Текст
* ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА *
Федор Иванович Соймонов (1692—1780).
Л. А. ГОЛЬДЕНБЕРГ
КАТОРЖАНИН—
СИБИРСКИЙ
ГУБЕРНАТОР
❖
Жизнь и труды
Ф. И. СОЙМОНОВА
❖
Магаданское
книжное
издательство
1979
ББК 63.3(2)46 + 26.22 г
Г63
0164 — 006
OQ____________70
М—149(03)—79
CJ Магаданское книжное издательство, 1979
От автора
Описание жизни и трудов Федора Ивановича Соймонова может по-
служить основой для многопланового повествования, на страницах кото-
рого отразились бы неожиданные повороты его судьбы, взлеты и падения,
свершения и деяния, увлечения и плодотворные занятия естественноисто-
рическими и гуманитарными науками. Перед читателем прошла бы плея-
да колоритных персонажей XVIII в., в той или иной степени связанных
с Ф. И. Соймоновым, — все самодержцы от Петра I до Екатерины II,
дворяне, сановники, купцы, матросы, капитаны и адмиралы, ученики гео-
дезических школ и академики, крестьяне подмосковных деревень и сибир-
ские промышленные люди, аборигены Дальнего Востока и новопоселенцы
на сибирских землях. Среди них получившие широкую известность капи-
тан-командор В. Беринг, его помощники А. И. Чириков и М. П. Шпан-
берг, участники Камчатских экспедиций М. С. Гвоздев, Я. И. Линденау,
академик Г. Ф. Миллер, историк В. Н. Татищев, мореплаватели Н. П. Ша-
лауров, И. Бахов, И. Бечевин, ученик и друг Соймонова адмирал А. И. На-
гаев, кабинет-министр А. П. Волынский, адмирал Н. Ф. Головин, профес-
сор Морской академии А. Д. Фарварсон, сибирские губернаторы В. А. Мят-
лев и Д. И. Чичерин, французский астроном Шапп д’Отерош, командиры
дальневосточных портов и гарнизонов В. А. Ртищев, В. Хметевский,
Ф. X. Плениснер, талантливый исследователь Восточной Сибири М. Та-
таринов, ученый чукча Н. Дауркин и многие другие.
За свою долгую жизнь (1692—1780 гг.) Ф. И. Соймонов был участни-
ком или свидетелем всех крупных сухопутных и морских сражений в Се-
верной, Семилетней и русско-турецких войнах, Персидском походе, энер-
гичным исполнителем грандиозных замыслов и начинаний Петра I по сис-
тематическому изучению Сибири и Дальнего Востока. Видный государст-
венный деятель XVIII в. Ф. И. Соймонов был талантливым гидрографом,
картографом и навигатором, ученым, крупным администратором. Широко
образованный человек, свободно владевший несколькими иностранными
языками (немецким, голландским, латинским), он вел научную переписку
с М. В. Ломоносовым, Л. Эйлером, Г. Ф. Миллером и другими известны-
ми учеными России. Гостивший у Соймонова в Сибири академик С. Я. Ру-
мовский писал о нем из Томска, что «редко и в Петербурге такого охот-
ника до наук сыскать можно». Как свидетельствовал в 1772 г. знамени-
тый просветитель Н. И. Новиков, труды по картографии, географии и эко-
номике Каспийского и Балтийского морей, а также Сибири и Дальнего
Востока принесли Соймонову еще при жизни «великую похвалу».
Большая, сложная и яркая жизнь Ф. И. Соймонова издавна привлека-
ла к себе внимание исследователей, а его научная деятельность была вы-
соко оценена еще современниками (Г. Ф. Миллером, М. В. Ломоносовым,
М. Д. Чулковым). Его имя было хорошо знакомо А. С. Пушкину, который,
работая над «Историей Петра», тщательно изучал «Ежемесячные сочи-
нения» и использовал в качестве одного из источников «Описание Кас-
пийского моря».
Однако изучение опубликованной литературы о Ф. И. Соймонове показы-
вает, что его жизнь и творческий путь, известные в общих чертах, исследова-
6
ны недостаточно, за исключением, быть может, работ на Каспийском море,
благодаря журналу-дневнику «Описание Каспийского моря» и трудам совет-
ских географов академика Л. С. Берга, К. И. Шафрановского и других.
Особенно слабо изучены ранний, сибирский и московский периоды, руко-
писное наследство, переписка, картографические работы в Сибири, орга-
низация им исследований Чукотки, Камчатки, Алеутских и Курильских
островов, Северо-Западной Америки, Якутии, Охотского побережья, а так-
же работ по возобновлению Камчатских экспедиций.
Указанные обстоятельства стали причиной некоторой диспропорции в
построении книги. Ее центральная часть «Сибирь и Дальний Восток» наи-
более значительна как по объему, так и по содержанию введенных в на-
учный оборот документальных материалов. Разносторонняя деятельность
Ф. И. Соймонова имеет большое значение для истории отечественной науки
и культуры, и она не связана только с сибирским периодом. В Сибирь Соймо-
нов прибыл уже сложившимся ученым, автором всемирно известных ра-
бот, в том числе первой печатной карты (1720 г.) и атласа (1731 г.) Кас-
пийского моря, видным администратором, хорошо знавшим придворные
порядки и все хитросплетения русского бюрократического аппарата. По-
этому понять, как ученик математико-навигацкой школы в Москве, ис-
полнительный и инициативный морской офицер, занимавший ответствен-
ные посты в центральных органах управления России, русский патриот и
охотский каторжанин стал сибирским губернатором и сенатором-консультан-
том Екатерины II по делам Сибири и Дальнего Востока, можно лишь при по-
следовательном рассмотрении основных этапов его служебной деятельно-
сти и научного творчества.
«Птенец гнезда Петрова», обер-прокурор Сената, вице-президент Ад-
миралтейской коллегии, при Бироне — ссыльный в Охотске, руководитель
Нерчинской экспедиции, «ревнитель» интересов России на Дальнем Вос-
токе, организатор экспедиции на Тихом океане, московский сенатор Федор
Иванович Соймонов неизменно оставался пытливым и разносторонним ис-
следователем природы. Автор произведений по морской картографии и нави-
гации, географии, астрономии и истории обладал обширными познаниями в
математике, физике и других науках. Вслед за М. В. Ломоносовым Ф. И. Сой-
монов активно содействовал распространению передового гелиоцентрическо-
го мировоззрения в России. Подлинно научная история картографических и
географических представлений о Каспийском море открывается первыми
работами Соймонова.
Предлагаемая книга построена на строго документальной базе, ко-
торую в основном составили исторические источники, выявленные в госу-
дарственных архивохранилищах и рукописных собраниях музеев и библи-
отек, преимущественно Москвы, Ленинграда и Тобольска. Особую цен-
ность представляют с трудом поддающиеся прочтению погодные дневни-
ковые записи Ф. И. Соймонова о пребывании в Сибири, а также об успе-
хах промышленников-мореходов и их географических открытиях в
Тихом океане.
* Пролог
ЗАГОВОР ПАТРИОТОВ
Накануне годовщины Полтавской битвы в Петербурге нача-
лись приготовления к финалу «дела» Волынского: вблизи
Петропавловской крепости, на площади Сытного рынка,
спешно сооружали эшафот, «на зделание» которого потребова-
лось всего 50 бревен. 26 июня 1740 г. специальный курьер привез
в Петергоф Э. Бирону записку, в которой начальник Тайной канцеля-
рии А. И. Ушаков извещал фаворита императрицы о том, что «извест-
ная экзекуция имеет быть учинена сего июня 27 дня пополудни
в 8 часу»1.
Артемий Петрович Волынский — представитель родовой русской
аристократии, кичившийся принадлежностью к великокняжескому ро-
ду (по его утверждению, предок Дмитрий Волынец был женат на сест-
ре Дмитрия Донского), один из видных сподвижников Петра I — был
крупным государственным деятелем первой половины XVIII в. Лов-
кий и энергичный, умный, честолюбивый и образованный человек, Во-
лынский, умело используя временную поддержку Бирона, смог при-
обрести доверие последнего и императрицы и в 1738 г. стать кабинет -
министром. Заняв столь высокую должность, он начал вести борьбу
с иностранным засильем в государственном аппарате, армии и флоте.
Общеизвестно, что с воцарением Анны Ивановны и в течение деся-
тилетия (1730— 1741 гг.) ее ближайшее окружение составляли ино-
странцы, которые быстро заполонили центральный аппарат управления,
захватывая доходные и выгодные должности. Вплоть до момента лик-
видации в 1741 г. и верховное учреждение — Кабинет е. и. в. находил-
ся под контролем и влиянием Э. Бирона, А. Остермана, Б. Миниха. От-
личительными чертами бироновщины, этого мрачного периода русской
1 Центральный государственный архив древних актов (далее — ЦГАДА), ф.6,
№ 211, ч. 1, л. 203.
Артемий Петрович Волынский (1689—1740) —
кабинет-министр.
истории, были общая антирусская направленность деятельности ино-
странцев, стоящих у власти, усиление эксплуатации населения, казно-
крадство, взяточничество, доносы, роскошь при дворе и грубость
нравов.
Существует довольно обширная литература о жизни и деятельности
А. П. Волынского, опирающаяся главным образом на почти стотомное
собрание делопроизводственных материалов Тайной канцелярии, ко-
миссий следственной и «описи пожитков» и Канцелярии конфискации1.
Вместе с тем его связи с сообщниками, и в частности с Соймоновым,
прослежены недостаточно полно.
В 20-х годах Федор Иванович Соймонов хорошо знал астраханского
губернатора А. П. Волынского, но близок к нему не был. Слишком да-
леки, видимо, были в то время интересы мелкопоместного дворянина,
морского офицера Соймонова и богатого вельможи, наделенного огром-
ной властью. Более того, Соймонов открыто осуждал самодурство гу-
бернатора, издевавшегося над подчиненными, а случай с мичманом
Е. Мещерским, который был избит Волынским и посажен «без платья»
налед, привел к крупной ссоре. С протестом Соймонов дошел до Военной
коллегии, но «дело» о «мучительном ругании» рассмотрено не было1 2.
1 ЦГАДА, ф. 6, № 195—281; ф. 248, кн. 759, лл. 381—443.
2 Там же, № 203, л. 14—14 об.
9
В дальнейшем пути Соймонова и Волынского часто пересекались —
оба, например, участвовали в блокаде Гданьска, в комиссиях по делу
Жолобова, — но первые шаги к сближению были сделаны только
в 1737 г. Вспоминая о своей дипломатической миссии к калмыцкому
хану Дундук Омбе, Соймонов писал в дневнике: «И как в Кабинете рас-
суждаемо было о выборе персоны, тогда Волынский докладывал госу-
дарыне, удостоя меня к той посылке, что и последовало. Я о той реко-
мендации был уведомлен от бывшаго при том дяди моего гвардии пору-
чика Букова; потому по имеющейся с Волынским ссоре, что в 15 лет
впервые к нему в дом приехал и за рекомендацию благодарил»1. Надо
полагать, что «фамилиарные дружбы» с Волынским и начались пример-
но сотого времени. Постоянно наблюдаемые Соймоновым хищения, долж-
ностные преступления, забвение петровских порядков, упадок морского
флота привели его в лагерь Волынского, начавшего борьбу с иностран-
ным засильем. В этой борьбе они не были одиноки, так как русская дво-
рянская оппозиция и в столице и в провинции идейно вооружалась про-
тив иноземцев.
Постепенно вокруг Волынского группируются его сторонники, меч-
тающие о переустройстве русского административного аппарата. Слу-
жебная карьера многих из них вскоре стала зависеть от возвышения и уси-
ления влияния в Кабинете кабинет-министра Волынского, который по-
следовательно добивался назначения своих надежных «конфидентов»
на важные руководящие посты. Так, несмотря на желание Анны Ива-
новны «пожаловать» Ф. И. Соймонова в генерал-полицмейстеры, а поз-
днее послать в Оренбург на место Татищева, он, по настоянию Волын-
ского, был назначен обер-прокурором Сената, а затем — в противовес
Остерману и Головину — генерал-кригс-комиссаром и вице-президентом
Адмиралтейской коллегии.
Часто посещал Соймонов дом Волынского на Фонтанке, куда по ве-
черам прибывали и другие участники «ночных съездов». Здесь изуча-
лись различные исторические и политические произведения, обсужда-
лись сочинения и проекты, составленные Волынским при участии
Ф. И. Соймонова, придворного архитектора гофинтенданта П. М. Ероп-
кина, горного инженера советника Берг-коллегии А. Ф. Хрущова, сек-
ретаря Иностранной коллегии И. Суда. В «Генеральном проекте», или
«Генеральном сочинении о поправлении внутренних государственных
дел», Соймонов отчетливо видел, что «онаго Волынского толкование:
1 Из записок Ф. И. Соймонова. — «Морской сборник», 1888, № 10, с. 91.
то
было против прежних и нынешних государственных уставов и поряд-
ков и управлений противное», но сам сочинил к нему ряд разделов, ка-
сающихся «до Адмиралтейства комиссии и о фабриках и заводах и о
сделании в Санкт-Петербурге вновь малого доку», а вместе с Хрущевым
«и в других пунктах ко изъяснению поправляли».
С «Генеральным проектом», ставшим во время следствия централь-
ным пунктом обвинения, Волынский знакомил многих, в том числе пре-
зидента Коммерц-коллегии П. И. Мусина-Пушкина, 3. Д. Мишукова,
Я. Шаховского, Н. Желябужского, А. Нарышкина, В. Чичерина, И. Эйх-
лера и других, и он, по-видимому, не составлял особой тайны и для ок-
ружения императрицы. Во всяком случае до Соймонова дошли слухи,
что «во дворце толкуют, что Артемий Волынской сочинил книгу такую,
что учил де е. и. в. как жить». В проекте Волынского многое было по-
черпнуто «из истории, начав от великого князя Владимира и по нем
бывших... высоких наследников, даже до нынешнего времени»1. Экскур-
сы в историю и исторические аналогии были излюбленным приемом со-
чинителей— владельцев первоклассных библиотек и рукописных собра-
ний. В. Н. Татищев, приехавший в 1739 г. из Оренбурга, установил
тесные связи с Волынским и его друзьями, читал им свою «Историю
Российскую», получал от них для работы ценные исторические сведе-
ния. Он особо отметил в «Истории» этих «снискательных о истории рус-
ских людей, яко весьма о том прилежно трудившихся, но в несчастие
впавших, Волынского, советника Хрусчова и архитектора Еропкина, ко-
торые, читая мое собрание, из древних русских летописцев мне к до-
полнению сообсчали»1 2. «Поносительные о непорядках» мысли и речи
в кружке Волынского касались не только исторических времен. «Госу-
дарыня у нас дура, и резолюции от нея никакой не добьешься, и ныне
у нас герцог что захочет, то и делает», — говорил Волынский Хрущову3.
Довольно четко сформулировал Волынский свои обвинения по поводу
антинародной и антирусской деятельности иностранцев в письме 1739 г.
к Анне Ивановне «о притворствах и вымыслах, бывающих при дворах
государей»4.
Объединенные патриотическими настроениями, недовольством не-
мецким засильем, «конфиденты» Волынского явились выразителями
1 ЦГАДА, ф. 6, д. 203, лл. 8—15.
2 В. Н. Татищев. История Российская, т. 1. М. — Л., 1962, с. 125.
3 Д. А. Корсаков. Артемий Петрович Волынский. — В сб. «Древняя и новая Рос-
сия», 1877, № 8, с. 278.
4 ЦГАДА, ф. 6, № 195.
11
взглядов и интересов различных слоев дворянства, преимущественно
крупного родовитого (Волынский, Мусин-Пушкин) и среднепоместного
(Соймонов, Татищев). И если их расхождения по экономическим воп-
росам были заметными, то социально-политические и культурные воз-
зрения в целом совпадали: укрепление самодержавия, сохранение кре-
постного права и сословного деления общества, защита прав и приви-
легий дворянства.
Но Волынский и его сторонники, не опираясь на широкие круги дво-
рянства, недооценили влияния Бирона, Остермана и их окружения.
В ходе напряженной борьбы между этими группами в апреле 1740 г. на-
ступил перелом, подготовленный осторожными, опытными и хитрыми
противниками. В начале апреля Волынскому было запрещено являться
ко двору, затем он подвергся домашнему аресту. 13 апреля была об-
разована «генералитетская» комиссия для расследования «вин» Волын-
ского, а через два дня состоялся первый допрос, на котором он назвал
главных своих врагов — Ягужинского, Долгоруковых, Голицыных, Ку-
ракиных, Головина. 16 апреля арестовали Хрущова, Еропкина и других
сообщников, а комиссия получила указ «поступать с Волынским без
всякого послабления». Первоначально предъявленное обвинение в долж-
ностных злоупотреблениях, растрате и присвоении казенных денег
сменилось обвинением в политических и государственных преступлени-
ях, направленных против императрицы, и 18 апреля «дело» поступило
в Тайную канцелярию.
30 апреля 1740 г. лейб-гвардии Семеновского полка адъютант
А. Вельяминов-Зернов получил от генерала А. И. Ушакова и тайного
советника И. И. Неплюева приказ «в доме Федора Соймонова, взяв его,
Соймонова, привесть в Тайную канцелярию». «И того же числа в Тай-
ную канцелярию оного Соймонова означенной Вельяминов привез, ко-
торой у него, Вельяминова, и принят и отдан под крепкой караул об-
ретающемуся у Артемья Волынского с протчими на карауле лейб-гвар-
дии Преображенского полку подпорутчику Никите Каковинскому».
Сохранились подлинные записи следствия — «Допросы, ответы и пы-
точные речи Федора Соймонова по делу Волынского», в которых досто-
верность каждого абзаца текста показаний скреплена рукою Соймоно-
ва, вначале — обычным четким и твердым почерком, а в конце, после
дыбы, — дрожащим и малоразборчивым. В качестве улик к делу при-
ложены три письма середины 1739 г. Д. И. Соймоновой, касающиеся
домашних событий, но содержащие упоминания о Волынском, Еропки-
12
не, Урусове. Трогательно выглядят наивные и бесхитростные записки
«сердечно любящей, покорной и верной» жены среди записей «пыточ-
ных речей» страшного дела1.
Во время следствия Соймонову были предъявлены 23 «вопросные
пункты», на которые последовали довольно четкие ответы. По цент-
ральному пункту — о сочинении проектов — Соймонов на первом же до-
просе 10 мая признал себя виновным в том, что, «видя... означенное Во-
лынского сочинение и зная, что в том его, Волынского, сочинении про-
тивно толковано прошедшаго и нынешняго в государстве управления,
не только, где надлежит, на онаго Волынского не доносил, но и сам
к такому его, Волынского, противному рассуждению он, Соймонов, при-
стал и советывал подлинно для того, что к нему, Волынскому, прислу-
живался, к тому же и боялся его, чем бы оный, Волынский, его не по-
вредил». В ответах на допросе 11 мая Соймонов признался в «фамили-
арной дружбе» с Волынским, которая состояла в совместном чтении,
обсуждении и «поправлении» сочинений; заявил об участниках «ночных
съездов» в доме Волынского; вспомнил о важном для хода следствия
разговоре с Волынским, который желал «свое сочинение друзьям своим
раздавать... дабы они могли другим о том сообщить и раздавать, чтоб
потому об оном везде известно было, почему он, Соймонов, разумевал,
что чрез то... может возмущение учинить...», наконец, объявил, что, как
он мог «приметить», Волынский на императрицу «был злобен» и от не-
го «слыхал о е. и. в. поносительные слова», но, «прислуживаясь, оному
Волынскому притакивал». Незначительные дополнения и пояснения
к предыдущим показаниям даны Соймоновым 12 мая, когда ему были
предъявлены некоторые сочинения, найденные в бумагах Волынского. Он
опознал среди них лишь «рассуждение о гражданстве», которое Волын-
ский предполагал поместить в «проект», и заявил, что остальные запис-
ки, в том числе «о человеческой дружбе», «о дружбе с женскими персо-
нами», ранее не были ему знакомы.
На главный вопрос следствия — о целях и сроках «дальних умыс-
лов» Волынского, о намерениях его осуществить «государственное де-
ло», т. е. переворот, — Соймонов 24 мая не дал ответа, отговариваясь
незнанием, припомнив только на допросе 5 июня содержание предисло-
вия «проекта», «к народу приписанное», и слова Волынского: «...все го-
сударственное правление происходит не от е. и. в., но от других, и чрез:
1 ЦГАДА, ф. 6, № 203.
13
то государственное правление худо будет». Между тем А. И. Ушаков
и И. И. Неплюев 4 июня объявили императрице свое мнение, что если
все обвиняемые «при приводе в застенок» прямо о всем «чистой повин-
ной» не принесут, то тогда нужен «крепчайший их спрос». Санкции бы-
ли получены, и 6 июня Мусин-Пушкин, Соймонов, Еропкин и Эйхлер
«привожены были в застенок и все пытаны»1. Специально были разра-
ботаны «Пункты, по которым спрашивать Федора Соймонова» и «Во-
просы Федору Соймонову, о чем надлежит спрашивать его при розыс-
ке»1 2. Соймонов подтвердил все свои прежние показания, а также и то,
что «разумел» о намерениях и замыслах Волынского «взять себе высо-
чайную власть», но не знал, «когда оное злое намерение и умысл свой
в действо произвесть хотел, и чрез какие способы, и на кого он в том
надежду имел, и от кого вспоможения себе ожидал». В тот же день он
дважды был «спрашивая накрепко» — «с подъему на дыбу и с пытки»
(«было ему 12 ударов») и «по снятию с дыбы», — но расспросы не при-
несли новых сведений.
Через неделю после прекращения «розыска», 16 июня, был сочинен
на 68 страницах обвинительный акт — «Изображение о государствен-
ных безбожных тяжких преступлениях и злодейственных воровских
замыслах Артемья Волынского и сообщников его графа Платона Муси-
на-Пушкина, Федора Соймонова, Андрея Хрущова, Петра Еропкина,
Ивана Эйхлера, також о Иване Суде, которые по следствию не только
обличены, но и сами винились». 19 июня Анна Ивановна подписала
указ об учреждении «генерального собрания» для рассмотрения «Изоб-
ражения...» и составления «генерального приговора». При подготовке
этого указа материалы почти двухмесячного следствия, отодвинутые на
последний план, вовсе не являлись основой. Центральное место заняло
письмо «о притворствах и вымыслах... при дворах» Волынского, который
«дерзнул» императрице «в наставление писать» и «верных подданных...
всех подозрительными показывать». Иностранцы («верные подданные»)
отлично разобрались в целенаправленности сочинений Волынского и,
выбрав благоприятный момент (по окончании русско-турецкой войны),
вскоре добились уничтожения своих опасных противников. Незначи-
тельный сам по себе факт избиения Волынским В. К. Тредьяковского,
столь характерный для грубых и жестоких нравов того времени, отме-
чен указом лишь потому, что произошел в «покоях», где «пребывал»
1 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. 1, лл. 116, 123.
2 Там же, лл. 169—172; № 203, л. 30.
14
Бирон. Нельзя не отметить, что в списке членов генерального собрания
среди 25 фамилий мы не найдем ни одной иностранной. Престиж ино-
земцев был сохранен: верноподданные русские сами судят русских
«злодеев».
Участь обвиняемых была предрешена, и 20 июня послушное «гене-
ральное собрание» «согласно приговорило» всех соучастников к смерт-
ной казни, предусматривая различные способы ее совершения в зави-
симости от «тяжести» преступлений: А. Волынского, «вырезав язык, жи-
вого посадить на кол», А. Хрущова, П. Мусина-Пушкина, Ф. Соймоно-
ва, П. Еропкина — «четвертовав», а И. Эйхлера — «колесовав», — всем
«отсечь головы», И. Суде — «отсечь голову. И движимые и недвижи-
мые их имения конфисковать». Лицемерным великодушием проникнут
указ 23 июня, когда Анна Ивановна, «милосердуя», решила «облег-
чить жестокие казни». Генеральное собрание, руководствуясь указом, во
втором приговоре 24 июня определило: Волынскому — вырезав язык,
отсечь правую руку и голову. Хрущову и Еропкину — отсечь головы;
Мусина-Пушкина — вырезав язык, отправить в вечную ссылку; «Ф. Сой-
монову, И. Эйхлеру — кнутом, И. Суде — плетьми наказание учинить...
по объявлении им всем прежде, к каким смертным казням были они
приговорены, и потом о помиловании об оной», затем «в вечную работу
послать: Соймонова — в Охоцкой острог, Эйхлера — в Жиганской ост-
рог на ямских подводах за надлежащим крепким караулом...». Этим же
приговором определялись порядок следования ссыльных к месту назна-
чения, санкции, «кормовое» довольствие в пути и в местах ссылки.
«Быть им под наикрепчайшим присмотром оных мест командиров,
чтоб, кроме работы, до других ни до каких дел допущены они отнюдь
не были, и никакова непристойного сообщения и разеуждения ни с кем
бы не имели, и писем писать никому им не давать». В пути выдавать
«кормовых» по 5 копеек на день, а «во оных местах на пропитание да-
вать муки по два четверика на месяц да и круп и соли по препорции»
и 2 копейки в день.
Журнальная запись секретаря Тайной канцелярии с протокольной
точностью очевидца зафиксировала расправу над осужденными.
«1740 г. июня 27 дня после исповеди Артемья Волынского и сообще-
ния святых тайн и по протчем к смертной казни приуготовлении в ка-
зарме, в коей он, Волынской, содержится... язык вырезан. И потом, как
оной Волынской, так и Андрей Хрущов, Петр Еропкин, Федор Соймо-
нов, Иван Эйхлер, Иван Суда из Санкт-Петербургской крепости выве-
1S
дены на имеющейся на Санкт-Петербургском острове Сытный рынок
и в присудствии господ генерала и кавалера Ушакова и тайного совет-
ника Неплюева при обыкновенной публике всенародное известие о ви-
нах оных людей указ... на особливом зделанном для той экзекуции ам-
боне прочтен господином ассесором Хрущовым.
И по прочтению А. Волынскому правая рука, а потом и голова, та-
ко ж А. Хрущову, П. Еропкину головы ж отсечены.
Ф. Соймонову и И. Эйхлеру кнутом, а И. Суде нещадное плетьми
наказание при той же экзекуции заплечными мастерами учинены. И по
учинении тех наказаний оныя, Соймонов, Эйхлер и Суда, отведены
в Санкт-Петербургскую крепость и отданы в те ж места, где прежде
содержаны под караулом по-прежнему»1.
Перед отправлением в Сибирь Ф. И. Соймонов в Тайной канцелярии
ознакомился с указом, предупреждавшим, чтоб он «впредь никаких
непристойных слов, тако ж и о злодейственном своем деле ни о чем ни-
кому отнюдь не произносил и не розглашал и ни с кем бы о том не го-
ворил. А ежели будет он об оном о чем ни есть кому произносить и рас-
суждении иметь, и за то казнен будет он смертью без всякие пощады».
В течение всей своей продолжительной жизни Ф. И. Соймонов вел
записи о служебной и научной деятельности, и нами найден даже ав-
торский план этих автобиографических записок. К сожалению, записи
за 1740—1754 гг., по-видимому, не сохранились, но на оборотной сто-
роне листка с планом можно с трудом прочесть: «Приключения в жиз-
ни дворянина русского, во-первых, самые несчасливые, а потом печаль-
ные и скучные случаи, которые началися 740 году майя с 5 числа и про-
должалися чрез 13 лет 9 месяцев по 754 год. Выписано из журналу
собственного его манускрипту четвертой части». Текст является, как ви-
дно, наброском заголовка четвертой части погодных записей («жур-
нала»). Пройдем мимо небольшой ошибки (5 мая вместо 30 апреля)
автора, писавшего о дате своего ареста по памяти спустя 26 лет, но от-
метим его образно-точную характеристику трех этапов периода
1740— 1754 гг.: случаи «несчасливые» — арест, следствие и наказание;
«печальные» — ссылка и возвращение; «скучные» — жизнь в деревнях
без привычной активной деятельности.
30 июня 1740 г. лейб-гвардии Семеновского полка капрал А. Браж-
ников расписался в получении инструкции, указа «за печатью в пакете»-
и колодника Федора Соймонова. Инструкция, подписанная Ушаковым
1 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. 1, л. 204.
16
и Неплюевым, обязывала Бражникова ехать в Тобольск «надлежащим
трактом прямо... не заезжая ни к кому» и «содержать» Соймонова «под
надлежащим караулом, и никого к нему не допускать и писем писать
ни к кому не давать, и смотреть накрепко, чтобы он над собою повреж-
дения какава не учинил, тако ж из-за караула не мог учинить себе
утечки». Из Тайной канцелярии капрал получил 6 рублей 20 копеек
«на пропитанье» ссыльного, а также строгое указание: если Соймонов
«в пути будет объявлять за собою или за другими за кем какую важ-
ность, в том ни в чем ему не верить...». В тот же день в сопровождении
Бражникова и трех караульных солдат на пяти ямских подводах от-
правился бывший вице-адмирал в далекий путь, навстречу «печальным
случаям».
Вслед конвойному шествию и по всей Российской империи для «всена-
родного известия» 9 июля 1740 г. были разосланы печатные манифесты,
объявившие основные пункты обвинительного акта, указа с «милосер-
дием», генерального приговора и сообщение о свершившихся 27 июня
казнях и наказаниях.
В манифесте подчеркивалось, что сообщники Волынского Ф. И. Сой-
монов и другие, слыша «злодейские рассуждения и непристойные сло-
ва и разговоры» и видя «злоумышленные противные письменные сочи-
нения и протчие злодейские поступки», не только обо всем не донесли,
но и «сами от себя злодейские рассуждения произносили, делом и со-
ветом вспомогали» Волынскому. Не жалея эпитетов, императрица на-
зывала их «бессовестными клятвопреступниками», «богомерзкими зло-
деями», «недоброжелателями отечества», «нарушителями божеских и го-
сударственных прав», «злыми вредителями». Лицемерно упоминалось в
манифесте и о том, что Соймонов якобы «без всякого истязания сам при-
знался и повинную принес»1.
300 таких манифестов Адмиралтейская коллегия направила во все
«порты и команды и во все ведомства»1 2.
В истории русской общественной мысли XVIII в. заговор Волынско-
го, Соймонова и их сообщников оставил заметный след не только как
отражение идеологии русских дворян, боровшихся за власть, но прежде
всего как выражение растущего национального самосознания в России.
Приняв более широкий размах, эта борьба вскоре увенчалась успехом.
Оставшиеся в живых «согласники» получили амнистию, а их деятель-
1 ЦГАДА, ф. 214, on. 1, ч. 8, д. 5446.
2 Центральный государственный архив Военно-Морского Флота СССР (далее —
ЦГАВМФ), ф. 212, д. 34, л. 222.
Ф. И. Соймонов. Заголовок четвертой части автобиографических записок. Ав-
тограф. 1766 г.
ность была верно оценена еще современниками как патриотическая.
Характерна в этом отношении записка 1765 г., составленная в фор-
ме письма-завещания. Автор письма — Екатерина II хорошо знала
Ф. И. Соймонова, с 1763 г. выполнявшего при ней роль консультанта
по сибирским делам.
«Сыну моему и всем потомкам советую и наставляю читать сие Во-
лынского дело от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали
от такого беззаконного примера в производстве дел». Далее излагается
существо «дела»: «Императрица Анна своему кабинетному министру
Артемию Волынскому приказывала сочинить проект о поправлении внут-
ренних государственных дел, который он и сочинил и ей подал. Оста-
лось ей: полезное употребить, неполезное — отставить из его представ-
лений. Но, напротив того, его злодеи и кому его проект не понравился
2 Л. А. Гольденберг
18
из того сочинения вытянули за волосы, так сказать, и взвели на Во-
лынского изменнический умысл, и будто он себе присваивать хотел
власть государя — чего отнюдь по деле не доказано». Екатерина II ус-
мотрела также, что «сколь мало положиться можно на пыточных речей,
ибо до пыток все сии несчастные утверждали невинность Волынского,
а при пытке говорили все, что злодеи их хотели...». В заключение дана
оценка: «Волынский был горд и дерзостен в своих поступках, однако
не изменник, но, напротив того, добрый и усердный патриот и ревните-
лен к полезным поправлениям своего отечества»1. Пометы на подлин-
нике свидетельствуют, что записка была прочитана в 1833 г. Никола-
ем I и в 1900 г. Николаем II. Классический пример беззакония, нари-
сованного и осуждаемого Екатериной II, на совести которой немало
подобных же деяний, как показывает история, не без пользы был усво-
ен самодержцами — судебный произвол в царствование каждого из них
не только не был уничтожен, но еще более усиливался по отношению
к борцам против царизма и крепостничества. Вспомним расправы с пу-
гачевцами, декабристами, народниками.
* * *
Долог путь от столицы Российской империи Санкт-Петербурга до
столицы Сибири Тобольска, и колодник Соймонов имел много времени
для размышлений о судьбе своих родных, о товарищах по несчастью.
Под непрерывный скрип колес ямских подвод нахлынули воспомина-
ния о детстве, подмосковных вотчинах, о годах учебы, морской службе
на Балтике и Каспии, встречах с Петром I на кораблях и в Персидском
походе, о близких сердцу научных занятиях, службе в Адмиралтейской
коллегии и Сенате, о друзьях и недругах, о горькой своей участи...
1 ЦГАДА, ф. 10, on. 1, Ко 16, л. 2 и об ; Чтения в обществе истории и древностей
российских (далее — ЧОИДР), кн. IV. М., 1858, с. 143—144.
* Часть I. МОРЕ
СОЙМОНОВЫ
В щите, имеющем голубое поле, изображена звезда золотая и под нею
серебряный конь крылатый. Щит увенчан дворянским шлемом с дво-
рянскою на нем короною и тремя страусовыми перьями. Намет (окайм-
ление.— Л. Г.) на щите голубой, подложен золотом.
Описание герба рода Соймоновых
Сохранившиеся родословные документы и генеалогическое
древо Соймоновых позволяют проследить историю этого
дворянского рода примерно с XV в.1 «Общий гербовник»
отмечает, что «многие служили российскому престолу стольни-
ками и воеводами и жалованы от государей... поместьями, а некото-
рые знатными чинами и орденами»1 2. Родовые поместные земли Сой-
моновых располагались преимущественно в южной и юго-западной ча-
сти Подмосковья, в районах Серпухова, Тарусы, Алексина. Наиболее
часты записи о Соймоновых как о серпуховских городовых дворянах.
Им, например, был в 20-х годах XVII в. прадед Федора Ивановича —
Андрей Иванович; дед Афанасий Андреевич состоял в чине московско-
го дворянина-стольника и служил воеводой в Серпухове (1663,
1688 гг.), Цывильске (1673 г.), Козлове (1692— 1695 гг.), а отец Иван
Афанасьевич Большой и дядя Иван Меньшой в чине стольников слу-
жили воеводскими товарищами.
1 Центральный государственный исторический архив (далее — ЦГИА), ф. 1343,
оп. 37, № 30542 (О дворянстве рода Соймоновых); ЦГИА, ф. 1343, оп. 29, № 4823
(О внесении герба рода Соймоновых в общий гербовник дворянских родов Всероссий-
ской империи).
2 Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи, начатый в 1797 го-
ду, ч. 1, СПб, 1797, № 75.
2*
20
В одной из челобитных 1692 г. Афанасий Соймонов сообщил, что по
указу «велено мне быть в Козлове воеводою, а в товарищах... сыну мо-
ему Ивану Меньшову. И наказ и росписная грамота нам дана. И во-
лею божию сына моего Ивана Меньшова не стала». По решению
22 июля 1692 г. Т. Н. Стрешнев указал: с челобитчиком «быть в това-
рищах в том городе Большому сыну иво Ивану...»1. Сохранились и дру-
гие архивные данные. В начале 1693 г. Соймоновы доложили в Разряд
о высылке ратных людей в Белгород в полк Б. П. Шереметева, 3 июля
того же года Иван Большой «на время» был отпущен «к Москве, по
обещанию помолитца чюдотворцам...». В 1695 г. Афанасий и Иван Сой-
моновы получили разрешение приехать в Москву «для их великих
нужд бессрочно». 16 июля П. В. Васильев и Ф. Ступин приняли город
Козлов у воевод и их «отпустили того ж числа».
Особенно подробные данные сохранились о бесконечных земельных
операциях: о пожалованных, вымененных, купленных, подаренных,
«поступных», заложенных поместьях и вотчинах, которые после 1714 г.
стали называться «недвижимыми имениями». Так, известны приобре-
тения Афанасия Соймонова в 1652— 1658, 1675— 1676, 1678—1685,
1687— 1688, 1697— 1698 гг. К концу XVH в. он имел свыше 900 чет-
вертей «в поле, а в дву по тому ж» и 22 двора1 2. К этим владениям
Иван Большой прибавил 3 марта 1688 г. еще 70 четвертей, которые ему
«дал в приданые князь Данила Вяземский за сестрою своею Авдотьею
вотчину свою в Вологотцком уезде в Кубенской волости в селе, что пус-
тошь была, Дурасова»3.
Оставшись вдовой, Авдотья Михайловна 25 августа 1712 г. обрати-
лась с челобитной о разделе земель «на прожиток» себе и детям.
Старший сын Федор поддержал эту просьбу и в своих показаниях
30 августа сообщил: «В прошлом 1711 году волею божиею отца ево,
Ивана Афанасьева сына Соймонова, идучи службы из Белагорода, на
дороге не стало. А после его отца остался он, Федор, да мать ево, вдо-
ва Авдотья, с детьми: с ним, Федором, с Александром, с Дмитрием,
с Алексеем. Братья де ево: Александр десяти лет, Дмитрий семи лет,
Алексей шти лет. А отец де ево служил в стольниках. А после де отца
ево детей и внучат, и племянников, опричь их, никово не осталось.
А поместья и вотчин за вдовиным мужем, а их отцом было: в Серпу-
хове, в Тарусе и Орле 473 четвертей без четверика да выслуженных
и купленных вотчин ее вдовина свекра, а детей их деда в Серпухове,
в Тарусе 565 четвертей без полутрети, да приданой ее вотчины на Во-
логде 70 четвертей. Всего поместья и вотчин 1118 четвертей без полу-
третника в поле, а в дву потомуж. А как муж ее вдовин, а их отец был
жив и он того своего поместья при себе никому не променил и не по-
ступился, а вотчин не продал и не заложил; и теми поместье и вотчи-
1 ЦГАДА, ф. 210, приказный стол, ст. 1534, л. 222—222 об.
2 ЦГАДА, ф. 1209, дела старых лет по г. Алексину, № 10409, лл. 550 об. — 566 об.
3 Там же, № 10401, лл. 321 об. — 322.
21
ну муж ее, а их отец владел сам по свою смерть. И спору де в тех по-
местьях и вотчинах ни с кем нет... К сей скаске Федор Соймонов руку
приложил». Было решено: за вдовой «справить» 264 чети, а остаток
«росписать» детям ее на четыре части1. В результате семейных «полю-
бовных» разделов 2 сентября 1712 г., а также 1728 и 1739 гг. старший
брат Федор оказался владельцем деревень Волосово (85 «мужеска по-
лу душ») и Ивантино (22) Серпуховского уезда, села Нарышкино (33)
Тарусского уезда, земель в Алаторовском (29) и Боровском (57) уез-
дах, Дмитрию досталось село Васильевское (61), а Александру — де-
ревня Нестеровка (24)1 2.
Как видно, служилые землевладельцы Соймоновы принадлежали
к слою мелкопоместного дворянства конца XVII — первой четверти
XVIII в. с дворовладением в несколько десятков дворов. Они занимали
руководящие должности в местном управлении, проходили основную
службу дворян — военную. Деятельность каждого из них — участни-
ков бурных событий того времени и проводников петровских реформ —
достойна изучения. Но особенно характерен и показателен жизненный
путь Ф. И. Соймонова, так как его судьба и творчество ярко отразили
многие стороны и противоречия исторического развития России
в XVIII в.
Со времени составления в 1833 г. морским историком В. Н. Верхом
биографии Федора Ивановича Соймонова во всей научной литературе,
справочниках, энциклопедиях неизменно 1682 г. принимается за до-
стоверную дату его рождения3. Документальные данные говорят о
другом.
В «Предуведомлении читателю» из неопубликованного историче-
ского сочинения Соймонова автор сообщил, что «во время Полтавской
баталии (т. е. в 1709 г. — Л. Г.) я мало не в 20 лет был»4. В автобио-
графических записках 1763 г. «О обстоятельствах по прибытии моем
в Москву» Соймонов подробно описал свои посещения дворца. На одном
из приемов, рассказывал он, Екатерина II «изволила спрашивать о мо-
ем пути из Тобольска, потом коротко о сибирском хлебопашестве. На-
последок изволила спросить, что есть ли мне с чем 60 лет от роду. Я на
то донес, что 71 год...»5. Выйдя в 1766 г. в отставку, Соймонов занялся
обработкой автобиографических заметок и составил план-перечень
своей служебной деятельности с указанием срока каждого периода.
Сведения, почерпнутые из этих с трудом поддающихся прочтению за-
писей на небольшом листке бумаги, могут быть легко сопоставимы
с известными его биографическими данными:
1 ЦГАДА, ф. 1209, дела старых лет по г. Алексину, № 10409, лл. 316—326 об.
2 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. V, лл. 9—11 об.; ч. VI, лл. 67—70.
3 В. Н. Верх. Жизнеописания первых российских адмиралов, или опыт истории
российского флота, ч. II. СПб., 1833, с. 114.
4 Государственная Публичная библиотека им. Салтыкова-Щедрина (далее — ГПБ),
рук. отд., F. IV. 736, л. 6.
5 Государственный Исторический музей (далее — ГИМ), отд. письм. ист.,
ф. 395, № 6.
22
«Части
1. От рождения до настоящей морской службы... 20 лет.
2. В морской корабельной службе 18 лет.
3. В адмиралтейской и штатской службах 9 лет.
4. В несчасливом и в печальном и скучном случаях 14 лет.
5. В морской вторично службе 3 года.
6. В губер [н]ской службе 6 лет.
7. В правит[ельст]вующем Сенате... 3».
Под этим текстом Соймонов произвел несложный подсчет. Получен-
ная сумма — 73 — означала, что в 1766 г. ему шел 74-й год (при сло-
жении число месяцев не учитывалось).
Таким образом, исправляя очень распространенную ошибку, можно
утверждать, что Ф. И. Соймонов родился в 1692 г. Косвенные свиде-
тельства также подтверждают правильность новой датировки. Как от-
мечено, А. М. Соймонова вышла замуж в 1688 г., и рождение сына, ес-
тественно, никак не может быть приурочено к более ранней дате.
В Московскую навигацкую школу, как установлено точно,
Ф. И. Соймонов поступил в 1708 г.1 Исследователи при этом подчерки-
вают, что ему в то время было 26 лет, но игнорируют факт столь позд-
него поступления в школу1 2. Между тем для «математических и нави-
гацких, то есть мореходных хитростно искусств учения» по царским
указам вначале принимались «недоросли» в возрасте от 12 до 17 лет,
а с 1710 г. — до 20 лет3. Разумеется, для Соймонова не делалось иск-
лючения из правил приема. Он в действительности и не был велико-
возрастным учеником: к 1708 г. ему было не больше 15—16 лет.
Сохранилось два портрета Ф. И. Соймонова. В 1950 г. Е. Н. Казан-
чеев опубликовал его портрет, экспонированный в Государственном
Историческом музее, считая, что портреты ученого ранее не воспроизводи-
лись4. Между тем еще в 1870 г. художник А. М. Лушев опубликовал порт-
рет Ф. И. Соймонова, принадлежавший тогда Академии художеств,
а в 1947 г. еще один портрет был приведен в (книге Б. Е. Райкова5. По-
путно укажем на другое заблуждение Е. Н. Казанчеева, который пред-
1 А. В. Ефимов. Из истории великих русских географических открытий в Се-
верном Ледовитом и Тихом океанах. XVII в. — первая половина XVIII в. М.,
1950, с. 269.
2 Д. Н. Банты ш-К аменский. Соймонов Федор Иванович. — В кн.: Русская
беседа. Собрание сочинений русских литераторов, издаваемое в пользу А. Ф. Смирди-
на, т. III. СПб., 1842, с. 3; В. Г. Г о н ч а р о в. Федор Иванович Соймонов — первый
русский гидрограф. — «Изв. ВГО», 1952, № 6, с. 593.
3 Материалы для истории русского флота (далее — МИРФ). СПб., 1866,
ч. III, с. 302.
4Е. Н. Казанчеев. Федор Иванович Соймонов (1682—1780). — «Изв. ВГО»,
1950, вып. 5, с. 553.
5 Исторический альбом портретов известных лиц XVI—XVIII вв., фотографиро-
ванный и изданный художником А. М. Душевым. СПб., 1870, № 128; Б. Е. Райков.
Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России. М. — Лч 1947, с. 317.
полагал, что портрет писан в 1757 г. и Соймонову было тогда якобы
75 лет. Он констатировал, что на картине Ф. И. Соймонов «выглядит
несколько моложе», и объяснил расхождение принятой в то время мо-
дой, согласно которой неизвестный художник XVIII в. нарисовал Сой-
монова моложе его лет. Однако это несоответствие становится еще бо-
лее разительным, если исправить ошибку в подсчетах, допущенную ав-
тором публикации. Соймонов изображен в кафтане, на котором выпи-
24
сана красная лента и александровская звезда. Орден Александра Нев-
ского привезен в Тобольск и вручен сибирскому губернатору в конце
1762 г., значит, и портрет выполнен не ранее этой даты, а если следо-
вать общепринятым биографическим данным — с 80-летнего Соймоно-
ва. Установленная более достоверная дата рождения позволяет утверж-
дать, что Соймонову тогда было не 75 — 80 лет, а около 70 и что порт-
рет более или менее правильно отражал действительный его возраст.
ШКОЛА НАВИГАТОРОВ
Экономическое и политическое развитие России в начале XVIII в.
потребовало решительных мер борьбы с отставанием от западноевро-
пейских стран в различных областях государственного управления, хо-
зяйства, военного и морского дела, культуры. Создание бюрократиче-
ского аппарата, развитие промышленности, реформа армии и организа-
ция флота, успешное решение внешнеполитических задач, в первую оче-
редь возвращение берегов Балтийского моря, сразу же выявили острую
необходимость в квалифицированных кадрах, хорошо подготовленных
для занятия командных постов в государственных учреждениях и офи-
церских должностей в армии и флоте. Подготовка русских специалистов
для вновь рожденного флота и регулярной армии шла одновременно с пе-
рестройкой школьного образования. Появление специализированных
школ отвечало нуждам практики в условиях ускоренного роста произ-
водительных сил.
Одна из первых профессиональных светских школ — математико-
навигацкая школа, открытая в 1701 г. для подготовки специалистов-
мореплавателей и кораблестроителей. Навигаторы по окончании школы
в большинстве поступали в морское ведомство, но нередко получали
и другие назначения, успешно работая в качестве геодезистов (карто-
графов), землемеров, архитекторов, артиллеристов, инженеров и
других специалистов. Для преподавания в школе Петр I пригласил
английских учителей. Еще в 1698 г. на русскую службу поступили астро-
ном и математик профессор Эбердинского университета Андрей Дани-
лович Фарварсон, Степан Гвин и Ричард Грейс. Они возглавили руко-
водство навигацким отделением, в то время как математическим руко-
водил русский ученый Леонтий Филиппович Магницкий.
Продолжительность занятий в первой математической школе зави-
села от уровня общей подготовки и способностей школьника. Федор
Соймонов обучался в ней около трех лет. 13 февраля 1711 г. Л. Маг-
ницкий доносил в Приказ морского флота адмиралу Ф. М. Апраксину
о том, что приказано ему, «Леонтью, присылаемых в школу учеников
учить арифметики, геометрии, тригонометрии, даже до навигации,
а конча оные науки велено отсылать в другую школу к иноземцам,
к Андрею Фархварсону с товарыщи... А ныне оные науки окончили
26 человек, а кто имяны и то писано ниже сего...». Прилагаемую к ра-
25
порту «Роспись именам» открывает Федор Соймонов1. В «Списке шко-
лярам» 12 февраля 1711 г. помечено: «В навигации плоской. Федор
Соймонов. За отцом 22 двора»1 2. В другой «Росписи ученикам, хто в ка-
кой науке» 28 августа 1711 г., подписанной А. Фарварсоном и С. Гви-
ном, Соймонов значится «в навигации плоской... без жалованья»3.
В этой школе ученики изучали практическую (мореходную) астро-
номию, сферическую тригонометрию («сферику»), географию, геоде-
зию, рисование, черчение. Они обучались ведению корабельного жур-
нала («диурнала»), основам картосоставления и навигации. Последняя
разделялась на «плоскую» (кораблевождение на незначительные рас-
стояния), «меркаторскую» (кораблевождение с помощью морских
карт) и «круглую» (кораблевождение по дуге большого круга) 4.
Математико-навигацкая школа сыграла огромную роль в жизни мо-
лодого Соймонова, в формировании его взглядов, в его общеобразова-
тельной подготовке. Он, как и другие школьники, прошел через «вра-
та учености» — математическую энциклопедию тех лет «Арифметику,
сиречь науку числительную» (1703 г.) талантливого педагога
Л. Ф. Магницкого. Среди других учебников первого десятилетия
XVIII в. использовались преимущественно переводные книги по гео-
метрии, астрономии, картографии: «Книга учащая морского плавания»
А. Деграфа (1701 г.), «Таблицы логарифмов и синусов, тангенсов, се-
кансов к научению миролюбивых тщателей» (1703 г.), изданные А. Фар-
варсоном, «Геометрия славенски землемерие» (1708 г.), «Геометрия
практика с фигурами» (1709 г.) и др. Ученики, несомненно, были зна-
комы и с популярным изложением системы Коперника в опубликован-
ной звездной карте «Глобус небесный иже о сфере небесной». Теоре-
тические курсы сопровождались практическими занятиями в астроно-
мической обсерватории Сухаревой башни, ученики приобретали
необходимые навыки обращения с геодезическими,и астрономическими
инструментами (буссоль, астролябия, секторы, градштоки, квадранты,
ноктурналы).
Дисциплина в школе была довольно суровой. Наказание плетьми
считалось обыденным делом. Особенно строго следили за «нетчика-
ми», то есть за учениками, пропустившими занятия, бывшими в отлуч-
ке, в «нетах». По указу они облагались «нетными» деньгами (до 5 руб-
лей за каждый пропущенный день учебы) и штрафами до 10 рублей.
8 января 1709 г. Л. Магницкий доложил о выполненном им приказании
«математической школы учеников господских детей отпустить из уче-
ния декабря с 24 числа генваря по 7 число» на рождественские канику-
лы. Но, продолжал учитель, «из тех учеников на вышеозначенный срок
в школе по се время не явились» 9 человек. Среди последних значился
1 ЦГАВМФ, ф. 176, on. 1, № 53, лл. 13 и 13 об.
2 МИРФ, ч. III, с. 308.
3 ЦГАВМФ, ф. 176, on. 1, № 53, лл. 146—147.
4 В. К. Сергеев. Московская математико-навигацкая школа. — «Вопросы гео-
графии», 1954, сб. 34, с. 151—159.
26
и Федор Соймонов. Помета на рапорте «править штрафные деньги» вы-
звала появление серии прошений со стороны провинившихся, одно из
которых следует привести полностью как наиболее ранний из докумен-
тов с автографом Соймонова.
«Державнейший царь, государь милостивейший!
В прошлом, государь, 708 году по твоему, великого государя, ука-
зу отпущены мы были из учения декабря с 24 числа генваря до 7 чис-
ла. И я, нижеименованный, в то время ездил в Серпухов для платежу
доимочных мельничных денег и для выемки людей из приказу. И ген-
варя в 8 день подано доношение в Приказ морского флота и я, ниже-
именованный, в том доношении явился в двоих нетах... Прошу вашего
величества не вели, государь, с меня те штрафные деньги править за та-
кою моею нужною отлучкою. Вашего величества нижайший раб школы
математико-навигацких наук ученик Федор Иванов сын Соймонов.
Генваря в 12 день 1709 году».
Дело закончилось тем, что все ученики были «по той помете сыска-
ны и по их прошениям свобожены»1.
Дворянские дети, кровно связанные с помещичьим хозяйством, ча-
сто отрывались от занятий для урегулирования возникающих в дерев-
нях, порою самых неожиданных дел. В этих вопросах ни руководство
школой, ни Приказ, а позднее Адмиралтейская коллегия не чинили
препятствий. Краткосрочными (в пределах месяца) отпусками неодно-
кратно пользовался и Ф. И. Соймонов. Так, 9 сентября 1709 г. в про-
шении он сообщил о бегстве из Серпуховского уезда в 1708 г. крестьян
своего отца и о том, что «ныне те крестьяне пойманы на Орле и сидят
в тюрьме». Соймонов просил отпустить его «для взятья тех отца моево
крестьян» и был освобожден от занятий до 1 октября 1709 г.1 2 В дру-
гом прошении 20 августа 1711 г. Соймонов рассказал о бегстве кресть-
ян двух дворов села Васильевского, о поимке одного из них в Алекси-
не. Жалуясь, что на те «пустыя дворы ныне обер-инспектор Иван Ни-
кифорович Бобрищев-Пушкин... накладывает всякие... подати», просил
«отпустить его ради взятья оного крестьянского сына и для сыску прот-
чих крестьян, чтоб крестьяном отца моего напрасно с той пустоты не
платить всяких твоих государевых податей и в конец бы не - разо-
ритца». Вернувшись в школу 20 сентября, Соймонов вскоре вновь об-
ращается с просьбой об отпуске. 22 октября 1711 г. он пишет: «В 709 го-
ду отдал отец мой двороваго своего человека Сергея Васильева в ре-
крутные солдаты за крестьян своих. И тот человек был в солдатех два
дни и бежал. И вместо того отдал отец мой другова человека Ивана
Борисова. А ныне тот человек, Сергей Васильев, пришел в деревнишку
отца моего з другими ево товарыщи, у каго он воровски жил и выжег
в ночи двор отца моего и шесть дворов крестьянских. И при том пожа-
ре увел он трех лошадей. И люди отца моего, догнав ево с теми, отца
1 ЦГАВМФ, ф. 176, on. 1, № 33, лл. 341, 346, 380.
2 Там же, л. 428.
27
моего, лошадьми, близ Алексина и поймали с товарищам ево. И ны-
не они приведены в Олексин .и сидят в приказной избе». В ответ на
просьбу «отпустить... чтоб домишку отца моего вконец не разоритца»,
из Приказа морского флота последовало разрешение «школьному уче-
нику» Соймонову выехать в Алексинский уезд «для пожарного разо-
рения дому отца ево» и по 20 ноября 1711 г. «учителем ево, Федора,
до того числа в неты не писать»1.
Наиболее способных учеников навигацкой школы с целью прохож-
дения морской практики и продолжения образования направляли
границу (в Англию, Голландию). Петр I очень четко определил зада-
чи «заморян» — «учиться навигации зимой, а летом ходить на море на
воинских кораблях и обучаться, чтоб возможно потом морскими офи-
церами быть»— и назначил стольника И. Б. Львова комиссаром, «ко-
торый посылается за море для надзирания знатных особ детей»1 2.
А. С. Пушкин занес в свою «Историю Петра» результаты смотра
школьников и недорослей из дворян в июне 1712 г., проведенного ца-
рем, который приказал послать 26 человек в Голландию, 22 — в Ре-
вель для изучения немецкого языка, 16 — записать в солдаты Преоб-
раженского полка3. Резолюция Петра «послать в Голландию» стоит
против фамилии Ф. И. Соймонова, включенного в «Реестры школьни-
ков и недорослям...» 16 июня 1712 г.4
Навигаторам, посылаемым в 1712 г. на практику, полагалось «на
подъем и на прокормление за морем» каждому по 115 рублей. Обыч-
но они в течение июня — августа собирались в Архангельске, откуда
на попутных кораблях достигали мест назначения. Понятно беспокой-
ство дьяка А. Беляева, сообщившего Ф. М. Апраксину 4 августа 1712 г.,
что те, кто «до сих чисел не поехали», то «и (кораблей, хотя б и скоро
ехать, отнюдь не застанут и продолжится та их высылка всеконечно до
будущаго лета»5. Еще в сентябре 1712 г. Соймонов находился в Моск-
ве. Лишь из прошения 10 октября видно, что по царскому указу и пись-
му от Ф. М. Апраксина ему было «велено ехать за моря для учения на-
вигациях наук в Голландию и проезжая грамота из Посольской канце-
лярии... дана». Ф. И. Соймонов же обратился к Петру I в связки с воз-
никшим и требующим судебного разбирательства делом по иску
А. П. Яковлевой об убийстве ее крестьянина и просил производство
«по тому делу отсрочить, докамест я, раб твой, из-за моря возвращен
не буду». К прошению приложен «Список с пашпорта, каков дан ис По-
сольского приказа», подлинник которого, выданный в Москве 6 октяб-
ря 1712 г., Соймонов «к себе взял».
1 ЦГАВМФ, ф. 176, on. 1, № 53, лл. 766, 771.
2 МИРФ, ч. III, с. 18—21.
3 А. С. Пушкин. Поли. собр. соч., т. IX. М. — Л., 1949, с. 291.
4 Бумаги императора Петра I. СПб., 1873, с. 231; ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 16,
л. 284 об.
5 МИРФ, ч. III, с. 44.
28
Заграничные паспорта (или «свидетельствованные грамоты») вы-
давались навигаторам по предложению И. Б. Львова «для того, если
за болезнию или за каким другим препятствием может кто отлучиться
от всех, дабы было ему свидетельство». Паспорт открывался царским
титулом, приветствиями и обращением к цесарскому и королевскому
величествам, к «высокомочным господам Статом генерал соединенных
Нидерландов» и «начальным» людям — «всем вообще и коемуждо особ-
но». Далее сообщалось, что по указу «отпущен во европские християн-
ские государства для обучения всяких наук дворянин наш Федор Сой-
монов. И как он в которое государство или княжество приедет и...
всем вышепоименованным... повелеть его, Федора, со всею при нем бу-
дучею рухлядью и вещами, которые с собою имети будет, сухим путем
и морем пропускать везде без задержания. И жить ему, где случай по-
кажет безопасно, и дабы тому, вышереченному дворенину нашему,
как туда едущему, так и назад в государства наши возвращающему-
ся, в пути его ни от кого препятия и озлобления не было. А наипаче,
где нужда какая приключитца, учинено было в требовании его всякое
вспоможение и пюволность и благоприветствование. А у нас, в госу-
дарствах наших, взаимно вашим... благоволение и милостию по томуж
выдано будет.
А для безопасного проезду дана ему сия наша свидетельствованная
грамота»1.
23 октября 1712 г. прошение Соймонова было удовлетворено. Оста-
лась невыясненной точная дата отъезда молодого навигатора в Гол-
ландию, хотя 19 июня 1713 г. состоялся сенатский приговор: «выслать
с Москвы за моря без замедления»1 2, также не удалось пока отыскать
документов о производстве Ф. И. Соймонова в гардемарины, хотя все
исследователи вполне согласно относят это событие к 1713 г. В то вре-
мя на боевых кораблях обязанности гардемарина довольно четко рег-
ламентировались. Помимо выполнения различных поручений капита-
на они должны были проходить обучение не менее четырех часов
в день «в разных экзерцициях». Один час отводился для изучения
штурманской и навигацкой наук под руководством штурмана; вто-
рой— занимала артиллерийская теория и практика под наблюдением
корабельного констапеля; третий—изучение и исполнение обязанностей
шкипера и боцмана; последний час был выделен для «солдатского обу-
чения с мушкетом и для обращений воинских».
Вступив в Архангельске на палубу корабля, отправляющегося
в далекую и незнакомую страну, гардемарин Федор Соймонов начал
новую жизненную главу, названную им впоследствии «морской кора-
бельной службой» и продолжавшуюся около 18 лет.
1 ЦГАДА, ф. 248, кн. 13, лл. 220—222.
2 Там же, кн. 24, лл. 342—346.
29
КОРАБЕЛЬНАЯ СЛУЖБА
В Голландии и в заграничных плаваниях Соймонов пробыл более
двух лет. Жизнь на чужбине была тяжелой, но полезной для становле-
ния «морского человека», приобретения необходимых навыков в кораб-
левождении, для совершенствования знания языков. Современник
Ф. И. Соймонова знаменитый просветитель XVIII в. Н. И. Новиков от-
мечал его «искусное» знание латинского, немецкого и голландского
языков1. Соймонов стремился всесторонне изучить морское дело и не
гнушался «черной» работы на «низких» должностях, считая пример Пе-
тра достойным подражания. Позднее старый и умудренный жизненным
опытом навигатор, сочинив краткие правила управления кораблем, объ-
яснял в назидание «молодому российскому зейману»: «...что я нечто из
ниской должности, то есть о работах матросских, к знанию морскому
человеку между протчаго сообщил, то учинил я потому, что и вышние
корабельные офицеры от знания того отречся не могут». Поучительный
эпизод, иллюстрирующий высказанную мысль, Соймонов далее привел
из своего журнала, в котором он, «будучи в морской службе, некоторые
примечания чинил и то записывал».
«Будучи нас двое в Амстердаме,— писал Ф. И. Соймонов, — обу-
чалися на Остинской верфи в такелажной везанию кнотов, стропов
и протчаго, что до такелажу принадлежит, и хотя, как протчие матро-
зы, сверьху одеты были парусиновым замаранным платьем, но адми-
рал-гер1 2 той верфи по случаю был в такелажной и усмотрел на нас под
парусинным платьем рубахи голландского полотна, а из под брюков на
ногах шелковые чулки, а не матрозские башмаки, спросил екипажмей-
стера об нас, который ему объявил, что мы российские дворяне, за что
он нас не токмо тогда похвалил, но потом, несмотря на нашу молодость,
и обедать к себе в дом позвал, причем, повторяя похвалою обучение, го-
ворил, что он помнит и сам свидетелем был, что Петр Великий на оной
их верфи... лес обтесывать сам обучаться изволил».
В заключение рассказа повторена главная идея: «И потому то ка-
жется весьма прилично офицеру, зная всякую работу, приказывать
и указывать, нежели, не зная, что делают, одним смотрителем быть»3.
Товарищем Соймонова по учебе в Амстердаме был Василий Голо-
вин. Обе фамилии упомянуты в разделе «1713 года приехали» «Списка
шляхетным детям, отправленным в Голландию для обучения навигац-
ких наук, и кто где был на практике» комиссара И. Б. Львова (нача-
ло 1715 г.).
В то время как многие навигаторы, жившие в разных местах Голлан-
1 Н. И. Новиков. Опыт исторического словаря о российских писателях. Избр.
соч. М. — Л., 1951, с. 350.
2 Адмиралтейский господин. — Прим. Ф. И. Соймонова.
3 Ф. И. С о й м о н о в. Краткое показание о правилах, которыми управляется ко-
рабль во время ходу его. — «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах»,
1764, февраль, с. 160—161.
30
дии, ожидали «оказии иметь корабли», Соймонов совершил несколько
плаваний: «1. От города Архангельского в Голландию (1713г. — Л. Л),
знав навигацию в России; 2. В Португалию в Лиссабон и Сюнбес и на-
зад в Голландию (1714г. — Л, Г); 3. Того ж года к городу Архангель-
скому и назад в Голландию». Накопленный опыт морских плаваний
Соймонов впоследствии умело использовал. Тан, в одной из своих пе-
чатных работ он приводит по личным наблюдениям целый ряд примеров
типичных ошибок в кораблевождении, в том числе случай с неправиль-
ной отдачей якоря голландским фрегатом в 1714 г. вблизи португаль-
ского порта Сантюбеса.
Очень нерегулярно получал И. Б. Львов из России деньги для своих
питомцев. Лишь несколько человек из богатых семейств, например пле-
мянник адмирала А. П. Апраксин, который обучался в Англии, получа-
ли из дома значительные суммы на развлечения и покрытие долгов.
Соймонов же, как и большинство малообеспеченных учеников, страдал
от безденежья. По существу, многие молодые дворяне жили тогда впро-
голодь. К концу практики каждый из учеников должен был иметь «сер-
тификаты» от капитанов кораблей с указанием, «за .какие вы чины слу-
жили» во .время плаваний. «Сего на (вас сыщется, /и без того возвращение
бесполезно», — предупреждал 1 февраля 1715 г. Ф. М. Апраксин своего
нерадивого родственника1.
В 1715 г. Соймонов вернулся на родину. Позади навигацкая школа
в Москве, жизнь за границей, плавания в Белом и Северном морях, Ат-
лантическом океане. Учение и море... Нельзя сказать, что они являлись
единственными источниками забот Ф. И. Соймонова. 22 августа 1715 г.
он обращается с челобитной «справить за ним» поместье двоюродного
дяди Семена Кондратьевича Соймонова, умершего в 1713 г.; 6 ноября
того же года деревня Ивантино на р. Нара «со крестьяны» перешла
«в род старшему по линии»1 2.
В начале 1716 г. в присутствии Петра I Ф. И. Соймонов сдал экза-
мен на мичмана. Из 48 гардемарин лишь 17 удачно прошли строгую
«баллотировку». Способный и образованный молодой моряк, несомнен-
но, обратил на себя внимание царя, и 27 января мичман Соймонов полу-
чил назначение на 64-пушечный корабль «Ингерманланд», крейсировав-
ший в Балтийском море во время Северной войны под синим вице-ад-
миральским флагом Петра I.
Боевой путь Соймонов начал под командой опытного капитана
М. Гослера, в мастерстве которого и в слаженной работе экипажа он
мог убедиться во время плаваний от Копенгагена к Борнхольму
(1716 г.), от Кронштадта к Ревелю и Гангуту, от Березовых островов
к Кроншлоту (1718 г.). Позднее Соймонов с восхищением бывалого мо-
ряка вспоминал, как «Ингерманланд», имея «обыкновенный ход, как
и протчие корабли», благодаря искусству капитана, (маневрировавшего
1 МИРФ, ч. III, с. 97—98.
2 ЦГАДА, ф. 1209, дела молодых лет по г. Алексину, № 10527, л. 498; № 10550ж,
л. 520 об.
м анланд».
Корабль «Ингер-
«переменою груза», «выниманием круг мачт клиньев», «наклонением
мачт» и т. д., «пред всеми легчайший ход имел». В течение трех лет,
плавая по Балтийскому морю в качестве помощника поручика и подпо-
ручика, мичман был обязан: иметь журнал и «обсервацию пути» кораб-
ля (как штурман); «смотреть управление парусов и в бросании якоря
над боцманом, чтоб было порядочно»; при погрузке быть при шкипере
и «смотреть, чтоб грузили обыкновенно, где чему быть надлежит»1.
К этому периоду относится уникальный документ — самый ранний из
сохранившихся подлинных иллюстративно-графических материалов, со-
ставленных Ф. И. Соймоновым. В 1716 г. им был «нарисован из содер-
жанного журнала» на корабле «Ингерманланд» оригинальный «План по-
хода союзных четырех военных корабельных флотов (русского, англий-
ского, датского и голландского) от Копенгагена до острова Борнгольма
под командованием Петра I». Молодой мичман достоверно разобрался
1 МИРФ, ч. III, с. 127—128.
32
в боевых порядках флота и наглядно изобразил диспозицию союзных
эскадр и торгового флота общей численностью 570 судов, в том числе
’22 фрегата и 72 военных линейных корабля. На плане и в легенде к не-
му отмечены: корабль командующего, русский флот «в кордебаталии»
и 6 судов «для репетиции», английский авангард, датский арьергард,
голландские военные корабли, «заключающие в замке все купеческие
корабли», торговый флот1.
В неизданной и неисследованной «Истории Петра» Соймонов доволь-
но детально описывает действия объединенных флотов (русского, анг-
лийского, датского и голландского) в 1716—1719 гг., отдельные эпизо-
ды, связанные с пребыванием в эти годы Петра на кораблях и за грани-
цей, но о себе очень скупо сообщает в двух случаях. Один из них отно-
сится к 1717 г., когда мичман Соймонов и лейтенант Мартын Янсен (Го-
ве) на двух ботах с 40 гренадерами на каждом провели разведыватель-
ную операцию, предваряя высадку десанта на остров Готланд. Второй
относится к 1719 г. и связан с выполнением другого ответственного по-
ручения.
«В самом начале 719 году, — рассказывает Ф. И. Соймонов, — полу-
чено было от лейтенанта Урусова известие, что при осмотре устья реки
Аму-Дарьи сходственно явилося по объявлении лейтенанта Кожина,
и для того намерение и оставлено было. Но понеже его величество за
нужное почитал, изволил то, чтоб обстоятельно знать состояние моря
Каспискаго, во-первых, как для тогдашняго купечества с Персиею рос-
сийских подданных, так и для будущаго купечества и протчаго с Перси-
ею предусмотрений. И для того по именному указу отправлены были
с его величества корабля «Ингермоландии» капитан фон Верден да
лейтенант Соймонов з двумя ундер-лейтенантами и с некоторым числом
ундер-офицеров и редовых в Астрахань для осмотру и описи западного
берега моря Каспискаго»1 2.
Обнадеживающий результат обследования восточного берега Кас-
пийского моря в 1715 г. Александром Бековичем Черкасским — откры-
тие им протока Актама (древнее русло Узбоя, одного из рукавов Аму-
дарьи)— вселил в Петра I уверенность, что установление торговых
путей через Среднюю Азию в Индию и осуществление ни больше ни ме-
ньше как поворота Амударьи в Каспийское море для беспрепятствен-
ного сквозного плавания от Москвы до среднеазиатских городов вполне
достижимы. Оставляя в стороне дипломатические аспекты подготовки
этих мероприятий (посылка А. П. Волынского в Персию, намечавшиеся
переговоры с бухарским и хивинским ханами), необходимо сказать о по-
следовавшей сразу за трагической гибелью экспедиции Черкасского
в 1717 г. полной дезориентации Петра в отношении «состояния» Каспий-
ского моря и, в частности, истинного положения (и изображения) Бал-
канского залива. «Злой гений» Черкасского — лейтенант Александр
1 ЦГАДА, ф. 192, морские карты, № 20.
2 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 12, лл. 33 об., 36.
Ф. И. Соймонов. План похода союзных четырех военных корабельных флотов (см. с. 281). Подлинный рисунок автора,
выполненный на корабле «Ингерманланд». 1716 г. (ЦГАДА, ф. 192, морские карты, № 20).
34
Кожин, а также лейтенанты Василий Урусов и Михаил Травин объяви-
ли и описи и «карту Бековича» неправильными.
Свой рассказ Соймонов и начинает с получения известия от В. Уру-
сова. Письмо и карту, отправленные Урусовым из Астрахани 19 ноября
1718 г. Ф. М. Апраксину, последний получил, вероятно, одновременно
с письмом А. Кожина. Петр доверился новым сведениям, «намерение»
о повороте Амударьи «оставил», но решил продолжить описание и кар-
тографирование Каспийского моря, избрав для этой цели известных ему
по совместному плаванию в Финском заливе офицеров, которые, по выра-
жению Г. Ф. Миллера, снискали от царя «особливую похвалу за вер-
ность свою и искусство».
Руководителем экспедиции 1719 г. в составе 89 человек был назна-
чен капитан-лейтенант Карл Петрович Верден, голландец, штурман
шведского флота, взятый в плен в 1703 г. и перешедший на русскую слу-
жбу. Опытный и образованный моряк, Верден пользовался большим ав-
торитетом. Когда в конце 1724 г. в Адмиралтейской коллегии остро сто-
ял вопрос о начальнике для организуемой Камчатской экспедиции, то
рассматривались две кандидатуры — В. Беринга и К. Вердена.
Помощник командира мичман Ф. И. Соймонов вместе с «лестным»
поручением получил внеочередное звание лейтенанта. Младшими офи-
церами назначались унтер-лейтенанты Григорий Золотарев и Петр До-
рошенко. Позднее к экспедиции присоединился В. А. Урусов. 18 марта
иФ. М. Апраксин сообщил Вердену, что из Петербурга в Астрахань по-
слан также капитан Ян Рентель, живший в «тамошних местах» с 1707 г.
«многие лета».
Деятельность экспедиции определялась выданной К. Вердену ^ян-
варя 1719 г. инструкцией. Она предписывала немедленно ехать в Астра-
хань и «оттоль направо подле берега до Астрабата, а от Астрабата пря-
мо к Астрахани, не описывая трухменскаго, понеже оный уже описан.
В сем курсе прилежно усматривается: гаванов и рек, и какия суды мо-
гут где приставать, также скампавеями мочно ль ходить и спасаться во
время шторму. Буде гаванов нет, то мочно ль на берег, понеже слышим,
что очень отмело. А будет такия скампавеи не могут вытасканы быть,
какия у нас, то мочно ль плоскодонный вытаскивать. И где косы подвод-
ныя, и камни, и прочее осматривать и верно ставить на карту. Также
крейсовать чрез море, и какие острова или мели найдут. Также моря,
сколько где широко, ставить на карту»1.
В своем «Екстракте журналов мореплавания и описания Каспийско-
го моря» Соймонов отметил, что полученная ими инструкция в целом
была «публичной», кроме «некоторых тайных словесных приказов»; «а яв-
ная в той инструкции вся сила состояла в том, чтоб от Астрахани по
западному берегу до Астрабата положения берега и форватер осмотреть
и описать для пользы купечества»1 2. Но и военно-разведывательный ха-
1 «Записки Гидрографического департамента», т. X. СПб., 1852, с. 7—8.
2 ГПБ, рук. отд., Q. IV. 63, л. 15.
35
рактер намеченной программы не вызывает никаких сомнений. Состав-
лением навигационной карты (и ее частей) предусматривалось удовлет-
ворение нужд не только и не столько «коммерции» и торгового морепла-
вания, но и военно-морских сил, выступивших в «низовой» поход на
Каспийском море по окончании Северной войны.
Выехав из Петербурга в конце февраля, К. Верден донес Петру
о прибытии «со своею командой» 16 марта 1719 г. в Казань, где в связи
с постройкой большого бота они задержались до мая. Разместившись
на построенном судне и трех судах («тялках»), экспедиция отправилась
по Волге в Астрахань, там к ней присоединились 150 солдат астрахан-
ского гарнизона. К началу плавания, как сообщил Соймонов, «мы о по-
ложении Каспийского моря никакого известия не имели, кроме восточ-
ного брега, описанного лейтенантом Кожиным, о котором мы, о спра-
ведливости того, сумнительны были, ведав, что он, на верблюдах ехав,
моря описать осмелился; а к тому ж того берега нам и описывать не
велено...».
Для выполнения задач П. Дорошенко и Г. Золотарев должны были
от устья Волги «на ботах описать мелкие места до устья Терки реки, а от
Терскова устья настоящее дело зачать нам и итить для всякой осторож-
ности всем 3-м шнявам вместе» — К. Верден на корабле «Св. Алек-
сандр», Ф. Соймонов — «Св. Екатерина», В. Урусов — «Астрахань», рас-
пределив при этом «служителей по препорции». В конце мая навигато-
ры вышли в море и направились к Тюленьему острову — исходной точке
описаний. От него дошли до устья Терека, а затем, минуя Аграханский
полуостров, через несколько дней достигли Дербента. «Продолговатый,
или по геометрии, параллелограмма» вид города поразил Соймонова,
обратившего внимание и на старинные кладбища, простиравшиеся по
обе стороны крепостных стен, с памятниками, которые издали напоми-
нали «великое число полков людей, и все белые». Дальнейший путь вдоль
берегов от Дербента к Низовой пристани, а затем к Апшеронскому полу-
острову и далее до устья Куры позволил Соймонову провести сравни-
тельные наблюдения. Особо он выделил Ширванскую провинцию, счи-
тая, что ее «можно почитать в числе лучших мест по всему тому западно-
му берегу моря Каспийского; и как во множестве деревень, в доволь-
стве скота и всяких фруктов за изобильное место почитать надлежит».
Совершив поездку на шлюпках вверх по р. Куре на десять верст, экс-
педиция отправилась в обратный путь. 7 сентября подошли к устью Вол-
ги, 12 сентября вернулись в Астрахань. Вскоре Верден и Соймонов на
двух 18-весельных шлюпках занялись описью от Ярковского устья и
других рукавов Волги до острова Двенадцати колков и закончили эти
работы 9 октября.
17 октября 1719 г. К. Верден писал Петру и Ф.М. Апраксину, что он
«ездил от Астрахани до Перситскаго берега до устья Куры реки, кото-
рому берегу, островам подле онаго и рекам при сем» (доношении) посы-
лает карту. «А об состоянии оной карты явственно донесет... вручитель
сего посланной от меня порутчик Соймонов». Возвращение в Астрахань
3*
36
в начале октября Верден объяснил «поздным временем» и ветхостью
судов
Карта, подписанная Верденом 15 октября, называлась: «Картина
плоская моря Каспийского от устья Волги реки протоки Ярковской до
устей Куры реки...»1 2. Во время съемок 1719 г. помимо измерения глубин
проводились астрономические определения семи пунктов.
«По прибытии в Астрахань, — вспоминал Соймонов, — как скоро на-
ших журналов картина учинена была, с которою я вверх по Волге на
той же большой осмнатцетивесельной лотке отправлен был» в Петер-
бург и «как репорты командирские, так и карту... подал ноября 30 дня».
После нескольких дней ожидания Соймонов был «допущен» в токарню,
где Петр «изволил карту смотреть и... с чем подлежало опрашивать».
17 января 1720 г. Соймонов получил из Адмиралтейской коллегии указ
о продолжении работ экспедиции и 3 апреля вернулся в Астрахань. На-
чались приготовления «ко вторичному... отъезду в море». По определе-
нию Адмиралтейств-коллегии 22 декабря 1719 г. после завершения ра-
бот и составления карты Каспийского моря К. Вердену предписывалось
со всей командой прибыть в Санкт-Петербург.
К. Верден как командир, подписавший первую отчетную карту за-
падного берега моря, не был, конечно, ее единственным автором. Несом-
ненно, что ее составителями нужно считать и Соймонова и, по-видимо-
му, Урусова. Однако вопросы установл|ения степени участия в коллек-
тивной работе по составлению отчетных съемочных документов очень
сложны. Характерно в этом отношении донесение 9 января 1720 г.
Я. Рентеля Ф. М. Апраксину с жалобой на К. Вердена: «Я отправлен
сюда в Астрахань вашим указом и по указу велено мне быть на Каспий-
ском море с капитан-порутчиком Верденым и велено с ним делать с об-
щаго совета по отданным ему инструкциям. Я прошедшую кампанию
с ним Карлом фон Верденом' и был на Каспийском море и показывал
ему даже до персидской большой реки Куры. И от Астраханского устья
до помянутой большой реки описывали с педенгами, и с того, сочинив
карту морскую с поручиком Федором Соймоновым, а подписаться мне
к той карте не дал, понеже де «ту карту делал не ты». А мне иную де-
лать было не с кем, ибо мне спомогать некому, понеже над морскими по-
ручиками и штурманами и прочими унтер-офицерами команды не имею,
а командовал над ними он, а я ему все места показывал». В свою оче-
редь Верден резко отрицательно отзывался о деловых качествах Ренте-
ля и просил прислать в Астрахань русского морского офицера, который
бы «о навигации и о коммерческих делах известен был, чтоб имел
команду над коммерческими делами, понеже капитан Рентель того не
знает и навигации не разумеет»3. Соймонов в своих записках обходит
молчанием вопросы авторства карт.
В конце мая начались съемки 1720 г. Для продолжения работ те же
1 ЦГАВМФ, ф. 233, № 184, лл. 40—41 об.
2 Отдел рукописей библиотеки Академии наук СССР (далее — ОРБАН), № 52.
3 МИРФ, СПб., 1867, ч. IV, с. 290—296.
37
три судна последовали прямо к устью Куры; после «осмотра» Куринско-
го и Кызыл/агачского заливов прошли вдоль берегов до Зинзилинского
(Энзелинского) залива. Живописный берег от Куры до Энзели, «весь-
ма в высоких горах состоящей, и как по ниским местам между гор и моря,
так и всем нижним и средним самым высоким горам, все лесом и весьма
приятной вид... между лесов видимы были многие деревни, строение ка-
менное, а у некоторых и кровли крыты красною черепицею, что между
зеленых лесов приятным лицем нам показался», — записал Ф. Соймо-
нов, поясняя, что «все те леса, по большей частию состояли из плодови-
тых дерев — помаранца, гранат апфелями и протчими». И в жаркие дни
с прохладным ветром «приятныя обоняния мы чувствовать могли»1. Мо-
ряков «увеселило» и то, что по всему берегу были обнаружены надежные
якорные места, чистые песчаные грунты, пресная вода. Пройдя на шлю-
пках в пролив и через залив до речки Перебазарки, они поднялись вверх
по течению на пять верст до деревни Перебазар, жители которой приня-
ли русских довольно дружелюбно. При описи южного побережья были
обследованы устья рек Себдуры, Фузы.
Направляясь к Астрабадскому (теперь Горганскому) заливу, экспе-
диция миновала берега Гилянской и Мезандронской (Мазандеран) про-
винций. При этом, по мнению наблюдательного Соймонова, первая из
них «за наилучшее по всей Персии лежащих по Каспийскому морю мест
почитается... как положением места, так множеством народа, а особливо
по шелковым заводам и торгам». После измерения глубин реки Астра-
бад, завершив тем самым выполнение поручения, экспедиция направи-
лась к северу вдоль восточного берега на 24 мили, а затем прямо на за-
пад креке Фузе и «по тому нашему чрез море поперек ходу мы познали
ширину того моря». Через 12 дней Верден и Соймонов добрались до ус-
тья Волги. В Астрахани они застали повторное предписание Адмирал-
тейской коллегии 6 июля 1720 г., указывающее Вердену «со всею своею
командою, также и Кожина команды морским служителям, по оконча-
нии порученнаго ему дела быть в Санкт-Петербурге». Во время плава-
ний 1720 г. Соймонов сделал определения широт еще пяти пунктов.
Закончив составление карты и сдав суда в Астраханское адмирал-
тейство, участники экспедиции направились по Волге до Саратова на
стругах, а оттуда «сухим путем» в столицу.
Собранные в течение двух лет материалы по съемке западных и юж-
ных берегов представляли значительный интерес для освоения Каспий-
ского моря, для решения ряда военных и торговых задач. 21 декабря,
отвечая на вопросы Коммерц-коллегии, Верден подчеркнул важность
обнаружения экспедицией многих мест, где могли бы «тялки с грузом во
все реки, також де к караван-сараям или к базарам приставать без ме-
тания якоря, а сие в Гилани, а именно в Ванзилях (по рисунку в картах
Каспийского моря)... и еще многие другие пристани, об которых преж
сего не сведомы были, понеже никто в тех местах не бывал».
1 ГПБ, рук. отд. Q. IV. 63, л. 27 об.
38
Оказалось, что за деятельностью морских офицеров на Каспийском
море следило не только русское правительство, но довольно вниматель-
но и западноевропейские наблюдатели. Так, 5 декабря 1720 г. де Вильде
в донесении Генеральным штатам соединенных Нидерланд сообщил из
Петербурга, что «на прошедшей неделе прибыл сюда капитан фон Вер-
ден, который... послан был для полного исследования Каспийского мо-
ря, обозрения всех его портов и для составления верной карты, что этим
офицером и исполнено»1. В дневнике-журнале Ф. И. Соймонова также
отмечено окончание работ: «по подании от нас о западном берегу того
моря карты в немедленно времени повелено было восточнаго берега опи-
сании Бековича-Черкасского и порутчика Кожина сообщить с нашим
описанием, и сколь скоро мы то учинили и е. и. в. дали, столь скоро оную
напечатать повелено было, и по выходе ис печати е. и. в. изволил указать
оную карту сообщить во Францию в Парижскую ил десиянц Академию...
И с того времени печатная того моря карта в свете начало вос-
прияла»1 2.
Картографирование Каспийского моря имеет многовековую историю,
которая обстоятельно изучена и детально разработана в трудах истори-
ков и географов А. П. Соколова, Л. С. Багрова, Л. С. Берга и других.
Изученность этой проблемы позволяет нам лишь бегло перечислить ос-
новные вехи развития картографических представлений.
Вплоть до XVIII в. западноевропейская картография не имела более
или менее правдоподобных сведений о конфигурации Каспийского моря.
Изображаемое преимущественно по расспросным данным, оно в зависимо-
сти от источников информации принимало овальную или эллипсовидную
форму, то приближалось к квадрату, то вытягивалось с востока на за-
пад. Подобного рода произведения известны начиная с Птолемея, как,
например, карты М. Бехайма (1492 г.), М. Вальдзеемюллера (1516 г.),
Б. Аньезе (1525 г.), А. Дженкинсона (1562 г.), И. Массы (1633 г.),
А. Олеария (1647 г.), Я. Стрейса (1668 г.), Н. Витсена (1687 г.), Г. Де-
лили (1700 г.).
На картах русского происхождения (А. Виниус, Н. Спафарий и др.)
вплоть до появления в конце XVII в. чертежей замечательного сибир-
ского картографа С. У. Ремезова изображение моря также не отлича-
лось достоверностью. Правда, очертания моря на ремезовских картах
тоже неверны, но оно все-таки уже вытянуто в правильном меридиональ-
ном направлении, а реки Амударья и Сырдарья впадают не в Каспий-
ское, а в Аральское море. Источники очень скупо сообщают о трагиче-
ской судьбе составителей первых карт в России и их работах начала
XVIII в.: датчанин Шельтруп умер в персидском плену, капитан Е. Мей-
ер был убит во время астраханского стрелецкого восстания. Оригиналь-
ные материалы первых съемок, видимо, безвозвратно утеряны; однако
в 1722— 1723 гг. голландский географ Р. Оттене опубликовал карту
1 МИРФ, ч. IV, с. 288.
2 И. И. Голиков. Деяния Петра Великого..., ч. VII. М., 1789, с. 183—184.
39
Мейера 1703 г., которая оказала заметное влияние на изображение Кас-
пийского моря во многих западноевропейских атласах 20—30-х годов
XVIII в. Хотя форма моря на этой карте относительно верна, карта ос-
талась в стороне от общего хода развития картографических представ-
лений о Каспийском море в России. Такая же участь в общем постигла
и съемки А. Б. Черкасского 1715 г. Опороченная в глазах царя, карта
не получила почти никакого распространения и не оказала влияния на
ход развития картографии Каспийского моря. Более того, нарушение пре-
емственных связей с другими картографическими произведениями неиз-
бежно изолировало карту Черкасского и поставило ее за линию общего
развития русской картографии. Отвергая картографическую деятель-
ность Черкасского и предавая ее тем самым забвению, Петр приказал
«оное море чрез нарочно от нас туды отправленных искусных людей
осмотреть и верную и акуратную карту чрез двулетние труды
вделать»1.
До сих пор не найдены оригинальные карты и другие материалы опи-
сей 1720 г. Вердена и Соймонова. Надо полагать, что таких карт было
по крайней мере не менее двух: карта западного и южного берегов от
реки Куры до Астрабада и отчетная сводная карта съемок этих берегов
1719 и 1720 гг., поднесенная Петру I. Не дошел до наших дней и оригинал
карты для публикации. Поражает исключительная быстрота подготовки,
гравирования на медных досках и издания этой карты. Верден прибыл
в Петербург в середине ноября, а в декабре началось уже печатание ти-
ража карты, увидевшей свет под названием «Картина плоская моря
Каспийскаго от устья Ярковскаго до залива Астрабатскаго по меридиа-
ну возвышаетца в градусах и минутах, глубина в саженях и футах. Ри-
сована в Астрахане и выгрыдорована на меди в Санкт Питер Бурхе.
1720 год».
Исследуя маршрут Вердена и Соймонова, проводивших инструмен-
тальные съемки западного и южного берегов, отметим в целом довольно
правильные, весьма близкие к современным очертания побережья на
карте. Отличительной особенностью являются нанесенные по всему мар-
шруту результаты промера глубин (в саженях) и наличие шести опре-
делений магнитного «склонения компаса».
Северный и восточный берега Верден и Соймонов не описывали, а на
основании распоряжения Петра должны были «присоединить» к своей
карте данные морских описей Черкасского и Кожина. На самом деле
оба берега без каких-либо уточнений и изменений нанесены по описям
А. Кожина 1716—1718 гг.; в целом северо-восточная часть моря оказа-
лась на карте вытянутой к северо-востоку.
Академик Г. Ф. Миллер, находившийся в дружеской переписке с
Ф. И. Соймоновым, не без согласия последнего, обратил внимание чита-
телей популярного научного журнала на несправедливость замалчива-
ния имени Соймонова как одного из авторов замечательной карты Кас-
1 ЦГАДА, ф. 17, № 3, ч. 1, л. 470 об.
40
пийского моря1. Появление статьи видного ученого на русском и немец-
ком языках, а также опубликование вскоре некоторых сочинений
Ф. И. Соймонова сыграли определенную роль в восстановлении справед-
ливости. Так, при характеристике значения первой русской печатной
карты Каспийского моря 1720 г. историк XVIII в. И. И. Голиков указы-
вал, что она, «неоднократно поверенная, открыла все обстоятельства се-
го моря со всеми берегами и впадающими в оное реками; оно по измере-
нию сочинителей оныя господ фон Вердена и Соймонова длиною от севе-
ра к югу имеет около 1000, а поперег в широком месте не более 400
верст... и сею же картою опроверглось древних и некиих новейших мнение,
что будто имело море сие подземельное сообщение с Аральским морем».
Теперь общепринято называть составителями карты рядом Верде-
на и Соймонова, и это вполне обосновано. Новее создании, по всей ве-
роятности, принимал участие и В. Урусов; ведики также заслуги А. Ко-
жина: северный и восточный берега целиком заимствованы из его описей.
Первая навигационная карта 1720 г. буквально перевернула все су-
ществовавшие до того представления о Каспийском море и для своего вре-
мени была научной сенсацией мирового значения. «Всяк оную принимал
с пристойными ей многими похвалами, — писал И. И. Голиков, — ибо
истинное положение и вид сего моря по издании толь многих географа-
ми неисправных оному представлений... с подлинною достоверностию из-
вестны стали»1 2. Молодые сподвижники Петра, в большинстве своем вос-
питанники Московской математико-навигацкой школы, создавшие кар-
ту или способствовавшие прямо или косвенно ее созданию, своей
деятельностью положили начало международному признанию крупных
успехов научного этапа морской картографии России. Созданная на
высоком профессиональном уровне карта отвечала практическим нуж-
дам государства.
В феврале 1721 г. вместе с благодарственной грамотой по случаю
своего избрания (22 декабря 1717 г.) членом французской Академии на-
ук Петр I послал в Париж карту Каспийского моря Вердена — Соймо-
нова. Он писал, что «до сего времени не было еще никакой подлинной
карты Каспийскому морю» и что «новая и верная» карта должна пред-
ставить интерес для Академии. Эта надежда вполне оправдалась — во
Франции карта произвела на ученых огромное впечатление. Вспоминая
о ее триумфе, секретарь Парижской Академии Б. Фонтенель в «Похваль-
ном слове Петру I» восклицал: «Есть за что благодарить сему победи-
телю-академику! Мы уже наконец знаем подлинную фигуру сего моря^
которая совсем не сходствует с прежнею и обыкновенною»3. В доноше-
нии президенту Академии наук Л. Л. Блюментросту (октябрь 1723 г.)
1 Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие. СПб., 1761, с. 443.
2 И. И. Голиков. Указ, соч., ч. VIII, с. 36. При изучении этого труда А. С. Пуш-
кин отметил, что кроме «особ», доставивших автору важнейшие сведения, были и «не-
знаемые Голикову люди, на которых он, однако, ссылается», в том числе и Федор Ива-
нович Соймонов (А. С. П у ш к и н. Указ, соч., с. 11).
3 Там же.
Карты северо-восточной Азии и Каспийского моря из атласа И. Б. Гомана. 1725 г.
(ЦГАДА, ф. 192, морские карты, № 4).
И. Д. Шумахер, собиравший за границей материалы для кунсткамеры,
сообщил, что он перед отъездом «весьма чисто велел зделать» три карты
Каспийского моря, которые затем подарид во Франции влиятельным ли-
цам: «дук-регенту», маршалу Детре и президенту Парижской Академии
наук аббату Ж. П. Биньону1- Королевский географ Франции Гийом Де-
лиль, по достоинству оценив важное научное значение карты, немало
содействовал ее популярности. Он немедленно переиздал ее с надпися-
ми на французском языке и поместил в «Трудах» французской Акаде-
мии наук. В несколько меньшем масштабе, чем русская гравюра, карта
была опубликована в Амстердаме Рейнером Оттенсом в 1723 г. С тех пор
русская карта получила всеобщее признание в Западной Европе. Ее ис-
пользовал, например, шведский географ Ф. И. Страленберг для обзор-
1 ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 62, л. 227 об.
42
ной карты России 1730 г., а грек купец В. Ватаци — для карты Бухарин,
изданной в 1732 г. в Лондоне.
В 1725 г. русская карта Каспийского моря дважды была напечатана
во всемирно известном атласе нюрнбергского картоиздателя и географа
И. Б. Гомана. Один лист атласа занимает генеральная карта Российской
империи с очертаниями Каспия по карте 1720 г. На другом листе поме-
щены изображения двух карт — Каспийского моря и Камчатки. Карта
Камчатки, или Земли Иедзо,— первое печатное изображение Камчатки.
Против северо-восточной оконечности Азиатского континента показа-
ны острова Диомид и безымянный большой остров, по-видимому Аляс-
ка. Русские оригиналы карт Каспийского моря и Камчатки — террито-
рий, на изучение которых в первые десятилетия XVIII в. было обраще-
но пристальное внимание Петра I и его сподвижников, были присланы
в Нюрнберг для опубликования Я. В. Брюсом в 1722 г. Символично,
что на одном листе атласа помещены карты различных и отдаленных
друг от друга регионов, в равной мере волновавших умы деятелей пет-
ровских преобразований1.
С 1720 г. и до создания новой генеральной карты в составе первого ат-
ласа Каспийского моря 1731 г. карта Вердена — Соймонова являлась глав-
нейшим источником, отражавшим сложившиеся географические пред-
ставления, и основным показателем картографической и гидрографи-
ческой изученности моря. Ее научный авторитет был настолько высок,
что даже в 1745 г. составители академического «Атласа Российского»,
а в 1752 г. И. Красильников для «Атласа Оренбургской губернии» вос-
произвели контуры моря по карте 1720 г.
Работы по съемке Каспийского моря 1719 и 1720 гг. считались слу-
жебной командировкой Ф. И. Соймонова. После возвращения в Петер-
бург он снова продолжал прерванные плавания в Финском заливе,
командуя кораблем «Св. Антоний».
ПЕРСИДСКИЙ поход И СЪЕМКИ КАСПИЯ
Не успело затихнуть общенародное ликование в связи с окончанием
Северной войны, а в Москве и Петербурге едва закончились торжества
по случаю Ништадтского мира, как началась усиленная подготовка
к Персидскому походу. Передислокация Финского корпуса в район
Волги, переоборудование речных грузовых стругов на Москве-реке для
транспортировки войск, оружия и провианта, комплектование офицер-
ского состава; строительство и ремонт судов, пригодных для морского
плавания, в Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, заготовка хлеба —
все эти и другие мероприятия форсировались зимой 1722 г. К 1 марта
1722 г. Адмиралтейств-коллегия обязала выслать в Москву всех моря-
ков, которые были с Верденом в Астрахани и в 1720 г. прибыли в Пе-
1 ЦГАДА, ф. 192, морские карты, № 4.
Ф. И. С о й м о н о в. Отправление Петра I из Москвы в Персидский поход
15 мая 1722 г. (ГПБ, рук. отд., Q. IV. 63, л. 34).
тербург. В реестр «флота служителей», вновь посылаемых в Астрахань,
внесены почти все офицеры, ранее плававшие на Каспийском море:
Ф. Соймонов, В. Урусов, Г. Золотарев, Осип и Иван Лунины, П. Юш-
ков, штурманы Я. Фастинг, Я. Габрильсен, М. Сенберх.
Речная флотилия, возглавляемая Петром I на 18-весельном струге
«Москворецкий ток», отправилась из Москвы 15 мая, как только
вскрылся лед, и ровно через месяц прибыла в Астрахань. По дороге,
в Нижнем Новгороде, московские струги были заменены вновь постро-
енными судами. Каждое ластовое судно вело на буксире по три «ост-
ровских» лодки с сухопутными войсками. В Астрахани был проведен
генеральный смотр всех военных (шнявы, гукоры, боты) и коммерче-
ских (шкуты, тялки, галиоты, астраханские бусы) судов и лодок. Рас-
пределение офицеров на боевые корабли Петр проводил не по рангам,
а «по особливому указу», в котором предпочтение отдавалось «преж-
дебывшим при описи». Таким образом, командиром корабельного бо-
та, на котором намеревались плыть Петр I и астраханский губернатор
А. П. Волынский, назначался Г. Золотарев; гукора «Принцесса Анна»
о генерал-адмиралом Ф. М. Апраксиным на борту — Ф. И. Соймонов;
шнявы «Астрахань» с министром П. Толстым — И. Лунин; шнявы
«Св. Александр» с Д. Кантемиром — П. Юшков. К. Верден на шняве
«Св. Екатерина» командовал всеми ластовыми судами.
44
Иногда биографы Соймонова во многом преувеличивают значение
его участия в подготовке и проведении Персидского похода. Создается
ложное впечатление, что он в короткое время стал для Петра I неза-
менимым человеком, без которого царь не мог ступить и шага. Но днев-
ник-журнал Ф. И. Соймонова не дает никакого основания, например,
полагать, что именно Соймонов командовал «Москворецким током» или
что он находился при Петре «неотлучно», «постоянно» и т. п. Так как
его журнал «содержит наипаче то, при чем он сам находился», то сви-
детельства автора показались нам наиболее достоверным источником.
Помимо описаний исполнения отдельных поручений Петра, Соймонов
довольно точно определил степень своей близости к царю. «В 1722 г.
в Низовом походе, будучи командиром на том судне, на котором был
всего войска и всей флотилии командиром генерал-адмирал граф
Ф. М. Апраксин, и е. и. в., будучи в том походе в персоне адмирала,
для того авангардию командировать изволил, и по той причине ежеднев-
но и неоднократно приезжать изволил, и по тому случаю, кроме секрет-
ных дел, все произхождение мне видимо было»1.
Изучая русскую историю, К. Маркс дал поразительно яркую и глу-
бокую характеристику направленной деятельности Петра I, точно от-
метив: «Водное пространство — вот что нужно России. Эти слова... бы-
ли написаны на заглавной странице его жизни»1 2. Особо заинтересован-
ное отношение царя к морю оказало сильное влияние прежде всего на
его ближайшее окружение. Среди «птенцов гнезда Петрова» оказался
и молодой гидрограф и картограф Ф. И. Соймонов. Общение с Петром
на Балтике, в столице и особенно на Каспийском море во время «низо-
вого» похода оставило глубокий след в его душе. Каспийский период
в жизни Соймонова особенно важен — это было время становления
характера, накопления опыта военно-морской службы, приобретения
административных и организационных навыков, определения научных
интересов, наконец, формирования личности.
В середине июля 1722 г. флотилия, базировавшаяся на речке Ку-
туме, была стянута к Волге. Командиры кораблей занялись обеспече-
нием провиантом, проверкой снаряжения. По «ведениям» (ведомостям)
Ф. И. Соймонова, 11 и 13 июля Ф. М. Апраксин приказал А. П. Волын-
скому и К. Вердену обеспечить снабжение «Принцессы Анны» боевы-
ми припасами, а Соймонову принять, помимо всего, «из кабинета е. в.
2000 червонных, да мелких денег 1800 рублев»3.
18 июля под артиллерийские залпы Астраханской крепости и от-
ветные салюты флот вышел в море. 442 судна (включая лодки) насчи-
тал Ф. И. Соймонов. 19 июля достигли Ярковского устья, 20-го — Че-
тыребугорного острова. Отсюда Верден с ластовыми судами напра-
вился к острову Чечень, Петр, возглавляя гребные «островские» лодки,
шел вдоль берега к устью Терека, а поодаль гукор Соймонова и две
1 ГПБ, рук. отд., F. IV. 736, л. 6 об.
2 К. М а г х. Secret diplomatic history of the eighteenth century. London, 1899, p. 87.
3 ЦГАВМФ, ф. 233, № 259, лл. 108 об., 120 об.
45
шнявы плыли вблизи берегов. Для определения места высадки войск
Ф. И. Соймонов 25 — 27 июля совершил рекогносцировочную поездку
в устье реки Аграхани. Осмотрев берег, Петр утвердил избранную по-
зицию для укрепленного лагеря, названного Аграханским ретранше-
ментом, а Соймонова послал на разведку брода через реку Сулак. Ис-
полняя различные разведывательные поручения, Соймонов, отлично
ориентируясь в топографии западного побережья, нашел удобную и
безопасную стоянку для мелководных судов (островок) и лодок за ост-
ровом Ракушечьим. Петр в сопровождении Соймонова, В. Поспелова и
А. Дворникова на шлюпке осмотрел гавань. Советы моряков особенно
понравились Петру, ранее считавшему необходимым затопить суда на
мелководье, а на обратном пути их поднять.
Знаменательная беседа с царем во время этой поездки, записанная
Соймоновым, свидетельствует о широте взглядов соратника Петра I,
его глубоких географических познаниях и научных интересах.
После осмотра острова денщик Поспелов, обратившись к Петру,
сказал, что «хотя де и потрудилися, однако сыскали место для остро-
вок»1, на что Петр нравоучительно заметил: «И все в свете новые ме-
ста трудами от обыскателей находятся и открываются». «Тогда, — рас-
сказывает Соймонов, — за удобный способ я рассудил вспамятовать или
упомянуть (что задолго в моей мысли находилося), а именно, о сибир-
ских восточных приморских местах, о Камчатке и о протчих. И для то-
го я, по окончании его величества речи к Поспелову, о обыскании новых
мест так доносить начал, сколько Христофору Колумбу, а потом и Аме-
рикусу Веспуцию в сыскании Америки труда и опасностей было, но не
меньше того галанцы и протчие в купеческом их мореплавании, обхо-
дя кап Боно Эксперанц (мыс Доброй Надежды. — Л. Г.), идучи в Вос-
точную Индию, как труды, так и продолжительное время и доныне пре-
терпевают. А как вашему величеству известно, сибирские восточные ме-
ста, а особливо Камчатка, от всех тех мест и Апонских, Филипинских
островов до самой Америки на западном берегу остров Калифорния,
уповательно, от Камчатки не в дальнем расстоянии найтиться может,
и потому много б способнее и безубыточнее российским мореплавате-
лем до тех богатых мест доходить возможно было против того, сколь-
ко ныне европейцы почти целые полкруга обходить принуждены. Темой
-слова его величество прилежно все слушать изволил, но как скоро я речь
свою окончил, так скоро мне изволил сказать: «Слушай, я то все знаю,
да не ныне, да то далеко». И хотя я намерился о том еще в разсужде-
ние доносить, как та дальность за способное от чего быть может, но его
величество и одного слова мне выговорить позволить не изволил и ско-
ро изволил мне сказать: «Был ты в Астрабатском заливе?» И как я до-
нес: «Был», — на то изволил же сказать: «Знаешь ли, что от Астрабата
до Балха1 и до Водокшана и на верблюдах только 12 дней ходу? А там
1 «Балх — город в Бухарин. А Бухарская земля лежит от которой к западу Кас-
пийское море и Персия, а от востоку Китай, от юга Великая Моголия, от севера хивин-
цы и другие народы и кантайши калмыки». — Прим. Ф. И. Соймонова.
Петр I в матросском гиатье. (Гравюра
Я. Маркуса).
во всей Бухарин средина всех восточных комерцей. И видишь ты горы?1
Вить и берег подле оных до самаго Астрабата простирается. И тому пу-
ти никто помешать не может»
В переработанной редакции пересказ этого содержательного разго-
вора приведен В. Н. Верхом, а вслед за ним многими биографами Сой-
монова. В иной версии Петр сказал: «Что и все трудами приобретается'
и Америка не без трудов сыскана чрез толь далекой путь около мыса
Доброй Надежды», а Соймонов ответил: «Россия имеет до Америки го-
раздо ближайший путь, нежели европейцы», а именно, «Волгою в Каму
реку, оттуда Тоболом в Иртыш, из Иртыша реками Обью и Кетью до
Маковского волока, а переехав оной, сухим путем только чрез сто верст,
опять реками Енисеем, Тунгускою и Ангарою до Байкала и вверх ре-
кою Удью до речек Хилки и Хилкочана до Яблоновых гор, чрез кото-
рые проезду сухим путем только 33 версты, а потом Ингодою, Шилкою
и Амуром до Северовосточного моря»1 2.
Интересно, что свои предложения Соймонов обдумывал в течение
продолжительного времени («задолго в моей мысли находилося») и те-
сно увязывал деятельность по описанию Каспийского моря с другими
проектами отыскания путей в Индию. Идеи установления торговых от-
ношений с Индией через Персию, открытия путей в богатые золотом
страны — Индию и Америку в то время занимали Петра и его просве--
1 ГПБ, рук. отд., Q. IV. 63, л. 52 об. — 53 об.
2 В. Н. Берх. Указ, соч., с. 123—124.
Ф. И. Соймонов. Прибытие 23 августа 1722 г. русской армии и флота в Дербент. Копия. (ЦГАДА, ф. 181,
№ 45/64, л. 22),
48
щенных сотрудников. Именно в этот период они усиленно обсуждали
возможности прохода Северным Ледовитым океаном в Тихий и Индий-
ский океаны для установления непосредственных контактов с Амери-
кой и Ост-Индией. Подсказанная Соймоновым мысль об экспедиции че-
рез Камчатку в Америку находила подготовленную почву. В 1719 —
1722 гг. экспедиция петровских геодезистов Евреинова и Лужина пы-
талась найти путь в Японию и возможность прохода в Ост-Индию,
в 1720 г. Обская экспедиция была направлена с целью отыскания про-
хода на восток из устья Оби. Через несколько лет начала свою деятель-
ность грандиозная Камчатская экспедиция, открыв одну из замеча-
тельных страниц в истории мировых географических открытий. Таким
образом, Ф. И. Соймонов совершенно обоснованно тесно связывал прово-
димые им и его товарищами работы по изучению Каспийского моря
с вопросом о северо-восточном проходе из Европы в северо-восточную
Азию и далее в Японию и Индию.
5 августа сухопутная армия выступила к Дербенту, а суда, стояв-
шие в Аграханском заливе, под предводительством Соймонова напра-
вились на соединение с К. Верденом к острову Чечень, а оттуда к Дер-
бенту. 23 августа был занят Дербент и начата подготовка к походу на
Баку. Однако во время сильного шторма многие суда сели на мель и
«потекли», а хлебные запасы промокли. Такая же участь постигла и
Ф. Вильбоа, спешившего с провиантом на 30 судах к Дербенту. Потеря
кораблей и гибель части продовольствия изменили планы военных дей-
ствий. Оставив русский гарнизон в Дербенте, армия в начале сентября
выступила в обратный путь. Ф. И. Соймонов, занесший в свой дневник
записи о плаваниях (в поисках Вильбоа) к Низовой, а затем в Агра-
ханский залив, о подъеме «побросанного в море свинца», о выпечке хле-
ба из подмоченной муки на сухари и других «приключениях», о «наро-
де под именем горских черкес», отмечает и такие любопытные подроб-
ности, как встреча с дербентским наипом, определение лейтенантом
В. А. Мятлевым «через астрелябиум» высоты Шат-горы и т. д.
27 октября 1722 г. «за добрую и прилежную службу» лейтенанты
Ф. Соймонов, В. Мятлев и Я. Бернард были произведены в капитан-
лейтенанты. Петр лично убедился в отваге, смелости и умелых действи-
ях Ф. И. Соймонова, исполнительного и образованного офицера, знаю-
щего и любящего морское дело. В начале ноября он был назначен ко-
мандиром флотилии, направляемой с войсками к персидскому городу
Решту. Два батальона пехоты во главе с полковником Шиповым разме-
стились на 14 судах. Вызванный накануне отъезда во дворец командир
флотилии присутствовал при беседе Петра с приказчиком купцов Евре-
иновых Андреем Семеновым, который настолько «обстоятельно доносил»
об обстановке в Персии, что «от неученого человека больше того требо-
вать невозможно». Поданным расспросов Соймонов составил план горо-
да Решта и его окрестностей. Петр, будучи убежденным, «понеже де
всему восточному купечеству Кура-река рандевою быть должна», по-
ставил перед Соймоновым дополнительную задачу, изложенную в пись-
49
менной инструкции: «Когда, даст бог, до Гиляни дойдете и люди, вы-
шед на берег, оснуются, тогда надлежит тебе ехать на Куру-реку (и ос-
мотреть) и вымерять протоки Куры-реки»1. В письме к Г. Ф. Миллеру
Соймонов подробно доказывал важность возложенного на него поруче-
ния, подчеркивая скрытый смысл ийструкции: «И хотя во оной точно
о коммерции и не упомянуто, но одною речью, что на Куре «осмотреть»,
все то намерение, что быть коммерции заключено»2-
6 ноября 1722 г. Петр, Ф. М. Апраксин, генерал-майор Дмитриев-
Мамонов, граф Толстой посетили гукор Соймонова и проводили экспе-
дицию в путь. «Получа ветр от нордвеста», эскадра вышла 14 ноября
от Четыребугорного острова в открытое море. Плавание было успешным,
несмотря на штормы и серьезные неисправности кораблей. 3 декабря
экспедиция достигла устья «проливы Зинзилинской» и на следующий
день «в проливу втянулись». В течение 8—12 декабря в лодках «вози-
ли солдат и их амуницию и сухари со всех судов». 11 декабря «для лут-
чей выгруски, чтоб сильные ветры не препятствовали, втянулися в ус-
тье речки Перебазарной». 17 декабря прибыли два отставших судна. Из
сохранившихся подлинных материалов этого периода значительный ин-
терес представляет «Экстракт диурнала», в котором ежедневно отмеча-
лись «ветры» и «приключающиеся случаи». Найденный журнал — пока
единственный из многочисленных морских служебных документов это-
го рода, которые Ф. И. Соймонов аккуратно заполнял во время своих
плаваний и на которые он часто впоследствии ссылался.
20 апреля 1723 г. Ф. И. Соймонов доносил Ф. М. Апраксину, что
18 марта он «от Зинзилей пошел с 9-ю судами и в Астрахань сего ап-
реля 15-го благополучно пришел. А в Гиляне оставлены гукор и эверс
с морскими служителями». При обследовании устья реки Куры, писал
далее Соймонов, «осматревал и протоку Куры-реки, которая впала в тот
гавонь, нашел только оноя устьем мелкая, тако ж и места как на самом
устье, так и по сторонам и вверх по протоке верст около 15 ниския и
мокры, и лесу только что по берегам протоки, и местами по комышам
ивняк»3. К доношению приложена «Карта устьям реки Куры». Съемки
в устье р. Куры убедили Соймонова в том, что «удобного» места для
гавани в этом районе отыскать невозможно из-за неблагоприятных при-
родных условий.
Приготовления ко второму этапу Персидского похода заняли весну
и начало лета 1723 г. Командующий войсками генерал-майор М. А. Ма-
тюшкин, разделив флотилию на три части, поручил командование ко-
раблями Ф. Соймонову, В. Урусову и П. Пушкину, артиллерией — май-
ору И. Г. Герберу, сухопутными войсками — генерал-майору Трубец-
кому и бригадиру Борятинскому. 20 июня флот выступил из Астрахани и
6 июля появился в Бакинском заливе. После непродолжительной осады
1 ЦГАДА, ф. 9, отд. 1, оп. 2, ч. 1, кн. 23, л. 273 (указ, «черненой» Петром I).
2 ГПБ, рук. отд., ф. 595, № 97, л. 1 об. — 2.
3 ЦГАВМФ, ф. 233, № 222а, л. 446.
4 Л. А. Гольденберг
50
русские войска заняли Баку (26 июля). Здесь наблюдательный морской
офицер, пораженный увиденными им малоизвестными в России явле-
ниями природы (нефтепроявления, бакинские огни и т. п.), заполнил
свой дневник новыми интересными сведениями, которые, как он пола-
гал, «не без удивления ж всякому, а паче такому, который не упражнял-
ся в натуральных науках, быть может». Заслуживает внимания и запись
об уровне вод Каспия. Соймонов заметил в двух верстах южнее города
в Бакинском заливе на глубине четырех сажен стену и башню камен-
ного строения, «и хотя оная стена уже и развалилась, однако в некото-
рых местах и выше воды знаки есть. А по известиям слышно, якобы в
древние времена то строение было на сухом пути, и был то гостиный
двор». Он отмечает многие другие достопримечательности города, но
среди всех, вырубленные в скале лестница, проход и бассейн особенно
привели его в восхищение тем, какое «искусство было, чтоб такой ве-
ликой труд начать».
После осмотра и промеров устья реки Кызылагач Соймонов, вер-
нувшись в Баку, получил «ордер» принять на судно и отвезти в Астра-
хань бакинского султана и его трех братьев.
В конце 1723 г. были вызваны в Петербург из Астрахани генерал
Матюшкин «для лутшего наставления о предбудущих предприятий» в
Персии и Соймонов для отчета о съемках устьев Куры. Встреча с ца-
рем состоялась в Москве между 5 и 12 апреля («на святой неделе»)
1724 г. в доме Матюшкина, куда Петр заехал навестить заболевшего
генерала. Сопоставив карту Куринского устья Соймонова с «маленьким
планом того места без всякой препорции и меры... одним пером», сос-
тавленным капитаном Нетисовым, Петр отметил некоторые несоответ-
ствия, вызванные, как обнаружилось, различными размерами района
съемок, и принял решение, как записал Соймонов, «делать крепость, где
на моей карте показано». Вскоре Матюшкин получил приказ выехать в
Гилянь, начать строительство укрепления на Куре, взяв с собой Сой-
монова «для показания места». Но отъезд задержался из-за торжеств
по случаю коронации Екатерины I, и только 15 августа 1724 г. Матюш-
кин и Соймонов на двух легких стругах поплыли из Коломны в Астра-
хань, куда прибыли через четыре недели.
В Ярковской гавани Соймонов немедленно начал подготовку судов
к походу. Попытку Матюшкина отложить поездку до весны Петр реши-
тельно отверг, и, несмотря на опасность появления льдов, 10 ноября
суда вышли на взморье, а через три дня, «получив» попутный ветер,
отправились в путь. 24 ноября они достигли Дербента, где пробыли
пять дней. Любознательный навигатор, питавший исключительную
страсть к собиранию различных раритетов и известий, относящихся к
истории, географии и экономике посещенных им мест, находясь у дер-
бентского наипа, «выпросил» через генерала Матюшкина старинную
рукопись на персидском языке о происхождении города Дербента, ко-
торая вскоре была переведена на русский язык переводчиком Юсупо-
вым. Затем после трехдневного пребывания в Баку пришли в Зинзилин-
Т > ? "Т~ ‘
Д л • Г ' (
< Хд / /-4 & * : £ J J $ & f M }? / Л Л h* 7 a\.
' 7 “* i ^r':'' *' 4й “; r nf * Л 0< чУЛ '>Z' ''' *
A ( pi > ' "'
I 1 И i < <X A > 0 £ # if* < £ i** ** R M f 3 / »f i % pt* Ь<Л'::<-
РЙ.ГХЛ4И
i
ГВ
Z..
<
Ю .
ГI
is У«
i ^.4 i?<*?nг <4 (X<54ГП ^Ъзи<4 К (Л уЛти. Л г? >; J
z < хйД\ Ч Ki V;и 4 k i S Л A f t< (Ьп f > Л >4 i< А& 1. • ' ".-> >
/?? с-ил-<о SV;R->"ЛК 7Г( & аои'к >t п V**T..- >".<•'*' •
г^. о^ 0<ч^* £ <у?%j3*« д\ гф>п
(Лч; < $Vu A i i ъ л U <* 05 >У с ‘ • < L v X ' ' ' ЛЛ :*~ ** А
ь , I
> Л > . — А- ' г . '
Аах^ о<<^иЛ^г^олил ? й*.^ :
пул С * нега i У X?R и Г \ ?
taR^k. R5rn^Vi' ^гг<ч 7\uX^y ^п.нг ' j
14-
тГ<? £ зФг<Г^лк..^mJ». Д7хД< v7й>h:
С г Л с н »p s' t и ftXj yv г и * * X t r? t ь t £&if? <;Д1
A'- X>-Кн>€''^Йянх417Д^з^лл^.<£Н«Г ГтчАиЛ4[
4^'ш1^ W.X О АП и /ip И \ К>' i > £?t<О• ;
ft£ V U< * i* Ч.Г0? /( о.£ £ ' Л u M *? T*Д 0*Л * ' *' ’« Г* *»>• :
v/ * ...Лс >'-'x
i Г Л'Ч 'i x-У <<" « И 6 { . />'//♦ 4\4< По C <K.v •* • <
p ^z' ozx •- <'«s' P:i л t и €>m rr<* <.г ни^T /мл <>
. r.x v- :': Л-
<>,.Л-> ’\/л? Л .* z z.x:
>С.-зА r 7 ;
4; S • :;; ;; s.z> .. Л -:< n X.. Л zz <? /; i / £ >У Г>г- H R 0r v < 0
pi 5 z z pyp? •• « f <1 _ t
ф-£Ь*>.41 С «<угСв* &'JPAi> HrT W>г
*££«. Д
:„> л< H 4^ -V->< »£.< <•*•• <. ; <. < »;<> J-n< Г ЛмТ.^^ I/?0 £&•* ** #*<• "
M г - x ь л A > * о о к* /; < V<<,Z4 <CA .№<* ^ ’^LtSf.vx^- : f* ❖ .<:. < <
.. ' W1
•'/% / -A, <> ,. f X <?: ' Л"
ти'4/^у \.^^7 vfe/^
f Z?x ^{ZZA,K (й^г<я
a' '4И.Л/ и^ммь%/!<$&iiRwpg^л •
/1 / /
Ф. И. Соймонов. Записи в морском журнале (диурнале). Декабрь 1722 г.
Фрагмент. (ЦГАВМФ, ф. 233, on. 1, № 222а, л. 432 об.).
52
ский пролив. Генерал Матюшкин отправился в Решт, а Соймонов с ко-
раблями остался на зимовку в проливе.
Не касаясь описания военных действий 1724— 1725 гг., в которых
Соймонов не принимал непосредственного участия, отметим его науч-
ные занятия за время пребывания в Гиляни. Опросы местных жителей
и личные наблюдения легли в основу его заметок географического, эко-
номического и этнографического характера. Эти записи включены в дне-
вник, по объяснению автора, потому, что ему «рассудилось обстоятель-
нее объявить, первое, для того, чтоб, говоря об одной материи, читате-
лю не наскучить и потому, оставя марсовы дела, к церетсиным и мерку-
риусовым1 обращаюся».
Наиболее обстоятельно описан центр Гилянской провинции Решт, за-
нятый в то время войсками генерала В. Я. Левашова. Соймонов инте-
ресуется занятиями жителей, их бытом, хозяйством, политическим и ад-
министративным устройством провинции. Иногда возникали аналогии
с русской действительностью, но он повсюду удерживался от сравнений.
Так, он отметил, например, что «правления граждан того места Рящи
обывателей, хотя над монаршескими законами содержались, однако по
большей части на демокрацию, нежели аристокрацию походило, ибо хо-
тя и всегда у них главною персоною визири с переменою бывало, одна-
ко ж никакого важного дела визирь без совета определенных от купцов
судей делать не мог» 1 2. И тут же разъясняет, что жители города почти все
купцы, а «у них дворянство и купечество в равном господстве состоит».
Специальный раздел «О заводе шелковом» посвящен описанию ба-
бочек (шелкопрядов), гусениц (шелковичных червей), коконов и туто-
вых деревьев, а также доходов жителей от изготовления и продажи
шелка. Точность описания всего цикла превращений, несомненно, сви-
детельствует о непосредственных наблюдениях Соймонова за получе-
нием шелка. Свое внимание он обращает и на способы ловли птиц и
рыбы. Заметив множество каменных сводчатых мостов «хорошей рабо-
ты», «изрядных» колодцев, «приятных бань», он «намерен персиянам
похвалу приписать, которой они, по их принадлежности к труду, того
достойны». В целом всю Гилянскую провинцию по обилию фруктов Сой-
монов назвал «плодоносным садом».
Весной 1725 г. начались приготовления к отплытию в устье Куры.
Но вместе с вестью о кончине Петра I планы были изменены, строи-
тельство крепости «оставлено», и Матюшкин с Соймоновым отправи-
лись из Гиляни в июне, останавливаясь по пути в Баку (7 дней), Дер-
бенте (4 дня) и Аграханском заливе. Затем генерал на шлюпке поехал
к крепости Св. Креста, а суда вернулись в Астрахань. В октябре Сой-
монов «ходил» с провиантом для Аграханского ретраншемента, откуда
вместе с Матюшкиным вернулся в Астрахань 6 ноября 1725 г.
Морская служба продолжалась. Из Адмиралтейской коллегии был
1 М а р с, Церера, Меркурий — мифологические божества войны, плодоро-
дия, торговли.
2 ГПБ, рук. отд., Q. IV. 63, л. 104.
53
получен указ от 30 сентября 1725 г., но он не принес Соймонову ничего
нового: велено «должность главного командира исправлять капитану
фон Вердену; Рентелю и Урусову во всем по регламентам быть ему, фон
Вердену, послушным и препятствия никакого не чинить, а в адмирал-
тейство в помощь к капитану князю Урусову определить лейтенанта
Мятлева, а Соймонову быть по-прежнему во флоте». Но вскоре после
Нового года последовало другое распоряжение (20 января 172о г.):
«обретающихся в Астрахани сверх комплекта... капитан-лейтенанюв
Петра Пущина, Соймонова, Василия Мятлева... выслать в С. Петер-
бург»1. Одновременно в Астрахань прибыли новый главный командир
порта контр-адмирал И. А. Сенявин и девять офицеров, из которых, как
сообщил Соймонов, «и моего чина на смену три капитан-лейтенанта из
иноземцев». Начались сборы к долгожданному отъезду. Но однажды,
находясь в гостях у обер-кригс-комиссара Сухово-Кобылина, Соймонов
услышал от знакомого еще по Балтике И. А. Сенявина о получении ва-
жных указов. На следующий день стало известным определение Адми-
ралтейств-коллегии 5 марта 1726 г., в котором констатировалось, что кар-
та 1720 г. Вердена — Соймонова, «хотя и имеется, но токмо в той карте
вновь завоеванных провинций и крепостей, и гаваней, и пристаней, и рек
не показано, и без онаго о тех местах в Коллегии известия не имеется».
Указом (в записи Ф. И. Соймонова) предписывалось: «отправить искус-
ного офицера и велеть описать восточный берег Каспискаго моря досто-
вернее, и возвращайся назад, и все оное море объехать». Выбор И. А. Се-
нявина пал на Ф. И. Соймонова, которому было приказано готовиться
ехать для описания Каспийского моря, а офицеров и суда «выбрать на
свою волю». «Я всячески старался от того освободиться, — записал
обескураженный Соймонов в дневнике,— 1) что моя очередь ехать в
Петербург, 2) что капитан-лейтенантом на смену другой приехал, а 3) что
я из капитанов-лейтенантов средний. Однако ничто не успело!»
Для продолжительного плавания Ф. И. Соймонов выбрал 10-пушеч-
ный гекбот «Царицын», шняву «Астрахань» и шхербот. Выбор коман-
дирского судна оказался весьма неудачен, так как гекбот «явился худ
и к походу ненадежен», да и Соймонов позднее удивлялся своему (во-
преки здравому смыслу) настойчивому желанию «на том гекботе
ехать, а не на ином». Он и сам не знал, «на что положить — на моло-
дость пли отважность мою» этот странный выбор; здесь, на наш взгляд,
сказалась его психологическая неподготовленность к походу. Но это
неожиданное препятствие было преодолено благодаря сильной воле, ог-
ромному опыту морских плаваний, развитому чувству долга, чести и
постоянной ответственности за судьбу экипажа. Авторитет Ф. И. Сой-
монова как отличного морского офицера был очень высок. И в данном
случае, вспоминал он, «хотя и великую опасность мои офицеры видели,
однако, видя меня склонного, что на том гекботе итить, никто не толь-
ко спорить, но и не говорили».
1 МИРФ, СПб., 1875, ч. V, с. 287.
54
После непродолжительного ремонта, погрузив провиант и снаряже-
ние, экспедиция в составе 140 человек вышла 3 мая 1726 г. в устье Вол-
ги. Морское плавание началось 6 мая: от Четыребугорного острова Сой-
монов на гекботе и Лунин на шняве взяли курс на юго-восток к Тюб-
Карагану, а штурман Долматов с командой в 18 человек на большом
боте, приспособленном для плаваний в мелких водах, направился на
восток к «Яицкому» заливу для описи северо-восточной части моря.
8 мая мореплаватели бросили якорь в проливе между двумя Кулалин-
скими островами. Сильный шторм не только помешал сделать подроб-
ную опись, но повредил ветхий гекбот, в котором обнаружилась круп-
ная течь. Круглосуточная работа на помпах не помогла — вода в трю-
ме не убывала. Небольшая гавань острова оказалась спасительной —
груз был перенесен н* берег и повреждение заделано. Следуя далее к
Ю1у вдоль восточного побережья, корабли миновали Тюб-Караган-
ский мыс и залив Александр-бай, по пути делая астрономические оп-
ределения, измерения глубин, фиксировали положение берегов, «связы-
вали через компас» пеленги. Резко меняющиеся глубины и «худые»
грунты вблизи Кара-Богаз-Гола не позволили Соймонову решиться зай-
ти в залив.
Ф. И. Соймонов был первым русским ученым, правильно определив-
шим сущность одной из важнейших особенностей водного баланса озе-
ра-моря. Соймонов считал, что количество воды, испаряющейся с по-
верхности Каспия, равно величине речного стока. При этом многое, ко-
нечно, упрощалось, не учитывались некоторые другие факторы, однако
такой вывод для своего времени был удивительно смелым и прогрессив-
ным, тем более что Соймонов также решительно отвергал общеприня-
тое представление о существовании «пропасти» в Кара-Богаз-Голе, ку-
ла якобы «уходит» поступающая в него из моря вода. И позднее, уже
в 60-х годах XVIII в., многие ученые, например, В. Н. Татищев,
П. И. Рычков, М. М. Лодыженский, заблуждаясь, продолжали утверж-
дать, что в Кара-Богаз-Голе есть «пучина», «бездна». Соймонов, собирая
сведения о Кара-Богаз-Голе, пользовался также прежними описями и
рассказами («прежде которые на том устье и в заливе бывали — сказы-
вали») и, по-видимому, результатами исследований экспедиции А. Чер-
касского1.
От Красноводского залива, минуя три Огурчинских острова, суда на-
правились к Астрабадскому заливу, в котором из-за «противных» вет-
ров простояли на якорях девять дней, но на берег «съехать не осмели-
лись». Издали Соймонов обозревал город Фарабад (Астрабат), окрест-
ности, гору «Демован» и оставил красочное описание южного берега, за-
ключая, что «такого приятного к виду человеческому места, нам тогда
показалося, лутче быть не может». Вблизи «Мезандронокой» провинции
русские корабли в течение недели перехватили 14 персидских бусов и
1 Е. Н. Казанчеев. Новое о работах Ф. И. Соймонова на Каспийском море.—
«Изв. ВГО», 1953, вып. 3, с. 299—300.
55
«их людей и товары брали на свои суда». Достигнув через 12 дней Ги-
ляни и оставив там пленных, Соймонов навестил генерала Левашова
в Реште, узнал о «моровом поветрии» и поспешил отправиться к Кы-
зылагачскому заливу, а затем к Апшеронскому полуострову. Из-за «ху-
дооы» гекбота для описания заливов из Гиляни был взят еще один бот,
следовавший с экспедицией до Баку. Во время шторма 25 сентября у
Свиных островов гекбот вновь залила вода, и с большим трудом Сой-
монов довел свой корабль до Баку, где отдал его «для разломки» и за-
менил галиотом. Пробыв в Баку шесть дней, мореплаватели успели
посетить (в сопровождении батальона пехоты) и осмотреть «места, где
огни горят». «От Баку, — записал Соймонов, — промедлили мы на ост-
ровах Святом и Жилом, осматривая и описывая оные по геодезическим
правилам». Минуя Дербент, Аграханский и Кизлярский заливы, экспе-
диция вернулась в Ярковское устье Волги 6 ноября 1726 г., затратив на
плавание «кругом» всего Каспийского моря ровно полгода.
«А по прибытии в Астрахань, чрез некоторое время всего того наше-
го мореплавания, учиня надлежащие хартины и с содержанными жур-
налами в государственную Адмиралтеищколлегию отправили...» Отчет-
ные материалы о съемках Каспийского моря в 1726 г. под руководством
Ф. И. Соймонова получили высокую оценку, и 24 декабря 1726 г. по
именному указу Екатерины I велено было «обретающагося ныне в
Астрахане от флота капитан-лейтенанта Федора Соймонова за долго-
временную ево в Астрахане службу написать в капитаны 3 ранга и
быть ему тамо до указу»1.
В архиве Адмиралтейской коллегии хранились два журнала Сой-
монова, о составлении которых он упоминает в частной переписке:
1) «журнал, по которому Каспийское море описано было в 719-м, 1720-м
годах... одному западному берегу до Астрабата; из оных с моего опи-
сания сочинена была карта тому западному берегу»; 2) «А потом
в 726-м году... послан я был командиром и описывал все море кругом
обоих берегов; и тот журнал и карта с описью о грунтах, о входах в
порты и воды берегов подано в... коллегию... Но тех обоих журналов у
меня нет, а имеются в коллегии»1 2. К сожалению, до сих пор не обнару-
жены подлинные материалы съемок. Не найдены оригиналы ни журна-
лов, ни «хартин», а их изучение возможно лишь по копиям, хранящим-
ся в архивах и библиотеках3.
Жизнь и деятельность Соймонова за 1727—1730 гг. почти не осве-
щена его биографами. Некоторые данные позволяют предположить, что
в 1727 г. он все еще оставался в Астрахани. Во-первых, титульный лист
его дневника «Екстракт журналов» датирован 1728 г- («сочинено в Аст-
рахани 1728 году»). Во-вторых, нами обнаружено в архиве Вотчинной
коллегии несколько дел по спору о наследовании родового имения меж-
1 ЦГАВМФ, ф. 212, 1726, № 6, л. 126.
2 ГПБ, рук. отд., ф. 595, № 97, л. 1.
3 А. П. Соколов. Русская морская библиотека. — «Зап. гидрографического де-
партамента», т. X. СПб., 1852, с. 544—553.
56
ду Леонтием Яковлевичем и Федором Ивановичем Соймоновыми.
В 1717 г. деревня Волосово, ранее принадлежавшая Никифору Сой-
монову, была отдана за 500 рублей «на откуп» Л. Я. Соймонову, а Фе-
дор Иванович доказывал, что сделка незаконна и только он «тому вы-
купу старший наследник». Обе стороны к своим прошениям неодно-
кратно прилагали различного рода генеалогические справки (с исклю-
чительно ценными биографическими данными), привлекали показания
свидетелей и родственников. Интересны заявления Ф. И. Соймонова,
обвинявшего своего противника в умышленном искажении чертежа ро-
дословного древа, и его собственноручно составленная «Поколенная
роспись роду Соймоновых». Вначале, в 1728 г., спор решился в пользу
Ф. И. Соймонова, но затем по очередной просьбе служившего в Дербен-
те Л. Я. Соймонова рассмотрение было продолжено и длилось более...
50 лет, пока «дело» после смерти одного из спорящих не было возвра-
щено 1 июня 1783 г. из Сената в Вотчинную коллегию. В челобитной,
подлинник которой датирован 16 октября 1728 г., флотский капитан
объяснил причины, препятствовавшие заняться наследственными дела-
ми раньше: «А он от 708 году был в науке, в чюжих краях, на службах
и в низовой экспедиции по нынешней 728 год, и для того о выкупе той
вотчины не бил челом». В прошениях 19 мая и 8 августа 1729 г.
Ф. И. Соймонов подчеркивал, что его родственник Л. Я. Соймонов вос-
пользовался «отлучением и долговременною бытностию моею на служ-
бах». На те же причины ссылается он во время сенатского разбиратель-
ства 1736 г., причем одну из челобитных этого периода Соймонов начи-
нает так: «А в 1728 году, прибыв я, нижайший, з службы из низового
походу...» К этому малоизвестному периоду жизни картографа и гидро-
графа Каспийского моря относится и его челобитная 4 ноября 1728 г.
с доверенностью на ведение дела Ефиму Васильеву «за отлучением мо-
им из Москвы». В конце документа приложена справка: «А ему де, ка-
питану Соймонову, по указу велено явитца в Санкт-Петербурхе генваря
1 числа предбудущаго 729»1. Таким образом, материалы все же не да-
ют цельного представления о деятельности Соймонова в этот период.
Но, опираясь на них, можно утверждать, что и в 1727 г. он находился
в Астрахани, и предположить, что, кроме составления журнала, он при-
нимал участие в съемках Каспийского моря после 1726 г. совместно с
А. М. Давыдовым, П. Дефремери, С. Дубровиным, В. И. Ларионовым,
В. А. Урусовым1 2. В «Предисловии читателю» из «Екстракта журналов»
Соймонов точно указал, сколько лет он занимался морской съемкой
(с 1719 по 1727 г.) и подписался: «Каспискаго моря осмилетней на-
вигатор».
Факты пребывания Соймонова в Москве и Петербурге, вероятно,
связаны с его отпуском в 1728— 1729 гг., принимая во внимание одно
важное событие в личной жизни навигатора. О нем Ф. И. Соймонов в
1 ЦГАДА, ф. 1209, дела молодых лет по г. Алексину, № 10503; дела старых лет по
г. Алексину, № 10472, л. 729.
2 Общий морской список, ч. 1, с. 120, 133, 141, 209, 381.
57
автобиографических записках оставил любопытное признание: «При
выезде моем из Астрахани по 18-ти летней моей морской службы, искал
я случая, чтоб на некоторое время быть в Москве, во-первых, призна-
юся, для того случая, что женился, а другое и то, что с женою жить в
Петербурге был недостаток; оставя жену, одному ехать не хотелось,
а чтобы оставить морскую корабельную службу, по совести, ни на
мысль мою не приходило. Однако случай привел меня, сверх моего же-
лания и чаяния, быть в адмиралтейской службе». И дальше: «по моей
склонности не желал я от морской службы отстать, да правда же и то,
что по любви к жене, чтобы быть с нею неразлучно, и не противно
было»1. Следовательно, женитьба Соймонова состоялась в 1728 или
1729 г. Его старший сын Михаил родился в 1730 г. Жена — Дарья Ива-
новна, дочь стольника И. В. Отяева — принесла мужу «в приданые де-
нег тысячу рублев, да приданого на тысячу ж». В конце 1730 г. Соймо-
новы поселились в петербургском доме И. В. Отяева на 11-й линии Ва-
сильевского острова. Старшие сыновья Михаил и Юрий (родился
в 1732 г.) учились в академической гимназии, дочери Мария (1731 г.)
и Анна (1735 г.) получали домашнее воспитание, а младший сын Афа-
насий (1734 г.) жил в Москве с дедом И. В. Отяевым. В длинном пе-
речне долгов Ф. И. Соймонова значатся 90 рублей ректору академиче-
ской гимназии Мартыну Шванвицу «за кушанье, понеже дети... имеют-
ся в науке и обретаются всегда при столе ево», и 26 рублей «иноземке
капитанской женке Ефимовне... за ученье детей в доме»1 2.
КАСПИЙСКИЙ КОМПЛЕКС
А. С. Пушкин в «Истории Петра» неоднократно упоминает имя
Ф. И. Соймонова в связи с его плаваниями на Каспии. Интерес велико-
го поэта к молодому морскому офицеру усиливался, видимо, также и
рассказами близкого друга Пушкина С. А. Соболевского — внебрачно-
го сына А. Н. Соймонова (внучатый племянник Федора Ивановича).
Другой современник Пушкина историк М. П. Погодин оставил запись-
своего разговора с А. П. Ермоловым, героем Отечественной войны
1812 г., который сказал, между прочим, о Петре: «Он не хлопотал, ка-
кого чина и звания попадались ему люди, лишь бы годились на дело.
Сержант, офицер служил у него за генерала и получал важное поруче-
ние. Ошибок не случалось. Вот Соймонов, например, как верно осмот-
рел Каспийское море. Зато и говорила Екатерина: «Замышляя что-ни-
будь новое, всегда надо справляться, что о том думал Петр I, верно
у него найдется лучшее наставление»3.
1 Из записок Ф. И. Соймонова, с. 94—95. Продолжительность морской службы
(18 лет) в двух случаях автор записок исчисляет по-разному. Здесь за исходный год
принимается 1708 г. (год поступления в школу), в другом — 1713 г., т. е. начало «на-
стоящих» морских плаваний.
2 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. 3, лл. 25, 65 об., 168.
3Н. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. 8. СПб, 1894, с. 395.
58
Восьмилетние гидрографические исследования, картографирование
и описание Каспийского моря, а также географические, исторические и
экономико-географические наблюдения позволили Ф. И. Соймонову
в 1728—1731 гг. стать автором работ, сыгравших значительную роль в
развитии русской гидрографии, морской картографии и исторической
теографии.
Съемки Каспийского моря продолжались и после 1726 г., но сведе-
ний об этих работах почти не сохранилось. В феврале 1728 г. мичман
А. М. Давыдов был прислан из Астрахани в Петербург с какими-то кар-
тами Каспийского моря, а в марте 1730 г. из Астрахани поступила «опи-
сным на Каспийском море зейкарта». Она, как и другие материалы для
составления генеральных карт, была передана в Морскую академию,
где ее сотрудники, видимо, и начали картосоставительские работы. В ав-
густе того же года к ним присоединился «для показания и сочинения»
капитан-лейтенант О. Лунин, принимавший участие в плаваниях и съем-
ках Ф. И. Соймонова. По определению Адмиралтейской коллегии и по
предложению ее коллежского прокурора Ф. И. Соймонова в 1731 г. были
подготовлены и изданы первый гидрографический атлас и лоция Кас-
пийского моря.
Основой для атласа Соймопова послужили рукописные карты, сос-
тавленные на материалах съемок до 1731 г. (в копиях они сохрани-
лись в собрании Географического департамента). Достоверность копий
заверялась подписями профессора А. Фарварсона и преподавателя Мор-
ской академии Ф. Алфимова. Среди них:
1. Три рукописные копии карт отдельных частей Каспийского моря
составлены в результате обследований Ф. И. Соймонова 1726 г. и да-
ют полное представление об этих съемках: две карты под одноименным
названием «Хартина плоская моря Каспискаго западного и восточного
берегов» и «Хартина плоская моря Каспискаго». Содержание послед-
ней карты свидетельствует о тщательном исследовании акватории и ча-
сти прибрежной территории, отошедшей к России после Персидского
похода. Этим объясняется и обилие показанных глубин вдоль южного
и юго-западного побережья, а также наличие крупномасштабных пла-
нов-врезок, вошедших в состав отдельного листа атласа 1731 г.;
2. Четыре детальные гидрографические карты хотя и не использова-
ны Ф. И. Соймоновым в атласе 1731 г., но, несомненно, составлены в
результате его работ 1726 г. На картах показаны помимо промеров за-
ливов и пролива линии плаваний вдоль берегов, рельеф, населенные
пункты, реки, дороги, леса, мели;
3. В более крупном масштабе (около 1:300 000), чем обзорные карты
Ф. И. Соймонова, вычерчена карта северо-восточной части Каспийско-
го моря, составленная на основании съемок 1726 г. штурмана Долмато-
ва. «Хартина плоская моря Каспискаго от Бранцова Лбища до острова
Кулалов. Рисована в Астрахане ноября 1 дня 1726-го году»;
4. Результаты съемок, проведенных после 1726 г., нашли отражение
в двух копиях, оригиналом которых явилась астраханская «зейкарта»,
59
в марте 1730 г. полученная в Петербурге. Изображение Каспийского
моря (без северной части) на этой карте в масштабе около 1:600 000 со-
ответствует в целом содержанию трех Соймоновских карт. Без измене-
ний нанесены восточный и южный берега, но в очертаниях западного по-
бережья внесены некоторые уточнения, вызванные дополнительными
съемками после 1726 г.
Сравнительный анализ упомянутых карт четырех групп и карт
1731 г. позволил выяснить происхождение картографических источни-
ков, использованных для атласа Г
Атлас состоит из восьми карт, содержащих основные сведения о Кас-
пийском море, которые были необходимы для безопасного плавания.
Обзорная «Хартина плоская генеральная моря Каспискаго от устья
Ярковскаго до заливы Астрабацкаго. По меридиану возвышается в гра-
дусах и минутах, глубина в саженях и футах. Печатана при Адмирал-
тейской колегии во Академической типографии. Сочинена с астрахан-
ских карт» на базе 17 астрономических определений Ф. И. Соймонова
1726 г. и, как показывает сопоставление, более совершенна, чем карта
1720 г. Наиболее достоверно изображены южный, юго-западный и за-
падный берега. В восьми местах показано магнитное склонение. Серь-
езные уточнения внесены в изображение северной и северо-восточной
частей моря. Многочисленные надписи по всему северному побережью
свидетельствуют о проведении съемок не только гидрографических, но
частично и топографических (реки, косы, «углы» — мысы и др.). Поло-
жение восточного берега наименее достоверно. Не показаны заливы
Александр-бай и Хивинский, не сведены линии Кара-Богаз-Гола, чрез-
мерно вытянутый Балканский залив дан по печатной карте 1720 г. Дав-
но замечены и другие недостатки генеральной карты: несколько сдви-
нутая к западу южная часть Каспия и преуменьшенная ширина моря
в срединной его части.
Вторая общая карта Каспийского моря в целом идентична по со-
держанию генеральной, но состоит из четырех частей (листов); три из
них имеют картуши с заголовками, лишь северо-западный лист не оза-
главлен. Кроме того, их отличает более крупный масштаб.
Отдельный лист атласа составляет «Карта положения Волги реки от
Седлистой гавани до Ярков и Седлистой остров с показанием гавани
и протокою Ярковскою до устья моря Каспискова. Печатана при Адми-
ралтейской колегии во Академической типографии». На другом листе
изображена «Картина положение пролива между берега Уча и острова
Чеченя и положение островов Чечня и Тюленья и части берега Уча с по-
казанием на оных масштапах».
Восьмой, последний лист содержит планы Апшеронского пролива,
заливов и устьев рек.
1 Л. С. Берг. Первые русские карты Каспийского моря (в связи с вопросом об
уровне его в XVII и XVIII веках). — «Изв. АН СССР», сер. географ, и геофиз.», 1940,
№ 2, с. 172—174; К. И. Шафрановский. Рукописные карты Каспийского моря
Ф. И. Соймонову. — Географический сборник, т. III. М.— Л., 1954, с. 108—114.
60
Известно, что атлас Ф. И. Соймонова сохранился полностью в трех
экземплярах — в библиотеке Академии наук, Главном гидрографиче-
ском управлении и на географическом факультете Одесского универси-
тета. Нами разыскан четвертый полный экземпляр «Атласа Каспийского
моря» 1731 г. Ф. И. Соймонова, хранящийся в Центральном государствен-
ном архиве древних актов Атлас не переплетен, отличительной его осо-
бенностью являются склеенные листы четырех частей моря, образующие
одну обзорную карту, в связи с чем этот атлас имеет не 8, а 5 ли-
стов.
8 декабря 1731 г. «при Адмиралтейской коллегии во Академической
типографии» была напечатана лоция Ф. И. Соймонова под названием:
«Описание моря Каспийскаго от устья Волги реки, от протоки Ярков-
ской до устья реки Астрабацкой, положение западнаго и восточнаго бе-
регов, глубины и грунтов и виды знатных гор». Печатный текст занима-
ет 27 страниц с 36 гравюрами «видов» берегов и представляет собой не-
большого размера отдельную брошюру.
Изучая «каспийский комплекс» документальных материалов, так
или иначе связанных с Ф. И. Соймоновым, нетрудно прийти к заключе-
нию, что атлас и лоция фактически неразрывны и были задуманы как
единое целое. Создателем морского путеводителя по Каспию Ф. И. Сой-
моновым была продумана и структура атласа, которая выглядит до-
вольно логичной. Вначале — генеральная карта, затем — лоция, далее —
4 обзорные карты, в совокупности обнимающие все море, выход к мо-
рю— карты устья Волги, карта островов Тюленьего и Чечня и в заклю-
чение— лист с частными крупномасштабными карточками устьев рек,
пролива и заливов. С 1731 г. «Атлас Каспийского моря» Ф. И. Соймо-
нова издавался в двух вариантах: 1) 8 карт и отдельно лоция неболь-
шого размера (27 страниц); 2) единый атлас (8 карт) и лоция (4 стра-
ницы) на больших листах. Некоторые карты по мере необходимости пе-
чатались отдельно. В 1764 г. в поисках для Ф. И. Соймонова его карты
Каспийского моря Г. Ф. Миллер обратился к директору Морского шля-
хетного корпуса И. Л. Голенищеву-Кутузову, который «обещал при-
казать абдрук делать новой».
Первый печатный атлас Каспийского моря, основанный целиком на
отечественных гидрографических съемках и исследованиях, осуществ-
ленных в течение нескольких лет при участии и под руководством та-
лантливого гидрографа и навигатора Ф. И. Соймонова, явился выдаю-
щимся достижением русской науки первой половины XVIII в. В очень
короткий срок молодая русская картография и гидрография получили
атлас, отражающий не только достигнутый уровень географических
знаний, но и свидетельствующий о тщательности подготовки, большей
детализации и точности по сравнению с морскими атласами, издавна со-
здававшимися традиционно морскими державами — Голландией, Анг-
лией и Швецией. Изданием лоции Каспийского моря Ф. И. Соймонов
1 ЦГАДА, ф. 192, Астрах, губ , № 8.
Сравнительная карта контуров берегов Каспийского моря: 1 — карта XX в.;
2 — карта Вердена — Соймонова 1720 г.; 3— генеральная карта 1731 г.
ккстакта
ЖШ1ЛЛ0ГВ
.нс niu.t ctu амия
испшс'сиш
Каспискаго . норд
которое Tfpotiегозило
(7.^ ,.c ц,
.1715, 16":. Ife.. (p.,^0. 1421. . ЪдУ
CmptnrtOAcA 0 г? и С CIH Uc @ I
г-— й.тш сопосла<2> мола/
Ц>я u л n i tpan i о pee
Шшра G сличено
Т10Л(ц£
•Ч
Aw a <J exofeve*. ^$У J4Гнта
|Ш$8 miч p Cl l С Kt к u а И Я с 4кЧ $ u и до a -
%-' ♦ . л гх V ’ ₽ * >JV,.
Кйпжти чХ|Шилт«кя aw тс^ш^ tvluivc
чт p uC rh с c a f н a th p С ~п p с 11 cx<?£>< л #
лвши/кв к^ежтои . •.,J
Ф. И. С о й м о н о в. Титульный
лист журнала-дневника 1728 г.
Копия середины XVIII в. (ГПБ,
рук. отд., Q. IV. 63, л. 2).
положил начало публикации специальных гидрографических работ в
России. Его по праву можно назвать одним из основоположников рус-
ской научной гидрографии, в историю развития которой Ф. И. Соймо-
нов наряду с И. Л. Люберасом, А. И. Нагаевым, Г. А. Сарычевым и дру-
гими деятелями XVIII в. вписал немало страниц.
Если для нас атлас и лоция 1731 г. имеют значение как ценнейший
историко-географический источник, то в течение почти всего XVIII в.
эти труды Ф. И. Соймонова верно служили целям практического ис-
пользования при мореплавании. Карты Соймонова употреблялись шки-
перами купеческих судов вплоть до появления карт А. И. Нагаева
(1796 г.) и Г. Л. Голенищева-Кутузова (1807 г.). Генеральная карта
1731 г. оказала серьезное влияние на развитие русской картографии в
целом и Каспийского моря в частности. Так, уже в 1734 г. на гене-
ральной карте Российской империи И. К. Кирилова Каспийское море
дано по карте 1731 г. Она же лежит в основе ряда карт 60-х годов
XVIII в., например карт А. И. Нагаева 1760 г., И. Ногаткина 1765 —
1766 гг. и др. За границей издание 1731 г. было, по-видимому, мало
известно, так как в России оно не поступило в открытую продажу, а
распределялось по кораблям.
Ф. И. С о й м о н о в. Аллегори-
ческий рисунок из рукописи «Ек-
стракт журналов мореплава-
ния...». (ГПБ, рук. отд., Q. IV.
63, л. 1).
Лоция 1731 г. Ф. И. Соймонова также выдержала испытание вре-
менем— более 50 лет она служила основным морским справочником,
пока в 1783 г. не потребовалось ее второе издание.
Помимо картографических и гидрографических работ к научному
наследию Ф. И. Соймонова этого периода относится «Екстракт журна-
лов мореплавания и описания Каспийского моря...» (1728 г.). 12 марта
1761 г. Ф. И. Соймонов писал Г. Ф. Миллеру из Тобольска: «Что же
принадлежит при описи онаго (моря. — Л. Г.) до исторического жур-
нала под именем сочинителя (осмилетнего навигатора), в котором
внесено и поход государя императора Петра Великого и Астрахань и до
Дербента, а от Дербента возвратно в Астрахань, тако ж что на том
море происходило, где и последнее описание 726 году внесено с при-
общением последней главы о комерции чрез Каспийское море, оной при
сем посылаю...»1 В ответном письме 12 мая 1761 г. Г. Ф. Миллер вме-
сте с благодарностью за присланные подарки — чай и «якуцкую шап-
ку» и «за сообщение журнала Каспийского моря» — высоко оценил но-
вое произведение, так как оно «есть сочинение такое, которое вашему
1 ГПБ, рук. отд., ф. 595, № 97, л. 1.
64
превосходительству не токмо в России, но и во всем ученом свете веч-
ную славу принесть имеет»1.
Рукопись открывается рисунком с овальным портретом Петра, под-
держиваемого Минервой и Нептуном. По обе стороны храма славы —
аллегорические фигуры Истории и Фамы (молвы), в центре — надпись:
«Минерва, Нептун, Фама и История из Европы в Азию следуют вели-
кому герою. MDCCXXII».
«Предисловие читателю» объясняет причины, побудившие автора
наряду с описанием Каспийского моря и собственных плаваний взять-
ся за «слабое перо» и начать повествование об участии Петра I в Персид-
ском походе. Соймонов полагал «не только по долгу, но и по совести»
в интересах истины рассказать потомкам о «героичных делах и добро-
детелях» царя, свидетелем которых на Каспийском море он являлся.
Основные этапы деятельности Ф. И. Соймонова на Каспийском мо-
ре полностью отражены в «Екстракте», разделенном автором на 12 ча-
стей, помимо вступительных разделов и нескольких прибавлений в конце:
1) осмотр восточного берега и описи; 2) описи 1719—1720 гг.; по-
ходы— 3) в Астрахань, 4) в Апраханский залив, 5) к Дербенту, 6) в Ги-
лянь; 7) Шипов в Реште; 8) взятие Баку; 9) поездка с Матюшкиным;
10) Гилянь; 11) опись 1726 г.; 12) очерк о торговле на Каспийском
iMope.
В последней части своего труда «О коммерции чрез Каспийское мо-
ре...» Соймонов прослеживает основные морские пути в Индию в XV —
XVI вв., сообщает о плаваниях Васко да Гамы, мореходов Испании,
Португалии, Голландии и Англии, а также о безуспешных попытках
отыскать северный путь в Японию «чрез Северное море между северным
полюсом и Великою Тартариею». После небольшого раздела «О преж-
ней комерции» следует пространное «Рассуждение некоторых россий-
ских и иностранных купцов о предбудущей комерции чрез Каспийское
море вначале с Персиею, а притом с другими ориентальными купечески-
ми городами». Поскольку купцы признавали Каспийское море «за фун-
дамент или за центр всего того восточного купечества», то детально
рассмотрены возможности торговли с городами и государствами, ле-
жащими вокруг него: Персия, провинция Ширванская, Гилянская, Ме-
зандронская, Астрабадская, города Шемаха, Ардевиль, Испагань; Ге-
оргия (Грузия) и Мингрелия, Тифлис; турецкие порты «Трапезонт», Кафа,
Константинополь, Смирна, «Шалеппа в Александре Египетской про-
винции», а также транзитные пути к Великой Моголии, Восточной Ин-
дии, Бухарин, Китаю, через «трухменские» и хивинские владения и го-
рода Балх, Водокшан.
В специальном разделе «Рассмотрение пути, по которому европейцы
в порты Восточной Индии плавают и оттуду в Европу возвращают-
ся» приведено описание кратчайших путей. Анализируя традиционный
морской путь из Голландии мимо Канарских островов через экватор,
1 Архив Академии наук СССР (далее — ААН), ф. 21, оп. 3, № 307/39, л. 5.
65
затем, огибая мыс Доброй Надежды, на Яву, к городу Батавия и да-
лее в «разные персидские, могольские и китайские порты и острова и
до японских и филипинских островов», Соймонов исчисляет его длину
в 29 600 верст. А принимая путь «кругом всего света» за 37 714 верст,
он добавляет, что исчисленное им расстояние, если предусмотреть и
«противные ветры», близко к кругосветному путешествию. Освоение
Каспийского моря несет несомненные преимущества: от самых «даль-
ных» персидских портов и побережья Красного моря и Индийского
океана до Астрахани (сухим путем и далее через Каспий) всего 5700
верст и от Астрахани до Москвы 1500 верст. В заключение «для лутча-
го о том знания трех частей света на половине глобуса в разсмотрении
вышепоказанных обеих путей» приложена карта восточного полуша-
рия. На ней обозначены: три континента (Европа, Азия, Африка), Анг-
лия, Россия, Персия, Моголия, Китай, Япония, Сибирь, Испагань, ост-
рова Канарские, Мадагаскар, Суматра, Ява, Борнео, Иесо и Капо Бо-
на Есперанс. Карта отражает основную идею Соймонова, который счи-
тал, что от Сибири «Американской западный берег и остров Калифор-
ния, тако ж и японские, филипинские и ландронские и протчие острова
вблизости находятся, до которых европейских государств как военные,
так и компанейские торговые корабли с немалым трудом и продолжи-
тельности времени, обходя мыс Капо де Боно Есперанц, доходят, а от
российских восточных сибирских мест не такое продолжительное время
и не такая опасность и иждивение было бы...»1. Это высказывание ученого
гидрографа во многом повторяет его мысли, высказанные в беседе с
Петром I в 1722 г. на берегу Аграханского залива.
Раздел «О портах Каспийского моря и о судах по удобности тех
портов» отражает все «предложения господина Соймонова купеческой
компании». Здесь рассмотрены как возможные предметы товарооборо-
та (в Гилянь — пшеничная мука, сукно, юфть, оттуда — шелк, хлопча-
тая бумага, рис; из Мангышлака — овечья и верблюжья шерсть, овчин-
ка), так и преимущества и недостатки создания главных торговых кон-
тор в Астрахани, Испагани, Тифлисе, малых — в Шемахе, Реште,
Астрабаде, устройства гаваней — на островах Кулалы, Святом, Жилом;
дана характеристика торговых пунктов и портов: Астрахани, Куринской
пристани, Низовой, Астрабада и др. Профессиональные рекомендации
Соймонова касаются выбора типов торговых судов с характеристикой
их грузоподъемности, скорости, маневренности и других качеств (гукор,
галиот, бригантина и т. д ), а также комплектования экипажей. Ука-
занные «коммерческие» разделы «Екстракта» позднее составили часть
опубликованной работы Ф. И. Соймонова «О торгах за Каспийское мо-
ре древних, средних и новейших времен» (1765 г.).
Анализ «Екстракта журналов мореплавания и описания Каспийско-
го моря» 1728 г., названного автором в отличие от картографических
и гидрографических работ «историческим журналом», показал, что
1 ЦГАДА, ф. 181, № 45/64, л. 62.
5 Л. А. Гольденберг
Ф. И. С о й м о н о в. Карта торговых путей восточного полушария.
(ГПБ, рук. отд., Q. IV. 63, л. 152).
Ф. И. Соймонов отлично разбирался и во многих внешнеполитических,
дипломатических и экономических аспектах русской действительности
первой трети XVIII в. и своей деятельностью успешно содействовал ре-
шению ряда государственных задач.
Основу «Екстракта» составили выписки из несохранившихся «ди-
урналов» — морских журналов с ежедневными записями пройденных
путей и курсов, направлений ветров, «приключающихся случаев», ре-
зультатов промеров глубин, состояния грунтов, широтных определений,
а также из частично сохранившихся дневниковых записок, которые
Соймонов начал в 1716 г. и вел в течение всей жизни. В нем органиче-
ски переплетаются биографические сведения с записями очевидца, а
личные наблюдения сподвижника Петра — с личными впечатлениями
и размышлениями. Данные историко-географического и экономико-гео-
67
графического характера нередко сменяются гидрографическими и есте-
ственнонаучными экскурсами, показывая глубокую заинтересованность
и широкую осведомленность автора в вопросах, иногда далеких от его
специальности. Простой, но яркий и образный язык, насыщенный на-
родными пословицами и поговорками, точность описания, легкий
юмор (например, запись о морской болезни генерала Матюшкина) от-
личают повествование Соймонова. К сожалению, «Екстракт» подвергся
при издании коренной переделке, полностью потеряв при этом и свою
эмоциональную окрашенность и живую непосредственность. Г. Ф. Мил-
лер умело уничтожил яркие индивидуальные особенности сочинения
морского офицера, придав его творению и по форме и по содержанию
строгий академический вид и дух. «Екстракт», увидевший свет в 1763 г.
и широко известный только в переделанном виде, как «Описание Кас-
пийского моря», — это не только научное, а прежде всего первое лите-
ратурно-публицистическое произведение Ф. И. Соймонова, которое в
этом своем качестве совершенно не изучено.
В настоящее время по одной рукописной копии журнала хранится
в Центральном государственном архиве древних актов (Москва), Госу-
дарственной Публичной библиотеке (Ленинград), Государственном ар-
хиве Оренбургской области, а четвертый неполный экземпляр — в Госу-
дарственном Историческом музее. Полные экземпляры «Екстракта»
представляют собой писарские копии, выполненные на бумаге 50-х го-
дов XVIII в. с иллюстрациями и картами.
Любопытно происхождение списков «Екстракта». Московский список
был послан автором из Сибири Г. Ф. Миллеру и сохранился в архиве
последнего; тобольская авторизованная копия находилась у Соймоно-
вых и поступила в фамильный фонд Исторического музея в 1927 г.
Оренбургская копия в XVIII в. находилась у серпуховского купца
Л. Кашкина. Интересна судьба библиотечного списка. В конце 1761 г.
М. В. Ломоносов послал Соймонову в Тобольск несколько томов «Еже-
месячных сочинений» и других книг вместе с письмом, в котором просил
выполнить обещание «служить всякими до истории и географии касаю-
щимися известиями». Подтверждая «присылку приложенных при том
сочинений» и «в знак благодарности и дружбы» посылая «якуцкого
маниру табак», Ф. И. Соймонов в ответном письме 5 января 1762 г. со-
общил М. В. Ломоносову о том, что отправил ему несколько своих за-
писок. К письму прилагались: 1) «некоторая часть из... журнала при
описании Каспийского моря о некоем огненном пламени, како без вся-
кой материи горит и пламень являет»; 2) «Екстракт из... журналу 716
году некоторую часть». В заключение Соймонов добавлял: «А подобно
же вышеописанному что в Низовом походе в 722 году происходило...
ежели Вам угодно, по тому же обстоятельный экстракт сообщу»1. Пред-
ставляется, что «обстоятельный экстракт», предназначенный для
М. В. Ломоносова, это и есть библиотечный список «Екстракта».
1 П. С. Би л яр ск ий. Материалы для биографии Ломоносова. СПб., 1865,
с. 557—559.
5*
* Часть II. СТОЛИЦА
ОБЕР-ШТЕР-КРИГС-КОМИССАР
Q 1 октября 1730 г. флотский капитан Ф. И. Соймонов получил
Z/1 новое назначение. Указ предписывал ему быть прокурором
Адмиралтейской коллегии с жалованием 400 рублей в год1.
Появлению указа предшествовала беседа Соймонова с генерал-проку-
рором П. И. Ягужинским, во время которой незнание морским офице-
ром административных коллежских дел было принято, как выразился
Соймонов, за «мою политическую отговорку», а Ягужинский ироничес-
ки заметил, что «адмиралтейские дела, конечно, не столь мудрены, как
навигация», и потому их изучение не займет много времени.
Щепетильно честный, несколько прямолинейный в суждениях и оцен-
ках, далекий от закулисной борьбы за власть и интриг группировок пра-
вящей верхушки, Соймонов обладал высоко развитым чувством слу-
жебного долга, ответственности, чести, справедливости. Благодаря этим
качествам, а также стремлению скрупулезно разобраться в порученных
ему порою запутанных делах, глубоким разносторонним знаниям и пре-
восходному образованию Соймонов вскоре приобрел известность в адми-
нистративных кругах и во дворце, что, однако, не способствовало проч-
ности его «штатской» карьеры, продолжавшейся, по его же подсчетам,
”9 лет 4 месяца 5 дней и окончившейся ссылкой.
На склоне лет в автобиографических записках Ф. И. Соймонов дал
замечательную характеристику своей принципиальной позиции, занятой
в то время, когда «происходили случаи, которые, с одной стороны, ка-
зал.ися справедливыми и ревностнейшими, а с другой, через меру смелы-
ми и предерзнейшими противу политических нравоучений, о которых ин-
де сказано: первое — не будь ревнив вельми; второе — дерзновенная ис-
1 ЦГАДА, ф. 248, кн. 612, л. 490а.
69
тина бывает мучительством, а третье — в свете, когда говорить правду —
потерять дружбу; правдою поступать право и смело с немалым полком
брань тому и дело». Он признался, что «все то не только знаемо мне бы-
ло, но и от приятелей моих, которые от того мою опасность признавали
во осторожность мою мне предлагаемо и советовано было. Однако я,
по недогадке ль моей, или побужденный моею ревностию... похож на
глухова был и упрямо держался одной первой статьи, то есть присяж-
ной должности»1.
В конце 1730 г. Ф. И. Соймонов с семьей отправился из Москвы в
Петербург и поселился в своем доме на Васильевском острове.
Сохранилась опись «строения и пожитков» петербургского дома
Соймоновых. В «прихожей светлице», обитой холстом и имеющей холс-
тинные росписные «стоячие» шпалеры и три «оконницы подъемные
стеклянные в рамках дубовые», помещались небольшая дубовая кро-
вать и складной сосновый стол. Светлицу украшала зеленая «израща-
тая» печь и три бумажные картины в черных деревянных рамах. В дру-
гой комнате в золоченых рамах висели портреты императрицы и Пет-
ра I, а застекленный шкаф был заполнен фарфоровой и хрустальной
посудой. Шкафы с выдвижными ящиками и «канапе дубовая» занимали
две следующие комнаты, на стенах которых висели две картины, обра-
за, распятие. В детской тоже находились несколько образов, в том чис-
ле царевича Дмитрия, а также детские шпаги и игрушки. Большая ком-
ната служила местом для хранения баулов и ларцов с оловянной и
медной посудой, одеждой (кафтаны, камзолы, шубы, платья и т. п.) и
была, по-видимому, одновременно и рабочим кабинетом. Здесь стояли
шкаф «за стеклами» с книгами, «коробья» с немецкими и латинскими
книгами, ореховый «кабинет» и токарный станок с инструментами. Ф. И.
Соймонов хорошо владел слесарными и столярными инструментами, а
в доме его старшего сына до конца XVIII в. хранилась собственноручно
сделанная отцом модель «Ингерманланда». Через спальню, обитую «во-
щанкою», можно было пройти в боковую светлицу, а через сени —в дру-
гую. В верхнюю светлицу складывали парики, пистолеты, седла и дру-
гие предметы обихода, а в сундуке лежал разобранный столярный ста-
нок. Кроме «жилых покоев» двора, построенных в 1721 г., имелась
баня с предбанником и «каморкою», кухня с кладовой, два погреба,
«изба, в которой стоят солдаты», «людская изба» (в которой жили дво-
ровые— 22 человека), две конюшни, сарай, а над ним «сушило» с про-
дуктовыми запасами, наконец, деревянная голубятня на столбах.
Московский двор Ф. И. Соймонова находился за Калужскими воро-
тами напротив Донского монастыря на берегу Москвы-реки. Этот учас-
ток ныне занимает здание президиума Академии наук СССР. «Взашед
на двор — сообщает опись — на правой стороне изба с сеньми и при них
два чюлана люцких, покрыта дранью. В той же избе стан мастерской
полотняной, на котором основано широкого полотна онаго Соймонова
1 Из записок Ф. И. Соймонова, с. 95—96.
70
тритцать аршин. При том же дворе на берегу Москвы-реки сад, а в нем
яблонных сорок и грушевых пятьдесят, итого девяносто дерев»1. В до-
ме жил дворовый Егор Евсеев.
7 января 1731 г. Ф. И. Соймонав «вступил в должность». Вместе с руко-
водителями морского .ведомства (П. И. Сиверсом, Т. Гордоном, Н.А. Се-
нявиным, М. П. Гослером, Ф. Вильбоа, И. Кошелевым) он 28 января при-
сутствовал на закладке корабля в адмиралтейской крепости, 6 февраля
осматривал адмиралтейский госпиталь, 12 февраля — Сестрорецкие заво-
ды, 14 июля — «новопостроенные... палаты» на Преображенском остро-
ве. Вице-адмирал Н. А. Сенявин, знавший Соймонова еще по службе на
«Ингерманланде», доверительно «открыл» прокурору многие дела, ко-
торые «в противность регламента происходили», в том числе и «страсть»
вице-президента адмирала П. И. Сиверса «к покупке ньюкастельского
каменного угля, отчего великой казне убыток происходил». 11 февраля
1732 г. прокурор предложил «учинить» пробу английскому углю и срав-
нить его качество и цену с русским. Вскоре Соймонов опротестовал, а
затем отменил приказания Сиверса о покупке угля у английских куп-
цов. На собрании коллегии адмирал «в великую запальчивость пришел...
вскочил со стула и, взяв шляпу, вон пошел...» — так описал Соймонов в
дневнике финал одного из первых служебных столкновений. Но и позд-
нее, в 1737 г., он заметил, что с «помощью такового же рачителя или,
прямее сказать, разорителя казенных интересов адмирала графа Голо-
вина... тот угольный сор за годный уголь в адмиралтействе принят и
деньги заплачены». Прокурор разоблачил и другой «казне убыток», свя-
занный с продажей железа, собираемого с разбитых кораблей, по 25 ко-
пеек за пуд, в то время как приобреталось оно для Адмиралтейства
за 1 рубль. Обвиняя директора адмиралтейской конторы контр-адмира-
ла М. П. Гослера в бесконтрольной продаже 17 000 пудов железа и в
других «неисправностях», Соймонов добился «отрешения» своего бывше-
го командира от должности.
Наделенный некоторыми автономными правами, Соймонов смело на-
чал открытые «бои» против злоупотреблений и казнокрадства чиновни-
чьей верхушки Адмиралтейской коллегии. Результаты строгого конт-
роля и разоблачительной деятельности энергичного прокурора стали
предметом почти постоянных разбирательств, острых и жарких деба-
тов в коллегии, члены которой на очередных заседаниях вынуждены
были не только «слушать» предложения Соймонова по самым разно-
образным вопросам деятельности морского ведомства, но и нередко от-
менять свои же ранее принятые решения. Ожесточенные споры, напри-
мер, вызвало его предложение об отправлении на «многотрудную» слу-
жбу в Астрахань адъютанта Сиверса — Г. Эссена и трех мичманов, под
разными предлогами освобождавшихся ранее от этой посылки. В 1731 г.
рассматривались предложения Ф. И. Соймонова об упорядочении де-
нежных поступлений от воевод и ратуш в коллегию в связи с образо-
1 ЦГАДА, ф. 248, on. 110, № 248, л. 48; on. 110, № 255, л. 1.
71
ванием значительных «недоимочных» сумм (12 февраля), о сокраще-
нии штата секретарей и гардемаринов во флоте (6 мая), о несоответст-
вии должностных назначений (с конкретными примерами) положениям
адмиралтейского регламента (11 июня), о неверном составлении де-
нежных отчетных ведомостей (23 февраля), о недостатках делопроиз-
водства (18 августа), о непредставлении с мест в срок сведений об ис-
полнении указов (7 октября) и т. д.
По прокурорским представлениям к ответственности привлекались
многие, невзирая на ранги и чины, должностные лица — от вице-прези-
дента до коллежских секретарей. По сенатскому указу 18 февраля
1732 г. одновременно с отстранением адмирала Сиверса и его детей от
службы предписывалось «в приходах и расходах денежной казны, ка-
кие в ведомстве его были, счесть» генерал-майору А. Шаховскому,
Ф. И. Соймонову и капитану А. Ф. Хрущову, рассмотрев также все де-
ла «в бытность адмирала... при Кронштадском канале». 1 июня 1732 г.
капитан Симон Лиц был «призван» к ответу, «куда употреблены» ма-
териалы разбора моста через Неву, поскольку о том «ясного виду не
находится». По представлениям Соймонова было удержано жалованье
за «неподачу» ответов на указы с секретарей юстиц-коллегии Т. Остафь-
ева и полицмейстерской канцелярии И. Венюкова. «Разные непорядки»
усмотрел прокурор и «в содержании мастерств приходом и расходом
материалов»; он отметил «явную изобличаемую ослушность» подведом-
ственных учреждений в соблюдении правил и сроков присылки докла-
дов о выполнении коллежских определений и предложений; указал на
необходимость взыскания 1397 рублей 72 копеек с офицеров, незаконно
выдавших деньги «за гребецкий мундир», предложил упорядочить про-
должительность работы «приказных служителей».
При разрешении многочисленных вопросов, связанных с морским
делом, довольно тесные связи Соймонов установил помимо Сената с Ка-
бинетом министров, а особенно с Воинской морской комиссией, образо-
ванной 25 января 1732 г. «для рассмотрения и приведения в добрый и
надежный порядок флота, адмиралтейств и всего, что к тому принад-
лежит». Член комиссии контр-адмирал В. А. Дмитриев-Мамонов «по
приятельству» постоянно информировал прокурора об «интересных слу-
чаях». Председатель комиссии А. И. Остерман, возглавлявший также
Коллегию иностранных дел, был наиболее влиятельным лицом в Каби-
нете. С отстранением Сиверса Соймонов становится одной из наиболее
видных фигур Адмиралтейской коллегии, и ловкий кабинет-министр
А. Остерман, с помощью Э. Бирона получивший в 1734 г. звание перво-
го министра, осторожно, но настойчиво стремится привлечь его на свою
сторону.
В начале 1733 г. Ф. И. Соймонов получил высокое административ-
ное звание обер-штер-кригс-комиссара (главный интендант флота) и
возглавил «комиссию кронштадских строений». На новом посту он ру-
ководил финансированием морских учреждений, занимался укомплек-
тованием штатов, инспектировал флотские экипажи и порты. В одном
72
из шканечных журналов о плаваниях судов Кронштадтской эскадры
13 августа 1733 г. записано: «Приехал на эскадру обер-штер-кригс-ко-
миссар Соймонов на боту под буерным флагом, и был осмотр к жало-
ванью на майскую треть всем служителям на всех кораблях». В октяб-
ре 1733 г. Соймонов в Кронштадте «росписывает» в полки, роты, диви-
зии «служителей по новоучиненному штату» со всех кораблей команды
Т. Гордона1.
В связи с начавшейся войной за «польское наследство» (1733 —
1735 гг.) 8 мая 1734 г. Соймонов получил назначение во флот, а Адми-
ралтейская коллегия приказала «на приключившиеся в бытность в кам-
пании необходимые нужды отпустить ему денежной! казны 12 000 руб-
лей... в надлежащие ко флоту расходы, ежели потребуются». Под коман-
дованием адмирала Т. Гордона русский флот в середине мая вышел из
Кронштадта на помощь войскам, которые возглавлял Б. X. Миних, сме-
нивший генерала П. П. Ласси. В этой войне Россия, поддерживая
польского короля Августа III против его соперника Станислава Лещин-
ского, укрывшегося в Гданьске, летом 1734 г. одержала победу над
Францией на суше и на море. В дневниковых записях «Осада и блокада
Гданска» и «Обстоятельства о французской эскадре и о несчастии де-
санта их под Гданском» Соймонов рассказал об основных этапах мор-
ских операций и своем участии в боевых действиях. Определенный вме-
сте со своими комиссариатскими чиновниками и денежной казной на
фрегат «Шторм-Феникс», Соймонов перешел на линейный 60-пушечный
корабль «Св. Наталия» и по просьбе флагманов временно даже испол-
нял обязанности капитана1 2. Непременные участники военных «конси-
лиумов» и советов при Гордоне Ф. И. Соймонов и вице-адмирал
Н. А. Сенявин первыми предложили идти навстречу французской эс-
кадре «всему флоту на гданскую рейду». С этой вестью Соймонов от-
правился к Гданьску и был «ласково» принят хМинихом.
Наряду с успешными в целом действиями русской армии и флота
в войне с Польшей и Францией Соймонов отметил в своем дневнике и
многочисленные ошибки командования, в том числе и «глупую адми-
ральскую диспозицию», которую «многие не за одну его глупость, но и
частию и к споможению французам причли, да в самом деле похоже на
то было». Слухи об измене Гордона и Миниха под Гданьском, записан-
ные Соймоновым, в то время имели хождение не только в офицерской
среде, но широко комментировались солдатами и матросами. Обстоя-
тельный журнал-отчет, в котором обер-штер-кригс-комиссар «изъяснял
все случаи» неправильных действий морского командования, был пос-
лан им президенту Адмиралтейств-коллегии Н. Ф. Головину, но «ниче-
го в действо произведено не было». Предание забвению этого отчета
Соймонов объяснял тем, что он касался прежде всего самого адмирала,
а президент Головин «был агленского духа и Гордона искренний друг».
1 ЦГАДА, ф. 286, кн. 151, л. 681.
2 ЦГВМФ, ф. 227, № 3, л. 66.
7S
После возвращения в Петербург Соймонов вскоре вновь выехал в
Кронштадт, на этот раз для следствия о растратах (так называемого»
«следствия растерянного мундира»), где пробыл около трех месяцев
[-месте с семьей. Он отметил в дневнике, что в ноябре 1734 г. «отпустил
я жену и детей через Ораниенбаум в Петербург», а через три дня «if сам
возвратился... к моей должности».
К 1734 г. Ф. И. Соймонов оказался владельцем 328 душ крестьян
в Серпуховском, Алатаровском, Тарусском и Серпейском уездах. Око-
ло 250 десятин было «дано ему... под поселение русских крестьян» в Ин-
германландии: в 1733 г. — деревни в Неревицкой мызе Ямбургского
уезда (57 душ) с помещичьим двором, в 1739 г. — пустые земли на Вы-
боргской стороне. По свидетельству Соймоновских крестьян, они, напри-
мер, в начале 1740 г. отвезли своему помещику в столицу 3 четверти
ржи, 2 четверти овса, 3 туши свиного мяса, 1 теленка, «да к праздни-
кам»— 5 баранов, 7 поросят, куриц с цыплятами, ушат творогу, IV2 пу-
да масла, 250 яиц и т. п. А «на работу ходили в мызу для пашни по пя-
ти человек, сена косили по сту копен... и с которого сена отвозили в
Санкт-Петербург по четыре воза, а оставшее давали на корм в той мызе
скоту и себе на розделение по долям... Оброку денежного и отсыпного
хлеба ничего... ему, Соймонову, не плачивали»1.
Ответственные служебные поручения следуют одно за другим, и
Ф. И. Соймонов блестяще справляется с решением разнообразнейших
задач. По указу 10 февраля 1736 г. его назначают членом комиссии,
возглавляемой П. П. Шафировым, по делу о злоупотреблениях судей
Сибирского приказа, иркутского вице-губернатора Жолобова и бригади-
ра Сухарева1 2. Любопытно, что Жолобов, обвиненный во взяточничест-
ве, цинично заявил, что он «в том винным себя не признает, потому
что, как прежде бывало, что все брали и ныне все берут и
впредь брать станут». Осуждая это заявление. Ф. И. Соймонов с го-
речью заметил, что, несмотря на несомненные доказательства вины си-
бирских должностных лиц, дело не получило логического завершения:
на протяжении четырех лет первая комиссия во главе с обер-егермей-
стером А. П. Волынским довольно поверхностно рассматривала это де-
ло, а все представления новой комиссии по «дружбе» кабинет-министра
А. М. Черкасского с Сухаревым без доклада пролежали в Кабинете по
«турецкой мир», пока не последовал «милостивый» указ. В этот же пе-
риод Соймонов возглавил комиссию по делу членов военного суда, не-
верно оправдавших флигель-адъютанта адмирала Гордона Я. Хари-
на, судимого за симуляцию.
14 июля 1736 г. Соймонов выехал в Кронштадт, где проводил смотр
всем морякам и адмиралтейским служащим в связи с «произвождени-
ем жалованья». Когда от морских офицеров, посланных в губернские
канцелярии для взыскания недоимок, стали поступать донесения о «ве-
1 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. IV, лл. 219—229 об.
2 ЦГАДА, ф. 248, кн. 174—175.
74
ликих... воеводских непорядках и лакомствах», обер-штер-кригс-комис-
сар представил обстоятельный доклад, привлекший внимание Ка-
бинета и императрицы. Немедленно последовал указ 25 января 1737 г.,
по которому Ф. И. Соймонов стал во главе комиссии для следствия «о
доимках, непорядках и похищениях, чинившихся в провинции» (так на-
зываемое следствие о доимках). Для участия в работе «особливой» До-
имочной комиссии Соймонов привлек в качестве своих помощников энер-
гичных, образованных и способных лейтенантов А. И. Нагаева, Н. М. Же-
лябужского, М. Прончищева, проводивших ревизии подобного рода в
Смоленске, Калуге и Шацке. В результате — «по той комиссии как мно-
гие воеводы, а инде и морские офицеры в непорядочном взыскании ока-
залися, такие денежными штрафами штрафованы были». В начале ян-
варя Соймонов участвовал в заседании учрежденного при Сенате «ге-
нерального собрания» из 20 лиц для суда над Д. М. Голицыным1.
По срочному вызову из Кабинета 6 марта 1737 г. Ф. И. Соймонов
•явился в Коллегию иностранных дел «для некоторого нужнейшего де-
ла». Дипломатическое поручение, возложенное на него в условиях про-
должавшейся войны с Турцией, заключалось в основном в привлечении
на сторону России калмыцкого хана Дундук Омбе и в усилении крым-
ской армии П. П. Ласси калмыцким войском. В сопровождении отря-
да донских казаков, двух проводников-калмыков и переводчика — ка-
зачьего старшины Д. Ефремова — Соймонов через Москву, Тулу, Елец,
Воронеж, а далее по Дону и Волге добрался до улусов хана, кочевавшего
между Царицыном и Астраханью, а также на Кубани. Переговоры завер-
шились успешно: 10 000 калмыков были посланы в русскую армию, а хан
начал военные действия против потенциального союзника турок—ку-
банцев. Во время личного доклада императрице о результатах поездки
Соймонов в присутствии Бирона и А. М. Черкасского «подал карту всей
той степи с означением реки Кубани и при ней знатных мест». Анна
Ивановна и ее приближенные «любопытно ту карту рассматривали».
По объяснению автора, «карту я сочинил, будучи у хана, по словесным
известиям от калмыцкого народа, которая как тогда пред госуда-
рынею, так и потом к похвале или к трудам моим не малою пользою
была».
Приступив вскоре после приезда (в июне) к своим должностным обя-
занностям, Соймонов проверил финансовое состояние городовой канце-
лярии Санкт-Петербургской крепости, где «открылася немалая сумма
казенных денег», и продолжал также «следствие о доимках».
С 1737—1738 гг. наметилось тесное сближение Ф. И. Соймонова с
новым кабинет-министром А. П. Волынским, и одновременно все более
резкие формы стали приобретать столкновения с президентом Адмирал-
тейской коллегии, хотя под 1737 г. Соймонов и записал в дневнике,
что Н. Ф. Головин был еще «ко мне тогда склонен и милостив».
1 Д. А. Корсаков. Суд над князем Д. М. Голицыным (1736—1737 гг.). — В кн.:
Из жизни русских деятелей XVIII века. Казань, 1891, с. 249.
75
СЕНАТСКИЙ ОБЕР-ПРОКУРОР И ВИЦЕ-АДМИРАЛ
8 апреля 1738 г. Ф. И. Соймонов получил новое назначение — в Се-
нат обер-прокурором в ранге генерал-майора, и к новому сановнику ста-
ли посылать «на караул из разводу с переменою» капрала и 6 рядо-
вых1. И хотя 1 мая 1738 г. формально было определено «из списка имя его
при Адмиралтействе выключить», на самом деле сенатский обер-проку-
рор в течение последующих двух лет играл одну из главных ролей в де-
ятельности коллегии и морского флота. Вскоре после его назначения
появился исключительно ценный документ — именной указ Анны Ива-
новны 29 мая 1738 г. Острый сатирический памфлет, облеченный в фор-
му указа, направленный против Адмиралтейской коллегии и ее прези-
дента Н. Ф. Головина, был составлен А. П. Волынским и Ф. И. Соймо-
новым. Позднее в прошении 20 апреля 1740 г. Головин пояснял, что в
1738 г. Волынский «обще с бывшим обер-прокурором, что ныне генерал-
кригс-комиссар, Федором Соймоновым сочинили и в доме у себя пере-
писывали и чернили... формуляр указа, который переписывал кабинет-
ный канцелярист Андрей Суровцев, яко бы на Адмиралтейств-коллегию,
а в самом деле на меня, всеподданнейшего раба в. и. в., будто бы день-
ги и материалы казенные в. и. в. самовластно разобраны и прочие непо-
рядки учинены»1 2. Примечательно, что один из авторов указа — А. Во-
лынский, сам неоднократно замешанный в нечистоплотных делах и при-
влекавшийся к ответственности за крупные злоупотребления властью и
казнокрадство, тем не менее резко обличал «лихоимство», предлагал
вести решительную борьбу с хищениями.
В начальных статьях указа от 29 мая отмечалось, что казенные ад-
миралтейские деньги отдавались «на векселя купцам некоторым, не ток-
мо малознатным капиталистам, в том числе и самым банкротам», а Го-
ловин «самовластно» раздавал деньги «как бы его собственные» не
только купцам, но своим «служителям», пренебрегая указами и регла-
ментами. Затем следовало замечательное по стилю и содержанию рас-
суждение о том, что могло бы быть, если бы все начали «презирать»
законы и следовать действиям президента. Такой командир — «яко не-
вольник», ибо он «всякому своему подчиненному принужден будет тер-
петь, манить, потакать и всячески пакостные их дела, кражи и воровст-
во, елико возможно, попускать или закрывать, бояся того, чтоб на него
самого доносить не стали». В подобных случаях наступит «самовластное
и распускное житие и корень всякого зла, бесстрашие и непослушание
и, одним словом сказать, всякое нестроение и расхищение... Взирая на
худые поступки начальника своего, подчиненный редкий воздержится
(разве кто добросовестный), а плуты и хищники охотно все по его фар-
ватеру следовать станут и такие же мины или тому подобные для своих
интересов вымышлять и подводить начнут, как бы что казенное украсть
1 ЦГАДА, ф. 248, кн. 409, л. 225.
2 МИРФ, СПб., 1880, ч. VIII, с. 592—593.
уКАэЬЕЯМПГрАТОрсКЛГО
ВЕЛ1ЧЕСТВА., САМОДЁрЖИЦЫ BCEpOCCtKCKOM ,
нзЪ ПрЛ81ТЕЛЬСТвуЮ1ЦАГО СЕНАТА.
QEro АнрЬля it дня* Ея 1млсраторское Величество им*н-
ыымЪ * ЗА ладписанТсмЬ собаявенныя £укк укаэомЪ *
Всемклоспдав&ишс пожаловала * ОберЪ ШтерЪ К|ЯуЪ КамТ-
сара Федора Сонмонова < вЪ СенатЬ вЪ ОберЪ Прокуроры »
ДрангЪ Генерала Мааорл. Q1 С< Д О £ Ос Л т СД\
(И ОН' Jk 04 Г рп« Отой) в&дап^АпрЪл^ J днж^\
?7}« голу , ' A?f Ч * " Г . : .Л-
Печатный указ 11 апре-
ля 1738 г. о назначении
Ф. И. Соймонова обер-
прокурором Сената.
(ЦГАВМФ, ф. 212, отд.
II), № 8, л. 204)
или чрез казенную утрату прибыток какой себе получить, понеже обык-
новенно то чинится, по древнему присловию, за что игумен, за то и бра-
тия». В подобных делах, отмечал указ, замешаны некоторые члены кол-
легии, а посылаемые в губернии и провинцию морские офицеры для
сборов денег «такие ж самовластно пакости делали». Авторы указа не
жалели эпитетов для обличения всех «предерзостных поступков», «бес-
совестных дел», «хищнических мин».
Для обследования расходов и «забрания от адмиралтейств-коллегии
потребных для особливого... известия ведомостей» этим же указом созда-
валась комиссия в составе сенатора В. Я. Новосильцева, президента Ре-
визион-коллегии А. И. Панина и Ф. И. Соймонова, которой поручалось
ревизовать начиная с 1734 г. прежде всего три основные статьи: о раз-
даче денег по векселям, о провинциальных сборах, об отпуске материа-
лов. Президенту и членам коллегии предлагалось, пока (к 15 июня) ве-
домости «сочинены» не будут, «самим в коллегии быть неотлучно по вся
дни по дважды»1. «Пополудни в 3-м часу» 30 мая члены комиссии появи-
лись в коллегии и, объявив указ, немедленно опечатали все приходно-
расходные книги и счетные выписки. Глубокая и строгая проверка по-
степенно охватила все стороны работ морского ведомства — по указу
22 мая 1739 г. Головин был обязан представить комиссии отчетность по
многим другим статьям.
Укрепление позиций в Сенате нередко давало возможность Соймоно-
ву использовать свое влияние для отмены некоторых решений Адмирал-
тейской коллегии. Например, когда в Сенат были присланы морские
офицеры Нагаев и Прончищев для описания земель, лежащих «около ца-
рицынской линии», Соймонов 16 августа 1738 г. заявил сенатскому со-
бранию, что эти офицеры «обретаются» у «следствия о доимках», кото-
рое не окончено, и таких «искусных и дело знающих лейтенантов» неце-
1 ЦГАДА, ф. 248, кн. 571—573; ЦГАВМФ, ф. 227, № 4, лл. 133—136.
77
лесообразно «отлучать». 21 августа сенатским указом распоряжение Го-
ловина было отменено. Более того, по настоянию обер-прокурора 5 но-
ября взамен «следствия о доимках» была учреждена «особливая» сенат-
ская комиссия в составе тех же морских офицеров — помощников Сой-
монова. По предложению Соймонова 7 апреля 1739 г. сенаторы приняли
проект указа о взыскании недоимки по Адмиралтейству «на ком надле-
жит» на сумму в 40 447 рублей1.
Специальная ведомость зафиксировала содержание и результаты,
«что по предложениям обер-прокурора Соймонова в Сенат и по послан-
ным из Сената указам в коллегиях, канцеляриях и конторах в губерни-
ях и провинциях действительно исполнено». С апреля 1738 г. она отме-
тила 57 и в 1739 г. 45 соймоновских предложений, принятых Сенатом1 2.
Среди должностных обязанностей обер-прокурора был и строгий
учет посещения сенаторами службы. Так, 14 января 1739 г. Соймонов
доложил непосредственно Анне Ивановне «о присудствии господ сенато-
ров в 1738 г. в Сенат и сколько дней, зачем кто не присутствовал», в
том числе и о себе (из 155 присутственных дней 20 отсутствовал по раз-
личным причинам) 3. О курьезном, хотя и показательном для нравов
эпохи факте свидетельствует запись Ф. И. Соймонова в журнале Кан-
целярии сенатского обер-прокурора о недовольстве императрицы Анны
Ивановны поведением сенаторов на заседаниях в Сенате:
«1738 декабря 11 дня призыван в Кабинет е. и. в. сенатский обер-
прокурор Соймонов, которому объявлено, что е. и. в. известно учини-
лось, что господа сенаторы в присудствии своем в правительствующем
Сенате не благочинно сидят, и когда читают дела, они тогда об них не
внимают для того, что имеют между собой партикулярный разговоры и
при том крики и шумы чинят. А потом велят те дела читать вновь, от
чего в делах продолжение и остановка чинится. Тако ж в Сенат приез-
жают поздно и не дела слушают, но едят сухия снетки, крендели и ряп-
чики, и указных часов не высиживают.
А обер-прокурор Соймонов в том им по должности своей не возпреща-
ет, и ежели кто из сенаторов предложения ево не послушал, на них не
протестует.
Того ради е. и. в. указала объявить ему со гневом и дабы впредь ни-
кому в том не упущал, но о скорейшем исправлении дел труд и радение
имел. А ежели кто из сенаторов что противно будут чинить, о том бы
протестовал и записывал в журнал и всеподданнейше е. и. в. доносил»4.
Еще в 1731 г. в Сенате рассматривался «экстракт», представленный
Ф. И. Соймоновым, об английском шкипере Я. Пери, который беспрепят-
ственно провел иностранный корабль «Де фигура маршен» «позади»
Кронштадта. Это сообщение вызвало, с одной стороны, переполох во
1 МИРФ, ч. VIII, с. 492; ЦГАДА, кн. 553, лл. 1043—1111; кн. 757, лл. 465—466;
кн. 1007.
2 ЦГАДА, ф. 248, кн. 780, лл. 401—421.
3 Там же, л. 15.
4 Там же, кн. 1115, л. 926.
78
дворце, а с другой! — появление сенатского указа 10 февраля 1732 г. в
Адмиралтейскую коллегию с требованием принять меры предосторож-
ности. Спустя несколько лет случай повторился: на этот раз шведский
торговый корабль вошел в Малую Невку и появился вблизи дворца. Та-
ким образом, не случайно у Кабинета возникла настоятельная потреб-
ность «ведать о состоянии при Кронштадте флота п таможенной гавани
и фарватера». Указом 15 июня 1739 г. сенатскому обер-прокурору
Ф. И. Соймонову предлагалось вместе с капитан-командором Ф. Виль-
боа и капитаном Д. С. Калмыковым наряду со специальной ревизией
«со свидетельством» состояния всех военных судов решить ряд проблем
гидрографического и военно-морского характера.
Программой работ предусматривались: 1) осмотр фарватера и про-
мер глубин «в кронштадтских гаванях и в цитадели и у Кроншлота, та-
ко ж и по другую сторону Кронштадта к Выборгской стороне от остро-
ва и до Выборгского берега»; 2) изучение планов гаваней, Кронштадта
и крепости — на какой глубине «оные построены» и «что против того,
где убыло, глубины»; 3) составление описаний «каждому месту» и об-
щего генерального плана. Для работы Соймонов получил через Сенат
из Адмиралтейской коллегии планы фарватеров, Кронштадта и крепо-
сти. В рапортах 25 июня и 2 июля 1739 г. Соймонов доложил о резуль-
татах осмотра фарватеров и промеров глубин, предложил «для предо-
сторожности» затопить у Кроншлота и цитадели «в расстоянии 50 сажен
по 10 барок, нагрузя каменьем»1. Однако полностью эта проблема не
была решена, и в 1752 г., когда 28 июня последовало распоряжение
«употребить все способы», которыми бы фарватер к северу от Крон-
штадта «уничтожить до такого состояния, чтоб тут суда военные и ку-
печеские иностранные приходить были не в состоянии». К этому делу
был привлечен гидрограф и инженер И. Люберас, который тщательно
изучил отчеты Соймонова 1739 г. и составил «обстоятельную ландкарту».
Между тем ожесточенная борьба между Соймоновым и Головиным
обострилась, особенно после вторичного назначения Ф. И. Соймонова
(16 октября 1739 г.) «в Адмиралтейскую коллегию в генерал-кригс-ко-
миссары» с правом «в коллегии поступать, яко вице-президент» и с чи-
ном вице-адмирала. Этим же указом были назначены помощниками
Соймонова советник Петр Пушкин и обер-штер-кригс-комиссар Иов Ми-
кулин. Соймонов не стал тратить времени на ознакомление с делами —
бывший сенатский обер-прокурор слишком хорошо изучил многие аспек-
ты деятельности Н. Ф. Головина и его ведомства. Поэтому уже 1 ноября
он вместе с П. Пушкиным и 3. Д. Мишуковым выступил с предложени-
ем об упорядочении занятия вакантных должностей с обязательным рас-
смотрением «подлинных экзаменаций и журналов». Обсуждение этого
злободневного вопроса, связанного с подготовкой кадров морских офи-
церов, заняло шесть заседаний коллегии. Поддерживаемый большинст-
вом членов коллегии, Соймонов продолжил разоблачение различных
1 ЦГАВМФ, ф. 212 (отд. 1), № 31, л. 301; ЦГАДА, ф. 248, кн. 576, лл. 662—684.
79
«непорядков и упущений». Часто записи журналов коллежских опреде-
лений конца 1739 г. идо апреля 1740 г. заканчиваются сакраментальной
фразой: «Что же адмирал, президент и кавалер граф Головин в своем
голосе написал... того коллегия за основательный резон принять не мо-
жет... И для того приказали: по силе прежняго определения... по боль-
шей части голосов в том надлежащее исполнение учинить». Почти на
каждом заседании мнения Головина и Соймонова расходились — о во-
енном суде, о назначениях командного состава, о порядке финансиро-
вания коллегии и т. д. По определению Соймонова 28 марта 1740 г. се-
натским указом было отменено решение Головина о взыскании с А. Хру-
щова стоимости купленной им пеньки для Адмиралтейской коллегии,
признанной ею негодной.
19 декабря 1739 г. Соймонов представил в коллегию обширный до-
клад «в десяти пунктах — какие в бытность его в Кронштадте усмотре-
ны противные портному регламенту не только непорядочные, но казне
убыточные поступки»1. Через два месяца он с возмущением констати-
ровал, что все «в таком же безпорядке и ныне усмотрено». Наконец,
12 марта 1740 г. генерал-кригс-комиссар выступил с детально разрабо-
танными предложениями, подробнейшим образом перечислив «неисправ-
ления в адмиралтейских делах». Указав, что «надлежащего смотрения
и казне бережения доныне не было», он нарисовал мрачную картину
«упущений» в экспедициях экипажской, интендантской, артиллерийской
и «непорядков» в Кронштадте. Например, выяснилось, что постройкой
судов занималось не 1886 человек, как показывали официальные отче-
ты, а 1010 и т. п.
Столкновения Головина и Соймонова лишь в незначительной степе-
ни отразили ожесточенную борьбу влиятельных лиц и группировок пра-
вящей верхушки. За спиной каждого из них стояли, как говорили в то*
время, «протекторы» и «креатуры». Конфликт, достигший наивысше-
го накала весной 1740 г., после ареста А. П. Волынского быстро разре-
шился. С падением кабинет-министра зашатались и рухнули позиции
его «конфидента»— Ф. И. Соймонова. И лишь тогда (20 апреля)
Н. Ф. Головин, требуя защиты от «злых оклеветаний», обратился к Ан-
не Ивановне с прошениями, полными гневных обвинений двух своих,
главных недругов1 2.
УЧЕНЫЙ гидрограф
Ученый по призванию, Ф. И. Соймонов в бурном водовороте общест-
венно-политической! и административной жизни Петербурга 30-х годов
XVIII в. не оставлял кипучей научной деятельности. С помощью препо-
давателей Морской академии ему удалось в 1731 г. опубликовать пер-
вый атлас и лоцию Каспийского моря. Придавая огромное значение де-
1 ЦГАДА, ф. 248, кн. 202, лл. 1 —12; кн. 927.
2 ЦГАДА, Госархив, ф. XXI, № 13, д. 4/3, лл. 723—732.
80
лу подготовки морских офицеров, он добился определения Адмирал-
тейств-коллегии 30 марта 1732 г., чтобы «переведенные профессором
Фарфарсоном на российский язык науки элементы Эвклидовы, тригоно-
метрии две, плоскую и сферическую, алгебру, астрономии большой
17 лекций к пользе мореплавания издать» по 200 экземпляров каждого
наименования
Широкие научные интересы Соймонова прекрасно характеризуются
подбором книг в его небольшой библиотеке, конфискованной при арес-
те. Среди них находились преимущественно новейшие издания по исто-
рии, географии, математике, астрономии, морской картографии и нави-
гации на русском, латинском, немецком, голландском и французском
языках. В числе рукописных книг, принадлежавших Соймонову и посту-
пивших 19 сентября 1740 г. в Коллегию иностранных дел, имелись: «Ле-
тописец о многих мятежах по разорении Московского государства от
внутренних и внешних неприятелей и о протчих тогдашних времен по
преставлении царя Ивана Васильевича», «Описание рек и городов
польских, русских и по Дунае, и крымских пределов, и перситцких и бу-
харских, и моря Хвалынского, и всего севера урочищами и верстами, от-
куда, как и протоки и гор превеликих», «Книга Хронограф историче-
ский или греческих царств летописец».
При разносторонних занятиях историческими и естественными нау-
ками Ф. И. Соймонов больше всего уделял внимания морской картогра-
фии и гидрографии. В этих областях знания он проявил себя талант-
ливым и неутомимым исследователем, а накопленный опыт гидрогра-
фического изучения Каспийского моря, несомненно, помог ему стать
одним из пионеров научной организации безопасности мореплавания,
создателем первых русских печатных морских атласов.
С выходом России на Балтику началось картографирование моря и
особенно Финского залива. Достаточно сказать, что из 29 навигацион-
ных атласов, изданных в XVIII в., 21 посвящен Балтийскому морю. На
первых порах был использован иностранный опыт. В 1714 г. вышел на
русском языке атлас — «Книга розмерная градусных карт Ост-Зее или
Варяжского моря». Основой для него послужил шведский оригинал, со-
ставленный по съемкам вице-адмирала В. Розенфельда и П. Гедда и
опубликованный в 1695 г. на голландском и английском языках. Однако
интересы морских плаваний требовали более совершенных и точных на-
вигационных карт, и начавшиеся описные и картографические работы
русских морских офицеров вскоре позволили существенно корректиро-
вать, дополнять и заменять карты иностранного происхождения.
С 1714 г. проводились региональные съемки берегов, промеры фарва-
теров в Финском и Рижском заливах, с 1719 г. началось более система-
тическое морско€ картографирование под руководством И. Л. Любера-
са, который в 1726 г. представил Адмиралтейств-коллегии 1 генераль-
ную и 12 частных карт Финского залива.
1 МИРФ, ч. VII, СПб., 1879, с. 375.
81
Коллежскому прокурору Соймонову часто приходилось контролиро-
вать дела военного суда об авариях на море. Так, в 1731 г. он оправдал
мичмана Шевелева, отданного под суд за «разбитие» пакетбота у ост-
рова Сескаре. Прокурор на основе анализа голландских карт доказал,
что «тот остров не в надлежащем месте поставлен был на карте» и что
по описанию тех же мест М. Я. Гове (М. Янцын) остров лежал гораздо
севернее. Соймонов заметил в дневнике, что этот случай дал повод кол-
легии принять решение об исправлении морских карт, «да при том в
разсуждении того, что ежегодно российские корабли чрез Восточное мо-
ре и чрез Зунд кругом норвежских берегов к городу Архангельскому
отправляются, для того чтоб голландское описание, именуемое «Зей-
факел» или «Светильник морской», перевесть на российский язык и
напечатать»
Под «смотрением» прокурора «морскую книгу, именуемую Зей-
факел», начал переводить коллежский переводчик Б. Берх. Соймонов
обязался в «раземотрение и поправление румбов и протчих морских
терминов, чего переводчик, как не морской человек, знать не может, в
том тот труд исправлять». Однако проверка им первой же главы пере-
вода показала, что незнание Верхом морской терминологии приводит
к серьезным искажениям текста. Оставив за собой право «надсматри-
вать и исправлять», Соймонов предложил «словесно», а коллегия 10 ав-
густа 1732 г. утвердила решение «определить» к переводчику штурмана
Никласа и писаря Ф. Янсена, которые «всегда будут с оным переводчи-
ком переводить и о званиях ему объявлять». Было постановлено
«внесть» в перевод исправления, для чего использовать новейшие опи-
си 30-х годов. Около двух лет продолжалась работа над переводом пер-
вой части «Зей-факела». 8 апреля 1734 г. Соймонов доложил коллегии
об «изготовлении» перевода и о том, «что к пополнению из российских
описаний надлежало, то взнесено» из «книги» (описей) капитана
М. Я. Гове. Было решено отпечатать 100 экземпляров нового описания
Финского залива, а «еще, что оной книги не переведено, то переводить
с поспешанием, и в том ему, Соймонову, во всем для верности иметь
смотрение».
В 1738—1739 гг. увидел свет «Светильник морской» («Светильник
моря») —атлас и лоция Балтийского моря на русском языке в перера-
ботке Ф. И. Соймонова. Перевод голландской публикации шведского
атласа был значительно дополнен и изменен на основании русских съе-
мок 1714—1732 гг. Картографическую основу нового атласа составил
«Атлас Варяжского моря» 1723 г., уже имевший в своем составе шесть
оригинальных русских карт. Касаясь роли Ф. И. Соймонова в создании
«Светильника морского», нужно сказать, что он явился не только ини-
циатором, вдохновителем и организатором всех работ, но. пользуясь
современной терминологией, составителем и редактором. В посвяще-
нии Анне Ивановне, написанном в декабре 1739 г., он подчеркнул собст-
1 Из записок Ф. И. Соймонова, с. 98—99.
6 Л А. Гольдеиберг
82
венное «старание о безопасности в мореплавании» и свои многолетние
труды в «сочинении новейших и достоверных морских карт Балтическо-
го моря по учиненным описаниям и протчим примечаниям о берегах и
фарватере». Голландский «Светильник моря», иронически заметил Сой-
монов, «весьма неясно светил», поэтому он и решил стать во главе как
«сочинения... необходимо нужных здешняго фарватера карт», так и
«смотрения в переводе з голанского на российской язык надлежащих
в дополнение к тому других прежде сочиненных морских карт и потреб-
ных описаний».
По приказу А. П. Волынского адъюнктом математики А. Е. Адоду-
ровым были написаны посвящения императрице Анне к книге по мате-
матике капитана Вильбоа и к сочинениям Ф. И. Соймонова «Экстракт
штурманского искусства» и «Светильник моря». Однако в последних, по
признанию самого А. Е. Адодурова, посвящения были напечатаны с та-
кими изменениями, что «нисколько не были сходны с теми, которые напи-
саны им». Составитель снабдил атлас двумя вступительными статьями.
Первая статья «Во уведомление читателем о пользе последующего опи-
сания, именуемого «Светильника морского» подписана обер-штер-крпгс-
комиссаром Федором Соймоновым и поэтому может быть датирована
1738 г. (до 8 апреля, т. е. до назначения его сенатским обер-прокурором).
В историко-географической литературе «Светильник морской»
Ф. И. Соймонова датируется по-разному — то 1738-м, то 1739 г. Обе даты
верны: на титульном листе с гравированным аллегорическим рисун-
ком обозначен 1738 г., к этому же году относится «Уведомление»; в вы-
ходных данных подробнейшего наименования атласа второго титульно-
го листа показан 1738 г., посвящение императрице помечено декабрем
1739 г.
Сохранившиеся экземпляры атласа Соймонова представляют собой
единый том с двумя титульными листами, посвящением, предислови-
ем и введением, за которыми следует лоция на 42 страницах с планами
и 16 листов гравированных карт1. Текст лоции разделен на части, напри-
мер: «Часть первая. Восточного моря показания морским берегам север-
ному и южному и островам между Кронштата и острова Гогланта, к за-
паду лежащим, и описание фарватера, то есть глубины и грунтов», «Опи-
сание второй части моря Восточного от острова Гогланта до острова
Наргена; положение северного и южного берегов, фарватер: глубины и
грунты» и т. д. В пределах каждой части в определенной последова-
тельности группируются описания — «показания», планы и рисунки —
«виды землям». Так, после текста «Показание второе морским берегам
промеж Ревеля и острова Даго, от Ревеля к западу лежащего» следует
«Вид землям, в каком показываются с моря». Некоторые «виды» снаб-
жены пояснениями — «таков кажется остров Гофтен, когда плывешь
вдоль Лифляндского берега». Принципы компановки «Светильника мор-
1 Н. В. Лемус. Русские географические атласы. XVIII век. Сводный каталог.
Л., 1961, с. 36—38.
Ф. И. С о й м о н о в. Титульный лист атласа Балтийского моря. 1738 г.
84
ского» примерно такие же, как и «Атласа Каспийского моря» 1731 г.
Из «посвящения» 1739 г. видно, что Соймонов, «поднося» атлас, передал
императрице раздельно «новоизданное описание и морские карты».
О том же говорит и канцелярская выписка, свидетельствующая, что Сой-
монов представил Адмиралтейств-коллегии «напечатанные в академи-
ческой типографии и переплетенные в кожу книги: первая — «Светиль-
ник моря» с описанием и картами на александрийских листах, вторая —
напечатанные карты на александрийских листах, третия — печатная
в четверть дести, названная «Экстракт штурманского искусства», но
«точию о тех книгах письменного известия от него, Соймонова, было не
подано...». Разновременность печатания обеих частей, в сущности еди-
ного тома, видимо, и вызвала двойную датировку. В связи с этим, на
наш взгляд, «Светильник морской» в целом следует относить к 1739 г.
(дата его завершения), когда, как писал Соймонов, «толь полезное де-
ло приведено к совершенному своему окончанию».
Вскоре после ареста и ссылки Ф. И. Соймонова на специальном за-
седании Адмиралтейской коллегии 6 октября 1740 г. было решено «по-
данные от него, Соймонова, книги, которые прежде названы «Зей-фа-
кел», а по-российскому — «Светильник моря», в двух переплетах... от-
дать в Академическую типографию и велеть учителями по их искусству
освидетельствовать, не имеется ли какой погрешности, а особливо, не
показан ли нордный фарватер с настоящею глубиною, и ежели явится,
что и нордный фарватер показан, то оный из тех книг выключить, а
прочие погрешности поправить...». Из рапорта в коллегию «экспе-
диции школ» контролера Зыкова и учителя Шишкова, более двух
лет изучавших атлас 1739 г., выяснилось, что к 1743 г. в книге «Зей-фа-
кел» все «явившиеся неисправности и в речах разности исправлены».
Тираж исправленного в 1743 г. «Светильника морского» Ф. И. Соймоно-
ва был разослан «для раздачи командующим на кораблях и прочие суда».
Незначительные дополнения и изменения текста и картографиче-
ских материалов «Светильника морского» позволяют считать атлас
1743 г. лишь улучшенным и исправленным изданием работы Ф. И. Сой-
монова 1739 г. И тот и другой неразрывно связаны с его именем. Тем
не менее, учитывая сложившуюся обстановку — ссылку Соймонова,
смерть Анны Ивановны, вступление на престол Елизаветы Петровны,
Адмиралтейств-коллегия 21 апреля 1743 г. санкционировала несложную
фальсификацию: «в тех книгах изобразить, что оные напечатаны 743 го-
да» (вместо 1738 г. на титульных листах), в тексте повеления о печа-
тании атласа заменить Анну Ивановну Елизаветой Петровной, подписи
Соймонова под предисловием к читателям («Уведомление») «выклю-
чить», а под «приношением» заменить словами «от Академии морской».
Таким образом, была «уничтожена» даже видимость участия опального
гидрографа и картографа в создании лоции и морских карт Балтийско-
го моря1.
1 <МИРФ, СПб., 1882, ч. IX, с. 377.
85
Одновременно со «Светильником морским» Соймонов поднес Анне
Ивановне свою книгу по теории и практике кораблевождения. Он по-
ставил перед собой задачу научного обобщения накопленного за пер-
вую треть XVIII в. материала по навигации, гидрографии и морской кар-
тографии. В то время эти отрасли научных знаний тесно переплетались
и составляли наряду с некоторыми другими общий цикл математико-
навигацких наук. И эта задача была успешно решена непосредствен-
ным участником всех более или менее значительных гидрографических
исследований в 20—30-х годах XVIII в. на Каспийском и Балтийском
морях, составителем морских карт и атласов, морским офицером, имев-
шим опыт восемнадцатилетних плаваний, общественным и государствен-
ным деятелем, тесно связанным с научными кругами Академии наук и
Морской академии. Профессор последней А. Д. Фарварсон «для опроба-
ции... розсматривал» книгу своего бывшего ученика и признал ее «нужной
и полезной», особенно для тех, кто «совершенно мореплавания наук до-
стигли», но желают «истинное мореплавание действом исполнять».
В 1739 г. Ф. И. Соймонов издал «Экстракт штурманского искусства
из наук, принадлежащих к мореплаванию, сочиненный в вопросах и от-
ветах для пользы и безопасности мореплавателей».
В традиционном «посвящении» Анне Ивановне Соймонов подчерк-
нул, что в навигации главное—это «теория должности штурманской», а
«штурманским искусством» должны отлично владеть все мореплавате-
ли. «Моя должность, — сообщал автор, — требовала от меня не токмо
все то по крайней возможности наблюдать и примечать, что в сей науке
при толь многочисленных приключениях самым искусством познать мне
случалось, но и все оное из принадлежащих к мореплаванию наук вы-
бирать и записывать...» Как сообщало введение, или «Предисловие лю-
бопытному читателю и доброхотному мореплавателю», книга предназ-
началась для тех, кто «совершенное мореплавание исправляют на вели-
ком окиане», а не на малых морях и заливах, «где всегда или часто
земля им видима бывает». Практические рекомендации и указания, сис-
тематизированные в 11 главах, охватывают широкий круг вопросов.
Прежде всего рассматриваются способы вычисления времени приливов
и отливов — «чрез златое число, эпакту, старость луны, пришествие лу-
ны к меридиану и прикладной час того места» с попутным изложением
отдельных понятий из области хронологии и астрономии. В главах, по-
священных «обсервациям» солнца и звезд, описаны приемы определе-
ния местоположения (широты места). Проблеме применения компаса
и определения его склонения («чрез амплитуды и азимуты») уделено
несколько глав (4—6), в одной из них исследуется возможность исполь-
зования компасных направлений, указанных в «древних описаниях».
Вслед за небольшим разделом «О плоской и меркаторской навигации»
идет одна из центральных глав — «О счислении диурнала». Детально
анализируется каждое из шести правил «в сочинении диурнала неблиз-
кого плавания»: о румбах; об отклонениях корабля от «прямого» рум^
ба; «об употреблении лага и счислении миль» (устройство лага, его при-
86
менение, соотношения узлов, английских и голландских миль, рейнланд-
ских футов); о склонении компаса; о морских течениях; «о исправе по-
грешения в диурнале». Специальные вопросы морского картографиро-
вания и создания плоских и меркаторских карт изложены в 9-й и 10-й
главах. Наконец, в заключительной гидрографической главе «О описа-
нии заливов, пристаней и берегов морских» Ф. И. Соймонов приводит
необходимые сведения о сущности двух главных способов гидрографи-
ческих описей: 1) «искусством геодезическим, чрез инструменты» (тео-
долит, пелькомпас, мерная цепь, лот); 2) морской съемки (с корабля).
Второй способ, хотя и менее точный (или, как пишет Соймонов, «не так
окуратно»), чем первый, в период парусного флота был наиболее упот-
ребительным1. В приложениях к книге помещены справочные таблицы:
«Положения мест, в которых во время новолуния и полнолуния быва-
ет полное наводнение или просто прикладной час», рефракции солнца,
высоты глаза над поверхностью моря, «прямого восхождения солнца»
и склонений солнца па 1721 —1724 гг.; «склонения звезд» (78 наимено-
ваний), «разных румбов», «градусов меридиональных».
Учебное руководство по кораблевождению, созданное Ф. И. Соймо-
новым в форме навигационного катехизиса, явилось одновременно учеб-
ником и по гидрографии, морской картографии и в некоторой степени ма-
тематико-астрономическим справочником. Решая практические задачи,
«Экстракт штурманского искусства» своими 174 вопросами и ответами
и таблицами-приложениями в сущности отразил научный уровень, до-
стигнутый морской наукой к 1739 г.
В том же году в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась ста-
тья Ф. И. Соймонова «Известия о Баку и его окрестностях», основу ко-
торой составили заметки дневника и результаты наблюдений в 1723—
1726 гг., а также собранные им и систематизированные известия об эко-
номике края, нефти, бакинских «куриозных» огнях.
Первый биограф Соймонова В. Н. Верх упоминает о составлении в
1740 г. карты Белого моря, но поиски этого, вероятно последнего перед
ссылкой, произведения картографа остались пока безуспешными.
По традиции XVIII в. автор научного или литературного сочинения
в предисловии, посвящении, введении, обращении к читателю или в иной
вступительной статье считал необходимым рядом с подписью указать
на одно или несколько своих личных качеств, определяемых направле-
нием или содержанием произведения. Особенно полюбился этот прием
Соймонову. Вступительные статьи почти во всех его работах, как пра-
вило, наделены меткими и краткими автохарактеристиками. Предисло-
вие («во уведомление читателем») «Светильника морского» не стало
исключением. Оно оканчивалось подписью «доброхотных мореплавате-
лей доброжелательного слуги» Федора Соймонова. Эти слова, точные и
образные, в равной степени характеризуют весь пройденный жизненный
и творческий путь ученого-моряка, верно служившего науке о море.
1 А. И. Алексеев. Русская гидрографическая наука в XVIII в. — «Тр. Ин-та
истории естествозн. и техники», 1961, т. 37, вып. 2, с. 84—85.
* Часть III. СИБИРЬ И ДАЛЬНИЙ ВОСТОК
ВТОРАЯ КАМЧАТСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
В подготовке плана и организации Второй Камчатской экс-
педиции 1733—1743 гг. деятельное участие приняла Адми-
ралтейская коллегия наряду с Кабинетом, Сенатом, Ака-
демией наук и отчасти Сибирским приказом. В начале 1733 г. коллеги-
ей были составлены инструкции В. Берингу, М. П. Шпанбергу. В даль-
нейшем она возглавила в центре непосредственное руководство экспе-
дицией. Кроме президента Н. Ф. Головина и другие члены коллегии
все годы энергично поддерживали экспедицию: вице-адмирал Н. А. Се-
нявин, контр-адмиралы М. М. Голицын, П. П. Бредаль, В. А. Дмитри-
ев-Мамонов, капитаны-командоры 3. Д. Мишуков, Т. Тран, В. Урусов,
А. И. Головин, прокуроры И. Козлов и Ф. И. Соймонов. Последнему по
роду его деятельности в качестве прокурора, затем обер-штер-кригс-
комиссара (с чином капитан-командора), а при вторичном назначении
в октябре 1739 г. — обер-кригс-комиссара (с чином вице-адмирала) и
вице-президента Адмиралтейской коллегии довелось сыграть значитель-
ную роль в судьбах экспедиции, в особенности на завершающем этапе.
«Северо-восточная» проблема давно интересовала Соймонова. Ведь
уже к 1722 г. он разработал довольно конкретные предложения, изло-
женные им Петру I, по вопросам сношений России со странами Средней
Азии и Индией, а также разведывания «сибирских восточных мест»,
Камчатки и Америки. В начальном же периоде, на организационной
стадии, он принимал участие в обсуждении планов и разработок меро-
приятий, способных создать благоприятную обстановку для деятельно-
сти экспедиции в тяжелых условиях Сибири. Именно тогда он позна-
комился и постоянно общался со многими видными деятелями, активно
содействовавшими созданию и оснащению экспедиции, прежде всего с
88
обер-секретарем Сената И. К. Кириловым, кабинет-министром А. И. Ос-
терманом, Н. Ф. Головиным, И. Н. Делилем, а также с ее участниками
В. Берингом, А. И. Чириковым, М. П. Шпанбергом, Г. Ф. Миллером.
С последним позднее его связывали многолетние, до конца дней продол-
жавшиеся дружеские отношения.
Близкий к высшим кругам Сената и коллегии, Ф. И. Соймонов по-
стоянно был хорошо информирован о ходе освоения северо-восточной
Азии. Интересно, что в 1738 г. в одной из французских газет было по-
мещено интервью с Ф. И. Соймоновым об экспедиции И. Федорова и
М. С. Гвоздева. Заметка «Плавания и открытия, сделанные русскими
в Восточном море в промежутке между двумя путешествиями капитана
Беринга около 1731 —1732 гг.» носила подзаголовок «Новая информа-
ция относительно восточных земель, представленная Федором Иванови-
чем Соймоновым 1 марта 1738 г.»1.
В основе интервью Соймонова лежит, по-видимому, устная инфор-
мация самого Беринга, а не отчет Гвоздева. Эта небольшая заметка не
была опубликована на русском языке: «Капитан-командор Беринг по
возвращении из своего первого плавания встретил 10 моряков, которые
были посланы в Восточный океан. Они отправились на борту судна, ос-
тавленного Берингом, и, следуя его маршруту, направились к Камчат-
ке и даже за нее, где они открыли два залива. Оттуда они направились
к востоку и обнаружили остров и большую часть земли в полдня пути.
Пока они находились около этой земли, к ним подъезжал человек на
маленькой лодке, схожей с гренландскими. Его расспросили о том, что
представляет собой эта земля и водятся ли здесь какие-нибудь мор-
ские звери, но он не сообщил каких-либо удовлетворительных сведе-
ний. В течение двух дней они плыли вдоль берега этой земли, идя в юж-
ном направлении. Они пытались сделать высадку, но поднявшийся шторм
заставил их вернуться к Камчатке. Они проплыли также среди остро-
вов южной части Камчатки и достигли Большого острова против устья
Амура. Они высадились на остров и обнаружили среди аборигенов трех
русских пленников. Взяв их с собой, они поплыли к Охотску. Адмирал-
тейская коллегия, желая узнать больше об этом открытии, послала при-
каз в Тобольск о присылке журналов и других документов этого путе-
шествия. Господин Соймонов сказал, что трудно понять — почему ка-
питан-командор Беринг, который во время своего первого путешествия
плавал в водах южнее Камчатки — от Большой реки до Камчатского
залива, не упомянул об этих островах южнее Камчатки: могло бы по-
казаться, согласно докладу капитана Шпанберга, который тоже пла-
вал в тех же водах, как и капитан Беринг, что эти острова могут быть
видны с Камчатки и что население их даже платит ясак е. и. в.».
В интервью неточно указывалось, что «Большая земля» находится
от северо-восточной оконечности Азии на расстоянии полудня плава-
1 F. A. Golder. Russian Expansion on the Pacific, 1641 —1650 Cleveland, 1914.
Appendix E, p. 299—301.
89'
ния1. В той же газете была опубликована довольно удачная маршрутная
карта экспедиции Федорова — Гвоздева, составленная И. Н. Делилем
благодаря сообщению Ф. И. Соймонова. К неточности этой первой карто-
графической публикации о первом удавшемся путешествии к берегам
Америки со стороны России следует отнести отсутствие острова Кинга
(Укивок) и изображение одного, а не двух островов Диомида.
Сообщение Соймонова, несомненно, должно быть поставлено в тес-
ную связь с обсуждением в Адмиралтейств-коллегии 12 и 14 февраля
1738 г. вопроса об экспедиции Федорова — Гвоздева, о которой к тому
времени в связи с отсутствием полных отчетных материалов не было
точных данных. Этим объясняется фрагментарность и неточности интер-
вью Ф. И. Соймонова. Лишь позднее стало известно, что участники мор-
ской части экспедиции капитана Д. И. Павлуцкого и якутского казачь-
его головы А. Ф. Шестакова подштурман И. Федоров и геодезист
М. С. Гвоздев в 1732 г. на боте «Гавриил» совершили замечательное
путешествие, закончившееся открытием северо-западных берегов Аме-
рики и первой высадкой на остров Ратманова.
По вопросу об отношении Ф. И. Соймонова ко Второй Камчатской
экспедиции и вообще к экспедиционной деятельности на северо-востоке
Сибири в научной литературе отсутствует единое мнение. Редактор
сборника «Экспедиция Беринга» (1941 г.) А. А. Покровский, изучив «де-
ло Волынского», считал, что в борьбе с Головиным и Остерманом, горя-
чими приверженцами и защитниками экспедиции, Соймонов, поддержи-
ваемый Волынским, добился пересмотра вопроса об экспедиции, будучи
ее противником. Вместе с тем А. А. Покровский полагает интересным
проследить, насколько при пересмотре Соймонов руководствовался мо-
тивами внутреннего убеждения и какую роль в качестве врага Голови-
на и Остермана играла его принадлежность к партии Волынского. Обе
эти стороны — и «психологическая» и «политическая» — могут быть по-
няты при изучении выступлений и последующей деятельности Соймоно-
ва. Прежде всего он, выдвинувший проект экспедиции еще в 1722 г., воз-
главивший в 1753 г. Нерчинскую экспедицию, призванную продолжить
дело Камчатской, организовавший с 1757 г. ряд плаваний в Тихом океа-
не, а в 60-х годах работавший над реализацией проекта продолжения
экспедиции 1733—1743 гг., по своему внутреннему убеждению не мог
быть и никогда не был ее противником. В свое время еще А. И. Андреев
убедительно опроверг вряд ли справедливые суждения А. А. По-
кровского 1 2.
Ф. И. Соймонов так же, как, например, талантливый обер-секре-
тарь Сената — выдающийся географ, картограф и историк И. К. Ки-
рилов, в 1734 г. возглавивший Оренбургскую экспедицию, и Н. Ф. Голо-
вин, прекрасно понимал государственное, политическое и научное зна-
1 А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. Первая поло-
вина XVIII в. М, 1948, с. 161 — 162.
2 А. И. Андреев. Экспедиция Беринга. — «Изв. ВГО», 1949, вып 3, с. 22—23;
Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке. М., 1948, с. 54—55.
90
чение величайшего предприятия века. Используя благоприятную обста-
новку, сложившуюся после известного указа-памфлета 29 мая 1738 г.
о злоупотреблениях в морском ведомстве Н. Ф. Головина, Соймонов и
Волынский избрали мишенью не научную, а финансовую, сторону и в
своих нападках подчеркивали огромные расходы экспедиции, не соот-
ветствующие достигнутым результатам. Именно об этом много лет спу-
стя Ф. И. Соймонов писал Г. Ф. Миллеру (23 июня 1763 г.): «Камчат-
ская экспедиция почти невероятно в какую дорогую цену стала, а
какая малая польза от оной получена, то всем известно»1. Такая точка
зрения имела широкое распространение.
Начальник Охотского порта Г. Г. Скорняков-Писарев в одном из сво-
их доносов 1737 г. писал, что от Камчатской экспедиции «до сего ника-
кова приращения интересу не учинено, да и впредь не надеюсь быть,
кроме великих государственных казенных убытков». Писарев обвинял
Беринга «в помешательствах в порученных ему делах и в непорядочных
поступках», а М. Шпанберга — в том, что он доходил не до берегов Япо-
нии, а только до Кореи. Стихия доносов, взаимных обвинений и ого-
воров буквально захлестнула экспедицию. Помимо Писарева многочис-
ленные доносы посылали в Петербург его преемник А. Девиер, штур-
ман М. Г. Плаутин и другие. Между руководителями экспедиции устано-
вились сложные, преимущественно неприязненные, порой враждебные
отношения. Прославившийся в Сибири своим бурным и неукротимым нра-
вом датчанин М. Шпанберг грозился «обрубить» нос и уши А. И. Чири-
кову, и на фоне подобных грубых угроз трения между Берингом и его
помощником образованным моряком Чириковым носили сравнительно
мягкий характер. Небезошибочным было отношение самого Беринга к
академическому отряду. Но самое главное — к 1738 г. Вторая Камчат-
ская экспедиция не выполнила возложенных на нее основных задач.
В сложившихся условиях по инициативе А. П. Волынского и
Ф. И. Соймонова Кабинет предложил Сенату и Адмиралтейской колле-
гии рассмотреть вопрос о целесообразности продолжения экспедиции,
которая обошлась казне более трехсот тысяч рублей. В конце декабря
1738 г., тщательно изучив отчетные материалы, Адмиралтейская колле-
гия предложила Камчатскую экспедицию «действом производить, дабы
издержанная на ту экспедицию немалая денежная сумма не могла ос-
таться втуне». Сенат поддержал это предложение, и экспедиция про-
должила свою работу.
Более сложным оказалось положение экспедиции в 1739 г., когда в
коллегии, Сенате и Кабинете участились выступления противников
Н. Ф. Головина, содержащие обвинения Беринга в медлительности
и нерешительности. В конце года по инициативе Ф. И. Соймонова в
кружке «согласников» Волынского обсуждался вопрос об ускорении за-
вершения экспедиции, и наиболее целесообразным был признан план
устранения Беринга и замены его твердым и энергичным Шпанбергом.
1 ААН, ф. 21, оп. 3, № 268, л. 26.
91
Большую роль в выдвижении сыграло благоприятное впечатление от
совершенных Шпанбергом дважды в 1738 и 1739 гг. плаваний к берегам
Японии, рапорты о которых были получены в Петербурге в начале
1740 г. При этом игнорировались многие известные отрицательные сто-
роны деятельности Шпанберга и его личные качества, в особенности за-
носчивость, бурный и грубый характер, отсутствие авторитета в экс-
педиции.
И Адмиралтейская коллегия и Сенат фактически были устранены от
обсуждения отчетов о плаваниях к Японии, попавших «для рассмотре-
ния» прямо в Кабинет. Несмотря на противодействие А. И. Остермана,
подготовленный Ф. И. Соймоновым проект указа о назначении началь-
ником экспедиции Шпанберга и отозвании Беринга в марте 1740 г. был
одобрен Кабинетом. Указ отмечал «ревностную службу», «прилежное
радение и тщание» Шпанберга, выразил удовлетворение («зело прият-
но нам») от «вояжа морем к японской стороне», ставил очередные за-
дачи. Главные из них: «1) изыскивать коммуникации от Камчатских
островов; 2) також-де до японской земли прямой и безопасной к ходу
путь изыскать и с тамошними народами ласковыми обхождении дру-
жбу и на обе стороны комерцию завести». Интересны две особенности
этого указа. Во-первых, свидетельствуя о существовавшей до апреля
1740 г. расстановке сил борющихся группировок правящей верхушки,
указом Шпанбергу предписывалось все донесения посылать прямо в Ка-
бинет «мимо» Адмиралтейской коллегии. Во-вторых, как опытный море-
плаватель и ученый картограф Ф. И. Соймонов не мог пройти мимо
серьезных профессиональных упущений Шпанберга, подчеркнув, что в
специальной инструкции будет рассмотрено, «какие ваши в прошедших
вояжах погрешения и неисправности были»1.
«Проект инструкции, сочиненной от Соймонова» (заголовок подлин-
ника) прежде всего раскрывает широкую осведомленность автора во всех
тонкостях и сложностях огромного экспедиционного механизма, затро-
нувшего разнообразные аспекты государственного, политического, эко-
номического и научного характера, показывает глубину поисков реше-
ния многих практических и технических проблем, вызывающих наиболь-
шие трудности, а также высокий профессиональный уровень освещения
специальных вопросов гидрографии, навигации и картографии. Ф. И. Сой-
монов показал правильное понимание задач, возложенных на Вторую
Камчатскую экспедицию, полагая, что она состоит из двух «вояжей».
Первый — от Камчатского устья к востоку, «дабы тем вояжем искать
Америки или оной части некоторых островов». Второй — от Охотска
«иметь путь к зюйду и трудиться, не возможно ль тамо сыскать Японию
или от оной отделенных каких островов, и обще знать, как о тех путях,
так, ежели найдутся, какие земли или острова, о том, чтоб ведать, ка-
кие оные пустые или жилые, и какими жителями населены, и под какою
властию, и что имеют, и в чем пропитание и содержание их состоит, ко-
1 Экспедиция Беринга. М., 1941, с. 260.
92
мерции, рукоделие и протчая». Главнейшей задачей Соймонов считал
неуклонное выполнение инструкций, ранее выданных Берингу и Шпан-
бергу, для чего нужно было «обстоятельнее и окуратнее» осмотреть и
описать «от Камчатки между севера и востока лежащие земли» и от
южной оконечности Камчатского полуострова к югу «до епонских
островов».
В инструкции намечена программа завершения Шпанбергом экспе-
диционных работ в 1740 г. Этот план предусматривал: уточнение марш-
рута плаваний; следование к островам Фигурному, Зеленому и Матмаю
и, «оные окуратно» осмотрев, идти до японских островов, где «о всем,
что примечанию достойное... известие и знание получить»; описание всех
заливов, важных для навигации; составление описи реки Уды; уточне-
ние местоположения Курильских островов и составление «в простран-
ном масштабе» особой карты. Значительное место отведено придирчиво-
му анализу ошибок и неточностей картографических материалов и
описанию плавания Шпанберга к берегам Японии. Соймонов оказался
строгим рецензентом: он отметил неумение Шпанберга составить мерка-
торскую карту, отсутствие на ней многих пеленгов, измерений глубин, ука-
зал, что «склонения компаса не только на карте не назначено, но и по
журналам не явилося», а также на серьезные противоречия показаний
карты и журнала в «положении» Курильских островов. Подвергнув об-
стоятельному разбору состояние отчетной документации, Соймонов под-
робно рассмотрел вопросы финансирования, снабжения экспедиции про-
виантом и снаряжением, организации морских, речных и сухопутных
коммуникаций, наметил примерный круг обязанностей отдельных ис-
полнителей на 1740—1741 гг. — А. И. Чирикова, В. Вальтона, И. Л. Чи-
хачева, В. И. Ларионова1.
Выводы Ф. И. Соймонова о недостатках картографических материа-
лов и журналов плаваний ж японским берегам подтвердили позднее и
другие знатоки морского дела. К подобному же заключению пришел в
1741 г. В. Беринг, а в 1746 г. его подтвердили в более резкой форме ка-
питаны Д. Я. Лаптев и А. И. Нагаев. Тем не менее Шпанберг был вы-
зван в Петербург за указом и инструкцией, и лишь последовавший арест
Волынского и Соймонова сорвал осуществление плана смены руководи-
теля Камчатской экспедиции. Курьер, посланный навстречу Шпанбергу,
остановил его 8 июля 1740 г. вблизи Киренска и передал предписание
возвратиться в Охотск.
Спустя три года, когда многие участники описываемых событий по-
кинули историческую сцену—-Волынский был казнен, Соймонов ока-
зался в ссылке и длительной опале, Остерман — в ссылке, а Беринг тра-
гически погиб, — для императрицы Елизаветы Петровны в 1743 г. ано-
нимный автор подготовил «Краткий экстракт о Камчатской экспеди-
ции». Стиль и язык этого документа, описание деятельности экспедиции,
1 Экспедиция Беринга. М, 1941, с. 260—267; А П. Соколов Северная экспеди-
ция 1733—43 года. — «Зап. гидрограф, департамента», ч. 9 СПб., 1851.
93
представленной в самых отрицательных чертах, знание мелких деталей
жизни Охотска позволили назвать его составителем Г. Г. Скорнякова-
Писарева, возвратившегося из ссылки, ярого недруга Беринга и Шиан-
берга. В «экстракте» большое место уделено истории «Соймоновского
проекта». Не называя фамилий участников закулисной борьбы, автор
напоминает о том, что «когда оной написанный указ (Шпанбергу) для
опробации предложен был первому министру (Остерману) и притом
объявлены непорядочные журналы и карта и хотя в том указе точно
только о бывших непорядках и упущениях показано было, на что от не-
го вместо опробации только одно получено, что оная экспедиция уже во
сто тысяч стала и для того оную оставить не надлежит. И хотя пред-
ставлено оному и было, что в том указе уничтожения той экспедиции
ничего нет, токмо одни непорядки и упущения и впредь наставление
учинено, однако на сие тот же один ответ получен».
ССЫЛКА И ОПАЛА
Тем временем, пока колодник Соймонов с конвоем продвигался к То-
больску, в Санкт-Петербурге и Москве начала работать вместо следст-
венной особая комиссия «описи пожитков Артемья Волынского с прот-
чими» во главе с генерал-прокурором Н. Ю. Трубецким и тайным совет-
ником Ф. В. Наумовым. Комиссии поручалось провести «всю опись и
разделение», поскольку приговором предусматривалось «отписать» в
дворцовое ведомство движимое и недвижимое имение Ф. И. Соймонова,
кроме «приданого жены ево, а тем приданым всемилостивейше пожало-
вали ж жену и детей ево, да сверх того ево же детям из его недвижи-
мого имения по сороку душ на каждого сына и дочь».
В течение июля — октября 1740 г. составлялись подробные описи сто-
личного и московского домов Соймонова, его деревень в Подмосковье и
Ингерманландии, имущества. Тщательно проводилась проверка пока-
заний Дарьи Ивановны Соймоновой, которая «объявила приданого ее»,
и денщика-матроса Г. Веселовского; были «освидетельствованы и пере-
писаны» дети — «каковые лета и как именами». Указ от 22 августа
1740 г. предусматривал обязательность сообщения частными лицами о
всех денежных, земельных и других сделках с Волынским и его сообщника-
ми. Вскоре стали поступать первые челобитные о долгах Ф. И. Соймо-
нова. Наиболее крупный иск предъявил 19 сентября 1740 г. полковник
С.Д. Гурьев, у которого Соймонов в 1737 г. взял взаймы около 2000 руб-
лей на срок и «в тех деньгах» заложил свои серпуховскую и тарус-
скую деревни. Тульский купец И. Лучинин объявил о заложенных ему
в 1738 г. двух алмазных складнях за взятые в долг деньги и «разного
звания хлеба» на 332 рубля 10 копеек. Закладную на 330 рублей пред-;
ставил советник Адмиралтейской коллегии 3. Д. Мишуков, счета на •
300 рублей — «купец-иноземец» Вульф. Подробно «показала на нем,^
Соймонове, долгу» при описи имущества Д. И. Соймонова. «...По скаске <
94
жены его п по данным в комиссию от разных чинов людей прошениям
показано... всего 3783 рубля 7 копеек»1. 27 января 1741 г. М. Ф. Зейбу-
латова (урожденная Дурново) возбудила дело из-за наследства недви-
жимого имения в Боровском уезде.
После ареста Ф. И. Соймонова его жена и пятеро детей, старшему
из которых Михаилу едва исполнилось 10 лет, оказались в тяжелом по-
ложении. Правда, энергичная Д. И. Соймонова, несмотря на нервное
потрясение, вызванное случившимся несчастьем и смертью шестого ре-
бенка (июль 1740 г.), с помощью друзей и родственников (Ржевские,
Прончищевы, Урусов) предприняла решительные шаги для улучшения
своего материального состояния и участи мужа. В конце ноября 1740 \
она подготовила прошение на имя малолетнего императора Ивана V],
рассчитывая, по-видимому, на более благоприятную обстановку, сло-
жившуюся в результате нового дворцового переворота 9 ноября (ссыл-
ка Бирона, регентство Анны Леопольдовны). И в самом деле, в конце
года возвратились из ссылки П. И. Мусин-Пушкин и И. Эйхлер.
В прошении 13 декабря 1740 г. Д. И. Соймонова указала, что «как
из недвижимого ево, мужа моего, имения указной части, так и прида-
ного моего мне, нижайшей, и поныне ничего не отдано и все приданое
и движимое и недвижимое имение мужа моего описано и запечатано
без остатку и поныне под караулом, а я, нижайшая, остаюсь з детьми
моими без всякого пропитания и претерпеваю немалую нужду». Каса-
ясь приданого, она сообщила, что его «за мною ничего не имелось, а
дано было от отца 1000 рублев, которые прожиты им, мужем моим, для
необходимых домашних нужд». Объявив за Ф. И. Соймоновым на ос-
новании генеральной переписи 300 душ, Дарья Ивановна просила по-
жаловать из них «на пропитанье мне с детьми... указную дачу» —
200 душ (по 40 на ребенка) и оставшиеся 100 душ отдать «вместо про-
житых им». В заключение изложена главная цель прошения: по случаю
указа 24 октября 1740 г. «для поминования бабки в. и. в. (Екатерины
Ивановны. — Л.Г.) мужа моего освободить и позволить ему жить в де-
ревнях». По другой челобитной Д. И. Соймоновой с малолетними деть-
ми сенатским определением было решено выдать ей «заслуженное еви,
Соймонова, в бытности ево в Адмиралтсйств-коллегии по то время, koi -
да он был арестован, жалованье»1 2.
(.'оставленные комиссией «описи пожитков» описные и ценовные кни-
ги 3 января 1741 г. были переданы в Канцелярию конфискации. Часть
имущества продавалась за долги, а «описные и оцененные Федора Сой-
монова движимые пожитки» находились «на дворе ево под особливым
от комиссии караулом». На основании описных книг 26 февраля 1741 г.
недвижимое имение отца было разделено между детьми на пять долей
«со всеми угодьи по равным частям как людей, так и землю», а дерев-
ни в Ингерманландии — «приписаны к дворцовым волостям».
1 ЦГАДА, ф. 6, № 245, 247; № 211, ч. III, лл. 61, 170 об.
2 Там же, № 211, ч. VI, л. 125; ЦГАВМФ, ф. 212, № 12 (отд. II), л. 176.
95
4 сентября 1740 г. в Тобольске секретарь Сибирской губернской кан-
целярии А. Соколов «принял» у капрала А. Бражникова под расписку
«при указе» Федора Соймонова. А уже на следующий день ссыльный
был отправлен из Тобольска в Якутск под крепким караулом с сержан-
том сибирского гарнизона Иваном Тороториным «да с солдаты тремя
человека на ямских и уездных подводах...». Из тобольской рентереи
(казначейства) конвою выдано «прогонных и поверстных денег» 94 руб-
ля I8V2 копеек, «да означенному Соймонову для дорожною пути на
пропитание кормовых денег на четыре месяца по 10 копеек на день».
Сибирский губернатор предупредил «управляющего за воеводу» в Якут-
ске майора Павлуцкого, что, когда сержант Тороторин с Соймоновым
прибудут, «того же часа и по приеме, дав Соймонову кормовых денег...
отправить в Охоцкой острог в вечную работу под крепким караулом
в самой крайней скорости». Указом предусматривалось содержание
Соймонова «под крепчайшим присмотром Охоцкого острогу команди-
ров, чтоб, кроме работ, до других ни до каких дел допущен он отнюдь
не был и никакого непристойного сообщения и разсуждения ни с кем
бы не имел, и писем писать ни к кому ему не давать. А на пропитанье
в Охоцке давать ему муки по два четверика на месяц да круп и соли по
препорции, денег по две копейки на день...»1.
Документальные материалы периода пребывания Соймонова в Охот-
ске пока не отысканы, хотя есть основания полагать, что находка их
вполне вероятна. Правнук Федора Ивановича Соймонова Михаил
Владимирович хранил многие рукописи из фамильного архива и
проводил не без успеха выявление документов из государственных ис-
торических архивохранилищ. В одном из писем к редактору журнала
«Исторический вестник» С. И. Шубинскому 2 января 1889 г. он предла-
гал издать «несколько сохранившихся записок» своего знаменитого пра-
деда, в том числе «две рукописи, нигде не напечатанные, разобраны не-
давно в Московском государственном архиве Министерства иностран-
ных дел» и «еще одна неразобранная под заглавием «О каспийских об-
стоятельствах» и дополнительные сведения о действиях Ф. И. Соймоно-
ва во время ссылки»1 2.
В литературе есть лишь глухие более или менее правдоподобные
указания о работе Ф. И. Соймонова на соляных варницах близ Охотска
и встречах с ссыльными (с 1727 г.) А. Девиером и Г. Г. Скорняковым-
Писаревым. С последним Соймонов был знаком по Астрахани, где он
в 1719 г. проводил следствие по делу А. Кожина и М. Травина3. Про-
чие сведения, основанные на легендах и домыслах авторов и, как пока-
зано нами далее, опровергаемые достоверными источниками, следует
исключить из научного обихода.
Вскоре после прибытия Соймонова в Охотск в далекой от него сто-
лице весной 1741 г. рассматривалось прошение Д. И. Соймоновой. «От
1 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. V, лл. 305—317.
2 ГПБ, отд. рук., ф. 874, № 35, л. 63; № 44, л. 49 об.
3 Общий морской список, ч. 1, СПб., 1895, с. 351.
96
Кабинета» в докладе «испрашивалось»: поскольку П. Мусин-Пушкин
и И. Эйхлер «из ссылки свобождены и велено им жить в деревнях жен
своих... того ради не соизволено ль будет... и Соймонова и Суду из ссыл-
ки свободить, и как отписное у него, Соймонова... имение, что ныне за
продажею есть налицо, которого не весьма малое число имеется... им з
детьми возвратить, и тому Соймонову жить в деревнях». «Быть по се-
му»,— написала правительница и именным указом 8 апреля 1741 г. по-
велела Ф. И. Соймонова «из ссылки свободить... отписное имение, что
ныне за продажею есть налицо, ему... возвратить». А через пять дней ге-
нерал А. И. Ушаков вручил капралу Копорского полка Тимофею Ва-
сильеву следующую инструкцию:
«1. Приняв тебе из Тайной канцелярии оной указ за печатью в паке-
те, ехать прямо в Тобольск. И по приезде тот указ подать в Сибирскую
губернскую канцелярию без замедления и при том требовать тебе, дабы
по силе оного указу для возвращения Федора Соймонова из ссылки от-
правлен ты был из Тобольска в Охоцкой острог...
2. Когда... отправлен будешь в Охоцкой острог, по приезде во оной
помянутому Соймонову объявить, что б он ехал с тобою в Тобольск на
ево коште... и из Тобольска отправлен был оной Соймонов в деревни
ево с тобою ж немедленно.
3. По приезде оного Соймонова из Тобольска в деревню ево, о кото-
рой он сам тебя объявит, оставить ево в той деревне, а самому ехать
на коште ево ж, Соймонова, в Санкт-Питербурх» *.
С указом об освобождении Т. Васильев через полтора месяца доб-
рался до Тобольска, и 2 июня 1741 г. сибирский губернатор П. И. Бу-
турлин донес в Тайную канцелярию об отправлении капрала за Соймо-
новым в Охотск1 2.
На заседании Сената 15 мая 1741 г. обсуждался ход выполнения
указа 8 апреля, предписывавшего «описное... движимое и недвижимое
имение, что за продажею есть налицо, возвратить ему, Соймонову»; по
рапорту комиссии «описи пожитков» оказалось, что «имеющиеся Фе-
дора Соймонова имение и двор жене его отданы». Однако 17 июня этот
вопрос снова рассматривался в связи с жалобой Д. И. Соймоновой,
указавшей, что, несмотря на решение возвратить все, «что ни было взя-
то, кроме проданного», в «отписных деревнях дворовые люди взяты и
определены в солдаты и матросы, которые и поныне не возвращены, а
подушные деньги платятся (и о тех людях приложен реестр), а лошади
взяты в конную гвардию»3.
В результате очередного дворцового переворота 25 ноября 1741 г.
престол заняла Елизавета Петровна. Новая императрица, пересматри-
вая прежние указы, подтвердила и уточнила решение о судьбе
Ф. И. Соймонова. 6 декабря она указала «бывшего генерал-кригс-ко-
1 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. VI, л. 267.
2 Там же, л. 214.
3 Сенатский архив (далее — СА), т. III. СПб., 1890, с. 388; т. IV. СПб., 1891, с. 80;
ЦГАДА, ф. 286, кн. 165, л. 1577 об.
97
миссара... которому велено было жить в деревнях без выезду, свободить
же и позволить ему жить, где пожелает»1. Находка неизвестного ранее
указа 6 декабря 1741 г. объясняет вступительную часть нового проше-
ния настойчивой жены Ф. И. Соймонова, которая 23 декабря писала
Елизавете Петровне: «По всемилостивейшему в. и. в. вторичному указу
повелено мужа моего из ссылки свободить. И по тому указу уповаю,
что оной муж уже имеется в пути, токмо быв в такой дальной ссылке,
чем доехать не может». Соймонова добилась указа, по которому, «где
оной муж потребует, даваны были казенные деньги» с последующим их
возмещением. Указом 24 декабря определено было давать Ф. И. Соймо-
нову в пути из казенных денег до 200 рублей»1 2.
В конце февраля 1742 г. Ф. И. Соймонов возвратился из ссылки,
пробыв (по нашим подсчетам) непосредственно в Охотске с февраля по
сентябрь 1741 г. Более 10 месяцев понадобилось для преодоления ог-
ромного расстояния до Охотска и обратно посланному за ним капралу
Т. Васильеву, который, вернувшись 2 марта 1742 г. в Петербург, доло-
жил А. И. Ушакову: «По силе оной инструкции реченного Федора Сой-
монова, из Охоцкого острогу взяв, завес я в ево деревню, имянуемую
Волосово, имеющуюся в Московском уезде по Серпуховской дороге
расстоянием от Москвы за семьдесят верст, в которой оного Соймонова
и оставил...»3
14 марта 1742 г. был подписан указ о частичной реабилитации
Ф. И. Соймонова — «оную вину ему отпустить... прикрыть знаменем и
шпагу отдать, и о непорицанин ево тем наказанием и ссылкою дать ему
указ с прочетом», но «от военной и статской службы ево отставить и ни
к каким делам не определять»4. Наконец 17 марта в Московском Крем-
ле «пред Успенским собором объявление по публикации прочтено при
собравшемся тогда народе вслух», а после прочтения «оной Соймонов
знаменем прикрыт». Тут же отдана была шпага «с ефесом и на ножнах
с наконечником, серебряным без крючка», отобранная Н. Каковин-
ским при аресте. 14 апреля 1742 г. возвращены дача и мыза в Ингер-
манландии, а 16 апреля выдан указ «с прочетом»5.
Таким образом, весной 1742 г. Федор Иванович Соймонов, удалив-
шись в подмосковную деревню, не по своей воле был отстранен на дол-
гие годы от государственной службы, оторван от привычных научных
занятий гидрографией и картографией, от любимого им моря. К сожа-
лению, не сохранились автобиографические записки этого, как он на-
зывал, «скучного» периода его жизни, продолжавшегося 11 лет. Поч-
ти неизвестны (за редким исключением) и документальные источники
этих лет. Но в историографии, начиная с В. Н. Верха и кончая совре-
менными исследователями, отсутствие фактического материала воспол-
1 ЦГАДА, ф. 7, № 822bis, л. 7.
2 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. VI, л. 251.
3 Там же, л. 266.
4 МИРФ, ч. IX. СПб., 1882, с. 212.
5 ЦГАДА, ф. 6, № 211, ч. II, л. 18.
7 Л А Гольденберг
УТЦДЪ ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА
САМО ШрЖИЦЫ ВСЕрОССЬКХОЦ, Н^жпелье:в$ук^>ч>
я р ^-Л <7- (V Н • {: н . О
. И^у^шго АЦ>я>з 24. дмл сет (7^ '<ЧУ * sb втевт х?>
Мвсаш «й НрйВйтслн.И;вухтигс Секав« sb Сб-ачккух? ка-тю *••
шсьхзчо, хвогс-дй ЬЦада 4 ASS ЕЯ ЦМ11ЕрАКфСкЮ£ ЕБЛИЧЕС'ГьЬ
й<<?';<;а(х:>и>х&1ж^с укмчла, Геве^ду К^ксЪКсшшру ,
: , коах^юй »Е'У 'Каоху }-*? году «а вйкы ' ;«Гу>т:чеаГл
• 7у :? >ХЧ<О!'О НлиШм^Я £<Х.ЛЗяЬ >?\'г-.Ь в'Ь i.i'JAUV v 4 f'<> Г<С^Ил<ХХ?:V
*R имшфл-тагхкего опт у«:% <вк>а Ссз.чоаай uBb»UsM
<.кхк>^.л£Я5 > i< м\Ь> ему ttzufs гдл «о.*'>л,?еай> , o«v<<-
^<4-/тту ^пйусайшь < й&аЫ ему £>5bma* ЕЯ ПМЕЕрАТбр-
-СК.ЛГО ЯЕЛиЧЕСТ^а. вго.ч«л<«.ив^'Мтн< у наг'Ь .. Hi пуолнч.^мЬ* ч\аЬ
* жштЪ « хагшу о'ль^иил 1. д о непфи^пв еео гиТхчЬ
Ш>у«^ЙМЬ Й £ШЛКЖ> E<rP3t'eyy у«2йЬ 7b ВрОЧеПЕнЧа , й да S<x?r.
ной и сташскай службы ?:ю <шкпов;&г&, з йй н'Ь кв&.чЪ лТ'ламЪ
и ааисаалляжя теш ЕЯ UMBEpAlОрСК.АГО UEAib
ууЗзубовому СОЙМО«П.Ку' 8«a£iasw*K<& ЕЯ CMHEpViOp
•СК Л ГО ЙЕЛИЧЕС'ТйА йг^^ЖиГи^ОЕ* уо& в <Ж<лйлезЪ, й о не.
..Шйу^й waxt&OMtRyt^Mb swk*&rW> а ссш.а^а ука§Ь емг mb
С^ави дА'Я) , а ю <збзг-:нго^йс<Ь sb СшкпаклаЕ^УргВ холе;зх
Чхааделлр^ хаагперы я к««» й ah Cyxasetow гуЦйа з провия-
$* ’ « »ь Ном^хшкую гу>Ер*д№ 5>C<;.S337S о шям'Ь ке указы х*Ъ
: сенахжжой КЗЯПХ)ры > того >?.W$ г>:о р<^у ЕЯ ИМП^Л'ГОрСКЛГО
ЖЛИЧЕСГЕА, к:ио:пяра прикажи я , .-
;йх)мЪ во м^жтзк'ууАсл вЬ мжхпйезх<е^ург§ хгхлеря К4н^ляр$и
камины «ЮОсгп^КК. 'У<ху,^ У ''<й ' -J 'к'**< И зй>Нового
.{ВМРсушхуОе^йю посилт, йзЬ Est\ мшАл^<и;2уь;з.<>^о Сеноед
ЬУКаШ ../!•? .ч/...:.;??: у / г, Я л. , <Г7: . Г' > , /х ': ,7 ' ?Л" _
Печатный указ 14 марта
1742 г. о «непорицании нака-
занием и ссылкой». (ЦГАВМФ,
ф. 212 (отд. II), № 12, л. 157).
нено использованием малодостоверных и критически непроверенных ле-
генд и домыслов. Типичной, например, ошибкой является датирование
освобождения Соймонова. Называемая обычно дата— 14 марта 1742 г.—
результат неверного прочтения текста указа о «непорицании наказа-
нием», в котором вначале излагаются основные пункты указа 8 апреля
1741 г. Последняя дата правильно названа лишь Д. А. Корсаковым.
Вместе с тем он не избежал особенно распространенной ошибки, счи-
тая, впрочем, так же как и все другие исследователи, что Соймонов из
ссылки не возвратился в Москву, а остался добровольно в Охотске (в
Сибири) 4. Из статьи в «Русском биографическом словаре» и современ-
ных компиляций В. Г. Гончарова1 2 можно узнать, что Соймонов «при-
говорен к казни» по манифесту 7 июля 1740 г., а не приговорами 20 и
24 июня, как это было в действительности. Если эту небрежность легко
обнаружить, учитывая, что наказание (27 июня) не могло предшество-
вать приговору, то корни других заблуждений не столь очевидны. Оба
автора к мерам наказания Соймонова помимо кнута и ссылки присое-
динили еще и «вырывание ноздрей», произвольно дополняя тем самым
известные подлинные и печатные указы и протокол «экзекуции». В ли-
тературе до 1865 г. никаких данных о «вырывании ноздрей» нет, а по-
явились они в результате опубликования статьи некоего Н. А. Абрамо-
1 Д. А. Корсаков. Артемий Петрович Волынский. — В кн.: Древняя и новая Рос-
сия, 1877, № И, с. 243, 245.
2 В. Г. Г о н ч а р о в. Ф. И. Соймонов — первый русский гидрограф. М., 1954,
с. 22—23; он же. Федор Иванович Соймонов — первый русский гидрограф. — «Изв.
ВГО», 1952, № 6, с. 599.
99
ва из Семипалатинска1. Эта небольшая заметка значительно способст-
вовала проникновению в научную и популярную литературу о Соймо-
нове неверных положений и фальсифицированных фактов. Автор, жив-
ший, по-видимому, когда-то в Тобольске, по памяти воспроизвел почти
тридцатилетней давности слышанные им от стариков рассказы и преда-
ния о Соймонове. Историческая достоверность таких сведений в боль-
шинстве своем ничтожна, хотя все они интересны тем, что свидетельст-
вуют о сохранении и в первой половине XIX в. в памяти народной име-
ни сибирского губернатора. Например, совершенно не подтверждаются
историческими свидетельствами такие факты деятельности Соймонова,
как спасение на море жизни Петру, проживание в Охотске сразу же по-
сле амнистии, беспрерывное пребывание в Сибири в 1740—1763 гг. ит. д.
Ошибочно приписана Соймонову статья «Известие о торгах сибирских»,
принадлежащая перу Г. Ф. Миллера. Ссылаясь на манифест 7 июля
1740 г., Абрамов упомянул, хотя не мог там об этом прочесть, и о «вы-
рвании ноздрей». Более того, он привел тобольское предание, слышан-
ное в детстве от стариков, о «зарощении вырванных частей посредством
разгноения». Принимая всерьез сказание, Абрамов сомневался лишь в
том, где была произведена пластическая операция — в Восточной ли
Сибири или уже в Тобольске. Далее следует легендарное и романтиче-
ски-сентиментальное повествование о длительных поисках Соймонова
«по разным казенным заводам» в Восточной Сибири. Посланный якобы
лично Елизаветой какой-то капитан пересматривал на заводах списки
сосланных на каторгу, расспрашивал начальство, но, увы, безрезуль-
татно. Наконец он добрался до Охотска, но и там в списках ссыльных
не нашел Соймонова. Случайный и счастливый финал этих поисков на-
поминает святочный рассказ.
В одно утро капитан посетил завод для выварки соли из морской
воды. Он вошел в кухню, «там увидел женщину, которая садила в.
печь хлебы, спросил ее: «Не знаешь ли ты здесь, в числе каторжных,
Федора Соймонова?» — «Нет, такого у нас не было и нет», — отвечала
женщина. Подумавши несколько, она тихо, про себя, говорила: «Федо-
ра, Федора», потом, возвысив тон голоса, сказала: «Вон там в углу
спит Федька-варнак, спроси, не он ли?» Капитан подошел и увидел
спящего на голом полу седого, обросшего бородой старика, одевшегося
суконным зипуном, какие носили каторжные. Пробудив его, капитан
спросил: «Не знаешь ли, нет ли здесь Федора Соймонова?» Старик
встал на ноги и в свою очередь спросил офицера: «На что его вам?»
Капитан: «Мне нужно». Старик молчал, стоя как будто в раздумье.
Между тем капитан, лично знавший Соймонова в Петербурге, всматри-
вался в черты исхудалого лица его и, начиная признавать его, спросил:
«Не вы ли Федор Иванович Соймонов?» Старик: «На что вам?» Офи-
цер: «Очень нужно». Старик: «Да, я некогда был Федор Соймонов, но
теперь несчастный Федор Иванов», — и заплакал».
1 Н. Абрамов. Несколько сведений о Федоре Ивановиче Соймонове, бывшем,
сибирском губернаторе (1740—1763 гг.). — ЧОИДР, 1865, кн. 3, с. 191 — 198.
100
Абрамов выдает все это за рассказ Федора Ивановича «одному из
уважаемых лиц в Тобольске». «А я,— сообщил автор,— слышал в 1832 г.
от сына этого лица, скончавшегося впоследствии в 1840 г., 80 лет от ро-
ду». В. Г. Гончаров поверил этому «источнику», игнорируя строжайший
учет ссыльных в XVIII в. Приведенные документы о Т. Васильеве, на-
до полагать, позволяют критически оценить весь расказ.
Все эти и другие сами по себе незначительные факты можно было
бы не рассматривать, но они в своей совокупности приводят к такому
нагромождению ошибок и обилию неточностей, что, попадая без про-
верки в научные и в особенности научно-популярные издания, способст-
вуют распространению искаженных представлений.
Документальные источники о Ф. И. Соймонове в 1743—1753 гг., как
указывалось, до сих пор малоизвестны, поэтому каждый новый доку-
мент этого периода представляет значительный интерес. Прежде всего
Соймонов принялся за приведение в порядок запущенного за время
ареста и ссылки помещичьего хозяйства, урегулирование долговых обя-
зательств и спорных земельных дел. Так, например, 8 мая 1744 г. бра-
тья Федор, Дмитрий и Александр Соймоновы осуществили «полюбов-
ный» раздел имений отца, «прожиточного жеребья» матери, землевла-
дений умершего в 1736 г. младшего брата Алексея — «недвижимое в
разных городах имение между собою разделили к одним местам». Со-
хранилось дело 1745 г. с иском игумена Серпуховского монастыря по
поводу спорной земли, приобретенной Ф. И. Соймоновым1. К этому же
периоду относятся закладные 1746 и 1751 гг. на московский двор
Ф. И. Соймонова за Калужскими воротами в приходе церкви Риз По-
ложения, купленный им в 1735 г. из Канцелярии конфискации1 2.
Моряк по призванию, духу и образованию, Соймонов мечтал о мор-
ской карьере и для своих сыновей. Все они получили хорошее домашнее
воспитание, а своего первенца Михаила он обучил плоской и меркатор-
ской навигации, практике кораблевождения. 8 марта 1743 г. по заявле-
нию прапорщика И. Ф. Корсакова «его свойственник» Юрий Соймонов
был отпущен «на смотре недорослей» в дом отца «для наук» до 12 лет.
24 марта того же года на смотр был представлен третий сын — Афана-
сий (родился в 1734 г.), отданный затем отцу «для обучения российской
грамоте твердо читать и чисто писать»3. Но мечтам не суждено было
осуществиться. Генерал-фельдцейхмейстер Л. Гессен-Гомбургский, слу-
чайно находившийся у вице-адмирала М. А. Белосельского во время
визита к тому отца и сына Соймоновых, обратил внимание на талант-
ливо выполненные Михаилом учебные чертежи по геометрии, тригоно-
1 ЦГАДА, ф. 1209, дела молодых лет по г. Алексину, № 10529, лл. 188—194 об.
В Межевом архиве сохранились характеристики земельных угодий Соймоновых
(см ЦГАДА, Экономические примечания, Калужская губ., № 1, ч. 2 генплана Тарус-
ского уезда, № 83, 89, 149, 152, 159, 160, 309; Московская губ., Серпуховский уезд,
№ 1326, генплан, № 49, 93, 148, 153, 154, 157).
2 Москва. Актовые книги XVIII столетия, т. VII. М., 1897, с. 75; т. VIII, 1898, с. 41.
3 ЦГАДА, ф. 286, кн. 272, лл. 640, 908; кн. 269, л. 211.
101
метрии и навигации и «упросил» отдать юного автора к нему в артил-
лерию. Так в 1742 г. М. Ф. Соймонов поступил бомбардиром в распоря-
жение капитана Алабышева, директора Московской артиллерийской
школы, в которой и обучался основам фортификации и артиллерии.
13 июня 1749 г., получив унтер-офицерский чин фурмейстера и назначе-
ние в город Епифань, Соймонов был командирован «за комиссара для
раздачи жалованья на фурштатскую команду», расположенную в рай-
оне Епифани, Богородицка, Дедлова, Скопина, и «для отвозу на оную
амуниции для фурлетов и конских приборов для 3000 лошадей». Неод-
нократно он совершал служебные поездки для заготовления фуража в
Михайлов, Дедлов, Скопин, на Иван-озеро, для приема холста в Тулу,
для приема различного кавалерийского снаряжения и минных мешков
в Брянск, Шацк и Верею. На реке Проне в Липецкой засеке вблизи го-
рода Пронска (село Ухорское) М. Ф. Соймонов руководил заготовкой
леса для строительства спроектированного им «магазина» в Епифани,
рассчитанного на 1500 комплектов «фурлейт» и 3000 лошадей.
В официальной справке канцелярии Главной артиллерии и форти-
фикации фурмейстер М. Ф. Соймонов аттестовался по службе весьма
положительно — «состояния доброго, грамоте и писать умеет, арифме-
тики, геометрии, плангеометрии, тригонометрии и артиллерии знает».
На экзамене 3 марта 1752 г. в Московской полевой артиллерийской
команде «во оных науках оказал себя знающим» и был удостоен к про-
изводству в унтер-цейхвартеры (чин, равный артиллерийскому штык-
юнкеру или армейскому подпоручику) Брянского или Киевского гарни-
зона. Во втором представлении 31 августа того же года Московская ар-
тиллерийская школа сочла нужным подчеркнуть, что «хотя пред ним,
Соймоновым, несколько в фурштате фурмейстеров старее аттестуется
достойными к перемене, но перед ними Соймонову преимущество...
потому что он как есть дворянин и по ревности своей означенные науки
обучил на своем коште»1.
Тем не менее оба представления не состоялись, и вовсе не деловые
качества молодого офицера оказались тому виной. Первый серьезный
жизненный удар был нанесен совершенно неожиданно: «за неуступку
приятельнице командовавшего тогда в Москве артиллериею генерал-
майора серпуховской деревни за бесценок — не произведен»1 2. Более то-
го, по «неблагоприятству» того же генерал-майора М. Ф. Соймонов во-
все был исключен из списка артиллерийских офицеров в связи с дли-
тельной командировкой в Сибирь.
Младшие сыновья также не стали моряками. Афанасий и Юрий, обу-
чаясь гражданской архитектуре за собственный счет, в прошении 5 фев-
раля 1752 г. просили определить их в ведомство московской полиции в
команду архитектора князя Ухтомского. В 1754 г. А. Ф. Соймонов был
переведен из архитектурных учеников 2-го класса в сержанты и назна-
1 СА, т. IX, с. 221—222.
2 Михаил Федорович Соймонов. Автобиография. — «Горный журнал», 1887,
№ 10, с. 147.
102
чен в команду обер-архитектора Растрелли. В том же году прапорщик
Ю. Ф. Соймонов был направлен на строительство Головинского дворца.
Получив свободу, Ф. И. Соймонов не был полностью реабилитиро-
ван. Запрещение занимать военные и штатские должности по сущест-
ву оставляло за ним репутацию запятнанного и опального государст-
венного деятеля. Но вынужденное изгнание и жизненные невзгоды не
сломили духовно одаренного, высокообразованного и талантливого че-
ловека, научные интересы которого были широкими и разносторонни-
ми, знания — глубокими, а творческая энергия — нерастраченной.
Еще в математико-навигацкой школе Ф. И. Соймонов познакомился,
как все ученики, с популярным изложением системы Коперника. Лю-
бовь и серьезный интерес к астрономии — науке, тесно связанной с ко-
раблевождением и картографией, он пронес через все невзгоды и лише-
ния. В 1976 г. нами найдена в рукописном отделе библиотеки Москов-
ского главного архива Министерства иностранных дел Соймоновская
рукопись астрономического сборника, которая свидетельствует о сис-
тематических занятиях автора астрономией, показывает его эрудицию в
специальных вопросах естественных наук. На титульном листе, датиру-
емом 1748 г., обозначено: «Краткое изменение о астрономии, в котором
показано величины натуры и растоянии небесных тел, також порядок
в их расположении и движении по разным системам, при том же о ве-
личине и о движении земного глобуса, нами обитаемого. Выписано и со-
брано из лекциев и трактатов разных астрономических и физических
авторов»1. Подбор материала в рукописи не оставляет никаких сомне-
ний в том, что Соймонов по своему мировоззрению принадлежал к убеж-
денным сторонникам гелиоцентрической теории, почему объяснение
«сферы коперниканской системы» занимает центральное место. В целом
рукопись не является оригинальным произведением, но Соймонов ви-
дит свою задачу не в создании нового трактата, а в предоставлении чи-
тателю возможности ознакомиться с лучшими образцами мировой но-
вейшей литературы по физике и астрономии. Уподобляя себя перепис-
чику, он подчеркивает, что в отличие от простого писца «автором назы-
ваться может, кто о какой либо материи какое описание издает и хотя
приемлет о том из других книг или авторов, однако ж при том и свое
рассуждение или доводы из’ясняет, как господин де Фонтенель о той
же науке разговор свой с маркизою сочинил»1 2. «Но я, — пишет далее
Соймонов,— не почему не похож на него, ибо он француз, а я русак,
он учен, а я простак!» — и заканчивает предисловие к своему труду под-
писью: «астрономической науки копеист». Позднее Соймонов неодно-
кратно возвращался к своей работе, дополняя рукопись новыми статья-
ми и комментариями.
Оторванный от непосредственной деятельности в области гидрогра-
фии и картографии, Соймонов обратился к изучению русской истории.
1 ЦГАДА, ф. 181, рук. отд., № 262.
2 Имеется в виду книга французского астронома Б. Фонтенеля «Разговоры о мно-
жестве миров».
103
В раздумьях над судьбами Родины на различных этапах ее историче-
ского развития родились новые творческие замыслы. Систематические
и многолетние занятия помогли Соймонову осуществить смелый и гран-
диозный проект — создать историю России в кратком изложении, кото-
рая предназначалась «ни для чего иного, но для того единого, что б из
той великой и пространной истории о достопамятных случаях, а паче о
распространении Российской империи удобнее познать возможно бы-
ло». Разрабатывая план и принципы построения своего исторического
труда, он великолепно понимал всю сложность поставленной перед со-
бой задачи: «Мое намерение не в том состоит, что б о Российской импе-
рии полное или обстоятельное известие изъяснить, понеже на толь вели-
кое дело ни смысла, ни сил моих не достает, но токмо единое сокращен-
ное известие учинить, разделяя оные на разные части, в которых пока-
зано будет все те случаи, что до приращения принадлежат, которые
пред другими и за важнейшее и за достопаметнейшие почитаться долж-
ны». И далее в «Предисловии к читателю» замечает, что «при том и где
отчасти и о протчих приключениях упомянуто будет, да и в том я имел
великую опасность, что принял смелость о Российской империи из раз-
ных исторей воедино собрать и сокращенно написать и все случаи, ко-
торые мне за знатнейшие против прочих показалися»1.
Титульный лист, авторское предисловие к читателю, оглавление ис-
торического сочинения Ф. И. Соймонова обнаружены среди «бумаг»
Г. Ф. Миллера, переданных в 1897 г. археологом Д. В. Поленовым в
Публичную библиотеку. Титульный лист помечен 1754 г., надо пола-
гать, годом завершения работы: «Сокращенное описание о приращени-
ях Всероссийской империи по разным достопамятным случаям, а паче
в царствование государя императора Петра Великаго и како в нынеш-
нее цветущее и во всем свете славное состояние приведена; о тех еди-
ных случаях, которые перед протчими за важнейшие почитаются, напо-
добие краткаго екстракта собрано, выписано и сочинено лета христо-
ва MDCCLIV».
Идея составления «краткого екстракта» русской истории возникла у
Соймонова при ознакомлении с сокращенными до двух томов польским
иезуитом П. Скаргой 12-томными «Церковными летописями» кардина-
ла Барония. «По тому примеру, — писал Соймонов-историк, — и я наме-
рение принел из пространной Всероссийской истории то единое, что за
достопамятнейшее признавается, собрать и кратко написать без всякой
отмены, то есть ни благополучнейших не увеличивая, ни злополучных
не уменьшая»1 2. Сохранившееся «Оглавление о приращениях и достопа-
мятных случаях Всероссийской империи» дает некоторое представление
о содержании работы. «Истории достопамятные случаи по намерению
моего плана зачинаются от княжения великого князя Владимира» и
«разделяются на 12 частей... до нынешних времен» (до 1740 г. — Л. Г.):
1 ГПБ, рук. отд., ф. 595, № 96, л. 2.
2 ГПБ, рук. отд., F. IV. 736, л. 2.
эш»прли|£шях&
вс EmociHCKOMimi ош
ПОВ W1ШЛ» достоял дкггшмУ
133Й1жЯВшЯЙЙж^ж.й-
В лялнМретвавлшЕ
госадлря ИЛШЕРАТОРЛ
|\£<11ЕЖ'Ш'ВЕЛИКЛТО
|HMM|!iШШ1II1U- 4BETSSUJll.E
нги?^ сна
н сйи ая а ч и * л к Ж^а^г iw и е t Ubnt и,
ijy?SS^ggIBS-! ЫйШ=^^ ж;: . •.
(III Vj|»*fCww 1жшшта Iff
(дЖмм (Ншаш
jiUk*
SliiSIiO Й1ЙЙИ 1И1Й - Жж '.ж...
Титульный лист историче-
ского сочинения Ф. И. Сой-
монова. 1754 г. (ГПБ, рук.
отд., ф. 595, № 96, л. 1).
1-я часть — княжение Владимира. Принятие христианства. Брак с ца-
ревной Анной. Крещение. О походах Владимира в Суздаль, Владимир,
Ростов. «О междуусобных бранях» князей. Батый; 2-я — Дмитрий Ива-
нович. Мамай. Освобождение от татарского ига; 3-я — княжения Ива-
на Васильевича и Василия Ивановича. «Завоеванием Угорские земли
и некоторою частью сибирских мест немалое приращение Россия полу-
чила»; 4-я — Иван Васильевич. «Толь великое приращение Россия по-
лучила, что царствы Казанское, Астраханское, Сибирское... присовокуп-
лены... И протчие нутренние изправлении мудрыми того государя уч-
реждениями происходили»; 5-я — «Немалые сметении от подложных
царевичев», «насилие и раззорение от поляков»; 6-я — Михаил Федоро-
вич. «Исправление нутренних беспокойств». Войны с Турцией, Поль-
шей; 7-я — Алексей Михайлович. «Возвращением от поляков древних
Киевского и Смоленского княжеств Россия приращения получила, а
притом внутренние порядки в лутчее состояние приведены». Соборное уло-
жение. Государственное межевание; 8-я — Федор Алексеевич. Чиги-
ринские походы. Гетман Дорошенко; 9-я — Петр Великий. «Верх сла-
вы и возобновление России во всяком роде как в политических, граж-
105
данских, военных и во всех без изъятия» (эта часть состоит из 25 раз-
делов); 10-я — Екатерина Алексеевна; 11-я — Петр Алексеевич; 12-я —
Анна Ивановна. Взятие Гданьска. Август III — король польский. Война
с Турцией. Взятие Азова. Заключение мира.
Оригинал первой исторической работы Соймонова пока не найден,,
но имеются все основания полагать, что он существует. Во-первых, над
ее центральным разделом — девятой частью — автор продолжал рабо-
тать и в 60-х и даже в начале 70-х годов XVIII в. Этот труд также поч-
ти совершенно не исследованный, но известный в литературе как мно-
готомная «История Петра Великого», сохранился полностью. Обнару-
жено и продолжение «Сокращенного описания», доведенное до 1761 г.
Во-вторых, в четвертом реестре материалов Г. Ф. Миллера, поступив-
ших в 1784 г. в Московский архив Коллегии иностранных дел под № 24,
значилась рукопись «Сокращенное описание о приращении Российской
империи начиная от Владимира Великого по 1740 г.»1. В-третьих, пере-
рабатывая материалы рукописи 1754 г. и извлекая из нее ту часть, ко-
торая освещала петровский период, Соймонов снабдил ее знаменатель-
ным заголовком: «Краткое описание, оставляя все протчия, где оные-
доныне в орегиналах находятся...».
И введение и план, снабженный краткими аннотациями, не раскры-
вают ни исторической концепции Соймонова, ни его методов работы
над источниками. Одно только совершенно ясно из анализа этих доку-
ментов: их мог составить человек, эрудированный в вопросах русской
истории, пытавшийся в середине XVIII в. привести в известную систему
накопленный к этому времени фактический материал.
Ф. И. Соймонова отличала страстная любовь к Родине, горячий пат-
риотизм. «Благосклонного читателя всепокорнейший слуга, Всероссий-
ского отечества всенижайший патриот» — так называет себя автор в
«Предисловии к читателю», и это звание мужественно выстрадано им в,
жестокой борьбе.
ВОЗОБНОВЛЕНИЕ КАМЧАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ
Лишь через 10 лет после ликвидации Камчатских экспедиций Берин-
га и Чирикова было решено «для откровения разных до сех пор сокро-
венных польз государства» возобновить одно из последних и значитель-
ных начинаний Петра I, направленное на освоение и изучение малолюд-
ной территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Проблема во-
зобновления работ Камчатской экспедиции стала особенно актуальной
после того, как определились успехи плавания русских промышленников
40—50-х годов и появилась привезенная ими пушнина. К этому времени
претерпела изменение и официальная точка зрения на результаты экс-
педиций. В одном из сенатских «экстрактов» сообщалось, как Беринг
1 Н. В. Г о л и ц ы н. Портфели Г. Ф. Миллера. М., 1889, с. 19.
106
«с командою до американских берегов доходил», а капитан Шпанберг
был у японских берегов, «где тамошние жители, а особливо на неизвест-
ных островах обитающие народы с российскими людьми к торгу склон-
ными оказались». Отмечалась достоверность обстоятельных экспедици-
онных описаний, журналов и ландкарт.
Сенатский чиновник рассказал далее о трагической гибели Беринга,
пришедшего «от неимения провизии в бессилие», об острове, названном
именем капитана-командора. Он привел и общепринятую оценку гран-
диозному предприятию века, имевшему «по довольному известию явно
какой успех о неизвестных прежде землях и точно желаемых» самим
Петром, особо подчеркнув получение «великого капитала в одних боб-
рах с Берингова острова».
26 сентября 1743 г. вышел сенатский указ о прекращении Второй
Камчатской экспедиции. Шпанбергу и Чирикову предписывалось в
«морские вояжи более не ездить» и с командой «быть им всем до указу
в сибирских городах». Как гласила официальная версия, «остановка»
совершилась «за неспособностию поставить в ту экспедицию припасов
’и протчих потребностей». Именно поэтому новым планом возобновле-
ния деятельности экспедиции прежде всего предусматривалось выпол-
нение первоочередной задачи — организации эффективной системы пе-
ревозок в отдаленные северо-восточные крепости, остроги и порты.
29 марта 1753 г. сибирским губернатором назначается боевой адми-
рал В. А. Мятлев, получивший в связи с этим ответственным определе-
нием звание генерал-лейтенанта и «отменное жалованье». Талантли-
вый моряк Василий Алексеевич Мятлев был старым и добрым другом
Ф. И. Соймонова. В 1716 г. они вместе плавали мичманами на «Ингер-
манланде», в один и тот же день в 1722 г. получили звание капитан-лей-
тенантов, участвовали в Персидском походе. Сенат возлагал большие
надежды на действия нового губернатора, поручая ему помимо «при-
ведения в порядок» Сибирской губернии «старатца о способнейших пред
прежним провозах и протчих потребностях к той экспедиции, дабы оное
к славе и пользе империи в действо произвести и более о неизвестных
сторонах открытность получить, а от обретенных пользоваться»1. К об-
суждению организационных, военных, дипломатических аспектов про-
екта новой экспедиции привлекались Коллегия иностранных дел, Си-
бирский приказ, Военная и Адмиралтейская коллегии, Академия наук.
По докладу сенатора П. И. Шувалова 7 июня 1753 г. было решено
немедленно предложить Сенату «к слушанию» все «по бывшей Камчат-
ской экспедиции дела и какое от находящихся ныне в России японцах
о тамошнем пути известие и ланткарта в Сенате имеетца», а В. А. Мят-
леву подготовить сообщение, «какова искуства и знания людей ему на-
добно взять с собой». Стержнем проекта «о возобновлении Камчатской
экспедиции и изыскивания чрез оную неизвестных мест и народов и о
^склонении их в здешнюю власть и подданство» было создание «в край-
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 4856, л. 49.
107
нейшем секрете особой комиссии» для организации прежде всего бес-
препятственного плавания по Амуру и морем близ берегов к Охотскому
и Удскому острогам и в «протчие нужнейшие российские по Северо-вос-
точному морю места». Предусматривались гидрографические исследо-
вания рек Амура, Аргуни, Ингоды, Хилка, построение крепости и верфи
в устье Амура, строительство судов в Нерчинске, «приискание» железа,
открытие навигационных школ в Иркутске и Нерчинске, обеспечение
провоза провианта.
План Шувалова — Мятлева тщательно изучался Сенатом в течение
весны и лета 1753 г.
В июне 1753 г. Мятлев представил Сенату свои предложения. Он
считал, что наилучшим способом для обеспечения гарнизонов крепостей
и острогов, лежащих по северо-восточным берегам, а также живущих в
тех местах «промышленников и обывателей» является «умножение зем-
леделия» в Нерчинском уезде, т. е. в районе, имеющем «наилучший к
хлебородию климат». Излишки хлеба, который окажется значительно
дешевле, чем в Охотском и Удском острогах, можно транспортировать
из Нерчинского уезда по речной системе Ингода — Аргунь до устья Аму-
ра. Проектом Мятлева предусматривалось учреждение верфи, построение
крепости, строительство морских судов, необходимых «для обыскания
вновь неизвестных восточных, северо-восточных и южно-восточных мест
и описания земель». В районе Нерчинска и рек Ингоды и Аргуни он по-
лагал необходимым провести рекогносцировки с целью выбора удобно-
го места для строительства судов разной грузоподъемности.
Наконец 9 июля был подготовлен проект сенатского указа «о возоб-
новлении Камчатской экспедиции и изыскивании чрез оную неизвестных
мест и народов». В. А. Мятлеву поручалось «производить со всевозмож-
ным старанием и прилежанием, содержа все то в крайнейшем секрете,
особою комиссиею, не мешая с губернскими делами», строительство
вначале 2 судов, а затем «сколько к тому впредь необходимо будет», а
также осмотр и «отыскание» мест на р. Ингоде, удобных для строения
и «сплаву судов». Предусматривалось строительство таких судов, кото-
рые можно было бы использовать для плавания с провиантом не только
по Амуру, но и от его устья вдоль морских берегов к Охотскому и Уд-
скому острогам и в другие населенные пункты. Для проведения описных
и рекогносцировочных работ в Нерчинском и других уездах в распоря-
жение Мятлева передавались четыре геодезиста, морские офицеры и
«служители» бывшей Камчатской экспедиции, военной судьбой забро-
шенные в Томск, Охотск и другие сибирские города. С 1743 г. Адмирал-
тейской коллегии поручалось передать Мятлеву все журналы, описания
и ландкарты Камчатской экспедиции. Еще раз подчеркивалась необхо-
димость точного и неуклонного выполнения одной из центральных за-
дач— развития хлебопашества в Нерчинском уезде «ко отвращению до
того происходящих в отдаленные крепости, остроги и гарнизоны тяжких
и трудных провоз и от того народной тягости». Предусматривалось вы-
делять по требованиям Мятлева из Адмиралтейской коллегии нужное
Василий Алексеевич Мятлев — сибирский губерна-
тор, предшественник Ф. И. Соймонова. (Музей Во-
енно-Морского Флота).
число мастеровых людей (плотников, кузнецов, мастеров и подмастерь-
ев по строительству судов) и двух штурманов с их инструментами. На
Берг-коллегию возлагалось обеспечение особой комиссии железными
припасами и инструментами, предписывая одновременно проведение по-
исково-разведочных работ в районе Нерчинска. Финансирование экспе-
диции проектировалось проводить из «неположенных в штат доходов»
Сибирской губернии. Избирая центром дислокации экспедиции Нер-
чинск, Сенат считал целесообразным подчинить ее генерал-майору ир-
кутскому вице-губернатору И. Вульфу.
Особо следует выделить еще два пункта июльского указа. В одном
из них Мятлеву рекомендовалось рассмотреть «прожект» А. М. Шпан-
берга. Речь шла о полученных Сенатом в 1750 г. от сына умершего ка-
питана М. П. Шпанберга «доношений», в которых инженер-прапорщик
«по знанию ево в бытность с отцом своим у описания от Камчатки до
Японии и Японских островов и на них людей» просил отправить его в
новую экспедицию. Он подробно описал, «каким способом в совершен-
ное и беспрепятственное показанных островов осмотрение и описание
учинить и тамошние народы к подданству е. и. в. предпринято быть мо-
жет и какие к тому люди и материалы и другие потребны». В другом —
зафиксировано решение Сената о передаче в «команду» Мятлева пере-
водчиков-японцев. Еще в 1745 г. большерецкими сборщиками ясака на
одном из Курильских островов были «сысканы» десять японцев, из ко-
торых пять были оставлены в Охотске, «где как их по-русски, так и от
них японскому языку обучать велено», а остальные привезены в Санкт-
Петербург. В столице японцы рассказали о «тамошних землях и наро-
дах», составили несколько карт. Находясь при Сенате, они выучили
русский язык и, в свою очередь, обучили двух русских учеников япон-
скому языку. Отсылая японцев к Мятлеву, Сенат отметил, что все они
нужны для «потребного чрез их показании о тамошних землях и наро-
109
дах разведывания, а иногда во время действительной той экспедиции
произвождения и чля употребления по знаемости их мест и переводам
тех языков».
Как видно из обширной программы, намеченной для возобновляемой
Камчатской экспедиции, главнейшими аспектами ее деятельности яви-
лись судостроение, гидрографические исследования, описные и карто-
графические работы. Возглавить выполнение разнообразных и тяжелых
задач было под силу лишь волевому, энергичному, опытному и знающе-
му человеку. Выбор В. А. Мятлева пал на Ф. И. Соймонова, проживав-
шего в подмосковной деревне и находившегося в длительной опале.
Облик кабинетного ученого и провинциального помещика, занятого
ведением хозяйства, никак не вяжется с активной и деятельной натурой
Ф. И. Соймонова. Лишенный любимых и привычных дел, обремененный
к тому же долгами и постоянно испытывавший денежные затруднения,
он на 61-м году жизни без колебаний принял предложение своего флот-
ского товарища возглавить выполнение сложного и ответственного
поручения.
Во «всепокорнейшем представлении» Сенату В. А. Мятлев «для опи-
сания текущих чрез Нерчинский уезд впадающих в Амур рек», помимо
четырех геодезистов, просил прикомандировать еще двух штурманов и
«всех имеющихся в Сибирской губернии морских служителей» — участ-
ников Второй Камчатской экспедиции. Но главным, «первым моим
представлением, — писал Мятлев, — требуемого мною господина Соймо-
нова определить, а ево команду поручить» морских офицеров, а «в ак-
куратном описании не только глубины рек, но и самова моря и по нем
лежащих берегов и островов, свойственных морю приливов и отливов
на ево искусство положитца можно, потому что он... при описи Каспи-
ского моря был и от устья Ярковскова реки Волги западной и южной
берег того моря по Астрабацкой залив исправно описал». На собраниях
Сената 17 ноября и 3 декабря 1753 г. вновь детально рассматривался
проект указа 9 июля о возобновлении Камчатской экспедиции, положи-
тельное мнение и справки Коллегии иностранных дел, подписанные
А. Бестужевым-Рюминым и М. Воронцовым 16 ноября, представления
и доклады П. И. Шувалова и В. А. Мятлева. Наконец 25 декабря
1753 г. Сенат подготовил для утверждения императрицей решение, в че-
тырнадцати пунктах которого были изложены основные предложения.
Отдельный пункт решения Сената посвящен Ф. И. Соймонову. По-
скольку вокруг его назначения, связанного с полной реабилитацией,
возникла какая-то закулисная борьба, приведем полностью этот раз-
дел. «4. Вышеобъявленных будучих в Нерчинску у обыскания на реке
Ин годе удобных мест геодезистов и морских и протчих служителей и
строение судов и исправление их всеми потребностми ныне же поручить
бывшему в морской службе Федору Соймонову, которого как он, гене-
рал-лейтенант, представляет к определению туда экипажмейстером,
яко в морской практике и в навигации весьма искусного, и что над-
лежит до приуготовления как военных, так и ластовых морских судов
110
по долговременной ево при флоте и адмиралтействе бытности довольно*
знающего, и что по ево в навигации и практике искуству надежно мож-
но употребить и для обыскания вновь неизвестных мест и для окурат-
ного их описания. Чего ради ево, Соймонова, ныне ж в команду к нему,
генерал-лейтенанту, и отправить з жалованьем для такой дальнейшей
экспедиции в разсуждении ево неимущества и бедности, и дабы он,
имев пропитание, порученное дело с ревностию производить мог, по ты-
сяче рублев в год, которое ему производить ис тамошних Иркуцкой про-
винции доходов. А ныне для дальняго ево проезду выдать ему из штатс-
конторы в щет того жалованья на полгода. А е. и. в. от Сената всепод-
даннейше представить: что означенной Соймонов в морской службе сос-
тоял и был генералом-кригс-комиссаром, в 740-м году за вины ево по
учинении ему публичного наказания находился в ссылке, а в 742-м го-
ду марта 14 дня... вина ему, Соймонову, отпущена и на публичном мес-
те прикрыт знаменем и шпага ему отдана и о непорицании ево тем на-
казанием и ссылкою дан ему с прочетом указ, и ни к каким делам оп-
ределять ево не велено, но в вышепоказанную дальнейшую ко обыска-
нию вновь неизвестных мест и народов посылку ныне ево, Соймонова,
Сенат определил по ево в навигации и морской практике искусству... где
он, будучи по обыскании тех неизвестных мест и народов к пользе госу-
дарственной и заслуги оказать может. И того ради, не соизволит ли
е. и. в. повелеть ему, Соймонову, дабы он, будучи в такой отдаленности
и иногда при неизвестных местах и народах, мог каким чином себя имя-
новать и в порученном ему деле наибольшую ревность иметь, пожало-
вать чин морского капитана первого ранга...»1 В трех черновых вариан-
тах указа сенатское «представление» о Соймонове внесено, но затем вы-
черкнуто, и в указе 28 декабря 1753 г. он фигурирует только как «быв-
ший в морской службе». Бывший генерал-кригс-комиссар еще 8 декаб-
ря 1753 г. был «призван пред собранием» Сената и «объявлено ему,
что Сенат намерен ево отправить в Сибирь для некоторой нужной экс-
педиции». Принимая новое поручение, Соймонов обратился с просьбой
отправить с ним «из обретающихся в службе трех ево сыновей» фур-
мейстера Михаила. Решением 17 декабря М. Ф. Соймонов вместе с по-
лучением чина штык-юнкера «по требованию» отца назначался «для
употребления его... в экспедицию».
Январь и начало февраля 1754 г. заняла подготовка к пути. 12 ян-
варя Ф. Соймонов получил из Московской рентереи в счет определенно-
го ему жалованья на полгода 500 рублей и немедленно обратился с
просьбой о выдаче «другой половины» («по имеющимся долгам моим
имею нужду заплатить проценты»), которая вскоре же была удовлетво-
рена (9 февраля). Прибывшие в Москву из Санкт-Петербурга геоде-
зисты И. Т. Барашев, Я. Ф. Федоров и В. М. Воинов были несправедли-
во рассчитаны «денежным жалованьем и прогонами» в Сибирском при-
казе. Потребовалось вмешательство начальника экспедиции, объявив-
1 СА, т. IX, с. 210—211.
111’
шего, что в Нерчинск они, «имев по одной подводе, со мною поспеть не
могут», и по сенатскому указу (25 января) всем выдали полугодовое жа-
лованье и по три подводы. 12 января было получено известие из Адми-
ралтейской коллегии «о отдаче» в ведомство сибирского губернатора
«бывших в Камчатской экспедиции морских офицеров и служителей,
которые ныне имеются в Сибири, об отсылке всего делопроизводства по-
Камчатской экспедиции, выписок и журналов и ландкарт1, а также об
отправлении в Иркутск для строительства судов ластовых подмастерь-
ев с мастеровыми людьми и двух штурманов».
Для «скорейшего проезду» из Москвы до Иркутска Соймонов полу-
чил 14 подвод и прогонные деньги (352 рубля 1374 копейки) вместе
с распоряжением Мятлева «следовать за ним», «дабы нынешним зим-
ним путем до Иркутского доехать возможно было».
НЕРЧИНСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
История экспедиции, названной Нерчинской по местопребыванию ее
начальника и центру деятельности, в литературе освещена и изучена
недостаточно. В XVIII в. эти сведения считались секретными, и лишь
историк М. М. Щербатов кратко упомянул о ней1 2. По той же причине
и Ф. И. Соймонов отказался сообщить Г. Ф. Миллеру, «что принадлежит
до Нерчинской экспедиции», так как «ничего примечанию или объявле-
нию нет, а к тому ж, что оная и поныне под именем секретной содер-
жится. А учиненное описание землям, ныне карты от меня в правитель-
ствующий Сенат посланы с таким представлением единственно, коль ве-
ликое число земель и сенных угодей и лесов, и с чего в случае прибав-
ки людей к поселению видно было»3. Ценные данные с использованием
позднее погибших иркутских материалов приведены А. С. Сгибневым4.
Из неиспользованных ранее архивных материалов, которые содер-
жат наиболее полные сведения о Нерчинской экспедиции, нами изучены:
тысячелистное «дело» № 485 Секретной экспедиции (Первый департа-
мент) Сената, дневник одного из участников экспедиции, автобиогра-
фические записки Ф. И. Соймонова, архивная сенатская «книга»
№ 3067 — «Решенные дела по бывшей Нерчинской экспедиции и Нер-
чинским серебряным заводам с 1757 по 1763 г.», переписка В. А. Мят-
лева и Соймонова с Адмиралтейств-коллегией и Сибирским приказом.
В первом рапорте в Сенат о начале деятельности «особливой секрет-
ной комиссии» В. А. Мятлев сообщил, что 4 мая 1754 г. из Тобольска
в Нерчинск он отправил Ф. И. Соймонова с сыном, трех геодезистов и
до Иркутска учителя навигацкой школы И. Бритова. К доношению си-
1 Посланные в Тобольск карты и журналы Камчатской экспедиции впоследствии
погибли во время пожара.
2 М. М. Щ е р б а т о в. Сочинения, т. 1. СПб., 1896, с. 512—513.
3 ГПБ, рук. отд., ф. 595, № 97, л. 4.
4 А. С. Сгибнев. Байкал и его судоходство. — «Морской сборник», 1870».
№ 5, с. 70—83.
Нерчинск в начале XVIII века.
бирский губернатор приложил копию инструкции, «данной» руководите-
лю Нерчинской экспедиции и предусматривающей выполнение следую-
щих задач: «верное» описание водных и сухопутных путей от Иркутска
до Нерчинска, удобных «для провозу, ежели нужда потребует, всяких
припасов и тяжелых вещей»; изучение лесов и «их к строению годнос-
тях», выявление возможности сплава леса по р. Ингоде и другим рекам;
описание бассейна рек Селенги, Хилка, Ингоды, Онона, Нерчи, Шилки,
Газимура, Аргуни (глубины, характер берегов, леса, пригодные для зем-
леделия и луговые места и т. п.); «обыскать для строения судов удоб-
ное место»; в Нерчинском уезде «наведатца» о железной руде, о путях
сообщения к найденным месторождениям; «особливо приложить Вам
всевозможное старание о пространстве Нерчинского уезда мест к хле-
бородию и к поселению земледельцов годных», чтоб «съестными при-
пасами можно было тем немалым уездом довольствовать бесхлебные
места, лежащие по северо-восточным берегам», требовать от воеводской
канцелярии приказаний «разных семян посеять, хотя по малому числу,
для пробы» (конопля, горох, гречиха); отобрать в Томске из «морской
команды» бывших участников Камчатской экспедиции «знающих людей»
и послать в Нерчинск; организовать в Иркутске и Нерчинске обучение «та-
мошних служилых людей детей навигации». При встречах с «тамош-
ними народами», предусматривала инструкция, «поступать с ними учти-
во и ласкать сколько возможно, чтоб можно их сделать склонными к
себе и, ежели усмотрите, то и дарить их небольшими подарками». Бы-
ло уделено серьезное внимание вопросам «обхождения» и «нечинения
обид» аборигенам. При разведке земель, пригодных для сельскохозяй-
113
ственного освоения, предписывалось обращать внимание лишь на «сво-
бодные места», не занятые под кочевья и поселения, «дабы тем наро-
дам никакого притеснения и озлобления не было».
В начале июня 1754 г. Ф. И. Соймонов прибыл в Томск, где «рас-
смотрел» вместе с лейтенантом В. А. Ртищевым «морскую команду» и
отобрал для своей экспедиции сотрудников, в том числе геодезиста
М. Овцына, писаря М. А. Худякова, артиллерийского подконстапеля
А. Никитина, капрала Н. Суханова, квартирмейстеров, парусников, куз-
нецов, канатного дела подмастерьев, купоров, толмача. Позднее к ним
присоединились подпоручик геодезии М. С. Гвоздев, прапорщик Н. Че-
кин, ходивший с С. И. Челюскиным на Таймыр, лекарь 3. Рик, кано-
нир Н. Хохлов, прядильщик и др. 3 марта 1754 г. в Нерчинскую экс-
педицию для геодезических работ были назначены штурманы М. Тата-
ринов и В. Карпов, а также ластовых судов подмастерье А. Попов,
плотники второго и третьего классов, конопатчики для постройки судов
в Нерчинске. Всего в экспедиции в разные годы находилось от 34 до
57 человек, помимо солдат и офицеров сибирского гарнизона.
В Иркутске Соймонов несколько задержался в связи с организацией
навигацкой школы, которая была открыта 1 августа 1754 г. Вместе с
учителем И. Бритовым он отобрал учеников для школы. Среди посту-
пивших были сыновья дворян, детей боярских, солдат и казаков. В на-
вигацкой школе обучалось 32 человека; каждый ученик (из солдат и ка-
заков) получал «казенное» жалованье — по копейке в день «да прови-
ант». В программу обучения входили такие предметы, как арифметика,
черчение, геометрия, геодезия, архитектура, судостроение, мореходство.
Позднее, когда школу возглавил М. Татаринов, было введено препода-
вание иностранных языков, а выпускникам присваивались обер-офицер-
ские чины. При изучении иностранных языков особое внимание уделя-
лось японскому, который преподавали японцы, потерпевшие крушение
на Курилах и получившие русские имена (Г. Свиньин, В. Панов, П. Чер-
ный). Учителями японского языка стали ученики японцев А. Фенев и
Л. Шенаныкин, переведенные в Иркутск из Петербурга. С 60-х годов
XVIII в. Иркутская навигационная школа выпускала и переводчиков
японского языка.
Школа в Иркутске, созданная В. А. Мятлевым и Ф. И. Соймоновым,
внесла весомый вклад в развитие науки и культуры Восточной Сибири
и Дальнего Востока. Теоретические занятия в ней были тесно увязаны
с практическими задачами, решение которых могли осуществить только
хорошо подготовленные, квалифицированные и образованные выпуск-
ники. По данным историков культуры, Иркутская школа выпустила с
1754 по 1756 г. 142 человека, в том числе 1 переводчика японского язы-
ка, 16 штурманов в Охотск, 5 подмастерьев ластовых судов, 6 «мор-
ских служителей» в секретную экспедицию капитана Креницына, 6 гео-
дезистов в Охотск и Анадырск, 51 горняка «к разным должностям».
«Нерадивых» и «непонятных» учеников (51 человек) зачисляли в сол-
8 Л. А. Гольденберг
114
датскую и казачью службу1. В начале 70-х годов 7 учеников «вышних
наук» по специальному сенатскому указу получили звание геодезиста,
51 человек определен в Охотск, в том числе 23 штурмана, 3 подштурма-
на, 3 ученика на казенные суда, 2 штурмана на «кампанейские суда»,
и 20 — на штурманскую службу в Кронштадт.
Во время пребывания Соймонова в Иркутске вице-губернатор Вульф
направил указы о приготовлениях к встрече экспедиции: в Читинском
остроге — двух плотов, в Нерчинске — лодок или «на строение их до-
сок». Затем Иркутская канцелярия выдала посадскому человеку Була-
тову 27 рублей за перевоз экспедиции «с припасами» от Иркутска «за
Байкал-море до Селенгинского устья за неимением казенного на собст-
венном ево судне». И среди других отчетных данных о расходах доволь-
но подробные записи маршрутов. Таковы, например, записи о выдаче
прогонов «с той стороны Байкала от устья Селенгинска до Нерчинска
тому Соймонову и под команду и припасы на 27 подвод», геодезисту
И. Барашеву, отправленному в Селенгинск, геодезисту М. Овцыну от
Нерчинска вверх по р. Нерче до Олекминских вершин и обратно, штур-
ману В. Карпову, отправленному из Тобольска в Нерчинск, «для спла-
ву экипажмейстера Соймонова с командою и тягостьми ис Читинского
острогу до Нерчинска отдано ему два плота»1 2.
Неизвестна точная дата прибытия «команды» в Нерчинск, но в днев-
нике одного из участников экспедиции (автор не установлен) записано,
что из Нерчинска они уже 10 сентября «пополудни на 5 лодках по Шил-
ке вниз поплыли». В рекогносцировочных и гидрографических работах
приняли участие помимо Ф. И. Соймонова его сын Михаил, геодезист,
писарь, квартирмейстер, парусник, кузнец, плотник, толмач, 8 солдат и
45 казаков. Подробные дневниковые записи детально рисуют действия
Соймонова и отдельных участников плавания. Наблюдательный автор
отметил такие черты руководителя, как его предусмотрительность, ра-
зумную распорядительность, любознательность. 16 сентября лодки по-
дошли «на стрелку» слияния Шилки и Аргуни и, «осмотря положение
мест... пошли возвратно». 20 сентября в деревне Куларки рудокопщик
«объявил», что «на заимке обыскана» железная руда в двух местах, и
на следующий день «командир наш ездил чрез хребет для осмотру тех
рудных мест». Обратный путь был очень тяжел «за великими водами и
за великою быстротою, а паче, что бечевые места были потоплены», по-
этому Соймонов из деревни Сафроновой до Нерчинска ехал сухим пу-
тем. Наконец «по прибытии в Нерчинск отправление репортов и дело
карт началося и продолжалося до 27 сентября»3.
В этот же день к сибирскому губернатору был отправлен с отчетом,
журналом описей и картами непосредственный участник проведения
гидрографических, геодезических и картографических работ, а также
1 А. Н. Копылов. Очерки культурной жизни Сибири XVII — начала XIX в.
Новосибирск, 1974, с. 72—73.
2 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 485а, лл. 248—252.
3 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 4, лл. 66—69.
o'fl. <
: r/4* C< *~ ° * *'' r v ' ''u xlt * "
£^Sa< O£vv .< £'& lttz4xt^<X>'-
•|^<ГМТД^, *.' *>? ч
$Т+Ч^(?*• <V \2 X ‘ Cr’'*' i-~ *4^
Ъг'v Д ° ’H' •' '* < •' **’- ’: *<; C*
Л ч^4Х -Пук v Гл v • • - * v r m*. a - Z *•
11«•«> .- 'T’f f* i *• < #£-&•*
<4 A <1 &** $I' C._ < i « 1^2. H |-6 ,< • k,. j MW V
Cu0T fa£.-.U*>£ 0^^ '£*'* <’-a
X<t4V rtp^«
Tt IA •< < trt« *- - <t r et tr*O .: > H ?< t > v Д -f ,
£&<*<♦ **ТШ Ct*<
Ол|*£** ">C.VAr.«<^
О <?<ГЛЛ1 W'^.A<VtH 4VA + i., rr <;«. Пч
r c* > ’
Z- %-> V<<V‘ ^A |£ МЬи*4 4>. /Ьчл-С
rrtpht« ' tt-tvi
н ч * >",r - ъ г •'t C", ’ *+ \ r<* *t
' .. ,. "V
• • • ;&% %&*** * • ’ '5 ’' ”f ’’: ’
иУ-г^*4^
<£г»„0СГпС ./Vf4^'
£ V Tt- •» -• <3 --
?e a«X Hf* WK X.
' л 6ч«<rv„.
>C -rtv^-X •
"S';-^X^£
•--:Г’-.. ГД
XX v 1
Анонимный нерчинский дневник с правкой Ф. И. Соймонова. (ГИМ, отд. письм. ист.,
ф. 395, № 4, лл. 79 об. —80).
экономико-географических описаний штык-юнкер М. Ф. Соймонов. Око-
ло двух месяцев добирался он на трех подводах до сибирской столицы
и 22 ноября вручил В. А. Мятлеву «экстракты» Ф. И. Соймонова, «ка-
кое им против данного наставления... исполнение учинено». По окон-
чании изготовления копий нерчинских документов и составления «пред-
ставлений» М. Ф. Соймонов, который был «удержан для посылок» при
губернаторе, выехал нарочным в конце января 1755 г. в Петербург.
Привезенный им рапорт В. А. Мятлева от 31 декабря 1754 г. рассмат-
ривался Сенатом лишь 18 мая 1754 г. Сибирский губернатор сообщил
о достигнутых Нерчинской экспедицией за короткий срок результатах:
1) проведен осмотр и описание сухопутного и водного пути от Иркутс-
ка до Нерчинска; 2) составлено описание и оценка лесов, пригодных для
строительства морских и речных судов, в бассейне рек Нерчи, Ингоды,
Шилки и Сиона с притоками; 3) разработан план осмотра и описания
Амура; 4) изготовлены «описанным местам планы и карты».
В заключение Мятлев добавил, что с рапортом от него отправлен
«нарочно прибывший из Нерчинска артиллерии штык-юнкер, которой
и при описаниях в Нерчинском уезде рек и для умножения в том уезде
земледельцов мест был, он Сенату, быть может, востребуетца».
Касаясь участия М. Ф. Соймонова в этих работах, следует отметить,
8*
116
что весь первый период, вплоть до отъезда в Петербург, он «исправлял
геодезическую должность», занимаясь съемкой и описанием рек и зе-
мель Нерчинского уезда совместно со штурманами М. Татариновым,
В. Карповым и геодезистами М. Овцыным, И. Т. Барашевым и Я. Ф. Фе-
доровым. Морской историк В. Н. Верх, цитируя ныне утерянную руко-
пись из «фамильного» Соймоновского архива, привел небольшой рассказ
о первом рекогносцировочном плавании Соймоновых по Шилке к Аму-
ру и обратно, «описывая берега и измеряя фарватер, по тихому ходу
лодок на бичевой с большею точностью». Далее историк сообщил, что
«по прибытии ж в Нерчинск остаток лета употреблен был на описание
годных к хлебопашеству земель и сенных покосов, а зимнее время — на
сочинение оных планов и рекам Шилке, Амурскому и Аргунскому усть-
ям, которые и сделаны в четыре ряда, и генеральная описанным частям
карта с описанием города Нерчинска со стороны реки Нерчи»1.
М. Ф. Соймонов доставил в Сенат помимо рапорта Мятлева от 31 де-
кабря 1754 г. с очередным представлением о награждении Ф. И. Сой-
монова чином рапорты и другие документы о ходе выполнения сенат-
ских указов 22 октября и 28 декабря 1753 г. и инструкции 4 мая 1754 г.,
а также «Экстракт, учиненной Федором Соймоновым из содержанных
журналов и описей».
Содержание отчетных материалов, среди которых было 26 Соймонов-
ских «экстрактов», кратко изложено в сенатской справке: «И по тому
(наставление 4 мая) Соймонов, будучи в тех местах, все состоящие от
Иркуцка до Нерчинска как сухим путем, так и водяные места и росту-
щие леса по Ингоде реке и по впадающим в оную речкам, о их годно-
стях для строения всякаго звания морских и речных судов осмотрел и
описал и, учиня карты, обще что по разведыванию ево ж о Амур-реке
и о живущих около оной народах оказалось, отправил».
Результаты географических исследований, проводимых Нерчинской
экспедицией, отражаются двумя уникальными картами с «экспликаци-
ями», подписанными Ф. И. Соймоновым. На крупномасштабном «Пла-
не устьев Шилки и Аргуни рек и положение около оных мест» показа-
ны промеры глубин, рельеф, леса. Легенда к плану отвечает на вопросы
инструкции, полученной экипажмейстером от В. А. Мятлева: «А — на-
стоящая река Шилка протекает между гористых каменных гор; В —
северная протока; С — угол, на котором высокой каменной утес, подле
котораго течение весьма быстрое; D — средняя протока глубокая; Е —
южная мал ая протока, которой вершина течение через россыпь или мел-
кое место глубиною в 4 фута, а на выходе ее глубоко, и могло бы за га-
вань или за порт почитать, а ежели бы большие прибылые воды не пре-
пятствовали там, что б через остров не проходила; F — остров, на кото-
ром лес талник, черемушник и мелкой ильмовой, а места поемны ж; G —
между гор и Шилки и Аргуной места ниски и хотя по оным имеют-
ца и высокие места, а паче где лес сосновой, а по большой части водою
1 В. Н. Верх. Указ, соч., с. 151 —152.
117
понимаетца; Н — на том ниском месте лес сосновой и лиственной есть
годной, також и по другим местам помалу есть и лиственной; J — по
оному ж нискому месту леса местами около берегу талник, черемушник,
ильмовой, а к горам ближе лиственной; К — лес лиственничной; L — лес
мелкой тальник; М. — место на самом мысу чисто и ровно, которое в па-
лую воду понимает; N — островок голой песчаной с малым тальником;
О — устье Шилки, на которой глубина в среднюю воду, какова в нашу
бытность 14 фут; Р — устье Аргуни, на котором глубина в среднюю во-
ду 8 фут, понеже быстротой Шилки реки многожды между островка за-
мяпывает; Q — ниские места по северную сторону Амура, на котором
сначала годной на строение сосновой лес; R — горы высокие и те покры-
ты лесом, на строение не годен. Федор Соймонов». План «копировал ге-
одезист Яков Федоров»1.
Схематическая карта с указанием сухопутной дороги и речной сети
между Нерчинском и Сретенским острогом подвела итоги выявлению
«хлебопашенных» мест. В пояснении к этой карте Соймонов записал:
«По означенным степным местам между Нерчинского и Стретенского
острогу по дороге на реках Куенге и Алеуру и по речкам Курлыче и
Матакану, а особливо около озера Улова, к хлебородию места имеются.
А между оных рек и речек, хотя несколько к тому ж хлебородию год-
ный места, но за неимением лесу к поселению не способны, кроме что к
кочеванию тунгусов, на которых и ныне несколько кочуют»1 2.
В. А. Мятлев, высоко оценивший первые результаты работ Нерчин-
ской экспедиции, пытался еще раз обратить внимание Сената «о при-
лежном ево, Соймонова, в такое короткое время .во исполнение поручен-
ных ему дел и о трудолюбном его ж старании в сочинении потребным
местам планов, описей и карт», настойчиво добиваясь утверждения в чи-
не экипажмейстера. «А в том, чтоб ево определить чином крайняя нуж-
да состоит, ибо из имеющихся в Камчатской экспедиции офицеров (...в
Томску два флота лейтенанты Ртищев и Коростелев) я в команду ево
поручить их не смею; что же по необходимой нужде определил в ведение
ево геодезистом, ис которых некоторый имеют офицерские ранги, но и
того опасаюсь, что б от них не могло быть на меня протестов...»
В Петербурге М. Ф. Соймонов помимо передачи официальных доку-
ментов успешно выполнил два поручения своего отца. На основании «ве-
рющего письма» (доверенности) он обратился в Сенат с просьбой о вы-
даче жалованья отца на 1755 г., который писал из Нерчинска, что «для
тамошняго его житья нужно иметь такие припасы, которые там не име-
ется, и на исправление тех ево нужд, тако ж и на заплату имеющихся на
нем долгов». Мелкопоместные дворяне Соймоновы, находясь в Сибири,
постоянно испытывали серьезные денежные затруднения, усилившиеся
при существовавшей в тех отдаленных местах дороговизне. Получив
7 июня 1755 г. 1000 рублей, М, Ф. Соймонов перед отъездом в Тобольск
1 ЦГВИА, ф. 423, № 161.
2 ЦГВИА, ф. 420, № 10.
118
успел подать прошение о назначении «на место мое к отцу моему... мень-
шого моего брата Афонасья Соймонова, который служит в архитекто-
рии сержантом и обретается в команде обер-архитектора графа Д ер а ст-
рел ни». Указом 3 июля 1755 г. было решено отправить из Москвы в Нер-
чинскую экспедицию А. Ф. Соймонова, присвоив ему «для такой дальней
посылки» чин прапорщика. Немногим ранее, 12 октября 1754 г., Юрий,
Афанасий и Анна Соймоновы по «поверенным» письма отца и старшего
брата продали за 500 рублей М. А. Демидовой московский двор за Ка-
лужскими воротами, заложенный Федором Ивановичем в 1751 г.125 мая
1755 г. Сенат рассматривал челобитную руководителя Нерчинской
экспедиции, который просил «для заплаты долгов» разрешения прода-
вать и закладывать свои дворы и деревни, переданные во время ссылки
во владение недавно умершей его жены1 2.
Тем временем в Нерчинске Ф. И. Соймонов приступил к завершению
организационного периода деятельности экспедиции. Особенно его бес-
покоили вопросы снабжения припасами и провиантом. Кроме прислан-
ных из Иркутска пушек, более 11 пудов «дельного и кричного железа»,
10 пудов «укладу железного, более пуда меди «на дело котлов», 2 чу-
гунных чаш, 100 листов белого железа «на дело окончин и фонарей»,
более пуда слюды «косящетой», использованной «на дело в работничьих
избах и в квартире ево, Соймонова, дватцати двух окончин», до конца
1754 г. было закуплено в Нерчинске «надобных материалов» еще на
500 рублей. Специальное задание получил капрал Кутьин, посланный
«для осмотру десятинных земель дватцати трех десятин к будущему
1755-му году посеву семян коноплей, гороху, гречюхи и ячменю».
Большой интерес представляет подлинная челобитная Ф. И. Соймо-
нова, составленная в декабре 1754 г. и полученная Сенатом 4 мая 1755 г.
Сообщая о том, что «по приезде моем в Нерчинской в нынешнем году
как для пробы, так и для моего пропитания на порожжих землях в зиму
рожь сеял и в будущую весну разные семена, которых здесь не севали,
для пробы ж сеять желаю», Соймонов просил, во-первых, «из имеющих-
ся при Нерчинском порозжих земель на десять человек работников соб-
ственных моих людей как под пашню, так и под сенные покосы земли
мне... пожаловать» и, во-вторых, «для собственных моих нужд для куре-
ния вина винной куб в пять ведер за указные пошлины заклеймить». За-
метим, что в прошении, как и во многих других, исходящих от Соймоно-
ва документах, он, не получив еще официального подтверждения (18 мая
1755 г.), называет себя экипажмейстером.
В октябре 1754 г. сибирский губернатор потребовал «великого поспе-
шения... в приуготовлении разных припасов, а особливо в заготовлении
что к строению судов и инструментов принадлежало». Предусмотритель-
ный Соймонов прежде всего организовал обучение нерчинских детей ка-
зачьих «предь к надобному бытию на морских судах». Под его наблюде-
1 Москва. Актовые книги XVIII столетия, т. VIII. М, 1898, с. 41, 229.
2 ЦГАДА, ф. 248, кн. 2955, лл. 803—805 об.
119
нием в течение года успешно обучались «мастерствам» 12 человек, в том
числе столярному делу — 2, «пряже канатных ниток и спуску канатов» —
7, «к купорному мастерству определено .к адмиралтейским куперам в
ученики» — 2, «у блокового дела»— 1. Указом 21 марта 1756 г. все «обу-
чившиеся старанием» Соймонова получили назначение в Нерчинскую
экспедицию с жалованьем «против нерчинских казаков». Бывший нави-
гатор, морской картограф и ученый-гидрограф придавал важное значе-
ние подготовке квалифицированных кадров, уделял большое внимание
открытой им Нерчинской навигацкой школе, где в 1755 и 1756 гг. он пре-
подавал основы морского дела. Школа в Нерчинске, созданная Соймо-
новым, готовила мореходов и геодезистов для планируемых морских эк-
спедиций, проведения обширных съемочных и картосоставительских ра-
бот. После отъезда ее основателя из Нерчинска руководство школой воз-
главил капитан П. Бегунов. С переводом учеников в Иркутск в связи с
ликвидацией Нерчинской экспедиции школа в 1765 г. прекратила свое
существование. С 1754 по 1756 г. из 140 учеников Нерчинской школы
(исключая 5 умерших и 8 отчисленных по болезни) только 7 человек
«за непонятием наук» были отправлены в обучение мастерству, а 39 пе-
реведены в Иркутскую школу. Остальные выпускники Нерчинской на-
вигацкой школы за время обучения приобрели важные профессии и по-
лучили назначения: 3 человека — в «секретную экспедицию», 6 — в
Охотск штурманами, 36 — к горнозаводской службе, 23 — в драгуны,
13 — на Нерчинские заводы Ч
Ф. И. Соймонов пытался наладить производство железа для нужд
экспедиции и даже сам принимал участие в поисках месторождений.
20 ноября 1754 г. от геодезиста М. Овцына поступило известие о «заго-
товлении нескольку сот пудов железной руды при озере Шакшинском».
В начале 1755 г. «приискивание» руды продолжалось. Сведения о пер-
вых обнадеживающих успехах поисков, дошедшие до Сената, по-види-
мому, и вызвали распоряжение «при обыскании тамо рудных мест... для
литья пушек и делания якорей... зделать водяной завод». Однако прове-
денная М. Ф. Соймоновым и «знающими людьми» от нерчинского гор-
ного начальства проверка месторождений установила ничтожное содер-
жание железа и незначительные размеры рудных мест. Поэтому когда
приехали тобольские кузнецы, то кроме постройки большой кузницы с
четырьмя горнами «учреждены были равномерные ручные печки при
Аргуне-реке» и, «как шакшинской руды недостало», руда «брана от за-
воду горного начальства». К добыче железной руды и для «сплавки из
руды железа» Соймонов посылал на Аргунь подконстапеля А. Никити-
на и кузнеца О. Кирилова. Автор нерчинского дневника заметил по это-
му поводу: «И тако потом уже в железе нужды не было».
К середине 1755 г., когда дипломатическая обстановка вынудила
В. А. Мятлева и Ф. И. Соймонова приостановить, а затем и вовсе отме-
1 Н. С. Ю р ц о в с к и й. Очерки по истории просвещения в Сибири. Новоникола-
евск, 1923, с. 35.
120
нить выполнение главной задачи, связанной с плаванием по Амуру, дру-
гие функции Нерчинской экспедиции вплоть до ее ликвидации стали
главными. Еще 18 августа 1754 г. в ответ на представление В. А. Мятле-
ва «о посылке беглых из Польши на поселение в сибирские места и для
того описание в Нерчинском и других уездах хлебородных и угодных
мест» Сенат издал указ о переводе и поселении в Нерчинск «на первое
время находящихся в Сибирской губернии (кроме Верхиртышских кре-
постей) нерегулярных казаков до 1500 человек достойных з женами и з
детьми». Сенат принял аргументацию Мятлева о поселенцах, которые
смогли нерчинское хлебопашество «умножить». Для провоза семей и
«домашнего экипажа» в места, где «всякие црипасы покупаютца весьма
дорого, а иных и сыскать будет не можно», сибирский губернатор пред-
лагал выдать из казны сверх оклада 5 рублей на семью и прибавить жа-
лованье (до 8 рублей в год на человека).
Этим же указом предлагалось «учинение во всей Иркутской провин-
ции надлежащего описания псрозжих земель». Соответственно и Соймо-
нов в дополнение к продолжавшемуся описанию рек получил новые за-
дания: «обыскание в Нерчинском для хлебопашества удобных мест»,
описание и картографирование земель, «заведение хлебопашества» с помо-
щью «посельщиков» и их расселение, обеспечение перевозок от Иркут-
ска до Нерчинска. Он организовал в 1754 г. описание земель в Нерчин-
ском уезде тремя геодезистами, а в Иркутской провинции такое ж опи-
сание пашенных земель и сенных покосов поручил М. С. Гвоздеву, а
именно «от Иркутска по Московской дороге в учрежденных станциях,
тако ж в Уриковской, Кудинской и Оецкой слободах». Руководитель
Нерчинской экспедиции отмечал тяжелое физическое состояние
М. С. Гвоздева, который выполнял работу «с крайним изнеможением»^
Соймонов, констатируя, что «сочинение планов за глазною болезнью и
слабостию его остановилось, и впредь он, Гвоздев, от тех болезней боль-
ше к геодезическим делам безнадежен», ходатайствовал об отставке ве-
терана в связи со старостью и болезнями.
До конца 1754 г. Соймонов большое внимание уделял подготовитель-
ным работам для постройки судов. Еще не зная окончательных резуль-
татов детальных описей рек, он совместно с корабельными подмастерья-
ми Острецовым и Поповым подготовил, говоря современным языком,
проектно-сметную документацию. К своему рапорту 14 декабря 1754 г.
В.А. Мятлеву экипажмейстер приложил чертежи речных и морских су-
дов, расчеты материалов и рабочей силы. К весне 1755 г. он планировал
заготовить материалы (лес, железо) для постройки 15 легких ушколов.
(гребные турецкие лодки), а также небольших романовок. Каждый уш-
кол мог быть спущен на воду в течение 28 дней усилиями 4 плотников.
На построение морского пакетбота требовалось 700 пудов железа и 7-ме-
сячный труд 60 плотников, 2 столяров и 30 работников. Военный прам
(по образцу воронежских боевых кораблей) с 24 пушками мог быть из-
готовлен за 6 месяцев «из готовых лесов» 50 плотниками и 30 работни-
ками. Со знанием дела Соймонов описывал преимущества и недостатки
А. Попов. Чертежи плашкоута и ушкола (ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719.
лл. 78—79).
судов различных типов в зависимости от их назначения, грузоподъемно-
сти, особенностей фарватера рек. Чертеж пинка также сопровождается
«регестром», в котором указывается, что «оный из готовых лесов постро-
122
ен будет в 9 месяцев», а на его изготовление необходимо 900 пудов же-
леза и труд 80 плотников, 3 столяров и 40 работников.
Вернувшийся из Петербурга в Нерчинск М. Ф. Соймонов продолжал
съемочные работы, в частности от Кяхты до Цуруханского форпоста, сов-
местно с М. Татариновым и Я. Федоровым, а принимая участие летом
1757 г. в строительстве судов в устье реки Хилок, он пытался «учинить
пробу» перевозки для экспедиции «потребных тягостей» на дощаниках.
Но, как видно из его рапорта губернаторскому товарищу И. Г. Грабле-
нову, неудавшийся опыт «по нынешней засухе от маловодья» был пере-
несен на весну 1758 г.
Планируемое в широких масштабах и частично начатое строительст-
во судов в Нерчинске было приостановлено, хотя заготовка леса продол-
жалась. Экипажмейстер докладывал, что в 1755 г. «изготовлено для
строения ластовых судов разного лесу, а именно: на одно ластовое суд-
но длиною 80 фут, на три романовки, на один палубной бот и на 20 уш-
колов». С изменением направления деятельности экспедиции разведыва-
лись и другие места для постройки судов помимо устья р. Нерчи, в част-
ности на реках Ингоде, ШиЛке и Хилок.
Разнообразные задачи, возложенные на Нерчинскую экспедицию,
могли быть успешно выполнены лишь при условии тщательного и де-
тального изучения природных условий района Иркутск — Нерчинск, в
первую очередь речной системы, коммуникаций и земель. При этом не
следует забывать о необычайно тяжелых условиях работы, трудностях
в доставке продовольствия, плохих коммуникациях. Ф. И. Соймонов,
разработав один из своих проектов улучшения водного пути (Кетского)
и добившись в конце концов его осуществления, вспоминал в автобио-
графических записках: «В бытность мою в Нерчинскую в 754 году отправ-
лены были ко мне на поселение взятых с соляных варниц 2370 человек
обоего пола. Подполковник гарнизонный Васильев, будучи природным
сибиряком... просил губернатора Мятлева, чтоб вместо Кети реки итить
с посельщиками по Чулыму, но он... велел одедовать по прежнему обык-
новению и от того то и последовало, что из оных в 7 недель проходе по
реке Кети померло более 700 человек». Размещение «поселыциков» це-
ликом было возложено на М. Ф. Соймонова. Он вспоминал в автобиогра-
фии, как был «определен к приему» на поселение с пермских Соликам-
ских промыслов 3700 человек и «для отвода пахотных земель, сенных
покосов и строения домов, что также вое исполни, и сии люди в разных
деревнях между тамошними старожилами поселены». Сохранилось про-
странное «мнение» в 16 пунктах Ф. И. Соймонова 28 ноября 1758 г. об эта-
пах переселения1. К весне 1762 г. в ведомстве только Нерчинских заво-
дов число переселенцев составило 1158 человек мужского пола и
834 женского1 2. Сообщая о прибытии одной из первых партий переселен-
цев (612 душ, из них 465 действительных работников), сибирский губер-
1 ЦГАДА, ф. 248, кн. 3067, лл. 136—150.
2 Там же, лл. 215—221 об.
123
натор писал, что «от них, как вновь пришедших и еще всем потребным
по бедности их к домашнему житью и к хлебопашеству необзаводивших-
ся, скоро действительному умножению хлеба не уповательно»Г Автор
нерчинского дневника отмечает эпидемические заболевания — «бо-
лезнь-горячку», а Ф. И, Соймонов настоятельно требует присылки зимой
1755 г. «свежих медикаментов».
Описные и съемочные работы этого периода, возглавляемые непо-
средственно самим Соймоновым, положили начало целому циклу карто-
графических документов, имевших в основном справочно-хозяйственное
назначение. Но в эти же 50—60-е годы XVIII в. в связи со строительст-
вом и усилением укрепленных линий картографические материалы ста-
ли отвечать требованиям не только земледелия, горнозаводской про-
мышленности, переселенческой политики, но и нуждам обороны. В опи-
саниях приняли участие Михаил и Афанасий Соймоновы и восемь гео-
дезистов. Начатое Гвоздевым описание Иркутского района в 1756—
1757 гг. продолжил геодезист Мирон Овцын, летом 1756 г. проводивший
обследование Марковских и Турукских соляных источников, которыми
незаконно пользовалось местное население; он же был в Илимском уез-
де «у описания земель и оброчных статей»1 2. В Селенгинском уезде в
1754—1756 гг. работали В. Воинов и И. Барашев, а в Нерчинском уез-
де— М.Татаринов, И. Барашев (с 1757 г.) и Я. Федоров3. В характери-
стике Михаила Соймонова, составленной в связи с присвоением чина по-
ручика (31 сентября 1757 г.), указано, что он «в Экспедиции употреблен
был к описи фарватера и берегов реки Шилки до начала Амура и к со-
чинению той описи планов, к строению под имеющуюся в Нерчинске ар-
тиллерию лафет и земляных болверков, а большою частию для исправ-
ления геодезической должности к описи и отводу присланным в Нер-
чинск на поседение с пермских соляных промыслов земель и протчие
дальние командировки». Ф. И. Соймонов и губернаторский товарищ
И. Грабленов в совместном рапорте 31 октября 1757 г., объясняя причи-
ну перевода вместе с отцом прапорщика Афанасия Соймонова, писали,
что при «отбытии» последнего из Нерчинска «взяты и ныне имеютца
при нем карты, учиненные там вчерне, о разводе определенных туда на
житье поселщиков, а белых с тех черных не учинено и как надлежит не
исправлено. Ныне же оных в Тобольск, кроме ево, прапорщика Соймо-
нова, сочинять и исправлять, за неимением к тому достаточного искусст-
ва знающих людей, некому. Того для тому прапорщику Соймонову
впредь до другого определения ныне велено быть в Тобольску и сочине-
ния тех о поселыциках карт».
Являясь высококвалифицированным специалистом и знатоком мор-
ской картографии, Ф. И. Соймонов умело руководил работами по гидро-
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 878, л. 3.
2 Иркутский областной архив, ф. Илимской воеводской канцелярии, on. 1, д. 2339,
лл. 18—36 (сообщено А. Н. Копыловым).
3 По представлению Ф. И. Соймонова 17 июня 1758 г. Федорову и Барашеву при-
своен чин прапорщика.
124
графическому описанию рек и картографированию земель. К сожале-
нию, эти материалы в научной литературе мало известны и большинст-
во из них до сих пор не выявлено. Он сам составлял инструкции геоде-
зистам, лично проверял точность выполнения предписанных правил съе-
мок, придирчиво рассматривал отчетные документы — журналы описей,
карты, планы — и охотно снабжал свои многочисленные рапорты карто-
графическими приложениями. Например, к рапорту 14 декабря 1756 г.
В. А. Мятлеву о разведывании водных и сухопутных дорог в районе рек
Хилок, Блудная, Селенга приложены «Карта, на которой означены по
описи геодезиста Федорова от устья Хилка реки до устья Хилкочена ре-
ки расстоянием 354 версты. А по описи и мере казака Тарасова от Хил-
коченского устья вверх по Хидку до устья Горихи речки 32 версты, а от-
туда до Ингоды реки до села Доронинского 64 версты» и «Экстракт, учи-
ненной из журнала геодезиста Федорова, содержанного им во время
бытности ево при осмотре в 754 году реки Хилка от устья онаго до устья
ж реки Хилкочена (которая от жителей называется Блудною) и из от-
писки казаков Тарасова и Аршинского того ж Хилка от устья Хилкоче-
на до речки Горихи, а оттуда тележной дорогой до Ингоды реки». На
карте 1756 г. Нерчинской экспедиции показан один из районов прово-
дившихся экономико-географических изысканий: Иркутск — Нерчинск,
реки Селенга, Хилок, Блудная (Хилкочен), Ингода Г 9 июля 1757 г. Сой-
монов приказал штурману Татаринову проверить показания и маршру-
ты Тарасова и в конечном пункте — Удинском пригородке «учинить»
карту и опись. Получив в конце года карту и «Журнал} описи от села До-
роненского по дороге подле речки Гарикачак до реки Хилка и от зимо-
вья, которой стоит вверху Хилка, промер реке Хилку и осмотр берегам,
учиненные штюрманом Татариновым в 1757 г.» (сентябрь), он выслал в
Иркутскую канцелярию свое «предложение», отмечая нарушение Тата-
риновым инструкций. «Усмотрено мною с немалым сожалением, что в
том осмотре и описи учинено оным Татариновым много непорядочного и
данном ордеру противное», в частности, штурман при описании реки
ехал вдоль берега, а не водой. О необходимости новых промеров, исправ-
ления упущений Татаринова Соймонов пишет в инструкции геодезисту
Я. Федорову.
При рассмотрении делопроизводственных материалов XVIII в. нель-
зя пройти мимо удивительных документов, порожденных эпохой — раз-
нообразнейших инструкций и ордеров для должностных лиц. Так, В. А. Мя-
тлев при назначении сибирским губернатором получил подробную
инструкцию из Сената, в свою очередь он вручил 4 мая 1754 г. экипажмей-
стеру Нерчинской экспедиции инструкцию, состоящую из 9 пунктов. В го-
сударственной практике XVIII в. инструкции были ординарным явлени-
ем. Они регламентировали четкий порядок производства определенных
работ, исключали самовольные действия отдельных исполнителей, опре-
деляли общее направление для достижения целей, ставили конкретные
1 ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719, лл. 3 об. —4.
Карта района (озеро Байкал — Читинский острог) проведения по заданию
Ф. И. Соймонова съемочных работ геодезистом Я. Федоровым. 1756 г. (ЦГАДА,
ф. 214, оп. 5, № 2719, лл. 3 об. — 4).
задачи. Ордер, в отличие от инструкции, — это своего рода предписание,
устанавливающее точные сроки выполнения тех или иных этапов, наме-
ченных инструкцией или отдельных видов текущих работ.
Сохранились сотни инструкции Ф. И. Соймонова, разработанные им
собственноручно в Нерчинске и Тобольске для специалистов различных
ведомств и служб. Хотя инструкции сами по себе и являлись обыденны-
ми служебными должностными наставлениями или наказами, инструк-
ции Ф. И. Соймонова заслуживают специального и самостоятельного ис-
следования. Они довольно всесторонне показывают широкую эрудицию
их автора, глубину его проникновения в разнообразные, сложные, порой
узко специальные вопросы управления, науки, культуры, военного и мор*
ского дела, дипломатии. Инструкции в качестве достоверного и надеж-
ного исторического источника хорошо характеризуют Соймонова как
вдумчивого и образованного руководителя, проявившего тонкое знание
местных особенностей различных районов Сибири, умело управляюще-
го целенаправленными усилиями подчиненных. Составленные им нака-
126
зы отличают четко сформулированные задачи, ясно намеченные пути их
решения. При этом, мелочно регламентируя основные действия, он не
стремился к подавлению разумной инициативы «служителей».
Среди многочисленных наставлений Ф. И. Соймонова особо тща-
тельно разработаны детальные инструкции для геодезистов, штурманов,
воевод, командиров военных отрядов, портов и острогов. Таковы, напри-
мер, инструкции анадырскому, охотскому и камчатскому командирам,
корабельному секретарю И. Синдту, штурманам В. Карпову и М. Тата-
ринову, геодезистам М. Овцыну, И. Барашеву, В. Воинову и многим дру-
гим. Так, в инструкции 3 февраля 1758 г. предписывалось геодезисту
Я. Федорову немедленно выехать с казаками Тарасовым и Аршннским
на двух подводах «со всяким поспешанием» из Нерчинска в Читинский
острог, откуда, «взяв в свою команду» посланного из Иркутска ученика
навигационной школы, отправиться в село Доронинское «до вскрытия
полой воды». Предусматривался конкретный маршрут следования к ре-
ке Хилок: дорогой, ранее описанной и измеренной казаком Тарасовым,
который «учинил опись чрез разные румбы с верной мерой». Далее пред-
лагалось изготовить плот и командой «сплыть» вниз по реке к устью до
деревни Харитоновой, где ожидать «отделки» сооружаемых под руко-
водством пооучика Замощикова работными людьми из Томска плашко-
ута и ушкола. После «нагрузки» судов Я. Федоров должен был усилить
свою команду томскими адмиралтейскими служителями и отправиться
с ними вверх по реке до зимовья, расположенного за 32 версты выше
Хилкоченского устья. В пути геодезист обязывался «иметь примечание
с верною запискою» о глубинах реки, мелях, берегах, об удобных и не-
удобных участках берегов «к бечевному ходу». Учитывая ошибки М. Та-
таринова, Соймонов считал необходимым «не только на мелких местах
глубин описать, но по всей реке глубину примечать и описывать», уде-
ляя особое внимание мелководным участкам и характеру подводного
грунта. Предусматривался и вариант плавания в случае непроходимо-
сти груженого плашкоута по мелководью. В аварийной ситуации грузе
плашкоута перекладывался на более легкий ушкол, умышленно не до-
груженный до «полного грузу». В зимовье, сложив груз на берегу, под-
лежало немедленно соорудить плетневой сарай с «травяною кровлей» и,
выставив у него караул (2 человека), всем возвратиться на судах в де-
ревню Харитоново. Помимо описания водного пути, Соймонов указал
тщательно осмотреть и описать сухопутную дорогу от зимовья до села
Доронинского, обратив внимание на «способность той дороги... какой
разчистки или учинения мостов или гатей... требоватца будет». Заверша-
ющим этапом работы, по инструкции, явилась переброска сложенного
в сарае провианта по возможности летним путем (либо зимним) в село
Доронинское, изготовление плотов, возвращение с казаками, «школь-
ником» и адмиралтейскими служителями в Нерчинск, представление об-
стоятельных рапортов в Иркутскую и Сибирскую канцелярии1.
1 ЦГАДА, ф. 214, Ьп. 5, № 2719, лл. 34—36 об.
127
Конечно, любая инструкция не могла предусмотреть всех случайно-
стей, часто возникающих во время необычайно трудных путешествии и
плаваний по нехоженым тропам и неисследованным рекам. Но важно
другое—в инструкциях Соймонова отражен его огромный трудовой и
научный опыт умелого организатора. Все его наказы объединяет общая
забота о развитии и процветании в то время мало изученного далекого
края России.
Еще в 1755 г. Соймонов поручил Я- Федорову «оканчивать Нерчин-
скую уезду меру земель и сочинение оным планов», но только 30 мая
1759 г. геодезист смог рапортовать сибирскому губернатору: «Я по
приезде в Нерчинск делал планы, которые и посланы к вашему превос-
ходительству Нерчинского уезда меры земель семьнадцать планов в том
числе генеральной первой части план»1. В результате произведенных
Нерчинской экспедицией работ 1754—1757 гг. под руководством
Ф. И. Соймонова и его сына Михаила был составлен так называемый
Нерчинский атлас, поиски которого остаются пока безрезультатными.
Основу атласа составили систематизированные результаты кадастровых
и картографических работ в Нерчинском уезде. Краткие сведения о со-
держании этого экономико-географического атласа даны в автобиогра-
фических записках Ф. И. Соймонова, который отметил в дневнике о при-
езде сына, привезшего в Тобольск из Нерчинска с собой «все то, что ему
сделать было велено», и между тем, «во-первых, описание всему Нер-
чинскому уезду». Описание отвечало на соответствующие пункты инст-
рукций: «1. число слобод, деревень и займоки; 2. в них обоего пола душ,
а мужского число лет; 3. число распашной земли; 4. нераспашной, к хле-
бопашеству годной; 5. сенные угодья; 6. где, какие леса». Там же пока-
зано (по группам населения — пашенные крестьяне, разночинцы, дворя-
не, дети боярские, купцы, казаки) число лошадей и другого скота. Та-
ким образом, описание отразило особенности заселенности уезда, демо-
графические данные, распределение и местоположение земель, лесов и
сенных угодий.
Описания легли в основу атласа, который составляли четыре геоде-
зиста в течение трех с половиной лет. Он состоял из четырех частей и
представлял собой справочник, в котором приводилась«всякой деревне
ипо последней мере двух или трех деревень особливая хартия с назна-
чением распашной земли и прочих угодий». Сведения атласа и описа-
ний имели оперативное справочно-практическое значение, особо важ-
ное для целей землеустройства новых поселенцев и развития нерчинско-
го хлебопашества. К Нерчинскому атласу Ф. И. Соймонов приложил
рапорт «О непорядочных поступках воеводских, которые касалися до
упущения интересов, а именно хлебопашестве казенном»1 2. Подготовив
для Сената «доношение», своего рода программу «О развитии хлебопа-
шества в Нерчинске», он вверил его и атлас в руки «надежного и искус-
1 ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719, л. 92.
2 ЦГАДА, ф. 259, оп. 22, № 878.
128
ного человека», каким считал своего старшего сына. Нетрудно обосно-
вать и причину, по которой выбор пал на Михаила Соймонова, который
был в Нерчинске «при разводе переведенных туда... поселыциков и по-
тому... о хлебопашестве обстоятельно сведом и в случае иногда каких-
либо... справок потребное о тамошних обстоятельствах изъяснить
может».
М. Ф. Соймонов, как мы видим, в Нерчинской экспедиции занимал-
ся выполнением многих заданий, часто далеких от его профессиональ-
ной подготовки. В нескольких случаях его специальные знания артил-
лерийского офицера, хорошо знакомого с инженерным делом, оказались
необходимыми. Так, из завезенных еще основателем Нерчинска Пашко-
вым он «окалибровал» 42 пушки и к шести годным «сделал лафеты с
принадлежностью». Для обороны города М. Ф. Соймонов спроектиро-
вал пять земляных бастионов и возглавил их строительство, а «куртины
защитил палисадами», так как от частых паводков вода в реке Нерче
протекала «сквозь город двумя лощинами», разрушая земляные валы.
Примерно к этому же времени относится составленный талантливым
картографом М. Татариновым «План и проспект города Нерчинска с
частию рек Шилки и Нерчи с сетуациею и положение того города
строение...» L
В связи с участием России в Семилетней войне 20 января 1757 г. си-
бирский губернатор В. А. Мятлев был отозван «для употребления во
флоте». Точно, день в день, через 15 лет после указа «о непорицании
наказанием и ссылкой» появился указ 14 марта 1757 г. о назначении
«обретающегося в команде генерала-порутчика Мятлева, при исправ-
лении комисеи Федора Соймонова в тайные советники и в Сибирь в гу-
бернаторы с жалованьем по две тысячи рублей в год». Сенатский курь-
ер Алексей Барсуков с чрезвычайной для того времени быстротой до-
ставил указ в Сибирь. 14 апреля он прибыл в Тобольск, 16 мая — в Ир-
кутск, 30-го — в Нерчинск. Поручив Нерчинскую экспедицию временно
старшему сыну, Ф. И. Соймонов в сопровождении Афанасия Соймонова,
писаря и трех солдат 14 июня выехал из Нерчинска и 30 июня приехал
в Иркутск. «И в проезде моем из Нерчинска, — вспоминал Соймонов,—
из Енисейска следуя, заезжал и осматривал устье Кемчуга реки и по
Чулыму вверх проехал 70 верст до Ачинского острога». Имея в виду
«перемену водяного хода с реки Кети на реку Чулым», он приказал
енисейскому воеводе Рыкачеву от Кемчугского устья до Енисейска «до-
рогу поправить и мосты починить, а негде и вновь сделать, что им и
учинено было». В пути новому сибирскому губернатору стали поступать
1 ЦГВИА, ф. ВУА, № 22219 Картографическая деятельность М. Татаринова в
60—70-х годах XVIII в. требует специального изучения. Известно множество интерес-
ных и оригинальных произведений, составленных им в Сибири. См., например, план го-
рода Селенгинска (ф. ВУА, № 22580), обзорную карту Сибири 1766 г. (ф. ВУА,
№ 20239), циркумполярную карту 1779 г. (ЦГАДА, ф. 192, Архангелогородская губ.,
№ 16) и др.
’Я имя^Атсюаиго тишггм.
я л m f<cn»» и й << £ я.
Ttntof» 30 «то !?5* год», 1»»1«»вйакму ЕЯ 1»ШЕрЛТОр-
ОСАЮ ВЕЛИЧЕСТВА
*> Фаов'Ъ отшулз кеп) t* днл, ЕЛ
АШШфАТОрСКОЕ ЬЕЛИЧЕОТО кемял>хи$йз£х‘»«е- *
®6^а«{«зшат:Х *Ь его Гсн^^лд ' Норуш?^ Msa&e&G
комл ей Оедор.г Сой^вн' ^ вЬ яшшые
&Гу§е^?ио£«} sb*W*>
J адм* fa a тп £ а сив Т !U- хх$ ?и -
€ ЙфШ^бдвл гс^» <
--- -д „ А /
'7^< ?'< •* >;* <' <•'.•••>.'*
5-
Печатный указ 14 мар-
та 1757 г. о назначении
Ф. И. Соймонова сибир-
ским губернатором.
(ЦГАВМФ, ф. 212 (отд.
II), № 27, л. 93).
«от некоторых прошения и челобитные во взятках и обидах, в том чис-
ле и на воеводу тарского Кульнева».
Новый сибирский губернатор возложил руководство Нерчинской эк-
спедицией на старшего сына, высоко ценя приобретенный им практиче-
ский опыт работы в тяжелых условиях. Однако уже в конце 1757 г.
М. Ф. Соймонов отправился в Санкт-Петербург с ответственным пору-
чением и 22 марта 1758 г. привез из столицы на все предложения отца
одобрение и «многопохвальные» указы. Для выполнения последних
М. Ф. Соймонов вновь отправился в Нерчинск. «Правда, не хотелось
мне больше сына в Нерчинск посылать, потому что он четыре раза по
тому пути проехал», — записал сибирский губернатор в дневнике,—
однако он там «не малое время при мне был и тамошние обстоятельст-
ва и порядки довольно уже присмотрел и знает». Знакомые обязанно-
сти регламентировались новой инструкцией, «каким образом в разводе
крестьян на пашню и в протчем ему поступать» L
С этого времени Нерчинскую экспедицию временно возглавил пра-
порщик Солнцев, а затем капитан П. Бегунов из Якутского полка, ба-
тальон которого был расквартирован в районе Нерчинских заводов.
Эти назначения повлекли за собой донос в Адмиралтейскую коллегию
на Ф. И. Соймонова со стороны обойденного и обиженного штурмана
М. Татаринова. Подробные объяснения по каждому из 11 пунктов до-
носа губернатор привел в рапорте 28 июня 1759 г., подчеркивая, что
Татаринову «по непорядочным и пьяным ево поступкам команду пору-
чить невозможно было»1 2.
В Нерчинске же после отъезда Соймоновых «справление чинено тож
прежде, что... зачато, а не окончано, то есть строение около города зем-
ляных болверков и в приготовлении леса и припасов».
Нерчинская экспедиция, являвшаяся одним из важных звеньев
1 СА, СПб., 1904, т. XI, с. 188—190.
2 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 522, лл. 1—23.
9 Л. А Гольденберг
130
«секретной и о заграничных обращениях комиссии» и учрежденная пре-
имущественно для организации транспортных перевозок из Нерчинска
в русские северо-восточные остроги и порты и для экономико-географи-
ческих исследований малоизученных районов Восточной Сибири и Даль-
него Востока, прекратила свое существование в 1765 г. В силу сложно-
го переплетения политических, дипломатических, экономических и ад-
министративных аспектов экспедиция в целом не была успешной. Но
она, несомненно, в значительной степени ускорила новые географиче-
ские открытия, особенно в районе Тихого океана, отвечала нуждам обо-
роны и стала заметной вехой освоения Сибири.
СИБИРСКИЙ ГУБЕРНАТОР
21 сентября 1757 г. Ф. И. Соймонов прибыл в Тобольск. После офи-
циального «объявления» указа и приведения к присяге на следующий
день он вступил в «губернаторское правление». Рапорт 24 сентября
1757 г. об этом событии, подписанный новым губернатором «обще» с
руководством Сибирской губернской канцелярии и товарищами губер-
натора И. Грабленовым, С. Т. Угримовым, А. М. Соколовым, был по-
лучен в Сибирском приказе 15 октября 1757 г. А по указу 27 октября
Ф. И. Соймонов принял все дела и по «секретной и о заграничных об-
ращениях комиссии» у советника И. Грабленова.
Новый «рачитель» интересов феодально-крепостнического государ-
ства в Сибири оказался строгим правителем огромной территории. Он
отличался незаурядными административными способностями, честно-
стью, глубоким умом, был хорошо образован и любил науки, живо и
заинтересованно участвовал в исследовании края, ненавидел «лихоим-
ство». Наделенный всей полнотой административной, полицейской, су-
дебной, военной, финансовой и хозяйственной власти, он сразу же по-
вел решительную борьбу с административным произволом, системати-
ческими злоупотреблениями, казнокрадством и взяточничеством долж-
ностных лиц, их бесконтрольностью.
Административная разносторонняя деятельность Ф. И. Соймонова
была высоко оценена не только официальными правительственными
кругами, но и его современниками. Они отмечали его старания «быть
добрым хозяином» губернии \ а также незаурядные душевные качест-
ва. В этой связи особый интерес представляют донесения капитана
И. И. Кропотова, отправленного в 1762 г. с посольством в Китай и
проездом остановившегося в Тобольске. Помимо дипломатической мис-
сии Кропотову было поручено передать Ф. И. Соймонову орден Алек-
сандра Невского, которым его наградила новая императрица Екатери-
на II. В дороге, по пути к Тобольску, Кропотов «присматривался к гу-
1 Материалы по истории Башкирской АССР, т. IV, ч. II. М., 1956, с. 449.
17.C7
>ХЙ^СЛЯ/^Х-
cfsa* t'ifd
Н(«^С Д cwtW еРлхг&77Т^
сГи.АТП.Г,^10
г£Ъ 7^7
\777k43;^?^C ТГз^А#&А/(* сЙО7Гх€^4«;л ?0> Я С
л^тл: < f ^xx*<
,£^ t ^K < w^U ^'TTAva^ i . A^k
Jx/x) 7Гсл^Г ТГ; ^-'Л?Х
zuW ctTr^t^f Ci\o
7у.^4 7Т^Л«?г4?лх с^ллсиг^/
т^>Д^ ;< a ?>< '^
^ЯЪгГ^ТГх £%
t/Ы /?fxx>A-?Tr^ f^ty ’Г7»^лу
Z ‘ ?.«,.-. ,гг¥г...;?/;»-• V
Vl'W ?>!
- h<7
-if 11
Рапорт 24 сентября 1757 г. Сибирской губернской канцелярии о вступ-
лении Ф. И. Соймонова на пост губернатора. (ЦГАДА, ф. 214 on 1, ч 8
№ 2572, л. 5).
9*
132
бернским порядкам» и представлял императрице отзывы о деятельно-
сти провинциальных чиновников.
Особенно его поразила «печальная картина» порядков в Уральском
горном управлении. В доношении 8 января 1763 г. из Тобольска он пи-
сал о судьях Екатеринбургской канцелярии, которых «достойными
названия человека не всех почесть можно». Например, надворный со-
ветник Арцыбашев — 80 лет, но «и в молодости отменным разсудком
его немногие называли, а ныне, кроме презрения, он ничего не заслу-
живает», секретарь Порецкий — человек разумный, но «так ли он чес-
тен, как разумен, в том точной надежды получить мы не могли», кол-
лежский советник Юдин — 80 лет, «отменного об нем слуху ни от кого
нет, да, как говорят, и не было». Кропотов сообщил также о злоупот-
реблениях на заводах Демидовых, «притеснениях» ими местных жите-
лей, о жалобах тобольских купцов на винную монополию
П. И. Шувалова.
Но о сибирском губернаторе Ф. И. Соймонове Кропотов отзывался
«с большею похвалою». «К главнейшему нашему удовольствию, — до-
носил он, — примечено нами, что здесь дела нечто инако идут, нежели
мы в других городах слыхали, и прежде самим видеть случалось, то
есть: не отлагается впредь. Сие учреждение приписывают все господи-
ну губернатору. Но он, напротив того, кажется, меньше доволен под-
чиненными в дальних городах, нежели общество им». Кропотов «имел
счастие получить отменную губернатора к себе благосклонность, и он,
приметя, может, любопытство о познании примечания достойных си-
бирских приключений, сказывал ему об многом». Кропотов кратко упо-
минает о беседах с Соймоновым, в том числе о «неодобрении» губер-
натором решения Сената распределить ямщиков по всей сибирской до-
роге, об образовании нерегулярных войск из селенгинских жителей,
«кои братскими называются», о возможности «продавать бобры» за
границу. «Разговаривали и о других делах, касающихся внешней по-
литики,— писал посланник, — причем Соймонов заявил свое удоволь-
ствие по поводу назначения консулов в Персию, а именно в Баку и Ги-
ляне». За привезенный орден Федор Иванович щедро одарил И. И. Кро-
потова, пожаловав ему песцовую шубу, соболью шапку и 100 рублей1.
Интересны два письма 1760 г. племянника канцлера 16-летнего гра-
фа С. Р. Воронцова к своему отцу, крупному государственному деяте-
лю, председателю комиссии по составлению нового Уложения. В пер-
вом— юноша сообщал о своем благополучном прибытии в Тобольск,
где был принят губернатором и митрополитом «весьма ласково, а
особливо первым, который по письменному прошению дядюшки Миха-
ила Ларионовича дал мне наставления и изъяснения о сибирских де-
лах...». Во втором, более эмоциональном, письме из Астрахани наблю-
дательный С. Р. Воронцов констатировал: «Подлинно, милостивый го-
сударь батюшка, ежели б здесь был губернатор такой умный, порядочный
1 ЦГАДА, ф. Остен-Сакена, № 400, лл. 38—43.
133
и несребролюбивый, как в Сибири Федор Иванович Соймонов, сего бы
разорения не было, которого можно почесть примером честных губер-
наторов»1. И позднее, уже в XIX в., в памяти народной сохранился об-
раз губернатора «с обширным знанием в науках, с прямым от природы
характером и с опытностью в делах». Он был «любим и уважаем все-
ми за кроткий нрав, справедливость и благотворения». Сохранилось
тобольское предание о том, что Федор Иванович, вставая рано и зи-
мой, «сидя пред камином, с 4 часов до полуночи принимал рапорты и
доклады секретарей. При утверждении приговоров всегда старался, по
возможности, смягчать наказание преступника и говаривал: «Я сам ис-
пытал, каков кнут»1 2.
Морской историк В. Н. Верх, также основываясь на различных пре-
даниях, писал об известном усердии Ф. И. Соймонова «к благу того от-
даленного края» и о «кротости, миролюбии и доброжелательстве си-
бирского губернатора»3.
Для изучения сибирского периода жизни и деятельности Ф. И. Сой-
монова исключительно важное значение имеют до сих пор не изданные
его автобиографические записки («журнал»), которые в составе дру-
гих фамильных документов, сохранявшихся в семье Юрия Федоровича
Соймонова, были переданы в 1927 г. Государственному Историческому
музею дальней родственницей Соймоновых Е. А. Булыгиной. Заметки,
не предназначаемые автором для печати, тем не менее носят яркий
публицистический характер. Как исторический источник они могут
быть сопоставлены с ранее опубликованными документами (например,
сенатскими указами по Сибири за 1757—1763 гг.) и выявленными ра-
портами, доношениями, ордерами, инструкциями сибирского губерна-
тора, по роду своей деятельности сносившегося с Сенатом, Военной,
Иностранных дел и Адмиралтейской коллегиями, Сибирским приказом
и другими учреждениями, в архивных фондах которых и отлагались эти
материалы.
Журнал Соймонова «Об обстоятельствах бытности моей в Тоболь-
ску» не является в полном смысле дневниковыми записями. Изложе-
ние велось по отдельным вопросам (темам), а не в хронологическом —
день за днем — порядке. Это обстоятельство подчеркнуто авторским
«Предуведомлением»: «Показанный мною дела и прочия подобный тем
и сколько их в мою бытность в Тобольску происходило не таким поряд-
ком, чтоб каждое от начала до окончания происходило безпрерывно,
но паче прерывалися другими делами, и для того я не буду следовать
порядку времени, в которое они происходили, но о каждом буду изъ-
яснять от начала его до окончания, не мешая других дел...»
Записки наблюдательного и хорошо владеющего пером человека на-
писаны ярким и живым языком, насыщены множеством народных по-
словиц и поговорок, литературных сравнений, снабжены меткими и
1 Архив князя Воронцова, кн. 16. М., 1880, с. 18,32.
2 Н. Абрамов. Указ, соч., с. 195.
3 В. Н. Б е р х. Указ, соч., с. 154.
134
саркастическими характеристиками. Так, приводя в журнале крат-
кую биографию проходимца поручика Щеголева, объявившего себя
родственником губернатора, но быстро разоблаченного, Ф. И. Соймо-
нов пишет: «...пожив несколько лет, дядя его сжил с рук, однако не
так, как Перец племянника своего Жилблаза на ишаке отправил в Со-
ломенный университет, но выходил ему службу в артиллерии» L
Для примера приведу отрывок рассуждения о «секретарской прибы-
ли». «И хотя числа оной, не видав их приходных книг, знать и не мог, одна-
ко и ошибиться невозможно ж, что надобно ей немалой быть, потому
что у того секретаря у деда его было капиталу серый кафтан да бобро-
вая шуба, корова и 2 свиньи и 5 куриц, а отца позаводнее того, да и
деревенька маленькая (каким-то образом пришла — не знаю), однако
была. А у внука по искусству его эконома или искусству алхимии не
меньше 2000 душ крестьян имеется. Ежели б спросить его: где он
взял? Конечно, иного не может сказать (хотя б у кого и отнял), но ска-
жет покупал; нежели б спросить: где деньги взял? Конечно, иного не
найдет сказать, что своими трудами нажил. Я в том соглашуся, что он
трудами своими нажил, однако труд почитаю единственно только в
том, что он считал деньги, кои он с таких получал, которые, желая жи-
вые выйтить от его начальства, давать, ничего не жалея, принуждены
были». А вот характеристики кабинет-министра А. М. Черкасского,
«который был, может быть, и не без пороку, как одно видимое, что имел
кривую шею, а невидимое, может быть, и душу не прямее шеи», иркут-
ского вице-губернатора Вульфа, который «на всякие бумажный дела
был строжайший командир».
Центральное место в журнале занимает вопрос «О разсмотрении
внутренних беспорядков губернской канцелярии», так как губернатор
прекрасно понимал значение четкой работы исполнительного органа,
через который он мог осуществлять свои полномочия. В этом разделе
Соймонов нарисовал мрачную картину произвола, беззакония, вымога-
тельства, поясняя, что он «сколько возможности было лихоимцев уни-
мал и наказывал». Так, тарский воевода Кульнев, который «сам тре-
тей взятки брал и грабил (то есть с тещей и женой)», уличенный
следствием «не только в взятках, но почти в грабежах», был по суду
лишен всех чинов. Кузнецкий дворянин Мельников, не отдавший ям-
щикам по подорожной 40 алтын, был посажен по приказу губернатора
«в самую большую цепь, почему, больше суток не вытерпя, вместо
40 алтын заплатил ямщикам 40 рублев». Поручик Пьяной «во отпу-
щении работников за взятки по суду написан в солдаты».
Совместно с комиссаром соляной конторы полковником Кублицким
Соймонов провел следствие над своими ближайшими помощниками —
губернаторскими товарищами, допустившими (не без умысла и выго-
ды) поставку соли на 25 лет вперед вместо законных запасов на 4 го-
да. Они, писал Федор Иванович, «на то двоякия ответы делали, первое,
1 «Похождения Жилблазовы» опубликованы в русском переводе в 1754 г.
135
не только себя правильно защищали, а другое, ябедническими крюч-
ками себя защищать тщилися. А такие крючки советник Соколов
от рождения воспитан и взросл между подьячих, а потом и в той долж-
ности больше 20 лет был, потому-то и писать великой был искусник, а
товарищ его, советник Угримов, веря ему, ко всем ответам свидетельст-
вовал и руку прикладывал». Кстати, упомянутый Соколов, которого гу-
бернатор иронически называл «древнейшим письмоводителем», в
1740 г., будучи секретарем губернской канцелярии, принял под распис-
ку колодника Соймонова. По приговору о соляных контрактах «поло-
жены были различные штрафы и некоторые взыскания за усыпку со-
ли» на членов соляной конторы, которые «имели интерес не хранить,
так напоследок умели ж и концы хоронить». Деньги были взысканы и
с наследников умерших губернатора Сухарева и вице-губернатора Дол-
билова, по указаниям которых заключались контракты. А. Соколову и
С. Угримову губернатор приказал «впредь у дел не быть». К тому же
оба товарища были замешаны в деле о выдаче наследства умерших
казаков и попали под следствие, проводившееся в Москве более четы-
рех лет. Показательны для характеристики бюрократического аппара-
та абсолютистской монархии XVIII в. служебные карьеры Угримова
и Соколова, выходцев из непривилегированных слоев населения, в ре-
зультате длительной службы в Сибири получивших крупные посты.
С. Т. Угримов поступил в армию солдатом в 1719 г., участник Персид-
ского похода. В 1730 г. в чине поручика командирован Иностранной
коллегией в Сибирь для сыска беглых на пограничной линии. В 1735 г.
сопровождал посланцев Аюки-хана из Тобольска в Москву. В чине под-
полковника в 1744 г. отправлен для проведения ревизии в Иркутскую
губернию и Тюмень. В 1749 г. получил пост губернаторского товарища
и в 1753 г. — чин коллежского советника. А. М. Соколов в 12 лет начал
свою карьеру с должности писца Сибирской губернской канцелярии, в
1737 г. он — губернский секретарь, в 1754 — титулярный советник и то-
варищ губернатора L
В журнале помещена копия «Переписки между двумя приятелями
вообще о сибирском изобилии, а в особенности о воеводских и протчих
управительских доходах»1 2. В ней в сатирической форме описаны пути
обогащения алчных сибирских воевод и других «управителей», для ко-
торых Сибирь действительно явилась «золотым дном». «Переписка»,
оказавшаяся в то время во многих домах Тобольска, дошла и до Сой-
монова, который ее «с прилежным любопытством рассматривал» и «со-
вестно» признал, что «написано то все сущая правда», а «сочинитель
того был точно сведом о канцелярских делах, потому что многое, что
в переписке показано, то по самым делам имелося». Считая, что «та
переписка перешла из Москвы и, может быть, и далее об ней знаемо
было», губернатор («в предосторожность») приложил ее вместе с «эк-
1 С. М. Троицкий. Сибирская администрация в середине XVIII в. — «Бахру-
шинские чтения, 1969». Новосибирск, 1973, с. 304.
2 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 2, лл. 2—12 об.
136
страктом о непорядках» к своему доношению. Обращаясь к Сенату,
Соймонов отметил, что «во всей Сибирской губернии великая часть
подлаго народу как российские крестьяне, разночинцы и протчие, так
иноверцы в такую скудость пришли, что без исправления опасно, что б
до такой крайности не пришли, что государственных податей и иновер-
цы ясаку платить будут не в состоянии». Подробно разбираются все
случаи «лакомства управителей» и упущений в «Экстракте», состоя-
щем из двух частей: «1.0 неисполнении по силе указов и о неисправ-
ностях же в содержании государственных крестьян и о неуравнениях
землями и оброками и от того в казенных интересах произшедших
убытков; 2. О тяготительных и народу разорительных воеводских и уп-
равительских поступках...» Эти материалы, видимо, послужили основа-
нием для известного указа 26 августа 1760 г. о «лихоимстве и алчной
корысти судейской». Однако и после указа поборы и злоупотребления
не уменьшались. Попытки правительства в целях увеличения доходов
казны пресечь злоупотребления не увенчались успехом. Известно, что
вплоть до 1764 г. воеводы не получали государственного жалованья, а
«кормились от дел». Естественно, что мелкопоместные дворяне стреми-
лись получить эту должность, привлекавшую их возможностью приоб-
ретения огромных доходов за счет взяток с населения. Отмечая в 1763 г.
непрекращающиеся случаи вымогательства и грабежей со стороны цар-
ских чиновников на Камчатке и в Якутии, Соймонов писал: «Вернопод-
данным ясачным народам и камчадалам несносные обиды и грабитель-
ства и разорения не токмо не прекращаются, но еще час от часу
возрастают». Сибирский губернатор отметил, что все без исключения
якутские чиновники оказались виновными в «похищении е. и. в.
интереса».
Соблюдение «казенного интереса» было главным в деятельности
сибирского губернатора. Его финансовая деятельность была значи-
тельно шире, чем в центральных губерниях, в связи с отсутствием в Си-
бири поместного дворянства, игравшего посредническую роль между
администрацией и крепостным крестьянством при сборе налогов и от-
бывании натуральных повинностей L Ф. И. Соймонов контролировал
деятельность воевод по сбору подушной подати, следил за строгим ис-
полнением подводной повинности, сбором ясака и тщательно охранял
государственную меховую монополию. Наделенный широкими судебно-
полицейскими и карательными полномочиями, он должен был поощ-
рять доносы по «измене».
Примечательным является сочинение Ф. И. Соймонова «О доноси-
телях», составившее в его сибирском журнале целую главу. Это ост-
рое публицистическое произведение чрезвычайно интересно, с одной
стороны, для изучения судебных институтов и нравов XVIII в., а с дру-
гой— отношением автора к своеобразной системе доносительства, по-
1 Л. С. Руфиенко. Компетенции сибирского губернатора в XVIII в. — В кн.:
Русское население Поморья и Сибири. М., 1973, с. 368.
137
рожденной эпохой. Статья состоит из нескольких частей — в соответст-
вии с Соймоновской классификацией «доносителей». В первой части
«Доносителей вообще» характеризуются доносы по первым двум пунк-
там с объявлением знаменитого «слова и дела». Доносы этого рода
(первого) получили в Сибири чрезвычайно большое распространение,
принимая часто такие уродливые формы, что служили Соймонову в ка-
честве образцов человеческой хитрости и глупости. «Что до первых
принадлежит, то оных в Сибири довольно находится и в такое обык-
новение произошло, например, в Нерчинске» кто-либо «из ссыльных,
пришед в ряды к купцу, перво просит на вино денег, и еж<ели кт’р Не
захочет дать, то обыкновенно ж скажет купцу: «Разве ты не знаешь
столбовой дороги до Иркутского?», и ежели кто и по той загадке по-
упрямится и ничего не даст, то, пришед в канцелярию, объявит, что за
мною «слово и дело» по первому или второму пункту». При губернато-
ре Сухареве доносы подобного рода настолько участились, что для от-
правления «доносителей» в Тайную канцелярию было израсходовано
за 10 лет только на прогоны 14 000 рублей.
Ф. И. Соймонов коренным образом изменил рассмотрение доносов,
которые в большинстве своем не относились к государственным делам
«оскорбления величеств», почему и решались в тобольской губернской
канцелярии. При нем за 6 лет из 92 партий только 4 были отправлены
в Санкт-Петербург. Федор Иванович осуждал тех «нелюбителей прав-
ды», которые, «не стыдясь в разговорах», употребляли в качестве бран-
ных слов: «он — доноситель» или «он — фискал», забывая, что «фис-
кал»— ничто иное, как поверенный доноситель во всяком роде неправ-
ды». Но «дурной — зеркала не любит», заключает автор и, перейдя к
разделу «О доносителях среднего роду», описывает доносы «о ущербе
или похищении интереса государственного». Вместе с тем многие стра-
ницы статьи посвящены разоблачению лжесвидетельств и «пустых»
доносов, ябеднических сообщений и т. п. В последней части «О доноси-
телях третьего роду» приведены примеры (дела капитана Хлопотина,
поручика Щеголева) доносов друг на друга, которые, «хотя и состоят
от ссоры или злобы между ними, однако почти обыкновенно примеши-
вают несколько до интересов государственных принадлежащих».
Немало сделал Соймонов для благоустройства Тобольска. В то
время многочисленные пожары из-за кучности деревянных дворов час-
то охватывали почти весь город. Особенно страдал от огня татарский
поселок, где «строение столь тесное, что и по улицам с нуждою с од-
ною телегою переезжать было можно, а по переулкам одни пешие про-
ходить могли, а строение так часто было, что с кровли на другую кро-
влю почти по всему строению переступить было можно». Очередной
пожар, истребивший татарские дворы, заставил взяться за проведение
в жизнь решения об изменении планировки улиц и о переселении татар
на Панин бугор. Однако Соймонов, учитывая удаленность бугра от
питьевых источников (1—2 версты), «определил» для поселения район
выше Ямской слободы на берегу Иртыша. Но когда татары отказались
138
от выделенных им участков и «разъехались жить... в татарских дерев-
нях», губернатор эти «места размерил... и построение домов последова-
ло. А при том на тех же погорелых местах и гостиный двор квадратом
больше 50 сажен... около 300 лавок построили». Здесь же, в своем
журнале, Соймонов оставил записи о другом каменном гостином дво-
ре в нагорной части города, выстроенном, как известно, по проекту
С. У. Ремезова. Запущенный вид двухэтажного торгового центра пора-
зил Федора Ивановича: «Удивительно мне было то, что тот гостиной
двор, строением коштован около 30 000 рублей, в такое худое состоя-
ние приведен был». Прежние купеческие лавки занимали «жилые по-
кои», в которых размещались «татарская комиссия», словесный суд,
также до 50 колодников; подвалы «вместо поклажи» наполнились во-
дой. Еще больше он удивился тому обстоятельству, что прежние губер-
наторы почти ежедневно «езжали» мимо двора в соборную церковь и
в канцелярию и, видя этот «надлежащий руин», о нем «сожаления не
имели, о починке никакого исправления не прилагали, но, кроме того,
его еще и портили». Так, при губернаторе А. М. Сухареве «рыта была
яма, наподобие бассейна, между соборной церкви и гостиного двора,
не для рыбы, но для трех пар лебедей губернаторских». От огромного
бугра, образовавшегося посреди двора от вынутой земли, во время до-
ждей во все стороны стекала вода, заполняя подвалы. После ремонта
и восстановления гостиного двора лавки и подвалы тобольский
магистрат стал отдавать «в наймы приезжим купцам с немалою при-
былью».
В середине 1761 г. Ф. И. Соймонов утвердил проект постройки но-
вого каменного губернаторского дома Ч
В связи с участием Ф. И. Соймонова в работе упомянутой «татар-
ской комиссии», которая в течение шести лет занимала в гостином дво-
ре шесть жилых палат «над воротами», вкратце остановимся на любо-
пытной истории ее создания, приведенной автором журнала. Архиерей
Селиверст — «ревнитель к православной вере» — под разными предло-
гами «забирал к себе в консисторию» магометан, «держал много и до-
лго времени в железах и принуждал принимать крещение». Жалобы
на Селиверста упомянутому Сухареву никаких результатов не давали,
так как губернатор «ни в чем архиерею прекословить не смел... и не
умел». Просьбы татар дошли до Сената, который образовал комиссию
для изучения вопроса. Об участниках созданной комиссии Соймонов
имел довольно четкие представления: с «татарской стороны» в нее
входили бригадир Чемодуров, «и летами и умом совсем слабый», на-
дворный советник Лев Болтин, «который хоть не летами, но умом сла-
бый человек», капитан Черкашенинов «достойной... однако один про-
тив всех столько силы не имел»; с «архиерейской стороны» — архи-
мандрит Добрыня и два игумена, из которых один был «и пьяница и
дурак, а другой — из подьяческого роду проворной крючкотворец».
1 ЦГАДА, ф. 263, on. 1, кн 4, лл. 481—491.
139
Семь тысяч рублей жалованья, негодовал Соймонов, ушло за шесть
лет бесплодной работы комиссии. Сибирский губернатор, с одной сто-
роны, и митрополит Павел Конюскевич— с другой, потратили около
шести недель на разбирательство дела, причем оказалось, писал Сой-
монов, «ничто иное, как архиерейская гордость и желание той чести
и славы, что он мог не так, как прежние архиереи остяков и вотяков,
но махометан в христианский закон привесть». Деньги, «издержанные»
на комиссию, было решено взыскать с Селиверста и его помощников,
а дело об «архиерейском самовольстве» передать в Синод.
В отличие от многих губернаторов Соймонов в отношениях с то-
больскими митрополитами держал себя не только независимо, но умел
при случае показать свой решительный характер. Так, в январе 1762 г.,
получив известие о смерти Елизаветы, он немедленно назначил приве-
дение всех к присяге Петру III в соборной церкви. Митрополит Павел
в связи с «отлучкой» своего ризничного считал возможным отложить
присягу на день, пока ему не доставят «надлежащих архиерейских
одежд». Присутствовавший при разговоре прокурор Мусин-Пушкин за-
метил, что в данном случае не следует «смотреть на церемонию», тог-
да митрополит «столь много осердился», сказав прокурору, чтобы тот
«указывал своему попу в деревне, а не архиерею». «Мне та архиерей-
ская спесь или пышность не понравилася, — записал Соймонов, — и для
того сказал ему последним словом, если он не пойдет в собор, то мы
без него пойдем... От того моего предложения архиерей оробел и, хотя
был в великом сердце, надев мантию, в собор пошел».
Хозяйственное освоение необозримых просторов Сибири рождало
все новые и новые задачи, над решением которых сибирский губерна-
тор Соймонов упорно, настойчиво и довольно успешно работал в тече-
ние шести лет. При жесткой централизации управления и огромном
коллежском делопроизводстве он, как командир корабля, находясь в
центре событий, стремился отыскать верный курс. Диапазон занятий
талантливого администратора был необычайно широк: от заботы о
судьбе музыкальных инструментов, оставшихся от Второй Камчат-
ской экспедиции, до проектирования совместно с военным командова-
нием укрепленных линий, от дипломатической переписки до организа-
ции работы «масляной» мельницы; его усилия были направлены на
улучшение сухопутных дорог и на разведку водных путей, на строи-
тельство маяка на Байкале (коса Карга) и торговых судов, на разме-
щение «посельщиков» и картографирование земель, на перепись ясачного
населения, на развитие горного дела и перевод ямщиков в Барабин-
скую степь. По инициативе Ф. И. Соймонова в 1765 г. была открыта
Якутская навигационная школа под руководством геодезии прапор-
щика Ф. Чемесова. По его же представлению в начале 60-х годов
XVIII в. начала работать в Тобольске школа татарского языка, гото-
вившая трех учеников «в разеуждении дел с киргис-кайсацким наро-
дом». По указанию сибирского губернатора в 1758 г. открылась Том-
ская геодезическая школа во главе с геодезии прапорщиком П. Три-
140
горьевым1. Много внимания уделял Соймонов улучшению деятельно-
сти Сибирской геодезической школы в Тобольске, Нерчинской, Охот-
ской и Иркутской школ.
Губернатор, наделенный твердым и прямым характером, нетерпи-
мо относился к малейшим проявлениям нарушений служебного долга.
Так, неоднократно он выражал неудовольствие медлительностью в ре-
шении дел иркутским вице-губернатором Вульфом. За 13-дневное
«промедление и непорядок» с отправлением в феврале 1761 г. назна-
ченного в Анадырск главным командиром подполковника Ф. X. Пле-
ниснера Соймонов добился увольнения губернаторских товарищей
асессора М. Никифорова и подполковника Казначеева, назначив на их
место енисейского воеводу Рыкачева 1 2.
С 1759 г. в Охотске и на Камчатке проводилось многолетнее «след-
ствие о разбитых судах», к которому привлекались командиры портов,
штурманы и другие должностные лица, виновные в «потерянии судов»,
в том числе В. Хметевский, А. Зыбин, И. Балакирев, М. Неводчиков,
Г. Пушкарев, В. Шмалев и другие. Из-за «потраты судов» и в связи
с происходившими в Охотске ссорами и «несогласиями разных коман-
диров» Соймонов назначил вместо майора Зыбина главным команди-
ром Охотского порта В. А. Ртищева, обязав последнего совместно с по-
ручиком Д. Недозреловым закончить следствие «о непорядках» и «ве-
ликих казенных убытках». Позднее в ордере 11 января 1763 г. к ана-
дырскому главному командиру Соймонов сообщил, что «по известной
мне его, Ртищева, слабости к содержанию там команды в добром по-
рядке, а особливо к порядочному отправлению дел надежды иметь не
можно», почему он решил назначить в Охотск другого главного
командира3.
Требовательность и строгость сочетались у Соймонова с такими
чертами, как человеколюбие, забота о подчиненных. Он, часто без-
ошибочно подмечавший многие человеческие слабости и «страсти», це-
нил и уважал знающих, деятельных и способных людей, выдвигал их
на руководящие должности. Восхищаясь патриотическим духом и ге-
роическими делами рядовых, ныне безвестных, «служителей», которые
несли «долговременную и беспорочную» службу в Камчатских экспе-
дициях, сибирский губернатор, зная большинство из них лично по сов-
местным «немалопонесенным тяжким трудам» в Нерчинске, настойчи-
во добивался награждения их чинами и жалованьем. Известны, на-
пример, его представления 28 июня и 4 августа 1759 г., 30 июня 1762 г.
о награждениях квартирмейстеров С. Сергеева и В. Овечкина, писаря
М. Худякова, плотника А. Самойлова, кузнецов Д. Клюскина, И. Фир-
фарова и других. Аттестации Ф. И. Соймонова интересны и для исто-
рии экспедиций тем, что содержат характеристики многих рядовых
тружеников, биографии которых почти не изучены.
1 А. Н. К о п ы л о в. Указ, соч , с. 66—75.
2 ЦГАДА, ф. 214, on. 1, ч. 8, № 6615.
3 Та?м же, оп. 5, № 2718, л. 197.
141
Так, квартирмейстер С. Сергеев, получивший в 1760 г. от Соймо-
нова чин боцмана, «усердно в трудах у судового исправления обра-
щался» в Тобольске, образцово выполнил поручение губернатора о про-
верке водного пути до Енисейска. Его биография весьма характерна
для участников камчатских экспедиций. Савва Сергеев с 1717 г. слу-
жил на Балтийском флоте, участвуя в Северной войне. В 1736 г. полу-
чил назначение в Камчатскую экспедицию и на боте «Иркутск» от-
правился в плавание с лейтенантом Лаптевым до «Северного моря».
В морских вояжах он «матросскую работу исправлял как подлежит с
крайнею ево ревностию и радетельным прилежанием». Участвуя в не-
скольких северных морских вояжах, Сергеев в 1740 г. «ходил от Лен-
ского устья морем к осту» и по Колыме до Колымского острога.
В 1741 г. с лейтенантом Лаптевым ходил от Колымского до Анадырско-
го острога сухим путем, где построил два судна, на которых соверши-
ли плавания по р. Анадырь до океана, «и в самое море». Вернувшись
в Анадырск на судах, в 1742 г. по суше прибыли в Якутск1.
Морской писарь И. Редин, прослуживший 22 года в экспедиции,
был назначен Соймоновым в 1760 г. секретарем Охотской канцелярии
с чином коллежского регистратора и поручением «поправлять в таких
дальних местах непорядки». Сохранился рапорт Ф. И, Соймонова
25 апреля 1758 г. о производстве им матроса Андрея Рышкова в чин
геодезиста. В 1737 г. Рышков был отправлен из геодезической коман-
ды В. Н. Татищева в Березовский уезд для описания и составления
ландкарт и, «будучи в ширине 72° и 30х северной по край окиана к Но-
вой Земле, претерпевал немалую нужду и глад» и через полгода имел
«цынготную болезнь». За ложный донос на березовского воеводу
И. Пелымского в 1752 г. геодезии ученик Рышков был бит плетьми и
разжалован в матросы. Вторично бит плетьми в 1755 г. за «предер-
зостные слова». Однако Соймонов, отмечая «прилежные труды» и про-
фессиональное мастерство Рышкова, обучившего к тому же нескольких
солдат «геодезической должности», счел возможным поощрить опыт-
ного картографа 1 2.
Представляя в том же 1758 г. к награждению лейтенанта В. А. Хме-
тевского и других, Соймонов считал, что они, «ис того имея кураж, к
службе ревностнее себя употреблять могли»3.
Вызывает восхищение настойчивость сибирского губернатора, с ка-
кой он добивался награждения многих участников камчатских экспе-
диций. Все они, писал Соймонов, трудились «весьма во отдаленном
бесхлебном и во всем противо внутренних сибирских городов недоста-
точном месте, почему за дороговизною всего несут немалые нужды».
Замечательна заключительная фраза одного из Соймоновских пред-
ставлений к повышению чинами и жалованьем: «Дабы те, морские
1 ЦГАДА, ф. 248, № 5960, ч. II, л. 546.
2 Там же, кн. 801, л. 1387.
3 Там же, оп. 113, № 593, л. 1.
142
служители, будучи в таких отдаленных местах, тем были об-
радованы» \
С особой осторожностью Соймонов подходил к выбору руководи-
телей в отдаленные места. После смерти И. С. Шмалева, действиями
которого в Анадыре губернатор не был удовлетворен, он записал в
дневнике, что «хотя в тобольском гарнизоне офицеров и довольно
имел, однако к толь важному делу не скоро я найтить мог... и потому
что... охотников мало находилося, а которые, последуя Шмалеву, и та-
кую ж к завоеванию ревность оказывали, таких мне отправить не хо-
телося». К счастью, в Тобольске проездом остановился майор Якут-
ского полка Плениснер, ехавший «для отставки» в Военную коллегию.
«И хотя я, — продолжал Соймонов, — прежде персонально его и не
знал, однако довольно наслышался о его добром кондуите, а при том
несколько и из дел по их гарнизону видеть мог». Долго пришлось уго-
варивать Плениснера, который вначале «почти вовсе отрекался, но по-
том склонился» принять назначение в Анадырь. Кандидатура в самом
деле была достойной, и губернатор немедленно послал доношение в Се-
нат, требуя утверждения Плениснера, который «в тамошних местах и
на Камчатке... и в морском вояже с капитаном-командором Берингом
довольное время был и человек честного поведения, притом же доволь-
но учен и может с тамошними дикими народами снисходительно и лас-
ково поступать»1 2. И после своего отъезда, став московским сенатором,
Соймонов стремился отметить заслуги сибиряков. Совместно с новым
сибирским губернатором Д. И. Чичериным он в 1763 г. добился утвер-
ждения своих рекомендаций о повышениях: М. Черкашенинова — кол-
лежским, а Панаева — титулярным советниками, Калугина — коллеж-
ским секретарем и т. п., в том числе «из сержантов, которые у меня в
доме обучались арифметике, геометрии и были па практике, — в пра-
порщики». Эта запись, помимо малоизвестных сведений об участии Фе-
дора Ивановича в обучении учеников Нерчинской навигацкой школы,
свидетельствует о том, что он продолжал свою педагогическую дея-
тельность и в Тобольской геодезической школе.
Заботясь о развитии отдаленного от центра огромного края,
Ф. И. Соймонов принимал энергичные меры по улучшению сухопутных и
водных путей сообщения, разведыванию новых удобных коммуника-
ций. По его ходатайству Сенат принял решение о строительстве за счет
неокладных доходов маяка на Байкале (коса Карга), к 1762 г. был
проведен новый Омский тракт через Абацкую слободу. Интенсивное
заселение в 60-х годах отдельных районов Сибири вызвало необходи-
мость проведения удобной дороги через Барабинскую степь до Томска.
Основным контингентом поселенцев в этих районах были ссыльные из
помещичьих и монастырских крестьян, отданные за провинности в за-
чет рекрутов. Но главными коммуникационными артериями Восточной
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, д. 485а, л 333.
2 СА, т. XI, с. 407.
Ф. И. Со и монов. Карта бассейна Иртыш — Енисей и проектируемых сухопутных
путей от рек Чулыма и Кемчуга до Енисейска. 1760 г. (ЦГАДА, ф. 248, карты,
№ 1984).
Сибири и Дальнего Востока служили реки. Организация поисков су-
доходных водных путей стала источником неустанных трудов сибир-
ского губернатора. На карте «Важнейшие походы землепроходцев и на-
учные экспедиции в Сибири конца XVI—XVIII веков», составленной
нами для «Истории Сибири» (т. 2), хорошо видно, как рационально в
XVII—XVIII вв. была использована разветвленная речная сеть русски-
ми первопроходцами и исследователями в их стремительном продви-
жении к северному побережью Евразии, на северо-восток Азии, на во-
сток к Тихому океану. Разведанные речные и сухопутные пути имели
огромное значение не только для успешного функционирования таких
русских форпостов, как Охотск, Анадырь, колымские зимовья и остро-
ги, но в целом для хозяйственного освоения новых районов, организа-
ции промыслов, хлебопашества, ясашного обложения и для решения
многочисленных тактических и стратегических аспектов государствен-
144
ной важности. Во второй половине XVIII в. наиболее крупным гидро-
графическим обследованиям подверглись реки Колыма, Алдан, Мая,
Юдома, Урак, так как именно они являлись важными звеньями проек-
тов улучшения коммуникаций с Анадырем и Охотском.
Для обоснования своих предложений Ф. И. Соймонов охотно раз-
рабатывал наглядные картографические материалы. Показательна в
этом отношении «Карта от города Тобольска рекою Иртышем до реки
Оби и по оной до города Нарыма, от Нарыма рекою к устью до Ма-
ковского волока, а от Маковска волоком через 100 верст до города
Енисейска под литерою А; а от речек Кемчуга до Енисейска ж чрез
200 верст под литерою В; давно же велено проведать под литерою С.
Федор Соймонов»1. Карта прилагалась к рапорту 10 декабря 1760 г.
с изложением проекта безопасного и более дешевого водного пути от
Тобольска до Енисейска по р. Чулым до устья р. Кемчуг. В автобио-
графическом журнале описанию проекта посвящен целый раздел
«О перемене водяного ходу с реки Кети на реку Чулым». Но, несмотря на
преимущества нового пути, купцы и владельцы дощаников для пере-
возки грузов упрямо продолжали использовать старую традиционную
дорогу. С возмущением Соймонов пишет об их «бессовестных» выска-
зываниях: «А что де от нездоровой воды работники помирают... то де
до них не принадлежит, а касается до подрядчика дощаничного, а до
них единственно то, что они должны за товар весовые деньги платить».
Суровый губернатор был человеком доброжелательным, однако в этом
случае оказался бессилен помочь: «Такие грубые, а паче глупые отве-
ты мне много противными показалися, однако принужден терпеть в
рассуждении, что добровольно не уговорил, а принудить без указу не
смел». Лишь став московским сенатором в 1763 г., Соймонов сумел до-
биться запрещения плаваний по р. Кеть.
Развитие судоходства в Сибири вызвало увеличение потребности
в «пеньковых снастях», закупаемых ежегодно на 5000 рублей в Ниж-
нем Новгороде для обеспечения в первую очередь 70—80 казенных до-
щаников, которые отправлялись с провиантом «вверх Иртышской кре-
пости». Взамен казенной пашни 200 человек на 200 десятинах были оп-
ределены губернатором «семя конопляное» сеять, и к концу третьего
года ввоз пеньки прекратился. 70 прядильщиков «пеньку пряли и в ка-
наты спускали и смолили и на все дощаники довольно чинили». Кроме
того, Соймонов сделал «лошадинною силою масляную мельницу, на
которой масло били и оное и жмыхи продавали и деньги в казну
присылали».
Как составитель карт и атласов Каспийского и Балтийского морей
Ф. И. Соймонов приобрел известность еще в первой половине XVIII в.
О картографических произведениях сибирского периода его деятель-
1 ЦГАДА, ф. 214, оп. 2, № 73, л. 4. Вторая копия, также подписанная Соймоно-
вым, см.: ЦГАДА, ф. 263, on. 1, кн. 6, л. 196.
145
ности сведения чрезвычайно скупы и стали поступать недавно1. Новые
источники свидетельствуют о том, что и на суше картографический ме-
тод познания остался для него одним из любимых (и привычных) ме-
тодов. Помимо Нерчинского атласа найдены карты, подписанные
Ф. И. Соймоновым и связанные с проводившимися работами по опи-
санию земель, укрепленных линий, изысканию водных и сухопутных
дорог. Так, к доношению 9 марта 1759 г. приложена обзорная карта
«маяков от р. Кяхты до Цурухунтаевских караулов», в том же году
Соймоновым подписана «Карта южной части Сибири от реки Исети до
начала реки Амура...»1 2. «Карта караулов, расположенных по течению
рек Аргуни, Шилки, Онона, Ингоды и их притоков» очень схематична и
упрощена, но вызывает особый интерес тем, что подробно указывает
на источники составления, или «обстоятельства, при которых сей план
сочинен». Легенда карты сообщает, что реки Шилка и Ингода «поло-
жены по печатному атласу» (1745 г.); «Аргунские караулы по описи от
горного начальства в 756 году, а расстояния между теми караулами
положены по репорту капитана Тарского в том же году; по реке Оно-
ну тако ж, и от оного, то есть Кирицкого караула, между юга и запада
до последнего Балчикайского караула; а от Кубухаевского караула
между юга и востока до Церухайтуевских караулов тако ж, и дорога
между Хилка и села Доронинского меряна в 756 году — 64 версты»3.
Карта во многом отражает съемочные работы, проводившиеся геоде-
зистами Нерчинской экспедиции под руководством Соймонова в пери-
од, когда было изыскано несколько путей от р. Хилок на Ингоду.
Об одном из них губернатор доложил Сенату 28 февраля 1760 г.:
«Известная и многотрудная перевозка всяких тягостей от Селенги ре-
ки, от Удинского острога до Еравинского чрез 282 версты, а от Ера-
винского до Читинского чрез Яблоновые хрепты 136 верст с приезду
моего в Нерчинск понудило старание иметь во изыскание другова спо-
собного, а паче водяного ходу, который по многим разведываниям и
сыскался рекою Хилком до устья реки Горихи способной. А от той Го-
рихи сухим путем до Ингоды реки способной же дорогою через 64 вер-
сты до села Доронинского, от которого не только до Нерчинска, но и
до Аргунских серебреных заводов до деревни, котора по реке Аргуни
от заводов только в 7 верстах состоит, известной и надежной водяной
ход имеется. И тако по означенному Хилку по учиненным прежде ос-
мотрам и пробам в прошлом 759 году три судна с провиантом и солда-
тами действительно взведены и обратно на усть сплавлены по тому же
от самого Иркуцка до Нерчинска»4.
1 В. И. Греков. Очерки из истории русских географических исследований в
1725—1765 гг. М., 1960, с. 228, 251; Л. А. Гольденберг. Карта Ивана Чурнасова
1769—1774 гг. как источник по истории Сибири. — В кн.: Вопросы социально-эконо-
мической истории и источниковедения периода феодализма в России. М., 1961, с. 324.
2 ЦГВИА, ф. ВУА, № 25559.
3 ЦГВИА, ф. 424, № 24.
4 ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719, л. 120.
Ю Л. А. Гольденберг
А. Попов. Чертеж транспортного судна, намеченного к постройке в устье р. Хилок.
10 апреля 1761 г. (ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719, лл. 269—270).
Обычно Федор Иванович сам составлял инструкции и наставления
для производства описных и съемочных работ и строго следил за пунк-
туальным выполнением намеченных заданий, придирчиво проверял все
первичные съемочно-геодезические материалы. Посылая В. Воинова
для картографирования Селенгинского уезда, в ордере 27 августа 1760 г.
Соймонов высоко оценил его предыдущую деятельность: «...учиненная
тобою по Хилку и по Ингоде рекам землям опись и положение рек
журналы и карты... я получил и что оные бес продолжительного вре-
мени сочинены... тем я очень доволен»1. По замыслу губернатора к ве-
сне 1761 г. проектировалось «построить при устье Хилка реки для пе-
ревозу тягостей и пересельщиков на Нерчинские заводы» 70 речных су-
1 ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719, л. 178 об.
147
дов. Сохранились материалы этого проекта: инструкции геодезистам,
чертежи транспортных судов, составленные по указаниям Соймонова
подмастерьем А. Поповым, «план реки Хилка протокам близ Паркиной
деревни...».
Среди функций губернатора особое место занимала его деятель-
ность по комплектованию и размещению регулярных и нерегулярных
войск, охране государственных границ, построению укрепленных ли-
ний. В конце 50-х — начале 60-х годов Ф. И. Соймонов принимал учас-
тие вместе с командиром сибирских линий генерал-майором Г. Веймар-
ном и бригадиром К. Л. Фрауендорфом в руководстве съемочными рабо-
тами, проектированием и строительством Иртышской (между Усть-Каме-
ногорской крепостью и р. Омью) и Колыванской (в гористом районе
междуречья Убы и Бии) оборонительных линий. На обзорной итоговой ка-
рте, подписанной Ф. И. Соймоновым, детально показаны (на обширной
территории от Оренбургской губернии до начала Амура) населенные
пункты, укрепления, рельеф и гидрография Тобольской, Ишимской, Та-
рской дистанций и Иртышской, Кузнецкой, Колыванской и Барабин-
ской линий
Усиленное изучение Алтайского края объяснялось также и намере-
ниями, предполагавшими «размножение Колыванских заводов в рас-
суждении находимых там дорогих металлов»1 2.
По Соймоновским проектам, одобренным Военной и Иностранных
дел коллегиями, развернулись обширные геодезические съемки и гео-
графические обследования, которые охватили совершенно неизученную
территорию по рекам Катуни, Бии, Бухтарме и Чулышману. В допол-
нение к экспедиции инженер-капитана Плаутина, проводившего иссле-
дования в районе Саянского хребта (между Телецким озером и Ени-
сеем) в 1759—1761 гг., по заданию Ф. И. Соймонова были отправле-
ны рекогносцировочные партии и военные команды «для определения
при реке Бахтурме угодных к поселению и хлебопашеству мест и о по-
стройке крепостей»3. Возглавляемые опытными офицерами майорами
Шанским и Эндиным, военными инженерами Плутовым и Петрулиным
и «знающим землемерия наук» поручиком Я. Уксусниковым экспеди-
ции провели важные в географическом отношении описания, продол-
женные инженер-прапорщиком Зеленым в 1764 г. Донесения и рапор-
ты в Военную коллегию и Сенат об экспедиционных работах постоян-
но сопровождались картами, подписанными только Ф. И. Соймоновым
или же совместно с Г. Веймарном и К. Фрауендорфом. На этих картах
показаны земли, намеченные «для произвождения хлебопашества»,
разведанные сухопутные и водные пути, различные варианты проектов
размещения укреплений4. На огромной карте 1762 г. изображена «по
1 ЦГВИА, ф. 424, № 23.
2 СА, СПб., 1907, т. XII, с. 58.
3 Там же, т. XI, с. 398; т. XII, с. 44.
4 ЦГВИА, ф. 349, оп. 45, № 2451, 4098; ЦГАДА, ф. 248, on. 113, д. 879, лл. 93—94.
10*
План протоков реки Хилок, исследованных по заданию Ф. И. Соймонова, 1760 г.
смотрам и описаниям» инженера-майора Петрулина «вновь прожек-
тированная линия для ограничивания к прикрытию Кузнецкой и Ко-
лыванской линиев»
На основании исследований, проведенных под руководством
Ф. И. Соймонова в Омске и Тобольске в 1759 и 1760 гг., была изготов-
лена целая серия карт «полуденной части» Сибирской губернии. Им
подписаны «Карта плоская и вновь учиненная следуемого тракту от
|Крепости Бийской вверх по рекам Бие и Катуне...» и «Карта Сибир-
ской губернии с частию реки Иртыша от крепости Устькаменогорской
вверх до устья реки Бухтормы» 1760 г.1 2 Как установлено, подобные
1 ЦГВИА, ф. 349, оп. 49, № 2349.
2 Там же, оп. 45, № 2353, 2354; В. И. Греков. Указ, соч., с. 252—253.
(ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719, лл. 202, 203).
работы использовались при составлении обзорных карт южной Сибири,
Джунгарии, Средней Азии. К их числу за подписью Федора Соймонова
относится «Карта полуденной части Сибирской губернии от пятьдесят
первого градуса северной широты с частию Иртышской до Колывано-
Воскресенской и Кузнецкой линиев, от коих она продолжена далее
к полудни до сорок втораго градуса с показанием всего Зюнгорского
владения и смежных с нею Киргис-кайсацкой, Бухарской... Собран как
из разных при имеющемся при секретной экспедиции от тех землях пу-
тешественных карт и с полученных от вышедших из той землицы в
Всероссийское е. и. в. подданство зюнгорских калмык известиев. Со-
чинена 1759 году в Омской крепости» *.
1 ЦГВИА, ф. 416, № 522.
Карта укрепленной линии от Устькаменогорской по рекам Иртышу и Бухтарме. 1760 г.
(ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1880).
Аналогичная карта, составленная в Тобольске 18 марта 1760 г. и
подписанная Ф. И. Соймоновым, К. Фрауендорфом и Г. Веймарном,
так же озаглавленная, была значительно исправлена1. Интересен текст
верхней наклейки карты, которая показывает, «каким образом от Усть-
каменогорской крепости даже до устья реки Бохтурмы водяной ход,
также из озера Нор-Зайсанга внис по Иртышу до Усть же Каменогор-
ской крепости и далее вниз по оной же реке Иртышу, лежащих крепо-
стей занимать можно, как от устья реки Боктормы вверх по оной реке,
оттуда чрез реку Катуню даже до Телецкого озера, ныне за Колыва-
но-Воскресенскую и Кузнецкую линею лежащих серебреных рудников
и впредь производимое хлебопашество, крепость ли и между оными
редутами, закрыть надлежит...». В основу этой карты была положена
карта 1759 г., составленная Я. Уксусниковым в Омске «под смотрени-
ем» К- Фрауендорфа. В картуше отмечалось: «Собранная карта полу-
1 ЦГВИА, ф. 349, оп. 45, № 2350 (опубликована: В. И. Греков. Указ, соч., с. 231),
№ 2352; ЦГВИА, ф. 416, № 523.
Карта проведения рекогносцировочных работ в районе между Телецким озером и ре-
кой Катунью. 1760 г. (ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1879).
152
денной части Сибирской губернии, на которой представляется ныне
состоящие по пограничным, а именно Иртышской, Колыванской и Куз-
нецкой линиям все крепости, фарпосты и станцыи от Омской крепости
даже до города Кузнецка, а оттуда, учиненное по указу правительст-
вующего Сената в прошлом 746 году инженер-капитаном Плаутиным
до острогов Саянского и Абаканского секретное описание лежащим
между Телецким озером и река Енисея горам и местам...» 1
Хотя карты и описания 1760 г. сенатским определением 11 мая
1761 г. признавались «неосновательными и в аккуратность не приве-
денными» из-за того, что «иные места и совсем не описаны и на карту
не положены», они свидетельствуют о существовавших в то время в
целом верных географических представлениях о южных районах
Сибири.
С именем Ф. И. Соймонова связан план, составленный по его ор-
деру (между 21 мая и 5 ноября 1761 г.), района от Акшинской деревни
«до начал» р. Амур. Подобные проектные планы размещения укрепле-
ний на различных участках по заданиям губернатора составлялись в
1761 —1762 гг. А. Афанасьевым, М. Можаровым, С. Панферовым,
П. Крыловым1 2.
Устойчивая тенденция усиления власти губернатора, прослеживае-
мая в России на протяжении всего XVIII в., наиболее отчетливо про-
является в Сибири благодаря ее отдаленности от центра абсолютист-
ской монархии. В 60-х годах сибирский губернатор Ф. И. Соймонов
был наделен очень широкими полномочиями в самых различных обла-
стях управления, хозяйства и финансов, суда, военного дела, внутренней
и внешней политики. В его компетенцию входили такие далекие, казалось
бы, друг от друга, но часто взаимосвязанные вопросы, как сбор ясака, осу-
ществление таможенной политики, утверждение смертных приговоров
воеводских и магистратских судов, надзор за государственной пашней,
руководство полевыми и гарнизонными войсками, организация прие-
ма в русское подданство аборигенов соседних государств и т. д. Этот
далеко не систематический и не полный перечень можно продолжить,
«не смешивая с губернскими делами», и по «секретной и о загранич-
ных обращениях комиссии», где губернатор в качестве уже руководи-
теля комиссии «чинил надлежащее исполнение» сразу по 38 делам,
описание которых занимает не одну страницу убористого писарского
текста. В совместном рапорте 24 октября 1761 г. Федор и Михаил
Соймоновы, перечисляя обязанности по секретной комиссии3, особо
отметили, что количество дел «весьма умножилось». Ф. И. Соймонов
осуществлял назначение и смещение должностных лиц, руководство
Нерчинской экспедицией, направлял решение пограничных вопросов,
1 ЦГВИА, ф. 416, № 524. Второй экземпляр также за подписью Ф. И. Соймонова
см.: ЦГВИА, ф. 424, № 6.
2 Л. А. Гольденберг. Указ, соч., с. 325.
3 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, д. 485а, лл. 255—259 об.; № 1551, лл. 686—1031;
№ 863—870, 872—875, 879 и др.; ф. 214, оп. 2, № 37; ф. 16, № 150, 810.
153
«учреждение торгов», строительство укрепленных линий и размещение
«посельщиков», заготовление и отправление из Иркутска провианта
для Якутского полка и Нерчинских заводов, описание земель, выращи-
вание ревеня в Красноярске и т. д. Особо важными и хлопотными бы-
ли дела, связанные с главными опорными пунктами. По Якутску —
отправление материалов и продовольствия для Анадырской партии; по
Селенгинску — создание государственной и «полковой» пашни, описа-
ние земель; по Нерчинску — переселение на Нерчинские заводы
3125 приписных крестьян из Иркутской и Енисейской провинций, от-
правление в Барнаул и Санкт-Петербург добытого на заводах свинца,
поиски полезных ископаемых, устройство казенной пашни, контроль за
деятельностью Нерчинских заводов; по Анадырску — руководство ра-
ботами Анадырской партии Ф. X. Плениснера; по Охотску — органи-
зация морских «вояжей», проведение следствия о потерях судов и дру-
гих убытков, отправление провианта и снаряжения на Камчатку, снаб-
жение порта, «размножение казенного хлебопашества».
Обширные архивные, преимущественно делопроизводственные, ма-
териалы, заполненные данными о служебной деятельности, чрезвычай-
но бедны сообщениями бытового характера. К редким исключениям
принадлежит колоритное челобитье 12 мая 1759 г. Ф. И. Соймонова на
имя императрицы Елизаветы Петровны. По обычаю того времени че-
лобитная, написанная по определенной форме, состояла из трех частей:
сведений об авторе, изложения существа дела, содержания просьбы.
О себе челобитчик сообщил, что он в 1757 г. пожалован тайным совет-
ником и губернатором Сибири, где и находится «в немалой от России
и от деревень своих отдаленности». В связи с «тою дальностью, — пи-
шет Соймонов,—• ис тех моих деревень про домовой расход потребно-
го числа вина приуготовить неспособно или паче невозможно, и за тем
принужден брать оное с кружечных дворов с казны в. и. в. по здешним
сибирским ценам с лишним по 2 руб. ведро, отчего противо протчих
дворян немалые себе убытки имею». Между тем, отмечено в челобит-
ной, дворянам в своих вотчинах разрешено пользоваться безденежно
«выкуркой вина» на домашние нужды. Для уравнения в правах Сой-
монов просил «для показанного моего домового расходу, а паче для
высокоторжественных дней в. и. в. и их и. в., в которые необходимой
вину расход происходит... то вино приказать мне отпускать с того кру-
жечного двора в каждый год по 200 ведер по поставочным ценам»1.
Среди обширных обязанностей сибирского губернатора и главы
секретной комиссии можно выделить несколько центральных проблем:
сибирское хлебопашество, Анадырская экспедиция и плавания про-
мышленников. Проблемы эти тесно взаимосвязаны, а в целом они ха-
рактеризуют особенности исследований и хозяйственного освоения Си-
бири и Дальнего Востока в эпоху великих географических открытий.
1 ЦГАДА, ф. 248, кн. 3217, л. 806.
154
СИБИРСКОЕ ХЛЕБОПАШЕСТВО
Как сие размножение хлебопашества требует прилежных трудов земле-
делателей, то при раздаче тех земель желающим, дабы они в том раз-
множении с крайним трудолюбием упражнялись и что б более во оном,
яко главном к содержанию человеческой жизни упражнении, нежели
в ловлении зверей и в протчих не столь нужных промыслах, время пре-
провождали, о том и объявлять.
Ф. С о й моно в. Экстракт о хлебопашестве
За время проезда из Нерчинска к месту нового назначения губерна-
тор Ф. И. Соймонов придирчиво наблюдал за состоянием земледелия
в Сибири. По мере приближения к Тобольску у него складывалась об-
щая картина развития хлебопашества в Тобольском ведомстве. Он заме-
тил большие недоимки от крестьянского оброка, выплачиваемого в раз-
мере 4 четвериков ржи и овса с души в Енисейске, отсутствие казенной
десятинной пашни в Томске и Кузнецке, возделывание одной десятины
казенной пашни двумя — пятью работниками в Таре. Констатируя утерю
400 десятин государственной пашни, связанную с переводом крестьян на
оброк в Томске, Соймонов огорченно записал: «А земли так хлебород-
ны, что... у одного зимовщика посеяно было ржи, которой по пробе ока-
залося в урожае и умолоте против семян в 18 мер». Накопленный им
многолетний опыт государственного деятеля безошибочно подсказывал,
что сибирское земледелие являлось одной из важных сторон целого
комплекса взаимосвязанных и взаимообусловленных проблем, постоян-
но возникавших по мере усложнения экономической жизни, развития
торговли, промыслов, мануфактур, ремесел, прироста населения.
По приезде в Тобольск Ф. И. Соймонов немедленно потребовал све-
дения о состоянии хлебопашества в Сибири. Секретарь А. Соколов пред-
ставил ведомости, которых, как возмущенно отметил в своем дневнике
1убернатор, «явилось столь много, что никакой береговой мерин свезти
не мог, и все непорядками и многими воеводскими и управительскими
пустыми и неосновательными мнениями наполнены»; кроме того, в те-
чение семи лет «никакого по них ни разсмотрения, ни определения учи-
нено не было». Тогда губернатор сам разработал форму отчета, необ-
ходимого ему для анализа общей картины сибирского земледелия:
«1. Сколько слобод и деревень на хлебопашестве и на каком оброке —
денежном или хлебном; 2. Сколько по ревизии душ, показав в том числе
действительных работников (от 18 до 50 лет); 3. Сколько какого хлеба
пашут десятин; 4. Сколько из 3 сложных лет впорожне бывало; 5. Какое
и от кого смотрение над пашнею и над замолотами; 6. В какие расходы
тот хлеб употребляется; 7. Становится ли оного или к тому прикупается
и сколько по сложности 3 лет».
Соймонов установил строгий порядок отчетности и стал регулярно
получать требуемые сведения: «Сколько в Нерчинском, Селенгинском
и Тобольском ведомствах разного хлеба в 1759 и 1760 годах было в по-
155
севе и из оного в урожае, и за исключением семян и прибыли», «О уро-
жайном в Нерченске с его ведомством десятинной пашни в 1761 году
хлебе» и т. п.
Представленные ведомости, собственный трехлетний опыт «бытно-
сти» в Нерчинске, наблюдения во время поездки из Нерчинска в Тобольск,
сведения, собранные сыновьями Михаилом и Афанасием, донесения вое-
вод, результаты ревизий1, челобитные и прошения по земельным делам —
весь этот громадный материал был в кратчайший срок рассмотрен
и тщательно изучен Ф. И. Соймоновым, который прекрасно видел, како-
вы первоочередные нужды огромного края, понимал всю важность и
значение для России хозяйственного освоения Сибири и Дальнего Во-
стока. В своем журнале, в многочисленных рапортах и доношениях
1757—1763 гг. он не только показал фактическое состояние сибирского
земледелия, особенности использования земель в отдельных районах,
положение земледельцев, но наметил радикальные конструктивные
средства и меры для коренного улучшения и быстрого «размножения
хлебопашества». Несмотря на выявленные серьезные «непорядки» преж-
де всего в хорошо ему знакомом районе Нерчинска, губернатор был
полон оптимизма и считал, что «без всякого отягощения, а казне убытка
в непродолжительном времени довольно можно иметь» хлеба для обес-
печения военных отрядов, переселенцев и для «доставки впредь в се-
веро-восточные места». В качестве примеров «упущений» Соймонов
указал на замеченные им значительные размеры недоимок оброчного
(пятинного) хлеба, «невзыски» которого за семь лет составили более
70 000 пудов, и на то, что одну десятину казенной пашни пашут дейст-
вительных работников пять — семь человек.
В доношении 1 декабря 1757 г. «О развитии хлебопашества в Нер-
чинске», здраво оценивая сложившуюся обстановку и опираясь на све-
дения о реальном урожае (15 344 пуда) и примерном годовом расходе
(13 914 пудов), он показал, что остаток явно не покрывает потребности
в хлебе не только «для довольствия впредь северо-восточных мест...
прибавочных довольного числа людей», но его не хватает даже на со-
держание вновь прибывшего батальона и «горных служителей» сереб-
роплавильного завода. «А в покупку оного в Нерчинском уезде, — про-
должал Соймонов, — по лености к земледельству тамошняго народа и от
того малым севам (тривиальная помещичья формула. — Л. Г.), паче ж
в случае недорода, довольного числа сыскать не уповательно». Он же
отвергает и провоз хлеба из Иркутского района по причине дороговизны
(«каждый пуд одного провозу по 56 коп.»). Приведенными затем рас-
четами Соймонов доказал «прибыльность» десятинной пашни по срав-
нению с «оброчным збором» и предложил расширить ее, «поверстав»
на казенную десятину пашенных и оброчных крестьян, часть разночин-
цев, посадских людей и монастырских вкладчиков.
1 В Нерчинском уезде и городе по ревизии показано в «подушном окладе» 5271 че-
ловек, из них государственных крестьян 1267 и разночинцев 2665 человек.
156
22 марта 1758 г. М. Ф. Соймонов доставил отцу «многопохвальные
указы», принимающие все предложения сибирского губернатора о рас-
ширении десятинной пашни в Сибири, а для исполнения указа (21 фев-
раля) он же в июне был отправлен вновь в Нерчинск с инструкцией,
«каким образом в разводе крестьян на пашню ему поступать». В част-
ности, по представлению Ф. И. Соймонова сенатский указ 30 июня
1758 г. предусматривал выдачу «переведенным на поселение семейщи-
кам» на покупку лошадей, каждому действительному работнику по
5 рублей 1.
В рапорте 28 февраля 1760 г. сибирский губернатор, докладывая о
сдвигах в «размножении нерчинского хлебопашества» к 1760 г. — засея-
но рожью 720 десятин и весною «посеяно будет ярицей» 1000 десятин,
выразил твердую уверенность в успехе «впредь ко умножению хлеба»1 2.
Земледельческое освоение Сибири и Дальнего Востока всесторонне
раскрывается при знакомстве с рядом документальных материалов
60-х годов XVIII в., связанных с именем и деятельностью Ф. И. Соймо-
нова. Среди них в первую очередь следует назвать «Экстракт о хлебо-
пашестве по всей Сибири», представленный в Сенат тайным советником
Федором Соймоновым, записки и рапорты «О нерчинском хлебопашест-
ве», «О развитии хлебопашества в Сибирском крае», «Обстоятельства
о сибирском хлебопашестве прежних и нынешних времян», архивное
дело 1761—1763 гг. «О занятии хлебопашеством в Якутии и на Камчат-
ке», совместный доклад Ф. И. Соймонова и Д. И. Чичерина 11 июня
1763 г., Соймоновский журнал-дневник3. Эти документы отчетливо ха-
рактеризуют не только складывающуюся специфику различных земле-
дельческих районов, но и попытки управления миграционными процес-
сами и заселением новых территорий.
Вскрывая «непорядки и казенному интересу упущения» в организа-
ции прежде всего «тобольского хлебопашества», т. е. в районах Западной
Сибири, Соймонов отметил ничтожные размеры десятинной пашни, про-
извол воевод в установлении характера повинностей, низкую урожай-
ность (поскольку пашни «чрез 50 или 70 лет ни сдобрены, ни по выпашке
новыми переменены не были»). Губернатор сетовал на то, что многие
слободы, «бывшие прежде на казенной пашне», переведены воеводами
на очень «малые» (или «легкие») «оброчные хлебы», в то время как
«по усмотрению и опыту» в 15—20 и более раз (включая и «недородные»
годы) «против посеву в урожае бывает». И в Тобольском ведомстве, как
и в Нерчинском уезде, числилось от 2 и даже до 8 действительных ра-
ботников на одной десятине казенной пашни.
В период губернаторства Соймонов разработал план развития зем-
леделия и пытался провести его в жизнь. На первом этапе (конец 50-х —
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 878, лл. 9—42.
2 Там же, оп. 5, № 2719, л. 120.
3 ЦГАДА, ф. 24, № 49; ф. 248, оп. 113, № 593, 878; ф. 10, № 194; ф. 214, оп. 18,
№ 2724; ф. 24, № 35.
157
начало 60-х годов XVIII в.) он последовательно осуществлял провоз-
глашенный им и санкционированный правительством курс на восста-
новление, укрепление и расширение казенной десятинной пашни. Если
все крестьяне Сибирской губернии были бы на казенной пашне «и со
временем все казенные пашни новыми землями переменены были, то б,—
писал Соймонов, — несравненная великая прибыль от казенной пашни
противу оброку быть могла. И оттоль великого урожаю, хотя б и недо-
род когда учинился, недостатка бы в хлебе быть не могло». По замыслу
губернатора все «уволенные» с казенных пашен и переведенные на
«малые оброки» определялись по-прежнему на казенную пашню. На
каждого годного работника выделялась одна десятина в поле, причем
размер надела для барщинных отработок в пользу государства не связы-
вался с собственной крестьянской запашкой При подобном оптималь-
ном распределении Соймонов «нашел» только в Тобольском ведомстве
более 2000 человек «излишних», которым и определил «подымать новые
земли» ежегодно по одной четверти десятины. Он обратил внимание и на
необходимость повышения нормы высева* на десятинной пащне в связи
с истощением почв: «А происходящий необыкновенный малый сев, то есть
на десятину ржи по четверти, овса — по две, отменить, а приказать сеять
в рассуждении выпаханных земель не меньше, как ржи — по две, овса —
по четыре четверти на десятину или малым чем меньше»1 2.
Стремившийся «хлебопашество довести до совершенного градуса»
через расширение десятинной пашни, Соймонов в силу ограниченности
феодальной идеологии своего класса не понимал глубокой архаичности
этой системы, препятствовавшей развитию производительных сил Сиби-
ри и к середине XVIII в. изжившей себя3. Интенсивному развитию то-
варно-денежных отношений отвечали иные формы ренты — перевод
западносибирских пашенных крестьян на фиксированный хлебный и де-
нежный оброки.
Ф. И. Соймонов неодобрительно встретил указ об отмене десятинной
пашни и замене ее хлебным оброком. «Мне то не мало досадно было,—
писал он в дневнике, — потому что прежде за учреждение мое много
благодарили и хвалили, а потом иной способ выдумали, который я мно-
го убыточным против прежняго признавал». Однако здесь же сибирский
губернатор отметил активность крестьян Суерской, Курганской и Утяц-
кой слобод, которые «вместо того, чтобы засеянную ими казенную зем-
лю... жать, напустя скот, всю вытравили», а посланную военную команду
перебили. Эти вооруженные выступления крестьян, несомненно, прину-
дили правительство санкционировать переход на хлебный оброк, «при-
меняясь» к нормам, выработанным для Окуневского и Щедринского
дистриктов и Исетской провинции еще в 1743 г. С позиций помещика,
1 М. М. Громыко. Западная Сибирь в XVIII в. Новосибирск, 1965, с. 137.
2 Там же, с. 153.
3 Н. М. Шепукова. К вопросу об отмене десятинной пашни в Западной Сиби-
ри. — В кн.: Сибирь периода феодализма, вып. 2. Новосибирск, 1965, с. 177—184.
158
усматривая в «обыкновенной лености земледельцев» главное препят-
ствие для расширения государственной пашни в Западной Сибири, Сой-
монов 16 июля 1761 г. представил в Сенат свое мнение, в котором при-
знавал «платеж того оброчного провианта способным». В случае неуро-
жаев, рассуждал губернатор, за неимением запасов хлеба последует
либо голод, либо чрезвычайно высокие цены на хлеб. Крестьяне же
«в размножении хлебопашества как на платеж, так и на пропитание
себя наилучшее старание прилагать будут, и от того дороговизна в цене
хлеба миновать может». Натуральный оброк был установлен с ревиз-
ской души в размере по одной четверти ржи и овса.
Участившиеся крестьянские протесты и рост недоимок привели
в 1762 г. к замене и натурального оброка денежной рентой. Это «гене-
ральное на все государство сенатское определение... много меня опеча-
лило», признавался в своих записках Соймонов, так как «из того п&
большей части последовала польза для ленивых земледельцев, нежели
общая и казенная». Свое мнение он подкрепляет часто повторяющимся
доводом: «сибирские земледельцы к работе и подлинно склон-
ность малую имеют... потому что они имеют способ от других промыслов,
довольство иметь. Например, от 2-х или 3-х месячного промыслу, кото-
рый они за гулянье почитают, потому тех промышленников «гулябщи-
ками» называют, в таком «гулявшем» промысле через 2 или 3 месяца
от промысла белок, горностаев и при том рыбной всякой человек не
меньше 20 руб. прибытку получит, и потому в рассуждении другой тя-
желой работы, т. е. хлебопашества без некоторого принуждения, конеч-
но, немного охотников сыскаться может».
Переход к более прогрессивной форме ренты Соймонов воспринял
довольно болезненно, о чем свидетельствует выразительная дневниковая
запись: «Признаюся о себе самом, что я немало сожалел. Первое, по-
тому что в интересе много убыло, а другое, что все мои в распоряжении
хлебопашества труды, за которые от Сената многие благодарения и по-
хвалы снискал, тем случаем пресеклися». Но там же далее он приводит
саркастическую характеристику им же заведенного института «смотри-
телей», которые «от смотрения над пахотою, над посевом, над замоло-
том хотя труды и прилагали, однако и не без пользы им было. Они то
больше меня сожалели, только не знаю, о чем больше: о труде ли или
о потерянии прибыли своей».
Сибирский губернатор упорствовал в своем мнении («в Сибири глав-
ная надобность состоит больше в хлебе, нежели в деньгах»), однако
послушно проводил в жизнь общегосударственную земельную политику.
И своеобразно комментируя указ 26 августа 1762 г. о переходе на де-
нежный оброк, он зафиксировал официальную точку зрения: всем госу-
дарственным крестьянам «вместо всяких работ и подвод» платить с ду-
ши по 1 руб. 70 коп., «ибо де Сибирская губернская канцелярия, имея
наличные деньги, потребное число провианта всегда купить может».
Позднее Соймонов становится сторонником раздачи земли крестья-
нам и покупки у них хлеба. В совместном с Д. И. Чичериным докладе
159
предлагалось «все роспашные казенные земли оставить, как и ныне,
в собственном тех крестьян владении, чтоб они не только действительно
оные запахивали... но и сверх того из новых земель кто сколько поже-
лает поднимать и тем и хлебопашество размножать старались, учредить
непременную отныне покупку в казну хлеба такими на первый случай
ценами, которые б за труды их совершенно не обидны были. По велико-
му довольству в Сибирской губернии годных к пашне земель, несумненно
кажетца, раздавать из оных тамошним всякого звания жителем, кто б
только ни пожелал для распашки оные взять, заплатя в казну... Посред-
ством чего чаятельно, что купцы и прочие разного звания жители, видя
непременную покупку в казну хлеба и притом довольную за труды за-
плату, конечно, не оставят хлебопашество размножать собственно сами
или наемными работниками и ставить довольное число в казну прови-
анта. Равным образом и крестьянство, усмотри, что хлебопашество
не меньше им прибыли приносить будет, нежели промыслы звериные,
может прилежнее оное и размножать»1. Парадоксальный на первый
взгляд афоризм Ф. И. Соймонова («дешевизна в Сибири хлеба много пре-
пятствует хлебопашеству») лег в основу проекта установления стабиль-
ных единых цен покупки и продажи хлеба. Но при этом рост цен на хлеб
(от 5 до 15 коп. в 1761 г.) сановный «прожектор» прямолинейно связывал
со стихийными бедствиями и не учитывал многочисленные общеэкономи-
ческие факторы, увеличившие спрос и соответственно цену на хлеб1 2.
Увлекаясь, он иногда принимал радикальные решения, идущие враз-
рез с официальной точкой зрения. Таково, например, определение, вы-
данное поручику Филимонову, который выполнял специальное задание
по закупке продовольствия и фуража для Якутского и других сибирских
полков. Соймонов поручил Филимонову в деревнях вблизи Иркутска
«весь имеющийся у обывателей, а паче у купцов, наличной провиант
и овес, которого они продавать не хотели, ожидая высокой цены, описав,
запечатать и оставя на их годовое содержание указную пропорцию...
достальной весь взять в казну, с заплатою такой цены, по какой ими
был куплен». Сенат посчитал подобные действия «несходственными с за-
коном» и, оберегая частную собственность, поспешил отменить распоря-
жения губернатора3.
Энергичные меры принимала сибирская администрация во главе с
Соймоновым для расширения земледелия в различных районах Сибири.
Для заселения и хозяйственного освоения Рудного Алтая, например,
характерно переплетение принудительной правительственной и вольной
крестьянской колонизации4. По проектам губернатора в 1758—1760 гг.
намечалось к переселению из Тобольской провинции по рекам Убе, Уль-
1 ЦГАДА, ф. 10, оп. 3, № 457, лл. 7 об. — 8.
2 М. М. Громыко. Указ, соч., с. 181.
3 ЦГАДА, ф. 248, кн. 760, л. 422.
4 Н. В. Алексеенко. Русская крестьянская колонизация Рудного Алтая в
XVIII—XIX вв. — В кн.: Сибирь периода феодализма, вып. 2. Новосибирск, 1965,
с. 141 — 153.
160
ме и Бухтарме до 2000 крестьян. По указу 15 декабря 1760 г. о ссылке
в Сибирь крестьян в счет рекрутов вокруг Усть-Каменогорской крепости
к 1763 г. было поселено 1162 человека. Крестьяне-земледельцы начали
распахивать целину.
При обстоятельном изучении состояния сельскохозяйственного разви-
тия Сибири Соймонов не прошел мимо интересных явлений и фактов.
Он обратил особое внимание на специфические особенности отдельных
районов, на процесс расслоения крестьянства. В его дневнике, например,
подчеркнуто: «такое изобилие или довольство, что у двух и у трех дворов
одного скотского выгону по 70 и по 80 десятин сенокосного лугу нашлося,
а у больших слобод деревень и займоки против той же препорции, а при
самом Нерчинском покосе вверх выгону больше 10 верст. Лошадей
и скота, а паче рогатого, почти у всех великое число, а для примеру в
Теленбинском остроге у 2-х братьев казаков более 1000 лошадей нашло-
ся, а у сына боярского Губкова в Нерчинске около 40 дойных было».
В Нерчинском уезде за 5 лет (1759—1763 гг.) урожаи хлебов хотя
и увеличились в целом с 17 341 до 33 511 пудов, но с 1761 г. наметилась
заметная тенденция к сокращению (в 1761 г. — 48 591, в 1762 г.—
42 512 пудов). В более благоприятном положении оказалось Селенгин-
ское ведомство, где урожай хлеба составил в 1760 г. 20 743, а в 1763 г.
71 573 пуда помимо «казенного при Якутском полку хлебопашества»
(за 1758—1763 гг. — 75 058 пудов).
Были предприняты усилия для предотвращения упадка якутского
земледелия. Якутское хлебопашество, возникнув около русских крестья-
нских слободок, в XVIII в. постепенно расширялось. Очагами земледе-
лия становятся к 60-м годам XVIII столетия районы окрестностей Якут-
ска, Амгинской слободы и Олекминского острога, нижнего течения рек
Яны, Индигирки, Колымы.
Ф. И. Соймонов правильно полагал, что успешное развитие хлебопа-
шества возможно не только в Тобольском и Иркутском ведомствах, но и
в Охотском крае и на Камчатке. После тщательного изучения опыта
Второй Камчатской экспедиции по хозяйственному освоению Восточной
Сибири и Дальнего Востока он отметил ее значительную роль в орга-
низации земледелия, за которое «немалую похвалу тем командирам
приписать должно». Хотя и до экспедиции Беринга — Чирикова в вер-
ховьях Вилюя и Олекминском остроге были сделаны «полезнейшие уч-
реждения», но, подчеркнул Соймонов, «все то было упущено» якутскими
воеводами по их «слабости, лености и нерадению».
Еще в 40-х годах XVIII в. по указанию Беринга вдоль реки Амги, во-
сточнее Якутска в 200 верстах, было поселено около 200 крестьянских
семей, а около 50 семей отправлено на Камчатку — немногие в Охотск,
а большинство в Большерецкий острог. Однако переселенные крестьяне
вскоре последовали «якутскому обыкновению питаться рыбою и зве-
рем» и хлебопашество «оставили», чему, считал Соймонов, способство-
вали: их леность, «пренебрежение» якутских воевод и «слабость» кам-
чатских командиров. Именно отсутствие хлеба и дорогая его транспор-
1 Al
тировка из хлебородных районов страны вынуждали правительство и
сибирскую администрацию часто, как, например, в 1759—1760 гг., при-
бегать к выплате военным командам, находящимся в Анадырске и дру-
гих «тамошних отдаленных» острогах, жалованья и провианта («за
недостатком оного») «по назначенным ценам» деньгами. Тем не менее
Сенат, основываясь на оптимистических донесениях Соймонова, в нача-
ле 1760 г. рассчитывал на благоприятные результаты земледельческой
колонизации: «...когда в Камчатке из ныне посеянного там для опыта
хлеба оный размножится, також и в Гижиге к тому способ явится —
к чему, по имеющимся в тех местах землям и воздуху, когда к тому при-
лежание будет,— не малую надежду подает...»1
Сообщая об «упущении прежде заведенного хлебопашества» в Яку-
тии и на Камчатке, Соймонов добился сенатских указов «об отправлении
туда семенного хлеба и хлебопахотных инструментов», о смене якутского
воеводы Лебедева, награждении чином якутского дворянина сына бояр-
ского А. Данилова и посылке его в Якутский уезд в Олекминский острог
и верхневилюйские места «для смотрения хлебопашества», о такой же
посылке на Камчатку капитана В. Чередова, о назначении Ф. В. Чере-
дова якутским воеводой1 2. Для «заводимого» сибирского земледелия
сразу же выявилась в железе «крайняя необходимость и нужда». Уже
в 1758 г. Соймонов установил тесные связи с тагильскими заводами Де-
мидовых, получив до 1000 пудов железа, требуемого «на дело» разных
инструментов. В конце 1762 г. сибирский губернатор заказал 200 пудов
черного листового железа и листовой меди на изготовление «циренов»
и котлов для выварки соли на Камчатке3.
Якутской воеводской канцелярии было предложено любыми мерами
принудить крестьян систематически заниматься земледелием, применяя
за «нерадение» телесные наказания и ссылку на нерчинские серебряные
заводы. Введенный в 1761 г. Ф. И. Соймоновым институт смотрителей
хлебопашества обладал большой принудительной властью4. Из после-
довавших затем распоряжений и попыток приведения хлебопашества в
«надлежащее совершенство» можно отметить: выдачу Ф. Чередову из Си-
бирского приказа 1000 рублей для покупки семян и инструментов,
перевод крестьян из Большерецкого острога в Нижний и Верхний Кам-
чатский остроги и повеление В. Чередову начать в этих местах хлебопа-
шество, а также поиски пахотных мест возле других острогов и на Ку-
рильских островах. Однако на неоднократные требования Сибирского
приказа и Сената прислать подробные донесения, «какой во оных местах
хлебу сев, а из оного урожая происходит и с какою прибылью плод свой
то хлебопашество приносит», Якутская, Охотская и Большерецкая кан-
1 СА т. XI с 337.
2 ЦГАДА, ф. 214, оп. 18, № 2724, лл. 1—37.
3 Там же, оп. 5, № 2723, л. 76. Цирены — металлические листы для выпари-
вания соли.
4 Г. Ф. Сафронов. Зачатки якутского земледелия. — В кн.: Сибирь периода фе-
одализма, вып. 2. Новосибирск, 1965, с. 160.
11 Л. А. Гольденберг
162
целярии не могли представить удовлетворительных объяснений. Новых
наборов крестьян произведено не было, обработка земель проводилась
немногочисленными старыми переселенцами. Из переведенных в 1743 г.
на Камчатку из Охотска крестьян к 1761 г. оказалось 38 и 18 «рожденных
вновь»; у них И лошадей и 214 голов рогатого скота. Незначительными
были запасы семенного хлеба и сельскохозяйственного инвентаря.
В 1761 г. из Иркутска на Камчатку отправлено 20 пудов ржи и по 5 пу-
дов пшеницы, овса и конопли. На 18 рублей 60 копеек закупил воевода
Чередов в Якутске 10 сошников, 10 серпов, 10 кос и 20 топоров, а также
семян: в 1762 г. — 9 пудов ячменя, по 5 пудов ржи и овса, 1 пуд ко-
нопли; в 1763 г. — 12 пудов ячменя, 7 пудов овса, 8 пудов ржи и 3 пу-
да конопли.
Посевы и урожаи на пашнях Камчатки, Охотска и Удского острога
оказались ничтожными1. К тому же активная деятельность Чередовых
продолжалась недолго: отец и сын, уличенные в крупных служебных
злоупотреблениях, летом 1763 г. попали под следствие и были устранены
от занимаемых должностей. Назначенный по представлению Соймонова
новый якутский воевода М. Черкашенинов продолжал попытки и «опы-
ты» насаждения земледелия, но и они в 60-х и 70-х годах XVIII в. не
увенчались успехом.
При оценке вклада Ф. И. Соймонова в организацию сибирского зем-
леделия нельзя переоценивать его роль, как это делают некоторые ис-
следователи, считая сибирского губернатора в решении этой проблемы
передовым деятелем, усилия которого якобы несли просветительскую
миссию убедить сибирское население в преимуществе земледелия над
промыслами1 2. Сын и слуга своего класса, Ф. И. Соймонов, которому до-
верили управление огромной страной, был прежде всего на страже кров-
ных интересов крепостнического государства. Он не понимал и не мог
понять до конца нужд трудового люда; причинами запустения земледе-
лия он называл только народную леность да плохое руководство, а не
тяготы крепостнического гнета. В этом отношении более дальнозорким
оказался мореплаватель В. М. Головин, который с большой точностью
вскрыл причины затруднений с насаждением земледелия и животновод-
ства в Охотске и других районах Дальнего Востока в XVIII в. «Посе-
ленцы,— писал ученый-моряк, — как в данном скоте, равно и земледе-
лии совершенной хозяйственной власти и свободы не имели... Земледе-
лие производилось не с меньшим для крестьян отягощением:
распахивание земли, посев хлеба, жатва и вымолочение совершались
под присмотром и по точному приказанию не имеющих о том понятия
урядников, а вымолоченный хлеб, не отдавая крестьянам, складываем
был в казенные магазины... тот хлеб от небрежного хранения подвергал-
1 Ф. Г. Сафронов. Попытки продвижения границы сибирского земледелия до
берегов Тихого океана в XVIII в. — «Изв. ВГО», 1954, № 6, с. 522—524.
2 В. А. Д и в и н. Вторая Сибирско-Тихоокеанская экспедиция и вопросы хозяйст-
венного освоения Дальнего Востока. — Летопись Севера, т. II. М., 1957, с. 169—170.
163
ся гнилости к употреблению негодным, о чем паки представлено, и по
другому повелению выбрасывался в реку Уд»1.
Соймонов-губернатор и Соймонов-помещик неотделимы друг от дру-
га. При всем своем человеколюбии, честности, уме, любви к наукам,
разностороннем образовании он без колебаний жестоко подавлял кресть-
янские восстания, применял самые строгие санкции, включая ссылку,
за нарушения крестьянами административных предписаний. Эволюция
его взглядов в выборе формы ренты отражает колебания внутриполити-
ческого курса царизма середины XVIII в. по крестьянскому вопросу.
В журнале «Об обстоятельствах бытности моей в Тобольску»
Ф. И. Соймонов останавливается еще на нескольких проблемах, кото-
рыми он занимался в 1757—1763 гг. Кроме упомянутого уже раздела
«О перемене водяного ходу с реки Кеть на реку Чулым» помещены за-
писи «Об уничтожении на Кяхте торгу», «О поставке провианта от Якут-
ского до Охотского порта». В 1760 г. Соймонов составил «Краткую за-
писку о способности к перевоске из Охоцка в Анадырский острог пра-
вианта и протчаго»1 2. Своеобразная историческая справка «О Анадорском
остроге, построение оного и уничтожении оного и по каким случаям то
следует», также помещенная в журнале, относится к более позднему
времени (после 1763 г.) и основана на рапортах и донесениях Ф. Пле-
ниснера. Она содержит ряд географических и этнографических сведений
о «чукотском народе» и посвящена в целом известному в литературе
обоснованию необходимости уничтожить убыточную Анадырскую экспе-
дицию, с тем чтобы «бережение ясашных поручить командирам в ново-
построенных крепостях по берегам Пенжинской губы». Большое внима-
ние уделено описанию пути от Якутска через Верхне- и Нижнеколымский
остроги до Анадырска, а также деятельности Д. И. Павлуцкого,
И. С. Шмалева и Ф. Плениснера.
ОХОТСКИЙ ПОРТ, АНАДЫРСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
И ПЛАВАНИЯ ПРОМЫШЛЕННИКОВ
Если в 1753—1756 гг. экипажмейстер Ф. И. Соймонов возглавлял
Нерчинскую экспедицию, являясь ее непосредственным участником,
то с 1757 г. и вплоть до отставки (1766 г.) сибирский губернатор и сена-
тор был талантливым организатором выдающихся географических ис-
следований Тихого океана и дальневосточных морей, северо-западного
побережья Америки и Аляски, Алеутских и Курильских островов, Чу-
котского и Камчатского полуостровов, северных берегов и островов
Азиатского материка. Именно 60-е годы XVIII в. по праву считаются
одним из плодотворнейших и значительных периодов в истории русских
географических открытий. Общие и частные вопросы истории морских
1 В. А. Дивин. Вторая Сибирско-Тихоокеанская экспедиция и вопросы хозяйст-
венного освоения Дальнего Востока. — Летопись Севера, т. II. М., 1957, с. 172.
2 ЦГАВМФ, ф. 216, on. 1, № 76, лл. 82—83 об.
11*
164
и сухопутных путешествий в этих районах в 50-х и 60-х годах достаточно
полно рассматриваются в трудах А. И. Алексеева, А. И. Андреева,
14. И. Белова, В. И. Грекова, А. В. Ефимова, Д. М. Лебедева, Р. В. Ма-
каровой, О. М. Медушевской и других советских ученых. Для изучения
картографического наследства экспедиций ценным пособием служит
систематическая публикация старинных карт в составе «Атласа геогра-
фических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке XVII—
XVIII веков» (М., 1964). Поэтому, не останавливаясь на истории много-
численных путешествий того времени, которые так или иначе были свя-
заны с именем Соймонова, отметим и особо выделим его разносторон-
нюю деятельность, недостаточно отраженную в научной литературе.
Прежде всего нужно подчеркнуть, что некоторые из Соймоновских
замыслов явились непосредственным продолжением начинаний, пред-
принятых еще его предшественниками и особенно В. А. Мятлевым. Так,
организации Ф. И. Соймоновым Анадырской экспедиции, перед которой
была поставлена научная задача дать достоверное описание берегов
Пенжинской губы (Охотское море) и Чукотки, предшествовала деятель-
ность служилых людей Анадырской партии. Успешными были плавания
промышленников в 40-х и 50-х годах, но лишь при Соймонове в 60-х го-
дах они приобрели не только более широкий размах, но и общегосудар-
ственное значение. Интерес Ф. И. Соймонова к этой проблеме не случа-
ен, так как он в сущности отражал в условиях складывавшихся капита-
листических отношений стремление правительственных и торговых кру-
гов России расширить рынки сбыта и освоить территории новых и
ценных для торговли промыслов (китобойного, моржового, пушного).
«В увольнении промышленных в открытое море» сибирский губернатор
усматривал «не малую надежду и пользу» к «изысканию незнаемых еще
земель и островов и со временем и к приведению в российское поддан-
ство». Недаром историк А. Соколов справедливо называл Соймонова
«страстным ревнителем польз Северной экспедиции»1.
Вместе с решением административных и практических задач, направ-
ленных на поддержку инициативы промышленников, иногда и на орга-
низацию плаваний местными и центральными учреждениями, а также
задач своевременного отправления купеческих судов в дальние «воя-
жи», обеспечения мер предосторожности и безопасности, упорядочения
учета и отчетности, укрепления командного состава портов и судов мор-
скими специалистами, Соймонов правильно понимал и оценивал выда-
ющееся научное значение открытия морского пути вокруг Чукотского
полуострова, географических исследований Северо-Восточной Азии,
Северо-Западной Америки и в Тихом океане.
В Тобольскую губернскую канцелярию поступала вся текущая ин-
формация, и губернатор был прекрасно осведомлен о всех последних
событиях на Камчатке, в Анадырске, в Охотске и других местах. Он явил-
1 СА, т. XI, с. 409; А. Соколов. Экспедиция к Алеутским островам капитанов
Креницына и Левашова (1764—69 гг.). — «Зап. Гидрограф, департамента», ч. X. СПб.,
1852, с. 72.
165
ся непосредственным организатором экспедиционной деятельности
в 1757—1763 гг., поддерживаемой затем его преемником, и ни одно круп-
ное начинание в этой области в тот период не свершалось без его ведома
и одобрения. Недаром специальным сенатским решением особо огова-
ривалось: «А каким образом всем... командирам в бытность свою в тех
местах поступать, особливо же в разведывании как сухим путем до
Анадырского острога краткого и удобнейшего пути для перевозки про-
виантов, так и лежащих на восток в близости незнаемых земель, о том
ему, губернатору, яко он более сведом о всех тамошних обстоятельствах
и обращениях, снабдить их инструкциями с достаточным наставлением
по своему благоизобретению»1. Не умаляя научного значения историко-
географических трудов ученого-самоучки Т. И. Шмалева, трудно согла-
ситься с мнением, что он еще в 1761 г. «сам, по собственной инициативе
занялся собиранием и систематизацией материалов» о промысловых
плаваниях в Восточном море1 2. Представляется более правдоподобным,
что «Ведомость, учиненная в Камчатской Большерецкой канцелярии об
отпущенных в море судах, сколько оных с прошлых с 745 по 760 год
имелось в отпуске в морские вояжи», составленная Шмалевым, была
прямым ответом на известное «предложение» Ф. И. Соймонова 20 мая
1759 г. «о присылке известий... чьи именно купеческие и протчие парти-
кулярные суда в морской вояж отпусканы были, по каким указам и на-
ставлениям, давно ль возвратились, где были и что видели и описали
и какие с собой вновь сысканные вещи вывезли»3. Более того, надо пола-
гать, что программа, разработанная Соймоновым еще в 1759 г., легла в
основу историко-географических «Примечаний» братьев Шмалевых, со-
ставленных в 70—80-х годах XVIII в. Из Охотской канцелярии при смене
командиров были срочно затребованы списки и ведомости, «сколько ны-
не при Охоцком порте имеется каких морских судов и их припасов, мате-
риалов и протчего с показанием, что годное и что негодное».
Отсутствие точных сведений о состоянии Охотского порта, наличии
судов и «морских служителях» не позволило сибирскому губернатору
своевременно рассмотреть проект плаваний к Курильским островам,
составленный в 1750 г. сыном капитана М. Шпанберга прапорщиком
А. Шпанбергом и присланный при секретном сенатском указе Мятлеву
в конце 1753 г. Лишь получив необходимые ведомости из Охотска,
Ф. И. Соймонов внимательно ознакомился с проектом и 24 апреля 1759 г.,
хотя и признал «за весьма надобное обыскание между Японии и Кам-
чатки так называемых Курильских и прочих островов», счел его выпол-
нение в то время «по неимению при Охоцком порте довольного числа
казенных судов и служителей» невозможным. Однако, не откладывая
надолго столь важное дело, он предложил осуществить немедленно
1 СА, т. XI, с. 410; ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 4856, л. 71 об.
2 Р. В. Макарова. Роль Тимофея Шмалева в изучении истории русских геогра-
фических открытий в Тихом океане во второй половине XVIII в. — «Тр. Моск. гос. ис-
торико-архивного ин-та», 1954, т. 6, с. 179.
3 ЦГАВМФ, ф. 216, on. 1, № 76, л. 9.
166
свой более реалистичный план посылки не военных, а купеческих
судов: «за лутчее признавается ко обысканию оных земель» дать
позволение «партикулярным промышленным людям» в Охотске и на
Камчатке. Именно ими, — продолжал Соймонов, — «по прилежности
и радению их, те острова скорее и без убытку казенного обысканы быть
могут». При этом учитывался и своеобразный психологический эффект:
«И жители тех островов, увидя такие купецкие, а не военные суда, ча-
ятельно, что такого сумнения и опасности, как бы от казенных вооружен-
ных судов, иметь не будут». Предусматривалось поэтапное проведение
исследований. Первый этап — плавания до острова, названного Шпан-
бергом Надежда. Второй — до островов, получивших во время экспе-
диции Шпанберга имена: Цитронный, Зеленый, Фигурный, Три Сестры,
то есть до островов Малой Курильской гряды. Заключительный этап —
путешествие к самым южным островам Курильского архипелага.
За исключением деловой части этот рапорт, как нередко и другие
служебные документы, исходящие от Ф. И. Соймонова, в сущности был
небольшим научным трактатом с приложениями и картой1. Сам Соймо-
новский план экспедиций частных промышленников к Курильским ост-
ровам 1759 г. имел научное обоснование, отвечающее современному
(того времени) уровню знаний. Пространные выписки из «Описания
земли Камчатки» (1755 г.) С. П. Крашенинникова и журнала плаваний
М. Шпанберга и В. Вальтона к Японии в 1738 г. приведены для под-
тверждения правильности представлений о заселенности отдельных
островов, возможностях проведения разведки и «заведения коммерции».
«Карта Курилских островов с около лежащими местами» Ф. И. Соймо-
нова дает общий обзор местоположения островов относительно друг
друга и прочих географических объектов (Камчатка, Охотское море,
Сахалин, Азиатский материк, остров Матмай, Япония) 1 2. Отличаясь от
изображения этого района в «Атласе Российском» 1745 г., по содержа-
нию карта 1759 г. очень близка известной карте открытий Г. Ф. Миллера,
опубликованной Географическим департаментом Академии наук в 1754
и 1758 гг. На основании карты Ф. И. Соймонова можно судить о топони-
мии и географической номенклатуре Курильских островов, сложившейся
к началу 60-х годов XVIII в. (с севера на юг): Алаид, Тумчу, Сириски,
Парамусир, Лауза, Безымянный, Столбовой, Перивой, Усыпной. Галант,
или Онискупан, Красногоров, Кривой, Воевода, Баран, Уривиай, Мари-
кан, Бозей, Каза, Теленок, Четыре Брата, Сестра, Утигей, Олховой, Бе-
резовой, Надежда, Три Сестры, Фигурной, Цытронной, Зеленой, Куна-
тир, а также Матумай3. Последующие плавания привнесли много новых
1 ЦГАДА, ф. 248, оп ИЗ, № 1557, лл. 297—301.
2 ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1913
3 Основные отличия атласа 1745 г.: показано 36 островов, в том числе дважды
Лаунсат (Лауза?), Дилкон, Сюшевыпалит; разночтения с картой 1759 г. — Анфиноген
(Алаид), Пуремчин (Парамусир), Иля (не назван), Галант (Галаит), Красногорок
(Красногоров), Столпова (Столбовой), Нериво (Перивой), Осыпной (Усыпной), Ури-
гикан (Уривиай), Козел (Бозей), Коза (Каза), не назван (Фигурный), Коносир (Ку-
натир), Матушма (Матумай).
Ф. И. Соймонов. «Карта Курилских островов с около лежащими
местами». 1759 г. (ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1913).
168
географических данных, и через двадцать лет, к началу 80-х годов, быв-
шим соратником Соймонова по Нерчинской экспедиции и школе секунд-
майором М. Татариновым была составлена очень подробная и ценная
итоговая сводка о Курилах1. К этому времени стала более устойчивой
и топонимика островов, близкая к современной. М. Татаринов описал
следующие острова: 1. Шоумшчу (Шумшу), 2. Поромусир, или Пора-
мушир (Парамушир), 3. Ширинка (Анциферова), 4. Макан-Рур-Асы
(Маканруши), 5. Анакутан, или Онекотан (Онекотан), 6. Ар-Амакутан,
Саранной, или Харамокотан (Харимкотан), 7. Сыаскутан, или Шияшко-
тан (Шиашкотан), 8. Икарма, или Егарма (Экарма), 9. Чиринкутан,
или Чикуркотан (Чиринкотан), 10. Муссыр, или Егакто (Ловушки),
11. Рахкоке, или Ракхоти (Райкоке), 12. Мутова, или Матоуса (Матуа),
13. Расагу, или Рашауа (Расшуа), 14. Усасыр, или Ушишир (Ушишир),
15. Кетой (Кетой), 16. Семусыр, или Шимушир (Симушир), 17. Чирло-
вой (Чирпой), 18. Уруп (Уруп), 19. Еторпу (Итуруп), 20. Кунасыр, или
Кунашир (Кунашир), 21. Чикота, или Шигодан (Шикотан), 22. Матмай
(Хоккайдо)1 2.
Перед экспедициями промышленников, которым Соймонов отводил
в своем проекте главную роль, ставились две основные задачи: «совер-
шенное осмотрение и описание» островов, в том числе осмотр, опись
и измерения глубин и входов в проливы, «склонение тамошнего народа»
в русское подданство. По наблюдениям губернатора, оказалось, что, во-
первых, между островами местные жители плавают не на морских судах,
а на гребных лодках или кожаных байдарах, во-вторых, аборигены,
кроме ближайших к Камчатке островов, никто «в платеж ясашный не
приведены». Для достижения целей он полагал, не откладывая, принять
необходимые меры: поручить Шпанбергу на двух или трех лодках на-
чать описание проливов и гаваней, «чего доныне, хотя и многократно
мимо и между тех островов вояжи были, однако учинено не было»;
командировать в экспедицию одного или двух подштурманов или штур-
манских учеников, «бывалых в морских вояжах»; иметь «от жителей
по торгам ласку и склонность». Предусматривалось, что если Шпанберг
не сможет возглавить исследования, то для руководства ими «опреде-
лить ко всему тому исправлению находящихся ныне почти праздных»
в Охотске В. Хмегевского и в Нерчинске штурмана М. Татаринова.
В заключение Соймонов сообщил в Сенат о том, что в Охотске оста-
лось всего лишь три годных судна и один небольшой галиот, которыми
трудно обеспечить доставку казенных грузов и купеческих товаров из
Охотска на Камчатку, и с негодованием указал на факты своевольства
охотских командиров, отбирающих у промышленников частные суда
и использующих их для казенных поставок.
Ф. И. Соймонов придавал огромное значение Охотскому порту, на-
1 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии в России XVIII в. (1725—
1800 гг.). М., 1957, с. 181 — 188.
2 В скобках приведены современные названия.
16?
зывая его самым «главным и весьма важным в тамошнем отдаленном
крае». Он усматривал его назначение «не токмо в распространении купе-
ческих торгов, но и в умножении государственных доходов, но и в уп-
равлении разных и в дальних местах жительствующих народов, и в охра-
нении от бунтующих коряк верноподданных и защищения их от протчих
обид и разорения, и во учреждении добрых порядков... и в состоящие
по Пензенскому берегу крепосцы и в Камчатку на военные команды
провиант, денежную казну, артиллерию и протчее отправлять...» L Неуди-
вительно поэтому, что сибирский губернатор сразу же прилагал энер-
гичные усилия к тому, чтобы иметь точное представление о деятельности
далеких гарнизонов. Тревожную озабоченность вызывал Охотск, сложив-
шаяся обстановка в котором принимала угрожающий характер. Соймо-
нов быстро и верно оценил ситуацию, осложненную медлительным
поворотом шестерен огромного бюрократического коллежского делопро-
изводственного аппарата. Менее чем через месяц после принятия губер-
нии он обращается 27 ноября 1757 г. в Сенат с требованием ускорить
присылку ранее назначенного главным командиром в Охотск С. Шипи-
лова. Эта же просьба повторена в рапорте 27 января 1758 г., ответом
на который было удивительное сенатское решение. 24 июля того же*
года Сенат, установив наконец, что назначение Шипилова состоялось
еще 27 сентября 1756 г., приказал (в связи с его почти двухлетним «не-
сыском») Адмиралтейской коллегии подыскать другого кандидата.
Настойчивые просьбы Соймонова опирались на реалистическую оценку
событий в Охотске, «где все потребное к житию человеческому непри-
мерно в высокой цене состоит»: непрекращающиеся дрязги, «наглые
ссоры и обиды» находившихся там командиров А. Зыбина, В. Хметев-
ского и других офицеров, «противные указам поступки», утеря двух
морских судов в 1753 г. и двух судов («Св. Петр» и «Св. Елизавета»)
в 1756 г., гибель в море служилых людей. Он с возмущением писал, что
«учиненные в Охоцку непорядки и казенные убытки без следствия и без
взыскания остаютца» и умножаются, высказав серьезное опасение, что
«оной Охоцкой порт, который чрез многие годы и с великим трудом и
многим денежным расходом учреждаем был, совсем в крайнее нестрое-
ние прийтить» может, а все «достальные суда по тамошним беспорядкам
растеряются».
В рапорте 16 февраля 1759 г. названа и главная причина невозмож-
ности выполнения предписаний инструкции охотскому командиру, раз-
работанной еще В. А. Мятлевым 22 февраля 1754 г. За пять лет многое
«осталось без всякого действия, — сокрушался Соймонов, — как в по-
правлении некоторых недостатков, так и по учреждении и наилутчей
пользе новых порятков, а особливо о защищении бедных безгласных
камчадалов от обид и раззорения»1 2. Отсутствие единоначалия в Охот-
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 1557, л. 143 об.
2 Там же, л. 139 об. Заботу об аборигенах не следует понимать буквально, так
как сибирские власти прежде всего были заинтересованы в сохранении и расширении
ясачного местного населения.
170
ске — источник и угроза успешному функционированию порта и охот-
ской канцелярии. Если по-прежнему там будет два командира (В. Хме-
тевский — «у содержания порта» и А. Зыбин — в Канцелярии), то в
Охотске не «токмо вновь добрых порядков учреждать не по чему и не-
кому будет, но еще и опасно того, чтоб в такой отдаленной стороне между
двумя командирами от несогласия или от властолюбия чьего таких же
ссор и непорядков не последовало».
Приводя многочисленные примеры «несогласий» между командира-
ми, Соймонов полагал, что единственно правильным решением явится
назначение главного командира, который бы «все потребное, как при-
надлежащее до мореплавания, так и касающееся до канцелярии, ис-
правлял», а имея в «своем ведомстве» моряков и суда с припасами,
«в морские вояжи благовременно отправление чинил». Характеризуя
А. Зыбина, губернатор отметил, что тот давно требовал себе замену,
мотивируя старостью и продолжительной (более 16 лет) службой
в Охотске, но «к тому же он и морской науки не обучен и практики мор-
ской не знает». Отстранив от должности Зыбина, ведение дел по Кан-
целярии Соймонов поручил морскому офицеру В. Хметевскому, а когда
стало очевидным, что Шипилов не приедет и Сенат медлит с поисками
замены, возложил главное руководство в Охотске на капитан-лейтенанта
В. А. Ртищева, предписывая «быть ему тамо и над Камчаткою (опри^ь
только Анадырской партии секунд-майора И. С. Шмалева) командиром».
Правда, вручая это временное командование, Соймонов прекрасно со-
знавал, что в надлежащее состояние Охотский порт, Камчатку и Ана-
дырск Ртищев привести не сможет, так как в условиях строжайшей су-
бординации и чинопочитания он имел ранг капитана, а другие командиры
(капитан Лебедев на Камчатке, И. С. Шмалев в Анадырске, А. Зыбин
в Охотске) по званию были ему равны и даже старше, почему ими «по
регулам командовать невозможно».
При выборе командира на Камчатку Соймонов руководствовался
результатами своих наблюдений. По сложившемуся обыкновению в то
время во всех трех камчатских острогах командиром был один из обер-
офицеров Якутского полка. К 1760 г. на Камчатке, в Анадырске и Гижи-
гинской крепости «у справления дел» находились офицеры полка капи-
тан В. Чередов, поручик Кокшаров, прапорщик В. И. Шмалев, которые
возглавляли команды Анадырской партии. Все они, однако, плохо справ-
лялись со своими обязанностями, при проверке обнаружились «великие
непорядки, а паче утеснения и разорения камчатским народам». Так,
сын анадырского командира Шмалева Василий «чинил тамошним ясаш-
ным народам утеснении и насилии, отчего от тех, ясашных, бунт и измена
учинилась».
Поручик Кокшаров, возглавляя военный поход из Большерецко-
го острога, «нерачением» потерял значительное число подчиненных
и самовольно покинул команду. Соймонов заметил по этому поводу,
что «все бунты от чюкчей и от других иноверцев, яко от камчадалов
и протчих им подобных, бывшие противности ни от чего иного проис-
171
ходили, как только от одних командирских непорятков и лакомств с
граблений и в разорении их».
Несогласованность действий офицеров приводила к многочисленным
случаям серьезных упущений «в самонужнейшем деле», каким было
своевременное «увольнение промышленных в открытое море». Такие
«удержки» дорого обходились государству, как показал далее Соймонов
на примере одного из судов. На судне было 40 паев, на каждый из них
досталось по 50 бобров, исходя из самой низкой цены за одного бобра
по 50 рублей, доход от промысла равен 40 000 рублям.
К назначению камчатским командиром Соймонов представил В. Хме-
тевского, характеризуя его «за способного и в тех местах бывалого».
Большие надежды сибирский губернатор возлагал на такого коман-
дира в Анадырске, который обладал бы многими положительными каче-
ствами и прежде всего был бы «надежный, совестный, заботливый,
попечительный, добрый» и «довольно знающий тамошние обряды и об-
хождения». Он рассчитывал на умелые действия командира по соблю-
дению государственных интересов и «надлежащего во всем успеха и доб-
рого распорядка», в особенности в отношении к местному населению.
Если от командира, «кроме доброго снисходительства и ласки, никаких
приметок и озлоблений не произойдет, — рассуждал Соймонов, — то не
токмо прежние верноподданные югакиры, коряки, алюторы, камчадалы,
ломутки (ламуты.— Л. Г.) и прочие в послушании и верности пребудут,
но и чюкчи в подданство и послушание уповательно приведены быть
могут»1. Активную роль анадырскому командиру Соймонов отводил и в
другом «самонужнейшем деле», то есть «в разведывании западной земли,
которая против или мало севернее Анадырского устья на западе и весь-
ма в близком расстоянии положение имеет». Анализ достоверных све-
дений об «обитанной людьми» земле, наличии там лесов и зверей, заман-
чивая близость Аляски подогревали интерес сибирской администрации
и русского правительства к освоению новой территории. Ф. И. Соймонов
считал, что «к завладению оною и к содержанию ни от кого и никакого
препятствия быть не может, а особливо нужно одно начало на ближай-
ших местах от Анадырского устья учинить, а потом безо всякого казен-
ного убытка вольными промышленными вся польза быть может»1 2.
Выбор командира в Анадырск пал на Ф. X. Плениснера, премьер-
майора Якутского полка, остановившегося в Тобольске проездом в
Петербург. Послужной список и судьба бывалого офицера заинтересо-
вали Соймонова, а длительные беседы с ним произвели на губернатора
хорошее впечатление. Плениснер, который был направлен селенгинским
комендантом бригадиром Якоби в отставку по болезни, лишь после дли-
тельных «увещаний возымел склонность» и дал согласие отправиться в
Анадырск. Соймонов признал причины отставки несостоятельными,
приняв во внимание прежде всего «добрые кондуиты, честность и уче-
ность» будущего анадырского командира.
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 1557, л. 249.
2 Там же, № 1327, л. 613.
172
Федор (Фридрих) Христианович Плениснер, уроженец Курляндии,
в 1730—1735 гг. служил в конной лейб-гвардии капралом. В 1737 г.,
по справке Тайной канцелярии, «по учинении ему за некоторую ево вину
вместо кнута наказанье плетьми послан в Сибирь в Охоцкий порт на
житье вечно и ко определению ево там в службу». В 1738 г. назначен
кондуктором Второй Камчатской экспедиции. Взят Берингом в экспеди-
цию «за живописца». В 1741 г. плавал на пакетботе «Св. Петр» от Кам-
чатки до Северо-Западной Америки, на обратном пути зимовал на
острове Беринга. На гукоре «Св. Петр» под командой С. Вакселя в 1742 г.
возвратился на Камчатку. В челобитной 10 сентября 1744 г. Плениснер
сообщил о себе: «Командирован я был в разные компании и вояжи, також
и в компанию с бывшим капитан-командором Берингом в Америку, а по
разбитии надлежащего судна обретались мы на пустом острове 9 меся-
цев. А в бытность при американском береге касающиеся по моей долж-
ности оному берегу надлежащие разные рисунки прешпектов, також что
касалось по кондукторской должности сочинены мною».
Положительные характеристики Плениснеру дали В. Беринг и
А. И. Чириков. В одном из рапортов (26 марта 1741 г.) Беринг писал,
что им был взят из Охотска 9 февраля 1740 г. «умеющий живописному
искусству для раскрашивания построющихся при экспедиции двух па-
кетботов и малых ботов и шлюпок капрал Фридрих Плениснер». Затем
он был «взят с ними на Камчатку и, будучи в пути морем, от Охоцка
до Авачинской губы берега описывал» вместо «впавшего в безумство»
Я. Ф. Штеля. А. И. Чириков отметил, что Плениснер «в бытность ево
в Камчатской экспедиции вид берегов рисунками изображал, також
морских зверей и рыб рисовал исправно». По указу 20 марта 1741 г. Пле-
ниснер (на полмесяца раньше Ф. И. Соймонова) был освобожден из
ссылки и 31 августа 1742 г. отправился в Москву. В 1745 г. получил
новый чин поручика и назначение в гарнизонный полк. С 1753 г. служил
в Анадырской партии.
Представляя Сенату назначенного им нового анадырского команди-
ра, Ф. И. Соймонов просил наградить Плениснера, прослужившего в
звании майора более семи лет, очередным чином и назначить ему двойное
жалованье.
Сенат дважды (21 июля и 25 августа 1760 г.) рассматривал много-
численные «доношения» губернатора Сибири по вопросам укрепления
опорных пунктов командным составом, полностью согласился с его до-
водами и представлениями, утвердил капитана 3-го ранга Ртищева
главным командиром в Охотске, приказал отрешить Зыбина от дел и на-
чать следствие «о разбитых судах». В архиве сохранились ценнейшие
и малоисследованные материалы о жизни Охотска середины XVIII в.—
«росписные списки» сдачи Охотского порта Зыбиным Ртищеву1. Было
подтверждено назначение в Анадырск премьер-майора Ф. X. Плениснера
1 В «Деле о ведении следствия о судах, разбитых на Камчатке во время шторма,
о назначении главным командиром Ртищева вместо Зыбина». — ЦГАДА, ф. 214, оп. 5,
№ 2718, лл. 1 — 199.
173
на место умершего Шмалева. Сенат не сразу удовлетворил ходатайство
Соймонова, и только после второго рапорта Плениснер получил звание
подполковника (3 января 1761 г.). Утвержден был командиром на Кам-
чатке и Хметевский, однако вскоре в Петербург поступил новый рапорт
губернатора об отмене своего представления о назначении Хметевского
камчатским командиром в связи с привлечением его к ответственности
по делу о гибели морских судов. Годом позже Хметевский возглавил
проведение описаний Пенжинской и Гижигинской губ.
О своем предварительном знакомстве с «потратами» судов и о раз-
мерах нанесенного государству ущерба Соймонов сообщил в очередном
доношении в Сенат 6 ноября 1760 г. Он объявил виновным не только
Хметевского в «напрасной утрате» отправленного с ним в 1757 г. из
Охотска на Камчатку с денежной казной и продовольствием морского
пакетбота «Св. Иоанн», но и других лиц. Среди последних находились
штурман И. Балакирев, Г. Пушкарев, штурманский ученик М. Невод-
чиков. Когда в 1755 г. шхербот «Св. Елизавета», отправленный из Охот-
ска в Гижигинскую крепость, был выброшен на берег, то И. Балакирев
«из оного ничего казенного на берег подчиненным своим выносить не
приказал», — с возмущением отметил губернатор. В том же году казен-
ное морское судно гукор «Св. Петр», отправленное из Охотска в Ямской
острог «от несмотрения и оплошности того Пушкарева в море разбило».
Фишбот «Св. Иоанн» в 1757 г. был отправлен под «смотрением» М. Не-
водчикова с Камчатки в Охотск с казенной пушниной. Выброшенное на
берег судно было оставлено командой, а весною «от морских волниев
изломано».
Губернатор доверил поручику Д. Недозрелову совместно с В. А. Рти-
щевым проведение тщательного дознания, ход которого освещен в спе-
циальном журнале «О проводимых в Охоцке о разбитых на море судах
и утоплом интересе следственных дел» (И июля 1762 г.)1. К отъезду
Ф. И. Соймонова из Сибири следствие не было закончено и никакого
решения «не учинено», хотя следственная комиссия нашла «винными»
несколько человек. В их числе Г. Пушкарев, с которого сначала предпо-
лагалось взыскать 300 рублей, но затем его упущение было признано
неумышленным. По делу о шхерботе «Св. Елизавета» привлекался кроме
штурмана Балакирева прапорщик В. Шмалев. Хотя оба, по мнению ко-
миссии, заслужили смертную казнь, но учитывая то обстоятельство, что
они находятся «во отдаленных местах», где в военных людях нужда,—
«отнять» чины и определить: Шмалева в солдаты Анадырской команды,
а Балакирева в матросы Охотского порта.
Изучение материалов следствия привело Соймонова к мысли об оп-
ределенной регламентации отправления судов в морское плавание. Заме-
тив, что начиная с 1732 г. суда, отправляемые из Охотска на Камчатку
в конце сентября и в октябре, редко благополучно доходили до места
1 В деле «Об отправлении порутчика Недозрелова в Камчатку для произведения
там о разбитых судах следствия». — ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2723, лл. 1—150.
174
назначения и почти ежегодно «оным в ходу нещастьи происходили»,
он признал, во-первых, необходимым разрешить отправление судов толь-
ко в удобное летнее время, когда не бывает «жестоких погод» и сильных
штормов; во-вторых, обязал командиров судов за одно лето завершать-
рейсы на Камчатку и обратно, а после возвращения производить ремонт
кораблей к новому летнему периоду. Срок готовности всех судов к пла-
ванию— не позднее середины июля.
Для избранных им в качестве командиров из самых «совестных, трез-
вых и нелакомых» людей главным руководством сибирский губернатор
называет инструкцию 1754 г. В. А. Мятлева. В инструкциях 1760 г. «в до-
полнение прежней» анадырскому и камчатскому командирам Ф. И. Сой-
монов поставил две «новые и небывалые задачи»: систематическая раз-
ведка сухопутного пути Охотск — Анадырск; «разведывание лежащих
на восток в близости незнаемых земель»1.
Первые четыре пункта инструкций совершенно одинаковы, последний
раздел отличается лишь изложением способов достижения единой цели.
Он предложил для избежания трудностей с поставками снаряжения и
продовольствия по «многотрудному» и продолжительному трехтысяче-
верстному пути от Якутска до Анадырского острога разведать более
удобные коммуникации для провоза грузов «от северного краю» Пен-
жинской губы к Анадырскому острогу сухим путем или рекою 1 Жижи-
ной, либо до Окланской крепости на лошадях в летнее время, а зимой —
на оленях и собаках. В случае неудачных рекогносцировок предусмат-
ривался поиск иных путей из той же Пенжинской губы к западному
берегу «Большого моря» по рекам Таловке и Олюторке к Олюторскому
острогу или к другим заливам по западному берегу Тихого океана. Безу-
словно, перевоз вдоль Тихоокеанского побережья до Анадырского остро-
га был бы несравненно удобнее, «поспешнее» и безубыточнее, чем, из
Охотска кругом всей Камчатки. Лишь в крайнем случае, при отрица-
тельных результатах поисков первых двух вариантов, «требовать от
Охоцкого порту перевоской круг камчатского южного мыса, называемой
Лопатки». Для этой цели указывалось на необходимость заблаговремен-
ного строительства судов, которые при положительных итогах разведки
могли использоваться при перевозках и в Пенжинский залив.
Особая ответственность возлагалась на командиров за соблюдение
«всякой осторожности» при «приведении тамошних народов» в русское
подданство. Сопротивление аборигенов Соймонов объяснял «грубыми
и грабительскими поступками» военных команд, в силу чего «как вер-
ноподданные неоднократно в непослушании находилися, так и не бывшие
еще в подданстве чюкчи многие противности и драки употребляли».
Поэтому важнейшим средством он назначил «ласковое обхождение» и
полное устранение «обид и грабления».
Значительный научный интерес вызывает заключительный пункт
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 1557, лл. 236—241; ЦГАВМФ, ф. 216, on. 1, № 76,.
лл. 17—20.
175
инструкций, обрисовывающий настойчивые усилия продолжить исследо-
вания Аляски. «За великую интересную пользу, — писал Соймонов,—•
почитается то, чтоб о лежащей земле на восток или между севера и во-
стока от Анадырского устья разведать и осмотреть». Ссылаясь на досто-
верные известия, в том числе и на «Описание земли Камчатки» С. П. Кра-
шенинникова (опубликовано в 1755 г.), он выразил уверенность в том,
что та земля обитаема, обильна лесами, зверями и находится в близком
расстоянии от устья Анадыря и тем более от Чукотского мыса и что этот
путь «чюкчи в байдарах коженых в один день перегребают».
Для новой экспедиции Соймонов предложил анадырскому командиру
начать изготовление бота и бригантины или использовать два судна,
прибывающих с провиантом из Охотска. Однако, не дожидаясь сенат-
ского решения, для ускорения он приказал построить две большие греб-
ные лодки, на которых можно было бы добраться сначала до острова
Св. Лаврентия, а затем «оную землю разведать».
В несколько измененном виде задача достижения берегов Американ-
ского континента была поставлена и перед камчатским командиром.
Он обязывал «тех промышленных, которые в Большое море ходить по-
зволения будут просить, неволею не уговаривать, чтоб из них, ежели
кто склонитца пожелает, чтоб ту землю проведывали». Выдвинув на
первый план принцип добровольности, Соймонов подчеркнул, что пла-
вания к берегам Америки и к лежащим на востоке островам осуществля-
ются как для «российской славы, так и для собственных интересов»
промышленников. Здесь же он не преминул упомянуть об ограниченном
кругозоре прежних камчатских командиров, от которых не только ника-
кого «по дальности их радения не было, но таким охотским промышлен-
никам отпуски чинили с великими лихоимственными взятками». Раздра-
жительный тон последующих строк в целом деловой инструкции навеян,
видимо, не столько недальновидностью должностных лиц, сколько зло-
стными нарушениями ими своих обязанностей. Напоминая об этих
«народных грабителях» и «неисполнителях» указов, Соймонов призы-
вает к строгому и неукоснительному соблюдению «государственных
правил».
Вместе с призывами к «сысканию пользы и прибытка» от земель и
островов, лежащих на востоке от Камчатки, сибирский губернатор сооб-
щил о своем представлении в Сенат плана «осмотра и приведения в под-
данство живущих на Курильских островах народов». Однако до получе-
ния апробации Сената он предложил заготовлять лес для постройки
небольших гребных судов типа бригантин или островок, каждое под 4—
5-месячный запас продовольствия и 20 человек команды.
К числу замечательных особенностей подготовленных инструкций
относятся не только их обстоятельность и тщательность проработки де-
талей, но глубокое и серьезное обоснование. Соймонов использует для
постановки задач опыт Камчатской экспедиции, изучает журнал В. Бе-
ринга, маршруты военных походов Д. И. Павлуцкого в 30—40-х го-
дах, снабжает камчатского и анадырского командиров «для знания»
176
и ориентирования выписками, «кто и когда через те места в прежние
времена проходы имели», а также составленной им картой (копии вы-
полнены в Тобольске капралом Максимом Кривоносовым 12 апреля
1760 г.). В частности, он ссылается на пример использования собак
для транспортировки грузов Камчатской экспедицией по маршруту от
Большерецкого острога до Авачинской губы или до Петропавловской
гавани, на «переходы» майора Павлуцкого от Верхнего Камчатско-
го острога вдоль восточного берега Пенжинского залива до Анадыр-
ского острога, на съемки Пенжинской губы геодезистом П. Скобельцы-
ным. Пространные выписки эрудированный автор делает из научных
статей и книг, опубликованных Академией наук в 50-х годах, и исполь-
зует знаменитый академический атлас России 1745 г.
Помимо изучения историко-географических трудов и картографиче-
ских материалов для подготовки дополнительных инструкций Соймонов
привлекает такие сведения, как расспросы служилых людей и местных
жителей. В составленной им «Краткой записке о способности пути к пе-
ревоске из Охоцка в Анадырский острог» внесены записи рассказов
крешеного коряка Никифора Алексеева, казаков А. Степанова, Пургина,
А. Варганова, поручика Щетникова. Губернатор внимательно прислу-
шивался к сообщениям бывалых и опытных людей, прекрасно ориенти-
рующихся в сложной географической обстановке малоизученной тер-
ритории и хорошо знакомых с местными условиями жизни. Их деловые
советы, основанные на личном опыте разнообразных путешествий по
Охотско-Анадырскому краю, принесли множество детальных и досто-
верных географических сведений и подсказали общее направление в по-
иске сухопутных и речных дорог. Поручик Щетников, например, сообщил
о целесообразности провоза грузов из Гижигинской крепости в Анадырск
зимой по первому снегу на оленях. На 400 корякских оленях, из расчета
по две сумы на каждого, можно перевезти до 2000 пудов. Хотя водный
путь и короче, продолжал поручик, но «место гористо и малолесно,
а вьюги бывают чрезвычайные, и когда команду с хлебом постижет,
то людям и собакам может быть гибель; к тому ж и от чукоч небезопас-
ность». Н. Алексеев, живший три года с земляками-коряками на Пен-
жине, подтвердил возможность безопасного прохода морского судна от
устья Гижиги до устья Пенжины, привел подробные сведения о «камен-
ных мысах» Гижигинской губы, о характере приливов и отливов в
Охотском море, о лесных породах вдоль побережья, фарватере реки
Пенжины.
Анадырский казак Пургин служил с 1746 г. в Окланском остроге
и часто плавал на байдарах вниз по Пенжине до устья и по Пенжинско-
му заливу. Своеобразны его показания, освещающие ситуацию глазами
военного человека. В 1758 г. он совершил переход из Анадырска до Ги-
жиги, затем плыл на байдаре до речки Телкевеи и от нее до устья реки
Пенжины вдоль камчатского побережья. По мнению Пургина, путь
Анадырск — устье Пенжины можно преодолеть на собаках за неделю
без особого труда, но на Пенжине обязательно должна быть крепость
177
и военный отряд не менее 300 человек. Другой казак А. Варганов под-
твердил необходимость восстановления разрушенной Окланской крепо-
сти, а также возможность использования водного пути. По его расчетам,
от Окланской крепости зимой на собаках или оленях по ре>хе Оклану до
«Пенжинской вершины», далее через реку Черную до Анадырска путь
занимает 9—10 дней. По этому пути Варганов ездил четыре раза. Казак
А. Степанов, служивший в Окланском остроге, показал, что из Охотска
судами можно плыть до устья Пенжины, а по ней вверх до урочища
Половинный камень, далее на байдарах по рекам Пенжине и Оклану до
Окланской крепости. Протяженность этого речного пути не более
100 верст. От крепости до Анадырска переход занимает не более 10 дней.
Результаты анализа полученных разнообразных данных обобщены
Ф. И. Соймоновым в столь любимой им картографической форме. К ра-
порту 13 апреля 1760 г. в Сенат приложены не только копии дополнений
к основной инструкции анадырскому и камчатскому командирам, но и
карта, показывающая, «чрез какие места ныне правиант в Анадырск
становитца и впредь к провозу оного где именно способных мест водя-
ным или сухим путем обыскивать велено».
На найденной нами Соймоновской карте Якутский уезд Иркутской
провинции показан от реки Яны до берегов Тихого океана, от зимовья
Устьянского до Чукотки1. Изображена Камчатка и четыре первых Ку-
рильских острова, Пенжинская губа, часть Аляски, побережье Север-
ного Ледовитого океана, главнейшие населенные пункты (остроги, зи-
мовья, крепости), разветвленная гидрографическая сеть северо-востока
Азии, рельеф рядами холмиков. Специальное деловое назначение кар-
ты— на фоне основных географических объектов района показ суще-
ствовавших сухопутных и морских путей, а также маршрутов, подле-
жащих разведке. Карта являлась не только дополнением к инструкции,
а и самостоятельным наглядным картографическим документом, скупым
графическим языком отмечающим главные и легко сопоставимые эле-
менты. Имея оперативно-справочное значение, она вместе с тем ценна
как исторический источник, отражающий уровень географических зна-
ний и определенных представлений, сложившихся к концу 50-х годов
XVIII в., и степень картографической изученности изображенной тер-
ритории.
Пояснительные надписи карты немногочисленны; отмечены «земля,
на которой живет народ, называемой чукчи», и «земля западная часть
от Америки, на которой был прежде в 732 году геодезист Гвоздев, точию
журналу его не отыскано... На оной люди, леса и звери имеются», а так-
же две морские дороги из Охотска: одна «до крепости Инчигинской,
по которой ныне возят провиант», а другая, «по которой ежели по наме-
рению сухим путем от залива Пенжинского до Анадырского острога не
сыщется способа, то нужно будет провиант возить в Анадырский острог
1 ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1911. Более ранний черновой вариант этой карты опуб-
ликован А. В. Ефимовым в «Сборнике статей по истории Дальнего Востока» в 1958 г.
12 Л. А Гольденберг
178
кругом всей Камчатки морем». Обе эти дороги на карте показаны пунк-
тиром, окрашенным в желтый цвет. Такие же желтые пунктиры нане-
сены по маршрутам от Большерецкого острога на север до Анадырского;
от Якутска через зимовья Верхнеленское, Зашиверское, Уяндинское,
Алазейское, Средне- и Нижнеколымское к Анадырскому острогу, а так-
же от Якутска до Охотска (два варианта: северный — вверх по реке
Алдану — реке Хандиме — реке Охоте и южный — через Юдомский
крест). Красные пунктирные линии обозначают пути, намеченные для ис-
следования, в том числе два на Камчатке (от вершины реки Таловки на
реку Олюторку и от реки Осошины Таловской к западному берегу оке-
ана) и три от Анадырского (до Окланского острога, Гижигинской крепо-
сти и Пенжинского залива). Все маршруты помимо цвета помечены
латинскими буквами, значение которых раскрывается в легенде карты,
помещенной в несложном картуше и названной «Объявлением»: «А.
Дорога, по которой доныне из Якуцка до Анадырского острога перево-
зят провианты; В. Залив Пенжинской губы положен по печатному атла-
су, в которой и крепость российская имеетца, называемая Инчигинская,
в которую команда посылаетца ис Камчатки; С. Тот же Пенжинский за-
лив положен по описанию геодезиста Петра Скобельцына шел собою
в (1749) году; D. Дорога, по которой переходил с Камчатки до Анадыр-
ского острогу майор Павлуцкий...; Е. По означенным линиям определено
разведывать вновь пути по тем примерам, что и прежде по тем местам
переходы бывали, как о том, так и что от того, как и в интересе, так и во
отягощении прежней многотрудной и продолжительной перевоски поль-
зою быть может...; F. Дорога, по которой в прежнюю Камчатскую експе-
дицию была от Большерецкого острога до Авачинской губы переезжали
на собаках; G. Расстояние между Чукотскою землею и острова Святого
Лаврентия до неизвестной Большой земли, на которой по описаниям как
люди, так и леса имеются».
На карте Ф. И. Соймонова необычен прием коррегирования изобра-
жения отдельных географических объектов. Пенжинский залив, напри-
мер, показан как бы дважды: вначале он вычерчен по атласу 1745 г.,
затем с помощью наклейки, прикрепленной одной стороной к листу кар-
ты, дан тот же залив, но по съемке Скобельцына. Второе изображение
более вытянуто к северу, чем первое, тем самым значительно сокраща-
ется расстояние от р. Анадыря до побережья Пенжинского залива.
Поскольку центром снабжения Восточной Сибири во второй поло-
вине XVIII в. оказался Якутск, то неудивительны те энергичные меры,
которые предпринимал Ф. И. Соймонов для последовательного изучения
всевозможных вариантов ускорения и удешевления транспортировки
материалов. Сложность, продолжительность и дороговизна использо-
вания традиционных сухопутных и водных путей из Якутска в Анадырск
через Индигирку и Колыму, а из Охотска в Анадырск вокруг Камчатки
серьезно тормозили развитие края, замедляли выполнение задач его
освоения. С 1757 г. «изыскание и определение ближайших трактов» ста-
новятся одной из центральных задач, а первоочередными объектами
Ф. И. С о й м о н о в. Карта северо-восточной Азии с указанием существо-
вавших и проектируемых морских и сухопутных путей. Фрагмент. 1760 г.
(ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1911).
12'
180
исследования — четыре дороги: Якутск — Анадырск, Якутск — Охотск,
Охотск — Анадырск, Охотск — камчатские остроги.
Многочисленные Соймоновские проекты поисков и разведки путей
сообщений этих районов рассматривались в Петербурге в высших пра-
вительственных учреждениях — в Сенате, Военной и Адмиралтейской
коллегиях. Последняя для обсуждения даже специально запросила мне-
ние знатоков Сибири — участника Камчатской экспедиции контр-адми-
рала Д. Я. Лаптева и бывшего губернатора адмирала В. А. Мятлева,
которые «по сведению тамошних мест» дали положительные отзывы.
В 1758 г. Ф. И. Соймонов поручил корабельному секретарю Второй
Камчатской экспедиции лейтенанту Ивану (Ягану) Синдту сухопутные
и речные «ходы обыскать и освидетельствовать» от Якутска до Охотска
и в первую очередь из Якутска до Удинского острога. Идея этого про-
екта была подсказана науколюбивому и образованному губернатору
при чтении труда академика И. Гмелина «Флора Сибири». Предисловие
к этому сочинению, переведенное и дополненное Крашенинниковым, со-
держало ряд новых сведений по гидрографии бассейна Лена — Алдан
с притоками. Очень четко задание Синдту показано на «Карте части
Якутского уезда от Якутска до Охотска с указанием маршрутов разве-
дывательных походов для отыскания ближнего пути между речками
Мая и Уда» 1759 г.1 В легенде к карте кратко сказано о ее назначении:
«На сей карте река Алдан, в которой впадают Юдома и Мая и Учур с их
вершинами, положенных с печатного российского атласа (1745 г.—
Л. Г.), а проведывать определено от вершин Мая и Учера, где сыщется
ближнее расстояние до реки Уди, то назначено желтою краскою». Пунк-
тиром Соймонов показал обычный смешанный сухопутно-речной путь из
Якутска до Охотска: Якутск — устье Маи, далее рекой Юдомой до Юдом-
ского креста, затем 70-верстный волок до Уракского плодбища, рекой
Ураком до моря и вдоль побережья до Охотска. Подлежали, разведке
три дороги. Надписи «проведывать» над желтого цвета пунктирами про-
тянуты на карте к реке Уде из верховьев рек Маи (в двух местах) и
Учура. Таким образом автор проекта наметил путь от Якутска через
Удинский острог к устью Уды, откуда до камчатских острогов, как он
полагал, несравненно ближе, чем от Охотска.
Казалось бы, что морской офицер, участник Второй Камчатской
экспедиции, еще гардемарином плававший с В. Берингом и С. Вакселем,
достаточно исполнителен и опытен. Однако лишь к концу 1760 г. выяс-
нилось, что за два года Синдт не выполнил возложенного на него пору-
чения; позднее, в 1762 г., он был «выключен из флотского комплекта»
и в ранге поручика переведен в Охотскую адмиралтейскую контору.
В феврале 1761 г. Синдт получил детальную секретную инструкцию Сой-
монова, содержавшую предписание «следовать к матерой Американской
земле» по маршруту Охотск — Камчатка — Анадырский залив — Ана-
дырский острог, а после зимовки — «подле берега между севера и во-
1 ЦГАДА, ф¥,248, карты, № 1916.
181
стока до Чукотского носа, лежащего на восток», затем до острова
Св. Лаврентия и далее «прямо на восток или мало северней... Когда
же допустит случай матерую землю видеть, тогда, сколько возможно,
осматривать и описать1.
Таким образом, в 1758—1760 гг. Ф. И. Соймонов наметил широкий
фронт развертывания на суше, море и реках различных экспедиций
и рекогносцировочных партий. От этого времени сохранилось множество
распоряжений, ордеров, наставлений и инструкций, составленных сибир-
ским губернатором. Как показал анализ, их автор глубоко изучил осо-
бенности местных условий, точно и осмотрительно ставил задачи, по-
сильные для выполнения, намечал программы исследований, отвечаю-
щие практическим и научным нуждам. В этом отношении знаменательна
инструкция 20 февраля 1761 г., данная Соймоновым Ф. Плениснеру и
состоящая из 17 пунктов1 2. В ней помимо указаний о выборе маршрута
из Якутска в Анадырский острог, порядке финансирования, об отправ-
лении экспедиции весной 1762 г. до «западных американских берегов»,
проверки «приведения в размножительный порядок» камчатского казен-
ного хлебопашества, ряда хозяйственных поручений (о заготовке ма-
териалов для строительства лодок и судов, об отпуске вина для нужд
моряков и мастеровых людей, учета оленей) особое внимание уделено
политике взаимоотношений с местным населением и проблеме изучения
Курильских островов. Губернатор наделил нового анадырского коман-
дира некоторыми чрезвычайными правами, разрешая отменять устарев-
шие положения мятлевской инструкции и действовать по усмотрению
сообразно со складывающейся конкретной обстановкой. Соймонов счи-
тался с хорошим знанием Плениснером «тамошних» мест, поэтому даже
маршрут следования из Якутска до места назначения, обычно строго
регламентированный, предлагал на выбор: 1) через Верхоянский камень,
через шиверу, Колымой до Нижнеколымского острога, оттуда по «обык-
новенной» дороге по р. Индигирке до р. Анадыря; 2) «по вновь отыс-
канной дороге на плодбище колымских вершин»; 3) через Охотский ост-
рог. Для усиления анадырского гарнизона с Плениснером отправилась
рота, полностью укомплектованная солдатами и офицерами Тобольска
и Селенгинска. Губернатор своей властью присвоил досрочно воинские
звания офицерам, отъезжающим в Анадырск, за «добропорядочные их
поступки и что они особливую ревность и усердие к службе показали и
сами туда охотно ехать пожелали». Были произведены прапорщики
П. Кобуляков и Я. Пересыпкин, подпоручик Я. Бабкин в поручики, сер-
жанты А. Вялов, Л. Лагунов и В. Торопов в прапорщики3.
Выражая твердую уверенность в оборонительном характере дейст-
вий воинских подразделений на северо-востоке Сибири, Соймонов под-
черкнул, что «вся та команда содержится для защищения от чукотского
народу, и для того всевозможные старания прилагать, чтоб оные народы
1 ЦГАДА, ф. 199, 528, ч. 1, № 6, лл. 20 об. — 21 об.
2 ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 862, лл. 11 — 17, 759—765.
3 Там же, лл. 753—755.
182
без воинских действ, ласкою, ежели в подданстве привести невозможно,
то хотя б в соседственную с верноподданными коряками дружбу приве-
сти». Он приказал применять самые строгие санкции, пресекая любые
попытки получения «разорительных взяток» и нанесения «обид». Вид-
ный и проницательный политический деятель надеялся, что от такой
«справедливой строгости... не только верноподданные коряки, но и са-
мые чукчи хотя не в подданство, а в мирную соседнюю дружбу притти
могут». Именно тогда, видимо, у него уже зародились сомнения в целе-
сообразности содержания дорогостоящего гарнизона в Анадырске, и он
затребовал собрать самые обстоятельные сведения о доходах и расхо-
дах «анадырского ведомства». Результаты последующего анализа
баланса деятельности Анадырской экспедиции, как мы увидим далее,
привели к важным заключениям относительно существования Анадыр-
ского острога.
Кроме того, Плениснеру было предписано обеспечить формирование
и своевременное отправление экспедиции Синдта, после чего лично воз-
главить разведку путей Анадырь — Пенжина и Анадырь — «камчатские»
остроги, а на Камчатке принять у поручика Недозрелова материалы
следствия.
Критикуя М. Шпанберга, который хотя и «неоднократно сквозь те
острова проходил», но не оставил никаких заслуживающих внимания
описаний, Федор Иванович на;метил план исследований Курильскихюст-
ровов, в первую очередь наименее известных — южных1. Осуществле-
ние плана вскоре стало возможным благодаря поощрению свободных
плаваний промышленников1 2.
Значение инструктивных материалов, разработанных Ф. И. Соймо-
новым, помимо их практической направленности, заключается в том,
что они на долгие годы предопределили общее направление и конкрет-
ный ход развития исследований Сибири и Дальнего Востока. Экспеди-
ции и плавания, предпринятые в 60—70-х годах XVIII в., осуществля-
лись преимущественно благодаря его замыслам, по его проектам и при
его энергичной поддержке. По праву сибирский губернатор и ученый
разделяет честь и славу отважных первооткрывателей «неизведанных
земель» и неутомимых исследователей Сибири. Именно под его руко-
водством «сия отдаленная земля в рассуждении всех ее обстоятельств
учинилась известнее, нежели самая середина немецкой земли тамошним
жителям быть может»3.
Сенат поддержал все организационные усилия и старания губерна-
тора, «весьма похвально» отзываясь о его «нужнейших» решительных
и полезных действиях. Строго осуждались попытки иркутского вице-
1 Часть инструкции, относящаяся к осмотру Курильских островов, опубликована
А. Полонским (Курилы. — «Зап. РГО по отд. этнографии», т. 4. СПб., 1871, с. 406—408).
2 А. Сгибнев Попытки русских к заведению торговых сношений с Япониею в
XVIII и в начале XIX столетий. — «Морской сборник», 1869, т. 100, № 1, с. 46;
М. А. С е р г е е в. Курильские острова. М., 1947, с. 84—85, 96—97.
3 Материалы для истории Академии наук. СПб., 1895, т. 8, с. 186.
183
губернатора Вульфа, с которым у Соймонова с самого начала сложи-
лись неприязненные и напряженные отношения, «чинить всегда оста-
новку и медлительство». В одном из сенатских указов констатировались
случаи непослушания вице-губернатора и «неисполнения» нерчинской
канцелярией требований селенгинского коменданта бригадира Якоби.
Было «накрепко подтверждено» Вульфу, а также нерчинской и селен-
гинской воеводским канцеляриям, чтобы они не только по ордерам Сой-
монова, но и по представлениям командира пограничной линии Якоби
«неотложное вспоможение и исполнение чинили не переписками, но са-
мым делом», во избежание «неупустительных штрафов». Из наиболее
серьезных проступков отмечен запрет, самовольно наложенный Вуль-
фом на плавания И. Бечевина и «прочих охотников», а также его сопро-
тивление назначению единовластного командира в Охотск1.
Между тем Ф. И. Соймонов горячо поддерживал инициативу иркут-
ского купца И. Бечевина, который «возымел... неотлагаемое желание
на построенном ныне им партикулярном судне следовать мимо Куриль-
ских островов круг Камчацкого мысу во открытое Тихое море к полу-
денным и северным странам на преждеобретенные, также, буде сыщутца,
и на неизвестный земли и острова даже до Анадырского устья, ежели
ж... благополучность допустить, и вкруг Чюкоцких мысов до впадающих
в Северное море рек и до устья Ленскаго. И на оных островах, берегах
и землях по изобретениям его, Бечевина, поверенных и работных людей
промышлять им всякаго зверю и птиц и других надобных вещей»1 2.
С особым вниманием и симпатией сибирский губернатор отнесся к
смелому проекту освоения морского пути из Северного Ледовитого в Ти-
хий океан и походам устюжского купца Н. П. Шалаурова, получившего
еще в конце 1755 г. вместе с И. Баховым разрешение следовать «из Лен-
ского устья в Северное море до реки Ковыми, а оттуда вкруг Чюкоцкого
носу даже и до Камчатки и прочих тамошних мест». Первые известия
о начальном периоде этой экспедиции Соймонов получил лишь 28 сен-
тября 1761 г. в копии доношения Шалаурова из Иркутской канцелярии,
в котором излагалась история похода с 12 сентября 1757 г. (отправление
из Якутска) до ноября 1760 г.3 Доношение Шалаурова на имя Соймоно-
ва о завершении второго этапа (1761 —1762 гг.) и ходатайство о госу-
дарственной поддержке не застало адресата в Тобольске. Организация
новой полярной экспедиции уже под контролем Сената связана с по-
следующей деятельностью Соймонова на посту московского сенатора.
Важно подчеркнуть то обстоятельство, что, несмотря на столь отда-
ленные друг от друга пункты отправления, перед экспедициями Бече-
вина и Шалаурова стояла единая цель, они имели согласованные про-
граммы исследований, конечной целью которых было плавание через
северо-восточный проход между Азией и Америкой.
1 СА, т. XI, с. 410; ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 1557, лл. 197—200, 250.
2 ЦГАВМФ, ф. 216, on. 1, № 76, лл. 3—4 об.; ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 485а,
лл. 436—441 об.
3 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 485а, лл. 444—445 об.
184
Охотно разрешая строительство и эксплуатацию морских судов куп-
цам И. Бечевину, И. Бахову и Н. Шалаурову, Ф. И. Соймонов придавал
огромное значение плаваниям в открытом море. В них он видел одно из
удобных средств для достижения разработанных им планов, сочетав-
ших государственные интересы с частнопредпринимательскими. При
этом Соймонов, конечно, ставил интересы государства на первое место,
подчиняя им интересы промысловых компаний. Вояжи эти важны, неод-
нократно повторял сибирский губернатор, «как для партикулярных их
(промышленников. — Л. Г.), а паче для государственной и народной
общей пользы». Он совершенно точно уловил основную наметившуюся
тенденцию — успешное выполнение задач по открытию новых земель,
их изучению и освоению возможно лишь при государственном контроле-
и целенаправленном руководстве деятельностью промышленников. Ко-
нечно, крупную роль в плаваниях играла личная инициатива и заинте-
ресованность торговцев пушниной, но без вмешательства государства
отдельные попытки не могли принести значительного эффекта.
Исключительно серьезной и надежной при Соймонове стала под-
держка экспедиций промысловых компаний, проявлявшаяся в оказании
государственной помощи, упорядочении учета, более строгой регламен-
тации времени выхода судов в море. Сибирская администрация содей-
ствовала промышленникам в приобретении оснастки судов, а главное
в получении пороха и вооружения. На частновладельческие суда для
кораблевождения в сложных условиях и составления описаний назна-
чались опытные мореходы, а для сбора ясака — офицеры и казаки, на-
ходившиеся на государственной службе. Так, при организации экспеди-
ции Бечевина Соймонов распорядился 24 февраля 1758 г. отправить на
судно «Св. Гавриил» мичмана А. Юрлова или другого «надежного»
штурмана «к содержанию журнала и описания берегов». Под особым
повседневным контролем губернатора находились доставка «припасов»
и инструментов для морских судов, а также навигацкие школы. Неод-
нократно обращаясь в Сибирский приказ и Адмиралтейскую коллегию,
он требовал то «фланского канифасу, олонецкого полотна и лавердуку»
на паруса, то компасов и песочных склянок, то «для обучения школьни-
ков навигации морских квандрантов и радиусов не меньше 20, геоде-
зических квандрантов и феодолитов пяти...», то присылки специалистов-
подмастерьев или ученика компасного (для ремонта компасов), плот-
ников «ботового и шлюпочного дела», а также штурманов и подштурма-
нов на «купецкия суда в морские вояжи» и для «показания» десяти
иркутским школьникам, обучившимся в 1758 г. навигации, «той науки
на самой практике»1.
С самого начала участия в организации плаваний судов промысловых
компаний Соймонов стремился к получению достоверных известий о
многочисленных экспедициях. Для этого он приказал В. А. Ртищеву
систематически производить сбор сведений о кораблях «о всех, сколько
1 ЦГАДА, ф. 248, on. 113, № 593, л. 1.
185
их в отпуску на промысле ни бывало: 1. Чьи суда, 2. По скольку людей,
3. С которых чисел отпусканы, 4. Куда ходили и что видели, 5. И с ка-
кими промыслами возвращались, 6. Сколько с кого десятой части взято
и по каким указам, 7. Куда и когда во отпуску, 8. Ныне сколько таких
судов при портах или вояжах, с которых чисел и куда иттить позволение
дано было, равным же образом и впредь как в отправляющихся судах
в морския вояжи для промыслов какое судно и куда в коликом числе
людей русских и камчадалов отправитца, а напротиву того когда из
вояжу возвратитца и с каким промыслом, где были и что видели, брав
обстоятельный скаски с первою оказиею ко мне присылать, а для лут-
чего знания и примечания отправлять из находящихся при Охоцком
порте из штурманских учеников по одному, которых содержать на коште
тех промышленников и об описании и примечании всего того, что на тех
землях найдено будет, давать полное наставление и с тех журналов
присылать точные копии»1. И Соймонов регулярно получал необходи-
мую для анализа информацию, помимо личных встреч и бесед с офице-
рами, купцами, мореплавателями. Об этом свидетельствуют многочис-
ленные факты, например подробный рапорт губернатору из Камчатской
Большерецкой канцелярии о вышедшем из морского вояжа судне
«Св. Иулиан», подробное донесение губернатора в Сенат 12 октября
1761 г., основанное на полученных им отчетах о путешествии Бахова
и Шалаурова в 1757—1760 гг., встречи с Баховым в Тобольске и с Ша-
лауровым в Москве и т. д.1 2
Среди многих практических мер помощи государства купеческим
объединениям важное значение имела выдача денежных ссуд. Напри-
мер, компания промышленников, снаряжавшая судно «Св. Иулиан»,
в 1758 г. получила из казны ссуду в 6 тысяч рублей3. По представлениям
сибирских губернаторов правительство награждало промышленников за
открытие новых островов золотыми медалями и даже производило в
дворяне.
По инициативе Ф. И. Соймонова в 1761 г. был опубликован сенат-
ский указ, в котором предлагалось для частных судов составлять карты
и указания, как избежать гибели вследствие незнания мест, а также
наставления по поводу взаимоотношений с жителями островов. Сам же
сибирский губернатор задолго до официального распоряжения состав-
лял такие карты и инструкции. Известны несколько «запретительных»
карт 1758—1762 гг. с подписью Ф. И. Соймонова, на которых показаны
«ограничительные линии». К подобным картам прилагались наставления
«в предосторожность во изыскании». Вместе с разрешением Соймонов
давал карту и указания о путях: «Назнача на карте линею, за которую
ему без позволения Сената ходить запретил в рассуждении некоторых
1 А. И. Алексеев. Судьба Русской Америки. Магадан, 1975, с. 63.
2 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 10, лл. 36—41; ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 485а,
лл. 444—445.
3 Р. В. Макарова. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М.,
1968, с. 238.
Ф. И. Соймонов. «Запретительная» карта плаваний промышлен
опасностей»1. Временами, однако, некоторые ограничения посещений
Курильских и Алеутских островов возникали и по другим причинам,
в частности в связи с проектами выдачи привилегий на право пользо-
вания промыслами и добычи пушнины и морских зверей (лисиц, пес-
цов, морских коров, котиков, морских бобров, тюленей).
1 М. Д. Чулков. Историческое описание российской коммерции во всех портах
и границах. СПб., 1875, т. III, кн. II, с. 420—422.
ников на восток от Камчатки. 1758 г. (ЦГАДА, ф. 248, карты, 1912).
Одна из «запретительных» карт с «линией» была создана Ф. И. Сой-
моновым в 1758 г. специально для экспедиции И. Бечевина в Тихом оке-
ане1. В картуше указаны источники составления карты (журналы
плаваний Беринга и Чирикова), принятые условные обозначения и за-
писаны условия ограничений: «До которых мест повелено иркутскому
1 ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1912.
188
купцу Бечевину ходить, то означено граничною линиею; восточнее той
ограничной линии как к тем землям, где капитан Беринг и Чириков
признали западную часть Америки, а паче по тому случаю, что там и
служители потеряли 15 человек, до указу Сената ходить запрещено».
Большой интерес представляют некоторые надписи на карте, свиде-
тельствуя о сложившихся географических представлениях: «Северо-за-
падный угол острова Калифорнии»; «По мнению экспедицких журналов
названа западная часть Америки. В сие место послан штурман Дементь-
ев, а вторично боцман (С. Савельев. — Л. Г.), всего 15 человек, которые
и не возвратились»; «Сия земля (Аляска. — Л. Г.) положена по объяв-
лению (якутского дворянина Ивана Львова)... о которой ныне иркут-
скому купцу Бечевину проведать определено»; в центре Алеутской
гряды: «в сии места приезжали к пакетботу в кожаных лотках 21 чело-
век». Представляет известный топонимический интерес и номенклатура
Алеутских островов: Св. Аврамиа, Снеговой, Ндрианов, Стефана, Св. Фе-
одора, Св. Иоганна, Св. Маркиана, Шумагина, Туманной.
Более совершенный вид имеет карта Алеутских островов с линией,
отмечающей установленный для промышленников предел плаваний к
востоку, и с реестрами «вновь сысканных» островов (составлена около
1762 г.)1.
К середине 1762 г. все ограничения были сняты. Благодаря деятель-
ности Ф. И. Соймонова, поощрительной политике правительства с
60-х годов XVIII в. заметен рост тихоокеанских промысловых компаний
и доходов от пушного промысла, увеличение числа судов, находящихся
в вояжах. Плавания промышленников вписали немало ярких страниц
в историю исследований Северного Ледовитого и Тихого океанов. Слу-
жилыми людьми, преимущественно казаками и моряками, были собраны
довольно обширные сведения о населении и природе Чукотского полу-
острова, Камчатки, Курильских и Алеутских островов, Аляски и севе-
ро-западной Америки. Целым рядом географических открытий озна-
меновались посещения Ближних, Крысьих, Андриановских и Лисьих
Алеутских островов1 2.
В 1754—1757 гг. занималось промыслом в районе острова Атту судно
«Николай» (мореход Р. Дурнев) богатого иркутского купца Н. Трапез-
никова, которое привезло пушнины на 187 268 рублей. В 1758 г. возвра-
тилось на Камчатку с грузом пушнины на 50 355 рублей судно; «Петр
и Павел» компании московского купца А. Серебренникова. Во время
этого плавания мореходом П. Башмаковым и сборщиком ясака М. Ла-
заревым было открыто 13 островов, позднее названных Башмаковскими.
С Командорских островов прибыло судно «Петр» Н. Трапезникова
и камчатского купца И. Красильникова. Годом позже вернулось судно
«Андреан и Наталья» компании Ф. Холодилова с мореходом Ф. Жуко-
вым и передовщиком (руководитель экспедиции) селенгинским купцом
1 В. И. Г р е к о в. Указ, соч., с. 173.
2 Новейшая сводка о плаваниях промышленников и подсчеты стоимости добытой
пушнины выполнены Р. В. Макаровой (Указ, соч., с. 56—66).
189
А. Толстых. Ими было добыто пушнины на очень крупную сумму —
317 541 рубль.
В погоне за барышами промышленники продвигались все далее к
новым землям. Возвращение судов с богатой добычей стимулировало
вояжи на впервые посещаемые острова. Отметим плавания, которые
были совершены при сибирском губернаторе Ф. И. Соймонове, с его
санкции и при его доброжелательной поддержке.
Наиболее крупным географическим открытием ознаменовалось пла-
вание в 1758—1762 гг. судна «Иулиан» с передовщиком и мореходом
яренским посадским человеком С. Г. Глотовым и сборщиком ясака
казаком С. Т. Пономаревым. Последнему предписывалось «следовать
на знаемые и незнаемые морские острова для приводу тамошнего не-
ясашного народа в подданство и в платеж ясака». Кроме того, Понома-
рев обязывался «сыскивать земных и морских курьезных иностранных
вещей и золотых и серебряных руд, жемчюгу, каменья, свинцу, железа,
слюды, краски и прочих узорочных вещей»1. В итоге путешествия на ко-
рабле, снаряженном компанией известных купцов Н. Трапезникова,
И. Никифорова и И. Снегирева, были открыты самые близкие к Аляске
острова Алеутской гряды — Лисьи. Помимо бобровых шкур промыш-
ленники привезли 1002 лисицы, в том числе и черно-бурые. Подробные
рапорты-описания открытых островов (Умнак и Уналашка) и карта
участников экспедиции тотемского купца П. Шишкина и С. Т. Понома-
рева, несмотря на некоторые ошибки, произвели большое впечатление
в Тобольске и Петербурге, куда также были доставлены и черно-бурые
лисицы, впервые поступившие в продажу.
В 1758—1759 гг. отправились в плавания суда «Владимир», «Иоанн
Предтеча», «Николай», «Петр и Павел», «Захарий и Елизавета». Поми-
мо богатых промыслов мореходы Д. Панков, П. Верхотуров, Л. Насед-
кин, П. Башмаков, передовщики С. Полевой, А. Серебренников, С. Че-
репанов, сборщики ясака С. Шевырин, Р. Дурнев, побывав на островах
Атха, Сигдак, Кыска, Атту, Унимак, Кадьяк, продолжили изучение и
освоение Алеутской гряды. Важное значение имело плавание в 1760—
1762 гг. судна «Св. Гавриил» (под командованием Г. Пушкарева), по-
бывавшего впервые после Второй Камчатской экспедиции на Аляске.
Во время плавания судна «Андреян и Наталья», отправленного на
промысел в 1760 г., купцом Андреяном Толстых были открыты и обсле-
дованы Средние Алеутские острова, названные в 1764 г. в его честь
Андреяновскими. К этому же времени относятся плавания к Алеутским
островам судов различных компаний: с 1760 г. — «Иоанна Устюжского»
(передовщик А. Воробьев), с 1762 г.— «Петра и Павла» (мореход
П. Башмаков) и «Андреяна и Натальи» (мореход С. Глотов).
Таким образом, в ходе успешного промыслового освоения Коман-
дорских и Алеутских островов были достигнуты значительные резуль-
таты в их изучении. Географические открытия ранее «неизведанных»
1 Архив адмирала П. В. Чичагова, вып. 1. СПб, 1885, с. 127.
190
земель сопровождались и актами политического характера: жителей
новых территорий приводили в русское подданство и облагали ясаком.
В целом прогрессивный поступательный процесс освоения отдельных ре-
гионов Дальнего Востока и Тихого океана не проходил плавно и гладко.
Выполнение генерального плана исследований, намеченных Ф. И. Сой-
моновым, в силу ряда причин иногда нарушалось. Так, например, было
сорвано плавание через северо-восточный проход от Камчатки И. Бе-
чевина, который попал в 1759 г. под следствие, проводимое в Иркутске
Крыловым. Не смог выполнить возложенного на него поручения неза-
дачливый лейтенант И. Синдт. Его плавание к берегам Северной Аме-
рики, начатое лишь в 1764 г., не было успешным, а итоговые документы
(отчет и карты) вызвали ошибочные представления о Беринговом про-
ливе и островах этого района. Некоторые промышленники (Г. Пушка-
рев и др.) грубо нарушали наставления Соймонова, своим произволом
и жестокостью восстанавливая против себя местное население. Невоз-
можно было предугадать стихийные бедствия: в 1757 г. у острова Кыска
разбилось судно «Капитон» (мореход С. Кожевников), в 1762 г. у ост-
рова Самия потерпело крушение судно «Петр и Павел».
Одновременно с плаваниями промышленников в Тихом океане раз-
вернулась деятельность Анадырской экспедиции во главе с Ф. X. Пле-
ниснером, который вернулся 1 февраля 1761 г. из Петербурга и 23 фев-
раля отправился из Тобольска в Якутск, а затем в Анадырский острог.
Соратник Соймонова принимал самое деятельное участие в организации
исследований Сибири и Дальнего Востока и прилегающих к ним вод
Восточного и Северного Ледовитого океанов.
Усиленный сбор сведений о неизвестных землях у местных жителей
и служилых людей позволил наметить интересные путешествия. Так,
Соймонов утвердил план проведения плаваний сержанта Анадырской
экспедиции С. Андреева в район к северу от устья реки Колымы. Непо-
средственным поводом для организации поездок послужили слышанные
Плениснером в Нижнеколымском остроге рассказы юкагира Е. Коно-
валова и казака Ф. Татаринова о посещении ими в 1756 г. Медвежьих
островов, расположенных против устья реки Колымы. Отчетные мате-
риалы плаваний С. Андреева в 1763 и 1764 гг. породили большую лите-
ратуру в связи с вопросом о существовании «Земли Андреева». Около
1760 г. якут Этерикан посетил Большой Ляховский остров, на котором
через десять лет стал промышлять песцов купец И. Ляхов, а кормщик
С. Лошкин плавал у Новой Земли. Другие острова у северных берегов
Азии не были в то время обследованы, хотя, по данным Соймонова, про-
мышленники доходили от устья реки Индигирки и от Шелагского мыса
до 80° северной широты1.
Во время выполнения Анадырской экспедицией возложенных на нее
задач — разведка новых коммуникаций, приведение в подданство чук-
1 В. Н. Верх. Дополнения к жизнеописанию М. В. Ломоносова. — «Московский
телеграф», 1828, № И, ч. 21, с. 290.
191
чей и примирение их с коряками — были собраны многочисленные мате-
риалы о Чукотском полуострове, районе между Анадырском и Камчат-
кой, тихоокеанских островах, Аляске, северо-западном побережье
Америки. В результате расспросов Плениснер получил ценные сведения
от анадырского казака Б. Кузнецкого, бывшего два года в плену
у чукчей, чукотской «девки» Иттени (крещенной в 1761 г. и названной
Татьяной), казаком А. Шипуновым обмененной у чукчей на медный котел,
от чукчи Хехгигиша1. Допросы последнего во время поездки Плениснера
по реке Анадырю принесли много новых данных о природе и обитателях
Чукотки и Северной Америки. Анадырский командир в 1763 г., так же
как и капитан Д. Я. Лаптев в 1742 г., прошел по реке от острога до устья
и составил важное «Географическое описание реки Анадыра»1 2.
По распоряжению Ф. И. Соймонова от 26 июня 1761 г. чукча Тан-
гитан (при крещении Николай Дауркин), поступивший на службу ка-
заком, был послан в Анадырский острог «для призыву и приласкания
показанных чукоч и кОряк в подданство е.и.в., где он 1763 года генваря
с 7 по август, а с августа у тех чукоч ради приласкания их 1764 году
по август же месяц находился»3. Ценные данные о чукчах, островах
и Аляске, которые Дауркин изложил в «скасках», он собрал за год про-
живания у сородичей, «в которую бытность разведана им за Чукот-
ским носом матерая земля, и на ней незнаемые люди, кои имеют у себя
крепость и по тому-де разведанию им, Дауркиным, прежде сего и карта
была сделана». Интересно, что Дауркин инсценировал свой побег от
русских в 1763 г., был охотно принят чукчами, побывал на острове
Св. Лаврентия и у Мечигменской губы; за свои успешные разведыва-
тельные поездки получил дворянское звание. Позднее он служил пере-
водчиком в экспедиции И. Биллингса — Г. Сарычева.
Описаниями и картами северо-восточной Азии и Северной Америки,
составленными Ф. Плениснером и талантливым самоучкой Н. Даур-
киным, были подведены итоги важного и яркого этапа в развитии гео-
графических и картографических представлений об этих районах, сло-
жившихся к середине 60-х годов XVIII в.4
Новые материалы об открытиях и исследованиях поступали
к Ф. И. Соймонову уже в Москву. Он покинул Сибирскую губернию,
но не утерял при этом ни живого и неподдельного интереса к ней,
ни прочных связей с сибиряками и Сибирью.
1 В. Н. Верх. Разные известия и показания о Чукотской земле. — «Северный ар-
хив», 1825, № 22, ч. 18, с. 166—201.
2 А. П. Соколов. Река Анадыр по описям Лаптева и Плениснера, 1742 и
1763 г. — «Зап. Гидрограф, департамента», 1852, ч. 10, с. 163—166.
3 О. М. Медушевская. Картографические источники по истории русских гео-
графических открытий на Тихом океане во 2-й половине XVIII в. — «Тр. Моск. гос.
историко-архивного ин-та», т. 7. М., 1964, с. 116.
4 А. П. Соколов. Карта Чукотской земли, составленная Плениснером в 1763 г.—
«Зап. Гидрограф, департамента, 1852, ч. 10, с. 119—123; О. М. Медушевская.
Указ, соч., с. 116—121; Д. М. Лебедев. Указ, соч., с. 217—222; Атлас географических
открытий в Сибири и в северо-западной Америке XVII—XVIII вв. М, 1964, карты
№ 126—132.
192
ДВЕ ПОДПИСИ
Рапорт 12 октября 1761 г. в Сенат по поводу сведений, полученных
в Тобольске о Шалаурове, подписан Федором Соймоновым и полковни-
ком Михаилом Соймоновым. Внимательный исследователь не без удив-
ления обнаружит и на других документах 1761—1763 гг., исходящих
от сибирского губернатора и главы «секретной и о зарубежных обраще-
ниях комиссии», две такие же подписи1. В условиях единоначалия этот
феномен требует особого объяснения.
Появлению двух подписей на большинстве официальных документов,
начиная с 1761 г., предшествовало сенатское решение 18 сентября 1760 г.
В нем дана высокая оценка «радетельных к интересу е. и. в. служб»
Ф. И. Соймонова, которая ни у кого не вызывала сомнений «по особли-
вому его искусству, а паче усмотренной прилежности», так как «усердие
его... разными в пользу е. и. в. государства, а особливо в размножении
хлебопашества и Нерчинских заводов (кои великое богатство обещают),
распоряжениями уже довольно доказано». Но поскольку он «находится
в престарелых годах и обязан еще другими трудными секретными комис-
сиями, не меньше же и внутренними по губернии распоряжениями»,
то Сенат признал необходимым назначить к нему в помощь такого че-
ловека, который бы и «сам в том знание имел, чтоб, будучи под настав-
лениями его, во время иногда ему каких невозможностей, должность его
исполнять мог». Достойным помощником сибирского губернатора был
признан его сын, Михаил, «который во всю бытность отца его там (в Си-
бири) почти при нем находился и употребляем был во все те комиссии
и довольное о тамошних местах и обстоятельствах знание имеет». Сенат
полагал нужным «за оказанные отцом... службы» наградить сына чином
армейского полковника, отправить в Сибирь и «велеть ему там при отце
его по порученным делам присутствовать»1 2. Кстати, еще в 1759г., по
предложению FL И. Шувалова, Сенат принял решение отправить к
Ф. И. Соймонову и его младшего сына Юрия — подпоручика артилле-
рии. Сыновья Федора Ивановича, работавшие в Сибири под руковод-
ством отца, прошли суровую жизненную школу, так же как в 30-х годах
ее прошел служивший под началом Соймонова лейтенант А. Нагаев,
впоследствии известный русский гидрограф, навсегда сохранивший доб-
рые чувства к своему старшему товарищу и наставнику.
М. Ф. Соймонов трижды побывал в роли «нарочно посланного» из
Сибири в Петербург — в 1759 (апрель — ноябрь), 1760—1761, 1762 гг.
И естественно, представляя в столице сибирское руководство, он по пра-
ву приобрел славу знатока сибирских «обстоятельств» и обширные связи
в высших правительственных кругах, что имело серьезное значение для
последующей служебной карьеры. «Милостивый приятель» отца генерал-
фельдцейхмейстер П. И. Шувалов позаботился о том, чтобы М. Ф. Сой-
монов, находившийся в нерчинской командировке, числился в артилле-
1 См., например: ЦГАДА, ф. 248, № 3067, оп. 113, № 862, 485а; ф. 259, оп. 22,
№ 1551; ф. 271, № 32, 1208, 1215, 1225.
2 СА, т. XI, с. 448.
Михаил Федорович Соймонов (1730—1804).
(Государственный Исторический музей).
рийских штатах, дабы, «будучи в той экспедиции, по знанию артилле-
рийской науки и по своему достоинству, без произвождения не оставался».
1 января 1759 г. он был произведен «по старшинству» капитаном артил-
лерии, а в 1760 г. за двухкратную поездку в пограничные районы и труды
по секретной комиссии — майором.
Он становится все более и более незаменим для стареющего сибир-
ского губернатора, все чаще и чаще в рапортах 68-летнего Соймо-
нова стали мелькать требования о необходимости иметь «к поспешест-
вованию» дел «верных и хороших» помощников. Отдавая должное
безукоризненной службе губернатора, «особливому его искусству, а па-
че усмотренной принадлежности», Сенат удовлетворил его просьбу,
и 21 мая 1761 г. в Петербурге был зачитан рапорт Ф. И. Соймонова,
который «за великую к нему милость определением в помощь сына его...
благодарение приносит»1. Таким образом, М. Ф. Соймонов был приоб-
щен ко всем делам, относящимся к компетенции губернатора, стал «све-
дом» буквально во всех областях административно-хозяйственной,
культурной и военно-политической жизни обширного края. Об этом пе-
риоде он скупо писал в автобиографии, подчеркнув, что помимо обя-
зательного «присутствия» в Тобольской губернской канцелярии, «обще
с родителем», по поручению Военной коллегии получил право безапел-
ляционного утверждения решений военных судов над нижними чинами.
Привыкший к лишениям, скромный в личных потребностях, Ф. И. Сой-
монов решился обратить внимание Сената на стесненные материальные
1 СА, т. XII, с. 19.
13 Л. А. Гольденберг
194
условия жизни своего помощника. В рапорте 30 июня 1761 г. он доносил
о прибытии в Сибирь вместе с отправленными артиллерийскими и ма-
стеровыми служителями и «разными припасы» М. Ф. Соймонова, кото-
рый на следующий день «вступил в дела» по секретной комиссии.
«Обретаетца он, Соймонов, ныне в Сибири от деревень своих в дальнем
расстоянии, зачем, как потребных к содержанию своему провизей и
протчего от оных получать, так за неполучением оных одним определен-
ным по нынешнему его артиллерии майорскому рангу из казны е.и.в.
жалованьем содержать себя не в состоянии». Губернатор просил «в рас-
суждении вышепоказанных его недостатков» разрешения выплачивать
М. Ф. Соймонову из доходов Сибирской губернии денежное жалованье
«с денщичьим и рационы... против армейского полковника» с момента
прибытия в Тобольск, а не дожидаясь утверждения сенатского доклада
о присвоении этого чина1. Надо сказать, что лишь крайняя нужда за-
ставила Ф. И. Соймонова отправить такой документ. Честный до щепе-
тильности, Ф. И. Соймонов по служебным делам не делал никаких
поблажек для своих сыновей. Когда прапорщик Афанасий Соймонов
подал челобитную о награждении его рангом капитана и переводе в ар-
мейский полк, губернатор писал, «что же бы принадлежало до объявле-
ния об нем моего удостоинства, то хотя я, по бытности ево в команде
моей, и о том и о прилежных в деле должности ево трудах известен, од-
нако ж, по случаю, что он, Соймонов, имеетца мне сын родной, предаю
все оное на... Сената соизволение»1 2.
В соответствии с именным указом 28 мая 1761 г. «об отправлении в
Сибирь на Нерчинские заводы для лучшего и порядочного тех заводов
в вящшее размножение приведение лейбгвардии капитана Суворова
да артиллерии майора Соймонова» был опубликован сенатский указ
17 сентября того же года. Этим указом В. И. Суворов (отец знаменитого
полководца) в чине бригадира назначался главным командиром Нер-
чинских заводов. В отношении Соймонова Сенат руководствовался осо-
быми «резонами» о нем, представленными на усмотрение императрицы
в специальном докладе 25 марта. Было решено присвоить М. Ф. Соймо-
нову звание армейского полковника, оставить «присутствие иметь по
порученным ему делам в Сибирской губернской канцелярии при отце
его», продолжить расселение людей вокруг Нерчинских заводов, а «по
заселении тех мест селить оных по дороге от Нерчинска к Иркутску
по Братской степи». Строжайше предписывалось «при всем том наблю-
дать, дабы те места к хлебопашеству и размножению скота были спо-
собные, чтоб те поселяемые, будучи там, не могли никакой нужды
иметь...»3.
На одной из карт Военно-ученого архива (масштаб 30 верст в 1 дюй-
ме) дано «Описание выведенные из Польши, беглороссийские люди и
1 ЦГАДА, ф. 248, № 3067, л. 790.
2 Там же, № 3212, лл. 526—547. .
3 О состоянии Нерчинских заводов в то время см. записку «О Нерчинских сереб-
ряных заводах, лежащих в Даурии» (ЦГАДА, ф. 10, № 24, лл. 1—7).
195
присланные за разные вины от помещиков при каких местах расселе-
ны...». В экспликации перечислены названия населенных пунктов, изо-
браженных на карте «под красными цифирными номерами». Всего
показано 41 «место», преимущественно в Селенгинском и Нерчинском
уездах, по рекам Чикою, Селенге, Ингоде, Онону, Хилку и впадающим
в них речкам1. Наиболее полные сведения о ходе переселения, числе
поселенцев, о приписных к заводам деревнях и слободах, задержках в
выполнении Соймоновыми сенатских предписаний находятся в тыся-
челистном сенатском томе «Решенные дела по бывшей Нерчинской
экспедиции и Нерчинским серебряным заводам» за 1757—1763 гг. и среди
них «Дело по именному указу об отправлении бригадира Суворова
главным командиром на Нерчинские серебряные заводы, тут же и о
полковнике Соймонове»1 2.
Колодники, ссыльные поляки и крестьяне, сосланные помещиками
в Сибирь в зачет рекрутского набора, составили контингент «первопри-
веденных» поселенцев не только в «указных» районах, а также по
Иртышской линии, в особенности по Барабинской степи, начиная с го-
рода Тары.
Хозяйственное освоение и заселение района Забайкалья в 50-х —
начале 60-х гг. XVIII в. шло одновременно со строительством укреплен-
ных линий на юге Сибири, а в условиях Семилетней войны — с формиро-
ванием воинских подразделений. Военные действия в Калмыцкой Джун-
гарии ускорили решение русского правительства о сформировании пяти
ландмилицких полков из 11 000 казаков. М. Ф. Соймонову, принявшему
участие в этой работе, удалось полностью укомплектовать только один
конный Селенгинский полк, который позднее был переведен в Россию
и участвовал в русско-турецкой войне 1768—1774 гг.
Над разработкой проектных планов размещения укреплений Забай-
калья и проведением съемочных работ на различных участках труди-
лись в 1760—1764 гг. командированные Сенатом военные инженеры
А. Афанасьев, М. Можаров, С. Панферов, П. Крылов, Я. Тевашев. Пла-
ны и карты инженеров были использованы в качестве одного из источ-
ников для составления сводной «Карты Восточной Сибири с нанесением
рудников и месторождений полезных ископаемых» 1769—1774 гг.
М. Ф. Соймонов «на долгое время» занялся сочинением планов кре-
постей и редутов по р. Бухтарме, а по их «рассмотрению... и по собрании
сведений в рассуждении положения окресных мест, и по сочинении
мнения» был отправлен в 1762 г. в Сенат и Военную коллегию для объ-
яснения всех подготовленных документов. Михаил Федорович вновь
отправился в далекий Санкт-Петербург, не подозревая, что расстается
с Сибирью навсегда. Дата выезда из Тобольска нами не выяснена,
но можно предположить, что он состоялся примерно в первой половине
мая, так как из автобиографических заметок Ф. И. Соймонова стало из-
1 ЦГВИА, ф. ВУА, № 24571.
2 ЦГАДА, ф. 248, № 3067.
13*
196
вестно, что сын его приносил присягу новой императрице Екатерине II
в Казани, где по пути он застал столичного курьера. Во всяком случае
последний совместный рапорт Соймоновых 9 мая 1762 г. с отчетом о
ходе поселения получен Сенатом 4 июля.
Таким образом, М. Ф. Соймонов пробыл в Сибири около 9 лет. Со-
временному читателю, хорошо знакомому с нынешними скоростями и
комфортабельными средствами передвижения, будет, вероятно, чрез-
вычайно трудно представить себе, сколько времени было затрачено
Соймоновым только на преодоление путей Петербург—Тобольск, То-
больск— Нерчинск и обратно. По нашим подсчетам, этот пройденный
путь оказался длиною в более чем 2,5 года1. Сюда не присоединено вре-
мя плаваний по рекам Забайкалья при гидрографических описаниях,
выезды на Нерчинские заводы, в Барабинскую степь, на различные
рекогносцировочные и другие служебные поездки.
По прибытии в Петербург М. Ф. Соймонов поступил в распоряжение
учрежденной при дворе воинской комиссии, где «обще» с полковником
Ржевским остался «при исправлении письменных дел». В 1763 г. он
вновь стал помощником отца, но уже в Москве1 2. Однако совместная
работа Соймоновых продолжалась недолго.
Посланный в Петербург со сведениями о размещении войск по си-
бирским укрепленным линиям, М. Ф. Соймонов вновь остался в «комис-
сии о рассмотрении крепостей» (вместе с сенаторами Неплюевым, Го-
лицыным, Олсуфьевым, Чернышевым) «у производства письменных по
оной дел». При этом было объявлено, что «все недостатки в сочинении
плана того и ошибки взысканы будут на нем, как на сведущем о обсто-
ятельствах нужных и выгодах тамошнего края». Подготовка доклада,
содержавшего новый план дислокации войск, заняла около семи меся-
цев. Екатерина II утвердила предложение М. Ф. Соймонова об уничто-
жении в Нерчинске и Селенгинске в связи с дороговизной хлеба в тех
местах винокуренных заводов, принадлежащих генерал-прокурору
А. И. Глебову, «сохрани истребляемый на то хлеб на прокормление...
войск, а вино поставлять туда с вятских его, генерал-прокурора, заво-
дов». 8 января 1764 г. полковник Соймонов был назначен обер-секрета-
рем Сената, возглавляя в этой должности до 1772 г. разные сенатские
департаменты (6, 3, 2, 5-й). Позднее М. Ф. Соймонов стал одним из
виднейших организаторов горно-геологической службы и высшего тех-
нического образования в России, являясь президентом Берг-коллегии
и первым директором горного училища3.
Много сведений о М. Ф. Соймонове, особенно за 1763—1764 гг., содер-
жится в оживленной переписке его отца с конференц-секретарем Ака-
1 В сибирских условиях в XVII в. обычно, в XVIII в. часто употребляли время как
меру длины пути («ходу 2 дни» и т. п.).
2 Указом от 18 июля 1763 г. за Соймоновыми было сохранено в Москве жалова-
нье, получаемое ими в Сибири (СА. СПб., 1909, т. XIII, с. 162).
3 См. подробную биографию: Л. А. Гольденберг. Михаил Федорович Соймо-
нов (1730—1804). М., «Наука», 1973.
197
демии наук и историографом Г. Ф. Миллером. Редкое письмо москов-
ского сенатора к другу в Петербург не содержит поручения передать
письмо и сыну, а нам можно лишь сожалеть, что обширная переписка
Соймоновых между собой пока не найдена. Через отца Михаил Федоро-
вич был полностью осведомлен о новейших географических открытиях.
Он регулярно получал копии документов, разнообразные сведения и
картографические материалы о Чукотке и Камчатке, северо-западе Аме-
рики, побережье и островах Тихого и Северного Ледовитого океанов,
об организации экспедиций и исследований, плаваниях «промышленных»
людей.
В сенатском делопроизводстве и архиве было сосредоточено не-
мало интересных данных, которые проходили через руки сенатского
обер-секретаря. Подобного рода сведения были в сфере интересов Мил-
лера, и ученый охотно посещал дом М. Ф. Соймонова на Литейной сто-
роне, заезжал к нему в Сенат. Сам Ф. И. Соймонов часто отсылал своего
корреспондента к сыну: «для чего или для какой великой причины я
вас... просил, чтоб вновь обысканных островах обнародовать удержать-
ся... вам объяснение учинит сын мой» (1 июля 1764 г.), «что же при-
надлежит ко известию вашему из предложениев моих сенатской конторе
об отправлении Шалаурова и о надежде к некоторому поправлению
предбывшей Камчатской экспедиции, то изволите взять у сына моего»
(29 декабря 1763 г.).
Сохранившаяся переписка свидетельствует о том, что и после пере-
езда М. Ф. Соймонов продолжал оставаться активным помощником
отца, своего рода аккумулятором известий и сведений о Сибири. Мил-
лер часто обращался к Соймоновым, иногда даже забывая о том, от
кого именно — от отца или сына — он получил те или иные данные
(о плаваниях и исследованиях Ф. X. Плениснера, Н. П. Шалаурова,
Я. Линденау, Д. И. Павлуцкого и др.). Сохранилось также и несколько
записок и писем М. Ф. Соймонова и Г. Ф. Миллера друг к другу.
Напряженная организационная работа, сочетавшаяся с интенсивной
научной деятельностью, подорвала силы семидесятилетнего губернато-
ра. Он часто болел, жаловался на слабое здоровье и старость, стал
подумывать об отставке. Толчком к принятию окончательного решения
об увольнении явилась кончина П. И. Шувалова, который, как писал
Соймонов в своем журнале, был «милостивый мой приятель и патрон»,
и «не уповал я в моем правлении губернатора быть надлежащему успеху
и такой защиты и помощи, как при графе было». Отправленный в сере-
дине 1762 г. с картами и планами укрепленных линий в Сенат и Военную
коллегию М. Ф. Соймонов получил от отца «поверенность» перед импе-
ратрицей «учинить просьбу» о смене сибирского губернатора. Екатери-
на II распорядилась «подождать сочинения новых штатов» на 1763 г.,
но по вторичному прошению после своей коронации приказала Ф. И. Сой-
монова «от губернаторской должности уволить».
В начале 1763 г. Федор Иванович покинул Сибирь, где пробыл в
общей сложности около 10 лет.
198
«ОХОТНИК ДО НАУК»
Выполняя многочисленные обязанности по управлению Сибирью,
Соймонов не оставлял своих научных занятий. Более того, сибирский
период по праву можно назвать одним из плодотворнейших в деятельно-
сти ученого. Десятилетнее пребывание в Сибири сначала в качестве
ссыльного в Охотске, затем руководителя Нерчинской экспедиции и, на-
конец, губернатора позволило ему превосходно изучить этот обширный
край, природные и экономические особенности его отдельных районов.
Тематика научных работ Соймонова в этот период значительно расши-
рилась: продолжая исследования в области морского дела, географии,
картографии, русской истории, астрономии, он подошел к изучению ре-
зультатов географических открытий на северо-востоке Азии, Тихом
и Северном Ледовитом океанах, в северо-западной Америке, к обоб-
щениям экономико-географического характера. Отдаленность от центра
не служила помехой для удовлетворения его научной любознательно-
сти: он переписывался с М. В. Ломоносовым, Г. Ф. Миллером, астроно-
мом С. Я. Румовским, приобретал и получал из Академии наук новей-
шие книги и журналы, печатал свои произведения в академическом жур-
нале. Его творческие планы были обширны, а энергия изумительна.
Пораженный искренним уважением и бескорыстной любовью Соймонова
к науке, побывавший у него в 1761 г. адъюнкт С. Я. Румовский писал из
Томска к Г. Ф. Миллеру, что от Федора Ивановича «Академия не мень-
ше, как от Рычкова (первый русский член-корреспондент Академии на-
ук.— Л. Г.), или, может быть, более пользы получить может... редко
и в Петербурге такого охотника до наук сыскать можно»1.
В автобиографическом «Описании моих служб» (1775 г.) Г. Ф. Мил-
лер писал, что «содержание «Ежемесячных сочинений» известно. Неко-
торые российские любители наук, как господин тайный советник Соймо-
нов и господин статский советник Рычков, оными поощрены были и свои
труды для общей пользы к оным приобщить»1 2.
Научный подход пронизывал и всю практическую деятельность си-
бирского губернатора. В этом отношении характерны два примера. Слу-
чайно в газете «Санктпетербургские ведомости» за 1774 г. в Военно-ученом
архиве найдена была подписанная Ф. И. Соймоновым маленькая схема-
тическая карта небольшого участка реки Шилки, на которой обозначены
маршруты от Читы до Еравинского острога (в верховьях реки Уды), от
деревни Баты до реки Хазимур (50 верст) и от Хазимура до Аргунского
острога (100 верст)3. Помимо маршрутов на карте нанесены остроги,
рельеф, севернее Телендинского острога условный знак, обозначающий
«вновь обысканную руду». Обыденная служебная карта тем не менее
удивительна тем, что на ней Ф. И. Соймонов как ученый картограф, со-
вершающий рекогносцировочную поездку, нанес, сверяясь с местностью,
точное местоположение географических объектов и расстояния между
1 ГПБ, рук. отд, ф. 595, № 122; ЧОИДР, 1865, кн. 3, с. 190.
2 Н. В. Г о л и ц ы н. Портфели Миллера. М, 1899, с. 143.
3 ЦГВИА, ф. ВУА, № 146, л. 7.
199
ними, уточняющие и исправляющие показания опубликованных карт
того времени. Легенда к карте объясняет авторский замысел и ее назна-
чение: «Сие исправление в расстояниях положено по мерной столбовой
дороге, по которой ехать случай был, а именно: от Удинского острогу
до Еравинского 290 верст, а по печатной карте 160 верст, а от Еравин-
ского до вершины Уды реки 30, а от того переезд до вершины Конды,
которой на карте печатной не назначено, 30, а от того переезду до озера
Шакши 30, от Шакши ниским местом до Ябланского хребта 7, чрез Яб-
лацкой хребет 12, от хребта до Подволошной деревни Притуповой 6,
а от Притуповой до Читинского острогу 31. Итого от озера Шакши до
Читинского острогу по столбовой дороге 55 верст, а по печатной карте
270 верст. Итого от озера Шакши до Читинского острогу излишества
215 верст».
Для научного обоснования своего рапорта 22 апреля 1759 г. о под-
готовке и плаваниях И. Бечевина и Н. Шалаурова Ф. И. Соймонов при-
ложил не только составленные им карты и разработанные инструкции,
но и выписки из различных документов и научных работ. Среди них из-
влечения из академического журнала «Ежемесячные сочинения и изве-
стия о ученых делах» за 1758 год (март, май, август, сентябрь), содер-
жащие копии журналов Беринга «во время вояжу его к американским
берегам», Беринга и Чирикова, Шпанберга и Вальтона «во время вояжу
их в Японию», а также труда Г. Ф. Миллера «Описание морских путе-
шествий по Ледовитому и по Восточному морю, с российской стороны
учиненных», раздел «Описание Курильских и протчих островов» книги
С. П. Крашенинникова о Камчатке1.
В конце 1760 г. Ф. И. Соймонов отправил с Ф. X. Плениснером в Ака-
демию наук три «манускрипта» («Древняя пословица Сибирь — золотое
дно», «Советование о воеводствах», «Астрономической науки копеист»)
вместе с «позволением пользоваться оными» при издании «Ежемесячных
сочинений». Конференц-секретарь Академии наук и историограф
Г. Ф. Миллер, возглавлявший издание академического журнала, в от-
ветном письме 4 января 1761 г. выразил свое удовлетворение работами
Ф. И. Соймонова, «коего великие дары, искусство и усердие к отечеству
всем ведомы». Письмо положило начало не только многолетней перепи-
ске между учеными, но и дружеским их отношениям, основанным на общ-
ности научных интересов. Эта переписка, в которой имеется множе-
ство интересных сведений по разнообразным вопросам географии, кар-
тографии, истории и экономики Сибири, сохранилась в фонде Миллера
Архива Академии наук. Более 125 писем Ф. И. Соймонова и записок
М. Ф. Соймонова, составившие к 1781 г. 29-й Миллеровский портфель,
и 61 черновик (отписки) Миллера охватывают 15-летний период
(с 4 января 1761 г. по 1 сентября 1775 г.), причем ответы последнего из-
вестны только за 1761 —1764 гг.1 2 Центральная и наиболее значительная
1 ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 1557, лл. 278—308 об.
2 А АН, ф. 21, оп. 3, № 268, 307.
200
часть переписки падает на 1763—1764 гг., когда Соймонов находился в
Москве. Менее интенсивной была переписка между Тобольском и Петер-
бургом в 1761 —1762 гг.— 14 писем Соймонова и И Миллера. Не найде-
ны пока упоминаемые в источниках письма Соймонова к другим кор-
респондентам: к старшему сыну, к И. И. Кропотову, С. Я. Румовскому,
И. Р. Чиркину, А. А. Вяземскому, В. А. Всеволожскому, И. Л. Голенище-
ву-Кутузову, С. М. Козьмину, Л. Эйлеру.
Высоко оценив карты Каспийского моря, составленные в 1731 г.,
Миллер в том же письме 4 января выдвинул идею издания «особливого
сочинения» о Каспийском море, с которой Соймонов охотно согласился
и немедленно с письмом 12 марта 1761 г. «послал журнал Каспийского
моря и при том некоторые манускрипты». Кроме того, он «послать сме-
лость принял начало и реестр о достопамятных случаях сочиненного,
или, справедливее сказать, собранного, экстракта о приращении Всерос-
сийской империи», хотя и предупреждал, что этот труд выполнен «толь-
ко для меня самого и для моих детей для единой памяти, а не для
всенародного известия». В это же время С. Я- Румовский писал Миллеру:
«Известия о Каспийском море думаю, что Вы уже получить изволили;
видел я у его пр-ва Соймонова и другие сочинения, которые также к Вам
переслать обещался. Для одобрения и возблагодарения не безполезно
бы было, ежели бы Вы изволили приложить старание, чтобы к нему
новонапечатанные маленькие российские книжки пересланы были». Поч-
ти в каждом письме Миллера имеется приписка о высланных Соймонову
тех или иных книгах и журналах. В основном это были академические
«Ежемесячные сочинения» и произведения Миллера («Известия о ланд-
картах» и др.), а также книги, заказанные для Соймонова в Гамбурге,
«Светская школа Ле Нобля» и т. п. Соймонов в знак дружбы часто вы-
сылал из Сибири своему корреспонденту—«благонадежному прия-
телю»— якутский табак, чай, песцовый мех, а однажды якутскую шапку,
«костяные чернильницы и песочницу сибирских материалов и тоболь-
ской работы». В свою очередь и Миллер, руководствуясь любимой своей
поговоркой— «благодарность ученым людям природна», также оказывал
своему другу всевозможные услуги: от присылки в далекую Сибирь
«ящика с цитронами» до розысков «купферштихов баталиям» или «ста-
ринных рисовальных листов баталиям и взятию городов» петровского
времени, а также «архитектора италианца, которой в рисовальном деле
весьма искусен, чтоб поисправнее срисовал» Соймоновские эскизы ри-
сунков к «Истории Петра», подготовляемые для гравирования, и «попе-
чения о градировании», Соймонов сам выполнял недостающие рисунки.
В письме от 28 августа 1761 г. он писал: «...что же план походу флотов
не так исправно в проспекте как быть надлежало, в том признаюся, что
неискусство мое виною». Но в рукописи «Истории Петра» сохранились
недурные зарисовки автора.
Содержание «журнала» Каспийского моря чрезвычайно понравилось
Миллеру, который по достоинству оценил научное значение этого про-
изведения для исторической географии России. Он с согласия автора
Герард Фридрих Миллер (1705—1783)—ака-
демик, историк, конференц-секретарь Акаде-
мии наук. (Государственный Исторический
музей).
взял на себя труд «к тому еще присовокупить, что прежде и после того
на Каспийском море учинилось, дабы история сего моря зделалась тем
обстоятельнее и совершеннее». Не менее лестная оценка была дана
сочинению «О приращениях Российской империи, а паче в царствование
Петра Великого». Изучив начало и реестр (план) работы, Миллер от-
метил, что она «очень будет кстати, потому что историю Петра Великого
(по определению И. И. Шувалова) сочиняет славный господин Вольтер
на французском языке, которому для того сообщено много до оной каса-
ющихся известиев. Но первая часть его трудов, которая уже напечатана,
здесь весьма не апробуется... Ваше сочинение... весьма полезно служить
может к поправлению и пополнению Вольтеровой истории, особливо
в тех делах, при которых Вы сами присудствовали или во оных участие
имели»1. Переписка набело «Экстракта о приращениях...» несколько
задержалась, автор жаловался в письме 4 июля 1761 г., что ее отправ-
ление «по множеству других положенных на меня дел к тому время не
допустило». 31 июля 1761 г. Соймонов сообщил, что рукопись, «не раз-
смотря самому, послать не хочю, а к разсмотрению моему истинно время
недостает». Работа, которую он «чрез немалое время збирал и выписы-
вал», была отправлена с письмом 28 августа 1761 г. вместе с просьбой
о гравировании ранее посланного начального листа и нескольких рисун-
ков и планов («на мой щет, хотя б то и до ста рублев стоило»). И после
отсылки копий Миллеру Соймонов продолжал работу над оригиналами
1 ААН, ф. 21, № 307, лл. 5—6 об. (письмо 12 мая 1761 г.).
202
своих произведений. Так, в письме 4 июля 1761 г. он просил внести исправ-
ления в «журнале» Каспийского моря, а 19 июля выслал переработанный
текст плана 9-й части «Экстракта о приращениях...», касающейся цар-
ствования Петра I («от рождения и до кончины») и разделенной на
25 глав. В письме 14 июля 1761 г. Миллер спешит уведомить, что «как
скоро «Топография Оренбургская» к концу приведена будет, то возмусь
я за журнал Каспийское море, чтоб произвесть оной по тому ж в пе-
чать», а 4 ноября уже высылает в Тобольск «несколько листов» журнала,
начатого печатанием, «сперва» на немецком языке.
В связи с организацией Академией наук астрономических экспеди-
ций в Сибирь для наблюдения над прохождением Венеры перед диском
Солнца Миллер 13 января 1761 г. обратился к Соймонову с просьбой,
надеясь на его «известную ревность к государственным делам и на бла-
госклонность к наукам», оказать «вспоможение» посланным в Иркутск
профессору Н.И. Попову и в Нерчинск — С. Я. Румовскому. 20 февраля
Миллер вновь обратился за содействием, на этот раз для выехавшего
в Тобольск члена Парижской академии астронома аббата Шаппа д’Оте-
роша. Ф. И. Соймонов отлично понимал важное значение подобных аст-
рономических наблюдений, которые дали бы ученым прежде всего
редкую возможность точного определения параллакса Солнца, и намере-
вался сам провести такое наблюдение. «Квандрант и аглинской телескоп
я имею, — писал он 12 марта (до получения письма о французском аст-
рономе),— а что недоставало часов секундами, то намерен был употре-
бить тот способ, чтоб в самое вступление Венеры в Солнце взять высоту
его, а по тому по широте и по склонению сыскан бы и час быть мог.
Но как слышал от господина Попова, что сюда будет из французов один
обсерватор, тому я очень рад, отчего мой труд миноватся может». Ра-
душный хозяин и в самом деле всегда бывал рад новым встречам и зна-
комствам с интересующими его людьми, тем более с учеными. С. Я- Ру-
мовский вспоминал, как в Тобольске «всякой день от губернатора по
утру, часу в осьмом, лошади по меня присыланы были, где я принужден
был всегда оставаться обедать, и после обеда дома не более пробыть,
как часа с два, а потом опять ехать к губернатору и пробыть до полу-
ночи».
По совету Ф. И. Соймонова, надеясь на «ясное небо» в тех местах,
Румовский выехал в Селенгинск1. В Конференцию при дворе губернатор
доложил о приезде в Тобольск 30 марта аббата Шаппа, которому «квар-
тира безденежно отведена и надлежащее по требованиям его вспоможе-
ние показывано с крайнею моею возможностию будет»2.
Позднее, в 1768 г., д’Отерош опубликовал в Париже нашумевшую в
свое время книгу о сибирском путешествии, в которой нарисовал доволь-
но мрачные картины русской жизни. Эти записки принудили взяться за
опровержение Екатерину II, составившую полемическую рецензию
1 П. С. Бплярский. Материалы для биографии Ломоносова. СПб., 1865, с. 525.
* ЦГАДА, ф. 16, № 150, л. 7.
203
«Антидот (противоядие)...»1. Обе работы, любопытные для характерис-
тики эпохи и истории общественной мысли, для нас интересны тем, что
содержат оценки деловых и научных качеств Ф. И. Соймонова. В замет-
ках д’Отероша особый раздел отведен описанию «прибытия в Тобольск,
постройки обсерватории, наблюдения за прохождением Венеры мимо
Солнца и участия губернатора Соймонова в этих наблюдениях». Помимо
носящего комический оттенок рассказа об обмене поцелуями с тремя
дочерьми губернатора (по терминологии ученого аббата — «русский эти-
кет») при первом посещении (в день приезда) дома Соймонова, эта
часть книги заполнена деловыми и точными записями. «Губернатор ока-
зал мне весьма радушный прием, свидетельствуя этим свое уважение,
которое он питает к наукам, которые он любит и которые распространяет.
Он дал мне охрану, состоящую из младшего офицера и трех гренадеров,
и в то же время обещал любую помощь, которая мне могла быть нужна».
По распоряжению Соймонова в нагорной части Тобольска в версте от
центра города была построена обсерватория для астронома. Д’Отерош
отметил, что «Соймонов, граф Пушкин, архиепископ Тобольский (кото-
рого я не могу уж слишком хвалить) изъявили огромное желание уви-
деть это явление. Я заставил приготовить палатку, в которую поместил
подзорную трубу для них и их семей». Наконец еще до восхода солнца
в день наблюдения, взволнованный из-за пасмурной ночи, но восхищен-
ный наступившим «прекрасным» утром, аббат встретил прибывших с
семьями губернатора и Мусина-Пушкина, а также следовавших «за ними
вплотную» архиепископа и нескольких архимандритов. Наблюдения
прошли успешно.
Д’Отерош оставил интересную характеристику Соймонова, основан-
ную на личных впечатлениях, сведениях, полученных им, вероятно,
в Петербурге и частично от самого губернатора, но которая в русской
литературе не приводилась. Она не претендует, конечно, на глубокий
и точный анализ сложной личности, но ценна тем, что показывает, как
выглядел сибирский ученый в глазах наблюдательного иностранца, ка-
ким он представлен зарубежному читателю книги д’Отероша, имевшей
широкое распространение. «Соймонов был губернатором Сибири.
Он служил во время Петра I моряком и получил в Санкт-Петербурге
астрономическое образование у Делиля в Академии наук. Талант, ко-
торый был открыт двором, способствовал тому, что Соймонову было
доверено командование флотом Каспийского моря. В то же время ему
было поручено составить карту, и мы обязаны ему составлением первой
точной карты Каспийского моря. После смерти Петра I его враги жесто-
ко преследовали и нашли причину для того, чтобы его сослать. По воз-
вращении из ссылки и после некоторых событий царица Елизавета наз-
начает его губернатором Сибири. Долгое время он жил при дворе.
Поэтому он знал много придворных уловок. Несмотря на то, что он был
1 Voyage en Siberie, fait par ordre du Roi en 1761 par 1’abbe Chappe d’Auteroche. Pa-
ris, 1768; Антидот (противоядие). Полемическое сочинение Екатерины II. — Семнадца-
тый век, кн. 4. М., 1869.
204
правдив по характеру, опала сделала его недоверчивым и скрытным.
По причине своего тонкого ума он был очень опасен для своих врагов.
Он был храбрый, предприимчивый, мог осуществить и выполнить боль-
шие задачи, если бы он был моложе. К несчастью для меня, он не гово-
рил по-французски»1. Ссылаясь на цитируемые нами страницы книги,
Екатерина II, на наш взгляд безосновательно, считала, что автор «сер-
дит» на Соймонова, и взяла «тогдашнего» сибирского губернатора под
свою защиту. Она писала, что Соймонов, «который теперь вышел в от-
ставку и которому около ста лет от роду1 2, был человек высоких досто-
инств. После своего губернаторства он был сенатором и во всех занима-
емых им должностях действовал с талантом и отличием»3.
Об успешных «обсервациях» д’Отероша и геодезии прапорщика Гри-
горьева (в Томске), личных впечатлениях и о полученных данных от
Г. Веймарна (из Омска), Румовского (из Селенгинска) Федор Иванович
сообщил Миллеру в письмах от 4 и 31 июля 1761 г. Первое письмо было
представлено конференц-секретарем в Академию наук и 20 августа
зачитано им на заседании конференции в присутствии академиков
М. В. Ломоносова, И. А. Брауна, И. Э. Цейгера, Ф. У. Эпинуса, С. К. Ко-
тельникова и И. Г. Лемана4. Прибывшие в столицу д’Отерош и С. Я. Ру-
мовский отметили глубокую заинтересованность Соймонова в астроно-
мических работах и его серьезную помощь в организации проведения
наблюдений. Надо добавить, что научные занятия Соймонова астроно-
мией в Тобольске не носили случайного характера. 5 июля 1761 г. он
запросил Миллера о результатах астрономической экспедиции в Север-
ном и Балтийском морях в 1751 —1752 гг. X. Г. Кратценштейна, 28 авгу-
ста — о возможности отыскать или выписать («на мой щет») две книги
о Копернике. Рисунок лунного затмения 1 ноября 1761 г. и подробности
наблюдений в телескоп, а также метеорологические заметки о сибирской
«стуже» прилагались к письму 6 февраля, в котором между прочим Сой-
монов писал об ошибке печатного календаря, неверно указавшего на
характер затмения.
Здесь же помещена приписка о том, что «по желанию Михаила Ва-
сильевича Ломоносова послал я к нему манускрипт о бакинских огнях,
в разсуждении того, что он — профессор той науки, и не потрудится ли
о причине того изъяснение учинить». Рукопись была послана из Тоболь-
ска 5 января 1762 г. вместе с ответом на не найденное до сих пор письмо
М. В. Ломоносова к Ф. И. Соймонову. Обращаясь к Ломоносову, губер-
натор писал: «Здесь стеклянная фабрика имеется, только хорошева
хрусталя зделать не умеют, и для того покорно прошу одолжить меня
присылкою рецепта петербургского хрусталя, а ежели возможно, и на
зеленое стекло. По той причине, что точить стекло у меня умеющие есть,
1 Voyage en Siberia, с. 251 — 252.
2 Это преувеличение. В 1770 г. Ф. И. Соймонову было 78 лет.
3 «Антидот...», с. 352.
4 Протоколы заседания конференции Академии наук с 1725 по 1803 год, т. II.
СПб., 1899, с. 470—471.
ОБЪЛВЛЕШЕ
О СЛ ЪДуЮфЕМЪ
А СТРОНОМ И ЧЕС КОП IW КН
ИЗЫСНЕН1И
лн)би;гедемъ нлукъ
Ч ПЛАТЕА Я МЪ
Ф. И. С о й м о н о в.
Предисловие к рукописи
«Краткое изъяснение о
астрономии...». 1762 г.
Копия. (ААН, ф. 21,
оп. 3, № 268/12, л. 2).
Нгпол о ЛспИогшл<пГшои
НОЙн* И5яснш1и t ипиштсл*
UUMOWU нГиНЗдб » U16 StKHMrrrl
Линя шжЦихй С/ШД5гйиуН нПйикщ 1дше
сА «Ел Я (бССГиХс/исиОЯ lM HV f t« >exu
с>«сЧ гос^дс<гя umefcHKcfn нипш
СКАИНОСГО Л* гготпсжб 2 rmi ГееишЬ*
сгпеол<£ (АсЕтйзнuhlueк Но выишгпьа
Дшй» > в<€л<й>осптнзг^йиам нежил i и
|\ А/ДхП1мя i^ntrwrnttu^f UimetmC
qf » бния нмХни ^ш&лбшснй
(mmtHU ^стпиГл^гпо нгтпм*нй
покорно прошу прислать ко мне той трубы, в которую прохождение Ве-
неры смотрели, обоим стеклам рисунки с мерою в диаметрах и толстоты
выпуклостей, а лучше чтоб деревянные модели точно противу оных»1.
Но Соймонов предстает перед нами не только как дилетант-астроном,
изредка наблюдающий в телескоп за небесными светилами, но и как сто-
ронник гелиоцентрической теории и вслед за М. В. Ломоносовым как
пропагандист учения Коперника. Он вновь возвращается к своему труду
1748 г. по астрономии и, дополнив его новыми материалами, отсылает
для печати. В письме Ф. И. Соймонова от 19 мая 1762 г. приложено
«Объявление о следующем астрономической науки изъяснении любите-
лем наук — читателям» за подписью: «Любопытных читателей и люби-
телей наук покорной слуга F. S.». В пояснении для Миллера Соймонов
подчеркнул, что «ис посланных от меня манускриптов «астрономической
науке копеиста» я и тогда, не зная той науки, нимало писал и отдал в
1 П. С. Б и л я р с к и й. Указ, соч., с. 559.
206
ваше разсуждение», но если «копеист» удостоен будет печатания, то «сие
начало, сочиненное в благодарность и к прославлению Академии к тому
ж присовокупить не противно». И действительно, «Объявление» про-
славляет «академических ученых членов труды», к которым и «неученые
только великое любопытство восприяли». Кроме того, оно содержит те
же мысли, что и предисловие печатного издания: «Ибо не только из та-
ких, которые все или некоторую часть тех наук достигли, но из простаго
народу, и не знав тех наук, от некоторого копеиста астрономические
науки собраны и в одно место совокуплены, которые, по случаю достав-
шееся мне, читателю объявить смелость принял».
Переписка Ф. И. Соймонова и Г. Ф. Миллера охватывает множество
самых разнообразных вопросов, свидетельствующих о широких естест-
веннонаучных и исторических интересах обоих корреспондентов. Так,
Соймонов сообщает об отправке в Академию наук найденного в Верхо-
турье «неизвестного зверя зуба» (5 декабря 1761 г. и 6 февраля 1762 г.),
требует «вознаграждения родившей уродного младенца, которого при
сем посылаетца рисунок» (19 мая 1762 г.), прилагает рисунок, «какой
величины и маниром» был найден в Енисейском ведомстве медный «вы-
паханной из земли урн, в которой мне кажется, что в древние времена
чютских зженых тел кладен был пепел» (18 июня 1762 г.). Письмо 19 мая
было зачитано Г. Ф. Миллером на заседании конференции Академии
наук в присутствии академиков Брауна, Цейгера, Эпинуса, Лемана,
Протасова, Румовского («Протоколы...», с. 485). В ответном письме
14 июля относительно «человеческого монстра» Миллер сообщил си-
бирскому губернатору решение Академической канцелярии, опреде-
лившей, «что б губернская канцелярия производила ему жалование».
В свою очередь Г. Ф. Миллер рекомендует Соймонову отъезжающих
в Сибирь таких лиц, как Демидова — «человека нарочитого искусства
и которой с братьями своими большую часть Европы объездил», С. Дья-
конова—по поручению А. С. Строганова посланного «для собирания
и покупки всяких натуральных вещей и других редкостей» (18 февраля
1762 г.); просит сообщить «роспись всем почтовым станам Сибирской
губернии... да такую же роспись с расстояниями всем после 1742 году
поставленным крепостям, форпостам, острогам и ясашным зимовьям,
заводам» (8 октября 1761 г.); напоминает о «благосклонных трудах к
снабдению императорскую кунсткамеру разных сибирских народов
платьем и другими куриозностями, о чем Академия просит и впредь
прилагать всевозможное старание, потому что все собранные мною в Си-
бири такие вещи в бывшем 1748 году пожаре академических палат сго-
рели. Особливо нужны шаманские уборы, платье и бубны, кои наиспо-
собнее у нерчинских тунгусов и у якутов доставать можно» (20 марта
1762 г.). Как видно из письма 7 мая 1762 г., Соймонов исполнял акку-
ратно свои обещания: «...о шаманском платье и бубнах писано ж от меня
в Нерчинск. А сколько в здешних местах найдено — оное все напредь
сего отправлено». Из Сибирской губернской канцелярии в 1762 г. посту-
пило в кунсткамеру «остяцкое и самоедское платье», а позднее из Ир-
207
кутской канцелярии — «различных сибирских народов платье и другие
сибирские вещи».
Но особенно заинтересовался Миллер географическими открытиями
на северо-востоке Азии (см. его письма от 4 января, 12 мая, 8 октября
1761 г.). Он выразил искреннее пожелание успехов созданной по замыс-
лу Соймонова Анадырской экспедиции Плениснера, надеясь использо-
вать результаты ее исследований, так же как итоги «проведываний» Нер-
чинской экспедиции для «сочинения известий»; обратил внимание на
необходимость составления точной карты Пенжинской губы, «дабы оную
при исправлении Российского атласа с пользою употребить можно было»;
сообщил о высказанных им советах Плениснеру относительно постройки
судов и доставки провианта для экспедиции, рассмотрев преимущества
пути через Охотск и Пенжинской губой, «нежели дальним трактом чрез
Верхоянское и Индигирку, Колыму и пр.»; просил уведомить, «какой
успех» имеет Плениснер, и прислать новые ландкарты. Письма Соймо-
нова 1761 —1762 гг. почти не касаются проблем географических откры-
тий, зато в последующие годы, когда в Москву и Петербург более или
менее систематически начали поступать материалы и сведения о плава-
ниях и походах, они составляют главное содержание писем.
В Сибири Ф. И. Соймонов подготовил к печати целый ряд работ, на-
пример «Описание пильной мельницы с конскою тягою» и другие, но из-
дание их удалось осуществить только после переезда в Москву. Среди
оригинальных произведений, написанных им в Тобольске, наиболее важ-
ными и значительными были две статьи, посвященные Сибири.
СТАРИННАЯ ПОСЛОВИЦА: «СИБИРЬ — ЗОЛОТОЕ ДНО»
В ноябре 1761 г. в академическом научно-популярном журнале «Сочи-
нения и переводы, к пользе и увеселению служащие» (с. 449—467) уви-
дело свет первое сочинение Ф. И. Соймонова сибирского цикла «Древняя
пословица Сибирь — золотое дно». Статья появилась без подписи авто-
ра, лишь с указанием: «Описание, сообщенное из Сибири». Анализ этой
интересной экономико-географической работы убедительно показал не-
состоятельность распространенного мнения, что первые попытки научно-
го районирования крупных частей России относятся только к кон-
цу XVIII — началу XIX в.1 Всем своим замечательным сочинением
Ф. И. Соймонов подчеркнул, что истинное изобилие Сибири заключено
в ее природных ресурсах и в хозяйственной деятельности аборигенов
и русского населения. Правда, он не видит особой разницы между «изо-
билием», проявляющимся в низких ценах на сельскохозяйственные про-
дукты, и «изобилием», например леса, диких зверей, рыбы, в отдельных
сибирских районах. Хорошо изучив Сибирь, Ф. И. Соймонов осуществил
1 Д. М. Лебедев. Из истории хозяйственного районирования России. — «Изв.
АН СССР, сер. географ.», 1952, № 3, с. 69—74.
208
в целом удачную первую попытку обоснованного экономического рай-
онирования огромного края. В «сибирском изобилии» сибирский губер-
натор видит и дешевизну жизни и реальные возможности получения
значительных доходов от промыслов, сельского хозяйства, торговли и
промышленности.
Появление пословицы, послужившей заглавием для статьи, Соймонов
относит к периоду присоединения Сибири, когда «великое изобильство
в находящихся во всей Сибири звериных промыслах было», считает ее
справедливой и для своей эпохи, так как не видит «великого упадку про-
тив прежнего». Он подчеркивает далее, что не намерен приводить геог-
рафическое и этнографическое описание «каждого места» Сибири,
потому что подобные сведения содержатся в Атласе Российской империи
и в ежемесячных «Примечаниях». Под последними Соймонов подразу-
мевает приложения к газете «Санкт-Петербургские ведомости», выхо-
дящей в период 1728—1742 гг. под названием «Месячные географические,
генеалогические и географические примечания в «Ведомостях». В этом
научно-популярном журнале часто печатались научные статьи, привлекав-
шие внимание Ф. И. Соймонова, в том числе «О самоедах», «Известие
о Северном морском ходе Россиян из устий некоторых рек, впадающих
в Ледяное море, для проведывания восточных стран» и т. п. Свою задачу
Соймонов видит в разделении (по изобилию) «всех сибирских мест на
главные шесть частей» и описание «о каждой во особности».
Основными признаками, выдвинутыми Соймоновым для системати-
зации, являются особенности («специализация») хозяйственной дея-
тельности населения различных районов, в первую очередь звериные
и рыбные промыслы. Границы намеченных автором шести районов (ча-
стей) обозначены довольно четко, причем Енисей делит всю территорию
Сибири на две области — западную (четыре района) и восточную (два).
Первый район, протянувшийся от Верхотурья через Туринск и Тюмень
до Тобольска, с юга охватывает четыре дистрикта Тобольского ведом-
ства (Краснослободский, Ялуторовский, Ишимский и Тобольский под-
городный), с севера — Пелымский уезд до границы с Березовским; вто-
рой— восточная часть Тобольского уезда через Тару, Томск, Красноярск
и Енисейск до реки Енисея; третий — к югу от Тобольска (междуречье
Иртыша и Оби), Барабинская степь «и к югу лежащие места по Колы-
ванской и Кузнецкой линии»; четвертый — северные уезды Тобольского
ведомства по Оби (Березовский, Сургутский, Нарымский, Кетский).
На восток от Енисея начинается пятый район, идущий через Канский
и Удинский остроги Иркутским уездом до Иркутска, затем на юг через
Байкал, Удинск и Селенгинск до Кяхты, на восток от Удинска через
Еравнинский и Читинский остроги до Даурии и от Нерчинска до слияния
рек Шилки и Аргуни, на север — до Якутского уезда. К шестому району
относится Якутский уезд, в том числе Охотск, а также Анадырский и кам-
чатские остроги.
При характеристике районов Соймонов последовательно называет
важнейшие отличительные черты каждого из них, определяемые эконо-
209
мическими особенностями. Так, указывая на сходство в «довольстве»
двух первых районов, он отмечает для первого главную роль пушных
охотничьих промыслов (соболи, горностаи, лисицы, белки), далее рыбо-
ловства, земледелия, скотоводства, «изобильности же в лесе»; для вто-
рого— рыбной ловли (на Оби и вблизи Томска), затем охоты (речные
бобры, дикие козы). Основную роль в экономике третьего района играла
горнозаводская промышленность, в четвертом — охотничьи «звериные»
и пушные промыслы (олени, соболи, лисицы, песцы, горностаи, белки,
бобры).
Для пятого района главной характерной чертой явилось изобилие
«диких зверей» и «мягкой рухляди» (соболи, лисицы, белки, рыси, дикие
козы, зубры). Соймонов особо отмечает, как в 1753 г. в одной деревне
в 25 верстах от Нерчинска за один день 25 человек «в один огород за-
гнали» 4027 коз. «Что же принадлежит до хлебопашества, — пишет да-
лее Ф.И. Соймонов, — то почти во всех тех местах не только в русских
селениях около Иркутска, и братские иноверцы производят, и потому,
кроме засушливых лет, в которых неурожай бывает, не свыше десяти
копеек пуд бывает». Подчеркивается, что, помимо засухи, как в 1755 и
1756 гг., в Нерчинском уезде почти повсеместно урожай составляет
32 меры «противу семян», а обычно — не менее 20—25 мер. Важнейшими
отраслями пятого района являлись скотоводство и рыболовство. Не-
сколько торговых пунктов (Кяхта и др.) были центрами обмена скота
(верблюды, коровы, овцы, преимущественно лошади) на чай и хлопча-
тобумажные ткани, охотно потребляемые местным населением. Интере-
сны сведения о рыбной ловле на Байкале и по рекам, где добывают «из
одной тони» по 100 бочек омулей, считая в каждой бочке не менее
600 омулей. Ниже Нерчинска по Шилке удачлив летний лов 2—3-пудо-
вой колушки, которую тунгусы добывают острогами в таком количест-
ве, что за 2—3 рубля наполняют сорокапудовую бочку. Русские же в
больших и малых деревнях, расположенных на север от Иркутска до
Якутского уезда, в Илимском уезде и от Верхоленского острога по Лене
до Витима и почти до Олекминского острога, «немалое удовольствие
получают» от охотничьих промыслов и рыбной ловли. Наилучшие собо-
линые промыслы расположены по рекам Олекме и Витиму, а беличьи —
под Нерчинском.
Отсутствие земледелия, обильный ясак, собираемый с якутов и дру-
гих «иноверческих ясашных народов», деятельность «промышленных»
людей (песцовый промысел на севере — междуречье Лены, Индигирки,
Колымы и бобровый — на островах Тихого океана) —такова специфика
шестого района, реки которого богаты рыбой, а земля — смородиной,
морошкой, брусникой, голубицей. Приведены краткие сведения о якутах,
которые по «великому довольству скота и лошадей пропитание имеют
мясами, молоком и маслом», живут зимой в зимних, а летом — в «бере-
стенных» юртах, а «на платье, за неимением овец, употребляют лошади-
ные и коровьи кожи с шерстью». Особо отмечено «великое мастерство»
якутов в ловле силками птиц, употребляемых в пищу, и в охоте на ли-
14 Л. А. Гольденберг
210
сиц и белок, а ближе к морю — на белых и голубых песцов. Соймонов
обращает внимание на то, что, несмотря на занятия скотоводством, «не-
малая часть» якутов, особенно живущих на севере уезда, вынуждена до
весны питаться «сосновой и листвянишною корою». Он довольно подроб-
но описал «технологию» приготовления пищевого суррогата из сосновой
коры. Территория по обе стороны устья Лены, к западу до Хатанской
губы, а на восток до Индигирки и до Колымы освоена русскими охот-
никами «под именем промышленных с давних лет, из коих некоторые
и породилися там». Промышляют они песцов и оленей, которых обме-
нивают у купцов на необходимые товары (холст, сукно, платье, табак
и т. п.), живут в построенных ими из наносного леса зимовьях, питаются
зимой преимущественно замороженной рыбой — строганиной, которую
«за лучшей конфект почитают», осенью — олениной, а летом — птицами
и птичьими яйцами.
Хозяйственным своеобразием отличается территория к востоку от
Якутска, включая Охотско-Анадырский край и Камчатский полуостров.
Здесь Соймонов-администратор с позиций сибирского губернатора
прежде всего рассматривает важную роль коренного населения в пла-
теже ясака, собираемого соболями и лисицами-огневками, которые «всех
по Сибири лисиц превосходят». Эмоционально описание рыб разных
родов (кета, нярка, горбуша) на Камчатке, которых там «превеликое
множество, добротою, вкусом и сытостию всех рыб превосходящее, так
что лучше желать невозможно». В июле и августе, когда рыба из моря
входит в пресную воду, местные жители запасаются рыбой для себя
и для собак на целый год, коптят ее в коптильнях, а жир используют
вместо масла. Рыба на Камчатке, подчеркивает Соймонов, является
основным продуктом питания вместо хлеба как для камчадалов, так и для
русского населения (кроме воинских команд). Далее приводится крат-
кая характеристика богатого бобрового промысла на восточных остро-
вах Тихого океана, предпринимаемого промышленниками-мореходами.
По обыкновению, описывает Соймонов, морское судно строят вблизи
Нижнего Камчатского острога на реке Камчатке. Экипаж судна состоит
из 40—50 человек. Построив и оснастив судно, промышленники плывут
к Командорским островам, где и зимуют. За время зимовки экипаж за-
пасается продовольствием, «бив и ловя морских котов, сивучей, тюленей
и протчих зверей морских, не имея хлеба, кроме самого малого числа
муки ржаной, и то для одного квасу».
Итоги плаваний к восточным островам весьма благоприятны — за
1—2 года промысла промышленники получают значительную прибыль.
Соймонов приводит достоверные примеры обогащения. Так, в 1760 г.
на пай каждому работнику досталось по 108 бобров (в худшем случае
по 50—60). От каждого пая половину получает хозяин, половину — ра-
ботник. Таким образом, на 40 паев пришлось 4320 бобров, или по кам-
чатской цене (20 рублей за бобра) более чем на 80 тысяч рублей, а по
кяхтинской оценке и вдвое больше. Один из работников греческого куп-
ца, пробывший на камчатских промыслах два года, вернулся со своим
211
половинным паем в 54 бобра и продал их в Иркутске «дешево», выручив
1350 рублей. Соймонов не выражает ни удивления, ни восхищения перед
бесстрашием и смелостью отважных мореплавателей, его больше всего
поражает, что «это лакомство к богатству принуждает таких людей без
хлеба ходить и все то время питаться мясом одних морских зверей».
Собранные автором материалы и личные наблюдения обогатили
статью множеством ценных сведений. Таковы, например, краткие сооб-
щения о характере торговли и торговых путях, описание способов охо-
ты на лосей, бобров, оленей, белок, зоогеографические подробности
(виды бобров, образ их жизни, виды рыб), цены на продукты (хлеб, мя-
со), доходы от промыслов.
Научное значение оригинальной работы Ф. И. Соймонова заключа-
ется в осуществлении первого экономического районирования Сибири
с четким разграничением и характеристиками хозяйственных особенно-
стей выделенных районов. Таким образом, крупный картограф и физи-
ко-географ XVIII в. предстает перед нами и как выдающийся географ-
экономист своего времени.
Значительный интерес представляет история опубликования этого
экономико-географического труда, восстановление которого стало воз-
можным только теперь, с обнаружением недавно нами в архивах новых
рукописных материалов и уникального цензурного печатного экземпляра
ранее неизвестного сочинения Ф. И. Соймонова.
Сатирическая «Переписка между двумя приятелями вообще о си-
бирском изобилии, а в особенности о воеводских и протчих управитель-
ских доходах», имевшая в конце 50-х и в начале 60-х гг. XVIII в. в руко-
писных списках хождение в Тобольске и привлекшая внимание сибир-
ского губернатора, вдохновила его на создание статьи «Древняя
пословица Сибирь—золотое дно», которая по своей форме явилась от-
ветом одному из «приятелей» — вышедшему в отставку военному, жаж-
давшему быстрого обогащения. Последний писал своему другу: «Хотя
иразсудилося мне к каким было делам определение искать, пришла мне
на память древняя о Сибири пословица, что Сибирь — золотое дно. А к
тому и нынешних времен обстоятельства уверяют меня в том, что бывшие
в сибирских городах воеводы, которые не только со обыкновенным,
но весьма с превосходными и почти невероятными многими капиталами
из Сибири в Москву возвращалися... Такие примеры понудили меня от
Вас... некоторого уведомления, а притом и дружеского совету требо-
вать»1. Рассказ о вскрываемых затем перепиской злоупотреблениях си-
бирских чиновников и властей в погоне за наживой составляет содер-
жание памфлета.
Во второй половине XVIII в. определенное развитие получил эписто-
лярный стиль литературного языка. Большой простор для проникновения
в литературу провинциально-дворянского просторечия представляла
форма частных писем. Хотя просторечие и отличалось некоторым нале-
1 ГИМ, отд. письм ист., ф. 395, № 2, лл. 2 об. — 3.
14*
212
том книжности и изысканности форм обращения в целом, оно сливалось
с общенародной разговорно-бытовой речью. Значительное распростра-
нение частные письма как особый жанр литературы получили в сатири-
ческих и научно-популярных журналах. Так, в нескольких номерах ака-
демического научно-литературного журнала «Ежемесячные сочинения,
к пользе и увеселению служащие» увидела свет серия статей П. И. Рыч-
кова «Переписка между двумя приятелями о коммерции» (1755, февраль,
апрель, декабрь; 1757, январь), посвященная вопросам развития в Рос-
сии промышленности и торговли. В 1759 г. журнал «Праздное время»
опубликовал статью «Письмо о пространстве разума и о пределах оно-
го», проводящую крепостническую идею о вреде просвещения для наро-
да. Оригинальное «Письмо к приятелю», утверждающее материальность
мира, публикует А. М. Сумароков (московский журнал «Свободные ча-
сы», № 3). В сатирическом «Письме Фомы Стародурова» («Полезное с
приятным», № 2) высмеивается низкий уровень воспитания и обучения
детей в среде поместного дворянства. Антикрепостнические мотивы со-
держат сатирические «Письма к Фалалею» Д. И. Фонвизина (журнал
«Живописец», ч. 1) и «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске»
А. Н. Радищева.
Обращение Ф. И. Соймонова к эпистолярному стилю не было ориги-
нальным литературным приемом, но оно лишний раз свидетельствовало
о начитанности и эрудиции автора. Как уже отмечалось, находясь на
посту сибирского губернатора, Соймонов не оставлял своих научно-ли-
тературных трудов. Прежде всего он дополнил новыми материалами свою
рукопись астрономического сборника, составленного еще в 1748 г. в пе-
риод опалы, а также написал в 1760 г. две статьи, посвященные админи-
стративно-хозяйственным проблемам Сибири. Известно, что в конце
1760 г. он отправил Г. Ф. Миллеру для опубликования несколько руко-
писей. Одну из них, так называемый «Астрономический копеист» Миллер
по каким-то причинам не получил. Вторая рукопись под название^м
«Древняя пословица Сибирь — золотое дно» была опубликована. Сооб-
щая 4 февраля 1762 г. об этом событии, Миллер одновременно указал,
что «советование о воеводствах принужден я был отставить по рассуж-
дению некоторого знатного министра»1. Эта любопытная запись позво-
ляет нам выступить с предположением о том, что отклоненная цензурой
и не найденная до сих пор авторская рукопись, вероятно, представляет
собой переработанный вариант «Переписки между двумя приятелями»
и соймоновский «Экстракт о непорядках». Предположение теперь досто-
верно подтверждается двумя новыми документами. Первый — авторизо-
ванная копия «Переписки» в автобиографическом журнале Ф. И. Сой-
монова. Копия, несомненно, относится к периоду не ранее середины
1762 г., так как одно из писем содержит ссылку на статью «Сибирь —
золотое дно», опубликованную в ноябре 1761 г. и полученную автором
лишь в конце апреля 1762 г. Становится ясным, что Соймонов и после
1 ААН, ф. 21, № 307, л. 9.
213
отправления статьи с условным названием «Советование о воеводствах»
к Миллеру обращался к этому своему сочинению и продолжал работу
над ним.
Вариант «Переписки» 1762 г. состоит из четырех писем. Первое пись-
мо написано от имени небогатого дворянина, ищущего «пристойной»
должности. Обращаясь к своему старому приятелю, он пытается выяс-
нить, следует ли ему хлопотать о должности воеводы в Сибири, так как,
по слухам, этот пост очень выгоден. Конечно, указывается в письме,
«ежели б я вовсе от всех дел уволен был, то б имеющуюся у меня дерев-
нишкою к пропитанию моему довольным быть мог», но все же «желаю
известие получить, какой случай сибирским воеводам бывает к получе-
нию толь великих богатств, что через четыре или пять лет по нескольку
тысяч рублев получают». Кроме того, составитель письма стремился по-
лучить разъяснение по поводу справедливости часто употребляемой пос-
ловицы — «Сибирь — золотое дно», «в какой силе или разуме та посло-
вица говорится». Он надеялся получить исчерпывающий ответ от чело-
века (в котором нетрудно узнать Ф. И. Соймонова), знающего Сибирь
«по долговременной бытности» в ней и умеющего дать беспристрастную
оценку «сибирским обстоятельствам», «не будучи природным сибиря-
ком». В ответном письме автор переписки приводит свои размышления
по поводу сибирского изобилия, полностью составившие текст статьи
«Древняя пословица Сибирь — золотое дно», и сердечно желает своему
другу стать сибирским воеводой, ибо последний, помимо «харчевых при-
пасов», столько в год получить может «от доброхотства сибирских жите-
лей безо всякой обиды», сколько в России «дворянин с 500 душ». При этом
Ф. И. Соймонов ставит перед своим корреспондентом серьезную нрав-
ственно-философскую проблему, полагая, что «чрезвычайные нажитки
перед богом грешные, законам противные, народу разорительные». Иро-
нически он рекомендует приятелю спросить у бывших воевод, какими
правилами те руководствовались в приобретении богатств и соответст-
вуют ли они совести и нравоучению философа-стоика Эпиктета. Приве-
денными затем цитатами Соймонов подкрепляет основную мысль: «Еже-
ли Вы мне покажете способ, которым можно разбогатеть, сохранив
стыдливость, верность и великодушие, то я стану стараться о богатстве»1.
В третьем письме «искатель должности» выразил удовлетворение
полученным обстоятельным разъяснениям о старинной пословице и опи-
сал свои впечатления от предпринятых им «по любопытству» расспросов
у бывших воевод. Все они почти единогласно утверждали, что в «Сибири
народы богаты» и по старинному обычаю «имеют воевод дарить», неко-
торые из них («пописьменнее других», т. е. более образованные), ссы-
лаясь на церковные книги, уверяли, что «доброхотного дателя любит
бог», почему и они любое дарение «за одну обывателей любовь почита-
1 Епиктита стоического философа Енхиридион и Апоффегмы и Кевита Фивейско-
го Картина, или Изображение жития человеческого. Переведены с греческого языка
коллежским асессором Григорьем Полетикою. СПб., 1759, с. 35, 85.
214
ли». В поисках истины бедный дворянин «напал на другую компанию»,
которая дала такие же ответы, что и воеводы. Но на вопрос, можно ли
«богату быть без потеряния чести», они «перво между себя взглянулися,
а потом усмехнулися и один из них сказал: «Помни де присловицу, что
в поле съезжаются, то родом не считаются». Второй промолчал, а тре-
тий и «явно насмеялся: «Ваша-де, государь, честность и чистосердие в
вывороченном кафтане состоит». Автор письма называет фамилии собе-
седников, которые «мне столь страшные показались, что я верить не мог»
и «мыслил, не из новокрещенных ли сибирских татарских фамилий оные
произошли», а именно: Волокос, Вомиргу, Нилуким. Здесь Соймонов не
упустил возможности, не называя прямо своих недругов — помощников
по Сибирской канцелярии, указать ананимы1 ненавистных ему фамилий
крючкотворцев и взяточников Соколова, Угримова и Микулина.
Последнее четвертое письмо носит яркий обличительно-нравоучи-
тельный характер. В нем Соймонов приводит целый ряд примеров побо-
ров и взяток, собираемых с населения и в особенности с крестьян долж-
ностными лицами в Сибири. Весьма показателен случай с ясашным
сборщиком на Курильских островах, который привез ясака на 600 руб-
лей, а при аресте по челобитью при нем бобрами и соболями «собствен-
ных пожитков явилося» на 6000 рублей, называемых им «по тем же
воеводским правилам подарками». Соймонов оставляет на «рассужде-
ние» своего корреспондента коренной вопрос проблемы: кого можно счи-
тать «доброхотным дателем» и кого «невольно дателем», но сам видит
причину вынуждаемого «доброхотства» в страхе, как от «вострой рога-
тины» или от «большого кистеня».
В назидание своему приятелю Соймонов советует прочесть ряд глав
из священного писания, а также стихи из эпистолии, опубликованной
в «Ежемесячных сочинениях» 1755 г., которые посвящены осуждению
человеческих пороков и прославлению бескорыстия и честности. К своим
доводам он присоединяет примеры, почерпнутые из мифологии и древ-
ней истории. Так, «неправедных рачителей» — воевод он уподобляет
Антаилу, который стоял в воде по горло, но не мог утолить жажды. Осме-
янная взяточниками бедность — не порок. Афинский государственный
и военный деятель Аристид всю жизнь жил честно и бедно, но был в
«высоком достоинстве» и в «великой чести»1 2. В заключение Соймонов
уверяет приятеля в том, что «ныне в Сибири против прежних весьма
иные обряды», имея в виду публикацию правительственного указа о
борьбе со взяточничеством 16 августа 1760 г.
Вторая находка более убедительно подтверждает нашу версию о по-
следовательности написания Ф. И. Соймоновым сибирских произведений.
В архивном фонде Г. Ф. Миллера обнаружен печатный экземпляр неиз-
вестного сочинения Ф. И. Соймонова, сведения о котором отсутствуют
1 Ананим (не аноним) — псевдоним из букв собственного имени, читающегося
в обратном порядке.
2 Ш. Роялей. История древняя, т. III. СПб, 1752, с. 190—194.
215
в библиографических справочниках, в том числе и в наиболее полном
и современном «Сводном каталоге русской книги XVIII века. 1725—
1800». (М., 1962—1967). Брошюра отпечатана под названием «Перепис-
ка между двумя приятелями о сибирском изобилии и воеводских и прот-
чих управительских доходах»1. Вместе с ней под заголовком «Продол-
жение переписки о сибирском изобилии» хранится рукописный текст
третьего письма, из которого изъят целый абзац с фамилиями взяточни-
ков. Печатный текст отличается от архивной «Переписки...» 1762 г. лишь
незначительными редакционными и стилистическими поправками. Одна-
ко в печатном экземпляре помещены только первые два письма, включая
полностью текст, позднее публикованный отдельно в виде статьи: «Древ-
няя пословица Сибирь — золотые дно». Таким образом, стало ясно, что
вначале (в 1760 г.) Соймонов выслал Миллеру «Переписку» из двух
писем, которая и была отпечатана, но не увидела свет. Несколько позд-
нее издатель получил из Тобольска и третье письмо. Но Миллер в связи
с цензурным запрещением, отбросив всю эпистолярную часть, опубли-
ковал в академическом журнале только экономико-географическое ис-
следование «о сибирском изобилии».
Успехи промышленников-мореходов и географические открытия, из-
вестия о которых поступали регулярно к Ф. И. Соймонову главным
образом в 1762—1766 гг., способствовали его последующей работе над
первым и вторым «Продолжениями о древней пословице Сибирь — зо-
лотое дно».
УЧЕНЫЙ СЕНАТОР ПО ДЕЛАМ СИБИРИ
И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
Сибирский период в долгой жизни Ф. И. Соймонова занимает всего
около 10 лет, но именно за время пребывания в Сибири и на Даль-
нем Востоке полностью раскрылись его разносторонние таланты круп-
ного государственного деятеля и администратора, умелого организато-
ра освоения малоизученных просторов, инициатора экспедиционных су-
хопутных исследований и морских путешествий, проницательного воена-
чальника, постоянно заботившегося об укреплении обороноспособности
далекой русской окраины, выдающегося ученого своего времени. С пе-
реездом в Москву общее направление деятельности Соймонова почти
не изменилось. Сибирский и московский периоды его жизни и трудов на-
столько тесно переплелись между собой, что их трудно отделить друг
от друга. Все помыслы, организационные и научные заботы бывшего си-
бирского губернатора по-прежнему были тесно связаны с интересами
Сибири и Дальнего Востока.
14 марта 1763 г. Ф. И. Соймонов приехал в Москву, но «по слабости
здоровья от продолжительного кашлю из двора не выезжал». Его сын
1 ЦГАДА, ф. 199, портф. 150, ч. XVI, № 16, лл. 1 — 13 об.
216
Михаил Федорович доложил через Г. Г. Орлова императрице о прибы-
тии отца, который по вызову, едва оправившись от болезни, 21 марта
явился во дворец с докладом. В течение марта — мая информации Сой-
монова были довольно частыми, и постепенно он стал у Екатерины II
главным консультантом по всем сибирским делам. Извещая «благона-
дежного приятеля» Миллера о приезде и своих недугах (письма от
17 марта и 14 апреля), Соймонов возвращается к привычному кругу за-
нятий: просит выслать для чтения «Историю Римскую», очередные лис-
ты немецкого и русского изданий печатающегося «Описания Каспийско-
го моря», а также «грыдорованные» листы для комплектования «Исто-
рии Петра».
31 марта 1763 г. Миллер выслал в Москву пять листов немецкого
текста, а также печатный каталог новых книг, изданных в Санкт-Пе-
тербурге, вместе с сообщением, что «Ролленовой истории напечатано
уже 10 томов» L
Для изучения московского периода жизни и деятельности Федора
Ивановича исключительно важным источником являются прежде всего
неопубликованные и совершенно неисследованные его автобиографиче-
ские записки «Об обстоятельствах по прибытии моем в Москву» и «Об
обстоятельствах бытности моей в сенатской конторе членом», а также
материалы Государственного архива Российской империи, Сената и его
департаментов.
Вскоре после приезда к Ф. И. Соймонову явился назначенный сибир-
ским губернатором Д. И. Чичерин, по словам Екатерины II, «человек
добрый, честной, только он губернских дел не знает, потому что слу-
жил в гвардии»1 2. На одном из обедов во дворце Соймонов получил по-
ручение императрицы «не оставить» Чичерина и до его отправления в
Тобольск «рассказать ему о всем, что ты сам знаешь». Именно к этому
времени относится и шутливое дворцовое прозвище Чичерина «сынок»
Соймонова и их многочисленные совместные рапорты и доклады о Си-
бири. Естественно, что вначале эти документы составлялись по иници-
ативе Соймонова и лишь формально согласовывались с Чичериным.
К ним относятся, например, совместный доклад о разрешении на погра-
ничных линиях казакам «на незапрещенные товары выменивать лоша-
дей и скот для пропитания»3, отмеченные в автобиографических замет-
ках доклады о «повышении некоторых служителей по моему удостоин-
ству», «мнение и проект, какими способами можно умножить довольно-
го числа хлеба в Сибири» и «о разных материях» (И июня 1763 г.).
В последнем требовалось разрешить вопросы подчинения секретной ко-
миссии и гарнизона в Тобольске новому губернатору, «призрения поги-
бающих воспою», комплектования армии рекрутами, оформления бег-
1 ДАН, ф. 21, т. 3, № 307, л. 15.
2 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 6. В дальнейшем цитаты в тексте без ссылок
заимствованы из автобиографических записок.
3 ЦГАДА, ф. 24, № 38, лл. 1—2.
Денис Иванович Чичерин (1720—1785) —
сибирский губернатор, преемник Ф. И. Сой-
монова.
лых крестьян в «подушной оклад» по месту нового жительства, виноку-
ренной политики и хлебопашества L
Лишь позднее, когда Чичерин стал губернатором, а его предшест-
венник— московским сенатором, порою возникали споры между ними
по ряду вопросов развития экономики Сибири. Таковы, например, раз-
ногласия по поводу роли и положения сословия разночинцев. Чичерин
выдвинул проект переселения разночинцев из некоторых городов Запад-
ной Сибири на пашню Верхнеиртышских крепостей, полагая, что лишь
незначительная часть разночинцев занята ремеслом. Соймонов отрица-
тельно отнесся к этому предложению, считая, что большинство разно-
чинцев довольно успешно занимается ремеслом и «имеют торги»1 2.
Но не подобные споры определяли все последующие преобразования
в управлении Сибирью и развитие края. Денис Иванович Чичерин ока-
зался способным «сынком» — достойным преемником Ф. И- Соймонова,
умным и талантливым администратором.
Пока Соймонов знакомил своего преемника со всеми «сибирскими
обстоятельствами», 14 апреля 1763 г. Екатерина II указала Сенату не-
медленно рассмотреть все рапорты и доклады бывшего сибирского гу-
бернатора и «учинить решения до отъезда отсюда ныне определенного
1 ЦГАДА, ф. 10, оп. 3, № 457, лл. 5—8 об.
2 М. М. Громыко. Западная Сибирь в XVIII веке. Новосибирск, 1975, с. 64г
71—72.
218
губернатора Чичерина». Прокурор сенатской конторы князь Амилахоров
не смог срочно выполнить это задание в связи с весенним паводком и
«неспособным переходом» через реку Неву, но уже 23 апреля, как толь-
ко произошла «свободная коммуникация», отыскал в сенатском архиве
и представил генерал-прокурору А. И. Глебову все решенные и нерешен-
ные дела по доношениям Соймонова с 1758 г. по 2 февраля 1763 г. Для
ускорения рассмотрения дел были привлечены сенатская контора, Адми-
ралтейская, Иностранная и Военная коллегии, Воинская комиссия, ге-
рольдмейстерская контора, Синод. В реестре Амилахорова отмечены
42 дела.
В течение апреля — мая 1763 г. многие высшие правительственные
учреждения Петербурга занимались изучением самых разнообразных
проблем, поставленных Соймоновым из Тобольска, в том числе: заклю-
чение Д. Я. Лаптева и В. А. Мятлева на проект Соймонова о путях со-
общения Якутск — Анадырск; об утверждении условий подряда на по-
ставку провианта из Якутска в Охотск; о жалованье ученикам, назна-
ченным для обучения калмыцкому и татарскому языкам; судебное
дело с представлением Соймонова по доносу казака Кайдамова о
произнесенных сургутским воеводой Жоховым «богохульных словах»; о
позволении морских вояжей к островам, «где звери родятся, всем, кто
пожелает»; следственное дело асессора Микулина по жалобе на сибирско-
го губернатора; о смещениях и назначениях должностных лиц; о фи-
нансировании содержания армейских полков и снабжении обмундирова-
нием ландмилицких полков; о постройке в Тобольске каменного губер-
наторского дома; о размерах денежных и хлебных ссуд новопоселенцам;
•о поселении демьянских и самаровских ямщиков в Барабинскую степь;
о медлительности в исполнении дел Иркутской канцелярией и иркут-
ским вице-губернатором Вульфом; о разрешении тобольскому купцу
Г. Шевырину открыть «лосинную фабрику»; о разделении Якутского
уезда на пять частей; об утверждении контракта между бригадиром
Якоби и купцами Серебренниковым и Чукичевым на четырехлетнюю по-
ставку провианта на Нерчинские заводы из Удинского острога; об ут-
верждении планов и проектов укрепления Кузнецко-Колыванской ли-
нии; о незаконных действиях Тобольской духовной консистории и то-
больского митрополита Павла при производстве в чины священников
и дьяконов, а также при наказаниях вотчинных архиерейских и мона-
стырских крестьян с «изъяснением и росписанием, какие именно кре-
стьянство тягость и разорение от тамошнего архиерея претерпевают» Г
В 1763 г. был утвержден совместный доклад Соймонова и Чичерина
о запрещении винокуренных заводов на Камчатке и в других бесхлеб-
ных местах. Отмечая в дневнике, что на винные заводы Шувалова
«вдвое хлеба исходит», чем на прокормление «воинских команд», Сой-
монов предлагал «половинное число сибирского хлеба употреблять»
для винокурения, увеличив поставки вина из Казанской губернии. По
1 ЦГАДА, ф 263, on. 1, кн 4, лл 155—160.
219
этому проекту доходы поставщиков должны были несколько умень-
шиться, но, несмотря на дружбу, «справедливость принудила» Соймо-
нова писать о баснословных прибылях Шувалова, который в течение
8 лет, «искупая хлеб по 5 коп. пуд ржи, а овес по 2 и 2‘/2 коп. ...за
вино по 88 коп. за ведро получал». Как видно по резолюции на докла-
де 11 июня, Екатерина II искала компромиссного решения: «...заводы
винокуренные в бесхлебном месте весьма полезно .искоренить и хлеб
обратить на прокормление обывателей, но чтобы в том не претерпели
заводчики разорения». Рассмотрение вопроса затянулось из-за усилий
сибирских заводчиков.
Знаток различных законов, инструкций, уставов и регламентов,
Соймонов, превосходно разбираясь в тонкостях бюрократического ап-
парата и громоздкого коллежского делопроизводства, иронизировал по
этому поводу, что в Сенате «начали по обыкновению справки собирать,
выписки сочинять и тем интерес соблюдать» (руководствуясь секретар-
ской поговоркой: «надобно справки, когда пропадет казенная булавка»)
и «дело повели вдаль».
Дом Соймонова в Москве вскоре стал своеобразным «сибирским»
центром и был хорошо знаком как многим приезжающим сибирякам,
так и отъезжающим в Сибирь по служебным делам. Часто сюда наве-
дывался до отъезда Д. И. Чичерин, заезжали с различными поручени-
ями от Екатерины II «старый приятель» Г. Н. Теплов, И. И. Кропо-
тов, Г. Г. Орлов, А. И. Глебов. Назначенный в Сибирь для урегулиро^
вания ясачных сборов А. Щербачев здесь получил подробные разъяс-
нения к составленной Соймоновым инструкции.
Поиски новых форм установления ясачной повинности правитель-
ство стало вести тогда, когда достаточно ясно определилось, что ин-
дивидуальное обложение ясачных людей ясаком не было эффектив-
ным. Сенатские следственные комиссии в 30—60-е гг. XVIII в. (комиссии
А. Сухарева, И. Вульфа и др.), различные проекты, в том числе
проект Ф. Чередова 1760 г. о хлебопашестве на Камчатке и непо-
рядках при сборе ясака и другие подобного рода материалы доволь-
но детально раскрывают весь сложный механизм ясачной политики в
Сибири и на Дальнем Востоке.
Необходимость пересмотра ясачного обложения была вызвана ро-
стом недоимок ясака, падением его сбора, связанного с хищническим
истреблением пушного зверя, обнищанием ясачных людей. Последние,
как известно, несли также и всевозможные натуральные повинности в
пользу государства: военную, ямскую, дорожную и т. п. Тяжесть яса-
ка и злоупотребления ясачных сборщиков нередко приводили к волне-
ниям и восстаниям коренного населения. Таким образом, сбор ясака,
как один из источников поступления доходов, серьезно затрагивал
интересы казны.
Ф. И. Соймонов был прекрасно осведомлен об обострении социаль-
ных противоречий внутри родовых формирований аборигенов и обес-
покоен многочисленными случаями их выступлений (восстания итель-
220
менов в 1731 —1732 гг., коряков — в 1740—1756 гг. и т. п.) L Он был
хорошо знаком и с результатами деятельности следственных комиссий
в Сибири. Так, 3 февраля 1763 г. Ф. И. Соймонов, анализируя итоги
расследований комиссии И. Вульфа, доложил в Сенат, что прекраще-
ния притеснений «инородцев» не последовало, глава комиссии не су-
мел побывать ни в Охотске и Якутске, ни на Камчатке, и в тех «отда-
ленных местах доныне верноподданным ясашным народам и камчада-
лам несносные обиды, грабительства и разорения не токмо не прекра-
щаются, но еще час от часу возрастают». Выполняя поручение
Ф. И. Соймонова, Ф. X. Плениснер в Якутске принял более 50 жалоб
от ясачных людей. По сообщению Ф. Чередова, в 1752—1762 гг. под
следствием о «похищении интереса» в Якутске находилось до
1500 дел 1 2.
Предложения Ф. И. Соймонова легли в основу сенатского указа
4 июня 1763 г. о специальной ясачной комиссии во главе с лейб-гвар-
дии Семеновского полка секунд-майором А. Щербачевым, созданной
с целью изменения системы ясачного обложения. Большую роль сыг-
рал Соймонов и в разработке для первой ясачной комиссии особой ин-
струкции, которую он «рассматривал и только где надлежало допол-
нял, а инде и выключал». Этот официальный документ, первоначально
составленный в Сенате, по поручению Екатерины II окончательно ре-
дактировал «главный сенатор по сибирским делам». Предусматрива-
лось предоставление А. Щербачеву исключительно широких полномо-
чий: изменение по его усмотрению размеров ясака, подотчетность по
ясачным делам Сибирского приказа комиссии, следственно-каратель-
ные функции (рассмотрение жалоб аборигенов, наказание виновных
вплоть до офицеров, применение к ним строгих санкций, включая
ссылку на вечное поселение в Анадырск или на Камчатку, отрешение
от должности обер-офицеров). На комиссию возлагалось коррегиро-
вание данных переписей о количестве ясачных людей.
В 1764 г. была учреждена Тобольская главная комиссия во главе
с Д. И. Чичериным и местные комиссии. Первая ясачная комиссия,
созданная по замыслу Соймонова, в 1763—1769 гг. провела реформи-
рование ясачной повинности. Перестройка ясачной системы, с одной
стороны, способствовала классовому расслоению внутри полуфеодаль-
но-родовых сообществ местного населения, а с другой— принесла за-
метные успехи в увеличении сбора ясака. Комиссия А. Щербачева
прежде всего утвердила взымание суммарного ясака с целых родов
(улусов), общин, селений, поручив его сбор местной верхушке (княз-
цы, тойоны, старшины) и установив принцип круговой поруки. Был
ликвидирован институт аманатов (заложников). Русская низовая ад-
1 О. Н. Вилков. Народные движения в Сибири XVIII в. — «Бахрушинские чте-
ния 1966 г.», вып. 2. Новосибирск, 1968, с. 17—34.
2 Л. ’ >С. Ру'фиенко. Следственные комиссий в Сибири в 30—60-х годах
XVIII в. — В кн.: Сибирь периода феодализма, вып. 3. Новосибирск, 1968, с. 141 —146.
221
министрация отстранялась от сбора ясака. Вводилась замена пушно-
го ясака денежным.
Еще в Сибири Соймонов не раз показал себя ярым противником
жестокости в различных ее проявлениях. Известно, как молодой чу-
кча Тангитан был освобожден из рабства у майора Павлуцкого
сибирским губернатором, который назначил затем новокрещенца
Н. Дауркина переводчиком-казаком в Анадырскую экспедицию, а
«оттоле со временем в чукоцкие и в протчие бунтовщицкие улусы к
родникам ево для... их увещания и мирного склонения по-прежнему в
российское подданство»1. В Москве Соймонов «сведал» о положении
людей «зюнгорского народа», перешедших в подданство России и от-
правляемых из Сибири сначала в Ставрополь, а затем в Москву для
раздачи «желающему дворянству». Движимый гуманными чувствами,
Федор Иванович, хотя «наперед знал, что сенаторам и некоторым из
партикулярных неприятно будет», не мог «от ревности и жалости
удержаться», чтобы не обратить внимания Екатерины II на ужасные
случаи «разбора» несчастных «зюнгорцев». Как и во времена рабст-
ва, «дворяне разбирали их таким непорядком, — писал Соймонов,—
некоторые брали семьями, а иные один взял мать, а другой жену, тре-
тей сына, четвертой дочь и прочее (я не был, однако ж слышал, что
от того был вопль и слезы), а которые от продажи осталися, иные за
старостию и болезнями, а иные потому, что заплатить за них деньги
показалося дворяном за многое, по определению известных губернато-
ров Жеребцова и Юшкова, не нашед другова места, отослали их в ост-
рог... где их большая половина с голоду померли»1 2.
Несмотря на желание Екатерины II, уговоры Г. Н. Теплова,
Г. Г. Орлова, Соймонов отказывался от назначения в «сенатские чле-
ны», ссылаясь на старость и слабое здоровье, и согласился только по-
сле обещания императрицы «облехчить» его в сенатских делах, опре-
делив сына Михаила в помощь и разрешив ему присутствовать на за-
седаниях в Сенате лишь по делам Сибири. 13 июня 1763 г. именным
указом Соймонову было велено «присутствовать в Москве в сенатской
конторе по всем тем делам, который до Сибирской губернии касаютца,
и оные с его советом производить так, как и предложении, какия от
него в пользу и поправление тамошних же дел предъявлены будут,
принимать и по ним производство делать. А для исправления оных же
дел с лучшим успехом определяем к нему, Соймонову, в помощь сына
его, полковника Соймонова». Указом 18 июля того же года Ф. И. Сой-
монову было оставлено жалованье, получаемое им в Сибири3. 23 ян-
1 А. Сгибнев. Исторический очерк главнейших событий в Камчатке. — «Мор-
ской сборник», 1869, июнь, с. 37; А. И. Алексеев. Судьба Русской Америки. Мага-
дан, 1975, с. 80; Е. Д. Стрелов. Акты архивов Якутской области (с 1650 до 1800 г.).
Т. 1. Якутск, 1916, с. 266—268.
2 Последовавшее решение не облегчило участи «зюнгорцев», а оставшиеся в жи-
вых были отправлены в дворцовые волости «для пропитания».
3 СА, т. XII, с. 488; т. XIII, с. 162.
222
варя 1764 г. Федор Иванович был назначен сенатором в Пятый мос-
ковский департамент Сената и «начал присутствовать по всем делам»,
а Михаил Федорович — обер-прокурором в Шестой1.
Влияние Ф. И. Соймонова в московской сенатской конторе было
велико благодаря славе знатока и исследователя Сибири, а также вни-
манию, которое оказывала ему Екатерина II. Тем не менее сенаторы —
эти «столь великие политики» (по выражению Соймонова) —при удоб-
ном случае вспоминали слова князя Одоевского: «Вы-де его не знаете,
а я знаю, ежели от него принимать предложения, то он много нам на-
скучить может». Верный своим жизненным принципам, Ф. И. Соймо-
нов, доказывая свою правоту, нередко шел против большинства, если
считал свое мнение справедливым. Таким, например, было столкнове-
ние по поводу «заемных» и «переводных» векселей по делу купца Пан-
филова, составленных, как усмотрел Соймонов, «не по силе вексельно-
го устава». Один из сенаторов в пылу спора сказал ему, что «ты беду
всем делаешь», а другой «тайно шепнул, что то (его мнение. — Л. Г.)
многим будет противно». Поэтому нередко среди сенатских протоко-
лов этого времени можно обнаружить особые «изъяснения» Соймоно-
ва по различным делам и рядом с его подписью помету: «остаюсь по
поданному [ранее] голосу»1 2. Известно участие Федора Ивановича в
составлении многих сенатских докладов 1764—1765 гг., например
30 октября 1764 г. по поводу предложенного асессором Писаревым
проекта «водяной коммуникации от Переяславского озера до реки Вол-
ги», 7 апреля 1765 г. — «о форме производства следствий по делам о
преступлениях государственных, по должности и о взятках» и др.
В мае 1764 г. он дал заключение на присланные Д. И. Чичериным пла-
ны, профили и описания пограничной территории и укреплений, сос-
тавленные в 1760—1764 гг. Я. Тевяшевым3.
Довольно часто сначала московская контора, а затем Пятый де-
партамент рассматривали предложения Ф. И. Соймонова, относящиеся
«до сибирских дел». В первую очередь он добился в 1763 г. осуществ-
ления своего давнего проекта — запрещения плавани?! по р. Кеть и от-
крытия «водяного хода» по р. Чулым, что и «от того время и доныне
с великою пользою исправляется».
По распоряжению Екатерины II Федор Иванович, «собрав все об-
стоятельства», 7 сентября 1763 г. представил аргументированный док-
лад, в котором «состояние Сибирского приказа рассматривал и нашел,
что правление оного интересам е. и. в. убыточно, а сибирскому народу
отяготительно». В приложенном к докладу «Экстракте о состоянии Си-
бирского приказа» вкратце показаны история, штаты, функции и дея-
тельность этого учреждения. Соймонов детально изучил все дела, ко-
торые «исправляются в Сибирском приказе, как справкою показано»
(18 дел, в том числе: 1) о ясашном сборе; 2) следственные, судные и
1 СА, т. XII, с. 398; т XIII, с 481, 500; т. XIV, с. 426.
2 СА. СПб., 1913, т. XV, с. 730—738, 751.
3 СА. СПб, 1910, т. XIV, с. 499—502, 540; т. XV, с. 719—722.
223
вотчинные дела; 3) о казенной пашне; 4) о регулярном и нерегуляр-
ном войске и т. д. и по каждому «делу» составил собственное «мне-
ние», как «по обстоятельствам в Сибирской губернии быть надлежит».
В результате анализа показана бесполезность существования Сибир-
ского приказа, функции которого практически выполнялись некоторы-
ми коллегиями, губернской и воеводскими канцеляриями1. В докла-
де Соймонов наметил меры по передаче функций Сибирского приказа
центральным и местным учреждениям.
Он считал целесообразным следственные, розыскные и вотчинные
дела решать в Сибирской губернской канцелярии, ведение ясачного
сбора передать в губернскую и воеводские канцелярии, которые долж-
ны были осуществлять также и надзор за казенными пашнями и сбо-
ром оброчного провианта. Он показал, как к 1763 г. военно-админист-
ративная деятельность Сибирского приказа была практически полно-
стью ликвидирована: сибирские регулярные и нерегулярные войска на-
ходились в ведении Военной коллегии, гарнизоны городов и острогов
и казачьи команды подчинялись губернаторам и воеводам, а сибир-
ский губернатор лично возглавлял секретную комиссию о заграничных
обращениях, которой подчинялись Анадырская экспедиция и военно-
морские команды в Охотске и на Камчатке. К этому же времени осу-
ществлялась передача Тобольской и Иркутской корчемных контор в
губернские канцелярии. В Юстиц-коллегию предполагалось посылать
апелляции на решения губернских и воеводских канцелярий. С целью
экономии расходов на перевозку пушнины в Москву Соймонов считал
необходимым устраивать аукционную продажу «мягкой рухляди» не-
посредственно в Сибири, а вырученные деньги отсылать прямо в лейб-
гвардейские полки, содержавшиеся на средства Сибирской губернии.
Убедительно и логично он доказал неизбежность упразднения Сибир-
ского приказа и передачи его основных функций Сибирской губернской
канцелярии, уравнивая тем самым управление Сибирью с другими гу-
берниями России.
Безусловно, доклад Ф. И. Соймонова сыграл главную роль в ликви-
дации Сибирского приказа по указу 15 декабря 1763 г.
Вновь возвращался Соймонов-сенатор к хорошо ему знакомой и
злободневной проблеме доставки необходимых материалов и провиан-
та для дальних русских гарнизонов, экспедиций и морских портов.
Свое новое предложение по этому вопросу он подготовил в виде про-
странной записки, переданной 2 декабря 1763 г. для обсуждения в мос-
ковской сенатской конторе1 2.
Соймонов описал один из традиционных водных путей в Охотск,
неиспользование которого с 1743 по 1760 г. нанесло, по его подсчетам,
убытка более чем на 500 000 рублей. Путь из Якутска шел по Лене,
Алдану, Юдоме до Юдомского креста, затем сухим путем (летом на
1 ЦГАДА, ф. 24, № 38, лл. 3—12 об.
2 ЦГАДА, ф. 199, портф. 528, ч. 1, д. 6, лл. 95—105.
224
лошадях, зимой на нартах) от Юдомского креста до Урацкого (Урак-
ского) плодбища, далее по р. Урак до моря, а «по берегу морскому
взводили те дощаники бичевою до Охотского порта». Ежегодно этим
путем доставлялось до 60 000 пудов, причем стоимость перевозок не
превышала 60—70 копеек за пуд. Однако после 1743 г. якутские вое-
воды отменили «водяную поставку», в связи с чем стоимость перево-
зок поднялась до 2 рублей 50 копеек — 2 рублей 70 копеек за пуд.
По его подсчетам, водный путь занимал от Якутска вниз по Лене
до устья Алдана менее 200 верст, по Алдану вверх до устья Юдомы
около 500 верст, Юдомой вверх до Юдомского креста около 400 верст,
затем «переволокой» до Уракского плодбища 70 верст, рекой Ураком
до моря около 150 верст, от устья Урака до Охотска 20 верст. Кроме
волока, речной ход признавался им за «способный», хотя участок от
устья Юдомы до Юдомского креста был трудным для плавания из-за
быстрого течения. Этот маршрут считался наиболее удобным и во вре-
мя 15-летних работ Камчатской экспедиции и постоянно ею исполь-
зовался. Временами осуществлялась перевозка грузов верховыми ло-
шадьми от Якутска до Усть-Майской пристани (300 верст). С за-
вершением деятельности Камчатской экспедиции якутские воеводы
забросили «тот полезный и дешевый провоз единственно для своих ко-
рыстей» и избрали сухопутную дорогу от Якутска до Охотска. В тече-
ние 20 лет они наносили тем самым «великие убытки» государственным
интересам и причиняли «верноподданным якутам разорение». Соймо-
нов хорошо знал, что в летнее время осуществить перевозку грузов че-
рез «великие» горы и леса возможно лишь верховыми лошадьми, при-
чем предельным грузом для каждой была пятипудовая кладь. Следо-
вательно, обычную «указную» 15-пудовую кладь, которую в России
возили на одной подводе, из Якутска в Охотск отправляли на трех ло-
шадях, не считая еще двух лошадей для проводника и на «подкорм».
Таким образом, одну подводу заменяли пять лошадей, и стоимость
якутского подряда была весьма высокой, достигая 1 рубля 90 копеек
за 1 пуд поклажи. Перевозки же, которые осуществлялись за счет при-
нудительных повинностей — нарядов с «якутских обывателей», несли
местному населению «не только отягощение, но и разорение».
Предпринятая по указанию Соймонова рекогносцировка пути по
Мае до вершин Охоты не была успешной, поэтому он, продолжая счи-
тать наилучшей дорогу, избранную еще Камчатской экспедицией, пред-
ложил новый план улучшения транспортировки и удешевления про-
воза. Основу плана составило использование традиционного речного
пути, привлечение для перевозок на судах труда только якутских каза-
ков и каторжников, а не крестьян Иркутской губернии по нарядам (в
течение 15 лет Камчатскую экспедицию обслуживало ежегодно не ме-
нее 700 человек), рациональное расселение работников. На Усть-Май-
ской пристани предполагалось восстановить пришедшие в негодность
и построить новые склады для грузов и жилища для служилых людей.
Для обслуживания в Усть-Майской создаваемого «главного магазеи-
Ф. И. Соймонов. Карта бассейна рек Алдана, Маи и Уды и проектируе-
мых сухопутных путей от Якутска до р. Уды. (ЦГАДА, ф. 248, оп. 113,
№ 1558, л. 273).
на», тремястами верст приблизившегося к Охотску, планировалось
переселение десяти казачьих семей и одного якутского дворянина или
сына боярского. Приведенными расчетами показано, что плавание от
Якутска до Усть-Майской пристани и обратно могло быть осущест-
влено дважды в течение лета «простыми» судами с грузом, при «кош-
те» каждого судна не более 70 рублей. При этом скрупулезно учиты-
вались многие факторы: «якутский климат», продолжительность нави-
гации (май — октябрь), скорость продвижения по реке в зависимости
от течения, система оплаты. Предполагалось, что 7 работников могут
«взнесть» на одно судно до 1000 пудов груза, а за перевозку платить
поверстных денег казакам и каторжникам вниз по течению реки по
1 копейке за 10 верст, а вверх — по 1 копейке за версту каждому ра-
ботнику. Учитывая, что плавание от Усть-Майской пристани до Юдом-
ского креста происходило в несколько иных условиях в связи с быст-
рым течением реки Юдомы, Соймонов предлагал использовать суда с
меньшей грузоподъемностью (до 400—500 пудов), «кошт» каждого
равен не более 50 рублей. Для такелажных работ он рассчитывал по-
селить на Усть-Майской пристани 100, а у Юдомского креста и на
Уракском плодбище — по 50 семей, которым производить выплату жа-
15 Л. А. Гольденберг
226
лованья по их окладам, когда они «на месте находятся». Во время
плавания платить поверстные деньги по 3 копейки за версту, а в об-
ратный путь (по течению) 1 копейку за 10 верст.
Далее им рассматривался способ преодоления волока. Печальный
опыт Камчатской экспедиции показал, что из 1000 лошадей, посылае-
мых ежегодно из Якутска для перевозок, на этом отрезке общего пути
погибало более десятой части, и за 15 лет якутам «немалое разорение
последовало». Вместе с тем значительная часть провианта и снаряже-
ния зимой перевозилась солдатами и матросами на нартах. Соймонов.
считал возможным возобновить перевозки на нартах силами новопо-
селенных работников, обязав их «содержать» собак и лошадей и пла-
тя им поверстные деньги по 10 копеек с пуда. Стоимость провоза на не-
большом судне грузоподъемностью до 250 пудов, пригодном для пла-
ваний от Уракского плодбища до устья Урака и далее вдоль морско-
го побережья до Охотска, не превышала 20 рублей. Оплата работни-
кам в этом случае проводилась из расчета 1 копейка за 10 верст до
устья и 3 копейки за 1 версту вдоль берега моря.
Преимущество предлагаемого проекта очевидно, заключает автор,
так как стоимость перевоза 1 пуда груза не превышает 36 копеек, что
несравненно дешевле, чем по подрядной системе или по нарядам.
Касаясь перевозок «всяких тягостей» от Охотска до Камчатки и в
Пенжинскую губу, Ф. И. Соймонов вкратце описал историю «учрежде-
ния» Охотского порта в 1731 г., его «распространение» во времена
Камчатской экспедиции и «содержание» с 1743 г. с «немалым излише-
ством». По его мнению, наиболее целесообразно привлекать за уме-
ренную плату для морских перевозок казенных грузов суда «вольных
промышленников», передать на «содержание промысловым компани-
ям» большинство казенных судов, оставив в Охотске не более двух
для «осмотру или разведывания неизвестных земель».
Соймонов отметил значительные трудности с доставками из Боль-
шерецкого в Верхний и Нижний Камчатские остроги. По этому марш-
руту длиной в 833 версты грузы перевозят обычно только зимой на со-
баках, причем провоз стоит очень дорого — купцы платят за 1 пуд 5—
7 рублей. Более того, перевезенное торговыми людьми в Камчатские
остроги продовольствие «тамошние военные команды» нередко отни-
мают силой, а вместо денег выдают квитанции. Затруднения с достав-
кой хлеба и других продуктов приводили не только к «отнятию у куп-
цов провианта», но и к случаям голода. Сенатор предложил из Боль-
шерецка в Камчатские остроги отправлять грузы на небольших лод-
ках или плотах по рекам, зимой — на оленях.
Затем он описал дороговизну «кошта» и гибель якутских лошадей
на трехтысячеверстном пути Якутск — Анадырск, проходившем по обы-
чаю через Верхоянское зимовье до устья реки Яны, вдоль морского
берега, по реке Индигирке до Нижнеколымского острога, затем вверх
по реке Аную до пристани Лабазной, а оттуда на нартах до Анадыр-
ска. Улучшенный вариант дороги был «изобретен» Соймоновым еще
Ф. Ч е м е с о в. Карта речной сети между Якутском и Пенжинским заливом
и сухопутного пути Якутск — вершина р Колымы, разведанного по заданию
Ф. И. Соймонова. 1764 г. (ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1988).
в Тобольске: Якутск — «вершины колымские», рекой Колымой до Ниж-
неколымского острога и далее через Лабазную. До «колымских вер-
шин» водный путь проходил рекой Леной до устья Алдана (200 верст),
затем до речки Хандыги (250 верст) и от нее еще не более 600 верст.
При проектировании сухопутного пути до Нижнеколымского острога
он предусматривал: поселение в устье Хандыги, на реке Омекони и на
Колыме по 20 семей казаков и каторжников из Тобольска, строитель-
ство складов на перевалочных базах при смешанном водно-сухопут-
ном маршруте, проведение съемочных работ весной 1764 г. геодезии
учеником Чемесовым, наконец, направление в Якутск «с надлежащих
конвоем до тысячи человек».
Усиленное внимание автора проекта к Нижнеколымскому острогу
не случайно и связывалось им с успехами географических исследова-
ний. Он серьезно уповал на то, что «ежели благополучно Чукоцкой нос
обойден будет, то вместо камчатских портов Нижнеколымский острог
способнейшим быть может».
Дальнейшие поиски коммуникаций сенатор Ф. И. Соймонов ставил
в прямую зависимость от рассмотрения и разрешения вопроса о выво-
де гарнизона из Анадырска.
Еще в ноябре 1762 г. Соймонов представил краткий «Экстракт о
15*
228
содержании Анадырского острога прежде, с начала завоевания оного
по 1727 год и около 80 лет нерегулярными яицкими казаками, а с
1727 года началися отправлении регулярных команд, а какие от оных
команд содержания, доныне казенные убытки и народные не только
отягощения, но и разорения происходили...»1. Со времени основания Ана-
дырского острога чукчи, живущие к северу от него, пишет Соймонов,
находились «в несогласии с российскими казаками», но без «больших
ссор», потому что казаки «не почитали по их бедному и голодному сос-
тоянию с ними в большие ссоры вступать, а за довольное почитали
жить на границе и не допускать их чрез Анадырь реку для обид вер-
ноподданных коряк, юкагиров и протчих». С момента ввода в Ана-
дырск «регулярных команд» (1727 г.) начались посылки «частых пар-
тий во внутрь их (Чукотской) земли», но «по великому пространству
той пустой земли никакого знатного поиску никогда получено не бы-
ло». Более того, отмечает сибирский губернатор, русским войскам на-
носились «знатные уроны», как, например, гибель отряда майора Пав-
луцкого.
Резко отрицательная оценка дана в «Экстракте» действиям с
1753 г. майора Шмалева, который был отправлен в Анадырск с уси-
ленной командой для выполнения своего «прожекта», сочиненного «под
видом интересной пользы», но не принесшего ничего, кроме «неимовер-
ных казенных убытков и Якуцкой провинции разорения». Необычайно
дорогая стоимость доставки продовольствия для анадырского гарнизо-
на, нерегулярность поставок, «нерадение воеводское» приводили к то-
му, что часто солдаты «голод претерпевали и по необходимости су-
мами и ремнями сыромятными питалися». Только в 1759 г. от голода
погибло 45 человек. При этом Соймонов замечает, что прежде, когда
Анадырск «содержался» казаками, а не регулярными войсками, ни-
каких «провиантских поставок не отправлялося, а питались по привы-
чке одною рыбою», так же как на Камчатке живут несколько сот
промышленников по нескольку лет и государственного провианта не
получают. Особенно возмущался Ф. И. Соймонов низким состоянием
дисциплины среди офицерского состава. Помимо умершего И. С. Шма-
лева, из 17 офицеров только двое «остались без следствия», осталь-
ные «все по грабежам и разорению верноподданных в следствии и под
арестами находилися». Приведены примеры «небережения чести» не-
которыми командирами. Так, команда сержанта Игнатьева в 1752 г.
без всякой на то военной необходимости истребила 90 человек из улу-
са корякского князца Чейвитки. Им же взято у коряков «для блудно-
го житья» четыре, а сержантом Белобородовым и толмачом Беляе-
вым по три жены, две из которых, «нехотя жить» с Игнатьевым, уда-
вились.
По предварительным подсчетам, на содержание регулярных войск,
не считая многочисленных потерь лошадей, истрачено за 1727—1762 гг.
1 ЦГАДА, ф. 199, портф. 528, ч. 1, № 6, лл. 39—40 об.
229
298 356 рублей 71 копейка, а ясаку за этот период собрано на 22 043 ру-
бля ЗУг копейки.
В «Экстракте» впервые выдвигается идея нецелесообразности со-
держания регулярных войск в Анадырском остроге. Более обстоятель-
ное обоснование Соймонов надеялся составить после получения под-
робных донесений об Анадырской экспедиции от Ф. X. Плениснера.
Через год, 19 ноября 1763 г., уже в Москве Ф. И. Соймонов подго-
товил «Предложение» по поводу дальнейшего существования Анадыр-
ской экспедиции и анадырского военного гарнизона1. В «Предложе-
нии» вновь подчеркнуто, что со времени основания Анадырского ост-
рога в 1649 г. «никаких хлебных припасов» туда не отправлялось и ана-
дырские казаки питались исключительно рыбой и «звериным мясом».
По уточненным данным, с 1727 по 1763 г. на содержание регулярных
войск было израсходовано более 760 000 рублей (260 000 рублей — на
жалованье и свыше 500 000 — на перевозку продовольствия и снаря-
жения). Соймонов усматривал назначение анадырской военной коман-
ды в защите ясачного коренного населения (коряки, юкагиры, ламу-
ты) от «чукоцкого непокорливого народа» и приведения чукчей в рус-
ское подданство. Однако, замечает московский сенатор, военные дей-
ствия против чукчей в целом были неудачными, а аборигены Анадыр-
ско-Охотского региона в результате карательных операций русских
войск «в дальные места откочевали». Основываясь на рапорте
Ф. X. Плениснера 23 февраля 1763 г., Ф. И. Соймонов показал, что,
если расходы по Анадырской экспедиции в год составляют 29293 руб-
ля 17 копеек, а за три — 87 879 рублей 51 копейку, то собранный ясак
за 1760—1762 гг. оценен лишь в 181 рубль 75 копеек.
На очевидной нерентабельности содержания 303 человек анадыр-
ской регулярной команды и построен Соймоновский план. Он предло-
жил оставить в Анадырском остроге «одно капральство» и трех офи-
церов для содействия в отправлении экспедиции Синдта и создания
«видимости» у чукчей, что острог не совсем покинут военными. Коман-
ду, разделив поровну, перевести к Пенжинской губе и в Нижнеколым-
ский острог. Освободившиеся средства от более дешевой поставки про-
вианта в крепости Пенжинского залива и на Колыму Соймонов мыс-
лил направить на постройку нового острога на реке Чаун — опорной
базы развития рыбной ловли на Чукотке — по проекту Н. П. Шалау-
рова, о чем подробно сенатор доложил 6 ноября 1763 г. сенатской кон-
торе. В Анадырске планировалось оставить 285 нерегулярных каза-
ков с семьями.
В своем «Предложении» бывший сибирский губернатор просил
включить в сенатский указ отдельный пункт о проведении Ф. X. Пле-
ниснером строжайшего следствия над виновными анадырскими офи-
церами (в том числе и над прапорщиком Шмалевым, который «за-
держания чинил» экспедиции Шалаурова), а также о следовании ана-
1 ЦГАДА, ф. 199, портф. 528, ч. 1, № 6, лл. 33—36.
Ф. X. П л ениснер. «Карта Анадыря с около лежащими местами, также землицы
Чукоцкой и часть Северной Америки». Копия. Май 1764 г. (ЦГАДА, ф. 192, Иркутск,
губ., № 25а).
дырскому командиру через Камчатку в Охотск для принятия «коман-
ды над тамошним портом и протчими острогами».
К более позднему периоду относятся дневниковые записи Соймо-
нова конца 1763 — начала 1764 г. «О Анадырском остроге. Построе-
231
ние и уничтожение оного», которые основаны на доношении Пленис-
нера 31 октября 1763 г. Копия отчета командира Анадырской экспе-
диции поступила и в Академию наук в виде пространного описания
«Начало Анадырскому острогу и отчего он в такую великую славу во-
шел, напрасно почему издержки из казны е. и. в. утрачены такие с на-
родным отягощением и разорением великие суммы, что более
1 млн. 381 тыс. рублев утверждается на делах архивов, как Якутской,
так и Анадырской канцелярий». Вместе с этим доношением от Пленис-
нера поступили карты северо-восточной Азии и Северной Америки,
Пенжинской губы и Камчатки, к которым прилагались: «1. Краткое
примечание к карте о берегах Азии и Америки; 2. Географическое опи-
сание Анадыря; 3. Журнал, содержанный в некоторой секретной
экспедиции» Г
В исторической справке об Анадырске Соймонов акцентирует свое
внимание на том, что острог, построенный на р. Анадырь, первона-
чально был заселен 50 казаками с семьями, получавшими только де-
нежное жалованье. Река Анадырь явилась естественной границей ме-
жду неясачными чукчами и ясачными коряками и ламутами. Далее
в справке кратко описаны удачные и неудачные действия регулярных
войск с 1726 по 1755 г., в том числе известный поход Павлуцкого, ко-
торый обошел «в одно лето» по морскому берегу «почти все чукотское
владение» и одержал победу над «сидячими» чукчами. Последними
Соймонов называет чукчей, живущих в юртах вдоль морских берегов
и питающихся преимущественно рыбой. Неприступные горы, служа-
щие убежищем для чукчей, все «состоят в крутых утесах», на которые
они, пишет Соймонов, «с помощию моржевых ремней взлазят, а регу-
лярным солдатам того учинить невозможно». К неудачам московский
сенатор относит заключительный поход того же Павлуцкого, который
завершился гибелью командира и его отряда, а также осуществление
плана завоевания Чукотской земли партией майора Шмалева (1753—
1755 гг.). Предложенный Шмалевым проект приведения местного чу-
котского населения в ясак встретил в Сенате сочувствие и поддержку.
«Прожектер» был произведен в майоры, получил награду (1000 руб-
лей) и команду — 300 солдат. Свое резко отрицательное мнение по по-
воду затеи Шмалева Соймонов приводит в записи «о злых поступках»
сержанта Игнатьева, попутно не упуская возможности саркастически
помянуть медлительные действия вице-губернатора Вульфа, который
не сумел в течение четырех лет разобраться с этим «противным зако-
нам» делом.
Анализ материалов, собранных Плениснером к концу 1763 г., по-
зволил Соймонову уточнить предварительные выводы. Он отмечает, во-
первых, что с прибытием майора Шмалева «корякской ясашной народ
1 Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX веках.—
«Тр. Архива АН СССР», вып. 4. М. — Л., 1940, с. 5—6; ААН, ф. 3, оп. 10, № 136—138.
232
был весь разогнан», во-вторых, служебное рвение Плениснера, добив-
шегося с 1762 г. благодаря умелой и «ласковой» политике возвраще-
ния части аборигенов «на прежние свои жилища» и добровольного
поступления от них ясака. Окончательные подсчеты показали, что за
1726—1762 гг. собрано ясака на 29 372 рубля, а расходы на Анадыр-
скую экспедицию за тот же период составили 1 381 374 рубля
46 копеек.
Особенно поразили Ф. И. Соймонова факты доброжелательного и
спокойного поведения «чукотского народа», зафиксированные анадыр-
ским командиром. Он занес в дневник подробный рассказ о поездке
Плениснера на Олений плав для промысла оленей. Река Анадырь раз-
деляла два лагеря — 270 солдат и около 2000 чукчей, собравшихся од-
новременно в урочище «для ловли оленей на пищу». Чукчи, подчерк-
нул Соймонов, «не только никакой противности не показывали, но и в
промысл колоть оленей не смели вступить, пока подполковник своим
промыслом удовольствовался и им промышлять позволил». Он отме-
тил примечательные особенности этого промысла, проводимого обыч-
но при переходе оленей через реки дважды в год. Весной олени, спа-
саясь от комаров и мошек, переходят Анадырь с юга, из лесных мест;
осенью— с севера, с Чукотской земли, где лесов нет, а «изобилие со-
стоит в тундровых местах, а то для оленей наилучший корм». По обык-
новению олени переплавляются только в одном месте (ниже Анадыр-
ского острога в 200 верстах), пробиваясь к нему по проторенной ими
большой дороге. К моменту «плава» все жители «бывают в готовности
в малых лодках с копьями, и как скоро какой олений табун чрез реку
поплывет, так скоро в лодках догонят и колют». При таком способе
охоты заготовка оленьего мяса на целый год не была затруднитель-
ной. Местному охотнику удавалось заколоть 20—30 оленей. За 3—
4 дня команда Плениснера сумела «получить» и перевезти в острог бо-
лее тысячи оленей.
Тщательно рассмотрев и оценив сложившуюся ситуацию, Соймонов
доложил Сенату свое мнение об Анадырской экспедиции. Он при-
знал невозможным «обнять» обширную территорию радиусом 400 км
(с центром в Анадырске) малым гарнизоном и воспрепятствовать любым
переходам чукчей, а также нецелесообразность напрасной траты
средств и сил для установления ясачной повинности чукчам. Интерес-
на запись дневника «по верным известиям» о чукотском народе, кото-
рый «ничего полезного не имеет, то есть земля вся почти в моховых
болотах, кроме некоторой части голыми горами наполненной (почему
правильно по-сибирски гольцами называются), лесов почти нет, пото-
му и зверей, кроме волка и лисицы, не находится, и то самой низкой
доброты».
Убедительно звучит заключение Ф. И. Соймонова: 1) для завоева-
ния аборигенов Чукотки, насчитывающих менее 5000 человек, «ника-
кого способа нет, потому что сидячие чукчи самые бедные и нищие, а
233
прочие, которые получше, те во время войны всегда в крутых горах
убежище имеют»; 2) во избежание огромных государственных убыт-
ков, «неописанных трудностей» для служилых людей необходимо Ана-
дырский острог уничтожить, военную команду оттуда «вывести», а «бе-
режение ясашных» поручить командирам новопостроенных крепостей
по берегам Пенжинского залива.
Указом 15 марта 1764 г. были приняты рекомендации Соймонова
об «отмене» Анадырской экспедиции «для сохранения казенного инте-
реса и во отвращение угрожаемого якутскому народу в перевозке про-
вианта крайнего разорения» и о переводе военного гарнизона Анадыр-
ской крепости в Нижнеколымский острог1. Уничтожение военной базы
на северо-востоке Азии было связано с прекращением неудачных по-
пыток подчинения чукчей вооруженным путем. В марте 1764 г. закон-
чила свое существование и Нерчинская экспедиция. По именному ука-
зу 17 мая 1765 г. была ликвидирована «секретная и о заграничных об-
ращениях комиссия», а находящиеся в Нерчинской навигацкой школе
ученики с их учителем «по великой всего там к их содержанию доро-
говизне взяты в Иркутск»1 2.
Доклад И июня 1763 г. о сибирском хлебопашестве вызвал целую
серию определений и указов (14 июля, 16 сентября, И ноября 1763г.),
в которых учитывались все предложения Соймонова и Чичерина, за
исключением пункта о беглых людях, которым было предписано «к
поселению земель ни под каким видом не отводить». 5 декабря 1763 г.
Ф. И. Соймонов предлагал принять меры к восстановлению земледе-
лия в Якутии и на Камчатке, так как «прежде начала Камчатской эк-
спедиции Якутского ведомства в Олекминском остроге и в Верховилий-
ских местах прежних губернаторов о размножении хлебопашества по-
лезнейшие учреждения были, но по слабости, лености и нерадению
якутских воевод все то было упущено, а помянутая Камчатская экс-
педиция хотя, впрочем, никакого успеха не получила, однакож, что до
хлебопашества касается, в том немалую похвалу тем командирам при-
писать должно». Указом 2 апреля 1764 г. был утвержден доклад Сой-
монова (8 марта) о необходимости проведения «осмотра» и описи де-
ревень Иркутского и Илимского уездов в связи с отсутствием сведений
о состоянии земледелия в этом районе с конца 1760 г. Доклады, пред-
ложения, рапорты Ф. И. Соймонова о сибирском земледелии, а также
некоторые сенатские и именные указы в систематизированном виде со-
ставляют «Экстракт о хлебопашестве по всей Сибири в нижеписанных
местах (представленной в 1766 году от тайного советника Федора Сой-
монова)». В разделах «Экстракта» — «Тобольское ведомство», «По
Иркутской губернии», «Иркутский и Илимский уезды», «О казенном
в Селенгинске полковом хлебопашестве», «О Якутском и Камчат-
1 СА, т. XIV, с. 96—98.
2 МИРФ, ч. XI, с. 729—730.
234
ском» — все материалы, в том числе и цифровые данные, охватывают
1758—1764 гг. В ответ на запрос генерал-прокурора А. А. Вяземского
и комиссии «о государственных соляных и винных сборах» 18 сентября
1765 г. Ф. И. Соймонов представил свои «размышления», «имеет ли
кто и какое право в Сибири вино курить», и план, «на каком основа-
нии... лутче винную поставку и продажу в Сибирской губернии про-
изводить» L
Ф. И. Соймонов особенно внимательно следил за географическими
открытиями в Сибири, деятельностью промышленных людей и мор-
скими плаваниями, многие из которых были начаты при сибирском гу-
бернаторе в 1757—1762 гг. Помимо официальных служебных докумен-
тов, он регулярно получал от своих многочисленных сибирских коррес-
пондентов новейшую информацию и охотно делился ею с Г. Ф. Миллером.
18 декабря 1763 г. Соймонов выслал копию рапорта канцелярии
Охотского порта от 24 декабря 1762 г. о плаваниях 1758—1762 гг. и
результатах бобрового промысла купца Ф. Кулькова (Ближние ост-
рова, судно «Захарий и Елизавета») и «скаски бывших на Алеутских
островах промышленных о состоянии того острова и о жителях на
оном». Он писал, что «прежние промышленные какую государствен-
ную великую пользу о промысле бобров чинили, о том довольно изве-
стно, а потому что те острова безлесные, и для того подтверждено бы-
ло от меня, чтоб промышленные для лесных мест к северу подавались,
почему ныне и в том великая польза оказалася». К письму прилагался
экстракт из сообщения приказчика купца Е. А. Журавлева, рассказав-
шего о прибытии в 1762 г. на Камчатку трех судов, из которых одно
(«Иулиан») считалось пропавшим, но на самом деле оно возвратилось
с хорошей добычей. По подсчетам приказчика на «Иулиане» было «уп-
ромышлено» на 46 паев по 22 бобра, по 15 сиводушек и 8 красных ли-
сиц, и сверх того добыто более 1000 черных и черно-бурых лисиц.
Не скрывая своей радости от успехов промышленных, Соймонов
полагал, что он не ошибся, упомянув в докладе царице об Америке и
Алеутских островах, которые со временем «второю Камчаткою
быть могут».
19 февраля 1764 г. он сообщил о полученных из Тобольска реестре
добытых лисиц и «партикулярном» письме с известием о том, что «ли-
сицы уже везутся» в Москву и Петербург; 26 февраля отправил «До-
полнение к прежним партикулярным ведомостям о найденных шест-
натцати островах и о промысле на оных лисиц».
Письмо от 26 февраля 1764 г. (известное в литературе под ошибоч-
ной датой от 23 февраля) очень содержательно и интересно как для ис-
тории географических открытий, так и для характеристики взаимоот-
ношений Соймонова с «промышленными», которые доверяли ученому
сенатору, надеялись на его дружескую помощь и всегда имели его под-
1 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 6, лл. 36—48.
235
держку1. Он писал о плавании судна «Иулиан», что «1. Промышлен-
ные со вновь обысканных островов вместо награждения получили от
камчатских командиров немалые обиды, о которых чрез партикуляр-
ных ездоков прислали ко мне свои прошении с приказанием тому по-
сланному таким, ежели не будет случая мне отдать самому, то б все
уничтожить; 2. Будучи в том вояже, сочиненную ими самими карту, по
тому же по надежде на меня чрез приятелей ко мне переслали, на ко-
торой они назначили: 1-е, Камчатской берег, 2-е, Берингов и Медной
острова, 3-е, Алеутские острова, которые прежде сысканы и промыслы
бобровые и голубых песцов происходили, 4-е, последний их вояж, про-
должающейся через 4 года, назначенные от прежних Алеутских в се-
веро-восточную сторону шестнадцать островов, ис которых на двух
были и промыслы лисьи производили, а протчия и в том числе три ве-
ликия назначили по скаскам одного ис тамошних тоенов (алеутских
старшин. — Л. Г.), которой на всех островах бывал». «С той промыш-
лениковой карты, — продолжал далее московский сенатор, — сочиня-
ется вновь по мачтабу наших карт, а при том изъяснено будет, что из
их прощениев получено, а между тем, может быть, и из рапортов о их
скасках или журналах изъяснено будет, потому что те большие остро-
ва или по их назначиванию положение имеют не в дальном разстоя-
нии к западу от той Американской земли, которая против Чюкоцкого
носу ввиду, которую Шалаурову осмотреть велено. И для того посла-
но будет ко оному Шалаурову описание и карта, почему б он, знав,
ежели случай будет, и о их разведал или и осмотреть не оставил».
С восхищением отзывался Соймонов о замечательных плаваниях и
героизме русских мореходов: «По моему мнению, я справедливо уве-
ряю, что ни славнейшей аглинской лорд Ансон столь много ни отважен
и не претерпел в холоде и в голоде, как наши, имев героический дух
господа промышленные, что со времянем изъяснено быть может; до-
вольно одного того, что, имев якорные веретена деревянные, а лапы
одне железные, проходили четыре года, а потом, хотя и потеряли в
нем надежду, да не там, где б пропасть могли, но при устье Камчатки
реки, где уже им больше нужды не было».
Не менее восторженный отзыв оставил Соймонов о карте Алеутских
островов и Аляски, составленной участниками плаваний на «Иулиа-
не»: «...что от промышленных в промысле черных лисиц опыт оказал-
ся (и как они говорят, что и в протчем быть может), о котором сведе-
нии и карту ко мне одному по дружбе прислали, и хотя оная почти уг-
лем рисована, а глинкою раскрашена, однако, ежели впредь удача бу-
дет, я за достойное признаю в честь и память таких неустрашимых и
ревностных на оной карте, все изъясня и золотыми лаврами раскрася,
в Государственной архиве содержать. Столько то я за их ревность и
1 ААН, ф. 21, оп. 3, № 268 (письмо 26.11. 1764 г.). Частично опубликовано
О. М. Медушевской (Картографические источники по истории русских географических
открытий на Тихом океане во 2-й половине XVIII века. — «Тр. Моск. гос. историко-ар-
хивного ин-та», 1954, т. 7, с. 105—106).
236
претерпенный голод и смертные страхи благодарнейшим себе им
признаваю» Г
Несовершенный чертеж Алеутских островов в исправленном виде
был представлен Екатерине II Д. И. Чичериным вместе с поздравле-
нием по поводу важных открытий, совершенных «через самых простых
и неученых людей». Авторство карт достоверно не установлено, хотя
ряд исследователей называет их составителями П. Шишкина и С. По-
номарева1 2. Известно также, что копии и варианты этих карт находи-
лись (помимо Тобольска) у Ф. И. Соймонова, Екатерины II, А. И. На-
гаева, Г. Ф. Миллера, М. В. Ломоносова.
Сведения об открытии Лисьих островов поступили к Соймонову и
от него к Миллеру гораздо раньше официальной реляции Д. И. Чиче-
рина (11 февраля 1764 г.) и прибытия (7 марта) в Москву мореходов
и купцов «с черными лисицами». Счастливая взволнованность звучит
в очередных письмах Соймонова, который спешит поделиться важны-
ми вестями. Радуясь, что получил от «компанейщиков точную копию...
репорта о всем их вояже и промыслу», он сетует на «глупость тамош-
них командиров», не выславших «обстоятельного репорту», «рассмот-
ри» материалы, немедленно собирается «учинить» 16 островам «на кар-
ту накладку», которую вскоре высылает вместе с копиями рапорта,
записки («сколько на вышедшем ныне с лисицами судне, чего вывезе-
но») и ведомости («на сколько по цене... у промышленных зверей и
взятых с незнаемых народов ясаков вывезено»). 22 марта он отпра-
вил Миллеру, «сочиня по мачтабу», карту, «что приятели промышлен-
ные... ко мне прислали»3. «Потом, — пишет Соймонов в своих запи-
сках,— я, как главный по сибирским делам сенатор, учиня с той карты
другую (и с той подлинной, которую промышленные сами делали),
при моем репорте и е. и. в. послал, однако, не упоминая того, как слы-
шал, что губернатор прежде меня послал». Промышленники были ще-
дро награждены и пожалованы «за усердное их радение каждому по
золотой медали с изображением их промышленных судов», а Соймо-
нов 28 мая 1764 г. получил записку от Екатерины II.
«Федор Иванович! Господин Кропотов привез ко мне карту, вами
сочиненную о американских островах, на которых наши промышлен-
ные были, за которую я вам весьма благодарна, и, знав, сколько и вы
любопытны ведать о сей материи, посылаю к вам секретную карту,
сочиненную господином Ломоносовым, в чем и господин Нагаев с ним
почти согласен. Примите ее, как знак моей к вам поверенности и того
благоволения, с которым я навсегда к вам доброжелательная.
Екатерина.
1 ААН, ф. 21, оп. 3, № 268 (письмо 26.11.1764 г.). Частично опубликовано О. М. Ме-
душевской (Картографические источники по истории русских географических откры-
тий на Тихом океане во 2-й половине XVIII века. — «Тр. Моск. гос. историко-архивного
ин-та», 1954, т. 7, с. Ю5—106).
2 И. В. Глушанков. Секретная экспедиция. Магадан, 1972, с. 31.
3 Письма 8, 11, 18 и 22 марта 1764 г. Рапорт о «вояже» судна «Иулиан» см.:
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 10, лл. 36—41 об.
Ф. И. Сой монов. Автобиографические записки. Запись 1764 г. о при-
езде в Москву «промышленных» и купцов. Автограф. (ГИМ, отд. письм.
ист., ф. 395, № 6, л. 52).
238
Я знаю, что сии острова вашим радением найдены, так вашим доб-
ром, да вам же челом» !.
Картографические работы Ломоносова 1764 г. были связаны с его
идеей организации экспедиции по изысканию северного морского пу-
ти. Открытия промышленников способствовали ускорению реализации
проекта Ломоносова: уже в мае 1764 г. были изданы указы об отправ-
лении экспедиций П. К. Креницына — М.Д. Левашова и В. Я. Чичаго-
ва, несмотря на отрицательные заключения авторитетных специалис-
тов. Так, Ф. И. Соймонов в своем отзыве на ломоносовский! проект писал,
что «достигнуть полюса совершенно невозможно за твердо стоящими
льдами, ибо промышленники наши, плавая по Ледовитому океа-
ну, встречали оные во всех местах, а в широте 72° находили на льди-
ны вышиною и толщиною более 40 сажен. Промышленники, отправ-
лявшиеся с устья Индигирки и Шалацкого носа, достигли до широ-
ты 80°, но и там находили льды еще крупнейшие»1 2. Соймонов оказался
прав. Экспедиция В. Я. Чичагова в 1765—1766 гг. смогла достигнуть
лишь 80° 30' северной широты. Тяжелые льды, непроходимые для па-
русных судов XVIII в., оказались непреодолимым препятствием. Для
претворения в жизнь некоторых географических идей и замыслов Ло-
моносова, опередивших свой век, был необходим совершенно иной,
могучий уровень науки и техники. А решение проблемы Северного
морского пути стало возможным лишь после победы Октябрьской со-
циалистической революции.
Получив письмо 28 мая, «а при том и секретную о найденных аме-
риканских островах сочиненную господином Ломоносовым карту»,
Соймонов в своем ответе (17 июня 1764 г.) Екатерине II выразил уве-
ренность в успешном «обыскании» Америки, т. е. «той земли, которая
от Чукоцкого северо-восточного мыса к востоку не в дальнем расстоя-
нии», но при этом выдвинул, не упоминая о проекте Ломоносова, свой
план обследований, основанный на опыте практического мореплава-
ния в Тихом океане от Охотска и берегов Камчатки3. Соймоновский
план поддерживал в Петербурге Г. Ф. Миллер, который 29 июля 1764 г.
прямо писал своему другу, что если «северное мореплавание удасться,
то, конечно, чрез оное и новосысканные острова известнее будут. Но
я мало на то упования полагаю и остаюся в том мнении, что все но-
вые проведывания с восточной стороны чинимы быть должны». План
очередного «возобновления» Камчатской экспедиции был задуман еще
летом 1763 г. и стал едва ли не главным предметом для оживленного
обсуждения и центральным вопросом переписки Соймонова и Милле-
1 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 6, л. 53. В. А. Перевалов опубликовал это пись-
мо по копии из фонда Миллера (В. А. Перевалов. Ломоносов и Арктика. М. — Л.я
1949, с. 312).
2 В. Н. Верх. Дополнение к жизнеописанию М. В. Ломоносова. — «Московский
телеграф», 1828, № 11, ч. 21, с. 290.
3 ГИМ, отд. письм. ист., 395, № 6, лл. 53—54 об. О. М. Медушевская (Указ, соч.,
с. 106) приводит отрывок из письма по копии из ЦГАДА (ф. 24, № 34).
239
ра вплоть до весны 1764 г. (письма 30 июня, 14 июля, 27 ноября, 1, 13
и 18 декабря 1763 г., 5 января 1764 г. и др.)- 14 июля 1763 г. Соймо-
нов сообщил: «О возобновлении Камчатской экспедиции о учинении
к тому плана чрез меня, и я согласен; а в надлежащее начало всту-
пить я имею не прежде того, как от подполковника Плениснера о та-
мошних обстоятельствах известие получу, понеже от меня ему опре-
делено два судна послать от Анадырского устья прямо на восток к
той земле, к которой чрез один день перегребают. И уповаю, что ны-
нешним летом он то исполнит, а когда то найдется, то уже лехко и
план зделать будет можно».
Проект Соймонова обсуждался и был принят Сенатом (11 марта
1764 г.), а его основные положения довольно четко сформулированы
еще 18 декабря 1763 г. в письме к Миллеру. Посылая в Петербург
«обстоятельную» карту, Соймонов писал, что на ней он обозначил «не
только ево (Шалаурова. — Л. Г.) ход, но и той известной земли, кото-
рая против Чюкотского носу в виду, о коей меня и ныне репортами
уверяют, что на ней люди, подобные российским, имеются, а что леса
есть, то свидетельствуется тем, что оных многое число к камчатским
берегам с северо-восточными ветрами приносится (а ежели леса есть,
то, без сумнения, должно быть и зверям). Итако по тем обстоятельст-
вам ласкаю себя тою надеждою, что оною землю будущим летом ос-
мотрят, а к тому употребил я 4 способа. 1-е, в отправлении купца Ша-
лаурова, ежели оной Шалацкой мыс обойдет, то ему миновать нельзя
будет, что б той земли не видать; 2-е, определено ж от меня подпол-
ковнику Плениснеру две гребныя брегантейны зделать и для того ж
послать; 3-е, упреждая ту из Анадырска посылку еще в прошлом ле-
те, определил послать порутчика Синда из Охоцка кругом Камчатки
для того же дела. И хотя оной по лености и нерадению возвратился в
Охоцк под претекстом якобы худых снастей на том судне, однако за
то ево судить определено, и в будущее лето вторично послать велено;
4-е, за надежное почитаю противу морских господ, ревностных купцов,
из которых репортовали ко мне, что один купец имел охоту в будущем
лете к той же земле следовать.
Потому из всех четырех, лаская себя, один удашной случай полу-
чить может».
Возлагая большие надежды на реализацию плана, в первую оче-
редь Н. П. Шалауровым, а также тобольским купцом Мухиным, в то
время собиравшимся выступить в «вояж» для осмотра и описания Ку-
рильских островов1, Соймонов твердо верил в успех, при котором, как
он считал, «не говорю, чтоб возвратился весь убыток Камчатской экс-
педиции, но, конечно, не ошибаюся в том, что некоторая часть возвра-
щена быть может» (письмо 27 ноября 1763 г.).
Славу первых крупных удач промышленников на «Иулиане» раз-
1 Рапорт Ф. И. Соймонова о купце Мухине 9 августа 1762 г, см.: ЦГАДА, ф.214,
on. 1, ч. 8, № 6292, лл. 124—125 об.
240
делил и Ф. И. Соймонов, немало способствовавший в Тобольске и в
Москве организации морских «вояжей» и географических исследова-
ний и еще более уверовавший в возможность успешного выполнения
намеченных им исследований.
В конце 1763 г. энергичный сенатор, по достоинству оценив науч-
ный подвиг при описании и картографировании берегов между Леной
и Шелагским мысом прибывшего в Москву за государственной помо-
щью Н. П. Шалаурова, быстро добился сенатских определений и ука-
зов о продолжении полярной экспедиции к берегам Америки. Значи-
тельная роль Соймонова правильно подчеркнута М. И. Беловым в ис-
следовании, специально посвященном походам Шалаурова и основанном
на материалах главным образом одного из ранее не использован-
ных дел Пятого департамента Сената L Поэтому, не останавливаясь на
деталях, отметим, что Соймонов внимательно изучил «представление»
о Шалаурове от И августа 1763 г. тобольской секретной комиссии с
«экстрактом... об отпуске устюжских купцов Бахова и Шалаурова на
неизвестные земли для разведывания оных», рапорт Н. Шалаурова и
карту вояжа 1761 —1762 гг.1 2 В обстоятельном «предложении»
Ф. И. Соймонова сенатской конторе 3 ноября 1763 г. прежде всего из-
ложена краткая история Камчатских экспедиций и деятельность Бе-
ринга, Чирикова, Муравьева, Павлова, Овцына, Шпанберга, Прончи-
щева, Лассениуса, а также первых плаваний промышленников. Это
введение позволило Соймонову с особой силой подчеркнуть, что, «еже-
ли в проходе ево (Шалаурова) около Чюкоцкого носу к Камчатке
благополучие последует, в том он такую пользу учинит, какой ото
всей Камчатской экспедиции (которая больше двух миллионов кош-
товала) ожидаемо было». Высоко оценил выдающийся картограф на-
учное значение мореплавания и карты Шалаурова, на которой «поло-
жение того берега, а при том некоторые заливы иной вид имеют» или,
как он писал Миллеру (13 ноября 1763 г.), посылая копию, — «от Ка-
лымы реки Чюкоцкой берег совсем другой вид имеет против печат-
ной карты»; уточняя в очередном письме (27 ноября), что путь от Ко-
лымы до Шелагского мыса оказался «против печатного атласу около
половины короче» и что путешественник видел «хорошую губу и во
оной множество китов».
По обстоятельному докладу сенатора Ф. И. Соймонова, убедительно
обосновавшего целесообразность скорейшей государственной помощи
Н. П. Шалаурову, состоялся сенатский указ 22 ноября 1763 г., разре-
шивший все вопросы организации экспедиции. Соймонов с удовлет-
ворением мог сообщить в Петербург, что «ныне по предложению мое-
му... оной Шалауров надлежащим припасом снабжен и отсюда ныне
отправлен быть имеет. А в будущее лето он в вояж отправится и Ше-
1 М. И. Белов. Новые материалы о походах устюжского купца Никиты Шалау-
рова.— «Географ, сб.», 1954, т. III, с. 173.
2 ЦГАДА, ф. 263, № 21, лл. 116—144 об.; О. М. Медушевская. Указ, соч.,
с. 110—112.
Карта маршрута следования экспедиции Н. П. Шалаурова в 1762 г. от ус-
тья р. Колымы до Шалагского мыса. (ЦГАДА, ф. 192, on. 1, № 7).
лагский мыс обойдет, а при том и землю, которая с Чюкоцкого носа в
виду, осмотреть может». Не скрывая своего восторга, он не перестает
восхищаться тем, «какая интересная польза быть может» от «осмот-
ра купцом Шалауровым Американской земли, лежащей против Чю-
коцкого носу» Г
Регулярно информируя Миллера об осуществлении своих планов
изучения Северо-Востока (письма о Шалаурове 30 октября, 13 и 27 но-
ября, 1 и 13 декабря 1763 г., 13 января, 22 марта, 13 ноября 1764 г.,
6 января 1765 г.), Соймонов отмечал: «Всего мне приятнее», что Ша-
лауров вблизи Шелагского мыса нашел море глубокое и воду мор-
скую соленую и около того носу, так и в назначенной на карте губе
видел немалое число китов и моржей. А то со временем немалою
пользою быть может, по примеру, как голланцы и агличане теми про-
мыслами пользуются в Гренландии». Второе «предложение» Ф. И. Сой-
монова 6 ноября 1763 г., касающееся организации китобойного и мор-
жового промыслов в Чаунской губе, было в тот же день принято се-
натской конторой. Опытный и предусмотрительный знаток сибирских
1 Письмо к Г. Ф. Миллеру 13.XII. 1763 г.
16 Л. А. Гольденберг
Л <**^^ *^**iM»^ ^«-А ,<a*w^**S'4<****%
> в V m«** . ‘U *♦*«* <4 *Д»Д' >»— </<«* лМлАл*.
С «4н*т»^ *'<«•*« ^*я ^£’*» Ъ***<^'
--"1>w чн<^ v •«*’**“* „
- 4:#«Д «мЫ э*-* <—Д» »«’♦* " '“
j >«M* **4UW
Карта устья р. Колымы, составленная Ф. Вертлюговым
ва). (ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1987).
йл?л« <<4tU«<4ato 4г»
ЙО» |»mfc 8UK}«*
кГ/^жХ «U >-Д «Н> ''
W(U ««*<* 4<«х«*«< <о«л«^*5Х
Д.-, 141
(экспедиция Н. П. Шалауро-
условий, Соймонов, учитывая своеволие и нередко, как выяснилось,
враждебное отношение к экспедиции со стороны местных властей, по
своему третьему «предложению» (19 ноября 1763 г.) добился специ-
ального указа о прикомандировании к Шалаурову сержанта Г. Заева
«для охранения от обид и притеснения». 17 ноября 1763 г. неутомимый
Соймонов составил для Шалаурова подробную инструкцию для пла-
вания из Северного Ледовитого в Тихий океан вокруг Чукот-
ского полуострова, дополнив ее 30 марта 1764 г. в связи с полученны-
ми материалами «вояжа» «Иулиана» поручением обследовать и по-
ложить на карту «вновь обысканные острова». В дополнение к своим
подробным инструкциям он рекомендовал Сенату срочно выслать с
нарочным вдогонку Шалаурову новейшие карты Алеутских островов,
сочиненные промышленниками и исправленные в Тобольске и самим
сенатором «по мачтабу».
243
Подводя итоги серьезной организационной и научной работы по соз-
данию новой экспедиции, Соймонов скромно отметил и свои заслуги,
сообщив Миллеру 18 декабря 1763 г., что «для того отыскания купец
Шалауров по предложениям моим всем удовольствован и на сих
днях на устье Колымы отправится».
С большим нетерпением Соймонов ждал известий от Плениснера.
Еще 29 мая 1763 г. он с сожалением уведомлял Миллера об отсутст-
вии сообщений о прибытии Плениснера в Анадырск и об отправлении
им судов «для осмотру западной части от Америки, которая от Чюкоц-
кой земли ввиду или вблизости», но 13 ноября 1763 г. поспешил сообщить
об отправлении анадырского командира 9 декабря 1762 г. на собаках из
Нижнеколымского острога в Анадырск, «уповая», что тот сумеет за
лето «чрез Камчатку в Охоцкой возвратиться». 13 мая 1764 г. Соймо-
нов известил Миллера о поступлении «представлений» Плениснера, в
которых «между протчаго показано о вновь найденных в прошлом
1763-м году между устья Колымы реки и Шалацкого носу в море пяти
островов, называемых Медвежьих». Вслед за сведениями о первой эк-
спедиции сержанта С. Андреева на Медвежьи острова, видимо, почти
одновременно и Миллер и Соймонов в июне 1764 г. получили от Пле-
ниснера письма от 31 октября 1763 г., «некоторые известия, до Чукоц-
кого народа касающиеся, и ландкарту»1.
Таким образом, к середине 60-х годов Соймоновым постепенно бы-
ли собраны разнообразные сведения и картографические материалы
о Чукотском полуострове, берегах и островах Северного Ледовитого и
Тихого океанов, Камчатке, о северо-западе Америки. Полностью осве-
домлен был о новейших географических открытиях и Михаил Федоро-
вич Соймонов, регулярно получавший от отца копии документов. Имен-
но к нему обратился за помощью в поисках новых источников, «особ-
ливо о Алеутских островах, езде Шалаурова и о охоцких тунгусах, быв-
ших на устье реки Амура», Г. Ф. Миллер, который писал 14 апреля
1764 г., что «по желанию... родителя вашего начал я сочинять обстоя-
тельное описание новым из Сибири полученным открытиям». Для
этой же работы историографа Ф. И. Соймонов отыскал в Сибирском
приказе дело о походах Павлуцкого, послал копии рапорта (от 24 авгу-
ста 1762 г.) и журнала «о вышедшем из морского вояжа с промыслу
иркутского купца Трапезникова судне», известия «оленных» тунгусов,
побывавших по заданию Соймонова в устье Амура1 2.
Собирая материалы по истории исследований Сибири и Дальнего
Востока, Ф. И. Соймонов познакомился с одним из самых незаметных
участников работ академического отряда Второй Камчатской экспе-
1 О картах Плениснера и Плениснера — Дауркина см/ О. М. Медушевская.
Указ, соч., с. 112—115. Новейшая публикация карт и комментарии к ним: Атлас гео-
графических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке XVII—XVIII вв. М.,
1964, № 126—131.
2 ААН, ф. 21, оп. 3, № 268 (письма Соймонова 27.XI.1763 г., 21.VI, 8.VII,
12.VII, 2.IX, 23.IX.1764 г.); № 307, л. 59, 61 (письма Миллера 10.VI, 1.VII.1764 г.).
16*
244
диции —Я. И. Линденау. Последний в 1764 г. был в Москве в связи с
рассмотрением в Сенате прошения об отводе ему земли на речке Осе
вблизи Балаганска «для его с женой и детьми пропитания» и, как сви-
детельствует известный путешественник Э. Лаксман, по распоряже-
нию бывшего сибирского губернатора составил на русском языке «Эк-
стракт» из подготовленного им же в 1746 г. «Описания от Якуцка до
Уцкого острога и к Амуру»1. Высоко оценив значение трудов Линде-
нау, Соймонов настойчиво добивался (через Миллера) получения их
копий с оригиналов, хранившихся в Академии наук. В письме 5 апре-
ля 1764 г. он прямо указал: «Я за полезное признаю иметь описание
рекам и местам следующего из Иркутска в Охоцк переводчика Линде-
нау с 741 по 745 год, который ныне мне здесь объявил, что от него все
те обстоятельства поданы на немецком языке в Академию наук в
746 году». Как оказалось впоследствии, Миллер, взявший все материа-
лы Линденау из академического архива, не вернул их в Академию, они
и поныне хранятся в так называемых «портфелях Миллера» в Цент-
ральном государственном архиве древних актов1 2. Из оживленной пе-
реписки Ф. И. Соймонова с Г. Ф. Миллером по этому вопросу видно,
что московский сенатор несколько месяцев занимался тщательным
изучением материалов, составленных Я. И. Линденау по истории, ге-
ографии и этнографии Восточной Сибири и Дальнего Востока3.
Ф. И. Соймонов, как Г. Ф. Миллер, а позднее и Э. Лаксман, су-
мел по достоинству оценить замечательный вклад Линденау в иссле-
дования Северо-Востока нашей страны. Вместе с тем отметим, что цен-
нейшие материалы и трагическая судьба их скромного автора и поны-
не изучены недостаточно, а биографические сведения о Линденау до
сих пор имеют существенные пробелы4.
Яков (Якоб) Иванович Линденау — швед по национальности, ро-
дился в Москве в 1710 г. Переехал в 1719 г. в Лифляндию и в г. Пер-
нове обучался латинскому языку, арифметике и бухгалтерии. Пройдя
курс обучения, служил до 1730 г. бухгалтером у бургомистра. В 1730 г.
отправился за границу и был «за морем» в Любике, Гамбурге и «в
иных местах». В 1731 г. служил в Дерпте у ратмана. Переехал
в Санкт-Петербург, где в 1732 г. содержал школу «для наук и обуче-
ния детей». С 31 марта 1737 г. по 8 июля 1739 г. был переводчиком
Санктпетербургской воеводской канцелярии в должности экзекутора с
годовым окладом от 100 до 200 рублей5. По заявлению самого Линде-
нау, он был «в российском, немецком, лифляндском, эстляндском и
1 В. Л а г у с. Эрик Лаксман. Его жизнь, путешествия, исследования и переписка.
СПб, 1890, с. 183—185.
2 Н. В. Голицын. Портфели Г. Ф. Миллера. М, 1899, с. 37—38.
3 ААН, ф. 21, on. 1, № 268 (письма Ф. И. Соймонова 5, 8, 12, 15, 22, 29.IV, 10, 27.V,
17, 21.VI.1764 г.); № 307, лл. 51—62 (письма Г. Ф. Миллера 15, 19 и 26.IV, 10 и 17.V,
10.VI, 8.VII.1764 г.).
4 С. М. Троицкий. Сибирская администрация в середине XVIII в. — В кн.. Во-
просы истории Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1973, с. 316—317.
5 ЦГАДА, ф. 248, кн. 662, лл. 339—348.
245
финском языках как в чтении, так и в письме учен». Заключив пяти-
летний контракт с Академией наук, Линденау отправился в Камчат-
скую экспедицию, где ему поручались «разные дела» по академиче-
скому отряду в качестве копииста и переводчика при профессорах
И. Э. Фишере, Г. Ф. Миллере и адъюнкте Г. В. Стеллере, чьими инст-
рукциями, наставлениями и предписаниями он руководствовался при
выборе маршрутов и проведении географических и этнографических
описаний. С 1739 г. он совершил плавание по Иртышу, Оби, Лене, по-
бывал на Охотском побережье и вернулся в Петербург 21 августа
1746 г. с многочисленными «учиненными им разным городам, путям,
рекам и народам описаниями»1. В 1747 г. Линденау в звании прапор-
щика был откомандирован в Сибирский приказ и получил должность
управителя Балаганского дистрикта Иркутской провинции (1748—
1750 гг.), затем — управителя станции «для исправного содержания
ямщиков» (1751 —1752 гг.) 1 2. 9 февраля 1753 г. назначен в счетную
контору Иркутской провинциальной канцелярии для «ревизии к свиде-
тельству щетов» с жалованьем в год 104 рубля 25 копеек3. В 1762—
1763 гг. ведал «соляными делами».
Лишь более двадцати лет спустя мы снова узнаем о деятельности
Линденау, по-видимому, все эти годы протекавшей в Восточной Сиби-
ри. Иркутский корреспондент Академии наук ученый натуралист
Э. Лаксман в письме 19 марта 1785 г. обратил внимание академиче-
ской Конференции на тяжелое положение Линденау, жившего в Ба-
лаганске в большой бедности. На заседании Конференции 19 января
1786 г. было зачитано очередное письмо Лаксмана, к которому при-
лагалось составленное Линденау «некоторое описание об Амуре-ре-
ке». Наконец, в 1790 г. Лаксман вновь напоминает о Линденау: ста-
рик «сохранил до сих пор здравый смысл и чувства, только оглох и
находится в страшной нищите», — о его заслугах, просит предоставить
ему заслуженную пенсию. О единственном из оставшихся в живых
участнике Камчатской экспедиции Лаксман пишет 6 марта 1790 г.
знаменитому И. А. Эйлеру: «Он теперь находится у меня и еще чита-
ет и пишет без очков, ходит пешком во все концы города, работает на
своей мельнице. Только в прошлом году немного притупился его ост-
рый слух. Несколько лет тому назад я обращался с просьбой о неболь-
шой пенсии для него, но напрасно. Итак, он вынужден на закате своих
дней жить в бедности и нужде. Это обычная участь тех людей, кото-
рые не умеют добиваться чего-либо окольными путями»4. Линденау
отказался от даровой квартиры и стола в Иркутске, предложенных
1 Наиболее обстоятельный анализ деятельности Я. И. Линденау в Сибири приве-
ден А. И. Андреевым (Очерки по источниковедению Сибири. Вып. 2. XVIII век (первая
половина). М.— Л., 1965, с. 286—310).
2 ЦГАДА ф. 248, кн. 807, лл. 841—868.
3 ЦГАДА, ф. 214, on. 1, ч. 8, № 5866, лл. 1—76; № 6160, л. 51.
4 Н. М. Раскин, И. И. Шафрановский. Эрик Густавович Лаксман, выдаю-
щийся путешественник и натуралист XVIII в. Л., 1971, с. 156.
246
ему добросердечным Лаксманом, и последние годы жил вблизи горо-
да на р. Осе, где приобрел маленькую хижину, добывая себе пропи-
тание ломкой селитры в ущельях вблизи Балаганского острога.
В 1795 г. на р. Осе подстерегла его трагическая смерть: при пожаре
85-летний старик сгорел вместе с жилищем и всеми рукописями1.
Центральной частью своего плана возобновления Камчатских экс-
педиций, разработанного весной 1764 г., почти одновременно с проек-
том М. В. Ломоносова, Ф. И. Соймонов считал организацию плаваний к
«Большой земле» — Америке и к Алеутским островам из Охотска, Ана-
дырска и камчатских портов. Изучение им именно в это же время ма-
лоизвестных записок, составленных участником экспедиции Беринга и
Чирикова, свидетельствует о всесторонней и тщательной подготовке
проекта. Вне сомнения, поэтому в первую очередь Соймонов проявил
глубокий интерес к этнографическим характеристикам народов и гео-
графическим описаниям районов Охотского побережья, Чукотки и Яку-
тии. Вполне можно понять жадное нетерпение московского сенатора и
разделить вместе с ним волнующее ожидание очередных новостей от
Миллера с неизвестными описаниями. Конечно, не все материалы
Линденау удовлетворяли текущим запросам и научной любознатель-
ности Соймонова. К ним, например, принадлежали описания 1745—
1746 гг. путей Якутск — деревня Качеги — озеро Байкал и обратно,
Иркутск — Красноярск, Красноярск — Томск, Томск — Соликамск, Со-
ликамск— Казань, Казань — Петербург, Соликамск — р. Печора. К сча-
стью, Я. И. Линденау оказался не только копиистом различных бумаг
и добросовестным переводчиком, не просто исполнителем стандарт-
ных академических инструкций, а вдумчивым и наблюдательным ис-
следователем, часто самостоятельно изучающим географию и этногра-
фию Сибири и интенсивно занимающимся сбором разнообразных
материалов.
Так, например, им был разработан вопросник из 16 пунктов по гео-
графии, этнографии и истории, на которые он получил ответы из
Охотской канцелярии, Тауйского и Удского острогов. Во время путе-
шествий Линденау записывал различного рода «изустные известия»,
в том числе «о реках Анадырке, Колыме, Алазее и Индигирке, о впа-
дающих в них других реках, об острогах, лежащих на них, и о племе-
нах, заселяющих их берега» (1741 г.), или «полученные на месте по
дороге из Якутска в Удский острог о реках, вытекающих из большого
горного хребта Дшукдшур или Диукдиур» (1744 г.), составлял кар-
тографические документы, как, например, «Карту побережья от Охот-
ска до речки Ашалги» (1742 г.). Его карта Северо-Восточной Сибири
и Камчатки, составленная в 1742 г. по поручению иркутского вице-гу-
бернатора Л. Ланга и охотского командира А. Девиера, — одно из пер-
вых и наиболее достоверных к середине XVIII в. картографических
1 В. Л агу с. Указ, соч., с. 183—185.
247
изображений Чукотки1. Известную научную ценность представляет
собой «Географическое описание реки Анадыря и в нее впадших речек
и ручьев» и в особенности приложение к нему — «Описание о Чукот-
ской земли, где оная имеется»1 2. Работы Линденау «Описание пеших
тунгусов или так называемых ламутов» (1742 г.) и «Описание тунгу-
сов, обитающих в Удском остроге и его окрестностях» (1744—1745 гг.)
относятся к числу лучших этнографических монографий XVIII в. об
охотских ламутах и удских тунгусах. Они теперь широко известны в
советской историографии и породили многочисленную литературу об
этногенезе народов Восточной Сибири вообще и в частности Охотско-
го побережья3. Высокую оценку современных специалистов получил
и другой труд Линденау — «Описание якутов» (1741 —1745 гг.), уди-
вительное по полноте, всестороннее этнографическое исследова-
ние4. Из других этнографических работ отметим «Описание коряков,
их нравов и обычаев» (1743 г.), «Исторические известия об юкагирах»,
«Описание бурятов... качинских и барабинских татар» (1745 г.).
Но наиболее ценными для Соймонова, надо полагать, были геогра-
фические описания путешествий Линденау, в особенности по маршру-
там Якутск— Охотск (1741 г.), Охотск — Ямской острог (1742 г.),
Охотск — Якутск (1743 г.), Якутск — Удский острог (1744 г.), а также
описания рек и речных систем, в том числе р. Лены (1741 г.) и «от
Ашалги до Кухтуи вдоль Охотского побережья» (1742 г.) 5.
Часть подготовленных в Сибири рукописей, как уже указывалось,
Соймонов отправил из Тобольска Миллеру для издания. В течение
января — ноября 1763 г. в ежемесячном академическом журнале регу-
лярно (с продолжением) появлялось капитальное историко-геогра-
фическое сочинение Ф. И. Соймонова «Описание Каспийского моря»,
печатавшееся до мая месяца параллельно с изданием на немецком
языке6. Почти не имея основного содержания «Екстракта журнала
мореплавания...» 1728 г., Миллер проделал огромную редакционную
работу, оснастил книгу научно-справочным аппаратом, провел сравни-
тельный анализ некоторых иностранных источников, оставшихся неиз-
вестными автору. Но в целом потерял во многом свежесть и ориги-
1 И. С. Вдовин. Чертежи Чукотки 1742 и 1746 гг. — «Изв. ВГО», 1943, вып. 4,
с. 52—54; Е. И. Орлова. Чертежи Чукотки Якова Линденау и Тимофея Перевало-
ва.—В кн.- Вопросы географии Дальнего Востока, сб. 3. Хабаровск, 1957, с 120—123.
2 А. И. Андреев. Заметки по исторической географии Сибири XVII —
XVIII вв.—-«Изв. ВГО», 1940, № 2, с. 156—157.
3 А. Золотарев. Новые данные о тунгусах и ламутах XVIII в —«Историк-
марксист». 1938, № 2, с 63—88: Н. Н. Степанов. «Пешие тунгусы» Охотского побе-
режья в XVIII в. — В кн.: Сибирь периода феодализма, вып. 2. Новосибирск, 1965,
с. 128—140.
4 С А. Токарев. История русской этнографии. М„ 1966, с. 86—87: В Ф. И в а-
нов. Историко-этнографическое изучение Якутии XVII—XVIII вв. М, 1974, с 109—115.
5 Обзор рукописей Я. И. Линденау выполнен Н. А. Баклановой и А И. Анпоее-
вым в книге: Г. Ф. Миллер. История Сибири, т. 1. М. — Л., 1937, с. 548—549, 552—
553, 561.
6 «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1763, январь — ноябрь.
248
нальность авторский стиль. И во время печатания Соймоиов продол-
жал работу над рукописью, особенно над ее последними разделами.
В письмах от 14 и 20 апреля, от И мая он требовал, «чтоб 12-ую часть
о коммерции и с прибавлением к ней до уведомления от меня не пе-
чатать», отменив это запрещение только 28 июля. В письмах от 18 и
25 августа вместе с выражением благодарности за уведомление «о пе-
чатании известия о перситских торгах» Соймонов предложил «приоб-
щить» к этому разделу «и о бухарских и индейских торгах», «а ежели
особливо, по оному несколько пополняя быть должно, то есть, чтоб
видны были и древние пути: 1-е, чрез Египет и Каспийское море; 2-ег
чрез мореплавание около Африки; и те оные пути уничтожились;
3-е, и как вновь их возобновить мыслить начали». Для истории созда-
ния этой небольшой статьи, по указанию Миллера напечатанной «при
конце описания Каспийского моря», важно признание самого автора о
том, что к ее составлению его «принудили труды господина сочините-
ля «Оренбургской топографии». И действительно, «Изъяснение о спо-
собах к произведению Российской коммерции из Оренбурга с Бухар-
скою, а из оной и с Индейскими областьми» 1 на примерах экспедиций
Черкасского, Кожина, Урусова, Вердена, а также Низового похода,
строительства крепостей в 1724 г. подтверждало мысль И. И. Рычко-
ва о том, что «к произведению с Бухарской Российской коммерции на-
мерение Петра Великого было».
В августе 1763 г. Соймонов подготовил для печати составленное им
«Описание о реке Терке и о изобилии, как по оной, так и по соседст-
венным к ней местам», механически соединив выписки из собственно-
го журнала 1728 г. и из статей лейб-медика Г. Шобера. Миллер при-
знал некоторое значение компиляции, которая «не без пользы служить
может к дополнению журнала», но отказался «особливо печатать», по-
лагая ее «за повторение того, что уже во оном журнале и известиях...
Шобера находится»1 2.
Ф. И. Соймонов внимательно и придирчиво проверял типографские
листы, аккуратно присылаемые из Петербурга, находя «частию типо-
графские погрешности, а частию и ошибки... (например, на страни-
це 295)». Наконец И декабря 1763 г., желая доставить автору «неча-
янное удовольствие», Миллер выслал «Описание Каспийского моря», «в
одну книгу собранное», а 18 и 29 декабря — еще по два экземпляра.
Две книги в красном сафьяновом и «обзолоченном» переплете от Ака-
демии наук были поднесены Екатерине II и наследнику Павлу Петро-
вичу. Кроме типажа «Ежемесячных сочинений», отдельной книгой бы-
ло напечатано 300 экземпляров, из которых автору предназначалось
25. «Кому из те^с экземпляров подарить, — писал Соймонов 5 января
1764 г., — то я оставил на волю сына моего», но из-за отъезда Михаи-
ла Федоровича просил Миллера «о даче» книг «протчим моим милос-
1 «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1763, ноябрь, с. 401—408.
2 Сочинения п переводы, к пользе и увеселению служащие, 1760, кн. 4, с. 387—414.
24?
тивцам» по списку: Г. Г. Орлову, И. И. Неплюеву, Я. П. Шаховскому,
Н. И. Панину, В. И. Суворову, 3. Г. Чернышеву. В связи с некоторой
задержкой поступления книг в московскую академическую книжную ла-
вку Соймонов нетерпеливо запрашивал Миллера, «будут ли для про-
дажи в присылке сюда; а здесь многие нестерпимо того ожидают», и в
дальнейшем ревниво следил за ходом распространения своего произве-
дения.
В том же 1763 г. была издана небольшая заметка «Описание пиль-
ной машины, действуемой конскою силою, зделанной в Тобольске ста-
ранием его превосходительства господина тайного советника и кавале-
ра Федора Ивановича Соймонова в бытность его там губернатором» С
К статье прилагался план машины, «которая... действительно с поль-
зою действовала». Описанный Соймоновым механизм оказался «не-
сравненно удобнее и прибыточнее тех распиловок, которые человечес-
кою силою употребляемы бывают, к тому же и для того, где в построй-
ке водяной мельницы нет удобного места».
Во время печатания «Описания Каспийского моря» Миллер обра-
тил внимание на упоминание о древней рукописной книге по истории
Дербента, полученной автором журнала в 1724 г. у дербентского наи-
па, и в письме от 28 апреля 1763 г. убеждал Соймонова подготовить
перевод для издания, просил прислать копию и повторил ту же прось-
бу в письмах от 26 мая, 23 июня, 7 июля 1763 г. Соймонов провел зна-
чительную редакционную работу по подготовке рукописи к печати, сна-
бдил текст своими многочисленными примечаниями и заметками, сде-
ланными на полях и на вшитых в рукопись листах (об Ахтубе, Гирка-
нии, Дагестанских горах и стене и т. п.). Краткий заголовок на облож-
ке— «История о начале и строении города Дербента и о случаях и
приключениях» — отличается от полного названия на титульном листе:
«Сокращение истории о древней войне между Перситским и Скифским
государствами, о происходящих между ими в те времена бранех, сочи-
ненная автором перситского города Казбина муллою Ибрагимом на
перситском языке. Переведена на российский язык городу Казани ори-
ентальных языков перевотчиком Юсупом в Рящи. 1724 году»1 2.
В письме от 14 июля 1763 г. Соймонов уведомлял Миллера о том,
что перевод «Дербентской истории давно готов», но «арапского ориги-
нала у меня не имеется, а остался у перевотчика, который уже умер».
Обещая принять меры для отыскания книги в Казани, вместе с тем
Соймонов выразил сомнение — «бес того оригинала надобен ли будет
и перевод», да и «и в переводе... усмотрено много смешенного». Послед-
нее обстоятельство, как замечал Миллер в своем ответе (21 июля),
«естественно восточным историописателям по их любви к баснословию
и велеречию, но оные не препятствуют получить из них действительной
1 «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1763, июль, с. 36—41.
2 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 3, лл. 1—65. Копия — ЦГАДА, ф. 18Ц
№ 219/379.
250
пользы». Наконец 29 сентября через М. Ф. Соймонова он получил «Дер-
бентскую историю», считая ее «достойной быть печатанной». С пись-
мом 4 декабря прибыла и вторая часть рукописи, составленная «самим
перевотчиком о тогдашнем худом правлении и раззорении Перситско-
го государства». При внимательном «высмотрении» перевода и прило-
жения Миллер не нашел в них ожидаемого «многоважного», но, разо-
чаровавшись, писал Ф. И. Соймонову: «Нет книги столь худой, что б в
ней не нашлося нечто полезнаго».
Не следует полагать, что в 60-е годы Ф. И. Соймонов, загруженный
самыми разнообразными служебными и научными делами, полностью
отстранился от занятий морским делом. 5 января 1764 г., отправляя
Миллеру для печати «первое продолжение», Соймонов выслал также
«манускрипт одного российского навигатора к молодому российскому
зейману». В последовавшей переписке обсуждался вопрос об издании
этой статьи по навигации, причем Соймонов вначале предполагал «со-
общить оной с прежденапечатанным «Экстрактом штурманского ис-
кусства» вторым тиснением». Но переиздание «Экстракта...» не осуще-
ствилось, несмотря на хлопоты Миллера и обещания директора Мор-
ского шляхетного корпуса И. Д. Голенищева-Кутузова, назначавшего
даже сроки печатания. Статья же была опубликована в академическом
журнале и состояла из двух частей. Вначале следовало «Письмо рос-
сийского навигатора к молодому российскому зейману» с анонимной
подписью: «Ваш доброжелательной слуга российской навигатор А. В.»
(в оригинале рукописи — «доброжелательной слуга осьмнатцатилет-
ней навигатор»). Затем в качестве ответа на запрос молодого моряка
помещалось руководство для мореплавателей: «Краткое показание о
правилах, которыми управляется корабль во время ходу его»1. На мно-
гочисленных примерах собственных морских плаваний Соймонов чет-
ко и доходчиво показал, «как силою ветра и посредством парусов во
всяких случаях движение корабля, повороты и протчее управляется».
Научное содружество Соймонова и Миллера продолжалось и после
переезда последнего в Москву (начало 1765 г.). Заново отредактиро-
ванные в 1763—1764 гг. «коммерческие» разделы историко-географиче-
ского «Екстракта журналов мореплавания и описания Каспийского мо-
ря» (1728 г.) вместе с сокращенным вариантом статьц Миллера «О пе-
сощном золоте» (1760 г.) составили книгу «О торгах за Каспийское
Nj®pe древних1, средних и новейших времен», изданную в 1765 г. по ме-
сту службы Ф. И. Соймонова при «Московских Сената департаментах».
Таким образом, изданные труды Ф. И. Соймонова, сохранившиеся
'рукописи и в особенности содержание его переписки за 1763—1765 гг.
показывают разносторонние научные интересы эрудированного и не-
утомимого естествоиспытателя и историка, географа и картографа. До
1 «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1764, февраль, с. 136—164.
251
глубокой старости Соймонов никогда не упускал случая удовлетворить
свою научную любознательность. В этом отношении характерны два
примера.
В Тобольске у д’Отероша он увидел описание на французском язы-
ке и «карту северных земель от Америки» и скопировал последнюю.
Занимаясь в Москве исследованием географических открытий, он обна-
ружил, что на ней «подпись по-французски неисправна», и обратился
в поисках печатного оригинала к своему петербургскому приятелю по
науке. Миллер без промедления выслал ученому картографу печатную
карту и объяснительную записку И. Н. Делиля, а также сочинение
Ф. Бюаша с картами, изданными в 1752 г.1 Когда в феврале 1764 г.
до Соймонова дошли слухи об отправке двух штурманов в Астрахань
для описания восточного берега Каспийского моря, он настойчиво стре-
мился уяснить причины организации экспедиции, уточнить местополо-
жение Мангышлака («Мангуслав») по журналу путешествия А. Джен-
кинсона, собственной карте 1731 г., по журналу и карте съемки Дол-
матова 1726 г., а в письме 19 июля 1764 г. сообщил Миллеру, что «про-
шедшем лете ис посланных штюрманов один мне сказывал, что оне к
тому месту едут, а зачем и сам не знал». Как известно, в экспедиции
И. В. Токмачева 1764—1765 гг., созданной по сенатскому докладу
16 октября 1763 г., принимали участие штурман И. Панин и Н. Мат-
веев. Один из них и посетил Соймонова, но не смог объяснить причи-
ну «отправления знающего человека для осмотра и описи на восточном
берегу Каспийского моря Мангышлакского мыса и тамошних окрестно-
стей и для приискания удобного места к основанию крепости»1 2. Тем
не менее, как видно, Соймонову удалось все же отыскать какие-то дан-
ные об экспедиции, и он сообщил Миллеру через бывшего кузнецкого
воеводу И. Чхеизе «о Мангуславской пристани, что в Ембинском или
Яицком заливе, сколько я проведал». В свою очередь участники экспе-
диции внимательно изучали богатый опыт Ф. И. Соймонова по описа-
нию и картографированию Каспийского моря, причем они имели в сво-
ем распоряжении не только печатные труды, но и рукописи, а М. М. Ло-
дыженский оставил даже отзыв на рукопись «Екстракта журналов мо-
реплавания...»3.
1 Анализ карты Делиля см.: О. М. Медушевская. Указ, соч., с. 98—100;
А. И. А н д р е е в. Очерки..., с. 119.
2 СА, т. XIII, с. 330.
3 ЦГАДА, ф. 81, № 45/64.
* Часть IV. МОСКВА
РОДЕФ ФОН ОМИОС
Вынесенной в заголовок необычной, но благозвучной фами-
лии, указывающей принадлежность к дворянскому сосло-
вию ее носителя («фон»), мы обязаны Михаилу Влади-
мировичу Соймонову — правнуку Федора Ивановича и его биографу.
Он первым обратил внимание на то, что труды прадеда большей час-
тью публиковались без имени автора, а некоторые за подписью Родеф-
фон Омиос (чтение в обратном порядке букв собственного имени Фе-
дор Соймоноф) i. Хотя подобный псевдоним среди Соймоновских руко-
писей до сих пор не встречался, он, с одной стороны, несомненно, мо-
жет помочь в определении авторской принадлежности (атрибуции) по-
ка неизвестных работ ученого, а с другой — позволяет нам объединить
в одном разделе сведения о публикациях Ф. И. Соймонова московско-
го периода, увидевших свет без имени автора. Трудно установить при-
чины издания некоторых произведений анонимно, но объяснялось это,
вероятно, как опасением сановного чиновника, хорошо известного1
при дворе, раскрыть свое имя в качестве автора, так и некоторыми лич-
ными мотивами.
Еще в 1762 г. в Тобольске после опубликования статьи «Древняя по-
словица Сибирь — золотое дно» Соймонов подготовил «продолжение
оной материи (по причине, что в 760-м году на осмисаженной барке-
было в выходе пять тысяч бобров ценою на 200 тысяч рублев)», пос-
лал новую работу Миллеру, но, видимо, она затерялась. Закончив все^
хлопоты, связанные с публикацией каспийского журнала, 5 января
1764 г. Ф. И. Соймонов вторично выслал уже из Москвы утерянную-
1 И. И. Коган. Рукописи Ф. И. Соймонова в собрании Государственного Исто-
рического музея. — В кн : Проблемы источниковедения, т. VIII. М., 1959, с. 229.
253
статью. Известия об успехах промышленников, полученные к этому вре-
мени, сделали статью особенно актуальной, и Миллер немедленно на-
чал ее печатание в январском журнале, обещая дать читателям «впредь»
еще одно продолжение, «самые новейшие изобретения содержащее».
Во «втором продолжении» Соймонов намеревался сообщить о резуль-
татах промыслов судов, возвратившихся с Алеутских островов, поло-
жив в основу описания «скаски от тех промышленных о состоянии того
острова и людей, и их житье и обычаях»1. План новой статьи Миллер
одобрил, предложив дополнить ее сведениями «о том, как промышлен-
ные туда ходят, и что там делали и усмотрели»1 2. Новые материалы,
полученные в Москве зимой 1763—1764 гг., несомненно, повлияли на
решение Соймонова продолжать публикование статей. И в письме
5 января 1764 г. он уведомил Миллера: «А о том же еще и то думаю,
что к той же пословице прилично, что б вторым продолжением объя-
вить и нынешние обстоятельствы о выходе одного судна, а паче о дру-
гом, что много лисиц вышло и что много судов туда пошло, и о Ша-
лаурове».
Отправляя 19 января 1764 г. «второе продолжение», Соймонов про-
сил Миллера принять меры «в поправлении или в пополнении», для че-
го начал высылать из Москвы «новейшие известия»: 18 марта — запис-
ку с результатами промысла на «Иулиане», 22 марта — ведомость цен
на лисиц, 5 апреля — «приложенное при сем (письме.—Л. Г.) ко вто-
рому продолжению о архитекторе коженых байдар». Вместе с тем уче-
ный сенатор проявлял особую осторожность, обращаясь к своему кор-
респонденту с просьбами: «поудержаться, может быть, не получу ль я
обстоятельного репорта» (19 февраля 1764 г.); подготовленную для
издания рукопись «второго продолжения», «не печатав, ко мне сооб-
щить» (22 марта 1764 г.). Неожиданно Миллер получил в июне одно
за другим три письма с категорической просьбой Соймонова «второго
продолжения... а паче о новонайденных островах до получения от ме-
ня письма не печатать». Соймонов в письме 7 июня 1764 г. напомнил о
своих просьбах «прежде печатания» рукопись «второго продолжения»
прислать к нему, «для которого сочинения все полученные репорты»
были ранее высланы. «А ныне, — продолжал сенатор, — по некоторой
надобности, прошу, ежели то еще не напечатано или и напечатано, да
не выпущено, то пожаловать остановить...» 28 июня Соймонов благо-
дарит «за то, что о найденных островах публично издать остановили-
ся... что я не без важной причины просил о удержании того объявле-
ния, а паче о именах вновь сысканных островов. Итак я в том, что о
тех островах не открыто, спокоен остался». К сожалению, это неизве-
стное произведение Соймонова, дополненное Миллером, так и не было
напечатано, а рукопись его целиком пока не найдена. Но одно несом-
ненно— июньская и последующая переписка по поводу запрещения
1 Письмо к Миллеру 18.XII.1763 г.
2 Письмо к Соймонову 10.V.1764 г.
ПРЙЬАКЛ1НЙ1
Л1
И PHAM
жчшо Фюе
^и^си«го
^^(ХКОЛАШ- СОчлао*Ыа
• > ^ЙйЙ:У£:Й:У$ :‘Й ’V <®ЙЙ<:ЙЙЙ
Ouo pQn AcOOLQGUaH Р О СМОЛЧАЛ £
а^ОАлмхил^нммй чссыаш^
HSU ДМШ1Ч^ ОСМТ^оХАОьХижМ
QKW.CK tAUDO^JXLk
Stvi£x X oio .WXX ч-
нмТ да I» о,имело! О ас гас рм&~
р/Хйдтм-гам -avo^cvu/JmaaX
'СкГП<хпа£ляллХ Qm^ aovvuj^
дд^ан£лХ uattX Ол^ЛпД-
(ХХдлАНМО
Ф. И. С о й м о н о в. Ти-
тульный лист рукописи
«О мореплавании рос-
сийскими промышленны-
ми...». Копия. (ЦГАДА,
ф. 199, портф. 528,4.2,.
№ 10, л. 2).
публикации «второго продолжения» была тесно связана с получением
Соймоновым письма Екатерины II 28 мая, секретной карты Ломоносо-
ва и организацией секретных экспедиций Креницына — Левашова и
Чичагова Е
Работа Соймонова «Продолжение о древней пословице Сибирь —
золотое дно», изданная без указания имени или псевдонима автора, по
существу явилась первой печатной информацией о морских плаваниях
1 Переписка о «втором продолжении»: Соймонов—18.XII.1763 г.; 5 и 19.1, 5.Г1,
18, 22 и 29.Ill, 5.IV, 7, 10, 17 и 28.VI, 1, 12 и 19.VII.1764 г.; Миллер — 29.XII.1763 г., 12
и 29.1, 1 ЛИ, 10.V, 17 VI.1764 г.
255
к Алеутским островам1. Авторский оригинал назывался иначе: «Часть 2.
Прибавление из журналу тайного советника и сибирского губернатора
Федора Ивановича Соймонова о мореплавании российскими промыш-
ленными, и о сыскании многих островов и на оных народов, и о пользе
от тех вояжев в звериных промыслах»1 2. Рукописный текст обширнее
печатного: при издании Миллер исключил 15 страниц оригинала (ли-
сты 2—7 об., 16—17), полагая, видимо, более целесообразным вклю-
чить краткое изложение истории плаваний «в восточную сторону», на-
чиная с Беринга, в очередное «продолжение». Опущено также много-
словное и плохо отредактированное описание промысла С. Глотовым.с
товарищами черных лисиц, так поразивших и сибиряков и москвичей.
Соймонов даже особо останавливается на их «качестве»: «оные ростом
больше сибирских» и «пышнее», а «шерстью черные как смола черная».
Публикация содержала краткие сведения о судах, на которых «от
Камчатки в восточную сторону ходят», стоимости строительства шее-
ти-восьмисаженных барок, о ценах на железо, пеньку, якори, холст,
нити для сетей, о заготовляемых в путь съестных припасах (мука
1—2 пуда на человека, «морских зверей мясо», добываемое на Коман-
дорских островах). Во втором небольшом разделе «О мореплавании и о
пребывании на отдаленных островах» Соймонов рассказал об удиви-
тельном навигационном чутье промышленников, которые, как правило,
«навигации не знают и морских карт не имеют», но тем не менее прокла-
дывают точный курс к островам по одному только компасу. Еще в Тоболь-
ске сибирскому губернатору довелось встречаться и разговаривать с
одним из таких мореплавателей — Баховым, который «хотя навигации
и не знал, однако о счислении пути так знал, яко бы и знающему на-
вигации штурману надлежало». По прибытии на острова русские мо-
реплаватели не искали гавани или залива, а найдя у берега песчаный
грунт, сажали свое судно на мель и с приливом вытаскивали на берег.
На время промысла они строили себе жилье — «земляные шалаши»
или «балаганы». Характеризуя местное население, Соймонов замечает,
что жители островов подобны камчадалам, «в прежние годы дики бы-
вали, а ныне от часу стали обходительнее», вооружены копьями и
стрелами с костяными наконечниками. Как уверяли мореплаватели,
«те жители не островские, но приезжие с матерой земли с северной
стороны».
Центральную часть статьи занимает раздел «О промысле бобров»,
который освещал способы добычи морских бобров, расширение района
промыслов, найм работников, условия продажи, цены, прибыли, а так-
же вопрос «о казенных зборах с бобровых промыслов». Стрелам або-
ригенов русские охотники противопоставили более эффективные спосо-
бы добычи — стрельбу из винтовок и расстановку сетей из толстой пря-
жи около камней (по-сибирски — «отпрядышей»), любимых мест ны-
1 «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1764, январь, с. 44—59.
2 ЦГАДА, ф. 199, портф. 528, ч. 2, № 10, л. 2.
ХХСДХГЯКО АЛV G U.4CMM TkACtOA^U-
\\KCtX^4XV\< А ЛДМО11Ч O^GHCL
)ЩЛ С>Н.ьЛ? KtS-^'^OvL.k Ч^ А. SL,
пх о го Я $ин^А^ш11Я£^^
н£*Х OOx'^^o’lvwa akVG&cisV
VVTVVOVWXM^^^1^^^^
ц^Ь1_%анч usmk. QVQ^£xdi__
li^tW OlUt^
$ecA.OUX. IVUC ptAVC |>ХЦсЛА'КД^^
V£> ндалс |>« ОйТл£ слило Tk^=
ижг&шшц^^ (Q^051?
‘KS'S.aV^C ц'счкилосл TCLOWX.
Xv^aii ^£w3v
СТ<.рЗДсл£дам£_ -ЦЪ*мч" Д^г-
^©AtttoAA^ i^tpcaroow ПС
^WCC ои.у£^дч*Д^|**$*
Копия рукописного ва-
рианта продолжения ста-
тьи «Древняя пословица
Сибирь — золотое дно»
с авторской правкой.
(ЦГАДА, ф. 199, портф.
528, ч. 2, № 10, л. 4).
ряния бобров. Интересно наблюдение об отсутствии на островах дру-
гих животных, кроме голубых песцов. С Командорских островов «для
заводу» было привезено «одно гнездо» песцов, которые за несколько
лет так расплодились на одном из островов, что за лето там было«про-
мышлено» более двух сотен.
Красной нитью в статье проведена главная идея — «сколь ни вели-
ка дороговизна в строении и в отправлении морских судов, но толь бо-
гатому промыслу за чрезвычайную дороговизну почитаться не может».
257
Соймонов нарисовал убедительную картину получения большой при-
были от промысла на судне, постройка и оснащение которого обош-
лась в 10 000 рублей, а привезенные 5000 бобров за вычетом 7ю час-
ти в казну могли принести доход от 90 000 рублей по «охотской цене»
до 180 000 рублей (по 40 рублей за бобра в Кяхте).
Статья Ф. И. Соймонова играла известную пропагандистскую роль.
По замыслу автора она была написана не столько «для любопытства»
праздного читателя, «а паче для тех, которые к тому промыслу и торгу
охоту и намерение иметь пожелают». Достоверные материалы (подлин-
ные справки, журналы, рапорты, указы), составившие фактографиче-
скую основу статьи, делают ее важным источником для истории освое-,
ния Алеутских островов и Аляски.
Как уже упоминалось, в период опалы Ф. И. Соймонов увлеченно
занимался сбором материалов по астрономии и к 1748 г. подготовил
сборник под условным названием «Астрономический копеист, или Кра-
ткое изъяснение о астрономии...». Он не оставлял астрономических за-
нятий ни в Тобольске, ни в Москве. Сибирский губернатор, обременен-
ный многочисленными и разнообразными обязанностями, уделил мно-
го времени продолжению работы над книгой по астрономии, закончив
ее в 1760 г. В дополнение к ранее высланному /астрономическому ма-
нускрипту» он 19 мая 1762 г. направил Миллеру объяснительную запи-
ску к своему труду, но академик не получил ни того, ни другого, пола-
гая, что они «знатно залежалися на дороге». Вторая копия «Объявле-
ния о следующем астрономической науке изъяснении любителем наук —
читателям», посланного также и С. Я. Румовскому, приложена к пись-
му от 22 сентября 1763 г., в котором Соймонов вновь объясняет Мил-
леру, что «ежели невозможно безимянному копеисту быть, в таком случае
может то мое объявление послужить, для того я под своим имянем и за-
свидетельствовал, что я его представил. Наконец, только одного же-
лаю, чтоб то видно было, во-первых, что академические труды толь дале-
ко распространилися, что и неученые любопытствовать стали, а другое,
что есть и такие, что их трудами благодарнейшими и должнейшими се-
бя почитают». Даже перед близким соратником по научным интересам
и другом Соймонов тщательно скрывает свое участие в составлении
книги, маскируется под «безимянного копеиста», заявляя о себе толь-
ко как об авторе «Объявления». Говоря о степени причастности к аст-
рономическому труду, 11 мая 1763 г. Соймонов сообщил Миллеру, что
передачу рукописи для публикации «учинил я для того единого, что б
его (мифического безымянного автора.—Л. Г.) бедной труд остав-
лен не был, а в самом деле, не только от него просьбы не имел, но и
самого его не знаю. Что же принадлежит до кочту, на то, как прежде,
так и ныне, обещаюся заплатить, сколько б оного ни было».
Получив рукопись, Миллер довольно осторожно ответил (28 апре-
ля 1763 г.), что «об астрономической книге не знаю, что сказать, пото-
му печатание таких материй не от меня зависит. Однако поговорю я
17 Л. А. Гольденберг
258
еще с нашими астрономами». Осторожность конференц-секретаря впо-
лне объяснима: и в академических и в церковных кругах слишком све-
жи были в памяти антиклерикальные работы М. В. Ломоносова по
астрономии, защищавшие гелиоцентрическое учение. Великий русский
ученый, несмотря на запрещение Синода, в 1761 г. выпустил новое из-
дание книги Б. Фонтенеля «Разговоры о множестве миров», первая
русская публикация которой в переводе А. Кантемира увидела свет в
1740 г. и официально была признана противной вере. Этот мужествен-
ный поступок нашел подражателей-пропагандистов теории Коперника,
и прежде всего в лице Ф. И. Соймонова.
Миллер передал рукопись С. Я. Румовскому, но последний, заня-
тый исполнением многочисленных обязанностей, продержал ее у себя
до февраля 1764 г., не решившись, вероятно, рекомендовать книгу к пе-
чати в Академии наук. Переписка с Миллером и академиком-астроно-
мом Румовским продолжалась около двух лет, пока наконец Соймонов
не понял всей безнадежности предпринятой попытки опубликования
книги через Академию наук1. Издать ее московскому сенатору
Ф. И. Соймонову удалось в 1765 г. по месту своей службы «при мог
ковских Сената департаментах». Печатное анонимное предисловие,
подписанное «астрономической науки рачителем», раскрывает мотивы
издания: «Усмотрел я, что многие любопытные люди из российского на-
рода великую охоту имеют к чтению, между прочим и тех сочинений,
которые до астрономической науки принадлежат... только в разных
книгах по частям находятся... Во угождение им зделался подобно пис-
цу... из разных сочинений, а паче из академических о том трудов со-
брал в одно место и написал не для того, чтоб чрез то себя ученым по-
казать, но для одной услуги и пользы... читателей».
Уподобление простому переписчику (писцу, копиисту) и аноним-
ность издания, вне сомнения, объясняются не только скромностью ав-
тора, а прежде всего его нежеланием привлекать к себе внимание про-
тивников учения Коперника. Текстуальные совпадения содержания ру-
кописного «Объявления» и печатного предисловия прибавляют новые
свидетельства к косвенным доказательствам Б. Е. Райкова, правильно*
установившего автора анонимного сочинения «Краткое изъяснение о
астрономии, в котором показаны величины и разстояния небесных тел,
купно с порядком в их разположении и движении по разным системам, и
о величине и движении земного глобуса. Выписано из разных астроно-
мических и физических авторов»1 2.
1 Письма Соймонова— 19.V.1762 г., 11.V, 2, 16, 23, 30.VI, 14, 20, 28.VII,
22.IX.1763 г., 9, 16, 19.11.1764 г.; письма Миллера — 14.VI 1.1762 г., 28. IV, 26.V, 23.VI,
21.VII, 11.IX.1763 г., 29.1, 2.II.1764 г.; упоминаются ненайденные письма Соймонова к
Румовскому (начало июня, середина июля и 22.IX.1763 г.) и от Румовского (конец
июля, 11.IX.1763 г. и 9.II.1764 г.).
2 Б. Е. Р а й к о в. Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России.
М. —Л., 1947, с. 319—328.
259
Первая в России научно-популярная книга по астрономии была рас-
считана на широкие круги читателей. Удачно расположив в логичес-
ком порядке выборки из статей и книг астрономического содержания,
Соймонов сопроводил их многочисленными вставками, пояснениями,
примечаниями. Основу просветительской миссии ученого-естествоиспы-
тателя составила прежде всего популяризация произведений, излагаю-
щих гелиоцентрическое учение. В доступной и понятной простому чита-
телю форме Соймонов предоставил своим современникам возможность
ознакомиться с главными идеями и содержанием таких ярких и та-
лантливых работ, как «Книга мировоззрения» X. Гюйгенса, «Разгово-
ры о множестве миров» Б. Фонтенеля, вторая часть «Явления Венеры
на Солнце, наблюдаемого... мая 26 дня 1761 г.» М. В. Ломоносова, а
также с некоторыми статьями из академических журналов 30—60-х гг.
XVIII в.
Книга открывается краткой статьей «О астрономических феноме-
нах», за которой следует центральный раздел «О астрономии», состоя-
щий из 27 небольших параграфов. Вслед за общими определениями
(астрономия, небесные тела, звезды) приведены сведения о древних
философах (Пифагор, Платон, Аристарх и др.), которые «Землю не в
центре полагали», а также о Птолемее, Тихо Браге, Копернике. С по-
зиций коперниканца, первые 16 параграфов главного раздела освеща-
ют такие проблемы, как величина, «круглость» и движение «земного
глобуса», расстояния между планетами, «обращение Солнца около
своей оси». Даны краткие характеристики Солнца, Меркурия, Венеры,
Земли, Луны, Марса, Юпитера, Сатурна. «По окончании вышеписан-
ного изъяснения о всей коперниканской системе, — пишет Соймонов,—
рассудилося объявить кратко вообще о величествах и расстоянии
всея той системы о небесных корпусах». В остальных параграфах из-
лагаются данные о «неподвижных звездах», кометах, о солнечном и
лунном затмениях (§ 23—26). В заключение приводится любопытная
аргументация положительного ответа на вопрос о возможности суще-
ствования других обитаемых миров.
За основной частью книги помещено «Прибавление», состоящее из>
перепечатки доклада М. В. Ломоносова (1761 г.) и статьи геттинген-
ского математика А. Г. Кестнера «Похвала астрономии», незадолго до
этого увидевшей свет в академическом журнале 1764 г. «Ежемесячные
сочинения и известия о ученых делах».
Ф. И. Соймонов, проявив незаурядную осведомленность в специаль-
ных проблемах астрономии своего времени, имевших важное общест-
венное звучание, прекрасно ориентировался в обширной русской и
западно-европейской научной литературе по физике, математике и аст-
рономии. Он ссылается на книгу о Копернике Циммермана (получен-
ную от Миллера), диссертацию Л. Эйлера, использует сведения, отно-
сящиеся к измерению расстояния до Солнца, в трудах академика
А. Н. Гришова, английского ученого Джона Флемстида, французского»
17*
260
астронома Жака Кассини, известного своими исследованиями фигуры
Земли, привлекает «Рассуждение о кометах» С. Я. Румовского (из
журнала «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие»,
1757). Особенно часто служили Соймонову в качестве источников ма-
териалы из журнала «Примечания к Санктпетербургским ведомостям»
(1731, ч. 11; 1732, ч. 7, 10, 11; 1733, ч. 86, 87; 1738, ч.7). В 1731—1732гг.
большинство популярных заметок по астрономии в этом издании при-
надлежало перу академика Г. Крафта, в том числе «О Земле», «Об
антиподах», «О движении Земли», «О величине Земли»; в 1738 г. в
журнале выступил Л. Эйлер со статьей «О внешнем виде Земли».
Собранные и систематизированные Соймоновым более чем за пол-
века материалы в целом рисуют увлекательную и стройную картину
строения Вселенной, раскрывают причины различных астрономических
явлений.
Соответствующие разделы книги снабжены чертежами и рисунка-
ми («фигуры»). Так, вслед за титульным листом следует «Сфера ко-
перниканской системы», затем чертежи света «по мнениям» Птолемея,
Тихо Браге, Коперника. Эти гравюры заимствованы из географическо-
го «Атласа, сочиненного к пользе и употреблению юношества и всех
читателей ведомостей и исторических книг» (1737 г.).
Все графические материалы тесно увязаны с текстом, поясняя от-
дельные его положения, как, например, «фигура о лунных переменах»
(фазах), «Сатурн с его кольцом и пятью его лунами», чертежи, изобра-
жающие движение планет и их орбиты, лунное и солнечное затмения, ор-
биту комет. Для истории астрономии интерес представляют рисунок по-
верхности Луны и «Фигура, показывающая неисчислимое множество
фиксов или неподвижных звезд в неизмеримом пространстве...».
Перед титульным листом помещена одна из центральных гравюр —
«Согласие систем нового коперниканского мнения с древними филосо-
фами и математиками, которые за много веков тоже разумели и при-
знавали». Б. Е. Райков, автор научно-популярных очерков по истории
гелиоцентрического мировоззрения в России, считал, что гравюра ре-
шала агитационную задачу — показать, что доктрина Коперника не
столько новшество, им самим придуманное, сколько восстановление
^взглядов древних мудрецов, последователей Пифагора. Полагаю, что
не совсем точно так буквально и прямолинейно интерпретировать ори-
гинальную надпись к гравюре, тем более что автору не удалось пер-
сонифицировать фигуры астрономов, а в прочтении подрисуночного те-
кста им была допущена грубая ошибка (вместо правильного «за мно-
го веков» — «земного движения»). Между тем, как оказалось, на гра-
вюре изображены: слева — в камзоле Н. Коперник, сидящий на стуле
и держащий в руке кольцо (компас?), справа — Птолемей в восточном
одеянии и беседующий с ним Тихо Браге. Возле Коперника и Птолемея
на зёмле стоят модели сфер. Фоном гравюры служит схематический
^чертеж солнечной системы по Копернику.
Гравюра «Согла-
сие систем...» по
рисунку Ф. И. Сой-
монова. 1765 г.
Поиски источников гравюры привели нас к рисунку из русского из-
дания книги Бернгарда Варениуса «География генеральная» (1718 г.).
Совпали и композиция и человеческие фигуры; изменения коснулись
лишь частично одеяний и полностью фона. Обращение Соймонова и к
географическим сочинениям неудивительно — в петровскую эпоху
труд Варениуса являлся наиболее полным и отчетливым изложением
гелиоцентрической теории.
Гравюра из книги Б. Варени-
уса «География генеральная».
1718 г.
Гравюра «Согласие систем...» выразительно подчеркивает цент-
ральную идею книги — донести до широких читательских кругов уче-
ние Коперника о солнечной системе.
В том же 1765 г. и при тех же «московских сенатских департамен-
тах» неутомимый Соймонов опубликовал сборник статей естественно-
научного содержания, перепечатанных из периодического приложения
к «Санкт-Петербургским ведомостям» за 1729—1740 гг.1 В 1766 г. он
явился основателем еще одной публикации — ежемесячного журнала
«Примечания о разных материях». Четыре книги этого журнала (ян-
1 «Исторические, генеалогические и географические примечании, в Ведомостях из-
даваемые в Санктпетербурге с 1729 по 1740 год». М., 1765.
263
варь — апрель) по естествознанию и географии, содержащие перепе-
чатку статей из академических «Примечаний к ведомостям», явились
своего рода продолжением сборника 1765 г.1
Оба издания анонимные, но довольно убедительны доводы, позво-
ляющие раскрыть имя издателя: во-первых, они напечатаны по месту
службы московского сенатора, во-вторых, в характерных для Ф. И. Сой-
монова стиле и манере составлено одинаковое для обоих публикаций
предисловие с подписью: «Благосклонного читателя в службе охотней-
ший слуга издатель». Именно энергичными действиями Соймонова
объясним факт появления в Москве при Сенате — учреждении функци-
онально далеком от Академии наук — книг, которые выборочно вос-
производили текст академических журналов1 2. Подобное истолкование
нашло теперь отражение и в современных библиографических спра-
вочниках.
Помимо компиляций и перепечаток для популяризации астрономи-
ческих знаний в эти же годы Ф. И. Соймонов задумал опубликовать
оригинальную книгу по астрономии, надеясь привлечь для ее написа-
ния кого-либо из видных астрономов. Бескорыстный энтузиазм москов-
ского сенатора подкупал многих ученых, и на его призыв откликнулся
С. Я. Румовский, который вскоре приступил к созданию популярного
сочинения по новейшей астрономии и написал даже четыре главы. Со-
хранилось одно из писем к Миллеру, где Румовский писал: «Я бы жё-
лал всем сердцем показать Вам, как я обязан его превосходительстёу
Соймонову и как я готов выполнить ваши просьбы закончить труд, о
котором идет речь...»3 Однако книга осталась незавершенной и проек-
тируемое издание не осуществилось.
И в московский период Федор Иванович по-прежнему увлекался
астрономическими и натуралистическими наблюдениями. В декабре
1763 г. он обратился вначале к старшему сыну, а затем к И. Р. Чуркину и
Г. Ф. Миллеру с просьбой, «приискав», купить и прислать необходимые
инструменты: «камор-обскуру», барометр и термометр; несколько пи-
сем содержат просьбу о присылке «Ломоносова сочинения о прохож-
дении Венеры через Солнце».
Для истории географических знаний большую научную ценность
представляют неопубликованные заметки Ф. И. Соймонова «О разных
инструментах»4. Считая, что без различных «инструментов личего су-
щаго к человеческой нужде полезного учинить» нельзя, он приводит
краткие их характеристики, сгруппированные в трех разделах: «О аст-
1 «Примечания о разных материях. Печатанные при императорской Академии на-
ук Санктпетербургской под именем еженедельных от 1726 по 1740 год. А ныне вто-
рично помесячно на сей год печатать разсуждено по той причине, которая в следую-
щем предуведомлении объявлена. 1766 года».
2 Б. Е. Р а й к о в. Указ, соч., с. 325—326.
3 М. И. Сухомлинов. История Российской академии, вып. 2. СПб., 1875, с. 433.
4 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 4, лл. 89—93 об.
264
рономических инструментах», «Физические инструменты», «О геогра-
фических инструментах». К последним отнесены «астрелябиум», «фео-
долит», «полукружие», «сектор», «земноводный глобус». «Глобус, — как
пишет Соймонов, — за начальный географический инструмент почитать-
ся должен».
ОТСТАВКА
5 апреля 1766 г. Ф. И. Соймонов обратился с прошением, в котором
указал, что «за старостию его и умножившимися болезнями никакой
более службы понести не может». Именным указом 18 апреля 1766 г.
было объявлено, что Екатерина II «увольняет его вечно от всякой во-
енной и государственной службы», а за «всегдашнее доброе его пове-
дение и отличную прилежность в делах... жалует его тайным действи-
тельным советником и повелевает производить ему по смерть вместо
пенсии получаемое им доныне годовое его жалованье» *.
В научной литературе отсутствуют какие-либо сведения об отстав-
ном сенаторе. Между тем он, несмотря на продолжительные и тяже-
лые болезни, стойко переносил невзгоды, внимательно следил за но-
востями общественной и научной жизни, а главное, не оставлял собст-
венных научных занятий. Сохранившиеся за 1766—1775 гг. записки и
письма Миллеру, к сожалению, в большинстве не датированы, поэто-
му собранные на основании их изучения сведения не носят последова-
тельного характера, но все же дают некоторое представление о послед-
нем периоде жизни ученого. В эти годы Федор Иванович стал часто об-
ращаться к врачам, или, как он насмешливо их называл, «к внучатам
или потомкам ипократовым, эскулаповым», то по поводу мучительной
«великой и почти нестерпимой чесотки», то цинги — «скорбутики», от
которой «не ходил, но только переступал и то с помощью костыля», то
в связи с «глазной болезнью». Его «пользовали» доктор Моут, затем
архимандрит Андриан, но Миллер знал откровенное признание боль-
ного, что «лекарства, сколько ни пью, помощи не вижу». В письме
30 июня 1772 г. Соймонов сообщил, что собрался ехать для лечения в
Петербург, так как «от великого лому правый глаз вовсе закрыло, ко-
торым уже ничего не вижу, а левый глаз от лому освободился, только
зрения моего неясное имею, а паче, что ни на минуту от боли на свет
смотреть не могу». Проболев всю весну 1773 г., он писал 31 мая из тарус-
ской деревни, что «одним глазом вовсе окривел». Из-за плохого состоя-
ния здоровья Соймонов подолгу никуда не выезжал, большую часть
времени проводил в своих деревнях, где занимался хозяйством и уре-
гулированием земельных дел. Так, в апреле 1770 г. он оформил на свое
имя по закладной 1734 г. серпуховское и боровское имения И. В. Ба-
1 ЦГАВМФ, ф. 212, № 36 (отд. II).
265
Турина, а в июле 1772 г. по купчей 1766 г. — тарусское имение Барыко-
вых1. В переписке он упомянул о своей поездке в «степную» (17 янва-
ря 1772 г.), а позднее — в «украинскую деревню» (25 октября 1772 г.).
Но спокойная деревенская жизнь была ему не по душе. «Сколько ску-
чно, что читать нечего, — жаловался он Миллеру, — и для того прошу
несколько газет прислать, которые вы уже читали, хотя за месяц про-
шедший, какие есть».
Физическая слабость не явилась помехой для довольно интенсивной
интеллектуальной деятельности Соймонова. С неослабевающим интере-
сом он следил за событиями в Сибири, получая материалы через слу-
жившего в Сенате старшего сына и от многочисленных сибирских дру-
зей, не забывавших своего бывшего губернатора. С нескрываемой гор-
достью в одном из своих писем он подчеркнул, что «сибиряки меня
еще любят и потому гостинцы присылают, а я не почитаю то за взят-
ки...». Посылая Миллеру «обстоятельствы в мореплавании наших про-
мышленников» и известия о «разбитых судах», он искренне скорбит о
потерях «людей и капиталу», а в особенности о гибели Шалаурова,
«которого мне больше других жаль».
В начале 70-х годов он возвратился к своему старому замыслу и
был «намерен же прибавить еще два продолжения (к работе «Сибирь —
золотое дно». — Л, Г.)-, первое — о промысле черных лисиц, а послед-
нее— о ссорах наших промышленных». Со свойственной ему энергией,
не исчезнувшей с годами, в 1775 г. Соймонов предпринял настойчивые
попытки переиздать «Экстракт штурманского искусства». По-прежне-
му разносторонними оставались его интересы. То он требует срочной
присылки «Российского атласа», запрашивает Миллера о судьбе и ме-
стопребывании «комиссии астраханской купеческой коммерции»; то ин-
тересуется, «кто такой Емин; я не знаю, а называют его секретарем»1 2.
Во время приездов в Москву Соймонов неизменно встречался с Мил-
лером; в переписке упоминается и о встречах с А. И. Нагаевым.
Главной темой занятий Ф. И. Соймонова в 60—70-х годах, так же
как и после возвращения из ссылки — в 1743—1753 гг., была история
России. У каждого ученого, и писателя есть любимое произведение, ко-
торое он вынашивает долгие годы. На протяжении более тридцати лет
Ф. И. Соймонов не прекращал своих занятий по русской истории, и лю-
бимым детищем для него была «История Петра Великого», о существо-
вании законченной рукописи которой впервые сообщил Г. Ф. Миллер в
1774 г.3 Долгое время рукопись хранилась в фамильном архиве и лишь
в конце XIX в. была приобретена Публичной библиотекой у одного из
потомков автора.
1 ЦГАДА, ф. 1209, дела молодых лет по г. Алексину, № 10496, лл. 170—179 об.;
№ 10501, лл. 102—103.
2 Ф. А. Э м и н—издатель журнала «Адская почта» (1769 г.).
3 Письма Петра Великого, писанные к генералу-фельдмаршалу Б. И. Шереметеву.
М., 1774, с. VI.
266
Как известно, к 1754 г. Ф. И. Соймоновым было составлено «Сокра-
щенное описание о приращениях Всероссийской империи по разным
достопамятным случаям, а паче в царствование государя императора
Петра Великаго...». Оглавление девятой, центральной части, состоящей
из 25 разделов и охватывающей период царствования Петра I (1682—
1725), полностью приводит крупный знаток петровского времени
Е. Ф. Шмурло, который, однако, ошибочно полагал, что дальше конс-
пекта работа Соймонова по составлению краткой истории России не
продвинулась L Ему не были известны рукописная копия «Сокращенно-
го описания», обнаруженная недавно в ЦГАДА, и ее оригинал, храня-
щийся ныне в Государственном Историческом музее. Совершенно* есте-
ственно поэтому, что подлинную историю возникновения «Истории Пе-
тра I», а также связи этого труда с другими произведениями Соймоно-
ва по русской истории установить было нельзя. В силу этого общая
оценка «Истории Петра I», приведенная Е. Ф. Шмурло, несколько од-
носторонняя и требует критического пересмотра.
12 марта 1761 г. Ф. И. Соймонов из Тобольска послал предисловие
и реестр (план) «Сокращенного описания» Г. Ф. Миллеру для «рас-
смотрения и поправления», а 28 августа того же года отправил перепи-
санное набело все сочинение. Среди материалов рукописного отдела
библиотеки Московского главного архива Министерства иностранных
дел удалось отыскать эту рукопись, о которой в архивной описи по-
мимо заголовка указано, что «имя автора неизвестно, в конце предисло-
вия он назвал себя патриотом»1 2.
Основываясь на ссылках в тексте, датирование Миллеровского спи-
ска следует отнести к более позднему времени, чем обозначено на ти-
тульном листе, — не к 1754 г., а к 1760-му или 1761 г. Содержание кни-
ги полностью соответствует полученному Миллером плану: после пре-
дисловия (с. 2—5) и оглавления (с. 6—15) кратко изложен допетров-
ский период начиная от княжения Владимира (1—VIII части,
с. 18—154), всего десять страниц занимает эпоха 1725—1740 гг. (с. 709—
719), основная же, девятая часть посвящена истории петровского вре-
мени (с. 155—707). Легко прослеживаются источники заимствований,
тем более что многие из них названы, в том числе летописи Нестора,
М. Стрыйковского, М. Кромера, «Синопсис» И. Гизеля, «Скифская ис-
тория» А. Лызлова, «История возвышения и упадка" Оттоманской
империи» Д. Кантемира, «Сибирская история» Г. Ф. Миллера
и др.
Рукопись «Сокращенного описания...» иллюстрирована. Из пяти
рисунков три имеют стихотворные подписи. И рисунки и стихотворения
Соймонова передают общую идейную направленность работы, взгляды
1 Е. Ф. Шмурло. Петр Великий в оценке современников и потомства. СПб., 1912,
с. 102, примечания, с. 128—129.
2 ЦГАДА, ф. 181, on. 1, лл. 179—179 об. Рукопись № 75/100.
<t>. И. С о й м о н о в. Шмуц-
титул к историческому сочи-
нению «Сокращенное описа-
ние...». 1754—1761 гг. (ЦГАДА,
ф. 181, № 75/100).
^ЯНМ ' 7<*НМ*>^и,а
Wswtr/' ew < П)й ек
4tJ<B %$ mv?« >Мжв«^ Ш« » t**taid* ЖЖ <жш
автора на отдельные исторические этапы развития русской истории.
Под рисунком, занявшим шмуцтитул, помещены следующие строки:
Святой Владимир Россию верою просветил,
Царь Иоанн самодержавством утвердил.
Петром Великим Россия свет получила,
Дщерь его Елисавет вдаль зреть научила.
В самодержавство великия Елисаветы
Исполнились родителя ее обеты,
Что судьба окончать его не допустила,
То все дщерь его Елисавет получила.
Моли вся Россия всемогущего бога:
Да здравствует Елисавета лета многа.
Под другим рисунком, изображающим, видимо, сцену прощания
сыновей с умирающим Владимиром, помещена такая подпись:
Князь Владимир, учиня детям свои раздел.
И повелел неотменно хранить тот предел,
Но зависть и страсть человечёского рода
Не допустила тому продолжать ни года.
Святополк пролил кровь единоутробных бр'ати,
268
Потом и протчи меж себя чинили рати.
И от того Россия, пришед в бессилие,
И много от татар терпела насилие.
Стихотворение под третьим рисунком обосновывает необходимость
самодержавия:
Святое писание нас в том уверяет,
Что промысл божий царей благославляет.
То благословение Россия получила,
Как божия судьба царя определила.
В разделении России на многие части
Всяк удивится, какия были напасти,
В разделении бегали, крылись, раззорялись.
Как себя все в верховную власть поручили,
Тогда отшел страх, безопасность получили.
За что должна Россия благодарить вечно,
Что от того и доныне живет беспечно.
Эскадра кораблей в море изображена на четвертом рисунке, а на
последнем показана внутренность какого-то храма, по-видимому Пан-
теона, вдоль стен и переходов которого установлено множество бюстов.
В центре выделяется бюст Петра I, над ним надпись: «Храм славы Пе-
тра Великого».
Принципы построения работы, разделенной на 12 частей и охваты-
вающей период от княжения великого князя Владимира до 1740 г., ха-
рактеризует аннотированное «Оглавление о приращениях и достопа-
мятных случаях Всероссийской империи». В нем же Соймонов расста-
вил определенные акценты, исходя из идейной направленности (незыб-
лемость самодержавия, мудрые правители) и главной задачи (разви-
тие «приращений») произведения — показать историю России в крат-
ком изложении, обращая главное внимание на военно-географическую
сторону исторического процесса. Он особо, например, отмечает, что в
первых трех частях, которые «больше времени имели, нежели случаев,
содержат, происходили под властию киевских и Московских князей, а
последние все — под самодержавной властию» .
Оригинал работы, длительное время хранившийся в семье сына
ученого — Юрия Федоровича Соймонова, попал в Исторический музей
не полностью. Утрачены, судя по прежней пагинации, начальные 193 ли-
ста. Оставшиеся 118 листов имеют множество авторских вставок, из-
ложение начинается с 1716 г. и доведено до 1761 г.1
Подготовка к изданию различных работ и загруженность админист-
ративными делами не позволили Соймонову в 1761—1765 гг. занять-
ся завершением сочинения по русской истории, но сбор материалов, в
особенности иллюстративных, продолжался весьма энергично. В Пе-
тербург к Миллеру посыпались просьбы и запросы: «учинить» в Ака-
демии наук «один начальный листок лутчею работою в градировании»,
«удержать» гравированные листы, напечатанные в Кадетском корпусе,
отыскать и купить гравюры по «приложенному реестру» и т. п. 15 фев-
1 ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 12.
269
раля 1762 г. Соймонов писал своему другу: «Прошу приказать отыс-
кать старинных рисовальных листов баталиям или взятью городов,
как я помню, Шлюсенбургской и взятью ж при Ангуте галерами швет-
ского фрегата «Олифанта», и протчим. А чего недостает, то мне пом-
ница ж, что есть в императорской токарне деревянные модели, то с
юных приказать срисовать и ко мне прислать».
К сожалению, не сохранилась Миллеровская оценка рукописи. Но
она, по косвенным данным, не была благоприятной, ибо иначе Соймо-
нову не пришлось бы повторять о своем сочинении, оправдываясь в од-
ном из позднейших писем, что «тот манускрипт обстоятельному описа-
нию не воспрепятствовал бы, потому что и в предисловии изъяснено,
что то в краткость, а не в достаток в настоящей желающей получить
может»
Не являясь специалистом-историком, он высоко ценил работы Мил-
лера, несомненно, находился под влиянием его исторических произве-
дений и взглядов на исторический процесс и русскую историю. «Я ва-
ши труды много предпочитаю», — писал Соймонов 28 июня 1764 г. и
подчеркивал, что «во многих частях своего сочинения следовал я тру-
дам господина профессора Миллера». Так, например, для обоснования
выводов о необходимости «усмирения» Новгорода великим князем Ива-
ном Васильевичем с тем, чтобы «оной принудить без изъятия» признать
«российского великого князя за самодержавного своего государя»,
Соймонов «точно следовал» Миллеровскому «Краткому известию о на-
чале Новгорода...».
Переезд Миллера в Москву (1765 г.) и отставка московского сена-
тора Ф. И. Соймонова содействовали усиленным, успешным и с тех
пор единственным занятиям последнего по истории. Во второй поло-
вине 60-х и начале 70-х годов Соймонов с неослабевающей энергией
упорно изыскивал любые способы для получения ранее неизвестных
ему исторических источников, внимательно и систематически следил
за новейшей литературой по русской истории, уточнял свои планы и
замыслы, несколько раз коренным образом меняя структуру своего
произведения. В эту работу вновь оказался вовлеченным и Миллер —
главный советчик и консультант.
Письма Ф. И. Соймонова этого периода отражают последние годы
его творческой деятельности. Он то восхищается обстоятельностью
«пространного летописца», полученного «по некоторому странному слу-
чаю» от П. А. Демидова, запрашивает Миллера о судьбе древних ру-
кописей, взятых при Петре I из киевских книгохранилищ, то интересу-
ется «царегратским летописцем», которого использовал В. Н. Татищев,
требует присылки на несколько дней «дедикации о шветской войне ба-
рона Шафирова», «ведомостей прежних», а «для справки в годах» —
газет за 1705 г., делает выписки из «старинного описания о воеводах во
всем государстве при Борисе Годунове» и «реляций и газет от 702-го го-
ду», благодарит за «сообщение из переводу Гордонова», возвращает
1 А АН, ф. 21, оп. 3, № 268/2, л. 16.
270
Миллеру «манускрипт» В. Н. Татищева и «Летописец Нестеров печат-
ной»1. Отыскав «Историю Карла XII» Вольтера, Соймонов приложил
«старание ее списать»; снял «точную» копию, «а ис того, сколько раз-
судилося, сокращенно выбрал... от Рюрика до великого князя Влади-
мира» из «Древней Российской истории» М. В. Ломоносова; выписал, «в
чем нужда была», из «Сибирской истории» Г. Ф. Миллера; изучил пер-
вые два тома «Истории Российской» В. Н. Татищева и «Историю Рос-
сийскую» М. М. Щербатова.
При подготовке «Сокращенного описания» к изданию Соймонов^
следуя за Татищевым, положил в основу периодизации истории Рос-
сии идею развития единоличной власти. Высылая Миллеру перерабо-
танное «начало и главление», он сообщил, что «я хотя и намерен был
разделить в три тома, то есть 1. княжении, 2. царствовании, 3. импера-
торские с началу Петра Великого, но потому что первые два показали-
ся малы, и для того не удобнее издать в двух томах, то есть первой
или по царствование царя Михаила Федоровича или по императора
Петра Великого; а последний императорский и один довольно прост-
ранен будет, потому что одних грырованных листов около 50 быть дол-
жно». Новые выявленные источники, использование исторической ли-
тературы, критические замечания Миллера, просмотревшего рукопись
«Сокращенного описания», позволили Соймонову внести изменения в
первоначальный план и, с одной стороны, начать изложение с более
древних (от Рюрика) времен, а с другой —расширить описание пет-
ровского периода. Он высылает Миллеру «особливое предуведомле-
ние», в котором обосновывает необходимость «прибавки о древности с
начала до великого князя Владимира», «оглавление на первую часть...
с начала по княжение Рюрика», а также текст «четвертой части со*
Владимира...».
В процессе последующей работы над «Сокращенным описанием», а
также с выходом в свет целого ряда новейших трудов по древней исто-
рии России (А. И. Манкиев, Г. Ф. Миллер, М. В. Ломоносов, Ф. А. Эмин,
В. Н. Татищев, М. М. Щербатов) Соймонов довольно самокритично
оценил всю допетровскую часть собственного сочинения и решительна
ее отбросил. В 1771—1773 гг. он продолжал работать только над цент-
ральной частью «Сокращенного описания». Посылая Миллеру «началь-
ную часть истории государя Петра Великого от рождения по начало
шветской войны» с просьбой ее «опробовать», Соймонов писал, что он
не «дождався окончания всего», а «по частям посылать намерение при-
нял» с целью ускорения переписывания набело1 2.
При каталогизации и описании анонимной рукописи, по частям
поступившей в 1896 и 1897 гг. в Публичную библиотеку, выяснилось, что
она представляет собой историческое сочинение Ф. И. Соймонова «О'
достопамятных случаях в жизни государя императора Петра Велико-
го (от рождения 1672 году до кончины 1725 году) краткое описание»,.
1 ААН, ф. 21, оп. 3, № 268/4, лл. 11—12, 17—18, 20—21, 26, 29, 50.
2 Там же, лл. 4, 39.
27Т
более известное в литературе под названием «История Петра Велико-
го»1. Проведенное нами сопоставление показало, что пять томов «Ис-
тории Петра» — это несколько переработанная и незначительно допол-
ненная девятая часть «Сокращенного описания». Рукопись написана
почерками нескольких переписчиков и имеет множество вставок и ис-
правлений, внесенных рукой автора. Открывается она уникальной пе-
чатной гравюрой, исполненной по рисунку Ф. И. Соймонова, на кото-
ром изображена Екатерина II в окружении Петра I, Елизаветы Пет-
ровны, Ивана IV и Владимира. Под гравюрой сохранилась та же, что и
в «Сокращенном описании», стихотворная подпись, несколько измене-
ны только последние четыре строфы:
...А чего судьба окончать ея не допустила,
То все внуке Петра Первого поручила.
Моли вся Россия всемогущего бога:
Да здравствует Екатерина мнсга.
Первый том охватывает события с 1672 до 1700 г., остальные четыре—.
«о войне между Россией и Швециею, которая продолжалася 21 год, а
окончалося миром на острове Аланте 1721 году» (2-й том —1700—
1709 гг., 3-й— 1709—1711 гг. (от Полтавской битвы до Прутского по-
хода), 4-й—1711—1715 гг., 5-й—1716—1721 гг.). Содержание недо-
стающего описания последних четырех лет царствования Петра I мо-
жет быть восполнено соответствующими страницами оригинала и ко-
пии «Сокращенного описания». «История Петра I» иллюстрирована:
38 гравюр (граверы А. Зубов, А. Ростовцев, П. Пикар, И. Мякишев,
Г. Д. Вит и др.) и 8 рисунков пером заимствованы главным образом из.
«Марсовой книги», одна гравюра (Петр Великий)—из книги «Симво-
лы и эмблематики», несколько рисунков оригинальны.
Текст работы Ф. И. Соймонова предваряет «Предуведомление чита-
телю», в начале которого повторены мысли введения «Сокращенного,
описания» об авторском намерении «кратко написать» и вместе с тем
«без всякой отмены, то есть ни благополучнейших не увеличивая, ни
злополучных не уменьшая». В попытках следовать этому «золотому»
правилу историка Соймонов был довольно последователен, и именно,
поэтому особый интерес вызывает его источниковедческая критика дре-
вних документов и исторических сочинений своего времени в связи с
обоснованием отказа от описания истории допетровского периода. Пре-
жде всего он считал необходимым исключить первую часть—t«o нача-
ле и о произшествии народа российского», так как, по его мнению, лю-
бое историческое описание «древних и средних веков» следует признать
«баснословным или неимоверным». И собирая «чрез тридцатилетние
труды о России из многих российских и иностранных историков», он
искренне верил в невозможность обнаружения «имоверного и бесумни-
тельного повествования». Приводя примеры противоречий и несоответ-
ствий в показаниях источников, Соймонов образно пишет, что путь к
1 ГПБ, рук. отд., F. IV. 736; Отчет Публичной библиотеки з«а 1896 год. СПб., 1900*
с. 158—167; то же за 1897 год. СПб., 1900, с. 144—145.
272
истине весьма сложен — и «за неимением к тому большей и ни надеж-
ной дороги доходить такими стезями, которы так заросли, что на ма-
лых тропинках видеть не возможно». Ни один из «новейших» истори-
ков, считал Соймонов, также не смог бы назвать достоверными свои
работы о древнем периоде русской истории. В качестве несложного
примера он указал на интерпретацию происхождения названия реки и
города Москвы от внука Ноя Мосха и тут же добавил: «а новейших
времен историки противное тому объявляют». Дилемма «кому ве-
рить?» решилась просто — Соймонов вовсе отказался от описания это-
го периода. Вместе с тем, высказав свое суждение о невозможности
написания древней истории России, Соймонов отсылает тех, кто «о том
обстоятельного знания и изъяснения желает», к «Скифской истории»,
летописи Нестора, «Синопсису» и другим трудам.
Касаясь другого периода — от Рюрика до Ивана IV, он пишет, что
и о тех временах «в разных историях великие между писателями раз-
ности находятся, из которых чтоб предпочесть одному против других,
того учинить не в состоянии». В связи с опубликованием работ
А. И. Манкиева, Г. Ф. Миллера, М. М. Щербатова, которые «могут в
верности превзойтить все преждебывшие в российской истории сочи-
нения», Соймонов в своем «повествовании повторять оставил» историю
последнего до царствования Петра I периода. Рекомендуя эти труды
«благосклонному» читателю для изучения, он подчеркнул, что «преж-
ние летописи сочинялись от разных авторов в разных местах и в раз-
ные времена и что один писал, а другой о той же материи повторял, а
сношения между собою никакого не имели, да и быть тому было не-
возможно».
Таким образом, отбросив «все протчее, где оные доныне в оригина-
лах находятся», Ф. И. Соймонов остановился на описании тех событий,
свидетелем или современником большинства которых он был. Состав-
ленное вслед за предисловием оглавление «Истории Петра Великого»
коренным образом отличается от оглавления «Сокращенного описа-
ния», представляя собой не заголовки отдельных разделов, а своего
рода конспективное, а в ряде случаев довольно подробное изложение
содержания. Особенно детально в оглавлении описаны разделы «О по-
ходе государя императора с полномочным послом Лефортом в чужие
край», «О действиях русского оружия», «О действиях Королуса в Лит-
ве и в Польше».
При написании «Истории Петра» Ф. И. Соймонов «следовал тогда-
шним времен газетам, реляциям и воинским журналам, а при том из
разных иностранных историям, в которых отменно от российских до-
полнения находятся, а паче в таких делах, которые в тогдашние вре-
мена в секретных кабинетах содержалися, а особливо по внешним де-
лам. Что же касается до нутренности достопамятных в России дел, то
по иностранным историям в некоторых вовсе умолчено, а в некоторых,
хотя и упомянуто, но неясно и несправедливо»1. Помимо «письменных
1 ГПБ, рук. отд., F. IV. 736, т. 1, л. 5.
273
свидетельств» он собирал и «словесные», в особенности «от тех, кото-
рые в тогдашнее время при его величестве служили». К последним
Соймонов причислял и себя. Известно, что он неоднократно встречал-
ся с Петром. Впечатления морского офицера о встречах и беседах с ца-
рем в Петербурге, во время плаваний на Балтийском и Каспийском
морях, в Астрахани и Дербенте, записанные в «Екстракте журналов
мореплавания...» (1728 г.) и автобиографических заметках, также бы-
ли использованы Соймоновым. Среди источников, помимо уже отмечен-
ных, упоминаются «Рассуждения о шведской войне» П. П. Шафирова,
Морской устав, «Ежемесячные сочинения» (1755 и 1759 гг.), «Похваль-
ное слово Петру I» и «Краткий Российский летописец» М. В. Ломоно-
сова, речь Б. Фонтенеля и др.
Для освещения «начального» периода «Истории Петра I» привлече-
ны записки А. А. Матвеева и П. Н. Крекшина, «Азовская история» (из-
дание 1739 г.), рукопись перевода «Жития Петра Великого» А. Кати-
форо1. Эта часть Соймоновского сочинения более всего компилятивна и
иногда текстуально близка к используемым материалам, например к
рукописной «Истории государя Петра I от дня зачатия его с описанием
бывшего в Москве стрелецкого бунта»1 2. Происхождение заимствований
особенно наглядно проявляется там, где совпадают не только части те-
кста, но даже постраничные примечания. В этой связи особенно инте-
ресен рукописный сборник, составленный, по-видимому, по указаниям
Ф. И. Соймонова. На одной из страниц рукописи имеется его каран-
дашная помета: «в 1683 г. сентября 12, читай в «Житии принца Евге-
ния»3. Сборник состоит из нескольких частей. Первая часть «О зача-
тии и рождении великого государя императора Петра I...», во второй
«для пополнения российской истории» «выписано из истории печатной
о Азове, о осаде и взятье его российскими войски в 1695 и 1696-м го-
дех» (лл. 251—268); в третьей «для исправления пропуску в истории об
Азове и Крымских походах...» «выписано из истории Петра Великого
на итальянском языке сочиненной, на греческой переведенной, в Ве-
неции в 1737 году напечатанной и с того на российский язык Стефа-
ном Писаревым переведено» (лл. 69—ПО). Четвертая часть содержит
копию «Обстоятельной реляции о главной баталии... неподалеко от Пол-
тавы июня в 27 день 1709 году» (лл. 111 —116), пятая — заметки «о
происшествиях 1742 году» (лл. 117—119). Материалы второй и третьей
частей этого сборника, нередко без переработки, вошли в «Историю
Петра I» Ф. И. Соймонова, который оставил без изменений, напри-
мер, и ссылки на Д. Кантемира, «Журнал путешествия в Россию Игнатия
Христофора де Гвариента», на сведения «ведомостей, которые писаны
были от его величества к московскому патриарху», и на примечание о
1 Записки русских людей. События времен Петра Великого. Изд. Н. Сахарова.
СПб., 1841.
2 ЦГАДА, ф. 181, № 88.
3 Там же, № 38, л. 57.
18 Л. А. Гольденберг
274
Ю. А. Менгдене и Я. В. Брюсе — составителях карты «частей Малой и
Великой России» и т. п.
Когда «порядок времени истории российской довел» Соймонова до
Северной войны, он продолжал «следовать» реляциям, «юрналам»,
своим запискам, «объявлениям очевидных свидетелей», планам сраже-
ний, сочинениям Шафирова и Вольтера. «Что же принадлежит до сек-
ретных дел с чужестранными дворами во время этой войны, то за не-
знанием моим должен я буду заимствовать из сочиненной в том исто-
рии славных авторов, которое переведено на российский язык государ-
ственной коллегии иностранных дел секретарем господином Пи-
саревым».
В архивохранилищах СССР сохранилось несколько десятков руко-
писных списков 50—60-х годов XVIII в. перевода С. Писарева, выпол-
ненного им в 1743—1744 гг. Сочинение аббата Антония Катифоро, «из
разных книг во Франции, Голландии собранных», было опубликовано
на русском языке впервые лишь в 1772 г., поэтому несомненно, что
Ф. И. Соймонов пользовался одним из рукописных списков перевода
середины XVIII в.
Довольно часто в «Истории Петра I» содержатся целиком или пе-
редаются в изложении акты государственной власти, военные и дипло-
матические документы, но источники заимствований указываются не
всегда. Среди них манифест о короновании Екатерины Алексеевны,
указ о создании Академии наук, грамота 27 июля 1710 г., отправлен-
ная Петром «без укоснения» к турецкому султану, речи английского
посланника Ч. Витворта, персидского посла Измаила-бека, посланника
Речи Посполитой. Приведены речи Петра при спуске корабля, на пер-
вом собрании суда над Алексеем, речи Феофана Прокоповича, «слово»
новгородского епископа Гавриила 1 января 1722 г. при триумфальном
въезде Петра I в Москву. Пространные выписки сделаны из реляций и
«юрналов». На использование «Объявления розыскного дела и суда по
указу его и.арского величества на царевича Алексея Петровича...» (СПб.,
1718) указывают приведенные Соймоновым письма Петра и Алексея.
Постраничные авторские примечания содержат ссылки на исполь-
зованные материалы, реже — истолкование некоторых терминов или
географических понятий. Необычно обширное примечание — оригиналь-
ное исследование, посвященное Ниеншанцу, в котором прослежена ис-
тория города с 1300 г. и использованы данные русских летописей и
«Арндровой Лифляндской летописи в части второй».
Сравнивая это историческое сочинение с другими известными ра-
ботами XVIII в. о Петре I и петровском времени, имеющими историо-
графическое значение, следует признать, что труд Соймонова с этой
точки зрения не представляет большого интереса. Не являясь истори-
ком-профессионалом, Соймонов целиком доверился найденным источ-
никам и без какой-либо внешней и внутренней их критики создал по-
добие тематического «свода» источников в определенной хронологиче-
ской последовательности. Своеобразный эклектизм, соединение воеди-
275
но разнохарактерных материалов не позволили автору выработать до-
статочно четкую схему исторического развития России описываемого
периода. Вместе с тем, подчеркивая общую компилятивность сочине-
ния, нельзя полностью согласиться с Е. Шмурло в том, что труд Сой-
монова не вносит чего-либо особенно нового в литературу петровского
времени.
О характере труда Ф. И. Соймонова и его стиле некоторое представ-
ление дают два опубликованных отрывка — «О корпусе под ыменем
потешных», «Об осаде Нарвы в 1700 году» — и стихотворный текст под
гравюрой, заменившей титульный лист1. Несомненно, можно присое-
диниться к мнению археографа, опубликовавшего рассказ о первой
осаде Нарвы, что в «Истории Петра I» встречаются такие подробно-
сти, которых нет в других современных источниках. Особенно уместно
привести это высказывание при анализе изложения событий 1716—
1725 гг., где Соймонов часто прибегает к использованию своих же ав-
тобиографических заметок. Как представляется, эта часть сочинения
наиболее оригинальна и заслуживает опубликования в качестве запи-
сок участника Северной войны и Персидского похода.
Касаясь стиля произведения, можно сказать, что его писал начитан-
ный и образованный человек, хорошо знакомый с литературой по дан-
ному вопросу и отлично владеющий пером. Зная иностранные языки,
Соймонов не упускает возможности при случае процитировать Овидия,
привести мнение Аристотеля, мимоходом указать на латинское нра-
воучение.
В сущности «История Петра I» посвящена двум основным сюже-
там— Северной войне и Петру. Развертывание военных событий рас-
смотрено сквозь призму столкновений Петра I и Карла XII, их воен-
ных и дипломатических замыслов. Развитие исторического процесса
Соймонов видит в зависимости от «предвидения и промысла божия» и
по его воле «поставленных разных владетелей». При самодержавных
«премудрых бодрых и милостивых государях» прославляется отечест-
во, подданные имеют «любовное повиновение», в «воинстве возрастает
мужество, в судах — правосудие», и в целом — «все благополучии от их
правлении зависят». Проявляя интерес к историческим личностям, при
идеалистическом подходе к оценке исторических явлений, он неизбежно
устанавливал мнимую причинность событий. Такова, например, интер-
претация причины стрелецкого восстания: по Соймонову, оно вызвано
единственно тем, что у Софьи «против Петра Алексеевича в сердце не-
нависть и злоба всегда пребывала, отчего и последующий стрелецкий
бунт начало свое восприял».
Соймонов считал образцовым «правителем» для всех времен и наро-
дов Петра I, «неусыпными и отеческими трудами» которого Россия
«правильно на театр всесветны славы взошла». В его сознании эпитет
«великий» неотделим от имени Петра, и в своей работе он «как патри-
1 Письма и бумаги императора Петра Великого, т. 11, вып. 1. М, 1962,
с. 572—574.
18*
276
от, дабы не остаться неблагодарным», стремился показать все величие
Петра и петровской эпохи, его превосходство над политическими (Со-
фья, Алексей) и военными (Карл XII) противниками, значение преоб-
разований. При всей несомненной идеализации Петра, его «деяний» и
«добродетелей» Соймонов наделяет «великого» и обычными человече-
скими чертами. В этом отношении интересна характеристика импера-
тора в связи с учреждением Академии наук.
«Правда, — писал Соймонов, — что е. в. имел весьма худое воспита-
ние, но натуральная к добру склонность, великое остроумие, крайнее
рассуждение и высокие намерения наивяще дополнили недостаток его
воспитания так, что чрез единое токмо с учеными людьми обращение
стал он быть премудрейшим государем и мог почитан быть за доброго
философа, за достойного богослова, за глубоко рассудительного в на-
турных делах, за острейшего в математике и безмерно искусного в ме-
ханике. Знал довольно древнюю римскую и греческую историю. Долго-
временная практика научила его в краткость воинской эксерциции, а
потому учинила и политику одного и щедрого и великолепного полити-
ческого обхождения. Таким образом ведал е. в. лутче всякого, какую
пользу могли дать подданным его науки, которые одни токмо довольны
ко проведению с вящею удобностию в благородие народа, кроме всех
вкупе других художеств, ибо не можно тому статца в натуральной гру-
бости, кто улучил счастие воспитан быть во обучении наук, яко же и
латинский стихотворец Овидий красноречиво упомянули: «доброе сво-
бодных наук научение нравы украшает, в грубости пребывати не до-
пускает» Ч
К сожалению, «История Петра I» Ф. И. Соймонова до сих пор не
изучена, а отечественной историографией совершенно не оценен этот
своеобразный панегирик Петру, составленный на склоне лет его спод-
вижником по плаваниям на Балтийском и Каспийском морях.
Законченная к 1773 г. «История Петра Великого», видимо, послед-
няя из значительных работ, созданных Ф. И. Соймоновым. Его здоро-
вье, расшатанное ссылкой, тяжелыми условиями жизни в Нерчинске,
напряженной творческой деятельностью, заметно ухудшалось. 11 июля
1780 г. в возрасте 88 лет Федор Иванович умер и был погребен в Вы-
соцком монастыре вблизи Серпухова.
За всю свою долгую и бескорыстную службу Родине отставной се-
натор не приобрел богатства. На получаемую пенсию он скромно жил
вместе с двумя дочерьми в подмосковной деревне. После его смерти
Анна Соймонова, не имея средств к существованию, обратилась к им-
ператрице с челобитной, в которой просила «по сущему неимуществу»
отца, оставившего ее «совсем без покрова и пропитания суще бедну»,
назначить пенсию. По именному указу 5 августа 1780 г., учитывая за-
слупг^Ф. ;И:_<Срймонова, двум его дочерям — Анне и Марии было раз-
решено выплачивать из казны ежегодно по 500 рублей каждой1 2.
1 ЦГАДА, ф. 181, № 75, с. 695 и об.
2 ЦГАДА, ф. 10, № 629, л. ПО; дворц. арх., № 64982, л. 108.
277
* * *
С именем замечательного русского ученого XVIII в., Федора Ивано-
вича Соймонова связаны ценнейшие историко-географические памятни-
ки раннего этапа русской науки. Но особенно весомый вклад внес он
в изучение Сибири и Дальнего Востока, и если бы существовали поми-
мо дворянских или городских гербы деятелей науки, то лучшим из них
для научного герба Ф. И. Соймонова должен был стать лист из гео-
графического атласа первой трети XVIII в. с двумя картографическими
изображениями — Камчатки и Каспийского моря. Это двойное изобра-
жение символично, так как оно олицетворяет замечательный вклад уче-
ного в исследования и организацию освоения Дальнего Востока и
Каспия.
В честь признания выдающихся заслуг Ф. И. Соймонова имя его уве-
ковечено на морских картах Дальнего Востока и Каспийского моря.
Еще в 1805 г. организатор первого русского кругосветного путешест-
вия И. Ф. Крузенштерн, описывая и картографируя восточный берег
Сахалина, присвоил имя Соймонова мысу в заливе Терпения. Именем
Соймонова названа также бухта в Красноводском заливе. Продолжив
топонимические розыски, можно найти современный Соймоновский про-
езд в Москве — по имени домовладельцев XVIII в., а до революции —
Соймоновский зал в доме Благородного собрания (ныне Дом Союзов)
и Соймоновский рудник в районе Перми, названные в честь первого
предводителя дворянства Московской губернии, президента Берг-кол-
легии старшего сына ученого — Михаила Федоровича Соймонова.
* СПИСОК ОСНОВНЫХ РАБОТ И МАТЕРИАЛОВ
Ф. И. СОЙМОНОВА1
1. ОПУБЛИКОВАННЫЕ РАБОТЫ И МАТЕРИАЛЫ
1. Из записок Ф. И. Соймонова. — «Морской сборник», 1888, № 9, с. 91—132;
№ 10, с. 85—103.
2. 1720 г. «Картина плоская моря Каспийскаго от устья Ярковского до залива
Астрабатскаго по меридиану возвышается в градусах и минутах, глубина в саженех
и футах. Рисована в Астрахани и выгрыдорована на меди в Санкт Питер Бурхе.
1720 год». Составлена совместно с К. Верденом.
ЦГВИА, ф. ВУА, № 23288; ЦГАВМФ, ф. 1331, оп. 4, № 526, 1072; БАН, карт, отд.,
К К
V₽ 491 ’ Vp 1378 ’
3. Не ранее 1727 г. Рукописная карта Энзелийского залива («Хартина залива Зин-
зилинского, глубина в футах»).
Опубликована: К. И. Шафрановский. Рукописные карты Каспийского моря
Ф. И. Соймонова. — «Географический сборник», т. III. М. — Л., 1954, с. 105; БАН, отд.
рук., карты, № 93.
4. Не ранее 1727 г. Рукописная карта Астрабадского залива.
Опубликована: К. И. Шафрановский. Рукописные карты Каспийского моря
Ф. И. Соймонова. — «Географический сборник», т. III. М. — Л., 1954, с. 107; БАН,
отд. рук., карты, № 80.
5. 1731 г. Генеральная карта Каспийского моря («Хартина плоская генеральная
моря Каспискаго от устья Ярковскаго до залива Астрабацкаго. По меридиану возвы-
шается в градусах и минутах, глубины в саженях и футах. Печатана при Адмиралтей-
ской коллегии во Академической типографии. Сочинена с астраханских карт»).
6. 1731 г. Атлас Каспийского моря Ф. И. Соймонова.
1) ЦГАДА, ф.192, Астраханск. губ., № 8; 2) Библиотека АН СССР; 3) ЦГАВМФ,
ф. 1331, оп. 4, № 733; 4) Библиотека географического факультета Одесского уни-
верситета.
7. 1731 г. декабря 8. Лоция — «Описание моря Каспийскаго от устья Волги реки,
от протоки Ярковской до устья реки Астрабацкой, положение западнаго и восточнаго
берегов, глубины и грунтов и виды знатных гор. Печатано при Адмиралтейской колле-
гии во академической типографии декабря 8 дня 1731 году».
Перепечатана в приложении к статье: А. П. Соколов. Описи Каспийского моря
с начала осмьнадцатого века по настоящее время. — «Записки Гидрографического де-
партамента», ч. X, 1852, с. 45—60.
8. 1738 г. марта 1. «Плавания и открытия, сделанные русскими в Восточном море
в промежутке между двумя путешествиями капитана Беринга около 1731—1732 гг.
Новая информация относительно восточных земель, представленная Федором Ивано-
вичем Соймоновым». На франц, яз.
F. A. Golder. Russian Expansion on the Pacific. 1641—1850. Cleveland, 1914. Appen-
dix E, p. 299—301.
1 Исключение составляют «Допросы, ответы и пыточные речи Федора Соймонова по делу Во-
лынского» .
279
9. 1738 г. Морские карты и лоция Балтийского моря («Светильник морской, со-
чиненной повелением... императрицы Анны Иоановны... то есть описание Восточного
или Варяжского моря. От Санктпитербурга к западу, с южную и восточную стороны:
Ингерманландии, Эстландии, Лифландии, Курландии, Пруссии, Померании, а по се-
верную и западную стороны: Карелии, Финляндии, Лапландии, Швеции, Шхоны, чрез
Зунт к Шхагер Раку до Северного моря положение берегов и островов, форватера в
заливах и в портах, глубины и грунты и виды знатных мест, которое с галаннскаго на
российский язык переведено и что от российских мореплавателей чрез многие лета об-
сервовано и описано было к тому же присообщено и по определению государственной
Адмиралтейской коллегии напечатан в Морской академической типографии в царству-
ющем Санктпетербурге лета Христова MDCCXXXVIIL Книга первая»).
I — Балт. Т
ГПБ, карт, отд., К -------- 8; БАН, карт, отд., Vp .
10. 1739 г. «Экстракт штурманского искусства из наук, принадлежащих к море-
плаванию, сочиненный в вопросах и ответах для пользы и безопасности мореплавате-
лей. В Санктпетербурге при Морской академической типографии».
И. 1739 г. Известия о Баку и его окрестностях. — «Санкт-Петербургские ве-
домости».
12. 1740 г. «Проект инструкции [М. Шпанбергу], сочиненной от Соймонова».
«Экспедиция Беринга». Сб. документов. М., 1941, с. 260—267.
13. 1743 г. Морские карты и лоция Балтийского моря («Светильник морской, со-
чиненной повелением... императрицы Елисавет Петровны... то-есть... описание Восточ-
ного или Варяжского моря. От Санктпитербурга к западу, с южную и восточную сто-
роны: Ингерманландии, Эстландии, Лифландии, Курландии, Пруссии, Померании, а по
северную и западную стороны: Карелии, Финляндии, Лапландии, Швеции, Шхоны, чрез
Зунт к Шхагер Раку до Северного моря положение берегов и островов, форватера в зали-
вах и в портах, глубины и грунты и виды знатных мест, которое с галландскаго на россий-
ский язык переведено и что от российских мореплавателей чрез многие лета обсерво-
вано и описано было к тому же присообщено и по определению государственной Адми-
ралтейской коллегии напечатан в Морской академической типографии в царствующем
Санктпетербурге лета Христова 1743 года. Книга первая»).
14. 1748 г. Лоция — «Описание моря Каспийскаго. От устья Волги реки, от прото-
ка Ярковскаго до устья реки Астрабацкой; положение западнаго и восточнаго бере-
гов, глубины и виды грунтов и знатных гор. Напечатано по указу Государственной
Адмиралтейской коллегии 2-м тиснением». Спб., Морск. акад. тип.
15. 1754—1766 гг. Рапорты, предложения, доклады и записки служебного харак-
тера, составленные Ф. И. Соймоновым на постах экипажмейстера Нерчинской экспеди-
ции, сибирского губернатора и московского сенатора.
«Сенатский архив». Спб., т. III, 1890; т. IV, 1891; т. IX, 1901; т. XI, 1904; т. ХЦ,
1907; т. XIII, 1909; т. XIV, 1910; т. XV, 1913.
16. 1759 г. Карта караулов, расположенных по течению рек Аргуни, Шилки, Оно-
на, Ингоды и их притоков.
Опубликована: Л. А. Гольденберг. Карта Ивана Чурнасова 1769—1774 гг.
как источник по истории Сибири. — Вопросы социально-экономической истории и ис-
точниковедения периода феодализма в России. Сб. статей к 70-летию А. А. Новосель-
ского. М., 1961, с. 325; ЦГВИА, ф. 424, № 24.
17. 1760 г. «Карта плоская и вновь учиненная следуемому тракту от крепости Бий-
ской вверх по рекам Бие и Катуне...».
Опубликована: В. И. Греков. Очерки из истории русских географических иссле-
дований в 1725—1765 гг. М., 1960, с. 252; ЦГВИА, ф. 349, оп. 45, № 2353; ЦГАДА,
ф. 248, карты, № 1879 (из дела оп. ИЗ, № 879, л. 93).
280
18. 1760 г. марта 18. «Карта полуденной части Сибирской губернии...». Составлена
в Тобольске. Копия К. Проскуракова.
Опубликована: В. И. Греков. Очерки из истории русских географических иссле-
дований в 1725—1765 гг. М., 1960, с. 230; ЦГВИА, ф. 349, оп. 45, №2350; ф. 416, №523.
19. 1761 г. февраля 20. Инструкция подполковнику Ф. Плениснеру.
ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 862, лл. 11—17. Частично опубликована: А. Полон-
ский. Курилы. — «Зап. РГО по отд. этнографии», т. 4. Спб., 1871, с. 406—408.
20. 1761 г. «Древняя пословица Сибирь — золотое дно».
«Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие», 1761, ноябрь,
с. 449—467.
21. 1762 г. Карта Алеутских островов с линией, отмечающей установленный для
промышленников предел плаваний к востоку.
Опубликована: В. И. Греков. Очерки из истории русских географических иссле-
дований в 1725—1765 гг. М., 1960, с. 173; ЦГАДА, ф. 192, Иркутск, губ., № 65а.
22. 1762 г. 5 января. Письмо М. В. Ломоносову.
П. С. Би л я реки й. Материалы для биографии Ломоносова. Спб., 1865,
с. 557—559.
23. 1762—1763 гг. «Auszug aus dem Tage-Buche des ehemaligen Schiff-Hauptmanns
und jetzigen geheimen Rats und Gouverneurs von Sibirien, Herrn Fedor Iwanowitsch Soi-
monov, von seiner Schiffahrt auf des Caspischen See».
«Zammlung Russischer Geschichte», 1762, Bd. 7, Stuck 3—4, S. 155—342; 1763,
Stuck 5—6, S. 343—530.
24. 1763 г. Проспект издания: «Екстракт журналов описания Каспийскаго моря,
которое происходило в 1715, 1716, 1717, 1719, 1720, 1726 годах. И при том описание ж о
высокославном его величества государя имп. Петра Великаго походе из Москвы в Астра-
хань водяным путем, а из Астрахани морем до Аграханского залива, а оттуда до горо-
да Дербента и возвратно до онаго ж залива сухим путем, а из Аграханского залива до
Астрахани морем, и что при том, також и после на том море происходило, и о прежней
коммерции чрез оное море, какое его величества предусмотрении были и о предбуду-
щей коммерции чрез оное море. Сочинено в Астрахани, 1728 году». 18 с.
25. 1763 г. «Описание Каспийского моря и чиненных на оном рассийских завое-
ваний, яко часть истории Петра Великого, трудами... Ф. И. Соймонова, выбранное из
журнала его превосходительства, в бытность его службы морским офицером».
«Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1763, ч. 1, с. 7—35, 99—123,
195—246, 291—320, 387—432, 483—506; ч. 2, с. 3—35, 99—119, 195—233, 291—334,
387—400.
26. 1763 г. «Описание пильной машины, действуемой конскою силою, зделанной в
Табольске старанием его превосходительства господина тайного советника и кавалера
Федора Ивановича Соймонова в бытность его там губернатором».
«Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1763, ч. 2, с. 36—41.
27. 1763 г. «Изъяснение о способах к произведению Российской коммерции из
Оренбурга с Бухарскою, а из оной и с Индийскими областьми».
«Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1763, ч. 2, с. 401—408.
28. 1763 г. «Описание Каспийскаго моря и чиненных на оном российских завое-
ваний, яко часть истории государя императора Петра Великаго, трудами тайного со-
ветника, губернатора Сибири и ордена святого Александра кавалера Федора Ивано-
вича Соймонова, выбранное из журнала его превосходительства в бытность его служ-
бы морским офицером, и с внесенными, где потребно было, дополнениями Академии
наук конференц-секретаря, профессора истории и историографа, Г. Ф. Миллера.
В Санктпетербурге при имп. Академии наук».
29. 1764 г. «Продолжение о древней пословице Сибирь — золотое дно».
«Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1764, январь, с. 44—59.
28Т
30. 1764 г. «Письмо российского навигатора к молодому российскому зейману» ц
«Краткое показание о правилах, которыми управляется корабль во время ходу его».
«Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах», 1764, февраль, с. 136—164.
31. 1764 г. июня 17. Письмо Екатерине II с планом морских экспедиционных об-
следований на Тихом океане.
Опубликовано в кн.: В. А. Перевалов. Ломоносов и Арктика. М. — Л., 1949».
с. 312 (ЦГАДА, ф. 199, оп. 2, портф. 540, ч. 2, л. 1); ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395,.
№ 6, лл. 52—54.
32. 1765 г. «О торгах за Каспийское море древних, средних и новейших времен.
Выписано из журнала его превосходительства господина тайного советника, сенатора
и ордена святого Александра кавалера Федора Ивановича Сойманова и из внесенных
во оной дополнений Академии наук конференц-секретаря, профессора истории и исто-
риографа Г. Ф. Миллера. Печатано при Московских правительствующего Сената де-
партаментах».
33. 1765 г. «Краткое изъяснение о астрономии, в котором показаны величины и
расстояния небесных тел, купно с порядком в их расположении и движении по разным
системам и о величине и движении земнаго глобуса. Выписано из разных астрономи-
ческих и физических авторов. Печатано при Московских Сената департаментах».
34. 1765 г. «Исторический, генеалогический и географический примечании, в Ве-
домостях издаваемые в Санктпетербурге при Академии наук с 1729 по 1740 год. Мос-
ква. Печатано при Сенатских департаментах».
35. 1766 г. «Примечания о разных материях, печатанные при Академгг 1аук
Санктпетербургской под именем еженедельных от 1726 по 1740 год. А ныне вторично-
помесячно на сей год печатать разсуждено по той причине, которая в следующем
предъуведомлении объявлена 1766 года. Типография при московских Сената де-
партаментах». ’
36. 1783 г. Лоция — «Описание Каспийскаго моря от устья реки Волги, от проб-
ка Ярковского, до устья реки Астрабацкой, положение западнаго и восточнаго бере-
гов, глубины, грунты и виды знатных гор. Типография Морск. шляхетн. кад. корпуса».
37. \1761 г.1 «Переписка между двумя приятелями о сибирском изобилии и вое-
водских и протчих управительских доходах». Цензурный (?) экз. Без указания места
и года издания.
ЦГАДА, ф. 199, порт. 150, г. XVI, № 16, лл. 1—13 об.
2. РУКОПИСНЫЕ РАБОТЫ И МАТЕРИАЛЫ
1. 1716 г. «План похода союзных четырех военных корабельных флотов россий-
ского, аглинского, датского и голандского, в которых находилося 72 военных линей-
ных кораблей и 22 фрегата, от Копенгагена до острова Борнгольма, которыми коман-
довать изволил всероссийский император Петр Великий на корабле «Ингермоландии»
под императорским штандартом, а именно: росийской флот в кордебаталии, аглин-
ской — авангард, датской — ариергард, а голанской — позади и по сторонам, имея в
средине аглинския и протчих нацей купеческия корабли и протчия разного рода суда,,
которых число состояло в 570 судах. В MDCCXVI году. Нарисован из содержанного
журнала на его величества корабле «Ингермоландии» мичманом Федором
Соймоновым».
ЦГАДА, ф. 192, on. 1, № 20.
2. 1719 г. октября 15. «Картина плоская моря Каспийскаго от устья Волги реки
протоки Ярковской до устей Куры реки, по меридиану возвышается в градусах и ми-
нутах северной широты, глубина в саженях и футах, рисованная в Астрахани...». Со-
ставлена совместно с К. Верденом и В. Урусовым.
БАН, отд. рук., карты, № 52.
282
3. 1722 г. «Экстракт диурнала» (морского журнала) Ф. И. Соймонова.
ЦГАВМФ, ф. 233, on. 1, № 213, лл. 149—150, 156—156 об.; № 222а, лл. 422—440 об.
4. 1723 г. «Карта устьям реки Куры». Копия XIX в.
ЦГАВМФ, ф. 233, № 222а, л. 448.
5. Не ранее 1727 г. «Хартина плоская моря Каспискаго западного и восточного
берегов». Копия.
БАН, отд. рук., карты, № 61, 82.
6. Не ранее 1727 г. «Хартина плоская моря Каспискаго». Копия.
БАН, отд. рук., карты, № 60.
7. 1727 г. «Хартина залива Бакинского, глубина в саженях». Копия.
БАН, отд. рук., карты, № 77.
8. Не ранее 1727 г. «Хартина проливы Апшеронской островам, глубина в саженях».
Копия.
БАН, отд. рук., карты, № 62.
9. Не ранее 1728 г. «Картина плоская моря Каспискаго от угла Тюк-Караганско-
го до устья реки Астрабатской и оттуду до Гилян и до Дербента...». Копия.
БАН, отд. рук., карты, № 79, 83.
10. 1728 г. «Екстракт журналов мореплавания и описания Каспийскаго моря, ко-
торое происходило в 1715, 16, 18, 19, 20, 1727-м годех, а притом описание ж о вы-
сокославном государя императора Петра Великаго походе в Астрахань и чрез оное
море до Аграханского залива и оттуду сухим путем до города Дербента и возвратно
чрез оное ж море до Астрахани и о протчих приключениях, что притом також преж-
де и после на том море происходило. Сочинено в Астрахани 1728 году». Копии 60-х
годов XVIII в.
Библиотечный список (168 л., 24 рис.). — ГПБ, отд. рук., Q.IV.63; Московский
-список (181 л., 19 рис.). — ЦГАДА, ф. 181, № 45/64; Тобольский список (57 л.,
2 рис.). — ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 1; № 4, лл. 24—39; Серпуховский список
(180 л., 16 рис.). — Гос. исторический архив Оренбургской области.
11. 1728 г. «Из журналу при описании Каспискаго моря содержанного осмилет-
ным по тому морю навигатором. О комерции». Копия.
ЦГАДА, ф. 181, № 233/404.
12. 1730 г. Лоция Каспийского моря («Хартина плоская моря Каспискаго от ус-
тья Волги реки от протоки Ярковскаго до устья ж реки Астрабатской положения за-
падного и восточного берегов и описание глубины и грунтов и виды знатных
гор»). Копия.
БАН, отд. рук., карты, № 137.
13. 1740 г. «Допросы, ответы и пыточные речи Федора Соймонова по делу
Волынского».
ЦГАДА, ф. 6, № 203; ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 9, лл. 21—71.
14. 1748 г. «Краткое изъяснение о астрономии, в котором показано величины на-
туры и растоянии небесных тел, також порядок в их расположении и движении по
•разным системам, при том же о величине и о движении земного глобуса, нами оби-
таемого. Выписано и собрано из лекциев и трактатов разных астрономических и фи-
зических авторов».
ЦГАДА, ф. 181, рук. отд., № 262.
15. 1754 г. сентябрь. «Экстракт, учиненной Федором Соймоновым из содержанных
журналов и описей» Нерчинской экспедиции.
ЦГАДА, ф. 248, оп. 113, № 485а, лл. 454—532.
283
16. 1754 г. План-оглавление, «Предисловие к читателю» и титульный лист «Сокра-
щенного описания» русской истории.
ГПБ, рук. отд., ф. 595, № 96, лл. 1—9; ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 10,
лл. 56—57, 72—73.
17. 1754—1758 гг. Анонимный дневник участника Нерчинской экспедиции с до-
полнениями, вставками и редакционной правкой Ф. И. Соймонова.
ГИМ, ф. 395, № 4, лл. 66—82.
18. 1754—1761 г. «Сокращенное описание о приращениях Всероссийской империи
по разным достопамятным случаям, а паче в царствование государя императора Пе-
тра Великаго и како в нынешнее цветущее и во всем свете славное состояние приведе-
на. О тех единых случаях, которые пред протчими за важнейшие почитаются наподо-
бие краткого екстракта собрано, выписано и сочинено».
ЦГАДА, ф. 181, on. 1, № 75/100; ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 12 (часть ав-
торизованной копии).
19. 1757 г. декабря 1. «О развитии хлебопашества в Нерчинске».
ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 878.
20. 1757 г. «О непорядочных поступках воеводских, которые касалися до упуще-
ния интересов, а именно о хлебопашестве казенном».
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 5.
21. 1758 г. февраля 3. Инструкция геодезисту Я. Федорову.
ЦГАДА, ф. 214, оп. 5, № 2719, лл. 34—38.
22. 1758 г. ноября 2. «Мнение» Ф. И. Соймонова об этапах заселения Нерчинско-
го уезда.
ЦГАДА, ф. 248, кн. 3067, лл. 136—150.
23. 1758 г. «Запретительная» карта плаваний промышленников на восток от
Камчатки.
ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1912.
24. 1759 г. февраля 16. Записка об упорядочении деятельности местной админист-
рации в Охотске и на Камчатке.
ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 1557, лл. 139—146 об.
25. 1759 г. апреля 24. Записка об организации морских экспедиций к югу от
Камчатки.
ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 1557, лл. 297—301 об.
26. 1759 г. Карта части Якутского уезда от Якутска до Охотска с указанием
маршрутов разведывательных походов для отыскания ближнего пути между реками
Мая и Уда.
ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1916.
27. 1759 г. «Карта полуденной части Сибирской губернии...». «Сочинена» в Ом-
ской крепости.
ЦГВИА, ф. 416, № 522; ф. 349, оп. 45, № 2352.
28. 1759 г. Карта «маяков от р. Кяхты до Цурухунтаевских караулов».
ЦГВИА, ф. ВУА, № 25559.
29. 1759 г. «Карта южной части Сибири от реки Исети до начала реки Амура...».
ЦГВИА, ф. 424, № 23.
30. 1759 г. «Собранная карта полуденной части Сибирской губернии...».
ЦГВИА, ф. 416, № 524; ф. 424, № 6.
31. 1759 г. «План устьев Шилки и Аргуни рек и положение около оных мест». Копия.
ЦГВИА, ф. 423, № 161.
284
32. 1759 г. Карта района Нерчинск — Сретенский острог с указанием «к хлеборо-
дию годных мест».
ЦГВИА, ф. 420, № 10.
33. 1759 г. «Карта Курильских островов с около лежащими местами».
ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1913.
34. 1760 г. августа 14. «Краткая записка о способности пути к перевозкам из Охоц-
ка в Анадырской порт провианта и протчего».
ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 1557, лл. 273—277 об.; ЦГАВМФ, ф. 216, on. 1,
№ 76, лл. 82—83 об.
35. 1760 г. сентября 6. Представление к награждению с характеристиками команд-
ного и рядового состава Нерчинской экспедиции.
ЦГАДА, ф. 248, кн. 5960, ч. II, лл. 541—550.
36. 1760 г. Инструкция «в дополнение прежней» анадырскому и камчатскому
командирам.
ЦГАВМФ, ф. 216, on. 1, № 76, лл. 17—20; ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ,
№ 1557, лл. 236—241.
37. 1760 г. «Карта Сибирской губернии с частию реки Иртыша от крепости Усть-
Каменогорской вверх до устья реки Бухтормы...». Копия.
ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1880; ЦГВИА, ф. 349, оп. 45, № 2354.
38. 1760 г. Карта бассейна Иртыш — Енисей и проектируемых сухопутных путей
от рек Чулыма и Кемчуга до Енисейска.
ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1984 (из дела ф. 263, on. 1, № 6, л. 196); ЦГАДА, ф. 214,
оп. 2, № 73, л. 4.
39. 1760 г. Карта проведения рекогносцировочных работ в районе между Телец-
кпм озером и рекой Катунью.
ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1879.
40. 1760 г. Карта Северо-восточной Азии с указанием существовавших и проекти-
руемых морских и сухопутных путей. Копия М. Кривоногова.
ЦГАДА, ф. 248, карты, № 1911 (из дела оп. ИЗ, № 1557, л. 218).
41. 1761 г. февраля 20. Инструкция подполковнику Ф. Плениснеру.
ЦГАДА, ф. 248, оп. ИЗ, № 862, лл. 11—17.
42. 1761 г. февраля 22. Инструкция корабельному секретарю И. Синдту.
ЦГАДА, ф. 199, портф. 528, ч. 1, № 6, лл. 20 об. — 21 об.
43. 1761 г. Обзорная карта «Иркуцкая провинция и море Байкал с вершиною реки
Лены...». Копия.
ЦГВИА, ф. 416, № 525.
44. 1761—1773 гг. История Петра I («О достопамятных случаях в жизни государя
императора Петра Великого (от рождения 1672 году до кончины 1725 году) краткое
описание»). Т. 1 — 71 л., 6 рис.; т. 2—123 л., 13 рис.; т. 3 — 79 л., 13 рис.; т. 4 —
101 л., И рис.; т. 5 — 92 л., 3 рис.
ГПБ, рук. отд., F. IV. 736; ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 12 (118 л.).
45. 1761—1774 гг. Письма к Г. Ф. Миллеру.
Архив АН СССР, ф. 21, оп. 3, № 268.
46. 1763 г. июня 11. Доклад по организационным вопросам управления Сибирью.
Составлен совместно с Д. И. Чичериным.
ЦГАДА, ф. 10, оп. 3, № 457.
47. 1763 г. ноября 17. Инструкция для экспедиции Н. П. Шалаурова.
ЦГАДА, ф. 263, № 21, лл. 229—232, 236—239 об.
285
48. 1763 г. декабря 2. Записка о доставке материалов и провианта для русских
гарнизонов, экспедиций и морских портов.
ЦГАДА, ф. 199, портф. 528, ч. 1, № 6, лл. 95—105.
49. 1763 г. Доклад о необходимости ликвидации Сибирского приказа.
ЦГАДА, ф. 29, № 38, лл. 3—12 об.
50. 1763 г. «История о начале и строении города Дербента и о случаях и приклю-
чениях». Редактирование и примечания.
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 3, лл. 1—65.
51. 1764 г. «Часть 2. Прибавление из журналу тайного советника и сибирского гу-
бернатора Федора Ивановича Соймонова о мореплавании российскими промышленны-
ми, и о сыскании многих островов и на оных народов, и о пользе от тех вояжев в
звериных промыслах».
ЦГАДА, ф. 199, портф. 528, ч. 2, № 10.
52. 1764 г. Автобиографические записки «Об обстоятельствах бытности моей
в Тобольску».
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 5.
53. 1764 г. Историческая справка «О Анадорском остроге, построение оного и
уничтожение оного, и по каким случаям что следует...».
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 5, лл. 73—80.
54. 1765 г. сентября 18. «Размышления: имеет ли кто и какое право в Сибири вино
курить» п план организации винных поставок и продажи вина в Сибирской губернии.
ГИМ, отд. письм. ист., № 6. лл. 36—48.
55. 1765 г. Автобиографические записки «Об обстоятельствах по прибытии мо-
ем в Москву».
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 6.
56. 1765 г. «О доносителях».
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 5.
57. 1766 г. Автобиографические заметки «Об обстоятельствах бытности моей в
сенатской конторе».
ГИМ, отд. письм. ист., № 395, № 6.
58. 1766 г. «Экстракт о хлебопашестве по всей Сибири в нижеписанных местах...»
ЦГАДА, ф. 24, № 49, лл. 1—38.
59. 60-е гг. XVIII в. «О разных инструментах».
ГИМ, отд. письм. ист., ф. 395, № 4, лл. 89—93.
3. НЕНАЙДЕННЫЕ РАБОТЫ И МАТЕРИАЛЫ
1. 1719—1720 гг. Морской журнал.
2. 1720 г. Карта западного и южного берегов Каспийского моря, от р. Куры до
Астрабада. Составлена совместно с К. Верденом.
3. 1720 г. Сводная отчетная карта съемок западного и южного берегов Каспий-
ского моря. Составлена совместно с К. Верденом.
4. 1722 г. План города Решта и его окрестностей.
5. 1726 г. Морской журнал.
6. 1730 г. «Описным на Касписком море местам зейкарта».
7. 1737 г. Карта расположения калмыцких улусов хана Дундук Омбе.
286
8. 1739—1740 гг. Разделы к «Генеральному сочинению о поправлении внутренних
государственных дел» А. П. Волынского.
9. 1740 г. Карта Белого моря.
10. 1742—1753 гг. Автобиографические записки.
11. 1754—1757 гг. Нерчинский атлас.
12. 1758—1773 гг. Письма к М. Ф. Соймонову, И. И. Кропотову, В. А. Всеволож-
скому, И. Л. Голенищеву-Кутузову, С. Я. Румовскому, И. Р. Чиркину, А. И. Нагаеву,
А. А. Вяземскому, С. М. Козьмину, Л. Эйлеру.
13. 1764 г. март—июнь. Карта Алеутских островов. Копии карты промышленни-
ков судна «Иулиан», «сочиненные по мачтабу» и посланные Екатерине II ш
Г. Ф. Миллеру.
Содержание От авт°ра...........................................5
________________ Пролог. Заговор патриотов...........................7
Часть I. МОРЕ.....................................19
Соймоновы........................................
Школа навигаторов.................................24
Корабельная служба................................29
Персидский поход и съемки Каспия..................42
Каспийский комплекс...............................57
Часть II. СТОЛИЦА.................................68
Обер-штер-кригс-комиссар .........................68
Сенатский обер-прокурор и вице-адмирал .... 75
Ученый гидрограф..................................79
Часть III. СИБИРЬ И ДАЛЬНИЙ ВОСТОК ... 87
Вторая Камчатская экспедиция......................87
Ссылка и опала....................................93
Возобновление Камчатской экспедиции..............105
Нерчинская экспедиция ............................ 111
Сибирский губернатор ........................... 130
Сибирское хлебопашество..........................154
Охотский порт, Анадырская экспедиция и плавания
промышленников...................................163
Две подписи......................................192
«Охотник до наук» ...............................198
Старинная пословица: «Сибирь — золотое дно» . . . 207
Ученый сенатор по делам Сибири и Дальнего
Востока..........................................215
Часть IV. МОСКВА..................................252
Родеф фон Омиос...................................252
Отставка.........................................264
Список основных работ и материалов Ф. И. Соймонова . 278
Леонид
Аркадьевич
ГОЛЬДЕНБЕРГ
Каторжанин —
сибирский
губернатор
Жизнь и труды
Ф. И. Соймонова
ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА
ИБ 00185
Редактор Л. Н. Ягунова. Художник В. П. Иваненко. Художественный
редактор Д Д. Власенко. Технический редактор В. В. Плоская. Кор-
ректор Г. А. Козеева. Сдано в набор 11.12.78. Подписано к печати
05.03 79. АХ — 01704. Формат 70X90/16. Бум. тип. •№ 1. Литературная
гарн. Высокая печать. Объем 21,06 усл. п. л., 20,67 уч -изд. л. Ти-
раж 15 000. Заказ 9504. Цена 1 р. 20 к. Магаданское книжное издатель-
ство, 685000, Магадан, ул. Пролетарская, 15. Областная типография
Управления издательств, полиграфии и книжной торговли Магадан-
ского облисполкома, Магадан, пл. Горького, 9.
Гольденберг Л. А.
Г63 Каторжанин — сибирский губернатор: Жизнь и труды Ф. И. Сой-
монова.— Магадан: Кн. изд-во, 1979. — 287 с., ил.— (Дальневос-
точн. ист. б-ка).
1 р. 20 к.
В книге раскрывается необычайная судьба воспитанника Московской математико-нави-
гацкой школы, сподвижника Петра I на Балтийском и Каспийском морях, каторжного
ссыльного в Охотске при Бироне, организатора освоения и изучения Сибири, Дальнего Во-
стока и Тихого океана, сенатора, консультанта Екатерины II по сибирским делам. Про-
слеживается значение творческой деятельности крупнейшего исследователя XVIII в. для
истории науки, картографии, географии. Впервые приводятся сведения о ранее неизвест-
ных произведениях ученого моряка и сибирского губернатора.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся историей культуры и на-
уки нашей Родины.
0164-006 ББК 63.3(2)46+26.22г
Г М-149 (03)-7928-79 9(C) 14+551.49
Сканирование - Беспалов, Николаева
DjVu-кодирование - Беспалов
ll^w
|иш1м!й1йм|й|м^ма1!|^^