутренних стен.»
яЕп “’чтолуыт » их „иити.ы, так как оггисИ
подавляющем большинстве сосудов Т"’образ11а н чсако прослеживаете, на
сосуда обычно располагаются "р",см “
а узоры на венчике и дне имеют аналогичные горизонтальные полосы и неорнаментированной поломки выпХ'т™ °6eilll°C™' НиЖС торца ВС,,ЧИ1И (Калинина, 1974, с. 1721 тап у-a шелястся гак называемая бордюрная зона поясков ямок, глубоких оттисков пп^1°ИТ И3 одного—трех горизонтальных трех линий какого-либо штампа Часто вкч^ ЯМ^ать1Х вдавлений и одной-1—5 см) применялся горизонтальный зипаг^м бордюр,|ого У30?3 (ширина
На тулове "Ч* ™ правило™Р
гаркаолталютые полосы (эоыыХ ют»иеш,„ ”“™ шиР»И'
деленные одна от другой поясками из
одного—двух рядов ямок, ямчатых вдавлений, горизонтального зигзага. Орнаментальное поле внутри зон заполнено оттисками штампа, образующими горизонтальные полосы или более сложные косолинейные узоры. Реже встречаются узоры с вертикальными линиями. Дно сосуда обычно украшено ---- ...» ---.,™ ,. тул0В0. Особенности орнаментации дна вызваны
теми же узорами, что и необходимостью перевода поясного узора в круговой. Горизонтальные линии узора тулова переходят в концентрические круги, орнамент из косых линий — в радиальный узор, сложные орнаментальные мотивы в виде смежных треугольников или корзиночной плетенки на дне создают звездообразный узор из треугольников, сходящихся вершинами. Середина дна выделена ямкой, оттиском позвонка или розеткой из ямок или позвонков.
В орнаментации миниатюрных горшочков описанная система не применялась. Маленькие сосуды украшены сплошным, не разделенным на зоны узором, состоящим из горизонтальных линий или беспорядочно расположенных оттисков штампа или позвонков, изредка встречались не-орнамснтированные маленькие сосуды (на поселении Уя III найден горшочек без орнамента диаметром 5 см).
Каменный инвентарь изготавливался в основном из местных пород камня — сланца и
Рис. 8. Сланцевые орудия поселения Уя III
Каменный век
74
16 17 18 19 20
кварца. Для абразивов использовался также песчаник, кварцит, шифер. Употребление кремня зависело от географического положения памятников относительно зон распространения кремня. Так, на южном и юго-восточном побережье Онежского озе-S1, в районе оз.
одлозсро и в низовье р.Выг заметно преобладают кремневые изделия. На большей части территории Карелии их доля в каменном инвентаре составляет 7— 15%; в качестве
заменителей кремня применялся лидит. На поселениях Уя III и Шелтозеро VIII, расположенных вдали от месторождений
Рис. 9. Инвентарь поселений Уя III, Шелтозеро VIII с керамикой сперрингс
кремня, количество кремневых орудий составляет 15%, а отходов—2 и 6%. Соотношение между отходами и орудиями указывает на высокую степень утилизации кремня. На этих стоянках недостающий кремень стремились заменить близким но свойствам лидитом (на стоянке Уя III количество орудий из лидита достигает 15%, отходов — 14% , на поселении Шелтозеро VIII — 9 и 23%), преобладает в сырьевом составе сланец (Уя — 63%, Шелтозеро VIII — 73%). количество П^’>иС?ЫХ пЗЦСЛИг невслико о и 3%)' На поселениях низовья р.Выг Ерпин
1 ЛИСЬЯ Гора много орудий из кремня (около 70%); аналогичная S’™- - па юг°-востокс Карелии. Видовой состав инвентаря Шипок,™ каменного "СК3 Карелии и достаточно разнообразен.
УабоазнвыТХ?' слзи!1свь>с РУбяшие и долбящие орудия (рис. 8. /-4). абразивы, скребки (рис. 9.1-10), ножей, скобелей, резцов меньше (рис. 9.
Неолит
13, 18). чрезвычайно редки наконечники стрел (рис. 9, 16,17; 10,12—14), имеются грузила для сетей, грузики, части составных рыболовных крючков (рис. 10, 11, 17). Украшения представлены сланцевыми кольцами и подвесками (рис. 10,1—10).
Каменный инвентарь культуры сперрингс, по мнению исследователей (Титов, 1972, с. 50; Панкрушев, 1978а. ч. 2. с. 74; Пссонен, 1991, с. 71), сложился на основе мезолитического. Вопросы связи каменного инвентаря эпохи мезолита с инвентарем неолитических памятников разрабатывались В.Ф.Филатовой(1970; 1971; 1972; 1991). В ранних работах исследовательница на основании типолого-статистического анализа большого археологического материала пришла к выводу об определенном сходстве мезолитических сланцевых рубящих орудий (топоров, кирок), наконечниковстрел, некоторых скребков с орудиями памятников культуры сперрингс. В мезолити-
Рис. 10. Инвентарь поселений Уя III, Шелтозеро VIII
чсских и ранненеолитических комплексах появляются сходные технические приемы обработки сланцевых орудий: заточка по лезвию.
1—3 — заготовка и обломки колец; 4—10 — подвески; 11, 17 — грузила; 12—14 — наконечники стрел; 15. 16 — штампы; 18 — проколка. 1—8. 10. И, 15—18 — сланец;
9 — шифер; 12 — лидит; 13, 14 — кремень
частичное шлифование от-
дельных граней, полное шлифование всей поверхности, пиление, пикетаж, сверление, длинный и крутой сколы. Частота употребления приемов в разных комплексах различна, шлифование встречается в неолитическом комплексе значительно чаше и покрывает большую часть орудий.
Каменный ве»
Неолит
76 ..........
----ЧСР™ «одстаа каменного инвентар. Отмеченные now неолита с ямочно-гребенчатой керамикой, ।
номнего меилии и р предположению о формировании каменной инХТя к». сперрингс на основе местного мезолитического. Проблем, нуждается в дальнейшей разработке.
Происхождение культуры сперрингс
Керамика сперрингс относится к типу гребенчато-накольчатой. В пернад раннего и среднего неолита культуры с керамикой этого типа были широко распространены в лесной зоне Восточной Европы. Повсеместно посуда с гребенчато-накольчатой орнаментацией предшествовала ямочно-гребенчатой. Орнамент сосудов сперрингс напоминает плетеные из прутьев корзины и, видимо, является имитацией корзиночного плетения (Калинина, 1974, с. 172). Однако никаких доказательств существования плетеных корзин в эпоху неолита на территории Карелии и Финляндии нет, возможно, их и не было, так как в зоне произрастания березы пользовались, вероятно, берестяными изделиями, которые быстрее и легче изготовить. В восточной Прибалтике найдет остатки корзинки из бересты в слое среднего мезолита (Лозе, 1988, с. 43), i Карелии на поселении Черная Губа IX обнаружены части берестяного короба, относящегося к позднему неолиту. Вероятно, орнамент, имитирующий плетенку из прутьев, возник южнее. К этому мнению склонялось большинспю исследователей карельского неолита (Панкрушев, 1978а, ч.,2, с. 39). Dpi сравнении керамики сперрингс с ранненеолитической посудой других территорий установлено наибольшее сходство с керамикой днепро-донецкой, верхневолжской и волго-камской неолитических культур.
Их керамика орнаментирована гребенчато-накольчатыми оттисками I виде простых геометрических узоров: вертикальных и горизонтальных зигзагов, треугольников, ромбов или горизонтально-зонального орнамента. Ямки упот-’™,ись рсдко-ПР0СЛСЖИВается преемственность с мезолитическим камеи-KvnbTvn°riaHHP™’Олнако и в керамике, и в инвентаре гребенчато-накольчатыг кГо^нРХ^«МЛИТ^аметныдовояьносУшествеиныеРазличия- В керами-™odhZX В ФТС C0CyU0B’ Профнле ™чиков. степени разрежен-SoXT ви™^^е6Л-е".ИИ У30?0®- Отличие в каменном инвентаре культурных остатков •^Н0И сырьевой базой и неодинаковой сохранностью культур данного круга по™ 'Г1а_анализ3 керамики с целью вьгявления генезис» Уясняться происХенХ", ра3работа"а- Черты сходства посуды могут культурой могла быть крхневолжская? центРа- Предположительно исходной кого положения и^Х^ХВСИЛу свосго нейтрального географиям исмючено распрос^Тнени^кер^|икНи П0ЯЮ1-С11сЯ (КраЙ1,0В’ 1978' с‘ 58)1 * днепро-донецкой культуры Хооно^™Другоиобласти — волго-камской ИЛИ определена не достаточи четко“чтобы ’‘УЛЬ™ К нас™ящсму времени так® ранней. Вопрос о происхождении « судить' какая из них является наиболее керамики сперрингс остается открытым-
Одним из вариантов керамики сперрингс является посуда с гребенчатым узором. По системе орнаментации, форме венчиков, толщине стенок, составу теста она не отличается от экземпляров, украшенных с помощью иных видов штампов. Планиграфическое и стратиграфическое положение ее на памятниках также совпадает с комплексами материалов культуры сперрингс (Савватеев, 1972, с. 75 77; Панкрушев, 1978а, ч. 2, с. 54). Гребенчатая посуда встречается как на ранних (Сулгу II, Пушсовхоз II, Кочнаволок I), так и на поздних поселениях культуры сперрингс (Пиндуши I—III, Сулгу Шг, Путкинская II Выгостров II, Лисья Гора, Войнаволок XXVIII, Уя III, Ерпин Пудас I, Шелто-зеро V, VIII). Доля посуды этой разновидности на поселениях культуры сперрингс составляет от 3 до 10%.
Штампьг, которьгми наносились гребенчатые оттиски, как правило, короткие, трех- и четырехзубые с мелкими частыми зубчиками или насечками. Орнаментация сосудов простая, горизонтально-зональная, довольно однообразная. Зоны горизонтальных линий гребенчатого штампа, косопоставленные оттиски которого расположены вплотную, иногда даже с наложением один на другой (т.е. как отступающая лопаточка), сплошь покрывают горшки сверху донизу, перемежаясь с рядами небольших круглых ямок. Изредка на поселениях встречаются сосуды, орнаментированные длинными многозубыми и гребенча-тьгми штампами, образующими сложные узоры. Неясно, относятся ли они к комплексу сперрингс или к более поздней гребенчато-ямочной керамике, так как наслоения разных эпох могут был. представлены на памятниках незначительным количеством материала. В таких случаях ни типологический анализ, ни планиграфические и стратиграфические наблюдения не приведут к определенному выводу. Однако несомненно, что такие сосуды все же выглядят типологически более поздними, чем орнаментированные оттисками короткого гребенчатого штампа. Аналогичная тенденция прослеживается на поселениях верхневолжской культуры, где посуда с короткими зубчатыми оттисками относится к более раннему времени, чем орнаментированная длинными гребенчатыми штампами (Костылева, 1987, с. 17). Эта разновидность посуды на территории Карелии встречается только на памятниках с керамикой сперрингс. Хронологические или локальные особенности ее распространения не вьгявлены. На территории Финляндии гребенчатая керамика появляется на более позднем этапе культуры сперрингс и имеет некоторое типологическое своеобразие, вьгявлены и ее локальные варианты, например, группа Якярля. в юго-западной Финляндии (Edgren, 1966; 1982; Huurre, 1983).
Периодизация и хронология
К настоящему времени вопросы хронологии и периодизации не могут считаться хорошо разработанными из-за недостаточной изученности поселений с чистьгм комплексом и слишком малого количества надежных радиоуглеродных дат. Время существования керамики сперрингс в Карелии определено Г.А.Панкрушсвым с начала IV до середины III тыс. до н.э. Однако появились данные, позволяющие несколько удревнить культуру. Наиболее ранняя дата.
Неолит
79
78
Каменный lt,
Э» датировка не
„.^тлгоягИических исследовании (Девятова, 1986, с. 45—-46). Даты поссщ. “Т= IhS I (5246+50. 6460+80) и Шелтозеро XI (5960+70) гад подтверждены материалами естественных наук (Савватеев, 1977, с. 292; ДСй това 1984 с. 35). По мнению финляндских исследователей, появление ксщ микй сперрингс относится к концу V тыс. до н.э. (Snnainen, 1974). МногоЯ ленные радиоуглеродные даты с ранненеолитических памятников PyccS« равнины с верхневолжской керамикой, близкой к керамике сперрингс, поз» ляют определить се хронологические рамки серединой V — серединой IV тш до н.э. Хронология верхневолжской культуры согласуется со временем суп» ствования других ранненеолитических культур лесной полосы Восточв» Европы (Крайнов, 1978, с. 57—62; Костылева, 1987, с. 19).
Время появления культуры сперрингс на территории Карелии, вероятиг относится к середине — последней четверти V тыс. до н.э. По мнешд Г.А.Панкрушева, бытование культуры сперрингс продолжалось до середши III тыс. до н.э. Однако данных, подтверждающих эту точку зрения, нет. Таи датировка не согласуется с хронологическими рамками других культур в территории Карелии, а также с хронологией родственных неолитически культур лесной полосы. Существование культуры сперрингс в Карелт видимо, заканчивается на рубеже IV—III тыс. до н.э., хотя радиоуглерода датировок памятников последнего этапа ни в Карелии, ни в Финляндии йен ее финальный рубеж точно не определен. Уровень изученности материи позволил разработать периодизацию памятников культуры сперрингс только; самом общем виде. Ю.В.Титовым (1972, с. 38—39) и Г. А.Панкрушевым (19781 с. 58—5У) на основе изменений в орнаментации керамики и каменей инвентаре выделены два хронологических этапа культуры. Первый охватывав четвер™ V н пеР»Ун> половину IV тыс. до н.э. К этому времен пё=к ^Л01'НГ^Поселения СУЛГУП. Пушсовхоз II, Кочнаволок! сосудами а ’ Керамиха представлена большими толстостенный SXis™ " Ч*” с »Р»м«ы« Ч>™ “
ЮТ простые тпито ИКИ пРЯМЬ|е- иеорнаментированныс, в узорах нреобла» отступающей лопаточкой (до 40%Г^п?еЛа“Ы пРочеРченными линиями! 12%. На некотопмх п»™™. ’ “Ревочные оттиски составляют око»
сосуды покрытьгсшюшными тпНП°ЗВ0НК0ВЬ1Й орнамент достигает 90—100% оттисков одинарных сдвоенн^РИЗ°НТаЛЬНЫМИ полосами из косопоставленнЮ пых элементов. Иногда боплкm “ТроеШ1ь,хпозвонк°в часто без донолпителг оттисками торца позвонка^™оформлен круиоконическими ямками ил> сосуде) и реякие рады ямок <2-3 на 0ДН°“
лопаточкой чаще наносилигг. L авленные прямо по узору. Отступают^
В каменном инХое S “3 “^«"ьных линий hIuK™ ос"ОВ11ых видов сырья исштС^ВаЮТСЯ мезоли™пескис традиции.I наиболее многоЧИСЛеННЫ СРкр£ ВаЛИСЬ квар« и сланец. Среди оруЛ^ Робки, составляющие около 50% от обша*
количества. Рубящие орудия (прямоугольные и овальные топоры, тесла, стамески) отличаются грубой обработкой, нередко заточены только по лезвию. Немногочисленные наконечники стрел изготовлены из ножевидных пластинок с частичной ретушью по острию и насаду и в большинстве своем относятся к постсвидерскому типу. Сравнительно много ножевидных пластин и их сечений. Рыболовные орудия представлены грузилами для сетей в виде просверленных галек и брусочков с надпилами для удочек. Продолжают свое существование зародившиеся в мезолите кирки с высоким и низким полуовалом в сечении и ребристые, треугольные в сечении (Песонен, 1991, с. 70—77).
На втором этапе культуры сперрингс количество керамики на поселениях увеличилось, разнообразнее стала ее орнаментация. К этому времени относится большинство стоянок (Уя III, Шелтозеро VIII, Пиндуши la, III, Путкинская II, Выгостров II, Оровнаволок V, Березово X, Сандермоха IV и др.). В керамическом материале по-прежнему преобладают крупные толстостенные пепрофили-рованные сосуды продолговато-яйцевидной формы, однако возрастает количество тонкостенных экземпляров несколько меньшего размера и более укороченных пропорций. Изредка встречаются сосуды, слегка профилированные в верхней части, с расширенными или закругленными венчиками. Тесто лучшего качества, обжиг хороший или средний. Основные элементы орнамента, известные на первом этапе, продолжают занимать ведущее место, но несколько меняется их соотношение в комплексах. На большинстве памятников преобладают сосуды, орнаментированные прочерченными или уступчатыми линиями (60%), украшенные позвонковым орнаментом составляют 34%, веревочными о ттисками — 8%. Разнообразнее становятся как основные, так и дополнительные элементы узора: гребенчатые штампы, прямоугольные с зигзагообразной и ромбической нарезкой, круглые и овальные штампы с насечками, ямчатые «давления, остроовальные и прямоугольные ямки. В орнаменте сосудов становится более заметным разделение на отдельные зоны, разграниченные горизонтальными линиями дополнительных элементов и неорнаментирован-ными поясками. Значительно возрастает количество сложных узоров, выполненных преимущественно прочерченными или уступчатыми линиями. Около 10% керамики украшено одновременно двумя видами основных элементов. Обычно комбинируются позвонковый и прочерченный или позвонковый и отступающая лопаточка. Горизонтально—зональные композиции встречаются примерно на половине сосудов, на втором месте — узоры из косых линий или елочные (около 30%), до 20% горшков орнаментировано сложными узорами (корзиночной плетенкой, треугольниками, косой и прямой решеткой и др.).
В каменном инвентаре на втором этапе культуры сперрингс произошли небольшие изменения. Разнообразнее стали кирки, появились киркообразные орудия меньшего размера. Значительно уменьшилось количество ножевидных пластин и орудий на пластинах. Украшений, представленных плоскими сланцевыми подвесками каплевидных очертаний с просверленным отверстием и сланцевыми кольцами различных размеров, найдено больше.
Существование культуры сперрингс продолжалось, видимо, свыше тысячи лет (последняя четверть V — конец IV тыс. до н.э.). Изменения в керамике и
Неолит
Каменный
инвентаре происходили постепенно, четкой границы между пазд. н= раннего и позднего этапа выявить не удалось, поэтому выделение дв„ пеХов культуры прозводилось исследователями в значительной мере уело», но Уточнить периодизацию сперрингс позволит дальнейшее изучение хроно ЛОГИИПо°мнению исследователей (Титов, 1972, с. 43—48; Панкрушев, 1978а, ч 2 с 70—75; Лобанова, 1991, с. 87—96), поселения объединены в группн согласно естественным географическим районам, причем памятники каждой группы имеют особенности, позволяющие выделять локальные варианта культуры. Однако при этом обычно не учитывается, что различия керамики в инвентаря могут быть обусловлены причинами разного рода: хронологией поселений, степенью изученности района, близостью источников сыры, погрешностями при вычленении комплексов на многослойных поселениях. На современном этапе исследования культуры сперрингс в Карелии установил достаточно четко причины различий в материалах поселений и, следовательно, обоснованно выделить ее локальные варианты пока трудно. Решение этой задачи возможно при условии изучения культуры в границах всего ареала и уточнения хронологии памятников.
Поскольку большинство многослойных поселений Карелии слабо стратифицированы, а фиксация находок с целью разделения комплексов не всегаг проводилась или же не давала нужных результатов, исследователи (Брюсов, 1952; Панкрушев, 1978а, ч. 2;Лобанова, 1986) предположили сосуществованш на одном поселении разных типов керамики, в том числе ямочно-гребенчатой и сперрингс. Это подтверждалось признаками взаимного влияния обоих типов глиняной посуды. По мнению Н.ВЛобановой (1986, с. 14), ямочно-гребенчатая керамика подверглась влиянию сперрингс на втором этапе своего развития.
Керамики сперрингс к комплексам ямочно-гребенчатой В Р(ЬиналеМ^п1,^,1?Т11а’Х0ТЯ ЭТ0Т вопрос в настоящее время не вполне ясен, спсооингс Результате усиливающейся гибридизации ксрамии
= ,ХГР*'’”' «бР»»™ |ре6е»чато-ямоч»«
„„да тип. сперри„„ пос„пепд„
Керамика сяряйсниеми 1
се«срньмюрианто^СПосетения счЯВ?яетсяполтип°мкерамикисперрингс,« ны на севере Но^вегии^ол?20 ХГГТ'*™ ПОСУДЫ Ра‘WaHC’ п-ове (свыше 10 стоянок! R Ия?„СТ°ЯН0К' в Финляндии (30), гга Кольском недавнего времени этот подтип те СЯрЛ исслеД°»ана слаб°'
ринге (Huurre, 1983; Песете н 1991 Вш^ялсвиз комплексов керамики спер-в основном в северной и западной if84)1 П2сУда типа сяр.1 встречается посслениях с незначительным колш5~^ИН Иа небольших недолговременны» Р° IV, Кудомгуба VII), в бассейне R>n ' ксрамики (Ломозеро I, Торосозс-На поселениях побережья Онежского М°РЯ (Березов° Х- Ерпин Пудас I). -мплексе с керами стеррГнгс СЯР’’' “Г’*? *
вдермоха ц, Оровнаволок V и др.).
Орнаментация сяр.1 и керамики сперрингс сходна. Край сосуда у среза венчика на расстоянии 1—1,5 см обьгчно свободен от орнамента, ниже шел бордюрный узор в виде горизонтального зигзага с круглыми ямками в углах. Зигзаг чаще выполнялся прочерченными линиями или веревочными отпечатками. Тулово орнаментировано сплошным горизонтально-зональным узором из косопоставленньгх оттисков короткого и широкого гребенчатого штампа, веревочных отпечатков, штампов с косой насечкой, оттисков в виде «Z» или «Е», изредка перемежающихся рядами круглых ямок различной величины с коническим или уплощенным дном. Состав теста варьирует от грубого с обильной примесью дресвы до более тонкого, хорошо вымешенного с небольшим количеством примеси, иногда органической. Торец венчика прямой или слегка закругленный, неорнаментированвый, изредка встречаются утолщенные венчики с орнаментом по срезу. Сосуды крупные, остродонныс, толщина стенок колеблется от 0,8 до 1,5 см. Следует отметить, что на поселениях Карелии на сосудах сперрингс нередко встречаются элементьг орнамента, характерные для керамики сяр.1, что затрудняет вычленение ее из комплексов сперрингс и не позволяет вьгявить границы ареала. По этой же причине нс удалось выделить каменный инвентарь, связанный с этой разновидностью посуды. Скорее всего, он аналогичен инвентарю сперрингс. В целом особенности керамики сяр.1 заключаются в композиционном разнообразии орнаментации посуды, более частом употреблении элементов и узоров орнамента, свойственных позднему этапу керамики сперрингс.
Датировка керамики сяр.1 не вполне ясна, поскольку ни в Карелии, ни в Финляндии нет радиоуглеродных дат, относящихся к поселениям с чистьгм комплексом керамики. На Кольском п-ове радиоуглеродные даты относятся к интервалу 3800 — 2700 л. до н.э., в Финляндии она залегает на тех же береговых уровнях, что и сперрингс, и датируется тем же временем, т.е. началом V тыс. до н.э. (Siiriainen, 1971, 1978). На наш взгляд, нет никаких оснований выделять сяр.1 в особый тип, ее, вероятно, следует считать локальным вариантом керамики сперрингс.
Культура ямочно-гребенчатой керамики
Одна из культур эпохи неолита в леспой_ полосе Восточной Европы выделена по своеобразной керамике, получившей название ямочпо-гребенча-той. Этот термин был введен финляндскими археологами в 20-х гт. XX в. (Ailio, 1922а) для сосудов, сплошь орнаментированных горизонтально-зональным узором из ямок и оттисков гребенчатых штампов. Позже выяснилось, что набор элементов узора на сосудах значительно шире: это разнообразные оттиски торца палочки, веревочки, полулунные вдавления, прочерченные и нарезные линии и т.д.
История исследования. Ареал культуры весьма обширен — от центральной части Кольского п-ова (Ловозеро) до северной Украины и от восточной Прибалтики до Прикамья. Территориальное^ расположение памятников обусловило характерные черты их материальной культуры, особое развитие, что
позволило исследователям выделить в центральной части лесной зоны льялов-с"^. балахнинскую. рязанскую, белевскую культуры, а «северной части, карельскую, беломорскую, каргопольскую, печорскую (Фосс, 1952; Брюсов, 1940 1952). В.П.Третьяков (1972) на основе более полного анализа источни-кового материала попытался конкретизировать особенности каждого выделен-кого предшественниками локального варианта. В 70-х гг. появились обобщаю-шие работы по интересующей нас культуре на территории Карелии (Панкру-шев, 1978а, ч. 2) и примыкающих к ней с юга и юго-востока районов Вологодской и Архангельской областей (Ошибкина, 1978). Однако сейчас овв значительно устарели, поскольку носят описательный характер и не содержи необходимых для сопоставления статистических данных, что затрудняет процесс реконструкции генезиса культуры.
Территория Карелии входит в круг регионов с керамикой, в орнаменте которой доминировали ямки, а остальные элементы узора служили дополнением (в отличие, например, от финляндской или прибалтийской, где более широко употреблялись разнообразные оттиски гребенчатого штампа).
Исследование памятников с этой посудой ведется уже с конца 20-х гг. в связано с именами А.Я.Брюсова, Б.Ф.Землякова, Н.Н.Гуриной, Г.А.Панкрушева, Ю.А.Савватеева и других. Поселения многочисленны (более 200, раскопано не менее 80) и довольно хорошей сохранности, но территориально изучены крайне неравномерно. Больше всего сведений имеется о памятниках бассейна Онежского озера и низовьев р.Выг. Слабо исследовано побережье Ладожского озера и северо-западная Карелия. В 80—90-е гг. серьезное внимание бьио ^№п^Л^па„А1аМА0та0СИАеЛЬНО ЧИСТЫХ ^ЬТУРНЫХ слоев на восточном в
Онежского озера, гае проводились комплексные Т^ТИаЛИСТ°В В области "“«’географии, геолога,, способствовало выявлению особенностей неолитической воп^о ЗХ^лен^ии™01"'" Наде*иой хронологической шкалы, хоп керамикой слабо ра^аботан из за неп^СК0“ Культуры с ямочно-гребенчатой та различных районов ареала. неравномеРнои и неравноценной изученное-шее время вьщмТютс^пят™ отьньшготоп3 Территории КаРслии в настоя-бассейне оз.Водлозепо и ня Х груп"памят||ик°в, расположенных в западном берегу Онежского озепт п П0^еР?жьс Онежского озера; на Онежского озера, в том числе и на’Запяр» ИЮ 03,СямозеРо; на северном берегу Археологический
однако каждой группе присущи свои " Х районов Достаточно близок, рои обособленностью территории ИНА^"Ые ЧСрТЫ’ связанные с некого-носителей различных неолитических “”окультурными влияниями. Контакты восточной и западной часто Карелии <У особенно заметно проявлялись а с^йеИД',п”\Водлозеро’ «орнаментаци , по™." ^ЬЯфуг1"'")- На востоке, в 8 ‘“падной. в бассейне ЖТ"10 влияние Каргополь-
I инеи между этими двумя зонами.
Материальную и духовную культуру владельцев ямочно-гребенчатой керамики характеризуют поселения со специфической глиняной посудой, разнообразным каменным инвентарем, украшениями, а также могильники и наскальные рисунки.
Поселения
Памятники с ямочно-гребенчатой (точнее, с ямочной) керамикой в Карелии занимают удобные сухие песчаные участки озерных или речных надпойменных террас. Излюбленными местами были берега бухт, заливов, проливов, мысов, устьев и истоков рек и острова. Отмечено существование сезонных стоянок на островах в течение сотен лет, о чем говорит мощный культурный слой и обилие находок (Северный Олений остров, Усть-Водла III). Древние тектонические процессы и сводовые поднятия, которые особенно повлияли па формирование крупных водоемов, обусловили размещение памятников. На северном берегу Онежского озера, в Заонежье и ряде других мест поселения располагались на намывных песчаных валах (или террасах) высотой от 6 до 13 м. Сейчас они удалены от современного уреза воды иногда на значительное расстояние — на сотни метров и даже километры. На восточном и западном берегах они занимают площадки у обрывистых песчаных берегов бухт, у скальных выходов мысов с маломощным почвенным покровом или же па небольшом удалении от современного уреза воды, фиксируя древнюю береговую линию. На южном берегу Онежского озера памятники затоплены или размыты. Иногда неолитический человек в силу различных причин селился и на явно неудобных местах — па морене, у высоких крутых склонов и скал, хотя рядом находились подходящие площадки. В одних случаях его, видимо, привлекала возможность хорошей рыбной ловли, в других, близость наскальных святилищ (Бесов Hoc I, Кладовец I, Святилище Бесовы Следки). В целом же особых закономерностей в топографическом размещении поселений в сравнении с позднемезолитическими не выявлено.
В Олонецком р-не у дер.Рышкола известна пока единственная в Карелии торфяниковая стоянка (Ямпольский, 1947, с. 54—58; Жульников, 1994, с. И).
Среди раскопанных поселений с ямочно-гребенчатой керамикой есть долговременные площадью 1500—3000 м2 с мощным культурным слоем до 0,5—0,7 м, в единичных случаях до 1 м и многочисленными находками (число сосудов достигает 300—800), а также кратковременные, сезонные стоянки площадью 200—400 м2 с культурным слоем толщиной 0,1—0,15 м и бедным инвентарем (число сосудов меньше 50). На восточном берегу Онежского озера по берегам р.Черной изучена серия поселений, расположенных недалеко друг от друга, с близким по облику инвентарем и культурным слоем. Их особенностью является большое количество фрагментов глиняной посуды и каменных орудий, которые часто скоплениями находятся в ямах, открытые кострища, изредка очаги и отсутствие углубленных жилищ. Такие поселения, как, например, Черная Речка 1, относятся к типу сезонных, по посещаемых в течение многих сотен лет. Согласно датам по С14, оно функционировало не
Каменный в
©шиш
менее 600—700 лет (Лобанова, 1984; 1986). Этот памятник площадью 1500 м2 с максимальной толщиной культурного слоя до 1 м можно считать крупным базовым промысловым поселением — на площади 504 м2 вскрыто около 70 ям, 5 каменных очагов и 10 кострищ, собрано свыше 6000 крупных фрагментов керамики от 800 сосудов, 700 каменных изделий, более 2000 отходов их производства, около 400 обломков кальцинированных косточек.
Большинство ям глубиной от 0,2 до 1,5 м, диаметром от 0,5 до 2,5 м хозяйственного назначения. Очажные кладки из некрупных валунов достигали 0,8 м в длину и 0,6 м в ширину. Между обожженными камнями и под ними залегали угли. В открытых кострищах мощность зольно-углистой прослойки равнялась 0,3—0,4 м. Отсутствие жилищных сооружений, а также топография памятника позволяют заключить, что это поселение функционировало в теплый период, возможно, с поздней весны до ранней осени.
На четырех неолитических поселениях у м.Бесов Нос — Кладовец Va, VI, IX, Бесов Нос Ша — выявлены каменные кладки одинаковой конструкции непонятного назначения, достаточно уверенно датируемые по характеру залегания и по С14 концом IV тыс. до н.э. Сооружения представляли собой цепочки из параллельно уложенных небольших камней длиной от 0,6 до 2,5 м на расстоянии 0,1—0,15 м друг от друга без следов воздействия огня. Они находились на глубине от 0,7 до 1 м от современной поверхности и залегали чаше всего в естественных впадинах (мсждувальях). В одном случае кладка зафиксирована в котловане жилища, относящегося к позднемезолитическому времени, на культурном мезолитическом слое, намного выше уровня пола
Рис. 11. Памятники с ямочно-гребенчатой керамикой
а — один—два памятника; б — больше двух; I —189 — номера памятников: I—14 — Бесовы Следки I—III, Ша, Святилище. Выгостров IV, Ерпин Пуаас I, Золотел I. II. XXII—XXIV, Шойрукшин остров, Шойрукша порог. Местонахождение в русле р.Выг; 15—16 — Берсзово IX. Сковорода III; 17 — Панозеро I: 18—19 — Остер I, П; 20—34 — Пиндуши I. Сандермоха I—X, XV, XVH, XVni. могильник Сандермоха; 35—43 — Войнаволок V, VI, ХШ—XV, XX. XXVIII—XXX; 44—46 — Черная Губа III, IV. IX; 47—52 — Оровнаволок IV, IVa, Vn. VIII, XXV. XXVI; 53 — Хашсзеро I; 54 — Чслмужская Коса I; 55 — Челмужская 1; 56 — Северный Олений остров; 57—59 — Куганаволок I, Сомбома I, II; 60—62 — Охтома I—Ш; 63—72 — 'Илекса I—V, Шеттима I—III, Колонжезеро. Нижняя Колонжа I; 73—84 — Сухая Водла 1, П. Пога I, Водла I, IV—VI, XXVII, Ломозеро Ш. Малая Пога I. II, Тонда I; 85—88 — Усть-Водла Ш, Первомайская I—Ш; 89—92 — Семеново I, II, Шалуха I. П; 93—124 — Черная Речка I. П. Па, III—VIII, X. ХП, ХЛа, ХШ, XV, ХУП, Кладовец I. 1а. 16, II, Па, IV, Va, VI—IX. Бесов Нос I, Ша, V, Пери Hoc I, Гурий остров (большой); 125—126 — Муромское (устье). Муромское XII; 127 — Усть-Андома; 128 — Усть-Вытсгра; 129—130 — Тудозсро 1. V; 131 — Вознесенье 1; 132 — Рыбрека; 133—137 — Шелтозеро I, IV, V, VIII. X; 138, 139 — Орэега I. Деревянное П; 140— 143 — Вигайнаволок I, Пески I, П, IV; 144—145 — Ялгуба II, Ш; 146 — Косалма 1; 147—149 — Чскуласво I. II. V; 150—151 — Суна I, XV; 152—155 — Курмойла I, П, Кишкойла II, Сяргмлахта IV; 156 — Анген-Лахта IV. 157—158 — Сяпся I. II; 159—169 —_Лахта I—Ш. VI— X. Купона IX—XI: 170—179 — Сушу I, III. Ша. Шб, Шг, V, Va. VI, vm. XI; 180 — Киисярви I; 181 — Новэемское; 182 — Рышкола; 183—184 — Погрома V, Пагашуба VII; 185—189 — Малая Суна I, VI, IX, ХШ, XIV
Каменный .
В6 _ ---------—-5.
Пп,- к-ияпки из семи ориентированы в направлении северо-запад» сооружения эпохи ««“"’ "" " Карат,., Геопда“ Ларужени, Иастые • мезо™ ш.ухрщ, кХнные кладки на северо-восточном берегу Онежского озера являют кострищами и сходства с описанными не имеют (Филатова, 1988а, с. 32—3’
Данных о планировке памятников эпохи неолита в связи с недостаточна изученностью большинства из них немного. Обычно выделяется централи, часть поселения. Здесь культурный слой наиболее ярко окрашен. Как правил» это оранжевый песок с включениями ярко-красных охристых линз, серо, песка, иногда с мелкими угольками и кальпинированньгми косточкам. Культурный слон в центре намного толще, чем на периферии, и насытил находками. Зафиксированы хозяйственные ямы и углубления непонятна назначения, кострища и очаги. На окраине поселений число находок незван» тельно, а хозяйственные ямы, каменные кладки и кострища обычно отсугст вуют. Сыпучий грунт, замедленное почвообразование, кроме того, неоднокри-ное заселение одних и тех же береговых площадок в течение длительно!» времени затрудняют выяснение структуры поселений и стратиграфичесш наблюдения, а часто делают их практически невозможными. Для памятники характерно обилие обломков керамики, в среднем 150—160 сосудов. Каменнгп изделий, отходов их производства обычно значительно меньше, за исключен» ем поселения Черная Речка XII на юго-востоке Карелии, где собрано огромна количество отходов производства кремневых орудий и совсем мало фрагмента ксрамики. Говорить о нем как о специализированном поселении при неболь шом объеме раскопанной площади преждевременно. Видимо, все изученные! настоящему времени памятники с ямочно-гребенчатой керамикой являюта неспециализированными поселениями.
ти_г,5„°,еобоь9' тапу °™осятся сезонные стоянки на мысах и островах) пгт Гм,° побсрежья Онежского озера, в низовьях р.Вьгг, которые, скора обпяпаии-v^3R1bl С '11Р°®?ди^ьгми у наскальных изображений культовым, топогоагйичрск-^. 0ДЛа ’ ГурИ" ОСТРОВ (большой) и другие. Об этом говорю
^-Р"П0Л0ЖеННе 1,амятяиков- а также* не совсем типичны! ш^иХ^Хгых п""ТСЛЬИ0С “CCTB0 керамики, сравни г ельно бо№ а также костерков рсдметов- кальцинированных костей животных и рыб, в леснойИэме^бьыи,ок™п?^НИЯ культурЬ| ямочно-гребенчатой керамик, немного углубленными 7 б* ки ИЛ" подпрямоУГ(>лыгыми наземными или 1976). Иногда они П^СХя™Х5°НС1РУКЦИ’,МИ (ТРСФЦ- 1984: Не"РИ"‘ коридорами. Одна камепа вепп.™ " двухкамериые постройки, соединенные меньшая по размеру, — сенями слУжила жилым помещением, друга,, лесном Зауралье, бассейне р Вятки и «п"” Т изучены ||а Средней Волге, I На территории Карелии И В ||рибал™ке.
~ Вигайнаволок I (Па>1кпшеНИ1жЛВСЛеДОВ1^”'1 Т0Л|,К0 на Двух поселеНИ-
'’«) » Псрсма V (Журэтх нияхорошосохранилисьподслоем намывного
песка; вскрыто десять построек, девять — в северной части поселения, одна — в южной. Все жилища (площадь 12—70 м2, в среднем 40—50 м2) прямоугольные, почти наземные: пол углублен лишь на 0,1—0,15 м ; выходы в виде узких коридоров, в которьгх располагались кострища-дымокуры, направлены в сторону озера. Внутри построек, в центре или с некоторьгм смешением к одной из стенок, размещалось еще одно кострище. Очагов не найдено. Три жилища имели углубленные площадки в середине, оставшиеся, по мнению исследователей, от деревянных настилов, предохранявших сооружение от сырости, так как они находились в самых низко расположенных над урезом воды жилищах. Два жилых сооружения были двухкамерными, аналогичными упомянутым. Г.А.Панкрушев и А.П.Журавлев все постройки поселения Вигайнаволок I считают срубными, поскольку здесь отсутствовали ямы от столбов, а в углах жилищных линз, в местах соединения срубов, прослежены утолщения. Однако это утверждение спорно. Методику раскопок жилищ в то время нельзя назвать совершенной, кроме того, срубные жилые постройки неолитического времени не зафиксированы в других районах лесной зоны.
На поселении Псгрема V вдоль бровки древнего берега вскрыты два жилища площадью около 25 м2, углубленных в материк до 0,2—0,4 м. Они имели подчетырехугольное очертание и соединялись друге другом коридорами. Внутри построек выявлены каменные очаги, в одной из них — кладка неясного назначения, в другой — остатки мастерской по обработке сланцевых орудий.
Все изученные на территории Карелии жилища эпохи неолита относятся к его развитому или позднему этапу, т.е. к концу атлантического времени и рубежу суббореала. О жилых сооружениях памятников с ранней ямочногребенчатой керамикой достоверных сведений пока нет. Это относится и ко всему ареалу лесной зоны Восточной Европы. Причины отсутствия углубленных (зимних) жилых построек на раннем этапе неолита не установлены, в какой-то степени они объясняются природно-климатическими условиями так называемого климатического оптимума (Девятова, 1986). Возможно, поэтому население предпочитало жить в легких наземных конструкциях, следы которьгх в песчаном сыпучем грунте проследить исключительно трудно. На стоянке Вигайнаволок I наземные жилища удалось выявить, потому что они были замыты мощным слоем песка.
С поселениями культуры ямочно-гребенчатой керамики в Карелии тесно связаны наскальные изображения (Лобанова, 1993). В настоящем издании петроглифам посвящен специальный раздел, здесь же делается попытка обосновать эту связь. На восточном побережье Онежского озера и в низовье р.Выг, у мест скопления петроглифов обнаружено много поселений, сезонных стоянок и местонахождений, подавляющее большинство которьгх датируется эпохой неолита. В районе м.Бесов Нос памятников с ямочно-гребенчатой керамикой насчитывается не менее 42 из 61 известного. Эта посуда найдена почти на всех мысах и островах в непосредственной близости от наскальных изображений, в местах, неудобных для обитания (Усть-Водла III, Кладовсц I, Па, Бесов Hoc I, Черная Речка XV). Характер находок и их относительная малочисленность свидетельствуют о том, что древний человек, видимо, не жил
88 Кал,е"МЫЙи,
здесь круглый год, а регулярно посещал скалы с рисунками, в основном лепъ Место летнего лагеря находилось в 100—300 м от святилища. Еще дальше й берегам реки, располагались долговременные поселения с ямочно-грсбенчам керамикой: Черная Речка I, II, Па, III (Лобанова, 1993, с. 43). Высотные давим поселений и петроглифов (1,5—2,5 м над современным урезом воды) совпав ют. в то время как памятники позгшемезолитического и раннеэнсоли гическоп времени располагаются на более высоких террасах, а сезонные эпохи бронзы ~ на самых низких и порой размыты. Сходные данные получены по памятник* низовья р.Выг. где на островах с петроглифами найдена ямочная керамиц например, в слое ила прямо под скалой с изображениями (Местонахождев» в русле р.Выг). Эти обстоятельства, на наш взгляд, свидетельствуют взаимосвязи носителей культуры ямочно-гребенчатой керамики с наскальны-ми изображениями Карелии. Малочисленность памятников культуры спев-ринге и их отсутствие вблизи скал с петроглифами, по-видимому исключат ее связь с последними.
Могильники
„„С Культурой ямочно-гребенчатой керамики связан, по всей вероятности
puuepou or UxOJ ю 2,6x1“ иошв^» М&К" 11 “ 1,2 м от ..„„„i „„pi'»oZeZSpoM.b™ °.5 »
«стост еболилвмотиовоЕ™, ™,^^ ’ ”
В залолиенни <™р„ олрлт,,, ~ Л “«ЧК-яШ»
кварца, сланцевые орудия них ИНЗ °™аРУжен,‘| отщепы и осколп потдненеолитического времени, на£н “гс 'Л’Ж. 2.М0ЧН0Й керамии попали с соседних неолитических стоянок “ нсбольшом числе- видимо, нога обряда, как небольшие ритуальные к^ ,Такиедегали "<’фебаль-могилами. На дне некоторых ям или пяп™ tpK“’ Располагавшиеся рядом с ритуальные ямки. Находки BCTne4annci,P^ М С ними’ кР°ме того, расчищены ном характере памятника"X’"Сс“2^ кего «менно в них. О погребал». (ЛемИе пр“®лада«ис бузины которая ппГ И пь1льцевь|е колонки, показы-(Девятова, 1986, с. 17). Более того Р^„^Р-Ш,0,|Итает Рас™ «а кладбищах ф анта человеческого пальца (Савватеен r” И3 охристых линз обнаружем Похожие неолитические "• Версша™н, 1978 с 181—215) ,978‘ с’ >08-H?B"o ST на каргопольских памятна-инвентарь оппеТ МОгала находилась в жипЛУЧаЯХ °"и бь1ли связаны со Уложены „а сптИ^ ТРУД"°' Ориентация Й';"ОЭТПМ5' погребальный скрыть, noSL СЬШаны 0ХР°й и инопГа TanpaM,'4l,a; Умершие были Крайнов, va ИСКОТ°РЬ'х льялоЙх^ НЫ КаМ,,ями’ В 8О'е Всего раскада^^’УТКИИ’ 199°; 1994) ЧаТ„ °сслениях (Сидоров. 1990;
Раскопано более двух десятков Т0Жс ИаЙде,1а в «илипгах.
’ засыпанньгх охрой. Погребенные
Неолит
лежали на спине, один — вниз лицом, в большинстве случаев без инвентаря. Антропологические реконструкции по материалам льяловских потрсбений выявили лапоноидный тип людей.
Итак, погребальные памятники культуры ямочно-гребенчатой керамики, обнаруженные в северной и центральной части региона, фиксируют сходные структурообразующие элементы погребальных Комплексов: захоронения связывались с поселениями или с жилищами, ориентировка их неустойчивая, умерший лежал на спине и обильно засыпан охрой, могилы забрасывались камнями. Сопровождающий инвентарь либо беден, либо вообще отсутствует.
Инвентарь
Керамика (рис. 12, 13). Богатейшие керамические коллекции эпохи неолита включают материалы более 30 поселений Карелии и прилегающего района Вологодской обл. Они насчитывают около 2500 сосудов, что позволяет сделать анализ форм посуды, элементов, композиций и структуры орнамента, а также технологии ее изготовления. Формы керамических изделий довольно устойчивы и практически нс менялись с течением времени. Выделены три их вида: полуяйцевидные горшки с прямыми или слегка выпуклыми стенками и округлым или округло-коническим дном; шаровидные с более выпуклыми стенками в средней части и округлым дном; миски или чаши полусферической формы с округло-уплощенным дном. Подавляющее большинство горшков представлено первым типом. Среди них выделяются: миниатюрные и малые (диаметр 2—17 см), средние (18—30 см), крупные (диаметр 31—45 см). Миниатюрные сосудики с очень тонкими стенками, вероятно, служили игрушками или использовались в учебных целях. На них и на малых сосудах обычно отсутствуют следы нагара. Часть малых сосудов могла использоваться в качестве столовой посуды. На внешней поверхности и внутри средних были заметны следы нагара. В них, возможно, готовилась еда. Самые большие и значительная часть средних — это, скорее всего, посуда для хранения пищевых запасов или веществ, например, охры. Толщина стенок ямочно-гребенчатой посуды невелика — в среднем 0,6—0,7 см. В придонной части сосуды не утолщены. Формы венчиков: плоскосрезанные, закругленные и чуть скошенные внутрь с наплывом и без него.
Посуда лепилась, как правило, из хорошо промешанной и размятой глины с добавлением песка или дресвы, инода применялась какая-то неопределенная, но визуально заметная органическая примесь. Сосуды изготавливались способом кольцевого налепа глиняных лент, соединенных торцами. Их внешняя и внутренняя поверхность тщательно заглаживалась. О способе обжига (цвет сосудов желтый, оранжевый или коричневый) данных нет, как нет сведений и о мастерских по изготовлению глиняной посуды.
В орнаментации керамики использовались восемь разнообразных декоративных элементов. Доминировали ямки — круглые, глубокие, с негативами на внутренней стороне сосудов и поверхностные, инода неправильных очертаний. Их форма и способ нанесения менялись во времени. Ямочные вдавления
Неолит
' — Черная Речка П- 2 1 и-_
US-ЛГ£ ‘
Каменный » делали, ииди^ специальным] сланцевыми, щ* НЯНЫМИ или кос тяными и дерсвц. ними стержедщ ми. Такие инстру менты, изютовж» ные из слаит । глины, обнаружь ны на поселения юго-восточно! части Карелии. И; пользовались в орнаменте вдавлена сделанные торца широкой или р кой щепки, наклонные оттиси гребенчатых штампов из дерева, кос ти и сланца (М ледние известные ряде памятники) Глубокие и узки: нарезные горизол-тальные линии ш> лались каким-1» острым предметен Из гладких поверх постных прочер ченных полос, которые иногда на носились на сосу! с периодически нажимом, получая ся так называемы! отступаю ши! штамп или отсту
пающая лопаточка Кроме того, в узо-плюсневые отпечат-
рах применялись оттиски
ки. кольцевые плавления п^ЬИХ позвонков и Соотношение пспсчиенХ аТЬ м предметом.
«М»»пр,«„х 6 “,Х““е,"ТО 6™“ ио«"н.к»ы„ на Р»м
““’“«Рабаттоа керамики. Ди ки-
Рис. 13. Ямочно-гребенчатая керамика развитой фазы неолита. Обломки глиняных изделий
1, 3 — Водла V; 2 — Черанга Ш; 4, 5, 13 — Ерлнн Пудас I; 6 — Сомбома I; 7—12 — Черная Речка I; 14, 15 — Оровнаволок IV; 16 — Кудома X
дого из выделенных локальных районов Карелии отмечены свои особенности узора. Общим в орнаментальном стиле является преобладание на раннем этапе ямочных композиций в сочетании с торцевыми отпечатками при горизонтально-зональной структуре узора. Позднее появляются сосуды с доминированием гребенчатых отпечатков, наблюдается увеличение числа элементов узора, уменьшение доли торцевых оттисков, которые заменяются четкими гребенчатыми отпечатками. Орнамент в основном несложен и довольно стандартен. Самый распространенный узор (треть сосудов) — это чередование ямок в шахматном порядке и наклонных оттисков торца палочки или гребенчатых линий (табл. 1, графа 2, 3: рис. 12, 7). В верхней части подавляющее число сосудов имеет узор из сочетания ямок, торцевых либо гребенчатых оттисков, а в средней и нижней — только из ямок. Встречен чисто ямочный узор, наиболее типичный для памятников восточной и юго-восточной части Каре-
92 Каченный в(|
Таблиц» ।
Типы орнамента ямочно-гребенчатой керамики Карелии
Памятник (число сосудов) Тип орнамента
1 3 4 5 6 7 8
Черная Речка 1 (600) 23 » 12 9 - - -
Черная Речка II (80) 12 60 20 4 1 - -
Черная Речка Па (183) 30 50 8 4 5 1 - т
Кладовец На, ранний комплекс (21) 72 13 10 - 5 - - -
Кладоеец На. поздний комплекс (20) - - 100 - - - -
Семеново II, ранний комплекс (111) 12 58 18 8 3 1
Семеново II, поздний комплекс (70) - - 100 - - -
Черная РечкаХ (25) - - 100 - -
Воинаволок 1, ранний комплекс (152) 25 28 37 2 1 3 ?
Кудома X (165) 7 26 48 3 2 7 1
Кудома XI (111) Сулгу Va (69) 6 45 25 5 8 6 3 J
Пиндуши 1 (70) 7 9 75 4 11 18 1 6
Сандермоха II (48) Черная Губа IV (53) 2 21 17 52 66 6 21 пН
Ерпин Пудас! (103) ?***« 1 - (, та ^«чно-ааревочный; 7 - ямочнгмюзво 15 ЧИС резной ковый; 9 карп в5 - 70 польск ганиет ий); 2 ттступа рехибо 2 - ям ощий лее эле 3 1ЧНО-ТО рочерч мный) - I
лии (табл.1, графа 1). На этой же территории найдены сосуды с неорнамен рованными полосами. ,
Вызывают интерес сосуды с узором из треугольников (фестонов) и ромоо (розеток), составленных ямками (рис. 12, /—3). Большая их часть — миН0.« торные и малые изделия. Подобный орнамент нередко встречается к восток) и юго-востоку от Онежского озера — в бассейне озер Белого, Вожс и Дача-Выделяется и другая группа сосудов с довольно необычным и сложным У3°Р°“ в виде многорядного линейного зигзага, покрывающего все тулово (рис. 12,г' 13. 13—16). Орнамент типичен почти для всех памятников Карелии эпоха
развитого неолита. Также встречается в западных районах Вологодской, Архангельской областей и северо-восточной части Ленинградской обл. Южная граница ареала посуды с многорядным линейным зигзагом фиксируется памятниками оз.Тудозеро у южного берега Онежского озера, поселением Усть-Рыбежна I в Приладожьс, северная проходит в низовье р.Выг, западная — в Прнладожье у г.Олонца. Таких сосудов на очерченной территории более 100 (восемь полностью восстановлены). В узоре используются чаще всего ямки и гребенчатые оттиски, иногда последние заменены отпечатками торца палочки, веревочки (рис. 13, 13, 16), отступающей лопаточкой или поверхностными округлыми плавлениями. Нужно заметить, что все сосуда с многорядным линейным зигзагом тонкостенны (0,4—0,5 см), малого и среднего размера, диаметром 7—16 см (в одном случае 23 см).
Таким образом, в основе орнаментации классической ямочно-гребенчатой (льяловской) керамики лежит принцип строгой зональности по вертикали и сплошного заполнения зон. Разнообразие достигалось за счет изменения ширины полей ямок и других элементов. Этот вариант узора был широко распространен гга северном побережье Онежского озера. На определенном этапе развития культуры появляется многорядный линейный зигзаг, свидетельствующий об отступлении от правила горизонтальной зональности и устойчивой орнаментальной традиции на большой территории севера России. Существование сосудов с таким типом узора позволяет считать этот регион северным вариантом культурно-исторической общности или карельской неолитической культурой. В ней, однако, как уже упоминалось, наблюдаются локальные различия, связанные с инокультурньгми воздействиями. Так, восточная Карелия в эпоху неолита испытывала влияние каргопольской культуры.
«Каргопольская» керамика найдена на поселениях бассейна оз.Водлозеро вместе с комплексами ямочно-гребенчатой посуды. Это оригинальная почти нсорнаментировапная посуда с проколами под венчиком и насечками по краям его торца (Космснко, 1992, с. 122—125). Впервые была выделена в 30-е гт. на территории Архангельской и Вологодской областей (Фосс, 1952; Брюсов, 1940; 1961). Ареал памятников охватывает восточное побережье Онежского озера и низовье р.Выг, па севере — р.Юлу, приток р.Пинеги, на юге — оз.Воже. на востоке — бассейн р.Вычегдьг, т.е. Север и отчасти Северо-Восток европейской России. На территории Карелии в бассейне Водлозера, приустьевой части р.Водлы, в низовье р.Выг к настоящему времени насчитывается около 20 поселений с керамикой «каргопольского» типа. Единичные сосуда обнаружены на северном онежском побережье и западнее озера. В процентном отношении количество «каргопольских» сосудов варьирует от 1 до 55% в комплексе ямочно-гребенчатой керамики. Больше всего се на поселениях Илекса IV, Охтома I, Водла V, Сомбома I (от 13 до 55%), на остальных мало (1-9%). с . „
Эта керамика заметно отличается от ямочно-гребенчатой посуда. Сосуды изготовлены из глины высокого качества с небольшой примесью песка или отсортированной дресвы и хорошо обожжены. Данных о размерах и формах сосудов почти нет, но они, видимо, были небольшими либо средними
94______________ Каменный век
(полностью сохранившийся сосуд с поселения Волла V имеет диаметр 34 см) тонкостенными (0,4—0.5 см), с прямыми стенками и неутолщеипыми ровными венчиками и с округлыми днищами. Отличительная особенность каргопольской керамики — хорошо заглаженные или даже лощеные стенки, что нетипично для неолитической посуды. Орнаментация также весьма своеобразна: короткие и узкие насечки поставлены с наклоном как вправо, так и влево (редко прямо) по ребрам прямого торца венчика с двух сторон, в ряде случаев только с внешней стороны. Насечки неглубокие, но четкие, сделаны, скорее всего, костяным инструментом. Ниже нанесен горизонтальный поясок круглых сквозных отверстий диаметром 0,15—0,3 см, расставленных довольно далеко друг от друга. На некоторых сосудах между проколами нанесены маленькие поверхностные ямки часто неправильной формы (рис. 13, 1, 2, 4).
Вместе с тем на многих водлозерских памятниках (Илекса IV, Сомбома I Водла V, Охтома III) присутствует керамика, в орнаментации которой сочетаются типичные признаки «каргопольской» и ямочно-гребенчатой керамики' ,Н,а^ки по венчику’ сквозные проколы под ним и горизонтально-зональиа структура орнамента (Косменко, 1992, с. 123). Сосуды отличаются бола nnenJ^pCJfHKaMH Д°Л8 И ?РуП,,Ь1МИ Размерами. На поселении Водла V представлены сосуды (рис. 13, 3), украшенные по всему тулову ямками и оттисками торца палочки, и лишь характерные насечга 7а ребрТх тоова ппйммгНаЮТ ° миявии «каргопольской» керамики. Вероятно к этому типу изР hXThbSk НаСеЧеК "° ВеПЧИКу' ^“««е лишь одним пояскЗ кераьЙТг^мо’ “ К0М1“ с ямочно-гребенчатой
она встречается не везде и в разных ппп^ЛН°СТЬЮ' В памятниках Водлозера мнению М.Г.Косменко «Каргополь™™, °рциях с «мочно-гребенчатой. По Карелии в более восточных районах нТпРпеРЗМИКа В?зникла внс пределов керамики. Восточная же Югрелия’ямялад^па^^ ямоч"о-гребе|'чатой «каргопольской» керамики и контактной " пеРиФерией ареала
привело к появлению гибридных вариантов в°" двух видов посуды, что и «каргопольской» керамики ее пооигхп»™ксрамичсских комплексах. Ареал характерные черты материальной ктаь^мТ " динамика Развития, а также дпя территории Карелии можетбыткпп7?п Не выявленЬ1- Хронология посуды она залегала с культурными комплексам^п340013™4"0 твердо- поскольку тречалась в ранненеолитических и энеопи™*” развитого неолита, но не пт г,ЯМ0ЧН0~гребенча,пая храмика u Я“тических материалах. ямочноХет;™ 03Сра’ особен«о на южном и^пепРРигС' В районах к западу vno-mfK грсбенчатой керамики заметно пли»» ре1у О3-Сямозеро в орнаменте =ЙеиНИИ Таких элеме«™в = X О ”еСПеррингс- 01,0 выразилось в ХХ™,ИЛрсв?чки- 0™ечеи5ЖмениеТКИ позвонков- отступающей к^ам^С /КурМоила 11П>Сулгу Vaиm A X 1иПИЧпОИ Ш|я сперрингс струк-мотивы и комп*3' заимствованные от сперринггЛ° 21% сосудов сямозерской
" композиции, тогда как в истомной F орнаме"™ьньгс элементы, пои Карелии таких сосудов очень
Неолит
мало; здесь, наоборот, более ярко проявилось влияние ямочно-гребенчатой на восуду сперрингс (табл. 1, графы 5—7).
На территории Карелии известны поселения, содержащие два типа неолитической посуды — ямочно-гребенчатую и сперрингс. Вопрос об их хронологическом соответствии решался исследователями по-разному. Одни считали оба типа керамики сосуществующими (Г.А.Панкрушев), другие — результатом неоднократного заселения этих мест в эпоху неолита (Н.Н.Гурина). Согласно полученным в последнее время сведениям, разнотипная неолитическая посуда, найденная на одном поселении, не является одновременной и, скорее всего, ее носители проживали на данном месте в разное время. Совместное бытование на одном памятнике двух типов керамики допустимо в тех случаях, когда прослеживаются определенные взаимовлияния элементов орнамента, структуры узоров, сходные технические приемы.
В комплексах с ранней ямочной керамикой на восточном берегу Онежского озера найдены своеобразные глиняные изделия: плоские диски диаметром 5—10 см, орнаментированные либо по всей поверхности круглыми ямками (рис. 13, 9, 11), либо только в центре (рис. 13, 7), обломки округлых в основании предметов диаметром 2 и 4 см (рис. 13, 10, 12). Все они хорошо обожжены, содержат небольшую примесь мелкого песка. Назначение изделий неясно. Возможно, часть из них могла использоваться в качестве амулетов.
Каменный инвентарь культуры ямочно-гребенчатой керамики получен в результате раскопок поселений с относительно чистьгми комплексами (табл. 2, 3; рис. 14, 15). Функциональное назначение ряда предметов определено трассологическим методом.
Выходы известняков и доломитов, содержащих каменноугольньгй кремень, известны у южного побережья Онежского озера (Александровское, Белоручейское, Девятинское и Кюршевское месторождения) (Ковнурко, 1973; Журавлев, 1982в). Петрографическое изучение конкреций указанных месторождений и кремневых предметов ряда поселений Карелии, прежде всего южной части, установило их идентичность. Памятники восточного побережья содержат много изделий из Девятинского и Кюршевского кремня обычно светльгх оттенков — от белого и серого до коричневого. Он использовался в основном для инструментов со скребущими и режущими функциями. Сломанные или изношенные орудия переделывались и употреблялись в работе. Предметы из карельского, заонежского сланца находили широкое применение при изготовлении рубящих, абразивных и других инструментов. Сланцы залегают плитами, имеют небольшую твердость и легко поддаются обработке. В районах, удаленных от его месторождений, обрабатывались сланцевые гальки. Запасы кварца и кварцито-песчаников на территории Карелии практически не исчерпаемы, большее применение они находили в центральных и северо-западных районах Карелии, куда кремневое сырье поступало в ограниченном количестве. Состав каменных предметов показывает, что чаше в комплексах с ямочно-гребенчатой керамикой на юго-востоке Карелии встречался кремень (48—78,7%), в меньшей степени — сланец (17,8—42,5%), кварц (0,46—1,8%), лидит (0,6—1,1%), песчаник, гранит и кварцит (2—7%) (табл. 3).
Каменный вЕк
Каменный инвентарь с ямочно-гребенчатой
Усть-ВодлаП1 8 ь £ । Й o> to U> - 1 । i » g -
8ойнаволо<У । - 01 ” 8 1 1 d 1 - 1 d I tn 1
Босовы Спады И <° 1 «> 1 - 3 1 1 -lid 1 CM IO <0 1
OpoiHMonoBlV ° - ” 1 d to 1 1 dill Id- d 1
S d P- 1 - to 1 1 dill i 3 d - ।
Погромам 8 3 2 - - - 1 Illa- III to 1
ВигаАнаволоа I 5 । ft । i III dl|| 1 1 — d 1
Семенове! 3 ’-<01 2 1 <0 - 1 1 00 I I 4 ai i
Кладовец На <Ч d | 1 3 2-0 -If- 1 1 о to |
Черная Речи ХК ’=11 3 ” - - - । lift 9 -
Черная Речи 11а i to to । । to d d 1 - d d <0 1 Я 9 <0
Черная Ради И to | - ° " 1 <0 .1 m d - - 3 3d
Черная Ре«а 1 IS-.- ” 8 4> to _ О „ °> ’ gj S -
If Ss I s i I LJ ffil ! .. i l | 111 I J | d l|i| ill ill | d 8 2 • il
Таблица 3
Состав каменных изделий
Памятник Кремень Сланой Кварц Песчаник Гранит Кварцит Лидит Всего
Черная Речка 1 629 277 7 6 13 13 2 947
Черная Речка II 208 47 2 2 5 264
Черная Речка Па 85 62 1 1 6 1 156
Черная Речка XII 165 40 1 5 3 - 214
Усгь-Водла III 125 39 2 3 10 2 181
Семеново II 52 46 2 5 3 - 108
Кладовец Па 41 26 - 1 - 68
Вигайнаволок 1 3 21 3 13 - 5 1 46
Пегрема V 3 67 14 - 9 2 95
Пиндуши 1 8 54 11 2 27 102
Оровнаволок IV 10 13 1 6 6 - 36
Бесовы Следки II 25 11 8 1 3 1 49
Войнаволок V 3 13 27 т - 7 50
Орудия охоты, ножи, инструменты для разделки добычи и обработки шкур являются самыми многочисленными (в среднем 30—40%). Их обычно изготавливали из кремня, изредка (в северной части Карелии) из кварца, сланца и лидита. Наконечники стрел из ножевидных пластин на некоторых ранних памятниках южной Карелии представлены единичными экземплярами с хорошо выраженным ретушью черешком. Они несколько близки к образцам, выполненным в постсвидерской мезолитической традиции (рис. 14, б, 7). К данному типу примыкают изделия из пластинчатых отщепов. В группе наконечников метательных орудий доминируют листовидные двустороннеоб-работанные, иногда с неполной ретушью на спинке и брюшке (рис. 15, 4—6). Наконечники дротиков и копий — листовидные, тщательно отретушированные со всех сторон — встречаются довольно редко (рис. 15,12). Ножи сделаны из отщепов и ножевидных пластин и, как выяснилось в результате трассологического анализа, большая их часть на поселениях восточного побережья служила ножами-вкладышами (рис. 14, 1, 8, 9, 16).
Неолит
98
Каменный »t,
Скребки, код венные ножи и пр. колки количества® преобладают почта* всех памятниках. 0ц разнообразны по а личине, форме и ск. собу обработки рабо чего края. В южнч Карелии для скребка использовался крс мень любого качен ва, даже с валуне! коркой, в ссверпо! иногда применяла кварц высокого ханства. Известны следующие формы скреб ков: концевые из в» жевидных пластин (i том числе и микро формы, рис. 14,2,11 15, 1), концевые, в» докруглые или пог прямоугольные из» щепов (рис. 14, 11 15, 3, 7, 8). И хотя и форма чаше всего » висела от характер опцепа, данным изк лиям старались прв дать стандартный (б лик.Так, выделен специфический ТЯ1 скребка с «ушкамн* на ранних поседев* ях восточного берсп Онежского озера, не
известный в ДрУ1® районах _^aPc^“BL
-------_____.„„аиошшев иттцепы кремня и кварца случайной Ф°Р“
изредка ножевидныс пластины. Значительной серией они представлены ли на эталонном раннем поселении Черная Речка I.
Орудия рыбной ловли — грузила с отверстиями и грузики из сланце» галек или плитки с канавками по боковым сторонам — редки (рис. 14,
Первые использовались, видимо, для рыболовных сетей, вторые привязывались к лескам.
Для обработки дерева употреблялись топоры, тесла, долота, стамески, скобели, резцы, резчики, пилки, сверла, развертки и строгальные ножи из сланца, реже из кремня. Сланцевые топоры, тесла и стамески чаше всего имеют стандартную форму. Они либо прямые, подпрямоугольные, либо расширенные к лезвию, в редких случаях узколезвийные, что обусловливалось распиливанием сланцевых плит для получения заготовок (рис. 14, 17, 20— 22; 15, 10. 11). Орудия по всей поверхности хорошо отшлифованы, на боковых гранях часто видны следы
Рис. 16. Каменный инвентарь развитой фазы. Штампы для орнаментирования керамики
1—5, 7—10 — Усть-водла ш. о — ос*™.— -----~~—
12 - Черная Речка VI; 13 - Кладовен I; 14 - Черная Речка I; 15-4 __________ П. V»- 17. 18 — Чсоная Речка Па. 1 —
пиления, впрочем, обнаружены также изделия со шлифовкой лишь лезвийной части. Некоторые долота, скобели, резцы, резчики, пилки и сверла делались из кремня (рис. 14,
Орудия для обработки камня — пилы (рис. 14,19), отбойники, сверла, ретушеры и большое число абразивов — представлены во всех комплексах с ямочно-гребенчатой керамикой. Материалом для этой 1руппы являлись в основном сланец, песчаник, кварцит и гранит. Гранит характерен только для
100
Каменный atl
--------'-„„-я Онежского озера (табл. 3). Сверла и ретушеры обычв. восточного побережья ч яая речКа I II в результате трассологичесзд крем™. Н. обработки кооп, ,
о»раа. М » а™»™™ J»»™»""» пл.ОТкл[ »'"« костимо предметы: обломки <««.>[„ So™a«“i шильца, кальиплировалшо косточки со следам,, обрабвд К оояням мк обработки прочих материалов отпесепм редко встреч» писек предметы домаиаею обихода: лощила и посты а виде данов,« “аалвпводаруств п>аватиих ила сланце,ых галек со следами работ , торцах, штампы для орнаментации керамики, к которым относятся и та называемые орнаментиры, представляющие собой небольшие стерженьки < крутым поперечным сечением (рис. 15, 13, 14, 16—18). Основная их часа видимо, делалась из дерева, кости и рога, но в комплексах с ямочно-гребенчатой посудой в Карелии и к юго-востоку от нее найдены такие извели из шины и сланца. На их концах хорошо заметны следы работы: выщербив» и заношенность (Лобанова, 1994, рис. 2). В центральной части Русски равнины неолитические сосуды украшались с помощью белемнитов. Гребет» тые штампы (рис. 15,15) в Карелии известны в единичных экземплярах, тощ как в более восточных районах они встречаются значительно чаще.
При рассмотрении основных категорий производственного инвентар» характерных для памятников культуры ямочно-гребенчатой посуды, не учтен» изделия, не поддающиеся классификации: неясные по характеру заготовп мелкие обломки, нуклеусы и отходы производства каменных орудий. Heonpt деленной формы короткие нуклеусы (преимущественно из кремня) малочис ленны. В редких случаях они имели призматическую форму. Среди отходя производства преобладает кремень.
Закономерности изменения инвентаря довольно слабо прослеживаются» офаниченной теРРитоРии “ сравнительно небольшом материале (примера 2300 экз. из 13 поселений) различных локальных районов Карелии. Дв комплексов с ранней керамикой характерно наличие типов орудий, восход» ших к эпохе позднего мезолита: сланцевые топоры и тесла со шлифовкой! основном по лезвию, подтрапециевидные стамески, рубящие инструмента!
ИЛ“ 0Кругль1М поперечным сечением, желобчатые орудия. НаибоМ надёвХ1та Х^.30Л?ТИЧССКИе трациции в ^Ремневой технике. Изделия® ивмнтаоё „ спёрлавкладьппи) составляют в кремнево» Онежского озепаТп™ 20~25%‘ На мезолитических поселениях бассейн а теёникГиТшрадки 3"™ьно выше (от 50 до 90%)
пластинчатаятехникаппиитё* культуры с ямочно-гребенчатой керамик стоянках этого времсни₽обняп^Ш1е"ИИ кРемнев!>1Х орудий почти исчезает. № Для скребуще-режущих mS™ ЛИШЬ вдин“чныс несерийные предмет опцепы кремня, на которые наносХ?^ ИСПОЛЬЗУЮТСЯ в основном крупн» сланцевых рубящих орудий и сп„^™|ательная Р^иь. Изменений в фор* связано прежде всего с₽тем что ня n J?6 ”Х изготовле||ия не прослежено. Эи тем, что на поселениях развитой фазы класс орудий ДИ
101
Неолит обработки дерева исключительно малочислен и представлен чаше всего невыразительными обломками. Такое явление типично для памятников с ямочно-гребенчатой керамикой всех локальных районов Карелии. Близкие типы сланцевых и кремневых изделий представлены на памятниках Каргополья и Белозерья. Поселения с ранней ямочной керамикой (Васькин Бор I. II, Против Гостиного берега и др.) содержат небольшое число предметов из кремневых ножевидных пластин, наконечники стрел из пластинок и пластинчатых отщепов с частичной ретушью (Ошибкина, 1978).
В то же время каменная индустрия заметно отличается от материалов культуры сперрингс. Несмотря на единую сырьевую базу и одинаковый характер производственной деятельности, в комплексах с ямочно-гребенчатой посудой не представлены такие типы орудий, как кирки и киркообразные предметы из сланца, функция которых еще во многом неясна. На поселениях культуры сперрингс значительно шире применялись кварц и лидит, чем кремень. В инвентаре он составляет менее 7% (Песонен. 1991). Доля сланцевых рубящих орудий, а также шлифовальных плит, брусков и пил намного выше, чем на памятниках с ямочно-гребенчатой керамикой.
Каменный инвентарь памятников Карелии с ямочно-гребенчатой керамикой достаточно полно и ярко раскрывает основные занятия населения, связанные с охотой и рыболовством.
Происхождение ямочно-гребенчатой керамики
Накопленные к настоящему времени факты по обширному региону лесной зоны европейской части России позволяют считать культуру ямочногребенчатой керамики макрокультурой, культурно-исторической общностью, объединенной общими генетическими корнями, которые нашли свое отражение в орнаментации керамики, сходных формах и типах каменных изделии, характере занятий населения в течение второй половины и конца атлантического времени. Длительность существования данного культурного формирования была примерно одинаковой во всех районах лесной зоны около 1500 2000 лет. Благоприятные климатические условия способствовали значительному увеличению населения, о чем свидетельствует большое число памятников, содержащих богатые и разнообразные остатки материальной культуры.
Огромная территория исследована неравномерно, лучше всего изучены Волго-Окское междуречье и Карелия. Здесь получены данные, позволившие культурно-хронологически расчленить памятники, охарактеризовать производственную и бытовую деятельность неолитического человека, его связи и контакты на протяжении длительного периода. По мнению большинства исследователей, культура с ямочно-гребенчатой керамикой (или льяловская, как ее еше иногда называют) зародилась в центре Русской равнины на основе местного волго-окского мезолита бутовской традиции (Брюсов, 1952, 1ретья ков В.П. 1972; Панкрушев, 1978а). отсюда она распространилась во всех направлениях, в том числе и в Карелию. По мере накопления новых археологических материалов, привлечения для его анализа и датировки данных
Неолит
103
_____________________________________-_________ Каменный естественнонаучных дисциплин стало ясно, что гипотеза о миграции волць окских неолитических племен нуждается в пересмотре. Так, с точки зрснщ С В Ошибкиной (1978), исходный центр формирования культуры мог надо даться к северу от льяловских памятников, на территории восточного Прионе-жья (Вологодская обл. и прилегающие районы). В 80-е гг. в юго-восточно} части Карелии были изучены ранненеолитические поселения, которые ока» лись древнее ранних льяловских комплексов (Лобанова, 1991), а сама ямочпц керамика по своим технико-типологическим признакам существенно отлни ласьотльяловской. Сопровождающий ее каменный инвентарь сохранял в свод облике ряд мезолитических черт. На основании этих материалов Д. А.Крайио-вым (1986, с. 6—8; 1991, с. 66—72) высказано предположение о зарождении ямочно-1ребенчатой керамики в северной части лесной зоны. Однако Дании точка зрения еще слабо обоснована и требует привлечения значительно большего сопоставительного материала. Более того, до сих пор оставит неясным происхождение памятников с ямочно-гребенчатой керамикой, хоп появление их на севере лесной зоны, как теперь стало ясно, невозможно объяснить экспансией волго-окских племен.
Ямочно-гребенчатая керамика с самого начала своего появления па территории Карелии довольно совершенна по техническим показателям. Ди ранней ямочной керамики, обнаруженной в юго-восточной части Карелии, характерны тонкостенность, небольшое количество неорганической примссв (песок или дресва), сравнительно хороший обжиг, стандартная форма (полу-яйцевидные сосуды укороченных пропорций) и различный объем сосудог (диаметр 2—50 см). Около половины горшков имеют орнаментированный Либ° Другами оп’исками торец венчика. Наиболее характерны! ™ ™ .еР„аМИКИ ~ чсРедование ямок и оттисков торца палочки в верхней лншпа — Д^Л°Ш"Ь1ей™ олнения ямками остальной его части до самого простейшиеВгеометоичпа б°% СОСУДОВ- Уже на ранней фазе встречаю™ в^нХ7на7ч?рТе ТТ и композииии, составленные ямочныш 10—20% а доля чисто УЦ0В ' Ямочно-гребеичатый тип узора составляя Наибольшее сходство к<-°пЯН0Г° орнамелта ,1а РяДе поселений достигает 30%. стоянок в бассейнах озер Воже₽Лача fte Пр0СЛ*ЖИВастся CJ,OCH демонстрирует набор специфичесйхтехникЛ™пГ0’ дстальныи ана№ характерных или мало xan^wm.^ техник°-™пологических признаков, ве СОТ»»., та„„ло™ ™
радиоуглеродные даты с н™™™ элемен™ узора). Если же учесть ранние отказаться от гипотезы, согласно ^т^п“Х памя™иков Карелии, то следуя керамики находился в Волго-Orrvn Р°И исходнь™ Центр ямочно-гребенчатой полагал., что она вознХ^Х^6456- Г°рща° б°льше оснований Онежского озера, откуда позже оасп™Д^Х°ЛЯЩИХСЯ к Ю1у и юго-востоку о’ Во всяком случае, карельская РямлиОСТра" сЛась в различных направлениях. неолита имеет значительно больше °-грсбенчатая посуда развитой фазы « широком С чем ранняя-
штампов вместо оттисков торца палочки ^”кНИИ спе1|иальных гребенчатых ' ЧКИ (гребенчатый элемент узора содержи
в среднем не менее 50% сосудов). Увеличивается число элементов и мотивов орнаментации, заимствованное от носителей других неолитических культур — «каргопольской», сперрингс.
Периодизация и хронология
Хронологические рамки культуры ямочно-гребенчатой керамики в Карелии, согласно данным археологии, радиуглсродным и палинологическим датировкам, определяются второй половиной атлантического времени — рубежом суббореала, т.е. концом V — началом III тыс. до н.э. (Лобанова, 1991). Прослеживаются три фазы развития, в основе выделения которых лежат изменения в культуре, прежде всего в керамике.
Первая, ранняя, охватывает первую четверть — середину IV тыс. до н.э. и представлена памятниками юго-восточной Карелии и некоторыми поселениями Бслозерья (около 10 объектов). Для трех из них получены по углю из кострищ, хозяйственных ям и могилы следующие даты: Черная Речка I — 6200+100; 5950+100; 5800+100; 5500±100 л.н.; Черная Речка Па — 5420+100; 5930+80; могильник Кладовец — 5850+80 л.н. Для этого времени характерен теплый и преимущественно сухой климат со среднегодовой температурой на несколько градусов выше современной, широколиственные леса, произрастающие вплоть до побережья Белого моря (Девятова, 1986; 1988). Население не строило углубленных полуземляночных жилищ, видимо, предпочитая легкие наземные постройки типа чумов. Керамику, для которой характерны правильные и аккуратные горизонтально-зональные орнаменты из ямок и отгисков торца палочки, сопровождает каменный инвентарь, имеющий отдельные черты сходства с орудиями эпохи позднего мезолита. Показательно полное отсутствие влияния на эту посуду сперрингс, каргопольской или льяловской культур. Скорее всего, в этот период контакты с носителями других неолитических культур нс были столь заметными и устойчивыми, как в более позднее время. Сохраняется пластинчатая кремневая техника и некоторые архаичные типы сланцевых орудий, хотя в целом уровень обработки кремневого и сланцевого сырья выше, а набор каменных инструментов шире и разнообразнее. Племена, жившие на восточном берегу Онежского озера и в низовье р.Выг, вероятно, уже в это время начали использовать гладкие прибрежные скалы в качестве полотен для гравировок. Наскальное искусство в среде носителей культуры ямочногребенчатой керамики продолжалось и в более позднее время, по-видимому, вплоть до появления ромбоямочной керамики.
Развитая фаза культуры приходится на вторую половину IV — рубеж IV—III тыс. до н.э. и представлена памятниками па всей территории Карелии. К сожалению, в их числе немного хорошо раскопанных итгюрдодатированных. Можно отметить такие поселения, как Оровнаволок VII (5260+70), Кладовец IX (5310+80, под жилищной ямой). Местонахождение в русле р.Выг и Ьрпин Пудас I (5990+100; 5460+80). Население продолжало жить почти в той же природно-климатической обстановке, правда, в конце периода наблюдалось, по данным палеогеографии и микротопографии памятников, некоторое ухуц-
Каменный ве.
Неолит 105
104___________________________
шение климата, его увлажнение, трансгрессия водоемов (Девятова, Лобаном, Филатова 1987). Видимо, по этой причине, появляются полуземляночные жилища (Вигайнаволок I, Пегрема V) срубной (?) и столбовой конструкции, Керамика второй фазы сохраняет прежние формы при небольших изменения в технологии изготовления, однако усложняется геометрический узор, отчетливо прослеживается влияние посуды синхронных неолитических культур -сперрингс и «каргопольской». Степень воздействия определялась территори-альной близостью и длительностью контактов: влияние керамики сперришг заметнее ощущалось на памятниках западной части региона, в бассейне оз.Сямозеро, «каргопольской» — на поселениях юго-востока Карелии, бассейна оз.Водлозеро, устья р.Водлы. Именно в эту фазу карельская ямочио-гребенчатая керамика приобретает некоторое сходство с льяловской, которое выразилось в использовании одинаковых орнаментальных мотивов и композиций (гребенчатые решетки, зигзаги и т.д.). Большинство изученных памятников — сезонные, недолговременные. Даже поселения с жилищами содержат сравнительно немногочисленный керамический и невыразительный (в обломках) каменный инвентарь. Поэтому составить ясное представление о динамим изменения каменных орудий трудно. Можно отмстить лишь почти полисе исчезновение изделий из ножевидных пластин и появление тщательно отретушированных крупных скребков и ножей из отщепов кремня (Усть-Водла III Оровнаволок IV и др.).
Третья, финальная, фаза культуры ямочно-гребенчатой керамики датируется приблизительно рубежом IV—III — началом (или первой половиной) III тыс. до н.э. и связана с наступлением эпохи суббореала. В первой половине Ш ™«яД°г ояя "гРмИпХОп Т наиболее существенные изменения в керамике (Витен-' 199Появляются большие толстостенные сосуды с обильной Е™”"" др“"“ ' ”“те’ ™<>™1 ' «Ргаяиюй. часто уиин™!
Е“Т“"- Г°РШ“ крут»™, .’„„„у™, 2?°™“ " ™«1иими фетенчатыми штамп» ™ геометрические Фи.урм. На атом этапе аоа,шИ« а" ™»“х""„°Р"“С''Т1' ”"Р““Р'
°Р”ХТЙ С0ЧеТаЮТСЯ иТм“кие?мкЧиеНа КСРаМИКа’ ' ности, тонкостеннзд'керамика полуяйТ остаеТся ОТКРЫТЬ1М- По всей вероят-ний с ямочными н гребенчатыми ши лп=“ формы укороченных пропор исчезает на рубеже IV—III НЯ^!,И ?Р.угими- заменяющими их элементами, ность носителей культуры ямочн^гое^и' Д°~ Н Э’ принадлех-
выясненной. Появившиеся в^оследн^гопТпрК П°СуДЬ1 также остается не материалы подтверждают наличие шипп^ пебольшие антропологические ские погребения в Волго-Окском бассейиДИ п™ лапоноиДного типа (льялов-вателеи, кулыуры с ямочно-гребенчатой ’ Мнеиию некоторых исследо-формирования протофиннов (Крайнов 1986 ^8)” К°И явились сУбстРатоМ
Культура гребенчато-ямочной керамики
В позднем неолите, предшествующем эпохе раннего металла, на обширной территории лесной полосы между Уралом и восточной Прибалтикой получили распространение археологические культуры, образовавшиеся в результате развития или гибридизации разновидностей гребенчато-накольчатой или ямочно-гребенчатой ранненеолитической керамики. К востоку от Онежского озера, в Каргопрлье, а также частично на территории Карелии существовала каргопольская культура, представленная крупньгми сосудами полуяйце-видной формы с узорами (треугольниками, зигзагами, розетками) из ямок различной формы и элементов в виде нарезок, полулунньгх вдавлений, оттисков веревочки и коротких гребенчатых штампов (Козырева, 1973; Ошибкина, 1978). В районе Печоры и Вычегды сосредоточены памятники с гребенчатой керамикой чужьяельской культуры с полуяйцевидньгми сосудами с расширенными, слегка профилированньгми венчиками, гребенчатыми и накольчатыми узорами, сходными с орнаментом волго-камской посуды (Стоколос, 1988).
Южнее Карелии, в северной части Валдайской возвышенности, расположены поселения, содержащие ямочно-гребенчатую и более позднюю гребенчато-ямочную посуду. Последняя орнаментирована геометрическими узорами из гребенчатых штампов, оттисками веревочки, гладкого и двузубого штампа, ямками неправильной формы (Зимина, 1973, с. 170). Аналогичная керамика распространена на поселениях среднего и позднего неолита в Карелии, а также в Финляндии, Эстонии, Латвии, Ленинградской и Вологодской областях, частично в Литве и Белоруссии (Kivikoski, 1961; Яните, 1973; Лозе, 1988; Загорские, 1967; Римантене, 1973; Чернявский, 1970). В археологической литературе употребляется несколько названий этой разновидности посуды: гребенчато-ямочная, типичная гребенчато-ямочная, типичная ямочно-гребенчатая, керамика «геометрического» или «лучшего» стиля. Г.А.Панкрушев назвал керамику, орнаментированную горизонтальными рядами оттисков штампа, прибалтийско-финской, а керамику с геометрическими фигурами прибалтийско-новгородской. Последние два термина неудачны, так как оба орнаментальных мотива встречаются нередко на одних и тех же сосудах. В настоящее время отечественньгми и прибалтийскими археологами принят термин грсбен-чато-ямочная керамика, а в финляндской литературе чаше употребляется сокращенное название Ка II.
Древности этого типа характеризуются посудой определенной разновидности, сопутствующим каменным инвентарем и жилищами. Среди памятников неолита лесной полосы они занимают ареал с достаточно четкими границами. Хронологический интервал их определен также точно. Все памятники с гребенчато-ямочной керамикой обладают общими чертами, а их хронологические изменения подчиняются общим закономерностям, что и позволилоН.Н.1 у-риной (1967, с. 191—198) обосновать выделение прибалтииско-финскои
106
Каменный jet
культуры. Современными исследователями чаше используется название «куль тура гребенчато-ямочной керамики» (Лозе, 1988, с. 104).
В изучении археологических памятников этого периода на территории Карелии существуют значительные пробелы. За исключением аналитического обзора, сделанного Н.Н.Гуриной, и небольших разделов в монографии Г.А.Панкрушева (1964; 1978а, ч. 2), специальных работ, посвященных гребен-чато-ямочной посуде, нет. В трудах А.Я.Брюсова, С.В.Ошибкиной, Ю.А.Са-вватеева, М.ЕФосс приводятся данные о наличии соответствующих материале! в инвентаре памятников и их краткая характеристика. Недостаточная источ-ннковая база не позволила исследователям выделить типы каменного инвентарт и жилиш, связанные с гребенчато-ямочной керамикой, уточнить ее датировку и типологический облик, которые позволили бы установить различия поселений с гребенчато-ямочной и энеолитических с ромбоямочной керамикой.
Культура гребенчато-ямочной керамики на территории Карелии известв! только по материалам поселений. Могильники или погребения пока не обнаружены. Ближайшим относящимся, по всей вероятности, к культуре гребепчато-ямочной керамики, является могильник Репише в Новгородской обл. Могильные ямы со следами костяков выявлены по цвету заполнения. От ориентированы в широтном направлении с отклонениями к северу и югу. Их длина не превышала 2,1 м, ширина 0,7, глубина 0,5 м, на дне прослеживалась засыпка охрой мощностью до 0,2 м. Инвентарь могильника состоял из украшений (подвесок и пуговиц из янтаря, сланцевых колец и подвесок), листовидных наконечников стрел, ножей или заостренных отщепов. Происхождение янтаря и форм украшений — восточноприбалтийское. Датировка могильника 4670*120 л. до н.э. На соседней стоянке найдена посуда с греоенчато-ямочнои орнаментацией (Зимина, 1981, с. 126; 1984, с. 63—71).
Поселения
ranel,™”™..1'4”'" аершомерно. Наиболашал И
Хл "к 1 v““pB“ 'Черпал Губ. Ш. IV, IX, Кл им 1. Ширин
(Соломенное Ш Tl VII IX Шет’ побеР«*ье Онежского о'ср>
а, I-I1II ? . . 6. • V, Вигайаатаок I, Ялгуб. II, Су
Суна VI kyao”“vn'cS”v <Н™> > Лахта II. ill. Ми»
П) (рис. 16). Некото’пые Са;,менииы- Лакшезеро I, II, Курмойла 1, инвентарь, большое число сосудовТпз^енчГт31 б°ГаТЫЙ и выразительный
На восточном побеоежье^ОнЛ™ Ямо',нь,м орнаментом, гребенчато-ямочная посада ^р2^таХ°™ 03Сра " ® бассейнс оз.Водлозеро комплексах с энеолитической₽^^лВЛеНа "? многослойных поселениях в керамика преобладает лишь на 010 г1011 ПОСУДОЙ- Гребснчато-ямочнаи Клавока II. На. Ill IV Чеоиаа V” ,1а такнх памятниках каТ
"Л"™““,“И?“аСу1'.м, ОтделаниЛ" ?”” IV- V. а также на Кудомгуба VII, Чудозеро IV V Ю|п.чпОС°п1ЛЬ1 заФиксиРованы на поселении ярви III, но энеолитическая ромбоямоч-
Неолит 107
ная посуда преобладает. На многочисленных памятниках бассейна Белого моря гребенчато-ямочная керамика почти пе выявлена. Сравнительно небольшое число сосудов с геометрическими орнаментами отмечено на поселениях Ерпин Пудас 1. Бесовы Следки I—III, Золотец VI, Залавруга II. Геометрические узоры (елочка, косая решетка, горизонтальный зигзаг, косые линии и полосы гребенчатых штампов) встречаются преимущественно в сочетании с ромбическими ямками. Следует также отметить, что многозубый гребенчатый штамп, наиболее типичный элемент гребенчато-ямочной посуды, в этом районе сравнительно редок. Вместо него употребляются оттиски короткого штампа, торца палочки, отступающие оттиски сломанной палочки, веревочные отпечатки и ямчатые плавления. В бассейне Ладожского озера посуда с геометрическим орнаментом найдена на поселениях Тиурула I, Мейсри II, Новзем-ское I. Однако вследствие недостаточной изученности Приладожья и особой геологической ситуации (часть памятников уничтожена Ладожской трансгрессией) количество обнаруженных здесь поселений незначительно.
Существенных особенностей в топографии поселений не прослеживается. Подобно памятникам предшествующих эпох, они размешались в местах, удобных для жизни населения, занимавшегося охотой и рыболовством: на берегах больших и малых озер, в устьях рек, у порогов и проток между озерами. В настоящее время памятники располагаются на значительном расстоянии от воды на высоте 1,2—12 м над уровнем водоемов. Наиболее удалено от западного берега Ладожского озера поселение Тиурула I (1,1 км). Число пунктов, подходящих для бытования и хозяйственной деятельности, ограничено, поэтому большинство участков заселялось неоднократно и среди поселений Карелии преобладают многослойные памятники с разновременными комплексами инвентаря, в значительной степени перемешанного в культурном слое. При этом сооружения раннего времени нередко разрушались позднейшими. Следует отметить, что возможности изучения культуры по материалам таких памятников незначительны. На основании типологического анализа удастся вычленить комплекс ямочно-гребенчатой посуды (обычно неполный) и менее достоверно — наиболее выразительные экземпляры каменных изделий.
Большое значение имеют поселения, на территории которых с помощью планиграфичсских и стратиграфических наблюдений достаточно четко выделены комплексы культуры гребенчато-ямочной керамики, включающие инвентарь и сооружения. В их число входят большие долговременные поселения с жилищами и меньшие по плошали, видимо, летние без признаков жилищ. Долговременные поселения изучены на северном побережье Онежского озера: Ширыйнаволок I. Черная Губа III, IV, IX. Их площадь и конфигурация зависели от численности населения и времени бытования, а также от очертаний террасы, на которой располагался памятник. На широких пологих террасах культурный слой распространялся в виде обширного неправильной формы овального пятна, на узких, примыкающих к крутым склонам тянулся неширокой полосой. Наиболее крупным памятником является Черная Губа IX площадью около 15000 м2. расположенный в 500 м от берега на высоте 8—10 м над Уровнем Онежского озера.
Каменный aet
фицишм
Неолит
109
Жилища. На поселении зафиксированы 26 впадин неправильно-овальных очертаний, ориентированных длинной осью вдоль террасы. Жилища размещены в междувальях, определенного порядка в их расположении нет, но некоторые впадины расположены попарно. Можно предположить, что не все постройки существовали одновременно, некоторые относятся к разным периодам функционирования поселения. На поселении Черная Губа IV, занимающем узкую полосу вдоль крутого склона оза, жилища располагались цепочкой. Других данных о внутренней планировке поселений с жилищами нет.
Поселения без следов жилищ (Лакшезеро II, бассейн оз.Сямозеро) служили, вероятно, местом обитания в летний период (Витенкова, 1986). Культурный слой памятника протянулся узкой полосой (200x10 м) вдоль подножия оза, параллельного 6epeiy озера на высоте 3—4 м. В центральной части памятника отмечены мощная и интенсивная окраска культурного слоя, концентрация находок; на склоне оза и в прибрежной части культурный слой выражен слабее, находок и сооружений меньше.
К настоящему времени в Карелии на поселениях с гребенчато-ямочной керамикой раскопано 10 жилищ: Ширыйнаволок I (1 жилище), Черная Губа III (3), Черная Губа IV (2), Черная Губа IX (4 жилища). Большинство сооружений, кроме одного, ориентировка которого неясна, располагались длинными сторонами вдоль берега озера по линии запад-восток или северо-запад — юго-восток, что совпадало с'направлением береговых террас. Жилища Черной Губы III, видимо, более ранние, прямоугольных, удлиненных очертаний (6—7x4—5 м, глубина 0,4—0,6 м) с двумя выходами и двумя очагами около них. Центральная часть пола почти свободна от находок, может быть потому, что он здесь был чем-то покрыт (нарами?). Жилища поселений Черная Губа IV и IX более поздние, несколько другой конструкции. Они имели только один выход, чаще на восток, очаги в центре или у выхода, находки концентрировались в центре. Вероятно, в этих жилищах нары или подстилка находились у стены, противоположной выходу. Вокруг очага зафиксирована твердая площадка пола (3x2 м) из плотно утоптанного ожелезненного песка. Очертания жилищ близки квадратным (7x6 или 8x7 м). Стены из горизонтально уложенных бревен прослежены по темным углистым полосам. Следы
Рис. 16. Памятники с гребенчато-ямочной керамикой
J — 1—2 памятника; б — более двух; 1—47 — номера памятников: 1 — Тиурула I; 2 — Мейерн П; 3 —. Новземское I; 4 — Вндлица V; 5 — Курмойла I; 6 — Инжунаволок П; 7 — Кудома VID: 8—11 — Лакшезеро I. П, Лахта П. Малая Суна VI; 12—14 — Малая Суна IX. Сулгу V, Va; 15 - Черанга Ш; 16 — Салменицы; 17 — Нялма I; 18—19 — Юдьярви Ш, Чуаозеро IV; 20—21 — Кудом1уба Ш, VII; 22—26 — Золотец I, VI, XX. Залаврута Ш, IV; 27 — Клим 1; 28—29— Пивдуши П, Войнаволок IX; 30—32 — Черная Губа Ш, IV, IX; 33—34 — Челмужская Коса УШ, Чммужская I; 35 — Семеново П; 36-^0 — Кладовец П, Па,Ш, IV- Черная Реши V; 41 — Шелтозеро V; 42-^15 — Вигайнаволок I, Соломенное Ш, VII, IX: 46 — Ялгуба П; 47 — Ширыйнаволок I
j IQ ламениыи att
столбов вдоль стен отсутствуют. В одном из жилищ стоянки Черная Губа Ц удалось выявить несколько столбовых ям в центральной части пола, оставшихся, вероятно, от столбов, входящих в конструкцию кровли. Система крепленщ стен не вполне ясна.
В лесном Зауралье при переходе от неолита к энеолиту каркасные прямоугольные дома столбовой конструкции сменяются срубными (Старков, 1983, с. 95—99). Возможно, аналогичный процесс происходил и на территории Карелии. В Волго-Камье на поселениях балахнинской культуры гребенчатоямочной керамики, датируемой IV — началом III тыс. до н.э., были раскопаны сооружения подквадратных очертаний (в среднем 8x8 м, глубиной 0,6—0,7 м) с двумя выходами и плотной глинобитной площадкой посредине. Вдоль стеа прослеживалось около десятка столбовых ямок диаметром 0,3—0,4 м, глубиной до 0,4 м (Никитин, 1988, с. 19—20). У племен Прикамья в раннем железном веке существовали слабо углубленные в землю Ото 0,3 м) жилища, прямоугольные или квадратные в плане. Стены построек складывались вз нетолстых бревен и крепились в углах и вдоль стен вертикальными столбами-подпорками. Археологических фактов, позволяющих говорить о появлении сруба как жесткой конструкции, пока недостаточно (Черных, 1992, с. 8—10).
Число примеров можно увеличить, однако ясно, что в лесной полосе у населения культур с различными вариантами гребенчато-ямочной посуды в переходный период от каменного века к эпохе металла бытовали слепа углубленные в землю квадратные или прямоугольные в плане жилища, сложенные из горизонтально лежащих бревен. Позднее появляются менее углубленные жилища с элементами срубных конструкций. Говорить об окончательном сложении срубного жилища на территории Карелии в эпоху позднего неолита пока нельзя, но несомненно, что в это время жилища столбовой конструкции уже нс строились.
мзяйст>енны? *** Среди древних сооружений ная-"РеДСТ^ЛЯСТ У1!,^СШ|Ь,Й в зсмлю очаг, выявленный I размером 1 8x1 6 ПСВ ВИДе ЯМЬ1 ФУШсвидных очертаний
со следами’ 1Лубинои до °’6 м' & кРа» и Дно были выложены камнями мощностью *лс07? цдсн^альиои час™ ’“вегапа охристая линза с углями мощи остью да 02 м Аналопзчные сооружения обнаружены Н.Н.Гуриной В.Ф.Филатовой^на ПОС"Х Ус™-Рыбежна I и Нарм II И
применялись для особых ' Возм°?но’ углубленные очага
многочисленные очаги представляли сл6пгеР' °бжИГа кеРамики- ДРУ™ очертаний длиной не бол^ 1 ™м ЙнХюИТ ЛИ"ЗЫ 0ВаЛЬНЬПв верхней части среднего па™,-"-. Л.„ мощностью 0,1—0,3 м с залегающими в На поселении Черни Гу/а 1Х^одаом°изж^К°ЛЬКИХ ШТуК Д° ДССЯТК0В' очертаний, сложенный из к^ней ^Sihx в^п™*находилсх очагокруглых спекшегося песка с угольками П™?ЛеГаВШИХ в лос красновато-коричневого Т-Ц Кварцит. » “Ди"“С1°™ “ 74
местами растрескавшихся от действия м'уложс,11,Ь|х в два—три слоя, хся от действия огня. Находки, преимущественно фраг-
Неолит
менты керамики, здлегали вокруг очага и в культурном слое, перекрывавшем каменную кладку. В том же жилище располагался второй обычного типа очаг.
Инвентарь
Инвентарь, собранный на поселениях культуры с гребенчато-ямочной керамикой, состоит из большого количества фрагментов глиняной посуды, орудий и украшений из различных пород камня и отходов их производства, небольшого числа янтарных изделий, обломков глиняных скульптурок и мелких обожженных косточек.
Керамика. К настоящему времени общее число сосудов на поселениях с гребенчато-ямочной керамикой составляет более 300. Наибольшее количество сосудов (85) выделено на поселении Черная Губа IX. На остальных в среднем 30—35, редко 2—3 горшка. В основном это крупные 40—50 см в диаметре толстостенные (0,8—4,3 см) изделия, вылепленные из довольно грубого, плохо вымешенного теста с большим количеством крупной дресвы. У 15—20% сосудов, кроме дресвы в тесте визуально прослеживается органика Изнутри, а иногда и снаружи стенки горшков покрыты расчесами, сделанными гребенчатым штампом. Они применялись для заглаживания стыков лент, соединенных при лепке сосудов торцами. Ширина лент 4—б см. Около 25% сосудов среднего и малого диаметра (15—25 и 8—10 см), как правило, вылеплены из лучшего теста с меньшим количеством примеси. Их стенки более тонкие (0,5— 0,8 см), в них чаще заметна примесь органики.
Все сосуды круглодонные, непрофилированпые (в единичных случаях слабо профилированные) в верхней части. Большинство экземпляров полу-яйцевидной формы с высотой, несколько превышающей диаметр. Встречаются и другие варианты форм: высокие яйцевидные, округлые с диаметром, равным высоте, и широким, слабо закругленным дном, «митровидные» с загнутым венчиком и заостренным дном и некоторые другие (рис. 18, /, 2). Сильная раздробленность керамики, большие размеры сосудов и отсутствие части фрагментов затрудняют ее реставрацию, нс позволяют восстановить все существовавшие формы посуды и проследить их количественное соотношение. Венчики большинства сосудов (75—90%) утолщены и слегка скошены внутрь, верхние края орнаментированы гребенчатым штампом, 10—15% венчиков оформлены защипами. 5% — прямые, слегка скошенные внутрь, около 5% от общего числа составляют оригинальные венчики: подтреугольные в профиле. Т-образные, резко утолщенные, 4% венчиков загнуты внутрь и закруглены по верхнему краю. Орнаментированные составляют 75—90% , причем у большинства сосудов срезы украшены оттисками гребенчатого штампа, ямки на верхнем крае встречаются лишь в 2—5% случаев.
Среди элементов орнамента резко преобладают оттиски различных, чаще иногозубых гребенчатых штампов, использованных для орнаментации 85— 90% сосудов. Изредка применялись оттиски конца палочки (5% горшков). Рамчатого штампа (10), оригинального круглого штампа с насечками (1). штампов, изготовленных из костей животных (2—3). веревочные отпечатки
Неолит
Рис. 17. Гребенчато-ямочная керамика
U2” I?|,; 1 * ’ ’ - V. *м-
Каменный
(1—2% горшков). Изям» ных элементов преобладал круглые ямки цилиндра? кого профиля (44% сос. дов), овальные ямки с г» угольным и округлым П» филсм, часто с ребрист» дном (16), прямоугольны^ плоским дном или треуголь ным профилем (16%). Ц, редка применялись ямки । виде параллелограммов,тц угольные и круглые с py6v тым дном.
Геометрические узорь выявлены далеко не па вой сосудах — на 20—50%. J большинстве случаев к. пользовался только один и» метрический мотив, ворв» менте некоторых изделв — два—три. Чаще ветре'.1 ются ромбы, косые полю и треугольники, составлю ные гребенчатыми штамп» ми, косая решетка, гордз® тальный и вертикальни! зигзаг(рис. 17), реже—ор наменты, сочетающие гор» зонтальные и вертикалью полосы. Иногда на поздно памятниках отмечались» суды с особо СЛОЖНЫМ
ром, производным от про стых: оконтуренные пусто разные полосы, еппжпме . телые ромбы и зигзагов
украшена простыми узопами₽ ч “ 1^еугольпик°5' Почти половина керамив ный орнамент из чепедукмпитг^116 80610 пРимсиялся горизонтально-зопаи» Реже встречается щебенчатого штампа и ям»
ленных в шахматном порядке^™ °8альнь'х Или “правильных ямок, расста с защипанными венчиками R гАп?ВДаМИ' Ямочный орнамент часто сочетай^ некоторых поселено Губ- IX и, «Ж Так. . Чч»
Ч“ Украшав РвШМ ’13™ляра. Олив «а »«> «
ступами — головками со схематичный
изображениями человеческих лиц, другой — водоплавающих птиц, выполненных отпечатками зубчатых штампов (см. с. 180 в наст, издании).
В орнаментации гребенчато-ямочной посуды удалось проследить некоторые общие закономерности. Орнамент расчленен на хорошо заметные горизонтальные зоны из поясов узора, выполненных гребенчатым штампом или иными поверхностными давлениями. Зоны чередуются в определенном порядке и отделены друг от друга рядами ямок (рис. 18, 3, 4). Торец венчика обычно оформлен полосой ко-сопоставленных оттисков гребенчатого штампа, косой решеткой, горизонтальным зигзагом. Часто таким же образом оформлен и верхний край сосуда (бордюр). Бордюрная зона шириной 2—5 см непременно отделяется от нижележащих одним— двумя рядами ямок. Геометрические узоры обычно располагаются в верхней трети тулова, ниже — простые горизонтально-зональные. В придонной части нередко повторяется узор бордюра или верхней части тулова. Дно, как правило, не орнаментировано.
Каменный инвентарь. При исследовании каменного инвентаря возникают определенные трудности из-за скудости Источниковой базы. Лишь на четырех поселениях удалось выделить комплексы инвентаря, определенно связанные с культурой гребенчато-ямочной керамики. Следует отметить, что основные типы каменных изделий, известных на поселениях позднего неолита, зародились еще в мезолите и продолжали существовать в эпоху раннего металла. При изготовлении сланцевых орудий продолжали применяться традиционные приемы их обработки: пиление, оббивка, шлифование, сверление. Практически вышел из употребления пикетаж. Кварцевые и кремневые изделия оформлялись ретушью и сколами. Пластинчатая техника сменилась техникой отшепа.
Каменный eS1
Таблица 1
Использование основных видов сырья на поселениях с гребенчато-ямочной керамикой
Лакшезеро II Черная Губа III Черная Губа IV Черная Губа 1Х~]
1 2 3 1 2 3 1 2 3 1 2 3
Кремень 13 — 100 19 23 45 18 32 36 44 145 29
Кварц 18 130 12 в 202 2,8 4 158 2,8 6 627 од
Сланец 23 23 50 29 15 65 19 37 35 87 249 26
Примечание. 1 - орудия; 2 - отходы; 3 - % утилизации
Производство каменных орудий базировалось на местных видах сыры: кварце, сланце, лидите и привозном кремне, количество которого на памятниках различно, но всегда меньше кварца. Степень утилизации кремня тем выше, чем меньше его было в употреблении (табл. 1). Так, на поселении Лакшезеро II использовались все отщепы кремня, а на поселениях северного побережья Онежского озера, где количество кремня больше, степень его утилизации ниже Орудии из кварца на всех памятниках относительно мало, но много осколков и отщепов, которыс. как показал трассологический анализ, нередко применялись без специальной обработки. Каменный инвентарь культуры гребенчато-ямочной керамики типичен для лесного неолита Севера Европы. Характерные особенности можно выделить только у некоторых категорий изделий: сланце-iKZSS®’ скребков, наконечников стрел и украшений. Среда
-2?™? "Рсобла“ают топоры и тесла прямоугольных иля
выраженными углами (рис 21 /—Я? V выпуклым лезвием, часто с хорошо рены сколами (рис. 21 3 4} бен™™.. Ча£ТИ скРебков боковые края приост-конец отщепа. противоположныйРабочим/расм- как правило, является захватывает треть или половину пер™Х°Хя6УГ0РКУ’ РеТУ"'Ь ЧаШС типичны микроскребки боковые™^? Для стоянок позднего неолита не скребки на пластинках. ’ ЫС0КИС1 круговые, оборотные, а также
С. «больший™ ОТЛИП-
• Р°мбовидные и ромбические обоюдоо
Неолит
стрые (рис. 21, 12— 1&). Для поселений с [ребенч ато-ямоч ной керамикой наиболее характерны овальные наконечники (Козырева, 1986, с. 142— 149).
Абразивы широко представлены пилами, шлифовальными плитами и точильными брусками в виде прямоугольных плиточек сланца и песчаника.
Ножи сделаны из плоских отщепов кремня овальной и подтреугольной формы с мелкой ретушью по краям (рис. 21,9— 11). Необычен нож с вогнутым краем, обработанный по всей поверхности сколами и ретушью. Вогнутый край приострен, противоположный притуплен (рис. 21, 9). Немногочисленные резцы изготовлены из крупных кварцевых отщепов с помощью одного или нескольких сколов. Сверла-развертки делались из продолговатых кварцитовых галек. Рабочие концы сильно сто-
Рис. 19. Орудия из сланца
чены и покрыты кон- _ _
центрическими штрихами. Дополнительной обработки нет. п1ШНГТ
В качестве л™ првневалве. сете™,«пае
венным признаком их использования является более илиi менее залощенность поверхности. Долотовидные орудия были изготовлены из массив
Каменный вц
Черны Губа Ш
^'я°ТО'4' 5' ? ,иРсоо6Р«зиые орудия и их о. 8 — алии. 1—3 — Черная Губа IX; 4—8 —
ных отщспов кварца подпрямоугольных очертаний в плане. Лезвия сформированы сколами, нанесенными с одной или двух сторон. Сверла из кремня, лидита и сланца представляют собой крупные отщепы подпрямоугольной формы, обработанные сколами и ретушью, или овальные гальки со следами работы (рис. 20, (5). У рабочих концов выделены плечики.
Из украшений встречены подвески из различных материалов (яшмы, сланца, шифера) каплевидных очертаний, хорошо отшлифованные по всей поверхности, с двусторонними просверленными отверстиями (рис. 21, 23. 24). небольшие плоские или овальные в поперечном сечении сланцевые кольца (рис. 21. 21. 22. 30, 31), янтарные уплощенные квадратной формы подвески.
Характерные дл» поселений Карелии типы каменных и®-
плане и поперечном сечении спанп<*пы<» ли®: пРямоУголь,,ь,е 8
лезвием, овальные и ромби^ир >,LP^ тИЯ с прямым и 0КруГЛЫМ подвески из камня и янтаря ,СЧНИКИ стреп- сла,|Цсвь,с кольца-
керамикой • ФйялкщжЖЯь™ uS??‘ П*"”-1"1 х ян, 1чо1, з. 42—48), Эстонии и Латвии (Яните,
Неолит
1959, рис. 16, 17,24, 25, 27, 28- 1973, с. 204; Ванкина и др.’, 1973, с. 213) и с керамикой каргопольской культуры в бассейне р.Онсги (Ошибкина, 1978, табл. 4, 5, 7, 26). Однако комплекс каменного инвентаря каждого из перечисленных регионов имеет свои особенности. В Эстонии и Финляндии часто находили желобчатые долота, круммсй-сели, сланцевые кольца (Ванкина, 1970, с. 98; Ко-pisto, 1959, S. 51), в Прибалтике широко распространены изделия из янтаря, отсюда в небольшом количестве они поступали в Карелию и в Восточное Прионе-жье (Лозе, 1985, с. 70—77).
Трассологический анализ материалов поселения Черная Губа III, проведенный А.М.Шпаковским, несколько обогатил представления о существовавших орудиях и хозяйственной деятельности населения в позднем неолите. Оказалось, что вторично использовались почти все обломки шлифованных орудий и кремневых изделий, в частности, наконечников стрел. Дерево и кость применялись значительно шире, чем позволяют судить типологически
Рис. 21. Инвентарь поселений с гребенчато-ямочной керамикой
стрел; 17—19 — нуклеусы; 20, 26 — рыболовные грузики;
з, зо 31 rz.nL,,*. — поппсскн: 27—29 —
стамески. I—
24 — яшма; 25 — кость. 1—25, 27—29 — Черная Губа IX;
26, 30, 31 — Черная Губа IV
оо|ды1с1шые категории из- - - ,
Делий. Так, все скребки использовались в рукоятках; для обработки дерева кроме сланцевых рубящих орудий употреблялись многочисленные строгальные ножи, в качестве скобелей наряду с отшепами с ретушью применялисьобломки наконечников стрел, скребки, отщепы без обработки, обломки шлифованных сланцевых изделий. Определены сверла для работы по кости, дереву и камню.
Каменный в»
Выяснилось что в качестве ножей для разделки мяса, помимо специалцщ и “елий и отшепов с ретушью, служили обломки сланцевых орудии наконс,. ников стрел, необработанные отщепы. Среди многочисленных шлифовальвщ плит оказалось несколько краскотерок. Группа клиньев включала два Вщ. изделий: для работы по дереву и для пробивания льда в проруби.
Происхождение гребенчато-ямочной керамики
Вопросы происхождения гребенчато-ямочной керамики издавпо привлекали внимание исследователей лесного неолита (Яните, 1959; Гурина, 1961 Третьяков П.Н., 1961; Третьяков В.П., 1967; 1972; Карпелан, 1982). Была высказаны различные мнения, порой взаимоисключающие, поэтому четкой достаточно обоснованной концепции так и не сложилось. Новые данные, полученные за последние годы (Лобанова, 1988; 1991; Витенкова, 1988; 19911 позволили вновь вернуться к этой проблеме и переосмыслить имеющиеся точц зрения. Согласно гипотезе В.П.Третьякова, культура гребенчато-ямочвов керамики — результат ассимиляции продвинувшихся на Северо-Запад уральских и зауральских племен. Геометрические орнаментальные мотивы мотн быть заимствованы из ранненеолитических культур Приуралья и Зауралья, поскольку есть доказательства существования культурных связей (обмена) населения этих территорий и Карелии (Третьяков В.П., 1967; 1972). Л.Яннп и ККарпелан также считали культуру гребенчато-ямочной керамики в Эстонии и Финляндии пришлой, но центр ее формирования, по их мнению, размещался западнее. Н.Н.Гурина и П.Н.Третьяков предположили, что гребенчато-ямочная керамика — гибрид нарвской и льяловской культур (Гурина, 1У61) или сперрингс и ямочно-гребенчатой (Третьяков П.Н., 1961).
Очевидно, вопрос о происхождении гребенчато-ямочной керамики, в К П°ИСКУ ИСТОка геометрических орнаментов, поскольц Геометрические Р°Да и™катоРом этой разновидности посуди
вХХных «Ж Р0”6?8’ треугольников, горизонтальных | гребенчато-ямочной Косых лднии и другие распространены в ареале ЙХИГ"’ небольшие различия прослеживаются л ишь в что первичные^геометпич3 Т6Х ИЛИ ИНЬ1СХ памятниках- Можно предположил «opttLra. н, олтХр™ ьД“, ‘
мест или в разное время то то™ заимстаование происходило из разню распространения кер^ики не ^Хбы" ₽ террйТОрП
вательно^для из^нения^отп^мян10” посуд® эти Узоры не встречаются. Следо-был получен, по мнению R Пт™ нео®ходим внешний импульс, которыв «рр™ри.3.>р„м , с его концепцией, №
ом11 о нспользовалась юлнисто-накоп^ч Нсолите до второй половины IV тыс. 96). В ее орнаментации нет геоме™1, атая ксрамика (Старков, 1980, с. 80-ямочными. В эпоху позднего нмншт^г™ ^Р08’ сходных с гребенчато-озднего неолита (первая половина III тыс. до я.э.)
появляются отдельные геометрические орнаменты, выполненные гребенчатым штампом (Раушенбах, 1956, с. 15—28). Однако к этому времени и в ареале гребенчато—ямочной керамики сложился набор геометрических узоров и, следовательно, их заимствование с территории Зауралья маловероятно.
В Волго-Камье, Верхнем Поволжье, междуречье Дона и Днепра, Южном Приуралье в раннем неолите были распространены культуры, сходные со сперрингс, в орнаментации керамики которых встречаются геометрические узоры. В Волго-Камье бытовала посуда, украшенная густым гребенчатым орнаментом. В узорах встречаются ромбы, треугольники, косая сетка, диагональные полосы (Калинина, Устинова, 1988, с. 7—19; Никитин, 1988, с. 19— 34). В Среднем Поволжье на раннем этапе неолита оттисков гребенчатого штампа нет, здесь используются накольчатые и прочерченные узоры, а также горизонтальный зигзаг и корзиночная плетенка. На втором этапе появляются другие геометрические мотивы: косая сетка, шагающая гребенка (Калинина, 1974, с. 170—178). В Южном Приуралье неолитическая керамика представлена сосудами с гребенчатой и прочерченной орнаментацией, причем гребенчатая преобладает, имеются геометрические мотивы, все они близки к узорам на посуде Волго-Камья (Крижевская, 1968, с. 94—97).
Таким образом, в керамике Верхнего и Среднего Поволжья, Волго-Камья и Южного Приуралья встречаются геометрические узоры, сходные с узорами на гребенчато-ямочной посуде, однако убедительных доказательств заимствования нет. Несмотря на сходство отдельных узоров, гребенчато-ямочная керамика Северо-Запада в целом значительно отличается от посуды уральского региона, в которой существенное место занимают различные криволинейные орнаменты и узоры в виде шагающей гребенки, отсутствующие в памятниках Северо-Запада. Кроме того, заимствование элементов культуры особенно в тех случаях, когда речь идет не о единичных явлениях, а о целом орнаментальном комплексе, не могло происходить из одной области в другую, отдаленную, минуя смежные территории. В случае заимствования разновидности керамики, сходные с гребенчато-ямочной, должны были бы распространиться от Карелии до Волго-Камья, причем к востоку геометрические узоры встречались бы чаще. В действительности же даже в Карелии количество гребенчато-ямочной посуды к востоку несколько уменьшается, а за ее пределами она постепенно исчезает: в Каргополье гребенчато-ямочной керамики мало (Ошибкина, 1978, с. 105—107), а далее к востоку ее нет совсем.
Между тем на территории Карелии в орнаментации керамики сперрингс использовались практически все геометрические узоры, получившие дальнейшее развитие на гребенчато-ямочной посуде. В орнаментации сперрингс сравнительно рано стали употребляться оттиски грсбенчатьгх штампов. Позднее появились такие элементьг орнамента, как остроовальные, прямоугольные, ромбовидные ямки, характерные также и для гребенчато-ямочной посуды. и увеличении количества ямок в орнаментации и доли композиции с выраженной горизонтальной зональностью проявилось влияние ямочно-гребенчатой керамики (Титов, 1972, с. 39). Следовательно, можно согласиться с предположением П.Н.Третьякова о гибридном происхождении гребенчато-ямочной посуды.
Неолит
Периодизация и хронология
Абсолютную хронологию и периодизацию гребенчато-ямочной ксрамнц на территории Карелии к настоящему времени нельзя считать окончатся!® установленными. Малое количество или недоброкачественность радиоуглерод НЫХ дат, объективные недостатки других методов датировки, противоречиво^ полученных данных затрудняют разработку этих вопросов. Кроме тоге периоды существования гребенчато-ямочной, ромбоямочной и асбестовой ксрамики частично совпадают, поэтому при освещении вопросов хроцологд комплексов с гребенчато-ямочной керамикой необходимо в той или иной степени коснуться датировки указанных разновидностей посуды.
Даты, предложенные исследователями для гребенчато-ямочной керам-ки. в настоящее время представляются в той или иной степени завышенный Пользуясь сравнительно-типологическим методом, А.Я.Брюсов (1947, с. 10 28) стоянку Суна I датировал концом III — началом II тыс. до н.э., Н.Н.Гурваг (1947а, с. 83) поселение Войнаволок IX отнесла ко второй половине — конго II тыс. до н.э., Оровнаволок с 1ребенчато-ямочной и ромбоямочной посудой! медными изделиями — к концу II — началу I тыс. до н.э. Согласно йкаи высотных датировок, разработанной Г.А.Панкрушевым с использовании сравнительно-типологического метода, хронологические рамки неолита охватывают середину IV — начало II тыс, до н.э., а энеолит, к которому он отак х°" "I""0*'»™ схем, верно ч™ энеолита «бсол™ ™ “™“ °" “ соотнетегауег.
имеют матепиаль^поп^611116 В РщРа^отке сложных вопросов хронологи "Р™ "₽ лставаннн нам,™
Оан «тИ г“. , Г ”“ комплексами: Черпал Губа Ш. IV. II послспомтмии ямочную, асбестовую и птп™6 4 Тую’ фебенчато-ямочную, ромбо-инвентарь. На всех пос® ство жилищ (восемь из девяти керам“ка> с которой связано больший-жилищ с Фебенчгп^мЖкер^ко^^'^’ кавдом памятнике одно пг дом. Определение времени Фупкпишшпа» датиРовано радиоуглеродным мето-нроизводилось на основании соавнитеТ М”ИЯ поселений района Черной губи гачсских материалов с исполь-Х ™ьно-типолопгческого анализа архсоло-струкпий (Девятова, 1986 с 69—1ПпД%"1Ь,Х палеогеографических реков-результате сочетания посладепнптД^’ Lor’lacHO данным палинологии.' ляшгеи в районе Черной губы на ПОДьема Балтийского гцита с аккуму по.ХТ™ абразионн°-аккумулятивнм»аХ озовой Фалы сформировалась серит кон11м,еЛНИКОВОГО вРемени. На тпетг ей *1„аккумУлятивных террас поздне- » КОНЦентрировались памятник XX? Ррасе (абс- »ыс. 47 34-^1, 33 м)
РРаса (7,7-4,7 тыс. л.н.) состоит!, “ раннего металла. Атлантически з четырех промежуточных ступеней,
местами выработанных водами озера в ледниковых отложениях (Девятова 1986, с. 66—70, табл. II, рис. 49).
Поселения Черная Губа Ш, IV, IX расположены на двух широких ступенях атлантической террасы. Сравнительный анализ материалов позволяет установить относительную хронологию ямочно-гребенчатой, гребенчато-ямочной, ромбоямочпой и асбестовой керамики. Ямочно-гребенчатая посуда среднего неолита располагалась на высоте от 8,5 м на поселении Черная Губа III (нижняя ступень атлантической террасы) до 10 м над уровнем озера на Черной Губе IX (третья сверху ступень той же террасы). На Черной Губе IV более поздняя гребенчато-ямочная керамика местами залегала выше по склону или в ямах, хотя последняя, как и следовало ожидать, большей частью тяготеет к верхней границе поселения. Эта явление объясняется, видимо, колебаниями уровня озера и непостоянством береговой линии во второй половине атлантического периода (Девятова, 1986, с. 80). По мере изменения уровня озера жители перемещались на более удобные для жизни места. На каком из памятников ямочно-гребенчатая керамика появилась раньше, определить трудно, так как типологические различия в материале не прослеживаются, вероятно, из-за незначительности хронологических интервалов. По облику керамики комплексы среднего неолита в районе Черной губы могут датироваться второй половиной IV тыс. до н.э. (Лобанова, 1986, с. 158), как и поселение Оровнаволок IV, расположенное на третьей атлантической террасе п-ова Оровский (Девятова, 1986, с. 80).
Материалы позднего неолита, представленные на поселениях Черная Губа III, IV, IX гребенчато-ямочной и ромбоямочной посудой и синхронными каменными изделиями, сосредоточены на высоте 8—9 м над уровнем Онежского озера. На более крутых склонах террасы (площадки поселений Черная Губа IV, IX) комплексы этого времени располагаются нижесредненеолитических. В распространении гребенчато- и ромбоямочной керамики на территории памятника планиграфических и стратиграфических различий нет. Значительно преобладает гребенчато-ямочная керамика.
Комплексы с гребенчато-ямочной и ромбоямочной керамикой имеют следующие радиоуглеродные даты, полученные по очажному углю из жилищ: Черная Губа III — 4950±100 л.н.. Черная Губа IX — 4840+80, Черная Губа IV — 4580+60 л.н., т.е. материалы памятников располагаются в интервале около 500 лет (начало — середина III тыс. до н.э.). Сравнительный анализ той и иной посуды (табл. 2) позволяет выявить некоторые временные различия в керамическом материале памятников. Так, например, хорошим хронологическим показателем является форма венчиков. Для более ранней ямочно-гребенчатой керамики характерны прямьге, неутолшенные венчики с гладкими верхними краями, для гребенчато-ямочной — утолщенные со скошенными внутрь и орнаментированными срезами. В это время появляются гофрированные венчики, сформированные пальцевьгми вдавлениями, причем их количество в гребенчато-ямочной керамике со временем возрастает (см. табл. 2). Большинство венчиков ромбоямочных сосудов — с расширенным и скошенным верхним краем, орнаментированным по срезу, верхний край шире, чем у
гребенчато-ямочных сосудов. Встречаются и гофрированные венчики. Доста-точно заметно увеличивается с течением времени количество сосудов с ромбоямочным орнаментом (Черная Губа III — 7%, Черная Губа IX — ]4, Черная Губа IV — 17%). причем орнаментация их упрощается (см. табл. 2). Аналогичньгй процесс наблюдался и на других поселениях с ромбоямочной посудой (Журавлев, 1977а, с. 5, 8; 19776, с. 126). Таким образом, небольшой хронологический интервал между комплексами с гребенчато- и ромбоямочной керамикой разных поселений по радиоуглеродным датам прослеживается и типологически.
Условия залегания асбестовой керамики в культурном слое поселений свидетельствуют о ее более позднем бытовании по сравнению с гребенчато-ямочной и ромбоямочной керамикой. В юго-восточной части памятника фрагменты сосудов с примесью асбеста встречались в ямах, прорсчаюпгн» жилище с комплексом гребенчато-ямочной и ромбоямочной посуды. В южной части асбестовая керамика сосредоточена в жилище, находящемся у его нижней южной границы (следует отметить, что в районе Черной губы относительно более поздние материалы, как правило, располагаются над уровнем озера ниже предшествующих по времени). В орнаментации асбестовой керамики прослеживается значительное сходство с гребенчато-ямочной, поэтому, по всей вероятности, и время существования той и другой керамики отличаете! незначительно. Согласно радиоуглеродной дате (4340+80 л.н.), полученной по углю из сгоревших стенок жилища, асбестовая керамика относится ко второй половине III тыс. до н.э. Эта дата, видимо, заслуживает доверия, поскольку поселение Войнаволок XXVII с аналогичным материалом датируется так же: 4410+50, 4280*80 л.н. (Жульников, 19936, с. 153). Стоянки, содержащие посуду с примесью асбеста, середины — второй половины III тыс. до н.э. относятся к эпохе энеолита, однако металлические изделия в инвентаре этих памятников крайне редки. На поселении Черная Губа IX меди нс обнаружено, аким образом, основное время существования гребенчато-ямочной керамики на территории Карелии охватывает период с начала до середины III тыс. до н.э., что соответствует периоду позднего неолита. В среднем неолите, во ™Й!'“Л-°ВИ1,е V Tbi'n Д° Н э” изготавливалась ямочно-гребенчатая посуща, Спеппм^п1и°Л0ВИНе J ТЫС‘ Л0 J13' — асбестовая, относящаяся к энеолиту. поХ^п^;0СН0В"0И пеРИ°Д бытования гребенчато-ямочной керамики-котики ТК РВаЯ полоиина 111 тыс- н.э. О времени появления этой Хи к" ° консчном этапе « Развития с полной уверенностью
гоебенчаго^мпчнпй М ис|О||0чать возможность возникновения посуды с то^ дХ« В Ппп^РН^СНТаЦИСЙ ещс В ЭП0ХУ среднего неолита, хота лерощгаямта'комппек^ предположения нет. Наиболее поздняя радиоуг-
i як исключено, что она
до рх»ха Ш-11 тис. д„ Поселен», е анллопго.ой вддмио!
Неолит 12Э
Таблица 2
Керамика поселений
Признаки сосудов Черная Губа III Черная Губа IV Черная Губа IX
1 2 3 1 2 3 1 2 3 4
Профили венчиков прямые 100 85 2 10 100
утолщенные 86 100 15 70 90 — 75 70 55
гофрированные — 14 — — 20 — — 16 30 —
загнутые — —- — — 8 — Л 36
оригинальные — — — — — 5 — 9
расчесы на стенках — 97 30 — 75 20 — 50 30 —
Обработка верхнего края орнамент — 86 100 25 70 100 84 70 91
обработка пальцевыми вдавлениями 14 20 16 30
гладкие 100 — — 75 2 — 100 — — 9
Элементы орнамента на круглые ямки 100 70 100 92 100 50 27
неправильные ямки —- 30 — — 8 — — 50 — —
ромбические ямки — — 100 — — 100 —- — 100 —
Штампы длинный гребенчатый 33 70 100 2 86 80 20 88 70 100
короткий гребенчатый 33 — — 33 — — — — —- —
рамчатый — — — — 2 — — 6 15 —
оригинальный — 13 — 5 4 — — — — —
сломанная палочка 33 3 — 48 — 20 70 6 15 —
прочерченные линии — 4
веревочный — — — 12 — — 10 — — —
Узоры геометрический 33 45 33 25 40 30 50 30 63
горизонтально-зональный 66 45 66 75 52 100 70 33 70 9
ямочный — 10 — — 8 — — 15 — —
гребенчатый 2 —- 28
Количество сосудов 3 40 3 40 50 10 10 85 14 11
Примечание. 1 - ямочно-гребенчатая; 2 - гребенчато-ямочная; 3 - ромбо-ямочная; 4 - асбестовая керамика (%).
встречены на южном побережье Онежского озера, которое пока сравнительно слабо исследовано.
Каменный tll
124
На территории Прибалтики такие памятники относятся к период
Галита Многочисленные радиоуглеродные даты позволяют опреД[ позднего неолита, i РНчато-ямочной керамики в целом III тыс. д0 »• SS” "”»?S^7M4. с. 171-176; Лоэе, 1984. о. э2*,{ 12- Яните, 1985, с. 197). На территории Эстонии существовав гребенчато-ямочной керамики, видимо, продолжалось несколько дольше, в Латвии (Лозе. 1988. с. 104). В Финляндии типичная Щебенчатая керамид (Ка II) появилась в 3200 г. до н.э., развивалась до 2500 г. до н.э., впоследствии на ее основе сложилась культура поздней щебенчатой керамики, а затем, иоц экспансии культуры боевых топоров, в 2300 г. до н.э на территории Фин» дии сформировались иные культуры (Карпелан, 1982, с. 41—43; Меинандср 1982 с 11). Однако, согласно серии радиоуглеродных дат, период сущест» вания гребенчато-ямочной керамики в Финляндии охватывает середину IV-первые века III тыс. до н.э. (Siiriainen, 1973, р. 9 13).
Противоречия в датировках могут объясняться как неравномерности исторического развития, так и различными естественными причинами, i частности уровнем концентрации С14 в период 4—7 тыс. л.н. (Дергачев, 1980 с. 9). Между тем радиоуглеродные даты памятников Карелии и Прибалтики содержащих гребенчато-ямочную керамику, в основном согласуются и к противоречат данным сравнительно-типологического анализа вещественвш остатков, поэтому для территории Карелии время бытования щебенчато-ямочной керамики, скорее всего, определяется III тыс. до н.э., главны» образом его первой половиной. Кроме того, можно считать установленным, чп с начала III тыс. до н.э. на поселениях с щебенчато-ямочной керамики постепенно увеличивается число сосудов с ромбическими ямками.
Поселения с гребенчато-ямочной керамикой Мейери II в северо-зап» ном Приладожье и Лакшезеро II, согласно радиоуглеродным датам, относятп к более позднему времени, чем памятники с аналогичной посудой в район: Черной губы: первое— ко второй половине III тыс. до н.э., второе — к начат-тыс. до н.э. Однако на упомянутых поселениях ромбоямочная керамик полностью отсутствует. Тем не менее нельзя утверждать, что имеющиеся дат не соответствуют типологическому облику керамики, так как в орнамента»! ^/нчато^мочной посуды обоих памятников заметны явные следы дегр» том' спаяКмм^еНИИ ЛакшезеР° 11 есть сосуды с сильно разреженным орнамеи поставленным^6^™111 отпечатками Щебенчатых штампов, несимметричк НенпотитпеЛЛ^^11’ незаконченными узорами (Витенкова, 1986, с. 132! и визуально оппспСДП0Л0ЖеНИЮ °™осительно позднем возрасте памятник (Яните, 1959 с₽137)ЯеМаЯ примесь °Р1а1|ики в тесте большинства сосуд» посуде паде™нияМейспиапИпДеГраДаЦИИ °Рнамента прослеживаются и «• редко и небрежно пост™. ’ 1рИчем часть сосУД°в орнаментирована узором» ямок. Такие же сосущ иг™ ШЫХ крупнь1Х неправильно округлых очертавЯ Видимо, на территории Капеп аЮТСЯ |1а памятниках позднего этапа энеолите поселениях с гребенчатоЛмл И в?зникновение ромбоямочного орнамента®
ЩеОенчато-ямочнои керамикой не было одновременным»
Неолит 25
повсеместным. В некоторых случаях гребенчато—ямочная керамика продолжа-ла существовать до конца III тыс. до н.э., не подвергаясь влиянию ромбоямочной, но на большинстве памятников она была вытеснена.
Финал культуры наступил в энеолите, при этом на поселениях с ромбоямочной керамикой гребенчато—ямочные узоры постепенно сменяются разреженными из крупных, овальных и ромбовидных ямок. На поселениях с асбестовой керамикой гребенчато—ямочная орнаментация сохраняется в течение всего периода существования древностей этого типа, к тому же на сосудах встречаются достаточно сложные варианты узоров. Происходят дальнейшие хронологические изменения в облике сосудов: увеличивается число Т- и Г-образных венчиков, постепенно деградирует орнаментация, круглые днища частично заменяются плоскими (Жульников, 1991). Новые культурные явления нашли отражение в инвентаре поселений и появлении медных изделий, в конструктивных особенностях жилищ, технологических качествах посуды.
Наскальные изображения (петроглифы) Карелии
Петроглифы Карелии представляют собой обособленные скопления (группы) фигур — одиночных или включенных в композиции, выбитых точечными ударами камня на пологих или почти горизонтальных участках прибрежных скал вдоль уреза воды. Их выделяют в особую область или очаг наскального искусства Северной Европы, привлекающий внимание относительно хорошей сохранностью, обилием изображений, но главное, — высокой самобытностью. Наскальные изображения на территории Карелии известны пока только в двух местах: на восточном берегу Онежского озера и на Поморском берегу Белого моря (рис. 22). Расстояние между ними около 310 км. Оба местонахождения обнаруживают определенное сходство и относятся к одному типу памятников, в то время как по многим признакам они демонстрируют заметное различие (Савватеев, 1990).
История исследования. Открытие и изучение петроглифов Карелии вполне заслуживает специального историографического обзора. Они оказались объектом повышенной сложности, который постигался с большим трудом, шаг за шагом, усилиями нескольких поколений ученых и энтузиастов-любителей (Наскальные изображения.., 1977; Савватеев, 1983). Вот уже почти 150 лет длится их выявление. Там, где были найдены первые скопления наскальных изображений, время от времени неожиданно обнаруживались все новые и новые. Поиски еще не закончены. Не просто оказалось понять выбитые на скалах фигуры, объяснить их смысл и функции, по достоинству оценить историко-культурную значимость. Первые впечатления и догадки, весьма наивные, постепенно уступали место более строгим научным подходам, идеям, гипотезам. И все же полностью снять покров таинственности с наскальных изображений пока не удалось. Они хранят немало загадок и тайн, часть из них можно отнести к разряду вечных. Исключительное богатство и разнообразие изобразительного материала, поучительный опыт его осмысления, ставят
126
Каменный вен
(п) ПЕТРОГЛИФЫ
Рис. 22. Местонахождение петроглифов Онежского озера и Белого моря
петроглифы Карелии в разряд выдающихся памятников монументального первобытного искусства (Столяр, 1976' 1994).
С уверенностью можно сказать, что проживавшее в окрестностях местное население знало петроглифы и относилось к ним с известной настороженностью и даже страхом. Видимо, о них не принято было рассказывать посторонним. Не случайно ученые, время от времени посещавшие Карелию в XVIII — первой половине XIX в., о них ничего не сообщают. Долгое время не обращали на них внимание и местные власти.
Первыми стали известны онежские петроглифы. В 1848 г. К.Гре-вингк, консерватор Минералогического музея в Петербурге, по поручению Академии наук совершил длительное научное путешествие по Олонецкой и Архангельской губерниям. Побывал он и на восточном берегу Онежского озера, гае «наткнулся на гра-нитную скалу с выбиты-
ми на ней рисунками», краткую информацию о _____________; о тех же
.... , *^1Иилаводскои гимназии П.Шведа. Это побудило
К.Гревингка опубликовать более пространную информацию о загадочных
Вернувшись в Петербург, КТревингк опубликовал краткую инфе своей находке. Вскоре в другом издании появилось сообщение изображениях учителя Петрозаводской к-г—------- -
рисунках. Данные сообщения надолго стали первоисточником сведений об «олонецких резьбах на камне», не раз привлекавших внимание ученых Высокую оценку их как нового источника знаний о прошлом дал Н.Г.Черны-шевский. Свою лепту в изучение изображений внесли затем и местные краеведы: К.М.Петров, Н.С.Шайжин, А.Ф.Шидловский. Писали о них и известные финляндские исследователи И.Р.Аспелин, А.М.Тальгрен и другие. В 1910 и 1914 гг. с онежскими гравировками знакомится известный шведский археолог Г.Халльстрем. Он скопировал семь групп с 25 подгруппами — всего 412 фигур. К сожалению, собранный огромный материал до 1960 г. оставался почти не опубликованным.
Подводя итог дореволюционному изучению онежских петроглифов, известный русский археолог А.А.Спицын писал: «... никого не манил этот отрывочный, слабый и трудный для понимания материал». Правда, сам материал вряд ли можно назвать слабым с научной точки зрения, но верно, что он долгое время не становился объектом вдумчивого систематического исследования (Формозов, 19696; Савватеев, 1970; Проблемы изучения.., 1990).
В 1926 г. студент-этнограф Ленин1радского университета А.М.Линев-ский открыл новую группу — Бесовы Следки в юго-западном Прибеломорье, недалеко от г.Беломорска. Параллельно на протяжении почти 10 лет он изучал и онежские петроглифы. Итогом его работ стали статьи, научно-фантастическая повесть для юношества «Листы каменной книги» и монография «Петроглифы Карелии» (1939). По инициативе А.М.Линевского в изучение беломорских, а затем и онежских наскальных изображений включился московский археолог А.Я.Брюсов (1940, с. 95—124), который сосредоточил внимание прежде всего на проведении разведок и раскопок древних стоянок в непосредственной близости от них.
В середине 30-х гг. к петроглифам Карелии обратился В.И.Равдоникас, хорошо понимавший, что они давно уже требовали полной публикации и монографического исследования. Не удовлетворяла его и «историческая интерпретация», предложенная А.МЛиневским и другими исследователями. В 1935 г. он организует экспедицию по изучению онежских, а на следующий год — беломорских петроглифов, результаты оказались впечатляющими. На онежских удалось скопировать 483 фигуры, в том числе фрагменты, из всех 11 известных групп. Особое внимание привлекли неясные ранее изображения, без расшифровки которых трудно было понять первоначальный смысл гравировок.
В низовье р.Выг в Беломорье обнаружилось шесть новых групп, включая масштабное наскальное полотно в местечке Залавруга, по мнению В.И.Равдо-никаса, — исключительный по научной и художественной значимости памятник первобытного искусства и первобытного магического мышления. В них зафиксировано свыше 300 фигур. Поблизости от наскальных изображений усилиями ряда археологов открыты следы древних стоянок, прямая связь которых с рисунками казалась исследователю несомненной. Он высоко оценивал и сам факт их существования, и значение для изучения изображении, в частности, установления их возраста.
Неолит
129
128
Каменный век
В предельно сжатые сроки были осуществлены подготовка и издание двухтомной академической публикации «Наскальные изображения Онежского озера и Белого моря» (Равдоникас, 1936—1938). Выполненная на высоком научном и издательском уровне, она вызвала немало похвальных отзывов и в нашей стране, и за рубежом. Впервые с такой полнотой самобытные памятники вводились в отечественную и мировую науку. Прежде было известно только около 700 фигур, а опубликовано из них не более 100, и ни одной целостной группы. К тому же далеко не все копии соответствовали оригиналу.
Заметный вклад в изучение онежских петроглифов внес в 50—60-е гг. ленинградский этнограф К.Д.Лаушкии, развивавший идеи и подходы В.И.Рав-доникаса (Лаушкин, 1959; 1962).
В 60-е гг. археологи Карелии возобновили полевые работы в Беломорье, которые привели к открытию Новой Залавруги, включающей 22 группы и ряд более мелких скоплений (Савватеев, 1977). Затем полевые изыскания скон
центрировались на восточном побережье Онежского озера, где также удалось найти немало новых наскальных полотен и фигур (Савватеев, 1992). Полевые работы здесь велись уже на новом уровне, комплексно и включали детальные геологические и палеогеографические исследования, подводные изыскания, более основательные поиски и раскопки древних поселений, углубленный источниковедческий, в том числе искусствоведческий анализ изобразительного материала. Велась цветная съемка и копирование рисунков разными способами Ю.А.Савватеевым и Р.Б.Климовым. Была подготовлена книга «Петроглифы Онежского озера» по заказу издательства «Искусство». Но опубликовать ее, как
и материалы многолетних раскопок соседних поселений, не удалось. Увидели ЦЭ^б^ТэВб13™ гсолого-палеогеографических исследований Э.И.Девятовой
Итога этих работ, длившихся до конца 70-х гг., оказались значительными. Удалось найти еще 11 пунктов с петроглифами, раздвинувших границы всего комплекса в северном и западном направлении. Крайними точками в северной части святилища стали одиночное изображение на о. Березовые луды и новые группы в устье р.Водлы; а на юге — три скопления (два из них новых) на островах Малый и Большой Гурий. Самая дальняя к западу группа обнаружена в 0 км от берега, на оконечности о. Большой Голец (Савватеев, 1992). Если раньше среди 11 известных групп была лишь одна островная, то теперь их стало пять, сего же зафиксировано 22 группы с 850 изображениями против 566, открытых ранее, и 483, опубликованных В.И.Равдоникасом.
И начале ГТ' район онежских петроглифов продолжал число птппТстальное внимание археологов, изучающих древние поселения, р с каждым годом благодаря новым разведкам увеличивалось и Г A™?h°k=P”° 70' В 198°-1981 - здесь продолжал разики и ра^опки оп1жскиеР=г„нТМ^ ВПЛ0ть/10 1993 г- - Н.В.Лобанова. В эти же годы энтузиастов X™™ СТаЛИ объ,ектом исследования эстонских любителей-жеми пял ’лет“ “ШИХСЯ ВОбЩССтво;,еРВобь1тн<>1о искусства и на протя-Р р ливших полевые работы, важным итогом которых стало
пткоьггие в 1986 г. на м.Кочковнаволок в 1 км севернее устья р.Водлы двух „упп насчитывающих 150 фигур (Пойкалайнен, Эрнитс, 1990).
В 1989—1990 гт. зарубежные исследователи и любители впервые получи-возможность познакомиться с петроглифами Карелии в натуре, начать их самостоятельный анализ на основе собственных наблюдений. В последние годы такие посещения стали обычными.
Размещение и общая характеристика. Сходство и различие. Петроглифы Карелии располагаются двумя группами: на юго-западном побережье Онежской губы Белого моря и на юго-восточном участке Онежского озера. И те и другие приурочены к узкому поясу прибрежных выходов коренных кристаллических пород — гнейсов, гранитов и т.д. Приметные, пологие или почти горизонтальные, чистые и гладкие, граничащие с водой участки береговых склонов служили полотнами для наскальных изображений. Вместе с тем типы местности, с которыми непосредственно связаны оба скопления, существенно различаются. Онежские расположены на Восточно-Онежской равнине в зоне средней тайги, на территории Водлинской низменности. Выразительный элемент ландшафта — «бараньи лбы» — обработанные ледником обнажения твердых кристаллических пород с неглубокими бороздами и шрамами на поверхности в районе сосредоточения петроглифов.
Петроглифы Беломорья находятся в подзоне северной тайга с иным типом ландшафта (приморский террасированный, сильно заболоченный) и рельефом (морская абразионно-аккумулятивная и болотная равнина — часть Прибело-морской низменности). Характерная особенность микроландшафта — система мощных порогов, широкий пояс обнаженных коренных пород вдоль уреза
воды, «паутина» проток и ручьев, разделяющих острова, разных по размерам и конфигурации. Эта своеобразная экологическая ниша на фоне обширной низменности, открывающая выход к морю, и стала одним из центров монументального наскального искусства. Изображения сконцентрированы на островах в порожистой части русла р.Выг, в 7—8 км до впадения ее в губу Белого моря, на высоте 14—22 м над его уровнем и тянутся почти на протяжении 2 км.
Естественно, что природные условия эпохи функционирования петроглифов отличались от современных и к тому же претерпели заметные изменения в структуре и динамике лесов, составе фауны, уровне водоемов и общей обводненности территории. Различия природных условий этих двух районов наблюдались и в древности.
Онежские петроглифы включают девять участков с 22 группами, “Р0™’ нувшихся вдоль побережья между устьями рек Водлы и Черной почти на 20 км, насчитывают в общей сложности более 1100 изображений. Таким образом, они рассредоточены, но более половины фигур концентрируются на двух централь ных, сильнее других выступающих в озеро мысах: Бесов Нос (западная или Центральная и северная группы) и Пери Нос (группы Пери 1—VII). итноси-
32 группами, на протяжении изображений в
'сльно много их на м. Карецкий Нос и в устье р.водлы.
Беломорские петроглифы содержат четыре участка с расположенными более компактно на островах в русле р.Выг
2 км и насчитывающих свыше 2000 фигур. Количество
Каменный Bet
130
группах различно — от единичных до нескольких десятков, а в трех случаях их свыше 100. И беломорские, и онежские петроглифы по числу фигур занимают соответственно второе и пятое место среди местонахождений охотничьего наскального искусства Северной Европы.
Все петроглифы Карелии — выбитые, т. е. углубленные в скальную поверхность в среднем на 2—3 мм. В Беломорье большинство фигур выбиты сплошь — по всей площади силуэта. На Онежском озере часто высечен лишь контур; бывает, что одна часть фигуры контурная, а другая — силуэтная. Выбивка по всему силуэту усиливает эффект полихромии благодаря контрасту более темной естественной поверхности скалы и высеченного светлого силуэта. Сильно разнится чистота и четкость контура, то очень ровного, то «рваного». Как правило, особенно в Беломорье, фигуры показаны в профиль и сверху, в плане, но использовалась и проекция в фас, чаще всего на Онежском озере. Манера изображения в Беломорье в целом натуралистическая, но тоже с высокой степенью схематизации и условности. Среди онежских петроглифов гораздо больше необычных символических образов, наделенных сверхъестественными, фантастическими деталями.
Размеры фигур варьируют от крошечных в несколько сантиметров до крупных величиной 2,8—4,1 м. Правда.таких немного, преобладают изображения длиной от 15 до 60 см.
Расположение фигур на плоскости наскальных полотен более или менее свободное и как бы хаотичное. Не так просто определить их верх и низ, взаимосвязь, последовательность нанесения, однако многие из них входят в состав композиций из нескольких изображений. Нередко связь между ними передана наглядно и отчетливо изобразительными средствами с помощью касания, соединительных линий, включения в пятна, выделяющиеся цветом и конфигурацией и т.д. В других случаях композиционное начало выражено не столь отчетливо и улавливается по взаимосвязи фигур, их расположению, ориентировке, соотношению масштабов, привязке к определенному ориентиру, например, трещине или разлому, близости стиля и техники выбивки и другим признакам. Примером могут служить как бы плывущие по воде выводки птиц. Следует отметить также, что случаи перекрывания ранних изображений более поздними встречаются редко. Похоже, что при обновлении наскальных полотен к старым изображениям относились бережно, старались их не задевать и, возможно, даже использовать в новом изобразительном контексте.
Сами наскальные полотна сильно различаются по положению на местности, размеру, числу фигур, характеру поверхности и микрорельефу, плотности заполнения, удаленности друг от друга. Так, Бесовы Следки в Беломорье представляют собой сплошной ковер изображений на площади около 40 м2. Но но Там ZT П°Л0ТеН’ особенно онежских, они размещаются более свобод-новые й ВОЗМОЖНО’ древние мастера предпочитали использовать все
такие как Rpt-nT* н™” c*S?nbH0“ поверхности. Но центральные скопления, Залавка в Б™™„п?С " ПерИ Н°С На Онежск°м озере, Бесовы Следки и р е, долго служили центрами этих культовых комплексов.
Неолит __________ 131
Основная часть фигур благодаря реалистической манере узнаваема и поддается идентификации, например, водоплавающие птицы, лесные и морские звери, лодки. Обилие человекоподобных образов — еще одна важная и показательная особенность петроглифов Карелии, в первую очередь беломорских, но в значительной мере и онежских. Люди и антропоморфные существа становятся главными действующими лицами наскальных полотен. Звери же занимают явно подчиненное положение. Часто показаны орудия труда и средства передвижения: лук и стрелы, гарпуны, лодки, лыжи. Немало оригинальных и загадочных фигур. Среди онежских петроглифов отметим большую серию так называемых солярных и лунарных знаков. Единичны здесь изображения выдры, нерпы, рыбы, деревьев, жезлов, змей, собак, отдельных частей человеческого тела и другие. Встречаются образы с искаженными пропорциями и фантастическими деталями. Таковы лебеди с дугами внутри туловища и лебеди с непропорционально длинными шеями, звери с необычно крупными мордами и т.д. Во многочисленных отступлениях от натуры, странных деталях отдельных образов и композиций, как бы отрывающих их от земной первоосновы, с особой отчетливостью проявляется сила воображения и фантазии, стремление создать персонажи, обладающие сверхъестественной силой и возможностями влиять на окружающий мир в желаемом русле. Попадаются загадочные фигуры и в Беломорье, но значительно реже. Теперь рассмотрим оба эти местонахождения с петроглифами более детально.
Наскальные изображения Онежского озера
Петроглифы расположены на восточном берегу Онежского озера и тянутся с перерывами от м.Кочковнаволок в 1 км к северо-западу от устья р.Водлы до Турьих островов, примерно в 4 км к юго-востоку от устья р.Черной (рис. 23). Изображения выбиты на высоте от нескольких сантиметров до 2,5— 3 м над уровнем озера. В засушливые годы при низком уровне воды все они видны и доступны, при более высоком — нижний край части полотен уходит под воду. При сильном волнении на озере значительная площадь изображений заливается и становится недоступной. В северной части комплекса волны реже достигают петроглифов, расположенных немного вьппе и прикрытых лишайниками.
Своеобразие онежских петроглифов особенно отчетливо проявляется в тематике и составе изображений (рис. 24, 25). Их можно подразделить на два класса: сюжетные, поддающиеся идентификации — птицы, звери, антропоморфные фигуры, лодки (всего около 980, в том числе непонятные и полуразрушенные), и знаковые — пятнышки, полоски и линии, т.е. мелкие выбивки простых геометризованных очертаний (таких около 150). Среди поддающихся определению изображений доминируют водоплавающие птицы, прежде всего лебеди и гуси (около 450, более 40%). К числу массовых можно отнести изображения зверей (более 100): лоси, северные оЛени, медведи и пруте. Антропоморфных фигур почти 90, не считая 216 гребцов в 40 лодках, впо мужских фигур 16, женских — 5.
Рис. 23. Расположение онежских петроглифов
Каменный в*>
Онежские петроглифы выделяет обилие оригинальных и загадочных образов (рис. 26). Прежде всего это знаменитая «триада» на оконечности Бесова Носа включающая самые большие в данной части комплекса фигуры беса, сома (налима) и выдры (ящерицы) (Столяр, 1978), гигантский лебедь (Кочковнаволок). Единичными экземплярами представлены: собака, нога и верхняя часть туловища человека, нерпы (5), рыбы (3), змеи (4), деревья (2), жезлы (8) и другие. Особый и самый большой класс оригинальных фигур образуют солярные и лу-парные знаки — круги и полукружия с отходящими от них линиями-лучами (по другой версии — это капканы). Всего их насчитывается 103 (а вместе с кругами 125) главным образом на мысах Пери Нос и Карецкий Нос. Но во многих скоплениях они не представлены вовсе. Непонятных фигур около 60.
Существенные различия наблюдаются и в стилистической манере как внутри скоплений, так и между ними. Встречаются строго профильные фигуры, показанные в фас и в проекции сверху. Велики различия в размере гравировок — от миниатюрных до гро-мадных длиной до 4 м.
Важной особенностью части
Рис. 24. Мыс Пери III. Скала с петроглифами, хранится в Эрмитаже
жений каменного века Евразии». Но не вызывает сомнения их принадлежность к наскальным изображениям охотничьего типа или охотничьей традиции Северной Европы, таким, как комплексы Альта-фьорда и Вингена (Норвегия), Белого моря (Республика Карелия) и Немфорсена (Швеция).
Рис. 25. Мыс Кочковнаволок. Новая группа петроглифов
наскальных полотен является и наличие композиций, как правило, с явной мифологической (фантастической) окраской. Компоновка фигур в них обычно разная: иногда они расположены горизонтальной полосой, иногда друг над другом, по вертикали, реже — п° кругу. Обращает па себя внимание разнообразие поз людей и антропоморфных существ — главных действующих лиц наскальных полотен. Своеобразие онежских петроглифов отмечали все исследователи. По мнению А.А.Форм°' зова (1969а, с. 106), «они выпадают из всей совокупности наскальных изобра-
134
Каменный
——5
Датировка. Возраст онежских петроглифов on-ределить не просто. Сами выбивки ответа не дают Правда, австралийский учо ный Р.Беднарик предложил датировать их по степени выветривания и сглаженности рельефа выбитой поверхности путем предварительного выделения среди них в качестве опорных нескольких явно разновременных фигур, включая современные выбивки, и сопоставления их по данному показателю. Более надежный материал дают пока результаты раскопок расположенных поблизости древних поселений, а также специальные геологические и палеогеографические исследования с целью изучения колебаний уровня Онежского озера в голоцене, вычленение регрессий и трансгрессий и соответствующих им береговых террас и уровней
Рис. 26. Петроглифы о. Большой Гурий
(рис. 27).
Установлено, что люди освоили побережье района Бесова Носа задолго до появления петроглифов, еще в эпоху мезолита и продолжали обитать здесь, возможно, с перерывами вплоть до эпохи средневековья. Петроглифы же моти появиться не ранее рубежа ранне- и позднеатлантического времени, т.е. во второй половине V тыс. до н.э. Только тогда стали выходить из-под уреза воды скалы с будущими наскальными полотнами. Но вряд ли они осваивались сразу, до формирования более стабильной природной обстановки и дальнейшего снижения уровня озера. Более благоприятным стал засушливый период второй половины атлантического периода (4—3,4 тыс. лет до н.э.). Именно тогда, на рубеже V и IV тыс. до н.э., здесь появляются долговременные неолитические поселения с ранней ямочно-гребенчатой керамикой типа стоянки Чернаа Речка [. Они бытуют, примерно, до середины IV тыс. до н.э., когда наступает суббореальный период и очередное понижение уровня воды в озере. В первой половине III тыс. до н.э. наблюдается раннесуббореальная трансгрессия с амплитудой до 3 м. Она должна была хотя бьг на время прервать традицию
Рис. 27. Мыс Кладовец. Петроглифы и стоянки
1 — песок; 2 — береговой обрыв; 3 — дорога; 4, 5 — раскопы; 6 границы поселений, 7 границы могильника; 8 — нивелировочные отметки; 9 — номера стоянок, 10 петро1ли<р .
11 — тропа
наскального творчества. Возобновилась ли эта традиция позднее, во время суббореального ксеротерма, который захватывает почти все II тыс. до н.э. ? Вероятно, нет. Правда, следы поселений эпохи энеолита и бронзы здесь еще встречаются, но значительно реже. Видимо, петроглифы уже не обладали такой притягательной силой для населения, как в прошлом, в эпоху их расцвета, которая, скорее всего, приходится на климатический оптимум второй половины атлантического времени с теплым и относительно сухим климатом, с более низким уровнем Онежского озера, т.е. на время IV — первой половины Ill тыс. до н.э. (Лобанова, 1991; 1993). Творцами и почитателями наскальных изобра-
136 _____________ Каменный вех
жений были в основном родовые обшины, которые использовали ямочногребенчатую керамику. Их стоянки, расположенные на прибрежных береговых террасах и уступах, размещались на уровнях, близких к высотным отметкам петроглифов, и соответствуют им.
Семантика. Каков смысл и содержание отдельных фигур, сцен и всего изобразительного комплекса; как дать им верную «историческую интерпретацию» _ вопросы, которые возникают у всех, кто знакомится с онежскими петроглифами. Расшифровка сцен и отдельных образов, извлечение из них объективной, неискаженной историко-культурной информации по трудности сравнима с дешифровкой неизвестной письменности, а возможно, и превосходит ее. Первые предположения, что на скалах изображены реальные объекты и сцены охоты, орудия труда, используемые в промысловой магии, а также духи-хозяева окружающей местности, которым поклонялись перед охотой или после нее, подверглись критике (Равдоникас, 1936—1938). По мнению В.И. Равдоникаса, они «не снимки с натуры», а образы, существенно переосмысленные первобытным сознанием, в частности, условные знаки-символы небесных светил — солнца и луны. В такой роли выступают как загадочные круги и полукружия с лучами-отростками (основной класс солярных и лунных знаков), так и птицы, лодки и другие фигуры. Значит, по мысли исследователя, сначала необходимо выяснить формы мышления той эпохи, понять истинный смысл изображений, который вложили в них их создатели, узнать их древнюю семантику, а уж потом пытаться использовать петроглифы как источник для изучения хозяйства и общественной жизни той эпохи.
Творцы онежских петроглифов, по В.И.Равдоникасу, от «тотемической» и «магической» стадии первобытного мышления, характерной для Бесовых Следков в Беломорье, перешли уже к более высокой «космической» стадии, когда в духовной жизни общества исключительно важное значение приобрело почитание небесных светил — солнца и луны, когда расцвета достиг культ мертвых, появились культурные герои и божества, существовала сложная мифология. Большинство рисунков вызвано к жизни потребностями культа, включавшего поклонение небесным светилам, культ мертвых и т.д.
Противоборство «магической» и «солярно-лунарной» гипотезы в объяснении семантики онежских петроглифов все еще ощущается, хотя больший-ств° всслеДователей отдают предпочтение взглядам В.И.Равдоникаса, а не А.М.Линевского, убежденного сторонника «магического» подхода в интерпретации рисунков. В целом же расшифровка онежских петроглифов еще далека от завершения.
Ясно, что остановиться на уровне идентификации изображений, т.е. узнавания их прототипов, значит не ощутить глубины и многозначности внутреннего содержания этих образов, «обеднить» их. Если присмотреться к наскальным полотнам с выбитыми на них одиночными или групповыми изображениями повнимательнее, то обнаруживается немало любопытного, проливающего свет и на семантику образов. Прежде всего бросается в глаза обилие не свойственных исходным прототипам черт и признаков, усложняющих о >разы и сцены. Удивляет и какое-то странное, хаотичное, на первый
Неолит __________ , ——__—
тгляд, размещение и ориентировка фигур и сцен, их взаимоотношения скрытая связь с самим наскальным полотном, трещинами и разломами’ цветовыми пятнами на нем, окружающими природными ориентирами. Ощущается работа воображения, фантазии первобытных мастеров, использовавших эти образы, включая реалистические по виду изображения птиц, зверей и т.д., чтобы «записать» свое представление о мире, нормах социальной и духовной жизни, обрядах и верованиях, запечатлеть образы предков, «божеств» и «героев», которым они поклонялись и от которых ждали реальной помощи и поддержки в трудных ситуациях. Наскальные изображения служили своеобразным «иконостасом» древнего святилища, являвшегося центром духовной жизни и практики первобытных общин. Здесь, видимо, периодически совершались культовые праздники и церемонии, в наглядной изобразительной форме хранился, обогащался и передавался из поколения в поколение накопленный опыт, связанный с развитием мироощущения и мировосприятия людей, что, в конечном итоге, укрепляло первобытные коллективы, способствовало их сплочению и устойчивости.
Наскальные изображения Беломорья
Петроглифы Белого моря — еще более крупный комплекс, также обладающий большим научным и культурно-познавательным потенциалом (рис. 28). Располагаются обособленными друг от друга скоплениями или рруппами. Основная их часть находится на трех крупных островах: Шойрук-шин (Бесовы Следки: северная, центральная и южная группы); Ерпин Пудас (основное и два мелких скопления); Большой Малинин (Старая Залавруга, или Залавруга I, включающая центральное полотно, боковой склон и небольшую северную и южную группы, и Новая Залавруга, или Залавруга II, с 26 группами). Кроме того, на безымянных островах между Бесовыми Следками и Залавругой известно еще четыре мелких скопления (37 фигур). На тех же островах и по берегам реки найдено около 70 древних поселений (Савватеев, 1977) (рис. 29, 30).
Площадь каждого наскального полотна — от 0,6 до 60 м2, но обычно от 1—2 до 36 м2. Бесовы Следки (рис. 31) и отчасти Залавруга I насыщены изображениями особенно плотно, почти до предела. Похоже, что здесь существовали два долговременных центра: Бесовы Следки и Залавруга, и периферия, где время от времени появлялись небольшие скопления, как правило, с одиночными фигурами (Савватеев, 1970). Наличие разновременных напластований дает возможность проследить процесс развития наскального творчества Беломорья во времени, взаимосвязь традиций и новаций в нем, связь с реальной жизнью и окружающей природной средой. Важнейшим фактором развития изобразительного творчества здесь выступили море и морской промысел.
Петроглифы Белого моря особенно наглядно отразили постепенный переход от одиночных фигур к композициям повествовательного характера. °ошей сложности насчитывается более 100 композиций: от самых простых, объединяющих 2—3 фигуры, до необычайно детализированных, включающих
Каменный веч
138
Рис. 28. Устье р. Выг. Петроглифы
1,2 — петроглифы; 3, 4 — стоянки
около 20 фигур и знаков. Главным действующим лицом их всегда является человек или группа людей.
Техника исполнения и стиль петроглифов Беломо-рья при всех вариациях обладает определенным единством. Они выбиты точечными ударами камня, скорее всего, кварца на глубину 1—3 мм по всей поверхности силуэта и очень редко — только по контуру. Чаще изображения даны в профиль, реже — в проекции сверху. Размер их колеблется от миниатюрных (1,5— 3 см) до очень крупных (длина 2,84 м), но обычно — от 20 до 50 см. Все они выполнены в натуралистической манере с разной степенью схематизации и детализации, тщательности и мастерства исполнения. Вновь выбитые фигуры выделялись благодаря контрасту белесой поверхности и более темному фону скалы.
По тематике и сюжетам все изображения и здесь можно разделить на два клас-
са: сюжетные, поддающиеся идентификации — люди, лодки, звери и т.д. (включая полуразрушенные и оригинальные), и знаковые — пятна, линии, т.е. геометризованные очертания (около 20% общего числа фигур). Большинство выбивок включены в композиции, но имеется немало и одиночных фигур (рис. 32).
Среди поддающихся определению фигур преобладают лодки. Их 625, в том числе явные фрагменты. Большинство из них с гребцами от одного до 24. Всего обозначено около 1000 гребцов. Второе место по численности и доминирующее по смыслу занимают изображения людей — 294, затем лесных зверей (лоси, северные олени, медведи, лисицы и др.) — 230, морских зверей (белухи, изредка тюлени) — 152, птиц — 107.
139
Рис. 29. Петроглифы Залавруги
К числу редких и оригинальных фигур (их ^‘^’^да^вушек, "заражения деревьев, лука и стрел, гарпунов, зм , Р -у они вносят Цепочки следов (людей, как пеших, так и лыжнико , Р
Рис. 30. Вид на Залавругу
разнообразие и тематику, обогащают и детализируют композиции. Главным действующим лицом многочисленных сцен остается человек. Основная тема их — морской промысел, реже — охота на лесных зверей и птиц, наконец, враждебные столкновения и поединки.
Датировка. Возраст изображений, последовательность их появления помогают установить материалы древних поселений. Выяснилось, что почти все они заселялись многократно и содержат смешанные комплексы, расчленить которые непросто. Для лучшего выяснения связи древних поселений и петроглифов палинолог Э.И.Девятова провела специальные геоморфологические и палеогеографические исследования. Получено 29 абсолютных дат по С14. Принималась во внимание и разница в высотных отметках памятников по отношению к уровню моря. Выяснилось, что доминировал общий направленный процесс отступания берега моря и устья р.Выг. Но в периоды увлажнения климата регрессии прерывались трансгрессиями разной силы, что заставляло население возвращаться на забытые или полузабытые участки. Случались и настоящие природные катаклизмы. Так, в самом конце III тыс. до н.э. во время суббореального ксеротерма климат стал настолько сухим и жарким, что русло р.Выг практически обсохло. Нестабильность природной обстановки, подъем и спады уровня воды и изменения береговой линии предопределили выбор места для поселений и петроглифов. Но всякий раз люди стремились останавливаться
ниже порогов, на тех участках, откуда открывался свободный выход в морскую 1>бУ-
Наиболее благоприятные для создания рисунков природные условия существовали в атлантический и суббореальный периоды, примерно от середины V и до конца II тыс. до н.э. Датировать петроглифы внутри этого отрезка времени помогают археологические материалы. В двух случаях они буквально «стыкуются». У скалы с петроглифами Бесовы Следки и перед нею, в русле реки и с тыльной стороны (в углублении) при раскопках обнаружены древние вещи. Самые ранние из них представлены ямочно-гребенчатой керамикой, которая датируется Н.В.Лобановой (1991) примерно второй половиной IV — началом III тыс. до н.э. Видимо, эта дата определяет нижнюю хронологическую границу
петроглифов Беломорья.
Часть наскальных полотен Новой Залавруги перекрывал культурный слой древнего поселения Залавруга I, в котором представлена другая керамика асбестовая и пористая с гребенчатым орнаментом. Возраст ее, по А.М.Жуль-никову (1991), середина — третья четверть III тыс. до н.э. Если это так, то значит Залавруга погрузилась под воду и была замыта речными осадками еще До наступления ксеротерма и, следовательно, основная часть ее изображений выбита еще в первой половине III тыс. до н.э. Но изображения создавались и в период ксеротерма, о чем свидетельствуют небольшие их скопления на маленьких островках в русле реки, выбитые почти у самого дна обсохшего
ИНННЭНВ)/
144
Каменный вен
русла. Во время регрессии (1,9—1,7 тыс. лет до н.э.) могли появиться петроглифы о.Ерпин Пудас.
Основная часть наскальных полотен, скорее всего, создана населением неолитической культуры ямочно-гребенчатой и раннеэнеолитической ромбоямочной керамики. Во второй половине III тыс. до н.э. здесь распространяется новая культура с асбестовой и пористой гребенчатой керамикой. Тоща, в период ксеротерма, т.е. в конце III тыс. до н.э., и позднее могли появиться мелкие скопления на островках выше Залавруги, какие-то дополнения на Бесовых Следках, возможно, петроглифы о.Ерпин Пудас. И все же верхняя хронологическая граница остается менее ясной и четкой. Нужен более детальный анализ самих скальных полотен, который, видимо, точнее выявит их последовательность, начальные и заключительные звенья эволюции наскального творчества в низовье р.Выг (Столяр, 1977).
Тем не менее интерпретация наскальных фигур, постижение их внутреннего смысла и назначения остается наиболее трудной проблемой. Вероятнее всего, они были центрами культовых мест — первобытных святилищ, где время от времени совершались важные обряды и церемонии. Происходило это в основном летом и осенью; зимой мешал снег и лед, а весной — паводки. Главная цель и забота участников действа — обеспечить успех морского промысла и лесной охоты. Здесь могли совершаться и инициации: посвящения подростков в число взрослых охотников. Эти рисунки, запечатлевшие предков, героев-покровителей, их подвиги и деяния на благо сородичей, закрепляли и передавали накопленный опыт, отношение к окружающему миру, социальные связи внутри общин и между ними. Видимо, за этими вечными символами и знаками стоит стремление обеспечить преемственность, стабильность, определенные стереотипы поведения, а в конечном счете, — забота о благополучии общин. Наскальные рисунки Беломорья отражают одно из наиболее ярких достижений первобытной эпохи в крае, связанное с развитием и обогащением сознания и изобразительной деятельности.
Ключ к пониманию и беломорских, и особенно онежских петроглифов, их смысла и назначения ищут в топографии и расположении наскальных полотен, в аналогиях с подобными памятниками других территорий и в привлечении этнографических и фольклорных материалов, в частности, РУН <<Калеваль|>>- Однако использование фольклорных источников, метппииА ИХ глУхие представлений и верований первобытной эпохи, 1юст1 "с °®основан°' Не ясной остается и этническая принадлеж-
капелзмиРцепг^08 ел°м°Рья- ВРЯД ли их можно напрямую связать с саамами, они обоптипи ПМИ из'за^ольшого хронологического разрыва. Но очевидно, что
Периодизация и хронология
творч^тПва1Твремя°етИ^гпаЧаЛЬНЬ1Й И заклюяительный этапы наскального р цвета являются лишь подходом, поиском надежных
Неолит 145
IS---- ~ '-------------------
опорных точек для решения одной из первоочередных и основополагающих проблем, связанных с петроглифами. Такой поиск велся по нескольким направлениям. Прежде всего, это анализ самого изобразительного материала, т014 числе его размещения, техники, стиля и т.д. Он показывает, что и в
Беломорье, и на Онежском озере представлены разновременные группы и фигуры. Они наносились и функционировали длительное время — несколько сотен, а возможно, и более тысячи лет, что позволяет лучше проследить общий ход изобразительной эволюции, выделить основные его этапы, приобретения н утраты, лучше понять развитие в крае монументального искусства и мышления людей.
Актуальной остается задача выявления связи петроглифов Карелии с расположенными поблизости, а иногда и в непосредственном контакте древними поселениями. Однако это еще не свидетельство их прямой связи, как думали раньше. Люди использовали эти места для остановок многократно и всякий раз приходилось решать — какие комплексы находок могут быть связаны с петроглифами, а какие — нет. Как уже отмечалось, уровень воды и в Белом море, и в Онежском озере на протяжении голоцена периодически менялся. С учетом выделенных регрессий и трансгрессий, соответствующих им береговых террас и уровней удалось надежнее выделить синхронные изображениям поселения и в целом наиболее благоприятные по природным условиям периоды для появления петроглифов.
Особо отметим то обстоятельство, что часть петроглифов Новой Залавруги перекрыта культурным слоем древнего поселения, определяющего их верхнюю хронологическую границу. В итоге установлено, что создавались они в IV—Ш тыс. до н.э., в основном в эпоху неолита. Отметим и длительность существования самой традиции. В обоих очагах наскального искусства можно выделить разновременные группы и последовательные этапы (или фазы) изобразительной эволюции. Пока их можно обозначить лишь в первом приближении, поскольку абсолютная и относительная датировка еще уточняется. Не вполне ясно, где раньше появились самые первые изображения в юго-западном Прибеломорье или на восточном берегу Онежского озера, где пригодные для нанесения петроглифов участки прибрежных скал стали доступными уже в конце V — начале IV тыс. до н.э.
Примерно в то же время или несколько позднее начали выходить из-под воды и приобретать современные очертания острова в устье р.Выг, расположенные у выхода в морской залив. Один из них — о.Шойрукшин, где, возможно, еще в первой половине IV тыс. до н.э. возникает культовый центр (святилище). Ранний пласт петроглифов Бесовых Следков — самый древний, фиксирующий зарождение традиции наскального творчества в Беломорье и, может быть, на территории Карелии. Основанием для такого заключения служит характер самих изображений, среди которых преобладают довольно однотипные рисун ки зверей и птиц, прежде всего белух. _ _ „„„„етгя
На восточном берегу Онежского озера самой ранней, видим , ’’триада» на оконечности Бесова Носа. К такому выводу подтолкнули исследователей их топография и взаимосвязь с остальными изображениями,
!46____________________________ Каменный Bet
стилистический и семантический анализ. «Триада» отражает более зрелый этап в развитии наскального творчества, связанный с утверждением главных образов «божеств», предков или духов-хозяев, имеющих зооморфный и антропоморфный облик. «Бес» как центральная и объединяющая фигура появляется и на Бесовых Следках, но только на заключительной стадии, когда все наскальное полотно было использовано почти полностью.
Таким образом, можно предположить, что зародившись в юго-западном Прибеломорье, традиция нанесения изображений вскоре появляется и на восточном побережье Онежского озера. На обеих территориях она закрепилась и оказалась весьма устойчивой. Со временем обновлялись и пополнялись ранние наскальные полотна, осваивались новые участки. В итоге границы изобразительных комплексов расширялись, но связь их с первоначальными центрами сохранялась. Расцвет наскального творчества в Карелии приходится на IV—III тыс. до н.э. и связан главным образом с культурой ямочногребенчатой керамики. Неблагоприятным для его функционирования стало время раннесуббореальной трансгрессии во второй половине III тыс. до н.э., когда уровень Онежского озера мог подняться до 3 м. Конфигурация берега изменилась, освоенный ранее пояс прибрежных скал стал недоступен. Практика нанесения рисунков на какое-то время прервалась, а затем исчезла или сильно ослабла. Засушливая фаза суббореала (2—1,2 тыс. лет до н.э.), когда уровень воды в озере снова снизился и приблизился к современному, а возможно даже стал чуть ниже, благоприятствовала использованию старых и появлению новых петроглифов. Но сами эти места не притягивали к себе население так, как прежде. Археологических памятников этого времени здесь известно мало. Точно так же мало изображений, которые можно было бы и по стилю, и по технике нанесения выделить в особую, позднюю, группу.
Эпоха энеолита — заключительный этап в развитии наскального творчества в Карелии. Продолжалось ли оно в эпоху бронзы, а тем более в раннем железном веке с уверенностью судить трудно. Скорее всего, нет. Это можно объяснить изменениями в составе населения, его мироощущении и восприятии. Образцы наскального искусства, оставаясь на виду, перед глазами, перестали быть объектом почитания и поклонения, оказались ненужными.
Еще одна линия исследования — аналогии с подобными памятниками охотничьего наскального искусства, прежде всего Фенноскандии: Норвегии, Швеции, Финляндии и, наконец, Кольского п-ова в России. Большой интерес в этом плане представляет самое крупное местонахождение у Альта-фьорда в северной Норвегии, расположенное на противоположном, западном краю енноскандии. В них, как и во всем норвежском наскальном искусстве ' ^°АНИЧЬлтплИП1<гш ^ельског (Helskog, 1988) выделяет четыре фазы: ' L J3a' 3600 лет до н.э. Для нее характерны силуэтные изображения
тных и птиц, лодки с низкими бортами, схематические антропоморфные фигуры маленького размера;
3600—2700 лет до н.э. Отличается преобладанием контурных фигур, чаются |ребцы>бРаЖеНИИ МОрСКИХ ЖИВ0™Ь1Х и рыб. В лодках теперь обозна-
Неолит _ U7
1[] фаза. 2700—1700 лет до н.э. Характерная особенность — появление крупных детализированных фигур людей. Птицы и рыбы контурные и очень схематичные;
IV фаза. 1700—500 лет до н.э. На данном, заключительном, этапе в тематике наскальных полотен исчезают птицы, изображаются лодки с высокими бортами у животных обозначаются рога, сохраняются схематичные антропоморфные фигуры, распространяются геометрические формы.
Из приведенной схемы следует, что норвежское арктическое наскальное искусство зарождается в конце V тыс. до н.э. и живет без значительных перерывов на протяжении 3500 лет в каменном и бронзовом веке. С переходом к бронзовому веку в его «репертуаре», по К.Хельскогу, усиливается роль антропоморфных фигур, отчетливее проявляются тесные связи между тематикой и средствами существования, типом жилищ.
Богатый материал для сопоставления дают и петроглифы Немфорсена в Швеции, самые крупные писаницы Финляндии, например, Астувансалми, петроглифы Кольского п-ова. Почти во всех названных скоплениях можно найти близкие до тождества образы и какие-то детали, конвергентное появление которых, на первый взгляд, кажется маловероятным. Конечно, прямых контактов, заимствований, «бродячих» сюжетов исключать нельзя, но похоже, что появившись в том или ином регионе, наскальное творчество начинает развиваться в соответствии с местными условиями, вырабатывает свою линию развития. Убедительное подтверждение тому дают петроглифы Онежского озера и Белого моря. При всем сходстве они отличаются большим своеобразием, которое проявляется не только в топографии, тематике, стиле, технике нанесения фигур, характере композиций, но и в обшей направленности развития наскального искусства в том и другом месте.
Напомним, что среди онежских петроглифов доминируют изображения водоплавающих птиц, а в беломорских — лодок и людей, вообще нет солярных и лунарных знаков, представленных на онежских полотнах. Морские звери — белухи, моржи, возможно, киты — встречаются почти на всех наскальных полотнах Беломорья, на онежских же зафиксировано всего три изображения нерпы. Там же много контурных одиночных изображений, в то время как в Беломорье господствуют силуэтные фигуры. Здесь больше композиций пове- * ствовательного плана.
Главной причиной столь существенных различий являются особенности среды обитания, общественно-трудовой практики и мировосприятия населения. В Беломорье сильнейший импульс развитию наскального творчества давал морской промысел, требующий четкой организации труда, согласованных усилий, хорошего знания поведения зверя, наконец, связанный с сильными эмоциональными переживаниями участников. Правда, и здесь даже самые реалистические сцены охоты и промысла вряд ли являются простыми копиями конкретных эпизодов из реальной жизни. Скорее всего, они запечатлели нс частные случаи, а обобщенные, жизненно важные сюжеты и образы.
Более аллегоричны сцены на онежских петроглифах. В них немало загадочных образов и элементов, больше внимания акцентируется не на
14g Каменный век
развитии действия, события, как в Беломорье, а на конкретных персонажах, воплощающих какие-то сверхъестественные способности, концептуальные мировоззренческие представления.
Онежские петроглифы нередко сопоставляли и сопоставляют с земледельческими петроглифами южной Швеции (Бохуслен) эпохи бронзы. В них находили даже несомненное близкое родство. Однако, по всей вероятности, они стадиально более ранние (неолитического и энеолитического времени), развивались па местной почве, которая и давала основные импульсы развитию. А подмеченная близость отдельных сюжетов (солярные знаки, лодки и др.) — нс столько следствие прямых связей и контактов, сколько отражение каких-то широко распространившихся в Фенноскандии образов и сюжетов мифологического характера или же схожих по внешнему виду форм, возникших конвергснтпо. При схематизме изображений неудивительно появление близких по виду рисунков.
Связь охотничьего и земледельческого наскального искусства Фенноскандии признается, по она все еще не исследована с достаточной полнотой. Ясно, что петроглифы земледельческого типа способствовали распространению инноваций в охотничьем наскальном искусстве. Но прежде чем переходить к обобщениям, нужно полнее и во всех очагах выявить и зафиксировать их конкретные проявления.
Во многом остается загадкой внутренний смысл и содержание наскальных изображений. Понять их обычно пытаются, используя этно1рафические и фольклорные параллели и аналогии, но всякий раз остро встает вопрос о критериях достоверности предложенных расшифровок конкретных образов и сцен. Слишком велика опасность субъективных толкований и выводов, не подкрепленных надежной методикой и убедительной аргументацией. Вряд ли в обозримом будущем внутреннее содержание изображений будет раскрыто с исчерпывающей полнотой и убедительностью. Прежде необходимо лучше изучить и понять жизнедеятельность людей того времени.
Рисунки на скалах являются выразительными памятниками монументального первобытного искусства. Лучшие сцены и образы онежских и беломорских петроглифов с полным основанием можно отнести к числу высших его достижений.
Эпоха раннего металла
В эпоху раннего металла древнее население познакомилось с цветным металлом и постепенно перешло к производству и применению изделий из меди и бронзы. Параллельно происходят изменения в хозяйстве и быте населения. Использование металлических орудий ведет к частичной деградации каменного инвентаря. Эта эпоха по технологическому признаку обычно подразделяется археологами на энеолит (период употребления медных изделий) и бронзовый век (время освоения бронзолитейного производства).
На территории Карелии период освоения металла менее выражен: формы хозяйства не изменились, незначительное количество и бедный набор металлических изделий не смог вытеснить каменные орудия. Это обстоятельство, а также недостаточная изученность памятников создавали представление об их отсутствии на Севере и непосредственном переходе каменного века в железный.
С увеличением публикаций об эпохе раннего металла уточняется специфика отдельных периодов и их границы, терминология. Неясности и противоречия в понимании разными исследователями содержания и длительности эпохи раннего металла объясняются не только состоянием Источниковой базы и степенью ее изученности, но и недостаточной разработанностью теоретических основ науки. Следует отметить, что существующая археологическая периодизация, построенная главным образом по технологическому принципу, нс отражает всего многообразия изменений материальной культуры. Поэтому критерии выделения отдельных периодов не всегда применяются последовательно.
Указанные противоречия в полной мере проявились и в понимании содержания энеолита. Так, А.Я.Брюсов (1952, с. 7) считал неотъемлемым признаком энеолита наличие типолого-хронологических рядов медных орудий в материалах поселений, В.М.Массон — интенсивное развитие производящего хозяйства, т.е. земледелия и скотоводства. По его мнению, энеолитические комплексы в зоне охотников и рыболовов представляют собой, скорее, звено в археологической систематике, чем отражение исторической эпохи (Энеолит СССР, 1982, с. 7). Между тем применение таких критериев привело бы к исчезновению не только энеолита, но и бронзы из хронологической периодизации памятников Карелии и тем самым —к нивелированию их существенных культурно-хронологических различий. Большинство исследователей энеолита лесной зоны (М.Е.Фосс. Н.Н.Гурина, М.Ф.Косарев, В.С.Стоколос и др.) предпочли комплексный подход к выработке понятия энеолита лесной полосы, сходя из конкретной археологической ситуации, они предложили использо
150
Эпоха раннего металл»
вать в качестве основного признака энеолита наличие медных изделий в материалах поселений, а в качестве дополнительных — новые черты в хозяйственной и бытовой деятельности.
В эпоху энеолита на территории Карелии не произошло существенных изменений в основных занятиях населения, система хозяйства осталась прежней. Нет также прямых данных о модификации форм охоты и рыболовства. 0 том, что новые достижения в хозяйстве все же были, косвенно свидетельствует увеличение числа памятников этого периода, возможно, связанное с ростом населения. К новшествам эпохи энеолита можно отнести изменения в производстве керамики и орудий, новые черты в домостроительстве, возрастание роли торгового обмена.
Одной из особенностей карельского энеолита является сравнительно слабое распространение металла на поселениях. Металлические изделия найдены лишь на небольшой части памятников, составляющих менее 10% от общего числа. Другие синхронные поселения с аналогичными материалами металла не содержат. Количество медных изделий невелико, видовой состав беден. Напротив, следует отметить разнообразие и высокое качество обработки энеолитического каменного инвентаря. К специфике карельского энеолита можно отнести также относительную территориальную ограниченность в распространении поселений с признаками использования самородной меди, большинство их сосредоточено на берегах Онежского озера вблизи ее месторождений. По всей вероятности, введение в обиход небольшого числа медных изделий не могло вызвать все перечисленные инновации, скорее напротив, прогресс в различных областях хозяйства привел к усвоению навыков обработки меди.
К раннему этапу энеолита относятся поселения с ромбоямочной посудой, носители которой первыми познакомились с обработкой меди. Изготовление металлических изделий производилось в основном методом холодной ковки. Исключение представляет поселение Пегрема I, на котором были найдены свидетельства плавки металла — глиняные тигельки с капельками меди. На втором этапе энеолита, во время существования поселений с «классической» керамикой с примесью асбеста и органики, были освоены плавление, литье, горячая ковка и другие приемы обработки меди.
Эпоха бронзы представлена поселениями с сетчатой керамикой. Эта разновидность глиняной посуды первоначально сформировалась в Верхнем Поволжье и на территории Карелии является чужеродной. Топография поселений существенно отличается от топографии памятников предшествующего периода, в частности, стоянки с сетчатой керамикой практически отсутствуют на берегах закрытых заливов северного побережья Онежского озера, т.е. там, где в эпоху энеолита были сосредоточены поселения с признаками металлообработки. В результате связь с месторождениями самородной меди была утрачена, энеолитическая традиция металлообработки прервалась, поэтому в эпоху бронзы развитие металлургического производства в Карелии не наблюдается (Косменко, 1991, с. 153; 1993, с. 24_29).
151
При решении вопроса о разграничении древностей раннего металла и явностей предшествующего периода возникает ряд сложностей. В связи с относительно слабым развитием древней металлургии Карелии большая часть памятников отнесена исследователями к эпохе раннего металла не по факти-скому наличию металлических изделий, а по аналогии с другими, где таковые имеются. Хотя, по существу, содержание эпохи должно определяться совокупностью признаков, фактически же в качестве индикатора того или иного перИода чаше всего используется керамика. Однако и по этому показателю разграничить поселения двух хронологических периодов трудно. По мнению М Е.Фосс (1952, с. 16), наличие на поселениях гребенчато-ямочной керамики геометрического стиля безошибочно указывает на их принадлежность к эпохе металла. Но современные исследования показали, что металлообработка зародилась в среде носителей ромбоямочной посуды. В материалах памятников подшего неолита и энеолита нередко содержатся обе разновидности керамики, даты поселений близки или совпадают, медные изделия отсутствуют, поэтому да определения принадлежности памятника к тому или иному периоду следует использовать совокупность имеющихся данных. Так, например, на карельских памятниках с признаками металлообработки содержится от 36 до 98% ромбоямочной посуды (Журавлев, 1991, с. 74), прослеживаются некоторые особенности жилищ и каменного инвентаря. Следовательно, и аналогичные поселения предпочтительнее относить к эпохе металла. Тем не менее четкой ,раницы между памятниками позднего неолита и энеолита по-прежнему нет. Возможно, правильнее было бы неясные случаи датировать переходным периодом от каменного века к эпохе раннего металла.
Верхняя граница между периодом бронзы и раннего железа прослеживается более точно. Начало железного века фиксируется памятниками культур лууконсаари и позднекаргопольской. Керамика отличается ярко выраженными особенностями, позволяющими легко выделять древности этого времени на фоне предшествующих (Косменко, 1992, с. 162—193).
Итак, не вызывает сомнений, что эпоха раннего металла в Карелии это не просто звено археологической систематики, а период с определенным историко-культурным содержанием, характеризующийся заметными изменениями в разных областях хозяйства и быте населения.
Энеолит
Ранний период. Культура ромбоямочной керамики
Ареал керамики с ромбоямочным орнаментом охватывает в основном юго-восточную часть Карелии. На севере поселения с этой разновидностью посуды встречаются в бассейне Белого моря, на западе в верховье р. уны. Очень слабо она представлена в северном Приладожье и на северо-зап <-Карелии. Наибольшая концентрация поселений зафиксирована на севсрно «осточном берегу Онежского озера. За пределами Карелии аналогичная посуда
152
Эпоха раннего металла
распространена на юге. на памятниках беленской и деснинско-сожской культур сформировавшихся в верхнем и среднем течении р.Десны и в верховье р.Оки. Поселения с ромбоямочной посудой встречаются также на берегах оз.Ильмень и рЛовати, сравнительно много их вокруг оз.Белого и к юго-востоку от Онежского озера. В Прибалтике и Финляндии лишь в единичных случаях встречаются сосуды, украшенные ромбическими ямками, на Кольском п-ове они отсутствуют.
История исследования. Изучению эпохи раннего металла положила начало Н.Н.Гурина (1947а, б; 1951; 1961). Ею на примере стоянок с медными изделиями на северном побережье Онежского озера обосновано существование этой эпохи. Однако число памятников увеличилось только благодаря раскопкам Г.А.Панкрушева. Им было исследовано поселение Вигайнаволок I —одно из наиболее интересных и богатых в раннем энеолите Карелии. Особое внимание исследователь уделял вопросам датировки и этногенетическим процессам в регионе. Ю.А.Савватеев изучал поселения эпохи энеолита и бронзы в верховье р.Суны и в низовье р.Выг, на основании геологических, палинолотческих и радиоуглеродных дат был определен их возраст (Девятова, 1976; Савватеев, 1977). Заметный вклад в создание Источниковой базы внес А.П.Журавлев, раскопавший у дер.Пегрема на берегу Уницкой губы Онежского озера долговременные поселения с обильным инвентарем, включающим медные изделия, со следами жилиш и признаками металлообработки. На основании полученных данных он сделал вывод о самостоятельном зарождении в Карелии металлургии меди вереде носителей ромбоямочной керамики (Журавлев, 1977; 19886; 1991). В последние годы ряд памятников позднего энеолита с асбестовой керамикой на северном побережье Онежского озера и в бассейне Белого моря раскопаны А.М.Жулышковым.
Поселения
В пределах Карелии памятники с ромбоямочной посудой расположены преимущественно в приустьях рек, в бассейнах крупных водоемов. Отмечены они и на песчаных берегах узких заливов Онежского озера. Проникновение ромбоямочной посуды в западную Карелию и на берега небольших внутренних озер было редким и случайным. По сравнению с памятниками позднего неолита пласт древностей раннего энеолита несколько смещен к востоку (рис. 33). На северном побережье Онежского озера одинаково часто встречается гребенчатоямочная и ромбоямочная посуда.
К настоящему времени насчитывается более 200 поселений, содержащих ромбоямочную посуду. Как и предшествующие, они размещаются в местах, удобных для занятий охотой и рыболовством: на берегах рек (нередко в устьях), в тлубине узких закрытых бухт Онежского озера. Но в отличие от памятников позднего неолиза они располагаются чаще на берегах рек, чем озер. Поселения обычно занимают песчаные террасы древнего берега. На малых озерах и в южной части бассейна Онежского озера поселения находятся на небольшом расстоянии от берега (3—10 м) в 1,5-5 м над уровнем воды. На северном
цеолит _____ 153
побережье Онежского озера и в бассейне р.Выг они удалены от берега (до 200 м) и располагаются выше (5—10 м). w
" Площадь поселений 200—10000 м2. Большинство содержат наслоения других периодов, поздние культурные пласты перекрывают и нередко нарушают энеолитическии слой, что затрудняет выявление планировки поселения и остатков древних сооружений. Значительно реже встречаются однослойные памятники или такие, гае примесь материалов другого времени незначительна. Их около двух десятков, большая часть приходится на северное побережье Онежского озера. Территория энеолитического поселения обычно вытянута вдоль древнего берега водоема в виде продолговатого овала. Жилища располагаются в одну или две линии на небольшом расстоянии друг от друга, обычно вмеждувальях, поэтому их стенки ориентированы соответственно направлению прибрежных валов. На зимних поселениях с жилищами находки, очага и хозяйственные ямы встречаются внутри построек, но иногда и за их пределами.
Жилища. На энеолитических поселениях с ромбоямочной керамикой раскопано свыше 30 жилищ, 10 из них — на поселении Вигайнаволок I. Это прямоугольные в плане постройки площадью от 16 до 100 м2 с коридорообразными выходами в одной из стен, направленными чаще всего в сторону водоема. Ширина выходов 1.5—2 м, длина (там, где удалось проследить) не превышала 2 м. Стены, выявленные по углистым или темным гумусированным полосам, были сложены горизонтально лежащими бревнами. Столбовые ямки у стен отсутствуют, изредка встречаются в центре. Конструкция стен и кровли не вполне ясна. Площадка пола, нередко состоящая из плотно утоптанного ожелезненпого песка, углублена в землю на 0,15—0,5 м. Очаги размещались в центре жилища или у выхода.
Иногда встречались комплексы из соединенных жилищ. Так. на поселении Вигайнаволок I вскрыты два жилища с переходом, а на поселении Пегрема VII — три жилища с коридорами в торцевых стенах. На полу и в заполнении жилищ собрано большое количество ромбоямочной посуды, прекрасно обработанных сланцевых орудий, медные изделия, обломки глиняных скульптурок. На полу одного из них рассеяна галька. Неясно, имел ли жилищный комплекс какое-либо особое назначение (Журавлев, 1991, с. 47—50). Конструкция энеолитических жилищ, за исключением некоторых деталей, сходна с конструкцией построек позднего неолита. Например, вскрытые на поселении Черная Губа III жилища имеют два выхода в торцевых стенах (Витенкова. 1988. с. 73). Между тем, не считая оригинального комплекса из трех построек на поселении Пегрема VII, лишь у одного из 17 раскопанных в районе Пшрсмы. зафиксированы два выхода. Размер и пропорции энеолитических жилищ различны. Около трети из них — прямоугольные, торцевые стены на два или более метров короче боковых, у большинства же энеолитических жилищ очертания близки к квадратным в отличие от поздненеолитических, большей частью прямоугольных. По размеру их можно разделить на три группы, большие (длина стен 7—10 м), средние (5—7), малые (3,5 5 м).
Сооружения. На энеолитических поселениях выявлены и другие сооруже-“ия: на Илексе I — небольшая постройка, видимо, хозяйственного назначения
Эпоха
метадда
Энеолит _ 155
с мошным кострищем и ямами (Журавлев, 19826, с. 109), на Пегреме III — наземное сооружение с многочисленными находками каменных изделий интерпретированное автором раскопок как мастерская по производству каменных орудий (Журавлев, 1991, с. 36—37). Представляет большой интерес уникальная наземная постройка с печью в центральной части постройки сложенной в виде ящика из кварцитовых плит (0,4x0,4x0,25 м). Вокруг найдены следы глиняной обмазки, обломки медных изделий и меди, фрагмент ошлакованного тигелька, фрагменты керамики с каплями расплавленной меди. Вероятно, это сооружение использовалось для работы с металлом (Журавлев 1991, с. 21—22).
Очаги наряду с хозяйственными ямами наиболее распространены на поселениях. Энеолитические очаги, как и аналогичные объекты позднего неолита, можно разделить на две группы: углистые линзы с одним или несколькими валунами в заполнении и округлые компактные каменные кладки, состоящие из 30-—50 валунов. Камни со следами обжига обычно залегали на углистом слое. На памятниках позднего неолита и энеолита зафиксированы и
Рис. 33. Памятники с ромбоямочной керамикой
а — 1—2 памятника; б — больше двух; 1—223 — номера памятников: 1 — Тиурула I; 2—3 — Уаса I, II; 4 — Новземское I; 5 — Видлица VII; 6—7 — Кннеярви П, VII; 8 — Салоостров П; 9—13 — Чудозеро IV—VII, ХШ; 14 — Юдозеро П; 15 — Юдъярви Ш; 16—21 — Кудомгуба П—IV, VII—IX; 22 — Коргуба I; 23 — Харгагуба I; 24 — Серноярви; 25 — Бохта II; 26—29 - Березово II, VID, XIV, XVIII; 30—34 — Тунгуда I—Ш, XV, XXX; 35 — Кемь I; 36—38 — Бесовы Следки I, Ш, Ша; 39 — Ерпин Пуцас I; 40—42 — Залавруга II—IV; 43—49 — Золотей I, VI. XIV, XX, XXI, XXVII, XXIX; 50 — Шойрукша порог; 51 — Шойрукшин остров; 52— 57 - Сумозеро X, XI, Х1П, XVII, XIX, XXIX; 58—62 — Пиндуши I, XXV—XXVH, XL1II; 63 — Сандермоха I; 64—65 — Кочнаволок Ш, VI; 66—71 — Войнаволок VI—IX, XIV, XX; 72— 75- Черная Губа I, Ш, IV, IX; 76—79 — Оровнаволок I, II, XXIV, XXIX; 80—82 — Челмужская Коса I, XI, XII; 83 — Кузаранда; 84—85 — Палайгуба II, X; 86—90 — Пегрема I—III, X, ХХП; 91 — Колгостров; 92—93 — Клим I, П; 94 — Маткалахта I, 95 — Бостилово I; 96 — Малая noraIV; 97 — Сомбома1;98—101 — Пога1, П, IV. VI; 102 — Усть-Охтома; 103—107 — Охтома I-V; 108—111 — Келка I—IV; 112 — Келкозеро; 113 — Укшезеро; 114 — Илекса I; 115 — Илекса VI; 116 — Илекса Ш; 117 — Илекса IV; 118 — Шетгима I; 119 — Колонжезеро; 120 - Илекса V; 121 — Варишручей; 122 — Тонда П; 123 — Тонда IV; 124 — Водла I; 125—127 -Сухая Водла!, П, VI; 128—130 — ВодлаШ, IV, VI; 131 — КоскосалмаП; 132 — Пигалахта И; 133 — Путилове; 134—135 — Подпорожье I, П; 136—138 — Водла XXVU, XXIX, XXXI, 139 — Первомайская I; 140 — Шалуха П; 141—142 — Семеново I, И; 143 —- Катино, 144 Полянка; 145—146 — Бесов Hoc IV, VI; 147—154 — Кладовец I, П, Па, Ш, IV, VI—VIII; 155— 160 - Черная Речка I, III, V, VI, X, ХП; 161 — Муромское VU; 162 — Деревянное I; 163— 164 - Вигайнаволок I, П; 165—168 — Пески I, III—V; 169 - Сайнаволок II; 170-174 -фофаново I—Ш, VIII, IX; 175—177 — Пичево I—1П; 178—183 — Соломенное I III, V. VII, IX, X; 184—186 — Бараний Берег I, II, IV; 187 — Зимник I; 188—192 — Суна I. la. II—IV. 193 —Косалма I; 194—195 — Нельгомозеро I, И; 196 — Вятчельское: I; 197 — Мертвый остров. 198-201 — Черанга Ш, VI, XIV, XV; 202—204 — Чекулаево I, П. Jv: 205—206_ — Кудома IX X; 207 — Руга П; 208—210 — Лахта I. Ш, VI; 211— Малая Суна IX; 212 — Чуинаволок I, 213 ~ Сяпся П; 214—215 — Курмойла I, II; 216 — Азаннаволок; 217 — Инжунаволок I. 21 Салменицы; 219 — Падозеро I; 220 — Пелдожское I; 221 — Лехназолок; 222—223 — Ялгуоа
Энеолит
157
,56_______________________Эпоха раннего металл,
каменные кладки из валунов и галек различной формы и размера без следов огня Назначение их неясно. Прочие сооружения представлены ямами, запад, пенными охристым или углистым песком. На стоянке Пегреме XXII были расчищены большие куски глины, зарытые за пределами жилища, предназначенные. вероятно, для изготовления сосудов.
Кроме зимних поселений с жилищами известны стоянки без жилищ, служившие, видимо, для пребывания в летнее время. Такие памятники количественно преобладают и встречаются повсеместно на территории Карелии: в устье р.Выг, бассейнах озер Водлозеро и СяМозеро, верховье р.Суныи на берегах Онежского озера (заливы северного побережья, приустья рек Шуи, Водлы, Черной, Муромки).
Могильников, которые можно было бы определенно связать с ромбоямоч-пой керамикой, пока не найдено. В жилищах некоторых пегремских поселений расчищены продолговатые углубления овальных очертаний, заполненные охристым слоем. В одном из них выявлены мелкие косточки и отщепы, в других следов костяков и инвентаря нет. По мнению А.П.Журавлева (1991, с. 52), эти охристые линзы являются погребениями. Однако, поскольку анализ сохранившихся косточек не проводился, а типичного для могильников инвентаря не обнаружено, подобное предположение кажется поспешным.
Инвентарь
Предметы, собранные на поселениях, представлены большим количеством фрагментов глиняной посуды, орудиями и украшениями из различных пород камня и отходами их производства, обломками глиняных скульптурой
медными изделиями и кусочками меди.
Керамика. Общее количество сосудов в энеолитических комплексах карельских памятников приблизительно более 2000. По размеру они делятся на три неравные группы: небольшие чашечки (5—10 см в диаметре), сосуды среднего размера (10—25) и крупные (25—45 см). Преобладают крупные, по предварительным данным это половина всех экземпляров. Точные подсчеты нс проводились, так как определение размера сосудов не всегда возможно. Наделю миниатюрных горшочков и чашечек приходится 3—10% от всех керамических изделий. Сосуды преимущественно круглодонные непрофилированные полу-яйцевидной формы. Пропорции (отношение диаметра к высоте) не всегда удается определить, необычны 1:1 или 1:1,5.Слегка профилированные горшки и сосуды с уплощенными и плоскими днищами встречаются очень редко на более поздних памятниках.
Структура теста и его состав варьируют от грубого с большим количеством примеси крупной дресвы до однородного, хорошо °™У'|е111|”1РА/10лжиг небольшим количеством песка или органики (Косменко, 1992, с. 12о). |Ь1
хороший или средний, внутренняя сторона, а иногда и поверхность обраоот расчесами, сделанными гребенчатым штампом. Посуда с ромбоямочным ор ментом большей частью толстостенна (0,8—1 см), венчики, как прав • утолщены, скошены внутрь и орнаментированы по срезу. Изредка встречаю
загнутые внутрь, с приост-ренным верхним краем, с наплывом на внутренней стороне. Почти на всех энеолитических памятниках имеется небольшая группа сосудов с венчиками, оформленными защипами.
Наиболее часто употребляемым элементом орнаментации являются ромбические ямки разной формы и размера: четких ромбических очертаний,остроовальные и каплевидные в виде овалов. Ромбические ямки отличаются и оформлением дна: оно было ребристым, граненым, коническим. плоским или иным. Кроме того, отмечены круглые. прямоугольные, неправильной формы ямки. В орнаменте использовались также гребенчатые, реже рамчатые штампы, вдавле-ния отступающей палочки, двузубый штамп, неглубокие ямчатые вдавления, про-
Рис. 34. Керамика с ромбоямочным орнаментом
I — Черная Губа Ш; 2, 4 — Черная Губа IX; 3, 5, 6 — Черная Губа IV
черченные линии, оттиски веревочки.
На ромбоямочных сосудах преобладают различные варианты ямочного орнамента. Чаще всего это сплошной узор из ромби-
ческих или овальных ямок, тесно поставленных в шахматном порядке (рис. 34, 5; 35, 4). Верхний край горшка обычно оформлялся полосой косых оттисков гребенчатых штампов или защипами. Вариантом орнамента является разреженный узор из ромбических или крупных круглых ямок (рис. 34, 6). Также часто встречаются горизонтально-зональные узоры, состоящие из более или менее обширных зон ямок, чередующихся с линиями или полосами гребенчатых штампов (рис. 34, 3; 35. 4 5), оттисков веревочки, отступающей лопаточки. Меньшая часть сосудов (не оолее 30%) орнаментирована геометрическими узорами (рис. 34,1, 2, 4, 35, 7,
Эпоха раннего металла
158
3, 6, 7). В результате разрежения густого ямочного орнамента получались фестоны, розетки, треугольники из ямок. Встречаются узоры, образованные сочетанием крупных и мелких ромбических ямок, а также круглых и ромбовидных. Наиболее сложные геометрические узоры создавались линиями гребенчатых штампов, образующих треугольники, оконтуренные ромбы, зигзагообразные полосы, косые линии. Орнамент из штампов обычно дополнялся ямками, подчеркивающими центры геометрических фигур или образующими фон.
По сравнению с орнаментацией керамики поздненеолитических поселений процент сосудов с геоме гри-ческими узорами уменьшается, а сами узоры становятся сложнее: ромбы, образо-
Рис. 35. Керамика с ромбоямочным орнаментом
1, 2, 5—7 —- Черная Губа IX; 3, 4 —Черная Губа IV
ванные оттисками штампов, чаще заменяются оконтуренными, треугольники — зигзагообразной полосой и т.п.
Каменный инвентарь в значительной степени унаследован от предыдущего периода; основные же виды изделий сформировались значительно раньше, еше в мезолите. В эпоху раннего металла использование каменных орудий не потеряло своего значения, напротив, расширился их ассортимент, достигла определенного совершенства обработка сланцевых изделий. Производство каменного инвентаря базировалось на местных видах сырья: кварце, сланце, лидите и привозном кремне. Количество кремня на поселениях различных ранонов варьируется. При изучении каменного инвентаря возникают трудности вычленения энеолитических орудий из разновременных материалов, поскольку они схожи. Поэтому инвентарь раннего энеолита целесообразно изучать на материалах однослойных поселений с чистыми или условно чистыми
^цеолит ______ —————-222
.индексами. Кроме пегремских поселений можно использовать коллекции т Гих памятников, как Деревянное I. Колгостров I, Илекса I, Вигайнаволок I Чеоная Губа I и других. На многослойных поселениях допустимо вычленять сдельные комплексы предметов, связанных с сооружениями, бесспорно вносящимися к энеолиту.
Процесс добычи сырья лучше всего изучен на материалах пегремских стоянок (Журавлев, 1982в; 1988а; 1991). Было установлено, что используемый Яесь кремень получен с южного берега Онежского озера и бассейна р.Вытегры. На Заонежском п-ове находятся и залежи кварца. Изобилие и разнообразие сланцевых изделий объясняется близостью Вегорукского месторождения высококачественного сланца (Журавлев, 1991, с. 102). Это топоры, овальные и прямоугольные в плане и поперечном сечении, реже трапециевидные. Большинство тесел прямоугольные, стамески прямоугольные или трапециевидные. Изредка встречаются желобчатые долота и круммейсели; кирки и киркообраз-иые орудия, хотя и немногочисленны, но характерны для памятников с ромбоямочной керамикой. На поселениях Пегремы их больше обычного, встречаются экземпляры оригинальной формы, изогнутые в профиле. Для памятников предшествующего периода подобные орудия не свойственны. Представляют интерес редкие орудия — «клевцы» — ромбовидные в плане с отверстием в центре. Назначение их неясно, возможно, использовались в ритуальных обрядах (подобное изделие найдено на поселении Вигайнаволок I).' Большая часть сланцевых орудий хорошо обработана и зашлифована по всей поверхности.
В изготовлении мелких, скребущих и режущих орудий до некоторой степени проявилась деградация каменного инвентаря. Преобладают скребки из отщепов прямоугольной формы, отретушированные по одной или трем сторонам. Изредка встречаются округлой формы, обработанные по всему периметру. Прочие изделия немногочисленны, сделаны из отщепов случайной формы, типологически не выдержаны. Наконечников стрел листовидной и ромбической формы немного. Аналогичные экземпляры встречались и на поселениях позднего неолита, как и части составных рыболовных крючков в виде рыбок (4 экз.).
Из украшений на энеолитических стоянках встречены подвески с просверленными отверстиями, кольца и их заготовки в виде слегка обработанных сланцевых дисков. Хорошо представлены абразивы обычных вариантов.
Итак, на поселениях раннего энеолита большинство видов изделий из камня (наконечники стрел, украшения, кирки и киркообразные орудия, сланцевые рубящие) было унаследовано из позднего неолита. Новыми орудиями, не встречающимися на поселениях предшествующей поры, являются Мевцы, круммейсели, желобчатые долота, а также инструменты, связанные с Добычей и обработкой меди — крупные отбойники и кайла.
Обработка меди и медные изделия. Концентрация находок медных изделий на поселениях в бассейне Онежского озера объясняется наличием на «онежском п-ове месторождений меди, приуроченной к кварцевым жилам, витому она могла быть обнаружена при заготовке кварца. Древние о итатели
____________________________________________Эпоха Ран"его металл,
Заонежья использовали самородную медь без каких-либо добавок. Ее обработка проводилась методом холодной ковки (нагревание кусочков меди происходило случайно). Все изделия невелики по размеру, самобытны по форме и не образуют типологически устойчивых серий. Эю нож, проколки, кольцу поделки неясного назначения и пластинки. Встречались также кусочки самородной меди, отходы производства и дендриты (Журавлев, 1991, с. 129— 146). Обработка меди зафиксирована и на втором этапе энеолита, па поселениях с асбестовой керамикой, причем в отличие от поселений с ромбоямочной посудой, гае использовался только один технологический прием, здесь наблюдался значительный прогресс. Анализы показали целый ряд использованных приемов: плавление, деформация слитков методом холодной и горячей ковки, термическая обработка, включающая отжиг холоднокованых слитков и нагрев слитков перед горячей деформацией (Чистякова, 1991, с. 198).
Происхождение культуры ромбоямочной керамики
По вопросу происхождения ромбоямочной керамики существуют различные точки зрения. Согласно одной из них, ромбоямочная посуда проникла на территорию Карелии с юга, из области распространения белевской культуры (Брюсов, 1947; Панкрушев, 1978а, ч. 2), или из Верхнего Поволжья и Приильменья (Фосс, 1952). По мнению А.П.Журавлева (1991), эта разновидность орнамента зародилась в бассейне Онежского озера на местной основе, поскольку на памятниках Уницкой губы каменный инвентарь сохранил отчетливо выраженные неолитические традиции, а количество ромбоямочной посуды на поселениях Карелии со временем увеличивается, т.е. происходит постепенное развитие ромбического орнамента.
В настоящее время проблема происхождения карельской ромбоямочной посуды не может считаться разрешенной, однако более логичным выглядит предположение о заимствовании этой орнаментации с юга, так как между ареалами ромбоямочной посуды на севере (в Карелии) и на юге (территория деснинской культуры, включая белевскую компактную группу) пространственного разрыва практически нет, к тому же ромбический орнамент из ямок с четко выраженными углами появился на юге раньше (Смирнов А.С., 1991). Следует также отметить, что сплошная ромбоямочная орнаментация не соответствует общим закономерностям развития глиняной посуды на территории Карелии: в эпоху позднего неолита на керамике преобладали гребенчатые штампы.
Периодизация и хронология
Согласно периодизации ромбоямочной керамики, предложенной А.П. уравлевым (1977а, б), время существования поселений с этой разновидностью посуды можно разделить на два последовательных хронологических этапа: раннии (вигаинаволокский), к которому, помимо стоянки Вигайнаволок I, относятся Войнаволок IX, Сандермоха I, Чудозеро IV, Пегрема II, Залавруга1У,
янеолит ________________________________________________________161
□плотей VI, Илекса!, и поздний (пегремский) с поселениями Пегрема! Ill VII Пепевянное I, Колгостров I. Однако существенная разница между памятниками этапов выявилась лишь при сравнительном анализе керамики: на поселе-ниях второго этапа преобладают горшки, орнаментированные разреженным узором из круглых или овальных ямок. Геометрические орнаменты и ямки в виде ромбов с четко выраженными углами встречаются значительно реже, чем да поселениях, отнесенных к раннему этапу. По признакам металлообработки, строению жилиш, каменному инвентарю, а также радиоуглеродным датам существенной разницы между двумя этапами нет. Вопрос о периодизации памятников с ромбоямочной посудой нуждается в дальнейшей разработке.
Возраст поселений определялся разными методами датировки: радиоуглеродным, высотным, геолого-палинологическим и типологическим. Корреляция всех данных позволяет утверждать, что поселения раннего энеолита с ромбоямочной посудой и следами металлообработки возникли в середине и существовали во второй половине III тыс. до н.э. Появление ромбоямочного орнамента произошло раньше, вероятно, в начале III тыс. до н.э. Ромбоямочная керамика бытовала на поселениях одновременно с гребенчато-ямочной, но постепенно ее количество возрастало. На втором этапе энеолита геометрические узоры понемногу выходят из употребления. Существование ромбоямочной посуды продолжалось, видимо, до рубежа III и II тыс. до н.э. Верхняя ее граница точно не определена. Ромбоямочная керамика сменяется асбестовой, «классической», второго этапа энеолита. Вероятно, в течение какого-то времени финальный период ромбоямочной и начальный асбестовой керамики совпадали.
Памятники позднего энеолита с керамикой с примесью органики и асбеста
Поселения с глиняной посудой, в тесте которой обнаружена примесь игл асбеста, распространены на обширной территории, в том числе в Карелии, Финляндии, на севере Норвеши и Швеции, Кольском п-ове, частично в Ленинградской, Вологодской, Архангельской областях. Наибольшее распространение она получила в Финляндии и Карелии. На территории республики к настоящему времени известно около 400 памятников с асбестовой керамикой (рис. 36). Первые поселения в Карелии появились не ранее позднего неолита, в Финляндии — в раннем неолите (Панкрушев, 1988: Carpclan, 1978).
Использование той или иной примеси для отошения глиняного теста ^висело как от наличия сырья, так и от возникновения традиции. В Финляндии примесь асбеста к глине связана с хорошо известным на востоке страны месторождением асбеста в Пааккила. Здесь в ареале около 300 км существовала вревнейшая группа керамики с примесью асбеста, относящаяся к раннему неолиту. Затем асбестовая керамика, по орнаментации напоминающая типич вую гребенчатую, распространилась по всей Финляндии и в восточной ^релии. В среднем неолите в Финляндии существовали две группы acbecговои
Эие°ли1
163
Ж" • к"°р“
Напомним, что археологическая периодизация Финлянпмм и карельской. Энеолит на территории Финляндии не выделен a исплла включает бронзовый и ранний железный век Поэтому Р п?сго аКиерикки соответствуют энеолитическим памятникам Капелйи я ™ СЛМ Киукайс со шнуровыми отпечатками — памятникам эпохи бпонзм кКуЛЬ™1а Киерикки с геометрическими узорами на сосудах постепенно исче1ет ,тоИИК-пш асбестовой керамики (Jysma) характеризуется сосудами с плог™ ’ н Т-образным венчиком (Carpelan, 1978, s. 5_]5) У плоским днищем
Керамика с примесью асбеста и органики в ftnviwu „„„ А.Я.Брюсовым (1953), Н.Н.Гуриной (1961). Г.А.Панкрмпевым да). Ю.А.Савватеевым (1977), А.М.Жульниковым (1991), М.Г.Косменко
Рис. 36. Памятники, содержащие керамику с примесью асбеста и органики
I— 1—2 памятника; б — больше двух; 1—227 — номера памятников: 1 — Тиурула П; 2 — Капала; 3 — Мейери 1П; 4—8 — Новземское I—IV. VII; 9 — Вндлнца IV; 10—11 — Кннсярви П, VII; 12 — Синемукса VII; 13 — Салостров II; 14—15 — Юдочеро 1,2; 16 — Юдъярвн Ш; 17-22 - Чудозеро I, IV. VI, VII, XI, ХШ; 23—27 — Кудом!уба П, IV, VII—IX; 28 — Вирда 1; 29 — Костомукша III; 30 — Кенто IV; 31—32 — Ломозеро II, Ш; 33—34 — Корхилакши I, II; 35 — Коштомуш I; 36 — Софьяига I: 37 — Нильмозеро I; 38 — Кереть I; 39 — Кемь I; W — Святилище; 41—46 — Бесовы Следки I, II, Ш, Ша, V, Местонахождение в русле р. Выг; 0—53 — Горелый Мост П—VIII; 54—57 — Ерпин Пудас I—IV; 58—61 — Залавруга I—IV; 62—76 — Золотец I, П, V—XI. XV, XVI, XVIII, XX, XXI, XXVIII; 77 — Шойрукша порог, 78 -Шойрукшин остров; 79—84 — Тунгуда III—V, XIV, XVII, XXVIII; 85—86 — Бсрсзово XIV. XV; 87—88 — Коргуба I, IV; 89 — Однозеро IV: 90—91 — Пиндуши Ш, IV; 92—93 — Свдериояа 1—IV; 94—96 — Кочнаволок П, IV, V; 97—109 — Войнаволок IV, VI, VII, IX. XIV, XX, XXIV, XXV, XXVII, XXIX, XXXII, XXXIII, XXXVIII, XXXIX; ПО—112 — Черная Губа ХИ—IX; 113—116 — Оровнаволок XVI, XIX, XXIV, XXIX; 117 — Немино: 118—121 — Четмужская Коса VII, XII, XXI, XXIII; 122—123 — Палайгуба II, X; 124—125 — Пе|рема I, X; 126 - Маткалахта I; 127 — Сомбома I; 128 — Пога I; 129 — Усть-Охтома; 130—132 — Охгома!—Ш; 133 — Кепка I; 134 — Кепка III; 135—136 — Илекса Ш, IV; 137 — Илекса V; 13^-139 - Шегтима I, III; 140 — Нижняя Колонжа; 141 — Илекса П; 142 — Тоши II; 143 -Волла I; 144—145 — Сухая Водна I, II; 146 — Коскосалма II; 147 — Первомайская 1; 148 Гп „?*ово — Гурий остров (большой); 150 — Бесов Hoc IV; 151—155 — Кладова! D.IV, VI, IX; 156—159 — Черная Речка I, V, VI, XII; 160—162 — Муромское VII. X, XI; i3-'66 —Щелтозеро I, IV, XI. XII; 167 — Деревянное I; 168 — Пески I; 169 — Вигаинаволок 170 _ Фофанове; 171 — 175 — Соломенное 1, III. V, VII. IX; 176 — Сайнаволок: 177 -™'ьгаП;178 —Салменииы; 179 — Камсньнаволок II; 180 — Курмойла 1; 181 — Инжунаволок •1 2-186-Кудома VII—XI; 187-193 - Сулгу I. III. Ша. Шб. V. Va. VIII; 194 - Лакшезсро XV тГМ2 ~ Лахта 1—IV, VI—VIII. X; 203 — Корбинаволок П; 204—205 — Малая Сума I, ‘06~211 — Чуйнаволок I, IV—VIII; 212—213 — Тулмозеро V, VI; 214 — Нялма I. 215
211 3iS“mncpo *• П: 217—220 — Суна I. la, II, VI; 221 — Conoxa III. 222 — Пальезсро X. “4 — Чекулаево I, V; 225 — Остер II; 226—227 — Чсранга I. III
164
Эпоха раннего металл,
Поселения
Топография поселений с асбестовой керамикой Карелии ио районам различается. На северном берегу Онежского озера стоянки располагаются на высоких береговых террасах (9—12 м над уровнем воды в озере), на расстоянии от нескольких десятков до сотен метров от современного берега. В низовье р.Выг они сосредоточены на скальных уступах, перекрытых нетолстой прослойкой намывного песка на высоте 16—19 м над уровнем моря (Савватеев. 1977, с. 7). На юго-восточном побережье Онежского озера, в бассейне озер Водлозеро и Сямозеро, а также в южной и средней Карелии древности этого типа фиксируются на многослойных поселениях, расположенных на невысоких песчаных всхолмлениях у берегов малых озер, чаще близ устьев рек на высоте 1—3 м от уровня воды. Площадь большинства поселений 700—3000 м;. Жилищные впадины располагаются в один — два ряда. На небольших поселениях отмечено по одному жилищу, на крупных — 5—7.
На многослойных памятниках, сосредоточенных в основном в низовьях р.Выг и бассейне оз.Водлозеро, следов жилищ не обнаружено, немногочисленные сооружения представлены кострищами и хозяйственными ямами. В большинстве таких пунктов, видимо, бытовали сезонные стойбища без утепленных построек, но в некоторых случаях не исключено и существование наземных жилищ, признаки которых исчезли в результате позднейшей хозяйственной деятельности.
Жилища. Большинство раскопанных жилищ прямоугольных и квадратных очертаний, слегка углублены в землю (40—60 см) с ровной площадкой пола иногда из плотно утоптанного ожелезненного песка. Стены фиксировались по темным углистым полосам, столбовые ямки, за редким исключением, отсутствовали. Площадь жилищ варьировала от 20 до 100 м2, длина стен от 4 до 10 м. Конструктивные особенности жилищ зависели от их размера и пропорций: в небольших квадратных жилищах, как правило, имелся один выход и единственный очаг в центре. В больших продолговатых жилищах — два выхода у торцевых стен и два симметрично расположенных очага. Отопительные сооружения представляли собой простые кострища без камней, очаги встречались реже. Находки в жилищах концентрировались вдоль стен. Иногда к жилищам делались пристройки, соединенные с ними коридорами (Косменко, 1992, с. 72). На поселениях с асбестовой керамикой отмечены и оригинальные сооружения, не соответствующие общим традициям домостроительства. Так. на поселении Шелтозеро XII раскопано длинное (16x5 м) значительно углубленное в землю жилище столбовой конструкции, а на стоянке Кочнаволок II наземное (Косменко, 1992, с. 74). За пределами жилищ находки редки.
Очаги, хозяйственные ямы встречаются на поселениях позднего энеолита и за пределами жилых сооружений. Например, на стоянке Оровнаволок XVI у входа в жилища расчищены ямы размером 2x2 м с развалами сосудов внутри-
Погребения. Могильников, которые можно было бы достоверно связать с асбестовой керамикой, на территории Карелии нет. Однако на поселении
165
Энеоли^
rCS п. в низовье р.Выг, вскрыто погребение, по всей вероятности Хское (костяк не сохранился) с богатым инвентарем, состоящим из . тарных подвесок, пуговиц с V-образным отверстием и набором наконечни-” стрел, находившихся, видимо, в колчане. Наконечники близки беломорско-типу (Савватеев, 1977, с. 193 194). Аналогичные погребения встречаются в ареале волосовской культуры (Эпоха бронзы.., 1987, с. 23—24).
Инвентарь
Материалы памятников с асбестовой керамикой представлены фрагментами сосудов с примесью асбеста или органики, каменными орудиями и крашениями, янтарными и медными изделиями, предметами мелкой пластики ИЗ пины.
Керамика, относящаяся к данному культурно-хронологическому пласту древностей, разнообразна и неоднородна как по орнаментальным, так и по технологическим признакам. Количественно она уступает ромбо- и гребенчато-ямочной посуде (на поселениях обычно встречается от нескольких до полусотни сосудов), тем не менее к настоящему времени по венчикам выделено около 1000 экземпляров (Жульников, 1991, с. 122; Косменко, 1992, с. 131).
Посуда вылеплена из глины с примесью асбеста, органики или того и другого одновременно. Благодаря примеси асбеста керамика в целом более юткостенна, чем ромбо- и гребенчато-ямочная. Несмотря на хороший обжиг, тесто нередко рыхлое и непрочное. В керамическом материале одного и того к памятника количество и качество примесей (степень измсльченности игл асбеста, размеры пор) варьируют. Детальная классификация посуды по форме и размеру затруднена из-за сильной фрагментарности. По приблизительным подсчетам на поселениях преобладают сосуды среднего размера (20—30 см в диаметре), реже встречаются крупные (35—50) и небольшие горшочки и чашечки (менее 20 см). Сосуды с более или менее расширенным устьем, как правило, непрофилированные с круглым, уплощенным или плоским дном. Соотношение высоты и диаметра различно: есть низкие чаши полусферической формы и более высокие горшки полуяйцевидной или баночной формы (рис. 37, 8). Венчики в профиле прямые, расширенные, закругленные, Г- и Т-образные, изредка утонченные к краю (рис. 37). Внутренняя, реже внешняя поверхность посуды покрыта расчесами, сделанными гребенчатым штампом. В У»рах наиболее часто применялись оттиски различных гребенчатых штампов (узких, широких, овальных, дву- и трехзубых), а также неглубокие круглые ямки (рис. 38), Реже встречаются нарезки, наколы, трубчатые и ногтевые плавления, веревочные отпечатки, поверхностные ямчатые вдавлепия, в единичных случаях — ромбовидные и квадратные ямки, рамчатый штамп. Из орнаментальных мотивов распространены вертикальный (елочка) и горизонтальный зигзаги, горизонтальные и косые линии, полосы косо или вертикально поставленных оттисков гребенчатых штампов, наколы или короткие оттиски штампа, расположенные в шахматном порядке. На некоторых памятниках
Охтома П; 62 ПрИМеСЬ асбеста- ’• 2, 4, 5, 9 - Охтома III: 3, 7, 8, 10
Эпоха раннего метал,.
10 II
₽ис' 38- Керамика с примесью асбеста и органики
Lu'7‘ 8’J1 ~ примесь асбеста: 6, 9, 10 — примесь органики. 1. 5, 9 — Кочнаволок П: 2, 3
Р«ая Губа IX; 4, 7 — Оровнаволок XVI; б — Келка I; 8, 11 — Черанга I; 10 — Сомбома 1
168__________________________________________Эпоха Раннего металла
встречаются геометрические узоры: ромбы, заштрихованные треугольники, зигзагообразные полосы, сложные узоры из геометрических фигур.
Орнамент полностью покрывает сосуды и торцы венчиков (кроме окру, лых и некоторых прямых). Торец и верхний край сосуда (бордюр) обычно оформлены косо поставленными оттисками гребенчатых штампов, днище — узорами из радиальных или концентрических линий. Варианты украшения тулова немногочисленны: некоторые сосуды покрыты однообразным орнаментом из одного мотива (елочки, горизонтальные линии, отдельные оттиски гребенчатого штампа или наколы, расставленные в шахматном порядке). Часто встречаются горизонтально-зональные узоры с чередованием зон поверхностных оттисков и линий ямок или неорнаментированных полос, реже — сложные геометрические композиции, занимающие обычно все орнаментальное поле, кроме бордюра и придонной части.
Каменный инвентарь в своих основных чертах сложился значительно раньше, поэтому набор орудий на поселениях в целом типичен для каменного века Карелии. Однако на поселениях позднего энеолита зафиксированы новые виды орудий. По-прежнему богат набор сланцевых рубящих орудий, однако наряду с прекрасно обработанными изделиями отмечаются и частично отшлифованные (только по лезвию или с незаконченной шлифовкой). Пропорции топоров, тесел, долот стали более удлиненными (рис. 39, /; 40, 1, 2). Среди топоров преобладают экземпляры с закругленным краем, овального и прямоугольного сечения, а также трапециевидные в плане и поперечном сечении. Увеличилось количество желобчатых долот и круммейселей. Скребущие и режущие орудия традиционной формы (рис. 39, 6—11\40, 4—7). Как и в эпоху раннего неолита, используются скребки прямоугольных очертаний, ножи, скобели, проколки из отщепов. Появились проколки из шифера и меди. Большие изменения произошли в производстве наконечников стрел: наряду с кремневыми листовидными и ромбическими возникли наконечники с усеченным основанием и выемками, изменились их пропорции — наконечники стали более удлиненными (рис. 39,14—19). На поселении Залавруга II найдено более двух десятков наконечников удлиненной иволистой формы, обработанных тонкой струйчатой ретушью (Савватеев, 1977, с. 195). Вошли в употребление новые наконечники из зеленого сланца и шифера трех типов: длинные, узкие с уплощенным насадом, треугольно—черешковые с шипами, удлиненно-треугольные с выемкой в основании (Косменко, 1992, с. 136). Число наконечников резко увеличилось, например, на поселении Войнаволок XXVII найден 121 экземпляр.
Следует отметить, что по материалам поселений пока не удается установить хронологические различия в каменном инвентаре. Создается впечатление, что все новые типы изделий были известны уже на ранних памятниках с асбестовой керамикой.
В эпоху позднего энеолита на поселениях с гребенчато—ямочной керамикой появился янтарь, что связано, видимо, с увеличением торгового обмена между различными территориями. Янтарных изделий на археологических памя!никах мало, за исключением могилы на Залавруге II, где найдено 68
энеоМг_
₽ис' 39. Каменный инвентарь
J-топор; 2—точильный брусок; 3, 4 — тесла; 5 — фигурный кремень; 6—8.10.11 _с^анеи; -«обель; 12 — стамеска; 13 — штамп; 14—19 — наконечники стр • . —
песчаник; 5—11, 14—19 — кремень. 1, 3 — Шслтозеро ХП; 2, 4. 5. 1 , ,
°Р°Иаволок XVI; 6—9, 12, 13, 15 — Кочнаволок П; 17—19 — Залавруга
170
Эпо*а раннего мегап-
Рис. 40. Каменный инвентарь из жилища. Поселение Черная Губа IX
предметов, на смежных территориях янтарь также является рядовой находкой в погребальном инвентаре, но на поселениях редок. Ареал украшений широк, причем увеличения числа янтарных изделий в западном направлении не наблюдается, так что не исключено, что восточноприбалтийский янтарь поступал в Карелию не прямо из Прибалтики, с запада, а через посредников, возможно, с востока.
Карельские изделия представлены подвесками овальных и прямоугольных очертаний с одним или двумя отверстиями, пуговицами с V-образным отверстием и квадратных форм про-низками и нашивками. К более раннему времени относятся подвески и круглые пуговицы, более позднему — пронизки и прямоугольные нашивки, квадратные пуговицы. В Прибалтике такие типы янтарных украшений связаны с керамикой Пиес-тиня, датируемой второй половиной III тыс. до н.э. Самобытность некоторых карельских изделий позво-
' - ^готовка; 2 — долото; 3 — стамеска; 4—6 —
р ки, / скобель. 1—3 — сланец; 4—7 — кремень
ляет предположить, что в основе обмена на Севере лежало сырье, а не готовые предметы (Лозе, 1985, й
с. 73—75). Действительно, на поселении Черная Губа IX в жилише с ас'?е^ие вой керамикой обнаружена заготовка янтарной подвески. Пуговицы и дрУ1" изделия находят аналогии в прибалтийских материалах.
Энеолит_________ 171
На поселениях с асбестовой керамикой продолжалось развитие металлур-гаи — было освоено много новых приемов обработки меди. Медные изделия „следы металлообработки выявлены в районе Заонежского п-ова, на северном побережье Онежского озера и в Беломорье. Следует обратить внимание на то, что, несмотря на освоение новых приемов работы, металлических изделий по-прежнему немного, они самобытны по форме и не образуют типологических рядов.
Происхождение культуры асбестовой керамики
Вопрос о происхождении асбестовой керамики на территории Карелии довольно сложен. Согласно радиоуглеродным датам, памятники этого типа во второй половине III тыс. до н.э. сменяют поселения с ромбоямочной и [ребенчато-ямочной посудой, причем на более ранних памятниках наблюдается заметное сходство орнаментальных мотивов асбестовой керамики с предшествующей. Это позволяет предположить, что керамика с примесью асбеста и органики происходит от поздненеолитической гребенчато-ямочной. Однако посуда, близкая по облику и орнаментации, распространена также к западу от Карелии, в Прибалтике и Финляндии, и к юго-востоку, в лесной зоне, вплоть до Урала. Процесс формирования локальных групп памятников на этой обширной территории и степень их сходства не вполне ясны. Наряду с асбестовой на поселениях Карелии в большем или меньшем количестве присутствует и посуда с примесью органики. Ее количество возрастает на памятниках, расположенных к востоку от Онежского озера. По мнению, первоначально сложившемуся у исследователей, керамика с примесью органики принадлежит к особой, отличной от асбестовой культурной группе и привнесена в Карелию носителями турбинской культуры (Панкрушев, 1978а, ч. 2, с, 86; Савватеев, 1977, с. 321—322). Однако наблюдения показывают, что посуда с примесью органики входит в те же комплексы, что и асбестовая, и является ее вариантом (Косменко, 1992, с. 131), но это не исключает возможного влияния культур волосовского типа на формирование древностей Карелии.
Периодизация и хронология
Наиболее ранняя дата для памятников с асбестовой керамикой на территории Карелии установлена —4410±50 л.н. (Войнаволок XXVII) (Жуль-ннков, 19936, с 153). К третьей четверти II тыс. до н.э. относятся Черная Губа IX, Войнаволок XXIV, Кудомгуба VII, Тунгуда III, Челмужская Коса XXI и Другие. Следовательно, вторая половина III тыс. до н.э. является нижней фаницей этого пласта древностей. Керамика поселений раннего периода (по типологическому облику посуды к ним можно отнести кроме перечисленных такие памятники, как Лахта III, Первомайская I. Чудозеро III, IV, Муромское
Кудома XI, Черанга I, III) сохраняет «неолитоидные» черты. В ее
172 Эпоха раннего металла орнаментации присутствуют геометрические мотивы и другие узоры, свойственные гребенчато-ямочной посуде.
На некоторых памятниках, относящихся к этому периоду (Кудомгуба VII, Челмужская Коса XXI), преобладает плоскодонная посуда, украшенная елочными и другими несложными узорами из гребенчатых штампов (Жульников, 1991). Поселения ранней фазы распространены довольно равномерно, что указывает на почти одновременный переход к изготовлению этой разновидности керамики в пределах Карелии. В инвентаре памятников раннего и позднего периода существенные хронологические различия не прослеживаются. Инновации — шиферные и удлиненные иволистные наконечники, рубящие орудия удлиненных пропорций — появились уже на самых древних стоянках (Жульников, 19936. с. 152). Вопрос о локальных различиях в ранний период существования поселений с асбестовой керамикой пока неясен. Недостаточно четко определяется и верхняя граница бытования поселений ранней фазы. Предположительно она проходит на рубеже II и I тыс. до н.э.
В орнаментации асбестовой керамики поселений позднего периода (Кочнаволок II, Кудома XI, Оровнаволок XVI, Черная Губа VII, Шелтозеро XII) преобладают простые узоры: елочка, горизонтальные линии, вертикальные оттиски короткого, овального, тонкого и длинного гребенчатого штампа, нарезки, наколы, гладкий прямоугольный штамп. Элементы узоров расставлены свободно, между орнаментированными зонами имеются неорнаментирован-ные полосы. Днища плоские, форма сосудов преимущественно баночная, изредка встречаются слабо профилированные горшки. Происходят изменения в домостроительстве: появляются наземные жилища (Кочнаволок II) и длинные столбовые постройки (Шелтозеро XII). Полуземляночные жилища, известные в ранний период, уменьшаются в размере (Черная Губа VII, Кудома X).
На этом этапе можно говорить о сложении локальных групп памятников, особенности которых отразились в форме и орнаментации сосудов, составе теста. На поселениях бассейна оз.Сямозеро представлена плоскодонная, непро-филированная посуда баночной формы, орнаментированная елочкой, поясами насечек, горизонтальными полосами зубчатого штампа. В качестве элементов орнамента применялись и оттиски короткого или овального зубчатого штампа, круглые и квадратные ямки (Косменко, 1980, с. 143).
В коллекциях многослойных поселений низовьев р.Выг (Ерпин Пудас, Порог Шойрукша, Остров Шойрукшин, Бесовы Следки Ша, Золотец I, VI, Залавруга I, II, IV) выделяется комплекс керамики позднего энеолита с примесью асбеста и органики, отличающийся некоторыми своеобразными чертами. Отмечено необычно большое количество фрагментов сосудов различной формы и размера с органической примесью в тесте, просто и однообразно орнаментированной. Они украшены разреженными узорами из коротких гребенчатых штампов (елочкой, горизонтальными линиями из косо поставленных оттисков штампов, горизонтальными полосками), насечек, ямчатых ндавлений. Гсомезрические узоры редки. Встречаются как толстостенные непрофилированные, так и тонкостенные слабо профилированные сосуды с венчиками Г- и Т-образной формы, прямыми или слегка расширенными. Много
173
ЭнеомЦ,
„«колонной посуды, но есть и крутлодонная. Из-за фрагментарности находок ялось восстановить лишь некоторые формы: миниатюрные крутодонные Опочки, котловидные плоскодонные сосуды, низкие плоскодонные миски (Савватеев, 1977, с. 124, 135, 142, 164—172).
Керамика поселении бассейна оз.Водлозеро, относящаяся к позднему „ПУ асбестовой или «классической» посуды, также орнаментирована простыми узорами. нанесенными коротким гребенчатым штампом (елочкой, наклонен или вертикальными оттисками, горизонтальными поясками). Разреженный орнамент с неорнаментированными полосами не типичен. Небольшое количество сосудов неорнаментировано. В тесте преобладает примесь органики. Основная часть посуды тонкостенна, изредка встречается и толстостенная. Больше половины венчиков Г- и Т-образные, остальные прямые или округлые. Сохранившиеся днища немногочисленны, среди них есть и плоские. Миниа-порные сосудики обычно круглодонны (Косменко, 1992, с. 131—145).
Было установлено, что керамика, связанная с древностями периода позднего энеолита, имеет ряд общих признаков, отличающих ее от предшествующей. К техническим относятся: примесь асбеста или органики в тесте, относительная тонкостенность сосудов, уплощение дна. Г- и Т-образные венчики. В орнаменте преобладают узоры из гребенчатых штампов, ямки почти не применяются. Использованные орнаментальные мотивы просты: елочка (вертикальный зигзаг), горизонтальные полосы из косо или вертикально поставленных оттисков штампов, горизонтальные пояски из штампов. Сложные геометрические композиции встречаются на более ранних памятниках, причем они, видимо, довольно быстро выходят из употребления. В начале периода раннего металла появляются плоские днища. Так, на поселении Кудомгуба VII, относящемся к группе относительно ранних памятников, все звища плоские. Некоторые признаки асбестовой керамики подвержены хронологическим изменениям. По сравнению с ранними памятниками на более поздних стенки сосудов становятся тоньше, увеличивается число Г- и Т-образных венчиков, исчезают геометрические узоры, упрощается орнаментация, минные гребенчатые штампы сменяются короткими. Изменения в составе геста объясняются, вероятно, не хронологическим, а территориальным фактором. Повышенное содержание органики в тесте сосудов на поселениях бассейнов р.Выг и оз.Водлозеро зависело, по всей вероятности, от каких-то местных особенностей.
Поздняя керамика с примесью асбеста и органики в целом относится ко II тыс. до н.э., возможно, к его середине — второй половине, что подтверждается многочисленными радиоуглеродными датами (Косменко, 1992. с. 145). Верхний рубеж ее существования не вполне ясен, но очевидно, что финал культуры связан с появлением сетчатой керамики.
174
Эпоха раннего металл,
Хозяйство и искусство каменного века — раннего металла
В эпоху неолита в Карелии и на Кольском п-ове начали складываться два разных культурно-хозяйственных типа, получившие дальнейшее развитие в эпоху раннего металла: во внутренних районах — таежная охота и рыболовство. в приморских — охота на морского зверя (Шумкин, 1988, с. 12). Кроме основного вида деятельности население занималось собирательством: грибами и ягодами — в лесной зоне, продуктами моря — в приморской.
Источниками изучения форм хозяйства древнего человека являются остеологические материалы, орудия труда, петроглифы, данные о географических и климатических особенностях территории, топографии поселений, растительном и животном мире. Неполнота дошедших до нас археологических свидетельств позволяет только догадываться о многих сторонах трудовой и бытовой деятельности первобытного человека.
Остеологические материалы встречаются в культурном слое памятников большей частью в бытовых центрах, кострищах и хозяйственных ямах в виде мелких обожженных фрагментов скелетов животных и рыб. Количество костей зависело, видимо, не столько от объема добычи, сколько от способов утилизации отходов. Так, в жилищах позднего неолита и энеолита костей обычно немного, а на некоторых кратковременных мезолитических стоянках встречены значительные костные скопления. К настоящему времени изучены материалы свыше 50 поселений. Около двух десятков относятся к эпохе мезолита. Состав остеологического материала эпохи мезолита показывает, что на всех исследованных памятниках преобладают кости лося и северного оленя, частой находкой являются кости бобра. На памятниках позднего мезолита, кроме того, найдены фрагменты костей медведя, волка, куницы, лисицы, зайца, птиц и костистых рыб (окуня, плотвы, щуки). В это время уже бьша приручена собака (Пегрема VIII). Судя по костным остаткам, рыболовство и охота на птиц имели меньшее значение, чем охота на крупных копытных (Савватеев, 1983).
В остеологических материалах эпохи неолита и раннего металла, помимо известных в мезолите животных, встречались кости нерпы, тюленя, морского зайца, белухи (распространены на поселениях Прибеломорья), песца, рыси, выдры, косули. В находках увеличилось количество костей птиц (тетерева и др.) и рыб: костистых, а также лососевых и частиковых (Савватеев, Верещагин, 1983).
О древних формах хозяйства свидетельствуют и орудия труда. Уже в мезолите применялись якоря, грузила для сетей и удочек, рыболовные крючки, гарпуны, сети, возможно, различные ловушки для ловли рыб. В неолите орудий рыболовства стало больше, но состав их практически не изменился. Из новых изделий можно назвать фигурки сланцевых рыбок-приманок. Косвенно о рыболовстве говорят отпечатки крупных и мелких позвонков на глиняной посуде. Охотничьи инструменты представлены наконечниками стрел, копий, дротиков и многочисленными орудиями для разделки добычи, обработки шкур И кости.
Энеолит , _______ _________ ___________
''''н^амён^ым источником сведений о хозяйстве каменного века являются «•кальные изображения: сцены зимней охоты на лыжах на лосей с использо-ыянем копий, лука и стрел, медведя с помощью рогатины, гарпунного морского „помысла китообразных, осуществляемого с больших лодок. Значительное Т-го в петроглифах занимают и отдельные фигуры оленей, лосей, лебедей, немногочисленные, но выразительные изображения рыб.
1 Соотношение различных форм хозяйства, преобладание той или иной отрасли в эпоху каменного века пока еще не выяснено. С одной стороны, большое количество озер и значительная их продуктивность создавали исключительно благоприятные условия для занятий рыболовством — одним из древнейших, известных еще в палеолите способов добычи пищи. Между тем кости промысловых животных, а также предметы изобразительного искусства, найденные на поселениях эпохи мезолита, свидетельствуют о доминирующей роли охоты. Подобное прослеживается и на неолитических памятниках. Необходимо отметить, что археологические памятники не сохранили в полном объеме информацию о древней культуре — органические материалы и орудия труда на большинстве из них безвозвратно исчезли, а отражение хозяйственных занятий в искусстве не может быть объективным. Кроме того, на разных поселениях в силу локальных особенностей преобладали разные формы хозяйства.
О занятиях населения можно судить и по топографическим особенностям поселений, и по составу инвентаря. Уже в эпоху мезолита функционально выделяются три вида памятников: долговременные зимние, сезонные летние и кратковременные промысловые становища, используемые как в летнее, так и в зимнее время (см. раздел «Мезолит» в наст, издании). Первые виды памятников функционировали, видимо, до полугода, их обитатели занимались сезонной охотой и рыбной ловлей, изготовлением орудий (преимущественно мелких кварцевых) и полуфабрикатов. Поселения третьего вида с маломощным слоем и неравномерным залеганием культурных остатков, но с большим количеством мелких кальцинированных костей, в основном лося, северного оленя и бобра, являются круглогодичными охотничье-рыболовецкими становищами.
На поселениях финального этапа мезолита несколько уменьшается количество жилищ, что, возможно, свидетельствует о переходе к более подвижному образу жизни. Эта тенденция сильнее проявляется в неолите: на памятниках с керамикой сперрингс нет следов долговременных углубленных в ®млю жилищ, они, видимо, сменились легкими переносными сооружениями. В позднем неолите и энеолите вновь появляются стационарные жилища и «зонные поселения без жилищ.
В эпоху раннего металла сохраняется роль охоты и рыболовства, продолжает развиваться морской промысел. Введение в обиход металла сопровожда-ЛОЕЬ некоторыми изменениями условий жизни древнего человека. 1ак, на Ртоеже неолита и бронзы происходит перемещение поселений с ерегов •Дойных водоемов и глухих бухт в приустья рек. Набор орудий становится менее Разнообразным. Консервация форм хозяйства была обусловлена, видимо.
176 ЭП°Ха paHHefQ_^Z
чоезвычайным богатством природных ресурсов изобилием рыбы и дичи. R то время как на территориях, расположенных к югу от Карелии, в бронзовом и раннем железном веке уже развивались ранние формы земледелия в животноводства, в Карелии достоверных данных о каких-либо признак производящего хозяйства нет. Охота и рыболовство преобладают до ра11Неп, средневековья (Косменко, 1993).
Карелия богата произведениями художественного творчества древнад человека. Это широко известные памятники первобытного монументального искусства — беломорские и онежские петроглифы, Оленеостровский могиль-ник с уникальной коллекцией костяной скульптуры, предметы мелкой глиняной пластики, керамика с различными изображениями и маловыразительные фрагменты немногочисленных художественных изделий. Ареал памятников и предметов искусства совпадает с районами концентрации древних поселений — северное и восточное побережье Онежского озера, Прибеломорье.
Предметы изобразительного творчества представлены глиняными, костяными и роговыми скульптурками, плоскими фигурками из ретушированного кремня, орнаментированными каменными и костяными изделиями, узорами и рельефными изображениями (фигурными налепами) на глиняной посуде.
При изучении объектов древнего искусства перед исследователями возникает ряд существенных вопросов, по объективным причинам не поддающихся принципиальному решению. Предметы художественного мастерства изготавливались древним человеком не с эстетическими, а, скорее всего, с магическими и ритуальными целями, поэтому древнее творчество может быть названо искусством только условно. Важнейшими задачами являются: выявление смысла и значения древних изображений, датировка памятников искусства, установление их связи с конкретными археологическими культурами, определение времени и места происхождения отдельных изобразительных мотивов. Но памятники искусства не всегда удается связать с материалами поселений, более того, критерии датировки по стилистическим особенностям самих предметов недостаточно выработаны или отсутствуют. Материалы синхронных памятников, принадлежащих к одной культуре, часто несопоставимы из-за разной степени сохранности дерева, кости, предметов изобразительного творчества. Нельзя не указать и на отсутствие общепринятых четких критериев определения предметов древнего искусства и их детальной классификации. Тем не менее основные этапы развития творчества древнего человека на территории Карелии выделяются довольно четко.
Мезолит. В археологических памятниках этого времени сохранилась мелкая пластика в виде костяной и роговой скульптуры, орнаментированные изделия из кости и камня. Наиболее полно такие изделия представлены в Оленеостровском могильнике: 14 скульптур и их фрагменты, шесть орнаментированных костяных изделий и обломок песчаниковой плитки с узоро • п,^1Ь ЦеЛЬ1Х И ФРа1меи™рованных изображений лося. Выделяются хуш>ж«' и выразительностью изготовленные из рога жезлы со сравнится nS'bIMli ГОЛОВами лося (Гурина, 1956, рис. 130, 131). На тщательно про энных и реалистически выполненных изделиях умело подчеркну111
Энеолит
основные признаки животного: крупный горбатый нос, отвислая нижняя губа выпуклые глаза с выделенными зрачками. На одной из скульптур показаны уши и грива. Аналогичные, но хуже сохранившиеся изображения есть на жезле меньшего размера и на рукояти кинжала, найдены также фрагменты головы лося и туловища. Все изделия без рогов. В числе скульптурок были две в виде извивающихся змей и три человеческие фигурки (Там же, рис. 134 1—3) Женская фигура с подчеркнутой грудью имеет голову неправильной формы, без рук, ноги не выделены. У другой, схематически изображающей мужчину, ноги разделены, фаллос, руки и шея подчеркнуты выступами, голова отсутствует. Третья скульптурка — двуликий человек неопределенного пола (черты лица спереди и сзади переданы выемками), слабо намеченные руки сложены на груди, ноги разделены.
Фигурки животных отличаются гораздо большим реализмом и тщательностью исполнения, чем антропоморфные. Неоднократно отмечавшийся исследователями искусный и детальный показ животных и небрежное, схематичное воспроизведение людей объясняется, видимо, особенностями мировоззрения мезолитического человека, наблюдательностью охотника, исключительно важным местом, которое занимают крупные промысловые звери в жизни людей, мифологическими представлениями и требованиями охотничьей магии.
Из орнаментированных предметов интересен обломок песчаниковой плитки неясного назначения с гравированным елочным орнаментом, пересеченным вертикальными линиями. Похожий орнамент частично прослежен на костяном кинжале, двух обломках костяных изделий. На паре других нанесен узор в виде мелких углублений. Кроме того, сохранилось несколько фрагментов шейного украшения, орнаментированных двусторонними насечками (Гурина, 1956, с. 222—225).
Костяная скульптура находит многочисленные аналоги на памятниках мезолита и неолита. Жезлы и другие изделия с головами лосей зафиксированы в Прибалтике на поселении Швянтойи 3 (Rimantiene, 1979, s. 85, 86), на могильниках Звейниеки (Загорские, 1983, рис. 2, 1—2) и Оленеостровском в Баренцевом море (Гурина, 1956, с. 375), стоянке Сахтыш на Верхней Волге (Крайнов, 1982, с. 79—86), в Шигирском и Горбуновском торфяниках на Урале (Эдинг, 1940, рис. 41, 42; Мошинская, 1976, с. 65, 107, рис. 10), в Финляндии (Kivikoski, 1961, к. 42, 49—51). Скульптурные изображения змей встречены в Горбуновском торфянике (Эдинг, 1940, рис. 61), на поселениях Тырвала близ Нарвы (Гурина, 1956, с. 247), Тамула в Эстонии (Яните, 1973, табл. 60, 79), Абора в Латвии (Ванкина и др., 1973, табл. 61, 29). Фигурки людей из кости, рога, камня, дерева, глины распространены на памятниках лесной зоны на протяжении всего каменного века, но они не аналогичны оленеостровским. „ ,
Несколько обломков орнаментированных костяных изделии зафиксировано на мезолитических памятниках Карелии: Оровнаволок IX (4 экз,)> '•
(1 экз.); Известно несколько вариантов простых узоров, полулуннь нарезки, расставленные без особого порядка, параллельные прочерченнь с пинии, рады кружков, напоминающие вдавления круглого стерженька, запят
_____________________________________Эпоха раннего металл пяды параллельных коротких зарубок. На поселении Суна XIV обнаружена галька с рисунком в виде сложного узора из прочерченных линий, составляю-щих зигзаги и заштрихованные треугольники (Филатова, 1978, с. 171-172 рис. 1, 16—24; 1991, с. 37, рис. 7)_. В мезолитическом слое поселения Бесов Hoc VI найдены обломок тонкой отшлифованной костяной пластины с отверстием для подвешивания, орнаментированный с обеих сторон нарезными линиями, и костяная антропоморфная фигурка— поясное изображение, видимо, мужчины с крупным удлиненным носом, выступающими скулами и рельефно выделенными глазами. Фигурка несколько напоминает схематичные изображения людей из Оленеостровского могильника (Лобанова, 1995, с. 20— 22, рис. 1, 1, 2).
Неолит. В этот период в художественном творчестве древних жителей Карелии появляются новые тенденции, связанные, вероятно, с изменениями в хозяйстве, быте и, возможно, мировоззрении населения. Освоение нового материала —глины —повлекло за собой изготовление глиняных скульптурою Изменяется тематика мелкой пластики: преобладают антропоморфные фигурки и изображения водоплавающих птиц. Фигурок лосей не обнаружено. Нет информации и о костяной скульптуре, так как на памятниках отсутствуют органические остатки.
Ранние находки глиняной скульптурки связаны с керамикой сперрингс. На поселении Уя III, на западном берегу Онежского озера, найдены извилистый стерженек, слегка напоминающий змею, шарик, несколько бесформенных обломков и фрагменты пяти глиняных скульптурок водоплавающих птиц (уток) (рис. 41). Туловище птиц овальное, уплощенное, шея обозначена заостренным выступом, головы нет. На теле и шее птиц нанесены простые узоры в виде линий гребенчатого штампа или мелких наколов, видимо, обозначающие оперение. Две утиные скульптурки обнаружены на поселении Сандермоха IV, на северном побережье Онежского озера. Они орнаментированы оттисками гребенчатого штампа и кольчатьгми вдавлениями. На поселении Соломенное VII близ Петрозаводска среди материалов раннего и позднего неолита вьгявлена антропоморфная скульптурка с нерасчлененньгм согнутым туловищем (в археологической литературе назьгваются эмбрионовидными), невыделенными чертами лица и защипами на спине (Панкрушев, 1978а, ч. 2, с. 20, прил. V, табл. 2). Обломок аналогичного изделия найден в районе оз.Сямозеро на поселении Кудома VIII с разновременным материалом. В жилищах позднего неолита на Черной Губе IX зафиксировано несколько обломков глиняных скульптурок. Один из них цилиндрической формы орнаментирован оттисками гребенчатого штампа, остальные — невыразительные продолговатые кусочки глины. Точньге соответствия глиняным утиным скульп-туркам за пределами Карелии не известны, но изображения водоплавающих птиц из глины, кости, дерева широко распространены в лесной зоне Евразии гпп? нплИТе’ Та^И эпоху Раннего металла вплоть до средневековья (Ц»т-R^n ’ ^ло26; ?.аНКИНа и ДР- 1973- с- 214, 217; Kivikoski, 1961, к. 47; Kimantiene, 1979, s. 171).
Рис. 41. Фрагменты скульптурок водоплавающих птиц. Поселение У я III
Антропоморфные фигурки с нерасчлененным согнутым туловищем известны в неолитических памятниках, как правило, с гребенчато-ямочной керамикой лесной зоны Северо-Восточной Европы (Фосс, 1952, рис. 10, 6), центральной России (Раушенбах, 1969, рис. 2, /), Прибалтики (Яните, 1959, рис. 59, 1—3; Лозе, 1988, рис. 44), Финляндии (Kivikoski, 1961, к. 57).
Примером миниатюрной каменной скульптуры являются тщательно обработанные и отшлифованные фигурки рыбок из сланца. В Карелии на памятниках с гребенчато—ямочной посудой (Черная Губа IV, IX, Суна IV) обнаружены четыре изображения рыбки. Судя по желобкам для привязывания, подобные рыбки служили частью составных рыболовных крючков и использовались в качестве приманок. Похожие рыбки-приманки обычно из кости, встречаются в центральной России (Цветкова, 1970, рис. 22, 27). Прибалтике (Гурина, 1967, рис. 95, 7; Лозе, 1988, рис. 40) и. видимо, в лесной полосе вразии вплоть до Прибайкалья (Окладников, 1950, с. 255).
На поселениях неолита — раннего металла распространены плоские силуэтные кремневые скульптурки зверей (лисицы, медведя), птиц, ящериц.
Рис. 42. Мелкая глиняная пластика
1, 4, 5 — Черная Губа IX; 2, 3 — Войнаволок XXV
людей, а также изображающие ущербную луну. Они изготовлены из отщепи кремня, обработаны сколами и ретушью по краям, реже по всей поверхностна территории Карелии скульптурки встречены на памятниках раннет металла или в культурных слоях с разновременными материалами, поэтом) использование их в эпоху неолита нельзя считать доказанным. Фигурки в в» полумесяца (лунницы) отнесены к волосовским древностям (Крайнов, 19W Однако нельзя не отметить их сходство с так называемыми лунарными знакам1! на онежских петроглифах, датируемых эпохой неолита. Известные по случаи ным находкам топоры-молоты с зооморфными изображениями датируются в» ” большинстве случаев эпохой раннего металла (Студзицкая,!^
). Не исключено, что некоторые из них (например, молот с головой М < окрестностей Петрозаводска), стилистически более ранние и были изго
лены еще в неолите.
Энеолит _____ __________ IB1
На позднем этапе неолита появились антропоморфные и орнитоморфные рисунки на глиняной посуде. Более широкое распространение они получили в эпоху раннего металла. В двух жилищах позднего неолита на поселении Черная Губа IX, у очагов, найдены два оригинальных крупных сосуда (рис. 42, I, 5). Один из них украшен по краю венчика четырьмя выступами в виде схематически показанных человеческих лиц, обращенных внутрь сосуда. Глаза и нос сформированы защипами, орнамент из гребенчатых штампов, видимо, обозначал волосы и бороду. Второй крупный горшок украшен изображениями водоплавающих птиц, скорее всего, лебедей, образованных линиями гребенчатых штампов (рис. 43).
Фигурки и головки людей и животных на глиняной посуде распространены в лесной зоне Северной Евразии в эпоху неолита и раннего металла. Схематичное изображение головок зверей и птиц на краях горшков встречены
₽ис. 43. Изображение лебедей на керамике. Поселение Черная Губа
182
Эпоха раннего металла
в Зауралье (Мошинская, 1976), головок зверей и людей в восточном Поионежье (Ошибкина, 1978). Предполагается, что фигурными налепамв и оисунками украшались особые сосуды для ритуальных обрядов. Распространи ние рисунков водоплавающих птиц на стенках посуды географически и хронологически совпадает с ареалом фигурных налепов. Изображения, нанесенные гребенчатьгм штампом, наколами или ямчатые вдавления встречены в западной Карелии (Palsi, 1915, к. 16, 7) Прибалтике (Гурина, 1961, с. 147, рис. 23, 2), Ленинградской (Земляков, 1932) и Вологодской областях (Смирнов В.Й., 1941. с. 137—138), в Костромском Поволжье (Гаврилова. 1973, с. 135; на одном из сосудов имеются оттиски птичьих лапок).
Декоративные украшения глиняной посуды представляют собой разнообразные варианты геометрических узоров, нанесенных естественными или искусственными штампами или наколами, изобразительные мотивы немногочисленны. С течением времени орнамент постепенно деградирует в техническом и структурном отношении, но этот процесс не был равномерным (см. с. 199—200 в наст, издании).
Эпоха раннего металла. В изобразительном творчестве этого периода продолжали развиваться сформировавшиеся ранее мелкая глиняная скульптура, фигурные налепы и рисунки на сосудах, плоские кремневые изделия, орнаменты. К эпохе металла относятся, скорее всего, и фигурные молоты с головами животных. Художественные изделия найдены в комплексах с ромбоямочной и асбестовой керамикой. На поселении Вигайнаволок I с ромбоямочной посудой выявлены скульптурки, представленные большей частью неолитическими формами: антропоморфная эмбрионовидная фигурка, несколько обломков, видимо, аналогичных статуэток, человеческая головка-налеп на край сосуда (подобная обнаруженным на Черной Губе IX), несколько фрагментов скульптурой водоплавающих птиц. У одной сохранилась голова, шея и часть туловища, у трех других — только голова и шея. Фрагменты утиных фигурок орнаментированы ямчатыми вдавлениями и оттисками короткого зубчатого штампа. Кроме того, в коллекции имеются изогнутый жгутик, изображаюший, возможно, змею, глиняное кольцо и несколько неопределенных обломков (Журавлев, 1972, рис. 1, 2).
Скульптурка водоплавающей птицы, вероятно, лебедя, похожая на фигурки уток с поселения Уя III, обнаружена в комплексе с ромбоямочной посудой на Илексе I (Журавлев, 19826, с. 113—114). На памятниках Пегремы выявлены фрагменты эмбрионовидных скульптурок (Журавлев, 1991, рис. 69, 7, й рис. 91). Две антропоморфные частично редуцированные скульптурки в виде налепов по краям сосудов собраны на поселении с асбестовой керамикой Войнаволок XXV (рис. 42). Они изготовлены из глины с примесью асбеста со следами охры на поверхности. Черты лица слегка намечены, у одной глаза обозначены наколами. Фигурки, видимо, прикреплялись к венчику сосудадрУ напротив друга, лицами, обращенными внутрь (Жульников, 1993а, с. 51—52). алепы на стенках горшков в виде целых человеческих фигурок известны 8 Прибалтике (Rimantiene, 1979). Предельно редуцированные головки в виде тупов на краях сосудов обнаружены на поселениях Пегрема VII с ромбо
Энеолит __________ 183
ночной посудой (Журавлев 1991, рис. 90) и Войнаволок XXVII, Охтома II с асбестовой (Жульников, 1993а, с. 54, рис. 5; Косменко, 1991, рис. 33 1) на Кудоме XI с посудой лууконсаари эпохи раннего железа (Косменко, 1991 рис. 58, 12).
Изображения водоплавающих птиц, нанесенные ямчатыми вдавлениями и аналогичные неолитическим, принадлежат комплексам с ромбоямочной посудой на поселениях Войнаволок IX (Гурина, 1947а, рис. 8) и Пегрема III (Журавлев, 1991, рис. 93).
На внутренней стороне горшка с гребенчато-ямочным орнаментом с поселения Пегрема II оттисками гребенчатого штампа выполнено несколько рисунков деревьев и человеческой фигурки. Рисунки человечков на глиняной посуде есть в Прибалтике и южной Швеции (Лозе, 1988, рис. 40_____42).
Изображения деревьев встречены на карельских петроглифах. На керамике Карелии эпохи раннего металла отмечены схематичные изображения, напоминающие деревья, людей, водоплавающих птиц.
Кремневые скульптурки — уплощенные силуэтные изображения зверей, птиц, людей — встречались обычно на памятниках многократного заселения или в комплексах эпохи раннего металла. Антропоморфная фигурка из отщепа кремня, обработанного по краям ретушью, с намеченными выступами-конечностями, обломанной головой, обнаружена на поселении Первомайская I (Жульников, 1993а, рис. 6, 1). С памятников низовья р.Выг происходят две скульптурки лисиц (Залавруга IV), медведя (Золотец I), ящерицы (Бесовы Следки II). Изображение боровой птицы встречено с асбестовой керамикой на Войнаволоке XXV (Жульников, 1993а, рис. 6, 2), ящерицы — на многослойном поселении Кладовец II, скульптурки в виде полумесяца, так называемые лунницы, —на поселениях Залавруга IV, Золотец XI (Панкрушев, 1978а, ч. 2, прил. V, рис. 12). Подобные изделия из кремня, в том числе и лунницы, распространены также к юго-востоку от Карелии на территории волосовской культуры. Предметы художественного творчества эпохи бронзы Карелии немногочисленны: украшенные орнаментом бронзовый кельт меларского типа и форма для отливки бронзового кельта, шиферный наконечник копья с прочерченным узором в виде фигур, напоминающих ромб ( см. рис. 51,1—3 в наст, издании).
В орнаментации глиняной посуды в эпоху раннего металла продолжается процесс деградации. На памятниках с ромбоямочной и гребенчато—ямочной посудой постепенно исчезают полностью орнаментированные сосуды, сложные геометрические композиции сменяются простым разреженным узором из круглых и ромбовидных ямок. На посуде с примесью асбеста и органики перестают применяться ямки, исчезают геометрические узоры, сменяясь поясками из наклонных или вертикальных оттисков коротких штампов. Орнаментация керамики бронзового века характеризуется преобладанием узоров в виде узких бордюров, сосредоточенных в верхней части сосудов, хотя па туловс ешс сохраняются отдельные пояски ямок — реликты зональных композиции. Дальнейшем они исчезают (см. с. 199—200 в наст, издании).
184_________ Эпоха раннего металл.
Итак в течение каменного века раннего металла в Карелии модифицируются формы и сюжеты изобразительного творчества, связанные с изменениями в хозяйственной деятельности и мировоззрении населения. В мезолите господствует костяная-скульптура с изображениями крупных промысловых животных (лосей). В неолите происходит расцвет наскального искусства. В мелкой пластике преобладает изображение водоплавающей птицы, возникают рисунки на керамике. В эпоху раннего металла распространяются новые художественные формы: кремневая скульптура, орнаментальные и зооморфные изображения на каменных и металлических изделиях. Образ человека появляется в мезолите и существует в течение всего исследуемого периода, однако по количеству и тщательности исполнения зооморфные мотивы преобладают. Отображение в мелкой пластике змей и лунарных знаков, видимо, связано в первую очередь не с хозяйственной деятельностью человека, а с его мифологическими представлениями.
Бронзовый век
Эпоха бронзы на территории Карелии имеет черты во многом общие в северной части лесной полосы европейской России. Это полное господство охотничье-рыболовецкого уклада хозяйства и соответствующего образа жизни, которое отразилось в отсутствии постоянных, в том числе укрепленных поселений, частых, вероятно, сезонных, перемещениях групп населения, а также способствовало сохранению в обиходе разнообразных каменных орудий и низкого уровня развития цветной металлургии.
Вместе с тем бронзовый век Карелии имеет ряд конкретных особенностей. Переход к употреблению бронзы здесь не был результатом развития местной культуры энеолитической эпохи или заимствования у соседних культур. Он связан с распространением инородной культуры с так называемой сетчатой керамикой. Однако смена культуры не привела к радикальным изменениям типа хозяйства и состава видов изделий, хотя и произошли перемены частного характера. Появление новой культуры не послужило толчком и для интенсивного развития местной цветной металлургии, несмотря на близость месторождений самородной меди, освоенных на Онежском озере еще в эпоху энеолита. Лишь в позднем периоде бронзового века наблюдается некоторый прогресс в металлургическом производстве, а именно, внедрение технологии отливки бронзовых топоров-кельтов в составных формах.
Отсутствие массовых следов металлургии бронзы затрудняет ее характеристику, а также определение четких типологических критериев и хронологических рамок рассматриваемой эпохи в целом. В данном случае целесообразно принять в качестве хронологических границ бронзового века в Карелии рамки периода существования культуры сетчатой керамики, которые предстоит установить в ходе аналитического обзора археологических материалов.
Культура сетчатой керамики
Культурно-хронологический пласт древностей с сетчатой керамикой в Карелии охватывает период примерно от середины II до середины I тыс до н.э. Ареал его обширен и включает, кроме Карелии, ряд соседних областей Северо-западной России, Верхнее Поволжье и западную часть Среднего Поволжья, «верную часть восточной Прибалтики, в том числе Финляндию, а также «верные области Фенноскандии (рис. 44). Длительность бытования сетчатой «рамики в этих областях различна. Дольше всего, до первых веков н.э., она
Эпоха раннего метдп„_
Гу^па/й^ваЛ древностей с сетчатой посудой бронзового — раннего железного века на севере Европы
ваф ьная» керамика, 2 сетчатая керамика; 3 — сетчатая керамика на раннем этале
существовала в дьяковской и Городецкой культурах правобережных районов Верхнего и Среднего Поволжья. В левобережном Поволжье и в северной части ареала в I тыс. до н.э. она была перекрыта культурами ананьинского пласта древностей раннего железного века.
В настоящее время в границах ареала известно значительное число памятников. Карелия является одной из наиболее полно обследовании*
Бронзовый век __________187
территорий. Здесь раскопана серия выразительных поселений. Тем не менее следует признать неравномерную и в общем невысокую степень изученности древностей с сетчатой керамикой, если иметь в виду цель реконструкции процесса формирования культур данного пласта. В археологической литературе прошлых лет преобладают описания памятников и коллекций методом «словесного портрета», непригодные для объективного сравнительного анализа. Такого рода описания обычно сочетаются с суждениями и выводами которые независимо от степени их истинности не базируются на детальном источниковедческом анализе и отражают традиционные точки зрения и личные впечатления авторов. Поэтому одной из основных задач изучения культуры сетчатой керамики является создание теоретически обоснованной методики систематического анализа материалов с акцентом на количественные методы, без их применения невозможно реконструировать процессы в культуре бронзового века. Опыт разработ ки подобной методики применительно к материалам Карелии изложил М.Г.Косменко (1992; 1993). Она положена в основу характеристики материалов эпохи бронзы и в данной работе. Разумеется, методика не идеальна, поскольку из-за отсутствия подробных сводок о сетчатой керамике из ряда смежных регионов нет гарантии, что она в состоянии полностью решить все практические задачи сравнительного анализа.
История исследования. Поселения с сетчатой керамикой изучаются в Карелии с 1930 г., когда А.Я.Брюсов (1940, с. 130—133, 238—243) начал раскопки стоянки Томица. В начале 50-х гт. около десятка пунктов в Прионежье и Приладожье исследовала Н.Н.Гурина (1961, с. 299—326). В последующие десятилетия список памятников значительно пополнился в результате работ карельских археологов, в частности Г.А.Панкрушева, Ю.А.Сав-ватеева, но эти материалы собирались попутно, в ходе разведочных работ или раскопок многослойных поселений и не стали объектом специального изучения. Целенаправленные исследования бронзового века Карелии предпринял М.Г.Косменко (1992; 1993), начиная с середины 70-х гг. он раскопал около 20 поселений и проанализировал все имеющиеся источники.
На территории Карелии обнаружены 83 пункта с сетчатой керамикой (данные на 1995 г.) (рис. 45). Это различные по площади поселения, которые условно можно разделить на крупные, свыше 1000 м2, содержащие свыше 100 сосудов, средние, до 1000 м2 (10—50), и кратковременные, до 200 м*, где имеется не более 10, чаще 1—2 сосуда. Могильники отсутствуют. Высокая степень разведочного обследования районов с наибольшей концентрацией поселений, позволяет полагать, что в настоящее время обнаружено подавляющее большинство выразительных памятников бронзового века. Их географическое размещение отражает динамику процесса формирования культуры сетчатой керамики в данной части ареала. Так, в восточной части бассейна Онежского озера известны 32 памятника, в том числе единственное в Карелии крупное поселение этого времени Келка III (около 200 сосудов) и семь вселений среднего размера. Общее число посуды в этом районе достигает ЭКз- Число поселений и количество посуды в целом уменьшаются в западной части онежского бассейна, гае обнаружены 25 пунктов, содержащих в сумме
Эпоха раннего металл,
Бронзовый век_______ 18д
около 200 сосудов, и в северо-восточном Приладожье — 8 с числом сосудов около 100. В бассейне Белого моря на территории Карелии выявлены 13 пунктов, включая два средних поселения, с 70 сосудами.
По всем имеющимся данным,пласт древностей бронзового века с сетчатой керамикой, наиболее мощный на юго-востоке Карелии, становится тоньше в западной и особенно северной части края. Свыше 20 памятников известны в Финляндии, главным образом па юге страны, а на северной окраине ареала, в Швеции, Норвегии и на Кольском п-ове, насчитывается несколько десятков преимущественно бедных местонахождений. На территории, примыкающей к Карелии с юга, наибольшее количество (85 пунктов) известно в Вологодской и южной части Архангельской обл., а западнее, в южном Приладожье, на территории Ленинградской обл., их число пока не превышает двух десятков. Сведения о суммарном количестве посуды, обнаруженной на этой территории, исключая Каргополье и Белозерье, к сожалению, отсутствуют, но, судя по описаниям памятников,можно утверждать, что везде, кроме, пожалуй. Вологодской обл., ее несравненно меньше, чем в Карелии.
Поселения
Топографическое размещение поселений бронзового века лишь отчасти можно считать традиционным для Карелии. Как правило, все достаточно выразительные и богатые материалом памятники находятся в приустьях рек, впадающих в большие озера, на местах, обжитых еще в каменном веке — энеолите, и обычно представлены комплексами культурных остатков на многослойных памятниках. Расположение кратковременных стоянок не отли-
Рис. 45. Памятники с сетчатой керамикой в Карелии
а — поселения средней величины; б — кратковременные поселения и местонахождения; в — скопления поселений; г — крупные поселения; 1—83 — номера памятников. Бассейн Онежского озера. Водлозеро: 1 — Сомбома I: 2—3 — Малая flora I, П; 4 Бостилово II: 5 - Кевасалма; 6 — Маткалахта I; 7 — Пога I; 8 — Охтома I; 9 — Охтома П; 10 — Охтома Ш; 11—12 — Келка I, И; 13—14 — Келка Ш, IV; 15 — Нижняя Колонжа I: 16 — Илекса II; 17— 18 - Тонда I, IV; 19 — Коскосалма; 20—24 — Водна I, Сухая Водла I, П, Шагнозеро, Водла V; восточное и северное побережье Онежского озера: 25 — Водла XXVII, 26 I одпорожье П; 27—30 — Усть-Водла I, II, IV, V; 31 — Гурий остро» (малый); 32 — Черная Речка V 33 ~ Муромское Ш; 34 — Йемена; 35 — Повенчанка IV; 36 — Воинаволок XXXI . 3 _____________
Селецкое III; западное побережье Онежского озера и оз. Сямозеро: 38 — Шелтозеро . __
Саинаволок; 40 — Томица; 41, 42 — Пичево Ш, VII; 43 - Верховье I; 44 — Суна VI 4Э Сямозеро Ц; 46 — Шапнаволок; 47, 48 — Малая Суна I, IX; 49 50 — Чуинаволок ' П' _ 57 - Лахта I—Ш, IX, Кудома IX—XI; бассейны рек Шуи и Суны: 58 — J; 62 _ «ятчельское П; 60 — Святозеро VIII; 61 — Чулозеро I; бассейн Л“дожск™° "ц_ ростров I; 63—69 — Олонка I, la—VI; бассейн Белого моря: 70—7® —ЯГ°Р^“ да П1 82 VHl; 77, 78- Золотец VHI, XV; 79 - Суккозеро Ш; 80 - Ондозеро IV; 81 - Тунгуда Ш.
°хта П; 83 — Елменкоски
190_____________________________Эпоха раннего металл,
чается четко выраженной закономерностью: они выявлены на побережье мелких озер, островах, участках среднего течения рек, хотя большей частью также тяготеют к приустьям рек. Нужно подчеркнуть, что поселения бронзового века кроме трех бедных местонахождении в Повенецком и Челмужском заливах Онежского озера, не встречаются на побережье глухих озерных заливов, плотно заселенных в предшествующие эпохи. Столь заметное различие в топографии отражает иные традиции выбора мест обитания владельцами сетчатой посуды. Необходимо отметить явное тяготение к рекам и образ жизни, исключающий устройство зимних поселений на песчаных береговых террасах в закрытых озерных бухтах. Вряд ли следует недооценивать и негативное влияние ухудшающейся топографической ситуации в северной части Онежского озера, сложившейся в результате перманентного поднятия берега и отступания воды от подножия удобных террасных площадок. На побережье Ладожского озера, наоборот, традиционно удобные места были затоплены во время максимальной трансгрессии озера в конце II тыс. до н.э., поэтому поселения здесь размещены на древних прибрежных валах или поверх аллювиальных отложений на некотором удалении от современного берега озера. Впрочем степень влияния природных факторов на выбор мест поселений нельзя переоценивать. Анализ микротопографии, т.е. привязки поселений к конкретным участкам берегового рельефа, приводит к заключению, что владельцы сетчатой керамики хорошо адаптировались к любым топографическим условиям. Кроме традиционных пунктов — примыкающих к берегу озер оконечностей песчано-гравийных гряд и массивов, террасных площадок — поселения известны и на дюнных валах ладожской трансгрессии в приустье р.Олонки, и на низких сырых каменистых мысах либо скальных площадках в устье р.Выг на Белом море, и на высоких склонах коренного берега (стоянка Елменкоски на оз.Куйто в северо-западной Карелии).
В наиболее типичных микрорайонах — приустьях рек Келки, Охтомы, Водлы, Шуи, Олонки, Выга, вытекающих из озер различной величины — наблюдаются скопления из трех—девяти памятников (рис. 45). Многие поселения в таких микрорайонах располагаются рядом друг с другом. Они, конечно, не были одновременными и возникли в результате периодических, возможно, сезонных заселений. Наиболее крупные занимают площадь 300— 400 м" на участках массовой концентрации культурных остатков. Очертания таких участков зависят от естественной конфигурации жилых площадок, нов большинстве случаев скопления материала вытянуты вдоль берега водоемов полосой до 10—15 м в ширину. На кратковременных стоянках культурные остатки чаще всего сосредоточены вокруг бытового центра на небольшой площади в среднем до 50 м2, например, специально расчищенная от камней овальная жилая площадка на Елменкоски имела размеры 10x6 м.
О планировке поселений наиболее уверенно можно судить по кратковременным стоянкам типа Елменкоски. где в центре находилось жилише для небольшой группы жителей. Сложнее определить планировку крупных поселении, так как культурные остатки накапливались здесь в течение длительного времени, большей частью в результате неоднократных заселений. Признаки
бронзовый век ___________ )gi
многократных заселений в течение бронзового века обнаружены на Келке III Охтоме III, Кудоме XI и других в виде рада пунктов концентрации обломков керамики и других изделии вокруг очагов, беспорядочно расположенных вдоль берега водоемов. Относительное обилие культурных остатков вызвано не многочисленностью жителей, а длительностью существования этих периодически заселявшихся памятников, расположенных в наиболее удобных местах О многократности заселения приустьевых участков рек свидетельствует и наличие соседних поселений.
Жилища. На памятниках бронзового века в Карелии нет следов жилищ-полуземлянок, характерных для местных культур энеолитического периода. Обычно встречаются кострища или каменные очаги в местах расположения наземных жилищ. Контуры последних по ряду причин фиксируются в крайне редких случаях, в первую очередь из-за сложной стратиграфической ситуации на многослойных памятниках, разрушений при более поздних заселениях, а также особенностей конструкции, практически исключающих определение точных очертаний оснований таких жилищ. Близкие к истинным следы наземных жилищ эпохи бронзы удалось выявить на стоянках Келка III и Елменкоски. Основание жилища на первом поселении имело овальную форму (6x3,5 м) и два выступа-выхода на узких концах овала (2x0,9 м и 1x0,8 м). В центре располагался каменный очаг, другой очаг, меньших размеров,находился удлинного северного выхода. Обломки посуды были сосредоточены у центрального очага и в южной половине, каменные изделия рассеяны преимущественно в северной части, обломки костей животных концентрировались вокруг очага в центре жилища. След основания наземного жилища округлой формы (3x3,2 м) с очагом в центре и выходом к берегу (1,2x0,6 м) обнаружен на стоянке Елменкоски (рис. 46). Остатки опорных конструкций в обоих жилищах не прослеживались, но очерченные контуры сооружений, судя по раду косвенных признаков, близки к истинным. В обоих примерах речь может идти о жилищах легкой каркасной конструкции типа чума, саамской вежи или куваксы.
В остальных случаях на местах плохо сохранившихся или разрушенных вдревности жилищ вокруг очагов наблюдались скопления керамики, каменных изделий, костных остатков размером: 4x3 м (Келка III), 3x3 (Сомбома I), 3x2 (Олонка IV), максимум до 6 м в диаметре (Охтома I, Кудома XI). Все имеющиеся данные позволяют заключить, что наземные жилища культуры сетчатой керамики в Карелии имели овальную или округлую форму, а их Диаметры варьировали в пределах 3—6 м.
Иные виды сооружений обычно отсутствуют или не фиксируются. Однако около жилищ на стоянке Елменкоски обнаружены следы наземного сооруже-иия полуовальной формы типа навеса-хранилиша (2,6x2 м). На Кудоме XI вскрыта яма с очагом на дне. Хозяйственные ямы, по-видимому, не сооружаюсь, хотя возле жилища на Келке III выявлено несколько беспорядочно расположенных углублений неправильной формы, которые содержали о злом ки керамики, каменные изделия, охру.
192
Эпоха раннего металл
5^321
Бронзовый век
Инвентарь
Коллекции с поселений культуры сетчатой керамики в Карелии содержат фрагменты глиняной посуды, каменные изделия, редко предметы бронзолитейного производства в виде обломков глиняных тигельков, в исключительных случаях бронзовые изделия. Кости животных сохранились очень плохо Керамика является основным источником информации о генезисе, своеобразных чертах, относительной хронологии культуры сетчатой керамики из-за массовых необратимых изменений некоторых ее деталей во времени и пространстве. Изменения происходили под влиянием различных причин, поэтому они зачастую несинхронны и дают различные сведения.
Керамика. В коллекциях с 33 поселений выделены фрагменты по меньшей мере 547 сосудов (данные на 1995 г.). На остальных сосуды по разным причинам не выделены, но по приблизительным оценкам общее число их на известных в республике поселениях не превышает 800 экз. Обломки сетчатой посуды обычно желтоватого, реже темного цвета толщиной до 0,8 см. Техника изготовления сосудов бронзового века резко отличается от предшествующей керамики «классического» типа позднего периода энеолита. Сетчатую посуду лепили ленточным способом, хотя не исключена формовка небольших сосудов на деревянных болванках. Глиняные ленты соединялись путем частичного накладывания верхней ленты на нижнюю с последующим выравниванием стенок, в то время как керамику «классического» типа лепили методом торцевой стыковки глиняных лент. Отличается сетчатая посуда и составом примеси. Для отощения глины использовались главным образом песок и дресва. Тем не менее 10—15% сосудов имеют более или менее обильную примесь выгоревших при обжиге органических материалов, а 0,4% посуды — асбест.
Истоки традиции отощения глины посредством органики и асбеста точно не определены, хотя, казалось бы, естественно предположить в данном случае преемственность технологических приемов, свойственных культуре позднего энеолита. Надо сказать, что сетчатая керамика с органической примесью наиболее широко распространена в юго-восточной Карелии, особенно на ранних поселениях типа Келка III, где ее около 13%. Иная пространственная
Рис. 46. Следы наземных жилищ культуры сетчатой керамики (Елмен-коски)
1 ~ каменные орудия; 2 — отшепы и осколки камня: 3 — сетчатая керамика; 4 — керамика ?°хи железа; 5 — скопления керамики; 6 — обломки тиглей; 7 развал сосуда, форма для кельта; 9 — железные шлаки; 10 — камни; 11 резкие
оверхности; 12 — контуры сооружений; 13 — контуры очагов, 17 ___
подзолистый песок; 15 — красноватый песок; 16 — рыжевато-пепельная супесь. 17 *Л'новатый моренный песок или суглинок с камнями; 18 - углистые прослойки, 19 - высота
от уровня оз.Среднее Куйто
Эпоха раннего металл,
Бронзовый век
194
Рис. 47. Образцы сетчатой керамики
динамика у сетчатой по-
суды с примесью асбеста. Вполне очевидно постепенное увеличение се количества в направле-нии к Северной Фенноскандии, где она, особенно в Норвегии, абсолютно доминирует (Jorgensen, Olsen, 1987, s. 15-17). Отсюда ясно, что владельцы сетчатой керамики в Карелии с трудом воспринимали технологию отощения глины местными видами минералов, характерную для посуды субстратного пласта культур. Поэтому и традиция примешивания органики, вероятнее всего, привнесена в бронзовом веке из-за пределов Карелии и, возможно, связана с волосов-ской культурой.
Большая часть сосудов эпохи бронзы покрыта сетчатыми отпечатками, реже встречается посуда со штрихе-
1,2 — Малая СунаIX; 3 — Сомбома!; 4.7 — КудомаХ!; 5— ВЭННОЙ поверхностью, Келка Ш; 6 — Охтома I единичные экземпляры
имеют гладкие, замытые стенки (рис. 47—49). Внутренняя сторона обычно замыта или штрихована, в редких случаях покрыта сетчатыми отпечатками (Томица, Пичево III).
«Сетка» представляет собой результат особого способа обработки поверхности посуды. Она совершенно отсутствует на керамике всех других периодов
Рис. 48. Сетчатая посуда с зональным орнаментом
1 —Малая Суна IX; 2—-4,6, 8, 9, 11, 12, 17, 19, 21, 22 — Келка Ш; 5, 15. 18, 20—Охтома 7 — Охтома Г, 10 — Пичево III; 13 — Пога I; 14 —Лахта Ш; 16 — Черная Речка
Эпоха раннего металла
Бронзовый век — _____ ________________________________ 197
и типов в Карелии и является важным, хотя и не единственным отличительным признаком посуды бронзового века на этой территории. Надо сказать что технические приемы нанесения сетчатых оттисков довольно разнообразны в пределах ареала, что отражается и в обилии названий такой посуды, фигурирующих в археологической литературе (сетчатая, псевдосетчатая текстильная ложнотекстильная, имитированная текстильная, вафельная, рогожная). Возникает узловой вопрос о функциональном назначении сетки и ее значимости в системе признаков рассматриваемой культуры. Следует отметить, что детальный анализ пока никем не проводился. Позиции исследователей относительно функций сетки существенно расходятся и колеблются между определением ее как следствия особой технологии лепки посуды в кожаных и тканевых формах (Бобринский, 1978, с. 207) и признанием сетчатых отпечатков как результата материализации «сакральных идей» (Генинг, 1989, с. 163, 164).
Прежде всего следует обратить внимание на бесспорное многообразие технических приемов нанесения сетчатых отпечатков. Они сводятся к двум основным видам техники: во-первых, нанесения с помощью тканей, нитей либо иных плетеных или вязаных органических материалов и, во-вторых, путем обработки поверхности сосудов зубчатым штампом либо твердыми плоскими штампами с рифленой, ячеистой поверхностью. Картина применения этих инструментов довольно пестрая в ареале сетчатой посуды, но вполне очевидно, что в северной его части, включая Карелию, применялись только твердые штампы. Этот факт объясняется отсутствием ткачества у населения этой территории, а применение плоских штампов с ромбическими ячейками для неорнаментированной «вафельной» керамики на северной периферии следует связывать с отсутствием зубчатых штампов, которые обычно использовались для обработки стенок посуды в более южных областях, в том числе и Карелии. Остается добавить, что сетчатые отпечатки, сделанные зубчатым штампом, нередко переходят в штриховку тем же инструментом. Единичные сосуды с оттисками нитей, намотанных на стержень, найдены только на юго-востоке Карелии (Келка III, Бостилово II).
Именно многообразие приемов нанесения сетки, а также ее сочетание со штриховкой свидетельствуют о том, что сетчатые отпечатки не являются побочным результатом лепки посуды в формах из мягких материалов. Нет Достаточных оснований определять сетку и как разновидность орнамента. Судя по всему, это особый способ технического декорирования неорнаментированной поверхности сосудов, аналогичный по своей функции штриховке, замыванию, лощению, нанесению ангоба или поливы. Техническое декорирование применялось для выравнивания поверхности, уплотнение швов в местах стыка
Рцс. 49. Сетчатая посуда с бордюрным орнаментом
{5-Сомбома 1; 2, 3, 17-20 - Охтома Ш; 4, 6, 9-11, 15, 21 - Кепка Ш;7. 13 - Пичево
12 — Кудома XI; 8 — Охтома I; 14 — Елменхоски; 16 — Малая Сума IX
Эпоха раннего
198
глиняных лент придавало посуде нарядный вид, в целом выполняя эстеП1Че. X функцию. Вместе с тем нужно обратить внимание на косвенную Хь приемов нанесения сетки от хозяйственно-культурной спещф* различных областях ареала ив конечном счете, от местных природ^ условий Это обстоятельство необходимо учитывать при выделении территори ально-культурных вариантов: выбор сетки в качестве критерия чреват ошибся-ними результатами.
Анализ форм сетчатой посуды показывает, что они могут служив источником информации о происхождении культуры. Но такого рода сведения пока неполны из-за отсутствия количественных сводок о составе форм посуды в большинстве областей ареала, а также невозможности восстановить размер и форму нижней части сосудов. Тем не менее во всех коллекциях сетчатой керамики Карелии удается выделить шесть основных видов сосудов, которые в большинстве случаев достаточно легко опознаются по своеобразной профилировке верхней части.
Местную сетчатую посуду можно разделить на две категории: профилированную и непрофилированную. Смысл такой классификации в том, та субстратные культуры каменного века — энеолита в Карелии практически вс содержат профилированных сосудов, между тем как в бронзовом веке их довольно много (68,1 %). Происхождение подобных, явно инородных в Карелии форм определяется путем выявления прототипов на памятниках соседних регионов и анализа их пространственной изменчивости в культуре сетчатой керамики. Общая закономерность пространственного изменения количества профилированной посуды очевидна: в Каргополье и Белозерье, по давним И.С.Манюхина (1989), она составляет 93,1%, в южной Карелии — 75.5, и северной — 20%, а в Норвегии ее практически нет (Jorgensen, Olsen, 1987, s. 15—17). Следовательно, эти формы имеют южное происхождение и разновидности, максимально близкие к прототипам, могут существовать на самых ранних памятниках в зоне первоначального сложения культуры. Под этим углом зрения следует рассмотреть состав и динамику изменения форм сетчатой посуды Карелии.
Керамика эпохи бронзы включает четыре вида профилированных и № вида кругло-и плоскодонных непрофилированпых сосудов, которые относам к трем типам посуды различного происхождения.
Тип А представлен сосудами видов 1 и 2. Их нет среди мести® субстратных древностей и, в конечном счете, они восходят к формам посуди фатьяновской культуры Верхнего Поволжья. Вид 1 составляет 17,8% посуды и содержит наиболее близкие к прототипам круглодонные сосуды ромбовидной и реповидной формы низких пропорций с резко отогнутым, ре* ?оЯТпМ Уе лЧИ,\ом’ глУбок°й шейкой и выпуклыми боками (рис. 48,J.4 ->.
В Карелии нет разновидности посуды типа А с дли шейкой, которая восходит к соответствующей форме фатьяновской пос» '''.'зта в Бел°зерьеи верховьях р.Сухоны, по подсчетам И.С.Манюхина ( _ 94 1’с/ °L' ВД nT97£TByeT на севеРе Карелии, хотя в южной ее части сост . . виду 2 (24,7%) отнесены сосуды более развитой, видимо, произ
Бронзовый век _ ------ --------------------------------
от вида 1 формы, но с менее выраженной шейкой, коротким венчиком и вытянутым туловом довольно высоких пропорций (рис. 48,13,14,18- 49 1 11 14,16, 18, 19). Среди них встречаются экземпляры с плоским дном. В южной Карелии их 26,4%, а в Беломорье только 9,2%.
К типу Б относятся также два вида сосудов, происхождение которых вероятнее всего, связано с поздняковской культурой бассейна р.Оки Вид 3 (24,8%) представлен плавно профилированными кругло- и плоскодонными горшками средних пропорций с широкой шейкой и умеренно выпуклым туловом (рис. 48,8,10,15, 22; 49,13,17). Они наиболее многочисленны на юго-востоке Карелии (30,1%), но гораздо реже встречаются в северных (16,3) и западных районах (12,4%). Естественно, в Каргополье и Белозерье их в целом больше, чем в Карелии (26,7%) и других областях северной части ареала. Правда, сосуды этой формы бытуют в различных культурах бронзового века на широкой территории южной части лесной зоны, но комплекс признаков, в том числе орнамент, позволяет связывать их появление в Карелии именно с поздняковской культурой. Особенно четко косвенное влияние степных культур иллюстрируют небольшие плоскодонные сосуды низких пропорций вида 4, которые имеют широкую шейку и довольно четко выраженное ребро на тулове (0,6%) (рис. 48, 20, 21). Они не найдены в северной и западной Карелии, но в Каргополье и Белозерье, по данным И.С.Манюхина, их число увеличивается более чем в три раза — до 2%.
Тип В составляют два вида непрофилированных сосудов. Происхождение этих видов установить трудно из-за широкого распространения в субстратных культурах каменного века — энеолита Русской равнины. К виду 5 относятся кругло- и плоскодонные сосуды большей частью высоких пропорций с прямой верхней частью или слегка намеченной шейкой (28,3%) (рис. 48, 6, 9, 17; 49, 5, 7—16, 20). Довольно любопытна картина их территориального распространения: на юго-востоке Карелии таких сосудов 27,1 %, на западе только 14, в Беломорье 74,5%. Севернее Карелии, например в Норвегии, они абсолютно преобладают (Jorgensen, Olsen, 1987, s. 15—17), причем доминирует круглодонная разновидность, а в Каргополье и Белозерье их всего 5,6%. Наиболее архаичными выглядят низкие круглодонные сосуды вида 6 в основном небольшого размера с характерной для них слегка вогнутой верхней частью (3,8%) (рис. 48, 11, 12; 49, 3, 6). Происхождение сосудов типа В связано с кругом субстратных культур лесной полосы, вероятнее всего, культурой ямочно-гребенчатой керамики, при этом вид 5 демонстрирует более развитые формы посуды данного типа.
Формы среза венчиков сетчатой посуды Карелии довольно разнообразны и включают пять разновидностей. Преобладают венчики с прямосрсзанным или слегка округленным торцом (84,1%). Гораздо реже встречаются сосуды с котиками, срезанными внутрь (10%), наружу (3,3) или приостренными (1,/%).
формы распространены в Карелии сравнительно равномерно. 1олько в Беломорье обнаружены венчики с утолщением на внутренней стороне ( . )• Происхождение скошенных и приостренных венчиков предположительно
200____________ Эпоха металл.
можно связать с похожими формами в культурах с поздней ямочно-гребеНча. той керамикой. „
Орнаментом украшено 98,5% сетчатой посуды. Следует подчеркнуть, что распространение сетчатой керамики знаменовало начало новой фазы процесса постепенного исчезновения орнаментики на глиняной посуде в лесной полосе Декоративное оформление сетчатой посуды еще обладает реликтовыми чертами узоров неолита — энеолита, но в целом сильно деградирует. Более тою, наблюдается явный регресс орнамента в периферийных, особенно северных областях ареала. Если разделить с некоторой долей условности все орнаментальные композиции на две категории: архаичные зональные, состоящие более чем из двух чередующихся мотивов и элементов (см. рис. 48), и обедненные бордюрные, включающие один—два элемента (см. рис. 49), то зональные узоры на юго-востоке Карелии составляют 34% всей посуды, бордюрные — 64,1, неорнаментированные сосуды — 1,9%. На юго-западе эти показатели соответственно 31,2, 67,8 и 0,8%, в Беломорье 14,5, 85,5 и 0%. К северу от Карелии, в Норвегии и на Кольском п-ове, сетчатая посуда вовсе не украшена (Jorgensen, Olsen, 1987, s. 15—17), сильно обеднена ее орнаментация на юго-западной периферии в восточной Прибалтике и на северо-западе России (Станкевич, 1960. с. 18—38) и на юго-востоке ареала в Среднем Поволжье (Ишмуратова, 1975, с. 51—64; Патрушев, 1989, с. 61—67).
Регрессирует орнамент сетчатой керамики и во времени. Так, посуда первых веков нашей эры на городищах бассейна Верхней Волги и Оки почти лишена декора (Бадер, 1950, с. 90—132; Розенфельдт, 1974, с. 158). В Карелии она прекратила свое существование гораздо раньше, примерно в середине I тыс. до н.э., поэтому регрессивные изменения орнамента здесь выражены во времени менее отчетливо. Тем не менее орнаментика наиболее ранних поселений юго-восточной Карелии, таких, как Келка III, заметно отличается от бедных узоров на посуде группы наиболее поздних поселений в устье р.Водлы. Таким образом, общие тенденции регрессивного изменения орнаментики сетчатой посуды в пространстве и во времени одинаковы, хотя из-за отсутствия конкретной информации эта картина пока неясна в деталях. Наиболее богато орнаментированная посуда находится на ранних поселениях, в зоне первоначального формирования культуры сетчатой керамики. Именно здесь с максимальной отчетливостью можно определить черты исходных культур, т.е. генетические компоненты, которые еще сохранились в более или менее цельном виде.
Чтобы описать орнаментику сетчатой керамики в рамках пространственно-временного процесса ее регрессивного изменения, следует классифицировать узоры по структурно-техническому принципу. Он ориентирован на выявление динамики изменчивости основных технических деталей структуры орнамента и дает возможность определить его генетические компоненты.
Техника нанесения узоров на сетчатую керамику довольно проста и однообразна, небогат и состав мотивов. Самым распространенным техиичсс-^!'?’4(J/JICMCHTOM являются ямки, обычно образующие мотив в виде n0,1jS (83,5% сосудов) и нанесенные инструментом с зазубренным концом (в 85—90 случаев), оставляющим поверхностные отпечатки типа «веревочного узелка*'
Бронзовый век 201
иначе,«кошачьей лапки». В прочих случаях ямки имеют неолитический облик и гладкие В1,УуРе"н1*с стенки- Мотивы, выполненные длинным гребенчатым штампом (48,6%), более разнообразны и включают пояски, зигзаги, пяды вертикальных или наклонных оттисков, редко группы отпечатков и ромбические фигуры. Короткие штампы с двумя тремя зубцами употреблялись гораздо реже (9,5%) и обычно служили элементом специфического мотива орнаментики сетчатой керамики пояска ямок, между которыми располагались оттиски таких штампов или насечки. Резные узоры, как правило, являются упрощенными техническими вариантами гребенчатых и зафиксированы только на 2% сосудов. Довольно многочисленны пояски неглубоких вдавлений, главным образом овальной и подтреугольной формы (45%), редко встречаются отпечатки трубчатого предмета (0,9) и вдавления типа «кошачьей лапки» (0,7%). Остальные виды техники крайне редки: пояски из оттисков веревочки, намотанной на стержень (1,5%), и отпечатков шнура (0,2%).
Орнаментальные композиции во всех случаях имеют горизонтальное членение, которое особенно четко демонстрируют зональные узоры (31,4%). Они состоят из нескольких нешироких зон, заполненных одинаковыми или различными мотивами и разделенных, как правило, зубчатыми поясками или рядами ямок. Орнаменты зональной структуры обычно асимметричны и занимают от трети до половины корпуса сосуда. Днища сетчатой посуды в Карелии не украшены.
Зональные орнаменты по своему происхождению можно условно разделить на две группы: простые и геометризованные. Простые зональные композиции составляют 16,6% и представлены несколькими техническими вариантами: редкими поясками ямок (7,3), иногда вдавлений, в том числе оттиски «кошачьей лапки» (1,5), сочетанием поясков ямок и вдавлений (5,3), а также наиболее архаичной, неолитоидного облика комбинацией из поясков ямок и рядов вертикальных оттисков зубчатого штампа (2,5%) (рис. 48, 1—S). Узоры этой группы можно определить как редуцированную, реликтовую форму орнаментальных композиций, типичных для пласта неолитических — раннеэ-неолитических культур с ямочно-гребенчатой и гребенчато-ямочной керамикой в лесной зоне Русской равнины. Это сходство заметили еще в начале XX в. А.А.Спицын и В.А.Городцов, позже о нем писали Б.С.Жуков, О.Н.Бадер, А.Я.Брюсов, М.Е.Фосс, Н.Н.Гурина, П.Н. и В.П.Третьяковы. Детальный анализ орнаментики сетчатой посуды Карелии подтверждает ее генетическую связь с Мастом древностей, содержащих ямочно-гребенчатую керамику.
Сложнее выявить другие генетические компоненты, относительно состава которых среди исследователей нет единой точки зрения. Так, сетчатую керамику считают продуктом развития шнуровой керамики в среде культур с ямочно-гребенчатой посудой (Семенов, 1982, с. 38) или видят в ней результат синтеза различных субстратных культур, в том числе поздняковской. приказанной, фатьяновской, волосовской (Бадер, 1966, с. 33—36; Третьяков П.Н.. 1966, с. 135—140). Элементы некоторых из перечисленных культур действительно выявляются с разной степенью отчетливости в геометризованных орнаментах сетчатой керамики Карелии.
Эпоха раннего Метм..
202
Группа зональных геометризованных композиций составляет 14.8%7 представлена тремя основными вариантами: гребенчатыми поясковыми (8) зигзагом в рамке (4). узорами из различных чередующихся мотивов, включая геометрические (2,8%) (рис. 48, 9-22). Все они являются наиболее типичными орнаментами бронзового века лесной полосы. Их генетический анализ затр™. ней из-за сочетания элементов разного происхождения, иногда видоизмененных. Ряд из них, например зубчатые пояски и зигзаги, широко бытуют в культурах Русской равнины начиная с эпохи неолита, поэтому их происхождение точно не определяется, но есть и специфические мотивы. В частности, группы вертикальных или наклонных оттисков зубчатого штампа, чередующихся с вдавлениями, восходят к аналогичным прототипам, среди ямочногребенчатой керамики от Карелии до Волго-Окского междуречья (Гурина, 1961, рис. 78, 9; 144; Панкрушев, 1978а, ч. 2, рис. 41, 7; Цветкова. 1963, рис 15, 4), хотя в эпоху бронзы этот мотив распространяется до Прикамья (Ашихмина, 1978, рис. 3, 6).
Достаточно отчетливо выделяются мотивы, характерные для Поздняков-ской культуры: пояски «жемчужин», перекрещенные ромбы с точками в ушах, треугольные фестоны из овальных вдавлений, обычно снизу обрамляющие орнаментальный пояс (рис. 48, 7, 9, //, 75, 18, 19; 49, 4, 9—11, 13). Появление в орнаменте сетчатой посуды оттисков веревочки, намотанной на стержень, и шнуровых поясков, вероятнее всего, также связано с влиянием поздняковской культуры, где в небольшом количестве встречаются эти мотивы и виды техники. Они часто комбинируются с мотивами, восходящими к ямочно-гребенчатой посуде, что свойственно и орнаментике поздняковской керамики, также имеющей гибридный облик (Попова, 1985. с. 133—187). Впрочем следует отметить несомненное, хотя и неполное сходство геометризованных узоров сетчатой керамики и поадняковских орнаментов, в том числе поясковых и зигзагов в рамке; различия между ними заключаются главным образом в большом количестве элементов южного происхождения в поздняковской орнаментике и, соответственно, более широкого распространения мотивов, свойственных ямочно-гребенчатой посуде в орнаментике сетчатой керамики К примеру, число сосудов с пояском «жемчужин» составляет 23,6% сетчатой посуды в Вологодской обл., по данным И.С.Манюхина, в юго-восточвой Карелии этот мотив отмечен на 14,3, в юго-западной на 4,1 ив Беломорьеи 5,4% сосудов. В целом следует отметить явную тенденцию уменьшения числа южных элементов к северной границе ареала сетчатой керамики.
Зональные орнаменты и специфические мотивы, ведущие происхождение от фатьяновской культуры, в сетчатой керамике Карелии присутствуют в значительно видоизмененном, очень далеком от прототипов виде. Это ком№ зиции из чередующихся гребенчатых поясков, зигзагов и рядов гребенчатых отпечатков, иногда расположенных группами (рис. 48, 15—17). Близкие параллели легко найти на сосудах бронзового века в Вологодской о™ ши жива, 1987, рис. 76), а их явные прототипы есть на «постфатьяновскои
Г“°й и P^a ДРУГИХ стоянок Костромского Поволжья (Спи1М 1903а; Гурина, 1963, рис. 5,1, 5; 6, 2—7, 8—11, 13—16; 7, 8—77; 35; 36). Эти
Бронзовый век 203
орнаменты встречены только на керамике самых ранних поселений бронзового века юго-восточной Карелии и о гсутствуют в западной и северной частях края
Специфическим мотивом орнаментики сетчатой посуды являются пояски ямок с насечками или зубчатыми отпечатками между ямками (рис. 48. 5 9 /5 /9; 49, Ю, 16). Они обычно выполняют роль структурного центра орнаментальных композиций и располагаются на шейке профилированных и под венчиком непрофилированных сосудов. Этот мотив отсутствует в узорах местной керамики эпохи энеолита, равно как и на посуде железного века. Возник он. по-видимому, в поздняковской культуре, изредка встречается в орнаментике посуды ряда лесных культур бронзового века Поволжья, а в Приуралье и на северо-востоке присутствует и на раннеананьинской керамике. Однако он нище не распространен столь широко, как в сетчатой керамике Карелии и областей, прилегающих к ней с юга и юго-востока, гае фиксируется на каждом четвертом—пятом сосуде.
Бордюрные орнаменты зафиксированы на 67,1% посуды и, в сущности, являются сильно упрощенным вариантом зональных узоров. Они показывают, насколько далеко 'зашел процесс регрессивного изменения орнаментики в культуре сетчатой керамики на территории Карелии. Их можно разделить на простые и геометризованные с аналогичными видами орнаментальных композиций. Но ширина бордюрных орнаментов не превышает трети корпуса сосудов, и они состоят не более чем из двух, чаще одной зоны с одним—двумя мотивами узора.
Среди простых бордюров (45,5%) наиболее часто встречаются одиночные или двойные пояски ямок (20), иногда комбинированные с поясками «жемчужин» (2,3%) (рис. 49, 1, 2, 5—9). Распространены и комбинации из пояска ямок, дополненного рядом гребенчатых оттисков (14,7) (рис. 49, 3, 10). Реже применялись сочетания ямок и вдавлений (6,2) и пояски ^давлений или тычков (2,3%) (рис. 49, 4).
Геометризованные бордюрные орнаменты (21,6%) чаще всего состоят из |ребенчатых поясков (14), иногда выполненных резной техникой (1.3%). Есть горизонтальные зигзаги (4,5%) и группы гребенчатых оттисков, обычно в рамке из зубчатых поясков (1,8%). Все эти виды узоров порой имеют структурный центр в виде пояска ямок или «жемчужин» (рис. 49. 11—21).
Эти же мотивы и виды техники, кроме ямок, использовались при орнаментации торцов венчиков посуды (68,5%). Неорнаментированные торцы чаще всего имеют сосуды без орнамента и с бордюрными узорами на тулове. На торцах преобладают косопоставленные оттиски гребенчатого (54.5%), реже дву— и трехзубого штампа (3,1), есть зубчатые зигзаги (2) и группы отпечатков (0.5), резные линии (1,1) и зигзаги (1,1), а также вдавления (6,2%). Аналогич-иым образом декорировался и внутренний край некоторых сосудов ( , е). Любопытно, что сосуды с орнаментом на внутренней стороне сосредоточены на юго-востоке Карелии (6%) и в Беломорье (3), но почти отсутствуют западнее Онежского озера (0,5%).
204 ________________-_______________________ Эпоха Раннего ме^
Неорнаментированная сетчатая посуда встречается редко (1,5%) и п„и. ставлена небольшими с диаметром устья до 15 см миниатюрными непроф8. лированными сосудами.
Каменный инвентарь. Каменные изделия бронзового века по сырьевомуи видовому составу вполне обычны для Карелии. Они обладают некоторыми особенностями, но лишены специфических признаков и поэтому достоверно не выделяются на многослойных поселениях, содержащих материалы каменного века — энеолита. При разделении каменных орудий бронзовою и железного века существует ряд трудностей. Впрочем на поселениях Усть-Водла II и Бостилово II получены коллекции, лишенные примеси изделий иных периодов, практически чистые комплексы каменных орудий брони вого века имеются на Суне VI, Пичево III, Елменкоски, Томице, Золотце VIII, Горелом Мосту III и V, в северной части поселения Келка III. Вероятная примесь каменных изделий других эпох здесь невелика и заметно не влияет иа типологический состав и статистическое соотношение видов изделий и сыри, В жилище и ямах на памятниках Келка III и в ямах на Пичево III обнаружены предметы бронзового века, которые по своему составу совпадают с изделиями из культурного слоя. Для характеристики сырьевого состава инвентаря эпохи бронзы можно использовать и смешанные коллекции ряда крупных многослойных памятников, где абсолютно преобладают изделия из однородного сыри (Сомбома I, Охтома I, III и др.). Здесь почти все орудия сделаны из кремня, Иногда население бронзового века широко использовало определенный вид сырья, например, желтый кремень (Келка III), который на других памятниках в данном районе практически не употреблялся. В иных случаях (Охтома I) вокруг очагов можно с большой вероятностью частично выделить орудия комплекса с сетчатой керамикой. В целом каменный инвентарь культуры сетчатой керамики достаточен для развернутой характеристики его сырьевого и видового состава, а также вычисления ряда количественных показателей.
На количественное соотношение видов употребляемого сырья для каменных орудий в бронзовом веке, как и в другие эпохи, влияют в основном два фактора: удаленность поселений от источников сырья и предпочтение древним населением тех или иных пород и сортов камня для изготовления определенных видов орудий. В бронзовом веке резко возрастает использование кремня, ближайшие месторождения которого находятся в Девятинской свите карбоновых отложений за пределами Карелии и тянутся в меридиональном направлении от побережья Белого моря до южной оконечности Онежского озера (Кривцов, 1959). Поэтому на востоке Карелии всегда преобладали орудия ю кремня, а заменяющие его кварц и лидит использовались очень редко. Так. кремневые орудия комплекса бронзового века на поселении Келка III в юго-восточной Карелии составляют 95,9% от общего числа кремневых и кварцевых орудии, на других многослойных поселениях этого района процент кремневых орудии колеблется в пределах 95,6—99,4%. Число кремневых отходов производства обычно несколько меньше: на Келке III оно составляет 78,9%,» других поселениях в пределах 43,8—87%. Сходные показатели имеют памя ки юго-западного Беломорья. В более западные районы Карелии креме
Бронзовый век
205
поступал неравномерно и в меньшем количестве: на поселениях западного побережья Онежского озера кремневые орудия составляют от 44 3 (Cvita VD ™ 80% (Пичево III), еще меньше их в бассейне озер Куйто на северо-западе ком (63,6%, Елменкоски) Соответственно падает и число кремневых отходов составляющих 80, 13,4 и 9,7%. Тем не менее сравнительный анализ показал что на эпоху бронзы приходится своего рода пик поступления кремня в западные районы за весь период изготовления каменных орудий от мезолита до железного века. Резкое увеличение притока кремневого сырья, несомненно, связано с распространением в Карелии культуры сетчатой керамики и отражает ее тесные связи с жителями в зоне кремневых месторождений. Основным заменителем кремня во внутренних, удаленных от больших озер районах был кварц, как правило, невысокого качества, редко использовались горный хрусталь и лидит. Гранит и близкие к нему кристаллические породы применялись крайне редко для выделки ударных орудий.
Из местного карельского сланца делали в основном рубяще-долбящие и абразивные орудия. Месторождения сланца есть только на юге Карелии, поэтому поселения вблизи его источников на Онежском озере (Суна VI, Пичево III) содержат разнообразный набор орудий и большое количество отходов — от двух третей до трех четвертей общего числа сланцевых предметов. В юго-восточной Карелии, на оз.Водлозеро, нет месторождений сланца, но есть
сланцевые гальки, поэтому отходов здесь в среднем около половины, а на севере края готовые орудия составляют 75—100% в коллекциях сланцевых предметов. Таким образом, носители культуры сетчатой керамики разрабатывали источники местного минерального сырья, но степень адаптации к ним была относительно невысокой.
Видовой состав каменных орудий эпохи бронзы для Карелии вполне обычен. Преобладают скребки разнообразной формы (около 60% от общего числа орудий). Подавляющая часть кремневых и кварцевых орудий сделана на отщепах путем скалывания с многоплощадочных и призматических нуклеусов (рис. 50, 3—9). Ножевидные пластинки и изделия из них крайне редки. Для культуры сетчатой керамики в Карелии характерны серии широких плоских кремневых скребков с концевым лезвием. Они хорошо опознаются и в материалах многослойных поселений. Есть скребки с ретушированной спинкой или боковым лезвием, нетипичные для местных культур каменного века энеолита, но серий они не образуют. Кварцевые скребки не имеют отличительных признаков. Это же следует сказать и о скобелях из кремня и кварца в виде отщепов с ретушированными выемками диаметром до 0,5 см. Редко встречаются кремневые угловые и срединные резцы (рис. 50, 1, 2); есть и кварцевые остроугольные отщепы сходной формы, но факт их специального изготовления либо применения в качестве резцов точно не установлен. Имеются кремневые ножи — удлиненные пластинчатые отщепы с ретушированным краем (рис. 50, '0), а также шлифованные ножи из сланца. У единичных кремневых проколок тонкое, обработанное ретушью острие (рис. 50, 16).
Наконечники метательного оружия есть во всех более или менее крупных коллекциях. Наконечники стрел представлены тремя типами. Это довольно
206 Эпоха раннего металл,
Бронзовый век
207
Рис. 51. Изделия бронзового века
1 — Куцома XI; 2 — Елменкоски; 3 — Охтома Ш; 4, 5 — Келка Ш. 1 — бронза; 2, 3 — сланец; 4, 5 — глина
редкие архаичные изделия листовидной формы, бытовавшие в Карелии с эпохи мезолита (рис. 50, 15). Наиболее многочисленны наконечники с прямым или слегка вогнутом основанием (рис. 50, 11, 12). Они широко известны на территории лесной полосы в эпоху металла, а в Карелии —с позднего периода энеолита. Третий, беломорский, тип очень малочислен и отличается плоским выделенным черешком (рис. 50, 13, 14). Аналогичными типами представлены наконечники копий и дротиков, в основном листовидной формы. Особого внимания заслуживает экземпляр шиферного наконечника из юго-восточной Карелии с плоским зазубренным черешком и коротким пером, украшенным прочерченными схематическими фигурами (рис. 51, 3). Аналоги ему можно обнаружить среди орнаментированных сланцевых орудий с зазубренным черешком конца II
тыс. до н.э. в Северной Фен-поскандии (Christiansson, 1963, fig- 5, 6), что свидетельствует о северных связях культуры сетчатой керамики. На всех памятниках многочисленны отщепы самой различной формы с участками ретуши на краях. Ретушированные пластинки единичны.
Рубяще-долбящие орудия найдены на всех поселениях с сетчатой керамикой. Единичными экземплярами представлены небольшие грубо оббитые кремневые топоры подтреугольной формы, а на западе и севере Карелии обнаружены мелкие долотовидные из кварца (Суна VI, Пичево III, Елменкоски). Сланцевые шлифованные изделия известны преимущественно в бассейне
Рис. 50. Каменные орудия культуры сетчатой керамики
iV'ift’ 10 — Елменкоски; 3, 4, 6, 11, 17, 18 — Суна VI; 7—9, 14, 15, 20 — Кепка Ш; 12,
— Горелый Мост Ш; 19 — Пичево III
Бронзовый век
209
208 __________________________________Зпоха раннег° металл.
1 ' ...........................— ' — —
Онежского озера. Среди них преобладают небольшие топоры подпрямоуюль-ной формы с прямоугольным или овальным сечением корпуса и симметричным лезвием и тесла похожих форм с асимметричным лезвием (рис. 50, 18—20). Редко встречаются небольшие орудия типа стамесок и желобчатые долота.
Весьма редки ударные орудия: это фрагмент сверленого сланцевого молота (Суна VI, рис. 50, 17); сверленый, видимо, боевой топор (Горелый Мост III). В Карелии известны единичные экземпляры сланцевых орудий различного назначения, в том числе рукоятка, зубчатые штампы для орнаментирования керамики, овальная привеска со сверленым отверстием, половинка литейной формы для бронзового кельта, часть непонятного изделия с крючковидным выступом на конце. Найдены кварцитовые грузила — плоские прямоугольные плитки с выбитыми желобками по бокам.
Краткий обзор каменного инвентаря показывает, что отдельные виды орудий бронзового века, а также количественное соотношение их видового и сырьевого состава не обладают чертами, позволяющими четко различать комплексы этого периода и более ранних эпох. Нужно подчеркнуть, что информация о генезисе культуры сетчатой керамики, полученная в результате анализа каменного инвентаря и керамики, не совпадает. Многие виды орудий, в том числе наконечники стрел и копий, широко распространены среди культур лесной полосы каменного —бронзового века. Каменный инвентарь отдельных культур не подчиняется закономерностям изменения во времени и пространстве, свойственным керамике. Поэтому общее сходство производственного инвентаря не следует рассматривать как результат генетической преемственности культуры бронзового века и более ранних периодов древней истории Карелии.
Различие ряда существенных деталей, в частности резкое увеличение притока кремня на территорию Карелии в бронзовом веке, появление новых типов скребков, молотов, топоров, косвенно указывает на инородность культуры бронзового века. Можно предположить, что сверленые ударные орудия ведут происхождение от фатьяновской культуры, а молоты с желобками на корпусе унаследовали традиции волосовской культуры Поволжья, гае они известны в значительном количестве. В течение бронзового века, по-видимому, сокращается ассортимент и число сланцевых рубяще-долбящих орудий, кремневых ножей, исчезают проколки. Различия такого рода наблюдаются между ранними комплексами типа Келка III и поздними типа стоянок в устье р.Водлы на юго-востоке Карелии, которые датированы радиоуглеродным методом. Сокращение видового состава каменных орудий, вероятнее всего, связано с их заменой соответствующими бронзовыми орудиями.
Металлообработка. Сведения об источниках цветного металла и его обработке чрезвычайно скудны и отражают низкий уровень металлургического производства в культуре сетчатой керамики Карелии. Несмотря надостаточно высокую степень изученности поселений этого времени, следов добычи или использования местной самородной меди из месторождений Заонежья, которые эксплуатировались в течение эпохи энеолита, пока не обнаружено. Есть основания полагать, что в бронзовом веке они так и не были освоены. Анализ
цветного металла с отдельных поселений юго-восточного Приладожья (Гулина 1961, с. 482, 483), южной Финляндии (Мейнандер, 1982, с. 28 29) и ют-1 западной Карелии (Косменко, 1993, с. 75—77) показал, что население с сетчатой керамикой использовало бронзу, а не самородную медь. Источники получения бронзы в Карелии пока точно не установлены, возможно се получали из Поволжья преимущественно в виде готовых изделий
В ранней фазе бронзового века следы плавки цветного металла встречаются крайне редко. Тем не менее обломки небольших глиняных титей с ошлакованными изнутри стенками, в частности с сетчатыми отпечатками на поверхности, найдены на поселении Келка III. В поздней фазе на юге Карелии появляются кельты акозинско-меларского типа (Кудома XI), а на северо-западе найдена половинка литейной формы для кельта, сочетающего в себе признаки финляндских и ананьинских кельтов (Елменкоски, рис. 51, 1, 2). Именно в позднем периоде бронзового века в Карелии впервые фиксируется местное производство бронзовых орудий в составных формах. Поволжские истоки этой традиции сомнений не вызывают, но надо признать, что материал пока слишком фрагментарен и подлежит дальнейшему накоплению.
Достоверные данные о производстве сыродутного железа в северной части ареала культуры сетчатой керамики пока отсутствуют. Правда, есть высказывания ряда археологов о принадлежности к комплексам с сетчатой посудой следов железоделательного производства на нескольких поселениях в Прила-дожье (Гурина, 1961, с. 452—500), стоянках Томица, Шапнаволок, Кудома X и XI в юго-западной Карелии (Брюсов, 1940, с. 238—243; Гурина, 1961, с. 267; Анпилогов, 1966, с. 182—184), Елменкоски в северо-западной (Косменко, 1982а, с. 107), Усть-Водла II в юго-восточной Карелии (Манюхин, 1989, с. 9). Но все эти памятники многослойные и содержат комплексы железного века или средневековья, а факты связи железных вещей, горнов и шлаков с сетчатой керамикой ни в одном случае точно не установлены. На однослойных поселениях с сетчатой керамикой следы металлургии железа в Карелии или смежных областях не зафиксированы. Исключение составляет Поволжье, где действительно производили сыродутное железо в сетчатых сосудах (Фоломеев, 1975, с. 168).
В завершение обзора материальной культуры нужно упомянуть находки на Келке III, IV, Томице плоских глиняных кружков диаметром 3—6 см с отверстием в центре (рис. 51,4, 5). Некоторые из них украшены нерегулярными оттисками гребенчатого штампа, порой переходящими в небрежную «сетку», Другие имеют штрихованную поверхность. Обычно их называют «пряслицами» (Гурина, 1961, с. 170) или «маховичками для добывания огня трением» (Брюсов, 1940, с. 130), но функциональное назначение этих изделии точно не установлено. На стенках отверстий в кружках нет видимых следов изношенное ™. какие бывают при насаживании на стержень. Подобные изделия найдены также в юго-восточном Приладожье (Гурина, 1961, с. 170).
Эпоха раннего металл».
Происхождение культуры сетчатой керамики
Суммируя результаты анализа основных категорий археологического материала эпохи бронзы, нужно подчеркнуть неоднородность информации о происхождении культуры сетчатой керамики. Наиболее отчетливо сведения такого рода содержит керамика самых ранних поселений бронзового века на юго-востоке Карелии. Ее генезис в общих чертах достаточно ясен, поскольку и облик керамики демонстрирует прочный сплав деталей, свойственных посуде трех культур: фатьяновской, поздняковской и с ямочно-гребенчатой керамикой, причем первый компонент ярче прослеживается в формах сетчатой посуды, а два других — в ее орнаменте. Недостаточно выяснена степень участия волосовской культуры: органическая примесь у части сетчатых сосудов и находки желобчатых молотов не являются основанием для однозначных выводов. Местная субстратная культура с керамикой «классического» типа, судя по всему, не приняла активного участия в сложении культуры эпохи бронзы на территории Карелии.
Конкретный состав генетических компонентов свидетельствует о том, что культура сетчатой керамики первоначально складывалась, вероятно, в левобережных областях бассейна Верхней Волги и в ранней фазе своего существования распространилась на север, в восточную часть бассейна Онежского озера. На позднем этапе основной путь ее распространения на север пролегал через перешеек между Онежским и Ладожским озерами (Гурина, 1961, с. 157—171), поскольку посуда юго-западной Карелии характеризуется обилием фатьяноид-ных форм при минимуме поздняковских элементов. Тесные связи с Поволжьем сохранились и на позднем этапе, о чем свидетельствует внедрение традиция отливки акозинско-меларских кельтов.
Периодизация и хронология
Процесс формирования культуры сетчатой керамики на территории Карелии в общих чертах можно описать, опираясь на закономерности ее хронологических и территориальных изменений. Однако по ряду причин, в первую очередь из-за пробелов в информации и необходимости обсуждения некоторых вопросов, целесообразно разделить временные и пространственные характеристики культуры.
Относительная хронология поселений культуры сетчатой керамики может быть определена по количеству посуды с архаичными признаками, особенно с зональными узорами. Но на отдельных поселениях, близких во времени, количественные показатели неустойчивы. Это вызвано влиянием ряд3 внешних, порой случайных факторов. Практика показывает, что при сравнении небольших комплексов результат часто получается искаженным, причем рассчитать поправки практически невозможно. Поэтому для периодизации археологических материалов следует сравнивать более крупными блоками в пределах географических районов и довольно длительных хронологических
Бронзовый век 2]]
игьТа два^тапа”0" можно разделить на два этапа. г
Ранний этап характеризуется как период сложения культуры и охватывает вторую половину II тыс. до н.э. Поселения этого времени обнаружены только на юго-востоке Карелии: Сомбома I, Охтома I, III, Келка III. Они содержат посуду с архаичным комплексом признаков; зональным орнаментом украшено около половины, орнаментированные торцы имеют более 70% сосудов а пояски «жемчужин» — свыше 10%.
Появление сетчатой керамики в данном районе относится приблизительно к началу второй половины II тыс. до н.э. Радиоуглеродная дата очага в жилище на поселении Келка III 31ОО+7О л.н., а уголь из прослойки, фиксирующей начало заселения этого места, на подошве культурного слоя около жилища, датирован 3520±80л.н. По типологическому составу посуды — это самый ранний памятник культуры сетчатой керамики. Сравнительный анализ показал, что на поселениях ранней группы элементов постфатьяновско-го и поздняковского происхождения гораздо меньше, чем в Каргополье и Белозерье. Кроме того, они в большей степени видоизменены по сравнению с прототипами, что косвенно указывает на более поздний возраст основной массы посуды на юго-востоке Карелии относительно примыкающих с юга областей ареала.
Труднее сравнивать раннюю сетчатую керамику Карелии и поздняковскую посуду бассейна р.Оки. поскольку обнаруживают сходство только отдельные элементы. Максимально близка она к поздняковской керамике среднего (XIV—XIII вв. до н.э.) и позднего этапа (конец II — начало I тыс. до н.э.), по Т.Б.Поповой (1985, с. 133—187). На западном побережье Онежского озера лишь керамика Томицы и Пичево III отчасти схожа с посудой ранних поселений юго-восточной Карелии. Хотя эти памятники точно не датированы, их довольно уверенно можно отнести по типологическим данным к началу I тыс. до н.э.
Граница между ранним и поздним этапом условна. Она совпадает с началом широкого распространения сетчатой керамики на территории лесной полосы в начале I тыс. до н.э. Именно в это время она появляется в Среднем Поволжье (Халиков, 1960, с. 165; Патрушев, 1989, с. 61—67), в Волго-Окском междуречье (Попова, 1985, с. 185), восточной Прибалтике и Фенноскандии. Памятники позднего этапа известны на всей территории Карелии: на юго-востоке (Бостилово II, Келка I, Черная Речка V, Усть-Водла I, II, V, Войнаволок XXXIV), на юго-западе (Олонка IV, Кудома X, XI, Суна VI, Малая Суна IX), в северной части края (Горелый Мост III, V, Елменкоски). Другие памятники менее выразительны. Для поселений позднего этапа характерна типичная сетчатая керамика с относительно бедным орнаментом, чаще всего из единственного пояска ямок, который иногда дополнялся несложными гребенчатыми мотивами. Зональные узоры обычно составляют не более зил, орнаментированные торцы венчиков — менее 60%, а пояски «жемчужин» единичны или вовсе отсутствуют. Эти изменения четко фиксируются на юго востоке Карелии. Становится другим и состав форм посуды, меньшается
212 ___________________________________Эпоха Раннего металла
количество архаичных разновидностей профилированных сосудов, распространяются плоскодонные. Отмечается применение двузубою штампа, вероятно, как результат контактов с западными культурами ананьинского круга. Обедня-ется состав рубяше-долбяших сланцевых орудий. Появляются бронзовые кельты акозинско-меларского типа.
Нижняя хронологическая граница позднего этапа на восточном побережье Онежского озера приходится, вероятно, на начало I тыс. до н.э. Две даты очагов в жилищах поселений позднего энеолита Оровнаволок XVI с керамикой «классического» типа (1100—1000 л. до н.э.) и Палайгуба II в Заонежье (последняя четверть II тыс. до н.э.) фиксирую!' финал энеолитической культуры в этом районе. Очаг на поселении с сетчатой керамикой Усть-Водла II датирован 2700+100 л.н.
Комплекс с сетчатой посудой на стоянке Куцома XI по кельту акозинско-меларского типа датируется VIII—VI вв. до н.э. (если принять хронологию поволжской серии таких изделий) (Халиков, 1977, с, 125—133). Абсолютная хронология поселений Приладожья определяется их топографическим расположением на береговых валах суббореальной (максимальной) трансгрессии Ладоги (Олонка I—IV) или на озерных отложениях этой трансгрессии, которые перекрывают комплексы с ямочно-гребенчатой и асбестовой керамикой (Усть-Рыбежна II). Отложения максимальной трансгрессии в северном Приладожье датированы радиоуглеродным методом 1100—1000 л. до н.э. (Лак и др., 1978, с. 54), следовательно, известные поселения с сетчатой керамикой в бассейне Ладоги датируются не ранее рубежа II—I тыс. до н.э.
Гораздо сложнее определить возраст поселений северной Карелии. Пласт культуры с сетчатой керамикой здесь очень тонкий, что объективно затрудняет периодизацию памятников, а радиоуглеродные даты отсутствуют. По типологическим признакам наиболее ранними в Беломорье являются стоянки Золотец VIII и XV в устье р.Выг, где есть сосуды с поясками «жемчужин» и приостренными венчиками. Позже возникли поселения Горелый Мост III и V, которые расположены на 3—6 м над уровнем моря, а их керамика лишена упомянутых деталей. Поселения в низовье р.Выг можно датировать не ранее начала, большей частью около середины I тыс. до н.э. Для стоянки Елменкоски по литейной форме кельта с ананьипскими чертами устанавливается дата в пределах второй половины I тыс. до н.э.
Верхняя хронологическая граница бронзового века Карелии совпадает с появлением культур ананьинского пласта, которое знаменует переход к эпохе железа. Культура сетчатой керамики прекратила свое существование на востоке Карелии примерно в VI—V вв. до н.э., на западе и севере — в течение второй половины I тыс. до н.э.
Таким образом, несмотря на ряд пробелов и не вполне точных деталей, основные хронологические вехи существования культуры сетчатой керамики устанавливаются достаточно надежно. Создается представление о неодинаковых, «скользящих» временных рамках бронзового века в различных частях Карелии.
Бронзовый век
Локальные варианты
Изменение различных элементов культуры сетчатой керамики в ппопессе ее распространения на северо-запад определяет и формирование локальных вариантов на территории Карелии. На раннем этапе возникают территориальные различия между сетчатой керамикой юго-восточной Карелии и примыкавших с юга районов Вологодчины. Как уже отмечалось, эти различия сводятся в основном к уменьшению числа профилированных сосудов, орнаментов зональной структуры, ряда геометрических мотивов узора, особенно ромбических фигур. Но поскольку нет общепринятых критериев, вопрос о локальном разграничении остается открытым. Не вдаваясь подробно в обсуждение проблемы таксономии культурных формирований различного ранга, нужно признать, что еще не накоплен достаточный опыт, позволяющий обосновать четкие формальные критерии разграничения локальных вариантов, имеющих много общего. Поэтому целесообразно принять эмпирический критерий, согласно которому сумма специфических черт в культуре должна быть достаточной для визуального различения коллекций из сравниваемых районов. Сопоставление комплексов с ранней сетчатой керамикой юго-восточной Карелии, Каргополья и Белозерья показывает, что отличия между ними еще не достигли того количественного порога, за которым можно было бы надежно различать коллекции посуды с этих территорий. Иными словами, местное своеобразие культуры на раннем этапе бронзового века сложилось еще недостаточно отчетливо для выделения локальных вариантов на этих территориях. Правда, на Вологодчине есть длинпошеие фатьяноидные сосуды, отсутствующие в Карелии, но они известны, поданным И.С.Манюхинаи С.В.Ошиб-киной, только на трех поселениях (Белозерская, Комела, Векса I) и не являются массовым различительным признаком.
На позднем этапе культура сетчатой керамики распространилась практически на всей территории Карелии. В это время формируются локальные различия, которые сохранились до конца бронзового века. Ориентировочно можно выделить онежско-ладожский и беломорский варианты.
Довольно сложен вопрос о локальном членении комплексов южной Карелии. В бассейне Онежского озера и Ладоги они сравнительно однообразны, если не считать следов сильного влияния раннеананьинской культуры на восточную Карелию, где чаще употреблялся двузубый штамп. Основные затруднения возникают при сравнении с памятниками более южных территорий, ще периодизация поселений культуры сетчатой керамики четко не разработана.
Характерной чертой керамики южной Карелии является значительное число посуды с орнаментальным мотивом в виде пояска ямок, перемежающихся с насечками, оттисками двузубого штампа, редко вдавлениями. Обычно он является структурным центром узора и зафиксирован в среднем на , сосУДов. Исключением является раннее поселение Келка Ill, пк он с оста только 9,7%. В Каргополье и Белозерье этот мотив присутствует на , <•
2И ________________________________________Эпоха раннего металла
северной Карелии — на 16,3% сосудов. Ясно, что его относительное обилие представляет собой локальную традицию в поздней сетчатой керамике южной Карелии. В результате есть основание вьщелить онежско—ладожский локальный вариант культуры сетчатой керамики, но детально описать его отличия от синхронной керамики более южных областей ареала пока не представляется возможным.
Широкий спектр различий наблюдается между керамикой позднего этапа в южной и северной Карелии. В Беломорье совершенно отсутствуют резко профилированные фатьяноидные сосуды вида 1 и ребристые горшки вида 4, архаичные непрофилированные сосуды вида 6. Более чем вдвое уменьшается число зональных орнаментов и мотивов в виде поясков «жемчужин», отсутствует большинство геометрических мотивов, в том числе ромбы и группы гребенчатых оттисков, появляются сосуды с утолщенными венчиками. Здесь также наблюдается деградация техники нанесения сетчатого декора, который частично или полностью заменяется штриховкой. Эти различия придают сетчатой керамике северной Карелии своеобразный облики вполне достаточны для выделения беломорского локального варианта.
О различиях в культуре сетчатой керамики Карелии и прилегающих к ней с запада и с севера областей Фенноскандии можно сказать немного из-за отсутствия подробных количественных сводок о материалах поселений. Правда небогатые местонахождения на северной периферии ареала, в Норвегии и на Кольском п-ове, содержат непрофилированную посуду без орнамента, чаще всего с «вафельной» сеткой с ромбическими ячейками (Gjessing, 1942, s. 475, 476; Jorgensen, Olsen, 1987, s. 15—17), хотя есть обычная сетчатая посуда с нерегулярными отпечатками гребенчатого штампа (Анпилогов, 1982, рис. 4). Отличия этой посуды от памятников Карелии вполне очевидны, и она явно принадлежит к северному варианту или особой культуре в рамках пласта древностей с сетчатой посудой.
Своеобразную окраску культуре сетчатой керамики в Карелии и в целом Фенноскандии придают детали, подверженные адаптации к региональным природным особенностям. Это прежде всего использование жителями местных пород камня для изготовления орудий и асбеста для отощения глины. Следует отметить влияние зональных условий северной части лесной полосы, которые выразились в консервации охотничье-рыболовецкого хозяйства и формировании особого образа жизни — его характеризуют устройство поселений в приустьях рек, на озерах, отсутствие стационарных жилищ-полуземлянок, относительная подвижность групп населения.
Определенный отпечаток на облик культуры бронзового века в Карелии наложили взаимоотношения с синхронными культурами соседних регионов, хотя в археологических материалах они отражены недостаточно отчетливо. На раннем этапе фиксируются поволжские связи, которые сохраняются и в позднем периоде культуры сетчатой керамики, о чем свидетельствуют акозин-ско-меларские кельты. Устойчивые контакты наладились с жителями территории, примыкающих к Карелии с юга и востока, откуда поступал кремень. В Ьеломорье ощущается влияние более восточных культур бронзового века,
Бронзовый век ______215
вероятно, лебяжской культуры, хотя степень его воздействия точно пока не установлена. На позднем этапе здесь и особенно в юго-восточной Карелии прослеживаются слабые контакты с раннеананьинской культурой. Связи с культурами Северной Фенноскандии фиксируются по единичным шиферным наконечникам метательного оружия.
Процесс формирования культуры бронзового века, как видно, был сложным и определялся различными факторами. Анализ элементов, независимых от природной среды и связей, однозначно показывает инородность сетчатой керамики в Карелии. Происходили и уже отмеченные нами частичные изменения устойчивых межкультурных традиций. Эти явления можно с достаточной уверенностью определить как отражение миграции населения из областей Верхнего Поволжья на север. Процесс шел постепенно, во второй половине II тыс. до и.э. он охватил только восточную часть бассейна Онежского озера, а в первой половине I тыс. до н.э. — всю территорию Карелии.
Вместе с тем неясными остаются главные причины изменения орнамента, формы и иных деталей посуды в направлении распространения культуры сетчатой керамики. Конечно, можно предположить, что изменчивость элементов культуры, независимых от влияния природной среды, отражает этническую дифференциацию населения бронзового века, но причины и тем более социальный механизм этих явлений не поддаются конкретному описанию. Нет надежной информации и о взаимоотношениях владельцев сетчатой посуды и субстратного населения. В археологических материалах такие контакты зачастую не отражались, но не исключено, что их следы просто не сохранились.
Эпоха железа
Начало железного века на территории Карелии условно связано с появлением памятников, которым в различной мере присущи черты ананьин-ской культуры Приуралья. Древности этого типа образуют в Карелии довольно мощный культурно-хронологический пласт — его в целом можно обозначить как ананьинский. Культура данного пласта в западной части ареала заметно отличается от синхронных древностей более восточных регионов лесной полосы вследствие необратимых изменений, происходивших в процессе ее распространения из Приуралья в восточные районы бассейна Балтики и Северную Фенноскандию (рис. 52). Как правило, они носили регрессивный характер: в западных областях ареала уже нет могильников, городищ, отсутствуют признаки земледельческо-животноводческого хозяйства и оседлого быта. Заметно снизился уровень металлургии и металлообработки, стал беднее видовой состав металлических изделий, в частности исчезли вещи с изображениями в «зверином» стиле. Однако сохранилась традиция изготовления бронзовых кельтов ананьинского типа и некоторых видов несложных украшений из бронзового прута. Кроме того, в западных областях ареала наблюдается широкое использование местных минералов: кварца и сланца для выделки каменных орудий, асбеста и слюды как отстающих примесей в глиняной посуде. Отмечаются и контакты с местными культурами бассейна Балтики, наиболее заметные на западной окраине ареала — в Финляндии и Северо-Восточной Скандинавии. Истоки металлургии железа в Карелии пока точно вс установлены, но следует отметить, что самые ранние железные топоры-кельты представлены здесь восточнобалтийскими типами.
Изменение облика глиняной посуды, особенно ее формы, орнамента и ряда других деталей, позволяет подробнее охарактеризовать общие тенденции процесса формирования локальных археологических культур железного века в Карелии. Прежде всего нужно подчеркнуть, что керамика ананьинского пласта в западных областях ареала представляет собой продукт синтеза черт собственно ананьинской керамики и посуды культур финального бронзового века западной части лесной зоны, в особенности культуры сетчатой керамики. Редко отмечаются черты, свойственные более восточным субстратным культурам типа приказанской. Существенным фактором, определяющим проШ# формирования облика локальных археологических культур железного века в Карелии и выбор критериев их выделения, была четко выраженная тенденция
Рис. 52. Культуры ананьинского пласта древностей на севере Европы
а культура с керамикой «арктического» типа; б — позднебеломорская; в лууконсаари; г позднекаргопольская; д — древности акозинско-ахмыловского типа; е ананьинская, ж культуры европейского Северо-Востока; з — культура морбю
Эпоха
219
регрессивного изменения упомянутых деталей посуды по направлению к западной границе ареала. Она проявилась в постепенном уменьшении, вплоть до полного исчезновения, характерных ананьинских круглодонных котлов с «воротничком» и рельефными валиками на шейке, увеличении числа непро-филированной посуды, распространении технически упрощенных орнаментов.
В результате на территории Карелии в железном веке сформировались четыре археологические культуры: позднекаргопольская, лууконсаари, культура с керамикой «арктического» типа и позднебеломорская (см. рис. 52). Позднекаргопольская культура занимает восточную часть бассейна Онежского озера (рис. 53, 1—55), а за пределами Карелии охватывает Каргополье и Белозерье, т.е. южную часть бассейнов р.Онеги и оз.Белого. По своему облику она близка к синхронным культурам ананьинского пласта в западной части Среднего и Верхнего Поволжья и также сформировалась в результате слияния культур сетчатой керамики и ананьинской.
Культура лууконсаари охватывает юго-западную Карелию, включая западную часть бассейна Онежского озера (рис. 53, 55—84), а также восточные районы Финляндии. Генетически она связана с позднекаргопольской культурой и демонстрирует ряд последовательных изменений, в том числе дальней-
Рис. 53. Археологические памятники эпохи железа в Карелии
а — кратковременные поселения; б — поселения средней величины; в — крупные поселения; г — скопления поселений; 1—125 — номера памятников.
Поздвекаргопольская культура. Восточное побережье Онежского озеро и р.Водла:
1-4 _ Муромское Ш, IV.V, VII; 5—7 — Усть-Водла I, IV, V; 8 — Кашино; 9, 10 — Водла XVII, XVIU; 11 — Челмужская Коса I; 12 — Черная Губа УШ; 13 — Войнаволок XXXIV. Водлозеро: 14, 15 —Сомбома!, П; 16, 17— Малая floral, И; 18,19 — Пога1. П; 20 — Бостилово П; 21 — Кевасалма; 22 — Кугапаволок; 23 — Путилове; 24 — Охтомостров П; 25—27 — Охтома I—Ш; 28—31 — Келка I—IV; 32 — Келкозеро; 33—35 — Илекса Ш—V; 36, 37 — Шеггима I, П; 38—41 — Нижняя Колонжа I—Ш, Местонахождение Нижняя Колонжа; 42, 43 — Илекса П, VII; 44 — Иламостров; 45 — Коскосалма; 46 — Тонда I; 47—49 — Сухая Водла I, П, Водла I; 50—55 — Водла П—VI, XII.
Культура лууконсаари. Прионежье и бассейн р.Суны: 56, 57 Пичево, Пичево Ш, 58 Томина; 59 — Черанга Ш; 60 — Вятчельское П; 61 — Мертвый <W°* 62Со"ох“ Сзшозеро: 63 - Сяпся; 64, 65 - Малая Суна I, IX; 66 - Чуинаволок II; 67-71 - Лахта 1 Ш. vn, IX; 72—75 — Кудома VIH—XI. Средняя и северная Карелия: 76 — Маслозеро Ш. - Коргуба; 78—82 — Калмозеро II, Ш, VI, X, ХП; 83 - Энонсу; 84 - Кейто IV.
Поэднсбеломорская культура. Юго-западное Беламорье: 86 88 J11’
Березово IV-VI; 90 - Бохта II; 91-104 - Бесовы Следки I-Ш, Ша, Бесовы Следки (святилище), Ерпин Пудас I. II, IV, Выгостровская ГЭС, Местонахождение РУ^у1Р у® Шойрукшин осфов. Залавруга if IV, Золотец I; 105-110 - Золотец VIII—X, XIV, XVI, Усть-Уда; 111—Ц7 — Горелый Мост II—VIII; 118 — Сумозеро XV.
Культура с керамикой «арктического» типа. за/шЗная Хартли^ ]24 —Кереть
"’-Кемь!; 120-Пяозерская; 121 -Софьянга!; 122-123-Усть-Понча1, Р
Ш;125—Тумча
220
Эпоха желез»
ШУЮ деградацию орнаментики на посуде, высокую степень приспособления я местной природной среде, возникновение контактов с культурами Балтики.
Следующее звено в цепочке генетически взаимосвязанных культур пред, ставляют памятники с керамикой «арктического» типа. Их ареал включает северную Карелию и Финляндию (рис. 53,85,119—125), ряд северных районов Швеции Норвегии, Кольский п-ов. «Арктическая» керамика содержит минимум деталей, свойственных восточным культурам ананьинского пласта, и украшена главным образом прочерченными узорами, восходящими к субстрат-ной культуре сетчатой керамики.
Наконец, на северо-востоке Карелии есть группа поселений позднебело-морской культуры, которая распространяется и в более восточных районах побережья Белого моря (рис. 53, 86—118). Ее истоки прослеживаются не на юге Карелии, а среди ананьинских древностей более восточных областей лесной зоны. Позднебеломорская керамика содержит максимальное количество элементов, свойственных ананьинской культуре, в том числе и круглодонные котловидные сосуды со шнуровыми орнаментами.
В результате обозначаются два пути распространения древностей ананьин-ского пласта на территории Карелии. Основной путь шел через Поволжье и бассейн Онежского озера на север Фенноскандии. Другой пролегал из северных областей лесной полосы вдоль побережья Белого моря, хотя, по имеющимся данным, позднебеломорская культура дальше юго-западного Беломорья не распространилась.
Позднекаргопольская культура
Позднекаргопольская культура представлена памятниками в восточной части бассейна Онежского озера, а также за пределами Карелии — в Каргопо-лье и Белозерье. Подробный анализ материальной культуры памятников Карелии с привлечением в сравнительном плане археологических источников эпохи железа Архангельской и Вологодской областей дает возможность создать общее представление о поаднекаргопольских древностях и выявить специфику карельских памятников.
История исследования. Позднекаргопольская посуда и некоторые сопровождающие ее костяные вещи впервые были выделены по типологическим признакам из разновременных материалов, полученных М.Е.Фосс при раскопках многослойных поселений на озЛача в Каргополье. Ананьинский облик части керамики позволил исследовательнице сделать вывод о миграции на север ананьинских племен из Поветлужья в VII—V вв. до н.э. (Фосс, 1952, с. 89-95,99—101). Позднее С.В.Ошибкина (1975, с. 18—24; 1987, с. 147—150) при изучении комплексов периодов бронзы — железа Каргополья и Белозерья пришла к заключению о возникновении в XIV—XII вв. до н.э. позднекаргопольских древностей на основе местной культуры эпохи бронзы без участия «апаньинцев». Миграционная и автохтонная точки зрения верны лишь отчасти, поскольку абсолютизируют разные стороны единого процесса формирования
221
позднекаргопольской культуры. Вопроса происхождения позднекаргопольских древностей в Карелии касался Г.А.Панкрушев (1980. с. 156) и определял их как результат взаимодействия «каргопольцев» и «ананьинцев».
Детальный анализ материалов позволил М.Г.Косменко (1992- 1993) определить специфические черты культуры, выявить локальные различия наметить периодизацию комплексов и высказать точку зрения о поволжском происхождении позднекаргопольских древностей Карелии. ИСМанюхин (1991) исследовал позднекаргопольскую культуру в границах всего ареала систематизировал большой объем источников, уточнил и детализировал представления о локальном членении, генезисе и облике материальной культуры
К настоящему времени известно 108 позднекаргопольских поселений 55 из которых находятся в юго-восточной Карелии (рис. 53). Большинство памятников расположено на оз.Водлозеро, 10 — на юго-восточном побережье Онежского озера. Именно здесь на оз.Муромском, связанном с Онежским озером короткой протокой, Н.Н.Гуриной (1961, с. 312—314) в 1958—1960 гг. впервые были проведены раскопки позцнекаргопольских поселений. В 60— 80-е гг. карельские археологи (А.П. Журавлев, И.С.Манюхин, Г.А.Панкрушев, В.Ф.Филатова и др.) продолжили работы на озерах Муромском и Водлозеро и существенно пополнили источниковую базу новыми памятниками. С 1981 г.
активные полевые исследования осуществлены М.Г.Косменко (1992), которым выполнено сплошное обследование района оз.Водлозеро — на 18 поселениях с комплексами железного века раскопано более 2500 м , свыше 800 м2 вскрыто на поселении Муромское VII.
В Белозерье и Каргополье памятники концентрируются по берегам таких крупных водоемов бассейна р.Онеги, как озера Белое, Боже, Лача. Основной археологический материал получен здесь при раскопках М.Е.Фосс (1952), А.Я.Брюсовым (1951, с. 7—76; 1961, с. 72—162), С.В.Ошибкиной (1975, с. 18—24; 1987, с. 147—157). Общая площадь раскопок на позднекаргопольских поселениях превышает 15000 м2, из них в Карелии 5500 м2.
Поселения
В районе оз.Водлозеро были заселены приустья рек Илексы, Келки, Нижней Охтомы, Сомбомы, Тонны, Ухчинжи, исток Водлы. На юго-восточном побережье Онежского озера памятники найдены в устье р.Водлы, истоке р.Муромки. Кратковременные поселения, кроме того, встречаются на островах Ипамостров и Коскосалма. Основная масса позднекаргопольских памятников Белозерья и Каргополья также приурочена к устьям и истокам рек. Поселения находятся по краям озерных и речных террас либо (большинство поселении на озерах Воже и Лача) на заторфованных возвышениях островного типа среди низинной, заболоченной местности.
По площади и количеству выявленных остатков все известные позднекар ^польские памятники Карелии можно разделить на крупные, средние и малые, видимо, кратковременные. К крупным отнесены поселения площадью не менее 2000—3000 м2, на которых собрано более 100 сосудов, к средним пос е
Эпоха железа
223
222
площадью до 1000 м2 с числом сосудов от 10 до 100. к малым — поселения и местонахождения площадью до 200 м2 с десятью и менее сосудами (Косменко 1993 с 93___95). Все крупные и средние поселения — многослойные. Они
размещаются в приустьях и истоках рек на относительно ровных сухих участках берега. Заселенные площадки представляют собой отроги и склоны озов, камов либо низкие озерные и речные террасы. Большинство из них имеют уклон в сторону водоема; высота над урезом воды 0,5 3 м, иногда до 5 м (Охтома III).
В Карелии известны три крупных позднекаргопольских поселения — Сомбома I (235 сосудов), Охтома III (201), Илекса V (202 сосуда), каждое площадью около 2000 м2, массовые скопления керамики залегали на территории примерно в 200—500 м2. Так, на стоянке Илекса V материал был сосредоточен в основном на участке 30x15 м на склоне перпендикулярно берегу. Находки концентрировались вокруг шести очагов в виде кучек камней, окруженных углистыми линзами. В расположении очагов определенного порядка нет, состав находок говорит о разном времени функционирования, по крайней мере, двух из них. Вместе с крупными фрагментами керамики, обломками титей и глиняных форм для отливки прута из цветного металла, медными шлаками у одного из очагов найдена поясная накладка (I—II вв. н.э.), упругого — наконечник ремня (V—VII вв. н.э.). На окраине жилой площадки обнаружены следы горна для производства железа в виде небольшого округлого пятна (0,23x0,2 м) сильно прокаленного песка с железным шлаком. Пятно было окружено углистой линзой с небольшими камнями, к нему примыкала яма (1,5x1,4 м), заполненная углистым грунтом.
На стоянке Сомбома I скопление материала располагалось на площади 20x8 м и было вытянуто вдоль береговой линии. Примерно в его центре найдена бронзовая бляха середины — второй половины I тыс. до н.э. На поселении Охтома III основная масса находок обнаружена на участке 20x6—8 м также в прибрежной зоне поселения. На обоих памятниках черная окраска культурного
слоя не позволила выявить местоположение кострищ.
К числу средних в Карелии отнесено 13 памятников. Общая площадь распространения остатков, как и площадь массового залегания находок, меньше, чем на крупных поселениях. На стоянке Муромское VII многочисленные фрагменты керамики зафиксированы вокруг очага диаметром 1 м на расстоянии 2—4 м от него. В самом очаге найдены обломки тиглей для плавки цветного металла, а в неглубокой лунке, обложенной мелкими камнями, — кусок железного шлака. Скопления находок эпохи железа выявлены у трех очагов на поселении Шеттима 1 и двух очагов на стоянке Шеттима II. На памятнике Келкозеро культурные остатки сосредоточены вокруг большой очажной ямы (3,2x1x0,75 м). На дне ее располагался очаг, рядом с ним — развалы двух сосудов и масса костной трухи.
Малые поселения изучены слабо и сведений об их размерах почти нет. Раскоп в 16 м2 практически исчерпал площадь поселения Усть-Водла V. Оно частично разрушено, но вряд ли его размеры превышали 100 м2. Плошай поселения Иламостров, по разведочным данным, близка к 100 м2, а стоянки
Илекса VIII — к 70—80 м2. Наименьшую площадь имеет поселение Нижняя Колонжа I, гае вскрыт очаг диаметром 0,5 м, вокруг которого найдено 16 фрагментов керамики от одного сосуда и кальцинированные косточки.
В Белозерье и Каргополье из 53 поселений — четыре крупные 10 средние. Эти памятники исследовались преимущественно в 30—50-е гг., когда методика раскопок многослойных поселений не была отработана, поэтому, несмотря на большую, чем в Карелии, вскрытую площадь, сведения о них немногочисленны. На стоянке Водоба II фрагменты от пяти крупных сосудов и фигурка плывущей выдры (датируется не позднее середины I тыс. н.э.) найдены у очага диаметром 0,5 м (Цветкова, 1961, с. 67—69). В Каргополье на поселении Ольский Мыс вскрыты следы железоделательного производства в виде трех сильно прокаленных лунок спекшегося углистого песка с железными шлаками (Овсянников, Григорьева, 1964, с. 22—24).
Без сомнения, в местах бытовых центровка поселениях функционировали жилища и, поскольку какие-либо следы в культурном слое отсутствуют, они, видимо, были легкими переносными постройками типа саамской куваксы или чума. По распространению находок у очагов можно предположить, что основание этих жилищ достигало 4—6 м в диаметре. На поселениях средних размеров (Келкозеро, Шеттима I, II, Муромское VII) мото существовать одно или одновременно два жилища. Отсутствие четкой планировки в расположении кострищ, разное время их бытования, неравномерность в размещении находок свидетельствуют о периодическом посещении одних и тех же мест в течение длительного времени. Именно этим можно объяснить залегание находок у очагов и кострищ часто в разных местах жилых площадок и слабую насыщенность культурными остатками пространства между ними.
Инвентарь
В Карелии на позднекаргопольских поселениях материал представлен керамикой, единичными предметами из металла, в Каргополье и Белозерье, к тому же, костяными, а в одном случае (Яглоба) каменными орудиями.
Керамика. М.Г.Косменко выделены обломки ЮЮсосудов с 29 поселений Карелии, И.С.Манюхиным — 1316 сосудов с 47 поселений Белозерья (197) и Каргополья (1119). В керамике, в частности, в таких ее важных показателях, как форма и орнаментация, отчетливо выразилось сочетание признаков ананьинской и сетчатой посуды, являвшихся генетическими компонентами в образовании позднекаргопольских древностей. Керамика представлена кругло-Донными и плоскодонными сосудами диаметром в среднем 20 35 см с заглаженными, замытыми либо покрытыми беспорядочной штрихов ой, очень редко деградированной «сеткой» стенками. Горшки были вылеплены из глины е Добавлением песка, дресвы, реже органики, а в Карелии иногда асбеста и слюды.
Фрагментарность керамики позволяет более или менее полно реконструировать форму 170 сосудов в Карелии и 130 из комплексов Белозерья и Каргополья. Среди них выделяются круглодонные (в Карелии около и
224 Эпоха железе
Рис. 54. Позднекаргопольские сосуды. Реконструкция М.Г. Косменко
1. 4 Илесса V, 2 — Келка Ш; 3, 5 — Охтома Ш; 6 — Сомбома I; 7—9 — Муромсюе VII
225
плоскодонные (около 10%) горшки. В сопредельных районах доля плоскодонных достигает 15%. Круглодонная посуда обычно в виде котлов низких пропорций с диаметром устья, превышающим высоту. По степени профилировки можно выделить пять видов. Первый — непрофилированные низкие сосуды со слегка вогнутой верхней частью (диаметр 12—30 см, высота 8_20 см) Их
в Карелии около 5%, в Белозерье и Каргополье — около 10% (рис. 54, 2, 5 6; 55, 1> 3, 9). Точное происхождение данного вида определить сложно поскольку сосуды такой формы есть в местной сетчатой керамике, в смешанных комплексах Костромского и Марийского Поволжья, где они характерны как для сетчатой, так и для типичной ананьинской посуды (Гурина, 1963, рис. 47, 7; Халиков, 1962, табл. XV, 10; XXX, 13). Подобные горшки часты и среди ананьинской посуды других районов (тип III—1, по: Халиков, 1977, с. 229). Уменьшение количества сосудов этого вида с юга на север, от Белозерья к Карелии предположительно свидетельствует об их южном происхождении.
Второй вид составляют кругподонные котлы низких пропорций с прямой верхней частью или слегка профилированной шейкой (диаметр 15—40 см, высота 10—30 см; рис. 54,1, 7; 55,2,4, 7). В Карелии их около 35%, вБелозерье и Каргополье около 20%. Подобная форма весьма типична для ананьинской посуды, но встречается и среди сетчатой керамики эпохи железа Верхнего и Среднего Поволжья (Халиков, 1977, с. 229; Гурина, 1963, рис. 68). В этой группе следует выделить небольшие экземпляры подконической формы, аналогичные сосудам из Старшего Ахмыловского могильника (Патрушев, Халиков, 1982, табл. 30, 4д; 32, 1д).
К третьему виду отнесены такие же котлы, но с более четко выраженной профилировкой и большим числом крупных образцов (рис. 54, 4; 55, 6). В позднекаргопольских комплексах их около 35%. В отличие от других круглодонных сосудов на них почти не встречаются валики и «воротнички».
К четвертому виду принадлежат крупные тонкостенные сосуды с высокой шейкой и выпуклыми боками (диаметр 25—40 см и примерно такая же высота; рис. 55, 5, 8). В Карелии, где количество сосудов данного вида приближается к 15%, такие горшки частично украшены каннелюрами по шейке; к юго-востоку доля их возрастает до 20%. Аналоги им можно найти в местной сетчатой керамике, на всей территории ананьинской общности —от Средней Волги и Ветлуги (Халиков, 1977, с. 232—233, рис. 86) до Приуралья и северо-восточных районов лесной полосы (Ашихмина, 1985, рис. 2).
К пятому виду отнесены два сосуда со стоянки Илекса V (диаметр 14 см) и один с поселения Водоба II подцилиндрической формы с округлым или уплощенным дном, слегка расширенные в верхней части. Такие сосуды встречаются в керамике Среднего Поволжья (Халиков, 1977, рис. 85, 2).
Плоскодонная посуда представлена тремя видами. Первый —- это горшки высоких пропорций (диаметр 12—30 см) с широкой шейкой, слабо выраженным ребром на плечике и узким, не более одной трети диаметра устья, днищем (Диаметр 12—30 см и приблизительно такая же высота; рис. 54, 3). в Карелии их 2%, в Белозерье и Каргополье — до 6%. Характерны для дья
226
Эпоха железа
Рис. 55. Позднекаргопольские сосуды. Реконструкция М.Г. Косменко
1. 2, 8 — Сомбома I; 3, 6, 7, 9 — Кепка Ш; 4 — Охтома I; 5 — Илекса V
227
древностей (тип 16 по: Розенфельдт, 1974, рис. 12). На одном из сосудов с поселения Илекса V прослеживается участок деградированной сетки
Второй вид составляют усеченно-конические сосуды высоких пропорций со слабо выраженным туловом непрофилированной верхней частью или слегка намеченной шейкой (диаметр 20-35 см; рис. 54, 9). В Карелии такие сосуды составляют 3%, в Белозерье и Каргополье — около 7%. Они сходны с дьяковскими сосудами первого типа (Розенфельдт, 1974, рис 12 7)
К третьему виду отнесены сосуды высоких пропорций с корогёой шейкой и отогнутым наружу венчиком, со слегка выпуклыми боками (диаметр 20—35 см и приблизительно такая же высота; рис. 54,8). В Карелии доля этих сосудов приближается к 5%, в Белозерье и Каргополье — к 2%. Определенное сходство наблюдается с дьяковскими горшками типов 8—11 (Розенфельдт. 1974 рис. 12, 8—11).
Оформление краев сосудов преимущественно крупгодонных и реже плоскодонных валиками и «воротничками» является ананьинским признаком. «Воротнички» встречены на 4,3%, валики — на 5,2% посуды Карелии, в Белозерье и Каргополье соответственно на 10 и 8%. Эти детали соотносятся с орнаментами ананьинского и производного от него типа. С такими узорами сочетаются более 70% «воротничков» и более 50% валиков. Скошенные внутрь венчики довольно типичны для местной керамики, это подтверждает и корреляция их с орнаментами, генетически восходящими к пласту древностей сетчатой керамики, с ними соотносится более 40% скошенных венчиков. Таких венчиков больше в Карелии (15,9%), в Архангельской и Вологодской областях их мало (1,7%).
Орнаментировано 91,6% позднекаргопольской посуды Карелии и 97,6% керамики Белозерья и Каргополья (рис. 56). Узоры находятся в верхней трети сосудов, у одного (Муромское VII) украшено днище. Все многообразие орнаментов восходит к традициям ананьинской и сетчатой керамики. Параллельное существование двух культур породило гибридные типы узоров при сохранении разных по своему происхождению устойчивых групп орнаментов. М.Г.Косменко предложил обозначить эти устойчивые группы как тип В (восточный) ананьинский и тип 3 (западный) сетчатой керамики.
Структурно-технические различия позволили выделить четыре группы в орнаментации позднекаргопольской посуды. Первая (29,2% в Карелии, 28,8 в Каргополье, 50,7% в Белозерье) по своему происхождению однородна, относится к восточному типу и подразделяется на пять подгрупп. Сосуды первой подгруппы (рис. 56, /, 1а, 16) орнаментированы шнуром (9,6% от общего числа позднекаргопольской посуды Карелии, 19,2 Каргополья, 49,7% Белозерья). Уменьшение количества такой посуды по мере продвижения с юга на север свидетельствует в пользу ее южного происхождения. Выделяются композиции с расчлененной и нерасчлененной структурой, последние составляют в Карелии всего 1,2% (Сомбома I, Муромское VII, Охтома I—III), достигая в Каргополье 9,2, в Белозерье 18,8%. Они имеют вид сплошной зоны из 4—iz шнуровых оттисков, опоясывающих верхнюю часть сосуда и о рамленных обычно с обеих сторон одинаковыми, реже разными дополнительными
тами (рис. 55, 1—3; 56, /, la). Расчлененные композиции состоят из двух—четырех отдельных групп шнуров по два—три отпечатка шнура в
каждой. Они обрамлены оттисками коротких зубчатых штампов, зубчатым зигзагом, разного рода наколами и вдавления-ми, изредка ногтевыми отпечатками, подковообразными фигурами, иногда вообще лишены обрамления (рис. 55, 4; 56, I, 16-, 57, 6). В Карелии подобные узоры довольно равномерно распределены на всех крупных и средних поселениях, количественно варьируя от 7,6 до 12,4%. Ананьинское происхождение орнаментов данной группы не вызывает сомнений. Всего на позднекаргопольских па-
мятниках найдено 422 Рис. 57. Образцы керамики позднекаргопольской с°суда со шнуровым культуры
орнаментом, которым
украшены преимуще- 1, 2, 4, 5, 7, 8 — Сомбома I; 3, 6 — Келка Ш; 9, 10 — Охтома III отвенио круглодонные
с°суды. Число таких
аде108 В комплексах в направлении от Белоозера к юго-восточной Карелии 06ш™° сокРащается- Причина этого явления заключается не в уменьшении Mojmrh' количества горшков типа В, а в постепенной замене шнура местными Шен С*)икациями типа широкого зубчатого штампа с узкими зубцами, прота-иия Г штампа’ каннелюр. Доля последних увеличивается по мере сокраще-объсл Нуровь1Х узоров, достигая максимальных значений в Карелии. Эти узоры
Пинены в орнаментальные подгруппы 2—4 группы I.
Эпоха железа
230
Вторую орнаментальную подгруппу составляют сосуды с поясками шире-кого зубчатого штампа с узкими зубцами, обрамленные преимущественно оттисками того же штампа, другими плавлениями, иногда и вовсе без обрамления (рис. 55, б, 7; 56, I, 2). Эти узоры наносились преимущественно Па круглодонные сосуды второго, реже третьего и четвертого типов, часто имеющих «воротнички». В Карелии они отмечены на 4,2% горшков (встречаются на всех крупных поселениях), в Каргополье — на 2,5, в Белозерье — на 2%
В третью подтруппу включены сосуды, орнаментированные протащенным или гладким штампом, последние встречены только на четырех поселениях Карелии (Сомбома I, Охтома III, Келкозеро, Илекса V; рис. 55, 5, 9; 56, /, J; 57. 5, 8, 9). В районе оз.Водлозеро зафиксированы узоры из двух—трех отдельных групп поясков протащенного штампа, в других районах — только из одного пояска. Иногда указанные композиции не обрамлены, но чаще всего дополнены оттисками того же штампа, наколами и вдавлениями, более характерными для круглодонных, но встречаются и на плоскодонных горшках. В Карелии таким образом орнаментировано до 6,4% сосудов, в Каргополье — до 3,1, в Белозерье — до 0,5%.
Сосуды с каннелюрами представляют четвертую подгруппу (рис. 55,8; 56, I, 4; 57, 7). Они получили наибольшее распространение в Карелии (8,4%), значительно слабее выражены в комплексах Каргополья (1,4) и Белозерья (0,5%). Это горизонтальные желобки, опоясывающие горло сосуда в один-четыре ряда с оттисками короткого зубчатого штампа, наколами, вдавлениямв изредка без дополнительных элементов. Узоры обычно встречаются на сосудах третьего и четвертого типов с круглым днищем, но отмечены и на плоскодонных изделиях.
В пятую, немногочисленную, подгруппу включены сосуды с узорами из оттисков коротких зубчатых штампов, расположенных в шахматном порядке, иногда соединенных по вертикали ломаными линиями из тех же оттисков (рис. 56, I, 5). В Карелии такие орнаменты редки (0,6%) и встречаются преимущественно на сосудах с поселений оз.Муромского, более многочисленны в Каргополье (2,6%), особенно на памятниках озер Лача и Воже, в Белозерье их нет. Происхождение данного орнамента не совсем ясно, но сочстанне некоторых узоров с расчлененными шнуровыми композициями говорит о принадлежности к типу В.
В первой группе имеется также небольшое число элементов, восходящи к сетчатой керамике Поволжья: цдавления типа «веревочного узелка», «древа-ной шишечки», «кольца лыжной палки», изредка встречающиеся на сосудах со шнуром и каннелюрами. В Карелии подобные экземпляры единичны, несколько больше их в Каргополье и Белозерье, где в трех случаях зафиксировало сочетание шнура с оттисками сетки. Гибридная посуда является характерной особенностью памятников Верхнего (Костромского, Ярославского) и Среди® (Казанского, Марийского) Поволжья, расположенных в контактной я® ареалов ананьинской и сетчатой керамики. К северу количество ее ре® сокращается.
___ 231
Во вторую орнаментальную группу включены орнаменты типа 3 хотя по своему происхождению она менее однородна, чем группа В, и ряд узоров могут быть причислены как к западному, так и к восточному типу (рис. 56 //) К этой группе относится 29% орнаментированных сосудов Карелии. 16,6 Каргополья и 24,9% Белозерья. В ней выделены четыре подгруппы, в основе трех лежат мотивы из поясков, зигзагов в рамке и косой решетки, нанесенные гребенчатым штампом. Те же композиции, но выполненные техникой резьбы, составляют четвертую подгруппу.
Первая, наиболее многочисленная, орнаментальная подгруппа (17,5% в Карелии, 13,5 в Каргополье, 24,4% в Белозерье) представлена узорами из одного—шести горизонтальных гребенчатых поясков, обрамленных оттисками гребенчатого и двузубого штампа, гребенчатым зигзагом, реже наколами и иными вдавлениями (рис. 54, 1, 2; 56, II, Г, 57, 3). Аналоги обнаружены как в ананьинской, так и в сетчатой керамике. При сравнении других признаков была установлена определенная разница между керамикой этой подгруппы Карелии и посуды Белозерья и Каргополья. В Карелии валики встречены у 2,2% таких сосудов, «воротнички» — у 1,1% и по этим показателям заметно отличаются от керамики типа В. Зато имеется гораздо больше признаков, восходящих к сетчатой керамике: скошенных внутрь венчиков (22%), сосудов с пояском ямок на горле. В Белозерье и Каргополье, напротив, больше «воротничков» (13,3%) и валиков (11,7), но меньше скошенных внутрь венчиков (6%) и сосудов с ямками на горле. Таким образом, у сосудов первой подгруппы черты, свойственные сетчатой керамике, ощутимо проявляются только в Карелии, гае они, возможно, генетически связаны с местной сетчатой керамикой эпохи бронзы. Они встречаются как на круглодонных, так и на плоскодонных сосудах.
Во вторую подгруппу включены композиции с гребенчатым зигзагом, вертикальными и наклонными оттисками гребенки, а в Каргополье также с ромбами, заключенными в рамки из гребенчатых поясков (рис. 56, II, 3: 57,1, 10). Генетически они восходят к местной сетчатой посуде эпохи бронзы, что подтверждается не только прямыми аналогиями в орнаментике, но и отсутствием у данных сосудов «воротничков», единичность употребления валиков при многочисленности скошенных внутрь венчиков. В целом горшков с таким орнаментом мало: в Карелии 8,1%, в Каргополье 0,4%, в Белозерье нет совсем.
К третьей подгруппе относятся малочисленные (в Карелии 1,1%, Каргополье 0,4%, в Белозерье отсутствуют), но достаточно специфичные узоры решетки, выполненные длинным узким гребенчатым штампом и дополненные каплевидными, клиновидными, овальными по форме ямками (рис. 56, II, 4). Орнаменты такого вида встречаются в приказанской и раннеананьинскои керамике, на ряде памятников Среднего Поволжья, где сочетаются с сетчатыми оттисками по тулову (Ишмуратова, 1967, табл. I; 1975, рис. 3, о). По этому признаку их можно отнести к типу 3.
В четвертую подгруппу объединены узоры из многорядных горизонталь-пых поясков и реже зигзагов в рамке, но вьгполненных резной техникой, а не щебенкой (рис. 54,5; 56, II, 2). В Карелии отмечено 2,3% таких узоров, столько в Каргополье, в Белозерье 0,5%.
Эпоха железа
233
232
Таким образом, вторую орнаментальную группу составляют сосуды преимущественно восходящие к традиции сетчатой керамики. При этом сохраняется ряд других показателей, особенно четко выраженных в Карелии Так. «воротничков» здесь в 10 раз, а валиков в 3 раза меньше, чем в первой орнаментальной группе. Зато вдвое больше орнаментированных и скошенных внутрь венчиков, а также сосудов с поясками ямок на горле при почти одинаковой численности групп В и 3. В Белозерье и Каргополье различия очевидны, но в количественном отношении не столь велики.
В третью орнаментальную группу объединены сосуды с узорами из поясков ямок, наколов, оттисков зубчатого штампа (рис. 54, 4, 7, 9; 57, 4\ 56, ///) (здесь и ниже указана доля сосудов третьей и четвертой орнаментальных групп по Карелии. Каргополью и Белозерью: 10,2; 14,9; 3,6%). Возможно проследить генетическое происхождение только некоторых из них. Композиции из ямок в сочетании с рядами коротких зубчатых штампов, встречающиеся на круто-донных сосудах первого—четвертого видов, свойственны орнаментике восточного типа (4,3; 3,6; 3,6%). С традицией местной сетчатой керамики следует связывать композиции с гребенчатыми и резными зигзагами (2,6; 3,3; 3,3%), с сетчатой посудой Ярославского и Костромского Поволжья, Верхней Сухоны — происхождение орнаментов типа копытовидного двузубого штампа, «веревочного узелка», отпечатка «кольца лыжной палки». Доля таких узоров в Белозерье и Каргополье — 3,2%, в Карелии — 0,3%.
В четвертую орнаментальную группу объединены сосуды с простейшими одномотивными узорами (23,2; 30,1; 16,7%). К западному типу относятся композиции с зигзагами и решеткой (1,2; 1,3;1,3%), двузубым штампом и вдавлениями в виде «веревочного узелка», «шишечки» и т.д. (1; 9,4; 9,4%), восточному типу —орнаменты с короткими оттисками зубчатых штампов (4,6; 7; 7%; рис. 54, 6, 8; 56, IV; 57, 2). Происхождение широко представленных узоров с пояском ямок или наколов, нанесенных по горлу сосудов, в силу их широкого распространения точно не определено.
Таким образом, позднекаргопольская посуда по происхождению неоднородна и сочетает в себе восточные ананьинские и западные, восходящие я сетчатой керамике черты. Типологически более четко выражен комплекс ананьинской и генетически связанной с ней посуды. По мере распространения на северо-запад от южного Белозерья до Карелии она претерпевает рм изменений: последовательно уменьшается доля шнура, он заменяется местными аналогами типа каннелюр, оттисков протащенного гребенчатого штампа с узкими зубцами, сокращается число валиков и «воротничков», появляется примесь асбеста и слюды в глиняном тесте. В посуде группы 3 происходят изменения. Она, скорее всего, также неоднородна и связана как с сетчаток посудой Поволжья, которая проникает на Север вместе с керамикой ананьияя ского типа, так и с местным вариантом сетчатой посуды эпохи бронзы, направлении к северо-западу узоры культуры Поволжья количественно умень шаются: сокращается число элементов типа копытовидного двудольно штампа, «веревочного узелка», «кольца лыжной палки», доля элементов, заимствованных уместной сетчатой керамики, увеличивав гея. Она заметнее
Карелии, где больше всего сосудов со скошенным и орнаментированным по торДУ венчиком, узорами из зигзагов, заключенных в рамку из горизонтальных поясков, резных композиции. Во всей керамике западного типа исчезает сетка «жемчужины», реликтовые пояски на тулове, мотивы из ямок с насечками и наколами между ними. Сосуществование этих типов обусловило появление большого количества гибридной посуды, особенно заметной в комплексах позднего периода культуры.
Каменные и коспыные изделия. Присутствие на поселениях с позднекаргопольской керамикой более ранних материалов в большинстве случаев лишает возможности выявить каменные орудия эпохи железа. Несколько ножевидных пластин и скребков из кремня найдены на однослойном поселении Яглоба в Белозерье. В Карелии на четырех двухслойных поселениях (Кевасалма, Келкозеро, Малая Пога I, Усть-Водла V) ранние комплексы очень бедны' М.Г.Косменко (1993, с. 119—122) отмечает отсутствие на них кремневых и кварцевых ножей, проколок, характерных для комплексов неолита — энеолита, при наличии скребков, точильных брусков и наконечников стрел, которые могут быть, по крайней мере частично, отнесены к позднекаргопольскому времени. На памятнике Илекса V с позднекаргопольским комплексом связан обломок сланцевого молота (15x10x7 см), обнаруженный у очага в скоплении керамики эпохи железа. Молот снабжен неглубокими шлифованными желобками шириной 5 см для укрепления в рукояти. На желобке выгравирована тройная зигзагообразная линия, в углах ее нанесены ромбы с крючковидными отростками, а у конца зигзага — схематическое изображение лесенки.
Обломок костяной накладки в виде изогнутой пластины с внутренним диаметром кольца около 5 см, с орнаментом из двух параллельных канавок найден на поселении Шеттима II, часть аналогичного изделия — на Пичево с керамикой лууконсаари. Костяных орудий, по-видимому, было больше, но в песчаных почвах Карелии они не сохранились. На торфяниковых памятниках Белозерья и Каргополья обнаружено довольно много орудий из кости, которые по типологическим признакам могут быть отнесены к эпохе железа. Наиболее многочисленны наконечники стрел в основном листовидной формы разных пропорций с ромбическим или треугольным поперечным сечением с черешками или без них. На стоянке Веретье выявлены обломки двух однозубых гарпунов с муфтами, на поселении Селище — части острог для ловли крупной рыбы.
К характерным позднекаргопольским изделиям относятся различные по форме рукояти ножей и шильев, бытовавшие в лесной полосе с середины I тыс. До н.э. по первые века нашей эры. Это грибовидные рукояти с отогнутым навершием и более простые, изготовленные из кусков рога, а также плоские костяные пластинки-накладки — фрагменты от составных рукоятей. Часть предметов орнаментирована, у некоторых сохранились пазы для металлических клинков, отверстия для подвешивания или для заклепок. Эпохой железа Дитируются обломки крючков, возможно, для застегивания одежды, плоское костяное острие с характерным прочерченным рисунком из ромбов с К Р”'*К м*1. Диалогичным рисунку-ромбу на молоте (Илекса V) и узорам р
234
235
__________________________________________________________£'10*а желез, некоторых позднекаргопольских сосудах (Фосс, 1952, рис. 54, 56, 78; Ощиб. кина, 1968, рис. 15; 1987, рис. 80).
Как и в керамике, в костяных изделиях выявляются традиции культи-, восточного и западного типов, участвовавших в образовании позднекаргош ских древностей. Крючки и некоторые виды стрел имеют аианьинщ-прототипы, костяные рукояти —дьяковские истоки. Набор изделий мог би несколько шире, но из-за перемешанности культурных остатков принадлех-ность ряда простых типов орудий, бытующих без особых изменений от камня до эпохи железа и даже средневековья, не ясна. Культурное едино™ । территориальная близость поселений юго востока Карелии с торфяниками озер Лача и Воже дают основание полагать, что сходные типы изд использовались в районе оз.Водлозеро и на юго-восточном побережье Она ского озера.
Металлургия и металлические изделия. На всех крупных и некоторш средних позднекаргопольских поселениях обнаружены следы плавки бронзы! производства сыродутного железа. Цветной металл плавили в глиняни горшках и специальных тигельках цилиндрической, чашевидной и «рюмкообразной» формы (рис. 58,10). Для разлива металла использовали льячки н виде овальной ложки с отверстием в ручке (Охтома III, Яковлево). Литейные формы, предназначенные для отливки круглого в сечении прута диаметром от 03 до 0,7 см, найдены на всех крупных поселениях (более 20 экз.). В Карелии и 15 (рис. 58, 9). Это полые глиняные стержни с одним, изредка двумя—треш отверстиями-каналами внутри. Подобные тигли, льячки, формы были широко распространены на памятниках железного века лесной полосы от Урала® Балтики.
Бронзовые изделия обнаружены на четырех поселениях Карелии и в одном в Белозерье. На поселении Сомбома I встречена круглая выпуклая бляха диаметром 5,8 см с гладкой поверхностью и орнаментом из концентричесих кругов, имитирующих шнуровые оттиски, и ушком с внутренней стороны (рис. 58, 2). Такие бляхи датируются в широких временных пределах, в этом случае, скорее всего, второй половиной I тыс. до н.э. К пьяноборскому времеви (1 II вв. н.э.) относятся две прямоугольные бляшки с зубчатым орнаментомн: лицевой и петельками для крепления на внутренней стороне со стоянок ИлсШ V и Шеттима I (рис. 58, 6), имеющие аналоги в синхронных древностях Прикамья (Генинг, 1962, рис. VII, 101).
На поселении Илекса III найдены две целые и одна обломанная лани привески (рис. 58, 4, 5). Наиболее близкие к ним изделия извеспы 1 азелинских древностях III—V вв. н.э. (Генинг, 1962, рис. VII, 45, 91, 1J • последнее^ время прослеживается тенденция к омоложению верхней И азелинской культуры. Если это верно, то соответственно сдв' ается и верх дата таких подвесок до VI и даже VII в. н.э. (Амброз, 1971, с 50). Наконечи ремня с памятника Илекса V (рис. 58, }), сделанный из широкой пласт"i ‘ выпуклостью в месте сгиба на одном конце и пятью заклепками на ДРУ®. относится к харинскому времени и датируется V—VII вв. н.э. (Генинг, с. W) или, по мнению других исследователей, VI—VII вв. н.э. (Амброз.
рис. 9,98). Частично сохранившаяся прямоугольная бляха с рельефным изображением трех медвежьих голов (Илекса III, рис. 58, 1) принадлежит к изделиям пермского звериного стиля VI—VII вв. н.э. (Оборин, 1976, рис. 25, 29а; Могильников, Коников, 1983, рис. 9. 14).
Предметом уральского культового литья считается и фигурка плывущей выдры с поселения Водоба I (рис. 58,8). Она отличается от средневековых литых изображений и производит впечатление более архаичной. Видимо, прав Н.А.Ма-каров (1986, с. 28), отнесший ее условно к первой половине —середине I тыс. н.э. К числу датирующих вещей причислена и рубленая бусина из камня (Илек-сы V). В Бирском могильнике аналогичная бусина относится к V—VII вв. (Ма-житов, 1968, табл. IV, 51). Эти вещи из Приуралья поступали на север, вероятно, в результате обмена на пушнину, что вслед за А.М. Тальгреном (Tallgren, 1937, р. 18—22) отмечали многие исследователи.
Рис. 58. Предметы с позднекаргопольских поселений
1—6, 8 — бронзовые украшения; 7 — железный нож;
9 — обломок литейной формы; 10 — тигель
Следы производства железа прослеживаются по остаткам горнов на поселениях Илекса V, Муромское VII в Карелии и Ольский Мыс в Каргополье. 'сконструировать по этим остаткам облик горнов невозможно, ясно только, что °ни были одноразовые. Железных изделий мало: нож со слабо изопгутой спинкой (Муромское VII, рис. 58, 7) и фрагменты двух ножей (Ольский Мыс). Железные клинки имели иногда и костяные рукояти, что подтверждает наличие " некоторых пазах следов ржавчины. Перечисленные находки, вероятно, не дают адекватного представления о масштабах использования железа. Оно
237
236 _________ _Эпоха железа
быстро разрушается в песчаных почвах, поэтому многие изделия могли щ сохраниться. Но поскольку процесс получения железа из болотной руды бщ известен, запасы сырья на Севере достаточны, потребности населения в этом металле, видимо, удовлетворялись в значительной мере.
Периодизация и хронология
Обоснованную периодизацию можно представить только для позднекаргопольских комплексов Карелии, где время их существования было более длительным и хронологические изменения элементов культуры, особенно керамики, наиболее ощутимыми, что важно при имеющемся дефиците дат. Несмотря на неоднократное периодическое заселение одних и тех же-меств течение продолжительного времени, в Карелии выделяются поселения с количественным преобладанием как ранних, так и поздних материалов. Ранний этап культуры охватывает середину — вторую половину I тыс. до н.э., поздний — рубеж нашей эры — VI—VII вв. н.э. Керамика раннего этапа наиболее близка к сетчатой и ананьинской, т.е. к своим исходным прототипам. Наиболее содержательны коллекции па стоянках Сомбома I, Охтома I, III, Келка III, Тонна IV. Нижняя Колонжа I. На Сомбоме I 82,5% горшков имеют в верхней части пояски ямок и наколов, типичные для ананьинской и сетчатой керамики. Довольно много (34%) орнаментированных по торцу венчиков. В орнаментике посуды отчетливо выражены восточный (31,5%) и западный (40%) типы, что является показателем пока еще слабого процесса гибридизации, прогрессирующей со временем. Около половины найденных па памятнике сосудов орнаментированы нерасчлененными шнуровыми узорами. Сочетание расчлененных и нераечлененных шнуровых узоров характерно для развитогои позднего этапов ананьинского пласта древностей — VI — III—II вв. до н.э. (Генинг. Стоянов, 1961, с. 80, 81). На памятнике Сомбома I найдено больше всего горшков с «воротничками», которые появляются в Прикамье не ранее VI в. до н.э. и исчезают на рубеже нашей эры (Вечтомов, 1967, с. 136). Больше всего здесь сосудов с узорами в виде решеток, восходящих к эпохе бронзы. В коллекции сравнительно немного более поздних узоров с протащенным штампом (8,5%) и каннелюрами (6,5%). Основной комплекс посуды датируете’ VI—V вв. до н.э. — концом I тыс. до н.э., а возможно, первыми веками нашей эры.
Несколько больше поздних материалов на стоянке Охтома III. основная часть керамики которой по своим признакам близка к ранней посуде поселения Сомбома I. Орнаментальных групп восточного и западного типов 30 и 37.7%. орнаментированных венчиков 33,3, «воротничков» 4,5, валиков 3.3%. Уменьшается по сравнению со стоянкой Сомбома I (82,5%) количество сосунов с пояском ямок па горле (62,1%). Шнуровые композиции представлены узорами с расчлененными и нерасчлененными оттисками веревочки.
Поздний этап культуры, датирующийся рубежом нашей эры —VI—VII вв-п-3 , наиболее полно представлен на поселении Илскса V. Поясок ямок на горловине отмечен на 24,7% сосудов, до 12,3% уменьшается число орнаментировании
венчиков. Соотношение групп орнаментов В и 3 40,7 и 17,3%, причем ощутимые изменения происходят с узорами типа В, в них уменьшается доля шнура, исчезают нерасчлененные шнуровые композиции, но увеличивается доля сосудов с протащенным штампом (11,4%) и каннелюрами (12,4%). Исчезают композиции с гребенчатыми решетками, увеличивается число горшков с гибридными орнаментами, простыми однородными мотивами и сосудов без орнамента (8%). На поселении найдена пьяноборская бляха и харинский наконечник ремня. Близкие сосуды происходят с поселений Шеттимы I (здесь найдена также пьяноборская бляха) и Келкозеро I. На последнем памятнике очажная яма датирована по С1д 1970±40 л.н.. т.е. приблизительно рубежом нашей эры.
Вопрос о финале культуры в Карелии пока недостаточно ясен. На ряде памятников встречены сосудьг, вероятно, переходного типа от позднекаргопольской к раннесредневековой керамике. Это обломки восьми плоскодонных плавно профилированных сосудов с обильной примесью дресвы в тесте и гладкими стенками с поселений Пога I (2 сосуда), Охтома I (2), Бостилово II, Водла I, V, Муромское VII (по 1 сосуду). Они украшены оттисками гребенчатого штампа гго торцу венчика, в двух случаях — оттисками короткого штампа с узкими зубцами, сгруппированными в шахматном порядке, подобно позднекаргопольским узорам пятой подгруппы первой группы. На поселении Пога I с такой керамикой была найдена небольшая голубая кубическая бусина со срезанными углами (VII—IX вв. н.э.) (Розенфельдт, 1982. с. 63).
Материал поселений Белозерья и Каргополья не дает оснований для создания их периодизации. И если возникновение культуры довольно уверенно можно датировать серединой I тыс. до н.э.. то вопрос о ее верхней границе менее ясен. К концу I тыс. до н.э. — первым векам нашей эры могут быть причислены костяные рукояти с грибовидным навершисм, к середине I тыс. н.э. — бронзовая фигурка с поселения Водоба II. На этом же памятнике в небольшом
количестве найдена керамика лууконсаари. которая встречается в позднекар-гогюльских комплексах Карелии примерно с рубежа нашей эры. Это позволяет отнести поздпекаргопольские древности ко времени от середины I тыс. до н.э. до первых веков нашей эры.
Происхождение культуры. Локальные варианты
Появление позднекаргопольской культуры отражает процесс распространения па Севере в начале эпохи железа ананьинского культурно-хронологического пласта древностей. Его истоки имеются в памятниках VIII—VI вв. до н.э. Среднего Поволжья. В VI в. до н.э. население из этого района устремилось вверх по Волге на Север. Следы передвижения (керамика и бронзовые веши) зафиксированы в материалах некоторых древнейших городищ и открытых поселений Верхней Волги, в районе Галичского озера и в верховье р.Сухоны. Иная природная и географическая обстановка, длительный путь на Север, в коде которого культура поволжских переселенцев испытала воздействие раннедьяковского населения Верхней Волги, контакты с местной культурой
238___________ _ Эпоха железа
эпохи бронзы в Белозерье. Каргополье и Карелии привели к возникновению ряда специфических черт и формированию в середине I тыс. до н.э. самобытной позднекаргопольской культуры. _
Выделено три локальных варианта культуры, бслозерскии (оз.Белое), онежско-каргопольский (озера Лача и Боже, юго-западное побережье Онежского озера); водлозерский (оз.Водлозеро). На территории Карелии находятся поселения водлозерского и отчасти онежско—каргопольского варианта (оз.Му-ромское). В основу локального членения легли территориальные различия керамики. От Белозерья к Карелии происходят заметные изменения посуды типа В. Количество шнуровой керамики сокращается с 49,7% в Белозерье до 19,3 в онежско-каргопольском и 9.3 в водлозерском вариантах, при постепенном увеличении в них технических модификаций шнура (каннелюр, широкого зубчатого с узкими зубцами и протащенного штампов) от 1.5 до 7,7 и 18,2% соответственно. По направлению к северо-западу наблюдается количественный рост элементов, восходящих к местной сетчатой посуде эпохи бронзы (резные пояски, гребенчатые и резные зигзаги, скошенные внутрь венчики) от 4,2% набелозерских до 12,2 на онежско-каргопольских и 30% на водлозерских поселениях. Элементы, связанные с дьяковской орнаментикой (двузубый штамп, вдавления типа «веревочного узелка», «древесной шишечки», «кольца лыжной палки»), лучше всего представлены в онежско-каргопольском варианте (13,4%), слабее — на Водлозере (7.8) и Белозерье (3,5%). Таким образом, ананьинский компонент наиболее ощутим в Белозерье. где изменения в типе В очень незначительны. В Карелии, па оз.Водлозеро они достигают максимальных значений, здесь же заметнее всего элементы, восходящие к традиции местной сетчатой керамики эпохи бронзы. Только в районе оз.Водлозеро в керамике в качестве примеси присутствуют в небольшом количестве слюда и асбест (1,1%). В онежско-каргопольском варианте преобладает посуда с дьяковскими чертами. Специфическими можно считать композиции из ромбов, коротких гребенчатых отрезков, соединенных зигзагообразными линиями. Поселения на оз.Муромском появились в результате продвижения около рубежа нашей эры населения из Каргополья, что подтверждается сходством посуды, отсутствием на муромских памятниках керамики лууконсаари, и то время как на стоянках оз.Водлозеро она в это время уже была известна.
Культура лууконсаари
В начале XX в. финляндский археолог Ю.Айлио (Ailio, 1909) на территории северной Финляндии выделил постнеолитическую керамику типа ся-ряйсниеми 2 (сяр. 2) и частично отнес ее к бронзовому веку. В начале 50-х гг. сяр. 2 в общих чертах была описана А.Яюряпяя (Аугараа. 1951). Позднее К.Карпелан разделил эту керамику на три локальные группы: южнофипскую. или собственно лууконсаари, северофинскую и североскандинавскую. Такое членение поддержали М.Хуурре (Ниште, 1983, s. 251) и К.Ф.Мсйнандер (Mcinander, 1969, s. 59—62), хотя последний северофинскую группу не
239
выделяет. По его мнению, на севере Финляндии, примерно по водной системе р.Оулу, проходила контактная зона между арсююм лууконсаари и областью с керамикой «арктического» типа. Основные вопросы исследования сяр 2 в Финляндии разработаны в неодинаковой степени. Слабо изучены и синхрон-ные древности в Карелии. Тем не менее принадлежность группы лууконсаари к эпохе железа в настоящее время установлена достаточно надежно
История исследования. Керамика лууконсаари в небольшом количестве была найдена на юге Карелии в 60—70-е ге. Г.А.Панкрушевым и другими археологами при раскопках многослойных поселений на оз.Сямозеро. Позднее выразительный комплекс с такой посудой на поселении Кудома XI описал М.Г.Косменко (1980), который впоследствии раскопал ряд других памятников и опубликовал полученные материалы. Кроме того, он специально изучил все имеющиеся данные, выделил археологическую культуру лууконсаари и попытался реконструировать основные черты процесса ее формирования (Косменко, 1991; 1992; 1993).
Ареал культуры лууконсаари охватывает районы Карелии, расположенные западнее Онежского озера, и восточную часть Финляндии (Meinander, 1969; Косменко, 1993). Однако фрагменты единичных сосудов лууконсаари изредка встречаются за пределами ареала культуры в южном Приладожье (Изсады, Староладожское городище), на северном побережье Финского залива (Hiekkanen, Seger. 1988), в Белозерье (Водоба I). Чаше (около 3,2% всей посуды) они встречаются в комплексах позднекаргопольской культуры на оз.Водлозеро. Типичные сосуды лууконсаари есть и на северо-востоке Карелии, в Беломорье, где посуда с примесями асбеста, слюды или органики составляет 14,5% и отчасти имеет черты посуды «арктического» типа. На севере ареала, в бассейне озер Куйто и водной системы р.Оулу, наблюдается контактная зона с керамикой «арктического» типа (Meinander, 1969; Косменко, 1993). Таким образом, четкой границы между лууконсаари и соседними культурами нет: обычно их условно разграничивают крупные озерно-речные
системы.
Поселения
В пределах ареала культуры на территории Карелии известно 29 поселений с керамикой лууконсаари (данные на 1995 г.; см. рис. 53). Большая их часть (20) находится в западной части бассейна Онежского озера. Наиболее плотно было заселено оз.Сямозеро и его притоки (15 пунктов), пять поселении выявлены на западном побережье Онежского озера. Остальные памятники рассеяны на озерах западной Карелии. Топографическое размещение поселений вполне традиционное: свыше 20 находятся в приустьях или. реже, у истоков рек, хотя обнаружено довольно много следов кратковременных стоянок на песчаных террасах, каменистых мысах и островах озер.
В ряде случаев поселения располагались группами и различались по количеству культурных остатков. Одновременное существование всех соседних памятников в группах практически невозможно, можно говорить лишь о
240
^0Jta
наиболее удобных участков побережьТ^^? ZZ века. Выделяется группа из девяти памятников в приустье р.Су на оз.Сямозеро. содержащая минимум 260 сосудов. Гораздо беднее дД скопления: три пункта в устье р.Малой Суны на оз.Сямозеро (12 сосудов) и на о Шуе в Прионежье (33 сосуда). Микротопография памятников также довольно стабильна. Они. как правило, располагаются на сухих педагод площадках низких озерных террас либо па невысоких оконечностях возвышений водно-ледникового происхождения — озов, камов, друмлинов, примыкающих к берегу водоемов. Крайне редко встречаются поселения на низки каменистых мысах. Культурный слой располагается обычно около уреза воды до 2 м над его уровнем, в исключительных случаях на высоте 5-4 м
(Вятчельское II).
По сравнению с позднекаргопольской в культуре лууконсаари заметно меньше поселений, а также меньше их площадь и общее количество культурных остатков. Абсолютно преобладают кратковременные стоянки, обычно содержащие 1—2. но не более 10 сосудов. Раскопано единственное крупное поселение Кудома XI (140 сосудов) и четыре памятника среднего размера, содержащие от 10 до 100 сосудов (Кудома X. Пичево, Лахта I. II). Эти данные показывают, что западные районы Карелии в железном веке были заселены менее плотно, чем восточные. Поселения с керамикой лууконсаари в Финляндии более редки и бедны материалом (Meinander, 1969). Они часто располага-
ются на островах и не приурочены к устьям рек.
В планировке памятников нет четкой системы. Культурный слой обычно вытянут вдоль берега водоема полосой шириной до 10 м и длиной до 20 м, я редких случаях, например, на поселении Кудома XI, до 80 м. На нем. неоднократно заселявшемся в эпоху железа, обнаружена серия бессистемно расположенных очагов, кострищ, а также ям различной формы и величины. Выявлены остатки двух разрушенных в древности каменных железоделательных горнов размером до 0,6х0.4 м с примыкающими к ним небольшими прямоугольными постройками производственного назначения размером не более 3,6x2,4 м. Найдены и остатки, видимо, случайного погребения (Кудома XI) в неглубокой, до 0.4 м, яме (2,2x1,1 м), вытянутой с запада-юш-запала на восток-северо-восток. Скелет в песчаном грунте не сохранился, но в к>п>-западном конце ямы, вероятно, в изголовье погребенного обнаружен железный кельт и поставленный кверху дном сосуд, предположительно на груди — бронзовая бляха.
Поселения среднего размера чаще всего имеют признаки одно-, может быть, двукратного заселения. На стоянках Кудома X и Пичево зафиксированы очаги диаметром около 1 м, окруженные скоплениями обломков посуды диаметром 4 6 м. На поселении Пичево выявлены также следы небольшого кострища и двух железоделательных горнов. К одному горну примыкал остатки какого-то плохо сохранившегося производственного сооружспи возможно, хранилища сырья.
Планировка кратковременных поселений неизвестна, поскольку оста*® оружении не сохранились. Обычно в раскопах наблюдались бессистс
241
расположенные небольшие углистые пятна и мелкие углубления с немногочисленными обломками посуды и другими культурными остатками. cbZtXct-вуюшие о наличии здесь бытовых центров ышсгсльст
Следовательно, можно заключить, что поселения с керамикой лууконсаари практически не отличаются от памятников других локальных Жировании железного века в Карелии, равно как и предшествующей культуры бронзового века. Судя по имеющимся данным, население культуры лууконсаари обитало в наземных жилищах округлой или овальной формы диаметром не более 6 м. Люди жили небольшими группами в одном, возможно в двух жилищах и вели довольно подвижный образ жизни.
Инвентарь
В коллекциях из раскопок поселений культуры лууконсаари в Карелии выделяются четыре основные категории культурных остатков: глиняная посуда, каменные орудия и отходы их производства, глиняные, редко каменные литейные формы и тигли для изготовления бронзовых изделий, орудия и украшения из бронзы и железа, единственный костяной предмет со стоянки Пичево.
Керамика. На 20 поселениях определены остатки минимум 320 сосудов лууконсаари, хотя в действительности их. очевидно, не менее 350 экз. Кратковременные стоянки обычно содержат только мелкие обломки стенок посуды. Большинство сосудов, выделенных по индивидуальным особенностям верхней части, не поддаются полной реконструкции, но основные формы опознать можно. Фрагменты типичной керамики лууконсаари определяются довольно легко благодаря специфическому, сравнительно устойчивому сочетанию примесей асбеста, слюды, органики и характерным видам орнамента (рис. 59). Эта посуда преимущественно тонкостенная (до 0.5 см). Стенки заглажены или имеют поверхностную штриховку. Значительная часть сосудов, особенно относящихся к раннему этапу культуры в Прионежье. содержит примесь песка и отличается более толстыми (до 1 см) стенками, которые также заглажены или покрыты штрихами. Сосуды с песком практически не отличаются от керамики позднекаргопольской культуры восточной Карелии и являются источником сведений о генезисе лууконсаари.
Керамика лууконсаари западной Карелии представлена круглодонными и плоскодонными сосудами с различной профилировкой верхней части. Они преимущественно низких и средних пропорций с диаметром устья 20 35 см; отклонения встречаются редко. Количественные соотношения посуды различной формы можно приблизительно определить по выборке, состоящей из 55 более или менее полно реконструированных сосудов.
Спектр форм круглодонной посуды лууконсаари сходен с таковым в позднекаргопольской культуре, но более узок и представлен иными количественными соотношениями отдельных видов сосудов (см. Косменко, 1993, с. 151—158). Здесь совершенно отсутствуют архаичные котлы низких пропорций вида 1 со слегка вогнутой верхней частью, бытующие среди позднекарго-
243
польской керамики. Низкие котльг вида 2 с прямой верхней частью составляют примерно 9 /о всей посуда (рис. 60, 5, 6). Правда, некоторые экземпляры с подобной профилировкой, вероятно, имели достаточно высокие пропорции Чаще встречаются сос^ы со слабо выраженной шейкой (вид 3), составляющие около 14% (рис. 60, 4). Наиболее четко выделяется самая многочисленная (22%) серия низких, довольно сильно профилированных горшковс выпуклыми боками (вид 4: рис. 60. 1—3, 9, 11). Подцилиндрическис сосуды вида 5 известные в Поволжье и на юго-востоке Карелии, в Приоиежье не найдены'
Плоскодонная посуда в культуре лууконсаари представлена шире, чем на юго—востоке Карелии. Днища таких горшков зачастую орнаментированы. Сосуды с плоским дном составляют, вероятно, около половины всей посуды хотя точное их число определить трудно. Четко выделяются горшки вида 1 с легким ребром на тулове (около 9%; рис. 60, 12, 25). Наиболее часто встречаются высокие непрофилированные сосуды вида 2 с прямой верхней частью или слегка намеченной шейкой, прямыми либо несколько выпуклыми боками, усеченно-конической формы (26%; рис. 60, 10, 13, 21—23). Сосуды вида 3 горшковидной формы невысоких пропорций с четко выраженной шейкой также довольно многочисленны (20%; рис. 60. 7). В комплексах лууконсаари пока не обнаружены плоскодонные бочонковидныс горшки высоких пропорций вида 4, известные в юго-восточной Карелии.
Приведенные цифры не совсем точно отражают истинное количественное соотношение различных форм посуды, но основные тенденции их изменения в культуре лууконсаари в сравнении с культурами более восточных областей лесной зоны фиксируются вполне отчетливо. Это явное уменьшение числа круглодонных низких котлов, распространение плоскодонной непрофилиро-ванпой или слабо профилированной посуды, исчезновение архаичных форм с вогнутой верхней частью и некоторых других разновидностей, бытующих в более восточных культурах железного века.
Керамике лууконсаари Карелии свойственны специфические детали оформления сосудов, типичные для культур ананьинского пласта: «воротнички», валики, опоясывающие горшки на шейке или под венчиком, а также скошенные внутрь торцы венчиков. Однако в западной части Онежского бассейна они встречаются редко и демонстрируют явную тенденцию к исчезновению. «Воротничками» и валиками чаще всего снабжены круглодонные котлы, а скошенные венчики имеют сосуды разной формы. «Воротнички» зафиксированы на 1,6%, валики — на 1,2% посуды, т.е. их вдвое вчетверо меньше, чем на востоке Карелии. Скошенных венчиков насчитывается 10.3%, примерно на треть меньше в сравнении с восточной частью онежского бассейна (рис. 60, 2—4).
Рис. 59. Образцы керамики лууконсаари Прионежья
1 — Сяпся; 2—4, 10 — Куаома XI: 5—9 — Пичево
244 Эпоха жедр,.
21
22
23
24
25
245
В основе гохнологии и техники изготовления керамики лууконсаари заложены традиции характерные для культур бронзового - железного веков Карелии. В глину обычно добавляли песок, однако 38,3% посуды лууконсаари содержит примесь мелкого асбеста (12,8), слюды (6,5) или выгодней при обжиге органики (1,9%). Другоми словами, здесь широко представлена местная традиция, свойственная многим культурам Фенноскандии, в частности асбестовой керамике позднего энеолита Карелии. Анализ динамики ее распространения в культуре лууконсаари показывает, что в западной части ареала примеси местных минералов абсолютно преобладают, а на восточной окраине в Прионежье, количество такой посуды возрастает постепенно (Косменко, 1993, с. 170, 171). Отсюда ясно, что эта традиция распространялась с запада на восток. Ее внедрение свидетельствует о постепенном усвоении местной технологии и, в конечном счете, об адаптации к природным условиям Фенноскандии.
Техника изготовления посуды лууконсаари заметно отличается от энеоли-тической асбестовой керамики. Сосуды железного века сделаны методом ленточного налепа, но глиняные ленты соединялись не встык, как в энеолите.
а методом частичного накладывания лент друг па друга с последующим выравниванием стенок. Небольшие горшки, возможно, изготавливались на деревянных формах-болванках. Такая техника распространена как в культуре сетчатой керамики бронзового века, так и в других культурах эпохи железа Карелии. Стенки сосудов замыты или беспорядочно расчесаны зубчатым штампом либо иными подручными средствами, возможно, пучком травы. Поверхностная, нере|улярная штриховка не имеет декоративного характера и часто чередуется с участками замытой поверхности. На самых ранних памятниках встречены единичные сосуды с участками небрежно выполненных сетчатых отпечатков зубчатого штампа (Лахта II).
Орнаментом украшено 89% всей посуды лууконсаари. Бордюрные узоры узкой лентой располагаются в верхней части сосудов. Дниша некоторых плоскодонных сосудов, как правило, украшались радиально-лучевыми узорами или редкими рядами гребенчатых оттисков (рис. 60, 7, 22). По видовому составу орнаментика близка к позднекаргопольской культуре, но вследствие заметных регрессивных изменений в технике и структуре узоров выглядит беднее. Происходит упрощение техники орнаментации, что проявилось в распространении несложных видов узоров; упрощается и структура сложных орнаментальных композиций, в которых постепенно исчезают обрамляющие элементы (см. Косменко, 1993, с. 160—163).
Рис. 60. Посуда культуры лууконсаари юго-западной Карелии
1-3. 5, 6, 10. И. 17-22, 24, 25-Кудома XI; 4, 8, 14-16 - Лахта П; 7 9*13 23_-П= 12 —Сяпся. 1,2, 12, 19, 20 — примесь слюды; 3, 5—7, 10. 10, 1 в. и аси«л и и песка; 13 — органики; 8, 9, 11, 14, 15, 17. 21. 23—25 — песка
246__________________________________Эпоха желе^
Группа сложных орнаментов восточного типа составляет 25,7% (рИС ед I__/о) Типичные ананьинские узоры из шнуровых поясков представлены всего
лини, 1.6%. т.е. их примерно впятеро меньше, чем в юго-восточной Карелии (рис. 60, 7). Крайпе редко встречается в Прионежье и технический вариант, выполненный широким штампом с узкими зубцами. Его отпечатки похожи на следы прокатанного зубчатого колеса (0.6 /о; рис. 60. 2). Зато более чем в полтора раза возрастает число местных технических модификаций с поясками протащенного зачатого штампа (10%; рис. 60, 3—6) и неглубокими желобками-каннелюрами (13%; рис. 60, 7 —10). Орнаменты типа В из обрамляющих элементов (0,6%) столь же редки, как и на юго-востоке Карелии. Регрессивные изменения в орнаментах этого типа отражает и уменьшение почти в два раза, до 22%, числа сосудов с пояском ямок, который играл роль структурного центра орнаментальных композиций, а также увеличение количества поясков мелких наколов до 12,2%. Беднее выглядит перечень обрамляющих элементов: округ-лые неглубокие вдавления. реже короткие насечки, иногда характерный для восточных культур дву- трехзубый штамп. Появляются оттиски сдвоенного зубчатого, иначе рамчатого. штампа, особенно в сочетании с каннелюрами.
Сложные узоры западного типа, прототипы которых имеются в сетчатой керамике бронзового века, отмечены на 32,5% посуды лууконсаари. Представлены они обычными видами: гребенчатыми поясковыми узорами (15,8%), зигзагами в рамке из поясков (8,1%). Последние иногда содержат технические варианты, выполненные двузубым штампом или насечками. Третий вид, узоры типа гребенчатой решетки (1,6%). восходящие к орнаментике восточных культур позднего бронзового века, встречены только на самых ранних поселениях культуры лууконсаари (Лахта II). В этой группе почти на четверть уменьшается число узоров с пояском ямок (47,6%) и несколько увеличивается количество поясков мелких наколов (3.8%). По сравнению с позднекаргопольской культурой почти вдвое, до 7.1%. возрастает число технически упрошенных прочерченных орнаментов. Они копируют структуру гребенчатых узоров, но обычно лишены обрамляющих элементов и редко сопровождаются рядами насечек (рис. 60, 17—20).
Простых орнаментов лууконсаари, среди которых выделяются группы с пояском ямок (9%) и без него (21,8%>), немного меньше, чем на востоке Карелии. Они представлены сходными видами узоров, но группа с пояском ямок беднее по видовому составу (рис. 60, 23). Преобладают простые орнаменты из рядов короткого зубчатого штампа, насечек и неглубоких вдавлений. одиночных поясков ямок (рис. 60, 21, 22, 24). Редко встречаются вдавления «веревочного узелка», «кольца лыжной палки», горизонтальный зубчатый зигзаг;
Нсорнаментированной посуды в культуре лууконсаари примерно на четверть больше, чем в юго-восточной Карелии (11%). Она представлена пспрофилированиыми сосудами небольшого и среднего размера (рис. 60. 25).
Таким образом, облик керамики лууконсаари в западной Карелии формировался под воздействием трех основных факторов: распространения плоскодонных форм и уменьшения числа резко профилированной посуды, а также
247
типичных ананьинских деталей, регрессивных изменений в орнаментике выразившихся в техническом и структурном упрощении узоров и наконец “юдьГиТрС=иеЖКУЛЬ1УРНОИ Т’,аПИЦИИ Д0^аШ1ения в rjllW сосуд^асбеста^
Каменный инвентарь определен только на двух однослойных поселениях Карелии, гае нет комплексов каменного — бронзового веков — Пичево в Приопежье и Кейто IV в бассейне озер Куйто (см. рис. 63, 14—23) На других многослойных поселениях каменные изделия железного века достоверно не выделяются, поскольку не обладают специфическими чертами.
Сырьевой состав каменных орудий вполне типичен для западной Карелии Привозной кремень использовался здесь реже, чем в восточных районах и заменялся местным кварцем невысокого качества. Кремневые орудия ’на поселениях Пичево и Кейто IV составляют 46,1 и 16,7% всех изделий, а отходы их производства 24,6 и 6,1%. Пичево находится ближе, чем Кенто IV. к месторождениям кремня, ближайшие из которых известны близ южного побережья Онежского озера, поэтому кремня здесь больше и использовался он менее экономно. Кварцевых орудий 34,6 и 76,8%, а отходов соответственно 57 и 93,9%. Сланец применялся в гораздо меньших масштабах. Орудия и отходы из него на первом памятнике составляют по 13,4%, на втором найдено лишь тесло (1,6%). Если учесть, что стоянка Пичево находится неподалеку от онежских месторождений сланца, то можно предположить, что его ограниченное использование связано не с трудностью получения сырья, как на северо-западе Карелии, а с употреблением здесь металлических орудий, по функциям аналогичных сланцевым. Прочие виды каменного сырья — гранит, песчаник,
лидит — использовались очень редко.
Видовой состав каменных орудий вполне обычен для Карелии, по гораздо беднее по сравнению с таковым в культурах каменного — бронзового веков и не отличается четко выраженными особенностями. В коллекциях поселений Пичево и Кенто IV преобладают кремневые и кварцевые скребки (свыше 60%). Они обычно сделаны из отшепов различной формы, которые мало изменялись в процессе изготовления орудий (рис. 63, 14—16, 20, 21). Поэтому четких серийных типов стандартной формы среди них нет; в целом доминируют концевые скребки из довольно широких отшепов. Орудия остальных видов единичны, кроме отшепов разнообразной формы с участками нерегулярной ретуши. Найдены кремневые треугольные наконечники стрел с прямым или чуть вогнутым основанием, хотя есть и листовидные наконечники (рис. 63, 17—19). Имеются единичные скобели и проколки из кремня и кварца, острие из асбесза, пилы и шлифовальные плитки из сланца и песчаника, гранитный отбойник.
Рубяще-долбящие орудия, как правило, сделаны из сланца, однако на обоих поселениях найдены экземпляры атипичных кварцевых долотовидных орудий (рис. 63, 21). Небрежно сделаны и сланцевые орудия нестабильной формы, представленные главным образом обломками оббитых или шлифованных топоров и тесел. Есть экземпляр орудия, возможно. м°™га лезвиями (Пичево) и шлифованное тесло со стоянки Кенто IV (рис. оз. ).
248 -----gloxa Мелей
Режушис и в меньшей степени рубяше-долбящие орУДия/с^Г^Т частично заменялись металлическими предметами сходных функций. Проз?: виды изделий из камня вполне удовлетворяли бытовые и хозяйственны потребности населения. По своим рабочим качествам они. видимо, Мал„ отличались от железных орудий, производство которых в Карелии еще небыло ни постоянным, ни массовым, поэтому они продолжали широко использовать ся и в эпоху железа.
Металлургия и металлические изделия. Производство и обработка метал-ла в культуре лууконсаари находилось на сравнительно невысоком уровне типичном для охотничье-рыболовенких культур таежной зоны. Следы местного производства бронзовых изделий обнаружены в Прионежье на |руцПс сямозерских поселений: Лахта I, II, Кудома X, XI. Источники металла применяемого в культуре лууконсаари, точно не определены, не обнаружены прямые или косвенные свидетельства использования месторождений самородной меди, известных на Онежском озере. Цветной металл плавили в глиняных сосудах и тиглях. Фрагмент ошлакованного сосуда среднего размера найден па стоянке Кудома X, части толстостенного тигля со слюдой в глине (внутренний диаметр до 5 см. внешний до 7 см) обнаружены на поселении Кудома XI.
Из бронзы изготавливались главным образом простые вещи. На стоянках Кудома XI и Лахта I обнаружены обломки глиняных трубчатых форм для получения прута толщиной до 0.3 см и части от трех песчаниковых форм (Кудома XI). в которых отливали плоские пластинчатые предметы шириной 0.5 см и более (рис. 63, 7—11). Все они зафиксированы среди скоплений керамики около железоделательных горнов. Кроме того, найдены сланцевая литейная форма из окрестностей Бабьей Губы па оз.Ледмозеро в северо-западной Карелии (Брюсов, 1940, с. 207) и обломок формы из талька (Лахта II: рис. 63, 12) для отливки бронзовых кельтов ананьинского типа.
Литые бронзовые украшения представлены плоской округлой (диаметр 4,5 см) нагрудной бляхой с двумя парами петелек па тыльной стороне и прямоугольной поясной пряжкой, украшенной зубчатым орнаментом (Кудома XI; рис. 63, 5, 6). Они сделаны, по определению С.В.Кузьминых, из оловяни-стой бронзы. Состав металла, как и типы этих вещей, характерны для культуры пьяпоборского времени в Прикамье. Литейные формы для типичных прикамских украшений и деталей поясного набора эпохи железа в Карелии и соседних областях отсутствуют, поэтому вещи восточных типов следует рассматривать как крайние юго-западные находки привозных изделий приуральского проле-
Сложнее определить истоки и время становления металлургии железа, а также место изготовления найденных в западной Карелии вещей. На поселениях культуры лууконсаари известны остатки двух типов примитивных горло® Для получения сыродутного железа. Первый, вероятно, ранний — это горны Пии.»Ра1,,°ГО использова,,ия. Следы двух таких обнаружены па поседели оетзпиЛ ”звес1НЬ| они и в ареале позднекаргопольской культуры. От и -камнями " ^лубокис ямки Диаметром до 0,4 м, обложенные по краям мелк
К одному из горнов примыкали следы плохо сохранивше
249
производственного сооружения размером не менее 1,5x1,35 м (Пичево! На пне горнов в непотревоженном состоянии лежади крупные лепешкообразные слитки железного шлака, окруженные сильно прокаленным песком и углистой массой. О конструкции горнов этого типа нет точных сведений. Можно предположить, что они имели полый деревянный корпус, изнутри обмазанный ГЛИНОИ, подобно более крупным деревянным горнам, бытовавшим в Сибири еще в начале XX в. (Байков, 1948). н
Горны второго типа технически более совершенны и использовались многократно. Эго сооружения прямоугольной формы из каменных плит объемом рабочей камеры до 0,6x0,4x0,3 м. Такие горны известны в западной части онежского и беломорского .бассейнов с начала нашей эры вплоть до раннего средневековья, судя по радиоуглеродным датам. На стоянке Кудома XI точно установлена связь двух каменных горнов с комплексом лууконсаари (Косменко, 1992). К ним примыкали остатки производственных сооружений в виде прямоугольных, слегка углубленных построек с выходами к устью горнов.
Кованые железные изделия представлены двумя кельтами и ножом (Кудома XI). Кельт с ушком из погребения находит аналогии в восточной Прибалтике (Salo, 1968, S. 83, 161, 162) и, несомненно, относится к балтийскому типу орудий такого рода (рис. 63,1). Другой кельт без ушка небольшого размера и с несомкнутой втулкой является, вероятно, тесловидным орудием (рис. 63, 2). Серповидный нож с уступом между лезвием и черешком близок к подобным изделиям из позднепьяноборских могильников Прикамья (Генинг. 1970, с. 83).
-— Таким образом, в металлургическом производстве и составе металлических изделий культуры лууконсаари прослеживается смешение восточных, в частности приуральских, и западных, в том числе балтийских, традиций, а также появление готовых изделий, полученных в результате торговых связей. Вместе с распространением лууконсаари на западе Карелии внедряется технология отливки бронзовых кельтов ананьипского типа, несложных изделий из круглого прута и пластинок. Производство железных изделий в раннем периоде четко не фиксируется, хотя примитивное железоделательное производство, по-видимому, существовало. Позднее, примерно на рубеже пашей эры, наряду с вещами приуральского происхождения появляются железные кельты балтийского типа и внедряется более производительный способ получения сыродутного железа в горнах многократного пользования, который, возможно, складывался в русле балтийских традиций.
Костяные изделия. На стоянке Пичево найдены обломки плоских изогнутых костяных пластинок шириной 0,7 см, орнаментированных по лицевой стороне двумя параллельными бороздками. Обломок аналогичного изделия обнаружен, как уже упоминалось, па позднекаргопольском поселении Шетти-ма II, где есть и керамика лууконсаари.
Эпоха железа
Происхождение керамики лууконсаари и ее локальные варианты
Анализ археологических материалов культуры лууконсаари Карелии показывает, что она сформировалась в результате распространения ананьинского пласта древностей, сочетающего собственно ананьинские черты и керамике и производстве бронзовых кельтов и признаки западных культур финального бронзового века, главным образом с сетчатой керамикой. Истоки лууконсаари прослеживаются в поэднекаргопольской культуре. Наибольшее сходство обнаруживается с позднекаргопольскими комплексами водлозерского локального варианта. Лууконсаари возникла, видимо, в результате продвижения населения из юго-восточной Карелии. Тесные связи Прионежья и Водлозера сохраняются и на позднем этапе культуры. Керамика лууконсаари на оз.Водлозеро встречена преимущественно на памятниках I тыс. н.э., относящихся к позднему этапу. Показательно, что лууконсаари практически отсутствует на поселениях восточного побережья Онежского озера, относящихся к онежско-каргопольскому локальному варианту позднекаргопольской культуры, т.е. ее истоки и дальнейшие связи здесь не прослеживаются.
Следы местных предшествующих культур в лууконсаари четко не фиксируются. Вместе с тем не исключено, хотя точно и не установлено, присутствие следов субстратных культур с асбестовой керамикой в западной части ареала лууконсаари. Именно озтуда распространялась зрадиция добавки в глину посуды асбеста и слюды. В целом же это явление, а также широкое использование местных пород камня для выделки орудий и особенности топографического размещения поселений являются следствием адаптации культуры лууконсаари к местным природным условиям и межкультурным традициям. В конечном счете, лууконсаари можно определить как юго-западный, наиболее видоизмененный и адаптированный к природной среде Фенноскандии территориальный вариант анапьинской культурной области.
Реконструировать динамику процесса формирования культуры лууконсаари. проследить изменение различных ее черт во времени и пространстве в настоящее время удается с различной степенью полноты и точности. Существующие пробелы в какой-то степени можно устранить в ходе дальнейших исследований, но часть информации отсутствует по объективным причинам и подлежит только гипотетической реконструкции.
Локальные варианты в культуре лууконсаари можно установить лишь ориентировочно из-за отсутствия статистических сводок по керамике западной части ареала. В то же время различия между памятниками Карелии и Финляндии достаточно очевидны: своеобразный облик глиняной посуды на западе ареала при отсутствии уральских черт, более широкое распространение балтийских вещей и особенностей в культуре. Эти обстоятельства позволяют предварительно выделить два локальных варианта лууконсаари: восточный (прионежский) и западный (балтийский) с оговоркой, что этот вопрос требует конкретной разработки.
251
Периодизация и хронология
Общее уменьшение количества памятников и объема археологического материала к западу, гае данный культурно-хронологический пласт др™вн^сте™ явно беднее, позволяет заключить, что относительную хронологию культуры легче установить в районе ее первоначального формирования, в Прионежье Как показывает статистический анализ, керамика лууконсаари подвергается сходным изменениям во времени и пространстве, но первые протекали медленнее. Эти тенденции положены в основу периодизации памятников Разумеется, точно установить относительную, тем более абсолютную хронологию большинства поселений практически невозможно прежде всего из-за скудости материалов и отсутствия датирующих вещей. Тем не менее в лууконсаари Прионежья достаточно уверенно выделяются два хронологических этапа: ранний (лахтинский) и поздний (кудомский), которые в общем синхронны этапам позднекаргопольской культуры. Периодизация поселений отражает постепенное формирование комплекса типичных черт культуры лууконсаари в этом районе.
Ранний этап характеризуется эталонными материалами стоянки Лахта II. Керамика этого поселения (75 сосудов) демонстрирует наиболее архаичный комплекс признаков, отчетливо выраженный в орнаменте. Здесь насчитывается 62,7% сосудов с пояском ямок на шейке или под венчиком и 5,3% наколов небольшого диаметра. Орнаменты восточного типа зафиксированы на 18,7% посуды, в том числе шнуровые ананьинского облика и зубчатые модификации (по 1,3), пояски протащенного штампа (6,8) и каннелюры (9,3%). В целом эти узоры выглядят обедненными в сравнении с орнаментами посуды синхронных поселений юго-восточной Карелии (Сомбома I). Узоров западного типа на стоянке Лахта II 50,7%: преобладают щебенчатые поясковые (21,4). есть «зшзаг в рамке» (17,4) и необычно много (6.6) орнаментов в виде гребенчатой решетки. К этому типу относятся и прочерченные модификации (5,3%), которые зачастую лишены обрамления. Сосуды с простым орнаментом сравнительно малочисленны и составляют 28,6%, неорнаментированной посуды 2.8%. Торцы венчиков украшены у 20% изделий. Количество сосудов с примесью асбеста, слюды, органики на поселении Лахта II относительно невелико (13,3%).
Абсолютная дата памятника Лахта 11 устанавливается по фрагменту литейной формы из талька для отливки кельта ананьинского типа. Такие кельты в Фенноскандии датируются, согласно А.М.Тальгрену (Tallgrcn, 1934; 1937), 400—200 гг. до н.э. К раннему этапу также относятся комплексы лууконсаари на поселениях Лахта I. III, Малая Суна I. Чуйнаволок II. Черанга III, в которых преобладает керамика с примесью песка и мало местных упрощенных модификаций сложных орнаментов.
Комплексы раннего этапа лууконсаари синхронны ранним памятникам позднекаргопольской культуры юго-восточной Карелии, таким, ^ом -ма I. Сходство керамики проявляется в деталях, заметно меняющихся во
252 ___ _____—----------------------------------------Эпоха железа
времени. В частности, на стоянках Лахта II и Сомбома I высок процент сложных узоров, больше орнаментов западного (а не восточного) типа, есп сосуды с узорами в виде гребенчатой решетки. На раннем этапе еще сравнитель-но немного посуды с примесью асбеста, слюды, органики. По имеющимся данным, этот этан культуры лууконсаари в Приопежье можно датировать в рамках второй половины I тыс. до н.э., что в целом соответствует памятникам поздиеананьинского — раннепьяноборского времени в Прикамье.
Поздний этан лууконсаари хорошо представлен на поселении Куцома XI Облик глиняной посуды значительно изменился по сравнению с керамикой раннего этапа. Количество сосудов с пояском ямок в верхней части уменьшился более чем вдвое (до 26,4%), однако немного увеличилось число посуды с пояском наколов (7,1%). Изменилось соотношение орнаментов восточного и западного типов: первых стало почти вдвое больше (до 34,3%), тоща как количество узоров западного типа снизилось (до 25%). Наиболее примечательные изменения произошли среди узоров сложной структуры. Если количество шнуровых орнаментов восточного типа (1,4%), как и число зубчатых штампов (0,7) и узоров из обрамляющих элементов (1,4), осталось почти прежним, то число узоров с поясками протащенного штампа (до 14,4) и с каннелюрами (до 16,4%) резко возросло.
Среди узоров западного типа насчитывается 13,6% гребенчатых поясковых. 2,8 типа «зигзаг в рамке», но примечательно увеличение (до 8,6%) прочерченных модификаций этих орнаментов. Сосудов с орнаментацией простой структуры на поселении Куцома XI 27,9%, неорнаментированных 12.8%. Изменились и другиедетали: почти вдвое (до 11,4%) уменьшилось число орнаментированных венчиков и почти вчетверо (до 53,4%) увеличилось количество горшков с примесью асбеста, слюды, органики, что является одной из типичных черт посуды лууконсаари.
Куцома XI датируется в интервале между рубежом нашей эры и VI в. н.э. по железному кельту восточнобалтийского облика, бронзовой бляхе, пряжке, железному ножу поздпепьяноборского времени и радиоуглеродной дате железоделательного горна (VI в. н.э.). К позднему этапу культуры в Приопежье можно отнести комплексы лууконсаари на поселениях Кудома X. Малм Суна IX, Пичево. Пичево III, Томица, возможно, Вятчельское П, Куцома VIII, IX. Прочие памятники лишены данных для точной датировки, однако есть основания полагать, что большинство из них на юго-западе и все местонахождения в более северных районах ареала относятся к этому же этапу.
Судя по плавному характеру изменений в керамике, между культурой раннего и позднего этапов наблюдается отчетливо выраженная преемственное ,ь. Основные изменения были отчасти дивергентными, т.е. отражали внутренние перемены в традициях керамического производства (орнамент, форма, детали посуды), отчасти обусловлены процессом адаптации к местным технологиям, как это показывает динамика распространения примесей асбеста и слюды. Иные причины влияли на изменение состава металлических изделии, в ольшинстве своем привозных. Смена ананьинских типов бронзовых украше ин приуральского происхождения, появление балтийских форм железвы
253
кельтов около рубежа пашен эры не является свидетельством распространения На юго-западе Карелии новых культур восточного и западного происхХния а отражает устойчивые связи с населением Прикамья и №ЗникХниё контактов с культурами балтийского региона иикновение
Итак, на раннем этапе между лууконсаари Прионежья и позднекаргопольской культурой юго-восточной Карелии сохраняется много общих черт С течением времени расхождение между этими родственными культурами особенно в I тыс. н.э.. не уменьшилось. Развитие лууконсаари Карелии шло по пути усиления ее своеобразия, которое было обусловлено территориальным отрывом от исходной культуры юго-восточных районов, приспособлением к местной природной среде и несколько иной ориентацией основных связей Максимальная степень своеобразия прослеживается на памятниках западных периферийных областей ареала — в Финляндии.
В завершение обзора археологических материалов культуры лууконсаари Карелии следует кратко охарактеризовать аналогичные памятники Финляндии. Они представлены преимущественно кратковременными поселениями небогатыми культурными остатками (Meinandcr. 1969; Huurre, 1983). Памятни
ки рассредоточены во внутренних, удаленных от побережья Балтики районах страны, хотя керамика встречена и на побережье Финского залива в комбинации с керамикой морбю (Hiekkanen. Seger. 1988). На севере ареала, в бассейне р.Оулу, наблюдается контактная зона с культурой керамики «арктического типа» (Meinander, 1969). Посуда лууконсаари обычно с примесью асбеста, реже слюды демонстрирует дальнейшее развитие тенденций к исчезновению профи-
лированных сосудов и технико-структурному упрощению узоров. В ряде случаев обнаружены следы плавки бронзы и производства сыродутной) железа. Приуральские связи в Финляндии четко не фиксируются, с течением времени распространяется влияние культур балтийского региона: появляются могильники с трупосожжениями, содержащие редкие вещи балтийских типов, изредка посуду. По наблюдениям финляндских археологов, лууконсаари относится к числу охотничье-рыболовецких культур.
Культура с керамикой «арктического» типа
Ареал культуры с «арктической», по определению К.Ф.Мсйнандера (Meinander, 1969, s. 63, 67), керамикой, занимает северные районы Финляндии и Скандинавии, по меньшей мере центр и западную часть Кольского п-ова. Поселения с такой посудой в небольшом числе обнаружены и на севере Карелии (см. рис. 53).
История исследования. Изучение этих древностей осуществлялось главным образом за пределами Карелии и в настоящее время находится на уровне описательно-классификационной характеристики, судя по ряду обобщающих работ (Вакка, 1976; Huurre. 1983; Jorgensen. Olsen, 1987). Систематический анализ керамики не проводился, поэтому пока не сложились твердо аргумен тированные представления о происхождении данной культуры, хотя высказь
254 Эпоха железа
вались предположения о ее принадлежности к восточному кругу древностей Финляндские археологи справедливо определяют «арктическую» керамику как северную разновидность сяр. 2, выделяя среди нее северофинскую и североскандинавскую территориально-культурные группы. Исследователи единодушно относят их к кругу охотничье-рыболовепких культур саамского населения раннего железного века (Карпелап, 1979; Huurre, 1983, s. 251—256).
В Карелии культура с керамикой «арктического» типа длительное время не исследовалась и лишь недавно дана ее описательная характеристика (Косменко. 1991; 1992; 1993, с. 187—191). Но mhoitic вопросы получили лишь гипотетическое освещение или остались открытыми из-за скудости источников, основная часть которых находится за пределами республики. В настоящее время на территории Карелии известны восемь пунктов с «арктической» керамикой. В разные годы их исследовали Н.Н.Гурина, М.Г.Косменко, Г.А.Пан-крушев, П.Э.Песонеп. Они находятся в бассейне озер Куйто. па р.Кеми и севернее; к киу от этой водной системы встречены поселения лууконсаари. В Финляндии граница между названными территориально-культурными образованиями проходит чуть южнее, по водной системе р.Оулу (Meinander, 1969). Это, скорее, контактная или переходная зона между культурами, где смешаны характерные признаки керамики упомянутых типов. Все же по обе стороны границы наблюдается резкое количественное нарастание отличительных деталей посуды обеих культур.
Поселения
Топография поселений северной Карелии разнообразнее, чем в ее южной части, и напоминает синхронные памятники Финляндии. Стоянки располагаются на скальных площадках и береговых склонах в низовьях рек (Кемь I. Усть-Понча). на узких озерных мысах или террасах вблизи истоков (Тумча. Ксреть III), на островах (Пяозерская), по берегам проток и проливов между озерами (Софьяпга I, Елменкоски). В таких пунктах редко встречаются участки с сухим песчаным грунтом, поэтому культурный слой поселений обычно представляет собой гонкую белесую подзолистую почву с более или менее интенсивной темной окраской, залегающую на моренных каменистых или глинистых отложениях. Все поселения кратковременные, площадью не более 100 м2. На каждом из них, по-видимому, располагалось только одно жилище.
Следы жилых и хозяйственных сооружений на таких стоянках обычно не выявляются, поэтому их планировка в деталях не ясна. Лишь па поселении цТРг обнаружен каменный очаг диаметром 3 м, который, по мнению Н.Н.Гуриной (1961, с. 221), находился в легком наземном жилище. В целом на поселениях с керамикой «арктического» типа как на севере Карелии, так и и смежных регионах Фенноскандии, отсутствуют следы стационарных, в том числе полуземляпочных жилищ, и иные признаки оседлого образа жизни.
255
Инвентарь
Коллекции из раскопок поселений с керамикой «арктического» типа крайне бедны и содержат обломки нескольких, чаше всего одного—двух сосудов и небольшое количество каменных орудий, иногда остатки металлургического производства.
Керамика. В инвентаре пяти стоянок (Софьянга I, Тумча, Кемь I. Елменкоски, Ксреть III) суммарно насчитывается минимум 10 сосудов; на остальных памятниках они не выделены вследствие скудости керамического материала. Форма и размер горшков не поддаются полной и точной реконструкции. Судя по верхней части, посуда тонкостенная (до 0,5 см), непрофилиро-ванная. видимо, котловидной формы, относительно высоких пропорций с прямыми и округлыми неорнаментированными венчиками (рис. 61). Стенки обычно гладкие или с беспорядочной штриховкой. Преобладают сосуды с примесью асбеста, реже слюды, органики и песка.
Орнаментика керами-
ки «арктического» типа гораздо беднее, чем в других культурах железного века Карелин, по достаточно типична, хотя по ряду признаков она ближе к культуре лууконсаари по сравнению с орнаментикой посуды Северной Фенноскандии. На севере Карелии наблюдается почти полное, за исключением одного образца (рис. 61, У), отсутствие признаков посуды восточного типа и преобладание упрощенных орнаментов западного типа. Прочие состоят из прочерченных или гребенчатых поясков, иногда дополненных поясками ямок или коротких насечек, гребенчатым зигзагом или резными заштрихованными треугольниками (рис, 61,2,5— 8). Простые орнаменты создавались из поясков ямок и неглубоких вдавлений (рис. 61, 3, 4, 9).
Рис. 61. Керамика «арктического» типа
I—4 — Софьянга I; 5 — Елменкоски; 6, 7 — Кемь I; 8, 9 — Тумча. I, 5, 8, 9 — примесь асбеста; 2, 3 — органики;
4 — песка; 6, 7 — слюды
257
256 Эпоха железа
---------------------------------“
Каменный инвентарь. Состав изделий по ряду причин достоверно определен только на стоянках Тумча и Софьянга I. Для изготовления орудий применялся главным образом кварц. Кремневые изделия малочисленны, сланцевые не найдены. Среди орудий преобладаю! кварцевые, реже кремневые скребки, есть долотовидные орудия с подтесанными лезвиями, а также остроугольные отщепы. которые иногда определяю! как резцы, хотя их функциональное назначение точно не установлено. Несмотря на бедность коллекций, набор каменных орудий довольно типичен для кварцевой индустрии северных и западных районов Карелии.
Металлургическое производство. Сведения о металлургическом производстве на поселениях эпохи железа па севере Карелии редки. Литье цветного металла зафиксировано на стоянке Тумча, где найден фрагмент глиняной льячки, достоверные данные о железоделательном производстве пока отсутствуют. Имеющаяся информация о металлургии, как и о материальной культуре в целом, невелика во многом из-за бедности редких поселений во внутренних районах северной Карелии и их слабой археологической изученности.
Происхождение культуры
Происхождение культуры с керамикой «арктического» типа ориентировочно можно установить путем анализа разнородных признаков глиняной посуды и главным образом в орнаментике. Участие местных субстратных культур в формировании керамики «арктическою» типа пока точно не установлено. Примечательно, что посуда данною типа орнаментирована в отличие от предшествующей сетчатой керамики в северных областях ареала — Норвегии и на Кольском п-ове (Jorgersen, Olsen, 1987: Gurina. 1987). Этот факт косвенно свидетельствует об инородном происхождении керамики «арктического» типа в перечисленных областях. Основные виды узоров на ней — технически упрощенные прочерченные орнаменты западною типа, восходящие к гребенчатой орнаментике сетчатой керамики более южных областей лесной зоны и зарождающиеся в культурах ананьинского пласта. Вместе с тем на рассматриваемой посуде в небольшом количестве встречаются простые модификации орнаментов восточного типа, преимущественно с каннелюрами, есть здесь и рельефные валики (Solberg, 1909, s. 160—178). Эти факты показывают, что «арктическая» керамика родственна более южным культурам ананьинского пласта, в особенности лууконсаари. вероятнее всего, является ее северным ответвлением и. в конечном счете, последним северо-западным звеном в цепи культур ананьинского пласта на севере Европы.
Периодизация и хронология
Достаточно очевидно, что нижняя хронологическая граница культуры с керамикой «арктического» типа не древнее, чем у примыкающих к ней с юга и востока культур ананьинского пласта древностей Карелии, —примерно VI— V вв. до н.э. Более точно ее определить трудно, но ясно, что опа находится в
пределах второй половины 1 тыс. до н.а. По мнению финляндских исследователей. с данной керамикой связаны бронзовые кельты ананьинского ища в Северной Фенноскандии (Meinander, 1969), датируемые 400—200 и до н э (Tallgren, 1934; 1937). Основная масса археологического материала о гносится по-видимому, к концу 1 тыс. до н.э. — первой половине I тыс. н.э. Это косвенно подтверждается находками отдельных сосудов «арктического» типа на синхронных поселениях лууконсаари (Кудома XI) и позднебеломорской культуры (Бохта II). В целом же период существования культуры с керамикой «арктического» типа в Карелии укладывается, как и в других областях ареала, в хронологические рамки между 500 гг. до н.э. — 500 гт. н.э., если судить по радиоуглеродным датам из северной Финляндии и Швеции (Linder. 1966 s 140—J53; Huurre, 1983, s. 258—259).
Для «арктической» керамики северной Норвегии получен более широкий диапазон радиоуглеродных дат между 1400 лет до н.э. — 100 лет н.э.. причем более половины (65 %) находится в интервале700—100 лет до н.э. (Linder, 1966; Jorgersen, Olsen, 1987, s. 27). Столь сильный разброс свидетельствует о влиянии каких-то искажающих факторов или просчетах в методике отбора и анализа образцов угля. Дискуссионным и требующим всестороннего анализа является и вопрос о верхней хронологической границе данной культуры.
Остается не вполне ясным локальное членение поселений с рассматриваемой керамикой, хотя установлено, что посуда северной Карелии и примыкающих к ней областей Фенноскандии не идентична. К южному локальному варианту, который типологически близок к культуре лууконсаари и распространен на севере Финляндии, можно предварительно отнести и памятники северной Карелии.
Позднебеломорская культура
Сравнительно малочисленные сведения об археологических материалах раннежелезного века, известных с конца XIX в. на прилегающих к Карелии с востока участках побережья Белого моря, впервые обобщила М.Е.Фосс (1952. с- 130—137) и отнесла их к «третьему этапу беломорской культуры» (1100— 500 гт. до н.э.). Ес представления о культурно-хронологическом членении сводились в основном к признанию решающей роли элементов культуры, подверженных адаптации к местным природным условиям и выбору соответствующих разграничительных критериев археологических культур. Элементы, не зависимые от влияния внешних факторов, особенно орнамент, исследовательница в соответствии с распространенной тоща теорией сочла этническими признаками. Такой двойной стандарт культурного разграничения в методическом отношении недостаточно корректен, но в основе своей содержит плодотворный принцип систематического сравнительного анализа источников.
История исследования. На юго-западном побережье Белого моря, в Карелии, небольшие раскопки древних поселений, содержащих материалы эпохи железа, в 20—50-е гг. проводили А.М.Линсвскии, А.Я.Брюсов. В.И.Рав-
Эпоха железа
258
259
доникас, Г.А.Панкрушев. В конце 50 — начале 70-х гг. крупномасштабные раскопки многослойных поселений в низовье р.Выгосуществил Ю.А.Савватеев (1977). Опираясь на представления и приемы источниковедческого анализа, предложенные Г.А.Панкрушсвым (1964), Ю.А.Савватеев выделил ряд разновидностей керамики железного века: сетчатую, штрихованную, пористую, гладкую, позднюю ямочно—гребенчатую и шнуровую. Он признал их типами посуды и заключил, что такое разнообразие отражает полиэтничность населения Прибеломорья, которое представляло собой конгломерат групп различного происхождения. В сущности, эти построения отразили принятую автором эмпирическую методику сортировки черепков посуды в коллекциях и явное влияние теории «этнических признаков». Здесь содержится двойная ошибка, состоящая в том, что отдельные, произвольно выбранные признаки отождествляются с типами керамики, а типы, в свою очередь, столь же произвольно идентифицируются с этносами.
Позднее, в 80-е — начале 90-х гт., раскопки на ряде поселений в бассейне озер Тупгуда, Березово и других провели А.М.Жульпиков и П.Э.Песонен: небольшие разведочные обследования ряда пунктов сделали М.Г.Косменко и И.С.Манюхин. Древности железного века в юго-западном Беломорье проанализировал М.Г.Косменко (1991; 1993), который выделил позднебеломорскую археологическую культуру и отнес ее к ананьинскому культурно-хронологическому пласту древностей Карелии.
Поселения
Ареал позднебеломорской культуры в Карелии охватывает юго-западное Прибеломорье и включает комплексы 33 поселений, большей частью сосредоточенные компактной группой в приустье р.Выг (27 пунктов, см. рис. 53). Западная граница культуры проходит более чем в 100 км к западу от устья р.Выг. за пределами озер Тунгуда и Березово, где обнаружено несколько памятников, южная граница фиксируется низовьями рек, впадающими в Белое море. Восточная часть ареала культуры точно не ограничена и находится за пределами Карелии. Она включает, по всей видимости, слабо изученные прибрежные районы Летнего берега Белого моря в Архангельской обл.
Топографическое расположение поселений позднебеломорской культуры в целом вполне обычное для железного века Карелии. Однако памятники в приустье р.Выг имеют некоторые особенности, обусловленные многовековым процессом поднятия побережья Белого моря. По мере отступления воды древние поселения перемещались на более низкие участки берега реки, ближе к морю (Девятова, 1976: Савватеев, 1977. с. 289—293). Поселения Горелый Мост II—VIII, Усть-Уда находятся ближе остальных к берегу моря и занимают низкие, заболоченные каменистые мысы высотой до 2,5 м над его уровнем. Здесь нет древностей каменного века — энеолита. В то же время материалы железного века в разном количестве найдены и на отдаленных от морского берега многослойных памятниках групп Бесовы Следки. Залавруга, Золотец. Они занимают участки высотой до 23 м и содержат ранние материалы. В этих
пунктах пет постоянных поселении эпохи железа. Население периодически занимало различные участки побережья реки в зависимости от конкретных обстоятельств, однако явное предпочтение отдавало близким к берегу п™™™ несмотря на их кажущееся неудобство. Если судить о длительности и часготс заселения по количеству глиняной посуды, то чаще посещались поселен™ группы Горелый Мост И—VIII, гае найдено свыше 160 сосудов, в то время как другие комплексы содержат около 40, а каждый в отдельности 061,14110 1—5 редко до 15 сосудов (Залавруга IV). Имеющиеся материалы свидетельствуют о многократных, вероятнее всего, сезонных посещениях приустья р Выг различными группами населения в течение железного века.
Выбор мест для поселений не определялся характером грунтовых наслоений. Некоторые находятся в пунктах с сухой песчаной почвой (Бесовы Следки. Залавруга, Золотец, бассейн оз.Тунгуда), другие — на моренных каменистых суглинках (Горелый Мост III—VIII) и даже на скальных площадках (Горелый Мост II). В урочище Горелый Мост жителей, по всей вероятности, привлекала непосредственная близость моря, несмотря на известное неудобство жизни на низких заболоченных или каменистых мысах. Реже поселения приурочены к порогам р.Выг, где можно было заниматься основным видом деятельности — рыболовством.
На памятниках позднебеломорской культуры не выявлены остатки бытовых и хозяйственных сооружений, хотя, несомненно, они там были. Сооружались. вероятно, наземные жилища, четкие следы которых обычно не сохраняются. Отсутствовала в Беломорье и традиция устройства каменных очагов.
Материалы позшгебеломорской культуры представлены глиняной посудой, каменными изделиями, глиняными тиглями для литья цветного металла и металлическими вещами.
Керамика. На 16 поселениях выделены остатки 202 сосудов, пригодных для статистической обработки, хотя реальное количество посуды в коллекциях составляет, по-видимому, около 250 экз. Техника изготовления посуды поздне-беломорской культуры не имеет видимых отличий от таковой у остальных культур железного века Карелии. Сосуды сделаны, как правило, методом ленточного налепа путем частичного накладывания глиняных лепт друг на друга с последующим выравниванием стенок. Далее поверхность изделия замывалась или обрабатывалась зубчатым штампом, пучком травы или иным подручным инструментом, который оставлял нерегулярные, поверхностные штрихи.
Преобладает посуда с примесью песка и дресвы. Часть сосудов (14,5 Л>), имеющих иные примеси, в том числе асбест (3,5), слюду (6) и органику (5%). обладают комплексом черт, свойственных типичной керамике лууконсаари или «арктического» типа. и. по-видимому, появились здесь в результате связей с более западными культурами. Высокий процент посуды с примесью слюды, а не асбеста, косвенно указывает на преобладающие контакты с населением северо-западной Карелии, где есть месторождения этого минерала.
На позднебеломорской посуде встречаются также типичные дет ананьинской керамики: «воротнички» (4%) и рельефные валики < правило, они присутствуют на сосудах со шнуровым узорами и с
260 Эпоха железа
Рис. 62. Посуда позднебеломорской культуры
J—3’ 6 — Залавруга IV; 4, 7—12, 15, 16, 18, 19 — Горелый Мост VI; 5 — Бесовы Следаи Ш;
13, 14 — Горелый Мост VIII; 17 — Выгостровская ГЭС
261
модификациями, т.е. с комплексом черт восточного типа Скшпрт... торцы венчиков, которые можно генетически связьХcSZS рой сетчатой керамики, сравнительно малочисленны (7,9%) и кто посуде е разными примесями и видами орнамента "‘-фечаются на
Количество различных форм сосудов в Беломорье точно подсчитать практически невозможно. Однако можно приблизительно определить состав и соотношение отдельных видов посуды, опираясь на выборку из 34 достаточно полно реконструированных сосудов. В выборке, как и в коллекциях замета преобладает круглодоиная посуда, особенно низкие котлы с более или ме™ее выраженной шейкой (55,9%), затем с прямой (20.6), реже со слегка вогнутой верхней частью (8,8%). Есть и прямостенныс сосуды высоких пропорций с неопределенной формой дна (11,7%; рис. 62, 3. 4. 5,12—14, 18, 19). Плоскодонные встречаются очень редко: зафиксирован единственный экземпляр с небольшим ребром на тулове (3%; рис. 62, 17).
Несмотря па приблизительность подсчетов, можно утверждать, что видовой состав посуды позднебеломорской культуры не совпадает с набором форм, свойственных культурам южной и севсро западной Карелии. В Беломорье нет устойчивого комплекса форм и деталей, характерных для субстратной сетчатой керамики, менее разнообразны и формы круглодонной посуды, особенно по сравнению с позднекаргопольской культурой. В целом здесь явно преобладают формы восточного происхождения.
Все орнаменты на посуде нозднебеломорской культуры узкой лентой опоясывают верхнюю часть сосудов (орнаментированы 91,6%) и относятся к категории бордюрных узоров. Дниша не украшались. Видовой состав узоров позволяет классифицировать их по той же схеме, что и орнаментику синхронных культур южной Карелии. Вместе с тем в Беломорье выявляются заметные различия, в немалой степени определяющие специфику рассматриваемой культуры. Следует отметить наиболее высокое в Карелии число посуды со сложным орнаментом (74%), что отражает большую, чем на юге края, близость к генетически исходным, прежде всего восточным культурам. Это подтверждает и анализ группы узоров восточного типа (36.6%), среди которых необычно высок процент шнуровых орнаментов (22,2%; рис. 62.1—7). Примечательно, что более половины из них представлены нерасчлененными бордюрами в виде
сплошной зоны максимум из 18 шнуровых поясков, которая чаше всего обрамлена овальными вдавлениями. оттисками короткого зубчатого штампа либо вовсе лишена дополнительных элементов. Очень бедное обрамление имеют и расчлененные шнуровые орнаменты. Кроме того, в Беломорье больше, чем на юге Карелии, шнуровых узоров с дополнительным пояском ямок (62,2%) или наколов небольшого диаметра (20%).
Местные модификации узоров типа В встречаются реже, чем на юге Карелии, исключая вариант из оттисков широкого штампа с узкими зубцами (4,4%), который здесь преобладает (рис. 62, 5). Зато количество орнаментов с поясками протащенного штампа (3.5%) и каннелюрами (3.5 %; рис. oz, , ) вдвое—вчетверо ниже, чем в культурах южной Карелии, и совершенно отсутствует вариант без поясков с обрамляющими элементами, олее того,
262__________________ _______________________ __________Эпоха железа
свыше 70% сосудов с этими видами узоров, имеющие примеси слюды, асбеста органики, демонстрируют типичный комплекс черт посуды лууконсаари » «арктического» типа. Это обстоятельство позволяет охарактеризовать появде ние подобных орнаментов как результат связей с более западными культуру железного века, а не как продукт местного репрессивного развития восточных традиций в орнаментике.
Среди сложных орнаментов западного типа (41,1%) традиционно преобладают гребенчатые поясковые узоры (25,7/', рис. 62, S), мало узоров тина «зигзаге рамке» (5%; рис. 62,9), но необычно высок процент орнаментов в виде гребенчатой решетки (5%), которым находятся параллели в орнаментике восточных культур позднего бронзового века (рис. 62, 10). Сравнительно большим числом представлены прочерченные, резные узоры (4%; рис. 62, //, /2) — технически упрощенные варианты требспчатых орнаментов с преобладанием поясковых, которые нередко наблюдаются на сосудах с примесями слюды или асбеста, сходных с лууконсаари и «арктической» керамикой. В Беломорье сравнительно мало простых орнаментов, особенно состоящих из какого-либо мотива, дополненного пояском ямок (4%; рис. 62, 16). Относительно немного (12,9%) одномотивных узоров, лишенных дополнительных элементов (рис. 62, 13, 14, 17). Они демонстрируют видовую бедность и представлены одинарными поясками ямок, вдавлений, насечек, оттисков короткого зубчатого штампа.
Итак, количественный анализ различных признаков керамики подшебе-ломорской культуры выявляет оригинальное сочетание типичных восточных элементов, которые видоизменялись гораздо слабее, чем в синхронных культурах южной Карелин, и черт, свойственных культурам более западных и северных областей Фенноскандии.
Каменный инвентарь. Его состав в беломорских комплексах железного века точно не определен из-за присутствия более древних слоев на многослойных памятниках, хотя нет сомнений в его использовании в культуре рассматриваемого периода. В очень бедном комплексе однослойного поселения Усть-Уда найдены кремневые и кварцевые скребки, обломки наконечников копий и дротиков, отщепы кремня, кварца, сланца. К железному веку относится и большая часть каменных орудий поселения Горелый Мост VI. Здесь преобладают скребки и наконечники метательного оружия, есть кремневый нож, тесло, заготовки сланцевых и кремневых рубяще-долбящих орудий, абразивные изделия. Эти материалы свидетельствуют, что в позднебеломорской культуре сохранялся достаточно разнообразный набор каменных изделий.
Металлургия и металлические вещи. Следы бронзолитейного производства в юго-западном Беломорье крайне скудны, что, вероятно, отчасти связано с крат коврсменным характером подавляющего большинства памятников. Только на самом крупном поселении Горелый Мост VI найден фрагмент низкого окрутлодонного глиняного тигля диаметром 4 см, а также льячки диамстроМ около 6 см. Как и на юге Карелии, сложные бронзовые украшения импортировались в Беломорье из более восточных регионов, скорее всего, Прикамья. а поселении Сумозеро XV обнаружена плоская литая фигурка летяшей нтипы
263
(Р«с- 63’ 197бапис НТ ,пПКТерНЫ Ш1Я KW Прикамья I тыс. н.э (Оборин, 1976, рис. 2, 5, 8 10). К этому же времени относится и прямоугольная выпуклая бляшка с ложношн^овым орнаментом по периметоу с о Шой-рукшин. Литеиные формы для бронзовых изделий приуральских типов в Беломорье не найдены. к ™ л |И11ОВ в
Остатки железоделательного производства выявлены на ряде многослойных поселении, содержащих комплексы позднебеломорской культуры но во всех известных случаях достоверная связь между ними либо точно не установлена, либо существует вероятность наличия раннесредневековых в том числе бескерамических комплексов. Единственным, несомненно, относящимся к данной культуре изделием является железный кельт балтийского типа без ушка с поселения Бохта II (рис. 63, 3). Неизвестно, изготовлен ли он в Беломорье или импортирован из более западных областей; во всяком случае на Бохте II имеется керамика, близкая к лууконсаари и «арктической», фиксирующая тесные связи с западными культурами.
Происхождение культуры
Анализ основных категорий культурных остатков поселений железного века юго-западного Беломорья, особенно керамики, позволяет заключить, что позднебеломорская культура относится к ананьинскому культурно-хронологическому пласту, но ее истоки и генезис не связаны непосредственно с синхронными культурами южной Карелии. Действительно, в Беломорье фиксируется минимум деталей, свойственных субстратной сетчатой керамике, в том числе некоторые формы плоскодонной посуды, скошенные внутрь венчики сосудов, ряд элементов орнамента, в частности, отпечатки «веревочного узелка», «кольца лыжной палки» и другие. В то же время наблюдается гораздо более высокий процент форм посуды и элементов орнамента, характерных для более восточных культур позднебронзового —раннежелезного века. Особенно наглядно близость к культурам приуральского региона иллюстрирует вдвое большее, чем на юге Карелии, число сосудов со шнуровыми орнаментами ананьинского облика и вдвое—вчетверо меньшее количество их местных модификаций с поясками протащенного штампа и каннелюрами. Последние появились здесь главным образом в результате контактов с более западными культурами железного века. Есть все основания полагать, что позднебеломорская культура имеет самостоятельное, независимое от культур южной Карелии происхождение и возникла в результате распространения на запад культуры населения более восточных областей северной части таежной зоны. Следует отметить, что древности этих районов изучены слабо, в частности, пока еще точно не ограничена восточная часть ареала позднебеломорской культуры, хотя в прилегающих районах беломорского бассейна известен ряд стоянок типа Красной Горы и другие (Фосс, 1952, с. 130-137), обнаруживающих большое сходство с позднебеломорскими памятниками Карелии.
Эпоха железа
Периодизация и хронология
Периодизация и хронология позднебеломорских памятников железного века пока детально не разработаны из-за недостатка датирующих «щей Нижняя хронологическая граница данной культуры может быть определена VI—V вв. ДО н.э. по отсутствию геометризованных шнуровых орнаментов характерных Для раннего периода ананьинской культуры Прикамья (Генинг’ Стоянов. 1961, с. 90, 91, Вечтомов, 1967, с. 131,137; Ашихмина, 19X5 с 71_79)
Сложнее определить относительный возраст памятников. Можно с уверенностью полагать, что в комплексах Беломорья количество посуды с примесями асбеста, слюды, органики и орнаментами, свойственными керамике лууконсаари и «арктического» типа, несомненно, увеличивается с течением времени по мере расширения контактов с этими культурами. Аналогичная картина наблюдается на поселениях водлозерского варианта позднекаргопольской культуры в юго-восточной Карелии. Вместе с тем многократность заселения наиболее богатых памятников и, наоборот, бедность и статистическая ненадежность комплексов кратковременных поселений препятствуют определению их относительной хронологии. По всей вероятности, контакты с западными культурами установились во второй половине 1 тыс. до н.э. и достигли максимума в первой половине I тыс. н.э. Это иллюстрируют материалы поселения Бохта II, где довольно много керамики западного облика и найден железный кельт вытянутых пропорций без ушка, датируемый по восточнобалтийским аналогиям в рамках I—IV вв. н.э. (Salo, 1968. S. 160— 162). Примерно к этому же времени можно отнести и кратковременные поселения на о. Шойрукшин и Сумозеро XV, гае обнаружены бронзовые украшения приуральских типов. Относительно поздний облик керамики лууконсаари с беломорских поселений, которую возможно сравнить с посудой кудомского этапа лууконсаари Прионежья, позволяет зафиксировать, хотя точно и не ограничить, их поздние даты примерно V—VI вв. н.э.
Локальное членение памятников позднебеломорской культуры пока не установлено из-за слабой изученности восточной части ареала.
Рис. 63. Изделия с поселений железного века западной Карелии и Беломорья
ijir) 6’ V ’ 13 ~ Кудома XI; 3 — Бохта II: 4 — Сумозеро XV; 7. 12 — Лахта II; 14. 15. « — Пичево; 16. 23 — Кейто IV. 1—3 — железо; 4—6 — бронза, 7—9, 13 — глина; 10, песчаник: 12, 22, 23 — сланец; 14—19 — кремень: 20, 21 — кварц
266
Эпоха железа
Финальные этапы культур эпохи железа
Особое внимание привлекает актуальная и окончательно не решенная проблема финала керамических культур железного века в Карелии, которая является обшей для всех охотничье-рыболовепких культур этого периода на территории Фенноскандии. Заключается она в том, что между твердо установленными поздними датами культур железного века в Карелии и распространением в X в. н.э. раннесредневековых культур с лепной керамикой прилдцож-ских курганов и без керамики существует разрыв в 300—600 лет. Если шире рассмотреть данную ситуацию, то можно убедиться, что она особенно характерна для территорий, где керамические культуры железного века раньше или позже сменились культурой поселений без керамики. Ареал бескерамической культуры в Фенноскандии охватывает восточную ее часть, конкретнее, восточные районы Швеции и Норвегии, Кольский п-ов, восточную и северную Финляндию, западную и северную Карелию.
Несколько иначе выглядит ситуация на юго-востоке Карелии и в Белозерье. где хотя и наблюдался хронологический разрыв, тем не менее выявляются черты сходства, особенно в орнаментике керамики эпохи железа и раннего средневековья (Манюхин, 1991, с. 194; Макаров, 1985, рис. 6, 7; Косменко, 1992, с. 183, 204—206). Этот пробел, скорее всего, в дальнейшем будет заполнен путем разработки более точной и детальной периодизации комплексов железного века, но ее осложняет общий дефицит датирующих металлических вещей второй половины 1 тыс. н.э., который наблюдается на обширных территориях Северо-Западной России и Восточной Фенноскандии вследствие перестройки культурных связей, четко определившихся только в X в. н.э.
Таким образом, вопрос хронологического разрыва на значительной части территории Карелии сводится к определению времени исчезновения производства глиняной посуды. Нижнюю хронологическую границу бескерамической культуры или «саамского железного века» в Северной Скандинавии К.Карпе-лан (1979, с, 143—151) относит примерно к 300 гг. н.э.. что как будто бы подтверждается радиуглеродными датами поселения Раканмяки в северной Финляндии междурубежом н.э. —400 г. н.э. (Makivuoti, 1987). Однако в целом ситуация пока остается недостаточно ясной из-за бедности и небольшого количества материала. Касаясь причин исчезновения керамического производства, К. Карпелан (1982, с. 46) полагает, что оно связано с изменением системы хозяйства у саамов, которые в железном веке были втянуты в орбиту торговых связей с развитыми культурами бассейна Балтики и по сути превратились в поставщиков пушнины и другой местной продукции. Такое объяснение правдоподобно, хотя масштаб западноевропейского импорта в ареале бескерамической культуры остается не вполне ясным.
На территории Карелии в эпоху железа западноевропейские изделия отсутствуют, кроме железных кельтов балтийского типа. Несмотря надостаточно высокую археологическую изученность, здесь не выявлены четкие следы
267
бескерамических поселений этого времени. Тем не мене,- к кИх комплексов, датируемых не ранее X в. н.э., обнаружена^ » Беломорье (Косменко, 1992, с. 206-212; Конкурса, СпнргХЙТвв с. 132-133). Вполне очевидно, что они появляются в период ХИкно^.ия’ и наибольшего подъема торговли на балтийско-волжском X ом ем средневековье, в орбиту которой включилось и местное население и содержат бусы. металлические украшения и, что особенно важно, медно-бпоХые котлы, которые заменяли глиняную посуду. бронзовые
Что касается вероятного предположения об исчезновении керамики в позднем периоде железного века Карелии, то оно хотя и не исключено но маловероятно. Признаки миграции бескерамической культуры железного века из северных областей Фенноскандии здесь четко не фиксируются- там в это время существовали каменные могильники, которых нет на территории Карелии. Поэтому речь может идти о заимствовании населением Карелии в раннем средневековье традиций, исключающих производство глиняной посуды, у жителей Северной Фенноскандии, где они укоренились на несколько столетий раньше.
Исчезновение керамики из повседневного обихода, по всей вероятности, связано с переходом населения к более подвижному образу жизни вследствие специализации на пушной охоте. В результате хрупкая и нетранспортабельная глиняная посуда была вытеснена металлическими котлами. Кроме Северной Фенноскандии аналогичная ситуация возникла в начале II тыс. н.э. у обских угров в Нижнем Приобье: там исчезновение керамики стимулировала торговля главным образом с Волжской Болгарией, откуда поступала металлическая посуда (Чернецов, 1957, с. 243). Но более точное и обоснованное решение вопроса о времени исчезновения керамики на территории Карелии возможно путем привлечения дополнительной информации в ходе дальнейших исследований бескерамических поселений.
Хозяйство и искусство эпохи бронзы — железа
Известно, что археологические материалы не дают прямой информации о многих конкретных сторонах и деталях хозяйственно-бытового уклада древних жителей Карелии, однако сумма косвенных признаков позволяет без колебания определить, что здесь в железном веке полностью господствовали охотничье-рыболовецкие формы хозяйства.
Географическое и топографическое размещение поселений в этот период отчасти демонстрирует вполне традиционные черты, свойственные памятникам каменного — бронзового веков: тяготение к крупным водоемам и концентрация их в приустье, а также у истоков рек. Выбор таких мест для устройства поселений неслучаен и связан, вероятнее всего, с главным они должны ыли
быть удобны для рыбного промысла, особенно в сезоннереста, Кроме того,, илялись ключевыми пунктами древних водных путей, плацдармам края. Одновременно укрепилась новая, возникшая в бронзовом вс; тр • исключающая устройство стационарных, видимо, зимних посол
268 Эпоха железа
глухих озерных заливов, которые характерны для периодов каменного века — энеолита. Исчезают и большие прямоугольные полуземляночные жилища, их сменяют разборные наземные постройки легкой конструкции типа чума. На крупных памятниках фиксируются следы многократного заселения. Кратковременные стоянки свидетельствуют о том, что население часто передвигалось небольшими группами и сооружало на них одно, возможно, два жилища. Поселения находятся в местах, совершенно не пригодных для земледелия и домашнего животноводства. Наблюдается преемственность традиции охотни-чье-рыболовецких культур предшествующих периодов и одновременно резкое отличие от топографии крестьянских деревень, расположенных на более высоких участках местности, не приуроченных к рекам.
Все перечисленные черты косвенно подтверждают, что начиная с бронзового века образ жизни населения Карелии становится более подвижным и определяется рамками охотничье-рыболовецкого уклада хозяйства. Достаточно отчетливо проступают контуры формирующегося хозяйственно-культурного типа подвижных лесных охотников и рыболовов, который сохранился на обширных пространствах северной части лесной зоны в Евразии и Северной Америке вплоть до недавнего времени. Разумеется, трудно реконструировать и описать конкретные детали и особенности хозяйственно-бытового уклада и образа жизни населения, точно определить пропорции охоты, рыболовства и иных занятий носителей различных археологических культур. Возможно, на побережье Белого моря практиковался и промысел морского зверя. На поселениях Горелый Мост VI—VIII в низовье р.Выг найдено гораздо больше каменных наконечников стрел, чем на синхронных памятниках бассейна Онежского озера. Кроме того, очевидно, что поселения этого микрорайонаявно тяготеют к морю, а не к речным порогам, если судить по большому количеству культурных остатков на ближних к морю памятниках. Другими словами, жители ориентировались не только на речное рыболовство.
Состав сохранившихся видов культурных остатков характеризует основные хозяйственно-бытовые занятия населения в железном веке. Нужно отметить невысокий уровень металлургического производства в Карелии, несмотря на богатые запасы сырья, особенно озерной железной руды. Подавляющая часть видов орудий, кроме ножей и кельтов, изготовлена из камня и, вероятно, из кости и рога (последние хорошо представлены на поселениях железного века в Каргополье и на побережье Баренцева моря). Активно применялись и такие местные минералы, как асбест и слюда в качестве добавок в глину сосудов.
В результате складывается впечатление, что население не стремилось развивать и совершенствовать металлургическое производство и заменять ряд видов каменных и костяных орудий металлическими. По всей видимости, рабочие качества изделий из традиционных материалов вполне соответствовали требованиям изготовителей, во всяком случае, овладение металлургией железа поначалу не произвело в среде местных охотников и рыболовов каких-либо заметных изменений. Из бронзы делали простейшие украшения.
Следует обратить внимание на состав импортных изделий, представленных главным образом бронзовыми украшениями приуральских типов и,
269
возможно. железными кельтами восточнобалтийских типов
про»»™ последят точно ye„„OM„, ,то“?\
«” .р»« <Т.,|Е^. „3," teg X Х”“
эквивалентом были меха. Правда он несколько модернизировало™™ торговых отношении в железном веке но средневековой модели полагТТто этим занимались воины-торговцы из Прикамья, по его определению «викинга бронзового века». Жители западных областей лесной зоны в том числе и Карелии, по-видимому. действительно вели с Прикамьем меховую торговлю однако истоки этих связей обусловлены прежде всего родством населения которое сложилось в процессе формирования ананьинского пласта культуп между Уралом и восточной Прибалтикой в раннем железном веке
Развитие хозяйства населения Карелии в эпоху железа шло более или менее быстро не по пути становления производящих отраслей, а специализируясь на пушной охоте и сбыте мехов главным образом в районы Волго-Камья. Подобная форма охотничьс-рыболовепкого хозяйства, присущая некоторым народам Сибири и Северной Америки (Токарев. 1958. с. 414—418). существенно зависит от ряда внешних факторов, в первую очередь от состояния и близости рынков сбыта, кроме того, торговля не была основой жизнеобеспечения населения. Обстановка в Карелии с лечением времени благоприятствовала становлению данной формы хозяйства. Судя по всему, опа окончательно сформировалась в период раннего средневековья, когда южнее Карелин начала интенсивно функционировать западно-восточная торговля па балтийско-волжском нут it. в которой, как известно, одним из основных видов товара были меха. Именно в это время к северу от тортового нуги наблюдается приток импортных вещей и четко фиксируются поселения без керамики.
Данные о зарождении оленеводства в лесных культурах железного века Карелии, как и в раннем средневековье, отсутствуют. Конечно, нужно учесть и тот факт, что следы этого занятия археологачески почти неуловимы. Но косвенные данные, включая этнотрафические (Токарев. 1958. с. 417—418),
позволяют утверждать. что у лесных народов оно нише не получило заметного развития и играло вспомогательную роль: олень использовался на охоте и как средство передвижения. Оленеводство развивалось в среде тундровых культур, у северных саамов оно превратилось в важную отрасль хозяйства сравнительно поздно под влиянием ненцев и отчасти скандинавских скотоводов (Карпелап, 1979).
Археолоптческих материалов о древнем искусстве железного века мало. Имеются отдельные экземпляры вещей из металла, камня и глины с реалистическими и символическими изображениями. Массовыми образцами представлены только орнаменты на глиняной посуде. Сохранившиеся изобразительные мотивы демонстрируют сочетание достаточно традиционных и явно новых элементов в системе образов местного искусства. К числу традиционных можно «Гнести изображения схематических человеческих фигурок с разведенными в сторону руками на некоторых сосудах культуры лууконсаари. Частично
сохранилась барельефная антропоморфная фигурка на горшке с поселения Лахта II; парные фигурки из оттисков зубчатого штампа схематично изображены на сосуде со стоянки Кудома XI. Металлические изделия в зооморфном стиле, свойственном лесным культурам железного века камско—уральскою региона, в Карелии редки. Известны бляха с изображением медвежьих голов (Илекса V) и привески в виде лапок водоплавающих птиц (Илекса III),
К числу новых видов изображений относятся и так называемые ромбы с крючками, которые выгравированы на обломке сланцевого молота (Илекса V). Согласно А.К.Амброзу (1965, с. 16—23), они являются знаками плодородия и одновременно символизируют землю, растение и женщину. Этот символический мотив появился на северо-западе Европы вместе с культурами ананьинско-го пласта и присутствует на костяных орудиях из поселений Веретье в Каргопольс (Фосс, 1941. табл. VII, /) и Кьельмо в северо-восточной Норвегии (Solberg, 1909, fig. 112, 148). Стилистические параллели «ромбам с крючками» есть среди мотивов орнамента на посуде позднекаргопольской культуры и лууконсаари.
Орнаментика па глиняной посуде эпохи железа, как уже говорилось, постепенно декодирует в техническом и структурном отношении. Технические средс тва нанесения узоров, достаточно разнообразные на востоке Карелии, становятся беднее в западных районах. Аналогично изменяется структура орнамента, а также декоративные детали — «воротнички» и валики. Техническое декорирование лепной посуды сводится к простейшим приемам — замыванию и заглаживанию поверхности подручными средствами.
В целом уровень развития искусства у населения Карелии в железном веке был невысоким, хотя следует учитывать скудную информацию вследствие небольшого числа сохранившихся изделий.
Эпоха средневековья
Эпоха средневековья (вторая половина] тыс. н.э. -XV в) патегюитопии Карелии представлена четырьмя группами памятников различной этнокуль™ вой принадлежности. Охотничье-рыболовсцкис поселения возникли в Поонежье и Прибеломорьс в X—XI вв. в результате специализации хозяйства на пушном промысле. В материальной культуре отчетливо видно древнерусское влияние, проникавшее, по-видимому, из юго-восточного Приладожья Украше-НИЯ. предметы хозяйственно-бытового назначения поступали в Карелию в обмен на пушнину. С упадком внешней торговли прекращают свое существо-ванне и специализированные поселения. О становлении производящих форм хозяйства в крае свидетельствуют селища, расположенные в иных топографических условиях: на окраинах или в пределах современных деревень, на участках, пригодных для земледельческих занятий. Наиболее полно раскопано селище в Челмужах (X—XI вв.). Сельские и охотничье—рыболовецкие поселения XIV—XVII вв. немногочисленны и пока слабо изучены.
Другая группа памятников сосредоточена в южной части Карелии и представлена курганами рубежа !—II тыс. Курганная культура Олонецкого перешейка является ответвлением приладожскоп курганной культуры, ее северной перифериен. Немногочисленное население из юго-восточного При-
ладожья, предки вепсов, расселились на новых землях в соответствии со своими традициями — по берегам рек (за исключением курганной группы в Упицкой губе Онежского озера). Поселений, синхронных курганам, кроме селища Челмужи, не найдено. Следы погоста Олонец, упомянутого в письменных источниках первой половины XIII в., археологически до сих пор нс выявлены.
Наиболее полно представлены памятники летописной корелы второй половины I — конца XV в. в северо-западном Приладожье: городища, могильники, клады, культовые сооружения. В комплексе с другими источниками — данными гуманитарных и естественнонаучных дисциплин —они дают довольно полную информацию об этнокультурной истории древних карел.
Культовые памятники саамов — сеиды, лабиринты, каменные кучи долгое время не были предметом специального научного анализа. Недавно открытые в северной Карелии на горах Кивакка и Воттоваара культовые комплексы пробудили интерес к ним и показали важность сбора и анализа подобной информации, хотя на современном этапе исследования при изучении археологических памятников саамов появляется больше вопросов, чем ответов.
272
Эпоха средневековья
Поселения охотничье-рыболовецких культур
В конце I — начале II тыс. до н.э. на территории Карелии произошла перестройка культурной карты. Появились памятники, главным образом поселения, которые, с одной стороны, заметно отличались по происхождению и составу вещевых комплексов от предшествующих древностей железного века, а с другой — демонстрировали ряд традиционных черт, присущих лесным охотничье-рыболовецким культурам. Раннесредневековые памятники разделяются на две территориально-культурные группы: поселения с грубой лепной глиняной посудой, сосредоточенные преимущественно в южной части бассейна Онежского озера, и бескерамические поселения, ареал которых занимает северные и, видимо, западные районы Карелии (рис. 64).
Поселения с керамикой приладожского типа
Раннесредневековые комплексы, содержащие лепную, обычно неорна-ментированную посуду, обнаружены в начале 50-х гг. Н.Н.Гуриной (1961, с. 328—329) на юго-восточном побережье Онежского озера (оз.Муромское). Позднее, в 60—70-е гг., такая керамика была найдена Г.А.Панкрушевым и другими карельскими археологами на ряде многослойных поселений в бассейне Онежского озера (см.: Кочкуркина, Спиридонов, 1988, табл.), а также в приустье р.Выг на юго-западном побережье Белого моря (Савватеев, 1977, с. 23—38, 231—254). Значительная часть материалов получена в 70—80-е гг. в результате широких раскопок М.Г.Косменко (1978а, б; 1980; 1982а, б; 1992) на многослойных поселениях в онежском бассейне, преимущественно на оз.Водлозеро. Ряд памятников исследовал А.М.Спиридонов; в 90-е гг. отдельные местонахождения на р.Водле выявили М.Г.Косменко, И.С.Манюхин, В.Ф.Филатова.
Основные вопросы, возникающие при изучении поселений с раннесредневековой лепной керамикой, касаются происхождения этой культуры и ее отношения к синхронным древностям соседних территорий, особенно курганной культуре юго-восточного Приладожья. Первоначально предполагалась ее генетическая связь с предшествующими культурами Карелии (Песонен, 1972; Панкрушев, 1980, с. 157), но исследование древностей железного века не подтвердило эту гипотезу (Косменко, 19826, с. 91—93). В последующих публикациях (Косменко, 1992, с. 194—206), специальных исследованиях (Спиридонов, 1987а, с. 6—10) и обзорных статьях (Кочкуркина, Спиридонов, 1988) археологи сходятся в том, что поселения с лепной посудой образуют особую культурную группу памятников с охотничье-рыболовецким хозяйством. Исследователи отметили явные признаки специализации на пушной охоте, обусловленной втягиванием этого населения в орбиту оживленной международной торговли на балтийско-волжском пути в X—XI вв. А.М.Спиридонов установил различия в составе форм посуды и ряде иных деталей культуры приладожских курганов и поселений Обонежья и сделал осторожный вывод о
Эпоха средневековья
273
культурном своеобразии последних при общемтапш-нии v J культурам более южных областей лесной зоны. По мнению м'г^ичсским (1992. с. 206), различия в облике культуры. npe^“ бедность инвентаря обонежских поселений, вполне естественны и S следствием периферийного расположения и специализированного цр(“о „ого характера этих памятников по отношению к курганной культХ Прила-ДОЖЬЯ. Он акцентирует черты сходства культуры курганов ПрХожь? и поселении Обонежья, полагая, что последние отражают экспансию, хотя и не массовое расселение носителей приладожской культуры в бассейне Онежского озера. Разумеется, в деталях генезис культуры поселений Обонежья выглядит более сложным и его решение затрудняется из-за отсутствия изученных поселений в юго-восточном Приладожье. Кроме того, в восточной части ареала обонежских поселении отмечаются черты, свойственные раннесредневековой культуре Белозерья. Трудно также разграничить и бескерамические комплексы Карелии, поскольку выявлены памятники с элементами обеих кульзур.
В настоящее время (данные на 1995 г.) известны 29 поселений и местонахождений, содержащих лепную посуду, условно обозначенную как приладожский тип (см. рис. 64). Памятники сосредоточены на Онежском озере; на периферийных участках его бассейна выявлены только кратковременные поселения. Данная ситуация в общих чертах отражает плотность заселения и. видимо, направление расселения в ареале культуры, центром которого было Онежское озеро.
Топографическое размещение поселений с керамикой характеризуется традиционными чертами, свойственными охотничье-рыболовецким культурам предшествующих периодов, особенно бронзового —железного века. Памятники, как правило, концентрируются в ириустьях рек, иногда группами из двух— шести. Очень редко встречаются бедные местонахождения па побережье озерных заливов, островах, в нижнем и среднем течении рек. Более того, раннесредневековые комплексы находятся на многослойных поселениях и обладают всеми топографическими особенностями, присущими таким памятникам. Исключение составляет однослойное поселение Челмужи (Кочкуркина, Спиридонов. 1988, с. 135—136). Кратковременный характер многих памятников, размещение группами по соседству друге другом косвенно свидетельствуют о периодическом или эпизодическом посещении их. в конечном счете, об относительно подвижном образе жизни населения.
Сведения об остатках различных сооружений и площади поселений в Целом не расходятся с таким выводом. Площадь большинства известных поселений в среднем 300—500 м2. нередко меньше, хотя на Онежском озере есть памятники свыше 1000 м2 (Суна VI—VIII. Челмужи). порой до 3500— 5000 м2 (Муромское VI—VIII). На кратковременных поселениях в и ери ферии-ной части ареала (Бостилово II. Лахта II, Келка III. Пога на сосредоточение единичных фрагментов одного—двух Сосудов на шра < площади в 50—200 м2 в пределах одного бытового центра. Культурные остатк во всех случаях залегали в верхнем горизонте почвы обычно темно-серого цвета толщиной не более 20 см.
Эпоха средневековья _ ______________________
Сооружения. Планировка поселений четко не прослежена. На некотооых кратковременных памятниках (Бостилово II, Охтома I. Пора I) наблюди^ концентрация керамики и других изделии вокруг наземного кострища или каменного очага. Это обстоятельство дает основание полагать, что в большинстве случаев на периферийных поселениях керамической культуры раннесредневекового периода обитали небольшие подвижные 1руппы жителей. Контуры жилых сооружений вокруг костриш не зафиксированы. Видимо, это были наземные каркасные жилища диаметром 3—4 м с очагом в центре.
На относительно крупных памятниках выявлены следы двух и более бытовых центров в виде беспорядочно расположенных очагов и крайне редко ям и железоделательных горнов (Муромское VII, Келка I. Охтома III, Илекса [II—IV). Здесь видны достаточно озчетливые признаки неоднократных заселений. Иногда культурные остатки концентрировались вокругназемного. видимо, бревенчатого жилища с печыо—каменкой (Челмужи) или железоделательного горна (Суна VI). Это черты более длительного обитания и оседлого быта. Куски глиняной обмазки стен бревенчатого жилища обнаружены также на поселении Муромское VII. а в жилище на селище Челмужи найдены кости крупного и мелкого рогатого скота, фиксирующие наличие домашнего животноводства. Однако сколько-нибудь значительных прямых и косвенных признаков оседлого крестьянского образа жизни на поселениях с керамикой приладожского типа не наблюдается.
Остатки горнов на упомянутых поселениях свидетельствуют о довольно развитом производстве сыродутного железа. Типы горнов, опущенных в яму (Муромское VII) или сложенных из некрупных камней, скрепленных глиной (Суна VI), находят аналогии на многих восточноевропейских поселениях древнерусского времени (Кочкуркина, Спиридонов, 1988, с. 131).
Рис. 64. Раннесредневековые поселения и погребения
а — крупные поселения с керамикой; б — кратковременные поселения и местонахождения; в — погребения; г — поселения смешанного облика; д — крупные бескерамические поселения; с кратковременные поселения без керамики; 1—43 — номера памятников и местонахожде-ний: | _ Муромское III, IV, IX: 2 — Муромское VI—VIII: 3 — Бесов Hoc VI; 4 — Усть-Водла II; 5 — Пудож; 6 — Росляково; 7 — Колово: 8 — Водла XII; 9 — Водла XXVII: 10 Водла V; 11 — Сухая Водла (каменные кучи); 12 — Сухая Водла 1а: 13 — Сомбома I; 14 —- Малая йога I; 15 — Flora I; 16 — Охтома I; 17 — Охтома II: 18 — Охтома 1П; 19 — Келка I; 20 — Кепка III; 21 — Илекса Ш, IV; 22 — Илекса V; 23 — Шстгима I: 24 — Шелтозеро Ш, X; 25
Пичсво; 26 — Суна VI; 27 — Малая Суна IX: 28 — Лахта II: 29 — Кудома X: 30 — Кудома XI; 31—33 — Черанга I. Ill, VI; 34 — Кугкостров; 35 — Повснеп; 36 -Челмужи. 37 — Сумозеро I; 38 — Ерпин Пудас I. II: 39 — Горелый Мост V: 40 — Горелыи Мост VI—VIII, 41 - Золотец VII—X; 42 — Тунгуда; 43 — Бохта П
276
Эпоха средневековья
Погребальные памятники
Информация о могильниках в ареале поселений данного типа крайне скудна, но похоже, единичные погребальные памятники дополняют общую картину культуры. На Онежском озере у с.Чслмужи и бывшей дер. Кокорино известны две группы курганов X—XI вв., аналогичные приладожским (см. раздел «Весь» в наст.издании). В восточной части онежского бассейна выявлены два грунтовых захоронения в неглубоких моголах. Погребение па поселении Муромское VII юго-восточной ориентировки относится к XI— XII вв. (Песонен, 1972, с. 100), захоронение юго-западной ориентировки на стоянке Шеттима I точно нс датировано.
Инвентарь
Керамика. Лепная глиняная посуда раннесредневековых поселений восточной Карелии представлена плоскодонными, в единичных случаях, вероятно,
Рис. 65. Раннесредневековые орнаментированные сосуды из юго-восточной Карелии
круглодопными горшками низких пропорций (рис. 65). Она выделяется особой фактурой, техникой обработки поверхности и отсутствием орнамента. Сосуды, содержащие обильную примесь дресвы, обычно заглаживались руками, поэтому на их поверхности оставалось множество мелких бугорков и следов пальцев гончара. Посуда неровного кострового обжига имела серый, реже красноватый оттенок.
По размеру посуду можно условно разделить на две катего-
рии: довольно крупные приземистые горшки диаметром не менее 20—25 см с широким плоским дном и небольшие тонкостенные
1.3 — Охтома I; 2 — Пота I; 4 — Босгилово II
сосуды также низких пропорций диаметром 10—20 см. Подавляю-
щая часть сосудов профилирована и имеет в верхней части более или менее четко выраженную шейку и плечики, хотя глубина и ширина шейки колеблются в широком интервале от почти биконических горшков до сосудов баночной формы. А.М.Спиридонов (1987а, с. 9) выделяет среди них четыре типа.
Сосуды, как правило, не украшались, однако на нескольких поселениях восточного побережья Онежского озера и оз.Водлозеро найдены фрагменты с
Эпоха средневековья
277
узорами из трубчатых отпечатков на тулове. вертикальных от^7Г7------
штампа в шахматном порядке (рис. 65, 2 3) отл.-ni..,.! ™сков зубчатого отпечатков зубчатого штампа по торцу венчика (рис 65 '""Тта* "ПЯСК0В' известны на лепной посуде соседних южных областей Так го2?°РЫ отпечатки и шнуровые пояски встречаются на отдельных сосудах из пп„,’ СКИХ курганов (см. рис. 73.2; 74.6); последние иллюстрирую связи с культов Прикамья. Группы гребенчатых оттисков свойственны раннее ’
керамике Белозерья (Макаров. 19916. рис. 8. 9). Орнаментированные торцы венчиков есть на единичных сосудах из приладожских и челм^ских курганов (см. рис. 75. 5). В общем техника изготовления, фактура форма ™7уды раннесредневековых поселении Карелии сходны с керамикой соседних южнТх областей, особенно юго-восточного Приладожья; влияние синхронной культу ры Белозерья наиболее отчетливо прослеживается на оз.Водлозеро Однако виды посуды в Карелии гораздо беднее.
На ряде поселений обнаружены фрагменты некоторых тонкостенных сосудов, сделанных на гончарном круге и иногда украшенных прочерченными параллельными поясками. Они синхронны лепной посуде этих поселений и сходны с раннегончарной керамикой из приладожских курганов (см. рис. 76).
Металлические изделия на поселениях с керамикой приладожского типа в Карелии довольно разнообразны, но в целом гораздо беднее, чем на синхронных памятниках соседних южных территорий, хотя и богаче в сравнении с местными культурами железного века. Состав вещей обусловлен отчасти интенсивностью торговых связей жителей юга Карелии, отчасти специфическими отличиями от набора вещей в погребальных комплексах приладожских курганов. Многие категории и виды вещей, включая стеклянные бусы, металлические украшения, орудия хозяйственно-бытового назначения, широко распространены на севере Европы на рубеже I—II тыс. и в Карелии были предметами импорта. Масштабы местного производства металлических изделий не установлены. Вероятнее всего, к их числу относятся железные ножи и наконечники стрел, которых больше, чем других вещей. Несмотря на присутствие следов плавки бронзы, местные изделия из этого металла пока не выявлены.
Орудия труда представлены единичными экземплярами железных тесел, стамесок, выразительными сериями ножей различной формы (рис. 66. 1—3). Сравнительно много ромбических наконечников стрел, а также ггаконечников-срезней с поперечным лезвием, есть однотипный наконечник дротика (рис. 66. 6—8, 10).
Среди хозяйственно-бытового инвентаря встречены: пластинчатое кресало и кресало с бронзовой рукоятью в виде стилизованных птичьих головок, шилья, кольца, лодочные заклепки, точильные бруски, кремни, железная трубочка для трута, рыболовный крючок, обломок сковороды, обувная подков ка (рис. 66, 11—16). _ „
Интересен вопрос о применении в быту металлической посуды, асакгьгх богатых и выразительных памятниках с керамикой приладожского _
VI. поселения на оз.Муромском. Челмужи) остатки медш р
278
Эпоха средневековья
чюха средневековья
279
отсутствуют, ио найдены на периферийных памятниках (Охтома III Кел™ I поселении Карелии.
Разнообразен набор украшений: бронзовые фибулы с многотонными концами, лировидные пряжки, фра,Менты узкого пластинчатого и шипокого браслетов с орнаментом, коническая привеска, крючок от шейной гоивны спиралевидная пронизка и обломок копоушки (рис. 66. /7—25). Стеклянные бусы представлены глазчатыми овально-цилиндрической формы изделиями из темного, реже белого стекла с красными и желтыми глазками, с белыми голубыми перекрещенными полосками, рубчатыми овальными из желтого и прозрачного стекла, голубыми кубической формы, мелким голубым и прозрачным бисером, бусиной-«лимонкой» (рис. 66, 26—35).
Хронология и происхождение культуры
Исследователи единодушно относят поселения с керамикой приладожско-тотипа к X—XI вв. (Спиридонов, 1987а, с. 8: Кочкуркина. Спиридонов. 1988, с. 136; Косменко, 1992. с. 206). Действительно, состав датирующих вещей позволяет достаточно твердо обосновать эти даты, по меньшей мере для поселений Суна VI, Муромское VI—VIII, Челмужи. Илскса III—IV, Охтома I. III, Разумеется, па некоторых памятниках есть вещи, бытующие в более широком хронологическом диапазоне, например, нож с волютообразным навершием (Суна VI) или кубическая бусина со скругленными ушами (Пога I), которые встречаются в более южных областях и в VII—IX вв. Лировидные пряжки (Муромское VI, Охтома III) существовали в XII в., как и железные тесла (Сомбома I). Однако такие веши не образуют серий или устойчивых комбинаций, поэтому на поселениях Карелии они. судя по всему, синхронны вещам X—XI вв.
Периодизация памятников из-за бедности инвентаря и кратковременности периода существования культуры точно нс выявляется, хотя, к примеру, нижняя кронологическая граница поселений Илекса V, Муромское VI VIII, Охто-ма III определена серединой X в. (Кочкуркина, Спиридонов. 1988. с. 131). Верхний хронологический рубеж таких памятников, как Суна VI. Челмужи, Муромское VI—VIII, Келка I. содержащих единичные гончарные сосуды, которые в юго-восточном Приладожье почти вытесняют ленную керамику к середине XI в. (Кочкуркина, 1973, с. 47). во всяком случае к концу этого
Рис. 66. Металлические изделия и бусы на поселениях с керами приладожского типа
1.3 —Сомбома!; 2, 15, 22 — Охтома III; 4, 5, 11, 14. 16.18 2''^е кса IV 2*3 — Муромское -noral; 7-9, 12. 13. 25-28. 30. 31, 33 - Муромское VII, 17-]4 17_и _ 6рон„. VI (погребение); 29 — Охтома I: 35 — Келка I. 1 13, ^—35 — стекло
280
Эпоха
средневековья
столетия (Кочкуркина, Спиридонов, 1988, с. 204), можно ограничить второй половиной XI в.
Вопрос о происхождении комплексов с керамикой приладожского типа в бассейне Онежского озера относится к числу сложных. Они не демонстрируют заметных черт преемственности с местными древностями железного века, кроме традиционной топографии поселений и признаков подвижного образа жизни, присущих охотничье-рыболовецким культурам бронзового — железного века. Но эти межкультурные признаки не являются обязательным свидетельством преемственности культуры, а отражают лишь общее сходство форм хозяйства и образа жизни населения. Между тем инвентарь раннесредневековых поселений резко отличается от изделий, особенно украшений, железного века, свидетельствующих о преобладании уральской культурной ориентации. В раннем средневековье контакты явно переориентировались на прилегающий к Карелии отрезок балтийско-волжского международного торгового пути. Отсюда присутствие привозных вещей, сходных с приладожскими. Украшения отражают связи с населением лесной полосы Восточной Европы. Лепная посуда, невзирая на относительную бедность форм, в целом имеет приладожский облик, хотя па востоке ареала отмечена незначительная примесь орнаментированной посуды, характерной для синхронных поселений Белозе-рья.
По составу вещей и общим контурам хозяйственно-бытовой деятельности трудно выявить происхождение населения, однако характер его расселения является одним из косвенных источников информации. Очевидно, что наиболее крупные памятники на Онежском озере находятся в пунктах, которые не были центрами обитания в железном веке. Именно эти поселения демонстрируют относительное обилие южных, приладожских черт в культуре. Периферийные комплексы на озерах Сямозеро, Водлозеро и в Беломорье — это, вероятнее всего, следы сезонных специализированных поселений охотников па пушного зверя.
С упадком торговли на балтийско-волжском пути примерно в середине XI в. поселения с керамикой приладожского типа в Карелии также исчезли. Конечно, вопрос о генезисе культуры Обопежья осложняет отсутствие синхронных поселений в Приладожье, но можно предположить, что основу культуры поселений с керамикой на юге Карелии создало население, оставившее приладожские курганы.
Бескерамические поселения
Раннесредневековые комплексы без глиняной посуды выделены в Карелии сравнительно недавно, хотя еще в 30—60-е гг. были известны случаи парадоксального сочетания на ряде поселений железных шлаков и материалов каменного — бронзового века. Основная трудность обнаружения древностей этого типа состоит в том, что они чаще всего находятся на многослойных поселениях и фиксируются по находкам датирующих металлических и иных, довольно редких, вещей. Для надежного выявления таких комплексов необхо-
Эпоха средневековья
_ --- ------------- 281
димы широкие раскопки поселений и тщательный источшё^,ё77^---------
полученных материалов. чниковсдческий анализ
Следы раннесредпевековых культурных слоев Ее-, -обнаружились в ходе раскопок многослойных поселений в юн"” П0СУПЫ Беломорье (Савватсев, 1977. с. 145—148 275—785?. ""’-западном определены. Вопрос о бескерамических раннесреднёвековых кЬ1ЛИ ТОП1а „первые поставил М.Г.Косменко (1980. с 141-145?на материалах мХсло" „ого поселения Кудома XI в южной Карелии: позднее он выделил серию подобных памятников в бассейне Онежского озера (Космснко. 1992 с 206— 212)' Такое членение раннесредневековых древностей поддержал А.М.Спири-донов (1987а, с. 8 10, Кочкуркина, Спиридонов, 1988, с 133_134) По его
мнению, бескерамические памятники южной Карелии относятся к кругу аналогичных комплексов, известных в Северной Фениоскандии и являются особой культурной группой, вероятно, иного происхождения, чем синхронные комплексы с лепной посудой. Исследователи признают, что бескерамические комплексы принадлежат к кругу северных культур с охотничье-рыболовецким хозяйством.
Комплексы вещей раннего средневековья представлены по меньшей мере на 14 многослойных поселениях в бассейне Онежского озера и в юго-западном Беломорье (см. рис. 64). Есть основания полагать, что подобных памятников в Карелии гораздо больше и находки железоделательных горнов и шлаков на стоянках каменного — бронзового века, таких, как Оровгуба, Шаппаволок. Курмойла I (Гурина, 1951, с. 132; 1961, с. 236—267), Воицкое озеро, Томина (Брюсов. 1940, с. 140, 226. 238—243), Вятчельское II (Косменко, 1992, с. 100. 101), вероятнее всего, представляют собой следы кратковременных раннесредневековых поселений. Однако отсутствие датирующих вещей не дает формальных оснований для определенных заключений о возрасте этих находок.
Географическое и топографическое расположение комплексов рассматриваемого типа вполне традиционно для охотничье-рыболовецких культур бронзового — железного века. Они. как правило, находятся в нриуетьях рек на многослойных поселениях, содержащих различные комбинации материалов неолита — железного века. Вместе с тем географическое размещение бескерамических поселений отличается от синхронных памятников с керамикой приладожского типа. Наиболее крупные, судя по площади и числу найденных вещей, поселения расположены в пунктах, гае ранее находились самые большие памятники железного века: Кудома XI, Илекса V, Горелый Мост, Пичево. Их почти нет на Онежском озере, но относительно много на периферийных участках его бассейна: на оз.Сямозеро. в среднем течении р.Суны. северной части оз.Водлозеро. Нужно подчеркнуть, что для бескерамических комплексов очень характерно присутствие обломков медио гронзовых котлов, использовавшихся вместо глиняной посуды.
Довольно сложная картина наблюдается на некоторых посслепня " ... мозеро (Лахта II) и северной части оз.Водлозеро (Илекса I . ..'
Келка I), где сочетаются признаки бескерамических . прн
с керамикой приладожского типа. Здесь очень мало глш УД
282
Эпоха средневековья
относительно большой площади памятников, есть обломки медно—бронзовых котлов. На окраинах поселения Илекса V удалось четко зафиксировать следы по меньшей мере двух ранпесредневековых бытовых центров без керамики. Это
Рис. 67. Раннесредневековые каменные горны на поселении Кудома XI
1 — горн № 3: 2 — горн № 5: 3 — горн № 7
косзриша, вокруг которых найдены ножи, обломки котлов и другие изделия (Косменко. 1992. с. 46—52). Данная ситуация иллюстрирует периодичность посещения одних и тех же пунктов населением обоих типов культуры и, вероятно, интенсивность межкультурных связей. Контактная зона между ними проходила приблизительно по линии оз.Сямозеро — северное побережье Онежского озера — оз.Водлозеро; контакт такого рода фиксируется и в Беломорье.
Сооружения на бескерамических поселениях традиционно скудны и представлены главным образом остатками железоделательного производства. а также кострищами, которые функционировали в наземных жилищах. Контуры жилищ чаше всего не прослеживаются из-за кратковременности их сущест-
вовапия и по другим причинам, но можно утверждать, что в большинстве случаев это были легкие каркас-
япоха средневековья
283
ные сооружения, вероятно, конической или близкой к n,-«Z
основанием диаметром 3-4 м Правда,на поселении ЧераЬ’ш речьТ"™ идти о следах прямоугольной, бревенчатой постройки с кХ L ГЛ очагом. Четкой планировки поселения нс имеют; многие nmm з^"НЬ1М неоднократно в течение раннесредневекового периода заселялись
Остатки железоделательного производства часто ш-тпеО,^
части онежского бассейна и в Беломорье. Они представлены слиткЛТшлака „железоделательными горнами многократного использования ОниТмеютвип прямоугольных ящиков из камней (размером до 0.6х0,4х0,3 м), обмазанных видимо, глинои (Кудома X, XI рис. 67, Горелый Мост V). На пяле памятников такие горны не сопровождались вещами и точно не датиоованы (Шапнаволок, Вятчельское II, Оровгуба, Кюперяйнен, видимо. Томина и д ) по, судя по ананогаям. они принадлежат, вероятнее всего, к бесксрамическим раннесредневековым комплексам. Два каменных горна (рис. 67, 2. 3) и очаг на поселении Кудома XI датированы радиоуглеродным методом в пределах IX_XII вв
Инвентарь
Металлические изделия. Относительное обилие остатков местного железоделательного производства недостаточно четко отражено в ассортименте изделий, представленных набором типов, широко распространенных в лесной зоне в раннем средневековье. Состав вещей местного производства точно не определен: к их числу, предположительно, относятся ножи и наконечники стрел, наиболее часто встречающиеся па бескерамичсских поселениях. К тому же металлические изделия на памятниках данного круга нс отличаются устойчивыми специфическими чертами от предметов на поселениях с керамикой. В большинстве своем это привозные вещи и их состав во многом определен одинаковым направлением торговых связей.
Железные хозяйственно-бытовые изделия представлены единичными экземплярами: проушине топоры с симметричными выступами (шекавинами) па обухе, двуручный скобель с дугообразным лезвием, овальное кресало, обломки стенок и ушки котлов (железные и медно-бронзовые), остроконечное орудие типа пешни, скребок с двойным лезвием, сковорода, обломок остроги (рис. 68, 1—3, 11—16). Есть различной формы ножи и наконечники стрел с ромбовидным пером, поперечным лезвием и двурогое (рис. 68.4—10). Из меди сделана круглая кольцевидная оковка (рис. 68.17). Найдены железные накладка ромбической формы с медными шпеньками (рис. 68. 28) и треугольная привеска. Многочисленны обломки неопределенных железных предметов.
Медно-бронзовые изделия представлены украшениями: фрагментом подкеки, грушевидным крестопрорезным бубенчиком, флакоповиднои оусинои, литым перстнем с радиально-лучевым узором на овальном щитке, полон подвеской-уточкой, трехчастным орнаментированным разделителем ремня бляшкой с растительным узором, обломком овальной щитовидной• кольцевидной застежкой со спирально скрученными к‘>ни™"’р ' А „
браслета, звеном биллонной цепи (рис. 68. 18 27. 2 ,
284
Эпоха средневековья
Рис. 68. Металлические изделия и бусы бескерамических памятников Карелии
1 — Сумозеро I; 2, 33 — Чсранга 1:7 — Охтома П; 3—6, 9—15, 17, 19, 20, 24, 25, 29—32, 34— 37 — куаома XI; 8. 18. 23. 26 — Илекса V; 16. 22, 27 — Пичево; 21 — Кудома X; 28 — Малая Суна IX. 1—10. 12—14. 16. 21. 22. 28 — железо; 11, 15. 17—20. 23—27,29. 30 — бронза: 31 — 37 — стекло
дппха средневековья
285
рукоять ножа с гравированным профильным изображеш^Т^Г^---------
£)рма для отливки ромбощиткового височного кольца ’ uldH“CBai'
* Стеклянные бусы обнаружены главным образом на коупим, Куиома XI и Илекса V: черные и желтые глазчатые овалыкС„|и "“е"ИЯХ бусы с белыми и красными глазками, овальная золоченая синяя к»„ Р ие Ккоп, же цвета прямоугольная бусина, бусина из корХЦри?^
Хронология и происхождение культуры
Несмотря на то что состав датирующих вещей на поселениях во многом зависит от случайных обстоятельств, хронологические рамки известных бескерамических комплексов на юге Карелии определены X—XIV вв Бескерами ческие комплексы, большая часть вещей которых датируется X—XI вв., в основном синхронны поселениям с керамикой приладожского типа Однако следует обратить внимание па тот факт, что на поселении Кудома XI найден печатный перстень, а комплекс Пичево содержит овальное кресало и фрагмент фибулы, которые датируются не ранее XIII—XIV вв. (рис. 6Х. 16. 27). Эти находки можно рассматривать как свидетельство того, что в западной части бассейна Онежского озера население, утратившее традиции керамического производства, продолжало обитать вплоть до XIV в. включительно, копта на востоке этого района началась русская крестьянская колонизация.
Обзор материалов бескерамических поселений Карелии показывает, что информация для освещения генезиса этой культуры крайне скудна и не дает оснований для однозначных выводов. Традиционные изделия местного производства. в том числе глиняная посуда, здесь либо отсутствуют, либо не отличаются от широко распространенных, значительной частью привозных изделий. Их состав, как и на поселениях с керамикой приладожского типа, свидетельствует об ориентировке основных связей на балтийско-волжский торговый путь. Поселения с керамикой приладожского типа и бескерамические комплексы практически не различаются по набору инвентаря, и основным критерием их разделения является наличие или отсутствие глиняной посуды.
Рассматривая проблему генезиса бескерамической раннесредпевсковой культуры в Карелии на более широком фоне, нужно отметить, что значительная часть северных и восточных областей Фенноскандии в этот период была занята древними саамами, утратившими традиции керамического производства (Sern-ing, 1960; Карпелан, 1979). Вопрос о времени исчезновения керамического производства в Фенноскандии уже подробно обсуждался при освещении финальной фазы железного века. Судя по всему, бескерамическая куль гура на севере Фенноскандии возникла гораздо раньше, чем в Карелии. |дс °* фиксируется только с X в. Однако предположение о се проникновении на территорию нашего края с севера археологическими матери й
подтверждается. Вероятнее всего, речь может идти о заимсi я. •_ традиции населением Карелии в связи с переходом к спец Р типу хозяйства и более подвижному образу жизни.
286
Эпоха средневековья
Весь
Современные вепсы — небольшая народность прибалтийской ветви финно-угорской семьи языков —представлены тремя диалектными группами. Северные вепсы живут в Карелии по юго-западному побережью Онежского озера, средние — в северо-восточной части Ленинградской и на северо-западе Вологодской обл., южные вепсы населяют Бокситогорский р-н Ленинградской обл. Многие исследователи их предками называют племя весь, упомянутое в русских летописях под 859 и 862 г., когда группа северных племен вначале сообща выступила против варягов, а затем вновь призвала их. В «Повести временных лет» она упоминается в связи с походом князя Олега на Смоленск, Любеч и Киев в 882 г., в нем кроме веси участвовали варяги, чудь, словене, меря и кривичи. Археологическими памятниками летописной веси традиционно считают курганы юго-восточного Приладожья (Пименов, 1965; Голубева, 1973; Кочкуркина, 1973).
Территория. Ареал приладожской курганной культуры в эпоху раннего средневековья на рубеже I—II тыс. включал юго-восточное Приладожье и район Прионежья с бассейнами рек Сяси, Тихвинки. Воронежки, Паши, Капши, Ояти, Свири, Олонки, Тулоксы, Видлицы и северное побережье Онежского озера (рис. 69). Эта территория привлекала к себе внимание с глубокой древности. Разветвленная водная система служила важным средством сообщения с отдаленными финно-угорскими и славянскими землями. Речные и лесные богатства являлись источником благополучия людей. Пушнина обеспечивала высокие покупательские возможности в приобретении самых разнообразных товаров — от оружия до предметов украшения. Возможно, на реках Паше и Капше уже в те времена добывали жемчуг'.
История исследования. Источники. Основным источником для изучения истории древних вепсов являются археологические памятники, в основном курганы, исследовавшиеся на протяжении почти полугора веков, клады и поселения. Для раскрытия сложных этнических процессов привлекаются лингвистические, топонимические, исторические и этжмрафические данные. Использование методов естественнонаучных дисциплин существенно повышает информативность археологических материалов.
Курганы начали изучаться в 70-е гг. XIX в. финляндским исследователем Д.Е.Д.Европеусом. Из публикаций известно, что им раскопано 15 курганов в восьми группах, но эти цифры, видимо, занижены. Д.Е.Д.Европеус своих материалов не обрабатывал, это было сделано А.М.Тальгреном в 1916 г. и Х.Салоненом в 1929 г. В 1878—1884 it. погребальные памятники па р.Паше и ее притоках исследовал Н.Е.Бранденбург. Он опубликовал документацию о 120 насыпях в 34 курганных ipynnax, однако сохранившиеся дневники содержат информацию об их большем числе. В предреволюционные годы изучением курганов занимался А. И. Колмогоров. По далеко не полным данным, он раскопал 69 курганов в 24 пунктах и 22 сопки — в четырех. К сожалению,
287
эпоха средневековья
•пения о ВСКРЫТЫХ ИМ Памятниках скудны а О пегптхг,. ~Г --
‘.Sr ""«> H H P='™'“Wpr„p0L«e\^^
’ а«" пурпптим аренит.™ у1е,е„„ в И р„...’р,1""5
,915 и 1919 г. он провел археологические исследования в вепх™ ,п г В । Воложбы, с 1926 г. начал систематическое изучение памятникСяСИ восточного Приладожья и Карелии. В 1934 г. Г.П.^оздиловым и НН Черня" пшым в курганной группе у с.Челмужи раскопано пять насыпей В итоге скрыто 114 курганов в 33 группах две сопки (дер.Краеная Заря) и пято кладбищ на Олонецком перешейке. В 40-х п . XX в. известный фиалям археолог Э.Кивикоски обследовала две насыпи на р.Видлице. Большая засл™ в изучении курганов р.Ояти принадлежит А. М. Л и невскому: в течение 1947-1949 гг. он раскопал 174 погребальных памятника.
В 60—70-х it. текущего столетия курганы юго-восточного Приладожья и Прионежья привлекли внимание С.И.Кочкуркиной (раскопан 21 курган в восьми группах и два кладбища), В.А.Назаренко (19 курганов в пяти группах) Г.СЛебедева (одна разрушенная насыпь). В.А.Кольчатова (7 курганов в трех группах). Т.Л.Верхорубовой и В.Я.Конецкого (соответственно 2 и 15 курганов ус.Дрегли). В 60—70-е гг. научным сотрудником Тихвинского краеведческого музея И.П.Крупейченко произведены раскопки 34 курганов в 15 пунктах и одной сопки в Тихвинском и частично Бокситогорском районах Ленинградской обл. (Кочкуркина, 1985; 1989). В 1987—1990 гг. исследовался археологический комплекс у дер. Городище: три кургона. Сясьскос городите и селище (Богуславский, 1989; Богуславский. Мачинская, 1993). Остатки пяти разрушенных курганов у бывшей дер.Кокорино в Унинкой губе Онежского озера в 1989 г. вскрыты А.М.Спиридоновым (1992).
В целом в юго-восточном Приладожье и Прионсжье раскопано более 700 насыпей в 149 группах. Кроме того, как показали инвентаризационные работы О.И.Богуславского, В.А.Кольчатова. С.И.Кочкуркиной. Г.С.Лебедева. В.А.На-заренко, примерно в полусотне пунктов имеются еще не исследованные курганы, сопки и некоторые другие памятники (около 750). Много насыпей уничтожено в процессе активной хозяйственной деятельности.
В ареале приладожской курганной кулыуры найдено несколько кладов меточных и западноевропейских монет XI—ХП вв.: на р.Паше два, р.Ояти —один, р.Свири —шесть кладов. Синхронны приладожской культуре три клада монет, выявленных на территории Карелии: в Петрозаводске тлиз впадения р.Неглинки в Онежское озеро (вторая половина X——XI в.), на южно оконечности оз.Сандал (около 1015 г.) и на берегу озЛ1ацмозеро око. о 1020 г.) (Кочкуркина. 1989. с. 151. 220-223. 248. 255; Спиридонов. 1995, с. 149—150).
Одновременных курганам поселений не[JиХ'Хвыь™ мет Сясьское городище, исследовавшееся в 1Ги,.„пвским и
»30 г, - В.И.Равдоникасом. а в 1988-1989 п. - 0;“;^" «ЭДце Челмужи, раскопанное в 1986 г. А.М.СпириДОН > ^большие архе-кления охотничье-рыболовецких культур» в наст.издапи~ Сясьское “логические материалы не позволяют подробно ох а; Р
288
Эпоха средневековь,
япоха средневековья
289
городише. Можно лишь предполагать что оно являлось одним из торгово-ремесленных поселении, возникших в VIII—X вв. на международных торгов™ путях Северной и Восточной Европы. У 1 д *х торговых
Датировка. Богатейший материал, добытый при раскопках курганов содержит отдельные хорошо датированные |руппы предметов (фибулы мечи некоторые типы наконечников копий и т.д.). а также восточные западноевропейские и византийские монеты (259 экз.). чеканенные главным образом в х—XI ВВ.. что позволило более или менее точно определить время создания примерно сотни курганов (данные на 1985 г.). Для временной характеристики материалов большую роль сыграла новгородская хронология, разработанная на основе археологических и естественнонаучных методов, сообщений письменных источников и нумизматических данных. Однако для многих предметов хронологические рамки по новгородской шкале довольно широкие — в пределах двух—трех веков. Не потерял своего значения и типологический метод: при сравнении с хорошо датированными древнерусскими и западноевропейскими предметами иногда удается уточнить время функционирования приладожских находок. Между тем граница в датировании вещей концом X и
Рис. 69. Памятники юго-восточного Приладожья
а — одиночные курганы: группы курганов: б — до 10; в — до 20: г — до 40: д — свыше 40: е — Сясьское городище; ж — селище: з — клады: и — сопки: 1—126 — номера памятников: ] _ Красная Заря: 2 — Сясьское городище: 3 — селише на р. Сяси: 4 — Городище; 5 — Чемихино; 6 — Овинпево: 7 — Липная Горка 1:8 — Липкая Горка 2: 9 — Новоандресво; 10 — Овино: 11 — Горбиничи: 12 — Горелуха: 13 — Ильино: 14 — Галично: 15 — Рядань; 16 Новосельск; 17 — Большой Двор: 18 — Кургалово; 19 — Татарово; 20 Вялгозеро; 21 Шахново: 22 — Подбережье; 23 — Михалево: 24 — Ганьково: 25 — Витуй: 26 — Калшинский погост: 27 — Грузино; 28 — Виногора: 29 — Окончена: 30 — Орехово: 31 — Бечугино; 32 — Пирозеро; 33 — Дмитровка: 34 — Рсбовичи; 35 — Кумбита: 36 — Рочевшина; 37 — Усть-Рыбежно: 38 — Нововесь; 39 — Балдино: 40 — Новая: 41 - Сязнега: 42 — Колголема: 43 — Вихмязь; 44 — Кучсвский ручей: 45 — Кирилино: 46 Шепняк: 4 Костино. Подьелье: 49 — Царевшина: 50 — Леоново; 51 — Середка: 52 Вахрушеве. — ,ько 54 - Пяхта; 55 - Заборовье; 56 - Новое Село: 57 - Горка; 58 - Островок; 59-“ 60 - Залюшик: 61 — Вялыино; 62 — Филипа Гора: 63 — Крючкове. 64 — (Дурново Нагавичино: 66 - Мельница: 67 - Монино: 68 - Ригачево: 69 - Часов«кк^ W -Щекотовичи; 71 — Заборовье; 72 — Наволок: 73 — Новинка. _Гоока- 81 __
76 — Шугозеро; 77 — Кушецы-Чалых: 78 — Новинка: 7 — НК1’^ ' _Акулова
Каменка: 82 — Каменка: 83 — Шангеничи: 84 — Мергино: 85 I Qj _ BaJUlul„,la; Гора; 87 - Яровшина: 88 - Кургино; 89 - Никоновп1Ш.а 90^-^итсбра. _1 .....
П - Суббочиницы: 93 — Игокиничи: 94 — HH4^. 100 - Нижнее Подворье;
— Кяргино-Гарняки: 98 — Кяргино-Круглины, 99 У |пд_руЧ|,и: 105 —Лодсйное 101 — Верхнее Подворье: 102 — Ефремково: 103 — Винн . Qg _ Подъяндебское;
Поле (три клада); 106 — Пиркинское: 107 - Свирьсгрон (два мма|ИО» « ла;
109-Озерки; 110 — Мандроги: 111 - Г°мала\‘12 ^Твидаиик П 9 - Чимаева Гора: 120 45 — Капшойла; 116 — Рабола: 117 — Мергоила. • Сандал 124 — Кокорино: 125 -Исахово: 121 - Большие Горы; 122 - Петрозаводск: 123 - Сандал.
— Падмозеро: 126 — Челмужи
290
Эпоха средневесов,
. ---------------------------------------------
началом XI в. нечеткая, так же как и предметов XI и начала XII в., поэтому разделить их трудно. В результате удалось выделить с большей или меньшей степенью точности несколько хронологических групп погребальных памятников Приладожья. Из 453 насыпей датированы 221, т.е. немногим меньше половины. Курганов IX — начала X в. 2. курганов X в. — 30, X — начала XI в. — 45, XI в. — 80, XI—XII вв. — 50, XII в. — 10. XII—XIII вв. -4 Подавляющее число недатированных курганов возникло, видимо, в XI—XII Вц (Кочкуркина, 1989).
Курганы
В южной части ареала приладожской культуры, па р.Воложбе и ее притоках в трех пунктах зафиксированы одиночные курганы и лишь в мозолевской группе —43. на р.Карасепке —64 насыпи (почти не исследованы). На р.Сяси известны как сопки (две группы), так и курганы (20 местонахождений). На р.Дрегли, притоке р.Сяси, расположен самый крупный в Приладожье могильник из 100 насыпей (славянские курганы па реках Дрепги. Воложбе и Карасенке на рис. 69 не обозначены). Большие скопления из 29 и 36 курганов обнаружены в непосредственной близости друг от друга у деревень Красная Заря и Городище, 25 насыпей — у дер.Чемихино. Остальные 12 малочисленны: от одной до пяти насыпей, и лишь в группе Леснинкая их девять. По берегам крупного притока р.Сяси — р.Тихвинки выявлено 15 скоплений погребальных памятников: минимальное число насыпей (2—3) в четырех группах, максимальное (20) — в Новосельске. На р.Воронсжке зарегистрированы всего две группы из трех и 45 насыпей. 13 выявлено по берегам р.Кумбиты. На р.Капше курганы встречаются равномерно на всем протяжении реки, кроме истоков, небольшими группами от двух до 19 насыпей (13 групп: в одной сделаны сборы). В пяти пунктах сохранились одиночные насыпи.
В территориальном центре юго-восточного Приладожья. на р.Паше. сосредоточено наибольшее число групп памятников — 66. Кроме того, обнаружены 10 курганов-сопок у дер.Островок и две сопковидные насыпи — на р.Сязнеге. Плотная концентрация насыпей наблюдалась в нижнем и среднем течении, а также в районе крутой излучины р.Паши. Погребальные памятники на порожистом отрезке реки и в болотистой местности отсутствуют. Самые многочисленные курганные группы включали 30 и 46 насыпей, по 2—5 имелось в 37 группах, по 6—10 — в 13, по 11—15 — гг девяти. Одиночные насыпи зафиксированы в пяти пунктах.
На р.Ояти 247 исследованных курганов представлены 34 группами. Всего же их 46. Большие скопления выявлены у деревень Шапгеничи (28 и 13). Карлуха (33). Мергино (25). Акулова Гора (20), Гайгово (14 курганов). Одиночные отмечены в шести пунктах, остальные включали от двух до Н насыпей.
Севернее р.Ояти курганы редки. Так, на р.Свири обнаружены лишь одиночные курганы в четырех пунктах (в пятом сделаны сборы из разрушенных курганов). На р.Олонке известны пять курганных групп с 15 насыпями в
дп0ха средневековья
291 деревнях Горка, Гомала Теркула. Капшойла, Иссойла. н-. „т„ одиночный курган в дер.Мергойла и 10 насыпей - в дер рабОл а ~
одна группа из 19 насыпей зафиксирована в селении одноименного назХ"^ остальные 10 курганов -в деревнях Чимаева Гора, Исакове, Больц ие Гопы’ На северном побережье Онежского озера погребальные памятники осечены в дер.Кокорино (7) и с.Челмужи (И курганов). отмечены
Насыпи располагались по берегам рек и ручьев, несколько групп - на берегах озер на различной высоте от уреза воды. На р.Сяси высотные отметки размещения курганных групп стабильны - 10 м и лишь четыре зафиксированы на высоте 18. 20, 25. 40 м. На р.Капше и ручьях, впадающих в нее, высота колебалась от /,5 до 12,5 м, одна группа отмечена па уровне 40 м Высота курганных групп на р.Пашс варьировала от 5 до 12 м (25 групп), от 13 до 20 м (20), на отметке 22,5,40 и 50 м обнаружено по одной курганной ipynne. В таких же параметрах размещаются и памятники р.Ояти. О насыпях самой северной рруипы имеются сведения только об одной — кокоринской. Ес высота над уровнем воды в заливе более 4 м. Как выяснилось, высотный показатель от хронологии курганных групп не зависел.
Курганы внутри групп располагались цепочкой вдоль берега реки или ручья и скученно. Иногда в одной курганной группе встречались оба варианта.
Погребальная обрядность, зафиксированная при раскопках памятников, — явление многообразное и сложное. Опа характеризуется, с одной стороны, комплексом общих черт, давших основание для определения прила-дожской курганной культуры как целостного явления, а с другой — множеством вариаций в особенностях конструкции насыпей, в деталях погребальных ритуалов и составе сопровождающего умерших инвентаря. Упрощенно-схематически сооружение кургана можно представить так: сначала сжигали кустарник и траву, разравнивали площадку, затем делали очаг (костер). Останки умерших — сожженные и несожженные — укладывались но разные стороны от очага: женские — в западной части, мужские — в восточной, преимущественно на спине, головой на юг или с некоторым отклонением в сторону, в парадной одежде в сопровождении тех предметов, которыми пользовались в жизни. Иногда вначале возводилась небольшая насыпь до 20—50 см высотой, а затем уже на ней производили захоронения. На прогоревший костер (очаг) ставили кухонный инвентарь: железный (или бронзовый) котел с цепью для подвешивания, сковороду, сковородник, лопатку, горшки, и потом курган насыпался до нужной высоты. Но полный набор перечисленного инвентаря редок, чаше присутствовал один или несколько предметов. Более того, очаги и кострища, которые придают своеобразие приладожской культуре, на самом Деле встречены примерно в трети от всех раскопанных курганов 1 восточного Приладожья и Приопежья. В курганах погрезены р изредка — подростки, детские захоронения единичны (видимо, Р
В погребальной обрядности приладожских кУР|а||'’ипленные чертами отмечены разнообразные специфические осо и" ’ Этцически-локально-территориальными, хронологическими, сопи'
292 Эпоха средневековь,
ми причинами. Так, два самых ранних кургана IX—X вв. отличаются деталями погребальной ритуальности не только от других насыпей, но и друг от друга В кургане Усть-Рыбежно-19 находилось скандинавское мужское трупосожжс^ ние в ладье и очаг с бытовым инвентарем, в кургане Урицкое-95 — четыре трупосожжения (одно из них женское, скандинавское) и кострище. Зафиксированы следы бересты.
Размеры насыпей X в. от количества захороненных в них не зависели Например, мужское трупосожжение в кургане Городище-128 помещено в насыпь диаметром 10,2 м, высотой 0,9 м, а трупосожжения мужчины и двух-трех женщин зафиксированы в кургане размером 8х 1,3 м (Овино-8). Междутем есть примеры, когда величина насыпи все-таки зависела от количества погребенных. Но именно в этой и последующей хронологических группах известны крупные курганы, в то время как на поздних этапах развития приладожской культуры насыпи уменьшаются. Не зависело от размеров курганов и наличие ровиков (зафиксированы у четырех). Вымостка булыжниками замечена у одной насыпи. В курганах X в. умершие в подавляющем большинстве погребены по обряду сожжения. Синхронные им три трупополо-жения ориентированы на восток, юг и юго-восток. В шести насыпях обнаружено по одному трупосожжению, в остальных их несколько, в пяти захоронения произведены в два яруса. Очаги были в 16 курганах (десять из них сопровождались бытовым инвентарем), кострища — в трех (одно с горшком). Кости сожженных лошадей выявлены в трех курганах, погребение собаки — в одном. В двух насыпях сожженные кости были завернуты в бересту. Этническая принадлежность 23 захоронений определена как скандинавская и финско-скандинавская.
Насыпи X — начала XI в. занимают большую, чем предыдущая группа, территорию: появляются в южной Карелии па р.Олоикс у деревень Гитгойла. Капшойла (по одному кургану), а также на северном побережье Онежского озера у дер.Кокорино (5) и с.Челмужи (2 кургана). Ровики зафиксированы у десяти. В десяти же курганах находились захоронения, совершенные по обряду кремации и ингумации. Последние ориентированы па север (1 случай), запад (2). восток (3) и восток с некоторым от клонением к северу (1), юг (6). юго-запад (3 случая), ориентировка восьми погребенных не установлена. Семь курганов вмещали по одному трупосожжению. один — трупоположение. остальные — несколько захоронений (в кокоринских насыпях из-за их плохой сохранности точное количество погребений не определено). В трех курганах погребения располагались в два яруса. Очаги находились в 13 курганах (шесть сопровождались бытовым инвентарем), кострища — в шести (четыре из них с инвентарем). Сожжения коней встречены в четырех насыпях. В кургане X — начала XI в. в самой северной группе (Челмужи) появляются деревянные погребальные сооружения срубы, в Кокорино (кург. 1) выявлены обогревшие плахи от деревянного сооружения прямоугольной формы, в кургане Шугозеро-2 — следы досок. Остатки бересты на погребениях зафиксированы в четырех насыпях, в кургане Кокорино-2 остатки кремации находились, по-видимому, в оерестяном туеске. К скандинавским и финско-скандинавским отнесены
япоха средневековья
293
четыре погребения. К этой же группе, видимо. принадлежит?^^ лг£ье из КУРГа“а' РаСК°ПаНН0ГО А’И Егоровым у Ильинского погосга на Р ’Многочисленна группа курганов XI в. (80). Шесть из них зафиксированы в Карелии. Расширяется занимаемая курганами территория. ПгХбш ьные памятники появляются на южной границе ареала приладожской кумХ, За счет этих групп увеличивается число курганов с ровиками (19 насыпей? Встречаются остатки сожженных костей (24 кургана). Это свидетельствует с одной стороны, о сохранении более ранней обрядности, а с другой —’ о широких датировках, поскольку к XI в. нами отнесены погребения по обряду сожжения, не имеющие точной даты. 1 *
Преобладает ингумация (168 погребений). На север ориентировано 11 умерших, северо-запад — 4, северо-восток — 1, юг — 35. юго-запад и юго-юго-запад — 14. юго-восток и юго-юго-восток — 13. запад — 30, восток — 6. В направлении северо-запад — юго-восток захоронено 4. север—юг — 2, запад—восток — 1. Ориентировка 47 трупоположепий не определена. Захоронения черепов отмечены в восьми курганах. По-прежнему встречались очаги (24 очага, из них 13 с бытовым инвентарем) и кострища (23 кострища, из них 12 с инвентарем). В семи курганах очажный инвентарь нс связан с очагами или кострищами. Появляются могильные ямы (11 курганов). Срубы, гробы, следы дерева от могильных сооружений отмечены в 12 насыпях, расположенных на реках Дрегли (южная ,раница ареала приладожской кульгуры).Сязнеге (центр) и на Олонецком перешейке. В кургане Внхмязь-80 (р.Паша) этническая принадлежность одного по,ребенного, возможно, скандинавская, судя по наличию воткнутого в грунт копья.
Среди курганов XI—XII ив. (из 50 четыре приходятся па южную часть Карелии) ровик прослежен у десяти. Семь славянских насыпей обложены валунами. В 25 курганах были могилыгысямы (иногда до трех водной насыпи), срубы, следы деревянных могильных сооружений — в десяти. Очаги и кострища редки: очаги зафиксированы в двух курганах (на одном —бытовой инвентарь), очажный инвентарь без очага и кострища — в одном, в трех курганах присутствовали костриша с очажным инвентарем. Умершие ориентированы на север (5 случаев), северо-запад (2), юг (27), юго-запад (13). юго-восток (13), запад (22), восток (I случай). Ориентировка 40 погребенных не определена. Захоронения черепов обнаружены в пяти курганах.
Курганы, расположенные в южной части Карелии по рекам Олонке, Тулоксе и Видлице (XI—XII вв.). а также некоторые насыпи на р.ияти отличаются своеобразием погребальной обрядности, что позволило выделит их в свое время в особый видлицкий тип (Равдоникас. - „а
невысокие (до 1 м), расплывчатые насыпи. В них выявлены Р тобо-формы прямоугольные деревянные погребальные сооружения tP> ,аПалных вища с выступающими концами: северные и южные >Ри’"‘‘ _ [|3 с)а)10К1
и восточных. В одних случаях они сделаны из досок, в> дру [Ю ’
иногда с деревянными крышками. В (толш111|а бревен и балок
таких сооружения размером от 1.2x1 м до 2,2хО,Уэ
294
Эпоха
средневековь.
0,15—0,25 м). ориентированные по линии север — юг, северо-запад — юго-восток. Умершие укладывались в них головой на юг, юго-запад, юго-восток. Следов костриш не обнаружено. В трех деревянных могильных сооружениях были парные захоронения мужчины и женщины. В одном из Курганов видлипкой группы в срубе обнаружены кальцинированные косточки, в другом срубе (р.Тулокса) — несожженный скелет женщины и кремированный костяк мужчины.
О затухании курганной погребальной обрядности свидетельствует малочисленная группа насыпей XII в. (две из 10 были па Олонецком перешейке), включавшая небольшие и невысокие насыпи (за одним исключением). Ровик обнаружен у одного кургана, обкладка камнями —у другого, могильные ямы — в пяти, срубы, колоды, гробовища — также в пяти курганах. Сожжение (1 курган) и костриша (два, одно из них с бытовым инвентарем) XII в. единичны. На запад ориентировано пять захоронений, юг — восемь, в направлении северо-запад — юго-восток — два, не определены — четыре захоронения.
Из четырех курганов XII—XIII вв. — один на р.Вггдлице. Насыпи содержали могильные ямы (два кургана) и деревянные сооружения (два кургана), один окружен ровиком. Умершие ориентированы на запад (3 случая), юг (3), юго-запад (2), юго-юго-восток (1 случай). Ориентировка одного умершего не определена.
Хозяйство
Археологический материал приладожских курганов обладает высокой информативностью не только при разработке хронологии отдельных категорий вещей и памятников в целом, но и при выяснении путей, по которым осуществлялись торгово-культурные контакты с ближними и дальними странами. при определении специфических особенностей приладожской материальной культуры. Металлографический анализ железных изделий и технологическое исследование тканей позволили детально охарактеризовать кузнечное и ткацкое ремесла приладожского населения. Однако наличие только погребального инвентаря и незначительные материалы поселений существенно ограничивают исследовательские возможности при реконс трукции социально-экономических отношений приладожского общества. Нет прямых доказательств местного производства различных предметов, поскольку ни ремесленных мастерских, ни кузниц в границах приладожской культуры не обнаружено. Косвенным свидетельством развитого местного железоделательного производства могут служить два оятских кургана, насыпанных из шлака, о кузнечном и ювелирном ремесле — наличие бракованных железных и бронзовых изделий.
Железообрабатывающее ремесло. На всем протяжении существования курганной культуры население пользовалось сделанными из железа ножами, кресалами, ключами, замками. Форма их типична для многих древнерусских памятников этого времени. Но такие изделия, как пластинчатые огнива с ушком, являются характерными предметами приладожской курганной культуры X начала XI в. (Кочкуркина. 1973, с. 45). В памятниках на р.Суде они
дпоха средневековья
295
использовались более длительное время. Калачевилные петлей датируются X в. Кресала с бронзовой рукоятью в ^ст^Тнных® обращенных друг к другу звериных голов, разинутые пасти когопых^Кп ромб. найдены в оятских памятниках, одно - ,, курпше „а х *W>t рукоять которых изображает реалистические фшурь, медведектаХ 11а дыбы и обхвативших лапами друг друга, представлены двумя вариант™" На одних медведи изображены до половины туловища, на других - в поГт Датируются X — началом XI в. ",ИА в Рост-
В X-XI вв. использовались железные ключи с Т-образным разрезом и замки кубической формы которые завезены в Приладожье скандинавами (Голубева. Кочкуркина. 1991, с. 106—107). В погребальных комплексах этого Же времени встречались ножи, рукояти которых обмотаны серебряной или бронзовой проволокой, а также оковки и ножны (зафиксированы в 26 погребениях).
Как показало металлографическое исследование, изделия не отличались от аналогичных древнерусских и технологическими схемами. При изготовлении ножей применялась сложная технология трехслойного пакета (так называемое самозатачивающееся лезвие, когда по бокам его располагались железные полосы, а в центре, с выходом на лезвие. — стальная полоса). Кроме того, использовали вварку стального лезвия в железную основу, торцовую наварку стального лезвия на железную основу предмета, изготавливались цельностальные клинки и цельножелезные изделия. Широко практиковалась термическая обработка. Высокий уровень кузнечного ремесла у приладожского населения был достигнут в результате тесных контактов с ладожскими мастерами. Приладожские кузнецы в совершенстве овладели этой сложной технологией. У шести ножей, сделанных по технологии трехслойного пакета, лишь на одном кузнец ошибся, подбирая сварные полосы: вместо центральной стальной полосы вставил железную, в то время как по краям наварил высокоуглеродистую сталь. Это свидетельствует в пользу местного производства ножей. В местных же традициях, с соблюдением древней технолоти, выполнены пластинчатые кресала.
С конца XII по XIV в. основным технологическим приемом в древнерусском кузнечном ремесле стала наварка стального лезвия на железную основу изделия. Стремление к экономии металла приводило к уменьшению стальной полоски. Эта общая тенденция прослежена и па приладожских материалах. Наварная стальная рабочая часть обнаружена па овальных кресалах и наконеч нике копья. Использовалась сталь повышенной твердости с высоким содержанием углерода. Технология цельностального клинка, так же как и целыюже лезного, проще, чем сварная, поэтому опа использовалась для изде р временного пользования, например, наконечников стрел ( й '
Ювелирное ремесло. В нотребальных памятниках инегруке пемесла
и ювелирного производства не найдены. Продукция едметами
разнообразна и многочисленна. Большей частью она пре с испытывая Украшения женской одежды. Мода менялась .........о быстро, испытывая
296
Эпоха средневековья
влияние других культур. По пей можно судить, в известной мере, об исторических связях между народами в определенные отрезки времени.
В X — начале XI в. бытовали почти все найденные в юго-восточном Приладожье гривны (шейные обручи) из бронзы, изредка из серебра. Чаще встречались сделанные из круглой проволоки с насечкой, напоминающей витье. Средняя часть более тонкая и пеорнаментированная (рис. 70.11). Один конец заканчивается петлей, другой — многогранной головкой, украшенной шипами или без них. Одна датируется IX в. Широко известны среди приладож-
Рис. 70. Шангеничи-село-1. Погребение X в.
I равноплечая фибула: 2, 3 —- глазчатые бусы: 4 — поясная пряжка: 5 — бронзовые бусы-«флакончики»; 6 — школьник: 7, 8 — подковообразные застежки: 9. 10 — браслеты: 11 — гривна
Эпоха средневековья
297
сКОго населения и железные гривны. Оба типа являлиеГ^Г —---------=
европейского импорта. ЯВЛЯЛИи' предметами западно-
F Разнообразны глазчатые бусы (рис. 70 2 л..» ..
X— начала XI в. Особенно их много в погребши пых ^НЫ ’43 кУРганах уникальное ожерелье из 19 крупных черных глазчатыхбус^нТ^ рОяти: обнаружены в Византии, низки из бус со спиральки тО Х,еГРЫМ из сердоликовых шарообразных и призматических, рубчатых сЕннк"’ даюших в разрезе розетку, рубленого разноцветного бисера и тд В0ппог ’ месТе производства бус пока не решен. Исследователи, однако сооняю™ ? мысли, что бусы X в. в основном привозные. Бронзовые бусы^флакон^ики» напротив, не являются предметом импорта (рис. 70, 5). Они характерны Хя населения р.Ояти: встречены в 27 захоронениях X - начала XI в Этим же временем датируются двойные бронзовые бусы из 10 курганов. В погребениях юнца X — середины XIII в. отмечено обилие золото- и серебростеклянных разнообразных по форме бус, аналогичных изделиям из древнерусских памятников (см. рис. 72, 12).
Скандинавского происхождения овально-выпуклые фибулы X в., скреплявшие одежду на предплечьях, получили распространение не только среди населения Скандинавии, Финляндии, Прибалтики, Дании, Центральной Европы, но и на территории России. Они встречены главным образом в памятниках Приладожья. Ярославского Поволжья, района Смоленска, единичные экземпляры — во Владимирской, Ивановской. Калининской. Черниговской областях, в Новгороде и Киеве.
В памятниках Приладожья найдено по одной фибуле типов 27 и 58 (IX в.) (классификация по: Petersen, 1928), 37 экземпляров типа 51, один типов 70— 73 (рис. 70, /), три — 89—90, пять — 116, два — 117 и столько же типа 120, одна фибула типа 224, пять — 227. четыре 235 (X в.), две фибулы типа 48 (конец X в.). К X в. отнесены две круглые ажурные фибулы. В X — начале XI в. использовались овально-выпуклые фибулы типов 55—56 (20 экз.). Так называемых фибул карельского типа (тип А, по: Ailio. 19226) семь. За пределами Приладожья они известны па Готланде, в Финляндии и Швеции. По мнению М. Хуурре (Huurre, 1980), в Финляндию этот тип проник из юго-восточного Приладожья.
Наиболее употребительными в это время были подковообразные фибулы емногограпными головками и четырьмя шипами на них и подковообразные без шипов (рис. 70, 7, <8; 72, 15, 16). Некоторые украшены орнаментом из пунктирных линий. Позднее на их смену пришли спиралеконечные фи улы. использовавшиеся на всем этапе существования курганной культуры (рис. И; 72, 17).
Самыми ранними являются браслеты скандинавского происхождени . бронзовые массивные изделия с суживающимися концами и з ’
Средняя полая часть закрывалась ажурной накладкой. ^И1Ь1е'' и..и с пые браслеты с концами в виде стилизованных головок , и Гугленными. разнообразно украшенными волнистыми » ’«ниями (см. рис. 70, 9, 10). ямками, ромбами, поперечными и продольными
Эпоха средневеко^-
Рис. 71. Шангеничи— село-8. Погребение XI в.
колы.а- к,°Л|“ев™нь,е застежки: 2 — конусовидная привеска: 3 — перстень; 4, 8 — височные
14 15 — '5,ючи‘амУлстЬ1: 7 - браслет: 9 - бубенчик: Ю - игольник; 12 -копоушка, 14, 15 — пластинчатые подвески; 16________ нож
Гптп и^И и1вестпы также 11 Швеции, Норвегии, западной Финляндии и на ~ ™ Скандинавское происхождение их несомненно. Также обширен помбчс» Роких слегка выпуклых браслетов с утолщенными, украшенными YH п 4, опцами и пластинчатых тупоконечных браслетов. В период с XI по / у?у11хци°ниР0Ва,1и витые и ложновитые с завязанными концами браслеты о„„’ а пРеделами Приладожья они концентрируются в памятниках
=;“"СК0П) МеждУРечья, верховьев Днепра и Западной Двины. На ты m гиг б курганного периода встречались круглопроволочные браслеты со свободными концами.
насел™и«°1?ее хаРактеРнь1МИ Для материальной культуры приладожского населения подвесками были зоо- и орнитоморфпые: пластинчатые, изобра-
Рис. 72. Предметы из курганов XI—XII вв.
1-8 — височные кольца; 9, 10 — гривны; 11—14 — бусы: 15—19 — застежки
жающие четвероногое животное с коротким загнутым хвостом, пластинчатые в виде гуся или утки (рис. 71,14,15). полые птицевидные с привесками в виде лапок водоплавающей птицы. Подвески, показывающие женское божество на коне, «всадница на змее», встречены в погребениях X XII вв. Большую коллекцию составляют коньковые подвески. Пластинчатые литые изображения животных, так называемые коньки смоленского типа, найдены в основном в
300
Эпоха средневековья
погребениях XI в., и лишь небольшое число — в захоронениях начала XII в. Полые коньковые шумящие подвески датируются XII—ХШ вв.
Бронзовые спиральки в юго-восточном Приладожье более редки, чем в памятниках летописной корелы. однако зафиксированы в 49 погребениях X— XII вв. Наибольшее распространение они получили в оятских и челмужских курганах. В первых они использовались в naipymn.ix украшениях, в челмуж-ском кургане найдены с обрывками ткани.
Для приладожской курганной культуры, особенно р.Ояти, типичны миниатюрные бронзовые ключи-амулеты (рис. 71,5, /1. 13). За ее пределами они крайне редки. Их носили женщины на груди или па поясе, иногда по 3— 5 ключей в одном комплекте. С памятниками Северо-Восточной и Северо-Западной Руси связано появление в Приладожье в XI — первой половине XII в. ложек-амулетов, а также крестиков различных типов (XI—XII вв.) и решетчатых подвесок (XII—XIII вв.). Весьма употребимыми украшениями были бронзовые бубенчики шаровидной формы с крестовидной прорезью в нижней части: в 35 погребениях датируются X — первой половиной XI в. и только в некоторых курганах Олонецкою перешейка — XI—XII вв. С X до середины XII в. использовались грушевидные бубенчики с крестовидной прорезью (рис. 71, 9). Те и другие встречены во многих памятниках Древней Руси.
Копоушки известны в женских погребениях второй половины X в., но большинство их приходится на более поздний этап (рис. 71. 12). Изделия чаще всего встречались на территории расселения восточных финно-угров.
В ранних приладожских курганах появляются железные и бронзовые игольники с одной вертикальной петлей для подвешивания (рис. 71. 10). Они не были местным изобретением, бытовали в Швеции. Норвегии, Латвии. Эстонии. В XI—XIII вв. применялись горизонтальные игольники с ажурными подтреугольными щитками. Количественно преобладают так называемые игольники ливского типа, названные по месту нахождения их в Латвии. Горизонтальные игольники с арочным ажурным щитком и шумящими привесками использовались в XII—XIII вв.
Перстни бытовали в течение всего периода курганной культуры (рис. 71. 5). X—XI вв. датируются широкосрединные и продольнорубчатые с завязанными концами. Их ареал включает Швецию. Финляндию, Прибалтику. Северо-Запад и Северо-Восток европейской части России. Этим же временем датируются «усатые» перстни.
С середины XI в. в обиход приладожского населения входят различные типы височных колец. Височные кольца со спиральным завитком па одном из концов (рис, 72, 1, 2, 7), височные кольца с несомкнутыми и с заходящими концами (см. рис. 71, 4, 8-, 72, 3, 4) встречались помимо памятников Приладожья на обширных территориях Руси. Ромбощитковые височные кольца (рис. 72, 5, 6) датируются длительным промежутком времени. Появление их в Приладожье в одних случаях связано с приходом славян, в других — с подражанием славянским ромбощитковым височным кольцам. Узелковые, трехбусинные височные кольца (рис. 72,8) аналогичны древнерусским изделиям XI—XII вв.
япоха средневековья
301
Ткачество
При раскопках курганов собраны остатки шенстянпх ши., дяных тканей. Шерстяной текстиль представлен .{убыми mш ями с неравномерной толщины и тонкими кустарными сукнами со следами пач^а Сырьем служила шерсть от груборунгюи овцы местной породы, больше вша содержавшейся на подножном корме. Изготовленные на ткацком Хе материалы имели полотняное, простое саржевое переплетение и саржейв елочку». Встречен единственный образец так называемой кольчужной ткани (Алеховшина-1). В ютовую ткань саржевого переплетения продеты пластин чатые бронзовые колечки с заходящими друг за друга концами. Ткань близка аузором идентична латгальским накидкам —виллайпе (Давидап, 1989, с. 331)
Пояса, тесьма, ленты делались не станочным методом, а способом плетения «на вилочке» или тканья на дощечках. Шнурки свивались из двух разноцветных нитей, иногда из трех двойных нитей. В тканях преобладал черный, темно-красный цвет, различные оттенки коричневого — соответственно окрасу овечьей шерсти.
Шелковые ткани поступали из среднеазиатских стран. Сохранился фрагмент ткани «занданачи», получившей название от бухарского селения Зандана. и три образца шелковой ткани золотистого цвета полотняного и саржевого переплетения. Высокий технический и художественный уровень шелковых тканей обеспечил им мировую известность. Два других фрагмента шелковых тканей, добытых из оятского кургана, —остатки вышитых золотыми нитями воротников. Они были сделаны из плотного безузорного шелка фиолетового цвета полотняного переплетения и. видимо, византийского происхождения. Один воротник украшен бисеринками, другой — двумя рядами стеклянных голубых бусинок (последний застегивался на бронзовую пуговку). Орнамент золотной вышивки состоит из повторяющихся, плотно примыкающих друг к другу полуциркульных арочек, в которых помещены крылатые грифоны и изображения «древа жизни». По технике исполнения вышивка не отличается от подобных изделий, встреченных при раскопках древнерусских памятников, но изображенные на пей грифоны рапсе не встречались. Это дает основание считать, что воротники вышиты местными мастерицами (Фехнер. 1985). В этом же погребении обнаружены византийского происхождения шелковые золотые лепты сложного полотняного переплетения с орнаментом и виде плетенки.
Приладожские ткани по одним признакам близки к юкстилю финских могильников Волго-Окского междуречья, по другим — к тканям могальникг в прибалтийских финнов, по третьим — к изделиям латгальских мог ладожским, но в целом представляют собой своеобразное явлен_ < '
1989, с. 335—336). Фрагментарность остатков текстиля, к позволяет реконструировать покрой и детали одежды. - КУЛЬТуры
Украшений для женского костюма па разных этапах прш ' можно.
302 Эпоха^ среднебе^
Предметы украшения одежды
В женский комплект украшений X в. входили: гривна, ожерелья изб» парные овально-выпуклые фибулы, скреплявшие на предплечьях одежду g центре на груди располагалась трилистная или шитообратная фибула тоже скандинавского происхождения. К парным фибулам па длинных спиральках или цепочках подвешивались изделия, изображающие уточек, животных, а также бубенчики, бусы-«флакопчики», ножи в ножнах, 1ребни с костяными орнаментированными накладками; в некоторых из них отражена местная специфика материальной культуры. На руках носили массивные литые брас леты (см. рис. 70). Сочетание западноевропейских и местных украшений -характерная особенность женской одежды X в., особенно для населенна р.Ояти.
В XI в. многие западно- и североевропейские веши исчезают. Но еще употребляются гребни с костяными накладками и западноевропейские монеты. Вместо двускорлуппых фибул широко используются кольцевидные застежки со спирально скрученными концами, которые становятся т ипичными изделиями для женской одежды этот времени. Появляются сложные нагрудные украшения с разнообразными подвесками в виде животных и птиц (см. рис. 71,72), Например, одна из жительниц р.Ояти носила на каждом виске по два биллонных кольца с завитком на одном из концов (па одно кольцо надета полая бусинка из аналогичного металла и намотана топкая бронзовая проволочка), на шее — низку из разноцветных стеклянных, золоченых и серебреных бус и бисера. Чуть ниже ключицы па правой стороне груди располагалось сложное украшение, состоявшее из кольцеобразной застежки с прикрепленной к ней бронзовой цепочкой из тройных и двойных колечек длиной 24 см. на конце которой висели крестик и коническая подвеска. На левой стороне также имелось сложное украшение из застежки со спирально свсрпугыми орнаментированными головками, цепочки из тройных колечек длиной 20 см и подвешенными к вей трубчатым игольником, клыком животного с просверленным отверстием и копоушкой. Еще один гарнитур свисал с правой стороны пояса: орнаментированное поясное кольцо, семь спиралей (каждая длиной 34 37 см, на одной — двойная бронзовая бусина, па другой — стеклянная посеребренная), каждая из которых закапчивалась конической пронизкой, шумящей подвеской-уточкой (3), ключом-амулетом (2), односторонним гребнем с орнаментированными накладками.
В XII—ХШ вв. набор женских украшений иной. Женщина, погребенная в кургане Круглицы-5 (р.Оять), носила семь височных колец, которые скреплялись кожаным ремешком на затылке, в два ряда по три кольца, а пол ними седьмое. На шее — ожерелье из голубых стеклянных бусин и решетчатой биллонной подвески. Набор украшений дополняли застежка с завитками пластинчатая ажурная коньковая подвеска и подвеска «конь на змее», уоенчик с прорезью, орнаментированный пластинчатый браслет. Украшения висели на шерстяных шпурах.
303
Эпоха средневековья
Сопровождающий мужские погребения ----
основном приходится на погребения X в. В мужских захоронениях M-XnV присутствуют обычно топор, который чаще всей, исполгУювалс"хозяйствен пьгх целях, нож. кресало. К мужскому костюму относятся фибулы со спип^но врученными концами, застегивающими ворот рубахи поясные кольца и пряжки.
Сельское хозяйство и промыслы
Определяющим фактором при освоении территории и определенного уровня социально-экономического состояния общества являлись природно-климатические условия. Лесные и речные богатства с древнейших времен способствовали развитию охоты и рыболовства. В погребениях обнаружены кости промысловых животных —— кабана, лося, медведя, росомахи, зайца, лисицы и прочих мелких животных, а также птиц. Встречены кусочки меха медведя, белки и хорька.
Средне- и легкосуглинистые подзолистые почвы не давали хорошего урожая. Значительные площади, запятые торфяно-подзолистыми почвами, требовали осушения. Однако взаимосвязь курганов с обрабатываемыми еще в древности полями, наличие в некоторых насыпях остатков соломы свидетельствуют о занятости населения земледелием. На территории Карелии, на оз.Сямозеро, обнаружены следы подсечного земледелия и пыльца ржи, датируемые по радиоуглеродным датам 1020 гг. (Экман. Журавлев. 1986). Без сомнения, развивалось скотоводство, что подтверждают найденные кости домашних животных: коров, лошадей (иногда встречались захоронения целых лошадей, жеребенка, собаки), овец, свиней, и предметы хозяйственного назначения (ботало, удила и т.д). Развивались промыслы, обработка дерева, камни кости, ткачество, гончарство, т.е. те виды деятельности, без которых немыслимо существование любого народа.
Посуда
В приладожских курганах глиняная посуда является массовой находкой. В X — начале XI в. население использовало в быту приземистые лепные горшки, широко известные в рапнесредневековых памятниках Северной уси. в небольшом количестве вс г речались сосуды баночной формы, более; хараР ныедля памятников Белозерья, и горшки с ребристым профилем '' 1 типа (рис. 73, 74). Этот тип посуды хорошо известен "" ^е“нсрус памятникам северо-западных территорий конца I зыс. о м 4e,,MVXCK1Ix ридонова (1989). особое место занимает легшая kcPafd1'^ *Ь1Х „честны курганов (рис. 75). Если три сосуда баночноггформы и Д' НЬ1Х, то
в приладожских курганах, хотя и не относятся к У 1 6лизки к ма орнаментированных — вообще и11Ыми словами, ни один
керамике центрального и юго-западного Бслозсрь .
Рис. 73. Лепная керамика из оятских курганов (реконструкция А. М. Спиридонова)
1 — Шангеничи; 2, 3, 4, 7. 8 — Нюбиничи: 5 — Акулина Гора: 6 — Гангово
из типов лепной керамики нельзя назвать типично приладожским. Среди заимствованных преобладают прибалтийско-финские тины.
Совершенной формы и хорошего качества гончарные сосуды X — начала XI в. юго-восточного Приладожья не имеют ничего общего с ленной керамикой и не являются продукцией местных гончаров (рис. 76). Скорее всего, они привезены из древнерусских центров —Ладош и Новгорода или же с южного побережья Балтийского моря. Привозным был и лощеный кувшин оранжевого цвета из глиняного теста высокого качества. В эпоху средневековья похожие изделия встречались в салтово-маяцких (Спиридонов. 1989) и в булгарских памятниках. Какое-то время лепные горшки сосуществовали с рапиегончариы-ми, но в середине XI в. вышли из употребления, хотя имеются отдельные факты их сохранения в быту до конца XI в., а может быть, и до конца XII в. Гончарная керамика представлена в основном формами, типичными для памятников Древней Руси.
Пользовались также железными и бронзовыми котлами. При раскопках в них находили кости животных — остатки от поминок, которые устраивали
Рис. 75. Лепная керамика из челмужских курганов (реконструкция А. М. Спиридонова)
1, 3—5 — курган 2; 2 — курган 1; 6 — курган 4
родственники умершего. Широко применялись железные сковороды, сковородники и лопатки. В богатых ранних захоронениях приладожской культуры довольно редкими находками были деревянные сосуды, рога для питья, украшенные железными, бронзовыми и серебряными оковками.
Оружие
Предметы вооружения из приладожских курганов представлены западноевропейского производства мечами IX в. (тип В) и X в.: типы Н (3 экз.), S (3). Т-1 (1), Т-2 (2), X (1), Е (1), V (3), Y (2), Z-особый (1), U-особый (1 экз.), один либо типа Т-2, либо типа V (типы мечей, наконечников копий, топоров даны по. Кирпичников, 1966). Не определены типы четырех мечей. Лезвия большинства изделий имеют дамаскированные узоры, на некоторых сохранились именные клейма. По количеству найденных мечей юго-восточное Приладожье занимает первое место среди отечественных синхронных памятников (в курганах Карелии не обнаружено ни одного меча). Полагают, что поставщиком
Рис. 76. Раннегончарная керамика из приладожских курганов (реконструкция А.М.Спиридонова)
1. 3 — Заозерье: 2 — р.Паша: 4 — Ильино; 5 — Шангеничи: 6 — Игокииичи: 7 — Мергино
оружия была Ладога, откуда в результате разносторонних торговых связей они попали в Приладожье (Кзгрпичпиков, Назаренко. 1989, с. 338). Кроме того, в курганах встречены типичные для североевропейских стран умбоны шитов.
В X — начале XI в. в воинское снаряжение входили втульчатые наконечники копий западноевропейского происхождения типов 1. Ill (13 экз.) и единичные экземпляры типов И. П1А, V, VI. Три железных вертела, найденные в Приладожье, имеют аналогии в норвежских памятниках времен викингов. Боевые топоры представлены древнерусскими и североевропейскими формами. Больше всего найдено топоров типа V. В X в. для украшения пояса н конской сбруи, окантовки кошельков и сумок пользовались бляшками четырех-, пятиугольной, сердцевидной формы с растительным орнаментом, знакомыми населению Восточной Европы. Исследователи считают, что центр производства наременных украшений находился где-то на Востоке. По Волге через Булгар они попадали в Восточную Европу и Скандинавию. Не последнее место в этой торговле занимало юго-восточное Приладожье. Образцами служили поясные и сбруйные наборы кочевников, населявших степи южной Сибири, Монголии и Средней Азии (Мальм. 1963, с. 68). _
Предметов вооружения, в частности наконечников копии в захор XI—XII вв„ становится меньше. Топоры, напротив, преобладают, пос ЭТо время они чаще используются в хозяйстве, а не в качес РУ
Эпоха средневековья
Металлографический анализ показал, что наконечник копья имел сложную технологию изготовления. Его стержень, твердый и упругий, сделай из металла, имеющего несколько полос железа и стали, а боковые шипы из высокоуглеродистой стали. К тому же изделие было термически обработано. Наконечники стрел откованы из малоуглеродистой сырцовой стали, сильно загрязпен-ной шлаками, без какой-либо дополнительной обработки, улучшающей рабочие свойства (Хомутова, 1985). Некоторые вообще сделаны из кричного плохого качества железа, поскольку, по всей вероятности, было непрактично использовать дорогостоящую сталь и сложную технологию для предметов разового пользования.
Торговые и культурно-экономические связи
Богатые нриладожские курганные материалы позволяют представить конкретные исторические условия, в которых находилось население в период с X по XIII в. Восстановлению событий способствовало археологическое изучение соседних территорий, главным образом Ладоги и ее округи. В IX — начале XI в. Ладога была мощной крепостью, цветущим торговым и ремесленным центром, с которым в первую очередь установились экономические, политические и культурные контакты населения Приладожья. Некоторые ювелирные изделия, посуда, оружие, как и передовая технология изготовления кузнечных изделий, появились в результате торговых отношений с этим городом. Часть предметов, найденных в приладожских курганах, сделана в самой Ладоге. Связи с Ладогой обусловили не только внешние, но и серьезные внутренние изменения в жизни населения — разрушились родо-племенные устои, объединение отдельных групп населения происходило на другой основе.
В XI в. новгородцы стали осваивать Север и в том числе Приладожье. В курганах, особенно вблизи административных и культурных центров, появляются христианские и славянские элементы. Исчезают богатые захоронения, возникают кладбища при церквах. Однако в глубине территории языческие обряды продолжали соблюдаться. К началу XIII в. население отходит от курганной погребальной обрядности.
О тесных связях с Новгородом свидетельствует Уставная грамота 1137 г., касающаяся рассматриваемой территории. Она объявила о замене церковной десятины (которая зависела от поступающих в казну доходов) постоянной, гарантированной князем суммой в 100 гривен новых кун. В приписке к грамоте, датирующейся XIII в., перечисляются населенные пункты Приладожья. с которых причитается определенная сумма, являвшаяся полной собственностью князя.
Приладожье, находившееся вблизи важнейших раннефеодальных торговых путей между Западом и Востоком, занимало видное место как во внутренней, так и во внешней торговле, что сыграло важную роль в социально-экономическом развитии региона. Осуществлялись торговые связи со Скандинавией, Прибалтикой, Византией, приволжскими, среднеазиатскими народами и странами арабского Востока. Об этом свидетельствуют найденные в девяти
япоха средневековья
309
погребениях X в. части весов и гирьки скандинавами™™ •» ~------=
с предметами вооружения - мечами, наконечниками копийS ВМеСТе топорами, поскольку торговля в те времена была сопряжена? МеВЫМИ опасностями. Приладожье было крупным поставщиком пта в , МШ"МИ ходового товара на всех рынках мира. СохраннейшееГ noL^CaM°ro памятниках ювелирные изделия, бусы, монеты, клады, ор£кИГемовые ткани - свидетельство оживленной торговли в период раннего ередаёкковм
О населении, оставившем приладожские кургоны" спорил Того но в конце концов пришли к заключению, что в основной своей массе М’бьию прибалтииско-финского происхождения и в меньшей степени скандинаве^ к которому позднее добавились славяне. Вопрос об археологических критериях опознания скандинавских по|ребений ставился неоднократно Однако приме пение этих критериев при работе с конкретным материалом требует дополнительных общеисторических рассуждений и логических доводов. Конечно же погребальный обряд мепее подвержен изменениям и более надежен при определении этноса умершего. Но характерный (в общих чертах) для скандинавов обряд — кремация с помещением останков в курган — явление чрезвычайно распространенное в эпоху раннего средневековья, а использование этого признака в условиях Приладожья неэффективно при выяснении этнической принадлежности погребенного, поскольку местное население именно у скандинавов восприняло курганный обряд погребения. Скандинавский набор украшений и присущие местной культуре предметы порой находились в одном и том же погребении. Сомнений нет, что среди прибалтийско-финского населения находилось скандинавское (нами определено 29таких захоронений), но атрибуция скандинавских погребений спорна, поскольку они соединяют в себе особенности культуры обоих этносов. Определить же, какие из них первичные, а какие вторичные затруднительно. По всей вероятности, финско-скандинавские взаимоотношения складывались, как и взаимоотношения скандинавов с некоторыми другими народами, на принципах культурной инфильтрации (подробнее см.: Кочкуркина, 1989, с. 290—291).
Итак, первый этап (конец IX—X в.) в истории юго-восточного Приладожья ознаменовался рядом важных событий. Появление скандинавских купцов-воинов, создание ими опорного пункта на р.Сяси, но главным образом тесные связи с Ладогой способствовали активному участию приладожского населения в международной торговле, поэтому в материальной культуре курганов на данном этапе преобладают импортные, как западные, так и восточные, изделия. Контакты двух этносов не ограничились только торгово экономической сферой, о чем свидетельствуют скандинаво-финские погребения, а втором этапе курганной культуры (XI в.) в Приладожье появляются CJla^HL_- .
ливаются тесные связи с Новгородом и, как следствие этог°’т им. серийные новгородские, древнерусские изделия и техноло .
портные предметы, увеличивается число финно-угорски • Р миром приладожского населения на связи с финно-угорским г и их щ
нашла отражение в появлении славяно-финских и фиш с - прибалтийский. Третий этап (XII—XIII вв.) характеризуется нивелировкои приоалти
ЗЮ__________ Эпоха средневековья
ско—финской приладожской культуры и затуханием, исчезновением погребальных памятников в форме курганов.
Корела
Северо-западное Приладожье в эпоху средневековья было заселено древнекарельским племенем, впервые упомянутым в русских летописях в 1143 г. под этнонимом «корела». Полагают, что в формировании корелы приняли участие местное, западнофинское население и переселенцы из юго-восточного Приладожья. В оценке доминирующего влияния той или иной составной части взгляды исследователей расходятся. Позднее в результате этнических процессов корела трансформировалась в карельскую народность.
История исследования. Источники. К настоящему времени гуманитарными науками создана фундаментальная источниковедческая база, позволяющая решать сложные вопросы истории древних карел. Лингвистами установлено, что карелы, как и эстонцы, ливы, водь, ижора, финны и вепсы, являются западной ветвью финно-угорской семьи языков. По их мнению, существовал так называемый древнекарельский язык, от которого произошли ижорский язык, восточнофинские диалекты финского языка. Карельские же наречия: собственно карельский, ливвиковский и людиковский — возникли у населения Карельского и Олонецкого перешейков в результате длительного взаимодействия этносов в начале II тыс. н.э. (Лаанест, 1975, § 10, 11). Топонимическими исследованиями выявлено, что в северо-западном Приладожье основной фон составляют финско-карельские наименования мест, хотя встречаются и римско-католические, скандинавские и нижненемецкие. Более древний пласт составляют топонимы саамского происхождения. Славянские названия проникли во все сферы хозяйственной и культурной жизни древних карел, особенно тех, кто проживал в близких к культурным центрам того времени районах (Мамонтова, Кочкуркина, 1982).
Этнографам удалось описать одежду, утварь, домостроительство, фольклористам — богатейшую духовную культуру.
По антропологическим признакам карелы относятся к европеоидным народам с незначительной примесью монголоидности. Более того, специалисты высказали предположение о том, что восточная Финляндия — районы Саво и Карьяла — заселены пришедшими с юго-востока через Карельский перешеек племенами, а затем уже население из восточного Саво освоило северное побережье Ботнического залива (Кайянойя, 1974). Одонтологическое исследование погребенных из карельских кладбищ XVIII—XIX в. на территории Республики Карелия выявило близость карел по особенностям зубов ко многим народам, населявшим Север европейской части России (Гравере, 1982). В то же время по особенностям строения карельские черепа отличаются от эстонских, финских, русских и саамских. Смешанное происхождение антропологического типа населения северо-западного Приладожья подтверждается материалами
дпоха средневековья
311
ПМ990,ГгйТ™вв'вблизи посКуркиёк«(*^^
’ Деятельность древних карел широко освещалась в западное™™ -русских письменных источниках (Кочкуркина и др. 1990) ^цён ЛРпДт КИХ " ?и народа находилась в прямой зависимости от государственной при=ж^’ ти документа. Так. в западноевропейских отразился взгляд на карТкад на конкурентов в освоении приграничных с Норвегаей северных районов Падмё чательно, что древнескандинавские источники освещают более ранние So’ ды истории карел, чем русские а иногда сообщают такие сведения kZ в древнерусских памятниках нет. Древнеисландские, касающиеся истории Капе лии материалы представлены разными жанрами: географическими сочинения ми, латиноязычнои хроникой «История Норвегии», исландскими анналами королевскими, родовыми сагами и сагами о древних временах (по современной классификации). Список дополняется фрагментом договора XIII в. между Норвегией и Новгородом, буллами папы римского и шведскими рифмованными хрониками: древнейшей Хроникой Эрика ХШ—XIV вв. и Хроникой XV в. Упомянуты «карилы», проживающие по соседству «с королевством нортман-нов», и в средневековом латинском анонимном географическом трактате второй половины XIII в. (Чекин, 1993, с. 219—220).
Ценную информацию дают найденные при раскопках Великого Новгорода берестяные грамоты. Они раскрывают такие аспекты взаимоотношений карел и Новгорода, которые в других видах источников не освещены вообще.
Богатейшие сведения об истории Новгородской земли и ее народов, в том числе и карел, содержит Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Упоминания касаются как внутренней, так и внешней деятельности карел. Сведения о территории, заселенной карелами, и о ее статусе содержатся в «Слове о гибели Русской земли», отрывке несохранившегося произведения, написанного в период с 1238 по 1246 г. и посвященного монголо-татарскому нашествию. Из него становится ясно, что в первой половине ХШ в. Карелия в границы Руси не входила. Особая роль отводилась ей и в рамках международной торговли, как следует из договорных грамот Новгорода с немецкими городами в ХШ в. Из письменных источников необходимо назвать текст Ореховецкого мирного договора 1323 г. на русском, латинском и шведском языках (ни один из них не является оригиналом) и грамоты новгородских архиепископов XVI в., касающиеся вопросов мировоззрения карел и их христианско-языческих представлений (Кочкуркина, 1993).
Археологические материалы зарубежных и отечественных исслело лей по информативности наиболее ценны. Источниковая базаi со .
протяжении ста лет. Памятники эпохи средневековья на Карель ке стали известны благодаря раскопкам Т.Швиндта, Ф1™** (Schwindt, теля, раскопавшего в 80-е it. XIX в. кексгольмскис Я.Аппель-
1893). Важные работы в северо-западном Приладожье У _
фен, обследовавший объекты под названием ^"""^А^лыпис раскопки крепость на горе, на возвышенности (АРР1^“• ' районс Куркиёки —
около г.Выборг и пос.Рауту производил А.М.Тальгр , Р
312
Эпоха средневековья
Н.Клеве и Ё.Войонмаа, в Яаккима — У.Т.Сирелиус и Ё.Войонмаа. Существенный вклад в изучение древностей северо-западного Приладожья внесла в конце 30 — начале 40-х гт. Э.Кивикоски — специалист по археологии Скандинавских стран и Финляндии. Ею раскопаны каменные курганы и грунтовая могила в районе г.Сортавала, кладбище в дер.Саккола—Патья (Kivikoski, 1942; 1944; 1973).
В 70-е гг. в северо-западном Приладожье А.Н.Кирпичниковым осуществлены раскопки крепости Корела и разведочные вскрытия в Тиверске. С 1970 г. археологические работы велись экспедициями, возглавляемыми С.И.Кочкур-киной. Изучены объекты с топонимами «линнавуори» и «линнамяки». городища Тиверск, Лопотти и Паасо, могилы островов Риеккала и Мантсинсаари. В 80—90-е гг. на Карельском перешейке А.И.Саксой продолжены исследования крепости Корела, селищ, ритуальных куч камней, жертвенных камней, комплекса археологических памятников у пос.Куркиёки. На территории Выборгской крепости большие работы выполнены А.В.Тюленевым. В результате совместных усилий создана солидная, хотя и неравномерно освещающая различные хронологические этапы археологическая база. Кроме чисто профессиональных приемов исследования археологи использовали методы естественнонаучных дисциплин. На основе металлографического анализа дана характеристика кузнечных изделий, установлен качественный состав медных сплавов, из которых сделаны украшения, определены собранные при раскопках кости. Все эти достижения в различных областях знаний позволили осветить ряд существенных вопросов истории карел.
Территория. Относительно ареала расселения у исследователей нет принципиальных разногласий; историки, лингвисты, топонимисты считают, что в XII—XV вв. Карельский перешеек с северо-западными берегами Ладожского озера до северо-восточных берегов Финского залива с городком Корела являлся древнекарельским центром (Кочкуркина, 1981, с. 4—5). Спорным остается вопрос о включении в границы древнекарельской территории района Миккельских озер. По мнению одних исследователей, близость могильников Саво и Карельского перешейка объясняется культурными заимствованиями, по мнению других, — общностью этносов (Kotskurkina, 1992). Занимая промежуточное положение между землями корелы с востока и землями хяме с запада и испытывая влияния с обеих сторон, культура Саво длительное время сохраняла первоначальные черты и традиции, но постепенно приобрела самобытные черты, отличные от культуры Карельского перешейка, а впоследствии и от культуры русской Карелии.
Датировка. Древности северо-западного Приладожья (в границах России) представлены двумя хронологическими группами: I — начало II тыс. и XII— XV вв. В финляндской историографии принципиальных разногласий о принадлежности памятников летописной корелы периоду крестовых походов (1050—1300 it.) нет. По исследованиям К.А.Нордмана (Nordman, 1924) культура Саво и Корельской земли датируется XII—XIII вв. В отечественной литературе погребальные комплексы этого района отнесены, как и поселения,
дпоха средневековья____________________
— ~ ~ ' 313
основном к XII—XIV вв., некоторые — к более
XV в (Кочкуркина, 1982, с. 41-53). П°ЗДНему вРемени ~ начаду
Памятники I — начала II тыс.
Памятники представлены 17 могилами и могильниками шее™ ™ „отдельными находками монет, 43 местонахождениями подъемногоматерта" предметами X-XI вв., собранными при раскопках городищ Тиверск и П “со (рис. 77; случайные находки на карте не обозначены). Поселения этого времени пока не выявлены. этого
Самыми ранними вещами на рассматриваемой территории были камен ные кресала круглой, овальной, иногда квадратной формы. Будучи собственностью кочевавших охотников, они либо потеряны, либо намеренно оставлены здесь в качестве жертвы богам в качестве залога удачной охоты (Kivikoski 1961 s. 137). Поэтому их невозможно точно датировать, как и связывать их происхождение с определенной территорией: этот тип кресал широко известен в различных частях Европы. Связи с Прибалтикой, в частности с Эстонией, прослеживаются по находке втульчатого топора с узким «воротничком» начала нашей эры. Одиночное трупосожжение под каменной кладкой в местечке Нукутталахти у г.Сортавала (VI в.), по мнению Э. Кивикоски (Kivikoski, 1939), шведское. Однако инвентарь захоронения не дает однозначного ответа, а свидетельствует лишь о близости к прибалтийской культурной области. На тесную связь населения Карельского перешейка и западной Финляндии в VIII в. указывают погребальный обряд и инвентарь захоронения (видимо, мужчины и женщины) в дср.Лапинлахти.
К IX—XI вв. относятся клады монет. В районе Выборга и Приозерска известны куфические монеты, в населенных пунктах Хейнйоки — клад из 60 немецких денариев (дата зарытая 1050 г.), в Рауту — 8 (12?) западноевропейских монет и 9 дирхемов (XI в.), кроме того, клад из украшений и 482 монет (около 1075 г.); в Куркиёки — клад, содержавший многие сотни монет, из которых известно лишь 75 (1070 г.). Золотой браслет из дер.Метсяпиртги — единственная находка в северо-западном Приладожье. как и серебряный в Финляндии, но на Готланде их много.
Скандинавское захоронение мужчины и женщины (трупосожжение) на возвышенности Лопотти (Куркиёки) датируется началом X в. Другие погребения в процессе раскопок зафиксировать не удалось. На о.Эссаари близ Выборга под каменной кучей выявлено трупосожжение мужчины X в. По мнению А.М.Тальгрена, оно принадлежало воину, возможно, викингу, хотя форв’а каменной кучи напоминала погребение в прибалтийских землях, аg с.
•918). Два каменных кургана у г.Сортавала интересны особенностями, которые отличают их от курганов юго-восточ ₽ и Олонецкого перешейка, в то время как сопровождающие :1 Ф е на напротив, роднят их. Подобное наблюдалось и в разрушен гПпТавала — возвышенности Паасонвуори и объясняется тем. что в Р карел-
Салми проходила граница между территорией корелы и с
Япоха средневековья
315
Рис. 77. Ареал паМятников норелы дд
а - МОГИЛЫ и МОГИЛЬНИКИ' б -
- лякууса; 4 -Уосуккала; 5 - Лмиплахта'fi ~^и ~ "Омера памятников: 1 -2 - Коухуиниеми: хкож :АСТТ>:И; 11 - КийешХтиТэ 1 < Н“нмяк”' 7~8 - Хеннонмяки; 9 - Эссари: Ко ’ 6 Миинала; 17 - Мантеки™ Лопотти; 13 - Кууппала; 14 - Нукутталахти; 15-Кякисш,ми: 23 - Куркиёки М“«инсаари: 18-J9 _ Рау1у. 20 - Хейнйоки: 2f Sopr, 22-
ливвиков и карел дюдиков, поэтому в древностях контактных зон отчетливо видны взаимовлияния. Jutl игчетливо
В целом же памятники I - начала II тыс. по погребальным обрядам и сопровождающим вещам близки к таковым из Финляндии и Эстонии что говорит не о массовом, а о частичном передвижении населения из Скандинавии, западной Финляндии и Прибалтики на берега Ладоги и о его пестром этническом составе. Материальная культура этого периода в основном интернациональна, хотя имеет некоторые специфические дня северо-западного Приладожья черты. Оружие — мечи, наконечники копий, топоры — находит аналоги во многих памятниках Северной Европы. Мечи IX—X вв. разных типов — Н (4 экз.; классификация мечей и наконечников копий даны по: Petersen, 1919), Е (4), X (2) (один из них дамаскирован — на клинке с обеих сторон имеются надписи) и Q (1 экз,). К X — началу XI в. относятся навершия мечей с серебряной инкрустацией (тип S или Т?) и два демаскированных меча (один типа Т с надписью на клинке, тип другого с узорами на лезвии не определен).
Многочисленна группа втульчатых наконечников копий — типы Е (9 экз.), G (5) и М (10 экз.), у трех тип не определен. Немало встречено черешковых наконечников стрел, однако общее их число подсчитать трудно. Боевые топоры представлены типами С (4 экз.), V (1) и VI (3 экз.) (по: Кирпичников, 1966). Тип М (2 экз.) использовался древнекарельским населением и в последующие века. Боевой топор с городища Паасо с обеих сторон имеет медную инкрустацию в виде параллельных полос в самой узкой части топора — между втулкой и лезвием. Такие же полосы повторяются и на боковых гранях.
Некоторые предметы украшения из трупосожжения в Лопотти: овальновыпуклые фибулы типа 27 (классификация по: Petersen. 1928), ажурные круглые застежки типа В (по: Appelgren, 1897), арбалетная фибула, указывают на связи со Швецией, Финляндией и Прибалтикой. Две равноплечие фибулы из памятников северо-западного Приладожья скандинавского происхождения, шесть изготовлены по таким же образцам. Аналога равноплечей фибуле из Тиверска нет. Крученым (2 экз.) и железным проволочным гривнам прибалтии-ско—финского типа (3 экз.) есть соответствия в древнерусских землях, Прибалтике и Финляндии. К кругу западных древностей относятся П0Д80??°б!’а™^ фибулы с многогранными головками и шипами на них (5 экз.). с бронзовых браслетов с полой средней частью, закрывающейся УР вставкой, найдено 17. Такие изделия известны в фенионс8а'“И"ст(Хом западной Финляндии), древнерусских землях, в том числе и в „ лсчные бПрш“^.)КпГя^^^^
побережье (Кочкуркина, 1982, с. 25). Т—II тыс. подтвержда-
Связи с древнерусскими территориями н руб 0ШИТКОвым височ-ются следующими находками: калачевиднои серьгой, роми
316 __ Эпоха средневековь,
ным кольцом, орнаментированными пластинчатыми подвесками, цилиндра чсскими и уплощенными сердоликовыми бусами, некоторыми типами стеклянных бус, шумящими подвесками, бронзовыми игольниками в виде ножен и трубчатым игольником с верхним ажурным овалом.
В находках этого периода есть группа предметов XI—XII вв., которая представляет собой связующее звено с памятниками летописной корелы ХП-XV вв. Это серебряные двускатнопластинчатые подковообразные фибулы с плоскими четырехугольными головками, спиральные перстни, фибулы с косорифленой средней частью и фибулы с утолщением на дуге, разделители ремней, медные спиральки, мотыги, косы, серпы и некоторые другие бытовые предметы. Однако у древних карел в начале II тыс. появляются новые типы украшений, не известные в предшествующий период.
Небольшой археологический материал не позволяет подробно охарактеризовать хозяйственную деятельность, а также социально-экономические отношения этого времени, их можно дать лишь в общих чертах.
Хозяйство
Основу экономики в I тыс. составляло земледелие. Трудно сказать, когда корела приобщилась к производящему виду хозяйства. Большинство исследователей склоняется к мысли, что земледелие на Севере европейской части России существовало до прихода славян. В результате пыльцевого анализа озерных осадков небольших водоемов на о.Килполансаари (Лахденпохский р-н Республики Карелия) выявлены разновременные следы подсечного земледелия: ранние датируются первой половиной I тыс., более поздние — рубежом I—II тыс. (Taavitsainen, Ikonen, Saksa, 1994, р. 36—37). Возможно, подсечное земледелие становится традиционным занятием в первой половине I тыс., переход к пашенному земледелию с применением тягловой силы животных, вероятно, произошел во второй половине.
С производством железа в примитивных горнах население познакомилось во второй половине I тыс. до н.э. Но еще долгое время при изготовлении орудий труда пользовались камнем и костью. Лишь со второй половины I тыс. н.э. сельскохозяйственный инвентарь, рабочие и бытовые инструменты начали изготавливаться из железа.
Значительную роль в хозяйстве по-прежнему играли охота и рыболовство.
Рост производительных сил. налаживание торговых связей на рубеже I—II тыс. способствовали разложению первобытнообщинных отношений. О торгоюге фризского купца с новгородской Карелией свидетельствует клад из Хейнйоки (Kivikoski, 1952, s. 68). Вероятно, жители Карельского перешейка на территории Финляндии выступают в роли торговых посредников. Четыре арабские монеты и серебряные браслеты X в., найденные в южном Саво. но мнению Р.Фасмера, завезены из Северо-Западной Руси или с Ижорского плато (Wasmer, 1927. S. 29). Торговые акции купцов, связанных с древнекарельской терри горней и Новгородом, в районе Ботнического залива и Лапландии подтверждены кладами Куусамо и Куолаярви (Nordman, 1942, s. 289). Некого-
Эпоха средневековья
317
рыепредметы западноевропейского происхождения попалив ип.-»,... вероятно, из Новгорода, Ладоги и Прибалтики (KivikoskU952 s
Памятники XII—XV ев.
К этому хронологическому этапу относится большинство исследованных памятников северо-западного Приладожья: поселения (5). городища-Хжи ша (6), так называемые хозяйственные сооружения (7), могильники (7) с 66 могилами погребения с городища Тиверск (28), кладь, с серебряными вещами (4) (рис 78). Кроме того, зафиксированы селища (8) (значительная часть распахана), остатки разрушенных погребений в 31 местонахождении, случайные находки — в 53, около двух десятков жертвенных камней две группы каменных куч.
Поселения находятся на берегу залива Ладожского озера вблизи пос.Кур-киёки — Хямеенлахти, на островах р.Вуоксы — Тиверск и Корела. Городища Паасо и Лопотти заложены на берегах рек, в 1—2 км от их устья. Непосредственно на побережье Ладожского озера поселений нет (точнее, до сих пор неизвестны), видимо, для мирных жителей здесь было далеко не безопасно. Места, выбранные для поселений, являлись удобными с гео.рафо-топографи-ческой позиции и использовались населением длительное время. Остров, на котором впоследствии возник Тиверск, заселялся еще в X—XI вв., к этому же времени относятся погребения по обряду трупосожжения на возвышенностях Лопотги и Паасонвуори.
Напряженная внешнеполитическая обстановка, созданная непрекрашаю-щимися шведскими походами на землю корелы и обострившаяся к XIII в. вторжениями рьгцарей прибалтийских орденов, осложнялась провоцируемой монголо-татарами внутриполитической борьбой, в которую был втянут Новгород. Все это отразилось и на топографии поселений, и на конструктивных особенностях застройки, которые возводились непременно с учетом защитных свойств рельефа. Кроме того, жителями создавались внешние оборонительные линии в виде каменных стен и валов. Для усиления обороноспособности Деревянные дома и постройки ставились так, что они образовывали вспомогательную защитную линию. VIII ,
Примером такого поселения является городище Паасо (All лиг вв.;, расположенное между г.Сортавала и пос.Хелюля, примерно в км от места слияния рек Тохмайоки и Хелюлянйоки. на высокой (83,2 м над уровнем Ладоги) горе с крутыми скальными обрывами. Только южный скло относительно пологим, хотя и более длинным. по немушла Д0Р0™। I •
Площадь поселения около 1000 м’ (за 1978-1980 п.
Уязвимый южный склон бьш укреплен двумя небольшим • а 3
ми деревянными воротами. Длина одного из них с • ринаР2 5 м),
высота 1-1,6 м. Второй, несколько меньшии траск^^^^ располагался почти под углом к первому. Валы сл раствора а сверху
Прямо „а скале без применения его
засыпаны культурным слоем древнего поселк . P
318
Эпоха средневековья
Рис. 78. Ареал памятников корелы XH—XV вв.
а поселения; б городи ша-убежиша: в — хозяйственные сооружения: могилы и могильники: г единичные, д — два—три, с — четыре—пять, ж — семь; з — клады; 24—83 — номера памятников: 24 — Тивсрск: 25 — Корела; 26 — Лопотти; 27 — Хямеенлахти; 28 — Паасо; 29 — Ранталиннамяки; 30 — Суур-Микли: 31 — Аитгиланиеми; 32 — Хииретсаари; 33 — Линнасаари; 34 — Линнавуори; 35 — Лиеритсаари; 36—39 — Ховинсаари; 40 — Коверила; 41
Хинтола; 42 Кууппала; 43 — Коукунннеми; 44 — Хаалакюля; 45 — Лейникюля; 46—52 — Саккола; 53 — Кирккосаари; 54 — Салитсанранта; 55—61 — Ряйсяля; 62 — Суотниеми; 63—66 — Каукола; 67—73 — Хийтола; 74—76 — Куркиёки; 77—78 — Яаккима; 79 — Риеккала; 80 — Сипилянмяки; 81 — Тиверск; 82 — Килпола: 83 — Рантуэ
эпоха средневековья
319
высоту и, следовательно, защитные свойства, шли возможной --
:е7он=ии. Небольшой стеной иерекрыв^^
ВОЗВЫШСп нии 1 d.
Для застройки на горе оставалась очень узкая площадка Дома должны были служить не только жильем, но и защищать поселок. МетХастоой’и приближался к оптимальному: жилища, ориентированные в основном с геТпа на юг и расставленные в шахматном порядке, представляли собой оборонись ный заслон. Раскопано семь построек площадью 40-^8 м!. Отопительнью сооружения печи и очаги находились в центре домов, но иногда смешены к северным и южным стенам. Скученная застройка имела и отрицательные последствия. Еще в самом начале строительства случился пожар но жители Паасо не отказались от намерения восстановить поселок, поскольку местоположение было удобным: у подножия горы располагались пригодные для земледелия участки, реки связывали с Ладожским озером и отдаленными внутренними районами, с горы открывался хороший обзор окружающего водного пространства и возможность внезапного нападения исключалась.
За пределами жилищ, на более высокой террасе, где был источник воды, располагался кузнечный горн, в котором, возможно, также плавили цветной металл, судя по обломкам тигля. Сооружение (примерно 2x2x0,58 м) размешалось в скальном западании треугольной формы, перекрытом большим количеством обожженных камней с обильной примесью углей. В подстилающей скале от восточной стороны горна отходил узкий сток. Кроме того, зафиксированы остатки гончарного горна. Это округлое в плане и полуовальное в профиле двухъярусное сооружение размером 2,16x1,92 м, высотой около 1 м. В нем, вероятно, изготовлены два сосуда из белой глины, обнаруженные на городище. Чувствовалась неопытная рука горшечника: венчик получился коротким и отогнутым в противоположную сторону. Донышко слегка вогнуто. У другого горшка торец венчика деформирован в противоположную сторону, а сам сосуд получился крайне непропорциональным.
Остеологический материал, собранный при раскопках, плохо сохранился. Из сожженных костей определены кости коровы (90 фрагментов), овцы или козы (7), каких-то птиц (7), бобра(6), свиньи (4), собаки (3 фрагмента). Одним обломком представлены кости лисицы, ягненка, кунипы и окуня. Породы животных отличались ярко выраженной низкорослостью. Оз мелких; копытных животных остались лишь кусочки небольших пережженных костей ср гин, 1982, с, 208). . „ у _
В юго-западной и западной частях зафиксированы PC“^L J*''*11' началаХ! в. и кальцинированные кости: в северной вскрыто Р Р шееся погребение, произведенное на месте по обР^ Под дерном, в перекрытого дерном овального каменного холма высо , ’ та
черной, насыщенной жирными углями земле с °пбХЖа^Гориентированная мной выявлена каменная кладка прямоугольных Р пло[^ми на глубине
полиции северо-восток—юго-запад (2,2x1,4 ) «ледоходных
0.25 м встречались кальцинированные кости. Собраны три
320
Эпоха средневековья
шипа», шлак, согнутая вдвое медная пластинка, небольшой фрагмент керамики и два человеческих зуба.
Основная же масса находок представлена типичными для древнекарельской культуры вещами XII—ХП1 вв.: фибулами, цепедержателями, серебряными бусами, медными спиралями, ножами с орнаментированными рукоятями, а также предметами вооружения. Однако последних удивительно мало, хотя Паасо — памятник оборонительного назначения. Находки свидетельствуют о занятии жителей земледелием, охотой, рыболовством, производством железа и волочением медной проволоки. Обнаружено много железных спиц, которыми прикреплялась кудель льна к прялке.
Население поддерживало оживленные торговые связи с соседями, о чем говорят найденные при раскопках разнообразные ювелирные изделия, а также уплощенная сферическая гирька, обтянутая бронзовым листом, и медная чашечка весов для малого взвешивания. Кратность гирьки обозначена пятью кружками на обеих плоскостях, а ее вес (94,5 г) равняется приблизительно половине гривны серебра новгородской денежной системы того времени.
Большое число ювелирных изделий из цветных металлов, хорошо сохранившийся инвентарь, отчетливо выраженные следы пожарища свидетельствуют о внезапной гибели городища в XIII в. Жизнь на горе возобновилась в XVIII в. Во время русско-шведской войны на ней стоял гарнизон, защищавший г.Сортавала.
В лингвистической литературе были предприняты попытки интерпретации элемента слова «паасо» в некоторых названиях. Л.Пости предполагает заимствование от русского слова «погост». По мнению Н.Ниссиля, возможны варианты: название «паасо» либо отражает тесную связь с реальными условиями местности (paasi. р<В — «небольшой камень, плоский камень, голыш», «широкий плоский камень, плита»), либо происходит от личного имени Paaso (Posti, 1950; Nissilla, 1964, s. 378).
В конце XIII — начале XIV в. в Корельской земле при непосредственном участии новгородских властей было начато строительство крепостей для защиты пограничных рубежей от шведских посягательств. Немаловажная роль в осуществлении этих замыслов отводилась Тиверскому городку — военнооборонительному и ремесленному комплексу. На Карельском перешейке, в 14 км от пос.Мельникове (Ряйсяля) и в 3,5 км от дер.Васильево Приозерского р-на Ленинградской обл., давно известно окруженное валом и каменными стенами городище площадью около 1 га (раскопано 1620 м2). Оно располагалось у порогов Тиури на острове, омываемом двумя рукавами р.Вуоксы.
Археологический памятник назван по городку, упомянутому в летописи. Основанием для их отождествления послужило не только сходство названий Тиуринлинна — Тиверский, но и их территориальная близость, согласно письменным источникам (Кочкуркина, 1981, с. 30—32). Первое упоминание о нем содержится в Никоновской летописи под 1404 г„ второе — под 1411 г., когда шведы неожиданно напали на него. Однако эти даты не означают, что Тиверский городок существовал такой короткий промежуток времени. Археологические раскопки выявили жилые и хозяйственные комплексы, оборони-
Зпоха средневековья
321
тельные сооружения и захоронения погибших защити и kom^^TrZ---------
14 фундаментов жилищ, сложенных из мелких вплотную «скрыто
обмазанных глиной. Верхние части домов были дёр™ ю, ?,ми Дно^Г^' отопительных сооружении тоже делались из мелких кам!шй и н-., обычно в северо-западном углу, ближе к выходу. ПлощадГжилин от 18—20 до 54 м-. В больших помещениях размешались хозяйственные комплексы. Постройки составляли двухрядную цепочку соответствеХ кон фигурации острова и, располагаясь в шахматном порядке, представляли собой оборонительную линию. И на этом древнекарельском поселении видны те же особенности застройки с той лишь разницей, что на городище Паасо застройка зависела от микрорельефа горы, а в Тнверске — от конфигурации острова
Южная часть городища была защищена мощным валом с каменным основанием, засыпанным землей. Обороне этого участка придавали особое значение: неприятель мог появиться только перед южными укреплениями. Не зря именно в этой части городища находилось почти все собранное при раскопках оружие. С северной оконечности открывался свободный путь к отступлению под защиту надежных укреплений крепости Корела. Протяженность уцелевших оборонительных укреплений около 300 м, ширина от 1 до 11 м, высота с внутренней стороны 0,3—0,7 м. Поверх вала, хотя его вершина и достаточно высока над уровнем реки (около 7,5 м), шла дополнительная, по всей вероятности, деревянная конструкция. У внутренней кромки вала очень много валунов, оставшихся, по-видимому, от какой-то постройки. В его основании в качестве оберега строители поместили жертвенник, похожий на небольшой очаг с семью железными заклепками, фрапиентами гончарной керамики, берцовой костью (видовая принадлежность не определена), кусочками охры и сожженными мелкими костями.
В северной части Тиверского городка, как в более безопасной, была сосредоточена хозяйственная жизнь. Каменная стена из валунов во многих местах сохранила первоначальную высоту. В восточной части к внутренней стороне оборонительной стены пристроены три прямоугольные камеры тоже из крупных камней. Они, безусловно, выполняли оборонительную функцию, но этим их назначение не ограничивалось. По характеру собранных находок (большое количество железных шлаков и кусочков глиняной обмазки, медные слитки, спекшийся песок, бытовой инвентарь) можно говорить о произволеi венной функции камер (кузница?). ..
Использование разнотипных оборонительных укреплении ° '
скорее всего, временным фактором: вал возник, по-видимому, р . . камеры, пристроенные к оборонительной стене. — позднее, р й
на археолошческом материале не удалось. Изменения в о участков, системе могли произойти в результате ремонта повре и вокруг них
В Тнверске в производственных "“«ешениях жилт» и^кр^них собрано свыше 5000 кусков шлака с высоким содерж домашних
железо не только в горнах за пределами к сожалению,
печах. Вскрытые на территории городища оста У* плохо сохранились и в деталях не восстановимы.
322
Эпоха средневековья
Выявлены 28 захоронений в могильных ямах (зафиксированы не во всех погребениях) головой на северо-восток (1 случай), северо-запад (3), юго-запад (6), запад (11 случаев); ориентировка остальных не определена. Дерево в культурном слое Тиверска сохранилось очень плохо, поэтому следы могильных деревянных сооружений отмечены только в одном погребении, хотя такие конструкции должны были быть.
Собранный при раскопках инвентарь показывает, что жители Тиверска не только несли сторожевую службу, но и занимались ремеслом, сельским хозяйством, животноводством (собраны кости свиньи, коровы, лошади), охотой, рыбной ловлей, активно участвовали во внешней и внутренней торговле. Интересна вислая свинцовая печать. На одной ее стороне изображен сидящий Дмитрий Солунский с мечом в руках, на другой — надпись в пять строк: «Александр Матвеевич». Ею, видимо, был скреплен какой-то важный не дошедший до нас документ.
На основании свидетельств письменных источников и археологических материалов возникновение тиверских укреплений можно отнести к периоду между 1293 и 1323 г., время его гибели 1411 г. Городок, возможно, был назван по имени одного из карельских родов Тиврульцев. Большинство исследователей-лингвистов полагают, что слово «тиури» саамского происхождения (tiwre>tiuri). Существует и другое мнение, согласно которому наименование с тиури (в том числе и Тиуринлинна) происходит от имени варяжского предводителя Diuri (Nissila, 1975, s. 218).
На острове посреди Вуоксы, в 2—4 км от ее впадения в Ладожское озеро располагается самое крупное поселение — крепость Корела, административный центр древнекарельской территории. Из летописей известно, что шведы основали городок в 1294 г., по шведским же источникам, они лишь обновили построенные новгородцами укрепления. Археологические исследования последних лет на территории крепости выявили остатки поселения, существовавшего на острове до возведения крепостных сооружений, и, предположительно, следы разрушенных погребений эпохи меровингов — викингов (Uino, Saksa, 1993).
С XIV в. в крепости высилась каменная боевая башня — «костер» (Кирпичников, 1979). Планировка, жилые постройки срубного типа, обилие вещей русского городского ремесла свидетельствуют о доминирующей роли русского населения. Следы корелы выявлены по археологическим предметам и писцовым книгам конца XV в.
В глубине древнекарельской территории военные поселения сооружались и в XV—XVI вв., поскольку внешнеполитическая обстановка оставалась неспокойной. Так, было построено городище на невысокой (31,77 м над уровнем реки) возвышенности Лопотти (окраина пос.Куркиёки). Название ее заимствовано от славянского «слобода». С севера она омывалась р.Рахоланйо-ки, впадающей в залив Ладожского озера. Площадь поселения около 500 м2, вскрыто 444 м2. Помимо внешней линии оборонительных укреплений в виде сложенных «насухо» из камней стен, защищающих возвышенность с трех сторон, существовала внутренняя — из жилых построек. Деревянные дома на
Эпоха средневековья
323
каменных фундаментах (раскопаны четыре) площадью от 13по„ каменками в северо-восточном углу ориентированы в надатшеии» запад - юго-восток. Наступление противника можно было ожХ е ХР°' со стороны реки, поэтому строители постарались максиммык?™ Р“' северный мыс. Поперек возвышенности они поставили зХниз’Хиш которые одной стороной примыкали к общей каменной стене Добтый инвентарь не имеет строго определенных хронологических рамок поэХ городище можно датировать лишь приблизительно поэтому
При крайней опасности население северо-западного Приладожья поята лось на естес твенных труднодоступных возвышенностях с обрывистыми склонами, дополнив и завершив созданное природой некоторыми вспомогательными укреплениями из камней. Примером таких городищ-убежищ служат линнамяки в Суур-Микли и линнавуори на о.Мякисало (Спиридонов, 19876). На первом памятнике выявлены остатки оснований каменных степ, сложенных из валунов без применения связующего раствора, с южной и восточной сторон верхней площадки. Стены разрушены, лишь в некоторых местах сохранились кладки из нескольких рядов валунов максимальной высотой до полуметра. Въезд на городище, о котором писал Я.Аппельгреп, не сохранился. На втором памятнике оборонительные сооружения более сложны и сохранились на высоту до 1—2 м (длина 38 м, ширина 3—4 м). До сих пор хорошо виден въезд нагородите, подходивший к основным воротам. Оборонительные сооружения защищали пологую и наиболее доступную северную часть возвышенности. Остальные склоны круты, обрывисты и каменисты. О времени возникновения такого рода памятников говорить трудно, но то, что они сооружены корелой, сомневаться не приходится. В этом убеждают общие конструктивные особенности укрепленных поселений.
Обследовались и другие объекты в северо-западном Приладожье, носящие топонимы линнавуори и линнамяки (Кочкуркина, 1981, рис. 1). На некоторых упомянутых Я.Аппельгреном возвышенностях до сих пор видны развалы камней. Однако на них нет пригодных даже для временного проживания площадок, а «оборонительные сооружения» являются либо естественными нагромождениями камней, либо искусственными, но возникшими в результате расчистки участков под покосы, пашню и для других хозяйственных нужд. Следовательно, далеко не все топонимы тождественны археологическим памятникам.^ объяснений названий линнавуори и линнамяки дал
Л.Хакулинен. По его мнению, слово «linnoitus» первоначальноi ,
понятию «крепость», а к более раннему значению «вершина». « р
Селища (открытые неукрепленные ,,осе^|'1'")арисследования стадии изучения. Как выяснилось в результате преддар мах и П1)ЛОгих
поселений на Карельском перешейке, они распол , : Характер
береговых склонах озер и речек и занимали „лошадь 30^35(Юм . л р^Р застройки поселений, жилые и хозяйственные Жилищами служили аналогичны тем, что зафиксированы на гор
324
Эпоха средневековья
Эпоха средневековья
325
деревянные дома на каменном фундаменте из природных к^й~ «насухо», с печью-камснкои в углу. За пределами .... кам|1с1'. сложенных
тыми очагами круглой формы. Кроме того. отгХшг хг зяй™ ВаЛИСЬ откры‘ ки. На одном из селищ на некотором расстоянии от жилигп н^"НЫе ПОСТРОЙ-Известны и небольшие, малодворныс деревни (Сакса 19X51 ДИЛась ^"‘"ипа.
Выявленные в северо-западном Приладожье посеи.-...Z' „ топографо-географически, видимо, не исчерпывают всего parnrE^Xe” ствовавшего в реальной жизни древних карел эпохи ерешгевековм Впадне возможно, что новые полевые исследования внесут изменения и выявят новые ранее не известные детали в изложенную схему ’
Клады серебряных вещей (четыре) невозможно датировать узким промеж утком времени поскольку предметы ХП—XIII вв. найдены с изделиями XIII-XIV вв. (рис. 79). Более точная дата установлена лишь для тверского клада зарытого, видимо, в конце XIV — начале XV в.
Культовые камни (13) и ритуальные каменные кучи (две группы) выявил на Карельском перешейке А.И.Сакса (1985, с. 81). Эти объекты остаются пока слабо изученными. Культовые камни с различным количеством чашеобразных углублений, располагавшиеся по краям полей, обычно связывают с обрядом поклонения усопшему, с культом плодородия (Kivikoski. 1961. я. 254).
Могильники исследованы в основном в конце XIX — начале XX в. в бассейне р.Вуоксы. Для известных к настоящему времени погребальных памятников корелы характерна тесная связь с участками, пригодными для
земледелия, размещение на южных склонах песчаных пригорков, довольно большая глубина (до 1,2 м) могил. Традиция закладывать кладбища по соседству с полями и поселениями, прослеженная в I тыс., сохранялась долго, поэтому иногда огш территориально совпадают с могильниками и городищами (Ти-верск, Лопотти, Паасо) XII—XV вв. В древности кладбища, вероятно, как-то отмечались, поэтому за ними (иногда и за естественными пригорками) в народной памяти сохранилось название kalmisto (могильник). Почти каждое хорошо сохранившееся кладбище имело свои особенности. Господствующим обрядом погребения было трупоположение; трупосожжение зафиксировано лишь в нескольких могилах. Хоронили в праздничной одежде головой на север с отклонением к западу или востоку (хотя известны примеры другой ориентировки) в деревянных срубах с дощатым настилом, покрытом шкурами животных. Захоронения сопровождались разнообразными предметами, в том числе и христианского культа. Поминальные обряды совершались у могилы, в жертву приносили лошадь или собаку, овцу или корову. Остатки тризныгеклздывал11 в посуду и ставили у могилы. В XIV в. влияние христианства ь г
Рис. 79. Вещи из клада Сипилянмяки
1.6 — пластинчатые подвески; 2, 3 - меашгьоны; 4 - фр^т цепей; 5 - подковообразная фибула; 7 — бусины; 8 — головная застежка
326
Эпоха средневековья
ным, хотя в отдаленных районах в массе своей древние карелы оставались язычниками. Так, в погребениях Тиверска прослежены элементы и языческой, и христианской обрядности.
Хозяйство
Железообрабатывающее ремесло. Территория корелы отличалась от чисто земледельческих и промысловых районов Новгородской земли развитым железоделательным производством, базирующимся на местных запасах сырья. Оно имело значительные масштабы: изготавливалось такое количество вещей, которое удовлетворяло спрос не только местного рынка. В писцовых книгах наряду с продуктами сельского хозяйства перечислены предметы железоделательного ремесла, которые должны были поставлять древние карелы.
В результате металлографического анализа железного инвентаря установлено несколько технологических схем изготовления кузнечных изделий, причем в общих чертах все они характерны для древнерусского ремесла IX—XIV вв. (Хомутова, 1982). Сварка из трех полос металла (двух железных по бокам и стальной, выходящей на лезвие) наиболее часто применялась древнекарельскими кузнецами, как и мастерами других северных районов Руси в X—XI вв. Таким образом изготавливали ножи, серпы, бритвы. Иногда ремесленники допускали брак — путали местами железные и стальные полосы, получался псевдопакет. Бракованные изделия встречены в Тнверске, на городище Паасо, но в целом сварка производилась при необходимом температурном режиме и с использованием флюсов, поэтому сварочные швы получались тонкими и чистыми. После того как многослойная полоса была подготовлена, ее обтачивали на точильных кругах. Технология трехслойного пакета обеспечивала высокий уровень изделий, по качеству не уступавших современным. Между тем указанная трудоемкая технология не могла удовлетворить возросший спрос на продукцию, поэтому в начале XII в. она была заменена более экономичной — стальную полосу вваривали в рабочую часть клинка. Последняя по степени употребления занимала второе место у древнекарельских кузнецов, но уже к концу XII в. уступила более упрощенной технологии — наварке стального лезвия на железный клинок. Стремление к экономии будило творческую мысль. Если в XII и начале XIII в. стальной была примерно половина площади клинка, то позднее осталась узкая полоса стали на самом острие лезвия. Изготовить орудие по такой технологии проще, но срок его службы значительно укорачивался. Торцовая наварка также довольно часто употреблялась ремесленниками, в то время как косая наварка, используемая в XIV—XV вв., еще более экономичная, чем торцовая, но при которой изделия быстро становились непригодными к употреблению, применялась древними карелами крайне редко.
В древнерусском ремесле технология изготовления цельностального изделия занимала второе место, а у корелы таких изделий мало, так же как мало предметов, сделанных по технологии цементации и сварных из железной и стальной (на лезвии) полос. Мастерство кузнецов проявляется в умении
Эпоха средневековья
327
использовать термическую обработку: Древнекаршп^Г^—~УГГ" ко освоили ее и грамотно применяли. При изготовленииХ“ов он"кХ владели паянием. Для того чтобы соединить две части изделия мёж^ ними вводили легкоплавкий металл, который при нагревании проникал выпойка саюшиеся детали. На тех же принципах основана технолога Гобмеднения железных изделии. О высоком умении ремесленников свидетельствуют бёзТо ризненные сварочные швы. Найденное на городище Паасо ботало - колокм?’ чик, подвешиваемый на шею скоту, - имело стальную основу с медным покрытием внутри и снаружи, что придавало особую мелодичность звуку Пои изготовлении разнообразного инвентаря применялись вытяжка рубка обрезка пробивка отверстии, изгиб, скручивание. Все это можно было сделать только с горячим металлом. На некоторых предметах прослежена художественная кузнечная ковка. Инкрустация цветным металлом в виде двух параллельных полос отмечена на боевых топорах.
В целом древнекарельское железообрабатывающее производство отлича-лось высокой степенью сложности и не уступало ремеслу древнерусских городов, прежде всего ремеслу Новгорода, под прямым влиянием которого оно развивалось. Мастера владели не только передовой технологией, но и изготавливали разнообразные инструменты, употребляемые для обработки дерева и ювелирных предметов (рис. 80, 1, 2, 7), в сапожном, шорном и ткацком ремеслах, в сельском хозяйстве и промыслах, оружейном деле. Много требовалось предметов для повседневных нужд. В основном они аналогичны и синхронны новгородским.
Найдены замки и особенно много разнообразных по форме ключей: от висячих цилиндрических и внутренних замков, Г-образные ключи-отмычки, которые приводили в движение деревянные задвижки (рис. 80. 8—10, 18, 20). Распространены кресала для высекания огня (рис. 80, 14, 15). В X—XI вв. применялись калачевидные, позднее — прямоугольные, удлиненно-овальные, просто овальные кресала. Индивидуальные по форме найдены в Тиверске: у одного рукоять в виде бегущей собаки, у другого — ажурная. Второе кресало интересно конструктивными особенностями: рукоять соединялась с рабочей частью методом горновой пайки. Часто встречались бытовые ножи. Среди них есть миниатюрные с лезвием от 3,4 до 5,1 см. Длина остальных колебалась оз 9,3 до 17,1 см. По функциональному назначению большинство ножей отнесено к хозяйственным, четыре — к столярным. Употреблялись с (рис. 80, 19), пружинные ножницы, светцы (приспособления освещавшей помещение), бритвы и прочие железные пред • - и
изготовления бритв однотипная. Они выковывались из двух стальной, с выходом на лезвие стали. Хранились в футляр •
Ювелирное ремесло и предметы ^“"и^аёиций.
древнекарельских землях развивалось в РУсле^,MI1ch сложные, аналогичные Для изготовления предметовукрашения исполь сделаны в основном из
новгородским сплавы. Так, например, веши л пподукпии из «чистой» сплава меди с цинком. В XIII—XIV вв. растетдоля продукции меди, свинцово-оловянистой и оловянистои р
328
Эпоха средневековья
19
20
Эпоха средневековья
329
На памятниках обнаружены обломки ------
образный инструментарии, предназначенный для ювелирного №м1?’тяТ"0' городище Паасо найдено волочило для протяжки бппН™ - есла-Так-на Процесс волочения заключался в томГчто> прадаоителТнп ” Пр0В0Л0КИ-тонкие длинные бруски металл проталкивался сначала через "даны" "затем через более меткие глазки волочильной доски. На тикрском ТлоХ сделанном на обломке серпа или косы и не имеющем аналогий ."XS как Западной так и Восточной Европы, пробито 14 отверстий^*™ которых колеблется от 1 до 2,5 мм. При микроскопическом исследовТнм полного поперечного сечения выяснилось, что оно отковано из железной заготовки с последующей сквозной цементацией заостренной части Затем была применена термическая обработка — закалка в холодной воде (Хомутова, 1982, с. 203).
В ювелирном ремесле использовались молоточки, с помощью которых проводилась выковка ювелирных предметов, зубила (ими обрабатывались кусочки металла, а маленькими наносился орнамент), бородки для пробивания отверстий, бронзовые пинцеты с плоскими губами для филигранной работы. Сюда же относятся небольшие бронзовые весы для взвешивания отдельных
компонентов при составлении сложных сплавов из цветных металлов.
Многочисленные ювелирные изделия отражают этнографические особенности населения. Уникальными, свойственными только памятникам Карельского перешейка были серебряные и медные застежки, использовавшиеся для прикрепления к волосам головного платка (sykero — «узел волос», по финляндской терминологии, см. рис. 79, 8). Лишь одно изделие обнаружено в
эстонском кладе, хотя техника плетения, примененная в этом изделии, характерна для цепочек, встреченных в большом количестве на памятниках Финляндии, Скандинавии, Прибалтики. Шейных гривен в погребениях нет, несколько экземпляров было в составе кладов. В качестве шейных украшений использовались ленты из узких берестяных полос, обернутых тканью и нашитых сверху серебряных, иногда позолоченных бляшек. В некоторых погребениях встречены брокатные ленты — изделия из шелковой, затканной серебром и золотом материей. У мужчин к шейной ленте подвешивалась крестообразная подвеска. Бусы редки, носились они не на шее (за небольшим исключением), а в составе сложных нагрудных украшений. Известны стеклянные, серебряные филигранные и простые бусы из медных сплавов (см. рис. , 7; 73, 17).
Рис. 80. Предметы хозяйственно-бытового назначения
1 — зубило; 2 — молоток; 3 — железный пест; 4 — ™(?ь' 5KDecanf 16, 17 — пряслица;
18 - ключи; 12 - скребница; 13 - железная спица; 14, 15 - кресал
19 — сковородник; 20 — замок
330
Эпоха средневековья
Круглые, слегка выпуклые броши диаметром 2,9—8,5 см застегивали на груди ворот рубашки. Они сделаны из тонкого серебряного листа. К нижней части припаивалась или приклепывалась петля чаше всего в виде стилизованной головы животного с продетым в нее кольцом, с которого свисала металлическая цепочка, иногда шерстяной шнур. На внутренней стороне украшения — игла для застегивания. Центральная сферическая часть покрывалась разнообразными орнаментами с помощью гравировки, чернения, золочения и т.д., чем достигалась контрастность и художественный эффект. В качестве центрального узора использовался крест с плавно загнутыми концами, асимметричные разводы виноградной лозы, листья, розетки, узоры, напоминающие «древо жизни», изображения львов и т.д. (см. рис. 79, 2, 3). Местом производства могли быть Швеция, но скорее всего, Готланд, поскольку именно здесь известны предшественники карельских фибул. На круглых древнекарельских фибулах определенно видно и восточное влияние (Кочкуркина, 1986, с. 56—59).
О тесных связях с Русью свидетельствуют иконка с изображением Иисуса Христа, медальон с Марией Орантой, фибула с узором «процветший крест».
Крупные подковообразные, орнаментированные растительным узором фибулы давно получили название карельских, поскольку их ареал охватывал северо-западное Приладожье (см. рис. 79, 5). Они употреблялись женщинами для прикрепления головного платка и наплечной накидки и явились этноопре-деляющей чертой материальной культуры корелы. Они представлены двумя типами. Фибулы первого типа (до 12 см в диаметре) имеют па внешней стороне ребро, по обе стороны которого расположены узоры. Плоские головки с несколько опущенными углами приподняты вверх на концах кольца и орнаментированы, как и широкий щиток иглы. Датируются в основном XIII—XIV вв .отдельные экземпляры — XII в. Находки фибул сконцен гриро-ваны в центральной части Карельского перешейка и в Саво. За пределами ареала известны в Ижорской земле. Эстонии. О месте производства фибул на территории летописной корелы свидетельствует серебряная фибула с городища Паасо: она отличается формой, но по орнаменту идентична образцам первого типа.
У подковообразных застежек второго типа (до 12,8 см в диаметре) —дуга тонкая, полая, выпукло-острореберная. В ее средней части находится украшенная плетением пластинка, от которой в обе стороны отходит растительный орнамент. Использовались в то же, что и фибулы первого типа, время, но встречены только в памятниках северо-западного Приладожья (Кочкуркина, 1982, с. 99—101).
Наиболее распространенными были овально-выпуклые фибулы, скреплявшие на предплечьях два полотнища женского платья. Ю.Айлио (Ailio, 19226), положив в основу классификации орнамент изделий, выделил 11 групп и обозначил их буквами А—К. Более детальный анализ орнаментики позволил Э.Линтури (1984) определить пять типов— С1—С4 и D (последний тип отличается от первых четырех примесью растительных узоров к «звериной» орнаментике). Типы С1 и С2, в свою очередь, разделены на группы и
Эпоха средневековья
331
подгруппы, внутренние различия между которыми ------
объясняются ошибками литеищиков и попытками их испоить (тХт’
(рИС.11ТР4ГиТв=
и датируется XI—XII вв., другие типы — XII—XIV вв. За пДеламГкаоелии и Финляндии встречены в памятниках Ижорского плато, в Кореле Орешке на западном берегу р.Волхов (Кочкуркина, 1982, с. 104-106) Вопрекиi пан^ существовавшему мнению, по которому фибулы С1 считаются гавастландского происхождения, Э.Линтури относит к таковым только поздние экземпляры этого типа. ибулы С1/1 а и С1/1в имели широкое распространение и в Финляндии, и в Карелии, поэтому определить место их возникновения трудно. Поздние изделия типа С2, а также типов СЗ и D, напротив, имеют ограниченные ареалы: группа С2/3 концентрируется на западных берегах Ладоги, как и фибулы типа СЗ, которые Линтури считает чисто карельскими. Поздние фуппы типов С2/1 и С2/2 сосредоточены в Миккели и в северо-западном Приладожье в районе Хийтола — Куркиёки, что, по мнению исследователя, указывает на тесные связи обеих территорий, а возможно, и на миграцию населения (Линтури, 1984).
Фибул с орнаментом в виде плетенки (типы F1—F4, длина 7,5—8,2 см) в северо-западном Приладожье— 19 (рис. 81, 2), в Финляндии— 9, в Эстонии, в районе Тарту, — одна. Экземпляр из Нику—Пеннала (Финляндия), возможно, датируется XII в. (Кочкуркина, 1982, с. 106—107). Исследуя фибулы, Л.Томантеря пришла к выводу, что при изготовлении фибул F1 использовался один и тот же образец, от которого произошли все последующие, различия же между ними объясняются индивидуальностью литейщиков. Согласно «родословной» фибул F1, изделия, найденные в Каукола. Кякисалми и Турку, берут начало от одного образца. Фибулы типов F2—F4 в Финляндии неизвестны.
Самыми распространенными были застежки с изображением клешней рака (тип Н). Из более чем сотни изделий 46 найдены в северо-западном Приладожье (рис. 81, 3). 34 — в Миккели (главным образом в могильнике Тууккала), 10— в Хяме. Кроме того, они обнаружены при раскопках Новгорода, Изборска, Орешка, в бассейне р.Невы и в Швеции. Датирую XII ^CIV вв
П.-Л .Лехтосало-Хиландер, исследовавшая форму и техни™*°е И‘"а ниетипаН, разделила фибулы на две большие группы, перв . У* • изделия длиной 7,7-8,3 см, шириной, равной 55—57% щшньц вторая, широкая, длиной около 8 см при ширине, сос™“ й серий типа Н в (Lehtosalo. 1966). Из 11 «ьшеленны,« ХяРме. в то время Миккели известны три серии фибул, каких нет 1 м (Tomantera. как в Карелии имеется три таких серии, которых нет в Микк
1994, s. 44). Остальные являются обши^ пуклЫми фибулами и цепе-В нагрудных украшениях между овалъ » > ||а110МИ11аюшие букву Ф.
Держателями располагались пронизки, своей фор
332
Эпоха средневековья
Эпоха средневековья
•333
Через них пропускался шнур, один конец которого привяз. тшн я ГГ-
украшению, другой — к нижнему. Иногда между “ верхнему
пепедержателем помещались металлические бусины К пронизкои и миниатюрные украшения треугольной, ромбоаднос
(рис. 81,12, /5), атакже в виде бубенчиков, лапок адоплава^ей^тац^д Известны пронизки с одной парой ушек (по одному с каждой стороньПи ™ парами (по два ушка, одно под другим, с каждой стороны). Редки „зделиГс большим числом ушек на одной стороне. изделия с
Ф-образные пронизки найдены в памятниках центральной части Карельского перешейка, но неизвестны на северном берегу Ладога. В западную Финляндию занесены выходцами с Карельского перешейка. Характерны для перми вычегодской с X по XIV в. (Савельева, 1971 табл 35 8 9' 36 18_?/•
1972, с. 13). ’ ’ ’ ’ ’ '
Серебряные и медные цепедержатели являются яркой особенностью древнекарельскои материальной культуры. Спиралевидные цепедержатели представлены двумя вариантами: спиралевидные простой формы близки к аналогичным изделиям XI в., обнаруженным в Финляндии, ате, всвою очередь, восходят к более ранним образцам второй половины I тыс. Спиралевидные усложненной формы и более крупные следует считать, видимо, типично местным изобретением. За пределами территории летописной корелы единичные экземпляры найдены на Готланде, о.Сааремаа, на Ижорском плато, в погребении у дер.Пьянково около Костромы, в Орешке и Новгороде (Кочкур-кина, 1982, с. 112—113).
Наиболее распространенными были ажурные крестообразной формы цепедержатели, имитирующие переплетение двойного металлического шнура, с приклепанными к нижней части ушками, к которым подвешивались бубенчики, но чаще —сердцевидные подвески (рис. 81,11,14). Встречены на памятниках северо-западного Приладожья, на территории Финляндии в могильниках Тууккала и Каускила. За пределами этого региона аналогичных изделий нет.
Овальные с петлей в верхней части и узкой лопаточкой внизу пластинчатые копоушки (длина 7,2—10.2 см) были обязательной принадлежностью женского древнекарельского костюма. Они крепились железной цепочкой к правой части нагрудного украшения и спускались ниже пояса. Делались из серебра, медных сплавов и железа, редко из кости. Большинство р изделиями с гравированным орнаментом, одно имело два уш
Рис. 81. Украшения из Паасо
1 л х fivnw 5 12 15 — подвески; 6 — перстень; 7, 8 ножи с
1—4 — овально-выпуклые фиоулы, о, те. U j] __кольцевидная, подковов-
орнаментированными рукоятями; 9, 25 —звенья — янтарный крестик,
разная и звездообразная застежки; 11, . 10 — нгемяшие подвески; 22—24 — поясные
17 — металлические бусины; 18 — игольник,
пряжки
334
Эпоха средневековья
каждой стороны) и два — четыре ушка, с них свисали подвески. Почти все типы и варианты копоушек представлены в Тиверском городке. Датируются XII— XIV вв., некоторые, возможно, и XV в. Такие изделия встречены в могильниках Миккели и характерны для обширных территорий финно-угорского мира, но западнее территории Саво крайне редки. Отдельные находки в Финляндии свидетельствуют о пребывании там древнекарельского населения.
Шумящих подвесок в северо-западном Приладожье немного. Они носились на длинной цепочке, спускающейся от нагрудного украшения (справа и слева) до пояса (рис. 81, 19, 20). Древними карелами, судя по всему, не производились, а завозились, видимо, из Новгорода, гае было налажено их’ производство.
На территории корелы получили распространение ножи с орнаментированными рукоятями, хранившиеся в кожаных ножнах (длина 13—16 см), которые украшались медно-бронзовыми пластинками (рис. 81, 7, 8). Они прикреплялись к нагрудным цепочкам, свисавшим чуть ниже пояса с правой или левой стороны. В северо-западном Приладожье они найдены в могильниках и на поселениях Тиверск, Корела, Паасо. Отдельные предметы известны в Швеции, в древностях Ижорского плато, в городах Копорье, Орешек и Новгород (Кочкуркина, 1982, с. 118—122). Однако независимо от того, гае они производились и куда попали в результате торгово-культурных контактов, они являются показателями древнекарельской культуры.
Для украшения женской одежды широко применялись спиральки, скрученные из медной проволоки различного диаметра. Эта традиция характерна как для ранних, так и для поздних этапов развития древнекарельской культуры и распространилась на северо-западных берегах Ладожского озера, а также в юго-восточной Финляндии (Кочкуркина, 1986, с. 72—73).
Ткачество
По остаткам льняных и шерстяных тканей в погребальных памятниках можно говорить о высокоразвитом ткачестве у карел. Льняная ткань шла на изготовление мужских и женских нательных рубах и шейных украшений. Ткани из овечьей шерсти, из которых шилась верхняя одежда, разнообразнее по цветовой гамме и техническим признакам. Шерстяные ткани были полотняного и более сложного саржевого переплетения и, кстати, использовались чаще. Известны фрагменты толстой полосатой материи, сотканной из двух— трех ссученных разных по цвету нитей. Знакомо древним карелам плетение и тканье шерстяных и льняных лент, тесьмы, бахромы, шнуров, употреблявшихся для отделки женской одежды и шейных украшений. Узорчатая и гладкая тесьма получалась при тканье на четырехугольных дощечках, снабженных по углам отверстиями. Найденные в древнекарельских могильниках фрагменты льняной тесьмы имели узоры в виде елочки, ленточного переплетения (как у некоторых фибул и орнаментированных рукоятей ножей). Привозными были брокатные ленты. Кроме шерстяных гладкоокрашенных плетеных шнуров использовались узорчатые диагонального переплетения и разноцветные.
Эпоха средневековья
335
Сырьем для тканей служила овечья шепстГоТГ ----"
культур для льняной одежды нет прямых сведений Тиг11ивании волокнистых Карелии, кроме северных районов сеяли Х-долпже?. г Э™°П’а*ов' 8 количестве культивировали коноплю, посколькуш ' “ менвшем
ные земли и более длительный период созревания требовались УДобрен-27), жел«ныхИигл^^™рисВ,То^)С]«^р”1^0р^кПрЯСЛИЦ «0, /6, прялке. В Кореле обнаружены остатки ткацких станов Пр^сХТадеваТшие' ся на конец веретена для придания ему устойчивости, бьшикостянки шиферными, но чаще глиняными. Известны пряслица из розового шиК которые изготавливались в окрестностях г.Овруча на Волыни, откХ они распространились на огромной территории. Для шитья пользовались железны ми и медными иглами, идентичными современным.
Одежда
Процесс восстановления одежды по археологическим материалам чрезвычайно труден в силу фрагментарности остатков тканей и требует усилий специалистов различного профиля. В Национальном музее Финляндии в результате кропотливой работы этнографов и специалистов по древним тканям в 1956 г. был представлен древнекарельский костюм под названием «Хозяйка Кауколы». П.-Л.Лехтосало-Хиландер (Lehtosalo-Hilander, 1973; 1980) справедливо подвергла критике работу реставраторов. Метод воссоздания типичного костюма по данным нескольких погребений неправомочен, поскольку одежда, как отмечают этнографы, отличалась индивидуальностью. Кроме того, женские наряды представительниц различных социальных групп не могли быть похожими. Как удалось выяснить в результате реконструкций нескольких женских костюмов XII—ХШ вв. по материалам могильников Карельского перешейка, они различаются деталями одежды, цветовым сочетанием и составом металлических украшений. Например, у одной из женщин из могилы Кекомяки-1 почти белая юбка, окаймленная красно-коричневой узорчатой тесьмой, скреплялась овально-выпуклыми фибулами со «звериным» орнаментом, от которых спускались последовательно Ф-образные пронизки с привесками, спиралевидные держатели цепей и железные цепи, заканчивающиеся с правой стороны копоушкой, с левой — ножом с орнаментированной рукоятью в ножнах. Тонкая льняная рубаха, отделанная тесьмой с серебряными нитями, застегивалась у ворота орнаментированной серебряной пластинчатой выпуклой фибулой. Темно-серый передник, украшенный широкой полосой 1 из• медво-бронзовых спиралек, составляющих сложные композиции,Йв лучший образец изделий северо-западного Приладожья ча ,ТСЖКой сюкерё ной платок синего цвета прикреплялся к волосам1 сеР^Р|ьцы украшались
и подковообразной фибулои карельского ти ' казать трудно, так
перстнями. Имелась ли наплечная накид^ау”‘’а * ^х 1)е|ЦИ перемешались. Но как в могиле была погребена еще одна*^~ зафиксировано. П.-Л.Лехто-одно светло-серое наплечное покрывало вс
336
Эпоха средневековья
сало-Хиландер полагает, что оно принадлежало второй погребенной, одетой в темно-коричневую, почти черную юбку и серый передник, довольно скромно украшенный по подолу спиральками. О головном платке не упоминается, но он, видимо, был, поскольку присутствует головная застежка.
Для костюма из могилы Кекомяки-5 характерна иная цветовая гамма: юбка, украшенная двухцветной каймой, наплечная накидка с бахромой и головной платок — темно-коричневые. В детском погребении отмечена длинная юбка, наплечная накидка, но не было головного платка и передника. Видимо, эти детали одежды не носились подростками. Из предметов украшения в мопиле найдены серебряная круглая нагрудная и две овально-выпуклые фибулы, украшенные плетением, бронзовая подковообразная выпуклая застежка карельского типа, спиралевидные цепедержатели, пять различных бусин, двухголовая коньковая подвеска, маленький нож со следами кожаных ножен и т.д. Костюм из Кекомяки-6 включал серую юбку, окаймленную жгутом, серую наплечную накидку, синий передник, украшенный одинарной каймой из бронзовых спиралек, и соответствующие предметы украшения. Женский наряд из могилы Леппясенмяки-4 при его похожести на уже описанные отличался некоторыми деталями. На лбу умершей было украшение из спиралек, на шее — ожерелье из бус, на талии — пояс. Еще большим разнообразием выделяется одежда из могильника Ховинсаари (Lehtosalo-Hilander, 1979; 1980; Кочкуркина, 1986, с. 65—74). В XIII—XIV вв. она, возможно, изменилась, но соответствовала моде XII—XIII вв.
Конструкция костюмов в общих чертах свойственна населению западной, восточной Финляндии и северо-западного Приладожья, что объясняется влиянием определенных исторических, географических и социально-экономических факторов, но различна в деталях, отражающих особенности материальной культуры этносов.
Мужчины носили шерстяные или льняные рубахи, скреплявшиеся у ворота маленькой застежкой. Кафтан шился из валяной шерсти и на груди украшался фибулой. К кожаному с железными и бронзовыми пряжками поясу привешивались нож в чехле, кресало, брусок. Некоторые носили берестяные шейные ленты, обернутые тонкой тканью с нашитыми позолоченными серебряными пластинками и крестообразной подвеской в центре. От обуви, как мужской, так и женской, сохранились маленькие обрывки и восстановить ее невозможно.
Сельское хозяйство и промыслы
В XII—XV вв. произошли важные изменения в экономике общества и в производственных отношениях. На социально-экономическое развитие северо-западного Приладожья благоприятное воздействие оказали важнейшие торговые пути — море, Нева, Ладожское озеро, водная система р.Вуоксы, давшие преимущества этой территории по сравнению с другими новгородскими землями. Пашенное земледелие стало распространяться влесной полосе России в начале II тыс. в результате повсеместного использования сохи. Соха —
Эпоха средневековья
337
упряжное почвообрабатывающее орудие котоппр
ность в сельском хозяйстве и способствовав иолу^Х° C’°MTeJ'b’ урожаев при длительной эксплуатации подсеки Созпшшгь высоких освоения новых земель, которые ранее считались мало^рИгодНТши°КпомИ Ш'Я использовались топоры мотыга, наралышки. серпы, косы (cjГрис ОТб)" жернова, песты (рис. 80, 3). Возделывали рожь, пшеницу, ячмень' 1 Но постепенно пшеница уступила место ржи и овсу. Неприхотливый’и созревающий ячмень широко культивировался в Карелии быстро
Велика роль животноводства на Севере как для получения продуктов питания, так и навоза, используемого в качестве удобрения с введением трехпольной системы земледелия. По остаткам костей в археологических памятниках установлено, что карелы держали лошадей, овец, свиней и в большом количестве коров, хотя коровы были низкорослыми и малопродуктивными.
Не утратили своего значения охота и рыболовство. Охотились с собакой на медведя, северного оленя, куницу, лисицу, белую росомаху, белку, бобра, тюленя, птицу. Охотники пользовались специально предназначенными для этой цели железными и костяными наконечниками стрел. Рыбу ловили с помощью острог, гарпунов, удочками, сетями. Глиняные и каменные грузила для сетей, крючки, берестяные поплавки —довольно частые находки. Немаловажные доходы давало бортничество. После пушнины воск был важнейшим экспортным товаром Руси. В договорной грамоте 1342 г. Новгорода с Ригой, Готским берегом и немецкими городами упоминается о карельском воске.
Обработка камня, дерева и кости
Работа с деревом, камнем и костью — традиционные занятия карел на протяжении многих веков. Из дерева строили дома, лодки, изготавливали посуду, рукояти кос, серпов, мотыг. Береста использовалась и в хозяйственных целях, и при совершении погребальных обрядов, и в художественном ремесле. Из нее выделывали сумки, кошели, некоторую посуду, основу для украшений.
Развитому деревообрабатывающему ремеслу соответствовал разнообразный плотницкий инвентарь: различные типы топоров, долота, сверла, скобели, резцы, стамески, ножи, гвоздодеры и т.д. Много собрано при раскопках точильных брусков из крупнозернистых пород камня - ^аннта кварнита, песчаника, используемых для заточки кос, серпов, топоров, с ’ мягкого материала (шифера) затачивали железные и меди
бритвы, ножи. Для работы ио кости применялись резц. р 'слойного находке такого изделия в Тиверске, делались по тр
пакета.
Гончарное ремесло
Бытовая посуда представлена главным И 'начале II тыс.
медными и железными котлами, деревянными образцами.
338
Эпоха средневековья
пользовались глиняной посудой, сделанной ручным способом. Это ребристые, баночной формы, слабопрофилированные сосуды, похожие на лепную керамику из Ладоги, Новгорода и некоторых других памятников Северо-Западной Руси. На поселениях XII—XV вв. больше всего собрано фрагментов бытовых горшков. Некоторые из них имели крышки. Обломков кувшинов немного. Горшки орнаментированы волнистыми и параллельными линиями, но встречались узоры в виде овальных, округлых, подковообразных цдавлений, ромбовидных и треугольных ямок, квадратов, расставленных в шахматном порядке. Примесью к глиняному тесту служили кварц и крупнозернистый песок, дресва и слюда, шамот, иногда охра, древесная зола и асбест. Использование древесной золы уменьшало усадку изделий во время их сушки и обжига; применение дресвы, шамота, песка увеличивало огнестойкость горшков. На изделиях первого этапа гончарного производства наблюдаются следы ручной подправки — отпечатки пальцев на внутренних стенках, в придонной части и на донышках. Некоторые горшки обмазывались слоем отмученной глины. Грунтовка делалась на сырых и подсушенных сосудах с целью придания им определенной формы. Химико-термическая обработка поверхностей в виде чернения прослежена на небольшом количестве изделий.
Сосуды, характеризующиеся слегка отогнутым наружу венчиком с гори-зонтальньгм краем, имеющим на внешней стороне одно—два утолщения в виде валиков, небольшие (диаметр 7,3—13 см), носят следы ручного заглаживания. Своеобразными были сосуды с отогнутыми наружу венчиками, переходящими в тулово через уступ, но без валиков (диаметр 14—20 см). Их, как и два неумело сделанных из белой глины сосуда с городища Паасо, следует отнести к местным изделиям. Между тем древнекарельские горшки имели форму, аналогичную древнерусским или похожую на них. Это, однако, не исключает керамического производства на месте, что подтверждается особенностью формы, орнаментации, составом глины и различным качеством посуды.
Оружие и снаряжение воина
Древнекарельские памятники, особенно могильники, содержат большое количество оружия. 10 мечей датируются XII—XIV вв. В могиле Кекомяки-5 найден меч около 1 м длиной с остатками ножен, кожи и дерева. Бронзовые навершие, перекладина и рукоять украшены растительным узором. Ближайшие аналогии этому мечу известны в Финляндии и Эстонии. Хорошо исследовано изделие из погребения Кекомяки-3 с остатками деревянных ножен. Длина его 96 см; рукоять и навершие украшены узором из серебряного дрота. На конце меча сохранился ажурный бронзовый наконечник, орнаментированный ленточным плетением, по контуру — грубыми рельефными линиями. Сделанные в Финляндии рентгеновские снимки мечей показали, что орнамент на рукояти, состоящий из прямых линий, штрихов, спиралей различного диаметра, образующих ленты аканта и пальметты, малый круг, лист и звезду, выполнен накладыванием серебряной нити, что создавало определенный эффект. Такой способ инкрустации зафиксирован в Центральной Европе с начала периода
Эпоха средневековья ------'---------- ————339 меровингов (550—800 гг.) (Tomantera, 1980 о 15R3 и
памятниках Финляндии и Руси. ’ известен также на
Меч из могилы Суотниеми-1 имеет длину несколм-п а
Навершие и перекладина отделаны серебром, по kotodomv нЛя 6 метра' ный и спиралевидный орнаменты. Лезвие с понеречньми eenrf “ растИ1сль-разломано. Он довольно близок к изделиям^периода Вик^ЛРЯ'"“МИЗНаКаМИ „с ранее XIII в. Меч из Кивиниеми примечателен акантовым о^на^нтом^а рукояти; круглое, граненое, восьмиугольное навершие меча из к“киимеё? ЙаШе^Ъ^О^.Тб^"™ КРССТа>>’ ВЬ— м-но^проХ^Й
Наконечники копий представлены несколькими типами, аналогичными древнерусским. Втульчатыи дамаскированный наконечник у которого по краям была узорная стальная наварка (длина 33 см. ширина пера 3 6 см) датируется XII в (Uppaaho 1964, S 122, Taf. 59, 2). Наконечники копий е длинной втулкой (длина от 26,8 до 37,2 см) встречались в широком временном диапазоне. Длинные (36,4—48 см), узкие, почти пиковидной формы наконечники датируются XII—XIII вв., широкие, массивные (длина 24,3—33,6 см) и близкие им изделия с многогранной тульей использовались в XII—XIV вв. Одним из выразительных образцов является широкий, мощный наконечник с короткой граненой втулкой, украшенной растительным орнаментом из серебряного дрота (длина около 27,5 см) (Кирпичников, 1966, с. 14; 1976, табл. I, 1-3).
Вток для насаживания на конец древка копья высотой 7,6 см, диаметром втулки 2,2 см, с квадратным отверстием в верхней части происходите городища Паасо; второй с зауженным концом и овальным отверстием (длина 9,8 см, диаметр втулки 2,2—2,9 см) — с городища Лопотти.
Разнообразны наконечники стрел. Срезни в виде расширяющейся к острию лопаточки без упора для древка (длина 6,8—14,1 см) датируются XII— XIV вв. Ими наносили широкую и резаную рану коню и незащищенному доспехами воину. Другие типы срезней датируются XIII—XIV вв. Известны плоские черешковые и ромбические без упора наконечники стрел (длина 8,5 12 см). Граненые бронебойные черешковые наконечники (длина 5.5 8,7 см) были изобретены тогда, когда появились воинские доспехи: кольчуги, панцири и т.д., потому что обычными стрелами металлические доспехи не пробить. Датируются главным образом XIII—XIV вв. О доспехах, к сожалению. почти ничего неизвестно В 1880 г. на Карельском перешейке (Ряисяля) найдено несколько десятков железных пластинок, по-видимому, от
Совершенствование вооружения выразилось в появлен с Р наконечников к нему, необходимых для пешего воина при _УР (дпИНа7— креп»™,. AptaprZ, н.ка«™.to;
11 см), реже черешковыми (длина 10,1 13,4см). - , 1 . Племя их
экземпляре есть схематическое изображениечело к а „„реальными и Употребления X1I-XV вв. Пользовгшись "„“арб^гетных наконеч-квадратного сечения наконечниками. Один и ТУ я сделанным из
ников, подвергнутый металлографическому анализу, оказался едела
340
Эпоха средневековья
стальной заготовки. При его формовке отковывались отдельно перо и втулка, последняя приваривалась с помощью кузнечной сварки. Черешковый наконечник стрелы ромбического сечения из погребения в Тиверске сварен их грех полос: в середине — железо, по краям с обеих сторон — полосы стали.
Топор был оружием рядовых конных и пеших воинов. Боевые топоры инкрустировались. Простые изделия широко использовались в хозяйственной деятельности. Топоры-секиры с широким, равномерно расширяющимся тонким лезвием и длинными щекавицами имели на конце рабочей части наваренную полосу из другого, чем сам топор, металлического сплава. Такие топоры известны на памятниках Северной Европы с X по XIV в. Длительное время на большой территории были в употреблении топоры с прямой верхней гранью, двумя щекавицами, пологим нижним вырезом. Топоры с озтянутым книзу лезвием и двумя парами щекавиц (верхние короче нижних) появились в Центральной и Северной Европе еще в VIII—IX вв., в Финляндии использовались на протяжении IX—-XII вв., в северо-западном Приладожье — более длительное время. Колуновидные, узколезвийные топоры с двумя парами щекавиц инкрустировали двумя полосками цветного металла между втулкой и лезвием. Позднее эти топоры превратились в колуновидные без щекавиц с грубообразным обухом. Их массовое распространение пришлось на XII— XIII вв., но отдельные экземпляры дожили до XV в. На некоторых экземплярах видны углубленные параллельные линии (на городище Паасо найдено два таких топора), но сама инкрустация не всегда сохранялась. Боевым является топорик-молоток с узким треугольным лезвием. Он близок к древнерусским изделиям XII—XIV вв.
К боевому снаряжению воина относятся кожаные пояса с концевыми пряжками, разделителями (рис. 81, 22—24) и кольцами, украшенные прямоугольными орнаментированными бляшками, которые крепились бронзовыми штифтами. Аналогично составлялась перевязь меча, включавшая кожаный пояс с пряжками и прикреплявшимися сверху бляшками. Широко использовались в ременных наборах железные, медные, изредка оловянные и серебряные кольца, к ним подвешивались в специальных футлярах из бересты, кожи и ткани кремни, кресала, ножи и некоторые другие предметы. Берестяные футляры-кошельки украшались плетеным узором.
К конскому снаряжению кроме сбруи (от нее уцелели пряжки, бляшки и удила) относятся подковы, подковочные гвозди и скребницы. Скребница для чистки коней сделана по технологии, при которой стальное лезвие наваривалось на железную основу (см. рис. 80, 12).
Торговые и культурно-экономические связи
Высокий уровень торгово-культурных и экономических связей характерен для карельского общества на различных этапах истории. Торговопромысловые пути пролегали в Финляндию, к Ботническому заливу и в Лапландию, где торговцы покупали меха, расплачиваясь серебром и товарами, о чем свидетельствуют древнекарельские вещи в местах жертвоприношений:
Эпоха средневековья
341
некоторые типы овально-выпуклых фибул обломоГТ^ '--------------
карельской орнаментацией, крестовидные подвески п™ Н°Жа С типично род - Карелия - Лапландия" Чере™,.^^^™*^ Нудись отдельные предметы финно-угорского происхождения ппССВСре °Ка3а' судя по некоторым предметам украшения, и иовгоро” пододешгы П^к’ менно засвидетельствованы походы чужеземпев и , поссленцы' |1ись-
«Ш». каре,,,, Так. а "
CKOM конунге, рассказывается о грабительском походе ярла сХа в’Яию в 1015 г. Дословно изложены эти сведения и в саге «Красивая кожаГо походах норманнов в Прибалтику и северо-западное Приладожье рассказывается в исландской королевской саге Снорри Стурлусона, согласно которой конунг Уппсалы Эрик в IX в. «покорял Восточные земли», в том числе и Карелию а в конце X — начале XI в. «конунг... теряет земли, обязанные данью из-за отсутствия энергии и мужества...». Археологические материалы свидетельствуют и о влиянии североевропейской культуры па культуру местного населения, и о присутствии самих скандинавов в северо-западном Приладожье. Интенсивность скандинаве-карельских контактов вызвана близостью разветвленной водной системы Восточной Европы. Прекращение походов объясняется как внутренними причинами, связанными с изменениями в самом скандинавском обществе, так и активностью древнерусских князей, под влияние которых попало население северо-западных территорий.
Дальние походы древних карел с целью захвата чужих промысловых угодий и сбора дани с местного населения освещены в исландской «Саге об Эгиле». В ней отразилась борьба за пушнину между корелой, с одной стороны, и объединенными силами западных финнов и норвежцев, с другой. Эти события происходили на рубеже X—XI вв. Военные столкновения норвежцев с корелой и договоры между ними освещаются древнескандинавскими источниками ХШ в.: о нападении в 1271 г. корелы и квенов на северную Норвегию, о норвежско—карельских конфликтах на севере Фенноскандии в 1279 г., о захвате в 1296 г. двух западных корельских погостов и крещении их населения, о нападении карел на Норвегию в 1302 г. Еще в 1251/52 г. состоялись новгородско—шведские переговоры, в результате которых Новгород и Норвегия получили право собирать дань в оговоренном размере со всей территории саамов. Естественно, отсутствие четко определенных государственных границ не гарантировало мирных отношений, поэтому соглашение продержалось недолго. Лишь в 1326 г. был заключен русско-норвежскии договор по которому устанавливалась граница между двумя государствами, , Д р Р
лил новгородские и норвежские земли, но обе стороны р право на сбор дани с саамов. Лапожское озеро с Белым морем, свиде-
О водных путях, связывающих Ладожское р например,
тельствуют более поздние письменные о |1а Пиэлисъярви —
пользовались путем, проходившим^^ далее по р Кеми (Julku, 1967, s. Лексозеро — через волок на оз.Кимасозеро “ купчих грамот, земли, 75—77). В первой половине XV в., как можн У карельских
прилегающие к Белому морю, находились во владении «пяти род
342
Эпоха средневековья
детей», которые продавали участки не только друг другу, но и новгородским светским и духовным феодалам. О проникновении карел и новгородцев на север Финляндии имеется достаточно доказательств не только в письменных и археологических источниках, но и в ономастике. Выявлен устойчивый пласт топонимов карельского происхождения в долинах рек Кеми и Торнео (Vahtola, 1986).
О продвижении корелы на запад сохранилось немало фактов. Уже упоминалось о нахождении традиционных древнекарельских предметов на памятниках Финляндии. Равным образом и жителям Финляндии территория корелы была известна с глубокой древности. По топонимическим данным сделано заключение, что охотники из Хяме посещали земли Саво и достигали районов северо-западного Приладожья и берегов Оулуярви, но затем были вытеснены охотниками-карелами, а когда в Саво возникли древние карельские поселения, хяме потеряли восточные охотничьи угодья и устремились в долины рек Кеми и Торнео (Vahtola, 1980, р. 561). Участие корелы в торговле с западными странами подтверждается многими официальными документами. Роль новгородской Карелии в силу ее географического положения была существенной. В договорных грамотах Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами (1262—1263 гт.), а также городов Балтийского моря и Новгорода (1269 г.) рассматривались вопросы торговли, мира и суда. В них оговаривалось особое положение корелы в международной торговле, снималась с новгородцев ответственность за сохранность немецких и готландских купцов при их продвижении по Корельской земле. Торговым отношениям уделено особое внимание в Ореховецком мирном договоре 1323 г. Развитые внешнеэкономические связи засвидетельствованы вещами западноевропейского происхождения в культуре северо-западного Приладожья, а также предметами, характерными для Финляндии, Прибалтики и всего Севера России.
Начиная с XI—XII вв. в памятниках летописной корелы отчетливо проявляется славянское влияние. Это выразилось прежде всего в появлении вещей, изготовленных в Новгороде, возможно, по заказу корелы. Некоторые типы украшений, глиняная посуда, вооружение, меднолитейное и железоделательное ремесла фиксируют прочные связи со славянским миром. Даже растительный орнамент, характерный для древнекарельских украшений, возник, по-видимому, в художественных мастерских Новгорода из сплава различных орнаментальных стилей. Со своей стороны корела поставляла в Новгород продукты сельского хозяйства, железоделательного производства, пушнину. Без сомнения, в начале II тыс. связи корелы с древнерусскими городами и в первую очередь с Новгородом были значительнее западноевропейских и выходили далеко за рамки торговых отношений.
В Новгороде при археологических раскопках собрано 11 берестяных грамоте «карельской тематикой», датирующиеся концом XI —началом XV в., но в основном XIV в. Большая их часть связана с усадьбой «Е» Неревского раскопа на Софийской стороне (левый берег р.Волхов) Новгорода, владельцы которой занимались сбором дани и доходами с Корельской земли. Широко известна грамота (№ 292), написанная на карельском языке с использованием
Эпоха средневековья
343
являются записями о сборе дани, недоимок хозяйст^нн^°льшинство фамот
Сложный характер взаимоотношений Новгорода д^еТневдсюТй территории рисуют сообщения русских летописей. В 1227/28? овгородский князь Ярослав Всеволодович осуществил принудительное крещение ?арел что объясняется политическими причинами - преградить путь шведской экспа™ сии и воспрепятствовать распространению католицизма на приграничные новгородские земли. В 1277/78 г. Дмитрий Александрович после вокняжения в Новгороде пошел с войском на корелу, наказал ее («казни») и разграбил Произошло это, возможно, потому, что древнекарельской знати захотелось большей самостоятельности во внешнеполитических и торговых делах с западными соседями, чего Новгород допустить не мог. Может быть, корела приняла участие на стороне противников Дмитрия в его борьбе за княжество в Новгороде. Военный поход повлек за собой административные меры. Территория корелы, состоящая из 10 ранее образованных погостов, стала называться Корельской землей (впервые этот термин встречен в летописях под 1278 г.). В начале XIV в. центром становится городок Корела. Управление осуществлялось русской администрацией, видимо, при участии карел. Во главе Корельской земли ставили служилого князя и воеводу. Князь, получая в кормление землю, должен был организовать оборону и охрану северо-западных рубежей Новгородского государства.
Итогом многолетней разрушительной русско-шведской борьбы за карельские земли стало заключение в 1323 г. Ореховецкого мирного договора. Новая (и первая известная нам) официальная граница разделила корелу — единое этническое образование со своим языком, духовной и материальной культурой. Западная корела отошла к Швеции, основная же часть осталась под властью Новгорода, тесно связанная с ним экономическими, политическими и культурными интересами.
В 1478 г. Новгородская земля вместе со всеми своими владениями вошла в состав Русского централизованного государства.
Саамы
(культовые памятники)
Саамы — народность, проживающая на севере Норвегии (19 тыс.чел.), Швеции (10 тыс.), Финляндии (3 тыс.) и в Мурманской обл. России (1,9 тыс.чел.). В древности граница их расселения проходила намного южнее, примерно по 60° с.ш., и восточнее —до Республики Коми. Древнюю культуру саамов характеризуют археологические памятники, представленные на территории Карелии искусственными сооружениями из камней — сейдами, лабиринтами, каменными кучами, редко сопровождаемыми находками. До недавне
344
Эпоха средневековья
го времени они не являлись предметом научного исследования. В Северной Фенноскандии подобные памятники считаются саамскими, тесно связанными с их религиозными представлениями. В Финляндии, особенно в Норвегии и Швеции, им посвящена большая литература, начиная с описаний саамских культовых мест христианскими миссионерами в XVII в. до обобщающих работ современных авторов. В отечественной литературе тема саамских культовых мест, известных на Кольском п-ове, Карелии и Соловках, отражена слабо. Сведения о них встречаются в трудах писателей, этнографов, археологов и краеведов. Между тем даже первое знакомство с источниками показывает, что таких памятников в Северной России много и они вызывают большой научный интерес.
Каменные сложения Карелии включены в ареал саамской культуры по следующим обстоятельствам. Саамы на протяжении многих веков населяли эту территорию; их следы отражены в топонимии, фольклоре, письменных и материальных источниках. В географическую область Русской Лапландии до революции включалась помимо Кольского п-ова и северная Карелия до широты р.Керети. Каменные кладки Карелии сходны с саамскими каменными сооружениями и других регионов. С отдельными культовыми местами Карелии также связана устная традиция, указывающая на их саамское происхождение. И наконец, подобные памятники не известны другим народам края.
Сейды, лабиринты и каменные кучи представляют собой разные по конструкции типы сложений, но встречаются в составе единых культовых комплексов. Под сеидом, согласно Э.Манкеру (Manker, 1957, р. 304—305), сделавшему всесторонний обзор письменных источников по этому вопросу, следует подразумевать идола, в основном из камня, реже из дерева. Очень редко сеидом могло быть само дерево или кустарник. Понятие сейда включало в себя отчасти и место, где он находился, ио чаще все-таки под ним понимались культовые саамские камни. Культ сейдов был общим для всей Лапландии и являлся одной из основополагающих особенностей лопарской религии. Каменный идол мог быть естественным валуном или скалой, иногда, но совсем не обязательно, антропо- или зооморфного облика или же искусственным сооружением из нескольких камней, как правило, большого валуна с подставленными под него снизу или положенными сверху небольшими камнями. Искусственные сейды не получили широкого распространения у западных саамов, где почитались главным образом естественные камни.
Лабиринты — это округлые выкладки из множества камней, выложенных в виде концентрических кругов, образующих извилистые спиралеобразные дорожки, ведущие к центру сооружения. Они известны как в Старом, так и в Новом Свете, на севере Европы их около 500.
Каменные кучи в Карелии встречаются повсеместно и по происхождению различны. Множество таких куч собрано крестьянами на полях и пожнях. Археологи неоднократно их раскапывали, одни оказывались пустыми, другие содержали невыразительный материал. Поэтому здесь рассматриваются только те кучи, которые входят в состав культовых комплексов и связаны с другими сложениями, в основном с сейдами.
Эпоха средневековья
345
История исследованиям^ упоминание о лабиоинзахТТ--------
островах Белого моря есть в работе А.В Елисеем л»ят? п Кемских
северо-западной Карелии в конце XIX в Л Пмккёнен^еШКТВуЮШИЙ 110 моменту его поездки о лопарях еще существовал,^ СХ £ ,Т° <<К
пия». Жители деревень на озерах Каменном и Кейто ноказьшХихХенки следы от чумов, охотничьи оленьи ямы. Сам Пяяккёнен кам.ен\и>
на м.Акониеми у пролива между озерами Писто и Охта. По его опТанию^ берегу стоял большой, «высотой больше руки и около двух локтей в шипи у и толщину гладкий камень», сверху которого «будто шапка на голо^лежм камень поменьше. Легенда гласила, что на этом месте лопь прокляла женщин «с животом» и что «если кто камень с камня поднимет, то не будет ему покоя пока не поставит на место» (Paakkonen. 1898, з. 42). Возможно, в легенде отразились верования, связанные с культом сейдов, поскольку существовали определенные ограничения на участие женщин (особенно беременных) в жертвоприношениях.
В 1933 г. А.Я.Брюсов посетил известный местному населению так называемый Чуманный камень, расположенный в 20—25 км к западу от оз.Евжезеро. Им оказался большой пятиугольный валун, поставленный на три некрупных валуна на высоту 0,4 м. Опубликованная фотография подтверждает искусственное происхождение сейда (Брюсов. 1940, с. 219—220). Похожий по описанию валун, стоящий на трех камешках, находится на вершине горы у дер.Великая Губа. По местным поверьям, «этот камень обронил черт, когда нес, и около него всегда чудится» (записи фольклориста В.П. Кузнецовой, 1987 г.). К саамским культовым местам, вероятно, относится и о.Радколье в Заонежье, пге скала антропоморфного вида издавна именовалась Радкольским богом. У местных крестьян существовал обычай раз в году, в последнее воскресенье перед Ильиным днем, съезжаться на остров. В ходе праздника молодежь забавлялась тем. что пыталась столкнуть камень в озеро (Шайжин, 1909, с. 192—230). Этот обычай напоминает кампании, организованные по всей Лапландии христианами, когда уничтожались многие культовые места и ниспровергались саамские боги. Во всяком случае в отношении местного населения к камням как к «нечистым» и инородным отразилось представление о лопарях как о народе, владеющем искусством ворожбы, отличающемся образом жизни, обликом и верой. У поморов в западном Беломорье записаны три легенды о превращении немцев (так называли отряды iпол^г '!!'' “ ,. интервентов, разбойничавших в крае в начале XVII в.) . R н на
события, согласно преданиям, произошли "а своему сюжету
о.Ярославец возле с.Чупа (Криничная. 1978. № 139—"°яХш легенды не русские, а саамские. Мотив внезапного пре р поедание об
широко представлен в фольклоре сашловКольжогоп-^-^ половияс
«окаменевших немцах» побудило И.М.Мулл потом лпугой крупный
60.x «тр». Кузопа, ше.» •
культовый комплекс, более мелкие скопл Краснм Луда близ Чупы, 1955 г., он же обнаружил лабиринт на п КР
Эпоха средневековья
ФИНЛЯНДИЯ
Эпоха средневековья
_ 347
обследовал остатки разрушенного лабиринта близ v™ ZTi '-
^»Т<М^оЖ“5“ДеГ™ "
открыт большой культовый ки^ж1тТге^Ва^С|^1ХВв“™Кую,|ов'61,1? Карелии, М.М.Шахновичем - подобный Хле “ на гоп
центральной Карелии (Манюхин, Шахнович 1993) А П Ж™. В В
Н Е. Мельниковым (1992) опубликова
(лабиринтах, сеидах,другах каменных сложениях) близ бывшей деХгХ на Колгострове и в Радколье. Однако при проверке этих сведений в 1994^ 1995 it. выяснилось, что названные объекты или естественного происхожд^ ния, или созданы сравнительно недавно и культовыми памятниками не являются.
Культовые памятники
Карелия. К настоящему времени известны четыре крупных и два небольших культовых комплекса, два лабиринта и около десятка одиночных сейдов (рис. 82). Крупные комплексы находятся на вершинах островов Русский и Немецкий Кузова, горах Кивакка и Воттоваара, господствующих над окружающей местностью. Топографически они привязаны к зонам горной тундры и лесотундры. Каждый памятник включает от 300 до 500 искусственных кладок, занимающих значительные площади. Среди сложений преобладают большие валуны, поставленные на мелкие камни, «ножки», валуны с одним или несколькими камнями, «головками», наверху. В меньшем числе, но обязательно в каждом комплексе, имеются овалы из камней. Каменные кучи представлены в трех комплексах, но отсутствуют на горе Воттоваара. Расположение каменных сооружений на памятниках подчинено стремлению приурочить их к наиболее высоким точкам рельефа — краям тектонических разломов, обрывистым горным склонам, возвышенным участкам горной тундры, гае камни хорошо заметны издали и откуда открывается широкий обзор местности.
Лучше других пока изучены комплексы на островах Кузова. По ним составлены общие планы и описано каждое сложение. Название архипелагаиз 15 островов происходит от прибалтийско-финского слова kuusii -<ель. Ли небольшие скалистые горы расположены примерно посреди! с с у, > крупнейшей в Карелии р.Кеми и Соловецкими островами Святилищi зап № ют относительно ровные вершины двух соседних самы
Рис. 82. Культовые памятники
/- небольшие культовые комплексы; в одиночные а — крупные культовые комплексы; 6 неоо пеп Великая Губа; 2 — гора Воттоваара,
сейды; г — лабиринты; 1—11 - номера памятников. Куюва, Поденный; 8 — о.Олешин; 9 3 - оз.Евжезеро; 4—7 - острова Немецкий и Русекии. ку»ва.
— м.Акониеми; 10 — гора Кивакка; 11 п‘ов Р
348
Эпоха средневековья
Рис. 83. Сейд на о.Немецкий Кузов
Русского и Немецкого Кузовов высотой соответственно 82 и 118 м над уровнем моря. С юга, запада и востока комплексы ограничены крутыми склонами, с севера — огромными валунами-сеидами. На о.Рус-ский Кузов выявлено 360 сложений на площади 7,3 га, на Немецком — 339 на площади 8,2 га. На южных, наиболее возвышенных частях памятни-
ков, выложены каменные кучи. На Немецком Кузове они сильно разрушены при установке геодезического знака, на Русском Кузове сохранились две самые большие в обоих святилищах кучи (16x6x1,4 м и 9x6x0,9 м). В центральной части большей северной кучи И.М.Мулло вскрыл прямоугольную камеру (1,7x1,58x1,4 м) с ровными выложенными из плит стенками. Надне на тонком слое земли лежали куски бересты и остатки поставленного позднее поморского креста. Около куч размещались три небольших сложения: небольшой ящик из крупных плит, полуразрушенный и пустой: составленная из пяти положенных друг на друга камней фигура (рис. 83); вертикально стоящая, укрепленная в основании камнями остроугольная плита высотой около 1 м. По-видимому, каменные насыпи занимают в святилищах особое место и являются своего рода структурным центром.
возможно, именно они положили начало строительству культовых комплексов.
По конструктивным особенностям выделяются три группы сложений: сейды, каменные кучи и овалы. Сейды составляют около 91% от общего числа сложений Немецкого и Русского Кузовов. К первому, наиболее устойчивому виду, отнесены сейды, состоящие из валуна-основы с одной, иногда с 2—3 или даже больше камнями-«головками» наверху. Когда камней несколько, они
Рис. 84. Сейд на о.Немецкий Кузов
либо положены рядом, либо поставлены вертикально в 2—3 ряда (рис. 84—86). Иногда мелких камней на вершине валуна столько, что они образуют небольшую кучку. Сей-дов первого вида на Немецком Кузове 61%, на Русском — 66%. К нему относится и упомянутый Л.Пя-яккёненом сейд на м.Акониеми. Второй
Эпоха средневековья
Рис. 85. Сейд на о.Немецкий Кузов
без «головок», поставленные на 1—6 мелких валунчиков-«но-жек» (около 16% па Немецком и 12% на Русском Кузове). К их числу принадлежат Чуманный камень и камень у дер.Великая Губа. Сейды в виде валунов с «головками» и «ножками» представляют третий вид (около 14% па Немецком и 11 % на Русском Кузове). На Русском Кузове, кроме того, есть еще один характерный только
для этого святилища тин сложений, кото-
рый правильнее при-
числить к сейдам. Это продолговатые поставленные вертикально валуны и плиты (около 1,5%).
Каменные кучи, собранные из средних и мелких валунов, за исключением двух центральных на Русском Кузове. — небольшие, диаметр редко превышает 1,5 м, высота ниже 1 м (на Немецком Кузове около 7,5%, на Русском — 8.5%).
Последнюю, самую малочисленную группу, представляют овалы диаметром менее 1 м из небольших камней. Они не носят следов обжига или прокала и поэтому не могут рассматриваться как очажные кладки. Из пяти овалов Немецкого Кузова — три с камнем в центре. Овалы составляют около 1,5% кладок Немецкого Кузова и 0,5% кладок Русского Кузова.
Около двух десятков объектов в обоих комплексах разрушено, но это нс меняет общей статистической картины. В расположении разных по конструкции каменных сложений на территории святилиш как будто определенной закономерности не прослеживается. Однако наличие в обоих комплексах
структурного центра в виде каменных куч, четкость границ, близкое количественное соотношение основных групп и видов кладок позволяют говорить о некой упорядоченности и, может быть, планомерности в сооружении обоих
Рис. 86. Сейды на о.Немецкий Кузов
350
Эпоха средневековья
Рис. 87. Сейд на горе Кивакка
памятников. Для их строительства использовались валуны и плиты с вершины горы и берега моря.
Комплексы на горах Кивакка и Во-ттоваара детально не обследованы, пока можно дать лишь их общее описание. Кивакка — одна из са
мых высоких вершин Карелии (499,5 м). Культовый комплекс находится в зоне горной тундры выше 400-метровой отметки и насчитывает несколько сотен каменных сложений, особенно многочисленных по наиболее крутым северному и восточному склону горы и в центре на скальных уступах вокруг двух небольших озер (рис. 87). На горе Воттоваара (417 м) — высшей точке юга и центра Карелии — около 500 каменных выкладок разбросаны на площади около 6 км2. Они располагаются поодиночке и группами от 2—3 до 40—50 (рис. 88). Основное скопление отмечено у вершины горы близ озерка (Шахнович, 1994). Как на Кивакке, так и на Вотговааре доминируют сейды. Среди них, в отличие от комплексов Беломорья, преобладают сейды с «ножками» и немного сейдов с «головками», есть овалы, а на горе Кивакка к тому же и каменные кучи.
Кроме перечисленных крупных имеются два небольших культовых комплекса на архипелаге Кузова. Первый (площадь 3,6 га) на Немецком Кузове занимает вершину с отметкой 91 м, соседнюю с вершиной большого святилища,
Рис. 88. Сейд на горе Воттоваара
и состоит из каменной кучи и 27 сейдов. Второй комплекс на о.Лодейном (площадь 1,5 га) включает три каменные кучи и около 30 сейдов. В отличие от прочих, памятник занимает часть низкого полуострова и поэтому некоторые сложения находятся на высоте всего 2—3 м над уровнем моря. Как и крупные комплексы, эти святилища имеют структур-
Эпоха средневековья
351
ный центр в виде каменных куч и содержат ochorh>..,.7Z 3 ---------
упомянутых, одиночные сейды найдены на самой н и Се-ИД0В' Кр^’МС Нуорунен (576 м) и вершине Поссосара оз Пяо^оо Z>„ ГОрС Карелии поиски там пока не проводились (информация пад5чёна^пёбыХе0Л0ГИ,,еСКИС «W™ КНЦ РАН „
В Карелии на Белом море известны два лабиринта. Северный расположен у границы с Мурманской обл. на небольшом п-ове у м. Красного, отделенном от последнего короткой перемычкой, затопляемой во время прилива Tam топография характерна для многих лабиринтов Севера. Сооружение находи™ на высоте 2—2,5 м, имеет подовальную форму (10,4x9,4 м). Вход в лабиринт -слева, со стороны материка, в центре - тупик. В левой части лабиринта построено 11, а в правой — 12 дорожек. Второй лабиринт обнаружен на о.Олешин в архипелаге Кузова на скале высотой около 50 м. по форме аналогичен первому (11,6x9,2 м), но вход в него расположен не слева а справа По сведениям И.М.Мулло (1966; 1984), в устье р.Поньгомы также имелся лабиринт, разрушенный в послевоенные годы. В 1966 г. на его месте еще были видны лунки от камней, но схема лабиринта не восстанавливалась.
Карелия находится на юго-восточной окраине ареала культовых саамских памятников и выделяется наличием на своей территории крупных комплексов, объединяющих разные типы сложений. Сведений об аналогичных комплексах в местах древнего и современного проживания саамов на севере Швеции, Норвегии, Финляндии нет. Наиболее частыми объектами поклонения здесь были каменные сейды, представленные в основном отдельными естественными камнями (37,4% от 1172 культовых мест). Так. из известных 172 каменных сейдов Швеции два подправлены рукой человека (оббиты) и изредка встречаются сейды с «головками» (Ухринъярви, Таракоски, Халтенъярка, Вуосма, Сайво, Видьякоука, Пиртинъярви, Кусинкерке, Бассдало). В последнем случае рядом с большим валуном выложен овал из камней. В свое время Э.Манкер (Manker, 1957, р. 305), основываясь на немногочисленных сведениях А.Генет-ца, М.Кастрена и Я.Фельмана, предположил, что искусственные сейды были больше распространены у восточных саамов. Среди сакральных объектов i акжс много горных вершин (19,2%), озер, рек, порогов и водопадов, источников (15,6), меньше ущельев, пещер, утесов (5,6), мысов и перешейков (4,5), деревьев и деревянных фигур (3,8), хотя последние в массе своей могли и не сохраниться островов (2,8) лугов и пустошей (2,2%). Информация об этих местах олучена от лопарей. Первые сведения относятся к 1620 г. В них указано та с местоположение объектов, но и связанные с ними о мчан' „-.„ять об их
В Карелии после ухода и частичной ассимиляции саамов об,их культовых местах утрачена. В настоящее время к ним 1 апии в про. искусственные сооружения. Не£0^ Целенаправлен-
шлом почитаемых природных объектов имеются в ion ной работы ио выявлению таких названии не проводилось, во, судя по ряду фактов, их в Карелии немного. Кпупные культовые комплексы.
Соловецкие острова и ^ь«““ХецкиГосфовах, расположенных в схожие с карельскими, известны на Соловей
352
Эпоха средневековья
20—25 км северо-восточнее архипелага Кузова. Название Соловков, возможно, происходит от саамского слова —остров. В юго-западной части Соловков есть система озер, называемых лопскими. В общей сложности на архипелаге найдено свыше 600 каменных куч, 33 лабиринта, сейды и не менее пяти каменных ящиков. На вершинах о.Большой Заяцкий, гор Сигнальной и Сопка, на м.Лабиринтов (о.Анзер) разнообразные культовые сооружения образуют единые комплексы (Мартынов, 1990, с. 268—281). Отсутствие общих планов и подробных описаний не позволяет провести детальное сравнение их с комплексами Кузовов, но очевидна разница в их составе. На Соловках намного больше каменных куч и лабиринтов, но меньше сейдов. Тем не менее территориально близкие памятники Кузовов и Соловков следует рассматривать как однокультурные.
Кроме того, имеются пока неуточненные сведения о существовании двух больших культовых комплексов на Кольском п-ове близ г.Североморска и скоплении сейдов близ г.Кандалакши. Небольшие группы сейдов найдены у пос.Луостари на р.Печенге и у Серебрянской ГЭС нар.Вороньей. На р.Печенге группа состоит из семи сейдов в виде больших валунов, поставленных на валунчики-«ножки», и каменной кучи (Спиридонов, 1982). На р.Вороньей также обнаружено семь аналогичных сейдов (Титов, 1976, с. 28—29).
О широком распространении сейдов на Кольском п-ове свидетельствует большое количество сказаний и географических названий с корнем seit. В.В.Чарнолусский так описывает свое путешествие: «Все время пока мы шли по тундре и тут и там, вдали и вблизи встречались валуны, лежавшие на самых вершинах горок. Иногда это были искусственно сложенные камни саамов... Нередко они покоились на двух—трех камешках...». В устье р.Йоканьги. в ложбине среди болотца, исследователю саамы показали сейд, представлявший собой большой валун, похожий на лопарскую тупу. Несколько памятников зафиксировано и на р.Поной (Чарнолусский, 1972, с. 35—37, 84—104). Близ бывшей дер.Каменка обнаружены построенная из больших камней фигура высотой 1,3 м, а рядом с ней небольшой овал из голышей с камнем в центре. Этот памятник считался очень древним. У оз.Вуллиярви высится особо почитавшаяся гора Сейдпахк (в переводе с саамского, скала сейдов). На ней — огромный валун, который еле держится на скале, обособленной от основного массива. У подножия горы находятся два каменных столба в «три человеческих роста» с антропоморфными чертами, их саамы считали своими предками и именовали стариком и старухой. Пониже столбов, у огромного камня, приносили жертвы, а немного в стороне располагались концентрические круги из голышей. Отождествление некоторых останцев или утесов с предками характерно для саамов. Их называли Акка — мать, бабушка, старуха и реже Атче — старик. Много таких памятников в Швеции и Норвегии.
Д. А.Золотарев (1927, с. 31—32) посетил священную гору, расположенную в 35 км от Сосновского погоста на берегу оз.Бабьего. Она заметно возвышалась над тундрой. Дело было зимой и лишь верхушки рогов, торчавшие из-под снега, обозначали места жертвоприношений. Информация о культовых местах приведена Н.Н.Харузиным (1890, с. 192—193). По преданию лопарей Экоо-
Эпоха средневековья
353
стровского погоста, на острове оз.Имандра бьгл сейд столько оленьих рогов, что они загромоздили весь остомРПп°СИЛИ ’ ЖерТву святилище находилось на п-ове Рыбачьем на м.ш1?аиоВДиавмокХ°Л высокую скалу пересекает глубокая расщелина. На днеееымелоскЛ 3 рогов оленей и костей животных. Недалеко от оз.Вакозеро в^д^ кХТв на наволоке Калпгярг было древнее капище, гае в качеств жертГостамТли крепко привязанного оленя. Был ли туг сейд, лопари не говоря?. Упоминается также старинное капище в Печенге на осенних стоянках гае жер?Хи оленей, овец, рыбу, чтобы все возвратилось в изобилии. Подобное святилище отмечено и в тундре Сидовар недалеко от оз.Чалмозеро. Само озеро представ лялось лопарям похожим на человеческое лицо. В это место приводили овец и оленей, взамен просили хорошую погоду. Во время нашествия чуди сюда обращались чаще всего. На р.Туломе также имелось несколько жертвенных мест, ныне забытых. В дореволюционных источниках неоднократно упомина-ются Божья гора близ оз.Имандра. к которой лопари относились с большим почтением. Пент-камень около р.Печепги в тундре Учойв. По словам лопарей, это окаменевший нойда, во власти которого насылать хорошую или дурную погоду.
О сейдах в районе крупных озер Ловозеро и Имандра собрал сведения В.Ю.Визе (1912). На небольшом оз.Сейдозеро самым почитаемым считался сейд kuiw — скала с трещиной, образующая подобие человеческой фигуры. Она представлялась лопарям окаменевшим начальником, которому приносили кое-что из припасов, рыбу. В этом месте никогда не кричали и опасались черпать воду. На Сейдозере, кроме того, известны еще сейды (три камня) — окаменевш ие колдуньи: мать с двумя дочерьми. На западном берегу оз.Умбозеро имеется настоящий сейд — leip-kieddik (хлебный камень), а в юго-восточной части озера другой камень, но его перестали почитать, по словам лопарей, это уже не сейд, «а так, ворожба одна». Информацию В.Ю.Визе по оз.Имандра дополнили краеведы О.Комарецкая (1927, с. 37—45) и В.Алымов (1927. с. 7—22), описавшие 17 одиночных сейдов. Это обычные камни, с которыми связаны различные предания, обычаи и поверья. Интересный материал о местонахождении сейдов и обычаях дают лопарские сказки, поскольку тема сейдов одна из главных в саамском фольклоре, а сама сказка связана с конкретной местностью. Так, упоминаются сейды на островах у Ловозерского и' Экоостровского, в Белой губе оз.Имандра, на о Р У* ’ и Выдозеро, морских островах Айновы и Кильдиш (Саамские
сейдов объясняется внезапным превращением люден в • .. Кольского
сказки, 1980). В зарубежных исследованиях в?веро-~ш™ п-ова близ границы с Норвегией и Финляндией У1’01*’ с ова Одпо дерево 12 озер, водопадов и источников, по два скалистых утеса и острова, одно дереве или деревянный сейд (Manker, 1957).
354
Эпоха средневековья
Периодизация и хронология
Ключевым вопросом для атрибуции культовых сооружений является их датировка, а шире, взаимосвязь с определенными археологическими культурами. Хронология памятников опирается на высотные датировки, археологические находки с территории отдельных комплексов и некоторых сложений, материалы расположенных рядом поселений и этнографические сведения. В эпоху раннего металла береговые линии Белого и Баренцева морей не испытывали существенных перемещений и имели тенденцию к регрессии. Контуры побережий в течение этого периода приближались к современным. Большинство лабиринтов находятся на высоте от 2—3 до 7—9 м у современной береговой линии, сформировавшейся не ранее рубежа нашей эры, или на высоте первой морской террасы, возникшей в VIII—V вв. до н.э. (Девятова, 1976, с. 109—111). Отдельные сейды, каменные кучи и небольшой культовый комплекс о.Лодейного в архипелаге Кузова также находятся на высоте 2—3 м и не могут быть датированы ранее рубежа нашей эры.
На относительно раннее время возникновения культовых мест указывают находки на их территории каменных орудий. Кварцевый отщеп со следами работы обнаружен в скоплении сейдов на горе Кивакка, кремневый нож и отщепы — в большом святилище о.Немецкий Кузов, кварцевые и гранитные отщепы — под сейдами у Серебрянской ГЭС на р.Вороньей (Титов,'1976, с. 29). У сейдов горы Сигнальной на Соловках встречены кварцевые отщепы, а у каменных выкладок соседней горы Сопка — обломок наконечника копья из кварцита и несколько кварцевых скребков. При разборке трех каменных куч в соловецких комплексах найдены остатки погребений, совершенных по обряду кремации, содержавшие мелкие кальцинированные кости человека и животных, кварцевые скребки и отщепы со следами пребывания в огне. Высота одной из разобранных куч 9 м. Еще в 18 насыпях на уровне дневной поверхности выявлены предметы кварцевой индустрии: отщепы, заготовки орудий, нуклеусы. Под частью куч находились мелкие косточки млекопитающих, в том числе ластоногих, и птиц (Мартынов, 1994, с. 88—90).
Вещи, свидетельствующие о древности культовых мест, известны и в Шведской Лапландии. Так, у сейдов в Съелакерке был обнаружен кремневый нож, в Сайво — кремневый скребок, в Вьиексакоски — стрелы из кварцита и кварца, кварцевый скребок, в Унна Сайво вместе с точильным бруском, куском обколотого кварцита встречен фрагмент асбестового сосуда, в Сейть-ярви фрагмент асбестовой керамики лежал вместе с куском кварца и несколькими просверленными дисками слюды (Manker, 1957, р. 312). К сожалению, без описания и рисунков невозможно представить точно, какая посуда была найдена. Асбестовая керамика в северной Швеции датируется в промежутке между серединой II тыс. до н.э. и I—II вв. н.э.
При обследовании одного из лабиринтов в Пильской губе Белого моря в центре сооружения была расчищена плита, а на ней — остатки кострища размером 0,4x0,3 м. В нем лежали кварцевые скребок и отщеп со следами
355
Эпоха средневековья обработки, мелкий кусочек асбестовой керамики без опия™.»™ рованные косточки. Между камнями второго лабиринта <X кальииии-
кварцевых отщепов. Интересно, что рядом с rnfi^nuJ °бр 10 несколько (Титов, 1976, с. 6). У трех лабиринтовХл?коГп ™ ССЙЛ
Кольский и Харловский) обнаружены четыре поселения с асбЙХй кер^и’ кой I тас до н.э. Высота лабиринтов 3-6 м над уровнем моря (гХ?953б с. 419). На Кузовах и Соловках у культовых комплексов открыта’. два поселения на террасах субатлантического времени - Русский К™В Г Немецкий Кузов 2, Муксалма 1 и Капорская. Лучше другая изучено поселение Муксалма 1 на Соловках. Здесь найдена сетчатая керамика эпохи бронзы и типичный для памятников данного круга набор орудий: наконечники стрел беломорского типа и скребки из кремня, сверленый боевой молот и пест из сланца. Еще два поселения на Соловках (Андреевский скит и Соловецкая 1) расположены на низких трехметровых террасах. В обоих пунктах собраны единичные неорнамснтированные стенки сосудов и каменные орудия из кварца и кремня. Находки и высота расположения позволяют датировать их рубежом нашей эры (Куратов, 1983, с, 199—204; Мартынов, 1990, с. 269—281).
Перечисленные факты свидетельствуют о возникновении культовых мест в Карелии и на Соловках в I тыс. до н.э. В первой половине I тыс. до н.э. на указанной территории существовала культура сетчатой керамики. Около середины I тыс. до н.э. ее сменили культуры лууконсаари и позднебеломорская. Эти культуры родственны и, по-видимому, связаны с этногенезом саамов.
Традиция поклонения сейдам у саамов Кольского п-ова отмечена в начале нашего столетия (Визе, 1912, с. 453—459). Еще в 1925 г. группа престарелых наиболее уважаемых терских и семиостровских лопарей решила втайне приносить жертвоприношения сейдам в надежде, что бога помогут поднять оленеводство и даруют уловы семга (Чарнолусский, 1965. с. 133). По сведениям О.Комарецкой (1927, с. 39), собиравшей данные о сейдах среди лопарей на оз.Имандра в середине 20-х гт., новое поколение мало знало о сейдах, но почти все старики в глубине души верили в их чудодейственную силу. Такого рода информация записана Д.А.Золотаревым (1927) во время экспедиции на Кольском п-овс от лопарей Сосновского погоста на Терском берегу Ьелого М°РЯ Некоторый материал в этом отношении дает и археология. Поблизости от одиночного сейда у пос.Луостари были обследованы й поздними находками: куском бронзовой лента, костяной "У™” н.-палеко от гвоздями, шурупами и железной рогатиной (Спиридонов . . ^иде
Чуманного камня А.Я.Брюсовым выявлены остатки по г; с лежавШими на ямы с несколькими полусгнившими бревнами оз перс р > . находок не
волу, и очагом в углу. Часть землянки
обнаружено (Брюсов, 1940, с. 219—220). возм жилиш. В местностях
сейдами. Лопари действительно возводили их У k — стоянка-
Лапландии, населенных финнами, сеиды и сслдов близ посЛуостари камень (Харузин, 1890. с. 183). У иглистой супеси между
раскопана каменная кладка. В дерновом покрытии и угли
356
Эпоха средневековья
камнями найдены обломки фарфоровой чашки, оплавленного стекла, множество кальцинированных костей и кованые гвозди. Эти веши определяют позднее время функционирования сейдов. Кладка могла быть неким «жертвенником» (Спиридонов, 1982). У лопарей северных Швеции и Норвегии пережитки старых культов сохранились вплоть до наших дней и жертвоприношения сейдам совершались совсем недавно, несколько десятилетий тому назад (Kjellstrom, 1984, р. 24—33).
Время использования лабиринтов короче. Память об их создателях и назначении у саамов и их соседей утрачена. Имеется рукопись, датируемая между 1723 и 1732 гг„ содержащая эпический (саамский) текст, где лабиринт представлен как загон для волков. Из почти 160 лабиринтов северной Швеции 100 построены на высоте 10 м над уровнем моря или ниже, т.е. по высотным отметкам они нс могут быть датированы старше раннего средневековья (Kraft, 1977, р. 79—80). Лабиринты Финмаркена в северной Норвегии по высотным уровням, возрасту лишайников и хронологии близлежащих саамских могильников датируются 1200—1700 гг. (Olsen, 1991, р. 51—58). Таким образом, наиболее устойчивая традиция связана с почитанием сейдов, менее устойчивая — с лабиринтами.
Хронология каменных ящиков, овалов и куч из камня должна совпадать с хронологией крупных культовых комплексов, частью которых они являются. В Карелии культовые сооружения могли использоваться так долго, как долго по соседству с ними обитали саамы. В западном Беломорье, по сведениям актов XVI в., проживала «дикая лопь на Студеном море», на р.Шуе в 1530 г. упоминается «лопь крещеная и некрещеная» (Огородников, 1877, с. 70—76). Однако время существования святилищ на Кузовах и Соловках ограничено XV в. — периодом возникновения и становления Соловецкого монастыря. Не исключено, что одной из причин строительства монастыря могло быть стремление православной церкви лишить лопарей их святилищ. На м.Колгуй (о.Анзер) раскопана каменная куча, под которой находилась могила с остатками костяка, завернутого в бересту вместе с похожей на карельскую фибулой XII—ХШ вв. (Мартынов, 1994, с. 88—90). Обычай заворачивать умершего в бересту и хоронить в корытообразной формы яме является характерным для саамов с раннего железного века до позднего средневековья. Это погребение, возможно, подтверждает пребывание саамов на Соловках в средние века. Несколькими столетиями позднее могли использоваться культовые места в центральной и особенно в северной части края, где лопари жили дольше всего.
По картам XVIII в. в северной Карелии существовали два донских погоста Орьезерский, западнее оз.Ковдозеро, и Пяозерский на юго-восточной оконечности оз.Ругозеро. Пяозерский погост впервые упомянут в 1716 г. В нем проживало 27 душ лопарей мужского пола в И вежах (Харузип, 1890, с. 76). По сообщению Н.Я.Озерецковского (1804, с. 60—61), в конце XVIII в. в этом погосте насчитывалось уже 78 душ лопарей мужского пола. Район Пяозера Олапги, ще находится культовый комплекс Кивакка, периодически посещался саамами и в начале XX в. Здесь находились обширные ягельники, куда для пастьбы, забоя и продажи оленей, кроме саамов, пригоняли свои стада
Эпоха средневековья
357
финны и карелы. Оленеводство в этих краях ппекпатиппе., (Никольская. 1981, с. 75-80). Если во ^мя это Х^кХы"^19,8 Г старым культам, то,да комплекс Кивакка использовался зн^и™ьнТ2олыпЬ остальных. Упомянем еще о двух интеоесныя mv,,,,, |,ачитсльно дольше 1936 г. на оз.Тавоярви близ вершин Уккотунтури и Нуор^Гпр™ пробке дорога найден богатый клад серебряных украшений XI—XII вв ЕГ1953 г подобный клад обнаружен 1вдер Лямся близ г.Куусамо (Bjorkman, 1957, s 17-32; Huurre, 1983, s. 362 363). Всего в Фенноскандии известно 20 таких кладов 1000 1350 гг. Считается, что это жертвоприношения (Serning, 1956) По новым данным большинство вещей относится к XII—XIII вв. (Макаоов 1991а). Таким образом, время функционирования культовых мест в зависимости от их географического положения могло варьировать от позднего средневековья до современности.
Примеры столь длительного почитания культовых мест можно найти у всех народов севера России от Кольского п-ова до Чукотки. Много общего в верованиях саамов и их ближайших восточных соседей — ненцев, у которых также достаточно широко был распространен культ священных гор и камней. Почитались крупные валуны в тундре, считавшиеся духами-хозяевами места. В старые времена им в жертву приносили оленьи рога, лоскутки материи, теперь — щепотку табака, немного вина, монетку. Священным островом считался Вайгач в Карском море, гае существовало пять святилищ. Главными из них были Вэсако (Старик) и Хадако (Старуха). В первом стояло 300—400 деревянных фигур. Сам Вэсако представлял собой деревянного идола с вырезанными один над другим семью лицами. Под Хадако ненцы подразумевали обрывистую скалу, отделенную от основного скального массива трещиной. Таким же общенародным святилищем был Кузьмин перелесок в Мезенской тундре, где стояло более 100 деревянных идолов (Хлобыстин, 1993). Черты сходства проявляются в почитании отдельных камней и гор и в существовании больших культовых комплексов, состоящих из множества идолов. Правда,у ненцев идолы были деревянные, а у саамов — каменные. Если добавить к этому общие черты материальной культуры (способы оленеводства, похожие сани, головные уборы), изобразительного искусства (сходство видового состава и характера орнаментации) и языка (заимствование саамами части словуненцев . можно говорить об очень близких контактах этих народов.
Верования
Культ сейдов в прошлом был об®™ Ла"Хртй Р^си™Кулм в XVII—XX вв. у саамов зарубежья и У^" Р бьши пожелания
сейдов состоял обычно из жертвоприношении. Р^ путешествии,
хорошей охоты и рыбной ловли, удачиб)Рагоп Ие. желание навредить излечения от болезни и прочее, т.е. лил1 в разках Кольского п-ова,
другим было редким. Последний мотивй®^Р1'обращались за помощью против когда к колдовству, в частности к. сеидам, р о источникам жертвоприно-врагов. У лопарей Шведской Лапландии, с
358
Эпоха средневековья
шения для удачи в оленеводстве упоминаются 50 раз, пожелания успеха в охоте 13, рыболовстве 58, в путешествии 15, жизни и здоровья 20 раз (Мапкег, 1957 р. 316).
Как правило, жертвоприношения совершались перед каменным, реже деревянным изображением по определенному ритуалу, с заклинаниями, колдовством и использованием бубна. Субъект жертвоприношения определялся по бубну, который был у каждого хозяина. На мембрану бубна, где обычно изображали богов и животных, клали медное или латунное кольцо. От ударов колотушки в бубен кольцо начинало двигаться и останавливалось напротив бога, которому следовало принести жертву и животного. Количество и частота жертвуемого зависели от статуса почитаемого места. В особо почитаемых местах собраны тысячи рогов. Сами рога представляли жертвенную эмблему или символику и клались концами вверх, как объясняли лопари В.Ю.Визе. Жертвовали те части животного, которые не шли в пищу: копыта, кости, иногда шкуру, у птиц голову и крылья, у рыб чешую и кишки. После поедания жертвенного животного, оленя или медведя, кости собирали и отдавали божеству. Считалось, что богу легко нарастить мясо, если все кости целы. Обряд жертвоприношения, кроме того, имел цель воспроизводства и умножения животных, т.е. создания будущего изобилия. Наряду с дикими животными жертвовали и домашних, а также хлеб, водку, лоскутки материи, пули. Помимо упомянутых 20 жертвенных кладов серебряных предметов известно еще 11 жертвенных лопарских мест X—XIV вв. (Шведская Лапландия — 9, Норвегия — 1, Финляндия — 1), где найдены ювелирные вещи, монеты с отверстиями и наконечники стрел западноевропейского и русского происхождения, местные изделия. Появление кладов приходится на пик меховой торговли, в которой саамы поставляли меха для других народов, что приводило к накоплению богатства в саамском обществе (Zachrisson, 1984). В Шведской Лапландии на культовых местах, как это известно по археологическим и этнографическим данным, встречены оленьи рога (128 случаев), кости оленя (144), медведя (15), собаки и кошки (6), других домашних животных (29), птиц (16), рыб (19), табак и бренди (12), украшения (32), монеты (39), орудия труда (16), наконечники стрел (9 случаев). Изделия из бронзы обнаружены в 10 местах, железа — в 18, свинца и олова — в 10, меди и латуни — в 26, серебра — в 35, стекла и слюды — в 10, кремня — в 6, кварца — в 5, кусочки тканей — 6 местах (Мапкег, 1957, р. 309). В Карелии с жертвоприношением связан клад с оз.Тавоярви, а также, возможно, отдельные кремневые и кварцевые изделия. Органический материал в силу природных условий и древности памятников не сохранился.
Помимо периодических жертвоприношений по тому или иному поводу проводились традиционные праздники, посвященные определенному божеству. Всегда совершались жертвоприношения верховным богам: богу грома Айке-Тиермесу, охоты Сторьюнкаре, солнцу Бейве или Пейве. Существовали деревянные изображения Айке-Тиермеса и каменные Сторьюнкаре. Известно, чзо лопари Торнео и Кеми под Сторьюнкаре разумели сейды. Но вообще обычай ставить идолы высшим божествам не был особенно распространенным.
Эпоха средневековья
359
Чаще жертвовали местным сейдам. Лапы либо на специально сооруженный для этойР цели алтарь иГлепТ'п ЛИб° Оали вокруг сейда считалось священным и часто огражлмо™ 2 Пространство жертвенной цели его не посещали. Сущ£тв=" из Рогов, без участие женщин в церемониях жертвоприношения Уквмой”/'6 Запреты на были свои сейды. но известны и такие, которым поклонмХ п™" "ЛИ Р°Да (Харуэии, 1890. с. 182-193). К местам
крупные комплексы Карелии и Соловков. Для их возведения требовались коллективные усилия, они создавались в течение многих лет возможно не одного столетия. милио- не
Многие исследователи связывают сейды с культом предков. Слова сайво ситте. сите обозначали имя и душу умершего и сейды. О.Петгерссон (Peitersson’ 1957, р. 120) пишет: «Сейды на культовых местах могли по своему происхож-дению быть реальными мемориальными фигурами, представляющими умерших членов семьи. С течением времени они превратились в идолов более общих по своей природе». Умершему поклонялись путем почитания идолов-сейдов. принесением жертвоприношения. Считалось, что в местах, где были сейды’ умерший жил и божественная сила была неотъемлемой частью самой фшуры. Н.Н.Харузин (1890, с. 183) полагал, что вера в сейд как жилише духа умершего происходит от его первоначального назначения в качестве могильного памятника. Возможно, на связь сейдов с культом мертвых указывают антропоморфные черты многих сложений. В сказках Кольского Севера появление сейдов объясняют обычно внезапным превращением людей в камни, т.е. им приписывается человеческое происхождение. Многие камни, особенно антропоморфные скальные образования, называются, как уже говорилось, Акке или Атче. По мнению Ю.Б.Симченко (1976, с. 255), это свидетельствует о связи жертвенных мест с представлениями о культе земли-матери.
Некоторые исследователи утверждают, что сейды в горах или у озер изображали духов-хранителей определенной семьи или рода — сайво. По саамским поверьям они жили в священных горах в большом количестве, поскольку один саам мог иметь до 10 или даже 14 сайво. Духи-защитники были как антропоморфного, так и зооморфного видов. Сайво требовали за свою службу жертв из оленьих стад, а со своей стороны способствовали пасть е оленей, рыболовству и охоте, оберегали от опасностей и порчи.
Большинство исследователей все же рассматривают сеиды как духов-хозяев определенной территории, от которых зависела уда р (Hultkrantz, 1984. р. 110-123). Разные верования могли развиваться или, наоборот, угасать. В этнографии суп 21 принимает примеров, когда одно и то же верование у “дн01^е™сп, вообщС неотчетливо то анимистический, то магический хаРах™Р' обрядовой стороны религии в выражено. Отсюда и пр"ДИТизУ^"“Л^сть идейного осмысления обрядов, ходе исторического развития и изменчиво видим, что в то
В.Г.Богораз-Тан (1939. с. 11) писал п ^н и объяснить кто те
время, как оленный чукча совершенно не в состояни
360
Эпоха средневековья
существа, которым он приносит жертвы, он очень гвсрд во всех мелочах жертвоприношения и во всех, связанных с ним действиях».
Сложным представляется вопрос о том, был ли сейд сам божеством или служил лишь его заменителем или жилишем. Источники приводят подтверждения и тому и другому. По-видимому, старые лопари не делали различий между духовным и материальным и камень могбьпь как богом, так и средством вызова бога для жертвоприношений. В преданиях и сказках Кольских саамов сейд является чаще вместилищем духа. Лопари с оз.Имандра на вопрос, что есть сейд, в 20-е гг. текущего столетия отвечали: «Сейд есть дух, обитающий в некоторых, большей частью приозерных скалах, покровительствующий лопарю в разных его промыслах и обладающий сверхъестественной силой» (Комарецкая, 1927, с. 39).
Сейды ставили в местах промысловой деятельности, на путях сезонных миграций оленя и морского зверя, постоянных охотничьих и рыболовных угодьях. В этом смысле показательно размещение крупных культовых комплексов: Воттоваара и Кивакка находятся в местах миграции и обитания северного оленя, Кузова и Соловки — морского зверя, гренландского тюленя.
О верованиях, связанных с лабиринтами, этнографических сведений нет, за исключением уже упомянутой рукописи, в которой лабиринт фигурирует в качестве загона для волков. Современные исследователи объясняют их назначение по-разному: одни их считают частями рыболовных ловушек (И.И.Мулле), другие связывают с культом мертвых (Н.Н.Виноградов, А.Я.Брюсов, Б.Ольсен), третьи —с промысловой магией (Н.Н.Гурина, Ю.В.Титов) и иными обрядовыми действиями (А.А.Куратов). Два лабиринта на р.Поной в 1902 г. были раскопаны К.П.Ревой и один лабиринт в 1930 г. на Соловках — А.Я.Брюсовым, но вещей не найдено. Взаимовстречаемость лабиринтов с сейдами, каменными кучами действительно говорит о культовом характере этих сооружений, конкретное содержание которых теперь неуловимо. Разнообразие форм лабиринтов может свидетельствовать об их разных функциях. В подковообразных лабиринтах иногда имеется центральное сооружение в виде кучи камней или крупного валуна, использовавшееся, видимо, в качестве жертвенника. В середине одного из лабиринтов Мурманской обл. был обнаружен обработанный позвонок молодого кита (Гурина, 1990, с. 15).
Назначение каменных куч в святилищах, очевидно, различно. Часть их является погребальными, некоторые могли использоваться в качестве жертвенников. Во время поездок по Кольскому п-ову В.В.Чарнолусский (1965, с. 70) видел на вершине холма кучу голышей, обложенную рогами, отдельные из которых были украшены кусочками красного сукна и бусами. Как указывалось, подобная куча-жертвенник обследована близ пос.Луостари. По-видимому, жертвенными являются некоторые каменные кучи, разобранные А.Я.Мартыновым на Соловках. В Лапландии каменные кучи сооружались также нал жертвенными захоронениями оленей вплоть до начала нашего столетия. В северной Карелии в конце XIX — начале XX в. в районе оз.Паанаярви население могло указать подобные «оленьи могилы». Каменные крути тоже,
Эпоха средневековья
361
видимо, использовались в качестве жертвенников. Именно такую роль они играли у многих народов Севера. Назначение пустых ящиков неясно
В южной Норвегии известны загонные конструкции, гае каменные кучи вертикально поставленные камни и большие валуны с маленькими камешками наверху образуют сходящиеся к месту забоя оленей ряды длиной 2—3 км. Одна из аналогичных конструкций имеет остатки деревянных столбов, датированных 980—1200 гт. (Holm, 1991, р. 99). При разном назначении примечательно внешнее сходство сложений, составляющих эти конструкции и культовые комплексы. Возможно, камни в загонных конструкциях помимо утилитарных имели и сакральные функции. Кроме того, на Кольском п-ове встречаются tabbe —дорожные знаки и так называемые гурии. Это —столбики, пирамидки или грудки, сложенные из плитняка, иногда продолговатый камень, поставленный вертикально на пригорках и возвышенностях. Есть основание считать часть знаков сейдами. О некоторых из них саамы говорили: «то пустой гурий», как бы подразумевая, что раньше в нем жил дух (Чарнолусский, 1972, с. 35).
Вопросы истории населения древней Карелии
Современная ситуация в области изучения древней этнической истории характеризуется широким признанием того факта, что археология располагает ограниченными возможностями воссоздания истории различных древних сообществ, в том числе этносов. Археологические материалы являются источником фрагментарных сведений по истории древней культуры, тоща как понятие народ, этнос гораздо шире и многограннее. Это тип человеческих сообществ, обладающий всей суммой признаков различного порядка — от физического облика людей до мельчайших деталей материальной и духовной культуры, которые отличают его от других этносов или роднят с ними. Но критериями выделения этносов служат такие относительно устойчивые, массовые черты, как язык, самосознание, занимаемая территория; прямых сведений об этом археологические источники не содержат. Поэтому выяснение этнической принадлежности различных типов древностей представляет собой процесс достаточно сложных изысканий, сопряженных с решением ряда существенных теоретико-методологических проблем.
Одной из наиболее развернутых попыток найти пути реконструкции древней этнической истории по данным археологии является теория «этнических» признаков, наиболее полно сформулированная Г.Чайлдом (Childe, 1959, р. 111—116) и широко распространенная в отечественной археологии последних десятилетий. Не вдаваясь в рассмотрение разных по качеству и обоснованности вариантов подобного рода реконструкций, нужно подчеркнуть, что в любом случае такие построения являются всего лишь гипотезами. Эта теория предполагает выявление и использование некоторых отличительных деталей древней культуры, которые якобы фиксируют этническое различие. Но нет никаких теоретических гарантий, что даже непроизводственные, наиболее «диагностич-ные», по выражению Г.Чайлда, элементы культуры, не зависимые от влияния природной среды (орнамент, форма посуды, детали жилищ и украшения), отражают этническую специфику. По сути, теория «этнических» признаков базируется на утверждении, что «особенности материальной культуры, ... не зависящие от производства,... должны развиваться параллельно с признаками языковыми» (Монгайт. 1973, с. 82). Однако его невозможно признать в качестве общего правила. Существует достаточное количество историко-этнографических примеров таких несоответствий, в частности, ареалов типов керамики и этнических формирований (Шнирельман, 1982, с. 63—65). Крайне сложно с позиции теории «этнических» признаков фиксировать и объяснять различные изменения этноисторической ситуации, в особенности случаи формирования
__________________________________________________________ 363 археологических культур на основе нескольких яки»
наблюдается в Карелии; соотношение между процессами Культур’ что подобных ситуациях остается неопределенным И кУльтУРе в
Существенные недостатки присущи и петооспРктиВ„^„ рических реконструкций, который сводитмС попьта®ЭТН0ИСТ0’ современных народов, иными словами, генетической связи иеж™ истоков мыми древними и более поздними археологическими культур^ n£ZX ШМ к точно установленным этносам. Зачастую исследоютели проХГно выбирают в качестве показателей этнической преемственности схотю“и культур, сменяющих друг друга во времени, игнорируя различия. Значимо™ сходных и отличительных черт в отношении этнической специфики к^ правило, не устанавливается, отсюда явная переоценка сходных элементов культуры и большая или меньшая степень произвольности подобных построений, особенно заметная на фоне многочисленных случаев Армирования культур на основе разнородных генетических компонентов.
В западноевропейской и, отчасти, российской археологии в последнее время наметился иной, синтетический подход к методике этноисторических реконструкций (Клейн, 1988, с. 26—33). Его основными пунктами являются: признание, во-первых, ограниченности возможностей археологии в плане этно-исторических реконструкций и, во-вторых, относительной самостоятельности изменения различных элементов этносов. Такой подход предполагает использование принципов неопределенности и дополнительности в ходе синтеза сведений и выводов различных дополняющих друг друга дисциплин: археологии, лингвистики, топонимики, антропологии, этнографии, исторических источников. Он позволяет с той или иной мерой полноты реконструировать изменчивую картину этнических процессов в многостороннем освещении и является шагом вперед по сравнению с теорией «этнических» признаков.
Вместе с тем синтетическому подходу свойствен специфический круг исследовательских проблем, касающихся в основном сопряжения очень разнородной, нередко противоречивой информации. Синтез явно осложняет и го обстоятельство, что сопоставлению подлежат не факты, т.е. конкретный материал, а выводы и суждения исследователей, зачастую дискуссионные и зребую-щие критического анализа, проверки и отбора. Методика такого анализа разработана пока недостаточно, хотя пути ее совершенствования Общее направление исследовательской стратегии синтетического с исторических реконструкций заключается в том, чт ii.inpoc; _ ча
различных черт этносов и их культуры во взаимосвязи. - оазличных
""““ш, экскурс . “*?
вании показывает значительные методическ № „ „„формативной
сложностью и многогранностью этничмки ^огичкких. в изучснии этни-ограниченностью источников, в том числ г касающейся взаимоотноше-
ческой истории древней Карелии, помимо тематики, касаюшиг
364
Вопросы истории населения древней Карелии
НИЙ русского и финно-угорского населения, центральным является вопрос о появлении и ранних этапах формирования финно-угров, хотя эта проблема актуальна для всей территории лесной полосы от Балтики до Урала. Конкретно речь идет о выявлении и достаточно надежной идентификации древнейших финно-угорских археологических древностей Карелии и примыкающих к ней регионов лесной зоны.
Для решения этой задачи имеются достаточно многочисленные, неплохо датированные и расчлененные пласты культуры, типы древностей. Сохранилась в этих областях и субстратная, дорусская топонимия, которая стратифицирована, датирована и в целом изучена гораздо менее детально. Кроме того, в лингвистике существует подробно разработанная теория формирования финно-угорских, в том числе западных, языков этой группы, но она подлежит проверке, потому что описывает не реальное, непосредственно фиксируемое их древнее состояние, а реконструирует его с той или иной степенью достоверности посредством изучения языков современных финно-угорских пародов. В проверке нуждаются и выводы антропологов о генезисе западных финно-угров, также основанные, за незначительным исключением, преимущественно на современных материалах, причем большинство конкретных исторических суждений проверить практически невозможно. Это обстоятельство заставляет свести к минимуму использование антропологических данных.
Основная трудность точного опознания исходных археологических древностей западных финно-угров состоит в отсутствии у археологии собственных критериев такого рода. Все построения археологов, касающиеся определения доисторических финно-угорских древностей в западной части лесной зоны европейской России и Восточной Фенноскандии, основаны только на бесспорно установленном лингвистами факте наличия уральских элементов во всех финно-угорских языках этих регионов и вытекающих отсюда теоретико-гипотетических представлениях об уральском происхождении и последующей экспансии финно-угров на запад вплоть до берегов Балтики. Попытки археологической идентификации исходных западных финно-угорских культур сводятся к выявлению древностей уральского происхождения и прослеживанию генетической связи между предполагаемыми древними и достаточно точно определенными поздними культурами финно-угров средневековой эпохи.
Существующие гипотезы финно-угорской принадлежности доисторичских культур в западной части ареала современных финно-угорских народов многочисленны, по обоснованы в разной степени. Многие из них представляют собой просто догадки и попутно высказанные суждения, в лучшем случае более или менее развернутые гипотезы, обычно базирующиеся на теории «этнических» признаков. Между тем надо признать, что процессы формирования ряда культурно-хронологических пластов древностей в лесной полосе между Уралом и Балтикой изучены недостаточно. Отсюда ясны наиболее типичные ошибки в подобных построениях: субъективность в выборе критериев финно-угорской специфики в древней материальной культуре, произвольность в оценке этнической преемственности при смене типов культуры во времени, в особенности поверхностные определения причин сходства элементов культуры западных и
365
восточных регионов лесной полосы, обычно объясняем™, ции населения. Практически все культурно-хронологическжМИГра’ лесной зоны, известные на территории Карелии как и локады м РеВ"°СТСИ кие культуры от эпохи мезолита до железного века уже
качестве исходных финно-угорских древностей наосноХи прХлоХХб их волжско-уральском происхождении. ришоложенииob
Так, А.Я.Брюсов (1952, с. 38) считал, что (Ьинно-уты »гд п.
(1978а, ч. 1, с. 87—92), что и саамы проникли из области Ур'ала на запад ещГв эпоху мезолита. Появление финно-угров Г.А.Панкрушев связывал с распростпа нением мезолитической культуры типа Оленеостровского могильника с кремневым инвентарем из бассейна верхней Волги. Оригинальную точку зрения изложил венгерский археолог ДЛасло (Laszlo, 1963, S. 416-419) который опираясь на данные палеоботаники, считал финно-угорскими мезолитические культуры свидерской традиции. Эта гипотеза перекликается с построениями Р.Индреко (Indreko, 1964) о распространении прибалтийской мезолитической культуры Купца на восток вплоть до Урала. Все эти гипотезы неоднократно подвергались критике как недостаточно аргументированные (Третьяков П.Н.. 1966, с. 22—24; Ошибкина, 1983, с. 65—281; Хайду, 1985, с. 151—153 и т.д.). Ключевые факты для этих построений, особенно распространение тех или иных культур в направлении запад — восток и их связь с более поздними пластами древностей, твердо не установлены, что лишает реального смысла и соответствующие этноисторические концепции. В конечном счете, этническая принадлежность древностей эпохи мезолита в Карелии, точнее, их отношение к крупным этноязыковым общностям, известным в истории Северной Европы, остается совершенно неопределенным.
Это же можно сказать и о местных культурах эпохи неолита. Ранпенеоли-тическая культура сперрингс, орнаментированная «отступающими» штампами, по мнению Л.Янитса (1956, с. 151), Н.Н.Гуриной (1961, с. 61 63), к которым присоединились П.Н.Третьяков (1966, с. 25) и В.Н.Черпецов (1963. с. 409). происходит из области Урала и принадлежит к западной ветви древнейших финно-угров. Однако факт уральского происхождения керамики сперрингс не был точно установлен. Подобной керамики нет в лесной полосе между Приуральем и Карелией, но она обнаруживает большее сходство с южными культурами, в частности днепро-донецкой (Панкрушев, а. ч. .
эстонские и финляндские археолога придр' f чатой посудой. ареал кото-угорской принадлежности культур с ямочно'^7” севсре русской равнины, рых охватывает обширную территорию в. центре^“^^956.^4^-64; а также восток Фенноскандии (Брюсов, 19 • • 91—92- Мейнандер, 1982,
Яните, 1956, с. 162—163; Панкрушев, 1978а, ч. 1,с.
36б Вопросы истории населения древней Карепын
с. 24). В Карелии он представлен мощным пластом памятников с ранней ямочногребенчатой посудой, близкой к льяловскому типу керамики, гребенчато-ямочной и ромбоямочной керамикой позднего неолита энеолита. Эта концепция изобилует натяжками и основана исключительно на упомянутом представлении о якобы преемственной связи культур с ямочно-гребенчатой посудой и средневековых финно-угорских древностей. Но культуры данного круга лишены уральских черт и формировались в западной части лесной зоны. Более того, как уже отмечалось (Бадер. 1972, с. 11—12), они были перекрыты пластом культур волосовского облика, которые не обнаруживают близкого сходства с ямочногребенчатой керамикой. В результате финно-угорская идентификация культур с ямочно-гребенчатой посудой остается проблематичной.
Следующий культурно-хронологический пласт древностей волосовского типа периода энеолита — раннебронзового века, занимающий значительную часть лесной зоны между Уралом и Балтикой, предсташген в Карелии культурой с керамикой «классического» типа, содержащей примесь асбеста и органики, которую сопровождают янтарные и сланцевые изделия восточнобалтийских типов. Гипотеза о восточном, волжско-приуральском происхождении культур этого пласта и, соответственно, их финно-угорской принадлежности, выдвинута группой российских археологов (Третьяков П.Н., 1966, с. 49—62; Халиков, 1969, с. 370—387;Бадер, 1972). Однако в результате детального анализа различных ее элементов, в первую очередь керамики, факт распространения на запад культуры волосовского типа не был установлен. Справедливые критические реплики и контрдоводы Д.А.Крайнова (1981) против концепции восточного происхождения культур волосовского круга в западной части ареала и их финно-угорской принадлежности подкрепляются новыми фактами широкого распространения в культуре асбестовой керамики Карелии восточнобалтийских типов изделий и относительно ранними радиоуглеродными датами. Эти данные косвенно свидетельствуют о распространении элементов культуры с запада на восток; в западной части ареала сосредоточены памятники с керамикой ранневолосовского типа и близкой к ней керамики типов пиестиня, киерикки, Модлона, в Карелии —типа Лахта III. Таким образом, финно-угорская принадлежность древностей волосовского пласта в западной части ареала точно не определяется.
В позднем бронзовом веке на протяжении второй половины II — первой половины I тыс. до н.э. в северо-западной части лесной полосы России, включая Верхнее Поволжье и северо-западные области, на востоке Прибалтики и Фенноскандии распространилась культура с сетчатой керамикой, которая почти не имеет сходных черт с субстратными культурами волосовского круга. Памятники с сетчатой керамикой российские археологи традиционно причисляют к финно-угорским древностям (Спицын, 1903а, б; Городцов, 1933, с. 9—83; Горюнова, 1961, с. 45; Третьяков П.Н., 1966, с. 140—141; Смирнов К.А., 1974, с. 76—79; Розенфелыгт И.Г., 1974,с. 195—196;Патрушев, 1989,с. 67—79идр.)-Эта точка зрения базируется на представлении о преемственности культуры городищ железного века бассейна верхней Волги и Оки, содержащим такую посуду, и позднейших финно-угорских культур на этой территории. Однако реальная ситуация выглядит более сложной. Культура сетчатой керамики
367
бронзового века, равно как и культуры, являющиеся ее генетические-
тами — фатьяиовская, поадняковская и ямочно-гребен^а™ "°НеН' лишены каких-либо элементов уральского пгюисхожл™иГ%~ С0ВСРш,е«Н0 с. 24-87). Поэтому культуры с сетчатой керамикой< (Косменко. 1993.
собственно уральских финно-угров. Вместе с тем ряд'ф^ктоГХттам свидетельствуют о том, что они учадтаовали в качестве одного из коХген^в в процессе формирования западных финно-угорских культур и эта “
Примерно с VIII в. до н.э. в лесной зоне европейской России к северу от Волги начинает формироваться ананьинский пласт древностей В Карелии в более западных и северных областях Фенноскандии его сложение происходив в середине — второй половине I тыс. до н.э. На юге - это позднекаргопольская культура и лууконсаари, на севере — позднебеломорская и «арктическая» Они имеют более или менее отчетливый гибридный облик вследствие смешения ананьинской приуральской культуры в основном с культурой сетчатой керамики (Косменко, 1993), содержат ярко выраженный уральский компонент и могут с достаточным основанием рассматриваться как исходные древности финно-угров в Карелии.
Среди исследователей нет разногласий относительно общефинноугорской принадлежности ананьинских древностей, хотя имеются расхождения относительно степени их этнической однородности. В частности, ананьинский пласт определяют как нерасчлененный массив пермско-финских племен, ареал которых простирался до Белого моря (Генинг, Совцова, 1967) или как область формирования и пермских и волжских финнов (Халиков. 1970, с. 294—296). Новые данные о культурах железного века ряда северо-западных областей России и Восточной Фенноскандии свидетельствуют об их принадлежности к ананьин-скому пласту древностей (Косменко, 1992, с. 162—193; 1993, с. 88—191; Манюхин, 1991). В западной части данного ареала формировался древнесаамский этнос, а на его юго-западной окраине — прибалтийские финны, хотя вопрос об исходных культурах последних пока недостаточно ясен и подлежит дальнейшему исследованию (Косменко, 1993, с. 192 204).
Беглый обзор гипотез об этнической принадлежности древностей различных эпох в Карелии и прилегающих областях лесной зоны показывает, что концепции урало-поволжского происхождения культур каменного века энеолита основаны на реальном сходстве отдельных элементов в ®Р*™*°™ ких материалах уральского и западных регионов. Но такое i отражать разные явления и его недостаточно для "° , финно-
миграциях населения из области Урала на запад "**а0„х’1^ же сушссТвуюшее угорской идентификации археологических культур. етвует0(; отсуг-
многообразие гипотетическихотредадения ствии четких археологических кРи^Р”ев ' ПрИЧИна данной ситуации в древнейших финно-угорских культур. Oci*, (ия ра1)|Ичных культур-
слабой изученности конкретных процессов фор Р несовершенстве
но-хрогголоптческих древностей между' Урале н1|Ый четко выраженный методики этпоисторических реконструкции.
368
Вопросы истории населения древней Карелии
процесс распространения культуры, содержащей явно уральские элементы, протекал на территории Карелии в течение железного века.
Некоторые археологи (Третъяков П.Н., 1966. с. 59—62) и лингвисты (Хайду, 1985, с. 161—164), пытаясь совместить различные этноисторические гипотезы, выдвинули компромиссную концепцию о множественности волн финно-угорского населения, проникавшего на запад в течение доисторического периода. Нужно подчеркнуть умозрительный характер этой гипотезы и ее несогласованность с реальностью. Следы разновременных финно-угорских языков, имеющих самостоятельное восточное происхождение, в западных областях ареала современных финно-угорских народов не выявлены.
Оценивая сложившуюся исследовательскую ситуацию, заметим, что и миграционная, и автохтонная гипотеза формирования западных финно-угорских этносов несколько односторонне освещают этот процесс. Поэтому на первый план выдвигается проблема определения происхождения и исторической глубины различных элементов культуры, языка, расовых особенностей финно-угров.
Действительно, миграционная концепция в ее различных вариантах не объясняет некоторые очевидные факты. К их числу относятся заметные расовые различия западных и восточных финно-угорских народов (Алексеев, 1974), сохранение в народном искусстве карел и вепсов отдельных элементов, восходящих даже к культуре финального неолита — энеолита Карелии (Косменко А. П.. 1984, с. 12—142), древней традиции примешивания асбеста в глину посуды вплоть до средневековой корелы (Кочкуркина, 1981, с. 61), наконец, хорошо известный факт наличия оригинального лексического компонента в языке саамов, равно как и отсутствия четко выраженного пласта уральской топонимии в ареале западных финно-угров. Эти данные прямо или косвенно свидетельствуют об участии субстратных этносов в формировании западных финно-угорских народов.
Впрочем и автохтонная гипотеза о сложении этих народов на основе участия всех предшествующих культур и этносов начиная с каменного века (Мейнандер, 1974; 1982) отличается расплывчатостью и методическим несовершенством, особенно в части решения конкретных вопросов, связанных со сменой различных культурно-исторических типов древностей. Время появления и облик культуры носителей древнейших финно-угорских языков западной части ареала данное ретроспективное исследование определяет весьма поверхностно и гипотетически. В целом же метод выборки отдельных элементов, особенно если им придается статус этнических критериев, недостаточно корректен и требует существенных оговорок и конкретных уточнений.
В результате можно констатировать, что различные элементы современных западных финно-угорских этносов имеют неодинаковое происхождение и различную историческую глубину. Наиболее устойчивы в данном случае некоторые расовые черты, элементы языка и традиционного искусства. Другие элементы, особенно в материальной культуре, весьма подвижны и изменчивы. Переоценка подобных деталей как этнических признаков неизбежно ведет к неоправданному удревнеиию либо омоложению поворотных моментов этнической истории. Между тем нужно признать, что центральным событием в истории
369
западных финно-угров независимо от возоаста и™.™ , является факт распространения языка уральского пюис™™'™" ЭТИХ ЭТНОСОВ объединяющего народы уральской языковой семьи п™ £ ~ MeMeHTa-
и культурного облика и в древности, и в coSHS “ РИНЩе ИХ раС0В0ГО
™Шь некоторые РОВ относительно идентификации и времени распространХя^в^их финно-угорских культур в западной части ареала шнуждают оС к сопоставлению археологических и лингвистических данных.
Однако и среди лингвистов наблюдаются значительные разногласия относительно времени появления и хронологии основных этапов процесса формщю-вания западных финно-угорских языков. Большая группа лингвистов-Э Сегаля (Suomensukuisten kansojen esihistoria, 1926, s. 163) Д В Бубрих (1947 с 10) Ю.Тойвонен (Toivonen, 1953, s. 32), П.Хайду (1985, с. 89. 202) представляют' условно говоря, традиционную точку зрения. Они датируют появление носителей финно-угорских языков в западных областях их ареала с некоторыми расхождениями в пределах I тыс. до н.э.
Другую концепцию изложили главным образом эстонские и финляндские языковеды: П.Аристе (1956), Э.Итконен (Itkonen, 1961, s. 5—47), А.Йоки (Joki, 1973), И.Койвулехто (Koivulehto, 1976, s. 285—290), которые удревняют появление финно-угров в восточной Прибалтике по меныпей мере до II тыс. до н.э. Эта точка зрения базируется исключительно па упомянутых предположениях ряда археологов (X.Моора, Л.Яните, К.Ф.Мсйнандер) о финно-угорской принадлежности неолитической восточно-балтийской культуры с гребенчато-ямочной керамикой и ее контактах с древними бантами, которые гипотетически идентифицируются в этом регионе с носителями культуры шнуровой керамики и боевых каменньгх топоров. Следствием является представление об очень раннем времени балтских заимствований в прибалтийско-финских языках: II тыс. до н.э.. согласно П. Аристе, или даже раньше — начиная со второй половины III тыс. до н.э. (Карпелан, 1982, с. 46-^7). Оппоненты полагают, что данная концепция несостоятельна в лингвистическом отношении и противоречит имеющимся данным о прародине финно-угров (Основы.., 1974, с. 34: Хайду, 19. 5. с. ). Уязвима она и в плане оценки истинности опорных археологических идентификаций культур и этносов: во всяком случае финно-угорская принадлежность культуры с гребенчато-ямочной керамикой в восточной При ““ к решению проблемы исходных Фи“^“хХ^ш.ого части ареала может быть нс столько метод исклю ня наиболее
происхождения каких-либо типов древносяс с
вероятной из них и последующей реконструкн тот факт, что здесь
поздними, заведомо финно-угорскими КУЛВ1^ их языков восточного проис-не выявлены следы разновременных финн угор • древности неодно-хождения. Если даже допустить, что финно-угры в глу и признать что кратно проникали на запад вплоть до берс современных прибалтии-
они не оставили заметных следов в языка У
370
Вопросы истории населения древней Карелии
ских финнов и саамов. Отсюда следует наиболее вероятный вывод: процесс распространения на запад предков носителей современных финно-угорских языков был однократным, а их следы в археологических материалах железного века Карелии и соседних областей представлены самой поздней культурой уралоповолжского происхождения — ананьинской.
Ареал и пространственно-временная динамика формирования археологических культур ананьинского пласта между бассейном р.Камы и восточной Прибалтикой в главных пунктах совпадают с традиционной лингвистической теорией сложения западных финно-угорских языков. Основные хронологические вехи процесса их формирования, предложенные лингвистами еще до того, как на северо-западе России были более или менее детально исследованы древности железного века, в общем совпадают с археологическими датировками культур с ананьинскими элементами. Близки даты не только хронологических рамок процесса, но и ряда частных, тем не менее важных деталей. Так, согласно П.Хайду (1985, с. 203), первоначальные контакты финно-угров с балтами относятся к V в. до н.э., а с германцами — около рубежа нашей эры. Эти датировки довольно точно соответствуют времени распространения культуры с ананьинскими чертами в бассейне верхней Волги, гае она контактировала с дьяковской культурой, содержащей балтские элементы, а также культур ананьинского пласта —лууконсаари и «арктической» в Восточной и Северной Фенноскандии, где они вступали в контакты с северными германскими культурами. Совпадают, в частности, представления о кратковременности финно-волжской эпохи в развитии языков и культур ананьинского пласта, о первоначально едином финно-саамском массиве, который распался в первой половине I тыс. н.э. на собственно саамов и прибалтийских финнов — последние создали более развитую земледельческо-животноводческую культуру в прибрежных районах Финского залива. Эти параллели свидетельствуют о том, что изменения в культуре и языке древних западных финно-угров протекали более или менее синхронно.
Впрочем далеко не все стороны и детали процесса формирования западных финно-угорских этносов можно описать с достаточной полнотой и точностью. Среди наиболее актуальных проблем следует выделить определение этнической принадлежности культур с сетчатой керамикой, которые традиционно в России признаются древностями финно-угров.
Несомненно, древности с сетчатой керамикой послужили одним из основных компонентов при сложении культур ананьинского пласта на обширной территории от Среднего Поволжья до Восточной и Северной Фенноскандии, включая Карелию, где смешанный, гибридный характер культур железного века фиксируется вполне отчетливо. Как уже говорилось, культура сетчатой керамики сложилась в позднем бронзовом веке на основе трех предшес твовавших: ямочногребенчатой керамики, фатьяновской и поздняковской (последняя отчасти синхронна сетчатой). Именно пласт древностей с сетчатой посудой является связующим звеном, своего рода мостом между финно-угорскими древностями железного века с ананьинскими элементами в культуре и предшествовавшими культурами западной части лесной зоны вплоть до эпохи неолита. Однако делать
371
отсюда далеко идущие конкретные выводы этноигт™™ -
следует, прежде всего из-за многокомпонснтаости порядка вРад ли
культуры, что при современном методическом тоовне^.п С™ истоков этой дований не позволяет достаточно надежно определить ™ ИСТОРНЧССКИХ иссле-лежность. Но необходимо подчерки^тот £ чтоЭТ„НОЯЗЫКОВУЮ "ринад-керамики и культуры, на основе кот^ X ^ож'ил ™ cotT** Се™ТОЙ каких-либо элементов уральского происхождения, исключая,ХХ° Хющ ные вещи из уральской бронзы в поадняковской культуре. Поэто^егТ^х основании полагать, что древности с сетчатой керамикой принадлежат но финно-уграм, носителям уральских языков, но несомненно, что в топе экспансии финно-угорского этноса на запад создатели пласта древностей с сетчатой керамикой сьпрали роль мощного этнического субстрата (Третьяков П.Н.. 1966, с. 125-145; Косменко, 1993, с. 197). Третьяков
Этнолингвистическая принадлежность культур с сетчатой керамикой и их отношение к современным финно-угорским языкам в настоящее время не выяснены. Состав культурных компонентов не позволяет провести такое исследование с достаточной степенью точности и надежности. Реальный и, возможно, единственный путь заключается в том, чтобы, во-первых, надежно идентифицировать данный пласт древностей с каким-либо из пластов древней топонимии и, во-вторых, сравнить эту топонимию с лексикой современных финно-угорских языков.
Таким образом, сопоставление археологических и палеолингвистических материалов и суждений позволяет сделать вывод о том, что финно-угорский этнос сформировался в Карелии только в железном веке в процессе распространения гибридной культуры, содержащей элементы ананьинской культуры Прикамья и Среднего Поволжья. Вместе с тем легко заметить, что эти сравнения в известной мере недостаточны и носят преимущественно характер общих хронологических параллелей между процессами в языке и культуре. Но палео-лингвистические концепции также подлежат проверке и вероятной корректировке. Отсюда ясно, что конкретная этноязыковая принадлежность древних, предположительно финно-угорских культур Карелии, может быть выяснена с большей степенью точности только путем привлечения данных топонимики.
Сопоставление археологических и топонимических сведении имеет особенности, обусловленные спецификой топонимических материалов лсл? возможно и допустимо сравнение пластов древней культуры •
нет оснований сомневаться, что разноязычное население в ; то IWTOno-
оставляло свои или видоизменяло прежние названия р V,названия-графических пунктов, а ^п^™^™™ти.^яется «археологией ми в их первоначальной форме. Топонимика, в ун древних
языка», но в отличие от остатков материальной культуру этноязыковых общностей в топонимии' Moryi^f поздними этносами. На оказаться в различной степени переработа сохранило субстратную
севере России русское население в з=ьнои .ие^сохран
топонимию, образовав многочисленные ПОЛУК.^‘ .ре, ;а, -ручей, -гора,
тийско-финского оригинала переведен русскими, -озеро, ре
372
Вопросы истории населения древней Карелии
-остров, -порог, -мох (Сямозсро, Гимрека, Рапдручей, Килгора, Колгостров, Софпорог, Лишкмох), или несколько видоизменяло путем приспособления к особенностям русского произношения. Наиболее перспективными для сравнительного изучения древней топонимики и археологических материалов можно признать области лесной зоны европейской России, гае субстратное финноязычное население смешалось с русским и утратило свой язык в первой половине текущего тысячелетия, — территории между верхней Волгой на юге, Онежским озером на западе, Белым морем на севере и бассейном р. Северной Двины на востоке.
Методика подобных сопоставлений детально не разработана, но ее общие контуры определить можно. За основное условие, ограничивающее вероятность произвольных сравнений, следует принять сопоставление полных колонок пластов древней культуры и топонимии. Выборочные сравнения чреваты натяжками и неточностями, которые уже случались в исследовательской практике. Наиболее наложные результаты можно получить путем сравнения динамики формирования пластов культуры и топонимии по максимальному числу параметров, однако реальная ситуация обычно не позволяет это сделать. Четкая стратификация и абсолютная хронология, закономерности изменений облика, а следовательно, и динамика формирования топонимических пластов изучены гораздо слабее, чем пласты древней культуры. Для угочнения хронологии сопоставления с археологическими материалами просто неизбежны. В настоящее время такие сравнения ограничены и возможны преимущественно по ареальным характеристикам и положению культурных и топонимических типов в соответствующих колонках.
На территории Карелии выделяются три основных пласта субстратной дорусской топонимии: прибалтийско-финский, саамский и древний (Керт, Мамонтова, 1976, с. 9—18); последний пласт также обозначают как «волжский» или «волго-окский».
Древний пласт топонимии Карелии выделяется по наличию своеобразных основ названий и так называемых речных суффиксов -ма, -ла, -ша(жа), -кса, -та(да), -ра (Сомбома, Нетома, Охтома, Вожма, Водла, Чепша, Колонжа, Рагнукса, Гакукса, Илекса, Шошта, Тонда, Колода, Вытегра и др.). Его ареал занимает обширную территорию в центре и на севере Русской равнины, а также на востоке Фенноскандии, включая Карелию.
Вряд ли можно считать состоятельными ранее высказанные точки зрения о скифо-иранской, самодийской и угорской принадлежности этого слоя топонимии. Мерянская гипотеза (Я.Калима, М.Фасмер) основана на реальном сходстве многих топонимов Верхнего Поволжья и более северных регионов, но она неисторична, поскольку в период сложения финно-угорских племен Верхнего Поволжья в I — начале II тыс. н.э. распространение соответствующих культур в северном направлении не прослежено. Вместе с тем реальное сходство, а порой и идентичность многих типов северных топонимов и гидронимов Верхнего Поволжья, особенно Костромской и Ярославской областей, отражает ее генезис и позволяет условно определить как волжскую.
373
Разумеется, определение происхождениянэт^^в ---------
создателей волжской топонимии осложняется нгппД^. принадлежности исторической динамики формирования„X "’У™"0™ ходимость определения хронологоческю^«лХ&ХиТX сепия ее с археологическими материалами, а для этого следует 5Х"кегонХ основания для ограничения волжской топонимии во времени
В свое время Б.А.Серебренников (1955) развил гипотезу И.Н.Смирнова о дофин ноугорскои принадлежности данного пласта названий и нопытадсX нести его с культурой ямочн^.ребенчатой керамики эпохи неолита, опирадсь на теорию А.Я.Брюсова о распространении этой культуры из бассейна верхней Волги на север и на общее сходство ареалов культуры и топонимии Такое выборочное сопоставление пластов довольно произвольно, к тому же теория А.Я.Брюсова не выдержала испытания временем (Крайнов. 1986). В результате нет достаточных оснований прямо соотносить волжскую топонимию с древностями эпохи неолита центральных и северных областей Русской равнины. По всей видимости. топонимия этого времени оказалась стертой или сильно переработанной.
Основанием для решения вопроса о нижней хронологической границе древнейшей в этих областях волжской топонимии, по крайней мере основной ее массы, могут служить два факта. Во-первых, это отсутствие вбассейне Волги слоя древних индоевропейских, предположительно древнебалтских названий, соотносимых с фатьяповскими и балановскими древностями раннебронзового века первой половины II тыс. до н.э. В бассейне верхней Волги есть балтские гидронимы, но в этом регионе они довольно уверенно связываются с культурами железного века, может быть, раннего средневековья (Седов, 1971, с. 108—111). Во-вторых, и в Поволжье, и на севере нет слоя топонимов западного «балтийского» облика, соответствующих древностям волосовского типа периода энеолита (конец III — первая половина II тыс. до н.э.). По-видимому, топонимия энеолита — раннебронзового века, как и более раннего, времени в целом оказалась стертой в данньгх регионах. Это обстоятельство позволяет предпола гать, что волжский пласт топонимии сформировался здесь позднее и может соотносится с древностями позднего бронзового века с сетчатой керамикой.
Конечно, в составе данного пласта топонимии могут оказатъегг в тойi и.г иной степени переработанные более древние названия. че™’’Х£ка не типы таких топонимов на современном уровне методик незначитель-
обнаружены. Вероятнее всего, они могут представлять с ные примеси (Матвеев, 1969, с. 54). _ как и зона их
Ареалы сетчатой кеРамик?' ^^Волго^й бассейн.гм Онежского максимальной концентрации между вер* Т|1|10ЛнуИх идентификации, озера, вобщемсовпадают.н™ также свадетад^тоол^^ Отсутствие четкой типологической гран более поздней финно-
ской топонимии в южной части его арг._ ситуации в развитии древней угорской топонимии в Поволжье coo L А вошли в состав более поздних культуры, где древности проблема разделения слоев собственно
культур железного века, в результате р
374
Вопросы истории населения древней Карелин
волжской топонимии бронзового века и названий более позднего времени является весьма ощутимой. Формальным критерием разграничения этих пластов можно признать в историческом плане появление топонимов с «восточными» суффиксами предположительно уральского происхождения.
Ряд исследователей склонен определять волжскую топонимию как финно-угорскую (Попов, 1964, с. 208—209; Матвеев, 1969, с. 51—53). Данная точка зрения основана на том, что многие лингвисты, начиная с А.И. Шегрена, расшифровывали названия с “речными” суффиксами с помощью современных финно-угорских языков. Тождество основ волжских, саамских и прибалтийско-финских названий ясно указывает на генетическую связь между древним и более поздними пластами топонимии (Матвеев, 1970). Такой вывод вполне закономерен, но реальная историческая ситуация с учетом ключевых фактов истории древней культуры выглядит несколько сложнее.
Многие волжские топонимы не этимологизируются из современных финно-угорских языков, и дело, видимо, не только в том, что они могут относиться к исчезнувшим финно-угорским языкам и диалектам. Речь может идти с большой степенью вероятности о том. что по крайней мере лексика создателей волжской топонимии частично вошла в состав финно-угорских языков. В частности, А.И. Попов (1964, с. 206) отметил, что язык волжской мери, формировавшийся в пределах зоны концентрации волжской топонимии и, добавим, культур с сетчатой керамикой, не укладывается в нормы финно-угорских языков. Этот факт является косвенным свидетельством несоответствия языков создателей волжской топонимии и финно-угров.
Если волжская топонимия достаточно точно соотнесена с культурой сетчатой керамики, то ее можно рассматривать как языковые осадки жизнедеятельности одного из основных этнических компонентов, участвовавших в сложении древних западных финно-угорских этносов — волжско-финских и прибалтийско-финско-саамских. Следовательно, топонимы, не этимологизирующиеся из финно-угорских языков, формально могут быть отнесены ко времени не позднее бронзового века, прочие — и к более позднему времени независимо от степени их дальнейшей переработки.
В результате и дофинноугорскую, и финно-угорскую концепции этнической принадлежности создателей волжской топонимии можно рассматривать как отражение в научной мысли основных особенностей процесса сложения западных финно-угорских этносов и языков. По формальной классификации топонимы волжского пласта могут относиться и к нефинноугорским, и к финно-угорским типам, но в плане общей периодизации этнической истории этап, соответствующий культуре сетчатой керамики бронзового века и синхронной топонимии, следует определить как дофинноугорский.
В Карелии наиболее мощный пласт волжских топонимов наблюдается в бассейне Онежского, озера особенно в его восточной части. Более топкий, но одновременно более «чистый» слой таких названий может фиксироваться севернее и западнее, хотя возможно, в переработанном виде.
Саамская топонимия широко распространена в Карелии. Только гидронимов с саамской основой здесь насчитывается свыше 800 (Лескинен, 1967, с. 86).
375
На востоке саамские названия распгюстпанят™"? п-----------------"
с. 206), есть они и на Вычете (А^насьев 1985 СР'ДГ°Р1>1 (П°П0В’ 19641 названия доходят до верховий Волги (Лескинё» гот ’’ на юге отдельные южного Приладожья до Белозерья, те Хар™и’в2'Л“ЮЧая TePP™P™ от (Муллонен, 1991, с. 191—193), Наюжной и восточной Ма древнии их пласт
топонимы рассеиваются. В Карелии зона наибольшей раииахаРеаласаамские ется в западных районах (Лескинен, 1967 с 87) R ' *1ентРади“ наблюДа-восточных районах своего ареала - „ пермской топонимии (м“в 1964
Уместно напомнить, что вопрос о происхождении саамов длительное время является предметом дискуссии. По разному исследователи определяют прародину саамов. К.Виклуид и Э.Итконен помещают ее между восточной Финляндией и Онежским озером, П.Равила включает в саамский ареал Беломорье М Хуурре — бассейн оз.Оулу, К.Карпелан и О. Корхонен — северное Приладожье (Валонен, 1982, с. 93). Особенно много разногласий вызывает проблема происхождения саамского языка, содержащего отчетливый лексический компонент, неизвестный в других финно-угорских языках. Оценивая эту ситуацию, большая группа лингвистов придерживается концепции, согласно которой саамы являются потомками древнего арктического народа протосаамоЯ, воспринявших финно-угорский язык (К.Виклуид, Э.Сетяля, П.Равила, П.Хайду). Другие исследователи считают саамов потомками самодийцев (К.Нильсен, Ю.Тойвонен) или древних уральцев (ЭЛагеркрантц, Б.Коллиндер), а Э.Итконен вовсе исключает древний компонент и рассматривает саамский язык как продолжение одного из диалектов раннего прибалтийско-финского языка (Хайду, 1985, с. 113—114), Ключ к решению этих вопросов находится во многом на пути сравнительного изучения данных археологии и топонимики. При оценке перечисленных гипотез решающее значение имеют два обстоятельства: отсутствие протосаамской топонимии на территории предположительной прародины саамов и инородное происхождение явно саамских археологических культур в этом ареале. Нужно подчеркнуть, что многие саамские топонимы, особенно в южной части ареала, обнаруживают сходство с названиями волжского пласта благодаря наличию упомянутых “речных” суффиксов. т „„
Динамика формирования саамской топонимии изучена недостаточно, но ясно, что она складывалась в течение длительного периода, восходит ко времени существования единой пРи6алтии^0'^ ,ни..м поевней-общности. Следовательно, ее нижняя границасовпадаете ‘ ю этой
ших финно-угров и может быть соотнесена с РаспР^- Р СЛУчае нижняя топонимии соответствующих археологических куль ур. легко. Она в
граница саамской топонимии теоре™“^°ХоВШ1Ия на данной территории принципе должна совпадать с началом фр_ Ф ^слез(|0ГП 1)СКа примерно с археологических культур а,|аньи"^“ ’ , ареал саамской топонимии в целом середины I тыс. до н.э. ПРимечакдв"°<пм^рОва|111ые ананьинские элементы совпадает с ареалом содержащих гран фор Р тической», позднебеломор-культур: позднекаргопольской, лууконс р
376
Вопросы истории населения древней Карелии
ской. Распространялся этот тип культуры в основном из Поволжья через Белозерье, Онежский бассейн на запад и север Фенноскандии (Косменко, 1993, с. 138—139). Если процессы в культуре и языке протекали параллельно, то древнейшая саамская топонимия может в том или ином виде сохраниться на южной периферии ареала упомянутых культур, а на севере должна формироваться собственно саамская топонимия. Общие контуры пространственно-временной динамики формирования саамской топонимии как будто не расходятся с динамикой сложения местных культур эпохи железа.
По предположению лингвистов, прибалтийско-финско-саамская языковая общность в I тыс. до н.э. распалась на предков прибалто-финпов и саамов. Прибалтийско-финская языковая общность формировалась на территории, примыкающей к Финскому заливу. Это был период сложения этнокультурных, антропологических и языковых особенностей, отличающих предков саамов от прибалто-финнов (Itkonen, 1983). Саамский язык, как полагает М.Корхонен, после распада прибалтийско-финско-саамской языковой общности пережил в I тыс. до н.э. по VIII в. н.э. прасаамскую стадию развития, охватившую Заволочье, Межозерье (территория между озерами Ладожское, Онежское и Белое), Карелию и Финляндию. В первой половине I тыс. н.э. произошло деление на северный и южный прадиалекты, при этом второй был поглощен языком предков финнов, карел и вепсов (Korhonen, 1981; Муллонен, 1994, с.118 —119, карта 5).
Средневековая культура саамов на территории Фенноскандии характеризуется комплексами без глиняной посуды (Карпелан, 1979). Бесксрамические комплексы X—XW вв. в Карелии встречены в ареале, южная граница которого проходит по линии оз.Сямозеро — северная часть Онежского озера — северное побережье оз.Водлозеро (Косменко, 1992, с. 206—212). Именно носителей данной культурной группы можно считать создателями поздних форм саамской топонимии. Ее верхнюю границу на юго-востоке Карелии маркируют топонимы типа Лапиннаволок, Лобское, Лопская, которые не имеют отношения к собственно саамскому пласту, но косвенно свидетельствуют о контактах прибалтийско-финского и, возможно, первого русского населения с лопарями-саамами.
Более древнюю фазу саамской топонимии отмечают гидронимы, которые, по Д.В.Бубриху (1947, с. 18), могут восходить к древнему этнониму саамов — saame, sabme. Они имеют вариативную основу -сам, -сям, -сум, -сом (сомб) и встречаются не только в переработанной русскими форме (Самина, Сямозеро, Сумозеро), но и в более древнем виде (Сомбома, Сомба). В Карелии они известны и в бассейне Онежского озера, включая его восточную часть, и в Беломорье. Их можно синхронизировать с местными культурами эпохи железа, в ареале которых расположены эти названия. Аналогичным образом Н.Валонен (1982, с. 76) соотносит топонимы с основой -саама, в той или иной мере позднее переработанные финнами, с культурой лууконсаари внутренних районов Финляндии.
Понятно, что в южной части ареала возникают сложности типологического расчленения прибалтийско-финской, саамской и волжской топонимии. В древней культуре она решается методом выделения главных признаков, возникших дивергентным путем; сходным образом выделяются и древнейшие типы топонимов (Муллонен, 1991, с, 192). Все же наиболее четким критерием,
377
емых в культуре железного века Иньских элементов, прослежива-
нолу^“ н-То^Т^^ разрешения не
на западе ограничен Северной Двиной (МатЙв, 1968. с. 36-3^’хоХХш р топонимы есть в бассейне р.Онеги (Афанасьев, 1985 с 70) а о~ древнеуральского языка - связующего компонента при сложении западш« финно-угорских языков. Его распространение можно соотносить с пояю “ археологических культур с приуральскими элементами в западных частях ареада фипно у|ров, однако в «чистом» виде соответствующая топонимия здесь нс обнаруживается. Некоторые исследователи предполагают присутствие на севере России угорской топонимии, в частности Б.А.Серсбренников (1966) выделил серию, по его мнению, угорских названий с окончаниями -еиьга, -анга. -онга, -уг -юг, -уга, -юга (Андонга, Пертеньга, Корбанга, Ухтюга и т.п.). Но другие исследователи отри цают угорскую при надлежность топонимов с такими суффиксами. поскольку их основы те же, что и у волжских названий с окончаниями -га, -ма, -ша (Андома, Пертома, Ухтома, Корбуша и др.) (Матвеев, 1970. с. 116—124). Речь может идти, разумеется, не о собственно угорских топонимах, поскольку отсутствуют какие-либо следы угорских археологических культур в северо-западной части лесной полосы России, а о древнеуральских названиях. Очевидно, что эта существенная проблема нуждается в дальнейшем изучении. Вполне вероятно, что участие уральского этнического компонента в формировании топонимии западных областей ареала финно-угров, в том числе и Карелии, проходило, как и у русских, в основном но пути сохранения местных названий с прибавлением собственных окончаний. Во всяком случае топонимика четко не фиксирует следы массового передвижения носителей древних уральских языков на запад лесной зоны, но какой-то общеуральский компонент смут но проступает в составе волжского и, возможно, саамского топонимических пластов. Появление топонимов с «уральскими» суффиксами можно датировать временем не рапсе середины I тыс. до н.э. и синхронизировать с ранним этапом формирования археологических культур ананьинского пласта железного века, посколькупозд-нее в Карелии и соседних областях отчетливо выраженные следы распространения восточных культур не наблюдаются (Косменко, ’J" ипяятаАипипо-Наиболсе угюрегшо с археологическим материалом.можно
вать верхний прибалтийско-финский, точнее, кэрело' рамки легче
пых названий. Определить его>нижнюю границуии J в тсчение в восточных районах ареала тх. на к на яжс1ши последних пяти-исторического периода или. по кРа""“ “ ^’ие массивы карел гг вепсов. Надо шести столетий, не зафиксированы этни ний простирается гораздо
сказать, что прибалтийсконфинский(пласт.«^Хл'тя (Матвеев, 1969), дальше на восток и охватывает в ост р Печоры (Туркин, 1985). Данный
бассейны рек Вычегды, Выми, Мезени, пасссивается к восточной границе пласт названий становится заметно гоны - ТОПОцИмии с запада на
ареала, что свидетельствует о распространении
378
Вопросы истории населения древней Карелии
восток, и перекрывает пермскую гидронимию (Матвеев, 1964). Следы древних контактов с прибалтийскими финнами отразились и в языке коми-зырян, ще выделено свыше 40 преимущественно вепсских заимствований (Lytkin, 1967; Туркин, 1970). Имеющиеся исторические источники не сохранили точных сведений о процессе распространения прибалтийских финнов на восток на рубеже I—II тыс. н.э., однако нечеткие контуры ареала косвенно реконструируются путем анализа всей суммы историко-этнографической информации, включая предания о чуди, которую определяют в этноязыковом отношении как древних вепсов (Пименов, 1965, с. 117—170).
Лингвисты датируют начало контактов между коми и прибалтийскими финнами примерно IX—X вв. н.э., а прекращение XIV—XV вв. (Туркин, 1985, с. 55). На юго-востоке Карелии нет археологических культур железного века с комплексом западных черт, которым могла бы принадлежать местная прибалтийско-финская топонимия. Единственный пласт культуры западного типа представлен на восточном побережье Онежского озера и оз.Водлозеро серией раннесредневековых поселений X—XI вв. н.э. (Кочкуркина, Спиридонов, 1988; Косменко, 1992, с. 193—206), которые при некоторой бедности инвентаря обнаруживают близкое сходство с культурой приладожских курганов. Оставившее эти памятники население, по всей вероятности, и создало в юго-восточной Карелии прибалтийско-финскую топонимию. Данный пласт культуры сравнительно маломощен и формировался в течение короткого времени; также относительно немногочисленна и прибалтийско-финская топонимия. По всей видимости, формирование ее завершилось в восточной части бассейна Онежского озера в XIV—XV вв. в связи с расселением русских крестьян (Витов, Власова, 1974, с. 184—190; Спиридонов, 1987а, с. 18). И хотя отшельник Лазарь Муромский в середине XIV в. еще застал на юго-восточном берегу Онежского озера поселение «чуди» (Петров, 1886, с. 103—105), топонимия, зафиксированная в писцовых книгах середины — второй половины XVI в. по обонежским погостам и сохраненная русскими крестьянами, в общих чертах функционирует до настоящего времени.
Конкретный этнический состав прибалтийско-финского населения на юго-востоке Карелии определить довольно сложно. Д.В.Бм'>рих (1947, с. 10) и А.И.Попов (1964, с. 206) утверждали, что восточнее Онежского озера распространена типично вепсская топонимия. Д.В.Бубрихом, а позднее в более развернутом виде В.В.Пименовым (1965, с. 157—170) сформулирована концепция о широком расселении древней веси на востоке примерно на рубеже I—II тыс. н.э. А.И.Туркин (1985, с. 54) полагает, что заволоцкая чудь состояла в основном из вепсов, отчасти из карел. Более осторожен относительно этнической принадлежности создателей прибалтийско-финской топонимии восточных областей ареала А.К.Матвеев (1964, с. 83). По его предположению, они говорили на карело-вепсских, может быть, промежуточных или даже вовсе исчезнувших прибалтийско-финских диалектах.
Несмотря на то что ряд проблем определения этнической принадлежности населения в восточной части ареала прибалтийско-финской топонимии остается открытым, все же есть основания полагать, что концепция древневепсской
379
Г “6-” -отнесены к числу памятников западной гручшы^Сси-Ko^to^T*’’1' (°"И 1985, с. 172-180) и поселений Обонеж^ продвижении карел на восток в этот период позволяют утверждать что в состав раннесредневекового населения восточной части бассейна Онежского SeZ преобладал древневепсскии этнический компонент. Вместе с тем некото^е исследователи (Муллонен, 1991, с. 192-194) отмечают в юго-восточной и восточной частях ареала прибалтийско-финской топонимии признаки саамского влияния, что, вероятно, свидетельствует об участии саамских элементов в формировании восточных трупп вепсов в раннем средневековье. Исторические источники не дают четкой информации на этот счет, хотя не совсем надежные сообщения из «Жития Лазаря Муромского» говорят о том. что на юго-востоке Карелии в первой трети текущего тысячелетия проживали группы чуди и лопи. Итак, сопоставление ключевых данных различных дисциплин позволяет заключить, что древнейшие финно-угорские этносы начали формироваться на территории Карелии в начале эпохи железа примерно с середины I тыс. до н.э. в связи с распространением из Поволжья гибридной культуры с приуральскими элементами, образовавшей в Карелии ананьинский пласт древностей. Его создатели впитали многие элементы культуры и, видимо, языка, по крайней мере, лексики местного населения в западной части ареала, что связано с процессом слияния культур сетчатой керамики и ананьинской. В топонимии проникновение уральского элемента отразилось гораздо слабее, чем в культуре.
Этнос археологических культур каменного — бронзового веков Карелии точно не идентифицируется в языковом отношении. Этот древнейший этап этнической истории края от начала заселения Карелии до середины I тыс. до н.э. можно обозначить как дофинноугорский.
Следующий период, совпадающий с хронологическими рамками железного века (середина I тыс. до н.э. —I тыс. н.э.). следует определить как саамский. К нему относятся древности анаиьинского типа, саамская и частично топонимия волжского облика. Первоначально культура и язык саамов, особенно южной части ареала, включая юго-восток Карелии, были близки к соседн „
финским этносам. За пределами Карелии из этого массива на его гю^-западнои окраине выделились прибалтийские финны. К началу ерс е.. льту. рубеже I—II тыс. н.э. саамский этнос характеризуется рой, распространенной на обширных территориях 1 кь за счет их
Своеобразие культуры и .зык»своде™,е. еокрлжиил ™SX«,,KO„T —™ и О..«™ образа жизни. . начался новый этап
На рубеже I—II тыс. н.э. в раннем иа территории Карелии и этнической истории, связанный с. фгр Ряну1Ъ1х в письменных источниках соседних областей древних кариг, веп \.кого этноса. До этого времени
под этнонимами «корела» и «весь», и с
380
Вопросы истории населения древней Карелии
речь шла о безымянных, хотя и издревле обитавших на обширных пространствах Севера прибалтийско-финско-саамских племенах.
Современный карельский язык имеет три диалекта: собственно карельский (распространен в северной и центральной части Карелии, в Тверской обл., меньше — в Валдайском районе Новгородской и в Бокситогорском р-не Ленинградской обл.); ливвиковский (на восточном побережье Ладожского озера и Олонецком перешейке); людиковский (сосредоточен па узкой полосе в западном Прионежье). По мнению лингвистов, карельские диалекты возникли в результате сложных этнических процессов у населения Карельского и Олонецкого перешейков в начале II тыс. н.э. Об этом, видимо, говорит и антропологическое сходство карел-ливвиков и карел-людиков (Хартапович, 1986, с. 117), Разви тие вепсского языка тесно связано с формированием карельского. Современный людиковский диалект, как утверждают финноугроведы, имеет вепсскую основу. Ливвиковские говоры, сочетающие в себе элементы карельского и вепсского языков, возникли, согласно лингвистическим теориям, в результате взаимодействия вепсской и карельской речи, причем последняя проявилась наиболее активно. Таким образом, наличие вепсской основы в южнокарельских диалектах свидетельствует о том, что до прихода карел Олонецкий перешеек уже был обжит предками вепсов.
Вопрос о происхождении древних карел по-прежнему остается дискуссионным. Не касаясь всего спектра взглядов на проблему, остановимся лишь на устоявшейся точке зрения, согласно которой древние карелы сформировались на основе нескольких генетических компонентов: западного, восточного и местного. Различна оценка степени значимости каждого из них. Одни исследователи полагают, что на формирование корелы оказали влияние в первую очередь западная Финляндия, Готланд и Новгород (Kivikoski, 1961, s. 260—261); другие признают тесную связь населения Карельского перешейка и юго-восточного Приладожья и считают, что взятые в совокупности археологические, исторические и лингвистические данные противоречат мнению о западпофинском происхождении корелы. Основное ядро составляли представители юго-восточного Приладожья, в чьей среде и растворился западный колонизационный элемент. Племя корела формируется одновременно с новгородским государством в результате смешения чудских, западнофинских, вепсских, а может быть, и варяжских компонентов (Kirkinen, 1963, s. 31—35).
В предвоенные и первые послевоенные годы Д.В.Бубрихом разработана концепция происхождения и развития карельского народа XII—XVII вв. на огромном лингвистическом материале. По его мнению, до возникновения Древнерусского государства Карельский перешеек бьш слабо заселен, здесь кочевали редкие саамские родо—племенные группы. Но с образованием государства на данной территории стала формироваться корела, находившаяся в тесной связи с Русью. На вопрос, откуда она появилась исследователь ответа не дает, но предполагает, что часть населения пришла из земли хяме, часть — из мест, близких к Чудскому озеру и Новгороду. Допускается участие в сложении корелы ПРишедшие извне этнические компоненты, полагает Д.В.Бубрих (194/, 19/1), видоизменили первоначальный состав корелы.
381
При всех расхождениях исследователей <>Гп ------
которому корела сформировалась на Карельском^ерешейкТтХоТхГ XII вв. Предпринятую попытку доказать автохтонное пооисхожп^ Х ““ помощью анализа археологических памятников Карелии и ФинХии ст каменного векадо эпохи средневековья (Панкрушев. 19X0), на наш в зг“мьз1 признать удачной. Проследить непрерывную генетическую нрсемХгХть материальной культуры с бесспорными древностями корелы XII-XIV вв не удалось из-за недостаточной изученности промежуточных периодов
Неразрешенное! ь некоторых важных этапов древней истории карел и прежде всего вопроса о происхождении племени корела объясняется скудостью археологического материала I тыс., который за последние два десятилетия по существу, не увеличился. Тем нс менее некоторую преемственность материальной культуры I тыс. и древнекарельских памятников удалось установить. Имеющиеся несоответствия объясняются этнической эволюцией, в ходе которой меняются и тип этнической общности (от племени или племенного объединения к народности), и язык народа. Кроме того, как можно судить по лингвистическим данным, некоторые древности Карельского перешейка этого времени оставлены кочевавшими здесь предками саамов.
Серьезные аргументы в пользу раннего формирования общности корела в северо-западном Приладожье обнаруживаются при анализе исторических, фольклорных, лингвистических и топонимических данных. Именно в I тыс., по мнению специалистов, сформировался карельский эпос. Видимо, в формировании древних карел приняли участие и западгюфинские. чудские племена, древние вепсы. В северо-западном Приладожье довольно часты этнонимы «карьяла», «саво», «суомен», «хяме», «велся», «чудь», «виру», «эсти», «инкери». Наиболее древние из них возникли в тс далекие времена, когда добыча пушнины влекла людей различной этнической принадлежности в отдаленные лесные районы. Топонимы, начинающиеся с «суомен» и «виро», встречаются в основном в южной части северо-западного Приладожья. а топонимы с «лапин» редки на Карельском перешейке, но севернее они попадаются часто (Мамонтова. Кочкуркина. 1982). Концентрация топонимов с основой вепс- обнаружена в северной части Карельского перешейка в приграничье с Финляндией (см. Муллонен, 1994, с. 134). Таким образом, имеющиеся в распоряжении исследователей факты позволяют утверждать, что племя корела сформировалось на арельско перешейке в I тыс. и основу его составляло местное прибалтинско-финское
Одним из дальнейших шагов многоэтапного процесса o6pa«Tiiaii ^’’^^-огхх'й ской народности явилось создание в X—XI вв. ™6P"£.2_vn вв'д1Я населения присутствуют черты культур древних карелi и веси. Новгородом
Карельского перешейка характерно установлсни р^ч^ п бьц|() врсменем
соседними Финно-угорскими племен^ -^культурными
формирования древнекарельскои народности с непосредственным
чертами и консолидации отдельных групп обстановке.
влиянием Новгорода в сложной внешнеполит
382
Вопросы истории населения древней Карелии
Вопрос об этнической принадлежности населения, оставившего приладож-ские курганы, имеет длительную историю. Прибалтийско—финская принадлежность населения юго-восточного Приладожья сомнений у исследователей не вызывает. Мнения расходятся при определении его этнонима. Развернутую аргументацию получила идея о принадлежности курганов летописной веси. Однако, согласно древнерусской традиции, центром расселения веси являлось Белоозеро: «А на Белеозере седять весь», которая к тому же первая заселила эту территорию (Повесть временных лет, 1950, с.13, 18). Готский историк VI в. Иордан (1960, с. 150) в перечне племен упоминает Vasinabroncas или Vas, что означает, как полагают исследователи, весь. События, связанные с весью, записаны под 859 и 862 г. в русских летописях: вначале группа северных племен сообща выступает против варягов, а затем вновь призывает их для наведения порядка (Повесть временных лет, с. 16). Называется весь как участница состоявшегося в 882 г. похода на Киев, возглавляемого князем Олегом. Адам Бременский, немецкий хронист, в XI в. упоминает wizzi, а датчанин Саксон Грамматик (XIII в.) — visinnus.
О том, что юго-восточное Приладожье было районом расселения веси, русские летописи не говорят. Эта точка зрения возникла главным образом на лингвистических и топонимических материалах с учетом того обстоятельства, что потомки веси, современные вепсы, до сих пор проживают в этом регионе (Пименов, 1965; Голубева, 1973). К тому же начальные этапы этногенеза веси
остаются неизвестными: памятники, предшествующие курганам, до сих пор не выявлены. Суждения о бытовании грунтовых, докурганных могильников остаются пока гипотетическими.
Между тем известно, что археологические материалы Белозерья и Приладожья далеко не идентичны, и, следовательно, по мнению некоторых исследователей, эти территории бьгли заселены разньгми народами: весью и чудью (Кирпичников, 1987, с. 101—111). Понятие «чудь» собирательное и его применение не снимает вопроса об этнониме приладожского населения (Кочкуркина, Линевский, 1985, с. 176). М.Фасмер (1986, с. 305) полагает, что «форма на -ь скорее является русским собирательньгм именем чудь, сербь», по А.И.Попову (1984, с. 94), этноним «чудь», распространившись на финно-угорские племена, перестает быть этническим. В дореволюционное время русские и официально, 70^ |1а!Ь1?у,и вепсов чудью. Название «вепсьг» утвердилось лишь на рубеже /п х В" вытеснив существовавшее в прошлом название вепсов «чудь» (Пименов, Строгальщикова, 1989, с. 7).
Новые полевые изыскания, давшие значительный по объему материал олубева, 3, Башепькин, 1986; Макаров, 1990), в совокупности с уже известньгми и систематизированными дапньгми позволили выделить три группы н^точ11^°ВпПРИНадЛеЖа1ЦИХ К Рамичпым этнографическим группам веси: юго-°’ юго-за„па“нос Белозерье, Белое озеро с р.Шексной. 3THOKvnr,-nZ^i.i^ матеРиальной культуры были обусловлены конкретными этих птеттнт-, Уровнями, в которых проходило формирование и развитие в^ез^шатё лИн™иИе™Г0ЛубеВа’ КочкУРкииа- 1991, с. 3—8) В последнее время результате лингвистического и топонимического обследования территории, а
383
также изучения вепсской топонимической систегшГГ^^^---------------
принадлежности курганов юго-восточного Приладожья к 0
ванной (Муллонен, 1991, с. 187—196). СИ кажется обосно-
Создателями географических названий в Межозерье до прихода на территорию вепсов, как показали плодотворные исследования ИИ мХонеП области этноисторических проблем поданным топонимии, были премТс^ов Засадение территории шло с юга и было связано с формированиемг на о“ прибалтииско-финско-саамскои языковой общности языковых предков прибад? то-финнов и саамов. Второй западный, поток шел по рекам из южного Приладожья в Приопежье, на Опежско-Белозерский водораздел и Белозерье и обозначен вепсской оиконимией и микротопонимией. Исследовательница весьма убедительно (топонимические данные хорошо согласуются с археологическими) определила основные направления, по которым вепсы осваивали Межозерье: вначале была заселена р.Оять, а затем через ее южные притоки — реки Капша' Паша, Лидь, через северные — среднее течение р.Свири. В результате взаимодействия западного и южного топонимических потоков в Межозерье возник своеобразный вепсско-«саамский» билингвизм, что позволяет предполагать участие предков саамов в формировании вепсского этноса (Муллонен, 1994 с. 121—132).
В топонимии южной периферии ареала приладожской культуры (реки Сясь, Тихвинка), являющейся границей вепсского расселения, прибалтийско-финские названия немногочисленны, видимо, потому, что население этих рек, как и их топонимия, подверглась сильному русскому влиянию. Заселение восточной части вепсского ареала шло с верховьев р.Ояти и ее притоков на притоки р.Суды и далее на оз.Шимозеро и в бассейн р.Шолы (Кочкуркина, Муллонен, 1987, с. 45—47).
Освоение вепсами северных территорий не всегда легко проследить. Свирь являлась зоной контактов вепсов и южных карел, поэтому разграничить топонимию не всегда удается. И.И.Муллонен подметила такую закономерность: чем ближе к Свири, тем больше в языке карел-ливвиков вепсских признаков. Но их еще больше в присвирских людиковских говорах. Видимо, по этой причине северные карелы называют карел-людиков вепсами. По всей вероятности, значительное вепсское население преградило путь карельскому и недопустило его проникновения вглубь юго-восточного Приладожья (Муллонен, ..с..
128). Также трудно определить истоки (карельские? вепсские)^их" “ населенных пунктов на современной ливвиковскои территор,, Олонка, Тулокса, Видлица, как Гомала, Теркула, Гиттога, даст
Однако наличие вепсской основы в языке карел -лив оп)
основание предполагать, что р.Свирь и районы Онежс можетбыть,
дмабыли замены вепсами до прихода сюдакарельскогон^аселагшзтожетмта, на ранней стадии заселения, исключая Прионеж , карел-людиков есть Об этом говорят топонимические дан”ь'в 1 РР Вепснаюмок, Вепсгуба и соответствующие топонимы, например, вс 1 • |)епсь1 СТО1И осваивать Другие. Предполагается, что к тому более северные районы
побережье Онежского озера, саамы откочевали в оо
384
Bonpосы истории населения древней Карелии
(Муллонен, 1994, с. 131). Материальная культура Прионежья эпохи средневековья по археологическим источникам определяется как прибалтийско—финская, находившаяся под сильным древнерусским, шедшим из юго-восточного Приладожья влиянием.
Таковы основные вехи этнокультурной истории народов Карелии, восстановленные на археологических материалах с привлечением данных 1уманитар-ных дисциплин: лингвистики, топонимики, антропологии, эзпо1рафии и письменных источников.
В 1478 г. Новгородская земля со всеми своими владениями вошла в состав Русского централизованного государства. Прогрессивное значение этого акта для Карелии выразилось в создании благоприятных условий для социально-экономического и этнокультурного развития. При новом административном делении северо-западное Приладожье (Корельский уезд и Лопские погосты) вошло в состав Водской пятины Новгородской земли; территория между Ладожским и Онежским озерами, Заонежские погосты и южная часть Белого моря — в Обонежскую пятину, остальная часть Карельского Поморья —в Кольский уезд. Сохранилось прежнее деление на погосты. Так, в Корельском уезде были Равдужский, Саккульский, Городенский с городом Корелой (Передняя Корела), Кирьяжский, Сердобольский, Соломенский и Иломанский (Задняя Корела) погосты. На этой исконной древнекарельской территории проживали в основном карелы — потомки летописной корелы. В Лопских погостах и в Карельском Поморье большинство населения составляли карелы, саамы проживали в глухих отдаленных районах. Олонецкий перешеек — Заонежская половина Обонеж-ской пятины —был населен предками карел-ливвиков, карел-людиков и вепсов.
С присоединением Карелии к Русскому централизованному государству изменились формы феодальной собственности. Земли перешли в государственное владение и монастырям. Государственные крестьяне платили денежный оброк, что давало определенную свободу в хозяйственной деятельности и приводило к развитию промыслов, и исполняли другие повинности. На юге, где почвенно-климатические условия более благоприятны, развивалось земледелие. Изменений в видах возделываемых сельскохозяйственных культур по сравнению с предшествующим периодом не произошло, добавились лишь некоторые огородные культуры. Однако низкая урожайность нередко приводила к голоду и мору. По-прежнему развивались скотоводство, охота и рыболовство.
Солеварение практиковалось в Поморье, железоделательное производство в Лопских и Заонежских погостах. В Керетской волости добывали слюду и жемчуг. Развивались разнообразные ремесла.
Интенсивному развитию социально-экономических отношений в крае способствовали оживленные торговые связи, осуществляемые такими крупными населенными пунктами северо-западного Приладожья, как Корела и Сванский Волочок, центры Куркиёкского и Сердобольского погостов. В XVI в. зафиксированы непосредственные торговые связи Карелии с Москвой, Новгородом, а через них с отдаленными районами Русского государства. Сохранились документы о торговле пушниной между Карелией и Финляндией.
385
Экономический некультурный подъем края был прерван в 1480 г. шведской агрессией, растянувшейся на века. Особенно значительный ущерб понесли приграничные области. Для захвата Карельского Поморья и Заонежских погостов шведы использовали наемные польско-литовские отряды. Русское государ-ство вынуждено было обороняться от нескольких врагов одновременно. Затяж-иые военные действия оказались не под силу и Швеции. В 1613 г. был заключен Столбовский мирный договор, по которому Россия потеряла свои западные земли, в том числе и Корельский уезд, и лишилась выхода к Балтийскому морю. Но упорное сопротивление врагам, оказанное жителями Беломорской и Олонецкой Карелии, сохранило эти районы в составе Русского государства. Постоянная опасность вражеского вторжения вынудила московское правительство предпринять ряд мер по обеспечению безопасности пограничных районов: в 1649 г. в предельно сжатые сроки была построена Олонецкая крепость, положившая начало городу Олонцу — административному центру всей русской Карелии.
Когда во второй половине XVII в. положение России несколько стабилизировалось, русское правительство начало в 1656 г. борьбу за выход к Балтийскому морю и за возвращение захваченных шведами земель. Но успехи русских войск были кратковременными. Вскоре они отступили. Под прикрытием русских войск происходил массовый и организованный исход местного населения. Подсчитано, что Корельский уезд в XVII в. покинуло около 50 тыс. человек. Переселенцы обосновались в Бежецком, Новоторжском, Тверском, частично Ярославском и Углицком уездах, в районах Новгорода, Валдая, Старой Руссы, Тихвина и т.д. Большое число карел осело па Олонецком перешейке, в северо-западных Заонежских и Лопских погостах, существенно изменив этническую карту региона.
* * *
Многовековые этнокультурные компактной территории проживания
контакты и взаимовлияния, отсутствие _____________ ____ ___________ вели, в конечном итоге, к естественной ассимиляции прибалтийско-финского населения Карелии русскими, а также интернационализации культуры. Проводимая в последнее время национальнокультурная политика будет способствовать созданию необходимых условии дл сохранения карельского и вепсского этносов, развития их языков и этнокультурной среды.
Литература
Агапитов В.А., Мельников И. В. О древнем культовом комплексе в Заонежье // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск, 1992. С. 151 159.
Алексеев В.П. Происхождение народов Восточной Европы. М., 1969. 324 с.
Алексеев В.П. Антропологические аспекты исследования этногенеза финно-угорских народов // Этногенез фин.-угор. народов по данным антропологи. М., 1974. С. 5—18.
Алексеев В.П., Гохман И. И. Результаты экспертизы надежности краниометрических показателей антропологических материалов из могильника на Южном Оленьем острове Онежского озера (в связи с их сохранностью и особенностями реставрации) И Пробл. антропологии древнего и соврем, населения Севера Евразии. Л., 1984. С. 155—158.
Алексеев В.П. Физические особенности мезолитического и ранненеолитического населения Восточной Европы в связи с проблемой древнего заселения этой территории И Там же. 1984. С. 28—36.
Алымов В. Лопари Кольского полуострова И МОК. 1927. Выл. 1. С. 7—22.
Амброз А.К. Раннеземледельческий культовый символ («ромб с крючками») И СА, 1965. № 3. С. 14—27.
Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой археологии Восточной Европы //Там же. 1971. № 3. С. 106—134.
Анпилогов А.В. Древняя железоделательная мастерская на северном побережье озера Сямозеро И Новые памятники истории древней Карелии. М.; Л., 1966. С. 178—184.
Анпилогов А.В. Мезолитические стоянки на р.Кеми И Археол. исслед. в Карелии. Л.. 1972. С. 3—9.
Анпилогов А.В. Поселение Ловозеро П1 //Поселения каменного века и раннего металла в Карелии. Петрозаводск, 1982. С. 119—135.
387
Аристе П.А. Формирование прибалтийско-финских языков и древнейший период их развития И ВЭИЭН. 1956. С. 5—27.
Афанасьев А.П. Западные и юго-западные границы гидронимов пермского языка И Тр. ИЯЛИ Коми фил. АН СССР. Сыктывкар. 1985. Выл. 36. С. 68______77.
Ашихмина Л.И. Поселения эпохи поздней бронзы и раннего железа на Средней Каме И МАЕСВ. 1978. Выл. 7. С. 38—70.
Ашихмина Л.Н. Керамика ананьинских поселений Среднего Прикамья И Там же. 1985. Выл. 9. С. 55—80.
Бадер О.Н. Древние городища на Верхней Волге И МИА. 1950. № 13. С. 90—132.
Бадер О.Н. Культура с «текстильной» керамикой в Северо-Восточной Европе И СА. 1966. № 3. С. 32—37.
Бадер О.Н. О древнейших финно-уграх на Урале и древних финнах между Уралом и Балтикой И Пробл. археологии и древней истории угров. М., 1972. С. 10—31.
Байков А.А. Физико-химические основы способов прямого восстановления железа из руд И Собр. тр. 1948. Т. 2. С. 356—381.
Башенькин А.Н. Юго-Западное Белозерье во второй половине 1 — начале II тысячелетия н.э.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1986. 18 с.
Беневоленская Ю.Д. К вопросу о морфологической неоднородности краниологической серии из могильника па Южном Оленьем острове И Пробл. антропологии соврем, населения Севера Евразии. Л., 1984. С. 155—158.
Беневоленская Ю.Д. Расовый и микроэволюпионный аспекта краниологии древнего населения Северо-Восточной Европы // Балта, славяне, прибалтийские финны: Эгногснет. процессы. Рига, 1990. С. 230—262.
Бискэ ГС., Лак Г.Ц., Лукашов А.Д.. Горюнова Н.Н.. Ильин В.А. Строеггие и история котловины Онежского озера // Тр. Ин-та геологии КФ АН СССР. Петрозаводск, 1971. Выл. 7. 73 с.
Бобринский А.А. Гончарство Восточной Европы. М„ 1978. 272 С.
Богораз-Тан В. Г. Чукчи. Л., 1939. Ч. 2: Религия. 195 с.
Богуславский О.И. Древнейший погребальный памятник юго-восточного Приладожья // Новгород и Новгородская земля. Новгород. 1989. С. 30—32.
Богуславский О.И.. Мачинская А.Д. Сясьское городище и поселения Поволховья (опыт сопоставления) И Петербург, археол. веста. СПб., 1993. № 6. С. 117—122.
Бор Н. Квантовая физика и философия // Успехи физ. паук. 1959. Т. 67. Вьш. 1. С. 40_______42.
Брюсов А.Я. История древней Карелии И ТГИМ. 1940. Вьш. 9. 320 с.
388 ______________
Брюсов А.Я. Археологические памятники III — I тысячелетий до нашей эры в Карело-Финской ССР И Археол. сб. Петрозаводск, 1947. С. 8—34.
Брюсов А.Я. Свайное поселение на р.Модлонс и другие стоянки в Чарозерском районе Вологодской области // МИА. 1951. № 20. С. 7 76. _-
Брюсов А.Я. Очерки истории племен европейской части СССР в неолитическую эпоху. М„ 1952. 263 с.
Брюсов А.Я. Некоторые теоретические основы хронологии неолита И СА. 1953. Т.18. С. 13—48.
Брюсов А.Я. Караваевская стоянка И Сб. по археологии Вологод. области. Вологда. 1961. С. 72—162.
Бубрих Д.В. Происхождение карельского народа. Петрозаводск. 1947. 51 с.
Бубрих Д.В. Русское государство и сформирование карельского народа И Прибалт.-фин. языкознание. Л., 1971. Выл. 5. С. 3—22.
Валонен Н. Ранние лопарско-финские контакты. Из этнической истории финских племен И Фин.-угор. сб. М., 1982. С. 59—96.
Ванкина Д.В. Торфяниковая стоянка Сарнате. Рита. 1970. 268 с.
Ванкина Л.В., Загорские Ф.А., Лозе И.А. Неолитические племена Латвии И МИА. 1973. № 172. С. 210—217.
Верещагин Н.К. Видовой состав остеологического материала с городищ Тиверск и Паасо // Древняя корела. Л., 1982. С. 208.
Вечтомов А.Д. Периодизация и локальные группы памятников ананьинской культуры Среднего Прикамья // УЗГГГУ. 1967. Вып. 148. С. 133—155.
Визе В.Ю. Лопарские сейды И ИАОИРС. 1912. № 9. С. 395—401; № 10. С. 453—459.
Витенкова И.Ф. Поселение Лакшезеро II с чистым комплексом требенчато-ямочной керамики И Новые данные об археол. памятниках Карелии. Петрозаводск, 1986. С. 119—138.
Витенкова И.Ф. Поселения с развитой ямочно-гребенчатой и ромбоямочной керамикой // Поселения древней Карелии. Петрозаводск. 1988. С. 67—78.
Витенкова И.Ф. Хронология поселений с гребенчато-ямочной и ромбоямочной керамикой // Хронология и периодизация археол. памятников Карелии. Петрозаводск, 1991. С. 104—126.
Витов М.В., Власова И.В. География сельского расселения Западного Поморья в XVI— XVIII веках. М., 1974. 191 с.
389
Волокитин А. В. Новые данные по мезолиту Европейского Северо-Востока // Памятники материал, культуры на Европ. Северо-Востоке: МАЕСВ 1986 Выл. 10. С. 22—34.
Гаврилова И.В. Неолитические племена Костромского Поволжья//МИА 1973 № 172. С. 130—137.
Генинг В.Ф., Стоянов В.Е. Итоги археологического изучения Удмуртии И ВАУ. 1961 Вып. 1. С. 76—90.
Генинг В.Ф. Узловые проблемы изучения пьяноборской культуры И ВАУ. 1962. Вып 4 С. 5—51.
Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху И Там же. 1970. Вып. 10. 224 с.
Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок И СА. 1973. № 1. С. 114—136.
Генинг В.Ф. Хронология поясной гарнитуры I тысячелетия н.э. (По материалам Прикамья) И КСИА. 1979. № 158. С. 96—106.
Генинг В.Ф. К вопросу об интерпретации кетской проблемы по материалам керамики с псевдотекстильной поверхностью и фигурно-штампованным орнаментом И Керамика как ист. источник. Новосибирск. 1989. С. 153—177.
Генинг В.Ф.. Совцова Н.И. О западносибирском компоненте в сложении апаньинской этнической общности И УЗПГУ. 1967. № 148. С. 51—71.
Герасимов М.М. Восстановление лица по черепу // Тр. Ин-та этнографии АН СССР.
М„ 1955. Т. 28. С. 296—320.
Голубева Л.А. Весь и славяне на Белом озере X—XIII вв. М., 1973. 212 с.
Голубева Л.А. Зооморфные украшения финно-угров // САИ. 1979. Вып. Е1—59.112 с.
Голубева Л.А., Кочкуркина С.И. Белозерская весь. Петрозаводск. 1991. 198 с.
Гольмстен В.В. Орнаментация керамики родового общества юга СССР И ТОИПКЭ. 1941. Т. 1. С. 1—8.
Горецкий Г.И. Неолитические стоянки в районе г.Кеми // КСИИМК. 1941. Вып. 9.
С. 111—114.
Горобцов В.А. Старшее Каширское городище И ИГАИМК. 1933. Вып. 85. 106 с.
Горюнова Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья //МИА. 1961. №94.267 с.
Гравере Р.У. Одонтологическая характеристика карел // Изв. АН Латв. ССР. 1982. № 6 (419). С. 81—93.
Гурина Н.Н. Энеолитические поселения у Повепца Медвежьегорского района Археол. сб. Петрозаводск. 1947а. С. 59—74.
390
Гурина Н.Н. Поселение эпохи раннего металла на северо-восточном берегу Онежского озера И Там же. 19476. С. 75—85.
Гурина Н.Н. Поселения эпохи неолита и раннего металла на северном побережье Онежского озера // МИА. 1951. № 20. С. 77 142.
Гурина Н.Н. Памятники эпохи раннего металла па северном побережье Кольского полуострова И Там же. 1953а. № 39. С. 347—407.
Гурина Н.Н. О датировке каменных лабиринтов Белого и Баренцева морей //Там же. 19536. № 39. С. 408—420.
Гурина Н.Н. Оленеостровский могильник // Там же. 1956. № 47. 386 с.
Гурина Н.Н. Древняя история Северо-Запада Европейской части СССР И Там же. 1961. № 87. 588 с.
Гурина Н.Н. Памятники эпохи бронзы и раннего железа в Костромском Поволжье // Там же. 1963. № НО. С. 85—203.
Гурина Н.Н. Из истории древних племен западных областей СССР (по материалам Нарвской экспедиции) // Там же. 1967. № 144. 208 с.
Гурина Н.Н. Мезолит Карелии // Мезолит СССР. М., 1989. С. 27—32.
Гурина Н.Н. Основные этапы развития культуры древпего населения Кольского полуострова // КСИА. 1990. № 200. С. 8—16.
Давидан О.И. Весовые тирьки Старой Ладоги // ТОИПКЭ. 1987. Т. 28. С. 119—126.
Давидан О.Н. Ткани из курганов Юго-Восточного Приладожья И Памятники Юго-Восточного Приладожья и Прионежья. Петрозаводск, 1989. С. 316—336.
ДебецГ.Ф. Палеоантропология СССР// Тр. Ин-та этнографии АН СССР. М.; Л., 1948. Т. 4. С. 92—95.
Девятова Э.И. Геология и палинология голоцена и хронология памятников первобытной эпохи в юго-западном Беломорье. Л., 1976. 122 с.
Девятова Э.И. Природная среда позднего плейстоцена и ее влияние па расселение человека в Северо-Двинском бассейне и Карелии. Петрозаводск, 1982. 147 с.
Девятова Э.И. Палеогеография стоянок Шелтозера // Археол. памятники бассейна Онежского озера. Петрозаводск, 1984. С. 25—57.
Девятова Э. И. Природная среда и ее изменение в голоцене (побережье севера и центра Онежского озера). Петрозаводск. 1986. 108 с.
Девятова Э.И., Добанова Н.В., Филатова В.Ф. Палеогеография археологических памятников группы Пиндуши и Муромское: Препр. Петрозаводск, 1987. 59 с.
Девятова Э.И. Палеогеография и освоение человеком Карелии //Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. С. 7—18.
391
Дергачев В.А. Мапштное пале текши, концентрация С,4 в период 4-7^4 лст и вопросы точное™ бровок // Геохронология четаертач. периода. М 19oU. V-. j
Елина Г.А. Принципы и методы реконструкции и картирования рас™тельности голоцена. Л., 1981. 157 с.
Елисеев В.А. О так называемых вавилонах на Севере России // ЗИРГО 1883 Т 19
С. 12—16. ’
Жиров Е.В. Заметки о скелетах из неолитического могильника Южного Оленьего острова И КСИИМК. 1940. Выл. 6. С. 51_________54.
Жульников А.М. Проблемы археологии и периодизации позднего энеолита Карелии И Хронология и периодизация археол. памятников Карелии. Петрозаводск. 1991 С. 126—147.
Жульников А.М. Мелкая глиняная и каменная скульптура из позднеэнеолитических поселений Карелии // Веста, карел, краевед, музея. Петрозаводск, 1993а. Вьш I. С. 50—60.
Жульников А.М. Эпеолитическое поселение Войнаволок XXVII И СА. 19936. № 2.
С. 140—153.
Жульников А.М. Работы Беломорской археологической экспедиции И АО—1993. М„ 1994. С. 11.
Журавлев А.П. Скульптурки и некоторые другие глиняные изделия из энеолитического поселения Вигайнаволок I // Археол. исслед. в Карелии. Л., 1972. С. 91—94.
Журавлев А.П. Энеолит Карелии: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Петрозаводск. 1977а. 20 с.
Журавлев А.П. Энеолитическое время в Карелии // Сканд. сб. Т. 22. Таллин, 19776.
С. 121—140.
Журавлев А.П., Девятова Э.И.. Врублевская Э.Л. Мелвые изделия стоянки Залавруга
IV// СА. 1981. № 4. С. 247—250.
Журавлев А.П. Глиняная фигурка водоплавающей птицы на стоянке Илекса I // Там
же. 1982а. № 4. С. 216.
Журавлев А.П. Илекса I // Поселения каменного века и раннего металла в Карелии.
Петрозаводск, 19826. С. 108—118.
Ж,ртл.п. база кремневых ««“" о,““” ”4*" С
1».. №1.0 204-207. .
Журавлев А.П. Мезолитическое поселение Пегр мезолиту и неолиту СССР. Л., 1983. С. 39 43.
392
Журавлев А.П. Поселение с керамикой литовского типа в Заонежье // СА. 1986. № 1. С. 138—145.
Журавлев А.П. Сырьевая база сланцевых орудий Средней Карелии И КСИА. 1988а. № 193. С. 38—45.
Журавлев А.П. Два поселения с асбестовой керамикой в Пегреме // СА. 19886. № 2. С. 143—148.
Журавлев А.П. Пегрема. Петрозаводск, 1991. 205 с.
Журавлев А.П. Изучение культового комплекса Пегрема-40 И Миграпии и связи древних обществ лесной полосы Евразии в эпоху камня — раннего металла. Петрозаводск, 1992. С. 16—27.
Загорские Ф.А. Ранний и развитый неолит в восточной части Латвии: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Рига. 1967. 27 с.
Загорские Ф.А. Костяная и роговая скульптура из могильника Звейниеки // Изыскания по мезолиту и неолиту СССР. Л., 1983. С. 138—142.
Земляков Б.Ф. Негежемская неолитическая стоянка // Тр. Комис, по изучению четвертич. периода АН СССР. 1932. Т. 2. С. 47—68.
Земляков Б. Ф. Работы па строительстве Беломорско-Балтийского канала И ИГАИМК. 1935. Выл. 109. С. 11—22.
Зимина М.П. Некоторые данные о неолитических памятниках в бассейне р.Мсты // Этнокультур, общности лесной и лесостепной зоны европ. части СССР в эпоху неолита. Л., 1973. С. 169—172.
Зимина М.П. Неолит бассейна р.Мсты. М„ 1981. 205 с.
Зимина М.П. Могильник на стоянке «Репище» // КСИА. 1984. № 177. С. 63—71.
Золотарев Д.А. Лопарская экспедиция. Л., 1927. 48 С.
Иванов С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. М., 1963. 500 с. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960. С. 150.
Ишмуратова Г.Р. Приказанская и ананышская керамика поселения Курган И У3111 У. 1967. № 148. С. 101—109.
Ишмуратова Г.Р. Керамика ананьинских поселений западных районов Татарии И СА. 1975. № 1. С. 51—64.
Кабо В. Р. Теоретические основы реконструкции истории первобытности // Этнография как источник реконструкции истории первобытного общества. М„ 1979. С. 60—107.
Кайянойя П. Сравнительный анализ результатов антропологического типа финнов (суоми) И Этногенез фин.-угор. народов по данным антропологии. М., 1974. С. 36—50.
393
Калинина И. В. Орнаментация керамики волго-камского неолита И СА 1974 № 4 С. 170—179. '
Калинина И.В.. Устинова Е.А. Опыт использования метода экспериментального моделирования для технологического анализа керамики (по материалам неолитических памятников Полуденка-I и Хуторская стоянка) //ТОИПКЭ 1988 Т. 29. С. 5—18.
Карпелан К. Финские саамы в железном веке И Финно-угры и славяне. Л 1979 С. 143—151.
Карпелан К. Ранняя этническая история саамов И Фин.-угор. сб. М.. 1982. С. 32_48.
Керт ГМ., Мамонтова Н.Н. Загадки карельской топонимики. Петрсваводск. 1976.102 с. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие И САИ. 1966. Выл. Е1—36. Т. 1. 108 с.; Т. 2. 146 с.
Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси. Л.. 1976. 102 с.
Кирпичников А.Н. Историко-археологические исследования древней Корелы («Корельский город» XIV в.) И Финно-угры и славяне. Л., 1979. С. 52—73.
Кирпичников А.Н. Ладога и Ладожская земля VIII—ХШ вв. И Тр. пятого междунар. контр. славянской археологии. М., 1987. С. 101—111.
Кирпичников А.Н., Назаренко В.А. Меч с именным клеймом из Юго-Восточного Приладожья // Памятники Юго-Восточного Приладожья и Прионежья. Петрозаводск, 1989. С. 336—338.
Классификация в археологии. М., 1990. 156 с.
Клейн Л.С. Археологические источники. Л., 1978. 120 с.
Клейн Л.С. Понятие типа в современной археологии // Типы в культуре. Л., 1979. С. 50—74.
Клейн Л. С. Стратегия синтеза в исследованиях по этногенезу И СЭ. 1988. № 4. С. 26—33.
Ковнурко Г.М. Некоторые сведения о кремневых выходах на Северо-Западе СССР И МИА. 1973. № 172. С. 39—44.
Козырева Р.В. Неолитические племена бассейнов озер Белого, Воже и Лаче // Там же. 1973. № 172. С. 75—82.
Козырева Р.В. Типы кремневых наконечников стрел на стоянках эпохи неолита — раннего металла Северо-Запада европейской части СССР И Палеолит и неолит. Л., 1986. С. 149—153.
Кольцов Л.В. О характере сложения раннемезолитических культур Северной Европы // СА. 1979. № 4. С. 15—25.
Кольцов Л.В. Мезолит Волго-Окского междуречья // Мезолит СССР. М, 1989. С. 68-86.
394
Комарецкая О, Из лопарского эпоса // МОК. 1927. Вып. 1. С. 39 45.
Косменко А.П. Народное изобразительное искусство вепсов. Л., 1984. 200 с.
Косменко М.Г. Стоянки мезолитической эпохи на Кенто-Костомукшской озерной системе И Мезолитические памятники Карелии. Петрозаводск. 1978а. С. 59—94.
Косменко М.Г. Двуслойное поселение в устье р.Суны И Средневековые поселения Карелии и Приладожья. Петрозаводск, 19786. С. 136—157.
Косменко М.Г, Витенкова И.Ф. Мезолитический слой поселения Муромское VII // СА. 1980. № 4. С. 120—131.
Косменко М.Г. Многослойное поселение Кудома XI на Сямозере // Новые археол. памятники Карелии и Кол. п-ова. Петрозаводск, 1980. С. 95—147.
Косменко М.Г. Стоянка Елменкоски на оз.Куйто И Поселения каменного века и раннего металла в Карелии. Петрозаводск, 1982а. С. 94—107.
Косменко М.Г. Комплексы эпохи железа и раннего средневековья на многослойном поселении Муромское VII И Там же. 19826. С. 70—93.
Косменко М.Г. Генезис и хронология культурных формирований эпохи железа в юго-западной и северной Карелии // Хронология и периодизация археол. памятников Карелии. Петрозаводск, 1991. С. 196—215.
Косменко М.Г. Многослойные поселения южной Карелии. Петрозаводск, 1992. 221 с.
Косменко М.Г. Археологические культуры периода бронзы — железного века в Карелии. СПб., 1993. 215 с.
Костылева Д.А. Хронология, периодизация и локальные варианты верхневолжской ранненеолитической культуры: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1987. 24 с.
Кочкуркина С. И. Курганы северного побережья Онежского озера И Археол. исслед. в Карелии. Л., 1972. С. 103—112.
Кочкуркина С. И. Юго-Восточное Приладожье в X—XIII вв. Л., 1973. 150 с.
Кочкуркина С. И. Археологические памятники корелы (V—XV вв.). Л., 1981. 160 с.
Кочкуркина С. И. Древняя корела. Л., 1982. 216 с.
Кочкуркина С.И., Линевский А.М. Курганы летописной веси. Петрозаводск, 1985.223 с.
Кочкуркина С.И. Корела и Русь. Л., 1986. 144 с.
Кочкуркина С.И., Муллонен И.И. Об этнической карте Юго-Восточного Приладожья в эпоху средневековья (по археологическим и лингвистическим данным) // XVII Всесоюз. фин.—угор. конф. Устинов. 1987. Ч. II. С. 45—47.
Кочкуркина С.И., Спиридонов А.М. Поселения эпохи средневековья И Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. С. 121—142.
395
Кочкуркина СИ. Памятники Юго-Восточного Приладожья и Прионежья. Петрозаводск. 1989. 348 с.
Кочкуркина СИ., Спиридонов А.М., Джаксон Т.Н. Письменные известия о карелах Петрозаводск, 1990. 140 с.
Кочкуркина С. И. Письменные известия о карелах (X—XVI вв.) И Традиц. культура: общечеловеческое и этническое: Пробл. комплекс, изучения этносов Карелии. Петрозаводск, 1993. С. 12—23.
Крайнов ДА., Хотинский Н.А. Верхневолжская ранненеолитическая культура И Там же. 1977. № 3. С. 42—68.
Крайнов Д.А. Хронологические рамки неолита Верхнего Поволжья // КСИА. 1978 № 153. С. 57—62.
Крайнов Д.А. К вопросу о происхождении волосовской культуры И СА. 1981. № 2. С. 5—20.
Крайнов Д.А. Новые исследования стоянки Сахтьпп IIИ КСИА. 1982. № 169. С. 79—86.
Крайнов Д.А., Кольцов Д.В. 25 лет (1959—1983 гт.) Верхневолжской экспедиции Института археологии Академии наук СССР И СА. 1983. № 4. С. 267—271.
Крайнов Д.А. Спорные вопросы неолита центра Русской равнины // Проблемы эпохи неолита степной и лесостепной зоны Восточной Европы. Оренбург, 1986. С. 6—8.
Крайнов Д.А., Костылева Е.Л., Уткин А.В. Льяловские погребения на стоянке Сахтьпп И Археол. памятники Волго-Клязьмин. междуречья. Иваново. 1990. Вып. 4. С. 27—31.
Крайнов Д.А. К вопросу о происхождении культур с ямочно-гребенчатой керамикой И Археология Верхнего Поволжья. Н. Новгород, 1991. С. 66—72.
Крайнов Д.А., Зайцева Г.И., Костылева Е.Л., Уткин А.В. Абсолютная хронология Сахтышских стоянок И Археол. памятники Волго-Клязьмин. междуречья. Иваново. 1991. Вып. 5. С. 33-—42.
Крайнов Д.А., Костылева ЕЛ, Уткин А.В. Могильник и «святилище» па стоянке Сахтыш П-а // РА. 1994. № 2. С. 118—130.
Кривцов В.А. О каменноугольных отложениях восточного склона Балтийского шита в связи с их бокситоносностью И Изв. АН СССР. Сер. геол. 1959. № 12. С. 10 27.
Крижевская Л.Я. Неолит Южного Урала // МИА. 1968. № 141. 184 с.
Криничная Н.А. Северные предания: Беломорско-Онежский регион. Л., 1978. 254 с.
Кузнецова В П Магнитофонные записи фольклорно-этнографической экспедиции в Медвежьегорский район в 1987 г.: Архив КНЦ РАН. Ф. 1, on. 1, колл. 142, ед. хр. 13.
396 ___________________________________
Куратов А.А. О каменных лабиринтах Северной Европы. Опыт классификации И СА. 1970. № 1. С. 34—48.
Куратов А.А. Соловецкие стоянки II—I тысячелетия до н.э. И Там же. 1983. № 4. С. 199—204.
Лаанест А. Прибалтийско-финские языки И Основы фин.-угор. языкознания (прибалтийско-финские, саамские и мордовские языки). М., 1975, § 10, 11.
Лак. Г.Ц., Лукашов АД, Экман И.М. История развития рельефа И Ладожское озеро. Петрозаводск, 1978. С. 40—54.
Лаушкин КД Онежское святилище. Ч. 1: Новая расшифровка некоторых петроглифов Карелии И Сканд. сб. 1959. Т. 4. С. 83—111; Ч. 2: Опыт новой расшифровки некоторых петроглифов Карелии И Там же. 1962. Т. 5. С. 177—298.
Лескинен В. О некоторых саамских гидронимах Карелии И Прибалт.-фип. языкознание. Л., 1967. С. 79—88.
Лийва А.А. Геохронология первобытных культур на территории Эстонии И Радиоуглеродный метод и его применение в четвертичной геологии и археологии Эстонии. Таллин, 1974. С. 171—195.
Линевский А.М. Петроглифы Карелии, Петрозаводск, 1939. 194 с.
Линтури Э. Зооморфные овально-выпуклые фибулы Финляндии и Приладожской Карелии эпохи крестовых походов И Новое в археологии СССР и Финляндии. Л., 1984. С. 148—155.
Лобанова Н.В. Неолитическая стоянка Черная Речка I И Археол. памятники бассейна Онежского озера. Петрозаводск, 1984. С. 120—136.
Лобанова Н.В. Неолитические памятники с ямочно-гребенчатой керамикой на территории Карелии: Автореф. дне. ... канд. ист. наук. Петрозаводск, 1986. 23 с,
Лобанова Н.В. Поселения с ямочно-гребенчатой керамикой И Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. С. 50—66.
Лобанова Н. В. Культурно-территориальное членение и периодизация неолитических памятников с ямочно-гребенчатой орнаментацией керамики // Хронология и периодизация археол. памятников. Петрозаводск, 1991. С. 65—85.
Лобанова Н.В. К вопросу о датировке наскальных изображений побережья Онежского озера (по материалам близлежащих археол. памятников) И Вести, карел, краевед, музея. Петрозаводск, 1993. Вып. 1. С. 39—49.
Лобанова Н.В. Орнаментальные пггампы неолитических поселений восточного берега Онежского озера И Там же. 1994. Вып. 2. С. 13—16.
397
Лобанова Н.В. О двух костяных изделиях из мезолитического слоя поселения Бесов Hoc VI // Там же. 1995. Вып. 3. С. 19—22.
Лозе И.А. Памятники гребенчато-ямочной керамики в Восточной Прибалтике // Новое в археологии СССР и Финляндии. Л., 1984. С. 28_____34.
Лозе И.А. Об основных центрах обработки и путях распространения восточпобалтийского янтаря в период среднего неолита И Новое в археологии Прибалтики и соседних территорий. Таллин. 1985. С. 70—77.
Лозе И.А. Поселения каменного века Лубанской низины: мезолит, ранний и средний неолит. Рига, 1988. 206 с.
Лыугас В.А. Период раннего металла в Эстонии (с середины II тыс. до н.э. до начала н.э.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Таллин, 1970. 51 с.
Мажитов А.Н. Бахмутинская культура. Этническая история населения Северной Башкирии середины I тысячелетия нашей эры. М.. 1968. 162 с.
Макаров Н.А. Орнаментика белозерской лепной керамики X—XI вв. // СА. 1985. № 2. С. 79—100.
Макаров Н.А. О некоторых комплексах середины — третьей четверти I тысячелетия н.э. в Юго-Восточном Приопежье и на р.Сухоне // КСИА. 1986. № 183. С. 23—40.
Макаров Н.А. Население Русского Севера в XI—ХШ вв. М., 1990. 216 с.
Макаров Н.А. Русский Север и Лапландия: торговые связи XI—XIII вв. И СА. 1991а. № 1. С. 57—75.
Макаров Н.А. Лепная керамика поселения Крутик И Белозерская весь. Петрозаводск, 19916. С. 129—165.
Мальм В.А. Поясные и сбруйные украшения // Ярославское Поволжье X—XI вв. М., 1963. С. 64—70.
Мамонтова Н.Н., Кочкуркина С.И. О топонимии Северо-Западного Приладожья и сопредельных районов // Древняя корела. Л., 1982. С. 180—185.
Манюхин И.С. Поздиекаргопольская культура: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М„ 1989. 23 с.
Манюхин И.С. Поздиекаргопольская культура (вопросы периодизации и хронологии) // Хронология и периодизация археол. памятников Карелии. Петрозаводск, 1991. С. 168—195.
Манюхин И.С. Шахнович М.М. Культовые комплексы древних саамов на территории Северной Карелии // Памятники древних культур лесной полосы Евразии. Петрозаводск, 1993. С. 82 86.
Марр Н.Я. Язык и письмо И ИГАИМК. 1930. Т. 6. 23 с.
398
Мартынов А.Я. О некоторых проблемах изучения соловецких святилищ И Проблемы изучения историко-культурной среды Арктики. М., 1990. С. 268 281.
Мартынов А.Я. К проблеме интерпретации культово-погребальных комплексов Соловецких островов И Международ, конф, к 100-летию В.И.Равдоникаса: Тез. докл. СПб. 1994. С. 88—90.
Матвеев А.К. Субстратная топонимика русского Севера И ВЯ. 1964. № 2. С. 64—83.
Матвеев А.К. Пермские элементы в субстратной топонимике русского Севера // СФУ. 1968. № 1. С. 27—37.
Матвеев А.К. Происхождение основных пластов субстратной топонимии русского Севера И ВЯ. 1969. № 5. С. 42—54.
Матвеев А.К. Угорская гипотеза и некоторые проблемы изучения субстратной топонимики русского Севера И ВФУ. 1970. Вып. 5. С. 116—124.
Мезолит СССР // Археология СССР. М., 1989. 350 с.
Мейнандер К.Ф. Проблема происхождения финно-угров по данным археологии И Этногенез финно-угров по данным антропологии. М„ 1974. С. 18—27.
Мейнандер К.Ф. Финны — часть населения северо-востока Европы II Фин.-угор. сб. М„ 1982. С. 10—32.
Мельников И.В. Радколье И Миграции и связи древних обществ лесной полосы Евразии в эпоху камня — раннего металла. Петрозаводск, 1992. С. 33—36.
Мельников И. В. К изучению погребального культа на территории Карелии в эпоху камня — раннего металла И Кижский вести. Петрозаводск, 1993. № 1. С. 68—82.
Могильников В.А., Коников Б.А. Могильник потчевашской культуры в Среднем Прииртышье И СА. 1983. № 2. С. 162—182.
Монгайт А.Л. Археология Западной Европы. М.. 1973. Т. 1. 355 с.
Моора Х.А. Вопросы сложения эстонского парода и некоторых соседних народов в свете данных археологии // ВЭИЭН. 1956. С. 49—141.
М ашинская В.И. Древняя скульптура Урала и Западной Сибири. М„ 1976. 132 с.
Мулла И.М. К вопросу о каменных лабиринтах Беломорья // Новые памятники истории древней Карелии. М.; Л., 1966. С. 185—193.
Мулла И.М. Памятники древней культуры на Кузовых островах И Археология и археография Беломорья. Архангельск, 1984. С. 52—81.
Муллонен ИИ. Эпюисторические мотивы топонимии Межозерья //Белозерская весь. Петрозаводск. 1991. С. 187—196.
Муллонен И.И. Очерки вепсской топонимии. СПб., 1994. 156 с.
399
Наскальные изображения на территории СССР. Указ, лит., 1692—1975 гг Петрозаводск, 1977. 191 с.
Неприна В.И. Неолит ямочно-гребенчатой керамики на Украине. Киев, 1976. 152 с.
Никитин В.В. Культура поселения с гребенчато-ямочной керамикой на Средней Волге И Памятники первобытной эпохи в Волго-Камье. Казань. 1988. С. 19___34.
Никольская Р Ф. К вопросу о карельско-саамских историко-культурных связях И Природа и хоз-во Севера. Мурманск, 1981. С. 75—80.
Оборин В. А. Древнее искусство народов Прикамья: Пермский звериный стиль. Пермь, 1976. 192 с.
Овсянников О.В., ГГригорьева Г. В. Железоплавильный горн па стоянке Ольский мыс И КСИА. 1964. № 102. С. 22—23.
Огородников Е.К. Прибрежья Ледовитого и Белого морей с их притоками по книге Большого Чертежа И ЗИРГО. 1877. Т. 7. 264 с.
Озерецковский Н.Я. Описание Колы и Астрахани. СПб., 1804. 315 с.
Окладников А.П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. М.; Л., 1950. 412 с.
Основы финно-угорского языкознания: Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. М., 1974. 484 с.
Основы финно-угорского языкознания: Марийский, пермские и угорские языки. М., 1976. 347 с.
Ошибкина С.В. Костяные рукояти из позднекаргопольских стоянок // СА. 1968. Вып. 4. С. 249—253.
Ошибкина С.В. Краткая характеристика позднекаргопольской культуры И КСИА. 1975. № 142. С. 18—24.
Ошибкина С.В. Неолит Восточного Прионежья. М., 1978. 231 с.
Ошибкина С.В. Мезолит бассейна Сухоны и Восточного Прионежья. М„ 1983. 295 с.
Ошибкина С.В. Мезолит бассейна р.Вятки // Пробл. изуч. каменного века Волго-Камья. Ижевск, 1984. С. 3—20.
Ошибкина С.В. Энеолит и бронзовый век Севера Европейской части СССР // Эпоха бронзы лесной полосы СССР: Археология СССР. М., 1987. С. 137—156.
Палеолит СССР И Археология СССР. М., 1984. 382 с.
Панкрушев Г.А. Докерамическис стоянки Карелии и вопрос о ее заселении // Сканд. сб. Таллин, 1963а. Т. 7. С. 155—183.
Панкрушев Г.А. Черты культур Аскола и Суомусъярви в мезолитических памятниках Карелии И Тез. докл. науч. конф, по истории, экономике, языку и литературе Сканд. стран и Финляндии. Тарту, 19636. С. 35—36.
400
Панкрушев Г.А. Племена Карелии в эпоху неолита и раннего металла. М.; Л. 1964. 152 с.
Панкрушев Г.А. Применение данных неотектоники для датировки древних поселений И Новые памятники истории древней Карелии. М.; Л., 1966. С. 5—43.
Панкрушев Г. А., Журавлев А. П. Стоянка Вигайнаволок I // Новые памятники истории древней Карелии. М.; Л., 1966. С. 152—177.
Панкрушев Г.А. Неолитические стоянки с керамикой типа сперрингс в Карелии и Финляндии И Сканд. сб. Таллин, 1967. Т. 12. С. 209—224.
Панкрушев Г.А. Неолитические племена Карелии // МИА. 1973. № 172. С. 66—74.
Панкрушев Г.А. Турбинская керамика на древних поселениях Карелии И СА. 1975. № 3. С. 201—206.
Панкрушев Г.А. Мезолит и неолит Карелии. Л., 1978а. Ч. 1. 136 с.; Ч. 2. 163 с.
Панкрушев Г.А. Хронологические рамки неолита Карелии и методы их установления И КСИА. 19786. № 153. С. 86—90.
Панкрушев Г.А. Мезолитические стоянки с жилищами на северном побережье Онежского озера И Мезолит, памятники Карелии. Петрозаводск, 1978в. С. 8—20.
Панкрушев Г.А. Происхождение карел (по археологическим данным) И Новые археол. памятники Карелии и Кол. п-ова. Петрозаводск, 1980. С. 148—159.
Панкрушев Г.А. Раннемезолитические поселения долины р.Повенчанки И Поселения каменного века и раннего металла в Карелии. Петрозаводск, 1982. С. 6—30.
Панкрушев Г.А. Формирование берегов Онежского озера в голоцене (по археологическим данным) И Археол. памятники бассейна Онежского озера. Петрозаводск, 1984. С. 5—24.
Панкрушев Г.А. Поселения с асбестовой керамикой И Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. С. 79—97.
Патрушев В. С. У истоков волжских финнов. Йошкар-Ола, 1989. 100 с.
Патрушев В.С., Халиков А.Х. Волжские ананьинцы. М., 1982. 282 с.
Песонен П.Э. Памятники раннего средневековья на Муромском озере И Археол. исслед. в Карелии. Л., 1972. С. 95—102.
Песонен П.Э. О двух древних поселениях в низовье р.Нива // СА. 1977. № 1. С. 126_138.
Песонен П.Э. Мезолитические памятники Кандалакшского берега И Мезолит, памятники Карелии. Петрозаводск, 1978. С. 94—160.
Песонен П.Э. Мезолитическое поселение Суна XIII // Поселения каменного века и раннего металла в Карелии. Петрозаводск, 1982. С. 31___51.
401
Песонен П.Э. Стоянка-мастерская в низовье р.Суны И Археол. памятники бассейна Онежского озера. Петрозаводск, 1984. С. 98_____119.
Песонен П.Э. Стоянки в низовье р.Керетъ// Новые данные об археол. памятниках Карелии. Петрозаводск. 1986. С. 5—28.
Песонен П.Э. Поселения культуры сперрингс И Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. С. 40—49.
Песонен П.Э. Хронология и периодизация культуры сперрингс // Хронология и периодизация археол. памятников Карелии. Петрозаводск, 1991. С. 65—85.
Петров К. Муромский монастырь // Олонецкий сб. Петрозаводск, 1886. Выл. 2. С 99—117.
Пименов В.В. Вепсы. М.; Л., 1965. 264 с.
Пименов В.В., Строгалыцикова З.И. Вепсы: расселение, история, проблемы этнического развития И Пробл. истории и культуры вепсской народности. Петрозаводск, 1989. С. 4—26.
Повесть временных лет. М.; Л„ 1950. Ч. 1. С. 13, 16, 18.
Пойкалайнен В., Эрнитс Э. К описанию и интерпретации новооткрытых финно-угорских петроглифов на берегу Онежского озера // Актуальные проблемы уральских языков. Тарту, 1990, С. 104—111.
Попов А.П. Основные задачи исследования финно-угорской и самодийской топонимики СССР //.Вопр, фин.-угор. языкознания. М.; Л., 1964. С. 205—212.
Попов А.И. Следы времен минувших. Л., 1981. 206 с.
Попова Т.Б. Значение орнаментальных мотивов и керамических форм для датировки памятников поздняковской культуры на Средней Оке // ТГИМ. 1985. Вьш. 60. С. 133—187.
Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. 167 с.
Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. М„ 1990. 241 с.
Равдоникас В. И. Проблемы изучения культур эпохи металла в Карелии // Карелия: Ежегодник КГМ за 1928. 1930. С. 53—69.
Равдоникас В.И. Наскальные изображения Онежского озера и Белого моря. М.; Л., 1936.
Ч. 1. 213 с.; 1938. Ч. 2. 167 с.
Раушенбах В.М. Среднее Зауралье в эпоху неолита и бронзы И ТГИМ. 1956. Вьш. 29.
151 с- - « „
Раушенбах В.М. Стоянка Николо-Перевоз II на рДубне в Московской области // Экспедиции ГИМ. М., 1969. С. 80 93.
402
Римантене Р.К. Неолит Литвы и Калининградской области // Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны европ. части СССР в эпоху неолита. Л., 1973. С. 218—225.
Розенфельдт И.Г. Керамика дьяковской культуры //Дьяковская культура. М„ 1974. С. 90—197.
Розенфельдт И.Г. Древности западной части Волго-Окского междуречья в VI—IX вв. М., 1982. 79 с.
Саамские сказки. Мурманск. 1980. 316 с.
Савватеев Ю.А. Неолитические поселения в низовье р.Выг // Археол. исслед. в Карелии. Л., 1972. С. 52—90.
Савватеев Ю.А. Залавруга. Л. 4.1: Петроглифы. 1970. 443 с.; Ч. 2: Стоянки. 1977. 324 с.
Савватеев Ю.А., Верещагин Н.К. Охотничье-промысловые животные и каменный инвентарь населения Карелии и южной части Кольского полуострова эпохи неолита и раннего металла // Мезолит, памятники Карелии. Петрозаводск, 1978. С. 181—215.
Савватеев Ю.А. Исследования археологов Карелии за 50 лет // Новые археол. памятники Карелии и Кол. п-ова. Петрозаводск, 1980. С. 7—37.
Савватеев Ю.А. Наскальные рисунки Карелии. Петрозаводск, 1983. 216 с.
Савватеев Ю.А., Верещагин Н.К. Охотничье-промысловые животные в мезолитических памятниках Карелии И Изыскания по мезолиту и неолиту СССР. Л., 1983. С. 175—183.
Савватеев Ю.А. Археологические памятники южного побережья Онежского озера // Археол. памятники бассейна Онежского озера. Петрозаводск, 1984. С. 58—97.
Савватеев Ю.А. Каменная летопись Карелии. Петрозаводск. 1990. 120 с.
Савватеев Ю.А. Рыболовство и морской промысел в Карелии И Рыболовство и морской промысел в эпоху мезолита — раннего металла. Л., 1991. С. 182__202.
Савватеев Ю.А. Новые материалы о петроглифах Онежского озера // Наскальные рисунки Евразии: Первобыт. искусство. Новосибирск, 1992. С. 50—61.
Савельева Э.А. Пермь вычегодская. М., 1971. 220 с.
Савельева Э.А. Лузская пермца. Сыктывкар, 1972. 25 с.
Сакса А.И. Исследование новых средневековых памятников на Карельском перешейке // Новое в археологии Северо-Запада СССР. Л., 1985. С. 81—84.
Седов В.В. Балтская гидронимика Волго-Окского междуречья И МИА 1971 № 184 С. 99—113.
403
Семенов В.А. О некоторых культурных компонентах в этногенезе финно-угров И Пробл. этпогенет. исслед. европ. Северо-Востока. Пермь, 1982. С. 32—40.
Серебренников Б.А. Волго-окская топонимика на территории европейской части СССР И ВЯ. 1955. № 6. С. 19—31.
Серебренников Б.А. О гидронимических формантах -ны а. -юга, -уга. -юг // СФУ. 1966. Вып. 1. С. 59—66.
Сидоров В. В. Погребение льяловской культуры в Подмосковье И Археол. памятники Волго-Клязьмин. междуречья. Иваново, 1990. Вып. 4. С. 24—27.
Симченко Ю.Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. М., 1976. 311 с.
Смирнов А.С. Неолит верхней и средней Десны. М„ 1991. 144 с.
Смирнов В.И. Орнаментальный фриз на сосуде на стоянке Кубенино И КСИИМК. 1941. Вып. 10. С. 137—138.
Смирнов К.А. Дьяковская культура //Дьяковская культура. М„ 1974. С. 7—89.
Сорокин А.Н. Бутовская мезолитическая культура. М., 1990. 193 с.
Спиридонов А.М. Отчет о разведочных археологических работах в 1981 г. на территории Большого Успенского монастыря в г.Тихвине Ленинградской области и в Печенгском районе Мурманской области. Петрозаводск, 1982. Архив КНЦ РАН. Ф. 1, он. 50, ед. хр. 559. С. 8—10.
Спиридонов А.М. Керамический материал из оятских курганов (по материалам раскопок А.МЛиневского) // Курганы летописной веси. Петрозаводск, 1985. С. 196—204.
Спиридонов А.М. Северное Приладожье и Прионежье в X—XIV вв.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Л., 1987а. 19 с.
Спиридонов А.М. Городипи-убежища древней корелы И КСИА. 19876. № 190. С. 49—51.
Спиридонов А.М. Керамика приладожской курганной культуры И Памятники Юго-Восточ. Приладожья и Прионежья. Петрозаводск, 1989. С. 303—315.
Спиридонов А.М. Раннесредневековые памятники Кокорино И Заонеж. сб. Петрозаводск, 1992. С. 29—48.
Спиридонов А.М. Монетные клады Карелии // Вести, карел, краевед, музея. Петрозаводск, 1995. Вып. 3. С. 136—151.
Спицын А.А. Городища дьякова типа И ЗОРСА. 1903а. Т. 5. Вып. 1. С. 111 142.
Спицын А.А. Последний период каменного века в Верхнем Поволжье // Там же. 19036.
С. 178—190.
Станкевич Я. В. К истории населения Верхнего Подвинья в I и начале II тысячелетия н.э. И МИА. 1960. № 76. 327 с.
404
Старков В.Ф. Мезолит и неолит лесного Зауралья. М., 1980. 219 с.
Старков В.Ф. Жилища эпохи неолита и энеолита в лесном Зауралье // Изыскания по мезолиту и неолиту СССР. М., 1983. С. 95—101.
Стоколос В.С. Культуры эпохи раннего металла Северного Приуралья. М., 1988. 256 с.
Столяр А.Д. Некоторые итога источниковедческого изучения петроглифов Карелии И
Пробл. отеч. и всеобщей истории. Л., 1976. Вып. 3. С. ПО—126.
Столяр А.Д. Опыт анализа композиционных структур петроглифов Беломорья (Карелия) И СА. 1977. № 3. С. 24-41.
Столяр А.Д. О генетической природе «Беса» онежских петроглифов Карелии И Пробл. археологии. Л., 1978. Вып. 2. С. 209—221.
Столяр А.Д. Перечитывая «Петроглифы Карелии» А.МЛиневского // Вести, карел, краевед, музея. Петрозаводск, 1994. Вып. 2. С. 3—10.
Структура и динамика последнего ледникового покрова Европы: К X контр. ННКВА. М., 1977. 140 с.
Студзицкая С.В. Фигурный молот из Карелии И ТГИМ. 1966. Вып. 40. С. 29—35.
Студзицкая С.В. Фигурные топоры-молоты из новых поступлений Государственного исторического музея // Изыскания по мезолиту и неолиту СССР. Л, 1983. С. 130—135.
Титов Ю.В. Об орнаменте керамики типа Сперрингс И СА. 1970, № 1. С. 224—226.
Титов Ю.В. Керамика древних поселений Карелии как исторический источник: Автореф. дис. ... канд. ист. паук. Л„ 1971. 24 с.
Титов Ю.В. О культуре Сперрингс//Археол. исслед. в Карелии. Л., 1972. С. 34—51.
Титов Ю.В. О культуре племен с асбестовой керамикой // Сканд. сб. Таллин, 1974. Т. 19. С. 134—154.
Титов Ю.В. Лабиринты и сейды. Петрозаводск, 1976. 30 с.
Токарев С.А. Этнография народов СССР. М., 1958. 615 с.
Третьяков В.П. Об уральских элементах на ямочно-гребенчатой керамике «геометрического стиля» // КСИА. 1967. № 111. С. 67____72.
Третьяков В.П. Культура ямочно-гребенчатой керамики на Севере и Северо-Западе Европейской части СССР // СА. 1968. № 3. С. 3—15.
Третьяков В.П. Культура ямочно-гребенчатой керамики в лесной полосе Европейской части СССР. Л., 1972. 136 с.
Третьяков П.Н. У истоков этнической истории финно-угорских племен // СЭ. 1961. № 2. С. 76—93.
Третьяков П.Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.; Л., 1966. 308 с.
405
Трефц М.А. Имение «эпохи неолита - энеолита в лесной полосе Европейской части СССР // Пробл. изуч. каменного века Волго-Камья. Ижевск. 1984 С 58-72 Туркин А.И. К вепсско-карельским заимствованиям в коми-зырянских диалектах И ВФУ. 1970. Вьш. 5. С. 156—159.
Туркин А.И. Прибалтийско-финский и саамский компоненты в этногенезе народа коми И Тр. МЯЛИ Коми фил. АН СССР. Сыктывкар, 1985. Вып. 36. С. 54—67.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Т. I. С. 305.
Фехнер М.В. Изделия золотого шитья из курганов бассейна р.Ояти И Курганы летописной веси. Петрозаводск, 1985. С. 204—207.
Филатова В.Ф. Каменные орудия неолитических поселений с керамикой Сперрингс в Карелии И СА. 1970. № 4. С. 3—18.
Филатова В.Ф. Комплекс орудий на Оленеостровской стоянке на Онежском озере // КСИА. 1971. № 126. С. 132—140.
Филатова В.Ф. К вопросу о связи орудий памятников с чистым комплексом керамики Сперрингс и позднемезолитических // Археол. исслед. в Карелии. Л., 1972. С. 10—33.
Филатова В.Ф. Костяные изделия мезолитических поселений Оровнаволока// Мезолит, памятники Карелии. Петрозаводск, 1978. С.. 160—180.
Филатова В.Ф. Древнейшие памятники юго-западного побережья Онежского озера // Поселения каменного века и раннего металла в Карелии. Петрозаводск. 1982.
. С. 52—69.
Филатова В.Ф. Жилые и хозяйственные сооружения мезолитического поселения Оровнаволок IX // Новые данные об археол. памятниках Карелии. Петрозаводск, 1986. С. 29—76.
Филатова В.Ф. Кремневые наконечники стрел в мезолите Карелии // СА. 1987. № 3. С. 14—27.
Филатова В.Ф. Мезолитические памятники Кармин // Посмения древней Карелии.
Петрозаводск, 1988а. С. 19 39. _
Филатова В.Ф. Мезолитическое поселение Оровнаволок XI . “ ’ ' ' и
Филатова В.Ф. Хрополопгя и периодизация мезмита Карезтии / Хронология периодизация археол. памятников Кармни. Петрозаводск. 1991. С. 9^5.
Фоломеев Б.А. Тюков городок // СА. 1975. № 1.
Фордов А.А. очерки по анализ конкретных
Формозов А.А. Всемирно истори
источников? И СЭ. 19696. № 4. С. 106.
406
Фосс М.Е. Стоянка Веретье И ТГИМ. 1941. Вьш. 12. С. 21 70.
Фосс М. Е. Древнейшая история Севера Европейской части СССР в неолитическую эпоху // МИД. 1952. № 29. 280 С.
Хайду П. Уральские языки и народы. М., 1985. 430 с.
Халиков А.Х Материалы к изучению истории населения Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья в эпоху неолита и бронзы И ТМАЭ. i960. Т. 1. 187 с.
Халиков А.Х. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа // Там же. 1962. Т. 2. С. 7—187.
Халиков А.Х. Древняя история Среднего Поволжья. М., 1969. 395 с.
Халиков А.Х. Этническая принадлежность племен ананьинской культуры // ВФУ. 1970. Вьш. 5. С. 287—296.
Халиков А.Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VIII—VI вв. до н.э.). М., 1977. 264 с.
Хартанович В.И. Краниолопгя карел // Антропология соврем, и древнего населения европ. части СССР. Л., 1986. С. 63—120.
Хартанович В. И. К краниологии населения северо-западного Приладожья XIX—начала XX в. // Балты, славяне, прибалтийские финны: Этногенет. процессы. Рига, 1990. С. 216—229.
Харузин Н.Н. Русские лопари. М., 1890. 472 с.
Хлобыстин Л.П. Святилища Вайгача И AD POLUS: Археол. изыскания. СПб., 1993. Вьш. 10. С.15—18.
Хомутова Л. С. Технологическая характеристика кузнечных изделий из раскопок Тиверска и Паасо по результатам металлографического анализа // Древняя корела. Л., 1982. С. 188—208.
Хомутова Л. С. Металлографическое исследование структуры железных вещей из курганов Юго-Восточного Приладожья И Курганы летописной веси. Петрозаводск, 1985. С. 207—217.
Хотинский Н.А. Голоцен Северной Евразии. М„ 1977. 200 с.
Хронология и периодизация археологических памятников Карелии. Петрозаводск 1991. 249 с.
Цветкова И.К. Неолизические поселения в районе Белого озера // Сб. по археол. Вологод. области. Вологда, 1961. С. 47___71.
Цветкова И. К. Стоянки балахнинской культуры в области нижнего течения Оки И МИА. 1963. № 110. С. 54—84.
IV1 ., 1 / V/. v_^. / JL DJ.
Чарнолусский В. В. Легенда об олене-человеке. М„ 1965. 140 с.
Чарнолусский В.В. В краю летучего камня. М„ 1972. 271 с.
Чекин Л. С. «Описание земель», анонимный географический трактат второй половины XIII в. И Средние века. М„ 1993. Вьш. 56. С. 206—225.
Чернецов В.Н. Нижнее Приобъе в I тысячелетии нашей эры// МИА 1957 № 58 С. 136—245.
Чернецов В.Н. К вопросу о месте и времени формирования уральской (финно-угросамодийской) общности // Congr. intern. Fenno-Ugristanim. Budapest. 1963. С. 405—411.
Черных Е.М. Жилища племен Прикамья: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1992. 23 с.
Чернявский М.М. Неолитические племена северной Белоруссии И Очерки по археологии Белоруссии. Минск, 1970. С. 93—97.
Чистякова (Врублевская) Э.Л. Структура медных находок с энеолитических поселений
Карелии // Пегрема. Петрозаводск. 1991. С. 182—200.
Шайжин Н. Памятная книжка Олонецкой губернии. Петрозаводск, 1909. С 192—230.
Шахнович М.М. Культовый комплекс на горе Вотговаара (Итоги работ в 1993 г.) // Вести, карел, краевед, музея. Петрозаводск, 1994. Вьш. 2. С. 26—35.
Шнирельман В.А. Специфика этнической структуры у охотников, собирателей.
рыболовов // Расы и народы. 1982. Вьш. 12. С. 42—69.
Шумкин В.Я. Мезолит Кольского полуострова // СА. 1986. № 2. С. 15—34.
Шумкин В.Я. К вопросу о формировании хозяйственно-культурных типов у древнего населения Кольского полуострова // КСИА. 1988. № 193. С. 9 14.
Эдинг Д.Н. Новые находки на Горбуновском торфянике // МИА. 1940. № I. С. 41—57.
Экман И.М.. Журавлев А.П. О древнейшем землетрясении в Карелии по данным хропо-и биостратиграфических исследований // Геологая докембрия центр, и южной Карелии: Оператив.-информ. материалы. Карел, фил. АН СССР. И-т геологии.
1986. С. 51—54.
Энеолит СССР И Археология СССР. М.. 1982. С. 5—9.
Эпоха бронзы лесной полосы СССР // Там же. М„ 1987.
лтппиопи нт неолитического могильника па южном
Якимов В.П. Антропологические материалы из несли
и r'cz к/лRi in 19 М ' Л.» 1960. С.. 221 лэ.
Оленьем острове // Сб. МАЭ В* Олонецкого района И
Ямпольский В. С. Некоторые данные о неолитически
Археол. сб. Петрозаводск. 1947. С. 54 58
408
Яните Л.Ю. К вопросу об этнической принадлежности неолитического населения территории Эстонской ССР// ВЭИЭН. 1956. С. 142 171.
Яните Л.Ю. Поселения эпохи неолита и раннего металла в приустье р.Эмайыги.
Таллин. 1959. 382 с.
Яните Л.Ю. Неолитические памятники Эстонии и их хронология // МИА. 1973. № 172.
С. 202—209.
Яните Л. Некоторые вопросы изучения каменного века в Прибалтике // Новое в археологии Прибалтики и соседних территорий. Таллин, 1985. С. 193—201.
AilioJ. Die steinzeitliche Wohnplatzfunde in Finnland. H-fors. 1909. 394 s.
AilioJ. Fragen der russischen Steinzeit // SMYA. 1922a. N 39. 1. S. 1—110.
AilioJ. Kaijalaiset soikeat kupurasoljet // Ibid. 1922b. N 32. 3. S. 1—83.
Appelgren Hj. Suomcn muinaislinnat // Ibid. 1891. N 12. 237 s.
Appelgren Hj. De runda djurspannena in Finland // FM. 1897. N. 4. S. 1—16.
Вакка E. Arktisk og nordisk i bronsealderen i Nordskandinavia// Det. Kgl. Norske Videnskabcrs Selskab Museet. Miscellanea. 1976. N 25. 58 s. 16 pl.
Barlh E. Ancient methods for trapping wild Reindeer in South Norway. Oslo, 1982. P. 21—49.
Binford L. Archaeological systematics and the study of culture process// American Antiquity. 31, 2. 1965. P. 203—210.
BjOrkman T. Kuusainon Latnsan hopea-aarre//SM. 1957. N 64. S. 17—32.
Carpelan Ch. Bovast — icke bovast under ferhistorisk tid i Finland// TMS. 1973. Vol. 14. S. 190—202.
Carpelan Ch. Om asbestkerainikens historia i Fennoskandien // FM. 1978. N 85. S. 5—25.
Childe V.G. Piecing together the Past. London, 1959. 176 p.
Christiansson H. Norrland och Sydskandinavien//Tor. 1963. Vol. 9. S. 9_46.
Edgren T. Jakarla-gruppen: en vastfinsk kulturgrupp under yngre stenaldcr // SMYA. 1966.
N64. 159 s.
Edgren T. Suomen historia. Kivikausi. H-ki. 1983. S. 27—33,
Gjessing G. Yngre stenalder i Nord-Norge // Instituttet for sainmenlignende kulturforskning.
Ser. B. Oslo. 1942. Skrifter 39. 525 s.
Gurina N.N. The main stagea in the cultural development of the ancient population of the Kola peninsula // Fennoscandia Arcltaeologica. 1987. N 4. P.35____48.
Helskog K. Helleristningene i Alta. Alta. 1988. 135 p.
Hiekkanen M , Seger T. Beyond post-holes: an investigation of pre-roman hause remains at Mickels in Espoo, S.Finland//Fennoscandia Archaelogica. 1988. N 5. P 21___33.
Hakulinen L. Linna // Kalevalaseuran vuosikitja. Porvoo: H-ki, 1949 N 29 S 33_40
409
Hodder I. Symbols in aktions. Ethnoarchaeological studies of material culture Cambridge 1982. S. I—X, 244 s. '
Holm L. The use of stone and hunting of reindeer// Archaeology and environment Umed 1991. N 12. 141 p.
HultkrantzA. On beliefs in non shamanic gardian spirits among saamis И Saami religion Abo. 1984. P. 110—123.
Huurre M. 9000 vuotta Suotnen esihistoriaa. H-ki: Otava, 1979. S. 24_34.
Huurre M. Oval tortoise brooches with knob ornaments // Fenno-ugri et slavi 1978. H-ki. 1980. P 162—170.
Huurre M. Pohjois-Pohjanmaanja Lapin esihistona // Pohjois-Pohjanmaanja Lapin historia. Kuusamo, 1983. 1. 532 s.
Hyvdrinen H. Mydhaisjaakauden Fennoskandia — kasityksia ennen ja nyt // Terra. 1975. 87. 3. S. 155—166.
Indreko R. Mesolitische und friihneolithische Kulturen in Osteuropa und Westsibirien. Stockholm. 1964. 278 S.
Itkonen E. Suomalais-ugrilaisenkielen—ja historiantutkimuksen alalta. H-ki. 1961.218 s.
Itkonen T. Valikatsaus suomen kielen juuriin // Virittaja. 1983. S. 190—229. 349—386.
Jaanits L., Jaanits K. Friihmesolithische Siedlung in Pulli // Изв. АН ЭССР. 1975. T. 24.
№ 1. S. 64—70.
JokiA.J. Uralier und Indogermanen H Suomalais-ugrilaisen seuran toimituksia. H-ki. 1973.
151.419s.
Jorgensen R., Olsen B. Asbestkeramikk i Nord-Norge // FM. 1987. N 94. S. 5—39.
Julku K. Oulujokilinja kaijalaisten kaukoliikentcen vdyiana keskiajalla // Studia historica.
1967. 1. S. 65—99.
Kirkinen H. Katjala idan kulttuuripiirissa. Bysantin ja Venajan yhteyksista keskiajan
Karjalaan. H-ki; Rauma. 1963. 263 s.
Kivikoski E. Svenskar i osterled under 500-talet H FM. 1939. N 46. S. 1—11.
Kivikoski E. Lisia Karjalan ristiretkikaudcn ajanmdaraykseen H Kalevalaseuran vuosiknja.
Porvoo; H-ki. 1942. N 22. S. 79—87.
Kivikoski E. ZurHetkunftdcrKarelierundiltrerKultur//AA. 1944. \fol. 15.fasc. 1—2. S. 1—28.
Kivikoski E. Vikingatid och korstagstid // Fomtid och fomfynd. H-fors. 1952. S. 59—74
Kivikoski E. Suomen esihistona// Suomen historia. Porvoo; H-ki, 1961. 1. S. 104-293.
Kivikoski E. Die Eisenzeit Finnlands. Bildwcrk und Text. H-kt. 1973. 150 S.
Kjellstrom R. On the continuity of old Saami Religion // Saami Reltgton Abo. 1984. P. 24-33.
410
KopistoA. Die Schieferringe der kamnikeramischen Kultur Finnlands // SM. 1959. N 66. S. 5—17.
Koivulehto J. Uber die altesten germanischen Lehnberiihrungen und ihre Datierung //
Virittaja. 1976. N 2. S. 285—290.
Korhonen V. Johdatus lapin kielen historiaan. H-ki, 1981. 378 s.
Kotskurkina S.l. Karjalaisten varhaista historiaa // Suomen varhaishistoria. Oulu, 1992. S. 207—214.
Kraft J. Labyrint och ryttarlek // Fomvannen. 1977. N 72. S. 61—80.
Laszlo Gy. Die altesten Epochen der uralischen Vorgeschichte // Congr. intern, fenno-ugristarum. Budapest, 1963. S. 416—419.
Lehtosalo P.-L. Rapukoristeisten solkien ajoituksesta H SM. 1966. N 73. S. 22—39.
Lehtosalo P.-L. Punahame-siniluintu-monienmahdollisuuksien muinaispuvut //Vakkanen.
Vammala. 1973. N 75. S. 15—22.
Lehtosalo-Hilander P.-L. Muinaispukujemme korut//Kotiseutu. 1979. N 5. S. 184—198.
Lehtosalo-Hilander P.-L. Common characteristic features of dress-expressions of kinship or cultural contacts // Fenno-ugri et slavi 1978. H-ki. 1980. P. 243—260.
Lepptiaho J. Spateisenzeitliche Waffen aus Filmland // SMYA. 1964. N 61. 63 S.
Linder A. C|4 datering av norrlansk asbestkeramik//Fornvdnnen. 1966. N 61. S. 140—153.
Lytkin V.I. Vepsaiaiset ja komisyijaanit // Virittaja. 1967. N 1. S. 23—27.
Manker E. Lapparnas heliga stallen // Acta Lapponica. 1957. 462 p.
Meinander C.F. Davits // FM. 1969. N 76. S. 27—69.
Mdkivuoti M. An iron-age dwelling site and burial mounds at Rakanmaki, near Tornio // Fennoscandia archaeologica. 1987. N 5. S. 35—45.
Nissila V. Pohjois-Ruotsinsuomalais-nimistontutkimusta// Virittaja. 1964.N4. S. 377—381.
Nissila И Suomen Karjalan niinisto. Joensuu. 1975. 382 s.
Nordman C.A. Karelska jamaidersstudier // SMYA. 1924. N 34. 3. 200 s.
Nordman C.A. Schatzfundeund Handelsvcrbindungen inFinnlands Wikingerzeit // AA.1942. Vol. 13. S. 272—293.
Olsen B. Material metapfors and historical practice: A structural analysis of stone labyrints in coastal Finnmark. Arctic Norway //Fennoscandia Archaeologica. 1991. N 8. P. 51—58.
Petersen J. De norskc vikingesverd. Kristiania, 1919. S. 37—46.
Petersen J. Vikingetidens smykker. Stavanger. 1928. 222 s.
Pettersson O. Jambek and jabmeaimo. Lund, 1957. 253 p.
/ osti L. Kaarinan Paaskunta ja Aurajoen suun muinainen kauppa 11 Kalevalaseuran vuosikitja. 1950. N 30. S. 128—135.
411
Pals, S. Riukjarven ja Piiskunsalmen kivikautiset asuinpaikat Kaukolassa // SMYA 1915 N 28, 1.180 s.
Pddkkdnen L. И Kesamatkoja Venajan Karjalassa seka hajanaisia kuvauksia Kaijalan kansan nykysyydestaja entisyydesta // SMYA. 1898. N 18. 257 s.
Renfrew C. The explanation of culture change: models in prehistory. London. 1973. 788 p
Rimantiene R. Sventoji. Narvos kulturos gyvenietes. Vilnius, 1979. 189 s
Salo U. Die Friihroinische Zeit in Finnland // SMYA. 1968. N 67. 249 S.
Schwindt T. Tietoja Kaijalan rautakaudesta // SMYA. 1893. N 13. 206 s.
Serning I. Lapska offerplatsfynd frSn jamalder och medeltid i de svenska lappmarkema //
Acta Lapponica.1956. N 11. S. 11—218.
Serning I. Ovre Norrlands jarnaldcr. Umea, 1960. 289 s.
SiiridinenA. Shoreline dating of the Saraisniemi 1—ceramics in Finland//SM. 1971.N.
78. S. 9—19.
Siiridinen A. Studies relaiting to shore displacement and Stone Age chronology in Finland II
FM. 1973. N 80. P. 5—22; Helsingin yliopiston arkeologian laitos. 1974. 22 s.
SiiridinenA. Archaeological shore displacement chronology in Northern Ostrobothnia, Finland // Iskos. H-ki. 1978. N 2. P. 5—23.
Simonsen P. The history of settlement//Norway North of 65. TMS. 1960. Vol. 8. P. 100—109.
Solberg O. Eisenzeitfundc aus Ostfinnmarken // Videnskabs-Selskabets Skrifter. II. Cristiania,
1909. Hist. Filos. Klasse. N7. 145 S.
Suomensukuisten kansojen esihistoria // Suomen suku. H-ki. 1926. 1. 189 s.
Taavitsainen J.-P. Ikonen L., SaksaA. On early agriculture in the archipelago of Lake
Ladoga // Fennoscandia Archaeologica. 1994. N 11. P. 29—40.
Tallgren A.M. Muutamia uusia muinaisloytbja ja kaivauksia// SM. 1918. N 25. S. 16—24.
Tallgren A.M. Ertiita epiiselvia muinaisloytbja // SM. 1934. N 41. S. 41—48.
Tallgren A.M. The Arctic Bronze Age in Europe//ESA 1937. NILS. 1—46.
Toivonen J.H. Suomalais-ugrilaisesta alkukodista // Virittaja. 1953. N 1. S. 5—35.
Tomanterd E. The disc-pommeled swords from Kckomaki in Kaukola // Fenno-ugri et slavi
1978. H-ki. 1980. P. 157—161.
Tomanterd L. Mikkelin pronssit // Kalmistojen kertomaa. Mikkeli. 1994. S. 35—50.
Uino P, SaksaA. J. Results and perspectives of archaeological investigations at the castle of Kakisalmi/Kexholm // Castella Maris Baltici. Ekenas. 1993. 1. P. 213—217
EahtolaJ. Tornionjoki- ja Kemijokilaakson asutuksen synty// Studia Historica Septentrionalia. Rovaniemi. 1980. N 3. P. 555—563.
412
I'ahtolaJ. Onomastincn inetodi suomcn varhaishistorian tulkimuksessa // Turun Historial. Arkisto. Tammisaari, 1986. 41. S. 82—119.
W'asmer R. Die kufischen Munzen des Fundes von Luurila. Kirchspiel Hattula // SMYA. 1927. N 36. 3. S. 24—26.
Zachrisson I. Sjiele. Sacrifices Odin. Treasures and Saami Graves// Saami Religion. Abo, 1984. P. 61—80.
Zachrisson 1. De saniiska metalldepaema ar 1000—1350 i ljuset av fyndet fran Morttriisket.
Lappland // Archaeology and Environment 3. Umea, 1984. 133 s.
AyrdpddA. Kampakeraamisen kulttuurin savikuviot // SM. 1941. N 48. S. 82—123.
AyrdpddA. Kulturforh&llandena i Finland fore finnarnas invandring// SMYA. 1951.
N 52. S. 77—98.
413
Список сокращений
АО — Археологические открытия. М.
ВАУ — Вопросы археологии Урала. Ижевск; Пермь
ВФУ — Вопросы финноугроведения. Йошкар-Ола
ВЭИЭН Вопросы этнической истории эстонского народа. Таллин
ВЯ — Вопросы языкознания. М.
ЗИРГО — Записки императорского Русского географического общества. СПб.
ЗОРСА— Записки Отделения русской и славянской археологи Русского археологического общества. СПб.
ИАОИРС — Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. Архангельск ИГАИМК — Извепия Государственной академии истории материальной культуры. М.; Л. ИНКВА
(INQUA) — Международный союз по изучению четвертичного периода
КГМ — Карельский государственный музей. Петрозаводск
КСИА — Краткие сообщения Института археологии. М.; Л.
КСИИМК —Краткие сообщения Института истории материальной культуры. М.; Л.
КНЦ РАН —Карельский научный центр Российской академии наук. Петрозаводск
МАЕСВ — Материалы по археологии европейского Северо-Востока. Сыктывкар
МАЭ — Музей антропологии и этнографии им. Н.Н.Миклухо-Маклая. Л.
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР. М; Л.
МОК — Мурманское общество краеведения. Мурманск
РА — Российская археология. М.
СА — Советская археология. М: Л.
САИ — Свод археологических источников. М: Л.
СФУ — Советское финноугроведение. Таллин
СЭ — Советская этнография. М.; Л.
ТГИМ — Труды Гос. Исторического музея. М.
ТМАЭ ______ Труды Марийской археологической экспедиции. Йошкар-Ола
ТОИПКЭ________Труды Отдела истории первобытной культуры Гос. Эрмитажа. Л.
УЗПГУ______ Ученые записки Пермского гос. университета. Пермь
дд_____ Acta Archacologica. Kobenhavn
ESA — Eurasia Scptcntrionalis Antique. Helsinki
SM-FM — Suomcn Museo—Finskt Museum. Helsinki Helsingfors
SMYA______ Suomen Muinaismuistoyhdistyksen Aikakauskirja. Helsinki
yjyfs Tromso Museums Skrifter. Tromso; Oslo; Bergen
Научное издание
АРХЕОЛОГИЯ КАРЕЛИИ
Утверждено к печати
Ученым советом Института языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук
Редактор
Оригинал-макет
Художник
И. В. Бахова А.А.Лапин Ю.Н.Ларионова
Сдано в производство 30.04.96. Формат 70'90/16. Бумага офсетная. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 30,4. Уч.-изд. л. 25,5. Тираж 1000 экз. Зак. 972.
Карельский научный центр РАН. 185610, г. Петрозаводск, ул. Пушкинская, 11.
Отпечатано в Республиканской ордена «Знак Почета» типографии им. П. Ф. Анохина.
185005, г. Петрозаводск, ул. «Правды», 4.