U Впервые публикуется
личный дневник Л. И. Брежнева

А. ХИНШТЕЙН
Почему Ьрежнев
не смог стать
тиным
даолмА
I	I МЕДИА ГРУПП
Москва
2011

ББК 84(2Рос-Рус)6
X 47
Хинштейн. А.
X 47 Сказка о потерянном времени. Почему Брежнев не смог стать
Путиным. — М.: ЗАО «OJIMA Медиа Групп», 2011. — 640 с.
ISBN 978-5-373-04021-1
Сравнивать брежневскую «эпоху застоя» и путинскую «эпоху стабиль¬
ности» — удел оппозиции. Между тем, в двух этих эпохах действительно
есть масса общего. Просто мы не знаем своей истории.
«Эпоха застоя» — это всего лишь клише, запушенное спецпрогандиста-
мя. Стык 1960-1970-х годов был истинно золотой эрой Советского Союза,
а Леонид Брежнев имел все шансы остаться в истории, как один нз самых
почитаемых правителей: мудрый, заботливый, сильный.
Александр Хинштейн в своем новом историческом расследовании
впервые пытается ответить на вопросы, которые в последнее время все
чаще звучат в обществе.
Все о самом «долгоиграющем» генсеке СССР — новые факты его
биографии, масса интереснейших документов из закрытых источников
и главное — личный дневник Брежнева, ранее никогда не публиковавший¬
ся. У читателей есть уникальная возможность узнать о той эпохе из уст
легендарного генсека.
ББК 84(2Рос-Рус)6
ISBN 978-5-373-04021-1
© Хинштейн. А., 2010
© ЗАО «OJ1MA Медиа Групп»,
2011

Светлой памяти моего старшего друга
и наставника Эдуарда Анатольевича
Хруцкого — советского писателя из
советского времени
ОТ АВТОРА
Политическая жизнь летит стремительно. Садясь за эту книгу,
я и представить себе не мог, сколь актуальной и своевременной ока¬
жется она очень скоро.
Еще вчера о советском прошлом поминать добрым словом было не
принято; особенно — о том периоде новейшей истории, который по¬
велось брезгливо именовать «эпохой застоя».
И не то чтоб эти годы остались в нашей памяти как ужасное, страш¬
ное лихолетье, вроде сталинского термидора или молоха революции.
Мы, скорее, стесняемся своего былого; каким-то позорным, жалким,
пахнущим старческой затхлостью кажется нам оно; время, потерянное
впустую.
В массовом восприятии брежневская эпоха словно зависла между
двумя полюсами; лично — воспоминания у нас о том времени пре¬
имущественно хорошие, ностальгические... Однако ж при том нам
официально известно, что это был застой и отстой.
За четверть века бичевания «эпохи застоя» общество настолько при¬
выкло уничижительно относиться к своему прошлому, что не видит
порой даже очевидных вещей.
Как, интересно, получилось, что именно в «застойное» время СССР
достиг верхней точки своего экономического развития и стратегиче¬
ского господства?
Почему именно в те годы был сделан гигантский промышленный
и интеллектуальный рывок? Резко вырос уровень жизни? Стартовали
многие социальные программы? Началось массовое жилищное строи¬
тельство и реформа ЖКХ?
Если б не доставшиеся по наследству от Брежнева промышленность
и инфраструктура, Россия просто не смогла б пережить эпоху 1990-х;
всё, за счет чего продержалась страна, рождено было именно в СССР:
и нефтяные скважины, и газопроводы, и линии электропередачи.
Только сейчас власть заговорила об этом наконец в открытую.
В президентском послании 2009 года Дмитрий Медведев прямо за¬
3

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
явил: то, что удерживает Россию «на плаву» — «.. .производственные
комплексы по добыче нефти и газа, обеспечивающие львиную долю
бюджетных поступлений, ядерное оружие, гарантирующее нашу без¬
опасность, промышленная и коммунальная инфраструктура — всё это
создано большей частью еще советскими специалистами».
А новый политический курс, объявленный Путиным и «Единой Рос¬
сией», — и вовсе называется российским консерватизмом: сохранить
и приумножить — главный его девиз.
Сохранить, а тем более приумножить можно только то, что имеешь;
но Ельцин-то с Горбачевым, — ничего, кроме руин и пепла, после себя
не оставили...
Да и консерватизм — есть не что иное, как приверженность к тра¬
диционным ценностям и порядкам; от латинского conservare — со¬
хранять. ..
Едва ли не самый страшный итог перестройки и реформ заключа¬
ется в том, что разрушенной оказалась связь эпох и поколений; точно
по Пушкину — распалась связь времен.
Бесспорно, советская система была несовершенной и преимуще¬
ственно бесчеловечной; возвращаться в нее — дураков нет. Но было
в ней и немало разумного и здравого; того, что потом, в пылу страстей,
оказалось бездумно забыто и разрушено.
СССР почему-то представляется мне в виде громадных бетонных
блоков, из которых выложены эти четыре буквы. Если разглядывать
их вблизи — видны многочисленные сколы, трещины, выпирающая
арматура. Но стоит отойти подальше — и открывается величественная
картина: этакая громадина и махина.
Ельцину и его окружению так не терпелось ускорить бег време¬
ни, что они приказали считать недействительным всё, что было до
них. История новой, демократической России начиналась сразу с лета
1991-го: ни космоса, ни систем ПВО, ни фундаментальной науки.
Но от того, что демократы побросали в реки статуи прежних идолов,
жизнь лучше не становилась; когда Ельцин покинул Кремль, страна
натурально лежала в руинах. Еще вот-вот — и она развалилась бы на
мелкие удельные княжества.
Нет ничего удивительного в том, что между Россией «нулевых» го¬
дов и брежневским Союзом можно увидеть массу параллелей и сходств.
(Отличий, впрочем, ничуть не меньше.)
Нынешняя стабильность — местами напоминает стабильность
советскую, а многие сегодняшние реформы — невольно продолжают
брежневские начинания «сохранить и приумножить».
4

ОТ АВТОРА
Объясняется такая реинкарнация довольно легко: просто истинная
эпоха Брежнева имеет мало что общего со страшилками, которые мы
наивно принимаем за истину. Отсюда-то — и это странное раздвоение
личности, когда сердце и черепная коробка — противоречат друг другу.
Историческая память — традиционно на Руси коротка. Мы не пом¬
ним, что было вчера, искренне оплакивая смерть Гайдара, которого
лишь накануне желали колесовать; чего уж там говорить про события
30-40-летней давности.
О том, что в реальности представляла собой брежневская эпоха,
в большинстве своем мы уже забыли. А многие — и вообще не знали;
как и автор этих строк. Когда Леонид Ильич отошел в мир иной, я учил¬
ся лишь во втором классе.
Впрочем, если б историю слагали одни только современники, ни
Петр Первый, ни Столыпин — никогда б не взошли у нас на пьедестал;
все достижения Петра Аркадьевича напрочь оказались бы перечер¬
кнуты столыпинскими вагонами и военно-полевыми судами, ибо со¬
временники не в состоянии подняться над мелочностью своих эмоций
и оценить масштаб сделанных преобразований.
«Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье», —
как писал любимый брежневский поэт...
Об этом человеке, возглавлявшем страну долгих восемнадцать лет,
принято вспоминать без тени какого-либо почтения.
«Бровеносец в потемках», «отец застоя», «маразматик-геронто-
фил» — какими только уничижительными эпитетами не награждали
Брежнева за последние четверть века.
В нашей памяти остался он преимущественно таким — дряхлым,
слезливым автором «Целины» и «Малой земли», увлеченным лишь
навешиванием самому себе бесконечных звезд и орденов; не лидер,
а ходячая карикатура.
Многочисленные анекдоты о нем — до сих пор воспринимаются
почти как историческая реальность:
«Товарищи! Вчера, когда хоронили товарища Суслова и заиграла
музыка, никто из членов Политбюро не догадался пригласить женщин
на танец... Кстати, а куда запропастился товарищ Суслов?..»
Но Брежнев не всегда был старым, немощным маразматиком. В пер¬
вое десятилетие властвования в — большую часть срока — это был
энергичный, деятельный и достаточно либеральный правитель; хотя,
если требовалось, он умел становиться и жестким.
Из многочисленных воспоминаний, свидетельств и сохранившихся
документов предстает перед нами портрет крупного государственного
5

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
деятеля; в меру — осторожного, в меру — сентиментального. И уж
точно — вполне себе обаятельного.
Этот образ совсем не похож на того героя пародий и анекдотов,
каким станет он во вторую половину своего владычества.
У меня, вообще, есть убеждение, что брежневские легковесность
и недалекость, которую так любят подмечать в нем либеральные исто¬
рики, есть не более чем маска. В действительности он был неплохо об¬
разован, в меру интеллектуален, умен, обладал всем набором качеств,
необходимых для публичного политика.
Брежнев был совсем не таким, каким его привыкли считать. И да¬
же — не таким, каким хотел, чтоб его считали.
Свое истинное лицо Леонид Ильич скрывал еще с юности, когда
понял, что особливая яркость — кратчайший путь на нары.
Насколько успешна была эта мимикрия — что по сей день облик
простофили, любителя домино и охоты живет в нашей памяти как
историческая данность. Именно этот облик и вознес Брежнева на вер¬
шину власти; соратники слишком поздно разглядели у него стальные
мускулы.
Кстати, и правителем Леонид Ильич был далеко не самым худшим;
по крайней мере результаты его царствования говорят сами за себя.
1965-1975-е годы Явились истинно золотой эрой Советского Союза.
И — его же золотой осенью, знаменовавшей собой величественный
закат могучей советской империи.
Брежнев не сумел вовремя уйти в сторону, подготовив себе замену.
Уникальный шанс, который был ниспослан России, оказался безвозрат-
но утерян. Последствия этой слабости мы расхлебываем и по сей день.
Главный итог правления Брежнева — установление в обществе
относительно сытой стабильности; но ведь именно это — считается
и основным успехом политики нынешних российских лидеров.
Вообще, ранний Брежнев во многом предвосхитил то, что сделает
потом Путин; его основная ставка тоже была сделана на удовлетворение
«растущих материальных потребностей».
Параллелей проводить можно великое множество — собственно,
я сделаю это чуть позже, уже на страницах книги, ведь даже грядущая
олимпиада — особая гордость Владимира Владимировича — и та носит
порядковый номер XXII; как и благословенная Олимпиада-1980. Да
и корона повелителя нефти и газа перешла к Путину по наследству от
Брежнева, первым начавшим массовую разработку недр и строитель¬
ство трубопроводов. Опять же — партия и правительство, суверенная
демократия.
6

ОТ АВТОРА
Время от времени меня вообще не оставляет ощущение дежа вю.
Когда, например, звучит гимн, и память автоматически выбрасывает
старые слова про партию Ленина и торжество коммунизма. Или когда
диссидентов обменивают на провалившихся шпионов, а во Вьетнаме
мы начинаем строить АЭС. Когда зал в десятый раз прерывает доклад
бурными и продолжительными аплодисментами.
Но это же чувство возникает, когда я вижу испытания новой ра¬
кетной техники и торжественную сдачу новых дорог. Когда наши
спортсмены завоевывают золотые медали, а ученые — признаются
лучшими в мире.
А с другой стороны, что здесь странного?
В конце концов, каждый здравомыслящий правитель не спешит
начинать жизнь с чистого листа. Разумный лидер — непременно праг¬
матик; а идеологическая шелуха — для прагматика дело последнее;
главное — сухой остаток...
История по определению не может быть контрастной: либо черная,
либо белая. Придворные политологи, рисующие лаковые миниатюры
путинского благолепия, оказывают стране ту же медвежью услугу, что
и либеральные историки, слепившие миф про «эпоху застоя», режим
и культ.
В каждой из эпох есть и хорошее, и дурное, и успехи, и промахи;
равно как в каждом из правителей. Вопрос лишь, чего больше. И, может
быть, даже вопрос поважней — что каждый из них оставит после себя?
Не буду скрывать: мне нравятся мои герои. Оба — конечно, по-
своему; слишком разные они. Но в то же время между ними есть и не¬
мало общего.
Даже биографиями они чем-то схожи. Да и рядом жизненных под¬
ходов.
Оба — делали ставку на свои, проверенные кадры. Оба — предпо¬
читали превращать врагов в друзей, а не наоборот. Оба — проводили
политику социального консерватизма; каждый — в меру своего по¬
нимания.
Объясните мне на милость, в чем разница между стабильностью,
которой так гордится нынешняя власть, и застоем, которого мы, на¬
против, стыдимся?
Где та грань, что отделяет минус от плюса, разведчика от шпиона,
героя от фанатика; итог-то ведь в конечном счете один и тот же. И при
раннем Брежневе, и при Путине люди сумели вздохнуть наконец спо¬
койно, почувствовав на себе заботу государства и гордость за свою
державу, крайне редкое для России состояние.
7

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Еще Ключевский писал, что в отечественной истории было ни¬
чтожно мало спокойных периодов, не связанных ни с внешними, ни
с внутренними конфликтами. Если у власти в такой момент находился
сильный правитель, страна совершала кардинальный прорыв вперед.
Путин — явно относится к этой категории.
А Брежнев?
Он вполне мог бы остаться в народной памяти, как царь-успокои-
тель, царь-созидатель, хвати у него сил соблюсти всего два условия:
Если б за идеологию отвечал у него Сурков, а не Суслов. И — самое
главное — уйди он вовремя в отставку.
(Через много лет почти ту же ошибку повторит Лужков; он, кстати,
тоже будет править Москвой 18 лет.)
Окончательно сдать власть Брежнев решит лишь в последние дни
своей жизни. На 15 ноября 1982 года уже был запланирован внеоче¬
редной Пленум ЦК КПСС, на котором он должен был сложить с себя
полномочия и занять специально создаваемый пост председателя пар¬
тии (!). Но 10 ноября — генсека не стало.
Это еще одна — историческая тайна, к который я рискнул прикос¬
нуться, — загадка смерти советского вождя.
Его кончина произошла на фоне череды странных, почти детек¬
тивных событий, да и в самих обстоятельствах смерти — есть немало
вопросов, до сих пор остающихся без ответов. Хотя бы потому, что слу¬
чилась она, словно по заказу; еще 5 дней — и история двинулась совсем
по другому пути, а у штурвала встал бы отнюдь не Юрий Андропов.
Владимира Путина традиционно принято сравнивать с этим со¬
ветским правителем, хотя аналогия кажется мне сильно натянутой.
Единственное, что объединяет их, — лубянское прошлое. История от¬
мерила Андропову слишком малый срок — 15 месяцев, причем треть их
он провел в больничной палате. Новый старый генсек просто не успел
реализовать свои планы; если он и замышлял какие-то реформы, о сути
их можно только догадываться.
Путин — дело другое. Его планы — напротив были претворены
в жизнь. За 8 лет правления он сумел кардинально изменить облик
страны. Россия Путина — разительно отличается от России Ельцина;
тогда как андроповский Союз — неотличим от Союза брежневского.
(Ну, разве что за исключением облав в кинотеатрах и укрепления тру*
довой дисциплины.)
Это как раз тот яркий пример, когда личность определяет ход исто¬
рии; при сильном Путине — и страна стала сильной; как и при раннем
Брежневе. А при Брежневе-позднем — она покатилась под откос.
8

ОТ АВТОРА
Трагедия распада личности обернулась трагедией многомиллионной
страны.
Особенно ярко деградация брежневского сознания видна из его
дневников, которые посчастливилось мне прочитать в спецхране пре¬
зидентского архива.
(Никогда раньше бумаги эти не видели свет; лишь Дмитрий Волко-
гонов приводил небольшие выдержки из них в свой книге.)
В принципе их трудно назвать дневниками; точнее — это ежедневные
записи, которые Брежнев вел с конца войны до последних дней жизни.
Сначала — почти каллиграфическим, а потом уже — старческим,
дряблым почерком он записывает свои впечатления, фиксирует собы¬
тия, встречи; отмечает для памяти первостепенные дела.
В приложении к книге вы ознакомитесь с этим уникальным до¬
кументом подробнее. Там же, в приложении, публикуются наиболее
интересные бумаги, найденные мной в закрытых ранее архивах. Бьюсь
об заклад, такого Брежнева — вы еще не знали...
Цепкая острая память. Быстрая реакция. Исполнительность. Умение
слышать других. Высокая работоспособность; эти и многие другие
качества вывели его на первый план задолго до вознесения на престол.
Уйди Брежнев вовремя, сегодня вспоминали бы о нем с нескрывае¬
мым почтением, а Набережные Челны — может, и по сей день носили
бы его имя.
О городе Путинграде — задумываться пока рано, хотя первые два
президентских срока стали уже достоянием истории, а значит, пришла
пора окинуть их ретроспективным взглядом, сопоставив с другими
историческими периодами. Не только с брежневским, но и, к примеру,
с ельцинским.
Это тем более важно, ибо учиться надо не на своих ошибках (как
у нас принято), а на чужих...
.. .На год, когда я пишу эти строки, приходятся сразу две полярных
даты: 10 лет — явлению Путина, 25 — Горбачева.
То, что один бездумно разрушил, другой — вынужден был потом
восстанавливать.
А ведь появись Путин не в 2000-м, а пятнадцатью годами раньше,
страну еще можно было спасти. Брежневский проект «Союз», попади
он в хорошие руки, вполне мог подняться на новую высоту, повторив
успех «пекинской весны»; жили бы мы тогда совершенно в другом из¬
мерении. (Это опять-таки к вопросу о роли личности!)
Неправда, будто любая империя заранее приговорена к развалу;
что-то Америка не сильно смахивает на «Титаник».
9

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Советский Союз вовсе не был обречен на погибель, как пытаются
уверить нас идеологи либерализма. Даже в страшный 1990-й год ситу¬
ация в стране была как минимум не хуже, чем в тучном 2007-м.
А значит, не столько Брежнев виновен в развале империи, сколько
его наследники: Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин. Поэтому —
книга отчасти и о них тоже.
И, конечно, обо всех нас, потому что, те, кто будут ее читать — так
или иначе вышли из брежневского времени; времени, которое мы при¬
выкли считать потерянным и которое заслужило наконец честной и
объективной оценки.
Ноябрь 2010 года

«Привычка — Душа держав».
А. С. Пушкин. «Борис Годунов»
Вместо введения
УЗНАЙ ЕГО ПО ДЕЛАМ ЕГО
История не терпит сослагательного наклонения — формула хоть
и затертая, но совершенно, увы, необратимая: никуда от этой суровой
чеканности не деться.
Но как хочется иногда пусть на мгновение представить, что стало
бы со страной, а значит, всеми нами, не поддайся, допустим, Николай II
славянофильскому порыву и не ввергни Россию в пучину мировой
войны. Или поймай-таки Временное правительство Ленина в августе
1917-го. Или, что для нас гораздо ближе, окажись весной 1985-го у руля
не Горбачев, а кто-то другой.
Так уж повелось, что фактор личности играет в судьбе России
ключевую роль. Одно неверное движение — и вся дальнейшая исто¬
рия движется совсем по другому пути; почти как в случае с нас¬
морком, из-за которого Наполеон проиграл Ватерлоо, а значит, и Фран¬
цию...
Можно ли было сохранить Советский Союз? Я, например, убежден,
в ответе однозначном: можно.
Другой вопрос, что к концу XX века страна всё равно должна была
подвергнуться серьезной модернизации — перестройке. Только не
горбачевскому безумию, когда сначала ринулись крушить пусть и об¬
ветшалое, но еще вполне пригодное для жилья здание, а только потом,
на развалинах, зачесали в головах, что делать дальше, а нормальной,
системной реформе экономики, внутренней и внешней политики. То,
что сделали те же, допустим, китайцы.
А ведь стартовые позиции поначалу были у нас не в пример лучше.
К концу 1970-х годов, когда советская империя по праву считалась
сверхдержавой, в Поднебесной доедали как раз последних воробьев.
Начавшаяся с приходом Дэн Сяопина «пекинская весна» позволила
сделать Китаю гигантский рывок вперед, приведя в итоге к нынешнему
его процветанию.
11

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Это была не горбачевская пустопорожняя говорильня, а масштабная,
хорошо продуманная многоэтапная экономическая — вот именно —
перестройка. Не ломая политических устоев, Дэн Сяопин сумел полно¬
стью модернизировать национальную промышленность и экономику,
открыл страну для Запада, впустил иностранные инвестиции.
И всё это — без привычных российских потрясений, вроде кило¬
метровых очередей и обесценившихся сберкнижек. Да и большинство
социалистических благ — та же бесплатная медицина или образова¬
ние — остались в Китае без изменений. Даже диктатура компартии —
и та осталась; ну и что с того? В Англии — вон тоже будто бы правит
до сих пор королева...
Главная заслуга Дэн Сяопина в том, что во главу угла поставил он
не идеологию, а экономику, улучшение уровня и качества жизни, рост
ВВП.
Конечно, к тому социализму, который большинство из нас еще пом¬
нит, отношение это имеет крайне слабое. Впрочем, сам китайский корм¬
чий, хоть и считался правоверным коммунистом, идейными муками не
особо терзался, и даже изрек однажды на Политбюро ЦК КПК, что «не
стоит сковывать себя идеологическими и практическими абстрактными
спорами о том, какое имя это всё носит — социализм или капитализм».
Главное — как живет страна.
Всё то же самое вполне могло произойти и в СССР, только называ¬
лось бы сие социализмом не с китайской, а с российской (советской)
спецификой.
Когда «пекинская весна» стартовала (было это, напомню, в сере¬
дине 1970-х), Советский Союз находился в самом зените могущества
и расцвета.
И дело даже не в том, что Москва диктовала свою волю доброй
половине земного шара, а наши солдаты омывали сапоги во всех без
исключения мировых океанах.
Существуют четкие критерии, отражающие объективную картину
развития любой страны. Соотношение рождаемости и смертности.
Прирост ВВП. Уровень и качество жизни.
К этим показателям нам еще предстоит вернуться — я намерен не на
пальцах, а на конкретных цифрах доказать, что клише «эпоха застоя»
придумано было исключительно в целях политических, и никакого за¬
стоя не наблюдалось тогда и в помине.
Напротив, по большинству показателей к середине 1970-х годов со¬
ветская экономика, промышленность, наука, если и не опережали Запад,
то как минимум шли наравне.
12

Вместо введения. УЗНАЙ ЕГО ПО ДЕЛАМ ЕГО
Беда России в том, что ей всегда не хватает времени на раскачку.
Недаром наш национальный герой — это Илья Муромец. Тридцать лет
и три года дремлет он на печи, но потом — уж если встанет, так встанет.
Увы. Уникальный исторический шанс, который на рубеже 1970-х
получила страна, использован не был; Илья Муромец так и остался
лежать на печи. В решающий момент в Кремле попросту не нашлось
своего Дэн Сяопина...
Впрочем, это сегодня имя творца китайских реформ овеяно у нас
почетом и уважением; еще недавно — отношение к нему оставалось,
мягко говоря, прохладным.
Старина Дэн правителем был более чем жестким и авторитарным.
К нему вполне применимы слова Маркса, сказанные, правда, о другом
великом реформаторе — Петре Первом: он искоренял варварство вар¬
варскими способами.
Тот, кто рискнул бы повторить в СССР опыт Дэн Сяопина, изна¬
чально обречен был на хулу и анафему; какими бы только проклятия¬
ми не награждали такого человека наши образованны, самым мягким
эпитетом было бы, наверное, «неосталинизм». (В любом проявлении
государственной воли у нас привыкли отчего-то видеть возрождение
тоталитаризма.)
А уж трагедия на площади Тяньаньмэнь, повторись она в наших
условиях (на Красной площади, допустим, или на Дворцовой), и вовсе
была бы заклеймена вечным, несмываемым позором; кстати, сам факт
тех событий показывает, что и в Китае отнюдь не все взирали на Дэн
Сяопина с любовью и почитанием...
...Удивительная эта метаморфоза — историческая память. Особым
почетом и уважением пользуются у нас правители жесткой руки: Петр
Первый, Столыпин, Андропов. (Итоги телепроекта «Имя России» по¬
казали, что к этому списку добавился теперь и Сталин.)
Мы все очень любим порядок, но непременно — на расстоянии,
издалека, лет эдак через 50, а еще лучше — пару веков спустя. Поря¬
док — это, конечно, хорошо, только чтоб лично нас он никак не касался.
Зато властители мягкие, предпочитавшие управлять страной без
излишних накачек и потрясений, по прошествии времени начинают
восприниматься как люди слабые и немощные: не властелин, а пла¬
стилин.
Отчасти эту странность почти 200 лет назад объяснял еще Карамзин.
Разбирая феномен Ивана Грозного, он писал в своей «Истории...»:
«Добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной па¬
мяти: стенания умолкли, жертвы истлели и старые предания затмились
13

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
новейшими; но имя Иоанново блистало на судебнике и напоминало
приобретения трех царств монгольских; доказательства дел ужасных
лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань,
Астрахань, Сибирь как живые монументы царя-завоевателя; чтил в нем
знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего граж¬
данского образования; отвергнул или забыл название мучителя, данное
ему современниками и по темным слухам о жестокости Иоанновой
доныне именует его только Грозным... — более в похвалу, нежели
в укоризну».
Испокон века на Руси почиталась сила; только ее одну, — скрипя
зубами, — но уважали.
Может быть, связано это с особым, глубоко имперским и одновре¬
менно рабским нашим сознанием. А может быть, с тем, что за один¬
надцать веков российской государственности мы привыкли уже к тому,
что абсолютное большинство правителей были людьми жесткими
и властными, свято соблюдавшими старинную заповедь московских
царей: холопиев своих мы вольны жаловать и казнить.
Любые отклонения от этого правила вызывали у народа удивление
и отторжение. Едва ли не все, кто пытался бороться с варварством
не варварски, а цивилизованно, либо осознавали потом свою ошиб¬
ку и возвращались к тактике прежней, либо — кубарем скатывались
с трона в бесславие.
Возьмем за пример классический сюжет про Гришку Отрепьева
(он же Лжедмитрий, он же государь Димитрий I). Из курса школьной
истории все мы помним, что это был самозванец и плут, возведенный
на престол врагами-поляками, оженившего его с гордой паненкой
Мариной Мнишек, за что возмущенный народ и низверг мошенника
в тар-тарары.
Между тем фигура Отрепьева — гораздо более сложна, чем мы ее
представляем. Во-первых, большинство обещаний, данных полякам,
он так и не выполнил (введение католичества, отдача русских земель,
совместный поход против шведов). Во-вторых, за год своего правления
Отрепьев сумел провести немало толковых реформ. В их числе: воз¬
обновление книгопечатания, организация Земского собора (прообраза
будущего парламента, где впервые присутствовали «выборные люди»
от всех сословий), конфискация средств у монастырей, налоговые «ка¬
никулы», послабление крепостного права, реорганизация армии (во гла¬
ве созданного им потешного войска Димитрий самолично лез на стены).
«Самозванец» собирался открыть границы, посылать молодежь на
учебу в Европу, но не успел. Убили его, к слову, не восставшие москви¬
14

Вместо введения. УЗНАЙ ЕГО ПО ДЕЛАМ ЕГО
чи, а сами же бояре, которые дико страшились любых нововведений.
(Модернизации, выражаясь современной терминологией.)
Вообще, во многом Отрепьев предвосхитил шаги Петра Перво¬
го, и не только по части потешного войска. Недаром один из русских
историков с горечью писал: «Его беда, что он пришел слишком рано,
на столетие раньше Петра»...
А что известно нам об Алексее Михайловиче (Тишайшем), кроме
того, что при нем произошел раскол церкви, и патриарх Никон был со¬
слан в Ферапонтов монастырь?
А ведь это был один из величайших российских правителей. По
степени влияния, которое Алексей Михайлович оказал на развитие
страны, мало кто из царей может встать с ним рядом.
Получив в правление слабое, еще не окрепшее после затяжных смут
и войн царство, за тридцать лет (1645-1676) он сумел навести в нем
порядок, накормить и успокоить народ, вывести Россию на новую
ступень, капитально расширить границы, одержать массу военных по¬
бед, окончательно закрепив за страной статус мировой державы. При
этом все его реформы — политические, экономические, религиозные,
судебные, военные — отличались неспешностью, плавностью и уми¬
ротворенностью — теми качествами, которыми сам он наделен был
сполна, за что и получил знаменитое свое прозвище.
Однако ж — парадокс: в официальной историографии Алексей
считается царем пассивным, малодеятельным и инертным, не в пример
сыну своему Петру. Только знал себе что молиться да охотиться.
И вновь вынужден я с утвердившейся этой оценкой не согласиться;
она целиком лежит в русле описанной выше традиции почитать одну
только жестокость. (Хотя, когда требовалось, царь умел проявлять и силу,
и волю: разбил казацкое восстание Разина, беспощадно подавил серию
народных волнений, успешно воевал с поляками, шведами и турками.)
То есть как это понимать? Сам царь — полный нуль. Но страна
в годы его правления совершила почему-то колоссальный рывок впе¬
ред? А где, спрашивается, был он в это время? Все тридцать лет отбивал
поклоны перед образами, не ведая, что происходит окрест?
Чушь полная!
Это то же самое, как чествовать лошадь, пришедшую к финишу
первой, напрочь позабыв про жокея...
Если вдуматься, всех наших лидеров условно можно разделить на
две категории: революционеры и созидатели.
Революционеры — готовы бросить на карту всё, что копилось пре¬
дыдущими поколениями; только одни они знают, как обустроить Рос¬
15

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
сию; прежняя власть — состояла сплошь из дураков и невежд. Этакие
политические кашпировские — усаживайтесь поудобнее у телевизора
с трехлитровой банкой, сейчас будет вам счастье.
Созидатели — предпочитают двигаться не спеша, семь раз отмерят,
прежде чем один — отрежут.
Первые — действуют эффектно, очень любят красивые фразы и
позы; если говорят речь — непременно влезают на броневик или БТР;
воздвигают себе памятники, мечтая остаться в веках. На все самые
сложные вопросы у них непременно имеются легкие ответы — взять,
к примеру, всё, да и поделить.
Вторые — внешне не отличаются особой яркостью: они правят без
прыжков и кувырков, не громогласные призывы, а спокойная, деловая
речь. Памятниками им — их дела и свершения.
Первые — стремятся к переменам и потрясениям — весь мир...
до основанья... Вторые — к стабильности. Даже полностью меняя
уклад, они стараются не ломать прежнюю систему власти; снару¬
жи — оболочка остается неизменной, хотя внутренности — совсем
уже другие.
России никогда не везло с царями-созидателями. Особенно богат
на революционеров оказался прошедший XX век: Керенский, Ленин,
Сталин, Хрущев, Горбачев, Ельцин.
Беда страны, оказавшейся во власти революционера, в том, что весь
расчет свой строит он на чуде, точно, как в рулетке: авось — повезет.
Иногда, действительно, везет. Но любое исключение лишь под¬
тверждает общее правило. (Если бы все посетители сплошь выигры¬
вали, казино давно б разорились!)
Ровно о том говорил совсем недавно Владимир Путин — самый
успешный, пожалуй, эволюционер новейшей истории: нужно разви¬
ваться не революционным, а эволюционным путем.
«Гражданское общество любой страны в силу своей зрелости вы¬
бирает такой баланс между стабильностью и элементами развития,
который позволяет стране идти вперед, но в то же время не трясти
общество и не пугать граждан всевозможными катаклизмами»*.
Стабильности — вот чего какое уже столетие подряд не хватает
нашей многострадальной державе. Той самой стабильности, о которой
в начале XX века мечтал Столыпин: «Дайте мне двадцать лет, и вы не
узнаете Россию!»
*	Из выступления В. Путина при посещении Музея им. Собчака 20 февраля
‘2010 г.
16

Вместо введения. УЗНАЙ ЕГО ПО ДЕЛАМ ЕГО
... А ведь, кажется, так хорошо всё начиналось. Примерно три десят¬
ка лет — вплоть до Первой мировой — российская империя уверенно
занимала первое место в мире по темпам экономического роста, и по
рождаемости, кстати, тоже.
Это был вполне закономерный результат преобразований Алексан¬
дра III — кстати, тоже недооцененного у нас правителя.
С незапамятных времен Александра Александровича повелось
считать тираном и деспотом. «Ограниченный, грубый и невежест¬
венный, Александр III был человеком крайне реакционных и шовини¬
стических воззрений», — таким рисует его Большая Советская Энци¬
клопедия.
В действительности же это был один из успешнейших императоров.
Приняв страну в тяжелейшем состоянии, он сделал ее процветающей
и превратил рубль в самую прочную европейскую валюту. Промыш¬
ленный бум и строительство железных дорог на глазах меняли облик
державы.
Стараниями Александра и его умных министров уже к началу про¬
шлого столетия Россия вышла на 5-е место по объему ВВП и — что
гораздо важнее — на 1 -е по динамике его увеличения; позади — лишь
огромные, колониальные империи — Германия, Британия, Франция*.
Ну, и еще САСШ: Северо-Американские Соединенные Штаты.
Все нынешние «экономические чудеса» — китайское чудо, тайвань¬
ское, малазийское — жалкий лепет по сравнению с тем сумасшедшим,
сокрушительным напором, который лапотная Русь демонстрировала
на стыке веков.
В Англии, например, промышленное производство увеличивалось
за год на 2,11%. В Германии — на 4,5%. В САСШ — на 5,2%. А в Рос¬
сии— на 5,72!
В 1913 году — на излете «русского чуда» — французский Ген¬
штаб подготовил прогнозный план, глубинно анализирующий буду¬
щий расклад сил. Вывод, сделанный французами, вводит в меланхо¬
лию. В случае отсутствия социальных потрясений, предсказывали
они, уже к 1940 году Россия обещает стать самой крупной и разви¬
той европейской державой с гигантским населением: 300-400 милли¬
онов.
Восседай в тот момент на троне Александр III — так бы всё навер¬
няка и вышло, ну или по крайней мере — могло выйти.
*	Конечно, де-юре Франция была республикой, но де-факто — такой же им
перией, уж по части колоний — точно.
17

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Но России в очередной раз не повезло. Наследник его Николай II
бездарностью был фантастической.
Очень точно оценил последнего помазанника — еще при жизни —
генерал Драгом иров, эта острота передавалась подданными из уст в уста:
«Сидеть на престоле годен, но стоять во главе России неспособен».
И — лопнуло, растаяло в воздухе русское чудо, сгорело в пламени
войн и революций, в которые втянул Николай страну.
Чуть позже венгерский канцлер Иштван Бетлен скажет: «Если бы
Россия в 1917 году осталась организованным государством, все ду¬
найские страны были бы ныне лишь русскими губерниями. Не только
Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю
русских властителей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на
Адриатике развевались бы русские военные флаги».
Можете упрекать меня в бонапартизме, но я твердо убежден, что
именно личность определяет бытие; оно, конечно, на всё воля божья,
однако ж — от человека зависит тоже изрядно.
Это как птица удачи; хоть раз в жизни прилетает она к каждому, но
далеко не всякий способен ухватить ее за радужный хвост...
Лишь одного-единственного российского правителя в XX веке,
пусть с оговорками, можно назвать созидателем. Сколь ни странно, это
был Леонид Брежнев.
С легкой руки Горбачева его эпоху принято именовать «застоем»,
хотя мне как-то больше по душе термин «стабильность».
За годы брежневского правления, особенно первой его половины,
в стране воцарилось то долгожданное спокойствие, которого так не
хватало всегда России.
О кризисах, инфляции, безработице и оргпреступности советские
люди узнавали исключительно из передачи «Международная панорама».
За все 18 лет его царствования зафиксировано лишь 10 случаев мас¬
совых беспорядков, причем в 1969-1976 годах — на пике брежневского
могущества — ни одного.
Во внешней политике — СССР добился беспрецедентных успехов,
с большинством лидеров западных держав — тех, кому Хрущев грозил
показать кузькину мать, а Сталин рассматривал в качестве прямых
врагов — Брежнев установил нормальные, добрососедские отношения,
регулярно совершая иностранные визиты и, принимая соседей у себя;
угроза Третьей мировой, бывшая еще вчера абсолютной реальностью,
отошла при нем в небытие.
В политике внутренней — успехов насчитывалось тоже немало;
достаточно вспомнить, что социальное законодательство было тогда
18

Вместо введения. УЗНАЙ ЕГО ПО ДЕЛАМ ЕГО
одним из самых передовых в мире: бесплатная медицина, образование,
жилье, поддержка материнства и детства, дотируемые цены на товары,
продукты и ЖКХ.
Законодательство — вообще в самых разных областях потерпело ги¬
гантские перемены. Появились основы водного, земельного, жилищно¬
го, семейного, трудового и исправительно-трудового законодательства,
законодательства о здравоохранении, народном образовании. Венцом
всему стала Конституция 1977 года.
(Можно, конечно, иронизировать насчет исполнения этого «основно¬
го закона»: ни свободы совести, ни печати, вкупе с правом на митинги
и демонстрации в СССР, разумеется, и близко не водилось. Но зато
многие другие положения — исполнялись неуклонно. Например, право
на труд и на жилище. Ни безработных, ни бездомных в стране в самом
деле не было.)
Ежегодно в строй вводились сотни промышленных предприятий,
разведывались новые нефтяные и газовые скважины, прокладывались
тысячи километров автомобильных и железных дорог. К более кон¬
кретным примерам и цифрам перейду я чуть позже; хотя одну цифру,
пожалуй, все же назову сейчас. За три пятилетки (1965-1980) в стране
было построено 1,6 млрд. квадратных метров жилья. Что — на секун¬
дочку! — составляло 44% всего тогдашнего жилого фонда СССР!
(Для сравнения: за все 1990-е годы в России возведено было меньше
300 миллионов метров.)
Это просто счастье, что у нас сохранился тот брежневско-советский
запас; лишь благодаря ему страна и сумела выжить в эпоху горбачевско-
ельцинских лихолетий. Да и сегодня мы во многом еще продолжаем
пользоваться плодами той эпохи: практически все современные заводы
и фабрики, системы энергоснабжения, инфраструктура городов и по¬
селков были построены в те времена; сырьевые месторождения — от¬
крыты и освоены тогда же.
...Подождите, но как так? Если Брежнев был маразматиком и по¬
средственной бездарностью, откуда возникли эти успехи? Они что,
выросли сами по себе, будто сорняк?
Тот же самый, уже знакомый нам синдром Алексея Михайловича
«Тишайшего»: чествуя скакуна, игнорируем наездника...
За четверть века, прошедшие со дня брежневской смерти, его под¬
линный образ успел начисто стереться из нашей памяти. Тем более что
настоящего генсека страна почти-то и не знала; казенный Агитпроп
лепил из живых людей бронзовых идолов, а люди-то, между прочим,
иногда попадались очень даже приличные.
19

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Причин для такой забывчивости как минимум две. Первое, о чем
сказано уже выше: Брежнев не относился к разряду правителей твердой
руки, царствовать предпочитал без ногайки с арапником, во многом как
бы повторяя тишайший штиль Алексея Михайловича.
Ну, а второе...
За эти 25 лет «наследнички» вволю оттоптались на маршальско-ге¬
ройских костях; чего только не писали и не рассказывали о нем — не
поймешь уже, где правда, а где голая пропаганда.
Особого размаха буйство это достигло во времена перестройки,
когда, дабы прослыть прогрессистом и реформатором, требовалось не¬
пременно организовать торжественное сожжение партбилета.
Вот лишь пара цитат, принадлежащих популярнейшим публици-
стам-историкам, демократическим гуру тех лет.
Дмитрий Волкогонов: «Брежнев останется в памяти людей... как
слабый, посредственный человек, который почему-то исполнял обязан¬
ности главы государства, Верховного Главнокомандующего, лидера
единственной партии. К нему не сохранится чувств уважения или зло¬
бы, преклонения или непримиримости».
Георгий Арбатов: «Его трудно было назвать крупным политическим
деятелем».
Рой Медведев: «...он был личностью столь посредственной и по¬
литиком столь заурядным, что не мог рассчитывать на долгую полити¬
ческую жизнь».
Дальше всех пошел Федор Бурлацкий: он вообще окрестил Брежне¬
ва — без обиняков — «пустым резиновым сосудом».
В несправедливости этих характеристик вам предстоит убедиться
уже очень скоро. Впрочем, даже, если б все сказанное было правдой,
сути это ничуть не меняет.
Столь ли принципиально, каким был сам Брежнев: посредственной лич¬
ностью или гением чистой красоты. Главное—что оставил он после себя.
(Неважно, — говорил Дэн Сяопин, — какого цвета кошка, лишь бы
она ловила мышей.)
Испокон веку принято у нас руководствоваться пушкинской форму¬
лой: гений и злодейство — две вещи несовместные.
Звучит сие, конечно, красиво, вот только к реальной жизни отноше¬
ние имеет самое отдаленное. Сталин, например, был явным, классиче¬
ским даже злодеем; однако результаты его эпохи говорят сами за себя.
Да и Петра Первого сложновато отнести к гуманистам.
Не по личным качествам следует оценивать правителей, а по их
результатам, элементарным путем вычитания. Отнимите от плюсов
20

Вместо введения. УЗНАЙ ЕГО ПО ДЕЛАМ ЕГО
все минусы, полученная разница и есть сухой остаток любого царст¬
вования.
Узнай Его по делам Его — вот единственно верное и объективное
мерило для любой исторической личности.
Если руководствоваться этим библейским принципом, портрет
Брежнева предстает совершенно в ином свете. Его эпоха — по крайней
мере, первое десятилетие — явилась поистине золотым веком советской
цивилизации; высшей точкой в ее развитии.
Конечно, Брежнев не был пустым резиновым сосудом, однако ж —
и гением тоже не был. Истина, как водится, лежит где-то посередине.
Никто не собирается канонизировать его; Брежневу действительно
не хватало культуры и кругозора, столь необходимых государственному
деятелю. Очень часто проявлял он слабость, а подчас нерешительность,
резких движений совершать не любил.
Генсек не сумел воспользоваться уникальным шансом, который
был дарован России. В противном случае — жили бы мы сейчас
в абсолютно другой стране; так, в очередной раз, человеческие изъ¬
яны определили дальнейший ход истории; насморк, черт бы его по¬
брал...
Отдельная тема — брежневские болезни; здесь сказать нечего —
стыдоба полнейшая. В последние 5-7 лет жизни Леонид Ильич факти¬
чески пребывал в прострации, превратившись почти в инвалида.
Брежнев до и после 1975 года — это два абсолютно разных чело¬
века; во многом даже — антиподы. Большинство из того, что сделал
Брежнев-первый, Брежнев-второй, увы, загубил на корню.
Совершенно уникальная ситуация, полностью опровергающая все
представления о времени и пространстве.
Поздний Брежнев — почти как поздний Ельцин. Они очень похожи,
вплоть до мельчайших даже деталей.
Зато ранний Брежнев — во многом предвосхитил то, что сделает
потом нынешняя российская власть во главе с Путиным.
Возможно, кому-то это покажется странным, а то и вовсе оскорби¬
тельным. Но коли условились мы делить всех правителей на револю¬
ционеров и эволюционеров, то логично вполне, что между представи¬
телями одного вида без труда отыщется масса пересечений и аналогий,
и наоборот. Почти всё, что делает эволюционер, уже было апробирова¬
но кем-то другим до него. (Вся мировая литература в принципе состоит
из 5 типовых сюжетов.)
В курсе Путина можно увидеть сходства с политикой многих других
лидеров. Сам он признавался как-то в симпатиях к Шарлю де Голлю
21

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
и Франклину Рузвельту. К этому списку, без сомнения, можно добавить
и Кемаля Ататюрка, и поминавшегося уже не раз Дэн Сяопина.
Из наших — Алексей Михайлович, Елизавета Петровна, Екатерина,
Николай I, Александр III, Андропов. И — готов доказать — ранний
Брежнев.
(Насчет Петра Первого — сомневаюсь; слишком уж сумасброден
и жесток был великий исполин. Уж он-то как раз — типичный револю¬
ционер, которому просто чертовски повезло. Как и Сталину.)
Это не значит, что Путин похож на Брежнева. Сравнивать двух этих
людей — абсурдно само по себе, слишком разные они, и по ментали¬
тету, и по интеллектуальному уровню, и по жизненным принципам.
Однако ж цели, к которым поначалу шел генсек, очень созвучны
приоритетам сегодняшним: во главе утла — не призрачные идеологиче¬
ские высоты, а насущная экономика: накормить, одеть, обуть, успокоить
народ, вернуть стране порядок, тишину и стабильность.
С юридической точки зрения Россия образца 1997-го и Россия об¬
разца 2007-го — одно и то же государство.
Та же конституция, тот же политический строй, границы, города,
герб, флаг, даже люди наверху — в значительной степени те же, ну, или
хотя бы выходцы из ельцинской системы.
А всё — другое. Другая совершенно страна. И по духу, и сути, пусть
и прежняя по форме. Почти как лужковская реконструкция старых
особняков: снаружи — седая старина, внутри — новейшие коммуни¬
кации.
Но ведь и Брежнев добился почти того же. Между СССР 1937 года
и СССР 1977 года формально не было никакой разницы. И КПСС —
по-прежнему правящая партия (ну, до 1952-го, правда, ВКП(б), но не
будем привередничать). И главная политическая цель — построение
коммунизма.
Вот только не хотел бы я оказаться в 1937-м. Великие преобразова¬
ния — это, конечно, хорошо, но желательно — с далекого расстояния.
А перенестись в 1977-й? Даже из сегодняшнего, относительно благо¬
получного времени, многие, думаю, не отказались бы; из ельцинского
лихолетья — тем паче.
Это не мои домыслы, а совершенно официальные данные социо¬
логии. Проведенный накануне 100-летия Брежнева (2006 год) опрос
ВЦИОМа показал, что из 3,2 тысяч респондентов 39% предпочли бы
жить в путинской России, а 31% — в брежневском Союзе. Для сравне¬
ния: во владычество Сталина хотело бы перенестись лишь 6% респон¬
дентов, а вернуться в ельцинские времена — и вовсе 1%.
22

Вместо введения. УЗНАЙ ЕГО ПО ДЕЛАМ ЕГО
В том, что лучше всего им жилось при Брежневе, призналась поло¬
вина опрошенных жителей Симферополя и, как ни странно, Эстонии.
По опросу «Комсомольской правды», 61% читателей признали
1970-е годы самым благополучным временем для страны; против —
17%.
Иными словами — простой народ по застою откровенно носталь¬
гирует, а элита старается тяги этой упорно не замечать, стыдливо
открещиваясь от прежнего правителя, точно интеллигенты в первом
поколении — от приехавшей за покупками в ГУМ деревенской родни.
Имя Брежнева, как и вся его эпоха, продолжает — полуофициаль¬
но — восприниматься у нас, пусть и не прямо негативно, но скорее со
знаком «минус», чем «плюс»; признаться в симпатиях к бровастому
генсеку означает заранее подвергнуть себя остракизму
Вдвойне зазорно проводить аналогии между брежневским и путин¬
ским временами. Удел этот — исключительно критиков власти и оппо¬
зиционеров, вроде Каспарова, Касьянова и Немцова, которые монотонно
твердят, что возвращаемся мы в треклятое тоталитарное прошлое.
Немцов в эссе под красноречивым названием «Из Путина делают
Брежнева сегодня» прямо пишет, что «режим тогда был очень похож
на путинский: нас заставляли писать про Брежнева сочинения вначале
в школе, а потом в университете... Очень много холуйства, лицемерия,
вранья, искренности ничтожное количество...»
Правда, он тут же добавляет: «при советской власти мне было луч¬
ше». Но исключительно «потому, что я был моложе и сильнее»; «мы
ведь ностальгируем по своей молодости, а не по режиму».
Оговорка эта — весьма симптоматична. Абсолютное большинство
людей — даже те, кто не любят «Софью Власьевну» — брежневскую
эпоху вспоминают с нескрываемой ностальгией, хотя многие — как
Немцов — этого и стесняются.
Россия — пожалуй, единственное место на карте, где история ре¬
гулярно переписывается. Французам, к примеру, и в голову не придет
сносить памятники Наполеону или вырезать из учебников портреты
Робеспьера. Мы же так наловчились перелицовывать собственное
прошлое, что сами подчас не понимаем, где заканчиваются легенды
и начинается реальность.
(Очень верно написал когда-то Бунин: «У нас нет чувства своего
начала и конца».)
Объективное осознание собственной истории — удел исключитель¬
но сильных наций и сильных правителей. Но это осознание нужно еще
и для того, чтоб избежать прежних ошибок; будь у бодрого Брежнева
23

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
возможность заглянуть в грядущее — перенестись из года эдак 1965-го
в год 1980-й — кто знает, как развивалась бы дальнейшая история.
Увы, машины времени даже самые передовые в мире советские
ученые придумать не смогли.
Такая машина существует только в нашем сознании. Что ж, попро¬
буем ее запустить...

Глава 1
ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
Еще три десятка лет назад биографию Брежнева знал назубок каж¬
дый школьник, ну, или по крайней мере обязан был знать.
Житие «дорогого Леонида Ильича» повсеместно изучалось в шко¬
лах и институтах; по совокупному тиражу его мемуары были достойны
книги рекордов Гиннеса и измерялись десятками миллионов.
Сегодняшнее поколение с трудом припомнит даже имя-отчество
вчерашнего вождя.
С биографии Брежнева и отправимся мы в наше путешествие по
времени; без знания оной невозможно понять логику нашего героя, по¬
стигнуть его суть. (Что может быть важнее для постижения истории,
нежели взглянуть на ход событий глазами человека, во многом этой
историей управлявшего!)
Тем более — бьюсь об заклад — подлинная, без позолоты и комьев
грязи жизнь Леонида Брежнева мало кому известна.
Именно в ней и кроется ключ к пониманию того, что происходило
со страной еще вчера и во многом происходит сегодня...
Генералы песчаных карьеров
«Человека формируют обстоятельства» — изрек когда-то Песта-
лоцци. Коли отталкиваться от этой формулы, очень многое в сущности
Брежнева становится куда понятнее.
Будущий советский правитель — пример типичного и очень успеш¬
ного selfmademan. С полным основанием он мог бы примерить к себе
слова незамысловатой песенки его же эпохи:
Это я — один из вас,
Меня зовут рабочий класс...
25

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Брежнев вышел из самых низов. В люди выбивался в одиночку, без
чьей-то сторонней помощи, за счет обаяния, природных способностей
и природного же фарта. (Поразительная его удачливость — тема от¬
дельного разговора.)
Может быть, потому до последних дней жизни ему был совершенно
чужд всепобеждающий снобизм, столь присущий, напротив, нашей
либеральной интеллигенции.
Даже достигнув небывалых высот, он не разорвал той незримой
пуповины, которая соединяет всех нас со своим далеким прошлым,
почти, как граф Кирилл Разумовский. В кабинете генерал-фельдмарша-
ла всегда хранилась пастушеская сума и обноски, в которых впервые
появился он в Петербурге...
Предки Леонида Ильича — по происхождению своему были кре¬
стьянами. Его отец, потомственный курянин Илья Яковлевич, в начале
XX века уехал из родной деревни Брежнево на заработки в Новороссий¬
ский край; жизнь в то время там была намного дешевле. Осел в рабочем
поселке Каменское Екатеринославской губернии*. Всю жизнь, с не¬
большими лишь перерывами (если быть точным — 42 года), проработал
на Днепровском металлургическом заводе: разнорабочий, помощник
вальцовщика, вальцовщик, фабрикатор. Там же и встретил свою бу¬
дущую жену; ее отец Денис Мазалов — стало быть, потенциальный
тесть — работал в одном с ним железопрокатном цехе, сварщиком на
нагревательных печах.
«Обед ему, — читаем мы в брежневских воспоминаниях, — часто
приносила взрослая дочь Наталья. Вот здесь-то, у нагревательных пе¬
чей ,*280‘\ молодые люди и познакомились, а год спустя поженились».
Ох уж эти злополучные мемуары генсека, сколько копий вокруг них
будет сломано, сколько анекдотов и эстрадных юморесок породили
они. Но поскольку нам не единожды еще предстоит обращаться к этим
трудам, давайте условимся сразу: не вдаваясь в историю самого напи¬
сания, будем относиться к изложенным в них чисто биографическим
фактам с доверием. Тем более особого выбора у нас и нет: допод¬
линных, подкрепленных массой свидетельств и документов, сведений
о прежней, доканонической, жизни будущего генсека практически не
осталось...
С Днепровским заводом — одним из тогдашних центров отечествен¬
ной металлургии — неразрывно было связано несколько поколений
*	Ныне — г. Днепродзержинск, районный центр в составе Днепропетровской
области Украины.
26

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
брежневской семьи: его дед, отец, дядья, брат, сестра, шурин. Да и сам
он в 15 лет пришел на завод кочегаром.
Жили Брежневы бедно, если не сказать жутко. Еще одна цитата из
рассказов «Племянницы генсека»:
«Нищета всеобщая в Каменском была ужасающей. Одежда и обувь
для детей не всегда были по семейному карману. Младшие донашивали
одежду старших братьев и сестер. Вся одежда Леонида переходила
к маленькому Яше. Штаны мать подшивала, а с обувью была беда.
Разница в возрасте была большая — семь лет. Ходили до первого снега
босиком, а в морозы отсиживались дома. До туалета, который находил¬
ся на улице, бегали в старых отцовских валенках или калошах».
Но кто сказал, что счастливые семьи обязательно должны быть бо¬
гатыми? Семейное счастье не зависит от количества денег.
Леонид Ильич был наследником долгожданным, а потому особо
желанным. Старшие дети в их семье умерли еще в младенчестве (вы¬
жила только одна сестра Вера), и вся накопившаяся, нерастраченная
родительская любовь обрушилась на его стриженую голову
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Будущий президент Ельцин никогда не любил своего отца; плот¬
ник Николай Игнатьевич порол сына по любому поводу. Напиваясь,
Ельцин-старший впадал в натурапьное бешенство. Множество
ночей Борису приипось провести на коленях в углу.
Унижения эти продолжались долгие годы. Последний раз отец
попытался отлупцевать его в 7-м классе.
«Отец пришел дамой ной, — вспоминал он потам в мемуарах, —
взялся, как это нередко бываю, за ремень, и вот тут-то я схватил
его руку: Первый раз. И сказал: „Всё! Дальше я буду воспитывать
себя сам И больше уже никогда я в углу не стояч целыми ночами,
и ремнем по мне не ходили».
«С детства Леонид был поставлен матерью в исключительное по¬
ложение, — свидетельствует Любовь Брежнева, называющая себя пле¬
мянницей Леонида Ильича, внебрачной дочерью его младшего брата
Якова. — Она так обожала своего первенца, что до пяти лет кормила
его грудью... Свою привязанность к сыну Наталья Денисовна объясняла
его болезненностью. Сам Леонид Ильич, уже, будучи взрослым, шутил,
что переболел всеми болезнями, кроме сифилиса».
Бытует мнение, что чрезмерная родительская любовь портит детей,
превращает их в эгоистов и белоручек. Но это как раз тот редкий слу¬
чай, когда корм оказался в коня.
27

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Наш герой не просто отвечал родителям любовью за любовь,
он, что гораздо важнее, по-настоящему уважал их, в особенности —
отца.
Отец был для Брежнева авторитетом непререкаемым. Сильный
(а откуда в заводских цехах взяться хлюпикам?), здоровый мужик, не
какой-нибудь болтун-фигляр, а самый что ни на есть трудяга, вкалыва¬
ющий от зари до зари.
С сыном Илья Яковлевич никогда не сюсюкался и не нянькался,
держал его в строгости, но и относился зато на равных, как мужчина
с мужчиной.
«Отец был человек сдержанный, строгий, — таким воспроизводил
Брежнев в своих мемуарах родительский портрет. — Ростом отец был
высок, худощав и, как большинство прокатчиков, физически очень
силен... Он всегда следил за собой, дома был чисто выбрит, подтянут,
любил аккуратность во всем... Ему в высшей степени было свойственно
чувство собственного достоинства, он не лукавил, был прямодушен,
тверд, и его уважали товарищи. Видеть это нам, его детям, было приятно.
—	Если уж ты обещал, то держи слово, — говорил мне отец. —
Сомневаешься — говори правду, боишься — не делай, а сделал — не
трусь. Если уверен в правоте — стой на своем до конца».
Можно, конечно, отнестись к этим свидетельствам как к румяной
лакокрасочной продукции, какой же сын (кроме разве что Ельцина)
будет вспоминать о своих родителях дурно.
Но в том-то и штука, что все без исключения очевидцы полностью
это подтверждают.
«Она всегда была дружелюбной и доступной, — такой запомнилась
брежневская мать ее соседке по дому в Днепродзержинске Марии
Решетняк. — О Леониде Ильиче, конечно, сказать такое не могу. Но
по тому, как он вел себя, приезжая в Днепродзержинск, было видно,
насколько все они, Брежневы, между собой дружны».
«Коренные днепродзержинцы хорошо знали и до сих пор помнят его
родных, скромный домик, в котором они жили, — вторит ей Виталий
Врублевский, бывший помощник первого секретаря ЦК Украины, —
Леонид Ильич очень заботливо, нежно относился к матери».
Показательная деталь: даже после того, как сын вознесся к верши¬
нам власти, Наталья Денисовна вместе с семьей дочери продолжала
жить в маленькой двухкомнатной квартирке в Днепродзержинске,
полученной от завода еще в 1925 году. На все увещевания местного
начальства, что негоже, мол, матери секретаря ЦК ютиться в такой хи¬
баре — переезжайте в любые хоромы на выбор — Наталья Денисовна
28

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
отвечала отказом; ей казалось, что пользоваться положением сына —
стыдно, люди — не поймут.
Только в 1966-м Брежнев сумел наконец забрать мать в Москву
и поселил у себя.
Первое время жили они в квартире на Кутузовском проспекте; по
утрам, проводив сына, Наталья Денисовна садилась на лавочку у подъ¬
езда вместе с другими старушками. Ее лучшими подругами были
местные лифтершы.
Брежневу было тогда уже за 60, но слушался он мать беспрекослов¬
но, как в детстве. Его зять, генерал Чурбанов свидетельствует:
«Наталья Денисовна обязательно выходила на каждый завтрак
с Леонидом Ильичом. Раньше всех садилась в столовой, просматривала
газеты и всегда находила в них что-то интересное, сообщая Леониду
Ильичу: „Леня, такая-то газета, ты обязательно прочти../4 Леонид Ильич
торопился на работу, ему некогда, но перечить матери тоже невозможно.
Леонид Ильич всегда считался с Натальей Денисовной в житейских
вопросах».
.. .Наталья Денисовна умерла в глубокой старости в 1975 году, когда
Брежневу самому было без малого семьдесят. Пусть, хоть на исходе, она
успела пожить по-человечески...
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Когда родители Ельцина состарились и их надо было забирать
из деревни — мать тяжело болела, отца парализовало — Борис
Николаевич работал уже секретарем Свердловского обкома. Жил
он в одном из лучших в городе домов, однако поселились старики
у младшего сына Михаила, даром что трудился тот монтажником
на стройке и занимал скромную «однушку».
«У тебя, Михаил, конечно, тесновато, — сказал Ельцин бра¬
ту, — но и у меня, пойми: двое детей, жена, ответственная пар¬
тийная работа. Так что ухаживай за стариками, а я мысленно
с тобой».
Отец вскоре умер. Мать заберет он к себе только через 20 лет,
уже будучи президентом. В 1992-м Клавдию Васильевну поселят
на даче, в боковом крыле, рядом с комнатой охраны и караулкой.
Питалась старуха отдельно — к общему столу ее никогда не звали.
Скончается она очень быстро. Обслуга рассказывает, что
в тот день невестка, Наина Иосифовна, в очередной раз накричала
на нее. После этого Клавдия Васильевна заперлась у себя в комнате
и назад уже больше не выходила.
29

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Во всех биографиях и фотоальбомах Первого Президента будет
потам публиковаться душещипательный снимок: Ельцин, с зажму¬
ренными от слез глазами, у могилы любимой матери.
Несмотря на родительскую любовь, Брежнев маменькиным сынком
никогда не был. Семья семьей, но главным его университетом стала
все-таки улица.
«Двор для детей был вторым домом, улица — школой жизни, —
это из воспоминаний Любови Брежневой. — Дети рабочего Леонид
и Яков хорошо усвоили основной закон дворовых „джунглей" — без
друзей не выживешь, пропадешь, поэтому в братьях было с детства раз¬
вито чувство товарищества... Драки и мат в рабочих районах были де¬
лом привычным. Случалось, что и Леонид приходил домой с синяками».
Жизнь в «джунглях» многому научила юного Брежнева, умению по¬
стоять за себя например. Чувству локтя. Вере в собственные и только
собственные силы. Не случайно он навсегда сохранит тягу к старым
друзьям, к тем, в ком уверен абсолютно, кому мог довериться полно¬
стью и без остатка.
Именно отсюда берет свое начало принцип формирования его буду¬
щей команды, днепропетровско-молдавской, как ее потом назовут. До
последних дней в окружении Брежнева останутся люди, с которыми он
прошагал десятки лет: от премьер-министра Тихонова — до начальника
личной охраны Рябенко...
В царской России, о которой так модно сейчас ностальгировать,
«кухаркиным детям» вход в гимназию был строго заказан. Знаменитый
циркуляр министра народного просвещения Делянова прямо гласил:
не допускать в гимназии «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мел¬
ких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве
одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из
среды, к коей они принадлежат».
Родители Брежнева, несмотря на рабоче-крестьянское происхож¬
дение, людьми были грамотными, умели читать и писать, что по тем
временам считалось большой редкостью. Они очень хотели дать своим
детям нормальное образование, но сделать это было ой как непросто.
Некоторые историки утверждают (документально это, впрочем, не
подтверждено), что в 7-летнем возрасте будущего Генерального секре¬
таря ЦК КПСС отдали в церковно-приходскую школу, где и проучился
он якобы два года.
По понятным причинам, об учебе в ЦПШ Брежнев никогда впослед¬
ствии не упоминал. Уже в бытность его генсеком из Днепропетровского
30

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
областного архива были изъяты даже записи о младенческом крещении
вождя, хотя ничего постыдного в этом не имелось, противоестественнее
было бы обратное.
Существует немало свидетельств тому, что Брежнев время от време¬
ни возвращался к теме веры. На венских переговорах 1979 года генсек,
например, с ходу огорошил американского президента Картера, объ¬
явив: «Бог не простит нам, если мы потерпим неудачу».
А патриарх Алексий II припомнил однажды, как в 1980-м Бреж¬
нев поведал ему о своем школьном законоучителе отце Константине
и о поездке с родителями в Курскую Коренную пустынь, «какой там
был порядок и чистота».
Если прежде религия во всех смыслах была в СССР отделена от
государства, а Хрущев обещал показать по телевизору последнего попа
и запрещал колокольный звон (!), то с приходом Брежнева открытое
противостояние светской и религиозных властей закончилось; одним
из первых его шагов стала отмена судебного преследования против
верующих*. Никого не удивляло отныне, что на правительственных
банкетах лидер самой безбожной в мире страны поднимает совместные
тосты со святейшим патриархом Пименом и даже награждает его ком¬
мунистическими орденами «за большую патриотическую деятельность
в защиту мира»**.
Еще более христианский тост поднял Брежнев осенью 1974-го
в Новороссийске. Вспоминая о командующем 18-й армией генерале Ле-
селидзе, под началом которого он воевал, Леонид Ильич произнес: «По-
грузински, по нашим обычаям, а грузины тоже православные, не по¬
ложено чокаться. Но выпить за всех тех, кого среди нас нет, положено».
Вернемся, однако, к делам мирским...
Церковно-приходская школа была единственным учебным заве¬
дением, куда принимали детей из простых. Но вряд ли брежневским
родителям улыбалась перспектива вырастить из сына священника.
*	Вопреки представлению о Хрущеве как о либеральном правителе, именно
при нем антирелигиозный психоз достиг апогея. В 1958-1964 годах в СССР было
закрыто свыше 4 тыс. церквей. Выросли налоги на доходы монастырей, епархий
и свечных мастерских. Из библиотек изымалась литература религиозной тематики.
Искусственно ограничивалось паломничество верующих. Может быть, неспроста
Хрущева низвергли аккурат в день Покрова Пресвятой Богородицы — одного из
самых почитаемых на Руси православных праздников.
** Патриарх Московский и Всея Руси Пимен (1910-1990) при Брежневе был
удостоен трех орденов Трудового Красного Знамени, а также наград ГДР и Че¬
хословакии.
31

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
При первой же удачной возможности они с радостью отправляют его
в светскую гимназию.
С началом Первой мировой власти вынуждены хоть немного осла¬
бить гайки. Двери местной классической гимназии с большим скрипом
раскрываются перед детьми рабочих, не перед всеми, правда, а лишь
перед наиболее способными.
На весь поток милостиво было разрешено зачислить семерых «муж¬
ланов». Конкурс был огромный: пятнадцать человек на место; почти как
нынче в престижный вуз. Претенденты сдавали экзамены по чтению,
письму, арифметике. Все испытания Брежнев выдержал с блеском,
хотя, как писал потом, «мать всё не верила, что приняли, да и вся улица
удивлялись». В 1915 году его зачисляют в приготовительный класс.
Учился он отменно, и потому, что от рождения был способным,
и потому еще, что другого варианта просто не оставалось. Плата за
обучение составляла непомерную для его родителей сумму — 64 рубля
золотом; столько в Каменском не получал ни один рабочий. Бесплатно
учились только круглые отличники и «казенные стипендиаты».
Разумеется, гимназист Брежнев вынужден был не только превос¬
ходно учиться, но и примерно себя вести; надевая гимназическую
тужурку, он словно преображался, превращаясь в тихого, покорного
отличника, и лишь снимая ее, вновь становился самим собой. Любые
шалости, мальчишеские забавы в одну секунду могли закончиться
волчьим билетом.
Это умение мимикрировать, подлаживаясь под обстоятельства, за¬
ложенное еще в детстве, превратится потом в одно из важнейших его
качеств; благодаря ему — сын вальцовщика из украинской глубинки
станет правителем великой империи...
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В школе — Ельцин учился хорошо, но вел себя преотвратно.
Хуже всего сложились у него отношения с классной руководитель¬
ницей: вплоть до того, что он втыкал ей в стул иголки.
За неудовлетворительное поведение Ельцина лишили аттестата,
выдав после семилетки волчий билет — справку об окончании школы.
Тем не менее упрямый подросток — сам (!) дошел до РОНО
и добился создания комиссии. которая стала проверять не знания
выпускника Ельцина, а... работу классного руководителя. Понятно,
что при таком коленкоре дирекции стаю уже не до педагогических
принципов: побыстрее вернуть скандальному ученику аттестат,
и забыть о нем навсегда...
32

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
Впрочем, не случись в России революции, никогда Брежневу не
подняться бы к таким высотам. Максимум, выучился бы на инженера
или агронома, и жил бы тихой, размеренной обывательской жизнью.
Вряд ли будущий лидер компартии понимал, что произошло в
Петрограде в 1917 году, в момент революции ему исполнилось всего
десять лет.
Но уже очень скоро провинциальная жизнь городка пошла под от¬
кос. Волей судеб Каменское очутилось в самом эпицентре Гражданской
войны; местечко то и дело переходило из рук в руки: красные, белые,
немцы, австрийцы, петлюровцы, махновцы.
Вихри сражений, по счастью, обошли стороной юного Брежнева.
В 1921 году он оканчивает гимназию, ставшую первой трудовой шко¬
лой, и поступает кочегаром на все тот же Днепровский металлургиче¬
ский завод. Потом становится слесарем.
Но долго здесь работать ему не суждено. Разруха и голод, обрушив¬
шиеся на Украину, гонят Брежневых прочь. Родной завод — главный их
кормилец — остановился. Жить попросту стало не на что.
В книге воспоминаний «Чувство Родины» Брежнев описывает эту
картину очень красочно:
«В цехах воцарилась тишина, повсюду было запустение, подъездные
пути с поразительной быстротой стали зарастать бурьяном... Жизнь
в Каменском утратила всякий смысл. Открыли биржу для безработных,
но работы от этого не прибавилось. Пошли болезни, начался голод,
каждый день в соседних домах кто-нибудь умирал. Город обезлюдел,
пришлось и нам сниматься с места. Помню, уходя, я оглянулся в по¬
следний раз — проститься с заводом, и увидел на трубах, на эстакадах,
на крышах цехов черные вороньи гнезда».
Семья Брежневых возвращается на историческую родину — в кур¬
ское село. Из рабочего Леониду Ильичу приходится переквалифициро¬
ваться в крестьянина: пахать, косить, сеять.
Но удел хлебороба не по нему. Бывшему гимназисту хочется
чего-то нового, яркого, благо социальное положение располагает к
тому как нельзя лучше. Это раньше чувствовал он себя человеком
второго сорта, кухаркиным сыном. Теперь же — такие, как Брежнев,
потомственные пролетарии — сами превратились в белую кость; вся
страна лежит перед тобой точно как в детской считалке: чего хочешь —
выбирай.
Брежнев выбирает Курский землеустроительный техникум, где —
это к вопросу о его способностях — сразу же начинает получать повы¬
шенную стипендию.
2 Сказка о потерянном времени
33

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Там-то, в студенческом общежитии, он и встретил свою будущую
судьбу. Судьба училась в медицинском техникуме двумя курсами млад¬
ше. Звали ее Викторией Денисовой.
Вокруг личной жизни Брежнева наверчено и накручено немало;
существует масса сказаний о его повышенной любвеобильности. То
и дело вездесущие журналисты раскапывают новую историю про оче¬
редную любовницу вождя, с сочными описаниями, красочными подроб¬
ностями в духе типичных женских романов. (Знаете, маленькие такие
книжицы в мягких и ярких обложках, аккурат на одно прочтение?)
Разбирать эти эротические изыскания — занятие преинтереснейшее,
не в силу даже исконной российской тяги к сплетням и пересудам (по¬
кажите мне человека, который был бы индифферентен к тайной жизни
наших правителей). Просто, анализируя рассказы об адюльтерах Лео¬
нида Ильича, обнаружил я ряд странных закономерностей.
Они настолько занимательны, что я позволю даже ненадолго пре¬
рвать хронологию повествования.
«Шумел камыш» с гриппозным носом
В массовом сознании давно и плотно укрепилась мысль, что Бреж¬
нев был гуляка и бабник; этакий гусар-выпивоха, не пропускавший
мимо себя ни единой смазливой мордашки.
Убеждению этому во многом способствовал сам его внешний вид:
высокого роста, смуглый красавец мужчина, смоляные брови вразлет,
густая шевелюра — не партноменклатурщик, а прямо-таки оперный
герой-любовник.
На фоне большинства своих коллег Брежнев, действительно, вы¬
делялся очень выгодно («фотографические группы сплошных свино¬
подобных рож», — писал о пост-сталинской верхушке Пастернак). Это
уже потом, ближе к 1980-м, превратится он в шамкающую развалину;
тогда же, и в начале, и в середине своего пути, был Леонид Ильич ис¬
ключительно хорош собой, отличался веселым нравом и завидным
обаянием.
Если угодно, Брежнев стал первым советским политиком западного
типа; белозубая улыбка, ямочки на щеках, всегда наготове пара свежих
анекдотов.
Собственно, это не моя даже оценка. Вот что писал американский
журналист Джон Дорнберг в одной из первых западных биографиях
Брежнева:
34

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
«Красивое лицо Брежнева и его военная выправка выгодно кон¬
трастировали с унылым видом других лидеров. Он выглядел немного
менее скованным, выделяясь сильно выраженным профессиональным
обаянием. Временами он проявлял что-то из манер человека, хлопаю¬
щего по спине и трясущего за руку, тех манер, которые ассоциируются
с американскими политиками».
Тогда же немецкий журнал «Шпигель» называл его «самым эле¬
гантным из советских руководителей», а бывший посол США в СССР
Фой Д. Колер утверждал, что Брежнев «должно быть, имеет лучшего
посла в Москве».
В самом деле, едва ли не все брежневские предшественники (да
и соратники) представляли собой зрелище довольно мрачное; хоть убей¬
те — не могу вспомнить ни одного открытого, приятного лица; вечно
мрачные, насупленные, угрюмые, согбенные под грузом государствен¬
ных забот. (Косыгин и Суслов, кажется, вообще не умели улыбаться по
определению.)
Брежнев же не только не скрывал своей доброжелательности, напро¬
тив, ставил ее себе на пользу; даже с врагами расправлялся он, широко
улыбаясь во все 32 зуба.
(«Обаяние — очень важный фактор в политике», — назидательно из¬
рек однажды Леонид Ильич своему помощнику Александрову-Агентову.)
Он, вообще, знал себе цену; как и подобает опытному царедворцу,
с успехом эксплуатировал свои сильные стороны: и мужское обаяние,
сексапильность — в первую очередь.
«Всегда душа компании, — вспоминает дальний брежневский род¬
ственник Олег Шевляков, буквально выросший у него на руках. — Куда
не придет — все внимание тут же переключается на него: анекдоты,
прибаутки, тосты. От него как будто исходило какое-то сияние, он мгно¬
венно располагал к себе. Очень следил за собой. По утрам тщательно
собирался на работу, долго брился, укладывал волосы бриолином.
Одевался с иголочки, обувь должна была непременно сверкать. Как-то
в коридоре я наступил на его начищенный ботинок. Леонид Ильич —
вышел следом, увидел... В общем, досталось мне по первое число».
Эта белозубая политика неизменно давала обильные всходы; во
многом благодаря ей Леонид Ильич и взошел на престол. (Ранний
Брежнев был как реклама чудо-йогурта: всем полезен, всем хорош.)
Каждый, кто хоть раз сталкивался с тогдашним Леонидом Ильичом,
непременно попадал под его чары.
Свидетельств очевидцев сохранилось изрядно, но приведу лишь
несколько: что особенно важно — все они принадлежат людям, не ис¬
2*
35

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
пытывавшим к Брежневу ни малейшей приязни, оттого цена их — выше
вдвойне.
«Брежнев всегда был подтянут, любил хорошо одеваться, не чурался
моды, что выдавало в нем человека современного, — таким рисовал его
хрущевский зять Алексей Аджубей. — Редко я видел его хмурым. Он
излучал оптимизм. Появляясь на приемах, Брежнев не спешил к глав¬
ному столу, обходил зал, здоровался, шутил с сослуживцами, подбивал
актеров и литераторов на новый анекдот, словом — душа-человек. Эти
качество снискали ему популярность».
«Добрый, умный, красивый парень, — это оценка бывшего мини¬
стра телевидения Николая Месяцева, задвинутого при Брежневе на
третьи роли. — Не только женщины от любви к нему трещали по всем
швам, но и мужчины в него влюблялись».
Оперная прима Галина Вишневская — ее тоже как-то не поворачи¬
вается язык упрекнуть в угодничестве перед Леонидом Ильичом — кра¬
сочно описывала, как испытала однажды на себе эти брежневские чары.
Осенью 1964-го она столкнулась с будущим вождем на приеме в совет¬
ском посольстве в Берлине. (Дело было за пару дней до снятия Хрущева.)
«Весь вечер я сидела рядом с ним, он, как любезный кавалер, вся¬
чески пытался развлечь меня, да и вообще он был, что называется,
в ударе. Хорошо одетый, черноволосый нестарый мужчина — ему
тогда было пятьдесят семь лет — энергичный и очень общительный,
компанейский. Щеголял знанием стихов, особенно Есенина...
Пил он немного, рассказывал анекдоты и даже стал петь смешные
частушки, прищелкивая пятками, руками изображая балалайку, цокал
языком и на вятском наречии пел довольно приятным голосом. И это не
были плоские потуги, нет, это было артистично и талантливо... И мне,
и Славе (Ростроповичу. — Авт.) было приятно в тот вечер быть в его
обществе».
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Из всех песен Ельцин знал лишь «Уральскую рябинушку», да
и то — один только припев. Петь он неумел вовсе.
Музыкальные забавы Ельцина со стороны выглядели умори¬
тельно; достаточно вспомнить его неуклюжий твист на выборах
1996-го. Или — печально-знаменитый визит в Берлин, где он ди¬
рижировал оркестром и пытался горланить «Калинку-Малинку».
Еще президент любил аккомпанировать музыке ложками, рит¬
мично ударяя по головам оказавшихся рядам соратников. Один раз
в роли барабана оказался даже киргизский президент Акаев.
36

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
Нечто подобное — с иными, правда, оценками — вспоминает и дру¬
гая звезда оперного искусства Майя Плисецкая. В 1962-м она пришла
на кремлевский прием в честь визита короля Лаоса.
«Бесшабашно настроенный Брежнев, кокетничая ямочками на щеках
и поигрывая смоляными бровями, предлагает подвезти меня до дому.
Флиртует вождь. Придется ехать. А то затаит вождь обиду. Нам с Бреж¬
невым и взаправду по пути: на Кутузовский...
Леонид Ильич заглотал по случаю советско-лаосской дружбы „на
вечные времена" хорошее количество спиртного. Зычным голосом
читает мне стихи Есенина: „Все пройдет, как с белых яблонь дым...“.
Почитав Есенина, Брежнев затягивает песню — вождь тоже и мело¬
ман. С присвистом льется „Шумит и стоне Днепр широкий41... Вот
я и у дома. Сломя голову срываюсь к своему подъезду».
Ох уж эта наша либеральная интеллигенция, все им не слава богу.
Чванство «свиноподобных рож» — плохо, галантное ухаживание —
и того хуже. Хотя, если вдуматься, что здесь дурного — один из руково¬
дителей государства решил проявить внимание к знаменитой балерине,
подвез до дома, почитал по дороге стихи... Нет же. Бежит от него,
стремглав, точно из лап Чикатилы...
...Какие выводы можно сделать из приведенных выше примеров?
Да всё очень просто: перед нами — абсолютно нормальный мужик, не
чурающийся легкого флирта, умеющий ухаживать за прекрасным по¬
лом, в том числе и без далеко идущих намерений. Пропустить, скажем,
женщину вперед, подать ей в гардеробе пальто, протянуть при выходе
руку — это что, уже сексуальное домогательство? Или все же признак
хорошего тона?
Да, Брежнев наверняка не был святым.
(И уж точно — не ханжой. Когда, например, будущего члена По¬
литбюро Соломенцева хотели понижать в должности за какую-то ин¬
трижку, Леонид Ильич вступился, шутливо заметив: «Если он только
за одной женщиной неудачно поухаживал, от этого социализм не по¬
страдает».)
Да, скорее всего, в его жизни были романы на стороне, увлечения,
как и у абсолютного большинства из нас.
(Его родственник Олег Шевляков вспоминает, как в конце 1960-х
Леонид Ильич, придя домой навеселе, внезапно разоткровенничался.
«Пользуйтесь молодостью — сказал он — Нравится девушка, бери
за руку и без разговоров. Будет, что вспомнить... Только без насилия,
конечно. А потом, — вздохнул, — ребята, ничего этого уже не будет;
хоть все стены деньгами обклейте...»)
37

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Но я против того, чтобы наклеивать человеку ярлык лишь на основе
сплетен и голословных домыслов. Факты! Извольте предъявить факты!
В том-то и штука, что фактов подобных — кот наплакал. А то, что
выдается нам за таковые, при ближайшем же рассмотрении рассыпа¬
ется в тлен.
Вот, например, как излагает историю женитьбы Леонида Ильича
покойный ныне председатель КГБ Владимир Семичастный:
«До войны он работал в Днепропетровском обкоме одним из многих
секретарей (в обкомах тогда было до 18 секретарей), где-то он со своей
будущей женой загулял. Ее мать пришла к нему и предупредила: если
не женишься, то я тебе такое устрою, что ты не только в обкоме, но
и в Днепропетровске не удержишься! Так он вынужден был жениться
на Виктории Петровне...»
В общем, шумел камыш, деревья гнулись...
Несмотря на увлекательный сюжет, никакой критики версия эта
просто не выдерживает. Достаточно сказать, что на партийную работу
в Днепропетровск Брежнев был переведен весной 1938-го. А на Викто¬
рии Петровне Денисовой женился он... в 1927-м; то есть —: одиннадца¬
тью годами раньше. Более того, к моменту описываемых Семичастным
событий у них родилось уже двое детей, причем старшая — небезыз¬
вестная Галина — успела даже пойти в школу.
А как вам такая история, поведанная миру одной из центральных
газет со ссылкой на некоего «известного политика». Воспроизвожу
дословно:
«Первая любовь Брежнева — красавица из Днепропетровска Фрида.
Леонид ухаживал за ней, имел на нее серьезные виды, но она полюбила
другого — партработника Грушевого. Получилось так, что Фрида по¬
знакомила бывшего возлюбленного Брежнева со своей подругой Вик¬
торией. И вскоре все встало на свои места — пары поженились и стали
дружить домами. Грушевой пошел в начальники быстрее, чем Брежнев.
Он занял должность первого секретаря Днепропетровского обкома пар¬
тии, но не оставил Леонида Ильича, вытянул его на партийную работу
и всю довоенную карьеру „тащилГ Брежнева».
Здесь даже и комментировать нечего. К тому моменту, как Брежнев
увидел Грушевого (в Днепродзержинском металлургическом институ¬
те), он был уже женат, и знакомство его с будущей супругой происхо¬
дило явно при других совсем обстоятельствах.
Впрочем, и на сей счет существуют различные вариации.
«...Познакомились на одном из комсомольских вечеров, — такова
официальная версия, озвученная в мемуарах Брежнева. — Она выросла
38

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
в такой же рабочей семье, как и моя, приехала в Курск из Белгорода
тоже учиться».
«Мы встретились в Курске, в общежитии. Он учился в землеустро¬
ительном, а я — в медицинском. — рассказывала, в свою очередь, сама
Виктория Петровна писателю Владимиру Карпову. — Ребята приходили
к нам в общежитие. И он с ними... Жених он был видный, серьезный.
Учился прилежно — значит, думал жизнь основательно устраивать».
А вот другой монолог брежневской вдовы, записанный еще раньше
писательницей Ларисой Васильевой:
«Познакомились мы с Леонидом Ильичом на танцах. В Курске. Он
пригласил мою подружку. Отказалась. Он еще раз пригласил. Отказа¬
лась. .., А ты пойдешь, Витя?“ — спросил он. Я пошла. На другой день
он опять подружку приглашает, и опять она не идет танцевать с ним.
И опять идет Витя Денисова».
«Почему не пошла подружка?» — уточняет Васильева.
«Он танцевать не умел. Я его научила. С танцев все и началось. Стал
провожать».
В принципе каждый из этих вариантов ничуть не противоре¬
чит друг другу. Танцы могли проходить и в общежитии, под эгидой
комсомольских вечеров; так что выглядит всё вполне правдоподобно.
(Уж куда правдоподобнее озвученных выше историй в стиле Дека¬
мерона.)
Кстати, та же Лариса Васильева, автор замечательной книги «Крем¬
левские жены», характеризуя фантасмагоричность сплетен, окружав¬
ших личную жизнь вождей, приводит еще одну красочную байку,
слышанную ей от некой номенклатурной дамы из Днепропетровска:
«Виктория? Про нее нечего особенно знать, она сидела тихо, хотя
все ему с самого начала преподнесла на блюдечке. Он ведь был деревен¬
ский, а она — из интеллигентной еврейской семьи, дочь преподавателя
экономического института. По отцу она Ольшевская. Они взяли его
в семью, образовали, обтесали, устроили на учебу, все ему сделали,
чтобы он продвигался. Он и пошел, пошел, как на дрожжах. Краси¬
вый был. Высокий, стройный, веселый. Бабы падали. Он изменял ей
с первого дня женитьбы. Она, конечно, все знала-понимала, но выбрала
самую правильную позицию: не мешать. Рожала ему детей, потихоньку
привязывала к себе, как козла длинной веревкой — побегает, побегает,
а домой вернется».
Отец Виктории Петровны был таким же преподавателем экономи¬
ческого института, как я — папой Римским; он и читать-то толком не
Умел; для вождения паровозных составов — Петр Никифорович Дени¬
39

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
сов служил машинистом на железной дороге — этого тогда не требова¬
лось. Практически неграмотной была и будущая теща генсека. Словом,
такая же простая, как и брежневская, безыскусная рабочая семья.
Однако слухи о еврейском происхождении жены генсека долгие
годы не дают покоя ни патриотам, ни западникам (в самиздатовской
печати ее упорно именовали даже Викторией Пинхусовной). Сама
Виктория Петровна вспоминала, как, прилетев однажды с мужем во
Францию, была встречена демонстрантами, протестующими против
запрета на выезд из СССР евреев.
«И среди плакатов такое содержание: „Виктория Петровна! Вы —
еврейка! Помогите своему народу!. “ А мне неудобно. Я не еврейка,
хотя говорили, что была очень похожа. И сказать, что не еврейка, не¬
ловко, еще подумают, что я от нации своей отказываюсь, как это у нас
бывало».
(Впрочем, дальний родственник Брежневых Олег Шевляков, часто
бывавший у них дома, рассказывал мне, что по материнской линии
у Виктории Петровны будто бы действительно имелись еврейские
корни. По крайней мере, в семье об этом говорили вполне открыто.)
Коли уж речь зашла о столь щекотливой теме, следует добавить,
что и самого Леонида Ильича злые языки — из числа бдительных на¬
ционал-патриотов — тоже записывали в евреи. В 1970-е годы ходил
даже слух, что в реальности зовут его Леопольд Исаакович Каминский;
просто в ранней юности он благополучно успел сменить паспорт.
(Впрочем, и официальное его имя-отчество тоже звучит весьма подо¬
зрительно.)
Всё это, конечно, из области бреда — предки до седьмого колена
крестьяне и рабочие, хотя национальное происхождение Брежнева —
в самом деле окутано туманом. Долгие годы писался он украинцем;
в документальном приложении к этой книге вы без труда можете это
узреть и в его анкетах, и в паспорте 1947 года. Даже в наградной учет¬
ной карточке, оформленной уже в бытность Брежнева генеральным
секретарем, значится он малороссом.
В то же время во всех официальных биографиях — с момента окон¬
чательного переезда в Москву — Леонид Ильич числится русским.
Подобная русификация считалась тогда в порядке вещей; Громыко
из белоруса, а Рокоссовский из поляка — тоже с годами стали русскими.
Так было и спокойнее, и проще.
К чести Брежнева следует признать, что националистическая химе¬
ра — в том числе злополучный еврейский вопрос — мало тревожила
его. Будучи практиком до мозга костей, он привык оценивать людей
40

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
не по длине носа, а исключительно по деловым и личным качествам;
свой — чужой; профессионал — дилетант. Прагматизм и шовинизм
ходят по разным дорогам...
В их доме никогда не звучало антисемитских настроений; напро¬
тив — во время Гражданской войны Брежнев-старший прятал от по¬
громов соседей-евреев.
Да и потом в брежневском окружении всегда насчитывалось немало
евреев и полукровок. Один из них — Вениамин Дымшиц, с которым
работали они еще с запорожских времен — в 1970-х дослужится даже
до вице-премьера.
Типично семитские имена можно встретить и в брежневских мемуа¬
рах — «Целине», «Возрождении». Какой-то товарищ Лившиц. Главный
инженер «Стальконструкции» Шегал. Упомянутый выше Дымшиц. По
тем временам — подобное упоминание автоматически означало демон¬
страцию лояльности сановного автора. Кстати, и генерала Мехлиса,
которому Брежнев был многим в жизни обязан, опять-таки был не из
тамбовских крестьян.
.. .С первого же дня их семейной жизни Виктория Петровна выбрала
беспроигрышную модель поведения: она превратилась в покорную тень
своего мужа. Какие бы высоты ни занимал супруг, Брежнева всегда
оставалась в стороне, не вмешиваясь, подобно многим другим вель¬
можным женам, в государственные вопросы.
(Одна Раиса Максимовна чего стоит! Да и Наина Иосифовна не
прочь была давать советы соратникам мужа; это не без ее участия к пре¬
зидентскому телу подлез Борис Абрамович Березовский.)
На алтарь семьи Виктория Петровна бросила всё: молодость, амби¬
ции, образование. По своей основной специальности — медсестрой —
не проработала и года; сначала родилась Галина, за ней — Юрий, по¬
том — начался карьерный рост мужа, переезд за переездом, постоянно
на чемоданах, какая уж там работа.
В ее трудовой книжке (по-украински — «трудовий список»), кото¬
рую нашел я в президентском архиве, значится только три записи: по¬
мощник врача, медицинская сестра, библиотекарь. Последняя, четвер¬
тая строчка — датирована августом 1935-го: уволена по собственному
желанию.
Почти полвека рабочим местом Виктории Петровны был дом. Она
вела хозяйство, подбирала мужу одежду, до самой старости стояла
у плиты, солила огурцы с помидорами, воспитывала детей, внуков,
правнуков. Словом, была крепким и надежным тылом, за которым как
за каменной стеной.
41

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«Виктория Петровна очень любила Леонида Ильича, была предан¬
ной женой, знала сильные и слабые стороны своего супруга, всегда
старалась сделать так, чтобы у него было хорошее настроение, отвлекая
его от каких-то тяжелых мыслей и переживаний, — вспоминает бывший
зять Юрий Чурбанов (полагаю, подобный отзыв о собственной теще
дорогого стоит!) — Леонид Ильич и Виктория Петровна прекрасно
дополняли друг друга и между ними не было никаких секретов... Они
никогда не ссорились между собой; только, бывало, он вспыхнет, вспы¬
лит — и быстро отходит, вот и вся ссора, Виктория Петровна мастерски
все это гасила».
«Леонид Ильич не посвящал жену в подробности государственных
дел, — подтверждает комендант брежневской дачи Олег Сторонов. —
На кухне — это да, тут Виктория Петровна была командиром: что при¬
готовить, как подать».
Готовила Виктория Петровна, по общему признанию, бесподобно. До
глубокой старости она кормила семью сама. Повара были на подхвате.
«Я очень хорошо помню ее руки, — рассказывал мне Олег Шев-
ляков, ее племянник. — Настоящие рабочие натруженные руки. Лео¬
нид Ильич говорил: „В ЦК кормят невкусно. Так, как меня накормит
Виктория Петровна, никто не накормит44. Галина еще шутила:,Давай
мы тебе будем обеды в судках на работу носить. Оденем платформы —
и в ЦК“».
Да, дома, в кругу семьи — главной была Виктория Петровна. Однако
дальше порога — власть ее не простиралась.
Был случай, когда первая леди попросила у мужа сделать помощ¬
ником коменданта их дачи в Заречье кого-то из охранников. Брежнев
в ответ пришел в ярость:
—	Это не твое дело! Ребят не трожь! Охрана выделена для меня,
а не для тебя!
«Ты — жена, домашняя хозяйка, мать семейства, в этом весь круг
твоих обязанностей, — как бы раскрывает эту систему координат зам.
начальника брежневской «лички» Владимир Медведев. — Но Виктория
Петровна ни на что и не претендовала. Так и жили: она не вмешивалась
в политику и государственные дела, он — в домашние...»
Все свидетели, описывающие отношения Брежнева с женой, неиз¬
менно подчеркивают их нежность и даже какую-то что ли трогатель¬
ность; он — называл ее Витей, она его — Леней. Он — весь день на
работе, она ждет дома, готовит ужин, потом вечером усаживаются
вместе у телевизора. Утром — во сколько бы ни встал — провожает на
службу, читают сообща свежую прессу.
42

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
Типичные старосветские помещики:
—	А что, Пульхерия Ивановна, может быть, пора закусить чего-
нибудь?
—	Чего же бы теперь, Афанасий Иванович, закусить? разве коржи¬
ков с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков соленых?
НА СТЫКЕ ЭПОХ
С женой Ельцин вел себя как самодур и семейный деспот. Когда
он работал в Свердловске, ему ничего не стоило, например, выса¬
дить Наину из машины на пол-дороги, если она позволит сказать
что-то лишнее.
Первый секретарь Свердловского обкома Яков Рябов, у которого
Ельцин находился тогда в подчинении, вспоминает: «Подвыпив, Ель¬
цин мог прикрикнуть, нахамить своей жене. После одной из таких
посиделок я вызвал Ельцина к себе и сказал ему: „Как ты можешь
так вести себя со своей женой?! Она же мать твоих детей!"
Борис как всегда лишь хмурил брови и отводил глаза в сторону».
Любил ли свою жену Леонид Ильич? Сложный вопрос. Вместе они
прожили 54 года — срок рекордный. Я лично уверен, что всякая, даже
самая безумная любовь со временем (а уж за полвека-то!) неизбежно
притупляется, отходит на второй план, уступая место каким-то иным
чувствам: нежности, уважению, привязанности. И вот здесь — сомне¬
ний нет точно, Брежнев к жене своей был привязан прочно и неразрыв¬
но. Его дом — его крепость. Что же до коротких интрижек, адюльтеров
на стороне...
Давайте продолжим разбирать сказания о любовных подвигах генсека.
Для начала — еще парочка цитат, очень уж они сочные.
Владимир Семичастный, бывший председатель КГБ СССР:
«Он не пропускал ни одной юбки! Мне рассказывал начальник Де¬
вятого управления КГБ (правительственная охрана. — Авт.) Володя
Чекалов, как к Брежневу привели двух закройщиц из спецателье снять
мерку костюма. Не успел Володя оглянуться, как Брежнев этих девочек
уже общупал!»
Михаил Смиртюков, бывший управделами Совмина СССР:
«Откуда-то (после окончания обеда Политбюро. —Авт.) подошли
Две здоровенные красивые девахи в фартуках и спросили, всем ли до¬
вольны и не нужно ли подать что-нибудь еще. Брежнев быстро вскочил,
подошел к ним, с аппетитом расцеловав обеих и сказал, что сегодня они
могут отдыхать».
43

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Виктор Суходрев, переводчик МИД СССР:
«Когда в 1973 году мы гостили в Кэмп-Дэвиде, Леонид Ильич от¬
рядил своего адъютанта в аэропорт за одной из стюардесс своего само¬
лета. Та прибыла и провела два дня в коттедже Брежнева. Причем когда
Никсон зашел к нашему лидеру, Леонид Ильич представил ему моло¬
дую женщину. Уходя, Никсон с улыбкой промолвил: „Берегите его“...».
Итак, что мы имеем с гуся, как сказали бы наши с Викторией Пин-
хусовной предки?
Любая из этих историй истолкована может быть двояко, ровно
в меру испорченности каждого слушателя.
Что значит, допустим, «общупал» закройщиц? Хлопнул по заднице?
Полез, извините, под юбку? Или просто ущипнул за тугую щечку? Ню¬
ансы, согласитесь, имеют здесь значение принципиальное.
А официантки, которых Брежнев расцеловал «с аппетитом»? Как
понимать его фразу: «сегодня они могут отдыхать?». Как отказ от бу¬
дущего застолья или от чего-то другого, более деликатного?
Что же до стюардессы, якобы проведшей два дня в коттедже генсе¬
ка, то я и вовсе не склонен видеть здесь какой-то амурной подоплеки.
Надо быть полным идиотом, чтобы демонстративно, на глазах у всей
Америки, под прицелами ЦРУ и папарацци, спать с собственной при¬
слугой. Да и в 1973-м минуло Леониду Ильичу уже шестьдесят шесть;
возраст для загулов совсем не подходящий.
(Можно подумать, кстати, в коттедже были они вдвоем, а охрана, об¬
слуга — в том числе женская? По такой же логике их всех тоже следует
заподозрить в интимной связи с генеральным секретарем.)
Брежнев вообще отличался неизменным радушием по отношению
к челяди и персоналу; всех их он знал по именам, дарил подарки ко
дням рождениям, справлялся о здоровье родных, передавал приветы
детям и внукам. Абсолютно нормальным было для него, например, под¬
везти кого-то из обслуги на своей машине, причем в этом не имелось
ни капли рисовки.
Широко известен фотоснимок, сделанный в 1971 году в Ореанде:
Леонид Ильич на борту яхты в окружении стюардесс, врачих, офици¬
анток собственноручно разливает им пиво.
Ну и что здесь такого?
Да, он любил гедонистский образ жизни, а кому, интересно, непри¬
ятно пребывать в окружении молодых, красивых женщин, чувствовать
на себе их внимание и заботу?
Сегодня подобные вещи никого уже вообще не удивляют; ни одно
публичное мероприятие не обходится без длинноногих моделей, раз¬
44

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
носящих коктейли или просто фланирующих для услады глаз. Но во
времена всепобеждающей ханжеской морали эскорт-услуги казались
чем-то из ряда вон выходящим, верхом разврата и похоти.
«Кто, с кем, когда? — это интересовало всех, — воспроизводит
царящие тогда нравы подчиненный Брежнева по Верховному Сове¬
ту Юрий Королев. — Видели зачастивших к руководству стеногра¬
фисток — и сразу выводы. Видели сменявшихся буфетчиц, одна
симпатичнее другой, — и опять все ясно. Или, во всяком случае, подо¬
зрительно. Молодой Брежнев с его широкими взглядами и кажущейся
любвеобильностью славу имел в аппарате самую громкую. Как поезд¬
ка — так новые женские лица: стюардесса, обслуга и еще неизвестно
кто».
Понятно, да? Если не хочешь прослыть бабником, нужно подбирать
себе исключительно одних страхолюдин, да и то — не факт: неровен
час заподозрят еще в мужеложстве...
Тот же Королев описывает очень показательный пример, как в пар¬
ламентском санатории познакомился он со смазливой молодкой из
брежневской обслуги.
«Она подвыпила, и шефа — просто по имени:
—	Леня ко мне очень хорошо относится, никуда от себя не от¬
пускает, а мне уже надоело. Вот с вами, ребята, лучше. И веселей, и
свободнее...»
А Брежнев — скорее всего — и знать об этом ничего не знает; само¬
званство — это вообще исконная российская черта.
(Одних только «счастливо спасшихся» императоров Петров III
историки насчитали аж 17 субчиков, да и напарников Ленина, таскав¬
ших с ним на субботнике историческое бревно, в советские времена
набиралось до пары сотен.)
Однако доводы эти на брежневских критиков упорно не действуют.
Они свято верят, что дыма без огня не бывает. Более того, даже во мно¬
гих серьезных исследованиях последних лет (Л. Млечин «Брежнев»,
А. Майсурян «Другой Брежнев») любвеобильность генсека подается
как факт непреложный.
Вновь предоставим слово генералу Семичастному (прошу прощения
за объемность цитаты, но без этого трудно передать ее на вкус):
«К женскому полу он был неравнодушен. Это, кстати, был еще один
фактор, влиявший на подбор кадров. Например, с чьей-то супругой
он был в близких отношениях или она ему нравилась — он начинал
двигать этого человека. Так появился у него Цвигун (первый зампред
КГБ СССР. — Авт.). По этому принципу первым секретарем ЦК ком¬
45

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
партии Молдавии в свое время стал Бод юл: Брежнев выдал замуж за Бо-
дюла свою бывшую стенографистку Светлану. Некоторых своих фрон¬
товых подруг он перетащил сначала в Днепропетровск, потом в Москву,
дал им квартиры, повыдавал их замуж за очень приличных людей.
Случались и неприятности. Одну свою ППЖ (походно-полевую
жену. — Авт.) он выдал за человека, которого хотел протащить на пост
председателя Моссовета, депутатом Моссовета он уже стал, но дальше
действовать Брежнев побоялся — дело было еще при Хрущеве. Он его
отправил в Казахстан, вскоре его протеже стал зампредом Совмина Ка¬
захстана. Через некоторое время его арестовали и дали пятнадцать лет
за крупную взятку. Года через три его досрочно освободили, но вскоре
он неизвестно от чего умер. Его жена, бывшая ППЖ Брежнева, жила
в Москве, имела хорошую квартиру».
Правдивость воспоминаний Семичастного мы успели уже оценить
по заслугам. Но на сей раз Владимир Ефимович пошел еще дальше:
смешались в кучу кони, люди — Цвигун, Бодюл, Хрущев, Моссовет,
какой-то взяточник из Казахстана, условно-досрочное освобождение,
хоромы, брошенные экс-ППЖ с барского плеча. Бывший хозяин Лу¬
бянки прямо-таки захлебывается от желания продемонстрировать свою
осведомленность: а еще... а еще...
Не хочется, конечно, копаться в порядком истлевшем уже белье, но
выхода иного, увы, не остается. Давайте разбираться по порядку.
Ну, насчет жены Семена Цвигуна, зампреда КГБ, с которым Брежнев
познакомился, работая в Молдавии в начале 1950-х, сказать что-либо
трудно; ни одного свидетельства, кроме вышеприведенного, о ее связи
с нашим героем я не нашел. Зато в очень многих источниках можно
прочесть, будто Цвигун доводился Брежневу свояком-сестролюбом —
сиречь были они женаты на двоюродных сестрах.
Экий неожиданно пикантный поворот, в духе мексиканских сериа¬
лов; прямо шведская семья какая-то. Дон Леонид спит, значит, с сестрой
собственной жены, а ее муж, дон Симеон, делает на этом карьеру; для
полноты картины не хватает только пары общих детишек, чья тайна
рождения вскроется лишь перед смертью родителей.
Бред? Ясно, бред. (Хотя орава незаконнорожденных младенцев в на¬
шем сериале еще появится.)
Нет никаких данных и о взяточнике из Казахстана, с чьей женой
будто бы Брежнев сожительствовал во время войны. Хотя в ППЖ —
записывали ему многих.
Самая известная среди них — некая Тамара Николаева (по другой
версии — Лаверченко), «голубоглазая блондинка с длинными воло¬
46

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
сами». Ее история — тоже смахивает на мексиканский сериал, ибо
блондинку Брежнев отбил у другого своего друга и соратника Николая
Щелокова — будущего министра внутренних дел. (Так, по крайней
мере, утверждается в биографии Щелокова, вышедшей в серии «ЖЗЛ».)
Впрочем, никаких других любовных упоминаний мне не встреча¬
лось. Зато в любой книге о Брежневе можно прочесть, что она служила
медсестрой в одной с ним части, любил он ее без памяти, а после войны
чуть не ушел даже из семьи.
«Дед приехал, чтобы сказать, что уходит, — так описывает эту сцену
внучка генсека Виктория Брежнева. — Но этого не произошло. Дети
бросились к нему с криком: „Не уезжай!" Он не смог. Тамара потом
у нас не раз появлялась с мужем в гостях (красивая женщина!), но ба¬
бушка ничего по этому поводу не говорила».
А вот признание другой родственницы вождя, живущей ныне в Аме¬
рике Любови Брежневой, называющей себя его племянницей. В опубли¬
кованной в США (а затем переизданной и у нас) книжке «Племянница
генсека» она среди прочего пишет:
«Роман с Тамарой у Леонида тянулся долгие годы, они сходи¬
лись и вновь расходились. Это было болезненно для обоих и для его се¬
мьи... Когда Леонид перебрался в Москву, он устроил Тамаре квартиру
в престижном по тем временам районе — на Соколе. Прихлебатели об
этом донесли Виктории. Ее этот факт взбесил: мало того, что эта фрон¬
товичка хотела увести отца у детей, она еще использует его связи!»
Честно говоря, как-то не вяжутся два этих рассказа; и не только по¬
тому, что в семье покойного генсека Любовь Брежневу считают само¬
званкой, наподобие княжны Таракановой.
«У нас такой родственницы нет, — объявил мне Андрей Брежнев,
любимый внук Леонида Ильича. — Где она была все эти годы, почему
мы никогда не слышали о ней до начала 1990-х, пока не вышла ее скан¬
дальная книжка? Причем все опубликованные там фотографии — взяты
явно из газет».
Справедливости ради следует признать, что многое в книге Бреж¬
невой действительно вызывает сомнения. Она путает имена, даты,
фамилии, географические названия. Большинство приводимых ей фак¬
тов без труда можно почерпнуть из других мемуаров. Да и те немного¬
численные «оригинальные» детали, которые она излагает, кажутся не
шибко правдоподобными.
Ну, вот, например:
«Дошли каким-то образом слухи о романе генерала Брежнева (с мед¬
сестрой Тамарой. — Авт.) до Сталина. „Ну что ж, — сказал законо¬
47

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
датель советской нравственности, — посмотрим, как он поведет себя
дальше". Эту, казалось бы, ничего не стоящую фразу передали Леониду.
Леонид, который, как рельефно выразился мой отец, „наклал в штаны",
призадумался. А подумать было над чем. Любовь любовью, а карьера
карьерой. Брежнев отлично знал, что Сталин проявлял исключительный
интерес к „личным досье44, находящимся в картотеке КГБ... Бросить
семью значило получить выговор по партийной линии, последствия
чего были известны».
Сильно сомневаюсь, чтобы в 1945-м году Сталину было известно
имя начальника политуправления одного из многочисленных фронтов*,
всего-то лишь скромного генерал-майора; и уж тем более чтобы инте¬
ресовался он его личной жизнью.
Чего там греха таить — на войне многие заводили себе походно¬
полевых подруг, и не только генералы, но даже младший комсостав.
Явление это было массовым и практически открытым.
Сталин хорошо понимал суровые законы войны: людям требовалась
разрядка, да и победителей — не судят. На грехопадение фронтови¬
ков — власть откровенно закрывала глаза.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
О дон-жуанских похождениях Ельцина мало что известно, хотя
вряд ли он был равнодушен к слабому полу «Бориса женщины обо¬
жали», — вспоминал его студенческий друг Яков Ольков.
Еще в Свердловске была какая-то темная история с заезжей
актрисой, которую галантный секретарь обкома отправился про-
вожать после ужина, но будто был застукан ревнивым мужем
в самый неподходящий момент.
Сохранились кадры протокольной кремлевской съемки: проходя
к рабочему месту в зале заседаний, президент по пути щиплет за
бок миловидную стенографистку, от неожиданности та даже
вскакивает.
Впрочем, истинное увлечение Ельцина лежало совсем в иной
плоскости. По отзыву его матери, когда он «принимал на грудь»,
то сразу же «терял интерес к противоположному полу».
Идем дальше. По версии «племянницы», сам факт существования
бывшей любовницы вызывал у Виктории Петровны ярость. (Она даже
*	В общей сложности в период ВОВ было сформировано более 40 фронтов.
К началу 1945 года их действовало четырнадцать.
48

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
описывает, как Леонид Ильич, дабы избежать скандала, наврал жене,
будто столичную жилплощадь помог получить Тамаре его брат Яков;
после чего Виктория Петровна прямо за обедом устроила истерику
и мужу, и деверю.)
Внучка же утверждает, что Тамара многократно приезжала к ним
потом в гости, и «бабушка ничего по этому поводу не говорила».
Конечно, Виктория Петровна женщиной была сдержанной и на сво¬
боду мужа особо не покушалась, но не до такой все же степени, чтобы
мирно распивать чаи со своей соперницей. Это что-то из разряда уже
мазохизма.
Между прочим, существуют будто бы и воспоминания самой Тама¬
ры; их, в частности, приводит в биографии Брежнева Леонид Млечин,
не объясняя, впрочем, источник происхождения цитаты:
«Брежнев всем девочкам нравился. Нельзя было в него не влюбить¬
ся. И красивый, и веселый. Любил танцевать».
Далее бывшая медсестра рассказывает совсем уж фантастическую
историю; якобы после демобилизации Брежнев добивался ее руки, но
она не желала уводить детей от отца. Тогда бравый вояка вместе с ге¬
нералом Львом Мехлисом примчался к ней в Киев, и напару они долго
ее уламывали, но всё было тщетно.
Кто не знает — генерал-полковник Мехлис, некогда помощник Ста¬
лина и главный редактор «Правды», возглавлял в годы войны Главное
политуправление Красной Армии, был зам. наркома обороны СССР.
В общем, фигура масштабная и довольно мрачная.
Именно Лев Захарович Мехлис считается одним из главных идео¬
логов репрессий в армии. Во время войны, как личный представитель
Сталина, объехал почти два десятка фронтов, где железной рукой чинил
суровые чистки, за что получил негласное прозвище «инквизитор»;
генералы трепетали от одного только упоминания его имени.
И вот такой безжалостный, до болезненного аскетичный «инквизи-
тор» (будучи уже членом ЦК и наркомом, принципиально продолжал
жить в коммуналке) берет вдруг на себя функции сводника.
Ага. Я прямо воочию представляю себе эту картину:
—	Давай, Лев Захарыч, сгоняем в Киев, уломаем мою бывшую б...
А то, стерва, замуж не хочет... Дети, говорит, сиротами вырастут...
—	Леня, друг, для тебя — всё, что хочешь... А Сталину мы тово...
не скажем... Неудобно... Как-никак моральный облик строителя ком¬
мунизма...
Для генерал-майора Брежнева образца 1945 года генерал-полков-
ник Мехлис высотой был недостижимой, небожителем, олимпийцем.
49

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
(Собственно, по его протекции он и стал начальником политуправления
фронта.) С равным успехом Леонид Ильич мог позвать к себе в сваты
сразу Сталина...
Дабы поставить точку в этой истории, добавлю лишь, что по наибо¬
лее расхожей версии, многократно изложенной журналистами, в итоге
Брежнев выдал Тамару замуж за какого-то генерала, с которым и про¬
жила она до глубокой старости. Имя генерала, понятное дело, никогда
не называлось, но это явно не тот человек, о котором упоминает Семи¬
частный (зампред казахского Совмина, осужденный за взятки).
Получается, значит, что у Брежнева была не одна, а целых две 11ПЖ.
Атой подымай выше — вообще гарем. (Ну да, Семичастный говорил ведь
в множественном числе: «некоторых своих фронтовых подруг он...»)
Имя очередной фронтовой наложницы журналисты озвучили не
так давно, в канун 100-летия Брежнева. Звали ее якобы Анной Шалфе-
евой, она была певицей из сочинской филармонии, приехала на фронт
с концертной бригадой, и — бац! — попалась на таза любвеобильному
замполиту.
«После концерта, — смакуют подробности (откуда, правда, взялись
они, неведомо) журналисты, — один из военных попросил ее зайти
в столовую и, как только она вошла, сообщил, что сейчас сюда по¬
жалует замполит Брежнев, и запер ее на ключ. Певица убежала через
окно на улицу. Строптивость красавицы раззадорила молодого Бреж¬
нева, и в дальнейшем он не раз сопровождал ее во время фронтовых
выступлений».
А теперь — тест на сообразительность: угадайте, что сталось с Шал-
феевой после войны? Ну правильно: Брежнев тоже сосватал ее за гене¬
рала, Героя Советского Союза, и выделил от щедрот своих квартиру...
Вообще, анализируя дон-жуанский список Брежнева, я пришел к по¬
разительному заключению; все приписываемые ему амурные истории
удивительно похожи друг на друга — просто как две капли воды; раз¬
ница — исключительно в именах собственных.
Проведем нехитрый арифметический подсчет. Всего Брежневу, если
верить газетным публикациям и мемуарам, инкриминировалось при¬
мерно четырнадцать романов. (Истории расплывчатые, обтекаемые без
указаний имен и конкретики, вроде общупанных закройщиц, в расчет
брать не будем.)
Социальный состав этих пассий весьма красноречив: десять из
четырнадцати — работницы его обслуги или что-то вроде этого (мед¬
сестры, секретарши, горничные, стюардессы, даже одна театральная
капельдинерша). Профессии еще трех — неизвестны (но вряд ли они
50

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
тоже были докторами наук или поэтессами). Из этого стройного ряда
выбивается лишь единственная дама: певица Анна Шалфеева; хотя,
если вдуматься — она ведь тоже приехала на фронт, чтобы обслужи¬
вать солдат.
Обидно за Брежнева, честное слово. Берия — тот хотя бы насиль¬
ничал первых звезд киноэкрана (Окуневская, Зоя Федорова); Сталину
и дедушке Калинину — приписывали склонность к балеринам из
Большого театра.
То есть все вожди — люди как люди, а бедный Леонид Ильич —
даром что красавец с военной выправкой — вынужден был скромно
довольствоваться горничными и медсестрами. Да потом еще и устра¬
ивать их судьбу, следуя тем же источникам, семерых из четырнадцати
любовниц (ровно половину!) он якобы сосватал генералам или аппарат¬
чикам, которых сам же и тащил потом в гору (Грушевой, Бод юл, Цинев,
вице-премьер Казахстана).
При этом все друг про друга знали, но молчали, ибо такое положение
каждую сторону вполне устраивало: мужья-рогоносцы делали карьеру,
их жены — получали блага и квартиры, ну а брежневская семья —
боялась лишиться мужа и отца, а посему радушно зазывала «подлых
изменщиц» в гости, лишь бы только Леониду Ильичу было хорошо.
(Как вам, например, такой пассаж брежневской внучки Виктории —
наследницы шебутной его дочери Галины:
«Бабушка знала про него все, и про влюбленности тоже... А не знать
было невозможно. Даже мы знали: дети, внуки».)
Вам самим-то не смешно?
А теперь — д ля пущей кульминации — давно обещанный мексикан¬
ский сюжет про незаконнорожденных детишек вождя.
Таковых у него будто бы насчитывалось сразу трое; все они появи¬
лись на свет примерно в одно и то же время, при абсолютно схожих
обстоятельствах. Стоило только Брежневу встать у руля очередной
союзной республики, как мгновенно затаскивал он в постель новую
секретаршу, а потом, уезжая к следующему месту службы, оставлял
залитую слезами красавицу в интересном положении.
Кстати, наш вездесущий генерал Семичастный об одной из таких
историй тоже упоминает: «Брежнев выдал замуж за Бодюла свою быв¬
шую стенографистку Светлану».
(В действительности супругу Ивана Бодюла, ставшего через много
лет после Брежнева первым секретарем ЦК Молдавии, звали не Свет¬
ланой, а Клавдией; но это, понятно, мелочь.)
Вновь обратимся к газетам.
51

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«Когда Клава забеременела, Брежнев срочно выдал ее замуж за
своего коллегу Ивана Бодюла... Злые языки говорили, что дочка Клавы
Света внешне похожа на Брежнева, разлет бровей такой же». («Комсо¬
мольская правда», 16.09.2004.)
По счастью, Иван Бодюл жив еще до сих пор. Все эти разговоры
опровергает он легко и даже со смехом:
«Слышал я эту выдумку про ее роман с Брежневым. Сама Клава мне
об этих слухах и рассказывала. Меня это совсем не смущало, потому
что о многих подобные выдумки пускались».
Самое интересное, что работала Клавдия Бодюл не в молдавском
ЦК, а в республиканском Совмине; и дочка Света, у которой «такой
же разлет бровей», родилась еще в 1947-м; за три года, стало быть, до
приезда Брежнева в Кишинев.
А вот диалог с другой его молдавской секретаршей, Аллой Фроло¬
вой:
—	В Кишиневе говорят, что ваша дочь Татьяна на самом деле дочь
Брежнева и очень на него похожа.
—	Глупости. Неправда, не похожа! Леонид Ильич ко мне как к до¬
чери относился. Разговоры поползли из-за того, что он уехал в конце
1953-го, а Таня родилась в 1954 году...
Почти в тех же выражениях вынуждена оправдываться теперь и Нел¬
ли Джадайбаева, секретарша 1-го секретаря ЦК компартии Казахстана
Брежнева:
—	Ходили упорные разговоры, что ваша дочь от Леонида Ильича?
—	Я знаю-знаю, я это все перестрадала очень сильно! Приходилось
даже говорить: мол, понимаете, Леонид Ильич уехал в феврале 56-го
года, а моя дочечка родилась в конце 57-го года, ну подумайте!
Во что угодно готов я поверить — ив стюардесс с капельдинер¬
шами, и в семейные чаепития с отставными любовницами. Но в то,
что Брежнев, с его гипертрофированной сентиментальностью, мог
бросить на произвол собственных детей — не поверю никогда. Да
даже, не запиши он их на себя, все равно втайне помогал бы, тащил,
поддерживал...
Если следовать газетным легендам, последним увлечением Леонида
Ильича стала кремлевская медсестра Нина Коровякова, которая будто
бы напоминала вождю фронтовую любовь Тамару. Love Story эта на¬
столько растиражирована в глянце, что многие всерьез принимают ее
за свершившийся факт.
В четырехсерийном телефильме «Брежнев», который, как мно¬
гократно подчеркивали создатели, основан на реальных событиях,
52

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
история их отношении — вообще одна из главных сюжетных линий.
Сексапильная медсестра в исполнении Марии Шукшиной почти от¬
кровенно провоцирует престарелого пациента. Только старость мешает
двум сердцам соединиться; к моменту прихода медсестры в Кремль
Брежневу было уже без малого семьдесят. Ни дать ни взять — Лолита
наоборот.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
У Ельцина тоже была любимая медсестра — Нина Teruioea.
Он всегда выделял ее из общего круга и даже поселил в одном даме
с собой, на Осенней улице, чтоб всегда под рукой.
И вдруг, в один миг, всё изменилось. Вызвав Коржакова, Ельцин
приказал уволить и выселить Тепяову. Еле-еле медсестру удалось
отстоять. Потом оказалось: Теплова осмелилась ответить
президенту отказом в ответ на... м-м-м, некоторое предложение.
Услышать слово «нет» было для Ельцина равносильно оскорблению.
Литературный сценарий фильма (его автор Валентин Черных, кста¬
ти, создатель знаменитой кинокартины «Москва слезам не верит»)
местами читается как «Спид-инфо»:
«Женщина подошла к нему, улыбнулась и села на край кровати. Он не
удержался и провел пальцами по ее плечу, талии, задержался на бедре...
—	Ты под халат ничего не надеваешь, что ли? — предположил он.
—	Кое-что надеваю, что быстро снимается, — рассмеялась женщина...
...И генсек не выдержал — легко просунул ладонь за вырез меди¬
цинского белого халата, потом приобнял за талию, притянул к себе...»
Как водится, муж Коровяковой тоже стал генералом, за красивые
глаза (и другие части тела) собственной жены. А по степени влияния на
двор была она чем-то вроде Распутина и Абрамовича в одном флаконе.
Комментарии, полагаю, излишни...
Еще раз повторюсь: я вовсе не пытаюсь сделать из Брежнева монаха
и схимника. Кто из нас без греха...
Но это вовсе не повод потчевать нас примитивными, а главное одно¬
типными россказнями.
Собственно, на примере Брежнева без труда можно проследить
модель трансформации слухов; кто-то запустил однажды сплетню —
ну, допустим, про любовницу-секретаршу; наверняка, кстати, и не без
оснований. И пошла она гулять по просторам страны, обрастая все
новыми деталями и подробностями; то ли Света, то ли Клава; то ли
горничная, то ли стюардесса; он ли украл, у него ли. Но шуба — была!
53

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Если б досужие языки рассказывали об одной только подобной
истории, к ней еще можно было б отнестись всерьез. Но целая армия
наложниц! Взвод медсестер и беременных секретарш с мужьями-гене-
ралами! Это уже явно перебор!
Сложно представить, чтобы Брежнев с его вечной аппаратной осто¬
рожностью, аккуратностью, столь открыто мог сожительствовать
с подчиненными, уж по крайней мере до прихода своего к власти. В ус¬
ловиях партийной пуританской морали это вполне могло стоить ему
всей карьеры; людей и за меньшие прегрешения низвергали в тартарары.
(В 19S5-M, как раз накануне избрания его главой Казахстана, вышло
закрытое письмо ЦК КПСС «О поведении т. т. Александрова, Еголина
и других». Указанные т.т. — министр культуры СССР, зам.зав. от¬
делом ЦК и другие официальные лица — были уличены в посещениях
великосветского борделя с молоденькими актрисами и балеринами, за
что и полетели кубарем с работы. После письма ЦК во всех парторга¬
низациях прошли даже собрания, где велено было выявить и сурово
покарать собственных разложенцев.)*
В сущности, нет никакой разницы, ходить ли крупному политику
налево или соблюдать христианские каноны — все равно нагородят
сорок бочек арестантов.
«Запорожец» за Уралом
Мы оставили Леонида Ильича безусым и шестнадцатилетним ровно
в тот самый момент, когда поступил он в Курский землеустроительный
техникум.
Жилось ему нелегко: стипендией — даром, что повышенная — не
прокормить и котенка.
Параллельно с учебой Брежнев вынужден подрабатывать на мас¬
лобойном заводе, разгружать по ночам дрова и мешки с зерном. И тем
не менее — он молод, весел и свято верит в счастливую свою звезду.
1920-е годы были временем всепобеждающей романтики и великих
надежд. Казалось, вот-вот еще немного, стоит лишь потуже затянуть
*	Газета «Правда» писала в те дни в передовой «Моральный облик советского
человека»:
«Некоторые работники полагают, что можно отделить служебную деятельность
от личной жизни, от поведения в быту... Такие рассуждения являются антимарк¬
систскими, в корне чуждыми нравственным устоям социалистического общества».
54

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
пояса, и наступит счастливая, вольная жизнь под названием «ком¬
мунизм».
Многие историки пишут, что Брежнев не был никогда идейным боль¬
шевиком; обычный-де карьерист-конъюнктурщик, присосавшийся к но¬
вой власти. Честно говоря, тезис этот кажется весьма сомнительным.
Сын рабочего, внук крестьянина, он в силу хотя бы одного только
происхождения не мог не принять революции, открывшей перед ним
дорогу в большую жизнь. Юношеский идеализм, помноженный на
революционную романтику, просто не оставлял ему другого выбора.
(Я и сам, помнится, в начале 1990-х истово верил в светлое демо¬
кратическое завтра: ходил на митинги, ночевал у Белого дома. Эх,
молодость, молодость...)
НА СТЫКЕ ЭПОХ
По советским меркам Ельцин был происхождения самого что ни
на есть сомнительного. Родного деда — крепкого, оборотистого
мужика (ветряная и водяная мельница, молотилка, жатка, пять
лошадей, четыре коровы) раскулачили в 1930-м. Четырьмя годами
позже арестовали отца — бригадира плотников. Якобы сказал
что-то лишнее и агитировал против заема.
Ельцину-старшему дали 4 года и отправили в Дмитлаг. Семья
поехала за ним, поэтому первые годы жизни будущий президент
провел практически за решеткой, в одном бараке вместе со ссыль¬
ными, где единственными его игрушками были деревянные чурки.
Кстати, поступая потам в институт и в КПСС, факт наличия
в семье репрессированных Ельцин утаил.
Еще до техникума, например, Брежнев успел убежать из дома — по¬
могать угнетенным туземцам делать в Индии революцию, но был пой¬
ман на пол-пути; довольно странная для конъюнктурщика рьяность...
Днем он учится, по ночам — разгружает дрова. А ведь есть еще
и комсомольская работа, в которую Брежнев погрузился с головой;
именно тогда впервые и проявляются его организаторские таланты. Он
спит по четыре часа, но сил хватает у него на всё.
«Мы выходили на красные субботники, проводили массовые кампа¬
нии ,Долой неграмотность!" и „Помощь беспризорным", — напишет
он потом в воспоминаниях, — открывали в деревнях избы-читальни,
выпускали стенгазеты, ставили спектакли, проводили сельские сходы,
разъясняли батракам их права, и на все нас хватало, до всего нам было
дело».
55

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Комсомол, как бы к нему ни относиться, всегда был школой весьма
серьезной; из неотесанного фабричного недоросля Брежнев постепенно
начал превращаться... ну, не в потомственного интеллигента, конечно,
но в грамотного вполне, бойкого юношу.
Он играет в «Синей блузе» — комсомольском агиттеатре (эти ар¬
тистические навыки очень пригодятся ему в последующей жизни),
пробует себя в карикатуре, много читает, в основном — поэзию, тягу
к которой сохранит на долгие годы.
До самой старости Брежнев будет знать наизусть массу стихов; в хо¬
рошем настроении он мог декламировать их часами: Блока, Надсона,
Апухтина, Мережковского, Пушкина, Лермонтова и особенно любимого
своего Есенина.
Мало кто сегодня помнит, что именно в годы его владычества Есе¬
нин, считавшийся прежде полукабацким и отчасти даже контррево¬
люционным поэтом, был переведен в разряд классиков: вышло его
первое собрание сочинений, произведения начали изучать в школах,
его именем называли улицы и корабли.
Брежнев в молодости и сам пописывал стихи; известно несколько
его опусов — прямо скажем, не верх изящества, но все же для вчераш¬
него землепашца довольно сносно.
Смело, вперед! Разорвите оковы,
Сбросьте кровавые цепи царей,
Юным порывом, огнистой волною,
К новому счастью — смелей!
(Это из его стихотворения «Германскому комсомолу», напечатанного
зимой 1924-го в курской губернской газете «Комсомолец».)
И уж совсем неожиданный оборот — брежневское увлечение анти¬
кварными книгами. У генсека, как это ни покажется диковинным, по
свидетельству Юрия Чурбанова, «была хорошая библиотека, и такая
же, если не больше, находилась и на его даче».
Сам Брежнев при случае очень любил щегольнуть замысловато¬
витиеватыми названиями старинных раритетов из своей коллекции.
—	Громыко мне отличную книгу подарил: «Врачебное вещество-
словие, или Описание целительных растений, во врачестве употребля¬
емых, с изъяснением пользы и употреблениях оных и присоединением
рисунков, природному виду каждого растения соответствующих. По
высочайшему повелению сочинил врачебных наук доктор и повиваль¬
ного искусства Нестор Максимович-Амбодик».
56

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
—	Аркадий Райкин прислал мне книжечку: «Сатирический вестник
1790-1792 годов, удобоспособствующий разглаживать наморщенное
чело старичков, забавлять и купно научать молодых барынь, девушек,
щеголей, игроков и прочего состояния людей, писанный небывалого
года, неизвестного месяца, несведомого числа, незнаемым сочините¬
лем».
НА СТЫКЕ ЭПОХ
К литературе Ельцин был глубоко равнодушен. На отдыхе читал
только детективы, вроде Чейза. Приехав на 1 сентября в одну из
московских школ, объявил, что в детстве его любимым литератур¬
ным героем был Пушкин.
Как вспоминал начальник президентской охраны генерал Коржа¬
ков, единственная книга, которая очень понравилась президенту,
представляла собой спрятанную в переплет бутылку водки. Ее
подарил артист Хазанов.
В 1927 году Брежнев получает диплом землеустроителя. В те време¬
на профессия эта была востребована особо. Начинающаяся коллекти¬
визация требовала самого серьезного учета и контроля — невозможно
ведь создать колхоз или артель без перечерчивания земельных карт,
кадастра, как сказали бы сегодня. А когда счет таким колхозам идет на
десятки тысяч...
Поначалу его распределяют недалеко от дома, в Грайворонский
уезд, но уже через год он получает новое назначение: в Бисертский
район Уральской (ныне — Свердловской) области, в полном смысле
слова — медвежий угол. По сути, всю работу здесь приходилось на¬
чинать с нуля.
Пашет Брежнев на износ; территория у него большая, а успеть надо
всюду: это первая целина в его жизни.
На персональной телеге молодой землеустроитель ежедневно на¬
матывает десятки километров. Местные жители вспоминают, что был
он на редкость дотошным; к примеру, разметив однажды площадку под
строительство школы, не поленился потом приехать и снова всё пере¬
мерить; а вдруг — закралась какая-то ошибка.
Многие из колхозов, созданных при его непосредственном участии,
существуют в Свердловской области до сих пор: «Трактор», «Пролета¬
рий», «Память Ильича», «Красный воин».
Но это так сказать — сторона фасадная, парадная. Однако была
и другая, куда менее красочная.
57

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Коллективизация на Урале проходила, может быть, еще более жесто¬
ко, нежели в центральной России; между прочим, знаменитый Павлик
Морозов — родом из той же самой Уральской области. Да и родителей
будущего президента Ельцина раскулачивали где-то по соседству.
В силу должности, Брежнев просто не мог не участвовать в этих
постыдных акциях. Он не только перемежевывал земли, отбираемые
у зажиточных крестьян, но и лично выезжал на операции по раскула¬
чиванию, помогал уполномоченным изымать у кулаков хлеб, описывать
их имущество.
Через много лет Брежнев, разоткровенничавшись, признается со¬
труднику отдела пропаганды ЦК Вадиму Печеневу:
«Придешь в крестьянский дом излишки хлеба забирать, сам видишь,
у детей глаза от буряка слезятся, больше ведь есть нечего... И все же мы
отбирали, что найдем из продовольствия... Да, во всё мы очень крепко
верили, без этого жить и работать было нельзя».
Любовь Брежнева — та, которую брежневской родня именует са¬
мозванкой, — в книге «Племянница генсека» описывает еще более
неприглядную картину (правда, относится она к курскому периоду его
работы, но разница невелика):
«Леонид разъезжал по селам, видел, как изымали из кулацкого
и середняцкого хозяйства ухваты, столовые ложки, бабские юбки,
как, нимало не смущаясь, приходили грабить своих соседей, отбирали
одежду, утварь, срывали одеяла со спящих детей... Леонида коробила
дикая жестокость, разнузданность и самодурство уполномоченных по
раскулачиванию. Он не мог смириться с тем, что, прикрываясь полити¬
ческими идеями, председатели наживались на барахле, спекулировали
чужим горем».
Не знаю уж, мог смириться он с чужими страданиями или нет, но
вида по крайней мере не показывал, даже напротив. Был исполнителен,
активен, дотошен.
Вскоре его примечают старшие товарищи, благо и биография — са¬
мая что ни на есть подходящая.
И года не прошло с момента приезда на Урал, как Брежнева из¬
бирают уже депутатом местного райсовета, вскоре — назначают за¬
ведующим районным земельным отделом, потом — зампредом рай¬
исполкома, принимают кандидатом в члены партии. А ведь в то время
ему — всего-то 22 года!
Карьера Брежнева раскручивается стремительно, точно рулетка в ка¬
зино. Зимой 1930-го — он уже зам. начальника уральского окружного
земельного управления. Вместе с семьей — женой, годовалой дочкой —
58

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
перебирается из Бисерти в Свердловск, поближе к цивилизации. Но
вдруг происходит что-то странное...
До сих пор не существует внятного ответа, что же случилось тогда,
летом 1930-го. Несмотря на резкий старт и раздолье перспектив, Бреж¬
нев в одночасье перечеркивает вдруг всю свою прежнюю жизнь.
Депутат райсовета, зам. начальника окружного управления — какая
не есть, но все ж номенклатура — он почему-то срывается с теплого
насиженного места и уезжает в Москву — поступать в институт сель¬
скохозяйственного машиностроения. При этом в столице никто его не
ждет, нет ни знакомых, ни родственников, даже жилья нормального нет.
Всё приходится начинать с чистого листа.
Почему? Зачем?
В его официальной еще прижизненной биографии об учебе в Мо¬
скве не говорилось ни слова, сообщалось лишь, что он-де решил вер¬
нуться на родной завод.
«Я рассуждал так, — сказано в мемуарах „Чувство Родины44, —
в коллективизации уже произошел необратимый сдвиг,... а индустрия
силу только еще набирает. Там, на индустриальном фронте, лежит
сегодня передний край борьбы за социализм».
Версия, конечно, красивая, но совершенно надуманная. Перебрав¬
шись из Свердловска в Москву, Брежнев от «переднего края борьбы за
социализм» оказался еще дальше, чем прежде.
Можно, конечно, списать этот переезд на его неистребимую тягу
к знаниям, но тогда непонятно, почему не сказать об этом прямо; да
и что мешало поступить ему в какой-нибудь местный вуз, коих в Сверд¬
ловске открылось уже с избытком, например в политехнический инсти¬
тут или Уральский университет: с его-то положением!
Лично я вижу только два мало-мальски сносных объяснения. Либо
что-то у него на Урале не заладилось, и он предпочел ретироваться,
не дожидаясь, пока проклюнется жареный петух. Либо понял он, что
сельское хозяйство — это совсем не его, и посвящать жизнь постылому
делу — не захотел.
В пользу первой версии говорит несколько фактов. Кандидатом в чле¬
ны партии, как уже говорилось, Брежнев стал еще в Бисерги, в октябре
1929-го. (По счастливому стечению, в тот же день у него родился пер¬
венец — будущая светская львица Галина.) Окончательно же в ВКП(б)
приняли его только двумя годами позже, хотя по заведенному тогда
порядку кандидатский стаж для пролетариев составлял всего 6 месяцев.
Странные нестыковки обнаружил я и в его личном деле. Если в позд¬
них автобиографиях Леонид Ильич указывал, что проучился в столич¬
59

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
ном вузе один только семестр — до января 1931 -го, после чего вернулся
в родное Каменское, то в ранних его анкетах написано совершенно
другое.
В личном листке по учету кадров, заполненном в 1947 году, черным
по белому сказано, что в институте сельскохозмашиностроения обучал¬
ся он с сентября по ноябрь, а потом, вплоть до февраля 1931-го, работал
слесарем на заводе «Коммунар» в городе Александровске (ныне — «За¬
порожский автомобильный завод», родина «Запорожцев»).
Александровск — это старое название Запорожья, административ¬
ный центр, соответственно, Запорожской области. Каменское же — на¬
ходится в области соседней — Днепропетровской.
Каким уж макаром очутился он за 130 километров от родного го¬
рода, что погнало его прочь из Москвы, да и какой смысл было потом
метания эти скрывать (завод все же, не керосинная лавка) — вот во¬
прос. Только задать его, к сожалению, уже некому, правда, и при жизни
Брежнев откровенничать на сей счет не спешил.
Даже самые близкие к нему люди терялись в догадках о причинах
столь удивительной миграции. Его многолетний помощник — еще
с Молдавии — Виктор Голиков — недвусмысленно констатировал:
«В этом отношении у него много непонятного в биографии... Мне
перед выборами приходилось сочинять его биографию. Вопросов было
немало».
В одном из немногочисленных своих интервью Виктория Петров¬
на — брежневская вдова, — вспоминая то время, все факты тоже из¬
лагала в строгом соответствии с официальным послужным списком.
Дескать, из Свердловска уехали в Москву, потому что Леня очень хотел
учиться, но жить там было негде, дочку пришлось даже отправлять
к теще в Белгород. В итоге, помыкавшись, вернулись в Каменское, куда
прежде успели перебраться его родители.
Как уж было на деле, можно теперь только гадать. Бесспорно лишь
одно; в начале 1931 года — в январе ли, в марте — молодой Брежнев
возвращается домой.
К тому времени родной Днепровский завод уже восстановлен и ра¬
ботает с удвоенной силой, в стране вовсю громыхает индустриализация.
Вчерашний депутат поступает туда кочегаром; для человека с номен¬
клатурным прошлым и средним специальным образованием — шаг,
согласитесь, довольно странный. Параллельно учится в местном ме¬
таллургическом институте.
«Работали там в три смены, — вспоминала Виктория Петровна, —
Получалось так: когда утром идет на работу, то вечером — в институт,
60

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
а если вечером работает — утром учится. Бывало, придет, одни зубы
белые: кочегар есть кочегар. Ванны не было. Воду на плите нагревали,
кочегара отмывали, в студента превращали».
Но от судьбы, видно, не скроешься. Всё, чего Брежнев лишился
в Свердловске, возвращается теперь к нему сторицей. Карьерная лест¬
ница вновь подхватывает его, мчится вверх чудо-эскалатором: партгру¬
порг, председатель профкома, секретарь институтского парткома. Он
не успевает даже окончить институт, как становится уже директором
вечернего рабфака.
«Откуда у этого человека столько берется энергии и трудоспособ¬
ности, — восхищался корреспондент заводской многотиражки «Знамя
Дзержинки» в заметке «Имя его — большевик». — До последнего
месяца он работал директором вечернего металлургического рабфака.
Нагрузка большая и тяжелая. Он же учится в нашем институте. Он
же — лучший группарторг... И он же лучше всех на курсе защитил
свой дипломный проект!».
(Для справки: в аттестате его было 8 четверок, 16 пятерок и лишь
одна тройка — по статике сооружений).
Брежнев одновременно сдавал экзамены в институте и сам прини¬
мал их у других студентов. На последнем курсе — его без отрыва от
учебы назначают директором Днепродзержинского металлургического
техникума. Параллельно он работает еще и начальником смены в сило¬
вом цеху; нагрузка, если вдуматься, неимоверная.
Единственный перерыв выдался у него осенью 1935-го: в октя¬
бре молодого инженера на год призвали в армию. Правда, и там вы¬
делился он моментально; уходил рядовым красноармейцем, вернул¬
ся — политруком танковой роты; в петлицах — два лейтенантских
кубаря.
Секрет его успешности объяснялся, мне кажется, просто: биогра¬
фия — отменная, активный, обаятельный, неконфликтный. Да и в мо¬
лодых партийцах-пролетариях с высшим образованием имелся тогда
огромный дефицит, тем более — в украинской провинции. Что же до
пробела в анкете — то дома и стены помогают.
Уже с юности — отмечают это многие — Леонида Ильича отличали
покладистость и доброжелательность, без нужды гадостей никому он
старался не делать и властью своей, подобно прочим, не упивался.
Другое дело — что карасем-идеалистом наш герой тоже никогда не
являлся; свято соблюдал все партийные каноны и установки, гневно
клеймил с трибун троцкистов и оппортунистов, от грязной и черно¬
вой работы не отлынивал. (В книге приказов по рабфаку сохрани¬
61

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
лось немало подписанных им распоряжений об отчислениях классо¬
во чуждых студентов: за сокрытие кулацкого происхождения, например.)
По-другому и выйти, собственно, не могло, любое, даже самое сла¬
бое проявление инакомыслия как минимум поставило бы крест на всей
будущей его карьере, а как максимум — довело до цугундера. Брежнев
был лишь одним из миллионов бессловесных винтиков в гигантской
имперской машине; просто — не самым зловредным и подлым.
Его соученик по Днепродзержинскому институту Константин Гру¬
шевой вспоминал очень красочный эпизод, когда не в меру ретивые
комсомольские активисты решили принародно застыдить отстающих
студентов. На общем собрании, прямо со сцены, под звуки похоронного
марша, они вручили двоечникам переходящее знамя из рогожи. Увидев
это, Брежнев искренне возмутился.
«Зачем вы так? — будто бы сказал он. — Ни один воспитательный
акт не должен унижать человека».
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Ельцин всегда, особенно в молодости, отличался властолюбием
и жестокостью. Будучи начальником Свердловского ДСК онустановил
систему штрафов, увольняя сотрудников за малейшую провинность.
Став секретарем обкома, четырежды менял состав бюро, выкорче¬
вывая любых потенциальных конкурентов. Узнав, что кто-то отзы¬
вается о нем нелестно, непременно добивался снятия «критикана».
Все его успехи неизменно достигались накачками и порками.
Решив, например, проложить дорогу от Свердловска до Серо¬
ва, Ельцин собрал районных начальников, через чью территорию
должна идти трасса и приказал строить ее собственными силами.
А в назначенный срок посадил всех в автобус и поехал инспектиро¬
вать объект. Если где-то работа не спорилась, номенклатурщиков
ссаживали из салона прямо в придорожную пыль.
К слову, с Грушевым Брежнев будет дружить всю оставшуюся
жизнь. После прихода к власти он сделает его начальником политуправ¬
ления Московского военного округа, генерал-полковником. Да и во¬
обще, в эпоху Леонида Ильича Днепродзержинский металлургический
институт станет почти такой же кузницей кадров, как сегодня — юрфак
Ленинградского университета.
Эту команду днепродзержинцев первым стал собирать вокруг себя
ректор металлургического института Эммануил Цуканов по прозвищу
«Дед». Сын Цуканова Георгий впоследствии тоже войдет в этот звезд¬
62

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
ный состав: в 1958 году он станет бессменным помощником Брежнева.
Цуканова считают одним из тех, кто аккуратно склонял генсека в сто¬
рону либерализации и откручивания гаек.
А ведь никакой днепропетровской команды могло и не быть, не
пройди Брежнев сталинскую школу искусственного отбора.
Первый свой мало-мальски номенклатурный пост он занял аккурат
в 1937-м году, что сие означает — ясно без перевода.
К тому времени Леонид Ильич был уже вполне состоявшимся,
взрослым человеком, лишенным каких бы то ни было розовых ил¬
люзий; слава богу, за спиной осталось немало — коллективизация,
институт, завод, армия.
Всё, что происходило вокруг, Брежнев видел и понимал отлично; не
мог просто не понимать. Вихрь репрессий захлестывал страну. Людей
еженощно забирали пачками.
Он и сам вполне мог оказаться в числе новоявленных «врагов на¬
рода», директор техникума — какое ни есть, а всё ж начальство.
Кстати, не раз поминавшаяся уже Любовь Брежнева — то ли пле¬
мянница его, то ли самозванка — утверждает, что ареста будущий
генсек избежал только чудом, якобы Брежнева вызывали уже на до¬
прос, но в последний момент он успел ретироваться в Свердловск, где
и переждал грозу.
Всё, конечно, возможно (глава украинского НКВД Александр Успен¬
ский, зная, что за ним придут, в 1938-м и вовсе сымитировал собствен¬
ное самоубийство, и год потом колесил с чужими документами по
стране). Хотя в такой коленкор мне лично верится слабо.
Если бы Брежнев в самом деле сбежал из Днепродзержинска, это
обязательно сказалось бы на его дальнейшей судьбе; как, интересно,
мог объяснить он потом длительное свое отсутствие? Да и не произ¬
водит Леонид Ильич впечатление опытного конспиратора, способного
мастерски уйти на дно, заметая следы; тот же нарком Успенский — да¬
ром что чекист с многолетним стажем — в итоге был пойман на другом
конце страны — аж на Южном Урале.
Другой вопрос, что ареста Брежнев не мог, конечно, не опасаться, об
этом, в частности, свидетельствовала и его вдова Виктория Петровна.
—	В эти годы многих репрессировали, как миновала вас сия ча¬
ша? — спрашивал ее незадолго до смерти писатель Владимир Карпов.
Ответ поражает своей бесхитростностью:
—	Арестовывали. Поляков у нас было много, вот их в основном и
брали. Конечно, мы боялись тоже, хотя у нас и не было среди поляков
близких друзей.
63

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
То есть — ну да, «брали», только поляков (сиречь потенциальных
шпионов), а мы ж — не поляки...
Было бы глупо винить Брежнева за то, что он уцелел. (Как гово¬
рил герой одного известного фильма: «Извини, что не убило».) Еще
глупее — осуждать за то, что репрессии открыли ему дорогу наверх;
слишком много свободных вакансий образовалось тогда в одночасье.
В мае 1937-го Брежнев становится зампредом Днепродзержинского
горисполкома. Судя по всему, со своими обязанностями справлялся
он неплохо, ибо уже через год его переводят с повышением на пар¬
тийную работу: зав. отделом торговли Днепропетровского обкома. (За
короткий период службы в горисполкоме Брежнев сумел, к примеру,
пустить первый в городе трамвай, в рекордный срок построить дворец
пионеров.)
Кстати, в ранних своих анкетах он писал даже, что успел порабо¬
тать и председателем горисполкома, но после войны упоминание это
отчего-то из биографии его исчезнет.
Во многих исследованиях утверждается, правда, что причины такого
вознесения крылись не в его усердии, а в элементарном блате; якобы,
старинный брежневский друг и соученик по институту Константин
Грушевой — будущий генерал — замолвил «где надо» за него сло¬
вечко — и пошло-поехало; а он-де, Грушевого тоже потом не забыл;
ты — мне, я — тебе.
И вновь вынужден я с таким простым объяснением не согласиться;
в 1938-м, когда Леонид Ильич переходил на работу в обком, Грушевой
только-только возглавил Днепродзержинский горком, так что влияния
его и волшебных чар для такой протекции было еще явно мало.
Нет, соответствующие рекомендации Грушевой другу мог впол¬
не дать; но их одних — совершенно точно не хватило бы для окон¬
чательного результата. Тут требовалось что-то еще. Пущенный трам¬
вай. Выстроенный дворец пионеров. Организаторская хватка. Чистая
анкета.
(Олег Табаков в одном из интервью объяснял, что устроить ему сына
в театральное училище — пара пустяков, а вот — вылепить по блату из
него хорошего артиста — уже дудки, без таланта не обойтись.)
За три предвоенных года Брежнев успевает сделать отменную пар¬
тийную карьеру. В 1939-м — он уже секретарь обкома по пропаганде.
В 1940-м — секретарь по оборонной промышленности.
Последняя должность стала для него самой, пожалуй, тяжелой. Ра¬
боты навалилось непочатый край, семью не видел неделями.
64

Глава 1. ПОКОРИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
Страна готовилась к надвигающейся войне. В кратчайшие сроки
требовалось перевести на оборонные рельсы десятки гражданских
предприятий.
С этой задачей Брежнев справился вполне успешно; очень скоро
смертоносная продукция, выпускаемая отныне днепропетровскими
заводами, — минометы, артснаряды, запчасти к боевым самолетам —
будет востребована сполна, и его будущими подчиненными — в том
числе...

Глава 2
МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Тридцать три зуба-то у меня!..
Сейчас это невозможно представить, но при Сталине и Хрущеве
9 мая праздником государственным не являлось, более того, вплоть до
1965 года — дни Победы никак вообще не отмечались, да что дни —
даже юбилейные даты.
Нет, фронтовики, конечно, промеж себя собирались, выпивали
законные сто — или сколько там — наркомовских грамм, но всё это
было... неофициально, что ли; нечто вроде междусобойчика.
Именно Брежнев сделал День победы одной из главных государ¬
ственных дат; да и возведение Великой Отечественной в ранг самой
важной исторической вехи, малость потеснившей даже 7 ноября, —
тоже целиком его заслуга.
И Сталин, и Хрущев — к бойцам своим относились без особого
пиетета, в их представлении — победа ковалась не на передовой,
а в штабных кабинетах, потому и солдат никогда они не жалели, бро¬
сали на убой целыми дивизиями.
Солдаты — что? Статисты, массовка — куда передвинет их длань
полководца, на какой театр военных действий пошлет — там и на¬
длежит им, значит, геройски погибнуть с именем вождя на устах.
Брежнев стал первым и последним лидером страны, для кого война
отождествлялась не с абстрактными флажками на картах, а с реальной
человеческой кровью; он-то на себе испытал все ее ужасы, прошагав
с боями от Харькова до Праги...
(В конце 1960-х, знакомясь с запрещенными цензурой военными
дневниками Константина Симонова — наиболее острые куски автор
читал ему самолично — генсек искренне поражался: «Подумаешь!
Я и не такое видел».
66

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
«И начинал живописать это самое „не такое“. — вспоминал очеви¬
дец их беседы Александр Бовин. — Чины у Брежнева были невеликие.
Поэтому он всего навидался, так сказать, „в натуре"...»)
На фронт Брежнев ушел добровольцем в первые же дни войны —
28 июня. Уже одного этого достаточно, чтоб проникнуться к нему
уважением.
Впрочем, современные историки факт добровольчества отчего-то
ставят под сомнение; почти все они убеждены, что это такая же точно
пропагандистская липа, как и вписанный в мемуары маршала Жукова
пассаж о его страстном желании «посоветоваться» с полковником Бреж¬
невым насчет одной из предстоящих войсковых операций. (О чем —
ниже.)
«Это мелкая и совершенно излишняя ложь, — убежден, к примеру,
публицист Сергей Семанов, даром что книжка его ,Дорогой Леонид
Ильич4' по отношению к герою откровенно комплиментарна. — Во-
первых, секретарь обкома был рядовым солдатом партии, никакого
своеволия тут не допускалось. Во-вторых, известно, что Брежневу
в первые недели войны пришлось заняться эвакуацией населения...»
Разумеется, секретарь обкома не мог уехать по собственной воле
с первым эшелоном, для этого требовалось решение республиканского
ЦК. И такое решение было принято, однако ж — после многочисленных
заявлений и просьб самого Брежнева.
То есть не его послали на фронт, сам напросился...
«С первых дней войны рвался на фронт, настойчиво просил ЦК от¬
пустить его в действующую армию Л. И. Брежнев. — указывает в ме¬
муарах тот самый Константин Грушевой, будущий генерал-полковник,
а тогда второй секретарь Днепропетровского обкома. — В десятых
числах июля согласие ЦК на отъезд Леонида Ильича было дано... Уехал
он, помнится, поспешно, едва успев проститься с семьей».
А ведь Брежнев вполне мог остаться в тылу, и никто б его за это не
осудил, многие партийцы так и делали. Я специально, еще раз прогля¬
дел биографии членов его Политбюро, фронтовиков можно пересчитать
по пальцам одной руки. Черненко — сидел в Красноярске секретарем
крайкома, Тихонов — главный инженер трубного завода на Урале, Под¬
горный — директорствовал в институте пищевой (!) промышленности,
Громыко — посол в США. (Даже внесшие немалый вклад в победу
Устинов или Андропов — находились на почтительном расстоянии
от фронта, что заслуг их, впрочем, не умаляет. Не всем ведь вправду
становиться под ружье.)
з-
67

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Чем, интересно, Брежнев был хуже своих соратников? Да и обо¬
ронная специальность — слава богу — позволяла избежать призыва:
металлургия — хребет войны.
Сам Леонид Ильич полностью это, кстати, подтверждал. В мае
1974-го он вспоминал на встрече с однополчанами:
«После эвакуации своей семьи я ушел на фронт, хотя мог и не делать
этого, так как до войны работал секретарем Днепропетровского обкома.
Партия тогда правильно делала, сохраняя свои кадры, но я все же по¬
просил отправить меня на фронт, сказав, что мне отказать нельзя...»
Упоминание о том, что Брежнев был именно добровольцем, об¬
наружил я и в его личном деле военной еще поры. В автобиографии
1942 года черным по белому сказано: «С первых дней добровольно
ушел на фронт Отечественной войны».
Трудно представить, чтобы в то время полковой комиссар указывал
в анкете заведомую ложь, кончиться это могло весьма плачевно.
Уже в начале июля 1941-го Брежнев уезжает в действующую армию.
Как партработник, он служит именно по политической линии; первая
его должность — зам. начальника политуправления Южного фронта.
Комиссар Брежнев воюет на подступах Одессы, потом — обороняет
Запорожье, Таганрог, Ростов-на-Дону.
В те дни — как у классика — «мы долго молча отступали». Южный
фронт с боями всё дальше откатывался на Восток. На какое-то время,
правда, показалось, что маховик раскрутился в обратную сторону —
в ноябре 1941-го войска фронта отбили назад донскую столицу — но
через 8 месяцев, после жестокого разгрома под Харьковом, Ростов
опять сдали немцам почти без боя.
В бешенстве Сталин расформировал Южный фронт, влив остатки
его во фронт Северо-Кавказский. В сентябре 1942-го Брежнева назна¬
чают зам. начальника Черноморской группы Закавказского фронта, где
продолжаются ожесточенные бои, вот уж — воистину бархатный сезон.
...Отечественные историки — тот еще народец; если генетика —
была продажной девкой империализма, то муза Клио во все эпохи
готова, кажется, отдаваться без разбора любому режиму.
Стоило лишь Брежневу отойти в мир иной, как те, кто вчера еще
воспевал его ратные подвиги, в одночасье прозрели вдруг и заголо¬
сили во всю ивановскую насчет исторической правды и треклятого
культа; бедный Леонид Ильич — аж волчком завертелся, должно быть,
в гробу.
Бывший зам. начальника ГлавПУРа генерал Волкогонов, в пере¬
стройку враз оказавшийся демократом, даже раскопал в архивах по¬
68

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
желтевшую характеристику, составленную полковым комиссаром
политуправления РККА Верхорубовым:
«Черновой работы чурается. Военные знания т. Брежнева — весьма
слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, а не как полит¬
работник. К людям относится не одинаково ровно. Склонен иметь
любимчиков».
Бурным потоком шли в редакции письма отрешившихся ото сна
ветеранов: мы, мол, Брежнева рядом с собой не видели, где воевал он,
да и воевал ли вообще — не ведаем.
Особенно впечатляет одно такое письмо, присланное из подмо¬
сковного Клина ветераном Коряжкиным (его публикует в своей книге
о генсеке Рой Медведев). Касаясь декабрьского боя 1943 года под
Житомиром, где, согласно канонической версии, полковник Бреж¬
нев, лежа за пулеметом, лично отражал немецкий прорыв, ветеран
негодует:
«...Всё это приписано Брежневу. Я участник этого боя и не только
участник, но и решил исход атаки противника по захвату шоссе. Из
ручного пулемета я первый открыл огонь по цепочке фашистов, унич¬
тожил 24 фашиста и 7 ранил...»
Понятно, да? «Эх вы, а тридцать три зуба-то у меня!»
Но давайте все же отрешимся от эмоций — как верноподданных,
так и нигилистских — и беспристрастно отделим наконец, как любит
говаривать другой наш герой, мух от котлет.
Да, на передовой Брежнев практически не был; но и в тылу, подобно
большинству будущих соратников, штаны тоже не протирал.
Война — это ведь не только штыковая атака, ночные тараны и раз¬
ведка боем. Армия тем и отличается от гражданки, что у каждого
есть четко очерченный круг задач: у рядовых бойцов — одни, у шта¬
бистов — другие, у политработников — третьи. Кому-то надо быть
и в обозе, и писать донесения, и редактировать дивизионную газету...
Как у политработника армейского звена, основное место Брежнева
находилось во втором эшелоне, хотя, случалось, там тоже убивало.
За 4 года фронта Брежнев был ранен и контужен. Согласитесь, это
о чем-то говорит. Имел семь (!) боевых орденов, в том числе два самых
почетных для фронтовиков — ордена Красного Знамени, давались
которые исключительно за «особую храбрость, самоотверженность
и мужество при непосредственной боевой деятельности» (цитирую по
статусу награды).
Что примечательно — первый свой орден он получил в марте
1942-го, когда армия отступала, и награды ценились еще на вес золота.
69

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
В армейском личном деле Брежнева есть немало аттестаций, харак¬
теризующих его с самой лучшей стороны. Поскольку последняя запись
датирована там 1946 годом, полагаю, оснований не доверять этим до¬
кументам просто нет.
«В боевой обстановке смел, решителен, инициативен. Особо про¬
явил себя в боях под Ростовом, Таганрогом и Барвенковым», — это из
аттестации от ноября 1942-го.
«В тяжелые дни, когда враг пытался прорваться к г. Туапсе, а так¬
же во время жестоких боев в районе Новороссийска тов. Брежнев
был направлен Военным Советом группы в эти районы для оказания
практической помощи в работе политорганам. С возложенными зада¬
чами т. Брежнев справился хорошо». (Из боевой характеристики марта
1943-го.)
«В период боевых действий сам лично всегда находился на ответ¬
ственных участках боя в частях и соединениях армии, на месте обе¬
спечивая выполнение боевого приказа». (Характеристика от 10 июня
1945-го.)
Нечто подобное значится и во всех наградных его листах. Почти
везде — формулировка одна и та же: «За образцовое выполнение бо¬
евых заданий командования и проявленные при этом доблесть и му¬
жество».
...Сегодня о политработниках вспоминать как-то не принято; в со¬
временной истории комиссаров (как, впрочем, и особистов) рису¬
ют исключительно в черных красках. Посмотришь любой военный
фильм — такое чувство, что первые только и знали, как жрать водку
в штабах да трахать медсестер, а вторые — исключительно пытать не¬
винных.
Разумеется, и это тоже было, война — вообще занятие довольно
грязное и малопривлекательное. Но было и другое.
Для справки: за четыре года на фронте погибло свыше 50 тысяч по¬
литработников, 1895 из них было присвоено звание Героя Советского
Союза.
Нередко политруки поднимали части в атаку, заменяли убитых
командиров, создавали партизанские отряды. Да и сводить их роль
к одной только занудной демагогии — было бы слишком примитивно.
В конце концов, моральный дух войск — необходимое слагаемое в лю¬
бом сражении, а уж в таком гигантском, когда первые несколько лет мы
позорно отступали — вдвойне.
Так что комиссар комиссару рознь. Недаром наряду с евреями в пер¬
вую очередь немцы расстреливали именно политруков...
70

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Несмотря на высокий чин, Брежневу тоже приходилось не единожды
брать в руки оружие. (Кстати, первое, с чего он начал службу в полит¬
отделе 18-й армии — потребовал, чтобы подчиненные научились хо¬
рошо стрелять, сам он владел оружием превосходно, без труда попадал
в «десятку» — сказывалась довоенная еще подготовка.)
Известен исторический факт, когда в декабре 1943-го под житомир¬
ской деревней Ставище немцы прорвали фронт, и Брежнев вынужден
быть лечь за пулемет, заменив собой убитого пулеметчика. В другой
раз, осенью 1944-го, в боях за чешский город Кошице, он лично поднял
солдат в атаку.
О смелости «полковника тов. Брежнева» написала однажды даже
«Правда».
В очерке Сергея Борзенко «225 дней мужества и отваги», опубли¬
кованном в 1943 году, рассказывалось, как он при «отбитии немцев»
заставил вступить в бой оплошавший пулеметный расчет (старший
расчета — рядовой Кадыров!) А тем временем — вражеский взвод
подбирался уже к нашим позициям! Минута, другая — и Кадырову бы
не сдобровать.
«Тов. Брежнев физически воздействовал на пулеметчиков и заставил
их вступить в бой. Понеся значительные потери, немцы отступили,
бросив на поле несколько раненых. По приказу тов. Брежнева расчет
вел по ним прицельный огонь, пока не уничтожил».
(Расчету нынешнего Кадырова — даже по приказу Путина — унич¬
тожить противников до конца пока не удается.)
В принципе, Брежнев всегда был человеком рисковым и смелым, об
этом говорят все, кто сталкивался с ним на разных этапах. Это отсюда
его знаменитая страсть к автомобильным гонкам, любовь к предель¬
ным скоростям, виражам, полное почти пренебрежение к опасности.
(«Главными чертами этого человека, — вспоминает его телохрани¬
тель Владимир Медведев, — были, как ни странно, лихость, бесшабаш¬
ность, молодчество».)
Сохранился красноречивый весьма фотоснимок: Брежнев восседает
за рулем «Линкольна», рядом, на пассажирском сиденье — не оправив¬
шийся еще от шока президент США Никсон; только-только Леонид
Ильич продемонстрировал ему свои навыки экстремального вождения.
(Впрочем, до 240 километров, которые Путин однажды разогнал на
болиде, ему было все равно далеко.)
Другой пассажир генсека — помощник президента Генри Киссин¬
джер, также переживший подобную езду — так описывал потом свои
впечатления:
71

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«Можно было только молиться, чтобы на ближайшем перекрестке
появился какой-нибудь полицейский и положил конец этой безумной
гонке. Но кто бы осмелился остановить машину Генерального секре¬
таря партии?»
Со стороны могло показаться, что Брежнев был лишен страха вовсе.
Он водил самолеты и катера, мог полезть купаться в четырехбалльный
шторм. Много раз Леонид Ильич оказывался на волоске от смерти —
когда, например, его «Мерседес» занесло на горной крымской дороге,
и машина, ударившись об скалу, зависла прямо над пропастью. Или
после того, как у другой его иномарки — «Ниссана» — на полном ходу
лопнуло колесо, и лишь чудом он сумел удержать руль. Ну, а уж пря¬
мое столкновение с гигантским «МАЗом-502» — лоб в лоб — и вовсе
пережить было, кажется, невозможно. Но неизменно, выбравшись из
очередной передряги, Брежнев вновь принимался за старое.
НА СТЫКЕ ВЕКОВ
Ельцин не умел водить машину хотя еще в молодости получил
права. Когда однажды глава «АвтоВАЗа» Каданников пригнал
в Кремль — на смотрины — новую модель «Жигулей» и президент
пожелал лично сесть за руль, Кремль пришлось закрывать для по¬
сетителей, от греха подальше.
Один трагичный случай прежде уже был. Летом 1989-го, на
даче у Коржакова, пока все спали, Ельцин спьяну решил покататься
на хозяйском «Москвиче». Кончилось тем, что на полной скорости
он врезался в стоявший у обочины мотоцикл. Через полгода пасса¬
жир мотоцикла умер в больнице; от удара у него надорвались почки
и повредился позвоночник.
Судьбой своей жертвы Борис Николаевич никогда после не ин¬
тересовался. Даже когда Коржаков рассказал, что тот умер, он
пропустил это мимо ушей.
Вряд ли было сие банальным лихачеством и мальчишеством, скорее
свидетельствует это о низком его пороге страха и склонности к фатализ¬
му. Брежнев свято верил в свою судьбу: если уж остался жив на войне,
в мирной жизни точно с ним не должно ничего случиться.
А может, дело еще и в том, что именно в минуты опасности Брежнев
становился самим собой; он словно возвращался в свое далекое про¬
шлое, когда был молод, удачлив и ни черта не боялся.
Зам. начальника его охраны Владимир Медведев приводит один
очень показательный случай:
72

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
«Однажды мы поднялись и попали в грозу. Вертолет трепало, как
игрушку, то бросало камнем вниз, то снова вверх, грозовые огненные
стрелы пронзали все воздушное пространство вокруг нас. Состояние
было чудовищное. Мы испереживались за Брежнева. Высота — метров
250. А Леонид Ильич спокойно сидел в кресле и смотрел с интересом
в окно, как смотрят в зале приключенческое кино».
(Кстати, по свидетельству очевидцев, столь же хладнокровно вел он
себя и во время иного авиаинцидента, когда зимой 1961-го, при полете
в Алжир, его самолет будто бы по ошибке обстреляли французские
истребители.
«Я буду спать, — в изложении будущего маршала Куликова сказал
Брежнев вбежавшему в салон командиру корабля, — а что ты хочешь
делать, это твое дело».)
И все же я не стал бы излишне преувеличивать храбрость Брежнева.
Да, личного мужества было ему не занимать, однако всегда и во всем
оставался он человеком системы. Принять самостоятельное решение,
пойти наперекор стихии — для таких людей куда сложнее, чем драться
до последнего патрона, особенно если отдан такой приказ. Пробелов
в анкете они страшатся сильнее, нежели рукопашной рубки.
Ни разу за все годы своего восхождения к вершинам власти Леонид
Ильич не позволял себе роскоши демонстрировать собственное мнение;
если и колебался — то только вместе с линией партии.
Коллективизация, разгром оппозиции, репрессии, послевоенные
чистки, борьба с космополитами, хрущевские авантюры — все эти
самые мрачные страницы нашей истории Брежнев принимал как долж¬
ное, внося в каждую из них посильный вклад. Правда, и из штанов,
подобно прочим, тоже не выпрыгивал, силясь выказать верноподдан¬
ство свое и усердие, да и вверх по чужим головам шагать не особо
стремился.
Мне думается, Леонид Ильич предпочитал жить по принципу, сфор¬
мулированному однажды любимым моим Довлатовым: хороший чело¬
век — это тот, кто не делает гадости другим без нужды.
Если смотреть под таким углом, то Брежнев — вопросов нет — че¬
ловеком был действительно хорошим. И уж точно — намного лучше,
нежели тысячи его коллег, упивавшихся наркотиком властью.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Властолюбие Ельцина всегда носило характер беспредельный.
Его диктаторские замашки распространяюсь на всех без исклю¬
чения подчиненных.
73

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
В Свердловске, например, обкомовскую знать — секретарей. чле¬
нов бюро и заведующих отделами — он лишил обеденного перерыва,
обязав решать рабочие вопросы в неформальной обстановке. Сво¬
бодного времени у них тоже почти не оставалось: все сотрудники
обкома должны были теперь регулярно играть в волейбол, невзирая
на возраст и спортивную подготовку. Зимой же партноменклатура
в обязательном порядке вставала на лыжи. Если кто-то отказы¬
вался с ним пить — Ельцин легко мог вылить за шиворот отступ¬
нику непочатый стакан.
«Какой он демократ, господи Боже мой! — восклицал потом
хорошо знавший его Николай Рыжков (до переезда в Москву он
работаi директором „ Уралмаша"). — Нашли демократа! Более
авторитарного человека я не встречал!»)
Даже в самые лихие времена, когда в любой промашке принято было
искать вредительство и диверсию, Брежнев предпочитал не ломать без
нужды человеческие судьбы.
«Еще в его бытность секретарем обкома партии, — вспоминает,
например, один из бывших руководителей КГБ генерал Бобков, —
к нему пришли согласовать вопрос об аресте какого-то человека за
распространение антисоветских анекдотов. Брежнев потребовал вы¬
яснить, что это были за анекдоты и каким образом „антисоветчик44
распространял их. Оказалось, один анекдот он рассказал в очереди за
молоком, а второй — во время скандала в булочной, где продавали не¬
свежий хлеб».
Как бы, интересно, поступили на его месте большинство других
секретарей обкомов? Ясное дело, искомая санкция мгновенно была бы
получена, с контрой нечего миндальничать и сюсюкаться, да и неровен
час — самого еще обвинят потом в ротозействе. Брежнев же сказал,
как отрезал:
«Арестовывать его не за что. Бороться надо не с теми, кто расска¬
зывает анекдоты, а с теми, кто поставляет несвежий хлеб и создает
очереди за молоком».
Аналогичный случай приводится и в его мемуарах («Возрождение»).
После войны, когда работал он секретарем Запорожского обкома, на
стройке упал башенный кран.
«...Я поспешил на площадку, а там — крик, шум, бледный стоит
крановщик, успели уже приехать из котлонадзора и даже из следствен¬
ных органов... Уже слышу истерику: „Вредительство! Машиниста
судить! Прораба судить!44».
74

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Понятно, о каких именно следственных органах идет речь; этим
ребятам дай только волю — даже глухонемой заголосит. А здесь-то
и вовсе злодеяние налицо. «Запорожсталь» — объект государственной
важности, восстановление его на контроле у самого товарища Сталина,
а ну-ка, вражина, говори, по заданию какой разведки организовал ты
гнусную диверсию.
Если б не вмешательство секретаря обкома, тем бы — будьте увере¬
ны — история и кончилась.
«Но тут, убедившись, — читаем в мемуарах дальше, — что никакого
злого умысла не было, а была неосторожность, потребовал, чтобы из¬
менили тон. Зачем создавать атмосферу нервозности и страха? Наоборот,
апеллируя к чувству горечи, вызванному этой бедой, нужно побудить
людей к поискам быстрого, наиболее разумного выхода из положения».
И дело здесь не в том, что Брежнев был такой уж добренький и че¬
ловечный, добреньких — в сталинской партии не могло появиться
в принципе. Просто он хорошо понимал, что одними накачками и зу¬
ботычинами трудно добиться от людей результатов; наряду с кнутом
обязательно нужен пряник.
Его стиль руководства отличался достаточной мягкостью и либе¬
рализмом. (Работавший с ним после войны первый секретарь Днепро¬
дзержинского горкома Соболев среди главных качеств Брежнева на¬
зывает «обаяние, доброту, общительность, открытость, дружелюбие».)
На фоне большинства других паргфункционеров смотрелось это очень
выигрышно.
«Я вообще никогда не был сторонников грубого, крикливого, или,
как его еще называют, „волевого" метода руководства, — написано
в брежневских мемуарах. — Если человек напуган, он ответственности
на себя не возьмет».
Эти качества Брежнев сохранит до конца дней. Даже став уже ген¬
секом, он по-прежнему будет отличаться добродушием и благожела¬
тельностью. Если мог кому-то помочь — делал это, не задумываясь.
«Брежнев любил обставить все таким образом, — констатирует
бессменный председатель Госплана СССР Николай Байбаков, — чтобы
казалось: с тобой беседует не только генсек, но и добрый и вниматель¬
ный человек. Сильной стороной Брежнева было умение расположить
к себе».
Отчасти был в этом, конечно, и определенный наигрыш — прирож¬
денный артист, он любил очаровывать, обвораживать собеседников, ему
нравилось работать на публику. Однако другие вожди в большинстве
своем не делали и этого.
75

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«Если Брежнев, даже будучи уже дряхлым и больным, после оконча¬
ния официальной беседы с иностранцем, попрощавшись с ним, считал
для себя обязательным пожать руку переводчику и поблагодарить его
за работу, — свидетельствует, к примеру, переводчик Виктор Суходрев,
успевший поработать с несколькими генсеками, — то Горбачеву это
и в голову не приходило. Для него мы были как бы частью обстановки,
как столы, стулья, карандаши».
Тот же Суходрев воспроизводит конкретный случай. Однажды на
переговорах Брежнев увидел, что переводчику Николаю Шеклеину не
хватило стула. Он тут же поднялся: «Садись на мое место, но не насо¬
всем».
«Он помнил, у кого из сотрудников дни рождения когда, дарил ка¬
кие-то подарки, — свидетельствует комендант брежневской дачи Олег
Сторонов. — Короче говоря, без внимания не оставляли. Виктория
Петровна даже из своих запасов, которые хранились на даче, набирала
фруктов, вина...»
«Был заботлив, — подтверждает это зам. начальника его личной
охраны Владимир Медведев. — Всегда интересовался у всех наших,
как дома дела, кто как живет, даже список просил составить — кто
в чем нуждается».
Узнав, что его личный парикмахер получает мизерную зарплату,
живя с родителями и тремя детьми, сам (никто не просил!) позвонил
управделами ЦК, потребовал увеличить оклад. Кстати и «прикреплен¬
ному» Медведеву — тоже безо всяких просьб — приказал выделить
новую квартиру.
Если встречал где-то бывших подчиненных, никогда не воротил
носа, наоборот — искренне радовался.
Последний хозяин Советской Молдавии Григорий Еремей описыва¬
ет, как Брежнев, приехав в Кишинев, случайно заметил в толпе своего
бывшего водителя.
«Генсек отложил лопату, подошел к шоферу, обнял его и поговорил.
Со своей бывшей секретаршей Кирой Агафениной тоже общался на
равных, — спрашивал, не нуждается ли она в чем-нибудь...»
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Увольняя соратников и подчиненных. Ельцин даже не приглашав
их попрощаться. Большинство людей о своей отставке узнавали
уже пост-фактум, а то и вовсе из выпуска новостей.
Дмитрий Рюриков, проработавший с Ельциным 6 лет в должно-
сти помощника по международным делам, объясни! мне однажды:
76

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
«У Бориса Николаевича есть одно исключительное качество:
он легко обо всем забывает. Негативные эмоции не откладывались
в его памяти. Был человек — и нет: словно и не было никогда».
Сам Рюриков — об увольнении тоже услышал по радио.
«Ему помогала великолепная память на лица и имена, — как бы
вторит Еремею бывший помощник первого секретаря ЦК Украины
Виталий Врублевский. — Спустя много лет, приезжая в обком, он всех
узнавал, со всеми — от уборщицы до секретаря — был внимателен».
«Он никогда не забывал о людях, и это было к его большой чести, —
вспоминает, в свою очередь, егерь Александр Кормилицын, часто охо¬
тившийся вместе с Брежневым. — Узнав маршрут, говорил:
—	Там, кажется, у егеря маленькая дочка, надо захватить ей по¬
дарок».
Но не к одной собственной челяди Брежнев был благожелателен
и радушен, он вел себя так абсолютно со всеми. Недаром во время охот¬
ничьих набегов всегда отличался изрядным гуманизмом: принципиаль¬
но не стрелял, например, в оленей, а раненого зверя мог преследовать
несколько километров, лишь бы не оставлять подранков. В отличие от
того же Ельцина, который бил зверей и птицу штабелями.
Родственник по линии жены Олег Шевляков рассказывал, что, вы¬
ходя утром из подъезда (первые несколько лет после избрания Брежнев
продолжал жить в квартире на Кутузовском), вождь всегда останавли¬
вался возле лифтерши, старушек на лавочке.
«Помнил не только, как кого зовут, но и у кого какие внуки. Обяза¬
тельно справится, как здоровье, как семья. В кармане — всегда носил
пригоршню „Театральных44 карамелек: „Передайте внуку44. Причем
в этом не было ни грани рисовки, поиска дешевой популярности. Он
действительно любил людей. Ненавидел, когда шоферы сидят и ждут.
Если отправлял мне машину, непременно спрашивал точное время
и приговаривал: только не опаздывай, водитель — тоже человек».
В 1971 году, когда с визитом в Союз прилетел французский пре¬
зидент Помпиду, случился конфуз. Солдат-срочник, чистивший взлет¬
ную полосу, заснул за рулем и врезался в борт французской «Кара¬
веллы».
При Сталине бедолагу наверняка бы сгноили в лагерях, при Хруще¬
ве — головы полетели б у всего военного начальства. Брежнев же —
лишь крепко выругался и приказал солдата не наказывать, а отправить
домой на лечение, еще и проследил потом, чтоб команда его была ис¬
полнена в точности.
77

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Еще более сентиментальную историю рассказывает корреспондент
ТАСС Борис Грищенко. В составе группы журналистов он освещал
поездку Брежнева в Болгарию. Делегацию поселили в резиденции
Тодора Живкова.
И вот вечером, после тяжелого дня, Грищенко решил отдохнуть
прямо на природе. Лег на травку. А когда проснулся — над ним стоял...
Брежнев:
—	Это же... надо так... напиться!
«При этих словах Брежнева несколько мускулистых рук рванули
меня с земли и поволокли в сторону, угрожая всеми карами, в том числе
и отправкой на Родину в 24 часа.
Медленно выговаривавший слова генсек, жестом остановил ретивых
поборников трезвости:
—	Да погодите вы... Это же надо... так напиться... и никто ему не
поможет...
После этого судьба моего бездыханного тела круто изменилась
к лучшему. Очнулся я в ванне с минеральной водой, несколько людей
в белых халатах так обрадовались моему возвращению к жизни, как
будто они были моими ближайшими родственниками».
Существует масса примеров, когда вмешательство Брежнева спасало
людей от верной расправы.
Именно он потребовал, например, чтобы диссидент Жорес Медве¬
дев, отправленный стараниями КГБ в психбольницу, был освобожден.
Это Брежнев настоял на том, чтобы выпустить за кордон, а не сажать
Солженицына, хотя многие «горячие головы» в Политбюро требо¬
вали показательной порки писателя-бунтовщика. А услышав об из¬
гнании Юрия Любимова из театра на Таганке, позвонил секретарю
МГК Гришину и велел решение это отменить. Более того — сам
пришел на новую любимовскую постановку — знаменитые «А зори
здесь тихие...» — и даже всплакнул от избытка чувств; на долгие
годы вперед слезы генсека станут для Любимова бесценной охранной
грамотой...
Очень сочно образ этот удалось передать Сергею Шакурову —
в фильме «Брежнев» он играет умирающего старика, этакий сенти¬
ментальный и добрый дедушка. Он искренне возмущается, почему его
под данных кормят тухлой колбасой, а пробравшегося к нему на дачу
жалобщика — внимательно выслушивает и тут же, прямо посреди ночи,
принимается наводить порядок.
Последняя история, кстати, имела под собой вполне реальную по¬
доплеку. (Ее поведал нам бывший комендант дачи Олег Сторонов.)
78

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Однажды во время отпуска Брежнева к нему в крымскую резиденцию
проникла какая-то женщина — всю ночь она пряталась в море, убегая
от пограничных катеров. Схватили ее уже на берегу.
Оказалось, что «лазутчицу» выгнал с дочкой из дома муж-офицер; жить
им было негде, отсутствовала даже прописка. Не отходя от бассейна, Бреж¬
нев мгновенно позвонил первому секретарю Одесского обкома Кириенко:
—	Ты там разберись..:
Через три дня женщине дали однокомнатную квартиру, выправили
новый паспорт...
Аналогичный случай был и в середине 1960-х, когда возле дома
к Брежневу подбежала молодая пара и на глазах ошеломленной охраны
сунула в карман какой-то конверт. Внутри лежало прошение об улучше¬
нии жилищных условий: мы, молодожены, мыкаемся по углам.
И опять-таки — квартиру им дали. Правда, после этого Леонид
Ильич перестал совершать вечерний променад...
Брежнев — это улучшенный (очеловеченный, если угодно) вариант
среднестатистического советского аппаратчика. Осторожный, неспеш¬
ный, без шараханья в стороны и резких движений. Любой отход от
установленных правил был равносилен для него... ну, не знаю. Само¬
сожжению, допустим, партбилета.
Но зато, когда требовалось проявить решительность и отвагу, ни
о какой осторожности и речи уже не шло. Там, где надо, он умел быть
и жестким, и властным, а главное — обязательно добивался поставлен¬
ных целей, неважно даже — какой ценой.
В этом смысле война как нельзя ярче раскрывает брежневский ха¬
рактер. (Война — вообще четче любого рентгена показывает истинную
сущность человека.)
В армии Брежнева любили — командиром он был неплохим, реши¬
тельным, смелым. Своих подчиненных жалел, без нужды под пули не
отправлял. К солдатам относиться старался по-человечески.
Сохранился подписанный им приказ 1943 года, обращенный к по¬
литработникам 18-й армии:
«Постоянно проявляйте заботу о сбережении сил и здоровье бойцов.
Бесперебойное обеспечение солдат горячей пищей и кипятком должно
быть нерушимым правилом. Надо обеспечить строжайший контроль
за тем, чтобы всё, что государство выделяет для бойцов и офицеров,
доходило до них полностью...»
Казалось бы — ерунда какая, сущая мелочевка: кипяток, горячая
еда, снабжение. Но от этого зависели подчас жизнь и здоровье людей,
их боевой дух наконец.
79

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
А вот другой образец подобной «мелочевки». Многие солдаты,
призванные с Кавказа, не умели толком читать по-русски. Увидев это,
Брежнев отправляет телеграмму в Дагестанский обком: «Прошу вы¬
слать газеты и журналы на дагестанском языке»*.
«Бойцы и командиры действующих частей ощущают острый недо¬
статок в конвертах, почтовой бумаге и открытках, — это из другой его
телеграммы, адресованной секретарю азербайджанского ЦК Багиро-
ву. — Прошу Вас оказать содействие нашему представителю — стар¬
шему политруку тов. Борисову А. 3. в приобретении и изготовлении
в Ваших учреждениях и предприятиях 5.000.000 конвертов, почтовых
открыток и бумаги».
Поверьте на слово — далеко не все начальники политотделов во¬
обще задумывались о подобных вещах. Жалеть солдат было не особо
принято; война — дело суровое.
Актер Евгений Матвеев, сыгравший молодого Брежнева в фильме
«Солдаты свободы», пересказал однажды историю, слышанную от сво¬
его знакомого. Знакомый этот — фамилия его, к слову, была Агеев —
служил на фронте под началом Брежнева. Однажды они с товарищем
пришли к нему за разрешением съездить в Сочи.
«„Зачем?44 — Мы, конечно, то да се, мол, надо проверить работу на¬
ших госпиталей. „Сколько надо?*4 — спросил он. Мы говорим: „Ну, два
дня44. А он:, Для работы двух дней много, для девок мало. Просите три44».
Это — опять-таки мелочь, но очень и очень показательная; ничто
так не высвечивает человека, как подобные штрихи.
В его записной книжке военных лет, хранящейся в президентском
архиве, есть немало пометок, свидетельствующих, что наряду с чистой
политработой массу времени Брежнев уделял — извините уж за высоко¬
парность — заботе о личном составе.
«Наградной материал в 18 ОК (отдельном корпусе. —Авт.) лежит
мешками... Там марод. и изнасилов.»
«Ремонт обуви и обмундиров. еще не налажено. Над принятием
пополнения надо крепко потрудиться. Разбросать это пополнение, не
сосредотачивать...»
«Приказ по 8-й воздушной о вшивости».
«237 СД (стрелковая дивизия. —Авт.)... Люди ободраны».
Неслучайно до последних дней Брежнев будет неизменно трогатель¬
но относиться к бывшим однополчанам. Для ветеранов 18-й армии был
*	Так в документе, хотя дагестанского языка в природе, ясно, не существует.
Впрочем, в Махачкале разобрались, наверное, что к чему.
80

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
он доступен всегда, при встречах — сентиментально, по-стариковски,
утирал кулаком слезы.
Даже такой убежденный ненавистник советской системы, как от¬
ставной генерал Петр Григоренко — один из столпов диссидентского
движения — и тот вынужден был это признавать. (По иронии судьбы,
Григоренко тоже воевал в 18-й армии.) В своих мемуарах мятежный
генерал описывает, как еще в начале 1960-х он встретил бывшего со¬
служивца, генерал-лейтенанта Демина.
«Выпили за встречу. Поговорили, вспомнили прошлое.
В разговоре он спросил:
—	А у Лени бываешь?
—	Нет, — говорю, — я же его не так близко знаю, да, честно говоря,
и не люблю надоедать высокому начальству.
—	Ну, напрасно, — сказал он, — Леня любит, когда его посещают
одноармейцы. И попасть просто, только позвони, назовись, и тебе на¬
значат время. Я всегда захожу, когда бываю в Москве. Пропустим по
рюмашке. Повспоминаем».
А ведь Брежнев был уже к тому времени — страшно сказать — вто¬
рым человеком в стране, де-юре — президентом Советского Союза.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Секретарша Ельцина в Госстрое СССР Татьяна Пушкина вспо¬
минала потом:
«Зайдешь, бывало, а он весь согнутый сидит... Потом голову
поднимет — взгляд тяжелый, как будто головная боль мучает.
Может что швырнуть в таком состоянии. В такой момент луч¬
ше на глаза не показываться. Но даже и через двойную дверь было
слышно, как бушует один в кабинете, бьет кулачищем по столу:
стены дрожали — такой грохот стоял».
.. .После прихода к власти, одним из первых его шагов станет объяв¬
ление 9 мая нерабочим днем. (Случится это в апреле 1965-го.) Впервые
за 20 лет юбилей победы будет широко отмечаться на всю страну — с
концертами, митингами, парадами.
Именно Брежнев кардинально изменил отношение государства
к фронтовикам: повышенные пенсии, бесплатный проезд, множествен¬
ные льготы — всё это целиком и полностью дело его рук.
С развалом Союза былые привилегии в одночасье оказались пере¬
черкнуты; что толку от очередной юбилейной медальки или прислан¬
ного на 9 мая поздравления с высочайшим автографом, если месяцами
81

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
тебе не платят и без того грошовую пенсию. Просящие милостыню
старики с орденами на груди — это такая же точно примета ельцин¬
ской эпохи, как стук шахтерских касок возле Белого дома или лысина
Березовского на фоне кремлевских курантов.
Не знаю, может, я и не прав, но сдается мне, что если б отец Ельцина
воевал, Первый Президент проводил совершенно иную политику. От¬
ношение каждого к войне — все равно проецируется через призму лич¬
ностную. (Недаром во время своего знаменитого вояжа в Берлин летом
1994-го, закончившегося дирижированием оркестра, Борис Николаевич,
при скоплении тысяч немцев, громогласно объявил, что «в войне Рос¬
сии с Германией не было ни победителей, ни побежденных».)
В этом смысле благоговейные чувства к ветеранам Путина, вернув¬
шего им былое уважение государства, кажутся вполне понятными, как,
кстати, и чувства Брежнева. Один — сам был фронтовиком, второй —
сыном фронтовика.
Владимир Спиридонович Путин ушел на войну с первым же июнь¬
ским призывом. Под Кингисеппом попал в котел. Чудом пробился из
окружения. Потом воевал на страшном Невском пятачке. Вернулся
домой инвалидом.
Хотя бы уже только в память о нем Путин обязан был сделать всё
возможное, дабы скрасить последние дни и без того немногочисленных
ветеранов. Это по его настоянию фронтовикам резко подняли пенсию.
Начали обеспечивать квартирами и машинами.
А еще — благодаря Путину государство вспомнило про совсем уж
заброшенную категорию — ленинградских блокадниках. С легкой руки
президента их наконец приравняли к участникам войны.
Безусловно, личные чувства играли в этом не последнюю роль: его
мать тоже была блокадницей. Только что здесь предосудительного? Раз¬
ве подвиг блокадников становится от этого менее значимым?
Точно так же, как из-за дурости услужливых льстецов, нельзя пере¬
черкнуть героизма воевавших на Малой земле солдат...
.. .Шараханье из крайности в крайность — извечная русская забава.
С тем же рвением, с каким возводился когда-то культ Малой земли, эту
героическую страницу истории полностью попытались сегодня ском¬
кать и выбросить в мусорную корзину.
Собственно, к забвению — малоземельцам не привыкать. До прихода
их однополчанина к власти об этих боях вспоминали тоже ничтожно мало.
В начале 1960-х, когда Брежнев был еще председателем Президиу¬
ма Верховного Совета, однополчане переслали ему письмо одного из
ветеранов 18-й армии. (Я обнаружил его в Госархиве РФ.)
82

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
«Даже памятника путного нет на „Малой земле44... Рыбаки поста¬
вили на мысе ,Любви44 своим десяти рыбакам, погибшим во время
шторма в 1950 г., более лучший памятник, чем благодарная Родина ста
тысячам человек. Сволочи... Кричат, кричат, а сами, как жиды, ценят
мрамор дороже крови нашей. Даже места высадки не обозначены».
Уже через несколько лет всё изменится ровно на 180 градусов. О Ма¬
лой земле писать станут ничуть не меньше, нежели о Сталинградской
или Курской битве, вызывая тем вполне понятную изжогу.
Человеку несведущему со стороны вообще должно было пока¬
заться, что истинная победа ковалась только под Новороссийском,
а всё прочее — операция «Багратион», контрнаступление под Москвой
или, допустим, взятие Берлина — это так, слабые лишь отголоски
войны.
Так подвиг реальных героев постепенно превращался в скверный
анекдот, и все потому, что воевал в этих местах лично «дорогой Леонид
Ильич».
И вновь — давайте отрешимся от эмоций, ведь если само словосо¬
четание это — Малая земля — знакомо любому, то суть и значение про¬
исходящих здесь боев забылись уже давным-давно, точнее, их напрочь
заглушил гром литавр и треск барабанной дроби.
Злой рок маршала Жукова
Что же такое Малая земля?
«Название плацдарма в районе Станички (мыс Мысхако) южнее
Новороссийска, — читаем мы в современных энциклопедиях, — об¬
разовавшегося в результате десантной операции отряда морской пехоты
в ночь на 4 февраля 1943 года. Героическая оборона этого клочка земли
продолжалась 225 дней и завершилась утром 16 сентября освобожде¬
нием Новороссийска».
К этому, несомненно, верному, хотя и сухому определению следует
добавить, что захваченный плацдарм имел важнейшее стратегиче¬
ское значение для взятия не одного Новороссийска, но и всего Крыма
в целом. И понимали это как в советской Ставке, так и в немецком
верховном командовании.
На то, чтобы отбить Малую землю — небольшой скалистый участок
общей площадью 30 километров — фашисты бросили беспрецедентные
силы. Они беспрерывно обстреливали его с суши, воздуха и земли;
в иные сутки вражеская авиация совершала до двух тысяч налетов.
83

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Даже по ночам здесь было светло, как днем. Уже потом военные исто¬
рики подсчитают, что на каждого защитника плацдарма приходилось
по 1250 килограммов смертоносного металла: мин, бомб, снарядов,
фугасов, пуль.
«Не было метра площади, куда бы не свалилась бомба, не упала
мина или снаряд, — писал участник этих боев Герой Советского Со¬
юза Сергей Борзенко. — Семь месяцев вражеские самолеты и пушки
вдоль и поперек перепахивали землю, на которой не осталось ничего
живого — ни зверей, ни птиц, ни деревьев, ни травы. Никого, кроме
советских воинов».
18-я армия, где с апреля 1943-го служил Брежнев, являлась одной из
главных сил, брошенных на удержание Малой земли. Не единожды ему
самому пришлось побывать на этом огненном плацдарме.
Сталинский нарком Лазарь Каганович, в чью недолгую бытность
членом Военного совета Северо-Кавказского фронта и начиналась
десантная операция, диктовал потом в мемуарах:
«На „Малую Землю44 чаще других приезжал начальник политотдела
18-й армии т. Брежнев Л. И».
Конечно, Леонид Ильич не поднимал в атаку бойцов, его функция
была гораздо скромнее — вручить, например, партбилеты или ордена.
Однако не стоит забывать — всякая высадка на Малую землю уже сама
по себе была сродни подвигу.
Попасть сюда можно было только ночью и только с воды, причем
противник обстреливал все подходы безостановочно, и высаживаться
с судов приходилось прямо в море, метров за 300-500 от суши. Ясно,
что доплыть живым удавалось далеко не всем. Неслучайно, по неглас¬
но заведенному правилу, каждый выживший представлялся к боевому
ордену, было за что.
17 апреля 1943 года при очередной такой высадке корабль, где вме¬
сте с бойцами находился Брежнев, подорвался на мине. Взрывом его
выбросило в холодную весеннюю воду.
«Я даже не сразу понял, что произошло, — писал он потом в „Малой
земле44. — Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление
было, что разорвалось судно».
Брежнева спасло только чудо — легко контуженного, моряки успели
выловить его в ночной воде и переправить на берег. Один из очевидцев
той переправы юнга Иван Соловьев позднее вспоминал:
«Он держался бодро, но было заметно, что от ледяной воды изрядно
замерз... Я сбегал на мотобот, достал флягу со спиртом и отнес на бе¬
рег в бункер... Там офицеры, солдаты и матросы окружили Брежнева.
84

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Ему подали флягу, и Доценко сказал: „Отведайте, товарищ комиссар,
матросского молока, а то погода плохая, холодно купаться"».
О том, что он чудом остался в живых, Брежнев от родных долго
утаивал, не хотел волновать понапрасну. («Леня об этом — ни слова, —
на склоне лет сокрушалась его жена. — Что взрыв был на корабле, что
едва не погиб — тоже скрыл».)
Это уже потом, в поздние 1970-е, когда окончательно погрузится он
в мир старческих иллюзий и маразма, от былой скромности не оста¬
нется и следа. Хор подхалимов и лизоблюдов, играя на болезненном
стариковском тщеславии, начнет лепить из нормального, боевого офи¬
цера выдающегося полководца, который-де не только храбро воевал, но
и участвовал «в разработке и проведении боевых операций», чего быть
по определению просто не могло.
(Когда в 1978-м Брежнева награждали орденом «Победы», в перво¬
начальном тексте указа и вовсе звучала бесподобная формулировка:
«За успешное руководство войсками в ряде важнейших операций по
разгрому немецко-фашистских войск».)
НА СТЫКЕ ЭПОХ
После того как в 1996 году части МВД и ФСБ окружили в Перво¬
майском банду Салмана Радуева, Ельцин объявил по телевидению,
что боевики полностью блокированы.
На всю страну президент рассказаi про 38 мифических снай¬
перов — почти 33 богатыря — которым «определена цель и он
все время видит эту цель. Она, цель, постоянно перемещается,
и он глазами перемещается постоянно — вот таким образом».
Для наглядности — Ельцин даже показал, как перемещаются эти
цели.
Следующей ночью — боевики беспрепятственно ушли из селения
и скрылись в горах; телевизора они явно не смотрели.
Даже маршал Жуков — символ нашей победы — и тот от кампании
по воспеванию военного гения «дорогого Леонида Ильича» в стороне
не остался; едва ли не каждый перестроечный публицист считал своим
долгом непременно упомянуть, как выкрутили руки великому полковод¬
цу и заставили — вот сволочи! — вписать в мемуары лживый пассаж
про Малую землю.
«...В первых шести изданиях „Воспоминаний и размышлений"
Жукова, — негодует, к примеру, Дмитрий Волкогонов, — были встав¬
лены насквозь фальшивые фразы о том, что Георгий Константинович,
85

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
оказавшись в 18-й армии, которой командовал генерал К. Н. Леселидзе,
захотел якобы „посоветоваться с начальником политотдела объедине¬
ния Л. И. Брежневым44, но этого сделать не удалось, поскольку герой
„Малой земли“ находился на плацдарме».
Грешным делом, точно так же считал когда-то и я, искренне сопере¬
живая опальному маршалу. Ведь только во имя истории вынужден был
он пойти на сделку с собственной совестью. «Книга для меня вопрос
жизни», — говорил Жуков своему окружению.
И лишь совсем недавно, проглядев этот злополучный фрагмент,
я с удивлением обнаружил, что и Волкогонов, и другие подобные ис¬
следователи попросту вырвали жуковскую фразу из контекста.
В оригинале — звучит она совершенно иначе, давайте прочтем ее
вместе, благо с приходом демократии из всех изданий, в лучших тради¬
циях советской цензуры, «брежневский» пассаж благополучно изъяли
(ясное дело, без воли на то самого автора, умершего давным-давно).
Сегодняшнему читателю текст этот практически недоступен.
Вот — издание 1971 года, страница 441:
«В 18-ю армию генерала К. Н. Леселидзе мы прибыли (в апреле
1943-го. — Авт.) вместе с наркомом Военно-Морского Флота Н. Г. Куз¬
нецовым, командующим ВВС А. А. Новиковым и работником Генштаба
генералом С. М. Штеменко.
Ознакомившись с обстановкой, силами и средствами армии и моря¬
ков Черноморского флота, все пришли к выводу о невозможности в то
время проводить какие-либо усиленные мероприятия по расширению
новороссийского плацдарма, который именовался тогда в войсках Ма¬
лой землей.
Всех нас тогда беспокоил один вопрос, выдержат ли советские во¬
ины испытания, выпавшие на их долю, в неравной борьбе с врагом,
который день и ночь наносил воздушные удары и вел артиллерийский
обстрел по защитникам этого плацдарма.
Об этом мы хотели посоветоваться (выделено мной. — Авт.) с на¬
чальником политотдела 18-й армии Л. И. Брежневым, но он как раз
находился на Малой земле, где шли тяжелейшие бои».
Сравните подлинный текст и волкогоновскую цитату, отличие видно
невооруженным глазом.
Ну и где тут, спрашивается, реверансы и книксены в сторону ген¬
сека? Где безудержное приписывание ему полководческих талантов
и подвигов?
Если хорошенько вдуматься, ничего сверхъестественного Жуков не
сообщает; он же не о подготовке операции хотел побеседовать с Бреж¬
86

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
невым, а о моральном духе его бойцов; кто, интересно, знал это лучше
начальника политотдела?
Да и о существовании Брежнева он тоже мог вполне тогда слы¬
шать, между прочим, тому существует документальное даже подтверж¬
дение.
В армейском личном деле Леонида Ильича я нашел аттестацию на
присвоение ему генеральского звания, датированную апрелем 1944-го.
Последняя подпись на листе — чья бы вы думали? Командующего во¬
йсками 1-го Украинского фронта, Маршала Советского Союза Г. К. Жу¬
кова.
(Почему уж творцы брежневского культа документ этот прошля¬
пили — одному Богу известно, хотя как красиво можно было всё по¬
вернуть: Маршал Победы лично представляет отважного полковника
к генеральскому чину.)
О многом заставляют задуматься и откровенные противоречия
в рассказах людей, работавших над подготовкой жуковских мемуаров.
Первой, еще в 1988 году, о насилии Кремля над маршалом пове¬
дала свету редакторша из издательства АПН Анна Миркина; дескать,
рукопись долго не пропускали в печать, и лишь потом «дали понять,
что Л. И. Брежнев пожелал, чтобы маршал Жуков упомянул его в своей
книге».
«Но вот беда, — кручинится Миркина, — за все годы войны они ни
разу ни на одном из фронтов не встречались. Как быть? И тогда написа¬
ли, что, находясь в 18-й армии генерала К. Н. Леселидзе, маршал Жуков
якобы поехал посоветоваться (курсив мой. — Авт.) с начальником
политотдела армии Л. И. Брежневым, но, к сожалению, его на месте
не оказалось. „Он как раз находился на Малой земле, где шли тяжелые
бои,,. „Умный поймет44, — сказал с горькой усмешкой автор».
(О том, что Жуков «поехал посоветоваться» в мемуарах нет ни
слова; перелистайте предыдущую страницу — сказано там четко: «мы
хотели посоветоваться»; в контексте книги совершенно очевидно, что
не маршал должен ехать к полковнику, а наоборот, но Миркиной, как
и Волкогонову — историческая точность не нужна, главное — верно
расставить акценты.)
По прошествии времени, в середине 1990-х, та же Миркина будет
рассказывать всю историю с новыми уже подробностями. Если в первой
вариации о необходимости помянуть генсека Жукову «дали понять» не¬
кие неназванные силы (именно — во множественном числе), то теперь
на смену таинственным цензорам пришел... непосредственно Леонид
Ильич.
87

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Первую свою книгу Ельцин издавал под выборы, вторую — для
гонорара, третью — исключительно ради того, чтобы перекроить
историю.
Все эти воспоминания — блестящий образчик кремлевской ми¬
фологии похлеще даже «Малой земли», за одним-единственным
исключением. Если раньше вожди приписывали себе чужие победы,
то теперь — приписывают другим свои поражения.
Особенно касается это последних мемуаров — «Президентский
марафон». Чуть ли не на каждой странице Ельцин повествует
о всевозможных заговорах и злых кознях, которые то и дело за-
мышляли враги России: коммунисты, путчисты, Руцкой с Хасбула¬
товым, Коржаков, Лебедь, Лужков, Примаков, Скуратов.
Ну, а самые светчые, непорочные люди — это, конечно, Татьяна
Дьяченко, ее муж (и истинный летописец) Юмашев, ну, и еще Чубайс.
«Брежнев тоже захотел попасть в мемуары Жукова... Кто-то из по¬
мощников подсказал генсеку оригинальный ход. Жукову „предложили"
вставить текст... Конечно, на даче Жукова была буря. Я приехала уже
после ее окончания: всем стало ясно, что без этой вставки книга не
выйдет. Георгий Константинович был мрачный, как тень. Он долго
молчал, потом сказал: „Ну ладно, умный поймет44 — и подписал текст».
Чувствуете разницу? В первом варианте бури не было, а злопо¬
лучный фрагмент написали сами же авторы мемуаров (не секрет, что
с Георгием Константиновичем работал целый коллектив литобработ-
чиков); во втором — Жуков уже «мрачен, как тень», и искомый пассаж
принадлежит отныне перу брежневских помощников.
Странно? Еще как.
А теперь — предоставим слово другому участнику и свидетелю тех
событий, главному редактору маршальских мемуаров (де-факто — ру¬
ководителю авторского коллектива) Вадиму Комолову. В единственном
своем интервью Комолов говорил недвусмысленно:
«Почему кому-то кажется, что упомянуть имя Брежнева автора
„Воспоминаний и размышлений44 вынудили? Разве личность Брежне¬
ва в годы, когда создавались мемуары, все мы оценивали так же, как
сейчас?» И тут же добавляет: книге не только не чинились препоны,
а напротив, выпускалась она «на основании указаний Генерального
секретаря».
Ну-ка, напомните, кто был тогда генсеком? Правильно — Брежнев
Леонид Ильич.
88

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
И еще одну здравую весьма мысль высказывает редактор Комолов:
«В мемуарах в таком же контексте упомянут не один Брежнев. Речь
идет и о А. Н. Косыгине, Н. С. Патоличеве, Н. С. Хрущеве. Мне до¬
подлинно известно, что, когда Косыгин прочитал о себе в книге, он не
поверил, что Жуков так тепло о нем отозвался, и попросил оригинал.
И когда убедился в подлинности руки Георгия Константиновича, успо¬
коился и был удовлетворен».
Интересно девки пляшут! Ну ладно — про Брежнева написать
опального маршала заставили силой. А про Косыгина-то (премьер-
министра) и Патоличева (министра внешней торговли)? Уж они-то на
выход книги точно никак не влияли.
Более того, всю войну Патоличев провел за тысячи километров от
фронта, в тыловом Челябинске; даже при всем желании знать о его
существовании маршал тогда не мог. Однако, ничтоже сумнящеся, он
пишет (или, вернее, подписывает):
«Огромную организационную работу провел, в частности. Челябин¬
ский обком ВКП(б) под руководством первого секретаря Н. С. Патоличе¬
ва. Человек большой энергии, высоких организационных способностей,
Николай Семенович много сил и творческой энергии отдал перестрой¬
ке работы промышленных предприятий области, организации чет¬
кой взаимосвязи их между собой. Его неутомимость в достижении
задач, поставленных партией, не раз отмечалась правительством».
Как-то не вяжется это с растиражированным светлым образом твор¬
ца победы, новоявленного русского святого. И в этом — вся соль.
Просто в разгар перестроечного угара легче было поверить не в кон¬
формизм прославленного маршала, а в циничную беспринципность
партийной верхушки, ну а дальше — пошло-поехало, и очередной миф
прочно осел в умах миллионов.
Понимаю, что покушаюсь на неприкасаемую святыню, но выхода
иного, увы, не остается, давайте все же называть вещи своими именами.
Никогда Георгий Жуков — при всех несомненных заслугах его
перед родиной — образцом нравственной чистоты и безукоризненных
принципов не являлся. Да, великий полководец. Да, творец (или один
из главных творцов) победы. Только отнюдь не святой.
В Государственном архиве РФ, в ворохе слащавых поздравлений
по случаю присвоения Брежневу первой геройской звезды — еще
в 1961-м — не без удивления узрел я и послание Георгия Константи¬
новича:
«Сердечно поздравляю Вас с высокой наградой... Примите мои
искренние пожелания доброго здоровья и новых больших успехов...»
89

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
И это при том, что испытывать симпатии к адресату оснований
у него точно совершенно не имелось, скорее — наоборот. Именно
брежневскими руками четырьмя годами раньше Хрущев расправился
со своим министром обороны. На Президиуме ЦК Брежнев подверг
Жукова жесточайшей обструкции, обвинил чуть ли не в бонапартизме,
в том, что тот оказался «политически незрелым человеком, с безудерж¬
ным тщеславием, уверенным в своей абсолютной непогрешимости»,
«хотел стать над партией».
В старые времена за подобные оскорбления офицеры вызывали друг
друга на дуэль, а Жуков — ничего, безропотно проглотил; при первом
же удобном случае еще и поспешил склониться перед гонителем в глу¬
боком поклоне.
Точно так же, когда в 1946-м его вывели из состава ЦК и отпра¬
вили с понижением командовать Одесским округом (хорошо, хоть не
посадили, была и такая опасность), маршал униженно слал Сталину
покаянные письма, где каялся, что «потерял чувство большевистской
скромности» и обещал исправиться «в самый кратчайший срок».
Приехав в 1951 -м году в Варшаву на торжества в честь дня освобож¬
дения, Жуков умудрился в 10-минутной речи семь раз помянуть «луч¬
шего друга польского народа», закончив традиционным призывом: «Да
здравствует мудрый вождь советского народа и всего прогрессивного
человечества — великий Сталин!». Знал, хитрец, что вождю обязатель¬
но донесут о его верноподданстве...
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В 1997-м Ельцин снял военного министра Родионова прямо на
заседании Совета обороны.
Когда министр, а вслед за ним и начальник Ггнштаба Самсонов
отказались за 15 минут делать доклад о ходе армейской реформы
(«Нам нужно хотя бы пятьдесят! Это ведь серьезнейший разго¬
вор!»), Ельцин тут же отправил обоих в отставку.
Уходя последним из зала, Родионов нашел на столе два неподпи¬
санных президентских указа: один о своем снятии, второй — о на¬
значении министром Самсонова. Генерал понял: участь его — была
предрешена изначально.
Так что все стоны о бедном маршале, которого чуть ли не в бараний
рог согнули, это, извините, чепуха на постном масле. Не удивлюсь, если
сам Жуков такую инициативу и проявил; ну, или по крайней мере —
особливо ей не противился. После того как Брежнев собственноручно
90

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
вычеркнул его имя из доклада к 20-летию победы, маршалу надо было
как-то показать свою лояльность. Да и от министра внешней экономики
Патоличева — тоже зависело многое; мемуары-то предполагалось пу¬
бликовать в других странах, сиречь за валюту. Издательство, в котором
они печатались, — Агентство печати и новости — напрямую подчиня¬
лось Минвнешторгу.
Путь, выбранный автором «Воспоминаний и размышлений», ока¬
зался беспроигрышным. В 1971-м — впервые после пятнадцатилетней
опалы — Жукова избрали делегатом XXIV съезда КПСС. Тогда же он
был награжден орденом Ленина.
Вообще, традиции придворного мифотворчества — тема отдельного
и очень серьезного разговора; уходят они корнями в седую старину,
и не только — в русскую. (К примеру, костромского старосты Ивана
Сусанина, отдавшего якобы жизнь за царя, в природе никогда не су¬
ществовало. Как не было и знаменитого штурма Бастилии — горстка
арестантов сдалась якобинцам без боя.)
Брежнев, а точнее льстивое его окружение, в вековые эти обычаи
ничего нового не привнесли; напротив даже — героические сказания об
отважном политруке выглядят куда скромнее и жизненнее, нежели саги
о полководческом гении Сталина или пасхальные истории о добром
дедушке Ленине а-ля «общество чистых тарелок».
Традиции эти благополучно живут и поныне. В августе 1999-го, объ¬
являя Путина своим наследником, Ельцин тут же не преминул добавить,
что «давно и внимательно наблюдал за ним, когда он работал первым ви¬
це-мэром Санкт-Петербурга», хотя к тому времени путал уже Швецию
с Финляндией и не очень понимал, на каком свете находится. (Был слу¬
чай, когда, прилетев в Узбекистан, потребовал с утра везти его в Кремль.)
В последней книге, написанной от имени Ельцина (это к вопросу,
кстати, о «Малой земле» и «Целине»), личный летописец его (и по со¬
вместительству зять) Валентин Юмашев сладкого елея для преемника
не пожалел, маршал Жуков просто нервно курит в уголке.
Вот, пожалуй, самый наглядный образчик:
«Я ждал появления нового, не похожего на других генерала. А вер¬
нее сказать, похожего на тех генералов, о которых я в юности читал
в книжках. Я ждал... Прошло время, и такой генерал появился. И с его
приходом всему обществу вдруг стал очевиден настоящий, мужествен¬
ный и высокопрофессиональный облик наших военных. Звали этого
„генерала"... полковник Владимир Путин».
Нынешнюю власть часто упрекают в попытках создания культа Пу¬
тина и Медведева. Отчасти, надо признать, тому есть причины.
91

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
После посещения Путиным псковской крепости Изборск, здесь ор¬
ганизовали новый туристический маршрут — «по местам пребывания
президента». В Челябинске — открыто кафе-бар «Путин», где подаются
шашлык «Вертикаль власти», сухарики «ВВП» и отбивная «Березов¬
ский». В одном из питерских баров готовят коктейль «Путин — мой».
Существуют даже женские трусы с надписью на самом интересном
месте: «Вова! Я с тобой», а главная магистраль чеченской столицы на¬
зывается проспектом Путина.
И все же — это совсем другой культ.
Принципиальная разница между песнями и книгами о полковнике
Брежневе и полковнике Путине заключается в том, что первые — соз¬
давались самим же государством и в обязательном порядке навязыва¬
лись народу, попробовал бы кто-нибудь году эдак в 1980-м не прийти
без уважительной причины на собрание (комсомольское, партийное,
профсоюзное) изучать очередной шедевр лауреата Ленинской премии
по литературе или — отказаться от организованного посещения какой-
нибудь мемориальной святыни.
Но кто, интересно, может заставить сегодняшнюю страну учить наи¬
зусть путинскую биографию или хором распевать «Такого, как Путин»,
не говоря уже об обязательной дегустации одноименных коктейлей.
(Хотя последнее, уверен, многим пришлось бы по душе.)
Большинство того, что именуется элементами путинского культа,
в действительности есть товар сугубо коммерческий, рынок — всегда
тонко чувствует конъюнктуру. Будьте уверены: продавайся водка «Пу¬
тинка» плохо, давно бы уже сняли ее с производства.
Это не значит, что культа Путина не существует: недавний опрос,
проведенный Левада-центром, показал, что 28% россиян считают, что
все признаки его налицо, еще 33% согласны, что предпосылок для
культа становится с каждым годом больше.
Просто формируется он совершенно по другим канонам. И если
брежневский культ был продуктом неходовым и залежалым, вроде
консервированной морской капусты, то путинский культ — напротив,
совершенно востребован и успешен. (А как иначе, коли исполненный
им новогодний рисунок продается на благотворительном аукционе за
37 миллионов рублей.)
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В конце 1970-х первый секретарь Свердловского обкома Ельцин
разыщет в архивах протокол о принятии Брежнева кандидатом
в члены ВКП (б), «как служащего-специалиста, принимающего ак¬
92

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
тивное участие в общественной работе». Документ верноподданно
отправят дорогому Леониду Ильичу.
Тогда же в Свердловске будет досрочно пущен металлургиче¬
ский комбинат, ровно ко дню рождения Генерального —19 декабря.
Бывший уральский губернатор Россель до сих пор хранит часы,
которые снял с руки Ельцин: «Носи! Это самое дорогое — личный
подарок Леонида Ильича!»
В «своих» мемуарах Ельцин потом напишет: «У нас на Урале
и в помине не было того безумного восхваления Брежнева, которое
в тот момент громыхало по стране. Была усмешка, была издевка...
а противостоять этому пытались честной, самоотверженной
работой на своем месте».
Впрочем, культ личности — это не только результат нарциссизма
самого небожителя, очень часто создается он льстивым его окружени¬
ем, которое таким образом пытается упрочить собственные позиции.
Даже за 13 месяцев правления тяжело больного Черненко, кото¬
рый, как не без оснований шутили остряки, приступил к исполнению
обязанностей, не приходя в сознание, ушлые аппаратчики попытались
слепить культ нового вождя. В прокат, например, едва не вышел фильм
«Паренек с границы», повествующий о героической молодости по¬
граничника Кости Черненко. Даже песню соответствующую успели
сочинить, посвященную ветерану Краснознаменного Панфиловского
погранотряда:
Сгущались тучи над границею, чернея...
Бандитам путь в страну Пемуров преградил.
В бой вел нас Константин Устинович Черненко.
Парторг всегда был в жарком деле впереди.
Особенно активничал главный редактор журнала «Коммунист»
Ричард Косолапое, ставший при Черненко кем-то вроде нового Сус¬
лова. О большинстве косолаповских идей генсек, редко покидавший
больничную палату, даже и не догадывался, хотя с завидной частотой
от его имени по инстанциям рассылались всевозможные «мудрые»
записки.
«Косолапое и его друзья бежали наперегонки со смертью, — так
описывает эти события академик Арбатов. — Их главная ставка была
сделана на XXVII съезд КПСС, который по уставу партии должен был
состояться в феврале-марте 1986 года. Но уже к концу 1984 — нач.
1985 года стало ясно, что Черненко до этого времени скорее всего не до¬
93

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
тянет. Тогда под нажимом молодых карьеристов было принято решение
перенести съезд на осень 1985 года».
Разумеется, перенос съезда объяснялся самым высокопарным об¬
разом, с непременной ссылкой на волю «видного государственного
деятеля», хопгя всё было просто, как дважды два. Группка аппаратчиков,
присосавшихся к новому вождю, спешила пере конвертировать эту бли¬
зость в нечто большее; короля играет свита...
Да и Брежнев вплоть до начала 1970-х годов, пока не начал впадать
в восторженно-старческий маразм, особо не был замечен в самолюбо¬
вании, ну, или по крайней мере — особо свое тщеславие не выпячивал.
В его архиве я нашел стихи Сергея Михалкова, приуроченные
к 50-летаю СССР (1972 год). В сопроводительной записке помощник
генсека Георгий Цуканов сообщал, что автор настаивает на немедлен¬
ной их публикации, тогда как главный редактор «Правды» Зимянин —
сомневается. В качестве последней инстанции они и избрали Брежнева,
ибо речь в творении автора трех государственных гимнов идет как раз
о нем.
У меня перед глазами
Зон кремлевского дворца:
Выступает перед нами
Человек с лицом* бойца.
Мы следим за каждым словом
И доклад его таков,
Что внимать ему готовы
Люди всех материков.
Какова же, вы думаете, резолюция Брежнева?
«В этом случае лучше всего сказать, если спросят, что я стихами не
занимаюсь, где их печатать это дело других товарищей».
Верноподданнические стихи про человека с лицом/душой бойца —
увидели свет только в 1976 году, когда Брежнев пребывал уже в царстве
теней.
А вот другой пример. Сразу после своего назначения министром
обороны маршал Гречко опубликовал фронтовые мемуары «Битва за
Кавказ». В 1971 году они вышли вторым дополненным изданием.
В отличие от маршала другого — Жукова — Гречко на фронте со¬
прикасался с Брежневым самым непосредственным образом, ибо ко¬
*	В рукописи слово «лицом» зачеркнуто, сверху ручкой написано «душой»;
кому принадлежит правка — неясно.
94

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
мандовал той же 18-й армией, где будущий генсек служил начальником
политотдела. Однако о лучезарном однополчанине он почти ничего не
пишет, ограничиваясь единственным куцым абзацем:
«В десантных соединениях и частях вместе с командирами и офи¬
церами штабов находились политработники армии и Черноморского
флота. Начальник политотдела 18-й армии полковник Л. И. Брежнев,
находясь у десантников, проверял подготовку к операции, интересо¬
вался, в чем нуждаются войска. Л. И. Брежнев беседовал с воинами,
проводил совещания с командирами и политработниками, бывал на
партийных и комсомольских собраниях, вручал партийные билеты
принятым в ряды ВКП(б)».
Всё. О «гениальном полководце» больше ни слова, хотя сам Бог,
казалось, велел пропеть Гречке осанны боевому другу.
Пройдет совсем немного лет, и от былой скромности не останется
и следа. Немалую роль в создании безудержного культа героя Малой
земли и неутомимого борца за мир сыграют люди, его окружавшие, его
собственная команда...
Примеров этому маразму привести можно великое множество, но
ограничусь лишь одним, наиболее красочным.
Начиная с 1970-х годов обязательным ритуалом стала эстафета
«приветов». Выезжая на территории, высокие гости в обязательном
порядке передавали коллективам предприятий, партийным активам
привет «лично от Леонида Ильича».
Поначалу Брежнев действительно приветы такие слал. Но со вре¬
менем красивый ритуал превратился в обыкновенную профанацию.
О приветах хлопкоробам Узбекистана и нефтяникам Западной Сибири
он и ведать не ведал, пребывая в глубокой прострации и лишь изредка
отрешаясь от спячки.
И вот в 1980 году очередной такой привет принес Соломенцев —
тогда председатель Совмина РСФСР; дело было в связи с вручением
республике какого-то очередного переходящего знамени.
«Открывая торжественное собрание, — вспоминает его участник,
работник ЦК КПСС Валентин Александров, — Соломенцев счел необ¬
ходимым сразу же передать собравшимся привет от Леонида Ильича...
Следом выступил Нуриев (зампред Совмина СССР. —Авт.), который
ранее не знал о намерении Соломенцева передать привет, и, со своей
стороны, с энтузиазмом провозгласил, что дорогой Леонид Ильич шлет
пламенный привет трудящимся России...
Заканчивая свое выступление, Нуриев не упустил возможности ска¬
зать: , Дозвольте от вашего имени заверить дорогого Леонида Ильича..
95

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Но следом, после получения знамени, по сценарию торжественного
заседания выступал вновь Соломенцев. В тексте его речи заверения до¬
рогого Леонида Ильича содержались в абсолютно тех же выражениях,
что и в выступлениях Нуриева...»
Даже не знаю — плакать после этого или смеяться...
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В период второго президентского срока Ельцин часто впадал
в забытье, шокируя окружающих неожиданными выходками.
Назначив Евгения Примакова премьер-министром, он еще очень
долго называл его «Сергеем Максимовичем», а выслушав однажды
доклад нового главы МИДа Игоря Иванова, наклонившись к «Сер¬
гею Максимовичу», громко изрек: «Хорошо докладывает! Просто
готовый министр иностранных дел. Нужно назначить!»
Зам. главы кремлевской администрации Олега Сысуева, пришед¬
шего с докладом, президент спутал с директором погранслужбы
и долго рассказывал, как важно держать границу на замке.
Красивый молдаванин
«Больше чего-либо иного, — изрек однажды федеральный канцлер
Вили Брандт, — на формировании Брежнева как человека сказалась
Вторая мировая война».
(Брандт знал, о чем говорил, он тоже воевал — правда, по другую
сторону окопа.)
И дело здесь не только в психологических и личностных изменени¬
ях, неизбежных для любого фронтовика.
На военных дорогах провидение свело Брежнева с людьми, знаком¬
ство с которыми определило всю его дальнейшую жизнь.
Первым таким человеком стал железный нарком Лазарь Каганович.
Вторым — всесильный хозяин Украины Никита Хрущев.
Третьим — бывший помощник Сталина, зам. наркома обороны Лев
Мехлис.
Еще с юности Брежнев обладал завидным талантом: он одинаково
умел нравиться как начальникам, так и подчиненным, каждый находил
в нем ровно то, что хотел узреть.
С нижестоящими Леонид Ильич был демократичен, прост, чело¬
вечен. С вышестоящими — предупредителен, исполнителен, почти¬
телен.
96

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
В нем всего было в меру, без крайностей и излишков. Не Спиноза,
но и не дубина. Не фейерверк, но и не серая посредственность. Вперед
особливо не лезет, однако ж и за чужими спинами не прячется. Такие
люди востребованы при любых режимах, во все времена...
Каждый из будущих генсеков — как бы ни храбрился потом — сде¬
лал карьеру, благодаря заботам старших товарищей. У каждого имелся
собственный «крестный отец», который, приметив услужливого и ак¬
тивного работника, двинул его наверх. Хрущева в люди вывел Кагано¬
вич. Горбачева — Андропов. Ельцина — уже Горбачев.
Были подобные ангелы-хранители и у Брежнева. Так удачно совпа¬
ло, что сразу три небожителя — попеременно — назначались членами
Военных советов фронтов, где он служил. (Каганович — Северо-Кав-
казского, Хрущев и Мехлис — 1-го и, соответственно, 4-го Украинско¬
го.) В то время Сталин взял за правило отправлять своих соратников на
войну — пущай понюхают пороху. Поскольку в военном деле понимали
они слабо, поручалось им ведать как раз партийной-политической
работой.
Конечно, дистанция между членом Военного совета фронта и на¬
чальником армейского политотдела — велика, но все же им регулярно
приходилось сталкиваться. Каждый из них энергичного политрука
запомнил; в будущей брежневской карьере это сыграет немалую роль.
«Брежнев был довольно боевой полковник, активный, — писал не¬
задолго до смерти Каганович. — Он разумный, толковый, спокойный,
решительный человек был».
Даже после возвращения Кагановича в Москву Брежнев продолжал
регулярно отправлять ему письма с «горячим фронтовым приветом».
Примерно такие:
«Мы с тов. Митиным сегодня ночью прибыли на „Малую Землю“.
Это та земля, которая бригадами, организованными Вами, в феврале от¬
воевана у врага... Тепло вспоминали Вас и Ваше участие в подготовке
десанта... Работой доволен, это стихия. Не забыл всех Ваших указаний
и школы совместной работы. Здоровье хорошее...»
Впрочем, главная, истинно судьбоносная встреча ждала его впереди.
С Никитой Хрущевым были они знакомы еще до войны. Собствен¬
но, знакомством назвать это сложно, скорее Хрущев слышал лишь
о существовании Брежнева.
В 1938-м, когда Леонида Ильича брали на партийную работу, Хру¬
щев возглавил как раз ЦК Украины. Трудно допустить, чтобы последу¬
ющие брежневские назначения (секретарь днепропетровского обкома,
третий секретарь) проходили без его ведома.
4 Сказка о потерянном времени
97

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Никита Сергеевич украинские кадры привечал везде и всегда. (Ему
это потом, при снятии, даже будут ставить в вину.) Сохранилась фрон¬
товая фотография, запечатлевшая двух будущих вождей: слева — еще
не растерявший остатков волос Хрущев в полувоенном френче, спра¬
ва — чутко внимающий ему молодой Леонид Ильич в гимнастерке
с полковничьими погонами.
Впрямую, однако, на армейской карьере Леонида Ильича земля¬
чество это почти никак не отразится, но настоящий политик тем и от¬
личается от профана, что закладывается не на сегодняшний, и даже не
на завтрашний день...
Хотя нет, шанс возобновить мирную карьеру появился у Брежнева
уже тогда. В 1943-м, когда маховик войны закрутился в обратную сто¬
рону, его вызвали в ЦК и предложили вернуться в тыл, на партийную
работу. Леонид Ильич ответил отказом.
По прошествии многих десятилетий сам он будет объяснять это тем,
что хотел-де «быть на войне до конца и выполнить свой долг».
Может, оно и так, упрекнуть Брежнева в трусости или малоду¬
шии просто не поворачивается язык. А может, понимал он и другое:
быстрота нужна только при ловле блох; блестящая фронтовая био¬
графия — лучший залог будущей карьеры. Да и генералом стать тоже
очень хотелось.
Странно, но генеральского чина Брежневу не присваивали долго,
хотя в соответствующей должности находился он с самого начала вой¬
ны. Почему — непонятно.
Из аттестаций в его личном деле видно, что к генералу Брежнев
представлялся неоднократно, начиная еще с осени 1942-го. Но лишь
в ноябре 1944-го мечта эта наконец осуществилась.
Как раз накануне доблестная 18-я армия была включена в состав
только что образованного 4-го Украинского фронта. Членом Военного
совета Сталин прислал туда своего личного адепта Мехлиса.
О том, что представлял собой этот партийный инквизитор, один из
идеологов предвоенных репрессий в Красной Армии, я подробно уже
рассказывал в предыдущей главе. Добавлю лишь, что для Мехлиса
это был девятый по счету фронт, и везде оставлял он о себе не самую
лучшую память; повсеместно виделся Льву Захаровичу дилетантизм
и преступная халатность — генералов душил, точно клопов. Однако
Брежнев пришелся ему по душе.
В записной книжке Леонида Ильича военной поры есть немало
пометок с упоминанием имени Мехлиса. Судя по всему, начальник
политотдела 18-й армии напрямую работал с членом Военного совета
98

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
фронта, выполняя различные его поручения, в том числе деликатного
весьма свойства.
Именно Брежнев занимался, например, советизацией Закарпатской
Украины, входившей ранее в состав Венгрии. По указанию Мехлиса
он создавал там новую, прокоммунистическую власть — Народный
комитет Ужгорода, — который незамедлительно направил Сталину
петицию о воссоединении с Украиной. («Верните нас в лоно украин¬
ского и русского народа!») Текст петиции, судя по записям, готовил
тоже Брежнев.
Такое усердие было вознаграждено по заслугам. В мае 1945-го,
ровно через три дня после победы, по настоянию Мехлиса он был
назначен начальником политуправления фронта, перепрыгнув сразу
через ступень.
На июньском параде по брусчатке Красной площади Брежнев мар¬
шировал уже во всей красе — на расшитом золотом генеральском
мундире сверкали пять боевых орденов и две медали, позднее к ним
добавится еще польский орден Белого Льва «За победу» и чешский
Грюнвальдский крест 2-й степени...
Между прочим, участие в параде было особой наградой, удостаи¬
вались которой очень немногие, о чем нынешние историки почему-то
упорно забывают. Брежнев же — мало этого — еще и возглавлял колон¬
ну сводного полка 4-го Украинского фронта, а другим же вечером был
приглашен в Кремль на праздничный банкет.
Для провинциального партработника средней руки это было сча¬
стьем, не поддающимся описанию, ну, как если бы сегодня главу какого-
нибудь сельского поселения вдруг позвал к себе на обед Путин, а потом
лично покатал на собственной «Волге».
Даже в самых смелых мечтах Брежнев и представить тогда не мог,
что пройдет всего-то два десятка лет, и он станет полноправным хозя¬
ином Кремля, сам будет проводить подобные банкеты и ловить восхи¬
щенные взоры сгрудившихся вкруг трона подданных.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Ельцину очень хотелось переехать в Москву из Свердловска. Он
ждал приглашения в Москву; как влюбленные барышни — звонка от
предмета своего обожания.
Тем не менее в книге своей («Исповедь на заданную тему») ко¬
кетливо писал: «Не было никогда у меня мечты или просто же¬
лания работать в Москве. Я не раз отказывался от должностей,
которые мне предлагали, в том числе и от должности министра».
4*
99

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Но, уже оказавшись в столице, Ельцин продолжал действовать
в своей привычной дерзкой манере: он никак не мог, да и не хотел
расставаться с прежними начальственными замашками.
Кремль для него тогдашнего казался вершиной недостижимой, вроде
Луны или Марса, а все, кто работал здесь, — небожителями, рядом с ко¬
торыми и стоять-то рядом — уже величайшая честь. И главный среди
них — конечно, Он: верховное божество, гений всех времен и народов,
лучший друг, наставник, отец и учитель.
Брежневу так не терпелось поглядеть вблизи на живого Сталина,
что на праздничный прием он примчался одним из первых и заранее
подошел к тому месту, откуда должен был появиться Вождь. Но слу¬
чился конфуз.
«Когда он вышел, — со смехом рассказывал Брежнев в узком кругу
многими годами позже, — я рванулся и опрокинул столик с бутылками
и запасными тарелками. Штук тридцать их, наверное, было. Все —
вдребезги. Но сошло».
Сошла ему с рук и другая вольность, когда в те же дни вместе со
знаменитым летчиком и сослуживцем по Малой земле Покрышки-
ным — будущим маршалом авиации и трижды Героем — они напились
вдрызг в ресторане гостиницы «Москва».
«Перевалило за полночь, — так воспроизводил эту историю зам.
зав. Международного отдела ЦК Анатолий Черняев, слышавший ее из
первоисточника. — Их стали „просить". Тогда Покрышкин выхватил
пистолет и начал палить в потолок. Наутро дошло до Сталина. Тот от¬
ветствовал: „Герою можно!"».
...Погоны Брежнев снимет только через год, в июне 1946-го. Война
закончилась, и нужды держать под ружьем профессиональные партий¬
ные кадры больше не было.
«Политуправление Округа под руководством тов. Брежнева проде¬
лало большую работу по воспитанию личного состава войск и борьбе
с чрезвычайными происшествиями и аморальными явлениями, — пи¬
сал в партийной характеристике на него член Военного Совета фронта
генерал-майор Новиков, — в результате проделанной работы чрез¬
вычайные происшествия и аморальные явления в войсках Округа по
сравнению с октябрем 1945 г. снизились в мае-июне 1946 г. в три раза».
Летом 1946-го Брежнев возвращается на партийную работу, его из¬
бирают первым секретарем Запорожского обкома.
Это был очень существенный кадровый взлет, понятно, что без
чьего-то влиятельного заступничества состояться он просто не мог.
100

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Трудно сказать, кто именно обеспечил Леониду Ильичу продвиже¬
ние — Каганович, Хрущев или Мехлис. В принципе, силенки хватало
у каждого. (Каганович с Хрущевым — были членами Политбюро, Мех¬
лис — министром госконтроля.) Брежневу была сделана такая реклама,
что он едва не стал даже первым зам. министра иностранных дел, по
крайней мере Молотов, возглавлявший тогда МИД, такой вариант все¬
рьез прорабатывал.
Есть и еще одна версия, ее выдвигает не раз цитировавшийся мной
родственник Брежневых Олег Шевляков, никогда прежде не общав¬
шийся с журналистами.
«За Брежнева хлопотал мой отец. Он дружил с Василием Сталиным.
Кроме того, дядя отца, Андрей Дмитриевич Панов, был первым зам¬
председателя Госплана СССР. Отец одновременно обратился к Сталину
и Панову, чтобы помочь с повышением Брежневу. Видимо, сработали
оба. Леонид Ильич попал в поле зрения Сталина. Якобы он даже его
к себе приглашал и остался доволен».
И все равно, если даже и так, одной лишь банальной протекцией
дело обойтись явно не могло. В условиях послевоенного хаоса бездарей
и бездельников на ключевых должностях не ставили по определению.
В противном случае СССР не сумел бы так быстро победить разруху.
К маю 1945 года 60% всех городов и сел лежали в руинах. А уже
в 1947-м — Россия первой в Европе отменила продуктовые карточки:
на 5 лет раньше британцев.
.. .В нашем сознании давно утвердилась, превратилась уже в некую
историческую окаменелость мысль, что Брежнев — был человек по¬
верхностный, слабовольный и неглубокий, бабник, выпивоха, ему бы
только на охоту ездить да «козла» забивать.
Вот — несколько типичных образчиков такой мифологии:
«Он не любил рутинную работу, не было для нее духа. Посреди
рабочего дня он мог лечь в комнате отдыха и спать часа три, а то и боль¬
ше. Короче говоря, сильно себя не утруждал». (Бывший председатель
КГБ Владимир Семичастный.)
«Как считал отец, он не может держать свою линию, поддается че¬
ресчур и чужим влияниям, и своим настроениям. Человеку с сильной
волей ничего не стоит подчинить его себе. До войны, когда его на¬
значили секретарем обкома в Днепропетровске, местные острословы
окрестили его „балериной", мол, кто, как хочет, тот так им и вертит».
(Сергей Хрущев, сын своего отца.)
Два десятка лет этот образ настолько прочно вбивался нам в головы,
что никто до сих пор не задался очевидным, кажется, вопросом: так
101

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
какого рожна, если Брежнев был «балериной» и вертели им все, кому
не лень, тот же Хрущев приблизил его и всячески продвигал. И отчего
человека, не имевшего «духа» для рутинной работы, постоянно бросали
на самые трудные участки, и везде добивался он успехов.
Когда Брежнев приехал в Запорожье, город натурально был снесен
с лица земли. Отступая, немцы взорвали все семьдесят здешних за¬
водов, включая знаменитую «Запорожсталь» и не менее легендарный
Днепрогэс. Первому секретарю приходилось работать без продыха,
днями и ночами, по-человечески он сумеет выспаться только через год,
когда «Запорожсталь» даст прокатный лист. «Лег и до утра, — вспоми¬
нала его жена, — без телефонных звонков, спал как младенец. И даже
во сне улыбался».
Сталин редко баловал своих вассалов наградами, однако ж и он
оценил заслуги Брежнева. В декабре 1947-го Леонид Ильич получил
первый в своей жизни орден Ленина — высшую награду страны. При¬
чем не за какое-то призрачное общее руководство или, в дар к юбилею,
а совершенно конкретно: «За успешное выполнение задания Прави¬
тельства по восстановлению первой очереди металлургического завода
„Запорожсталь"».
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Первым орденом Ельцина наградили в 1966 году, когда он ра¬
ботал директором Свердловского ДСК, «за достигнутые успехи
в выполнении заданий семилетнего плана по строительству».
На самом деле награждать его было никак нельзя; как раз на¬
кануне в Свердловске рухнул пятиэтажный дом, возведенный ель¬
цинским комбинатом. План горел и фундамент заливали зимой. На
морозе — он «поплыл». Только чудам обошлось без жертв.
Первый секретарь Свердловского обкома Николаев требовал
снять бракодела с работы, но Ельцину покровительствовал второй
секретарь Рябов; он-то и защитил своего любимца. Его даже не
стали привлекать по партийной линии.
Единственным наказанием для Ельцина стало понижение на¬
грады — вместо обещанного по итогам семилетки ордена Ленина
дали «всего-навсего» «Знак Почета».
А ведь кроме «Запорожстали» — флагмана советской металлур¬
гии — под руководством Брежнева были восстановлены и Днепро¬
гэс, и многие другие предприятия размахом поменьше (комбайновый
завод «Коммунар», Запорожский коксохимический комбинат). Уже
102

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
в 1947 году в городе было построено рекордное количество нового
жилья — 55 тысяч метров.
Вот вам и «балерина»!
В Запорожье Брежнев проработал недолго. В ноябре 1947-го его
перебрасывают на новый прорыв — в Днепропетровск.
«Разруха и здесь была страшная, — писал он в своих мемуарах. —
В Днепропетровске гитлеровцы взорвали и сожгли сто семьдесят заво¬
дов, шестьсот пятьдесят семь крупных жилых домов, двадцать восемь
больниц. Сняли и вывезли в Германию шестьдесят восемь километров
трамвайного пути и более ста километров медного контактного прово¬
да. Разрушили театр оперы и балета, художественный музей, универ¬
ситет, почти все школы и все институты, вокзалы и железнодорожные
мосты».
И ведь опять с большинством проблем этих первый секретарь об¬
кома сумел справиться!
Молодой Брежнев — был, если угодно, высокоэффективным кри¬
зис-менеджером. Трудности — мало сказать — не пугали, лишь раз¬
задоривали его.
Пара суток без сна и еды — были для тогдашнего Брежнева в по¬
рядке вещей, благо здоровье пока позволяло. (Первый инфаркт он по¬
лучит, надорвавшись уже в Молдавии.) Детей мог не видеть неделями.
Ночевал в машине и кабинете.
Отчего-то повелось считать, что мэры в советской транскрипции —
это председатели райисполков и горсоветов, ну а губернаторы, стало
быть — руководители облисполкомов. Во многих региональных ад¬
министрациях даже вывешены теперь их портретные галереи, своего
рода — этапы большого пути.
На самом деле подлинными губернаторами были как раз секретари
обкомов. Их тогдашняя работа мало чем отличалась от нынешней;
главное — конкретика: бюджет, стройка, снабжение, соцкультбыт. Ну,
а идеология — так, нечто вроде гарнира.
«Первый секретарь — это не партийная должность, — как бы под¬
тверждает мою позицию последний „хозяин44 Ленинграда Борис Гида¬
спов. — Что, Романов* идеологией занимался? Он строил коровники,
птицефабрики, „Турбоатомгаз44».
За три года брежневского пребывания в Днепропетровске большин¬
ство заводов и шахт были восстановлены, а объем посевов превысил
*	Григорий Романов — первый секретарь Ленинградского обкома в 1970—
1983 годах.
103

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
даже довоенные. При этом, как водится, Брежнев к кадрам относился
бережно: понапрасну метлой не махал, обходиться предпочитал без
накачек и истерик; недаром опытные дрессировщики утверждают, что
лаской зверя приручить сподручней, нежели палкой.
Такой советский либерализм давал неплохие всходы — на любых
должностях Брежнев умудрялся объединить подчиненных вокруг себя,
отчасти даже — влюбить.
«Приветливость и доброжелательное отношение Леонида Ильича к
товарищам все хорошо знали, — таким, к примеру, описывает молодого
Брежнева председатель Госплана Николай Байбаков. — Крепко сбитая
коренастая фигура, привлекательное лицо с выразительными глазами
под густыми бровями; „знатный хлопец“, говорили о нем на Украине.
Всё в нем казалось постоянным, значительным и спокойным».
Другой небожитель, Михаил Соломенцев, вспоминает, что Брежнев
образца 1950-х был «уравновешенный, внимательный, уважительный к
другим человек. Очень человечный. Никогда не позволял себе кого-то
грубо отругать, нахамить, закричать в порыве гнева — „Снять!", как
это делал импульсивный и непредсказуемый Хрущев. С Брежневым
легко было работать».
А один из руководителей аппарата Президиума Верховного Совета
СССР Юрий Королев, долгие годы служивший с Брежневым, не скры¬
вая критического к нему отношения, признает тем не менее, что Леонид
Ильич производил на людей «хорошее впечатление»:
«Простой, демократичный. Его общительность и видимая доступ¬
ность создавали иллюзию этакого добряка, простого парня».
(Что особенно ценно, все свидетельства эти даны были сразу после
развала СССР, когда Брежнева не полоскал только ленивый, сиречь
лести и конъюнктуры — нет в них по определению.)
Многие из попавших под обаяние Леонида Ильича подчиненных
будут потом следовать за ним неотступно, составляя костяк его ко¬
манды.
Черненко и Цвигун — из Молдавии, Тихонов, Щербицкий, Щело¬
ков — с Украины, Кунаев — из Казахстана.
Все эти и многие другие люди, поверив когда-то в своего начальни¬
ка, в нем не ошиблись. Самые преданные из них станут потом членами
правительств, секретарями ЦК, генералами и героями...
Доброжелательность Брежнева нравилась не только подчиненным,
но и начальникам. Отчасти этим тоже объясняется его быстрое про¬
движение по служебной лестнице. Как, впрочем, и низким порогом
амбиций.
104

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Леонид Ильич — никогда не сгорал от карьерного нетерпения, не
подсиживал начальников, не толкался локтями; в любом кресле работал
он так, будто место это — последнее, точно как в популярной комсо¬
мольской песне:
Готовься к великой цели,
А слава тебя найдет.
При этом всё, что ему поручалось, выполнял Брежнев успешно
и четко, без лишнего шума и пыли.
Давайте еще раз перелистаем его личное дело:
Июль 1945-го. Начальник политуправления Прикарпатского во¬
енного округа.
Август 1946-го. Первый секретарь Запорожского обкома партии.
Ноябрь 1947-го. Первый секретарь Днепропетровского обкома партии.
Июль 1950-го. Первый секретарь ЦК компартии Молдавии.
Октябрь 1952-го. Секретарь ЦК КПСС.
Типичный десантный натиск. В каждой должности — год-другой;
вполне достаточно, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. И сразу — на
новый прорыв.
Бытует легенда, что хозяином Молдавии Брежнев стал совершенно
случайно, якобы Сталин увидел его на каком-то кремлевском приеме
и восторженно зацокал языком: «Какой красивый молдаванин». Ну,
а всё, что изрекал Великий Вождь, автоматически становилось исти¬
ной в последней инстанции — пришлось спешно отправлять Брежнева
в Кишинев.
Версия столь же эффектная, сколь и бредовая. Во-первых, все на¬
значения такого уровня Сталин производил лично. (Молдавия была
не какой-нибудь автономией, а полноценной союзной республикой.)
Во-вторых, Брежнева он наверняка запомнил еще по Запорожью (один
раз даже звонил ему лично); у вождя память вообще была звериной.
Всё объяснялось, конечно же, гораздо проще.
Из всех 16 советских союзных республик Молдавия была самой
молодой, ее учредили лишь в августе 1940 года, после присоединения
Бесарабии. Потом — война, оккупация, разруха. То есть советской
власти как таковой здесь попросту еще не нюхали; и коллективизацию,
и индустриализацию начинать приходилось с нуля. В довершение ко
всему послевоенные годы выдались, как на грех, рекордно засушливы¬
ми. Весь урожай погиб. В республике начался массовый голод.
Вот и потребовалось срочно послать туда нового руководителя, спо¬
собного, с одной стороны, не наломать дров, а с другой — навести порядок.
105

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Выбор Сталина пал на Брежнева, уже успевшего проявить себя на
Украине, да и Хрущев, временно ходивший тогда у Вождя в любимчи¬
ках, давал своему земляку самые лучшие рекомендации.
«Товарищ Брежнев в партии свыше двух десятков лет, — говорилось
в представлении ЦК ВКП(б), направленном в Кишинев, — молодой
сравнительно товарищ, сейчас в полной силе, он землеустроитель
и металлург, хорошо знает промышленность и сельское хозяйство, что
доказал на протяжении ряда лет своей работой в качестве первого се¬
кретаря обкома. Человек опытный, энергичный, моторный, прошел всю
войну, у него есть звание генерала, и руку он имеет твердую».
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Решающую роль в переводе Ельцина из Свердловска в Москву сы¬
грал секретарь ЦК Егор Кузьмич Лигачев: тот самый знаменитый
впоследствии инициатор антиалкогольной кампании и заклятый
ельцинский враг. Собственно, не кто иной, как Лигачев и предложил
Горбачеву кандидатуру неординарного уральца, о чем не раз потом
горько пожалел.
В тогдашнем Ельцине его привлекли «живость общения с людь¬
ми, энергия, решительность» Очень скоро этой «решительности»
Лигачев хлебнет сполна.
А ведь многие Лигачева предупреждали, тот же предсовмина
Рыжков, знавший Ельцина еще со свердловских времен:
«Ельцин... по натуре своей — разрушитель. Наломает дров, вот
увидите! Ему противопоказана большая власть».
Брежневу повезло. Основную неприятную, грязную работу успели
сделать еще до него. К его приезду 90% всех хозяйств Молдавии уже
объединили в колхозы. Мараться насильственным раскулачиванием
молодому вождю не пришлось.
Всю свою энергию он, как и прежде, сосредоточил на вопросах хо¬
зяйственно-практических. Занимался созданием новых предприятий.
Поднимал село. По его инициативе, например, был полностью пере¬
верстан генплан развития Кишинева, началось строительство первых
многоэтажных домов.
«Леонид Ильич подошел к делу неформально, — вспоминает род¬
ственник семьи Олег Шевляков. — Ждать помощи было неоткуда.
(Очень его, кстати, обижало, что соседней Румынии помогают в полную
силу, туда идут целые эшелоны, а в собственной стране люди падают
от голода на улице.) Тогда он, благодаря старым связям, наладил това¬
106

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
рообмен с Украиной. Отправлял на родину сельхозпродукцию, а за это
получал стройматериалы. В общем, крутился, как мог».
И снова — везение, даже природа симпатизировала Брежневу. Стоит
лишь ему приехать в Молдавию, как погода резко меняется. Вместо за¬
сухи начинаются долгожданные обильные дожди.
И в 1950-м и в 1951 году республика собирает рекордный уро¬
жай, не только зерновых, но и овощей с фруктами. Воодушевленный
Брежнев даже начинает готовить программу развития пищевой ин¬
дустрии и пищевого машиностроения Молдавии. Он понимает, что плав¬
ную ставку следует делать именно на эти отрасли; промышленного ги¬
ганта из сельскохозяйственной республики по определению не выйдет.
Но программу эту утверждать предстоит уже совсем другим людям.
И по сей день, кстати, она наряду с виноделием (еще одним детищем
Брежнева) является главным источником дохода независимого госу¬
дарства Молдова...
Последний термидор Сталина
После войны Сталину с каждым годом становилось хуже и хуже;
возраст — ничего не попишешь, как-никак в 1949-м всё прогрессивное
человечество отпраздновало 70-летний его юбилей.
Такая вопиющая несправедливость наверняка приводила диктатора
в исступление. Одним росчерком пера он мог решать судьбы целых на¬
родов, перекраивать карту мира, поворачивать реки вспять, но добиться,
чтобы по утрам не немело собственное тело, было выше его сил.
Уже с 1950 года знаменитая сталинская работоспособность начинает
таять на глазах. В отпуск он уходит теперь на 3-4 месяца, в Кремль
приезжает всё реже. (Для сравнения: если в 1949 году Сталин провел
в кремлевском кабинете 113 дней и ночей, то в 1950-м — всего 73,
в 1951-м — уже 48, а в 1952-м — и вовсе 45.)
О чем думал дряхлеющий вождь, чувствуя дыхание могилы? Узнать
нам это никогда, увы, не придется — дневников он не вел, а откровен¬
ничать с кем-либо не привык.
Большинство историков сходятся в мысли (и я, кстати, полностью
с ними согласен), что перед лицом смерти Сталин задумал последнюю
в своей жизни заварушку: перетряхнуть старую, застоявшуюся уже
команду, дав дорогу молодым.
К этому времени его Политбюро превратилось в порядком заброн-
зовевший ареопаг. На мавзолей из года в год поднимались одни и те же
107

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
товарищи: Андреев, Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Микоян,
Маленков, Молотов, Хрущев. Средний срок пребывания в Политбюро
составлял тогда 18,5 лет. (Абсолютный рекорд принадлежал Молотову,
который заседал в Политбюро аж с 1921-го года.)
Периодически, правда, Сталин взбадривал своих соратников: од¬
них — приближал, других — удалял; кое-кого (Кузнецова, например,
или Вознесенского) даже расстреливал. Но всё это было ремонтом
скорее косметическим, вождю же требовалась капитальная пере¬
стройка.
В октябре 1952-го Сталин собирает XIX съезд партии, который, во¬
преки уставу, не проводился уже 13 лет, с довоенной еще поры.
Отныне ВКП(б) преобразовывалась в КПСС, Политбюро ЦК —
в Президиум, причем состав его расширялся в несколько раз. По всему
было видно, что вождь замыслил новую серьезную чистку, недаром еще
годом раньше объявил вдруг соратникам за ужином: «Вы состарились,
я вас всех заменю».
И верно. Прямо на съезде Сталин набросился на своих верных
псов — Молотова с Микояном, обвинив их в пособничестве Западу.
(Особенно досталось Молотову, который-де и Крым предложил евреям
отдать, и разрешил в СССР выпуск английских газет и журналов. Да
и вообще, «какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой
Молотова Жемчужиной и ее друзьями. А ее окружают друзья, которым
нельзя доверять».)
«В зале стояла страшная тишина, — так воспроизводил потом гне¬
тущую съездовскую атмосферу писатель Константин Симонов. — На
соседей я не оглядывался, но четырех членов Политбюро, сидевших
сзади Сталина за трибуной, с которой он говорил, я видел: у них у всех
были окаменевшие, напряженные, неподвижные лица. Они не знали
так же, как и мы, где и когда, на чем остановится Сталин, не шагнет ли
он после Молотова, Микояна еще на кого-то».
Если учесть, что уже раньше вождь публично называл другого свое¬
го соратника, маршала Ворошилова «английским шпионом», а Кагано¬
вичу — рупь за сто — не пережить было борьбы с космополитизмом,
становилось ясно, что в Политбюро-Президиуме зреют серьезные
перемены и без кровопускания делу не обойтись.
Окончательно сталинские соколы убедились в этом, когда на Пле¬
нуме был оглашен новый список Президиума ЦК. Правда, и Молотов,
и Ворошилов с Микояном в его состав все же попали, но имена других
счастливчиков стали полнейшей неожиданностью для всех, в том чис¬
ле — и для самих же новообращенных.
108

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Никита Хрущев в своих воспоминаниях пишет, как Сталин «вытащил
какие-то листки бумаги из кармана и зачитал нам список членов Пре¬
зидиума». Никакого обсуждения, естественно, не было, проголосовали
единогласно, ибо, «разве может вызывать сомнение то, что говорит вам
бог?»
В старое Политбюро входило тринадцать человек (включая двух
кандидатов); новый Президиум вырос теперь почти втрое: до тридцати
шести. Отныне большинство составляли в нем совсем иные, неиспор¬
ченные еще властью кадры — те, кто успел вырасти после войны —
секретари обкомов, министры и даже несколько главных редакторов
партийных изданий.
Всю эту свежую поросль Сталин подбирал в обстановке тотальной
секретности; кандидатуры салаг ни с одним из дедов он не обсуждал,
что порядком их, конечно, встревожило.
В тех же мемуарах Хрущева есть восхитительный пассаж о том,
как взволнованные старики сразу после Пленума ринулись проводить
собственное расследование: так кто же все-таки формировал этот та¬
инственный список.
«.. .Спросили о новых людях у Маленкова. Он нам сказал:	ниче¬
го не знаю, мне никаких поручений не было дано,,... ,Лаврентий, ты
приложил руку?44 — „Нет, я сам набросился на Маленкова, думал про
него“... Молотов исключался, Микоян — тоже. И Булганин ничего не
знал... Так мы и не смогли разгадать загадку».
А разгадка-то лежит, по-моему, на поверхности, собственно, сам же
Хрущев и дает к ней ключ.
Когда клянущиеся в преданности и верности Богу его апостолы
пытаются потом (за божьей спиной!) вести следствие, выяснять, что
и почему Бог сотворил, означает сие, что все их клятвы не стоят лома¬
ного гроша, а сами они втихаря объединяются, дабы вести собственную
игру.
Отсюда — вывод: стоит лишь Богу ослабнуть, как велеречивые
апостолы с превеликой радостью его распнут. (Так оно, кстати, потом
и случится.)
Умирающему Сталину позарез требовались новые, никак не свя¬
занные с этой камарильей; те, кто вознесением своим будут обязаны не
Маленкову с Берия, а только Ему, этакая новая каста младосталинцев,
советских хуэнвэйбинов, не признающих никаких авторитетов, кроме
одного-единственного.
Вводя их в Политбюро-Президиум, тем самым он мгновенно раз¬
мывал влияние старой команды.
109

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
(«При таком широком составе Президиума, — разъясняет в мемуа¬
рах Микоян, — исчезновение неугодных Сталину членов Президиума
было бы не так заметно».)
Позднее, однако, сталинские соратники попытаются представить
всё случившееся, как рецидив старческого маразма. Дескать, вождь не
понимал уже, на каком свете находится, включал людей в Президиум
наобум Лазаря. Да и не доросла еще зеленая молодежь до такой от¬
ветственной работы.
Вот, к примеру, цитата из воспоминаний Хрущева:
«.. .Там были разные люди, разного достоинства. Они пользовались
доверием, и нельзя было сказать, что они в принципе недостойны. Но
многие из них были не готовы к той деятельности, которой ранее за¬
нималось Политбюро. В этом мы не сомневались».
Всё понятно? Мы-то — о го-го, а они — просто мелочь пузатая.
А теперь познакомимся с еще более откровенным свидетельством,
это уже — Анастас Иванович Микоян, читаешь — аж волосы шевелятся:
«При подборе кандидатур Сталин настоял на том, чтобы ввести
новые кандидатуры из молодой интеллигенции, чтобы этим усилить
состав ЦК. Он предложил в числе других две кандидатуры: экономиста
Степанову и философа Чеснокова. Как потом стало известно, он лично
не знал Степанову, а составил о ней мнение, прочтя одну из ее статей
в журнале. Статья ему понравилась, и он решил, что ее автор талант¬
ливый человек с большим будущим. Чесноков также ему понравился
по какой-то статье в журнале „Вопросы философии"...»
Если верить этому рассказу, в высший орган политической власти
Сталин включал людей заочно, не видя их в глаза, под впечатлением
одних только написанных ими статей. (Эх, поздно я родился; по такому
принципу — заседать бы и мне в Кремле.) Вот уж — дундук дундуком,
прости Господи.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В 1991 году, идя на президентские выборы, Ельцин никак не мог
найти себе в пару достойного вице-президента. Лишь в последний
день регистрации его спичрайтерам пришла в голову неожиданная
мысль: Руцкой! «Внешность заслуженного артиста, боевой лет¬
ник — Г?рой Советского Союза, говорит резко и красиво, Одним
словом — орел...», — так потом опишет Ельцин свои мотивы при
выборе его кандидатуры.
Разочарование пришло уже через пару дней после триумфаль¬
ной победы на выборах. На Пироговском водохранилище, прямо
110

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
на острове, для победителей были накрыты роскошные столы.
Руцкой — моментально надрался, понес всякую ересь: смачно, по-
военному, с матам. В такое же состояние пришла и его супруга.
Ельцин, который органически не переваривал мата, с ужасом
взирал на бесчинства Руцкого, и, холодея, понимал, что им пред¬
стоит работать теперь бок о бок минимум четыре года.
Вскоре они разругаются окончательно. Кончится дело кровью
и танками.
Но нет, не будем торопиться все же с выводами. Посмотрим прежде,
о ком ведет речь Микоян.
Чесноков Дмитрий Иванович, 1910 года рождения, из крестьян...
Дальнейшую биографию пропускаем — в ней мало интересного...
Ага, а вот здесь уже теплее. В 1947-1948 годах зам. зав. отделом науки
Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), в 1949-1952-м —
главный редактор журнала «Вопросы философии» и одновременно
зам. директора Института философии Академии наук СССР. Лауреат
Сталинской премии 1951 года.
Мог ли такой человек попасться на глаза Сталину? Вне всякого со¬
мнения. Великий кормчий, не в пример своим наследникам, творчеству
был весьма не чужд, сам и писал, и читал, не гнушаясь править газет¬
ные передовицы. Да и все лауреаты Его премии в обязательном порядке
отсеивались Им лично.
Кто там у нас еще? Экономист Степанова? Здесь еще даже интерес¬
нее. Я специально перелопатил все документы и справочники в поисках
этой самой Степановой, но безуспешно, нет ее нище, хоть тресни — ни
в 1952-м, ни в какие другие годы. Более того, за всю историю советской
власти лишь три женщины входили в состав Президиума (Политбю¬
ро) — Фурцева, Бирюкова, Семенова. Правда, некую Степанову Е. А.
действительно на XIX съезде избрали кандидатом в члены ЦК КПСС,
но статус этот никаких перспектив не открывал; в Кремле кандидатов
и за людей-то не считали, в большинстве — не то что в лицо — по фа¬
милии даже не помнили. (Их было аж 111 человек, при том, что самих
полноценных членов ЦК — 125.)
Зачем уж осторожному Микояну, прозаседавшему в Кремле от
Ильича до Ильича, понадобилось потчевать потомков столь откровен¬
ной липой — не знаю. Может, рассчитывал на нашу легковерность или
просто спутал чего по старости.
(Пример этот, кстати, ценен еще и тем, что лишний раз убеждает нас
не верить воспоминаниям бывших вождей на слово, а только — при
111

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
наличии соответствующих документов или других подтверждающих
показаний, строго по принципу судебного разбирательства.)
Ясно как дважды два, что все рассказы о Сталине, формировавшем
свой Президиум по журнальным статьям, это такой же точно пропаган¬
дистский бред, как и то, что в войну командовал он по глобусу. (Так во
всеуслышание объяснял на XX съезде Хрущев.) И придумали его те,
кто был чрезвычайно обижен и раздосадован подобным унизительным
подселением.
Практически за каждым из новых хуэнвэйбинов Сталин давно и вни¬
мательно наблюдал, не показывая, однако, вида; слишком хорошо знал
он повадки своих апостолов, способных ради сохранения власти на
любую гнусность. Конспирация была настолько строжайшей, что даже
с самими кандидатами предварительных бесед не велось, и в момент
оглашения заветного списка от неожиданности они просто потеряли
дар речи.
(Когда коллеги кинулись поздравлять того же философа Чеснокова
с избранием в Президиум, перепугался тот поначалу вусмерть, посчитал
провокацией, и принялся громко вопить, что не позволит... да кто вам
дал право шутить такими вещами...)
Вот и для Брежнева вознесение это тоже стало полнейшим сюрпри¬
зом. На XIX съезд он ехал во главе молдавской делегации, рассчиты¬
вая — максимум — войти в состав ЦК.
Его помощник Виктор Голиков вспоминал, что накануне съезда
Брежнева пригласил к себе Маленков, серый сталинский кардинал,
негласно считавшийся вторым человеком в партии. (Эту историю пере¬
сказал мне с его слов брежневский внук Андрей.)
Со встречи этой Леонид Ильич приехал раскрасневшимся и возбуж¬
денным. Толком объяснить ничего не успел, как вдруг раздался звонок.
По всему было видно, что он его очень ждал.
Назад, в гостиницу, Брежнев вернулся уже после 11 вечера. И по¬
ведал Голикову, что вновь был вызван к Маленкову, откуда вместе от¬
правились они на дачу к Сталину.
Аудиенция у вождя была какой-то абстрактной, ни о чем. Ста¬
лин пригласил присесть. Интересовался, как обстоят дела в Молда¬
вии. Спрашивал о недавно опубликованной в журнале «Большевик»
брежневской статье «Критика и самокритика — испытанный метод
воспитания кадров»; очень ее хвалил. Вся встреча длилась не более
часа.
Но когда с трибуны был оглашен список нового Президиума и Бреж¬
нев услышал собственную фамилию, всё стало ему окончательно
112

Глава 2. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
ясно — вечерняя поездка на дачу в действительности обернулась смо¬
тринами.
Генералиссимус вообще питал симпатии к статным военным — так
же, кстати, как и Ельцин. (Недаром до Путина в качестве потенциаль¬
ных преемников рассматривал он сплошь генералов — Степашин, Бор-
дюжа, Рушайло, пограничник Николаев.) Кроме того, Брежнев показал
себя как умелый организатор — на Украине и в Молдавии, а тут еще,
прямо накануне съезда и дельную статью написал. То есть — налицо
было единство содержания и формы, причем формы — замечу — ге¬
неральской.
14 октября 1952 года Брежнева избирают кандидатом в члены Пре¬
зидиума и одновременно секретарем ЦК КПСС, курирующим военные
кадры и политорганы.
Он еще не знает, что в этой должности ему предстоит проработать
менее пяти месяцев, и уже очень скоро он будет низвергнут нынешни¬
ми своими коллегами в тартарары, чтоб возродиться потом, как птица
Феникс, и въехать обратно в Кремль на белом коне.
И уж тем более ему невдомек, что ровно 12 лет спустя — день
в день, 14 октября 1964 года — Брежнев станет новым властителем
советской страны...

Глава 3
ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Унесенный ветром
Нет ничего тяжелее для политика, чем падать вниз с высоты. Всё,
чего достиг ты, ценой неимоверных усилий карабкаясь вверх по отвес¬
ной стене, в одно мгновение остается вдруг в безвозвратном прошлом.
И нужно иметь недюжинную внутреннюю силу, стержень, чтобы на¬
чать восхождение сызнова, не замечая покровительственных усмешек
людей, еще вчера пред тобой трепетавших...
На посту секретаря ЦК Брежнев проработал недолго. В марте
1953-го умер Сталин.
Вождь народов не успел даже окончательно отойти к праотцам, а его
ученики и соратники кинулись делить власть.
Мало кто помнит сегодня, что вечером 5 марта, сиречь в те часы,
пока Сталин был еще жив, в Кремле спешно собралось (впервые в исто¬
рии!) совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров
и Президиума Верховного Совета. Главный вопрос был по сути один-
единственный: дележка шкуры неубитого еще медведя.
Сам медведь в эти минуты уже четвертый день лежал без движения,
разбитый параличом, никого не узнавал и лишь беззвучно шевелил
губами. Жить ему оставалось без малого два часа.
Прежде враждовавшие друг с другом советские небожители (Сталин
умел, а главное любил стравливать окружение) вынуждены были вре¬
менно теперь объединяться; на смену диктатору единоличному засту¬
пало коллективное руководство: Маленков, Берия, Молотов, Булганин,
Хрущев. Начиналась короткая эпоха большого водопоя.
(«Обеспечение бесперебойного и правильного руководства всей
жизни страны, — вещал тем вечером с трибуны Маленков, несосто-
явшийся сталинский наследник, — требует величайшей сплоченности
руководства, недопущения какого-либо разброда или паники».)
114

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Перво-наперво «коллективный вождь» поспешил зачистить поляну,
избавившись от ненужных ему чужаков. Вся молодая поросль, введен¬
ная за полгода до того в партийный ареопаг, в одночасье оказалась вы¬
брошенной вон. Состав Президиума ЦК был сокращен более чем вдвое;
скамейку запасных — расчистили еще круче: свои посты потеряли все
до единого кандидаты в члены Президиума — одиннадцать человек.
Правда, расправиться с самим Сталиным преданные ученики пока
не посмели, в состав обновленного Президиума его тоже включили —
и даже под первым номером, — но это было действием скорее ритуаль¬
ным. Все понимали, что Хозяин — уже не жилец.
(Присутствовавший на этой исторической — без преувеличения —
вечере маршал Жуков напишет потом в мемуарах, что новые вожди
«были в приподнятом настроении и, видимо, лучше других знали
о скорой кончине Сталина. Их суждения и критика государственных
порядков, существовавших при Сталине, говорили о том, что они на
100% уверены в скорой смерти Сталина».)
В числе унесенных ветром оказался тогда и Леонид Ильич. В одно¬
часье он потерял пост секретаря ЦК и кандидата в члены Президиума.
Обиднее всего было осознавать, что обошлись с ним куда суровее
прочих. Если остальным аутсайдерам еще хоть как-то подсластили
пилюлю — одни ухали послами и секретарями обкомов, другие пере¬
квалифицировались в министры — то Брежневу с барского плеча кинули
сущую малость: место начальника политуправления военно-морского
министерства.
Учитывая, что еще вчера он, как секретарь ЦК, курировал эти самые
политорганы, подобное было унизительнее вдвойне; работать под на¬
чалом недавних подчиненных — врагу не пожелаешь.
Так, собственно, и вышло. Министр ВМФ адмирал Кузнецов встре¬
тил новоиспеченного моряка, мягко говоря, неласково; ему и даром
был не нужен опальный и сухопутный небожитель. Будущая служба
обещала быть малоприятной и безрадостной.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
9 ноября 1987 года Ельцин, под впечатлением разноса, устро¬
енного ему Горбачевым на Пленуме ЦК, после двухдневного запоя
решил покончить жизнь самоубийством,
Прямо в своем горкомовском кабинете, в комнате отдыха,
он канцелярскими ножницами попытался вспороть себе живот.
Жизненно важных органов задето, разумеется, не было. Скользнув
по ребру, ножницы лишь слегка расцарапали кожу. Крови, однако,
115

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
вытекло немало. Бригадой врачей Ельцин срочно был госпитализи¬
рован в ЦКБ.
По официальной версии, Ельцин будто бы нечаянно упал на нож-
ницы. Сам он впоследствии комментировать эту историю никак
не станет, хотя ножи и вилки Наина Иосифовна еще долго будет
от него прятать.
Почему с ним обошлись столь жестоко? Вряд ли Брежнев, с его
неконфликтным, дипломатическим нравом успел за неполных пять
месяцев кремлевского бытия вступить в клинч с другими вождями.
Участок вел он сугубо узкий — армия и политорганы, в чужие дела
не влезал, какой-то ревности со стороны старших товарищей вызвать
тоже не мог — Сталин никак особо его не выделял. (За всё это время
с глазу на глаз они никогда не встречались, только на общих сходках
Президиума.)
Сам Брежнев впоследствии будет объяснять это тем, что не успел
наладить должных отношений с новыми коллегами и воспринимался
ими как личный выдвиженец Сталина.
«Связи и окружение наверху иногда гораздо важнее личных заслуг
и качеств, — признавался он в минуты откровенности подчиненным по
Президиуму Верховного Совета (дело было уже в 1960-м). — Так вот,
не хватило их у меня. А тут новое руководство, Маленков — аппарат¬
чик, у него свои собственные подходы к кадрам. Я его расположением
не пользовался. Был молод и горяч».
Честно говоря, аргументация такая меня совершенно не впечатляет.
Чем это, интересно, тишайший Леонид Ильич мог разгневать (именно
разгневать!) всесильного тогда Маленкова, некоронованного наслед¬
ника Сталина.
Если бы Брежнева отправили обратно в Молдавию — это было бы
еще туда-сюда, подрасти, парень, чуток, там посмотрим. Аккурат так,
повторяю, поступили с абсолютным большинством кремлевской моло¬
дежи. Но его-то — демонстративно опустили ниже плинтуса*.
*	Из четырех освобожденных секретарей ЦК один (Игнатов) был назначен
1-м секретарем Горьковского обкома, другой (Пегов) — секретарем Президиума
Верховного Совета СССР, третий (Пономаренко) — министром культуры СССР.
Из одиннадцати сокращенных кандидатов в члены Президиума ЦК трудоустро¬
или десятерых: всех, кроме Брежнева. Пятеро стали (или остались) министрами,
двое — первыми секретарями обкомов, двое — послами, поминавшийся уже Пегов
перешел на парламентскую работу.
116

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Значит, за эти пять месяцев должно было произойти нечто очень
важное, резко настроившее Маленкова против «красивого молдава¬
нина». Причем настолько серьезное, что даже Хрущев с Кагановичем
вступаться за своего однополчанина не посмели.
Что же?
К ответу на вопрос этот мы вернемся чуть позже, есть у меня одна
совершенно неожиданная версия. Пока же — сосредоточимся на даль¬
нейших жизненных перипетиях Леонида Ильича.
Судьба словно испытывала Брежнева на прочность: не сломается
ли, сумеет ли выстоять? Позорная ссылка на флот была лишь началом
его злоключений.
Он толком не успел даже перебраться в новый кабинет, как вновь
очутился у разбитого корыта — буквально через десять дней военно-
морское ведомство было вообще упразднено и влилось в состав ми¬
нистерства обороны. Леонид Ильич оказался в положении Робинзона
Крузо, выброшенного волной на необитаемый остров.
При реорганизации военной машины о нем... просто забыли. Два
месяца находился он в подвешенном состоянии, не понимая, на каком
свете находится. Всё, что составляло смысл жизни, в одночасье пошло
прахом...
Потом, когда он вернется во власть, этих дней страха и неизвест¬
ности Брежнев не забудет никогда. Фигурально выражаясь, он сумел
побывать на собственных похоронах.
Пусть недолгая, но суровая опала осталась в его памяти навсегда.
Испытав на себе горечь крутого падения, Брежнев будет впредь очень
осторожно относиться к ротации кадров; отсюда, кстати, во многом
берет свое начало его тяга к номенклатурной стабильности...
А еще — на собственной шкуре осознал он, сколь условна и опасна
эта штука — власть...
И тем не менее без власти Брежнев уже не мог, сидеть просто так,
без дела, было выше его сил.
5	мая 1953 года в лучших традициях партийных аутодафе он пишет
слезное письмо главному своему гонителю, предсовмина Георгию
Маленкову:
«Если я допускал в работе какие-либо недостатки или ошибки,
прошу их простить... Доверие, которые Вы мне окажете, я всем своим
существом буду оправдывать».
И тут же:
«Теперь, когда возраст приближается к 50 годам, а здоровье наруше¬
но двумя серьезными заболеваниями (инфаркт миокарда и эндетереи-
117

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
ит* ног), мне трудно менять характер работы или приобретать новую
специальность. Прошу Вас, Георгий Максимилианович, направить меня
на работу в парторганизацию Украины...»
ИЛ СТЫКЕ ЭПОХ
В сентябре 1987-го Ельцина подвергли разносу на Политбюро;
обвиняли его в самовольном утверждении правил проведения ми¬
тингов и демонстраций в Москве. В Кремле создали даже специ¬
альную комиссию, которая должна была разобраться в действиях
секретаря МГК После этого Ельцин впал в глубокую депрессию.
В расстроенных чувствах он написал Горбачеву гневное и одно¬
временно слезное письмо. Дескать, он-то хотел оправдать высокое
доверие генсека, но другие секретари ЦК не дают ему работать
и не могут простить партийной прямоты.
Письмо кончалось просьбой освободить его от обязанностей
руководителя московской парторганизации и кандидата в члены
Политбюро: «Это не слабость и не трусость». Хотя было это как
раз — и слабостью, и трусостью.
Верноподданничество Брежневу зачлось. Ровно через 20 дней он
стал зам. начальника Главного политуправления Советской армии
и военно-морского флота. Не бог весть, конечно, но все же лучше, чем
дырка от бублика.
Впрочем, на новом месте мучиться пришлось ему недолго. В конце
июня молодой генерал вытащил свой счастливый лотерейный билет:
ему доверили участие в деликатнейшей миссии — в похищении Лав¬
рентия Берия.
Именно, кстати, в похищении, а не в аресте, как принято почему-то
считать.
Арест, следуя юридическим канонам, есть действие процессуаль¬
ное. То есть — должно наличествовать уголовное дело, постановление
о привлечении в качестве обвиняемого, санкция прокурора.
Ничего этого 26 июня 1953-го не наблюдалось и близко. Давайте
абстрагируемся от имен собственных и посмотрим на случившееся
сторонним взором.
Врываются, значит, в Кремль десяток военных, прямо посреди за¬
седания Президиума ЦК заковывают в наручники министра внутренних
дел (он же — первый вице-премьер, Герой и маршал), вставляют в рот
*	Так в тексте, правильно: «эндартсриит».
118

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
кляп, а потом воровски, на полу заднего сиденья авто, завернутого
в ковер, вывозят в секретный бункер.
Нормально, да?
Даже в самые лихие годы орлы Лаврентия Павловича, идя на дело,
и то запасались ордером, а при обыске вызывали понятых. О такой
мелочи, как депутатская неприкосновенность (а Берия как-никак был
членом Верховного Совета СССР) я и не говорю, сняли ее уже после
«коврового» похищения.
Вряд ли, впрочем, Брежнев, да и другие участники мини-перево-
рота, тяготился нарушениями соцзаконности; во-первых, о законности
говорить в те годы было как-то не принято (законным считалось все,
что приказывает начальство). А во-вторых, к Берия имелся у него, по¬
хоже, свой собственный счет...
Тайная «аморалка» Берия
В Госархиве РФ, в фондах Президиума Верховного Совета СССР,
обнаружил я крайне любопытные документы, совершенно по-новому
заставляющие взглянуть на тайные механизмы кремлевских интриг;
даже странно, что история эта никогда не всплывала на поверхность
раньше.
Как явствует из этих бумаг, еще в декабре 1952-го Брежнев при¬
нимал у себя сотрудника военной контрразведки МГБ некоего майора
Мелик-Осипова, который просто забросал ЦК жалобами на необъек¬
тивное разбирательство своего дела.
Если кратко, суть претензий скандального особиста сводилась
к следующему. В мае 1949 года от своего бывшего агента «Эрнеста»
Мелик-Осипов будто бы случайно узнал, что «Берия ведет себя рас¬
путно в быту, сожительствует со случайно подбирающимися на улице
и доставляющимися к нему в особняк женщинами».
Дальше — начинаются странности. Хотя Берия пребывает еще в
зените своего могущества, бдительный чекист отбирает у сексота аген¬
турное сообщение, правда, на всякий случай обставляя это как выявлен¬
ный факт распространения злостной клеветы против члена Политбюро.
Два года о бумагах его — ни слуха ни духа, но вдруг в 1951-м
Мелик-Осипов неожиданно отрешается от спячки и начинает слать
рапорта по инстанциям — куца, мол, делись мои агентурные сообще¬
ния, безобразие! ротозейство! В общем, проявляет совершенно пора¬
зительную для кадрового чекиста прыть.
119

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Еще более удивительно, что жалобы его до ЦК доходят, и оттуда на
Лубянку присылают специальную комиссию, которая подробно при¬
нимается опрашивать Мелик-Осипова и его начальство.
Впрочем, если сопоставить некоторые даты, странность эта стано¬
вится отчасти понятной.
Позволю себе небольшое отступление. Товарищ Сталин, как бы
к нему ни относиться, правителем был многоопытным, чрезвычайно
искушенным, и продыха своим соратникам никогда не давал; разделяй
и властвуй — принцип столь же старый, сколь и беспроигрышный.
Нескончаемые интриги, подковерные схватки, деления на лагеря
и коалиции — всегда были в Кремле в порядке вещей. Хозяин не только
не пресекал разборки собственного окружения, но и всячески их по¬
ощрял, попеременно возвышая то одних, то других.
Как раз в начале 1950-х верх начала одерживать группировка Бе¬
рия—Маленкова. Летом 1951 года ей удалось одолеть-таки давнего
своего недруга — министра госбезопасности Абакумова. Причем для
свержения его механизм выбран был тот же самый, что и в истории
бдительного особиста Мелик-Осипова. Следователь МГБ подполков¬
ник Рюмин прямо в Кремле, в маленковских покоях, накатал донос,
что Абакумов сознательно тормозит расследование дела о кремлевских
врачах-вредителях, покрывает сионистов, окопавшихся на Лубянке.
И даже после того, мол, как лейб-медик Этингер признался на допро¬
се, что сознательно залечил до смерти члена Политбюро Жданова,
Абакумов-де «смазал террористические намерения Этингера» и специ¬
ально умертвил особо важного свидетеля.
Письмо Рюмина руками Поскребышева положили на стол Сталину.
Было это 2 июля. Через 10 дней министра арестовали. А уже 14 авгу¬
ста — месяцем позже — Мелик-Осипов пишет в ЦК о «неблагополучном
положении дел» в МГБ, где теряются, дескать, секретные документы.
Очень показательно, что среди прочего компромата вываливает он
и то, что Абакумов якобы «имел папку с материалами на Берия и перед
своим арестом наблюдал за Берия».
Это ложится в строку как нельзя лучше; в первоначальной версии
обвинения Абакумову инкриминировали также незаконную слежку за
родными Лаврентия Павловича (после ареста Берия эпизод этот, ясно,
из уголовного дела улетучился).
Наивный Мелик-Осипов, наверное, мысленно видел себя уже в вы¬
соком кабинете — Рюмина-то повысили моментально, через пять сту¬
пеней назначили сразу зам. министра госбезопасности. Ну а ему, значит,
светит никак не меньше кресла начальника главка.
120

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Ан нет. В ЦК о Мелик-Осипове вскорости забывают, а начальство
под шумок начинает прижимать его к ногтю. (Кому ж захочется иметь
подле себя доносчика и скандалиста.)
Но Мелик-Осипов не унимается, он вновь принимается осаждать
Кремль своими жалобами; доходит до того, что вопрос этот обсуждает¬
ся на секретариате ЦК. Разбираться с ним поручают именно Брежневу.
Сохранилось письмо Мелик-Осипова, отправленное Брежневу уже
в 1960-м:
«Как Вам известно, в декабре 1952 г. я был принят лично Вами
в здании ЦК КПСС и доложил Вам...»
Далее — идет обширный перечень застарелых претензий и про¬
пахших нафталином обид: меры не принимались, факты скрывались,
за критику зажимали.
В общем, стандартный набор кляуз. Но вот один фрагмент застав¬
ляет задуматься о многом.
«В течение длительного времени мое заявление от 28 октября 1952 г.
Суханов не докладывает руководству ЦК КПСС».
Дмитрий Суханов был зав. секретариатом Маленкова, самым дове¬
ренным и близким его человеком; считается, что именно под суханов-
скую диктовку подполковник Рюмин писал донос на своего министра.
Стало быть, если Суханов действительно хода жалобе Мелик-Оси-
пова не давал, такова была воля Маленкова. (По своей инициативе
многоопытный кремлевский аппаратчик класть под сукно подобный
документ никогда б не решился.)
Почему — вопрос остается открытым. Вероятнее всего, Маленков,
действовавший тогда в связке с Берия, опасался нежелательных для
своего напарника последствий; черт его знает, как можно было мате¬
риалы эти потом повернуть.
Вот и получилось, что Брежнев, сам, похоже, того не желая, вторгся
в сферу высокой политики; оказался по сути разменной монетой в битве
кремлевских титанов.
Другое дело, что никаких шагов после встречи с Мелик-Осиповым
он тоже не принял, предусмотрительно выжидая, как ляжет карта. На
все сетования чекиста Леонид Ильич отвечал уклончиво: разберемся,
дескать, проверим.
Еще одна цитата из письма особиста-расстриги:
«Доложив Вам о вышеизложенном (об амурных похождениях мар¬
шала. — Авт.), я сказал Вам, что могу обо всем этом изложить пись¬
менно в ЦК КПСС, но боюсь того, что если Берия об этом узнает, то
меня через два дня арестуют. На это Вы тогда, смеясь, ответили, что
121

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
если Берия об этом узнает, то меня не через два дня, а через два часа
арестуют, и сказали, что поэтому ничего писать не надо, и что Вы до¬
ложите обо всем, что я Вам доложил, своему руководству».
Забегая вперед, скажу, что компромат расторопного особиста часа
своего все-таки дождался. После ареста Берия и он, и агент «Эрнест»
моментально были вызваны в прокуратуру, и рассказанные ими истории
легли в материалы уголовного дела против поверженного маршала.
Впрочем, самому Мелик-Осипову помогло это слабо, в итоге из органов
он был все же уволен, и долго еще слал слезные письма, уверяя, что
без усердия его и сознательности Берия никогда б не был разоблачен.
Конечно, это лишь мое предположение, но сдается мне, что и Бреж¬
неву бериевская персоналка тоже вышла в итоге боком. Маленков
с Берия явно не забыли ему копания в грязном кремлевском белье,
потому-то при первой же возможности и низвергли его с Олимпа, не
дав даже — в отличие от остальных аутсайдеров — никакой приличной
должности взамен. (Помните, брежневскую фразу насчет того, что он
молод был и горяч?)
Да что там должности! Уже под старость Леонид Ильич вспоминал
(историю эту пересказал мне слышавший ее из первоисточника бреж¬
невский внук Андрей), как после смерти Сталина он сидел три дня,
запершись в квартире, напропалую пил горькую вместе с парой таких
же лишенцев и ждал, когда же за ним придут.
Именно в те дни Брежнев перенесет новый инфаркт миокарда, уже
второй по счету.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Осенью 1987 года Ельцина с треском сняли с секретарей МГК
Опалу переживал он страшно. От страданий угодил в больницу,
где целыми днями лежал в постели, а если кто-то навещал его, то
пожимал протянутую руку двумя холодными пальцами.
Даже когда ему позвонил Горбачев, Ельцин не встал с больничной
койки: телефон принесли прямо в кровать. Так, в горизонтальном
положении, он и принял предложение генсека — занять должность
зампреда Госстроя в ранге союзного министра.
Ельцин согчасился с радостью, в его положении — было не до
разборчивости.
По счастью, в тогдашней суете Берия оказалось не до него, то ли
оставил на сладкое, то ли посчитал, что ретивый генерал и без того
.примерно наказан.
122

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Тремя месяцами позже судьба сама вложит в руки Брежневу возмож¬
ность поквитаться со своим гонителем, поправив заодно и собственные
дела. По иронии судьбы как раз накануне этих событий — аккурат
в июне 1953-го — неугомонный майор Мелик-Осипов по старой па¬
мяти вновь пробился к нему на прием в ГлавПУР, сетуя на горькую
свою участь; к тому моменту особиста благополучно успели вывести
уже за штат.
«Это что, — грустно усмехнулся Брежнев в ответ, — я думал, что
они тебя арестуют». И добавил, что помочь теперь уже бессилен, ибо
в ЦК больше не работает.
Видимо, в этот момент он задумался и о своих мартовских страхах,
да и о том, что готовит ему завтрашний день — Лаврентий Павлович
особым милосердием никогда не страдал, зато память имел железную.
Кто же мог представить, что уже через пару недель монета пере¬
вернется с орла на решку. Когда стадо верблюдов поворачивает на
Запад, последний верблюд становится первым — гласит восточная
мудрость ...
Окончательное решение о бериевском низвержении Хрущев принял
25 июня 1953 года. После долгих уговоров остальные члены Президиу¬
ма — включая даже Маленкова — его поддержали; основания опасаться
человека в пенсне имелись у каждого.
Вопрос заключался лишь в том, кому следовало поручить самую
грязную, черновую часть акции. И в прокуратуру, и в МВД соваться
с этим было равносильно самоубийству — как первый зампредсовмина
Берия курировал именно силовой блок. Ну, не самим же коллегам по
Президиуму было крутить ему руки?
Выход оставался один: довериться военным, не подвластным Лав¬
рентию Павловичу. Выбор Хрущева и Булганина (тогдашнего министра
обороны) пал на командующего столичным округом ПВО генерал-пол-
ковника Москаленко.
В своих воспоминаниях Москаленко довольно подробно описывает,
как утром 25 июня ему позвонил Хрущев и приказал подобрать надеж¬
ных людей, преданных «нашей партии так, как вы преданы ей».
Изначально Москаленко остановил выбор на четырех офицерах,
но Булганину этого показалось недостаточно. В итоге состав десанта
расширился до десяти человек. В это число попал и зам. начальника
ГлавПУР генерал-майор Брежнев, которого Москаленко знал еще по
фронту.
Вопреки широко распространенному мнению, маршал Жуков при¬
соединился к затее лишь на самом последнем этапе.
123

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
(Впоследствии, кстати, Москаленко тоже станет маршалом, заме¬
стителем министра обороны: этот пост он покинет только со смертью
Брежнева в возрасте. ..81 года; Леонид Ильич умел быть благодарным.)
По замыслу разработчиков Берию следовало пленить там, где он мень¬
ше всего ожидал подлянки — прямо в Кремле, во время заседания Пре¬
зидиума ЦК. Действовать следовало с превеликой осторожностью, вся
кремлевская охрана подчинялась людям Лаврентия Павловича, да и в ру¬
ках у него было — ни много ни мало — несколько миллионов штыков.
Любая оплошность могла стоить жизни всем исполнителям; вдохно¬
вители же оного — Хрущев, Маленков, Булганин — в случае неудачи
рупь за сто сделали 0ы круглые глаза, еще б и требовали потом самой
суровой кары для террористов в генеральских погонах, которые — вот
мерзавцы! выродки рода человечьего! — задумали лишить жизни на¬
шего дорогого Лаврентия Павловича.
(Как тут не вспомнить Маршака:
Мятеж не может кончиться удачей,
В противном случае его зовут иначе.)
Посему группу захвата с самого начала разделили на две части, кото¬
рые скрытно проникли в Кремль. (Передовая группа въехала, например,
на машине Булганина, которая, как простодушно пишет Москаленко,
«имела правительственные сигналы и не подлежала проверке».)
«Всех нас Булганин провел в комнату ожидания при кабинете Ма¬
ленкова, — читаем маршальские записки дальше. — Через несколько
минут вышли к нам Хрущев, Булганин, Маленков и Молотов. Они на¬
чали нам рассказывать, что Берия в последнее время нагло ведет себя по
отношению к членам Президиума ЦК, шпионит за ними, подслушивает
телефонные разговоры, следит за ними, кто куда ездит, с кем члены
Президиума встречаются, грубит со всеми и т. д».
Надо думать, генералы от возмущения едва не лишились чувств. Это
ж надо, какая сволочь! Грубит, понимаешь! Шпионит! Да за это — хоть
сейчас его в расход!
«Примерно через час, то есть в 13.00, — продолжает Москаленко, —
последовал условный сигнал, и мы — пять человек вооруженных,
шестой т. Жуков — быстро вошли в кабинет, где шло заседание. Тов.
Маленков объявил: „Именем советского закона арестовать Берия44.
Все обнажили оружие, я направил его прямо на Берию и приказал ему
поднять руки вверх. В это время Жуков обыскал Берию, после чего мы
увели его в комнату отдыха Председателя Совета Министров (Мален¬
кова. — Авт.)...»
124

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
А теперь — внимание:
«Снаружи, со стороны приемной, все двери охраняли т. Брежнев,
Гетман, Неделин, Пронин и Шатилов».
Стало быть, будущий генсек непосредственного участия в самом
захвате не принимал и вынужден был довольствоваться малопочтенной
ролью тюремщика, потому-то, наверное, никогда о той июньской опе¬
рации старался не вспоминать, чем тут, собственно, гордиться?
Ну, охранял он подходы к маленковскому кабинету, временно пре¬
вращенному в каземат, ну, простоял он под дверьми, словно боец на
посту, вплоть до полуночи, пока не подоспела смена караула, еще трид¬
цать офицеров штаба округа ПВО. (Они-то и вывезли незадачливого
диктатора из Кремля, завернув в ковер, точно египетскую мумию.)
Подумаешь, геройство какое!
Впрочем, игра стоила свеч. Участие в этом перевороте вернуло
Брежневу былое доверие кремлевских горцев. Правда, теперь это были
совсем другие люди — всё течет, всё меняется, и только нравы отече¬
ственной власти остаются неизменными.
Роковую роль в дальнейшей брежневской судьбе сыграла подковер¬
ная борьба двух вождей — Хрущева и Маленкова. Пока жив был Берия,
оба они теснее жались друг к другу, страшась зловещего конкурента.
(Самая крепкая придворная дружба — против кого-то.) Но с падением
Лаврентия Павловича былая близость мигом пошла прахом. Каждый
претендовал теперь на единоличный престол, а посему старался мак¬
симально ослабить позиции противника.
Рискну предположить, что, узрев среди бериевских тюремщиков
Брежнева, Хрущев тут же завязал в памяти мысленный узелок. Ну
а главное, Хрущев помнил, что именно Маленков низверг Брежнева
с Олимпа, а, стало быть, возвращение его лишь укрепляло антимален-
ковскую коалицию.
В августе 1953-го Брежнева в числе других участников захвата
Берия привечают, ему присваивают звание генерал-лейтенанта. (По¬
вышение в чинах получили, правда, не все, наиболее отличившихся
«десантников» наградили боевыми орденами, хотя разговор поначалу
шел даже о звездах Героя.)
А вскоре — следует вдруг долгожданное приглашение в Кремль.
В кабинете Хрущева он слышит мало кому знакомое пока слово: «це¬
лина».
Пройдет совсем мало времени, и слово это прогремит на всю страну,
станет своеобразным символом эпохи 1950-х: целинники-былинники,
солдат Иван Бровкин, щедрый гектар. Для Брежнева же она — цели¬
125

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
на — станет той счастливой птицей удачи, которую он сумеет ухватить
за хвост.
Впрочем, одной удачи тут тоже было явно недостаточно...
Щедрый гектар
Сегодня о целине вспоминать как-то не принято; если и говорят
о ней, то либо стыдливо, либо не скупясь на черные краски: кампаней¬
щина, штурмовщина, экологическая катастрофа.
На самом деле освоение целины — брошенных окраинных земель
Сибири, Урала и Казахстана — вовсе не было безумной авантюрой
большевиков. Это уже потом горе-писаки, не отличающие сеялки от
веялки, напридумывали бог знает чего.
В первый же год своего правления Хрущев столкнулся с титаниче¬
ской проблемой: в стране элементарно не хватало хлеба. Целые области
жили на воде и толокне.
Времени на раскачку просто не оставалось — народ требовалось
накормить сейчас и сегодня. Проще всего, конечно, было бы закупить
зерно за рубежом, но в стране, совсем недавно окончившей войну, денег
не наблюдалось тоже.
Хрущев всегда любил быстрые и эффектные решения, он вообще
по сути своей был типичным кавалеристом: вся жизнь — как один не¬
скончаемый марш-бросок.
Целина манила простотой и доступностью, было в ней что-то из
русских народных сказок про скатерть-самобранку и сапоги-скороходы.
Бери непаханые земли, засеивай — вот тебе и чудо-урожай.
Опять же — Хрущеву позарез требовалось создать себе нерукотвор¬
ный памятник, сделать что-нибудь эпохальное, титаническое, дабы
навечно остаться в истории.
Самое поразительное, что эта наивная вера в чудеса себя оправ¬
дала.
Приведу несколько цифр. (Скучно, конечно, но без абсолютных
данных трудно понять смысл и масштаб происходящего.)
За первые пять лет целинной эпопеи в СССР дополнительно было
освоено 45 миллионов гектаров земель (25 из них — в Казахстане).
Производство зерна возросло в 2,2 раза, товарные заготовки увеличи¬
лись втрое. Общий объем расходов составил 37,4 миллиарда рублей
(в тогдашних ценах), а вырученная прибыль — без малого 62 милли-
арда. То есть с экономической точки зрения предприятие оказалось
126

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
чрезвычайно успешным и полностью себя окупило. Немалая заслуга
принадлежала в том Брежневу.
Впоследствии целинный успех он попытается повторить, уже придя
к власти: в середине 1970-х новой целиной будет объявлена Нечерно¬
земная зона РСФСР. Со всей страны ехали сюда беспокойные комсо¬
мольцы; к 1978 году в Нечерноземье трудилось 150 тысяч доброволь¬
цев, постепенно превращая этот край в будущую житницу. Только за
X пятилетку сюда вкачают 35 миллиардов тех еще рублей.
Орловщина, кто не знает, это Нечерноземье. И Калужская область —
тоже. При том, что урожаи до сих пор собирают там с избытком.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Вся ельцинская деятельность в Москве сопровождалась элемен¬
тарной показухой и популистскими трюками. Он демонстративно
ездил в общественном транспорте и ходил по магазинам; о том,
что к трамвайной остановке его подвозит персональная машина
никто, разумеется, не предполагал.
«Под восторженные аплодисменты москвичей он обещал им
в самые короткие сроки решить проблемы жилья, торговли, ме¬
дицинского и бытового обслуживания. Демонстрировал красочные
диаграммы развернувшегося вокруг столицы строительства мя¬
сокомбинатов и молокозаводов, способных снять с повестки дня
извечный вопрос о дефиците», — вспоминал экс-президент Михаил
Гэрбачев.
Разумеется, в собственных неудачах винил Ельцин кого угодно,
только не себя.
Из небытия Леонид Ильич вернулся зимой 1954-го. Перед Брежне¬
вым стояла непосильная, казалось, задача: воплотить на практике полет
хрущевской мысли. Либо — грудь в крестах, либо — голова в кустах.
В его мемуарах с одноименным названием («Целина») говорится:
«Целина прочно вошла в мою жизнь. А началось все в морозный
московский день 1954 года, в конце января, когда меня вызвали в ЦК
КПСС. Сама проблема была знакома, о целине узнал в тот день не впер¬
вые, и новостью было то, что массовый подъем целины хотят поручить
именно мне. Начинать его в Казахстане надо ближайшей весной, сроки
сжатые, работа будет трудная...»
И понеслось. Уже 6 февраля — стало быть, через неделю-полторы
после вызова к Хрущеву — Брежнев уезжает в Казахстан, вторым се¬
кретарем республиканского ЦК. Вместе с бывшим начальником штаба
127

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
партизанского движения Пантелеймоном Пономаренко, ставшим теперь
вожаком казахских коммунистов, им предстояло освоить за два года
13 миллионов гектаров нетронутой пашни.
Это была поистине каторжная работа. Брежнев почти не появлялся
дома, вкалывал как раб на галерах. С утра до ночи он крутился точно белка
в колесе, вникая во все детали и лично объезжая хозяйства, зачастую — не
объезжая даже, а облетая. На служебном самолете Ан-2 Брежнев умудрил¬
ся за два года — только вдумайтесь! — совершить 480 полетов! (Полу¬
чается, в среднем — полтора полета в сутки, без выходных и проходных.)
Большинство приходилось начинать с нуля. В Казахстан по комсомоль¬
ским путевкам съезжались сотни тысяч добровольцев, поверивших в ро¬
мантическую пропаганду, но условий для их размещения создавать просто
не успевали. Они селились натурально в чистом поле. Завезенная техни¬
ка ржавела на станциях. Местные кадры работу откровенно не тянули.
В брежневском архиве я нашел его записи того времени с емкими
характеристиками подчиненных, абсолютное большинство из них —
нелицеприятны.
«Недилъко в Актюбинске — среднего пошиба.
Усть-Каменегорск. Надо менять. Кругозерницкий — это не секре¬
тарь.
Артыгалиев — секр. Джамбульского обкома. Слабый, бабник без¬
дельник.
Полимветов — Гурьевская область. Очень посредственный работ¬
ник. Никогда острых вопросов не ставит. Надо менять.
Яковлев — Караганда. Человек старательный, но область не по
плечу. Не знает угля».
По сути, Брежнев тащил всю работу в одиночку. Никакой, даже
самый здоровый организм с такими нагрузками справиться был не
в силах, а ведь за спиной оставалось уже два инфаркта, да и фронтовые
раны тоже давали о себе знать.
Был случай, когда после трех бессонных ночей Брежнев потерял
сознание, и его пришлось самолетом спешно отправлять из Семипа¬
латинска в больницу, в Алма-Ату. В другой раз он лишился чувств
в Целинограде и очнулся уже на носилках.
Через три десятка лет все эти события лягут в основу повести «Це¬
лина», ставшей предметом бесконечных насмешек и анекдотов. Понят¬
но, что писал ее не сам Брежнев, истинным автором или, как принято
говорить, литрабом был зав. отделом «Правды» Александр Мурзин.
Объехав Казахстан, он собрал массу материалов и свидетельств, на
основе которых и сотворил «нетленку».
128

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Но вот что показательно. Когда уже в годы перестройки тайна
кремлевского плагиата раскрылась, выяснилось, что всё описанное
в книге — факты, цифры, оценки — было чистейшей правдой.
«Приукрашивать не требовалось, — свидетельствовал сам Мур-
зин. — На целине Брежнев был в расцвете сил и оставил там о себе
хорошую память. Мне официантка его Лида рассказывала: „Мы боль¬
ше такого руководителя не видели. Веселый, без бумажки говорил,
мимо проходит, всегда что-нибудь спросит, как жизнь*4. По казахской
степи мотались они туда-сюда на самолете АН-2. Брежнев: „Что есть
покушать?44 — „Пирожки44. Съест пирожок и ничего больше не просит.
Приезжают на стан, он кричит трактористкам: „А поехали, девчата,
в поле, на костре картошки напечем44».
В другом интервью литраб дает еще более сочные оценки:
«Люди рассказывали мне о нем с глубокой симпатией, искренне,
часто со слезами на глазах. Был молод. Красив. Добр, гуманен. Всем
помогал... Не пил. Работал на износ. Болтунов презирал».
«В те годы это был в высшей степени культурный человек, — вторит
ему бывший секретарь Уральского обкома Юрий Булюбаш. — Даже в не¬
официальной обстановке не выносил грубости и невежества. И с юмо¬
ром у него было все в порядке, любил рассказывать анекдоты. Всегда
одетый с иголочки. Неряхам мог заметить: „Ну и чухонцы вы!44 Лично я
других настолько открытых и простых политических деятелей не знаю».
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Ближайший соратник Ельцина, редактор «Московской правды»
Михаил Полторанин, рассказывал о периоде работы будущего пре¬
зидента в московском горкоме:
«Он утром даст всем указания, пообщается с начальством, по¬
том пообедает, поедет на Ленинские, Воробьевы горы подышать
воздухом. Там воздух хороший, вид великолепный — Москва как на
ладони. Едет отойти, оттянуться. Оттуда — в медцентр, ло¬
жился в барокамеру и насыщался кислородом. К вечеру возвращался
в горком и начинал всем разгон давать».
Кстати, совещания в горкоме — Ельцин любил назначать позд¬
но, чуть ли не в полночь: чисто по-сталински. И очень гневался, если
кто-то из подчиненных зевал или клевал носом.
Хрущев ревностно следил за судьбой своего детища, уже в мае
1954-го он сам прилетел с инспекцией на целину, и увиденным остался
весьма доволен.
5	Сказка о потерянном времени
129

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Столь пристальное внимание вождя, с одной стороны, грело Лео¬
нида Ильича, но с другой — подстегивало. Никита Сергеевич — руко¬
водитель был импульсивный, чуть что не по нему — никакие былые
заслуги не спасут.
У Брежнева с Пономаренко просто не оставалось другого выхода,
хоть сдохни — а волю партии выполни.
И ведь выполнили! Искомые 13 миллионов гектаров были засеяны
ударными темпами; в первый же целинный год Казахстан заготовил
зерна в два с половиной раза больше, чем в самые урожайные вре¬
мена — четверть миллиарда пудов. Это стало настоящим триумфом,
недаром по первому своему образованию Брежнев был землеустрои-
телем-мелиоратором...
...Сегодняшние критики очень любят рассуждать об ошибках це¬
лины. Дескать, из центральных и северных районов страны выкачали
все молодые кадры, в центральной России просто некому стало пахать
и сеять (да и не на чем: всю производимую сельхозтехнику тоже с ходу
отправляли на целину). Опять же — экологические последствия не
учитывались, мол, местные природные условия, эрозия почв, всякие
там суховеи и песчаные бури.
Спорить с этим — смысла никакого нет, ну даже если так оно
и было. Какое, позвольте спросить, отношение это имеет к нашему
герою?
Перед Брежневым была поставлена конкретная задача: вспахать
и собрать. Выполнил он ее с блеском — одних только новых колхозов
в Казахстане создали три с лишним сотни. За центральную же Россию
голова должна была болеть совсем у других.
Генерал Брежнев привык не обсуждать, а исполнять приказы ко¬
мандования.
Неудивительно, что уже через год — в августе 1955-го — Хрущев
оценил усердие Леонида Ильича и сделал его полноправным хозяином
Казахстана...
Кстати, с недавних пор отношение к целинной эпопее начало у нас
резко меняться. В 2005 году оренбургский комбайнер Вячеслав Чернуха
был удостоен звания Героя России за спасение загоревшегося целин¬
ного хлеба. Когда Путин вручал Чернухе в Кремле Золотую Звезду,
в ответ тот подарил ему фотоальбом «Планета целины». Это не только
не вызвало никакого отторжения, а напротив, было показано по всем
новостям...
130

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Наш дорогой Никита Сергеевич...
Стараниями перестроечных публицистов Никита Хрущев почему-то
воспринимается сегодня едва ли не как оплот либерализма и просве¬
щенной монархии. Ну да, стучал башмаком по трибуне ООН, грозил
показать всем кузькину мать, абстракционистов «пидорасами» обзы¬
вал, да и грамотешки элементарной не хватало. Зато людей из лагерей
выпустил, сталинский культ развенчал, приоткрыл «железный зана¬
вес», опять же — оттепель, «Новый мир», Иван Денисович наперевес
с апельсинами из Марокко.
Популярнейший в конце 1980-х историк Рой Медведев (такой попу¬
лярный, что его избрали даже народным депутатом) так прямо и писал:
«В годы его власти в СССР было реабилитировано более 20 миллионов
человек, хотя многие из них посмертно. Это одно перевесит на весах
истории все недостатки и „грехи“ Хрущева».
Ой ли?
Хрущев, без сомнения, был фигурой куда более сложной и драма¬
тичной, нежели тот румяный лубок, которым нас исправно потчуют
последние два десятка лет.
Безграничное самодурство, чудовищная дремучесть, беспринцип¬
ность удивительным образом сочетались в нем с романтикой и идеа¬
лизмом.
Хрущев — это Горбачев-light: та же непоследовательность, нервоз¬
ность, шараханье из стороны в сторону, безумная вера в чудеса при
полном отсутствии расчетов и четкой стратегии, взмахнул волшебной
палочкой — и сразу: по щучьему веленью, по моему хотенью.
Оба этих правителя, кажется, сами до конца не понимали, чего они
желают; каждый начинал ломать добротное здание, не запасшись даже
приблизительным проектом здания нового.
Один вырубал виноградники, повсеместно насаждал кооперативы,
переводил предприятия на хозрасчет и в приказном порядке учреждал
банки, другой — сеял за полярным кругом кукурузу, перекраивал ап¬
парат и урезал приусадебные участки.
Замечательную характеристику вычитал я в мемуарах генерала Де¬
никина. Касается она, правда, другого горе-реформатора — Александра
Керенского — но писано будто про Хрущева с Горбачевым:
«Вся его деятельность вольно или невольно имела характер разруше¬
ния, не созидания. Правительство отменяло, упраздняло, расформировы¬
вало, разрушало... Россия того периода представляется ветхим старым
Домом, требовавшим капитальной перестройки... Зодчие начали вы¬
5*
131

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
нимать подгнившие балки, причем часть их вовсе не заменяли, другую
подменяли легкими, временными подпорками, а третью надтачали све¬
жими бревнами без скреп — последнее средство оказалось хуже всех».
Если вдуматься, аналогий между Хрущевым и Горбачевым (не го¬
воря о Керенском) найти можно превеликое множество.
Оба провели денежную реформу, больно ударившую по карманам
простого населения. (Теневики, цеховики и прочее жулье, как всегда,
остались только в выигрыше.) Оба путем бредовых, непродуманных
реформ загнали за Можай сельское хозяйство. Оба совершенно не
разбирались в людях, млели от лести и славословия, окружили себя
лизоблюдами, при первой же возможности их самих же и скинувших.
Оба восстановили против себя армию, спецслужбы, чиновничество,
да и простой люд, в общем, тоже. А когда этот самый народ, возмутив¬
шись, начал массово выходить на улицы, оба — даром что либералы —
без зазрения совести принялись давить его танками и резать саперными
лопатками (Хрущев — в Новочеркасске, Темиртау, Будапеште; Горба¬
чев — в Тбилиси, Вильнюсе, Риге).
Да и правление свое начали они совершенно одинаково — с оха¬
ивания собственных предшественников. И Хрущев, и Горбачев свято
верили, что таким путем они завоевывают себе всенародную любовь;
испокон века нет на Руси забавы краше, нежели сбрасывание в реку
изваяний вчерашних идолов.
Правда, само собой как-то забывалось, что оба Сергеича, пока живы
были Сталин с Брежневым, ходили под ними тише воды, ниже травы,
за счастье почитая прикоснуться к августейшей деснице.
Хрущев при Сталине вообще исполнял роль придворного шута:
плясал гопака, таскал на себе двухпудовый магнитофон — эксперимен¬
тальную разработку украинских умельцев — и ничуть этим не гнушал¬
ся. (Вождь любил среди ночи послушать пленки с пением соловья, для
чего регулярно вызывал к себе Никиту Сергеевича, точно придворного
диск-жокея.) Попробовал бы «Микита», как насмешливо величал его
Хозяин, проявить тогда свою принципиальность — мгновенно бы рас¬
терт был на атомы и молекулы.
Образ этакого крестьянского простачка в вышитой украинской
рубахе, Ивана-Дурака, был ему чрезвычайно выгоден, с дурака — что
возьмешь. А дурак этот тем временем тихой сапой переиграл всех своих
умных конкурентов — передавил по одному, как кутят — и преспокой¬
но уселся на трон.
Да, Хрущев реабилитировал невинно осужденных людей. Это прав¬
да. Но правда и то, что перед тем он сам их и загнал в лагеря.
132

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Все свою карьеру будущий либерал-реформатор построил на крови.
Знаете, например, с чего начался его взлет?
Когда в 1929 году Хрущев поступил в Промышленную академию —
главную кузницу директорских кадров — с учебой у него не залади¬
лось. Следовало как-то обеспечивать себе будущее, того гляди — быв¬
шего шахтера могли отчислить за хроническую неуспеваемость.
На его счастье, это совпало с ожесточенной внутрипартийной борь¬
бой, Сталин не на шутку схлестнулся тогда с оппозицией.
В Промакадемии — «правых» по определению было много, здесь
учились крупные начальники и партийные бонзы.
И Хрущев — член ВКП(б) с 1918 года — наотмашь бросается в пар¬
тийную деятельность, с пеной у рта клеймя правых уклонистов и прочих
вероотступников. Молодого активиста приметили. Попросили подпи¬
сать уже заготовленную корреспонденцию «Правды», разоблачающую
происки скрытых врагов в Промакадемии. А он — и рад стараться.
Ровно через день после публикации Хрущева избирают секрета¬
рем партбюро академии, и с еще большим пылом ринулся он громить
«контру». За полгода его партбюро «проработало» свыше 40 человек.
Заканчивались заседания стандартно: изгнанием из партии и пониже¬
нием в должности.
Вот лишь один образчик таких «проработок»:
«Бюро категорически требует от т. Макарова выступления на общем
собрании с признанием правильности решений XVI съезда партии
и данной оценки деятельности лидеров правой оппозиции как фрак¬
ционной и отражающей кулацкую идеологию. В случае невыполнения
исключить из партии и академии».
Хрущевская рьяность старшим товарищам пришлась исключительно
по душе. И зашагал Никита Сергеевич широко: секретарь Краснопрес¬
ненского райкома, второй секретарь МГК. В 1934-м — он уже вожак
столичных коммунистов, неутомимый борец с вредителями и врагами
народа.
«Арестовано только 308 человек, — рапортовал он на Пленуме МГК
в 1936 году. — Надо сказать, что это не так уж много мы арестовали
людей. 308 человек для нашей Московской организации — это мало».
А когда в том же году строители не выполнили плана по вводу
жилья, Никита Сергеевич с ходу объявил: «Здесь нужно, товарищи,
покопаться, и, безусловно, мы найдем здесь элементы вредительства».
Элементы, ясное дело, нашли. К концу 1937 года из 38 секретарей
МК и МГК было арестовано 35 (92%). Из 146 секретарей райкомов
и горкомов репрессий чудом избежало только десять (7%). Все разре¬
133

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
шения на арест подписывал лично Никита Сергеевич. Ни одного случая
отказа с его стороны чекисты не знали. Нередко он даже собственно¬
ручно слал в НКВД разнарядки, указывая кого и когда следует брать.
(«Нужно переступить через трупы врагов на благо народа!» — гро¬
могласно восклицал с трибуны бдительный секретарь.)
НА СТЫКЕ ВЕКОВ
И в Свердловске, и в Москве Ельцин жесточайшим образом чи¬
стил кадры. Придя в столицу, он разогнал 40% партноменклатуры,
36% городских чиновников, 44% профсоюзной верхушки — все они
были признаны «врагами перестройки». Из 33 секретарей райкомов
уцелело только 10, причем в некоторых районах перестановки про¬
исходили по несколько раз. Достаточно было одного ельцинского
косого взгляда, оброненного слова, и вчерашний полубог вылетал из
теплого кабинета, точно пробка из бутылки.
Не выдержав издевательств, некоторые из «лишенцев» по¬
пытались покончить жизнь самоубийством. Первый секретарь
Перовского райкома Аверченко выбросился с четвертого этажа,
но, к счастью, уцелел. Первый секретарь Киевского райкома Ко-
ровицын испытывать судьбу не стал: он выпрыгнул уже из окна
седьмого этажа.
После того как в январе 1938-го Хрущев стал хозяином Украины,
репрессии вспыхнули там с новой, удвоенной силой. Только за 1938 год,
с санкции Никиты Сергеевича, было арестовано 2140 партийных и со¬
ветских работников. (Несколько сот из них будут расстреляны по от¬
кровенно шизофреническому обвинению в подготовке теракта против
будущего либерала и борца с тоталитаризмом).
«Настоящий беспощадный разгром врагов народа на Украине начал¬
ся после того, как Центральный Комитет ВКП(б) прислал руководить
большевиками Украины тов. Никиту Сергеевича Хрущева, — востор¬
гался на съезде республиканской компартии один из делегатов. — Те¬
перь трудящиеся Украины могут быть уверены, что разгром агентуры
польских панов и немецких баронов будет доведен до конца».
Впоследствии, перед XX, «очистительным» съездом документы об
арестах с визами Хрущева таинственным образом из архивов исчезнут.
Операцией зачистки занимался его доверенный человек, председатель
КГБ СССР генерал Серов. Соответствующая запись сохранилась в не¬
опубликованных дневниках Серова, познакомиться с которыми любезно
позволила мне его дочь Светлана Ивановна. Чекисты выезжали даже
134

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
на Украину, где изымали нежелательные бумаги. Только после этого
первый секретарь осмелится разоблачить кровавые сталинские пре¬
ступления...
Не чувство справедливости или благородного гнева двигали Хруще¬
вым, когда на XX съезде оглашал он свой знаменитый доклад о культе
личности, а элементарный политический расчет, точно как в анекдоте
про три конверта.
«Оставляю тебе в сейфе три конверта, — говорит старый начальник
своему преемнику, — Будет невмоготу, распечатывай по одному».
В первом конверте было написано: «Вали всё на меня». Во втором:
«Обещай разобраться и вникнуть». В третьем: «Готовь три конверта».
.. .Между прочим, придя поначалу к власти, Хрущев даже не помыш¬
лял перетряхивать кости Великого кормчего. Первым о десталинизации
заговорил, как ни странно, Маленков.
Почему, впрочем, странно? Эта фигура до сих пор не оценена по за¬
слугам, стараниями опять-таки либерально-кухонных публицистов Ма¬
ленков воспринимается большинством как серая бесцветная личность,
этакий мракобес сталинской плеяды, вдохновитель «ленинградского
дела», антисемитской истерии, саграп и душитель свободы, прозванный
за женоподобную внешность Маланьей.
Между тем Георгий Максимилианович был далеко не столь при¬
митивен, как нам его рисуют. Еще в последние годы жизни Сталина
он негласно был объявлен его преемником (именно Маленков делал на
XIX съезде главный доклад), тащил на себе воз основной партийной
работы, а со смертью вождя — фактически возглавил КПСС. (Хрущев
поначалу находился на вторых ролях; в передовицах «Правды» — этого
барометра политической конъюнктуры — его фамилия звучала куда
реже, нежели Маленкова, Берия или Молотова).
Уже 10 марта 1953 года — и недели со сталинской смерти не про¬
шло — на заседании Президиума ЦК Маленков неожиданно заговорил
об ошибках прошлого, осторожно, конечно, прощупывая ногой кромку
льда. И тем не менее:
«В прошлом у нас были крупные ненормальности, многое шло по
линии культа личности... Считаем обязательным прекратить политику
культа личности».
Примерно с 20 марта Сталина практически перестают цитировать
в газетах, упоминания о нем стали появляться в печати всё реже и реже.
Люди знающие тут же смекнули: не спроста. (Даже когда директор
музея Ленина предложил преобразовать свое заведение в музей Ле¬
нина—Сталина, для чего требовалось прирезать соседний жилой дом,
135

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
управделами ЦК ответило ему отказом: дескать... «Моссовет не может
отселять граждан».)
Хрущев же, напротив, подобной резкости шарахался тогда, как черт
ладана. На совещании аппарата Ленинградского обкома в мае 1954-го,
стоило лишь зайти речи о культе личности, Никита Сергеевич рубанул,
не задумываясь:
«Это политический, принципиальный вопрос. Вы знаете, что никто
более прямо и резко не выступал против культа личности, как Сталин».
И идею переименования комсомола в ленинско-сталинский он
тоже поддержал с великой радостью. Шелепин, главный комсомолец
страны, получив хрущевское одобрение, ринулся уже созывать Пленум
ЦК ВЛКСМ, написал даже текст официального обращения. Но вдруг
Хрущев посреди ночи перезвонил ему сам.
Через много лет Шелепин почти дословно воспроизведет по памяти
тот ночной разговор.
«„Когда Пленум?*4 — „Завтра". — „Вы обращение подготовили?" —
„Да“. И он так спокойно, как о чем-то обыденном: „Не надо этого
делать. Мы тут посоветовались и решили, что это делать не надо“».
В тот период посоветоваться Хрущев мог только с одним челове¬
ком — с Маленковым. Не случайно уже на июльском Пленуме 1953 года
(Хрущев тогда продолжал еще трястись при одном лишь упоминании
хозяина — пусть и мертвого), Маленков объявлял в открытую, на глазах
у сотен слушателей:
«Вы должны знать, товарищи, что культ личности товарища Стали¬
на в повседневной практике руководства принял болезненные формы
и размеры... Мы не имеем права скрывать от вас, что такой уродливый
культ личности привел к безаппеляционности единоличных решений
и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства
партией и страной».
Маленков во многом — как и Гришка Отрепьев — опередил свое
время. Предпринятые им попытки реформ большинству соратни¬
ков казались непонятными, странными, а потому чрезвычайно опасными.
Он, например, отменил налоги на всё личное имущество крестьян
и списал колхозные долги; заговорил о создании фермерских хозяйств;
начал снижать цены на товары первой необходимости; поставил вопрос
о социальных гарантиях населению и призвал «заботиться о максималь¬
ном удовлетворении материальных потребностей», для чего «в 2-3 года
добиться создания в нашей стране обилия продовольствия для населе¬
ния и сырья для легкой промышленности». Именно при нем в Москве
впервые прошла выставка импрессионистов.
136

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Публично озвученный Маленковым весной 1954-го тезис о мир¬
ном сосуществовании социализма и капитализма («холодная» война,
заявлял он, может перерасти в мировую, что означает гибель всей ци¬
вилизации) вообще вызвал у кремлевской верхушки шок. Для страны,
воспитанной на вере в мировую революцию, это казалось абсолютной
дикостью. (Как емко выразился Хрущев, «вопрос только в том, кто кого
закопает».) Кстати, хорошо знакомый нам термин «разрядка» впервые
пустил в оборот тоже Георгий Максимилианович.
«Как это можно утверждать, что при атомной войне может погиб¬
нуть цивилизация? — горячился, допустим, твердокаменный Моло¬
тов. — Тогда зачем же нам строить социализм, беспокоиться о завтраш¬
нем дне? Уж лучше сейчас запастись всем гробами».
А Хрущев, начавший уже борьбу за власть, даже громогласно взял¬
ся соратника поправлять: «Если империалисты попытаются развязать
новую войну, то она неминуемо окончится крахом всей капиталисти¬
ческой системы».
Спору нет: история не терпит сослагательного наклонения. И все же
я абсолютно уверен, что, останься Маленков у руля, страна еще раньше
взяла бы курс на либерализацию.
Неслучайно на Западе его приход воспринят был с осторожным оп¬
тимизмом. Тогдашний посол США Чарльз Болен так вспоминал о нем
в мемуарах:
«Его русский язык был самым лучшим из тех, что я слышал из уст
советских лидеров. Слушать его выступления было удовольствием.
Речи Маленкова были хорошо построены и в них видна была логика
(...), акцент указывал на образованность этого человека... Маленков
мыслил, на мой взгляд, в наибольшей по сравнению с другими со¬
ветскими вождями степени на западный манер. Он, по крайней мере,
разбирался в нашей позиции, и хотя он ее не принимал, но все же,
я чувствовал, понимал ее».
Однако сталинский наследник совершил две непростительных для
аппаратчика ошибки. Без боя уступил Хрущеву секретариат ЦК, сосре¬
доточившись на работе в правительстве (Маленков наивно посчитал,
что пост предсовмина, который долгие годы занимал Сталин — ключе¬
вой, тем более — за собой он сохранил председательство на заседаниях
Президиума ЦК). И поддержал заговор против Берия.
Когда добрейший Никита Сергеевич расправился с бывшим своим
другом, следующей жертвой оказался уже Маленков.
Дело Берия — это еще один исключительный пример хрущевского
вероломства. (Для тех, кто по-прежнему считает Лаврентия Павловича
137

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
исчадием ада, насильником и садистом, рекомендую ознакомиться с за¬
мечательной книгой Елены Прудниковой «Последний рыцарь Сталина»:
очень познавательное чтение.)
Все обвинения, предъявленные шефу МВД, никакой критики про¬
сто не выдерживают. Осужден он был — цитирую приговор Специ¬
ального Судебного Присутствия Верховного Суда СССР — за то, что
«изменив Родине и действуя в интересах иностранного капитала, <.. .>
сколотил враждебную Советскому государству изменническую группу
заговорщиков <...> для захвата власти, ликвидации советского рабо-
че-крестьянского строя, реставрации капитализма и восстановления
господства буржуазии».
Приговор большой, приводить его целиком не позволяет формат,
а жаль, здесь, что ни абзац — то песня.
«Установлено, что тайные связи с иностранными разведками Берия
завязал еще в 1919 году... Во все последующие годы вплоть до своего
ареста, Берия поддерживал и расширял тайные связи с иностранными
разведками».
(С какими именно разведками — в обвинении не уточняется, да
этого, собственно, и не требовалось, шпион — и всё тут.)
«...В 1941 году Берия предпринял втайне от Советского прави¬
тельства попытку установить связь с Гитлером... предлагал уступить
гитлеровской Германии Украину, Белоруссию, Прибалтику, Карельский
перешеек, Бесарабию, Буковину... Осенью 1942 года, в напряженный
момент обороны Кавказа, Берия с помощью своих соучастников пы¬
тался открыть врагу перевалы через Главный Кавказский хребет, что
должно было... привести к иностранной оккупации Закавказья и пере¬
дать в руки империалистических государств бакинскую нефть».
НА СТЫКЕ ВЕКОВ
В современной российской историографии события 1993-го
именуются не иначе, как попыткой переворота, хотя, в действи¬
тельности, антиконституционными были действия именно Ельцина.
Хороши, конечно, были все; как метко написал Юрий Поляков,
стране пришлось выбирать между пьющим секретарем обкома
и ширяющимся чеченцем. И все же — знаменитый президентский
указ № 1400 о разгоне Верховного Совета был абсолютно незаконен.
Это признал даже Конституционный суд. (За такую стропти¬
вость председателя КС Зорькина даже сняли, но при Путине —
вернули обратно.) Никто не давал Ельцину права распускать пар¬
ламент, а тем более расстреливать его из танков.
138

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Цинизм ситуации заключается в том, что противников Ельцина
обвинили как раз в тех грехах, которые следовало предъявить ему
самому Их бы наверняка даже осудили, но весной 1994-го Дума вы¬
пустила всех организаторов «путча» по амнистии.
Между прочим, среди вороха претензий (в том числе попытки
«создания продовольственных затруднений» и «передачи капитали¬
стическим государствам части территории СССР») предъявлялось ему
и покушение на светлое имя Вождя. В июле 1953-го, на Пленуме ЦК,
верный сталинец Андрей Андреевич Андреев так прямо и говорил
(воспроизвожу по стенограмме):
«Берия начал дискредитировать имя товарища Сталина, наводить
тень на величайшего человека после Ленина... Появился откуда-то
вопрос о культе личности. Почему встал этот вопрос? Ведь он решен
давным-давно в марксистской литературе, он решен в жизни, миллионы
людей знают, какое значение имеет гениальная личность, стоящая во
главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин,
а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Бе¬
рия.. .Он хотел похоронить имя товарища Сталина».
Андрееву вторили и многие другие. Например, министр металлур¬
гической промышленности Тевосян:
«Этот мерзавец Берия возражал против того, чтобы, говоря об уче¬
нии, которыми руководствуется наша партия, наряду с именами Маркса,
Энгельса, Ленина называть имя товарища Сталина».
Хрущев ни словом, ни полсловом речи эти не прервал ему было
все равно, какими методами уничтожать политических оппонентов:
главное — результат.
(Точно так же, воюя с Маленковым, он объявил, что «надежда не¬
которых лиц на смену ориентации у партии, на отказ от той политики,
которая проводилась при Сталине, не оправдана». А ведь на дворе
стояло уже лето 1954-го.)
Арест Берия — есть не что иное, как самый обычный заговор, двор¬
цовый минипереворот, предпринятый с одной только целью: уничто¬
жить опасного конкурента.
И тем не менее Берия для большинства это по-прежнему — маньяк
и кровавый палач, Маленков — мракобес и душитель свободы, а Хру¬
щев — совсем обратно — душка и либерал.
Причудливы дела твои, Господи!..
139

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Через тернии к звездам
В 1956-м Брежнева возвращают в Москву; Хрущеву нужны свои,
надежные кадры. Вождь готовится к новому прыжку, но до тех пор,
пока в Президиуме будут превалировать люди, помнящие, как Микита
плясал перед Сталиным гопака, он не в силах ощутить себя полноправ¬
ным владыкой. (Извечный синдром лакея, перебравшегося из людской
в залу.)
На историческом XX съезде Брежнев выступает с докладом еще
как руководитель ЦК Казахстана, но окончание его встречает уже мо¬
сквичом.
А ведь всё это уже было: четыре года назад точно так же, приехав
во главе республиканской делегации на съезд (правда, не казахской,
молдавской), Леонид Ильич стал секретарем ЦК и кандидатом в члены
Президиума. Вот только цена этим постам теперь совершенно другая.
Хрущев пришел всерьез и надолго; этот маленький, лысый челове¬
чек с задранными до подбородка штанами на помочах и лицом, усы¬
панным бородавками, полон самых фантастических планов, и искренне
верит, что лет через двадцать, максимум — двадцать пять в стране будет
построен коммунизьм.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
После избрания секретарем МГК Ельцин очень хотел стать
полноправным членом Политбюро. Своему окружению он не раз
жаловался, что его предшественник Гришин, даром что бюрократ
и ренегат, входил в Политбюро, а его, борца и трибуна, маринуют
в кандидатах.
Отчасти из-за этой обиды он и вступил в конфликт с Лигаче¬
вым и Горбачевым. Начач скандалить, срываться, потом написал
генсеку эмоциональное оскорбительное письмо.
Через пару лет Горбачев спохватится. На XXVIII съезде он
решит задобрить вконец разбушевавшегося оппонента и ввести
его в Политбюро, но было поздно. Ельцин шел к власти уже совер¬
шенно другой дорогой, вскоре он вообще демонстративно выйдет
из КПСС.
Брежнев буквально светится теперь оптимизмом; это отмечают все,
кто сталкивался с ним в тот период. При распределении обязанностей
в ЦК ему досталось едва ли не самое перспективное и стратегически
. важное направление: космонавтика и оборонка.
140

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Такое решение говорило о многом. После успеха целины — люби¬
мого своего детища — Хрущев искренне уверился: Брежнев справится
с любой задачей, тем более что проблемы ВПК — ему совсем не чужды:
перед войной, как мы помним, Леонид Ильич работал секретарем Дне¬
пропетровского обкома по оборонной промышленности.
Космос был новым хрущевским увлечением; покорению галактики
первый секретарь отдался со всей страстью своей неуемной натуры.
Амбициозный и тщеславный Хрущев мечтал оставить после себя па¬
мятники не только на земле, но и во вселенной: на пыльных тропинках
далеких планет, как пелось в популярной песне той эпохи.. .*
То, что космическую отрасль первый секретарь препоручил заботам
именно Брежнева, свидетельствовало об особом к нему отношении.
Леонид Ильич окончательно превратился в личную креатуру Хрущева.
При таких условиях Брежнев просто обязан был разбиться в лепешку,
но высочайшее доверие оправдать.
(После неудавшегося заговора летом 1957-го, когда Брежнев одно¬
значно встал на сторону Хрущева, это доверие возрастет многократно,
о чем, впрочем, разговор предстоит еще отдельный.)
Те же самые горе-историки, что превозносят до небес либерализм
Хрущева, выставляют обычно Брежнева в роли полуграмотного, со¬
вершенно некомпетентного партократа-дилетанта. В ракетной технике,
дескать, понимал он как свинья в апельсинах, волевых решений при¬
нимать боялся, от ответственности бегал точно заяц.
Ерунда полная!
В дневниках Брежнева есть огромное количество записей, прямо
опровергающих очередной этот миф.
Почти ежедневно будущий генсек фиксирует многочисленные встре¬
чи и совещания с ведущими конструкторами, директорами оборонных
заводов, военными. (В числе людей, чьи фамилии постоянно встреча¬
ются в дневнике, — академики Королев, Курчатов, Челомей, Янгель.)
Причем записи эти носят характер вполне конкретный — слушали
то-то, сделать надо так-то; в них нет и грамма партийной демагогии. На¬
оборот, свидетельствуют они о желании Брежнева докопаться до сути.
Ну вот, скажем, пометы 1964 года:
«Зачем нам много КБ. Надо сокращать. Лучше иметь одну ракету,
чем две одного класса... При выборе типа ракет предпочтение отдать
*	По иронии судьбы текст этой песни, ставшей гимном космической эры,
написал будущий диссидент и антисоветчик Владимир Войнович. Из СССР он
эмигрирует при Брежневе.
141

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
надежности... Пусть ученые посчитают, что лучше и дольше будет
стоять: ампульные или твердотопливные. Изучить американскую
практику стрельбы ракетами пороховыми — в чем дело, хотя бы по
статистике, сделать какие-то выводы».
Или более ранние, 1958 год:
«Тяжелое положение с камерами сгорания... Завод Ступино — дир.
Назаров — должен давать штамповки для дисков Н-К-12 — не дает.
АИ-20 — не могут пока найти причину — при сборке и пропуске гонит
стружку\ разрушаются подшипники — делают по V комплектов».
(В выдержках из дневников, которые есть в приложении к книге, вы
без труда сможете найти еще массу подобных записей.)
«Вранье, что он, как сейчас говорят, „не догонял4*, — как бы под¬
тверждает мои слова покойный ныне Аркадий Вольский, работавший
в ту пору зам. зав. отделом машиностроения ЦК КПСС. — Брежнев
обладал неоценимым свойством — великолепно знал военно-про-
мышленный комплекс. Будучи еще не генсеком, а просто секретарем,
здорово вытащил ракетные войска...».
А вот мнение генерал-полковника Игоря Илларионова, многолетнего
помощника маршала Устинова:
«Брежнев в короткие сроки смог освоить новое для себя дело. И ведь
как! Приглашал к себе заведующего отделом оборонной промышлен¬
ности ЦК, специалистов из этого отдела, министров, ведущих конструк¬
торов техники. И с ними он выверял каждую фразу в уже одобренных,
со всеми визами, постановлениях ЦК, которые оставалось только про¬
голосовать на Политбюро. Спрашивал присутствующих: „А как можно
осуществить это? А это?" Всем приходилось выкладывать свои аргу¬
менты, а Брежнев потихоньку вникал в суть вопроса. И одновременно
оценивал деловые качества людей».
Примерно то же самое утверждает и академик Федосов, много¬
летний директор НИИ авиационных систем, Герой Труда, лауреат
всех мыслимых и немыслимых премий: Брежнев — мало сказать не
стеснялся, он — старался учиться. Регулярно, почти каждую неделю,
секретарь ЦК выезжал на оборонные предприятия и вникал. Из всех
кураторов отрасли Федосов вспоминает его как наиболее толкового,
дельного и доброжелательного.
Даже потом, став уже генсеком, Брежнев сохранит тягу к оборонной
отрасли и особенно — к космосу. При нем ВПК превратился в один
из столпов государства; денег и внимания на него не жалели. Но зато
и отдача была будь здоров!
142

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В ходе чубайсовской приватизации более 17% стратегических
и оборонных предприятий были проданы иностранцам за бесценок.
Только одна американская компания Nick & С Corp. умудрилась
скупить через подставные структуры пакеты акций 19 предпри¬
ятий, в числе которых значились «Тушинский машзавод», МП О
им. Румянцева, АО «Курский прибор», «Авионика», АО «Рубин». За¬
падники сумели даже приобрести пакет космического «головника»
НПО «Энергия» — предприятия не просто секретного, а суперза-
секреченного.
30% акций Московского электронного завода и действовавшего
с ним в кооперации НИИ «Графит» — единственного в стране
разработчика графитового покрытия для самолетов-невидимок
типа «Стеле» — перешли в руки советника председателя Госко¬
мимущества (Чубайса) Джонатана Хэя, человека, которого Лу¬
бянка официально называла сотрудником ЦРУ. Став властелином
«Графита», Хэй заблокировал оборонные заказы для российских
военно-космических сил.
19,5 % акций режимного (!) завода «Компонент», работавшего
исключительно на нужды ГРУ, отошли частной американской ком¬
пании. 28% акций Калужского турбинного завода, который специ¬
ализировался на изготовлении паротурбинных установок для атом¬
ных подводных лодок скупил «Сименс». Блокирующими пакетами
военных вертолетных заводов овладели «Боинг» и «Сикорский».
...В проблемы ВПК и космической отрасли Брежнев погрузился
с головой. Эта работа по-настоящему увлекала его.
«Он, как всегда, загорелся делом, — вспоминала брежневская вдова
Виктория Петровна, — с увлечением говорил о том, что ему поручено.
Даже не мог сидеть на месте от волнения, начинал ходить по комнате.
А я сижу, слушаю его, и сердце у меня замирает от страха: уж такие
направления ему Политбюро назначило курировать — оторопь берет!»
Брежнев постоянно летает по стране, инспектируя заводы и почто¬
вые ящики, по-отечески выслушивает нескончаемые жалобы и прось¬
бы. Собственно, повсеместно они одни и те же: смежники подводят,
кооперация буксует, комплектующие запаздывают. Секретарь ЦК вы¬
нужден постоянно трясти нерадивых директоров, звонить секретарям
обкомов, лично контролировать сроки и качество поставок; руководи¬
тели ВПК — министры, председатели госкомитетов — практически не
143

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
выходят из его кабинета. В общем, работает в режиме совнархоза, как
любит говаривать один мой друг-губернатор*.
Особенно часто Брежнев вынужден заниматься делами куйбышев¬
ского завода «Прогресс», где создавалась первая советская ракетно-кос¬
мическая техника, в том числе и знаменитый «Восток-1», на котором
совершит свой полет Гагарин. Много раз он приезжал туда, оставив
о себе, по словам секретаря парткома «Прогресса», будущего члена
Политбюро Виталия Воротникова, исключительно благоприятное впе¬
чатление. (В цехах запросто общался с рабочими, на острые вопросы
отвечал терпеливо и просто, спрашивал только по делу.)
Бессменный генеральный конструктор «Прогресса» Дмитрий Козлов
свидетельствует:
«Мне не раз приходилось обращаться к нему с различными прось¬
бами. А поскольку в Куйбышеве до 1964 года Брежнев бывал неодно¬
кратно, то в таких случаях для решения того или иного вопроса Леонид
Ильич прямо из кабинета директора... звонил по телефону кому-нибудь
из министров или руководителям предприятий-смежников. Проблема
обычно разрешалась оперативно и точно».
Если поначалу конструкторы и военные отнеслись к назначению
Брежнева с определенным скепсисом — бывший политработник, пар¬
тократ, что с него взять? — то уже очень скоро восприятие это изме¬
нилось до неузнаваемости. Брежнева считали теперь чуть ли не своим
представителем во власти, этаким военпредом при ЦК.
Моторный, подвижный, конкретный, он старался выслушать всех
и по возможности найти выход из любой ситуации.
Когда в апреле 1958-го Хрущев решил создать новую громоздкую
структуру — Военный научно-технический комитет по атомному, водо¬
родному и ракетному оружию при Совете обороны СССР (без стакана
не выговоришь!), академики этому воспротивились. Создатели ядерного
и водородного оружия Сахаров с Харитоном пришли за поддержкой
к Брежневу.
В своих воспоминаниях Андрей Сахаров (тот самый!) указывает:
«Он выслушал нас очень внимательно, что-то записывая в блокнот.
Потом сказал:
—	Я вас вполне понял. Я посоветуюсь с товарищами, вы узнаете,
что будет решено...
* Интересную запись сделал Брежнев в мае 1959-го:
«Разработать указ о привлечении к ответств. руководителей за невыполнение
*	поставок — особенно военных».
144

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
Постановление принято не было».
В другой раз академик Янгель, еще один титан ВПК, посетовал
Леониду Ильичу на плохие жилищные условия. Через месяц академик
праздновал уже новоселье.
Кстати, место под строительство знаменитого ныне космодрома
«Байконур» подбиралось тоже не без участия Брежнева, в хорошо
знакомых ему казахстанских степях. Именно там с вбитыми в землю
первыми колышками и занялась новая космическая эра.
Все самые яркие страницы ее — запуск первого спутника, обле¬
ты Луны и Венеры, одиссея Белки со Стрелкой и, конечно, триумф
Гагарина — так или иначе были связаны с секретарем ЦК по обо¬
ронке.
Неслучайно в апреле 1961-го Брежнев получил первую в своей жиз¬
ни Золотую Звезду: «За выдающиеся заслуги в руководстве по созданию
и развитию ракетной промышленности, науки и техники и осуществле¬
нии первого в мире космического полета советского человека». Званием
Героя Труда Леонид Ильич очень гордился, больше, может быть, даже,
чем пресловутым орденом «Победы»...
Награда нашла героя, когда находился он уже в новом качестве: на
посту председателя Президиума Верховного Совета СССР.
В это кресло Хрущев передвинул его в мае 1960-го взамен оконча¬
тельно одряхлевшего героя Гражданской войны Ворошилова. (Даже
выйдя на пенсию, Ворошилов продолжал приезжать в Кремль и садился
у фонтана на раскладной стульчик, ему минуло уже 79 годков, и без
кремлевского воздуха он просто не представлял себе жизни.)
С формальной точки зрения Президиум Верховного Совета являлся
высшим органом в государстве, власть-то в СССР была советской. Все
назначения, освобождения, награждения, присвоение званий осущест¬
влялись именно его указами, даже верительные грамоты иностранные
послы вручали председателю Президиума.
Неофициально главу Верховного Совета именовали президентом
СССР, но владычество это было, понятно, сугубо номинальным. Всю
политику определял в реальности Президиум ЦК. Парламенту оста¬
валось лишь документально оформлять то, что решили уже за него
в Кремле. (Как знакома мне эта картина!)
Лучшей работы, кажется, и не сыскать: знай только делай умное
лицо и надувай щеки. Ответственности — ноль, зато почету и уважения
хоть отбавляй. Одно слово — синекура.
Но и здесь Брежнев не желает ограничиваться исполнением уни¬
зительной роли статиста. За всю историю советской власти он стал
145

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
первым ее главой, кто попытался хотя бы создать видимость работы
парламента (финал перестройки не в счет).
«Когда Брежнев впервые появился в Президиуме после работы в ЦК,
он произвел впечатление человека, который хочет делать на новом по¬
сту большие дела, — свидетельствует ответственный работник аппарата
Президиума Верховного Совета Юрий Королев. — Брежнев поначалу
интересовался всем, сам лично проверял, как работают его люди, как
исполняются решения, как идет круговорот входящих и исходящих
бумаг... Брежнев в какой-то мере попытался сделать парламентскую
работу более активной. Так, деловой реформой стало то, что план
и бюджет на предстоящий год стали утверждаться не в феврале — марте
того же года, как это было в течение многих лет, а в ноябре — декабре
предыдущего».
Среди других брежневских нововведений было и создание Экономи¬
ческой комиссии Совета Национальностей, которая, по словам того же
Королева, поставила перед собой «задачи крупномасштабные: развитие
республик, национальных образований, установление справедливого
распределения бюджетных средств». (Своего рода — прообраз нынеш¬
него Минрегионразвития.)
Кроме того, Брежнев требовал максимально загружать работой де¬
путатов, которые прежде лишь собирались на сессии два раза в год,
единогласно принимали написанные за них законы, и, отоварив¬
шись дефицитом, с чувством выполненного долга разъезжались по
домам.
Конечно, подобное звучит сегодня довольно смешно, но, повторяю,
до Брежнева никто не пытался инициировать и этой малости.
Раз в неделю председатель Президиума в обязательном порядке
обзванивал регионы, проверял реакцию на жалобы трудящихся, кои
приходили в Верховный Совет в избытке.
Делал он это в излюбленной своей манере; плавно, без давления, но
довольно настойчиво, объятия ведь тоже бывают удушающими.
—	Ты там посмотри внимательней, — ласково объяснял Леонид
Ильич, соединяясь с очередным секретарем обкома, — жалуются на
твою область. Как бы скандала не вышло.
После этих слов чиновники волей-неволей вынуждены были вникать
в проблемы, снимая стружку с нерадивых подчиненных.
Для интереса я даже поднял отчетность в архиве бывшего Верхов¬
ного Совета. Цифры впечатляют.
За один только 1962 год (и только из РСФСР) в парламент поступило
171 293 письменных обращения, еще 8659 граждан побывали здесь на
146

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
личном приеме. Наиболее вопиющие жалобы докладывались лично
Брежневу. В основном касались они жилья, проблем соцобеспечения
и судебно-прокурорских вопросов. Как депутат, могу засвидетель¬
ствовать, что за прошедшие полвека в этом смысле ничего в России
кардинально не изменилось.
Что характерно — в половине случаев изложенные факты подтверж¬
дались. В многостраничном отчете заведующего приемной Верховного
Совета приводятся десятки конкретных примеров; если осовременить
их, заменив тогдашние должности на нынешние, ощущение такое,
будто читаешь отчет приемной Госдумы. За одним, правда, исключени¬
ем — реакция на переправленное из Москвы письмо была в те времена
совершенно иной.
Скажем, в Борисоглебске (Воронежская область) зампредгориспол-
кома Болдырев (читай — вице-мэр) добился предоставления своим
родственникам квартиры вне очереди. В 1962 году незадачливого
Болдырева с работы мгновенно сняли. В демократической России —
наверное, даже не пожурили бы.
В подмосковном Можайске инструктор местного горкома Соколов
(читай — работник городской администрации) купил за 3 тысячи
146 рублей дом, находящийся на балансе горсовета, который тут же
перепродал в 6 раз дороже. После чего, без очереди и ордера, получил
отдельную квартиру и земельный участок. В результате вмешательства
Верховного Совета своей должности Соколов лишился. (Что сталось
бы с ним в нынешнюю эпоху — даже боюсь представить; богатый был
бы, наверное, человек.)
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Когда Ельцину докладывали компрматериалы на его соратников,
он злился больше не на них, а на тех, кто приносил дурные вести.
Как правило, это был Коржаков. «Опять дерьмо притащил», —
ворчал президент.
Большинство уличенных в коррупции чиновников он не тронул.
Зато стоило кому-то лишь заикнуться о президентских амбициях,
этого человека выгонячи тотчас.
Как президент, Брежнев много ездит теперь по свету. За три года
он успел совершить 15 официальных визитов. Можно это, конечно,
списать на его тщеславие и любовь к праздности. А можно и на жела¬
ние увидеть, как живет другой мир; умные, известно, учатся на чужих
ошибках, мы же — исключительно на своих.
147

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Само собой, за счет подобной активности Леонид Ильич стал чело¬
веком публичным. Его имя широко было теперь известно в стране и за
рубежом, а фотографии регулярно публиковались в газетах, неизменно
вызывая тем жгучую ревность Хрущева.
Никита Сергеевич — человеком был, мягко говоря, импульсивным;
если под хвост попадала вожжа — пиши пропало, никакие прошлые
заслуги не помогут.
Патриарх советской журналистики Мэлор Стуруа приводит случай,
как в 1963 году, когда «Известия» проиллюстрировали статью Брежнева
портретом автора, Хрущев жестко отчитал Леонида Ильича за «не¬
скромность». После этого Брежнев потребовал от редакции больше не
печатать его снимков.
Случившийся между корреспондентом и президентом диалог до¬
стоин пера Ильфа и Петрова:
—	Никаких фото, и баста!
—	Леонид Ильич, мне придется доложить об этом главному ре¬
дактору.
—	Ну и докладывай.
—	А если он решит по-иному?
—	Тогда другое дело. Но пусть все-таки он посоветуется.
—	С вами?
—	При чем тут я?!!
В минуты гнева первый секретарь становился страшен — он багро¬
вел, точно его любимая свекла, глаза наливались кровью.
Работа под началом такого человека сродни житью на вулкане: ни¬
когда не знаешь, что взбредет ему в голову через минуту.
После разгрома в 1957-м «антипартийной группы» — остатков
старой сталинской гвардии, попытавшихся поставить зарвавшегося
Микиту на место, — Хрущев окончательно утерял последние тормоза.
Власть его стала отныне абсолютной и бесконтрольной.
Любимцев и фаворитов Хрущев менял как перчатки; он то приближал
соратников, то, мгновенно разочаровавшись, низвергал в тар-тарары.
«Люди узнавали, что они уже не в Президиуме ЦК только тогда,
когда оглашался список, — писал старейший обитатель Кремля Анастас
Микоян. — То ценил — то не ценил, то верил — то не верил. Сам не
знал почему. Один раз был курьезный случай: после съезда он на Пле¬
нуме огласил список членов Президиума ЦК, в котором не оказалось
Кириленко (первый секретарь Свердловского обкома. —Авт.). Я в пе¬
рерыве спросил: „В чем дело? Ты вроде не собирался его убирать" А он
.говорит: „Как, разве я его не назвал? Да, верно. Его, оказывается, нет в
148

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
моем списке. Я просто забыл его вписать. Хорошо, что ты напомнил14.
Удачно вышло, что еще не успели дать в газеты, вовремя исправили».
Сколько их, несостоявшихся наследников, калифов на час успело
поменяться в те годы. Имена большинства этих незадачливых вождей
известны сегодня разве что историкам, хотя еще полвека назад вся
страна склонялась перед ними в глубоком поклоне.
Был, например, такой Алексей Илларионович Кириченко, первый
секретарь ЦК Украины, активно поддержавший Хрущева во время
«антипартийного» путча 1957 года.
В награду за верность Хрущев приблизил Кириченко к себе, сделал
вторым человеком в партии. (В дневниках Брежнева есть масса упоми¬
наний о нем: А. И. сказал, А. И. велел, совещание у А. И.) Но и пары
лет не прошло, как «хозяин» на него осерчал — груб, заносчив —
и в 1960 году сослал первым секретарем обкома в Ростов, а потом
и вовсе отправил на пенсию.
(Подлинной причиной опалы стала совершенно банальная, в духе
коммунальных дрязг, история, когда на охоте Никита Сергеевич объ¬
явил, что это он подстрелил кабана, а подвыпивший Кириченко имел
тупость с ним не согласиться.)
Освободившееся после Кириченко место у трона занял главный его
противник, бывший ленинградский секретарь Фрол Козлов, человек, по
выражению Твардовского, который «слушает только себя и сам пьянеет
от своего голоса».
Современникам Козлов запомнился поразительной дремучестью
и твердолобостью. Когда в 1962-м в Новочеркасске вспыхнули народ¬
ные волнения, именно он приказал войскам открывать огонь, требовал
расстреливать каждого десятого смутьяна и даже подогнал два эшелона
для массовой отправки бунтовщиков в Сибирь.
На заседаниях Президиума ЦК Козлов мог в открытую назвать до¬
кладчика дураком. (Известен случай, когда подобными любезностями
обменялся он с Микояном.)
Правда, при виде «дорогого Никиты Сергеевича» вся жесткость
его улетучивалась в один присест; он даже в выражениях и повадках
пытался копировать первого секретаря, безропотно снося любые его
выходки. (Как-то раз Хрущев метнул ему в голову мраморное пресс-
папье. И ничего: стерпел.)
А еще отличался Козлов любовью к интригам и внутридворцовым
склокам. Он враждовал не только с Кириченко, но и с другим секрета¬
рем ЦК, Николаем Игнатовым, еще одним забытым нынче влиятель¬
нейшим царедворцем.
149

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Как и Козлов, Игнатов претендовал на место второго секретаря ЦК,
для чего успешно вербовал в свои ряды молодую кремлевскую поросль,
но потерпел сокрушительное фиаско, был понижен в должности (до
зампредов Совмина) и затаил на Хрущева с Козловым лютую обиду.
Как видно, с приходом нового лидера в обычаях и нравах Кремля
ничего толком не изменилось. Царедворцы по-прежнему разбивались
на кланы и «партии», интриговали друг против друга, отталкивая со¬
перников локтями.
Так было и при царе, и при коммунистах, и при демократах. Так про¬
должается и по сей день — знаменитое деление путинского окружения
на кремлевские «башни», сопровождающееся публичным выяснением
отношений и громкими арестами, — всё это лежит в русле многовеко¬
вых традиций российского престола.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В окружении Ельцина всегда царили интриги и клановая борьба.
Время от времени одна группа брала верх над другой, но ненадолго.
Царедворцы шпионили друг за другом, подсиживали, устраивали
провокации и подставы.
Руководитель президентской администрации Сергей Филатов
впрямую, например, объявлял, что все кабинеты в Кремле и на
Старой площади прослушиваются людьми Коржакова. Вскоре
после этого Филатова снимут — Коржаков принес-таки Ельцину
компромат на него.
Правда, сам генерал тоже падет потом жертвой аппаратной
войны...
К чести Брежнева замечу, что в эпоху хрущевского правления в этих
играх он активного участия не принимал, максимально дистанци¬
руясь от любых крупномасштабных интриг. Обжегшись когда-то на
бериевско-маленковском молоке, Леонид Ильич дул теперь даже на
воду.
Ни к одному из враждующих кланов он не примыкал, стараясь со¬
блюдать строгий нейтралитет. При этом с каждым лагерем Брежнев
пытался сохранить добрые отношения, то есть — остаться хорошим
для всех сразу.
В его дневниках я нашел несколько записей, отменно бытоопи-
сующих царящие тогда нравы, равно как и пластичность самого автора.
«Походили с А. И. (Кириченко. — Авт.\говорил о беседе с Н. Г. (Иг-
* натовым. — Авт.). Просит: спаси, я тебе буду служить, мы сомнем
150

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
этих, если та пискнет. Тебе обор, (оборонными делами. — Авт.) за¬
ниматься, ты еще 15-20 лет активно будешь работать. Я орг. парт-
отдел могу вести и т. д». (22 марта 1959 года.)
Судя по этой помете, Кириченко в войне с Игнатовым очень рассчи¬
тывал на брежневскую поддержку. Но когда в ноябре 1959-го Хрущев
прямо на Президиуме начал публично топтать Кириченко, в вину ему
среди прочего вменили и грубость по отношению... к Брежневу.
«Недостатки товарища Кириченко известны, — сурово чеканил
новый хрущевский фаворит Козлов. — Вот, после разговора с ним
товарищ Брежнев рыдал».
К делу это, конечно, впрямую не относится, но добавлю все же, что
Козлов, вероятно, имел в виду одну чисто бытовую историю, случив¬
шуюся в апреле того же года. В дневниках Леонида Ильича отражена
она довольно подробно:
«Доклад А. И. о поездке... Страшно обидел, унизил, оскорбил меня,
подозревая, что я улыбнулся Мухитдинову (еще один небожитель, се¬
кретарь ЦК КПСС. — Авт.). Был сердечный приступ, почти на день
вышел из строя... После президиума А. И., видимо, понял свою ошибку».
Ясно теперь, в каких суровых условиях приходилось жить и ра¬
ботать тогдашней верхушке? Одна случайная улыбка — и ты уже на
больничной койке. Страшная эта штука — кремлевская ревность...
А вот другая запись, датированная 4 апреля 1962 года:
«Попросилась зайти Е. А. (Фурцева. — Авт.). Нападала на Фрола
(Козлова. — Авт.) — он подлец, но поверь мне, его не будет, он карье¬
рист, провокац. человек. Все расчеты ведет на власть, на лидерство.
Был на даче. Выпил, а я хитрила — он все разболтал. Он тебя гробит.
Ты расскажи Н. С. (Хрущеву. —Авт.).
В 4 ч. дня вызвал Ф. (Козлов. — Авт.). Страшно критиковал дела
по с/хоз-ву; структуру, разрушили все — не пойму, что эти управления
будут делать...»
Небольшое пояснение: Екатерина Фурцева, о которой идет здесь
речь, была активнейшим членом команды Игнатова. В 1960-м, после
аппаратного триумфа Козлова ее, подобно другим игнатовцам, пони¬
зили в должности и вывели из Президиума, с секретаря ЦК Фурцева
опустилась до министра культуры.
Опалу Фурцева переживала страшно (якобы даже резала себе вены).
Ненависть ее к Козлову превратилась уже в манию, на всех углах она
возмущалась гнусной его двуличностью.
Такой же точно гневный монолог выслушал в тот апрельский день и
Брежнев, наверняка даже посочувствовал, поцокал языком — галантное
151

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
обхождение с дамами всегда было его коньком. И тут же как ни в чем
не бывало отправился в кабинет «карьериста» и «провокатора» Козло¬
ва. При этом оба они — и Фурцева, и Козлов — продолжали считать
Брежнева... ну, если и не своим сторонником, то уж точно — не про¬
тивником...
Умение балансировать между противоположными полюсами — это,
знаете ли, особый талант. Чтоб совершенно разные по убеждениям и
ментальности люди искренне прониклись к тебе, воспылали приязнью,
посчитали за своего — задача не из легких.
Но еще труднее — уверить хозяина, что именно тебе следует до¬
верить престол, особенно если стремления этого ни за что нельзя по¬
казать.
В начале 1960-х Хрущев всерьез озаботился поиском преемника.
Не то чтобы он собирался в отставку вовсе нет. Не в обычаях русских
царей было отдавать власть по доброй воле, со скипетром и державой
их могла разлучить только смерть. (Первым человеком, нарушившим
эту многовековую традицию оказался, как ни странно Ельцин, впрочем
другого варианта у него просто не оставалось.)
Но нужно было иметь кого-то, загодя определенного в наследники,
все-таки возраст давал о себе знать* Да и слишком хорошо Никита Сер¬
геевич помнил, какая свара разгорелась у трона со смертью Сталина,
который тоже не озаботился вовремя завтрашним днем.
На людях, однако, Хрущев не раз изрекал, что пришла ему пора на
покой, вот отпраздную 70 лет, проведу очередной съезд и — сразу в от¬
ставку, даже не отговаривайте.
Кокетничал, конечно. Вождю доставляло несравнимое удовольствие
видеть, как преданные соратники хором принимаются успокаивать,
умасливать своего предводителя: да что вы, дорогой наш, несравненный
Никита Сергеевич, куда ж мы без вас? Подумайте о стране!
НА СТЫКЕ ЭПОХ
После позорной спецоперации в Буденновске Ельцин объявил, что
уходит в отставку. Произошло это на закрытом заседании Совбеза
30 июня 1995 года.
В ответ премьер Черномырдин начал уговаривать Ельцина не
горячиться: «виноваты все... подумайте о России».
За Черномырдиным ринулись и другие; дружно, хорам, они успо¬
каивали, умасливали президента, объясняя, что страна без него
пропадет. Продолжалось это довольно долго, доставляя Ельцину
неимоверное удовольствие.
152

Глава 3. ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
«Ладно, — махнул наконец он рукой, — убедили. Люди ж дей¬
ствительно не поймут. Как-нибудь дотяну этот последний год,
и тогда уж все — и не уговаривайте».
Через год Ельцин пойдет на вторые выборы...
Хрущев очень долго не мог определиться с наследником, всё ему
было не так, не эдак. Негласный преемник Козлов в последний момент
сошел с дистанции сам — в 1963-м году его разбил инсульт*.
Первый секретарь долго колебался. Из всего Президиума он видел
лишь трех людей, способных «в случае чего» возглавить партию: быв¬
шего председателя КГБ Шелепина, украинского лидера Подгорного,
и Брежнева.
Когда Хрущев изгонял из Президиума всех, кто имеет хотя бы по¬
добие собственного мнения, он, конечно, и представить себе не мог,
во что это выльется. (Ровно ту же самую проблему испытал под конец
своего правления и Ельцин.)
С покорными и послушными, вечно заглядывающими в рот иметь
дело намного, разумеется, приятнее, да и сподручнее. Но особенность
любой марионетки в том, что без кукольника, дергающего за нитки,
она мертва.
Хрущев оказался в положении гоголевской невесты: «Если бы губы
Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять
сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожа¬
луй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича...»
Шелепин был, например, образованным и энергичным, но чрезмер¬
но амбициозным. Власти он жаждал страшно, до хруста в суставах, не
пытаясь даже этого скрывать. Плюс полное отсутствие практического
опыта работы: с институтской скамьи — сразу в комсомол, оттуда —
в КГБ, затем — в ЦК.
У Подгорного, не в пример ему, жизненного опыта было хоть от¬
бавляй, зато — ни кругозора, ни грамотешки.
А вот Брежнев...
В своих воспоминаниях хрущевский сын Сергей воспроизводит
слышанные им размышления отца о преемнике.
«Он заговорил о Брежневе, сказав, что у него огромный опыт, хо¬
зяйство и людей знает. Но, как считал отец, он не может держать свою
*	Несмотря на то что Козлов с постели уже не вставал, Хрущев оставил его
в должности секретаря ЦК и члена Президиума, снимать их будут уже вместе
осенью 1964 года.
153

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
линию, поддается чересчур и чужим влияниям, и своим настроениям...
А на этом месте нужен крепкий человек, которого с пути не свернешь».
В конце концов Хрущев принял чисто соломоново решение: в на¬
следники он определил сразу двоих — и Брежнева, и Подгорного.
(Снова знакомая картина! Нечто подобное, кажется, наблюдали мы
в 2007-м.) В июне 1963-го оба они были избраны вторыми секретарями
ЦК КПСС.
Хитроумный Никита Сергеевич полагал, что соперники непременно
начнут грызться, а он, оставшись над схваткой, будет время от времени
их по-отечески разнимать — но и на старушку бывает прорушка.
И Брежнев, и Подгорный боялись Хрущева куда сильнее, чем друг
друга. Им легче было объединиться единым фронтом, нежели сходиться
в гладиаторском поединке под одобрительное гоготание царя-кесаря.
Это был один из последних кардинальных просчетов Хрущева, сто¬
ивший ему в конечном счете должности. Через год с небольшим именно
Подгорный предложит избрать Леонида Ильича новым руководителем
партии...

Глава 4
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Культ двуличности
Когда в декабре 1825 года взбунтовавшиеся полки вышли на Се¬
натскую площадь, будущий император Николай Александрович был вне
себя от ярости. Больше всего возмущал его даже не сам факт заговора,
а то, что готовился он почти открыто, на глазах у сотен людей (Его
Величества собственных офицеров!), но ни одна сволочь не удосужилась
о том донести. Куда смотрела хваленая полиция, где были бесчисленные
сыскные ищейки и агенты; эдак, чего доброго, завтра и в самом двор¬
це замыслят переворот, и опять никто вовремя не сумеет упредить.
Лишь позднее, уже при разборе специальной следственной комис¬
сией, выяснилось, что сигналы такие все же поступали, только никто
должного внимания на них не обратил.
Еще в ноябре 1820-го года корнет лейб-гвардии Уланского полка
Ронов сообщил властям, что от однополчанина капитана Сенявина
(между прочим, сына выдающегося русского флотоводца) он получил
предложение войти в тайное общество заговорщиков.
Наградой за верноподданство стало для Ронова увольнение из армии
и ссылка в Порзов под надзор полиции. Потом, правда, на службе его
восстановили, но карьеры все равно он не сделал, в отставку вышел
только поручиком, хотя многократно слал высочайшие прошения, сетуя,
что так и «не вознагражден по службе за донос».
Еще печальнее сложилась жизнь другого фискала — унтер-офицера
3-го Украинского уланского полка Шервуда, летом 1825 года донесше¬
го о заговоре. Поначалу Шервуд был всячески обласкан, произведен
в офицеры и жалован даже титулом «Шервуд верный». Но шпионская
романтика так пленила его, что он не в силах был уже остановиться,
постоянно всех кругом разоблачал, по любому поводу слал в Петербург
ябеды, и в итоге стал совершенно несносен.
155

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
В 1844 году по обвинению в очередном ложном доносе Шервуда
арестовали, на семь лет заточили в Шлиссельбургскую крепость, от¬
куда был он сослан в собственное имение, под пожизненный надзор
полиции...
Так уж повелось, что судьбы всех, кто стремится предотвратить
заговоры в России или же берет на себя роль детонатора дворцовых
переворотов, неизменно заканчиваются весьма прискорбно.
Начальник Ивановского У НКВД Журавлев осенью 1938-го написал
Сталину о происках своего начальника Николая Ежова*. Железного
наркома тут же сняли. А разоблачителя сперва послали на повыше¬
ние, даже ввели в состав ЦК. Правда, при первом же удобном поводе
задвинули подальше, а потом и вовсе арестовали. Умер вчерашний
триумфатор в столыпинском вагоне по дорогу в Москву.
Другой бдительный чекист, старший следователь МГБ Рюмин, чей
донос в 1951-м привел к аресту министра госбезопасности Абакумова,
уже через год сам последовал за ним в казематы, вывели в расход его
вперед даже недавней жертвы**.
На этом фоне пример человека, попытавшегося остановить в 1964-м
заговор против Хрущева, выглядит крайне нетипичным и даже уди¬
вительным. Несмотря на то что все усилия его пошли прахом, никто
доносчика этого, кстати, тоже кадрового чекиста — ладно пальцем не
тронул — даже с работы не выгнал. Долгие годы он будет трудиться
потом... в аппарате Совета Министров СССР.
Вообще, вся история со свержением Хрущева представляется мне
отнюдь не столь однозначной, как описывается она в сегодняшних
учебниках истории.
*	Свой донос-сигнал Виктор Журавлев написал в ноябре 1938 года. В де¬
кабре — его назначили начальником УНКВД Московской области. В январе —
начальником Карагандинского ИТЛ НКВД. Но уже через полтора года, в июне
1939-го, он был выведен в распоряжение кадров и закончил службу в должности
рядового сотрудника Далъстроя. В 1946-м, по обвинению в незаконном расходо¬
вании продуктов, Журавлева сняли с должности, арестовали и отправили в Мо¬
скву. По одной версии, он скончался на полдороги, по-другой — покончил жизнь
самоубийством.
** Судьба подполковника Рюмина, о котором я писал уже выше, почти до дета¬
лей повторяет судьбу Журавлева. Письмо Сталину он отправил в июле 1951 года.
В ноябре — его назначили зам. министра государственной безопасности и одно¬
временно начальником следственной части МГБ, но через год перевели на рядовую
должность в Министерство госконтроля СССР, а после смерти Сталина и вовсе
арестовали. В июле 1954 года он был приговорен к смертной казни.
156

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Собралась, значит, кучка коварных заговорщиков, сплела интригу
против недавнего благодетеля и турнула взашей; хорошо еще — не
убили, потому как собирались поначалу то ли отравить, то ли устроить
авиакатастрофу
А Хрущев — добрая душа — даже и слова поперек им не сказал,
только горько заплакал, да изрек сквозь слезы, что неспроста, значит,
низверг он сталинский режим, коли вождя снимают теперь простым
голосованием.
(Эдакий Король Лир в постановке районного ДК...)
И никто не задается отчего-то вопросом: а почему, если Хрущев
был такой весь из себя либерал и романтик, ни один человек не подал
голос в его защиту? (Лишь Микоян, по обыкновению, лепетал что-то,
он и при аресте Берия тоже на всякий случай воздерживался.) Почему
Пленум ЦК (свыше четырехсот человек) единогласно проголосовал за
отставку, хотя все это были сплошь его, хрущевские кадры?
В Брежневе или Шелепине с Семичастным он еще мог, допустим,
ошибаться. Но в четырех сотнях своих назначенцев? Это что же, вся эли¬
та страны состояла исключительно из конъюнктурщиков и подонков?
Довольно странный для десятилетнего правления итог, если даже
личные помощники его, включая главного советника Шуйского, — и те
вовлечены были в переворот. Следовало здорово постараться, чтобы
восстановить против себя собственное окружение, заставить объеди¬
ниться в заговор абсолютно разных людей.
Впрочем, если быть до конца честным, то и заговора-то — с фор¬
мальной, по крайней мере, точки зрения — никакого и не было: хру¬
щевские противники действовали в строгом соответствии с нормами
партийного устава. Другое дело, что Пленум готовили они за спиной
Первого секретаря, втихаря вербуя сторонников, но это — еще не пере¬
ворот. (Как метко заметил опытный Микоян, Хрущев забыл, что при
социализме тоже бывает борьба за власть.)
Переворот (путч, мятеж, бунт — называйте, как хотите) обязательно
должен сопровождаться насилием. Разница между переворотом и кон¬
курентной борьбой такая же примерно, как между похищением чужой
жены или добровольным ее падением в объятия сопернику. Женщину,
как и власть, мало ведь просто взять, ее нужно еще удержать.
Особых затруднений в том, чтобы отбить у Хрущева власть, заговор¬
щики, кстати, и не испытывали; даже самые близкие люди отказывались
от него с легкостью, а то и радостью.
За десять лет своего владычества Никита Сергеевич здорово опосты¬
лел стране, особенно в последние годы, когда окончательно перестал
157

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
с кем-либо считаться, руководствуясь одним-единственным принципом:
«я нюхом чую». (Так дословно фиксировалось в стенограммах и про¬
токолах.)
У каждого из сословий к Хрущеву имелся собственный счет.
Рабочие не могли простить ему увеличения норм выработки, сни¬
жения заводских расценок с одновременным повышением цен. (Мясо
подорожало на 30-35%, молочные продукты — на 25%.) Именно по¬
сле этого решения, продиктованного, естественно, «просьбами тру¬
дящихся», летом 1962-го в Новочеркасске вспыхнули беспорядки,
закончившиеся массовым расстрелом рабочих. 16 человек было убито,
70 — ранено.
(Зять Хрущева Алексей Аджубей всё случившееся объяснял тем, что
«на местном заводе повысили нормы выработки и цены на котлеты в за¬
водской столовой». Почти как светлой памяти Рафик Нишанович Ниша-
нов, который спустя четверть века тоже будет уверять, что резня в Фер¬
гане началась из-за клубники, не поделенной рыночными торговцами.)
Крестьяне не в силах были смириться с введенным запретом на лич¬
ный скот и приусадебные участки. (В Средней Азии дехкане даже иша¬
ков выгнали из родных дворов, и они одиноко слонялись вдоль арыков.
В России повсеместно вырубались фруктовые сады; количество скота
сразу сократилось в два раза.) Безумные сельскохозяйственные рефор¬
мы привели к тому, что в деревнях (!) появились очереди за хлебом и мо¬
локом; колхозы ежегодно почти укрупняли, вот и было наверху решено,
что удобнее завозить продукты централизованно, то есть — из города.
В 1963 году — впервые за всю отечественную историю — хлеб
пришлось закупать за границей. (Насаждаемая повсеместно, в том
числе за Полярным кругом, кукуруза — царица полей, возложенных
ожиданий почему-то — вот сволочь! — не оправдала.) Из магазинов
пропала мука, печенье, мясо. Во многих городах были введены талоны
на продукты. Ежедневно с карты страны исчезало 13 деревень (всего
за 10 лет его правления 139 тысяч «неперспективных» сел прекратили
существование!).
Интеллигенция не забыла Хрущеву погрома в Манеже, публичных
порок писателей и художников, именуемых им не иначе, как «пидора-
сами» и «капиталистической отрыжкой». («Ваша мазня, знаете, на что
похожа? — по-отечески объяснял он одному из художников. — Это
как если бы один человек сидел в сортире, а другой забрался бы под
стульчак и рисовал жопу снизу».)
Армия и госбезопасность не могли пережить постоянного издева¬
тельства, вооруженные силы сократили почти вполовину, выгнав на
158

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
улицу 2,5 миллиона человек и урезав военные пенсии. Чекистов Хру¬
щев обещал распогонитъ и разлампаситъ, а потому последние восемь
лет принципиально не присваивал никому генеральских званий.
Даже аппарат и чиновничество — оплот любой власти — тихо нена¬
видели своего предводителя, ибо постоянно реформировал он их, делил
райкомы-обкомы на промышленные и сельские, полностью уничтожил
отраслевую систему управления. (Взамен министерств были созданы
совнархозы, которые ведали всеми вопросами каждого региона.) По
инициативе Хрущева резко были сокращены чиновничьи привилегии
(к себе, любимому, это, понятно, не относилось). Принятый с его по¬
дачи новый устав КПСС требовал постоянно тасовать руководящие
кадры. Состав райкомов при каждых выборах следовало менять теперь
вполовину, обкомов — на треть, ЦК — на четверть.
Плюс — череда непрекращающихся провалов во внешней политике,
ознаменованных стуком ботинка по трибуне.
А тем временем с трибун и газетных страниц неслось сплошное
шапкозакидательство: «Догоним и перегоним Америку!», «Держись, ко¬
рова из штата Айова», «Наше поколение будет жить при коммунизме».
Хрущев существовал в абсолютно иллюзорном, им самим же при¬
думанном мире. Он искренне верил, что коммунизьм можно, например,
ввести по указу, детей следует с рождения отдавать воспитываться
в интернаты — только так вырастут они истовыми коммунистами-кол-
лективистами — а личных машин и дач не должно быть у граждан по
определению. Что через 10, максимум 15 лет капиталистический мир
разложится вконец. Наконец, в то, что народ просто обожает своего
вождя, любит его до беспамятства.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Из заключения специальной комиссии Гэсдумы по отрешению
Б. Ельцина от должности президента (1999 год):
«Тяжелые условия жизни народа России и значительное со¬
кращение его численности явились следствием тех мер, которые
были осуществлены в период с 1992 года под руководством и при
активном участии президента Ельцина... Есть серьёзные осно¬
вания считать, что сокращение численности населения также
охватывалось намерением президента. Стремясь в конечном итоге
добиться изменений в стране социально-экономического уклада
и обеспечить с помощью нарождающегося класса частных соб¬
ственников укрепления своей политической власти, президент
Ельцин сознательно шел на ухудшение жизненных условий россий¬
159

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
ских граждан, с неизбежностью влекущее повышение смертности
населения и сокращение его рождаемости...»
В борьбе с культом Сталина Хрущев, сам того не замечая, постепен¬
но создал свой собственный культ.
За десятилетнее правление Хрущев успел повесить себе на грудь че¬
тыре геройских звезды (трижды Героя Труда и единожды Героя Союза;
получается, по звезде — каждые 2,5 года), стал лауреатом Ленинской
и Шевченковской премий.
(Забегая вперед, скажу, что даже Леонид Ильич подобного бесстыд¬
ства себе долгое время не позволял. Если Хрущев получил на 70-летие
четвертую звезду, то Брежнев — лишь третью, да и то — одна из них
была жалована еще до его прихода к власти. Это уже потом, в годы
позднего старческого маразма, потеряет он всяческое стеснение.)
Хрущевские портреты красовались повсюду, любое официальное
выступление начиналось и заканчивалось славословицами в адрес
«дорогого Никита Сергеевича». Годы его правления официально были
объявлены «великим десятилетием». После каждого возвращения
Хрущева из заграничного турне в Лужники сгоняли многотысячные
митинги. (Бесподобный транспарант вывесили тогда в Одессе: «Как
сказал товарищ Ленин: „Учиться, учиться и учиться". Н. С. Хрущев».)
К 70-летию «друга и вождя» на экраны выпустили фильм «Наш
Никита Сергеевич». За книгу репортажей о поездке тестя в Америку
(«Жить в мире и дружбе!») Аджубей получил Ленинскую премию по
литературе.
Так постепенно культ личности сменился культом двуличности.
(Формула не моя, Пастернака.)
Своими безумными реформами, непрекращающимися экспери¬
ментами, шараханьем из стороны в сторону Хрущев попросту загнал
страну в тупик. Это понимали все, кроме него самого. Недаром еще
Сталин предупреждал: «Хрущев болен манией вечных организаций
и за ним следует внимательно следить».
Увы. После смерти вождя следить за Хрущевым стало попросту
некому. Даже не растерявший к нему остатки былой симпатии Микоян
и тот позже признавал в мемуарах:
«Все его перегибы — не только результат эмоциональности сверх
всякой меры и непонимания, неспособности обдумывать вопросы со
всех сторон. Ко всему этому он просто зазнался после 1957 г., почув¬
ствовал вкус власти, поскольку ввел своих людей в Президиум и решил,
что может ни с кем не считаться, что все будут только поддакивать».
160

Леонид Брежнев в расцвете сил. Конец 1960-х годов

Молодой директор металлургического техникума. 1935 г.

Полковник Брежнев в действующей армии

Начальник политотдела при обсуждении предстоящей фронтовой операции

Генерал Брежнев на Параде Победы. Июнь 1945 г.

Война - позади. 1945 г.

И снова - в бой. Первый секретарь обкома во время объезда

За период работы Брежнева в Запорожье были восстановлены десятки
предприятий, включая знаменитые Днепрогэс и «Запорожсталь»

Улыбка - отличительная черта Брежнева

Первый секретарь ЦК КП Молдавии на трибуне

В президиуме. Начало 1950-х годов

Брежнев умел хорошо и образно выступать в любой аудитории

Уже очень скоро на смену кепке приходит шляпа
Секретарь ЦК КПСС в своем кабинете. Первый короткий взлет

• Комуышчна Парш (бмьшовмв) Уира(нк
ЦЕНТРАЛЬНИЙ КОМ НЕТ
v " ■
членськнй квиток М 5
Комун1стич~
м1 S' fflp гпЁк (6Uil&n Хики) У к pal ни. обраний
ЩЁТ" WIT4
i
| rVjHUrrep*» ее** ступа, сос.отиЛтгс*.' .>V,
HQM■ JHRCTI4£CKAR ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
[ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
ЧЛЕНСКИЙ БИЛЕТ № Н
Тов. БРЕЖНЕВ Леонид Ильич пмш
njttrfwlm^beoro Комитета Коммувисш-
4MHi^S^4^fCTCi(0r« Союза. избрдшым
ДОШ* тртми.
^^^^гг^^ш^/нариат ЦК КПСС
I < 1iwAlFV .
йШ-
I Пумпцп ми ctp«M. соешм**т*«1>' Л
! ХОИаШСТИЕСШ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
ЧЛЕНСКИЙ БИЛЕТ № 12
Тов. БРЕЖНЕВ Леонид Ильич
I п^^ш^Цои Центрального Комитета
1 В*Р™ Советского Coiou,
1 к ДВ^ЦЦатыч съездам партия.
На удостоверениях разных лет хорошо видно, как меняется человек.

созыв
1902
ВЕРХОВНЫЙ СОЬНТ СССР
ДЕПУТАТСКИЙ БИЛЕТ JK? 003
Пупмите», то*. БРЕЖНЕВ
Леонид Ильич
■■Арам Вр*«<•*■т«я*■ Пр«зедауа*
BFPXOJJffOfO СОВЕТА СССР
■ «. /«мЯяМнк» г.--
99* СССР У • '/
■Ырст арш ГШм&ау.
л5
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
ЧЛЕНСКИЙ БИЛЕТ № 20
Тов.	БР Е Ж Н Е В Леонид Ильич
шон Центрального Комитета
\о1 партии Советского Союза,
\ съездов партии.
нпосм
идущий по карьерной лестнице

Из Москвы - Брежнев уезжает в Казахстан. 1950-е годы

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Так оно, собственно, и было, но лишь — до поры до времени. Если
людей шпынять и унижать каждый день, даже самые покорные и бес¬
словесные непременно однажды взбунтуются.
А ведь поначалу и Брежнев, и другие члены Президиума на Никиту
Сергеевича разве что не молились.
Когда летом 1957-го Хрущев повис буквально на волоске, именно
Брежнев сделал всё возможное, чтобы спасти его.
Об	истории этой следует поведать отдельно, хоть широко она вроде
известна, есть в ней немало «белых пятен».
По версии либеральных историков, дело обстояло так: ретрограды
и сталинисты, коих в Президиуме ЦК оставалось с избытком, не в силах
были смириться с реформаторским пылом Хрущева, и особенно с тем,
что покусился он на святое имя Вождя. Вот и решили субчики низло¬
жить Никиту, дабы ввергнуть страну обратно во тьму Средневековья.
Но мракобесы просчитались — на защиту первого секретаря грудью
стал ЦК. Был спешно собран внеочередной Пленум, где заговорщикам
дали суровый отпор, и полетели сталинисты из высоких кабинетов,
точно искусственные спутники Земли.
В действительности все происходило с точностью до наоборот.
Вовсе не из-за Сталина обрушились на Хрущева соратники, а как раз
за то, что возрождает он сталинские методы, уверился в собственной
непогрешимости, перестал с кем-либо считаться. (Да и как иначе, если
в число основных критиков Хрущева входили Маленков и Шепилов;
с первого, как мы помним, и началась в стране десталинизация, второй
был автором знаменитого доклада о культе личности на XX съезде.)
Для тех, кто сомневается, — пожалуйста, вот вам несколько цитат
с того эпохального заседания Президиума ЦК 18 июня 1957 года:
—	Мы снова оказались перед фактом формирующегося нового куль¬
та. Хрущев «надел валенки» Сталина и начал в них топать, осваивать
их и чувствовать себя в них все увереннее. (Секретарь ЦК Дмитрий
Шепилов.)
—	Всё стало решаться единолично. Мы вернулись в прежние вре¬
мена. (Председатель Совмина СССР Николай Булганин.)
Уже потом, когда эти люди проиграют, Хрущев сотоварищи (вклю¬
чая, кстати, и Брежнева) срочно сочинят миф о попытке переворота и
«антипартийной группе», хотя бунтовщики не успели даже договорить¬
ся, кого возводить на царство.
Они вообще действовали на редкость импульсивно и непродуманно.
Никакой предварительной подготовки не провели. Ни с кем из силови¬
ков в переговоры не вступили.
б	Сказка о потерянном времени
161

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Да и меж ними самими единства тоже не наблюдалось; слишком
разные фигуры объединились под флагом антихрущевской оппозиции.
(Твердолобые Молотов с Кагановичем, например, рафинированный
интеллектуал Шепилов и аполитичный производственник Первухин.)
Нет, положительно, так перевороты не делаются, эмоции явно пре¬
валировали здесь над холодным расчетом. Такое чувство, что просто
накипело у людей, не стало мочи терпеть кукурузника. Крепились они,
крепились, но однажды всё же не выдержали.
Для кремлевского большинства Хрущев никогда не являлся новым
Сталиным, слишком хорошо помнили они историю его восхождения
особенно — Лазарь Каганович, с чьей легкой руки зажглась когда-то
хрущевская звезда*.
В представлении и Молотова, и Маленкова, и Ворошилова (про
Кагановича и говорить не приходится) — первый секретарь был лишь
первым среди равных, но не более того.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения стариков, стала
очередная ссора, возникшая на свадьбе хрущевского сына Сергея. Когда
Булганин встал произносить тост, счастливый свекор в свойственной
ему манере принялся глумиться над маршалом. Был бы тот трезвым —
может, и промолчал; но штука в том, что Булганин уже порядком принял
на грудь, и мгновенно взорвался как пороховая бочка — стал кричать,
что не потерпит больше издевательств, скорей бы всё это уже кончи¬
лось. Премьера едва-едва успокоили, но расходились гости с тяжелым
осадком.
Так двести выпитых лишних грамм предначертали ход дальнейшей
истории...
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Ночь с 19 на 20 июня 1996 года навсегда вошла в новейшую
историю. Это был переломный для России момент: накануне спец¬
службы задержали в Белам доме активистов ельцинского штаба
с неучтенной валютой в коробке из-под «ксерокса». От того, чью
сторону возьмет Ельцин — силовиков или олигархов — зависело
будущее страны.
Наутро после «ксероксных» страстей Ельцин приехал в Кремль
не выспавшийся и злой. В полночь его разбудила обработанная доч¬
*	Каганович нашел Хрущева в 1925 году, приехав в Донбасс на окружную
партконференцию. Генеральному секретарю ЦК компартии Украины так понра¬
вился смышленый шахтер-партиец, что уже через год он забрал его в аппарат ЦК.
162

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
кой жена, и уснуть он больше не смог. Президенту было настолько
погано, что он отказался даже от спасительной утренней рюмки;
вместо этого ему сделали укол, от чего Борис Николаевич оконча¬
тельно впал в прострацию.
В таком полуобморочном состоянии он и принял своих генералов,
вяло выслушал их доклады; «Ладно, идите работайте».
Коржаков с Барсуковым праздновали было уже победу, но они
просчитались. В то утро Ельцина просто нельзя было оставлять
одного. Еле живому, практически спящему президенту легче было
согласно кивнуть головой, нежели спорить, проводить очные став¬
ки, докапываться до истины. Вот Чубайс его и переубедил.
Не выпитые спозаранку сто похмельных грамм стали для России
поистине роковыми: отныне ворота в Кремль были распахнуты
перед олигархами нараспашку.
18 июня 1957 года в Кремле собрался Президиум ЦК, на котором
Хрущева решено было поставить на место. Предъявили ему целую кучу
претензий. Основными заводилами выступали Молотов, Маленков, Ка¬
ганович, но их дружно поддержало остальное большинство: Булганин,
Ворошилов, Шепилов.
Невероятно, но поначалу Хрущев не болъно-то и сопротивлялся.
С выдвинутыми обвинениями он в основном согласился, заверял, что
исправится, критику обещал учесть. Однако кремлевские старцы на¬
строены были решительно, и большинством голосов Хрущев был от
должности освобожден и назначен министром сельского хозяйства.
Тут уж от былого смирения у Никиты Сергеевича не осталось
и следа. Он взбеленился, завопил, что отставки не признает, пусть со¬
берется сперва Президиум в полном составе вместе с секретарями ЦК
и кандидатами — тогда и поговорим.
Горе-заговорщикам пропустить бы его вопли мимо ушей, объявить
о смене власти, а то и вовсе Хрущева изолировать, как когда-то он сам
пленил Берия — победителей не судят! Но они отчего-то демонстриру¬
ют чудеса христианского непротивленчества и соглашаются перенести
заседание.
Эта временная передышка давала Хрущеву возможность собраться
с силами.
Да, переломить костяк Президиума он не мог, но зато вполне успевал
обработать рядовых членов ЦК, коих путчисты вообще не принимали
в расчет. Кроме того в активе Никиты Сергеевича оставались еще КГБ,
МВД и армия. Собственно, силовики-то его и спасли.
6*
163

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Маршал Жуков, тогдашний министр обороны, на Президиуме из¬
начально не присутствовал, проводил в Подмосковье учения. И когда
появился он в зале — как был, в полевой форме, громко топая сапо¬
гами — ни дать ни взять матрос Железняк под сводами Таврического
дворца, — воцарилась немая сцена, никто его здесь не ждал. Именно
тогда-то и изрек маршал свою знаменитую фразу, определившую весь
исход дела:
—	Ни один танк не сдвинется с места без моего приказа!
А теперь попробуйте угадать, кто именно успел вызвать Жукова
в Кремль и тем развернул маховик в обратную сторону.
Ну правильно: Брежнев.
В современной литературе роль его в тех событиях излагается
почему-то очень странно. Большинство авторов сходится во мнении,
что Леонид Ильич повел себя точно впечатлительная гимназистка —
попытался было сказать что-то в защиту Хрущева, но стоило Кагано¬
вичу рявкнуть, моментально бухнулся в обморок.
По версии будущего члена Президиума, а тогда — секретаря Горь¬
ковского обкома Николая Игнатова, «Лазарь на него прикрикнул, он
и сознание от страха потерял...».
Примерно так же описывает эту сцену сын Хрущева Сергей:
«...Слушать его не стали, а Каганович грубо оборвал:
—	А ты чего лезешь? Молод еще нас учить. Никто твоего мнения
не спрашивает. Мало во флоте сидел? Смотри, обратно загоним — не
выберешься...
Брежнев испугался, силы ему изменили, и после такой отповеди он
упал в обморок».
А вот рассказ Николая Мухитдинова, на тот момент первого секре¬
таря ЦК КП Узбекистана:
«Сначала он пытался защитить Хрущева, говорил о начале освое¬
ния целины, об улучшении положения в сельском хозяйстве, о лучшем
снабжении населения... В этот момент его резко, даже грубо оборвал
Каганович:
—	Что ты восхваляешь его, угодничаешь, раздуваешь то, чего не
было? Ты вместе с ним дискредитируешь партию и правительство.
И Брежнев, ничего не возразив, прервал свое выступление».
Более того, Мухитдинов — чтобы уже наверняка — даже воспро¬
изводит слова Хрущева, сказанные якобы вечером после Президиума,
когда собрал он у себя в кабинете узкий круг единомышленников:
«Возмутительно повел себя Брежнев. Трусливый, беспринципный
человек. Стоило Кагановичу резко выговорить ему, он тут же отошел
164

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
от нас и вполне способен переметнуться к ним. Хорошо было бы вы¬
яснить, действительно ли он болен. Уверен, что симулирует, хочет
остаться в стороне, спасти свою шкуру».
Честно скажу, все эти рассказы абсолютно не вяжутся с реальным
ходом событий; тем паче что уже через 10 дней беспринципного симу¬
лянта Хрущев сделает членом Президиума ЦК.
Ларчик открывается просто. Большинство этих свидетелей (и Иг¬
натов, и Хрущев-младший) в описываемых событиях участия сами не
принимали, а, стало быть, лишь пересказывают чужие слова. При этом
все они не испытывали к Брежневу и тени приязни, то есть особой объ¬
ективности ждать от них не приходится.
В действительности же злополучный приступ медвежьей болезни
был не более чем военной хитростью.
Когда Брежнев увидел, что дело пахнет керосином, он, сказавшись
больным, выскочил из зала, но не за тем, чтоб оставить поле боя, а ис¬
ключительно, дабы связаться с маршалом Жуковым.
Спустя неделю на Пленуме ЦК Леонид Ильич расскажет об этом
так:
«Товарищ Микоян сказал товарищу Фурцевой на ухо: „Они, видимо,
сговорились..Я говорю: „Что делать?4 Она говорит:,Давайте пригла¬
сим Жукова44... После первого вопроса я выскочил из зала и побежал.
Георгия Константиновича (Жукова. — Авт.) Булганин, зная, что будет
заседание по этому вопросу, зная, что товарищ Жуков является твер¬
дым, волевым, принципиальным и честным человеком, за несколько
часов до этого отпустил за город на учения, чтобы он не участвовал
в этом заседании».
(Кстати, косвенно слова эти подтверждаются и пометками в блокно¬
те, которые Брежнев делал на Президиуме, я видел их сам, в его личном
архиве. На первой же странице синим карандашом записан телефон
маршала, обведенный несколькими кружками.)
Дозвонившись до Жукова, Брежнев срочно вызвал его в Кремль.
Как и положено военному человеку, прибыл тот быстро, и еще до входа
в зал Леонид Ильич кратко изложил диспозицию.
«Я ему говорю, на какой стороне, на их стороне или нет? И в зави¬
симости от этого будет решение. Мы сговорились стоять насмерть...
Когда мы с Жуковым вошли, то Каганович, Молотов и Первухин каж¬
дый по отдельности спросили в любезной форме: куда вы, товарищ
Брежнев, выскакивали, что это вы мотались. Я ответил им, что у меня
внезапное расстройство, и я просидел в уборной».
165

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Вот так и родилась легенда о брежневском дезертирстве, наложив¬
шаяся вдобавок на конкретный исторический факт — тем же вечером
он действительно свалился с микроинфарктом (уже не первым, сказы¬
вался и кочевой образ жизни, и работа на износ).
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В ночь на 20 августа 1991 года, во время путча, Ельцин попы¬
тался бежать из осажденного Белого дома в американское посоль¬
ство — почти, как Керенский. Его уже посадили в машину, как вдруг
в последний момент он передумал и повернул обратно.
Решающую ночь президент проведет в бомбоубежище, «рас¬
слабляясь» вместе со своими соратниками.
Однако даже лежа в постели, Брежнев не устраняется от борьбы. Он
пишет письмо в Президиум ЦК, требуя немедленно созвать Пленум для
обсуждения поставленных вопросов, ибо они «носят раскольнический
характер и затрагивают коренные интересы всей партии и государства».
Еще раньше Брежнев добивался того же и на Президиуме, угрожая
в противном случае демонстративным уходом с заседания всех хру-
щевцев.
(Об этом он также рассказывал спустя пару дней на победном Пле¬
нуме ЦК. Будь это красивой сказкой, не сомневайтесь — враля разом
поставили бы на место.)
Таким образом, с самого начала Леонид Ильич сделал свой выбор
четко и вполне осознанно: «Мы сговорились стоять насмерть». А ведь
ситуация выглядела далеко не однозначной.
Если бы группа Молотова—Маленкова взяла верх — а все основания
к тому имелись, — от Брежнева остались бы только рожки да ножки.
Бытует мнение, что Брежнев-де поставил на Хрущева как на стопро¬
центного победителя, то есть ничем для себя не рисковал.
Дану?
Это только потом, когда Хрущев добьется-таки созыва Пленума,
где сторонники его окажутся в большинстве, исход баталии станет
окончательно ясен.
Поначалу же, особенно на первом заседании Президиума, расклад
складывался явно не в его пользу — если уж даже многоопытный
Ворошилов переметнулся на сторону противника, в чем многократно
после винился и каялся. (Да и Шегшлов тоже долго колебался — спер¬
ва поддержал вроде Хрущева, а затем, поняв, куда дует ветер, мигом
перевернулся.)
166

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ПАВБАРАНА
Брежнев же ринулся в бой без оглядки, хоть и пребывал поначалу
в меньшинстве. Согласитесь, для такого шага требовалась изрядная
смелость.
И дело даже не в том, что Молотов с Маленковым были идеологиче¬
ски ему чужды; в политике — нет постоянных друзей и врагов. (Многие
из ставленников Хрущева — Шепилов, Сабуров, Первухин — отрек¬
лись от него в считанные минуты.) Просто Леонид Ильич искренне
считал себя человеком Хрущева, и командные принципы соблюдал
свято. Если принял однажды присягу, значит, соблюдай ее до конца.
...22 июня 1957 года, под напором примчавшихся в Москву членов
ЦК (их доставляли организованно, военной авиацией; все силовики —
и министр обороны Жуков, и председатель КГБ Серов, и глава МВД
Дудоров — работали на Хрущева) большинство в Президиуме было
вынуждено собрать расширенный Пленум.
Несмотря на отвратное самочувствие, Брежнев тоже пришел на
него — прямо с больничной койки. Его выступление было одним из
ключевых, хотя министр здравоохранения Ковригина и пыталась пре¬
рвать доклад, крича, что он серьезно болен и может умереть в любую
секунду. (Впоследствии это стоило ей должности.)
«Перед нами всё глубже и полнее раскрывается картина чудовищ¬
ного заговора против партии... Это опытные прожженные политиканы,
набившие себе в прошлом руку на закулисных черных делах. Но на этот
раз им не удастся уйти от справедливой и суровой ответственности за
то неслыханное злодеяние, какое они замышляли против партии и на¬
рода».
Исход всего действа был уже понятен. Незадачливые оппозиционе¬
ры каялись и натурально валялись у Хрущева в ногах (твердость духа
сохранил только Молотов). Один за другим поднимавшиеся на трибуну
ораторы клеймили позором «двурушников» и «отщепенцев».
Кагановича, Молотова, Маленкова и Шепилова вывели из состава
ЦК и сослали подальше от Москвы. Их места заняли наиболее рьяные
сторонники Хрущева и Брежнев, понятно, в первых рядах.
Отныне Хрущев становился полновластным и единоличным хозя¬
ином Советской страны — коммунистическим самодержцем, но очень
скоро он стал совершать просчет за просчетом.
Большинство людей, которые помогли удержаться Хрущеву на
троне, были безжалостно им изгнаны прочь; возомнили, понимаешь,
о себе невесть что.
И полугода не прошло, как поста министра обороны лишился мар¬
шал Жуков. Затем настал черед председателя КГБ Серова, павшего
167

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
жертвой аппаратных интриг — его передвинули в начальники ГРУ,
а в 1962-м, в результате шпионского скандала*, разжаловали в генерал-
майоры и сослали на унизительную должность помощника команду¬
ющего ТуркВО по учебным заведениям. Еще раньше опале подвергся
министр внутренних дел Николай Дудоров.
Если бы в 1964 году эти люди оставались у власти, Хрущева никто
и никогда не смог бы свалить, впрочем, одно прямо исключает другое,
ибо, умей он платить добром за добро, и повода к его отставке навер¬
няка не возникло бы.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Все, кто помог Ельцину сохранить власть в октябре 1993-го,
очень скоро впали в немилость.
Глава МВД Ерин, хоть и стал Героем России. ушел в отставку
после Буденновска. Коржакова с Барсуковым уволили летом 1996-го
в результате «ксероксного» скандала, а Службу безопасности пре¬
зидента — вообще разогнали. Еще раньше с позором был изгнан
«лучший министр обороны» Грачев.
В случае, если бы путч повторился снова, защищать Ельцина
было бы уже просто некому.
Сила настоящего политика — превращать врагов в друзей. Хрущев
же — наоборот — делал из друзей врагов.
И Брежнев, и Шелепин с Семичастным, и Подгорный, и Косыгин —
список этот можно продолжать еще долго — никогда не отличались
вольнодумством и тягой к радикализму, наоборот — поначалу они
готовы были за Первым в огонь и в воду.
Это он собственными руками сделал их таковыми, вечными своими
придирками, измывательствами, глумлением.
Никита Сергеевич словно брал реванш за прошлые мучения, когда
Сталин самого его заставлял плясать гопака и таскать на горбу двух¬
пудовый магнитофон. Долгие годы он был вынужден терпеть, заиски¬
*	Формальной причиной низвержения Серова стало разоблачение его подчи¬
ненного, «супершпиона XX века» полковника ГРУ Олега Пеньковского. Серову
ставилось в вину, что он якобы покровительствовал предателю и чуть ли не женил
его на своей дочери. В действительности обвинения эти были сфабрикованы КГБ.
У меня вообще есть версия, что Пеньковский был глубоко законспирированным
агентом Лубянки, по крайней мере сам Серов считал именно так.
Подробнее см. мой очерк «Четыре жизни Олега Пеньковского». (А. Хинштейн,
«Тайны Лубянки». М.: «ОЛМА», 2008.)
168

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
вать, безмолвно сносить тычки и зуботычины. Но едва окончательно
воцарился на троне, все копившиеся десятилетия обиды и комплексы
мгновенно прорвались наружу, точно гнойник.
После 1957 года и в манерах, и в выражениях Никита Сергеевич
окончательно перестал стесняться, к соратникам относился он теперь
точно к холопам.
Ему очень нравилось лицезреть, как багровеют от бессильного уни¬
жения кремлевские небожители, не смея сказать ни слова в ответ; один
щелчок — и останется от них только мокрое место.
В любых вопросах — космос, сельское хозяйство, промышленность,
искусство — разбирался он лучше прочих. (Остальные — что, просто
исполнители его воли.) Ни советов, ни рекомендаций категорически
не терпел.
Когда однажды спросил у председателя российского Госплана Бай¬
бакова, как относится тот к идее создания совнархозов, и услышал
отрицательный ответ, тотчас снял его с должности и демонстративно
отправил руководить одним из этих самых совнархозов.
Та же участь постигла и министра сельского хозяйства Мацкевича,
осмелившегося написать записку о бедственном положении села. В от¬
вет Никита Сергеевич доходчиво объяснил, что подтерся оной, и уехал
Мацкевич прочь из Москвы — поднимать целину.
В своем сумасбродстве Хрущев очень походил на императора Пав¬
ла I, который в одночасье мог произвести тьму народа в полковники
и генералы, а через полгода столь же неожиданно их поувольнять и вы¬
слать из столицы.
(В другой раз, едва какой-то извозчик нечаянно задавил прохожего,
Павел приказал выгнать из города всех извозчиков; опоздав же однажды
к вахтпараду, отправил на гауптвахту собственные часы.)
Ладно бы такая политика, приносила какие-то конкретные, осяза¬
емые плоды, это можно было б еще понять. Но в том-то и беда, что
жизнь в стране становилась всё хуже.
Вот и произошло то, что должно было произойти. Точно по ленин¬
ской формуле: низы больше не могли, а верхи — не хотели.
«Всё чаще случалось, — указывает в мемуарах тогдашний председа¬
тель КГБ Семичастный, — что во время поездок Хрущева по стране на
капот его автомобиля падали не только цветы, но и камни. И это были
вовсе не единичные случаи».
На 100-тысячном митинге в Куйбышеве Хрущеву и другим руково¬
дителям пришлось натурально спасаться бегством: возмущенная толпа,
сметя ограждения, ринулась к трибуне...
169

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Недовольство Хрущевым в партийно-советской верхушке возникло
не сразу, оно созревало исподволь, точно кубинские бананы на москов¬
ских батареях. Апогей наступил в 1964-м.
В докладе Президиума ЦК, подготовленного к октябрьскому Пле¬
нуму, говорилось очень сочно:
«Он перестал считаться даже с элементарными приличиями и нор¬
мами поведения и так отвратительно сквернословит, что, как говорится,
не только уши вянут — чугунные тумбы краснеют., Дурак, бездельник,
лентяй, вонь, грязная муха, мокрая курица, дерьмо, говно, жопа44 —
это только „печатные44 из употребляемых им оскорблений. А наиболее
„ходкие“, к которым он прибегает гораздо чаще, никакая бумага не
выдержит и язык не поворачивается произнести. И это сыплется без
разбора даже в присутствии женщин».
К этому времени в Кремле не осталось уже ни одного человека,
которого Хрущев не успел бы настроить против себя. Обиднее всего
было осознавать, что такого отношения никто из них не заслужил, тот
же Брежнев например. Каждое указание Хрущева он ловил на лету,
старался расшибиться в лепешку, но исполнить любую волю вождя.
А что в ответ?
Ветеран 9-го управления КГБ (правительственная охрана) Сергей
Красиков описывает, как на Красной площади, перед очередным чество¬
ванием космонавтов, Брежнев позволил себе закурить. Хрущев «стрепе¬
том кинулся на закурившего Брежнева, вместе с губами схватил у него
сигарету с мундштуком и так рванул, что сначала раздался резкий щел¬
чок брежневских губ, а затем щелчок кинутого на асфальт мундштука.
—	Сколько раз нужно тебе говорить: не дыми мне в лицо! Сколько
раз говорить?..
Я поднял мундштук и протянул его Брежневу.
—	И ты с ним заодно? — взвизгнул премьер почти в микрофон.
Подбежав, снова выхватил мундштук у Брежнева и с негодованием за¬
пустил его на лестницу».
(В точности такая же история произошла и с Подгорным, позво¬
лившего себя однажды закурить на Внуковском аэродроме. С криками
«Пошел вон!» Хрущев грубо оттолкнул его от себя.)
Не менее красочное свидетельство приводит и Александр Солже¬
ницын: на встрече руководства страны с творческой интеллигенцией
Хрущев вдруг возжелал продемонстрировать залу какую-то картину:
вот каким должно быть подлинное искусство.
«И произошел лучший номер всего совещания: тучного Брежнева,
возвышенного рядом, Хрущев потыкал в плечо: „А ну-ка, принеси44.
170

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
И Брежнев — а он был тогда... президентом СССР — не просто встал
достойно сходить или кого-нибудь послать принести, но побежал».
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Ельцинское представление о природе смеха было каким-то провин¬
циально-пещерным. Он искренне забавлялся, издеваясь над царедвор¬
цами, ибо свято полагал, что все окружающие должны быть счаст¬
ливы уже хотя бы потому, что могут потрафить Его Величеству.
В 1994-м, во время прогулки по Енисею, Ельцин приказал бросить
в реку с верхней палубы теплохода своего пресс-секретаря Вячес¬
лава Костикова.
Еще раньше, осенью 1989-го, он кинул в реку своего помощника
Льва Суханова. Тот даже понять ничего не успел — шапка уплыла,
на голове тина...
Хрущев не стеснялся унижать соратников даже на глазах у ино¬
странцев. Дипломат Борис Колоколов оказался невольным свидетелем,
как Никита Сергеевич, прямо в ходе международных переговоров,
в голос наорал на Брежнева:
«Лицо его <Брежнева> покраснело, на нем появились капли пота,
взгляд был растерянным, и он сказал взволнованно находящемуся в зале
Суслову: „Никита сильно ругается!“»
А когда на встрече с вьетнамской делегацией Хрущев принялся
втаптывать в грязь Подгорного («Что с него взять? Был сахарным ин¬
женером — им и остался... Чем он в Москве занимается, какую пользу
приносит, я понять не могу».), Брежнев тут же встал из-за стола, под¬
хватил под руку зам. зав. отделом ЦК Николая Месяцева и сделал вид,
будто им срочно требуется выйти. На ухо же Месяцеву он прошептал:
«Идем, а то сейчас Никита и про меня начнет говорить».
А как вам, например, такая сцена? Июль 1964-го. Пленум ЦК. Бреж¬
нева освобождают от должности президента и избирают вторым секре¬
тарем. В зале раздаются положенные аплодисменты.
Вдруг Никита Сергеевич поворачивается к нему и громогласно
объявляет:
«Это рады, чтобы вас освободить. Нельзя же назначить, не освобо¬
дивши. Это обрадовались люди, что вас освободили».
(Пошутил, значит.)
В брежневских дневниках обнаружил я один очень красноречивый
момент. 7 июля 1964-го он записывает впечатления от коллективного
обеда с Хрущевым в Крыму:
171

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«Критика всех, особенно Полянского (зампред Совмина СССР. —
Авт.) за горох, за цены на хлеб... Набрали гавна в произвол, управле¬
ния. Надо собрать 5 миллиардов. Шелест (1-й секретарь ЦК Украи¬
ны. — Авт.) ничего не понимает... Воронов (председатель Совмина
РСФСР. — Авт.) не понимает в животноводстве. Крупный рог. скот
без рог... Надо разойтись, если не понимаем друг друга. Я свое отрабо¬
тал — пойду на пенсию, буду ловить рыбу — все это сопровождалось
бранью... Шелеста отпустить в отпуск — пусть сидит и не мешает.
Полянскому: Вы опасный человек. Вам, наверное, надо сменить обста¬
новку. Настроение у всех тяжелое».
Последнее слово Брежнев — для убедительности — даже подчер¬
кнул.
Настроение у руководства страны — тех, кого в официальных ком¬
мюнике принято было именовать «ленинским отрядом партии», — в са¬
мом деле было далеким от радостного.
Никто из членов кремлевского ареопага не знал, где окажется он зав¬
тра. Настроение у Хрущева менялось по десять раз на дню: утром — лю¬
бит, вечером — ненавидит. Людей снимали с должности без каких-ли-
бо причин: если Никита Сергеевич встал, допустим, не с той ноги.
А тут еще вознамерился он провести новые, масштабные чистки,
о чем, не стесняясь, громогласно объявил соратникам.
Впоследствии, объясняя подоплеку октябрьского переворота, Мико¬
ян будет вынужден констатировать в мемуарах: «Хрущев сам их спрово¬
цировал, пообещав после отпуска внести предложение об омоложении
Президиума ЦК».
И дальше:
«Он болтал при всех, что надо, мол, расширять Президиум за счет
молодых... А те, кто уже был в Президиуме, поняли, что он хочет тако¬
го состава, который по его указке будет делать все что угодно. Правда,
и прежний состав ему не перечил, кроме меня. Но принять большую
группу новых означало, как и для Сталина в 1952 г., возможность легко
и незаметно убирать любого. И они испугались».
(Сам Хрущев только что пышно отпраздновавший 70-летний юби¬
лей, в старики записывать себя почему-то не спешил.)
Уезжая осенью 1964-го в отпуск, он и вовсе повел себя совершенно
уж безрассудно; видимо, настолько привык к безответности своего
окружения, готового стерпеть любые унижения.
Неожиданно появившись на обеде в честь визита индонезийского
президента, Хрущев выступил вдруг с неожиданным спичем. Все, мол,
172

Глава 4 ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
убеждают его ехать подлечиться, а он-то совершенно здоров; что-то
здесь не так.
—	Ну ничего, — угрожающе заключил Хрущев, — я поеду. А когда
вернусь, всю эту «центр-пробку» выбью. Они думают, что все могут
решить без меня.
И ткнул указующим перстом в сторону членов Президиума, как
будто выносил им уже приговор. Ему и в голову не могло прийти, что
это он сам подписывает приговор себе.
Бытует мнение, что именно страх за насиженные кресла и заставил
кремлевскую верхушку сбиться воедино в борьбе с Хрущевым. Отчасти
это, конечно, так.
Но не стоит в то же время упрощать этих людей, выставляя их
в роли исключительно примитивных властолюбцев. Это был как раз
тот редкий случай, когда личные интересы неразрывно оказались пере¬
плетены с государственными.
Руководители страны не могли не понимать, что безумные хрущев¬
ские реформы толкают державу в пропасть, народ устал от постоянных
пертурбаций, и терпение его на исходе.
(Через месяц после хрущевской отставки, на праздновании 90-летия
Черчилля, когда один из гостей начал поднимать тост «за самого ярого
врага России», юбиляр прервал его на полуслове: «Увы, но сейчас име¬
ется человек, который нанес вреда стране Советов в тысячу раз больше,
чем я. Это — Никита Хрущев».)
Если срочно не остановить великого преобразователя, дело может
кончиться весьма плачевно, эдак и до развала Союза недалеко. (С дру¬
гим великим реформатором, Горбачевым, так оно и вышло.)
Накануне свержения Хрущев вновь заговорил об очередных мас¬
штабных реформах, уже с ноября он пообещал которую по счету ре¬
организацию сельского хозяйства, полномасштабную перестройку
науки и образования. Объявил о необходимости кардинально пере¬
смотреть пятилетний план промышленно-экономического развития
страны.
Это означало, что в стране грядет новая чехарда и кадровая свисто¬
пляска.
(Всю аграрную отрасль, например, предлагалось разделить по про¬
изводственным шавкам: главк по птицам, по коровам, по овцам; в Крем¬
ле грустно веселились, споря, кого посадят на Главбарана, а кого — на
Главгуся.)
Надо было решаться...
173

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Убрать Хрущева
Доподлинно неизвестно, в какой конкретно момент начала отчиты¬
вать свой ход бомба с часовым механизмом, взорвавшаяся 13 октября
1964 года.
Историкам не удалось (да и не удастся уже) определить точную дату
рождения этого... Нет, не заговора, мне лично более уместным кажется
иное определение: ну, скажем — антихрущевская коалиция.
В разных мемуарах точки отчета приводятся самые различные:
осень 1963-го, весна 1964-го. Впрочем, мемуары эти — ветеранов
Второй Октябрьской революции — вообще грешат многочисленными
противоречиями и нестыковками.
Каждый из ветеранов непременно хочет выставить себя в наилуч¬
шем свете, спихнув основную вину на других: это не я, дескать, при¬
думал Никиту свергать, а лишь поддержал прочих товарищей.
Существует несколько версий, кто первым заговорил о свержении
Хрущева. По одной, наиболее расхожей, это были Брежнев с Под¬
горным. По другой — группа комсомольских чекистов (Шелепин,
Семичастный).
Почему более популярна версия № 1 (Брежнев) — понятно: да
потому, собственно, что трактовки самого Леонида Ильича никто
и никогда не слышал.
Зато голоса другой части заговорщиков — Семичастного, Шелепина,
секретаря столичного горкома Егорычева, тех, кого Брежнев потом убе¬
рет, не дожидаясь нового бунта, — раздавались зычно. Все они благопо¬
лучно дожили до наших дней, регулярно давали интервью, писали мему¬
ары, главным злодеем в которых представал, естественно, новый генсек.
Однако сохранился целый ряд свидетельств, заставляющих усом¬
ниться в их откровенности. Скажем, бывший секретарь ЦК КПСС
Борис Пономарев утверждал, что не Брежнев с Подгорным затеяли всю
заварушку, а их самих в нее втянули, передав слова Хрущева, что «этих
двух дураков — Леню и Колю — надо снимать с работы».
Служивший в тот период в аппарате ЦК Федор Бурлацкий также
убежден, что «начало заговору положила группа „молодежи44 во главе
с Шелепиным». В подтверждение своей правоты Бурлацкий ссылается
на секретаря ЦК Петра Демичева, который сразу после хрущевской от¬
ставки «торжествующе рассказал нам, как Шелепин собирал бывших
комсомольцев, в том числе его (нередко это происходило на стадионе
в Лужниках во время футбола), и как они разрабатывали план „осво¬
бождения" Хрущева».
174

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
«Он ясно давал нам понять, что инициатива исходила не от Брежне¬
ва и что тот только на последнем этапе включился в дело... Примерно
то же сообщил мне — правда, в скупых словах — и Андропов».
Немаловажная деталь: именно в руках Шелепина находился глав¬
ный взрыватель — силовики. И шеф КГБ Семичастный, и глава МВД
Тикунов были его доверенными людьми, выходцами из комсомола. Да
и с министром обороны Малиновским переговоры вел тоже он.
Уже хотя бы по этой причине Шелепин не мог выступать в роли без¬
молвного статиста, без его активного участия (как минимум!) вся затея
изначально была обречена на провал.
Лишь в одном стороны сходятся единогласно: основная подготов¬
ка к бархатному перевороту началась с середины 1964 года. Именно
тогда члены этакого неофициального революционного комитета при¬
нялись обрабатывать секретарей обкомов и руководителей республик.
Занималась этим практически вся кремлевская верхушка. (Основной
координацией ведал зав. отделом административных органов ЦК Нико¬
лай Миронов*, одновременно близкий и к Шелепину, и к Брежневу —
равноудаленный, как сказали бы сегодня.)
НА СТЫКЕ ЭПОХ
В 1996-м заканчивался первый президентский срок, а Ельцин
никак не мог определить свою будущность. Отдавать власть — он
не хотел, идти на переизбрание — было самоубийством. Оставал¬
ся один только выход: отмена выборов, но мешала покрасневшая
Госдума.
В воскресенье 17 марта Ельцин собрал силовиков и объявил
о своем решении: перенос выборов на два года, роспуск парламента,
запрет КПРФ. Уже через несколько часов здание на Охотном ряду
было оцеплено милицией, якобы там нашли бомбу. Вплоть до по¬
недельника — депутатов не пускали на рабочие места.
*	Николаю Миронову была уготована блестящая карьера: с Брежневым они
дружили еще с довоенных времен, когда оба работали на Украине. Кстати, по
свидетельству очевидцев, Николай Романович был человеком очень приличным
и весьма эффективным, успел потрудиться и на партработе, и в КГБ.
Злой рок, по-другому не скажешь. За несколько дней до отставки Хрущева, от¬
крывавшей перед Мироновым бескрайние перспективы, он разбился на самолете
при подлете к Белграду.
Смерть друга Брежнев переживал тяжело. «Когда он об этом узнал, — свиде¬
тельствует племянник Виктории Петровны Олег Шевляков, — Леонид Ильич даже
не пошел на работу и целый день пролежал в кровати. Плакал».
175

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Однако в последний момент план пришлось отменять: заупря¬
мились министры, и в первую очередь — глава МВД Куликов. К нему
присоединились генпрокурор и председатель Конституционного
суда. Под их напором Ельцин был вынужден отступить.
Брежневу часто ставят в вину его коварство и черную неблагодар¬
ность. Хрущев, понимаешь, в люди вывел, был как отец родной. А он
в награду за такое отношение — свергнул собственного благодетеля,
и уселся на его место.
Подобная оценка столь же примитивна, сколь и нарисованный исто¬
риками портрет серого, антиинтеллектуального доминошника.
Не поверю никогда, чтобы окончательное решение Брежнев при¬
нял так уж легко и безмятежно; где-нибудь в перерыве между хоккеем
и охотой. Он наверняка долго мучился, внутренне сопротивлялся, но
другого выхода просто не оставалось: невозможно приготовить яични¬
цу, говаривал граф Панин, не разбивши яиц. Изменить что-либо уже не
удастся, дальше будет — лишь хуже.
Да, Хрущеву он многим был в жизни обязан, но успел уже оплатить
этот счет сполна: и ударной работой, и активностью во время молотов-
ско-маленковского бунта.
Хрущев — всегда, всю жизнь отличался поразительной неблагодар¬
ностью. К окружающим он относился так, будто все они ему кругом
должны, уже самим хотя бы фактом близости к телу.
Брежнев хорошо помнил, как отблагодарил Никита Сергеевич
маршала Жукова, генералов Серова и Дудорова, хотя на их штыках
и удержался в 1957-м у власти.
Повторить их безрадостную судьбу совершенно ему не улыбалось.
Он чувствовал себя лохматым сторожевым псом, который верно
и преданно служил хозяину много лет: кусал тех, на кого он укажет,
таскал поклажу, стерег дом. А теперь, в награду за службу, хозяин воз¬
намерился сдать его на живодерню.
И что же, прикажете сидеть и безропотно ждать, пока сдерут с тебя
шкуру? Тем более, сказать по правде, и с домом-то хозяин давно пере¬
стал справляться, еще пяток лет — и развалится он по кирпичику.
Недаром говорится, что от любви до ненависти — один шаг.
Хотя нет — ненависти там все же не наблюдалось...
Сергей Никитович Хрущев — сын своего отца, а ныне достопоч-
тимый профессор Брауновского университета с американским па¬
спортом в кармане — приводит в мемуарах один очень показательный
момент.
176

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
В мае 1964-го — за полгода, значит, до отставки — Хрущев отпра¬
вился с визитом на Ближний Восток. В порту среди прочих провожал
его и Брежнев, в поведении которого наследник узрел «непонятную
перемену».
«Он был мрачен, даже отцу отвечал односложно, почти грубо.
Остальных же просто не замечал».
Далее Хрущев-младший сообщает, что долго не понимал причину
такой меланхолии, потом решил, что тот обиделся за предстоящее пере¬
мещение из Президиума Верховного Совета обратно в ЦК.
«Эта примитивная версия владела мною многие годы. Только в по¬
следнее время, когда стали известны многие обстоятельства тех лет, всё
стало выглядеть в ином свете. Очевидно, к маю окончательно оформи¬
лось решение избавиться от Хрущева. Оставалось, видимо, продумать
детали и возможные сроки. Тогда, в Ялте, Брежнев, вероятно, не смог
скрыть своего истинного отношения к отцу».
Насчет примитивности первой версии — м-р Хрущев, положим,
погорячился. Вторая его версия — примитивнее ничуть не меньше.
Если бы Брежнев был таким циничным, прожженным царедворцем,
каким рисуют его Хрущев-мл. и К°, уж на то, чтоб утаить свои чувства,
навыков у него хватило б тем более.
Это ж как понимать: три сотни человек практически без утечек
сумел перевербовать; все детали бунта тщательно продумал, едва даже
не решился на смертоубийство. А для того, чтоб полчаса фальшиво
поулыбаться, выдержки у него, значит, не нашлось.
Да нет, конечно! Причина брежневского минора крылась совсем
в другом. Я практически уверен, что мучился он осознанием своей
вины. Потому, кстати, и откладывал развязку как можно дольше.
«Они там тянули, тянули, — рассказывал мне Семичастный. —
Даже отметили 70-летие его [Хрущева], хотя задумка такая была давно.
Могло еще год, полтора длиться».
Во многих воспоминаниях можно встретить утверждения, что
Брежнев-де панически боялся окончательного исхода, даже не хотел
возвращаться из ГДР, куца в октябре 1964-го, накануне операции, уехал
с визитом; чуть ли не силком его пришлось тащить домой.
Ветераны объясняют это тем, что Леонид Ильич элементарно тру¬
сил. Но, сдается мне, причина была как раз в обратном — Брежневу
было элементарно стыдно перед будущим персональным пенсионером.
Очень показательно, что в отличие от самого Хрущева, привыкшего
всегда добивать своих противников, Брежнев и после отставки отнесся
к нему вполне по-человечески.
177

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Наследники Никиты Сергеевича (сын Сережа, зять Аджубей) очень
любят, правда, сетовать, как безжалостно поступила с ними новая
власть. Аджубея, например, — вот, злодеи — уволили из «Известий»,
выгнали из состава ЦК. Любимого сына Сергея — насильно перевели
из одного конструкторского бюро в другое.
Постеснялись бы! Конечно, Аджубею, вознесенного стараниями
тестя в тридцать с небольшим лет в главные редактора «Комсомолки»,
а затем «Известий», ставшему депутатом, орденоносцем, лауреатом,
без пяти минут членом Президиума*, после таких высот сложно было
привыкать к обычной жизни.
Да и Хрущеву-младшему, получившему в те же тридцать Звезду
Героя, тоже не шибко понравилось, что никто больше не заискивает
перед ним, не поедает глазами, ища дружбы и расположения.
Но! После хрущевской отставки Аджубея никто не травил, не та¬
щил в холодную — преспокойно работал себе зав. отделом журнала
«Советский Союз». Его жена Рада — была зам. главного редактора
в «Науке и жизни». Да и Сергей Никитович мирно трудился в Инсти¬
туте электронных управляющих машин, а потом и вовсе дорос до зам.
генерального директора «Электромаша».
А теперь — для контраста — давайте вспомним, как сам Хрущев
обошелся с детьми своего предшественника.
Сын Василий — был заточен в тюрьму и психушку, лишен генераль¬
ского звания, наград и умер в нищете, а всё лишь потому, что шатался
по пивным и кричал спьяну, что папу убили. Дочь Светлану держали
взаперти, запрещали выходить замуж; вряд ли от хорошей жизни сбе¬
жала бы она за кордон с первым попавшимся индусом.
Не меньше досталось и родным Берия: их с позором выслали из Мо¬
сквы, сына Серго — арестовали, лишили наград, докторской степени,
полковничьего звания.
Да на этом фоне хрущевские лишенцы выглядят просто наследны¬
ми принцами; впрочем, как и в сравнении со среднестатистическими
гражданами страны Советов.
Хрущев, не в пример Брежневу, никогда не отличался снисхождени¬
ем и великодушием, милость к падшим призывать — это не его.
Убрав из Кремля Маленкова, Молотова, Кагановича и Шепилова, он
потом окончательно их растер в порошок, всех поисключал из партии.
*	По свидетельству многих очевидцев, Хрущев собирался вводить своего зятя
в состав Президиума ЦК.
178

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Само собой, и квартиры, и машины поотбирал, и пайки. (Шепилова
демонстративно даже изгнали из Академии наук.)
Брежнев же — установил Хрущеву персональную пенсию в 500 руб¬
лей, закрепил персональный лимузин из кремлевского гаража, сохра¬
нил медобслуживание в 4-м управлении Минздрава, выделил госдачу
в Петрово-Дальнем.
Более того, именно Брежнев категорически воспротивился тому,
чтоб топтать Хрущева ногами.
(«Хрущев заявление подал, — так в изложении секретаря москов¬
ского горкома Николая Егорычева говорил он перед Пленумом. — Что
же мы его будем добивать?»)
И на Пленуме ЦК, и в итоговых официальных документах бывший
вождь хоть и подвергался критике, но вполне умеренной, с одновре¬
менным упоминанием его заслуг и «определенного вклада в разработку
и осуществление коллективно выработанной генеральной линии нашей
партии». Да и сама отставка изображалась не позорным изгнанием,
а как сугубо добровольная, «в связи с преклонным возрастом и ухуд¬
шением состояния здоровья».
«...Внешне всё выглядело как благопристойный уход в отставку
усталого старика», — подмечает участник того Пленума Федор Бурлац¬
кий, попутно констатируя, что при голосовании за отставку Хрущева
«подавляющее большинство Пленума вздохнуло с облегчением».
А ведь Брежнев вполне мог (да и многие на том настаивали) сме¬
шать бывшего вождя с дерьмом, и набрать немало, кстати, очков.
По такому принципу действовал когда-то и сам Хрущев, потом его
эстафету продолжат и Горбачев с Ельциным.
За всю отечественную историю XX века лишь три правителя найдут
в себе силы не опускаться до мелочного сведения счетов со своими
предшественниками. Сталин. Брежнев. И — Путин.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
На другое утро после отставки Горбачева в декабре 1991-го
Ельцин с соратниками взломал дверь в его кабинет и прямо на ра¬
бочем столе президента СССР распил победную бутылку коньяка
«под конфетку».
Когда Михаил Сергеевич узнал об этом, он сказаi единственную
фразу: «Пир зверей»...
Да, после отставки именем Хрущева не называли библиотеки и вузы.
Но и из истории — так, как делал когда-то он сам — тоже не вычеркивали.
179

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«К Хрущеву как человеку Брежнев в общем относился хорошо, пом¬
нил и ценил все, что тот для него сделал, — свидетельствовал много¬
летний помощник генсека Александров-Агентов. — Брежнев, создавая
свой собственный „имидж44, публично помалкивал о Хрущеве и его
заслугах, но в частных разговорах нередко их признавал».
Упоминание о бывшем вожде в официальной историографии, пусть
и нечасто, однако ж встречалось. (Пара ссылок на него имеется даже
в брежневской «Целине».) Биографические данные Хрущева публи¬
ковались в большинстве энциклопедий — в том числе и в Большой
Советской, изданной в середине 1970-х годов. Никите Сергеевичу там
посвящена целая статья с парадной фотографией, где именовался он
советским государственным и партийным деятелем, правда с непре¬
менной оговоркой, что «в его деятельности имели место проявления
субъективизма и волюнтаризма».
Нелишне будет вспомнить, что при самом Хрущеве на имена его
предшественников было наложено строжайшее табу — о Сталине одно
время вообще не принято было что-либо писать. После разгрома «анти¬
партийной группировки» отовсюду исчезли упоминания Молотова,
Кагановича, Маленкова, Шепилова. А из первых томов предыдущей
Большой Советской Энциклопедии (печатать ее начали в 1950-м, а
закончили — в 1958-м) задним числом изымались статьи про Берия.
Родственник Брежневых Игорь Шевляков в начале 1970-х случайно
встретился с Хрущевым. Узнав, что тот имеет отношение к преемнику,
сановный пенсионер сказал:
«Передайте Леониду Ильичу, я очень доволен, что именно он воз¬
главил Политбюро. Брежнев — единственный человек среди всех».
Правда, когда дома у Брежневых сам Шевляков рассказал за столом
какой-то анекдот про Хрущева, воцарилась неловкая тишина.
Племяннику потом объяснили: на это имя — наложено табу. Брежнев
не хотел бередить старые раны...
Цирк уехал, клоуны остались
...Сценарий бархатного переворота вступил в окончательную фазу
в октябре 1964-го. после отъезда Хрущева в отпуск.
Нет, что хотите со мной делайте, я решительно отказываюсь по¬
нимать логику этого человека. Даже чувствуя витавшее в воздухе на¬
пряжение (помните, его слова насчет того, что вот он вернется и выбьет
«центр-пробку?»), Никита Сергеевич все равно продолжал пребывать
180

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
в святом убеждении, что ничего с ним случиться не может; он-де полно¬
стью контролирует ситуацию. Просто Главбаран какой-то!
Если бы Хрущев отказался от поездки в Крым, он вполне мог еще
переломить ход истории. Но — слишком был самоуверен; искренне
полагал всех кругом жалкими, ничтожными личностями.
Переоценка собственных возможностей, помноженная на павлинью
самовлюбленность, сгубила не одного правителя...
Когда в июле 1991-го американский посол Мэтлок пришел к Гор¬
бачеву, чтобы сказать — против вас замышляют недоброе, — Михаил
Сергеевич лишь отмахнулся в ответ; а 4 августа уехал в Крым (ох уж
этот Крым!) лечить радикулит, хотя в его ситуации Кремль нельзя было
ни на минуту оставлять без присмотра. Ну и получил в ответ ГКЧП.
А ведь Хрущева — тоже предупреждали.
Широко известна детективная история о том, как некий честный
КГБ-шник, случайно став свидетелем заговора, рассказал об услышан¬
ном сыну вождя.
На основе этих событий в начале 1990-х сняли даже остросюжет¬
ный фильм «Серые волки» (главным консультантом к нему выступал
Хрущев-младший, а роль старшего — блестяще сыграл Ролан Быков),
который многие, кажется, и по сей день принимают за кинодокумен¬
талистику.
По сценарию оного, чекист-правдоруб пытается передать Никите
Сергеевичу пленку с записями бесед мятежников (часом не с просмотра
ли «Серых волков» начал свою эпопею майор СБУ Николай Мельни¬
ченко?), но коллеги перехватывают его на полпути.
Сцена — завораживающая, словно в фильме моего детства «Велико¬
лепный»: едва прыгает он освежиться в море, как вылезают из пучины
зловещие диверсанты в масках; бац-бац — и нет больше красавца
офицера (а-ля Бельмондо), но осталась еще верная его подруга (а-ля
Жаклин Биссе); она — в машину, за ней — погоня; стрельба, взрывы;
в общем — Джеймс Бонд в постановке студии им. Довженко.
Стоит ли объяснять, что с реальностью боевик этот имеет такое же
сходство, как... ну, скажем, синема «Красные дьяволята» с историей
Гражданской войны. Хотя сам по себе факт такой — действительно
имел место.
А именно: в сентябре 1964-го к Хрущеву-младшему пришел сотруд¬
ник 9-го управления КГБ, бывший начальник охраны Николая Игнато¬
ва — одного из недавних любимцев Никиты Сергеевича, задвинутый
им на вторые роли (в председатели Президиума Верховного Совета
РСФСР) — и поведал, что его патрон вовлечен в коварный заговор. Он
181

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
регулярно встречается с другими небожителями, поносит Первого на
чем свет стоит и тайком обрабатывает секретарей обкомов.
Встревоженный Сергей Никитович тут же поспешил, естественно,
к папе, но тот ему не поверил, поручив разбираться во всем Микояну.
Следствие проходило довольно странно. Выслушав инициативни-
ка (звали его, к слову, Василием Галюковым), Микоян наставительно
объявил, что мы, дескать, хорошо знаем и Брежнева, и Шелепина с
Подгорным как честных коммунистов, беззаветно отдающих все свои
силы на благо Родины.
Юный Герой Труда, стенографировавший показания, аж обомлел от
такого пафоса, а Микоян ему еще и велит:
—	Ну-ка, Сережа, запиши в точности мои слова.
(Недостреленный бакинский комиссар понимал, что стенограмма
рано или поздно может угодить в руки противной стороны.)
Впоследствии народная молва вознесет Микояна в благородные ры¬
цари. Как же! Он ведь единственный, кто не предал Хрущева, на Пре¬
зидиуме ЦК предлагал даже сохранить за ним пост премьер-министра.
Между тем именно неприкрытый микояновский саботаж и под¬
вел Хрущева к отставке: проведи он расследование честь по чести
(с опросами, очными ставками и проч.), ему неминуемо должна была
открыться истина.
Но хитрый лис Микоян предпочел спустить дело на тормоза; проще
и надежнее было оставаться в стороне, черт его знает, как всё потом
обернется.
(Не зря заседал в ЦК рекордный срок — ровно 53 года, от Ильича
до Ильича без инфаркта и паралича.)
Впрочем, и чистота помыслов самого героя-чекиста тоже вызывает
у меня массу вопросов.
С чего это вдруг побежал он закладывать своего начальника? Обид
на Игнатова у него не было, ну а в приступ внезапно проснувшейся
у сотрудника МТБ совести я что-то не сильно верю, особенно учитывая
психологический портрет этого человека.
Встречавшемуся с Галюковым второму секретарю ЦК Грузии Роди¬
онову запомнился он однозначно «видом типичного служаки».
«На вопросы вместо „да" он неизменно отвечал: „Так точно". От¬
кровенно выказывал преданность „хозяину" — Н. Г. Игнатову... Про¬
исшедшая с ним в дальнейшем метаморфоза кажется мне удивитель¬
ной и труднообъяснимой. Должно было случиться что-то из ряда вон
выходящее, задевающее лично Галюкова, чтобы он решился нанести
обожаемому шефу удар».
182

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
У одного из главных двигателей переворота, председателя КГБ Се¬
мичастного есть собственное объяснение этой метаморфозы:
«Игнатов, как мне кажется, старался на обоих фронтах обеспе¬
чить себе „задние ворота", чтобы иметь возможность в случае успеха
или провала замыслов против Хрущева снова вернуться в Полит¬
бюро. С одной стороны, вел переговоры с Брежневым, а с другой —
передал через своего охранника предостерегающий сигнал Сергею
Хрущеву».
А что? Комбинация совсем несложная, особенно если учесть, что на
партийную работу Игнатов перешел когда-то именно из контрразведки
и в оперативных комбинациях знал толк.
Да и после падения Хрущева обошлись с предателем этим на удив¬
ление мягко — Галюкова не только не наказали, но оставили даже
в коридорах власти. Еще много лет он будет преспокойно работать по¬
мощником одного из первых зампредов Совмина СССР.
Нельзя сказать, что Хрущев совсем никак уж не отреагировал на тре¬
вожные сигналы. Просто сделал он это в свойственной ему манере.
Вызвал, например, перед отпуском Подгорного и без обиняков рубанул:
—	Идут разговоры, будто существует какая-то группа, которая хочет
меня убрать, и вы к этой группе причастны?
А когда через пару дней провожали его в Крым, прямо на летном
поле понес опять:
—	Что-то вы, друзья, против меня затеваете. Смотрите, в случае чего
разбросаю как щенят.
Весть о том, что находятся они на грани провала, привела заговор¬
щиков в ужас. Больше всех от страха трясся Брежнев — так, по крайней
мере, уверяют ветераны.
Первый секретарь московского горкома Николай Егорычев красоч¬
но описывает, как Брежнев, зазвав его к себе в кабинет, начал рыдать,
говоря, что Хрущев всех их теперь расстреляет.
«Совсем расквасился, знаете, слезы текут... Я его повел к раковине
и говорю: „Умывайтесь4"»
Вообще, впечатлительность Леонида Ильича, который чуть что,
либо падает в обморок, либо воет белугой, стала уже своеобразным
историческим клише. Малопривлекательный образ этот закрепился
в массовом сознании столь твердо, что и доказательств никаких даже
не требует: плакса, вакса, гуталин, на носу горячий блин.
Из одной статьи в другую кочует, например, утверждение, что Бреж¬
нев настолько был осторожен и пуглив, что даже с середины 1964 года
перестал вести свой дневник. Первым эту информацию запустил от¬
183

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
ставной генерал Волкогонов, попавший после развала Союза в крем¬
левские архивы.
На деле же это совершенно не так. Дневник — а точнее, регулярные
записи — Брежнев вел по-прежнему. В его личном фонде прочитал
я и пометки, датированные сентябрем-октябрем — подготовка к хру¬
щевскому смещению шла тогда в самом разгаре.
15 сентября.
Курбанов — Узбекистан. О делах в республике. О планах, о обкомах,
о Пленумах ВЦСПС, о структуре.
Киселев Тихон Яковлевич, БССР — немного нездоров. Доложил
о делах в республике.
Толстиков В. Серг. — на прием — позвонить ему. Когда?
Рашидов Ш.Р. — звонил — приветств.
Кириленко — переговорил, привет.
Кунаев — хлеб, овцы — большой падеж, 2.800 т.голов.
Малин В.Н.
Григорьян ГТ.
Рудаков А,П. — после болезни.
Все собеседники Брежнева, упомянутые в этом мартирологе, —
сплошь члены ЦК. Кунаев и Киселев — председатели казахского и,
соответственного, белорусского Совминов, Рудаков — секретарь ЦК,
Малин — зав. общим отделом, Толстиков — руководитель ленинград¬
ской парторганизации.
Зная сегодня всю правду, нетрудно догадаться, что диалоги с ними
явно не ограничивались одним только падежом скота.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Перед тем как поехать в Белоруссию подписывать Беловежский
приговор Союзу, Ельцин собрал узкий круг доверенных силовиков:
Баранникова, Грачева, Скокова. Без их поддержки затевать всё
предприятие было верхом безумия.
Ельцин панически боялся КГБ, поэтому увел соратников в лес и,
присев на пенек, принялся рассуждать вслух: как, мол, отнесется
страна к упразднению СССР.
—	Поддержит, Борис Николаевич, — тараща глаза, отрапор¬
товали генералы, восседая на колесе от трактора, каким-то чудом
закатившимся в поля. Ради того, чтобы получить внеочередную
звезду на погоны, они готовы были на всё.
—	А операцию назовем «Колесо», — торжественно объявил
будущий секретарь Совбеза Скоков.
184

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
—	Почему «Колесо»? —удивился Ельцин.
—	Так мы ж на колесе сидим.
.. .Если верить многочисленным мемуарам, верхом брежневской сла-
бонервности стал переломный момент 12 октября, когда бунтовщики,
обработав уже большинство в ЦК, поняли, что пришла пора переходить
к действиям; опять же, следуя ленинской формуле — вчера было рано,
завтра — будет поздно.
12 октября они собирают Президиум, дабы окончательно обсудить
план предстоящих действий.
Дата эта, кстати, еще одно косвенное подтверждение того, что Бреж¬
нев не играл в свержении единственно сольную роль.
В Москве появится он лишь накануне вечером, прилетев 11 октября
из Берлина, где почти неделю находился во главе официальной делега¬
ции. Николай Подгорный, которого обычно записывают к нему в подма¬
стерья, вернулся в столицу из Кишинева вообще перед самым началом
Президиума 12 октября и в Кремль приехал прямо со взлетного поля.
То есть эпохальное это заседание готовить Брежнев с Подгорным
точно не могли. Более того, и по прошествии лет Николай Егорычев
будет возмущаться тем, что Брежнев будто бы нарочно тянул с воз¬
вращением из ГДР.
«Семичастному было поручено позвонить ему туда и сказать: „Если
Вы не приедете, то Пленум состоится без Вас. Отсюда делайте выво-
ды“. И он срочно тогда прилетел».
Давайте сделаем выводы и мы.
Кто же мог готовить Президиум и последующий Пленум? Кто был
способен приказать председателю КГБ позвонить Брежневу и почти
открыто начать его шантажировать? («Пленум состоится без Вас. Де¬
лайте выводы».)
Ответ — на поверхности. Александр Шелепин. Именно этот чело¬
век, скромно рядящийся потом в тогу демократа-разночинца, исполнял
в той постановке если не заглавную, то уж никак не менее значимую,
нежели Брежнев, партию.
Хотя чисто внешне на первый план, действительно, выдвинут был
Леонид Ильич.
Когда фракционеры собрались в Кремле, было решено, что Хруще¬
ва надо вытаскивать под благовидным предлогом в Москву, собирать
Президиум и открыто объявлять, что больше он — не Первый секре¬
тарь. Ну а если по старой памяти захочет созвать Пленум — милости
просим, всё уже предусмотрено. (Хрущев так часто бахвалился своей
185

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
победой над «антипартийной группой», что сам подсказал механизм
своего свержения: все ошибки Молотова с Маленковым подпольщики
учли заблаговременно.)
Вопрос заключался лишь в том, кто возьмет на себя роль детонато¬
ра. После долгих обсуждений большинство склонилось к мысли, что
звонить Хрущеву должен Брежнев.
И вновь Леонид Ильич демонстрирует поразительную трусость и
нерешительность. В ответ он начинает натурально трястись что теленок
перед убоем. Воспроизводя эту сцену, очевидцы не скупятся на эпитеты.
«Брежнев трусил. Боялся. Не брал трубку» (Шелепин).
«Дрожащего Брежнева нам пришлось к телефону буквально та¬
щить — такой страх он испытывал» (Семичастный).
«Страшно это было. Брежнев дрожал, заикался, у него посинели
губы» (Шелест).
Анализируя эти рассказы, я долго не мог отделаться от ощущения
какой-то их искусственности, театральности, что ли.
Брежнев, как не раз уже говорилось, человеком был не робкого де¬
сятка. Прошел всю войну. Был контужен и ранен. Арестовывал Берия.
Рискуя жизнью, схватился с Молотовым и Маленковым. Опять же —
экстремальное вождение машин, самолетов и катеров. (Личный рекорд:
50 минут от Москвы до Завидово.)
После того как в августе 1959-го в казахском городке Темиртау
вспыхнули массовые волнения — возбужденная толпа разгромила от¬
деление милиции, здание строительного треста, столовые, магазины, —
именно он был отправлен наводить там порядок. И — навел.
(Динмухамед Кунаев, будущий вождь казахских коммунистов, а в то
время — председатель Совмина республики, вспоминал потом:
«Мне понравилась решительность Брежнева в те дни. Безбоязнен¬
но он появлялся среди групп зачинщиков беспорядков и разговаривал
с ними спокойно, но и довольно сурово. Люди невольно подтягивались,
крики и гам стихали, и можно было вести разговор в спокойном тоне».)
И вдруг этот же самый человек, едва только требуется от него сущая
безделица — всего-то набрать телефонный номер и сказать Хрущеву,
что нужно срочно возвращаться в Москву — форменным образом на¬
чинает дрожать, заикаться, у него синеют губы.
Одно с другим как-то не вяжется. Словно речь идет о двух совер¬
шенно разных персонах.
А может, и вправду о разных? Просто настоящего Брежнева мало
кто тогда знал, да он и не стремился устраивать раньше времени сеанс
душевного стриптиза.
186

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Перелопатив горы документов и мемуаров, пообщавшись со мно¬
жеством людей, знавших его лично, я вообще прихожу к убеждению,
что устоявшийся в умах образ Брежнева, как этакого добродушного
простака, примитивного партаппаратчика, ничего общего с реальной
действительностью не имеет.
Все бесчисленные рассказы о брежневской антиинтеллектуальности,
примитивности, легковесности — не более чем очередной миф.
В реальности отличался он умом и сообразительностью, в про¬
блемы умел вникать глубоко, был поразительно работоспособен и мо-
торен. (Нет ни одной поставленной задачи, которую бы он тогда не
выполнил, — достаточно вспомнить хотя бы целину или освоение
космоса.)
Ну скажите на милость, мог ли серый, бездарный человек, каковым
обычно рисуют Брежнева, с отличием отучиться в гимназии, в техни¬
куме (за отменную успеваемость получал повышенную стипендию),
в институте (его диплом был признан лучшим на курсе), в считанные
годы сделать головокружительную карьеру.
В 22 года — депутат райсовета. В 25 — директор рабфака. За 9 лет
от красноармейца дослужился до генерала.
И при этом — заметьте! — безо всякого блата, волосатой руки
и особых интриг.
(Кстати, и писал он, вопреки расхожему убеждению, довольно гра¬
мотно, без ошибок, каллиграфическим почерком; единственно — не
в ладах был с пунктуацией, точки и запятые повсеместно заменял тире.)
Как хотите, но одно с другим совершенно не вяжется.
Иное дело, Брежневу — выгодно было казаться именно таким Ива-
нушкой-дурачком: в партийном террариуме любое проявление яркой
индивидуальности воспринималось крайне ревностно и болезненно,
подобных умников старались задвинуть как можно быстрее.
Эту маску простачка он напялил на себя, видимо, очень давно, еще
с довоенной поры, когда понял, чем заканчивают обычно талантливые
и звонкие: в 1937-м позабирали всех подчистую. Зато тихие, незамет¬
ные, исполнительные — напротив, всегда востребованы; делай, чего
велено, не делай, чего не велено, вот и будет тебе счастье.
(«Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои...» — писал за
век до того Федор Тютчев.)
А ведь по молодости был он тоже горяч и амбициозен, хотел быть
первым во всем и везде. Об этом свидетельствуют не только успехи его
в учебе и резко взятый карьерный старт, но и сохранившееся в архивах
одно очень любопытное письмо.
187

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Датировано оно маем 1936 года. Брежнев служил тогда в армии.
Обращаясь к коллективу рабфака, где директорствовал он до призыва,
Леонид Ильич писал:
«Я, как сейчас помню, обещал вам добиться права считаться лучшим
танкистом своего подразделения... Пол года упорной, настойчивой ра¬
боты над собой дают мне право сказать, что свое обещания я в основ¬
ном выполнил. Я говорю в основном, потому что передо мной большая
работа впереди, я должен быть не только лучшим бойцом-танкистом,
но и отстоять право быть лучшим лейтенантом».
Суровая проза жизни обломала его быстро. И в один прекрасный день
Брежнев осознал: чтобы выжить — надо приспосабливаться. Это еще
Маккиавели изрек: Брут стал бы Цезарем, если бы притворился дураком.
Вот он всю жизнь и притворялся, благо артистическим талантом
наделен был в избытке, в молодости будто бы даже играл, да и гимна¬
зическая наука тоже пошла в прок.
(Между прочим, умение лицедействовать признают за ним все. Тот
же Шелепин, например: «Он был прекрасным артистом, хоть звание
„народного44 ему присваивай». Или Шелест: «Брежнев все время играл
на публику. Артист был».)
Точно как в анекдоте: дура дурой, а десятку в день имеет...
«Леонид Ильич был очень скрытным, — подтверждает близко вхо¬
дивший в семью Олег Шевляков. — Нас, молодежь, он учил, что не
надо говорить ничего лишнего, это всё обернется потом против вас».
Если Шелепин своего деспотизма и жажды власти и не думал скры¬
вать (потому и не стал генсеком), то Брежнев, напротив, мастерски
играл роль слабого и плаксивого тюфяка; но за этой мягкостью скры¬
вались, по выражению одного из публицистов, стальные кулаки в бар¬
хатных перчатках. Только этого поначалу никто еще не понимал.
Описанная выше сцена с посиневшими губами и конвоированием
к телефону как нельзя нагляднее подтверждает мою теорию.
Представим на секунду, что Брежнев чеканным шагом подходит
к аппарату, негнущейся рукой хватает трубку:
—	Никита Сергеевич, вам надлежит срочно вернуться в Москву!
Никаких «но»! Ждем, и точка!
Как бы, интересно, восприняли такое поведение его любшие со¬
ратники?
Да рупь за сто посчитали бы, что Брежнев рвется семимильными
шагами к трону, и мигом сделали б надлежащие выводы. От одного во¬
левого и властного диктатора они порядком уже натерпелись, менять
шило на мыло — дураков, извините, нет.
188

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Брежнев избрал единственно правильную модель поведения: пусть
лучше считают его трусом и рохлей, нежели хладнокровным власто¬
любцем. Судя по тому, что еще многие десятилетия спустя зрители
будут дружно потешаться над его боязливостью, роль свою исполнил
бывший участник «Синей блузы» отменно...
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Далеко не всегда Ельцин умел держать удар. В трудные мо¬
менты он не раз задумывался о самоубийстве и срывался на ис¬
терики.
9 декабря 1992 года, после того как Верховный Совет попытал¬
ся ограничить президентскую власть и признал работу правитель¬
ства неудовлетворительной, Ельцин заперся в натопленной бане.
Дверь в парилку Коржакову пришлось ломать. («Глаза у него были
прикрыты, он демонстративно тяжело дышал».)
В начале 1993-го, когда ему впервые попытались объявить им¬
пичмент, Борис Николаевич устроил настоящую трагисцену перед
Илюшиным, Барсуковым и Коржаковым, угрожая пустить себе
пулю в лоб из подаренного накануне пистолета «ПСМ», а соратники
наперебой уговаривали его не стреляться. Впрочем, было это обыч¬
ной комедией, ибо верный Коржаков заранее спилил в пистолете
боек и сварил в кипятке патроны.
Эпохальный этот телефонный диалог состоялся вечером 12 октября.
Уже на другой день Хрущев вернулся в Москву из Крыма — навстречу
собственному бесславию.
Понимал ли он, что летит, точно мотылек на огонь? Это еще одна
историческая загадка, не получившая до сих пор ответа.
Отдыхавший вместе с Хрущевым Микоян уверен, что понимал.
После телефонной беседы с Брежневым, объяснившего необходимость
досрочного приезда возникшими перед Пленумом ЦК вопросами по
сельскому хозяйству, Хрущев якобы сказал ему:
«Сельское хозяйство здесь ни при чем. Это они хотят обо мне по¬
ставить вопрос. Ну, если они все против меня, я бороться не буду».
Хотя лишь накануне звонил члену Президиума Полянскому, ругался,
намекал на плетущиеся против него интриги и грозил показать всем
кузькину мать.
—	Смотрите там. Дня через 3-4 я вернусь в Москву.
—	Будем рады, Никита Сергеевич, — еле выдавил из себя Полянский.
—	Рады? Ну-ну.
189

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
(Именно после этого вечернего звонка, следуя канонической версии,
революционный штаб и перешел в наступление.)
Еще раньше, обедая с Шелестом в Крыму, Хрущев костерил своих
соратников последними словами: Брежнев — краснобай, Суслов —
человек в футляре, президиум — это общество стариков, любят только
говорить, но не работать, и вообще пора выдвигать молодые кадры.
Да и по возвращении в Москву он тоже не выказывал поначалу осо¬
бого смирения. Прежде, чем идти на заседание Президиума, попытался,
к примеру, попасть к себе в кабинет. Охрана его не пустила, и Хрущев
забился в припадке падучей.
(Кремлевский метрдотель Ахмет Саттаров, ставший невольным
свидетелем этой сцены, так описывал ее:
«Барабанит кулаками по дверям своего кабинета, кричит: „Прово¬
кация! Всех под трибунал к едрене матери!“»)
Другой рядовой очевидец — сотрудник хрущевской охраны Анато¬
лий Михайлов — утверждает, что и во время полета Никита Сергеевич
тоже бесновался и требовал, чтобы экипаж взял курс на Киев.
«Хрущев стал кричать:
—	Ребята! Вы все Герои Советского Союза! Летим на Киев! Там —
наше спасение».
Когда же охрана и летчики вопли его проигнорировали, он впал
в другую крайность и разрыдался:
—	Предатели! Христопродавцы! Перестреляю всех, как собак!
Микоян и Хрущев-младший, также летевшие этим бортом, ничего
подобного, правда, не говорят; но верить им на слово — дело неблаго¬
дарное.
Сергей Никитович, например, уверял, что в Москву его отца вызвал
не Брежнев, а Суслов, и якобы он даже сам присутствовал при их теле¬
фонном разговоре.
А еще, сообщал он, тем же вечером на рейде у резиденции неожи¬
данно встал сторожевой пограничный корабль, отправленный будто
бы по приказанию Семичастного, для того, видимо, чтоб Хрущев не
сбежал в Турцию.
Вообще, детективная канва — со зловещими диверсантами, кро¬
вавыми аквалангистами, погонями и стрельбой — очень нравится
и Хрущеву-младшему, и многим либеральным публицистам. Какие уж
только подробности не придумывают они, описывая последние дни цар¬
ствования Хрущева. Вплоть до того, что генсек был блокирован в своем
крымском дворце, охрану у него заменили, полностью выключили
связь. Еще и убить собирались — просто духа, видимо, не хватило!
190

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Первым о несостоявшейся ликвидации Хрущева поведал миру
отставной генерал Семичастный; еще в конце 1980-х. Потом он бу¬
дет рассказывать об этом неоднократно, но всякий раз почему-то по-
новому.
Вот выдержка из одного из самых ранних его интервью, еще пере¬
строечных времен:
«— Было мне предложено Брежневым: „Может, отравить его?"
Тогда я сказал: „Только через мой труп. Никогда я на это не пойду. Я не
заговорщик и не убийца...“»
Через много лет, беседуя со мной (уже в середине 1990-х), Семи¬
частный изложит совершенно иную версию. На прямой (и ключевой)
вопрос, как именно Брежнев предлагал ликвидировать Хрущева, ответ
был следующий (цитирую по диктофонной записи):
«— Н>^ подумать, как его убрать, чтобы закончилось это без всяких
обсуждений и громких разговоров в обществе о дальнейшей его работе.
—	То есть он прямо не говорил, что нужно убрать?
—	Нет, он не говорил. Сейчас начали появляться: вот взрыв самоле¬
та, чего-то еще... Ничего подобного. Я ему сказал: „Леонид Ильич, для
этого нужны люди. Нужно искать в окружении, среди обслуживающего
персонала; я на это не пойду. Есть органы у нас демократичные, пар¬
тийный Пленум — пожалуйста, решайте". Но он, знаете, не то чтобы
приказывал, советовал, он прощупывал, как я к этому отнесусь. И он
сразу: да нет, я, знаешь, так рассуждаю...»
Пройдет еще одна пятилетка, и из печати выйдет увесистый том ме¬
муаров Семичастного под скромным названием «Беспокойное сердце».
Открываем главу «Тучи над Хрущевым»:
«Предложение Брежнева прозвучало вполне ясно: „Что, если бы
КГБ задержал поезд Хрущева при его возвращении из Ленинграда где-
нибудь у Завидова и изолировал первого секретаря?"... Я быстро взве¬
сил все „за“ и „против44 и ответил, что с таким решением согласиться не
могу. Брежнев, очевидно, вообще не понял хода моих мыслей. Совсем
отпустив тормоза своей фантазии, он склонил разговор к возможности
физической ликвидации Хрущева».
Бывший председатель КГБ явно путается в показаниях. То ему было
сказано «вполне ясно», то Брежнев просто «прощупывал». В одном
случае — предлагал отравить, в другом — изолировать, хотя речь идет
об одном и том же разговоре, якобы имевшем место летом 1964-го.
Некоторые особо легковерные историки настолько впечатлились
буйством кремлевских страстей, что попытались даже восстановить
(со слов Семичастного) этот приснопамятный диалог.
191

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«- Что вы имеете в виду, Леонид Ильич?
—	Ну, там, что-нибудь такое...
—	Яд, например, или пуля?
—	Не мне вас учить, Владимир Ефимович.
—	А как вы представляете себе все это?.. Вы можете дать гарантию,
что тайна останется тайной?..
—	А я-то думал, что одной из важнейших задач вашей службы
и является обеспечение тайны...
—	Да, но любая тайна рано или поздно перестает быть таковой...
—	Неужто так и нельзя ничего сделать?.. Вот, например, Никита
Сергеевич собирается с официальным визитам в Швецию... Может
быть, когда будет возвращаться, арестуем его?»*
Примерно в таких же выражениях вражеские резиденты из совет¬
ских фильмов инструктировали шпионов и диверсантов перед забро¬
ской на нашу землю: вот вам кило взрывчатки и отравленная авторучка,
надо взорвать райком, водокачку, а заодно украсть парочку оборонных
секретов.
Немалую лепту в создание этого шпионского шедевра внес и Сер¬
гей Хрущев. В своих мемуарах он черным по белому указывает, что
Брежнев якобы предлагал как минимум четыре сценария устранения
предшественника.
Отравить. Устроить авиакатастрофу. Затем — автокатастрофу. И на¬
конец — арестовать.
Не в первый раз уже вынужден я ловить Семичастного с Хруще-
вым-младшим на откровенных подтасовках. (Одна только история
с брежневской женитьбой чего стоит.) В своем стремлении представить
Брежнева злодеем и мастером заговоров, эти люди не останавливаются
ни перед чем. Для Семичастного, игравшего одну из ключевых ролей
в свержении Хрущева, это актуально вдвойне, ему очень нужно пере¬
ложить груз ответственности на чьи-то чужие плечи.
Конечно, вторгаемся мы в область исторических догадок, и все же;
если подобный разговор между ними и происходил, то явно не Брежнев
был его инициатором.
Семичастный и его старший товарищ Шелепин (они друг за другом
как шерочка с машерочкой: один — в комсомол, и второй за ним. Ше¬
лепин на Лубянку, и Семичастный — туда же) не в пример Брежневу
были из молодых и рьяных.
♦	J1. И. Брежнев. Материалы к биографии. М.:Политиздат, 1991.
192

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
К власти готовы они были прорываться любой ценой, да и по части
организации политических ликвидаций опыт у комсомольцев имелся
довольно обширный.
Аккурат из рук «железного Шурика», в бытность его председателем
КГБ (1959 год), боевик-нелегал Богдан Сташинский получил орден
Красного Знамени за уничтожение в ФРГ лидера ОУН Степана Банде-
ры; позднее Сташинский, посланный Шелепиным на новое дело — за
скальпом вождя НТС Околовича — сдастся немецким властям с по¬
винной.
Будь их воля — уж они бы точно Хрущева не пощадили, но в ус¬
ловиях коллективного разума ЦК подобные кунштюки были тогда не
в почете.
Именно по этой причине КГБ, хоть и являлся одной из главных
пружин переворота, активных инициатив себе не позволял.
Вопреки всем разговорам, Хрущеву не меняли охраны, это под¬
тверждает и его зять Аджубей, утверждая также, что «правительствен¬
ный телефон в особняке, где он жил, работал исправно». И никто —
добавлю — его не прослушивал.
(Исполнявший тогда обязанности начальника управления прави¬
тельственной связи КГБ генерал Брусницын жестко настаивает на том,
что «подслушивание разговоров на спецкоммутаторе технически ис¬
ключено и невозможно»; единственно — обо всех хрущевских звонках
незамедлительно докладывалось лично Семичастному.)
Более того, не согласись Хрущев добровольно лететь в Москву,
вряд ли бы его стали тащить силком; по крайней мере, такой сценарий
предварительно не прорабатывался. Да и как бы выглядело всё это со
стороны, особенно в глазах мирового сообщества. Вот тогда бы точно
разговоров о путче было не миновать.
Начинать свое правление с крови никто в Кремле не хотел, благо
этого совершенно не требовалось. Плод по имени Хрущев давно уже
перезрел. Чтобы свалить его с ветки, не требовались особые усилия,
достаточно лишь слегка тряхануть дерево...
Кстати, еще неизвестно, кто кого больше боялся. «Заговорщики» до
последнего не были уверены в победе. Секретарь ЦК, а впоследствии
бессменный брежневский министр культуры Петр Демичев говорил
позднее: «Не знали, чем кончится все и не окажемся ли мы завтра не¬
известно где».
В первую ночь после хрущевской отставки Брежнев поедет не до¬
мой, а к своим друзьям Шевляковых. Их сын Олег Васильевич расска¬
зывал мне: Брежнев откровенно волновался, курил сигареты одну за
7	Сказка о потерянном времени
193

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
одной. Долго не засыпал. По всему было видно: он продолжал бояться
Хрущева.
Эта октябрьская ночь явно была не ночью термидора, пиром побе¬
дителей. Ни факельного шествия, ни ликующих объятий, даже обмыть
по-человечески никто не рискнул.
Переворот оказался таким же скучным и неярким, каким станет и
вся последующая эпоха...
НА СТЫКЕ ЭПОХ
К концу своего правления Ельцин превратился едва ли не в самую
непопулярную в стране фигуру. Абсолютно разные по убеждениям
и социальному положению люди одинаково негативно относились
теперь к нему: и коммунисты, и либералы, и консерваторы. Рейтинг
президента не превышал и пары процентов.
В 1999-м Госдума даже инициировала попытку импичмен¬
та. Специально созданная парламентская комиссия, куда вошли
представители всех фракций, признала Ельцина виновным по пяти
пунктам обвинений: развал СССР, разгон и расстрел Верховного
Совета, развязанная война в Чечне, ослабление обороноспособ¬
ности и безопасности страны, геноцид российского народа. Для
отстранения его от должности не хватило буквально 20 голосов;
администрация президента ударно поработала с депутатским
корпусом...
... 13 октября Хрущев вернулся в Москву. Из аэропорта он сразу по¬
ехал в Кремль, где уже собрался Президиум ЦК.
Первому секретарю с ходу объявили, что речь пойдет о его ошибках.
Он попытался было заартачиться, но, почувствовав монолитный отпор,
разом присмирел.
Куда девался крутой на расправу, взрывной самодержец, костеря¬
щий всех по любому поводу? Несчастный и жалкий человек сидел
теперь за столом. Он даже ростом стал как будто меньше, весь скуко¬
жился, вобрал голову в плечи. А под конец — горько, по-стариковски
заплакал.
Хрущев сдался без боя. На другой же день, 14 октября 1964 года,
в светлый праздник Покрова Пресвятой Богородицы, спешно собран¬
ный Пленум ЦК единогласно освободил его от всех постов и отправил
на пенсию. Оставшиеся годы он благополучно проведет на госдаче,
в яблоневой тиши Рублевки, сажая огород и надиктовывая мемуары.
194

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛЛВБАРАНА
Последний бросок
Вся история российского престола — это одна сплошная череда за¬
говоров и переворотов. Стоило лишь кому-то из правителей ослабнуть,
как вчерашние соратники тут же начинали спихивать его взашей.
Буквально по пальцам можно пересчитать тех, кто взошел на трон
по закону, а главное — по совести.
События октября 1964-го тоже отнесены историками к переворотам,
хотя в моем разумении таковыми отнюдь не являлись.
Если это и был переворот, то совершенно для России нетипичный,
без единого выстрела и даже грубого слова. Не было ни арестов, ни
репрессий, ни танков.
Даже серьезных кадровых перестановок — и тех потом не было. (Из
Президиума удалили лишь парочку совсем уж одиозных личностей,
подобрав каждому непыльную, но почетную должность.)
Ну а самое главное — свергнутому вождю, впервые за всю россий¬
скую историю, дали спокойно уйти на покой, не швыряя камнями в
спину. Хотя народ-то как раз и жаждал обратного.
Бурным потоком в адрес ЦК и Верховного Совета шли радостно¬
гневные письма трудящихся (писали явно сами, без разнарядки).
«У нас на заводе 25 тысяч рабочих. Все очень рады, что не стало
Хрущева. Так и говорят: „Теперь дышать будем свободно44» (Ситников-
ский Г. И., рабочий Новотрубного завода г. Первоуральск).
«Пусть Н. Хрущев приезжает жить к нам в поселок Петровский. Ког¬
да мы были в колхозе, у нас в поселке было 114 дворов. Теперь же, по¬
сле того, как по желанию Хрущева нас загнали в совхоз, в поселке оста¬
лось 26 дворов» (письмо без подписи, г. Дедовск Московской области).
«Материальная жизнь из года в год ухудшалась, облигации отобрал,
обесценил рубль, цены на продукты повысил, продуктов нет. Нет даже
угля, нечем топить» (Храпачев В. А., член КПСС с 1930 года, г. Орен-
бург).
«Спасибо вам от нас, родные, что скоро убрали Хрущева. Нет хлеба,
сахара...» (Без подписи, г. Уральск).
Даже такой записной демократ, как академик Георгий Арбатов, и тот
вынужден признавать: «В партии и стране практически не ощущалось
недовольства этой, в общем-то, демонстрацией произвола. Наоборот,
почти повсеместно решение Пленума было встречено с одобрением,
а то и с радостью».
Испокон веков власть в России держалась на страхе и жестокости,
и чем она жестче — тем только, значит, сильнее. Милосердие и все¬
7*
195

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
прощение — никогда не было у наших вождей в чести, править они
предпочитали строго по Бисмарку — железом и кровью.
События осени 1964-го полностью выбиваются из этой историче¬
ской логики; и в том — несомненная заслуга Брежнева.
Спору нет, новый вождь преследовал и откровенно прагматичные
цели. Отпуская Хрущева с миром, он как бы демонстрировал партийной
верхушке свою незлобивость и (модное нынче словечко!) толерант¬
ность. Но политик на то и политик, чтобы извлекать из всего выгоду.
Поведи он себя иначе, возжелай напиться свежей крови — глядишь,
и у руля встал бы совсем другой капитан.
Хотя вот вопрос: а был ли он тогда у страны? Этот самый треклятый
выбор?
Лишь несколько человек в Президиуме могли составить Брежневу
конкуренцию и по степени влияния, и по уровню авторитета. Каждый
из них — Шелепин, Косыгин, Подгорный — обладал ворохом очевид¬
ных достоинств, но сравнения с Брежневым все равно не выдерживал.
Косыгин, к примеру, совершенно не имел опыта партийной работы
и представлял собой классический образец технократа. Шелепин —
был вызывающе амбициозен и молод. Подгорный — не успел накопить
масштабного авторитета.
Брежнев же являлся той компромиссной фигурой, которая устраива¬
ла абсолютно всех. С одной стороны, в силу профессиональных своих
качеств. С другой — в чисто человеческом плане.
Он был именно что политиком; политика в переводе с греческого
означает, как известно, расчетливость...
Спокойный, доброжелательный, неконфликтный. (Если уж хрущевская
дочка считала, что он «милый, несколько сентиментальный человек»...)
Придворных интриг сторонится. К каждому находит подход. За спиной —
многолетний практический опыт. Дело знает. К власти не стремится.
Напоследок Брежнев не постеснялся разыграть нехитрую антре¬
призу: дабы убедить коллег в отсутствии у него опасных амбиций,
демонстративно предложил Подгорному — давай, Коля, тебя изберем.
Ну а тот, как и подобает воспитанному человеку, столь же громогласно
в ответ: нет, Леня, лучше тебя...
Даже те, кто будет впоследствии удален им с Олимпа и затаит смертель¬
ную обиду, вынуждены соглашаться: альтернативы Брежневу не было.
«...Сама обстановка выдвинула эту кандидатуру... Его послужной
список просто выталкивал его на роль лидера. Потом, он был пред¬
ставительный красивый мужик, такие нравились, а у нас полстраны —
женщины» (Владимир Семичастный).
196

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
«Доступный, вальяжный, с людьми умел пообщаться, не взрывался
никогда. И биография. Всю войну прошел, до войны был секретарем
обкома партии. Казалось, подходящий человек» (Кирилл Мазуров, член
Президиума/Политбюро в 1965-1978 годах).
«...За его плечами был солидный опыт работы на высоких постах
в партии и государстве... Многим импонировали черты его характера
в тот период: уравновешенность, доступность и демократизм в общении
с товарищами, умение легко завязывать отношения с людьми, добро¬
желательность» (Александр Шелепин).
И — как бы резюмирую:
«Другой кандидатуры, достойной этого высокого поста, просто не
оказалось» (Николай Егорычев, секретарь МГК).
Но все означенные выше достоинства были лишь одним из факто¬
ров, и отнюдь не самым решающим.
В тогдашней верхушке монолитного единства не наблюдалось
и близко (а когда оно, впрочем, бывало?). Каждый считал себя ум¬
нее и хитрее прочих. Членам Президиума ЦК просто противопока¬
зано было ходить друг с другом в баню — не дай бог наклониться за
мылом...
В глазах кремлевского большинства Брежнев был этаким бровастым
простачком, которого без труда можно обвести вокруг пальца. Пусть
себе думает, что он вождь, править-то потом будем мы.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Лидеры демдвижения всегда относились к Ельцину как к по¬
путчику, отчасти даже презирая его за номенклатурное прошлое
и неинтеллигентность.
—	Что вы нашли в Ельцине? — спросил как-то у Гавриила По-
пова горбачевский помощник Шахназаров. — Вы же совсем разные
люди. (Дело было в 1989-м.)
—	Народу нравится, — цинично ухмыльнулся депутат-профес¬
сор. — Смел, круче всех рубит систему.
—	А если он, что называется, решит пойти своим путем?
—	Мы его в таком случае просто сбросим, и всё тут...
Лишь через пару лет демократы поймут, как жестоко они
ошибались, но было поздно...
Во многом по этой причине Леонид Ильич и был делегирован на
трон — как самый якобы предсказуемый; а когда соратники разглядели
наконец истинное его лицо — было уже поздно.
197

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Мало кто поначалу воспринимал Брежнева всерьез, считая его чисто
временной, переходной фигурой. Причем у некоторых хватало даже
наглости этого особо и не скрывать.
Верный шелепинец, вождь московских коммунистов Николай Егоры-
чев, вспоминая события осени 1964-го, не стеснялся потом признавать:
«В узком кругу друзей я тогда говорил: Брежнев не потянет... Меж¬
ду прочим, Брежневу об этом стало известно». (При этом Егорычев еще
удивляется, что при первой же возможности отправили его в почетную
ссылку послом.)
Ему вторит Федор Бурлацкий:
«Подобно многим другим, я был тогда абсолютно уверен, что это
фигура промежуточная, что он не продержится больше двух-трех лет».
А маршал Тимошенко, когда озвучили на Пленуме брежневскую
кандидатуру, недоуменно забасил на весь зал:
—	Кого? Леню? Первым секретарем? Ну и дела...
Впрочем, на такое уничижительное отношение Брежнев поначалу
никак не реагировал; напротив даже, всячески подчеркивал, что он —
упаси господь, не новый вождь только один из прочих.
(Давая установки для СМИ, первый секретарь говорил, например, на
Президиуме ЦК: «Надо показывать коллективный разум, не восхвалять
одну личность. Хватит с нас культов».)
Весьма нравоучительную историю поведал однажды Петр По¬
номаренко — его сосед по дому на Кутузовском проспекте и бывший
начальник. (В Казахстане Брежнев служил под его руководством.)
Вечером после Пленума, персональный пенсионер Пономаренко
случайно столкнулся во дворе с уже рукоположенным Брежневым,
о чем, правда, не и подозревал, ибо только вернулся с дачи.
«Первое, что он сообщил: „Сегодня мы Хрущева скинули!“...
„А кого же избрали Первым?* — спрашиваю его. „Представь, меня‘\ —
ответил со смехом Брежнев».
Эта маленькая сценка дает отменный ключ к пониманию сути бреж¬
невской политики. Всеми силами он старался показать, что и сам по¬
ражен свалившейся на него нежданно-негаданно властью; вроде и не
рвался, не стремился — так само собой вышло.
Слова, сказанные им однажды бессменному своему помощнику Цу¬
канову, легковерные биографы смакуют до сих пор как подтверждение
брежневской «мелкотравчатости»:
—	Я думаю, что мой предел — секретарь обкома, просто судьба
вынесла меня на самый верх, а я к этому не стремился и даже опасался
этого...
198

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Брежнев не спешил раньше времени натягивать на себя королев¬
скую мантию, он хорошо знал, что не опаздывает тот, кто никуда не
торопится.
Медленно-медленно... спустимся с горы... и там уже... всё стадо...
Никому и в голову не могло прийти, что этот человек пришел все¬
рьез и надолго, что его правление растянется почти на два десятилетия,
и в отставку он уйдет лишь ногами вперед...
Пройдет тридцать пять лет. За это время развалится некогда великая
держава, сменится целый калейдоскоп правителей, и история снова
сделает круг.
Как и Брежнева, Путина поначалу тоже не считали серьезной, са¬
мостоятельной фигурой, в первую очередь — ельцинское окружение.
Таня с Валей, Березовский, Чубайс и прочие регенты той эпохи
искренне верили, что заправлять страной по-прежнему будут они.
А Путин — так, вроде английской королевы: чего скажем — то и ис¬
полнит.
(Борис Абрамович очень любил демонстративно, на глазах востор¬
женных посетителей, время от времени звонить Путину по телефону,
просто так, безо всякой осознанной цели:
—	Володя, привет, как дела?
Другу ведь можно звонить и в отсутствии повода...)
Что бы ни говорил потом Ельцин, ставку на Путина сделал он не от
хорошей жизни. Власть, как песок, утекала у тяжело больного гаранта
сквозь пальцы.
Ельцин в точности повторил судьбу и Хрущева, и Горбачева, низы
опять не могли, а верхи не хотели.
Идти на третий срок — было для него равносильно самоубийству.
Да и тогдашний парламент никогда бы не согласился на перелицовку
конституции. Еле-еле Борису Николаевичу удалось избежать импич¬
мента. Но и отказываться от борьбы — было еще страшней, к власти
пришли бы тогда Лужков с Примаковым, и уж они-то — будьте увере¬
ны — особо церемониться с прежним режимом не стали.
Выход оставался только один — выставить какую-то новую фигуру,
способную обеспечить вожделенную преемственность. Но вот беда —
скамейка запасных была уже вконец пуста. Всех сильных, харизмапгич-
ных, публичных — Ельцин давно от себя оторвал.
Впоследствии, в своих последних мемуарах Ельцин примется уве¬
рять, будто выбор на Путине он остановил еще весной 1999-го, только
До поры до времени это скрывал. Даже назначая Степашина премьером,
президент изначально уже знал, что вскорости его уберет. Ибо Путин
199

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«должен появиться неожиданно... Не должна исчезнуть его загадка, не
должен пропасть фактор неожиданности, внезапности...»
Чепуха на постном масле! Можно подумать, что-то изменилось,
начнись путинская кампания не в сентябре, а в июне. Да и прино¬
сить целый кабинет министров в угоду сомнительному «фактору не¬
ожиданности» — при открытой конфронтации с Думой — чистое
безумие.
Просто Путин — как и Брежнев в 1964-м — тоже оказался в нужное
время в нужном месте. Лучшей кандидатуры у кремлевского большин¬
ства в тот момент не нашлось.
(В декабре 2007 года в довольно откровенном интервью журналу
«Тайм» на вопрос, как могло случиться, что именно ему оказалось
суждено возглавить страну, Путин скажет: «Сам удивляюсь».)
Главное достоинство Путина заключалось в полном отсутствии
у него видимого честолюбия. К власти он совершенно не стремился,
давно решив для себя, что уйдет вместе с Ельциным. (Признавался
в этом сам, еще в 1998-м, в интервью журналистам.) А когда впервые
завели с ним беседу о президентстве, начал отнекиваться, даже объявил
будто бы, что предел его мечтаний — «Газпром».
Для патологического властолюбца, каким всегда был Первый Прези¬
дент, эти слова растекались сладким елеем. Всех своих соратников неиз¬
менно подозревал он в том, что они его подсиживают (недаром, только
выйдя из комы после операции на сердце, первым делом, лежа еще
в постели, забрал назад у Черномырдина ядерный чемоданчик). Для
того чтобы настроить Ельцина против любого политика, достаточно
было лишь намекнуть, что имярек грезит президентскими амбициями,
и всё — человека, считай, уже нет.
Путин нравился и Ельцину, и его «Семье» своей рассудительно¬
стью, нелюбовью к резким движениям, привычкой оставаться в тени.
На каких постах он ни работал, со всеми задачами всегда справлялся
отменно. Кроме того, умение нравиться — было частью его прежней
профессии.
Но самое главное — Путин казался надежным, сильным и умел
держать взятые на себя обязательства, чего бы это ни стоило.
(В том же поминаемом выше интервью «Тайму» он объяснит, что
выбор на него пал, потому что «...близкие люди первого Президента
России господина Ельцина осознали, что я буду абсолютно искренне
и с полной отдачей сил исполнять эти обязанности, буду честен по
отношению к первому Президенту и всё буду делать для того, чтобы
обеспечить интересы страны».)
200

Глава 4. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ГЛАВБАРАНА
Ключевую роль при выборе его кандидатуры — я абсолютно в этом
уверен — сыграла история с Собчаком. Когда-то бывшего питерского
мэра пытались отправить в кутузку как раз по приказу Ельцина; в север¬
ную столицу была выслана совместная группа Генпрокуратуры, ФСБ
и МВД; показания из людей выбивали едва не силой.
В той ситуации Путин повел себя по-мужски. Собчака он не сдал,
напротив, организовал его эвакуацию за рубеж.
Слава богу, Ельцин узнал об этом постфактум, в противном случае
сгоряча выгнал бы отступника взашей. Теперь же этот поступок вос¬
принимался им, как несомненное достоинство.
Если он не предал Собчака, то и самого Ельцина — не кинет тем
более...
Забегая вперед, скажу, что все свои обязательства Путин выполнит
перед прежней властью сполна, в том числе и в ущерб собственной
репутации.
Другое дело, что и послушной бессловесной марионеткой в руках
«Семьи» и олигархов он тоже не станет, и все попытки манипулировать
«преемником» закончатся абсолютно бесславно.
(Первым на собственной шкуре это ощутит Березовский, хотя,
если б не принялся он шантажировать президента карманными СМИ,
начав в открытую указывать ему, как следует себя вести, вполне воз¬
можно, и сегодня жил бы себе припеваючи в Петрово-Дальнем, по
соседству с бывшей дачей Хрущева.)
И Брежнев, и Путин получили власть не путем затяжной аппаратной
борьбы — как Сталин, например, или Хрущев. Без революций и вели¬
ких потрясений — как Ленин и Ельцин.
Шапка Мономаха каждому из них досталась, в общем-то, в результа¬
те удачного стечения обстоятельств, только каждый распорядился этим
упавшим с неба шансом по-своему.
Может быть, и вправду Россия — особенная земля, где властвуют
не законы логики, а какие-то скрытые, неведомые нам силы, одни на¬
зывают их — Богом, другие — провидением.
Сколько раз страна оказывалась на грани гибели, но неизменно,
когда казалось уже, что держава не выживет, неожиданно случалось
чУД0, именно чудо — по-другому и не скажешь.
Так было в 1812-м и в 1941 -м, когда враг торжествовал уже победу,
но ударили вдруг невиданные даже по нашим меркам морозы. Так было
ив 1999-м.
Страна была уже приговорена к распаду, новой гражданской вой¬
не и тотальному хаосу. (В официально опубликованном докладе
201

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
ЦРУ расчленение России на 6-8 государств прогнозировалось уже
к 2015 году.)
«Только вмешательство Неба может нас спасти», — писал в своей
хрестоматийной статье «Как нам обустроить Россию» Александр Сол¬
женицын.
И Небо вмешалось...

Глава 5
МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
Принцип трех «П»
Когда Брежнев встал у руля государства, было ему уже пятьдесят
семь. Или — еще пятьдесят семь.
Лета правителя — штука, вообще, крайне условная. (Горбачев,
оставшийся в нашей памяти самым юным и бодрым генсеком, в момент
избрания был моложе рукоположенного Брежнева всего на каких-то три
года, а взрывной бунтарь Ельцин — ровно на те же три года старше.)
Я специально подсчитал: средний возраст людей, взошедших
в XX веке на отечественный престол, — от Керенского до Путина —
равнялся 54 годам. (Моложе всех был Керенский — 36, дряхлее Чер¬
ненко — 72, ровно посередке Ельцин — 60.)*
*	Этот подсчет оказался настолько занимательным, что я даже составил табли¬
цу сравнительного анализа биографий наших лидеров (см. стр. 254). К 48 годам,
когда Путин стал президентом, его предшественники даже не помышляли о подоб¬
ных высотах, хотя тоже успели добиться немалого. Хрущев с Брежневым возглав¬
ляли республиканские парторганизации (Украина, Казахстан), Ельцин командовал
Свердловской областью (четвертой в РСФСР по численности), Горбачев был уже
секретарем ЦК по сельскому хозяйству, только-только оставив Ставрополье. Еще
не первый круг, но уже и не второй.
Примечательно, что по происхождению все они, включая Путина, были выход¬
цами из крестьян, причем брежневские и путинские опгцы — оба работали на заводе.
Тема это, конечно, отдельная, но детство большинства наших лидеров — Бреж¬
нева, Ельцина, Путина — во многом очень похоже друг на друга: нищета, лишения,
улица. В своей книге «От первого лица» Путин, касаясь первых лет своей жизни,
вообще употребляет то же самое словечко «джунгли», которым руководствуется
и мнимая племянница Брежнева. «Жить во дворе и в нем воспитываться — это
все равно что жить в джунглях». Кстати, и обуви у них нормальной тоже не было:
Путин приходил заниматься дзюдо в носках, Брежнев — до первого снега бегал
босиком.
203

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Пятьдесят семь — это самый зенит человеческих возможностей,
когда еще хочешь и уже можешь. Правда, за любым зенитом неумо¬
лимо наступает закат, но с этим, увы, ничего не попишешь — законы
природы.
Конечно, никакой собственной программы, развернутого плана
действий, не говоря уж об экономической доктрине, у Брежнева не
имелось. Он не готовился загодя к власти, даже в мыслях, наверное, не
решаясь представить себя на троне. Мысли в Кремле тоже ведь умели
читать.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Близкий соратник Ельцина еще со времен МГК КПСС Михаил
Полторанин вспоминал:
«У Ельцина никогда своих идей не бьио. Помню, когда он пришел
в МДГ (Межрегиональная депутатская группа. — Авт.), первое вы-
ступление было типичным выступлением партийного босса. Всем
оно очень не понравшюсь. Но там Попов был, экономист, мозгови¬
тый мужик. Афанасьев, Пачьм9 Бочаров...
Ечьцин, как губка, всё впитывал, а потом cmai выступать с эти¬
ми же идеями. Его программы чисто наше дело. Юра Афанасьев
с ним работал, Гавриил Попов помогал, я. Но чужое — оно и есть
чужое, не выстраданное. Сегодня в голове сидит, а завтра, когда
начинает себя огораживать, улетучивается...»
Но это отнюдь не значит, что Леонид Ильич не был расположен
к этой роли, как-никак — и двумя союзными республиками успешно
покомандовал, и президентом успел поработать, то есть опыта и зна¬
ний — не занимать.
Другое дело, что уровень образованности его и интеллекта, мас¬
штаб, кругозор оставляли желать много лучшего. Большинство вещей
Брежнев понимал, скорее, интуитивно, на уровне подсознания. Впро¬
чем, главное народное чаяние уловил он очень точно.
В первый же день своего правления, едва закончился Пленум ЦК,
вернувшись в кабинет, Леонид Ильич изрек:
«Советский народ должен получить в дальнейшем спокойную жизнь
для плодотворной работы».
По мнению многолетнего его консультанта и спичрайтера Алексан¬
дра Бовина, идея нового вождя была проста: нужно сделать так, чтобы
люди жили лучше, и избавить их от страха войны.
И это — факт непреложный — ему удалось.
204

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
С приходом Брежнева впервые, может быть, за всю советскую исто¬
рию в стране появилось наконец ощущение прочности и стабильности;
никто отныне никого не увольнял по три раза на дню, не перестраивал
и без того разбалансированную систему, закончилась череда бесконеч¬
ных пертурбаций и опытов над живыми людьми.
Хрущевским кавалерийским наскокам Брежнев предпочитал не¬
спешную поступь иноходца.
Собственно, в этом и должна заключаться основная задача любого
нормального лидера: дать обществу веру в твердую, а значит, стабиль¬
ную власть, обеспечить уверенность в завтрашнем дне. И вряд ли стоит
удивляться, что и Путин начинал свое президентство ровно с того же.
За годы что хрущевских, что горбачевско-ельцинских реформ народ
окончательно разуверился в справедливости власти.
Да, демократия принесла свободу слова, открылись границы, ис¬
чезли очереди и дефицит. Но и деньги — у большинства — тоже ис¬
чезли, а свободную прессу или шенгенскую визу на хлеб, извините, не
намажешь...
Впрочем, об успехах Путина мы все осведомлены прекрасно, а вот
о брежневских — успели порядком подзабыть.
Между тем результаты эти были весьма впечатляющими. В крат¬
чайшие сроки правительству удалось восстановить перебои с хлебом
и основными продуктами питания. Сняли ограничение на индивиду¬
ально-трудовую деятельность. Большинство прежних экспериментов
(разделение партийных органов на сельские и промышленные, создание
совнархозов) незамедлительно были свернуты. Людям вновь разрешили
иметь приусадебные участки и держать скот.
«Все эти меры дали быструю отдачу, — писал в мемуарах бывший
шеф КГБ Владимир Крючков (в момент прихода нового генсека — зав.
сектором ЦК КПСС), — жизнь в стране на глазах стала входить в нор¬
мальную колею, чему в немалой степени помогало и то, что главное
внимание теперь уделялось производству».
В отличие от самого Хрущева и его духовных наследников — Гор¬
бачева, Ельцина — новый вождь не стремился набирать очки, понося
своих предшественников и раздавая бесконечные чисто популистские
(сиречь заведомо невыполнимые) обещания. Он меньше говорил, зато
больше делал, не пытаясь сваливать ворох проблем на тех, кто уже
ушел.
Более того, целый ряд здравых хрущевских начинаний был благо¬
получно продолжен, в чем новый вождь не стеснялся открыто распи¬
сываться.
205

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
В июле 1965-го на встрече с ленинградским партхозактивом Бреж¬
нев заявлял:
«...Я не хочу превратиться в человека, который действовал бы по
принципу: раз при Хрущеве так было, давай я переверну; это глупо,
неумно».
Плавная аппаратная политика была коньком Брежнева, раньше вре¬
мени он не спешил крепко сжать в руках штурвал.
Всеми силами новый лидер пытался демонстрировать обратное —
нет больше единоличного вождя, у руля стоит отныне коллективное
руководство (Брежнев — первый секретарь, Косыгин — премьер. Под¬
горный — президент).
На заседаниях Политбюро (в марте 1966-го на XXIII съезде Пре¬
зидиум ЦК вновь обрел свое старое, еще ленинское наименование.
Заодно был восстановлен и пост генерального секретаря) Брежнев
старался говорить последним, внимательно выслушивал всех, а потом
склонялся в сторону большинства. С каждым из небожителей пытался
находить общий язык.
Генсек хорошо помнил, как лихорадило аппарат во времена Сталина
и Хрущева, и повторять чужие ошибки не хотел. Исповедуемый им
принцип трех «П» — поступательность, плавность, предсказуемость —
быстро пришелся по вкусу советско-партийной бюрократии. О чем-то
подобном чиновничество стосковалось давно.
За десятилетнее хрущевское владычество в стране подросло уже но¬
вое поколение руководителей, лишенных какого бы то ни было розового
революционного романтизма. В основном это были люди, пришедшие
на партийную работу с производства, сиречь практики, привыкшие
руководствоваться не высокими материями, а грубым материализмом.
Собственно, и сам Брежнев был слеплен из того же теста, посему
без труда нашел общий язык с секретарями обкомов и крайкомов.
Эта номенклатура и станет его личной, преданной до последнего
вздоха гвардией. Именно опираясь на партаппарат, Брежнев сумеет
продержаться у власти долгих 18 лет, не скупясь на блага и ласку.
(В ноябре 1965-го среди первоочередных вопросов он записывает
в дневнике:
«О дачах для пенсионеров-партработников. О месячном окладе 1-м
секр. обкомов и ЦК».)
Вслед за обломовским Судьбинским, аппаратчики, наверное, могли
бы сказать о своем вожде:
«С таким человеком, как Фома Фомич, приятно служить: без наград
не оставляет, кто и ничего не делает, и тех не забудет».
206

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
НА СТЫКЕ ЭПОХ
11 ноября 1987 года на бюро МГК КПСС Ельцину был устроен
настоящий разнос■. Вскоре его сняли. Вот несколько цитат из вы¬
ступлений ораторов:
«Единоличностъ решений, изоляция от партийного актива, от
членов городского комитета партии, от секретарей райкомов —
вот призма, через которую нужно рассматривать его деятель¬
ность...»
«Пренебрежение принципами преемственности, неумение доро¬
жить людьми, отсутствие должного такта и уважения к кадрам,
недостаточное терпение и терпимость...»
«Очень быстро товарищ Ельцин обрел тот самый начальствен¬
ный синдром, против которого он гневно выступал на съезде пар¬
тии. Вот разрыв между словами и реальными делами. Быстро
уверовал в свою непогрешимость, отгородил себя от партийного
актива».
«Кадровые замены превратились в спортивные соревнования,
о которых нам докладывали: на одном активе сменили 30 процен¬
тов первых секретарей, на другом — уже 50, на третьем — уже
до 80 доехали».
С первых же дней генсек взял за правило — каждое утро по несколь¬
ку часов обзванивать территории, с одной стороны — чтобы рука по¬
стоянно лежала на пульсе, с другой — следовало поддерживать имидж
заботливого и внимательного руководителя.
«Говорил он обычно в одной и той же манере, — свидетельствует
работник аппарата ЦК Федор Бурлацкий, — вот, мол, Иван Иванович,
вопрос мы тут готовим. Хотел посоветоваться, узнать твое мнение...
Можно представить, каким чувством гордости наполнялось в этот
момент сердце Ивана Ивановича. Так укреплялся авторитет Брежнева.
Складывалось впечатление о нем, как о ровном, спокойном, деликатном
руководителе, который шагу не ступит, не посоветовавшись с другими
товарищами и не получив полного одобрения своих коллег».
Эту выбранную им линию Георгий Арбатов, непотопляемый кон¬
сультант всех генсеков, и по сей день считает правильной и очень
выигрышной.
«...Он, так сказать, „работал44 на контрасте с Хрущевым. Того в
последние годы на все лады превозносили. Брежнева поначалу — нет.
Тот был очень „видим44, все время мелькал — в печати, в кино, на теле¬
экране. Этот (опять же поначалу) — нет. Не строил из себя „великого
207

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
человека,,. Тем, кому доводилось работать над его речами, не раз го¬
ворил: „Пишите проще, не делайте из меня теоретика, ведь все равно
никто не поверит, что это мое, будут смеяться44... словом, вел себя
осмотрительно, даже с известной скромностью».
Однако далеко не у всех подобная тактика вызывала восторг. Многие
сдуру принимали ее за слабость и мягкотелость, особенно — «желез¬
ный» Шелепин...
Операция «Ы» и другие приключения
«железного Шурика»
Широко известна история, как коварный и подлый Брежнев без¬
жалостно расправился с «образованным» и «волевым» Шелепиным,
а заодно — и всей его комсомольско-чекистской ватагой. Почти как
Сталин — с «любимцем партии» Бухариным-Бухарчиком.
Благополучно пережив своего гонителя, эти изгои долго будут потом
стенать, жалуясь на несправедливость судьбы и брежневское веролом¬
ство; убрали их, дескать, по одной только причине. Слишком были
умные и образованные, не отсиживались по углам, а все время что-то
предлагали, критиковали, вот безликий генсек их и забоялся.
Читаешь эти рассказы, и слезы аж наворачиваются — это ж надо,
каких замечательных людей сгубили проклятые интриганы.
«Шелепин не был человеком наполеоновского типа, — восторженно
рисует его лик наш старый знакомец Семичастный, лучший шелепин-
ский друг и наперсник. — Он не испытывал желания добиться власти.
По своим политическим амбициям не выделялся среди других. Однако
его отличало чувство ответственности. Он всегда требовал соблюдения
действовавших тогда правил, законов, соответствия провозглашенным
принципам. Именно поэтому он, как в свое время Дзержинский, зара¬
ботал в придачу к своему имени определение „железный,,».
Попытка представить «железного Шурика» в обличье демократа
и скромника — этакой реинкарнации железного Феликса — неуди¬
вительна; в народной памяти Шелепин остался как человек жесткий
и властный, ностальгирующий по «твердой руке». На фоне сентимен¬
тального и незлобивого Брежнева сравнение — явно не в его пользу.
Шелепин и сам, в статье, написанной еще во времена перестрой¬
ки, пытался отрешиться от этого мрачного образа, запоздало уверяя:
«...я всегда последовательно стоял и стою на позициях XX съезда
КПСС, но никогда не тяготел к диктаторским методам руководства.
Считаю себя убежденным демократом...»
208

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
Ну и дальше — понятно, про тупицу Брежнева, страшившегося
конкуренции и любого проявления независимости, про интриги его
и коварство...
А с другой стороны, что еще мог он сказать? Рассчитывать на сми¬
ренное покаяние — уж Шелепин-то как никто другой знал истинную
причину своей опалы — было-бы верхом наивности...
Шелепин очень хотел стать вождем. По масштабу своему и способ¬
ностям он считал себя на голову выше прочих. (Кстати, и в процити¬
рованной выше мемуарной статье это тотальное пренебрежение сразу
бросается в глаза.)
Но осенью 1964-го — вознесение его было невозможно, даже чисто
формально. Шелепин не являлся тогда полноправным членом Прези¬
диума ЦК, а лишь кандидатом.
В Президиум его введет уже Брежнев, через месяц после падения
Хрущева. Тоща же он сделает Шелепина и вторым человеком в партии,
препоручив ему кадры и оргвопросы — святая святых любой власти.
(Это к вопросу о брежневской низости и вероломстве.)
В то время Леонид Ильич наивно полагал еще, что с Шелепиным —
хоть и самовлюблен, как павлин — можно вполне сработаться. Всё, что
от него требовалось, — соблюдать правила командной игры.
Не в пример Хрущеву, Брежнев старался понапрасну никогда с
людьми не конфликтовать. Он готов был работать даже с теми, кто
откровенно ему неприятен, — лишь бы избежать публичных склок
и сохранить кадровую стабильность.
Требовалось залечить раны, оставшиеся после прежнего психоза
и смут. Ради этой стратегической цели можно было пойти на многое.
Кстати, та же самая проблема встанет в России и через 35 лет. При¬
дя к власти, Путин тоже не стал махать шашкой, предпочтя революции
эволюцию. (Недаром много лет занимался дзюдо, что переводится,
как «мягкий путь»: достижение результата «малым, но эффективным
способом». Главное оружие дзюдо, объяснял как-то сам Путин, умение
идти на уступки, если этот путь ведет к победе.)
После своего избрания новый президент оставил практически всю
команду, доставшуюся ему в наследство от Ельцина. Со временем,
конечно, большинство из них — особенно наиболее одиозные, ставлен¬
ники «Семьи» и олигархов — отсеялись, однако на улице не оказался ни
один. Каждый (за исключением тех, кто вступил в открытое противо¬
борство с Кремлем) получил в итоге почетную компенсацию.
Министр топлива и энергетики Калюжный — уехал послом в Лат¬
вию. Глава МВД Рушайло — успел побывать и секретарем Совбеза,
209

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
и исполнительным секретарем СНГ, а ныне благополучно заседает
в Совете Федерации. Министр печати Лесин — числился советником
президента. В этой же должности успел поработать и небезызвестный
Михаил Зурабов. Глава президентской администрации Волошин —
председательствовал в совете директоров РАО «ЕЭС» вплоть до его
(РАО) упразднения, а теперь заседает в «Норильском Никеле». Список
этот можно продолжать еще долго.
А бывший хозяин Санкт-Петербурга Владимир Яковлев? Ни малей¬
шего основания относиться к этому человеку с симпатией у Путина по
определению не имелось. В его понимании Яковлев был чистой воды
предателем; будучи вице-мэром северной столицы, вступил в коалицию
с Кремлем и пошел войной против своего же начальника Собчака.
После победы Яковлева на выборах 1996 года родной город Путин
вынужден был покинуть. Если же кто-то из питерских руководителей
встречался с ним, Яковлев тотчас приглашал вольнодумца к себе и стро¬
го выговаривал: что это вас с Путиным связывает?
Тем не менее, став президентом, он сделает Яковлева вице-премье-
ром, затем — своим полпредом на Юге. А всё потому, что тот без боя
уступил город, согласившись досрочно сложить мэрские полномочия
ради прекрасных глаз Валентины Ивановны Матвиенко.
Не тронул президент и большинства олигархов. Те, кто согласился
с его условиями — не лезть в политику, не покупать министров и де¬
путатов, не выводить деньги за рубеж, — спокойно сохранили свои
миллиарды и чувствуют себя по сей день припеваючи.
Политики-эволюционеры предпочитают превращать врагов в дру¬
зей. Впрочем, не все враги с этим так легко соглашаются.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Политический кризис, вылившийся в противостояние двух вет¬
вей власти и лишь чудом не переросший в Гражданскую войну,
начался, в общем, с банальной ерунды. Председатель Верховного
Совета Хасбулатов осмелился, не спросясь, притащить к Ельцину
в баню своего личного массажиста Володю Хрякина и даже завел
его в парилку, где сидел президент.
Ельцин ничего в ответ не сказал, но после этого перестал при¬
глашать спикера с собой и вообще начал демонстрировать резкое
похолодание в отношениях.
Сергей Филатов, бывший тогда первым вице-спикером, пишет:
«Всё, казалось, мог вытерпеть Хасбулатов, но он не выдержал
унижения. И началось ведь с мелочей — ему перестали сообщать
210

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
время прилета и вылета Ельцина, у спикера отключили телефон
прямой связи с президентом».
Началось с мелочей, а кончилось —расстрелом Белого дома.
У Путина были Гусинский, Березовский и Ходорковский, не поже¬
лавшие принимать новых правил игры; они по-прежнему хотели сами
рулить страной, отводя президенту роль болвана в польском префе¬
рансе. У Брежнева — Шелепин и его комсомольцы, так же державшие
первого секретаря за болвана.
И олигархам, и комсомольцам не единожды предлагалось зарыть
в землю топор войны и раскурить трубку мира, но амбиции неизменно
перебарывали в них здравый смысл.
Тот же Семичастный вспоминал, например, как в 1965 году ему по¬
звонил вдруг Брежнев.
—	Володя, не пора ли тебе переходить в нашу когорту? Может, в ЦК
переберешься?
А тот в ответ:
—	Рано еще. Я в КГБ всего три года. Думаю, надо повременить
То есть — натурально включает дурака, а потом еще удивляется,
почему это на него косо смотрят.
(Аналогичные вещи рассказывал и секретарь МГК Егорычев. Лео¬
нид Ильич тоже звал его с повышением в ЦК, но: «я ответил Брежневу,
что мне и в Москве работы хватает».)
Брежнева принято обвинять в кумовстве и повсеместной расста¬
новке преданных кадров. (К этому мифу мы еще вернемся.) Но ведь
поначалу команда Шелепина была мощней брежневской в миллион раз.
(Равно как в начале «нулевых» армия олигархических ставленников
против узкой тогда еще кучки питерских чекистов.)
Помимо председателя КГБ Семичастного в эту комсомольскую
бригаду входили министр внутренних дел Тикунов, вожак столичных
коммунистов Егорычев, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Павлов, руко¬
водитель гостелерадио Месяцев, председатель правления АПН Бурков,
директор ТАСС Горюнов, а также тьма чиновников рангом пониже (зам.
управляющего делами ЦК КПСС Григорян, начальник правительствен¬
ной охраны КГБ Чекалов, зам. начальника 4-го управления Минздрава
Антонов и прочая, прочая).
Кроме того, сам Шелепин, будучи членом Президиума ЦК и зампре¬
дом Совмина СССР, возглавлял еще и Комитет партийно-государствен¬
ного контроля — беспрецедентную по размаху структуру для поточного
отрезания голов (это как если бы нынешнюю Счетную палату скрестить
211

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
с контрольным управлением президента, Росфиннадзором и заодно все¬
ми службами собственной безопасности.) Для понимания: должность
начальника отдела (!) Комитета партгосконтроля приравнивалась по
статусу к первому секретарю обкома.
С таким ресурсом им сам черт был не страшен, собственно, они это
и не особо скрывали.
«За годы работы в комсомоле Шелепин вырастил целое поколение
руководителей областного, республиканского уровня, — признает,
к примеру, один из членов комсомольской бригады Николай Егоры-
чев. — Молодая часть партийного и государственного аппарата вся
(выделено мной. —Авт.) ему симпатизировала. Птенцы гнезда Шеле-
пина, выходцы из комсомола, занимали важнейшие должности в стране.
Госбезопасность, Министерство внутренних дел, телевидение, ТАСС —
там везде были друзья Шелепина».
Надо быть полным идиотом, чтобы недооценивать возможности
этих людей, спаянных многолетней дружбой и общностью интересов.
По сути, речь шла о потенциальной «пятой колонне», сориентирован¬
ной исключительно на одного человека. Учитывая же личные особен¬
ности этого человека, опасность возрастала вдвойне.
Вопреки всем шелепинским причитаниям, демократ из него был,
как из Брежнева — писатель. По степени жесткости и авторитарности
мало кто годился тогда ему в подметки. Это был классический образец
убежденного, хотя и порядком европеизированного сталиниста.
Когда зимой 1965-го началась работа над брежневским докладом
к 20-летию победы, Шелепин тоже прислал свой проект. По утвержде¬
нию руководившего подготовкой документа Федора Бурлацкого, шеле-
пинский вариант представлял собой «полный пересмотр всей партийной
политики хрущевского периода в духе откровенного неосталинизма».
«Мы насчитали семнадцать пунктов крутого поворота политическо¬
го руля к прежним временам: восстановление „доброго имени44 Ста¬
лина; пересмотр решений XX и XXII съездов; отказ от утвержденной
Программы партии и зафиксированных в ней некоторых гарантий про¬
тив рецидивов культа личности; (...) установка на жесткую дисциплину
труда в ущерб демократии; возврат к линии на мировую революцию
и отказ от принципа мирного сосуществования, как и от формулы мир¬
ного перехода к социализму в коммунистических странах...»
Ровно о тех же шелепинских настроениях говорил и верный помощ¬
ник Брежнева Александров-Агентов:
«...Пространные замечания и поправки... постоянно поступали
от Шелепина к текстам речей, рассылавшихся Брежневым. Все они
212

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
шли в одном направлении: заострить классовый подход к проблемам,
укрепить дисциплину, тверже противостоять проискам империализма,
покончить с рецидивами „хрущевщиньГ, к которым он относил и курс
на укрепление мирного сосуществования во внешней политике...»
Именно Шелепин с Семичастным, о чем сегодня все почему-то за¬
были, были инициаторами первого в Союзе громкого диссидентского
процесса — против писателей Андрея Синявского и Юрия Даниэля,
осмелившихся переправить за рубеж свои рукописи.
(Они, в принципе, к искусству всегда были неравнодушны. Еще пре¬
жде Семичастный и шелепинский выдвиженец, румяный комсомоль¬
ский вожак Сергей Павлов благополучно забаллотировали присуждение
Солженицыну Ленинской премии. А на печально известной выставке
в Манеже Шелепин вообще выступал в роли цепного пса. Стоило лишь
Хрущеву накинуться на скульптора Эрнста Неизвестного, как тут же,
по свидетельству художника Бориса Жутовского, «с криком выскочил
Шелепин: „Ты где бронзу взял? Ты у меня отсюда никуда не уедешь!‘ь»)
Суд над Синявским с Даниэлем вызвал небывалую волну протестов;
осмелевшая за годы «оттепели» творческая интеллигенция восприняла
их арест как поворот к тоталитаризму. (62 писателя написали коллек¬
тивное поручительство.)
Не вызвало это особого восторга и у Брежнева, только-только страна
начала успокаиваться, и вдруг на тебе — скандал на весь мир.
Как признавался потом Семичастный, Демичев — секретарь ЦК —
даже уговаривал его освободить Синявского с Даниэлем, но председа¬
тель КГБ встал насмерть: «Этого не будет».
—	Но нас же критикуют по всему миру!
—	Нас критикуют с 1917 года, терпели — вытерпим и сейчас. (Боже,
какая патетика!)
Кажется, Семичастный, прославившийся тем, что во всеуслышание
сравнил Пастернака со свиньей («Даже свинья не гадит там, где куша¬
ет!»), так до конца своих дней и не понял, из-за чего, собственно, под¬
нялся сыр-бор. (Уже в 1990-е повторял по-прежнему, как заведенный:
«Главным было не содержание книг Синявского и Даниэля, а то, что
они подпольно передали свои творения для публикации за рубежом».)
В итоге Синявский с Даниэлем, хоть и получили срок, но — не по
максимуму, а поднятая комсомольцами волна против крамолы и воль¬
нодумства захлебнулась, толком и не успев начаться. И напугать все¬
рьез — никого не напугали, и в стойло — обратно либералов не загна¬
ли. Хотя Шелепин — надо отдать ему должное — всячески и настаивал
на закручивании гаек.
213

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
Только один пример.
Ноябрь 1966-го. На Политбюро слушается вопрос о проблемах
в идеологии. Выступающие единодушно сетуют на провалы и недо¬
статки пропагандистской работы. Особенно много нареканий вызывает
«Новый мир» во главе с Александром Твардовским.
Наконец слово берет Шелепин: «О Твардовском, я считаю, мы
много говорим. Его нужно просто освободить от работы». (Хотя даже
консервативное кремлевское большинство от подобных резкостей пока
еще шарахалось.)
И дальше — в ждановском абсолютно духе:
«С эстрады наших театров часто слышим всякую пошлость, а подчас
прямо антисоветчину... Сейчас ставятся в театрах такие ублюдочные
пьесы, как „Я снимаюсь в кино"... Надо вести настоящую партийную
борьбу против монополии на идеологическом фронте».
Вот вам и законник-демократ, «последовательно» стоящий «на по¬
зициях XX съезда»...
(По признанию Семичастного, всякий раз, когда их с Шелепиным пы¬
тались поссорить, злоумышленники объявляли ему, что «железный Шу¬
рик» — скрытый еврей, уже само по себе — это крайне симптоматично.)
Существует историческая легенда. Якобы в молодости на вопрос,
кем он хочет стать, Шелепин ответил: вождем. Ерунда, конечно. Однако
вел себя он в точном соответствии с этим анекдотом.
Уже цитировавшийся брежневский помощник Александров-Агентов
констатирует:
«...Поведение А. Н. Шелепина и постоянные публичные выступле¬
ния его приверженцев становились все более активными и по существу
приобрели характер целеустремленной борьбы за „исправление" линии,
проводившейся Брежневым».
Очень примечателен в этой связи рассказ главного редактора жур¬
нала «Коммунист» Наиля Биккенина. На работу в аппарат ЦК поступил
он в 1966 году — аккурат в самый разгар аппаратной войны — и с ходу
уяснил для себя главное:
«Тогда еще окончательно не было определено, кто же станет ли¬
дером — Брежнев или Шелепин. Это я сразу почувствовал: любой
первый секретарь обкома, приходивший к Шелепину, обязательно шел
к Брежневу. И наоборот».
Так, шаг за шагом, в Кремле рождалось опасное двоевластие. По
одну сторону — Брежнев, вынужденный лавировать между членами
Политбюро, не дай бог заподозрят в вождизме. (Собственной коман¬
ды он создать еще не успел, работать приходилось преимущественно
214

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
с чужим материалом.) По другую — сплоченный, вооруженный отряд
шелепинцев. Именно, что вооруженный, ведь под контролем их нахо¬
дились все спецслужбы. И кто в этой войне победит — еще бабушка
надвое сказала...
Шелепин вел себя подчеркнуто независимо и властно. На Полит¬
бюро мог вдруг наброситься на кого-то из коллег (так он публично
рассорился с Шелестом и Подгорным). О том, чтобы согласовывать
свои действия с Брежневым, и речи не шло. Всем видом Шелепин точно
показывал: он — нацелен исключительно на победу.
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Ельцин всегда относился к подчиненным, точно какой-нибудь
гауляйтер к белорусским крестьянам. Всех чиновников он искренне
считал нахлебниками и дармоедами. Особенно проявилось это в пе¬
риод его работы в Московском горкоме.
Александр Коржаков вспоминает: «Один раз я присутствовап
на бюро горкома и мне было неловко слушать, как Борис Николае¬
вич, отчитывая провинившегося руководителя за плохую работу,
унижал при этом его человеческое достоинство. Ругаi и прекрасно
понимал, что униженный ответить на равных ему не может...»
Были установлены «санитарные пятницы», когда чиновники,
точно буржуи 1920-х годов, обязаны были отправляться на уборку
городских улиц. По приказу Ельцина сотрудники ГАИ тормозили на
МКАДе служебные «Волги» из горкомовского гаража, придирчиво
выясняя цель выезда из столицы.
Как правило, показательные порки эти были абсурдны изна¬
чально. Назначая, например, нового начальника главного управления
торговли Москвы, он приказал ему наладить работу за две недели.
Разумеется, сделать что-либо тот попросту был бессилен, и в ука¬
занный срок — ровно две недепи спустя — его принародно снячи на
бюро горкома: как «не оправдавшего доверия».
Это опьянение эйфорией моментально передавалось и всей шеле-
пинской команде. Комсомольцы настолько были упоены своим могуще¬
ством, что не пытались даже скрывать наполеоновских планов. Через
много лет их ошибку повторит Борис Абрамович Березовский, который
тоже считал Путина заурядной посредственностью: чего скажем — то
и будет делать, а начнет кобениться — разом поставим в стойло.
(«Скучно, — зевая, посетовал он, зайдя как-то в Думе к своему тезке
Немцову. — Страна — моя...»)
215

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
«Скоро всё переменится, — похвалялся опальный хрущевский зять
Аджубей, вновь сошедшийся со старыми комсомольскими друзьями.
(Былые обиды оказались забыты враз; отныне объединяла их совмест¬
ная нелюбовь к Брежневу.) — Леня долго не усидит. Придет Шелепин».
На пикниках и вечеринках по комсомольской привычке собирались
меж собой они частенько — шелепинцы, не стесняясь, костерили Бреж¬
нева, обсуждали грядущую расстановку кадров и открыто поднимали
уже тосты за будущего вождя.
Александр Бовин, консультант ЦК КПСС, признавался, что ше¬
лепинцы его тоже пытались вербовать. «Нам, говорят, нужны умные
люди. Что ты прилип к бровастому! Ему недолго быть! А у нас все
уже почти в руках». А когда Бовин ответил отказом, услышал в ответ:
«Смотри — пожалеешь».
По прошествии времени эти люди всячески, конечно, будут от по¬
добных упреков отпираться (Семичастный даже договорится до того,
что миф о комсомольских заговорщиках создали... западные спец¬
службы, которые «специально вбрасывали слухи, способствовавшие
раздуванию взаимных подозрений среди партийных и государственных
деятелей».). Только нет-нет да и прорвется сквозь броню их эскапад
очень симптоматичные проговоры.
«Часто собирались у меня на даче. Но не было таких разговоров,
что надо Брежнева свергать и ставить Шелепина, — бьет себя в грудь
тогдашний шеф Гостелерадио Николай Месяцев. — Я знал, что все
это прослушивается или может прослушиваться. Я же сам в госбезо¬
пасности работал... Хотя были и среди нас дурачки, которые, поддав,
вставали на стол и кричали: „Да здравствует Шелепин!"»
Оговорка — точно по Фрейду. Собираться, значит, собирались. Од¬
нако разговоров против Брежнева не вели, но не потому, что настроений
таких не имели, а исключительно из-за боязни разоблачения; всё ведь
прослушивается.
А если б не прослушивалось?
Невозможно представить, чтобы при живом Хрущеве его соратни¬
ки — даже начав уже подготовку свержения — собирались на коллек¬
тивные пьянки, залезали на стол и орали: «Да здравствует Брежнев!»
(О подобных загулах в сталинскую эпоху и говорить смешно.)
Взяли бы этих субчиков прямо тепленькими, похмеляться пришлось
бы уже в одиночной камере.
Лихие же комсомольцы мало того, что не испытывали к Брежневу
уважения (хотя бы в силу возраста), они вдобавок вообще не принимали
его в расчет. За что и поплатились.
216

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
«Шелепин ни в грош не ставил Брежнева, — справедливо подмечал
Аджубей. — Многое обещало Шелепину победу в предстоящей схватке
с Брежневым. Он к ней готовился. Однако не учел, что силу ломит не
только сила, но и хитрость. И тут ему было далеко до Брежнева».
Хотя ничего особо изощренного Леонид Ильич не изобрел, любой
мало-мальски грамотный политик на его месте сделал бы ровно то же
самое — не дожидаться, пока скрытая оппозиция окончательно наберет
силу, а нанести упреждающий удар первым.
Шелепин и глазом моргнуть не успел, как перестал уже быть вице-
премьером, а затем и секретарем ЦК. Правда, случилось это не с бух¬
ты-барахты, как любят обычно плакаться его адепты, а после того, как
«комсомольцы»«жончательно перешли Рубикон.
Слово «вечному жиду» советской власти Анастасу Микояну.
«Совершенно неожиданно для меня группировка Шелепина в начале
1967 г. обратилась ко мне с предложением... принять участие в борьбе
против Брежнева: выступить первым, исходя из моего авторитета в пар¬
тии, после чего они все выступят и сместят Брежнева с поста Первого
секретаря. Это предложение сделали, конечно, тайком, через моего
младшего сына. Сын добавил от себя, что его заверили, что я буду вос¬
становлен в Президиуме ЦК...»
Предложение выглядело, конечно, заманчивым; как раз накануне
Микояна отправили на пенсию, сохранив лишь почетную должность
члена Президиума Верховного Совета СССР. Но он был слишком осто¬
рожен, да и годы брали свое — все-таки уже 72. Посему престарелый
большевик предпочел занять, как всегда, нейтралитет, вы там, мол,
воюйте, а я — погожу.
Микоян, правда, не пишет, сообщил ли он о том Брежневу. Даже
если и нет — Леонид Ильич однозначно был в курсе комсомольских
замыслов и глаз со своих противников не спускал.
Судя по всему, открытое выступление против Лёни шелепинцы рас¬
считывали провести в июне 1967-го на очередном Пленуме ЦК. Чем
оно могло закончиться — трудно даже представить, по крайней мере
сам генсек всерьез опасался, что «путчисты» готовы пойти на любые
крайности, включая применение силы.
Начальнику 7-го управления КГБ (наружное наблюдение) Виктору
Алидину (они были знакомы еще с фронта) Брежнев, например, откры¬
то говорил потом, что заговорщики планировали «упрятать нынешнее
руководство в подземелье».
В таких условиях сидеть безучастно, сложа руки, было сродни само¬
убийству. Поняв, что образумить бунтарей по-хорошему не выходит,
217

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
генсек перешел к новой тактике: начал выдавливать их по одиночке,
но обязательно — под благовидным предлогом.
В 1966-м, в ходе реорганизации ведомства, своего поста лишился
министр внутренних дел Тикунов; его сменил старый брежневский
друг Николай Щелоков. В мае 1967-го — место Семичастного занял
на Лубянке секретарь ЦК Андропов (Семичастному поставили в вину
бегство за рубеж сталинской наследницы Светланы Аллилуевой).
Комсомольские силы утекали на глазах. Заручиться поддержкой
ЦКовского большинства они не сумели. В Политбюро — контрольного
пакета у них тоже не имелось. Влияние над спецслужбами исчезало.
В таких условиях начинать смуту было верхом самонадеянности,
однако сдаваться без боя они также не желали.
На июньском Пленуме 1967 года один из самых преданных шеле-
пинцев, секретарь МГК Николай Егорычев, выступил с неожиданно
резким докладом. Он обвинил военное руководство в некомпетент¬
ности — мол, противовоздушная оборона Москвы «недостаточно
надежна» и «всё более морально устаревает», а урон, нанесенный обо¬
роноспособности страны в хрущевские времена — не восполняется.
Сам Егорычев будет потом уверять, что не предполагал, дескать,
какую реакцию вызовет его демарш; это был всего-навсего дембельский
аккорд, лебединая его песня. («Я понимал, что мне все равно придется
уходить. И решил уйти, высказав свое отношение к происходящему
в стране».)
Однако Брежнев посчитал иначе и — вновь цитирую Микояна —
«понял эту вылазку, как начало открытой борьбы против него».
Да и как было не понять, если оборону курировал лично он, да и вы¬
пады против «не в меру ретивых исполнителей», которые бездумно
резали на стапелях боевые корабли и закрывали авиазаводы, Леонид
Ильич, как бывший секретарь ЦК по ВПК, справедливо отнес на соб¬
ственный счет.
.. .Мне думается, его конфронтация с Шелепиным носила не столько
рациональный, сколь именно человеческий характер. Брежнев никак не
мог взять в толк, отчего спокойно тому не живется. Ничем, в отличие от
Хрущева, он его вроде не обижал, крылья не обрезал. Напротив даже —
сделал вторым человеком в ЦК, всячески на первых порах обхаживал.
А в ответ — натуральная козья морда.
Подобная неблагодарность Брежнева чрезвычайно угнетала, на¬
верное даже обижала. Для него это было за гранью понимания, он-то
всю жизнь неукоснительно соблюдал принцип соподчиненности и на¬
чальников своих никогда не подсиживал.
218

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
НА СТЫКЕ ЭПОХ
Крестным отцом Ельцина, сыгравшим решающую роль в его
судьбе, был секретарь Свердловского обкома Яков Рябов. Именно
с его подачи строительный начальник Ельцин был взят на партий¬
ную работу, а потом, после ухода Рябова в секретари ЦК КПСС,
остался руководить областью.
«Как я понял, но, к сожалению, значительно позже, Борис вел
себя как типичный подхалим и карьерист, старался исполнять все
мои пожелания, и мне это импонировало, — признавался впослед¬
ствии Рябов. — Я и в мыслях не дума1, что это его тактика для
дальнейшего стратегического рывка в карьере».
В 1985-м, когда Ельцин сам станет секретарем ЦК, с Рябо¬
вым общаться он перестанет; к тому времени тот оказался уже
в опале. Даже в своей первой книге мемуаров будущий президент не
упомянет об учителе и наставнике ни разу.
А ведь только вчера Брежнев с Шелепиным почти что дружили.
«Вначале они были едины, — вспоминает шелепинский друг еще со
школы, 2-й секретарь Литовского ЦК Валерий Харазов. — Они даже
семьями встречались, вроде бы дружили, а потом возникли разные
мелкие проблемы, оставлявшие, однако же, неприятный осадок».
О том, сколь задевала Брежнева эта возня, свидетельствует его лич¬
ный врач и по совместительству начальник 4-го управления Минздрава
Евгений Чазов:
«С первых же дней работы, с первых моих встреч с Брежневым (на¬
чало 1967 года. — Авт.), хотя он на первом этапе не был довольно от¬
кровенным со мной, я понял, что идет борьба между ним и Шелепиным.
Для этого не надо было быть глубоким аналитиком. Достаточно было
просто оценивать постоянную критику „Саши" в разговорах, которые
велись Брежневым и его окружением».
Демарша на Пленуме Егорычеву не простили. После серьезного вы¬
яснения отношений с Брежневым — antre nous — он был снят, «в связи
с переходом на другую работу».
А через полгода наступил черед и главного бузотера. На октябрьском
(1967 года) Пленуме Шелепина освободили от должности секретаря ЦК
и направили укреплять профсоюзы.
Правда, в Политбюро его пока оставили; окончательно он уйдет в
политическое небытие только в 1975 году.
Это вообще целиком в ментальности Брежнева — даже самых
опасных своих противников он никогда не добивал до конца, стараясь
219

СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ
по возможности подсластить пилюлю. Пусть лучше будут под рукой,
внутри системы, нежели болтаются сами по себе — без контроля и над¬
зора, — замышляя разные глупости.
Он хорошо помнил собственные мучения, когда после смерти Ста¬
лина барахтался, точно дерьмо в проруби. С прежней должности сняли,
новой — не давали.
Не в традициях русского офицерства — унижать врага, честнее
убить противника, нежели поставить его на колени.
Человек, однажды попавший при Брежневе (как, впрочем, и сегодня)
в номенклатурную обойму, больше уже не выпадал из нее, если, конеч¬
но, не позволял себе чего-то эдакого, выходящего за рамки приличий.
(Выдвинутый Сусловым — с брежневской подачи — лозунг «Ста¬
бильность кадров — залог успеха» звучит теперь актуально как ни¬
когда.)
Ни один из «комсомольцев» после своей отставки не остался на
улице (в версии Шелепина эта чистка именуется кампанией «по осво¬
бождению от работы молодых, честных, преданных народу, способных
работников»); все до единого сохранили теплые кабинеты. Не такие,
понятно, как раньше, но лучше все же, чем ничего.
Семичастный — уехал в Киев зампредом республиканского Сов¬
мина. Месяцев, Егорычев, Горюнов и Тикунов — разлетелись по миру
послами, амплитуда огромная — от Австралии до Верхней Вольты.
Шеф правительственной охраны Чекалов стал начальником одного из
областных управлений КГБ.
С каждым из опальных комсомольцев Брежнев обязательно встре¬
чался на прощание, говорил подбадривающие, но ни к чему не обязы¬
вающие дежурные слова, заботливо предлагал свою помощь.
(Семичастный — в ответ — отрезал, что никаких просьб не имеет.
Брежнева очень это обидело. Егорычев же посетовал на проблемы с
жильем — дочь вышла замуж, родила, жить негде. И уже через пару
дней молодая семья праздновала новоселье.)
Как видно, в Кремле меняются только имена собственные, методы
же и нравы остаются прежними...
Вернее, не так, они вновь становятся прежними.
Сталин — оплошавшую номенклатуру расстреливал. Хрущев —
публично топтал и выгонял из партии. Ельцин — выбрасывал в никуда.
(Первый Президент обладал уникальной способностью — охла¬
дев к человеку, он мгновенно вычеркивал его из своей памяти. Даже
ближайшие соратники о собственной отставке узнавали из выпусков
новостей.)
220

Глава 5. МЕЩАНИН ВО ДВОРЯНСТВЕ
При Брежневе же — самым страшным наказанием стала почетная
ссылка в послы с сохранением пайков и доступа в закрытый распре¬
делитель.
И хотя пайков и распределителей давно уже нет, принцип этот — сно¬
ва взят властью на вооружение: худой мир — всегда лучше доброй ссоры.
(Если бы Касьянов не попер в открытую против Кремля, все мои
публикации о «Сосновке» никогда бы не достигли результата).
Критики часто ставят Брежневу в вину его коварство, дескать,
вусмерть он боялся конкуренции, потому убирал всех, кто может хоть
как-то претендовать на его место. Начал с Шелепина, а закончил не¬
давними друзьями, с кем вместе вершил революцию.
«Брежнев постепенно удалял из Политбюро людей с политическими
амбициями, — повторяет этот упрек историк Рой Медведев, который до
сих пор почему-то считается крупным специалистом в новейшей исто¬
рии. — Так были удалены А. Н. Шелепин, Г. И. Воронов, К. Т. Мазуров,
П. Е. Шелест, Д. С. Полянский».
Так это как?
Каждый из фигурантов приведенного Медведевым поминального
списка не был отправлен в отставку в один присест. Все они успели
благополучно проработать в брежневском Политбюро по много лет:
председатель Комитета народного контроля Воронов и 1 -й секретарь
украинского ЦК Шелест — до 1973 года (9 лет). Полянский — до
1976-го (12). Мазуров — и вовсе до 1978-го (14).
Посему говорить о вероломности генсека просто не приходится.
Все эти люди, кстати, надолго сумели Брежнева пережить. Очень ин¬
тересно читать теперь их выступления и интервью, в которых они и не
скрывают уничижительного отношения к бывшему начальнику.
«...Он был очень некомпетентным человеком... ни в коей мере не
обладал качествами выдающегося деятеля... однажды мы сказали друг
другу, что не хотим работать вместе...» (Мазуров).
«.. .Человек безграмотный... эту ошибку (в смысле избрание Бреж¬
нева генсеком. — Авт.) потомки нам никогда не простят...»(Воронов).
«...Мнительный и трусливый человек... очень много стычек было
с ним по работе... я всегда считал его