Автор: Семенов В.Л.  

Теги: архитектура   биографии   толстой   лев толстой  

ISBN: 978-5-85218-458-0

Год: 2010

Похожие

Исторические записки 113

Лев Толстой: исследования. Статьи

Достоевский и евреи

Путь жизни

Текст
                    В. Л . Семенов
л. н. толстой
И ПЕРМСКИЙ КРАЙ
Монография


МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ГОУ ВПО «Пермский государственный педагогический университет»
В. Л. Семенов
Л. Н. ТОЛСТОЙ
И ПЕРМСКИЙ КРАЙ
Монография
Пермь
ПГПУ 2010


УДК 72
ББК 85.113(2)
С28
Рецензенты:
доктор исторических наук О. Л . Лейбович
доктор философских наук А. А. Павлович
Семенов, В. Л.
С28 Л. Н. Толстой и Пермский край: монография / В. Л. Се­
менов; Перм. гос. пед. ун-т. - Пермь, 2010.-1 40 с.
ISBN 978-5 -85218-458-0
В монографии освещаются многообразные контакты великого
русского писателя и философа-моралиста Л. Н . Толстого с Перм­
ским краем, начиная от личных знакомств и бесед с ним во время
посещения представителями пермской общественности Ясной По­
ляны до переписки с ним, касающейся различных вопросов обще­
ственной и личной жизни жителей края.
Адресовано всем, интересующимся историей Пермского края.
УДК 72
ББК 85.113(2)
Научный редактор: доктор исторических наук, профессор Пермско­
го государственного педагогического университета М Г. Суслов
Печатается по решению редакционно-издательского совета Перм­
ского государственного педагогического университета
ISBN 978-5-85218-458-0 © В. Л . Семенов, 2010
© ГОУ ВПО «Пермский государственный
педагогический университет». 2010


ВВЕДЕНИЕ
Сопоставление имени великого писателя в названии моно­
графии с краем, в котором он никогда не был, литературные ге­
рои которого ни по своему происхождению, ни по ареалу их дея­
тельности не были связаны с Уралом, может показаться несколь­
ко странным и искусственным - ведь не употребляется же имя
этого великого художника слова всуе, просто так, для того, что­
бы привязать историю края еще к одному известному во всем
мире имени, чтобы пусть и несколько искусственно показать, что
совсем мы не лыком шиты, совсем мы не та окраина бывшей
царской России, которая в течение веков была местом ссылки
людей, не вписывавшихся по каким-то своим интеллектуальным
данным в общий контекст существовавших тогда социально-
экономических и политических порядков и вследствие этого
становившихся неугодными власть имущим, поэтому ссылались
подальше от их глаз, прежде всего, в Сибирь, ну, и наконец,
в Пермский край, если их мысли не имели слишком больших
расхождений с понятиями об устройстве общества со стороны
власть имущих.
И если дело обстояло не совсем так, поскольку другие формы
связей (поездки жителей Пермского края в Ясную Поляну и их
беседы с Л. Н. Толстым), переписка с представителями различ­
ных слоев пермского общества у писателя действительно имели
место, то исследование этих контактов дает возможность изуче­
ния культурных процессов, происходящих в крае, и роль, сыг­
ранную великим писателем в них. На формы этих связей, на их
интенсивность, на особенности их содержательных характери­
стик накладывала отпечаток эпоха, в которую они происходили.
После реформы 19 февраля 1861 г. Россия быстро развива­
лась. В этих условиях происходил сложный и многоплановый
процесс модернизации страны, который затронул не только ее
центр, но и периферию, которая по своей гигантской разбросан­
ности основной массы населения, проживающего на ней, олице­
творяла общий культурный уровень ее развития. В этих условиях
большое значение имел конкретный уровень цивилизационного
процесса, его разнообразные формы, которые в разных регионах
страны носили особенный характер, обусловленный прошлыми,
прежде всего национальными особенностями тех или иных рос­
сийских окраин.
3


Значительный интерес представляют формы передачи и рас­
пространения более высокой культуры из центра на окраины,
связанные с их культурными ценностями. Этот процесс имел
сложную двухстороннюю форму трансляции культурных ценно­
стей из центра на окраины, а по принципу обратной связи от них
в центр. В монографии этот процесс будет прослежен на приме­
рах переписки Н. Н. Гусева с Л. Н. Толстым в период двухлетней
ссылки последнего в Чердынский уезд Пермской губернии
в 1909-1911 гг.; на примере личных контактов Г. А . Чемоданова
во время двух визитов последнего в Ясную Поляну в 1898 и
1904 гг., а также путем переписки и присылки Л. Н . Толстому
Н. В . Мешковым комплектов журнала «Минувшие годы», нако­
нец, путем исследования содержания писем, адресованных
Л. Н. Толстому представителями всех слоев населения Пермско­
го края, и ответов на них.
Исследование переписки позволяет выяснить, какие стороны
толстовского учения привлекали внимание пермской общест­
венности в начале XX века и почему, а также как на них реаги­
ровал Л. Н . Толстой.
Двухсторонние контакты и переписка жителей края с великим
писателем позволяет конкретизировать тот круг проблем, кото­
рый волновал жителей Пермского края, вызывал их интерес, за­
трагивал их смысложизненные ценности.
Конечно, контакты Л. Н . Толстого с населением Пермского
края не привели к сколько-нибудь радикальной перестройке ми­
ровоззрения даже части его населения. Однако они все-таки вно­
сили в мировоззрение части его жителей гуманистическую
струю, которая сохранялась у них вплоть до жестоких катаклиз­
мов России XX века, таких как гражданская война, коллективи­
зация, большой террор 30 годов, Великая Отечественная война,
после которой они перестали функционировать, раздавленные
чрезвычайными вспышками насилия.
К сожалению, не о всех контактах Л. Н . Толстого с населением
Пермского края мы знаем, множество из них неизвестно нам
в связи с тем, что о них не сохранились соответствующие источ­
ники. Во-первых, только с 1902 г. сохраняются письма Л. Н. Тол­
стого, написанные секретарями по его поручению. Содержание
писем Л. Н . Толстого до этого времени, написанных по его пору­
чению, практически не известно. Они написаны лицами его окру­
жения, выполняющими функции секретарей, без указания места
4


их адресата, поэтому невозможно судить какие из них написаны
жителям Пермского края, а какие лицам из других регионов Рос­
сии. В последнее десятилетие жизни Л. Н . Толстого его письма
копировались его секретарями, и это избавило их от исчезновения.
Письма же пермским корреспондентам Л. Н . Толстого, как
правило, за редчайшими исключениями (Н. Н. Гусев, Г. А . Чемо­
данов, Н. В. Мешков), не сохранились. До настоящего времени
сохранились и дошли до нас 11 писем Л. Н. Толстого Н. Н. Гусе­
ву и 23 письма Н. Н . Гусева Л. Н. Толстому, 3 письма Л. Н. Тол­
стого Г. А. Чемоданову, 5 писем Г. А. Чемоданова Л. Н. Толсто­
му, 1 письмо Л. Н. Толстого Н. В. Мешкову.
Известны 6 писем жителям Пермского края, на которые отве­
тил сам писатель, кроме того, 27 писем, на которые был дан от­
вет по поручению Л. Н . Толстого. Все они составляют источни­
коведческую базу монографии, базу фрагментарную, позволяю­
щую составить отрывочные сведения о контактах великого писа­
теля с Пермским краем.
Одним из источников по данной теме являются дневники. Из
большого количества дневников, посвященных разным сторонам
жизни Л. Н. Толстого, особое значение имеют записки Д. П . Ма-
ковицкого, который в течение 6 последних лет жизни писателя
находился в Ясной Поляне в качестве его лечащего врача.
Д. П . Маковицкий каждый день записывал все разговоры
Л. Н . Толстого с его собеседниками. Делал он эти записи перво­
начально на бумаге, которая находилась на специальном картоне
в кармане брюк Д. П . Маковицкого.
Поздно вечером он переносил эти записи на бумагу, иногда
не сразу, а через несколько дней. В общей сложности эти записи
составили за 6 лет 4 толстых тома «Литературного наследства».
Для нас данный источник имеет значение в качестве подробного
свидетельства о том впечатлении, которое производили письма
Н. Н. Гусева на Л. Н. Толстого и его окружение, а также они важ­
ны, как реакция великого писателя на арест его литературного
секретаря, отзывы общественного мнения России на ссылку
Н. Н. Гусева в Пермский край и т. п. Свидетельства, приводимые
в дневнике Д. П . Маковицкого, характеризуются не только сис­
тематичностью и подробностями, но и точностью, достоверно­
стью, поскольку Д. П. Маковицкий записывал разговоры практи­
чески сразу же во время их проведения, поэтому проблемы де­
фектов памяти здесь не имели и не могли иметь места.
5


На основе комплексного использования источников, сочетая
последнюю с их критическим анализом, попытаемся воссоздать
достоверную картину связей Л. Н . Толстого с представителями
разных слоев общественности Пермского края в первое десяти­
летие XX века, насыщенное бурными событиями в невиданной
ранее степени остроты и драматизма.
Попытки в этом направлении делались ранее. Известна статья
профессора Пермского государственного университета Г. Н . Чаги­
на «Мир русской провинции в письмах Н. Н . Гусева к Л. Н. Тол­
стому». 1
В ней путем анализа писем Н. Н. Гусева Л. Н . Толстому он
предпринимает попытку рассмотреть жизнь российской провин­
ции на основе данного источника. В письмах к Л. Н. Толстому
Н. Н. Гусев подробно описывает жизнь чердынских крестьян, их
быт, их занятия, их отношения к ссыльным.
Г. Н . Чагина интересуют отношения, складывающиеся между
ссыльными, принадлежавшими к различным политическим пар­
тиям, он рисует колоритные фигуры некоторых из них (эсеры и
анархисты), показывает их юношеский энтузиазм и совершен­
ную теоретическую беспомощность. Н . Н. Гусев во время ссыл­
ки находился еще всецело в рамках толстовского мировоззрения,
с позиции которого он и изображает Л. Н . Толстому социальную
действительность севера Пермской губернии.
Другим деятелем Пермского края, получившим в нем опреде­
ленную известность, посетившим в течение своей жизни 2 раза
Л. Н . Толстого в Ясной Поляне, был кунгурский врач Г. А. Чемо­
данов. Его революционно-пропагандистская деятельность в го­
роде Кунгуре в годы первой русской революции 1905-1907 гг.
получила освещение в книге «Лев Николаевич Толстой и кун­
гурский врач Герман Александрович Чемоданов».2 В ней на ос­
нове архивных источников и сохранившихся свидетельств оче­
видцев освещается его жизнь и деятельность в начале XX века,
содержатся данные о событиях его последующей жизни вплоть
до Октябрьской революции, после которой он уже не принимал
участия в политической жизни страны, видимо, из идеологиче­
ских расхождений с теорией и практикой большевиков.
Отказ от толстовского мировоззрения, в частности, от его
учения о непротивлении злу насилием, показанный в книге, был
все-таки неполным, и в конце концов он привел Г. А . Чемодано­
ва к разочарованию политикой большевиков с их жестокой дик­
6


татурой пролетариата. Такая линия поведения врача из Кунгура
была вынужденной, большевики сурово преследовали мелко­
буржуазные партии России, к которым они относили меньшеви­
ков. И Г. А . Чемоданов, понимая это (он принадлежал к послед­
ним), стал осознавать, что он боролся не за то, что нужно рус­
скому народу. Понимал он и то, что ему места в новой расста­
новке сил в России нет. Единственный путь в его дальнейшей
жизни, который оставался ему, заключался в занятии врачебной
деятельностью. Он ей и занимался до конца своей продолжи­
тельной жизни.
По мере того, как первое поколение большевиков с преиму­
щественно начальным образованием уходило в прошлое, новое
поколение, более образованное, было заинтересовано в том, что­
бы обосновать необходимость широкой массовой базы револю­
ционного движения, в которую входили бы не только рабочие и
крестьяне, но и интеллигенты. В этом смысле надо понимать
включение очерка о революционной деятельности Г. А . Чемода­
нова в сборник «Революционеры Прикамья»,3 в котором пред­
ставлен широкий спектр борцов за лучшее будущее России и
даже людей, не являющихся таковыми.
Автор представленной вниманию читателей монографии рас­
сматривает ее как шаг, ведущий к более полному раскрытию те­
мы. Он хорошо понимает, что можно и нужно еще многое сде­
лать для того, чтобы разнообразные контакты Л. Н . Толстого
с Пермским краем были более глубоко изучены, на основании
более широкого круга источников, открываемых в центральных
и местных архивохранилищах.
7


ГЛАВА L РЕЛИГИОЗНО-НРАВСТВЕННОЕ УЧЕНИЕ
Л. Н. ТОЛСТОГО
Для того чтобы осветить и попытаться проанализировать свя­
зи Л. Н. Толстого с Пермским краем нужно, прежде всего, рас­
крыть суть его учения, потому что именно оно сделало писателя
известным жителям края, авторитетным для них. И к этому авто­
ритету они обращались, спрашивали его совета в трудных для
них жизненных ситуациях.
Возникает вопрос, кому они верили: Толстому, великому
писателю, создавшему «первоклассные произведения мировой
художественной литературы» или философу-моралисту, каким
он стал после духовного переворота, который произошел с ним
в 1878 г. Отвечая на этот вопрос, нужно подчеркнуть ряд поло­
жений, которые позволяют адекватно представить суть тех ду­
ховных изменений, которые произошли в нем. Л. Н. Толстой
представляет носителя единого по своей сущности толстовско­
го учения. Однако если бы это было только так, то не было бы
никакой необходимости говорить о его духовном перевороте,
который произошел в нем в пятидесятилетием возрасте
в 1878 г.
Если до этого года основная продукция его творчества - это
художественные произведения, то после переворота - это нрав­
ственно-религиозные трактаты. Однако следует иметь в виду,
что это различие не носит абсолютного характера, как по форме,
так и по содержанию. И художественные произведения
Л. Н . Толстого, в том числе его романы «Война и мир» и «Анна
Каренина», пропитаны теми идеями, которые в течение второго
периода его творчества выйдут на первый план и примут форму
нравственно-религиозных трактатов. Выдающиеся достоинства
художественной формы толстовских романов, конечно, в опре­
деленном смысле имеют самодостаточную ценность, однако,
вряд ли они бы получили такое всемирное признание, если бы
в их основе не лежали нравственные постулаты толстовской фи­
лософии религии.
После духовного переворота Л. Н. Толстой, уделив первосте­
пенное значение нравственно-религиозной проблематике, тем не
менее, не порвал совершенно с художественным творчеством.
В этот период он пишет целый ряд художественных произведе­
ний «Воскресенье», «Хаджи-Мурат», «Отец Сергий», «Фальши­
8


вый купон», «Дьявол», «Корней Васильев», «После бала» и дру­
гие, в которых нравственно-религиозный пафос толстовского
учения составлял основной контекст содержания, облеченный
в яркую художественную форму.
Поэтому считается, что обращение представителей разных
социальных слоев пермского общества с различными просьбами
к Л. Н . Толстому было результатом их знакомства с его произве­
дениями как первого, так и второго этапов его творчества.
При этом можно заметить, что просьбы, касающиеся оценки
литературных достоинств стихов и прозы, а также «проталкива­
ния» их в печать с помощью Л. Н . Толстого, его рекомендациями
и т. п ., были навеяны, в основном, знакомством просителей с ху­
дожественными произведениями писателя. Они знали Л. Н. Тол­
стого, прежде всего, как великого художника слова.
В то время как просьбы материального плана (дать денег на
получение образования, помочь в разрешении семейных трудно­
стей и т. п.), скорее всего, были навеяны у читателей и почитате­
лей Л. Н . Толстого его религиозно-философскими трактатами.
Хотя, конечно, это различие весьма условно.
Для Л. Н. Толстого характерно то, что уже в молодости он
рассматривал многие социальные вопросы глубоко. Он считал,
что прогресс в развитии общества невозможен при условии со­
хранения частной собственности. Он полагал, что русский народ
отрицает частную собственность. «Всемирно-народная» задача
России состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного
устройства без поземельной собственности.
Люди дерутся за землю, за предметы, которые им нужны, по­
том доходят до того, что все это делят и называют собственно­
стью. Люди видят счастье в наибольшей власти и наибольшей
собственности. Л. Н . Толстой осуждает такую постановку вопро­
са. Он считал, что осуществление желаний 100 миллионного на­
рода возможно только уничтожением земельной собственности и
признанием земли общим достоянием. Он считал, что в наше
время земельная собственность - столь же вопиющая несправед­
ливость, каким было крепостное право 50 лет тому назад. Он по­
лагал, что ее уничтожение поставит русский народ на высокую
ступень независимости и довольства.
Показывая тщету собственности, Л. Н. Толстой думал о чело­
веке, свободном от психологии собственничества. Он призывал
отказаться от стремления к приобретению и приумножению соб­
9


ственности, а направлять усилия на совершенствование своей
настоящей ответственности, способностей своего тела. И когда
человек «обработает» свою настоящую собственность, только
тогда он будет всем понятен, нужен и дорог.
Л. Н. Толстой думал о новых формах организации труда и со­
циальных отношений. Новые формы общественных отношений
он видел в мирском управлении, в артельном устройстве на про­
мышленных предприятиях и в общинном владении землей.
Существенное место в социальных мечтаниях Л. Н. Толстого
занимает проблема социального равенства. Отрицая сословное
неравенство, Л. Н. Толстой требовал обязательного участия всех
граждан в труде. Мыслитель пытался найти пути преодоления
такого положения, когда духовная деятельность является приви­
легией господствующих в обществе сословий, а тяжелый физи­
ческий труд - уделом народа.
Л. Н. Толстой считал, что люди, которые живут за счет тру­
дящихся, должны признать греховность своей жизни и найти
себе нужное и полезное им и народу занятие. Он считал, что все
люди от рождения наделены равными способностями и таланта­
ми, они такие же как и Пальмерстоны и Бонапарты. В тружени­
ках, - считал он, - больше правды и добра, чем «в поколениях
баронов и банкиров».
Л. Н . Толстой проводил идею социального равенства. Он вы­
ступал с требованием, чтобы наука и искусство служили всему
человечеству, а не только представителям богатых слоев обще­
ства. Отрицая все формы государства, от российского самодер­
жавия до европейских демократических форм и восточных дес­
потий, Л. Н. Толстой доходил в своих высказываниях до отрица­
ния всякой власти, всякой государственности. Однако он предла­
гал делать это постепенно. «Этот период, - считал он, - не может
сделаться вдруг. Этот процесс займет тысячелетия».
Представления Л. Н. Толстого о причинах существующего
в обществе неравенства не могут быть признаны научными, хотя
могут содержать элементы верного понимания данной пробле­
мы. Для писателя было характерно утверждение о решающей
роли насилия в образовании неравенства. Всегда и в прошлом, и
в настоящем из трудолюбивых и мирных людей выделялись
хищники, «предпочитающие насилие труду». Эти хищные и
жадные люди нападали на мирных и заставляли их работать.
10


«Это было, - считал Л. Н. Толстой - и на Западе и на Востоке».
Это было в прошлом и «продолжается теперь».
Защищая идею равного распределения обязанностей между
людьми, мыслитель искал пути и средства совершенствования
человеческого бытия. Он писал о том, что есть три средства для
облегчения положения рабочих и установления братства между
людьми: 1)не заставлять людей работать на себя ни прямо, ни
косвенно, не требовать от них работы, которая требует излишка
труда: во всех предметах роскоши; 2) самому делать для себя
(а если можешь для других) ту работу, которая тяжела и непри­
ятна; 3) изучать законы природы и придумывать приемы для об­
легчения работы: магнит, пар, электричество.
Писатель сформулировал свой социальный идеал. В его пони­
мании общество будущего должно быть свободно от какого бы то
ни было паразитизма. Между людьми должны сложиться отноше­
ния братства и сотрудничества. Однако образцом для теоретиче­
ского обоснования возможности нового строя Л. Н . Толстому
служат идеализированные первобытно-патриархальные деревен­
ские отношения. Здесь явно прослеживания утопизм в понима­
нии Л. Н . Толстым проблемы равенства. Вместе с тем в рассуж­
дениях писателя о равенстве довольно ясно выступает крестьян­
ско-плебейский вариант социального равенства. Л . Н . Толстой
понимал, что земельная собственность порождает систему раб­
ства и все вытекающие отсюда формы несправедливости.
Писатель верил в возможность создания общества, основан­
ного на всеобщем братстве. В будущем обществе должно полно­
стью уничтожиться насилие и замениться «свободным, любов­
ным единением людей».
Принципы крупной земельной частной собственности явля­
ются основой порабощения и эксплуатации человека человеком.
«Собственность, как она» существует, «теперь - зло», а «собст­
венность сама по себе - радость». Она существует для того, что­
бы «я сделал добро». Однако «собственность, ограждаемая наси­
лием - городовым и пистолетом, - это зло».
Л. Н . Толстой стремился понять роль науки, техники и искус­
ства в жизни людей. Он хотел понять их социальную функцию,
т. е. пытался осмыслить их роль в связи с общей проблемой со­
циального прогресса, как он его понимал, и проблемой создания
более современного общества. Мыслитель пытался найти ответы
на волновавшие его социальные вопросы. Взгляды Л. Н. Толсто­
11


го на роль науки, искусства и техники противоречивы, наряду с
ошибочными суждениями в них содержится и много положи­
тельного.
В науке и искусстве Л. Н . Толстой видел одно из важнейших
средств создания лучшего общественного строя и воспитания
развитой человеческой личности. Люди науки и искусства своей
деятельностью должны служить другим людям, всему обществу.
В знании Л. Н . Толстой видел средство и путь решения очень
сложных и трудных проблем человеческого бытия. «Если бы не
было переданного от поколения к поколению знания, как выко­
пать, закалить и обделать железо в полосы, гайки, винты, листы
и т. п., не было бы железной дороги, без передаваемых от поко­
ления к поколению искусства звуками, словами и картинами вы­
ражать чувства - не было бы оперы; без знания геометрии как
отношения величин, тоже передаваемого от поколения к поколе­
ниям, не было бы небесной механики. И также без передачи зна­
ния о том, что свойственно и не свойственно природе человека и
человеческого общества, не было бы доброй жизни людей. Не
будь науки и искусств, не было бы человеческой доброй жизни
людей».1
Категоричность, с которой Л. Н . Толстой высказывает эту
мысль, свидетельствует о том, что он рассматривал науку как
могучее средство, способствующее ускоренному развитию чело­
вечества. «Науки и искусства, - считал Л. Н. Толстой, - двигают
общество вперед, делают человека «способным к бесконечному
совершенствованию, руководят нашей жизнью».2
Оптимистичными были мысли Л. Н. Толстого относительно
будущего науки и искусства. Он подчеркивал, что истинная нау­
ка и истинное искусство всегда существовали и будут существо­
вать подобно всем другим видам человеческой деятельности, и
бесполезно оспаривать или доказывать их необходимость.3
Вместе с тем, в произведениях Л. Н . Толстого последнего пе­
риода его жизни можно найти много суждений, в которых он
считает, что научно-технические открытия и изобретения беспо­
лезны. Также у него возникали мысли, связанные с тем, что он
видел: технические усовершенствования приносят удобства,
комфорт праздным людям, богачам, а людям труда в массе они
не доступны. Такие высказывания Л. Н . Толстого носили огра­
ниченный характер и были навеяны элементами учения
Ж.-Ж . Руссо с его лозунгом «Назад к природе».
12


Оригинальны суждения Л. Н. Толстого об искусстве, о его на­
значении и роли в обществе. Здесь писатель выдвигает принцип
доступности и доходчивости. Искусство, по мнению Л. Н . Тол­
стого, должно быть понятно обыкновенному простому человеку
из народа. Он резко выступал против декаданса и других новей­
ших течений в искусстве, представители которых считали, что
искусство должно поднимать человека, возвышать его и в этом
должна заключаться его основная задача. Л. Н. Толстой резко
возражал против такой постановки вопроса. Он писал: «Сказать,
что произведение искусства хорошо, но непонятно, все равно,
что сказать про какую-нибудь пищу, что она очень хороша, но
люди не могут есть ее...». «Извращенное искусство, - подчерки­
вал он, - может быть непонятно людям, но хорошее искусство
всегда понятно всем».4
Основную функцию искусства Л. Н. Толстой видел в том, что
оно должно служить общественным целям, оно должно заменять
чувства низшие, менее добрые и менее нужные для блага людей
более добрыми и более нужными для этого блага. Искусство
должно, по мнению Л. Н. Толстого, воспитывать и возвышать
человека, формировать его высокий настрой мыслей и чувств.
Искусство будущего должно выражать чувства, соединяющие
людей, влекущие их к братскому единению.
В развитии общества, в общении людей писатель большое
значение придавал слову. Величие слова Л. Н . Толстой видел
в том, что оно «есть могущественнейшее средство единения лю­
дей». 5 «Выражение мыслей есть одно из самых важных дел
в жизни», - справедливо подчеркивал он.6
В процессе развития человечества Л. Н . Толстой, прежде все­
го, отмечал «духовный процесс», которому он придавал перво­
степенное и определяющее значение, оставаясь, таким образом,
на идеалистических позициях в понимании исторического про­
цесса развития человечества. Однако он придавал значительное
место и материальному фактору и его роли в развитии общества.
Значительное место Л. Н. Толстой придавал проблеме «борь­
бы с природой», овладению ее силами. Люди овладевают силами
природы для приобретения средств к жизни. Эту обязанность
людей, считал он, всегда была, есть и будет первой из всех дру­
гих обязанностей человека.
Анализируя современное состояние науки и техники,
Л. Н. Толстой выступал против одностороннего использования
13


достижений науки и техники в интересах господствующей вер­
хушки общества, в ущерб интересам людей труда. Его возмуща­
ло, что наука и искусство оправдывают несправедливый общест­
венный строй, а техника используется господствующей элитой
общества, в своих личных интересах. Он считал, что было бы
значительно лучше, если бы наука и искусство имели своей це­
лью служение народу, если бы наука и техника создавали новые
машины и приспособления, которые бы облегчали труд рабочего
и крестьянина. В этом он видел единственно достойную дея­
тельность для интеллигенции. Наука и техника должны исполь­
зоваться, считал Толстой, в гуманных целях, должны усиливать
могущество людей над стихийными силами природы. Л . Н . Тол­
стой был решительным противником использования достижений
науки «для обогащения капиталистов, производящих предметы
роскоши или орудия человекоистребления».7
Он был решительным противником милитаризма и войн. Си­
лой, указывающей людям направление их жизни и пути прогрес­
сивного развития общества, Л. Н . Толстой считал религию. «Если
в обществе совершается прогресс, т. е. движение вперед, то неиз­
бежно должен быть указатель направления этого движения. И та­
ким указателем всегда были религии. Вся история показывает, что
прогресс человечества совершается не иначе как при руководстве
религии, а прогресс совершается всегда, следовательно, совершает­
ся и в наше время, - то должна быть и религия нашего времени».8
Приведенное высказывание свидетельствует о связи мировоз­
зрения Л. Н . Толстого с религиозным миросозерцанием, а также
отой роли, которую он отводил религии. Однако отношение
Л. Н. Толстого к религии характеризовалось сложностью и про­
тиворечивостью. Он заметил, что «явное признание и исповеда­
ние православия большей частью встречалось в людях тупых,
жестоких и безнравственных, считающих себя очень важными.
Ум же, честность, прямота, добродушие и нравственность боль­
шей частью встречались в людях, признающих себя неверующи­
ми». 9 Писатель обнаруживал в религиозных текстах противоре­
чия, а иногда даже бессмысленности.
В конце 70 годов XIX века в связи с общим кризисом мировоз­
зрения писателя, его религиозные взгляды претерпели существен­
ные изменения. Критику религиозного богословия Л. Н. Толстой
начал с того, что он в течении года пунктуально соблюдал все
церковные предписания, совершал все религиозные обряды, изу­
14


чал богословскую литературу и подверг ее рационалистической
критике.
Критическое переосмысление богословской литературы при­
вело Л. Н. Толстого к уяснению связей служителей православной
религии с русским государством и его господствующими клас­
сами. Возник конфликт Л. Н . Толстого с русской православной
церковью, в результате которого Святейший Синод в 1901 году
отлучил Л. Н . Толстого от церкви. Отвечая на определение Си­
нода, Л. Н . Толстой заявил, что «я убедился, что учение церкви
есть теоретическая, коварная и вредная ложь, практически же
собрание самых грубых суеверий, скрывающие совершенно весь
смысл христианского учения». 10
Л. Н. Толстой находит истинный смысл учения Христа в ран­
нехристианских идеях и представлениях, а то «странное» учение,
которое преподается церковью, не отвечает и не соответствует
«высшим потребностям души человека». Эта вера есть не только
ложь, но и безнравственный обман, который не содержит ника­
кого учения о смысле жизни. А церковные обряды и таинства
Л. Н . Толстой олицетворяет с различными приемами колдовства.
Он так резко критикует все церковные обряды и таинства, что
этим заслужил одобрение вождя российских большевиков
В. И . Ленина.
Религия, в представлении писателя, - это установление наше­
го отношения к миру. Л . Н. Толстой изменяет, модифицирует
само понятие бога. В его понимании бог - «дух», «любовь», «на­
чало всего», «он во мне и я в нем». Писатель подчеркивал: «Ве­
рю в то, что истинное благо человека - в исполнении воли бога,
воля же его в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие
этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы посту­
пали с ними». «Верю в то, что смысл жизни каждого отдельного
человека... в увеличении в себе любви».11
Л. Н. Толстой использует понятие «бог» в значении «судьба»,
«законы природы», «совесть», «разум». Иногда это понятие
Л. Н. Толстым отождествляется с понятием «добро». Свою рели­
гию Л. Н. Толстой называет «религией правды и любви».11 Ре­
шение всех человеческих дел у Л. Н . Толстого связано не с «все­
вышним», а с поступками людей, с их преобразующей деятель­
ностью. Характерно то, что Л. Н. Толстой не выносил нравст­
венные проблемы за пределы этого земного мира. В религиозных
15


трактатах он обычно говорил не о царстве небесном, а о делах
земных.
По сути дела, бог Толстого - это персонифицированная со­
весть человека, и она не имеет никакого отношения к «колдовст­
ву священников», которых она лишает права считать себя носи­
телями «божеской истины». Люди должны сами решать стоящие
перед ними проблемы, бороться со злом, искать истинный и наи­
лучший путь, ведущий к светлому будущему. Тот период време­
ни, когда церковь, по мнению Л. Н. Толстого, руководила духов­
ной жизнью общества, остался далеко позади, а современная
церковь не способна это делать.
Л. Н . Толстой пришел к выводу, что все живое в европейском
мире отпало от церкви и живет своей жизнью. Все ценности че­
ловеческого бытия: «социализм», «утилитаризм», «свобода и
равенство», нравственные понятия людей - все это представля­
ется церкви враждебным ей. Л. Н . Толстой пытался интерпрети­
ровать христианские идеи с неортодоксальных позиций защиты
униженных и отверженных обществом людей. Христианские
рассуждения у него выступали аргументами для критики неспра­
ведливого российского общества. С этой точки зрения сущест­
вующий общественный строй выступал как несоответствующий
первоначальным принципам раннего христианства. Такой под­
ход объективно наносил ощутимый урон претензиям официаль­
ной православной церкви на ее высший моральный авторитет, на
ее утверждение о непререкаемой истинности своих догматов.
Толстовская критика официальной церкви, несмотря на ее
непоследовательность и противоречивость, ломала твердую
религиозную настроенность масс, подчеркивала церковно­
догматический способ мышления. Поиски идеала общественного
устройства высоконравственных человеческих отношений, сво­
бодных отношений частнособственнического мира Л. Н. Толстой
связывал с проповедью теории непротивления злу насилием.
По мнению Л. Н. Толстого, центральным пунктом христиан­
ского учения является четвертая евангельская заповедь «Не про­
тивься злому», налагающая запрет на насилие. Древний закон,
осуждающий зло и насилие в целом, допускал, однако, что
в определенных случаях они могут быть использованы во благо
-
как справедливое возмездие по форме «око за око». Иисус
Христос отменяет этот закон. Он считал, что насилие не может
быть благом никогда, ни при каких обстоятельствах. К помощи
16


насилия нельзя прибегать даже тогда, когда тебя бьют и обижа­
ют. Запрет на насилие является абсолютным. На зло надо отве­
чать добром.
Слова Иисуса, понятные в таком прямом буквальном смысле
слова, являются ориентиром правильного направления, той вы­
сотой, перед которой стоит современный человек на бесконеч­
ном пути его нравственного восхождения. 12 Насилие является
противоположностью любви. У Толстого есть три сцепленных
между собой определения насилия. Первое. Он отождествляет
насилие с убийством или угрозой убийства. Необходимость
применения штыков, тюрем, виселиц и других средств физиче­
ского воздействия возникает тогда, когда стоит задача внешнего
принуждения человека к чему-либо. Отсюда - второе определе­
ние насилия как внешнего воздействия. Необходимость внешне­
го воздействия, в свою очередь, появляется тогда, когда между
людьми нет внутреннего согласия. Мы подходим к третьему, са­
мому важному определению насилия: «Насиловать - это значит
делать то, чего не хочет тот, над которым совершается наси­
лие». 13
В таком понимании насилие совпадает со злом, и оно прямо
противоположно любви. Насилие означает подчинение чужой
воли моей. В этом смысле заповедь непротивления является не­
гативной формулой закона любви.
Непротивление означает больше, чем отказ от закона насилия.
Оно имеет позитивный нравственный смысл. Л . Н . Толстой пи­
сал: «Признание жизни каждого человека священной есть первое
-
14
и единственное основание всякой нравственности».
Непротивление злу означает признание изначальной, безус­
ловной святости человеческой жизни. Жизнь человека бессмерт­
на своей бессмертной душой. Отказ от насилия переводит кон­
фликт в сферу духа, где он может получить конструктивное ре­
шение - быть преодоленным во взаимном согласии.
Через непротивление человек признает, что вопросы жизни и
смерти находятся за пределами его компетенции, что это дело,
так сказать, хозяина, а не работника. Одновременно он отказыва­
ется от того, чтобы быть судьей по отношению к другому чело­
веку. Человеку не дано судить человека. Он для этого несовер­
шенен, а также потому, что он лишен такой способности. В тех
случаях, когда мы будто бы судим других людей, называя одних
добрыми, других - злыми, то мы либо обманываем себя и окру­
2091495
БИБЛИОТЕКА
им.М .Горького
17


жающих, либо в лучшем случае, обнаруживаем свою нравствен­
ную несостоятельность. Душа человека самозаконодательна. Это
значит, что человек властен только над собой.
Этика непротивления - это требование, согласно которому
каждый человек обязан думать о спасении собственной души.
Поэтому, называя кого-либо преступником и подвергая его на­
силию, мы отнимаем у него это человеческое право. Мы как бы
говорим ему: «Ты не в состоянии думать о своей душе, это мы
позаботимся о ней». Этим мы обманываем его и себя.
Можно властвовать над чужим телом, но нельзя властвовать и
не нужно властвовать над чужой душой. Отказываясь сопротив­
ляться злу и насилию, человек признает эту истину; он отказыва­
ется судить другого, так как не считает себя лучше его. Надо ис­
правлять не других людей, а самого себя. Непротивление пере­
водит человеческую активность в план внутреннего нравствен­
ного самосовершенствования.
Человек играет свою собственную роль только тогда, когда он
борется со злом. Ставя перед собой задачу бороться со злом
в других, человек вступает в такую область, которая ему непод­
контрольна. Насилие очень часто анонимно: палачи работают
в масках. Люди, совершающие насилие, как правило, скрывают
это. Скрывают от других и самого себя. В особенности это каса­
ется государственного насилия, которое так организовано, что
люди, совершая самые ужасные дела, не видят своей ответствен­
ности за них. «Одни потребовали, - пишет Л. Н . Толстой, - дру­
гие решили, третьи подтвердили, четвертые предложили, пятые
доложили, шестые предписали, седьмые исполнили». 15
В результате никто не виноват. Размытость вины в подобных
случаях не просто результат намеренного стремления - спрятать
концы. Она отражает само существо дела, а именно, насилие яв­
ляется областью не-свободного и без-ответ-ственного поведения.
Люди через сложную систему внешних обязательств оказывают­
ся соучастниками преступлений, которые бы не один из них не
совершил, если бы эти преступления зависели только от его ин­
дивидуальной воли.
Непротивление от насилия отличается тем, что оно является
областью индивидуально ответственного поведения. Это сугубо
авторское произведение. Как не трудна борьба со злом в самом
себе, она зависит только от самого человека. Нет таких сил, ко­
торые могли бы помешать тому, кто решился на непротивление.
18


Непротивление злу, переходящее во внутреннее самосовершен­
ствование, есть пробный камень свободы современного челове­
ка.
Всякое убийство, каким бы запутанным и прикрытым не был
его причинный ряд, имеет последнее звено - кто-то должен вы­
стрелить, нажать кнопку и т. п .
Для смертной казни нужны не только соответствующие зако­
ны, судьи и т. д., но нужен еще и палач. Самый надежный, гаран­
тированный путь устранения насилия из практики межчеловече­
ских отношений состоит, по мнению Л. Н. Толстого, в том, что­
бы начать с этого последнего звена.
Если не будет палача, то не будет и смертной казни. Пусть
будут конституции, судьи, приговоры и все другое, необходи­
мое для этого, но если никто не захочет стать палачом, то не­
кому будет исполнять смертный приговор, каким бы законным
он не был. Это рассуждение является неопровержимым.
Л. Н . Толстой знал, что охотники на роль палача всегда нахо­
дятся. Он описал случаи, когда шла конкуренция за выгодное
место. Но он знал еще и другое: никто не может человеку за­
претить стать палачом, кроме него самого. Идея непротивления
гарантирована только тогда, когда человек рассматривает его как
презрительное воплощение своего нравственного человеческого
достоинства, когда он говорит себе: «Я не стану палачом нико­
гда. Ни при каких обстоятельствах. Я скорее умру сам, чем убью
другого».
Л. Н . Толстой подробно рассматривает расхожие аргументы
против теории непротивления. Три из них являются наиболее
распространенными.
Первый аргумент состоит в том, что учение Христа является
прекрасным, но его трудно исполнить. Возражая против него,
Л. Н . Толстой спрашивает: а разве захватить собственность и
защищать ее легко? А пахать землю и растить детей не сопряже­
но с трудностями? В действительности речь идет не о трудности
исполнения, а о ложной вере, согласно которой отправление че­
ловеческой жизни зависит не от самих людей, их разума и совес­
ти, а от Христа на облаках с трубным гласом или от историче­
ского закона. Человеческой природе свойственно делать то, что
лучше. Нет объективного предопределения человеческого бытия,
а есть люди, которые принимают решения. Поэтому утверждать
об учении, которое относится к человеческому выбору, касается
19


решимости духа, а не физических возможностей, утверждать про
такое учение, что оно хорошо для людей, но не выполнимо, -
значит противоречить самому себе.
Второй аргумент состоит в том, что нельзя идти одному че­
ловеку против всего мира. Если я один буду кротким, как тре­
бует учение, буду подставлять щеку, отказываться присягать, а
все остальные будут продолжать жить по прежним законам, то
я буду осмеян, избит, расстрелян, напрасно погублю свою
жизнь.
Учение Христа есть путь спасения, путь блаженной жизни
для того, кто следует ему. Поэтому тот, кто говорит, что он рад
бы последовать этому учению, но ему жалко погубить свою
жизнь, по меньшей мере не понимает о чем идет речь. Это по­
добно тому, как если бы тонущий человек, которому бросили
веревку для спасения, стал бы возражать, что он охотно бы вос­
пользовался веревкой, но боится, что другие не сделают того же
самого.
Третий аргумент является продолжением предыдущих двух и
ставит под сомнение осуществление учения Христа из-за того,
что это сопряжено с большими страданиями. Известно, что
жизнь человеческая не может быть без страданий. Вопрос за­
ключается в том, когда этих страданий больше: когда человек
живет во имя бога или когда он живет во имя мира. Ответ, кото­
рый дает Л. Н . Толстой, однозначен, - когда он живет во имя
мира. Рассмотренная сточки зрения бедности и богатства, бо­
лезни и здоровья, неизбежности смерти, жизнь христианина не
лучше жизни язычника, но она, по сравнению с последней, имеет
то преимущество, что не поглощается полностью пустым заня­
тием мнимого обеспечения жизни, погоней за миражами власти,
богатства, здоровья.
В жизни сторонников учения Христа меньше страданий хотя
бы по той причине, что они свободны от страданий, связанных
с завистью, с разочарованиями от неудач в борьбе, соперничест­
вом. «Опыт, - говорит Л. Н . Толстой, - также подтверждает, что
люди, главным образом, страдают не из-за христианского все­
прощения, а из-за мирского эгоизма. В своей, исключительно
в мирском смысле, счастливой жизни, - пишет он, - я наберу
страданий, понесенных много во имя учения мира столько, что
их достало бы на хорошего мученика во имя Христа».16
20


Учение Христа не только более нравственно, но оно и более
благоразумно. Оно предостерегает людей от того, чтобы они не
делали глупостей. Обыденные аргументы против этики непро­
тивления являются не более чем предрассудками. С их помощью
люди стремятся обмануть самих себя, найти прикрытие и оправ­
дание своему безнравственному и гибельному образу жизни, уй­
ти от личной объективности за то, как они живут.
Нацеленность на спасение собственной души может казаться
на первый взгляд формой рафинированного эгоизма. В дейст­
вительности это не так. Сущностью души является любовь.
Путь непротивления есть путь человека не в смысле изоляции
от других людей, равнодушия к ним. Это путь к тому божест­
венному, что есть в душе, а следовательно, такой путь к себе,
который соединяет человека с другими людьми, такими же как
он сам. Л. Н. Толстой бьется над вопросом: «Каким образом
разрешить столкновение людей, когда одни люди имеют злом
то, что другие считают добром, и наоборот». 17 Обычный ответ,
который практикуется уже тысячелетиями, состоит в том, что
добрые должны властвовать над злыми. Однако откуда мы это
знаем? Могут быть злые и среди тех, которые подчиняются
власти, но не может быть того, чтобы более добрые властвова­
ли над более злыми. В такой ситуации существует только одно
решение - человек должен обратиться к собственной душе, это
значит, что он не должен мстить насилием тому, что он считает
злом. 18
«Заповедь непротивления соединяет учение Христа в целое
только в том случае, - отмечает А. А. Гусейнов, - если понимать
ее не как изречение, а как закон-правило, не знающее исключе­
ний и обязательное для исполнения. Допустить исключения из
закона любви - значит признать, что могут быть случаи нравст­
венно оправданного применения насилия».19
Если допустить, что кто-то или в каких-то обстоятельствах
может насилием противиться тому, что он считает злом, то точно
так же это может сделать и любой другой. Все своеобразие си­
туации, из которой вытекает идея непротивления, состоит в том,
что люди не могут прийти к согласию по вопросу о добре и зле.
Если мы допускаем хоть один случай «оправданного» убийства,
то мы открываем их бесконечную череду.
Л. Н . Толстой возражал английскому естествоиспытателю
Эрнсту Геккелю, который считал справедливой смертную казнь
21


для «неисправимых преступников и негодяев». Возражая ему,
Л. Н . Толстой спрашивал: «Если убивать дурных полезно, то кто
решит, кто вредный». Он считал, что хуже и вреднее Геккеля: «Я
20
не знаю никого».
Л. Н . Толстой считал несостоятельной утилитаристскую ар­
гументацию в пользу насилия, согласно которой насилие оправ­
дано в тех случаях, когда оно пресекает большее насилие. Когда
мы убиваем человека, который занес нож над своей жертвой, мы
никогда не можем с полной достоверностью знать, привел ли бы
он свое намерение в действие или нет, не изменилось ли бы что-
нибудь в последний миг в его сознании.21
Когда мы казним преступника, то мы не можем не быть пол­
ностью уверены, что преступник не изменится и не раскается и
что наша казнь не окажется бесполезной жестокостью. Казнь не
может быть оправдана, так как она скверно воздействует на ок­
ружающих, прежде всего, на близких к казнимому людей, это
порождает врагов вдвое больше и вдвое злее, чем те, кто были
убиты и зарыты в землю.22
Насилие имеет тенденцию воспроизводиться в расширяю­
щихся масштабах. Поэтому сама идея ограниченного насилия и
ограничения насилия насилием является ложной. Именно эта
идея и была отменена законом непротивления, по мнению
Л. Н . Толстого. Иисус сказал людям: «Вы думаете, что ваши за­
коны насилия исправляют зло: они только увеличивают его. Вы
тысячи лет пытались уничтожить зло злом и не уничтожили его.
Делайте то, что я говорю и делаю, и узнаете, правда ли это».23
Эмпирическое насилие нельзя оправдать. Его нельзя обосно­
вать разумом как христианский акт. Толстой размышляет, может
ли существовать право на насилие, на убийство. Он отвечает ка­
тегорично - такого права не существует. Если мы равны перед
богом в своем нравственном достоинстве, то нельзя обосновать
насилие человека над человеком, не попирая законы разума и
логики. Современный человек, который руководствуется идеями
человеколюбия, не может этого сделать. Поэтому Л. Н. Толстой
считал смертную казнь формой убийства, которая намного хуже,
чем просто убийство из-за страсти или по другим личным пово­
дам. Оно хуже своей холодной систематичностью и претензией
на оправданность, законность. Л . Н. Толстой считал, что можно
понять, когда человек в минутной злобе или раздражении со­
вершает убийство, чтобы защитить себя или близкого человека,
22


можно понять, что он, поддавшись коллективному внушению,
участвует в совокупном убийстве на войне. «Но нельзя понять, -
писал он, - когда люди могут совершать убийство спокойно, об­
думанно в полном обладании человеческих качеств». «Смертная
казнь, - писал Л. Н. Толстой в «Воспоминаниях о суде над сол­
датом», - как была, так и осталась для меня одним из тех люд­
ских поступков, сведения о совершении которых в действитель­
ности не разрушают во мне сознание невозможности их совер­
шения». 2
Л. Н. Толстой утверждает, что насилие несовместимо с мора­
лью и разумом и тот, кто желает жить по морали и разуму, нико­
гда не должен совершать его. Почему существует насилие на
земле? Л. Н. Толстой считал, что люди не верят и не исполняют
учение Христа. Существует две причины, благодаря которым
люди не исполняют учение Христа. Это, во-первых, инерция
предшествующего жизнепонимания, а во-вторых, искажение
христианского учения. В прошлой истории человечества господ­
ствовало убеждение, что зло можно уничтожить злом. Это убеж­
дение стало основой социального неравенства. Л. Н . Толстой
считал, что основы всех преимуществ богатых над бедными
произошли из насилия и были внедрены в жизнь при помощи
насилия. Вся цивилизация основана на законе насилия, хотя и не
сводится к нему.
Л. Н . Толстого часто упрекают, что он отрицал всякое наси­
лие и рассматривал как насилие всякое физическое принужде­
ние. Однако здесь нужно иметь в виду то, что Л. Н . Толстой не
ограничивался позицией безоговорочного морального осужде­
ния. Он был историчен в том смысле, что допускал оправдан­
ность государственного насилия для определенного времени.
Л. Н. Толстой конкретен. Он проводил различие между наси­
лием революционеров и насилием властей. Он писал, что зло­
действа революционеров более понятны и объяснимы, чем от­
ветные действия властей - первые сопряжены с большим лич­
ным риском, совершаются, как правило, молодыми людьми, не
столь хладнокровно жестоки, не прикрыты лжерелигиозными
мотивами. Однако насилия тех и других теряют какое-либо зна­
чение в перспективе христианского идеала. Такое большое зна­
чение ему он придавал. С появлением заповеди непротивления
в корне меняется духовный статус насилия, оно лишается всяко­
го этического оправдания.
23


В самом непротивлении Л. Н. Толстой видел одну из ступе­
ней на бесконечном пути человечества к совершенству. Он до­
пускал, что со временем эта высокая истина станет тривиальной
привычкой и люди будут стыдиться участия в насилии, подобно
тому, как они сейчас стыдятся мошенничества и трусости.
Тысячелетняя традиция насилия могла интегрировать учение
Иисуса Христа, извратив предварительно его сущность.
Л. Н. Толстой считал, что сущность учения Иисуса Христа, ко­
торая изложена в Евангелиях, была в последующие времена ис­
кажена наследовавшими ему церквями. Эти искажения косну­
лись трех основных пунктов.
Во-первых, каждая церковь объявила, что только она пра­
вильно понимает и исполняет учение Христа. Такое утверждение
противоречит духу учения, которое нацеливает на движение
к совершенству и по отношению к которому ни один из последо­
вателей (понимая под последним как отдельного человека, так и
общество в целом) не может утверждать, что он окончательно
понял учение Иисуса Христа.
Во-вторых, последователи свели учение к символу веры и по­
ставили спасение в зависимость от определенных обрядов, воз­
вели себя в статус посредников между людьми и богом. Тем са­
мым они ревизовали христианское учение в том решающем
пункте, что установление царства божия на земле зависит от че­
ловека и от его добрых дел.
В-третьих, церкви извратили смысл самой великой четвертой
заповеди о непротивлении злу, поставили ее под сомнение, что
было равноценно отмене закона любви. Сфера действия принци­
па любви была сужена до личной жизни, до домашнего обихода.
«Для общественной же жизни признавалось необходимым для
блага большинства людей употребление против злых людей вся­
кого рода насилия, тюрем, казней, войн, поступков, прямо про­
тивоположных самому слабому чувству любви».25
«Общий смысл всех церковных перетолкований учения Хри­
ста состоял в том, - отмечал А. А. Гусейнов, - чтобы перевести
его из сферы нравственных обязанностей, поступков в сферу
внутренних надежд и мечтаний».26 Вместо того, чтобы руково­
дить миром в его жизни, церковь в угоду миру перетолковала
метафизическое учение Христа так, что из него не вытекало ни­
каких требований для жизни, оно не мешало людям жить так, как
они жили. Мир делал все, что хотел, предоставляя церкви, как
24


она умеет поспевать за ним в своих отношениях смысла жизни.
Мир утверждал свою, во всем противную учению Христа жизнь,
а церковь придумывала такие сказания, по которым выходило,
что люди, живя противно закону Христа, живут согласно с его
учением. Это кончилось тем, что мир начал жить жизнью, ко­
торая стала хуже языческой жизни, а церковь не только оправ­
дывала эту жизнь, но и утверждала, что в этом-то и состоит
учение Христа. В результате получилось то, что они на деле
отрицают и ненавидят порядок вещей, который сами поддер­
живают. Насилие получило продолжение в обмане. Ложь под­
держивает жестокость жизни, которая, в свою очередь, требует
все больше и больше лжи. В результате, как снежный ком, рас­
тет то и другое.
Выход из такой противоестественной ситуации Л. Н . Толстой
видел в словах из Евангелия от Матфея, согласно которому ко­
нец языческого мира наступит тогда, когда бедствия и страдания
людей возрастут до последней степени и одновременно по всей
вселенной будет проповедована благая весть нового ненасильст­
венного устройства мира. Л . Н. Толстой считал, что мир как раз
вступает в такую стадию. Доказательства этого он видел в том,
что все увеличивается и увеличивается бедственное положение
людей, неимоверных масштабов достигает насилие, наглядно
убеждая людей в тупиковости, несомненной гибельности этого
пути. Л. Н. Толстой высказывает глубоко верную и вместе с тем
парадоксальную мысль, которая заключается в том, что само
участие людей в насилии отвращает их от него. Насилие, считал
Л. Н . Толстой, выбирает и привлекает к себе худшие элементы
общества, перерабатывает их, и улучшая и смягчая возвращает
их назад обществу.
С одной стороны восемнадцать веков христианства не про­
шли для людей даром: они восприняли его, хотя и не глубоко,
только внешним образом. Принятие христианства, пусть и
в искаженном виде, было необходимым условием, чтобы оно
проникло в сознание широких народных масс и было воспринято
в последствии в его истинном содержании.
Все это были общие условия перехода к новым основам жиз­
ни, но не определенного конкретного времени, дня и часа такого
перехода. Назвать точное время наступления новой жизни цар­
ства божьего на земле в христианской терминологии нельзя
в принципе, ибо его наступление зависит от самих людей. Это
25


вопрос выбора людей. Царствие божие находится внутри нас, и
каждый человек должен открыть его в себе, построить свое цар­
ство божие, и только таким образом может сложиться общее
царство.
Идею непротивления, внутреннего нравственного самосовер­
шенствования личности нельзя понимать так, будто Л. Н . Толстой
против совместных действий, совместно значимых акций, вообще
против прямых нравственных обязанностей человека по отноше­
нию к другим людям. Непротивление, по мнению Л. Н . Толстого,
есть приложение учения Христа к общественной жизни, кон­
кретный путь, преобразующий отношения вражды между людь-
27
ми в отношения сотрудничества между ними.
Уже само не-участие в насилии есть борьба против него. Го­
сударственно организованное насилие в значительной мере дер­
жится на поддержке тех, против которых оно применяется. Пра­
вительства государств всегда стремятся расширить базу своего
насилия, привлечь наибольшее количество граждан к наиболь­
шему участию во всех, совершаемых ими и необходимых для
них преступлениях.
Люди виноваты в насилиях правительств прямым участием
в них (через воинскую повинность, суды присяжных, милиция и
т. п .), пассивным повиновением.
Они виноваты в насилии и тогда, когда они пытаются проти­
востоять ему тем же средством (в форме террора, вооруженных
восстаний и т. п.), ибо в данном случае они, во-первых, признают
насилие в качестве законного, нормального пути достижения
человеческих целей. А во-вторых, умножают его объем и интен­
сивность.
Когда насилие не получает адекватного ответа, оно, как пра­
вило, гаснет, уменьшается; когда оно наталкивается на противо-
насилие, оно наращивает массу и становится изощреннее. По­
этому, даже сугубо негативная, внешне пассивная позиция не­
участия в насилии уменьшает его мощь и степень легитимно­
сти. 28
В формуле «непротивления злу насилием» неверно делать
ударение на слове «непротивление». Мысль Л. Н. Толстого про­
ясняется лучше, если мы сделаем акцент на слове «насилием».
Противится злу можно и нужно, только не насилием, а другими,
ненасильственными методами. Мы только тогда по-настоящему
и противимся насилию, когда отказываемся отвечать ему тем же.
26


Л. Н. Толстой считал, что защитники общественного жизне­
понимания объективно стараются смешать понятия власти, то
есть насилия, с понятием духовного влияния, но смешение это
совершенно невозможно. Толстой не разрабатывал тактику кол­
лективного ненасильственного сопротивления, но его учение
допускает такую тактику. Оно понимает непротивление как по­
зитивную силу любви и правды. Кроме того, он прямо называет
такие формы сопротивления, как убеждение, спор, протест, ко­
торые призваны отделить человека, совершающего зло, от само­
го зла, апеллируя к его совести, духовному началу в нем, кото­
рые отменяют предписывающее зло в том смысле, что оно пере­
стает быть препятствием для последующего сотрудничества.
Толстой называл свой метод революционным. Он даже бо­
лее революционен, чем обычные революции, которые произво­
дят переворот во внешнем положении людей, в том, что прежде
всего касается власти и собственности. Толстовская «револю­
ция» нацелена на коренное изменение духовных основ жизни,
превращение врагов в друзей.29 В этом ее величие и одновре­
менно непригодность как реального средства улучшения жизни
людей.
Важнейшим вопросом, который поразил воображение многих
читателей философских трактатов Л. Н . Толстого, был вопрос
о смысле жизни. В частности, с этим вопросом обращались
к нему почитатели его таланта из Уральского края. Л. Н . Толстой
отмечал, что человек находится в разладе с самим собой. В нем
как бы одновременно живут два человека - внутренний и внеш­
ний, из которых первый не доволен тем, что делает второй, а
второй не делает того, что хочет первый. Эта противоречивость
обнаруживается в разных индивидах с разной степенью остроты,
но она присуща им всем, является родовым признаком человека.
Раздираемый взаимно отрицающими стремлениями, человек об­
речен на то, чтобы страдать, быть недовольным собой. Человек
постоянно стремится преодолеть себя, стать другим, его бытие
является исчезающим.3
Человек, в отличие от животного, знает, что он страдает и не
доволен собой; он не принимает своего страдательного положе­
ния в мире уже на уровне сознания. Его недовольство и страда­
ния удваиваются: к самим страданиям и недовольству собой до­
бавляется сознание того, что это плохо, и теперь уже человек
еще страдает от того, что страдает, и не доволен тем, что не до­
27


волен. Человек не просто стремится стать другим, выйти за соб­
ственные границы, устранить все, что порождает страдания и
чувство недовольства; он стремится стать таким другим, кото­
рый не стремился бы стать другим, которому уже не нужно было
бы выходить за собственные границы, который вообще был бы
свободен от страданий и сопряженных с ними неприятных ощу­
щений. Человек не просто живет, он хочет еще, чтобы его жизнь
имела смысл.31
Свои сверхчеловеческие притязания люди связывают с ци­
вилизацией, с изменением внешних форм жизни природной и
социальной среды. Эта убежденность людей воплощается
в идее самосовершенствования прогресса. Люди надеются, что
человек может освободиться от страдательного положения
в мире с помощью науки, искусств, роста экономики, развития
техники, создания комфортабельного быта. Таким ходом мыс­
ли, заимствованным у привилегированных слоев общества,
Л. Н. Толстой руководствовался в течение первой половины сво­
ей сознательной жизни.
Однако личный опыт и наблюдения над людьми своего круга
убедили его в том, что этот путь является ложным. Опыт свиде­
тельствует, что чем выше поднимается человек в своих мирских
занятиях и увлечениях, чем изысканней его удовольствия, не­
сметней богатства, глубже познания, тем сильнее общественное
беспокойство, недовольство и страдания, от которых он в своих
занятиях хотел бы освободиться. Став на путь наращивания
жизненной активности, человек словно попадает в болотную ти­
ну, и с каждым движением, направленным на то, чтобы вырвать­
ся из болота, он глубже увязает в нем.32
Если активность и прогресс умножают страдания, то бездея­
тельность и сопряженная с ней неизбежная деградация будут
способствовать их уменьшению. Такое предположение неверно,
по мнению А. Гусейнова.33
Причиной страданий является не сам по себе прогресс, а ожи­
дания, которые с ним связываются, та современно неоправдан­
ная надежда; будто увеличением скорости поездов, повышением
урожайности полей можно добиться чего-то еще большего, что
человек будет быстрее передвигаться и питаться. С этой точки
зрения нет большой разницы, делается ли акцент на активность
человека и прогресс или на бездеятельность и деградацию.
28


Ошибкой является сама установка придать человеческой
жизни смысл путем изменения ее внешних форм. Эта установка
исходит из убеждения, что внутренний человек зависит от внеш­
него, что состояние души и сознание человека являются следст­
вием отражения его положения в мире и среди людей. Однако
если бы это было так, то между ними с самого начала не возник­
ло бы конфликта.
Материальный и культурный прогресс означают то, что они
означают: материальный и культурный прогресс. Они не затра­
гивают страданий души. Общественный прогресс, с точки зрения
Л. Н. Толстого, обессмысливается, если его рассматривать в пер­
спективе смерти человека. К чему деньги, власть, дети и тому
подобное, к чему вообще стараться, если все это неизбежно
оканчивается смертью и забвением?
Вывод о бессмысленности жизни, к которому как бы подво­
дит опыт и который удостоверяется философской мудростью,
является, с точки зрения Л. Н . Толстого, явно противоречивым
логически и слишком невероятным психологически, чтобы мож­
но было с ним согласиться. Возникает круг в рассуждениях. Он
заключается в вопросе, как может разум обосновать бессмыс­
ленность жизни, если он сам является порождением жизни?
У него нет оснований для такого обоснования. Следовательно,
в самом утверждении о бессмысленности жизни содержится его
собственное опровержение: человек, который пришел к такому
выводу, должен был, прежде всего, свести свои собственные
счеты с жизнью, и тогда он не мог бы рассуждать о ее бессмыс­
ленности; если же он рассуждает об этом и тем самым продол­
жает жить жизнью, которая хуже смерти, значит в действитель­
ности она не такая бессмысленная и плохая, как об этом гово­
рится.
Вывод о бессмысленности жизни означает, что человек спо­
собен ставить цели, которые не может осуществить, и формули­
ровать вопросы, на которые не может ответить. Но разве эти во­
просы и цели ставятся не тем же человеком? И если у него нет
сил реализовать их, то откуда у него взялись силы поставить их?
Поскольку речь идет об одной и той же реальности - человеке
и границах его разума, в целях заключена возможность осущест­
вления замыслов человека, а в вопросах - возможность ответа.
Не менее убедительно и психологическое возражение Л. Н. Тол­
стого: если жизнь бессмысленна, то как жили и живут миллионы
29


людей, все человечество? А если они живут, радуются жизни,
в своих трудах и стараниях продолжают ее, значит, они находят
в ней какой-то смысл?
Неудовлетворенный отрицательным решением вопроса о смыс­
ле жизни, Л. Н. Толстой обратился к духовному опыту простых
людей, живущих собственным трудом, в отличие от себялюбия
господствующих классов общества. Одновременно он предло­
жил новую интерпретацию самого вопроса, что дало возмож­
ность раскрыть ограниченность умозрительных ответов на него.
Простые люди для Л. Н . Толстого - это прежде всего крестья­
не, хотя и не только они. У Л. Н . Толстого существенный при­
знак человека связан не с происхождением, а с реальным соци­
альным статусом, с тем, является ли человек трудящимся или
паразитом. Простые люди, по Л. Н. Толстому, знают, что надо
жить по закону божьему и жить так, чтобы не погубить свою
душу.
Малообразованность этих людей, отсутствие у них философ­
ских и научных знаний не препятствует пониманию истины
жизни, а наоборот, помогает. Для них признание смысла жизни
является самоочевидной истиной, делающей возможным их че­
ловеческое существование; это - не результат размышлений, а
его основа и предпосылка.
Странным образом оказалось, что невежественные, наивные,
полные предрассудков крестьяне сознают всю драматическую
глубину вопроса о смысле жизни; они понимают, что их спра­
шивают о вечном, неумирающем значении их жизни, а также
о том, не боятся ли они предстоящей смерти. И они спокойно
принимают вызов, заключенный в этом для человека самом пер­
вом и самом основном вопросе о том, для чего жить. Вслушива­
ясь в слова простых людей, вглядываясь в их жизнь, Л. Н . Тол­
стой пришел к заключению, что их позиция - позиция ребенка,
устами которого говорит истина. Простые люди поняли вопрос
о смысле жизни глубже, точнее, чем все Соломоны и Шопенгау­
эры.
Вопрос о смысле жизни есть вопрос о соотношении конечно­
го и бесконечного в ней, то есть о том, имеет ли моя бренная
жизнь вечное, неуничтожимое значение и если да, то в чем оно
состоит? Есть ли в ней что-либо бессмертное? Если бы конечная
жизнь человека заключала свой смысл в себе, то не было бы са­
мого этого вопроса.
30


Поэтому философы, говорящие о суетности жизни, ее бес­
смысленности, мучительности, впадают в тавтологию, они не
отвечают на вопрос, а лишь повторяют его. Для решения этого
вопроса одинаково недостаточно приравнивать конечное к ко­
нечному и бесконечное к бесконечному, надо выявить отноше­
ние одного к другому.
Вопрос о смысле жизни шире компетенции логического зна­
ния; он требует выхода за рамки той плоскости, которая освеще­
на светом разума. Л. Н. Толстой подчеркивал: «Нельзя было ис­
кать в разумном знании ответа на мой вопрос». Приходилось
признать, что у всего живущего человечества есть еще какое-то
другое знание, знание неразумное - вера, дающая возможность
жить».
Наблюдения над жизненным опытом простых людей, кото­
рым свойственно осмысленное отношение к собственной жизни
при ясном понимании ее ничтожности, правильно понятая логи­
ка самого вопроса о смысле жизни подводят Л. Н. Толстого
к одному и тому же выводу о том, что вопрос о смысле жизни
есть вопрос веры, а не рационального аргументированного зна­
ния.
«В философии Л. Н . Толстого, - подчеркивает А. А . Гусей­
нов, - понятие веры имеет особое содержание, не совпадающее
с традиционным».34 Это не осуществление ожидаемого и уве­
ренность в невидимом, как полагал апостол Павел. Вера есть
знание смысла человеческой жизни, вследствие которого чело­
век не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни. Для
Л. Н . Толстого жизнь, имеющая смысл, и жизнь, основанная на
вере, есть одно и тоже.
Вера обозначает границу разума, но такую границу, которая
устанавливается самим разумом и которую мы можем воспри­
нимать только с этой стороны, со стороны разума. Это толстов­
ское понятие совершенно не связано с непостижимыми тайнами
и предрассудками. Л. Н. Толстой был последовательным рацио­
налистом в том смысле, что он не признавал бездоказательного
знания. Он не принимал ничего на веру, кроме самой веры. Вера,
как сила жизни, выходит за пределы компетенции разума в той
мере, в какой это обосновывается самим разумом. В этом смысле
понятие веры есть удостоверение честности разума, который не
хочет брать на себя больше того, что он может.
31


Из такого понимания веры в ее соотнесенности с разумом вы­
текает, что за вопросом о смысле жизни скрыто сомнение и смя­
тение. Смысл жизни становится вопросом тогда, когда жизнь
вопрошающего об этом лишена смысла.
Растерянное вопрошание о том, ради чего жить, - верный
признак того, что жизнь является неправильной. Смысл жизни не
может заключаться в том, чтобы умирать вместе со смертью че­
ловека. Это значит, он не может заключаться в жизни для себя,
как и в жизни для других людей, ибо и они умирают, как и
в жизни для человечества, ибо и оно не вечно. Л. Н . Толстой счи­
тал: «Жить для себя не может иметь никакого смысла... Чтобы
жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить
жизни».35
Проблему смысла жизни Л. Н. Толстой связывает с богом. То
бессмертное начало, в сохранении с которым жизнь только и об­
ретает смысл, называется богом. Разум может знать, что сущест­
вует бог, но он не может постичь самого бога.
Для Л. Н . Толстого понятие бога было человеческим поняти­
ем, которое должно выдержать проверку судом человеческого
опыта и разума, оно выражает то, что мы люди можем чувство­
вать и знать о боге, но никак не то, что бог думает о людях и ми-
Ре.
В понятии Л. Н. Толстого о боге нет ничего мистического,
кроме того, что оно означает мистическое основание жизни и
познания. Бог - причина познания, но не его предмет. Понятие
бога у Л. Н . Толстого рассматривается как понятие начала всего
того, что познает разум, очевидно, что бог, как начало всего, не
может быть достижим для разума. Только продвигаясь по пути
разумного мышления, на крайнем пределе разума можно найти
бога, но, дойдя до этого понятия, разум уже перестает постигать.
Знание о боге Л. Н . Толстой сравнивает со знанием бесконечно­
сти числа. И то, и другое, безусловно, предполагается, но не
поддается определению.
Л. Н . Толстой остроумно замечает, что «к несомненности зна­
ния бесконечного числа я приведен сложением; к несомненности
знания бога я приведен вопросом: откуда я».
Идея бога, как предела разума, задает определенный способ
бытия в мире, когда человек сознательно ориентирован на этот
предел и полноту. Это и есть свобода. Свобода, по Толстому, -
32


это сугубо человеческое свойство, выражение срединности его
бытия. Свобода состоит в движении от темного к светлому, от
низшего к высшему, от истины, более смешанной с заблужде­
ниями, к истине, более освобожденной от них. Ее можно опреде­
лить как стремление руководствоваться истиной. Человек не
свободен в совершении им поступков, если не дана их причина.
Свобода не тождественна произволу, способности действо­
вать по прихоти. Она всегда связана с истиной. По классифика­
ции Л. Н. Толстого, существуют истины троякого рода:
1) истины, которые стали уже привычкой, второй натурой чело­
века; 2) истины смутные, недостаточно проясненные. Первые
уже не совсем истины. Вторые еще не совсем истины. И те, и
другие являются сферой необходимости. 3) следующий ряд ис­
тин, которые с одной стороны открылись человеку с такой ясно­
стью, когда он их не может обойти и должен определить к ним
свое отношение, а с другой стороны, они не стали для него при­
вычкой, автоматизмом, бессознательным мотивом. Свобода че­
ловека обнаруживается по отношению к истинам третьего рода.
Ничто не может воспрепятствовать человеку поступать так, как
он считает правильным, но никогда он не будет считать пра­
вильным то, как он поступает, - в этом и состоит его свобода.
Свобода есть сила, позволяющая человеку идти по пути к богу,
сделаться радостным делателем вечного и бесконечного дела.37
Возникает вопрос: какие обязанности вытекают для человека
из его принадлежности к богу? Признание бога как источника
жизни и разума ставит человека в совершенно определенное от­
ношение к нему, которое Л. Н. Толстой уподобляет отношению
сына к отцу, работника к хозяину. Сын не может судить отца и
не способен понять полностью смысл его указаний. Он должен
следовать воле отца и только по мере послушания отцовской во­
ле постигает, что она имеет для него благотворный смысл. Хо­
роший сын действует не так, как он сам хочет, а так как хочет
отец, и в этом выполнении воли отца он видит свое предназначе­
ние и благо. Работник послушен хозяину и выполняет его распо­
ряжения, ибо только хозяин знает, для чего нужна его работа,
хозяин не только придает смысл усилиям работника, но он еще и
кормит его.
Хороший работник знает, что его жизнь и благо зависят от
хозяина, и относится к хозяину с чувством самоотверженности
33


и любви. Отношение человека к богу должно быть таким же.
«Нормальное отношение человека к богу, - считал Л. Н. Тол­
стой, - есть отношение любви. Человек живет не для себя, а для
бога. Но как любить бога, если мы о нем ничего не знаем, и не
можем знать, кроме того, что он существует. Однако я знаю,
что есть другие люди, которые находятся в таком же отноше­
нии к богу, как и я, а во мне самом есть божественное начало,
душа, сущностью которой является любовь. И если у человека
нет возможности непосредственно общаться с богом, прямо
взглянуть на него, то он может сделать это косвенно, через пра­
вильное отношение к другим людям и правильное отношение
к самому себе».
«Правильное отношение к другим людям определяется тем,
что они - дети того же бога, что и я. Они мои братья». Отсюда
вытекает требование любить других людей, как братьев, лю­
бить всех, без каких-либо изъятий, независимо от каких бы то
ни было мирских различий между ними. Перед богом все рав­
ны. В перспективе его бесконечности теряют какой бы то ни
было смысл все человеческие дистанции между богатством и
бедностью, красотой и безобразием, молодостью и дряхлостью,
силой и убожеством. Необходимо ценить в каждом человеке
достоинство божественного происхождения. Любовь, таким об­
разом, есть единственная возможная основа единения людей.
Радужная и согласная жизнь людей возможна только тогда, ко­
гда люди связаны одинаковым пониманием смысла жизни, еди­
ной верою.
Правильное отношение к себе можно определить как заботу
о спасении души. В душе человека, по мнению Л. Н. Толстого,
находятся неизмеренные правила справедливости, а идеал пол­
ного, бесконечного божеского совершенства. Только стремление
к этому совершенству отклоняет исправление жизни человека
от животного состояния к божескому настолько, насколько это
возможно в этой жизни. Каких бы успехов в этой жизни человек
не достиг, они являются ничтожно малой величиной по сравне­
нию с недостижимым совершенством божественного идеала.
Сознание степени несоответствия с идеальным совершенством -
таков критерий правильного отношения к себе. Человек, по Тол­
стому, тем нравственнее, чем полнее он осознает свое несовер­
шенство. Исходным, с точки зрения Л. Н. Толстого, является от­
ношение к себе. Нравственное отношение к себе как бы автома­
34


тически гарантирует нравственное отношение к другим. Досто­
верность любви, которую каждый человек носит в собственной
душе, ее умножение, состоящее в том, чтобы ориентироваться не
на внешний успех и похвалу людей, а на бесконечность божест­
венного совершенства.
Забота человека о чистоте собственной души является бази­
сом, источником нравственных обязанностей человека по отно­
шению к другим людям, к семье, государству и т. п., любовь есть
добро. Понятия бога, свободы, добра, раскрывающие смысл
жизни, являются пограничными понятиями. Они связывают ко­
нечное человеческое бытие с бесконечностью мира. Разум не
столько обосновывает эти понятия, сколько проясняет их.
Только добрый человек может понять, что есть добро. Чтобы
разумом постигнуть смысл жизни, надо чтобы сама жизнь того,
кто владеет разумом, была осмысленной. Если жизнь бессмыс­
ленна, то разум не имеет предела для рассмотрения, и он,
в лучшем случае, может указать на эту беспредметность.38
Понятия бога, свободы и добра не придают жизни смысл, а
выражают его. Они являются формами бытийствующего созна­
ния жизни. Их назначение практически нравственное. Л . Н . Тол­
стой считал, что существует два разных способа нравственного
руководства: первый заключается в том, что дается точное опи­
сание поступков, которые человек должен делать или которых
он должен избегать (например, не кради, соблюдай субботу),
второй способ заключается в том, что руководством для нравст­
венно-ищущего человека является недостижимое совершенство
идеала.
Подобно тому, как по компасу можно определить только сте­
пень отклонения от пути, идеал может стать лишь точкой отсче­
та человеческого несовершенства. Понятия бог, свобода, добро,
раскрывающие бесконечный смысл нашей конечной жизни, и
есть тот самый идеал, практическое назначение которого - быть
укором человеку, указывать ему на то, чем он не является.
Человек, руководствующийся нравственным идеалом, не за­
мечает пути, который остался позади, ибо, каким бы значитель­
ным этот путь не был, он по сравнению с тем, что находится
впереди, является бесконечно малой величиной.
Моральный человек, добрый человек весь устремлен вперед
к идеалу, в этой устремленности и состоит его моральность, его
доброта. И так как впереди перед ним бесконечность, то он не
35


может осознать свои нравственные обязанности по отношению
к этой бесконечности иначе, как в негативной форме. Человек не
может соответствовать идеалу, и чем он лучше, тем менее он ему
соответствует. Но несоответствие идеалу, несовершенство - удел
человека.39
Именно эти понятия толстовской морали создали ему автори­
тет во всем мире как крупнейшего мыслителя, который стал вла­
стителем дум поколения, которое вступило в самостоятельную
жизнь в начале XX века. Именно поэтому к нему обращались
с просьбами тысячи представителей разных слоев населения, в
том числе и Пермского края, прося им помочь в разрешении тех
проблем, которые стояли перед ними в их жизни и которые они
не решались самостоятельно разрешить.
Именно через личное общение с великим писателем, через
переписку с ним оказывалось значительное влияние писателя-
моралиста на население Пермского края. К анализу конкретных
форм этого влияния мы теперь переходим.
36


ГЛАВА П. ССЫЛКА Н. Н . ГУСЕВА В ЧЕРДЫНСКИИ УЕЗД
ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ
Своеобразным полпредом Л. Н. Толстого в Пермском крае
был его личный секретарь Н. Н. Гусев, сосланный на два года
вЧердынский уезд (1909-1911 гг.) и вынужденный это время
провести в нем. Этот незаурядный человек всю свою долгую
жизнь посвятил изучению творчества великого писателя. Формы
этого необычного служения были разными: от увлечения идеями
Л. Н. Толстого со стороны рязанского гимназиста Н. Н. Гусева
до личного секретаря великого русского писателя в 1907-
1909 гг. и до издателя его запрещенных царским правительством
произведений и автора крупнейших научных работ, посвящен­
ных его творчеству.
В начале XX века, когда творчество писателя получило все­
мирную известность, когда его обличающий голос звучал осо­
бенно громко, когда его идеи получили широкую известность
среди учащейся молодежи, молодой Н. Н . Гусев вступил в пере­
писку с ним, а затем посетил его в Ясной Поляне.
В своих воспоминаниях «Два года с Л. Н. Толстым» Н. Н . Гу ­
сев подробно описывает это судьбоносное для его жизни собы­
тие. Даже спустя многие годы после описываемых событий, чи­
тая воспоминания Н. Н . Гусева, мы ощущаем его благоговение
перед личностью великого писателя-моралиста, его юношеский
восторг перед «учителем жизни», его преклонение перед этим
источником вселенской мудрости и совестью того времени, ко­
гда это происходило.
Со всей страстью новообращенного неофита, со всем пылом
молодости изложил свое благоговение перед ним и его учением
молодой выпускник рязанской гимназии Н. Н . Гусев в письме
к Л. Н. Толстому от 31 июля 1903 г. В нем он писал о том, что
уже два года как он полностью разделяет взгляды великого писа­
теля-моралиста, и просил «увидеть его лично, побеседовать
с вами - с человеком, благодаря которому жизнь моя так полна и
осмысленна».1
Занятый множеством дел, принимающий большое количе­
ство посетителей, Л. Н. Толстой не сразу откликнулся на пись­
мо рязанского энтузиаста и последователя своего учения, пол­
ностью разделявшего его взгляды, к тому же он хотел подроб­
но и обстоятельно побеседовать с ним, а времени в конце лета,
37


в связи с наплывом посетителей в Ясную Поляну, для этого не
было. Поэтому он попросил ответить ему дочь Александру о
желательности перенесения визита на более позднее время.
Однако письмо Н. Н. Гусева так удивило его, что он попросил
жившего тогда в Ясной Поляне доктора Д. В . Никитина сде­
лать приписку на письме дочери о том, что он «желал бы гово­
рить с вами и просит вас написать ему, когда вам будет сво­
бодно приехать в другое время, в не теперь, и тогда он вас
примет».2
6 сентября 1903 г. Толстой сам написал Гусеву о том, что ес­
ли он желает видеть его, «то я с радостью встречу вас».3 Описа­
ние встречи с Толстым у Гусева выдержано в тонах величайшего
благоговения и преклонения перед личностью великого мысли­
теля. 4 Переписка и встреча Гусева с Толстым после этого про­
должались. Особое значение в ней имело письмо Гусева в ноябре
1903 г., в котором он сообщал о своем отказе от воинской служ­
бы, кончившегося для него вполне благополучно. Он был осуж­
ден только на четыре дня ареста, которые провел в соответст­
вующем пенецентриальном учреждении. С фактами отказа от
воинской службы Толстой уже имел дело и знал о них.
С просьбами о том, чтобы защитить отказников, так или иначе
помочь им, к нему часто обращались, поэтому он рассматривал
соответствующий шаг Гусева не только как поиски идей пра­
вильного смысла жизни, но и фактическую попытку в указанном
направлении.
В письме к Гусеву от 11 декабря 1903 г. он ставил значимость
данного поступка в зависимость от его мотивации. «Хорошо или
дурно вы поступили, - писал он молодому толстовцу, - зависит
от того, насколько побуждение было божеское или человеческое.
Во всяком случае, это меня трогает, пугает и умиляет. Помоги
вам бог поступать только по его требованиям, тогда он с вами.
А когда он с нами, все хорошо».5
Вовремя следующих встреч с Толстым вовремя 1904 и
1905 гг. в переписке с ним Гусев обсуждал проблему необходи­
мости физического труда, о смерти и бессмертии, об отношении
Толстого к русско-японской войне, о том круге авторов, которых
он читает, подготавливая работу «Круг чтения», о том, что мы
теперь никак не можем предвидеть форму будущего устройства
жизни. Все это подготовило Гусева к переезду в Ясную Поляну
к работе в качестве секретаря Л. Н . Толстого.
38


Произошло это следующим образом. «Летом 1907 г., приехав
на несколько дней к В. Г. Черткову, жившему тогда в пяти вер­
стах от Ясной Поляны, я получил от него приглашение после его
отъезда в Англию поселиться вблизи Ясной Поляны и помогать
Льву Николаевичу в ответах на письма и в других работах,
в каких я могу быть полезным. Я с величайшей радостью принял
это предложение, - вспоминал Н. Н . Гусев, - Было решено, что я
поселюсь в деревне Телятинки, в трех верстах от Ясной Поляны,
в доме Александры Львовны».
Гусев подробно описывает тот круг обязанностей, которые
ему приходилось выполнять в качестве личного литературного
секретаря Л. Н. Толстого: это, прежде всего, подготовка ответов
на многочисленные письма, которые шли Толстому со всех
уголков необъятной России. Он подбирал литературу, необхо­
димую ему для осуществления его замыслов. Толстой диктовал
Гусеву, знавшему стенографию, наброски своих будущей статей,
и расшифрованные их записи затем быстро попадали на его стол
для дальнейшей работы. Гусев снимал копии с рукописей, вел
переписку с редакциями газет и журналов, рассылал книги Тол­
стого по указанным им адресатам.
Одной из обязанностей Гусева, добровольно принятой им на
себя, было опровержение клеветы в печати на великого писателя.
В Ясную Поляну иногда поступали запросы близких людей по
поводу скандальных и несправедливых выпадов против писателя
черносотенной прессы. Гусев под разными псевдонимами, ино­
гда тайно от всех направлял в наиболее влиятельные органы пе­
чати свои корреспонденции, в которых твердо и решительно оп­
ровергал ложь и клевету и восстанавливал истину. Иногда он
направлял в газеты «открытые письма» за своей подписью,
в которых освещал отношение Толстого к аресту его единомыш­
ленников, к его 80-летнему юбилею и т. п., которые также игра­
ли важную общественную роль.
Скромность Гусева, его трудолюбие, его готовность оказывать
писателю необходимую ему помощь, которая заключалась в том,
что он выполнял десятки других разовых поручений писателя, по­
зволили Л. Н . Толстому оценить его как «бесценного» работника.7
Энергичная и разнообразная деятельность Гусева обратила на
себя внимание властей предержащих, и через двадцать шесть
дней его проживания в Телятинках, 22 октября 1907 г. к нему
явился становой пристав со стражниками, сделал у него обыск,
39


забрал некоторые бумаги и арестовал. «Поводом к моему аресту,
-
вспоминал Гусев, - послужило, кроме некоторых, найденных
у меня бумаг, также и то, что у меня не было с собой паспорта, а
главное, то, что кто-то донес, что у меня происходят собрания
крестьянской молодежи, на которых я будто бы ругаю царя».8
На третий день после ареста Н. Н. Гусева его навестил Л. Н . Тол­
стой. Сначала он заехал к помещице А. Е. Звегинцевой, в усадьбе
которой помещалась «становая квартира».
Когда он заговорил с ней о Гусеве, она сказала: «... как же его
было не арестовать: крестьяне показывают, что он ругал царя».
На это Толстой ей ответил: «Я так же не могу поверить тому, что
Гусев ругал царя, как если бы мне про вас сказали, что вы ругае­
тесь матерными словами».9 Узнав, что одной из причин ареста
Гусева было отсутствие у него паспорта, Л. Н. Толстой тут же
написал удостоверение его личности, которое Гусев воспроизво­
дит в своих воспоминаниях.10 Толстой надеялся, что его свиде­
тельство подействует на станового и Гусева выпустят. Однако
этого не произошло. Его еще двое суток продержали на «стано­
вой квартире, а затем отправили в Крапивну. Накануне этого со­
бытия Л. Н . Толстой еще раз приехал навестить Гусева. На этот
раз становой пристав был дома и, как доказательство того, что он
действительно «ругал царя», показал Толстому, сделанные Гусе­
вым карандашные заметки на полях его книги «Единое на потре­
бу». Гусев пояснил Толстому, что это ничто иное как «выписки
выпущенных в русском подцензурном издании мест этой статьи,
сделанные из полного заграничного издания», содержавшие рез­
кие характеристики Александра Ш и Николая II. Толстой был
очень огорчен этим. Ему было в высшей степени тяжело, когда
за его книги преследовали близких ему людей, в то время как он
оставался в безопасности.
На следующий день Гусева перевели в Крапивну и помести­
ли сначала в полицейское управление, а потом - в тюрьму. На
десятый день после ареста к Гусеву приехали Л. Н . Толстой
с М. В. Булыгиным. Они привезли ему теплую куртку и несколь­
ко пар теплых чулок. Л. Н. Толстой сообщил Н. Н . Гусеву о том,
что он был по делу Гусева у губернатора, которому рассказал
о том недоразумении, по которому его (Гусева - В. С .) обвиняли
в том, что он ругал царя.
Л. Н . Толстой написал Гусеву в тюрьму два письма, во втором
из них он писал, что «сейчас написал о вас письмо Олсуфьеву,
40


приятелю Столыпина, описывая то недоразумение, по которому
вас преследовали и держат, прося о прекращении этого недора­
зумения. 11 Письмо к Д. А. Олсуфьеву, дошедшее по адресату,
подействовало и 20 декабря 1907 г. в тюрьму приехали жандарм­
ский офицер и товарищ прокурора. Они «спешно сделали» Гусе­
ву допрос и объявили, что он свободен».
В письме своему ближайшему сподвижнику В. Г . Черткову
2 ноября 1907 г. Л. Н . Толстой дал наиболее полное описание
событий, связанных с арестом Н. Н . Гусева и его освобождени­
ем. В нем он писал, что прежде чем отвечать на не отвеченные
письма к нему В. Г. Черткова Л. Н . Толстой хочет рассказать ему
о том, что теперь для меня важнее всего: «заключение в тюрьму
милого, дорогого друга Гусева». «Это случилось около двух не­
дель тому назад: становой арестовал его и сделал обыск. Помес­
тили его при становой квартире у Звегинцевой. Я два раза был
у него и расспрашивал станового», по какому поводу Гусев был
арестован. «Он сказал мне, что он ругал царя. Я сказал, что это
невозможно. Тогда он пошел куда-то и принес мне брошюру
«Обновления» - «Единое на потребу» и на 2-й или на 3-й стра­
нице корректурные выноски и неприятные слова об Александ­
ре III и Николае II».
На полях брошюры Толстого «Единое на потребу», издатель­
ство «Обновление», 1906, Н. Н. Гусев по поручению В. Г. Черт­
кова выписал из первого английского издания «Свободного сло­
ва» (1906, No99) выпущенные и замеченные точками в издании
«Обновление» места с характеристиками Толстого двух послед­
них царей. Слова эти следующие. В главе I: «Про Николая же II я
знаю, что это самый обыкновенный, стоящий ниже среднего
уровня, грубо суеверный и непросвещенный человек». В главе II:
«Потом совсем глупый, грубый и невежественный Александр Ш.
Попал нынче по наследству малоумный гусарский офицер, и он
устраивает со своими клевретами свой манчжурско-корейский
проект, стоящий сотни тысяч жизней и миллиарды рублей».
«Я совсем забыл про то, что эти мои слова, - продолжает
Толстой, - и пошел к Гусеву: «Зачем вы исписали это?»
-
Да это ваши слова - И я понял, и стало стыдно и больно. Я
просил тщетно станового освободить Николая Николаевича. Но
он на это не согласился, вероятно не мог, и на другой дейь я уже
не застал его. Его увезли в Крапивну, в тюрьму. Вчера я ездил
в Тулу к губернатору. Губернатора нет, а правит должность Ло­
41


пухин. Умный, сметливый, комильфотный человек, делающий
карьеру. Я много говорил ему. Ужасно дурно то, что, с их точки
зрения, Гусев - опасный революционер, за деньги (он несколько
раз упомянул это за деньги) распространяет среди народа самое
опасное учение.
Я постарался разъяснить ему несправедливость, недобросове­
стность такого понимания, - то, что Христа распяли за то, что он
не велел платить подати. Никто не говорил о том, что Христос
учил любви к богу и ближнему и только на вопрос о том, можно
ли платить подати и т. п ., отвечал отрицанием. Точно так же де­
лают и теперь с учениками Христа. И эта недобросовестность
меня выводит из себя. Я разъяснил ему, что мог, то, что Гусев
оставлен Чертковым, главное, для помощи мне и общения
с молодыми людьми, отставшими от революции, и что он делает
это для себя, а не за деньги (Гусев сам дал заявление, в котором
сказал, что он получает от вас деньги).
А деньги ему дает Чертков, которому дорог я и мое время, и
сделанные им друзья. Оказалось, что дело это находится
у жандарма и Лопухин желает высвободить его дело от жандар­
мов и помочь Гусеву. О том, что слова из «Единого на потребу»,
которые в особенности вменяют в вину Гусеву, ни Лопухин, ни
жандармы не знали, что они принадлежат не Гусеву, и что он
только изложил их по полному изданию.
Я вчера же послал Лопухину обе брошюры: Лондонскую и
Петербургскую с отмеченными красным карандашом местами.
Не знаю, что будет. Если не освободят - напишу Столыпину.
Нынче получил от Николая Николаевича письмецо, которое
прилагаю. Очень болею за него и за свою вину. Век живи, век
учись. Я это больно испытываю. Писал я давно уже (дней 5)
письмо Николаю Николаевичу, но, судя по его письму, ему не
дали моего. Думаю на днях съездить к нему. Знаю, как и вам бу­
дет больно это известие, но постараемся воспользоваться поуче­
нием. Теперь пока все о Гусеве».
В ответном письме от 26-27 ноября 1907 г. (н. ст.) Чертков
писал: «... в данном случае воля ваша, я положительно не нахо­
жу повода для раскаивания. Николай Николаевич пострадал не
за какую-нибудь вашу ошибку, а только за то, что вы высказали
прямо и откровенно сущую правду, с которой мы все, ваши дру­
зья, согласны. И если уже страдать от властей, то дай бог каждо­
му из нас пострадать именно за такое, а не за другое».11а
42


Ближайший сподвижник Л. Н. Толстого В. Г. Чертков в аре­
сте Н. Н . Гусева не видел, с точки зрения его идейной обосно­
ванности, ничего необычного. Он отводил в вежливой форме
нравственные терзания Л. Н. Толстого, считая, что Н. Н. Гусев
пострадал за попытку пропаганды ортодоксальных взглядов сво­
его учителя и здесь нет оснований для переживания каких-либо
гиперэмоций.
Мы так подробно остановились на событиях, связанных
с первым арестом Н. Н . Гусева за два года до его ссылки в Чер-
дынский уезд Пермской губернии, потому, что они послужили
своеобразной прелюдией и ко второму аресту и к ссылке
в Пермскую губернию.
В своих воспоминаниях «Из Ясной Поляны в Чердынь»
Н. Н . Гусев рассказывает, как это произошло.
Четвертого августа 1909 г. в девятом часу вечера к яснопо­
лянскому дому, звонко гремя колокольчиками, подкатила чья-то
тройка. Занятый своими обычными занятиями Гусев подумал
о том, что это «какие-нибудь посетители, приехавшие видеть
Льва Николаевича», поэтому он не захотел бросать письмо, а
докончил начатую фразу и только после этого пошел навстречу
приехавшим. На лестнице он столкнулся с быстро бежавшей ему
навстречу внучкой сестры Л. Н. Толстого десятилетней Танечкой
Денисенко, которая испуганным голосом сообщила ему:
-
Николай Николаевич! Какие-то военные приехали, вас
спрашивают.
«Мне понятен был испуг девочки, - пишет Н. Н. Гусев, - и я
поспешил ее успокоить:
-
Ну что ж, и с военными познакомимся». Знакомство было
не из приятных. Приехавшие были становой пристав и помощ­
ник крапивнинского исправника. Гусев пригласил их в прием­
ную. После обмена любезностями с помощником исправника,
с которым Гусев был знаком «по своему сидению в Крапивне»
в 1907 г., он вынул из бокового кармана мундира вчетверо сло­
женный лист бумаги и сказал:
-
А я приехал объявить вам печальное известие...
-
Что такое?
Мой собеседник медленно развернул вынутый из кармана
лист бумаги и «торжественно прочитал мне», что, по распоряже­
нию министра внутренних дел, рязанский цеховой Николай Ни­
колаевич Гусев, «изобличенный в революционной пропаганде и
43


распространении недозволенных книг», высылается на два года
под гласный надзор полиции, в «Чердынский уезд Пермской гу­
бернии», считая срок с 15 июля 1909 г.12 Что касается до рево­
люционной пропаганды и в чем она заключалась, об этом Гусев
не знал, а что касается «распространения недозволенных книг»,
то об этом он ниже сообщает следующее.
По свидетельству Н. Н. Гусева, один крестьянин Пензенской
губернии обратился к Л. Н . Толстому, как это делали тогда мно­
гие, с просьбой прислать ему книг. Поскольку Л. Н . Толстой ни­
кому не отказывал в такого рода просьбах, а высылка книг лежа­
ла на обязанности Гусева, он ее неукоснительно выполнял.
В данном случае, который повлек за собой ссылку Гусева, Тол­
стой написал на конверте письма к нему крестьянина из Пензен­
ской губернии «послать книг побольше».
Исполняя его поручения, Н. Н . Гусев послал этому крестья­
нину довольно много книг как религиозного, так и общественно-
политического содержания. В числе последних были запрещен­
ные тогда в России: «Не убий», «Николай Палкин», «О христи­
анстве и воинской повинности», «Христианство и патриотизм»,
по нескольку экземпляров каждая.
Книги благополучно «проскочили» через местное Ясенков-
ское почтовое отделение (за что впоследствии его начальник был
переведен в другое место с понижением), но на месте получения
были задержаны и арестованы.
По свидетельству Гусева, крестьянина «притянули к допро­
су». Однако бедняга так перепугался и понес такой вздор, что
даже допрашивающим стало ясно, что он путает. Следователи
установили, что адрес на бандероли писал Гусев, и началось де­
ло по обвинению его в распространении запрещенных книг.13
Два раза Гусева вызывали для допроса в жандармское управ­
ление в Тулу. После того, как Л. Н. Толстой написал в жандарм­
ское управление письмо о том, что книги Гусев посылал по его
поручению и что судить, следовательно, надо не его, а Толстого,
было признано неудобным отдавать Гусева под суд, а ему было
объявлено, что дело будет решено в административном поряд­
ке. 14
Медленно вращалось заржавленное колесо бюрократического
механизма министерства внутренних дел России, и только
4 августа помощник Крапивнинского исправника и становой
пристав приехали к Гусеву объявить, постигшую его карту за вы­
44


полнение поручения Льва Николаевича. Они объявили ему, что
он должен ехать в ссылку сейчас же с ними. Гусев просил от­
срочки для того, чтобы собраться и сдать дела. На это ему было
предоставлено полчаса времени, и он был предупрежден, что
багажа ссыльному разрешается брать с собой не более тридцати
фунтов. Поднявшись наверх в столовую, где были все домашние
и гости, он объявил Л. Н . Толстому, что его высылают в Перм­
скую губернию «в какой-то Чердынский уезд».
Толстой сказал взволнованным голосом: «Я так и думал». А
бывший в числе гостей А. Б . Гольденвейзер заметил: «Самые
гнилые места... я читал об них в газетах; туда ссылают».15 За
два дня до ареста Гусева вечером, когда он за какой-то справкой
зашел в кабинет писателя, тот спросил его: «Почему они вас не
трогают?» «Уж раз они Черткова тронули, то вас тем более...
Разве только что в моем доме...»
Быстро собрав бумаги, относящиеся к делам Льва Николаеви­
ча, Гусев сдал их Варваре Михайловне Феокритовой переписчи­
це и другу дочери писателя Александре Львовне, в это время до­
машние уложили в чемодан его вещи. Во время прощальной
встречи с Толстым в его кабинете, по свидетельству Гусева, он
сообщил ему, что намеревается «отсюда бежать». Куда? Он об
этом пока не знал. Простившись с Толстым, а затем с его женой
Софьей Андреевной Гусев вернулся в столовую Яснополянского
дома и простился со всеми родственниками и гостями Ясной По­
ляны. Сестра Льва Николаевича, монахиня Мария Николаевна,
утешая его, сказала: «Может, манифест какой выйдет...», выра­
жая этим надежду на досрочное освобождение Гусева. Харак­
терно, что когда Гусев спустился в приемную к ожидавшим его
«провожатым» и объявил им, что он готов к отъезду, становому
приставу и помощнику исправника было неудобно проходить
через толпу провожавших гостей и родственников семьи Толсто­
го, ни с кем не здороваясь, они быстро прошли мимо них, вышли
и сели в экипаж.
Доехав до станции Ясенки, стражи порядка и хранители об­
щественного спокойствия разделились. Помощник исправника
поехал в Тулу доложить губернатору об аресте Гусева, а его пе­
ресадили на крестьянскую телегу вместе с сопровождавшим его
стражником и поехали в уездный городок Крапивна Тульской
губернии. В здании полицейского управления Гусева первона­
чально поместили «в реминггонную».
45


Н. Н. Гусев подробно описывает, как он провел ночь,
в отведенной ему комнате, а затем на следующий день имел воз­
можность наблюдать за работой чиновников аппарата полицей­
ского управления. И только вечером следующего дня его повели
к помощнику исправника, который «решил перевести его
в тюрьму», считая, что ему там лучше будет, поскольку здесь
даже горячей пищи не полагается. По свидетельству Гусева, его
данное перемещение «не смущало». Он хорошо помнил, что за
два года перед этим он просидел в этой тюрьме два месяца. И
эти два месяца тюремной жизни «не оставили во мне тяжелого
воспоминания».16 Все эти ожидания подтвердились: камера бы­
ла относительно чистая, насколько это может быть чисто
в тюрьме, и Гусев с приятным чувством улегся на мягком сенни­
ке, улегся, отдыхая душой и телом от пережитого и перенесенно­
го. На этот раз ему пришлось пробыть в Крапивнинской тюрьме
только три дня.
Обслуживающий персонал тюрьмы «с самым искренним со­
жалением относился к постигшему меня несчастью». На третий
день сидения Гусева в Крапивнинской тюрьме поздно вечером
к нему в камеру явился старший надзиратель и пригласил его
идти в квартиру начальника тюрьмы. В квартире начальника
тюрьмы помощник исправника объявил ему, что пришло разре­
шение от губернатора ехать в ссылку не этапом, а за свой счет
о чем просил его Л. Н. Толстой, а также о том, что «три лица», а
именно, Александра Львовна Толстая, Душан Петрович Мако­
вицкий и Мария Александровна Шмидт, просили о свидании
с Гусевым. Всем этим лицам Тульским губернатором Д. Д. Ше-
беко было разрешено свидание с ним не в крапивнинской тюрь­
ме, а в Ясной Поляне, т. е. Гусеву разрешалось для свидания
с ним заехать в Ясную Поляну.
Утром следующего дня, 9 августа 1909 г., Гусев отправил
Л. Н . Толстому телеграмму: «Сегодня заеду повидаться». 17
В девятом часу вошел к нему в камеру старший надзиратель и
пригласил со всеми вещами в контору, т. е . в полицейское управ­
ление. В десятом часу, когда появился стражник, Гусев с ним
вышел за ворота тюрьмы и направился в полицейское управле­
ние. Стражник оказался сердобольным человеком и, видя, как
Гусев в теплой одежде с усилием тащит свой тяжелый чемодан,
предложил ему понести его чемодан. Такой неожиданной услуги
от него Гусев не ожидал. И когда через некоторое время утомил­
46


ся и стражник, он сказал, что понесет чемодан сам. Однако
стражник отказал ему в этом, предупредив, что только когда ста­
нем подходить к полицейскому управлению, «тут вы у меня
возьмите: нам не велят...» . После длительного, в несколько ча­
сов, ожидания в полицейском управлении бумага о направлении
Гусева в ссылку написана, пакет запечатан, установлен урядник,
который будет сопровождать его «на лицо», нанят ямщик, кото­
рый повезет Гусева в ссылку, они отправились на квартиру ста­
нового пристава, так приказал помощник исправника. «Когда мы
приехали на становую квартиру, - вспоминал Гусев, - которая
находилась в семи верстах от Ясной Поляны, пристава не оказа­
лось». Он находился в Ясенках. Они вынуждены были ехать на
железнодорожную станцию Ясенки. Пристав представил ему
человека высокого роста, крепкого телосложения. Это был уряд­
ник того участка, к которому принадлежит Ясная Поляна.
Пристав дал ему инструкции: «Свидания должны быть в тво­
ем присутствии, с каждым лицом отдельно, с каждым по десять
минут...» . 18 Поскольку Гусев возражал против такого времени,
отведенного для свидания, становой пристав показал ему бумагу
крапивнинского полицейского управления, в которой действи­
тельно было сказано, что свидания должны происходить в при­
сутствии урядника и продолжаться с каждым лицом отдельно по
10 минут. Затем неожиданно пристав согласился и сказал уряд­
нику «по пятнадцать минут с каждым». Но затем он добавил,
что, если господин Гусев вздумает наверх пройти к Льву Нико­
лаевичу, «ты смотри не пускай его. И пусть свидания происходят
внизу в полицейской комнате». Пристав называл полицейской
комнатой приемную Яснополянского дома.
Свидание в приемной Яснополянского дома в присутствии
урядника были натянутыми и официальными. Александра
Львовна проинформировала Гусева о том, что собой представля­
ет Чердынский уезд Пермской губернии, куда ему предстояло
ехать и где провести два года.
«Мы вам из словаря выписали все про Чердынь, - сказала
она ему.
-
В южной части ничего, а вот в северо-восточной -
плохо; на карте в этой части одни черточки...» . 19 Простившись
с Л. Н. Толстым, спустившимся для этого в приемную, и
с членами его семьи, Гусев садится на дрожки «урядник спереди,
стражник за нами», в это время его фотографируют А. Л. Тол­
стая и М. А . Маклакова.
47


Через два дня в «Русских ведомостях» со слов М. А . Макла­
ковой было сообщено «о прощальном приезде» Н. Н . Гусева
в Ясную Поляну следующее: «После ареста Н. Н. Гусева семья
Льва Николаевича ходатайствовала перед тульским губернато­
ром о разрешении Гусеву отправиться в ссылку не по этапу, а на
собственный счет. Это было разрешено. Одновременно члены
семьи Льва Николаевича просили о разрешении свидания
с арестованным. На свидание с Гусевым должны были поехать
дочь Льва Николаевича Александра Львовна, г-жа Шмидт и до­
машний доктор. На это ходатайство также последовало согласие,
и названные лица приготовились ехать для свидания в Крапивну.
Вскоре, однако, пришла телеграмма от Н. Н . Гусева, из которой
было ясно, что ему лично разрешено приехать в Ясную Поляну
для свидания и, может быть, приведения дел в порядок. Лев Ни­
колаевич, надеясь увидеть своего секретаря, был чрезвычайно
рад. Н. Н. Гусева действительно привели в сопровождении уряд­
ника и стражника, но, согласно предписанию, Гусеву предоста­
вили возможность свидеться лишь с теми лицами, которые были
упомянуты в прошении, поданном губернатору.
Свидание было дано упомянутым выше трем лицам, каждому
в отдельности, по пятнадцать минут. Когда же Лев Николаевич
встретил Гусева в коридоре, он мог только его поцеловать, вся­
кие разговоры были невозможны. Все это вместе с арестом силь­
но подействовало на Льва Николаевича. Последнее время Лев
Николаевич чувствовал себя очень хорошо, гораздо лучше, чем
в прошлом году, много работал, гулял, ездил верхом и т. д. Те­
перь Лев Николаевич сильно расстроен, плачет и чувствует себя
подавленным мыслью, что близкие к нему люди страдают из-за
него».20 Статья «Прощание с Гусевым» была опубликована
в газете «Русские ведомости» 11 августа 1909 г., No 201.
Л. Н . Толстой не ограничился статьей М. А. Маклаковой,
в том же номере «Русских ведомостей» было опубликовано его
«Заявление об аресте Н.Н . Гусева». В нем он с возмущением
писал: «Все мы слышали и читали о тысячах и тысячах таких
распоряжений и исполнений, но когда они совершаются над
близкими нам людьми и на наших глазах, то они бывают осо­
бенно поразительны. И потому то, что случилось с Гусевым,
особенно поразило меня: поразила меня и несообразность с лич­
ностью Гусева той жестокой и грубой меры, которая была при­
нята против него, поразила и явная несправедливость выстав­
48


ленных причин для ее применения и, главное, нецелесообраз­
ность этой меры как по отношению к Гусеву, если он считается
вредным человеком, так и еще более по отношению ко мне, про­
тив кого, собственно, и направлена эта мера». Л . Н. Толстой прямо
указывал на себя, как на виновника того нарушения законов, ко­
торые совершил Н. Н . Гусев, поэтому наказывать нужно не Гусе­
ва, а его. Поскольку он один является виновником в появлении и
распространении «неугодных» правительству России мыслей.20
В тульском полицейском управлении урядник сдал Гусева
под расписку дежурному, а тот, узнав, что он секретарь графа
Толстого, ссылаемый на север, о котором «сегодня писали газе­
ты», был очень удивлен этим. Уже одетые чиновники обступили
Гусева и начали расспрашивать его о Толстом: о его здоровье,
о его вегетарианстве, о том, верует ли он в бога. Разговор был
первым звонком, а затем прибыл тульский полицмейстер, прика­
завший обыскать Гусева и отвести во вторую часть.
Проведя ночь в арестантской, утром Гусева вызвали к полиц­
мейстеру, в присутствии которого у него состоялось свидание
с дочерью Толстого Александрой Львовной, которая привезла
«его вещи». По окончании свидания его отвели в ту же камеру,
в которой он находился до этого. «Затем, около двенадцати ча­
сов меня отперли, - вспоминает он, - отдали мне шапку и пояс и
повели в сыскное отделение и выполнили процедуры дактило­
метрии». После этого его заперли в ту же «каталажку», в которой
он находился ранее. Пока его внимание привлекали неприятные
сцены с пьяными соседями по камере, смеркалось и защелкал
замок «моей темницы», дверь открылась и городовой в очеред­
ной раз, «отдавая мне пояс и шапку, велел собраться со всеми
вещами и идти в канцелярию». 21 Здесь ему вручили его деньги и
вещи, угостили чаем, и вместе с провожатым, «высоким и плечи­
стым городовым», он вышел на крыльцо. Они сели на извозчика
и поехали на вокзал, где взяли билеты до Перми, вошли в вагон
третьего класса и поехали в Москву.
По свидетельству Гусева, до Перми ехали четверо суток через
Ярослав, Вологду и Вятку. В Перми сели на пароход и ехали до
Чердыни полтора суток. 16-го августа приехали в Чердынь и,
сойдя с парохода, на извозчике поднялись на гору, миновали не­
сколько улиц и остановились у полицейского управления. Здесь
сопровождающий Гусева городовой сдал его дежурному чинов­
нику под расписку и простился с ним.
49


Чердынский исправник определил в качестве места пребыва­
ния Гусева в ссылке село Корепино, находившееся в 91 версте
к северу от города. «Село хорошее», - прибавил передавший Гу­
севу об этом стражник. Гусева интересовало только одно: ходит
ли туда почта. Он получил ответ, что ходит раз в неделю по по­
недельникам. Связь с внешним миром, и прежде всего с Тол­
стым, была для него приоритетным условием пребывания в
ссылке. Через двое суток, 18 августа Гусев был уже в Корепине.
Во время пребывания в пути до Корепина его поразил кон­
траст между «красотой дикой и величественной северной приро­
ды - бесконечных лесов, обрывистых утесов, быстрых и про­
зрачных рек» и бедной, убогой жизнью местного населения.
Подъезжая к Корепину, он был удивлен этим. «Вот на горе убо­
гое кладбище. Вот блеснул на солнце золотой крест церкви. Од­
на за другой стали показываться жалкие, плохо построенные хи­
жины, в одной из которых должен был поселиться и я и два года
жить на чужбине, в разлуке со всеми близкими».22
Первым приятным для Гусева сообщением на новом для него
месте жительств были слова «бородатого писаря» местного ко­
репинского волостного управления о том, что он остается здесь
в Корепине и «свободен идти на все четыре стороны и делать,
что хочу». И то и другое, как показало время пребывания Гусева
в ссылке, было, конечно, ограниченным.
В то время пока Н. Н. Гусев находился в ссылке, Л. Н. Тол­
стой предпринимал определенные шаги, направленные к его ос­
вобождению. Свидетельством этого являются подробные «Ясно­
полянские записки» личного лечащего врача Л. Н . Толстого
Д. П . Маковицкого. Если воспоминания Н. Н . Гусева и его пись­
ма к Толстому из Чердынской ссылки представляют источник,
отражающий с внутренней стороны духовную жизнь Гусева, его
переживания, восприятие им событий внешнего мира и т. п., то
«Записки» Д. П . Маковицкого дают нам этот срез действитель­
ности как бы стороны. В них подробно освещаются факты, свя­
занные со ссылкой Гусева в Чердынский уезд, и отношение
к ним Л. Н . Толстого, членов его семьи, его знакомых и друзей
к событиям внешней жизни писателя, которые его волновали и
тревожили.
Д. П. Маковицкий подробно записывал разговоры Толстого
с его собеседниками, при которых он лично присутствовал, а
также и те, при которых он не был, но пытался восстановить их
50


содержание по свежим следам от участвующих в них собесед­
никах или тех лицах, которые присутствовали при них непо­
средственно. Это позволяло ему с максимально возможной в то
время полнотой знать о событиях, происходящих в окружении
Л. Н . Толстого.
О ссылке Гусева Д. П. Маковицкий узнал вечером 4 августа
от Гольденвейзера. Сам он днем уезжал верхом по больным. Ве­
чером Толстой сказал «мне»:
-
Жалко, что вас не было. Мы с такой любовью провожали
его, все - и гости, и дети. В ходе дальнейшего разговора Толстой
спросил у своего окружения: «Кто подписал акт о ссылке Нико­
лая Николаевича: Столыпин или Курлов? Если Курлов можно на
Столыпина подействовать».23 Однако такая надежда Толстого на
Столыпина была несостоятельной. Об этом свидетельствует за­
пись в дневнике Д. П . Маковицкого за 1 декабря 1909 г. Брат
М. Н. Толстой (невестки Л. Н. Толстого) был у Столыпина, когда
шел разговор о Гусеве, может быть, по поводу статьи Черткова
о нем в «Русских ведомостях», вышедшей пять дней тому назад.
«Столыпин будто бы выразился, что Толстому до сих пор делали
поблажки, но отныне не будут; пора закону восторжество­
вать». 24
Л. Н . Толстой понимал это, когда несколько ранее, сразу же
после высылки Н. Н. Гусева из Ясной Поляны, говорил: «Я ду­
маю, судя по его высылке, по письмам, которые получаю из Пе­
тербурга и со всех сторон - просят книг, - что религиозное дви­
жение усиливается, правительство это чувствует и потому высы­
лает».
О реакции общественности на высылку Н. Н. Гусева свиде­
тельствовала «огромная» почта Яснополянского дома, вклю­
чающая множество сочувственных писем по поводу высылки
Гусева. Одни утешают Л. Н. Толстого, что его не понимают те,
кто ему причинил это горе: собака кусает того, кто хочет отвя­
зать ее. Другие писали, что из-за высылки Гусева все сосланные
и заключенные заинтересуются им и станут за него.
Знакомый Л. Н. Толстого, депутат I и II Государственных дум
М. А . Стахович пишет, что будет поднят вопрос в Думе. По это­
му поводу Л. Н . Толстой заявил, что это не поможет: они, «пра­
вительство», будут отстаивать раз совершенное.26
Это свидетельствует, какой большой общественный резонанс
вызвала ссылка Н. Н . Гусева в Пермский край. Однако реакция
51


наступала по всем направлениям, и запрос в Государственной
думе об аресте и ссылке Гусева сделан не был,27 что свидетель­
ствовало об ограниченных масштабах общественного негодова­
ния, связанных с этим событием, которое опиралось только на
авторитет и всемирную известность Л. Н. Толстого и которое
характеризовалось отсутствием массового движения, несмотря
на его определенные колебания: приливы и отливы.
6 августа 1909 г. Л. Н . Толстой сделал «Заявление об аресте
Гусева». В нем он подробно описал ход событий, связанным
с арестом Н. Н . Гусева и отправкой его в ссылку в Чердынский
уезд Пермской губернии, и участников в нем (Толстой Л. Н . За­
явление об аресте Гусева И ПСС. Т. 38 . С. 126-131).
Л. Н . Толстой считал этот акт незаконным: Гусева ссылали
без суда, а в результате административно-правового произвола.
Н. Н . Гусев не занимался никакой революционной пропагандой,
не занимался он никакой революционной деятельностью. Он не
революционер. Он должен был по характеру своей работы рас­
сылать произведения Л. Н . Толстого, но они не носят революци­
онного характера, поскольку Л. Н . Толстой, несмотря на критику
и довольно резкую разных сторон российской действительности,
тоже не революционер. И если за это нужно было наказать кого-
нибудь, то именно его, Толстого, как главного виновника, а не
Гусева.
Л. Н. Толстой обращался к царскому правительству с прось­
бой, что «я опять просил бы тех людей, которым неприятно рас­
пространение моих мыслей и моей деятельности, если они уже
никак не могут оставаться спокойными и во что бы то ни стало
хотят употребить насильственные меры против кого-нибудь, то
употребить их никак не против моих друзей, а против меня,
единственного и главного виновника и появления, и распростра-
„
27а
нения этих неугодных им мыслей».
Л. Н. Толстой указал, что дело Гусева «имеет еще другое, бо­
лее важное значение, относящееся не ко мне и Гусеву, а к тому
душевному состоянию, в котором находятся люди, совершаю­
щие такие дела, как то, которое совершено над Гусевым». Он
предлагал им «подумать о себе», о своей жизни и о том, на что
вы тратите данные вам богом духовные силы. Загляните себе
в душу. Пожалейте себя». Заявление Л. Н. Толстого было сдела­
но для печати опубликовано многими газетами, усиливая обще­
ственный резонанс, связанный со ссылкой Н. Н. Гусева.
52


А между тем ссылка Гусева в село Корепино Чердынского
уезда Пермской губернии 18 августа 1909 г. началась. Основным
источником о ней являются 23 письма Гусева Толстому и 11 от­
ветных писем Толстого Гусеву. Кроме того, некоторые факты
об этой ссылке приводятся в путевых заметках А. Михайлова
«На севере Урала», а также в заведенном деле Департамента по­
лиции.
Эти источники, пусть и фрагментарно, а не систематически
дают нам достоверные свидетельства, во-первых, о деятельности
Н. Н . Гусева в период ссылки, о том, чем он конкретно занимал­
ся, а, во-вторых, они убедительно доказывают то, что в этот пе­
риод Гусев оставался правоверным толстовцем по своим обще­
ственно-политическим взглядам, по своему мировоззрению.
Следовательно, это свидетельства того, что толстовство в этот
период времени в Пермской губернии было представлено в не­
скольких местах и, в виде небольших групп или отдельных лич­
ностей, и не имело массового распространения. Ориентирован­
ное на достижение позитивных результатов и изменений в обще­
ственной жизни исключительно мирными средствами, оно не мог­
ло конкурировать с программами эсеров и социал-демократов,
которые ориентировались на использование методов насилия как
наиболее эффективных для того, чтобы сокрушить царское са­
модержавие и дать демократическое решение аграрного вопроса.
Прибыв в село Корепино, Н. Н . Гусев сразу же начинает адап­
тироваться к окружающей действительности. Эта адаптация на­
чинается со знакомства с окружающими его людьми, крестьяна­
ми села Корепино и с ссыльными. Знакомство с первыми скла­
дывается из двух уровней: первичного, опирающегося на внеш­
ний вид крестьян, на их образ жизни, на их поведение по отно­
шению друг к другу и к ссыльным.
Это внешнее впечатление поверхностно: оно не основано на
откровенных беседах с крестьянами, которые бы испытывали
к нему доверие и откровенно делились бы с ним своими мысля­
ми о житье-бытье, о своих взглядах на важнейшие проблемы их
жизни.
Поэтому Н. Н. Гусев пишет об их «нелюдимости», «неразви­
тости», «необщительности», «неприветливости» к ссыльным, и
в частности к Н. Н. Гусеву. На первых порах они относились
к нему с «недоверием и робостью», их пугало и настораживало
то, что ссыльные, ничего не делая, «получают от царя» по
53


6 рублей в месяц. Это казалось крестьянам непонятным, зага­
дочным, к ссыльным они относились с «завистью». Конечно, им
приходилось обращаться к местным властям с разного рода
прошениями, и в этом смысле Н. Н . Гусев был им очень полезен.
Он активно откликался на их просьбы. Благодаря этому он при­
обрел в крестьянской среде определенный авторитет. Они стали
делиться с ним своими сокровенными мыслями.
Этот вторичный, более глубокий уровень его общения с кре­
стьянами сложился примерно через год после его прибытия в
Корепино. Теперь крестьяне в его описании «люди, в большин­
стве своем, очень добродушные, ласковые и терпимые, выносли­
вые и упорные в труде», этого требует суровая северная природа,
которая отвечает только на массу трудовых усилий для того,
чтобы положительно отвечать на них своими результатом. Ин­
теллектуальных духовных запросов «я не заметил ни в одном
человеке, - продолжает Н. Н . Гусев, - ни из стариков, ни из мо­
лодых людей». «Они берут книги, но не знаю, что они из них
выносят. Бегали за книжками ребятишки-школьники, но учитель
дьякон запретил».28 Думается, понятно почему - учуял смутно
подозреваемую угрозу его монополии на знания и не захотел,
чтобы ее ставили под сомнение.
Н. Н . Гусев писал Л. Н. Толстому о том, что здесь, на «севе­
ре», уместных крестьян нужды «гораздо меньше, чем в цен­
тральной России. Летом здесь скотине раздолье в необозримых
лугах и лесах с их густой и сочной травой. Поэтому, отмечал он,
здесь нет безлошадных и бескоровных хозяев. У многих кресть­
ян по 3-4 коровы, а у некоторых - до 10. У крестьян большие
наделы по 15 десятин на душу, но земля малоудобная для пашни,
почва песчаная, леса хищнически вырубаются».
Следствием таких природных условий явилось то, что здесь
нет мужиков, выделяющихся исключительным богатством, и нет
нищих. Темной стороной жизни корепинского населения «явля­
ется множество языческих суеверий, которые сплетаются с цер­
ковными суевериями, в лешего верят все. Свадебные обряды
здесь отличаются большой сложностью, и Н. Н . Гусев вынес
впечатление о том, что здесь очень твердо держится вера в веч­
ную нерушимость брачного союза, вера, которой и подобия не
29
осталось в высших классах».
Другой, правда уже негативной, стороной крестьянской жиз­
ни Чердынского уезда является пьянство крестьян. Оно, по мне­
54


нию Н. Н. Гусева, особенно сильно в северной части уезда, где
селения по 3-5 домов и где пьянство единственное «развлече­
ние» крестьян.
Зарисовки быта и образа жизни чердынских крестьян и со­
сланных в уезд лиц по разным причинам неугодных правитель­
ству России Н. Н. Гусев сочетал с интенсивным чтением, со зна­
комством с произведениями Л. Н. Толстого, с распространением
их среди своих знакомых политических ссыльных, живших, как
и он, в селе Корепино. По свидетельству Г. Н . Чагина, Н. Н . Гу­
сев практиковал публичные читки художественных произведе­
ний Л. Н . Толстого среди корепинских крестьян.
«В ссылку Н. Н . Гусев привез не только статьи рассказы
Л. Н . Толстого, но и его крупные художественные произведения
«Войну и мир», «Воскресенье», - отмечал Г. Н . Чагин. Он цити­
рует письмо Н. Н . Гусева, в котором последний писал о том, что
с начала июня 1910 г. он начал роман «Война и мир» и в нем он
черпал все новые и новые силы, «чтобы не забывать о высоком
назначении человека».30 Роман был подарен Н. Н. Гусеву доче­
рью Л. Н. Толстого Александрой Львовной в Ясной Поляне.
Большое влияние оказал на Н. Н . Гусева трактат Л. Н . Толстого
«Что такое искусство», который был для него освобождением
от остатков марксисткой догмы в понимании сущности искусства.
В переписке с Л. Н. Толстым Н. Н. Гусев затрагивает и упо­
минает произведения, которые не были запрещены цензурой,
имея в виду возможность вскрытия корреспонденции царскими
чиновниками на почте или в пути ее следования и использования
в целях привлечения к ответственности как самого Н. Н . Гусева,
так и близких к нему ссыльных. Он был осторожен, но все-таки
недостаточно. В результате самовольной отлучки его в село
Тулпан, во время встречи с ссыльным М. Е . Масаловым, он дал
ему две брошюры Л. Н. Толстого: «Привет заключенным за от­
каз от военной службы» и «О государстве».31
У ссыльного М. Е. Масалова был произведен обыск, в резуль­
тате которого стало известно, что эти брошюры принадлежали
Н. Н . Гусеву. После этого местный пристав сделал обыск у са­
мого Н. Н . Гусева. Обыск был произведен внезапно, поэтому
Н. Н . Гусев не успел к нему подготовиться. В результате обыска
у него было обнаружено 17 произведений запрещенной литера­
туры. Полный список приводится в рапорте чердынского уездно­
го исправника Пермскому губернатору от 9 марта 1910г.:
55


]) Выдержки из книги «Учение о жизни»;
2) «Я не могу молчать»;
3) «Истинная свобода»;
4) «О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии»;
5) «Письмо к индусу»;
6) «Письмо студенту о праве»;
7) «О Гоголе»;
8) «О воспитании»;
9) «О боге»;
10) «Для русского слова»;
11) «Письмо революционеру»;
12) «Христианство и смертная казнь»;
13) «О науке»;
14) «Доклад Л. Н. Толстого для конгресса мира»;
15) «Учение о жизни»;
16) «Закон насилия и закон любви»;
17) П. Кропоткин. «Узаконенная месть, именуемая правосу­
дием». Книгоиздательство «Свобода».
Все произведения, указывалось в рапорте чердынского уезд­
ного исправника, за исключением последнего, принадлежали
Л. Н. Толстому.32 Все печатные издания, отобранные у Н. Н . Гу ­
сева при обыске, были отосланы начальнику Пермского губерн­
ского жандармского управления, который 5 апреля 1910 г. доно­
сил Пермскому губернатору, что при обыске «у бывшего секре­
таря писателя графа Льва Толстого были обнаружены некоторые
произведения Толстого, изданные за границей и «местами край­
не тенденциозного содержания». При расследовании дела оказа­
лось, что брошюры передавались Гусевым для прочтения другим
ссыльным. По этому поводу сам Гусев от каких-либо показаний
отказывался, объясняя это своими религиозными убеждениями.
Начальник Пермского губернского жандармского управления
предлагал Пермскому губернатору сослать Гусева в другое ме­
сто. «. .. Докладываю, - писал он, - что Гусев, пользуясь репута­
цией секретаря Толстого, крайне вредно влияет на окружающих
его в селе Корепинском ссыльных, а потому не признано ли бу­
дет возможным разъединить ссыльных села Корепинского и вы­
слать Гусева в такой участок, где бы его влияние на ссыльных и
окружающих было бы по возможности ослаблено».
Однако на запрос Пермского губернатора о возможности пе­
ревода Гусева на другое местожительство уездный исправник
56


Чердынского уезда в своем рапорте от 12 мая 1910 г. писал, что
гласно - поднадзорный Н. Н. Гусев находится под личным на­
блюдением местного урядника, что население села Корепино «по
степени своего развития менее других способно попасть под
влияние Гусева, проповедующего вредные учения Толстого» и
«изолировать же его совсем от сближения с другими ссыльными,
проживающими в Чердынском уезде, в виду того, что весь уезд
33
населен ссыльными, не представляется возможным».
Хорошее знание ссыльных, характера их прошлой революци­
онной деятельности привело к тому, что исправник не посовето­
вал переводить Н. Н . Гусева в какое-то другое более удаленное
место. Он знал, что Н. Н . Гусев по характеру своего мировоззре­
ния и своей деятельности не представлял из себя реальной угро­
зы спокойствию населения Корепино и Чердынского уезда во­
обще.
Г. Н . Чагин в своей статье подробно освещает вопрос о том,
что читал Н. Н. Гусев в период ссылки, и о том, как сложились
его отношения с его коллегами ссыльными, как, с кем и по каким
вопросам он контактировал. По его свидетельству, Н. Н . Гусев
читал книги как религиозного, так и светского содержания. Он
читал сочинения Т. А . Буланже, Ольденберга, Канта, Мопассана,
журналы «Русское слово», «Утро России», газету «Пермские гу­
бернские ведомости». Особенно глубокое впечатление на него
произвели «Записки из мертвого дома» Ф. М. Достоевского.
Его восхищала глубина и точность проникновения писателя
в человеческую душу и его удивительная проникновенность
в изображении мельчайших деталей из «психологии» «каторж­
ных того времени», подобные детали поведения он наблюдал
у административно-ссыльных, с которыми он контактировал
в Чердынском уезде.34
По свидетельству Г. Н. Чагина, в период чердынской ссылки
Н. Н . Гусев был занят изучением методов «русского законода­
тельства». Он сообщил Л. Н. Толстому о том, «что здесь я начал
заниматься адвокатской практикой» и выиграл два дела: в одном
-
двое крестьян были присуждены совершенно несправедливо
к уплате богатому подрядчику по 50 рублей каждый, а в другом
-
богатый лесопромышленник не доплатил работавшим у него
12 крестьянам, в общей сложности 145 рублей.35
Н. Н. Гусев в письмах к Л. Н. Толстому подчеркивает, что
здесь в пригородных селах довольно много купцов, которые
57


«самым бессовестным образом» обманывают и обсчитывают
безграмотных северных крестьян. Он остро чувствовал всю го­
речь обиды за этих беспощадно обираемых северных мужиков.
Вынужденный жить в глухом отдаленном краю, лишенный
умного и авторитетного советчика в лице графа Л. Н . Толстого,
Н. Н. Гусев быстро приобретал и накапливал собственный жиз­
ненный опыт. По его свидетельству, здесь он проходил «свои
университеты»; на практике учился примерять и применять те
высокие принципы человеческой жизни, которые вытекали из
толстовского учения. Находясь в ссылке, Н. Н. Гусев имел воз­
можность наблюдать, насколько популярен был Л. Н . Толстой
в народе. Простой народ - крестьяне и малограмотные ссыльные
- с «восторгом» воспринимали его сказки и «письмена».36
Н. Н . Гусев подробно знакомил Л. Н . Толстого с миром
ссыльных, среди которых он жил, с которыми общался, с ми­
ром, который наблюдал и который, так или иначе, запал ему
в душу и, возможно, какими-то своими сторонами и гранями
оказал влияние на Л. Н. Толстого, будучи сообщенными ему
Н. Н. Гусевым. По свидетельству Н. Н . Гусева, ссыльных в селе
Корепино было человек 20. По прибытии в это село Н. Н. Гусев
поселился с двумя ссыльными. Один из них был еврей из Мо­
гилева, бывший владелец аптеки, другой - костромской рабо­
чий. Они снимали большую избу за 2 рубля 50 копеек в месяц,
на хозяйском отоплении и воде. Однако образ жизни своих кол­
лег по квартире не устраивал Н. Н . Гусева. Поэтому он вскоре
перешел на другую квартиру, жильцы которой отличались от
первой своими практическими навыками. «Там я рассчитываю,
-
писал Н. Н. Гусев Л. Н. Толстому 23 августа 1909 г., - пожить
с большей пользой для себя, потому что их «коммуна» (жиль­
цов второй квартиры - В . С .) более трудолюбива, «чем наша»
(т. е жильцов первой квартиры - В. С.) . Мне полезно будет вос­
принять от них некоторые практические приемы работы». То­
варищи по второй квартире брали у крестьян подряд косить
траву, пилить дрова и т. п., и Н. Н. Гусев принимал в этом уча­
стие. На новой квартире, в которой он поселился, жильцов бы­
ло четверо. Один - полтавский крестьянин, другой - сын галет­
ного торговца из Самарской губернии, третий - юноша из Ека­
теринбурга 18 лет, четвертая - девушка Пелагея Криулина из
Пензы. Действительно, на второй квартире Н. Н . Гусев жил до
конца ссылки.
58


Н. Н . Гусев подчеркивал, что все сосланные в Корепино кре­
стьяне и рабочие, и он, «самый барственный и интеллигентный»,
и компания этих простых людей, которые его окружали, была
-
37
ему «чрезвычайно приятна».
В газетной публикации А. Тостина «В чердынской ссылке»
содержится факт о том, что Н. Н . Гусев жил в «коммуне», состо­
явшей, кроме него, из 4 человек. Он пишет без ссылки на источ­
ник: «В нашу коммуну вошла и Пелагея Ивановна... Мы снима­
ли избу и жили впятером. Пелагея Ивановна Криулина была ак­
тивной участницей Первой русской революции».38 Эти данные
подтверждаются воспоминаниями А. Михайлова, а поскольку
они писались спустя несколько месяцев после его поездки в село
Корепино для встречи с Н. Н. Гусевым, то здесь какие-либо де­
факты памяти не могли сказаться.
Н. Н . Гусев в письмах к Л. Н . Толстому описывает наиболее
колоритные фигуры ссыльных, которых он имел возможность
наблюдать в чердынской ссылке. С особой симпатией он описы­
вает людей, «всецело зараженных толстовским учением», таких
как И. Е. Шашков. Он описывает его прошлую жизнь. Шашков
был торговцем в Ессентуках, за передачу паспорта революцио­
неру его вместе с женой выслали на 2 года в Чердынь, отсюда
его направили в село Бондюг. Здесь И. Е. Шашков занялся пиле­
нием и сплавом леса. Своей энергией и работоспособностью он
вызвал удивление и уважение крестьян. Он активно помогал им.
Н. Н. Гусев был свидетелем, когда Шашков, отбыв срок ссылки,
уезжал домой. Крестьяне приходили попрощаться с ним. Под
влиянием Шашкова исчезло пьянство среди ссыльных, он актив­
но советовал крестьянам не курить, не пить водку, читать хоро­
шие книги и избегать поповской литературы.39
Чердынский библиотекарь П. Д. Селиванов писал Н. Н. Гусе­
ву о проводах И. Е . Шашкова, на которых он не мог не просле­
зиться, а Капитолина Георгиевна «разрыдалась». И. Е . Шашкова
уважал местный урядник за то, что под его влиянием исчезло
пьянство среди ссыльных. Шашков привез с собой в ссылку мно­
го книг и давал их читать всем желающим, чуть ли не всему се­
лу. Если он был толстовцем, причем правоверным, результаты
его работы были видны сразу и всем, даже уряднику, то ссыль­
ная Капитолина Георгиевна (из конспиративных соображений
Гусев не называет ее фамилии) обладала редкой способностью,
привлекать к себе людей, даже чердынских полицейских чинов-
59


ников, которые при всей их неприязни к партии анархистов-
коммунистов, обычно ссылаемых ими на Печору, назначили ей
местом пребывания в ссылке пригородное село Вильгорт. В нем
не было ссыльных и Капиталина Георгиевна настояла на перево­
де ее в Бондюг.
Эта боевая девушка жила своим революционным прошлым.
Она жила воспоминаниями московского периода об участии
в экспроприациях, хранении награбленных денег, убийстве
брата при попытке побега, ссылке... Однако критического от­
ношения к своей прежней деятельности у нее Н. Н . Гусев не за­
метил. А это он считал определенной ограниченностью револю­
ционерки.
Другая ссыльная Лида, тоже анархистка, была назначена
в Тулпанскую волость, самую отдаленную от Чердыни, но жила
в селе Корепино. Она была тихим и скромным человеком, но
у ней тоже было, по описанию Гусева, желание и потребность
жертвы, неумение сделать настоящее сколько-нибудь удовлетво­
ряющим и не столь тягостным для жизни. У ней не было мысли
о тех основах, во имя которых руководители ее партии требова­
ли общественного переворота.
Н. Н . Гусев считал, что это кроткое, любящее существо при­
влекло к кровавой деятельности желание жертвы, которое, по его
мнению, было сообразно с духом времени, настроением окру­
жающей среды и приняло в российских условиях именно такую,
а не другую форму. 40
В такой оценке Н. Н. Гусева отчетливо прослеживается осуж­
дение и неприятие крайне левых течений в Первой русской ре­
волюции 1905-1907 гг. Кровавая деятельность левого экстре­
мизма в годы русской революции 1905-1907 гг. осуждается им
с позиций толстовского учения о непротивлении злу насилием.
На основании знакомства с жизнью и деятельностью в годы
Первой русской революции этих двух представительниц анархо­
коммунизма Н. Н . Гусев делает вывод о роли женщин в годы
Первой русской революции. Он считал, что они «придают рево­
люции весь этот ореол духовной красоты, почти святости, кото-
41
рым она пользуется в глазах многих из молодежи».
Пытаясь облегчить, чем он мог, жизнь ссыльных Н. Н . Гусев,
неоднократно писал прошения о недопустимости применения
относительно ссыльных дополнительных наказаний. Его обра­
щение к П. А. Столыпину относительно старого казака Дуброва
60


привела к тому, что ему не был увеличен срок нахождения
в ссылке за побег, а, наоборот, была сокращена продолжитель­
ность ссылки на три месяца.
В письмах к Л. Н . Толстому Н. Н . Гусев подробно описывает
вечеринку, которую устроили ссыльные Дуброву при его отъезде
с места ссылки.
Служители закона и порядка полицейские чины уезда также
привлекли внимание Н. Н . Гусева к своим профессиональным
обязанностям. Они были разными и по-разному относились
к своим профессиональным обязанностям. Для Н. Н. Гусева и
других ссыльных это имело немалое значение, поскольку от их
отношения к своим служебным обязанностям зависело очень
многое.
Пристав, который проживал в 74 верстах от Корепино и при­
езжал довольно часто в это село был основательным законником,
который стремился соблюдать все пункты устава о политических
ссыльных. Он давал местному уряднику указания о том, чтобы
не пускать Н. Н. Гусева даже в соседнюю деревню, дал письмен­
ное предписание уряднику, чтобы тот доносил «как можно ча­
ще» об образе жизни, знакомствах и занятиях Н. Н. Гусева и дру­
гих политических ссыльных. Однако урядник был в хороших
отношениях с Н. Н . Гусевым и это «предписание» не соблюдал.
К сожалению, для политических ссыльных весной 1910 года
пристав и урядник подали в отставку и вместо них были назна­
чены новые люди.
Новый пристав, по свидетельству Н. Н . Гусева, был «слабым»
человеком. Он лояльно держался в отношениях с политическими
ссыльными, приезжал в Корепино, пил чай с ними, о «многом
разговаривал». Но он казался Н. Н. Гусеву «человеком добрым,
но очень слабым». Новый урядник попался «немилосердный».
Он окончил школу урядников в Перми и был «безжалостным»
человеком, поборником старого порядка.42
Н. Н . Гусев информировал Л. Н . Толстого о заседании суда
в Корепинском волостном управлении, на котором рассматрива­
лось дело о самовольной отлучке трех ссыльных с места ссылки.
Мотивы отлучки были следующими: к одному ссыльному при­
езжали сестры, и он провожал их на пароход; второй относил
в соседнюю деревню сукно, чтобы из него сшить брюки; третьим
был Н. Н. Гусев, который самовольно уходил в село Тулпан для
встречи с М. Е. Масаловым и передачи ему двух брошюр
61


Л. Н. Толстого, который именно в ссылке был всецело «заражен»
толстовскими идеями. 43
Ситуация на волостном суде для земского начальника, кото­
рый проводил судебные заседания, была довольно «сложной».
Нарушение закона со стороны ссыльных было явным, и за него
полагался всем троим ссыльным арест сроком до трех месяцев,
хотя земский начальник назначил арест сроком «в две недели».
Этот срок ареста Н. Н . Гусев отбывал в Чердынском земском
арестном доме, который, по его свидетельству, был только что
построен на окраине Чердыни. В письмах к Л. Н . Толстому он
подробно описал атмосферу, которая царила в нем. Н. Н. Гусев
считал в высшей степени нецелесообразным строить такое боль­
шое кирпичное здание в маленьком уездном городке, каким была
тогда Чердынь.
Он подробно описывает своих соседей по камере. В ней че­
тыре железных кровати с сенниками и подушками, набитыми
сеном и покрытые шерстяными одеялами. «Всего в камере сидит
семь человек, - писал Н. Н. Гусев, - из них трое ссыльных за са­
мовольную отлучку, двое крестьян за порубку казенного леса,
мещанин из города Чердынь за какую-то оплошность во время
караула и баба-торговка». Камера была переполнена: в ней на
7 заключенных приходилось четыре кровати. В камере были «за­
ключены» не только мужчины, но и женщина. За заключенными
следили смотритель, надзиратель и сторож.
Н. Н. Гусев с неподдельным интересом описывает Л. Н . Тол­
стому вспомогательные помещения тюрьмы, которые находи­
лись по соседству с камерой: квартиру смотрителя, две комнаты
для надзирателя и сторожа, а также кухню, карцер, цейхгауз.
Н. Н. Гусева удивляла и поражала трата крупных средств на
содержание арестного дома из тех скудных земских доходов,
которые собирались с местного населения. Арестный дом, по
свидетельству Н. Н . Гусева, был чуть ли не самым крупным зда­
нием в Чердыне. Его обслуга временами численно равнялась ко­
личеству заключенных, находящихся в нем.
После двухнедельной отсидки в Чердынском арестном доме
Н. Н. Гусев с удвоенной энергией принялся за оказание помощи
местным крестьянам. Об этом имеется авторитетное свидетель­
ство корреспондента газеты «Уральская жизнь», учителя из села
Шакшер А. Михайлова, который посетил Н. Н . Гусева летом
1910 г. в село Корепино.
62


А. Михайлов когда-то в годы «не захватанной молодости
в страстном искании смысла жизни» встретился с идеями
Л. Н . Толстого о «земельном труде». «Они захватили меня на
несколько лет, - писал он, - которые посвятил скитанию по воз­
никавшим тогда в разных местах толстовским колониям и в Ма­
лороссии, и на Кавказе, и в толстовской губернии».44
Через некоторое время А. Михайлов отступил «от правовер­
ного толстовства». По его свидетельству, он понял, что «трудно
не тиранам проводить в жизнь кристальные теории». Однако все
еще толстовство «как известное моральное движение меня инте­
ресует, - писал он, - и я спешил повидаться с корепинским из­
гнанником, чтобы побеседовать с ним о совершенном толстовст­
ве, вспомнить про общих знакомых, поговорить о дорогом всем
нам писателе-мыслителе».
Встреча с Н. Н. Гусевым, разговоры с ним на разнообразные
темы представляют со стороны А. Михайлова попытку дать изо­
бражение секретаря Л. Н. Толстого. Если воспоминания Н. Н. Гу ­
сева представляют попытку дать очерк его мыслей и наблюде­
ний, отложившихся в его памяти «изнутри», от самого субъекта,
носителя его действий, которые он был вынужден совершать
по воле, сославшего в ссылку царского правительства, то А. Ми­
хайлов изображает Н. Н. Гусева со стороны видимых и наблю­
даемых им действий и поступков секретаря Л. Н . Толстого.
Если внутреннее наблюдение позволяет адекватно высветить
отношение сосланного в чердынские леса Н. Н . Гусева, его эмо­
ции и чувства, испытываемые им при соприкосновении с приро­
дой чердынского края, с его людьми, с их образом мыслей, с их
занятиями, с их отношением к Н. Н. Гусеву и отчасти к ссыль­
ным вообще, то внешнее наблюдение определяет ту сторону по­
знания, которая характеризуется народной пословицей «со сто­
роны виднее».
Конечно, со стороны виднее, как и насколько органично
Н. Н . Гусев «вписался» в общественную жизнь села Корепино и
Чердынского уезда вообще. Какие формы и масштабы приняла
его деятельность, как она воспринималась и оценивалась мест­
ным крестьянством и ссыльными, а также блюстителями поряд­
ка, которым по долгу службы было поручено следить за
Н. Н . Гусевым.
Эти внешние наблюдения за Н. Н. Гусевым начинаются у А. Ми­
хайлова с описания его внешности при их встрече, необычности
63


его эмоциональной окрашенности, тонуса его мировосприятия.
По свидетельству А. Михайлова, «на его лице горит добрая
улыбка, которую вы никогда не увидите при встрече у местных
крестьян, воспитанных в холодном дыхании севера».45
Этой жизнерадостности мировосприятия Н. Н. Гусева соот­
ветствует и его образ жизни. Он радуется встрече с журнали­
стом, однако, сообщает ему, что занят одним очень важным де­
лом.
-
Послезавтра в 12 часов ночи проходит срок апелляционной
жалобы, - говорит он А. Михайлову - и поясняет, что если он
пропустит этот срок, то мужика посадят в острог.
-
Если бы вы отвезли ее на обратном пути к земскому, - гово­
рит он, - тогда я бы со спокойным сердцем вернулся бы с вами
в Корепино. 46
Продолжительные разговоры А. Михайлова с Н. Н . Гусевым
дорогой до Корепино, и в доме, в котором он жил с другими
ссыльными «коммуной», далеко за полночь касались толстовст­
ва. «Пошли длинные принципиальные разговоры, - вспоминал
А. Михайлов, - которые увели нас далеко за полночь. Считая
Николая Николаевича близко стоящим... к главному штабу тол­
стовства - Ясной Поляне, я расспрашивал теперь его о своих
многочисленных знакомых из далекого прошлого, с которыми
вместе делил тернистую дорогу искания «праведной земли».
И он говорил мне все, что знал... Один все еще сидит на зем­
ле и приезжал на этих годах в Ясную Поляну по-прежнему бод­
рый, непоколебимый, мятежный, другие подались назад перед
земельной силой и бежали с полей в греховные города: многие
из видных когда-то толстовцев впали в ересь, и уже не считают­
ся больше толстовцами. К таким он причислил одного журнали­
ста, продолжающего широко и свободно использовать богатый
материал, накопленный за время его знакомства с Львом Нико­
лаевичем, и теперь пустивший его в оборот на журналистском
47
торжище».
На вопрос А. Михайлова: «Существует ли теперь толстовские
колонии»? Н. Н. Гусев ответил, что он не слышал об этом и за­
метил, что «нынче толстовство пошло по другому руслу более
здоровому. Теперь идут на землю одиночками, - подчеркнул он,
- Толстовская молодежь куда радикальнее своих отцов!».
В ответ на замечание, что так жить труднее, что жить колони­
ей легче, чем одиночкой, Н. Н . Гусев пояснил, что для одиноче­
64


ства нужно родиться с душой титана, не боящейся этой толщи
дичи и грубости (современного российского общества - В . С.),
тогда как в колонии могла жить и обыкновенная средняя душа,
бегущая от языческой греховны.
Н. Н . Гусев специально отмечает, что «в колонии было обще­
ство «своих», в ней средний человек учился у более сильных и
убежденных в общественной жизни, построенной на строго хри­
стианских началах. Селиться же среди грубого раздраженного
народа одиночкой - да это сплошь всю жизнь будет одно недо­
разумение, одна печаль». 48
«Молодежь не боится этого, - продолжал Н. Н . Гусев, весело
улыбаясь, - а идет в деревню, не пугаясь никаких пугал, стараясь
жить в христианских началах. Нынешняя молодежь радикальнее
49
СВОИХ отцов».
Сам факт радикализации толстовского учения среди его по­
следователей означал, что они подчеркиванием индивидуально­
го личностного начала незаметно для себя приходили к проти­
воречию с пониманием Толстым роли народных масс и лично­
сти в истории. Согласно учению Л. Н . Толстого в истории ак­
тивную и движущую силу исторического процесса развития
общества играют народные массы, а не личности, пусть и вы­
дающиеся.
А. Михайлову было интересно говорить с Н. Н. Гусевым о
самом основателе толстовского учения, поскольку тот несколько
лет жил в Ясной Поляне и работал в непосредственном контакте
с Л. Н. Толстым в качестве его литературного секретаря.
На вопросы о том, что личность великого писателя «двоится»,
с одной стороны, он активно призывал к «опрощению», к заня­
тию простым крестьянским трудом, а с другой - продолжал жить
в Ясной Поляне в помещичьем доме в роскоши.
«И Лев Николаевич продолжает жить в той барской, чуждой
христианских начал жизни, против которой он все время ведет
неустанную борьбу пером. Искренний человек, не расходящийся
со своими принципами, не потерпел бы ни минуты такого поло­
жения и восстал бы против семьи, принижающей на каждом ша­
гу божество в человеке».50
Отвечая А. Михайлову, Н. Н. Гусев подчеркнул, что «тут
опускается одно обстоятельство, а именно, что Л. Н . Толстой
отрицает всякое насилие, в какой бы форме оно не проявлялось,
и если бы он задумал в доме сделать все по-своему, то этим он
65


сам бы первый преступил закон, который он считает краеуголь­
ным - не противопоставлять насилие тому, чему не сочувству­
ешь».
На суждение А. Михайлова о том, что Л. Н. Толстой должен
уйти из дома, Н. Н . Гусев ответил, что «есть еще вещи, с кото­
рыми нельзя бороться во имя любви». Душа человеческая может
совершенствоваться, когда на пути своего развития «испытывает
преграды и неровности», которыми, по его мнению, возможно,
обусловлены все взлеты и гениальной толстовской художествен­
ной мысли.
Обмен мнениями между собеседниками коснулся вопросов
народного образования. Н. Н. Гусев выступил против народной
школы. Он говорил, что признает такую школу, в которой нет ни
капли принуждения, в которой учится всякий, кто чему хочет
учиться и сколько хочет. Он считал, что в такой школе будет
свободно воспитываться характер человека, ничем и никем не
подавляемый, а его ум приучаться находить сам себе «чистую и
здоровую пищу». И вырастет в такой школе новый человек,
сильный, смелый и любознательный. Но это, по его мнению,
школа далекого будущего.51
Об авторитете, который Н. Н. Гусев приобрел среди крестьян,
А. Михайлов писал следующее: «Н. Н. Гусев пользуется симпа­
тиями деревни. Его имя сделалось с первых же дней популярным
далеко кругом... К нему приходят из соседних деревень совето­
ваться в затруднительных обстоятельствах. Он волнуется, пишет
письма в Чердынь своим знакомым с просьбами навести справки
или похлопотать для знакомого мужика. А то, не долго думая,
пускается пешком за несколько десятков верст, чтобы захватить
истекающий срок чьей-нибудь апелляционной жалобы и лично
передать ее земскому начальнику. Иногда это достается ему до­
рогой ценой. За один такой поход в село Тулпан он попал на гла­
за начальству и должен был совершить путешествие в Чердынь и
две недели провести в арестном доме».52
С едким юмором, с убийственным сарказмом Н. Н . Гусев рас­
сказывает А. Михайлову, как во время одного самовольного по­
хода в другую деревню он увидел «в туче пыли» скачущего гу­
бернатора Лопухина, который ехал осматривать Чердынский
уезд, поскольку был назначен Пермским губернатором. С ним
Н. Н. Гусев встречался в доме Л. Н . Толстого, когда Лопухин
был Тульским вице-губернатором. Зная превратность судьбы,
66


Н. Н . Гусев предпочел «выбрать самое лучшее и отбежать
с дороги и с наваленных бревен смотреть на своего знакомого».
Затрагивая проблему местной администрации А. Михайлов
избрал в качестве образцового ее представителя волостного пи­
саря г. К ., который был не только образцовым корепинским фо­
тографом, но и чутким и добрым человеком. Однако он был
убежден в том, что хорошим человеком быть в должности воло­
стного писаря нельзя. «Я сочувствую всей душой всему доброму,
- говорил он А. Михайлову,- только вот беда. Нельзя здесь быть
хорошим человеком. Не любят таких писарей». Возникает во­
прос: «Кто не любит?» - Местная администрация. Поэтому
А. Михайлов не указал, в каком волостном управлении работал
в качестве волостного писаря г. К . и какова его настоящая фами­
лия, во избежание возможных осложнений в его последующей
работе в качестве волостного писаря.
О понимании нужд местного крестьянства со стороны мест­
ного писаря свидетельствует его поведение во время сбора недо­
имки. Он понимал, что недоимки, в том числе и описи у крестьян
имущества за них, нужно проводит не летом, когда крестьяне
заняты интенсивным сельскохозяйственным трудом, а осенью,
когда у них будет больше свободного времени и появятся день­
ги. Однако земский начальник на такие суждения писаря ответил
издевательским вопросом: «Где ты таких взглядов нахватался»?
И когда писарь ответил: «Сам от себя», заявил «Нам таких писа­
рей не нужно». Приведя эти слова А. Михайлову, писарь
со слезами на глазах сказал ему: «Подумайте, как нам в этом
медвежьем краю сохраниться по-человечески»?
Именно в качестве союзника таких исключительно редких ра­
ботников местного административного аппарата Чердынского
уезда выступал в период двухлетней ссылки в селе Корепино
секретарь Л. Н. Толстого Н. Н. Гусев. В связи с вышеизложен­
ным А. Михайлов ставил вопрос о «культурной роли» «совре­
менных политических репрессий», благодаря тому, что в глухом
северном краю появились такие люди как Н. Н . Гусев, которые
«всем своим жизненным распорядком научают деревню новой
жизни, новым словам. И деревня прислушивается и приглядыва­
ется к этим людям, Бог весть откуда приехавшим, но таким хо­
рошим, таким смелым и благородным... Будущий историк гря­
дущей русской культуры должен с благодарностью отозваться
о современных репрессиях, массами высылающих по глухим
67


местам людей ума и благородных стремлений».53 По мнению
А. Михайлова, этот процесс представлял собой довольно верную
«рассадку культуры».
Если письма Н. Н . Гусева к Л. Н. Толстому представляли пер­
вичную повремени информацию, то ответы на них великого
мыслителя-моралиста являлись сводом ориентирующих рассуж­
дений о том, как ему вести себя в соответствующих конкретных
условиях.
Кроме того, он, начиная с письма от 6 августа 1909 г., ставил
перед собой задачу «чем-нибудь вещественным услужить»
Н. Н . Гусеву в период чердынской ссылки.54
Высылка Н. Н. Гусева произвела на Л. Н. Толстого очень не­
приятное впечатление. Это нашло свое отражение в его дневни­
ке, в который он регулярно заносил наиболее значительные со­
бытия и мысли по поводу их, которые у него возникали. Он пи­
сал 5 августа 1909 г. «Вчера вечером приехали работники за Гу­
севым и увезли его. Очень хорошие были проводы: отношение
всех к нему и его к нам. Было очень хорошо. Об этом иначе на­
писано «Заявление». Оно было опубликовано в газетах...»
Реагируя на выступления печати, Департамент полиции 19 ав­
густа 1909 г. секретно запросил Тульского губернатора, «какими
инцидентами сопровождалось выдворение Гусева из усадьбы
графа Толстого». Губернатор Д. Д. Кобеко ответил: «Никаких
инцидентов не было». Однако в Департаменте полиции уже зна­
ли подробности высылки. 2 декабря Департамент полиции уве­
домил Тульского губернатора: «Его высокопревосходительство
министр внутренних дел выразил свое неудовольствие и удивле­
ние по поводу действий чинов губернской администрации
в настоящем деле. Господин министр ожидал, что указанная ме­
ра будет осуществлена без излишней резкости и с подобающей
осмотрительностью».
Между тем оказывается, что для задержания Гусева, который
мог быть вызван с этой целью в полицейское управление или
в становую квартиру, полиция сочла нужным явиться в усадьбу
графа Л. Толстого, причем на сборы в дорогу Гусеву был пре­
доставлен всего один час, и что вообще образ действий местных
властей в этом случае, совершенно не вызываемый обстоятель­
ствами, дал только материал для новой рекламы графу Л. Тол­
стому (что можно было и заранее предвидеть) и вызвал в перио­
дической печати целый ряд сенсационный статей, в которых
68


граф Толстой изображается какою-то жертвою правительствен­
ного произвола.55
6 августа 1909 г. Л. Н. Толстой обратился к Тульскому губер­
натору Д. Д . Кобеко со специальным письмом, в котором ин­
формировал его о том, что он просил М. А. Маклакову, сестру
известного адвоката В. А. Маклакова, передать ему просьбу
«об очень близком мне человеке» и заранее благодарил за ее ис­
полнение. 56
М. А . Маклокова от имени Л. Н. Толстого просила Д. Д . Ко­
беко разрешить свидание с ним М. А . Шмидт и Д. П. Маковиц-
кому. Д. Д . Кобеко 7 августа официальным отношением известил
Л. Н. Толстого, что «надлежащие распоряжения сделаны».57
Интересным источником, свидетельствующим о возмуще­
нии общественного мнения России и ближайшего окружения
Л. Н. Толстого по поводу ссылки Н. Н. Гусева, является подроб­
ный дневник его врача Д. П . Маковицкого. Запись в дневнике
за 14 августа 1909 г.: «Л. Н. прочел из «Русских ведомостей»
вслух телеграмму: «Как сообщают, в Петербург вызывается
Тульский губернатор Кобеко, приезд Кобеко ставится в связь
с арестом секретаря Л. Н . Толстого - Н . Н. Гусева».58
Запись за 17 августа: «Л. Н.: почта огромная, множество со­
чувственных писем по поводу ссылки Гусева. Один утешает
Л. Н ., что его не понимают те, кто ему причинил это горе: собака
кусает того, кто хочет отвязать ее. Другой пишет, что из-за вы­
сылки Гусева все сосланные и заключенные заинтересуются им
и станут за него».
М. А . Стахович пишет, что «будет поднят вопрос в Думе.
«Л. Н. это не поможет: они, правительство, будут отстаивать раз
59
совершенное».
29 августа 1909 г.: «Во вчерашних «Русских ведомостях» за
передовой статьей, статья о 81 годовщине Л. Н . Обвинение пра­
вительству, что подло ведет себя против Л. Н . Пример - недав­
няя ссылка его секретаря».60
Ссылка Н. Н . Гусева на север Пермской губернии была про­
изведена с санкции П. А. Столыпина. Один из родственников
Л. Н. Толстого был на приеме у Столыпина, который по поводу
ссылки Гусева выразился так: «Толстому до сих пор делали по­
блажки, но отныне не будут: пора закону восторжествовать».61
Однако правительство России, и в частности министерство
внутренних дел, опасаясь общественной огласки, очень строго
69


следило за тем, чтобы разные компрометирующие его действия
не получали огласки. Об этом свидетельствует запись в дневнике
Д. П. Маковицкого от 8 декабря 1909 г.: «Софья Андреевна рас­
сказала, что сместили крапивнинского исправника, станового
Грессера и пятерых стражников и еще кого-то за то, что выдали
Софье Андреевне бумагу «секретную» о взыскании четырех
рублей с Л. Н . за фотографирование Гусева в крапивнинской
тюрьме: бумагу эту Градовский потом напечатал».
К. Т . Градовский напечатал и текст секретного предписания
тульского полицмейстера фон-Вернера крапивнинскому исправ­
нику А. К. Грессеру в своей статье «Два дня в Ясной Поляне» //
«Биржевые ведомости», утренний выпуск No114/3, 13 ноября
1909 г.62
В письме к Н. Н. Гусеву от 27 августа 1909 г. Л. Н . Толстой
писал, что «в печати пошумели о вашей высылке, и мне все сда­
ется, что вас вернут. Может быть, от того, что мне этого хочется.
Хочется никак не для себя, - Саша и Варвара Михайловна рабо­
тают бодро, усердно, не то, что вы, но мне не нужно, слава богу,
той роскоши, к которой вы меня приучили». 63
Толстой сообщает Н. Н . Гусеву, что М. А. Станович считает,
что надо по поводу ссылки Н. Н. Гусева сделать запрос в Думе и
что лучше всего это сделает В. А. Маклаков: «Завтра они оба
будут, и я решил не просить об этом, но и не противиться, если
они хотят это делать». 64 Такая скептическая позиция Л. Н. Тол­
стого, видимо, оказала влияние на В. А . Маклакова и М. А. Ста-
новича. Скепсис Л. Н . Толстого они, поняли так, что он равно­
душно относится к судьбе своего бывшего литературного секре­
таря и, конечно, не верит в его освобождение в результате дум­
ского демарша. Л . Н . Толстой не советует Н. Н. Гусеву «писать
в газеты». Уж очень это унизительно для слова. 65
В письме от 25 июня 1909 г. Н. Н. Гусев писал Л. Н. Толстому
по поводу появившегося в печати известия, что Л. Н. Толстой
тяжело переносит ссылку Н. Н . Гусева, пострадавшего якобы из-
за него. Н . Н. Гусев уверял, что такое представление не справед­
ливо, потому что работа в Ясной Поляне была наилучшим при­
ложением его сил, и он благодарит судьбу, давшую ему возмож­
ность провести два года вблизи Л. Н. Толстого.66
Отвечая на это письмо 8 сентября 1909 г. Л . Н . Толстой писал
о том, что он занимается подготовкой двух Крутов чтения, из­
бранием и редактированием мыслей Лаотзе и предисловия к не­
70


му. «Изречения китайского мудреца Лао-Тзе», избранные Тол­
стым были изданы издательством «Посредник» в 1910 г. Однако
главной работой, которой Л. Н. Толстой занят, была «работа над
собой».
Он просил Н. Н . Гусева писать про его отношение с людьми
и про его занятия, его интересовало внутреннее совершенство­
вание его литературного секретаря в новых условиях его жиз­
ни, в далеком Пермском краю, о его ссыльном окружении, а
также о том, как оно влияет на Н. Н . Гусева.67 Он просил сде­
лать это, не скрывая мрачные моменты жизни, если они у него
имеются.
Л. Н . Толстой делится с Н. Н. Гусевым новостями своей жиз­
ни. «7 октября 1909 г. представители «Общества деятелей пе­
риодической печати» и «Акционерного общества Граммофон»
приехали в Ясную Поляну, и на другой день был записан голос
Л. Н. Толстого на пяти пластинках: две на русском языке, ос­
тальные на английском, немецком и французском языках».
Л. Н . Толстой делится с Н. Н. Гусевым своими размышления­
ми о том, к каким выводам он пришел в связи с этим для себя.
«Последнее время, - писал он, - по разным поводам, между про­
чим, для фонографа, в который меня заставили говорить, я, что­
бы сказать что-нибудь путное, и по другим поводам, перечел не­
которые мои писания и, прямо скажу, остался ими очень дово­
лен. Читал их как новое, т. к. их забыл, и подумал, что я, кажет­
ся, все сказал, что мог и умел, и теперь все только повторение
68
старого».
Все эти факты Л. Н. Толстой снабжает замечаниями в духе
своего учения о необходимости внутреннего самосовершенство­
вания. Он считал, что здесь у него имелись определенные успе­
хи. Они выражались в том, что «он на 82 году жизни понемногу
отвыкает от влияния суждения людей на мои поступки». Он
приучает себя к мысли помнить о том, что человек несет ответ­
ственность за свои поступки только перед богом.
Он предлагает Н. Н. Гусеву описывать его внутреннее и
внешнее состояние. Это важно для него в плане самосовершен­
ствования. Необычная среда, в которой находился его бывший
литературный секретарь, представляла для него интерес своими
необычными обстоятельствами, в которых находились эти люди,
они были ему интересны сами по себе, поскольку ссыльных и
революционеров он знал недостаточно.
71


Условия пребывания Н. Н. Гусева в далеком северном глухом
краю ставили перед ним проблему, чем заняться. И он решил
заняться популярным изложением основных положений религи­
озно-философского учения Л. Н. Толстого. Об этом он спраши­
вал у Л. Н. Толстого в своем письме к нему от 3 ноября 1909 г.
13 ноября Л. Н. Толстой ответил на это предположение согласи­
ем. «Об изложении кратком моих писаний: только могу радо­
ваться такой затее. У вас есть все для того, чтобы сделать это
69
прекрасно, главное единство разумения».
В письме к Н. Н. Гусеву от 14 января 1910 г. Л. Н. Толстой
писал, что «не поддавайтесь чувству раздражения на тех, кто де­
лает все то, что тяжело нам». Толстой имел в виду то место из
письма Н. Н. Гусева к нему от 2 декабря 1909 г. «Для чего эти
люди, - писал он, - искусные рабочие томятся здесь в праздно­
сти, влачат полуголодное существование, не знают, куда девать
время, от скуки ссорятся друг с другом, скучают по оставшимся
без кормильцев семьям. Зачем и за что, за какие грехи?» - рито­
рически вопрошал Л. Н. Толстого в своем письме Н. Н . Гусев.
«Проходит ли бесследно то ожесточение, - продолжал он, -
которое оставляет в душе долгой тюрьмою, длинным этапным
путем, казацкими нагайками, побоями тюремных сторожей, каз­
нями под окнами, разлукой с родными, полуголодным существо­
ванием и всякими унижениями?... Неужели они не понимают,
что обижаемая слеза даром не канет, а все на человеческую го­
лову»?71 Л. Н. Толстой сразу же замечает, что его ученик отсту­
пает от одного из важнейших положений его теории, и поэтому
поправляет его. Письма Н. Н. Гусева из села Корепино Чердын­
ского уезда привлекали внимание окружения Толстого. Они все­
гда читались «вслух», и после говорилось «о написанном и
72
о писавшем».
Отвечая на письмо Н. Н. Гусева от 25 января 1910 г. из села
Корепино о народных суевериях, Л. Н . Толстой писал: «Очень
мне интересно, что вы пишите о суевериях народа. Я беспре­
станно сталкиваюсь и как раз перед вашим письмом думал
об этом и писал в письмах». В этом же письме Л. Н . Толстой со­
общает о своей работе под названием «Путь жизни». Он не упус­
кает случая напомнить Н. Н. Гусеву о том, что он доволен, что
последнему хорошо «не от чего-нибудь, а от самого себя». «Все
в тебе», - напоминает он по этому поводу слова крестьянина-
сектанта В. К. Сютаева.
72


Н. Н . Гусев регулярно писал письма Л. Н . Толстому, в кото­
рых он делился с последним своими радостями и горестями.
В письме к нему от 9 марта 1910 г., он сообщил о том, что ему
грозит привлечение по 32 статье Уголовного положения за рас­
пространение преступных изданий, при обыске у одного ссыль­
ного нашли запрещенные статьи Л. Н . Толстого.
Отвечая Н. Н . Гусеву, Л. Н . Толстой в письме к нему от
18 марта 1910 г. писал о том, что «не могу не огорчаться и о том,
что все-таки я, живущий себе спокойно среди всех возмутитель­
ных условий роскоши и безопасности... все-таки я причина и
страданий, и тяжелых испытаний любимых мною, таких хоро-
~
73
ших людей».
Д. П. Маковицкий 18 марта 1910 г. записал в дневнике: «За
завтраком Л. Н . дал прочесть вслух письмо Гусева о том, что ему
грозит наказание по 32-й статье - вероятно ссылка в инородче­
ские дальние поселения, а то и заключения до 3 лет за то, что дал
читать другому запрещенные сочинения Толстого. Л . Н . просле-
74
зился, тронуло его это письмо».
Л. Н . Толстой писал Н. Н . Гусеву о том, что «чувство мое
о вас двоякое»: с одной стороны, он уверен, что Гусев перенесет
все испытания, т. к. он готовится перенести, а с другой - он бо­
ится за тяжелые часы, может быть, месяцы «горя, уныния и рас-
75
каяния» в связи с возможным наказанием.
Л. Н . Толстой рекомендует Н. Н . Гусеву писать ему «всю за­
душевную правду, если хотите мне одному», поскольку «все-
таки мне вы во многом ближе всех, и настолько мы близки к то­
му, чем хотим жить, настолько близко друг к другу». Он реко­
мендует Н. Н. Гусеву «в другие минуты» думать о том, что слу­
чившееся с ним представляет, с точки зрения учения Л. Н . Тол­
стого, «тот материал», над которым надо работать, надо прелом­
лять его сточки зрения испытания души и «свашим добрым,
любящим и открытым на все лучшее сердцем» он перенесет му­
жественно все испытания.76
13 июня 1910 г. Н. Н . Гусев написал Л. Н . Толстому письмо,
на которое последний ответил 25 июня 1910 г. В нем он извинял­
ся за то, что редко пишет, и это происходит не от недостатка па­
мяти о вас, и, главное, любви к вам, а из-за старости и связанных
с этим слабости и увеличения требований к нему не столько дру­
гих, сколько себя.77 В этом письме он пишет также о том, что он
послал статью «О безумстве, сумасшествии нашей жизни в са­
73


мом простом смысле этого слова, о причинах этого безумия» и
о способе его лечения.
Обратимся к дневнику Д. П . Маковицкого, к дате 13 сентября
1910 г. Он записывает: «Л. Н . Толстой просил принести и прочесть
(Александра Львовна прочла) письмо Гусева. Он сидит под аре­
стом за самовольную отлучку. Ссыльные корепинские решили ни
за каким разрешением не обращаться к властям, так и поступают.
Описан суд (в письме Н. Н . Гусева - В. С .), как земский начальник
неохотно их приговаривает к наименьшему наказанию».78
В письме Л. Н . Толстого Н. Н . Гусеву от 18 сентября 1910 г.
он извиняется за то, что ничего хорошего не напишет, но не может
оставлять «такого хорошего письма из тюрьмы без ответа».79
Л. Н. Толстой пишет Н. Н . Гусеву о том, что ему хотелось
сказать «о различии между жизнеописанием людей научных и
религиозных и о преимуществе вторых в смысле строгости и оп­
ределенности, т. е. как раз обратное тому, что обыкновенно по­
лучается». Л. Н . Толстой особо останавливается на положении
Н. Н . Гусева как заключенного.
«Когда я пишу заключенным, - подчеркивает он, - как нынче
Калачову, я испытываю сложное чувство радости, сострадания,
зависти и стыда за свою жизнь.
-
Надеюсь, вы теперь на воле.
Напишите. Много получаю хороших писем и встречаю религи­
озных людей. Нынче (со страхом, что я ошибаюсь, думал о том,
что есть то, чего мне хочется) думал о том, что наша революция,
с ее подавлением и грубостью приемов этого подавления, было
то самое, чего только можно желать людям как верующим в то,
что сила не в силе, т. е. в обмане, а сила в мысли, т. е. в правде,
в сознании своего положения и назначения.
И ничто не могло вызвать этого в огромной массе народа
с такой ясностью и силой, как наша неудачная революция и,
главное, подавление ее».
11 октября 1910 г. Н . Н . Гусев пишет последнее письмо
Л. Н. Толстому о Ф. М. Достоевском. Здесь он проявляет себя
правоверным толстовцем. Он возмущен Ф. М. Достоевским, вы­
писывает те места из его произведений, .где он описывает войну,
наказание, суды. «Какое несерьезное отношение к самым важ­
ным вопросам общественной жизни», - считает он.80 На это
письмо Л. Н. уже не ответил.
28 октября 1910 г. он тайно от семьи (только одна дочь Алек­
сандра Львовна знала об этом и участвовала «в заговоре» отца)
74


он покинул Ясную Поляну, простудившись в дороге, заболел и
через 10 дней 7(20) ноября 1910 г. умер.
В очерке «Лев Толстой - человек», написанном Н. Н . Гусе­
вым в 1928 г. и предназначенном для передачи по радио, сказа­
но: «Это был человек огромной силы чувства, без которой он не
мыслил себя никакой художественной революции. Он обладал и
необычайной силой воли, ярким проявлением которой послужил
последний крупный акт его жизни. В таком возрасте, когда люди
обычно ищут одного только покоя, вырваться из привычных ус­
ловий обеспеченного существования и попытаться начать новую
жизнь в совершенно новых, неизведанных условиях - это ли не
доказательство громадной силы воли у этого уже физически ос­
лабевшего старца».81
Уважение к Л. Н . Толстому, благоговение перед его лично­
стью у Н. Н. Гусева сохранилось на всю его продолжительную
жизнь, которую он посвятил исследованию его творческого и
жизненного пути, а также изданию его сочинений. В этом боль­
шом и важном деле ссылка Н. Н . Гусева на два года в Чердын­
ский уезд и его контакты с Л. Н . Толстым занимают существен­
ное место.
75


ГЛАВА Ш. ПЕРЕПИСКА Л. Н. ТОЛСТОГО
С Г. А. ЧЕМОДАНОВЫМ
Контакты Л. Н . Толстого с кунгурским земским врачом
Г. А. Чемодановым представляют собой конкретный пример то­
го, как в орбиту влияния толстовского учения попадали люди,
которые не разделяли его основного положения о непротивлении
злу насилием, поскольку Л. Н. Толстой не разделял насильствен­
ные меры, которые применялись по отношению к ним царским
правительством, он оказывал помощь также и им.
Для нас представляет значительный интерес, в какие кон­
кретные формы вылилась эта помощь и какое влияние оказала
она на последующую жизнь кунгурского врача-революционера.
Начало жизненного пути Г. А . Чемоданова - довольно типич­
ный пример погружения молодого человека по социальному ста­
тусу, как тогда говорили, разночинца, сына священника в рево­
люционную среду, в которой существовали различные кружки,
по-разному представлявшие не только будущее России, но и те
пути, приемы и способы, которые должны вести к нему.
Родился Г. А. Чемоданов 27 февраля 1863 г. в селе Окатьево
Котельнического уезда Вяткинской губернии. Учился он перво­
начально в духовном училище и духовной семинарии в Вятке, а
затем в 1883 г. поступил в Казанский университет на медицин­
ский факультет, для того чтобы стать врачом и, таким образом,
приносить пользу людям. К сожалению, мы не знаем всех собы­
тий, обусловивших: почему процесс учебы в Казанском универ­
ситете у него растянулся на десять лет. Известно, что он женился
в 1887 г. и через год у него родился сын Иннокентий. Может
быть, семейные отношения вынуждали его прерывать процесс
обучения, а может быть, он принимал участие в подпольных
кружках революционного направления: каких и когда - неиз­
вестно? Во всяком случае окончить университет ему дали, и
23 февраля 1893 г. он получил диплом на звание лекаря, после
чего отправился в Могилевскую губернию сельским врачом. Ра­
бота в этой местности не устраивала его и через 2 года он пере­
ехал в Кунгур, где оказалась вакансия врача в земской больнице.
Условия работы и жизни в городе Кунгуре были значительно
лучше, чем в Могилевской губернии, и он проработал здесь
с перерывами, связанными с арестом и ссылкой в Сибирь, до
1906 года, т. е. 11 лет.
76


Кунгурский период в жизни Г. А . Чемоданова был очень на­
сыщенным, прежде всего, в его общественно-политическом
смысле. Работая здесь, он в 1898 г. с семьей посетил Л. Н. Тол­
стого в Ясной Поляне; здесь в Кунгуре он впервые был аресто­
ван за распространение нелегальной литературы и после дли­
тельного заключения в Тюремном замке был сослан в Сибирь.
Г. А. Чемоданов, несмотря на свою продолжительную жизнь,
он умер после 1945 года, насколько нам известно, не оставив
воспоминаний: общественные условия для этого были неблаго­
приятными, поэтому многие аспекты его деятельности, его
взглядов, его мировоззрения того времени остаются не совсем
ясными. Кто он был по своим общественно-политическим взгля­
дам? Толстовец, т. е. последователь учения Льва Николаевича
Толстого, или социал-демократ, а если он был им, то к какому
течению социал-демократии он принадлежал, к большевикам
или меньшевикам, или, наконец, быть может, его мировоззрение
представляло своеобразный сплав толстовских взглядов и соци­
ал-демократической теории? Так или иначе, рассмотрим основ­
ные факты его «революционной» деятельности в Кунгуре, кото­
рые завершились арестом и ссылкой в Сибирь.
Надо полагать, что система его общественно-политических
взглядов при всей их неоформленности, аморфности и противо­
речивости все-таки не была всегда одинаковой, она претерпевала
изменения, проделывала определенную эволюцию, основные
вехи которой мы попытаемся выделить и проанализировать.
Прибыв в Кунгур на работу в качестве земского врача,
Г. А. Чемоданов должен был, прежде всего, заниматься работой
по специальности. Ему приходилось не только принимать боль­
ных в земской больнице, но и, отвечая на их вызовы, посещать
больных на дому. Его часто видели, как пишет К. Ермичева, на
окраинах города в любое время суток и в любую погоду, когда
он шел на помощь больному, который не мог добраться до
больницы сам. 1 Кстати, не надо драматизировать ситуацию, он
не столько ходил, сколько ездил к больным на тройке, которая
была ему положена как земскому врачу. Не надо сгущать крас­
ки и в другом отношении, а именно, он лечил бедняков бес­
платно совсем не потому, что он был так великодушен и гума­
нен, а потому, что это был его врачебный долг, врача земской
больницы, и он обязан был лечить больных бесплатно. За это
он получал зарплату земского врача, которая была более высо­
77


кой, чем оплата врача периода социализма и врача в постсовет­
ской России.
Другое дело, что он не брал взяток, будучи интеллигентным
человеком, а что касается частной практики, то она у него
в Кунгуре была, и он оказывал врачебную помощь «на дому»
состоятельным людям по их просьбе и договоренности и полу­
чал за это отдельную оплату по соглашению.
Постепенно круг его знакомых в Кунгуре расширялся. В него
входили не только бывшие пациенты (больные), но и коллеги по
работе: соседи, учителя технического училища и др. Среди них
стали образовываться группы по интересам, возникшие на осно­
ве чтения интересной литературы. Первоначально Герман Алек­
сандрович давал своим знакомым читать запрещенные цензурой
и изданные на Западе В. Г. Чертковым произведения Л. Н. Тол­
стого. Известность Л. Н. Толстого как писателя в начале XX века
среди широких кругов российской интеллигенции была значи­
тельной, поэтому его запрещенные произведения, содержавшие
резкую критику различных сторон российской действительно­
сти, охотно читались революционной молодежью Кунгура.
В своей статье «Врач, учитель и друг» К. Ермичева подроб­
но описывает, как Чемоданов попал в поле зрения охранного
отделения, как оно шаг за шагом устанавливало контакты между
Г. А . Чемодановым и кунгурским подпольем. Кунгурский исправ­
ник унтер-офицер Дубровин уже в 1898 г. выяснил, что Г. А. Че­
моданов имел связи с учениками Кунгурского технического учи­
лища Поморцевым, Коростелевым, Куклинским (кружок Помор­
цева), у которых нашли запрещенную литературу. Уже тогда ис­
правник Дубровин подозревал, что этой литературой их снабжал
Г. А. Чемоданов. Однако убедительных доказательств у него не
было. Они основывались на том, что после обыска, на следую­
щий день к этому дому подъезжал Г. А . Чемоданов, хотя это не
было связано с вызовом к больным.2
Через год исправник Дубровин выяснил, что Г. А. Чемоданов
распространял в Кунгуре «Толстовские сочинения» и давал их
читать мещанину Мелюхину, сапожнику Константинову и дру­
гим лицам, не попавшим пока в поле зрения агентуры кунгур­
ского исправника.3 Для того, чтобы выяснить и доказательно
обосновать преступный характер деятельности Г. А . Чемоданова
и близких к нему по образу мыслей лиц, исправник Дубровин
прибегнул к традиционному для царской охранки способу аген­
78


турной слежки. Полицией были «заагентурены» иконописец
В. Морев, работник земского книжного склада Федоров, бывший
священник К. Н. Никулин. Федоров, следя за заведующим книж­
ным складом Н. П. Смолиным, несколько раз видел, что тот уво­
зил куда-то ящик с книгами. Кроме того, он донес, что в Кунгуре
существует тайное сообщество, членами которого являются зем­
ский врач Чемоданов, ветеринарный врач А. П. Дмитриев, По­
номарев, В. Иванов - всего 44 человека.
В деле «Переписка о Кунгурском сообществе врача Германа
Чемоданова и др.» имеется информация о том, что помощник
начальника губернского жандармского управления подполков­
ник фон Оглио интересовался фамилиями, которые имелись в за­
писной книжке ветеринарного врача Андрея Дмитриева. В ответ
на его запрос ему были названы 44 фамилии, причем, некоторые
из них представляли псевдонимы «Проститутка», «Татарин»,
«Агроном». Чемоданов был назван организатором преступного
кружка, членами которого названы 12 человек. Здесь же кунгур­
ским исправником была предпринята попытка расшифровки не­
которых псевдонимов: «Татарин» - вероятно, Вахитов, прожи­
вающий в одном доме с Канторовичем. «Агроном» - вероятно,
Николаев, состоящий под особым надзором полиции.4
Однако с арестом его членов полиция не спешила. Начальник
Пермского губернского жандармского управления генерал-
майор Широков, который приезжал для этой цели в Кунгур спе­
циально, заявил: «К возбуждению дознания в каком-либо поряд­
ке еще нет достаточных оснований». Он дал четкие указания для
деятельности органов слежки за подозреваемыми лицами и их
организацией.
«Прошу, - писал он, - продолжить негласное наблюдение,
стремиться установить отношения между членами сообщества,
выяснить, в каких квартирах устраиваются собрания, участников
таковых и деятельность... каждого, уяснить место хранения не­
легальных сочинений, - намечает он программу дальнейшей
слежки».5
Указания генерала претворяются в жизнь. Начальник губерн­
ского охранного отделения ротмистр Самойленко-Манджура
3 июня 1903 г. писал Кунгурскому уездному исправнику Дубро­
вину: «Вследствие сообщения от 30 минувшего мая заNo 75/360,
имею честь уведомить Ваше Высокоблагородие, что, по моему
мнению, следует предупредить содержателя типографии в Кун­
79


гуре Летунова, что в случае, если действительно Чемоданов или
кто-либо из его знакомых обратится с заказом напечатать что-
либо, хотя бы явно преступное, ему следует принять заказ и
об оказавшемся сообщить подробности подполковнику фон Ог-
лио и мне для сведения».
Данное письмо начальника Пермского охранного отделения
было ответом на донесение Кунгурского исправника Дубровина
от 30 мая 1903 года и носило инструктивный характер. Исправ­
ник Дубровин в этом письме сообщал начальнику Пермского
охранного отделения: «Сего мая получено сведение, что г-жа
Чемоданова, жена врача Германа Александровича, привлеченно­
го к делу по обвинению его в государственном преступлении,
обратилась к содержателю типографии в г. Кунгуре Летунову, и
спрашивала о том, что стоит напечатать тысячу экземпляров
книг, каждую по восьми листов.
Затем, получив удовлетворительный ответ, сказала, что книги
нужно напечатать ее знакомым, но кто они - не сказала, а также
до сего времени не поступило в редакцию и разрешение цензуры
на напечатание кому-либо книг».5<<а>>
Рекомендация на расширение провокации как метода для
сбора доказательств революционной деятельности в данном кон­
кретном случае не сработала, поскольку с просьбой о напечата­
нии книг в типографию никто не пришел. Однако в целом про­
вокация как метод сбора свидетельств о революционной дея­
тельности давала свои результаты.
Об этом свидетельствует донесение Кунгурского уездного
исправника Дубровина Пермскому губернатору от 12 декабря
1903 г. за No183, в котором он писал: «Сельский обыватель
Юговской волости и завода Пермского уезда Павел Яковлевич
Федоров, проживающий в городе Кунгуре по Преображенской
улице в доме Афанасьева, 11 декабря при заявлении предоставил
2 книги «Крейцерова соната» графа Л. Н. Толстого и «Очерки и
рассказы» В. Короленко. Он называет 8 рассказов В. Короленко,
содержавшихся в его книге: «В дурном обществе», «Сон Мака­
ра», «Лес шумит», «Ночь под светлой прохладой», «В последст-
венном отделении», «Старый звонарь», «Очерки сибирского ту­
риста», «Соколинец». Исправник отмечал, что «Книги эти по­
мещены в каталоге изданий изъятых из обращения». Кроме того,
Федоров представил 6 списков, один из которых неполный оза­
главлен «Рабочая песня», приглашающая ремесленников к бунту
80


революционного характера. Федоров объяснил, что издания про­
даются в г. Кунгуре Николаем Петровичем Смолиным, заве­
дующим земским книжным складом (в земском доме на Киттар-
ской улице). Это донесение было не единственным.
17 декабря 1902 г. Кунгурский исправник унтер-офицер Дуб­
ровин доносил начальнику Пермского охранного отделения рот­
мистру Самойленко-Манджуре: «Во исполнение приказания Ва­
шего Высокоблагородия, имею честь донести, что по наведен­
ным мною справкам в г. Кунгуре сего числа мною получено све­
дение от мальчика, живущего в услужении у заведующего Сель­
скохозяйственным земским книжным складом Николая Петро­
вича Смолина, что в Кунгурский книжный склад, в субботу
7 сего декабря получено из г. Перми три ящика книг и письмен­
ных принадлежностей, что же касается корзины (с прокламация­
ми - В . С .), привезена ли таковая в Кунгур, а также кем привезе­
ны эти ящики и кто были пассажиры, разъезжавшие по городу
Перми с Бобровой 4 декабря, мне пока неизвестно».5<<б>>
В глазах полиции и охранки дело о распространении неле­
гальной литературы в г. Кунгуре Чемодановым и его «сообщни­
ками» приняло такой серьезный размах, что о нем донесли Ди­
ректору Департамента полиции. В фонде начальника Пермского
охранного отделения имеется копия донесения на 9 листах.
В донесении подчеркивается, что «В последнее время получены
сведения об образовавшемся в г. Кунгуре революционном сооб­
ществе, центральное положение в котором занимает проживаю­
щий там вольно-практикующий врач Герман Александрович Че­
моданов, заведующий местным земским книжным складом и
библиотекой Николай Петрович Смолин и ветеринарный врач
Андрей Петрович Дмитриев».5<<в>>
Накопление информации о кунгурском революционном со­
обществе, усиление слежки за его членами привело к тому, что
в поле зрения полиции и охранки стали попадать все новые фак­
ты о распространении нелегальных изданий. Агенты втираются
в доверие к революционерам и собирают все больше веществен­
ных доказательств. Агенты полиции получили в свои руки и пе­
редали «кому следует» гектографированную тетрадь «В чем моя
вера», «Ответ на постановление Синода...», «Царю и его по­
мощникам».
Полиции неизвестно, где и кем они гектографируются. Это,
однако, удалось бывшему священнику, лишенному сана священ­
81


ника за пьянство, который, прикинувшись страдальцем, втерся
в доверие к Г. А . Чемоданову и стал у него заниматься гектогра­
фированием. В письме к Кунгурскому исправнику К. А . Дубро­
вину от 15 января 1903 г. он писал о том, что занимается по по­
ручению г. Чемоданова гектографированием брошюры Л. Н . Тол­
стого: «Неужели так надо»?
Он сообщал своему начальнику, что брошюра в 20 страниц,
он пишет синими чернилами «и таким шрифтом» без употребле­
ния твердого знака, и в девять с половиной часов он кончит се­
годня это занятие. В делах охранного отделения сохранился про­
токол допроса К. Н . Никулина, из которого видно, какую небла­
говидную роль сыграл этот бывший священник в аресте Г. А. Че­
моданова и его коллег по «революционному сообществу».
Допрос К. Н. Никулина был произведен 8 января 1903 г. В нем
он сообщал, что прибыл в Кунгур 13 декабря 1902 г. для приис­
кания себе занятий за прекращением работ на Сарминском за­
воде. В Кунгуре он «стал искать занятий» и не помнит, «по
чьему совету», прежде всего, обратился за этим к земскому вра­
чу Г. А . Чемоданову, и он «согласился» дать ему письменную
работу с условием писать у него на квартире. Чемоданов прове­
рил, может ли К. Н. Никулин писать «печатными буквами» и
«признал меня к этому способным». От него К. Н . Никулин от­
правился к священнику Иоанну Берилову и договорился с ним
быть при Никольской церкви «церковником» (так в документе -
В. С.) за 8 с половиной рублей.
15 декабря 1902 г. К. Н. Никулин пришел в первый раз к Че­
моданову «на занятия». «Он дал мне переписывать, - продолжал
показания К. Н. Никулин,
-
с печатной книжки, имевшей
54 листа величиной в мою паспортную книжку. В содержании
этой статьи, мной переписанной, говорилось о союзах сицилиан­
ских, итальянских, враждебных существующим законным пра­
вительствам и приведшим к убийству итальянского короля. Ста­
тью эту, - продолжает К. Н . Никулин, - я переписывал целую
неделю, днем и вечерами, причем утром я писал на кухне, а по­
сле обеда и вечером в его кабинете. Чернила, которыми я писал,
были липкими, сине-зеленого цвета.
По окончании этой статьи Чемоданов поручил мне переписы­
вать другую статью под заглавием «Рабочий день». Содержание
этой статьи было еще более революционного характера, тут я
стал задумываться над работой и пришел к заключению, что за­
82


нятие это преступно и, возможно, за него придется отвечать, а
потому я уклонился от дальнейшей переписки и, сказавшись Че­
моданову больным, выбыл в Пермь.
О том, что я занимался перепиской у Чемоданова, могут сви­
детельствовать служащие у него женщины Таисья, Степанида и
работник Василий, фамилии этих лиц мне неизвестны. Может
подтвердить, что я занимался перепиской у Чемоданова, и вла­
делец дома татарин Вахитов. За работу мою мне уплачено
2 рубля 60 копеек. Все время занятий у Чемоданова я проживал
у него на квартире и от него же получал и пищу.
Во время моих занятий он возбуждал разговор о распростране­
нии брошюр, а также об устройстве союзов. На квартире его в то
время собирались разные, мне неизвестные лица и какой-то вете­
ринарный врач, проживавший у него на квартире. Собиравшиеся у
него лица засиживались долго за полночь - часов до 2-4х».6
К. Н. Никулин дает полную, в духе традиций работы органов
политического сыска России того времени, картину революци­
онной деятельности кружка.
О том, какое значение имели эти донесения, свидетельствует
следующий факт: через неделю в 24 домах Кунгура были произ­
ведены обыски, двадцать человек были арестованы, у остальных
отобрали подписки о «неотлучке». Земский врач Г. А. Чемоданов
был арестован. Все предъявленные ему объявления он отрицал,
утверждал, что живет он «по учению Христа». Здесь даже тер­
минологически сказывается влияние на его учения Л. Н. Толсто­
го. Жена Чемоданова Вера Николаевна просила жандармов ос­
вободить мужа в связи с болезнью его четырехлетней дочери,
страдающей искривлением позвоночника.
В фонде начальника Пермского охранного отделения сохра­
нилось Прошение жены врача Германа Александровича Чемода­
нова Веры Николаевны, обращенное к начальнику Пермского
губернского жандармского управления генерал-майору Широко­
ву. Прошение написано в духе лучших христианских образцов
составления документов подобного рода. Жена Г. А. Чемоданова
связала свое прошение с Пасхой: «В надежде на этот день хри­
стианского воспрощения, - писала она, - я дерзаю вновь обра­
титься к лучшим чувствам Вашего Превосходительства, как хри­
стианина и человека, покорнейше прося вас вернуть семье моего
мужа, отдать его мне, по Вашему усмотрению или на поручи­
тельство, или под денежный залог».7
83


Жандармы пообещали, однако, не выполнили своего обеща­
ния, считая, что нахождение Г. А . Чемоданова на свободе поме­
шает ходу следствия.
Поэтому они разрешили свидание с семьей на дому. Этого
они считали вполне достаточным для больной девочки. Свида­
ния происходили под строгим наблюдением чинов полиции,
которые следили за каждым словом и поступком арестованно­
го.
По свидетельству, содержавшемуся в публикации К. Ермиче-
вой, состояние здоровья самого Г. А . Чемоданова резко ухудши­
лось, у него стали выпадать зубы. Ему разрешили посещать сто­
матолога Пильмана вместе с Дмитриевым, но под конвоем жан­
дармов. Это оскорбляло Дмитриева, и он подавал прошение
о снятии конвоя. Однако его и Чемоданова просьбы об этом не
были удовлетворены. В жандармерии опасались побега аресто­
ванных. Основанием для этого хотя бы отчасти служило то, что
в жандармское управление поступали анонимные письма, в ко­
торых содержались просьбы немедленно освободить Чемоданова
и привлечь к строгой ответственности доносчиков, которые про­
дались жандармам.
Несмотря на все просьбы и письма об освобождении Чемода­
нова, он продолжал пребывать в Кунгурской крепости (так назы­
вали городскую тюрьму). Пребывание здесь осложнилось у него
тяжелой желудочной болезнью. Лишившись зубов, он не мог
есть общую тюремную пищу. Это серьезно подорвало здоровье
арестованного.
Камера, в которой находился Чемоданов, находилась недале­
ко от плиты, где при помощи тюремной кухарки ему разрешили
готовить особую «протертую пищу».8 Однако тут произошло
непредвиденное. У Дмитриева открылось кровохаркание. Ему
было нельзя дальше оставаться в сырой и мрачной камере,
в которой он находился. Администрация тюрьмы решила помес­
тить Дмитриева в камеру Чемоданова, а последнего в другое тю­
ремное здание. Здесь было не только сыро, темно и душно, но и
не было возможности даже стоять.9
Условия пребывания в этой камере были настолько невыно­
симые, что Чемоданов несколько раз подавал прошения тюрем­
ному начальству с просьбой о том, чтобы его перевели в камеру
к Дмитриеву. И только после осмотра врачом состояния здоро­
вья Чемоданова, его просьба была удовлетворена.
84


В это время им разрешили пользоваться передачами, город­
ские женщины, знавшие земского врача, приносили ему овощи и
фрукты под угрозой попасть в число «неблагонадежных». В это
время им разрешили передачу книг, прошедших предваритель­
ную проверку прокурором.
27 августа 1903 г. Г . А . Чемоданов, находясь в тюрьме, обра­
тился к Л. Н. Толстому с большим письмом, в котором осветил
целый ряд проблем, которые в тот период времени и в тех усло­
виях тюремного заключения его особенно занимали.
Г. А. Чемоданов начинает письмо с выявления благодарности
Л. Н. Толстому за то «сердечное отношение» и за «тот братский
прием», который ему был оказан писателем «пять-шесть лет то­
му назад», когда он с женой и десятилетним сыном Иннокентием
посетил его в Ясной Поляне. Из письма мы узнаем, правда, очень
кратко, некоторые конкретные факты этого первого визита Кун­
гурского врача к великому писателю земли русской, к создателю
оригинального этико-религиозного философского учения.
Г. А. Чемоданов напоминает Л. Н . Толстому о том, что он во
время визита осмотрел больную Софью Андреевну и прописал
ей лекарство. Визит кунгурского врача в Ясную Поляну был не­
долгим, он продолжался «дня три-четыре», а разместился он на
это время с семьей «у какой-то женщины, в соседней с твоим
имением деревушке».
Он описывает трудные условия своей жизни в связи с тем, что
23 января «сего года» после обыска «меня местная жандармерия
арестовала, и вот теперь я в тюрьме, откуда и пишу». Поводом
для его ареста послужило то, что «у одного из явившихся ко мне
для лечения пациентов нашли печатную брошюру «Неужели так
надо?» и, кроме того, два листа бумаги, на которую этот больной
списывал ту брошюру «печатающими чернилами» (надо пола­
гать буквами - В. С .).
На вопрос жандарма: «Откуда у вас она?» - больной ответил:
«Это дал мне для списывания врач Ч[емоданов]. После этого
«меня арестовали», несмотря ни на какие просьбы об освобож­
дении в связи с болезнью четырехлетней дочери, Г. А . Чемода­
нов обстоятельно перечисляет, к кому он с этой просьбой обра­
щался: к жандармскому подполковнику (следователю), к жан­
дармскому генералу, начальнику Пермского губернского жан­
дармского управления и Департамент полиции, и в министерство
внутренних дел. Везде получал отказ.
85


27 августа 1903 г., т.е . вдень написания письма Л. Н . Тол­
стому, он снова подал просьбу «об освобождении» на имя дирек­
тора департамента полиции, надеясь «авось либо хоть теперь он
не освободит ли!..» . Надежда на это была связана с тем, что
следствие по его и его соучастников делу по революционной
пропаганде в Кунгуре было закончено. Однако и эта его надежда
была тщетной. Он снова получил отказ.
Г. А. Чемоданов жалуется Л. Н. Толстому на то, что ему очень
тяжело находиться в тюрьме «не видя ни одного человеческого
лица, не слыша ни одного человеческого голоса... и не зная того,
чем кончится для тебя твое дело», «то ли высылкой куда-нибудь
в снежные степи, то ли несколетним заключением тебя куда-
нибудь в крепость». На получение свободы он не имеет никакой
надежды. Особенно его угнетала разлука с семьей и болезнь до­
чери, а также то, что он претерпевает наказание, которого он «не
19
заслужил».
Как подчеркивает Г. А. Чемоданов, «главным предметом» его
письма к Л. Н . Толстому является вопрос о Дмитрие Алексееви­
че Ляпустине, человеке с «добрым сердцем и ясным умом. Он
только что нынче кончил курс в Кунгурском техническом учи­
лище. Не желая жить своей специальностью, а желая больше по­
святить свои силы сельскому хозяйству, к которому он чувствует
большую склонность и, может быть, даже призвание, он возна­
мерился изучать это хозяйство на практике, не книжно только, а
и опытно и наглядно...». И поскольку он не знает, как ему лег­
че всего и удобнее приняться за это дело и привести в осуществ­
ление свою мечту, он обратился ко «мне». Однако поскольку «я»
нахожусь в тюрьме и конкретных форм, куда бы он мог обра­
титься с просьбой взять его на работу я не знаю, то прошу вас
помочь этому хорошему человеку.21
Письмо Г. А. Чемоданова до адресата шло больше двух меся­
цев. Отвечая ему 2 ноября, Л. Н . Толстой особо подчеркнул этот
факт. Что касается просьбы Чемоданова о Д. А. Ляпустине он
писал: «Молодой человек, о котором вы пишите, был в Москве,
где я не живу, и потому я не видел его; но желание его я думаю,
что мне будет легко исполнить. Я спишусь с теми двумя лицами,
которым я думаю предложить его, а он пусть дает мне свой ад­
рес, и я напишу ему».22 Здесь для нас важна готовность
Л. Н . Толстого оказать помощь человеку, который проникся тол­
стовскими идеями. Практически здесь ничего не было достигну­
86


то, поскольку Д. А . Ляпустин после неудачной поездки в Моск­
ву, по-видимому, утратил интерес к данному вопросу, поскольку
о дальнейших его планах и конкретных действиях ничего не из­
вестно.
27 августа 1903 г. следствие «О Кунгурском преступном со­
обществе» было закончено и передано прокурору Казанской су­
дебной палаты. Пермская губерния тогда входила в этот судеб­
ный округ. После длительных проволочек, продолжавшихся
до 28 октября 1903 года, оно было решено в административном
порядке. Чемоданова и Дмитриева, как наиболее опасных пре­
ступников, было решено выслать «под гласный надзор полиции»
в Восточную Сибирь в Енисейскую губернию. Другие аресто­
ванные отделались более мягкими формами наказания. Опасаясь
негативных последствий общения Г. А . Чемоданова с населени­
ем города Кунгура, жандармы продолжали держать его под
стражей и даже не освободили его, чтобы решить свои домашние
дела и повидать больную дочь. Хотя ему в последний период
нахождения в кунгурской тюрьме были разрешены прогулки вне
ее стен.
Осторожности продолжались до 19 ноября 1903 г., когда их
с Дмитриевым, тайно от родных и близких, отдельно от основ­
ной партии заключенных под особым конвоем отправили из
Кунгура в Пермскую тюрьму. В марте 1904 г. Г . А. Чемоданов
административным порядком был выслан на 3 года в Енисей­
скую губернию.
Наряду с большими строгостями, которыми характеризова­
лась деятельность кунгурского исправника Дубровина в админи­
стративно-хозяйственном, в том числе следственном, аппарате
царской России, который ведал тюрьмой и ссылкой, имелись
существенные недостатки.
Они, в основном, касались доставки ссыльных до места, на­
значенного им пребывания. Никакого контроля здесь за ссыль­
ными фактически не было. Это выражалось в том, что ссыльные
могли по договоренности с полицейскими органами, которые
ведали ссылкой, ехать в нее на свой счет, избирая для этого свои
средства для проезда и виды транспорта.
Используя такую неразбериху, Г. А. Чемоданов сумел вместо
Сибири съездить в Ясную Поляну к Л. Н . Толстому. В письме
к Л. Н. Толстому от 20 января 1904 г. Г. А. Чемоданов ведет речь
«только о цели поездки» и не приводит никаких подробностей ее
87


практической реализации. Об этом скажет в следующем письме,
написанном Льву Николаевичу месяц спустя 24 февраля
1904 года. В нем он рассказывает своему учителю и «брату», как
он Л. Н. Толстого называет, о том, как он совершил поездку
в Ясную Поляну. В Красноярске местом ссылки ему определили
село Маковское Енисейского уезда, находившееся в 50 верстах
от Красноярска. Эти 50 верст он ехал в течение целого месяца и
даже больше, с 10 января 1904 года по 13 февраля.
Вместо села Маковского он в это время успел тайно съездить
к Л. Н . Толстому в Ясную Поляну, причем, как он пишет в пись­
ме к последнему от 24 февраля 1904 года: «Никто из начальства
не спрашивал меня, почему я ехал так долго. Никто по сему делу
не требовал от меня никаких объяснений. За это им, т. е . органам
полиции, - писал он, - большое спасибо...» 10 В сущности это
был дерзкий и самовольный побег из Сибири в Европейскую
часть России, в Ясную Поляну, где он намеревался обсудить и
обсуждал с Л. Н . Толстым важнейший для него вопрос о побеге
с места ссылки за границу. Однако для этого у него не было не­
обходимых документов. Не было заграничного паспорта и кон­
спиративных явок для нелегального перехода границы. Поэтому
Л. Н. Толстой, выслушав его, посоветовал ему возвращаться об­
ратно на место ссылки, поскольку, с его точки зрения, без нали­
чия соответствующих условий переход границы представлялся
ему авантюрой, обреченной на неудачу.
Удивительно то, что, проделав путь в несколько тысяч верст
туда и обратно, из Красноярска до Ясной Поляны и обратно до
Красноярска, Г. А . Чемоданов не был заподозрен в чем-нибудь
«предосудительном», недозволенном. Это просто представляется
чем-то чуть ли не фантастическим!
Рассмотрим теперь те вопросы, которые волновали Г. А. Че­
моданова, которые он обсуждал с ним во время визита в Ясную
Поляну. С одной стороны, он ехал к нему, чтобы получить ре­
альную помощь для перехода границы. С другой стороны - если
бы Л. Н. Толстой мировоззренчески был совершенно чужд ему,
он бы к нему не обратился. Острым пунктом противоречия меж­
ду ними встало центральное положение толстовского учения -
положение о непротивлении злу силой.
В письме к Л. Н. Толстому от 20 января 1904 г. он благодарит
последнего за радушный и теплый прием и просит прощения «за
мое вмешательство в твою жизнь».11 Он сожалеет о том, что не­
88


умело или даже, как ему кажется, бестактно «предложил тебе
вопрос о том, что есть насилие... я заметил, что вопрос этот, не­
умело мной поставленный, нарушил твое душевное равновесие
и. видимо, причинил тебе душевную боль...» . 12 Однако, как
продолжает он дальше, он не мог поступить иначе. Размышляя
после визита к Л. Н. Толстому о вечных нравственных категори­
ях, которые занимали центральное место в толстовском учении -
о насилии, о добре и зле, о счастье человека, Чемоданов просил
прислать ему творения «великих учителей», причисляя к числу
последних и Л. Н. Толстого.
Возникает вопрос о том, стоял ли Г. А. Чемоданов на позици­
ях ортодоксального Толстовства или нет? Ответить на этот во­
прос не легко.
С одной стороны, внешняя атрибутика общения - название
«братом», обращение к понятию «добра», любви к человеку,
признание необходимости следовать «воле божией» свидетель­
ствуют о том, что Г. А. Чемоданов находился в орбите влияния
учения Л. Н . Толстого, с другой стороны - он уже начал сомне­
ваться в сердцевине учения Л. Н. Толстого - «непротивление злу
насилием», а это, в конце концов, выводило Г. А. Чемоданова из
рядов последователей учения Л. Н . Толстого, хотя гуманистиче­
ский пафос толстовства в нем сохранился и со всей очевидно­
стью скажется в последние десятилетия его жизни. Он не примет
активного участия в строительстве новой жизни, а ограничится
деятельностью врача, внося этим посильный вклад в дело помо­
щи больным, нуждающимся в лечении.
Л. Н. Толстой для Г. А. Чемоданова «учитель» лишь в «из­
вестной мере», таким он для него и остался на всю последую­
щую жизнь.
В письме от 24 февраля 1904 г., содержатся большие выдерж­
ки из статьи Л. Большакова, которыми мы здесь воспользуемся.
Он подробно рассказывает об условиях своей ссыльной жизни
в селе Маковском, о природных условиях - бескрайние леса, и
что особенно важно, о роли крестьян в общественной жизни.
Они, по его наблюдениям, «крайне» недовольны начавшейся
русско-японской войной. Причина этого, по его мнению, заклю­
чается в том, что крестьяне понимают, что бремя налогов через
эту войну усилилось «уже теперь». «Приходится за общий счет
содержать малых детей и жен солдат, отправляющихся на войну, а
также потому, что «на войну угнаны у кого брат, у кого сын, у ко­
89


го муж, у кого друг», а еще и потому, что война эта..по убежде­
нию местных жителей, не принесет никому пользы, ни в том слу­
чае, когда нас победят, ни в том случае, когда мы победим: много
будет душегубства, налоги усилятся, а пользы ни для кого»! От­
мечая эти прогрессивные, совершенно трезвые взгляды крестьян
села Маковского, Г. А . Чемоданов подчеркивает их запуганность
властями, против которых они не готовы этого выступать.13
Г. А. Чемоданов пишет о жизни политических ссыльных,
об их правах и возможностях, о том, чем они занимаются и ка­
кими видами занятий политическим ссыльным заниматься за­
прещено. «Политикам запрещено заниматься охотой (собственно
запрещено ношение оружия), рыбной ловлей (должно быть, за­
прещены лодки), учительством, врачеванием».
Он подчеркивает, что за нарушение «подобных правил» по­
литическому ссыльному «всякий раз грозит высылка в самые
отдаленные места Якутки».14 Г . А. Чемоданова, естественно,
волновали вопросы своей личной жизни. Он писал великому пи­
сателю и близкому человеку, которого он даже называл «учите­
лем», о своих планах и надеждах на будущее о тщетности этих
надежд.
Он сообщает Л. Н. Толстому, что в декабре 1903 г. им было
подано на имя министра внутренних дел прошение о том, чтобы
ему было разрешено заниматься должностью участкового врача
при какой-либо больнице. 18 февраля 1904 г. он получил на это
прошение «отрицательный ответ». Он был глубоко оскорблен и
уязвлен этим решением, его планы заняться в ссылке лечением
больных «рушились». Он удивляется крайней необоснованности
правительственного решения, поскольку в Енисейской губернии
есть такие уголки, «куда в силу крайней глуши, не хочет ехать на
место почти ни один врач. Уголки эти потому вечно бывают ли­
шены врачебной помощи, и население по целым годам остается
без врачей. А когда люди предлагают правительству свои услуги,
оно не хочет воспользоваться ими». Такую позицию правитель­
ства он называет «печальной и непонятной». 15
В основе ее лежало желание правительства создать затрудне­
ния для политических ссыльных в смысле их трудоустройства,
которые в его глазах превышали необходимость заботы о меди­
цинском обслуживании глухих углов Сибири.
Г. А . Чемоданов информирует Л. Н. Толстого о том, что он
думает подать прошение на имя военного министра или даже
90


Николая II о том, чтобы его приняли в качестве врача действую­
щей армии. В связи с этим он спрашивал Л. Н. Толстого: «Брат,
как ты на это смотришь? Приветствуешь ли»? Г. А. Чемоданов
приводит сопоставление своей и толстовской точек зрения и
спрашивает у последнего, правильно ли он его понимает.
«Помнится, - пишет он, - ты к подобному делу относишься
отрицательно; помнится, ты говорил, что служить в рядах прави­
тельства не следует; особенно не следует работать в рядах вой­
ска, все равно в качестве ли того солдата, или в качестве какого-
либо военачальника, или даже в качестве врача. Вообще, по-
твоему, не следует принимать никакого участия в таком деле,
как война. Может быть я неправильно понял тебя, - задает он
отнюдь не риторический вопрос».16
По этому вопросу он излагает свою собственную точку зре­
ния, которая существенно расходится с точкой зрения Л. Н . Тол­
стого. «Сам же я так думаю, - начинает он, - Я иду на войну
в качестве врача не затем, чтобы сражаться с врагом, и не затем,
чтобы, врачуя, усиливать мощь армии того народа, из среды ко­
торого я происхожу. Нет! Я иду на войну в качестве врача затем,
чтобы кое-кому сохранить жизнь, дорогую как для него самого,
так и для его семьи; иду затем, чтобы кое-кому облегчить муки и
страдания. Мое дело: лечить, лечить и лечить!.. Не моя вина бу­
дет, ежели солдат, коему я своим врачеванием сохранил жизнь и
силу, снова по выздоровлении пойдет на войну и снова будет
разить своего врача и огнем, и мечом. Война - явление сложное,
состоящее из целой массы отдельных поступков. Каждый из этих
поступков имеет свою физиономию и свой нравственный об­
лик... Правильно ли я мыслю или нет?..
-
спрашивал он
Л. Н . Толстого, - Во всяком случае, жду от тебя на сей счет отве­
та...»16 Ответ на этот и другие вопросы Г. А. Чемоданова мы
найдем в переписке Л. Н . Толстого с ним. Что качается данного
конкретного вопроса, то аргументы Г. А . Чемоданова, приведен­
ные им в письме к Л. Н. Толстому от 24 февраля 1904 г., ему по­
казались убедительными.
В письме к Г. А . Чемоданову от 17 марта 1904 г. он писал:
«О службе врачом в войске я думаю так: идти из России, где вез­
де много страданий и горя, туда, где люди убивают друг друга,
неразумно. Изо всех мест, в которых можно служить людям, -
последнее должно быть то, в котором люди заняты убийством».
Он подчеркивает, что «это для людей свободных; но вы находи­
91


тесь в исключительном положении, в котором вам везде мешают
служить людям, кроме как в войске. И потому, просясь врачом
в войско, я думаю, что вы поступите нравственно и разум-
но».2,<<а*
Следовательно, Л. Н. Толстой признал правильность и разум­
ность рассуждений Г. А . Чемоданова, что в создавшихся для не­
го условиях ему не оставалось ничего другого, как попытаться
устроиться врачом в армию, действующую на фронте русско-
японской войны. Последнее свидетельствует о том, что связь
между ними была не эпизодической и Л. Н. Толстой серьезно
воспринимал, уважал и считался со своим корреспондентом.
Мы уже говорили о том, что к началу XX века Л. Н . Толстой
стал совестью нации, так был велик его нравственный авторитет
среди российской преимущественно беспартийной интеллиген­
ции. Находясь в Кунгурской тюрьме и испытывая неприятности,
связанные с невозможностью принять непосредственное участие
в лечении своей тяжело больной дочери, а также испытывая му­
чения в связи с изоляцией от своих близких и друзей, от тяжелых
условий нахождения в тюрьме, о чем мы уже писали, он делился
ими со своими знакомыми, которые его навещали в тюрьме и
которые от всей души желали его скорейшего освобождения.
Поскольку достичь этого было невозможно, друзья хотели хоть
чем-нибудь помочь ему. Зная Г. А . Чемоданова как большого
почитателя Л. Н. Толстого, Ольга Федоровна Харлампович, «как
самый лучший друг семьи Чемоданова», решила, что для него
будет иметь большое значение, если Л. Н . Толстой «подбодрит
заключенного хоть одним словом». С этой целью она написала
ему письмо, в котором просила его сделать это.
В письме к О. Ф. Харлапвович от 2 ноября 1903 г. Л. Н. Тол­
стой, поблагодарив ее за письмо о Чемоданове, просил его пись­
мо передать ему. Он высказал пожелание: «Дай бог ему и его
семье с твердостью перенести посланное им испытание». Особо
он поблагодарил О. Ф. Харлампович за то, что она проинформи­
ровала его о трудностях в жизни Г. А . Чемоданова: «Хотя ваши
заботы не нуждаются в моей благодарности, - писал он, - я, лю­
бя Чемоданова, не могу воздержаться от нее».23
В письме к Г. А. Чемоданову, которое он просил О. Ф. Хар­
лампович передать ему, он писал, что «жалеет», что ничего
раньше не знал о его «положении», он выражал радость в связи
с тем, что теперь знает об этом и может попытаться помочь ему.
92


В духе своего религиозно-этического учения он писал: «Я не
могу не видеть много радостного в вашем положении. Я всегда
желал его для себя, т. к. в нашем обществе гонения мирских вла­
стей, в особенности без всякого повода, как это было с вами, есть
верный признак того, что подвергающийся гонениям стоит на
истинном пути христианской жизни. Я, очевидно, не стою на
нем, и поэтому бог не удостоил меня до сих пор этого доказа­
тельства верного служения ему». В духе своего учения о непро­
тивлении злу насилием он продолжал: «Помогай вам бог
с сознанием своей духовности и неотъемлемой свободы челове­
ка, познавшего истину, перенести посланное вам и вашей семье
испытание без ропота и озлобления, а с благодарностью тому,
который, дав нам частицу себя, дал возможность, вызывая в себе
его сущность - любовь, быть неуязвимым, и кротким, и любя­
щим, каким мы хотим и можем быть». В приписке к письму
Л. Н . Толстой просил Чемоданова «передать привет вашей жене
и искренних пожеланий перенести с кротостью и покорностью
волей божьей посланных ей испытаний».24
Л. Н. Толстой не ограничился только выражением морального
сочувствия Г. А . Чемоданову, он сразу же, в тот же день
2 ноября 1903 г., написал письмо директору Департамента поли­
ции А. А . Лопухину, в котором просил последнего, приняв
во внимание высокие нравственные качества Г. А . Чемоданова,
его тяжелое семейное положение (болезнь жены и дочери), а
также незначительность проступков Г. А . Чемоданова, освобо­
дить его. «Жестокое отношение к доктору Чемоданову, - писал
он, - я думаю, что произошло от излишнего усердия губернских
чинов города Кунгура, Пермской губ., и я не уверен, что вы, рас­
смотрев это дело, исправите, совершенное над Чемодановым на­
силие, сделав распоряжение об его освобождении».25 Однако
этот самый нестрогий из директоров Департамента полиции не
пошел навстречу Л. Н. Толстому. Он предпочел этому разо­
браться, прежде всего, в характере предъявленных Г. А . Чемода­
нову обвинений, а затем через две недели 16 ноября 1903 г. отве­
тил ему, что Г. А . Чемоданов освобожден быть не может: «Он
арестован не по ошибке, как вы предполагаете, перестаравшихся
жандармов, а на основании целого ряда вполне беспристрастных
свидетельских показаний, доказывающих систематическое рас­
пространение Чемодановым в крестьянской среде революцион­
ных изданий».26 Очевидно, под «крестьянами» А. А . Лопухин
93


имел в виду сапожников, ремесленников города Кунгура. В про­
тивном случае, это описка А. А. Лопухина, поскольку этот ас­
пект по материалам дела не прослеживается.
Планы у Г. А. Чемоданова были далеко идущими. В том же
письме к Л. Н . Толстому от 24 февраля он писал о том, что, когда
он окончательно решит для себя вопрос «ехать или не ехать» ему
на войну, он попросит его о том, чтобы «Ты замолвил за меня
словечко перед кем там следует, дабы таким образом на мою
просьбу в верхах армии обратили больше внимания и скорее и
охотнее удовлетворили бы ее». Г . А . Чемоданов уверен, что пи­
сатель не откажет ему в его просьбе после всего, «что я высказал
перед тобою насчет своих взглядов на роль военного врача, ты
не найдешь для себя ничего худого в том, чтобы оказать мне по­
сильную помощь».
Изложив таким образом свою просьбу о помощи, Г. А . Чемо­
данов поясняет Л. Н. Толстому те мотивы, которые побудили его
поступить так. Он рассматривал, что если его примут «на войну
в качестве военного врача, то когда кончится война, я надеюсь,
тогда освободят от наложенного на меня наказания», т. е. осво­
бодят от сибирской ссылки, поскольку, по его мнению, «жить
здесь, в глуши, вдали от людей, с которыми-то не особенно по­
зволяют видеться и водить дела, крайне однообразна, скучна и
тяжела».27 Ему хочется «осмысленной работы, которой нет
в такой пустыне», как село Маковское. Он считает, что не будет
льстить и унижаться перед властями предержащими, «я просто
напишу, что желаю своими силами и знанием быть полезным
для русского войска...»
Г. А. Чемоданов мучительно размышляет над поисками сво­
его политического лица, пытаясь идентифицировать свои взгля­
ды с какой-нибудь политической партией. Однако у большинст­
ва из них он находит в их программах неприемлемые, с его точ­
ки зрения, положения. Ближе всего к нему находятся социал-
демократы. Однако ему не нравится то, что в основу «своего де­
ла» они кладут материальные интересы, борьбу за их реализа­
цию, причем насильственным путем.
Это отрицание насилия очень прочно засело в уме Г. А. Че­
моданова и скажется много позднее соответствующими поступ­
ками последнего.
Л. Н . Толстой не только одобрил намерение Г. А . Чемоданова
стать военным врачом, но он еще несколько ранее предпринял
94


ряд шагов, которые свидетельствовали о помощи Г. А . Чемода­
нову устроиться в качестве военного врача на фронте русско-
японской войны. Поводом к этому послужило большое письмо
Г. А. Чемоданова к Л. Н. Толстому от 1 мая 1904 г. В нем он бла­
годарил великого писателя за его письмо от 17 марта 1904 г. и
констатировал, что ему очень приятно, что «ваш взгляд и мой на
нравственное достоинство службы в войске в роли врача суще­
ственно не разнятся между собою. И это дает мне уверенность,
что и все остальные части вашего нравственно-религиозного
учения я понимаю совершенно так же, как понимаете его и вы,
ибо добрую половину всех ваших сочинений, как легальных, так
и нелегальных, я перечитал».28 Пока это действительно обстояло
именно таким образом, хотя позднее существенно изменилось.
Нам представляется важным, что в этом письме Г. А . Чемода­
нов спрашивает Л. Н. Толстого о том, к кому именно из власть
имущих в России следует обратиться для решения вопроса
о поступлении его врачом на военную службу. «Я теперь нахо­
жусь в великом затруднении, как поступить мне, дабы добиться
желаемого; на чье имя писать бумагу, дабы можно было навер­
няка рассчитывать на то, что прошение мое будет уважено. По­
советуйте мне, - продолжал он, - к кому лучше всего обратить­
ся: к самому ли царю, или к военному министру, и там еще
к кому-нибудь иному? Вообще, дайте мне практические указания
на сей счет», - просил он. Он информирует Л. Н . Толстого о том,
что он «подавал на имя министра внутренних дел прошение
о том, чтобы мне было разрешено в ссылке заниматься вольной
практикой», и занимать «штатные места больничных и участко­
вых врачей, в каковых здесь (в Енисейской губернии - В . С .)
чувствуется большой недостаток и, несмотря на последнее об­
стоятельство, мне было отказано в удовлетворении просьбы».
Верхушка государственного аппарата царской России после­
довательно занимала негативную позицию к представителям ре­
волюционного движения и не шла ни на какие уступки послед­
ним, на какие можно пойти в смысле улучшения их положения,
занятий профессиональный деятельностью и т. п ., в то время как
представители местной администрации в виду почти полного
отсутствия кадров врачей, учителей и т. п. были иногда не прочь
делать отступления из этого правила, но политические ссыль­
ные, их судьба были полностью вне их компетенции. Поэтому
помочь ссыльным без разрешения соответствующего начальства
95


они не могли. Когда Красноярский городской голова попытался
предложить Г. А . Чемоданову обязанности эпидемического вра­
ча при вновь устраиваемой Красноярским городским управлени­
ем больнице для заразных больных, он должен был «испросить
для меня перед Иркутским генерал-губернатором право на заня­
тие таковой должности» и... «получил отказ».
«Сегодня, - продолжал свое письмо Л. Н. Толстому Г. А. Че­
моданов, - 1 мая, получена от Красноярского городского головы
на мое имя такого сорта бумага: «К величайшему сожалению,
должен вас известить, что на ходатайство свое перед Иркутским
генерал-губернатором относительно разрешения принять вас на
службу городу, я получил отказ. Прошение ваше оставлено при
делах управы, т. к . я не теряю надежды устроить дело при лич­
ном свидании с генерал-губернатором, который, как у нас гово­
рят, предполагает быть в Красноярске...»29 В очередной раз на­
дежды покинуть село Маковское, устроиться на работу по спе­
циальности для Г. А. Чемоданова рухнули.
Оставалась надежда на Л. Н. Толстого, может быть, поможет,
к кому обратиться, подскажет, научит... И Толстой действитель­
но не подвел, он действительно написал письмо к Иркутскому
генерал-губернатору П. И . Кутайсову. В письме к Г. А . Чемода­
нову от 1 июня 1904 г. он писал: «Попытаюсь написать Иркут­
скому генерал-губернатору с просьбой не препятствовать ваше­
му поступлению на службу. Он мне сделал одно дело (освободил
Чагу - В. С.), может быть, сделает и это».30 А в черном варианте
письма к П. И. Кутайсову Л. Н . Толстой писал: «Очень благода­
рю вас за оказанную вами помощь Чаге и за извещение меня
об этом. Ваше внимание к моей просьбе поощряет меня к тому,
чтобы просить вас еще о помощи одному, по моему мнению, со­
вершенно невинно сосланному в Иркутскую губернию врачу
Герману Чемаданову... Он поселен в глухом селе Маковском, и
там ему запрещено заниматься своей профессией, а между тем
ему негде жить самому и семье».
«Красноярский голова предлагал ему место в думе (т. е . в го­
родской инфекционной больнице - В. С .), но он не был утвер­
жден. Теперь он подал прошение об определении его в дейст­
вующую армию. Боюсь, чтобы и там не отказали ему, и потому
позволю себе еще раз утруждать Ваше сиятельство просьбой или
разрешить ему быть врачом в Красноярске, или посодействовать
ему для поступления в действующую армию».31
96


Однако в данном случае Иркутский генерал-губернатор от­
казал Л. Н. Толстому в его просьбе относительно Г. А. Чемода­
нова.
После этого переписка между ними на некоторое время пре­
кратилась. Она была обречена на это все большим расхождением
взглядов между Л. Н . Толстым и Г. А. Чемодановым. Чем даль­
ше шло время, приближаясь к Первой российской революции,
тем по большему числу проблем общественно-политического
звучания взгляды Г. А. Чемоданова расходились с Л. Н . Тол­
стым. Это, в частности, коснулось их взглядов на проблемы се­
мьи, брака и развода. В письме от 1 мая 1904 г. Г. А . Чемоданов
подробно коснулся взглядов «своего учителя», как он еще не­
давно его любовно называл, на эти проблемы. В основе взглядов
Чемоданова на брак лежало чувство между супругами, а если это
чувство исчезало, тогда выходом из сложившегося положения
являлся развод. Получив письмо с такими утверждениями,
Л. Н . Толстой не согласился с ними. «Очень мне жаль было, -
писал он Г. А. Чемоданову в том же письме от 1 июня 1904 г., -
читать ваши мысли о брачной жизни. Они, по моему мнению,
совершенно ложны и очень вредны для тех, кто их разделяет.
Половые отношения, - подчеркивал Л. Н. Толстой, - состав­
ляют один из главных источников страданий детей и главное зло
между людьми, и поэтому с древнейших времен человечество
старалось обезвредить, сколько возможно, эти отношения и ус­
тановило для этого выработанные совокупной мудростью людей
законы, правила, отступление от которых всегда гибельно для
отступающих. Руководиться же в этом сложном, важном, труд­
ном деле одним чувством,- значит, отказаться от человеческого
разума и спуститься на степень животного. Обыкновенно гово­
рят: «истинное, высокое, нравственное чувство». Но горе в том,
- считал Л. Н. Толстой, - что каждый человек возводит свое чув­
ство во что-то особенное - высокое, истинное.
Хорошо было бы руководствоваться чувством, если бы была
такая лакмусовая бумага, по которой можно бы было, как кисло­
ту от основания, различать истинное и высокое чувство от лож­
ного и низкого. Но такой нет. И поэтому только допустя руково­
дство одним чувством, и люди, всякий, считая свое животное
чувство особенным, высоким, опустятся на степень хуже живот­
ных и погрязнут в мире зла сами и их дети». Заканчивая письмо,
Л. Н . Толстой в духе своей религиозно-этической концепции
97


своих взглядов на семью и брак писал: «Избави вас бог от при­
ложения к жизни таких взглядов».32
Л. Н . Толстой на следующий день пишет уже цитированное
нами письмо к Иркутскому генерал-губернатору П. И . Кутайсову
с просьбой помочь Г. А. Чемоданову устроиться на работу по
специальности в Красноярскую больницу или поступить врачом
в действующую армию.
Толстого заставляет это делать желание помочь ему найти
выход из затруднительных жизненных обстоятельств, которое
являлось одним из существенных в его религиозно-нравственной
концепции.
К сожалению, у нас нет никаких сведений, чем занимался
Г. А. Чемоданов вторую половину 1904 г. и большую часть
1905 г., пока его не «вызволила амнистия», осуществлявшаяся по
Указу от 21 сентября 1905 г.33
После этого он уехал в Кунгур. Город находился в периоде
кратковременных свобод осени 1905 г. В этот период к нему,
только что вернувшемуся из ссылки, было приковано внимание
многих кунгуряков, как тех, «которые знали его раньше до ссыл­
ки, так и новых знакомых, в глазах которых он выглядел «по­
страдавшим героем». Всех их интересовало, «что представляет
собой ссылка». Их особенно интересовало то, что он пострадал
за то, что они осенью 1905 г. свободно творят.
В письме к Л. Н. Толстому от 13 апреля 1908 г. Г. А . Чемода­
нов писал: «Люди поставили меня на пьедестал и стали считать
меня своим руководителем». Однако это не понравилось «вла­
стям предержащим». Причем не понравилось с двух взаимосвя­
занных точек зрения.
С одной стороны, он объективно выступал в силу вышеизло­
женного, как знамя сплочения всех вольнолюбивых людей горо­
да Кунгура, а с другой - он был в соответствии с этим в качестве
своеобразного фермента будирующего возможность выдвинуть
левого кандидата по кунгурскому округу в период приближаю­
щихся выборов во П Государственную думу. Общественная ат­
мосфера Кунгура осенью 1905 г. была предельно раскалена: то и
дело в городе вспыхивали забастовки и другие формы массового
протеста.
-
14 октября 1906 г. - и мела место забастовка служащих ап­
теки. Полицией было «замечено», что частный врач Чемоданов
«являлся одним из подстрекателей».
98


-
25 октября - ночью были разбросаны по улицам и расклее­
ны на заборах прокламации «преступного содержания: от
РСДРП - под заглавием «Пролетарии всех стран соединяй­
тесь»!..
-
10 ноября - в Кунгуре выявлено несколько экземпляров
прокламации: «Три конституции или три порядка государствен­
ного устройства» - издания Пермского комитета Российской со­
циал-демократической рабочей партии...
6 декабря - на улицах найдены, неизвестно кем разбросанные,
прокламации кунгурской группы Пермского комитета РСДРП,
призывающие новобранцев к вооруженному восстанию против
правительства.
Все эти и многие другие факты в жандармской переписке
связывались с именем Г. А. Чемоданова. Прогреметь и выйти
вновь на всероссийский уровень неумелой борьбы с крамолой
руководители политического сыска Пермской губернии и горо­
да Кунгура не хотели. Конечно, их опасения относительно роли
Г. А. Чемоданова и его влиянии на развитие революционного
движения в Кунгуре были сильно преувеличены. Сам Г. А. Че­
моданов в письме к Л. Н. Толстому подчеркивал, они вообразили
обо мне «бог знает что такое». Об этом свидетельствует пере­
писка чинов жандармского ведомства, которая приведена в из­
данном в 2005 г. в Кунгуре сборнике.
Помощник начальника Пермского губернского жандармского
управления 18 августа 1906 г. писал унтер-офицеру Пискунову:
«Препровождая настоящую переписку вместе со всем к ней при­
ложенным для производства негласной разведки и представле­
ния таковой мне, обращаю твое внимание на прокламацию
с печатью: «Российская социал-демократическая рабочая партия
Кунгурская организация Пермского комитета». Эта прокламация
и печать заслуживают внимания в связи с деятельностью врача
Чемоданова, о которой ты доносил 4 сего августа за No 244.
Можно предположить, что «организация» эта, которой до по­
следнего времени в Кунгуре не существовало, состоит именно из
Чемоданова и тех лиц, которые его посещают.36 Это, конечно,
очень смелое допущение, свидетельствующее о том, что под­
польная структура социал-демократической организации Кунгу­
ра была автору предписания неизвестна.
Более подробными сведениями по этому вопросу владел Кун­
гурский уездный исправник Дубровин, который доносил Перм­
99


скому губернатору 9 октября: «В Кунгуре проживает лекарь
Герман Александрович Чемоданов, занимающийся вольной
практикой. Означенный Чемоданов имеет тесную связь с лицами
неблагонадежными в политическом отношении». Исправник
старательно перечисляет «хороших» знакомых Чемоданова:
Агеева, Кобелева, Новоселова, у которых он бывает в гостях и
они у Чемоданова.
Исправник отмечает факт внесения 2 мая 1906 г. Чемодано­
вым залога за освобождение из Кунгурского тюремного замка
«Мещанина Максима Плотникова, по профессии сапожник, со­
державшегося за противоправительственную революционную
агитацию». У него 4 октября были найдены «обыском» «различ­
ные произведения печати, призывающие народ к ниспроверже­
нию существующего в государстве общественного строя...»57
В свете вышеизложенного исправник просил губернатора вы­
селить «означенного Чемоданова, как неблагонадежного в поли­
тическом отношении и в видах сокращения пропаганды в Кунгу­
ре, выслать из пределов вверенного мне уезда куда-либо в другое
место».38
Получив такое донесение, Пермский губернатор А. В. Боло­
тов сразу же издал приказ о том, чтобы врач Г. А . Чемоданов
«в 24 часа выдворился из пределов Пермской губернии». Ника­
кого обыска на этот раз у него не было произведено.39 Ему за­
прещался выезд в Уфимскую, Челябинскую и Тюменскую гу­
бернии. В качестве места проживания Г. А. Чемоданов избрал
Вятскую губернию.
Под предлогом совершенствования в медицине Г. А. Чемо­
данов решил покинуть Россию и уехать с семьей за границу. Он
подал прошение Пермскому губернатору о выдаче ему, его же­
не и сыну полугодового заграничного паспортов. В этом отно­
шении канцелярия губернатора сработала оперативно. 18 ок­
тября 1906 г. Чемоданов из Перми подает прошение губернато­
ру о заграничном паспорте на жену и сына, а уже 19 октября
1906 г. жене был выдан паспорт, а самому Г. А . Чемоданову
20 октября.
Обращение к Пермскому губернатору Г. А. Чемоданова инте­
ресно сточки зрения его отношения к своей «революционной»
деятельности, поэтому мы приведем его полностью: «Его пре­
восходительству господину Пермскому губернатору врача Гер­
мана Александровича Чемоданова
100


Прошение.
12 октября сего года мне было объявлено распоряжение ва­
шего превосходительства о том, чтобы я в течении 24 часов
выехал из пределов Пермской губернии. Хотя и не зная
в настоящем за собою решительно никой вины, но подчиняясь
беспрекословно этому распоряжению, я немедленно же отбыл
из г. Кунгура в Вятскую губернию, а затем решил совсем поки­
нуть Россию и отправиться за границу. Ввиду этого покорней­
ше прошу Ваше превосходительство не отказать сделать зави­
сящее от вас распоряжение о выдаче мне и семейству моему,
состоящему из жены Веры Николаевны и сына Иннокентия
18 лет, семейного заграничного паспорта.
О результатах прошу объявить мне возможно скорее, так
как в силу Вашего распоряжения я не могу долго оставаться
в г. Перми».39<<а>>
18 октября 1906 г. Врач Герман Александрович Чемоданов».
Прошение Г. А. Чемоданова Пермскому губернатору инте­
ресно для нас тем, что в нем он не признает за собой ни какой
вины. Последнее свидетельствует об его отношении к своей ре­
волюционной деятельности. «Ее не было» - утверждает он. От­
сюда вытекает, что распространение запрещенной литературы,
за что он был арестован и выслан в Сибирь, является нарушени­
ем его гражданской свободы и, по его мнению, не является пре­
ступлением. Отсюда опять также следует, что арест и ссылка
только обострили его чувство собственного достоинства и заста­
вили его проявлять настойчивость в занятой им позиции. Вся его
последующая жизнь и деятельность подтверждает это предпо­
ложение.
Он выехал за границу и прожил там полтора года. Проживал
он в Швейцарии в городе Берне, посетил Германию и Францию,
наблюдал жизнь революционной эмиграции, знакомился с про­
граммами различных российских политических партий, однако
не примкнул ни к одной. Ближе всего по его мировоззрению бы­
ли меньшевики. Однако формально он не примкнул и к ним.
В 1908 г. он возвратился в Россию и поселился первоначально
в Киеве.
К этому времени относится его окончательное расхождение
во взглядах с Л. Н. Толстым. Об этом свидетельствует его пись­
мо к Л. Н. Толстому от 13 апреля 1908 г. В нем он пишет, что не
согласен с великим писателем по «коренному» пункту его уче­
101


ния. «Я до сих пор никак не могу понять принципа непротивле­
ния злу насилием, никак не могу этим принципом проникнуться,
никак не могу признать его за истину», - писал он великому пи­
сателю, поясняя, что «когда надо мною или над моим ближним
какая-нибудь злая сила производит насилие, когда кто-либо явно
нарушает мои или близкого мне человека естественные права на
жизнь или на здоровье, тогда дух мой глубоко возмущается этим
и заставляет меня всеми доступными мне мерами парализовать
вредное действие злой силы, а ежели это невозможно, то, пожа­
луй, и совсем сокрушить эту силу... Вот пункт, на котором я по­
ка расхожусь с тобой, Л. Н.... Я знаю, пункт этот существенный,
но пока я не могу осилить его...».
Несогласие в этом пункте, причем, высказанное в такой ка­
тегорической форме, означало мировоззренческий разрыв с
Л. Н . Толстым. На конверте письма Г. А . Чемоданова им сделана
помета «б» «о», что означало оставить «без ответа». Такие по­
метки Л. Н. Толстой обычно делал на конвертах писем, адресо­
ванных ему, в которых излагались неприемлемые ему взгляды
или содержались просьбы о материальной помощи.
Однако расхождение и прекращение контактов с Л. Н . Тол­
стым не означало, что влияние его учения на врача из Кунгура
прекратилось совсем. Оно продолжало оказывать на него опре­
деленное влияние и на его последующей продолжительной жиз­
ни, особенно в советский период.
Вернувшись в Россию и поселившись в Киеве, он решил за­
няться врачебной деятельностью. Около года он занимался
«вольной практикой», пытался устроиться в Киеве, однако, это
ему не удалось, работал врачом в Белой Церкви, ас 1910 г. рабо­
тал в Василькове в качестве тюремного врача.
В 1911 г. он приезжал в Кунгур, за оставленными ранее ве­
щами. Его появление здесь снова «насторожило» полицию, за
ним был установлен негласный надзор. Но за 10 дней пребыва­
ния в городе ничего предосудительного за ним замечено не бы­
ло. Вернувшись в Васильков, Г. А. Чемоданов продолжал рабо­
тать здесь в качестве тюремного врача. По царскому манифесту
от 21 февраля 1913 г., изданному в связи с 300-летием царст­
вующего дома Романовых, ему было разрешено вернуться
в Кунгур 4 марта 1913 г., но он продолжал оставаться в Василь­
кове и работать там. Работа в качестве врача здесь протекала не
гладко, его обвиняли в нарушении служебной этики врача, в том,
102


что он «практиковал выдачу свидетельств на предмет освобож­
дения от отбывания воинской повинности». 42
Будучи уличенным в этом, он должен был в течение длитель­
ного времени доказывать свою правоту. В конечном счете не­
приятности по службе привели к тому, что он в декабре 1913 г.
подал прошение Киевскому губернатору об отставке и ушел
в чине титулярного советника. Уход в отставку он мотивировал,
сославшись на семейные обстоятельства. Он предлагал свои ус­
луги в качестве врача в ряд южных городов России, в Кишиневе,
Севастополе, Аккермане, однако, всюду запрашивались копии
формулярного списка, данные о служебных качествах, о том, не
принадлежал ли представителям антиправительственного образа
мыслей, в последнем случае его не принимали. В июне 1914 г.
Таврическому губернатору были отосланы все документы из
Киева, касавшиеся врача Г. А. Чемоданова. 42 Однако приглаше­
ния на работу не последовало.
В 1914 г. его мобилизовали в армию - шла Первая мировая
война. В конце 1916 года он служил старшим врачом 503 Чигирин­
ского пехотного полка. В этом же году главное военно-санитарное
управление проверяло его дело «на предмет производства старше­
го врача Чигиринского пехотного полка коллежского асессора
Чемоданова в чин Надворного советника за многолетнюю служ­
бу». 43 И этот чин надворного советника ему был присвоен.
После Октябрьской революции Г. А . Чемоданов продолжал
работать на Украине в качестве врача. Ни на каких руководящих
должностях он не был, ни в каких мероприятиях советской вла­
сти активно не участвовал. Ему претила безоглядная привержен­
ность новой власти к насилию, которое он еще со времен контак­
тов с Л. Н. Толстым принципиально отрицал. И ему потребова­
лось несколько лет для того, чтобы под воздействием преследо­
ваний его царским правительством отвергнуть толстовскую точ­
ку зрения о непротивлении злу силой. Может быть, не случайно,
когда речь зашла о занятии Г. А. Чемодановым в 1910 г. месте
городского врача в Киеве - он, давая пояснения по поводу его
обстоятельств, связанных с его «революционной деятельно­
стью», пояснял, что все эти преследования были вызваны «ис­
ключительно» проводившейся им деятельностью по изучению и
частично пропаганде идей Л. Н . Толстого.
Это, конечно, можно объяснить тем, что он во время дачи
этих пояснений был заинтересован в том, чтобы скрывать свое
103


революционное прошлое, хотя нельзя отрицать и тех обстоя­
тельств, что даже у таких сомнений тоже были достаточные ос­
нования.
Несомненно, великий писатель и философ-моралист некото­
рыми строками его учения и, прежде всего, своим гуманизмом,
своей человечностью, своим убеждением самоотверженно слу­
жить другим людям оказал на кунгурского врача Германа Алек­
сандровича Чемоданова существенное влияние, которое он ощу­
щал в течение всей своей жизни.
Думается, что именно остатки толстовского учения с его гу­
манизмом отвратили Г. А . Чемоданова от общественной дея­
тельности в период социализма, хотя, возможно, в этом направ­
лении действовала партийная непримиримость большевиков.
Помня свое меньшевистское прошлое, он опасался «высовывать­
ся» вперед, зная судьбу других меньшевиков. Возможно, что эти
факты действовали совместно, обуславливая гиперосторожность
Г. А. Чемоданова в последние десятилетия его жизни.
Архивные находки будущего позволяет внести в эти гипоте­
тические предположения, основанные на документах научно­
обоснованные выводы.
104


ГЛАВА IV. Л. Н. ТОЛСТОЙ И Н. В. МЕШКОВ
Контакты Л. Н. Толстого с Пермским краем были достаточно
интенсивными и разнообразными как по широте охвата различ­
ных социальных слоев Пермского общества, так и по кругу об­
суждаемых в переписке проблем. Они включали в себя пробле­
мы издания и доставки журналов в Ясную Поляну, и проблемы
нравственного совершенствования людей и поисков ими пра­
вильного смысла жизни.
В данной главе мы остановимся на контактах великого рус­
ского писателя с «королем» пермских предпринимателей, так
иногда в то время называли крупнейшего судовладельца Урала
Н. В. Мешкова.
Существенную сторону общественной деятельности Н. В. Меш­
кова представляла его издательская деятельность. Именно она
обусловила его контакты с великим русским писателем. Ее зна­
чимость определялась для Мешкова возможностью печати вли­
ять на формирование знаний и культуры населения страны. Де­
нежные капиталы Н. В . Мешкова позволяли ему эффективно
действовать в этой области. Причем его деятельность в этой
сфере характеризовалась большим разнообразием.
Он выступал в качестве издателя журнала «Минувшие годы»,
оказывал финансовую поддержку меньшевистскому журналу
«Современный мир»,1 пытался приобрести книжный склад
у Петровской мещанки Марии Ивановны Морозовой. Приобре­
тение книжного склада задумывалось им составной частью плана
организации собственного издательства. Однако открыть книж­
ный склад Н. В . Мешкову не разрешила полиция, которая выяс­
нила и доложила Петроградскому начальнику князю А. Н . Обо­
ленскому сведения о его связях с большевиками и эсерами. Не­
благонадежным оказался с точки зрения полиции и Н. П . Лож­
кин, которому Н. В . Мешков поручал быть ответственным лицом
по книжному складу.2
В 1910 г. Н . В . Мешков фактически приобрел Павленковское
издательство, внеся сумму стоимости оставшегося литературно­
го наследия Павленкова без начисления каких-либо процентов.3
Однако самым крупным издательским делом Н. В. Мешкова
было издание журнала «Минувшие годы».
В 1906-1917 гг. в Петербурге издавался журнал «Былое» под
редакцией В. Л . Бурцева, В. Я. Богучарского и П. Е. Щеголева.
105


Всего вышло 22 номера, в ноябре 1907 г. журнал был запрещен.
Его название было позаимствовано у заграничного журнала «Бы­
лое», который издавался за границей под редакцией В. Л . Бурце­
ва. Всего в 1900-1904 гг. в Лондоне вышло шесть историко-
революционных сборников, так официально они назывались,
поскольку не имели строгой периодичности и их выпуск был
обусловлен наличием у издателя необходимых средств.4
В январе 1906 г. в Петербурге по инициативе П. Е . Щеголева
«Былое» стало издаваться в качестве журнала, выходившего еже­
месячно. Обязанности издателя журнала взял на себя Н. Е . Пара­
монов, владелец издательства «Донская речь», выпускавшего
сотнями тысяч экземпляров легальную литературу, сыгравшую
значительную роль в революционной подготовке в период Пер­
вой революции в России 1905-1907 гг.
Помощник присяжного поверенного Н. Е. Парамонов был
владельцем крупных угольных шахт в Донбассе и «хлебным ко­
ролем», в ноябре 1905 г. он обратился со специальным письмом
в Министерство внутренних дел, в котором на основании Указа
от 24 ноября этого года просил разрешить издание журнала «Бы­
лое», здесь же была изложена программа будущего журнала, по­
священная истории освободительного движения в России.
Царская цензура не пропускала изданий, в которых упоми­
нался в том или ином контексте термин «революция», «револю­
ционный», а понятие «освободительный» проходило, поэтому то,
что журнал был посвящен истории освободительного движения
в России, цензуру не смутило. Однако когда журнал стал небы­
валом потоком выплескивать на революционные массы народа
события революционного прошлого России, когда номера жур­
нала «зачитывались до дыр», когда журнал стал необходимым
пособием в руках пропагандистов, в здании на Фонтанке вспо­
лошились и поняли, что совершили ошибку. Спад революцион­
ного движения в 1907 г. создал условия для «временного приос­
тановления» журнала. Октябрьский номер «Былого» 1907 г. был
последним.
Однако редакторы журнала П. Е. Щеголев и В. Я. Богучар­
ский (В. Л. Бурцев был за границей и деятельного участия
в издании журнала не принимал) заранее нашли выход из поло­
жения. Они решили выпускать новый журнал. Они понимали,
что новый журнал не может быть тождественным с «Былым»,
иначе его бы постигла та же участь быть запрещенным царским
106


правительством. Журнал должен быть, считали они, посвящен
русской истории и литературе, а не исключительно освобожден­
ному движению, как это было присуще «Былому».6
Редакторы «Былого» не решились открыто выступать в каче­
стве редакторов нового журнала. Нужно было найти человека,
который бы согласился на это. Найти нового издателя для жур­
нала «Минувшие годы» было трудно, потому что он должен был
быть человеком, обладавшим большими финансовыми средства­
ми. В конце декабря 1907 г. поиски издателя и фиктивного ре­
дактора нового журнала успешно завершились.
Фиктивным редактором журнала «Минувшие годы» согла­
сился стать помощник присяжного поверенного, человек ради­
кальных взглядов Н. Я. Селюк. Издавать же новый журнал взял­
ся Н. В. Мешков. Однако, даже для него издание журнала было
непростым делом, и больше года он этого испытания выдержать
не мог.
От издательства журнала он получал большие убытки и ника­
ких перспектив на поправку финансового положения журнала не
видел. А преследование цензуры сыпались на журнал непрерыв­
но. Причин этого наступления было несколько. Существенную
роль тут сыграла общая обстановка в стране. В условиях спада
революционного движения широкой читающей публике требо­
вался другой журнал, отражающий ее вкусы, а «Минувшие го­
ды» был всего лишь замаскированным «Былым». Несоответст­
вие общего содержательного направления журнала вкусам ши­
рокой читающей публики создавало трудности со сбытом жур­
нала, которые, в свою очередь, усугублялись цензурными пре­
следованиями, задержками материалов, которые должны были
войти в печатаемые номер, невозможностью обеспечить выход
очередного номера в срок. А это, в свою очередь, приводило
к недовольству, по крайней мере, части подписчиков, которые не
хотели знать ни о каких трудностях с выпуском журнала из-за
цензурных преследований, они хотели за свои, уплаченные на
подписку деньги получать журнал в срок.
Наряду со сходством в содержательном плане с журналом
«Былое» «Минувшие годы» имели свои особенности, которые
были обусловлены временем, которое тогда переживала Россия:
это были годы спада революционного движения, быстрого эко­
номического развития страны и социально-политической стаби­
лизации, которую в марксистско-ленинской литературе называли
107


столыпинской реакцией. «Минувшие годы» были более спокой­
ным журналом, чем «Былое».
Однако и здесь редакторам удалось сделать очень много. Они
концентрировали материал вокруг тех проблем, которые не вы­
зывали раздражения цензуры. Журнал уделял значительное вни­
мание западноевропейскому рабочему движению, в частности
марксизму. В нем было опубликовано несколько десятков писем
К. Маркса и Ф. Энгельса к Даниельсону в переводе Г. А . Лопа­
тина.
В журнале «Минувшие годы» печатались материалы о вос­
стании декабристов, о ссылке в Сибирь Н. Г. Чернышевского, об
истории российского рабочего движения в Ивано-Вознесенском
промышленном районе, о первых рабочих Кружках Бруснева,
Федосеева и других.
О том, насколько интересным был журнал «Минувшие годы»,
мы имеем свидетельство такого тонкого ценителя этого журнала,
как Л. Н . Толстой. В «Яснополянских записках» Д. П. Маковиц­
кого, в воспоминаниях литературного секретаря великого писа­
теля Н. Н. Гусева имеются интересные свидетельства об отно­
шении Л. Н. Толстого к журналам «Минувшие годы» и «Былое».
Метко и образно выразил знаменитый писатель свое отношение
к журналу «Былое». В его оценке - это «самый революционный»
журнал. «Если бы я был молод, то после чтения «Былого» я бы
взял в обе руки по револьверу», - говорил он. Лучше этого, по­
жалуй, о радикальности политической направленности журнала
«Былое» сказать невозможно.
У Толстого, как известного писателя, спрашивали о его со­
временной общественно-политической позиции. Отвечая на та­
кого рода вопросы он иногда говорил: «Как я стар! Тут
об убийстве Мезенцева (в 70 годах) написано. Мезенцев был мой
знакомый, друг, пел тонким голосом. Непривычно читать такие
вещи по-русски: и грубо, и вздорно, и неприлично написано».7
Высказывая удивление перед своим преклонным возрастом,
писатель хочет подчеркнуть, что это накладывает определенные
ограничения на его общественно-политические взгляды. В таком
возрасте, хочет сказать он подтекстом, он уже не имеет возмож­
ности занимать крайне радикальные позиции. Он со всей опре­
деленностью выступил против одобрения насилия, против его
проповеди на страницах «Былое», поскольку это находилось
в противоречии с его теорией ненасилия.
108


Н. В. Мешков был знаком с Л. Н. Толстым лично. Через сво­
его литературного секретаря Н. Н . Гусева писатель обратился
к Н. В . Мешкову с просьбой о присылке ему комплектов журна­
лов «Былое» и «Минувшие годы». В ответном письме Л. Н . Тол­
стому Н. В . Мешков, называя его «Дорогим учителем», высказы­
вал удивление желанием писателя иметь у себя эти журналы.
В связи с этим он выражал «надежду», что Толстой, как «самый
знаменитый современник», скажет свое большое и веское слово
о современной исторической эпохе и ее деятелях.
Посылая с «радостью» все номера журналов «Былое» и «Ми­
нувшие годы» Л. Н . Толстому, Н. В . Мешков выражал надежду,
что писатель поможет еще раз нам - «гражданам нашей вели­
кой, измученной, казнимой Родины, вновь найти силы, которые
еще так недавно казались чем-то». Под последним он имел в
виду Первую русскую революцию, которая в его представлении
вдохнула временную и (увы!) нереализованную в полной мере
надежду на демократизацию государственного устройства Рос­
сии.
Получив письмо Н. В. Мешкова, Л. Н . Толстой отлично понял
и то, что написано открытым текстом, и то, что подразумевалось
и что было высказано намеками эзоповского языка. На конверте
письма Н. В. Мешкова Л. Н . Толстой написал: «Благодарить и
получил».
Ответное письмо писателя опубликовано в 79 томе Полного
собрания его сочинений. Оно небольшое по размеру, но очень
содержательное. Л . Н . Толстой ухватился за основную мысль,
высказанную в просьбе Н. В. Мешкова, и дал на нее лаконичный
ответ.
Поблагодарив издателя журнала «Минувшие годы» за при­
сылку журналов и проинформировав его о том, что он «пользу­
ется ими», Лев Николаевич отклоняет просьбу Пермского пред­
принимателя о том, чтобы дать оценку современной эпохе в раз­
витии России, как бы этого ему не хотелось. В качестве причи­
ны, которая лишает его возможности сделать это, Л. Н. Толстой
выставляет свой возраст, свои слабеющие силы, которые делают
невозможным совершить то, что «так хотелось бы». Мысль
о том, что Л. Н. Толстой хотел писать «о современной эпохе и ее
деталях», Н. В . Мешков узнал из письма к нему одного из редак­
торов «Былого», а затем «Минувшие годы» В. Я. Яковлева-
Богучарского от 5 февраля 1909 г.9
109


Журналы «Былое» и «Минувшие годы» Л. Н . Толстой ценил
больше всего. По свидетельству личного лечащего врача
Л. Н. Толстого Д. П . Маковицкого, писатель из всех получаемых
журналов, читает постоянно только один «Русский архив», а по­
том «Былое». Эти журналы, как только он получал почту, остав­
лял у себя и читал каждую книгу «Былого» и сызнова перечиты-
__
ю
вал.
Литературный секретарь Л. Н . Толстого Н. Н. Гусев вспоми­
нал: «В журнале «Минувшие годы» за 1908 г. напечатаны вос­
поминания о Глебе Успенском В. В. Починковской. Сын Успен­
ского Борис Глебович, рассказывая мне, что автор этих воспо­
минаний, которую он хорошо знал, утверждала, что Л. Н . Тол­
стой читал их и сказал: «Удивительно, человек с таким талантом
ничего не написал». Это вполне правдоподобно, т. к. эта статья
удивительно хорошо написана. Журнал «Минувшие годы» за
1908 г. сохранился в Яснополянской библиотеке.11 Воспомина­
ние В. Починковской о Глебе Успенском написаны высоким,
приподнятым, романтизированным, героическим и каким-то не­
истовым стилем.
Характеризуя игру на рояле жены Н. К . Михайловского, она
писала: «Какие-то стоны слышались из-под ее огненных паль­
цев». Характеризуя влияние на нее Г. И. Успенского, В. Почин-
ковская писала о том, что «он играл для меня роль «Эрдани» -
в старинных сказках Востока - существа, приносящего счастье
всем, кто с ним встретится или заполучит к себе в дом».
Личность писателя представляется автору воспоминаний
слишком своеобразной и порой едва уловимой. В. Починковская
признается, что она своевременно «не делала» никаких записей
о встречах с писателем и его женой, поэтому многие факты и
события встреч с ними у нее «улетучились, и только память
сердца сохранила в неувядаемой свежести былое пережитых и
передуманных лет».
«Этот писатель, - вспоминала В. Починковская, - из совре­
менных был мне всех симпатичнее, как художник внутренней
жизни и жизни именно искателей хлеба насущного, света и
правды, а жена его для автора мемуаров - «идеал самоотверже­
ния», «умна необыкновенно»...» Характеризуя наружность
идейного вождя народничества Н. К . Михайловского, его манеру
общения и поведения в обществе, В. Починковская использует
самые тонкие, взвешенные и продуманные метафоры...
ПО


«В манерах его сказывалась изысканная вежливость и какая-
то особая, как бы тоже изысканная идеальная простота. Говорил
он определенно и сжато, внушительно, подчеркивая иные слова:
голос был звучный, хотя не сильный, но приятный, в акценте
чувствовалось что-то слишком книжное и сухое, теоретическое».
В отличие от него, у Глеба Ивановича Успенского «трепетные
и горячие руки», «чуткий и трепетный, как струна, голос, кото­
рый проникал мне в душу...» «Прелесть, - откровенно призна­
лась я...»
Рисуя словесный портрет Н. К. Михайловского, мемуаристка
подчеркивает его ум и вместе с тем какую-то теоретическую не­
приступность. В ее описании - это Зевс-громовержец, изрекаю­
щий истины в последней инстанции. «Я с интересом следила
за выражением его лица и движениями... У него были тонкие
правильные черты, светлые и проникновенно-умные, насмешли­
во-холодные глаза и всепобедная юпитерская улыбка. Возвы­
шенно строгий лоб, крутой как стена, и эта улыбка внушали
представление чего-то неприступного и несокрушимого - как
будто прикрытою броней мыслительного арсенала, энергией мо­
лодого успеха, самодовольства удачника веяло тогда от этого
знаменитого впоследствии «борца на славном посту»...»
С одной стороны, Зевс-громовержец и неприступный теоре­
тик (Н. К. Михайловский), с другой - самый милый, простой,
человечный и в то же время глубоко знающий человек -
Г. И. Успенский; на этой антитезе построено различие их манер
поведения, форм и способов воздействия на массы.
Приведя эти длинные цитаты, мы достигли одной цели, а
именно - показали особенности стилистики, языка и системы
изобразительных средств, т. е . того, чем понравились мемуары
В. Починовской великому писателю земли русской, показали,
почему они удостоились его положительного отзыва. Общечело­
веческий гуманизм и страстная вера в величайшие позитивные
возможности, которые человек носит в своей груди, позволяю­
щие надеяться на его прекрасное будущее, каковы бы ни были
сложности и трения его исканий, заслужили лестную оценку
Л. Н. Толстого, который в художественных достоинствах произ­
ведений знал толк, как никто другой.
Отсюда становится понятным, почему возник такой интерес
у великого писателя к журналу, издававшемуся на деньги перм­
ского пароходчика Н. В. Мешкова, почему он читал журнал и
111


глубоко сожалел, когда узнал о его закрытии. 13 По свидетельст­
ву Д. П. Маковицкого, у Л. Н. Толстого и его окружении я часто
возникали разговоры, касающиеся журналов «Минувшие годы»
и «Былое».14
Контакты Н. В . Мешкова с Л. Н . Толстым не были основаны
на почве общности их взглядов. Такой общности их не было.
Со стороны Н. В. Мешкова они основывались на уважении
к Л. Н. Толстому как крупнейшему писателю, имевшему уже
к тому времени (начало XX века) всемирную известность. По­
этому он, ставящий своей задачей помогать и содействовать
во всех доступных ему формах прогрессу российского общества,
неопределенно понимаемого им как улучшение все сторон его
жизни, конечно, не мог не откликнуться на просьбу писателя
о приобретении финансируемого им журнала «Минувшие годы».
С содержательной точки зрения журналы «Былое» и «Минув­
шие годы», с одной стороны, привлекали внимание Л. Н . Толстого
богатством фактического материала, поэтому он их читал, а
с другой стороны - они вызывали его неодобрительные отзывы,
обусловленные тем, что попытки изменения общества, которые
в них рассматривались, были основаны на насилии, что противо­
речило толстовской концепции непротивления злу насилием.
112


ГЛАВА V. СВЯЗИ Л. Н . ТОЛСТОГО
С ОБЩЕСТВЕННОСТЬЮ ПЕРМСКОГО КРАЯ
Связи Л. Н. Толстого с представителями различных слоев
пермского общества оживились после поражения Первой рус­
ской революции, когда надежды на быструю и радикальную
смену общественных отношений в стране стало ясно, что были
обречены на неудачу. Причины поражения революции предста­
вителями различных социальных групп российского общества
понимались по-разному. Разброд и метания среди представите­
лей различных направлений общественной мысли увеличились
были обусловлены тем, что революционные выступления про­
тив царского правительства потерпели поражение. Возникал
вопрос о том, что нужно действовать против него как-то иначе,
но как?
Поиски ответов на этот вопрос стояли перед многими моло­
дыми людьми разных общественных ориентаций как партийных,
так и беспартийных. Такие поиски с разной степенью интенсив­
ности и с разным общественным размахом происходили во всех
регионах громадной Российской империи: от Варшавы на Западе
и до Владивостока на Востоке, от Архангельска на Севере до За­
кавказья и Средней Азии на Юге. Всюду люди искали новых
смысложизненных ориентаций, особое внимание уделяя при
этом достойным средствам их достижения.
Однако из заметных мест в этой идеологической полифонии
занимала доктрина Великого русского писателя Л. Н . Толстого
о непротивлении злу насилием. Если силой зло сломить в период
Первой русской революции не удалось, может быть, это удастся
сделать как-то иначе. Толстовская идея привлекла к себе внима­
ние сравнительно немногочисленных представителей россий­
ской рафинированной интеллигенции, которые не хотели крови
и слез и искали какие-то более достойные пути, ведущие россий­
ское общество в его лучшее будущее.
В нашей монографии мы ограничимся исследованием контак­
тов крупнейшего русского писателя Л. Н. Толстого с представи­
телями Пермского общества.
Нас интересует, какие проблемы общественной жизни волно­
вали людей Пермского края, по каким конкретным вопросам они
хотели посоветоваться с Л. Н. Толстым, услышать для них его
авторитетное мнение.
113


Относительная удаленность края лишала возможности людей,
живущих в нем лично, встречаться с Л. Н . Толстым, и основным
способом общения являлась переписка.
Представители различных слоев пермского общества обраща­
лись к Л. Н . Толстому с разными вопросами, касающимися их
образа жизни, их понимания смысла жизни, о том, как им дейст­
вовать в той или иной конкретной обстановке, как им поступать
в определенных жизненных ситуациях, как понимать те или дру­
гие положения толстовского учения.
Соотношение этих вопросов, а следовательно, и ответов на
них зависело во многом от социального статуса корреспондентов
Л. Н. Толстого, от уровня их образования и культуры, от тех за­
дач, которые они ставили перед собой и которых они намерева­
лись добиваться в своей жизни.
Наиболее образованным из пермских корреспондентов
Л. Н. Толстого был выходец из крестьян Билимбаевского завода
Пермской губернии М. И . Пестряков. Этот энергичный молодой
человек 24 лет, когда он вступил в переписку с Л. Н. Толстым,
уже успел поучиться в техническом, потом в сельскохозяйствен­
ном институтах, был вольнослушателем в университете.
В 1906 г. под влиянием религиозно-нравственных произведе­
ний Л. Н . Толстого он решил «порвать» с официальной наукой,
отказался от воинской повинности, решил подать заявление на
«высочайшее имя о выходе из российского подданства».
Предпринимая такой экстравагантный шаг, он решил посове­
товаться с Л. Н. Толстым и в письме к последнему от 26 февраля
1907 г. он писал, что его протест должен явиться примером для
тех, у «которых не хватает решительности проводить свои взгля­
ды на государство». Он спрашивал мнение Л. Н. Толстого, не
разовьет ли в нем тщеславие попытка огласить свой протест про­
тив существующих в России порядков через Думу.
Л. Н . Толстой ответил на письмо М. И. Пестрякова 11 марта
1907 г. В нем он писал: «Не огорчайтесь милый молодой человек
на то, что я выскажу вам свое откровенное мнение о вашем пер­
вом поступке. Вы с самого начала поступили неправильно». И
поясняет почему: «Призыв к исполнению воинской повинности
ставил вас в необходимость решать для себя, согласно ли это ис­
полнение с вашим жизненнопониманием, и если несогласно, то
отказаться от исполнения и этим отказом показать людям, на­
ходящимся в таком же, как вы, положении, пример того, как
114


свойственно поступать людям религиозно-нравственным, каких
очень много (некоторые так и поступают,
-
замечает
Л. Н . Толстой). Вы же своим прошением, - продолжает он, - по­
пытались только для себя избавиться от трудностей этого поло­
жения. Так я понимаю ваш прошедший поступок».1
В отношении вопроса М. И . Пестрякова о принесении им наи­
большей пользы обществу Л. Н. Толстой отвечал в соответствии
с духом и буквой своего учения. Он писал: «Теперь же вы спра­
шиваете меня, как вам дальше поступать и при каких условиях
вы принесете наибольшую пользу. Я думаю, что вопрос о пользе,
-
продолжает Л. Н . Толстой, - которую мы можем принести ва­
шими поступками, не может и не должен быть руководством
наших действий.
Пользу или вред наших поступков мы никогда не можем
предвидеть. Это дело не наше. Наше дело поступать наилучшим
образом перед своей совестью, перед богом, будучи вполне уве­
ренным, что чем лучше, согласнее с волей бога будет наша
жизнь, тем больше она будет полезна».
Отвечая на третий вопрос М. И. Пестрякова, Л. Н . Толстой
писал: «И потому в вашем теперешнем положении вам не надо
подавать заявление в Думу. Это, разумеется, было бы делом тще­
славия и потому не может принести никакой пользы».
Л. Н. Толстой рекомендует М. И . Пестрякову: «... спокойно
дожидаться того, что с вами будет, с одним желанием испол­
нять не свою волю, а волю бога. И все то, что вы сделаете
в этом духе, доставит вам душевную радость и спокойствие и,
наверное принесет наибольшую пользу людям». С этими сове­
тами Л. Н. Толстого М. И. Пестряков, конечно, согласиться не
мог. О его напряженных поисках смысла жизни, принявших
несколько ранее форму странного метания между различными
вузами, кстати, ни один из них он не окончил, между наукой и
толстовством, отрицающим казенную науку и нежеланием во­
обще принять какую-либо доктрину привели к тому, что впо­
следствии М. И. Пестряков стал противником религиозно­
нравственного учения Л. Н. Толстого. 2 июня 1907 г. М. И . Пе­
стряков приезжал в Ясную Поляну. Д. П . Маковицкий оставил
в дневнике следующую запись об этом: «2 июня. Приезжал
М. И. Пестряков из Сибири (надо из Пермской губернии - В . С.),
хотящий выйти из подданства, не исполнять военной повинно­
сти и никаких государственных обязанностей; привез об этом
115


просьбу к монарху, паспорт имеет. Живой, веселье наводящий
человек, 24 лет».2
Корреспондентом Л. Н. Толстого, мучительно размышлявшим
о том, что ему «в жизни делать», был воспитанник первого класса
Пермской духовной семинарии Константин Пономарев. 27 ноября
1907 г. он написал Л. Н. Толстому письмо, в котором выражал со­
чувствие религиозно-нравственным взглядам Л. Н . Толстого, про­
сил дать ему совет, что ему в жизни делать.
Отвечая К. Пономареву 29 ноября 1907 г., Л. Н. Толстой пи­
сал: «Всей душой желаю быть вам полезным в том самом важ­
ном в мире деле, о котором вы пишите. Все, чем могу помочь
в этом, я изложил в моих книгах. Охотно пришлю вам их. Напи-
шиге, какие у вас есть и куда адресовать».3
В интенсивной переписке Л. Н. Толстого, отвечающего раз­
личным корреспондентам, можно выделить несколько категорий
писем, в том числе и таких, которые представляют стандартный
набор фраз, когда речь идет об уточнении отдельных сторон его
учения и тогда он объясняет подробно, как их понимать; были
письма корреспондентов, которых интересовали общие положе­
ния толстовской доктрины. На такие письма писатель обычно
отвечал пожеланием послать свои книги, спрашивал, какие из
них у корреспондентов уже есть. Письмо к К. Пономареву из
этой группы писем, хотя Л. Н. Толстой с большой охотой отве­
тил на письмо молодого пермского семинариста.
К этой же группе писем принадлежит письмо Л. Н . Толстого
к крестьянину села Касли Пермской губернии Л. Г . Купцову. За
работу в подпольной типографии в г. Ярославле он был аресто­
ван в январе 1907 г. и по июнь 1908 г. находился в Ярославской
тюрьме, а затем в ссылке в Иркутской губернии.
26 августа 1907 г. А . Г . Купцов написал письмо Л. Н. Толсто­
му о своих общественно-политических взглядах. Он писал о сво­
ем разочаровании в революционной тактике и о приближении
к религиозно-нравственным взглядам Л. Н . Толстого. 4
В письме к А. Г. Купцову Л. Н . Толстой писал, что: «Полу­
чать такие письма, как ваше, составляет для меня большую ра­
дость». 5 Он информирует А. Г. Купцова о том, что посылает ему
свои книги с изложением своего учения, «какие у меня есть», и
выражает пожелание, чтобы он утвердился «в той истине, кото­
рая открылась вам, и которая, как я знаю, дает лучшее ненару­
шимое благо».
116


В письме к Николаю Сусанину - крестьянину села Ножовки
Оханского уезда Пермской губернии Л. Н. Толстой не ограничи­
вается посылкой книг, а поскольку корреспондент уже читал не­
которые из них, дает конкретные советы по образу жизни
Н. Сусанина.
В письме от 14 сентября 1907 г. Н . Сусанин писал Л. Н . Тол­
стому о большом влиянии на него религиозно-философских про­
изведений Л. Н. Толстого. Под влиянием их он решил оставить
службу бухгалтером в рыбопромышленном товариществе, вер­
нуться в родное село и заниматься сельским хозяйством. Такое
намерение вызвало насмешки окружающих, и он стал сомне­
ваться, осилит ли он при всей своей городской изнеженности и
физической слабости, задуманную им перемену. Почувствовав
себя на распутье, он решил обратиться к Л. Н . Толстому и напи­
сал вышецитированное письмо.
Отвечая на письмо Н. Сусанина, писатель, прежде всего, под­
черкнул, что если он читал его работы «Христианское учение» и
«О жизни», то ничего нового он ему сказать не может. «Жизнь
в том, - подчеркнул он, - чтобы все больше и больше переносить
свое сознание из телесного в духовное, из любви к себе в любовь
к богу, ко всему, ко всем, не только людям, но существам. Таков
смысл жизни и дело ее по существу о том же, как вам поступить,
-
как это ни трудно советовать, не зная ваших свойств и всех ус­
ловий вашей жизни, - я могу посоветовать одно: не изменять или
как можно меньше изменять внешние условия своей жизни, а
оставаясь в тех условиях, в которых вас застало духовное пере­
рождение, работать над все большим и большим утверждением,
уяснением своего мировоззрения и применением его к своим по­
ступкам, к работе над собой: исправлении, улучшении своей ду­
ши».
Л. Н . Толстой повторяет свое излюбленное положение о том,
что «внутренне же, душевное изменение неизбежно повлечет за
собой и то внешнее изменение, которое нужно. Надо, чтобы
внешнее изменение было последствием внутреннего и наступало
бы постепенно, а не вдруг».7
Все эти осторожно прописываемые Л. Н . Толстым советы не­
обходимо добиваться, прикладывая для этого значительные уси­
лия: «Царство божие внутри вас есть и силою борется. И вот это
усилие нужно вам сделать. И, делая усилие не считать его тру­
дом, а радостью, движения вперед, освобождения». Л. Н. Тол­
117


стой выражал пожелание больше знать о жизни своего коррес­
пондента «и особенно был бы рад, если бы мог быть вам поле­
зен».
Н. Сусанин в письме из Ножовки от 1 октября 1907 г. побла­
годарил Л. Н . Толстого за ответ на его письмо и с удовлетворе­
нием писал о предстоящей ему работе в условиях деревенской
жизни. Письмо Н. Сусанина вызвало удовлетворение Л. Н. Тол­
стого, на его конверте он написал: «Хорошее».7<<а>>
В письме к рабочему Нижнетагильского завода С. К. Силуя-
нову Л. Н . Толстой не ограничивается присылкой своей книги
«Христианское учение», он довольно подробно комментирует ее
основные положения.
Жизненный путь С. К. Силуянова довольно сложен и изви­
лист. В 1898 г. он примкнул к секте иеговистов, в которой состо­
ял до 1920 г., когда был отлучен «от братства». В 1927 г. вступил
в ВКП(б), продолжая жить и работать в Нижнем Тагиле.8 Одна­
ко в 1908 г., к которому относится письмо к нему Л. Н. Толстого,
до этого было еще далеко.
Письмо Л. Н. Толстого к С. К . Силуянову было ответом на
письмо последнего к нему от 29 марта 1908 г., где он обращался
к писателю с разными религиозными вопросами. Отвечая на них,
Л. Н. Толстой подчеркнул, что «лучший ответ мой будет в той
книге «Христианское учение», которую посылаю я вам. В ней, я
думаю, вы найдете ответы на все ваши вопросы».
Подчеркнув значимость своей книги, Л. Н . Толстой предпри­
нимает’ попытку все-таки ответить на некоторые вопросы
С. к. Силуянова, содержавшиеся в письме к нему последнего. Он
пишет: «Из вопросов, которые вы ставите, самый главный тот,
в котором вы упоминаете, что первая заповедь - люби более все­
го бога, это самая великая заповедь в законе; вторая же, подоб­
ная ей.
-
любить ближнего, как самого себя. В этом все учение
не только Христа, но и всех мудрецов всех веков. Я верю и испо­
ведую, что все учения только в том, как наилучшим образом ис­
полнять эту заповедь, и все силы нашей жизни должны быть
употреблены на то, чтобы научиться исполнять ее».9
Л. Н. Толстой подчеркивает, что не следует привязываться «и
полагать всю силу в одних древних заповедях». Философ-
моралист считал, что божьи заповеди даны всем людям всегда,
но с каждым годом и веком они все более и более разъясняются
и незачем держаться одним людям еврейских заповедей, другим
118


-
китайских, третьим - индийских. «Все заповеди заложены
в сердце каждого человека, а мудрецы всех времен, святые люди
всех людей выражали их, и наше дело отыскивать эти великие
истины, помогающие нам жить по воле божией, и самим уяснить
их себе в своем сердце и исполнять их». Такой совет дал великий
писатель и философ-моралист самому необычному корреспон­
денту Пермского края.
Член правления Добрянского железоделательного завода, ос­
нователь Добрянского общества трезвости Павел Васильевич
Сюзев 6 февраля 1910 г. обратился к Л. Н . Толстому с письмом,
в котором просил Толстого выслать обществу его портрет и хотя
бы несколько книг в связи с этим. Кроме того, он прислал свое
стихотворение «Графу Льву Николаевичу Толстому. Ко дню
восьмидесятилетия», а также устав Добрянского общества трез­
вости.
В ответном письме от 16 февраля 1910 г. Л. Н . Толстой по­
благодарил его «за добрые чувства, выраженные в вашем пись­
ме», послал свой портрет и несколько брошюр о вреде пьянства
и от души выразил пожелание «процветания вашему общест­
ву». 10
Борьба против всех излишеств вредных дел для здорового об­
раза жизни входила в качестве одного из составных элементов
в толстовское учение, поэтому он не только вынес все хвалебные
реверансы по его адресу, но и выполнил все, о чем у него просил
руководитель Добрянского общества трезвости.
Павел Васильевич Сюзев был одним из видных просветите­
лей Пермского края. После окончания в 1887 г. Пермского ре­
ального училища он в течение ряда лет (1891-1893 гг.) работал
в Ботанической лаборатории Петербургского университета.
В 1894 г. он предпринял поездку по Среднему Уралу по поруче­
нию Академии наук. В 1895 г. поступил практикантом по лесо­
водству в Пермское нераздельное имение графов Строгановых,
затем служил помощником окружного лесничества в селе Иль­
инском, был членом правления Очерского и Добрянского заво­
дов.
Он занимался активной общественной просветительской дея­
тельностью, был одним из организаторов музыкальных вечеров
в Очерском театре. Он являлся видным краеведом, географом,
ботаником-флористом Пермского края. Переписка Л. Н. Толсто­
го с ним имела существенное не только личное, а общественное
119


значение, поскольку П. В. Сюзев предпринимал попытку исполь­
зовать авторитет Л. Н . Толстого для популяризации идей Доб­
рянского общества трезвости. 10<<а>>
Связи Л. Н. Толстого с представителями пермской общест­
венности были разнообразными как по форме, так и по содер­
жанию. Что касается первых, то они, прежде всего, включали
личные связи и беседы Л. Н. Толстого с представителями перм­
ского общества: это Н. В. Мешков, Г. А. Чемоданов, М. И . Пе­
стряков. О том, как много получали собеседники Л. Н . Толстого
во время личных контактов с ним, мы уже пытались изложить
некоторые факты к этому относящиеся выше. Второй формой
контактов великого русского писателя с представителями перм­
ской общественности, которая существенно дополняла и кон­
кретизировала первую, была переписка. К ней прибегали и те
деятели Пермского края, которым удалось лично встречаться
с Л. Н. Толстым.
Однако, по условиям времени, а особенно, в связи с усло­
виями хранения писем разными корреспондентами Л. Н. Тол­
стого, многие из них не сохранились. Этот пробел отчасти по­
зволяет восполнить «Список писем, написанных по поручению
Л. Н . Толстого». В полном собрании сочинений Л. Н . Толстого
его письма составляют 31 том, а письма корреспондентов к нему,
находящиеся в Литературном музее Толстого в Москве насчиты­
вают 90 тысяч. Однако все-таки не все письма Л. Н . Толстого и
письма к нему сохранились. Особенно это относится к письмам
Л. Н . Толстого. Его корреспонденты не всегда бережно относи­
лись к документам великого писателя. Они или их потомки теря­
ли или даже уничтожали их. По их образованию и образу жизни
они не всегда имели домашние архивы и зачастую не умели хра­
нить приходящую к ним корреспонденцию.
В последние годы жизни писателя этот процесс был сведен
к минимуму. Секретарями Л. Н. Толстого был налаженный учет
его корреспонденции, исходящей от Л. Н. Толстого и приходя­
щей к нему. Исходящая от него корреспонденция копировалась,
и этим был сведен к минимуму процесс утраты, написанных
Л. Н. Толстым писем.
Большое значение имеют несколько тысяч писем, написанных
по поручению Л. Н. Толстого, изложение содержания которых
дается в Полном собрании сочинений писателя. Они позволяют
более полно и адекватно отразить многогранную деятельность
120


писателя, в том числе и его связи с Пермским краем. Эти письма
содержат ответы на вопросы корреспондентов Л. Н. Толстого по
разным вопросам общественной и личной жизни, которые их
интересовали и по которым они хотели знать мнение писателя.
Особенностью этих писем является то, что они написаны не
Л. Н. Толстым, а его секретарями по его указанию.
В качестве секретарей писателя в разное время выступали дочь
писателя А. Л . Толстая, В. А . Лебрен, Н. Н . Гусев, В. Ф. Булга­
ков, иногда эти обязанности выполняли Д. П . Маковицкий и
Ю. И. Игумнова. Письма, написанные по указанию Л. Н . Толсто­
го, имеют меньшую значимость, нежели письма, написанные им
самим. Это являлось следствием действия, по крайней мере, двух
причин:
1) Л. Н. Толстой поручал своим секретарям отвечать на те
письма, которые он сам считал не самыми важными, на послед­
ние он отвечал сам;
2) В письмах, написанных по поручению Л. Н. Толстого,
главная мысль всегда определялась Л. Н. Толстым. Она, в конеч­
ном счете, доводилась до сведения корреспондента. Однако
форма ее выражения, различные детали и нюансы могли быть
привносимы и формулируемы секретарями писателя, которые
писали письма.
Круг проблем, которые затрагивались в письмах, написанных
по поручению Л. Н . Толстого, и которые являлись ответами на
запросы представителей интеллигенции, крестьян и рабочих
Пермского края, был очень широк и касался следующих про­
блем.
Группа рабочих кожевенного завода в городе Кунгуре обра­
тилась к Л. Н. Толстому 30 сентября 1907 г. с письмом, в кото­
ром интересовалась жизнью духоборов в Канаде и спрашивала
писателя о том, стоит ли им переехать туда, 8 октября 1907 г. им
ответил Н. Н . Гусев: «Не советую ехать. Везде жить можно». 11
Стиль ответа не оставляет сомнения в том, что это слова самого
Льва Николаевича.
Модификацией этого вопроса является просьба Т. Понаморе-
ва сообщить ему адрес одной из толстовских колоний. Л. Н . Тол­
стой поручил Н. Н. Гусеву «ответить» 9 марта 1908 г.12 К этой
же серии просьб относится письмо к Л. Н. Толстому С. А. Моро­
зова из Перми, в котором содержалась просьба указать литерато­
121


ру о религиозном учении духоборов. Л . Н. Толстой на конверте
письма С. А . Морозова написал «Н. Н. ответить».13
Следующей проблемой, которая занимала внимание жителей
Пермского края, была проблема образования. По этому вопросу
к Л. Н. Толстому обратился В. А . Зотов из Кунгура, который пи­
сал о необходимости получения им сельскохозяйственного обра­
зования. Он просил у Л. Н. Толстого денежной помощи для его
получения. Писатель поручил Валентину Федоровичу Булгакову
«ответить» и сам указал следующие два пункта ответа:
1) Нужно не техническое образование, а нравственное, и не
нам, а всей Европе. В Нью-Йорке 100 000 безработных, так что
мысль не верна;
2) Денег у Льва Николаевича нет и почему. «В. Ф. Булгаков
должен был рассказать В. А. Зотову о том, что Л. Н. Толстой
тридцать лет назад передал всю имеющуюся у него собствен­
ность жене и семье, а сам остался без средств». 14
В этом духе железнодорожный служащий из Перми П. П . Го-
лотыков от имени «группы молодежи» спрашивал у Л. Н . Тол­
стого, почему он отказался от собственности «в пользу супруги»
и остался жить в своем имении. Ответ Голотыкову был написан
Н. Н. Гусевым в тот же день, т. е. 5 июня 1908 г., однако, по
просьбе Л. Н . Толстого письмо отправлен не было (Не отправ­
ляйте этого письма обо мне. Не нужно, - попросил он 15). Дума­
ется потому, что понял неубедительность своей аргументации.
Следующая большая группа проблем, с которой обращались
к Л. Н . Толстому жители Пермского края, касалась доставки не­
обходимой им литературы, а также в отдельных случаях ее объ­
яснения, особенно если это касалось некоторых религиозно­
философских произведений Л. Н . Толстого.
Служащий Нязепетровского завода А. И. Сахаров обращался
к Л. Н. Толстому с просьбой разъяснить ему суть возникших
у него вопросов при чтении трактатов «В чем моя вера?» и «Ис­
поведь». Д . П . Маковицкий ответил Сахарову: «Лев Николаевич
просит вас извинить, что не отвечает на ваше письмо. Не отвеча­
ет потому, что не имеет на это времени».16
В. Н . Попов из Красноуфимска 30 декабря 1908 г. обратился
к Л. Н . Толстому с просьбой совета «в подборе книг для библио­
теки», на конверте Л. Н. Толстой пометил: «Рекомендовать и вы­
слать книги по вопросу».17 Иногда жители края формулировали
свою просьбу так, как это сделал С. Чекмарев из Кунгура.
122


16 марта 1908 г. он обратился к Л. Н. Толстому с просьбой
«указать, что читать, чтобы расширить свой кругозор». 18 На
конверте письма Л. Н. Толстой пометил: «Посылает книги.
«Круг чтения».
Крестьянин Е. М . Рудометов ] 9 февраля 1909 г. просил
у Л. Н. Толстого прислать ему книг «по химии». Видимо, писа­
тель был удивлен тем, что крестьянин, а просит книги по химии,
что он о ней знает? Поэтому он сформулировал свою резолю­
цию, обращенную к секретарям, так: «Послать книг «о науке» и
еще что-нибудь». 23 мая того же года Е. М. Рудометов «благода­
рил» Толстого за присланные книги и просил «прислать еще».
Толстой пишет: «Послать книги, каких не посылали». 19 Он, ви­
димо, был доволен, потому что благодарил его за присылку книг
и просил прислать их «еще»; делали это не многие.
Е. А . Мильков из Ирбита 7 апреля 1908 г. обратился к Л. Н. Тол­
стому с просьбой выслать журнал «Ясная Поляна» с приложения­
ми. Л . Н . Толстого пишет: «Душану (Маковицкому - В . С.) отве­
тить». Здесь нам следует сделать несколько пояснений по поводу
журнала «Ясная Поляна». Дело в том, что вначале 1906 г.
в Петербурге стало функционировать издательство под назва­
нием «Ясная Поляна». Редактором издательства был В. А. Ма­
ковицкий, а с сентября 1908 г. издателем стала А. А. Цветкова, а
редактором - В. А . Максимов. В 1906 г. издательство издавало
еженедельный журнал «Ясная Поляна», в котором печатались
произведения Толстого, представляющие преимущественно пе­
репечатки с зарубежных изданий. С 1907 г. журнал выходил
ежемесячно и в нем перепечатывались произведения и других
авторов. Журнал и отдельные книги приложений издавались
«небрежно, неграмотно, на плохой бумаге».
Л. Н . Толстой 8 декабря 1908 г. обратился со специальным
письмом в редакцию «Русского слова», в котором все жалобы и
претензии, касающиеся книгоиздательства «Ясная Поляна» про­
сил считать не имеющим к нему никакого отношения. Он просил
напечатать это письмо в газете «Русское слово», а в других газе­
тах его перепечатать.20 Ответ Маковицкого Е. А . Милькову нам
неизвестен.
Особняком по своему содержанию выделяется письмо из се­
ла Катайское Пермской губернии П. Ф. Первунина. В письме к
Л. Н. Толстому от 27 ноября 1908 г. П. Ф. Первунин писал
о том, что из-за обострившихся семейных отношений он тяго-
123


тится жизнью в родительском доме. Просил «Мудрого совета».
Л. Н . Толстой пишет: «Н. Н . ответить: не могу дать никакого со­
вета». 21 Такой ответ, видимо, вытекает из краткости письма
П. Ф . Первунина. Незнание конкретных обстоятельств жизни его
корреспондента вызвали такой негативный ответ.
Несколько корреспондентов Пермского края обращались
к Л. Н. Толстому с просьбами дать оценку их произведений, ока­
зать им помощь в их публикации. Ответы писателя, его резолю­
ции на конвертах писем, адресованные секретарям, очень часто
суровы, что обусловлено качеством той продукции, которая
Пермскими корреспондентами мыслителя рекомендовалась ими
для печати.
Крестьянин К. С . Мохаев из Кыштыма Пермской губернии
28 сентября 1909 г. обратился к Л. Н . Толстому с письмом, в ко­
тором «просил содействовать напечатанию его повести». Вер­
дикт Л. Н. Толстого категоричен - «Написать отказ».22
В письме к Л. Н. Толстому от 15 декабря 1909 г. писец Чер­
дынского лесничества П. Т . Федулов, ссылаясь на свое тяжелое
материальное положение, просил выслать бесплатно издание
Толстого «Нива золотая». У Толстого эта просьба вызвала плохо
скрываемое раздражение: «Написать, что нет никакой «Нивы
золотой», а есть другие книги, из которых некоторые посы­
лаю». 23
В действительности такой журнал был. Он издавался в Пе­
тербурге с периодичностью в две недели. Он был такого же типа,
как журнал «Ясная Поляна». У них был один и тот же редактор
В. А. Максимов. Или Л. Н. Толстой не знал, что этот журнал из­
давался или, зная его плохое качество сточки зрения содержа­
ния, он не хотел его называть П. Т . Федулову.
Особенно досаждали Л. Н. Толстому молодые, непризнанные
поэты. Зная его литературный авторитет, они при каждой воз­
можности пытались представить ему свои стихи, надеясь полу­
чить положительный отзыв. В этом отношении Пермские поэты
не отличались от поэтов других регионов необъятной Рос­
сии. Б. Н. Орлов 16 декабря 1909 г. прислал из Мотовилихи на
отзыв свои стихи и «просил помочь их напечатать». Помета
Л. Н . Толстого: «Стихи, ответить» (Марка). Что означает «Мар­
ка» не совсем ясно. Однако это не совсем то, что он ответил
В. А . Черняку со станции «Борзя» Забайкальской железной доро­
ги: «Л. Н. не интересуется стихами и никому не советует зани-
124


маться этим делом».24 Ответ, конечно, Орлову был отрицатель­
ным. Но не таким категоричным.
Не намного более счастливыми были и начинающие прозаи­
ки. И. В. Пермяков (Сысерть) прислал на отзыв Л. Н. Толстому
рукопись своего маленького рассказа «Жизнь прошла» и спра­
шивал, «есть ли у него хоть маленькое дарование». Толстой от­
ветил: «Тот, у кого есть призвание, тот не спрашивает. То, что
прислано, очень плохо». Ответ И. В. Пермякову, очевидно, по­
слан не был. На конверте письма И. В. Пермякова рукой
Н. Н. Гусева помета: «Без ответа».25 При всей строгости сужде­
ний и категоричности их Л. Н. Толстой все-таки к ним не подхо­
дил предвзято, и если была какая-то надежда на положительное
произведение, он ждал и надеялся.
Когда И. В. Васильев из Нижнего Тагила послал Толстому
письмо с извещением о посылке своих сочинений для отзыва. На
конверте Л. Н . Толстой пометил: «Напомнить, когда получатся
рукописи».26
Какие только письма не посылали жители Пермского края
Л. Н . Толстому, о чем только они его не просили, и на все пись­
ма, кроме просьбы Г. А . Дудорова,27 он отвечал. 11 сентября
1906 г. А . П. Ионин, аптекарь Талицкого завода Пермской гу­
бернии, жаловался на свой физический недостаток - заикание, от
которого он с детства страдает.
В конце сентября 1906 года «ему отвечено».28
Когда крестьянин П. А. Николаев просил Л. Н . Толстого отве­
тить на ряд вопросов: о душе, о библии и о словах Толстого:
«церковные служители проповедуют ложную веру», Толстой
написал Булгакову: «Вал. Фед. ответьте о священном писании,
мое письмо, предисловие «На каждый день». 29
Содержательная сторона писем Л. Н. Толстого жителям
Пермского края определилась их запросами, а последние обу­
славливались, как правило, образом их жизни, родом их занятий
и деятельности. В этом смысле характерен ответ Л. Н. Толстого
на письмо Пермского архимандрита Агафона от 18 декабря
1902 г., представляющее ответ на письмо последнего от 3 декаб­
ря. Ответ Л. Н . Толстого представлял собой конспект ответа,
в котором выражена основная мысль писателя о том, что на все
происходящее в мире есть воля божия.
В своем ответе Л. Н. Толстой подчеркивает, что прочел пись­
мо архимандрита Агафона «с удовольствием», «согласен с ним и
125


смерти никогда не желаю, а говорю: да будет воля твоя, и не то,
чтояхочу,ачтотыхочешь,инетаккакяхочу,акактыхо­
чешь». 30 В конце этого наброска мыслей для ответа Л. Н. Тол­
стой пишет: «Благодарить за добрые слова», поскольку письмо
архимандрита было написано не только в миролюбивом духе, но
и представляло попытку найти точки соприкосновения ортодок­
сального православия и толстовского религиозного учения.
Восьмидесятилетний юбилей Л. Н . Толстого отмечал весь
мир. Среди нескольких десятков тысяч приветствий, присланных
по этому случаю в Ясную Поляну, в которых с большой силой
искреннего чувства выражались признательность и благодар­
ность великому писателю за то, что он пытался осудить несо­
вершенства настоящего общества и наметить пути, ведущие к
лучшему будущему, была телеграмма от служащих магазина
Алафузова из Перми. В ней говорилось: «Дай бог Вам увидеть то
время, когда люди очеловечатся и проповедуемые Вами идеи
восторжествуют». (Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича
Толстого. Т. 4. ГИЗ. М.- П. 1923. С . 163)
Из краткого обзора писем, написанных по поручению
Л. Н . Толстого видно, что в них рассматривался широкий круг
проблем, волновавших в начале XX века жителей Пермского
края. Они показывают насколько был велик моральный автори­
тет писателя, который позволял обращаться к нему с такими во­
просами, как заикание, и надеяться на их разрешение.
126


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Связи Л. Н. Толстого с Пермским краем имели значение для
того времени, когда они происходили - в начале XX века. Благо­
даря тому, что в течении двух лет (1909-1911 гг.) его секретарь
Н. Н. Гусев выполнял роль своеобразного полпреда писателя
в его связях с Пермским краем, Л. Н . Толстой получал регулярно
информацию о том, что здесь происходило. Каждое письмо
Н. Н . Гусева в семье Л. Н . Толстого, включая его приближенных,
за обедом, по свидетельству Д. П . Маковицкого, зачитывалось
вслух с его последующим обсуждением.
Трудно, практически невозможно, проследить влияния со­
державшейся в гусевских письмах информации на художествен­
ное творчество Л. Н . Толстого. В силу того, что в последние го­
ды жизни писатель мало писал художественных произведений и
почти все они остались неоконченными, процесс трансформации
социологической филиации идей в художественные образы был
у него затруднен в связи с возрастом и состоянием здоровья, а
также в связи с прессингом со стороны давления на него пара­
дигмы толстовского учения, которое превратилось у него
в своеобразную навязчивую идею, которую он настойчиво вне­
дрял в сознание своих корреспондентов, в том числе и коррес­
пондентов Пермского края.
Большая занятость подготовкой различного рода философ­
ских учений и религиозных трактатов, а также перепиской не
только с различными регионами страны, но и с корреспондента­
ми из многих стран мира отнимала у писателя массу времени и
сил.
Литературные секретари, появившиеся у Л. Н. Толстого в по­
следние годы его жизни, играли в этом процессе вспомогатель­
ную роль (перепечатка и копирование писем, их подготовка и
оформление по поручению Л. Н . Толстого не могли полностью
освободить его от этого рода деятельности).
Содержание писем Н. Н. Гусева в преобразованном виде нахо­
дило в качестве подтверждающих фактов отражение в переписке
Л. Н . Толстого с другими корреспондентами, в которой мы можем
видеть одну моноидею - теории ненасилия, снабженную в качест­
ве доказательного материала конкретно-исторической информа­
цией из других регионов страны. В самом общем виде это один
из многих источников толстовского эпистолярного наследия.
127


Однако, переписка Л. Н. Толстого с корреспондентами Перм­
ского края, с его рабочими и крестьянами, с работниками умст­
венного труда, т. е . с интеллигенцией, имела значение и для по­
следующего развития края.
Она вошла в качестве культуроведческого материала в тот
воспитательный подиум развития пермского общества, который
продолжительное время сказывался в измененном виде в период
социализма и в трансформированном виде продолжает быть од­
ним из формирующих анклавов, способствующих формирова­
нию гуманного мировоззрения пермской интеллигенции.
Эпистолярное наследие великого писателя, к сожалению,
наименее изучено по сравнению с другими частями его художе­
ственного наследия. Однако, его специфика, заключающаяся
в том, что оно оперативно реагирует на запросы общества и кон­
кретных людей в связи с теми или иными фактами жизни кор­
респондентов Л. Н. Толстого из Пермского края, которые оказы­
вали влияние, как один из факторов, действующих в более об­
щем комплексе толстовского творчества, на формирование бу­
дущего человека, свободного от безоглядной преданности со­
циалистическому режиму, которыми характеризовалось миро­
воззрение россиян, в том числе и многих жителей Пермского
края.
Восприятие учения Л. Н. Толстого жителями Пермского края
происходило в общем контексте толстовской художественной
культуры. Культура - это измерение, накопление и сохранение
ценностей. В ее общей копилке в различных формах отлагаются
разные ценности гуманистического характера. Крупнейшими из
них были ценности, которые содержались в учении Л. Н. Толсто­
го, которые он пытался внедрять в сознание своих корреспон­
дентов из Пермского края. О наиболее значительных фактах,
свидетельствующих об этом, мы и пытались познакомить чита­
телей данной книги.
128


ПРИМЕЧАНИЯ
ВВЕДЕНИЕ
1. Чагин Т. Н . Мир русской провинции в письмах Н. Н. Гусе­
ва к Л. Н. Толстому // Вестник Пермского университета. Вып. 4 .
История. Пермь, 1999. С. 200-214.
2. Лев Николаевич Толстой и Кунгурский врач Герман Алек­
сандрович Чемоданов. Сборник краеведческих материалов /
Сост. С . Т . Лапшина. Кунгур, 2005. (Авторы статей Л. Н. Боль­
шаков, К. Д . Ермичева, А. Лапшина, А. П. Шадрин).
3. Чемоданов Герман Александрович. К. Д. Ермичева // Рево­
люционеры Прикамья. 150 биографий деятелей революционного
движения, работавших в Прикамье. С. 706-708 .
ГЛАВА I
1. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений в 90 томах
(в дальнейшем - ПСС). Т. 30. С. 241.
2.
Там же.
3.
Там же. Т. 64. С. 94.
4.
Там же. Т. 30. С. 108.
5.
Там же. Т. 81. С. 20.
6.
Там же. Т. 78. С. 373.
7.
Тамже.Т .30 . С . 189.
8.
Тамже.Т .30 . С . 153.
9.
Тамже.Т.23.С.2.
10.
Там же. Т. 34. С . 251-252.
11.
Там же. Т. 58. С . 114-115.
12. Гусейнов А. А . Великие моралисты. М .: Изд-во «Респуб­
лика», 1995. С . 218.
13.
Толстой Л. Н. ПСС. Т. 28. С . 190-191.
14.
Там же. Т. 28. С. 246.
15.
Там же. Т. 28. С. 250-251.
16.
Там же. Т. 23. С. 416.
17.
Там же. Т. 28. С. 38.
18.
Гусейнов А. А . Указ. соч. С . 218-223.
19.
Там же. С . 223-224 .
20.
Толстой Л. Н. ПСС. Т. 37. С . 74.
129


21. Там же. Т. 37. С. 206.
22. Там же. Т. 37. С. 214.
23. Там же. Т. 23. С. 329.
24. Там же. Т. 37. С. 69.
25. Там же. Т. 37. С. 263.
26. Гусейнов А. А . Указ. соч. С . 228.
27. Там же. С. 206.
28. Там же.
29.
Тамже. С . 231.
30. Там же. С. 204.
31. Там же.
32. Там же. С. 205.
33. Тамже.
34. Там же. С. 208.
35.
Толстой Л. Н. ПСС. Т. 23. С. 388-389.
36. Гусейнов А. А . Указ. соч. С. 211 .
37. Там же. С . 211-212.
38. Тамже. С . 214.
39. Подробнее. Там же. С. 210-215.
ГЛАВАП
1. ГусевН. Н . Два года с Л. Н. Толстым. М .: «Худож. Лит­
ра», 1973. С . 39.
2. Толстая А. Л .
-
Гусеву Н. Н ., 8 августа 1903 г. // Гу­
сев Н. Н . Два года с Толстым... С. 40.
3. Толстой Л. Н. - Гусеву Н. Н., 6 сентября 1903 г. // Там же.
С. 40-41 .
4.
Тамже. С . 41 -43.
5. Толстой Л. Н. - Гусеву Н. Н., 11 декабря 1903 г. II Там же.
С. 43.
6.
Там же. С. 49.
7.
Там же. С. 6.
8.
Там же. С. 63.
9.
Там же. С. 63-64.
10.
Тамже. С . 64.
11.
Там же. С. 67
11 «а». Толстой Л. Н . - Черткову В. Г. 2 ноября 1907 г. И ПСС.
Т. 89. С. 75-77, 78-79.
130


12. Там же. С. 284.
13. Тамже. С . 285.
14. Тамже.
15. Тамже.
16. Там же. С. 290.
17. Там же. С. 292.
18. Там же. С. 294.
19. Тамже. С . 296.
20. Там же. С . 297-298, С. 427.
21. Там же. С . 301-303 .
22. Там же. С. 304.
23. Маковицкий Д. П . У Толстого 1904-1910. Яснополянские
записки, кн. 4. М .: Изд-во «Наука», 1976. Запись за 4 августа
1909 г. С. 29.
24. Там же. С . 118 . Запись за 1 декабря 1909 г.
25. Там же. С . 29. Запись за 4 августа 1909 г.
26. Там же. С . 47. Запись за 17 августа 1909 г.
27. Гусев Н. Н . Два года с Толстым... С. 428. Примечание 6.
27«а». Толстой Л. Н . ПСС. Т . 38 . С. 126-131.
28. Гусев Н. Н.
-
Толстому Л. Н ., 11 октября 1910 г. Цит.:
Чагин Г. Н . Мир русской провинции в письмах Н. Н. Гусева
к Л. Н . Толстому // Вестник Пермского университета. Выпуск 4.
История. 1999. С. 203.
29. Гусев Н. Н. - Толстому Л. Н., 25 января 1910 г. // Там же.
С. 203.
30. Чагин Г. Н. Указ. соч. С. 209.
31. Тамже. С. 208.
32. Исторический архив. 1961. No 2. С . 227.
33. Там же.
34. Чагин Г. Н. Указ. соч. С . 209-210.
35. Тамже. С . 210.
36. Там же. С . 210 -211.
37. Там же. С . 204 -205.
38. Звезда. 20 февраля 1964 г.
39. Чагин Г. Н. Указ. соч. С. 205.
40. Там же. С. 206.
41. Тамже.
42. Там же. С. 207.
43. Там же. С. 205.
131


44. Михайлов А. На севере Урала (Из летних впечатлений).
Встреча сН.Н. Гусевым // Альманах Уральской жизни. 1910.
Кн. 10. С. 9.
45. Тамже. С . 17.
46. Тамже.С . 18.
47. Тамже. С . 19.
48. Там же. С. 20.
49. Там же.
50. Там же.
51. Тамже.
52. Тамже.С.21.
53. Там же. С. 24.
54. Толстой Л. Н .
-
Гусеву Н. Н ., 6 августа 1909 г. // ПСС.
Т. 80. С. 53.
55. Толстой Л. Н . ПСС. Т . 80 . С. 53-54. Комментарий.
56. Толстой Л. Н .
-
КобекоД. Д., 6 августа 1909 г. // ПСС.
Т. 80. С. 54.
57. Там же. С. 54. Комментарий.
58. Маковицкий Д. П . У Толстого. Яснополянские записки.
Кн. 4. С. 43.
59. Маковицкий Д. П. Указ, соч., кн. 4. С . 47-48.
60. Там же. С. 56.
61. Там же. С . 118 . Запись в дневнике за 1 декабря 1909 года.
62. Там же. С . 127. Запись в дневнике за 8 декабря 1909 года.
63. Толстой Л. Н .
-
Гусеву Н. Н ., 27 августа 1909 г. // ПСС.
Т. 80. С. 73-74.
64. Там же. С. 74.
65. Там же.
66. Толстой Л. Н.//ПСС. Т. 80. С. 89.
67. Толстой Л. Н. Там же. Т. 80. С. 88-89.
68. Толстой Л. Н.
-
Гусеву Н. Н ., 20 октября 1909 г. II ПСС.
Т. 80. С. 152.
69. Толстой Л. Н .
-
Гусеву Н. Н ., 13 ноября 1909 г. // ПСС.
Т. 81.С. 190.
70. Толстой Л. Н .
-
Гусеву Н. Н., 14 января 1910 г. II ПСС.
Т. 81.С. 43.
71. Гусев Н. Н. - Толстому Л. Н., 2 декабря 1909 года И ПСС.
Т. 81. С. 43-44.
72. Толстой Л. Н. - Гусеву Н. Н ., 14 февраля 1910 г. // ПСС.
Т. 81. С. 99.
132


73. Толстой Л. Н .
-
Гусеву Н. Н., 18 марта 1910 г. // ПСС.
Т. 81. С. 152.
74. Маковицкий Д. П. Указ, соч., кн. 4 . С. 200. Запись в днев­
нике за 18 марта 1910 года.
75. Толстой Л. Н .
-
Гусеву Н. Н., 18 марта 1910 г. И ПСС.
Т. 81. С. 152.
76. Там же.
77. Толстой Л. Н.
-
Гусеву Н. Н., 25 июня 1910 г. И ПСС.
Т. 82. С. 61.
78. Маковицкий Д. П. Указ. соч. С . 349. Запись в дневнике за
13 сентября 1910 года.
79. Толстой Л. Н. - Г усеву Н. Н., 18 сентября 1910 г.// ПСС.
Т. 82. С. 155.
80. Маковицкий Д. П . Указ. соч. С. 393.
81. Гусев Н. Н. Два года с Л. Н . Толстым. М.: «Худож. лит ­
ра», 1973. С . 370.
ГЛАВА III
1. Лев Николаевич Толстой и Кунгурский врач Герман Алек­
сандрович Чемоданов. Сборник краеведческих материалов / Со­
ставила С. Т. Лапшина. Кунгур, 2005. С . 4.
2. Тамже.С.5.
3. Тамже.•
4. Ответ Кунгурского исправника Дубровина на запрос под­
полковника фон Оглио от 5 декабря 1903 г. // Государственный
архив Пермского края (Далее - ГАПК). ф. 160. оп. 3 с. ед. хр.
14 л. 33 -35.
5. Цит.: Указ, сборник. С. 25.
5«а». ГАПК. ф. 160. оп. 3 с. ед. хр. 14 л. 28, 29.
5«б».Тамже.л.4,6,6об.
5«в». Там же. л. 13 и след.
6. Тамже.л.22и22об.
7. Чемоданова В. Н .
-
Начальнику Пермского губернского
жандармского управления, 22 марта 1903 г. //ГАПК. ф. 160. оп. 3
с.ед.хр.14.л.34об.
8. Указ, сборник. Кунгур. 2005. С. 9 .
9. Там же. С. 11.
10. Там же. С. 30.
133


11. Там же. С. 26.
12. Тамже.
13. Тамже.С.28.
14. Тамже. С . 26.
15. Тамже. С . 29.
16. Тамже.С. 30.
17. Письмо Г. А. Чемоданова - Л . Н. Толстому от 27 августа
1903 г. Цит. по: Лев Николаевич Толстой и Кунгурский врач
Герман Александрович Чемоданов... С. 18.
18. Тамже. С . 19.
19. Тамже. С . 20.
20. Тамже.
21. Тамже. С . 21.
21 «а». Толстой Л. Н .
-
Чемоданову Г. А ., 17 марта 1904 г. II
ПСС. Т. 75. С. 65.
22. Толстой Л. Н.
-
Чемоданову Г. А., 2 ноября 1903 г. И
ПСС. Т. 74. С. 228.
23. Там же. С. 227.
24. Там же. С . 227-228 .
25. Там же. С . 228-229.
26. Лопухин А. А - Толстому Л. Н ., 16 ноября 1903 г. И ПСС.
Т. 74. С. 229.
27. Чемоданов Г. А.
-
Толстому Л. Н., 24 февраля 1904 г. //
Лев Николаевич Толстой и Герман Александрович Чемоданов...
С. 31-32 .
28. Чемоданов Г. А . - Толстому Л. Н., 1 мая 1904 г. И Там же.
С. 34.
29. Там же. С. 36.
30. Толстой Л. Н. - Чемоданову Г. А., 1 июня 1904 г. // ПСС.
Т. 75. С. 115.
31. Толстой Л. Н .
-
КутайсовуП. И., 2 июня 1904 г. И Там
же. С . 117-118.
32. Толстой Л. Н.
-
Чемоданову Г. А ., 1 июня 1904 г. // Там
же. С . 115-116.
33. Лев Николаевич Толстой и кунгурский врач Герман
Александрович Чемоданов... // Там же. С. 65.
34. Там же. СС. 41-42.
35. Тамже. С . 39.
36. Там же. С. 40.
37. Тамже. С. 41.
134


38. Там же.
39. Там же. С. 39.
39«а». ГАПК (Государственный архив Пермского края), ф. 65.
оп. 3. ед. хр. 534. л. 9.
40. Лев Николаевич Толстой и Герман Александрович Чемо­
данов. Указ, сборник... С. 43-44 .
41. Тамже. С. 12.
42. Тамже.С. 13.
43. Тамже.
44. Там же. С. 44.
ГЛАВА IV
1. Рабинович Р. И . Опальный миллионер.
-
Пермь: Перм.
книж. изд-во, 1990. С. 11.
2. Там же. С. 140-142 .
3. Там же. С. 140.
4. Лурье Ф. М. Хранители прошлого. Журнал «Былое»: исто­
рия, редакторы, издатели. - Л .: Лениздат, 1990. С. 5.
5. Там же. С. 11-13.
6. Тамже.С. 101.
7. Маковицкий Д. П . У Толстого 1904-1910. «Яснополянские
записки». М .: Наука, 1979. Кн. 2. С. 154.
8. Рабинович Р. И . Указ. соч. С . 137. Толстой Л. Н . - Мешко­
ву Н. В. 25 февраля 1909 г. // Поли. соб. соч. Т. 79. С. 86.
9. Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. Т. 79 . М., 1955. С . 86.
10. Маковицкий Д. П . Указ. соч. Кн. 2 . С. 154.
11. Гусев Н. Н. Два года с Л. Н . Толстым.
-
М.: Худож. лит­
ра, 1973. С . 343.
12. ВТ -вой Починковской. Глеб Иванович и Александр Ва­
сильевич успенские (Воспоминания и впечатления) // Минувшие
годы. 1908. No 1. С . 90, 102, 105, 116.
13. Маковицкий Д. П. Указ. соч. Кн. 3. С . 318. Запись за
3 февраля 1909 года.
14. Маковицкий Д. П . Яснополянские записки. Кн. 3 . С . 198,
216, 288, 297, 323, 379, 493; кн. 4 . С . 209. Запись за 25 марта
1910 года.
135


ГЛАВА V
]. Толстой Л. Н. - Пестрякову М. И., 11 марта 1907 г. И ПСС.
Т. 77.
2. Маковицкий Д. П. У Толстого 1904—1910. Яснополянские
записки. Кн. 2 . М.: Наука, 1979. С. 444 .
3. Толстой Л. Н .
-
Пономареву К., 29 ноября 1907 г. II ПСС.
Т. 77. С. 252.
4. См.: Толстой Л. Н . ПСС. Т. 77 . С. 192. Комментарий.
5. Толстой Л. Н.
-
Купцову А. Г., 9 сентября 1907 г. // ПСС.
Т. 77. С. 192.
6. Толстой Л. Н. ПСС. Т . 77. С . 205. Комментарий.
7. Толстой Л. Н.
-
Сусанину Н., 21 сентября 1907 г. И ПСС.
Т. 77. С. 204.
7«а». Там же. С . 323.
8. Толстой Л. Н. ПСС. Т. 78. С. 119.
9. Толстой Л. Н .
-
Силуанову С. К., 7 апреля 1908 г. // ПСС.
Т. 78. С. 118.
10. Толстой Л. Н . - Сюзеву Н. В ., 16 февраля 1910 г.// ПСС.
Т. 81.С. 103.
10«а». Краеведы и краеведческие организации Перми. Биб­
лиографический справочник. Пермь: Изд-во «Курсив», 2000.
С. 260-261.
11. ПСС. Т. 77. С. 310. No218.
12. ПСС. Т. 78. С. 326. No113.
13. Толстой Л. Н .
-
Морозову С. А., 14 февраля 1908 г. II
ПСС. Т. 78. С. 322. No 77.
14. Толстой Л. Н.
-
Зотову В. А., 24 июня 1910 г. // ПСС.
Т. 82. С. 246. No 125.
15. Толстой Л. Н . - Гольтикову П. П., 5 июня 1908 г. И ПСС.
Т. 78. С. 344. No 288.
16. Толстой Л. Н.
-
Сахарову А. И., 10 мая 1906 г. // ПСС.
Т. 76. С. 284. No122.
17. Толстой Л. Н . - Попову В. Н., 30 декабря 1908 г. // ПСС.
Т. 79. С. 251. No21.
18. Толстой Л. Н.
-
ЧеклюревуС., 16 марта 1909 г. // ПСС.
Т. 79. С. 276. No253.
19. Толстой Л. Н.
-
РудометовуЕ. М., 19 февраля 1909 г. //
ПСС. Т. 81.С. 280. No 137.
136


Толстой Л. Н.
-
РудометовуЕ. М., 23 мая 1910 г. // ПСС.
Т. 82. С. 241. No68.
20. Толстой Л. Н .
-
В редакцию «Русского слова», 8 декабря
1908 г.//ПСС. Т. 78. С. 278.
21. Толстой Л. Н .
-
Первушину П. Ф., 4 декабря 1908 г. И
ПСС. Т. 78. С. 376. No 587.
22. Толстой Л. Н . - Махаеву Ф. С., 5 октября 1909 г. // ПСС.
Т.80.С.280.No76.
23. Толстой Л. Н .
-
Федулову П. Т ., 22 декабря 1909 г. И
ПСС. Т. 80. С. 302. No 292.
24. Толстой Л. Н . - Черняку В. А ., 5 декабря 1909 г. И ПСС.
Т. 80. С. 302. No 289.
25. Толстой Л. Н . - Пермякову И. В., середина мая 1908 г. //
ПСС. Т. 78. С . 341. No 262«а».
26. Толстой Л. Н . - Васильеву И. А ., 16 марта 1909 г. И ПСС.
Т. 79. С. 268. No 181.
27. Толстой Л. Н.
-
Дудореву Т. А ., 19 июня 1910 г. // ПСС.
Т. 82. С. 245. No 115.
28. Толстой Л. Н . - Ионину А. П., 11 сентября 1906 г. // ПСС.
Т. 76. С. 292. No 206.
29. Толстой Л. Н .
-
Николаеву П. А., 5 октября 1910 г. II
ПСС. Т. 82. С . 270. No341.
30. Толстой Л. Н .
-
архимандриту Агафону, 18 декабря
1902 г. // ПСС. Т. 73. С. 367. No 137.
137


СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ................................................................................................3
ГЛАВА I. РЕЛИГИОЗНО-НРАВСТВЕННОЕ УЧЕНИЕ
Л. Н. ТОЛСТОГО................................................................................. 8
ГЛАВА II. ССЫЛКА Н. Н . ГУСЕВА В ЧЕРДЫНСКИЙ УЕЗД
ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ...................................................................37
ГЛАВА III. ПЕРЕПИСКА Л. Н . ТОЛСТОГО
С Г. А . ЧЕМОДАНОВЫМ................................................................... 76
ГЛАВА IV. Л. Н. ТОЛСТОЙ И Н. В. МЕШКОВ......................... 105
ГЛАВА V. СВЯЗИ Л. Н . ТОЛСТОГО С ОБЩЕСТВЕН­
НОСТЬЮ ПЕРМСКОГО КРАЯ........................................................113
ЗАКЛЮЧЕНИЕ......................................................................................127
ПРИМЕЧАНИЯ.................................................................................... 129
138


Научное издание
Семенов Владимир Львович
Л. Н . ТОЛСТОЙ
И ПЕРМСКИЙ КРАЙ
Монография
Научный редактор
Суслов Михаил Григорьевич
Редактор М. С. Тюзюльбаева
ИБNo369
Свидетельство о государственной регистрации вуза No 1806 от 11.03 .2009
Изд. лиц. ИД No 03857 от 30.01.2001
Подписано в печать 31.05.2010. Формат 60 х 84 1/16.
Бумага ксероксная. Печать на ризографе. Набор компьютерный.
Усл. печ. л. 8, 75. Тираж 100 экз.
Редакционно-издательский отдел
Пермского государственного педагогического университета
614990, г. Пермь, ул. Сибирская, 24, корп. 2, оф. 71,
тел. (342) 238-63-12
Отпечатано с оригинал-макета на ризографе
предпринимателем Богатыревым П. Г . ОГРН 30459027400071
Адрес: 614068, г. Пермь, ул. Пушкина, 110 оф. 121
Тел. 236-53-43, тел./факс 236-53-53
E-mail: Id 36@yandex.ru