РУССКИЙ
эротический
Фольклор
ИЗ СОБРАНИЯ
Н.Е.ОНЧУКОВА

КЕ.Ончукоб

ЗаВетные
сказки
ИЗ СОБРАНИЯ
Н.Е.ОНЧУКОВА
ИЗДАНИЕ ПОДГОТОВИЛИ
В.ЕРЕМИНА И В.ЖЕКУЛИНА
НАУЧНО-ИЗААТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР
«ЛАДОМИР»
МОСКВА

Художник
д. шимилис
© В.И. Еремина, В.И. Жекулина.
Составление, статья, подготовка
текстов, 1996.
© В.И. Еремина. Комментарии,
1996.
© Д.Б. Шимилис.
Художественное оформление, 1996.
© Научно-издательский центр
ISBN 5-86218-253-5 «Ладомир», 1996.
Репродуцирование (воспроизведение) данного издания любым способом
без договора с издательством запрещается

ШШШШ&
ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Н. Е. ОНЧУКОВА.
СОБРАНИЕ «ЗАВЕТНЫХ СКАЗОК»
«Заветные» сказки, публикуемые в этом сборнике, записаны в
разных местах России Николаем Евгеньевичем Ончуковым. Многим
читателям наверняка знакомо это имя, но кто-то, возможно, слышит
его впервые. Н. Е. Ончуков принадлежит к славной плеяде русских
фольклористов, сохранивших для нас благодаря своему поистине
подвижническому собирательскому труду удивительный мир устного
народного творчества. Былины, сказки, легенды, песни, загадки и
многие другие фольклорные жанры, записанные собирателями,
опубликованы в фундаментальных сборниках, а также в журналах
(«Этнографическое обозрение», «Живая старина» и т.д.) и многочисленных
местных периодических изданиях. Мировую известность получили
такие собрания, как «Народные русские сказки» А. Н. Афанасьева,
«Онежские былины» А. Ф. Гильфердинга, «Песни, собранные
П. В. Киреевским», «Пословицы русского народа» В. Даля и многие
другие издания, ставшие бесценным достоянием нашей культуры. К
их числу принадлежат и сборники Н. Е. Ончукова «Печорские
былины», «Северные сказки» и «Северные народные драмы».
История этих собраний, как и судьба самого собирателя, во
многом типична для энтузиастов-фольклористов XIX — начала XX
века. Если мы пустим сказочный клубочек по жизненному пути
каждого из них, то увидим одинаково тяжелый труд собирателя-одиночки:
версты по бездорожью, нередко неприятие сказителями чудака-
барина, интересующегося их сказками и песнями, многократное
переписывание от руки услышанного и многочисленные препятствия на
издательской тропе. Пройдем же этот путь, чтобы понять, как
создавались замечательные фольклорные коллекции, в том числе и та, что
предлагается читателю этого сборника.
Всего семьдесят земных лет отпустила судьба Николаю
Евгеньевичу Ончукову (1872 — 1942). Но эти годы вместили в себя, если
вспомнить историю нашей страны этого периода, несколько жизней.
Он прошел свой жизненный путь так, как проходили его многие
русские интеллигенты, юность и молодость которых совпала с предрево-
5

люционными годами, а зрелость — с временем потрясений и тяжких
испытаний: революцией 1917 г., гражданской войной, разрухой,
голодом, началом Великой Отечественной.
Собиратель и исследователь русского фольклора, этнограф и
историк, педагог и журналист — в каждой из этих областей знаний
Н. Е. Ончуков оставил заметный след: изданные при жизни
сборники былин и сказок, многочисленные опубликованные и
неопубликованные статьи по фольклору, экспедиционные записи и дневники,
очерки жизни северных крестьян, богатейшие коллекции предметов
материальной и духовной культуры русского народа, привезенные из
экспедиций, в том числе старинные рукописные книги; программы
семинарских занятий со студентами, письма к видным ученым и
многое другое. Его творческое наследие рассыпано по архивам многих
городов страны (Москва, Петербург, Иркутск, Сарапул, Пермь, Пенза)
и до сих пор ждет своего часа, чтобы появиться в печати1. Его имя,
значившееся на обложках сборников и в номерах городской сарапульской
газеты «Прикамская жизнь», редактором и издателем которой он был с
весны 1909 г., было практически под запретом в течение целого
предвоенного десятилетия. До недавнего времени мы почти не знали биографию
ученого, а редкие упоминания о нем не отличались точностью. В
некоторых источниках назывались и разные годы его смерти — 1941, 1942,
1943. Впервые, пожалуй, достоверные сведения об Н. Е. Ончукове,
основанные на архивных документах, появились в начале 1980-х годов2.
Из сохранившейся в архиве автобиографии ученого3 и его
«жизнеописания» от 25 июня 1921 г.4, а также из «Воспоминаний о
1 Фольклорные коллекции Н. Е. Ончукова хранятся в Центральном
государственном архиве литературы и искусства (далее: ЦГАЛИ) в Москве,
ф. 1366, 1549 и другие; в рукописном отделе Государственной библиотеки
им. В. И. Ленина (далее РО ГБЛ), ф. 369 и в Государственном
литературном музее (ГЛМ), в Москве, ф. 612; в Русском географическом обществе
(РГО), разряд 1, 25, 29 и другие — в Петербурге. В рукописном отделе
библиотеки Академии наук (БАН) в Петербурге, ф. 47 находятся старинные
грамматики и арифметики, лечебники, исторические повествования,
привезенные Н. Е. Ончуковым из экспедиций (68 единиц хранения, датируемых
XVI — XIX вв.), а в Государственном музее этнографии народов СССР в
Петербурге сохранилась опись коллекции предметов народного быта (105 ед.),
сделанная Н. Е. Ончуковым, — ф. 1, оп. 2, ед. хр. 441, л. 1 — 2.
Деловые и дружеские письма к современникам содержатся в основном в
ЦГАЛИ: к профессору Петербургского университета А. И.
Соболевскому — ф. 461; фольклористу и краеведу И. С. Абрамову — ф. 1235;
В.Г. Дружинину — ф. 167; П. К. Симони — ф. 461; П. А. Дилакторско-
му — ф. 1366; А. С. Суворину — ф. 459 и т. д.
Многие другие фонды будут в дальнейшем упоминаться во вступительной
статье.
2 Иванова Т. Г. Н. Е. Ончуков и судьба его научного наследия. —
Русская литература, 1982, № 4, с.126 — 137.
3 ЦГАЛИ, ф. 1366, оп. 1, ед. хр. 1, л. 1.
4 Государственный архив Пермской обл., ф. Р. 180, оп. 2, д. 246,
л. 37 — 37об. См. публикацию В. Ю. Дудник «Неизвестная автобиография
6

детстве»1, переписанных рукою его двоюродного брата, и биографии
ученого, написанной его женой2, мы можем восстановить основные
вехи жизни и деятельности Н. Е. Ончукова. Родился он в городе
Сарапуле Вятской губернии в семье торговца мехами Евгения
Ивановича Ончукова. Мать его, Мария Владимировна, скончалась, оставив
трехмесячного сына на попечение деда и бабушки, «не чаявшей в нем
души»3. В доме деда в поселке Боткинского завода он и жил до
семилетнего возраста. Дома и во время праздничных уличных гуляний в
поселке мальчик слышал русские народные песни. Ончуков
вспоминал, что и сам он знал и пел при гостях песни — «По улице
мостовой» и другие. Научился он играть и на гармонике и по своему
возрасту играл вполне прилично. Детская память сохранила и сказки,
которые он слышал от домашних: «Бывало, новый кучер или кухарка
от меня не отвяжутся»4.
Учиться Н. Е. Ончуков начал в приходской школе, переехав с
бабушкой к отцу в Сарапул. Замкнутый и застенчивый по характеру
мальчик плохо справлялся с учением, но любил фантазировать, «рано
пристрастился к чтению и читал, конечно, сначала сказки»5.
Семью Н. Е. Ончукова не оставляли беды: после самого
большого несчастья — смерти матери, тяжело' заболел отец, которому
пришлось отнять ногу; сгорел дом и чуть было не погиб Николай и его
сестра (уже «платья сделались горячими»); болела и бабушка,
которая практически заменила мальчику мать. Все это не могло не
сказаться на характере ребенка, так как впечатления раннего детства,
семейная обстановка и окружение определяют, как правило,
дальнейшую судьбу человека, его интересы и склонности. Светлые
воспоминания детских лет сохранились лишь о домашних елках, Рождестве,
масленице, свадьбе сестры Юлии (у Н. Е. Ончукова было 5 сестер)
да о поездке с бабушкой на пароходе в Боткинский завод.
Ончукову было одиннадцать лет, когда скончался отец, а затем и
бабушка. Началась полоса самостоятельной жизни, в которой было
вдоволь трудностей и неудач. «По условиям своей жизни» он не мог
поступить в «среднеучебное заведение»6 и потому начал учиться в
школе лекарских помощников (фельдшерской) в Казани, чтобы
получить надежную профессию. В 1892 г., когда двадцатилетний Николай
Ончуков закончил успешно второй курс фельдшерскрй школы, в
округе разразилась эпидемия холеры и он добровольно отправился в
Сарапул и Чистопольский уезд Казанской губернии с отрядом
медиков, выехавших на борьбу с эпидемией.
Н. Е. Ончукова». — В кн.: Из истории русской фольклористики. Л., 1990,
с. 117 — 120. (Далее: В. Ю. Дудник.)
1 ГБЛ, ф. 369, к. 399, ед. хр. 19, л. 1.
2 Там же, л. 8.
3 Там же.
4 Там же, л. 5об.
^ Там же, л. 5об.
6 В. Ю. Дудник, с. 118.
7

В автобиографии, написанной рукой Н. Е. Ончукова, читаем:
«...окончил курс Казанской фельдшерской школы и около пяти лет
служил в Казанской, Вятской и Пермской губернии, где и
заинтересовался бытом народа, главным образом его творчеством в области
слова. Начал записывать и корреспондировать в областные газеты и
журналы: „Пермские губернские ведомости", „Вятский край",
„Северный край", „Сборник Пермского губернского Земства".
Работа по журналистике побудила оставить службу по медицине»1.
В 1898 г. Н. Е. Ончуков переезжает в Петербург. Следует
сказать, что к моменту переезда совсем еще молодой человек накопил
уже солидный жизненный опыт, познал разные стороны бытия:
работал в больницах, принимал участие в борьбе против эпидемий, сам
переболел тяжелой формой пятнистого тифа; после выздоровления
совершил поездку по Кавказу;2 работал фельдшером в Пермской
пересыльной тюрьме, «где недолго пришлось поработать... (с полгода):
за сношение с политическими... за передачу им писем, книг и проч.
тюремным инспектором был уволен со службы и отдан под надзор
жандармской власти»3. С таким жизненным «багажом» и
зародившимся интересом к народному быту и творчеству Н. Е. Ончуков
начал свой плодотворный петербургский период жизни. Именно в
Петербурге определилась вся дальнейшая деятельность Ончукова как
собирателя, исследователя и педагога, чему в немалой степени
способствовало знакомство с деятельностью этнографического отделения
Императорского Русского географического общества (РГО).
Учрежденное в Петербурге 6 августа 1845 г. общество к концу XIX —
началу XX в. было известно как прогрессивное научное объединение,
в котором сотрудничали видные ученые разных направлений.
Согласно Уставу, РГО состояло из 4-х отделений: общей географии,
географии России, статистики России, этнографии4. Программой
этнографического отделения, принятой еще в 1847 г., предусматривалось
тщательное комплексное обследование многих местностей России,
«изучение наречий, нравов, обычаев разных народностей»3,
собирателям предлагалось доставлять «не только сведения о вещественном, но
и нравственном быте народа: 1) народные сказки, байки, побасенки,
* Гос. архив Пермской обл., ф. Р. 180. оп. 2. д. 246, л. 37 — 37об.
Публикация В. Ю.-Дудник.
2 ГБЛ, ф. 369, к. 312, ед. хр. 23, л. 8 — «Биография Н. Е.
Ончукова», написанная вдовой Н. Е. Ончукова А. А. Булавкиной для В. Д. Бонч-
Бруевича.
3 ЦГАЛИ, ф. 1366, оп. 1, ед. хр. 1, л. 1. Публикация Т. Г. Ивановой,
с. 127.
4 Первым вице-председателем РГО был избран адмирал Ф. П. Литке,
руководителем отделения этнографии стал К. М. Бэр (1792 — 1876),
академик, выдающийся натуралист XIX века, основатель эмбриологии, директор
Зоологического музея Академии наук, один из учредителей Географического
общества. В отделение входил и В. И. Даль.
5 Архив РГО, ф. 1., оп. 1, д. 1, л. 60. «Программа для собирания
местных этнографических сведений». СПб., 1852.
8

песни, предания; 2) народные обычаи, поверья, суеверия, приметы;
3) пословицы, поговорки, скороговорки, присловья, изречения,
загадки; 4) словари простонародного языка и местных наречий»1 и другие
сведения. Вскоре такие сведения начинают поступать из разных
губерний России в архив Русского географического общества, а затем и
публиковаться на страницах его журналов: в «Записках РГО»,
«Вестниках РГО», «Известиях РГО», «Живой старине». Тезис
В. Г. Белинского «Поэзия всякого народа находится в тесном
соотношении с его историей»2 побудил многих собирателей и
исследователей обратить внимание на живое бытование народных обрядов,
верований, сказок, песен и других жанров фольклора, в которых
сохранились наиболее полно следы прожитой народом истории3.
Ко времени приезда Н. Е. Ончукова в Петербург в РГО велась
интенсивная собирательская деятельность, финансировались
экспедиции и публикации, в Отделение привлекались все новые
энтузиасты — фольклористы и этнографы. Сотрудничество Н. Е. Ончукова с
РГО стало поворотным в его судьбе. Началась его целенаправленная
собирательская деятельность, поддерживаемая Отделением
этнографии, активным сотрудником которого он стал. За 8 лет (1900 —
1907 гг.) он совершил на средства РГО 6 экспедиций по районам
Русского Севера- в 1900 г. в Чердынский уезд Пермской губернии, в
1901 г. — на Низовую Печору, в 1902 г. — опять на Печору и на
Мезень, в 1903 г. — в Поморье, в 1904 г. — в Олонецкую
губернию (Петрозаводский, Пудожский, Каргопольский, Повенецкий
уезды) и вновь в Поморье, в 1907 г. — в Архангельский и Онежский
уезды Архангельской губернии. Результатом этих поездок стали
многочисленные записи, дневники, очерки, сборники и статьи. Статьи
публиковались в основном в журналах РГО, написаны были живо,
увлекательно и пользовались успехом у читателей4. Следует напом-
1 Зеленин Д. К. Описание рукописей ученого архива Русского
географического общества, вып. 1 — 3. Пг., 1914 — 1916.
^ Белинский В. Г. Статьи о народной поэзии. Полное собрание
сочинений. М. 1954, т. 5, с. 328.
^ В. Г. Белинский писал: «Невозможно представить себе народа, не
имеющего одного общего для всех сословий языка; но еще менее возможно
представить себе народ, не имеющий особенных, одному ему свойственных
обычаев. Эти обычаи состоят в образе одежды, прототип которой находится
в климате страны; в формах домашней и общественной жизни, причина коих
скрывается в верованиях, поверьях и понятиях народа <...>. Все эти обычаи
укрепляются давностью, освещаются временем и переходят из рода в род, от
поколения к поколению, как наследие потомков от предков». — Полное
собрание сочинений. М., 1953, т. 1, с. 35 — 36.
4 Очерк «По Чердынскому уезду». — «Живая старина», 1901. вып. 1,
с. 37 — 74; статья «О расколе на Низовой Печоре». — Там же, вып. 3 —
4, с. 434 — 452; статья «Былинная поэзия на Печоре». — Там же. 1902,
вып. 3 — 4; «Печорские былины». — Известия Отделения русского языка
и словесности Императорской Академии наук. СПб., 1902, т. 7, кн. 3;
публикация «Новые былины из записей на Печоре». — Там же, 1903, т. 8,
9

нить, что в журналистике Ончуков не был новичком, — первые его
публикации (в основном фельетоны) появились еще в 1897 г. в
пермских и екатеринбургских газетах1, с которыми он не порывал связи,
переехав в Петербург. И в Петербурге, работая в 1899 — 1901 гг.
вторым секретарем журнала «Неделя», основанного В. П. Гайдебуро-
вым, публиковался в «Сыне Отечества», «Северном Курьере»,
«Новом Времени» и др. К этому же времени относится и начало его
научной деятельности — появление в 1899 г. в «Сборнике Пермского
губернского Земства» статей по библиотечному делу. Публикаторский
размах молодого журналиста-собирателя вызывает уважительное
удивление: десяток статей на различные темы за короткое время и
два крупнейших сборника, ставших достоянием русской культуры —
«Печорские былины» (СПб., 1904) и «Северные сказки» (СПб., 1908).
Первая экспедиция Н. Е. Ончукова в Чердынский край ставила в
основном задачу этнографического обследования местности. «Работал
по статистике в Чердынском уезде Пермской губернии, где между
прочим записывал местный говор, песни, сказки и прочее. Изучал
быт. За предоставленный этнографический материал по Чердынскому
уезду в Географическое общество был избран членом-сотрудником
его, а за статью „По Чердынскому уезду** („Живая старина**, 1901)
по представлению академика Вл. И. Ламанского награжден
серебряной медалью», — пишет собиратель в своей автобиографии2.
Экспедиция поражает своей масштабностью — за полтора летних месяца
он обследовал обширную территорию в бассейне реки Печоры:
деревни по реке Вишере (правом притоке Вытегры), по реке Колве
(правом притоке Усы), прошел и по деревням, расположенным по берегам
реки Уньи. Неутомимый исследователь знакомился с бытом, духовной и
материальной культурой русских и вогулов, описывал предметы их
домашнего обихода, обследовал культовые пещеры, заносил в дневник
сведения о дорогах и речках, о строящихся на Вишере чугунолитейных
заводах, записывал вогульские легенды (легенды манси) и рассказы
старообрядцев о расколе и протопопе Аввакуме. В очерке «По Чердынскому
краю» Н. Е. Ончуков упоминает якобы некогда богатую и высокоразви-
кн. 3; статья «Старина и старообрядцы». — «Живая старина», 1905,
вып. 3 — 4, с. 434 — 452; статья «Печорская старина». — Известия
Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук,
1905, т. 10, кн. 2 — 3, с. 339 — 363 и 210 — 238. В 1907 г. в
журнале «Живая старина» (вып. 1 — 4) продолжается публикация «Печорской
старины».
1 В 1926 году в «Пермском краеведческом сборнике» появилась заметка
краеведа П. С. Богословского об Н. Е. Ончукове: «В 1897 — 1900 гг.
сотр<удничал> в пермских и екатеринб<ургских> газетах, полемизировал с
фельетонистом „Перм<ских губернских> вед<омостей>" — Кри-Кри,
превратив его в Хрю-Хрю (вм<есто> Кричевского — „не кричи"). В
корр<еспонденции> вводил своеобразный юмор». Публикация
Дудник В. Ю., с. 120.
2 В. Ю. Дудник, с. 118.
10

тую страну Биармию, занимавшую территорию в районе реки Колвы,
следы которой он искал во время этой своей экспедиции.
Чердынская экспедиция дала богатый этнографический материал и
была, по сути дела, первым обследованием этой территории. Не
случайно за ее результаты Н. Е. Ончуков был удостоен почетной
награды РГО — серебряной медали, которая вручалась ученым и
исследователям за значительный вклад в науку. Правда, собственно
фольклорного материала в этой экспедиции было собрано немного: 23
сказки, 58 песен, несколько причитаний1. Ончуков так объясняет
незначительное число фольклорных записей: во-первых, он не ставил
перед собой такой задачи — цель поездки была чисто
этнографической, во-вторых, «...ввиду краткости пребывания песен записал
немного (у раскольников, например, вовсе не записывал)». Правда,
Ончуков интересовался состоянием былинной традиции на Чердыни,
но, кроме двух коротких отрывков былины про Добрыню, записать
ничего не удалось: «На Вишере... я, конечно, расспрашивал про
былины. И вот в деревнях Усть-Улсе, Акчиме и Голоскове мне указали на
былинщиков, но, к несчастью, — по случаю страды — я не застал их
дома... Но в дер<евне> Вёлгур мне опять указали на „старинщика"»,
который «оказался упрям: рассказав на словах несколько „смехотворных**
песен да два отрывка былин... дальше рассказывать что-нибудь, а тем
паче петь былины он наотрез отказался»2. В отчете, хранящемся в РГО,
Ончуков сообщает, что «часть песен сдана академику В. И. Ламанско-
му», а весь материал Чердынской и Верхнепечорской экспедиции («на
лодке поднялся к самым верховьям Печоры, к деревушке Камешок»)
предназначался Географическому обществу. Как собиратель и
исследователь устного народного творчества, Н. Е. Ончуков раскрылся в других
своих экспедициях, особенно в двух поездках на Низовую Печору, где
он открыл богатейший пласт живой народной культуры — бытование
эпической традиции, считавшейся давно утраченной.
Летом 1901 г. Н. Е. Ончуков посетил Усть-Цилемский и Пусто-
зерский уезды на Низовой Печоре. До него в 1890 г. в этих местах
побывал Ф. М. Истомин, специально искавший эпос и не
записавший ни одной былины. В отчете о поездке Истомин сообщил, что его
«поиски былин не увенчались успехом, тем не менее утверждать, что
былин там нет совершенно», он не решился3.
Низовая Печора начала интенсивно заселяться с середины XVI в.
* Отчет Императорского Русского географического общества за 1900 год.
СПб., 1901, с. 10. В архиве РГО, р. 29, оп. 1, ед. хр. 105 иные сведения:
58 песен, 28 загадок, 7 сказок, несколько причитании и «урочных слов»,
свадебный обряд.
2 Ончуков Н. Е. Печорские былины. — Известия Отделения
русского языка и словесности Императорской Академии наук. СПб., 1902, т. 7,
кн. 3, с. 283.
* Истомин Ф. М. Предварительный отчет о поездке в Печорский
край летом 1890 г. — В кн.: Известия Императорского Русского
географического общества. СПб., 1890, вып. 2, т. 26, с. 433 — 434.
И

Первым поселением стал Пустозерск, расположившийся по берегам
Пустого озера, и небольшие кусты деревень по берегам реки Усть-
Цильмы, положившие начало будущей Усть-Цилемской волости.
Постепенно поселения разрастались, население увеличивалось, в
частности, за счет переселения на Печору старообрядцев, гонимых из
центра. К началу XX в. Пустозерская и Усть-Цилемская волости
превратились в крупные центры, в состав которых входили более ста
селений, в которых жили русские, ненцы и коми-зыряне. Население
Праздник в Устъ-Цилъме — «Горка»
Печоры сохранило все основные черты старинной духовной и
материальной севернорусской культуры, и потому этот регион постоянно
привлекал внимание этнографов, историков, лингвистов, словесников.
Край этот интересовал и Н. Е. Ончукова, поставившего перед собой
цель — записать по возможности фольклорный репертуар печорцев.
В свою первую поездку на Низовую Печору собиратель «поехал не
специально за былинами»1, но уже первые расспросы в Усть-Цильме
(«место центральное, больше похожее на город») удивили собирателя:
он записал сразу 7 былин: «Первая поездка Ильи Муромца», «Про
калик перехожих», «Дунай Иванович», «Маево побоище», «Дюк
Степанович», «Васька Буслаев», «Потык». Это было событие в
собирательской практике Н. Е. Ончукова, помнившего свой неудачный
опыт записи былин в Чердынском крае всего лишь годом раньше,
когда удалось услышать от старинщика Ульяна Паршакова всего
1 Ончуков Н. Е. Печорские былины. — Известия Отделения
русского языка и словесности Императорской Академии наук. СПб.. 1902, т. 7.
кн. 3. с. 278.
12

лишь два коротеньких отрывка. А тут прекрасные тексты старинных
былевых песен, записанные от талантливых исполнителей, одному из
которых, Дуркину Дмитрию Карповичу, было немногим более 40 лет.
Значит, эпическая поэзия жива и можно продолжить поиски!
Созрело решение вторично посетить эти же места, обследовав и другие
селения по берегам Печоры и ее притоков, уже специально на предмет
записи былин, причем постараться записать их «с голоса». В первой
поездке Ончукову из семи былин удалось услышать лишь пение двух:
«Про калик перехожих» в исполнении Д. К. Дуркина и «Про Маево
побоище» — от П. Р. Поздеева, остальные «были записаны с
рассказа». И собиратель, сравнивая живое пение и пересказ, понимал,
что остальные спетые былины «вышли бы полнее, красивее, были бы
переданы более старым говором, в них было бы больше характерных,
иногда ставших почти пословицами мест и, может быть, даже
развязка и весь ход их был бы несколько иной, так как доподлинно
вспоминается былина и дословно передается только при пении»1, и во
время пения она «выходит гораздо глаже стилистически, почти
правильными размеренными стихами, что достигается массой не
употребляющихся обычно приставок и вставок — как аи, але, ле, ли, кабы и проч.»2.
Вторая его поездка на Печору специально для поисков и записи
былин началась 2 апреля 1902 г. Памятуя о неудачно выбранном
времени для первой своей экспедиции в эти места — лете, когда все
«печорцы, семьями в полном составе, со старухами и ребятишками,
иногда даже с животными (лошадей и собак берут с собой на пожни,
коров отправляют со старухами за Печору, в лесные избушки на
подножный корм), заколачивая дома, отправляются из селений —
часть на пожни, часть на рыбные ловли»3, Ончуков отправился в
путь ранней весной. Именно поздний свой приезд на Печору
собиратель считал причиной того, что в первый раз ему удалось записать
лишь 7 былин: многих исполнителей просто не было дома. Поэтому
вторую свою экспедицию он приурочил к наиболее свободному для
крестьян времени — «от Пасхи до вскрытия Печоры», которое
начинается обычно в середине мая. «Я решил ехать на Печору по
зимнему пути на лошадях, — пишет Н. Е. Ончуков во вступительной
статье к своему сборнику «Печорские былины», — но и тут нужно
было рассчитать время так, чтобы приехать не позже, не раньше, так
как во втором случае я рисковал долго прожить на Печоре без дела;
и это непременно бы случилось, если бы я приехал на Печору еще в
Великом посту, особенно на его последних неделях: печорцы -
старообрядцы, да и печорцы-православные, обычно очень религиозно
настроенные, едва ли бы стали мне петь что-нибудь светское в это
время. По крайней мере, я встретил после в Усть-Цильме
старинщика, не согласившегося петь мне даже на пасхальной неделе, а после
праздников певшего только по воскресеньям.
1 Ончуков Н. Е. Печорские былины. СПб., 1902, с. 280.
2 Там же, с. 279.
3 Ончуков Н. Е. Печорские былины. СПб., 1904, с. 2.
13

Выехав из Петербурга 2 апреля, 5-го был я в Архангельске, 6-го
уже выехал, по самому последнему пути, на лошадях на Печору. Мне
предстояло сделать в санях около 800 верст, а время стояло самое
неблагоприятное для этого: немилосердно для ранней на Севере весны
палило солнце, быстро таял снег, и быстро портились дороги, по
которым ехать становилось едва возможно, а так как большая половина
зимнего тракта на Печору идет реками (С. Двина, Пинега, Мезень,
Цильма), то и небезопасно: ледяной покров рек везде освободился от
снега и посинел, появились большие забереги, у самых краев дороги
зловеще темнели полыньи... Сильно разбитый, сделав в шесть дней
800 верст, 12 апреля приехал я на Печору в Усть-Цильму, а со
второго дня Пасхи мог уже приняться за работу. Знакомств заводить
мне было не нужно: в Усть-Цильме жили старинщики, не
использованные мною еще в прошлый мой приезд на Печору»1.
Еще подводя итоги своей первой экспедиции в этот край,
Н. Е. Ончуков предполагал, что, «если бы приехал на Печору только
месяцем раньше, запись былин... дошла бы до сотни»...2 Предвидение
собирателя оправдалось: им было записано 82 текста былин, 50 сказок,
15 текстов духовных стихов (с вариантами), 44 разных песен и
небылиц, усть-цилемские* свадебные причитания. За два экспедиционных
месяца Н. Е. Ончуков преодолел пешком, на лодках и на лошадях
5000 верст, обследовав деревни двух крупных волостей: «В Пустозер-
ской и Усть-Цилемской волостях старины записывались мною в 17
различных селениях от 32 различных сказителей. Так как я считаю
нужным строго различать старины обеих волостей... то здесь приведу в
отдельности и цифры по волостям. Из 17 селений, в которых
записывались старины, 11 селений с 23 певцами падает на долю Усть-
Цилемской волости и 6 селений с 9-ю певцами приходится на долю
Пустозерской волости. Из всех 32 певших мне старины лиц было 10
женщин и 23 мужчины. Почти все старинщики и старинщицы —
старики свыше 60 лет, и только один мужчина и одна женщина — в
возрасте 40 — 45 лет. Из 10 женщин грамотная одна, из 23 мужчин
грамотных — два. Одна женщина и четыре мужчины — слепцы.
Составленный мною список старинщиков и старинщиц в обеих волостях,
не певших мне по разным причинам, состоит из 38 лиц, прожи-вающих
в 24 различных селениях»3. Статистика более чем выразительная!
Обнаружение Н. Е. Ончуковым мощной печорской былинной
традиции стало сенсацией в культурной жизни России начала 20-х
годов. Дело в том, что к этому времени Русский Север был
обследован фольклористами с достаточной полнотой, и науке были известны
все места бытования былин: на Мезени и Пинеге, на Терском и
Зимнем берегах Белого моря, в Олонецком крае. Тексты былин были
известны по крупнейшим собраниям, опубликованным собирателями
1 Ончуков Н. Е. Печорские былины. СПб., 1904, с. 3.
^ Ончуков Н. Е. Печорские былины. — Известия Отделения русского
языка и словесности Императорской Академии наук. СПб., 1902, т. 7, кн. 3, с. 282.
* Былинная поэзия на Печоре. СПб., 1903, с. 10. Список всех певцов
помещен в подстрочнике.
14

XIX в. — П. Н. Рыбниковым, А. Ф. Гильфердингом, А. Д.
Григорьевым, А. В. Марковым1. Считалось, что в фольклористике учтен
и весь сюжетный состав русского эпоса. И вдруг открыт новый очаг
былевого песнетворчества — печорский! Мало того, что в репертуаре
печорских сказителей были представлены повсеместно бытующие на
европейском Севере России сюжеты былин, они исполняли еще и
Записки Императорскаго Руесхагѳ Гяграфічюаго Мцмтва
по ОтдШиЬ Этнографа.
т. XXX.
ПЕЧОРСКІЯ БЫЛИНЫ.
Записалъ Н. Ончуковъ.
С.-ПЕТЕРВУРГЪ.
Типо-литографія Н. Соколова и В. Пасторъ, Фонтанка 58.
1904.
Титульный лист сб. «Печорские былины»
1 Песни, собранные П. Н. Рыбниковым, т. 1 — 4. М., 1861 — 1867;
Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 г. СПб.,
1873; Марков А. В. Беломорские былины. М., 1901; Архангельские
былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым в 1899 —
1901 гг. М, 1904.
15

очень редкие былины, записанные собирателями в единичных
вариантах, а иногда и вовсе неизвестные: «Бутман», «Лука», «Змея и
Настасья», «Данила Ловчанин», «Алеша Попович и сестра братьев
Долгополых» и другие. Всего Н. Е. Ончуков зафиксировал 42
былинных сюжета. Многие сказители оказались прекрасными
исполнителями былин; в репертуаре некоторых из них, кроме того, были
сказки, духовные стихи, баллады, небылицы, исторические песни и
другие жанры народного творчества (П. Р. Поздеев, И. М. Дуркин,
Г. И. и А. В. Чупровы, А. Ф. Вокуев, А. И. Дитятев и другие).
Память многих из них хранила сотни былинных стихов, и потому
печорские былины — это пространные тексты, выдержанные в
классических традициях эпического пения (более четырехсот стихов
насчитывает былина «Иван Гостинович», спетая П. Р. Поздеевым, и
былина «Застава богатырская», исполненная Ф. Е. Чуркиной; около
четырехсот стихов в былине Поздеева — «Ставер Годинович»,
«Маево побоище», «Первая поездка Ильи Муромца», а также в
былине И. М. Дуркина «Илья Муромец» и многих других).
Общаясь со сказителями, молодой собиратель старался как можно
больше узнать об их теперешней жизни, о прошлом, об интересах и,
конечно, более полно выявить их репертуар. В большинстве случаев
это ему удавалось, и потому в сборнике «Печорские былины»,
вышедшем в 1904 г. как итог собирательской деятельности Ончукова на
Печоре, много пространных, тепло написанных характеристик-
биографий исполнителей былин. Приведем одну из таких биографий
как типичную и для других сборников Н. Е. Ончукова —
характеристику талантливого певца и сказочника Анисима Федоровича Вокуе-
ва, от которого записан разнообразный репертуар: сказки, былины,
баллады, небылица, исторические песни:
«Слепой старик из Уега, деревни в 25-ти верстах от Усть-
Цильмы вниз по Печоре. Это, в сущности, замечательный человек.
Обладая воловьим здоровьем, розовый как девушка, несмотря на
свои седые волосы и 70 лет, Анисим громким, как труба, голосом
поет свои старины, которые знает твердо, поет складно, прекрасным
напевом. Является Анисим в мою большую, пустую, отводную
квартиру убогим человеком, ведомый каким-нибудь малышом за палку; но
придет, сядет на пол, упершись спиной о стену, заговорит спокойно,
нисколько не напрягая голоса, и стекла зазвенят в окнах, так, можно
сказать, ужасен его голос. За свой удивительный голос, при участии
на сельских сходках, он слывет за «горлана», «горлопана» своего
общества, которое, несмотря на свое убожество, он не дает никому в
обиду. Анисим очень умен, обладает в высшей степени здравым
смыслом и какой-то невероятной памятью: когда-то, много лет назад,
Анисим слышал в чтении старообрядческие полемические книги,
впитал из них существеннейшее, и вот он защитник старой веры. Когда
православный миссионер устраивает беседу со старообрядцами,
Анисим, ведомый по улице сынишкой за палку, смело является в
отводную избу состязаться в вере и часто своим зычным голосом и на-
16

смешками гонит противника с поля словесной битвы. За ум и острый
язык его и уважают, и побаиваются не одни однодеревенцы, где он
положительно задает тон; часто многие усть-цилемцы обращаются к
нему за советами в тяжебных делах. Однажды, рассказывали мне,
местный богач посылал Анисима в качестве адвоката своего к
зырянам на Вашку, за 300 верст. Анисим хороший семьянин — у него
чуть ли не 9 человек детей; хороший хозяин и зажиточный человек.
Слушал я его в Усть-Цильме, куда он приезжал по какому-то
таинственному делу в лодке, тотчас после того как вскрылась Печора.
Кроме старин, знает и прекрасно рассказывает сказки, рассказывает
также артистически, как поет и былины: без единой лишней строчки
и слова. Поет Анисим и песни, да в большинстве такие, что как-то
не вяжутся они ни с его деловитостью и серьезностью, ни с тем, что
он старообрядец и в таких годах, когда его ровесники уже думают о
„прекрасной матери пустыне"».
Сборник «Печорские былины», куда вошли и былины А. Ф. Во-
куева, вводит читателей в удивительный мир народной поэзии, мир
русских богатырей — Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши
Поповича, Василия Буслаева, в мир Садко и Дюка, Василия
Игнатьева и Ставра Годиновича. Чередой проходят их подвиги, борьба
с реальными чужеземцами и фантастическими идолищами и змеями,
их любовь и верность, их быт и путешествия. Со страниц его звучат
мужественные и поэтичные стихи, неторопливо рассказанные
прекрасным русским языком. Вот как начинается первая былина
сборника («Застава богатырская» — Илья Муромец и Сокольник), спетая
Федосьей Емельяновной Чуркиной, одной из лучших печорских
сказительниц:
Кабы жили на заставы богатыри,
Недалёко от города — за двенадцеть верст,
Кабы жили они да тут петнадцеть лет;
Кабы тридцеть-то их было да со богатырём;
Не видали ни конного, ни пешого,
Ни прохожего они тут, ни проежжого,
Да не серой тут волк не прорыскивал,
Не ясен сокол не пролётывал,
Да не руськой богатырь не проежживал.
Кабы тридцеть-то было богатырей со богатырём:
Атаманом-то — стар казак Илья Муромець,
Илья Муромець да сын Иванович;
Подутоманьём — Самсон да Колыбанович;
Да Добрыня-то Микитич жил во писарях.
Да Олеша-то Попович жил во поварах.
Да и Мишка Торопанишко жил во конюхах;
Да и жил тут Василей сын Буслаевич,
Да и жил тут Васинька Игнатьевич,
Да и жил тут Дюк да сын Степанович,
17

Да и жил тут Пермя да сын Васильевич,
Да и жил Родивон да Превысокие,
Да и жил тут Микита да Преширокие,
Да и жил тут Потанюшка Хроминькой,
Затем Потык Михайло сын Иванович,
Затем жил тут Дунай да сын Иванович,
Да и был тут Чурило блады Пленкович,
Да и был тут Скопин сын Иванович,
Тут и жили два брата, два родимые,
Да Лука, да Матвей, дети Петровыя.
На зацине-то было светла дёницька,
На зори-то тут было да ноньце на утренной,
На восходе-то было да красна солнышка,
Тут ставаёт старой да Илья Муромець,
Илья Муромець ставаёт да сын Ивановиць,
Умываетсе он да клюцевой водой,
Утираетсе он да белым полотном,
А ставаёт да он нонь перед Господом,
А молитсе он да Господу Богу,
А крест-от кладёт да по-писанному,
А поклон-от ведёт да как ведь водитсе,
А молитву творит полну Исусову.
Сам надёрнул сапожки да на босу ногу,
Да и кунью шубейку да на одно плецё.
Да пухов-де колпак да на одно ухо.
Да и брал он нынь трубочку подзорную,
Да выходит старой да вон на улицу...
Появление сборника «Печорские былины» стало событием в
культурной жизни России, его высоко оценила русская
общественность1, а РГО наградило Н. Е. Ончукова малой золотой медалью,
приняв его действительным членом Географического общества. И сам
Ончуков понимал значение своего труда и свою роль
первооткрывателя. В письме к издателю газеты «Новое время» А. С. Суворину,
помогавшему ему в организации экспедиции на Печору, он писал:
«На Печоре я открыл существование былин, до сих пор там только
предполагавшихся»2. Ончукову было в это время чуть более 30 лет.
Своей экспедицией на Печору молодой фольклорист как бы
проложил тропинку будущим исследователям этого края. В 1926 —
1 Так, в газете «Санкт-Петербургские ведомости», № 132, 1904, читаем:
«...давно у нас поблекли и развеялись краски наивного сказочного творчества,
но вот находятся места, где все это живет в первобытной свежести. Нужна
только любовь к старине и зоркий глаз, чтобы найти эту притаившуюся и
запуганную древнеславянскую жизнь... Н. Е. Ончуков нашел ее на Низовой
Печоре... Для специалистов — исследователей и искренних любителей
старины — книга г. Ончукова является немалым приобретением».
2 ЦГАЛИ, ф. 459, оп. 1, ед. хР. 3075.
18

1933 гг. по следам Ончукова прошла комплексная экспедиция
Государственного института истории искусств, которой руководила
А. М. Астахова, также записавшая немало былин в тех селениях, где
работал Ончуков. Она познакомилась и с семейным ансамблем Чу-
провых. От племянницы основателя этой династии В. А. Чупрова —
Ф. Е. Чуркиной в свое время немало былин записал Н. Е. Ончуков.
Многие из Чупровых до сих пор владеют искусством пения
старинных былин, с текстами которых их слушатели знакомы по сборнику
«Печорские былины»1. В 1940 — 1950-е годы состоялась еще одна
экспедиция на Печору, результатом которой стал новый сборник2.
Эти экспедиции как бы подвели итог исследованию и изучению
печорской былинной традиции, дополнили и уточнили то, чего не сумел
сделать в общем-то еще очень молодой и неопытный фольклорист.
Один из основных недостатков сборника Н. Е. Ончукова «Былины
Печоры» — это сокращения текстов былин, что было связано с
задачей, поставленной перед собой собирателем, и избранной в связи с
этим методикой записи. Ончукову хотелось выявить весь сюжетный
состав печорских былин и зафиксировать «по одному разу хотя бы и
такие, которые уже известны в массе пересказов, записывая
малоизвестные и совсем неизвестные в большом количестве
разноречий»3, — пишет он в обстоятельной вступительной статье к
сборнику. Это привело к тому, что собиратель, во-первых, опускал те места
в записываемой былине, которые, как ему казалось, составляют
дословное повторение встречавшихся раньше у других исполнителей,
при этом он не учитывал специфику произведений устного народного
творчества — их вариантность, исключающую буквальное
повторение. Опущенные места целого ряда былин составляли более 50
стихов, причем в ряде случаев давалась отсылка к тексту совсем другого
исполнителя: «Начало „Садка" в пении Шишолова точно такое же,
как и у Игнатия Дуркина, и потому не приводится», —- пишет
Ончуков в примечании к тексту4. Однако «точно такого же» повторения
1 Газета «Вечерняя Москва» от 28 мая 1982 года сообщала: «В
Институте русского языка Академии наук СССР сегодня выступает потомственный
сказитель. Он — носитель живой традиции мужского пения, бытующей в
Усть-Цилемском районе Коми АССР... Илларион Еремеевич Чупров точно
передает сложившуюся на Севере манеру сказывать «старины». К тому же
он знает исторические песни эпохи Ивана Грозного и Петра Первого, ранние
варианты песен о Степане Разине».
От отца И. Е. Чупрова — Еремея Провича — записывала былины
А. М. Астахова. Итог ее поездки на Север, в том числе в места, где
побывал Н. Е. Ончуков, — сборник «Былины Севера», т. 1 — Мезень и
Печора. М. — Л., 1938.
2 Былины Печоры и Зимнего берега. Новые записи. Издание
подготовили А. М. Астахова, Э. Г. Бородина-Морозова, Н. П. Колпакова,
Н. К. Митропольская, Ф. В. Соколов. М. — Л., 1961.
3 Ончуков Н. Е. Былинная поэзия на Печоре. — В кн.: Печорские
былины. СПб., 1904, с. XXXIV.
4 Там же, с. 278, былина «Садко», № 70.
19

быть не могло: каждый раз исполнитель творил как бы заново, меняя
местами стихи, что-то выпуская, а что-то добавляя, вставлял
междометия и частицы ай, ой, да, типичные для поющегося эпоса. Во-
вторых, пытаясь как можно полнее выявить былинный репертуар,
Н. Е. Ончуков не всегда учитывал «качество певцов», поэтому от
ряда лучших из них былины записаны не были. Ончуков это понимал
и как бы оправдывался перед читателями сборника: «У приема
записывать старины все вперед и вперед по содержанию были, конечно, и
свои недостатки: мне не пришлось вначале разбирать качество певцов,
а затем, когда большая часть былевого обихода низовой Печоры
была уже записана, иногда у лучших старинщиков за неимением
времени мне пришлось записывать только то, чего у меня пока еще не
было, хотя бы старины, уже записанные у меня, эти последние
старинщики и знали лучше»1.
Чтобы не допускать подобных просчетов в своей дальнейшей
собирательской и исследовательской работе, Н. Е. Ончуков поступает
вольнослушателем в Археологический институт, программа обучения в
котором включает изучение нужных фольклористу дисциплин:
этнографию, полеографию, архивоведение, нумизматику2. В новые
экспедиции на Север (в Олонецкую — в 1904 г. и в Архангельскую — в
1907 г.) отправляется уже не новичок, а исследователь, обладающий
опытом и знаниями.
Этот опыт и полученные знания проявились в новых публикациях
Н. Е. Ончукова: «Печорских стихах и песнях»3 и «Северных
сказках»4.
«Печорские стихи и песни» («Печорская старина») включают 28
текстов, большинство которых относится к жанру духовных стихов и
молитв: «Алексей человек Божий», «Егорий и Олисафья», «Мучения
Егория», «Никола-святитель» и другие. В основе многих из них лежат
«жития» святых, легенды, апокрифические молитвы. Записаны они от
талантливых печорских старинщиков — П. Р Поздеева, И. М. Дур-
кина, П. Г. Маркова и других, известных читателям по сборнику
«Печорские былины», и потому, как правило, распеты на былинный
манер и используют художественно-изобразительные средства и приемы
эпоса. Типичным в этом отношении можно считать духовный стих
«Алексей человек Божий», спетый П. Р. Поздеевым. Пространный,
насчитывающий 265 строк, стих начинается почти по-былинному:
'Ончуков Н. Е. Былинная поэзия на Печоре. — В кн.: Печорские
былины. СПб., 1904, с. XXXIV — XXXV.
^ В Археологическом институте Н. Е. Ончуков обучался в течение
1901 — 1904 гг. и после окончания его получил свидетельство, хранящееся
ныне в ЦГАЛИ — ф. 1366, оп. 2, ед. хр. 3.
3 В «Живой старине» в течение 1907 г. (вып. 1 — 4) публиковались
духовные стихи, святочные, рождественские и свадебные песни. Отдельным
изданием они вышли в 1908 г. в типографии Министерства пугей сообщения
в Санкт-Петербурге.
4 Северные сказки (Архангельская и Олонецкая губ.). Сборник Н. Е.
Ончукова. СПб., 1908.
20

Ай да во славном во Риньском царьсви,
При славном царе при Онофье,
А жил Ефимьян, князь богатой... (№1)
И основной персонаж стиха — Божий человек Алексей растет в
детстве совсем так, как былинные богатыри:
...Да ростёт Олексей-ёт, цядо мало.
У кого-де ростут ноньце два месеця,
Олексей-от выростёт стольки <в> полмесяца.
У кого где ростут ноньце как год поры,
Олексей столько выростёт <в> полгода... (№1)
В былинном плане разработан и духовный стих о змееборчестве
Егория Храброго («Егорий и Олисафья»). Одним из популярных
среди печорских сказителей персонажей духовных стихов является
мученик Егорий. На сюжет «Мучения Егория» Ончуковым
опубликовано 4 стиха. В основе сюжета этого стиха лежит переводной
памятник «Житие Георгия Победоносца», одна из версий которого
рассказывает о тех мучениях, которым подвергся Георгий, объявивший
себя христианином:
...А светого Егорья во котли варят, —
Он в котли-де кипит, а сам стихи поёт,
Он стихи-де поёт да херувимския,
А гласы-де выводит по-архангельски.
А мучители, гонители дивуются... (№5)
Не берет Егория ни пила, ни топор, ни огонь, ни вера, потому
что «заступил Господь за его, владыко-царь» (№ 4).
Реальную основу имеет духовный стих о соловецких чудотворцах
(№ 15) — осаде Соловецкого монастыря в 1667 г. и расправе с
монахами, отстаивающими старую веру:
...Посылали воеводу к соловецким чудотворцам
Монастырь их разорите,
Стару веру порушите,
Старыя книги изодрати
И огню их предати
И всех старцев прерубити
И в сине море пометати...
«Печорские стихи и песни» — свидетельство духовной жизни в
основном старообрядческого населения Низовой Печоры, сознательно
придерживающегося «старой веры».
В 1908 г. в русской фольклористике произошло еще одно
знаменательное событие — выход в свет большого тома «Северных сказок»,
подготовленных Н. Е. Ончуковым. Сборник Ончукова вышел в свет
21

после двадцатилетнего перерыва в издании русских сказок и стал
первой научной их публикацией. За сборник «Северные сказки» ученый
был награжден большой золотой медалью Русского географического
общества1. В состав сборника вошли сказки. записанные
Н. Е. Ончуковым во время его экспедиционных поездок по Чердын-
скому уезду в 1900 г. (Северные сказки, № 225—227). на Низовую
Печору в 1902 г. (Северные сказки, № 1—54), в Поморье и
Олонецкую губернию в 1904 г. (Северные сказки, № 55 —64; 204 — 223).
В предисловии к сборнику он говорит о случайности многих своих
сказочных записей: «...записывал я сказки на Печоре между делом... мои
записи сказок в Поморье и в Олонецкой губ. (в 1903 — 1904 гг.)
носят еще более случайный характер»2. Однако эти «случайные» записи
позволили собирателю подготовить самостоятельный сказочный
сборник, который он в 1905 г. предложил Русскому географическому
обществу на предмет возможного их издания. Решение о публикации
сказок Архангельской и Олонецкой губерний было принято, и тогда А. А.
Шахматов посоветовал Н. Е. Ончукову дополнительно включить в
данное издание и его записи олонецких сказок, сделанные значительно
раньше. Н. Е. Ончуков охотно откликнулся на предложение А. А.
Шахматова, корпус тома заметно возрос: вместе с записями Шахматова
(Северные сказки, № 78 — 148) и с материалами, извлеченными из
архива РГО (Северные сказки, № 65 — 77), он составил уже 25
печатных листов3. История создания тома на этом, однако, не
заканчивается. Летом 1906 г. на Север собирается поехать М. М. Пришвин.
Н. Е. Ончуков рекомендует ему обследовать глухой район Выгозера.
Экспедиция Пришвина состоялась, и ее результатом стали записи
сказок, которые Ончуков тоже включил в печатающийся уже том
(Северные сказки, № 166 — 198). Присоединил он к корпусу тома и
обнаруженные им в архиве Академии наук сказки, записанные учителем
Д. Георгиевским в селе Муромле Олонецкой губернии (Северные
сказки, № 149 — 165). В 1907 г. Н. Е. Ончуков задумывает и
осуществляет новую поездку на Север, на этот раз на реку Онегу и
Летний берег Белого моря. Во время этой экспедиции он впервые обращает
пристальное внимание именно на сказки, сознавая всю их огромную
' Отчет Императорского Русского географического общества за 1908 год.
СПб., 1909, с. 76.
2 Северные сказки. Сборник Н. Е. Ончукова. СПб., 1908, с. XIX.
3 Письма Н. Е. Ончукова к акад. А. А. Шахматову, касающиеся
издания сборника «Северные сказки», сохранились в Архиве АН (ф. 134, оп. 3,
ед. хр. 1090). В письме от 27 октября 1906 года Н. Е. Ончуков просит
А. А. Шахматова написать предисловие к его сказкам (№ 78 — 148),
особое внимание уделив при этом языку олонецких сказок (там же, л. 8 — 9).
Аналогичная повторная просьба в письме от 3 января 1907 года (там же, л.
10 — 11). 25 января 1907 года Ончуков сообщает Шахматову, что он
наконец-то получил от Е. В. Барсова хранившиеся у последнего записи сказок
Шахматова (там же, л. 12). В письмах от 21 февраля и от 18 апреля 1907
года речь идет о корректуре Шахматова (там же, л. 13, 17, 19, 20).
22

ценность1, и на личность самого сказочника. Время поезд-ки, однако,
было очень ограниченным, и по объему собранный материал оказался
не столь велик. Эти свои записи он тоже включил в печатающийся
сборник (Северные сказки, № 233—303). Так окончательно сложился
корпус тома «Северных сказок», объединивший материал, записанный с
1884 по 1907 г. Общий объем сборника составил 37 печатных листов.
ЗАИВСКЙ ИПЕРАТОРСКАГО РУССКАГО ГЕОГРАШЕСКАГО
ОБЩЕСТВА ПО ОТДШНП) ЭТНОГРАФШ
ТОХЪ XXXIII
«АРХАНГЕЛЬСКА.» II ОЛОНЕЦКА» IT.)
СВОРІІІІКЪ
. Е. ОНЧУКОВА
С.-ІІКТЕРКУРГЬ
Тиюгрма А. С. Суюрм, 8ртем«ъ імр., 13
І908
Титульный лист сб. «Северные сказки»
В сборнике оказался объединенным неоднородный по качеству
записи материал. Если Ончуков в своих основных «сказочных»
экспедициях действовал уже как опытный фольклорист, записывая не
только текст, но и свои впечатления от личности сказителя, то
ученого-языковеда А. А. Шахматова сказки интересовали прежде всего
потому, что «их язык наиболее близок к разговорному»2. В своих
* Северные сказки. Предисловие, с. XIX.
2 Шахматов А. А. Этнографическая поездка в Олонецкую губер-
нюю. — Труды этнографического отдела Общества любителей
естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. М., 1886,
вып. 1, т. 48, с. 53 — 54 (Отчет об экспедиции).
23

экспедициях А. А. Шахматов решал строго научные задачи, собирая
образцы народного говора, поэтому он не делал этнографических
записей, не передавал свои впечатления от увиденного, зато его записи
сказок фиксируют живую речь сказителя с точно воспроизведенной
фонетической особенностью диалекта. В этом плане записям
А. А. Шахматова уступают многие сказки из собрания Н. Е. Ончу-
кова, особенно сделанные им по памяти (сказки И. Я. Иванова,
С. К. Чалкова и др.), в которых собиратель, сохраняя сказочный
«склад», не мог воспроизвести тонкости живого говора. Собрание же
сказок М. М. Пришвина значительно слабее по качеству записи
коллекции Ончукова и Шахматова. Пришвин не был ни ученым, ни
профессиональным фольклористом-собирателем, ни этнографом. На
Север он поехал в свое свободное от работы время, чтобы посмотреть
«край непуганых птиц», где «люди занимаются охотой, рыбной
ловлей, верят в колдунов, в лесную и водяную нечистую силу,
сообщаются пешком по едва заметным тропинкам, освещаются
лучиной, — словом, живут первобытной жизнью»1. Но так как поездка
была организована Отделом этнографии Русского географического
общества, то М. М. Пришвин имел определенное задание: собрать
этнографический материал и записать сказки. 38 сказок и путевые
заметки — вот результат его первой поездки. Неопытность
М. М. Пришвина как этнографа практически совсем не сказалась в
части его собственно этнографических наблюдений. Его путевые
заметки — это точное и одновременно поэтическое воспроизведение
увиденного. Что же касается его фольклорных записей, то тут явно
сказалось отсутствие опыта и специфических для собирателя знаний
и навыков: особой техники записи, необходимости дословной и
фонетически точной записи услышанного непосредственно во время
пения или сказывания, а не по памяти, фиксирование ремарок и
уточнений исполнителей, запрета подвергать записанное
литературной правке и т. д.
Однако в целом все эти собрания, в том числе и любительские
записи местного учителя Д. Георгиевского и других зачастую
случайных собирателей, являются ценным материалом, помогающим
определить сказочный реперіуар Русского Севера и сюжетный состав
сказок каждой конкретной местности.
По своему сюжетному составу сборник «Северные сказки» весьма
пестрый. Помимо традиционных, хорошо разработанных сюжетов
волшебных сказок, сказок о животных и новеллистических,
составляющих явное большинство, в сборник включены также бывальщины
о мертвецах, нечистой силе и разбойниках, прозаические пересказы
былин и духовных стихов, анекдоты, небылицы, «прибаутки»,
«прибасенки», скороговорки и др. Особую группу представляют
«заветные» сказки (эротические и просто неудобные для чтения).
1 Пришвин М. М. В краю непуганых птиц: (Очерки Выговского
края). — Пришвин М. М. Собрание сочинений в 8-ми томах. М., 1982,
т. 1, с. 44.
24

Следует заметить, что «заветные» сказки впервые «легально»
публикуются именно в сборнике Н. Е. Ончукова.
После выхода в свет сборника «Северные сказки»
Н. Е. Ончуков, уже известный фольклорист-ученый, обладатель трех
почетных медалей РГО, по жизненным обстоятельствам покидает
Петербург на целых 16 лет. В 1908 г. он уезжает на родину, в
Сарапул, где активно включается в общественную жизнь города:
баллотируется гласным в городскую думу, с 1 марта 1909 г. начинает
издавать и редактировать ежедневную общественно-политическую и
литературную газету «Прикамская жизнь». «Прогрессивная и
беспартийная» газета, как заявлялось в ее программной статье,
опубликованной в первом номере, знакомила горожан с событиями за рубежом
и в России, вводила в курс местных проблем и событий, печатала
заметки о русских писателях — Грибоедове, Пушкине, Гоголе,
Некрасове, Чехове, Горьком, Л. Толстом1. В это же время Н. Е.
Ончуков принимает участие в создании Сарапульского земского музея, а
в его типографии и при его участии в течение 1911 — 1914 гг.
издаются «Известия Сарапульского земского музея». Газета Ончукова
«Прикамская жизнь» постоянно информировала читателей о
деятельности музея. В конце 1913 г. на базе музея при непосредственном
участии Ончукова было создано Общество изучения Прикамского
края со своим печатным органом — «Известиями Общества изучения
Прикамского края» (издавались по 1917 г.).
Активная общественная работа, которой занимался Ончуков в
годы своей жизни в Сарапуле (с 1908 по октябрь 1917 г.), не
оставляла времени для собирательской работы. Пожалуй, в этот период была
сделана лишь одна случайная запись — во время поездки в 1915 г.
из Сарапула в Казань на пароходе Ончуков записал «Стих про
Александра II» (опубликован в 1916 г. в «Живой старине», вып. 4,
с: 327 — 328).
Однако именно в этот период, наиболее далекий от
фольклористической деятельности, Н. Е. Ончуков нашел возможность
подготовить еще один сборник — «Северные народные драмы»2, ставший
событием в научном мире. До сборника Ончукова подобных изданий
русская фольклористика не знала, как не ведала и о существовании
на Русском Севере этого пласта народной культуры. И в данном
случае, как и с былинами Печоры, Ончуков явился первооткрывателем.
Еще во время своей Олонецкой экспедиции 1904 г. собиратель
записал в Толвуе в числе сказок, рассказанных П. М. Калининым,
народную драму «Ездок и коневал», опубликовав ее в сборнике
«Северные сказки» (№ 204). Это была единственная запись этого
жанра народного творчества, и она не привлекла тогда особого
внимания Ончукова. И лишь в 1907 г., когда специально для записи
сказок была организована экспедиция на Онегу и Белое море, Ончу-
1 Иванова Т. Г. Русская фольклористика в биографических очерках.
СПб., 1993, с. 180 — 182.
^ Северные народные драмы. Сборник Н. Е. Ончукова. СПб., 1911.
25

ков «в первом же селении, посаде Нёноксе, расспрашивая о
сказочниках, услышал о И. А. Макарове, который хорошо «приставляет
царя Максемьяна»1. Оказывается, в народе любят смотреть эти
народные пьесы, как правило, заносимые в северные деревни
возвращающимися со службы солдатами; их переписывают от руки, хранят
дома в тетрадках, специально заучивают тексты наизусть. В сборнике
Ончукова опубликовано десять таких народных драм: «Царь
Максимилиан», «Шайка разбойников», «Барин», «Маврух» и др.
По своему значению этот небольшой по объему сборник равен
двум другим собраниям: «Печорские былины» были первым
изданием, указавшим на существование песенного эпоса в одном из регионов
Русского Севера; «Северные сказки» — первая книга народной
прозы Севера Европейской России, к тому же реализовавшая в себе
принцип расположения материала по исполнителям; «Северные
народные драмы» — первое монографическое (и долгое время
единственное) издание этого жанра»2.
С 1917 г. начинается новый период в жизни и творчестве
Н. Е. Ончукова. 11 марта 1917 г. он прекращает свою редакторскую
работу в газете «Прикамская жизнь», а в октябре переезжает в
Иркутск, покинув Сарапул, вероятно, с Белой армией. По некоторым
сведениям, он, возможно, состоял секретарем при одном из высоких
чинов3. Некоторые сохранившиеся архивные документы и письма
Н. Е. Ончукова помогают составить цепочку его жизненных событий
с 1917 по 1924 г. — год возвращения в Петроград. Мы узнаем о
том, что весной 1920 г. Ончуков был мобилизован как фельдшер на
борьбу с эпидемией тифа в Забайкалье; что в этом же году он
пытался поступить на медицинский факультет Иркутского университета,
но не был принят по возрасту. Осенью 1920 г. он поступает на
исторический факультет, т. к. «всю жизнь чувствовал пробел высшего
философского и исторического образования»4, а через некоторое
время становится профессорским стипендиатом при кафедре истории
русской литературы. По заданию Восточно-Сибирского отдела РГО
Ончуков побывал летом 1922 в этнографической экспедиции в
Забайкалье. В предисловии к дневнику путешествия по Ангаре и
Забайкалью ученый сообщал, что «записи чисто фольклорного
материала были... ничтожны, но общие наблюдения быта и жизни новы... и
ярки»5.
С осени 1922-го до момента переезда в Петроград
Н. Е. Ончуков живет в Перми и работает преподавателем на
кафедре русского языка педагогического факультета Пермского университе-
1 Ончуков Н. Е. Народная драма на Севере. — Известия Отделения
русского языка и словесности, 1909, т. 14, кн. 4, с. 215.
2 Иванова Т. Г. Русская фольклористика в биографических очерках.
СПб., 1993, с. 182.
3 Там же, с. 183.
4 ЦГАЛИ, ф. 449, оп. 1, ед. хр. 277, л. Іоб.
-* Там же, ед. хр. 36, л. 1.
26

та. Летом 1923 г. Ончуков побывал во второй своей экспедиции в
Чердынский край с конкретным заданием — приобрести предметы
народного быта для Московской сельскохозяйственной выставки. По
очерку-отчету о поездке, опубликованному в «Пермском
краеведческом сборнике»1, можно судить о характере этой экспедиции.
Собственно фольклор собиратель в этот раз не записывал.
Несмотря на, казалось бы, многогранную деятельность
(преподавание, экспедиции, работа в кружке по изучению Северного
края, сотрудничество в «Пермском краеведческом сборнике»),
Н. Е. Ончуков стремился, по его выражению, «вырваться» из
Перми. Это ему удалось сделать в декабре 1924 г.
Петроградский период стал, пожалуй, самым счастливым в жизни
Ончукова. Он с головой ушел в общественную и научно-
педагогическую работу. Это был период его чрезвычайной
активности. Почти сразу же по приезде он становится внештатным
сотрудником в научно-исследовательском институте сравнительного изучения
литератур и языков Запада и Востока, а через некоторое время —
преподавателем фольклора на факультете языкознания и материальной
культуры Ленинградского государственного университета, выполняя
одновременно обязанности секретаря в фольклорной секции «Живая
старина». В секции, образованной при Институте сравнительного
изучения литератур и языков, объединились этнографы, лингвисты,
историки, фольклористы, «восточники» и т. д.: Л. В. Щерба, Е. Ф.
Карский, В. М. Жирмунский, Л. Я. Штернберг, П. К. Симони,
В. И. Чернышев, А. И. Никифоров и многие другие, уже тогда
известные ученые. На секции читались доклады, обсуждались темы
коллективных работ, разрабатывались издательские программы.
Сохранились протоколы заседаний секции, написанные рукой Ончукова,
по которым можно судить о разнообразном круге научных интересов
членов «Живой старины» и их активности. «Наша секция... —
читаем в одном из писем Ончукова к А. И. Соболевскому, — действует
и шумит больше всех». В это же время Ончуков становится
действительным членом и ученым секретарем Ленинградского отделения
Общества изучения Урала, Сибири и Дальнего Востока и, кроме того,
сотрудничает со Сказочной комиссией РГО. В заметке «Изучение
фольклора» Ончуков пишет: «Интереснейшие заседания Сказочной
комиссии происходят через две недели в кабинете непременного
секретаря Академии наук С. Ф. Ольденбурга, и на них кроме
петербургских ученых непременно бывают и все приезжие ученые,
интересующиеся сказкой, бывающие в Ленинграде. Комиссия ведет большую
работу по библиографии русской сказки, и общими усилиями
составляется карточный каталог русской сказки, членами ее читаются
интереснейшие доклады информационного и чисто исследовательского
характера; за самое последнее время живущие в Питере ученые-
путешественники стали делать доклады о способах передачи сказок
1 Ончуков Н. Е. Поездка в Чердынский край летом 1923 года. — В
кн.: Пермский краеведческий сборник, вып. 1. Пермь, 1924.
27

разными народностями: индейцами, сибирскими инородцами и проч.
Собирательницы сказок и в то же время рассказчицы — известные
М. М. Серова, А. Е. Кудряшева и О. Е. Озаровская
иллюстрировали способы рассказывания русских, новгородских и олонецких,
сказок. Перед Пасхой Сказочная комиссия устроила в Географическом
обществе «Вечер русской сказки», где все эти собирательницы-
рассказчицы выступили публично перед большой аудиторией и имели
вполне заслуженный шумный успех. Сказка начинает завоевывать
общее внимание все больше и больше, и очень часто вечера-концерты
включают в свою программу русскую сказку»1.
По заданию этой Сказочной комиссии Н. Е. Ончуков и
отправляется в 1926 г. в свою новую экспедицию на Урал, в Верхотурский
округ, но счастливый случай привел собирателя в Тавдинский край.
Остановившись в Свердловске для работы в местном архиве, он
познакомился с заведующим Тюменским музеем, попросившим его
«разобраться в материалах фольклорного характера, оставшихся после
смерти местного собирателя П. А. Городцова, и определить их
пригодность»2. Собрание Городцова поразило ученого обилием и
разнообразием фольклорно-этнографического материала. В одной из
тетрадей он обнаружил тексты сказок и легенд, записанных в 1906 —
1908 гг3. Изменив свой маршрут, Ончуков решил пройти по местам
записей Городцова.
В Верхотурский округ в это лето собиратель так и не попал,
побывав там только в следующем году.
В слободе Тавдинской и трех деревнях он записал 87 сказок «от
семи сказочников, шесть из них представляют каждый нечто
совершенно особенное в отношении способа передачи и содержания и
характера самих сказок»4. Наряду с классическими волшебными
сказками было записано большое количество сказок сатирических и
эротических, а также легенд и анекдотов. За короткое время
Н. Е. Ончуков подготовил сборник «Тавдинские сказки», но все
попытки напечатать его оказались тщетными из-за отсутствия средств.
В 1928 г. — новая экспедиция РГО, на этот раз в Лодейнополь-
ский уезд Олонецкой губернии, недалеко от Ленинграда. Цель
экспедиции заключалась в комплексном монографическом изучении одной
деревни. Выбор пал на четыре небольшие деревеньки, объединенные
одним названием — Шокшозеро. За короткое время Н. Е. Ончуков
записал от 28 жителей 102 сказки. Шокшозерские сказки во многом
уникальны — они нацелены на современность, и даже волшебные
сказки рассказаны с несвойственными этому жанру бытовыми
подробностями, хотя общее число сказок уступает тавдинскому собранию.
Зато какой простор для сказок эротических: Н. Е. Ончуков столкнулся
здесь с исполнителями, которые никаких других сказок и не знали.
1 ЦГАЛИ, ф. 1366, оп. 1. ед. хр. 14, л. 3.
2 Там же, ед. хр. 57.
■* Там же, ед. хр. 80.
4 ГБЛ. ф. 369, к. 399. ед. хр 16.
28

Материал, собранный в одной деревне фольклористами,
этнографами, социологами, давал представление о духовной и материальной
жизни крестьян за десятилетний период после революции и был
поистине уникальным. Н. Е. Ончуков подготовил сборник «Лодейнополь-
ские сказки», который тоже не был опубликован. В печати появилась
лишь небольшая статья об итогах шокшозерской экспедиции —
2■ xt^Z^^ff^^u^d^
'і&ф^ ■'■'■■■
; >. %<w? чу£ц>у*&-л *< Щ ъ
j. Ъ^Л^ - - - - - -
I.
я*.
ІГѴ-
fg.lrii г^^^а^.. * - - -•
W. file******* ~.»6<*<r^
/4*"
1*2
к
І/ЯѴ-
Факсимиле содержания из сборника «Тавдинские сказки»
«Сказки одной деревни»1. В письме к А. И. Соболевскому
собиратель подводит печальный итог этих экспедиций: «Я записал 100
сказок. Только что я с ними буду делать?.. Теперь у меня два ненапеча-
1 О нчуков Н. Е. Сказки одной деревни. — В кн.: С. Ф. Ольден-
бургу. К 50-летию научно-общественной деятельности. Л., 1934, с. 399 —
413.
29

тайных сборника»1. Утешало лишь сознание, что он уже подарил России
три выдающихся собрания — «Печорские былины», «Северные сказки»,
«Северные драмы» — и что экспедиционный материал можно
использовать в преподавательской деятельности — в лекциях и на семинарах.
Петербургский период жизни был плодотворным и в научном
плане: появлялись статьи, заметки о работах по фольклору, обзоры,
-Ш^і^^ф"^' ****** оуіЛ f^hJH,hr*^h<:
Рукопись сказки из коллекции «Сказки Шокшозера».
рецензии. Но многое из написанного так и осталось лежать в архиве
ученого, дожидаясь своего часа: статьи на тему «История и
фольклор» (Разин, Пугачев), исторические анекдоты, заметки об изучении
фольклора и др. Ончуков с горечью пишет: «Изучение фольклора за
границей стоит на должной его значению высоте... К величайшему
сожалению и не к чести нашей — страна наиболее богатая еще
памятниками устного народного творчества, — Россия, наименее
обслуживается в этом отношении. Каждый год этнографы, фольклорис-
1 ЦГАЛИ, ф. 449, оп. 1, ед. хР. 277.
30

ты делают экскурсии в разные губернии и области России,
записывают, приготовляют к печати, и... материалы поступают в засол... И
когда они увидят свет, и увидят ли когда — гадательно»1.
Последнее десятилетие (1931 — 1942) в жизни ученого было
нелегким и в житейском, и в моральном отношении, а конец жизни —
трагическим. Как и многие его коллеги, Н. Е. Ончуков испытал на
себе пренебрежительное отношение власти к науке, которой занимался
всю жизнь. Человек удивительной работоспособности, за семь
предреволюционных лет издавший три уникальных сборника,
прославивших его имя, в советское время не сумел издать ни одного...
В 1931 г. Ончуков, как и многие другие представители русской
интеллигенции, казавшиеся властям нелояльными к советской власти,
был арестован и сослан в г. Никольск Северного края (Вологодская
обл.). Лишенный гражданских прав, ученый перебивался случайными
заработками, и лишь заступничество Горького позволило ему вновь
вернуться в Ленинград2 и поступить научным сотрудником в
Институт речевой культуры, где по договору он работал над «Словарем
русского языка»3.
Получив в 1934 г. академическую пенсию, Н. Е. Ончуков
переезжает в Пензу. Ему приходилось зарабатывать на жизнь в местных
газетах, переписывать для библиотек библиографические карточки,
составлять каталоги. Сохранившиеся в архиве письма Ончукова к
директору Государственного литературного музея в Москве В. Д. Бонч-
Бруевичу позволяют представить этот наиболее тяжкий период его
жизни. По поручению Бонч-Бруевича Ончуков собирал пензенский
материал о русских писателях, приобретал для музея книги, работал
над каталогом по сектантству, которым интересовался еще со времен
своей печорской экспедиции. В одном из писем читаем: «...посылаю
Вам 248 заполненных карточек по расколу и сектантству. Да еще за
посланные вам 170 карт<очек> — 41 р. 80 коп., которые и прошу
прислать. От болезни я встал и снова принимаюсь за работу...
Пожалуйста, пришлите побольше карточек по расколу — сектантству»4.
Находил он время и для серьезной исследовательской работы.
Именно в эти годы он написал большую работу о расколе, «Верования
наших дней», и статью о сектантстве в Иркутской области, статьи о
Пушкине, Салтыкове-Щедрине, романах Боборыкина и Мельникова,
заметку о Льве Толстом и др. Ни одна из его статей так и не была
опубликована, даже такая необычная по тому времени, как
«Фольклор о Пушкине». Он почти умоляет Бонч-Бруевича: «Если
бы Вы дали обещание, что она пойдет в № 8 „Звеньев", я бы мог
прислать ее Вам. В газету эту статью отдавать жалко: совершенно
оригинальный и свежий материал. До сих пор много раз писали о
фольклоре у Пушкина, и никто не коснулся фольклора о Пушкине
1 ЦГАЛИ, ф. 1366, оп. 1, ед. хр. 14, л. 5.
2 Там же, ед. хр. 86.
* Там же, ед. хр. 116.
4 ГБЛ, ф. 369, к. 312, ед. хр. 13, л. 2.
31

самом»1. Статья была построена на анализе анекдотов, рассказов и
воспоминаний современников поэта. Не появилась в печати и статья
«Как работал Пушкин».
Письма последних лет — это крик души ученого, это
бесконечные вопросы по поводу своих научных трудов: «Какова их судьба?»2,
«Не посоветуете, куда их направить?»3. И как горький итог —
«...накопилось уже много отвергнутых корреспонденции»4.
Пожалуй, один светлый луч озарил безрадостную жизнь ученого
этой поры — поездка вместе с женой летом 1936 г. в Жигули, на
кордон Панина Поляна, где Ончуков «записал от одного
талантливого сказочника до 20 сказок и одну песню и легенду про Разина»5.
Конец 30-х — начало 40-х годов было трагическим временем в
истории России. Аресты, репрессии волной прокатились по стране.
Захлестнула эта волна и Пензу. Известно, что в 1937 г. редакция
газеты «Рабочая Пенза», с которой сотрудничал Н. Е. Ончуков,
была полностью отстранена от работы за опечатки, приравненные к
вредительству. В письме к В. Д. Бонч-Бруевичу Ончуков сообщает: «И
теперь в редакции нет людей даже со средним образованием! Я
теперь в редакции не бываю»6. Во вредительстве были обвинены
многие связанные с газетой корреспонденты, в том числе и
Н. Е. Ончуков. В 1939 г. (или в начале 1940 г.) ученый был
арестован.
Все попытки доказать свою невиновность, все ходатайства о
помиловании, заступничество В. Д. Бонч-Бруевича, обращения в
Комиссию по делам частных амнистий в Президиум Верховного Совета
СССР, в Государственное политическое управление не дали никакого
результата7. Ученый так и не вышел на свободу. О последних днях
его жизни кое-какие сведения содержатся в письме А. В. Храбро-
вицкого к Т. Г. Ивановой8. Автор письма жил в Пензе в те же
годы, что и Н. Е. Ончуков, был знаком с вдовой ученого и с ее слов
записал в свой дневник некоторые факты трагических последних лет.
Пензенским судом Н. Е. Ончуков был осужден на 10 лет лишения
свободы. Два с половиной года он провел в пензенской тюрьме, где
«находился с уголовными, которые били его и отнимали передачи».
Затем работал под Пензой в исправительной колонии на
торфоразработках. Лагерный режим и тяжелый труд оказались не по силам
семидесятилетнему ученому. 5 — 6 марта 1942 г. Николай Евгеньевич
Ончуков скончался.
1 Там же, л. 5об.
2 Там же, л. 21 — письмо от 15 ноября 1938 г.
3 Там же, л. 6 — боб.
4 Там же, л. 16.
-> Там же, ед. хр. 12, л. 25.
° Там же, ед. хр. 13, л. 2. Письмо датировано 4 февраля 1937 г.
7 См.: ГБЛ, ф. 369, к. 399, 312.
° Иванова Т. Г. Русская фольклористика в биографических очерках.
СПб., 1993, с. 184.
32

Точное место захоронения ученого до сих пор неизвестно1,
возможно, не сохранилась и его могила. Но живы его труды и добрая
память о человеке, так много сделавшем для русской фольклористики.
*
Новый сборник Н. Е. Ончукова, предлагаемый читателю, не был
подготовлен им самим. В состав его вошли тексты, записанные Ончу-
ковым в течение всей его собирательской деятельности. «Заветные
сказки» — это особый вид сказок, корни которых так же древни,
как волшебных или сказок о животных. Они относятся к области
народной смеховой культуры, еще недостаточно изученной специалистами.
В 1976 году в книге «Проблемы комизма и смеха» В. Я. Пропп
писал, что есть такая «категория сказок, которые никогда не увидят
света. Это так называемые „заветные сказки"»2. «Заветные» — это
условное название неудобных для печати сказок. Название, по
В. И. Далю, происходит от утраченного в современном русском
языке глагола «заветать» («завечать»), что значит заповедовать, налагать
залог, запрет.
Единственное издание эротических сказок, подготовленное к
изданию А. Н. Афанасьевым, считалось запрещенным не только к
переизданию, но и просто к обращению, поэтому-то, как сказано в
предисловии к французскому переизданию 1975 года, книга эта,
исключительно редкая уже в прошлом, в наши «дни стала почти что
фантомом»3.
Еще совсем недавно действительно казалось, что обсценный
фольклор никогда не сможет быть опубликован в России. Но
наступило время, когда «Заветные сказки» А. Н. Афанасьева во
множестве перепечаток с женевского издания с безвкусными картинками
наводнили книжный рынок России. В слабых и откровенно плохих
переводах гуляют эти сказки и по Европе.
В то же время в последние годы произошло и весьма
знаменательное событие — была наконец открыта для научной подготовки
рукопись А. Н. Афанасьева. С 1939 года, то есть с момента, когда
она поступила в рукописный отдел Института русской литературы
(Пушкинский дом) РАН в Ленинграде, она тихо лежала в архиве и
не выдавалась даже специалистам. Лишь в начале 1993 г. было принято
решение издать ее в полном виде. В состав рукописи помимо сказок, а
их вдвое больше, чем нам было известно по женевскому изданию, вошли
1 По предположению вдовы умного Д Д Ончуковой, могила его —
«дорога на Ахуны, мимо второй Пензы, у железнодорожного тупика, в
редкой роще» (Иванова Т. Г., с. 184).
^ Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976, с. 139.
Владимир Яковлевич Пропп (1895 — 1970) — выдающийся русский ученый,
автор многих трудов по фольклору, и прежде всего в области исследования
сказки.
-* Русские заветные сказки А. Н. Афанасьева. Москва — Париж, 1975.
L .Заветные сказки 33

«Русские заветные пословицы» В. И. Даля (445 номеров), которые
намеревался, но не смог издать А. Н. Афанасьев, а также загадки, песни,
скороговорки, приметы фривольного содержания.
Как уже говорилось, «заветные» сказки относятся к области сме-
ховой культуры, а «материал, касающийся смеха, очень редкий
материал», так писал В. Я. Пропп в своей статье о царевне Несмеяне, —
«его приходится собирать по крупицам»1. Материала действительно
катастрофически мало. И тем не менее на международном
симпозиуме, который состоялся в 1993 г. в США по проблемам фольклора
обсценного содержания и «ненормативной лексики» в разных языках
мира, было признано, что Россия в этой области культуры давно
опередила Америку...2
Вопрос о происхождении эротической сказки необычайно сложен
сам по себе, а для русской литературы и фольклора «эта трудность
сугубая, если вспомнить, что вся культура киевской и московской
России была сплошь церковной. Некоторые штрихи сексуальной
жизни тех эпох прорываются только в житийной литературе,
особенно в отделе всевозможных чудес святых, да в тех следах древности,
которые можно предполагать за текстом новых записей былин,
исторических песен, сказок и пословиц»3.
Первые свидетельства о бытовании на Руси «гнусных слов» и
«постыдных басен» принадлежат немецкому ученому XVII в. Адаму
Олеарию. Конечно, «соромские» (по народной терминологии) сказки
наряду с другими жили в народной среде, их знали, охотно слушали,
но никто не воспринимал их всерьез, специально ими не
интересовался и их не записывал4. В анонимном предисловии Филобибла к
«Заветным сказкам» Афанасьева сказано, что это редкое собрание,
публикуемое «с целью спасти его от гибели», является «случайным и
простым сборником той стороны русского народного юмора, которому
до сих пор не было места в печати»5.
Столь же, если не еще в большей степени, случайным следует
рассматривать и собрание «соромских» сказок в коллекции Н. Е. Ончукова.
Первое подлинно научное издание русских сказок, в том числе и
неудобных для печати, вышло в свет в 1908 г. в Записках Русского гео-
1 П р о п п В. Я. Ритуальный смех в фольклоре: (По поводу сказки о
Несмеяне). — Пропп В. Я. Фольклор и действительность. М., 1976,
с. 180.
^ Земцовский И. И. Послесловие к книге: Афанасьев А. Н.
Русские заветные сказки. М., 1994, с. 326.
* Никифоров А. И. Эротика в великорусской народной сказке. —
Художественный фольклор, вып. IV — V. М., 1929, с. 123.
4 В. И. Даль-то, конечно, записывал. Он передал Афанасьеву
значительное количество (до 1000 номеров) сказок и при этом писал ему: «В моем
собрании много таких, которые печатать нельзя. А жаль — они очень
забавны». — Помощь голодающим. Научно-литературный сб. М., 1892,
с. 531.
-* Предисловие Филобибла. — Русские заветные сказки.
Афанасьев А. Н. Москва — Париж, 1992.
34

графического общества. Это был сборник «Северные сказки». Сложился
он из экспедиционных материалов разных лет и разных собирателей.
Напомним некоторые сведения, касающиеся его записей сказок.
В 1902 г. Н. Е. Ончуков едет на Низовую Печору в
экспедицию, нацеленную специально на изучение былин. Сказки, по словам
Ончукова, он записывал только тогда, когда у него выдавалось
редкое свободное время, когда нельзя- было по какой-то причине
продолжить запись былин, когда не попадались старинные рукописи, не
было работы в местных архивах или какой-нибудь более важной, как
он тогда считал, работы. Более того, он намеренно игнорировал
фиксацию сказок, изданных Афанасьевым под названием «заветных».
«Между тем, — признается Ончуков, — сказок этих на Печоре, как
и вообще на Севере, немало»1. Записи сказок в Поморье и в
Олонецкой губерниях в 1903 — 1904 гг. носят еще более случайный
характер. И только в 1907 г. во время своей экспедиции в
Архангельский и Онежский уезды, Ончуков уже целенаправленно собирает
сказки. Сказки, как писал он в предисловии к сборнику «Северные
сказки», «составляют огромную ценность во многих отношениях. Но
потому ли, что они везде встречаются и количество их еще очень
велико, исследователи все еще до некоторой степени пренебрегают ими.
Ни одной поездки, насколько помнится, не было сделано специально
за сказками, а сказки, какие исследователи успевают записать, не
хранятся как должно, и часто готовые записи сказок постигает
печальная участь. Сборник, составленный в Олонецком крае Д. И. Ба-
лосогло, в котором были сказки, после его смерти попал в руки
учителя Петрозаводской гимназии Дозе, который разорвал его на части
и раздал гимназистам для ученических сочинений. С. В. Максимов
свои записи сказок, сделанные на Севере, вручил П. И. Якушкину
для передачи А. Н. Афанасьеву. У Якушкина, бродившего тогда по
России всего с одним узелком, узелок этот с бельем, где были и
сказки Максимова, украли в вагоне железной дороги, и записи, как
предполагает Максимов, вероятно, были искурены „на цигарки44»2.
Сборник «Северные сказки» Н. Е. Ончукова сложился
спонтанно, и тем не менее это прекрасный сказочный сборник,
разнообразный по материалу и жанровому составу, сборник с первыми
«легальными» публикациями «заветных» сказок.
Время шло, и научная деятельность Н. Е. Ончукова
продолжалась. Жизнь его неумолимо приближалась к последнему,
трагическому рубежу. Но 1926 год был еще годом его творческого подъема и
научных достижений.
Летом этого года он обследовал Тавдинский край, записав 87
текстов сказок, которые и составили его сборник «Тавдинские
сказки». Экспедиция 1928 г. в Лодейнопольский уезд Олонецкой губер-
1 Ончуков Н. Е. Северные сказки. СПб., 1908, с. XIX. См. также:
Никифоров А. И. Эротика в великорусской народной сказке, с. 122.
2 Ончуков Н. Е. Северные сказки, с. XVIII. (Н. Е. Ончуков
черпает эти сведения из журн. «Живая старина», 1897, с. 53, 54.)
2* 35

нии (Шокшозеро) дала собирателю материал для нового сказочного
сборника. Большой процент записанных в этих экспедициях текстов
приходился на долю именно сказок эротического содержания. В тав-
динских и шокшозерских деревнях их знали и рассказывали многие
сказочники. Впрочем, как утверждал А. И. Никифоров, побывавший
в 1926 — 1927 гг. в Заонежье и на Пинеге, «почти в каждой
деревне <есть> свои мастера, нередко, кроме сказки эротической,
ничего не рассказывающие»1.
Летом 1936 г., выйдя на пенсию, Н. Е. Ончуков уже
самостоятельно, без какой-либо поддержки научных обществ и организаций,
продолжает собирать фольклор. Его самарское собрание сказок
записано от одного исполнителя — Степана Павловича Мухортова.
«Импровизации» Мухортова блестящи, но выстраиваются они всегда
на прекрасном знании традиции. Значительную долю в его
репертуаре составляют сказки не для печати.
Всякий раз, когда Н. Е. Ончукову попадал в руки
заслуживающий внимания материал, он пытался его опубликовать. Так было с
«Печорскими былинами», «Северными сказками» и «Народными
драмами». Он очень хотел увидеть напечатанными и свои сказочные
собрания 1926 — 1936 гг. Содействие в издании тавдинского
сборника обещал оказать ему чешский академик Ю. А. Поливка, краткий
пересказ сюжетов должен был быть опубликован в одном из
выпусков международной ассоциации фольклористов, издававшихся на
немецком языке в Гельсингфорсе. Позже, в 1938 году, когда жизнь
ученого сложилась так, что ему постоянно приходилось думать о
хлебе насущном, он вновь пытался предложить один из своих
неопубликованных сказочных сборников Карельскому
научно-исследовательскому институту культуры. Но уникальные тексты сказок
оказались никому не нужны. Ответа на свое письмо Н. Е.4 Ончуков так и
не получил...
Три сказочных собрания выдающегося собирателя остались
неопубликованными — таков печальный итог последнего десятилетия
его научной деятельности.
Северные, тавдинские, шокшозерские и самарские сказки дают
значительный материал для сборника «не для печати», объем его,
если учитывать варианты, приблизительно равен объему полного
рукописного собрания «Заветных сказок» А. Н. Афанасьева.
Общее число сказочных сюжетов обсценного содержания в
собрании Ончукова равно 97 номерам (без учета вариантов), из них
архивные, никогда не публиковавшиеся материалы составляют 60 номеров,
то есть 62%.
Рассматривая сюжетный состав «заветных» сказок Н. Е.
Ончукова, шаг за шагом пойдем от известного к неизвестному.
В составе сборника есть популярные, учтенные в
международных и восточнославянском сказочных указателях сюжеты, такие
' Никифоров А. И. Эротика в великорусской народной сказке,
с. 122.
36

как «Неверная жена и муж, притворившийся ослепшим» (Николай
Дупленский AT 1380); «Любовник в виде черта» (AT 1358 А);
«Шут-невеста» (AT 1539х); «Кто приведет более необыкновенное
животное» (AT 1091). Из числа хорошо известных в мировом
фольклоре сюжетов в собрании Ончукова нужно отметить и сюжет о
незадачливых любовниках, которых красавица прячет в сундук, а муж
вывозит их в этом сундуке и продает (AT 1730); сюжет о том, как
мужик продает глухаря (тетерева, зайца, корову) попадье и поповнам:
они соглашаются на его весьма недвусмысленное предложение, затем
он пугает их тем, что обо всем расскажет, получает деньги и исчезает
(AT 1731). Присутствует здесь и известный в Европе, Америке и
Турции сюжет о заячьем пастухе (AT 570), в традиционной
контаминации с сюжетом «Бегство от работника (дурака)» и «Король
(барин) целует кобылу под хвост» (AT 1132, 1630х).
Многие из названных и неназванных сюжетов, записанных Ончу-
ковым, имеют давнюю литературную историю. Один только пример.
Сюжет «Как поп (ксендз, раввин, купец) телился» (AT 1739) учтен
в AT в европейских, ближневосточных и азиатских вариантах. Он
трижды в разных контаминациях присутствует в рукописи «Заветных
сказок» Афанасьева (№ 36, 98, 124). Этот сюжет впервые был
литературно обработан в 1506 г. в фацециях Бебеля, затем в XVI в.
широкую популярность получил стихотворный шванк Г. Сакса, в
XVII в., тоже в стихотворной форме, сюжет был обработан в
Швеции И. Руниусом, в том же веке фацеция вошла в польский сборник
«Sowizral». В 1860 г. эта сказка впервые была опубликована
Худяковым (№ 66У в России.
В состав «Заветных сказок» Н. Е. Ончукова включены и
сюжеты очень популярные в Европе, но малоизвестные на русской
почве. Например, сюжет «Чудесное окно» (у Ончукова — «На глазах у
попа») учтен в СУС всего в двух русских записях (+3 украинских и
1 белорусская). Русская версия данного сюжета получила отдельный
номер (- 1421х) и свое название — «Жена слепого»: жена изменяет
мужу и затем оправдывается тем, что во сне она видела святых,
которые велели ей сотворить грех, за что Господь-вернет зрение ее
мужу. № 30 данного сборника (Северные сказки, № 211) отражает
европейскую версию сюжета: муж видит в окно, как солдат (сосед)
целует его жену. Солдат же, глядя в окно, уверяет, что он, напротив,
видит, как муж ласкает жену. Одураченный муж решает, что у него
чудесное окно.
Данный сюжет есть в рукописи «Заветных сказок» Афанасьева,
публиковался он и в женевском издании — № 26. Сюжет известен
по «Декамерону» Боккаччо, «Кентерберийским рассказам» Д. Чосе-
ра, присутствует он и во французских фабльо, в шванках, арабской
литературе.
В мировом фольклоре весьма популярен сюжет об освобождении
человека от черта, которому ранее была запродана душа. В сказке,
Худяков И. А. Великорусские сказки. М., 1860 — 1862.
37

записанной Ончуковым под названием «Бабьи заповеди», жена
предлагает черту задачи (выпрямить курчавый женский волос, поймать
прерывистый ветер человека и проч.), которые тот не в состоянии
выполнить, и тем спасает своего мужа. Сюжет есть в рукописи
Афанасьева (№ 109), но на восточнославянской почве представлен
слабо — 4 русских, 3 украинских и 1 белорусский вариант.
Есть и противоположные случаи, когда сюжет популярен у
восточных славян, но практически неизвестен в европейском
материале. Такова, например, сказка «Комические ответы насмешника» —
в AT 1702 Сх сюжет представлен только в русском материале. В
собрании Н. Е. Ончукова значительное число составляют заветные
сказки, сюжеты которых одинаково малоизвестны как в
европейском фольклоре, так и на русской почве. Например, сюжет «Бабьи
увертки» представлен в Восточнославянском указателе сказочных
сюжетов в четырех версиях — 1419х, 1419J, 1419К\ 1419L/. Каждая
версия учтена в очень небольшом числе вариантов или же в
единичных записях. Среди «заветных» сказок Ончукова есть все четыре
версии, тогда как в рукописи Афанасьева — лишь одна из них —
1419J. Записана Ончуковым и очень редкая версия сказочного типа
«Бабьи увертки» — 1419LX: жена переодевается в одежду архиерея;
муж присутствует при любовном свидании мнимого архиерея с одним
из своих друзей (любовником жены); он отправляется к подлинному
архиерею и предлагает свои услуги, за что жестоко наказывается.
Еще один пример. Сюжет AT 1357х «Жену выпытал» тоже известен
в очень незначительном числе европейских и славянских вариантов —
из четырех, учтенных в СУ С, два — из сборника «Северные
сказки» Ончукова (запись на Летаем берегу Белого моря самого
Н. Е. Ончукова и запись А. А. Шахматова в Олонецкой губ.). В
тавдинском неопубликованном собрании Ончукова есть еще два
варианта этого сюжета, причем оба оригинальны: в одном
просматриваются отголоски сюжета «Девичий набор» («обманная» угроза, что
верных жен отдают в солдаты), второй («Исповедь») — рассказан как
действительный случай, как местный анекдот, построенный, однако,
по традиционной схеме сюжета 1357х. Всего в трех русских записях
(причем одна из них сказка, записанная Ончуковым в Архангельской
губ.) известен один из подтипов международного сюжета
AT 1687. — «Как звали?» (Жена забывает, как звали только что
умершего мужа. „Подумай, не придет ли на ум?" — „Так и есть —
Наум". — № 43 сборника). В сказочной коллекции Н. Е. Ончукова
встречаются и оригинальные варианты известных сюжетов.
Несколько примеров. Характер и способ испытания жен в сказочном
репертуаре разный. Среди материалов Ончукова есть три варианта на
эту тему. Шокшозерская сказка «Испытал старуху» — № 42а
сборника (СУС 1350) развивает традиционный сюжет, трижды
присутствующий в рукописи «Заветных сказок» Афанасьева. (№ 33, 62,
63): мнимо умерший муж убеждается, что его жена тут же готова
38

выйти замуж за первого встречного. Самарский вариант («Как баба
любила», № 42 б): муж притворяется мертвым, чтобы понять,
насколько его любит жена. Жена несказанно радуется смерти мужа и
стремится его как можно скорее похоронить. Когда же обман
раскрывается, она ловко выкручивается. Еще один шокшозерский вариант
(«Испытал жену», № 42 в) и вовсе нетрадиционен, он рассказан как
случай из жизни: желая испытать жену, вернувшийся через 15 лет и,
как и подобает в фольклоре, неузнанный муж соблазняет ее. Поняв
утром, что ее соблазнитель — муж, она от позора вешается.
К оригинальным вариантам популярных сюжетов должен быть
отнесен самарский вариант сюжета «Как поп телился» в исполнении
С. П. Мухортова («Мужик родил», № 64 б), где воспроизводится
анекдотический сюжет о том, как мужик «родил» одиннадцатого
ребенка в семье.
В тавдинском собрании Ончукова есть оригинальный вариант-
известного сюжета AT 1731 о том, как мужик продает глухаря попадье
и поповнам. Этот сюжет в рукописи «Заветных сказок» Афанасьева
присутствует в четырех записях (№ 27, 41, 51, 147). В сказке
Ончукова сюжет видоизменен: солдат за денежное вознаграждение
обещает хозяйке, ее дочери и воспитаннице сделать генерала, полковника
и барабанщика (№ 53 б).
В собрании фривольных сказок Ончукова есть сюжеты,
представленные в единственной записи для той или иной сказочной
традиции.
Например, одна из неопубликованных тавдинских сказок
восполняет существующий пробел — в СУС не зафиксировано ни одного
сказочного сюжета о том, как мужик отправляет своего бычка в город
учиться. Также по единственному варианту из собрания Ончукова мы
можем судить о бытовании на Русском Севере сказочного сюжета
«Горшеня» (в записи Ончукова — «Царь и черепан», № 63).
Сюжет этот вообще-то хорошо известен, он был записан еще в 1667 г.
С. Коллинзом (сказка об Иване Грозном и лапотнике).
Собрание «заветных» сказок Ончукова во многом уникально, в
нем имеется значительное количество сюжетов, известных по
единичным или единственным русским записям.
Так, если сюжеты «Я, Никого, Караул» (№ 59 сборника) и
«Исповедь» (мужик признается попу в любовной связи с его женой и
дочерью; пугает попа — «Каюсь, каюсь и до вас добираюсь», № 40)
учтены еще в нескольких украинских и белорусских вариантах, а сказка
«Соромское ремесло» (№ 29) дважды фигурирует в рукописи
Афанасьева (№ 119, 132), то целый ряд сюжетов в записи Ончукова
вообще не имеют аналогов в других изданиях. По единственной записи
Ончукова мы можем судить, например, о сказке-анекдоте «Год такой»
(Северные сказки, № 26; № 76 настоящего сборника), основанной на
реплике мужика по поводу того, что в этом году все девушки беременны.
Собрание Ончукова вводит в научный оборот новые, не
учтенные сказочными Указателями и отсутствующие в полном руко-
39

писном сборнике «Заветных сказок» Афанасьева, сюжеты. К ним
относятся, например, сказка С. П. Кошкина (30 л.) «Ищи в
шерсти» — о том, как шептунья учит молодого обходиться с женой
(№ 6) или ярко эротические сказки из Шокшозерского сборника,
записанные от М. А. Сидорова (70 л.) — «Бородавица» (№ 7),
«Про бароню» (об освидетельствовании на суде барыни и прислуги,
№• 32), «Про попа» (Ончуков дает последней сказке второе
название — «Как чистили лен»: поп и попадья чистят лен голыми,
работник соблазняет попадью, № 33). К этой же категории относится
сказка С. П. Мухортова «Злой дух», о том как мужик случайно
напугал роженицу (№ 75). Этот оригинальный сюжет основан, однако,
на хорошо известном в народной сказочной традиции приеме, когда
неожиданный эффект возникает из-за того, что каждый говорящий
слышит только самого себя и т. д.
Число редких сюжетов в собрании «Заветных сказок» Н. Е. Он-
чукова велико — 44 % от общего числа сюжетов. Причина столь
значительного количества редких сюжетов достаточно проста, и суть
ее заключается в эпизодичности, случайности записей сказок
фривольного содержания, широко бытующих в народной среде. Вспомним
слова Ончукова о сознательном игнорировании записей подобных
сказок на Севере. Выхваченные часто совершенно произвольно
сюжеты «заветных» сказок оказывались единичными и неповторимыми.
Кроме всего прочего, Ончуков столкнулся со сказочниками —
«специалистами» в области обсценного фольклора.
Как показал материал рукописных собраний «заветных» сказок
Афанасьева и Ончукова, сказки фривольного содержания весьма
разнообразны в жанровом отношении. Кроме традиционных
новеллистических сказок и анекдотов, сюда попадают волшебные сказки,
незначительное число сказок о животных и легендарных сказок, а
также былички, присказки и скороговорки. То есть жанр не
ограничивает возможностей исполнителя и не является препятствием в
среде, где волшебные сказки постепенно вытесняются
новеллистическими, где существуют размытые границы жанра, где традиция не
связывает исполнителя для введения обсценных мотивов в текст
любой сказки.
Запретный плод сладок, и во многом именно этим объясняется
сейчас интерес к эротической литературе. «Вы знаете, как человечество
падко на все запретное, — писал Афанасьев по поводу судьбы своего
опального труда. — Я убежден, — продолжал он, — что на Руси
самая плохая и нелиберальная книга может иметь успех, если только, хоть
для шутки, подвергнуть ее запрещению; и наоборот, самое умное и
самое либеральное сочинение может остаться едва ли замеченным, если
только наперед будет известно, что оно не противно правительству...
Никак не могут понять, что в этих народных рассказах в миллион раз
больше нравственности, чем в проповедях, преисполненных риторики»1.
1 Грузинский А. Е. А. Н. Афанасьев: (Биографический очерк). —
Афанасьев А. Н. Народные русские сказки, М., 1897, т. 1, с. XXII.
40

Рукописные собрания «заветных» сказок А. Н. Афанасьева и
Н. Е. Ончукова дают нам уникальный материал для изучения
особого пласта народной эстетики. Издание этих собраний приоткроет для
нас дверь во многом пока еще закрытый для нас специфический мир
народной смеховой культуры.
Вопрос об эротике народной сказки, как и вопрос об эротике «в
народной словесности, как и вообще в искусстве, — большой и
сложный вопрос. Он связан с проблемами генезиса искусства, и с
историей, и просто с формально-эстетическими его предпосылками»1.
Кроме того, он важен для правильного понимания жизни сказки.
Научная ценность этих собраний состоит еще и в том, что они
существенно пополняют не только национальный, но и международный
сказочный фонд.
В. Жекулина,
В. Еремина
1 Никифоров А. Н. Эротика в великорусской народной сказке,
120.

ЗаВетные
сказки
w*ffl
ф

1
ИВАН-ДУРАЧОК
У отца было <три> сына: два были крестьянские
сыновья, самостоятельные, а <трет>ий — Иван-дурачок,
ничего дома не работал. У отца брат ходил полесовать.
Отец и говорит:
— Братец, возьми моего сына полесовать.
И пошли они полес<овать> с дядей. Приходят, в ле-
сях берёза стоит матёрая. Вот Ив<ан>-дур<ачок> и
гов<орит>:
— Вот, дядюшка, эта берёза даёт <сто> руб<лей>.
— Чего ты, Ванюшка, иди, — берёза даст <сто>
р<ублей>?
— Давай рубить с корня: ты сбоку, я — с другого.
Берёзу срубили наземь. Ив<ан>-д<урачок> начал
тесать берёзу, сделал куличок.
— Дядя, давай <сто> р<ублей> деньги.
— Что ты, Ванюша, нету у меня ведь денег.
— Давай деньги, а то убью.
Дядя деньги.и отдал, с собой были. Вот и пошли
домой. Пришли домой, отец спрашиват:
— Ну, братец, каково полесовал Ванюша у меня?
— Братец, ничего не полесовал: чистый разбойник, у
дядюшки обрал последние <сто> р<ублей> деньги.
А Ив<ан>-дур<ачок> на будущий день утром ставае,
позакусил и походит в город.
— Ванюшка, не надо идти в город-то.
— Нет уж, пойду.
И ушёл. Ходил, ходил в Петрозаводске, купил себе
свинью с <дву>мя поросятам и еще дудочку-само-
свисточку. Свинья была учёная. И пригналса домой. Отец
и говорит:
— Ванюшка, напрасно деньги держишь.
— Не ваше дело, не у вас деньги нажит[ы].
Опять утром встаёт и отправляется в Питер.
Пригоняется ко царскому дворцу, сел ко забору, начал в
дуд<очку>-сам<освисточку> играть, а свинья учёная
танцевать со своим деткам. Вот Марья-царевна и смотрит
в окно.
45

— Папа, как оченно у мужчины пляшет скотина.
Забавно смотреть, посмотри-ко.
Государь посмотрел:
— Да, хорошо.
Марья-цар<евна> гов<орит>:
— Папа, хоть бы нам одну скотиненку купить.
— Можно купить. Прислуга, иди спроси, продается
или нет?
Вот присл<уга> и приходит:
— Что, Иван-дур<ачок>, не продашь ли одного
поросёнка нам?
— Да у меня не продажной, а заветной.
— А какой завет?
— Марью-цар<евну> до колен посмотреть, и
поросёнка могите получить.
А Марья-цар<евна>:
— А нешто деревеньщина и понимает! Пойду да и
покажу.
Показала свои ноги до колен и получила поросёнка.
Вот и угналса Ив<ан>-д<урачок> домой на ночлег.
Отец спрашиват:
— Ванюшка, далёко жо ты поросёнка клал?
— А, бат, взял волк в долг, завтре деньги отдаст.
Вот погналса на др<угой> день в город, опять садитса
на тоё жо место, где и раньше сидел. Опять стал играть в
дудочку, поросёнок со свиньёй опять стали плясать. А в
дворцы порос<ёнок> услышал свою мать и завижжал.
Марья цар<евна>:
— Папа, теперь нам беспокойство, возьмём и
друг<ого> поросёнка, будут оны жить со спокоём.
— Можно взять. Иди, прислуга, спроси, продаёт ли?
Присл<уга> спраш<ивает>:
.— Ну, что, Иван-д<урачок>, продаёшь друг<ого>
поросёнка?
— Да не продажной, а заветной.
— Да какой завет?
— Марью-цар<евну> до пояса посмотреть.
Вот приход<ит> прислуга и говор<ит>:
— Поросёнка продаёт, только Мар<ью>-цар<евну>
до пояса посмотреть.
— Ну, да, папа, деревеньщина нешто понимает.
46

Вот шла сейчас, здынулась до пояса, поросёночка
получила. Вот опять пригналса домой на ночь с одной
маткой. Отец и говор<ит>:
— Далёко жо ты поросёночка и второго оставил?
— Э, папа, взял волк в долг, говорит: вместе деньги
за обоих заплачу.
На <трети>й день погоняет туда жо, ко царск<ому>
дворцу, садится на тое жо место, где и прежде сидел. Как
свинья заплясала, поросята услышали, еще больше за-
вижжат. Вот:
— Иди, прислуга, спроси, не продает ли и матку,
тогда они будут совсем спокойны.
Присл<уга> приходит:
— Ив<ан>-дур<ачок>, не продашь ле и матки?
— Не продажна у меня, а заветна.
— Какой жо у тебя завет?
— А вот, Мар<ью>-цар<евну> совсем наголо
посмотреть.
Присл<уга> приход<ит> и говор<ит>:
— Вот, М<арью>-ц<аревну> наголо посмотреть,
тогда и свиньи даст.
Ну, Мар<ья>-цар<евна> надела во своей комнате
ротонду и пошла к Ив<ану>-д<урачку>. Пришла,
ротонду бросила, повернулась около кругом, ротонду
накинула и ушла в комнату. А прислуга свинью увёз к
поросятам. Прих<одит> Ив<ан>-д<урачок> домой, отец
спрашив<ает>:
— Ванюшка, куда жо ты последн<юю> свинью
доконал?
— Папа, взял волк, сулил деньги разом отдать.
Царь собрал купцей, князей, королей выбрать жениха.
Потом накормил их, напоил, собрал на ѵ чистое поле
гулять, сам устоялся на высокий стул и спрашиват:
— Хто знае у моей дочери каки приметы, за того
замуж, за того и царство всё отдам.
Вот Ив<ан>-дур<ачок> й вырыкнул:
— Под правой пазухой болъша щетинка, под левой —
серебрена.
Под его голос еще двое нашлись: один — купецкой
сын, другой — князь. Вот и стали спорить:
— Этот крикнул, Иван-дурак.
47

А йдны говорят:
— Нет, куп<ецкой> с<ын> да князь знал.
А государь думал и надумал:
— Я возьму всех вас к себе. С котор<ым>
Мар<ья>-цар<евна> обоймется, за того и взамуж.
Взял их к себе к ночи, во свою комнату. А Ив<ан>-
дур<ак> не будь дурень, сходил на рынок, купил изюму,
черносливу. Пришла ночь, госуд<арь> повалил их в
особую комнату, мужчин трёх и Мар<ья>-цар<евна> с
има, четвертая. Они поспали несколько времени, а
Иван — дурак, дак надо и подурачить.
— Марья-цар<евна>, я до ветру хочу.
— Да что ты, мы заперты, терпи.
— Нет уж, Марья-ц<аревна>, не могу больше
терпеть. Я и на окошко.
Зашел Ив<ан>-д<урак> на окошко, из кармана
выложил черносливу, изюмн<ых> ягод, наклал на окошко.
Вот купеч<еский> сын и говорит:
— Да, М<арья>-цар<евна>, я хочу до ветра.
— Да что вы оба, обалдели? Дверь замкнута на
замок, куда жо пойдёшь?
— Да я пойду на окно.
И он пошел на друго окно. Вот маленько погодя князь:
— И я хочу.
— Да что вы, обалдели?!
— Нет, хочу. И я пойду.
И пошёл на третье окно. Все <три> окна и замарали.
Маленько времени повременили, утро уж на природе.
Ив<ан> дур<ак>:
— Неладно мы, братцы, сделали! У государя вси окна
оммазали, будет беда всем — головы на плаху. Я пойду
да съем.
— Что ты, обалдел, Ваня?
— Да уж съем.
Пришел да чернослив да изюмны ягоды съел да в
карман склал, ничего нет, окошко чисто.
— И мы оберём, и мы будем исть.
Пришли обирать, вси перемазались, вонь-то от них и
пошла.
Вот Мар<ья>-царевна:
— Отойдите вы дальше от моей кроватки, не нужны вы.
48

В уголок их притискала обоих. Ивана-дурака взяла се-
би на кроватку и обняла. Государь утром приходит, дверь
открывает, смотрит на Мар<ью>-царевну — Мар<ья>-
цар<евна> обнемши с Ив<аном>-дур<аком>. И начал
пир пировать, М<арью>-ц<аревну> за Ив<ана>-
дур<ака> выдал, царство своё отдал Ив<ану>-
дур<ач>ку.
Вот они стали жить и топере живут.

2
а. ЗАГАДКИ
Жил-был покойной мужичок, ходил он в кабачок и
посещал бардачок. Женилса он на двадцать перьвом году и
заехал жонке <в пизду> и сделал сына-беду. И назвали
его Иван Голой, двор полой, скота не было и запирать
некого. Ехал мимо этой деревни барин, у Ивана Голого
выпросилса ночевать. Иван Голой:
— Я бы рад пустил, да у меня жона родила.
— Дак ты возьми меня кумом.
Иван согласилса. Барин одержал хресника и уехал.
Через несколько лет проежжат мимо эту деревню и спра-
шиват у робят:
— Нет ли этта Ивана Голого сына?
Выходит мальчик:
— А я.
— А где твой отец?
— А уехал сеять хлопот.
— А мать ваша где?
— А делат одного из двух.
Крёстной не стал больше ничего спрашивать. Приеж-
жат в гости к ним, а мать сидит шьет.
— Экой хресник, меня обманил, сказал: «Делат одного
из двух».
А она и отвечат:
— Да, вот мой кафтанишко да мужней балахонишко,
сыну из их сертук шью.
— А где ваш муж?
— А уехал репы сеять.
— А хресник сказал: уехал сеять хлопот.
— Да, он сказал правду: когда репа вырастет, робята
станут воровать, а он станет хлопотать, как бы не украли.
Кресному хресник понравилса, он и стал просить:
— Дайте мне-ка его, я вам денег дам.
Они отдали. Крёстной привез хресника. Хресник стал
большой, вдруг царь клич кличет:
— Кто загадку загадат, а царска дочь не разгадат, за
того царь дочь замуж отдаст.
Вот Ивана Голого сын пошел загадывать загадку: взял
50

с собой два яйца, приворотил на бойну — там корову
бьют, а в брюхе у ней теленок. На куфне его <яйцо>
сварил и съел. Приходит к царевне. Царевна спрашиват:
— Зачем пришел?
— Пришел загадку загадывать да вас замуж брать.
— Ну, говори.
— А вот: зарожоно, а на свет не спорожоно, я был
смел, взял изжарил да съел.
Царевна этой загадки не могла разгадать. Она
показала ему груди и спрашиват:
— Котора отцова, котора материна?
А он вынул из кармана два яйца и спрашиват:
— Которо яйцо старой курицы, которо молодой?
Она тоже не знат. Она опять спрашиват:
— А что это: я на войны не была, а ранена?
И сорочку прйзняла. А он отвечат:
— Да, у меня не велико ружье, да так в цель бьёт,
что ни разу мимо не пролетит.
Взял да и стрелил. Тогда она взяла его за руку и
повела к отцу:
— Вот, батюшко, мой сужоной.
б. НЕВЕСТИНЫ ЗАГАДКИ
Послали парня сватать:
— Пойди туда, в которой избе раньше дым пойдет.
Встал парень до света и караулит. В одной избе огонёк
засветился и дым повалил из трубы, парень туда и
отправился. Вошел в избу, девица в одной рубахе печь топит.
— Бог помочь!
— Добро пожаловать, доброй человек. Кабы были во
дворе уши, а в избе глаза, не застал бы меня непри-
бранной. Ну, чем тебя подчивать? Что сварить тебе:
рыбки поплёванной или рыбки облизанной?
«Дура девка», — подумал парень и сказал:
— Свари хоть поплёванной.
Сварила она уху из ершей. Съел парень, поплевался,
девица и говорит:
— Угостила бы еще тебя, да честь в гузне, а <хуй>
промеж ног болтается.
51

Стал спрашивать парень:
— Где у тебя отец?
— В поле, взад-вперёд ходит.
— А мать?
— Взаймы плакать ушла.
— А братья?
— Промеж ног смотрят.
Ушел парень домой, дома ему и объяснили: на дворе
уши, в избе глаза — на дворе собака, в избе на окне
ребёнок. Честь в гузне, а <хуй> промеж ног болтается:
яйцо еще в курице, не снесено, корова еще не подоена.
Отец пашет, братья промеж ног глядят — дрова рубят.
Мать взаймы плакать ушла — ушла плакать по
родителям: когда она умрёт, по ней дети плакать будут. В ту
избу велели идти, в которой дым раньше пойдет: там,
значит, раньше всех встают, живут работящие люди.

3
а. БАБЬЕ ПЯТНО
Дело было осенью, в конце Петрова дни, перед самой
Паской; сидел журав на болоте. В том месте жил поп, у
него была попадья да дочка, только и было семьи.
Попадья зналась с казаком, а попу этого не хотелось; он
казака и рассчитал. Пошел нанимать другого. Идет, а
навстречу мужик:
— Здравствуй, дядюшка, куда идешь?
— А куда глаза глядят.
— А нейдешь ли ко мне в казаки?
— Отчего, можно.
— Сколько возьмешь.
— Сто рублей в год довольно будет.
— Ладно, хорошо, а ты бабьё пятно знаешь?
— Знаю.
— Ну так даром не надо, иди.
Мужик думат: «Нагрею же я этого попа!»
Обошел кругом и опять попу навстречу.
Разговорились, мужик просит полтораста рублей в год.
— А бабьё пятно знаешь?
— Нет, не знаю.
— Ну, иди же ко мне в казаки.
Пошли с попом, пришли домой, поп поднял у попадьи
подол и спрашиват:
— Это что тако?
— Не знаю, это должно быть уголовна палата.
Поп отвечает:
— Она, она и есть.
Захватил у дочки подол, поднял и спрашиват:
— А это что?
Мужик отвечат:
— Разве полицейско правленье? Больше быть
нечему.
Поп говорит:
— Оно, оно и есть.
Пришли к кобылы, поп поднял хвост и спрашиват:
— А это что?
— А это духовна концистория.
53

— Верно, верно, верно, оно и есть. Ну, теперь иди,
работай.
Казак поработал дня три-четыре и думат: «Довольно
работать, буду жить по другомя».
Надо было поежжать на работу, а казаку неохота, он
надел <на хуй> шапку и бегат, ищет.
— Батюшко, не видал ли шапки?
Поп говорит:
— Да ведь у тебя <на хую> вёснёт.
Казак и говорит:
— Ах он сукин сын, он прогневался, надо его на сутки
в полицейское правленьё посадить.
Поп повел его к дочке, казак сутки с дочкой прожил, а
поп один пахал. Вот казак на работу дня два съездил и
опять не поехал; опять надел <на хуй> шапку и бегает,
ищет.
— Батюшко, не видал ли шапки?
Поп говорит:
— Да ведь у тебя <на хую> вёснёт.
Казак и говорит:
— Ну, на этот раз надо на целу неделю в уголовну
палату посадить.
Попу делать нечего, повел мужика к попадье. Поп ра-
ботат, а мужик целу неделю с попадьей спит. После этого
мужик на пашню поехал, а попу тоже захотелось дочки
попробовать. Одел шапку преспокойно на гладко дерево
без сука, <на хуй>, бегат по комнате и говорит:
— Казане, не видал ли шляпы?
— А у тебя <на хую> вёснёт.
Поп говорит:
— Ах, сукин сын, его надо в полицейско правленьё хна
сутки садить.
Побежал было поп к дочке, а мужик остановил попа:
— Стой, батюшко, погоди, так у нас не играют: у нас
духовного званья судят в духовной концистории.
Захватил попа и повел к кобылы. Пробыл поп у
кобылы сутки, попадья его и задразнила:
— Отдал жену в люди, а сам отправилса к кобылы.
Поп казаку и замолилса:
— Казане, не знаешь ле, что сделать, хоть бы
матушка меня не дразнила?
54

— Это можно; завтра воскресенье, будешь обедню
служить. Когда зазвонят достойно, ты бежи к летнему
окошечку, увидишь, что я буду делать.
Назавтра поп ушел к обедни, а казак лежит на полатях
и просит:
— Матушка, дай.
Она дала ему шаньгу, он говорит:
— Я не хочу.
Дала пирог.
— И этого не хочу.
— Дак чего?
— А того, чего вчера давала.
— Ну, иди в подклеть, и я приду туда.
Ушли в подклеть.
— Матушка, как вчера батюшко с кобылой обращал-
са, мы так попробуем.
Одел попадье на спину седёлко, узду, в клети была
кропильница стара, он ей <в жопу> затыкнул вместо
хвоста. Попадья стоит в углу, а казак в другом, она и
ржет как лошадь, и он ржет, друг дружке настрету и бе-
жат. Достойно зазвонили, а поп у окошечка и слушат; и
поп соржал под окошком, а казак и закричал:
— Батюшко, батюшко, посмотри, что я устроил с
твоей матушкой.
— Что такое?
— Да посмотри: в седелке и в узде и кропильница <в
пизде>.
Матушка с тех пор полно смеяться.
б. РАЗДЕЛИЛИ ПОПАДЬЮ
Жили три брата. Эти три брата ходили в гости к
попадье — друг друга не знали, что ходят к попадье. Вот
оны раз пришли к попадье по одному. А у ей была
спечена булочка. Старшой пришел, она отрубила горбушечку, и
среднему серединку, а младшому — третья горбушечка.
Вот когда оны пошли на работу и сели обедать, закусили,
а потом старшой похвастался:
— У меня есть булка.
Средней говорит:
55

— И у меня есть.
А меньшой:
— И у меня есть.
Тогда они сложили эту булку вместе и стала одна.
Оны и говорят:
— Ты ходишь к попадьи?
— Хожу.
— И я хожу. Давай: чем нам трём ходить, дак лучше
одному владеть.
Вот вечерком старшой и пошел к попу, коров и
выпустил со двора. Говорит:
— Батько, у вас коровы вышли.
Пока поп коров запирал, он в тоё время матку
отработал.
Пришел, братьям и говорит. Они:
— Нет, ты не так, не при попи.
Средн<ий> пошел к батьку и говор<ит>:
— У вас, я шел по подоконью, — а у вас в избы —
ты как будто матку ебёшь.
Поп побежал на улицу, смотрит в окно, — а он в тоё
времё матку на пол и давай работать. Вот братья говорят:
— Ты все-таки не при попи.
Отправл<яется> к попу и меньшой. Приходит в избу,
сел на лавку, такой печальной. Поп спраш<ивает>:
— Что жо такой невесёлой?
— Женить хотят, а с бабой спать не умею.
Тогда батько велел матке лечь на кровать и в<елел ему
ложиться наверх. А он лёг впоперёк. Потом ногам в головы.
А поп всё:
— Не так, не так.
Вот он овернул его как надо быть, он и залупил как
надо быть, отработал. Братья это видели и оставили ему
попадьей владеть.
в. МАРФА-ЦАРЕВНА ОТГАДЧИЦА
Жил-был Иван крестьянской сын, услыхал он, что
Марфа-царевна загоняет загадками: «Кто не отганёт, того
голова с плеч».
Иван крестьянской сын и поезжает. Отец ему из ко-
56

нюшны коня вЬівел, мать обседлала, сестра погонялку
дала. Сел и поехал к Марфы-царевны. Марфа-царевна
спрашивает:
— Почто приехал, загадывать ле отгадывать?
— Загадывать.
— Ну, загадывай.
Он и говорит:
— Садилса на отца, ехал на матери, погонял сестрой.
Марфа-царевна в своём загадывальнике поглядела, не
могла отгадать.
— Приезжай,— говорит,— на другой день.
Ну, он ночевал дома, опять срежается к ей загадывать,
а перед этим Иван крестьянской сын кониным потом
умылса, гривой утерса и поезжает к ей. Она и спрашиват:
— Что приехал, загадывать или отгадывать?
— Загадывать, — и говорит:
— Садилса на коня, умывалса не росой, не водой,
утёрса не шелком, не платом.
Марфа-царевна не могла отгадать.
— Приезжай на третий раз.
На третий раз приезжает Иван крестьянской сын,
берёт с собой ружьё. Летит стадо гусей, Иван крестьянской
сын подстрелил гуся на лету, выкопал две ямки, одну
повыше, другу пониже. Этого гуся сварил, в верхней ямке
сварил, а в нижной огонечка клал, а кушал — вылез на
деревинку, на самой вершинке съел. К Марфы-царевны
и приезжает опять загадывать третий раз. Она
спрашиват:
— Что, загадывать?
— Загадывать.
— Ну, загадывай.
Он и говорит:
— Ехал на коне, летело стадо гусей, я гуся сострелил
на лету и сварил не на земли, не на воды и скушал
повыше лесу.
Она поглядела в загадывальник, не могла отгадать и
говорит:
— Пойдем прогуливаться, худых речей чтобы не
говорить.
Ну, идут, а жеребец скочил на кобылу. Она у его и
спрашиват:
57

— Это что, Иван крестьянской сын, делают?
А он ей и отвечает:
— А это про пьяных чеснок токут.
Шли, подошли — собаки слипилися. Марфа-царевна и
спрашиват:
— Это что, Иван крестьянской сын, делают?
— А это хвора пьяного в лазарет тащит.
Опеть подошли — баран на овцу скочил, она и
говорит:
— Это что делают, Иван крестьянской сын?
— А это шерстобой шерсть бьёт.
И возвратилися домой к ей. И она приказала своим
куфаркам-нянькам байну истопить:
— Пойдём со мной в байну мыться.
В байну зашла, разделася, а он, Иван крестьянской
сын, не заходит, не смеет затти, она и говорит:
— Что же не заходишь? Раздевайся, заходи.
Ну, он разделса, у его естество и стало. Она к ему
пришла и захватила.
— А это что у тебя, Иван крестьянской сын? —
спрашивает у него.
А он отвечат:
— Это у меня конь.
— А чего он кушат?
— А в ваших царских садах травку воскушат.
— Ну-ка покорми.
Он поводил у ей кругом <пизды> по шерсти и
говорит:
— Вот и поел теперь.
— А где же он пьёт? — спрашиват Марфа-царевна.
— А в ваших царских колодцях пьёт.
— А ну-ка попой.
Он поить стал, ей и запихал.
Она и говорит:
— Ах, Иван крестьянской сын, ты что делашь,
<ебёшь>?
— Ах, Марфа-царевна, сама худых речей просила не
говорить, а сама-то и сказала.
Она и говорит:
— Молчи, молчи, законный брак примем.
И взамужество за него и пожелала.

4
ПОРОСЁНКА ПОЕЛИ
Работник служил у барина. Ему давно хотелось
поросёнка отведать. Барин с бароней уехали в гости, дома
осталась одна дочь <семнадцати> лет и работник.
Работник и говорит:
— Давай поросёнка зажарим.
— Нет, папаша с мамашей узнают — заругают.
— У свиньи <двенадцать> поросят, где жо им сразу
заметить?
— Ладно.
Поросёнка закололи, только что начали жарить, —
папаша с мамашей и едут из гостей.
— Ах, ах... куда?
Работник говорит:
— Поставь в угол за голик.
Поставили за голик, посмотрели — видно.
— Да ведь видно! Куда жо?
— Давай мне в жопу суй, — говорит работник.
Снял штаны, раскорячилса, она ему поросёнка суёт —
не лезет.
— У тебя, наверно, шире, давай тебе, — говорит
работник.
— Давай.
Она стала на <четыре> кости, он поросёнка себе в
штаны, а свой вынял да ей и толкат.
Она кричит:
— Поглубже-то, поглубже-то, чтобы не видно
было!
Всего и засунул. Кончил:
— Готово!
Поросёнка вынес свиньям, свиньи съели. Она
<десять> недель ходила ничего, на <одиннадцату>ю
неделю у ей и заворочалось в брюхе-то.
— Ишь, проклятушшой! <Десять> недель смирно
сидел, теперь выскочить хочет!
Взяла, раскорячилась, крупки посыпат да и зовёт:
— Хрю, хрю, хрю...
Мать и увидела.
59

— Ты что это, мила дочь, делашь?
— А вот...
И рассказала матери всю правду.
Мать и говорит:
— Не тронь, мила дочь! Еще <десять> недель прой
дёт, сам выйдет...

5
ГЛУПЫЙ ЖЕНИХ
Был мужичок, у его был один сын.
— Старуха, мы женим сына-то, покуль не разбаловался.
— Ладно, женим.
Призвали сына:
— Сынок, иди-ко суды. Мы тебя присоветовали
женить. Желать?
— Желаю. Куды по невесту?
— А вот то-то: у отца одна дочь, умрут — всё ихо
будет.
Собрались, поехали сватать. Приезжают, разговор
завели:
— Приехали посвататься по вашу дочь.
Невеста идёт, отец не разговариват. Невестина мать и
вызыват жениха:
— Молодой человек, выйди-ко на пару слов.
Вышел.
— Вот что, молодой человек, вы свадьбу хотите
свести, а кого били к свадьбе-то?
— А у нас на окошке крынка сметаны стояла, а у нас
пакаслива сучка, она сметану-то и выела — набил
тятенька её.
— Он чё жо орёт: каку-то сучку? Он дурачок.
Призыват старика:
— Старик, ты отдаешь дочь, а жених ведь не совсем
умом1.
— А ты нечё спрашивашь, он нечё и не сказал. Отдать
надо.
Отец говорит:
— Надо до утра отказаться, у нас до утра спасёнова
ничего не будет на стол поставить.
Вот жених на другой день приежжат.
— Ну, как, присоветовались?
Невестина мать опеть:
— Молодой человек, вы чего жо — к свадьбе кололи
кого-нибудь?
1 Рассказывает о разговоре с женихом. (Примеч. собирателя.)
61

— Кололи. Тятенька мамоньку повалил середь полу,
колол, колол, кровь не пошла. Она стала да пошла.
Старуха:
— Старик! Чё это он?
— Чего?
— А он вот как, вот как.
— А ты не своё дело спрашивашь, он тебе так и
ответил. Отдать надо, парень — вон какой!
Пир пирком — и свадебкой.
Свайбу окончили, стали жить. Живут-поживают. Дела
у его никакого не происходит с ей. Живут неделю, живут
две, ей тоскливо стало:
— Стану звать ко своим в гости, уеду, назад не
ворочусь. Чё как с колодиной буду лежать с им.
— Поедем к нам в гости.
— Поедем.
Запрягат розвальни, поехали. Она дорогой и говорит:
— Ты чё жо, со мной будешь жить как брат с
сестрой? Для чего ты женился?
— А ты чё, разве хочешь меня уродом сделать?
— Да я каким тебя уродом хочу сделать?
— А у тебя как откусит, дак я куды попал? Дай я
посмотрю, дак стану делать, у тебя зубы есть.
— Откуль у меня зубы?
Рукам не смет, кнутиком взял (ноги привязал)
заворотил подол, кнутиком и стал... Лошадь дёрнула, убежала,
он осталса. Лошадь в деревню прибежала, к отцу, —
ноги привязаны у дочери. Суседние дети сидят под
окошком. Лошадь привернула, а у ей голяшки-те на виду.
— Бабушка, кака-то лошадь прибежала да зад мяса
привезла.
Старуха вышла.
— А да ты чего?
— А каки-то шли, его столкнули, а меня привезали.
Идёт зятюшко, кнутик в руках несёт.
— Чё ето у вас случилось? Да хто это? Неуж эти
каки-то привезали, меня спехнули.
День постной был, а он любил кисель аржаной.
Принесли на стол. Ему охота хлебать — совестно. Дело было
к ночи. Посидели и говорит:
— Ну, детушки, можно и на покой.
62

Постлали все рядом. А он заметил: она поставила
кисель в залавок.
«Уснут, дак я ночью выхлебаю этот кисель».
Все уснули, он пробудилса, нашёл кисель. Шарил,
шарил, ложок не можот натти.
— Не горячой, я руками выхлебаю, горстью.
Хлебнул, понравилось.
— А ведь у меня хозяйка-то тоже хочет.
Темно. Он пополз, притащилса к тёще, а у ей жопа-то
гола. Он почерпнул да ей в жопу-то и толкат. Она бздит.
— А ты чё дуешь, ведь не горячой, в залавке стоял.
Та очхнулась.
— О, чё я наделала! Я горячого-то киселя наелась,
обдристалась.
А зять рукомойки и ищет. Шарилса, шарилса, руко-
мойки натти не мог. Нашёл под лавкой горшок с
белилами. Руки-то затолкал в горшок, а вытащить не можот. А
та заворотила расшеперку, пошла руки мыть. Она накло-
нилася, очищат жопу, а он думат — матица, хроп по
горбу горшком, она упала. Легли спать, стонет. Утром
стают, она стать не можот.
Дочь спрашиват:
— Ты чё, мама, захворала?
— А я упала, зашиблась.

6
ИЩИ В ШЕРСТИ
В одном селе жила старушка с сыном. Работать она не
могла. На работе находился сын, кот<орому>
исполнилось <семнадцать> л<ет>. Стару<шка> велела ему
жениться. Сын надумал свататься. Сосватали невесту,
поехали венчаться, обвенчались, с поездом приехали домой.
Девки с песням встретили, мужчины кричали «ура».
Бабам за песни, мужч<инам> за «ура» жених рассчитался
деньгами. Народ и ушел. Гостям стало свободно. Вот они
поплясали, пировали и повезли жениха с невестой спать в
сени. Когда валили молодых спать, мать говорит:
— Сынок, ищи в шерсти.
Сын не понял. Раз он видел, что мать несла корзину с
шерстью на вышку дома, думал, что в этой корзине искать.
Молодой идёт на вышку, нашел корзину и давай в этой
корзине в шерсти искать. Невеста вертелась да вертелась
одна, а молод<ого> всё нет. Пошла и разбудила мать:
— Вот. Вася ушел на вышку.
Мать и побежала.
— Вася, что ты ищешь? Ты ищи у невесты-то меж
ногами в шерсти.
— А я, маменька, не понял.
Обратно и лёг к жене. Лёг и не знает, как делать.
Невеста матери жалуется на другой день:
— Нет ли что с ним подшучено?
Мать была сдогадка. Вот побежала она к шоптунье,
созвала домой, стопила байну, созвала туда жениха и
невесту. Шопт<унья> у невесты спрашивае:
— Что он с тобой?
— Ничего не делал.
Невесту отправила домой. Осталась с женихом вдвоём.
Лягла на полок, здынула ноги в потолок и велела лечь
ему на верёх.
— Вот когда ты ляжешь на полок, дак делай.
Показала ему. Вася понял, в чём дело. Ушли с байны
домой. На следующ<ую> ночь Вася сделал, как показала
шоптунья. Молодой стаёт утром, мать спрашивает:
— Ну, как?
— Дела хороши.
Вася попривык. Год прошел, у них родился сын.
64

7
БОРОДАВИЦА
Красивая девушка ни за что не хотела выходить
замуж. Понравилась она одному парню. Чтобы узнать
причину отказа женихам, парень нарядился монашкой и,
когда девица была дома одна, пришел и попросился ночевать.
Пустила. Стелет для монашки особую постель.
— Да не надо отдельно, не беспокойся, поспим
вместе,— говорит мнимая монашка.
Легли. Парень и спрашивает:
— Что ты взамуж не идёшь?
— Да вот у меня на лобке бородавица, стыдно.
— Покажи.
И щупает рукой.
— Ну, это ничего, при такой бородавице взамуж
можно. Вот мне уж никак нельзя. Посмотри-ко...
Девица щупает, у парня встал, и дев<ица>
восклицает:
— Да, у тебя большая.
— Я потому и в монашки пошла, уж взамуж нельзя.
Утром монашка уходит. Через день парень посылает
сватов и сам идёт с ними.
Девица отказывает.
— Согласись,— уговаривает парень,— я ведь знаю,
почему не идёшь.
— А почему?
— У тебя на лобке бородавица. Я видел. Это ведь я
позавчера был у тебя монашкой. Да это ничего.
Девица согласилась.
3 Заветные сказки
65

8
НАСМЕШКИ
Играл, играл с девкой, играл и водился с ей, и ушли
они в лес. Она стала ягоды брать, он пошел в другую
сторону. Увидел он там хорошу кобылу и придумался
скопить на кобылу, уговорил ю:
— Тпру, вороная, узду куплю с красныма наглазниками.
Девка всё это и выслухала в лйсях, так и недалёко и
было, выслухала всё, что он говорил.
На второй же день они пошли опеть в круг играть.
Она круг его и смеется:
— Как вчера, — говорит, — уговаривал: «Тпру,
вороная, узду куплю».
Он и думат себе, что как-нибудь надо насмешка
надсмеяться, а сам всё-таки ю вперёд зовёт замуж. А она
ему отвечат, что «нет, нельзя мне идти за тебя замуж».
А он приходит к старушке-бабушке на совет и говорит,
что «бабушка, говорит, у меня невеста говорит: нейду за
тебя замуж». А старушка говорит ему, что «оттого она
замуж не идет, что у ней хохла нет, оттого и замуж не
идет». Сама говорит ему, что «отсмеёмся ей насмешку
завтра же; что принеси бутылку дёгтю да и заберись ко
мне завтра в моё подполье и тут всё увидишь; отсмеешься
ей насмешку».
Старушка на другой день зовёт ю на беседу, что
«пойдем, Марья, пойдём ко мне на беседу». Она
приходит к ей на беседу, а старуха ю уговаривает, что «это
можно тебе (хохол) сделать, для этого замуж поди».
Сама и отворила подполье.
— И стань, Марья, против подпольницы, ноги
расширь, я тебе наведу.
Марья ноги расширила, старуха и стала дёгтем мазать
и приговариват:
— Расти, хохолок (лапкой водит), черный,
кудреватый.
А он заговорил:
— Бабушка, мажь, деготёк наш, а мало будет, еще
принесу.
Девка испугалась, скочила.
66

— Бабушка, это кто у тебя там?
— Поди с Богом, Марья, ложись под закутку, а это у
меня хозяин, всегда, — говорит, — в подполье, вишь.
Девку под закутку закрыла, а его потихоньку и
выпустила.
Она утром встала, выходит с ночлегу, старуху
поблагодарила. Она говорит:
— Поди, Маша, с Богом, играйте свадьбу (здеся иг-
рыща неделями).
На другую неделю они опеть пошли в крут; ей нужно
подразнить его опеть и говорит:
— Тпру, вороная, узду куплю с красныма наглазнич-
ками.
А он наместо ей отвечает:
— Расти, хохолок, черный и кудрявый, и дёгтем
наведён.
Она ему и говорит:
— Полно, полно шутить и пора за свадьбу руками.
Ну, тут они вместе и сошлись, свадьбу сыграли и
старуху поблагодарили, что вместе свела.

9
СЛЕПАЯ НЕВЕСТА
Жили мать и дочь, дочь была слеповатая. Приехал ее
жених сватать, а соседи успели шепнуть, что она
слеповата: глазами глядит, а ничего не видит. Вот приехал жених,
сидит за столом, а невеста и говорит:
— Матушка, матушка, подбери иглу под порогом. (А
иглу раньше мать положила под порог.)
«Вот,— думает жених,— сказали, что слепая, а она
под порогом иглу увидела!»
Но вот как-то вышли все из избы, жених, желая
проверить, точно ли так хорошо видит невеста, спустил
штаны, подошел к невесте и говорит:
— Ну, давай же поцелуемся.
Невеста потянулась и чмокнула жениха в жопу.
Посидел еще немного и уехал, а невеста и давай рассказывать
матери:
— Матушка, матушка, когда все из избы вышли, я с
женихом целовалась; только нос у него длинный, длинный
да горячий; а губы толстые, толстые, а душа смородяча.
68

10
РЕШЕТИЛ
Девицу отдавали взамуж, вся родня и собралась и по
очереди решетили над ровесницей. А на полатях солдат
прохожий лежал. Один из родни и говорит:
— Надо и солдату дать, пусть порешетит.
Солдат слез с полатей, начал решетить, не вытерпел да
и залез на невесту. Родня кричит:
— Что ты, что ты, солдат, разве так...
Одна тетка и говорит:
— Не троньте его, кто как умет.
69

11
ПОВАР И ГРАФИНЯ
В некотором царстве, в некотором государстве стоял
дворец, в этом дворце жила прынцесса. Была у ней
кухарка да повар. Повару кухарка пондравилась, он к ей
подскакивал, она его не приглашала. Раз она
пожаловалась своей барыне, что «меня Иван хочет обнасильни-
чать».
А барыня и говорит:
— Ты раздразни его, скажи, чтобы купил свинины, со
свинины у меня заиграт плоть, тогда тебе могу дать.
Он свинины купил, нажарил, наелись. Надо было
ложиться спать, а кухарка ушла с барыней мыться в баню.
Повар подождал, повалился спать и ночевал ночь один. В
утрях стал, хозяйка его и задразнила:
— Фу, как у вас на кухне свининой пахнёт.
Повар хозяйке ничего не сказал, а на другой день
смекнул, что они в баню ходят не одны, с нима есть про-
вожатой. Он и напросилса в следующую субботу
банщиком быть, а хозяйка бани и согласилась за сто рублей.
Повар в субботу пришел, вымаралса в саже и поступил в
баню; пришла графиня и кухарка, хозяйка и говорит, что
«у меня другой банщик, черный арап». Когда они
разделись, он их обоих выебал: они для того в баню и ходили,
чтобы с банщиком сношение иметь. Вымылись в бане,
пришли домой, и повар пришел домой. В утрях графиня
встала, пришла в кухню и опять смеется:
— Фу, как здесь свининой пахнёт.
Он ей отвечат:
— Да, у нас здесь свининой пахнёт, да ведь и в бане-
то хорошо моют.
Графиня убежала, и переговариваются с кухаркой:
— Его надо отказать, чтобы он не знал, куда мы ходим.
А в том городе таких прав не было, чтобы без вины
человека отказать, нужно было вину найти. Вот графиня
убила своего попугая, бросила в помойну яму, пришла на
кухню и говорит:
— Вот что, повар, у меня потерялса попугай, найди
его, а не найдешь — я тебя рассчитаю.
70

Хорошо, повар пошел искать. Вышел в сад и видит,
что графиня гуляет по саду с офицером; повар ей заметил
и стал преследовать. Графиня ходила, ходила с офицером
и села на лавочку; стали разговаривать, а повар подкралса
незаметно и заполз под лавку и слушает разговоры.
Потом графиня выстала, одну ногу положила на траву
(поставила), другу — на лавку. Офицер наклонилса ей
меж ног смотреть. Смотрел, смотрел и говорит:
— Фу, барына, у вас сколько там войсков, народу,
городов, деревён, сёл и просёлков.
А повар и говорит:
— Барин, а барин, посмотри, нет ли там моего
попугая.
Барына испугалась и убежала домой. Повар пришел
домой, они его рассчитали.

12
ЧЕСАЛКА
Досюль жил у попа работник, жил — Иван, а у него,
у попа, была дочка.
— Ну, что же,— говорит,— Иван! Маменька да
папенька в кажну ночь чешутся.
— Эка ты, глупа, у них чесалка есть.
— А гди эти чесалки продают? — говорит.
— В рынки, — говорит.
— А дороги ль чесалки?
— Три рубля чесалка.
— Ну, а поди завтра, Иван, я три рубля дам, купи
чесалку.
Иван шел купить, ходил, ходил, ходил там, да и не
купил, так и пришел.
— Вчерась,— говорит,— было три рубля, а сёгодни
шесть.
— Ну, поди завтра, я шесть дам, Иван.
Он получил шесть, опеть ушел. Так и пришел — не
купил.
— Вчерась было шесть, а сёгодни девять уж, — говорит.
— Ну, завтра поди, Иван, я девять дам.
Ну, Иван девять получил, опять ушел, опять не купил.
Пришел и сказал:
— Вчерась было девять, сёгодни двенадцать, мало
денег хватае.
Опять на инный день Иван двенадцать взял. Ушел, ну
и купил за двенадцать, принес. Ну, ночь пришла.
— Иван, давай чесалку.
— Ну, пойдем к бугру, я дам чесалку.
Он стал почесывать, почесывать её стал, она и
понеслась. Мать увидала, что дочь понеслась. Но, и батька
пришел откуль-то, из деревни.
— Надо,— говорит,— батька, Ивану отказать: дочка
понеслась.
— Откажем.
Ну, Иван и пришел.
— Иван,— говорит,— ты не нужен топерь.
Рассчитаем тебя теперь уж, — поп скаже.
72

Ну, Иванушка и стал сбираться, одежду сбирать свою;
три года или хоть четыре жил — гди рубашки, гди ль
штаны, гди что. Иванушка пошел, а дочка говорит:
— Ты, Иван, чесалку мою оставь.
И еще твердит:
— Иван, чесалку мою оставь.
Мать и услыхала, с горницы пришла.
— Что у вас,— говорит,— за шум?
Дочка говорит:
— Вот уносит чесалку мою.
Ну, мать говорит:
— Иван, Иван, чесалку оставь, чесалку оставь.
А Иван ходит себе да молчит, сбирается себе, и
кончено дело. Потом поп услыхал, пришел оттуда:
— Что у вас за шум?
— Да вот дочкину чесалку уносит.
— Но, Иван, чесалку дочкину оставь.
Ну, Иван молчит, сбирается. Ну, Иван и пошел в ход,
они вслед за ним:
— Иван, чесалку оставь! Иван, чесалку оставь! Иван,
чесалку дочкину оставь!
Они гнались версту целу за ним. Ну, потом идёт на-
стречу проходящий поп, настречу им.
— Пожалуйста,— говорит,— поймай работника,
чесалку дочкину унёс, быдь такой добрый.
А этот поп руки поперек расширил захватить, а тут
озерко край почтовой попалось. Ну, а этот Иван взял
чесалку, отхватил от себя, в озеро и бросил. Потом они —
Иван ушел — попы скинули портки, а попадья с дочкой
заскались, ищут на дне, ворочают. А дочка у проходящего
попа <хуля> увидела, и захватила рукой она у него.
— Вот, папенька, чесалка! Вот, папенька, чесалка!

13
костя
Жил-был старик да старуха. Старуха полюбила
дружка, Костю из-за реки, красны сапоги. Приходит Костя ко
старушке в гости, а эта старушка молит Бога, чтобы
старик оглох и ослеп; старик это услышел и говорит:
— Старушка, есть в чистом поле сухой дуб, а в дубу
есть Дуплецкой Микола, ты сходи, ему помолись, он ми-
лосливой.
Ночь прошла, утром стали, старик запряг лошадку,
поехал в лес, свою лошадку упрятал, в сухой дуб зашел и сел.
Старушка дома обрядилась, поехала в поле к сухому
дубу:
— О, Господи! Олепи и оглуши старика.
Старик из дуба отвечат:
— Ослеплю, бабушка, оглушу.
— Вот, слава тебе, Господи.
Повечеру старик домой приехал, притворился, ходит по
огороду, дугу натти не можот, блудит. Старуха выскоци-
ла, клицёт старика:
— Бедной, бедной старик! Не цюёт, ходит, блудит,
натти не можот.
Старуха думат: «О, слава тебе, Господи! Ослеп, оглох».
Старичонко зашел в избу и заволокся на полати спать.
Поутру старушка стават, печку затоплят, пекёт-стряпат
блинки да олабыши. Пришел Костя в гости, садит его
старуха за стол р большой угол и носит кушанья, потчи-
ват. Лежит старик на полатях:
— Старушка бедна, дай-ко мне лук да стрелку.
Бросила ему:
— А на ты, слепой, глухой.
Костю потчиват, поставила блины на стол, а масла
позабыла принести, пошла в погреб по масло. Старик скрыл
глаза, да в Костю в груди и стрелил. Соскочил с полатей,
стрелу выхватил, да у Кости рот отворил, да с блюда
олабыш схватил, в рот запихнул, да и навалил на стену.
Старуха пришла, масло принесла, думат Костя задавилса:
«Ох ты, мне тошно!» А старик и уцюл:
— А чего, бедна старуха, охашь?
74

— А молчи ты, слепой, глухой, телёнка пропил.
Пришел вечер, ночка настават, старик говорит:
— Куды станем Костю девать?
Взял суредйл в хорошо платье, унес богатому мужику
на репишшо. Старик накрал репу, наклал бочкю, поставил
Костю возле бочкю, запихал в рот репу и ушел. Утром
стали у купця работники, увидели Костю, донесли:
— Костя крадёт у тебя репу.
— Подьте, вора Костю бейте.
Побежали робята, ударили Костю стягом, Костя упал
да убилса.
— Куды станем девать Костю?
Сказал купец:
— Тащите его в сор куда ле.
Стащили Костю, бросили в сор. Старик укараулил,
Костю домой принес ночью, средил, залез в анбар, выносил
скольки мог муки, а Косте дал в руки мешок, дал совок.
Утром рабочие пошли, — амбар полой. Жалятся купцю:
— Костя муку крадёт.
Купец сказал:
— Подьте, бейте.
Слуги побежали, ударили стежком, Костя упал и убилса.
— Куды девать?
— А отволоките за дворы.
Отволокли за дворы, а старик ночью опеть домой унёс.
Пошел к богатому купцю, коня украл хорошого, взял коня
настегал, посадил Костю и дал повод в руки, конь бегат
по городу. У купця поутру работники увидели, коня
поймали, Костю тыкнули, Костя упал, убилса.
— Куды девать Костю?
— Куды ле отволоките.
Ночью старик опеть унес Костю, посадил в лодку на
реке, в руки два весёлка всунул, оттолкнул. И сидит Костя,
не гребёт и не правит, водой его несёт. Рыбаки рыбу ловят:
— Костя, вороти, в невод запловёшь.
Костя не воротит, в невод заплыл, мужички и говорят:
— Поезжайте, бейте Костю, как он в невод заплыл!
Розъехались, Косте веслом в грудь ткнули, Костя пал,
да и утонул. И понесло Костю по реки и занесло в заёзок
и попал Костя в вершу. Пришли вершу трясти, Костю
вытянули и бросили в воду.

14
ПЕТР И ПЕТРУША
Было два брата. Одного звали Петром, другого Пет-
рушой. Пётр был богатой, а Петруша бедной. У Петра
было три коня, а у Петруши одна кобыла. Петруша
неделю кормил коней петровых, а Пётр ездил, а Пётр кормил
коней в воскресенье, а Петруша в этот день ездил. Раз
Пётр пошел к обедне, а Петруша пашет и кричит на
коней:
— Эх вы, кони мои, конечки.
А Петру это не понравилось:
— Зачем, Петруша, осваиваешь коней, ведь у тебя
одна кобыла?
Петруша говорит:
— Ну, брат, прости, больше не буду.
На второе воскресенье Петр опять пошел к обедне, а
Петруша опять и сказал:
— Эх вы, кони мои, мои конечки.
Забыл, что брат наказывал. Петр разгорячился,
воротился домой, взял топор и отсек у петрушиной кобылы
голову:
— Вот те, никогда не осваивай чужих коней.
Петруше делать нечего, снял кожу с кобылы, засушил
и понёс продавать в рынок. До рынка было не близко,
ему пришлось ночевать в одной деревне. Зашел в одну
избу и спрашивает:
— Хозяйка, нельзя ли ночевать?
— Хозяина нет дома, я не смею пустить.
— А где же ваш хозяин?
— Уехал в лес за дровами.
Петруша вышел на улицу, залез на стог сена под
окном и смотрит в окно, и видит, что хозяйка сидит с
полюбовником: нанесли водки штоф, кашу, яишницу.
Петруша слышит, что едет хозяин. Хозяин приехал с
дровами, Петруша слез со стога и подошел к хозяину:
— А что, хозяин, можно у вас ночевать?
— Можно, ночлегу с собой не носят.
Петруша зашел в избу, бросил кожу под лавку, а сам
повалился на полати..
76

Хозяин зашел в избу и спрашиват ужинать. Хозяйка
принесла хлеба да картошки. Хозяин и говорит:
— Слезай ужинать.
Петруша слез с полатей, кожу бросил под стол и сел к
столу. Картошку съели, Петруша на кожу и наступил,
кожа соскрипела. Хозяин спрашиват:
— Это что такое?
Петруша говорит:
— Это у меня волшебник.
— А что он сказыват?
— Есть в печке каша да яишница.
Хозяин распорядился над хозяйкой, та и принесла.
Хозяину это показалось интересно.
— Ну-ко еще спроси?
Петруша опять наступил, кожа соскрипела.
— А это что? — спрашиват хозяин.
— А есть, говорит, в подполье штоф водки.
Хозяин кричит на хозяйку:
— Тащи.
Хозяйка взглядыват на Петрушу немилым глазом, все-
таки принесла. Петруша с хозяином водку выпили,
Петруша говорит:
— Ну, хозяин, теперь будем у тебя из дому нежить
выживать.
— А какую нежить?
— Да ты только слушай, я что заставлю делать.
Хозяин говорит:
— Хорошо.
Петруша говорит:
— Прикажи хозяйке затопить печку.
Хозяйка печку затопила, Петруша сунул в печку
железной крюк и дал в руки ремёнку; крюк нагорел.
Петруша вытащил крюк из печки, сунул под печку, а там и
скочило.
— А, перескочил <еб твою> мать-то! — говорит
Петруша.
Хозяин спрашиват:
— Это хто?
А Петруша и тянет из-под печи попа на избу, а
хозяин и давай его ремёнкой стегать, и так протащили за
деревню.
77

Хозяин спрашиват-у Петруши:
— Продай ты мне этого волшебника.
— Нет, нельзя продавать, я с ним-то и кормлюсь, а
то замер бы с голоду.
— Продай, дам сто рублей.
Петруша на деньги озарилса:
— Да уж будьто человек хороший, дак продам.
Получил деньги сто рублей и воротилса домой. А
Пётр пришел, спрашиват:
— Дорого ле продал кожу?
— Эх, брат, кожа на рынке такая дорогая была, что
мне сто рублей дали. Если бы с твоих коней содрать,
триста рублей бы дали.
— Врёшь ведь?
Петруша показал ему деньги. Пётр поверил, пришел
домой, у коней головы отсек, кожу содрал и поехал
продавать. Человек богатой, дак лошадей нанял. Продал
кожи по два рубля.
— Ах он <еб твою> мать! Дак он обманывать меня!
Приеду домой, дак убью.
А у Петруши жила матка и в это время померла. Петр
бежит к Петруше, а Петруша своей хозяйке и говорит:
— Я стану за печку, ты сядь на лавку, да и реви,
будто что я помер.
Петр забегат в избу, у хозяйки и спрашиват:
— Где он, вертёха?
— Да где, видишь — на лавке лежит, растянулся.
— А, <еб твою> мать, хоть у мёртвого отсеку голову.
Да топором по покойнику и махнул. Голова у покойника
отлетела, а Петруша из-за печки выскочил да и говорит:
— А, ты что, брат, сделал? Матку убил?
Петр испугалса.
— Ну, брат, не сказывай, похорони, дам тебе сто
рублей.
Дал ему сто рублей. Петруша повалил старуху в сани
и повёз. Привёз в город, забежал в трактир, лошадь
остановил у трактира, время было холодно.
— Ну-ко, половой, налей мне стакан водки.
Половой налил, Петруша выпил.
— Ну, брат, налей другой да стащи, у меня там
старушонка в санях зазябла, обогреться.
78

Половой налил стакан и потащил в одном лёгком
пиньжаке; холод его охватил, он прибежал к старухе да и
говорит:
— Пей, холодно стоять.
Старуха стакан не берёт. Половой стаканом старуху в
голову ткнул, голова и отпала. Петруша выходит и
говорит:
— Ты что сделал, матку убил?
Половой говорит:
— Не сказывай никому, на двести рублей.
Петруша деньги получил, матку похоронил и поехал
домой.
Пётр пришел, спрашиват:
— Что, похоронил?
— <Хуй> тебе похоронил, продал.
— Врешь ведь?
— Зачем я тебе буду врать.
И показал деньги — двести рублей. Пётр говорит:
— Пойду я свою жену убью, у меня молода, мне
четыреста дадут.
Пришел домой, убил жену и повёз в город.
Едет по городу и кричит:
— Не надь ле мёртвого тела?
А у его спрашивают.
— Откуда у тебя мёртво тело?
— Сам убил.
Его захватили. Петруха повладел всем богатством
евонным.

15
ПРО ЕГИБИХУ
Жил досюль старик и старуха, у их было три сына:
одного звали Григорием, другого Михайлома, третьего —
Иваном. Григорий да Михаила пошли шить [сапоги],
третей, Иван-дурачок, с има давался шить, они его не брали.
Они накладывали котомки, клали свои вещи, копыльё.
Иван в чулан забралса, копыльё вытаскал, сам туда за-
бралса (в мешок). Утром братья выстали, позавтракали,
пообедали, Отправились. «Утти, пока не догонит...»
Устали, здумали поотдохнуть, сели. Иван закричал:
— Братцы, дожидайте.
Братья свои котомки на плеча, побежали. Иван
закричал:
— Да, братцы, дожидайте. Я вот-ов-ка, открывайте
котомку, спустите меня с котомки.
Братья его выпустили.
Шли, шли, жило далёко. Пришли к избы, зашли к но-
че в избу. Нет никого в избы. В избы жила Еги-баба с
тремя дочерям. Она ездила кажной день за озеро срать
на ступы, что платье моют. Братья засели в подполье,
взяли с собой котёл, стали кашу варить. Еги-баба,
слыхать, пришла, приехала с заозерья. Ступила в избу.
— Фу-фу-фу, руськой дух! Слыхом не слыхала, видом
не видала.
Баба Егибиха своей дочери наказыват:
— Ты, Аннушка, завтре стань пораньше, печку истопи
пожарче, зажарь Ивашка-барашка.
Сама уехала срать за озеро. Нюшка стопила печь.
— Ивашко-барашко, ставай.
Ивашко вышел, сел на лопату, расширил руки-ноги —
в устье не войдёт. Она говорит:
— Ты поуже, поуже.
— Я не умию, ты мне покажи.
Она села на лопату, подобрала ручки, ножки, Иван —
пекувалйтки в печь и заслонкой закрыл. Выжарил, мяско
разрезал, на окошко положил. Еги-баба из заозерья
приехала, ругается на дочь:
— Куды уехала?
80

Пообедала, кости на пол бросила и говорит:
— Покататься бы мне, поваляться бы мне на Ива-
нушк<иных> косточках.
Иван отвечат с подполья:
— Покатайся-ко, поваляйся-ко на Аннушкиных
косточках.
Ночь прошла, утром встала, опять уехала. На
друг<ое> утро второй дочери говор<ит>:
— Сегодня же зажарь Гришиньку.
Таким жо манером печь стопила, зовёт:
— Ставай-ко, Гришинька.
Иван говорит:
— Погоди, я пойду.
Иван на лопату сел, руки, ноги расширил, в печь нейде.
Она говорит:
— Ты поуже, поуже.
— Я не умию, ты мне покажи.
Она села на лопату, подобрала ручки, ножки, Иван и
Мотрену в печь, там сгорела. Иванушко мяско
приготовил, на окошечко склал. Еги-баба приехала, дочерь съела.
— Баба, баба, мы кашу варили, ты в кашу не ступи.
Егибиха ступила в кашу, ноги в каше. Ноги выпахала,
на дочерей ругается.
На третье утро деться некуда, самой печь топить. За
озеро ехать никак. Печь топила:
— Ставай-ко, Михайлушко, суда с подполья.
Иван опять сам лизнул, ноги, руки расширил, в печь
не лезет. Егибиха говорит:
— Ты уже, уже.
— Не умию.
Она села показать, он ее пекувалйтки в печь. Егибихе
стало в печи жарко, она ворочалась, ворочалась,
повернулась задницой к заслонке, заслонка к заднице пристала.
Ен говорит братьям:
— Давай, вылезай с подполья, теперь нехто не съест.
Братья вылезли, пообедали, пошли в ход. Иван Запе-
ченник говорит:
— Я бабу с собой возьму.
— Нашто тибе?
— Нет, возьму.
Ены отправились.
81

Шли, шли, остановилиса под ель к ноче. Выстались в
ель. Ив<ан> и бабу с собой упёр. Под ель приходят
<двенадцать> разбойников. Пришли, развели огонь.
Иван гов<орит>:
— Я, братцы, стять захотел.
Брат говорит:
— Насти в рукавицу.
Разб<ойники> поставили под елью котёл варить.
Иван стал пакостить им прямо в котёл. Разб<ойники>
говорят:
— Божья роса падае.
Ив<ан> говорит:
— Ох, братцы, я срать хочу.
Братья говорят:
— Сери в сапог.
Он начал срать в котёл. Разбойники говорят:
— Божинька крошоночки крошит.
Иван говорит:
— Братцы, я не могу бабу держать.
Братья говорят:
— Дай я подержу.
Иван спустил бабу Егибишну с ели, баба полетела,
прямо в котёл пала. Раз<бойники> деньги считали —
баба в котёл пала, заслонкой котёл закрыла.
Разб<ойники> испуталися, убежали, остался один. Иван
спустился с ели. Разбойнику язык высек. Разбойник
побежал вслед и кричит:
— Братцы, воды дайте.
Разбойники его дождались, спрашивают:
— Много ли их было?
Разбойник говорит:
— Тли, тли, тлицеть.
Они думали — тридцеть. Братья денежки убрали и
полетели домой. Вам сказка, а мне кренделей связка.

16
ИВАН-ДУРАК
Жили братья Василий, Федор и Иван-дурак.
Поставили они плёнки в лесу. Иван пошёл, попалась в плёнке
лисица. Иван погладил, из иё искры и посыпались.
— Да ведь это собака попала? Будь она проклята,
собачонка!
Её и выпустил. Приходит домой, братья спрашивают:
— Чё, попало?
Иван рассказал.
— Да ведь это лисица! Иди назавтре, хто попадёт,
того и неси.
Иван пошёл. Старуха пошла по грибы да головой и
попала в плёнку, стоит, сымат петлю с шеи. Иван увидел
и говорит:
— Вот мерзавка лисица!
Хлоп ее топором, убил. В мешок положил, принёс
домой, положил в сени на лавку.
— Сёдни, братья, лисица дак лисица попала, большая.
Братья посмотрели.
— Ванька, да ведь это старуха! Нас ведь засудят.
А в деревне на собранье погнали, искать старуху,
потерялась. Иван говорит:
— Я сам пойду на собранье.
На собранье пришел.
— Чё-от добра, дак я скажу старуху-ту? Старуха-то у
нас.
— Веди.
С собранья народ идут. Братья испужались. Он привёл
народ и стал копать в подвале, выкопал Козлову голову.
— У вас старуха-то с рогам?
— Опять кака-то с рогам!
— Дак с бородой что ле?
— Опять — с бородой...
Вытащил Козлову голову.
— А, с дураком связаться, дак сам дурак будешь.
Ушли назад.
Братья говорят:
— Как уснёт, увезём в поле, закопам.
83

А Иван слышал, в мешок и залез. Братья навалили
мешок и повезли. Доехали до фрлота, поехали по кочкам,
он и говорит:
— Помаленьку, братцы.
— Ох, будь он проклят, он с нами едет.
Приехали к сосне, добыли огня, приставили варить.
Слышат голоса, разговаривают. Оне испугались да на
сосну и полезли. И Иван полез и старуху за собой
ташшыт. Пришли бродяги.
— Вот Бог-от доброй: хто-то приставил и сам ушёл.
Пожалуй, поужинаем.
Братья сидели, сидели, Иван сеять захотел.
— Братья, я сеять хочу, держите старуху.
— Подожди маленько, потерпи.
— Уссюся.
Сеять стал, бродяги говорят:
— Вот Бог добр: выпрело, дак приуполиват.
Иван сидел, сидел и говорит:
— Братцы, я срать хочу, держите старуху.
— Потерпи, Ваня.
— Нет, братцы, усрался... — и стал срать.
Бродяги говорят:
— Насколь Бог добр — прибавлят.
Иван сидел, сидел и говорит:
— Я старуху брошу, руки пристали.
— Держи, Иванушко, потерпи.
Иван старуху вытрехнул из мешка, старуха пала,
бродяги испужались.
— С неба покойники повалились.
И убежали. Потом раздумались, один и говорит:
— Я пойду, посмотрю, если залопочу, то вы бегите
прочь, а если зареву — ко мне.
Иван слез с сосны, стоит, на ножике мясо держит.
Бродяга идёт.
— Что, упрело?
— Упрело, отведай.
Бродяга рот раскрыл, Иван ему язык отрезал. Бродяга
побежал прочь, залопотал. Бродяги все и разбежались.
Братья поехали домой, старуху с собой захватили. Наутро
Иван и говорит:
— Я поеду старуху продавать.
84

— Что ты, Иван, ведь тебя засудят.
— О, продам.
Повёз старуху в город, зашёл в лавку, лавочник отвер-
нулса. Иван старуху поставил к мёду, будто старуха
горстью мёд ест. Лавочник увидал и говорит:
— Будь ты проклята, — хоть бы перстиком, а ты
горстью.
Старуху и задел. Старуха упала. Иван выскочил и
говорит:
— Зачем ты мою мать убил? Сколько в силах, я бы
заплатил.
Лавочник испугался:
— Ради Бога, молчи. На <пятьсот> рублей, только
молчи.
Затащил старуху в лавку, дал Ивану <пятьсот>
рублей. Иван уехал домой.
— Вот, братья, говорили вы, что не продам, а я
пятьсот рублей взял.
— Врёшь?
— Посмотрите, вот деньги.
Братья поверили, запрегли сани, всех на дороге — хто
идёт, того обухом. Набили народу полны сани, повезли в
город продавать.
— Не надо ли битых людей?
Их арестовали, посадили в тюрьму. Иван остался, стал
жить да поживать.

17
ПАНТЕЛЕЙ
Пантелей-валыглаз (а повидай, что значит), ну, он
жил вдвоем, оны жили с матерью. Скаже:
— Мати, я пойду в лес дров рубить (он так матерь
зовёт). И пошел. Шел, шел, дошел до гумна, там мужик
молотил, так овин чистит. Он говорит, что «Бог помочь!
Дай теби, Господи, напёрсткамы мерить, малёнкамы
домой носить».
Мужик вышел за ворота, да его бил, бил, бил, ну он
домой пошел со слезами к матери.
— Мати! — скаже. — Мене били.
— За что тебе били?
— А я пришел в гумно, мужик овин чистит, сказал:
«Дай теби, Господи, напёрсткамы мерить, а малёнкамы
домой носить».
— Ой ты шальний, ты сказал бы: «Дай теби,
Господи, малёнкамы мерить, а мешкамы домой носить».
— А, мати, я же и пойду.
Снова в лес, вишь, походит. Ну, да опеть и пошел.
Попадается мужик, едет с дровамы. Он мужику говорит:
— Дай теби, Господи, малёнкамы мерить, а мешкамы
домой носить.
Ну, мужик опеть его выбил, ну, опеть и пошел к
матери со слезами
— Мати! Мене били.
— За что тебе били?
— А я сказал мужику, который с дровамы едя: «Дай
теби, Господи, малёнкамы мерить, а мешкамы домой
носить».
— Ой ты шальний, ты бы сказал: «Дай теби,
Господи, возамы возить, дома костром класть».
— А мати, я же пойду.
Попадается ему — покойника везут, он говорит, что
«дай вам, Господи, возамы ##возить, а дома костром
класть». Его опеть и выбили. Ен и пошел опеть к матери
со слезамы. Мать ему говорит:
— Ой ты шальний, ты бы сказал: «Упокой, Господи,
помяни, Господи».
86

Ён и пошел опеть. Попадается ему свадьба встречу.
Он и рычит:
— Упокой, Господи, помяни, Господи.
Ну, его опеть и выбили.
Он и пошел к матери со слезамы. Пришел, скаже:
— Мати, мене били.
— За что тебе били?
— Я сказал, что упокой, Господи, помяни, Господи.
— Ой ты шальний, ты бы рычал: «Что князю
молодому, княгине молодой. Ну, ладно, не знаешь говорить,
так живи дома, — мать-то скаже.
Ну, ночевал дома, ночь проспал, утром выстал, матери
и говорит:
— Мати, сходи, выпроси какую-нибудь лошадёнку,
худая или хорошая, худая так...
Мать сходила и выпросила.
— Мати, выпрось-ка мни какое-нибудь топорёнко.
Ну, и оправила в лес, поехал за дровамы и съехал в
лес. Ехал, ехал, увидел деревину толстую. На деревине
сук толстый, он и выстал на деревину, сел на сук, — на
котором суку сидит, тот и рубит. Еде тоже мужик по
дороге, лежит на дровнях, ему и говорит:
— Ой ты шальний, Ивашко, на котором суку сидишь,
тот и рубишь. Рубишь, рубишь да отрубишь, на зень и
падешь с суком.
Он отвечает:
— Ну, натущаешь (наговаришъ), что я паду: я
достану тебе и у тебе голову и отсеку.
Мужик мимо проехал, а он отрубил, да на зень с
суком и пал, да скочил, ну мужика догонить, а мужик ля-
жит на дровнях. Он догнал и топором голову отсек. Ну,
да кинул на свои дровни, на дровни на свои кинул да
повез домой, не нужно и дрова. Домой приехал, сам
говорит:
— Мати, я у суседа голову отсек.
— Ой ты шальний, — мать скаже. — А гди
голова? — мать скаже.
Голову в избу и принес. Мать взяла да снесла в
подпол, на завалины клала. Ну, а там робята у суседа вопят
(по-деревеньски, пусть уж: вопят), бегают, вопят:
— Кто буде у нашего батюшка голову отсек?
87

Он скаже:
— Робята, робята, а я!
Робята побежали к начальству, взяли там старосту да
старшину да привели туда к йим.
— Ну, Ивашко, скажи, ты голову у суседа отсек?
Он говорит, что я, не отпирается, а у матери на тую
пору прилажена свинья палёна. Начальство-то и говорит:
— Поди же принеси голову.
Ен в подпол сбегал да... у матери голова убрана и на
то место положена свинья палёная с рогамы, а он за
рогато хватил в подполье да в избу и несёт.
— Робята, робята, были ли у вашего батюшка рожка?
Ну, староста да... видя, что тут дело... у матери
сделано, ему и говорят:
— Ты как инный раз, что хошь сделаешь, матери не
сказывай, нам сказывай.
Ну, он и говорит:
— Ну, ладно.
Ну, на инный день пошел в лес опеть. Попалось ему
там золота много, денег. Он взял, наклал этого золота в
портки (в портки — по-деревеньски подштанники, по-
хорошему сказать), в тую соплю и другую, но аща всё
не входит. Ну, там не знаю куды остатки маленько обрал,
кинул на плечо да понёс домой. Пришел домой, к
ступеням да и хрястнул о тятиву (боковыя стороны) и сам
побежал к начальству, а портки у ступеней оставил.
Прибежал:
— Робята, я много денег нашел, пойтя-тко скорея.
Ну, он впереди бежит, они вслед, а мать той пору
слышала, что он о ступени хрястнул, или побежал, деньги
сбавила и вытрясла с портков, а туды наклала кирпицёв.
Они прибежали, а там уж и денег нету, а он прибежал
сам и говорит (у его рубаха да портки были скинуты):
— Робята, робята, была два, стала три!
У ей кирпицёв тут в сопли напихано, тут и рубаха
лежала, да и в рубаху напихала. Оны прибежали да ему и
говорят:
— Ну, смотри всегда матери сказывай, а нам больше
не сказывай (омманил их, так...) И болше нету.

18
ШУТ
В одной деревне жил шут. Недалеко от деревни у
купца был пир, на пиру был поп. Услыхал он, что есть шут,
которой каку угодно может шутку сшутить. Шут приехал
и спрашивает попа:
— Какую тебе шутку сшутить, за сто рублей или за
двести?
— В сто рублей.
Шут взял деньги и унёс. Попу денег жалко стало и
поехал к шуту денег просить и видит: сидит девица под
окном. Он и спрашивает:
— Шут дома?
— Дома нету, а с его денег не получишь.
— А вы кто?
— А я сестра, и зовут меня Шута Баламута да
шутова Маршута. Возьми меня в работницы, я деньги сто
рублей отработаю.
А это шут и был. Поп взял, заставил и баню топить.
У священника было три дочери. Шут пошел в баню, со
старшей дочерью и познакомилса, потом и со второй,
даже и до третьей дело дошло. Не через долгое время стал
свататься жених за старшую дочь. Она оказалась
беременна. Жених стал свататься на второй и на третьей — и
те были беременны. Поп и придумал отдать Шутову
Маршуту. Обвенчали, положили спать, муж стал ее
обнимать, ласкать, а жена говорит:
— Вы меня, пожалуйста, не троньте, я не могу ничего
терпеть.
А муж говорит:
— Дак как же, раз обвенчались дак?
— А вы лучше отпустите меня до ветра.
Муж и пошел, а она и говорит:
— Мне при вас совестно, привяжите верёвку.
Он привязал, она и пошла. Шут привязал барана- за
рога, мужу скучно стало ждать, он и спрашиват:
— Что долго?
Ответу нет. Муж и потянул за верёвку и вытащил
барана. Известили батюшку. Шут перенарядился в
89

мужицкое платье, пришел к батюшку сестру
проведывать:
— Каково моя Маршута поживат?
— Очень хорошо, да я её отдал взамуж, но только,
что она на первой ночи от мужа убежала.
Шут стал просить Маршуту, поп и зять заплатили
шуту по сто рублей, чтобы он никуда не ходил и не просил
на них. Шут не согласился — поп и зять прибавили еще
по сту. Шут сказал:
— Ну, давай, черт с ей, быват и найдётся.
Четыреста получил и ушел. От этого шута недалёко
жили разбойники; узнали, что у шута денег много. Шут
догадалса, что разбойники придут, он взял затащил в избу
лошадёшку и подал немудренького кормишечку, привязал
ко хвосту мешочек с деньгами. Разбойники заходят в
избу, шут по мешочку и ударил молоточком — деньги
рассыпались. Шут и говорит разбойникам:
— Тише, братцы, вишь кобыла серебром серёт, если
бы кормил овсом — золотом бы срала.
— Продай нам кобылу!
— А купите, двести рублей возьму.
Дали двести рублей, повалили на телегу и привезли
домой; завели в комнату, подостлали ковров на пол,
надавали овса и сидят, дожидают, скоро ли кобыла золотом
засерёт. Кобыла ела, ела, объелась и задристала, всё ога-
дила. Разбойники и говорят:
— Пойдём и шута убьём.
Шут догадалса, взял заколол телёнка, изжарил,
поставил на стол. Разбойники вошли, он их садит:
— Садитесь, гости любящи, покушать.
Разбойники закусили и говорят:
— Пойдём с нами, мы тебя удавим.
Повезли. Привезли к пролуби и оставили зашитым в
куле. Пролубь замерзла, спустить нельзя было.
Разбойники пошли за топором да за пешней, чтобы пролубь
расчистить. Едет по дороге писарь, шут ему и кричит:
— Вот какие чудеса! Тянут меня за волоса на небеса,
только судить не умею, давай меняться.
Писарь согласилса. Поменялись. Шут залез на
лошадку и уехал. Разбойники пришли, расчистили пролубь и
пустили куль в воду. Идут домой, а тут шут навстречу:
90

— Здравствуйте, робята!
— Да ты, шут, здесь?
— Здесь.
— Как очутилса здесь?
— Я там коней имал, видите теперь у меня сивко да
бурко.
Разбойники и говорят:
— Шут, соспускай и нас.
Он согласилса, принесли кульё, он всех и переспускал.

19
БЕДА
Сын и отец распорилиса: у них есть упадок.
— Каждой день, сын, беда: сёдни телёнок, завтра
жеребёнок...
— Это, родимой тятенька, не беда, это несчасьё. Я
ругатьса с тобой не буду, давай ты мне седлай воронка, я
поеду по белу свету, найду ле беду?
Сподоблятса, нарежатса, надеват тулуп хорошой,
сапоги с калошам, отправлятса беду искать. Ездит, ездит,
натакалса на старика. Сидит старик на дороге, спрашо-
ват:
— Куда, молодец?
— Я поехал беду искать.
— Беда только-только перед тобой пробежала. Вот
тут есть неподалёку три дороги, дак тебе не узнать, по
которой она пробежала. Если бы я на твоём воронке и в
твоём одёже, сей минуты бы иё достиг, привёз, подал тебе.
Молодец слезат с коня, сымат тулуп хорошой и сапоги
с калошам, а старик снимат шабур и лапти, отдаёт ему.
Старик сел и угнал. Молодец нарядилса в стару лопоть,
ждет, просидел межонной день — нет старика. Захотел
ись. Думат: «Но и это не беда, это омман».
Узнал, что в деревне престольной праздник, заходит в
избушку на окраине — нет никого. Лежат калачи на
прилавке. Он калач за пазуху — ив подполье.
Хозяйка любовничала, жила с попом. Она в тот
момент доила корову, а хозяин гулял с компанией. Иё бах-
тёр (гулеван) приежжат к иё избушке. Подъехал на
воронке лучче и того и ставил в потайной переулок. Заходит
в комнату:
— Ну, хозяин где?
— А гулят в конпании.
— Ну, дак как?..
— Нет, нельзя, я не управилась, погоди.
Погодили. Она только управилась, хозяин идёт домой,
конпанию ведёт. Поп говорит:
— Я куда?
— Батюшко, соскакивай в подполье.
92

Хозяин завёл конпанию:
— Ну, давай вина.
Рядову обнесла да стакан в подполье:
— На-ко, батюшко.
А этот подскочил, выхватил да выпил.
— Ну, батюшко, я теперь песню запою.
— Нет, не пой, вот тебе тулуп хорошой и сапоги с
калошам, только не пой.
Разболокса. Вдругорядь поднесла попу и вдругорядь
подскочил и стакан на лоб.
— Ну, теперь уж я запою, пьяной.
— Пожалуста, не пой.
— Да ведь у тебя и отдавать-то нечё?
— На рубаху и подштанники, только не пой.
Ишо третей стакан подала. И третей выпил.
— Теперь, батюшко, у тебя и отдавать-то нечё, я уж
запою.
— Я отдам и воронка и карету, только не пой.
Опять помирились.
Молодец вылезат, по подлавичью прошёл, будто из
двора, хлоп на серёдка избы:
— Здраствуй, господин хозяин с гостями! Ну, хозяин,
ведь у тебя живёт в подполье кикимора. Если желашь
выводить —выводи, а то мне надо ехать вперёд.
— Желаю.
— Сичас затопляй печь, ставь чигун ведёрной воды.
Вода скипела ключом.
— Позволь ковшик.
Зачерпнул ковшик — хлоп на попа. Поп забегал.
.— Ну вот, господин хозяин, жила кикимора в гнезде,
я иё из гнезда выжил.
Другой ковш плеснул на другой бок. Поп ишшо пушше
забегал. Третей плеснул на брюхо, всего сварил. Попу де-
ватьса некуда, высовыват голову, вылезат, на четырёх
костях ползёт, волосы долги. В дверях ишшо ковш воды на
спину.
Молодец садитса на коня, приежжат домой. Отцу
рассказывав
— Нет, не нашёл беды, нашёл омман.

20
а. ВОР МОТРОШИЛКА
Досюль у старичка было три сына, два сына живут как
живут, а третий стал поворуевать немного. Спёрьва по
мужичкам маленько, потом еще по господам, потом стали
царю жалиться. Царь и скаже:
— Поди, одинарец, сходи за стариком.
Ну, старик и пришел. Богу помолился, на вси стороны
поклонился и царю поклон воздал.
— Здравствуй, надежа великый государь.
Он и ска:
— Что, старичок, сынок-то твой воруя?
Он ска:
— Нет, надежа великый государь, не воруя, а привы-
кае.
Он и скаже:
— Ну тогда, — говорит, — привыкает, так пускай у
меня украдёт чашу и скатереть, тогда Бог и великый
государь прощае. Нет, — ска,— тебя и сына казню.
Пришел старик домой кручиноват, а сын в окно
смотрит, головы повесил. Ну сын и скаже:
— Что, батюшка, кручинишься?
— Ах как, ска, сын, как не живёшь бласловясь, как
други сынова живут как живут. Вот царь службу
накинул — украсть чашу и скатереть царьску, а нет — так
тебя и меня казнить.
Ну он скаже:
— О, батюшко, это не служба — службишко, вперёд
служба будя.
Ну, он шел на рынок, купил лакейски платья, а там
бал у государя, узнал, — в который день, и на бал едут
вси енералы, полковники, вси едут. Он скочил к енералу
на запятки и приехали к царьскому дворцу. Он выскочил
с запятков, приходит в комнату в царьску и платье
снимает у этого енерала. Енерал думае, что царьскый лакей,
а царь думае, что енеральскый лакей. Оны стали кушать
вси, потом откушали уж, со стола стали убирать, всё
убрали, он тут всё ходит, одна чашка осталась и
скатереть, он завернул и понёс из покоя в покой и на улицу
94

унёс домой. На другой день царю доложили, что нету,
потерялась. Царь скаже:
— Мотрошилко (так его, вишь, звали), видно, украл.
Одинарець, сходи-ка за стариком.
Старик пришел, Богу помолился, опеть на вси стороны
поклонился, царю поклон воздал.
— Здравствуй, надежа великый государь.
— Что, сынок-то твой воруя?
Он скаже:
— Нет, не воруя, а привыкае.
— Чашку и скатереть у меня украл.
А старик ска:
— Нет, не украл, взял.
— Что он делае? — скаже.
— На скатерти ест, а с чашки хлебает.
Потом:
— Поди, скажи сыну, пускай у меня украдёт царьско-
го коня, жеребца угонит.
Ну, старик пошел, опеть голову повесил: «ежели не
угонит, тебя, ска, и сына казню».
Сын опеть и спрашивае:
— Что, батюшко, голова повесил?
— Ах, сын, сын, как не живёшь опеть благословясь,
опеть вот царьску службу накинул— жеребца угнать, а
нет, так тебя и меня казнить.
— Ну, это не служба, — скаже, — службишка.
Ну, потом он пошел на рынок опеть и купил худую
лошадёнку и бочку вина купил, впряг и поехал, и еде
мимо царьскый дворец. Взял да лошадёнку в воду и в
канаву и пихнул («лежи там»). Ну и приходит.
— Ах, братцы, царьски конюхи, пособитя вытащить
лошадёнку.
Ну, оны и шли, пособили ему. Взял нацедил яндову
целую вина. Потом опеть стал:
— Братцы, царьски конюхи, нельзя ли меня как-
нибудь приютить к ночи. Не всё ведь царь ведае.
Ну, его и приютили к ночи, тот по том, а другой по
другом и пустили. Он опеть им вина нацедил.
— Пейте, братцы, сколько можете.
Оны и напились уж и вси допьяна, и вси развалялись,
заснули спать. Он взял ключи (на гвозду) и пошел в ко-
95

нюшню, посмотрел: стоит конь в конюшни. Он и в
другую — и там такой же опять конь. Он и в третью — и
там и третий такой же. Он и думае: «Которого угнать?
Каково, ежели не того!»
Ну, он и взял всих трёх угнал. Потом поутру выстали
тыи, сходили в конюшню — жеребца нету, в другую
сходили — там и другого нету, а третью сходили — там и
третьего нету. Ну, потом царю доложили, что жеребцы
потерялись. Ну, потом царь скаже:
— Ну ж, это Мотрошилка украл. Одинарець, сходи
за стариком.
Старик пришел, Богу помолился, на вси стороны
поклонился, царю поклон воздал.
— Здравствуй, надежа великый государь.
— Что, старик, что Мотрошилко коней тых украл?
Он скаже:
— Нет, не украл, а взял.
— Ну, пускай, — говорит, — с-под меня и с-под
царицы перину украдёт, то что и Бог — и великый
государь прощае, а нет, так тебя и сына казню.
Он идёт, опеть кручинится, идёт, сын и стречае его.
— Что, батюшко, кручинишься?
— Ах, сын, как ты не живёшь бласловясь, так вот
царь велел перину и с-под царя и с-под царицы украсть,
нет — так тебя и меня казнить.
Он шел опеть, шил крылья себе, подделал, ну и видит:
около царьского дворьца окна полы у царя. Он поднялся
и залетел к ему в окошко, и зашел в его спальню, и под
кровать и сел. Ночь пришла, царь и царица пришли спать
и повалились, гусельщик играе в гусли у них; ну, оны и
заснули, и гусельщик заснул. Оны и прираскатились
маленько. Он выстал да и в серёдку насрал им. Оны
спали, спали, прохватились. Царь скаже:
— Царица, ты усралась.
А царица скаже:
— Нет, ты, царь, усрался.
Ну, потом крыкнули, что уберитя постелю. Он выстал
с-под. кровати, взял убрал:
— Дайте я уберу.
И взял и убрал. И с покоя в покой, и с покоя в
покой — и на улицу вышел и домой ушел и постелю унёс.
96

Потом утром выстали, царьской постели нет, царю
доложили:
— Постели нету.
Он ска:
— Мотрошилка это украл.
Потом он сделал бал себи и собрал всих енералов, и
всих полковников, и всих арьхиереев, и арьхимандритов и
всих собрал на бал себи.
— Одинарець, поди приведи старика и Мотрошилку.
Ну, потом старик и Мотрошилка пришли к государю.
Богу помолились, на вси стороны поклонились, царю
поклон воздали.
— Здравствуй, надежа великый государь.
— Старик, ска, что сынок-то у тебя ворует?
Он ска:
— Не ворует, а привыкае.
— Чашу и скатереть у меня украл?
Он ска:
— Нет, не украл, а взял.
— Трех жеребцей украл?
Он скаже:
— Не украл, а взял.
— Перину с-под царя и с-под царицы украл?
— Не украл, а взял. Вот, — скаже, — что он делает:
на скатерти ест, с чашки хлебае, на жеребцах катается, а
на перины спит.
Он и скажет:
— Вот, господа енералы и вси, я, — говорит, —
накинул на него три службы, и то, ска, его Бог прощае и
великый государь, он вси и справил. Что нынь ему
сделать?
Вси сказали, что царьско слово — взад не ходи,
простить надо. Он и скаже:
— Бог прощае и великый государь, Мотрошилка, тебя.
И Мотрошилка пошел домой. Арьхиерей один и скаже:
— Просто, — говорит, — ворам воровать, как цари
стали потакать.
Он и кликне:
— Мотрошилка, воротись-ка назад: можешь ли этому
арьхиерею что сделать?
Он скаже:
4 Заветные сказки
97

— Надежа, великый государь, через неделю все будет
готово.
Шел на рынок, накупал всяких материй и шил себи
крылья и пошел ночью к этому арьхиерею. Пришел,
колотится, архиерей и пустил его.
— Кто ты таковый есть? —спрашиват.
— Есть я ангел с небес; ваши, владыко, молитвы,
вишь, доходны до Господа Бога. Господь боля не може
слышать ваших молитв, послал меня за тобой.
Ну,, арьхиерей обрадовался, забегал. Он:
— Отче, — говорит, — к Господу с волосамы никак
идти нельзя. Господь волос не люби.
Обрадовался архиереюшко, забегал ножницы искать.
Потом он волосы у его обрил, у архиерея этого.
— Отче, — говорит, — надо мешок какой-нибудь,
лететь ведь далёко-высоко, ты спутаешься, неровно на
зень зглянешь, устрашишься, упадешь на зень. Я как к
Господу прилечу, как тебя потеряю?
Потом он взял в мешок клал и понёс его. Выздынул
высоко в колокольню (колокольню хоть по-вашему).
— Ну, — говорит, — отче, я стану тебя пихать
Господу, смотри не перни.
Попихал, он и пёрнул. Он выдернул назад и говорит:
— Ах ты, глинная дыра, душу в ад провела.
Ну, и начал его взад по ступеням ролгать (поволок).
И потом он повесил на гвоздик в тую церковь к дверям;
гвоздик щелкнул к дверям и мешок повесил, гди царю
идти у обедне, и дубинку клал тут. Ну, и подписал на
ворота, что «кто идёт мимо этого мешка, так чтобы всякому
по этому мешку три раза ударить; кто не ударит, то быди
проклят тот». И потом кто идёт, всякый ударит. Идёт
царь сам к обедне и смотрит на надпись на эту.
— Ну, лакей, — говорит, — ударь три раза за меня
и за себя.
Потом:
— Сними, — говорит, — мешок, стряхни, — говорит.
Стряхнули — там выскочил человек. Царь и скаже:
— Кто ты такой?
— Есть, — говорит, — арьхиерей.
— Какого черта арьхиерей, у меня такого арьхиерея в
Европы нет. Налипай, — говорит, — лакей, его под жопу.
98

Потом:
— Ну, — говорит, — это Мотрошилка сделал.
От обедни пришел домой царь.
— Одинарець, сходи-ка за Мотрошилкой.
Мотрошилко пришел, Богу помолился, на вси стороны
поклонился, царю поклон опять воздал.
— Здравствуй, надежа великый государь.
— Ну что, Мотрошилка, исполнил службу архиерею?
Тот ска:
— Исполнил, ваше царьско величество.
Он его и наградил.
б. ДЕРЕВЕНСКИЙ ВОР ВАНЬКА
В одном селе было у старика <два> сына, старший
брат крестьянин, а младш<ий> просто дурачок: дома
хлеб воровал да носил в деревню, разный вещи домашны
и разнашивал куды попало. Отец да брат прогнали его, на
дорогу дали хлеба буханку. Делать было дураку нечего,
отправился куда глаза глядят. Шел, шел дорогой и дошел
до маленького городка. В этом городке жил богатой
помещик, у котор<ого> было много скота, держал
прислугу, имел свои сады. Вор Ванька стал около этого городка
кормиться: где присвисне хлеба кусок, гди перепродаст. И
все.не попадался. Наконец решил испытать себя: повесил
на кол на изгороди шапку и старался украсть ее, чтобы
никто не заметил. Это он проделал до <тре>х раз. Когда
В<анька> воровал шапку в <трети>й раз, мимо
проходил помещик и спрашивает:
— Что ты делаешь?
— Ворую свою шапку.
Пом<ещик> рассмеялся, дал ему руп на хлеб и велел
завтрешной день украсть с поля плуг.
— Если украдешь — даю денег, не украдешь —
жопу напорю.
Ив<ан> пошел в поле, где орали помещ<иковы>
работники. Раб<отни>ки спустили лошадей и стали
обедать, а плуг оставили на краю поля. Ив<ан> заметил в
кусту дву<х> зайцев и закричал. Один заец побежал
мимо работников, Ив<ан> кричит:
4 *
99

— Лови его, лови!
Раб<отни>ки побежали вси и позабыли плуг.
Ив<ан> схватил плуг и ушел. Раб<отник>и пришли —
плуга нет. Пошли и сказали помещ<ику>, что украл
плуг, верно, Ванька. На другое утро приходит В<анька>,
помещ<ик> спрашивает:
— Ты украл плуг?
— Украл.
— А как жо ты?
В<анька> рассказал все, как было.
— А укради с конюшны лошадь мою. Не
украдешь — вот мой меч, голова с плеч.
Сошел Ив<ан> в пивную и здорово привыпил. В
городе он купил бочку вина, увез себе на квартиру. Вечером
подговорил одного мужика с лошадью и нашел мялицу и
вечером поехал с вином мимо помещ<ичьего> двора. У
двора стояли два работника и караулили лошадь.
В<анька> опрокинул бочку с вином, а муж<ику>
наказал молчать и велел ему утти, а сам закричал:
— Православные, помогите навалить бочку.
Бочку навалили. Ив<ан> дал им по кружке вина.
Работникам показалось мало, стали просить по другой.
Раб<отни>ки сильно опьянели, ушли ко двору и уснули.
Ив<ан> зазвал с лядины мужика. Звалили на плеча
мялицу, взяли метлу и пошли ко двору. Увидели, что они
спят, отворили двор и увели пару коней, а мялицу
поставили у ворот и пьяного раб<отника> привезали к мялице,
а друг<ого> раб<отника> — к другому концу мялицы, а
метлу поставили между ними. Утром помещик пошел
проведать лошадь и увидел, что караульщики спят,
привязанные к мялице. Разбудил их и выгнал со службы. Позвали
Ив<ана>, котор<ый> и рассказал, как было дело.
Помещ<ику> захотелось что во что ни стало, а
Ив<ана> наказать. Он придумал, чтобы Ив<ан> украл
деньги из евонной комнаты. Ив<ан> ушел в пивную, сел
за стол и пьет пиво. Стал думать: задача трудная. Ночью
Ив<ану> не спится. На следующ<ий> день везли на
кладбище покойника, гроб был покрыт белым коленкором.
Покойника похоронили. Ив<ан> ночью отрыл покойника
и одел его во все белое, взял лестницу и отправился к
помещику. В окне бариновой комнаты горел огонь. Ив<ан>
100

тихонько поставил к подоконью лестницу, поднял
покойника, сунул его головой в окно. Помещ<ик> покойника
увидел, выстрелил в лоб покойника. Ив<ан> спустил
пок<ойника> с рук, а сам спрятался за угол.
Пом<ещик> испугался, что убил Ив<ана>, выбежал на
улицу, побежал к покойнику, хотел поднять его, но не
мог. Позвал работника и вдвоем утащили покойн<ика> в
поле. Тем временем Ив<ан> снял раму и стащил
сундучок с деньгами и потушил огонь. Помещ<ик> пришел в
комнату, увидел, что свечки погашены, зажег снова и
увидел, что сундучка нет. Пом<ещика> взяло зло. Утром
позвал Ивана. Пом<ещик> спрос<ил>:
— Взял деньги?
— Украл.
— Дак укради жо мою единств<енную> дочерь.
Ив<ан> сразу не согласился, а спросил неделю сроку
и у барина денег.
— Если украдешь дочь, дак отдам за тебя взамуж и
пол-именья, а не украдешь — казню.
Почесал Ив<ан> затылок, взял у барина деньги и
ушел. Целых <два> дня Ив<ан> глаз не сушил, все
пил. В это время помещ<ику> послали письмо с города
от короля, чтобы он приехал в город. Король пригласил
всех на бал. Помещ<ик> выехал, а дома наказал удвоить
охрану дочери. В город поехал вдвоем с помещицой.
Приехавши в город, помещ<ик> является к королю.
Кор<оль> спраш<ивает>:
— Зачем вы оставили дочь дома?
И приказал доставить дочку на бал. Извощик уехал
обратно за дочерью. В это время Ив<ан> шел дорогой и
увидал двух чертей, котор<ые> дрались. Ив<ан> спросил:
— Чего вы деретесь?
— Не можом разделить имущества.
— А что у вас делить?
— Гусли-самогуды, ковер-самолет и стрелу. А нас
двое.
Ив<ан> стал просить, чтобы из этих вещей ч<то>-
ниб<удь> дали ему. Черти отказали и стали просить
совету. Ив<ан> и гов<орит>:
— Вот спущу стрелу: котор<ый> раньше добежит,
того и вещи.
101

Черти согласились. Ив<ан> стрелил, черти побежали.
Ив<ан> сел на ков<ер>-сам<олет>, забрал гусли и
полетел. Дорогой увидал: стоит повозка, распряжены кони,
на траве сидит богатая девушка-красавица. Это была
помещичья дочь. Подлетев к ней, Ив<ан> заиграл в гусли,
дочка пригласила его вместе ехать. Ив<ан> согласился, и
поехали. Ехали, ехали, кони устали, нужно было кормить.
Дочь работника послала в село. Раб<отник> ушел.
Ив<ан> сказал, что у него есть самолет.
— Давай сядем и скорее приедем к королю.
Дочка согласилась и оставила в кареты письмо
работнику.
Раб<отник> пришел, взял письмо, прочитал. Она
писала, что «я уезжаю, а ты воротись обратно».
Ив<ан> увез дочь помещика в друг<ой> город.
Помещик ждать-пождать — дочери нету. По всем городам
был дан розыск. Ивана поймали. Помещ<ик> выдал за
Ив<ана> свою дочь и отдал пол-именья.
в. ВОР НАУМ
Жил-был Наум, — ему работа не шла на ум, —
пошёл своего барина обокрасть. Попадаетса ему товарищ.
— Здраствуй, брат!
— Здраствуй.
— Ты куда пошел?
— А я Наум, мне работа нейдёт на ум, пошёл своего
барина обокрасть.
— А я Антон, давно об том! Пойдём вдвоём.
— Ну, пойдём.
Пошли. Попадатса третей товарищ. Сошлись,
поздоровались.
— Куды, робята?
— Я Наум, мне работа не идёт на ум, пошёл своего
барина обокрасть.
— А я Антон, давно-о-о об том.
— А я Влас, давно ишшу вас.
Пошли втроём. Приходят барину ко двору. Наум по-
сылат Антона через заплот перелазить. Антон не лезет,
посылает Власа; Влас не лезет, посылает Наума. Наума в
102

солому завертели и бросили через заплот к барину. А у
барина караульны уснули. Собаки подбежали, понюхали и
на соломку посеяли. Собаки убежали, Наумко подхватил-
са к завозне, завозню отпер, лопоть выбросал и сам
перелез. И стали лопоть делить. Разделили лопоть, остаетса
енотовой тулуп на лишу. Наумко просит себе, и Онтон
себе, и Влас себе. Наумко и говорит:
— А мне не отдадите, дак я пойду к барину
жаловаться. А вы ставайте и слушайте под окно.
У барина был сказочник, сказки сказывал. Наумко
приходит к барину и говорит:
— Барин, я сказку скажу.
А барин подумал (барин спал), что сказочник:
— Ну, скажи.
— Жил-был Наум, ему работа не шла на ум...1 Кому
этот тулуп принадлежит?
Барин отвечат:
— Кому что не Наумку, его ведь замыслы, — барин
говорит.
Ну, говорит:
— Ну, сказывай дальше.
— А и сказка вся.
Спустилса Наумко, тулуп взял.
Барин ироснулса, будит сказочника:
— Скажи мне сказку.
— А каку?
— Да вот хоть про Наумка.
— Я вовсе не знаю.
— Ведь ты сейчас сказывал.
Только это переговорили, караульны проснулися и
закричали:
— Барина обокрали.
Прибежали, посмотрели: шар шаром.
— Кто, хто украл?
А барин и говорит:
— Это непременно Наумко. И он мне и сказку
сказывал. Послать по Наумка.
Приходит Наумко.
— Ты, Наумко, лопоть украл?
1 В совершенно тех же выражениях, как в первой половине, ведется
рассказ, до дележа енотового тулупа. (Примеч. собирателя.)
103

— Я, барин. Я ведь спрашивал нащет тулупа, вы мне
приказали взять, я и взял.
— Да вот что, принеси всю лопоть, я тебе дам тысячу
рублей.
Наум пошёл к товаришшам и говорит:
— Робята, ведь барин узнал. Давайте лопоть, я
отнесу.
Те отдали, понёс к барину. Барин подаёт сто рублей
денег.
— Ну, Наумко, молодец воровать!
А ста рублей барину жалко. И говорит:
— Ну вот, Наумко, украдь жо ты у меня ишо
жеребца; если украдешь, ишо сто рублей дам, не украдешь —
сто рублей отдай назад.
— Украду.
Баринова жеребца в стаю на замок заперли, наставил
караул. А Наумко с вечера залез к барину под кровать,
лежит. Барин полежит-полежит, выйдет и спрашиват:
— Что, робята, Наумко не был?
Караульны отвечают:
— Нет, не был.
Барин говорит:
— Ну, да где же к экой строгости подступиться.
В полночь барин ишо спрашивае:
— Что, был Наумко?
— Нет, не бывал.
Перед светом ишо раз.
— Ну, теперь, стало быть, не будет.
Приходит в спальню, снимат тулуп, шляпу и сапоги. И
уснул. Наумко вылазит, надеват тулуп, шляпу и сапоги и
выходит на крыльцо:
— Что, Наумко не был?
— Нет, не был.
— Где ему подступить! Давайте имайте жеребца,
седлайте, я поеду.
Жеребца поймали, обседлали, Наумко сял и уехал.
Барин проснулса, выбегат:
— Что, Наумко не был?
— Ты хто там, разъека мать, кричишь?
— Барин.
— Какой черт барин, барин уехал.
104

Поглядели — точно барин.
— Послать по Наумку!
Наумко едет на жеребце, в шляпе, в тулупе, в сапогах.
— Молодец, Наумко, умешь воровать. На тебе ишо
сто рублей. Теперь украдь жо ты у меня бароню.
Украдёшь — ишо сто рублей дам, не украдёшь — деньги
двести рублей назад.
— Украду, барин.
Этот Наумко дозналса, что барин отправлят бароню в
чужу деревню. Побежал в лавку, купил сапоги хороши и
пошёл на дорогу, куда бароня везти. Дорога была криву-
листа. Он взял в кривулину сапог бросил и стал к сапогу.
Кучер и говорит:
— Ах, бароня, сапог хорошой — один, ну, наплевать.
Оставили, поехали дальше. Пробежал вперёд, другой
бросил.
— Ах, бароня, эвот другой.
— Ну, сбегай по тот сапог, которой этам лежит.
Кучер соскочил с козел, побежал. А Наумко на
козлы — и уехал с баронёй в чужу деревню. Кучер не нашёл
сапога и барони; воротилса домой, идёт, кнутичком пома-
хиват. Барин глядит в окно:
— Ты что, кучер?
— А что, барин, бароню потерял.
— Ох, он подлец! Это Наумко.
Седлат жеребца, поежжат по их. Поехал кучер.
Наумко с бароней катит домой. Приежжат, барин и говорит:
— Ну, молодец, умешь воровать, на тебе сто рублей.
Да вот что, украдь жо ты из-под нас постелю.
Украдёшь — ишо сто рублей, а не украдёшь — деньги назад.
— Украду.
Приходит домой, говорит своей старухе:
— Дай-ко мне в крынку раствору из квашни.
Старуха налила, Наумко взял крынку, отправилса,
времё выгледел, залез под кровать и лежит. Барин с
баронёй лег спать, уснули; Наумко вылазит, выливат в
серёдки между их, залез под кровать, лежит. Барин про-
снулса.
— Ставай, язви тебя в дыру, усралась ты.
— Что ты, барин, разе ты усралса.
— Нет, ты.
105

Соскочили, пошли замыватьса. Наумко свёртыват
постелю, врозбах вытолкал. Барин с бароней пришли —
постели нет.
— Ох, подлец, это Наумко!
Послали по Наумку:
— Пущай несёт постель.
Послали, Наумко идёт и постелю несёт.
— Ну, молодец, умешь воровать, вот на тебе ишо сто
рублей, да больше не воруй!

21
а. КАК HE СТЫДНО?
У мужика жена погуливала. Мужик слышал, а своими
глазами не видал, а посмотреть охота. Вот он собрался
будто в Питер. Жена сшила мешок:
— Ступай, мужичок, заработаешь, денег пошлёшь.
И пошла проводить. Проводила до лесу. Воротилась
сказать побратиму:
— Мужик в Питер ушел, мы что хочём, то и сделаем.
А мужик обратно домой причесал и лёг на полати.
Пришла жена, пришел и побратим и говорит:
— Ну, душечка, всяко мы пробовали, а сзаду нет.
— Нынь на просторе всяко можно.
Заголила ж<опу>, стала к порогу, побратим штаны
снял, бегат по избе и ржет по-жеребячьи:
— Иго-го-го-го.
А баба тонким голосом:
— Ив-ив-ив-ив...
Мужик смотрел, смотрел, вытенулся, да с полатей и
упал. Побратим скочил через бабу и бежать. А баба
встала и давай стыдить мужа:
— Не стыдно, мужичок: в Питер, в Питер, а сам
дома! Не стыдно, мужичок: в Питер, в Питер, а сам
дома!..
б. КИРАСИРЫ, ПОСПЕВАЙ^
ГРЕНАДЕРЫ, ПОДПИРАЙ
Солдат по билету возвращался домой; пришел в
барское селение. Барыня приказала никого не пускать в
селение к ночи: к ей поп ездил в гости, дак чтобы не оглазе-
ли. Солдат спросился к ночи, его не пустили; видит —
топлёная баня, зашел в байну, лёг под полок.
Пришел в байну поп, спичку-свичку зажгал, сам ходит
по байне, пальцами щёлкает:
— Как долго нет!..
Приежжает барыня, навезла всяких водок, закусок;
стали угощаться, батько говорит:
107

— Как бы нам с тобой позабавиться? Я бы хотел
позабавиться сзади!
— Что жо не так, можно.
Барыня стала к порогу раком, а батько стал по бане
ходить, штуку свою вынел. Барыня и говорит:
— Кирасиры, поспевай, кирасиры, поспевай!
А поп говорит:
— Гренадеры, подпирай, гренадеры, подпирай!
Солдат не вытерпел и говорит:
— Армия, наступай!
Поп через барыню — да из бани.
в. В БАНЕ
На праздник гулямши скопилися барышня и кавалер
гулять. Ходили, ходили, куда пойдешь? В квартиру идти
неловко. Давай пойдем в баню от погоды, там тепло. В
баню пошли, а не знали, что в бане спали прохожие люди,
робята. Робята услыхали, что идут прохожие люди,
парень и девка, оны — под полок. Те пришли, под лавку и
сели. Парень разделса, жалетка с часами была и тую
скинул. Посидели маленько.
— Пойдем на полок, полежим.
А эти робята там (под полоком) лежат. Парень начал
добиваться:
— Давай обоймёмся.
Девка:
— Да ты что?
— Я не буду совать, где робята...
Робята на радости:
— Нас не будут совать...
Она и согласилась. Стали, девка и говорит:
— Суй, где робята...
Робята и испугались:
— Теперь в нас начнёт... Дядюшка, мы не будем, не
будем ничего делать, не суй ты в нас.
Оны как это услышали — и дралка! И жалетку с
часами забыл парень. Они до утра прожили (парни в бане),
утром пришли на фотеру. Девка спит, оны к матере:
— Вот, женщина, какая у нас катастрофа была,
парень оставил всё.
108

Мать рассмотрела вси платье.
— Ну, мою дочерь...
Потяг в руки и давай чесать дочь.
г. БАРАБАНЩИК
Служил солдат <двадцать пять> лет, был
барабанщиком. Когда его уволили, он стал просить, чтобы ему
барабан определили с собой. Вот ён и отправился домой
путём-дорогой. Приходит в одну деревушку. Как раз всю
деревню обошел, никто к ноче не пустит. Вот он увидал,
что у попа байна топлена, и зашел в байну к ноче. Только
зашел в байну, разделся, вдруг слышит, что хто-то идет.
Он одежду забрал и под полок. Смотрит: пришла
кухарка, приносит стол, вторая приходит, приносит закуску и
бутылку вина и разных напиток. Поставили и ушли.
Вдруг приходит становой пристав, разделся, разулся,
всё — совсем.
— Ах, что долго не видать!
Вдруг приходит попадья.
— Что ты долго?
— Да вот я попа отправляла.
Ну вот, они сели угощаться за стол, а потом и говорят:
— Мы всяко с тобой пробовали, давай по-жеребячьи...
Вот она и стала раком.
— Ты заржи, а я тожо.
Когда он хочет прыгнуть на ей, солдат в барабан и
забил. Оны из бани лататы. Собрал, забрал всю одёжу да и
покатил домой.
д. БУРУШКО, НАДДАВАЙ
Один солдат шел со службы. Избушечка небольша —
он и зашел. Всяки есвы приготовлены. Солдат поел,
попил да за печку и стал, думает: «Быть делу неладно...»
Приехал архирей, а потом баришна приехала.
Разделись, архирей и говорит:
— Всяко у нас с тобой бывало, а по-конски не
бывало.
— Ну, давай.
— Ты стань на четыре-то кости.
109

Баришна стала на четыре кости, архирей отошёл к
порогу да и говорит:
— Вот как наш бурушко надвигает!
А солдат выскочил, палкой хлеснул архирея по спине и
говорит:
— Вот как бурушку погоняют!
Архирей и барышна испугались и убежали. Солдат
собрал лопоть в узелок, идёт в город. Зашёл к купцу.
Купец с ярманки вернулся.
— Пустите переночевать.
— Поди там на кухню.
Купец из ярманки приехал, гостей созвал. Пришли
купцы, чиновники, и архирей пришёл. Сидят пируют.
Купец и говорит:
— Надо солдатика позвать, не знат ле какого
рассказика, побасёнки — человек бывалой.
— Вот говна-то!— говорит баришна купчиха.
— А не твоё дело.
Солдат пришёл.
— Расскажи нам, служивой, чего-ненабудь.
Солдат и стал рассказывать...1
1 Следует рассказ солдата, как он спугнул в избушке архирея и барыню,
жену хозяина-купца. (Примеч. собирателя.)

22
РУССКИЙ, ТАТАРИН, АРАП И ШВЕД
Из одного полку выпустили из службы в отпуск
русского и татарина. Татарин был побогате, купил лошадь и
поехал, а русский тащилса пешком. Их застигла ночь, они
вздумали ночевать у стога. Русской и говорит татарину:
— Татарин, не привязывай коня.
А сам думат, что конь уйдёт и обеим пешком идти не
завидно. Татарин не послушал русского, лошадь привязал.
Повалились спать, татарин уснул, а русский лошадь
задавил.
Поутру татарин будит русского:
— Русской, у меня конь задавилса.
— Ну, говорил я тебе, татарска образина, чтобы не
привязывал, вот теперь и тащи шкуру, не кидать же её
стать.
Шкуру содрали, татарин взял, и пошли дальше.
Прошли к селенью, а в селенье ночевать никто не пускает.
Они увидали тёплую баню и не заложена. Зашли в баню
и на полке завалились спать, а кожу татарин бросил под
полок. Татарин кряду и заснул, а русский не спит. И
слышит: кто-то подходит к бане, отворяет дверь и в баню
заходит поп, заносит коробок и начал по бане ходить и
говорит:
— Ах, как сегодни долго нету.
Солдат слушат и молчит. Вдруг заходит в баню
женщина. Поп спрашивает:
— Что же ты, Марфа, сегодни долго?
— Да так, запоздала.
— Давай, Марфа, угостимся.
Угостилися, поп и говорит:
— Вот что, Марфа, у нас с тобой всяко бывало, а по-
собачьи ни разу не бывало.
— А как, батько, по-собачьи?
— А стань к лавке раком да и лай.
Она стала и залаяла по-собачьи тонким голосом:
— Ay, ay, ау.
И поп бежит* толсто лаёт:
— Оу, оу, оу.
111

Русской толкает татарина и кричит:
— Татарин! Шкуру-то собаки съели.
Татарин просыпается и кричит:
— Вы тут, я вас, <еб> вашу мать!
Поп с Марфой испугались и давай Бог ноги убегать,
всё оставили им. Русской с татарином сошли и давай
угощаться, забрали всё с собой и отправились в дорогу.
По дороге к ним пристали солдаты: швед и арап. Пришли
в одно селенье, никто не пускает их ночевать. Один
старичок сказал, что у нас вдова на краю села пускает.
Вдова им сени отворила и говорит:
— Рада бы вас пустить, доброхоты, да у меня сегодня
поп будет.
Русской и говорит:
— Давай, какой потоп! Потоп будет, дак тонуть всем
вместях.
Зашли и давай располагаться спать. Русской и
говорит:
— Я повалюсь этта к окошечку, на лавку.
Татарин говорит:
— Да я от русского не прочь под лавку.
Арап говорит:
— А черняя этого не буду, повалюсь и на шесток.
Швед был похитряя, нашел корыто и подвесил к
потолку.
— Будет потоп, я корыто обрежу, да и поеду.
Ночью все спят, а русскому что-то не спится. Слышит,
кто-то подходит к окну и приставляет лестницу. Он
выглянул в окно и видит: поп. И колотится:
— Марфа, а Марфа.
Марфа и говорит:
— Нельзя, батюшко, каких-то четыре солдата пришло.
— Эка какое несчастье, вчерась разгонили да и сегод-
ни нельзя. На, прими хоть гостинцы-то.
Русской берёт.
— Смотри-ко, Марфа, сего дни у меня кака больша
кутька-то стала, пошшупай хоть.
Русской в одну руку взял кутьку, а в другу ножик —
и отрезал.. Поп соскочил с лестницы и побежал прочь. А
русской давай угощаться поповским угощеньем. Выпил да
и песенку запоуркивал. Татарин проснулса и говорит:
112

— Русской, да ты кого ешь-то?
— Да кого ешь, да вчерашны колбасы остались,
доедаю, грызу.
— Дай-ка мне-то поись.
Тот ему подаёт поповский <хуй>. Татарин начал есть
и говорит:
— Да, русской, колбаса-то сыра.
Взглянул к печке, а арап там спит, только зубы белеют
да губы краснеют, а лица не видно.
— Русской, да вон угли, я пойду, колбасу дожарю.
Тот пришел и давай у арапа на губах поповский
<хуй> поворачивать. Опять и стал есть.
— Русской, все не изжарилса!
— Не изжарил, а в чужом месте уголья-то
разворочал, смотри, как светит.
— А я и залью.
И начал арапу стять в рот. Тот проснулса и закричал:
— Потоп!
А швед проснулса и верёвку перерезал и упал с
корытом на пол, голову разбил. Достали огня, осветили, кто с
чем?
Татарин видит — в руках кутька, арап плюётся — в
роту солоно, а у шведа голова разбита. Русской давай над
ними смеяться.
— Нет, пойдём всяк своей дорогой, мы с тобою
больше, русской, не пойдём.

23
ПРАЗДНИК ОКАДКА
У жены тоже был муж и в деревне любовник был.
Муж запоезжал в лес за дровамы, ей говорит:
— Жена, спекла бы хоть блинов сегодня.
Жена отвечает:
— Что сегодня за блины, ведь не праздник?
Он впряг лошадь да поехал. У йих мясная бочка большая
в фатеру парить принесена, а прям печки варился большой
горшок мясной. Вдруг любовник приходит и говорит:
— Что, уехал в лес?
Она говорит:
— Уехал в лес, садись блинов йись, я тебя накормлю
блинамы, а он просил, еретик, а я для его и займоваться
не буду. Ну, он и сел блинов йись, этот любовник, а муж
в окошко заглянул, объехал вокруг дома, да лошадку в
сторону поставил и заглянул в окошко, что любовник
сидит, блины ест. Он вдруг и стал половайдывать о залож-
ку; она его взяла да спрятала.
— Садись,— говорит,— в бочку, да ешь там с Богом
блины. (Можно там сидеть, а блины рыть), и
масленик ему клала в кадку.
Муж заходит и спрашиват:
— Что же ты, жена, сегодня не хотела печчи блинов?
Она отвечает ему, говорит:
— Я сегодня узнала, что праздник сегодня Окадка,
так роют блины в кадку.
Муж попросил:
— Дай мне хоть один блинок съись, гля праздника,
гля Окадка.
Жена крыкнула:
— Эдакой ты обжора! Сегодня не гля тебя печенье, а
гля праздника.
А мужик отвечат жоны:
— Жена, я сегодня гля праздника вылью и шчи в
кадку, не пожалею.
Она и говорит:
— Да вовсе с ума ты не сходи, шчей тых не порти.
А он как тяпнул горшок в рукавицах, да и давай, и
вылил туды в кадку. А он как оттуль соскочил:
— А тебе в рот и с угощеньем!
Гость и ушел тут.
114

24
ПОП ИСПОВЕДНИК
Бывало крестьянин уехал в лес за дровамы, приежжает
с лесу, братец ты мой, домой под окнб, а в фатеры в это
время случился поп у хозяйки в гостях.
Поп-то и говорит:
— Ах, дитё, муж у тебя приехал, — я у тебя.
А жена-то эта мужня отвечала:
— Ах ты, поп, муж на улице, а ты в фатеры, а ты
ведь поп,— говорит.
— Ну и хорошо.
Мужик приходит в фатеру, а поп у стола сидит, а
жена сейчас свернула с себя кокбши, чепчик, да в углу и
лежит, кричит, кверьху раком.
Мужик приходит.
— Ну, здрасьвуй, батюшко,— говорит.
Поп и говорит:
— Здрасьвуй, дитё духовно, я пришел к теби, мне
ведом пришел, что жена твоя сделалась нездорова, так
исповедать я пришел.
Он и говорит:
— Да, что, батюшко, зачастым она нездорова, так уж
исповедуй, батюшко.
Ну, он исповедывать и начал, а муж обныкновенно стал
дела свои справлять, из фатеры вон вышел. Ну, он там с
деламы справился, исповедь справил, ну, и кличет там:
— Микита али Андрей, дитё духовно, иди в фатеру, к
жены.
Так мужик, видно, желанен был до жены и спрашиват
у попа:
— Что, на перьвом слове не поняли, что оживёт али
помрёт?
Поп на ответность держит мужику:
— Ай, дитё, если бы ты справил заповедь ей, так она
и справилась, може быть: сходил бы ты в Турьсию за
турьским маслом и помазал бы ей очи, она поправилась
бы и хворить не стала бы больше.
Ну, уж муж был послушен, склал котомочку и полетел
в Турьсию за турьским маслом. Ну, там далёко ль, близ-
115

ко ль шел дорогой,— попадается ему нищий прохожий,
калика, стрету идет с кережкой — стрету ему. Ну, у
нищих, сам знаешь, с перьвым долгом раскланялся и «спаси,
Господи, помилуй раба божия», а сам спрашиват его:
— Куда ты, кормилец, отправился?
А он говорит:
— Да вот, старичок, когда жена нездорова была, поп
на исповеди был и послал меня за турьским маслом.
Этот старик и говорит ему:
— Кормилец, воротимся взад, не можем ли мы
поправить жены дома?
Поворотились назад со стариком нищим и так, не
доходя до своего селения, и старик приказал ему свалиться в
кережку (подстанки, дровёнки) и в рядной мешок.
Мужик и сел там, а старик нищий и поволок. Догнал до
своего дома и давается к ночи у жоны его, а мужик в ке-
режке завязан в мешке. У ней и поп всё в гостях аще, не
уходил аще. Нищий давается к ночи, жона пустила к ночи
нищего, а сам кережку в фатеры волокёт. Так хозяйка
говорит:
— Старичок, старичок, ты клади кережку в сени.
А он наместо говорит:
— Где я, тут кережка моя:
Нищий зашел в фатеру, заволок кережку, поставил в
двёрный уголок, а мужня жона сидит с попом, аще и
угощаются, а нищий на лавку сел (как, примерно, Семи-
вон Иванович), а поп-то говорит:
— А, попадья, поднеси-ко ему стаканчик винца, не
знает ли он былинки какой ни сказать?
Старичку-то стаканчик поднесли,— он и крякнул, а
поп говорит:
— Попадья, попадья, дай другой стакан, старик что-то
разобрал,— дай другой!
Выпил старик как другой стакан и сидит на лавке. Поп
говорит:
— А что, старичок, ты проходец, не знаешь ли какой
ни былинки сказать, песенки спеть?
А он наместо и говорит:
— Нет, батюшко, пёрьво вы, а потом попадья, —
говорит, — впосли и я.
Ну, и поп говорит:
116

— Попадья, попадья, так ты спой прежде меня,—
говорит.
Ну, и попадья как с лавки выскочила и пошла по фа-
теры, как шальная, говорит:
— Жена безумного мужа выслала в Турьсию за
турьскиим маслом,— говорит,— а сама жена здорова и
добра,— говорит,— а с попом и за столом, и ендома и
вина,— говорит (полштофа стоит вина, так...), и на
лавку села значит: — Нунь, поп, и тебе.
А поп как скочит с лавки, как вдоль фатеры пошел
вприсядку.
— Как шальная жена,— говорит,— и безумного мужа
выслала в Турьсию, за турьским маслом, а сама жона
здорова и добра, с попом за столом и ендома и вина, —
говорит.
И спели, старичку и говорят:
— Нунь, старичок, ты пропой, мы пропели свои
песни, а ты, — скаже, — нам укажи свою, спой.
Ну, и старик говорит:
— Хороша ваша песня, хороша.
Ну, старик свою и запел наместо им:
— Ох ты слушай-ка, кережка, разумей-ка ты, мешок,
не про тебя ли говорят, не про твою ли голову говорят? А
я мешок развяжу, а безмен на гвозду, а ты отвись-ко
попу, а остатки тому, хто с попом за столом.
Да и на лавку старик и сел. Поп-то говорит:
— Попадья, попадья, а дай-ка третий стаканчик ему,
ащо споёт.
Ну, та повинуется ему. Он как третий стаканчик
выпил, так уж опеть и заводит петь. Запел опеть и пошел
по фатеры.
— Ох ты слушай-ка, кережка, а разумей-ка ты,
мешок, не про тебя ли говорят, не про твою ли голову? А
мешок развяжу, а как безмен на гвозду, а ты отвись-ка
попу, а остатки тому, хто с попом за столом.
А он мешок как развязал, так мужик вглянул как:
безмен на гвозду, а жена с попом за столом, так как
тяпнул безмен, — а попа безменом! Попа безменом отвозил,
отвозил, а остатки тому, хто с попом за столом. А поп —
в двири.

25
а. ШУТ
Шутова жена пришла в церкву, красива и нарядна.
Поп спрашиват у ей:
— А ты это чем нажила?
— А пизьим товаром.
— А нельзя ли мне придти?
— А приходи в одинадцеть часов, приноси одинад-
цеть рублей.
Поп пришёл, шутиха предупредила мужа. Шут ушел
из дому, приходит ровно к одинадцеть часам, поп с
шутихой за столом. Поп испугалса, шутиха велит ему лезть в
короб на полатях, а там смола и перья. Шут взвалил
короб на телегу, обвязал его верёвкой и повёз в реку
топить. Поп обосрался со страху. Шут приехал на реку.
— Вот брошу! Да нет, погожу... Вот брошу! Да нет,
погожу.
Навязал на шест долото на верёвке и забрасыват в
озеро. Едет барин.
— Посмотри, лакей, что старик делат?
— А чертей ловлю.
— А попал?
— А один попал, а другой сорвалса.
И опять давай забрасывать долото. Лакей рассказал
барину.
Барин вышел, спрашиват шута:
— А, старик, развяжи и покажи черта.
— Ишь ты, я ловил, трудилса, я развяжу — черт
убежит, а я где его поймаю?
— Ну, старик, развяжи, пожалуста.
— А давай сто рублей, дак развяжу.
Барин дал сто рублей. Шут развязал. Поп выскочил, в
пуху, обосранной, страшной, да прямо на барина угодил.
Тот бежать, пал на лошадей и ну гонить. Поп убежал домой.
б. ПОП И РАБОТНИК
Жил поп с попадьей, у его было три дочери. Нанял он
работника, послал на пашню.
118

— Батюшко, надо перво попаужинать.
— А ты поежжай, не принесут чё ле?
Работник уехал. Старша дочь несёт паужинать.
Работник иё увидал, влез «а соху и подлаживается к кобыле.
Поповна спрашиват:
— Это ты чё, работник?
— А это я даю кобыле холодило, чтобы в сохе скоре
ходила.
— Ой, работник, я шла — спотела, жарко! Дай-ко мне.
Работник отвалял иё. На другой день идёт средня
дочь1. На третей день меньша2. На <четвертый> день, в
субботу, идет сама попадья3. В воскресенье попадья
настряпала блинов, пирогов. Сели обедать, попадья
подносит работнику помасленнёе и говорит:
— Это, работник, тебе за давешно и за вчерашно.
Старша дочь, глядя на мать, тоже подносит блинов:
— Это тебе от меня за давешно и за вчерашно.
Остальные две смотрели, смотрели, и они поднесли:
— Это, работничек, от нас за давешно и за вчерашно.
Поп смотрел, смотрел, поднёс блинов, и он говорит:
— А это от меня за давешно и за вчерашно.
— А ты-то что? — спрашивает работник. — Ведь я,
поп, твою попадью, твоих дочек ёб, а ты за что?
Поп рассердилса.
— Ну, работник, ступай ино домой, мне тебя не надо.
— Ладно, батюшко.
Вот работник собралса, взял книгу из-под икон и
ушёл. На улице стал протй окна, развернул книгу вниз
головой, смотрит и шевелит губами. А был неграмотной.
Поп смотрит.
— Да ты, работник, разве грамотной?
— О, батюшко, я хорошо грамотной.
— Дак, работник, у меня дьякона нет, пойдём ино
обедню служить?
— А пойдём, батюшко.
Пошли. Поп оделся в ризы, ушёл в алтарь, работник
на крылосе. Собралса народ — полна церковь — нового
дьякона смотреть. Поп кричит из алтаря:
* Случается то же, при тех же разговорах.
^ Так же.
3 И с ней случилось так же. (Примеч. собирателя.)
119

— Ну, отец дьякон, начинай.
Работник затянул [пением]:
— Вниз по матушке по Волге...
Поп выглянул из алтаря.
— Почаще, работник, почаще!
Работник стал почаще:
— На полётичку соколичку наказывала...1
Поп пустился в алтаре кругом престола в пляс.
Потом поп говорит:
— Ты, отец дьякон, хоть бы покадил в церкве-то.
Работник нагрёб полно кадило жару, ходит по церкве,
машот кадилом и говорит:
— Сожгу, еби вашу мать! Сожгу, еби вашу мать!
Народ испужалса и убежал.
Поп посмотрел — народа совсем мало.
— Ты бы, отец дьякон, спел «Господи помилуй!»
Работник начал:
— Еб твою кобылу, ёб дочерей и попадью твою.
Попу стыдно стало, он и убежал из церкви.
Пением, скоро, на плясовой мотив. (Примеч. собирателя.)

26
ФОМА
Жил мужик, у его сын был Фома. Мужик уехал на
пашню, пашню пахать. Мать и говорит:
— Я ведь сёдни, Фома, менинница, забыла отцу-то
сказать.
Пирог рыбной испекла, бутылку вина взяла.
— Поедем на пашню.
Приехали на пашню.
— Я ведь сёдни менинница, пирог рыбной испекла да
бутылку вина. А хто там пашню пашот?
— А кум.
— И его бы позвать, дак выпили бы вместе и пирог
съели (кум был иё гулевам). Надо послать Фому, пусть
придет суда.
Фома пошёл и сдогадалса:
— Ты, дядюшка, если тятя пойдёт по тебя, дак ты
выпрегай и убегай.
Воротилса назад. Она спрашиват:
— Чё, хотел придти?
— Хотел.
Баба посылат мужика:
— Поди лучше сам да возьми литовку, по путе травы
накосишь. Выпьем да и пойдем домой, там погулям.
Мужик идёт с литовкой звать гулевана, а гулеван
испугался, выпрег да и бежать. А мужик за ним:
— Куманёк, постой, куманёк, постой!
Мать видит — и она за имя и кричит:
— Куманёк, постой!
Фома взял пирог и бутылку и отправилса.
Идёт — едет свадьба.
— Батюшка, постойте, — Фома говорит, — вы не
видали: тут мужик да баба за козой бегают?
— Как коза?
Свадебники выскочили:
— Надо посмотреть.
Убежали. Одна невеста осталась. Фома и говорит
невесте:
— Не ходи за его, плохой мужичонко-то.
121

— Дак как теперь?
— А ты наряди меня невестой, а сама убеги.
Невеста платье скинула. Фома невестой нарядилса
(молодой был), их в церквы и обвенчали и пировать
поехали. Пировали и на подклеть положили. Фома и
говорит:
— Я шибко до ветру хочу.
— Дак как теперь?
— А ты меня на опояске в окошко спусти, а после
вытенёшь.
На опояске и спустилса да козу и привезал вместо
себя. Жених ждал, ждал, потянул, а козёл:
— Ке-ке-ке.
— Ну, ишшо не высралась.
Потом втащил — козёл. Жених в двери и заботкал. И
рассказал:
— Невесту хто-то в козла овворотил.
Фома шёл, шёл, подходит к городу. Стоит избушка,
заходит в избушку, залез под кровать. Приежжают барин
с баришной; попили, позакусили, разделись и на кровать
повалились.
Фома в кровать и заторкал:
— Трам барабан, трам барабан.
Барин с баришной испугались да в одном белье
убежали. Фома приходит в город, стал на квартире к старухе и
спрашиват:
— А у вас каки здесь церквы? Кто в каку церкву
ходит?
Старуха и рассказыват:
— Барин в эту, а баришна вон в ту.
Фома нарядилса в баринову лопоть и пошёл к обедне.
Барин на его смотрит и думат: «А лопоть-то ведь моя!
Постой, я его подкараулю».
Фома пошёл, барин подкараулил, остановил,
спрашиват:
— А вы это где одежду взели, лопоть-то ведь моя?
— А я шёл, зашел в избушку...1
Барин говорит:
— Тише, тише, пожалуста, я вам денег дам, только не
говорите никому.
' Рассказ, как достал одежду. (Примеч. собирателя.)
122

То же и с баришной, и она денег дала. Фома поступил
к барину, работал хорошо. Баришна оделась хорошенько,
в гости пошла и спрашиват Фому:
— А что — я хорошо оделась?
— Хорошо, только хохол не позолочен.
— А как бы позолотить?
— Можно, пятьсот рублей стоит.
— Пойди купи, вот пятьсот рублей.
— А только надо сперва пену сбить.
Отделал ее... То же сделал и с кухаркой и со
старухой. Получил от них пятьсот, двести и сто пятьдесят
рублей. Убежал сам. Барин пришёл — оне все лежат,
платочком помахивают, чтобы пена остыла.
Барин за ним побежал. Фома нанял за сто рублей
бабу: день в копне пролежать, а чтобы он ей палец в кунке
продержал. Держит палец, барин едет. Фому не узнал и
наймуёт его Фому нагонить. Фома согласился, но чтобы
барин за него палец в бабьей кунке держал1. Баба
пролежала день, стаёт и говорит:
— Ну, давай, сто рублей, как ряжено.
— Возьми двести рублей, только не говори никому.
Фома нажил деньги и зажил хорошо.
1 Фома объяснил барину, что в копне бочонок с пивом. Втулок выскочил,
и Фоме нужно сбегать за новым втулком, а пока попридержать пиво, чтобы
не ушло, пальцем. (Примеч. собирателя.)

27
НАДЕЯЛСЯ НА ЖЕНУ
Зверовщики, три брата, поехали в лес, огонь забыли.
А третий похвастал:
— У меня всё исправно, я надеюсь на жену.
Приехали в лес, и у его огня нет. Залезли на сосну
посмотреть — сидит старик. Пошёл старшой брат:
— Дедушко, дай огня.
— А ты надешься на жену?
— А как на иё надееться?
— А не надешься — не дам огня.
Пошёл второй брат... [случилось то же]. Третей залез:
— Я пойду, принесу.
Приходит к старику:
— Дед, дай огня.
— А ты надешься на жену?
— Она у меня лучше меня дома правит. Я в жене
надеюсь.
Старик его козлом оборотил и к берёзе привязал.
Братья без его ночевали. Утром пришли к старику:
— Не видал ле брата?
— Видел. Он козла привё<л> да за другим ушёл.
Тупайте зверуйте.
Через день приходят.
— Ведите козла домой, привяжите к лавке.
Братья так и сделали1. А баба погуливала. Приходит к
ей поп-гулеван и спрашиват:
— Можно ли?
— Заходи. Черт не принёс мужа.
Оне легли на кровать, козёл оторвалса да попу голову
и раскроил. Баба козла вальком била, била, опять к лавке
привязала, а попу голову полотенцом завязала. Старик
велел привести козла обратно, если хозяин дома не будет.
Братья привели козла к старику, старик обернул козла в
человека.
— Что, брат, надеелся на бабу?
— А будь она проклята! Она с попом живёт.
В доме 3-го брата. (Примеч. собирателя.)
124

— А хочешь над ним надсмешку сделать?
— А чё: украдь у него — судиться будешь, убей — в
тюрьму попадешь.
— Но я тебе дам лычко, у тебя на той неделе будет
шурин жениться, а ты дня за три захворай, а жену
посылай на свадьбу: «Не <двадцать> раз брат жениться
будет, поежжай». А сам на лошадь да к соседям приедь.
Оне к венцу уехали. Он залез на сарай. Поп её и
сграбил; он узелок на лычке завязал, оне и срослись.
Тёща прибежала — попа, а дочь потащила за бабу, оне и
тащатся.
— Хто-то их испортил! Я пойду по знахаря.
Пришёл знахарь, наговаривал, наговаривал — плюнул;
тот опять лычко завезал, узелок на лычке — и знахарь
бородой прилип. Она по другого знахаря сходила. Тот по-
другому стал: наговаривал, наговаривал, плюнул — и тот
прильнул. Муж слез.
— Это что у тебя случилось? Ах ты старая блядь!
Плёткой огрел:
— Сводница!
В том же селе была женщина, до <двадцати> лет
дожила, не смеивалась.
— Если бы хто меня рассмешил: холостой — замуж
пошла, женатой — денег дала.
Он их и повёл. Идут, плетутся. Мужик пшеницу веял.
Хохотал, хохотал.
— А меня примете?
Узелок завезал — и мужик с лопатой прирос.
Довёл до этой женщины, она в окошко згленула —
захохотала. Послала служанку.
— Ну, приходи за деньгами. А разлепить можошь?
— Могу.
Узелок развяжот которой, тот и отпадёт. Перво
мужика с лопатой разлепил и ему плюху дал:
— Тебя не спрашивают, дак ты бы не совался.
Мужик пошёл к пшенице— её коровы съели. Всех и
разлепил.

28
СЫН ДАВЫДА — СОЛОМАН
У царя Давыда брат был слепой, у брата жена, а у
жены дружок. У ней на дереве кровать доспета была.
Муж ее подозревал: охватит охабкой дерево, как жена
заходит, а жена уж раньше дружка пустила. Давыд сидит с
женой, глядит в окошко, говорит:
— Я Господу Богу помолюсь, брат у жены голову
ссекёт.
Жена у Давыда и говорит:
— Нет, она на землю спустится, три ответа ему
принесёт, дак не ссекёт голову у ее.
Соломан в брюхе (Давыдовой жены) и говорит:
— Блядь на бляди и клобук кроют.
Царь Давыд змолился Господу Богу, у брата и глаза
стали, и заскакал.
— Ах, така-сяка, спустись этта на землю!
Жена спустилась, он сторожит ие, она и говорит:
— Ужо, ужо, дай мне спуститься, что я тебе скажу.
Спустилась и говорит:
— Посмотри-ко-сь, ты сидел тридцеть лет без глаз, я
над твоей-то головой согрешила, тебе Бог глаза дал.
Он и руки опустил.
Давыд куда-от отлучился. Давыдова жена без него и
принесла сына и говорит:
— Какой это мне сын будет? Он в брюхе что говорил,
а вырастет, дак он меня убьёт.
Взяла его кузнецу и снесла, вместо того кузнечового
себе взяла. Дети растут, Давыд куда пойдёт с сыном, сын
и говорит:
— Эко, батюшко, место красиво, нам бы кузницу
ставить.
А Давыд и говорит:
— Что ты, сын, ты бы говорил: «Нам на эко место,
на красиво, город ставить да людей населять».
Кузнец пойдет, найдут место красиво, сын и говорит:
— Батюшка, нам здеся город ставить да людей
населять.
А кузнец и говорит:
126

— Что ты, сын, ты бы говорил: «На эко место, на
красиво, кузницу ставить».
Вот царь долго ли жил, коротко ли жил, здумал сына
испытать: послал за кузнецом. Пришел кузнец:
— Царь Давыд, на что меня звал?
Давыд и говорит:
— Приди ко мне завтра не наг, не в платье и стань не
вон, не в избу.
Кузнец пришел домой и сказыват, что говорит Давыд.
Сын и говорит:
— Глуп ты, кузнец, вот что: ты наложь на ся матицу,
на ноги наложь лыжи, приди петами к сенецному порогу,
а носками к избному.
Кузнец так сделал. Давыд говорит:
— Ах, кузнец, не твои это замыслы. Это замыслы
сыновьи.
Опеть кузнеца царь Давыд позвал и говорит:
— Уведи у меня быка, через эстольки поры, через
эстольки время, чтобы бык у тебя отелился.
Кузнец пришел и закручинилса, и рассказывает сыну.
Сын велел быка убить и варят. Пришло время, когда бык
должен был отелиться, сын и говорит:
— Кузнец, сёдни байну истопи.
Истопили байну.
— Ляг на полог и реви: «Тошно мне стало, тошно мне
стало».
Кузнец сделал так. Идут слуги.
— Чего, кузнец, ревёшь?
— А приношусь.
Слуги говорят:
— Что ты, дикой, каки мужики приносятса?
А кузнец и говорит:
— А мужик не приноситса, дак и бык не отелитса.
Тем дело и кончилось то.
Царь Давыд доспел для робят обед, всечины
настряпали, наварили, набралася одна изба полна. Давыд
говорит:
— Кто царь Соломан, выше садитесе.
А кузнецов-то сын научил робят:
— Все мечитесь за стол, хоть выломайте и кричите:
«Вси цари, вси Соломаны».
127

Вси робята мечутса за стол, так Давыд тут и не узнал.
За столом ели, ели и спрашивают:
— Сыты ли, робята?
А робята говорят:
— Чего ели, того сыты, чего не ели, того ище хотим.
— Хотите ли киселя да пресного молока?
Они говорят:
— Киселю да пресному молоку будет место.
Вышли робята из-за стола, кузнецов сын с робятами
играют: возьмут меж ноги полено, то говорят — на коне
ездим. Вот они ездили, ездили, один у другого, которой-
то полено украл, Соломан зачал судить и говорит:
— Конёкраду да сенокраду спуску нету.
Долго ли жили, коротко ли жили, идёт старуха с
рынку, меру муки купила; понесла муку — потянул ветер, эту
муку унесло. Пришла старуха к царю Давыду на ветер
суда просить. Царь Давыд говорит:
— Я как могу Божью милось обсудить?
Кузнецов сын и говорит:
— Как ты, Давыд-царь, не можешь это обсудить?
Дай мне клюку и скипетр и всю царску порфиру, я седу
на твой престол, обсужу.
Царь посадил на свой престол Кузнецова сына судить.
Собрал в городе скольки есь народу, стал спрашивать:
— Хто в этот день, в эти часы, в эти минуты ветру
молил?
Какой-то там и выскочил корабельщик и говорит:
— Я молил пособны.
Соломан ему и велел старухе меру муки насыпать.

29
СОРОМСКОЕ РЕМЕСЛО
Досюль было у отца да матери три сына; так оны
жили в низком таком положении, бедном. Так он и
говорит,— отец стал старый,— говорит сыновам:
— Что пойте, сынова, кормитесь самы как знаете.
Один-то больший говорит:
— Ну, батюшко, я пойду, — скаже, — сам наживать
хлебов, пойду портновать, портным жить.
Ну, да и пошел, а уж как неученый пришел к хозяину,
далёко ль, близко ль.
— Хозяин, — скаже, — нет ли чего-нибудь шить
портному?
Хозяин дал сукно шить кафтан себе. Он сшил мешок.
Он взял его прогнал, прохлыстал его. Он шел, шел, на
одины фатера стоит. Он и давается к ночи.
— Нет, — скае, — не пустим, нельзя пустить
тебя, — скае, — к ночи. Одна, — скае, — хозяйка живет,
мужа в доми нет.
— Нет, пустите, — скажет, — тут ночевать.
Оны его и пустили. Он и лёг спать. Она взяла, у его
голову отсекла. Там другой брат пошел в чоботные, шить
сапогов. Он и пришел тоже к хозяину, спрашивает:
— Хозяин, дай мне работы!
Он принес кожу ему шить сапоги, а он ему шил коты.
Он его взял, кожей прохлыстал да и прогнал. Он опеть
на этот ночлег пришел, не ведат, что брата убили, опеть
давается. Она опеть его не пускает. Он говорит:
— Пустишь — ночую, не пустишь — ночую.
Она говорит:
— Ложись со мной спать.
Он говорит, что «нет, не лягу». Она взяла, опеть ему
голову отсекла; под стол бросила, туловищо — за окошко.
Там третий сын походит и говорит:
— Батюшка, я пойду со своего добра хлеба наживать
соромским делом.
Другого никакого ремесла не знает. Пришел к барину,
к какому-то высокому члену:
— Что, — скаже, — дай мне, барин, — скае, —
5 Заветные сказки
129

лучшую девицу, прилучшую, я сделаю двенадцать солда-
тов вдруг. Что тыкну — то Гришка с книжкой, а что
поеду — то верста вперед.
Он дал девицу лучшую-прилучшую ему. Он от этой
девицы сделал двенадцать солдатов вдруг: всё Гришки с
книжками родятся, стоят и поют. Государь ему кукшин за
то дал серебра. Он домой пришел, показыват отцу да
матери, а про братеньков и рассказал, что их живых нету.
Отец да мать по них плачут, а ему кукшин серебра за
свое добро дали.

30
НА ГЛАЗАХ У ПОПА
Жили-были три брата, ходили оны к одной попадье, а
друг про дружку не знали. Вот один раз поезжают в лес
дров секчи и съехались в одно место, а перед тем
заходили все к попадье, и она дала одному кромку, другому
серёдку, а третьему опять кромку. Нарубили дров,
проголодались и захотели поесть. Выняли хлеб и видят, что куски
друг к дружке подходят, сложили — вышла мякушка
(каравай). Один брат тогда и говорит:
— Я люблю попадью.
Другой говорит:
— И я люблю попадью.
— Да и я попадью,— говорит третий.
— Вот что,— говорит младший брат,— мы это не
ладно делаем; так перессориться можно. Давайте так
сделаем: кто с попадьей при попе хитрее сделат, тот к ней
один и ходить будет.
Братья согласились. Пошел к попу старший брат.
Пришел, поп обедает.
— Здравствуй, батюшко!
— Здравствуй, дитё, что скажешь хорошего?
— Да что, батюшко,— стёкла у вас в доме худые:
посмотреть с улицы — такая срамота видится, сказать нельзя.
— Да неужели?
— А не веришь, батюшко, поди погляди.
Поп бросил ложку, выскочил из-за стола и побежал на
улицу. А попадья живо со стола обед смахнула, да сама
на стол. Поп с улицы смотрит в окно и видит: попадья на
столе, а мужик на попадье. Поп рассердился, давай
стёкла щёлкать, все перебил до одного.
Пошел теперь средний брат. Приходит к попу и
просит продать цыплёнка — кур разводить хочет. Цыплята
были в подполье. Поп полез в подполье за цыплятами,
попадья наклонилась над дырой, а мужик сзади. Поп
хочет поймать цыпленка, а попадья кричит:
— Не того, поп, не того!
Поп пока ловил цыплят, попадья и мужик сделали чи-
вирик на масле.
131

И этот мужик рассказал братьям, как он устроил.
Младший брат и говорит:
— Уговор был на глазах у попа «растовосиньки того»
сделать. Теперь я пойду, не сделаю ли я.
Приходит младший брат к попу:
— К вашей милости, батюшко.
— Что такое, сынок, говори?
— Да, батюшко, сказать стыдно.
— Ничего, дитё, не стыдись, говори.
— Да вот, батюшко, жениться бы надо, а с бабой
спать не умею.
— А покажи ты ему, попадья, поди на кровать.
Пошли. Попадья легла на кровать, а мужик головой к
её ногам. Поп глядит, да и говорит:
— Эка, парень, да разве так! Вот и видно, что дело
ни разу не бывало. А ты вот так, вот так...
Братья порешили, что ходить к попадье младшему брату.

31
ПОРОСЯЧЬИ ИМЕНА
У жены был, вишь, приятель; она сошла с приятелем в
како-то место, что мужу пришлось идти мимо. Муж всё
это видел дело. Жена приходит, на то время у них свинья
поросилась, принесла трёх поросяток. Она и говорит мужу:
— Пойдём, муж, на двор, надо поросятам имена
наложить.
Пришли на двор, она говорит:
— Я перьвому поросёнку имя наложу.
Она и говорит поросёнку:
— Мимо шел, да не видел; пущай я наложу имя:
«Мимо шел, да не видел».
А он другому имя налагает: «Видел, да не окликал».
Она и третьему опять налагат: «Впредь такова не
буду».
Поросят, видно, четверо было, а может, и самой матке
имя наложили: «Оповадишься, так и не лишишься».
Это муж говорит.
133

32
ПРО БАРОНЮ
Жил-был барин, у них была прислуга. С прислугой ба-
роня разругалась худыма словам: бароня прислугу назвала
блядью, а прислуга ответила:
— Не я блядь, а ты блядь.
Бароне это не прилюбилося:
— Я подам на тебя в суд.
Написала заявление, подала в суд. Прислуга мешала
квашню, некогда было устроиться — напудрить и
намазать, а бароня напудрила и намазала и начесала своё
добро. Прислуге некогда было очищать и рук умывать, надо
скорее на суд бежать: взела да тёстенной рукой всадила
туды зеркало. Судьи стали у барони следствие
наводить — бароня как замужняя, не нашли ничего. Судьи
стали следовать прислугу. Наклонился туды судья и
усмехнулся. А секлетарь спрашиват:
— Что ты улыбнулся?
Судья отвечат:
— Товарищи судьи, я суд сужу, а сам в пизде сижу.
134

33
ПРО ПОПА
Жил-был поп, у их был работник Иван. Вот они
поехали сиять льню. Посияли они лён и стали чистить
(камешки обирать и прочее),
Иван-работник говорит:
— Эй, батько и матка, не так у нас чистят лён.
— Как это, Ваня?
— Да вот, батюшко, когда лён засиют и чистить
станут, раздеваются догола и чистят голые. Лён тогда растёт
лучше: длинной, пушистой и волокнистой.
Вот батько и матка послухали, разделися, и он раздел-
са. Стали чистить, батько и матка друг на друга
оглядываются, не так матка, как батько. А Иван не столько
чистит, сколько свою штуку расшатывает. Батько на матку
глядел и говорит:
— Эх, матка, каких жо у тебя две дыры есть?
— А что, ты не знаешь? Одна просвирнина, а друга
своя.
Батько и говорит:
— Эх, Иван, что ты смотришь на чужую, на просвир-
ницу, возьми да и клади.
Ванька с радости со своей струментой набежал да и
давай отхаживать. Матки пришло хорошо. Батько и
поглядит тогда:
— А что у тебя, матка, мокрая?
— Эх, батько, когда Ванька-то просвирнину-то ёб,
дак моя плакала.
— Ну, матка, ложись, пусь жо твоя не плачет, и я
кладу.
Когда батько матку отработал и говорит:
— Пусь твоя не плачет не насытивши.
Матка ему отвечат:
— Эх, батько, Ванька лучше просвирницу работал,
как ты у меня.
Батьку это не прилюбилося. А Ванька к этому говорит:
— Дурак это ты, батько, слушаешь всякие разговоры.
Батько на Ивана рассердилса. Пришли домой, и
рассчитал его.
135

34
ПОПАДЬЯ ПО-НЕМЕЦКИ ЗАГОВОРИЛА
Жил-был поп с попадьей, и был у них казак. Попадья
попа не любила, зналась с дьячком, а этого казака было
ряжено триста рублей до тех пор, пока попадья по-
немецки не заговорит. Поп и говорит:
— Матушка, ты не учись по-немецки, этот казак у
нас век проживет один.
Попадья говорит:
— До старости жила — не училась, теперь неужели
буду?
Поп знал, что попадья дьячка любит, и просил казака:
— Казане, не можешь ле дьячка развести как-
нибудь?
— Отчего, можно. Ты сегодня нарядись кучером, а
попадью попом, и поежжайте, а я дома останусь.
Дьячок здрит:
— О, поп с кучером куда-то поехали, надо поспешить
к матушке.
Оделса и к попадьи побежал. Казак одел попадьино
платье, увезалса и ходит по комнатам. Дьячок прибежал и
заходит к попадьи в зало; с попадьей поздоровалса, сели
разговаривать; дьячок стал к ей приступать. Казак пошел,
на кровать повалилса.
— Ну, иди давай.
Дьячок пришел, на кровать свалилса, <хуй> вытянул
и лежит. Нова попадья взяла <хуй> в руки, наклонилса
да и откусил. Дьячок побежал домой, из подштанников
кровь валит. Попадья приехала с попом из гостей. На
другой день поп с казаком пахать запоежжали; уехали, а
дьячок и думат: «Ну, ладно, схожу я к попадьи, отомщу,
что-нибудь сделаю».
Попадья ничего не знат этого дела, примат его по-
старому; а дьячок невеселой. Попадья спрашиват:
— Что ты такой невеселой?
— Так, ничего.
— Не хошь ле поись сёмушки?
— Нет, не хочу.
— Не хошь ле осетрины?
136

— Как бы с твоего языка, дак поел бы.
А у кухарки дьячковский <хуй> был выжарен, казак
подсунул. Попадья кричит кухарке:
— Тащы сюды всё, сёмгу и осетрину. Кухарка
принесла, на стол положила; попадья взяла <хуй> на язык,
грызла, грызла, разгрызть не могла и высунула на языки
и говорит:
— На, ешь.
Дьячок схватил, да с языком и откусил. Поп
воротился, попадья говорить не может, немая. Поп говорит:
— Что тако?
Работник говорит:
— Э, батюшко, расчет позволь, попадья по-немецки
заговорила.

35
а. БОЛЕЗНЬ
У крестьянина было три невестки, две в сторону
имели: любили дружков. Третья скаже:
— Хоть бы мне полюбить.
А старша скаже:
— Полюби, коли бабьи увёртки знашь.
Третья и полюбила парня молодого. Он к ней пришел,
а муж в то время с сеном еде, а приятель в комнаты ей.
Невестка к ей и бежит:
— Марья, муж-то приехал! Что скажешь?
— А нечо не знаю.
Муж пришел в избу, невестка дала ему туес:
— Бежи за водой, жона неможо порато.
Муж и побежал. Докуль ходил, той поры и приятель
убежал.
Невестка жону вывела, да на порог нагой и поставила;
мужу и говорит:
— Обдавай да приговаривай: Господи благослови! Сам
застал, сам по воду хожу, сам окачиваю.
б. БАБЬИ УВЁРТКИ
Два брата живут и две снохи. Больша живёт богато: у
ей всяки закуски и всё. А меньша — бедно. Та
(.меньшая) и говорит:
— Ты где-то деньги берёшь? У тебя есть на что
погулять и гостей принять? А мне не на чё.
А та и говорит:
— А я люблю чужих мужиков. Мне оне дают.
— А как узнают?
— А я бабьи увёртки знаю — нехто не узнат. Вот
сёдни наши уедут на пашню, я тебе гулевана приведу, он
тебе и денег даст.
Братья уехали на пашню, сноха (старшая) сходила,
привела гулевана и уложила их в завозню. А братья топор
забыли. Муж прибежал по топор, заторкался в завозню.
А жена испужалась, двери не отворят, а хлопат руками [по
138

бедрам] и говорит:
— Вот тебе увёртки, вот тебе и отвёртки!
А сноха болыиа выскочила и давай ругать мужика:
— Дурак! Баба захворала, я только уложила бабу,
тулупом накрыла, она только уснула, а ты её испужал. Тебе
бы ко мне. Я бы сама разбудила. На, возьми туесок,
беги по воду, ни с кем не разговаривай, принеси мол-
чанной воды.
Мужик побежал по воду, она гулевана и выпустила.
Прибежал с водой, сноха и говорит:
— Обкачивай да приговаривай: сам застал, сам по
воду ходил, сам обкачиваю.
Мужик и обкачиват, и приговариват:
— Сам застал, сам по воду ходил, сам обкачиваю.
— Тупай теперь на пашню, я одену её, дак не
проспится ле.

36
ШАНТРЯП
Два товарища зарились на одну девушку, и если бы
они стали свататься, она бы за любого пошла. Они дали
слово на ей никоторому не жениться. Один уехал в яр-
манку, а другой на ней и женилса. Тот приежжат, ему и
стало обидно, он запьянствовал и всё пропил, стал ходить
шантряпом, куски сбирать. А тот с женой живет хорошо.
Раз они сидят, пьют чай под окном, а пьянчужка и идет
мимо. Товарищ и говорит:
— Ты знаешь этого человека, это ведь бывшой мой
товарищ, я ему причиной.
И рассказал всё как было. Жена задумала созвать
этого человека к себе, расспросила, как было дело, он ей
всё рассказал, она и говорит:
— Я вас поправлю.
Стала давать ему денег, он стал к ей ходить без мужа.
Муж узнал и стал спрашивать у товарища, где он берет
деньги, и стал звать в гости. Тот отвечал:
— Нет, при пире, при бражке, дак все дружки, а при
горе, при бедности нет никого.
— А где вы деньги берете?
— Да я архирея <ебал>.
А товарищ с женой переговорилса, жена нарядилась
архиреем и пошла в сад, а муж впереди в саду в беседке
под кровать и повалилса. Жена архиреем приехала и
говорит:
— Сегодня как долго нету.
Мало и молодец едет. Повалились на кровать, как
кончили дело, архирей вынимат петьсот рублей, а муж всё
слышит. Простились и поехали. Муж вышел из-под
кровати и к архирею на дом, а настоящий архирей только
приехал от обедни.
— Дома ли владыко?
— Дома.
— Нельзя ли увидать?
— Можно.
Он пришел, архирей-от и спрашиват:
— Что вам надо?
140

— А вот, преосвященнейший владыко, я видел, как
вас сегодни в беседки <ебли>, да только вы платите
дорого, я бы взял дешевле.
Архирей стоит:
— Что ты, дурак, с ума сошел?
Архирей закричал слуг, его вывели да и в сумашедшой
увели. Жена узнала, подкупила сторожов, чтобы ему дали
яду, он и помер, а она за товарища вышла замуж.

37
ХИТРАЯ ЖЕНА
В одном городе деревенской мужик заходит к купчихе
и просит подаяние. Она дала и велела еще прийти назавт-
ре в десять часов. Он после этой купчихи обходил
магазины. Назавтре явился к купчихе, она его угостила и дала
ему сто рублей (пригласила по-настоящему), после этого
опять просила прийти назавтре, в те же часы. После
этого он заходит к ейному мужу и покупат разны
продукты . Купец спрашиват:
— От чего разбогател, когда вчерась не было
копейки?
А мужик говорит:
— Мне дала денег купчиха в таком-то доме.
По рассказу купец узнал, что это его жена.
— А назавтре пойдёшь к ей? — спрашиват купец.
— Пойду, в десять часов.
Купец приходит в десять часов домой, обыскиват весь
дом и не находит. В окно она заметила, что идёт муж,
запрятала приятеля в пуховик, выбросила на двор. Наутро
в магазин к купцу приходит мужик, купец спрашиват:
— Это моя жена, ты не стесняйся, а я муж её.
Назавтре пойдёшь к ей?
— Пойду, тоже в десять часов.
Назавтре, когда купец подходит к дому, жена спрятала
в гардеропной шкаф. Купец искал и опять не нашел; муж
говорит:
— Новой реворвер принёс, погляди-ко.
Жена говорит:
— Да тебе из него и в шкап не попасть.
Муж нацеливает в шкап и делает выстрела, а жена
толканула под ствол, и выстрел попал в потолок. Муж
опять с досады убежал в магазин. Мужик опять является
в магазин к купцу после этой сцены. Купец спрашиват:
— Ты где был, когда я искал тебя?
— Я был в шкапу; вы стреляли в меня и не попали.
— А назавтре пойдёшь?
— Пойду, в то же время.
Купец приходит в десять часов, а жена увидала, что
142

муж идет, мужика спрятать некуда, она его на чердак, в
большой ящик, в сундук и заперла на замок. Муж искал
и найти не мог. С этой досады запер дом и засветил:
— Гори же всё моё именье, чтобы и этот гость сгорел.
А в сундуке были приданишны старинные иконы. Дом
загорелся* купчиха умоляет мужа:
— Пусть всё сгорит, спасём хоть мои приданишны
иконы.
Муж согласился:
— Старинны иконы жгать грешно.
Муж и жена схватили сундук и вытащили на двор.
Опять в магазин приходит мужик. Купец спрашиват:
— Сколь дала денег?
— Триста рублей.
— А где же был, когда дом горел?
— Был в сундуке с иконами.
— Молодец же, когда мне всё рассказал, вот тебе еще
шестьсот рублей, только уходи из города.
А жены паспорт и разводную.

38
а. БАБЬИ УВЁРТКИ
Мужик докучал бабе, она и говорит:
— Ты знашь увёртки?
— Знаю.
— Ну, приходи.
Баба печку топила, он и пришел. Мужик (муж бабы)
в пригоне скотине сена давал. Баба говорит гулевану:
— Ложись у шошка.
Лягли. Она гулевана руками, ногами обхватила да и
заревела. Гулеван обезумел. Мужик идёт, она гулевана
сбросила с себя, чигун с водой ставила, огонь в печи
залила. Муж спрашиват:
— Ты чё заревела?
— А я огонь разожгла, а пламё в избу. Я заревела,
мужик водой залил, а то бы сгорели. Поди-ко принеси
бутылку, выпьем вместе.
Мужик ушёл за вином, а баба гулевану и говорит:
— Никогда не говори, что бабьи увёртки знашь. Если
бы я тебя не отпустила, мужик тебе голову бы отрубил.
б. БУКА
Баба качает робёнка, гулеван стоит под окошком,
царапает в окошко, а муж на пече. Баба поёт:
Не стой, бука, под окошком,
Не царапайся.
Поди, бука, под сарай,
Под сараем буке дам.
И говорит мужу:
— На-ко, мужик, покачай. Я забыла овечкам сена
дать.
И ушла под сарай.
144

39
а. ЖЕНУ ВЫПЫТАЛ
Жена имела любовника, а мужу вера была узнать. Вот
он раз пришел невесёлой, жена и спрашиват:
— Что ты, Иван, невесёлой?
— А вот был на сходке, да сделали такой приговор,
чтобы у каждой жены было два мужа. Я у тебя один,
кого мы другого-то поставим?
Она и говорит:
— Вот об чем печалится! Подгорнёй-то Федот меня
уж три года <ебет>, вот его и пиши.
б. ИВАН СЕДЬМОЙ
Досюль брат да сестра жили. Сестра замуж вышла, а
брат женился. У брата и стала женка погуливать
маленько. Сестра то и слышит, что невестка погулива. ,Брат и
приходит к сестры, а сестра спрашивает:
— Что, братец, каково с жонкой живете?
Он скаже:
— Хорошо живём, сестриця.
— Любит ли, — говорит, — тебя жонка?
— Любит, — говорит, — хорошо.
— Ах ты братец, — говорит, — как ты, —
говорит, — молодой, ничего не знаешь. У меня, —
говорит, — как есь муж постарше тебя, так он, —
говорит, — больше знает. Вот я жила три года без мужа, а
муж был в Питере, и вот я все жила умом. Затопила
байну; идёт детина такой хорошой, молодой, красивый.
Ах, я с ехтым детиной соглашусь. Он прошел, мне ничего
не сказал. Ну, я с горя зашла в байну, взяла головню, ну
и головнёй сунула в себя {шутя говорит). Ну, той ночи
муж приехал: «А, — говорит, — жонка, у тебя на
пригорки что-то пахне?» Он узнал, вишь, сразу. Поди-ка,
братец, домой, — ска, — и скажи жоне, «что я в бурлаки от-
правлюся», а сам сюды приди ко мне.
Ну, он шел домой и жоны скаже:
— Я пойду в бурлаки.
145

Так она, вишь, плаче по ём:
— Ой, красно солнышко, куды походишь, как я стану
жить без тебя?
Ну, он к сестры пришел и ночевал у сестры три ночи,
и потом сестра ему и наказыва:
— Пошел домой; скажи своей жоне: «Вот, как дивья
людям, как у жонок есь два или три полюбовника, так и
везди место есть, а я ходил, ходил, как у моей жонки
нету, нигди места нету».
А она скаже:
— Ой, е, мужик. Шесть е,— она ска.
— Ныне пойду уж, так место везди буде.
Мужик и пошел с избы. Она бежит вслед еще:
— Ой, мужик, забыла еще сёмого Ивана сказать.
в. ВЫПЫТАЛ
Мужик долго был на сходе. Баба спрашиват:
— Чё долго?
— А не говори! Сёдни такой сход был, что никогда и
не было, да и не будет.
И сам заплакал.
— Да чё?
— Сёдни постановили: котора баба бледуёт, ту —
дома, котора хорошо-то живёт, — ту в солдаты! Сегодни
последню ночку поспим, видно!
Баба и говорит:
— Нечё, мужик, меня соседнёй-то Федот девятой год
ебёт...
г. ИСПОВЕДЬ (быль, 15 лет назад)
Оксинья Ефимовна была на муках, муж её и
спрашиват:
— Оксинья Ефимовна, матушка, кайся во всех грехах-
то! Не бывало ле из-за меня с кем-нибудь?
Баба говорит:
— Только с Олександром Иванычем.
— Чтобы тебе не разродить.

40
ИСПОВЕДЬ
Мужик пришел попу каяться и всяки попу грехи
сказывал, а поп всё говорит:
— Кайся, кайся, чадо.
— Батюшко! Раз было с вашей дочкой под возом.
— Кайся, кайся, чадо.
— Батюшко! С вашей матушкой было раз, на
кроватке у вас.
— Кайся, кайся, чадо.
— Батюшко, каюсь, да и до вас добираюсь.
Поп книгу захлопнул, да и убежал в алтарь.
— У меня-то — чур возьми!
147

41
БАБЬИ ЗАПОВЕДИ
Жил бедный мужик, и так ему плохо пришлось, что
уж и кормиться нечем. Отправился он куда-нибудь денег
наживать. Идёт дорогой, стало ему горько, он и подумал:
«Хоть бы черт денег мне дал! Я бы лучше ему душу
продал, чтобы робят кормить».
Черт и явился, заговорил, и написали условие кровью
из безымянного пальца. Черт дал мужику денег; с этих
пор мужик разжился, начал торговать.
Стал мужик стареть, стал задумываться, баба и
спрашивает:
— Что ты, мужик, задумываешься! Раньше нам
думать, как мы жили бедно, а теперь что нам думать!
— Ты не знаешь, где я денег взял? Я ведь черту
душу продал!
— Э, не горюй, мужик,— говорит баба,— пусть
сначала черт мою душу возьмёт; а мою не возьмёт, так и
твою не возьмёт.
Пришло время, черт явился к мужику за душой, баба
черту и говорит:
— Возьми и мою душу.
А черт рад.
— Сколько возьмёшь за душу?
— Я денег не возьму, а справь мне три заповеди.
Черт согласился.
Баба приказала истопить байну, пошла в байну, и черт
вслед. Выстала баба на полок, пёрнула.
— На, имай!
Черт ловил, ловил, поймать не мог.
— Ты что же? Не мог и первой заповеди
справить!
Выдернула из хохла волосинку.
— На, сделай эту волосинку прямой.
Черт крутил, крутил, вертел, вертел, меж ладонями
катал, выпрямить не мог да и сорвал. Баба и говорит:
— Ты и второй не мог справить? Ну, третью заповедь
справляй.
Подняла рубаху, приздынула ноги.
148

— На, залижи эту рану.
Черт лизал, лизал, стало язык больно, да и бабе натёр.
Баба терпела, терпела да и пёрнула. Черт и плюнул.
— Тьфу! Первой зализать не мог, а возле друга
лопнула.
И отступился от бабы и от мужика.

42
а. ИСПЫТАЛ СТАРУХУ
В одной деревне старик да старуха сговорились: если
которой умрет раньше, обрядить его в самоё лучшее
платье, остальное имущество отдать нищим. Через
неск<олько> время старуха вздумала испытать старика:
притворилась, что захворала, а через день и умерла. Вот
старик нарядил ее в самое лучшее платье, да не в одно, а
в два-три. Старуха ожила и благодарит старика, что не
пожалел ничего для нее.
Задумал испытать старуху и старик. Через полгода и
он будто захворал и умер. Вот старуха одела его в самую
драную рубаху и штаны, пожалела и гроб заказать и
положила его в нос [старой лодки], а вместо савана накрыла
драным куском брошенного невода и стала причитать:
— На кого ты меня покинул!.. Да куда ты, золотче,
отправляешься!
Старик не выдержал лицемерия, вскочил и говорит:
— Рыбу ловить, ебена мать!
б. КАК БАБА ЛЮБИЛА
Два мужика кумовья были, на какую работу ни
пошли — всё вместе. Идут однажды с работы, один и
говорит:
— У меня моя баба уж больно любит меня зря.
Другой и говорит:
— О, кум, брось говорить напрасно: все они одинаково
любят. На баб надеяться не надо, это ты и в разум не бери.
— Нет, моя больно меня зря любит.
А ты приди домой да попробуй — возьми да помри.
Нипочем она тебя не станет держать трои сутки, ментом
схоронит.
— Нет, будет, — не верит мужик.
— А вот посмотри.
Тот мужик (уверенный, что баба его любит)
приходит домой:
— Мне, баба, что-то мочи нет, я захворал.
150

Баба ему:
— Дак ты хоть закуси.
— Не хочу, не до этого мне, я, пожалуй, сичас помру.
Взял лёг под образа и вытаращил глаза. И помер.
Баба была уж очень рада, что помер, бежит к
товарищу.
— Кум, ведь у меня мужик помер, хоронить бы надо.
— А ты погоди хоть три дни.
— Ох, нет, кум, хоронить надо!
— Да погоди, ведь еще не пахнет.
Баба прибежала домой, заворотила рубашку, на грудь
и насрала.
И опять к куму:
— Кум, ведь пахнет.
— Ну, пахнет — хорони.
Пришли домой, сидит и плачет:
— Милой, хороший, какой ты был дорогой работник.
Так и дальше. Мужику терпенья нет: пахнет.
«Надо,— думает,— встать».
И встал. Она бросилась ему на грудь:
— Ах, милок, хороший, как мне без тебя скучно было.
— Да, скучно! А на грудь-то насрала? Зачем ты мне
на грудь насрала?
— Я затем насрала, что на том свете сраных не при-
мают.
в. ИСПЫТАЛ ЖЕНУ
Две деревни по сторонам — Ухта и Тавда, по обе
стороны реки в Каргопольск<ом> уезде. В дер<евне>
Тавде крестьянин был исправной. Семья у него была —
старуха да сын. Сын молодой, мальчик. Он стал учить в
училище этого сына, семь годов уже кряду. Выучился
хорошо, лето вступил в венчены годы (семнадцать — во-
семнадцать лет). Ну вот, говорит:
— Я пойду хозяина искать, деньги добывать. Старик
ска:
— Поеждяй ищи.
Он поехал. Нашел богатого хозяина, контору богатую.
Его Ваней звали, сына-то. В конторе конторщик и говорит:
151

— Мне-ка подмога надо, пусь ко мне идёт
помощником конторщика. Хоз<яин> гов<орит>:
— Годится. Ну вот, теперь поежжай домой, я пришлю
письмо немедленно. На тыи строки поеждяй.
Домой приехал:
— Папа, я место нашел, письма буду ждать. Скоро-
тихо напишот.
Нидельки две письма нет. Вот этот отец да мать говорит:
— Ваня, надо женить тебя? Нас двое — что мы без
тебя будем робить? Оставишь вместо кухарки хозяйку.
— Гди я, папа, женюсь?
— Да за тебя за одинока,— хрестьяство хорошо,—
кажна пойдёт! Ну, вот что, Ваня, есть девушка в Шйл-
ды — Наташа.
— Бедно место, бедна она.
Стар<ик> говорит:
— У нас хватит живота своего. Бедна она, да красива.
Ен согласился жениться, Наташу взять.
Ну вот, ёны свадьбу сделали. Свадьбу сделали, только
три ночи жил, — письмо пришло: «Немедленно явиться».
— Вот, Наташа, я съеду, остановлюсь, я тебя
прикажу, мало жили.
Она говорит:
— Я приеду, только прикажи.
Он приехал, поступил в контору пособлять. Месяц
прожил, конторщик захворал, форась хватил, заболел.
Ваня поступил настоящим конторщиком, дело править мог. В
конторе прожил месяц, говорит:
— Достать хозяйку.
А слых прошел, что с этого места через месец долой.
«А долой, дак я уеду домой».
Хозяин говорит:
— Ваня, я тебя лажу повышать, старшим класть при-
кащиком.
Ваня:
— То и дай Бог. Я ведь иду.
Вот прикащиком произвёл его и дальше отослал. Ну
вот, он прослужил там годиков пять не на одном месте, не
в одной конторы. Не пишот домой. «Куда я жену
молодую возьму?» Прикащиком старшим прослужил пять
годов. Хозяин был богатой. Потом хозяин говорит:
152

— Ваня, я тебя кладу объездным, по конторам деньги
развозить.
Вот уж годов <пятнадцать> проходит. Был молодой,
усков не было, через <пятнадцать> л<ет> он заборода-
тел: стали усы, борода, всё. Жалованье ему угромно
пошло. Домой никакого письма не пишот. Дома почитают —
покойной. Ну, и ён не знат, где оне, своих никого нету.
Вот по конторам. В перву контору приехал, денег привёз
тыщу и полторы. Приехал в конторы, конторщиков и
прикащиков много, говорят:
— Вот получил письмо — баба загулявши.
Вот в другую контору приехал, говорят:
— Получил письмо — баба с любовником уехала.
В<треть>ю контору приехал — тожо про это говорят.
Он всё молчит. Вот он тут и раздумался своей головой:
«Что жо я? <Три> дня жил со своей молодой, баба
красавица, одёжа хороша, справил. Что жо у меня? Что-
нибудь да есть? У меня что-нибудь есть: если не ушла
совсем, да любовника держит». Затоснул по дому. Мысль
пала, что —«уеду». Последни конторы выдал, письмо
написал, что «уеждяю домой, у меня несчастье», чтобы
хозяин не заругал. Далёко, на переменных конях и ехал.
Приехал во свой дом вечером. Вороты полы были.
Здраствуется.
— Нельзя ли, хозяин, ночевать?
Не узнали никто трое: обородател, одёжа не такая,
чужой человек. Жена приоделася в хорошо платье.
— Нельзя ли, дедушко, самоварчиком попользоваться?
— Сейчас, сейчас, у нас приежжающие постоянно
ездят.
Самовар согрели, кверху здынули на кухню. Отца чаем
почаствовал. Хозяин:
— Нет, мы сейчас пили.
Ну вот, знашь, отпил чай, еичок Наташа поднела. Вот
поужинал.
— Постельку мне на кухне.
— Да что ты, в другую половину иди.
— Нет, я здесь, наготовьте мне на кухне.
Охота ему свою бабу узнать. «Как бы узнать?» Баба
красивая.
— Вот,— говорит,— мни-ки этта, а вы гди?
153

— А я там, в спальне.
— Ложитесь, я вас не обеспокою.
Ну вот, старик да старуха — тыи внизу сидят. Он всё
не скажется. Ну, погасили огонь, он не спит. Там внизу
призаснули, так часик, поболе. Ну, вот, выстал, свечку
зажог и к ей в спальну пришел. Она на кровати спит.
Она одеватся. Он:
— Ничего, ничего, не одевайся, я ничего, только
поговорю с тобой.
Ну, стал спрашивать:
— Когда муж у тебя уехал?
— Только трои сутки жила с мужом, не видала
больше, ни письма, ничего нет.
— Приежжающие часто проежжают?
— Часто.
— Ночуют?
— Ночуют хорошие люди.
— Никогда не случалось такого человека к тебе к
спальню идти?
— Нет, этого не допущаю.
— А что, я ведь влюбился в тебя,— со мной не
проспишь ночку?
— Нет, ни Боже мой.
— Вот я тебе <сто> рублей дам.
Бумажник вынул на стол, <сто> р<ублей> выкинул:
— Бери.
— Нет,— говорит,— не соглашуся.
— Возьми <триста> рублей.
— Нет, не возьму, приеде муж, узнае, дак знашь что
буде.
Ваня подумал: «Денег хозяйских много».
— На <пятьсот> рублей.
Жена замолчала, подумала. Он говорит:
— Убери в сундук, заложи, утром не попрошу.
Она подумала и стала деньги убирать, только руки
задрожали.
— Клади, клади в сундук.
Она в сундук положила. Ну вот, ночь и переспали
оны. Спрашивает:
— Такие случаи бывали ли?
— Ни Боже мой.
154

У его сердцо на месте: «Всё позаладь вышло, всё-даки
правильно жила». А всё не скажотся. «С утра скажусь».
Утро подходит, со спальны долой, перешел на свою
постельку на кухню. Там ей побудили, пристукнули против
ее комнаты:
— Ставай, надо самовар грить.
Она немного и спала. Ну вот, она и ушла вниз, там
выставши мать да отец.
— Приготовьте чаю, ехать надо с утра.
Согрели самовар.
— Подними на кухню, пусть пьёт.
Она поднела, вниз опустилася.
— Надо, Наташа, нам скотина поить.
Старик приходит кверху.
— Садись, батюшко, чай пить.
Чемоданчик раскрыл, всяких закусок наклал.
— Какой батюшко?
— Я сын ваш.
— Что ты?!!
— Я Ваня ваш.
Старик стал признаваться.
— Позовите мою жену и мамашу.
Старик вниз:
— Старуха, ведь он не какой, а наш сын, Ваня.
— Да что ты?!
— Ступай вверх чай пить.
Мать прибежала:
— Неужоль ты Ваня, сын наш?!
— Я Ваня, давай посадитесь чай пить.
Старуха опять вниз:
— Наташа, ступай, Ваня зовёт чай пить!
Она схудоумилась, невесела стала. «Ну что я сделала,
согласилась с им! Подумает, что я так со всем». Ей худо
стало. Она ответила:
— Заходите, я приду потом чай пить.
Сели за стол, чаю налили. Он заграницкой водки. Он
выпил, старуха выпила, разговоривают. Ну, вот ён и
говорит:
— Что жо жоны нет?
— А она хотела корму дать, говорит —«приду».
Прибежала вниз, зовет: «Наташа!»
155

Ей в избы нету. Старуха на двор и побежала.
— Наташа!
Не слыхать по дворам. Крикнула:
— Наташа!
Не слыхать. Вскочила на конюшны, а она — в
виселице. Вот она оттуля вверх:
— Ванюша! Старик! У нас несчастье.
— Какое?
— Наташа в петле.
Они перестали вино пить, бросились, сняли с петли:
— Покойна! Души нет.
Принесли в избу, за батькой съездили. Батько
приехал, она покойна.
— Что я буду причащать?
— На, батько, <двести> р<ублей> денег, подпиши,
что причастил.
Приехал домой и говорит:
— Ваня приехал, — она при смерти.
Ну вот, что делать, надо хоронить. Гробы делали,
окрашивали,— трои сутки, хоронить приехали. Похороны
делал богатые, всего было. Похоронили, закопали. Поп
зовёт его:
— По стакану кофию.
— Можно.
Попу и рассказал, как дело было. Поп:
— Грехи всё твои, а она чиста.

43
КАК ЗВАЛИ?
Пришла баба, — муж помер, — к священнику.
— Похорони, батюшко.
Он приказал тащить в церковь. Покойника принесли,
священник стал у жены спрашивать:
— Как звали?
— Батюшко, в гори забыла, не помню, как и звали.
— Дак, подумай, бабка, не придёт ле на ум.
— А, батюшко, Наум и был, Наум.
157

44
ВЛЮБИЛСЯ В КУМУ
В одной деревне кум да кума ездили за рожью в лес.
Возы наклали, кум ска:
— Я,— ска,— влюбился в тебя, кума.
Та ска:
— Что ж, грех, страм!
— Что хошь, а я влюбился.
Приехали домой к рйгачи, говорят домашникам:
— Насадите возы наши, мы опять поедем.
Поехали на другой день, кум и говорит:
— Как хошь, кума, а я не спрошу греха (не побоюсь),
тебя сичас с рук не спущу.
Ена отговариват.
— Тогда,— говорит,— вот, кум: когда дело до того
дошло, дак лучче в рйгачи. Здесь холодно, там тепло.
Сегодня девки пойдут на беседы, а я приду в ригачу.
— Ладно, само лучшо.
Приехали домой, коней распрегли, на корм клали.
— Кума, пойдем возы рыть.
— Ступай, кум, развязывай, я в избы, приду, взаде
приду.
Ушел. Вот она еговой бабе и говорит:
— Вот напал на меня, нельзя отбиться, я сулилася, а
ты что хошь делай! Сама поди, а я не пойду.
Старуха говорит:
— Я отведаю, что буде.
Возы они вырыли, рйгача стопелася, теплая. Вечер
пришел, старик и говорит:
— Старуха, мне-ка надо в деревню сходить, ригач
посмотреть да всё.
— Ступай, ступай.
Вот он пошел, нахватил фунтов <десять> мяса своего,
в подарках снести. Забрался в ригачу. Старуха, его жена,
двери отворила, (шепотом):
— Ей, ты здеся?
— Здесь.
Ну, там и склались. Она спрашиват:
— Каково у меня?
158

— Два раза слаще старухина.
Старуха говорит:
— Надо идти скурия, чтобы люди не увидали.
— Захвати мясо с собой.
Она схватила, да и марш. Через час и он пришел.
— Где ты, старик, был?
— В деревне был.
— Ну, ладно, ладно.
Поужинали, спать легли. Стала обнимать.
— Что ты, старик, сёдни не обнимаешься?
— А устал, возы склал, два воза, руки болят.
— Ну, ладно, спи.
Проспали. Она выстала, печь затопляет.
— Старик, блинов печь ли?
— А для меня — пеки, всё равно.
— Мясо класть ли варить?
— А для меня как хошь — вари.
Она и поднесла показать мясо:
— Кладём всё?
Он взглянул:
— Куда ты, много.
Тут и узнал. Она говорит:
— Мясо даровое, ночёсь добыто, дёшово досталось!
Едим, что тут!
Он взял, глаза одеялом и закрыл. Полежал, выстал:
— Надо к лошеди сходить.
Наделся, впряг лошедь да и уехал в лес голодной.
Вечером приехал с лесу.

45
КУМ И КУМА
Кум ходил к кумы. Вечером приказыват эфтова кума:
— Приходи, кум, в овечью хлевушку.
Кум и приходит. Как пришел кум туда, она посылат
своего мужа к овцам дать сена. Приходит, а там кум.
— А ты, кум, зачем?
— Вот люди говорят, кумушко, что увести тайком
барана, чтобы скорее овца взялась.
Днем увидал куму.
— А, кума, — кум говорит,— и как ты меня провела
и в хлев завлекла.
— Ну, кумушко, извини, — говорит,— на другой
день приходи в коровий хлев.
На другой день приходит в коровий хлев. Посылает
кума своего мужа в хлев. А в хлеву кум.
— Ты, кум, зачем?
— А, кумушко, извини, тайком увести быка, чтобы
скорее корова обошлась. На возьми!
Днем увидал куму.
— Как, кума, ты меня провела!
— Ну, кумушко, извини, вечером приходи в фатеру и
вались прямо на перинную постелю.
Вечером ложатся на чесный спокой и говорит своему
мужу:
— Возлюбезный мой хозяин: скинь подштанники и
штаны, ложись на мягкую перину, я буду печку мазать.
Погасила огонь в фатере. Является кум. Ложится на
мягкую перинную постель. А там без подштанников
хозяин. Спрашивает хозяин гостя:
— Ты зачем?
Гость перепал, хозяин его обдержал, срычал громко:
— Неси, хозяйка, огня.
Хозяйка приносит огня: лежат на перины два кума.
Гость и говорит:
— А, кума, третий раз меня провела!
Отвечала кума:
— Не являйся никогда.
Обратился кум домой и не пришел никогда.
160

46
БАБА ЧЕРТА ОБМАНУЛА
Досюль мужик полесовал, захотелось идти ему в ле-
совую фатерку; на неделю пошел, взял хлеб с собой.
Вот он день ходил, попался ему рябок подпорченный
(гнус, мышь — подпортил), захотелось ему
поджарить.
Пришел к ночи в фатерку, рябка поджарить
захотелось. Он его варит — черт пихается в фатерку.
— Ну, что, мужик, варишь?
— Ряба своего.
— А дай-ко мни ложку попробовать ухи, — черт скае
это.
Ну, он и попробовал.
— Ах, как уха хороша! Ты своего ряба варишь?
Мужик сказал, что своего.
— Ну, а какая уха хорошая, дай-ко мни нож, я своего
вырублю ряба.
Он и вырубил. Стало ему тошно больнё. А этот черт
пошел в ледину, закричал во весь... (всё горло). Ну,
мужик видит, что беда, взял собрался совсем, давай домой
идти ночью.
Домой пришел, баба блины пекёт.
— Что ты, мужик, шел на неделю полесовать, а сам
сичас обворотился?
Ну, мужик скае:
— Ну, баба, беда случилась, так и так,— говорит.
Ну, потом баба говорит:
— Ну, мужик, одень мои платья, а я твои одену. Ты
пеки блины, а я свалюсь в постелю.
Ну, черт и пришел — мужик блины пекёт.
— Что, тётка,— говорит,— дома ли твой муж?
Говорит:
— Дома.
— Как же он заставил моего парня ряб
вырубить?
— О, — скае, — как у моего мужика, — скае, — ряб
вырублен! — скае.
6 З.шегныс ска *ки
161

— Поди-ка,— говорит,— зажги огня, поглядим у
него. (Баба лежит, так чого...)
Ну, и пришли, посмотрели.
— О, — скаже, — у мого сына по корешку
вырублено, а у твого мужа логом взято.
Черт плюнул и пошел, ён его оставил.

47
СМЕХ И СЛЕЗЫ
Батько ходил рыбу удил на реки и крещеных
перевозил в лодочке. Пришел человечек.
— Батько, перевези меня Бога ради, а денег нету.
Батько затимйлся:
— Без денег не везу.
— Батько, перевези, и я тебе на берегу сделаю смех и
слёзы.
Как батько перевёз, стоит.
— Хотел смех и слёзы сделать, так сделай.
Что вывернул свое добро из порток и поставил сильно
крепко, как будто лом жалезный, ударил по набою, по
лодки, и лодка раскололась, и человечек пошел, далёко
или близко пошел. Батьку делать нечего, смеётся и
плачет, смех и слезы, так уж... Бежит поп домой и говорит
своей попадьи:
— Попадья, перевез человека, он смех и слезы сделал
мне на берегу.
— Какие же смех и слезы?
— Да как вывернул из порток, ударил как по набою,
лодка и раскололась; уж я плачу и смеюсь.
— Поп, ведь это мой братец, ты не ведашь что, пой
кликай его к ночи.
Поп и побежал.
— Шурин любезный, воротись, что ты не скажешься
мни?
Пришел в дом так.
— А, братец мой любезный, идёшь мимо сестрицы и
не скажешься!
Так она его накормила и напоила, просто за родного
брата приняла.
— Батенько, ты ляг, пусть братец на печке со мной
согреется рядом.
Братец там и выстал на ю, она пустила его. Как
крутовато пехнул ю, она:
— Ой, — скаже, — батюшко помер дома там.
Поп-то и говорит:
— Помяни, Господи, родителя.
6* 163

А другой раз как пехнул:
— А вси померли, всё семейсьво.
Он кадило хватил и ну — кадить:
— Помяни, Господи, всих сродьцев, сродничков.
Однако же оны там любовались, и утро пришло, не
знают, как и ночь прошла. Как утро пришло, так и банке-
товать, кормить и поить зачала его, угощать. Ну, однако
же, ведь как нужно пойти ему домой, надо има и
проводить.
— Поп, пойдём, провадим братца любезного мы.
Однако как провожать пошли, дорогой-то под гору-то
зашли в ямину такую:
— Ну, поп, ты постой, а я братца подале провожу,
поговорю да прощусь.
На горку-то как поп вышел, братец ю и положил, ноги
кверьху заздынул и шапку на ногу клал (на попадью).
Как попёхнет, шапка-то и здрогнет. А поп-от глядит и
думает, что шурин кланяется.
— Прости, шуринок любезный, прости, шуринок
любезный.
Распростилась и пришла:
— Видел ли, как братец кланялся?
— А я наместо так же кланялся, кланялся: прости,
шуринок любезный.
Она с тым и пошла.

48
ПОП И ЛЕШИЙ
Поп сеял репу, хто-то испугал его кобылу, кобыла
убежала и борону приломала. Поп побежал за кобылой и
говорит:
— Возьми, лешой, и репу всю! Кобыла убежала, да и
бороны жалко.
Осенью репа выросла хорошая, поп пришел репу рвать,
а лешой пришел и говорит:
— Что ты, поп, ведь ты мне отдал репу-то. Я всё
лето воду носил да поливал.
— А я всё лето молебны пел да Бога просил.
А попадья и услышала.
— О чём вы спорите?
Лешой и говорит:
— Да вот, отдал мне репу, а теперь обратно берёт.
А попадья говорит:
— Вот что я вам скажу: вы приежайте завтре на
зверях: которой у которого зверя не узнат, того и репа.
Назавтре леший едет, только огорода хрестит. А поп и
говорит:
— Ишь ты, лешой как на льви едет.
А лешой на льви и ехал.
— Ну, уж ты, поп,— говорит лешой,— не дал
доехать да и зверя узнал.
А поп приехал на попадьи. Попадья волосы
распустила, сделала хвостом, в <жопу> стёколко вставила, вперед
<жопой> и идет, поп верхом сидит. Лешой пришел,
смотрит и не может узнать. Рогов нет, головы не видно,
глаз один и рот вдоль.
— Ну, поп, не знай какой зверь.
Поп говорит:
— Это зверь одноглазой.
Лешой и говорит:
— Ну, репа твоя.
165

49
ЦАРЬ ПЁТР И ХИТРАЯ ЖЕНА
Был-жил царь Пётр Первый; был он хитрой, мудрой,
собрал он себе бояр на думу.
— Что же вы, мои думные бояра, думаете? Я хочу не
посеено поле пожать — можете ли отгадать?
— Не знаем, ваше царско величество.
— Ну, отгадайте, а не то голова с плеч.
— Дай нам строку на три сутки.
Ну вот, они пошли по улицы думу думать эту; шли по
улицы попересной, поворотилися, пошли по продольной,
увидали старой дом, широкой, большой и двери худы,
рассыпались, не заложены; зашли они в этот дом, в доме
девица полы моет; сначала от них за печкю, одела на себя
верхную рубашку, выходит и говорит:
— Не дай Господи тупой глаз и безухо окно.
Домыла она полы и вынесла на улицу грязную воду и
вымыла свои руки и села на лавку.
— Куды же вы, господа министры, направилися?
— А вот царь накинул службу, заганул загадку, не
можом отгадать: хочет не посеяно поле пожать.
— Вы это-то уж не знаете? Подьте, скажите царю:
вы будете начинать, а мы вам будем помогать.
— Что же, матушка, мы чего ле поись хотим.
— А чего вы хотите — плёваного или лизаного?
— А поставь, матушка, нето нам лизаного.
Она поставила им ушки чистой и рыбки белой на стол.
Сели и поели, вышли, Богу помолились.
— Что же, матушка, плёвано, а что лизано?
— Да вы уж и этого-то не знаете?
— Не знаем, матушка.
— Понапрасну на того царя хлеб едите, даром: вы бы
спросили у меня плёваного, я бы поставила вам ушки
ершовой, вы бы ели да плевалися, а вы просили у меня
лизаного, я поставила вам ушки чистой, вы рыбку съели и
блюдья облизали.
Министры от ей и вон пошли. Приходят к царю и
говорят:
166

— Ваше царско величесво, вы будете начинать, а мы
будем вам помогать.
— А хто жо вам сказал это?
— Есть в этакой улице прекрасная девица.
— Нате, несите девице этой золотник шолку, пусть
она мне соткёт ширинку.
Министры снесли девице и отдали.
— Велит царь соткать ширинку.
Дала им девиця красного дерева с шитню иголку:
— Доспеет царь мне чивчю да бёрдо, я ему сотку.
Министры пришли к царю и отдавают ему в руки.
— Велит вам доспеть чивчо да бёрдо.
Царь в руки взял и головой покачал:
— Подьте, министры, сватайтесь на этой девицы.
Пошли министры и кланеются:
— Идешь ле ты за царя замуж?
— Господа министры! Я от царя не отслышна.
Отнеслися министры к царю. Не пиво варить, не вино
курить — весёлым пирком и скорой свадебкой. Приеж-
жат к этой девицы царь на кареты, берет девицу и
поехали в Божью церковь венчаться.
Живёт царь с молодой женой, и что бы он подумал
своим умом сделать, а его жена и доспеет. Собрал царь
опеть своих думных:
— Что же вы, мои думные, главные, думаете? У меня
жена хочет хитрё меня быть — как я буду с ей жить? Я
хочу ей за это казнить. Я удалюся в иностранны земли на
три года и возьму под собой жеребца иноходца, а у
царицы останется в доме кобыла —- может ли она, чтобы ей
кобыла родила жеребца, как подо мной? И тепериця —
она остается от меня не беременна — можот ли она
родить таковаго сына, каков я есть, царь? Оставлю я у ей
порозной чемодан под двенадцетью замками, а ключи
увезу с собой — можот ли она накласть злата-серебра и
чтобы ни один замок не вредить?
Соорудил кораб и удалился в иностранну землю. Эта
царица немного времени соорудила кораб, за им жо и
походит, и берёт с собой кобылу, и удалилася в другу
землю. Доведалася она царя и пристала в том жо самом
городе, выспрашиват:
— Где царь на фатеры?
167

— А супротив прынцова дворца.
И она просилася к прынцу на постой. Заводит кобылу в
белокаменны конюшны, подстригла свои волосы по-мужески,
назвалася прынцем и наблюдат этого царя, куды он ходит.
Ушел царь в трактир и в шанкй и увидел карты хороши.
— А эдаки карты, поиграть бы.
А прынц подхватилса:
— Что даром карты мять? Положить какой-нибудь
залог, дак и играть можно, положим такой залог: если я
проиграюся, с меня сто рублей за дурак, а ты
проиграешь — двенадцеть ключей мне-ка на ночь подоржать.
И пошли они на фатеры, и проигралса царь и отдал
свои двенадцеть ключей прынцу на ночь. Царица
принесла ключи, разомкнула чемодан, наполнила златом и
серебром дополна, поутру ключи назад и опять наблюдат: куды
царь пошел — и она прынцом за ним взаде. Зашел царь
в трактиры и шанкй и увидел хороши карты:
— Эдакими бы картами поиграть.
А прынц подхватил:
— Что даром карты мять, положим залог: я
проиграю — с меня двести рублей за дурак, ты — жеребца
иноходца мне-ка на ночь подоржать.
И проиграл царь жеребца-иноходца прынцу на ночь, и
пошли они с игрища домой. Увели жеребца иноходца и
запустили в белокаменны конюшни, везали его ко столбу,
а кобыла ходит проста; жеребец томитце, оборвалса
жеребец, скочил на эту кобылу, кобыла обходиласе. Поутру
жеребца домой. Опять наблюдат прынц царя. Ушел царь
в трактиры, в шанкй, и прынц за ним. Опять карты
хороши увидал царь и говорит:
— Ах, в эки бы карты поиграть.
А прынц опять говорит:
— Что даром карты мять, давай положим залог: если
ты проиграешься, с тебя триста рублей за дурак, а я
проиграюсь — моя жона тебе на ночь.
Начали играть в карты, и проигралса прынц. И
говорит прынц:
— Приходи ко мне во втором часу ночи.
А эта царица сдела свое мужско платье, надела жен-
ско, волосы подвила и ходит, на столы ествы готовит.
Бежит царь во втором часу ночи, у дверей колотитсе.
168

Услышала, вышла и запустила его. Садилса царь за стол,
и потчивала его водочкой из рюмочки; и того, нового
просит закусить, а он просит скоре на кровать повалиться. А
она говорит:
— Молчи, ищэ ночи довольно.
Наконец того — повалилисе спать и опочйн держать.
Поутру стали, простилисе, царица склалась в кораб и
стала отправляться в свою землю.
Прошло времени три года. Сряжает царь свой кораб и
отправляется домой. И приехал он домой, и стречают его
сенаторы на пристани корабельной; выходит царь на гору,
жена идёт и на руках сына несёт. Поздоровались, вошел в
свой дом, хватил свой чемодан, разомкнул — и наклаже-
но злата-серебра дополна. Взглянул в зелены сады и
видит: кобыла в садике, а под нею селеток, такой же
жеребчик, как и под ним. Призвал министров и допрашиват:
— Как же могла она это дело доспеть?
Взял сына на руки, подошел к зеркалу.
— Таков же, как и я.
Царь говорит:
— Я хочу ей за это казнить, что вы думаете?
Министры говорят:
— Нельзя безвинно человека казнить.
Жена и говорит:
— Ваше царско величество! Ты в иностранной земле
ходил в трактиры и шанкй?
— Ходил.
— Играл с прынцом в карты?
— Играл.
— Проиграл жеребца на ночь?
— Проиграл.
— Ты ведь мне проиграл, я жеребца увела да до
своей кобылы и допустила. А на ночь ключи проиграл?
— Проиграл.
— Ты ведь мне и ключи проиграл. Играл ты в третий
раз?
— Играл.
— Выиграл у прынца жону себе на ночь?
— Выиграл.
— Ты ведь с меня выиграл и ночку со мной на
кровати играл, ну, твой сын на тебя и походит.

50
а. СОЛДАТ И ТРИ ОФИЦЕРА
В одном прекрасном месте стоял солдат на часах.
Похаживает взад-вперёд. Идут три офицера и меж собой
разговаривают.
Один говорит:
— Я в Испании был, видел прынцессу и за то, что
удостоился ей видеть, заплатил пять тысяч рублей.
Другой говорит:
— Я тоже там был и тоже видел, и чай вместе пили,
заплатил пятнадцать тысяч рублей.
А третий говорит:
— Я тоже был и за то, что кофей пил и разговаривал
вместях, заплатил двадцать тысяч рублей.
И прошли мимо. А этот солдат позавидовал, взял и
написал наверху, на дверях, на будке: «А у солдата ума
много, да денег нету; а я бы на эти деньги женилса на той же
королевы». И подписал, в какое время стоял и в которы
часы. С часов сменился и забыл стереть мел этот. Через
несколько времени проежжал мимо царь, увидал надпись,
остановился, прочитал и удивился, что за штука така. Дозналса,
кто в это время на часах стоял, и спрашивает солдата.
Солдат рассказал, что слышал от офицеров. Царь спрашиват:
— Неужто ты бы на эти деньги женилса на королевы?
— Так точно, ваша царская милость, женилса бы.
— Ну, хорошо, вот тебе пятьдесят тысяч, десять
тысяч в запас, женись на этой королевы, тогда награду
получишь.
Взял солдат деньги и поехал в Испанию. Приехавши в
этот город, спрашивает у старушки, где остановилса на
фатеры:
— Что у вас хорошого в городе?
— А вот хорошо, прынцесса выходит замуж за прынца.
Солдат спрашивает:
— А они делают ли где свиданье?
— Они свиданье делают в гостинице, занимают
первые номера.
Приходит солдат в гостиницу:
— Позвольте первой номер?
170

— Первый номер занят.
— Сколько они платят?
— Пять рублей.
— Я десять заплачу.
Хозяин согласился:
— Ну, иди.
Солдат поместилси в номер, сел нога на ногу, навалил
себе трубку махорки и сидит, покуриват; накурил полной
номер. Вдруг прибегает прынцесса и заскакивает в номер
к солдату — и обратно. Поместились прынцесса во
втором номеру; сели, разговаривают, прынц и спрашивает:
— Половой, неси полдюжины шампанского!
А солдат кричит:
— Половой, неси мне целую дюжину.
Услыхала прынцесса и говорит:
— Солдат один — дюжину, а ты, милой, на двоих
полдюжины.
На другой день солдат перевёлся в номер, где были
прынц с прынцессой.
— Вот, хозяин, сколько они сегодня стребуют
шампании, мне неси вдвое больше.
Являются прынцесса, в-пёрвых приехала. Солдат сидит
нога на ногу, полной номер махорки накурено. Зашла в
первой номер, мало — и прынц туда заходит. Сели, прынц
заказывает:
— Половой, тащи дюжину шампанского.
Солдат кричит:
— Половой, мне две дюжины тащи.
Прынцесса приглашает прынца:
— Вы являйтесь сегодня ко мне в двенадцеть часов
ночи.
— Хорошо, приеду.
— А как нам времё узнать?
— А мы зайдём в магазин, купим по парным часам и
заведем по-магазинному, чтобы в одно времё сойтись!
Прынцесса пошла в-первых, пошла покупать часы.
Она купила и вышла, а солдат зашел вслед и тоже
такие часы потребовал, завёл по магазинским и говорит
магазинщику:
— Отведи полчаса назад, я тебе заплачу за это сто
рублей.
171

Магазинщик отвёл, солдат сидит и разговариват.
Приходит прынц за часами, купил часы, поставил по магазин-
ским и ушел. Хозяин часы отвёл на старо место. Когда
стало подходить двенадцать часов, солдат и пошел цместо
прынца к прынцессе попадать. «Что будет!» Пришел, за
верёвочку дёрнул, в окошко полотно спустили и солдата
кверху подняли. Солдата прынцесса приняла за прынца.
Сели, полюбезничали, повалились спать, солдат и
говорит:
— Так как мы сосватались, то нам можно и грех
сделать.
Она согласилась, солдат ей преспокойно и <выебал>
как следует. Пред светом стала солдата отправлять.
— У меня родители есть, они тебя зарубят, если
увидят.
Солдат стал отправляться, взял пуговицу от шинели
оторвал и бросил:
— Что уронили?
— А портсигар уронил, не во что папирос клась.
— Ну, некогда искать, возьми мой да иди скорей.
Запоходил и другу пуговицу в дверях оборвал, бросил.
— Эх, черт подери! От часов медальвончик уронил.
— На, возьми мой, завтре переменимся.
Он пошел, да в коридоре третью оборвал и бросил:
— Ах, кольцо уронил.
— Ну, некогда искать, возьми моё, прислуги будут
пахать, найдут.
Солдат ушел, а прынц явился, стучится под окном.
Прынцесса его не признала, взяла да облила его кислотой
из лоханки, которой обмывались. В утрях прислуга стала
пол пахать и нашла пуговицу солдатску, а потом и еще
две нашла. А солдат в гостинице опять в первой номер
выпросился, портсигар, медальвончик и кольцо положил
на стол и сидит покуриват трубку, полон номер махорки
напустил. Прынцесса приезжат, засавыватся в номер — и
вон обратно в другой номер. Ждала, ждала прынца,
сегодня нету, не приежжат. Она посылат за ним слугу:
— Что же он, взял невинность мою и не является до
сей поры; смеяться стал?
Прынц приходит, сели, разговаривают, глядит: у него
портсигар свой, медальвончик свой, кольцо своё.
172

— А где же мои вещи, я вам вчера дала?
— Хорошо вы мне вчера дали!
Она смекнула и к солдату побежала, посмотрела — на
столе её вещи. Она бац солдату в ноги:
— Вы вчера были, вы мою невинность взяли, вы меня
и обирайте.
Вернулась к прынцу, поклонилась в пояс и говорит:
— Так как по-вороньи жил, не умел владать, дак до
свиданья.
Вернулась к солдату и говорит:
— Как ты меня будешь получать? Ты солдат простой,
а я дочь прынца.
Дала солдату денег:
— Открой здесь магазин и сделайся хорошим приеж-
жим купцом.
Солдат купил товаров и открыл магазин первый по
городу и стал считаться первой русской купец. Пожил и
приехал к прынцу свататьса; прынцесса пожелала за него
замуж и вышла, и дал ей отец приданого двенадцеть
кораблей, которые двенадцеть лет не были дома, всё
плавали неизвестно где. Когда свадьбу стали играть, эти
корабли возвратились. Солдат склал на эти корабли всё своё
именье и уехал в Россию. Приехал домой, одел шинель и
сделался таким же солдатом, и явился к государю, и дал
рапорт. Государь спрашивает:
— Женилса?
— Женилса.
И жену показал.
Царь вздумал сбирать бал, чтобы все были чиновники
и нижны чины, и пригласил трёх офицеров, которы шли
да разговаривали о прынцессе. На балу сидели, пировали,
вздумали рассказывать сказки. Царь призывал солдата,
он стал рассказывать свою жись. (Повторяется
подробно сначала все, как было.) Первый офицер, как дело
дошло до него, кричит:
— Врет он.
Царь говорит:
— Не вашо дело, молчите.
Так и второй и третий офицер. Когда солдат сказал,
что «я бы на эти деньги женился», офицера и говорят:
— Поспел бы ты жениться.
173

А он и ответил:
— Да я уж женился.
И вывел жену. Все удивились, царь солдата
вознаградил, произвёл хорошим офицером, трех офицеров
разжаловал и поставил нижними чинами:
— Вы в России деньги здря проживаете.
б. ИВАН И АЛЕКСАНДРА,
КУПЕЧЕСКИЕ ДЕТИ
Жил-был большой купец, сын купца прогневал, отец
стал умирать и наказыват:
— Ты, милой сын, не пользуйся моим животом —
единым грошом, наживай свой сам.
Отец умер, сын растачал отцово имущество по нищой
братии, по церквам и монастырям. Отправился в город.
Сразу хотел попасть в управляющи или приказчики. Не
то в управляющи — в приказчики попасть не мог, в дво-
ровы его нихто не наймуёт.
Ходил, ходил Иван купеческой сын, доходил до того,
что не на что было купить фунта хлеба. Надумался идти
за город: «За городом умру».
Убрёл за город, на навоз ляг в назёмны кучи. Берёт
прут, копал, копал — попади ему кольцо, очень хорошо.
«Пойду в город».
Кольцо в карман положил. Приходит в трактир, выни-
мат кольцо, кажот трактирщику:
— Господин трактирщик! Сколько бы ты меня за это
кольцо накормил?
— Семеры сутки прокормлю.
Иван купеческой сын радёхонек:
— И то семеры сутки проживу!
Проклаждатся сутки, други, третьи, на четверты сутки
приходит от царя телеграм: «Чтобы неотнюдь жадной
души не было в трактире!»
У царя была купеческая дочь Александра, царь съеж-
жался с ей в трактире, никого и не надо. Заявляютса в
этот трактир. А трактирщик и науѵил Ивана купеческого
сына:
— Ты набери в рот мыла, царь войдет в трактир, ты
174

упади и выпускай мыльну пену из рота, а я укажу, что у
нас человек безродной, бедной, мы его воспитываем по
суткам, на сёдни моя очередь его кормить.
Государь его увидал, рошшитал, что он дикой.
Государь на трактирщика с большим поносом:
— Я тебе писал, чтобы ни одной души, как ты не
исполнил?
— Виноват, ваше императорско величество.
— Вытащите его, больного, в друго помешшеньё.
Александра купеческая дочь приходит в трактир,
зачинают вести разговоры.
— А что жо нам съежжатьса в черном трактире,
приходи ко мне в дом, моего папашиньки дома нет, убежал в
чужие края торговать. Приежжай к моему розбаху, в две-
надцеть часов ночи, три раза позвони, я буду караулить у
<о>кошка.
А Иван купеческой сын слышит, спрашиват у
трактирщика:
— Сколько я прожил у тебя в трактире?
— Четвёры сутки.
— А за остальны сутки сколько деньгами
доплатишь?
— Три рубля додам.
— Пожалуста.
Иван купеческой сын на три рубля покупат звонок,
дождалса ночи, приходит под окошко к Александре в
<одиннадцать> часов, три раза звонит. Отворяетса
розбах, Александра купеческая дочь выбрасывает трубу
холста. Иван купеческой сын беретса за холст, она его за-
таскиват в спальну. Заташшила, думат — царя. Слюбил-
са с ей. Потом добыват огонька, узнала, что Иван
купеческой сын.
— Ах, Иван купеческой сын, как ты умел оммануть.
И в его влюбилась! В двенадцеть часов подъежжат
царь, звонит. Иван купеческой сын спрашиват:
— Нет ли корчаги с гущой или квашным
раствором?
— Есть.
Иван купеческой сын квашным раствором царю в
глаза — бух! Царь в карету упал, домой поехал, шибко на
Александру купеческую дочь рассердилса. Подсобила
175

Александра купеческая дочь Ивану купеческому сыну
несколько сумны.
Только Иван купеческой сын успел от иё выйти, отец
приходит домой пешком: все двенадцеть кораблей
проторговал.
— Давай, мила дочь, пообедать. Я все двенадцеть
кораблей проторговал.
— Ну, родной тятинька, на это судачить нечего,
барыш да голыш рядом ходят; барыш да голыш в одном
кармане живут.
Пришли пароходы, начали продаваться с торгов. Отец
отправилса на торги:
— Пойду посмотрю, хто наши пароходы можот
купить.
Приходит, открываются торги, Иван купеческой сын
все двенадцеть пароходов покупат, припоручат на
пароходы управляющих, прикащиков, сам отправлятса по городу
разгуливатса. Приходит отец домой:
— Наши пароходы купил молодец. И сколь он не
богат и некрасив и не брав!
Иван Купеческий сын узнал, что отец дома, затти не
смет.
Прошёл мимо, отец и увидал:
— Ну, нужно позвать его, спросить, чьих родов.
В окошко сбрякали. Иван купеческой сын заходит в дом.
— Чьих ты, молодец, родов, чьих плодов?
Иван купеческой сын отвечат:
— Такого-то купца сын, имя Иван.
— Да, хорошо, я знал твоего папашу. Не желашь ле
ко мне в дом?
Иван купеческой сын рад-радёхонёк. Как словом, так
и делом — купец их свенчал с Александрой. Только
свадьбу отвели, купец и помер. Иван купеческой сын сде-
лалса настоящим хозяином.
А старой любовник царь узнал, и ему сделалось
забёдно. Государь ишшет из рядовых солдат:
— Хто бы нашелса мою насмешку отсмеять?
Находится солдат:
— Я могу насмешку отсмеять.
— Ну, ковда можошь насмешку отсмеять, на тебе три
тыщи, наперво погуляй.
176

Солдат берёт три тыщи и их скоро прогулял. Отправ-
лятса в город, пишот бумажки: «Такой-то и такой-то ка-
медионщик открыват в городу клуб, открыват хороши ка-
медии».
Пошёл Иван купеческой сын, прочитал.
— Ах, моя жена Александра, я бы желал посмотреть!
Жена отвечат:
— Идти бы хорошо, а не идти лучше того.
— Нет, моя милая жена, я бы желал посмотреть.
— Ну, иди с Богом!
Приходит Иван купеческой сын в клуб, набралось
народу со всего городу, всё начальство тут. Камедионщик
солдат расхаживат по клубу. Ходил, ходил, ходил (Ивана
купеческого сына посадили в передней угол)
камедионщик, подходит к ему.
— Ты, брат, что задумалса? Я знаю, что думаешь? Я
ночесь с твоей женой спал, пойду ишо высплюсь.
Иван купеческой сын заявлят:
— Слушайте, господа начальство!
— Давай напишом гумаги: если я пойду и принесу от
жены каки ни на есть знаки, тогда ты отрекайся от всего
имушшества.
Иван купеческой сын — хлоп по рукам. Написали
вексель.
— Запереть клуб!
Всех в клубе заперли, окромя солдата. Отправилса
солдат к его жене. Сутки проходил — её в глаза не
видал. Вторы проходил — в глаза не видал. Наступают
третьи сутки. Идёт узким переулком, рукам по бёдрам
хлопнул, жалобно охнул. Старуха-блядь в окошко
услышала, спрашиват:
— Что ты, молодец, жалобно сдохнул?
— А вот беда...1 а если не достану каки ни на есть
знаки, сё дни последней день живу — сказнят мою голову.
— Ах, солдатик, какой ты смелый! Деньжонки-то у
тебя есть?
— От трёх тысеч осталось только три рубля.
— Давай хоть три рубля.
Побежала старуха на базар, купила большой ящик.
1 Рассказывает про заключение пари с Ив<аном> куп<еческим>
с<ыном>. (Примеч. собирателя.)
177

— Ну, солдат, ложись в ящик.
Вечер приходит, ящик на санки — айда к этой
Александре. Стемнялось. Брякнула в кольцо.
— А вот меня потребовали на тот край города, я не
смела ящик дома оставить — похраните ящик.
— Ну, ладно, давай.
— Окромя хозяйки, ящик не доверяю никому.
Ложится спать, сымат янтари и перстень и в стол
брякнула. Уснула первой спень, солдат из ящика вылезат,
кладёт янтари и перстень в карман, ложится в ящик.
Утром старуха прибегат, требует ящик, ей ящик вытащили,
старуха притащила домой. Солдат вылез. Спрашиват
солдата:
— Ну, солдат, сосна или ель?
— Ель. Ну, будет топерь тебе и мне.
Отправилса солдат в клуб, подходит к мужу, вынимат
янтари и перстень:
— Что, поверил или нет?
Тогда Иван купеческой сын от всего отказалса, скрыл-
са. И сделалса солдат всему имуществу хозяин, выводит
её из дому.
Пошла Александра разыскивать своёва мужа. Ходила,
ходила по разным городам, не могла его найти. А Иван
купеческой сын до тех степеней добилса, что его никто не
стал ночевать пушшать и спит под баржам, вроде
бродяги. Взяли, арестовали за бродягу. Судили, судили и
дошли до царя. Царь узнал, что это Иван купеческой сын,
царь и доступил его себе денщиком. И кормить не
кормит, и на волю не отпушшат, ладит на ногах заморить.
Его жена Александра и дочухлась, что он у такого-то
царя в денщиках. Заходит к цирульнику:
— Господин цирульник, сколько бы ты взял женски
волоса обстричь по-солдацки?
— А что возьму — три рубля.
Цирульник её одноментально обстриг по-солдацки.
Александра заходит в магазин, наряжацца в солдацку
одёжу, заходит в приёмну и говорит:
— Господин начальство! Я желаю послужить Богу и
великому государю.
Начальство спрашиват:
— Всем чист и здоров?
178

— Всем чист и здоров.
— Принять молодца.
Приняли. Пошла ему служба, пошёл он по чинам,
дошёл до генерала и пишот телеграм государю:
«Дожидайся, ваше императорско величесво, генерала, в
гости к тебе едет».
Государь получил телеграм.
— Ну, мои управляющи, пашите и метите чище,
генерал ко мне в гости бежит.
Заявлятса генерал к государю в гости, государь стречат
енерала. Енерал и увидал своего мужа, а у того еле-еле
душа в теле. Генерал идёт, хорошо угощенье. Несколько
погостил и зачинат разговор:
— Вашо императорско величесво, не будет ли какого
денщика?
— Как жо, я могу хорошого денщика дать.
— А этот вот ходит, его мне не уступишь?
— Нет, куда тебе его, я тебе лучше дам.
— Нет, его отдай.
Бил, бил — отбил.
Тогда генерал пишот телеграм в свой город, чтобы
сделали фатеру в своем доме. Солдат (камедионщик)
готовит фатеру, генерал заежжат на фатеру с денщиком.
Как заехал на фатеру:
— Денщик, готовь баню.
Денщик едва живой. Затопил баню. Денщик носит по
полену-два, силы больше нет. У енирала сердцо рвёт.
— Ну, господин хозяин, пожалуйте сюда; солдатик,
садись рядком.
Садится.
— Как жо ты домок нажил? Своим мышленьём или
родитель оставил?
— Да, своим умышленьём.
— Молодец, сумел нажить! Ну-ко поведи меня по
своим комнатам.
У его дом был шибко очень хорош. Вот он генерала
повёл и довёл до каморы, где она вещи запирала. (Когда
Александру из дому выгоняли, она попросила
позволенья оставить до решенья суда свои вещи. Вещи
заперли на замок в отдельной комнате. Все в своём месте!)
— Веди дальше.
179

А старуха, котора подвела дело, она в отдельной
каморе, качат её в зыбке и поят мёдом и сахаром. Довёл до
этой каморы.
— А этта сиротки дети воспитываются.
— А я захотел твоих сирот детей посмотреть,—
генерал сказал.
Надо отворять. Отворил, а старуху мёдом кормят, в
зыбке качают. Генерал схватил солдата за груды
— Ах ты, сукин сын, этта за чего ты блядь-то ка-
чашь?
Говорить солдату нечё. Генерал отдал приказ: одномен-
тально старуху взяли и расстреляли.
Денщик приходит:
— Баня готова.
— Хорошо.
Пришли с генералом в баню.
— Можешь раздеваться.
— Никак нет, меня совесть умучает.
Тогда генерал говорит:
— Ах ты, да ведь я твоя жена.
Тогда онё стали на старо положенье.
в. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОЛДАТА ИВАНА
В некотором царстве, в русском государстве, именно в
том, в котором мы живём, близь самой английской
границы в одно прекрасное лето стоял в лагерей корпус разных
частей солдат Егорского полка. Молодой новобранец
первой учёбы в один день был уволен в город гулять.
Происхождения он был непростого, из себя был чисто
приодевши, из себя был красавец. Возвращаясь в казарму,
впереди его шел полковник и генерал и вели между собой
речь. Полк<овник> гов<орит> генералу:
— Ваше превосходительство, есть в городе Лондоне у
короля дочка-красавица, что ни в сказке сказать, ни
пером написать, к котор<ой> приходили разн<ые> чины:
офицеры, полковники, но она никого не приглашает. Я,
если бы только мне кольцо на палец надеть, не пожалел
бы ничего.
Генерал отв<ечает>:
180

— И я не прочь того.
Рядовой солдатик, идя вслед сзади их, подслухал их-
ные слова, и напала ему мысль овладеть этой красавицей.
Поравнявшись с ними, перво-наперво отдал им честь
ставши во фронт. Державши руку под козырьком, он на-
смелился доложить:
— Ваше высокопр<евосходительст>во, позвольте мне
достать кольцо от этой принцессы, не жалея ваших
денег,— в месячн<ый> строк.
Взглянув друг на друга, ген<ерал> и полк<овник>
скомандовали ему: «Вольно!» и сразу же дали солдатику
разрешение выехать в этот город, дав ему большие деньги
и посулив ему возвышенный чин. Имя и фамилью этой
красотки, как короля дочки, они знали. Затем, выхлопотав
ему готовой проезд по морю и по суше и снабдив его удо-
вольством, не медля ни минуты, отправили солдатика в
путь-дорогу. По приезду в го<род> Лондон этот
солдатик остановился в первой гостинице, сняв себе комнату
близь той комнаты, в котор<ую> ходила короля дочка.
Первым долгом, заходя в городской магазин, солдат
купил себе всю полковницкую одёжу. В эту гости<ницу>
ездил неизвестный прынц-чужестранец, прекрасной само
собой, красоты неописанной. Часто, сидя с королевной в
гостинице, угощаясь с нею разн<ыми> напитками, в тоё
самое время садился к ним солдатик Ваня за один стол.
Вынимал с-за пазухи туго набитой кошелёк, он заказывал
двойную порцию против этого прынца, всяких разных
закусок и вина. На это всё королевна бросала некоторой
взгляд. Кончая обеды, прынц рассчитывался, а солдат
вдвойне. Так случалось несколько раз. Снятая комната
Ивана оказалась поряду с комн<атой> прынца, в ко-
тор<ую> ездила королевна. В одну частную беседу Ваня
сквозь щилочку услыхал приглашенные слова ко-
рол<евн>ы, она говор<ила>:
— В этот вечер в <двенадцать> час<ов> ночи вы
можете навестить меня. По приезду в наш двор по
позволению моего швейцара он покажот мою комнату, в
которой будет светиться тусклой огонёк, спустя лестницу вниз
против моего окна.
Дело двигалось к сумерькам. Не спустя ни одной
минуты, Ив<ан> побежал в город просить пожарного на
181

каланче перевести часы на <два> часа взад. Здорово
подгулявший прынц заказал карету и, не заметя времени,
поехал к королевне. Подъехавши к дому, заказал извощи-
ку обождать его <два> часа. Исполнивши <десять>
часов, кор<олевна> опустила лестницу, т<ак> к<ак>
поджидавши прынца. Опущенная лестница была устроена
к дверной кнопке. Дёрнув одним концом, давала знать
прихода. В тоё времё прынц, дёрнув, не услышал
никакого ответа. Королевна, прибрав свою комнату, подумав про
себя, что это не прынц, а тот самой полковник, ко-
тор<ый> сидел рядом, из полного таза облила прынца
водой, в котор<ой> были разные помои. Придя в себя от
злости, прынц уехал обратно в гостиницу и, не смотря на
свою одёжу, лёг спать на кровать. Этим временем
подговорил себе извощика Иван, как раз ровно в
<двенадцать> ч<асов> ночи подъехал к тому дому.
Быстро рассчитав извощика, быстро подбежал к швейцару.
Подходя под окно светёлки, где горел огонёк, он сразу же
заметил лестницу. Дёрнув лестницу, он сразу же увидел,
что огонь в комнаты потух. Услыхав тихий голос, она
просила его сесть в лестницу. Не прошло <пяти> минут,
как он очутился в её объятиях. Переспав несколько
времени с нею, приготовил шинельную пуговицу, обронил ее
на пол. Услыхав это, корол<евна> спросила его:
— Что вы обронили?
— Я обронил золот<ые> маленьк<ие> часы,
подаренные мне папой в день ангела.
Комната ее была поряду её родителей, т<ак> ч<то>
она сильно тревожилась, чтобы не вздумали взглянуть в
её спальну. Тихим шепотом она достала с ворота свои
часы и тихо проговорила:
— Не стоит искать ваших часов на зени, возьмите
мои, а завтрашной день вам вещи возвращу.
Быстро спрятав часы, еще неск<олько> времени он
обронил <втору>ю пуговицу. Услыхав опять, королевна
спросила:
— Что вы обронили опять?
— Это упало золот<ое> кольцо, подарок покойной
маменьки.
Таким же шепотом она сняла с руки зол<отое>
кольцо и одела на его руку. Прошли какие-ниб<удь> мину-
182

ты, быстро упустила солдата вниз. Окрикнув кучера,
покойно поехал Иван в свой номер гостиницы. Время
прошло, так что порядочно и долго ему не пришлось спать.
Раздумывая план добычи вещей, как поступить с этим. И
сроку уже прошло <две> недели с половиной.
Встав утром, прынц присмотрел на своё платье, и, не
помня себя, что с ним вечор случилось, он рвал на себе
волосы. И в тот же час решился уехать из этой
гостиницы. Вставши, Иван решился обождать королевну.
Вставши часов в <десять>, заходя в гостиницу, увидав
королевну за одним столом, которая поджидала прынца. Но
прынц не приеждял. В ожидании она заметила своё
именное кольцо у неприглашенного человека, и пришла в
сильное отчаяние, и решила кончить с собой. Насмелился
Ив<ан> подотти к ней и протянул ей руку. И она
дозволила присесть к ней и спросила:
— Откуда вы, и как вас зовут?
Рассказав Иван всю сущую правду, Ив<ан>
повинился королевны. Несмотря на нахальный поступок, ей было
деться некуда, она простила ему. Сразу же попросила
бумаги и пера и написала прынцу письмо об отказе ему в
свиданье. Королевна просила отдать ей взад перстень и
часы и давала клятву выттн за него взамуж. Но молодой
красавец Ваня не решился на это, просил у нее срок
поездки домой. Королевна по всем видам была не прочь
кряду же вытти за него замуж; но без позволения
родителей не дала обещание и, распростившись с ним, уехала
домой. На след<ующий> день было послано письмо в
эту гостиницу от нее, котор<ое> передал лакей. В этом
письме было написано:
«Дорогой мой, неоценённый Ваня, я сразу же
почувствовала себя в беременном положении, но разрешения
родителей я не успела спросить. Сегодня в <два>
ч<аса> дня я приду навестить вас. До свиданья!»
Ив<ан>, заказав хозяину гостиницы в этот последний
вечер что есть самого лучшего кушанья, стал поджидать
ее. Прошло время приезда королевны, он сидел за столом
и читал газету. В конце последн<их> минут он услыхал
звук колёс у дверей гостиницы и сразу же выбежал стре-
чать. Быстро поднявши глаза на дверь, он увидал прынца
и сразу же установился и стоял неск<олько> минут, не
183

помня, что с ним случилось. Прынц, проходя в свой
номер быстр<ым> шагом, отворив дверь, увидал на столе
письмо от корол<евн>ы и, быстро распечатав
конверт, — первой строчкой письма понял, что ему отказ от
свиданья. Тут жо разорвав письмо, прынц вылетел в
гостиницу, не сказав никому ни слова. А королевны еще не
было. Ив<ану> сильно надоело ждать, и он стал ходить
взад и вперёд по гостинице. Вдруг неожиданно получае
Ив<ан> письмо от лакея. По руки он сразу узнал, что
письмо королевны, в котор<ом> было написано: «Милой
моя Ваня! Вы меня не ожидайте, я приехать не могу, в
завтрашний день мы с папой уеждяем за границу. Т<ак>
ч<то> даю вам время съездить домой повидаться с
родным. Я в это самоё времё успею уговорить папу вытти за
тебя замуж. По приезду домой и соглашении моих
родителей я сразу же вышлю вам на родину письмо».
Собрав свои вещи и разные сведения и покупки,
Ив<ан> отправляется в поход на пароход, чтобы
приехать к означенному дню в свою часть. В пути у него
прошло не более как <пять> дней. Во время пути он
сильно погуливал, так что от выданных денег у него
оставили порядочная сумма. Приеждяя во свою часть в
месячный строк, некотор<ые> товарищи еле его узнали.
Положив вещи под свою койку, он сразу же пошел в
канцелярию роты передать в бригаду генералу такому-то
насчет приезда. На след<ующий> же день кряду был
вызван Ив<ан> в дивизию. Заходя в канцелярию
дивизии, он попросил разрешения затти туда. Получив
разрешение, он, смелой ногой став во фронт, отдал рапорт.
Взглянув, полковник и генерал не верили ему, что он мог
какие-ниб<удь> признаки привезти от королевны. Долго
расспрашивали его, но, наконец не стерпев, Иван показал
им её имен<ные> часы и кольцо. Вытаращив глаза и
вылупив рот, генер<ал> приоблокотился на кресла и сразу
же наградил его деньгами, котор<ые> были ему
обозначены. Через неделю дал чин подпоручика. Стал наш
подпоручик командовать в <двенадцато>й роте. С
получением чина он пишет на родину родителям письмо и посылае
порядочн<ую> сумму денег. Вставши в одно прекрасное
утро, он получает по кульеру. Получивши письмо, он
сразу узнал руку королевны, в котор<ом> было писано:
184

«Милый Ваня! Я прибыла из-за границы благополучно. В
означен<ный> день будут созваны у папы вси короли,
вси прынцы, офицеры, генералы в наш дом и будет задан
такой вопрос: кто отгадае два моих предмета, за того он
выдае замуж меня. Эти предметы означают во мне: на
руки красное пятнышко и под мышкой правой руки зо-
лот<ой> волосок. Этой тайны никому не выявить. И у
кого найдется перстень моей руки, котор<ый> я
утеряла».
В это время Ив<ан> уже получил чин полковника.
Приходит приказ от английск<ого> короля по всем
полкам и дивизиям, созывает всех на бал. В назна-
чен<ный> день приглашенные гости съезжались. Вот тот
же самый полковник и генерал, котор<ые> отправили его
в <первы>й раз в Англию, поехали туда, и он уехал с
ними. Угостив всех гостей, король сделал предложение:
— Кто узнает <два> предмета у моей дочери и
возвратит утерянное кольцо, за того я дочь выдам замуж и
отдам половину имущества.
Сразу же захотелось Ив<ану> сказать признаков.
Целые сутки никто не мог отгадать тайны. В этот вечер
Ив<ан> заходит в старую гостиницу и попал со своим
генералом в один номер. Здорово подумавши, генерал
стал выспрашивать Ив<ана>:
— Скажи мне, не знаешь ли каких признаков
королевны? За это я награжу тебя деньгами и возвышу
чином, а если не скажешь, лишу тебя чина полковника, и
будешь по-старому солдат.
Долго не решался Ив<ан>, но наконец один признак
выявил, что есть на руки красное пятно. Ген<ерал>
допытывал <втору>ю причину, но Ив<ан> наотрез
отказал. Осерчавши, ген<ерал> снял с Ив<ана> погоны
полковника и постановил его рядовым. На сле<дующий>
день вторичного созыва королём в св<ой> дом были съе-
хатчи те же самые чины с чужих земель и еще больше,
т<ак> ч<то> весь зал был полон народом. Еле-еле в
густую толпу пробрался наш Иван в зал, пот<ому> что
при каждой встрече его выталкивали. При возгласе
короля:
— У кого найдется кольцо моей дочери, я за того
отдам дочь замуж!
185

Не успел король кончить слов, Ив<ан> сразу же
поднял руку, так же и тот генерал. Кольцо было брошено
Ив<аном> на стол, и Ив<ан> объявил все приметы.
Выявил одну примету и генерал. Вся толпа взглянула на
Ив<ана>, удивилась, и король пригласил и генер<ала> и
Ив<ана> к себе, а остальн<ые> гости разъехались.
Король объявил обеим женихам:
— Которого дочь пригласит в свою комнату, тот и
будет ее жених.
Король приготовил им обед и пригласил за стол. За
столом ген<ерал> здорово поел, а Ив<ан> ничего.
Только что было у Ив<ана> пять лепёшок, котор<ые>
он запасал для ночи. Ген<ерала> и Ив<ана> отвели в
особ<ую> комнату в ожидании приглашения королевны.
В это самоё время ген<ералу> захотелось оправиться.
Бегая из угла в угол, он нигде не мог натти места, напо-
рил в самой угол. А Ив<ан> не евши, только съел три
лепёшки. Ген<ерал>, видя, что дело плохо, стал убирать
свой навоз в карман. Вдруг дверь отворилась, ко-
рол<евна> подходит к генералу, а от него пахнуло своим
навозом. Вытолкнув генерала за двери, она осталась
ночевать с солдатом Иваном, за которого она и была выдана
замуж.

51
[ЗОЛОТЫХ ДЕЛ МАСТЕР]
Жил-был солдат, служил в службы. Службу отслужил,
направился домой. Шел, дорога дальняя, содержание —
денег не хватило на дорогу. Ись стало нечего, он
притомился. У него была собачка. Надумал он что-нибудь
выдумать. Заходит к одной бароне в дом.
— Хозяюшка, нет ли поись? Заплатить нечем,
покорми так.
Она накормила. Барина дома не было. Солдат пошел.
— Не знаешь ли чего-нибудь новенького?
— Нет, не знаю.
— Да уж скажи, служивой!
— Знаю, да страмные слова.
— Нет, уж скажи!
•— Ну что же, если желаешь: я знаю, что мог бы я
золотить страмное.
— А как жо это золотить?
— А надо на одиночке в спальне... позолотишь и три
дня лежать раскорячья.
Бароня одумалася. У барони три дочки: старшая Катя,
ей больше тридцати пяти лет, замуж никто не берёт. Катя
и говорит:
— Мама, вызолоти у меня.
— Ну, давай жо, спроси у солдата, сколько он
возьмёт?
Вот она пошла, спросила у солдата:
— Сколь возьмёшь?
— Только <сто> рублей. С таким условием золотить:
трое сутки лежать в раскорячку, чтобы высохло золото.
Катя согласилась, деньги заплатила. Перво-наперво
солдат забрался на ней, откачал и нюхательным табаком
намазал. Три сутки не велел двигаться. Вторая
позавидовала. Вызолотил и у ей за <сто пятьдесят> р<ублей>.
Третья дочка тоже позавидовала. За <треть>ю дочь взял
<двести> р<ублей>. И сама вздумала позолотить, с ней
он взял <сто> р<ублей>. Все четверо и лежат в спальне
в раскорячку. Вызолотил у прислуги за <семьдесят пять>
р<ублей>. Горничной вызолотил за <пятьдесят>
187

р<ублей>. Пошел солдат домой богатой. Барин
спрашивает продать собачку.
— <Триста> рублей.
Отдал деньги, собачку взял домой. Недалеко отошел,
не спросил, как собачку звать. Вернулся.
— Извиняюсь, как зовут собачку?
— Не так дорого, как дорого слово.
— Сколько возьмёшь за слово?
— <Триста> рублей.
Деньги барин отдал.
— Собачку звать Еблаской.
Барин пошел домой, солдат дальше. Приходит барин
домой, кличет собачку:
— Ебласка, Ебласка!
Горничная говорит:
— Да, барин, не одна я еблась, а и кухарка, и бароня,
и все твои дочки.
Барин остолопился, пошел на кухню, опять манит свою
собачку:
— Ебласка, Ебласка!
Кухарка говорит:
— Барин, не одна я, а и бароня, и все твои три дочки.
Барин приходит в спальню — все четверо лежат в
раскорячку.
— Ты это что?
— А я позолотила, вот теперь клади-ка в золотую-то.
Барин схватил плеть и отхлестал всех. Позолота
пропала.
Барин впрягает лошадей.
— Это тот разбойник сделал, у которого я собачку
купил.
Отправился вдогон. Догоняет солдата, а тот уже в
другой одёже, признать его не мог.
— Не видал ли солдата?
— Прошел, только не знаю — вправо или влево.
— Пособи догнать.
— Я пешком не могу, дай мне лошадей.
Барин отдал пару лошадей, сам пешком пошел. Солдат
сел и угнал. Барин вернулся домой, запряг снова пару
лошадей и пустился вдогон. Солдат переоделся
проходящим в шляпе.
188

Барин просит помочь. Проходящий говорит:
— Не могу, у меня под шляпой заграничной соловей.
Проходящий уехал на лошадях, а барин стал стеречь
шляпу. Барин говорит:
— Дай-ко хоть глазам-то не посмотрю, а рукам
пощупаю.
Сунул руку под шляпу, замарал руку в говне. Побежал
домой, запряг самолучшу тройку. Солдат слышит
стукбтус, солд<ат> побежал в деревню. На овине бабы
молотили. Прибежал на овин.
— Которая пойдёт со мной <полчаса>, <пятьдесят>
руб<лей> дам.
Одна пошла. Взял <два> тукача соломы, пошли на
полосу. Соломой эту женщину обклал, голую, стоит она
раскорячку. Оставил в соломы: только можно заткнуть
пальцем меж ноги. Одёжа сменена, барин не признал. Вот
бар<ин> прибегает на полосу.
— Не видал ли проходимца?
— Только на лошадях проехал.
— Помоги поймать.
— Не могу.
— Почему?
— Да вот бочка с пивом, гвоздь вылетел, я пальцем
держу.
— Дайте я подержу, а вы съездите.
— Ладно.
Сел на бариновых лошадей и уехал. Барин подержал и
говорит:
— Эх, да какое тёпленькое пиво-то!
Баба и заговорила:
— Что ты, рядил на <полчаса>, а держишь час.
Барин испугался:
— Ох, на каку беду напал!
Барин бежать в деревню.
— Не видали на таких-то лошадях человека?
— Эх ты, барин, да он давно сел на машину и уехал
неизвестно куда уж.
Барин прослезился, да делать нечего.

52
а. ПЛОТНИК МИКУЛА И ЕГО ЖЕНА
Бывало жил-был плотник Микула, и жена его была
красавица. И посылает ён ю в рынок, давает три денежки.
— Поди,— говорит,— жена, закупи чаю, сахару,
всякой благодати.
Ну, она шла в рынок и думает себи: «Что я закуплю,
говорит, на три денежки?»
Ходила, ходила край лавочек, лавотчик говорит:
— Что ты, голубушка, ходишь кручинная?
— А как же мне не кручиниться, вот плотник Микула
дал три денежки, велел закупить чаю, сахару, всякой
благодати.
— Поди, — говорит, — ко мне в лавку.
Она пришла в лавку, он и говорит ей:
— Согласись, — говорит, — со мной, так я тебе
отпущу всё.
— Хорошо,— говорит,— приходите в эдаки часы.
Она и ушла, набрала тут в лавке и ушла домой. Муж
спросил:
— Взяла ли?
— Я взяла всё, — говорит, — таким манером: ко мне в
гости будет, а вы на это время, — скае, — выйдите вон.
Ен, как она говорила, в эти часы в ей пришел, а муж
скрылся на тое время. Она самовар поставила, кофе
заварила, закуски на стол положила, его угощать стала. Сели
пить, а муж идёт по подоконью.
— Беда,— говорит,— муж идёт.
Он и говорит:
— Ах, беда, куды я теперь?
— Поди,— говорит,— на полати, там бурак есть с
перьямы, туды сядь.
Ну, он и сел. Он пришел в фатеру, жены и говорит (а
купца одёжа на гвозду):
— Ах, скае, ты непоряха, никогда мою одёжу не
уберёшь.
Взял одёжу, спрятал да убрал и сам ушел, а купец
сидит в бураке на полатях в перьях. Ну, потом пошла она
на поляну, идёт встречу поп.
190

— Что,— говорит,— голубушка, согласись со мной.
— Приходи в эдако время, я дома буду, мужа не будет.
В которо время его приказала, он и пришел. Ну, она,
время медля, чтобы муж пришел, самовар поставила,
смотрит: под окном муж идёт. Сама ска:
— Ахти мни, муж идёт домой.
— Куды, — говорит, — я?
— А возьми, скинь одёжу и подштанники и повесь на
гвоздь, а сам поди — есть у нас в подполье жорнов,
поди, — говорит, — мели.
Муж думает, что крупу мелют. Потом разрылся, эту
одёжу взял, с гвоздя убрал и сам ушел. Сходил в
хлевушку, корову связал на вязиво и повёл. Приводит к этому
купцу, который в перьях сидит. Привёл на двор, эта
купчиха говорит:
— Что, Микула, продай корову.
— Не продажна,— говорит,— моя корова — заветна.
Буде, — говорит, — согласишься спать?
— Ну, ничого, — говорит, — ничого не стоит, только
корову отдай мне.
— Ну, так,— говорит,— ты купила?
А купчиха говорит:
— Ну, ведь на что слово было, так как же, я
исполнила свой <уговор>.
— А я,— говорит,— как пойду по городу, буду
говорить, что купчиха согласилась со мной, а денег не дала,
так купила.
Она ска:
— Убери корову к чёрту, да на сто рублей денег,
только не говори мужу, никому, и мужу мому не говори.
Ну, потом перевел к попадье. Попадья выходит:
— Что,— говорит,— плотник Микула, продажна
корова?
— Продажна,— говорит,— и заветна; завет такой,
что со мной проспать и сто рублей денег.
А попадья говорит:
— Ничего, это дело не стоит.
И говорит ей <...> Она рассчиталась, справила всё,
что он требовал. Потом он говорит:
— Пойду, — говорит, — по деревне и буду говорить,
что попадья корову выделала.
191

Она говорит:
— Вот тебе, плотник Микула, сто рублей: не говори
никому, да и корову уведи взад.
И повёл корову домой. Привёл домой, клал в хлев.
Приходит домой, на жену разругался, ей по уху, по
другой стороне.
— Где-нибудь я хожу, приду домой, спокою у тебя
нет, все у тебя запущено: мелют, да стучат, да бураков
накладено по полатям везде.
Взял, залез туды-ко-ва на полати, этот бурак как
спихнёт с перьямы; купец с полатей полетел без
подштанников, да и домой. Приходит к жоне домой, та и говорит:
— Ишь, тебя черт носит и подштанников на жопы нет.
Ну, а он жены говорит:
— Ты купила у Микулы корову, чем платила. (Он
слышал, в бураки сидел, так слышал). Потом плотник
залез в подполье с колом, там попа стал наказывать —
худо мёлё. Тот с подполья без подштанников домой,
недосуг искать одёжи и подштанников, ушел домой.
Приходит домой, так попадья и скаже:
— Что ты, поп?
А поп и говорит:
— Уйди.
— Ты хорошо делашь, а я ловче, — попадья
говорит.
— А ты корову купила, да не подоила, а я,—
говорит, — пострамился сутки в подполье, да не надеялся и
вылезть, да черт с ней, с одёжой, да и с подштанникам,
пособи Бог самому уйти.
Потом говорит:
— Недругу закажешь в эдакую увязь (в тесно
место) зайти!
б. СТАРОСТИНА ДОЧКА МАТРЕНА
В одном преогромном селе проживал староста Данила,
у котор<ого> была дочка да жонка. Дочь была здорова и
красива. Рядом жила бедная вдова Марья, у котор<ой>
был сын Иван. Он ходил на летние заработки, денег не
приносил.
192

Одну весну просится:
— Мамаша, пусти меня в бурлаки.
Мать не пускала, а он взял и ушел. Осенью является
домой. Принес для себя чистую одёжу и <тридцать>
коп<еек> денег. Мать и спрашивает:
— Ванюша, принес ли денег на хлеб?
— Хватит, мамаша, сходи к старосте за меркой.
Стар<уха> не хотела было идти, но сын заставляе.
Вот приходит к старосте и спрашивает мерки.
— На что тебе мерка?
— А Ване деньги мерять.
Староста и подумал: «Верно, много денег принес
Иван».
Марья принесла мерку домой, Ив<ан> пошел в
подполье, наклал полну мерку стекла, переливал из полной
мерки да назад. Старостина дочка Матрёна это подслуха-
ла и вызвала мать. Ив<ан> в последний раз тряхнул
стекла в подполье ёлегой, потом взял да два
пятиалтынных всунул в обручок мерки, а матери наказал:
— Отнеси мерку, а когда будешь переходить через
порог, мерку срони с рук.
Пятиалт<ынные> скатились по полу. Старик гов<орит>:
— Убери деньги обратно.
Бедная Марья велела взять на гостинцы дочки
Матрёны:
— У моего Вани денег куры не клюют.
В тот же вечер пришел Ив<ан> на поседку и спросил
Матрёну:
— Пойдешь ли за меня взамуж?
Матр<ёна> отказала до след<ующего> дня.
В след<ующий> вечер наказала Ивану присылать
сватов. Назначили через неделю свадьбу. Ив<ан> у этого
старика просит <сто> рублей денег взаймы.
— У меня деньги отнесены в банк.
Стар<ик> дал Ив<ану> <сто> р<ублей>. Ив<ан>
купил в городе кое-что для свадьбы. Но денег все же ещо
было мало. Второй раз просил на покупку лошади.
Стар<ик> дал <двести> р<ублей>.
Провели честь честью свадьбу и живут-поживают.
Проходит время <две> недели. Матр<ёна> и
гов<орит> Ив<ану>:
7 Заветные сказки
193

— Скоро папа запросит деньги.
Ив<ан> гов<орит>:
— Признаться, что совсем нет.
Баба была,— ей не захотелось осрамить отца —
уйти от Ивана, — стала думать: «Как бы нажить отцу
<триста> р<ублей>? Вот,— думает, — пойду на
исповедь, причащусь, не внушит ли Бог, как добыть
денег».
Одевшись, пошла в церковь на исповедь. Стала
впереди всех. Поп стал махать кадилом и глядеть на Матрёну
часто-пречасто. Так жо и дьякон, так жо и псаломщик.
Стала у попа исповедь вот вся, дошла очередь Матрёны
вси грехи. И шёпотом стал проситься к ей к ночи.
Матр<ёна> согласилась за <сто> р<ублей>.
— В какое время?
— В <десять> ч<асов> ночи.
— Ладно.
Поп согласился. Дьякон стоял в углу и это услышал.
Когда М<атрёна> из церквы вышла, дьякон догнал ее на
крыльце:
— Нельзя ли с вами познакомиться?
— Можно. Только <сто> р<ублей>, приходи к
<двенадцати> ч<асам>.
Дьяк<он> бегом в церкву. Псалом<щик>, не будь
дурак, передал пение товарищам и сам с церквы долой.
Нагнав Матр<ёну>, тоже просится к ночи. Матрёна ему
обьяснила:
— Приходи в <два> ч<аса>, приноси <пятьдесят>
р<ублей>.
Пришла домой и сказала все Ивану. Они и
сговорились:
— Как придут, я спущу в квартиру, в тое время ты
будь на улицы, поставь к окну лестницу и смотри: когда
буду раздеваться, беги к воротам и стучи.
Ив<ан> приготовил большой ларь в подполье и
насыпал туды сажи. Приходит вечер, поп накупил гостинцу
целой платок, взял бутылку вина и <сто> р<ублей>
деньги. Приходя к крыльцу, стал стучаться. М<атрёна>
выбегае и спрашив<ает>:
— Кто ты?
— Поп.
194

М<атрёна> запустила в избу. Поп отдал <сто>
р<ублей>, с радости стал скидоваться, стал М<атрёну>
тащить в другую комнату. Матр<ёна> стала наливать
самовар.
— Батюшко, хоть попьем чайку.
Ив<ан> увидел, что поп раздевается, прибежал к
воротам и стучится. Поп услыхал, а М<атрёна> выбежала.
Прибежала и велела прятаться попу.
— Батюшко, прячься в подполье.
Поп залез и попал в ларь. Ив<ан> распечатал
[бутылку], почти залпом выпил всю и выбежал на улицу.
Приходит дьякон в <двенадцать> ч<асов>, стучит в
дверь. Мат<рёна> ответила, получила с него <сто>
р<ублей>. Дьякон стал раздеваться, Ив<ан> увидел и
во всю глотку заорал:
— Ей, отворяй, такая мать! Кто у тебя такие гости?
Дьякон сполохался. М<атрёна> гов<орит> ему:
— Лезь в подполье.
Дьяк<он> полез и попал в ларь. Нащупал руками
попа и спрашивает:
— Кто тут?
— Я поп. А ты кто?
— Дьякон.
Прошло <два> часа, залетает псаломщик. Таким жо
манером и он попал в ларь. Спрашивает:
— Вы кто?
— Поп и дьякон.
— А я псаломщик.
В ларе сидит все церковное духовенство. Опьяневший
Иван зашумел в избы, ругается:
— Чии платья?
Она ему гов<орит>:
— У меня в гостях поп да дьякон и псаломщик.
— Ах вы, черти долговолосые! Я вас завтра в город
повезу. На мимопутье есть река, с моста в ларе спущу в
реку.
В ларе испугались. Ив<ан> протверёзился, позвал
соседа с лошадью, ларь свалил в телегу и повез в город.
Приехал И<ван> в город и закричал во всю глотку:
— Не желаете ли посмотреть живых чертей? Цена от
<пяти> до <двадцати пяти> р<ублей>.
7 *
195

Народу накопилось много. И<ван> денег насобирал,
больше <трехсот> р<ублей>. Взял кожаную плётку,
откр<ыл> ларь и выпустил попа. Поп вышел, он ему
плёткой — раз! Поп убежал неизвестно куды. Так же
выпустил дьякона и псаломщика. Ив<ан> возвратился
домой, получивши больше <пятисот пятидесяти>
р<ублей>. Отдал деньги тестю, а на остальные стал
жить-поживать, добра наживать.
в. ЧУДОВ МОНАСТЫРЬ
В Чудов монастырь к обедне пришла красивая бароня,
одному монаху она понравилась. Он подходит к ней и
говорит:
— Что возьмёшь, согласна со мной?
— <Сто> рублей. Приходи в <восемь> часов на
квартиру.
Немного погодя приходит другой монах:
— Согласись со мной?
— <Сто> рублей, приходи в восемь с половиной
ч<асов>.
Подходит бароня к кресту, поп и шепчет:
— Согласись со мной.
— <Сто> р<ублей>. Приходи в <девять> час<ов>.
Бароня пошла домой, рассказала мужу.
В <восемь> ч<асов> приходит монах. Бароня
приготовила чай и закуску.
— Ну, пойдём на кровать.
— Успеем! Ночь наша, попьём чайку сначала.
Через <пол>часа приходит др<угой> монах. Первого
монаха бароня посылает в шкап с платьем. В <девять>
ч<асов> приходит поп. И <второ>го мон<аха>
посылает в тот жо шкап с платьем. Через <пол>ч<аса>
приходит муж. И попа в шкап с платьем. Муж гов<орит>:
— В шкапу завелись тараканы, надо выжить.
Из самовара начинает лить в щели шкапа кипяток и
всех троих заварил до смерти.
— Куда теперь я дену их?
Опечаленный идёт в трактир и садится за стол,
раздумывает. Подходит пьянчужка:
196

— Поставь косушку, излечу печаль.
Поставил пьянчужке косушку, рассказал, в чем печаль.
— В квартире у меня умер монах, не знаю, куда деть.
— Дело плёвое, — гов<орит> пьянчужка, — давай
рубль, снесу в воду.
Барин согласился. Пошли до квартиры, барин
вытаскивает одного мон<аха> в мешке. Пьяница несёт его в
прорубь. Приходит за рублем, а барин поставил друг<ого>
монаха у крыльца.
— Что за чудо! — удивляется пьяница. — Мертвец
обратно пришел да еще скорее меня!
Снова сунул в мешок монаха и потащил его в прорубь.
Подождал, когда мертвец скроется подо льдом, и снова
идёт за рублём. А барин меж<ду> тем поставил у
крыльца мертв<ого> попа. Пьяница совсем рассердился,
но сунул и попа в мешок и потащил в воду.
Каждый раз, когда пьяница проходил мимо Чудова
монастыря, сторож спрашивал:
— Кто идет?
Пьян<ица> отв<ечал>:
— Чёрт.
— Что несёшь?
— Монаха из Чудова монастыря.
Когда сторож окликнул пьяницу в <трети>й раз,
монах-сторож обеспокоился и пошел доложить отцу
архимандриту, что <три> раза проходил чёрт и пронёс
<тре>х монахов топить в проруби. Архимандрит
испугался, велел запречь пару лошадей да из монастыря вон! Ему
встречу пьяница, котор<ый> получил наконец обещанный
рубль.
— А, ты, проклятой! Мало что три раза выстал из
воды, а еще и на паре едет!
Вытащил за волосы архимандрита из повозки и утопил
в проруби.
г. ИВАН ИВАНОВИЧ
У богатого мужика была дочь, он ее ни за кого не
выдавал, а недалёко жил сапожник Иван Иванович, шил да
песни пел, шил да песни пел. Сошил попу сапоги, а поп
197

за работу дал ему все копейками. Ну, ладно, вот Иван
Иваныч посылат к богатому мужику просить четверика
смерить деньги. Богатой мужик усомнился: «Ужоли у его
столько денег, что он пересчитать не можот? Недаром
порато он весел».
Послал послушать работника. Иван Иванович положил
поповские деньги в четверик, потом на пол, так взад-
вперед и грохотит, только звон стоит, как деньги брякают.
Копейку в щель запихал и четверик отнёс. На другой
день опять пришел, просит:
— Сегодни сребро перемерять.
Гривенник запихал в щель и назад четверик отнёс. В
Пасху пришел Иван Иваныч к богатому купцу в гости.
Вот богатой мужик и говорит:
— Иван Иваныч, вы бы женились.
— А что жениться: на бедной не хотца, а богатой не
дают.
Богатой и говорит:
— Да, пожалуй, и я бы Машу отдал.
И свадьбу сделали, придано хорошо дал. Иван
Иваныч женилса, придано пропил, а Машенька эта жизнью
довольна была, жила с им хорошо. Раз приходит
Машенька к обедне, поп глядел, глядел да и обзарилса: «А
что попросить, не даст ле?»
И дьякон засмотрелса, и дьячок тоже вздумал, и всем
захотелось. Обедня отошла, поп Машеньку настиг и
говорит:
— А нельзя ли, Машенька, придти с тобой
позабавиться?
— А приди.
После попа и дьякон настиг. Она и дьякону то же
сказала. А после дьякона и дьячок. Мало — поп и
бежит. Машенька за самовар посадила, сидят
разговаривают:
— Ах, кто-то идёт.
— А я куда?
— А поди во двор, на полку сядь.
Поп и сел. Пришел дьякон, Машенька и его к
самовару посадила. Сидят чай пьют. Мало — и опять ворота
брякнули.
— Ах, кто-то идет!
198

— А не муж ле?
— А я куда?
— А поди во двор, на полку сядь.
Дьякон на полку заскочил: сидит поп.
— Ты, поп, почто здесь?
— А так. А ты почто?
— А и я так.
Пришел дьячок, сели чай пить, и опять ворота
брякнули, Иван Иваныч сам идёт. Она и дьячка на полку
посадила. Иван Иваныч и говорит:
— Эх, Машенька, ты сегодня одна сидишь; ты бы от
скуки ради пригласила попадью, дьяконицу да дьячиху,
вы бы вместях покалякали.
Машенька побежала за матушкой, позвала в гости
дьяконицу и дьячиху. Матушка приходит, а Иван Иваныч
один сидит.
Вот они разговаривают.
— Я ведь, матушка, корову нову купил.
И пошли смотреть, корова попадье понравилась.
— А что, Иван Иваныч, продай корову-ту.
— Нет, матушка, продать нельзя, разве <выебать>
можно.
— Да и в самом деле, однако у меня попёнко-то
старо; а скажу, что деньги отдала.
— Дак что, куда пойдем?
— А куда пойдем, соломы на рундучок постелем.
Постлали и повалились. Поп на полке сидит и говорит:
— Я, робята, скочу.
А те за волосы держат.
— Нет, не скачи, нас выдашь.
Попадья платье тут и замарала и домой ушла.
Мало, — идёт дьяконица, а Машеньки всё нет. Опять
пошли корову смотреть и так же согласились, как и с
попадьей. И с дьячихой то же. Вот назавтре Иван Иваныч
стаёт, надеват вязочку на рога и ведёт корову попадьи.
Приводит, попадья стречат:
— А, Иван Иваныч, заводи в хлев.
— Нет, заводить нельзя.
— А почему?
— Надо с вас расписку взять, что у меня корова не
продана, а <ебана>.
199

— Что ты, убирайся ты и с коровой.
— Нет, я ведь не поп, вертеть душой не хочу.
— На ты, возьми ради Христа, сто рублей, только
веди корову домой.
И к дьяконице привёл, и с ей сто рублей взял, и с
дьячихи сто рублей. Тем и кончилось.

53
а. ЧУХАРЬ
Мужик пошел стрелять и завётил:
— Сегодня что подстрелю, то и <поеблю>.
Пошел и пострелил чухаря. Домой идёт, увидала
попадья и послала куфарку спросить, сколько стоит. Мужик и
говорит:
— У меня заветно: не продать, а <ебать>.
Попадья спрашиват, а куфарка говорит:
— Да вот, ругается.
Попадья кухарку послала звать мужика. Мужик
пришел, попадья спрашиват; сам мужик говорит то же.
Попадья согласилась и говорит:
— Эдакой ты грязной, разве на низ повалишься, а то
меня замараешь.
И повалились. Мужик на низ, попадья наверх. Стал,
мужик просит денег за чухаря. Попадья говорит:
— Дак как? Ведь у нас не в деньги ряжено?
— Дак ведь не я тебя, а ты меня.
Попадья говорит:
— Ну, пойдем же снова.
И снова сходили, мужик сверху, на попадье. Мужик
опять стоит. Попадья спрашиват:
— Ты что жо стоишь-то?
— Дак как, сначала ты меня, потом я тебя, а за
чухаря деньги?
А попадья говорит:
— Ну, пойдем в третий раз сходим.
Мужик вышел в куфню за шапкой, а поп от обедни
пришел.
— Ты что стоишь?
— Да вот, матушка чухаря взяла, дак дожидаюсь
денег.
Поп кричит:
— Что же вы мужика держите?
Попадья впопыхах хватила из кошелька вместо рубля
десять рублей, сунула мужику и говорит:
— Убирайся ты из глаз скоре!
201

б. СОЛДАТ ДЕЛАЕТ ГЕНЕРАЛА,
ПОЛКОВНИКА И БАРАБАНЩИКА
Солдат шёл на родину и остановился у жидовки
ночевать. Она его хорошо накормила и напоила. Лёг спать,
вынул хуй и положил его на ляжку. А еще до этого он
купил на три копейки фольги и позолотил головку хуя.
Жидовка увидала, будит солдата:
— Это что, солдатик, золотой?
— А это он получил награду: я хорошо могу работать
генералов, полковников и барабанщиков.
— Солдатик, сделай мне, пожалуйста, генерала.
— Триста рублей.
— Ладно.
Отвалял солдат жидовку. Дочери жидовки солдат
сделал полковника за <двести> рублей. Была у них еще
воспитанница <четырнадца>ти лет.
— Ей сделай барабанщика, солдатик.
— <Сто> рублей.
— Ради сиротства сделай за <пятьдесят>, солдатик.
— Ну, ладно.
Солдат залез на сиротку, а жидовка и дочь смотрят в
щёлку:
— Не обманул бы, что дёшово взял.
Солдат начал заворачивать, сиротка и запердела1.
— Нет, не обманул!
Успокоилась жидовка — только начал работать, а
барабанщик уж забарабанил там!
Делается губами звук скоро-скоро. (Примеч. собирателя.)

54
ПОПОВНА И МОНАХИ
Досюль (в задние годы) монах просил у поповны
угощаться.
Она говорит:
— Если сто рублей денег и штоф вина, и приходи
вечером.
— Есть, — тот отвечае.
Ну, он и пришел повечеру, в потёмках, заколотился
сначала. Она вышла, отвечае:
— Кто там есть за воротыма?
— Монах.
— Пришел?
— Пришел.
— Принёс ли сто рублей да штоф вина?
— Принёс.
Ну, она его пустила. Пришел он в избу, поповна
деньги спрятала, ну, самоварчик кипит, греется налитый.
Ну, он говорит поповны:
— Поскорея,— говорит,— пойдём на дело там.
А она говорит:
— Пущай самоварчик скипит, чайку попьём да и
угощаться пойдём.
Ну, вдруг заколотилось за тима же воротма.
— Куды меня положишь? — говорит.
— А ступай в печку.
Он в печку и убрался. Сейчас приходит опять, стучит.
— Кто там есть?
А он отвечае:
— Монах, — говорит, — есть (это уж второй).
— Принёс ли сто рублей денег да штоф вина?
— Принёс.
Она и пустила опять. Опять же тым попытом.
Самовар кипит опять, он просит угощаться, а она говорит:
— Дай сначала скипит, чайку попьём да угощаться
пойдём.
Вдруг за воротма опять застучалось.
— Куды, — говорит, — я?
— Полезай в печку, — говорит.
203

И другого в печку. Ну, пришла за ворота, отпирать
пришла.
— Кто там есть?
Тот отвечае:
— Монах.
— Ну, принес ли сто рублей денег?
— Принес.
— Штоф вина принёс?
— Ну, принёс.
— Полезай.
Ну, и пришел, знаешь, таким же манерчиком. Самовар
опять кипит, он просит, что пойдём угощаться. А она
говорит:
— Чайку попьём да угощаться пойдём.
Ну, вдруг идёт муж пьяный, по улицы стучит, гремит.
— Куды,— говорит,— я?
— Ступай в печку.
Ну, мужик и пришел в избу (она за христианином,
не за попом).
— Ну-ка, мужичок, возьми-ка куличок, в печке три
монаха есть, да кочконй их.
Мужик взял да убил всех, кочконул всех троих. Взяли
двух, выволокли на сарай, третьего в избе оставили.
Пошла эта поповна звать кума в деревню, убрать его надо.
Пришла поповна к куму.
— Кумушко, красно солнышко, муж пришел пьяный,
монаха убил.
— Кума! Есть ли штоф вина?
— Есть, кумушка, дам, — говорит.
Ну, он пришел, взял за плечи своротил, понёс. Ну,
идёт мимо агвахту (часовой стоит).
— Кто идет?
Он отвечае:
— Черт идёт.
— Кого несёшь?
— Монаха.
— Ну, ступай, черт с тобой, неси.
Нёс, да в Фонталку (в Неву, просто сказать) и
бросил. Ну, оны спрятали другого, взяли его в избу, кровь у
него смыли. Ну, она опять тым же попытом к куму
пошла.
204

— Кумушко, красно солнышко, ведь пришел, —
говорит, — монах.
— Как же он? Я, — говорит, — бросил в Фонталку
его (в Неву, говорит, в Неву).
— Есть штоф вина?
— Есть,— говорит,— кумушко, красное солнышко.
Опять пришел, за плечи своротил, опять понёс. Опять
идёт мимо агвахту, часовой у него спросил:
— Кто идёт?
— Черт.
— Кого несёшь?
— Монаха.
— Что за дело: опять, — говорит, — монаха.
Опять в Неву бросил его да и <хуй>. Ну, и взяли
третьего в избу опять таким манером же. Ну, кума опять
к куму.
— Кумушко, красно солнышко, ведь пришел монах.
— Как же он выстал? Ведь я его бросил в Неву. Ну,
кума, есть ли штоф вина?
— Есть, кумушко, красно солнышко, только неси.
Ну, опять таким же манером за плечи своротили, и
опять понёс. Ну, идёт мимо агвахту.
— Кто идет?
— Черт.
— Кого несёшь?
— Монаха.
— Что за леший, — говорит, — монахов всех
выносил черт!
Ну, этот часовой дал по городу знать, что черт
выносил трёх монахов и бросил в реку. Розыски по городу
пошли, что трёх монахов и нету. Тым и кончилось.

55
ЗАЯЧИЙ ПАСТУХ
Был барин, у барина было три дочери. Приходит к
нему мужик и просит милостыню.
— Экой молодой, а просишь? Работал бы.
— А что же я буду работать?
— А вот, возьмись у меня заячёй пасти, цена пятьде-
сять в лето, а не пригонишь — голова с плеч.
Мужик взялса. Утром погонил заячёй в лес, зайчики
разбежались, мужик сел, заплакал. Идет старичок и
спрашиват:
— О чем, доброй молодец, плачешь?
— Как мне не плакать: сегодня мне-ка посулена
голова с плеч: взялса пасти заячёй, а они разбежались.
Старик и говорит:
— Не плачь, зайчи прибежат.
Дал ему дудку.
— В эту дудку струби, зайчики к тебе прибежат.
Мужик струбил, зайчики прибежали, он их и домой
пригнал. И стал гонять каждой день зайцов. Барину
показалось невыгодно, надь отказать, а не знает как. А
жена догадливее.
— Вот что, пошлём мы одну-ту дочь, пущай она купит
у его зайчика одного.
Дали дочери сто рублей, послали. Дочь приходит.
— Пастушок, продай зайца!
— У меня заяц не продажной, а заветной.
— А велик ли завет?
— А сто рублей дашь да <пизду> наздашь, дак продам.
Та туда-сюда, потом согласилась. Вот он ей отделал,
деньги взял, зайца отдал. Та и пошла: мужик как в дудку
струбит, заяц от ей выскочил и убежал опять к пастуху.
Она пришла домой со слезами. Спрашивают дома.
— Да вот, я купила зайца, да за мной побежали
солдаты, я и отпустила.
Втора пошла, понесла двести рублей, третья дочь
пошла, понесла триста рублей, а сама барыня четыреста
рублей.
Барыня мужу сказала всю правду, как было дело.
— Надо тебе самому ехать на кобыле.
206

А барин и говорит:
— Да на кобылы нельзя ехать, дрищет.
— Делать нечего, поезжай тихонько.
Вот барин сел и поехал и спрашиват:
— Что, пастушок, продашь зайца?
— Нет, барин, у меня заяц не продажной, заветной.
— А велик ле завет?
— А пятьсот рублей дашь да у кобылы <жопу>
поцелуешь, дак отдам.
— Что ты, как можно, дурак.
— Что делать — такой завет, а ты как хошь.
Ну, на это барин согласилса; у кобылы под хвостом
всё обдристано, взял носовой платок, подтер, и поцеловал,
и деньги отдал, и зайца взял и поехал. Пастух как в
дудку струбит, заяц от барина выскочил да к пастуху. Барин
приехал ни с чем. С женой дома думат, как нам сжить
этого мужика, а деньги взять. Жена и придумала: «А
пусть сказки сказыват, насказыват мешок».
Вечером пастух приходит, хозяин и говорит:
— Времени нынче много свободного, ты бы по
вечерам сказок посказывал.
— А во что сказывать-то?
— А в мешок.
— Ну, неси мешок покрепче.
Пастух взял мешок и велел трём дочерям и барыне
мешок за углы держать, а барина заставил сказки в
мешок толкать, плотне укладывать. И стал сказывать:
«Живало-бывало, живал-бывал барин...» И стал тут их
всех стыдить, как они к пастуху ходили. Как про перву
дочь стал сказывать, она и заговорила:
— Ой, тяжело!
Потом и вторая убежала, и третья. Когда про бароню
стал рассказывать, она говорит:
— Довольно, полон мешок.
А про барина когда стал рассказывать, он кричит:
— Довольно, довольно, завязывай!
И барин прочь отбежал. Барыня и говорит:
— Надь нам как ле от его уехать.
Кучер стал повозку налаживать и пошел за конями, а
пастух в ту пору под переплёт и сел. Все сели и поехали;
гонйли, гонйли, барин велел кучеру постоять:
207

— Не бежит ле сзади?
Остановились, а пастух и кричит из-под переплёта:
— Барин, подожди, денег за пастушесьво не отдал.
Опять барин велел кучеру гнать. На станцию приехали,
тольки что барин вышел, а пастух из-под переплёту
выскочил и бежит встречу, барин ему и остальные деньги за
пастушесьво отдал.

56
ИСПОВЕДЬ
Мужик и баба жили, мужик говорит:
— Мяса хочу, давай корову зарежем.
Баба говорит:
— И так бедно живём, а без коровы-то как будем?
— Да ведь я мяса хочу!
— Ну, поди да укради.
— У кого украсть? У бедного жалко, у богатого
запоры крепки, никак не сломишь.
— Ну, поди укради у попа.
Мужик пошел у попа ночью корову и зарезал.
Поп думат: «Кто же это мою корову зарезал? Если
кто из моих прихожан — узнаю. Придёт великий пост, на
исповеди покается». Пришел великий пост, тот мужик и
пришел на исповедь. Поп спрашиват то, друго, мужик
кается. Наконец поп спрашиват:
— Не воровал ли чего?
— Грешен, батюшка, украл корову.
— У кого?
— У тебя, батюшка.
— Ах, сынок, а ведь грех!
— Господь простит, батюшка, если покаешься, а я пока-
елся.
— Бог тогда простит, сынок, если при народе
покаешься.
— Ладно, батюшка, покаюсь.
Вышел к народу в церкви, поп говорит:
— Вот, миряне, что будет говорить этот человек, тому
верьте, то правда.
Отвечают:
— Ладно, поверим.
Мужик-исповедник говорит:
— Вот, миряне, сколько у нас в деревне есть красных
рабят, тех всех поп делал.
Поп испугался:
— Врёт он, миряне, врёт, не верьте ему!
209

57
ЧУДЕСНЫЙ ГУСЛЯР
В не в каком царстве, не в каком государстве, в самом
этом, в том, в котором мы живем, жили-были два купца:
один богатой, другой бедной. У бедного были три дочери.
Этот богатой купец собиратса в другие земли торговать, а
бедному жена и говорит:
— Что жо ты не едешь никуды торговать? Вот
товарищ едет, ты ехай, попроси у его кораблйшко.
— А ты чё меня как говно с лопаты спёхивашь?
Принеси-ка графин водки.
Он налил стакан, выпил, другой налил, выпил и
говорит:
— Да, верно, жена, пойду, я его попрошу.
И пошёл попросил. Богатой и говорит:
— Есть вон тут худенькой кораблйшко, только
поправить надо его. Поправь, подожду.
А в это времё дочери бедного купца попросилися
погулять в лодке. Отец позволил. Оне поехали и выехали на
лужок, придумали покупатьса. Разделися, стали купатьса.
Царь ходил, гулял и украл одёжу у малой сестры. Поку-
палиса, вылезли, одеватьса стали, младша сестра не мо-
жот лопоть свою натти,
Эти сестры стали ее ругать:
— Ищи ты лопоть, а мы поедем кататьса.
Оне уехали, из куста царь и говорит:
— Здесь твоя лопоть, иди.
Она подходит, он ей стал и то и другое говорить и
согласились (по-русски сказать — ебнутъ). Оделись
потом, он ей и говорит:
— Вот тебе кольцо именное. Если сын родитса, сыну
отдай, если дочь — перелей, серёжки сделай.
Она с этого разу обеременела. Выходит и кричит:
— Нашла я лопоть свою.
Подъехали, отправились домой.
Кораб исправили, нагрузились купцы, отправились. Год
прожил купец, торговал, а в это времё дочь принесла
сына. Бедной купец год поторговал, кораб приторговал.
Второй поторговал, опять кораб приторговал; третей год потор-
210

говал, опять кораб приторговал. В письме пишет: «Под-
жидайтесь домой».
Мать и говорит:
— Ну, как мы станем этого сына сказывать?
Усоветовали, что взяли воспитальника у вдовы. Отец и
приехал на кораблях домой (на четырех). Мать с
дочерями стречают, этого сына несет мать, жена купцова.
Купец и спрашиват:
— Чей это ребёнок?
— У какой-то у вдовы взяли в приёмыши.
— Ну, взяли, кормите.
Годов эдак до десятка ростили его. Играли робятишки
под окном и разодрались. Один чужой и говорит:
— Э, выбледок! Дядя-то думат приёмыш, а он ведь от
дочери.
Купец услыхал, призыват старшу дочь:
— Сказывай, бледина, твой сын?
— Нет, не мой.
Призыват середню:
— Сказывай, блёдина, твой сын?
— Нет, не мой.
Малую призыват:
— Твой, бледина, сын?
— Мой, тятенька.
— Твой, дак отправляйся с моих глаз.
Она ушла с сыном, вёрст на <двадцать> как ли,
отдала там его в училища учитьса. Этот парень училса,
училса, выучилса хорошо. Научилса на гуслях хорошо
играть. И говорит матери:
— Ну, мамонька, я топере научилса хорошо грамоте,
пойду я место себе искать.
И пошел в город, где дедушко живет. И ходит по
лавкам, смотрит, нечё не покупат. Один купец и говорит:
— Что жо ты ходишь нечё не покупашь? Разве укрась
чё хочешь?
— Нет, у нас роды не таки. Я места ищу себе.
— Дак наймись ко мне в прикащики.
— Найми.
Нанялса. Зашел к ему в лавку и говорит:
— Что жо, дяденька, неужели у вас торговля плоха
идёт?
211

— А не совсем хороша.
— Ay тебя есть гусли?
— Есть. А ты можошь играть?
— А ничего, поиграл бы.
— Ну, выбирай.
Парень выбрал, давай играть, народ и повалил к имя в
лавку. И стал торговать этот купец, не можот присчитать-
са, примерятьса товаром. Добилися до вечеру, потом
лавку заперли. Приежжают домой, купец и говорит жене:
— Ну, жена, я кучера нанял, он стал в гусли играть, и
торговля така пошла, нельзя и поправитьса. Надо неделю
торговать — мы в один день выторговали.
Ночевали, отправилса опеть в лавку. Парень берёт
гусли, опеть давай играть. Вот народ и повалил в лавку.
Купец билса, билса, заставил кучера подсоблять. Кучер
стал мерять и рассчитывать лучшей купца. Добилися до
вечеру, отправились домой.
— Ну, жена, полмесяца торговал, дак не выторговал
бы.
Ночью советует с женой:
— Спросим его, не пойдет ле он вместо сына к нам?
Спросили, он пожелал.
Его присыновили, и купец нанял племянника к ему в
кучера (к парню-то). Поехал молодец торговать, отпер
лавку, взял гусли, стал играть — народ повалил.
Добилися до вечеру, приежжает домой, отдаёт отцу отчёт. Отец
принимат отчёты.
— Ну, жена, нам надо месяц торговать, а он в один
день выторговал.
Ночевали ночь, отправились опеть в лавку с кучером.
А донеслось Марфе-царевне, сестре царя, что у такого-то
купца есть сын, хорошо в гусли играт и красавец. Она
посылат нянёк-мамок узнать.
— Господи, топерь не будет торговли.
И стал в гусли играть. Имя надо товар брать, а они
всё любуютца. И говорят:
— Ах, мы приопоздали! Марфа-царевна заругат.
Послала нас платье в долг взять.
Выбрали матерья. А Марфа-царевна из окна в окно.
Приежжают, Марфа-царевна ту шшолк и другу шшолк по
щеке:
212

— Что долго пробыли! Как-то вы там что не
ночевали?
— Извините, Марфа-царевна, заслушались и
загляделись.
Марфе-царевне то и надо, что похвалили.
Приежжат домой сын:
— Ну, папаша, сёдни торговля плоха была.
— А почему?
— От царя приежжали няньки-мамки, я имя отрезал
на платье в долг.
— Это ничего.
Назавтра отправлятса опять. Только отпер лавку, стал
играть, вот народ и повалил. Марфа-царевна приказала
кучеру запрягать лошадь. Поехали.
— Ну, господа, выходите из лавки, торговли не
будет — Марфа-царевна приехала...

58
ПОП И НОЧЛЕЖНИК
Жил поп с попадьей. Пришел к йим ночлежник. Они
ужинать садятся, ночлежника ужинать посадили. Была у
йих пара (брюкву парят) в печке, и как выняли с печки
пару, ночлежник говорит, что «батюшка, я пары охвот-
ник». А попу стало-то пары \и жалко, и говорит ему:
— Если хочешь, так весь горшок пары съешь, целком
съешь весь горшок.
А он и давай йись помаленьку, давай йись помаленьку,
ну, весь горшок и съел. Попадья и говорит:
— Куды мы, поп, ночлежника спать положим? А с
пары ему худо будет. (Боятся, что обсерется.)
Взяли, в горницы всё убрали, его туды и спать свели,
только новую попову шляпу позабыли на полке в горнице.
Его и замкнули туды, чтобы не вышел. Ему до ветра
захотелось, ночлежнику, — к дверям приступил, а двери заперты.
Давай по горнице ходить ночлежник, искать чего-нибудь и
нашел одну попову новую шляпу, да и навалил ю полну, на
старо местами поставил. Поутру его выпустили, он запоходил
с ночлегу, попа поблагодарил за ночлег. Поп и спрашиват его:
— Как тебя зовут?
Он говорит:
— Зовут меня Какофьём.
К заутрени зазвонили, попу наб (надобно) пойти в
церьков, звонят дак... И спрашиват у попадьи:
— Где моя новая шляпа? Одеть надо, праздник был,
так уж...
Попадья говорит:
— Справься совсим, да по пути зайди, надинь шляпу,
на старом мисти.
Поп зашел в горницю, да тяпнет как шляпу да и на
голову, и весь говном и залился, и выходит на улицю и крычит:
— Не видали ли Какофья?
А ты закрычали наместо:
— Хорош, хорош, батько, только весь в говне.
Поп воротился в фатеру, да вымылся, да потом и в
церьков, а как вышел из церькви, мужики вси вокруг его
смеютця, а он отвечат:
— Поищитя-ко Какофья.
214

59
Я, НИКОГО, КАРАУЛ
Жил-был поп только двое с попадьей, а скота было
много, управляться некому. Пошел поп казаков нанимать,
встречу мужик:
— Куда пошел?
— А куда глаза глядят.
— А ко мне нейдёшь?
— Отчего, можно.
— А сколько жалованья в год?
— Пятьдесят рублей.
— А как зовут тебя?
— Меня зовут Я.
Дал ему задатку десять рублей, работник отправился
домой, сам пошел дальше. Мужик оббежал кругом, опять
и валит навстречу.
— Куда пошел?
— А куда глаза глядят.
— А ко мне нейдёшь?
— Отчего, можно.
— А сколько жалованья в год?
— Пятьдесят рублей.
Дал тридцать рублей задатку.
— А как тебя зовут?
— А Никого.
— Ну, иди, карауль дома моего.
Опять мужик оббежал и идёт навстречу. Поп думат:
«Что это всё мне мужики-то рыжи попадают?»
— Здравствуй, батюшко.
— Куда пошел?
— А куда глаза глядят.
— Ко мне нейдешь?
— Отчего, можно.
— А сколько жалованья?
— Пятьдесят рублей.
Дал задаток.
— Как тебя зовут?
— Караул.
Казака отправил домой, сам пошел вперёд. Мужик
215

шел с деньгами и ушел совсем. Мало, — поп домой
вернулся, подошел и кричит:
— Ей! Я, Никого, Караул, стречайте.
Матушка вышла, встречает:
— Что ты, батюшко, ведь никого нету.
— Где же казаки мои?
— Нет, не бывали.
Поп разгорячилса, побежал настигать. Бежал, бежал,
услыхал — мужик дрова в лесе рубит. Поп кричит:
— Ей! Бог на помочь.
— Спасибо.
— Что делашь?
— Дрова рублю.
— А кто тут?
— А я.
А поп обрадовался:
— А, это ты и есть. А еще кто есть?
— А никого.
— Никого. Вас двое тут.
Взял рябиновой батог и побежал за мужиком. Мужик
бежит и кричит:
— Караул, караул!
Поп настиг мужика и давай дубцом бить.
— Вас и все трое тут.
Мужики ехали, их разняли; а то бы поп мужика до
смерти забил.

60
ПЕСТРЯЙКО И БЫКОВ
Поехал хохол в город за покупками. Приехал — учат
солдат на плошшадё. Остановилса. Очится парахоцка
команда. Старшой глядит — кто стоит на паре быках. Ду-
мат, ученье кончилось, зводной и идёт.
— Ты чо, старик, стоишь?
— Да я, кажу, дывлюся стою, как это марчают
(блестят шашками).
— А это мы бычков учим.
— А, бычков учите! Дак они яки образовалися?
— Так и образовались.
— Эх, я бы своего пестряйка отдал под это ученье.
— Можно взять.
— А шо ж, он через год образуется?
— Как жо, образуется.
— А как мне его сповидать?
— Ставай на это жо место. Отчиняй пестряйка.
Отпрёг быка, отдал. Солдат увёз быка, зарезал, съели.
Хозяйка спрашиват:
— Где жо твой пестряйко?
— Где, отдал в поученье.
Год проходит, едет хохол в город, стаёт на то жо
место. Солдат опять учат. Ученье отошло, зводной тот жо
идёт.
— Ты что стоишь?
— Да своего бычка сповидать надо.
— А вон новой дом, зелена-то крыша, там Быков
(начальник был Быков).
— Ах, и как он образовалса! Через год новой дом
построил! Эх, поеду на свиданье с пестряйком.
Приежжат к дому.
— Здесь Быков?
— Что тебе нужно? — спрашиват часовой.
— Да сповидать бычка нужно.
— Не ходи, нельзя.
— Як нельзя? Ведь Бычков мой родной бык.
— Ну, проходи.
Заходит в канцералию.
217

— Зачем?
— А як ты не сознав старого хозяина?
— Какой те старой хозяин, ты сам старый пёс.
— Ага-га, не сознався ты! Иди хоть с бурейком по-
нюхайся.
Сымат верёвку, ладит на начальника надевать.
Закричал начальник солдату:
— Иди! Этта меня давить хочет!
Солдат прикладом налупил:
— Убирайся, убирайся, невежа!

61
ЛЮБИТЕЛЬ СКАЗОК
В одном прекрасном месте, на одной почтовой питен-
бургской дороге, на громадном большом волоку был
почтовый содержатель и страшно любил истории и сказки, и
проходящего народу, и упредил всякого человека: и кто
знал сказку, тому есть ночлег, а кто вовсе ничего не знал,
того — иди вперед. Он имел пять сыновей. В одно
прекрасное время шел проходящий человек и попросил у его
ночевать, он допросил его строго:
— Знаешь сказку — есть ночлег, а не знаешь — иди
вперед.
Ответил ему проходящий человек:
— Я как-нибудь скажу.
Заходит в дом и когда не кормил, не поил человека и
допрашивает уж сказку. Отвечал ему проходящий
человек:
— Ты перво накорми и напой, а потом вести
выспрашивай.
После ужина увалились на спокой, проходящий человек
лег на придел, сынова с женами разошлись по горницам,
отец с матерью лег зараз. Спросил проходящий человек
хозяина:
— Выстань, старичок, проводи меня во двор.
Приходит на двориню ступень.
— Стань-ко, хозяин, на правую ногу.
Обернулся хозяин медведем, пришли они во двор, при-
ломали они всих лошадей, зашли они в хлев, прирвали
они всих коров, приходят они в сени, не идут они в фате-
ру, как кастили они много, выходят они на улицу среди
темной ночи.
Спрашиват проходящий человек:
— А что, хозяин, ищи репную яму, отулиться наб
туда.
Встал светлый белый день, приходят сынова в двор:
приломаны вси лошади, приходят невестки в хлев: прир-
ваны вси коровы, приходят к невестке в фатеру и срычали
громким голосом мужики:
— Что знайте, то делайте!
219

Два брата были полесники, взяли два ружья железны-
их, лыжи под ноги деревянные, пошли по следам
звериным, приходят к ямам репным. Услышали медведи
черные, говорят:
— Идут полесники нетленные.
Говорит проходящий хозяину:
— Я тебя поберегу, я сяду поближе: убьют меня
ножом, погляди, что делать будут надо мной: шкуру мою
сдернут, вынут с грудей вынишок, между ноги оттянут
лйпасы (так зверей сдирают) и станут поколачивать по
шкуре: «Шкура эта хороша». Вы оборотите внимание.
Выскочишь из эфтой ямы и сгреби за лйпасы зубами и
смолитесь со слезами: «Детушки, меня не убейте».
Этот самый старик выскочил мимотально на эфту
медвежью шкуру, сгрёбся за лйпасы зубамы и срычал:
— Детушки, не убейте.
Прохватились все сынова в горницах, набежали сынова
со свичками, со светом: отец у матери меж ногами сгребса
за лйпас зубами и рыцит:
— Детушки, не убейте.
Не столько отец рычит, сколько мать рычит; едва
старика оттянули, полтора часа был старик в затмении, через
полтора часа старик отжился хорошо, пришел в старый
рассудок и дал клятву доспрашивать добрых людей.

62
ЖЕНИХИ
Жило досюль семь разбойников. Ёны задумали
жениться.
— Давай кинем по жеребью, которому сперва.
Кинули жеребей: выпал жеребей Ивану. Иван поехал
к попу. Дочку у попа звали Марией. Приехали,
сосватали, Богу помолилися, домой поехали. Домой приехали да
и к другой поехали. А Мария здумала посмотреть, как
живут, да [в] сундук и спряталась. Сосватали и привезли.
Рассекли и жарят, едят:
— Завтра Марие такая же честь будет.
М<ария> за сундуком слухае. Отрезали руку с
перстнями да и кинули под кровать.
— Надо обрядить [перстни].
Другой говорит:
— В нашем доме не потерятса.
М<ария> думает: «Ай, тошно, меня ведь найдут!»
Поели, попили да по своим кроватям, всяк на свою, и
спать легли. Мария — уснули — она и пошла. Сторож у
ворот спрашиват:
— Ты куды?
— Я обостялась.
У друг<их> ворот сторож спрашиват:
— Ты куды?
— Я обосралась.
Выпустили, полетела домой. Домой полетела, отцу, ма-
тере рассказала.
— Ну, — скаже, — не даём тебя, замуж не выдаём.
Разбойники выспались да и выстали.
— Ну, давайте поедем за Марией.
Приехали, сели на лавку. Мария:
— Ну, садитесь на лавку. Мне в ночи показалось, я
вам расскажу сон. Как ровно я в вашем доме была.
Глянула — у [вас] платье всё.
— Это у нас есть, Машенька, водится.
— Потом, — ска, — вы невесту привезли да
колотили, стали жарить да исть. Руку кинули за сундук, а я-ка
у вас за сундуком, под кроватью. Ах, руку кинули, я ис-
221

пугалась, стали исты завтре Марие такая честь будет. А
я слухаю.
Ены наместо ответили:
— У нас этого нету, что ты — одурела, Мария?
— Ну, одурела, дак пусть так. В комод глянула —
головы повешены, в другой глянула — руки повешены с
перстнями.
— Ах, Машенька, Неладно заговорила: у нас этого
нету, неладно говоришь.
— Ну, подождите, я вам что покажу...
Как руку из кармана вынет, что они выкинули.
— Извольте-ко, этта что?
Поп да попадья взяли да на расстрел всех
разбойников, всех расстреляли.
И жить да быть и посейчас живут.

63
ЦАРЬ И ЧЕРЕПАН
Бывало, поп, да царь, да боярин собрались в один лик
(похожи друг на дружку) и надели одинаков платье на
себя и пошли прохаживаться. И тогда разговор промежу
себя ведут. Царь спрашиват:
— Что на земли всего дороже?
Отвечает поп:
— На земли то всего дороже, у кого жена хороша.
Говорит царь:
— А, барин, ты что скажешь?
— То всего дороже, у кого денег много.
— А я считаю, то всего дороже, — говорит царь, —
у кого ума много.
Тогда идут вперёд опять, настречу едет им черепан с
горшками. Царь и говорит:
— Черепан, провези нас, изъян покроется.
Стал черепан горшки складывать, сложил, оборотил
лошадь.
— Садитесь.
Сели на сани. Ехал, ехал, зашла кобыла в лужочку,
стеть стала. Черепан ухватил плеть и стегат.
— Ах ты, кобыла, дика, как государь!
Кобыла выстелась и опять пошла. Поехали, спрашиват
государь:
— Что, черепан, разве государь-от у нас дик?
— А как государь не дик: у бояр полны погреба денег
лежат, да всё их жалует, а у нужного, у бедного, с зубов
кожу дерёт да всё подать берёт.
— Черепан, есть люди, которы говорят: то дороже
всего, у кого жена хороша?
— А это, надо быть, поп либо старец: ти до хороших
жен добираются.
Царь опять спрашиват:
— Есть люди, говорят: то всего дороже, у кого денег
много?
— А то говорит боярин или боярский сын, они,
толстобрюхие, до денег лакомы.
Опять царь спрашиват:
223

— Есть люди, которы говорят: то всего дороже, у
кого ума много?
— А то царь либо царской сын, это оне до большого
ума добираются.
Доехали в город и заставили лошадь одержать. Тогда
ставали все трое с саней и благодарили черепана за
провоз, и говорит царь:
— Поезжай, черепан, по горшки и вези в город,
завтра горшки будут дороги, да не ошибайся, проси дороже.
Черепан привёз горшки в город, а царь сделал пир на
весь мир и приказал всем гостям по горшку в подарок
нести. Народ бежит к царю на пир, а к черепану приво-
рачиват за горшком. Продавал сначала по пять, потом по
десять рублей, дошло до пятьдесят, а потом по сту
рублей, и все купят. Докуль допокупали — один горшок
остался. Ладит сам идти, подарками нести. Главной
боярин бежит <к> царю на пир и приворачиват <к>
черепану за горшком.
— Продай горшка.
— Не осуди, нет боле, один есть, да себе надо.
— Сделай милость, уступи, я первой боярин.
— Я, пожалуй, уступлю, тольке сделай по-моему: я в
горшок насерю, съешь — горшок твой.
— Дай, высерись, я отведаю, не могу ле съись.
Черепан посрал, понасрал прйполна. Съел боярин. Все
собрались, а черепана нет. Приходит и черепан на пир.
— Как же ты, черепан, сколько в тебе скупости,
пожалел горшка принести, а привёз воз целой.
— Помилуйте, ваше царское величество, был самой
лучшой, боярин отбил,— меч ваш, а голова моя.
— Да ты за этот горшок множество денег взял?
— Помилуйте, ваше царское величество, не взял.
— Да как-ино, ты за что отдал?
— Да не даром же отдал, а сказать нельзя.
— Скажи.
— За то отдал, что мой сор съел.
— Узнаешь ли?
— Посмотрю, дак найду.
Посмотрел и увидел его в переднём углу, самой глав-
нейшой боярин.
— Ну, уколи, скажи которой.
224

Он и уколол (показал пальцем). Призывает царь
боярина к себе.
— Ты ле у черепана горшок за сор купил?
— Я, царское величество.
— И съел?
— Съел.
— Почему же ты сор съел?
— Потому, что я без горшка не смел явиться к вам.
— Да мне разве горшка надобно было? Мне надобно
было черепана деньгами наделить. Не было горшка, дак и
так бы пришел. А ты теперь всю посуду иссквернил и
всех людей осквернил.
Взял царь, посадил боярина на вороты и расстрелял.
8 Заветные сказки

64
а. ПОП ТЕЛЕНКА РОДИЛ
Был-жил прежде поп с попадьей, держали прислугу. У
попа стал живот растить и несколько месяцев у него
растёт и вырос большой. Сказали попу, что есть лекарка
недалёко, так она отгадывает, какая боль в ком, а только
надо вымочиться, она узнаёт в мочи. Он вымочился в
горшок, это работница и понесла к лекарке в горшки.
Шла дорогой несколько времени и пролила эту мочь и
стала плакать:
— Как буде мни к попу явиться?
На это время увидала, что корова мочится, она взяла
этот горшок, туг и подставила, с этой мочью к лекарке
явилась. Лекарка и спрашиват ю:
— Что это, неужоли мочь попова? — лекарка говорит.
Она говорит:
— Право, право, это попова, — говорит.
— Так вашему попу надоть скоро родить быка
(корова была грузная).
Она и воротилась назад к попу с етыма словамы и
говорит попу, что «вам, батюшка, надо родить телёнка,
быка». Попу это было очень стыдно и говорит:
— Попадья, ты приготовь мни с утра хлеб, а я уйду
от своего места, мне будет здесь родить стыдно.
Ну, она приготовила хлеб, он и ушел. Ну, и шел
путём, увидел — мёртвое тело лежит. У мужика сапоги
были хорошие, а у его топор с собой случился, он ноги и
отрубил, в котомку их и завалил. Ну, и приходит на ночлег
в большое семейсьво; выпросился поп тут к ночи, и
положили его спать на прилавок, и он спал очень крепко,
ничего не слышал. А у этых у хозяев на то время телилась
корова, ь принесла быка; у йих в хлйву было холодно; оны
этого быка вынесли на печку, положили греться. А поп не
слышит ничего, и самы хозяева заспали очень крепко, а
этот телёнок с печки упал, да к попу на прилавок, и давай
попа под жопу носом верать. Поп пробудился на это,
спичку чиркнул, и посветил, и поглядел.
— Слава Богу, — говорит, — я хоть не в своём мис-
ти, слава Богу, хоть родил.
226

Поп стал тихонько, глаза перекрестил, из котомки
сапоги вынял, на печку и клал, а сам котомку за плеча да
тихонько ушел: хозяева не слышали бы; поп и ушел.
Поутру встали хозяева, поутру, и попа нет, увидели на печке
одны ноги поповы. Ты и думают: одны ноги поповы
остались на печке, думают, что телёнок съел попа. Хозяйка
крыкнула мужиков, что «убейте телёнка, телёнок попа
съел». Мужики зараз и убили и всему семейсьву говорят,
что «никому не разносите, что теленок этакой был, попа
съел». А поп домой прибыл с радостью к попадьи своей,
что «вот, говорит, лекарка правду отгадала»; рассказыват
своё путешесьвиё.
б. МУЖИК РОДИЛ (РОДЙХА)
У мужика да бабы десять робят, она только и делат,
что родит. После родов хворает, не работает. Мужик и
сердится:
— Что ты всё хвораешь, не работаешь?
— А вот ты сам роди и поработай, попробуй.
Забеременела баба одиннадцетым. Мужик
рассердился:
— Нет, ты теперь будешь работать. Довольно! Не
будешь хворать.
— Нет, буду.
— Ладно, посмотрим.
Мужик лёг спать, баба безвременно родила и
положила робёнка мужику промеж ног. Мужик проснулся:
промеж ног младенец.
— Ах, батюшки, ведь я родил.
Захворал с испугу и лежит. Робятишки чужие смотрят
в окошко и смеются:
— У-у, бессовестный! Родйха, родйха!
Мужик грозится:
— Ладно я безвремянной, я то бы я задал вам!
8 *

65
ПОП РОДИЛ ЖЕРЕБЁНКА
Поп с попадьей жили, детей у них не было. Поп и
говорит:
— Почему это у нас нет детей? Давай роди.
Попадья говорит:
— Возьми да и роди.
Поп и додумался: сел на тыкву и давай высиживать.
Куда ни поедет — и тыкву с собой, всё сидит на ей.
Вдруг его потребовал алхирёй срочно. Думат: «Надо
тыкву взять, а то охоложат».
Поехали с работником, а ехать было под гору. Говорит
работнику:
— Давай погоняй.
Работник тронул, лошадь и пошла [быстро], а на
дороге камень. Тарантас налетел на камень, поп долой (из
коробка), тыква у его из-под жопы да на камень — и
раскололась. А под камнем сидел заяц — и побежал.
Тыква раскололась, поп думат, что то его дитё, —
бежит да ,за нём и кричит:
— Иго-го, йго-го! Коняшка, коняшка, постой, постой,
я твоя мать.
Заяц побежал еще бальнеё и убежал.
228

7. ТПгПр^есл^ b^ea^>^J^L_H^U-o^ #. /f
%-*-g~n-Z. ppJj^L. Vr*~^<£rsJ\ teZ-cL-k^y^ Г^/^л^С"*^ A*^
Факсимиле из коллекции «Самарские сказки»

66
[СОЛДАТСКИЕ ПРОДЕЛКИ]
В старое время служили солдаты не долго, три года. С
одного местечка был сдан солдатик, звали его Николаем.
У Николая были отец, мать и <два> брата. Сдали этого
Н<иколая> и увезли в город на своих лошадях верст за
<двести>. Дали ему про<во>жатого брата. Они едут по
дороге. Они ехали, ехали: «А что, братец, выпьем». Вот
заехали в одно село и попросили водки. Ехать было еще
верст пятнадцать, а по дороге было озерко, погода стояла
жаркая. Доехали до озерка, сильно были оводы, лошадь
всё времё билась и завернула прямо в озеро. Озеро то
было везкоё, спускаться лошади круто. С размаха-то и
закатило сажен с <десяти> с берега: завязла и лошадь и
телега. Оны с телеги долой. Выскочили и давай лошадь
тянуть к берегу. Тянули-потянули, силы не хватило,
решили оставить лошадь, бежать в деревню. До деревни
было в<ерст> десять. Встречу им никто не попал. Пока
они бежали и прибежали назад — лошади и телеги не
оказалось. Пришлось меньшому брату воротиться к отцу,
солд<ат> направился вперёд. Денег у него немного было.
Захотелось ему позакусить, а сумка осталася в телеге.
Пришел в деревню, а в деревне никого нет, все по работам.
А поись хочется. Сел на завалинку и думае: «Что мне
делать? Идти далеко, есть хочу, и сил больше йе хватает».
Поколотился еще в одной избы — вышла старая старушка.
— Бабушка, нет ли чего позакусить?
— Нету, родненькой, кроме хлеба и водицы.
Немного позакусил и отправился по той жо дороге.
Вдруг нагоняе цыгане, и у их множество лошадей. Он
и спраш<ивает>:
— Вы куды едете?
— Вот, в такой-то город.
— Дак и я туды.
И стал проситься:
— Дяденька, не возьмёте ли доехать с вам?
Цыгане согласились и взяли. Посадили в повозку, и
еде наш Николай, где нужно явиться. Во время езды он
заметил свою лошадь, а спросить не смел, где взяли.
230

Сам думае: «Доеду до города, то заявлю». Доехали до
города. Этот новобр<анец> Николай и заявил, что вот
так и так:
— Я ехал, — лошадь украли.
Цыган стали спрашивать:
— Где купили?
— Обменяли.
Цыганам не поверили, отобрали лошадь; у цыгана и
телегу нашли. Н<иколай> думает: «Давай продам
лошадь». И продал за <пятьдесят> р<ублей>. И начал
Н<иколай> на эти деньги проживать, с товарищами
выпивать, и вси деньги пропил, а отцу письмо не написал.
Послужил год-два и одно времё заболел. Его
представили в комиссию. Ком<исси>я признала порок сердца,
уволили его на родину. Выдали ему старую шинелишку и
сапожонки, денег у него не было — был пьяница. Шел,
шел, шел, а денег в кармане нету, осталось только <три>
коп<ейки>. Пришлось ему ночевать в деревне. Заходит в
первую халупу и постучал. Отворила старая старушка
двери, он просит:
— Можно ночевать?
Она стала расспрашивать:
— Откуда идёшь?
— Иду со службы.
Спустила к ночи. Накормила, напоила и спать на
постелю повалила. Солдату не спится, думае: «Как деньги
добыть?» Перевёртывается с боку на бок. А старушка на
печи. Солд<ат> уснул, во снях гов<орит>:
— Свистнут.
Бабка услыхала и гов<орит>:
— Что ты, кормилец, родименький, что у тебя
свистнут?
— Да что, баб<ка>, денег <три> коп<ейки>
(положил), думаю, что свистнут.
И опять храпит. Вторично закричал:
— Свистнут!
Бабка и гов<орит>:
— <Три> коп<ейки> велики, кормилец, деньги! У
меня под горшком на полке <сто> р<ублей> денег-то, их не
свистнули.
Солдат не просыпается, спит, а сам всё слышит.
231

Стар<ушка> уснула, а солд<ат> слухае: «Храпит!»
Подкралса боском на поле, взял кобышку, взял деньги,
обулса и ушел. Стар<ушка> всё спит. Утром встала —
на столе <три> коп<ейки>, на постеле солд<ата> нет.
Она в деревне говорит:
— Ночевал солдатик и ушел и ночью всё твердил
«свистнут».
Деревёна и говорят:
— Не свистнул ли он у тебя денег?
Бабка побежала домой, взглянула на полку — денег
нет. В правленьё (волостное) не угодила, было идти
далёко, и Николай ушел вёрст за семьдесят. С тем бабка и
осталась.
Парень Николай был парень не промах и вёрст <сто>
прошел, не выпил. Доходит до села и там опять запил.
Нашлось товарищей, и ему пришлось гулять-погулять, все
деньги пропил. Идти еще далеко, в<ерст> сто. Думае:
«Как жо опять добыть денег?» Подходит к посёлку,
видит: тётка жнёт на полосы.
— Божья помочь!
— Поди, пожалуй, служивой. Откуда идёшь?
— С того свету.
— Не видал ли ты моего Дорона?
— А твой Дорон у Бога боронит, да без сапог.
Стар<уха> засуетилась:
— Поди, дорогой, я схожу в клетушку, стащи ты
сапоги моему Дороне.
Принесла новые сапоги. Думае Н<иколай>: «Дают
<три> р<убля>». Распрощался с бабкой, побежал
сапоги передать Дороне. Дело было около вечера. Старик
приежжат с лесу домой. Старуха рассказыват, что Дороне
послала сапоги. Старик стал ругаться:
— Эдакая окаянная! Дала новы сапоги.
Стар<ик> взял кусок хлеба в зубы, сел верхом и
поехал догонять солдата. Ехал, ехал — идёт солдат и сапоги
в руках несе. Думае про себя: «Мерзавец, не узнал! Я
тебя проучу». Поравнявшись с ним, говорит:
— Сапоги у бабки обманул!
— Нет, она послала Дороне, я и несу.
— Ах ты, мерзавец! На-ко, подержи лошадь, я тебя
проучу!
232

Солдат держит лошадь, а старик побежал в лединку за
берёзовым прутом. Старик — в лединку, а солдат — на
лошадь да и ускакал. Старик кричит:
— Стой, стой!..
Старик воротился, старухе и говорит:
— Окаянной разбойник! У меня лошадь угнал.
— Я одни сапоги дала, а ты целу лошадь дал!
Так Николай и привёз отцу взамен лошадь.

67
ЗНАЮЩИЙ СТАРИК
Старик да старуха жили исправно, детей у них не
было. Вот устарели как, работать перестали и перестало всё.
Вот старик говорит:
— Старуха, теперь надо просить идти, одна корова у
нас, хлеба нет ничого.
Ст<арик> и гов<орит>:
—- Старуха, надо так сделать...
Жил за полем помещик, старуха и говорит:
— Возьми-ко аркан да коней угони у помещика в лес.
Кони были хороши, по <триста> р<ублей>. Ночь
стала, старик коней поймал, в лес увёл, завязал к деревам.
Помещ<ик> и спрашиват:
— Работник, приведи коней, мне-ка ехать нужно се-
годни.
Раб<отник> пошел, — бегал, бегал, коней не мог
натти. Помещ<ик> говорит:
— Что тако случилось?
Старуха пришла к пом<ещику> и слухат.
— Что у вас тако сделалось?
— Да вот, коней не можом натти.
Стар<уха> и гов<орит>:
— Сходите-ко к старику, он маленько малтает с лесом,
знается.
Прибежали:
— Дедушко, не знашь ли коней воротить?
— Что жо, постараться надо.
Поспал, одну лошадь от дерева развязал. Тая голодна,
наскакала домой кряду жо. Вот ему известие:
— Поди-ко, помещик звал тебя.
— Дедушко, ведь лошадь-то одна пришла.
— Я так и думаю: должна придти, я воротил ей.
— Дедушко, что тебе за труды?
— Ну что жо, <двадцать пять> р<ублей>, хлеба
ладила просить дак.
— А другую лошадь, дедушко, нельзя ли?
Дед ска:
— Постараюсь.
234

Пошел на другую ночь, того развязал. И тот домой
набежал конь. Вот ему:
— Сколько за этого коня?
— <Пятьдесят> р<ублей>.
Вот уж <семьдесят пять> р<ублей> наковал денег.
— Больше я спущать не буду коней, на сухом корму
держать буду, не понадобится платить. Теперь всё у меня
исправно,— гов<орит> помещик.
Дедушко говорит:
— У тебя двор не на ладу.
— А что можот быть? У меня пастух есть.
Пастух угналса на лог, уснул крепко. Дед<ушко>
угнал всю скотину в лес, пастух бегал, не мог натти. День
ходят, два ходят, не могут натти. Опять за деда руками:
— Дедушко, еще постарайся, скотину вороти.
— Погоди, завтре.
Пошел, отворил огороды, пригнал скотину домой. Деду
говорят:
— Что за эту скотину?
— За эту скотину сотня.
Сотню убрал, старухе снёс, <сто семьдесят пять>
р<ублей> деньги у его. Дойным коровам сунул по иголке
в хвост. Вот работница пришла доить — коровы скачут,
доить не дают. Раб<отница> гов<орит> помещику:
— Коровы скачут, доить не дают!
[Тот к деду.] Он говорит:
— Немножко поноровйте, не ходите, я во двор один
зайду.
Поймал корову, выдернул иголку.
— Часика через два (пока прощемит) доить можно.
— Что, дедушко?
— А одёжи.
Им дали катанки, одёжи обыма. Больше нету, конча-
лася.

68
ЗАГОВОР, ЧТОБЫ КУРЫ ВОДИЛИСЬ
Солдат пришёл в деревню, зашёл в избу, дома была
одна баба. Баба поставила самовар, солдат и спрашиват:
— Нет ле чё закусить?
— А ничё нет.
— Нет ле еичок?
— Нету, курочки все пропали, остался один петух.
— Надо ведь знать. Не хошь ле, я тебя научу, чтобы
куры водились?
— Научи.
— А топи баню.
Баба баню истопила.
— Ну, пойдём, — говорит солдат.
Вынял свой, по голой жопе им кругом водит и говорит:
— Круг куночки черчу, а в куночку не попадаю,
чтобы курочки не пропадали.
Баба стояла, стояла и говорит:
— Солдатик, уж попадай, хоть последней петух
пропадай.
236

69
ОТСЕЧКА
Баба на муках была. Мужик говорит:
— Из-за меня маешься, отсеку!
Взял скотско горло, кровью налил да на стуле будто и
отсек — кровь побежала. Баба родила, выздоровела и
говорит:
— Ну, дак, мужик, давай.
— А ведь нечем, ты ведь видела, что отсек.
Время прошло опять.
— Давай, мужик!
— Ведь видела, что отсек, нечем.
— Ну, нечем, дак отвези меня к отцу, жить с тобой не
буду.
Мужик запрёг лошадь, и поехали. Едут — кладь
стоит с хлебом, мужик к ей и приворачиват.
— А ты это чё, зачем?
— А посмотреть, хлеб не обиват ле птица.
Вышли. Мужик и говорит:
— Ну, баба, давай на прощаньё-то хоть обсечком-то.
Лягли... Баба встаёт и говорит:
— Ладно и обсечком-то, вороти назад.
237

70
БАРАВАНЬЖИ
Первы люди жили, начинались — пошли в лес драницы
драть. Подошли к сосне, она в сучьях. Подошли они,
хвалят. Она — сук на суку, а наверху мара. Один и говорит:
— Робята, она ведь худа на драницы?
— Нет, добра.
— А мы иё как расколем?
— А я придумал: я по сучьям залезу, меж шараги
голову запихаю, вы и тащите.
Залез и запихал.
— Тащите, робята.
Они потащили да голову и оторвали. Да и горюют:
— Ох, робята, у его голова была ле? Нет ле?
— А я-то хорошо-то не приметил, головой-то трёс, а
голову-то не впримету.
— Видно, не было.
Идут. Сидит тетеря на сосне.
— Робята, вон варево сидит. Идите по воду,
добывайте огня, я по тетерю полезу.
Полез на сосну сажен десять, добралса до вершины,
тетеря полетела, его черт с сосны сбросил, вёю сломил.
Товарищи принесли воды, а он и живой не бывал.
— А он, проклятой, спит, тетерю съел, пусь спит,
пойдём без его.
Ушли.
Здумали Богу помолиться. Пришли в деревню,
выбрали попа, поп и говорит:
— Что я буду делать, то и вы.
Зашёл в церкву, затеплил свечи и начал:
— Мир всем!
А имя почудилось — «мир съем». Взял поп кадило,
махал, махал да горячой уголь за голенишшо и выронил. Ляг на
спину и давай ногам дрегать. И они все на спину и ногам
дрегать. Помолились, идут домой. Идёт солдат, спрашиват:
— Что, робята, была обедня?
— Нет, было только мирско дреганьё.
Имя надо ехать с мукой, пять возов насыпали, поехали в
город. Выпросились к мужику ночевать и уговариваютса:
238

— Ну, робята, смотрите, куда едем, туда и оглобли
ставьте.
Мужик хозяин ночью стал и переворотил. Утром
стали, запрягли, поехали, приехали домой. Увидели деревню,
один кричит:
— Робята, эта настояшша наша деревня!
Увидели — баба одного ходит.
— Робята, эта настояшша Ванькина баба ходит!
Заехали в деревню, узнали, заворотили воза, поехали
снова. Мужик знат, что они приедут, — выдолбил
недалеко от двора луночку, налил квасу, намешал толокна и
хлебат. Они увидели, прибегает один:
— Ты это кого хлебашь?
— А вот я намешал и хлебаю.
Товарищи выдолбили ёрдань, прорубили насквозь,
полвоза ссыпали, помешали — жидко.
— Давай ишо прибавим.
Другой воз ссыпали, всё жидко.
Третей... и все пять возов ссыпали, всё жидко. Один
говорит:
— Вы, робята, бестолковы: у нас толокно едрёно, на
дно садится, я соскочу, помешаю.
Бултых в воду.
— Вишь, проклятой, один ускочил да один и хлебат!
Ускочил другой, третий... И все тут в пролубе и
утонули. Кони стояли, стояли, ушли домой. Приходят домой.
Один в деревне осталса. Поехал в бор по дрова. Приехал
в бор, стоит сосна суха. Залез на сук, сел да его же и
ссекат. Идёт солдат:
— Ты, Ваньза, упадёшь.
— А ты как знашь? Ты разе Бог?
Сек, сек — черт сбросил. Бежит за солдатом, ревёт:
— Бозынька, Бозынька, воротись, вот я теперь вижу,
что ты Бог. Если ты Бог, дак ты узнашь, сколько и
коров у меня? У меня семь пёстрых, да красных, да одна
бура. Если отгадать, я одну отдам тебе.
Солдат отгадал.
— Ну, пойдём считать.
Посчитали — верно. Одну отдал солдату, солдат увёл
одну. Ваньза спрашиват:
— А когда я умру?
239

— А вот пойдёшь к соседу, три раза пёрнешь — и
умрёшь.
А ему беспременно надо идти к соседу — и боитса.
Отправилса, помаленьку и шагат, оступилса и пёрнул. И
заревел:
— Караул! Я умираю.
Пошёл дальше, опять оступилса, ишшо пушше заревел.
Третей раз пёрнул, повалилса на саму дорогу, а ни черт и
не сделалса! Сутки прошли — лежит. Други прошли —
лежит, наступили третьи. Человек помер в деревне, везут
мимо Ваньзы, солдат сидит с плетью на гробу. Ваньза
голову поднял:
— Вы чего везите?
— А ты разе слепой, не видишь?
— А он разе, дяденька, помер?
— Да, помер.
— А вы ему хлебца везите али нет?
— А какой мёртвому хлеб?
— А я вот третьи сутки лежу, как ись захотел!
Солдат давай его плёткой дуть. Дул, дул — соскочил,
домой убежал.
Ваньзы стали заводить избу рубить, бревно на стену
недостаёт, коротко.
— Мы все равно тебя вытянем.
На один конец стали трое, на другой — четверо. Эте
тех перетягивают.
— Идите вы к нам.
Перейдут — опять перетягивают. Тянули, тянули,
бросили бревно.
Взялись из ружья стрелять семь человек, а восьмому
некуда.
— Я у вас заткну, оно у вас не чихнёт.
Взял за дуло-то и заткнул перстами. Оне стрелили, у
его руку и оторвало.
Захотели Ваньзы спать, а с краю боятся все. Трои
сутки стояли на ногах. Идёт солдат:
— Чё делаете?
— А вот спать хочём, всем надо в серёдка, не ложимся.
Солдат вбил кол.
— Ложитесь к колу головой.
Легли — все в серёдке очутились.

71
ВАНЬЦЫ
У Лотони была жена. Уронила сковороду — блины
пекла, а смазывать сковороду в погреб ходила.
— Вот бы у нас был бы сын, убило бы!
И стала плакать.
— Ну, не плачь, никого не убило.
— Тупай, на бане трава выросла, надо корову на баню
садить, траву кормить.
Собралися и давай корову на баню садить. Билися —
не могли посадить.
— Пойдёмте: церковь не на веселом месте стоит,
подтащим на весело место.
Набрали веревок, захватили церковь, ташшат. Морок
плывет от их, оне видят и говорят:
— Подается!
Прошёл морок, а церковь на месте.
— Мы думали, что утащили, а она опять на том жо
месте!
Отправилися в поле, вышли — гречуха расцвела белая.
Они думали, что озеро.
— Давай купаться.
Их было десять человек. Разделись, покупались,
вышли, оделись.
— Много ли нас?
— Было <десять> человек, надо посчитать.
Считали, считали, одного нет — сам себя не считат.
Пересчитали, всё одного нет. Идёт мужик.
— Вы чего, Ваньцы, считаете?
— А вот купались в озере, да человека не хватат,
один, видно, утонул.
— А вас много ли было?
— А десять человек.
— Да ведь вас десять!
— Нет, одного нет.
Лежит говно коровье.
— А не верите, дак тычьте носами в говно, после
дырочки пересчитам.
Перетыкались носами в говно, сосчитали — все
241

Ваньцы. Нужно попась через реку. Нашли бревно, сяли,
ноги свезйли друг у друга, чтобы не упась, и отпихнулися.
Вверх ногами и перевернулися.
— А недалёко отъехали да и ноги сушить!
Пришли на поле, видят серп на снопе.
— Что жо, это ведь червяк на снопе-то сидит? Надо
его утопить.
Взяли серп, положили в лодку, привязали к серпу
камень и бросили в воду, серп захватилса за лодку, лодка
перевернулась, все и уходились.
Зимой дело было. Пришли на реку, давай долбить
прорубь. Выдолбили. Давай мешать толокно, хлебать.
Навалили толокна, забралса в прорубь один Ваньца топтать,
ухряпалса, утонул.
— Он ведь выхлебат один, давайте все в пролуб.
Все и уходились.

72
ЧУДНЫЕ ИМЕНА
Жила старуха с сыном. Пожили с сыном, да и стало
им трудно прокармливаться.
— Ну, поедем кормиться, — говорит, — в большое
место.
Ну, едут, впереди идет вскакивает с кисой молодец,
всё попереди их заходит.
— А сядь, добрый человек, на лошадку, да и поедем.
Он сел на лошадку и поехал с ей, да и спрашиват:
— Как тя, молодца, зовут?
— Как, бабушка, его зовут — нынешние попы и
нынешние законщики не смеют и сказать, как зовут, — а
Усралком зовут, — говорит,— а тебя как зовут?
— Ох ты, дитятко, Обсерусей зовут.
Ну, и приехали, квартира большая, пятистенная, на
хватеру и выдавались. Они напились, наелись и спать за-
ложились. А этот постойщик:
— А ты, Обсеруся, приходи ко мне к ночи.
Заложились, а Обсеруся со Сралком повалились на
подпольницу. Ну, а этот принес кису и клал в большой
угол. Ну, он полежал, полежал:
— Как же мы сойдемся?
— А ты кликни, ты и услышишь!
Вот ноцью:
— Усралко, Обсеруся!
Зарычал Усралко погораже. Хозяин услышал да
хозяйке:
— Вот, — скаже, — оммарался.
Достали огонь, а он спит до-настоящему.
Посмотрели — постояльца нету (Обсеруся); поглядели — большой
кисы нету у торговца; объявили, он и свопёл и домой
пошел.
243

73
КУВШИН С ЗОЛОТОМ
Жили старик да старуха. Пошел старик орать, кукшин
с золотом выбрал. Повесил на рогаль да так и орёт, ездит
с кукшином-то. Иде калика.
— Ть.і этот кукшин-то продай мни.
— Нет, не продам.
— Ты орать станешь, опять найдёшь.
Мужик и отдал. Орал, орал, боле кукшина натти не
може. Приехал домой, старухе сказал. Старуха скаже:
— Я пойду, старик, этот кукшин найду, доберусь до
кукшина.
И пошла. Пришла с этим стариком (котор<ый> взял
кукшин) к ночи. Мужик-то вдовец был. Она сказала:
— Складёмся вместе, жить будем.
— Ладно, складёмся.
Легли спать. Мужик и спрашиват:
— А тебя как зовут?
— Имя-то худое — Обсеруся.
— А парня-то как?
— Тоже имя худое — Насрал.
Кукшин-то был под зголовьём у его. Она кукшин-то
взяла, да с мальчиком и ушли. Он кукшина схватился и
стал кликать:
— Обсеруся, Обсеруся! Насрал, Насрал!
Хозяин-то и услышал. Взял погонялку да и старика-то
клепал, клепал!
Старуха принесла кукшин домой, и стали жить богато.
244

74
ШИШКО И СТАРЦЫ
Старуха ходила за морошкой в лес, да блудила долго,
выйти не может, домой попасть. Ну, а шишко (по-
нашему — лесовик) приходит:
— Не можешь муты сделать со старцем, грех
произвести?
Ну, она и пришла:
— Отце, отворите окошечко.
Тот отворил, наклонился к ей, ну она взяла рукой его,
щёлкнула в голову.
— На,— говорит,— тебе, другому оставь.
Ну, а другой пришел.
— Что,— говорит,— чего тебе дали?
— А не дали ничего.
— Да как же ничего, сказала: «Оставь другому».
Поспорили да погрешили. А шишко с лесу вывел,
домой свел.
245

75
ЗЛОЙ ДУХ
Прохожий пришел в деревню и просится ночевать.
Никто его не пускат. Зашел в теплую баню, лег на
полок.
— Вот где добро-то.
Не успел уснуть — две бабы ведут в баню под руки
роженицу, та еле переставляет ноги. Одна баба
переступила банный порог и говорит:
— Господи Исусе Христе! Свят дух в баню, злой дух
из бани!
— Сейчас выйду! — отвечает мужик.
Бабы перепугались и полетели из бани, роженица впе-
реде всех, забыла, что больна.
246

76
ГОД ТАКОЙ
В деревне Усть-Ижмы встречаются два мужика и
начинают разговаривать:
— Микулай, а Микулай!
— Чего-о?
— У меня девка-то брюхата-а.
— У меня тоже.
— Ниче не бай, нынче год такой.
247

77
ИВАН-ЦАРЕВИЧ
В ПОДЗЕМНОМ ЦАРСТВЕ
Зачиналася, починалася славная сказка, повесть. Не в
каком царстве, не в каком государстве, а именно в том,
где и мы живем, на ровном месте, как на скатерти, жил-
был царь — вольной человек. Этот царь был слепой. У
царя было три сына — Фёдор-царевич, Василий-царевич
и Иван-царевич: лежит на печке на муравленке, в саже да
в соплях запатралса. Вот Фёдор-царевич и стал говорить
отцу:
— Вот ты, отец, живёшь слепой, дай мне коня
доброго, сто рублей денег и благословленьё, я поеду в
иностранные земли искать глазную воду, и живую воду, и
мёртвую воду.
Царь дал ему сто рублей денег, коня доброго и
благословил, тот и поехал. Ехал близко ле, далёко, низко ле,
высоко, не так скоро дело делается, как сказка
сказывается. Доехал Фёдор-царевич до росстаней широких: одна
дорога ехать — конь сыт, сам будешь голоден; другая
дорога — с!ам сыт, конь голоден, а третья дорога —
живому не быть. Думал, думал, поехал, где самому —
голодному. Ехал, ехал, доехал до двора — дом стоит преве-
личающий: городом назвать, дак мал добре, а теремом
назвать, дак велик добре. Выскочили из того двора-дому
три девици.
— Ай, Фёдор-царевич, к нам заходи-ко, твой-от ба-
тюшко бывал, квасу пивал, хлеба-соли едал.
Сейчас коня подхватили, насыпали коню овсу, пшоны
белояровой; завели его к себе в дом, сел за стол, чаем
напоили.
— Ну, — говорят, — не угодно ле со мной в теплу
лежню, позабавиться?
— Можно.
Увела, привела ко кровати:
— Ну, давай, Фёдор-царевич, ложись на кровать.
Фёдор-царевич на кровать лег, вдруг и урнул, полетел
в погреб сорок сажон: кровать была с подлогом. В
погребу есть уж много молодцов, спрашивают:
248

— Хто такой ты есть?
— А я такой-то, Фёдор-царевич.
— Вот хорошо,— им-та и пища: бросят соломки, пол
вымоют, воды ульют, та и пища. Хорошо.
Этот царь с месяц времени дожидал сына, не мог
дождать, в печаль вдалса. Другой брат, Василей-царевич,
тоже стал проситься, и ему царь дал сто рублей денег (и
проч. и проч. Опять в ту же дорогу поехал, и с ним то
же случшосъ)... Иван-царевич с печи стал, умылса, сопли
утёр, стал просить у отца благословления, живу воду и
братьев искать. Царь его уговаривал:
— Куда ты, дитя, те уехали — пропали, ты уедешь, у
меня государство должно нарушиться.
— Любезной батюшко, дашь благословленье — пойду
и не дашь — пойду.
Дал царь благословленье, и сто рублей денег, и
хорошего коня. Вот Иван сел на коня и поехал и до тех же
росстаней доехал. Думал, думал и поехал, где живому не
быть. Ехал, ехал, ехал, баш, — день, либо два и доехал:
стоит избушка на курьих ножках, об одном окошке, на
сыром говёшке, и вкруг вертится. Говорит Иван-царевич:
— Остойся, избушка, к лесу глазами, ко мне
воротами.
Избушка остановилась. Из избушки выскочила баба-
яга костяна нога, жопа жилена, м<анда> мылена.
— Ох,— говорит,— здравствуешь, Иван-царевич! В
нашу сторону, в нашо место ворон руськой кости не
занашивал, а Иван-царевич прибыл.
Взяла у Ивана-царевича коня, поставила к овсу и сену,
которо хошь ешь, самого завела в избушку. Сейчас
пёрнула, стол поддёрнула, бзнула, штей плеснула, жопой
потрясла и блинов нанесла, накормила, напоила и спать
повалила и стала вестей спрашивать:
— Иван-царевич, куда жо ты поехал, волей али
неволей?
— Бабушка, богоданная матушка, скольки волей, а
друга стольки неволей, и пешой на охвоту, пуще бывает
неволи: поехал я живу воду и мёртву и братьев искать.
— Братья твои здесь не бывали, а жива вода и мертва
и глазна есть по этой дороги, тольки она под крепким ка-
равулом: струны подведены и колокола завязаны, а карау-
249

лит страгия — Царь-девица золотая грудь. Ну, ланно,
утро мудро, мудрене вечера бывает.
Проспал Иван-царевич до утра. Утром баба-яга печку
истопила, кашку наварила и блинков напекла, накормила,
напоила и вышла с ним на улицу и скрычала громким
голосом:
— Сивко-бурко, доброй конь-воронко, явись передо
мной, как лист перед травой.
Прибежал сивой конь, баба-яга писемцо написала,
коню в ушко запихала.
— Садись, Иван-царевич, на моего коня, а твой
пускай отдыхат, там дальше живёт друга сестра, к вечеру к
ей доедешь.
Сел на коня и поехал. Ехал с утра день до вечера,
вечер вечерается, язык почасываетсе и на языке вода
остаиваетсе, ему ись похачиваетсе, ись нечего. Доехал
он до избушки. Стоит избушка (и проч.). Вторая баба-
яга к уху припала, письмо прочитала:
— Ах! (И проч.)
Так же точно поехал и к третьей сестре, а от нее до
города. Третья баба-яга на коня посадила и наказывает:
— Доедешь ты в эти часы до места, конь перескочит
струны, тогда в этом колодце жива вода, в другом —
мертва, а в третьем — глазна вода.
Вот приехал, прижал коня шпором, скочил, струны не
задел. А в то время страгия — Царь-девица золотая
грудь заспала. Она размахалась, разботалась и до грудей
заголилась. Он вперёд прошел, ей не задел, начерпал
воды из того колодца, из другого, из третьего, свои сосуды
наполнил и положил в кису, а себе маленьки пузырьки
изо всех же из трех колодцов взял и в карман положил и
назад оборотилса. Царь-девица всё так спит. Ивану-
царевичу придумалось с ей любовь сотворить. Вот на ей
напахнул и любовь сотворил, и она всё спит, не услышала.
Вот он отробил ей, оправился и пошел к коню, сел и
прижал шпорами. Конь скочил, копытом струну и задел.
Сейчас же струны забили и колокола зазвонили.
— Ба! Хватай, имай удалого вора!
Эта страгия Царь-девица прохватилась:
— Ах, невежа, приежжал да в моем колодце своего
коня напоил.
250

Закрычала громким голосом, чтобы подтащили ей
карету и тройку лошадей. Подпрегли, в карету села, и
потащились в сугон.
Этот же Иван-царевич пригонил к бабе-яге, и не
удалось ему ни попить, ни поись, на бурого коня сел и едва
из виду утонил, а Царь-девица нагонила, спрашиват:
— Не видала ле Ивана-царевича?
— Видала, он ехал, когда я жито жала. А не угодно
ле тебе баенка истопить?
— Как бы не надо баенка, меня натресло.
Затопила — не бздит, не горит, один дым валит. Вот
страгия Царь-девица побежала сама смотреть, скоро ли
байна поспеет:
— Ох, старая чертовка, ты меня заманивать.
Сейчас же велела запрегчи и снова поехала. Вот погонила
в сугон. Иван же царевич ко второй бабе-яге пригонил, где
сивой конь оставлен. Сел на сивого коня, из виду так скрылся,
она и нагонила. Пригонила ко второй сестре и спрашиват у ей:
— Давно ле Иван-царевич проежжал?
— А тогда проежжал, когда я репу рвала.
— Ох, давно.
— Не угодно ли тебе баенка истопить?
— Да как бы не угодно, давай истопи, не скоро ле у
тебя помоюсь.
Вот та побежала, затопила тем же порядком (и проч.).
А Иван-царевич гонил, гонил, до своего коня догонял, да
и опять — был да нет. Как ле он на своё место утенулса,
укрылса, она опять нагонила...
— Не угодно ле тебе баенка? (И проч.)
Баба-яга дровец сухих наколола, а сама намётывает
часто, чтобы доле их доспеть. Вот страгия Царь-девица
побежала — ей пондравилось, что это скоро истопитсе.
Дождала баню, пошла и попарилась. Попила, поела и в
угон погонила. А этот же Иван-царевич догонил до
росстаней да в ту дорогу и свернул, где голодному быть. А
Царь-девица догнала до росстаней и не знат, куды го-
нить, — оттуль и назад поехала. А этот Иван-царевич
догонил до дому, где братья стрёщены, и видит: кони
братнины стоят. Выскочили и девицы.
— Ах, Иван-царевич, твои братья у нас были, хлеба-
соли ели, чай пили, милости просим тебя.
251

Вот Иван-царевич и пошел к им в дом и видит: шапки
братнины на спицах висят, и думает: «Ах, здесь, однако,
не ладится».
Вот его за стол посадили, чаем напоили, а он-таки
смекать стал. Стала говорить одна девица:
— Не угодно ли со мной позабавиться?
— Можно.
Сейчас взяла его за руку, повела в спальню, к той же
кровати.
— Давай ложись.
А Иван-царевич:
— Нет, впереди молодой девки не ложатся, должна
наперед девка легчи.
Девка упирается, не ложится, он взял ей да на кровать и
бросил, — она сейчас и полетела, пала в погреб. Народ
закричал:
— Хто такой пал?
— Я, здешня хозяйка-девка, пала. Как-то приехал
Иван-царевич да меня спихнул.
Узнали хто, хватали за руку — руку оторвали, хто за
ногу — ногу оторвали, хто за голову — голову оторвали.
Иван-царевич выскочил к сестрам, стоптал в пол:
— Добываете братьей, а нет, дак я у вас головы
отсеку!
Вот девки пошли на улечь (улицу), взяли копарёги,
зачали подкоп делать. Подкоп выкопали — вышло из
погребу сорок молодцов. Этих девок успокоили, подписки
с них взяли, чтобы они проежжих кормили-поили, дорогу
указывали, а омману не делали. «А если будете, головы
отсекём и дом весь распустошим этта». Девки дали им
подписки. Лошадей взяли молодцы и поехали, а этот
Иван-царевич со своими братьями поехал обратно к
росстаням. Братьям едет и сказыват:
— Я достал живу воду и мёртву и глазну,
застанем — нет отца живого.
Приехали к росстаням, Ивану-царевичу тяжело стало,
захотелось ему отдохнуть, говорит братьям:
— Похраните коня, а я лягу, усну.
Лёг и заспал, а братья направили стегй и начали
камень выворачивать. Выворотили камень, а там под землю
дыра, пропасть. Взяли Ивана-царевича сонного в про-
252

пасть и спустили, а камнем назад пропасть не запружили.
Коня да кису взяли и уехали, сказали отцу:
— Коня нашли, а брата не могли найти.
Сейчас Иван-царевич летел, летел и пал на землю, в
подземельно царство; пал и прохватилса, стал смотреть:
тьма, не видно свету, тольки слышит, что вода шульчит,
ручей бежит. Он припал к ручью и пошел пошшупал
рукой, куда ручей бежит, по ручью и пошел. Шел, шел,
стал свет падать, вышел в подземельно царево: там таков
же свет, как и у нас. Вышел к синему морю. У синего
моря стоит избушка. В ту избушку привезена царска
дочка, на съеденье змею: кажны сутки по человеку с дому
давали. Зашел Иван-царевич в эту избушку, а царска
дочь сидит, слезами горючими уливаетса. Он спросил у
ей, она рассказала.
— А ты какой?
— А я с того свету, меня братья в дыру спустили.
Он лёг ей на колени:
— Ищи у.меня, а зверь выйдет — буди меня, не могу
ле я змея убить.
Вдруг море всколыбалось, на желты пески вода зли-
валась, и вышел змей троеглавой.
— Ах, когда одна голова живёт, а нынче две,
наедимся досыта.
Девка начала будить, слеза упала на рожу, он
прохватилса. Иван-царевич схватил топор превеличающей и стал
ко дверям. Змей двери отворил, головы свои сунул,
Иван-царевич и тюкнул, эти три головы и отсек. Вынел
из головы по самоцветному камню, себе в карман спустил,
взял угол приздынул, три головы под угол и положил, а
тулово в море свалил. Опять лёг, дал голову искать девке.
Прошло времё, вышло Идолишшо шестиглаво; девка
будила, будила, плакала, плакала, слеза пала на лицо, Иван-
царевич прохватился. стал к дверям (и проч.). Сидят с
девкой — вышло змей девятиголавой.
— Ах, Иван-царевич, не думай, тех братьей убил,
меня не убьёшь, у меня хоть худы, да девять голов.
Иван-царевич взял топор, стал ко дверям, змей
пришел, головы сунул, Иван-царевич шесть голов отсек, а
три и остались. Схватились бороться; боролись, боролись,
Иван-царевич пал в испод, а змей наверх; девка схватила
253

ножом колоть. Спужалса змей, свалилса с Ивана-
царевича; тот скочил, схватил топор и остальные три
головы отсек, вынял по самоцветному камню, головы под
угол положил, тулово в море спихал; зашел в избу и лёг,
спит крепко. Вдруг пригонил Лука-водовоз, помолитвовал
у избушки, царска дочи «аминь» отдал, заскочил в
избушку, видит: царска дочь жива сидит, а тут мужик спит.
— Это какой человек?
Она сказала:
— Он меня от смерти избавил, всех трёх змей убил.
Лука-водовоз говорит:
— Давай я у его голову отсеку, а ты скажи, что я
тебя от смерти избавил, я убил змеей, а если не скажешь, я
у тя голову отсеку.
Девке жалко своя жизнь, она и согласилась. Лука-
водовоз схватил топор, тюкнул — у Ивана-царевича
голова отлетела. Девку схватил, посадил в бочку, потащил к
царю.
— Вот, ваше царское величество, я твою дочерь от
смерти избавил, убил змеей всех трёх.
У царя было тако завещанье: «Хто дочерь от смерти
избавит, тому полжитья, полбытья, после смерти — на
царство». Царь принял с честью, с радостью; у царя не
пиво варить, не вино курить: пиво сварено, вино скурено,
весёлым пирком, да и свадебкой. Тогда дочь сказала:
— Любезный мой папенька, дай мне посленны ж
ище со своима служанками к синему морю сходить,
погулять.
Задумала она Ивана-царевича похоронить. Вот царь ей и
позволил. Взяла она себе в повозочек досок на гроб, взяла
одежду на саван, на покрывало, средить его и похоронить.
Приехала к избушке, стала тело мёртво мыть и усмотрела в
кармане пузырьки с живой и с мёртвой водой; голову
приложила к тулову, мёртвой водой и олила — прикипело друг
ко дружке; живой помазала да в рот спустила, дунула — он
сделался живой. Сел Иван-царевич и сказал:
— Фу, долго спал, да скоро стал.
Тогда царевна сказала:
— Ты меня от смерти освободил, и я тебя освободила.
Теперича я батюшку объявлю, что Лука-водовоз у тебя
голову отсекал, тогда мой батюшко будет меня давать за-
254

муж за тебя, что этот4 меня избавил от смерти, а не Лука-
водовоз.
А Иван-царевич говорит:
— Надо бы попасть мне на светую Русь, здесь не-
охвота на тебе жениться.
— А если тебе неохвота, то у батюшки проси, есть у
него Маговей-птица, она тебя можот вынести.
Взяла, в карету посадила и повезла. Привезла и говорит
отцу:
— Вот тот-то меня от смерти избавил, а не Лука-
водовоз.
А Лука-водовоз говорит:
— Нет, я.
Иван-царевич говорит:
— А куда ты головы девал?
— А я в море сметал.
— У меня под углы склажены.
Царь дочери поверил, Луку-водовоза на ворота
посадили и расстреляли. Стал царь говорить:
— Иван-царевич, ты с того свету, будь у меня —
после смерти сидеть на царево.
А Иван-царевич говорит:
— Нет ле у тебя Маговей-птицы, мне хочется отца
посмотреть.
Сейчас же царь прикликал Маговей-птицу. Ивана-
царевича на Маговей-птицу посадили, наубивали мелких
телёшков. И полетели. Летели, летели, и проговорила
Маговей-птица:
— Иван-царевич, я больше не могу лететь, ись
захотела.
Вот он взял телёнка, ей сунул в гортань, она и
полетела вперёд; раза два, три совал ей, кормил. Маговей-птица
его донесла до конца дыры, он руки вызнял, кверху
вызнялси, а Маговей-птица ослабела, из сиЛы вышла и
обратно пала, а он чепалса, чепалса, да и вычепалса; вы-
шол, запружил камнем дыру, захлупил и пошел домой во
свое царево. Пришел, кто по дороге идёт — здороваются,
рассказывают:
— Привезли братья кису, секут и режут ей, а попасть
не могут.
Вот пришел домой, Богу помолился, поздоровался:
255

— Здравствуй, родимая матушка, батюшко.
— Иван-царевич, ты, сын, пришел, где же ты
побывал?
Он обсказал отцу:
— Был в подземном царсве, Маговей-птица едва меня
вынесла.
Тогда:
— Давайте, братья, несите, где моя киса?
Братья принесли кису, бросили нечестно. Он им на то
говорит:
— Вы же меня чуть не погубили, а не я вас.
Взял кису, отомкнул, вынел глазную воду, у отца глаза
помазал — отец сделалса глазатой. Живут несколько
времени. Началась весна, вдруг весной приходит к им кораб,
приехала страгия Царь-девица, привезла двух отроков, стали
клик кликать, просить виноватого. Тогда говорит царь:
— Большой сын, Фёдор-царевич, съезди, не ты ле что
ездил, да нагрезйл, да накурёзил.
Фёдор-царевич сел и поехал. Эти робятка увидали
Фёдора-царевича и говорят:
— Маменька, вон наш татенька идёт.
— Это не татенька, это ваш родимой дядюшка. Когда
он на кораб зайдёт, в ноги падите, штаны стяните и на-
клещите — пускай он в чужу петлю не суется.
Так робятка и сделали, и так хорошо ему по жопы
нахлестали — поехал домой — на брюхе лежит. (И со
вторым так же было.) Поехал Иван-царевич, он взял,
пал в смолу, в пёрьи вывалялса, и сделался, как черт
мохнатой, и взял худу клячу водовозну, сел лицом к хвосту,
заворотил хвост да рукой по дыры хлещет, едет к
кораблю. Эти робятки увидали, бегут и говорят:
— О, мамушка, черт едет, черт.
Она зглянула и говорит:
— Нет, детушки, то татенька едет, стащите его с
лошадки, оммойте да и сюда заведите.
Робятки побежали, всего омыли, охитили, занесли на
кораб.
— Здравствуй, Иван-царевич, я прибыла к тебе, дол-
жон ты со мной принять законной брак.
У царя не пиво варить, не вино курить. Стали быть да
жить, добра наживать, лихо избывать, да и теперь живут.

78
АРКИЙ АРКОВИЧ И ИВАН-ЦАРЕВИЧ
Царь был Иван, и детей у него — один сын достигши
совершенного возраста. Отец и говорит:
— Тебя бы нужно женить.
— Мне бы нужно, татенька, женится.
Царь собирает пир на весь мир для офицерских и
генеральских дочерей.
— Сын, ходи и избирай.
Не мог себе прилюбовать невесты. Второй раз соби
рает пир для генеральских и полковницких дочерей:
— Ходи и выбирай невесту.
Сын не мог выбрать по уму. Утром встает и говорит:
— Татенька и маменька, испеките мне что надо
подорожное, я пойду искать себе суженую.
И отправилса. Отходит от дому, попадается ему
старичок.
— Далёко ли?
— Да вот так-то.
— Пойдём вместе.
И пошли с этим старичком. Дошли до саду, старичок
говорит:
— Лягём отдохнуть.
Легли отдохнуть, девица идёт прекрасная такая.
Царевич говорит:
— Дедушко, это не невеста ли?
— Нет, это не тебе, другому.
Пошли дальше, до второго дошли сада, опять легли
отдохнугь, идёт опять красавица. Иван-царевич говорит:
— Дедушко, не это ли невеста?
— Нет, ты подожди.
Пошли дальше, отдохнуть повалились, красавица идёт
опять.
— Дедушко, это моя невеста?
— Да, это твоя.
— Дедушко, иди сватом, свата здесь искать негде.
Дедушко и пошел. Девица согласна иттить.
— А где венчаться?
— А венчаться в своём царстве.
257

Вперёд подали знать её родителям. Ну, и повенчались
и спать легли, она первую ночь его с кровати и бросила:
— Могу ли я с эким мертвяком спать? Аркий Арко-
вич по три года ко мне летал, дорогие подарки приносил.
Царевич утром стаёт:
— Татенька и маменька, благословите меня, я пойду
Аркия Арковича искать.
Жена остается с первой ночи. Родители поплакали,
пожалели и дали благословенья; отправилса царевич. Вот
он идёт несколько времени. Приходит в одно королевство
простым мужиком. Мимо идёт — дворец, на балконе
стоит королева. Иван-царевич шапку снял, низко покло-
нилса, а она в ответ:
— Милости просим, Иван-царевич, на перепутье
хлеба-соли откушать. Что идёшь кручинен-печален или о том
сомневаешься, что жена с первой ночи с кровати спехну-
ла?
Он головой качнул, кудрями тряхнул.
— Да, везде молодца знают, почитают, женой
упрекают.
Заходит к ней; она приняла, накормила, напоила и
спать повалила. Сама спрашиват:
— Далече ли идёшь?
— Хочу Аркия Арковича видеть, каков он есть.
Пошел дальше. На второй день то же самое случилось:
вторая на балконе стоит, с этой он так же обходилса. И в
третье королевство пришел, ему королева и говорит:
— Я бы тебе дала меча острого, коня крылатого, да
Аркова мать за двадцать пять вёрст их из-под тебя
украдёт.
— А как украдёт, я ведь не усну?
— А что можешь дать ручательство, что пригонишь
коня?
— А голову.
Она ему и дала коня и меч.
— Иван-царевич, когда поедешь, не забудь меня.
— Не забуду, приворочу.
И отправилса. Вдруг едет наш царевич — и идёт
пешком: ни коня, ни меча нету; идёт пешком, а ехал не
спавши. Вот он и доходит до дому Аркия Арковича; у
дому сторожов много, не впускают в дом; однако впусти-
258

ли. В дом заходит, несколько комнат проходит, — в
одной мать:
— Га, думала, где бы Ивана-царевича повидать, а он
сам в домй; из жива сегодня же жилы вытенём. Запереть
его в те комнаты, в которых мы никогда не бываем, пока
Аркий Аркович не явится.
Вот и заперли Ивана-царевича. Сидит и думает:
«Зачем я пошел?»
Приходит вечер, прилетает Аркий Аркович домой,
мать и говорит:
— Иван-царевич сам пришел!
— Где жо Иван-царевич?
— Известно, — в тех комнатах, где мы никогда на
бываем.
— Вывести его сюда.
Вывели.
— Здравствуй, Иван-царевич.
Принял его Аркий Аркович по-дружески, посадил за
свой стол.
— Не опасайтесь, Иван-царевич, не можете ли вы мне
чего помочь? Я себе невесту доступаю, Елену Прекрасну,
четыре года, и сколько ни бьюсь, а войска не убывает.
Иван-царевич говорит:
— Я бы мог тебе помочь, да у меня нет коня
крылатого и меча острого. Вы бы могли биться, я бы мог по
воздуху облететь и узнать, откуда сила берется и всё.
Аркий Аркович говорит:
— Это у нас всё есть.
На другой же день поутру отправляются
позавтракавши в бой, а Ивану-царевичу коня крылатого и меч острой
отдали в руки. Когда Аркий Аркович и Иван-царевич
доехали, где биться, Аркий Аркович говорит:
— Иван-царевич, нам здесь биться.
Иван-царевич говорит:
— Вы бейтесь, а я полечу.
— Нет, Иван-царевич, мы не так с тобой расстанемся:
назовёмся назваными братьями и на этом месте один
одного будем ожидать. Вот камень, под его положим по
серебряному блюду: если блюдо побусёло, должон один
другого выручать, а если нальётся кровью, тогда нам
негде друг друга и искать.
9* 259

Назвались братьями, положили блюдья под камень и
разъехались. Аркий Аркович вступил в битву, а Иван-
царевич поднялса на крылатом коне на воздух. Иван-
царевич долетел до кузницы — несколько кузнецов
молотом ударяют: что ударят, то выйдет солдат и воин. Иван-
царевич говорит:
— Бог помощь кузнецам ковать железо, а не солдатов.
Кузнецы начели ковать, а солдаты и не пошли. Иван-
царевич вперёд. Доехал до других кузнецов. Те куют: как
ударят — офицер. Иван-царевич и говорит:
— Бог помощь кузнецам, добрым молодцам, железо
ковать, а не офицеров.
Те начали ковать — искры летят, а офицеров нету.
Он вперёд. Доехал — третьи кузнецы генералов куют.
— Бог помощь кузнецам железо ковать, а не
генералов.
Те начали ковать — искры летят, а генералов нету. И
он облетел еще несколько вёрст. Войско сбывает, прибыли
нету. Прилетает к Аркию Арковичу, тот невесту Елену
взял, только еще вывести ей не может:
— Скоро, братец, и никого не будет.
Несколько — и никого нету. Пристигла их ночь.
Раскинули шатёр. Аркий Аркович с Еленой-царевной осталса
в шатре, а Иван-царевич отошел, ночевать под дуб лёг.
Налетело два голубя, один и уркает:
— Гулю, гулю, голубок.
— А что, голубушка?
— Взял Аркий Аркович Елену Прекрасную, а только
не совладать ему с ей.
— А почему же?
— А потому, что они запоежжают к венцу, у их будет
два платья: одно хорошо, а друго поплоше. Они платье
хорошо оденут, кряду и помрут. А хто эвти вести Аркию
Арковичу перенесет, тот по колен окаменеет.
Ночь прошла, стали, поехали. Опять раскинули шатёр,
Аркий Аркович с женой в шатре, а Иван-царевич под
дубом. Прилетают два голубя, разговаривают:
— Гулю, гулю, голубок.
— А что?
— Взял Аркий Аркович Елену Прекрасную, да не
совладать с ей. Когда поедут к венцу, будут две кареты: одна
260

хороша, друга плоше; они сядут в хорошу — их раздавит.
А хто вести эти Аркию Арковичу перенесёт, тот по груди
окаменеет.
Ночь прошла, снялись и поехали. Еще ночь пришла...
обночевались... голубок говорит:
— От венца приедут, будет две ложи: одна хороша,
друга похуже, они лягут в хорошу — их раздавит. Хто
эвти вести Аркию Арковичу перенесёт, тот и камень
будет.
Опять стали, снелись, поехали. Приехали в дом,
торжество было великолепное, кряду же и венчанье.
Приготовили две пары подвенечного платья, две пары карет.
Иван-царевич был посаженным отцом.
— Я схожу, посмотрю,— сказал Иван-царевич и
крест-накрест хорошоё подвенечное платье ударил и
рассек. Доложили Аркию Арковичу; Аркий Аркович
говорит:
— В первой вине Бог простит.
И одели похуже платье. Посмотрел Иван-царевич
кареты и по хорошей кареты ударил крест-накрест —
карету рассек. Доносят Аркию Арковичу:
— Ну, во второй вины Бог простит.
Сели и поехали, повенчались. Весь цермониал кончил-
са, нужно спать, Иван-царевич пошел смотреть кровати и
по хорошей ложе — саблей и ложу рассек. Доносят
Аркию Арковичу.
— Посадить посаженого отца в камору.
И повалилса на кровать похуже. На друго утро
Ивану-царевичу казнь — виселица. Вот ведут на виселицу
Ивана-царевича; было устроено три ступени. Иван-
царевич говорит:
— Братец, пред смертью позвольте слово сказать.
— Говори.
— Вот,— говорит— и рассказал всё, что было. На
третьем ступне и окаменел весь. Аркий Аркович взял
камень и унёс в свою спальню. Проживши год Аркий
Аркович, у них родилса сын. Аркию Арковичу приснилса
сон: если бы он не пожалел своего сына, заколол бы его и
накапал бы на камень горячей крови, камень бы ожил. И
запечалилса. Жонка и спрашиват:
— Что печален?
261

Аркий Аркович рассказывает. Елена-царевна говорит:
— Муж, да мы еще молоды: ещё наживём.
Принесла младенца и кинжалом в бок. Иван-царевич и
встал.
— Ах, как долго я спал.
На это место положили сына. И снится Аркию Арко-
вичу: «Если бы у себя утрезал палец и из пальца капнул
бы на своего первородца кровь, он бы ожил».
Аркий Аркович стал утром чинить перо и отрезал
палец и на младенца накапил крови — и тот ожил. После
этого был у них пир на весь мир. Аркий Аркович
говорит:
— Названой братец, Иван-царевич, проспи с моей
женой Еленой Прекрасной три ночи.
Тот отказывался.
— Нет, ты проспи,— говорит Аркий Аркович,—
тогда узнаешь. И спи в моей спальне, на моей кровате, сам
узнаешь.
Он согласилса. Только лёг Иван-царевич с его женой,
Елена-царевна, жена, заснула, налетает сорока и рвёт
Ивана-царевича; так всю ночь мучился, не заснул. Так
три ночи спал, на третью ночь схватил сороку, переломил
ей ногу и бросил. Утром Аркий Аркович после третьей
ночи спрашиват его:
— Каково с моей женой спалось?
— Да спать бы хорошо, да навязалась сорока.
Аркий Аркович усмехнулса и говорит:
— А это ведь твоя жена: она узнала, что ты спишь с
чужой женой.
Иван-царевич отправилса домой, распростились.
Наградили и отправили. Дома жена встречает на костыле.
Иван-царевич обнажил саблю да и зарубил, а поехал да на
той королевне, которая крылатого коня дала, и женилса.

79
ОДНОГЛАЗКА, ДВУГЛАЗКА И ТРЕГЛАЗКА
В одной деревне жил-был мужик да баба, у них была
дочка. Ну, баба и умерла. Мужик женился, ну, и дочку
также принесла одноглазку: одноглазу дочку принесла и
потом другую — двуглазку, ну, потом и третью — тре-
глазку. Ну, и живут-поживают. Прежней-то жонкй
мачеха не любила. Ну, и ходили коров пасти оны. На перьвой
день с одноглазкой. Мать отправит их пасти коров,
родной-то дочке напекёт пшонных колубков, а этой,
падчерице-то неродной, напекёт глиняных колубков. Ну, уж
глиняные колубки, какая тудака... уж не йись. У ней была
коровушка посажна (у матери приданое), ну, она
кормилась у посажной коровушки: она в ухо зайдёт, в другое
выйдет и сыта и пьяна сделается. Ну, и на второй день
также пошла коровушок доить, опеть то же само. Ну1,
она там, пришли коровушок пасти, ну, эта старша, не-
родна сестра, ей
— Сестрица, дай я на головушке поищу.
Она и начала искать. Заспала там, заснула просто.
Она в ухо зашла, в другое вышла, сделалась сыта и
пьяна. Так же на третей день отправляется также коров
пасти с треглазкой сестрой.
— Сестрица, дай я в головушке поищу.
И искала на головушке; искала, искала — глаз
запрись, другой запрись, третей запрись. Она и заснула.
Она в ухо зашла (коровье). Она и увидела и зарычала.
— Молчи, ведьма, курва, скажу матери.
И пришла домой, отцу-матери насказала там, мать
разрычалась там, заругалась, надо корова убить.
— Старик, надо корова убить, она, ведьма, сушит
корову, сушит.
Ну, и отец там тоцит ножик. И тоцит ножик, а она,
эта дочка, вышла к коровушке своей, плачет, и коровушка
ей отвечает — ишь, уж заговорила:
— Станут убивать меня, так подавайся посмотреть. И
ты как подаваешься посмотреть, придёшь — так на пра-
1 В дальнейшем в тексте индивидуально-сказительская частица «Ну»
опускается.
263

вой рукавец брызнет крови маленько. Ты возьми, отруби
и посади под окошко, в землю закопай.
Там отец и пошел убивать коровушки, и просится
посмотреть, что «спустите, пожалуйста, посмотреть, спуститя
посмотреть». Вышла посмотреть, ей брызнуло на правой
рукавец. И посадила, закопала там в землю под окно, и
стал ростеть сад. Растёт сад, там уж, что ей нужно, —
все есь в саду том. Там какой-то член невесту выбирает,
и запоежжали на пир. Старуха-то и говорит:
— Старик, старик, возымай конишка, запрягай в
дровнишка, сорока щекочет, нас на пир зовет.
Старик конишка возымае, дровнишка запрягает, поеж-
жает.
— А ты вот,— дочери наказывает неродной-то,
наказывает,— ты вот возьми, чтобы была печь в другом углу
перенесена.
Оны уехали. Она сичас в сад скочила, пруток
отломила, пришла, похлыстала, похлыстала, печь в другой угол
перешла. Взяла, в сад скочила снова и платье сменила и
такая сделалась красива, что просто... Вышла в чисто
поле, крыкнула по-звериному, свистнула по-змеиному —
конь бежит, земля дрожит, с ноздрей искры летя, с ушей
чад ставае, со рта пламя маше, с жопы головешки летя.
— Карьке, бурьке, вещей соловке, стань передо мной,
как лист перед травой.
Конь стоит как скопанный. Села на коня и поехала.
Приезжает, с коня скочила, коня привязала к точёному
столбу, золочёному кольцю. Пришла в фатеру. Богу
помолилась, на вси стороны поклонилась, выше всих и села.
Пир тут уж, собрание, людей много есть. А у этой у
мачехи-то дочки повёрнуты собакамы. Оны по подлавичьям
косья обирают. Она метила, метила, косточкой шибнула
прямо в глаз этой девке-одноглазке. Она и заходила,
старуха.
— Старик, старик, возымай конишка, запрягай
дровнишка, нас обесчестили, у девки глаз выбили.
Старик возымае дровнишка, запрягае конишка, уехали.
Сичас пир расходится. Эта красавица выходит, Богу
помолилась, на все стороны поклонилась, вышла, на коня
села и поехала. Видли сядучи, а не видли поедучи.
Приехала домой, опередила их матерь да отца с дочерямы,
264

объехала кругом. Приехала, коня спустила, в сад сходила,
разнаделась в стару одёжу. Пришла на печку и села.
Приехали отец, мать с дочерями, расхвастались:
— Как сегодни-то девица была, просто такая, что...
Она и отвечае с печки:
— Не я ль хоть и была?
— Гди тебе, худому черту, быть этакой!
На другой день опеть:
— Старик, старик, возымай конишка, запрягай дров-
нишка, сорока щёкоче, нас на пир зове.
Старик дровнишка возымае, конишка запрягае, поеж-
жають, а этой дочки-то наказывають:
— Смотри, сегодни пол чтобы такой белый был, как
кость сьяет.
Ну, и съехали. Она осталась тут. Сичас в сад скочила,
выломила пруток, пришла в фатеру, похлыстала, похлыстала;
пол такой белый стал, что просто... Она опеть в сад
сходила, со всим переправилась и лучше того, что вчерась была,
красавица. Вышла в чисто поле, крыкнула по-звериному,
хлыстнула по-змеиному. Конь бежит, земля дрожит, с ушей
чад ставае, со рта пламя маша, с ноздрей искры летя.
— Карьке, бурьке, вещей соловке, стань передо мной,
как лист перед травой.
Конь стал как скопанный. Села на коня и поехала.
Приехала, привязала коня к точёному столбу, золочёному
кольцю. Пришла в фатеру, Богу помолилась, на вси
стороны поклонилась, выше всих и села. Пировали да были, а
эты дочери-то спущены косьёв обирать по подлавичьям.
Она метила, метила — косточкой шйбнула, у девки глаз
выбила. Ну, и старуха заходила:
— Старик, старик, возымай конишка, запрягай
дровнишка, нас обесчестили, девке глаз выбили.
Старик возымае конишка, запрягае в дровнишка,
поехали. Пир на отходи, разъежжаются. Опеть эта девица
Богу помолилась, на вси стороны поклонилась, села на
коня и поехала. Видли сядучи, не видли поедучи.
Приехала, коня спустила в чисто поле, в сад скочила, там
перенаделась в старую одёжу просто, пришла, на печку и села.
Потом приехал отец и мать с дочерямы и говорят:
— Сегодня одна девица была, так лучша того, что
вчерась, аще лучше.
265

— Не я ль хоть и была?
— Где тебе, худому черту, быть.
Ну, ладно. Так и на третий день поежжает опеть.
— Старик, старик, возымай конишка, запрягай дров-
нишка, сорока щёкоче, нас на пир зовет.
Тут старик дровнишка возымае, конишка запрягает,
поежжают, а этой дочке наказывают: взяли жито вместо и
рожь, с рожью смешали и овёс:
— Разбери, чтобы все было разобрано по розным
местам.
Она сичас сходила в садок, выломила пруток. Пришла,
похлыстала, похлыстала, все разошлось по разным местам:
рожь, и овёс, и жито — всё разошлось. Сходила, скочила
в садок, переправилась по-хорошему, аще лучша. Пришла
в чисто поле, крыкнула по-звериному, свистнула по-
змеиному — конь бежит, земля дрожит, с ноздрей искры
летя, с ушей чад ставае, со рта пламя маше, с жопы
головешки летя.
— Карьке-бурьке, стань передо мной, как лист перед
травой.
Конь стоит, как скопанный, села на коня и поехала.
Приехала, коня привязала к точёному столбу, золочёному
кольцю. Пришла в фатеру, Богу помолилась, на вси
стороны поклонилась, села выше всих за стол. Оны и
пируют там. Та метила, метила, косточкой шйбнула, у девки
глаз выбила.
Старуха опеть там заходила:
— Старик, старик, возымай конишка, запрягай
дровнишка, нас обесчестили, у девки глаз выбили.
Старик поежжает, запрягает — уехали. А эта
невеста-красавица жениху понравилась. Поежжат, садитса на
коня, скочила на столоб, села и поехала, башмак тут и
остался, на столби. Уехала. Сичас приехала, коня
спустила, в сад сходила, разнаделась по-старому, пришла и
села на печку.
Отец, мать с дочерямы и говорят:
— Сегодни-то девица была, так аще лучше.
Она и говорит:
— Не я ли хоть и была?
— Гди тебе, худому черту, быть?
Через мало время разыскива там невест по башмаку,
266

этот башмак меря. Вишь, она не в хорошой одёжи, так
никому не ладится башмак, потом и стал спрашивать:
— Нет ли у кого самой нехорошей девицы — на печи
сидит или где-нибудь, сюды достаньтя, отыщитя.
Все отвечают:
— Нету.
Потом проговорились, что «у нас есть такая-то». Ну, и
за ню принялись, приехали за ей даже, взять нужно;
взяли, повезли. И сад след пошел. Сичас эта мачеха ю
переменит, посадила свою дочку, а эту выняла вон с саней,
выдернула, свою дочку посадила в сани. Поехали, сад не
пошел. Осмотрели, что сад не пошел, ажио невеста не
тая. Потом взяли, выняли эту с саней, котору следует,
тую взяли, а другую под мост спустили. И уехали, увезли.
Стали жить да быть. Беремянна сделалась, сына
принесла. Мачеха эта на родины пришла, посмотреть дочки.
Она полагает, что своя родная дочка, так пришла ей
посмотреть. Ну, и там ходили в байну мыться. Она внука
мыла, бабка-то, мачеха ёйна. Тудака всё, кажется, болыпа
и не знаю.

80
ФИЛОСОФ И КАЛИКА*
Жил-был бедной мужик, в вечерях повалился,
поужинал, а в утрях и поесь нечего, станет — и семья
голодна. Вот он повалился спать и видит ночью сон; во
снях видит — кто-то ему говорит: «Есть у тебя,
мужик, клад, да не знашь, где взять, позови Философа,
он тебе разгадат».
Мужик стал в утрях, обрадовалса и поехал за
Философом. Приехал к Философу.
— Поедем сон разгадать.
Философ согласился и поехали. Приехали в деревню и
пристали к старику да ко старухе. У них был сын двенад-
цети лет, Калика: не говорил, не ходил и руками не мог
ничего делать. Старик да старуха вышли из избы, Калика
и говорит:
— Философ, я знаю, ты куда поехал, тебе сну не
разгадать до тех пор, покуда я не скажу.
Философ спросил:
— Где-ка, скажи?
— Ищи у мужика на заднем двори, в пятнадцетой
головни, там клад найдёшь. (У мужика был прежде дом
большой, да сгорел, а головни в земли не гниют.)
Приехали к бедному мужику, стали рыться, дорылись до
пятнадцетой головни, поднели ей — деньги так и
посыпались. Мужик Философу дал сколько следовало, а
сам стал жить хорошо и богато. А Философ, поехавши
домой, приворотил в ту же деревню, на ту же саму
квартиру. Стал чай пить, а Калика и говорит:
— Философ, разгадал сон?
— Разгадал.
— Купи меня у отца, у матери, по времени я тебе
пригожусь; они меня незадорого отдадут.
Старик, старуха пришли, Философ и говорит:
— У вас этот парень вместо колодки живет, продайте
мне его.
— А тебе на что?
— А я его буду вместо музея держать.
В оригинале Философ и Калика даны как имена собственные.
268

Средились за полторы тыщи рублей; когда Философ
запоезжал, Калика вскочил на ноги, поклонился отцу-
матери в ноги и говорит:
— Спасибо, что двенадцеть лет прокормили и
пропоили, а теперь я вам не слуга.
Отец и мать заревели, стали сына обратно просить, но
Философ не отдал. Приехали к Философу домой; у
Философа немного прожили, приснилса царю сон. Царь
призвал Философа и говорит:
— Мне приснилса сон, разгадай.
Философ разгадывал, разгадывал, никак не мог
разгадать, обратилса к царю:
— У меня есть слуга верной, он, наверно, разгадает.
Царь велел позвать слугу. Слуга пришел и говорит:
— Философ человек грамотной, а я был калекой до
двенадцети лет, неграмотной, где мне разгадать.
Философ пришел домой и задумалса, а жона у него
была гордая, хитрая и говорит:
— Что же ты задумалса? Возьми этого слугу, зарежь,
вынь сердце, съешь и будешь, как и он, всё знать, чем
ему конаться.
Философ приказал своим слугам этого слугу зарезать,
слуги его отвезли и хотели зарезать, он им сказал:
— Здря вы меня не губите, отпустите на волю, а
зарежьте собаку, выньте собачье сердце и на тарелке
отнесите Философу; которой слуга понесёт, запнись о порог и
пади, а сердце падёт на пол, прибежат две собаки, сердце
съедят; а Философ не заругается, только скажет: «Собаке
собачья смерть».
Слуги так и сделали. Философу было дано трои сутки
для разгадки сну; думал, думал, сон не мог разгадать, на
третьи сутки вышол на крыльце охолодиться и плачет, а
слуги и говорят:
— Вот был бы верной слуга, разгадал бы.
А он говорит:
— А нету, дак негде взять.
Вдруг откуда ни возьмись этот слуга вышол и говорит:
— Ну, давай, Философ, я тебе разгадаю.
Зашли к царю и говорит:
— Я до тех пор не могу разгадать, покуда не отрубите
Философу головы.
269

Царь приказал отрубить Философу голову, тогда слуга
говорит:
— Ну, царь, теперь что я ни скажу, худо ли, хорошо,
меня отпустить, на сколько я буду проситься.
Царь дал слово. Когда они укрепились, слуга и
говорит:
— Ну, ваше царское величество, вам к тому сон при-
снилса, что я через три года вашу дочку в<ыебу>.
Царь хотел слугу арестовать, но народ не позволили:
— До слова крепись, а за слово держись.
Царь дал слуги паспорт на три года, он на три года и
уехал за границу. Там научился играть на всяких
музыкальных инструментах и устроил себе серебряного льва.
Фрактовал кораб, чтобы идти в это царство; когда стал
подходить, наказал капитану и всем служащим:
— Вы, когда придёт царь, у вас будет льва покупать,
вы ему не продавайте, а отдайте из фракту: по три тыщи
рублей в сутки, а если лев поломаетца, тридцеть тысяч за
поправку и льва обратно.
Когда стали подходить к этой нации, он сам и зашел
во льва, сел заиграл на всяких инструментах. Царь
услыхал, пришел и стал спрашивать продать льва. Ему не
продали, царь согласилса платить фракту. Льва увезли и
поставили в столову.
Царь стал собирать пир. Угощались на пиру три дня;
когда трои сутки прошли, все устали и придумали льва
поставить к царской дочери в спальну. Все уложились
спать; когда заспали, он изо льва вышел — и к дочке.
Когда он ей захватил, она дрогнула и закричала. Слуга во
льва обратно. Услыхал царь и прибежал в спдльну к
дочери.
— Что ж ты шумишь?
— А мне во снях приснилось, что пришел мужчина и
хотел меня обнасйльничать.
— Ах вы, подлые, наслушаетесь разных разговоров,
вам во снях и бредит, только родителей беспокоите.
Царь повесил дочери над голову саблю и сказал:
— Если еще закричишь, приду и тебе голову отрублю,
меня не беспокой.
Отец ушел, слуга и выходит снова. Она еще не спала
и было ужахнулась, а он и говорит:
270

— Если скричишь, тебе всё равно смерть.
Тогда она его пригласила. Потом зашел во льва и
уснул крепким сном с передряги. Царь в утрях
пробудился, лев не играет, поломался. Вот они давай льва
поправлять, ничего не могли поправить. Льва на корабль
отправили, слуга из него вышол. Пришел ему срок к царю
являться, везде розыски поданы. Около последняго
времени слуга сам во дворец явился. Государь спрашиват:
— Ну, скоро ли на казнь пойдёшь?
— А там посмотрим, пойдём или нет.
— А пришлось ли сделать что с моей дочкой?
— А то и пришлось, что обещал.
Царь пошел к дочке, та говорит:
— Да, действительно было.
Слуга рассказал, как дело было. Царь:
— Ну ладно, когда умел так хитро сделать, умей дочь
взять.
За него дочь выдал и отдал полцарства.

81
ВОЛОЧАШКА
Жил досюль старик и старуха. У старика и старухи
всего была одна дочь живота. Старик ходил дрова сечь в
лес. День сек и по другой сек, затем в лесях заговорило:
— Старик, отдай девку замуж, то и дрова секи, а не
отдашь, то и вон пойди.
День сек и ушел домой. Вечером приходит старик,
говорит старухе:
— В лесе заговорило, что отдай девку замуж, то и
секи дрова, а не отдашь, так прочь поди.
Старуха и вопит, жалко дочерь отдать:
— Сходи еще, что будет на третий день.
На третий день старик приходит в лес, как тюкнул, то
и заговорило:
— Старик, отдай девку замуж, то и дрова секи, а если
не отдашь, дак и живой не пойдешь.
Ну он что же:
— Ну, отдам, что хошь отдам.
— Ну, как отдашь, пусть идет по золотой дорожке, а
не по говенной.
Пришел домой старик и говорит:
— Ну, старуха, отдать надо дочерь, так говорил:
никого ничего не сбыть.
Того ж дню стала дочерь и отправилась. Она шла, шла,
две росстани, две дорожки попало: одна золотая, а другая
говенная, она и пошла. Шла, шла, вдруг стоит избушка на
курьей ножке, на веретённой пяты, ну, и другой дом стоит
рядом. Она заходит к бабушке-задворенке. Бабушка и говорит:
— Фу, фу, русский дух! Чья ты есть такая?
Она говорит:
— Есть вот то и так, отдали замуж тако. А вот, гыть,
на, пришла.
— А, дитятко, оммоешься, оберись, опашись, а там,
где <двенадцать> завесок, попьешь, поешь да за самую
лучшую завеску и повались.
Она взяла убралась и повалилась спать за завеску.
Вдруг стук, гром, идёт <двенадцать> молодцёв. Они и
говорят <двенадцато>му брату:
272

— Ты уж не ужинай, у тебя есть невеста.
Повалились спать, слышит: храпит, спит, — человек
есть, а не бает ничего с ей. Посмотреть надо что хошь,
протерпела ночь, наутро повыстали, поели, попили и ушли
на работу. Бабушка-задворенка приходит к ей.
— Дитятко, каково спала?
— Спала, бабушка, глаза не вйдла, спит, сопит, храпит.
Бабушка-задворенка говорит:
— Отнюдь не смотри, если ты спичечку чиркнешь да
жемчуженку уронишь, тогда все сгорит и ничего ни будя,
и я сгорю, а ты останешься нога-боса на одной земли.
Она и тую, другую, ночку проморщилась, протерпела,
не посмотрела. Опеть приходит на третью ночь, бабушке
говорит:
— Что хошь, бабушка, сегодня уж посмотрю.
Бабушка и говорит:
— Уж как ты посмотришь на жемчуженку, искорку
уронишь, так все сгорит.
— Не, бабушка, не натворю.
Она взяла, повалилась и спички под сголовья взяла.
Вдруг стук, громят, идут <двенадцать> молодцев,
приходят и говорят <двенадцато>му брату:
— Ты уж не ужинай.
Она слышит, что говорят, а в глаза не видит. Ну,
маленько попили, поели, повалились спать, потом слышит —
и заспали. Взяла коробочку, спичку чиркнула огонька да
на жемчуженку искорку и уронила, жемчуженка загорела,
все загорело. Осталась она гола-боса на одной земли и
пошла скитаться, куды голова понесет. Шла, шла, близко
ли, далёко, дошла до селенья, в селенье кузнецы. Зашла в
кузницу, сковала латы железны, други оловяйны, третьи
медные и три посоха сковала: один железный, другой
оловянный, третий медный. Ну, и пошла. Шла, шла, близко
ли, далеко ли — стоит избушка на курьих ножках на ве-
ретёной пяты. В избушке сидит старуха: титьки через
грядку, руками уголья гребет, зубами каменья спущат.
— Фу, фу, русский дух, чья ты есть, волочашка, от-
кудашна? По щеке ударила, по другой переправила.
— Ох я дура, ох я шельма! У холодной да у голодной
родители не велели вестей выспрашивать, надобно
напоить, накормить да и то что вестей выспрашивай.
273

Напоила, накормила, стала вестей выспрашивать.
Спрашивает:
— Куда ты идешь?
— А пошла, гыть, перегарного мужа искать.
— О, бедна, — говорит, — далеко тебе идти, куда
моя племянница замужем; поди-ка волочашки выточи,
байню выпари, моим детям решетом воду наноси.
Она байну затопила и стала воды носить, а птичка
летит, так девушке говорит:
— Глинкой, глинкой заложь.
Она глинкой заложила, воды наносила. Пришла:
— Тетушка, где твои дети?
Говорит:
— Под лавкой, в деловушке, дети скакухи (лягухи),
да жигалюхи (ящерицы).
Она пришла в баййю, вылила на пол, моет их да
хвощет, так хорошо это говорят:
— Вот хорошо, как она моет.
Принесет в байну, разроет кого под полом, кого по углам.
Она взяла, намыла их, собрала и принесла на старое место.
Потом она-:
— Поди, Волочашка, дай коровам ись.
Ушла девушка на хлев, она и спрашивает детей:
— Каково вас чужа тетка парила да мыла?
— Ой, матушка, хорошо-прехорошо, — говорят.
— Ну, хорошо делат, хорошее и ждет пусть.
Потом с хлева пришла, старуха в хлев.
— Каково вас, коровушки, чужа тетка кормила да
потчивала?
— Ой, хорошо, прехорошо, — говорят.
— Ну, хорошо делат, хорошого и ждет пусть.
Она взяла да и запоходила, запоходила, она дала ей
пряличку.
— Ну, вот что дам я тебе, мила Волочашка, пряличку,
только ты ее за деньги не отдавай, а на завет отдай: вы-
рядь с Иваном-царевичем ночь проспать.
И пошла вперед; лапти протоптались, посох сломился.
Опять стала избушка на курьей ножке на веретёной пяте...
— Избушка, избушка, повернись к месту задом, ко
мне передом, пусти одну ночь ночевать.
В избу заходит старуха еще того больше, говорит:
274

— Фу, фу, русский дух. Кто пришел? Чья ты есть?
— А ты нокорми да напой, а потом и спрашивай.
— Ох я дура! Мне-ка матушка и батюшка не велели у
холодного да у голодного вестей выспрашивать; а вот
попоит, покормит не то что вестей выспрашивать.
Напоила, накормила и т. д. (по-старому). Запоходйла
девица, так она дала пяльцо ей.
— Только, — говорит, — за деньги не продавай, а за
завет: с Иваном-царевичем ночь проспать.
Ну, потом она пошла и т. д. Старая старуха еще того
больше, и т. д. Запоходйла, она дала ей паличку золотую.
— Ты за деньги ей не продавай, за завет: с Иваном-
царевичем ночь проспать.
Ну, она и пошла. Шла далеко ли, близко ли, пришла в
то царство, где Иван-царевич живет, потом к бабушкё-
задворенке и зашла. Зашла, с бабушкой-задворенкой
поздоровалась, бабушка-задворенка развопилась:
— Ой ты милая, глупая! Меня-то ты сгубила да сама-
то погинула, а Иван-царевич ныне на Ягивовне женился,
теперь уж не попасть никак.
Ну, она и сказала:
— Хоть мне, бабушка, посмотреть.
Поела, попила, отдохнула, вышла на крыльцо с пря-
личкой, а Ягивовна пошла на берег за водой и говорит:
— Волочашка, продай пряличку.
— Нет, — говорит, — не продажная у меня, а заветная.
— А что за завет?
— Ас Иваном-царевичем ночь проспать.
— Ну, давай, приходи,приноси пряличку вечером.
Она вечером пришла, принесла пряличку, а Иван-царевич
сопит, напоен да на кровать снесен, не слышит ничего. Она
уж кусала да щипала, будила, да не могла разбудить. Утро
пришло, да выгнала вон Ягивовна. Ну, она пришла к бабушке.
— Что? — говорит.
— Ничего, разбудить не могла.
Поела, там попила, покушала, день прошел; она взяла
опять с пяльцами вышла на ступени, с золотыма, опять
идет Ягивовна.
— Что, женка, продай мне пяльцы, Волочашка.
— Не продажны, а заветны.
— Что за завет? — и т. д...
275

Вечер пришел, она взяла с пяльцами туда и вышла, а
Иван-царевич сопит, напоен да на кровать снесен. Она
кусала, щипала, все будила, разбудить не могла. Утро приходит:
— Волочашка, вон ступай.
К бабке пришла со слезами.
— Бабка-задворенка, ладь,— говорит.
— Ну, на поешь, попей да отдохни, а Иван-царевич
поедет в чисто поле гулять да заедет ко мне, я и поговорю.
Иван-царевич запоезжал прогуливаться, она и увидала
в окошке.
Поехал, заехал Иван-царевич к бабушке-задворенке.
— Сам, — говорит, — я, бабушка, не могу никакого
места пошевелить, все выщипано да выкусано, всяко
место больно.
А бабушка говорит:
— Иван-царевич, да придет ли тебе старопрежняя
жена по разуму али не придет?
— Ой, бабушка, да будто бы не приде, придет кажной
день на разуме, да взять негде.
А она и говорит:
— Дотяни, как вечер придет, да тебя Ягивовна станет
поить сонным питьем,, ты уж не пей, мимо лей и станя
кормить сонными блинами, так ты отнюдь не ешь, а куда
ни кладовай да притворись, она тебя снесет на кровать, и
к тебе придет старопрежняя жена к ночи.
Он и уехал Иван-царевич, а она взяла пряличку и
вышла на ступени. Вышла Ягивовна и говорит:
— Что, — говорит, — Волочашка, продай пряличку.
— Она, — говорит, — не продажна, а заветна — и т. д.
Вецер пришел, Иван-царевич выпил мимо питье, блины
давала, а он положил мимо и потом овалился, притворился;
она снесла его на кровать эту и пихнула Волочашку, а
Иван-царевич как и сонный. Ну, и принял жену. Ночь
проспали, она и гонит Волочашку вон, раз гонит и два
гонит, Волочашка ей ничего не говорит. Потом третий раз:
— Волочашка, вон ступай с добра, добра не буде.
А Иван-царевич и говорит:
— Не место-де Волочашке идти вон, и ты-то будешь вон.
Выстал Иван-царевич да приказал Ягивовну на
воротах привязять и расстрелять. А с этой женой стал жить
да поживать да добра наживать и с лиха сбывать.

82
БОГАТЫРИ
Жил-был поп и служил в церкви. Пошел он на улицу
и сел срать; пришел козлёнок и боднул его под жопу.
Поп соскочил на ноги, схватил козлёнка за рога и бросил
за ограду.
Бежит в избу, штаны не натянул и кричит:
— Жона, жона! Я ядрёной стал: схватил козлёнка и
бросил за ограду. Пеки подорожников, я ядрёной, пойду
воевать.
Жена напекла подорожников, наклала киску, поп взял
и пошел. И дошел до реки — стоит мужик в воды,
бородой ез заезил, а ртом рыбу хватает. Поп говорит:
— Здраствуй, мужик.
— Здраствуй, поп.
— Перевези меня через реку.
— Как я тебя перевезу: это шел Плешко-богатырь, у
меня жену отбил, не велел никого пропускать.
— Пропусти, я Плешка-богатыря настигну, убью, тебе
жену привезу.
Мужик стал на ноги и протянул бороду, и переправил
попа через реку. И спросил поп:
— Как тебя зовут?
— Меня зовут Усынка-богатырь.
Пошел поп по дороге — и вперёд, и добежал — стоит
мужик по дороге, ели вьёт. Ели завьёт — проходу нету, а
разовьёт — ворота.
— Пусти меня, мужик.
— Как я тебя пущу: это шел Плешко-богатырь, у
меня жену отбил, не велел никого пускать.
— Пусти, я Плешка-богатыря убью, тебе жену
привезу.
Мужик раздвинул ели, поп прошел, спрашиват:
— Тебя как зовут?
— Меня зовут Елйнка-богатырь.
Бежит поп по дороге, добежал — стоит мужик, на руках
две горы держит, сожмёт руки — проходу нет,
раздвинет — ворота.
— Пусти меня, мужик.
277

— Нет, не пропущу, это шел Плешко-богатырь, у
меня жену отбил, не велел никого пускать.
— Пусти, я Плешка-богатыря настигну, убью, тебе
жену привезу.
Раздвинул руки мужик, поп прошел, спрашивает:
— А тебя как зовут?
— Меня зовут Горынька-богатырь.
И побежал поп вперед, сустиг Плешка-богатыря на
дороге. Плешко лежит, спит, с Усынькиной женой
забавляется, Елинкина жена у ног стоит, комаров опахиват,
Горынкина жена у головы комаров опахиват. Побежал
поп в лес, нашел себе по силы стяг, прибежал, Плешка-
богатыря в голову ударил. Плешко-богатырь закричал:
— Что ты, женка, худо комаров опахивать!
Поп раздумалса:
— Ах, видно, ему худо попало. Побежал в лес, принес
побольше чурак, по голове Плешко ударил. Плешко говорит:
— Ах, видно, руськой комар меня кусат!
И начал на ноги ставать. Поп побежал вперёд, дальше,
прочь, Плешко идет сзади за им. Прибежал поп на
избушку, у избушки хромой старик дровца колет.
— Дедушко, запрячь меня от Плешка-богатыря куда ле.
— Куда я тебя запрячу?
Старицёк отпоясал свой кушак от малицы и спустил
штаны с жопы:
— Батюшко, заходи суда, сядь.
Поп зашел, сидит; старичёк наколол дровца и хочет
топить печку. В ту пору пришел Плешко-богатырь, вы-
спрашиват:
— Что, старик, это попа видел ле?
— Я не видал.
Плешко-богатырь стал старика бить. Старик осердил-
са, Плешка бросил на землю да хромой ногой пнул —
Плешка убил. Зашел в избушку, печку затопил, с гузна
штаны спустил, попа выпустил, посадил возле ся, стал
выспрашивать:
— Куда ты, батюшко, пошел?
— А жил я дома, служил в церкви и вышел срать.
Пришел козёл, боднул меня под жопу, я на ноги скочил,
козла за рога схватил да за огород бросил, да и подумал:
«Во мне силы много!» И пошел воевать.
278

— Ну ладно, поп, слушай жо, я тебе скажу сказку:
были мы семь братов, и пошли мы в чисто поле воевать,
и туча тёмно-грозна накатывается, грусть велика; нам
деваться стало некуда, мы нашли сухую кость, человеческу
голову, и зашли мы в ей, все семь братов, и засели в
карты играть. Приехал богатырь, хлестнул по сухой кости
плетью и говорит:
— Я тебя победил сорок лет, да ты лежишь — не
истлела.
Поднялася голова от этой плети выше лесу стоячего, и
пала на землю, и рассыпалась. Шесть-то братьев у меня
до смерти убило, а у меня ногу вередило.
Накормив старик попа хлебом-солью и проводил его
домой:
— Поди, служи, молись в старом месте и не надейся
на свою силу идти воевать.
Пошел поп домой, повёл трёх жен: Горыньке жону
оставил, Елинке жону оставил, Усыньке жону оставил.
Пришел домой, стал жить да быть, добра наживать, лиха
избывать и топере живёт.

83
СИВКО-БУРКО
Жил-был старик, у него было <три> сына, а
<трети>й — Иван-дурак: всё пули на клубок вил. Вот
когда отец стал помирать и наказыват сыновьям:
— Придите ко мне поочередно на могилу.
Похоронили старика, старший брат говорит Ивану:
— Иди, Ваня, за меня, я тебе красной колпак куплю.
Ваня и пошел. Взял вяз, ударил по могилы — могила
и открылась. Отец стал и спрашиват:
— Которой сын?
— Это я, Иван.
Отец побеседовал с ним, приходит времё отцу в могилу
уходить, он крыкнул по-богатырски, свистнул по-
молодецки: конь бежит, земля дрожит, ископыть что
сенное кучьё валит.
— Конь Бурушко, служи ему, как мне служил.
Вот он коня спустил, уздечку под кустик и пошел
домой. Приходит домой, разделся — и на печку. Приходит
второй вечер, середний брат и говорит:
— Иди за меня на могилу, я тибе красн<ый> кафтан
куплю. (Иван до красного был бедовый.) Ив<ан> и
отправился к отцу на могилу. Приходит на могилу, ударил
дубиной — могила открылась. Отец выходит и спрашиват:
— Которой сын?
Он побеседовал с ним. Крыкн<ул> отец по-
молод<ецки>, свистн<ул> по-богатырски: конь бежит,
земля дрожит, ископыть что сенная копна валится. Отец
и гов<орит>:
— Конюшко Бурушко, сослужи службу, как мне
служил.
Взял уздечку — под куст, коня — в поле, сам домой
пошел. Приходит домой — и на печку. Вот когда на
<треть>ю ночь времё приходит, отправл<яется> опять
на могилу. Дубиной по могилы ударил — вышел отец,
побеседовал с сыном, крыкн<ул> по-богатырски,
свистн<ул> по-молодецки: конь беж<ит>, земля дрожит.
— Вот, конь Бурушко, служи моему сыну, как мне
служил.
280

Снял уздечку и домой пошел. Пришел домой, на
печку — и полёживае.
Вот через некоторое времё от царя идёт клич:
— На третьем етаже на балконе стоит царевна, кто на
коне скочит, царевну поцелует и перстень с руки снимет,
за того царь замуж отдает.
Вот стали справляться Ивановы братья, не сибе скакать,
а хоть людей посмотреть. Иван и говор<ит> братьям:
— Возьмите-ко меня.
— Куды те, дурака, людей полохать.
Братье ушли, а Ив<ан> гов<орит> невесткам:
— Дайте-ко мне корзину, я хоть пойду грибов наберу
на ужину.
Взял корзину и пошел в лес. Корзину бросил,
свистн<ул> по-мрлод<ецки>, крыкнул по-богатырски:
конь бежит, земля дрожит.
— Конюшко, Бурушко, стань передо мной, как лист
перед травой.
Вот Иванушко в ушко сунулса — вымылса, в друго
сунулса — оделса, стал такой молодец, что ни в сказке
сказать, ни пером описать. Вот он оседлал коня и садитса
верхом, помчался к царскому дворцу. Не позабывши, по
дороге нагнав братьев своих, и хлестнул их плёткой. Вот
приежжает на площадь и видит — народу видимо-
невидимо. Бьёт коня по крутым ребрам, конь осержает-
ся, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже
облака ходячего, скочил на балкон и двух венцов не
доскочил. Оборотил коня обратно. Народ кричит:
— Держи, держи его!
А его и след простыл. Вот приежж<ает> в поле, спу-
щаёт коня, уздечку, седёлко — под кустик, взял корзину,
побрал грибов каких-то и понёс домой. Прих<одит>
домой:
— Вот вам, невестки, на жаркое.
А нев<естки> говорят:
— Это тибе одному есть.
Забирается на печку и слушает, что братья будут
рассказывать. На другой день братья опять походят, он и
говорит:
— Возьмите-ко меня.
— А куда тебя, дурака, людей полохать.
281

Братья ушли, а он у невесток просит корзинку:
— Грибов наберу вам.
Взял корзинку и пошел в поле. Корз<инку> бросил,
свистн<ул> по-молодецки, крыкнул по-богатырски: конь
беж<ит>, земля дрожит.
— Конюшко, Бур<ушко>, [стань передо мной, как
лист перед травой]2.
Братьев не забыл, опять стегнул. Народу собралось
еще больше того. Бьёт коня по крут<ым> ребрам, конь
осержается, прыгнул — только одного венца не доскочил.
Приежжает в поле, набрал грибов каких ни попало и
пошел домой.
— Вот, невестки, вам на жаркое.
Нев<естки> гов<орят>:
— Это тибе одному есть.
На <трети>й день пошли, и он выпросился с ними.
Они гов<орят>:
— Куда тебя, дурака, людей полохать.
Братья уехали, а он взял корзинку, пошел в лес,
корз<инку> бросил, свистн<ул> [по-молодецки],
крыкнул по-богатырски: конь бежит, земля дрожит.
— Конюшко, Бурушко, стань передо мной, как лист
перед травой.
Вот Иванушко в ушко сунулса — вымылса, в друго
сунулса — оделса, стал такой молодец, что ни в сказке
сказать, ни пером описать. Вот он оседлал коня и садитса
верхом, помчалса к царскому дворцу. Не позабывши, по
дороге нагнав братьев своих, и хлестнул их плёткой. Вот
приежжает на площадь и видит — народу видимо-
невидимо. Бьёт коня по крутым ребрам, конь осержается,
от земли отделяется, [выше лесу стоячего, ниже облака
ходячего], прыгнул, вокурат на балкон заскочил.
Поцеловал царевну, перстень с руки снял.
Народ:
— Держи, держи его.
А Ивана и след простыл. Приехал в поле, коня
спустил, узду и седло — под кустик, завезал' перстень
тряпкой, набрал грибов каких попало и понёс домой.
— Вот вам, нев<естки>, на жаркое.
2 И прочее. (Примеч. собирателя.)
282

Сам на печку.
Вот от царя был клич, чтобы никто не смел остаться
дома, всяк приходил на царской бал. Хто пиром
побрезгует — голова долой. Вот и стали братья собираться на
пир. Иван оделся, на ноги лапти, разное охлобочье, руку
грязной тряпкой завезал. Вот на пиру стала царевна из
своих рук обносить гостей, всех обнесла, не могла натти
мужа своего, на последних — к Ивану.
— Что это, молодец, у тебя рука тряпкой завязана?
Развяжи-ко тряпку.
Ив<ан> разв<язал> тряпку, а перстень на руки.
Тогда она говорит:
— Вот, батюшко, мой богосуженой.
Царь приказал отвести [Ивана] в отдельн<ую>
комнату. Обмыли, причесали, волосы сняли. И пошло дело за
свадьбу. Повенчались и спать помчались.
Жили несколько времени, вдруг заслышали, что олень
златогривой ходит. А было у царя еще два зятя раньше
его. Вот царь и говорит:
— Хто бы поймал этого оленя, я бы полцарства отдал.
Вот зятевьё, два свояка, и стали говорить царю:
— Дай нам денег и по коню, и мы поедем.
Вот когда свояки уехали, Ив<ан> посылает жену к
царю:
— Поди-ко попроси каку ни лошадёнку.
Отец:
— Выбирай, кака ему надо.
Вот он пришел, взял худеньку кобылёнку, котор<ой>
хуже не было, сел верхом, фост в зубы, а долонью по
пи<зд>е, и едет по городу. Выехал за город, лошадёнку
убил, шкуру здёрнул на зарод, мясо — воронам:
— Вот вам от царя пища.
Вышел в поле, свистн<ул> по-молод<ецки>, гаркнул
по-богатырски: конь бежит, земля дрожит.
— Конюшко, Бур<уш>ко, стань передо мной, как
лист перед травой.
Конь прибежал, Иван сел и помчался, где бегат олень
златорогой. Наехал на оленя, накинул верёвку на рога и
понёс оленя. Раскинул шатёр, насыпал пшена, спустил оленя и
коня есть пшено, а сам уснул богатырск<им> сном. Его
свояки приехали и не узнали [его]. Один говорит:
283

— Давай убьём.
Друг<ой> гов<орит>:
— Разбудим, он, можот быть, и так продаёт.
Когда его разбудили:
— Продай оленя!
Он гов<орит>:
— Не продажной, а заветной.
— А что завет?
— С правой руки по пальцу.
Вот они подумали и согласились. Срубили по пальцу,
он има оленя вручил, а пальцы — в карман. Оны и уехали.
Иванушко приехал, коня спустил, поймал сорок и ворон и
приносит царю:
— Вот, батюшко, тебе на жаркое.
Свояки привезли оленя к царю. Царь не знат, что с
нима делать.
Через неск<олько> время появилась в поле свинка
золотая щетинка. Призывает царь зятевей:
— Вот не може ли достать свинку?
Тогда свояки выпросили у него денег и по коню и
отправились. Ив<ан> гов<орит> св<оей> жене:
— Поди-ко попроси у царя лошадёнку, котор<ой>
хуже нет.
Пришел в поле, кобылёнку убил, шкуру здёрнул на
зарод, мясо — воронам. Свистн<ул> по-молод<ецки>,
гаркн<ул> по-богат<ырск>и: конь бежит, земля дрожит.
Сел на коня, поймал свинку зол<отую> щет<инк>у.
Раскинул шатёр, посыпал белояров<ой> крупы и лёг
спать. Свояки ездили, ездили, увидели шатёр, подъехали,
Ив<ана> не узнали. Увидели свинку, один и гов<орит>:
— Давай убьём.
Другой:
— Разбудим, можот, и так продаёт.
Разбудили и говорят:
— Продай свинку!
— Не продажна — заветна.
— Что завет?
— С левой руки по мизинцу.
Вот оны и согласилися. Он в бумажку и в карман, и
сам на коня. Приехал в поле, коня спустил, наимал сорок
и ворон и приносит царю:
284

— Батюшко, это тибе на жаркое.
Зятевья привезли свинку, дак царь не знат, что с нима
и делать.
Через неск<олько> врем<ени> слышится: ходит в
поле кобылица-злотырйца. Царь призвал зятевьёв:
— Нельзя ли поймать коб<ылицу>-зл<отырйцу>?
Тогда вас положу на царство.
Оны взяли у царя денег и по хорош<ей> лошади и
отправились. Иван и гов<орит> жене:
— Поди попроси лошадёнку.
Жена пришла — отец отказал. Пришла к мужу:
— Не дал.
Он опять стал просить:
— Поди попроси у отца.
Она пришла, отец в сердцах:
— Ну, пусть возьмет каку-нибудь.
Он взял худ<ую> кобылёнку. Хвост в зубах, а рукой
по пи<зд>е, выехал за город, шкуру сдёрнул, мясо —
воронам:
— Нате, ешьте, от царя подарок.
Свистн<ул> по-молод<ецки>, гаркн<ул> по-
богат<ырски>:
— Конюшко....
Конь бежит..., прибежал.
— Вот, сослужи мне службу...
— Вот это служба! Возьми три шкуры и обвяжи трём
ремням. Это мать моя кобылица. Вот когда мы выедем в
поле, она увидит, побежит — и сразу шкуру долой.
<Второ>й раз побежит — <втору>ю шк<уру> долой.
И <трети>й раз побежит, торопись на ней прыгать.
Вот когда она третий раз подъехала, он и прыгнул на
кобылицу и давай меж уши лупить. Когда она устала и
проговорила:
— Ну, когда умел усидеть, то умей и владеть.
Вот Ив<ан> раскинул бел шатёр, посыпал белоярову
пшеницу и лёг спать. Когда свояки увидели шатёр и
подъехали к нему, один говорит:
— Давай убьём.
Другой:
— Разбудим, можот, так продаёт.
Вот разбудили:
285

— Продай кобылицу!
— Не продажна — заветна.
— Что завет?
— Ас ляжке по пряжке, со спины по ремню, а с
х<у>я по шпильку.
Они согласились. Он вырезал, завернул в бумажку.
Оны уехали, он коня спустил, сорок, ворон наловил, царю
отдал. Вот приехали зятевья с кобылицой к царю. Царь
задал пир. Пили-пировали, царь и одумалса:
— А что Ивана-зятя у меня нет? Позвать его на пир.
Когда Иван пришел, то свояки кушают в перчатках.
Ив<ан> и вознегодовал:
— Вашо царское величество, позвольте мне слово
сказать: вот оне, не поступивши на престол, позволяют
кушать в перчатках.
Когда царь приказал снять перчатки, Ив<ан> вынял
пальцы и говорит:
— Вот олень-то где!
Пальцы приложили — как тут и было. На другу руку
мизинцы приложили — как тут и есть. Стал просить,
чтобы байну стопить. Кода байну стопили, пошли в бай-
ну, разделись свояки — на спине по ремню нет. Он взял
из кармана ремни и пряжки и приложил: как тут и были.
— Вот кобылица-злотырйца.
Тогда царь вознегодовал. А Ивану царство отдал. И
стал царствовать и теперь царствует.

84
ПОПОВНА
Жил поп со своей хозяйкой. Когда хозяйка помирала,
дала попу башмачок и колечко:
— По ним найдёшь себе жену.
Поп объездил много мест, не мог прибрать башмачок и
колечко: кому не войдёт, кому слабо. Вот приходит домой,
отдаёт св<оей> дочери перстенёк и башмачок.
Примерила — вокурат как по ей сшит. Отец и говор<ит>:
— Ты будешь моей женой.
Она сходила к бабушке и говор<ит>:
— Меня отец хочет взамуж брать.
Баб<ушка> гов<орит>:
— Ты вели ему сошить гарнатуровы пары.
От<ец> купил и сошил. Старуха присоветовала, чтобы
он сшил штофну пару. После этой велела <треть>ю пару
сошить из гальнотуровой материи. Тогда стар<уха> учит:
— Надо байна стопить.
Вот байна сготовила, отправила отца в байну, а сама
собрала всё платье в мешок, плюнула на пол, сама из
избы долой. Пошла куда голова несёт. Отец приходит с
байны:
— Давай иди в байну.
А слинка отвечат:
— Сичас.
Отец подождал в байны — дочери не видать, приходит
в избу — и дома нет. Вот он побежал за ей в погонь.
Когда догнал ей у реки:
— Перевези или воротись обратно.
Она его не послушала. Он схватил, вырвал свои
яицы и бросил дочери на шею. [Яицы приросли.] Эта
девка пошла вперед. Приходит в город, колет
царек<ий> сын дрова. А она была красивая.
— Иди за меня замуж.
Тогда оны повенчались. Когда стала жить тут,
свекрова стала ей изгонять. Свекр<ова> послала ей к Егй-бабы
за бердом. Жених наказыват:
— Возьми ногу мяса, мотушку нитей, конопленого
семя, рыбы, кольцо, гребень и щётку.
287

Когда она стала подходить к ейному дому, то лесы
стали нагибаться, не давать проходу; она им повесила
ленточки — ей и пропустили. Стала подходить к дому Еги-
бабы, собаки бросились на ней. Она бросила ногу
мяса — оне и пропустили. Пришла к воротам, ворота не
спускают, налила масла в ворота, в пятку, — ворота
пропустили. Пришла в сени, и ступа с тестом навстречу, она
положила [в ступу] конопленое семе — ступа начала
толочь. Открыла дверь в избу, веник вскочил встречу, не
спускает. Она надела на веник кольцо, веник её спустил.
Кошка выскочила из подпечья, она бросила рыбу, и тая
ушла. На стене были иглы, оны бросилась на поповну,
она дала им нитки — иглы её спустили. Вот Еги-баба го-
вор<ит>:
— Племяночка пришла, дорогая пришла, надо с
дороги накормить.
Вот она посадила ей за стол, положила щей и мясо
человеческое, руки и ноги, сама пошла затоплять байну.
Пришла Еги-баба с байны, а поповна спрятала руки да
ноги.
— Съела, племяночка, мяско?
— Съела.
Ег<и-баба> спраш<ивает>:
— Ручки, ножки, где вы е?
— А под полом.
Еги-б<аба> поднела на стол.
— Плем<яночка>, ешь мяско, хорошо.
А сама ушла в байну. Поповна клала ручки да ножки
к сердцу, под рубашку. Пришла Еги-баба с байны.
— Съела, племяночка, мяско?
— Съела.
— Ручки да ножки, где вы е?
— А у сердечка.
— Ну, значит, съела.
Потом Еги-б<аба> ушла в байну, а поповне велела
взять ножницы и высечь стол. Поповна взяла бердо и
побежала домой. Пришла Еги-баба с байны — поповны
нет, и Е<ги-баба> вслед в погонь за ей. Взяла бить
собак: зачем спустили поповну. Собаки предъяснили, что
«нам добрая служа, ногу мяса дала». Вот Е<ги-баба>
села в ступу и поехала, пестом погоняе, помелом следы
288

паше. Ег<и-баба> поповну стала нагонять, поп<овна>
бросила гребень:
— Стань, костяная гора, чтобы этой змей не было
проходу.
Е<ги-баба> подъехала к горы и не могла спялиться.
Воротилась обратно за струментом. Забрала струмент и
приехала эту гору пилить, колоть и рубить. Когда гору
срубила, проход сделала и стала обряжать струмент,
прятать, а птички и кричат:
— Вижу, вижу, украду да и людям покажу.
Тогда Е<ги-баба> повезла струмент домой. И снова
спустилась в погонь. Когда стала нагонять поповну, та
бросила огниво:
— Стань огненна река, чтобы доб<рым> людям был
проход, а этой змей- не было.
Вот Е<ги-баба> подъехала к огн<енной> реки и
просит:
— Племяночка, перевези, дорогая, перевези.
Пл<емяночка> дала ей холстинку, Е<ги-баба> села,
племяночка дёрнула, Е<ги-баба> — в реку да и сгорела.
Вот поповна и пошла дальше, а [у] мужа свадьба, и
поповну положили на кухню. Поп<овн>а наварила
кипятку в котле, положила котёл на стол и стала хлебать.
— Ах да уха!
А килы (яйца отцовские) скажут:
— Дай-ко мни.
А она говорит:
— Сядьте на край да хлебайте самы.
Яйца сели на край, она пёхнула их в кипяток, оны и
сгорели. Тогда она одела штофну пару и понесла с супом
в столовую, где была свадьба. Когда молодая за столом
увидела, что поповна несёт чугун, прихвативши рукавом
штофного платья, и говорит:
— Ты бы, молодушка, не несла бы рукавом, а
запасала бы такое платье на гулянье.
Поповна ей отвечает:
— Ты рано заговорила: я три года боялась батюшки,
<три> года — матушки, <три> года — мужа.
Муж соскочил со застолья, вывез новую жену и взял
старую и стал жить да быть, и теперь живут.
10 Заветные сказки

85
ШЕСТЬ СИМЕОНОВ
(ЕЛЕНА ПРЕКРАСНАЯ
И ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ)
Жила-была царская дочь, посылат она по воду прислугу
на взморье. Стоит кораб, ей показался молодец, что и в
царстве нет. Приходит, обсказыват, она ей не поверила,
сказнила у ей голову. Посылат другу, и друга то же заявлят
ей. Сказнила и у другой.
— Неужели у нас в царсви лучше нет?
Не уверилась на их — айда сама. Прибегат на
взморье, приглянулся молодец, айда к нему на кораб.
Обходились, здоровались очень хорошо. Друг другу воздрави-
лись, он стал сватать. Она:
— Милости просим во дворец!
Царь отдал.
Несколько он прожил, заявлят:
— Надо мне, любезной тестюшко, в свою землю.
— Ладно, поежжай.
Государь даёт приказ:
— Мои солдаты и робяты! Направляйте пальбу и
звон, провожайте мово любезного зятя.
Услужили солдаты. Берет он свою супругу и повёл на
свой кораб. Только звёл на кораб — поднялса вверх
малой пташкой, ударилса о кораб и сделалса огненной змей.
И берёт свою супругу Елену Прекрасную и понёс за лесы
за темны, за горы высоки, посадил в горы и печоры, сам
день летат, ночью у ей грудь сосёт.
Елена Прекрасная плакала день и ночь. А у ей была
потеха: когда была девочкой, два голубочка учёные, она их с
собой взяла. Отодрала Елена Прекрасная от своего дорогого
платья по ленте, написала белой глиной на лентах письмо и
привязала на шею голубкам: «Папаша, мамаша! Ушла я не
за знама молодца, ушла за змея огненного. Унёс он меня за
лесы темны, за горы высоки, посадил в горы и печоры, сам
день летат, ночью мою грудь сосёт».
Отпушшат голубков. Голубки прилетают в своё
царство, увидали голубков, доложили государю:
— Ваше императорско величесво! Вашей дочери деви-
290

чья потеха — учёные голубочки в гости прилетели.
Никак, твой зять в гости на корабле бежит.
— Робята и солдаты! Направляйте пальбу и звон,
стречайте моего любезного зятя.
Солдаты палили, звонили, стояли на пристани сутки,
стояли двои — нет никого! Из ихного царского калена
увидели ленты, соимали одного голубка, стали письма
читать, заплакали. Тогда доложили государю:
— Вашо императорско величесво! От твоей дочери
письмо не очень радошно.
Государь стал читать и очень шибко заплакал, а мать-
царица вовсе обезумела.
Набират [царь] силы, отправляцца отбирать от змея
дочь. Шли оне долго ли, коротко ли, дошли до этой
местности, где этот змей. Змей услыхал их потопь и летит
имя навстречи. Не долетат — которо крылом махнёт, ко-
торо хвостом вильнёт, всех пламём пригубил, оставил двух
солдат да государя.
— И то я тебя, любезной тесть, оставляю, что ты за
меня незазнамо дочь отдал. (Бранится это\)
Отправился государь с двум солдатам домой. Это ему
не нелось, погнал на змея силы вдвое больше. Змей
услыхал потопь, опеть навстречу летит. Всех прибил, оставил
двух солдат да государя.
— Ну, любезной тестюшко, ишшо я тебя прошшу, что
незазнамо дочь за меня отдал. А если в третей раз
придёшь, тебя живого не отпушшу.
Возвратился государь домой, заходит в свой сенот:
— Ну, мои думные сенбторы! Думайте, как мою дочь
воротить?
И присоветовали:
— Ищите хитрых людей.
В его же царсве, по украине царева, стояла избушка, в
ей жила старушка, она была волшебница. Заежжают к ей,
подходят к ей близко, кланяютса низко:
— Бабонька-волшебница, помоги моему горю.
— Како у тебя горе?
— Ушла моя дочь не за знамого молодца — за змея
огненного. Унёс он её за лесы темны, за горы высоки,
посадил в горы-печоры, сам день летат, ночью грудь сосёт.
Пособи, как иё доступить.
ш * 291

— А вишь как, вашо императорско величесво, иё
отдавал, дак меня на свайбу не позвал.
— Если ты пособишь иё доступить, солью я тебе
золотую зыбку, медом и сахаром до смерти допою,
докормлю и с чесью кости похороню.
— Ступай, вашо императорско величесво, домой, для
тебя я постараюсь.
У этой бабушки-волшебницы были шесть сынов, шесть
Симеёнов, оне учились в разных городах на разны языки
и хитрости. Государя проводила, залезат на печку и
застонала. А иё сыновья, неизвестно за сколько тысяч
верст,— оне услышали и в один час все к матери
собрались и спрашивают:
— Начто нас, родимая мамонька, потребовала?
— А вот зачем (рассказывает про царское дело)...
если вы иё не доступите, я помру.
Имя матери жалко.
— Ах вы, мои дорогие братья, что вы знаете,—
первой брат сказал, — я шаг шагну — <сто> вёрст
уйду.
Второй брат сказал:
— Я лёжусь на землю брюшком, слушаю ушком,
узнаю, что за сто вёрст деется.
Третий брат сказал:
— А я овернусь кругом, поставлю чугунной дом,
никому не разбить, не расклеить.
Четвёртый брат сказал:
— Я дуну — твой чугунной дом раздуну.
Пятый сказал:
— А я могу летучу козу на полёте убить.
Шестой сказал:
— Я из этой летучой козы достану, пузырь, из этого
пузыря наточу молока, подбегу тихим образом, выташшу
титьку Елены Прекрасной у змея из роту, дам ему
пузырь с молоком.
Все они так и сделали.
Шестой брат Симеон подтаскиват пузырь с молоком,
вытаскиват титьку Елены Прекрасной у змея из роту, иё
ухватил [и унёс]. Змей из пузыря сосал долго, хватил -
са — иё нет. Шибко очень бросалса во все стороны,
обыскал три стороны, — иё нет. Полетел в четвёртую за
292

имя всугон. Летит и догонят. Второй Симеон ложитса на
землю брюшком, слушает ушком и говорит:
— Эх, братцы, летит за нами змей.
Тогда третий Симеон поставил чугунной дом. Только
оне вошли, змей надлетел, их накрыл. Разбивал этот дом:
крылом махал, хвостом вилял, огнём палил — ничего не
мог доступить. Билса, билса, имя покорилса:
— Будьте мои братья большй, а я меньшой, только
отдайте мне Елену Прекрасную.
— Нет, проклято идолишшо, не видать тебе иё.
Змей назад обратилса.^ Тогда четвёртой брат дунул и
чугунной дом раздунул. И пошли они в своё царево.
Приходят в своё царево и приводят Елену Прекрасную
домой. Царь за старшого Симеона Елену Прекрасную
взамуж отдал, а младших Симеонов в сенат определил, а
бабушке-волшебнице золотую зыбку вылил, мёдом,
сахаром поил-кормил, а после смерти кости с чесью
похоронил.

86
БЕГЛЫЕ СОЛДАТЫ
Был царь Афрон. У его шесть солдат здумали бежать,
бродяжить. Он и послал за имя в погоню <шесть>
солдат и ундер-офицера. Достигли.
— Путем-дорогой, господа солдатики! Куда вы?
— Мы пошли гулять.
— Возьмите нас с собою.
— Добро пожаловать.
И они вместе отправились, и стало их <тринадцать>
человек. Идут, идут, стоит избушка на курьих ножках, на
бараньих голяшках, вокруг вертится.
— Стой, изба, по-старому, стой, изба, по-прежному, к
лесу задом, к нам, молодцам, передом.
Изба остановилась, а тут живет Яга Яганишна.
Остались тут ночевать. К ночё пришло <тринадцать> девок и
разобрали все по жениху. Девки говорят:
— Лягте спать, ничё худого не думайте.
<Десять> подумали полюбоваться, а трое не подумали.
Они и остались, а остальных не стало. Пришли девки
утром, три девки.
— Ну, ничё не подумали, дак мы вас подарком
подарим.
Одна подарила кисет: потрясёшь — будет золото
сыпаться, — не прожить, не проиграть. Друга подарила
тросточку: как эту тросточку повернёшь, выйдет полк
солдат, другой повернёшь — <два> полка солдат,
<десять> раз повернёшь — <десять> полков солдат,
можешь хоть с кем дак воевать. Третья — шинель: если
шинель наденешь, тебя видеть никто не будет. Пошли они
от их.
— Тупайте погуляйте.
Первый — денег много, нарядилса, как господин,
пошёл к обедне. От обедни пошёл, генеральска дочь и ду-
мат: «Как от обедни пойдёт, я его стречу». Вышла, стре-
тила, пригласила в гости. Приехали гостц, отночевали.
— Давай в карты играть, ты проиграсся, дак головой
отвечашь, а я — за тебя взамуж пойду.
Стали играть, она видит: полный стол золота.
294

— Что, ты проигрался?
— А нет, я тебе столь золота насыплю, что и в
горницу не уйдет. Тебе не обыграть меня дочиста.
— А ты продай кисет.
— Не продажной, а заветной.
— А какой завет?
— Ас тобой ночь ночевать.
— Давай кисет.
Он отдал. Она взела кисет, солдата и выбросила.
Пришел к товарищам, жалуется:
— Так и так.
Второй солдат и говорит:
— На мою трость.
Барышна наутро взгленула в окошко, а перед домом
полк солдат стоит. Устрашилась:
— Како тако войско?
Згленула в окошко:
— Не этот ли мудрец опять наделал?
Запрягла лошадь, поехала.
— Здрастуй!
— Здрастуй.
— Ты что это, как сделал?
— А я хочу, чтобы повоевать, ты меня омманула.
— А как ты это?
— А я тростку верну, сколь хошь солдат будет.
— А можошь это войско убрать?
— Могу.
Вернул назад [тростку], войско и убралось.
— Продай мне эту трость.
— Не продажна, а заветна, с тобой ночь ночевать.
— Пойдем ко мне во дворец.
Пошли. Тростку взяла, его выгнала. Пошел к
товарищам, жалуется. Третий дал ему шинель.
— Тупай, надевай мою шинель, выручай вещи.
Он надел и пошел. Как она стала ложиться на
кровать, разделась — он ее кнутом и хлестнул.
— Это кто, кто? А как это ты?
— А я в шинеле такой, меня не видно.
—и А не продашь шинель?
— Продам, с тобой ночь ночевать.
— Ну, разболокайся.
295

Он снял шинель, она опять его и высадила. Ему нельзя
стало идти к товарищам. Он пошел по чистому полю. Шел,
шел, стоит дерево да ягоды поспели. Он съел ягодку, у его
рога и выросли.
— Ах ты! Ведь теперь я вроде как не человек?
Пошел дальше, стоит друго дерево, подошел.
— Ну, что будь, то и будь! Съем и с этого.
Съел — рог отпал. Набрал с того и другого дерева
ягод и пошел к барышне.
— Не надо ле ягод?
— А каки ягоды?
— А если этих <двенадцать> съесть, очень красива
будешь.
Служанка купила ягод и одну сама съела, а
<одиннадцать> барыня съела. Рога и выросли. Служанка
выскочила.
— Что это с тобой? — увидела её.
— Надо мной ище ничего, а вот на<д> барышней-то
что!
Барыня стала выходить — ив двери не вылазит.
Разослали послов — можот ле хто вылечить? Он идет
старичком:
— У вас, говорят, есть больные? Лечить могу.
— Ну, тупай, лечи хоть няньку.
Госпожа обрадовалась, опять баню топили.
— Я бы что отдала, если хто меня вылечил!
— А отдай что от меня взяла: шинель, тростку и
кисет.
Она велела принести. Он шинель надел, вещи забрал
да ушел. Она так с рогами и осталась. Он вернулся к
товарищам. Оне женились. Я на свадьбе был, мед и пиво
пил, по усу бежало, в рот не попало.

87
КУМОВА КРОВАТЬ
Женщина осталась от мужа молода, в ей плоть играт.
Она ночью спать лежилась и говорит:
— Хоть бы ко мне дьявол пришёл, я бы и с им
согласна.
А он тут и был.
— Я согласен с тобой, но с тем условием: до
<двадцати> лет — твой, а после <двадцати> лет —
мой.
Женщина согласилась.
Переночевали, она и обеременела. Родила мальчика.
Растёт, до семи лет дожил, стал грамоте учиться, всё стал
ходить по церквам, Богу молиться. Дожил до
<семнадцати> лет и обворот уж хорошой повёл. А мать
стала плакать, скучать об им — годы доходят. Он и
спрашиват:
— Что ты, мамонька, — когда я мал был, ты весела
была, а теперь я всё дело веду — ты воешь?
Она ему рассказала:
— Ты нажит с бесом, у нас условие было: до
<двадцати> годов ты мой, а с двадцати — бесов. Я о
том и скучаю.
— Ты бы давно мне сказала, я пойду его искать.
Пошёл в церковь, отслужил водосвященной молебен,
налил в пузырёк водьь Пошёл во втору и третью и там
отслужил водосвященной молебен и в пузырёк воды налил.
Пришёл к матере, простилса и отправилса искать отца.
Пошёл в лес, шёл, шёл, дошёл до дому. У дома варо-
виночка, брякнул в колокольчико, старик вышел,
пропустил. Зашли в дом, старик спрашиват:
— Чё тебе надо здесь?
— Пошёл отца своёва искать...
Рассказал всё. Старик указал:
— Иди по этой тропинке, тут чудитса, да о моих
грехах спроси: я разбойник, убил тридцать восемь человек,
спроси: чему я достоин?
Парень пошёл, дошёл до хижины, на хижине надпись:
«Сама-Тамон». Парень вошёл, у сатаны спрашиват:
297

— Ищи моёва отца.
— Я ничего не знаю.
— А, не знашь, дак...— ленул в его из пузырька.
Сатана и закричал:
— Сожбг, сожог.
Стал трубить в трубу, чертей набежали несколько
тысяч, видимо и невидимо.
— Чей это сын? Пришёл, меня чисто сожог.
Все отказались. Парень опять плеснул. Сатана за-
корчилса и опять стал трубить на другу сторону.
Налетело чертей видимо и невидимо. Опять отец не нашёлся,
нигде нет. Парень и в третей раз плеснул. Сатана снова
заиграл в третью сторону.
— Вот идёт твой отец назадё.
Пришёл домой бес и говорит:
— Мой сын.
Сатана:
— Дай ему отказну.
— А я как дам отказну? Как я без сына буду жить?
Сатана велел его розгами стегать. Беса стегали,
стегали, он всё не отказыватся. Тогда сатана сказал:
— Когда не даёт подписку, я сам отказну дам, а его
положу на кумову кровать.
Он и говорит:
— Дам подписку, не буду вникаться никогда, на
кровать не пойду.
Дал подписку хромой чёрт.
Парень подписку взял, пошёл обратно. Дошёл до
старика, старик спрашиват:
— Что, спросил о моих грехах?
— Мне время не было, о твоих грехах не спросил.
Ночевали, старик сказал:
— Ты пойдёшь в город, я с тобой, каяться в своих
грехах.
Вместе и пришли. Старик пошёл к попу.
— Покай меня, я разбойник, <тридцать восемь> душ
погубил.
Поп говорит:
— Мне по твоим грехам и книг не натти.
Разбойник его и заколол. Приходит к другому попу. И
этот сказал, что по его грехам книг нету. Он и того зако-
298

лол. Исполнил сорок душ. Приходит к третьему попу.
Тот выслушал и говорит:
— Ты ступай в старой погреб, у меня там стары
книги, принеси их — опетенью наложу.
Разбойник бросилса туда, поп его каменьём в погребе
и завалил, лесом закатал. Прошёл год и два. На третий
год поп разгуливат в саду — откуль-то запах хорошой.
— Что это запах хорошой?
Велел раскатать погреб, а разбойник в гробу лежит и
кругом свечи горят. Видно, что Бог простил. А попу его
грехи перешли.

88
ЦАРЬ ДАВЫД
Служил солдатик Богу и царю, а царь был Давыд.
Окончил солдат свою службу, поступил в отпуск, вышол
на слободу и надумал женитьса. Приискал свою судьбу,
принял брак, оввенчалса. Первая ночь — царю. Царь её
занял за себя, не отпустил солдату, понравилась. Солдат
обеднйлса, заплакал, пошёл.
— Служил я Богу и царю, и царь жо меня обидел.
Пошёл дорогой, встречаетса старичок. Поглядел на
солдатика.
— Что жо ты, служивинькой, какой кручинной?
— Да, кручинной: служил Богу и царю, вышол на
волю, женилса, царь отобрал жену.
— А надо жаловатьса.
— Кому жаловатьса буду?
— А ему жо. Дай тебе напишу просьбу, иди к ему с
жалобой со своей.
Написал гумажку: «Вышол из службы, раздобыл
пашню, у меня богатой человек отобрал эту пашню».
— Ты не бойся, обсказывай.
Пришёл и говорит:
— Вацю царско. величество! Я служил Богу и царю,
вышол, раздобыл пашню, у меня богатой человек отобрал
пашню.
— Как он у те мог отобрать твои труды? А кто он
такой?
— А такой-то: вот я вышол в отставку, надумал
женитьса, нашёл невесту, женилса, а вы у меня отобрали.
Царь захватил свою голову и здумал:
— Верно.
Отпустил его жену. У царя Давыда было <семьдесят
семь> жен и <семьдесят семь> наложниц — взял всех
распустил. Оставил — на которой первой брак принял.
300

89
ВИНО
Пустынник молилса тридцеть лет, и дьявол его смуш-
шал и смутить не мог. Сатана призыват:
— Сомутил пустынника?
— Нет, не мог.
— Как ты не мог в <тридцать> лет смутить?
И начал сатана наказывать залезными прутьями.
— Тупай, Кривой Ерахта, смути!
Идёт Ерахта и думат: «Чем его смушшу? Ворочусь
конём вороным».
Воротилса конём вороным, и ходит лошадь эта круг
кельи, обрядна, красавица. Пустынник стал на молитву,
молитса, а сам всё на иё гледит.
— Что за лошадь обрядна, пойду, посмотрю.
Ходил, ходил, повод таскатце.
— Стой, я иё уловлю.
Уловил, взял в повод.
— Сяду на иё, отведаю, как она носитса.
Сял на иё, мызнул, она стала кверху подыматьса.
Поднялась выше лесу.
— Ну, что ты мне-ка топерече?
Понял, что дьявол
— Чего думать? Я спушшу, убьёсся до смерти. А
согрешишь один из трёх грехов — один грех...
— А каки грехи?
— А хоть вина напейся, хоть блуд сотвори, хоть душу
убей.
Он и удумал: «Душу убить — грех, блуд
сотворить — грех. Вина напьюсь, просплюсь — мене греха».
— Вина напьюсь!
— Ну, ладно.
Спускат его к трактиру. Зашёл в трактир, потребовал
бутылку водки, начел выпивать. Выпил бутылку, у его
пошла похоть на блуд. А женщина красивая, мущины нет
(торговка-то).
— Нельзя ли, сударыня, с вами познакомитьса?
— Что жо. У меня ведь мужик есь.
— А где он?
301

— На базар ушёл.
— Ну, можно до его.
Согласились. Дело произошло, хозяин иё явилса — да
на пустынника. Тот хватил бытылку да по голове —
свалил мужика до смерти.
Вот и пришлось, все три греха и сотворил он: и вина
напился, и совокупил, и человека убил. Тридцеть лет и
искал спасенья! Вино и названо: все вины в ём.

90
СТРАШНЫЙ ГРЕШНИК
Парень шел по лесу, мужик к вершинной сосны клад
закапыват и говорит: «Доставайся мой клад тому, кто
согрешит с матерью, с сестрой и с кумой». Мужик ушёл.
Стал живот искать (парень), живота нет, не мог натти.
Пришел домой, рассказыват матере, мать и говорит:
— А ведь один Бог без греха! Пожить охото богато,
че ты спишь? Ведь сестра есть у тебя? Я есть. И куму
изладим тебе — вот с этой девкой покумим...
Парень со всеми и согрешил. Пошёл — живот наверху
лежит. Принёс клад домой. И спохватился о своей душе:
«Грешник я! Надо постараться как-нибудь о своей душе».
Пошел в пустое место, натакался на пустынника и кается
в грехах. Пустынник говорит:
— Надо как-ниб<удь> стараться.
Дал ему топор — нечё не берёт, совсем тупой.
— Ссеки эту сосну!
Парень десять годов сек — уронил. Приходит к
пустыннику:
— Пала сосна.
— Ну, пала, дак иссеки её на три чурки.
Парень сек, сек, прошло лет <пятнадцать>, он уже
мужиком сделался. Иссек. Пришёл к пустыннику:
— Иссек.
— Ну, сожги их до пепла.
Мужик жёг, жёг, головешки не сгорают. Пустынник
дал ему котёл:
— Носи воды и поливай, пока не зарастут.
Поливал, поливал, стариком сделался: одна
головешка заросла, сначала сестрина, потом материна. Пришел
к пустыннику:
— Кумина головешка никак не растёт.
Пустынник говорит:
— Вот в таком-то месте, в такой-то церквы принесли
умершу женщину. На иё всё парень напирал. И она
умерла: «А я хоть с мёртвой с ей». С мёртвой и согрешил. Ты
тупай, иё тело в реке оммой и опять в гроб принеси,
чтобы никто, никто не видел.
303

Он пошёл в город, церкву нашёл и гроб, вынул и ом-
мыл в реке покойницу и опять в гроб положил. Приходит
обратно — кумина головешка и заросла.
Пустынник и говорит:
— Тебя Бог простил, скоро умрёшь.

91
ЛИСИЦА, ПЕТУХ И ЖУРАВЛЬ
Зачинается, починается хорошая сказка, добрая
повесть, не от бурка, не от сивка, не от вёшного воронка, не
от молодецкого посвисту, не от бабьего поперду; старая
старушка пёрнула, семь кирпич с печи сдёрнула, это не
сказка — присказка, будет сказка в субботу повечеру.
Шла мати лисича на боярския дом, хотела съись из
телятника телёнка, из курятника курёнка, от бабы робён-
ка, от суки щенёнка, от овчи ягнёнка, от кобылы
жеребёнка. Вор-петух увидал, крыльями-перьями затрепетал,
заздыпел, весь народ услыхал, набежал: старые старухи с
лопатами, с ухватами, старые старики с топорищами, с
коромыслами, малы робята с мутовками, с колотовками,
хотят лисицу бить и убить. Лисича осердилась, пошла в
лес, как горбатой бес, под ольхов куст пала, трои сутки
пролежала. Вор-петух полетел в чистое поле, на красное
древо сел. Мати лисича пролежалась, пошла по чистому
полю; идёт возле древо красно; на древо красно звела
оком ясным — сидит вор-петух.
— Что, вор-петух! Из своей охоты леташь але нас,
зверей, увидать?
— Э, мати лисица! Из своей охоты летаю, а не вас
зверей увидаю.
— Что, вор-петух, слезь да покайся, посленьнё времё
близко, конец житья нонче: люди живут — по одной
жены держат, ты много жен держишь, дерёшься, до
кровавых ран для их цапаешься.
Петух стал с ветки на ветку, с сучка на сучок, пониже
да пониже скакать. Мати лисича подбегала, крепко петуха
в когти хватала, крылышки-перышки на сторону расклала,
начала трепать и приговаривать:
— Ну что, вор-петух! Когда мне была крайная нужа,
смерть голонна, я к богатому купцу але боярину шла, у
его хоть бы чего-нибудь съела — много ле у него знать?
А тогда тебя черт впервых одрал.
Петух на то сказал:
— Э, мати лисича, княгина, государына! Тебя люди
знают, господа почитают, шубки-юбки шьют, по праздни-
305

кам носят; у онного хозяина живут, а двум не служат, у
тебя буду жить, дак и тебе служить.
— Вор-петух! Не строй лясы, не точи балы.
Пуще старого трепат, приговариват:
— Э, мати лисича, княгина, государына! Тебя люди
знают, господа почитают, шубки-юбки шьют, по
праздникам носят; у одного хозяина живут — двум не служат, у
тебя буду жить и тебе служить; будем с тобой поживать
край моря, доспеем келейку, ты будешь поживать,
просвиры попекать, а я буду поедать да песенки попевать.
Мати лисича вслабя когтях. Петух вылетел, сел на
древо красно.
— Э, мати лисича! Проздравляем вас в новом чину,
ешь кляп да ветчину, не хошь ле орехов, не выломай
зубов.
Мати лисича пошла по чистому полю, запечалилась
пуще старого, ей навстречу идет жарав.
— Что, вор-жарав, идёшь улыскаисьсе?
— Что так, мати лисича, печально идешь ругаешьсе?
— А как мне не ругатьса, когда посленьня птица в
колеснице-и та надо мной посмеялась.
— А хто же экой?
— А вор-петух.
— А, мати лисича, умеешь ле летать?
— Летать не умею.
— Садись на меня, я научу.
Села на журава. Журав ей унёс высоко.
— Мати-лисича! Видишь ли землю?
— Едва-едва, с овчину место оказыват.
Журав ей стряхнул с себя.
Мати лисича пала на мягко место, на сенную кучу.
Журав подлетел.
— Мати лисича, умеешь ле летать?
— Летать бы и умею — садитьса тяжело.
— Садись на меня, научу.
Села на журава. Выше старого унес журав лисичу;
стряхнул с себя. Пала мати лисича на твердое место, на
болотно: три сажени кости в землю ушли — одно званье
у лисичы осталось. А у купца курицы стали яицы терять,
плохо садить.
— Что вы, курицы? Куды яицы деваете, теряете?
306

— А потому мы яицы терям, как у нас ласкового
хозяина, петуха, не стало.
— А где же ваш петух?
— А наш петух сидит в чистом поле на красном древе.
У купца был индейской петушищо. Слетел он в
праздничной день до обеда...[петух воротился к купцу, купец и
спрашивает:]
— Что, вор-петух, и где был, где шаталса и скиталса?
— А я нездешной, приежжой, Бараковской уличы от
безногой курицы.

92
ЗВЕРИ-ПЛАКАЛЬЩИКИ
Старик жил один, ноги на лавке, в жорнику. Конал,
конал, нос сожог да и пошел плакальщиков наживать.
Лисица попадает ему настрету:
— Далёко ли ты, старчё, идешь?
— А иду плак<альщиков> наживать.
— Возьми меня.
— Умешь ли плакать?
— Умию: колобки-то старушка у тебя пекла мяконьки,
калитки пекла слатиньки.
— Ну, ступай жо в портки.
Идёт дальше, попадается ему мишенька-медведь,
спрашивает:
— Куда идёшь?
— Плакальщиков наживать.
— Возьми меня.
— Умешь ли плакать?
— Умию: э-э-э [басолі].
— Ну, ступай в портки.
Медведя в портки закопал, идёт — волкушко попал.
— Далёко ли, старик, идёшь?
— Иду плакальщиков наживать.
— Возьми меня
— Умешь ли плакать?
— Умию: ы-ы-ы.
— Иди в портки.
Потом заинько попадат встречу.
— Куда идешь?
— Плак<альщиков> наж<иват>ь.
— Возьми меня.
— Умешь ли плакать?
— Умию: лу-лу-лу-лу.
— Иди в портки.
Попадается курочка.
— [Куда идешь?
— Плакальщиков наживать.
— Возьми меня.
— Умешь ли плакать?]
308

— Плакать умию: ку-ку-ку-ку.
Попадается петушок.
[— Куда идешь?
— Плакальщиков наживать.
— Возьми меня.
— Умешь ли плакать?]
— Плакать умию: кукуреку!
— Ступай в портки на репу.
Пришел старик к репной ямы, да эта лисонька говорит:
— Давай в репну яму седем, будем имячки считать,
какое имячко хорошо. Лисонька имячко хорошо?
— Хорошо.
— Волкушко имячко хорошо?
— Хорошо.
Худое оказалось — курочка. Её съели. Остались
лисонька да мишенька. Лиса вытягиват из-под жопы кишки
да ест. Мед<ведь> спраш<ивает>:
— Что ты это, лисынька, под жопу пехаешь?
— А я в жопу пехаю, вытяну да ем.
— Пёхать было мни.
Мед<ведь> запехал лапу в жопу, разорвал у себя и
околел. Лис<онь>ка осталась одна.
Жить да быть, и теперь живёт.

93
ПРО ПЕТУШКА И КУРОЧКУ
Жили досюль мужик да баба, у их была курочка и
петушок. Жили-поживали, пошли серьнечок собирать.
Собирали-пособирали, насобирали зобки полнехоньки.
Петушок мужику стал хлеб носить. У мужика был жорновок, у
него богатой брат унёс. Этот мужик стал плакать, оби-
доваться:
— Обидели, разорили...
Петушок говорит:
— Не плачь, хозяин, я получу назад твой жорновок.
Этот пет<ушок> прилетел к другому брату под
окошко, на костерок сел:
— Отдай жорновок.
Жорнова не отдавае. Другой раз прилетел, сел под
окно под костерок:
— Барин, отдавай жорновок.
Барин взял его, голову отсек. Выжарил, скушал-съел.
Барин пошел в нужник срать — петух у него и
закукарекал:
— Кукуреку! Барин, отдавай жорновок.
Барин гов<орит> прислугам:
— Давайте топор,, режьте голову у петуха.
Прислуга хватила топором — петух голову удёрнул,
барину ноги отрубили. Петух живой вышол, взял
жорновок, принес к хозяину. Жить-поживать да и добра
наживать.
310

94
ТОРОЧА
Робятишкам, которые привязываются, чтобы сказали
сказку, говорят:
— Жил-был Тороча, у него одна нога короче; шел он
в гумно, ступил в говно; кто просил сказку рассказать,
тому нога облизать.
311

95
а. ПРИБАКУЛОЧКА-ПРИБАСЕНОЧКА
Зачиналася, починалася славная сказка, повесть; на ту
на славу на печь насрали, сквозь печку капнуло, в
горшочек ляпнуло, эта ества прела, кипела, к утру ись поспела.
Прискакали Ермаки, сини колпаки, прискакали Ермошки,
синие ножки, прилетал куропатёк, сел на древо, стал
хресьян поматёривать:
— Сукин сын, важоватинькой, шароватинькой, почасту
бегашь, по многим ешь, по толсту серёшь.
На море, на кияне, на острове Буяне стоит бык
кормлёной, в правом боку нож точёной, приди ножом режь и
говядину ешь, помакивай и закусывай; слушайте-
послушайте и своих жен к нам не спушшайте, вы будете
спушшать, мы будем подчишшать. Живал-бывал, на босу
ногу топор обувал, топорищом подпоясывалса, кушаком
подпиралса. Баба пёрнула, девять кирпич с печи сдёрнула,
бурлачкой горшок пролила, бурлаков оголодила, бурлаки
пошли по иным сторонам, по иным городам, по уречищам,
вышли на матушку на Волгу, на матушке на Волге жить
невозможно, береги кашны, воды молочны.
— Муха синюха, де ты живешь?
— Живу на водах, на горах, на пристальных городах.
Там меня ветром не веет и водой не топит. Залетела я в
клетку и попала в'сетку, учила вдова, учила оса,
выскочила нога и боса, без пояса.
— Что ты, муха синюха, делашь?
— Шел таракан, бил барабан, шел свирцёк, садилса
на клочок, испивал табачок, чертов корешок, богату бога-
тину проклинал, у богатой богатины хлеба и соли много,
ись не садит и с дочерью спать не валит. Первого
Пехотного полка полковой писарь Пётр Петров, по прозванью
Пирогов, писал по белой бумаге павлиным пером и
посыпал песцяным песком, и пошёл по городу, по границе,
поймал птицу; птица перепелица, пела и перепела, по
морю полетела, пала м пропала, павлино перо потеряла,
нечем стало писать. Дали мне снежину кобылку, соломенну
уздилку, Горохову плётку. Дали мне синь кафтанчик, дали
фуражочку, перщяточку, кушачок, сапожки, желту чашку,
312

красну ложку; сел на кобылку и поехал; еду — горит у
мужика овин или баня; я подъехал близко, поставил снежину
кобылку, снежина кобылка растаяла, соломенну уздилку
бычки съели, Горохову плётку петушки расклевали. Пошел
пешком, летит ворон и кричит:
— Кур, синь да хорош.
А мне послышалось:
— Скинь да положь.
Скинул да положил под кокору, не знаю под котору,
был молодец со всем и стал ни с чем.
б. СКАЗКА-ПРИСКАЗКА
Сказка-приказка,
Осинова предёйка,
Елов перстень,
Побежал в кустёнь,
По пироги, по шаньги,
По лук чесной,
По пирог мясной,
По рябиновой батог;
Ступа, лопата,
Курица мохната,
Медведь на болоти
Сметану колотит,
Девок кличет,
В жопу тычет.

96
ПРИБАКУЛОЧКА
Шел мужик из Ростова-города, встретилса ему мужик,
идёт в Ростов-город. Сошлись, поздоровались.
— Ну, что у вас в Ростове хорошого деится?
— А что у нас: пошел мужик на поле, понёс семе
посеять да дорогой просыпал.
— Это, брат, худо.
— Худо, да не порато.
— А что, брат, таково?
— А он просыпал, да собрал.
— Это, брат, хорошо.
— А хорошо, да не порато.
— А что, брат, таково?
— Он пошел на поле, семе посеял, ему навадилася
чёрная поповая комолая бесхвостая корова, у него семё-то
и поела.
— А это ведь медведь был?
— А какой медведь, полно на хуй пердеть! Я прежде
медведя знавал, медведь не такой: медведь серой, хвост
большой, рот большой.
— А то ведь волк.
— Какой волк, хуй тебе в долг! Я прежде волка знал:
волк красенькёй, низенькёй, сам лукавенькёй, идёт по
земли и хвост волокёт.
— А то ведь лисица.
— Кака лисица, хуй тебе под праву косицу! Я прежде
лисицу знал: лисица беленькая, маленькая, бежит, прискочит
да сядет.
— А то ведь заяц.
— Какой заяц, хуй бы тебе в задницу! Я прежде
зайца знал, заяц не такой: заяц маленькой, беленькой, хвост-
нос черненькой, с кустика на кустик перелетыват, сам
табаркаёт.
— А это ведь куропатка.
— Кака куропатка, хуй бы тебе под лопатку! Я
прежде куропатку знал: куропатка серенькая, маленькая, с ёлки
на ёлку перелетыват, шишечки покляиват.
— А это ведь тетеря.
314

— Кака тетеря, хуй бы тебе запетёрил! Я прежде
тетерю знал: тетеря беленькая, маленькая, хвостик
черненькой, по норкам поскакиват, сама почиркиват.
— А это ведь горносталь.
— А поди ты на хуй, перестань.
Да и прочь пошел.

97
ПРИБАЛУТКА-СКОРОГОВОРКА
Бывал бывалко, живал живалко, насрал на горку,
спустил под горку: катись, моё чадо, катись, моё мило, катись
не ушибись, не о пень, не о дорогу, не о косую огороду.
Бывал да живал, трои лыжи под пояс подтыкал, сам
пошел дорогой, ноги стороной. Вырубил три палки: одну ле-
дену, другу землену, третью деревянну. Палкой шиб —
не дошиб, другой шиб — перешиб, утка сколыбалась,
озеро полетело. На море, на окияне, на острове на Буяне
стоял бык кормлёной, в жопы овес толчёной, около ма-
леньки ребятки поскакивали да хлебом кусочком
помакивали: это кушанье созрело, красным девкам на
обед поспело. Солдатка ела — пизда опрела, солдат
ел — петух опрел. Петух да утка сидят, как дудка. Я-то
ходил, опояску носил, опояска ремнёва, в опояске
сёми<де>сят иголок, иголки сверкают, девки за окошко
глядают.
— Это кто такой?
— Старой сибирской бурлак. Я тырком да нырком
верётенком, в хлоч хорнул, в кобылу торнул, три года
мёртвой лежал, небо овчинкой казалось; встал да пошел,
беда за бедой — женку взял с рваной пиздой. Пожили
немного, расспорйлись, взяли да и разделились: бабке
сени да изба, дедку хуй да пизда.
316

98
СКОРОГОВОРКИ
Начинается, починается, сказка добрая, повесть долгая,
от доброго коня иноходца, от молодецкого посвисту, от
бабьего поперду, от наступчивого поросёнка. Как наступ-
чивой поросёнок часто наступат, доброго молодца с говна
пихает, так опасно доброму молодцу без ружья садиться
срать. С той чести и славы малы робята на печь насрали,
сквозь печку капнуло, в горшочек ляпнуло; на то были
робята ухватчивы, скоре заслонку прикладывали и
гвоздиком приколачивали. Это бы ества прела, кипела, к утру
ись поспела, красным девушкам кушать, а молодушкам
рушать. Сидели Ермаки, сини колпаки, сидели Ермошки,
сини ножки, и говорят:
— На море, на кияне, на острове на Буяне жил бык
печёной, в жопы чеснок толчёной. Были тут две избушки,
печка от печки муравленыя, а потолки черных соболей;
жили тут двенадцеть молодцов.
— Ставайте, ребята, гудки накладывайте.
Стали гудки выговаривать:
— Богатой мужик живёт, пиво варит, нас всех,
молодцов, напоит со товарищами, за то даст ему Бог на поле
кромйна, на столе едина, в квашне спорйна. А нужнень-
кёй, бёдненькёй приупалса лежит, из гузна кроха полтора
колпака: на это свиньюшка позавидовала, выходила на
широкую улицу, просила у Господа Бога золотого крыльица:
— Залететь бы мне ко Фатёнушку на поветь и съись
бы мне кроху полтора колпака, помянула бы я за этой
крохой всех своих родителей, дедушку Фирса да бабушку
Спириндейку, за речкой и в кустах и мать их в гузно,
сельских бояр, монастырских крестьян, трёх Матрён да
Луку с Петром.
*
Алексей Фомин, сын вдовйн, по морю ходил, катары
кроил, тем свою буйну голову кормил. Из нёрпечей ка-
тарки выкроил две лямки, а из заечей катары — целые
317

ремни. Бежал по морю тихонькё, увидел ошкуя Офонька,
ко льдины пристали, обедать варить стали. Алексей
Фомин пошел по льдины и нашел облемая. Тому стал рад,
оттыкал штаны и сел срать; в карбасе говорят:
— Олексей, хотя ты и рад, — облемай у тебя дыро-
ват.
— Молчите, ребята, небольшия эти дырки, отдам,
зашьют и йньки.
И принёс облемая на карбас, и весь свой кроёж
перемерял и перешевелил, родилось кроежу на целую вожжу.
Амглё-самоедйн, хотя и на носу, а я не мене его унесу.
Исак, хотя и крут, в одной нашести тут, а Гришка да
Микишка худы самоедйшка, а боле некому и брать.
Повезу я кроёж в шар. Сделалса кроёж и в шару не хорош,
хозяин его не купит и работнику не даст. Шел Паша
Громован и этот кроёж торговал, за кажную сажень по
грошу давал, потому грош, что кроёж не хорош, от
кожных от разных зверей, от маток и от корчйк, четыре
сажени в чцк.

99
УКАЗ (скороговорки)
Слушайте-послушайте, на улицу девок, баб не
спушшайте, если будите спущать, то будем их смущать,
запрём в подклет и проебём <тридцать пять> лет.
Рукопись сказки из коллекции «Сказки Шокшозера»
Спали-посыпали, весело ставали, Окулькой называли.
Стой, Окулька, не вертись, дай вволю на<е>бчись.
Голь-голета, наболета, гажья кожа, свинячья рожа,
ежов х<у>й, со мной больше не толкуй.
Вдоль по Питерской, Московской, по широкой
Петербургской шли солдаты молодые, квартерушки занетые. На
319

квартиры солдат Яшка, а хозяин — вор Игнашка, у Иг-
нашки дочь Наташка, ложилася возле Яшки, с головяшки.
Солдат Яшка роскидался, розбросался, роскинул свои
руки на Наташкины груди. Наташинька не смолчала,
громким голосом скричала:
— Ах ты, тетушка Мария, дуй огонь поскурйя, твоя
кошечка пуглива, мою крыночку роскрыла.
Солдат Яшка догадался, по лавочке двигался и в
окошко опущался, на добра коня садился.
Нету сала, купоросу, нету шерсти на лобочку, гола
голова для холопа везена, а холоп — парень не брезглив, из
себя он белогрив. Пал он на колена, вынимал из порток с
полено и наздрачивал его. Увидала Дашка х<уй>,
говорит:
— Не толкуй, куда знашь, туда и суй.
Во в нынешном году нигде целки не найду. За копейку
серебра вся полйца уе<бан>а. В Повенецком уезде друг
на друге бабы ездят, там шьют оне хохлушки из
сафьяновой бабушки. Пришел указ с Лодейна Поля: баб еть стоя,
а девушок лёжа. Почему их лёжа? Потому их
п<изд>ушка свежа. Пришел указ: старых старух вовсе от
х<у>я отказ; если девушкам <пятнадцать> лет, то дела
до х<у>я нет.

100
ЛЕШИЙ
Я пошел полёсовать, день был туманной (солнца не
было). Межу тем нашел рябчиков стадо и учал их
промышлять, и промышлять не стало даватьса, ружьё не
полетело. Я учал поматерно ругатьса. День этот прошел, я
ничего не попромышлял и вышол я к озеру своему в
десять часов вечера, в потёмках глухих. И после эфтого бы-
ванья наклал папиросу, пошел домой. Ну, отошел я от
этого места, где курил, и мне человеком показалось, за-
место рябов. Он и спросил меня:
— Каково промышлял?
А я ему ответил поматерно.
— Когда ты сегодни не промышлял, и вперед тебе и
промысла не будет, — ответил он на моё слово.
Он стал меня звать с собой:
— Пойдём со мной, я видел рябов довольно.
На эфтот конец я ему опять ответил поматерно, да
наконец того взял, стрелил на испашку (через плечо свое
назад). Он заграял да и потерялса.
11 Заветные сказки
321

101
РАССКАЗЫ ПРО ЛЕШЕГО
а) Мы ходили в лесях. Пала погода, большая погода.
Мы стрелили оленя — як нему. Вижу, батюшка стоит,
оперся на ружье. Подхожу, смотрю: ни батюшки, ни
оленя, видно, так прикохло. Заводит темница, и я маленько
не толкую, куда пойти. Хожу, рычу: «Батюшка,
батюшка». А погодища родилась великая. Вижу, будто отец
идет и со псом, и зарычал, будто твой отец. Тут, вижу, с
островинки выстал отец и зарычал, а другой-то словно
протаял, провалился.
б) Шли мы в лес, вижу: стоит мужик большой, глаза
светлые.
— Ты, мужик,— говорю,— когдашний?
— А я,— говорит,— вчерашний.
— А какой ты,— говорит,— большой, коли вчерашний.
— А у меня сын годовой, а побольше тебя головой.
Побаяли, побаяли, отец что-то смешное сказал. Он
захлопал в долоши и побежал, засмеялся.
в) В лесях ходючи, на всякую штуку попадешь. Он
понужать-то может. Ночью не всегда сразу к фатерке
попадешь, йдной раз верст на пять ошибешься. Иду я раз
один зимником. Нет фатерки и нет. И тут сзади меня
кто-то ка-ак побежит да захлопает в долоши. Я его матю-
гом, он и убежал. Боится матюга.
г) А то раз собрались у избушки. Он и начал собак
пужать да рыть. Мы вышли из фатерки, да и зачали его
матюгать... Идной раз и страшно: как это гугай-то в лесу
рычит, и собака лесовая лает. Налетит это гугай к
фатерке да на березу. Страшно.
д) Понесли хлеб в лес. А солнце уже село. Дяинька и
рычит:
— Филипп, Филипп, иди ужинать!
А тут река да ельник угрю-мый! Из этого-то ельника
выходит мужик высокий, глаза светлые, собачка на
веревке. Пала дяинька наземь. А он-то над ней свистит, да га-
лит, да в долоши клещет. Пришел Филипп, а она чуть
жива. Привел ее в избушку да и ну ругать, что после
солнца рычит.
322

е) Мой батюшка полесовал по путикам. А бор-то све-
етлый был! Видит мужик: идет впереди Василий с
парнем. Батюшка и рычит:
— Василий, Василий, дожди меня.
А они идут, будто не слышат, сами с собой советуют и
смеются. Он их догонят, а они все впереди.
Перекрестился он и вспомнил, что праздник был Казанской Божией
матери. Это ему Бог показал, что в праздник нельзя по-
лесовать.
ж) Девчонки ушли в лес по ягоды, да что-то долго
домой не шли. А мать и сказала:
— Черт вас не унесет, ягодницы.
Девочки вышли на лядинку, вдруг он и показался со
своими детками. Говорит им:
— Пойдемте, девки, со мной.
Они приняли его за деда и пошли вслед. И повел их
лесом — где по плечи вздымет, где спустит. Они как
молитву сотворили, а он им:
— Девки, чего вы ебушитесь? Не ебушитесь!
И привел их в свой дом, к своим ребятам, человек
восемь семейства. Ребята черные, худые, некрасивые.

102
КОЗЛЮХА (быль)
Коновал зашёл в деревню ночевать, хозяйка ему
понравилась.
— Я лег вперёд, а хозяйка у дверей. Я и думаю:
уснут, я к ей и подползу. Лег да и уснул. А пока я спал,
козлюха окозлилась, её на место бабы и положили. А я
этого не знал. Проснулса и думаю: теперь поползу, что
будет, попрошу у ей. Подполз, а козлюха меня и боднёт.
Я упал навзничь и говорю: «Ну, дала — не дала, а
драться-то не надо!»
324

Пр
имечания

ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ
ПРИНЦИПЫ ДАННОГО ИЗДАНИЯ
Тексты сказок печатаются по публикации — «Северные сказки»
Н. Е. Ончукова (СПб., 1908 г.) с учетом общих текстологических
правил, принятых для данного издания. За основу берутся также
рукописные тексты архивного хранения из Тавдинской, Лодейнополь-
ской (Шокшозерской) и Самарской коллекций Н. Е. Ончукова
(ЦГАЛИ, фонд 1366).
Многие особенности произношения, закрепленные собирателями,
соотносятся с отражениями русского народного языка в письменных
памятниках XVI — XVIII веков, а потому сохранение важнейших
фонетических особенностей записи представляется необходимым.
Сохраняются в соответствии с записями:
1. Мягкость шипящих и «у,» в тех случаях, где они отражены.
2. Мягкость согласных «н», «л», «р» в положении после
палатальных (каравульнюю и пр.).
3. Написание с «о» после шипящих и «ж», поскольку это
передает особого типа «огубленную» велярность (сверхтвердость) согласного
(выиіол, жона и пр.).
4. Указание на твердость некоторых согласных, в том числе и в
составе посткорневых морфем (венчалса, отвернулсэ и пр.).
5. Стяженные формы прилагательных и глаголов (осення, руська,
делат, спраишват и пр.).
6. Все типы упрощения сложных групп согласных, а также случаи
уподобления согласных (ланно, крешшоный, ташшыт и пр.).
7. Все случаи ненормативных ударений, а также случаи
нормативных ударений, если они в тексте сказки переменны (блоха попрядуха
и блоха попрядуха), а также смысловые, логические ударения на
односложных словах (за уши, на зень и пр.).
8. Сохраняются слова-паразиты (типа: скаже, скае, говорит, ну
и пр.), если их опущение не оговаривается специально.
9. Индивидуальные особенности речи каждого сказителя,
поэтому в разных текстах встречаются написания типа: жена и жона,
327

архиерей — архирей — арьхирей и пр. Подобная
непоследовательность произношения возможна и в рамках одного фольклорного
текста.
10. Словесные смысловые ошибки и алогизмы исполнителя в
тексте не исправляются (см.. например, сказку № 79).
Устраняются из текста:
1. Непоследовательное отражение цоканья - чоканья, хотя для
фольклорного текста это явление вполне закономерно.
2. Окончания глаголов на «тгща», «тир» передаются как «тса»,
«тся» (жалятца — жалятса, женитця — женится и пр.).
Глаголы неопределенной формы перед возвратной частицей
получают знак мягкости (оввенчаться и пр.).
3. Устраняется как правило непоследовательное отражение «иканья»,
«еканья», «оканья», «аканья» как наддиалектных форм
произношения; «е» и «и» в безударном положении передаются по правилам
современной орфографии (тебе вместо тибе, на неделе вместо на ни-
деле и пр.).
4. Знак мягкости в положении после «ч» (печъка, с плечь и пр.).
5. Непроверяемые фонетические написания, не дающие никакой
информации о произношении сказителя (сбить вместо збить, что
вместо што и пр.).
6. Всякого рода дефекты записи и опечатки.
В текстах в круглые скобки заключены ремарки исполнителей, в
угловые — восстановленные части слов. Квадратными скобками
отмечены добавления собирателя и составителей, многоточия указывают
на остановки во время сказывания.

КОММЕНТАРИЙ
Рукопись «Северных сказок» не сохранилась не только в целом,
но и частично в архивах Н. Е. Ончукова, А. А. Шахматова и
М. М. Пришвина. Лишь очень незначительная доля записей сказок
находится в архиве АН и РГО. Тексты сказок публикуются по
первоисточнику (для нас это издание 1908 г.) с учетом исправлении, на
необходимость которых указывал сам Н. Е. Ончуков, и поправок,
связанных со сверкой по рукописям. Исправлены также ошибки в
именах исполнителей по данным Архива АН, ф. 134, оп. 1, № 80.
Повторы в тексте, не публикуемые Ончуковым, но указанные им, не
восстанавливаются. Примечания Ончукова к конкретным текстам или
его объяснения, где исполнитель слышал сказку, перенесены в
комментарий. По рукописи публикуются сказки из Тавдинского собрания
(ЦГАЛИ, ф. 1366, ед. хр. 74, 78 — полевые карандашные записи, ед.
хр. 84, 85 — беловая рукопись); Шокшозерского собрания (там же, ед.
хр. 79 — полевая карандашная запись; ед. хр. 70, 83 — беловая запись
чернилами); самарские сказки (сказки С. П. Мухортова — ед. хр.
78 — полевая карандашная запись; ед. хр. 82 — беловая рукопись).
При комментировании текстов сказок мы придерживались
следующих принципов:
1. Термин «сказка» как для сборника «Северные сказки», так и
для всех других сказочных сборников Н. Е. Ончукова (Тавдинского,
Шокшозерского и Самарского) условен, поскольку все эти собрания
включают в себя помимо сказок еще и материалы других жанров —
анекдоты, былинки, легенды, скороговорки, прибаутки и проч.
2. Под общим названием «заветные» сказки объединены сказки
как эротического (основная часть сказок), так и неэротического
содержания, но по тем или иным причинам неудобные для печати.
3. Номер сказочного типа дается по указателям:
AT — The types of the folktale. A classification and
bibliography. Antti Aarne's «Verzeichnis der Marchentypen» translated
and enlarged by Stith Thompson. Second revision. Helsinki, 1964;
СУС — Сравнительный указатель сюжетов.
Восточнославянская сказка. Сост. Л. Г. Бараг, И. П. Березовский и др. А., 1979.
329

В тех случаях, когда соответствие не было обнаружено, это
специально оговаривается в каждом конкретном случае. Учитывается степень
распространения сюжета у восточных славян, что имеет
принципиальное значение для сказочных собраний, имеющих в своем составе
значительное количество редких, нетрадиционных сюжетов.
Распространение сюжета указывается один раз при первом его
упоминании. Во всех последующих случаях при публикации его
вариантов или включении данного сюжета в ту или иную контаминацию
дается отсылка на соответствующий номер сказки.
4. Специфичность или традиционность сказок из сборника
«Северные сказки» выясняется при сопоставлении рассматриваемого
варианта с другими северными записями, а сюжеты тавдинских
сказок соотносятся в комментарии с другими уральскими вариантами
того же сказочного типа. Особенности шокшозерских и самарских
сказок выявляются на фоне общерусской традиции, поскольку, как
показал материал, шокшозерские сказки имеют достаточно
отдаленную связь с Олонецкой сказочной традицией, так что подобное
локальное сопоставление было бы неоправданным и мало
показательным. Что же касается сказок С. П. Мухортова, то здесь лишь
несколько номеров прямо соотносятся с СУ С, остальные же сюжеты
оригинальны в своей основе. Сказочные мотивы, имеющие отдаленное
сходство с тем или иным редким или необычным сюжетом,
специально оговариваются в комментарии.
5. Сведения об истории сюжета и его первых публикациях даются
один раз по комментариям к «Народным русским сказкам»
А. Н. Афанасьева, издания 1984 — 1985 годов.
6. Былинки имеют отсылки на Указатели С. Айвазян [Указатель
сюжетов русских быличек и бывальщин о мифологических
персонажах/Сост. С Айвазян при участии О. Якимовой. —
Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.,
1975, с. 162 — 182] и В. П. Зиновьева [Указатель сюжетов-
мотивов быличек и бывальщин. — Мифологические рассказы
русского населения Восточной Сибири. Сост. В. П. Зиновьев.
Новосибирск. 1987].
7. На литературные обработки того или иного сказочного сюжета
указывается, как правило, лишь эпизодически. Исключения
составляют пересказы А. Ремизова, который выбрал для литературной
обработки наиболее оригинальные и редкие сюжеты специально из
сказочного собрания Н. Е. Ончукова, и Б. Шергина, создавшего
литературные версии сказок именно архангельской традиции.
1
ИВАН-ДУРАЧОК
AT 850
Зап. 7 июля 1928 г. от Е. Н. Оськиной, 65 л., на Шокшозере Ло-
дейнопольского округа Олонецкой губ. Вариант публикуется впервые.
330

Сюжет о «приметах» царевны (в обмен на диковинки герой
заставляет царевну постепенно обнажаться) популярен в Европе,
известен в Америке и Турции. В СУС сюжет учтен в 18-ти русских,
7-ми украинских и 1-м белорусском варианте.
Старейшая публикация сказки типа 850 — «Пентамерон» Базиле
(III, № 5). Мировую известность получила относящаяся к этому
сюжетному типу сказка Г. X. Андерсена «Свинопас». Первая русская
публикация народной сказки в сб. Афанасьева (ее вариант из «Русских
заветных сказок» см.: т. III, № 26, дополнение II). В первом полном
издании «Русских заветных сказок» Афанасьева, подготовленном по
рукописи, данный сюжет присутствует в трех вариантах: № 31
(новеллистическая сказка пестрит бытовыми подробностями), № 52 (в
контаминации с сюжетом «Чудесная скрипка» — тип 592), № 141 (в
контаминации с сюжетом «Деревянный орел»).
Исследования: Kohler R. Kleinere Schriften zur Marchen-
forschung. Weimar, 1898, 1, S. 428 — 429, 464.
В настоящем варианте традиционный сюжет о приметах царевны
усложнен особым мотивом выбора жениха: с кем из нескольких
претендентов на руку царевны она переспит (кого обнимет ночью), за
того и замуж пойдет.
2
а. ЗАГАДКИ
СУС 921
Зап. летом 1907 г. от И. Н. Маркова, 51 г., на Летнем берегу
Белого моря в Архангельской губ.
Оригинальный вариант сказочного типа «Невестины загадки»
(кто их отгадает, тот возьмет ее замуж). Публикуется по изд.: Сев.
ск., № 255. В СУС настоящий сюжет учтен в 22-х русских, 13-ти
украинских и 2-х белорусских вариантах. Сюжет о невестиных
загадках еще дважды был записан Н. Е. Ончуковым в Олонецкой губ.
(Сев. ск. № 156, 217). Из северных вариантов — см. также сказку
из сб. Рождественской № 31, изложенную по традиционной
сюжетной схеме. Настоящий сюжет нашел свое отражение в средневековых
апокрифах (диалогах) о Соломоне и Морольфе и в древнерусской
«Повести о Петре и Февронии».
Примеч. собирателя: [Сказывал старый нёнокской старик в лесе,
слышал от него маленьким парнишком] — Сев. ск., с. 537.
б. НЕВЕСТИНЫ ЗАГАДКИ
СУС 921
Зап. летом 1903 г. от Матрены Никифоровны (фамилия
исполнительницы неизвестна) в д. Шуньга Повенецкого уезда Олонецкой губ.
Сказка публикуется по изд.: Сев. ск., № 212. См. предыдущий
комментарий. Сюжет с аналогичным названием был также записан
331

Н. Е. Ончуковым от М. Медведевой (17 л.) в д. Шабалиной Повенец-
кого уезда Олонецкой губ. (см. Сев. ск., № 217). В отличие от
настоящего варианта в сказке М. Медведевой загадки невесты не носят
оттенка скабрезной двусмысленности. Название дано Н. Е. Ончуковым, т. к.
рассказчица его забыла (см. примеч. Ончукова. Сев. ск., с. 482).
3
а. БАБЬЕ ПЯТНО
СУС 1545 В
Зап. летом 1907 г. от П. М. Кашина в Неноксе Архангельской
губ. (посад на Летнем берегу Белого моря).
Хорошо, разработанный вариант редкого сказочного сюжета
«Работник будто бы не знает женщин», зарегистрированный в СУС
всего в трех русских записях. Текст публикуется по изданию: Сев.
ск., № 252. В устном бытовании данный сюжет достаточно хорошо
известен, но в фольклорные издания сказка попадала крайне редко в
связи с ярко выраженным эротическим характером ее содержания. В
полном собрании «Русских заветных сказок» Афанасьева сюжет о
работнике, «не знающем женщин», представлен трижды — № 34,
38, 110 (= AT 1545 А). (Более приближенное соответствие — см.
№ 14, 59.)
Примеч. Ончукова: [П. М. Кашин слышал эту сказку «дома, в
лесу»] — Сев. ск., с. 533.
б. РАЗДЕЛИЛИ ПОПАДЬЮ [ТРИ БРАТА]
СУС 1545 В
Зап. 11 июля 1928 г. от Т. Л. Смирнова, 63 г., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. См. комментарий к № За. (Герой
притворяется, что не знает женщин, и овладевает попадьей при муже.)
в. МАРФА-ЦАРЕВНА ОТГАДЧИЦА
СУС 1545; 815
Зап. в 1907 г. от Я. С. Бородина, 52 г., в Нижимозере на
Летнем берегу Белого моря.
Вариант сюжета «Бабье пятно» (публикуется по изд. — Сев. ск.,
№ 284), контаминированный с распространенным у всех
восточнославянских народов сюжетом «Неразгаданные загадки». В СУС последний
сюжет зафиксирован в 14-ти русских, 16-ти украинских и 1-м
белорусском вариантах. Учтенная в СУС еще одна северная запись сюжета 851
(Соколовы 78) близка настоящему варианту Ончукова. В AT 851
учтены европейские, азиатские, американские и африканские варианты. Этот
сюжет литературно обрабатывался К. Гоцци «Принцесса Турандот»
(1762), Г. X. Андерсеном «Дорожный товарищ» (1835). Тот же сюжет
332

в центре русской «Повести о купце Дмитрии Басарге и его сыне Борзо-
мысле» (первый список относится к началу XVI в., позднейшие — к
XIX в.) — см. Повесть о Дмитрии Басарге и сыне его Борзомьюле.
Исследование и подгот. текстов М. О. Скрипиля. Л. 1969.
4
ПОРОСЕНКА ПОЕЛИ
СУС 1425х
Зап. в июле 1926 г. от 3. Е. Яркова, 64 г., в д. Летняя Тавдин-
ского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Очень редкий сказочный сюжет
откровенно непристойного содержания (батрак «прячет» поросенка у
попадьи, отчего она забеременела), описанный в СУС по
единственному варианту: Афанасьев. Женева» № 16 — полное собрание «Заветных
сказок» Афанасьева, № 16.
5
ГЛУПЫЙ ЖЕНИХ
AT 1685
Зап. в августе 1926 г. от И. К. Велижанина, 30 л., в с. Вележа-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Настоящий вариант сказочного сюжета «Дурак женится»
публикуется впервые. Он учтен в СУС в 8-ми русских, 8-ми
украинских и 5:ти белорусских записях. Дурак говорит и делает все
невпопад. Отсутствует характерный для данного сюжета мотив о
том, как невеста убегает с брачного ложа, привязав вместо себя
козу, но акцентированы эротические подробности. Еще один
уральский вариант сюжета 1685, зафиксированный в СУС, конта-
минирован с сюжетом 956 В («Девушка и разбойники»). Данный
сюжет в более сложном объединении известных сказочных
сюжетов о приключениях и проделках дурака зафиксирован в полном
собрании «Русских заветных сказок» под № 85 (AT 1685 А,
1653 В, 592, 1132, 1120, 1825).
6
ИЩИ В ШЕРСТИ
Соответствия в СУС не обнаружены
Зап. 8 августа 1928 г. от С. П. Кошкина, 30 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Единственный известный нам вариант обсценной
(«порнографической», по определению Н. Е. Ончукова) сказки о том, как
шептунья (знахарка) учит молодого обходиться с женой. Передана в
манере бытового рассказа. Сказка публикуется впервые. В «Заветных
сказках» Афанасьева подобный сюжет не отмечен.
333

7
БОРОДАВИЦА
Соответствия в СУС не обнаружены
Зап. 13 июля 1928 г. от М. А. Сидорова, 70 л., в д. Гаврилов-
ская на Шокшозере Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Первая публикация данной эротической сказки. Отдаленно она
может быть соотнесена с сюжетом о том, как парень хитростью
овладевает девушкой.
8
НАСМЕШКИ
AT 1460
Зап. летом 1903 г. от Марии Павловны (фамилия
исполнительницы неизвестна) в с. Толвуя Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
В письменной фиксации очень редкий сказочный сюжет о мести
осмеянного парня своей обидчице, учтенный в СУС в единственной,
публикуемой в настоящем издании записи (Ончуков. Сев. ск.,
№ 144). В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжет
о взаимных насмешках публикуется дважды — №50, 123. В AT
зафиксирован еще один прибалтийский вариант, лишенный, правда,
какого бы то ни было эротического оттенка.
9
СЛЕПАЯ НЕВЕСТА
СУС 1456х
Зап. в 1903 г. от М. Я. Иванова, 30 л., в Шуньге Повенецкого
уезда Олонецкой губ.
Настоящий вариант (= Сев. ск., № 210) разрабатывает
традиционный сказочный сюжет, зафиксированный в СУС в 4-х русских, 3-х
украинских и 2-х белорусских записях. Подслеповатость невесты
создает почву для обыгрывания ряда обсценных моментов, которая и
составляет основной смысл сказки. Литературная обработка сюжета см.:
Ш е р г и н Б. Куричья слепота. — Архангельские новеллы, 1936.
10
РЕШЕТИЛ
СУС (1545 А=ААХ1563 I)
Зап. в Самаре 6 сентября 1936 г. от С. И. Мухортова.
Анекдот публикуется впервые. Оригинальный сюжет,
построенный на использовании традиционного мотива: «Парень
хитростью овладевает девушкой» (см. единственный вариант —
Зеленин. Перм. II, № 110).
334

Примеч. Ончукова: [Решетить над девственницей = крутить
решетом над невестой перед венцом. Будто бы такой обряд
существовал].
11
ПОВАР И ГРАФИНЯ
СУС 900 В
Зап. летом 1907 г. от Г. П. Кашина в Неноксе Архангельской
губ. (посад на Летнем берегу Белого моря). \
Оригинальная версия сказочного сюжета о гордой невесте,
зафиксированная в единственной русской записи (Сев. ск., № 246).
Г. П. Кашин слышал эту сказку дома («„Бабья сказка" это уже не
из книжек») — примеч. Ончукова. Сев. ск., с. 525.
12
ЧЕСАЛКА
СУС 1543 A.; AT 1543 А
Зап. летом 1903 г. от Ф. А. Порнакова (Бирина), 62 г., в
д. Кондопоге Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Одноименный сказочный тип учтен в СУС в двух русских
вариантах. Сказка публикуется по изд.: Сев. ск., № 84. Сюжет
эротический по своей сути: чесалка, которую покупает работник девушке,
становится причиной ее беременности. Работника прогоняют, девушка
требует вернуть ей чесалку. Второй письменно зафиксированный
вариант (Полное собрание «Заветных сказок» Афанасьева, № 44)
контаминирован с сюжетом AT 1425 (соблазнение с помощью
иносказаний), широко известным как в русских, так и в
западноевропейских сказках.
13
КОСТЯ
AT 1380; AT 1537
Зап. летом 1902 г. от А. И. Дитятева, 71 г., в с. Великая Виска
Пустозерской волости Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
Сев. ск., № 139.
Контаминация двух широко известных у славянских народов
сюжетов: «Неверная жена и муж, притворившийся ослепшим. (Николай
Дупленский)», и «Мертвое тело» (Сев. ск., № 50). Первый сюжет
был записан также А. А. Шахматовым в Олонецкой губернии (см.
Сев. ск., № 50). Сказка о Николае Дупленском учтена в СУС в
28-ми русских, 9-ти украинских и 4-х белорусских записях. Сюжет
1380 популярен на Севере: Зеленин. Вят. 62; 73, 137; Иваницкий
(42); Соколовы 1; Никифоров 105; Карнаухова 98; Озаровская 14;
Сказки Поморья 38; Рождественская 29; Азадовский 25; Сказки
335

Заонежья 30. Он часто объединяется, как и в варианте Ончукова 50,
с сюжетом «Мертвое тело»: Зеленин. Вят. 62, 73, 137; Никифоров
105; Сказки Заонежья 30. Иногда входит и в более сложную
композицию: Госпадарев 29.
«Старейшая литературная версия сюжета о неверной жене
относится к III — IV вв. — „Панчатантра" (кн. III, рассказ 17)
<...> В переводе на русский язык — „История о семи мудрецах",
XVIII в.). Первая европейская литературная обработка — новелла
Симона Пруденция из Орвета (лат. яз.), относится к IV в.
Позднее сюжет был обработан Дж. Боккаччо („Декамерон**, десятая
новелла третьего дня) и Г. Саксом (стихотворный шванк)». —
Афанасьев III, с. 412.
Сюжет «Мертвое тело» был дважды записан Н. Е. Ончуковым в
Архангельской губернии. См. также: Сев. ск., № 283. Как
самостоятельный он достаточно широко распространен на Севере, где
развивается всегда по канонической схеме, без каких бы то ни
было существенных специфических местных привнесений: Карнаухова
16, 60; Озаровская (14); Никифоров 105; Господарев (29). В
СУС сюжет «Мертвое тело» зарегистрирован в 32-х русских, 15-
ти украинских и 15-ти белорусских записях, учтен в европейских,
индийских, индонезийских, американских и проч. вариантах.
Известен также удмуртам и узбекам. «Распространение сюжета
связано с „Тысячью и одной ночью" (ночь 25-я), персидским
сборником VIII — IX вв. „Царь Афсханеб", многочисленными
средневековыми фабльо* шванками, фацециями о трижды убитом
мертвеце и подобными восточными анекдотическими рассказами о
Насреддине. Сюжет получил своеобразное отражение в трагедии
К. Марло „Мальтийский еврей** (1633). Первая русская
литературная обработка анекдота „Мертвое тело** — „Сказка о Дурине"
(М., 1794)», — Афанасьев III, с. 393.
Рукописный вариант сказки о мнимом святом Афанасьева (см.
полное собрание «Заветных сказок», № 67) традиционно объединяет
сюжеты (AT 1389; 1537 и AT 1380), что характерно для
восточнославянских сказок.
14
ПЕТР И ПЕТРУША
AT 1358А; 1535; (1537)
Зап. в 1907 г. от Е. Е. Резина, 26 л., в Нижимозере на Летнем
берегу Белого моря.
Настоящий вариант представляет собой объединение
нескольких международных сказочных типов: о любовнике в виде черта
(AT 1358А), о «дорогой коже» (AT 1535) и частично мотив
продажи мертвого тела (AT 1537). В различных контаминациях эти
сюжеты были записаны- Н. Е. Ончуковым в Архангельской
губернии от Г. П. Чупрова, А. И. Дитятева, И.А. Маркова (см. Сев.
336

ск., № 14, 50, 269), а также А. А. Шахматовым в Олонецкой
губернии (Сев. ск., № 131). Основной сказочный тип «Любовник
в виде черта» учтен в AT 1358 А в русском и литовском
фольклорном материале. Томпсоном отмечены и отдельные японские и
английские варианты, Кшижановским — польские. Известны
также латышские и башкирские варианты сюжета. В СУС
зафиксированы 23 русских, 13 украинских и 8 белорусских записей, из них
шесть северных вариантов. По данным СУС это: Соколовы 67,
91, 103; Афанасьев 242 (Архангельская губ.); Господарев 4;
Карнаухова 51. Особенностью варианта Ончукова, как и ряда других
северных вариантов (например, Карнаухова 118; Соколовы 91;
Ончуков (Сев. ск., № 283) следует считать наличие в нем
отдельных мотивов всемирно известного сюжета «Дорогая кожа»
(AT 1535) (см. коммент. к сказке «Шут», № 18), чрезвычайно
популярного и у восточнославянских народов. Социальный момент,
чаще всего сглаженный в северных вариантах, заострен у
Ончукова. Древнейшей фиксацией сказочного типа 1535 является, по-
видимому, текст из сб. • «Типитака». Современным сказкам типа
1535 довольно близко соответствует латинское стихотворение X
или XI в. «Unibos» и новелла итальянского писателя XIV —
начала XV в. Серкамби. Наиболее известной литературной
обработкой сюжета является «Маленький Клаус и большой Клаус» Г. X.
Андерсена (1835). См.: Афанасьев III, с. 412.
Данный сказочный вариант был литературно обработан
Ремизовым в 1909 г. См. его сказку «Собачий хвост» в сб. «Докука и бала-
гурье», с. 139 — 146. Контаминация фольклорных сказочных типов
1535+1358А лежит в основе сказки Б. Шергина «Доход не живет
без хлопот» («Шиш Московский», 1930).
Е. Е. Резин слышал эту сказку «на лесопильном заводе в Умбе,
от ваганнского мужика, то есть на р. Ваге Шенкурского уезда»
(примеч. Ончукова — Сев. ск., с. 568).
15
ПРО ЕГИБИХУ
AT 1132; 327 С; 1653 В
Зап. 27 июня 1928 г. от Е. В. Карачевой, 43 г., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Контаминация ряда сюжетов
«Бегство от работника (от дурака)» — дурак прячется в котомку,
братья его уносят. Сюжет популярен у восточнославянских
народов — в СУС учтены 42 русских, 15 украинских и 9 белорусских
вариатов. В AT зарегистрирован в европейском, арабском, турецком
и конголезском фольклорном материале. Второй сюжет данной
контаминации — «Мальчик (Ивась, Жихарко, Лутонюшка) и ведьма» —
тоже широко известен в Европе и в странах Востока, но особенно
популярен в славянских странах. В СУС отмечены 52 русских, 23
12 Заветные сказки
337

украинских, 13 белорусских вариантов. Последний включенный в
сюжетную канву сказочный тип о дураке и разбойниках в AT известен
в записях, сделанных в Европе, Америке, в Турции. В СУС — 18
русских вариантов, 15 украинских и 7 белорусских. История сюжета
связана с рядом древних восточных сборников — «Типитака»,
«Катхасаритсагара», «Шиди-хюр», восходит к более древним
тибетским и индийским сборникам сказок о Ветале. Еще более
соответствуют восточнославянским сказкам, относящимся к сюжетному типу
1653 В, итальянские новеллы эпохи позднего средневековья и
«Возрождения» — Афанасьев III, с. 432. Данная контаминация не
традиционна для восточнославянского репертуара.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжет 1132
публикуется под № 87 (в еще более сложной контаминации). Сказку
Е. В. Карачева заканчивает своей излюбленной присказкой — «Вам
(тебе) сказка, а мне кренделей связка».
16
ИВАН-ДУРАК
AT 1600; 1653 А, В, С=АА 1653 В; 1537; 1653
Зап. летом 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарьены
Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Контаминация сюжетов: «Дурак-
убийца», «Дурень, его братья и разбойники» и «Мертвое тело».
Сюжет «Дурак-убийца» (братья подменяют труп козлом и тем
спасают дурака от подозрения в убийстве) встречается в
европейских, ближневосточных, азиатских (юго-восточных) и
латиноамериканских вариантах. Чрезвычайно популярен он и у восточных
славян. В СУС зарегистрирован в 25-ти русских, 10-ти
украинских и 2-х белорусских вариантах. Сюжет о дурне и разбойниках
(братья ночуют в лесу на дереве, дурак роняет оттуда дверь
(труп) или испражняется на головы разбойников, те, оставив свою
добычу, убегают) учтен в СУС в 18-ти русских, 18-ти украинских
и 8-ми белорусских вариантах. В полном собрании «Заветных
сказок» Афанасьева последний сюжет публикуется под № 85. Сюжет
«Мертвое тело» зарегистрирован в СУС в 32 русских, 15
украинских и 15 белорусских записях, учтен он также в европейских,
индийских, индонезийских, американских и проч. вариантах.
Известен удмуртам и узбекам. «Распространение сюжета связано с
„Тысячью и одной ночью" (ночь 25-я), персидским сборником
VIII — IX вв. „Царь Афсханеб", многочисленными
средневековыми фабльо, шванками, фацециями о трижды убитом мертвеце и
подобными восточными анекдотическими рассказами о Насреддине.
Сюжет получил своеобразное отражение в трагедии К. Марло
„Мальтийский еврей" (1633). Первая русская литературная
обработка анекдота „Мертвое тело" — „Сказка о Дурине" (М.,
1794)», — Афанасьев III, с. 393.
338

Сюжет «Дурень, его братья и разбойники», учтенный в СУС в
20-ти русских, 17-та украинских и 9-ти белорусских вариантах,
присутствует здесь в своей классической форме. Отличие составляет
лишь замена действующих лиц (бродяги вместо разбойников). См.:
Башк. Ур. 12, с. 32 — 37.
Сюжет «Дурак-убийца» разработан в русле общерусской
традиции. Аналогично: Бараг. Башк. 6. Он исторически связан с
«Тысячью и одной ночью», восходит к древнерусским литературным
памятникам — «Цапао-Панг-Кинг» и «Типитака». В Западной
Европе данный сюжет литературно обрабатывался начиная с XVII в.
Наиболее ранний песенный текст — «Про дурня» из сб. Кирши
Данилова.
17
ПАНТЕЛЕЙ
AT 1240; 1600, 1600х; 1696
Зап. в 1906 г. от молодой женщины (фамилия, имя и отчество
исполнительницы не известны) в Великой Губе Петрозаводского уезда
Олонецкой губ.
Настоящий вариант (=Ончуков. Сев. ск., № 134) представляет
собой контаминацию ряда сказочных типов: «Дурень рубит под собой
сук», учтенный в AT в значительном числе европейских вариантов. В
СУС зафиксирован в 14-ти русских, 10-ти украинских и 3-х
белорусских вариантах. Сюжет 1240 из цикла анекдотов о пошехонцах
неоднократно записывался на Севере: Зеленин. Вят. 101; Иваницкий
654; Карнаухова 10. Дурнем здесь выступает мужик, «черемисин» и
др. Сюжет о дураке-убийце на Севере практически не бытует как
самостоятельный, чаще всего он контаминирован с сюжетом 1643
(Котел с деньгами): Зеленин. Вят. 12, 124; Иваницкий 648;
Никифоров 8; Сказки Поморья 42; Балашов 139. Третий сюжет —
«Набитый дурак», учтен в AT 1896 практически во всех частях
света. Русских вариантов — 31, украинских 4, белорусских 10. Сказка о
набитом дураке одинаково широко бытует в центральной России, на
Украине и на Севере. Северные варианты многочисленны: Соколовы
18, 137; Иваницкий 647; Бабушкины старины, с. 114—116 = Оза-
ровская 40; Карнаухова 9; Рождественская 8 (стихотворный
вариант). Сказочная схема традиционна. Отличия северных вариантов
(поздних по времени записи) от общерусских и ранних северных — в
введении устойчивого эпизода о том, как дурак попа с медведем
путает (Карнаухова 9, Соколовы 18, Озаровская 40). Сказка известна
и ряду неславянских народов СССР. И, наконец, последний
сюжет — «Дурак находит деньги» зафиксирован в СУС в
единственном русском варианте. Сюжет 1696 («Набитый дурак») в полном
собрании «Заветных сказок» Афанасьева публикуется под № 96 как
самостоятельный.
12 *
339

18
ШУТ
AT 1535; 1538х; 1539
Зап. летом 1907 г. от И. А. Маркова, 45 л., на Летнем берегу
Белого моря.
Настоящий вариант представляет собой сложную контаминацию
международных сказочных сюжетов: «Дорогая кожа» (см. коммент.
№ 15 наст, изд.), «Шут-невеста» и «Шут». Последний сюжет о
том, как шут продает глупым людям шапку, плетку, которая
оживляет мертвых; дает себя похоронить и колет ножом из могилы и проч.
Подобный тип контаминации характерен для русской лубочной
традиции. Первый из составляющих сюжетов учтен в AT только в
русском материале. В СУС он зарегистрирован в 14-ти русских, 4-х
украинских и 3-х белорусских вариантах. Многочисленны и достаточно
однотипны северные варианты: Зеленин Перм. 21; Зеленин. Вят.
126; Соколовы 5; Озаровская 18; Карнаухова (51), 118; Коргуев
(62), (63); Рождественская (20), 62; Господарев 29. Разница
состоит лишь в способе подачи текста: социально заостренный конфликт
(бедный — богатый) — например, у Ончукова (Сев. ск., № 269), или
шуточный рассказ, как у Карнауховой 118. Всемирно известный сюжет о
шуте-невесте AT 1538х зафиксирован в СУС в 15-ти русских, 4-х
украинских и 5-ти белорусских записях. Северные варианты сюжета 1538х
(Зеленин Перм. 21; Соколовы 104, 145; Господарев 29) традиционны.
Широкое мировое распространение имеет и сюжет «Шут». В СУС он
учтен в 55-ти русских, 23-х украинских и 25-ти белорусских вариантах.
Сюжет этот, как правило, бытует в различных контаминациях. Северные
варианты не составляют в этом отношении исключения: Зеленин. Перм.
(21); Зеленин. Вят. 135; Иваницкий 649; Соколовы 5, 87, 104, (135),
145; Верхнелен. 20; Карнаухова 16; Коргуев 63; Господарев 29;
Балашов (34); Сказки Поморья 46. В полном собрании «Заветных сказок»
Афанасьева сюжет AT 1539 в различных контаминациях опубликован
под № 82, 83, 105.
Старейшей литературной версией последнего сказочного сюжета
«является латинское стихотворение X или XI вв. „Unibos". Сказка
типа „Шут" вошла в сборник XVI в. „Приятные ночи" Страпаролы
(ночь 1-я, сказка 3-я). Мотивы этих сказок встречаются в восточных
анекдотах о Насреддине» — Афанасьев III, с. 394. Сюжет о шуте-
невесте был обработан Шергиным. См. его сказку «Шиш
пошучивает у царя» (Архангельские новеллы, 1936).
19
БЕДА
AT 1528; 1358 А
Зап. 26 июля 1926 г. от 3. Е. Яркова, 64 г., в д. Летняя Тав-
динского р-на Тюменского округа Уральской обл.
340

Первая публикация настоящего варианта, объединяющего сюжеты:
«Нужда» (AT 1528) и «Любовник в виде черта» (в данном
варианте в виде кикиморы (AT 1358 А). Сюжет о нужде широко известен
в Европе, Азии и Латинской Америке. В полном собрании «Русских
заветных сказок» он опубликован под № 80, 130.) О сюжете AT
1358 А — см. коммент. к № 14. Иначе контаминируются другие
уральские варианты: Афанасьев, 447 (Пермская губ.) — 1535 = АА
1535 А = 1585х В («Дорогая кожа») и 1358 А («Любовник в виде
черта»); Бараг, Башк. 1975, 5 — к последним двум сюжетам
присоединены: СУС 1000 («Уговор не сердиться»), СУС 1730 («Поп,
дьякон и дьячок у красавицы») и СУС 1539 («Шут»).
20
а. ВОР МОТРОШИЛКА
AT 1525А
Зап. летом 1903 года от крестьянки Дмитриевны (имя и фамилия
исполнительницы неизвестны) в д. Кедрозеро Петрозаводского уезда
Олонецкой губ.
Хорошо разработанный вариант популярного у всех
восточнославянских народов сказочного типа «Ловкий вор», учтенного в СУС в
63-х русских (среди которых и публикуемый вариант — Сев. ск.,
№ 92), 16-ти украинских и 18-ти белорусских записях. В AT
1525 А зафиксирован в европейских, турецких, индийских,
индонезийских и испано-американских вариантах. Тот же сюжет был
записан Н. Е. Ончуковым в Архангельской губ. (Сев. ск., № 245) и
М. М. Пришвиным в Олонецкой губ. (Сев. ск., № 92).
Сюжет о ловком воре широко распространен и на Севере:
Зеленин. Перм. 47; Рождественская 77; Зеленин. Вят. НО; Соколовы 25,
86; Никифоров 57; Азадовский. Русская сказка. 1. 18; Господарев
(20), 56; Карнаухова 88, 167; Коргуев 62. Северные варианты в
основе своей традиционны. Характерна для них и контаминация с
другими сюжетами о ловком воре (типы 1535ХВ и 1573х) —
Зеленин. Перм. 47; Коргуев 62; и с сюжетом о совместной работе
человека с чертом (типы 1045; 107) — например, Господарев 56.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжет о
ловком воре публикуется под № 81.
Старейшая литературная версия — в книге арабского писателя
X в. Масуди (Masudi. Les prairie d'or. VIII). Первой известной
европейской литературной обработкой сюжета является сказка о ловком
воре итальянского новеллиста XV в. Манетти. В середине XVI в.
подобная сказка была пересказана Страпаролой в книге «Приятные
ночи» (ночь 1-я, сказка 2-я). <...> Сюжет «Ловкий вор» вошел
также в немецкий сборник шванков И. Паули «В шутку и в серьез»
(Pauli «Schimpf und Erust»), изданный в 1553 г. Распространение
сюжета на Западе связано со шведской народной книгой XVII в.,
напечатанной в 1843 г. на норвежском языке в переложении
341

П. К. Асбьернсена и Й. И. My (См.: Liungman 5, 301 — 302).
Первая русская обработка сюжета — Левшин 2, с. 32 — 53 («О
воре Тимоне») — Афанасьев III, с. 367.
Сказка о ловком воре подвергалась книжным (лубочным)
переделкам. В стихотворных лубочных изданиях была широко известна
сказка под названием «О воре и бурой корове». Она же была
литературно обработана В. Далем («Сказки и рассказы казака
Луганского» III, с. 477). Сюжет 1525А трижды обрабатывался Шергиным:
См. его сказки «Дал Шишу паточку, так и сам от него на карачках»
(Шиш Московский. 1930); «Пошло дело на лад и царь ему не рад»
(Там же); «Шиш пошучивает у царя» (Архангельские новеллы.
1936). Литературная обработка сказки из сб. Ончукова «Северные
сказки» (№ 197) — см.: Ремизов А. Вор Мамыко («Докука и
балагурье», 1911, с. 152 — 161).
б. ДЕРЕВЕНСКИЙ ВОР ВАНЬКА
AT 1525А; AT 518
Зап. 30 июля 1928 г. от С. П. Кошкина, 30 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Основа сюжета — сказочный
тип 1525А («Ловкий вор») — см. комментарий № 20а наст. изд.
По требованию барина деревенский вор крадет плуг, лошадь из
конюшни барина, деньги из его комнаты и, наконец, его
единственную дочь. Выполнение последней задачи связано с введением
нового сюжетного действия — с помощью диковинок, отобранных
у чертей, он завоевывает дочь барина — сюжет «Обманутые
черти (лешие)». Черти дерутся из-за диковинок (шапки-невидимки,
скатерти-самобранки и проч.). Герой завладевает диковинками и
благодаря им выполняет трудные задачи. Данный мотив, как
составной, входит в различные фольклорные и лубочные сказки. В
СУ С учтены 42 русских, 22 украинских и 13 белорусских записей.
Мотив об обманутых чертях в разных контаминациях широко
распространен на Севере: Зеленин. Вят. 4; Соколовы 7; Иваницкий
627; Никифоров 87, 98; Коргуев 15, (19); Господарев 8; Балашов
54, (147); Северная Двина 11. Он ведет свое происхождение от
мифа о Персее, сб. «Тысяча и одна ночь», а также от
древневосточных сборников «Типитака», «Шиди-хюр» («Волшебный
мертвец») и др.
в. ВОР НАУМ
AT 1525КХ, 1525А, 1525Д
Зап. 22 июля 1926 г. от И. И. Липчинского, 65 л., в Тавдин-
ской Слободе Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Он объединяет несколько
классических сюжетов: „Кому должна достаться шуба?44 (1525КХ); „Ловкий
342

вор" (1525А); „Ловкий вор обманывает прохожих (сообщников)"
(1525Д). В уральской традиции сюжет о ловком воре вступает в
разнообразные контаминации: Зеленин. Перм. 47 соединен с сюжетом
1775 («Голодный барин на ночлеге»); Бараг. Башк. И — сюжет
1525А («Ловкий вор») объединен с сюжетами — 1525Д («Ловкий
вор обманывает прохожих»), 1527хх («Бегство из амбара»), 1537
(«Мертвое тело»), 1875 («На хвосте у волка»); Сказки Урала,
с. 21 — 41 дополнительно включает мотивы: 1525А, 1525Д, 1045
(«Угроза морщить озеро веревкой»), 1071 («Состязание в борьбе»),
1072 («Состязание в беге»), 1084 («Кто громче свистнет»), 1535
(«Дорогая кожа»); Бирюков, с. 229 — 235 контаминируется
дополнительно с сюжетом 1537; Китайник, 2 и Сказки Урала, с. 87 —
91 — с сюжетом 1775.
21
а. КАК НЕ СТЫДНО?
СУС 1360 в
Зап. летом 1903 г. от П. М. Калинина в д. Реваш-Наволок
(около Толвуя) Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Настоящий вариант, публикуемый по тексту Сев. ск., № 208,
разрабатывает традиционный сюжет * «Спрятавшийся муж
(посторонний) видит жену с любовником, пугает и прогоняет их», учтенный
в СУС в 7-ми русских записях. Варианты сюжета 1360 В
показывают большое разнообразие в развитии действия. Сказочный тип
1360 представлен в трех версиях (1360 А, В, С,). В «Северных
сказках» Ончукова данная версия сюжета (1360 В) публикуется
трижды — № 208, 209, 287. В полном собрании «Заветных
сказок» Афанасьева этот сюжет отмечен под № 130.
б. КАРАСИРЫ, ПОСПЕВАЙ,
ГРЕНАДЕРЫ, ПОДПИРАЙ
СУС 1360 в
Зап. летом 1903 г. от П. М. Калинина в д. Реваш-Наволок
(около Толвуя) Петрозаводского уезда Олонецкой губернии.
Текст публикуется по изданию: Сев. ск., № 209. См. коммент. к
№ 21а.
в. В БАНЕ
СУС (1360 В); (1355 С)
Зап. летом 1928 г. от А. П. Пудова, 24 г., в июле 1928 г. на
Шокшозере Аодейнопольского округа Олонецкой губ.
Публикуется впервые.
Отдельные мотивы сюжетов эротических сказок: «Спрятавшийся
муж (посторонний) видит жену с любовником» и «Солдат на стогу
343

вместо Бога». Последний сюжет учтен в СУС в 2-х русских, 2-х
украинских и 1-й белорусской записях. См. также: Сев. сказки, № 208,
209, 287.
Н. Е. Ончуков определил эту сказку одновременно и как
бывальщину, и как порнографический рассказ.
г. БАРАБАНЩИК
СУС 1360 в
Зап. И июля 1928 г. от Т. Л. Смирнова на Шокшозере Лодей-
нопольского округа Олонецкой губ.
Публикуется впервые.
Та же, что и в № 21 а,б, версия сюжета «Спрятавшийся муж
видит жену с любовником». Традиционного повтора, когда
происшедшее рассказывается в форме сказки, здесь нет.
д. БУРУШКО, НАДДАВАЙ
СУС 1360 в
Зап. 9 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Незавершенная эротическая сказка:
«Спрятавшийся муж (в настоящем варианте — солдат) видит жену
(в данном случае жену купца) с любовником, пугает и прогоняет их».
В варианте Богданова отсутствует заключительная часть
сюжета — рассказ о происшествии в форме сказки. Другие уральские
варианты контаминированы: Афанасьев, 447 (Пермская губ.) — СУС
1360В + 1538А + 1535; Зеленин. Перм. (21) включает
дополнительно отдельные мотивы сюжета 1358А; Бараг. Башк. 1975 —
объединяет сюжеты — 1360t + 1358А + 1535 + 1000 + 1730 + 1539.
22
РУССКИЙ, ТАТАРИН, АРАП И ШВЕД
AT 1361, (1360 В)
Зап. в 1907 г. от И. К. Герасимова, 33 г., в с. Тамице
Архангельской губ. на Летнем берегу Белого моря.
Текст публикуется по изданию: Сев. ск., № 287. Контаминация
международного сказочного сюжета «Потоп» (AT 1361), достаточно
широко известного европейским народам [в СУС он зафиксирован в
4-х русских (северные варианты в СУС не отмечены), 6-ти
украинских и 2-х белорусских записях] и отдельных мотивов сказочного
типа «Спрятавшийся муж (посторонний) видит жену с любовником,
пугает и прогоняет их». Другие северные варианты сюжета 1360 В:
Соколовы 92, (103); Зеленин. Перм. (21) близки варианту Ончуко-
ва. Последний сюжет как самостоятельный был записан Н. Е. Ончуко-
вым от П. М. Калинина в Олонецкой губернии: см. Сев. ск., № 209.
344

23
ПРАЗДНИК ОКАДКА
AT 1360 А
Зап. в 1903 г. от Марии Павловны (фамилия исполнительницы
не указана) в с. Толвуя Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Текст публикуется по изд.: Сев. ск., № 141.
Вариант международного сказочного типа «Наказанный
любовник». В AT 1369 А учтен в европейском фольклорном материале.
Сюжет достаточно редкий для восточных славян. В СУС он
зафиксирован в 2-х русских и 1-й белорусской записях. В полном собрании
«Заветных сказок» Афанасьева публикуется под № 130. Вариант
Афанасьева контаминирует сюжет о влюбленном попе (AT 1725,
1360 А). Сказка известна по сб. «Тысяча и одна ночь» и по
обработке Г. Сакса. Ближе всего данной сказке одноименная
литературная обработка Б. Шергина («Праздник Окадка» —«Архангельские
новеллы», 1936).
24
ПОП ИСПОВЕДНИК
AT 1360 С
Зап. в* 1903 г. от Никиты Ивановича (фамилия исполнителя
неизвестна) в д. Пурги Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Текст публикуется по изд.: Сев. ск., № 138. Вариант
международного сказочного сюжета «Муж в мешке и притворно больная
жена», учтенного в AT 1360 С в европейских, американских, турецких
и индийских вариантах. В СУС данный сюжет зафиксирован в 28-ми
русских, 20-ти украинских и 6-ти белорусских записях.
Сюжет о попе, «исповедующем» мнимобольную (обманутый муж,
принесенный нищим в его собственный дом, наказывает обманщиков),
очень популярен на Севере: Зеленин. Перм. 69, Соколовы 90,
Карнаухова 149, Коргуев 68; Озаровская И; Рождественская 47; Госпо-
дарев 44, Балашов 80. Варианты в целом устойчивы, варьируется
лишь место, куда посылает жена обманутого супруга. Чаще всего это
Крымское царство; Ворынское у Балашова 80; у Зеленина. Перм.
69 — это Задонское царство, у Соколовых 90 — муж уходит в
Питер. Разоблачителем выступают: работник — Ончуков 138;
музыкант — Господарев 44, солдат — Зеленин. Перм. 69, казак —
Рождественская 47 и др. В отличие от всех прочих вариантов, у
Коргуева 68 — в дурацком положении оказывается не муж, а
дьякон-любовник. Тот же сюжет был записан А. А. Шахматовым в
Олонецкой губернии — см. Сев. ск., № 138; Полное собрание
«Заветных сказок» Афанасьева, № 95; «Народные русские сказки»
Афанасьева, № 445. В России данный сюжет бытует не только в
сказках, но и в былине о «Госте Терентии». В эпической традиции
этот сюжет сохранился в записи Озаровской (Пятиречие № 11).
345

История европейского сюжета «Старый Гильдебранд» прослежена
в исследованиях: Сумцов Н. Ф. Песни о госте Терентии и
родственные им сказки. — Этнографический обзор, 1892, № 1,
с. 106 — 119; Anderson W. Der Schwank vom alten Hieldebrandt.
Dorpat, 1931; Соболева H. В. Обрядовые реминисценции в
русской бытовой сатирической сказке Сибири (на примере сюжета
«Гость Терентий»). — Русский фольклор Сибири. Исследования и
материалы. Новосибирск, 1918, с. 40 — 54.
25
а. ШУТ
AT 1725
Зап. 22 июля 1926 г. от И. И. Липчинского, 65 л., в Тавдин-
ской слободе Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Настоящий вариант публикуется впервые. Он представляет собой
единственную учтенную уральскую запись сюжета «Влюбленный
поп». Сюжет зафиксирован в многочисленных европейских, а также
индийских и турецких записях. В СУС он учтен в 20-ти русских,
29-ти украинских и 13-ти белорусских вариантах. Северные варианты
немногочисленны и однотипны (изменяются лишь места, куда попадья
прячет своего любовника): Зеленин. Вят. (26); Соколовы 147; Оза-
ровская (16); Никифоров 19; Сказки Заонежья 66. В отличие от
северных вариантов сюжета 1725 в данной уральской сказке шутова
жена выступает заодно с мужем, она обманывает «мнимого
любовника» и отдает его на откуп шуту-мужу, а тот выдает попа за черта и
продает барину.
Полное собрание «Заветных сказок» Афанасьева, № 130 (сюжет
контаминирован с AT 1360 А).
Близкие мотивы встречаются в «Тысяче и одной ночи».
В первой половине XVI в. сюжет о влюбленном попе был
обработан Гансом Саксом.
б. ПОП И РАБОТНИК
AT 1425, 1825В
Зап. летом 1926 г. от И. И. Липчинского, 65 л., в Тавдинской
Слободе Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Центральными для впервые публикуемого настоящего варианта
оказываются мотивы о том, как работник «холодит» дочерей попа и
попадью, а затем выступает в роли дьякона. Мотив «Поить коня из
колодца» (1425) встречается в ряде «заветных» сказок Афанасьева (№
31, 33, 45, 47, 52а), а сюжет «Безграмотный поп» (1825В) учтен в
СУС в 6-ти русских, 2-х украинских и 2-х белорусских вариантах. В
AT последний сюжет зафиксирован в финском, шведском, норвежском,
сербохорватском и русском фольклорном материале. Сюжет хорошо
известен на Русском Севере. Примеч. Ончукова: [запись по памяти].
346

26
ФОМА
AT 1725; 1538х; -1138х; (1528)
Зап. 5 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Контаминация самостоятельных,
но схематично изложенных сюжетов: «Влюбленный поп» и «Шут-
невеста». В сюжете 1725 — замена действующих лиц: сын, а не
работник расстраивает свидание матери с кумом. Подробнее см.
коммент. к № 25. Связкой сюжетов является эпизод о том, как
Фома забирает не ему предназначенное угощение и уходит
странствовать. По пути он расстраивает свадьбу и подменяет собой
невесту, затем спугивает любовника и т. п. За все свои проделки он
в награду получает деньги, богатеет и начинает «жить хорошо». В
«Северных сказках» Ончукова сюжет «Шут-невеста» контамини-
рован с сюжетами «Дорогая кожа» (AT 1535), «Шут» (AT
1539) — Сев. ск., № 269. В СУС сюжет «Шут-невеста»
зафиксирован в 15-ти русских, 4-х украинских и 5-ти белорусских
записях. Северные варианты сюжета 1538х (Зеленин. Перм. 21;
Соколовы 104, 145; Господарев 29) традиционны. Литературная
обработка последнего сюжета см.: Шергин Б. Шиш пошучивает
у царя («Архангельские новеллы», 1936). В духе заветных сказок
изложены здесь сюжеты «Золочение знати» (-1138х) и «Сокол
(соловей) под шляпой» (1528).
27
НАДЕЯЛСЯ НА ЖЕНУ
СУС 824; 571; 559
Зап. в 1926 г. (число и месяц записи не известны) от М. Я.
Богданова, 76 л., в д. Самарьяны Тавдинского р-на Тюменского округа
Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Другие уральские варианты данной
сказки в СУС не зарегистрированы. Контаминация сюжетов: «Черт
(леший) показывает мужу неверность его жены» (в СУС учтен в 2-х
русских, 3-х украинских и 5-ти белорусских вариантах); «Диво
дивное» (в СУС зарегистрирован в 16-ти русских, 7-ми украинских и 3-
х белорусских вариантах) и «Несмеяна-царевна» (в СУС отмечены
14 русских, 8 украинских и 5 белорусских вариантов).
В настоящей сказке старик, а не нечистая сила, превращает
мужика в козла, чтобы тот воочию смог убедиться в неверности своей
жены. Эквивалентом волшебному слову, которое помогло бы
разлепить процессию, служит в данном случае развязанный узелок. Сюжет
«Диво дивное» традиционно объединен с мотивом о царевне-
Несмеяне (здесь ее заменяет женщина, которая до двадцати лет не
смеялась).
347

В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжет 571
публикуется под №77, а сюжет 559 под № 94. Сюжет «Диво
дивное» (к чудесному гусю, ремешку и проч. прилипают жена,
любовник и другие) широко известен в Европе, Турции, Америке.
Его первая литературная обработка относится к XV в. В России
он получил известность в лубочной литературе и лубочных
картинках (см. Ровинский, I, № 64). Исследования сюжета: Polivka.
Pohakoelovne studie. Praha. 1904, с. 67 — 106. Сказочный тип
«Несмеяны-царевны» тоже учтен как в европейских вариантах, так
и у индейцев и негров Америки. «Мотивы сюжета „Несмеяны-
царевны" известны по древнему скандинавскому эпосу, например,
по „Младшей Эдде". <...> Первоначальный смысл этого
сказочного сюжета, связанного с ритуальной ролью смеха в древних
обрядах, доносит старейшая его литературная версия в итальянском
сб. новелл Дж. Серкамби (1347 — 1424). В XVI в. сказка о
Несмеяне была обработана Базиле („Пентамерон" II, № 5). Из
писателей нового времени к сюжету обращались, например, Вожена
Немцова (сказка „Мудрый ювелир", 1845)» — Афанасьев II, с.
449. Исследование: Пропп В. Я. Ритуальный смех в фольклоре.
По поводу сказки о Несмеяне. — В кн.: «Фольклор и
действительность». М., 1976, с. 174 — 204.
28
СЫН ДАВЫДА — СОЛОМАН
AT 920
Зап. в 1902 г. от П. Г. Маркова, 76 л., в д. Бедовой Пустозер-
ской волости Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
Вариант международного сказочного сюжета «Царь Соломон и
его неверная жена» (AT 920). Многочисленные международные
параллели и библиографию к данному сюжету см. в кн.: Весе-
ловский А. Н. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе,
изд. 2-е, Петроград, 1921. В СУС учтены 25 русских, 28
украинских и 6 белорусских вариантов. Северные сказки с данным
сюжетом немногочисленны (Ончуков. Сев. ск., № 46; Зеленин. Перм.
40; Соколовы ИЗ; Сказки Заонежья 46; Онежские былины. М.,
1948, № 240). В публикуемом варианте Ончукова отсутствуют
некоторые мотивы, известные другим северным сказкам того же
сюжета. Так, мотивы, присутствующие у Зеленина и Соколовых
(перед казнью Соломан трижды играет в рожок, который служит
сигналом для войска и при его помощи освобождается, или мотив
возмездия королю и жене Соломана), не зафиксированы в сказке
Ончукова. Вариант, опубликованный в Сказках Заонежья 46,
близок былинной версии на тот же сюжет. Литературный
пересказ — см.: Ремизов А. Царь Соломон, 1911 («Докука и бала-
гурье», с. 95 — 102).
348

29
СОРОМСКОЕ РЕМЕСЛО
СУС 1650х
Зап. в 1903 г. от крестьянки Авдотьи Корнельевны (фамилия
исполнительницы не указана), 31 г., в с. Толвуя Петрозаводского уезда
Олонецкой губ.
Данный сказочный сюжет о том, как старшие братья
отправляются на заработки и погибают, а младший брат начинает жить
«соромским ремеслом» и получает награду, учтен в СУС в
единственном, публикуемом здесь варианте (Сев. ск., № 117).
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева публикуются
два варианта — № 119, 132.
В индоевропейском фольклоре широкую известность получила
основная версия данного сюжета — «Счастье от наследства» (AT
1650), лишенная, однако, обсценных мотивов.
30
НА ГЛАЗАХ У ПОПА
AT 1423 = СУС -1421х
Зап. в 1903 г. от М. Я. Иванова, 30 л., в Шуньге Повенецкого
уезда Олонецкой губ.
Популярный в европейском и турецком фольклоре сюжет «Чудесное
окно» сравнительно мало известен на восточнославянской почве. (В
СУС учтены 2 русских, 3 украинских и 1 белорусский вариант.) Русская
версия данного сюжета (-1421х) получила отдельный номер в СУС и
свое название подтипа — «Жена слепого»: жена изменяет мужу и затем
оправдывается тем, что во сне она видела святых, которые велели ей
сотворить грех, за что Господь вернет зрение ее мужу.
Публикуемый вариант Ончукова (Сев. ск., № 211) принадлежит к
основной европейской версии сюжета: муж видит в окно, как солдат
(сосед) целует его жену. Солдат же, глядя в окно, уверяет, что он,
напротив, видит, как муж ласкает жену. Муж решает, что у него чудесное окно.
В полном издании «Заветных сказок» Афанасьева публикуется под
№ 26. Сюжет получил международное распространение в литературе:
«Декамерон» Дж. Боккаччо (9-я новелла 7-го дня); рассказ купца в
«Кентерберийских рассказах» Дж. Чосера. Данный сюжет известен
также в обработке итальянских новеллистов, по французским фабльо, в
шванках и в арабской литературе.
См. № Зб.
31
ПОРОСЯЧЬИ ИМЕНА
СУС 1356
Зап. в 1903 г. от Марии Павловны (фамилия исполнительницы
неизвестна) в с. Толвуя Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
349

Публикуемый вариант является единственной, учтенной в СУС
записью данного сюжета (= Сев. ск., № 143). Мунб видит жену с
любовником; затем они дают значимые имена трем поросятам: жена
(«Мимо шел и не видел»), муж («Видел, да не окликнул»), жена
(«Вперед не буду такова»).
32
ПРО БАРОНЮ
Соответствий в СУС нет
Зап. 26 июня 1928 г. от А. М. Сидорова, 35 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Н. Е. Ончуков определяет эту
сказку как «порнографическую», где рассказывается об
освидетельствовании на суде барыни и прислуги.
Примеч. Ончукова: [А. М. Сидоров слышал эту сказку в
больнице].
33
ПРО ПОПА
Соответствий в СУС нет
Зап. 26 июня 1928 г. от А. М. Сидорова, 35 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Н. Е. Ончуков дает этой сказке
второе название «Как чистили лен» и определяет ее как
«порнографическую». По совету разбойника поп и попадья чистят лен
голыми. Разбойник соблазняет попадью. Примеч. Ончукова:
[А. М. Сидоров слышал эту сказку в больнице].
34
ПОПАДЬЯ ПО-НЕМЕЦКИ ЗАГОВОРИЛА
СУС 1358С
Зап. в 1907 г. от П. М. Кашина в Неноксе Архангельской губ.
(посад на Летнем берегу Белого моря).
Вариант одноименного достаточно редкого сказочного сюжета о
том, как работник, переодевшись попадьей, калечит пришедшего к
ней на свидание любовника. Сюжет учтен в СУС в 4-х русских
(куда вошел и публикуемый здесь вариант Ончукова = Сев. ск.,
№ 253), 3-х украинских и 2-х белорусских записях. Все русские
варианты северные (также см.: Озаровская 1, Карнаухова 19, Коргуев
67). Ближе всего к настоящему варианту Ончукова сказка,
записанная Карнауховой. Оригинальна присказка, где говорится об обычных
вещах (мост стоит поперек реки, картофель родился в земле и проч.)
как о небылице.
350

35
а. БОЛЕЗНЬ
AT 1419J*
Зап. в 1907 г. от Н. М. Дементьевой, 36 л., в с. Вирма Кемско-
го уезда Архангельской губ. (на берегу Онежского залива).
Хорошо разработанный вариант сюжетного типа «Бабьи
увертки», зафиксированного в СУС в 4-х русских и 1-й украинской
записях: муж возвращается, когда у жены сидит любовник. Жена
под предлогом болезни посылает его за водой (посмотреть за
овцами), любовник скрывается. Этот редкий сказочный тип был
записан и опубликован Ончуковым в трех его разновидностях
(1419JX: 1419К; 1419LX) — Сев. ск., №64, 257, 267. Сюжет
1419JX дважды был записан на Севере Рождественской (№5, 6),
а его сюжетная разновидность — 1419LX известна вообще только
в двух северных вариантах (Ончуков. Сев. ск., №64; Соколовы
128).
В AT дана ссылка на единственный русский вариант. В полном
собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжетный тип 1419JX
публикуется под № 70.
Новеллы об одураченном муже обычны для литературы
итальянского Возрождения. Литературная обработка сюжета «Бабьи
увертки» см.: Шергин Б. Бочка («Архангельские новеллы». 1936).
б. БАБЬИ УВЁРТКИ
AT 1419JX
Зап. 5 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Другие уральские варианты в СУС
не зарегистрированы.
36
ШАНТРЯП
СУС 1419LX
Зап. летом 1907 г. от И. Н. Маркова, 51 г., на Летнем берегу
Белого моря в Архангельской губ.
Редкая версия сказочного типа «Бабьи увертки»,
зарегистрированная в СУС в двух северных записях [Ончуков. Сев. ск., № 257
(публикуемый здесь вариант) и Соколовы 128]. Жена переодевается
в одежду архиерея. Муж присутствует при любовном свидании
«архиерея» с одним из своих друзей (любовником жены). Он
отправляется сам к подлинному архиерею, предлагает ему свои услуги,
за что жестоко наказывается.
Примеч. Ончукова: [И. Н. Марков слышал эту сказку «от не-
нокского мужика в кузнице»] — Сев. ск., с. 539.
351

37
ХИТРАЯ ЖЕНА
AT 1419КХ
Зап. в 1902 г. от Ф. Е. Скребцова, 45 л., на Летнем берегу
Белого моря.
В основе настоящего варианта — разновидность сюжета «Бабьи
увертки», учтенного в AT 1419КХ в незначительном числе
европейских записей. В СУ С данный сюжет зарегистрирован в 5-ти русских
вариантах, в число которых вошел и публикуемый в настоящем
издании вариант — Ончуков. Сев. ск., № 267. Жена прячет любовника
в сундук (пуховик и проч.), заставляет мужа стрелять, но при этом
толкает его под руку. Таким образом, обманутый муж не
догадывается, где спрятан любовник.
Примеч. Ончукова: [Ф. Е. Скребцов слышал эту сказку «от
солдата из Саратова; он был сапожником в Неноксе, утонул в
море»] — Сев. ск., с. 547.
38
а. БАБЬИ УВЕРТКИ
СУС -1419х
Зап. 9 августа 1926 г. от М. Я. Богданова в д. Самарьяны Тав-
динского р-на Тюменского округа Уральской обл.
На Урале Н. Е. Ончуков записал еще два варианта одного из
подтипов сказочного сюжета «Бабьи увертки» (СУС -1419х). Оба
варианта публикуются в настоящем издании впервые. Сюжет о том,
как жена выдает мужу своего любовника за спасителя их дома от
пожара, учтен в СУС всего в одном, белорусском, варианте.
б. БУКА
Прямые соответствия в СУС не отмечены (1419х)
Зап. 5 августа. Там же.
Оригинальный впервые публикуемый вариант сюжета «Бабьи
увертки» — баба поет колыбельную, в которой указывает любовнику
место свидания.
39
а. ЖЕНУ ВЫПЫТАЛ
AT 1357х
Зап. летом 1907 г. от И. Н. Маркова, 57 л., на Летнем берегу
Белого моря в Архангельской губ.
Хорошо разработанный вариант международного сказочного типа с
аналогичным названием (муж хитростью узнает у жены о ее
любовнике). Сюжет учтен в AT 1357х в незначительном числе европейских ва-
352

риантов, достаточно редкий он и у восточнославянских народов. (В СУС
данный сюжет зафиксирован в 4-х русских и 1-м белорусском
вариантах.) Текст публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 264.
б. ИВАН СЕДЬМОЙ
СУС 1357х
Настоящему варианту близка сказка «Иван Седьмой», записанная
в 80-е годы XIX в. от Дмитриевны (имя и фамилия
исполнительницы неизвестны) в д. Кедрозеро Петрозаводского уезда Олонецкой
губ. А. А. Шахматовым — Ончуков. Сев. ск., № 121.
На Урале Н. Е. Ончуков записал еще два варианта данного
сюжета — оба публикуются в настоящем издании впервые.
в. ВЫПЫТАЛ
СУС 1357х
Зап. 9 августа 1926 г. от М. Я. Богданова в д. Самарьяны Тав-
динского р-на Тюменского округа Уральской обл.
В настоящем варианте просматриваются отголоски сюжета «Девичий
набор»: «обманная» угроза, что верных жен отдают в солдаты.
г. ИСПОВЕДЬ (быль, 15 лет назад)
СУС 1357х
Зап. тогда же и там же, что и вариант № 39в.
«Исповедь» рассказана М. Я. Богдановым как действительный
случай, происшедший пятнадцать лет назад. Однако этот местный анекдот
построен по традиционной сказочной схеме сюжета «Жену выпытал».
40
ИСПОВЕДЬ
СУС 1743™
Зап. в 1902 г. от Г. И. Чупрова в Усть-Цильме Архангельской
губ. (на Низовой Печоре).
Вариант редкого сказочного сюжета «Мужик на исповеди»
(мужик признается попу в любовной связи с его женой и дочерью;
пугает попа — «Каюсь, каюсь и до вас добираюсь»). В СУС учтен
в 2-х русских (один из них публикуется — Ончуков. Сев. ск.,
№ 22) и 2-х украинских вариантах.
41
БАБЬИ ЗАПОВЕДИ
AT 1175; 1176; 1178х
Зап. в 1903 г. от П. М. Калинина в д. Реваш-Наволок (около
Толвуя) Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
353

В европейском фольклоре широко известны сказочные сюжеты об
освобождении человека от черта, которому ранее была запродана
душа. Жена предлагает черту задачи, которые тот не в состоянии
выполнить, и тем спасает своего мужа. Настоящий вариант (= Сев. ск.,
№ 205) представляет собой контаминацию следующих сюжетов:
«Выпрямить курчавый женский волос», учтенного в СУС в 4-х
русских, 3-х украинских и 1-м белорусском вариантах; «Поймать
прерывистый ветер человека» (сделать из него узел), зафиксированного в
СУС в 3-х русских, 2-х украинских и 1-й белорусской записях;
международного сказочного сюжета «Зализать рану женщины»,
учтенного в AT 1178х в европейских и восточных вариантах, в СУС
зарегистрированного в 3-х русских и 2-х белорусских вариантах. Северные
варианты, кроме настоящего, не учтены. В полном собрании
«Заветных сказок» Афанасьева сюжеты AT 1175+АТ 1176
публикуются под № 109. Вариант Афанасьева включает также мотив
закрыть «гнездо» рукой, который отсутствует в указателях сказочных
сюжетов.
Литературная обработка сказки Н. Е. Ончукова «Бабьи
заповеди» см.: Ремизов А. Догадливая (в сб. «Докука и балагурье»,
1912, с. 87 — 91).
42
а. ИСПЫТАЛ СТАРУХУ
СУС (1350)
Зап. 5 июля 1928 г. от Е. Н. Оськиной, 65 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Основной мотив: чтобы испытать
супругу(га), муж(жена) притворяется мертвым. Сюжет 1350 —
«Любящая жена» (мнимоумерший муж убеждается, что его жена тут
же готова вновь выйти замуж за первого встречного).
Примеч. Ончукова: [сказка записана по памяти]. В полном
собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжет 1350 публикуется под
№ 33, 62, 63.
б. КАК БАБА ЛЮБИЛА
СУС (1350)
Зап. 6 сентября 1936 г. от С. П. Мухортова в Самаре.
Вариант публикуется впервые. Сюжет об испытании жен: мужик
притворяется мертвым, чтобы понять, насколько его любит жена.
Жена несказанно радуется смерти мужа и стремится как можно
скорее его похоронить. Когда же обман раскрывается, она выходит сухой
из воды. Отдаленно может быть проведена аналогия с традиционным
сюжетом: «Любящая жена» (1350). Оригинальное окончание сказки
соотносится с сюжетом о «бабьих увертках» (AT 1419).
354

в. ИСПЫТАЛ ЖЕНУ
Прямых соответствий в СУ С нет. Отдаленно: (-1350х*).
Зап. 4 июля 1928 г. от Т. Н. Павшуковой, 35 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Характер и способ испытания жен в
сказочном репертуаре разный. Настоящий вариант определен Н. Е. Он-
чуковым как «случай из жизни»: муж уезжает на пятнадцать лет из
дома и возвращается неузнанным (традиционный мотив баллад и сказок).
Желая испытать жену, он соблазняет ее. Поняв утром, что соблазнитель
ее муж, она вешается от позора.
43
КАК ЗВАЛИ?
СУС 1687х
Зап. в 1907 г. от П. М. Кашина в Неноксе Архангельской губ.
(посад на Летнем берегу Белого моря).
Вариант сюжета «Жена забывает, как звали только что умершего
мужа»: «Подумай, не придет ли на ум?» — «Так и есть — Наум»
(= Сев. ск., № 237). Данный сюжет учтен в ограниченном числе
европейских вариантов (AT 1687), в СУС он зафиксирован только в
3-х русских и 1-й белорусской записях.
44
ВЛЮБИЛСЯ В КУМУ
СУС 1441 В* = АА* 1441 I
Зап. 29 июня 1928 г. от Д. С. Тимохина, 75 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Н. Е. Ончуков дает этой «заветной»
сказке и другое название: «Тайное свидание с женой». В СУС
зафиксирован единственный русский вариант этого сюжета. В «Северных
сказках» кума посылает к незадачливому любовнику своего мужа.
Комментируемая сказка более соответствует западноевропейской версии этого
сюжета.
45
КУМ И КУМА
СУС 1441 Вх
Зап. летом 1906 г. от М. Петрова на Выгозере в д. Морская
Масельга Повенецкого уезда Олонецкой губ.
Публикуемый вариант (Ончуков. Сев. ск., № 175) —
единственный, учтенный в СУС: кума назначает свидание куму сначала в
овечьем, затем в коровьем хлеву и, наконец, в доме. Но всякий раз
вместо себя присылает к куму своего мужа.
355

46
БАБА ЧЕРТА ОБМАНУЛА
AT 1133
Зап. в 1903 г. от Ф. А. Пормакова (БИрина), 62 г., в д. Кондо-
поге Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Вариант международного сказочного сюжета «Как сделаться
сильным» (человек вместо себя показывает черту свою жену). В AT
1133 сюжет учтен в многочисленных европейских вариантах. В СУС
настоящий сюжет зарегистрирован в 5-та русских (в их число входит
и публикуемый вариант — Ончуков. Сев. ск., № 83), 3-х украинских
и 2-х белорусских вариантах. В полном собрании «Заветных сказок»
Афанасьева данный сюжет публикуется под № 23, 86. Ср. AT 153, где
человек холостит медведя, пожелавшего стать сильным, как конь.
47
СМЕХ И СЛЕЗЫ
СУС -1734х*
Зап. в 1903 г. от старика Митрофана Ивановича (фамилия
исполнителя не указана) в д. Пурги Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Вариант одноименного сказочного типа, зафиксированного в
СУС всего в двух русских вариантах (один из них публикуется в
настоящем издании — Ончуков. Сев. ск., № 137). Очень близок
ему вариант Афанасьева: прохожий удивляет попа своей мужской
силой. Попадья приглашает прохожего к себе, выдает его за брата
и обманывает с ним попа (полное собрание «Заветных сказок»
Афанасьева, № 49). Мотив — показать смех и горе встречается
и в других сюжетах (например, «Заветные сказки», № 112.)
48
ПОП И ЛЕШИЙ
AT 1091
Зап. летом 1907 г. от И. Н. Маркова, 51 г., на Летнем берегу
Белого моря в Архангельской губ.
Широко известный европейский сюжет: «Кто приведет более
необыкновенное животное». Человек приезжает на голой жене и тем
обманывает лешего. В западноевропейских сказках жена к тому же
вываляна в смоле и перьях. В СУС данный сюжет учтен в 6-ти
русских (в их числе и публикуемый здесь вариант — Ончуков. Сев. ск.,
№ 261), И-та украинских и 3-х белорусских вариантах. Северные
варианты (Соколовы 96; Озаровская 48) сохраняют традиционную
сюжетную схему.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева данный
сюжет публикуется под № 24.
356

49
ЦАРЬ ПЕТР И ХИТРАЯ ЖЕНА
СУС 875х
Зап. в 1902 г. от А. И. Дитятева, 71 г., в с. Великая Виска
Пустозерской волости Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
Вариант редкого сказочного сюжета «Мудрая жена», известного по
данным СУС в двух русских вариантах (один из них — публикуемый в
настоящем издании — Ончуков. Сев. ск., № 49). Царь, женившись на
мудрой девушке, велит ей за время его отъезда (в течение нескольких
лет) родить сына, во всем похожего на него, положить золото в запертые
чемоданы, ключи от которых он увозит с собой. Царица, переодевшись в
мужское платье, следует за царем и выполняет все его поручения.
Сюжет о мудрой жене представляет собой подтип сказки
«Семилетка» (Мудрая девушка) — AT 875, известной в
многочисленных европейских и восточных вариантах.
Литературный • пересказ см.: Ремизов А. Царь Гороскат
(«Докука и балагурье», 1911, с. 103 — 113).
50
а. СОЛДАТ И ТРИ ОФИЦЕРА
СУС 855х
Зап. в 1907 г. от П. М. Кашина в Неноксе Архангельской губ.
(посад на Летнем берегу Белого моря).
Сказочный сюжет «Солдат и царевна (трактирщица)»
зафиксирован в СУС в 19-ти русских и 3-х украинских записях. «Г. П. Кашин
слышал эту сказку в море, рассказывал помор из Сумы» — примеч.
Н. К. Ончукова (Сев. ск., с. 522). Сюжет о солдате и царевне
достаточно широко распространен на Севере: помимо публикуемого в
настоящем издании варианта — Ончуков. Сев. ск., № 244. — также:
Зеленин. Вят. 104; Соколовы (49), Азадовский. Русская сказка, II
(23); Никифоров 104; Карнаухова 132; Господарев 52; Озаровская
(Пятиречие 49). Сказочная схема устойчива. В ряде северных
вариантов отсутствует, известный по записям Ончукова 89 и Азадовского 23,
важный для развития действия мотив стоянки солдата на часах. В
варианте Господарева 52 сказка начинается рифмованным зачином, чего
нет в других северных вариантах; у Карнауховой 132 настоящий сюжет
соединен с сюжетом об Иване Бесстрашном и Солдате и смерти. В сб.
Озаровской (Пятиречие 49) сюжет дан в пересказе Б. Шергина.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева публикуется под
№ 114.
б. ИВАН И АЛЕКСАНДРА, КУПЕЧЕСКИЕ ДЕТИ
СУС (-855х); 882А
Зап. 27 июля 1926 г. от 3. Е. Яркова, 64 г., в д. Летняя Тав-
динского р-на Тюменского округа Уральской обл.
357

Вариант публикуется впервые. Контаминация сюжетов: «Солдат и
царевна (трактирщица)» и «Спор о верности жены». О сюжете -855х
подробнее см. № 50а. Сюжет 882 учтен в СУС в 27-ми русских,
5-ти украинских и 2-х белорусских вариантах. Основой настоящей
сказки, как и других уральских вариантов (Бараг. Баш к. 1975, 27;
Башк. Ур. 9), является рассказ о том, как жена в мужском костюме
отправляется на поиски супруга.
в. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОЛДАТА ИВАНА
СУС -855х; 850
Зап. 28 июня 1928 г. от С. П. Кошкина, 30 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Контаминация новеллистических
сюжетов: «Солдат и царевна (трактирщица)» — см. № 50а и
«Приметы царевны» — см. № 1.
51
[ЗОЛОТЫХ ДЕЛ МАСТЕР]
СУС -1138х; (1138); (1542II); (1528); (1091)
Зап. 18 июля 1928 г. от А. М. Сидорова, 35 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Золотых дел мастер получает за
свой «труд» деньги от барыни, трех ее дочерей и двух работниц. В
канву повествования вплетены отдельные известные сюжеты. Первый
из них — «Золочение знати» получил здесь своеобразное
истолкование. (В СУС учтен в 2-х русских вариантах.) То же произошло и с
сюжетом СУС 1138 — «Какофей (Такой)». Обычно насмешливое
имя дается барину (попу), а здесь — собаке («Северные сказки»
Ончукова см. № 43, 140). Далее следуют известные мотивы: солдат
продает барину собаку и завладевает его лошадьми (1542 И) и мотив
«Сокол (соловей) под шляпой» (1528), известный в СУС в 36-ти
русских, 9-ти украинских, 6-ти белорусских вариантах. Мотив
женщины, которую «не узнают», характерен для сюжета непристойной
сказки типа 1091 — «Кто приведет более необыкновенное животное»
(СУС — 6 русских, И украинских и 3 белорусских варианта). См.
Ончуков. Сев. сказки. № 261.
52
а. ПЛОТНИК МИКУЛА И ЕГО ЖЕНА
AT 1730
Зап. в 1903 г. от Екатерины Васильевны (фамилия
исполнительницы неизвестна) в с. Лижме Петрозаводского уезда
Олонецкой губ.
Сюжет о незадачливых любовниках, которых красавица прячет в
сундук, а муж затем вывозит их в сундуке и продает, один из наибо-
358

лее популярных в мировом фольклоре. Сюжет известен всем
восточнославянским народам под названием «Поп, дьякон и дьячок у
красавицы». В СУС он учтен в 42-х русских (куда вошли и
публикуемые здесь варианты — Ончуков. Сев. ск., № 101, 256), 14-ти
украинских и 7-ми белорусских записях.
Полное собрание «Заветных сказок» Афанасьева — № 62, 63.
История сюжета прослеживается с III века до н. э. Его судьба
связана с такими литературными памятниками древнего Востока, как
«Ятака», «Катхасаритсагара», «Симбад-наме» («История о семи
мудрецах»), «Тысяча и одна ночь» (ночи 593 — 596), а также со
средневековым французским фабльо «Constant du Hamel», русской
повестью о «Карпе Сутулове» (XVII в).
Исследования: Bedier, р. 454 — 456; Ольденбург С.
Фабльо восточного происхождения III, Constant du Hamel — ЖМНП,
1907, № 9, с. 46 — 52; Соколов Ю. М. Повесть о Карпе
Сутулове. М., 1914. — Афанасьев III, с. 431.
б. СТАРОСТИНА ДОЧКА МАТРЕНА
AT 1730
Зап. 28 июня 1928 г. от С. П. Кошкина, 30 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Тот же сюжет: «Поп, дьякон и
дьячок у красавицы». Но в настоящем варианте значительно
развернуто вступление к сюжету. Оно характерно для типа 859,
отсутствующего в СУС, но известного по каталогу Аарне-Томпсона. Трюк
с меркой для денег встречается в русских сказках, где герой
обогащается с помощью проделки. (Например, Афанасьев, № 163).
в. ЧУДОВ МОНАСТЫРЬ
AT 1730; AT 1536В
Зап. 13 июля 1928 г. от М. А. Сидорова, 70 л., в д. Гаврилов-
ская на Шокшозере Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Традиционная для
восточнославянских сказок контаминация сюжетов: «Поп, дьякон и дьячок у
красавицы» (см. № 52а, б) и «Мужик хоронит трех попов» (панов,
купцов). Последний сюжет учтен в AT в многочисленных европейских
вариантах, а также в турецких и арабских записях. В СУС отмечены
24 русских, 12 украинских и 7 белорусских вариантов.
Исследование сюжета: Соколов Ю. М. Повесть о Карпе
Сутулове. М., 1914. «Истоки сюжета восходят к XIII веку и связаны со
средневековыми французскими фабльо, итальянскими новеллами,
немецкими, шведскими, польскими и др. народными книгами» —
Афанасьев III, с. 431.
Примеч. Ончукова: [Сказка записана по памяти].
359

г. ИВАН ИВАНОВИЧ
AT 1730, AT 1731
Зап. летом 1907 г. от И. Н. Маркова, 51 г., на Летнем берегу
Белого моря в Архангельской губ.
Контаминация сюжета «Поп, дьякон и дьячок у красавицы» и
сюжета о том, как мужик продает глухаря (тетерева, зайца, корову)
попадье, поповнам. Последний сюжет известен многим европейским
народам. В СУС он зафиксирован в 6-ти русских и 1-й белорусской записях.
Те же сюжеты как самостоятельные были записаны Н. Е. Ончуковым в
Архангельской губ. и А. А. Шахматовым в Олонецкой губ. — см. Сев.
ск., № 101, 259. Сюжет 1730 как самостоятельный или в той же, что и
у Ончукова, контаминации очень популярен на Севере: Зеленин. Вят.
(35); Соколовы 56, 84, (147); Никифоров 28; Азадовский 22, 23;
Озаровская 1; Карнаухова 151; Коргуев 67; Сказки Поморья 44;
Рождественская 19, 72. Исследования жанра антиклерикальной сатиры и
данного сюжета, в частности, см.: Соколов Ю. М. Повесть о
Карпе Сутулове. М., 1914.
53
а. ЧУХАРЬ
AT 1731
Зап. летом 1907 г. от И. Н. Маркова, 51 г., на Летнем берегу
Белого моря в Архангельской губ.
Международный сказочный сюжет о том, как «Мужик продает
глухаря (тетерева, зайца, корову) попадье, поповнам: они
соглашаются на его весьма недвусмысленное предложение, а затем он пугает их
тем, что расскажет обо всем, и получает деньги». Сказка известна в
Северной Европе. В СУС данный сюжет учтен в 6-ти русских [из
них два записаны Ончуковым — публикуемый здесь (Сев. ск.,
№ 259) и № 256]. Данная сказка близка № 52г («Иван
Иванович»), записанной тоже от И. Н. Маркова и № 27 (полное собрание
«Заветных сказок» Афанасьева).
«Григорий Кашин рассказывал эту сказку так: „Бывало-живало,
был у отца сынок, отец его страшно любил и стал обучать его
охотиться, купил ему топорищо, свинцу и голенищо пороху и отправил
на охоту. Выстрелил сынок весь порох и свинец мимо, зарядил
последний заряд и думает: «Ну, если кого убью, пизду уебу»".
Дальше так же, как и у И. Маркова, только вместо попа
барин». — Примеч. Ончукова. Сев. ск., с. 541.
б. СОЛДАТ ДЕЛАЕТ ГЕНЕРАЛА, ПОЛКОВНИКА
И БАРАБАНЩИКА
AT (1731)
Зап. в июле 1926 г. от 3. Е. Яркова, 64 г., в д. Летняя Тавдин-
ского р-на Тюменского округа Уральской обл.
360

Вариант публикуется впервые. Оригинальный сказочный сюжет,
включающий в себя отдельные мотивы сказки о том, как мужик
продает глухаря (тетерева, зайца, корову) попадье и поповнам. В
настоящей сказке солдат за денежное вознаграждение обещает еврейке,
ее дочери и воспитаннице сделать соответственно генерала,
полковника и барабанщика.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева см. № 27,
41, 51, 147.
54
ПОПОВНА И МОНАХИ
AT 1536 В
Зап. в 1903 г. от Ф. А. Пормакова (Бирина), 62 г., в д. Кондо-
поге Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Вариант международного сюжета «Мужик хоронит трех попов
(панов, купцов...)», учтенного в AT 1536 В в многочисленных
европейских вариантах, а также в турецких и арабских записях. Сюжетная
схема северных сказок устойчива: Ончуков. Сев. ск., № 82 —
публикуемый вариант; Зеленин. Вят. 35; Соколовы 33, 87; Озаровская
12; Карнаухова 16.
Полное собрание «Заветных сказок» Афанасьева, № 64. Сюжет
известен по французским фабльо и «Истории семи мудрецов».
55
ЗАЯЧИЙ ПАСТУХ
AT 570; (1132); 1630
Зап. в 1907 г. от И. Н. Маркова, 51 г., на Летнем берегу Белого
моря в Архангельской губ.
Сюжет о заячьем пастухе получил мировое распространение: царь
дает обещание выдать дочь за того, кто справится с обязанностями
заячьего пастуха. С помощью чудесной дудки младший брат получает
руку принцессы. Сюжет известен в Европе, Америке и Турции.
Стремление получить волшебную дудку практически всегда связано с
эротическими подробностями. В полном собрании «Заветных сказок»
Афанасьева данный сюжет публикуется под № 51.
В основе настоящего сказочного варианта (Ончуков. Сев. ск.,
№ 258) лежит одноименный сюжет, учтенный в СУС в 9-ти
русских, 4-х украинских и 1-й белорусской записях, в сочетании с
мотивами: «Бегство от работника (дурака)» и «Король (барин) целует
кобылу под хвост», а затем предлагает жениху своей дочери
рассказать мешок (бочку) лжи. Последний мотив зарегистрирован в СУС в
5-ти русских и 5-ти украинских вариантах. Сюжетная контаминация
«Заячий пастух» и «Король целует кобылу под хвост» учтена еще в
двух северных записях: Соколовы 78; Карнаухова 75. Вариант
Карнауховой очень близок настоящей сказке Ончукова, незначительно
361

варьируется лишь ее конец. В записи Соколовых, в отличие от этих
двух вариантов, расширена завязка. Отдельные мотивы сюжета о
заячьем пастухе отмечались в исландской саге Одда Сноррасона, XII
в. Сказка о заячьем пастухе имеет соответствие сказке из сб. 6р.
Гримм (№ 165) и литературной сказке Андерсена «Свинопас».
Мотив «Бегство от работника» в различных контаминациях присутствует
в ряде других северных сказок, в том числе записанных Н. Е. Ончу-
ковым в Архангельской и А. А. Шахматовым в Олонецкой
губерниях (Сев. ск., № 298, 123).
56
ИСПОВЕДЬ
СУС 1805х
Зап. 8 августа 1936 г. в Самаре от С. П. Мухортова.
Вариант публикуется впервые.
В основе настоящего варианта — сюжет народного анекдота
«После исповеди» (1805х) — все дети в селе с рыжими волосами —
это дети священника. В настоящем варианте поп хочет, чтобы мужик
при народе покаялся, что украл у него корову. Мужик охотно
соглашается, но говорит совсем не о том. Последний мотив отдаленно
напоминает тип 1735Ах — «Мальчик поет не ту песню», учтенный
в СУС в 5-ти украинских вариантах.
См. также полное собрание «Заветных сказок» Афанасьева, № 47.
57
ЧУДЕСНЫЙ ГУСЛЯР
СУС 884 = АА 884А, 884 I
Зап. в августе 1926 г. от И. И. Липчинского, 65 л., в Тавдин-
ской Слободе Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
В настоящем впервые публикуемом варианте нашли свое отражение
отдельные мотивы редкого на славянской почве сказочного типа
«Покинутая невеста (жена)», учтенного в СУС в 1-й русской и 1-й
украинской записях. Гусляр отправляется на поиски своего деда, находит
его и нанимается к нему в работники. Примеч. Ончукова: [сказка не
кончена].
58
ПОП И НОЧЛЕЖНИК
AT 1138
Зап. в 1903 г. от Марии Гавриловны (фамилия исполнительницы
неизвестна) в с. Толвуя Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Вариант международного сказочного сюжета «Какофей (Такой)»
[Мужик, назвавшийся Какофеем (Каков я) пачкает попу (дурню)
шляпу (бороду)]. В AT 1138 сюжет учтен в шотландском, итальян-
362

ском, словенском, сербохорватском, польском, русском, финском,
эстонском, литовском, испано-американском и китайском фольклорном
материале.
Сюжет зарегистрирован также у всех восточнославянских
народов. В СУ С отмечено 11 русских, 4 украинских и 3 белорусских
варианта. Очень близки сказке «Поп и ночлежник» (Сев. ск.,
№ 140) и другие северные сказки данного сюжета: Ончуков. Сев.
ск., № 43; Зеленин. Вят. 48; Иваницкий 652; Балашов 92. Как
правило, все восточнославянские варианты этого сюжета
(настоящий сюжет не составляет в данном случае исключения)
имеют сатирическую направленность. Во всех северных вариантах
сюжета обманутым оказывается поп, меняется лишь герой-
обманщик (ночлежник у Ончукова, бурлак у Зеленина, портной у
Иваницкого, мужик у Балашова).
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева этот сюжет
публикуется под № 74, 75.
Сказка Б. Шергина «Золоченые лбы» получила в СУС
отдельный номер 1138. См. также: Озаровская О. Э. Пятиречие. Л.,
1931, № И.
59
Я, НИКОГО, КАРАУЛ
СУС 1700
Зап. в 1907 г. от Г. П. Кашина в Неноксе Архангельской губ.
(посад на Летнем берегу Белого моря).
Публикуемый вариант (= Сев. ск., № 251) — это единственный
русский вариант, зафиксированный в СУС (учтены еще 2 украинские и
2 белорусские записи). Мужик трижды нанимается к попу в работники,
называя себя именами, вынесенными в название сказки. Хитрый
работник берет задаток и убегает. Поп следует за ним, кричит: «Кто
там?» — «Я». — «А кто с тобой?» — «Никого». Поп догоняет
работника, тот кричит: «Караул!» Поп радуется: «Вот и все вы тут!»
60
ПЕСТРЯЙКО И БЫКОВ
СУС 1675
Зап. 30 июля 1926 г. от И. Е. Байдакова, 75 л., в с. Вележаны
Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Традиционно разработанный сюжет
об ученом бычке (осле): мужик отправляет своего бычка в город
учиться. Через несколько лет приходит узнать о нем к начальнику по
фамилии Быков (Бычок). Следует цепь обескураживающих
недоразумений. Мужик наказан и изгнан. Сюжет 1675 учтен в СУС в 7-ми
русских, 17-ти украинских и 8-ми белорусских вариантах. Другие
уральские варианты в СУС не отмечены.
363

61
ЛЮБИТЕЛЬ СКАЗОК
AT 664 Вх
Зап. в 1906 г. от М. Петрова на Выгозере в д. Морская Ма-
сельга Повенецкого уезда Олонецкой губ.
Публикуемый вариант (= Ончуков. Сев. ск., № 171) представляет
собой один из подтипов сказочного сюжета «Морока». (Солдат
рассказывает сказки; хозяин изображает медведя, солдат — волка и т. п.; за
ними гонится собака; хозяин падает с полатей.) Сюжет учтен в AT в
скандинавском, германском, славянском, балтском, французском,
фламандском, ирландском и франко-американском материале. В СУС
данная версия сюжета зафиксирована в 10-ти русских, 1-м украинском и 1-м
белорусском вариантах. В настоящей сказке грань между прямым
превращением и изображением медведя, необходимым по ходу рассказа, стерта.
Отдаленное сходство может быть отмечено в рассказе о демонах, которые
морочат человека в индийском сборнике Сомадевы «Катхасаритсагара».
Сказка «Морока» была литературно обработана А. Платоновым в сб.
«Волшебное кольцо». Русские народные сказки. М., 1950.
62
ЖЕНИХИ
AT 955
Зап. 3 июля 1928 г. от Ф. С. Павшуковой, 70 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. В «Северных сказках» Ончукова
настоящий сюжет опубликован трижды (№ 13, 93, 295). В СУС он
зафиксирован в 27-ми русских, 15-ти украинских и 6-ти белорусских
вариантах, в AT учтен не только в европейском и в американском
фольклорном материале. Сюжет «сформировался, вероятно, в средние
века на западноевропейской культурной почве. Намек на данную
„старую сказку" есть в одной из реплик Бенедикта, героя
шекспировской комедии „Много шума из ничего"». — Афанасьев III, с. 376.
Сказочный сюжет 955 послужил основой баллады Пушкина
«Жених». Об источниках пушкинской баллады — Иезуито-
ва Р. В. Жених. Пушкин. Материалы и исследования. Л., 1979.
63
ЦАРЬ И ЧЕРЕПАН
AT 921 Ех
Зап. летом 1902 г. от А. В. Чупрова, 70 л., в Усть-Цильме (на
Низовой Печоре) Архангельской губ.
Хорошо разработанный вариант сказочного сюжета «Горшеня»:
горшечник удивляет царя своими мудрыми ответами; царь приказывает
боярам покупать у него горшки; боярин катает горшечника на себе. В СУС
364

сюжет зафиксирован в 7-ми русских (настоящий — Сев. ск., № 7 —
единственный северный) и 2-х украинских записях. В AT 921 Ех
учтены только русские варианты. Наиболее ранняя из известных версий
этого сюжета — сказка об Иване Грозном и лапотнике, записанная
С. Коллинзом и опубликованная им в 1667 году в кн. «The present state
of Russia in a letter to a friend at London» (гл. X). Рус. перев.:
Коллинз С. Нынешнее состояние России. Чтения общества истории и
древностей при Московском ун-те. 1846, № 1, с. 15.
Исследования сюжета: Новиков Н. В. Русские сказки в
записях и публикациях первой половины XIX в. М. — Л., 1961;
Новиков Н. В. Русская сказка в записях и публикациях XVI —
XVIII вв. А, 1971.
64
а. ПОП ТЕЛЕНКА РОДИЛ
AT 1739
Зап. в 80-е годы XIX в. А. А. Шахматовым от Марии
Павловны в с. Толвуя Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Хорошо разработанный вариант сказочного типа «Как поп (ксендз,
раввин, купец) телился» (Сев. ск. № 142): больной поп посылает врачу
мочу; работник подменяет ее мочой коровы; поп думает, что телился.
В AT данный сюжет учтен в европейских, ближневосточных и
азиатских вариантах. В СУС он зафиксирован в 17-ти русских, 14-ти
украинских и 6-ти белорусских записях. Северные варианты развиваются по
традиционной общерусской сказочной схеме. См.: Соколовы 62; Ива-
ницкий 644, 651; Балашов (112); Карнаухова И; Сказки Заонежья 63.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжет
публикуется под № 36, 98, 124 (в различных контаминациях).
«Старейшая литературная обработка сюжета 1739 относится к 1506 г.
(Бебель. Фацеции — „Об одном монахе"). Широкую известность
получил в Германии XVI в. стихотворный шванк Г. Сакса о монахе,
который „телился". В Швеции этот сюжет был обработан в
стихотворной форме в начале XVII в. И. Руниусом. Фацеция вошла в
польский сборник XVII в. „Sowizral". В России народная сказка о
том, как поп телился („Сын бычок"), впервые напечатана в 1860 г.
(Худяков. № 66). Так же, как в „Русских заветных сказках", в
сборнике Худякова этот сюжет контаминирован с сюжетом
„Отрубленные ноги" — AT 1537х» — Афанасьев, III, с. 426.
б. МУЖИК РОДИЛ (РОДЙХА)
Прямых соответствий в СУС нет (1739)
Зап. 7 августа 1936 г. от С. П. Мухортова в Самаре.
Впервые публикуемый анекдот о том, как мужик «родил»
одиннадцатого ребенка в семье, построен на основе традиционного сюжета
«Поп телился»: см. № 64а, б.
365

65
ПОП РОДИЛ ЖЕРЕБЕНКА
СУС 1319 = АА 1676х
Зап. летом 1936 г. от С. П. Мухортова в Самаре.
Сказка публикуется впервые. Известный сюжет «Кобылье яйцо»,
учтенный в СУС в 7 русских, 12 украинских и 6 белорусских вариантах.
66
[СОЛДАТСКИЕ ПРОДЕЛКИ]
AT 1540
Зап. 28 июля 1928 г. от С. П. Кошкина, 30 л., на Шокшозере,
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Традиционный сюжет «С того
света выходец» (женщина дает проходимцу деньги и платье для
передачи умершему сыну (мужу); старший сын гонится за обманщиком,
теряет лошадь) чрезвычайно популярный в Восточной Европе
(СУС — 34 русских, 33 украинских и 7 белорусских вариантов). В
сказке С. П. Кошкина сюжет усложнен: солдат хитростью узнает,
где у старухи спрятаны деньги, и забирает их. В текст введены
бытовые ситуации: «Солдат заболел, его представили в комиссию.
Комиссия признала порок сердца, уволила его на родину».
Старейшая литературная версия сюжета 1540 — «Латинское
стихотворение, изданное в 1509 году. В XVI в. анекдотические сказки
этого типа обрабатывались Бебелем и Саксом, стали основой
польской интермедии XVII века „Wdowiec z usarem niebieskinT. Им
соответствуют восточные анекдоты о Насреддине». — Афанасьев III, с.
391. Исследования: Aarne A. Der Mann aus dem Paradiese (FFC,
№ 22). Hamina, 1915.
67
ЗНАЮЩИЙ СТАРИК
AT 1641
Зап. 29 июня 1928 г. от Д. С. Тимохина, 75 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Поп-ворожейка вместе с дьячком
пропивают все богослужебные книги и ризы. Притворившись
больным, поп закладывает церковь, но благодаря хитрости ему удается
все вернуть и даже разбогатеть. Сюжет изобилует фривольными
подробностями. Сказочный тип «Знахарь» в AT учтен в основном в
европейском фольклорном материале. В СУС данный сюжет
зафиксирован в 49-ти русских, 13-ти украинских и 11-ти белорусских
вариантах. В «Северных сказках» Ончукова сюжет публикуется
неоднократно — Сев. ск., № 94, 165, 191, 222. Многочисленны северные
варианты данного сюжета: Зеленин. Перм. 50; Зеленин. Вят. 33, 50,
366

70; Соколовы 156; Коргуев 71; Рождественская 63; Никифоров 43;
Северная Двина 19; Балашов 140. Сюжетная схема достаточно
устойчива на Севере. Варьируется герой-ворожея: вор, поп, крестьянин,
жид, старуха. Ворожеей они или объявляют себя сами (Никифоров
43, Рождественская 63, Зеленин. Вят. 70, Балашов 140 и т. д.), или
же жена обманом объявляет знахарем мужа (Зеленин. Вят. 50).
Коргуев (71), стремясь логически выровнять сюжет, переставляет ряд
основных эпизодов. То же см.: Афанасьев 216в.
Настоящий вариант воспроизводит только первую часть сюжета
«Знахарь»: старик «отыскивает» то, что заранее спрятано, «исправляет»
то, что сознательно испорчено. Сцена у царя (барина) здесь отсутствует.
Старейшая европейская литературная обработка в сборнике новелл
Серкамби (ок. 1400 г.). В XVI в. сюжет был пересказан Бебелем в
книге «Фацеции» (сказка «Об одном угольщике») и Страпаролой в
книге «Приятные ночи» (ночь XII, сказка 6). Первая литературная
обработка русской народной сказки — Спутник И, № 233. Литературный
пересказ: Ремизов А. Догадливая. — Сб. «Докука и балагурье».
68
ЗАГОВОР, ЧТОБЫ КУРЫ ВОДИЛИСЬ
Соответствий в СУС нет
Зап. 9 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Эротическая сказка с
традиционным мотивом: солдат хитростью добивается желаемого. Ср. сюжеты
СУС 1548, 1544АХ и особенно 1545А.
69
ОТСЕЧКА
Соответствий в СУС нет
Зап. 9 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Эротическая сказка: муж
обманывает жену, притворившись, что отсекает себе детородный орган.
70
БАРАВАНЬЖИ
СУС 1225: 1227; 18250х; 1275; 1260; 1240; 1313А; 1244; 1228; 1289
Зап. 26 июля 1926 г. от 3. Е. Яркова, 64 г., в д. Летняя
Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Впервые публикуемый вариант представляет собой сложную
контаминацию анекдотов о глупых людях. Первый из них — «Глупец
без головы» (1225) — учтен в СУС в 7-ми русских, 4-х украинских
и 2-х белорусских записях. Традиционен для всех вариантов вопрос:
367

«А была ли голова?» Второй составляющий сюжет — «Глупцы
оставляют сани (телегу) оглоблями туда, куда едут» (1275) — учтен
в СУС в пяти русских вариантах. Настоящий вариант традиционен.
Анекдот 1244 «Растягивают бревно, чтобы было длиннее»
зафиксирован в СУС в 6-ти русских, 1-м украинском и 3-х белорусских
вариантах, а сюжет 1240 «Глупец рубит под собой сук» — в 14-ти
русских, 11-ти украинских и 3-х белорусских вариантах. В общую
контаминацию анекдотов попал сюжет 1228 — «Глупцы стреляют из
ружья» (5 русских, 3 украинских и 2 белорусских варианта). Все
названные сюжеты так же, как народный анекдот о том, как глупец
принимает всерьез предсказание смерти (СУС 1313 А — 11 русских,
10 украинских и 1 белорусский вариант), несмотря на относительно
небольшое общее число записей, чрезвычайно популярны. Сюжет
1227 («Хотят поймать белку») отмечен лишь в украинских и
белорусских вариантах и публикуемая сказка, где белка заменена
тетеревом, — первая русская запись. Сюжет 1825DX («Прихожане
подражают попу») в уральском регионе не записывался. Сюжет 1260
(«Варят кашу (толокно) в проруби») известен в русском материале
по единственной публикации И. Сахарова. Бараваньжи — «другой
мой сказочник назвал „Ваньцы"» (примеч. Ончукова).
71
ВАНЬЦЫ
СУС 1450; 1210; 1210АХ; 1290; 1287; 1293ВХ; 1202; 1260
Зап. 1 августа 1926 г. от И. К. Велижанина, 30 л., в с. Вележа-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Контаминация классических
анекдотов: «Глупая невеста» (плач о беде, которая еще не случилась) и
«Тащат корову на крышу». Настоящий вариант объединяет еще четыре
анекдота: «Пытаются на канатах (веревках) перетянуть церковь»,
учтенный в СУС всего в двух русских записях; «Плавают в гречневом
(льняном) поле, которое принимают за реку» — в СУС последний
сюжет зарегистрирован в 4-х белорусских вариантах; «Во время жатвы
принимают серп за червя и топят его» — в СУС учтен в 10-ти
русских, 6-ти украинских и 3-х белорусских вариантах; «Не могут
сосчитаться», известный в 3-х русских. 2-х украинских и 2-х белорусских
вариантах; «Привязанный к бревну перевертывается в воде»,
зафиксированный в 6-ти русских и 2-х белорусских записях; и, наконец, сюжет
«Варят кашу (толокно) в проруби». Последний сюжет весьма редкий, в
СУС учтен в 1-м русском и 1-м белорусском вариантах.
Анекдоты о дураках на Урале, так же как и в других регионах
России, контаминируются весьма произвольно. В отличие от
настоящего варианта, например, уральская сказка, Зеленин. Перм. 26,
объединяет сюжеты 1210, 1384, 1214х, 1540А. Иные виды
контаминации: Ск. Урала, с. 42 — 44, 127 — 128; Смирнов 274; Башк. Ур.
44, с. 86 — 87.
368

Анекдоты о дураках известны в Европе, Америке, Турции.
Старейший литературный текст — стихотворение Генриха Гёттинга
«Умная Эльза» (1585). Старейшая русская литературная обработка
сюжета — Березайский В. Анекдоты, или Веселые похождения
древних пошехонцев (СПб., 1798). Анекдоты о глупых людях
(пошехонцах) использованы М. Салтыковым-Щедриным в «Истории
одного города». Более поздние литературные обработки: Ремизов А.
Жалостная («Докука и балагурье», 1909); Шергин Б. Как внук
ходил умных искать. — Пионер. 1936.
См. также полное собрание «Заветных сказок» Афанасьева, № 25.
72
ЧУДНЫЕ ИМЕНА
AT 1562 Gx
Зап. летом 1906 г. от Марии Петровны (фамилия исполнительницы
неизвестна) в д. Корельский Остров Повенецкого уезда Олонецкой губ.
(на Выгозере).
Сказка публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 193. Вариант
одноименного сказочного типа, отнесенного в СУС к разряду анекдотов о
хитрых и ловких людях, учтенного в 3-х русских (из них два северных —
см. также: Соколовы 62) и 3-х украинских записях. Обсценный сюжет
основан на недоразумениях, которые происходят ночью из-за того, что
остановившиеся на ночлег путники назвали себя странными именами.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева данный
сюжет публикуется под № 71.
Один из подтипов сказочного типа 1562 был литературно
обработан Б. Шергиным. См. его сказку «Какову чушку старичок другим
наливал, такову и сам выпил» («Шиш Московский», 1930).
73
КУВШИН С ЗОЛОТОМ
СУС 1562 Gx
Зап. 2 июля 1928 г. от Е. Н. Емельяновой, 78 л., на Шокшозе-
ре Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Нетрадиционный сюжет о том, как
мужик находит кувшин с золотом, по простоте душевной отдает его
первому встречному и жене приходится вызволять его. Сказка о
старухе и ее сыне, назвавшихся странными именами, известна только
восточным славянам, но прием, связанный с игрой слов, лежит в
основе нескольких сказочных сюжетов: «Я, Никого, Караул» (СУС
1700), в меньшей степени — «Игра слов» (СУС 2220х) и «Чудные
имена» (СУС 1562 Gx). О последнем сюжете см. коммент. к № 71.
В полном собрании «Заветных сказок» Афанасьева сюжет 1561 Gx
объединен с сюжетами 1700 (в европейском фольклоре — человек с
именем «Не знаю», у Афанасьева — «Я, Никого, Караул») и с AT
1545, о том, как парень хитростью овладевает девушкой.
13 Заветные сказки 369

74
ШИШКО И СТАРЦЫ
СУС 1577
Зап. летом 1906 г. от Марии Петровны (фамилия исполнительницы
неизвестна) в д. Корельский Остров Повенецкого уезда Олонецкой губ.
(на Выгозере).
Хорошо разработанный вариант сказочного типа «Человек ссорит
двух старцев (слепых) (= Ончуков. Сев. ск., № 194), учтенного в
AT 1577 в незначительном числе европейских вариантов. В СУС
этот сюжет попал в разряд анекдотов о хитрых и ловких людях и
зафиксирован в 2-х русских северных записях. В варианте: Зеленин.
Вят. (8) мотив о том, как хитрец вводит в грех двух отшельников.
Литературная обработка данной сказки — см. Ремизов А. Муты,
1912 («Докука и балагурье», с. 191 — 192). Сюжетный тип 1577 лег
также в основу литературной сказки Б. Шергина «Наш пострел
везде поспел» («Шиш Московский», 1930).
75
ЗЛОЙ ДУХ
Прямых соответствий в СУС нет
Зап. 7 августа 1936 г. от С. П. Мухортова в Самаре.
Вариант публикуется впервые. Анекдот о том, как мужик
случайно напугал роженицу. Сюжет построен на хорошо известном в
народной сказочной традиции приеме, когда неожиданный эффект
возникает из-за того, что каждый говорящий слышит только самого себя.
См., например, СУС 2220хх.
76
ГОД ТАКОЙ
СУС -2073х
Зап. в 1902 г. от Г. И. Чупрова в Усть-Цильме Архангельской
губ. (на Низовой Печоре).
Одноименный сюжет, основанный на реплике мужика по поводу
того, что в этом году все девушки беременные, зафиксирован в СУС
в единственной русской записи (= Ончуков. Сев. ск., № 26).
77
ИВАН-ЦАРЕВИЧ В ПОДЗЕМНОМ ЦАРСТВЕ
AT 551; 300t
Зап. в 1902 г. от А. Ф. Вокуева, 70 л., в д. Уег (в 25-ти км от
Усть-Цильмы) в Архангельской губ.
Настоящий вариант (Ончуков. Сев. ск., № 8) представляет
собой контаминацию международных сказочных сюжетов: «Победитель
370

змея» и «Сыновья в поисках чудесного лекарства» («Молодильные
яблоки»). Первый сказочный тип чаще всего встречается в
восточнославянских вариантах как эпизод в каком-нибудь другом сюжете. Он
широко бытует на Севере: зафиксирован у Зеленина. Вят. 6, 24, 75;
Иваницкого 628; Никифорова 99, 114; Рождественской 69; Господа-
рева 7; Карнауховой 47; Балашова 27, (95) и в Сказках Поморья 6.
«История сюжета связана с мифом о Персее, известном по
памятникам античной литературы [Аполлодор. Мифологическая
библиотека (Л., 1972, с. 29)], имеет одним из своих источников сочинение
греческого логографа V в. до н. э. Ферикида; Овидий Назон.
Метаморфозы II, с. 660 — 763 — о „Персее и Андромеде"». —
Афанасьев I, с. 500.
Сюжет о молодильных яблоках, помимо многочисленных
европейских вариантов, известен также в записях, сделанных в Африке,
Азии и Америке. Зарегистрирован и у всех восточнославянских
народов: русских вариантов — 40, украинских — 14, белорусских — 5.
Он также широко распространен на Севере (Зеленин. Вят. 47;
Ончуков. Сев. ск., № 3; 166; Господарев 9; Коргуев 10; Озаровская
(36); Балашов 27, 43; Сказки Поморья 35). Многие северные
варианты бытуют в различных контаминациях — см., например,
варианты: Балашов 27, Господарев 9, Сказки Поморья 35 и проч., отсюда
неустойчивость сюжетной схемы. В вариантах Ончукова и Балашова
27 не развит мотив соперничества братьев. У Ончукова мотив живой
воды заменен получением плетки-живульки, которой герой оживляет
умершую мать (у Зеленина. Вят. 47 — отца, в Сказках Поморья 35
герой омолаживает старуху помощницу и излечивает свои ноги). В
варианте Коргуева введен мотив полета на петухе за живой водой и
молодильными яблоками; у Соколовых 139 вместо этого мотива
вводится эпизод с Нагай-птицей. Различны и препятствия на пути к
живой воде: у Балашова 43 это старик-великан, у Коргуева 10 —
былинное испытание трех дорог и т. д. Устойчив для северных
вариантов конечный эпизод — женитьба героя на богатырь-девице.
78
АРКИЙ АРКОВИЧ И ИВАН-ЦАРЕВИЧ
AT 516
Зап. в 1907 г. от М. С. Воронина в д. Корбатово Архангельской
губ. (на р. Онеге).
Публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ек\, № 297. Хорошо
разработанный вариант сюжетного типа «Верный слуга», широко
распространенного у славянских народов. В#СУС данный сюжет учтен в
14-ти русских, 16-ти украинских и 5-ти белорусских записях.
Северные варианты [Зеленин. Вят.(29); Карнаухова 141; Коргуев 27;
Северная Двина 9; Балашов 40] достаточно традиционны, иногда
встречаются в контаминации (Карнаухова 141). Настоящий вариант
близок сказке Афанасьева, с. 93, извлеченной из лубочного издания.
13 * 371

В AT 516 данный сюжет зафиксирован в основном в записях,
сделанных в Европе и Америке. Отмечены также индийские, турецкие и
арабские варианты. В данной сказке, в отличие от большинства
традиционных вариантов, произошла перестановка действующих лиц
(царевич помогает слуге получить Елену Прекрасную) и отсутствует
также мотив о том, что царевич находит невесту по портрету. См.,
например: Северная Двина 9; Зеленин. Вят. (29) и др. В варианте
Ончукова ее добывает герою некий старичок-помощник.
79
ОДНОГЛАЗКА, ДВУГЛАЗКА И ТРЕГЛАЗКА
AT 510 А; 511
Зап. в 1903 г. от молодой женщины в Великой Губе
Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Настоящий вариант (Ончуков. Сев. ск., № 129) объединяет два
сказочных типа: «Золушка» и «Чудесная корова». Первый сюжет
бытует в европейских и азиатских странах. В СУС он учтен в 19-ти
русских, 7-ми украинских и 3-х белорусских вариантах. Северные
варианты сказочного сюжета «Золушка» оригинальны: у Балашова 25,
53 в роли Золушки — недоварыш (младшая дочь), вместо царского
пира — церковь, на пороге которой героиня и теряет туфельку. В
сказке из сб. Северная Двина 12 королевский сын был рекрутом; а в
Сказках Поморья 21 падчерица, уходя с пира, оставляет перчатку,
галошу и кольцо. Все эти предметы царский сын и примеряет при
поисках невесты. Первая литературная обработка сказки о
Золушке — «Пентамерон» Базиле (1, № 6). В 1697 году была издана
«Золушка» Перро. Сказка литературно обрабатывалась братьями
Гримм. В драматической форме известность получила одноименная
пьеса Е. Шварца. Второй сюжет — о чудесной корове — известен
прежде всего в странах Европы, но бытует также в Индии и
Америке. В СУС он зарегистрирован в 23-х русских, 13-ти украинских и
17-ти белорусских вариантах. Среди северных вариантов традиционно
развивают сюжет лишь некоторые: Зеленин. Вят. 14; Балашов 130.
Другие варианты близки сказке Ончукова лишь в своей первой части:
Афанасьев 101 (Архангельская губ.); Ефименко П. С.
Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии, ч. 2.
М., 1878, с. 277; Сказки Поморья 71. В последней сказке —
падчерица несчастливо выходит замуж и погибает, что является
отступлением от традиции. Сюжет известен также татарам и башкирам.
80
ФИЛОСОФ И КАЛИКА
AT 671ЕХ; 854
Зап. летом 1907 г. от Г. П. Кашина в Неноксе Архангельской
губ. (посад на Летнем берегу Белого моря).
372

Настоящий вариант (Ончуков. Сев. ск., № 242) представляет
собой контаминацию международного сказочного сюжета «Чудесный
мальчик», учтенный в AT 671ЕХ в русском и финском фольклорном
материале (В СУС зафиксирован в 11-ти русских записях), с
сюжетом «Золотой козел» («С деньгами все возможно»). Последний
сюжет учтен в двух русских и двух украинских вариантах. Если сюжет
854 не известен в других северных вариантах, то сюжет о чудесном
мальчике встречается у Зеленина. (Перм. 48) и Соколовых 61.
Северные сказки рознятся в деталях — у Ончукова, № 242 —
мальчик, разгадывающий сны, калека; у Зеленина. Перм. 48 особо
подчеркиваются его волшебные свойства (умение превращаться). Сказка
в записи Соколовых не делает акцент на чудесных способностях
мальчика. Здесь вводится и новый эпизод: барин покупает мальчика
и велит его зарезать. Повар зарезал щенка. В результате барина
казнят, а мальчик, разгадавший сон государя, получает его имение. Оба
варианта Афанасьева: опубликованный (Народные русские сказки,
№ 242) и рукописный («Заветные сказки», № 134) тоже
завершаются разгадыванием мальчиком сна, не оставляющего сомнения в том,
что у царевны есть любовник. Подобное объединение сюжетов
(AT 671ЕХ + 875Д) характерно для восточнославянского фольклора.
Г. П. Кашин эту сказку слышал «в море от поморов из Мудью-
ги» — примеч. Н. Е. Ончукова, с. 517. Мотив о чудесном мальчике,
отгадывающем сны, использован А. Платоновым в его сказке
«Чудесный мальчик» (сб. «Волшебное кольцо»).
81
ВОЛОЧАШКА
AT 425А
Зап. летом 1906 г. от Степациды Максимовны (фамилия
исполнительницы неизвестна) в д. Корельский Остров Повенецкого уезда
Олонецкой губ. (на Выгозере).
Сказка публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 178. Вариант
международного сказочного типа «Амур и Психея», широко
известного в многочисленных европейских вариантах. В СУС настоящий
сюжет учтен всего в 7-ми русских и 6-ти украинских записях. Из
семи русских вариантов — пять северных (Ончуков. Сев. ск.,
№ 178; Балашов (59), 88, (131); Сказки Поморья 67). Еще один
северный вариант, не учтенный в СУС, — Сказки Заонежья 59.
Мотив: девушка зажигает ночью огонь, чтобы посмотреть на мужа, и
мотив поисков исчезнувшего мужа традиционен для Поморья (нет его
только у Балашова 88). Специфически северным является и мотив о
пойманном в море раке, который и является здесь чудесным женихом
(Сказки Поморья 67). Наиболее известная литературная обработка
сюжета — вставная новелла об Амуре и Психее в «Метаморфозах»
Апулея. Тема Амура и Психеи нашла свое отражение в новелле
А. В. Кукольника «Психея» (Искусство и художник в русской прозе
373

первой полов. XIX в. Л., 1989). Настоящий вариант включил в
себя дополнительные мотивы: о том, как девушка моет детей
бабы-яги (лягушек, ящериц и проч.), — сказочный тип
480=ААХВ,СХ и мотив заветных безделиц, которые героиня отдает
за то, чтобы провести ночь с мужем, — сказочный тип 400j=
АА400А.
Повторы в тексте не воспроизводятся. На их наличие
указывает ремарка собирателя типа («по-старому» или «т. д.») см. Сев.
ск., с. 441 — 442.
82
БОГАТЫРИ
СУС 650В
Зап. летом 1902 г. от А. И. Дитятева, 71 г., в с. Великая Виска
Пустозерской волости Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
Вариант редкого сказочного сюжета «Герой ищет противника
сильнее себя» (Сев. ск., №47), учтенного в СУС в 3-х русских и
3-х украинских записях. Герой спит между двумя силачами,
скрывается от них; третий силач борется с преследователями и побеждает
их. Сюжет о чудесной силе, волшебном знании или умении.
Отдельные мотивы этого сюжета могут быть отмечены в сказке «Смел да
удал», записанной А. А. Шахматовым в Олонецкой губ. (Сев. ск.,
№ 124).
83
СИВКО-БУРКО
AT 530; 530А
Зап. 11 июля 1928 г. от Т. Л. Смирнова, 63 г., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Традиционная для восточнославянской
традиции контаминация сюжетов: «Сивко-Бурко» и «Свинка золотая
щетинка». Первый сюжет учтен в AT в европейском, американском и
афро-азиатском фольклорном материале. В СУС зафиксирован в 60-ти
русских, 41-й украинской и 14-ти белорусских записях. Сюжет «Сивко-
Бурко» широко бытует на Севере (Зеленин. Перм. 2; Зеленин. Вят.
114; Соколовы 63, 93; Рождественская 71; Карнаухова 8, 45; Господа-
рев 5; Никифоров 111, 125; Северная Двина 3; Сказки Заонежья 47;
Балашов 144; Сказки Поморья 22). В русской сказочной традиции (в
том числе и на Севере) сюжет, как правило, развивается по устойчивой
схеме. Особенности северных вариантов незначительны. Например, в
отличие от многих вариантов в Сказках Поморья 22 — герой (младший
сын) заранее узнает от умершего царя о результатах его будущих
поездок; Карнаухова 8 — дурак продает зятьям головы врагов и проч.
Особенностью варианта Господарева 5 являются явные переклички с
русским былевым эпосом, а варианта Карнауховой 8 — зависимость от
374

книжной лубочной традиции (отсюда и необычность для русского эпоса
имя царя Тресцита). «История сказок на западноевропейской
культурной почве связана с народными книгами эпохи позднего средневековья.
В XVIII в. сказочный сюжет об освобождении от заклятья дочери
короля, находившейся на стеклянной горе, был обработан в стихотворной
форме английским поэтом Александром Попом и немецким поэтом
К. Ф. Николаи. Сюжет этот получил своеобразное отражение в новелле
В. Ирвинга „Принц Ахмед аль Камаль" (1825). Литературной
обработкой чешской народной сказки является сказка Божены Немцовой
„Волшебный меч"» (1845). — Афанасьев II, с. 389.
Восточнославянские фольклорные (как и настоящий вариант), лубочные материалы и их
литературные обработки значительно отличаются от западноевропейских.
Наиболее удачньіе литературные обработки с восточнославянским
источником: «Сивко-Бурко» К. Д. Ушинского и Л. Н. Толстого. —
Афанасьев. Там же. Сюжет «Свинка золотая щетинка» учтен в AT 530А
только в русском материале, хотя встречается и у других
восточнославянских народов (в СУС отмечены 42 русских, 8 украинских и 4
белорусских записи), а также у латышей, эстонцев, татар, башкир и других
народов. Северные варианты «Свинки золотой щетинки» многочисленны,
и, как правило, они тоже контаминированы с сюжетом о «Сивко-
Бурко»: Соколовы 93; Зеленин. Перм. (2), 44; Зеленин. Вят. 114;
Никифоров 111, 125; Сказки Заонежья 47. Контаминированные северные
варианты обычно испытывают на себе сильное книжное влияние.
Подобная композиция характерна для многочисленных лубочных изданий и
текстов из сб. XVII —XVIII вв. Сюжет о свинке как составляющий
вошел в литературную сказку Ремизова «Царь Додон», опубликованную
в его сб. заветных сказок (1907), с. 11 — 36.
84
ПОПОВНА
AT 510В; (480ВХ); (313№)
Зап. 10 июля 1928 г. от Т. Л. Смирнова, 63 г., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Сложная контаминация. Основа
сюжета — сказка «Свиной чехол», куда вплетены отдельные мотивы
сюжета «Мачеха и подчерица» (версия 480ВХ) и мотив бегства (в
данном варианте — поповна бежит от Бабы-Яги) с помощью
чудесных предметов (313НХ). Сказочный тип 510А («Свиной чехол»)
представляет собой особую версию мирового сказочного типа
«Золушка» (AT 510А), получившей в AT свой номер. Сюжетный
подтип «Свиной чехол» учтен в AT в европейских, турецких и
индийских вариантах. В СУС он зарегистрирован в 20-ти русских,
12-ти украинских и 8-ми белорусских записях. Сказка «Свиной
чехол» распространена на Севере: Зеленин. Перм. (67); Никифоров
61; Балашов 4; Сказки Поморья 70. Основные мотивы,
составляющие данный сюжет, устойчивы: отец хочет жениться на дочери (этот
375

канонический мотив отсутствует у Ончукова), она надевает свиной
чехол (у Ончукова — просто грязная) и, неузнанная, уходит из
дому. Иногда она превращается в птицу (курицу) — Никифоров 61,
Сказки Поморья 70. Вариант Ончукова «Горбуша» (Сев. ск.
№ 176) переосмыслен в реалистическом плане, в результате чего
сказка перешла в разряд новеллистических. История сказок типа
510В связана с французским романом Филиппа де Беомануара о
Манекине (вторая пол. XIII в.) и с итальянскими новеллами эпохи
средневековья. Русский читатель узнал настоящий сюжет из сб.
«Народных русских сказок» А. Н. Афанасьева.
85
ШЕСТЬ СИМЕОНОВ
(ЕЛЕНА ПРЕКРАСНАЯ И ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ)
AT 653
Зап. 26 июля 1926 г. от 3. Е. Яркова, 64 г., в д. Летняя Тав-
динского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Мировой сюжет — AT 653. В
СУС зафиксирован в 13-ти русских, 3-х украинских и 3-х
белорусских записях. Уральских вариантов — 2: Афанасьев I, 145
(Пермская губ.) и Бараг. Башк. 1975, 4. Настоящий вариант весьма
незначительно отличается от хоршо известных: здесь шесть вместо
традиционных семи братьев-помощников. Они премудрые сыновья
старушки-волшебницы, а не некоего сказочного отца, который
посылает их учиться разным хитростям. Основные моменты сюжетной
схемы совпадают, хотя отдельные ее эпизоды (особенно начальный)
более характерен для сюжета AT 513А («Шесть чудесных
товарищей»). «Первые русские публикации в изданиях XVIII в. —
Лекарство... с. 132 — 151, и Погудка III, № 4, с: 3 — 22. Формирование
сюжета прослеживается по древним индийским и персидским
сборникам „Океан сказаний" Сомадевы, „Тути-наме", „Синдбад-наме".
Старейшие западноевропейские сказки об искусных братьях, которые,
странствуя по свету, добыли богатство и чудесную красавицу,
относятся к XVI — XVII вв.: „Приятные ночи** Страпаролы (ночь VII,
сказка 5), „Пентамерон" Базиле (I, № 5; V, № 7)» — Афанасьев
I, с. 486.
86
БЕГЛЫЕ СОЛДАТЫ
AT 566
Зап. 2 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Сказочный сюжет «Рога»
широко бытует в странах Европы. В AT 566 учтено также значительное
число турецких, индийских, индонезийских, китайских, американ-
376

ских (на языке индейцев и на европейских языках) вариантов.
Последний сюжет широко известен и восточнославянским народам. В
СУС зарегистрированы 47 русских, 16 украинских и 11 белорусских
записей. Сюжет 566 широко бытует на Севере: Зеленин. Перм. 3,
23, 99; Зеленин. Вят. 28, (134); Иваницкий 625; Соколовы 54;
Никифоров 87; Карнаухова 3; Коргуев 17; Господарев 12.
Отступления от традиционной схемы здесь крайне незначительны. Отличия
настоящего варианта от классического тоже минимальны: три героя,
а не один, получают волшебные предметы.
Уральские варианты, как правило, контаминированы: Кругляшова
18 — объединены сюжеты 306 и 566, Бараг. Башк. 4 — 306, 566,
518, 1061; Башк. Ур. 15 и Бараг. Башк. 1975, 24 — вводят
дополнительные мотивы 508 и 562. Вариант Зеленин. Перм. 3 традицио-
нен для общерусской традиции. Здесь соединены сюжеты 566
(«Рога») и 567 («Чудесная птица»). Зеленин. Перм. 23, 99 имеют
нетрадиционное начало (девушка-птица помогает герою вернуть
волшебные предметы). Близко: Смирнов 287, но здесь ослаблен мотив
исцеляющей силы чудодейственных ягод. Напротив, в варианте —
Сказки Урала 165—168 — развивается в основном именно
последний мотив.
Сказки данного сюжета--записывались у башкир, осетин, ряда
других народов. «Мотивы чудесных превращений, напоминающие
сюжеты типа 566, есть в ряде древних памятников фольклора и
литературы („Золотой осел*4 Апулея, „Типитака"). Однако устойчивую
сложную форму этот сюжетный тип получил в западноевропейской
фольклорной и лубочной традиции XIV — XVI вв. История сказок
типа 566 связана со средневековым латинским сборником „Gesta
Romanorum" и народной немецкой книгой „Фортунат" (первое
издание 1509 г.), литературными обработками на других европейских
языках, например, с итальянским стихотворным переложением
„Фортуната". Первая русская публикация литературно обработанной
народной сказки о чудесных рогах относится к концу XVIII в.
(«Погудка...» III, № 8, с. 35 — 48)» — Афанасьев II, с. 397.
Северные варианты сюжетного типа «Рога» легли в основу
литературной сказки Б. Шергина «Мартынко» («Поморщина-корабельщина»,
1936).
87
КУМОВА КРОВАТЬ
СУС -811х, (811), (756В)
Зап. 4 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Оригинальный, впервые публикуемый вариант включает в себя
отдельные мотивы следующих сюжетов: «Отдай, чего дома не
оставил», «Запроданный черту становится священником», а также мотивы
сказки о разбойнике Мадее («Кумова кровать»).
377

88
ЦАРЬ ДАВЫД
СУС (-757**)
Зап. в августе 1926 г. от И. К. Велижанина, 30 л., в с. Велижа-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Легендарная сказка о царе Давиде,
отнявшего у солдата жену. В основе легенды — библейский сюжет
о любви царя Давида и Вирсавии. Легенда соприкасается со
сказочным сюжетом — 757х31 («Царь, мужик и ангел»): царь (Давид)
забирает к себе крестьянских жен. В сказочном варианте за грехом
Давида следует наказание, а не раскаяние. Фривольные
подробности в изложении дают основание отнести настоящий вариант к
разряду «заветных».
89
ВИНО
СУС 839
Зап. 29 июля 1926 г. от И. К. Велижанина, 30 л., в с. Велижа-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. Достаточно редкий сюжет «Один
грех влечет за собой другие», учтенный в СУС в 3-х русских,
1-й украинской и 1-й белорусской записях. Мотивы совершения трех
грехов (выпить вина, съесть в пост скоромное и убить человека)
характерны для классических легенд с данным сюжетом. В настоящей
сказке один из грехов блуд, что дало возможность исполнителю
снизить сюжет до уровня «заветной» сказки.
90
СТРАШНЫЙ ГРЕШНИК
СУС 756С
Зап. 4 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. В основе — сюжет легенды «Два
великих грешника», учтенный в СУС в 8-ми русских, 21-й
украинских и 7-ми белорусских записях. Мотив кровосмешения позволяет
сопоставить настоящий сюжет со сказочным типом 931 —
«Кровосмеситель (Андрей Критский)».
91
ЛИСИЦА, ПЕТУХ И ЖУРАВЛЬ
СУС 61А; 225А
Зап. летом 1902 г. от Г. И. Чупрова в Усть-Цильме
Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
378

Публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 11. Контаминация
сказочного сюжета «Лиса-исповедница» (AT 61А),
зафиксированного в СУС в 13-ти русских и 8-ми украинских записях, и сюжет
«Журавль учит лису летать». Особенность данного варианта: зло
оказывается наказанным, петух хитростью освобождается из лисьих
лап. Сама же лиса, обманутая журавлем, сброшена с высоты на
землю. Сюжет был неоднократно записан на Севере (Пермский сб., 127,
128 = Афанасьев 16; Бабушкины старины, с. 112; Никифоров 117;
Балашов 153). Северные варианты близки по содержанию. Как
правило, в конце сказки петух обманом спасается из лап лисы, обещая
записать ее в монастырь просвирней. Обычно известные варианты
данных сюжетов не содержат неприличных моментов.
Литературная обработка сюжета о лисе-исповеднице — Ш е р -
гин Б. Пионер, 1936 (сказка «Лиса-исповедница»).
92
ЗВЕРИ-ПЛАКАЛЬЩИКИ
AT 37; 20А; 21
Зап. 3 июля 1928 г. от Ф. С. Павшуковой, 70 л., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Традиционная для
восточнославянских сказок контаминация сюжетов: «Лиса-нянька (плачея)», «Звери
в яме», «Пожирание собственных внутренностей».
Сюжет «Лиса-нянька (плачея)» учтен в AT у скандинавских и
балтийских народов, а также у поляков, индийцев, китайцев,
индонезийцев и африканцев. Русских вариантов в СУС 20, украинских —
3. Сюжет «Звери в яме» известен также в финском, эстонском,
литовском, латинском, венгерском, греческом, индийском,
индонезийском и африканском материале. В СУС отмечены 23 русских, 6
украинских и 5 белорусских вариантов. Последний из объединенных
здесь сюжетов — «Пожирание собственных внутренностей»
встречается у белорусов, литовцев и латышей, на Балканах и в редких
вариантах в Индии и в Африке. Русских вариантов учтено 19, украинских
6, белорусских 5. Эти популярные сказки входят в детский репертуар
и, как правило, лишены обсценных моментов.
93
ПРО ПЕТУШКА И КУРОЧКУ
AT 715
Зап. 27 июня 1928 г. от Е. В. Карачевой, 43 г., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Сюжет «Петух (мальчик с
пальчик) и жерновцы» чрезвычайно популярен у прибалтийских народов,
финнов, восточных славян, на Ближнем Востоке и в европейских
странах. В СУС он имеет номер 715А. В полном собрании «Завет-
379

ных сказок» Афанасьева публикуется под № 100. Настоящий сюжет
изложен полно, но стилистически невыразительно.
94
ТОРОЧА
СУС 2300
Зап. в 1903 г. от М. Ф. Ивановой в д. Реваш-Наволок (около
с. Толвуя) Петрозаводского уезда Олонецкой губ.
Вариант публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 213.
Докучная сказка [не начать ли с конца (с начала)], широко
распространенная у восточных славян, учтенная в СУС в более 50-ти русских
вариантах, 9-ти украинских и 2-х белорусских. На Севере она бытует
как докучная прозаическая сказка: Зеленин. Перм. 91 — 93;
Никифоров ИЗ2, 129; Балашов 90, 94; как докучная стихотворная:
Балашов 123; Никифоров 52, 54, 113, 121, 123; как небылица —
Соколовы 150, 126 и как прибаутка-присказка — Никифоров 52, 54.
Настоящий вариант, как и многие другие, изобилует обсценными
моментами и неприличными выражениями.
95
а. ПРИБАКУЛОЧКА, ПРИБАСЕНОЧКА
Соответствия в СУС не обнаружены
Зап. летом 1902 г. от К. Поздеевой в Усть-Цильме
Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
Текст публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 33.
Стихотворная присказка обсценного содержания.
б. СКАЗКА-ПРИСКАЗКА
AT 1880
Зап. летом 1902 г. от А. Ф. Вокуева, 70 л., в д. Уег (в 25 км от
Усть-Цильмы) Архангельской губ.
Текст публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 10.
Прибаутка типа «Возвращение со свадебного пира сказочника», отмеченная
в AT 1880 в финском, шведском, литовском и русском
фольклорном материале. Кшижановский учел польские варианты. В СУС
указана 21 русская присказка, 3 украинских и 6 белорусских.
Аналогичная прибаутка завершает сказку «Замахнись, а не ударь»,
записанную А. А. Шахматовым в Олонецкой губ. (см. Сев. ск.,
№ 85). Северные варианты данной прибаутки (Зеленин. Вят. 100;
Зеленин. Перм. 94; Озаровская 28; Чистов 53 — 55;
Рождественская 13, 24) бытуют и как самостоятельные, и как концовки
сказок разного содержания.
Прибаутки типа 1880, в том числе и настоящий вариант, часто
содержат неприличные выражения или двусмысленные намеки.
380

96
ПРИБАКУЛОЧКА
AT 1702О; 2014А
Зап. летом 1902 г. от А. И. Дитятева, 71 г., в с. Великая Виска
Пустозерской волости Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
Настоящий вариант (= Ончукрв. Сев. ск., № 52) объединяет два
сюжета: «Комические ответы насмешника» и «Хорошо, да худо».
Первый сюжет в AT 1702СХ учтен только в русском материале, хотя
известен всем восточным славянам. В СУС отмечены 7 русских, 12
украинских и 10 белорусских вариантов. Второй сюжет в AT 2014А
зафиксирован в русском и эстонском фольклорном материале.
Известен он и другим славянским народам. В СУС учтены 15 русских
(из них три северных — настоящий вариант, а также: Иваницкий
619; Карнаухова 150), 3 украинских и 7 белорусских записей. Среди
северных вариантов аналогичная контаминация встречается у Иваниц-
кого 619. Более традиционна контаминация сюжетов 2014+1931
(Карнаухова 150), где второй сюжет служит органическим
продолжением первого диалога (об этом: Бурцев А. Народный быт великого
Севера, т. II, с. 295). Разговор о зверях, встречающийся только в
вариантах Ончукова 52 и Афанасьева 230 б, строится на
рифмованных неприличных ответах.
Близки печатный («Народные русские сказки», № 413) и
рукописный варианты (Заветные сказки, № 11) Афанасьева. Последний,
однако, разрабатывает лишь вторую часть сюжета. При сохранении
рифмованности ответов в рукописном варианте сказки отсутствует
традиционная связь с сюжетом «Хорошо, да худо».
97
ПРИБАЛУТКА-СКОРОГОВОРКА
Соответствия в СУС не обнаружены
Зап. летом 1907 г. от П. М. Кашина в Неноксе Архангельской
губ. (посад на Летнем берегу Белого моря).
Вариант публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 238.
Прибаутка рассчитана на взрослую аудиторию. Рифмованная проза.
98
СКОРОГОВОРКИ
Соответствия в СУС не обнаружены
Зап. летом 1902 г. от А. И. Дитятева в с. Великая Виска
Пустозерской волости Архангельской губ. (на Низовой Печоре).
Скороговорки печатаются по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 53, 54.
Оба текста представляют собой развернутые присказки.
381

99
УКАЗ (СКОРОГОВОРКИ)
(Ср. СУС 1931 = АА 1931 А)
Зап. 12 июля 1928 г. от Т. Л. Смирнова, 63 г., на Шокшозере
Лодейнопольского округа Олонецкой губ.
Вариант публикуется впервые. Прибаутки такого типа могут
составлять сюжет о небывалой стране, поражающей своими обычаями
(«Как дела в Ростове?» — СУС 1931). Нередко эти прибаутки
непристойные и в сюжет не складываются, как в настоящей сказке.
100
ЛЕШИЙ
Указатель быдичек Айвазян. I. la; А1. 24а
Зап. в 1907 г. от С. П. Корельского в с. Красный Бор
Архангельской губ.
Вариант публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 272.
Настоящая былинка использует традиционные мотивы: леший в образе
человека; леший боится ругани; леший принимает образ человека.
Неприличным является не сюжет, а характер изложения.
101
РАССКАЗЫ ПРО ЛЕШЕГО
Указатель быличек Айвазян. А. I. 27д;
АІ. 1 г., д; А1.2; А1.6; А1.7а; А1.24а
Зап. в 1903 г. от охотника Ивана (фамилия и отчество исполнителя
неизвестны) в д. Корельский Остров Повенецкого уезда Олонецкой губ.
Текст публикуется по изд.: Ончуков. Сев. ск., № 198. Семь
быличек рассказаны от первого лица «Человек целится в зверя —
видит попа Христа»; леший в облике родственника или знакомого;
леший — человек огромного роста; леший выдает себя хохотом; леший
пугает действием, звуком; леший уводит проклятых, отданных ему
неосторожным словом; леший боится ругани.
102
КОЗЛЮХА (быль)
Прямых соответствий в СУС и в Указателе Айвазян нет
Зап. 9 августа 1926 г. от М. Я. Богданова, 76 л., в д. Самарья-
ны Тавдинского р-на Тюменского округа Уральской обл.
Вариант публикуется впервые. «Козлюха» рассказана как местный
анекдот. Рассказ (быль) построен, однако, на традиционной
сказочной подмене действующих лиц. См., например, сюжеты подобного
типа — 1538 (шут-невеста убегает в брачную ночь, привязав вместо себя
козу); 1540 А, 1739 и др.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Азадовский. Русская сказка I, II — Азадовский М. К. Русская
сказка, 2 тома. Изд. «Academia», 1932.
Азадовский — Русские сказки в Карелии (Старые записи). Подгот.
текстов, ст. и коммент. М. К. Азадовского. Петрозаводск, 1947.
AT — The types of the folktale. A classification and bibliography. Antti
Aarne's «Verzeichnis der Marchentypen» tranlated and enlarged by
Stith Thompson. Sekond revision. Helsinki, 1964.
Афанасьев. Женева — Русские заветные сказки. Валаам. Типарским
художеством монашествующей братии. Год мракобесия. Отпечатано
единственно для археологов и библиофилов в небольшом количестве
экземпляров. Женева, 1872.
Афанасьев — Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех
томах. М., 1984 — 1985.
Бабушкины старины — Озаровская О. Э. Бабушкины старины.
Изд. 2-е. М., 1922.
Балашов — Сказки Терского берега Белого моря. Изд. подготовил
Д. И. Балашов. Л., 1970.
Бараг. Башк. — Народные сказки, легенды, предания и были,
записанные в Башкирии на русском языке в 1960 — 1966 гг.
Подбор текстов, ред., вступит, ст. и примеч. Л. Г. Барага. Уфа,
1969.
Башк. — Сказки, легенды и предания Башкирии в новых записях
на русском языке. Под ред. и с коммент. Л. Г. Барага. Уфа,
1975.
Башк. Ур. — Материалы и исследования по фольклору Башкирии и
Урала. Отв. ред. Л. Г. Бараг. Уфа, 1974.
Бирюков — Дореволюционный фольклор на Урале. Собр. и сост.
В. П. Бирюковым. Свердловск, 1936.
Блинова — Сказы, песни, частушки. Под ред. Е. М. Блиновой.
Челябинск, 1937.
383

Верхнелен. — Верхнеленские сказки. Сборник М. К. Азадовского.
Иркутск, 1938.
Господарев — Сказки Филиппа Павловича Господарева. Запись
текста, вступит, ст. и примеч. Н. В. Новикова. Общая ред. и пре-
дисл. М. К. Азадовского. Петрозаводск, 1941.
Зайцев — Народное творчество южного Урала. Вып. I. Запись
И. С. Зайцева. Ред. и предисл. В. М. Сидельникова. Челябинск,
1948.
Зеленин. Вят. — Великорусские сказки Вятской губернии. Сборник
Д. К. Зеленина. — Записки РГО, 1915.
Зеленин. Перм. — Великорусские сказки Пермской губернии.
Сборник Д. К. Зеленина. — Записки РГО, 1914.
Иваницкий — Иваницкий Н. А. Материалы по этнографии
Вологодской губернии. Сборник сведений для изучения быта
крестьянского населения России. Вып. II. Под ред. Н. Харузина. М., 1890.
Иванова.Т. Г. — Иванова Т. Г. Русская фольклористика в
биографических очерках. СПб., 1993.
Карнаухова — Сказки и предания Северного края. Запись, вступит,
ст. и коммент. И. В. Карнауховой. Предисл. Ю. М. Соколова. Л.,
1934.
Китайник — Уральский фольклор. Ред. М. Г. Китайник.
Свердловск, 1949.
Коргуев — Сказки М. М. Коргуева. Кн. 1 — 2. Запись, вступит,
ст. и коммент. А. Н. Ненаева. Петрозаводск, 1939.
Кругляшова — Фольклор на родине Д. Н. Мамина-Сибиряка.
Сост., ст. и коммент. В. П. Кругляшова. Свердловск, 1967, отд.
«Сказки», с. 233 — 250.
Никифоров — Севернорусские сказки в записях А. И. Никифорова.
Изд. подготовил В. Я. Пропп. М. — Л., 1961.
Озаровская — Озаровская О. Э. Пятиречие. Л., 1931.
Пермский сб. — Пермский сборник, 1859, кн. 1, отд. 2, с. 118 —
129; 1860, кн. 2, отд. 2, с. 162 — 180.
Печорские былины — Ончуков Н. Е. Печорские былины. СПб.,
1904.
Ровинский — Русские народные картинки. Кн. I — V. Собрал и
описал Д. Ровинский. СПб., 1881.
Рождественская — Сказы и сказки Беломорья и Пинежья. Запись
текстов, вступит, ст. и коммент. Рождественской. Архангельск,
1941.
384

Северная Двина — Народное творчество Северной Двины. Сост. и
вступит, ст. В. В. Митрофановой и Л. В. Федоровой.
Архангельск, 1966.
Сев. ск. — Северные сказки. Сборник Н. Е. Ончукова. СПб., 1908.
Сказки Заонежья — Коренной П. Заонежские сказки.
Петрозаводск, 1918.
Сказки Поморья — Русские народные сказки Карельского Поморья.
Сост. А. П. Разумова, Т. И. Сенькина. Редактор И. М. Ко-
лесницкая. Петрозаводск, 1974.
Ск. Урала — Русские народные сказки Урала. Ред.-сост. П. Галкин,
М. Китайник и Н. Куштум. Свердловск, 1959.
Смирнов — Сборник великорусских сказок архива Русского
географического общества. Вып. I — II. Издал А. М. Смирнов. —
Записки РГО, 1917. Т. XLIV.
Соколовы — Сказки и песни Белозерского края. Записали Б. и
Ю. Соколовы. М., 1915.
СУС — Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская
сказка. Сост. Л. Г. Бараг, И. П. Березовский, К. П. Калашников,
М. В. Новиков. Л., 1979.
Чистов — Чистов К. В. Перстенек — двенадцать ставешков.
Избранные русские сказки Карелии. Сост., вступит, ст. и коммент.
К. Чистова. Петрозаводск, 1954.
вып.
губ.
д.
ед. хр.
зап.
изд.
кн.
колл.
коммент.
л.
лат. яз.
об.
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
выпуск
губерния
дело
единица хранения
запись, записано
издание, издано
книга
коллекция
комментарий
лист
латинский язык
оборот
оп.
отд.
п. л.
подгот.
примеч.
с.
см.
сост.
т.
ф.
— опись
— отдел
— печатный лист
— подготовил,
подготовка
— примечания
— страница
— смотри
— составитель
— том
— фонд

СЛОВАРЬ УСТАРЕВШИХ
И ДИАЛЕКТНЫХ СЛОВ И ВЫРАЖЕНИЙ
Агвахта — гауптвахта, пост
Аки — в значении: как
Бальнёе — быстрее, шибче
Банкётовать — пировать
Вахтёр — ухажёр, любовник,
«гулеван»
Безмен — вид весов,
пружинный и рычажный прибор для
определения веса без помощи
гирь
Бёрдо — часть ткацкого станка,
гребень для прибивания утка
(поперечных нитей,
пересекающихся с продольными)
Беседа, беседка — вечеринка
деревенской молодежи
Бёсниться — казаться, чудиться
Болыыуха — старшая невестка
Бугор — в значении: куча
соломы
Бурак — круглый короб из
бересты
Бурлачить — ходить на
заработки
Бурлак — работник на стороне
Быть на муках — рожать
Варовйночка — верёвочка
Ведом — известие
Верать — тыкать; здесь:
тыкаться носом
Вередить — в значении:
повредить, ушибить
Веретённая пята — гвоздь,
штырь, на который навешена
дверь
Верша, верша — приспособление
для ловли рыбы, сплетенное из
прутьев в виде бутылки или
воронки
Верёх — верх
Вея, выя — шея
Взаболь — на самом деле
Волок — здесь: дорога
Волочашка — имя собственное
Волочашки — маленькие сани,
которые возят на себе
Воротиться — здесь:
превратиться
Врозбах — здесь: с размаху,
быстро
Вслабя когтях — ослабли когти,
отпустить когти
Встегнуть (руками) —
всплеснуть
Выжарить — изжарить
Вылететь из головы — в
значении: забыть
Вынишок (с грудей) —
вырезка, выемка
Выпатраться — измазаться,
испачкаться
Выпахать — вытереть, подмести

Вышка — чердак
Вязиво, вязка — веревка из лыка
Галить — смеяться, издеваться
Гарнитуровы пары — гродетур:
плотная шелковая ткань
Гвоздь (у бочки с пивом)
втулка, закрывающая отверстие
Гнус — мышь, крыса, крот,
комар, муха
Голик — веник из прутьев (без
листьев)
Граять — каркать, верещать
Гренадёры — очень рослые
солдаты из отборной части войск
Грядка — шест, жердь,
перекладина
Гугай — филин
Гузно — седалищная часть тела
Гулеван — любовник
Гумно — отгороженное место,
где в особых постройках
складывают сжатый хлеб;
расчищенная площадка для молотьбы
Даваться к ночи — проситься на
ночлег
Двоима — вдвоем
Деловушка — корзинка (обычно
с овсом, вешают на шею
лошади)
Долонь — ладонь
Дерево гладкое без сука —
здесь: мужской половой член
Дивья — хорошо
Доспеть — сделать
Досюль — до сих пор, когда-то
Дочухаться — дознаться, узнать
Драницы — кора деревьев
Дрегать — дрыгать (ногами),
дёргать
Дяинька, дейнка — тетка
Ез заёзить — перегородить реку
кольями с сеткой
Ёлега — еловый лес, ель; здесь:
еловый кол
Ендома (ендова, яндова) —
большая медная открытая
посуда для вина, мёда, пива
Ёрдан, ердань — прорубь на
реке или озере (Иордан)
Желанным быть — жалеть
Живот — имущество, богатство,
скот
Жило — жилье, поселение
Забёдно — здесь: обидно
Заботкать — стучать, греметь
Завет — договор, уговор
Завётить — договориться
Завозка — запор; веревочка
Завозня — кладовка
Закром — отгороженная часть
амбара для хранения зерна
Залавок — длинный сундук,
употребляемый как скамья
Заложена (баня) — заперта
Заложка — крюк, запор
Запатрайка — замарашка
Запатраться — запачкаться,
измазаться
Заплот — забор, ограда;
загородка для скота
Запоуркивать — петь тихонько,
мурлыкать
Запоходить — пойти
Зараз — сразу
Зарод — ограда
Зарычать — закричать
Заспать — уснуть
Затимйться — заупрямиться
Зверовщики — охотники
Здрить — глядеть
Здьінуть — поднять
Зелено курить — варить вина
Зень — земля
Зепь — карман
Зимник — зимняя дорога
Золотник (шелку) — русская
мера веса, около 4,25 г.
387

Зря любить — очень, крепко
любить
Зябель — холод, стужа
Идной раз — другой раз
Инный — другой
Инька — инка, инородка
Ископыть — пыль из-под копыт
Испостроить — выстроить
Казак — батрак, работник
Казане — ласковое обращение к
работнику
Калёно — клан, род
Калика — нищий, убогий
Калитки — лепешки
Камора — маленькая комнатка,
чулан
Карбас — большая лодка с
высокими бортами
Кастйть — здесь: губить
Катанки — валенки
Катара — передняя лапа
морского зверя, ласта
Кёрежка — дровенки, санки
Киан, киян — океан
Киса — мешок, сумка, карман
Кисель — липкая грязь, плесень
Клепать — бить
Клескать — бить, хлестать,
колотить
Кокора — корень дерева
Кокоши — кокошник, женский
головной убор в виде чепца,
шапочки
Конаться — просить, умолять,
добиваться
Копарёги — лопаты
Копыльё — сапожные колодки
Копылёц — часть дровней
Корчага — глиняный горшок,
чугун
Коска — кость
Костерок, костёр — поленница
дров под окном
Костром класть — поленницей
Косушка — полбутылки водки
Коты — теплая обувь на меху,
преимущественно женская
Кочконуть — убить, прибить
Кривулиста дорога — в ямах,
неровная
Кроёж — скроенное что-либо
Кромйна — большой закром
(см.) хлеба
Крошонка, крошево — щи
Кручиноватый — печальный
Крылос — клирос, место для
певчих в церкви на
возвышении перед иконостасом, с
правой и левой стороны от
царских врат
Кряду — сразу, тотчас
Куличок — палка
Кульёр — курьер
Кутька — в значении: половой
член
Лататьі — убегать
Ледйна, лядина — низкое место,
заросшее мелким лесом,
обычно на вырубках
Лизнуть — выскочить, убежать
Липас — лоскут кожи, обрывок
Лйпинка — косяк двери
Литовка — коса
Логом взято — сделано
выемкой; лог — овраг
Лопоть — одежда
Лыко, лычко — веревка,
сплетенная из волокнистой части
дерева
Малица — мужская верхняя
одежда из оленя в виде
рубахи, шерстью к телу
Малтать — знаться, общаться,
понимать
Мара — сухая вершина дерева
Матица — поперечное бревно
на потолке, которое держит
потолочные доски;
мешкообразная часть в середине
невода
388

Межонной день — летний день;
полдень
Ментом — быстро, тут же что-
то сделать
Мимопутье — по пути куда-
либо
Морок — темное облако,
темнота; пар, дым, пот
Мута — смута
Мутовка — лопаточка, палочка
с кружком или спиралью на
конце для взбивания
жидкостей (муки с водой и т. д.)
Мызнуть — хлестнуть, ударить
Мялица — приспособление,
которым мнут лён, коноплю
Набой (у лодки) — доски,
набитые по краям лодки
Нагрезйть — нашалить,
напроказить
Назём — навоз
Накурёзить — напроказить
На лишу остается — лишний
На одины — на отшибе
Напехать, напихать — натолкать
Напорить — оправиться
Натакать — надоумить,
подсказать
Натакаться — встретить,
наткнуться на кого-либо
Нашесть — насест, жердочка,
перекладина
Незанамё — не зная, не
предполагая
Неможется — нездоровится
Не нелось — здесь: не унялся,
не успокоился
Непоряха — неряха
Не толкую — здесь: не
понимать, не соображать
Обдержать — задержать, не
отпускать
Обеднйться — обидеться
Оберать, обирать — убирать,
обряжать (себя)
Облемай — какой-то морской
зверь
Обрядить — здесь: спрятать,
убрать
Обыма — обоим, обеим
Овернуть — посредством
волшебства превратить человека в
зверя и наоборот
Овин — строения для сушки
хлеба в снопах; место для
молотьбы
Одинарец — ординарец, конный
посыльный; выполняющий
поручения командира
Одноментально — моментально,
быстро
Опетенья — епитимья;
церковное наказание (поклоны, пост,
длительные молитвы)
Оппакостить — осквернить,
лишить невинности
Орать — пахать
Остолопиться — изумиться
Остояться — остановиться
Острашйться — испугаться
Отулиться, отульться — найти
приют; спрятаться
Охитить — вымыть, вычистить,
вытереть
Охлобочье — рваньё, тряпьё
Ошкуй — белый медведь
Ошосток — место в печи перед
челом (наружным отверстием)
русской печки
Палица — колотушка для
выбивания белья на реке во время
стирки или полоскания
Пахать — в значении: мести
пол веником
Пекувалитки — перекувырнуть,
повалить; сунуть
Перегарный (муж) — в
значении: сгоревший
Перепасть — испугаться
Переплёт — нижняя часть
телеги
389

Перст — палец
Пехнуть — столкнуть,
затолкать, сунуть
Печоры — пещеры
Пешня — лом для пробивания
льда
Плёнки — силки
Побаить, побаять — поговорить
Побратим — здесь: любовник
Побусеть — потемнеть
Повалиться — здесь: лечь спать
Повернуты — обращены,
околдованы
Погораже — получше;
посильнее (закричал)
Поневедай — неизвестно куда, где
Подклеть — нижний этаж
избы, служащий для жилья или
хранения чего-либо
Подлавичье — место под лавкой
и избе
Подоконье — место под окном
типа завалинки, лавки
Пой — в значении: пойди
Покалякать — поболтать,
поговорить
Полати — помост в избе от
печки до противоположной
стены, поднятый выше роста
человека
Ползти на четырех костях — на
четвереньках
Полёсовать — охотиться
Половайдывать — дергать
Половой — слуга в трактире,
постоялом дворе
Полохать — пугать, смешить
Полые окна — распахнутые, не
закрытые
Понестись — забеременеть
Поноровить — подождать
Понос — брань, ругань
Понужить — заставить
Поправиться — здесь:
отдохнуть
Порато — очень, сильно, крепко
Порозный — пустой, порожний
Посажна (корова) — выращенная
Поседка — молодежная
вечеринка
Пособна — попутный ветер
Пособна — помощь
Постойщик — пущенный на
ночлег, постоялец
Потяг — ремень, пояс
Прибакулочка — шутливый
рассказ о чем-нибудь невероятном
Пригон — место для скота
Придел — прируб, пристройки
к дому
Приздынуть — поднять,
приподнять
Прикохло — привиделось
Прилавок — широкая скамейка,
прикрепленная к стене
Приноситься — рожать
Приуполивать — поливать
Протверезиться — протрезветь
Прохватйться — спохватиться,
опомниться
Прохлыстать — отхлестать
Проходец — прохожий; здесь:
много видавший и слышавший
Псаломщик — пономарь, дьячок
Пули на клубок вить — здесь:
ничего не делать,
бездельничать
Путик — ряд силков для птиц
Путнёй — толковый, деловой
Пятиалтынный — монета в 15
копеек (от старинного слова
«алтын» — 3 копейки)
Пятка (у ворот) — опора,
штырь, на котором держится
дверь, ворота
Разболокаться — раздеваться
Разболочься — раздеться
Разботаться — оголиться,
раздеться
Расщепёрка — опора, на
которой держится рукомойник
Рвёт сердце — здесь: ноет,
болит от жалости
390

Решетить — водить решетом
над головой невесты (один из
элементов свадебного обряда)
Рйгача — рига, амбар для
сушки и обмолота снопов
Рогаль — рукоятка сохи
Розбах, врозбах — настежь,
распахнуть что-либо
Росстань — перекресток двух
дорог или раздвоение одной на
две
Ротонда — верхняя теплая
женская одежда без рукавов
Рошшепёрить ноги, руки —
расставить широко; глотку
рошшепёрить — громко кричать
Рундук — большой ларь с
поднимающейся крышкой;
надстройка над спуском в подполье
Рыть — бросать, разгружать
(возы)
Рычать — кричать, громко
говорить
Рябь, ребок — рябчик; в этой
же сказке слово «рябь»
употреблено в значении —
половой член
Рядить — договариваться;
ряжено — оговорено; другое
значение — подряжать,
нанимать
Рядной мешок — из рядна —
грубой льняной или
конопляной пряжи
Рядова — гости, компания
Сажень — русская линейная
мера, равная трем аршинам,
или 2,134 м.
Свопёть — завопить, заплакать,
вскричать
Селёток — жеребенок по
первому году
Сённи — сегодня
Сёрьнечок — серная спичка;
здесь: сор, зернышки
Скидоваться — раздеваться
Сколько-то времени прошло —
через некоторое время
Слинка — слюна
Слинял — исчез, пропал
Слйпиться — сойтись
Смород — дурной запах
Согласиться — сойтись
Сопля — в значении: штанина
Спень первый — первый сон
Спичка — деревянный гвоздь в
стене, на который вешают
одежду
Сполохаться *— всполошиться,
испугаться
Спорина — удача, успех,
прибыль
Стая — конюшня
Стёги, стяги — большие колья,
палки
Страгая, страгия — стражница
(царь-девица)
Стрёщены — в значении:
погублены
Строк — срок
Стукотус — погоня, стук копыт
Сугон — погоня
Сумна — здесь: деньги,
средства
Сурядйть — одеть
Схичить — погубить
Телёшки — телята
Торкать — тыкать, стучать
Туес — коробка из бересты,
обычно круглая
Тукач (соломы) — околоченный
сноп
Улыскаться — ухмыляться,
улыбаться
Урнуть — полететь (вниз),
упасть
Устье — отверстие у русской
печки, закрываемое
заслонкой
Уходиться — здесь: погибнуть,
пропасть, утонуть
391

Фатёра — квартира, дом, изба
Фатёрка — избушка в лесу
Фрактовать — арендовать,
нанимать
Из фракту — за провозную
плату
Хворить — болеть
Цирульник — парикмахер
Чепаться, вычепаться —
карабкаться, цепляться
Черепан — горшечник
Чивчо, цывка — цевка, т.е.
цилиндрик (шпулька) для ниток
в челноке ткацкого станка
Чик в чик — в самый раз, точь-
в-точь
Чурак — обрубок бревна
Чухарь — глухарь, глухой тетерев
Шабур — домотканая одежда;
всякая рваная одежда
Шанкй — шинки, питейные
заведения
Шантряп — оборванец
Шаньга — ватрушка со сметаной,
картофелем, творогом и проч.
Шар — пролив
Шарага — дупло, расщелина в
стволе дерева
Шептунья — знахарка
Ширинка — полотенце
Шйтня иголка — для шитья,
швейная
Шошок — здесь: шесток,
площадка перед устьем русской
печки
Штоф (водки) — бутылка
водки, равная 1/10 ведра
Штофная пара — одежда из
тяжелой шелковой ткани с
разводами
Шурин — родной брат жены
Яндова — посуда для вина. См.
ендома

СОДЕРЖАНИЕ
В. Жекулина, В. Еремина. Жизнь и деятельность
Н. Е. Ончукова. Собрание «Заветных сказок» 5
ЗАВЕТНЫЕ СКАЗКИ
I. Иван-дурачок , 45
2а. Загадки 50
б. Невестины загадки 51
За. Бабье пятно ,. 53
б. Разделили попадаю , 55
в. Марфа-царевна отгадчица 56
4. Поросёнка поели 59
5. Глупый жених 61
6. Ищи в шерсти 64
7. Бородавица 65
8. Насмешки 66
9. Слепая невеста 68
10. Решетил *« 69
II. Повар и графиня 70
12. Чесалка 72
13. Костя 74
14. Петр и Петруша 76
15. Про Егибиху 80
16. Иван-дурак 83
17. Пантелей 86
18. Шут 89
19. Беда 92
20а. Вор Мотрошилка 94
б. Деревенский вор Ванька 99
393

в. Вор Наум 102
21а. Как не стыдно? 107
б. Кирасиры, поспевай, гренадеры, подпирай 107
в. В бане 108
г. Барабанщик 109
д. Бурушко, наддавай 109
22. Русский, татарин, арап и швед 111
23. Праздник Окадка 114
24. Поп исповедник 115
25а. Шут 118
б. Поп и работник 118
26. Фома 121
27. Надеялся на жену 124
28. Сын Давыда — Соломан 126
29. Соромское ремесло 129
30. На глазах у попа 131
31. Поросячьи имена 133
32. Про бароню 134
33. Про попа 135
34. Попадья по-немецки заговорила 136
35а. Болезнь 138
б. Бабьи увертки 138
36. Шантряп 140
37. Хитрая жена 142
38а. Бабьи увёртки 144
б. Бука 144
39а. Жену выпытал 145
б. Иван седьмой 145
в. Выпытал 146
г. Исповедь (быль, 15 лет назад) 146
40. Исповедь 147
41. Бабьи заповеди 148
42а. Испытал старуху 150
б. Как баба любила 150
в. Испытал жену 151
43. Как звали? 157
44. Влюбился в куму 158
45. Кум и кума 160
46. Баба черта обманула 161
47. Смех и слезы 163
48. Поп и леший 165
49. Царь Петр и хитрая жена 166
50а. Солдат и три офицера 170
394

б. Иван и Александра, купеческие дети 174
в. Происхождение солдата Ивана 180
51. [Золотых дел мастер] 187
52а. Плотник Микула и его жена 190
б. Старостина дочка Матрена 192
в. Чудов монастырь 196
г. Иван Иванович 197
53а. Чухарь 201
б. Солдат делает генерала, полковника и барабанщика.., 202
54. Поповна и монахи 203
55. Заячий пастух 206
56. Исповедь 209
57. Чудесный гусляр 210
58. Поп и ночлежник 214
59. Я, Никого, Караул 215
60. Пестряйко и Быков 217
61. Любитель сказок 219
62. Женихи 221
63. Царь и черепан 223
64а. Поп теленка родил 226
б. Мужик родил (Родйха) 227
65. Поп родил жеребенка 228
66. [Солдатские проделки] 230
67. Знающий старик 234
68. Заговор, чтобы куры водились 236
69. Отсечка 237
70. Бараваньжи 238
71. Ваньцы 241
72. Чудные имена 243
73. Кувшин с золотом 244
74. Шишко и старцы 245
75. Злой дух 246
76. Год такой 247
77. Иван-царевич в подземном царстве 248
78. Аркий Аркович и Иван-царевич 257
79. Одноглазка, двуглазка и треглазка 263
80. Философ и калека 268
81. Волочашка 272
82. Богатыри 277
83. Сивко-Бурко 280
84. Поповна 287
85. Шесть Симеонов (Елена Прекрасная и огненный змей) 290
86. Беглые солдаты 294
395

87. Кумова кровать 297
88. Царь Давыд 300
89. Вино 301
90. Страшный грешник 303
91. Лисица, петух и журавль 305
92. Звери-плакальщики 308
93. Про петушка и курочку 310
94. Тороча 311
95а. Прибакулочка, прибасеночка 312
б. Сказка-присказка 313
96. Прибакулочка 314
97. Прибалутка-скороговорка 316
98. Скороговорки 317
99. Указ (скороговорки) 319
100. Леший 321
101. Рассказы про лешего 322
102. Козлюха (быль) 324
ПРИМЕЧАНИЯ
Текстологические принципы данного издания 327
Комментарий (сост. В. И. Еремина) 329
Список сокращений 383
Словарь устаревших и диалектных слов и выражений
(сост. В. И. Жекулина) 386

Заветные сказки из собрания Н. Е. Ончукова / Изд. подгот. В.
И. Еремина, В. И. Жекулина; Худож. Д. Шимилис. — М.: Ладо-
мир, 1996, 396 с, ил. (Русская потаенная литература)
ISBN 5-86218-253-5
В очередном томе серии «Русская потаенная литература» впервые
публикуется полностью часть фольклорной коллекции выдающегося русского
собирателя Николая Евгеньевича Ончукова (1872 — 1942), содержащая
фривольные, в том числе обсценные («соромские», по народной терминологии)
сказки и блещущие юмором анекдоты.
Научное издание
ЗАВЕТНЫЕ СКАЗКИ
из собрания Н. Е. Ончукова
Редактор
Ю. А. Михайлов
Художественный редактор
Е. В. Гаврилин
Технические редакторы
И. И. Володина, М. А. Страшнова
Корректор
О. Г. Наренкова
ЛР № 063160 от 14.12.93 г.
Сдано в набор 23.11.95. Подписано в печать 26.06.96.
Формат 84х108*/з2- Бумага офсетная.
Гарнитура «Академическая». Печать офсетная.
Печ. л. 12.50. Усл.-печ. л. 21.00. Тираж 3 000 экз.
Научно-издательский центр «Ладомир»,
при содействии ТОО «ВРС».
103617. Москва. К-617, кор. 1435
ПО «Полиграфист», 160001, г. Вологда,
ул. Челюскинцев, 3

ВНИМАНИЮ
подписчиков на серию "Русская потаенная литература",
оформивших подписку по каталогу агентства "Роспечать" на второе
полугодие 1996 года.
В составе подписки объявлен том «"...собрание друзей,
оставленых судьбою". А. Введенский, Л. Липавский, Я.
Друскнн, Д. Хармс, Н. Олейников: "чинари" в текстах,
документах и исследованиях». Он планировался к изданию в
одной книге. Но материалов оказалось так много (архивы КГБ
постоянно преподносят какие-то сюрпризы), что они еле-еле
уместились в двух полновесных книгах (когда вы их получите,
сможете сами в этом удостовериться). Поэтому, чтобы не оставить вас
лишь с первой книгой (т. к. за вторую потребуется доплата), мы
решили выпустить эту, вторую книгу в счет объявленного в серии
(по подписке) тома "Русский Эрот". Этот том вы, тем не менее,
сможете получить, т. к. он будет отдельно переобъявлен в
каталоге "Роспечати" на первое полугодие 1997 года.
Подписку на "Русский Эротѵі" можно будет оформить
обычным порядком в отделениях связи или напрямую заказать
наложенным платежом в нашем издательстве.
Мы приносим свои извинения и надеемся, что предложенный
путь решения возникшей проблемы окажется приемлемым для
большинства книголюбов.
Имеем честь сообщить также, что в серии "Русская
потаенная литература" выйдут в 1996 году еще два издания (они не
были заявлены в подписке): сборник статей "Секс и эротика в
русской традиционной культуре" и исследование В. И. Жельвиса
"Поле брани". На следующий год планируется целый ряд других
томов.
Приобрести продукцию "Ладомира" можно по системе
наложенного платежа, если отправить открытку-заказ по адресу:
103617, Москва, К-617, корп. 1435, НИЦ "Ладомир".
Перспективный план издательства высылается бесплатно в
вашем конверте (с наклеенной маркой). Адрес для заказа плана
тот же.

В СЕРИИ «РУССКАЯ ПОТАЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
ПЛАНИРУЕТСЯ К ИЗДАНИЮ
А. С. ПУШКИН
Поэмы. Стихотворения. Рисунки
В книгу входят неподцензурные произведения
А. С. Пушкина, сопровождающиеся исследованиями
классиков русского пушкиноведения и современных
ученых. Центральную часть издания составляют
публикации «Тени Баркова», подготовленной и
прокомментированной М. А. Цявловским в 1930-е гг.; работа
ученого, предназначавшаяся для специального
приложения к академическому собранию сочинений
Пушкина, издается в полном виде впервые по авторской
корректуре неосуществленного издания. Впервые
печатается и исследование Б. В. Томашевского о сказке
«Царь Никита и сорок его дочерей», оставшееся
неизданным в 1920-е гг.; поэма «Гавриилиада» тоже
сопровождена классической работой Б. В. Томашевского.
Этот корпус текстов дополняют стихотворения и
фрагменты Пушкина. В «Приложении» собрана эротическая
«лжепушкиниана»: стихотворения, распространявшиеся
под именем Пушкина начиная с 1830-х гг., но ему не
принадлежащие. Завершает книгу работа «Эротические
рисунки Пушкина», написанная на основании изучения
всего рукописного фонда поэта и впервые полно и
всесторонне освещающая эту тему; ее сопровождает
воспроизведение по большей части редких и неизвестных
рисунков Пушкина.

В СЕРИИ «РУССКАЯ ПОТАЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
ГОТОВИТСЯ К ИЗДАНИЮ
В. И. ЖЕЛЬВИС
Поле брани.
Сквернословие как социальная проблема
в языках и культурах мира
Монография представляет собой первое в России научное
исследование, посвященное проблемам сквернословия, то есть
лексики, одновременно запрещаемой и активно используемой
обществом.
"А СЕ ГРЕХИ ЗЛЫЕ, СМЕРТНЫЕ.,."
Русская сексуальная культура X—XVII вв.
Первая часть сборника представляет собой попытку
собрать воедино свидетельства различных источников по
истории, сексуальной этике и эротической культурі X—XVII вв.
Это прежде всего списки вопросов, задававшихся на исповедях
и связанных с активной сферой жизни людей, а также
соответствующие части и разделы практических руководств для
священников — требников и сборников епитимий (церковных
наказаний за прегрешения). Помимо этих «вопросников», в
сборник вошли и другие редкие источники по истории
сексуальной культуры в допетровской России — чудом
сохранившиеся источники личного происхождения (письма, записки),
тексты заговоров, выдержки из лечебников и путевых заметок
иностранных путешественников, наблюдавших русский быт
XV — XVII вв., а также тексты литературных
памятников — городских повестей второй половины XVII столетия.
Во второй части сборника будет опубликовано исследование
американского историка, профессора государственного
университета шт. Огайо Ив Левин «Воспрещенный секс»,
построенное на анализе древнерусских и южнославянских церковных
источников X—XVII вв.