Страны средиземноморья в эпоху феодализма. Выпуск 2. - Бессмертный Ю.Л., Рутенбург В.И., Люблинская А.Д., Соколов Н.П., Фрейденберг М. М, Котельникова Л.А., Тушина Г.М., Фионова Н.А., Червонная Т.М.

Автор: Бессмертный Ю.Л. Рутенбург В.И. Люблинская А.Д. Соколов Н.П. Фрейденберг М. М Котельникова Л.А. Тушина Г.М. Фионова Н.А. Червонная Т.М.

Теги: история сборник статей

Год: 1975

Похожие

Страны средиземноморья в эпоху феодализма. Выпуск 3.

Страны средиземноморья в эпоху феодализма. Выпуск 1.

Страны средиземноморья в античную и средневековую эпоху

Экономическая история зарубежных стран. Эпоха феодализма

Текст

Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР
ГОРЬКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. Н. И. ЛОБАЧЕВСКОГО
СТРАНЫ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ
В ЭПОХУ ФЕОДАЛИЗМА
Выпуск 2
Сборник статей
ГОРЬКИЙ —1975
а
Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР
ГОРЬКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. Н. И. ЛОБАЧЕВСКОГО
СТРАНЫ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ
В ЭПОХУ ФЕОДАЛИЗМА
Выпуск 2
Сборник с 'г а т е й
ГОРЬКИЙ—1975
Печатается по решению редакционно-издательского совета
Горьковского государственного университета им. Н. И. Лобачевского
Редакционная коллегия:
Ю. Л. Бессмертный, Л. А. Котельникова, А. Д. Люблинская,
В. И. Рутенбург, Н. П. Соколов (отв. редактор), Г. М. Тушина
(отв. секретарь), М. М. Фрейденберг, Н. А. Фионова,
Т, М. Червонная (зам, отв, редактора)
© Горьковский государственный университет им. Н. И. Лобачевского, 1975,
ИЗ ИСТОРИИ СРЕДИЗЕМНОМОРСКИХ
ТОРГОВЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
(Античность и средние века)
Г. М. Тушина
Ряд элементов в организации средневековой торговли и
торговли более позднего времени уходит своими корнями
в глубокую древность. Многие средневековые формы среди-
земноморских торговых объединений восходят к римским, а
они, в свою очередь, стали известны римлянам с тех пор, как
те вступили в торговые 'связи с преками, и, главным образом,
познакомились с нормами Родосского морского права. Через
Рим и Византию Родосское морское право проникло в средне-
вековую Европу.
Чтобы понять присущее разным историческим эпохам свое-
образие торговых объединений, необходимо сопоставить приро-
ду и форму этих объединений в разные эпохи, выяснить, что в
них общего и как глубоки различия между ними. Такое иссле-
дование позволило бы обнаружить, насколько изменяются эти
объединения от эпохи к эпохе, от одной общественной системы
к другой, выяснить, чем характеризуется их приспособление
к соответствующему общественному строю и какова степень
этого приспособления.
В данной работе ставится задача проследить, как изменя-
лись и что сохраняли общего торговые объединения, характер-
ные для основных этапов р а1звити'я tp абовл!а|дел ьческих обществ:
классической Греции, эллиничесКото Египта и античного
Рима, и сравнить их со средневековыми объединениями перио-
да развитого феодализма.1

Круг источников о древних торговых объединениях очень
onpiatHiHiqeH. Некоторые сведения об их организации содержат,
так ‘называемые, «морские законы», представляющие собой,
главным образом, отрывки из различных юридических источ-
ников и из произведений античных авторов. Одной из лучших
публикаций «морских законов» остается до сих пор публика-
ция Пардессю.2 Широко используется специалистами и от-
дельное издание «Родосского морского права».3 Некоторые
скудные материалы, касающиеся разных сторон организации
и деятельности торговых объединений, почерпнуты из судеб-
ных речей и собраны в различных хрестоматиях.4
Юридические тексты внимательно изучены Е. Сцлехтером и
Ж. Руже. Их специальные исследования содержат богатый
фактический материал о юридических формах древних торго-
вых объединений5. Изучение торговых объединений -в рамках
Международной морской комиссии ведется преимущественно в
плане рассмотрения отдельных узкотехнических и чисто эко-
номических вопросов, без обращения к социальным и социаль-
но-экономическим аспектам их исследования.6
Экономическая деятельность древних объединений в той
или иной мере представлена рядом работ советских и зару-
бежных авторов,7 но социальный состав их участников, харак-
тер их взаимоотношений внутри объединений и в рамках обще-
ственных отношений в целом специально не изучались. Наибо-
лее ценные для нас сведения, важные для выяснения социаль-
ной структуры древних объединений, были позаимствованы из
сочинений советских специалистов — Е. М. Штаерман, К. К-
Зельина, А. И. Тюменева.8
Основными источниками для изучения средиземноморских
торговых объединений периода развитого средневековья явля-
ются многочисленные нотариальные акты, изданные в разное
время9, городские статуты,10 морские и торговые обычаи стран
Средиземноморья в средние века.11
Средневековые торговые объединения представлены в исто-
рической литературе полнее, чем древние, но и они мало изуча.
лись в интересующем ада-с плане. Сведения о средневековых
объединениях содержатся главным образом в сочинениях по
истории торгового права12 и по экономической истории Среди-
земноморья и Западной Европы в целом.13 Лучше других ис-
следованы венецианские,14 генуэзские,15 марсельские,16 барсе-
лонские17 объединения и объединения некоторых далматинских
городов.18
Все виды торговых объединений, известные в рассматри-
ваемых обществах, можно отнести, исходя из их юридической
4
формы, к двум основным типам: а) товарищества и б) догово-.
ры поручения. Вариантами товариществ являлись: семейные
компании, «товарищества в отношении всего Имущества», «то-
варищества по общим доходам», «товариществд для соверше-
ния одной операции» и компании откупщиков, как разновид-
ности последнего варианта.
Первые торговые товарищества имели характер «семейных
компаний» и, возможно, возникли по аналогии с объединени-
ями родственников, совместно владевших недвижимостью, в
первую очередь ^ землей. Такие объединения были достаточно
распространены (до V в.) в древнегреческом обществе («брат^-
ские компании») и наиболее четкие формы получили в Риме
в виде консорциумов (consortium) наследников. Семейные
компании являлись добровольным и равноправным сотрудни-
чеством между членами семьи. Со временем к близким родст-
венникам, составлявшим ядро компании, стали присоединяться
в качестве равноправных партнеров их друзья и другие посто-
ронние лица. Семейные объединения характеризовались общ-
ностью имущества, равенством всех членов в праве распоря-
жаться общим имуществом (без права его отчуждения), а так-
же прочностью и длительностью своего существования, выра-
жавшимися в отказе от раздела имущества со смертью одного
из компаньонов и в непрерывной деятельности в течение жизни
нескольких поколений. Члены семейных объединений часто
владели одинаковыми долями в общем торговом капитале и
всегда делили поровну доходы от его эксплуатации.19
Переходной формой от объединений родственников к насто-
ящему торговому товариществу явилось «товарищество в отно-
шении всего имущества». От семейных компаний в нем сохра-
нились общность всего имущества и равенство компаньонов
при разделе прибылей, независимо от взносов, но товарищест-
во всего имущества, в отличие от типичных семейных компа-
ний, стало менее прочным объединением и распадалось со
смертью любого из обоих членов, лишая сотоварищей фор-
мального права на все объединенное имущество, но представ-
ляя им реальные возможности в полной мере распоряжаться
своей долей, рассматриваемое объединение высвобождало
индивидуальную инициативу компаньонов и становилось более
приспособленным для торговой деятельности, чем семейные
компании.20
Развитие торговли привело к появлению более совершен-
ной формы объединения—«товариществупо общим доходам»,
в котором объединялось лишь то имущество, которое предназ-
началось для совместной деятельности, и «будущие» доходы*,
5
полученные от нее. В отличие от предшествующих форм, «то-
варищество по общим доходам» специально создавалось
только для владения движимым имуществом и было непосред-
ственно связано с торговыми сделками. Однако оно по-преж-
нему состояло преимущественно из родственников и основыва-
лось на принципах братства.21
Свою завершенную форму, наиболее приспособленную для
взаимоотношений товаровладельцев, торговое товарищество
получило в форме «товарищества для совершения одной опе-
рации». В этом объединении закрепились те формальные
признаки, которыми торговые компании отличались от ранних
семейных: кратковременность и непрочность существования,
свобода действия и индивидуальная ответственность компань-
онов.22
Компании откупщиков, имея с товариществами последнего
типа общую юридическую основу, отличались от них чертами,
сближавшими эти компа ним аю внешнему признаку с семейны- _
ми объединениями, прежде всего прочностью и долгосрочно-
стью, 1выте1ка1вшими,од1на'1К1О, не .из семейных у?, а из большего
размаха их деятельности. Компании откупщиков были самыми
крупными торговыми объединениями — по числу участников,,
величине капиталов и масштабам «общего дела». Для руко-
водства этим делом они имели довольно разветвленный адми-
нистративный аппарат —общее собрание всех членов, совет
управления и совет магистров — хранителей счетов, регистров
и казны.23 Компании откупщиков явились формой, завершив-
шей юридическое развитие торговых объединений в древнем
мире.
Этот путь развития прошли в общих чертах торговые объе-
динения во всех рассматриваемых древних обществах, но пол-
нота развития юридических форм, преобладание тех или иных
вариантов, многообразие видов были разными и зависели от
конкретной исторической обстановки. Только в Риме богатая
торговая практика и развитие юридической мысли привели к
созданию особого торгового npaiBa и четкому оформлению
многочисленных и разнообразных сделок. Близки к римским
формам объединений и греческие, хотя многие из них и не бы-
ли оформлены юридически. В эллинистическом Египте грани
между ними в значительной мере стирались из-за преоблада-
ния в торговле компаний откупщиков.
Наряду с товариществом, разные виды которого были осно-
ваны в той или иной мере на равноправном сотрудничестве
товаровладельцев, в древней торговле сложился еще один тип
торгового объединения, юридической формой которого был
6
«договор поручения». Этот договор заключался между двумя
лицами, одно из которых должно было выполнить поручение
другого, состоявшее в осуществлении торгового путешествия
или какой-нибудь торгово-денежной операции. В Риме такое
«объединение» называлось «комиссией», поручением (manda-
tum). Уже сама форма договора поручения предполагала иные
отношения между объединившимися лицами, чем товарищест-
во: мандатарий (исполнитель) был обязан честно и добросо-
вестно выполнить взятое на себя поручение.24 ’
Конкретные условия заключения договора и его исполнения
не были одинаковыми в равных спро-нах. В целом, однако,
юридические формы «торгового поручения», как и «торгового
товарищества», известные® древних обществах, обнаруживают
гораздо больше сходства между собой, чем различий. В этом
же можно убедиться из сравнения экономической деятельности
торговых объединений древнего мира в указанных выше стра-
нах Средиземноморья.
'Основной сферой деятельности всех изучаемых объедине-
ний являлась крупная международная торговля, дальние мор-
ские и отчасти сухопутные перевозки, разнообразные «банков-
ские» операции. Но масштабы этой деятельности, размах тор-
гоно-денежно-транспортных предприятий, степень взаимосвязи
между ними и всех их с производством, имея общий качест-
венный характер, различались в количественном отношении.
Общее «качество» заключалось в том, что ни в одном из рас-
сматриваемых обществ торговля не играла главной роли в эко-
номике, не являлась основным источником богатства для гос-
подствующего класса в целом, нигде не стала необходимой
составной частью производственной деятельности. Денежные
капиталы складывались вне производства, и прибыли от их
использования предназначались в основном для потребитель-
ских целей. Торговые компании древного мира объединяло
прежде всего то, что в них действовал «докапиталистический».
тор1го®офюс'товщи1ческий капитал, игравший самостоятельную,
не зависимую от производства роль. «Количественные» разли-
чия сводились к несомненному прогрессу в технической осна-
щенности торговых объединений в римском мире по сравнению
с эпохой классической Греции и эллинизма, проявлявшемуся, в
первую очередь, в совершенствовании транспорта и в некото-
рых сдвигах в развитии финансовых методов. Не имея возмож-
ности останавливаться в данной работе на узкотехнических
вопросах организации древней торговли, попытаемся просле-
дить прежде всего изменения, происходившие в экономической
деятельности торговых объединений. Наиболее заметно эти
т
изменения проявились в степени охвата торговыми объедине-
ниями разных сторон хозяйственной жизни, в том числе—
производственных, в возможности сочетания разных видов
хозяйственной деятельности в рамках одного объединения.
В древней Греции в разных отраслях торговли и связанных
о ними видах экономической деятельности создавались особые
объединения: в банковском деле—товарищества1 тралезитов,
в морском врано порте — объединения /перевозчиков, конвои-
ров, пиратов, в морской и сухопутной. торговле —специаль-
ные тортовые компании. Такие объединения занимались обыч-
но каким-то одним, определенным видом деятельности'. Это
овидетелЫствовало, с одной стороны, о профессиональной
специализации объединений, а с другой—отражало разроз-
ненность сфер торгово-денежных операций.
Сочетание разных видов занятий в рамках одного объеди-
нения было характерно, главным образом, для компаний от-
купщиков, распространявших свою деятельность и на непо-
средственные торговые операции, и на банковское дело, и на
морской транспорт. Охват этими компаниями разных сторон
хозяйственной жизни не означал слияния последних в общее
предприятие: и экономически, и организационно они остава-
лись разобщенными. Откупщики являлись владельцами круп-
ных земельных плантаций и ремесленных мастерских, коллек-
тивно арендовали рудники, каменоломни, строительные рабо-
ты. Члены других торговых объединений, разбогатевшие куп-
цы и банкиры, также приобретали земли и ремесленные мас-
терские. Торгово-ростовщические капиталы частично пОступ-али
в горное дело, ремесло, сельское хозяйство и в какой-то степе-
ни способствовали их росту, но скупка земли и приобретение
ремесленных мастерских не являлись неизбежным результатом
завершения торгового дела, особенно в крупных торговых
центрах, где морская торговля и банковское дело приносили
•наибольшие выгоды25.
Торговые объединения эллинистического Египта, как и ра-
нее рассмотренные объединения классической Греции, занима-
лись организацией морских и сухопутных торговых путешест?
вий и принимали непосредственное участие в торговых и кре-
дитных операциях. Торговля была одной из важнейших сфер
действия и для откупщиков эллинистического Египта, но
в отличие от откупщиков греческих, для которых торгов-
ля являлась главным занятием, их египетские «коллеги»
больше занимались производством. В круг их обязанностей
входила непосредственная организация производства и прода-
жа производимых продуктов — ремесленных и сельскохозяйст-
8
венных, занимавших и во внешнеторговых операциях более
значительное место, чем транзитные товары.26
В целом египетские объединения не имели существенных
отличий по размаху и характеру своей экономической дея-
тельности от греческих, их более тесные связи с производст-
вом скорее отражали не экономические потребности, а прину-
дительное слияние в рамках государственных хозяйственных
предприятий.
Экономическая деятельность римских торговых объедине-
ний также имела больше общего с греческими и эллинистиче-
скими подобными объединениями, чем отличалась от них. Тор-
,го»о-!ро|стовщи!ческие операции,'Пр.инооиВ'Шмебольшие прибыли
в период активного развития торговли и денежного обращения,
начавшегося в Риме с III—II вв. до н. э., становились единст-
венным видом экономической деятельности большинства рим-
ских товариществ. Морскими перевозками занимались специ-
альные компании судовладельцев (navicularii). Функции тор-
говцев и мореплавателей были четко разделены, особенно в пе-
риод империи. Ремесленное производство, начавшее играть
известную роль в римской экономике с IV в. до н. э., не стало
ее ведущей отраслью даже в период своего расцвета к I в. н. э.
и не привлекало серьезного внимания со стороны торговых
объединений. Вывоз изделий собственного ремесла не играл в
римской торговле той роли, которая принадлежала ему в Гре-
ции и эллинистическом Египте, и внешняя торговля Рима име-
ла пассивный баланс. Отдельные члены римских объединений
владели ремесленными мастерскими, но сколько-нибудь замет-
ного притока торгово-ростовщических капиталов в ремесло не
наблюдалось. В то же время сравнительно большое значение
имело помещение денег в земельную собственность, поскольку
только она обеспечивала человеку привилегированное положе-
ние в римском обществе. Занятие торговлей и ростовщичест-
вом нередко поэтому сочеталось с землевладением. Эти связи
римских объединений с сельским хозяйством и землевладением
были более ощутимы, чем с ремеслом, и более тесны, чем в
Греции и Египте.
Среди объединений, распространявших свою деятельность
одновременно на несколько сфер экономической жизни, так
же, как в Греции и в Египте, следует выделить прежде всего
компании откупщиков, которые в Риме назывались публикана-
ми. На откуп им сдавали прямые и косвенные сборы, рудники,
салины, смолокурни, леса, строительство дорог, общественных
зданий, снаряжение морских экспедиций, снабжение армии и
другоедоходные статьи. Долгое Bjp-eiMH публикины являлись
9
бесконтрольными хозяевами в провинциях, эксплуатация кото-
рых стала важным средством их обогащения. В руках публи-
канов была сосредоточена значительная доля внешнеторговых
и ростовщических операций. Сравнительно крупные масштабы
и многообразие деятельности римских откупщиков ставили их
на первое место среди других объединений Рима.27
Общая картина экономической деятельности римских объе-
динений предстает недостаточно четкой. Мы не можем точно
определить размах и масштабы операций, соотношение между
разными видами занятий, величину торговой прибыли и дру-
гих доходов, но при сравнении с объединениями других об-
ществ, для которых цифровой материал также скуден, отры-
вочен и ненадежен, создается впечатление, что римские объе-
динения отличаются от всех предшествующих большими
размерами объединенных капиталов, превосходящим числом
привлеченных людей, более широким кругом операций и более
тесными связями между ними. Можно сказать, что римские
торговые объединения были самыми крупными и наиболее
многочисленными в древнем мире.
Дав краткую юридическую и экономическую характеристи-
ку древних объединений, обратимся к анализу их социального
состава. Классическая Греция, эллинистический Египет и Рим
были не только разными по времени историческими эпохами
древности, но и во многом различными общественными систе-
мами, что не могло не отразиться на социальной структуре
объединений. В то же время все перечисленные общества
принадлежали к рабовладельческой формации, и этим обус-
ловливалось то общее, что было свойственно их объединениям.
На раннем этапе, в VIII—VII вв., греческая торговля пол-
ностью находилась в руках аристократов, но не столько на ос-
новании социальных ограничений для других категорий обще-
ства, сколько в силу того, что только аристократы обладали в
это время достаточными материальными средствами для сна*
ряжения судов и только они нуждались в изделиях иноземного
происхождения. Аристократия принимала личное участие как
в морской торговле, так и в пиратских набегах, и эти виды
занятий, являясь для нее основными, приносили наибольшие
доходы. Первые греческие объединения состояли из самых
привилегированных и богатых людей и были вполне однород-
ными по своему социальному и имущественному составу. Об
этом свидетельствует, в частности, высокая степень доверия
между членами объединений: при заключении договора об
объединении не были обязательными ни письменный конт-
ракт, ни свидетели, ни различные взносы. Отношения равных
10
по своему социальному и имущественному положению людей
строились по принципам сотрудничества и равноправия, воп-
лощенным в форме семейных братских компаний и товари-
ществ.
На следующих этапах развития греческого общества его
торговые объединения стали заметно отличаться от рбъедине-
ний предшествующего времени. Из аристократии постепенно
выделялись профессиональные торговцы-эмпоры (emporos) и
судовладельцы-навклеры (navcleros). Аристократы сохранили
руководящую роль в торговле, но уже не принимали в ней
личного участия, а лишь кредитовали торговые предприятия.28
В объединениях оказалось две категории участников: вклад-
чики, по-прежнему принадлежавшие к верхушке общества, и
торговцы-специадисты, занимавшиеся реализацией капиталов.
Последние выступали как исполнители первых на основе тор-
говых отношений, однако и те, и другие оставались близки
между собой по происхождению и богатству и имели равные
правовые возможности как члены объединений и вне их.
Существенные сдвиги, происшедшие в греческом обществе
в классический период (VI—IV вв.) — утверждение рабовла-
дельческой демократии и связанный с нею рост личной свобо-
ды и равноправия граждан — нашли отражение в демократи-
зации торговых объединений. Участниками торговых объеди-
нений становятся все свободные.29 Расширение состава торгов-
дев было связано и с развитием самой торговли, требовавшей
привлечения большого числа людей и капиталов. Наличие ка-
питалов становилось все более существенным фактором пс
сравнению с социальным превосходством для участия в тор-,
говых объединениях. Доступ в них был открыт для «всех
граждан — владельцев капитала. Таким образом, изменение
состава торговых объединений было вызвано взаимодейст-
вием двух факторов: ростом торгового капитала и социаль-
ными преобразованиями.
Имущественное расслоение демоса, особенно заметное с
IV в., делает состав членов объединений еще более разнооб-
разным и повышает роль имущественного состояния в их ста-
тусе. По-прежнему торговые объединения Греции формирова-
лись из самых богатых людей, но среди них появилось немало
лиц низкого происхождения—<йз метэков, рабов и отпущен-
ников. Участие рабов и отпущенников в торговых объедине-
ниях— характерная черта греческих объединений, сближав-
шая их с римскими и эллинистическими торговыми объедине-
ниями. В качестве компаньонов объединения рабы и отпу-
щенники не имели формальных ограничений, -но вся
1L
деятельность раба осуществлялась в интересах хозяина, по
приказанию которого юн вступал в объединение. В объедине-
нии раб действовал от лица господина и как член
объединения пользовался теми же правами, что и ос-
тальные компаньоны, но вне его оставался рабом. Рабовла-
дельцам было выгодно поручать свои торговые и денежные
дела не свободным лицам, а принуждать к их исполнению сво-
их рабов, накопивших опыт в таких делах. Заинтересован-
ность рабов в успешном выполнении дела поддерживалась их
материальным вознаграждением, но это вознаграждение, как
и все имущество раба, оставалось собственностью господина.
Отпущенники были заинтересованы в получении торговой
. прибыли больше рабов и потому, как торговые партнеры,
более выгодны для господина. Вольноотпущенники банкиров
и купцов получали нередко вместе со свободой заведование
торговыми операциями бывших хозяев, управление банками
или мастерскими.30 Рост отпущенничества отчасти был связан
с развитием торговли. Участие в объединениях ставило пред-
ставителей низших социальных слоев в более привилегирован-
ное положение по сравнению с другими лицами этой же кате-
гории, а иногда позволяло подняться на одну ступень выше
по социальной лестнице: рабы становились отпущенниками,
метэки — гражданами.
Состав греческих торговых объединений расширился и в
этническом отношении. Все греческие объединения создава-
лись в Афинах и назывались афинскими, но в классический
период они состояли из представителей разных городов и лиц
различной этнической принадлежности.31 Широта торговых
связей и демократический режим открывали в греческую тор-
говлю широкий доступ для негреческих элементов, пополняв-
ших ряды купцов и банкиров в Афинах. Этнические чужерод-
ные элементы из свободных лиц независимо от своего соци-
ального происхождения первоначально принадлежали к сос-
ловию метэков с пониженным социально-правовым статусом.
Это не ущемляло, однако, их правовые возможности как чле-
нов объединений и не (мешало1 обогащаться, а обогащение, в
свою очередь, могло явиться основанием для приобретения
статуса полноправного гражданина.
Со1циально-1полити!че1ск1ие условия рабовладельческой Гре-
ции не препятствовали увеличению числа и расширению сос-
тава участников торговли. Для создания объединений не тре-
бовалось специального разрешения со стороны государствен-
ных органов. Государство не ограничивало свободу их торго-
вой деятельности и не вмешивалось в их внутренние дела. Тем
не менее внешняя торговля не была полностью свободна от
государственного контроля: он осуществлялся преимуществен-
но 1в фискальных целях и с помощью особых учреждений,
ведавших юрисдикцией по торговым делам и наблюдавших за
торговыми сделками в экспортных операциях. Непосредствен-
ное участие государства в торговле было незначительным, И’
даже компании откупщиков действовали в первую очередь не
как государственные предприятия, а как объединения частных
лиц.
Эллинистические торговые объединения по своим юридиче-
ским формам, экономической деятельности и социальной
структуре во многом напоминали греческие объединения, но
отличались от них по* своим взаимоотношениям с государст-
вом. Особенности эллинистических объединений в первую оче-
редь определялись особой ролью государства в их деятельно-
сти. По сути дела эти объединения являлись составным эле-
ментом в государственной системе, охватывавшей в эллинисти-
ческом Египте почти всю. экономику. Государству принадле-
жали основные средства производства, организация хозяйства-
и контроль над ним. В значительной степени были монополи-
зированы ремесло и торговля.* Царские монополии распрост-
ранялись на разные отрасли добывающей промышленности и
обработку сельскохозяйственного сырья. В руках царской
власти были сосредочены весь ввоз и вывоз. Государство рас-
полагало наибольшими денежными суммами и всеми тран-
спортными средствами для перевозки товаров. Все крупные
торговые операции осуществлялись при посредничестве цар-
ских чиновников и государственного транспорта. Банковская
деятельность для частных лиц была фактически возможна
лишь в виде откупа и аренды под строгой ответственностью и
постоянным контролем государства, и частные банковские
конторы одновременно являлись и царскими кассами.32
При централизации всей торговли, подчинении ее интере-
сам царской казны и торговые объединения оказались в зави-
симости от государства, а роль их членов сводилась к роли
торговых агентов царя. Откупщики эллинистического Египта,
связанные с государственным аппаратом, фактически превра-
щались в государственных служащих, хотя формально тако-
выми не являлись. Первоначально египетские откупщики доб-
ровольно формировались из военно-земледельческой аристокра-
тии, привлеченной выгодами торговли и откупов. Со време-
нем откуп превратился в государственную повинность, разо-
рительную для богачей. Взаимоотношения между откупщика-
ми и государством юридически строились на договорных нача-
13;
лах, но вследствие неравенства договаривающихся сторон в
действительности сводились к прямому принуждению со сто-
роны всемогущего государства, которое ставило своим контра-
гентам строго определенные условия. Централизация экономи-
ки и подчинение всех сторон хозяйственной жизни государ-
ству сопровождались контролем над частной инициативой,
ограничением выгоды частных лиц принудительными мерами:
Центральная власть регламентировала время, количество и
оплату труда, а также цены на продукты. Откупщики были
обязаны выполнять предписания государственной власти по
отношению к своим контрагентам и ко всем третьим ли-
цам. так или иначе связанным с деятельностью объедине-
ний, независимо от их социального положения.33 Главную роль
в этих взаимоотношениях играла не зависимость от частного
лица, а подчинение государству.
В силу полного преобладания государства и компаний от-
купщиков в крупной торговле непосредственный состав членов
объединений л эллинистическом Египте был ограничен, но в
контакте с ними находились представители различных соци-
альных слоев, в том числе и рабы. Рабы в эллинистическом
Египте были лишь одной из категорий зависимых людей, и
грань между ними и свободными не была такой резкой, как в
классической Греции. Эллинистический раб обладал известной
правоспособностью, мог обладать имуществом и совершать
сделки. Снижение значения рабства и рабской эксплуатации
в эллинистический период по сравнению с классическим при-
вело к повышению самостоятельности раба в египетской тор-
говле по сравнению с греческой. Правда, более или менее са-
мостоятельные действия раба ограничивались лишь сферой
мелкой торговли или выполнением отдельных поручений от-
купщиков в системе государственной торговли34. В эллинисти-
ческом Египте не было столь богатых рабов и откупщиков,
как в классической Греции, но в массе своей они были сво-
бодны и самостоятельны, и эти изменения в их положении
отражались и на положении рабов, занятых в торговых объе-
динениях.
Этнический состав египетских объединений не был одно-
родным. Откупщики, как и господствующий класс эллинисти-
ческого Египта в целом, состояли их трех основных этниче-
ских элементов: греков, македонян и египтян, причем греки и
египтяне преобладали среди них.35 Лица неегипетского проис-
хождения не только не ущемлялись в их правах как члены
объединений, но напротив, находились в привилегированном
положении — в соответствии со своим социальным статусом в
14
целом. Место и роль представителей не местного населения в
египетских объединениях была, как мы видим, иной, чем в
греческих, но степень .их приспособления к общественному
строю в том и другом случае была равнозначной.
Особое место среди эллинистических объединений принад-
лежало пиратским шайкам, связанным с морской торговлей.
Они состояли из окраинных племен, враждебных государст-
венной власти, воинов, пленников и лиц из низших эксплуати-
руемых слоев.36 Пиратский разбой являлся одной из форм
приобщения к доходам от морской торговли рядовой массы
египетского населения в условиях государственной централи-
зации, и царских монополий. Эллинистическое пиратство не
было исключительным явлением в средиземноморской-торгов-
ле древнего мира,37 но в эллинистический период оно приобре-
ло более широкий размах и организованный характер не
только как один из морских промыслов, но и как .выражение
социально-политического протеста.
Как видно из вышесказанного, эллинистические торговые
объединения, так же, как и классические греческие, были
взаимосвязаны с социальной системой, но сложность социаль-
ной структуры эллинистического Египта, многочисленность
форм зависимости и разнообразие их признаков не нашли
прямого отражения -в объединениях—(возможно потому, что
торговый капитал'здесь во всех его формах был подчинен го-
сударству и этим затушевывался в некоторой степени своеоб-
разный социальный облик египетских объединений.
Римские торговые объединения имели свои специфические
особенности. Оановное отличие их социальной структуры ют
социального' cocTaiBia 1ВЫ1ше|ра1ссмотренны(Х греческих и эллинис-
тических египетских объединений, где участие в торговых
объединениях не только не запрещалось знатным, но и явля-
лось выражением их социальных привилегий, заключалось в
том, что римская знать была существенным образом ограни-
чена в праве непосредственно заниматься торговыми операци-
ями и быть членами торговых объединений. Могущество но-
билитета, образовавшегося в IV в. из сохранившихся патрици-
анских родов и верхушки плебеев, покоилось на крупном зем-
левладении. Специальные государственные законы лишали
сенаторов права торговать, фрахтовать суда, участвовать в
компаниях публиканов. Осуждалось, однако, не столько полу-
чение торговой прибыли, сколько личное участие в торговых
и ростовщических операциях. Знать не была лишена возмож-
ности участвовать в торговле через подставных лиц и своих
клиентов.38 Такая возможность представлялась римским сена-
15
торам благодаря широкому применению в торговле рабов и
отпущенников.
Основная масса рабов, так или иначе связанных со среди-
земноморской торговлей Рима, использовалась в качестве
матросов на торговых судах и для обслуживания компаний
публиканов на некоторых низших официальных и неофициаль-
ных должностях в этих объединениях. Положение этих рабов
не отличалось: от положения римских рабов, занятых в произ-
водстве. Однако наряду с ними в торговле, как и в других
сферах жизни, выделилась небольшая, по сравнению с осталь-
ными, группа привилегированных рабов, руководивших торго-
выми и транспортными операциями своих господ и являвших-
ся членами торговых объединений. Их функции в этой роли
отличались от деятельности свободных людей тем, что вся от-
ветственность за них перекладывалась на господина. Все
сделки совершались рабом только от имени хозяина, на его
счет и ради его выгод. Рабу представлялось право приобре-
тать для хозяина, и он мог нарушить условия поручения с
целью обеспечения дополнительной прибыли, но не допуска-
лись самостоятельные действия, влекущие убытки. Торговая
инициатива раба, так же, как в Греции в Египте, в значитель-
ной мере сковывалась его зависимостью от господина, и ра-
бовладельцу нередко становилось выгоднее отпустить на волю
своего разбогатевшего раба-торговца и поставить его во гла-
ве какого-нибудь дела, чтобы пользоваться его опытом и де-
ловыми способностями в более полной мере. В Риме, как и в
Греции, развитие торговли и рост отпущенничества были взаи-
мосвязаны. В Галлии и в восточных провинциях Рима отпу-
щенники преобладали среди торговцев и занимали видное мес-
то в морском транспорте, выполняя функции патронов судов.
Это были самые зажиточные либертины римского общества.
Благодаря богатству они могли повысить свое положение в
обществе, но коренным образом их социальный статус не из-
менился: отпущенники во многих отношениях продолжали
зависеть от своего господина, сохранявшего, в частности, не-
которые права на их имущество. Самостоятельность вольно-
отпущенников в качестве торговых агентов и участников объ-
единений была более полной, чем у рабов, но и она ограничи-
валась их бывшими владельцами39.
Использование рабов и отпущенников в торговле древнего
Рима в целом было аналогично характеру их использования в
античной Греции, но масштабы этого использования сущест-
венно расширились в результате более широкого размаха
международных торговых связей в римское время. Значитель-
16
ная часть рабов, занятых в римской торговле не в качестве
подсобной рабочей силы, а для руководства торговыми и
транспортными операциями, поступала в Рим после соответст-
вующего обучения из эллинистических стран. Так осуществ-
лялась передача греческого торгового опыта Риму.
Более заметное участие начинают принимать в римских
объединениях и средние слои общества: они не имели возмож-
ности снаряжать крупные морские суда и финансировать
широкие торговые операции, но могли вносить посильный пай
в компанию, осуществлять каботажные перевозки на своих
небольших судах, участвовать в торговом путешествии в ка-
честве исполнителей поручения или быть причастными к его
прибылям в роли свободных наемных работников на судах-
матросов, гребцов, рабочих-специалистов.40 В многочисленных
примороких городах Римской империи складывались катего-
рии людей, для которых морская торговля и связанные с нею
промыслы становились главным занятием и основным источ-
ником доходов. Эти доходы, однако, составляли малую долю
по сравнению с прибылями торговой и финансовой аристо-
кратии.
По своему социальному положению денежная аристократия
Рима — крупные банкиры, купцы, судовладельцы и предпри-
ниматели морского транспорта — принадлежали к сословию
всадников, выделившемуся из верхушки плебса в III в. до н. э.
В отличие от сенаторов, владельцев крупных земельных по-
местий, римские всадники были преимущественно владельца-
ми денежного богатства. Благодаря откупам и исключитель-
ному положению римского торгово-ростовщического капитала
в провинции, всадники превратились в самых богатых людей
римского общества. Участие в компаниях публиканов ограни-
чивалось не только возрастным цензом в 25 лет, но и опреде-
ленными имущественными гарантиями, а в Совет управления
могли входить только члены компании, владевшие не менее
чем десятью долями общего капитала. В других видах объе-
динений формальных ограничений для участия не было, а
имущественный состав их был более разнородным, чем в ком-
паниях откупщиков, но фактически членство в них было до-
ступно только состоятельным лицам, в первую очередь — всад-
никам. Социальные ограничения для сенаторов были выгодны
всадничеству и позволяли ему долгое время удерживать
главные позиции в торговле. По мере роста торговли и дохо-
дов J3T нее не все сенаторы соглашались признавать земледе-
лий «наиболее достойным занятием» и повысили интерес к тор-
во-денежным делам. И ранее не обладая монополией в этих
i 17
-делах, всадники вынуждены были теперь еще более потеснить-
ся. Борьба «торговой» партии и знати за более выгодную для
. каждого из них систему эксплуатации провинций также была
связана отчасти с соперничеством за преобладание в торгов-
ле.41 Борьба римских «землевладельцев» и «торговцев» была
одним из первых в древнем Риме ярких проявлений вражды
двух группировок господствующего класса из-за торговых ин-
тересов.
Наличие социально-имущественных градаций среди рим-
ских торговцев закреплялось выделением некоторых из верх-
них слоев в особые профессиональные категории. Профессио-
нальная специализация участников средиземноморской торгов-
ли имела место и прежде, но в Риме она стала более отчетливой:
морской транспорт сосредоточивался в руках судовщиков
(navicularii), денежные операции возглавляли «негоциаторы»,
крупную оптовую торговлю взяли в свои руки «эмпоры», не-
посредственные торговые операции осуществляли «Меркато-
ры», функции доверенных лиц у судовладельцев выполняли
«iKyipair'o-ры». Профессиональная терминология частично была
заимствована из Греции, но в Риме, во-первых, специа’лиза-
ция расширилась, а во-вторых, профессиональные категории
стали постепенно оформляться организационно, превратив-
шись в Поздней империи в ,принудительны1е и замкнутые кор-
пррации и 1КО1ЛЛ0ГИИ. На первых порах все перечисленные
«|П|рофессии» римских торговцев объединяли лишь представи-
телей торгово-денежно-судовладельческой верхушки, и при-
надлежность к ним определяла не только род занятий, но
и социальное лицо человека.46
Этнические различия участников римских торговых объе-
динений, так же, как в Греции и в эллинистическом Египте, в
значительной степени совпадали с социальными градациями.
По своему социальному составу восточный элемент, преобла-
давший среди чужестранцев в римской торговле, не принадле-
жал к верхушке общества: в нем было немало лиц низкого
социального происхождения, рабов и отпущенников. К тому
же, лица иной этнической принадлежности, не римляне, не
были полноправными гражданами.-Однако невысокое проис-
хождение и пониженный правовой статус не помешали от-
дельным «чужакам» выдвинуться в ряды крупнейших торгов-
цев и первых богачей в ряде провинций, например, в Нарбон-
нской Галлии. Здесь в руках греков и сирийцев находились
почти полностью некоторые отрасли торговли и организация
крупных морских перевозок. Основная же масса восточных
выходцев не играла руководящей роли в римской торговле и
за
использовалась главным образом для реализации римских
капиталов в торговых объединениях Рима: первоначально
участниками торговых объединений являлись только римские
граждане, в III в. до н. э. в торговлю были вовлечены латины,
во II—I вв., торговые операции оказались в руках италиков, в
императорский период широкое участие, в средиземноморской
торговле Рима стали принимать выходцы с Востока.43 Эти из-
менения были связаны, с одной стороны, с требованиями са-
мой торговли, по мере своего развития нуждавшейся в привле-
чении большого числа опытных торговцев и в меньшей мере —
в дополнительных капиталах, а с другой — обусловливались
.постетснным ра-опространением гр>а1жданюких прав на нерим-
ское население. Влияние первого фактора, видимо, сказывалось
сильнее, поскольку полного соответствия положения разных
этнических элементов в объединениях их положению в обще-
стве не наблюдалось: этнические различия внутри объедине-
ний всегда оставались менее существенными, .чем в общест-
венной системе в целом.
Взаимоотношения римских торговых объединений с госу-
дарством были различными в республиканский и император-
ский периоды. При Республике эти взаимоотношения характе-
ризовались относительной независимостью объединений
от государства и более .всего напоминали’ отношения
с государством греческих объединений. С установлением
империи усиление государственной власти проявилось
в шовышении внимания 1государстиа тс торговле и - к тор-
говым объединениям, а в позднеимператорюкий период
отношения между объединениями и государством по своему
характеру стали походить на эллинистические: экономический
контроль, дополненный юридической регламентацией, поста-
вил объединения в зависимость от государства. Во все време-
на римской истории наиболее тесные контакты с государствен-
ной властью имели компании публиканов. Государство было
представлено в отношениях с ними специальными чиновника-
ми-цензорами или другими должностными лицами. От имени
компаньонов дела с представителями государства тоже вели
особые их представители — mancipes, praediatores conductores.
В республиканский период такая организация не стесняла
эконюмической Свободы откупщиков, но при империи они ста-
ли фактически превращаться в торгово-финансовых агентов
императорской власти. Компании судовщиков (navicularii)
тоже не избежали вмешательства со стороны государства.
Если первые нарбоннские предприятия по морским перевоз-
кам были делом частных лиц и не зависели от государства, то
19
в Поздней империи государство, стремясь монополизировать
торговое мореплаванье, обязало навикулеров Арля войти в-
единую корпорацию и поставило ее под свой контроль.44 Под-
чинение государству, не изменяя общего характера взаимоот-
ношений внутри объединений, ставило всех их участников в
одинаково зависимое положение перед государственными ор-
ганами, с одинаковыми правами и обязанностями и делало их
статус более Однородным. Торговые товарищества не подвер-
гались воздействию со стороны государства и продолжали
свою деятельность как частные объединения. Однако в общих
условиях ослабления международной торговли и попыток
централизации торгово-денежных операций и предприятий
морского транспорта эта деятельность становилась все более
ограниченной. Таким образом, изменения социально-политиче-
ских условий в императорский период, особенно в Поздней
империи, по сравнению с республиканским, нашли отражение
главным образом во взаимоотношениях римских объединений
с государством, но именно в этих взаимоотношениях наиболее
ярко проявилась суть изменений роли и места объединений в
общественной системе.
Рассмотрим теперь средневековые торговые объединения
стран европейского Средиземноморья. Как и в первой части
работы, сосредоточим внимание не на конкретной характерис-
тике объединений, а на обобщении фактических данных о них.
К исследованию привлечен преимущественно материал об
объединениях крупнейших средиземноморских городов — Ве-
неции, Генуи, Марселя, Барселоны, городов Далмации, отно-
сящийся главным образом к периоду расцвета средиземномор-
ской торговли, то есть «'XIII—XIV вв. Ознакомление с южно-
французскими, барселонскими, генуэзскими, венецианскими,
дал1матин1ск1ими объединениями позволяет сделать предположе-
ние об отсутствии принципиальных различий между ними. Те
или иные особенности объединений определялись спецификой
социально-экономического, и политического развития городов и
при его сходстве не были столь исключительными, чтобы отка-
заться от представления о единых средиземноморских типах
торговых объединений.
Разнообразные варианты средневековых объединений Сре-
диземноморья сводились к трем основным типам: кюменда,
морская компания и компания с пропорциональным разделом
прибылей^ Юридические принципы этих объединений не имели
существенных отличий от юридических принципов античных
торговых объединений. Формально почти все виды средизем-
номорских объединений классического средневековья — ХШ
20
в. — являлись добровольными, равноправными, малочислен-
ными, кратковременными, непрочными и открытыми объеди-
нениями. Они не объединяли всю деятельность своих членов
и не препятствовали компаньонам заниматься иными, не свя-
занными с деятельностью компаний делами, не запрещали им
использовать необъединенныё капиталы по своему усмотре-
нию. Все участники объединений были полностью свободны
заключать сделки с третьими лицами.45
Юридические формы античных и средневековых торговых
объединений обнаруживают больше сходства, чем различий.
В определенной мере оно объясняется прямой преемственно-
стью: морские и торговые обычаи передавались в Средиземно-
морье из поколения в поколение, от одного народа к другому,
из одной страны в другую. Юридическое развитие, региональ-
ная (в пределах Средиземноморья) и стадиальная (в рамках
античности и аредневекоиья) специфика формировали особен-
ности в формах объединений, но преобладающими в них были
общие черты. Преемственность, однако, определялась не толь-
ко устойчивостью юридических традиций: передача торгового
и морского опыта предшествующих поколений имела значение
лишь в условиях сохранения известного уровня средиземно-
морской торговли, требовавшего соответствующей юридиче-
ской организации. С этой точки зрения представляет интерес
сравнение экономической деятельности торговых объедине-
ний,— масштаба этой деятельности, степени ее связи с произ-
водством, источников прибыли и способов ее использования.
Основной сферой экономической деятельности средиземно-
морских торговых объединений средневековья, как и в антич-
ный период, являлась крупная международная торговля и
связанные с нею операции46. Одинаковые потребности функ-
ционирования торгово-ростовщического капитала наряду с
чисто юридической преемственностью вызывали определенное
сходство в объединениях античности и средневековья. Однако
экономическая деятельность объединений подвергалась изме-
нениям в большей степени, чем их юридические формы. Эти
изменения несомненно проявились в техническом совершенст-
вовании транспорта, в развитии торгово-финансовой техники,
в расширении й упрочении торговых связей, в увеличении
объема и скорости товарооборота, в определенных сдвигах в
сторону сближения торговли с производством, в большей сте-
пени охвата торговыми объединениями разных сторон хозяй-
ственной деятельности. Основной сферой приложения торгово-
го капитала, а также формирования и поглощения основной
доли прибыли оставалась морская торговля, но в рамках
21
объединений стало более заметно осуществляться и поступле-
ние торгового капитала в ремесленное производство.47 Некото-
рые формы объединений использовались для обеспечения ре-
месленников деньгами и вовлечения их в торговые связи, но
они не превращались еще в необходимый составной элемент
производственной организации. С внешними рынками объеди-
нения были свяэаны более прочно, ню отсутствие единого сре-
диземноморского рынка делало и эти контакты недостаточно
устойчивыми. Таким образом, хотя в XIII в. средиземномор;
ские торговые объединения станов1ИУ1ись областью все более
интенсивного развития торгового и ростовщического капитала
и важным звеном западноевропейской экономики, эти измене-
ния еще вписывались в рамки «количественных» различий в
экономической деятельности античных и средневековых объе-
динений. Они могли быть довольно значительными, но не
вскрывали сущности своеобразия объединений, их «качествен-
ной» специфики. По характеру экономической деятельности^
иак и по юридическим формам объединения оставались боль-
ше сходными между собой, чем различными.
Выявление типологических особенностей средиземномор-
ских объединений средневекового периода невозможно без вы-
яснения социального состава участников объединений и опре-
деления характера их взаимоотношений, а также их отноше-
ний с контрагентами, с обслуживающим персоналом и с поли-
тической властью. Здесь, естественно, было меньше стабильно-
сти. Если юридические формы объединений не подвергались
существенным изменениям в течение всего периода существо-
вания средиземноморской торговли, а их экономические функ-
ции сохраняли значительное сходство до нового времени, то их
социальная организация была различной на каждом основном
этапе общественного развития.
В средние века социально-имущественные градации среди
участников торговых объединений сохранились, но по сравне-
нию с античным периодом не только изменился социальный
состав объединений, но в целом в большинстве городов он
стал более демократичным и однородным. В связи с этим из-
менился и характер внутренних отношений в объединениях,
более, чем в античное время, приблизившись к принципам фор-
мального равноправия. Средневековые торговые объединения
Средиземноморья, как и античные, отражали в своем составе
и характере господствующий тип общественных отношений.
В то же время в период развитого средневековья их социаль-
ные особенности складывались в первую очередь в соответст-
вии с характерными чертами городского строя.
22
Среди уча/сшников средневековых торговых объединений
выделялась небольшая, но могущественная прослойка торго-
вой олигархии, составлявшая городской патрициат, и много-
численная масса рядовых горожан. Они были близки между
собой по социальному происхождению — преимущественно из
торгово-ремесленных кругов — и не имели существенных раз-
личий в правовом статусе. Место феодально-рыцарского эле-
мента © средневековых объединениях (знать, епископы,,
монастыри) определялось местом и значением этого эле
мента в социальной структуре данного города и соотношением
землевладения и крупной торговли в его экономической жиз-
ни. Установить точное соотношение в среде участников сред-
невековых объединений между представителями социальной
элиты и рядовыми горожанами не представляется возможным,
но численное преобладание широкого слоя мелких и средних
торговцев, с одной стороны, и экономическое могущество не-
скольких семей, возглавлявших крупную торговлю, с другой,
обнаруживается достаточно заметно в большинстве примор-
ских городов европейского Средиземноморья. В период бурно-
го роста средиземноморской торговли- в XIII—XVвв. .рядовые
горожанине были опасными конкурентами для богатых купцов,,
и до-ступ в торговые объединения не был ограничен ни моно-
польными объединениями крупного купечества, ни городскими
статутами, составлявшимися икатрициатом, который состоял
почти всюду из купцов, судовладельцев и «банкиров» (ме-
нял)49.
Полная свобода заключения сделок представляла широкие
возможности для участия в городской торговле иногородним и
чужестранным купцам. Морская торговля городов вовлекала
значительные круги иногородцев и становилась международ-
ной не только по широте связей, но и по составу участников.
Развитие торговли требовало либо привлечения капиталов,
либо людей, способных их реализовать. Конкуренция «чужа-
ков» не представляла серьезной угрозы, городские купеческие
власти не проявляли беспокойства и не вносили ограничения
для их участия в объединениях. Пришлый элемент все-таки не
был столь значительным, чтобы потеснить существенным обра-
зом местных торговцев и лишить торговлю ее городского
характера.50
Во внутренних взаимоотношениях в торговых объединениях
средиземноморских городов в XIII в. весьма заметно действие
принципов добровольности, свободы и равноправия. Независи-
мость и экономическая самостоятельность участников объеди-
нений были следствием, в первую очередь, их богатства и опыт-
23
ности, а не их социального статуса, тем более, что он был схо-
ден у основной массы участников. Отношения внутри, объеди-
нений фактически являлись отношениями внутри одного соци-
ального (слоя) или близких друг к другу социальных групп
горожан. Они не характеризовались ни признаками феодаль-
ной зависимости, ни капиталистической эксплуатацией. Объе-
динения создавались с чисто материальной целью, и их участ-
ники были связаны между собой главным образом имущест-
венной, но не личной связью. Компаньоны, комендаторы, трак-
таторы отнюдь не представляли однородной социальной мас-
сы, но в качестве участников объединений имели одинаковые
права и обязанности, независимо от социального положения.
Ни частные акты, ни публичные документы не обе1апечивали
привилегий по отнюшепдаю к рядовой маисе. Свобода торговых
объединений стоит в одном ряду с такими явлениями, как от-
сутствие в городах Средиземноморья замкнутых купеческих
гильдий, классических ремесленных цехов, каких-либо монопо-
лий и свидетельствует об относительной слабости или во вся-
ком случае — значительном своеобразии феодального режима
в приморских городах европейского Средиземноморья.51
Характер взаимоотношений торговых объединений средне-
вековья с государственной властью определялся политиче-
ской 1н.ез1а®и<си1мостью или 1В1яутренней самостоятельностью
многих ф-едиземномюрских городов. Могущественные, ню обыч-
но далекие сюзерены или сеньоры (если они были) обычно не
вмешивались во внутреннюю организацию торговли, довольст-
вуясь по отношению в ней фискальными мерами. Городской
же патрициат, купеческий по происхождению или по роду
деятельности, не стеснял объединения строгой регламентаци-
ей и не вводил жестких мер по отношению к их участникам.
Муниципальные статуты отражали часто лишь сложившиеся
на практике в соответствии с обычаями Средиземноморья
общие Принципы организации объединений, которая всегда
оставалась делом самих участников этих объединений. Ни
морские законы, ни муниципальные статуты не устанавл ивали
твёрдых правил во взаимоотношениях участников объедине-
ний и их гибкие формы позволяли им складываться в зависи-
мости от опытности, богатства контрагентов и степени доверия
между ними. Однако имущественные интересы участников
объединений защищались довольно строго. Городские власти
применяли по отношению к виновным принудительные меры
вплоть до заключения в тюрьму.52
Поскольку на всех стадиях общественного развития, в
каждом обществе торговые объединения были тесно и непо-
24
сре|ДЮТ(вен1Н10' 1овяза1ны с торговым капиталом, они обладали
сходством. Но и они сами, и торговый капитал изменяли свой
характер, свою роль и место в соответствии с той социальной
системой, внутри которой они функционировали. В этом смыс-
ле исследование торговых объединений античного и средневе-
кового Средиземноморья убеждает в решающем влиянии на
их деятельность и строение той общественной системы, в кото-
рой они существовали.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Решение этой задачи может быть пока лишь предварительным, как
ввиду отсутствия исследований о древних торговых объединениях,
выполненных специалистами-античниками, так и в результате ограни-
ченных размеров статьи, не позволивших дать развернутый сравнитель-
ный анализ торговых объединений средневековья.
2. Collection des lois miritimes. Publ. J. M. Pardessus. T. I. Paris,
1828, p. 35-260.
3. The Rhodian Sea—Law. Ed. W. A s h b u г n e r. Oxford. 1909.
4. Textes et documents relatifs £ la vie economique et sociale dans 1’em-
pire romain. Ed. J. Charles—Picard et J. Roug6. Paris. 1969.
5. E. S z 1 e c h te r. Le contrat de societe en Babylonie, en Grece et a
Rome. Paris, 1947. J. Rouge. Recherches sur 1'organisalion du com-
merce maritime en Mediterranee sous I‘empire romain. Paris, 1966.
6. Socie*es et compagnles de commerce en Orient et dans ГОсёап In-
dien. Paris, 1970 (Actes du 8 Colloque).
7. R. Bogaert. Banques et banquiers dans les cites greques. Leyde,
1968. E. Ziebarth. Beitrage zur Geschichte des Seeraubs und Se-
ehandels in altern Griechenland. Hambourg, 1929. E. H e i c h e 1 h e f m.
Wirtshaftsgeschichte des Alterlums. Leyde, 1938. M. Rostovzeif.
The Social and Economic History of ihe Hellenistic World. Oxford,
1941. Idem. Storia economica et sociale dell’ imperio romano Floren-
ce, 1933. G. M. Calhoun.. The business life of Ancient Athens.
N—Y. 1968.
M. Хвостов. История восточной торговли греко-римского Египта.
Казань, 1907. Л. М. Г л у с к и н а. О некоторых аспектах кредитно-
денежных отношений в Аттике IV в. до н. э. (Афинские трапезиты).—
Вестник древней истории, 1970, № 3, стр. 17—42. Э. Л. Казакевич.
О рабах-агентах в Афинах. — ВДИ, 1961, № 3, стр. 17—21. Н. Пи кус.
Царские земледельцы и ремесленники в Египте III в. до н. э. М., 1972.
И. А. Шишова. Emporos и capelos в древне-греческой торговле. —
Сб.: Проблемы социально-экономической истории древнего мира.
М.-Л., 1963.
8. А. И. Т го м е н е в. Очерки экономической и социальной истории древней
Греции. Пг., 1924. Он же. История античных рабовладельческих
обществ. М.-Л., 1933. К. К. Зел ь ин и М. К. Трофимова. Формы
зависимости в Восточном Средиземноморье эллинистического периода.
М., 1971. Е. М. Штаерман. Расцвет рабовладельческих отношений
в Римской республике. М., 1964. Она же. Рабовладельческие отношения
в ранней Римской империи. М., 1971.
.9. Document! del commercio veneziano, ed. R. Marozza della Rocca,
A. Lombarde. Torino, 1940, v. I—11. II cartolare di Giovanni Scriba,
v. I—II, ed. M. Chiaudano e M. Moresco. Torino, 1935. Documents
25
inedits sur le commerce de Marseille au moyen age, ed. L, Blancartf.
T. I—II. Marseille, 1884—1885.
10. Les statute municipales de Marseille, publ. R. Pernoud. Paris—Mo-
naco, 1949.
11. Consulat de la mer.—Collection, t. II. Paris, 1831.
Морской закон Родоса. Ред. М. Я. Сюзюмов. Сб.: Античная древность
и средние века, № 109, вып. 6. Свердловск, 1969.
12. L. Goldschmidt. Univesalgeschichte des Handelsrechts. Stuttgart,
1891. P. Huvelin. Hlstoire de droit commercial. —Revue de synt-
hese historique. T. VII—VIII. Paris, 1903—1904. E. F r i g n e t. Histoire
de I’association commerciale depuis 1’antiquite jusqu’au temps actuel.
Paris, 1868. A. E. Sa у о us. Les transfers des risques, les associations
commerciales et lettre de change a Marseille pendant le XIV siecle.
Paris, 1936.
13. Дж. Л у ц ц а т т о. Экономическая история Италии. Античность и сред-
ние века. М., 1954. В. И. Рутенбуг. Очерк из, истории раннего
капитализма в Италии. Флорентийские кампании XIV в., М.-Л., 1951.
The Cambridge economic history of Europe, v. II. Trade and industry
in the middle age. Cambr., 1971. A. Sapori. Studi di storia economica'
medievale. Firenze, 1955. Medieval Trade in the Mediteranean World,
publ. R. S. Lopez. N.—Y., 1955. Y. Renouard. Les relations des
papes d’Avignon et des compagnies commerciales et bancaires de
1316a 1378. Paris, 1941.
14. G. Luzzatto. Studi di storia economica veneziana. Padova, 1954.
15. H. C. Krueger. Genoese Merchants, their Investments and Contracts.
Stockholm, 1960. E. H. Byrne. Commercial Contracts of the Genoese
Merchants. —The Quarterly Journal of Economic, v. XXXI, 1916. Cambr.
Mass. R. L, Reynolds. Genoese Trade in the late twelth century.
Journal of Economic and Business History, 1931, n. 2.
С. А. Чурсина. Акты генуэзских нотариусов как источники для изу-
чения средневековой торговли. Она же. Торговля генуэзского купе-
чества с Восточным Средиземноморьем во второй половине XII—начале
XIII в. — Уч. зап. Ярославского пединститута, вып. 76. История.
Ярославль, 1970, стр. 56—89.
16. Г. М. Тушина. Марсельские торговые объединения. Сб.: Страны
Средиземноморья в эпоху феодализма. Вып. 1, Горький, 1973, стр,
39—66. Она же. Марсельский торговый флот. — Сб.: Из истории соци-
ально-экономического и политического развития стран Западной Евро-
пы в XI—XVII вв. Горький, 1971. Уч. зап. ГГУ, вып. 109, ч. 1,
Histoire du commerce de Marseille. Paris, 1949, 1951. A. E. Sayotis
Op. cit.. Idem. Le commerce de Marseille avec la Syrie au milieu du
XllI s. —Revue des etudes historiques, 1929, n. 153.
17. C. Carr ere. Barcelone, centre economique. Paris, 1967, p. 155—167,
515—531 etc. Ch.‘E. Dufourcq. L’Espagne catalane et Magrib aux
XIII— XIVs. Paris, 1965, p. 58, 117.
18. M. M. Ф p e й д e н б e p г. Деревня и городская жизнь в Далмации
XIII—XV вв. Калинин, 1972, стр. 192—195. Э. И. Чудиновских.
Торговые компании Трогира и Котора в к. XIII—XIV вв. по данным
нотариальных актов. Сб.: История славян,. вып. 2, Воронеж, 1966.
Н. П. Мананчикова. Очерки социально-экономической истории
Дубровника второй половины XIII—XIV вв. Автореферат. Воронеж,
1967. Она же. Торговые общества в Дубровнике в XIII—XIV вв., —
Сб.: Славяне и Россия. М., 1972, стр. 44—50.
19. Е. Sz lech ter. Op. cit., p. 63, 68, 95, 167, 181, 188, 194,203-208
215. L. G о 1 d s c h m i d t. Op. cit., S. 309. Collection, p. 85-132.
26
20. E. S z 1 e c h 1 ё f. Op. cit., p. 123, 227, 228. 230,. 237.
21. E. S z 1 e c h t e r. Op. cit., p. 258—264. Римское частное право. M., 1948’,.
стр. 496, 497.
22. Sz lech ter. Op. cit., p, 266. Textes, p. 163—166.
23. Ibid., p. 118, 269, 270,321,333 -338, 341-346, 357—360, ?62. 364,
365. J, Rouge. Op. cit., p. 278, 291, 390. 431. А. И. Тюменев. Очер-
ки, стр. 96. Он же. История, стр. 134.
24. Е. Szlechter. Op. cit., р. 31, 37, 15, 40, 54, 60, 338, 340.
25. Ibid., р. 115, 116, 120—122, 98. G. М. Calhoun. Op. cit., р 50-53'.
R. Bogaert. Op. cit.. p. 357, 396. E. Ziebarth. Op. cit., S. 98, 101.
F. ,H e i c h e 1 h e i m. Wirtschaftsgescichte, S. 216. Collection, p 31—52.
Л. M. Г л у с к и н а. Ук. соч., стр. 17—42. А. И. Т ю м е н е в. Очерки,
стр. 40, 68, 80, 89—98, 131, 151, 154—155.
26. К. К. Зельин и М. К. Трофимова. Ук. соч., стр. 106, 116, 117.
М. Хвостов. Ук. соч., стр. 127. Н. Н. Пи кус. Ук. соч., стр. 117, 92,.
93, 106, 225, А. И. Тюменев. История, стр. 134. м. Rostovzeii The
Social and Economic History of the iiellenisiic World, p. 187.
27. M. Rostovzev. Storia economica e sociale dell’ imperio romano,.
p. 298. J. Rouge. Op. cit., p. 252, 268, 69, 278—269. 291, 313, 425,
529, 431, 434. E. S z 1 e c h t e r. Op. cit, p 266, 267, 230, 3*5. 119, 99,
407. Collection, p. 53—85. Textes, p. 122. 126, 133
E. M. Шт а ер м ан. Республика, стр. 108, 146, 130, 156, 45, 110, 119,
Она же. Империя, стр. 67, 87, 127. А. И. Т ю м е н е в. История, стр. 171,
172, 198, 199, 161, 180.
28. А. И. Тюменев. Очерки, стр. 38, 40, 53, 54, 56, 37, 60, 97, 153. Он же
История, стр. 68. Л. М. Г л у с к и н а. Ук. соч.. стр. 28.
29. Л. М. Г л у с к и н а. Ук. соч., стр. 33, А. И. Т ю м е и е в. Очерки, стр/
98, 131. Он же. История, стр. 37, Е. S z 1 е с h l е г. Op. ci ., р. 406
433. R. Bogaert. Op. cit., 114.
30. Е. Szlechter. Op. cit., p. 40, 152, 405. R. Bogaert. Op cit, p’
U4 385, Collection, n. 35—52. Э. Л. Казакевич. Ук. соч., стр. 18/
Л. М, Г л у с к и н а. Ук. соч., стр. 42.
31. Е. Szlechter. Op. cit., р. ,1э2—154 R Bogaert. Op cit о. 381.
Л. М. Г л у с к и н а. Ук. соч., стр. 35—37. В. С. Сергеев. История^
древней Греции. М„ 1948, стр. 159, 316, 305.
32. К. К-3 ел ь и и, М. К- Т р о ф и м о в а. Ук. соч., стр. 72, 106, 112;
А. И. Тюменев. История, стр. 130, 131, 134, 141. Н. Н. Пи кус,
У.к соч., стр. 93, 225, 106.
М. Rostovzev. The social and economic, p. 234,
33. К. К. 3 e л ь и н, M. К. T p о ф и м о в а. Ук. соч., стр. 63, 68, 104, 106,
113, 112. А. И. Тюменев. История’ стр. 133—135, 103. В. С. Сер-
геев. Ук. соч., стр. 305, 317. Н. Н. Пи кус. Ук. соч., стр. 162.
34. К. К- 3 е л ь и н, М. К. Трофимова. Ук. соч., стр. 63, 37, 68, 99, 104,
105,7,8,113,170,173,225, 76.
35. Там же, стр. 107. В. С. Сергеев. Ук. соч., стр. 316, 321, 333.
А. И. Тюменев. История, стр. 105, 133. Н. Н. Пик у с. Ук. соч.,
стр. 62.
W. Р е г е m a n s. Ethnis et classes dans 1’Eg.ipte Ptolemaique. —Recher-
ches sur les stpuctures scciales dans 1’antiquite classique. Paris, 1970,
p. 213-224.
36. К. К. 3 ель ин, M. К. Трофимова, Ук. соч., стр. 191, 227, 229,.
230—240.
37. L. G о 1 d s с h m'fd t. Op. cit., S. 49. E. Ziebarth. Op. cit., S. 71.
38. E. Sz lechter, ’Op. cit, p. 267, 333, J. Rouge. Op. cit, p. 310.
E. M. Ш т a e p м а н. Республика, стр. 146, 158. II. A. M а ш к и н. Исто-
рия древнего Рима. М., 1951, стр. 211, 291, 217, 405, 528, 529.
27?
39. Е. М. Шт а ер м ан. Республика, стр. 9, 45, 73, 98, 91, 118, 130, 139,
141, 149, 150, 151, 159, 171, 152, 156, 158. Она же. Империя, стр. 7, 20,
11, 18, НО, 134, 220, 223, 227. Она же. Эволюция идеи свободы в древ-
нем Риме. ВДИ, 1972, № 2, стр. 41—61.. Р. Е. Л я с т. О составе и поли-
тической роли корпораций, связанных со службами Анноны в Остин
(II вв. н. э.). — ВДИ, 1970, № 2, стр. 149—161.
Е. Szlechter. Op. cit., р. 268, 270, 354, 355. J. Rouge. Op. cit.,
p. 295, 296, 252, 253, 310, 813. Textes, p. 98.
40. J. Rouge. Op. cit., p. 270. 276. 316, 317, 255, 275, 215—217.
E. Szlechter. Op. cit., p. 321. 323, 340. Textes, p. 193, Collection,
p. 85—132.
41. E. Szlechter. Op. cit., p. 321, 323. J. Rouge. Op. cit., p. 277, 321.
42. J. Rouge. Op. cit., p. 214, 216, 227, 23!, 258. 240, 178, 295, 269, 276,
278, 291, 313, 390, 423.434. F. H e i c h e I h e i m. Op. cit., S. 705.
A'l. Rostovzev. Storia, p. 304. E. Al. Штаерман. Республика,
стр. 78. А. И. Тюменев. История, стр. 156, 164, 172, 198—199, 249.
Н. А. Машкин. Ук. соч., стр. 211, 216., 292, 40, 527.
43. Е. М. Ш т а е р м а н. Республика, стр. 9, 12, 108. Она же. Империя,
стр. 134. А. И. Тюменев. История, стр. 198—199. В. Сестон. Рим-
ское гражданство. XIII Международный исторический конгресс. М„
1970. Р. Е. Л я с т. Ук. соч., стр. 149.
44. J. Rouge.Op. cit, р. 303, 305, 306, 308, 316, 318. Е. М. Штаерман.
Империя, стр. 226. Н. В. Пигулевская. Византия на путях в Ин-
дию. М., 1951, стр. 65. J. R о U ': ё. Op. cit, р. 239, 251, 263, 265, 269.
Е. Sz 1 есht ег. Op. cit,p. 335-337, 342—344, 351, 352, 365, 369.
45. Consulat de la mer, ch. 167, 171 etc. Documents inedits, n. 74, 81, 96,
111, 58 etc. II cartolare, n. 414, 426, 472, 486 etc. Document! del com-
mercio, n. 270, 306, 321, 256 etc. Medieval Trade, n. 91, 93, 95, 84—86
ere. L. Goldschmidt. Op. cit., pS. 254. P. H u v e 1 i n. Op. cit.,
p. 485. The Rhodian Sea—Law, p. 229, 237. A. Sapori. Op. cit.,
p. XXXI, XXXVI. Collection, p. 246, 251.
46. Ibidem, В. И. P у т e н б у р г. Ук. соч., стр. 76, 186, 24 и др.
47. Documents, р. IV serie, п. 43, 80, 86, 60. Ph. Wolff. Commerce et
marchands de Toulouse. Paris, 1954, p. 483, 452.
48. Il Cartolare, n. 359, 677, 1082 etc. G. L u z z a t to. Op. cit., p. 59—80.
C. Carrere. Op. cit., p. 154—178 etc. Ch. E. Dufourcq. Op.
cit., p. 64, 129. Byrne. Op. cit., p. 157, 138. Documents, n. 467, 986, 37,
98 ere. W. He yd. Histoire du commerce de Levant au moyen age.
Leipzig, 1885—86. A. Schabe. Handelsgeschichte der Romanischer
Volker des Mittelmeergebiets bis zum Ende der Kreuzzuge. Munchen
u. Berlin, 1906. Y. Renouard. Op. cit. Histoire du commerce de
Marseille etc.
49. Г. M. Тушина. Ук. соч., стр. 44—45. С. А. Чурсин а. Ук. соч,
Н, П. Мананчикова. Торговые общества, стр. 48, 49. М. М. Фрой-
денберг. Ук. соч. Э. И. Чудиновских. Ук. соч. Documents, п. 24,
76, 457, 374 etc. Document, n. 255, 256, 268 etc. II cartolare, n. 664,
1102. 1082 etc. Medieval Trade p. 185.
50. Г. M. T у ш и н а. Ук. соч., стр. 42—45. Э. И. Чудиновских. Ук. соч.,
стр. 81. С. А. Чурсина. Акты, стр. 58, 62, 63. М. М. Ф р ей д ен-,.
б е р г. Ук. соч., стр. 194. С. Carrere. Op cit., р. 150 etc, 367—378.
G. Luzzatto. Op. cit., p. 64—68. Documents, I—II series. Medieval
Trade, p. 174, 185 etc. P. L. Malossena. La vie en Provence orientale aux
.XIV—XV slecles. Paris, 1969, p. 391. 162. G. Fourguin Histoire econo-
mique de 1’Occident medieval. Poris, 1970, p. 391, 265. R. F os si er.
Histoire sociale de 1’Occident medieval. Paris. 1969. p. 248.
51. Г. M. Тушина. Ук. соч., стр. 49, 52—55.
52. Там же, стр. 65.
28
ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ ФЕОДАЛЬНОЙ ЗАВИСИМОСТИ
КРЕСТЬЯНСТВА В ЕВРОПЕ РАННЕГО
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И ИХ ОСОБЕННОСТИ В ЗАПАДНОМ
И СРЕДИЗЕМНОМОРСКОМ РЕГИОНАХ*
Ю. Л. Бессмертный
Мнообразие форм крестьянской зависимости в средневеко-
вой Европе хорошо известно каждому медиевисту. Органично
вписываясь в 'M'Hioirooi6p<a3iHe a’KCiH.oiMHineiciKH'X, 1П|ол)И1тиче1СКИ'Х, демо-
графических и прочих условий, оно давно перестало удивлять
исследователей. Отчасти этим объясняется, вероятно, тот
факт, что попытки изучения данного явления встречаются в
медиевистике крайне редко. Наименее исследованы критерии
разграничения основных форм феодальной зависимости и ее
региональные и стадиальные особенности. Между тем, анализ
подобных вопросов, представляющих часть проблемы соотно-
шения общего и особенного в феодализме, исключительно ак-
туален. Без него немыслима дальнейшая разработка истории
феодальных отношений, в развитии которых эволюция кре-
стьянской зависимости представляла один из ключевых мо-
ментов.
При марк/систюкой постановке проблемы изучение общего
и особенного в феодальной зависимости неразрывно взаимо-
связано: выделить общий субстрат этой зависимости можно
лишь через познание ее важнейших модификаций, тогда как
выявить эти модификации можно, лишь раскрыв этот общий
субстрат. Соответственно, вычленение основных форм фео-*
дальной зависимости крестьянства в тот или иной период
предполагает одновременно и характеристику ее общих черт,
объединяющих все эти формы, и установление специфики, до-
* Печатается в порядке обсуждения.
29-
статочной для противопоставления данной формы всем ос-
тальным.
Ряд общих черт феодальной зависимости не вызывает спо-
ров в среде советских историков. Отправляясь от марксист-
ской концепции феодальной формации и исходя из признания
того, что «подлинной основой» феодального общества была
крупная феодальная собственность на землю1, а эксплуатиру-
емый непосредственный производитель выступал как владелец
орудий и средств производства,2 все советские медиевисты
включают в число конституирующих признаков феодального
крестьянства наличие у него определенных владельческих
прав на землю и на свое хозяйство. Столь же единодушно
признается конституирующее значение вытекающих из того
же господства крупной земельной собственности — рентной
формы эксплуатации феодальных крестьян и внеэкономичес-
кого характера принуждения. Не вызывает разногласий и
факт повсеместного ограничения гражданских, судебных и по-
литических прав феодальных крестьян — естественного ре-
зультата их внеэкономического принуждения. Споры между
специалистами начинаются тогда, когда возникает необходи-
мость исторической конкретизации этих признаков, особенно
тех из них, которые отличают собственно феодальную эксплу-
атацию самостоятельных мелких земледельцев от иных дока-
питалистических форм их угнетения. В свое время мы уже вы-
сказали нашу точку зрения по этому вопросу и попытались
обосновать критерии выделения феодальной эксплатации ев-
ропейского крестьянства вообще и наиболее характерных ти-
пов феодального крестьянства в частности?
Не возвращаясь к этим аспектам, сосредоточим в данной
статье внимание на особенностях крестьянской зависимости в
период генезиса феодализма и возможностях еенаучной клас-
сификации. Стремясь глубже понять общее и особенное в фео-
дализирующемся крестьянстве Европы, попытаемся свести все
многообразные варианты его зависймости к нескольким глав-
ным. Поскольку попытки такого рода уже предпринимались,
необходимо прежде всего остановиться на их достоинствах и
недостатках. В первую очередь требуют' проверки критерии,
на основе которых разделяются обычно формы крестьянской
зависимости. В.имеющихся исследованиях эти критерии вклю-
чают чаще всего три момента: наличие (или отсутствие) у
крестьянина прав распоряжения землею (1), личной свободы
(2) и возможности ухода с земельного держания (З)4. Чтобы
выяснить, насколько удовлетворительны эти критерии для
Кла1С1си|фи|ка|Ции феодализирующегося крестьянства- .раннего
30
средневековья, проследим на конкретном материале основных
регионов Европы сходство и различия в положении крестьян,
.различающихся по каждому из трех названных признаков.
.В ходе такой проверки мы будем параллельно выявлять при-
годность трех принятых критериев, характеризовать общие
черты и региональные особенности в положении крестьянства
(особое внимание будет при этом обращено на страны Запад-
ного Средиземноморья — Испанию, Италию, Южную Фран-
цию— и на классический регион Западной Европы — Север-
ную Францию, точнее область между Рейном -и Луарой) и ис-
следовать требования к научно-обоснованной классификации
форм за1виаимо1сти в /раюс.мая|р>и<ваемый период.
Начнем с анализа прав крестьянина на распоряжение
землей держания. Нередко считают, что такими правами обла-
дали свободные от феодальной зависимости иресггьяне, либо,
так называемые «лично свободные» феодальные крестьяне,
тогда как «закрепощенные» были их лишены. Обращение, к
материалу источников показывает, однако, что в период гене-
зиса феодализма положение не было столь простым.
В классическом регионе Западной Европы—.в Северной
Франции — колоны (т. е. важнейшая категория частновла-
дельческого крестьянства) не только практически, но и юри-
дически имели возможность отчуждения земли внутри сеньо-
рии. Подобные сделки совершалисыкак с «равными» колонам
людьми, так и с клириками и> лицами, 'находившимися вне
юрисдикции вотчины.5 Некоторые владельческие права, в ча-
стности, право наследования держания, были .здесь узаконены
и для низших категорий — рабов и сервов.
В странах Западного Средиземноморья — в Испании, Ита-
лии, Южной Франции — где в наибольшей мере сохранились
нормы позднеримского права, со свойственной им дискрими-
нацией рабов, последние все же приобретают в процессе
феодализации возможность отчуждения имущества — по край-
ней мере, фактически. Не случайно в вестготской правде под-
черкивалось, что господин не отвечает за сделки, заключенные
рабом без его ведома, что документы, подписанные рабами, не
имеют юридической силы6. (На практике уже в VI в. такие
сделки заключались, а документы подписывались рабами).
Некоторые рабы — королевские — могли здесь иметь собствен-
ных рабов и вольноотпущенников, делать пожертвования, со-
оружать церкви.7 Им официально разрешалось отчуждать
свои земли и рабов равным им людям.8 Право получать на-
следство от своих родственников было признано и за рабами
частных лиц.9 В VII в. признается правомочность отчуждения
31
принадлежащего рабам движимого имущества без согласия
господина, а также возможность приобретения недвижимости
во владениях других землевладельцев.10 Естественно, что вла-
дельче|ак)ие права 1воль1ноот1пу|щенн1и1ко1в (не говоря уже о сво-
бодных по происхождению зависимых) были не меньшими11.
Аналогичные данные о владельческих правах зависимых име-
ются в итальянском и английском материале.12
Наличие у крестьян самого разного происхождения опреде-
ленных владельческих прав на землю — весьма симптоматич-
но. Оно отражает немаловажную общую черту всего феодали-
зирующегося крестьянства, один из его конститутивных приз-
наков. Но iHMeiHHO поэтому гр здании iB объеме этих прав неиз-
бежно оказываются столь многообразными и текущими, что
^пользовать их для внутренней типологии зависимого кресть-
янства было бы чрезвычайно трудно. Отсутствие же этих прав
у какой-либо группы непосредственных производителей по су-
ществу ставит под угрозу самое причисление ее к феодальным
категориям. Данный критерий может поэтому иногда исполь-
зоваться для стадиальной характеристики форм эксплуатации
крестьянства и выделения среди них таких, которые еще не
стали типично феодальными и лишь приобретают феодальный
оттенок, благодаря включению в сеньорию. Но для внутренней
классификации собственно феодальных или же феодализиру-
ющихся форм зависимости данный критерий вряд ли можно
считать достаточным.
Еще сложнее обстоит дело с таким часто используемым
критерием классификации форм феодальной зависимости, как
ограничение права крестьянского «выхода». Учитывая много-
образие этих ограничений, необходимо прежде всего выделить
их oiCHOiBiHbie формы. Уюловимюя считать первой из них ту, при
которой HenocipeACTiBeiHHOiMy •'производителю полнюстью запре-
щен уход с земли под страхом принудительного возврата и
c'TpojKafiiuieiro наказания; земледелецздеюь навенно прикреплен
к наделу или поместью. От этого прикрепления к земле в соб-
ственном смысле слова будем отличать ограничения в свободе
переходов, не предполагавшие столь жесткого запрета перед-
вижения. Прежде всего отделим случаи, в которых земледелец
был непосредственно соединен не с землей, как таковой, но с
личностью господина; выход из-под власти этого последнего
строго регламентировался или даже запрещался; переселение
же с места на место не возбранялось (если только сохраня-
лось подчинение господину, реализовавшееся в определенных
повинностях и судебно-политической подвластности). Усло-
вимся обозначать подобные ограничения в передвижении ог-
32
раничениями второго вида. К третьему виду отнесем ограни-
чения в уходе с держания или в выходе из-под власти данного'
господина, которые налагались на срок действия соглашения с
землевладельцем, как правило,—до 'ВЫ1ПЮ1Л1Н1е1НИЯ определен-
ных обязательств .по возделыванию земли (подъем нови, на-
саждение виноградника и т. п.). Каждый из этих видов огра-*
ничений приобретал феодальный характер в зависимости от
природы социальных условий, .в которых он применялся
Ведь взятый сам по себе запрет покидать господина или ос-
тавлять свое хозяйство встречался и в античности, и у варва-
ров, а договорные ограничения ухода с земли до выполнения:
определенных обязательств можно обнаружить во всех клас-
сово-антагонистических обществах. Поэтому о собственно фео-
дальном ограничении свободы передвижения непосредствен-
ных производителей мы вправе, очевидно, говорить не всюду,
где встречаются эти ограничения, но лишь постольку, посколь-
ку они применяются в рамках системы эксплуатации, которая
по своим конституирующим признакам может быть причисле-
на к феодальным или феодализирующимся (см. выше).
Рассмотрим теперь, насколько однородны по своему соци-
альному, юридическому и имущественному статусу те кресть-
янские категории периода генезиса феодализма, для которых
характерны единые формы ограничений в свободе передвиже-
ния. От ответа на этот вопрос в значительной мере зависит
возможность рассматривать эт1и огр'аничен1ия как удовл етвори-
тельный критерий классификации крестьянства.
Обращаясь прежде всего к странам западного Средиземно-
морья, констатируем существование здесь прикрепления к
земле в собственном смысле слова для самых разных катего-
рий Крестьян. Не только дворовые сервы и рабы, испомещен**
ные на землю, но и колоны VI—VIII в., так же как и держа-
тели земельных наделов из римских либертинов или же гер-
манских литов и альдиев, были лишены в этом регионе права
ухода с земли под страхом принудительного возвращения и
при длительности сыска беглых в 20-30 лет.13 Показательно,,
что подобное положение складывается, по-видимому, не сразу.
Первоначально жесткое прикрепление касалось в первую оче-
редь римских рабов и отражало не феодализацию, но сохра-
нение позднеантичного права. Уже в V в. рабы римлян и рабы
варваров-завоевателей слились на территории Южной Гдллии
и Испании в единую массу. Прикрепленными к земле по рим-
скому праву-оказались и германокиерабы. Широкое использо-
вание в Вестготском государстве в качестве юридической сан-
кции за самые различные преступления обращения свободного
33
в рабство приводило к распространению прикрепления и на
некоторых свободных по происхождению людей. Тот же ре-
зультат имели насильственные и «добровольные» порабоще-
ния. В дальнейшем прикрепление к земле охватывает, и либер-
тинов. Еще в VI в. они могли при соблюдении известных усло-
-вий покинуть своего патрона., от которого находились в лич-
ной зависимости (второй вид ограничений в передвижении).
Либертины светских лиц лишаются этого права в VII в., а
либертины церкви — еще в конце VI в.; для них устанавлива-
ется наследственный запрет свободного передвижения.14 Что
касается колонов, то те из них, которые были потомками поз-
днеримских представителей этой категории, поначалу, естест-
венно, сохранили прикрепление к государственному тяглу,
.существовавшее еще с IV в. В дальнейшем оно утрачивает
силу.15 Свободу передвижения сохраняли поначалу и вольные
новопоселенцы.16 Тем не менее, как отмечалось, с VI в. источ-
ники фиксируют юридический запрет ухода с земли всех коло-
нов, независимо от их происхождения, и запрещают укрыва-.
тельство беглых колонов в такой же мере, как и укрыватель-
ство рабов. Любопытно, что даже для крестьян-либелляриев,
ограниченных в своем уходе лишь на время действия либел-
лярного договора (третий вариант ограничений), в данном
.регионе прослеживается тенденция усиления препятствий их
уходу с земли. В таких, например, районах как Средняя Ита-
лия, либеллярный договор уже к VIII в. становился наследст-
венным, а уход с земли в ряде случаев затрудняло#17.
Все это свидетельствует о том, что в Юго-западной Европе
один й тот же вид прикрепления к земле распространялся по
мере феодализации на крестьян, находившихся в самом раз-
личном социальном и юридическом положении. Сходство фор-
мы прикрепления к земле отнюдь не предполагало единства
• социалБН0-эк!0ню:мичеак'01Г0 статуса всех этих крестьян — ра-
бов, вольноотпущенников, свободных и несвободных колонов,
«либелляриев-колонов» и т. п., как не стирало и память об их
различном происхождении. Нельзя было бы также сказать,
что именно форма прикрепления к земле всегда позволяла
. здесь провести водораздел между'крестьянами разного статуса:
так, например, в начале VII в. либертины светских лиц, обла-:
давшие еще свободой перемещения, и либертины церкви, уже
утратившие эту возможность, имели вероятно между собою
.все же больше общего, чем с любой другой категорией, под-
вергавшейся той же форме ограничений в передвижении. При-
крепление к земле нельзя поэтому рассматривать как доста-
точный критерий для классификации феодализировавшегося
34
крестьянства в данном регионе. Больше оснований говорить о
том, что широкое распространение жесткого прикрепления к
земле отражает специфику почти всего феодализировавшегося
крестьянства этого региона. Сила античного уклада и ход ро-
мано-’Г0р1ма1Н/С'КО'ГО' синтеза обусловливали здесь возможность
непосредственного цреобр азов амия 1позднеа:нти!4'ного поместья
в феодальную вотчину.18 Естественно, что генезис феодальной
зависимости предполагал тут совершенно особую роль рабо-
владельческих традиций, не имевших себе равных по силе
нигде в Европе (исключая Византию). Одной из этих тради-
ций оказывается и сохранение римской формы прикрепления
непосредственных производителей, лишенных права переме-
щения под страхом принудительного возврата.
К числу регионов, где несвобода передвижения распрост-
ранялась чуть ли не 1вс1бще1гос.у|д.ар1ст1в'енно'м>по|р<ядке на широ-
кие слои населения, относится, как известно, Англия. О проч-
ности античных традиций говорить здесь не приходится. Чем
же объяснялись эти огран1И1чения, какой характер они носили
и могут ли они быть использованы для разграничения основ-:
ных форм крестьянской зависимости? Об ограничениях под-
властного населения в правах передвижения английские ис-
точники сообщают, начиная уже с VII в. Так, согласно «Зако-
нам Инэ», составленным в королевстве, отличавшемся сравни-
тельной прочностью государственной власти, тот, кто без раз-
решения своего глафорда уходил от него и поселялся на дру-
гой территории, подлежал принудительному возврату и штра-
фу.19 Тенденция подобного ограничения свободы передвиже-
ния оказывается в Англии достаточно прочной, поскольку она
прослеживается впоследствии и в законах, изданных короля-
ми Эдуардом и Этельстаном (конец IX—начало X вв.). В за-
конах Эдуарда подчеркивается недопустимость .«принимать
под свое покровительство чужого подчиненного без разреше-
ния того, кому он раньше служил и прежде чем он освободит-
ся от задолженности по отношению ко всем».20 Этельстан
предписывал всем, не владевшим землею и не имеющим гос-
подина, т. е. тем «по отношению к которым нельзя осущест-
вить права», найти глафорда.21 Как говорится в этом же по-
становлении, необходимо «сделать человека оседлым в инте-
ресах народного права», поскольку иначе невозможно уста-
новление правопорядка. Одновременно в тех же законах
Этельстана указывается, что нельзя запрещать искать себе
другого глафорда, «ибо я разрешаю, чтобы каждый, кто не
имеет вины, вступил в зависимость от такого господина, како-
го он хочет»22.
35
Из этих правовых норм видно, что ограничение в передви-
жении 1не было здесь полным, оно не »поццр;аз«ум>евало' запрета
покидать данное держание или поместье, оно вообще каса-
лось зависимости от личности господина, а не непосредствен-
ной крепости земли. Судя по Законам Этельстана, одной из
целей этих ограничений было, /видимо, обеспечение покор-
ности населения, особенно важной в период непрекращающих-
ся датских вторжений. До известной степени в нем можно бы-
ло бы, таким образом, видеть законодательство «военного
времени». Возможно, нечто подобное играло роль и при воз-
никновении аналогичных норм Законов Инэ и Уитреда, Перед
этими королями стояли, тогда во многом еще нерешенные.,
задачи покорения местного брита1нского населения, и ограни-
чение мобильности населения могло быть одной из мер по
упрочению их господства. Возможно также, что эти законода-
тельные нормы были продиктованы острой нехваткой рабочих >
рук во вновь возникавших тогда феодальных вотчинах.23 Де-
ло, разумеется, не шло пока о создании крупных доменов или.
введении тяжелой барщины. Закрепление зависимых людей
за владельцем определенной * вотчины, представляло', вероят-
но, лишь пер/вый шаг в самом складывании вотчины. Он был
необходим для обеспечения интересов той знати, которая со-
ставляла ближайшую опору королей.
В любом случае весьма показательно, что рассмотренные •
законодательные ограничения в 1передвиж|ении не доходили до
прикрепления к земле в тесном смысле этого слова. Не менее
существенно, что эти ограничения распространялись на в выс-
шей степени неопределенную /по своему социальному и этни-
ческому составу массу людей. Несврбодой перемещения ха-
рактеризовалась здесь не какая-нибудь одна специфическая ’
категория феодализирующегося крестьянства, но широкая
•масса (Свободного населения, часть которого в дальнейшем
могла превратиться в непосредственных v производителей,
а часть — войти в состав господствующего класса. С этой
точки зрения ограничения перехода и в Англии не представ-
ляли достаточного критерия для классификации феодализи-
рующегося крестьянства24.
Прикрепление к земле (в тесном смысле этого слова) не
могло бы рассматриваться в качестве достаточного критерия
классификации феодализирующегося крестьянства и в класси-
ческом западноевропейском регионе—в области между Рейном
и Луарой. На протяжении почти всего периода генезиса фео-
дализма крайняя форма прикрепления распространялась
здесь реально лишь на рабов25 и притом вплоть до середины ..
36
VII в. выступала как норма позднеантичного (а не феодаль-
ного) права.26 Лишь в IX в., когда резко усилилась тенденция
сближения рабов и колонов, были предприняты попытки за-
претить уход с земельных наделов и колонам, и «сервам» —
новой категории, преемственно связанной с рабами. Показа-
тельно, однако, что первый же из ка1П1итулжр1ие1в, в .котором
предусматривается возможность принудительного возвращен
ния колонов к месту их первоначального жительства, содер-
жит констатацию того, что проживание колонов и сервов под
чужой властью представляло собою обычное явление. Очевид-
но этот капитулярий не имел большого успеха, так как Людо-
вик Благочестивый и Карл Лысый были вынуждены вновь
издавать запреты перехода -се|рвов и колонов из сеньории в
сеньорию.28 Характерно, что возвращение к прежнему госпо-
дину тех из них, кто бежал на территорию фиска, осуществля-
лось лишь после того, как они будут найдены и востребованы
предыдущим господином: при отсутствии такого востребова-
ния аминистрация фиска, видимо, не предпринимала мер про-
тив беглеца-новопоселенца.29 Если же человек фиска бежал в
другое место, то обязанность найти и предать его суду ложи-
лась на графа. При этом предусматривалась возможность то-
го, что новый господин беглеца—.будь то церковный фогт или
даже управляющий другого- корол ейского фиска-—тможет
отказаться выдать требуемого крестьянина.30
Не трудно представить, что отдельные сеньоры, как и
фиск, нуждаясь в (рабочей силе, стремились ограничить свободу
передвижения и колонов, и сервов, и всех зависимых. Однако,
судя по самим законодательным актам об этих ограничениях,
видно, что реализовать подобные намерения в этот период
вряд ли удалось. Как известно, во времена Людовика Благо-
честивого и Карла Лысого королевская власть резко ослабе-
ла. Ее возможности осуществить прикрепление крестьян к
•земле стали теперь меньшими, чем когда бы то ни было рань-
ше в период правления Каролингов. И если даже фиск не
противодействовал поселению в его пределах беглых и, види-
мо, не всегда мог добиться возвращения своих собственных
зависимых из-под власти отдельных сеньоров, то последним
-разыскать и вернуть своих людей, поселившихся под чужой
властью, было и вовсе сложно. Единственным способом доби-
ться такого возврата были межсеьорйалкные иски. Их реали-
зация, несомненно, наталкивалась на огромные трудности.
Вряд ли случайно,' что до нас дошли лишь единичные свиде-
тельства о подобных судебных спорах.31 Все это дает основа-
ния предполагать, что капитулярии Людовика Благочестивого
37
и Карла Лысого, запрещавшие переход сервов, колонов и про-
чих за1виаимых из сеньории в сеньорию, могут рассматривать-
ся, скорее, как свидетельство участившихся самовольных пе-
реходов этих зависимых, с которыми власти не могли спра-г
виться, чем как признак реального их прикрепления к земле:
Не случайно каролингские поместные описи многократно фик-
сируют проживание в пределах поместий зависимых людей из-
под чужой влас,ти32.
Отсюда неверно было бы делать вывод, что ограничения
в свободе перехода вообще не играли большой роли в Север-
ной Франции. Учитывая сравнительную интенсивность и быст-
роту феодализации этого региона, не трудно понять, что здесь-
особенно быстро получили широкое распространение свойст-
венные феодализму отношения личной зависимости эксплуа-
тируемого населения от того или иного крупного землевла-
дельца. Одним из свидетельств этого прющесса можно было
бы считать обычность резделения крестьян на inframitices и
forasmitices. Под первыми подразумевались, как известно, все
лица, 'наследственно подвластные, данному сеньору —
В1не зависимости от места их проживания, под вторыми, —
те, кто хотя и находился под патронатом данного сень-
ора наследственно от него не зависел. Мы проверили .состав
inframitici и forasmitici, перечисленных поименно в Сен-Жер-
менском полиптике (начало IX .в) в связи с уплатой поголов-
ной подати (всего 157 человек).33 Как и следовало ожидать,
число inframitici намного превышает число forasmitici. В то
же время среди inframitici крестьяне, не владевшие держани-
ями аббатства, встречались вдвое чаще, чем среди forasmitici
(60% против 30%)- Это значит, что среди лично зависимых
от аббатства крестьян этой группы 60% проживали вне преде-?
лов аббатства, тогда как крестьяне-чужаки оказывались под
патронатом аббатства, преимущественно, при условии, что им
принадлежали здесь земельные держания. Данный пример ин-
тересен не только как свидетельство сравнительной свободы пе-
редвижения зависимых крестьян, но—в еще большей мере —
как показатель прочно сложившихся и юридически оформлен^
ных личных связей между землевладельцем и подвластными
ему крестьянами.
В этих связях не трудно видеть одну из форм ограничения
свободы крестьянских переходов (ограничения «второго вида»,
по предложенной выше терминологии). В отличие от ранне-
средневековой Англии, где личная зависимость от господина
вводилась в основном законодательными распоряжениями ко-
ролей, во Франкском государстве и, особенно, в области меж-
38
ду Рейном и Луарой' подобная зависимость поощрялась в
VIII—IX вв. не только центральной властью, но и весьма ин-
тенсивно (вовсяком случае, интенсив1нее, чем® Англии) выра-
стала «снизу»—в локальных paMiKax отдельных частновладель-
ческих сеньорий. Благодаря этому такая зависимость развива-
лась здесь в целом быстрее и захватывала очень широкие
слои населения. Эти отношения личной зависимости, наследст-
венно. привязывавшие крестьян (разного происхождения к од-
ному и тому же сеньору, были в общем легче реализуемыми и
более стабильным и, чем пепо1средст1вен1ное прикрепление к оп-
ределенному земельному наделу. Ибо в рассматриваемой об-
ласти уже к концу периода генезиса феодализма простолюди-
ны выступили в большинстве случаев не как самостоятельные
индивидуумы, но как люди, подвластные тому или иному
сеньору. В этих условиях человек, который не мог (или не хо-
тел) назвать своего сеньора, р асом а тр ива лея как изгой: «ни-
чей» человек вызывал подозрение, с ним избегали иметь
дело34. Признание крестьянином своей зависимости от опреде-
ленного господина становилось как бы обязательной «визит-
ной карточкой», без которой было немыслимо социальное об-
щение, по крайней мере, вне своей деревни. Естественно, что
личная связь крестьянина с сеньором, постоянно получали
свое подтверждение и все более закреплялась как в сознании,
так и в юридических нормах. Поскольку закрепление и сохра-
нение этих связей было в общем менее сложным, чем при-
крепление к земле в тесном смысле этого слова, требовавшее
разветвленного государственного аппарата, эта последняя
форма выступала в междуречье Рейна и Луары скорее как
исключение, чем правило. Что же касается личной зависимо-
сти от господина, налагавшей на крестьян ограничения в пе-
редвижении «второго вида», то она распространялась на кре-
стьян самого разного происхождения — колонов, литов, воль-
ноотпущенников, свободных, т. е. выступала как всеобщая для
непосредственных производителей. Соответственно, подобные
ограничения не могли бы рассматриваться как сколько-нибудь
достаточный критерий классификации форм зависимости.
Из числа восточноевропейских славянских регионов сравни-
тельно более подробные данные об ограничениях в свободе
передвижения в период генезиса феодализма есть для Руси.
Как и во многих других областях, крайняя форма прикрепле-
ния к земле применялась здесь на ранних этапах генезиса
феодализма л.ля рабов. Фигурировавшие в наиболее древних
источниках под термином «челядь», «челядине», рабы были
полностью лишены свободы передвижения, их бегство кара-
39
«лось законом, и господин мог требовать возврата беглого че-
«лядина.35 Не касаясь за отсутствием материала вопроса о
средствах осуществления этих правовых норм, отметим лишь,
что поскольку, речь шла о рабах как категории, противостоя-
щей в условиях родоплеменного строя или его разложения
всему остальному обществу, эти усгга'новл'еи!ия, возможно, не
«были- лишь благим пожеланием. Но именно постольку, посколь-
ку здесь имелись® «иду рабы, ^ прикрепление к земле не. может
рассматриваться как собственное феодальное. Лишь позднее--
в конце X и в XI—XII вв. — когда в процессе феодализации
часть рабов превратилась в дворовых холопов и была орга-
ничнее включена в структуру феодализировавшейся вотчины,
прикрепление холопов к земле может рассматриваться как
форма их феодальной зависимости36.
Большинству остальных русских крестьян прикрепление к
земле в тесном смысле слова в период генезиса феодализма
не было свойственно. Смерды, «заложившиеся» за князя как
за вотчинника и эксплуатировавшиеся в его хозяйстве (подо-
бие будущих дворцовых крестьян), «люди» монастырские или
боярские, изгои — все они находились в зависимости от того
или иного господина, были ему подсудны, могли быть под его
патронатом и т. п., но нигде источники X—XII вв. не фиксиро-
вали их жесткого прикрепления ж наделу или вотчине. А часть
изгоев состояла как. раз из выкупившихся на свободу челяди-
нов-холопов, освободившихся от характерной для них крепо-
сти земле37. Личная зависимость всех этих категорий от госпо-
дина и здесь могла создавать определенные ограничения в пе-
редвижении (ограничения «второго вида»), но они имели мало
общего с прикреплением к земле как таковым. Следовательно;
на Руси периода генезиса феодализма одна и та же форма
ограничения свободы перехода объемлет одновременно разные
категории крестьян и потому не является достаточным крите-
рием для классификации форм зависимости.
Исключение в известном смысле составляли закупы. Одной
.из характерных О1собе'нностей их правового статуса было ог-
раничение права выхода на время отработки «купы» (побег
карался порабощением). При всей важности этой черты заку-
пов, к конституирующим признакам данной категории следует
относить >не только ее, но -и самый факт соглашения между гос-
подином и обедаевшим человеком о получении ссуды и ее отра-
ботке38. Подобные договорные ограничения (которые выше мы
условно отнесли к «третьему виду») встречаются, вообще го-
воря, в разных обществах. Феодальную окраску придает им
общий характер социально-экономический системы. Очевидно,
40
что и в даннном случае нельзя было бы считать форму огра-
ничения крестьянского выхода подходящим критерием для
выделения этого варианта феодальной зависимости.
Рассмотренный фактический материал позволяет прежде
всего заключить, что крайняя форма прикрепления к земле не
представляла собою >в Европе явления необходимо свойствен-
ного процессу генезиса феодальной' зависимости. Она чаще
возникала не из спонтанного развития феодальных отношений
как таковых, но складывалась в отдельных регионах лишь при
наличии специфических условий, очерченных выше. Поэтому
возникновение крайней формы прикрепления к земле (как,
впрочем, и любой другой его формы) характеризует прежде
всего региональную специфику генезиса крестьянства. В этом
смысле изучение многообразных видов ограничений крестьян-
ского выхода и их распространенности в разных регионах
представляется весьма важным и плодотворным. Но именно
постольку, поскольку варианты этих ограничений характери-
зуют, в первую очередь, своеобразие отдел иных регионов, они
явно недостаточны для классификации типов генезиса кресть-
янской зависимости в общеевропейском масштабе. Как мы
видели, одна и та же форма ограничений крестьянского выхо-
да сплошь да рядом распространялась на широкий спектр
крестьянских категорий. В разных регионах категории, под-
вергавшиеся ограничениям одного и того же вида, далеко не
совпадали. Поэтому если бы прикрепление к земле в тесном
смысле слова или любой иной вид ограничений в передвиже-
нии были бы взяты за основу типологии феодализирующегося
крестьянства, то к однородным оказались бы причисленными
во многом различавшиеся варианты крестьянской зави-
оймосгпи.
Наибольшей распространенностью .в Европе периода гене-!
зиса феодализма отличался тот вариант ограничений кресть-
янского выхода, который предполагал наследственную личную
зависимость крестьянина от господина (без непосредственного
П’рикре1пл,е1НИ1я к наделу или поместью). Объединяя разные
категории крестьянства, эта форма прикрепления была, есте-
ственно, непригодна для его типологизации. Но ее широкое
применение — весьма показательно. В ней воплощались наибо-
лее характерные общеевропейские черты ограничений права
крестьянского выхода. Неизбежность подобных ограничений
крестьянской свободы, и в то же время, многообразие формы
этих ограничений, их несводимость к крайним формам прик-;
репления к земле не раз подчеривали классики марксизма-ле-
нинизма. Возьмем ли мы «Капитал» Маркса или же «Положе-
41
ние рабочего класса в Англии» Энгельса, — в обоих этих осно-
вано лагают их труда-х мы найдем подчеркивание того факта,
что личная свобода феодального крестьянина^ как и его право
выхода, могли быть ограничены в самой различной мере39»
Было бы, следовательно, необоснованным — как с теоретиче-
ской, так и с .тн1Кретно1-истор!И!чес1Кюй точки зрения — рассмат-
ривать крайнюю форму прикрепления крестьян к земле как
обязательный и основоиолairэющий элемент в положении фео-
дального крестьянства и в сути феодальной эксплуатации40.
Но если необоснованно относить к конститутивным и осно-
вополагающим признакам феодальной зависимости крестьян-
ства только крайнюю форму прикрепления к земле, то столь
же неоправданно было бы не подчеркнуть, что всякий фео-<
дально-зависимый крестьянин в той или иной мере несвобо-
ден. Между тем только недооценкой этого фактора можно
Объяснить использование в нашей литературе классификации
феодального феютьянства в зависимости от наличия или от”
сутствия у него личной свободы41.
С научно-объективной точки зрения под свободой крестьян
раннего средневековья следовало бы, очевидно, понимать воз-
можность для мелких земледельцев пользоваться землею и
обеспечивать себя средствами к жизни без какого бы то ни
было ограничения их хозяйст/в-егнных и гражданских прав со-
стороны внешних — по отношению к коллективу односель-
чан— лиц, учреждений или институтов. Hiao'6oipoiT, несвобода
непосредственного производителя феодальной эпохи подразу-!
мёвает его «подчинение» («Knechtschaftsverhaltnis») земле-
владельцу в какой бы форме оно ни выступало42. Ясно, что
процесс феодализации оборачивался для всех крестьян, на
которых он распространялся, теми или иными ограничениями
их экономической и гражданской свободы. Эти ограничения
могли быть большими или меньшими. Обязанности крестьян
могли раскладываться на их земельные держания (т. е. быть
Поземельными) или же на их личности (т. е. быть личными).
Права крестьян могли ограничиваться частновладельческой
властью сеньора или же королевской (княжеской) властью.
В любом случае крестьяне выступали как несвободные, и эта
их несвобода оказывалась феодальной, если были налицо кон-
ститутивные критерии феодальной зависимости (см. выше).
Но если все крестьяне, так или иначе затронутые процессом
феодализации, в той или иной мере несвободны, категория
личной свободы — при научно-объективном истолковании это-
го понятия — не может служить критерием классификации
феодализирующегося крестьянства. Соответственно неправо-
42
мерно говорить о .разделении феодализй|рующегОся «крестьян-
ства на лично свободное и лично несвободное.
Современникам было, естественно, чуждо понимание сво-
боды в указанном выше ее смысле. Сопоставляя социальный
статус разных категорий земледельцев, они относили некото-
рых из них — к свободным, других — к несвободным. Нельзя
ли воспользоваться этими градациями современников для;
классификации форм крестьянской зависимости? Чтобы отве-
тить на этот вопрос, необходимо прежде всего уточнить, что
понимали в рассматриваемый период под свободой и несво-
бодой земледельца.
Как показал А. И. Неусыхин, на ранней ступени развития
варварского общества под свободой подразумевалось само
собой разумеющееся всеобщее (или почти всеобщее) состоя-
ние всех (или почти всех) членов общества. Это не исключало
(особенно на более поздних этапах) социального неравенства
внутри свободных. Не только члены знатных родов, но и «ря-
довые свободные» сплошь да рядом были разделены извест-
ными социальными градациями. Тем не менее, существовал
известный комплекс основополагающих прав-обязанностей,,
вытекавших из самого вхожения в коллектив племени, общи-
ны или рода, которым обладали все они и в котором мы мог-
ли бы усмотреть'«позитивное» содержание этой свободы. Ни
одно из этих прав не могло принадлежать рабам, которые
были как бы за пределами общества и при том зависели от
отдельных его членов.
Ясно, что понятие свободы, свойственное стадии варварст-
ва, не могло исчезнуть сразу: оно сохранялось и в переходный
период, и в период генезиса феодализма и подвергалось пере-
осмыслению и переработке в зависимости от того, насколько
интенсивно изживались в данном регионе черты варварского
уклада. При этом одним из важнейших направлений в перера-
ботке этого понятия была его «дифференциация». Последняя
была связана с появлением социально-правовых градаций
внутри свободных и приводила к «градуированности» свобо-
ды— по выражению А. И. Неусыхина; одновременно услож-
нялось и понятие несвободы, поскольку наряду с рабами уве-
личивалась социальная роль литов, вольноотпущенников и т.
п., которые выступали уже как члены племени (хотя и непол-
ноправные) и рассматривались как полусвободные разных
рангов.
Кроме представлений о свободе, свойственных варварскому
обществу, в ряде европейских регионов применялось и иное
понятие свободы, выработавшееся в период поздней антично-
43
сти. Характерная для классической Римской империи одно-
значность противопоставления свободы и рабства к этому вре-
мени исчезла, и внутри свободных, как и внутри рабов* поя-
вились социальные и юридические 1градации ((например, mino
res и meliores среди свободных, rustici и idonei среди рабов).
Но 0'С1новны(М1и элементами в понятии свободы почпрежнему
были рождение в свободе, членство в гражданской общине,
гражданские права, гражданская независимость от любого из
членов общины, 'подданство государству. В отличие от свобод-
ного раб был подчинен не государству или общине, членом ко-
.торой он не мог стать, но отдельному члену общины — госпо-
дину, взаимоотношения с которым оставались за пределами
компетенции общины и были как бы частным делом рабовла-
дельца; в результате даже разбогатевший раб оставался лишь
«вещью» своего хозяина и, наоборот, с точки зрения буквы
права. свободнюрюжде1вный кабальный должник не переставал
быть членом гражданской общины и не утрачивал свободы44.
При всем глубочайшем различии римского и «варварского»
понятий свободы, есть у них и некоторое формальное, на пер-
; вый взгляд, сходство. Для обоих характерно, во-первых, пред-
ставление о резкой, непроходимой грани между свободой и
несвободой. Резкость этой грани обнаруживается не только,
когда сопоставляются «низы» и «верхи» общества. Даже в сре
де трудящегося населения, которое как раз и интересует нас в
данном случае, свобода и несвобода представлялись полярны-
ми социальными со1стояниям1и. Во-вторых, в каждом из этих
обществ свобода предполагала независимость от какого бы то
ни было отдельного индивидуума, а несвобода, наоборот, под-
чинение частной власти господина. В-третьих, в обои!х случаях
содержание свободы характеризуется комплексом прав-обя-
занностей, которые тринято называть «позитивными». Эти
права-обязанности с точки зрения современников непосредст-
венно определялись уже самим рождением в свободе, так что
свободные и несвободные противостояли друг другу как кате-
гории с различным генезисом. В-четвертых, в обоих этих об-
ществах по мере их развития происходила эволюция понятия
свободы, в каковой также . обнаруживается нечто общее. Оно
выражается в тенденции «дифференциации» понятий свободы
и несвободы. Внутри каждого из этих состояний появлялись
определенные градации, еще не уничтожившие, но тем не ме-
нее размывавшие их антагонизм. Эти черты сходства в поня-
тиях свободы и несвободы у варваров и в поздней античности,
разумеется, не могли служить аргументом ни в пользу родства
самих этих обществ45 (ибо и несходные по своим устоям обще-
44
ственные системы могут иметь выросшие на разной основе
сходные элементы в социально-этических представлениях), ни
доводом в пользу тождества потенций их внутреннего пере-
рождения (поскольку таковое зависит, кроме того, от силы
противодействия, которое данная система оказывала росткам
нового). Важность для нас подмеченных черт сходства в том,
что для всех регионов Европы (как романизованных, так и не
романизованных) обнаруживается известная общность фонда
социальных представлений, отталкиваясь от которого соврем
медники могли строить в период генезжа феодализма новые
понятия свободы и несвободы.
Возникая в обществе, где уклады предшествующих обще-
ственных систем играли еще немаловажную роль, а феодаль-
ный еще не стал господствующим, вновь складывавшиеся
представления о свободе и несвободе, естественно, не могли не
включить в себя большие или меньшие элементы прошлого.
Соответственно, не приходится удивляться сохранению в ка-
честве существенных критериев социальной стратификации
периода генезиса феодализма антитезы свободы и рабства,
представления о связи этих состояний с происхождением лю-
дей, так же как и представления о свободе как о независимо-
сти от частной власти.
Что касается «дифференциации» понятия свободы, то в
период генезиса феодализма она не просто резко усиливается,,
но, как мы попытаемся сейчас показать, приобретает качест-
венно новый смысл, ведя к замене единого понятия свободы
понятием множественности свобод, каждая из которых может-
быть доступна какой-либо одной категории крестьян. В самом
деле, мимо сознания 'СЮВ|ременн'ик)О'в 'не прошел тот факт, что и
бывший вольноотпущенник, и бывший колон или сво-
бодный, как только они попадали под власть сеньора-
земл&владельца, хотя и не утрачивали свой прежний
статус, 1Пр'И0(бретали в то. же время общие черты, позво-
лявшие считать их всех вместе взятых, так же как и бывших
рабов, принадлежащими к широкой категории зависимых от
данного сеньора людей.-В по л не понятно поэтому появление во
всех регионах Европы обобщающих обозначений, объемлющих-
сразу разные виды несвободы. Manentes, incolae, homines,
servientes, villani, mancipia, famulae — в латинской терминоло-
гии, «люди», «людье», «челядь», — в славянской тер-
минологии — все эти термины (сплошь да рядом сохраняя уз-
кое, специальное значение) начинают параллельно применять-
ся для обозначения всей совокупности зависимых крестьян раз-
ного происхождения и статуса (или, по крайней мере, их ос-
новной массы). Но констатируя, таким образом, все более рас-
ширяющийся характер новой несвободы, современники созна-
вали юридические и социальные отличия отдельных прослоек
и категорий внутри втягивавшегося в зависимость крестьянст-
ва. Эти различия выражались в свободе той или иной из них
от определенного вида обязанностей или от определенного ви-
да ограничения экономических или гражданских прав. Так,
например, колоны в ряде регионов отличались тем, что были
авободны от «|низких» служб, многие таоль'ноот'п/ущен'ники от-
личались своей свободой от жесткого прикрепления к земле,
прекаристы выделялись своей свободой от подсудности сень-
ору по некоторым делам и т. п.
Очевидно, что мы имеем здесь дело с качественно новым
представлением о свободе, означающей не комплекс позитив-
ных .пра;в-обя131а'нност.ей, но отсутствие .определенных обязанно-
стей или ограничений («негативная свобода»).46 Максималь-
ной свободой в этом ее смысле обладал тот, кто пользовался
полной независимостью от данного сеньора и вообще всех ча-
стных сеньоров, что под раз ум ев ал о сохранение большего или
меньшего объема пр'ав—обязанностей свободных варварского
общества, включая и непосредственную связь с королем (кня-
зем). Такой максимальной «негативной свободой» обладали, в
частности, государственно-зависимые крестьяне. Видимо, стре-
мясь подчеркнуть отличие их свободы от любой частичной
свободы частносеньориальных крестьян, современники вводят
понятие «расширенной» («хорошей») свободы и говорят о
relaxate ingenue, bene ingenue47. В своем максимальном выра-
жении негативная свобода как бы смыкалась с «позитивной
свободой», которая существовала в варварском обществе и ко-
торая продолжала сохранять свое значение для прослоек сво-
бодных общинников, уцелевших в тех или иных районах в пе-
риод генезиса феодализма. (Не случайно мелкие аллодиаль-
ные собственники выступают в источниках этого периода под
такими же терминами, что и крестьяне, уже втянутые в госу-
дарственную зависимость). В раннесредневековом обществе
одновременно использовались, таким образом, разные пред-
ставления о свободе: наряду с «негативной свободой» сущест-
вовала «позитивная», одновременно с унаследованными («ге-
нети!че(Ж!Ими») свободами— свободы, приобретенные в каче-
стве привилегии или награды за службу («функциональные
свободы»). Подобное положение было естественным результа-
том того, что переосмысление прежних представлений о свобо-
де и выработка нового феодального понятия «свобода» высту-
пали в период генезиса феодализма как процессы, еще дале-
кие от своего завершения.
46
Самый этот процесс переосмысления свободы в разных
регионах Европы шел далеко несинхронно. Там, где феодали
зация протекала интенсивнее всего, приводя уже на первых
/этацах генев-июа феода лив м-а- к гаап-одстну !частнюсе.ньо(р калькой
формы эксплуатации — т. е. в Северной Франции, Западной
Германии — там раньше всего сформировалось понятие «нега-
тивной свободы». То максимальное ее выражение, которое под-
разумевало свободу от всех цистных сеньоров, уже на рубеже
VIII—IX вв. охватывало здесь сравнительно узкую прослой-
ку мелких земледельцев, большинство которых находилось в
государственной зависимости, и лишь очень немногие, пред-
ставлявшие исключение и жившие в отсталых изолированных
районах (например, в Бретани), сохраняли свободу в ее до-
феодальном— позитивном — содержании. В таких областях,
как Средняя Англия и Зарейнская Германия, где частносень-
ориальная форма феодальной эксплуатации крестьянства раз-
вивалась сравнительно медленнее, новое представление о сво-
боде в период генезиса феодализма не побеждает. В результа-
те современники сплошь да рядом понимали здесь крестьян-
скую свободу то как наследственную независимость от кого бы
то ни было и полноправие, то как возможность осуществления
прав-обязанностей под эгидой королевской власти. В еще
большей мере касается это восточно-европейских регионов, где
особенно долго сохранялись вполне свободные аллодисты, а
государственно-зависимое крестьянство в течение длительного
времени оставалось преобладающей категорией среди феода-
лизировавшихся непосредственных производителей. «Свобода»
государственно-зависимых крестьян подразумевала здесь ком-
плекс прав—обязанностей, которые по мере феодализации все
более перерождались в повинности перед князем, как частно-
правовым земельным собственником. Но и при таком пере-
рождении черносошное крестьянство, как свободное в указан-
ном смысле, противостояло всему частно-владельческому, по
отношению к которому частно-правовое господство боярина-
вотчинника было выражено гораздо более четко.
Если бы в основу классификации феодализирующегося
крестьянства был положен критерий свободы в том ее понима-
нии, которое было свойственно современникам, то, как видим,
мы скорее всего не смогли бы пойти дальше разграничения
двух существенных, но далеко не единственных категорий: ча-
стновладельческого и государственно-зависимого крестьянства
При всей важности их различения подобная классифика-
ция вряд ли могла бы быть признана достаточной.
Проделанный выше анализ возможностей классификации
47
ранне-средневекового крестьянства на базе трех общеприня-
тых критериев дает материал не только для оценки их собст-
венной продуктивности. Он явился для нас средством осве-
тить, с одной стороны, региональные особенности в положении
феодализирующегося крестьянства (в первую очередь, в стра-
нах западного Средиземноморья и в области между Рейном и
Луарой), с другой стороны, некоторые его общие черты, такие
как всеобщность личной несвободы, ограниченность прав ухо-
да с земли, владельческие права и др.
Этот анализ позволяет, кроме того, уяснить требования к
научно-обоснованной классификации форм зависимости (и са-
мого крестьянства) в рассматриваемый период. Недостаточ-
ность трех рассмотренных выше критериев определяется преж-
де всего тем, что они не позволяют отделить друг от друга
группы крестьян, различавшихся по своему социально-эконо-
мическому статусу. Оно и понятно: все три рассмотренных
критерия находятся в одной и той же — юридической — плос-
кости. Важность юридического аспекта в положении феодали-
зирующегося крестьянства не вызывает никаких сомнений. Но
столь же несомненно, что этот аспект не может подменить со-
бою всестороннюю характеристику крестьянского статуса.
К. К. Зельин показал недавно на примере античного рабства,
насколько ошибочно при классификации общественных групп
ограничиваться юридическим аспектом или же простым объе-
динением («сложением») юридических критериев с какими-
либо иными.48 Подлинно научной может быть лишь такая
классификация, которая основывается на комплексе сущест-
венных социально-экономических критериев, «пересекающих-
ся» между собой. (Такой комплекс возникает не при «сложе-
нии», но при «умножении» критериев)49. Искомые нами основ-
ные формы зависимости и соответствующие им основные груп-
пы феода лизировавшегося крестьянства могут, следовательно,,
быть найдены на «пересечении» крестьянских категорий, по-
следовательно выделяемых с помощью всех вошедших в ком-
плекс критериев; сами же эти группы крестьян (и формы зави-
симости) окажутся при этом обособленными друг от друга
(«не пересекающимися»).
При определении комплекса критериев следует прежде все-
го учесть собственно феодальное разделение крестьянства по
его производственным функциям, способу эксплуатации и типу
эксплуататора, которое позволяет выделить три важнейшие
прослойки: частновладельческих крестьян-держателей; частно-
владельческих дворовых, государственно-зависимых кре-
стьян50. Эти три прослойки отчасти воспроизводят классифи-
48/
кацию крестьянства, основывающуюся на еще одном типична
феодальном критерии — форме земельной ренты: так, для го-
сударственно-зависимых крестьян характерно полное (или
почти полное) отсутствие отработочной ренты и преобладание
оброков; у дворовых оброки чаще всего отсутствовал я; что
касается частновладельческих держателей, то у них ферма
ренты включала обычно все три формы (хотя и в самых раз-
личных сочетаниях).
Очевидна, далее, необходимость использования при клас-
сификации форм крестьянской зависимости и трех рассмот-
ренных выше критериев, касающихся личной свободы, вла-
дельческих прав и возможностей ухода с земли. Недостаточ-
ные сами по себе, эти критерии — при надлежащей их форму-
лировке и в комплексе со всеми другими — могут и должны
быть приняты во внимание. Будем поэтому учитывать форму
ограничения крестьянского «выхода» (прикрепление к земле в.
тесном смысле слова; лично-наследственная связь с господи-
ном; ограничение права выхода до истечения срока соглаше-
ния с землевладельцем), особую широту (или, наоборот, осо-
бую узость) владельческих прав, юридический статус крестья-
нина и его происхождение (прежде всего, происхождение от
свободных или несвободных,.согласно нормам, унаследован-
ным от прошлых обществ), наконец, причастность крестьянина
к частновладельческим или государственно-зависимым людям
(т .е. исходя из понимания крестьянской свободы и несвобо-
ды современниками).
Определенное место в стратификации зависимых крестьян
занимало и их имущественное положение. Но его роль сказы-
валась не всегда .Так двое полнонадельных держателей, не
различавшихся по своему имущественному положению,— серв
и свободный — оказывались, как правило, в разных формах за-
висимости. Наоборот, двое колонов, из которых один был
обеспечен землей и скотом лучше другого, оставались обычно*
в рамках одной и той же формы зависимости. В целом среди,
крестьян, находившихся в одной и той же форме зависимости,,
различия в имущественном положении могли быть в этот пе-
риод гораздо более частыми и глубокими, чем различия в их
происхождении или юридическом статусе. Лишь для полярных
имущественных прослоек — безземельных крестьян, с одной
стороны, полнонадельных держателей, с другой — можно кон-
статировать определяющее влияние имущественного статуса
на вид феодальной зависимости и социальное положение в це-
лом. Это, в частности, касается и типа эксплуатации, которой
подвергались попадавшие в частновладельческую зависимость
49
свободные аллодисты: те из них, которые переходили под
власть сеньоров вместе со своими наделами, оказывались
обычно в иной форме зависимости — более легкой, чем те, ко-
торые предварительно утратили большую часть своих земель-
ных прав (или все их полностью). Можно было бы сказать,
что имущественный критерий как бы конкурировал при раз-
граничении разных вариантов фёодальной эксплуатации с кри
териями происхождения и юридического статуса крестьянина,
т. е. с критериями, унаследованными преимущественно из
прошлого. Тенденция состояла’ в постепенном росте влияния
имущественных критериев. Эта тенденция была тесно связана
с возрастанием другого отмеченного выше экономического
критерия — места крестьянина в феодальном хозяйстве
(держатель, дворовый, данник и т. п.). Такое увеличение роли
экономических критериев в социальной стратификации — ха-
рактерная черта феодального общества. Но именно постольку,
поскольку мы имеем дело с генезисом феодализма, не прихо-
дится удивляться тому, что имущественный статус крестьяни-
на оказывал свое влияние на характер его феодальной зависи-
мости и социальное положение в целом менее постоянно, чем
многие другие признаки.
Исходя из выявленных требований к классификации кре-
стьянства и установленного соотношения ее критериев, наибо-
лее различающимися по социально-экономическому положе-
нию в период генезиса феодализма можно было бы считать
следующий ряд непересекающихся между собою групп кре-
стьян:
1) крестьяне свободного происхождения, являвшиеся дер-
жателями земельных наделов в частновладельческих сеньори;
ях и находившиеся в наследственной личной зависимости, ко-
торая сохранялась независимо от территориального пе-
ремещения крестьянина (классический пример — северо-
французские колоны IX в.).
2) крестьяне несвободного происхождения (из рабов, ли-
тов и т. д.), являвшиеся держателями земельных наделов в
частновладельческих сеньориях, прикрепленные к земле в тес-
ном смысле (классические примеры: испанские сервы VII в.
или итальянские сервы-массарии VIII—IX вв.),
3) крестьяне несвободного происхождения (из рабов, ли-
тов и т.п.), приобретшие повышенный юридический статус
(колонов, либертинов, censuales и т. п.), являвшиеся держате-
лями земельных цаделов в частновладельческой сеньории и
находившиеся в наследственной личной зависимости, которая
сохранялась независимо от территориального перемещения
50
крестьянина (классические примеры: итальянские колоны не*
свободного происхождения VIII—IX вв., испанские либертины
VI—нач. VII вв.);
4) крестьяне свободного происхождения, приобретшие
в частновладельческих сеньориях вновь распахиваемые земли
на условиях льготных держаний, обладавшие свободой выхо-
да, по истечении срока соглашения с землевладельцем, и особо
широкими владельческими правами (классический пример:
госпиты).
5) крестьяне свободного или несвободного происхождения,
не имевшие нормальных земельных наделов (или вовсе беззе-
мельные), использовавшиеся в частновладельческой сеньории
(или на королевском либо княжеском домене) в качестве дво-
ровых людей, пр1й1к|ре1плен1ных к земле -в тесном смысле слова;
их владельческие нрава (если они имели землю) были мини-
мальными (классические примеры: северофранцузские пребен
дарии, английские эснэ начала XI в.);
6) крестьяне свободного происхождения, владевшие зем-
лею на территории, подчиненной судебно-политической власти
собственника частновладельческой сеньории, сохранявшие
особо широкие права распоряжения землей и свободу выхода
(классический пример: французские liberi sub potestate
potentiorum);
7) крестьяне свободного происхождения, пользовавшиеся
землей под эгидой королевской (княжеской) власти (в пользу
которой выполнялись определенные хозяйственные или пуб-
личные повинности), считавшиеся подчиненными людьми ко-
роля (князя) независимо от территориального перемещения и
обладавшие сравнительно наибольшей свободой распоряже-
ния землею (классические примеры: русские смерды XI—XII
вв., английские сокмены);
8) крестьяне свободного (или несвободного) происхожде-
ния, испомещенные на земельные держания королевской (кня-
жеской) властью, выполнявшие в ее пользу военные и хозяй-
ственные повинности и лишенные на время пользования дан-
ными земельными держаниями свободы перемещения (немец-
кие ministeriales; венгерские castrenses).
Нетрудно заметить, что каждая из выделенных восьми
групп обладает своим неповторимым набором признаков. Вме-
сте взятые, эти группы исчерпывают собою исторически изве-
стные для периода генезиса феодализма сочетания подобных
признаков — критериев. В этом смысле намеченные восемь
групп следует считать как бы предельными, к которым можно
свести все многообразие конкретных крестьянских прослоек и
51
групп. Соответственно, формы зависимости, в которых находи-
лись данные восемь групп, можно было бы считать основными
формами зависимости феода лизировавшегося крестьянства51.
В них «оформлялись» важнейшие типы крестьянской эксплуа-
тации52.
Распространенность этих основных форм зависимости на
разных этапах'генезиса феодализма не была одинаковой. На-
ми уже отмечалась общая тенденция постепенного расшире-
ния частносеньориальных форм зависимости за счет государ-
ственных. Однако в разных регионах эта тенденция реализо-
вывалась исключительно многобразно и к тому же переплета-
лась с рядом других тенденций. Поэтому об особенностях в
распространении основных форм крестьянской зависимости
можно говорить лишь в связи с региональными отличиями
в самом процессе феодального подчинения крестьянства.
* * *
Некоторые из региональных особенностей стран Западного
Средиземноморья, а также области между Рейном и Луарой
уже были отмечены выше. (В частности, мы останавливались
на специфике ограничений крестьянского выхода в этих обла-
стях, различиях в формировании нового представления о кре-
стьянской свободе, своеобразии составных элементов феодали-
зировавшегося крестьянства и др.). Продолжая характеристи-
ку региональных особенностей, отметим, что феодализацией-
ный процесс почти с самого начала предполагал здесь интен-
сивное складывание частновладельческой сеньории и сравни-
тельно быстрое вовлечение в зависимость от нее основной мас-
са свободного сельского населения. Королевское (герцогское)
землевладение стало здесь рано сокращаться и к тому же бы-
стро приобретать частносеньориальный характер. Поэтому
роль государственно-зависимого («свободного») крестьянства
(см. выше, группа 7-я) быстро сходила на нет. В резульате и
мелкие свободные собственники ' римского происхождения и
свободные члены германских племен, так же как и крестьяне
несвободного происхождения — сервы, литы, либертины и т. п.
— в своем большинстве перешли под власть феодализирую-
щейся знати.
Говоря о причинах этого своеобразия, нельзя прежде всего
не обратить внимания на факторы, благоприятствовавшие бы-
строму формированию нового господствующего класса. Захват
в ходе германский завоеваний римской территории, где среди-
большинства населения господствовали антагонистические со-
52
циальные отношения, а основной земельный фонд выступал
как частная собственность отдельных собственников, не про-
шел даром для судеб германской знати. Переход в ее руки
римских поместий, использование в повседневной практике
варварских государств римского права, внедрение уцелевших
групп позднеримской аристократии в состав правящей верхуш-
ки способствовали интенсивному социальному перерождению
знати, ее превращению в господствующий класс. Приобретая
римские фундусы вместе с их зависимым населением, знать
как бы приобщалась к уже сложившимся в них методам экс-
плуатации. Социальная дистанция между знатью и «рядовыми
свободными» быстро увеличивалась. Передача представителям
знати административно-судебной власти в отдельных местно-
стях и предоставление ей иммунитетных привилегий оформля-
ли ее господствующее положение и открывали широкие воз-
можности для подчинения свободных соплеменников и других
мелких земледельцев.. Параллельно увеличивалась тяга всех
мелких собственников (как варварского, так и римсого проис-
хождения) , способных по своему имущественному положению
= быть конными воинами, попасть на службу к королю или ино-
му властителю и приобщиться таким образом к правящему
классу. Романизация, предшествовавшая в этой части Европы
основанию варварских государств, послужила мощным толч-
ком к превращению варварской знати в феодализирующуюся
. земельную аристократию и благоприятствовала таким образом
подчинению ее власти широкой массы сельского населения53.
Немаловажную роль в преобладании в этой части Европы
частновладельческого крестьянства сыграла специфика путей
возникновения феодальной зависимрсти. Отметим прежде все-
го, что благодаря той же романизации процесс социального
расслоения мелких земледельцев ни в каких других регионах
Европы (исключая Византию) не имел столь благоприятных
предпосылок. Укоренившаяся практика замельных отчуждений
была сравнительно рано воспринята и в среде германского на-
селения. Вследствие этого любые элементы имущественного
неравенства могли быстрее закрепляться и усугубляться. Ос-
кудевшие мелкие земельные собственники — будь то варвар-
ского, будь то позднеримского происхождения — становились
участниками прекарных сделок, оформлявших начало их фео-
дального подчинения. Массовый характер этих сделок, заклю-
чавшихся не только князьями, герцогами или королями, но и
их многочисленными приближенными, а также церковными
' собственниками, обеспечивал сравнительно быстрое превраще-
ние в зависимых крестьян широких слоев свободного населе-
53
ния. Отличие области между Рейном и Луарой заключалось,
кроме того, в том, что рано возвысившаяся знать обладала
здесь достаточной силой, чтобы начать подчинение мелких зем-
ледельцев еще и до утраты ими земельных наделов. Вследст-
вие этого многие мелкие собственники лишились прав-обязан-
ностей свободных людей, так же как и непосредственной связи
с королевской властью, сохранив большую или меньшую часть
прав на свои земельные наделы (см. выше, группа 6). Возмож-
ность особенно быстрого подчинения этих аллодистов знатью
способствовала наиболее интенсивному складыванию частно-
владельческого крестьянства.
Существенное значение имела также самая форма поселе-
ний. Преобладание здесь относительно больших деревень и вы-
сокой плотности населения облегчали становление сеньории
Ведь подчинить компактно живущее сельское население было
несравненно легче, чем организовать систематическую эксплу-
атацию разрозненных и разбросанных на большом расстоянии
хуторков.
Что касается средиземноморских областей, то во многих из
них частновладельческая сеньория возникала сравнительно
легче еще и потому, что, как уже отмечалось, она складыва-
лась здесь в известной мере не заново — через поглощение
свободной деревни — но на основе непосредственного преобра-
зования крупного римского поместья; соответственно римский
колон (серв или либертин) порою непосредственно превращал-
ся в тяглого феодально-зависимого держателя (см. выше,
группы 2 и 3). В отличие от этого на Северо-Западе Европы
своеобразным средостением между этими двумя социальными;
типами был свободный общинник.
Весь этот комплекс обстоятельств, обусловливавших быст-
рое и интенсивное складывание частновладельческого крестьян-
ства, определял собою и специфику форм крестьянской зави-
симости в рассматриваемой части Европы. Уже на первых эта-
пах феодализационного процесса здесь получила особое рас-
пространение основная и наиболее характерная категория фео-
дального крестьянства вообще — держатели земельных наде-
лов, зависимые от отдельных членов господствующего класса
(группы 1—3). Зависимые держатели Юго-Западной Европы
и междуречья Рейна и Луары были обычно тесно связаны с
тем или иным сеньориальным «двором», к которому «тянули»
имевшиеся у них держания. В центр этого «двора» доставля-
лись продуктовые или денежные оброки, на его территории
выполнялись^ барщины, там же проходили судебные собрания,
разбирались жалобы, решались споры. Экономические усло-
54
вия — и прежде всего господство натурально-хозяйственной
экономики —ограничивали интенсивность эксплуатации
этих держателей и в частности объем барщины. Кроме того,
как уже отмечалось, несовершенство центрального политиче-
ского аппарата и сравнительная слабость аппарата принуж-
дения отдельных светских и церковных феодалов также лими-
тировали пределы эксплуатации этих категорий крестьянства.
Но сравнительно меньшие по численности группы крестьян
находились в суровых формах зависимости. И на Юго-Западе,
и в междуречье Рейна и Луары сеньория имела в своем соста-
ве известный контингент безземельных (или малоземельных)
«дворовых» работников — рабов, сервов, пребендариев и т.
п.—обеспечивавших потребности господского хозяйства (см.
выше, группа 5). В своем большинстве они были непосредст-
венными преемниками позднеримских сельских рабов или же
несвободных варварского общества. Их социальное и, особен-
но, экономическое положение изменялось гораздо медленнее,
чем у остальной массы сельских жителей. Сохранение (а иног-
да и расширение) площади домена, обработкой которого была
занята эта категория, консервировало ее статус. Этому же
способствовала известная преемственность в составе господст-
вующего класса, благоприятствовавшая влиянию традицион-
ного способа ведения хозяйства. Аналогичные последствия
имела преемственность правовых установлений, отдельные из
которых в ряде мест Средиземноморья не претерпели со вре-
мен поздней античности коренной ломки. Тем не менее, ста-
бильность этой категории крестьян, как и всей системы доме-
ниального хозяйства, была здесь относительной. Чем шире
использовалась система земельных держаний и чем больше
возрастало ее значение в организации эксплуатации сельского
населения, тем заметнее изменялось и положение домениаль-
ных работников. Они все чаще получали хотя бы небольшие
земельные наделы. Их права и обязанности отчасти сближа-
лись с правами и обязанностями остальных крестьян. Правда,
это сближение было двусторонним, предполагая ухудшение
положения основной массы держателей, в частности расшире-
ние их барщинных обязанностей по обработке домена. Но
главное здесь было в. том, что постепенно стиралась обособле-
ленность категории домениальных работников. Они сближа-
лись с полнонадельными держателями и по своему составу,
поскольку в их ряды вливались младшие сыновья держателей,
не получившие достаточного наследства, пришлые люди. Бы-
строе превращение в феодально-зависимых держателей глав-
ной массы сельского населения оказывало, таким образом,
55
как бы «аккомодирующее» влияние и на положение дворовых.
Таковы — в самом сжатом изложении — наиболее существен-
ные региональные особенности форм зависимости феодализи-.
рующегося крестьянства в рассматриваемых регионах Евро-
пы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 6, стр. 258.
2. Там же, т. 25, стр. 353.
3. См. нашу статью «Северофранцузский серваж. К изучению общего
и особенного в формах феодальной зависимости крестьян». — Сб.:
«Средние века», вып. 33; см. также Ю. Л. Б ес с м е р т и ы й. К изуче-
нию общего и особенного в формах феодальной зависимости крестьян.-—
Тезисы докладов и сообщений XII сессии межреспубликанского симпо-
зиума по аграрной истории Восточной Европы. М., 1970, стр. 53 и след.
4. Там же, сгр. 92—103.
5. Capitularm reguni irancorum. t. 1, ed. A. Boretius. MGH, Legum Sec-
tio II, Hannoverae, i881 (далее: Cap.), 40, 10, a. 803: „lit nec colo-
nusne° fiscal inns foraS n.itio possint aliubi tradiliones facere„ Очевидно,
подобные отчуждения infra initio не возбранялись — см. Cap. II, 273,
3-л <i. 86 I.
6. Lex Romana Visigithorum, ed. Haenel. Lipsiae. 1849 (далее: LRVis),
L’bri Theodosiani (далее; CTh), II. 31; Lex Visigothorum, MGH, Le-
gum Seciio I (далее: LVis,), V. 5." 6; Legum Codicis Euriciani Frag-
menta, MGH, Legum Sectio 1, Pauli Sententiae, 111, 6, 1; LVis., 11,
5, 0 Rcccessvinthus.
7. LVis , V, 7, 16; IX, 2, 9 Ervigius.
8. LVis., V. 7, 16.
9. LVis., V. 7, 13.
10. LVb . V. 4, ’3: X. 1, 17..-
11. При характеристике владельческих прав сервов и либертинов в Готской
Испании мы следуем анализу А. Р. Корсунского («Готская
Испания». М., 1969, гл. 4).
12. См., например, Л. А. Котельникова. Итальянское крестьянство и
город в XI—XIV вв. М., 1967, гл. II; R. Lennar d. Rural England.
Oxfoid, il59, p 153—154; E. John. Land Tenure' in Early England.
Leicester, И60; H. P R. Fin berg. Studies in Early English Histo-
ry Leicester. I960 P. V Гп о g r a d о f f. English Society in the Ele-
ven h Century. Oxford, 1908,
13. LRVis. .Novella Valentiniani (далее: NVal,), IX, 1; LRVis., CTh., V, 9,
1, 2; ibid.. V, 10, 1; Lex Romana Burgundionum, MCH, Legum Sectio I
(далее: LRBurg.), см. подробнее: A. P. К о p с у н с к и й. О статусе
франкских колонов.—«Средние века» (далее: СВ), 32, стр. 29—36; его
же. Готская Испания, стр. 127—128, 136—138.
14 . А. Р. Ксрсунский. Готская Испания, стр. 102, 109—НО, 127, 130.
Показательно, что примерно одновременно утрачивают право перехода
и лангобардиские альдии,
15. R. Boutruch , Seigneurie et feodalite, t. I. Paris. 1968, p. 108.
16. A. P. Корсунский. Готская Испания, стр. 139—140.
17. Л. А. Котельникова. Либеллярии Северной и Средней Италии
в VIII—X вв, —СВ, X., 1957, стр. 87—89.
18. А. Р. Корсунский. Готская Испания, стр. 175.
19. «Законы Инэ», § 39.
20. «Законы Эдуарда Старшего», II, 7, Чр"'
56
21. «Законы Этельстана», II, 2.
22. ; .^Законы Этельстана», V, I, 1.
23, См. М. Н. Соколова. Поместье в Англии до нормандского завоева-
ния.— СВ, 33, 1971, стр. 84—88.
24. Что касается рабов, которые в Англии раннего средневековья были дей-
: сгвительно прикреплены к земле, то в связи с замедленностью феода-
лизации Англии они еще далеко не всегда стали частью феодализиро-
. вавшегося крестьянства.
25, Специальным обозначением категории рабов становится • термин
mancipia (в его узком смысле). Нередко рабы фигурируют и под тер-
мином servi, хотя постепенно последний термин начинает здесь упот-
ребляться для обозначения особой социально-правовой категории —
сервов.
26. См.: История Франции, т. 1, М., 1972, стр. 58—59.
27. Сар. 1, 5о, 4: „ш homines fistal.ni sivc сиь.и aut servi in alienum
dominum conttnoranies, a pricre doiri io requiriti, non aliter eisdem
concedantur, nisi ad priorem locum; ubi prius visas iuit mansisse. il-
luc reveriatu
28, Cap. 1, 148, 3, 11, 278, 3; что касается 135-го капитулярия, приводимого
иногда в подтверждение прикрепления колонов к земле, и 30-ти лет-
, него срока их сыска, то он, очевидно не может рассматриваться как
законодательное распоряжение Людовика Благочестивого, представляя
компиляцию норм римского права, ошибочно попавшую в текст капи-
туляриев (см. Сар. 11, р. 25).
23. Cap. I, 148, 3: „bi servi vel ecclesiastic! vel quoruiniibet liberorum ho-
minum in fiscum nostrum confugerint et a dominis vel advocatis. eo-
rum repeti f ,.ieri t..“. C). Cip., I, 140, lull. .6', 4. согласно тексту
которых собственно рабов (mancipia), бежавших в чужие владения
предписывалось изгонять самим собственникам этих владений.
'30. Cap. II, 27ь, 3: „...8i autem index noster vei. ad^ccatus de casa del
commonitus talem l lasphemnm comiti in mallo suo non praesentaverit...".
31. Cm. Cartulaire de I’abbaye de Redon. Paris. is6 !. p 2i , a. 874—876.
32. Приведенные выше факты позволяют, как нам представляется, считать
неубедительными ссылки А. Р. Корсунского («О статусе,..», стр. 38)
на капитулярии для доказательства реальности прикрепления к земле
каролингских колонов.
33. Polyptique de I’abbaye de Saint-Germain de Pres publ. par A. Long-
non. Paris, 1886, IX, ‘293. 300-302.
34. См. по этому вопросоу А. Я- Гуревич. Категории средневековой
культуры. М., 1972, стр. 177, 181.
35. Л. В. Черепнин. Русь. Спорные вопросы истории феодальной
земельной собственности в IX—XV вв. — В кн.: А. П. Новосель-
цев, В. Т. П а ш у т о, Л. В. Ч е р е п н и н. Пути развития феодализма.
М., 1972, стр. 171.
36. Там же, стр. 186; ср. И. И. Смирнов. Заметки о феодальной Руси
XIV—XV вв, —«История СССР», 1962, № 2, стр. 158—159; № 3, стр.
140—148; А. А. Зимин. Холопы на Руси. М., 1973.
37„ Л. В. Черепнин. Из истории формирования класса феодально-зави-
симого крестьянства на Руси. — «Исторические записки» кн. 56, 1956,
стр. 244—245.
38. Не схож ли.запрет ухода закупа до возвращения ссуды с ограничения-
ми передвижения, известными и в западноевропейской практике для
крестьян, заключавших договоры о выполнении определенных сельско-
хозяйственных работ и не имевших права покинуть землю до истече-
ния срока договора?
39. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, стр. 353: «...во всех формах,
при которых непосредственный работник остается владельцем средств
производства и условий труда, необходимых для производства средств
его собственного существования, отношение собственности должно
в то же время выступать как непосредственное отношение господства
, и порабощения (в оригинале: «Knechtschaflverlialtnis», что А. И. Неусы-
хин справедливо предлагал точнее переводить словом: «подчинение» —
см. «Судьбы свободного крестьянства в Германии», М., 1964, стр. 18),
следовательно, непосредственный производитель — как несвободный;
несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может
смягчаться до простого оброчного обязательства; в написанном
в 1887 г. «Предисловии» к американскому изданию труда «Положение
рабочего класса в Англии» Ф. Энгельс, противоставляя положение
непосредственных производителей при капитализме и феодализме, под-
черкивал, что феодальный крестьянин настолько тесно связан с усло-
виями и орудиями производства, что эта связь оборачивается той или
; иной формой прикрепления к земле: «В средние века не освобождение
(expropriation) народа от земли, а, напротив, прикрепление (appropria-
tion) его к земле было источником феодальной эксплуатации. Кресть-
янин сохранял свою землю, но был привязан к ней в качестве крепост-
ного или зависимого» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр.
349). (подч. нами —Ю. Б.),
40. Мы уже анализировали высказывавшиеся в нашей литературе взгляды
подобного рода (в частности, взгляды Ф. Я. Полянского) — см. СВ,
вып. 33, стр. 96—97. Не представляется нам обоснованной и формули-
ровка Ю. М. Сапрыкина, который со ссылкой на В. И. Ленина пишет,
что прикрепление крестьянина к земле было «источником» феодальной
.. , эксплуатации; «ее условием и средством», так что «назначение всех
других форм внеэкономического принуждения состояло именно в том.
чтобы зафиксировать и усилить это прикрепление к земле в кабальных
крепостнических формах» (Ю. М. Сапрыкин. Основные проблемы,
истории феодального общества в трудах В. И. Ленина. М., 1970, стр.
’ 36 и 44). Ю. М. Сапрыкин не дает здесь точной отсылки. Между тем,
если обратиться, например, к «Предисловию» Ф. Энгельса к труду
! «Положение рабочего класса в Англии», то как видно, из контекста
: этого «Предисловия», (см, примечание 39) утверждать, что по мысли
Энгельса «условием» феодальной эксплуатации было «прикрепление к
. земле в кабальных крепостнических формах», видимо нельзя. Это же
касается и используемых Ю. М. Сапрыкиным работ В. И. Ленина и, в
частности, его статьи «Демократия и народничество в Китае», где гово-
рится следующее: «Феодализм основывался на господстве земледельче-
ского быта и натурального хозяйства; источником феодальной эксплуа-
тации китайского крестьянина было прикрепление его к земле в той или
иной форме» (В. И. Ленин. ПСС, т. 21, стр. 403—404; подч. нами,—
Ю. Б.). Очевидно, что и здесь мы не найдем ни в тексте, ни в контек-
сте ленинского высказывания мысли о том, что прикрепление к земле
(в, его кабальных крепостнических формах) было условием и источни-
ком феодальной эксплуатации. «Условием», «источником» или «опорой»
феодальной эксплуатации В. И. Ленин называл не прикрепление к зем-
ле (в крайнем его выражении), но феодальную земельную собствен-
ность (см. В. И. Ленин. ПСС, т. 15, стр. 134; т. 3, стр. 206 и др.).
41. См., например, А. В..К о н о к о т и н. Очерки по аграрной истории Север-
ной Франции в IX—XIV вв., Иваново, 1958, стр. 115, 123, 127, 139:
«История средних веков», учебник для пединститутов. М., 1964,’ стр.
58
228; «История средних веков»; учебник для университетов, ч. 1, М.,
1956, стр. 275—276.
42. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, стр. 353.
43. См. А. И. Н е у с ы х и н. Возникновение зависимого крестьянства как
класса раннефеодального общества в Западной Европе VI—VIII вв.
М., 1958, гл. I.
44. См. подробнее Е. М. Ш т а е р м а н. Эволюция понятия свободы в Ри-
ме.— Вестник Древней истории, 1972, № 2.
45. Ср. R. Fossi е г. Histoire sociale de 1’Occident medieval. Paris, 1970,
p. 24- 27.
46. См. А. И. H e у с ы x и н. Возникновение зависимого крестьянства как
класса раннефеодального общества, стр. 33 и след.; А. Я- Гуревич;
Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970, стр. 185
и след.; он же. Категории средневековой культуры, стр. 176—179.
М. А. Барг. Преблемы социальной истории в освещении современной
западной медиевистики. М., 1973, стр. 172;
47. Formulae Merovingici et Karolini aevi. ed. K. Zeumer. MGH, Legum
Sectio V. Hannoverae, 1886, Form. Senon. recent., 5; Urkundenbuch
zur Geschichte... [Mittelrheinischen Territorien, Bd. 1, Coblenz, I860,
№ 81.
48. К. К- 3 e л ь и н, М. К. Т р о ф и м о в а. Формы зависимости в восточном
Средиземноморье в эллинистический период. М., 1969, стр. 26—29.
49. О различии логических процедур «сложения» и «умножения» логиче-
ских классов и соответствующих им критериев, см. там же, стр. 25—28.
50. Ю. Л. Бессмертный. Северофраицузский серваж..., стр. 112—113.
51. Учитывая неправомерность разделения крестьянства, затронутого про-
цессом феодализации, на лично свободное и лично несвободное (как
было замечено, все такие крестьяне в той или иной мере — с объектив-
ной точки зрения — несвободны), представляется неоправданным часто
встречающееся в историографии разделение форм крестьянской зависи-
мости, с одной стороны, на личные, с другой стороны, на не личные —
поземельные или судебно-политические — предполагающие личную сво-
боду крестьянина. В то же время, как видно из предложенной выше
классификации, в совокупности с другими критериями, различия в со-
словном происхождении крестьян могут и должны быть использованы.
52. Выше уже отмечалось- существование четырех экономических типов
эксплуатации феодального крестьянства (основной из них — эксплуата-
ция крестьян-держателей в частновладельческой вотчине). В отличие
от них основные формы зависимости феодального крестьянства харак-
теризуют как экономические, так и социально-правовые особенности
в положении крестьян и соответственно обладают большей стадиаль-
ной и региональной изменчивостью и, вообще, большим многообразием.
53. См. подробнее: Ю. Л. Бессмертный. Возникновение Франции. —
История Франции, гл. I; А. И. Неусых ин. От античности к средне-
вековью. — История Италии, т. I, М.. 1970, гл. I; А. Р. Корсунский.
Готская Испания, гл. III—V.
ГОРОДСКАЯ ОБЩИНА В СЕВЕРНОЙ И СРЕДНЕЙ
ИТАЛИИ В VIII—X вв.: ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ РАННЕГО
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И АНТИЧНЫЕ ТРАДИЦИИ*
Л. А. Котельникова
Судьба городской муниципальной организации в Италии
после падения Римской империи непосредственно связана с
судьбой итальянского города в целом. Исчезает ли город как
социальное явление (торгово-ремесленный, административ-
ный, военный, культурный, церковный центр), или же кризис
античного полиса, вызванный кризисом рабовладельческого
способа производства и античной собственности, составлявшей
основу античного города, не означал здесь исчезновение горо-
да как такового, хотя и привел к качественному перерожде-
нию его основных институтов в условиях нового — феодализи-
ровавшегося общества? Автор данной статьи, в свое время спе-
циально рассматривая вопрос об экономическом и социальном
развитии итальянского города в период раннего средневековья
и его роли в процессе генезиса феодализма, пришел к выводу,
что многие города (прежде всего в Северной и Средней Ита-
лии) являлись не только политико-административными, воен-
ными, церковными центрами, но и весьма важными для того
времени центрами ремесленного производства и оживленной
торговли (как внешней, так и внутренней)1.
Тема настоящей статьи — социально-политическая органи-
зация города Северной и Средней Италии в VIII—X вв., судь-
ба римской гражданской общины в эпоху, которую отделяли
•от падения Империи более 300 лет, когда влияние позднерим-
ских отношений на общественное развитие страны ослабело,
шел интенсивный процесс феодализации, а к концу этого пе-
•60
риода в Северной и’Средней Италии сложились основные-
классы феодальнго общества.
Итак, можно ли говорить о городской общине в Северной
и Средней Италии VIII—X вв, в чем можно видеть ее прояв-
ления и как ее И1н1ст'и'т'уть1юоо|рн1асят1г.я1с а«1ти'--;нсЙ1му;Ейи|Ипаль-
ной организацией?
Два основных вопроса, которые представляются взаимо-
связанными, будут объектом рассмотрения: а) элементы, так
называемой, «малой ассоциации» — формы организации город-
ских ремесленников и торговцев, укрепление и рост независи-
мости которой (в основе этого процесса лежало развитие
ремесленно-торговых функций самого города) были неразрыв-
но связаны с процессом становления города как ассоциации,
коллектива жителей разного социального статуса (но прежде
всего торгово-ремесленного населения) перед лицом феодаль-
ного или феодализирующегося городского правителя (графа,
епископа); б) элементы ассоциации в городской общине в це-
лом — городское управление, объем и формы самоуправления,
собственность города на муниципальные земли, городские
здания и сооружения, т. е. проблема существования городской
общины и ее эволюции.
Уже грамоты лангобардских королей позволяют обнару-
жить первые следы ремесленных коллегий. Так в дипломе
Лиутпранда кафедральному собору в Пьяченце речь идет об
объединении мыловаров (подобно коллегии мыловаров в Неа-
поле, в конце VI в., о которой говорилось в письме папы Григо-
рия Великого). В особом предписании строителям — «Мегпога-
torium de mercedibus commacinorum» — лангобардские прави-
тели пытались фиксировать ставки поденной оплаты ремес-
ленников, а также регулировать само производство2. Очевид-
но здесь также имело место какое-то объединение строите-
лей— magistri commacini. В документах VI—IX вв. содержат-
ся известия о scholae нотариев и писцов в Риме и Равенне, упо-
минаемой еще в 590 г. папой Григорием Великим3. По мнению
П. С. Лейхта, известный по документам XII в.’ веронский оШ-
cium macellatorum et pistorum существовал; вероятно, с ланго-
бардских времен. Во главе этих корпораций стоят гастальды,
несомненно лангобардского происхождения4. Более подробны
сведения об ассоциациях позднейшего времени. В капитуля-
рии 953 г. идет речь о некоемом объединении купцов Равенны,
упомянуты взносы за допуск в эту коллегию, как это было и в
римское время5.
В 943 г. члены корпорации рыбаков (consortes scholae
piscatorium) Равенны потребовали от архиепископа возобно-
61
вить пожалование, которое было сделано их родителям пред-
шественниками архиепископа. В соответствии с этим пожало-
ванием рыбакам предоставлялось право рыбной ловли в Па-
тарено с обязательством поставки архиепископу 1/40 добытой
рыбы6. Известно о существовании в Риме в конце X в. колле-
гии судостроителей (scholae caudicatorumznaves caudicarie —
суда, построенные из куска дерева)7. В сборнике интерпрета-
ций первых 8 книг кодекса Юстиниана, сделанных неизвест-
ным юристом VIII—IX вв. (Summa Perusina) также содер-
жатся некоторые данные о коллегиях: передача наследства
одним из членов коллегии другому может иметь место лишь
с разрешения государя, упорядочиваются долговые обязатель-
ства членов коллегии по отношению друг к другу8.
Как видим, приведенные свидетельства источников о внут-
реннем строении коллегий довольно скудны и разрозненны,
тем не менее, имеющиеся данные позволяют говорить о суще-
ствовании в VIII—X вв. особых объединений ремесленников и
торговцев, предшественников будущих цеховых корпораций
средневековья. Члены корпорации — свободные люди.. Для
вступления в корпорацию они уплачивают особые взносы, ус-
тановленные ими самими (это важная черта их самостоятель-
ности!). Выморочное имущество члена коллегии наследуют
коллегиаты. Они же распоряжаются произведенной продук-
цией, назначают своего главу, совместно выступают как кол-
лектив перед королем или епископом. Нет достаточных осно-
ваний считать эти коллегии лишь государственными объеди-
нениями, как это имело место в Римской империи (как пола-
гает П. С. Лейхт). Впрочем, надо отметить, что и он подчас,
вопреки своему основному тезису, признает, что в деятельности
отдельных коллегий «сила коллегиальных связей превышала
силу государственных связей»9.
К сожалению, характер источников не позволяет устано-
вить, в какой мере коллегии получили распространение в ита-
льянских городах VIII—X вв. и какие именно черты в их дея-
тельности (для большинства коллегий) являлись преобладаю-
щими: зависимость от государственной власти, которая в ка-.
кой-то степени сближает их с коллегиями периода Империи,
или же тенденция к самостоятельности, свободной ассоциации,
присущая уже новой эпохе — средневековью.
Некоторые разъяснения по этому поводу мы можем полу-
чить из весьма ценного для нас источника — более позднего
по происхождению — книги доходов королевской казны в Па-
вии— Liber Honorantie civitatis. Papie, датированной началом
XI в., свидетельства которой, однако, ученые относят к IX—X вв..
62
и даже лангобардскому периоду. (Павия была столицей
королевства). Упомянутые в документе корпорации (ministe-
ria) монетчиков, золотодобытчиков, рыбаков, судовладельцев,
кожевников и мыловаров Павии, Милана и Пьяченцы сохра-
няют немалую зависимость от королевской власти, члены ми-
нистерий подчиняются королевскому суду, обязательны плате-
жи в королевскую казну, постоянно наблюдение королевских
должностных лиц за деятельностью министерий. Тем не менее
анализ источника показывает, что было бы ошибочным счи-
тать эти коллегии лишь (или преимущественно) ассоциаци-
ями, находившимися под контролем государства. Ряд черт в
их организации свидетельствует о зарождении здесь элемен-
тов цеховых корпораций средневековья. Это проявляется в
том, что члены министерий — свободные люди, возглавляемые
магистрами, которых в ряде корпораций избирают они сами,
хотя в иных — еще герцоги или гастальды. Магистры распола-
гают правом юрисдикции в некоторых вопросах, отдельные
проступки членов министерий рассматриваются и наказывают-
ся ими, совместно с графом Павии и магистрами королевского
фиска. У некоторых министерий существовала, очевидно, мо-
нополия на ремесло. Так, в документе говорится, что никто не
может ни заниматься ремеслом, кожевника, ни изготовлять
мыло, если он не принадлежит к корпорации. Новые члены
министерий уплачивали вступительные взносы, которые в
большей своей части поступали в королевскую казну, но час-
тично распределялись между самими членами корпорации10.
Таким образом, в строении и деятельности министерий Павии,
Милана и Пьяченцы, описанных в «Павийской книге», немало
общего с министериями, сведения о которых содержатся в
Других источниках изучаемого периода. В то же время здесь
(возможно, из-за более позднего хронологического этапа, воз-
можно, из-за характера самого документа) мы ®идим выступаю-
щими более выпукло, чем в других корпорациях, частно-пра-
вовые черты министерий как организаций свободных ремеслен-
ников, пад1чиняющих|ся в превую очередь должностным лицам
своей ассоциации, которые сами прежде всего решают основные
вопросы деятельности этой коллегии. Элементы самостоятель-
ной организации свободных городских ремесленников и тор-
говцев здесь лишь зарождаются, зависимость от государст-
ва— королевской власти и ее должностных лиц — еще значи-
тельна и сближает описанные коллегии с их прототипами в
Римской империи. Однако зависимость этих корпораций от
короля по своему содержанию качественно отличается от за^
висимости римских коллегий от имперского правительства.
63
Раннефеодальное Каролингское государство и Итальянское
королевство X в, — иные в своей основе социально-политиче-
ские организмы, чем Остготская Италия или, тем более, рабо-
владельческая Римская Империя. Члены ассоциаций — ремес-
ленники— свободны как от рабского или полурабского состоя-
ния, так и от наследственного прикрепления коллегиатов к
коллегии, .как это практиковалось в Империи. Вместе с тем,
в условиях интенсивно происходящего процесса феодализации
в IX—X вв. они становятся — в той или иной мере — людьми
феодально-зависимыми или же землевладельцами разного со-
циального статуса, в свою очередь втягивающимися в про-
цесс феодализации (хотя формы и Циды этой связи с феодали-
зирующимся обществом могли быть весьма многообразными)11
Итак, не подлежит сомнению наличие в городе Северной и
Средней Италии VIII—X вв. элементов «малюй ассоциации»,
т. е. объединений его торгово-ремесленного населения. Сохра-
няя некоторые черты прежних римских коллегий, эти ассоциа-
ции в целом являлись качественно новыми организациями,
Как обстояло дело с «большой ассоциацией», можно ли.
обнаружить в городе этого периода какие-либо проявления
городской общины, т. е. ассоциации всех его жителей, общно-
сти интересов горожан как коллектива как в экономической,
так и в социально-политической сфере, наличие городского
самоуправления и, — если это так, — то были ли это пережитки
(или остатки) интичного города, постепенно изживающиеся,
или же новые общественные явления, свойственные средневе-
ковью?
Рассмотрим прежде всего структуру городского управле-
ния. В лангобардское время город управлялся герцогом или
гастальдом, назначаемым королем (если город непосредствен-
но зависел от последнего) и обладавшим судебной, админист-
ративной и военной властью. В то же время уже тогда в горо-
де можно наблюдать и некоторые элементы самоуправления.
Так, на площади перед церковью обычно происходило общее
собрание горожан — conventus ante ecclesiam, на котором об-
.суждались вопросы ремонта городских стен, дорог и общест-
венных зданий, назначались мастера, которым поручались эти
работы, и собирались необходимые средства, распределялись
налоги, разбирались торговые дела и мелкие происшествия
в городе. К решению городских дел горожане Пьяченцы в
конце VIII в. допускали королевских альдиев (т. е. полусво-
бодных), против чего возражал Пипин, который, тем не менее,
признавал законным существование самой ассамблеи12.
Во главе городских ассамблей стояли curator или procura-
64
tor civitatis, очевидно, в какой-то мере наследники подобного
рода чиновников позднеримского города, но избирались они
не ассамблеей. Их специальными функциями было наблюде-
ние за сохранением в надлежащем порядке стен, дорог, улиц,
площадей и общественных зданий. Известно о функциониро-
вании прокураторов в Тоскане, Массе Мариттиме, Кьюзи.
Вероятно, в распоряжении горожан находились и обществен-
ные Здания и сооружения, прежние муниципальные земли
(право пастьбы скота на них, косьбы трав, рубки дров), но,
как правило, в лангобардское время эти земли были включе-
ны в королевский патримоний и являлись собственностью ко-
ролевского фиска13. - .
В судебном разбирательстве наряду с постоянными судья-
ми (iudices) принимали участие представители городского на-
селения, нечто вроде присяжных (circumstantes, adstantes)’,
которые высказывали свое мнение при разбирательстве дела.
Таким образом, хотя римская курия и не сохранилась, но от-
дельные магистратуры, в том числе и римского происхожде-
ния, продолжали существовать. Были гласными отдельные
юридические акты — дарения, освобождения сервов и альди-
ев14. В лангобардское время на собрании горожан — жителей
диоцеза «избирались» епископы, с «одобрением» короля, впо-
следствии это участие населения ограничивалось лишь «одоб-
рением» представленного епископа13. Население города участ-
вовало и в назначении пресвитеров, а также в распоряжении
церковным имуществом16. Городское войско во главе с гас>
тальдом было построено поквартально, горожане каждого
квартала должны были заботиться об охране своего участка
стены17. План города сохранялся в основном римский: cardo et
decumano, с четырьмя парами ворот. В этот период город
окончательно отделяется от territorium, которая не входит в
его состав. /
В каролингское время вместо герцогов и гастальдов во»
главе городов были поставлены графы, прямо зависевшие от
императора. Им принадлежали те же судебные, администра-
тивные, военные и фискальные функции в городе, которые
прежде исполняли гастальды. Карл Великий в конце VIII в.
утвердил институт скабинов, тем самым официально признав
значение участия в судебном разбирательстве прежних при-
сяжных:— adstantes et circumstantes. Скабины избирались
графом «с согласия» населения (totius populi consensu) среди
наиболее состоятельных (meliores et veraciores) жителей горо-
да. Они должны были участвовать в судебных заседаниях
вместе с 'графом, помогать ему в розыске преступников; удо-
' ' 65
ставерять подлинность нотариальных актов. Тем самым город-
ская верхушка официально допускалась к участию в управле-
нии городом. Как свидетели в суде принимали участие и дру-
гие горожане. Со временем возрастало значение в контроле
над церковными землями в городе и других акциях епископа
«boni homines», избиравшихся епископом из знатных горо-
жан18. Графы подчинялись епископу, церковному главе диоце-
за, обычно (но не всегда) совпадавшего с городом и его окру-
гой (territorium). Постепенно в руках епископа сосредоточи-
валась и 1высшая административная власть в городе и округе.
Некоторые епископы были даже . в числе императорских пос-
ланцев. Постепенно,-в течение X в. епископам перешли все
главные прерогативы графской власти в городе, последняя
утратила свое значение. Многие епископы приобрели графские
титулы. Этот процесс был ускорен приобретением епископами
иммунитетных привилегий, особенно во времена правления
Оттонов. Поэтому борьба рождавшихся в конце X—XI вв.
коммун за самоуправление — это в первую очередь борьба с
сеньором города — епископом.
Что можно сказать об элементах самоуправления в горо-
дах IX—X вв., помимо института скабинов и «boni homines»?,
Общее собрание горожан расширило свою компетенцию. На
нем рассматривались вопросы благоустройства города; сохра-
нение и ремонт общественных зданий, крепостных сооружений,
дорог и мостов, военная защита города и созыв городского
ополчения, правила относительно .соблюдения мёр и весов,
распределялись среди горожан десятина и всевозможные на-
логи и штрафы, споры из-за муниципальных земель и правила
пользования ими, а также опоры из-за участков, находивших1-
ся в собственности отдельных горожан, принимались новые
жители в число полноправных горожан.
Как исполнительные органы общего собрания горожан их.
представители, главным образом из состоятельных слоев —
кураторы, прокураторы, экзакторы осуществляли надзор за
общинными землями, рынками и ярмарками, ’ использованием
доходов с них на городские нужды, заботились о поддержа-
нии в порядке стен, дорог, площадей и общественных зданий,
а, возможно, и об обеспечении горожан продовольствием.
В итальянском капитулярии Карла Великого функционируют
и советники (consiliarii), о которых говорится, что они долж-
ны служить «рбщественным интересам», а не «частной поль-
зе».— возможно, что они также находились на службе в горо-
де19.
В источниках X в. особенно многочисленны упоминания о
'6’6
принадлежащих городу общинных землях (comunia, comuna-
lia, compascua pubblica.). Решение о порядке их использова-
ния или разделе выносило общее собрание горожан20.
В источниках VIII—X вв. мы встречаемся еще с одним яв-
лением, которое служит дополнительным аргументом в пользу
тезиса о возможности говорить о существовании в Северной и
Средней Италии изучаемых нами столетий зарождающейся и
развивающейся общины. Ее главные проявления — наличие
общего собрания горожан, имевшего довольно широкую ком-
петенцию в вопросах внутренней жизни города, избрание этим
собранием некоторых должностных лиц, участие представите-
лей горожан в судебных органах города, существование город-
ских общинных земель и собственности горожан на отдельные
общественные здания и сооружения в городе. Было бы оши-
бочным преувеличивать эти элементы городского самоуправ-
ления даже в X в. и тем более для более раннего периода.
Решающая власть в городе той эпохи принадлежала гасталь-
ду, графу или позднее —епископу, да и в органах городского
управления участие горожан было ограничено и кругом дел,
к которому, они допускались, и, что особенно следует подчерк-
нуть, это было участие не широких слоев рядовых граждан
города, а богатой городской верхушки. До коммунального уп-
равления даже в его первоначальных формах было еще дале-
ко. И тем не менее предшественники коммун наличествовали в
разных сферах. И среди них — важные свидетельства о фор-
мировании и развитии общности экономических и социально-
политических интересов горожан перед сеньором города и ко-
ролевской властью.
Город в IX, но особенно в X в., выступает нередко как кол-
лектив граждан, заинтересованных в равного рода таможен-
ных льготах, а также иных привилегиях в ремесле и торговле
свободных горожан, стремившихся активно воздействовать на
торговую политику королей и императоров, постепенно обра-
тить на пользу господствующим слоям города (а не только
епископу) иммунитетные привилегии, которые имели епископы
во многих городах. И зависимость города от епископа оказы-
валась не в состоянии помешать этому.
Императорские -дипломы, адресовавшиеся епископам и
трактовавшие о городских привилегиях, подчас фактически
имели в виду коллектив горожан в целом. Так, в результате
пожалования Беренгарием I различных иммунитетных приви-
легий епископу Мантуи в 894 г., город, хотя и под контролем
епископа, приобрел право чеканки монеты, а Кремона в резу-
льтате грамоты того же Беренгария епископу города — право
67
на городской рынок, также под контролем епископа21. Число*
таких дипломов велико. .Несомненно, что от такого рода при-
вилегий имело определенную выгоду и торгово-ремесленное*
население городов, хотя основная часть доходов от рыночных»,
таможенных и иных сборов поступала ейископу.
Более важное значение для нас в данной связи имеют дру-
гие документы. До нас дошли, хотя и не очень многочислен-
ные, дипломы, в которых представители городского населе-
ния являются адресатами или же выступают как полноправ-
ные -посланцы города, как члены некоей возникающей соци-
ально-политической ассоциации наряду с сеньором города —
епископом: причем, эта ассоциация начинает в той или иной
мере признаваться королевской властью и юридически.
Уже в 790..Г. горожане Пьяченцы обратились к Пипину от-
носительно признания их прав как (коллектива граждан, ми-
нуя епископа и графа, хотя и не добились в этом успеха (од-
нако король признал законным само существование их ассам-
блеи). В 818 г. горожане Вероны вели спор с епископом из-за
возмещения расходов на восстановление стен города, высту-
пая как коллектив — concives. В 904 г. стены Вероны были'
перестроены «старанием епископа и его сограждан»23. В им-
мунитетном пожаловании Беренгария I епископской церкви в
Бергамо в 904 г. идет речь о восстановлении стен и башен го-
рода, разрушенных венграми, «labore et studio episcopi suo-
rumque concivium». Строительство новых зданий и стен долж-
но было происходить там, где епископ и его сограждане соч-
тут необходимым24. Таким образом, граждане города наряду с
епископом выступают здесь как юридические лица, как кол-
лектив, разделяющий ответственность за подготовку города к
защите от неприятеля.
В дипломе 958 г. Беренгария 11 и Адальберта генуэзцам не-
упоминаются ни граф, ни епископ — он обращен прямо к горо-
жанам— habitatores. Король подтверждает права горожан
«согласно обычаю» и запрещает представителям государствен-
ной власти осуществлять какие-либо судебные или админист-
ративные функции в городе, а также требовать постой.25 В дип-
ломе Лотаря от 945 г. подтверждалось право чеканки монеты
епископу Мантуи (см. выше диплом 894 г.), но здесь уже на-
ряду с епископом как самостоятельное юридическое лицо фи-
гурирует городской совет — conventus civium26..
Однако сеньоры города — епископы вовсе не собирались
добровольно уступать свои привилегии. IX—X вв. наполнены :
многочисленными столкновениями епископов с горожана-
68
'ми — как представителями торгово-ремесленных слоев, так и
вальвассорами. i
22/V996 г. Оттон III, получив .петицию «богатых и бедных»
(divites ас pauperes) горожан Кремоны, которые обратились к
нему, не рассчитывая на своего епископа, пожаловал им, по-
мимо своего покровительства и защиты, свободное пользова-
ние водами, лесами и пастбищами, а также освобождение от
вмешательства государственных должностных лиц и свободу
торговли. Однако в августе того же 996 г. пожалование было
признано недействительным, так как оно якобы было получе-
но обманным путем, о чем было также заявлено на судебном
разбирательстве в 998 г. Но конфликт горожан и епископа
продолжался. В 1032 г. Конрад II подтвердил дипломы пред-
шественников в пользу епископа, горожане же настаивали на
своих правах, вплоть до того, что захватили земли епископа и
изгнали его из города27. В дипломе 891 г. короля Гвидо речь
идет о заговоре населения Модены (malivola conspiratio
.populi) против епископа28. В 897—899 гг. жители Турина из-
гнали из города епископа Аммоло29. Борьба миланцев против
-епископа Ландульфа в 890 г. привела к лишению его власти в
.городе и изгнанию30..
Итак, в городах Северной и Средней Италии в VIII—X вв.
существовали как «малая ассоциация» ремесленников и тор-
говцев, так и постепенно набирающая свою силу и достигшая
некоторого влияния в городе к концу этого периода «большая
ассоциация», городская община31. Мы видели, что отдельные
должностные лица городской администрации вызывают реми-
нисценции с позднеримским городом, как и общее собрание
горожан. Но в IX—X вв. это лишь внешнее сходство в некото-
рых функциях и названии учреждений. Не надо забывать
двух обстоятельств: качественного различия самого социаль-
ного облика горожан, будь то купцы, ремесленники или фео-
дально-зависимые крестьяне или же землевладельцы, живу-
щие в городе. Все они действовали в условиях утверждавше-
гося нового феодального способа производства, с ко-
торым они были тесно связаны, и иного социального каче-
ства городских правителей, начиная от лангобардских королей
или императоров Каролингского государства и империи Отто-
нов, а также итальянских королей и кончая епископами и гра-
фами. Иное время, иные социальные характеристики властите-
лей и подчиненных, иные порядки в городском социальном
строе, на землях, принадлежавших городу в целом или находив-
шихся в собственности или держании отдельных горожан, где
утверждались отношения, свойственные феодальному способу
69
производства, хотя не исчезли полностью и следы постклассиче-
ской римской собственности на землях горожан, Говоря об об-
щине в городах Северной и Средней Италии VIII—X вв, необ-
ходимо отметить еще одно обстоятельство. Эта община, в. са-
мом существовании которой не приходится сомневаться, в то
же время была еще далека от свободной и независимой комму-
ны. Те элементы будущей коммуны, которые в ней можно
обнаружить даже в Хв., не могли придти к победе лишь путем
накопления «количественных» признаков, как, например, счи-
тает Дж. Фазоли32.
Коммуна образовалась не на пустом месте, фундамент был1
подготовлен городской общиной раннего средневековья, к кон-
цу его начали возводиться и первые этажи будущего здания:
консулата, Большого совета коммуны, ее / должност-
ных лиц, но для того, чтобы это строительство было завершено'
и здание приобрело законченную форму, был необходим каче-
ственный скачок «коммунальная революция», победа города
над его сеньором-епископом или графом, которые всеми сила-
ми старались удержать свои позиции и встречали поддержку
среди части городской знати — главным образом крупных,
феодалов, не связанных или мало связанных с ремеслом или
торговлей. Вместе с тем в жизни города Северной и Средней
Италии раннего средневековья была значительной роль сред-
них и мелких феодалов-землевладельцев, постоянно в нем про-
живавших и нередко связанных-с торговыми занятиями или
ростовщичеством или же ремеслом, а также ремесленников
и торговцев, имевших собственные или арендованные земли в
городской округе и самом городе33.
Это обстоятельство явилось важнейшим фактором среди
причин, обусловивших своеобразный социальный состав пер-,
вых консулатов коммун, где значительное место принадлежа-
ло средним и мелким землевладельцам, хотя и не чуждым,
торгово-ремесленным занятиям. .:
ПРИМЕЧАНИЯ
* Доклад, прочитанный на научной конференции «Гражданская общи-
на в социально-политической жизни античности й раннего средневековья»,
организованной Ленинградским государственным университетом, в декабре
1974 г. . ,
1. Л. А. Котельникова. Итальянский город раннего средневековья
и его роль в процессе генезиса феодализма — «Средние века», вып. 38,
1975 г., стр. 100—115. .
2. Р. S. Leicht < orpozaztoni romane ed arti m< dioevali. Torino, 1Г3?7-
p. 93—94. Дж. Луццатто. Экономическая история Италии.
М., 1954, стр. 18'5. G. Fa so 11. DiHa civiias ai coniuhe neh’ Italia
setteritrlonale, Bologna, 1969. p. (5—57.
70
3. P. S. Lei с Kt. Op. cit. p. 77—78.
4. Ibid., p. 94.
5. Ibid., p. 77.
6. L- A. Mura tori, Antiqitates Jtaliae medii aevi, vol. VI, p., 455.
P. S. L e i c h t. O i cir, p. 78.
'Л. Гартманн считал, что коллегия рыбаков Равенны ведет свое начало
от римских времен, сохранилась она, хотя и в измененном виде, и в ви-
зантийский период.
7. Р. S. L е i с h t. Op. cit., p. 79.
;8. Ibid., p. 72—75.
9. Ibid., p. 76, 85—86
10. A. Sol mi. L’amministrazione del regno Italico nell’alto medio evo.
Pavia, 1932. P. S. Lei ch t. Op. cit, p. 26—30, 96—99. G. Monti.
‘Le corporazioni neli’evo antico. e nell’elft-medio evo. Bari, 1934, p. 168.
G. Fa soli. Dalia .civitas* p. 66—67, C. G. Mor, Storia politi-
ca d’Italia, L’etci udale, vol. II. Milano. 1952, p. 325. '*
11. Ср. K. MiapKc, Ф. Энгельс, Соч., т. 3, стр. 23,
12, L. С hi ар pel li I ormazione storica del comune cittadino in
Italia. —ASI (Archivio storico italiano), vol. VI, a. 1926, p. 34—37.
Cap. Italicum, c. 22, RO §8, 35, 343. G. F asoli. Op, cit., p, 46—47.
13. P. S. L e i c h t., Studi sulla propriety fondiaria, Padova. 1954, vol. I,
p. 37, 104. G. Mengozzi. La cifta italiana nell’alto medio evo,
Roma, 1914. p 195. Notitia de -actoribus regis. §2.
14. L. C h i a p p e 11 i. Op. cit., p. 18-19, RO § 189, 221, 244, 343, Li, §85,
Ra § 9, 13. Aist §5,-Ro, § 265, 268. F. Brunetti. Codice diploma-
tico toscano, vol. II, p. 452, n. II.
15. L. Chiappelli. Op. cit., p. 37, MGH, Epistolae, vol. I. p. 186, vol.
II, p. 265.
16. L. Chiappelli. Op. cit., p. 37—38.
17. Ibid., p. 21—28.
18. О роли «boni homines» в жизни города см. W.’G о е t z. Die Entste-
hung der italienishen Kommunen, Munchen, 1944.
19. L. Chiappelli. Op. cit,—ASI, vol. VII, a. 1927, p. 210—223, ASI,
vol., X, a. 1928, p. 41—50. G. Fasoli. op. cit, p. 70—76, 85—89.
Edict. Pist. n. 273. Cap. Italic., Lud., 36, cap. Italic. Karolin., II, 72, 101,
cap., Italic. Pipin, n. 37, Dipl, di Berengario 1, 77, 104, Cap. Mantua-
num, n. 93, 112, Dipl, di Berengario 11, 2, 15, DO 1, 429.
20. Codice diplomatico longobardo, nn. 580, 695, 704, 777, 579. Memorie e
documenti per servire all’istoria del principato lucchese, vol.5, parte 111,
Lucca, 1844, n. 1457, 1458, 1347, 1359, 1393,’ 1549, 1678, 1688, R. Da-
vidsohn. Forshungen zur Geschichte von Florenz. vol. 1, Berlin.,
1896, S. 74.
21. Dipl, di Berengario 1, 12, 52, 82, 101, 112, 118.
22. F. Mengozzi, Op. cit, p. 253 sg, Cap. Italic. Pipin., 37.
23. F. U g h e 11 i, Italia Sacra, col, 711.
24, Dipl, di Berengario 1. 47.
25. Ibid., 11.
26, Dipl, di Lothario, 1,
27. Cod. diplomatico cremonese, sec. X, n, 57, 61, 63, 67, sec. XI, n. 99.
28. Dipl. Guido, 5.
29. Monumenta Novaliciensia, vetustiora, I, Roma, 1901, p. 300.
30. MGH, SS, vol. VIII, Gesta Archiehiscopi Arnulphi, 1.
31. Ср. К. Маркс и Ф. Энгелыс. Соч., т. 3, стр. 50—51, там же,
т. 19, стр. 336—337.
71
32. Нельзя согласиться с тезисом Дж. Фазоли о том, что «континуитет
городской жизни и администрации, по крайней мере частично автоном-
ной со стороны cives, заставляет подумать, что образование коммун
не было фактом таким революционным, как это считали одно время».,
—G. Fa soli. Che cosa sappiamo delle citta’italiane nell’ alto medio
evd—„Vierteljahrschrift fur Sozi'al—und Wirtschaftsgeschichte", 1960,
№ 3, S. 305.
Преемственность отдельных элементов административной, правовой
или фискальной организации города раннего и классического средневе-
ковья вовсе не означает отсутствия качественного различия между
этими двумя формами городской жизни. Наличие элементов общинного
устройства в раннесредневековом городе свидетельствует лишь о том,
что у городской коммуны были предшественники, также, как они были
и у сельской коммуны. Но и в том, и в другом случае — перед нами
качественно новый этап развития.
33. Подробнее об этом см. упомянутую выше статью в СВ, вып. 38, а такще
С. Violante, La society milanese nell’ eta precomunale. Bari, 1974,
L. Hartmann. Zur Wirtschaftsgeschichte Italiens im fruhen Mit-
telalters. Analecten. Gotha, 1904,
ВЛАДЕНИЯ ВЕНЕЦИИ В ИСТРИИ И ДАЛМАЦИИ
И БОРЬБА ЗА НИХ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIII ВЕКА
Н. П. Соколов
В начале XIII в., в результате более^чем двухвековой борь-
бы, все без' исключения города Истрийского побережья при-
знавали свою вассальную зависимость от республики св.
Марка. Они не смели поднять своей головы ни в дни расправы
венецианцев в 1203 г. с непокорным Задаром, ни в последую-
щие годы блестящих успехов своего сюзерена на Востоке.
У современников складывалось впечатление, что вся Истрия
была подчинена Венеции.
Гораздо более скромным было положение Венеции в Дал-
мации. Здесь в начале XIII в. ей принадлежал только один
Задар, отвоеванный у венгерского короля силами четвертого
крестового похода, да в Далматинском архипелаге — неболь^
шая группа островов в северной его части. Все остальное было
потеряно в борьбе XII в. с венгерской короной. Подчинение
Дубровника в 1205 г. в своих подробностях является, вероят-
но, простым домыслом Дандоло, но и 1208 г. город уже нахо-
дился во власти Венеции, и мы видим тогда во главе его ко-
мита венецианца1.
Положение Венеции в северо-восточном углу Адриатики за-
висело от (известной степени ее взаимоотношений с патриар-
хом Аквилеи в Истрии и в гораздо большей степени — от ее
взаимоотношений с венгерскими королями в Далмации. Впе-
чатление, произведенное на соседей Венеции огромными успеу
хами ее политики на Востоке, не только временно парализова<-
,ло волю вассальных городов к борьбе за свою независимость*
но заставило, по крайней мере на некоторое время, почтитель-
на
но держаться -по отношению к Адриатической республике и ее
всегдашних соперников в Адриатике, Аквилею и Венгрию. Не-
маловажное значение имело также и то обстоятельство, что
руки Венеции были развязаны в это время также и на «твер-
дой земле». Фридрих II в двадцатых годах и в самом начале
тридцатых все еще ладил с Адриатической республикой. Это
настраивало мирно и его вассала — патриарха Аквилеи, и ко-
роля венгерского, у которого, впрочем, были и свои причины,
побуждавшие его дорожить миром в Венецией.
В течение первых двух десятилетий XIII в. Аквилея избе-
гает всяких конфликтов с могущественной республикой на ла-
гунах. Об этом свидетельствуют два договора патриарха с
Венецией: один от 1206 г., заключенный с патриархом Вольф-
гером, и другой — от 1220 г., подписанный патриархом Пере-
грином.
В первом из них венецианцам предоставлялось право сво-
бодной торговли на всем протяжении владений патриарха;
всякий венецианский купец, пострадавший на территории пат-
риарха, вознаграждался за убытки патриархом; в случае,
если'бы венецианцам угрожала какая-либо опасность со сто-
роны императора, патриарх обязывался предупредить их об
этой опасности и дать им возможность избежать ее2.
Договор с Перегрином шел еще дальше навстречу пожела-
ниям Венеции, на что у патриарха была особая причина: рес-
публика только что оказала патриарху помощь в его -конфлик-
те с Тревизо. В договоре от 1220 г. Аквилея обязывалась ока-
зывать помощь Венеции против Тревизо и выставлять не ме-
нее ста вооруженных людей всякий раз, когда республика
выступала не менее чем с 10 галерами против своих врагов.
Патриарх был признан венецианским гражданином и в каче-
стве такового обязывался не менее месяца в году проживать в
©енеции, оставляя таким образом в пользу венецианских куп-
цов не менее одной двенадцатой доходов патриархата3.
В это время патриархи Аквилеи забыли свои старые споры
из-за преобладания в Истрии.
Мирно пока была настроена и Венгрия. Там к началу ХШ
в. усилились центробежные силы восторжествовавшего феода-
лизма, а над королем Андреем все еще тяготел невыполнен-
ный обет крестового похода. Около 1217 г. король-Андрей, ре-
шив, наконец, совершить «крестоносную глупость», вынужден
был заключить с республикой св. Марка договор, который в
’Венеции не без основания мог почитаться достаточно выгод-
ным. Король Андрей нуждался в материальной поддержке Ве-
неции задуманного им восточного предприятия: ресйублика
должна была дать корабли для перевозки его войска и обес-
печить ему содержание во время морского похода. Помимо*
денежного вознаграждения за эти услуги Венеция выторгова-
ла у венгров также и отказ от Задара, из-за которого, как зна^
.. чилось в договоре, между Венгрией и Венецией «столь долго
шли раздоры и опоры»4. Король Андрей был доволен тем, что*
республика св. Марка, занятая борьбой с Генуей и Падуей, не
покушалась пока на прочие далматинские владения Венгрии,
и он мог спокойно отправиться на Восток из одного из своих
далматинских портов, избрав для этой цели Сплит5.
Постепенно, однако, положение начало меняться: в двад-
цатых годах патриарх «вспомнил» о своих старых правах в
Истрии. В 1220 г. Фридрих II подтвердил патриарху его права
на эту провинцию6. От 1221 г. сохранилась грамота, в которой
император подробно перечислял политические права патриар-
ха на всем протяжении полуострова7. Однако мирные отноше-
ния с Венецией пока продолжаются: в 1222 г. его курия и граф
Торицы, фогт патриарха, подтвердили старый договор Вене-
ции с патриархом Вольфгером от 1206 г. и добавили к нему
ряд новых пунктов: в договоре были уточнены права патриар-
ха по отношению к венецианским купцам; венецианцам дано
. разрешение вывозить хлеб из Фриуля; патриарх поступался в
пользу дожа частью своих судебных прав, — венецианец, кото-
рому по суду угрожала смертная казнь, мог судиться в Вене-
ции8. Договор обеспечивал Венеции вывоз из владений патри-
арха пшеницы, проса и других видов зерна, а также буковогб
дерева в обмен на соль, текстильные изделия и товары Леван-
та.
; С середины двадцатых годов патриарх решительно загово-
рил о своих правах в истрийских городах. Это сейчас же по-
влекло за собой недоразумения с Венецией. Республика св.
Марка пустила в ход против патриарха не раз с успехом ис-
пользованное средство: в 1226 г. Аквилее был объявлен торго-
вый бойкот, в частности был запрещен ввоз соли во владения
патриарха10. Патриарх сделал тогда необходимые уступки и
мир был восстановлен11.
Но Аквилея вовсе не думала отказаться от своего верхо-
венства над Истрийокими городами, и это тем более, что Вене-
ция все плотнее и основательнее прибирала их к своим рукамз
в (1222 г. в Каподистрии фигурирует венецианский подеста по
имени Николо Тонисти12; в 1226 г. мы видим комита из Вене-
, ции в Поле13; в 1228 г. Пирано обязуется ежегодно платить
двум венецианским церквам 608 венецианских фунтов14; в
й$30 г. на Истрийском побережье появляется «подеста всей
75
. Истрии», и должность эту занимает венецианец15. В курии им-
ператор а,, котор а я заседала в Равенне, патриарх Бартольд
приносит жалобу на истрийские города, которые независимо
от патриарха выбирают себе консулов и подеста, нарушают
финансовые интересы патриарха, присваивают себе разные
другие права своего сюзерена. Это было в 1231 г., и совершен-
но очевидно, что жалоба эта косвенно направлена была про-
тив Венеции. Курия вынесла решение, объявляющее все эти
действия истрийских городов недействительными и отменен-
ными16. Несколько позднее, когда взаимоотношения
Фридриха с Венецией станут все более и более напряженны-
ми, император прямо выступит против вмешательства могу-
щественной республики в истрийские дела.
После этого влияние патриарха в Истрии усиливается:
здесь в отдельных городах появились его «гастальды», денеж-
ными делами (ведает особый «прокуратор».
Это, разумеется, ни в какой мере не заставило венецианцев
отказаться от той роли, которую они уже привыкли играть в
Истрии. В 1233 г. Венеция заключила очередной договор с
Триестом, гарантирующий ее старые права в этом городе: Ве-
неция торгует в Триесте без пошлин и вывозит отсюда свобод-
но все виды продовольствия, кроме хлеба; если, однако, хлеб
предварительно завезен сюда венецианцами, то они свободны
направлять его отсюда по своему усмотрению; Венеция может
образовывать в Триесте свои склады любых товаров; трие-
стинские адвокаты обязывались взимать за ведение дел вене-
цианских купцов не более того, что венецианские адвокаты
взимали в Венеции с триестинских купцов; «ректоры» Триеста
торжественно обещали сообразоваться с мнением дожа и его
* Совета во всех делах, касающихся торговли солью, иностран-
ных кораблей, посещающих Триест с торговыми целями17.
Мы не видим в это время, чтобы какой нибудь Истрийский
город попытался оторваться от Венеции.
В Истрии, таким образом, конкурировали два противопо-
ложных влияния, но пока все шло довольно гладко.
Однако, после того как во второй половине тридцатых то*
дов Венеция все более и более втягивалась в ожесточенную
борьбу гвельфов и гибеллинов, надо было ожидать перемены
р поведении и истрийских, и далматинских вассалов респуб-
. Лики, тем более, что император всюду искал себе союзников .
против Венеции. Движение против республики на лагунах не
вылилось, однако, и тогда во всеобщий протест против ее гос-
подства на восточных берегах Адриатики. Можно предполо-
жить, что слабость императорского флота и его неудачи на
76
море не сулили Истрийским и Далматинским городам верного*
успеха в открытой борьбе с могущественным венецианским
флотом, против которого были бессильны и патриарх Акви-
леи, и король венгерский — потенциальные союзники их в этой
борьбе. У Венгрии в это время появились и свои заботы: ко-
роль Андрей должен был капитулировать перед требованиями
мятежных феодалов, — символом этой капитуляции является,
как известно, «золотая булла», а его преемник едва не погиб
от грозы, внезапно разразившейся над Венгрией с Востока, —
от нашествия татарских полчищ. Все это заставляло вассаль-
ные города Венеции держаться осмотрительно, не торопиться,
выжидать. Поэтому, надо полагать, мы не видим вплоть до<
сороковых годов никакого сколько-нибудь заметного оппози-
ционного движения против Венеции ни в Истрии, ни в Далма-
ции18.
Только в 1242 г. восстала Пола. Судя по кратким сведе-
ниям, которые дает об этих событиях хроника Дандоло, Пола
отказалась дать вспомогательные корабли своему сюзерену, в*
которых Венеция нуждалась тогда в Адриатике, и которые
истрийские ее вассалы обязаны были поставлять ей при опре-
деленных условиях. Этот отказ был истолкован Венецией как
дерзкий вызов, нарушение ее важных политических прав и ин-
тересов. Большой венецианский флот в составе 40 кораблей
направился к берегам Истрии и, видимо, без особого труда
заставил Полу капитулировать19. Не видно, чтобы какой-
нибудь другой город Истрийского побережья последовал при-
меру этого города.
Между тем, патриарх Аквилеи, рассчитав, что Венеция
окончательно увязла в борьбе, развернувшейся в Италии, ре-
шил отделаться от своего неприятногососеда. Венецианцы
были изгнаны из Фриуля. Водный доступ к Аквилее был ис-
кусственно загражден. Земельные владения венецианской зна-
ти были конфискованы.
Рассчет патриарха оказался, однако, ошибочным. С сере-*
дины сороковых годов Венеция постепенно покидала поле
италийских битв, руки ее становились все более и более раз-
вязанными. С другой стороны, фогт патриарха, граф Горицы,
оказался очень ненадежным вассалом: становилось все более
ясным, что граф стремится к овладению всей Истрией в
ущерб правам своего сюзерена. Все это заставило патриарха
вступить с Венецией в переговоры, результатом которых и был
договор от 1248 г.
По-видимому, послы патриарха добивались от Венеции
права свободного доступа фриульского купечества в города-
77
Рбманьи и «Марок» в обход Венеции, права свободного про-
воза товаров из истрийских владений, патриарха по морю, а
также уменьшения налога на соль, бывшего тогда очень вы-
соким.'Венеция согласилась на второе и третье из этих домо-
гательств, но решительно отказала в удовлетворении первого.
Венеция в это время все более становилась на путь превраще-
ния Адриатического моря в «свое море» и адриатической тор-
говли в свою монополию. Со своей стороны Венеция добилась
от патриарха возвращения захваченных у венецианских ноби-
лей земель, возмещения причиненных убытков ц установления
прежнего порядка в торговых взаимоотношениях обоих госу-
дарств20. В договоре нет упоминания об Истрийских горо-
дах,— очевидно потому, что венецианским претензиям здесь уг-
рожал теперь не столько патриарх, сколько граф Горицы, о
котором в договоре замечено вскользь, что «он в настоящее
время не находится в согласии с патриархом».
Резко враждебные отношения между патриархом и его
фогтом, занявшим крайнюю гибеллинскую позицию, было
причиной того, что уже патриарх Бартольд, бывший до того
времени сторонником Фридриха II, в конце сороковых годов
начал сближаться с гвельфокой партией. Договор с Венецией
.от 1248 г. в известной мере символизировал этот политический
поворот Аквилеи. В следующем году патриарх сблизился с
маркизом д’Эстэ, с Брешшией, Мантуей и Феррарой21. 'Когда’
же Бартольд умер, и патриаршество после некоторого переры-
ва, в 1254: г., перешло в руки итальянца Григория Монтелонго,
Аквилея окончательно перешла в гвельфский лагерь.
К этому году относится новый договор Венеции с патриар-
хом. Венеция полностью восстановила свое положение во
Фриуле: она получила льготные условия для торговли своих
купцов и право вывоза хлеба и других товаров ив владений^
патриарха; получила право иметь своего представителя при
патриархе для участия в его суде по'делам споров венециан-
цев с местными людьми; добилась—возмещения убытков, при-
чиненных венецианским купцам и феодалам во время послед-
них недоразумений. Со своей стороны Венеция предоставила
право фриульским рыцарям закупать беспошлинно на венеци-
анском рынке одежду и материалы для ее изготовления в пре-
делах собственной потребности22.
Положение Истрийских городов в 'пятидесятых и начале
шестидесятых годов недостаточно ясно,—по всей видимости
положение двойного подчинения здесь продолжалось. Влияние
Венеции во всяком случае здесь не прекращалось, что видно
из того, что в шестидесятых годах республика, вмешалась в
78
ссору между Паренцо и Каподистрией, встала на сторону Па-
ренцо и в Каподистриф поставила своего ко<мита23. Однако и
патриарх и его фогт также не хотели отказаться от своих прав
на Истринское побережье, что неизбежно должно было в .кон-
це концов привести к открытой борьбе за Истрийские города
(между Венецией, патриархом и Горицей. Борьба эта действи-
тельно в конце шестидесятых годов и.началась, растянувшись
затем на несколько десятилетий, но эти события лежат уже за
пределами рассматриваемого нами времени.
События, происходившие в Истрии и Италии, не могли не
оказать влияние также и на политическую обстановку в Дал-
мации.
В сороковых годах, по примеру Полы, вскоре после нее под-
нял против Венеции восстание и Задар.
Положение этого города после 1203 г. сделалось особенно
тяжелым. Задар не мог иметь, собственных военных судов и
для своей защиты должен был обращаться к Венеции24. Он не
мог вести своей внешней политики и действовал только по
указке или с разрешения Венеции25. Он должен был беспреко*
словно давать заложников по требованию Венеции, хотя бы
они нужны были только для безопасности отдельных венеци-
анцев, занимавших высокие посты в Задаре26. Его хозяйствен-
ная жизнь была поставлена в зависимость и на службу Ве^
неции. Неудивительно, если этот славянский город пользовал-
ся всяким случаем, для того чтобы принять участие в.борьбе
за экономическую и политическую независимость?
Задару уже давно не представлялось такого удобного слу-
чая, чтобы сбросить венецианское иго, как в сороковых годах
XIII в.: кроме Фридриха II он «мог теперь -рассчитывать и на
поддержку венгерского короля Бэлы IV, который, конечно, не
чувствовал себя связанным договором короля Андрея и к
1243 г. уже успел оправиться от страха, который нагнали на
него татары. Искушение для Задара перейти на сторону венг-
ров было тем более велико, что венгерский король только что
даровал своим далматинским городам, и в частности Трогиру,
ряд льгот и привилегий.
Бэла во время татарского погрома нашел убежище у своих
далматинских подданных27. Отчасти в благодарность за это в
начале сороковых годов Бэла выдал жителям Трогира грамо-
ту, в которой им гарантировались следующие права: епископ
и комит города избираются клиром и народом по собственно-
му усмотрению; жители Трогира свободны от налогов в поль-
зу короля, а налоги, взимаемые с иностранцев, делятся поров-
ну между ним, епископом и комитом; купцы Трогира могли
79
торговать -беспошлинно; город освобождался от выдачи за-
ложников и имел право предоставлять убежище в течение
семи дней любому преступнику, будь то венгр, или иностра-
нец; гражданам Трогира, наконец, предоставлено было право
свободной эмиграции28. Разница в правовом положении жите-
лей обоих славянских городов, Трогира и Задара, была слиш-
ком велика, чтобы не вызвать соблазна у последнего попы-
таться еще раз сменить венецианское господство на зависи-
мость от короля венгерского. 1 -d
Разумеется, Дандоло не находит достаточно резких слов,
для того чтобы «заклеймить поведение неблагодарного горо-
да». Оказывается-, «превознесенные богатство-мчи почетом за
время своего подчинения Венеции» жители Задара прогнали
комита-венецианца, арестовали прочих венецианцев, наложи-
ли секвестр на их имущество и приняли венгерский гар'низон29.
Не желая, по-видимому, особенно озлоблять венецианское пра-
вительство, Задар вскоре освободил арестованных венециан-
цев, но твердо держался венгерской ориентации. Со своей сто-
роны и Бэла поспешил даровать Задару ряд экономических
и политических привилегий30.
Пример Задара оказался заразительным: в это время мы
ви|дим, как Венеции изменил комит острова Крка (Велия)
Бартолемео и также.перешел на сторону венгерского короля31.
Республика св. Марка, очевидно, должна была действовать
быстро и решительно, если она хотела сохранить свои владе-
ния в северо-восточном углу Адриатики. Венецианцы тотчас
же снарядили войско и флот из 20 кораблей и направили его
под начальством Райнерио Дзено к берегам Далмации. По из-
вестиям Фомы Сплитского это было летом 1242 г., но это —
очевидная ошибка: поход состоялся только в 1243 г.32 Флот
форсировал гавань Задара и произвел высадку войск у само-
го города. Венгерский король поручил защиту города бану
Дионисию с небольшим венгерским гарнизоном. Венецианцы
тотчас же приступили к осаде города и пустили в ход стено-
битные машины. Фома Сплитский подчеркивает, что славяне
Мужественно отражали венецианские атаки. Командир венгер-
ского гарнизона был тяжело ранен в голову в самом начале
осады. Это в известной степени дезорганизовало оборону горо-
да, и предпринятый венецианцами штур, увенчался полным
успехом. Город был взят, а уцелевшие защитники его бежали.
Жители Задара должны были униженно просить мира и под-
чиниться суровым требованиям венецианцев. Очень многие
удалились в эмиграцию33.
В 1244 г. между Венецией и Венгрией был заключен мир»
ный договор, по которому венгерский король еще раз отказал-
ся от всяких дальнейших притязаний на Задар34. Венгрия
должна была отказываться от всяких союзов, направленных
против дожа, и взяла на себя обязательство не пропускать че-
рез свою территорию никаких враждебных Венеции сил. Зад*
ратинцы-эмигранты должны были быть поселены настолько
далеко от границ Задара, «чтобы они не могли вредить Зада-*
ру и венецианцам»35. Таким образом Венгрия еще раз выдала
Задар его упорному врагу на лагунах, получив от Венеции
обещание отказаться от поддержки королевы Беатрисы, вдовы
короля Андрея, и её сына в их домогательствах в отношении
венгерской короны36.
Тяжесть венецианского гнета,'однако, была дакова, что За-*
дар один, без союзников, попытался еще раз взяться за ору-*
жие. Задар поднял новое восстание в 1247 г., «без причины, по
дьявольскому наущению», как -уверяют нас составители акта о
капитуляции еще раз побежденного города. В результате по*
ражения на него были наложены новые политические и эконо-
мические цепи. Специальная комиссия из венецианцев взяла
управление городом в свои руки и только в виде особой ми*
лости, через год, восстановлена была прежняя система управ-
ления через комита-венецианца и его советников, также вене-
цианцев, при сохранении функций городского самоуправле-
ния37. В городе были еще раз разрушены возведенные жителя-;
ми укрепления, в пределах городской черты венецианцы возве-
ли крепкий замок и в нем поставили венецианский гарнизон,
содержание которого было, однако, возложено на жителей За-
дара36. Были взысканы значительные суммы контрибуции под
видом вознаграждения пострадавших во время восстания ве-
нецианцев из состава прежней администрации Задара39. Со-
рок заложников должны были обеспечить выполнение условий
договора и верность непокорного города в дальнейшем40.
Нельзя сказать, что усилия Задара вырваться из венеци-
анских тисков были совершенно бесплодными. В Венеции не
могли не понять того, что в конце концов выгоднее сделать
задратинца|М кое-какие экономические уступки, чем вести о
ними бесконечную войну. Надо, полагать, что плодом этой мыс-
ли было предоставление задратинским купцам одинаковых ус*
ловий по обложению с венецианскими купцами по товарам,
привозимым на венецианский рынок из пределов Византии,
Туниса, Берберии, Сицилии и Апулии. Это мероприятие было
, декларировано первоначально, как раз после подавления вос-
стания 1247 г.41, и повторено затем в 1251 г. в документе, кото-
фый регулировал налоговые вопросы в Задаре и получил наз-
ывание «Пакта с Задаром о платежах пошлин»42.
Измена комита Крка, о которой было упомянуто выше, не
повела к отторжению от Венеции северо-восточной группы ос-
.тровов Далматинского архипелага. Дож немедленно направил
,на остров двух своих сыновей, которые и стали здесь в каче-
. стве представителей центральной власти Венецианского дука-
та. Фамилия Франкапани, к которой принадлежал комит Бар.?.,
толемео, покинувший знамя св. Марка, состояла в вассальной
зависимости от венгерского короля по двум славянским ле-
нам— Модрушу и Винодолу43. Возможно, что Франкапани и
получили оба эти лена в награду за измену Венеции одного
из членов их рода. Рассчет Франкапани оказался ошибочным:
Венеция вышла из конфликта победительницей, и островные
владения Бартолемео были для него потеряны. Только в
1260 г. Венеция нашла возможным восстановить Франкапани
' в качестве феодалов Крка и мелких островов около него. Нам
неясны мотивы, побудившие политиков св. Марка принять это
новое решение; можно предположить только, что в Венеции
имели виды на материковые владения членов рода Франкапа-
"ни как трамплин для дальнейшей экспансии в Хорватии и
Далмации.
В первой же половине ХШ в. значительным успехом увен-
чались давние усилия Венеции .обосноваться и на южной
оконечности Далматинского побережья, в Дубровнике.
Как уже выше было указано, при обстоятельствах, кото-
рые нам неизвестны, Дубровник был вынужден еще раз при-
знать венецианское верховенство в годы, последовавшие за
'образованием Латинской империи и превращением Венеции в
г сильную Средиземноморскую державу. Хотя в исторической
. литературе можно встретить разнообразные подробности от-
носительно взаимоотношений Венеции и Дубровника и в пер-
вые два десятилетия XIII в.44, однако бесспорные данные вос-
ходят лишь к 1225 г. В этом году .мы видим в Дубровнике в
ткачестве комита вейецианца Джованни Дандоло45. В следую-
щем, 1226 г. Венеция обвиняет Дубровник в том, что он не
представил необходимого числа заложников, очевидно обус-
ловленного предшествующим соглашением. В качестве кара-
тельной меры за эту неаккуратность дож объявляет, что дуб-
: ровницкие купцы в Венеции будут платить повышенные пош-
лины на привозимые сюда товары: 2,5% —с товаров славян-
ского хинтерланда и 20% — со всех остальных. В то же время
было объявлено, то венецианские купцы не должны брать на
свои корабли дубровницких товаров под страхом уплаты
82 .
двойных пошлин со всех владельцев-дубровницких товаров4®.
Во все это время Дубровник не прерывал своих старых
связей с сербскими земляками, западными италийскими ком-
мунами, с Эпирским деспотатом и даже Нике^ской импери-
ей47. Но именно эти широкие экономические и политические
связи делали Дубровник особенно неприятным конкурентом
купцов св. Марка в Адриатике, почему Венеция и стремилась
подчинить себе этот славянский город. При обстоятельствах,
которые нам опять-таки недостаточно ясны, в начале тридца-
тых годов Дубровник становится в более тесную зависимость
ют республики св. Марка. В этом нас убеждает наличие дого-
вора Венеции с Дубровников от 1232 г.
«Договор» уже по своей форме был оскорбительным — он
выражал «просьбу» Дубровника, обращенную к дожу, о при-
нятии им тягостных для Дубровника условий соглашения. До-
говор заключался на три года и от доброй воли дожа зависело
его возобновление на новый срок. Условия его трактуются как
полезные для самой славянской республики, — «подчинение
Венеции нашей земли в (высшей степени полезно д/1Я нее са-
мой»— читаем мы в преамбуле договора48.
Политическая часть этих «в высшей степени полезных» для
самого Дубровника условий, сводится к следующему. Глава
исполнительной, законодательной и судебной власти в Дубров-
нике назначается дожем «по его усмотрению» — это комит.
Архиепископ «избирается» из венецианцев и приносит прися-
гу, как и все население Дубровника старше 13 лет, на вер-
ность дожу. Клятва в верности должна быть принесена также
и на имя комита. Стороны состоят в военном союзе: на всем
пространстве Адриатики от Драча на одном берегу и от Брин-
дизи на другом вплоть до Венеции, где бы ни происходили
военные действия, Дубровник обязан помогать Венеции «в со-
ответствии с числом лиц, способных носить оружие»; если ве-
нецианский флот действует в тех же районах Адриатики, то
Дубровник со своей стороны обязан выставить флот, равный
по численности 1/30 венецианского флота49. Стоит только при-
помнить, что в это время уже происходила завязка очередной
италийской драмы, борьбы Ломбардских городов против
Фридриха II, чтобы понять, как далеко шли эти военные обя-
зательства славянской республики.
Многообещающим переходом от политических статей дого-
вора к статьям экономическим было обязательство, принятое
Дубровником, делить таможенные доходы с иностранных ко-
раблей таким образом, чтобы две трети шли в пользу комита
83
и архиепископа, т. е^ венецианцам, и одна треть — в пользу'
города5®.
В статьях, трактующих экономические вопросы, Венеция
постаралась в максимальной степени стеснить торговлю Дуб-
ровника. Прежде всего ограничивается район деятельности
дубровницких купцов,— они могут торговать только в портах,,
расположенных до залива Корона, откуда венецианский шате-
лен следил за дорогой на Восток, поездка далее в восточные
и западные районы Средиземноморья возможна только с раз-
решения Венеции. Но и в указанном районе дубровницкие
купцы пользуются лишь условной свободой, — в Апулии тор-
говля им может быть воспрещена в любой момент. По запад-
ному побережью Адриатики дубровницкие купцы вообще мо-
гут вести лишь закупочные операции провольственных това-
ров для Венеции, — всякие другие торговые обороты здесь
воспрещаются. Особенно ревностно «отрегулировала» Венеция
торговлю Дубровника на собственном рынке, на Риальто:
только с товаров, привозимых .из славянского хинтерланда, т. е.
товаров преимущественно продольственных или сырьевых, в
дешевизне которых были заинтересованы венецианское насе-
ление и венецианская промышленность, дубровчане не платят
пошлин, но прочие товары облагаются и тем выше, чем менее
желательна дубровницкая конкуренция, — с товаров, куплен-
ных в Апулии и Сицилии, устанавливается пошлина в 2,5%, С
товаров, купленных в Тунисе, на Берберийском побережье, в
Египте—20%, со всех остальных товаров — 5%. Кроме того
торговый оборот дубровчан лимитируется в том смысле, что
они не могут доставлять в год на венецианский рынок свыше
70 милиариев, весь груз свыше этого количества подлежит
высшей мере обложения, т. е. облагается 20%. Наконец в Ве-
неции дубровницкие купцы могут заключать торговые сделки
только с венецианскими купцами, но отнюдь не с купцами'
иноземными51.
По сравнению с этими условиями требование ежегодных
взносов в казну дожа 20 и в кассу республики 100 перперов
является делом второстепенным. Двенадцать заложников из
'дубровницкой знати, наконец, должны были обеспечить вы-
полнение договора, причем выбор этих заложников опять-таки
зависел от дожа52. Это была, конечно, специальная узда для
тех элементов из дубровницкой знати, которые тесно были
связаны с торговлей и со стороны которых следовало ожидать
сопротивления.
Надо думать, что установление венецианской супрематии:
над Дубровником не обошлось без измены экономическим ин?
84
Пересам республики части дубррвницкого нобилитета. Анализ
Жрномических статей договора, как нам кажется, позволяет
сказать, какой именно части. Часть дубровницких нобилей
жила за счет феодальной ренты, денежной или натуральной в
данном случае безразлично. Это часть нобилитета или вовсе
не была заинтересована в торговле, или была заинтересована
.в сбыте сельско-хозяйственной продукции, для которой Вене-
ция с ее многочисленными и необеспеченным собственным
производством продуктов потребления и сырья населением
представляла важный рынок, которым следовало дорожить.
К этой части феодальной знати примыкали, быть может, куп-
цы, занимавшиеся операциями по продаже тех же товаров,
а ими по договору как раз и можно было торговать беспош-
линно.
Таким образом, интересы правившего класса в Дубровнике
раскаливались, — отсюда и та легкость, с какой Венеции уда-
лось возложить на Дубровник бремя договора от 1232 г. До-
говор этот, как уже было сказано, был заключен на три года,
по истечении которых от доброй воли дожа зависело «осчаст-
ливить» славянскую республику его продолжением. Легко
предположить, что дож не чинил препятствий к его возобнов-
лению. Действительно, мы видим, что договор был возобнов-
лен в 1236 г., по истечении первого срока53, потом возобнов-
ляйся и далее, — под 1251 г. он опять почти буквально воспро-
изводится в наших источниках54.
Оппозиция Венеции была в Дубровнике, по крайней мере
в течение нескольких десятилетий, слаба и неединодушна, но,
тем не менее, она существовала. Подтверждению договора
1251 г. предшествовало движение, которое Венеции пришлось
усмирять силой.'Оно не было, однако, особенно глубоким, судя
по тому, что не потребовало со стороны Венеции особенных
усилий.
Мы склонны считать, что по разным причинам венециан-
цам не удавалось проводить условий договора от 1232 г. в
жизнь полностью, так как иначе трудно себе представить, что-
бы венецианское преобладание в городе длилось до половины
XIV в., длилось без сколь нибудь серьезных потрясений* Дуб-
ровницкие источники указывают, что как только дубровчане
заметили, что венецианцы поступают тиранически, то отда-
лись под покровительство венгерского короля55. Легко понять,
что если бы программа договора 1232 г. проводилась в надле-
жащем по ее замыслу объеме, то не понадобилось бы ста с
лишним лет, чтобы уяснить себе тиранические тенденции св.
Марка.
85
Все остальное Далматинское побережие, крдме владений
Задара и Дубровника, находилось по-прежнему в сфере влия-
ния венгерской короны. Мы совершенно не можем согласиться
с выводом Гейда, который и эту часть Далмации считает в ка-
кой-то степени зависимой от Венеции. Его слова — «они (го-
рода Трогир, Сплит и др.) ... находились в зависимости от Ве-
неции и их морские силы должны попросту рассматриваться
как часть венецианских» — не опираются на необходимые в;
данном случае доказательства56. Города эти под венгерской
супрематией несомненно пользовались гораздо большей поли-
тической и экономической самостоятельностью, нежели горо-
да, подчиненные Венеции. Это видно и из грамоты Бэлы IV.
Трогиру, с которой мы уже имели дело, видно и из фактов
борьбы этих городов между собою, и из фактов борьбы горо-
дов с окружавшими их феодалами57. Кроме того; мы распола-
гаем договорной грамотой между Сплитом и Трогиром от
1243 г., из которой видно, что оба города признают своим сю-
зереном венгерскогр короля58.
Из всего этого видно, что Венеция и в середине XIII в.
была еще далека от реализации своих первоначальных планов
превращения Далматинского побережья и Далматинского ар-
хипелага в оплошную полосу своих владений на восточном
берегу Адриатики. Если даже без оговорок отнести к сфере
венецианского влияния и те острова архипелага, на которые
простиралась власть Дубровника, т. е. Ластово, Шипан, Jto-
пуд, Колочеп, Груж, а с 1253 г. и Корчулу, то’и в этом своем
объеме венецианские владения все еще будут далеки от реа-
лизации плана экспансии, намеченного дожем Пьетро Орсе-
оло II за 250 лет до только что рассмотренных нами событий.
Царица Адриатики все еще не была настоящей царицей, но
горячо стремилась к этой цели.
.ПРИМЕЧАНИЯ
1. 'Подробности, относящиеся к этому вопросу см. II. П. С о к о л о в
Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963,
стр. 417.
2. Acta et diplomata е tabulario Veneto, ed. Minotto. Venetiis 1870. Да-
лее: Minotto ADTV, v. 1, pp. 1, 13.
3. Minotto, ADTV, v. 1, 13.
4. Ljubic. Monumenta spectantia historian) slavorum meridionalium
Zagrabiae, 1868. Далее: Liubic’, MSHSM v. 1, № 38.
5. Подробности описаны у Томаса архидиакона Сплитского Thomas
Archidia onus Spalatensis riistoria Salouitanorum po-utiticum. MSHSM,
v. Ill, Zagr. 1894, p. 86 ss.
6. Minotto, ADTV, v. I, pp, 13, 14.
7. Ibid., p. 14.
86 ,
8. Ibid., p. 1.5. A
9. Liber Communis vel Plegiorum, ed. Fredelli. Archivio Veneto № 4, 6.
Regestl, №№ 246, 260, 371, 395, Далее: Liber Plegiorum.
10. Ibid., №№ 370, 477.
11. Ibid., № 466.
12. M i n о 11 о ADTV, v. I, p. 14.
13. Liber Plegiorum, № 387.
14. Ibid, № 622, •/
15, W. Lenel. Entstehung der Vorhershaft Vehedigs in Adria, 1892
Stuttg. p. 140,
16. Mi not to, ADTV, v. J, p. 16.
17. Ibid., pp. 17, 18 ss.
18, Мнение Кречмайра, что во время борьбы Венеции с Фридрихом 11
истрийские города подчинялись Аквилее, может быть принято лишь
с той оговоркой, что оии в то же самое время не отрицали и своей
вассальной зависимости от Венеции (И. Kretscmayr, Geschich t
Venedigs, vv 1—ill. 19.05—19o4. Gotha, v. 11, S. 50).
19. A. D a n d u I i Chronicon Venetum, ed. Muratori, SS (scriptores), v. XII,
col.'353. Ljubic’ MSHSM, v, I, p. 30 ss.
20. M i n о 11 o, ADTV, p. 22.
21. F. Cusin, II confine orientale d’Italia nella politica europea del XIV
e XV secolo. Milano, 1958, p. 15 ss.
22. M i n о 11 o, ADTV, v. I, p. 23, 24.
23. W. Le n e t. Venezianisch—Istrische Stiidien. Stuttg. 1911. p. 163, 168, 169.
В этой своей работе Ленель пришел к сходному заключению, но он
едва ли прав в том, что считает политические отношения, сложившие-
ся на Истрийском побережье в пятидесятых и шестидесятых годах,
еще одним шагом вперед по пути утверждения господства Венеции
в Адриатике, — можно говорить, как нам кажется, лишь о том, что
' Венеция несмотря на целый ряд трудностей, все же сумела сохранить
. свои позиции в Истрии, Это вытекает и из текста хроники Дандоло
' (Danduli Chron. ed. cit. col. 375>.
24. Lj u b i c’, MSHSM, v. I, p. 43. Liber Pleg. № 156.
25. Lj u b i c’, MSHSM, v. I, p. 42. Liber Pleg. № 519.
26. Ljubic’, MSHSM, v. I, pp. 34 ss. Liber Pleg. № 399 ss,
27. Thomas archid. Spalat. Op. cit. p. 171 ss.
28. Libri Commemoriali della Repubblica di Venezia. Ven. 1876, v. I, p. 170.
29. Dandnll Chron. ed. cit. col. 353 „Sub dominio Venetoruni honoribus
et divitils elati" ., Ljubic’. MSHSM, v. I, pp. 61 ss.
30. Danduli Chron. ed. cit, col. 354 „Suppllcantibus privilegiis indulsit".
31. Ibid., col. 355.
32. Thomas archid. Spalat. Op. cit. p. 184.
33. Danduli Chr. ec. cit. col. 355.- Thomas arch. Spal. op. cit. p. 184.
34. Fontes rerum austriacarum. Diplomata et Acta (Далее FRA. DA.) v.
XIII, p. 419. Ljubic’, MSHSM, v. I. p. 66.
35. FRA. DA. v. XIII, p. 419. Ljubic’, MSHSM, p. 65.
36. L j u b lc’, MSHSM, v. I, p, 66, 67.
37. Danduli Cron. ed. cit. col. 357. —„Benigne illos suscepit et revocatis,
qui ad Jadre tutelam missi fuerunt, .... Stedhanum Justinianum comt-
tem constituit".
38. Ibid., col. '357.
39. FRA. DA. v. XII, p. 438.
40. Ibid., p. 431.
41. Ljubic, MSHSM, v. p. 79.
42. Ibid., p. 81.
87
43. Danduli Chron. ed. cit. col. 369. Различные подробности, относящееся
к этой фамилии, даны Ягичем в сопроводительной статье к опублико-
ванному им тексту Винодольского статута (В. В. Я г и ч. Закон Вино- -
дольский, стр. 109 и след.).
44. Например, в книге Войновича (L. Voinovitch. Histoire de la Dalmatie
des origines au marche* infame. Paris, 1958, p. 410).
45. Liber Pleg. № 329.
46. Ibidem № 372, 375, 446.
47. Lj u bic’, MSHSM, v. I, № 74. Voinovitche, op. cit. p. 411, 412»
48. FRA. DA. v. XIII, p. 308.
49. Ibid., p. 309.
50. Ibid., p. 310.
51. Ibid., p. 311.
52. Ibid., p. 310.
53. L j u b i c’, MSHSM, v. I, № 80. pp. 53, 54.
54. FRA. DA. v. XUI, pp. 332-337, 464-467.
55. В. M. Макушев. Исследования об исторических памятниках и быто-
писателях Дубровника (Приложение к т. XI Зап. Ак. Н. 1865 г.) стр.
423, 427.
56. W. Не yd. Histoire du commerce de Levant. Paris, 1885, v. I, p. 342.
57. Thomas archid. Spalatensis, op. cit. p. 103 ss, 185 ss.
58. Ljubic’, MSHSM, v. I, № 87, p. 60.
СТОЛКНОВЕНИЯ ВЕНЕЦИИ С ТУРЕЦКОЙ
ОПАСНОСТЬЮ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIV ВЕКА
Н. А. Фионова
К началу XIV в. в северо-восточном Средиземноморье воз-
никла большая политическая неразбериха: рядом с остатками
Византийской империи здесь появились колонии итальянских
республик; продолжали существовать пережившие падение
Латинской империи и Иерусалимского (королевства феодаль-
ные владения французов; в самое последнее время возникло
беспокойное феодальное, образование испанцев. Все это на
востоке упиралось в так же мало организованный политиче-
ски мир выходцев из Азии, турецких феодалов.
Все эти народы и государства, плохо поделив между собою
большое наследство Восточной империи, оставили Византии
очень немного. Владения первых Лалеологов ограничивались
неполной территорией столицы, частью земель во Фракии,
островами в Эгейском море — Фазос, Самофракия, Имброс,
Лемнос, Тенедос и Спорады1, несколькими опорными пункта-
ми в Морее и Эпире, а также небольшой и быстро сокращав-
шейся полоской Эгейского побережья Малой Азии. Помимо
многочисленных внешних врагов — славянских государств на
северо-западе Балканского полуострова, турок-сельджуков
и османов — в Малой Азии, выходцев из Европы в островном
> мире Эгеиды, на землях древней Фессалии, Эпира й Морей,—
остатки Византийской империи время от времени. раздирала
борьба феодальных группировок между собою — двух Андро-
ников в 20-х и двух Иоаннов в 40-х годах XIV столетия.
Из итальянских республик наибольшими владениями
в северо-восточном (Средиземноморье располагала Венеция.
Ей принадлежали Корон и Модой — портовые пункты на юге-
Морей, острова Крит и Негропонт вблизи от того же полу-
острова; в сфере ее влияния находился островной мир Киклад,,
где царили внецианские феодалы; в далеком Азовском море
она основала свою колонию в Тане. Одни из этих владений
были инфеодированы различными выходцами с Запада, как
например Негропонт, другие — переселенцами из самой Вене’
ции, как Крит, но все они находились под бдительным надзо-
ром венецианских магистратов, сменявшихся каждые два
года. Среди них самым значительным оставался Константи-
нопольский ба^ло, который был не столько главой небольшой
венецианской колонии в Константинополе, сколько полномоч-
ным представителем Венецианской республики при византий-
ских императорах.
Другая итальянская республика, Генуя, прочно обоснова-
лась на берегах Босфора в Пере. Ее выходцы приобретали
себе владения на Эгейском побережье в Малой Азии, напри-
мер в Фокее или на острове Хиос, где они создавали нечто
вроде местных династий., К началу XIV столетия в их руках
оказалась также и Смирна. У них были некоторое время
опорные пункты в Кассандрин, Адраматтии, по побережью
Малой Азии между Эфесом и Приеной2. На Крымском полу-
острове Лигурийская республика создала небольшой колони-
альный мир во главе с городом Кафой, находившийся в пол-
ной зависимости от своей метрополии.
Французские феодалы в результате крестовых походов
крепко обосновались на Кипре, создав здесь независимое5го-
сударство Луизиньянов, льстивших себя потерявшим всякий
смысл титулом Иерусалимских королей. Из французов же
состояло и большинство феодалов, обосновавшихся на Родосе
под названием изгнанного из «святой земли» ордена госпи-
тальеров. Меньше владений у французских феодалов осталось
на территории когда-то блестящего княжества Ахейского.
В 1278 г. умер последний князь из дома Виллардуэнов, и кня-
жество перешло в руки Анжуйцев — Карла I и Карла П3, ко-
торых сменили Филипп Савойский (1303—1307) и Филипп
Тарентский (1307—1313), благодаря матримониальным свя-
зям с Изабеллой, дочерью последнего Виллардуэна. Именно
тогда» в 1313 г., князья Ахейские потеряли герцогство Афин-
ское4, а позднее последовали и другие потери5.
В самом начале XIV в. на исторической сцене Балканского
полуострова появились каталонцы. Сами себя они именовали
«Счастливым войском франков, пребывающим в границах
Романии»6. В действительности они представляли собою ры-
царский сброд из Каталонии, Арагона, Балеарских островов»
Ьо
оставшийся «без работы» после заключения мира Арагонской
Сицилии с Анжуйским Неаполем. Андроник II при их помор-
щи думал разгромить турок в Малой Азии и пригласил их
в 1302 г. на службу в /Византию. Каталонцы действительно
нанесли ряд поражений Сельджукидам в районе Филадель-
фии, но затем своими грабежами и насилиями превратились
в настоящее бедствие для европейских владений Византии7.
В 1304 и последующих годах они захватили Фессалию и Ат-
тику, основав здесь независимое государство.
Весь этот этнически пестрый феодальный мир северо-вос-
точного Средиземноморья находился почти постоянно в состо-
янии междуусобной борьбы, часто носившей характер разбой-
ничьих набегов, а иногда превращавшейся в'длительные
войны.
Византия, страдавшая от чистых ссор со славянскими го-
сударствами на западе и теснимая турками на востоке, неред-
ко оказывалась между двух огней в борьбе между генуэзцами1
и венецианцами. Обе эти итальянские республики находились
в состоянии почти непрерывной вражды друг с другом, пере-
раставшей иногда, как это случилось в 1294—99 гг., в откры-
тую и •ивиурительную войну, от 'которой пострадала и Визан-
тия, ставшая на сторону Генуи8. Каталонцы, грабившие ост-
рова Эгеиды еще до своего поступления на службу к Андро-
нику II, превратились в очаг постояинььх раздоров, после то-
го как обосновались в .Средней Греции. Овладев герцогством
Афинским, они стали соседями венецианской Эвбеи и немед-
ленно напали на нее; венецианцам не -без труда удалось вы-
дворить их оттуда, и притом не полностью, в 1319 г.9. Непри-
миримая вражда существовала между каталонцами и остат-
ками княжества Ахейского в Морее, причем первых поддер-
живали арагонцы из Сицилии, а вторых — анжуйцы из Неа-
поля и Тарента. /Венецианские феодалы герцогства Архипе-
лагского лишились значительной части своих островных вла-
дений в результате действий византийского адмирала Лика-
рио, и только в 1303 г. Венеция добилась почти полного вос-
становления прежнего положения10. Более или менее крупные
столкновения сопровождались при этом пиратскими нападе-
ниями на военные и торговые корабли противников.
(Весь этот беспокойный христинский мир еще не понимал'
того, что находится перед лицом грозной опасности, которая
медленно, но неуклонно надвигалась с востока. В начале
XIV в. Иконийский султанат турок сельджукских распался на
несколько, не менее десятка, отдельных феодальных кня-
жеств, называвшихся по фамилиям правивших там династий.
Долгое время отрезанные от моря турки вышли теперь на бе-
91
рега Эгейского моря и на значительную часть северного побе-
режья восточного Средиземноморья. Позже появившаяся
в. северо-западном углу Малой Азии группировка туррк
османских почти одновременно проложила дорогу к берегам
Пропонтиды, Босфора и Черного моря. Около 30-х гг. XIV в.
создалась ситуация, когда только водные -барьеры Босфора,
Мраморного моря, Дарданелл и Эгейского моря отделяли
буйный христианский мир Запада от мусульманского Востока.
Нельзя указать хотя бы и приблизительно точных границ,
отделявших одно феодальное турецкое княжество от другого,
если даже такие границы действительно существовали.
Северо-западный угол Малой Азии, Древнюю Вифинцю
и часть соседних с ней областей заняли турки османскце.
К югу в непосредственной близости от них, в Мизии, недодгре
время существовал сельджукский эмират [Караси (1302—
1336 гг.), поглощенный затем османами, — в состав его вхо-
.дили города Адрамиттий и старый Пергам. В соседней Ли-
дии со столицей в Магнесин обосновались турки Сурухана.
Еще далее к югу, в бассейне реки Менандра с городами Смир-
ной, отнятой у генуэзцев в 1318 г., Эритреей, Клазоменами
обосновались турки Айдинские, увеличившие потом свои вла-
дения за счет владений эмира Сасанского с городами Эфесом
и Милетом. В Карии со столицей в городе Милас возник эми-
рат Ментекке. Далее на юго-западном побережье Малой Азии
появился эмират Тэкке (в старых провинциях Ликии и Пам-
филии)11.
Все эти владения турецких эмиров могли полностью конт-
ролировать торговые пути и Византии, и итальянских респуб-
лик, и южно-французских городов, и, наконец, приморских
городов восточного побережья Пиренейского полуострова.
В известном трактате Бальдуччи Пеголотти мы встретим тор-
говый люд всех названных стран и народов в Византийской
столице12, — через нее шли торговые пути в Черное и Азовское
моря, а через Тану — и далеко на Восток. В то время плава-
ние торговых кораблей, не знавших еще компаса, могло про-
текать только по земным ориентирам, — по этой причине тор-
говые связи Запада со странами Индийского океана через
Египет Могли осуществляться только по водам Эгеиды,и Сре-
диземному морю с остановками на Родосе и Кипре. Тесные
торговые связи западных городов с государством Луизинья-
нов на Кипре в свою очередь требовали безопасного плавания
по тому же восточному пути.
Пока турецкие владения -были отрезаны от моря, турки не
могли препятствовать торговле европейцев со странами Вос-
гэг
тока, но после того как в их руках оказались древние, примор-
ские греческие города Милет, Эфес, Смирна и др., в которых:
издавна было развито судостроение, у турок • появились как
военные, так и торговые корабли. Это положило начало ши-
рокому турецкому разбою в прибрежных водах Малой Азии
и островного мира Эгеиды. В первую очередь и в особенности
это относится к Айдинскому эмирату, во владения которого
как раз и входили развитые приморские города Малой Азии.
Разбойничий флот Айдинского эмира беспрерывно «тревожил
острова Архипелага и берега Пелопоннеса, всюду вносят гра-
бежи, убийства, рабство»13.
Опасность турецких пиратов для средиземноморской тор-
говли была очевидной для всех, но только, может быть, одна
Венеция, особо' заинтересованная в торговле с (Востоком, на-
чала понимать размеры угрожавшего бедствия. Вот почему
именно в этой итальянской республике мы видим организую-
щее начало в.попытках дружного отпора пиратским набегам
сельджуков и, как уже было сказано, в первую очередь — Ай-
дййского разбойничьего гнезда, во главе которого в 30-х и 40-х
годах стоял Омер или Умур.
Для освещения интересующих нас событий в северо-вос-
точном Средиземноморье в 30—40-х годах XIV в. мы исполь-
зовали, главным образом, разнообразные документы, соста-
вившие несколько публикаций.
Прежде всего, это известное собрание грамот, писем и дру-
гих материалов, изданное в 2-х томах К. Томасом и Г. Тафе-
лем под названием «Венециано-Левантийский Дипломата-
рий»14. /В нем имеются сравнительно подробные данные по
многим вопросам нашей темы. На основании 1-го тома «Дип-
ломатария» можно составить не только общую картин}' поли-
тической обстановки, сложившейся в указанном регионе
в XIV в., но в какой-то мере раскрыть и более частные ее сто-
роны. Мы имеем в виду, например, процесс создания целого
ряда христианских союзов, лиг, коалиций в 30—60-х гг., сос-
тав их участников, условия для союзников и т. д. Некоторый
дополнительный материал по тем же вопросам нам дали до-
кументы, вошедшие в «Памятные книги Венецианской рес-
публики»15 и «Регистры обсуждения венецианским Сенатом
дел, относящихся к Романии»16. К сожалению, ни в одной из
трех публикаций нет достаточных сведений о конкретном раз-
витии событий, скажем, о характере и силе столкновений
между турками и «латинами», о ходе военных действий, их
итогах и т. п.
Упоминавшийся выше знаменитый трактат Б. ОПеголотти
93
прямого отношения к нашей теме не имеет. В данном случае
он ценен постольку, поскольку ярко иллюстрирует значение
Восточного Средиземноморья в торговой жизни многих совре-
менных автору народов.
Два источника, так или иначе привлеченные нами, носят
повествовательный характер. Причем, если один из них —
письма Марино Сануто от 1325—1327 гг.17 — заслуживает
только упоминания, так как речь здесь идет лишь о.б усиле-
нии турецкой угрозы в первой четверти XIV в., то другой ис-
точник^—так называемая «Хроника» Энвери,— заслуживает
большего внимания.
Представление о «Хронике» и её авторе мы получили из
вторых рук, — из специального исследования французского
византиниста Поля Лемерля «Айдинский эмират, Византия
и Запад»18.
Энвери, что означает «Светлый,— имя вымышленное, но
принадлежало человеку, хорошо осведомленному, приближен-
ному к турецкому двору второй половины XV в. Его «Хрони-
ка-поэма», сохранившаяся в двух рукописях, в Париже и Из-
мире, является одной из самых старых турецких хроник, до-
шедших до наших дней. Она состоит из 22-х книг. События,
относящиеся к нашей теме, описаны в 18-й книге. В целом
П. Лемерль дал высокую оценку этой «Хронике», обогащаю-
щей и уточняющей наши знания о XIV столетии. В то же вре-
мя исследователь пришел к выводу о необходимости критиче-
ского подхода к турецкому источнику19. Для нас данные из
«Хроники» Энвери имеют определенное значение, — они вос-
полняют некоторые конкретные сведения, отсутствующие
в других источниках.
Только что названная работа П. Лемерля является единст-
венным известным нам сочинением, специально посвященным
теме борьбы христианского мира против турок в XIV в. В не-
большом, очерке Лемерля особенно, детально рассматривают-
ся вопросы, относящиеся к событиям, связанным с военными
действиями против Айдинского эмира.
Различных сторон нашей темы касаются, правда, в самых
общих чертах все Историки стран Средиземноморья в средние
века. Среди сочинений зарубежных авторов, кроме уже на-
званных .работ Ш. Диля, Р. Груссэ, Ж.'Лоньона, следует ука-
зать также на книгу Д. Хилла. В его «Истории Кипра»20, как
и в работах предыдущих историков, интересующие нас вопро-
сы нашли отражение, естественно, в такой лишь степени, в ка-
кой они имеют отношение к основным проблемам их исследо-
ваний.
94 , .
В исторической литературе на русском языке нет специ-
альных работ по нашей теме. Все, чем мы располагаем здесь,
это краткие, разрозненные замечания, главным образом, об
обстановке на Востоке в XIV веке21.
Та же расстановка политических сил в восточном Среди-
земноморье отражена и в работах советских авторов: Ф. И.
Успенского, Н. П. Соколова, Е. Ч. Скржинской и др.22.
Из всех этих беглых замечаний относительно источников
и исторической литературы следует, что публикация предла-
гаемой статьи, вполне целесообразна, а имеющиеся в нашем
распоряжении источники дают возможность составить более
или менее отчетливое представление как о ходе интересую-
щих нас событий, так и об обстановке, в которой они проте-
кали.
t Сельджукские и османские турки с их непрерывными хищ-
ными набегами, грабежами и гнусным обычаем похищения
людей стали настоящим бичом для греков и «латинян» Ма-
лой Азии, Греции и островов23. Турки давно угрожали Криту
и Негропонту, причиняли большие убытки венецианским
и другим купцам2*. В письме от 11 мая 1332 года к француз-
скому королю Филиппу VI венецианцы обращали внимание
на то, что несправедливость и наглость со стороны турок рас-
тут с каждым днем, они препятствуют завозу продуктов из
районов Причерноморья и причиняют величайший ущерб
«землям и народам христианским»25. Об опустошительных
набегах «нечестивых турок», несущих голод и разорение «ла-
тинам и грекам Романии и прилегающих к ней областей» со-
общили венецианцы и в послании к папе 6 сентября того же
1332 г. Папа Иоанн XXII, в свою очередь, в письмах к вене-
цианцам выразил серьезное беспокойство за состояние цел на
Востоке26. В ответном послании к папе от 1333 г. дож снова
подчеркнул, что вероломные неверные своими,действиями на-
носят христианам «ущерб, достойный всяческого сожаления»
(miserabiles lesiones) и постоянно приходится ожидать еще
худшего27. z
tC весны 1331 г. Венеция развернула дипломатическую дея-
тельность по созданию лиги против турок. Ей удается в пер-
вую очередь заручиться поддержкой каталонцев. 5 апреля
1331 г. между байло Негропонта и представителями каталон-
цев был, подписан договор, в соответствии с которым каталон-
цы не дблжны были оказывать туркам «помощь, совет и по-
кровительство», не должны были заключать с ними договоры,
строить суда; в случае необходимости обе стороны обязыва-.
лись помогать друг другу провизией; если же станет известно,
95
чт*о «злые турки» намереваются нанести ущерба Негропонту
или другим территориям, подвластным венецианцам, то сле-
дует это общими усилиями как можно скорее предотвратить28.
Одновременно была сделана попытка организовать анти-
турецкую коалицию более широкого масштаба. Когда Фи-
липп VI в конце 1331 г. сообщил дожу Франческо Дандоло
о своем решении направить экспедицию в «святую землю»
и просил определить количество судов, которые предоставит
республика, Венеция в мае следующего года направила во
Францию посольство, объяснившее королю, что поход должен
быть подготовлен серьезно: /количество конницы и пехотинцев,
вооруженных и снабженных всем необходимым, должно быть
таким, чтобы можно было победить врагов, и то, что будет
отвоевано, защитить и удержать в дальнейшем; чтобы успеш-
но бороться против турецкого флота, следует направить в Ле-
вант не менее 20—30 галер; флот должен быть обеспечен про-
довольствием, которое всего лучше приобрести в Синилии,
Романии и особенно в районах Черного моря29. Когда же по-
ход начнется, и король примет в нем участие, венецианцы
предполагают выставить 4 тыс. моряков и /больше, если смо-
гут, кроме указанного выше числа галер. Их венецианцы пре^
доставляют на полгода, так как в зимнее время морские опе-
рации неудобны30.
Скоро удалось привлечь к союзу новых участников. В ав-
густе 1332 г. дали согласие присоединиться к союзу против
турок византийский император Андроник III и орден госпи-
тальеров31. 6 сентября на Родосе было заключено соглашение,
по которому стороны обязались укомплектовать флотилию из
20 хорошо оснащенных галер, причем 10 галер должен был
выставить император, 6—Венеция, и 4 — госпитальеры. К 15
апреля следующего 1333 г. суда должны были соединиться
у Негропонта, и командование этим флотом предполагалось
поручить венецианцам32.
В ноябре 1333 г. Филипп VI в письме к дожу выразил со-
гласие присоединиться к венецианцам, госпитальерам и гре-
кам, отметив, что дело, затеянное лигой,— хорошее, и в его
интересах ему содействовать33. |Папа Иоанн XXII, со своей
стороны, принял послов ot Роберта Сицилийского и дожа
Франческо Дандоло; послы высказались за то, что пора поло-
жить конец турецкому пиратству в Средиземноморье и орга-
низовать крестовый поход против неверных34.
В очередном письме венецианцев к папе указывалось, что
напор турок усиливается, и венецианцы, готовясь к войне, бе-
рут на себя определенные обязательства: они предлагают 10'
*
96
оснащенных галер по 200 человек на каждой и 12 транспорт-
ных судов-«уссериев»; -содержание каждой галеры вместе со
снаряжением будет стоить 800 флоринов в месяц, каждого
уссерия — 600 флоринов; всего же следует выставить 50 уссе-
риев и 40 галер с 200 чел. на каждой35.
К лиге 1333 г. готов был примкнуть и король Киликийской
Армении Леон IV, все правление которого «было заполнено
борьбой против мусульман, вторгавшихся со всех сторон,
и его имя было очень хорошо известно на Западе»36.
Таким образом, как показали1 nepeiroiBOfpbi 1331 —1333 гг.,
различные силы изъявляли готовность способствовать ликви-
дации турецкой угрозы. Однако дальше переговоров дело
пока не шло, — флот не был собран и в 1333 г. Это вполне
естественно: в то время как Византия и Венеция думали о по-
ходе союзников против сельджукских пиратов Эгеиды, папа
и французский король все еще носились с мечтами о «святой
земле», о крторой давно перестали думать и на лагунах, и на
берегах Босфора. Только Армения, страдавшая не только от
сельджукских эмиров, но также и от египетских мамлюков,
готова была присоединиться к любой коалиции против невер-
ных. В аналогичных условиях находилось и Кипрское коро-
левство, чем и объясняется участие Кипра во всех последую-
щих коалициях против турок.
В 1334 г. попытки создать союз возобновляются. В марте
в Авиньоне в присутствии папы Иоанна XXII представители
Франции и Венеции подписали новый, несколько измененный
договор. На этот раз условились к маю собрать у Негропонта
40 галер: 10 — от госпитальеров, 10—от Венеции, 6 — от ко-
роля Кипра, не меньше 6 — от императора Константинополь-
ского, остальные 8 галер — от папы и короля Франции. Союз-
ники ставили также своею целью заставить генуэзцев и пи-
занцев помогать общему делу37.
Тем не менее, и на этот раз лига не состоялась, и западные
союзники не смогли противопоставить туркам объединенный
фронт. Причины были разные: назревала война между Анг-
, лией и Францией, император константинопольский медлил
с выполнением союзнических обязательств, папа Иоана XXII,
в декабре 1334 г. умер, а его преемник —Бенедикт XII (1334
—1342 гг.) — не имел намерения держаться политики своего
предшественника, и если Иоанн XXII в течение всего своего
понтификата ратовал за крестовый поход,.то Бенедикт XII
3 января 1336 года приказал вообще прекратить проповедь
в пользу похода, после чего о нем не было речи несколько
лет36.
97
Пользуясь этим, турецкие пираты продолжали безнака-
занно опустошать прибрежные земли и острова. Венеция бы-
ла вынуждена хлопотать о продолжении борьбы с ними.
В 1340 г. она, невзирая ни на какие привилегии, предлагае-
мые ей английским королем Эдуардом III, отказывает ему
в займе на том основании, что вынуждена все свои ресурсы
выставить против «турецкой армады в 230 судов»39. С 1341 г.
Венеция вместе с кипрским королем и родосскими рыцарями
предпринимает походы против турок. В этом году король
Кипра Гуго IV послал к Великому магистру госпитальеров
и к венецианскому дожу епископа Ламбертино Балдуина про-
сить их обратиться к папе с призывом спасти заморских хри-
стиан от полного уничтожения, которое кажется неминуемым.
Великий магистр ответил, что он уже направил посольство
к папе, а Венеция также подтвердила свою готовность сде-
лать все необходимое40.
В 1342 г. папа просит Венецию сообщить ему о числе га-
лер, которые она выделит. 11 января 1343 г. Сенат ответил
следующим образом: чтобы приостановить нападения турок,
. необходимо объединить христианские силы и набрать 40 хо-
рошо вооруженных галер и 50 уссериев; такое количество су-
дов, правда, трудно выставить, но предпринимать что-либо
с эскадрой менее чем в 25 галер не стоит41;- венецианцы со-
гласны предоставить для общего дела четвертую часть от все-
го количества галер, людей, коней, провианта. В (Венеции по-
лагали, что эскадра должна будет действовать зимой и летом
беспрерывно в течение трех лет, чтобы добиться поражения
турок42. Таким образом, возникла коалиция, задачей которой
было создание морской силы, способной положить конец ту-
рецкому пиратству в восточном Средиземноморье.
Между тем, в том же 1343 г. на папском престоле был уже
другой человек. Если Венедикт XII был равнодушен к старой
идее крестового похода против мусульманского Востока, то
его преемник Климент VI принял реализацию этой идеи близ-
ко к сердцу и развил интенсивную деятельность с целью орга-
низации крестового похода. Естественно, что он прежде всего
обратился со специальным посланием в адрес членов наме-
чавшейся антимусульманской лиги. В августе 1343 г. он на-
правил соответствующие письма венецианскому дожу, маги-
стру ордена госпитальеров, византийской императрице Анне
Савойской, вместе оо своим сбшом Иоанном V, управлявшей
тогда тем, что осталось от Восточной империи, к Гуго IV Луи-
зиньяну, королю Кипра43. Папе казалось естественным, что
к этой лиге должны присоединиться и другие потестаты хри-
-98
стианских владений в районе северо-восточного Средиземно-
морья; Этим объясняется то, что в числе адресатов указанно-
го папского послания оказался Роберт Тарентский, управляв-
ший с 1389 г. остатками княжества Ахейского44.
Для папы было очевидно, что складывавшаяся лига пре-
следовала местные, узкие цели, он же хотел поставить дело
шире. 'Поэтому в сентябре того же 1343 г. он обратился с эн-
цикликой ко всему христианскому миру. В ней, указав на ан-
титурецкий союз венецианцев, госпитальеров и 'короля Кипра,
описав бедствия, причиняемые турками в Романии и Негро-
понте, папа призвал князей церкви выступить с проповедью
крестового похода, обещая участникам его отпущение содеян-
ных грехов45. В декабре вышла новая папская булла, где во-
прос о походе ставился на практическую почву. С горечью се-
туя на дерзость неверных, снова описав их бесчинства, папа
призвал оказывать им упорное сопротивление; все галеры,
оружие и военные приспособления, хорошо охраняемые, дол-
жны быть собраны в течение ближайших трех лет к опреде-
ленному сроку у Негропонта; десятая часть церковных дохо-
дов должна пойти на дело борьбы с врагами христианства;
жители Кипра, Романии и Италии должны оказать действен-
ную помощь христианам не только ради своих целей, но и для
возвеличения католической церкви и «чести Искупителя». Это
была проповедь настоящего крестового похода, причем в бул-
ле имелось и прямое указание на этническую принадлежность
неверных, — здесь были названы teucri, турки. По папскому
призыву совет кардиналов решил, чтобы десятая часть цер-
ковных доходов Франции, Англии, Испании, госпитальеров
поступала в течение трех лёт на дело проектируемого похода.
Взимание десятийы предписывалось производить без притес-
нений, но уклоняющимся грозило церковное отлучение46.
Папские планы шли гораздо дальше целей, которые ста-
вила перед собой Венеция и ее союзники, но все они и особен-
но Венеция хорошо понимали, что проповедь крестового похо-
да усиливала моральную и материальную базу их более
скромного предприятия. Преследуя более далекие цели, крес-
тоносцы могли оказать немалую помощь в деле разрешения
боле узких задач, и поэтому в Венеции могли только привет-
ствовать крестоносную авантюру «св. престола».
Лига, однако, проявила намерение приступить (к разреше-
нию своих задач раньше, чем могли быть полностью реализо-
ваны папские планы. Первые удары решено было нанести
наиболее наглому врагу, эмиру Айдинскому, и овладеть его
портовым городом Смирной.
99
Смирна до 1318 г. находилась в руках генуэзцев, но в пе-
риод с 1318 по 1326 гг. ею овладели Мехмед, сын Аидина,
и его внук Омер47. Этот город и был превращен в раз1бойничье-
гнездо Айдинского эмира. Отсюда Омер совершал рейды
в район Дарданелл в 1329 г., пытался овладеть также остро-
вом Хиос. В начале 30-х годов он вместе с соседним эмиром
Сурухана с большим флотом выступил против Галлиполи, .
в 1332 г. покушался даже захватить .Негропонт48. Все stoj
и вызвало уже упоминавшийся выше договор Венеции с ка-
талонцами против турок. Каталонцы оказались, однако, очень
ненадежными союзниками, и в конце 30-х годов они очути-
лись уже во вражеском лагере49. Все это время островной мир
Эгеиды подвергался постоянным турецким нападения?/!, при-
чем особенно страдали острова герцогства Архипелагского,.
т. е. владения венецианских феодалов.
Лига должна была прежде всего овладетыСмирной. Летом
1344 г. её флот изгнал турецкую эскадру из Эгейского- моря,,
а затем почти полностью ее уничтожил50. Климент VI в спе-
циальных посланиях к отдельным членам лиги имел основа-
ние поздравить победителей с большим успехом51. Осенью
1344 г. флот лиги и ее войска овладели укреплениями Смир-
ны. В декабре папа получил возможность поздравить родос-
ских рыцарей и венецианцев с успешным взятием города, от-
метив, что «'славная иобеда», как стало- известно в римской;
курии, была одержана «как на суше, так и на море»52.
Для турок Смирна была слишком важным портом, чтобы
они легко отказались от него. Не удивительно, что они упорно
стремились изгнать противника. С помощью братьев Омер
осадил Смирну и в январе 1345 г. нанес союзникам тяжелое 4
поражение. Сначала последние сделали удачную вылазку.
Перейдя ров, они сожгли- машины и шатры турок, перебили;
стражу. После этой победы Энрико д’Асти, носивший титул
Константинопольского патриарха,, решил в сопровождении
нескольких офицеров отправиться в одну из смирнских церк-
вей, находившуюся вне городских укреплений, чтобы совер-
шить благодарственное богослужение. Они молились в церкви,,
когда Омер выступил со своим войском. Армия «латинян»
укрылась в крепости, а патриарх, облаченный в литургиче-
ские одежды, был убит, равно как и офицеры, находившиеся
при нем53. Вследствие этого в „обстановке, сложившейся
у Смирны, произошла значительная перемена не в пользу
союзников. Хотя их армия почти не пострадала, но они оказа-
лись запертыми в крепости и припортовом квартале.
Причина этой неудачи очевидна: силы союзников был»-
100
^недостаточны для того, чтобы одержать над турками реши*
тельную победу. Византию раздирала междуусобная война
двух Иоаннов, Кантакузина и Палеолога, причем они не стес-
нялись вмешивать в эту усобицу и турок®4. Следовательно,
Византия для лиги была потеряна. У князя Ахейского было
много своих забот, чтобы он мог последовать папским увеща-
ниям и примкнуть к союзникам: Роберт Тарентский был занят
. анархией, которая царила на полуострове, почти три десятка
главных сеньоров княжества искали покровительства у Хуа-
?на II, короля Майорки, появились бароны, сблизившиеся
с греками, и только византийские смуты помешали им стать
ленниками восточного императора55. Король Кипрский, хотя
и был одним из вдохновителей «священного союза» против
турок, но его 4 галеры были слишком слабым вкладом в об-
:щее дело лиги. Мысли Гуго IV были сосредоточены не в Эге-
иде, а шли гораздо дальше, в Египет, где мамлюки представ-
ляли главную опасность для Кипрского королевства56. Уча-
стие генуэзцев в делах лиги было не государственным пред-
приятием, а проявлением частной инициативы генуэзского
феодала Мартина Цаккария, владевшего Фокеей и Хиосом.
Силы его были незначительны, да и сам он погиб в битве под
'Смирной57.
Неблагоприятная обстановка, сложившаяся под Смирной,
вызвала беспокойство на Западе. Климент VI стал готовить
помощь осажденным :в Смирне, — он организовал новую экс-
педицию во главе с французским феодалом Гумбертом, кото-
рого Энвери называет непоседливым и заурядным человеком,
«воробьиным пугалом»58. Гумберт стремился быть главой по-
хода с вдастью, распространявшейся на всех участников его,
и при условии, что ему будут отданы все территории, которые
он завоюет. В письме от 26 мая 1345 г. Климент VI рекомен-
довал Гумберта дожу и всем венецианцам в качестве главно-
го капитана войска христианского и просил оказывать ему
содействие59.
Приняв крест в Авиньоне и получив из рук папы «знамя
св. Петра», Гумберт начал готовиться к походу. Прежде все-
го он заключил контракт с марсельскими судовладельцами
для перевозки на Восток его армии. Ему. пришлось продать
почти все свои владения (20 крепостей), чтобы получить сред-
ства для покрытия расходов и выплаты жалованья солдатам.
В сентябре 1345 г. Гумберт сел с войском на корабли в Мар-
селе, достиг Генуи, затем через Флоренцию, Волонью и Фер-
рару прибыл в Венецию, а в ноябре он достиг уже Негропон-
та, где провел зиму в приготовлениях. В начале февраля
101
1346 г. Гумберт отправился на восток и одержал победу над
турками на острове Митилене60. Летом 1346 г. Гумберт с 50
большими и 30 малыми кораблями появился у Смирны. Сооб-
щения о незначительных успехах «латинян» очень скудны
и неясны, но все они говорят, что обстановка у Смирны не
изменилась, турки даже частично не были оттеснены со своих
позиций, хотя союзники не раз пытались это сделать. Секре-
тарь Гумберта свидетельствует, что в июле между войсками:
Омера и христианского союза произошло сражение, в резуль-
тате которого было много убитых как с той, так и с другой
стороны. Это предприятие ничего не дало Гумберту. Союзни-
ки были отброшены в крепость, снова осажденную турками61.
•В то же время папа в письмах к Гумберту рисует мрачную
картину Запада, истощаемого начавшейся столетней войной
между Францией и Англией. Эти раздоры до такой степени
разорительны, что делали невозможным сбор десятины и тем
самым лишали крестовый поход необходимых для него
средств62. При таких обстоятельствах большой план кресто-
носной войны с неверными на востоке был нереальным, поэто-
му все предприятия свелись к более скромным планам Вене-
ции как-то противостоять турецкой опасности, х
Однако зимой 1346—47 гг. Гумберт, не проявивший себя
ни в военной, ни в дипломатической сферах, покинул Смирну.
Не доведя до конца начатое дело, он потребовал, чтобы папа
снял с него крестоносную присягу и освободил от обязанно-
стей генерального капитана, что Климент VI и сделал в булле
от 19 марта 1347 г.63. Гумберт сыграл на Востоке роковую
роль: большая часть западного флота погибла во время похо-
да, рн только в какой-то мере связывал Омера, но победить
его нё смог.
Мир с турками все-таки не был заключен, и венецианцы,
вместе с другими союзниками продолжали борьбу против них.
В январе 1347 г. венецианский Сенат решил снарядить допол-
нительно три галеры от Венеции и две — от Крита. Военное
счастье еще раз улыбнулось союзникам, и весной их флот
и .армия одержали важную победу над турками у острова
Имброс64. Эта победа оставила Смирну крестоносцам.
В начале 1349 г. Климент VI получил предложение о мире-
от сельджукского эмира Эфеса. В октябре цаца спросил, не
согласны ли и венецианцы на этот мир65. В Венеции, однако,,
думали иначе. Летом 1350 г. послы дожа Николо Пизани,
Падкратиус Джорджо и Джованни Стене доложили папе
о возобновлении союза между дожем Венеции, королем Кипра
и магистром госпитальеров для продолжения борьбы1 с турка-
ми. О генуэзцах не было больше речи, — готовилась новая
схватка между обеими итальянскими республиками, война
J 350—1355 гг.
П-апа одобрил союз и убеждал венецианцев пойти на боль-
шие жертвы для организации защиты Смирны. Он выражал
при этом естественное желание, чтобы начавшаяся вражда
между Генуей и Венецией закончилась миром. Вновь возрож-
денная лига 1350 г. должна была действовать в течение 10 лет,
но вскоре пришлось убедиться, что недолго просуществует
и эта лига. Уже в январе 1351 г. Климент VI направил гнев-
ное письмо венецианскому дожу Андрео Дандоло. Папа воз-
мущен тем, что дож не дает 3-х галер для охраны Смирны,
ссылаясь на войну с Генуей. Довод этот для папы неубедите-
лен,— война эта вообще не нужна, а из-за нее венецианцы
госпитальеры и Кипр задерживают выполнение своих обяза-
тельств. Необходимо срочно поставить галеры или дать 3 ты-
сячи дукатов для найма чужих галер. Папа гарантировал
безопасность для этой экспедиции от нападений генуэзцев66.
Война с Генуей поглощала в это время все силы республи-
ки св. Марка, она сопровождалась большими потерями в ко-
раблях и военной силе. Военные действия происходили в Чер-
ном море, в Эгеиде, в сицилийских водах. Ежегодно шла борь-
ба между флотами в несколько десятков кораблей. Венециа-
нец Рафаино Карезини, продолжатель хроники А. Дандоло,
подробно повествует об этой братоубийственной войне67. В та-
ких условиях Венеция не могла принять серьезного участия
в борьбе с турками,- которые все еще не потеряли надежды от-
воевать Смирну.
В ноябре 1353 г. папа Иннокентий VI (1352—1362) обра-
тился к венецианцам с просьбой о помощи против турок, стре-
мящихся овладеть Смирной. Папа поручает Венеции охрану
двух кораблей со съестными припасами для осажденного го-
рода68. В апреле 1356 г. Иннокентий VI снова пишет с гале-
рах, необходимых союзу, указывая, что «турки возобновили
свои наглые действия, враждебно ведут себя на море, принося
во множестве тяжелые потери христианам», поэтому в бли-
жайшем будущем галеры от венецианцев, кипрского короля
и магистра госпитальеров должны быть собраны в смирнском
порту69.
После заключения мира с Генуей у Венеции были развя-
заны руки, и потому в следующем году союз оживился, участ-
ники его договорились послать для постоянного курсирования
у турецких берегов 8 галер (3;— от Родоса, 3 — от Венеции.
2 — от Кипра), их базой должен был служить Негропонт.
103
20 марта 1357 г. в Авиньоне было заключено новое соглаше-
ние о патрулировании турецкого побережья. Речь идет о по-
стоянном использовании 6 вооруженных судов, по 2 от каж-
дой стороны70. Спустя несколько дней, 28 марта, Сенат, на-
ставляя Марино Градениго, направлявшегося в -качестве пос-
ла Венеции к папе, еще раз подчеркивает последнее условие71.
По-видимому, Адриатическая республика не обеспечила по-
ставку этих судов, так как в июле 1359 г. папский легат по-
требовал от венецианцев 3 тысячи дукатов для организации
защиты Смирны. Сенат отказался выполнить это требова-
ние72. В мае 1363 г. папа Урбан V (1362—1370) горячо убеж-
дает дожа Лоренцо Челси в необходимости готовить священ--
ную войну против турок, в январе 1369 г. тот же папа призы-,
вает помогать императору Иоанну Палеологу против турок73.
Несмотря на то, что призывы святого престола не всегда
и не у всех встречали действенную поддержку, турки не мог-
ли разбойничать совершенно безнаказанно, как прежде,—
в 40—60-е годы не раз удавалось организовать сопротивление
их натису. Большую помощь христианам в деле защиты их от
сельджуков оказывали кипрские короли, особенно Пьер I
Луизиньян. Так, в 1361 г., видя его грозные приготовления,
несколько сельджукских эмиров объединились и снарядили
все корабли, имевшиеся в их распоряжении, чтобы напасть
на Кипр. Однако этот замысел провалился. Пьер собрал зна-
чительные силы, и 12 июля 1361 г. 4 галеры от магистра гос-
питальеров, 2 — от папы, корабли от Кипра и других госу-
дарств, 12 частных кораблей и не менее 120 других, больших
и малых, судов покинули Фамагусту, направившись в кара-
тельную экспедицию. В ходе ее особенно большой ущерб был
нанесен эмирату Тэкке74.
, Эти усилия союзников были причиной того, что Смирна
оставалась в руках христиан до конца XIV в., пока в 1402 г.
она не пала в результате нашествия Тамерлана. Поскольку
Смирна занимала выгодное географическое положение, обла-
дание ею в течение почти 60 лет принесло, конечно, немалую
пользу западным торговцам, но, кроме захвата этого важного
пункта, крестоносцы 1345 г. ничего больше сделать не смогли.
Многочисленные лиги, коалиции, создававшиеся в 30-е, 40-е,
50-е годы, были недолговечны. Экспедиции этих лет были не-
значительными по размаху и привести к полному успеху, оста-
новить напор турок не были в состоянии.
-Успешному продвижению турок и закреплению их на евро-
пейском берегу способствовала прежде всего слабость Визан-
тийской империи, истощенной междоусобными войнами. Вой-
104
на между Англией и Францией сводила на нет усилия папст-
ва, пытавшегося сделать войну против неверных делом всей
Европы. Раздоры .между различными участниками раздела
византийского наследства в районе северо-восточного Среди-
земноморья лишали их возможности действовать согласно
и целеустремленно. Достаточно вспомнить о соперничестве
здесь Генуи с Венецией, анжуйцев с арагонцами, чтобы оце-
нить те препятствия, что лежали на пути Венеции противо-
стоять напору первой турецкой волны, надвигавшейся с Вос-
тока.
В известном смысле этот период борьбы Венеции с турка-
ми являлся как бы прологом к многовековой борыбе, в кото-
рую волею судеб была втянута республика св. Марка и в ко-,
торой, в конце концов, была похоронена ее колониальная им-
перия.
ПРИМЕЧАНИЯ
1..С11. Diehl, L’Europe orientale de 1081 a 1453. Paris, 1945, p. 245
и карта на с. 248—249.
2. R. Grousset. L’Empire du Levant. Paris, 1946, p. 570 ss*
3. J. Long non. L’Empire Latin de Constantinople et la principaute de
Mcree. Paris, 1949, p. 299 ss.
4. Ibid., p. 299 ss-
5. Ibid., p. 313 ss.
6. Ibid., p. 296.
7, Ф. И. Успенский. История Византийской империи. М.-Л, 1948,
с. 671 и сл. и.
8. Н. П. Соколов. Венеция и Византия при первых Палеологах.—...
«Византийский временник», том XII, с. 89, 90.
9. J. L о n g п о n. Op. cit.
10. R. Grousset. Op. cit.. p. 556 ss.
11. Ibid., p. 599 ss.
12. F. B. Pegolotti. La pfatica della mercatura. Cambridge—Massachu-
setts. 1936, p. 22—23, 25, 26, 30-31, 50, 57, 61,67, 74, 79, 137-154 ss.
13, T. Флоринский. Южные славяне и Византия во второй четверти
XIV века. Вып, 1, СПб, 1882, с. 68.
14. Dipiomatarium Veneto—Levantinum, sive Acta et diplomata res Vene-
tas, Graecas atque Levantisillustranfia a. 1309—1350, Pars I, a. 1351—
1454, Pars II, Venetia, 1880, 1899. Далее —DVL.
15. I libri commemoriali della repubblica di Venezia. Regesti, t; I. II, Ve-
nezia, 1876. Далее—Comm.
16. Regestes des deliberations du Senat de Venise, concernant la Roma-
nie, vol. I, Paris, 1958. Далее—Thiriet.
17. M. S a n u t u s. Liber secretorum fidelium crucis. Hanoviae* MDCXI,
p. 289 ss. Далее—Sanuto.
18. P. Lemerle. L'Emirat d’Aydin, Byzance et I’Occident. Paris, 1957.
Далее—Lemerle.
19. Ibid., p. 1—18, 181.
.20, G. Hill. A history of Cyprus. L, 1948, vol. II. Далее—Hill.
10^
21. Т. Флоринский. Цит. соч.: Г. Ф. Герцберг. История Византии,
М., 1896.
22. Ф. И. Успенский. Цит. соч.: Н. П. Соколов. Цит. соч.:
Ё. Ч. Скржинекая. Петрарка о генуэзцах на Леванте. — «Визан-
тийский временник», П, 1949.
23, Т, Флоринский. Цит, соч., с, 41, Г, Ф. Герцберг. Цит. соч.,
с. 456. А. А. Васильев. Падение Византии. Л., 1925, с. 47.
Н. A. Gibbons. The foundation of the Ottoman Empire. L., 1916,
p, 84.
24. DVL, I, p. 107—110, doc. 61—63; Comm., II, p. 191, doc. 100, p. 193,
doc. 107, p. 195, doc. 116; Sanuto, p. 291, 204, 313.
25. DVL, I, p. 221, doc. 110.
26. Ibid., p. 225, doc. 116.
27, Ibid , p. 241, doc. 124.
28. Ibid., p. 214, doc. 108.
29. Ibid., p. 219—220, doc. 109, p. 221, doc. 119.
30; Ibid., p. 222.
31. Ibid,, p. 224, doc. 114.
32. Ibid., p. 225, doc. 116, p. 229, doc. 117.
33. Ibid., p. 239, doc. 122.
34. L e m e r I e. Op. cit., p. 93.
35. DVL, I, p. 241, doc. 124.
36. Stubbs, Lectures on medieval and modern history. Oxford, 1886.
p, 189.
37, DVL, I, p. 245-247, doc. 126.
38. Hill, p. 298-299.
39. Calendar of State papers and manuscripts, relating to English affairs..
Ed. by R, Brown. L, 1864, vol. I, p. 8—9.
40. H i 11, p. 299.
41. DVL, I, p. 264, doc. 136.
42. Ibidem.
43. Le m e r 1 e, p. 182.
44. L о n g n о n, p. 323 ss.
45. DVL, I, p. 266, doc. 138.
46. Ibid., p. 269, doc. 140.
47. L e m e r I e, p. 50 ss.
48. T h i r i e t, doc. 15.
49, L e m e r 1 e, p. 59, 64, 65, 79.
50. Согласно «Хронике» Энвери, из 60 судов противника союзники сожгли;
52. —Lerner 1е, р. 188. ;
51. Ibid., р. 189.
52. DVL, 1, р. 269, doc. 140.
53. Le m е г I е, р. 191.
54. L. Bren i ег. Vie et mort de Byzance. Paris, 1947, p. 436 ss.
55. Lo n gn on, p. 326.
56. G ro u s s e t, p. 576.
57, Ф. И. Успенский. Цит. соч., с. 718.
58. L е m е г I е, р. 193.
59 DVL, I, р. 298, doc. 156.
60. L е m е г 1 е, р 196.
61. Ibid., р. 181 ss.
62. Ibid, р. 200.
63. Ibid., р. 201.
64. Ibid., р. 202.
65. DVL, 1, р. 346, doc. 172.
1Д0
66. Ibid., p. 350. doc, 176; II, p. 1-2.
67. A. Danduli Chronicon Venetum. Rafaini CaresinI Continuatio. Mu-
ratori RIS, v. XII, col. 420—424.
68. DVL, II, p. 19, doc. 10.
69. Ibid., II, p. 27, doc. 16.
70. Ibid., p. 37, doc. 19.
71. T h i r i e t, doc. 310.
72. Ibid., doc. 349,
73. DVL, II, p. 92-95, doc. 54; p. 146, doc. 84.
74. Hili, p. 320—321.
КРЕСТЬЯНСКОЕ ВОССТАНИЕ НА КИПРЕ В 1426—1427 гг.
В. М. Меженин
В XIV—XV и начале XVI столетий классовые противоре-
’.чия феодального общества в странах Европы и Средиземно-
морья достигли, как известно, наивысшего напряжения. Кре-
стьянские движения этого времени на европейском континенте
были предметом тщательного изучения выдающихся истори-
ков нашей и зарубежных стран. «Хуже изучена классовая
борьба феодальной эпохи на островах Средиземного моря, та-
ких как Балеары, Крит или Сицилия. В нашей отечественной
исторической литературе совсем неизученной оставалась
вспышка крестьянского восстания «а Кипре, где со второй по-
ловины XII в. до второй половины XV столетия владычество-
вали иноземные, преимущественно французские, феодалы под
верховным сюзеренитетом «Иерусалимских королей» Лузинь-
янов»1. Такое положение дела в достаточной степени оправды-
вает постановку вопроса о крестьянском восстании на Кипре
в первой половине XV столетия.
Основным источником по истории этого восстания является
«Кипрская хроника» Леонтия Махеры2. Расска-з этого кипр-
ского историка, очевидца описываемых им событий, очень
краток и занимает всего полторы страницы в его книге3. Кон-
. юпективный характер повествования Леонтия Махеры объяс-
няется двумя причинами: во-первых, он человек своего време-
ни, и этим объясняется его позиция историка, уделявшего ос-
новное внимание в своей хронике королям, войнам, событиям
из придворной жизни; во-первых, он аристократ по своему со-
циальному положению, и в качестве такового он с ненавистью
;и пренебрежением относится к «крестьянскому, бунту». Как
408
уже было оказано, Леонтий был очевидцем восстания, а его-
брат принимал участие в подавлении восстания4. Он был, по-
этому, хорошо осведомлен о ходе событий восстания, и по его
рассказу мы можем составить представление о восстании,
участниках, его продолжительности, масштабах; целях, орга-
низации, характере движения и о его подавлении феодалами.
Другие источники, повествующие об этом антифеодальном
выступлении крестьян, являются пересказом хроники Махеры
и почти не добавляют новых фактических данных о восстании.
Это относится прежде всего к рассказу о восстании, который
мы находим в хронике Франческо Амади5. Амади, однако, не
указывает всех районов, охваченных восстанием, о которых
говорит Леойтий Махера. В его хронике мы находим, впрочем,
некоторые дополнительные замечания, которых нет у Леонтия
Махеры. Так, у него мы ходим важную для освещения восста-
ния деталь: восставшие в деревнях были плохо вооружены,
хронист называет палку оружием крестьян6. Из хроники Ама-
ди так же следует, что серьезные беспорядки имели место в
столице королевства Никозии в тот момент, когда кондотьер
Сфорца попытался захватить власть на острове. Хронист го-
ворит о грабежах и разрушениях, которые вершили тогда в
столице «низкие люди» (uomini bassi)7.
Ничего нового о восстании не можем мы извлечь из рас-
сказа, содержащегося в другой итальянской хронике, хронике
Диомеда Страмбальди8. Его рассказ также краток и повторя-
ет почти слово в слово повествование Леонтия Махеры. Вос-
стание представляется Диомеду Страмбальди тоже «богопро-
тивным» действием крестьян, грабящих погреба и склады о
.зерном и другими продуктами крупных и мелких феодалов.
В действиях крестьян, поднявшихся против иноземных угнета-
телей, хронист видит акты насилия и посягательства на собст-
венность. В его рассказе приводятся те же факты, относящие-
ся к восстанию и его подавлению, что и у Леонтия Махеры.
Несмотря на то, что мы располагаем многочисленными
описаниями острова, его городов и отчасти деревень различ-
ными путешественниками, некоторые из которых посетили
остров в близкое к восстанию время, тем не менее мы не нахо-
дим у них никаких известий, относящихся непосредственно к
восстанию. Здесь для примера можно назвать описания П. Та-
фура, посетившего остров в 1435 г., В. Вэя, бывшего там в
1458 г., Монара де Комона — в 1446 г.9
Однако некоторые из этих известий дают ценные материа-
лы, позволяющие уяснить причины восстания. Такие путеше-
ственники, как Феликс Фабер, Суриано рисуют мрачные кар-
10&»
"тины жизни крестьянского населения кипрских деревень10.
Правда, два названных путешественника были на острове уже
в 80-х годах XV в., то есть после восстания, но едва ли можно
сомневаться в том, что положение крестьян было иным пятый
десятилетиями ранее.
Важным, а в некоторых случаях, незаменимьпм дополнени-
ем других источников типа традиции являются источники до-
кументального характера, которые изображают положение
крепостного крестьянства на острове, именуемого здесь, как и
в Византии, частью которой долго был Кипр, париками. Здесь
мы должны назвать большое собрание источников по средне-
вековой истории Кипра во II—III томах сочинения Мас Лат-
ри11, где наряду с различного рода данными повествовательно-
го характера содержится большое число документов, характе-
ризующих феодальные порядки на Кипре. Здесь мы узнаем о
числе париков на острове в разное время, их повинностях,' их
правовом положении и роли в производстве на Кипре.
Если повествовательные источники снабжают нас сведени-
ями о положении дел в государстве к моменту, когда там раз-
разилось крестьянское восстание, то различного рода доку-
менты дают возможность отчетливо представить картину бе-
зудержной феодальной эксплуатации, унижений и преследова-
ний крестьянского населения иноземными поработителями,
чуждыми по вере и языку местному населению. Именно этого
рода материалы объясняют взрыв крестьянского возмущения
на острове в 1426—1427 гг.
Уже было указано, что ни в русской, ни в советской исто-
рической литературе восстание на Кипре не было предметам
исследования. Довольно долгое время к нему не обращались
историки зарубежных стран, если не считать коротеньких
справок о восстании в общих историях Кипра в духе трактов-
ки его Леонтием Махерой. Из произведений такого характера
мы можем назвать в первую очередь труды хорошего знатока
кипрских дел, Мас Латри. В одном из своих сочинений он со-
общает только', что кардинал Юг де Лузиньян, после того, как
с острова удалились египетские войска, подвергшие его опус-
тошению, установил порядок в районах, где восстали крестья-
не'2.
Столь же скупое сообщение о крестьянском восстании на-
ходим мы у Хакетта. «Используя благоприятное положение,—
общий беспорядок, в разных частях острова поднялось кресть-
янство, в то время как итальянский наемник по имени Сфо{)-
да, прежде находившийся на службе у короля, попытался за-
хватить власть. Но все эти движения были подавлены без осо-
бого труда»13.
Только в сочинениях по истории Кипра за последние деся-
тилетия замечается несколько больший интерес к событиям
1426—1427 гг.
Д. Аластос уже несколько более подробно останавливается
на восстании. В нем он видит греческую национальную, пат-
риотическую струю, движение, направленное против инозем-
ных завоевателей, каковыми являлись представители господ-
ствовавшей на острове династии. Главной задачей восставших,
по его мнению, было изгнание латинян и установление грече-
ской администрации. Отсутствие оружия, — считает Д. Алас-
тос, — было решающей причиной поражения восставших, а
значение восстания он видит в доказательстве сохранившегося
у населения острова чувства национального достоинства14.
Почти страницу посвящает событиям 1426—1427 гг. ан-
глийский историк Гордон Хоум15. Он несколько подробнее,
опираясь на хронику Л. Махеры, повествует об интересующих
нас событиях, сохраняя при этом и отношение к восстанию
этого хрониста. Автор охотно говорит о грабежах крестьян,
захвате ими запасов зерна, вина, сахара, которые имели место
в процессе восстания1а. Он с негодованием говорит о восстании
1426—1427 гг. и видит в нем прежде всего убийства и грабежи
«проклятых крестьян»17.
Можно назвать далее книгу Г. Д. Порселя, вышедшую
сравнительно недавно13. В ней он кратко Говорит о восстании,
называет его вождя и отмечает хронологическое совпадение
казни его с возвращением кипрского короля из египетского
плена. Попытки подвергнуть события серьезному историческо-
му анализу мы здесь не видим.
Совершенно иное отношение к интересующим нас событи-
ям мы видим в специальной работе болгарского ученого П.
Тивчев а. Здесь мы имеем в виду его статью под заглавием:
«Страницы из социальной истории Кипра в XIV—XV вв»19.
П. Тивчев впервые дает глубокий анализ причин восстания
1426—1427 гг., исследует побудительные мотивы, заставившие
крестьян подняться на борьбу, и дает оценку хода и результа-
тов восстания. Это восстание он рассматривает не изолирован-
но от других проявлений классовой борьбы, а как часть «не-
прекращающегося сопротивления кипрского народа против чу-
жеземной феодальной власти»20. Это сопротивление было при-
чиной неустойчивости господства феодалов и королевской
власти в XV в., подвергавших местное население жестокой эк-
сплуатации21. П. Тивчев полагает, что в разжигании ненависти
111
местного населения к иноземным угнетателям определенную
роль сыграла латинская церковь, подвергавшая подчиненное
население острова религиозным гонениям а также эксплуатщ
ровавшая его в качестве феодала22. Ко всему этому, по мне-
нию П. Тивчева, необходимо добавить недовольство торгово-
ремесленной части населения острова, страдавшей от торговой
конкуренции иностранцев, особенно генуэзцев23. В статье бол-
гарского исследователя дана яркая картина тяжелого положе-
ния зависимого крестьянства и подробно изложены события
крестьянской войны против иноземных феодалов, которые он
рассматривает как мощное антифеодальное крестьянское вос-
стание средневековья, хотя он, может быть, несколько увлека-
ется, когда приравнивает его к восстанию Ивайло в Болгарии
в ^77—1280 ГГ И Феодальным восстаниям в Европе в
Обращаясь к изложению событий восстания, мы должны
начать с указания, что выступление крестьян имели под собой
серьезные основания.
Население Кипра в своей подавляющей массе было грече-
ским. Августинский монах из Вероны в 1335 г. писал: «Здесь
все говорят по-гречески, так что путешественники не могли по-
нимать их, но местное население хорошо понимает язык сара-
цинов и франков».
Г. Х-илл, О1прО|Вфгая картину процветания и счастья на ос-
трове, изображенную некоторыми ранними путешественника-
ми, утверждает: «Справедливо заметить, что эта картина пол-
ностью искажена, и что яркая внешность, имевшая место при
дворе Лузиньянов, или богатая торговля Фамагусты закрыли
сердцевину бедности и притеснений. В 1211 г. Вильденбрандт
Ольденберг описал франков как властителей страны; все Дру-
гие, греки и армяне, повинуются, им подобно сервам, платя
дань как рабы»25. Тот же путешественник, характеризуя соци-
альные отношения на острове, говорит: «Франки являются
здесь сеньорами, которым в качестве сервов подчинены гре-
ки»26.
Приниженное положение туземного населения усугубля-
лось господством католической церкви над местным право-
славным населением. Доминиканский монах из Ульма Феликс
Фабер, посетивший Кипр в апреле 1480 г., писал: «Латинская
церковь рассматривает греков как схизматиков и еретиков»,
на что греческое •’население отвечало пепр|Ими|римой враждой;
«Греки смотрели на латинян, — пишет тот же монах, — со
смертельной ненавистью»27.
142
Но это было не главное. Греческое зависимое население ос*
трова, парики, страдало прежде всего в результате феодаль-
ного гнета. Помимо феодальной ренты в форме двухдневной
барщины в неделю и различных оброчных статей парики обя-
заны были поголовным налогом (testagium), норма которого
не была определенной. Феодалы французы, как и их родичи во
Франции, рассматривали своих сервов как обязанных платить
произвольную талью (taillables et corveables a merci).
(Вполне произвольной была централизованная феодальная
рента, государственные налоги и повинности. Кроме обычных
налогов крестьянство несло на своих плечах тяжести контри-
буций по разным поводам: война с Генуей сделала неизбеж*
ной контрибуцию, которую должен был выплатить Генуе ко-
роль, и она стала обременительной денежной повинностью на-
рода, с народа же собирались деньги на огромный выкуп ко-
роля Януса из египетского плена в 1427 г.29; крестьяне были
обязаны также платить тяжелый налог на соль30.
«Таким образом, с бедного народа сдирается кожа, и он
грабится так, что едва удерживает связь души и тела»31. Сло-
ва эти принадлежат путешественнику Баумгартену, посетив-
шему остров в 1508 г. во времена господства там венецианцев,
но они полностью сохраняют значение для XV в., так как ве-
нецианцы руководствовались старой практикой управления и
социальных порядков на острове.
Богатство, выжатое законно и незаконно из крестьян, шло
в руки короля, знати, церкви. Наверху общества был слой
чрезвычайно богатых людей, живущих в прекрасных виллах и
замках, наслаждавшихся роскошью во всех ее формах, вызы-
вавших зависть и восхищение некоторых путешественников.
«Очень редко, однако, эти путешественники бросали взгляды
на обратную сторону выразительного фасада больших зданий,,
удивительно пропорциональных соборов, богато украшенного-
платья знатных господ и не обращали внимания на условия
жизни греческого населения»32.
Ко всему этому мы должны добавить, не говоря уже о ра-
зорительных войнах, различные естественные бедствия. На ос-
трове почти регулярно повторялись землетрясения, эпидемии,
налеты саранчи. В 1409 г. здесь господствовала большая эпи-
демия, в 1410 г. она повторилась и продолжалась более года33,
в 1419г.и 1420 г. остров вновь страдал от эпидемии34. Еще боль-
шие бедствия населению острова приносили частые налеты
саранчи. Венецианец Суриано, посетивший остров в 1484 г.,
писал о районе Керины: «Эту местность почти каждый год.
.посещаетсаранча, после которой остается пустыня и смерть»35.
<. Нищета, тяжесть феодальных поборов, налоги в пользу го-
сударства на фоне различных стихийных бедствий вызывали
естественную реакцию со стороны крестьянства. Одной из
форм протеста против их нелегкой доли были побеги — сред-
ство избавления от гнета, характерное для феодальной Евро-
пы. Показателен в этом отношении документ о беглых крестья-
нах — королевское предписание от 4 марта 1468 г.36 В нем ко-
роль приказывает властям острова принимать меры к поимке
беглых. Пойманные должны были немедленно доставляться в
Никозию для проведения дознания. Если беглый оказывался
не элевтером, т. е. человеком лично свободным, то он подле-
жал строгому наказанию и возвращению на землю, с которой
бежал. Принцип прикрепления парика к земле и к феодалу
соблюдался неукоснительно. Таким образом, возвращая фео-
далам их собственность, первый феодал королевства защищал
свои интересы и интересы своих вассалов.
Крестьяне в своих протестах прибегали иногда к более ак-
тивному средству сопротивления — к вооруженной борьбе, как
это и случилось в июле 1426 г., когда благоприятная обстанов-
ка; подтолкнула крестьян к открытому выступлению. Сокруши-
тельное поражение у Хирокито 7 июля37 закончилось пленени-
ем; короля. Многие феодалы были взяты в плен сарацинами,
многие разбежались в безопасные места, правительство на ка-
кое-то время было парализовано, столица королев1ства раз-
граблена и опустошена. В этот-то момент всеобщего хаоса и
потрясения вспыхнуло восстание феодально-зависимого кре-
стьянства.
Источники, имеющиеся в нашем распоряжении, не дают
возможности оказать, как началось это восстание, они говорят
только, что движение началось немедленно после того, как
королевская армия в битве при Хирокито потерпела пораже-
ние;, и сарациньц нагруженные добычей, покинули остров.
«Чернь, по1 выражению Л. Мах-еры, поднялась после того, как
удалились неверные»33.
В нашем распоряжении нет данных, позволяющих просле-
дить процесс подготовки восстания, указать место, где оно
первоначально вспыхнуло. Источники называют ряд районов
острова, где действовали восставшие. Скорее всего оно вспых-
нуло стихийно, поскольку политическая обстановка благопри-
ятствовала ему, а «горючий материал» готов был воспламе-
ниться в любую минуту.
Вспышка эта вылилась в большой пожар, пламя которого
охватило значительную часть острова и бушевало здесь в те-
чение 10 месяцев: Л. Махера называет следующие районы ос-
114
трова, в которых были организованы капитанства восстав-
ших39: Левка — центр административного района на северо-
западе Кипра40. Марфо — на север от Левки41, деревня Пери-
стерона, входившая в о-юруг. Мюрфо42, Левконика, где Алексей
был провозглашен королем восставших. Последняя деревня,
возможно, называлась тогда Левконата и'находиласьнедалеко
от столицы43. Хронист называет также в качестве одного из
очагов восстания деревню Лемессо, расположенную в районе
Полемидия, в долине Лимассола, и деревню Орини44. Послед-
нюю точно локализовать трудно. Возможно,- это деревня Ора,
в бальяже Парохитро дистрикта Китреи45, в предгорье Кире-
нии, или же деревня Св. Марина, расположенная недалеко от
Морфо46. Из всего этого видно, что район восстания — цен-
тральная часть острова и центры на запад от Левконики, на-
ходящиеся в долине между горами Кирении на севере и мас-
сивом Троодос на юге по линии Морфо— Лимассол. Почти
все центры вюастания лежат в плодородной долине Месаория,
и только Лемессо находится к югу от горного массива Троо-
дос.
Перечисленные районы восстания в большей своей части
входили в состав королевского домена. Это не было случай-
ностью, так как положение париков в королевском поместье
было особенно тяжелым.
Районы, охваченные восстанием, были сугубо земледельче-
скими и наиболее густо населенными районами Кипра47. Эти
районы были также развитыми в -сельскохозяйственном отно-
шении. Особенно это относилось к Месаории, где было распо-
ложено наибольшее число деревень, -принадлежавших королю.
Здесь значительно больше, чем в других районах, получали
пшеницы, ячменя, овощей, здесь больше было тяглового ско-
та. Многочисленное рабочее население состояло преимущест-
венно из париков. В трех административных районах их на-
считывалось более 27 тысяч, в полтора раза больше, чем в
остальных восьми районах королевства.
_ Мы не можем сказать была ли у восставших крестьян ка-
кая-либо программа или хотя бы продиктованные в устной
форме или же записанные требования, предъявленные феода-
лам. Можно утверждать, однако, что восставшие стремились
придать движению организованный характер. Во главе был
поставлен крестьянин одного из королевских поместий по име-
ни Алексей, которого наши источники называют королем вос-
ставших43. Кроме того, в целом ряде районов были организо-
ваны крестьянские самоуправления — в Левке, Лимиссо, Ори-
ни, Морфо, Перистероне. Их возглавляли выборные капита-
115
лы49. Под капитанами, вероятно, следует понимать руководи-
телей крестьян, стоявших® своих районах во главе управления
и заменивших представителей' королевской администрации.
Видимо, в условиях разгрома и дезорганизации, причиненных
нашествием '.мамлюков, при разобщенности сил феодалов,
их растерянности и просто неспособности пресечь действия вос-
ставших на первых порах у последних укрепилась уверенность,
в достижении своей цели, которая могла заключаться прежде,
всего в ликвидации феодального гнета. Алексей осуществлял
общее руководство действиями восставших и был главой соз-
•данной администрации крестьян. Страмбальди отметил, что
все крестьяне подчинялись ему50. Вполне возможно, что цент-
ром, из которого осуществлялось руководство крестьянами,.,
была Левконика, расположенная недалеко от столицы. Не
случайно, в хрониках упоминается, что король восставших
объявился в Левко-нцке51.
Самый ход восстания нашими источниками, враждебно на-
строенными по отношению к крестьянству, изображается од-
носторонне и сводится к перечислению их действий, направ-
ленных против феодалов и феодальных поместий. Они выра-
жались в захвате и уничтожении сеньориального имущества,,
продуктов питания, запасов хлеба и вина, а также фуража.
Подобного рода действия являются обычными для всех изве-
стных нам крестьянских движений. В этих действиях находила
выражение классовая ненависть крестьян против угнетателей,
в них стихийно прорывалось годами копившееся стремление
уничтожить несправедливость, узаконившую богатство, рос-
кошь одних и вечную нищету и бесправйе других. Под «чест-
ными» людьми хроника Махеры подразумевает, конечно, пред
ставитёлей феодального класса. Среди «жертв» «злых» дейст-
вий крестьян Л. Махера называет армянского рыцаря, следо-
вавшего через контролируемый восставшими район в Пафос,
и духовного феодала, латинского епископа, брата Соломона,.
направлявшегося в Фамагусту52. Других имен он не называет,
ограничившись в самом начале рассказа о восстании замеча-
нием: «Поднялась чернь, она грабила дома, убив много лю-
дей»53. Восстание было 'антифеодальным и получило широкий
размах.
Если о районах восстания, его целях и организации мы мо-
жем составить более или менее отчетливое представление по
фактам, которые находили в основном нашем источнике, то о
движении крестьянского войска, о присоединении к восстав-
шим новых районов и деревень мы можем лишь догадываться
116
это действиям, предпринятым властями в целях подавления
восстания. Когда исполнявший обязанности правителя Юг де
Лузиньян приступил к этому делу, первый приказ его марша-
лу Иерусалимскому Бодену де Норесу гласил: «Взять Левко-
сию»54. Очевидно, в тот момент там были сосредоточены ос-
новные силы восставших. При приближении войска феодалов
крестьяне отступили в район Левки и Морфо. Значит ли это,
-что столица королевства была в руках восставших? На этот
вопрос можно отвечать утвердительно,—ведь ее захват в
сложных для страны условиях не мог представить серьезной
трудности и, кроме того, вполне возможно, что бедное населе-
ние столицы тоже пришло в движение и не признавало коро-
левской власти55. Об этом можно судить на основании приказа
..предводителя феодального войска, опубликованного в столи-
це: «Каждый должен был спокойно оставаться на своем месте
«и продолжать заниматься своими делами, и никто под страхом
смерти не должен был причинять малейшее зло»56.
Так как столица была оставлена восставшими без боя, то
маршал Иерусалимский ограничился здесь только изданием
этого предписания, а карательные отряды феодалы направили
в районы, где были установлены капитанства крестьян. Глав-
ный удар феодалов был направлен против Морфо и Левки.
Хронисты единодушны, утверждая, что рыцарю из ордена
Госпитальеров, брату Ангелу, исполнявшему обязанности ба-
льи в Пафосе, было приказано вместе с Антуаном Миланом
следовать в Морфо и Левку и подавить капитанства57. Приказ
этот был исполнен с должным усердием: «У одних были отре-
заны носы и уши, а у других головы, одни были повешены,
другие разбежались», — такими словами в хрониках повеству-
ется о карательных санкциях феодалов58. Дмади, говоря о по-
давлении восстания, просто указывает, что феодалы отправи-
лись для его подавления в Пафос и другие районы. Махера и
Страмбальди более конкретны: согласно Л. Махере, маршрут
следования творящих суд и расправу феодалов шролегал че-
рез весь остров (с севера на юг) до Лимассола59. Известно
также, что Анри Жибле и П. Махера, брат~Леонтия, заняв с
армией столицу, направились далее в Лимассол, организуя по
пути суды на всем пространстве до Морфо60.
Вождь восставших парик Алексей был схвачен, привезен в
Никозию, где и был повешен 12 мая 1427 г.61 Это последний
момент в продолжавшейся десять месяцев борьбе киприот-
аких греков, преследовавших цель освободиться от феодаль-
ного Я|р,ма. Алексей, вовглавивопй'И эту борьбу, был пастухом
королевских стад, париком деревни Катомилия62, находившейся
117
недалеко от Никозии. Без сомнения, он был хорошим органи-
затором, пользовался популярностью среди своих братьев по-
классу. Возглавлять в течение почти года армию восставших
крестьян—дело непростое, требующее известных качеств пол-
ководца и хорошего, энергичного организатора.
Восстание крестьянства на Кипре в 1426—1427 гг. было
серьезным потрясением для феодального королевства Лузинь-
янов. К сожалению, мы не имеем фактов относительно воз-
можно имевших место вооруженных столкновений восставших
с правительственными войсками. Вряд ли правительство во
главе с кардиналом в течение нескольких месяцев благодуше-
ствовало и не делало решительных шагов для подавления,
поднявших на них руку, креютьяад. Продолжительность сроки,
в течение которого последние смогли продержаться, говорит в
пользу имевших место успехов в предприятии решившихся на
борьбу крестьян. Вполне может быть, что о них автор хроники
по понятным нам соображениям, просто счел необходимым
умолчать. Даже скупые, очень лаконичные слова хроник дают
все же возможность для объективного предположения: устои
феодального государства на острове Кипр в 20-х годах XV
столетия подверглись серьезной опасности. «Восставшие наде-
лали много зла, ограбили много домов, перебили многих лю-
дей», — вот та сдержанная оценка результата и масштаба вос-
стания хронистами.
Как и все восстания средневековья, крестьянское выступ-,
ление во владении латинян тоже было жестоко подавлено.
При всех возможных успехах и значительных масштабах дви-
жения плохо вооруженным и недостаточно организованным
крестьянам трудно было расчитывать на успех в открытой
войне с профессиональным феодальным войском. Несмотря на
потери, общую расстроенность порядка, царивших на острове
(после вторжения мамлюков, и из за растерянности по причине
вспыхнувшего в это время крестьянского восстания светские и
духовные феодалы сумели консолидировать свои силы перед
лицом грозного противника и, используя превосходство в силе,
вооружении, профессиональной подготовке самыми суровыми
методами подавили восстание крестьянского населения.
Вероятно, было бы преувеличением ставить в один ряд вос-
стание кипрского крестьянства 1426—1427 гг. с мощными ан-
тифеодальными выступлениями крестьян в Европе. Бесспорно,
что по своим масштабам, количеству участников, территории,
охваченной войной против феодалов, последствиям движения
рассматриваемое крестьянское восстание было более скром-
ным. Но нельзя, на наш взгляд, и преуменьшать значение это-
IW-
го социального в основе движения. Для кипрского народа
это яркая и вдохновенная страница в борьбе с иноземными
угнетателями.
Разгром восстания несомненно увеличил размер бедствий,
в которые была ввергнута кипрская деревня. Безудержная
феодальная эксплуатация, стихийные бедствия, разоритель-*
ные набеги ерипетоких мамлюков, споры с агрессивными
итальянскими республиками, их раздоры между собой и, на-
конец, карательные экспедиции победивших феодалов неиз-
бежно должны были сказаться на сокращении численности
крестьянского населения'Кипра и даже числа деревень на
нем. С этой точки зрения интересно сообщение францисканца
Суриано, побывавшего на острове в 1484 г. Он пишет: «В рай-
оне Керины было ранее 8 тысяч деревень, а теперь только
800»63,
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Н. П. Соколов и Т. М. Червонная. Документы по истории
крестьянских восстаний во Франции и на острове Кипр, Горький, 1971,
стр. 32.
2. Chronique de Chypre par L. Macheras, traductron francalse par E. Mil-
ler, 2-e serie, v. 3, Paris, 1882. Перевод этого места хроники
Л. Махеры см. Н. П. С 0 к о л о в, ук. раб., стр. 33—34.
3, Op. cit., р. 390—393.
4. П. Т и в ч е в. Леонтий Махера как историк Кипра, Византийский ;вре-
мениик, 35, 1973, стр. 166.
5. Chroniques d’Amadi et de Strambaldi, puhliees par M. Rene de Mas
Latrie, 1 partie, Chronique d’Amadi, Paris, 1891, p. 513.
6. Ibid.
7. Ibid.
8. Mas Lat r i e, Histoire de i’ile de Chypre sous le regne des princes
de la maison de Lusignan, v. 2 1855, p. 571—542.
9, Excerpta Cypria, materials for a History of Cyprus, ed, Claud de La-
val Cobham, Cambridge, 1908, p,' 30 ss.
10. Ibid., p, 36-48.
11. M. L., H., v. 1—3, Paris, 1852—1861.
12. Histoire des archeveques latins de I’ile de Chypre, par comte de Mas
Latrie Genes, 1882, p. 77.
13. J. H a c k e 11, A History of the orthodox church of Cyprus, London,
1901, p. 150.
14. D. Alastos, Cyprus in History, London, 1955, p. 206.
15. G. Home, Cyprus then and now, London, 1960, p. 65.
16. Признаки крестьянских восстаний повторяются с удивительным посто-
янством из десятилетия в десятилетие, из века в век. Это захваты
продуктов (хлеб, фураж, предметы домашнего обихода), погром
строений, поджоги, уничтожение документов. См. А. К. Дживелегов,
Крестьянские восстания на Западе, М., 1923, стр. 9.
17. П. Тивчев, Кипърската хроника на Леонтий Махера. Исторический
преглед, г. 28, кн. 5, София. 1972, стр. 87; На русском языке эта статья
опубликована в ВВ, № 35, 1973, стр. 156—180. В ней излагаются
119
*— "взгляды и позиция Л. Махеры, его отношение к восстанию, к королев-
; :: ской власти, к латинской и греческой аристократии.
18. Н. D. Purcell, Cyprus, London, 1969,
19. Л. Тивчев. Страницы от социалната история на Кипр през
XIV—XV вв. Исторически преглед, г. 27, кн. 5. София, 1971.
20. Там же, стр. 23.
21.. Там же, стр. 26.
22. Там же, стр. 28.
23. Там же, стр. 29.
24. Там же, стр. 42.
25. G. Hill, A. History of Cyprus, v. 2, London, 1948, p. 7.
26. Ex. Cypria, p. 13.
27. Ibid., p. 41.
28. R. Grousset, L’Empire du Levant, Paris, 1946, p. 374.
29. L. Mach., Chron., p. 352.
30. Ibid , p. 356.
31. Ex. Cypria, p. 55.
32. D. A I a s t о s, op, cit., p. 163.
33. L. Mach., Chron., p. 360.
34. Ibid., p 363.
35. Ex. Cypria, p. 48.
36. M. L., H.. v. 3, pp. 192—193.
37. Ibid., v. 2, p. 512.
38. L. M., Chron., p. 390.
39. Ibid.
40. M. L., H., v. 2, p. 541, n. 7; Деревня с таким названием была также
в округе Морфо. См. М. L., Н., v. 3,(р. 504.
41. Ibid. Морфо — центр округа в XV в.
42. Ibid.
43. М. L., Н., v. 2, р. 541, п. 9; Мас Латри указывал на руины этой деревни.
Она была расположена на равнине Месабрия.
44. Ibid, р. 508.
45. Ibid, р. 508—509.
46. Ibid, р. 505.
47. В Месаории проживало в конце XV в. 20614 человек, в Лимиссо —
13178, в Пендайе—16754 человека. См. М. L., Н., v. 3, р. 491.
48.. L. Mach, Chron, р. 390; М. L., Н., v. 2, р. 541.
49. L. Mach, Chron, р. 390. Страмбальди сообщает, что в Левконике тоже
было организовано капитанство. Махера не говорит о Левконике, но
называет Орини в качестве центра капитанства, не называемую в этой
связи Страмбальди.
50. М. L., Н.» v. 2, р. 541.
51. L. Mach, Chron, р. 390.
52. Ibid.
53. Ibid.
54. Ibid. Л. Махера сообщает, что правительственное войско заняло сто-
лицу (Leucosie); Д. Страмбальди. См. М. L. Н., v. 2, р. 542* тоже гово-
рит об овладении правительственными войсками Никозией.
55. Интересно сообщение Амади: «Анри де Жибле с сопровождавшими его
феодалами по приказу кардинала пришли в столицу для установления
порядка из Керины». М. L., Н., v. 2, р. 513.
56. См. перевод рассказа о восстании Л. Махеры у Н. П. Соколова, ук.
раб., стр. 34.
57. L. Mach, Chron, р. 390; М. L., Н., у. 2, р. 542.
59. L. Mach, Chron, р. 390.
120
58. M. L., Н.» v. 3, р. 513; М. L., Н., v. 2, р. 542; L. Mach., Chron., р. 390
59. L. Mach., Chron., р. 390.
60. Видимо, их путь из столицы лежал сначала на запад (до Морфо)
а затем на юг (до Лимассола),
61. М. L., Н„ v. 2, р. 543.
62. Ibid.
63. Ex. Cypria, р. 48.
ПОЛОЖЕНИЕ ГОРОДСКОЙ БЕДНОТЫ В ЛАНГЕДОКЕ
И ЕЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ПЕРВОЙ
ПОЛОВИНЕ XVI в.
(К истории вопроса)
М. М. Молдавская
Очерк о положении городских низов в Лангедоке и движе-
ниях городской бедноты написан, главным образом, на основе
материалов описей департаментских архивов Верхней Гарон-
ны и Гара. Среди большого количества выпусков, использо-
ванных в данной работе, особенную ценность для нее имеют
протоколы Штатов Лангедока, решения Тулузского парламен-
та, приказы сенешала, предписания и распоряжения Счетной
палаты, протоколы заседаний консулата Тулузы1. Известно,
что история Южной Франции до XVII ®. лучше обеспечена
источниками, чем Северная Франция. И. «В. Лучицкий восхи-
щался в свое время богатством архивов южнофранцузских
городов и констатировал, что они вовсе не использованы в
трудах историков. Характеризуя опубликованные архивные
инвентари, он отмечал, что они так подробны, что «часто мо-
гут заменить самые документы»2. Это свидетельство известно-
го историка вселяет уверенность в надежность источниковед-
ческой базы данной работы.
В работе использованы также материалы законодательст-
ва первой половины XVI в. В начале XX в. французская Ака-
демия приступила к публикации ордоннансов Франциска I.
Издание еще не завершено3. Указателем и известным дополне-
нием к нему является каталог актов периода Франциска I4.
В нем в хронологической последовательности приводятся заго-
122
девки документов и небольшие, но очень содержательные ре-
зюме. В этом огромном собрании документов преобладают
дипломатические акты, юридические, финансовые, распоряже-
НИЯ по армии и различным государственным ведомствам, од-
надо и акты социально-экономического содержания составля-
ют немалую часть.
Денные данные об организации студенческой молодежи, ее
отношениях с городскими властями и церковью, о студенче-
ских вдлнениях содержит сборник, составленный Р. Гадаром5.
Имеющиеся в нашем распоряжении документы помогают
воссоздать картину социально-экономического и политической
го развития края. Несмотря на некоторые пробелы, неизбеж-
ные при отсутствии источников нарративного характера, ос-
новные процессы исторического развития и их закономерно-
сти поддаются определению.
* * *
Лангедок — одна из наиболее своеобразных областей Фран-
ции. Он- известен как край зерновых культур, вина, фруктов и
развитого ёадоводства. Провинция славилась богатыми торго-
во-ремесленными городами. В таких ее центрах как Тулуза,
Безье, Каркассон, Кабарде, Ним, Монпелье, Нарбонн, Бокер
было развито текстильное производство, прежде всего сукно-
делие, работавшее не только на внутренний, но и на внешний
рынок. Немало имелось рудников, где добывались квасцы, ку-
порос, уголь, сера6. На Юге области была развита добыча же-
дезной руды, на морском побережье — соли. Вблизи Пиренеев
наделось золото и серебро.
В XVI в. Лангедок поддерживал торговые связи со многи-
ми европейскими странами. Вывоз превышал ввоз. Из провин-
ции вывозились, прежде всего, продукты сельского хозяйства,
а также сукно, шерстяные ткани, шелк, кожи, водка, олово»
свинец, медь и бронза.
Область была покрыта густой сетью ярмарок.
Развитию торговли немало способствовало обилие рек—•
около пятидесяти—и дорог.- Лангедок обладал важными при-
морскими портами, из которых особенное значение имели
Нарбонн и Монпелье.
В начале XVI в. торговля края испытывала некоторые за-
труднения в связи с торговой экспансией португальцев.
В 1506 г. Штаты Лангедока совместно с представителями
Лиона обратились к правительству с жалобой на монополию
Португалии в торговле пряностями. В жалобе указывалось,.
123-
что португальнские купцы взамен пряностей не принимают ни-
каких товаров, требуя лишь золото и серебро, ввиду чего про-
исходит утечка драгоценных металлов, местные же товары не
имеют сбыта. Штаты требовали запрещения ввоза пряностей
или, по крайней мере, обязательства португальских купцов хо-
тя бы частично принимать местные товары. В 1513 г. жалоба
-была повторена7. Разумеется, многолетние войны с империей
-Габсбургов еще более препятствовали торговым связям, на
.что неоднократно жаловались Штаты8.
Тулуза, административная и экономическая столица Лан-
тедока, самый крупный город провинции, число жителей до-
стигло 50000 в 1550—1560-е гг .Затем по мере сворачивания
торговли вайдой, а также начавшихся гражданских войн во
-Франции и упадка Испании, с которой Тулуза экономически
была тесно связана, население города сокращается9.
Издавна в Тулузе развились, кроме обычных ремесел, об-
служивавших потребности города, текстильное производство,
мукомольный промысел, кожевенное дело, рассчитанные на
вывоз продукции за пределы края и даже страны и вместе с
тем тесно связывавшие город с деревенской периферией. Сук-
ноделие было основано на сырье, полученном ив Испании. До
1790 г. Лангедок имел свою таможню и создал благоприятные
условия для ввоза испанской шерсти. В XVI в. сукноделие
сохраняло свои позиции как и торговля зерном10.
В первой половине XVI в. торговые связи Лангедока при-
обрели международное значение и в центре их стояла Тулуза.
Подъем начался еще в 1450-е годы и был связан с торговлей,
красящим растением, которое в благоприятных климатических
условиях Юга давало пять урожаев в год. Краситель исполь-
зовали для окраски тканей в синий цвет, й он же служил ос-
- новой для многих других красок. Огромные партии вайды
.систематически вывозили во все французские провинции, а
также в Испанию, Англию, Нидерланды. Через Бордо ежегод-
но проходило 150.000—200.000 тюков вайды в разных направ-
лениях (в тюке было 80—100 кг., он стоил около 10 ливров)11.
В 1551—1553 годы в Испанию вывозили 10О.ООО—120.000 тю-
ков ежегодно, в Англию — 60.000—62.000. Общий доход от этой
торговли составлял до 2 млн экю в год12. Монопольное поло-
жение тулузской вайды длилось до 1560-х годов, когда вайда
начинает вытесняться индиго, привозимого английскими и
голландскими купцами из Индии. С этого времени торговля
вайдой сворачивается и в середине XVII в. окончательно утра-
чивает значение.
124
Во время «бума вайды» десятки купцов — оптовиков, объе-
диненных, как правило, в компании, организованные на паях,
нажили огромные состояния. Торговля вайдой требовала
больших средств. Скупка урожая у крестьян, хранение, суш-
ка, упаковка, перевозка были делом огромного числа рабочих,
перевозчиков, грузчиков, торговых служащих. Выгодность
торговли вайдой обеспечивала поступление больших капита-
ловложений со стороны как местных, так и лионских купцов и
банкиров-мёнял. В это время торговцы вайдой и их компаньо-
ны были самыми богатыми людьми в Тулузе. Они застроили
город красивыми особняками. Большая часть этой купеческой
аристократии занимала важные посты в системе городского
самоуправления. Они заполняли парламент.
Обогащение купцов было неразрывно связано с разорени-
ем крестьян, вынужденных за бесценок продавать урожай вай-
ды оптовикам, диктующим цены и держащим в руках весь
рынок. Земельные участки разоряющихся крестьян скупали
буржуа. Как и во всех других местностях, в Лангедоке проис-
ходила также скупка городскими богачами дворянских име-
ний. Таким образом, тулузские купцы были, вместе с тем, и
. землевладельцами, в зависимости от которых находилась мас-
са цензитариев, испольщиков.
В Тулузе было очень влиятельно духовенство. В городе и
пригородах было 46 церквей. Духовенство ведало 14 госпита-
лями и 3 лепрозориями13.'
Следовательно, в рассматриваемое время Тулуза пережи-
вала исключительный, небывалый до того времени экономиче-
ский подъем. Что касается форм производства, то количест-
венное преобладание ремёсла не вызывает сомнения. В XVI в.
цеховые организации в Тулузе переживали свой расцвет14. На-
ряду с цехами и свободным ремеслом в городах имелись ка-
питалистически организованные, а также превращающиеся в
таковые отрасли производства. Этому способствовало влияние
торгового и ростовщического капитала, проникавших в про-
мышленность и способствовавших ее капиталистической эво-
люции.
Лангедок был присоединен к королевскому домену в XIII в.
Область пользовалась статусом полунезависимой провинции,,
имела сословно-представительные учреждения и значительные
политические и налоговые привилегии. Силы централизации в
провинции были представлены тулузским парламентом, сене-
шалом. Штаты “провинции и муниципалитеты городов поддер-
живали «свободы и вольности» Лангедока. Штаты, заседав-
шие по очереди в главных городах провинции, имели право.
125.
распределять налоги, оспаривать их сумму перед королевским
правительством15. Штаты постоянно делали представления
правительству о необходимости уменьшения налогов, порой
намекая на «необходимость облегчения бедного люда» ввиду
возможности народного восстания («во избежание бурных
последствий в будущем»)16.
Тулуза была первым после Парижа городом, получившим
парламент (1443 г.). Это учреждение представляло королев-
ское правительство в провинции. Хотя официально парламент
представлял собой судебный трибунал в первой инстанции,
это был очень важный орган и политическое влияние его бы-
ло велико. Он регистрировал королевские акты, касающиеся
Лангедока. Тулузская городская администрация подлежала
его контролю. Парламент контролировал выборы в тулузские
органы самоуправления, снабжение города, активно подавлял
студенческое движение, преследовал протестантов. Парламент
постепенно сужал круг деятельности губернаторов, сведя их
функции в XVI в. к одним лишь военным.
Следовательно, в Лангедоке существовала широко развет-
вленная сеть сословных органов, местной администрации.
Штаты совместно с парламентом обладали административны-
ми функциями, имели свой аппарат и местный бюджет. Поли-
тику Штатов определяла прежде всего городская верхушка и
дворяне17.
Муниципалитеты городов также поддерживали «вольности
Лангедока». Управление в городах постепенно сосредоточива-
лось в руках верхушки. На все городские посты избирались из
числа одних и тех же богатых семей. Этот процесс аристокра-
тизации власти происходил еще в XIV—XV вв. во многих го-
родах; в XVI в. он еще более усилился. Демократические
группировки, оттесняемые от участия в выборах, протестова-
ли. В некоторых городах выборы сопровождались волнениями.
Внутригородская борьба в XVI в. продолжалась во многих
центрах18. Во главе Тулузы стоял консулат—выборное аристо-
кратическое учреждение, состоявшее из 8 члёнов — консулов,
рекрутировавшихся -из весьма ограниченного круга богатых
купеческих семейств, а также чиновников. Круг полномочий
консулов был весьма обширным. Он ведал администрацией,
финансами, юриспруденцией, полицией, распределял и взимал
прямые и косвенные налоги, распоряжался арсеналом, укреп-
лениями.
- Абсолютное большинство населения больших городов со-
стояло из цеховых и внецеховых ремесленников десятков про-
фессий, мелких торговцев, подмастерьев и учеников, пауперов,
126
вчерашних крестьян, насильственно оторванных (полностью
или частично) «от средств своего существования»19, наемных
рабочих мануфактур. В каждом городе и особенно в пригоро-
дах было много сельскохозяйственных рабочих. Уже в конце
XIV в. они составляли четвертую часть населения Тулузы, в
Монпелье в XIII в. их число доходило до 7 тысяч20. В XVI в.
удельный вес-этой прослойки возрос. Положение этой пестрой
и разнородной массы городского населения непрерывно ухуд-
шалось.
Уже в 1520-х годах, в первую очередь в Лангедоке, эконо-
мически тесно связанного с Испанией, начала сказываться
«революция цен», повлекшая за собой дороговизну. За полу-
столетие цены на пшеницу выросли приблизительно в два ра-
за, на рожь в три, на овес в два с половиной, на просо (ход-
кий продукт на Юге) более чем в три раза21. Цена красного
вина за XVI столетие выросла в четыре раза22. Ле Руа Ла дюри
считает, что с 1480 г. по 1580 г. цены на хлеб возросли в 6 раз
и больше, а цены на мясо в 4 раза23.
Тяжело сказывался на положении menu peuple не только
общий и неуклонный рост цен в течение полустолетия, но так-
же резкие повышения их в пределах одного и того же года.
Лак, в Ь501 г. цена сетье зерна (мера=около 62,4 кг.) коле-'
балась от 15 до 26 ливров24, а в 1550 г. от 31 до 36 ливров.
Цена сетье ржи в течение 1550 г. колебалась от 18 до 26 лив-
ров25.
Дороговизна особенно задела наемных рабочих. Реальная
заработная плата в течение 1500—1559 гг. снижается на
треть26. По выражению Вольфа, «заработная плата поднима-
лась пешком по лестнице, а цены взлетали на лифте»27. Если
заработок погонщиков волов перечислить в ценах на пшени-
цу, то в 1480 г. они получали 269 гектолитров пшеницы в год,
а в 1590 г. только 15528.
Значительную часть трудящегося населения виноградарских
районов Лангедока составляли поденщики и грузчики, основ-
ным источником существования которых была заработная
плата. В разных районах края такса заработной платы и про-
должительность рабочего дня были разными. Зимой заработ-
ная плата была ниже, чем весной и летом. Женщины зараба-
тывали в два раза меньше мужчин. В Альбижуа в 1538 г. сея-
тель зарабатывал 4 су в день, а уборщик винограда и поден-
щик— разнорабочий 10 денье29.
К низкой заработной плате присоединялись бедствия, без-
работицы. Батрак работал в среднем до 200 дней в году. Ты-
сячи поденщиков бродили по стране в поисках работы. Боль-
127
шое количество рабочих рук было занято на перевозке това-
ров: лодочники, грузчики, возчики, собственники барок, эки-
пажей. Поденная заработная плата в Монпелье в 1504 г. со-
ставляла: для ломовых извозчиков 20 су, чернорабочего 2 су
11 денье, виноградаря. 3 су 6 денье. В 1535 г. заработок черно-
рабочего составлял 3 су 9 денье, в 1565 г. заработок ломового
извозчика=40 су30.
В течение XVI в. номинальная заработная плата батраков
повысилась на 200—300% (от 3 до 9 су), но вино вздорожало
за это же время в четыре раза, зерно — шесть раз. Обеднение
'рабочего достигло крайних пределов в конце XVI в.31
Итак, рост цен на главный продукт питания — хлеб, расши-
ряющийся разрыв между ценами и заработной платой, рост
дороговизны ухудшали’материальное положение городской
бедноты. Оно усугублялось также в связи с таким в то время
общим для всей страны явлением как приток нищих во все
более или менее значительные города. Приток этот был свя-
зан преимущественно с разорением крестьянства, неурожаями
и голодовками, либо с поисками убежища от грабежей сол-
датчины и бедствий войны.
Первый общегосударственный закон, направленный против
жертв экспроприации был издан в 1545 г., для Лангедока же
еще в 1534 г. (15 апреля), что свидетельствует о большей ин-
тенсивности процесса экспроприации на Юге и раннем его на-
чале32. В ордонансе («Правила борьбы с нищенством и помо-
щи нетрудоспособным беднякам Лангедока») отмечается, что
«провинция наводнена упорными нищими». Власти обязывают
задерживать их и скованными'попарно использовать на об-
щественных работах. Работающих обязывали содержать и
кормить. Нетрудоспособных нищих и детей следовало отправ-
лять в приюты и богадельни. Нищенство же категорически за-
прещалось,под страхом бичевания.
В городах Лангедока складывалась, наряду с Лионом и
другими центрами, система борьбы против жертв экспроприа-
ции, которая впоследствии стала распространяться и в других
районах страны.
С начала века проблема нищества не сходит с повестки
дня заседаний Штатов и консулатов отдельных городов. Еще
в 1502 г; во время эпидемии из Тулузы изгоняли и подвергали
бичеванию бродяг. То же происходило в 1505, 1509, 1515,1518,
1520, 1521, 1528, 1545 гг.33.
В 1508 г. парламент принял постановление о добровольных
пожертвованиях в церковных приходах на содержание в гос-
питалях инвалидов, стариков и детей; здоровых же нищих из-
128
''гоняли из городов под страхом наказания кнутом. В 1516 г. в
'связи с недородом «большое число бедняков ежегодно прихо-
дят в Тулузу». Чиновников обязали в течение нескольких ме-
сяцев делать взносы на их содержание34.
После 1526 г., когда тяжелое продовольственное положение
края становится стабильным, в отдельных городах, а затем и
во всей провинции, устанавливается система призрения бедня-
ков и борьбы против бродяжничества. В 1529 голодном году
чиновников провинции, духовенство и коллежи уже обязывали
^ежемесячно вносить деньги для содержания нищих35.
С 1529 г. тулузская коммуна уже вела учет поступлений на
содержание нищих и распределение этих сумм36. Беднякам*
работавшим на городских укреплениях, платили небольшие
суммы. Сохранились счета за 1529—1546 гг. о кормлении ни-
щих в госпитале. Их подкармливали и отправляли из города.
В декабре 1534 г., в соответствии с указом правительства о
борьбе против нищенства в Лангедоке, церковные власти раз-
работали, а парламент утвердил, регламент «О порядке со-
держания и питания бедняков» с приказом применять его во
всех городах края37. Средства на содержание местных нищих
..должны были давать принудительные взносы всех более или
менее зажиточных горожан38. В 1538 г. чиновникам, не внес-
шим свой взнос, угрожали двойным взносом и лишением ме-
сячного жалованья39. В 1546 г. парламент обязал чиновников
и консулат преследовать бродяг40.
Аналогичным было положение и в других городах.
В 1508 г. в муниципалитет Нима поступило множество просьб
от жителей об освобождении их от налогов ввиду бедности.
В 1527 г. хронист этого города жаловался, что ввиду большо-
го наплыва нищих городским госпиталям не хватает зерна41.
В 1540-е гг. эта система борьбы с нищенством и бродяжниче-
ством продолжалась, но без видимых результатов. Число
жертв пауперизации и наплыв их в большие города росло,
.особенно в неурожайные годы42.
Таким образом, на Юге страны проблема нищенства воз-
никла уже в начале XVI в. Это явление несомненно находится
также в связи с «революцией цен», начавшейся на Юге с
1520-х гг., раньше чем в остальной Франции.
Следует также отметить, что в Тулузе и в более отдален-
ные времена городское население росло гораздо быстрее, чем
возможность подвоза хлеба43. Этот разрыв и тогда и в XVI в.
болезненно сказывался на состоянии городской бедноты.
Тяжелое положение городской бедноты усугублялось так-
же ростом государственных налогов. Лангедок был одной из
129
самых богатых провинций. В таблице государственных надо*
год он занимал четвертое место после трех «больших губерна-
торств». В 1484 г. провинция уплатила 210000 ливров, в 1514—
350000, в 1557 — 725000 ливров44. Габель выросла с 1497 по
1514 лг. с 1145000 до 1258800 ливров45. На Лангедок ложи-
лась десятая часть тальи, собираемой со всего королевства46.
Еще в 1503 г. Штаты Лангедока подали жалобу в Париж,
где перечислялись наибольшие беды, от которых «страдает
этот край». Указывалось на стихийные бедствия, сокращение
торговли в связи с войной с Испанией, «большие и невыноси-
мые убытки от военных», но на первом месте были поставлены
«большие и невыносимые налоги»47-. Следует, вместе с тем при.
нять во внимание обычную позицию Штатов, стремившихся
дать центральному правительству как можно меньшую сумму
и урезать его налоговые притязания48.
Народ страдал не только от тяжести налогов, но и от зло-
употреблений чиновников при их взимании. Это признавалось
и официально49.
Следует также учесть, что до середины XVII в. Лангедок
б;ыл пограничной провинцией. Во время Итальянских войн об-
ласть неоднократно подвергалась нашествиям испанских
армий. Столкновения на границе, собственно, не прекраща-
лись. Провинция должна была тратить большие средства для
укрепления важных городов на случай вторжения испанцев.
Кроме того, Лангедок, как и другие провинции, время от
времени уплачивал специальные налоги в связи с проходом
французских войск через провинцию и необходимостью их
содержать50.
Жалобы на бесчинство войск не прекращались в годы вой-
ны. В 1503, 1504, 1515, 1522, 1525, 1534, 1540 гг. эти вопросы
стояли в повестке дня заседаний Штатов, о них писали самые
рысокопоставленные лица и сам король. В одной из жалоб
правительству местные власти писали: «...военные съели все и
страна настолько обеднела, что ей нечем платить налоги и не-
чем.жить»51.
В грамоте Франциска I, изданной по просьбе Штатов в
1526 г. (3. П.), констатировалось, что «в течение 5—6 лет по
Лангедоку проходят отряды военных, которые съели, испорти-
ли и уничтожили почти все имущество жителей», «оставаясь в
какой-либо местности 2—3 дня, наносили вреда больше, чем
это сделали какие-либо наши враги». В грамоте снова (в пер-
вый раз в 1523 г.) определялись правила прохода войск через
провинцию, чтобы избежать «крайних беспорядков» и «воплей
всего народа». Для борьбы с мародерами и насильниками
130
призывались силы местного ополчения для наказания их
вплоть до повешения52. Местные Штаты также неоднократно
издавали постановления о запрещении военным совершать на-
силия53. Все эти постановления почти не достигали цели.
В 1542—1544 гг. общая сумма расходов г. Нима на проход
военных в Руссильон составила 26.307 ливров, «не считая мел-
ких краж и гибели животных». Проход войск в 1544—1546 гг.
обошелся Безье в 17.000 ливров54.
Как и в других провинциях, часть обездоленных стала уго-
лшнЫ'М’И преступниками. Частые голодовки, эпидемии, до,ро-
говдзна, снижение общего жизненного уровня способствовали
р<осту преступности. В октябре 1523 г. были изданы распоря-
жения сен сипа льстив для разных местностей Лангедока о борь-
бе против бандитизма. Рост бандитизма констатировали Шта-
ты в 1532 г. В их обращении к правительству с просьбой о по-
мощи содержится такое место: «...ежедневно убивают и гра-
бят»55.
В 1539—1541 гг. жителям городов, сел, местечек разреша-
лось. собираться вооруженными группами,, чтобы «сопротив-
ляться бродягам и пиратам, которые и по суше и с моря нэпа-
дают на города, местечки и отдельных лиц, избивают, кале-
чат и убивают»56.
Тяжелое положение народа и возможность народных вос-
станий заставляли власти провинции и каждого города прини-
мать меры для снабжения города продуктами, против дорого-
визны и связанной с ним спекуляции. Реальность социальной
угрозы со стороны низов беспокоила правящие верхи.
Уже в первые десятилетия XVI в. в Ниме проводится
тщательная таксация цен на все продукты питания, особенно
на. хлеб57. В августе 1527 года Штаты постановили, что днев-
ное содержание постояльца с лошадью не должно, превышать
8 оу58. В годы недорода, имевшего место почти ежегодно в той
или иной части края, Штаты запрещали вывоз хлеба за преде-
лы провинции. Такие запреты имели место в 1502, 1504, 1505,
1513—1515, 1527, 1529, 1534, 1537, 1538, 1544, 1552. В зависи-
мости от состояния урожая такие запрещения касались лишь
вывоза зерна, но иногда оно распространялось и на овощи,
вино и другие продукты60.
В одном из запретов вывоза зерна есть замечание, исчер-
пывающе отвечающее на вопрос, кто спекулировал зерном.
В нем говорится: «...потребовать от королевских комиссаров,
чтобы они запретили сеньорам-дворянам и купцам скупать
адсб и продавать его за пределами провинции»61. Спекуляция
131
хлебом была распространена повсеместно, о чем красноречиво
говорит Королевская декларация от 28 октября 1531 г.62. •
, Бедствия в связи с неурожаем дополнялись его неизмен-
ным спутникам — эпидемиями, нередко чумой63.
Особенно тяжелым было положение городской бедноты в
1529 г. Уже в марте власти Тулузы констатировали рост доро-
говизны. 28—29-го апреля местными властями был издан ряд
"распоряжений, имевших в виду обеспечение населения хле-
бом. Несколько членов консулата были отправлены в провин-
циальные города края для закупки зернк и отправки его в
Тулузу. Опубликован был приказ, обязывающий всех, имею-
щих зерно и продукты, сверх необходимого для потребностей
семьи, выносить их на рынок и продавать по умеренным це-
нам64.
Такие же распоряжения продолжались в начале мая. Го-
родские власти обещали вознаграждение лицам, указавшим <
тех, кто утаивает зерно65. Возможно, что эта администратор-
ская активность была вызвана известиями о событиях в Лио-
не и боязнью повторения в городах Лангедока восстаний, по-
добных лионскому «Большому мятежу».
Распределение хлеба и других продуктов было возложено
на консулат. Из Тулузы изгоняли бродяг и нищих, «дабы бед-
няки-ремесленники и прочие жители города могли бы получать
хлеб и другие продукты для себя и семей во время голода».
Вместе с тем были разосланы приказы по городам Лангедока,
обязывающие консулов этих городов везти в Тулузу зерно.
В довершение бедствий в июне началась эпидемия. Чиновни-
кам было приказано под угрозой лишения должности «навести
порядок в Тулузе, очистить город от бродяг и людей без опре-
деленных занятий», от полиции потребовали нести охрану
круглосуточно и недопускать «грабежи, волнения, незаконные
сборища» (10.VI—1529), происходившие в городе66.
В 1530 г. напряженное положение не было ликвидировано.
Боязнь голодных бунтов, нередко происходящих во время го-
лодовок и недородов, заставляла власти заботиться о сниже-
нии цен. 9-го октября 1530 г. было издано постановление, со-
держащее некоторые меры борьбы со спекуляцией67.
/ В 1531 г. положение в Лангедоке и особенно в Тулузе было
много хуже, чем в предыдущие два года. Голодающие, особен-
но 1йз Лимузена и Оверни, устремились в города. Консулат
распорядился усилить охрану у ворот. По дорогам валялись
трупы, в окрестностях города происходили грабежи и убийст-
ва68.
В апреле 1531 г. в плакатах, обязывающих жителей края
132
объявлять о наличии у них излишков, хлеба, содержалась уг-
роза: скрытые от власти запасы зерна подлежат конфискации,
четвертую часть получает доносчик. А в мае, пытаясь умерить
дороговизну, власти установили максимум на зерно. Сетье
пшеницы должно было продаваться не дороже 3 ливров, рожь
и цросо —2 ливра 10 су, овес по 20 су69. Максимум на зерно
устанавливался и прежде, в 1527 г. и позже описываемых со-
бытий, в 1546 и 1555—1556 гг.70 В 1531 г. Штаты дважды пов-
торяли запрет о вывозе хлеба «ввиду большого неурожая и го-
лода, которые разорили край». В 1532 г. Штаты вновь запре-
тили вывоз зерна из Лангедока, который «в этом году пора-
жен голодом, как и во всем королевстве»71. В 1538 г. Штаты
мрачно констатировали, что недород продолжается второй
год, что привело к голоду, а потому вывоз зерна запрещает-
ся72.
В 1530-е гг. очень тяжелой была .обстановка в Ниме. Что-
бы торговцы не могли «обманывать бедный люд», специаль-
ные городские уполномоченные везде проверяли весы. В 1539—
1546 гг. вывоз зерна был запрещен консулатом «ввиду совер-
шенной его нехватки»73. В таких диоцезах Нима, как городки
Сен-Роман, Эгморт, Сен-Лоран, Эмарг и другие, переписывали
и брали на учет запасы зерна частных лиц74. В 1545 г. консу-
лат распорядился «всем, кто копит зерно», открыть амбары и
выставить его на рынках для продажи75. Но и в 1550-е гг. мы
видим ту же картину. В 1557 г. была назначена комиссия,
уполно1МО'че'н;н;ая секретно, ©тайне от народа, информировать
консулат о количестве хлеба, находящегося в городском ре-
зерве, чтобы знать — возможно ли «продержаться»75.
Социальная борьба в этих условиях имела различные про-
явления. В 1500 г. в Тулузе «днем и ночью происходили неза-
конные собрания вооруженных лиц». Власти требовали от
офицеров и капитанов дозора разгонять их77. В 1503 г. суд Ту-
лузского сенешальства осудил некоего Жака де Кальмонта
«и других» за «мятеж и волнения»78. Кроме единственной, хо-
тя и очень выразительной записи, мы, к сожалению, не распо-
лагаем сведениями об этом событии. Рост налогов вызывал
недовольство, порой выражавшееся в отказе от уплаты. Так, в
1515 г. жители Тулузы отказались платить налоги, что вызва-
ло жалобу откупщиков в Большой королевский совет79. В 1517
г. в тулузском округе происходили «восстания, заговоры» про-
тив королевского правительства. Вскоре из Парижа была нам
правлена в Тулузу группа военных, чтобы «информировать»
правительство о происшедшем80. Очевидно, движение было по-
давлено местными силами. В январе этого года было аресто-
133
вано около 40 человек, которых сочли необходимым под кон-
воем перевести в Орлеан81. В марте 1518 г. в Тулузу были на-
правлены войска для подавления «мятежников, выступивших
против короля»82. В течение 1518 г. по. различным поводам в
правительственных документах встречаются упоминания о су-
дебных процессах над «некоторыми злоумышленниками»
в Лангедоке, о выступлениях, походах против «плохих парней
и бродяг»83. Причем в этих репрессиях, судебных расследова-
ниях, «маршах» и др;, принимали участие чиновники и воен-
ные,направляемые из Парижа. Видимо, компетенции и сил
местных властей было недостаточно, а может быть эти дела
были уж очень важны. Участники таких схваток, выступлений,
уличных конфликтов нередко, в целях конспирации в городе,
где многие знали друг друга, действовали в масках. Поэтому
неоднократно власти провинции и отдельных городов запре-
щают носить маски. Этот мотив часто встречается И в обще-
французском законодательстве того времени. В 1515 г. маски
были запрещены в Лангедоке. Нарушителям угрожал боль-
шой штраф и даже смертная казнь84.
Выписка из решения парламента (20.VIII. 1521 г.) сообща-
ет нам о сопротивлении населения городов, крепостей и зам-
ков, не впускающих чиновников парламента «под предлогом
опасности заражения чумой». Решение парламента дает право
чиновникам действовать «своей властью против бунтарей и
лиц, препятствующих их въезду»85.
В 1522 г. многие жители селения Лантриака по требованию
местного монастыря были присуждены к «вечному изгнанию»
за «эксцессы, мятежи и неповиновение»86. В марте 1525 г. был
издан ряд приказов Штатов и парламента о привлечении к су-
дебной ответственности в провинции «бродяг, богохульников,
лиц без определенных занятий». В одном из них чиновникам
санеша.льст1ва и консулам Тулузы вменялось в обязанность
«следить за тем, чтобы никакие народные волнения, сговоры и
-недозволенные сборища не возникали в городе»87. Сам факт
скопления массы людей представлял собой опасность с точки
зрения правительства. Состояние социальных конфликтов в
середине XVI в. в Тулузе довольно точно определяет замеча-
ние современника: «улицы не были безопасны для богачей»88.
Сложная и порой противоречивая борьба, происходившая в
городах, была составной частью борьбы передовых общест-
венных сил, объективно направленной против феодализма.
Приведенные данные отнюдь не претендуют на полноту осве-
щения темы. Далеко не все народные движения выявлены, ИЗ
выявленных же не все поддаются анализу, ввиду скудости
.134
источников или их неясности. Данная работа представляет
лишь первую в нашей литературе попытку проанализировать
условия, положение городской бедноты и её социальные Дви-
жения в Лангедоке в первой половине XVI в. Совершенно
необходимые локальные исследования, посвященные отдель-
ным восстаниям. Трудность стоящей перед нами задая-и опре-
дёляется также и тем, -что состав городского плебейства был
чрезвычайно пестрым. В первой половине XVII в. «самой Ге-
терогенной частью французского Общества были городские
низы»89. Это наблюдение историка еще более справедливо
для первой половины XVI в.
> Одно лишь перечисление официальных постановлений и
распоряжений сугубо социального характера, приведенных
выше, говорит об интенсивности законодательной деятельнос-
ти в этой области и о том, насколько жгучими и неотложны-
ми стали социальные вопросы.
Документы эпохи пестрят сведениями о «ропоте», «мяте-
жах», «волнениях», «беспорядках» в городах и городках во
всех концах края. Причины движений и поводы были различ-
ны. Ню n|pHi всем разнообразии побудительных стимулов
и проявлений, эти движения представляли собой «оппозицию
против феодализма, усиленную теми тяготами и -страданиями,
которые принесла низам городского населения «заря капита-
листической эры производства».
Даже чтение скудных официальных документов дает воз-
можность нарисовать живую картину народных волнений. Мы
констатируем и борьбу против феодальных сеньоров, порой
перерастающую в восстания, и голодные бунты, и сложную
внутригородскую борьбу, проявляющуюся в протестах против
захвата власти городскими богачами и аристократизации го-
родского управления, и неосознанный еще протест и сопротив-
ление абсолютистскому режиму, проявляющиеся в отказе от
уплаты налогов, сопротивлении представителям властей.
Рассмотренные выше явления дают основание сделать вы-
вод об ухудшении положения городских низов и усилений его
социального протеста. В свете этих фактов оказывается со-
вершенно безосновательным представление -о первой пойбвй-
нё XVI в. как «прекрасном», «мирном» времени, «золотом ве-
ке» в Лангедоке, представлении, бытующем еще в трудах не-
которых зарубежных историков90.
- 13о
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Inventaire—sommaire des archives departementales, Haute—Garonne,
t. I, t. II. Toulouse, 1903 (В дальнейшем: I. —s., H. —G.); Inventaire—
Л
sommaire des archives departementales. Gard, t. I, Nimes, 1888
(В дальнейшем: I. —s. Gard).
2, И. В. Лучицкий. Очерк истории Монтобана. — Университетские
известия. Киев, 1874, № 8, стр. 644. '
3. Ordonnances des rois de France. Regne de Francois I (Academie des
sciences morales et politiques), tt. I—VIII» Paris, 1922—1965. Публи-
кация доведена до 1536 г.
4. Catalogue des actes de Francois I. Paris, tt. I—X, 1887—1908.
5. Les documents sur 1’histoire de I’Universite de Toulouse et speciale-
ment de sa faculte de droit civil et economique (1229—1789). Presents
par R. Gadare. Toulouse, 1910.
6. I.—s., H.—G„ t II». p. 4.
7. I.—s., H.—G., t. II, p. 5, 10.
8. Ibid., p. 21.
9. J. Coppolani. Toulouse. Etude de geographic urbaine. Toulouse^
195z.
10. Ibid., p. 71, 72.
11. G. Caster. Le commerce du pastel et de lepicerie a Ooulouse de
1450 environ a 1561. Toulouse, 1962.
12. J. Coppolani. Ibid., p. 69.
13. H. Ramet. Histoire de Toulouse. Toulouse, 1943, p. 253.
14. A. D u Bourg. Tableau de 1’ancienne organisation du travail dans
1ё Midi de la France. Toulouse, 1885, p. 64.
15. A. Spont. La faille en Languedoc de 1450 a 1515. —Annales du Mi-
di. Toulouse—Paris, 1890, № 8; 1891, III annee.
16. L—s., H.—G., t. II, p, 4, 10.
17. А. Д. Люблинская. Структура сословного представительства
в средневековой Франции. ВИ, 1972, № 1, стр. 106—109.
18. Р. G а г I i е г. Le Vigan a travers les siecles. Montpellier, 1955, p. 51—52.
19. К. M a p к с и Ф. Э н г e л ь с. Соч., т. 23, стр. 728.
20* Ph. Wolff. Les luttes sociales dans les villes du Midi francaises
X1II-XV s. —Annales. E. S. C., 1947, № 4, p. 445.
21. G. e 1 G. F r e c h e. Les prix des grains, des vins et les legumes a Tou-
louse (1486—1868). Paris, 1967, p. 38—43.
22. G. Gerau d—P arracha. Le commerce des vins et des eaux—de—vie
en Languedoc sous I’ancien r£gime. Montpellier, 1955, p. 275.
23. E. L e Roy L a d u r i e. Les paysans de Languedoc. Paris, 1966, p. 323.
24. G. et G. F г ё c h e. Les prix ... p. 38.
25. Ibid, p. 43.
26. P. Wolff. Histoire du Languedoc, Toulouse, 1967 p. 292.
27. Ibid.
28. E, Le Roy Ladurie. Les paysans ... p. 299.
29. G, G e r a u d—P a r r a c h a. Le commerce ... p. 274, 276.
30. Ibid. Tableau, p. 343.
31. Ibid, p. 275.
32. Catalogue, t. II, p. 665, n. 6997, 6998; Ordonnances ... t. VII, p. 117—120.
33. G. Lafaille. Annales de la ville de Toulouse depuis la reunion de
la comt£ de Toulouse a la couronne. Toulouse, t. I, 1687, p. 234, 298P
313, t. II, 1701, pp. 2, 14, 22, 24, 65, 137.
136
34. L—s., H.—G., t. I, p. 107, 128. '
35. Ibid, p. 164.
36, Ville de Toulouse. Repertoire numerique des archives. Ancien regi-
me—Evolution. Par Fr. Galabert, termine par O. de Saint Blanquat.
2e partie. Toulouse, 1964, p. 300.
37. 1,—s., H.-G., t. 1, p. 180.
38. 1. —s., H. —G., t. 1, p. 198; t. II, p. 32. I. —s., H. G. P.arlement de
Toulouse t. I, Paris, 1865, p. 5.
39. L—s., H.-G., t. 1, p. 196.
40. G. L a f a i 11 e. Ibix., p. 152, 234.
41. 1. —s. Nimes, t. I, Avignon, 1880, p. 3, 5.
42. 1 —s., H—G., t. 11, p. 38. 39.
43. С. M. Стам. Экономическое и социальное развитие раннего города.
Саратов, 1969, стр. 132.
44. Е. Le Roy L a d u г i е. Hist, du Lang., p. 60.
45. A. Spont. Ibid. Annales du Midi, 1890, № 8, p. 369.
46. Ibid, p. 371.
47. I. —s. Gard» t. 1, p. 975; 1. —s. des arch, depart. H. — G., t. I, Toulou-
. .se, 1878, p. 152, 153.
48. Catalogue, t. IV, p. 200, № 19908; p. 422, № 21071.
49. Catalogue, t. V, p. 358, № 16531; t. VI, p. 18, № 18999; I.-s„ H.-G.,
t. II, p. 29; t. I, p. 149, 23, 3. 10.
50. Catalogue, t. VI, p. 719, № 22564.
51. L—s,, H.—G., t. 11, p. 3.
52. s., Gard, t. I, p. 280; Ordonnances ... t. V, p. 14—16.
53. L—s. des arch, depart. Gard, i. I, Paris, 1865, p. 126.
54. Ibid, p. 123.
55. L—s., H.-G., t. 11, p. 26.
-56. I.—s. des arch, depart. Gard, t. I, Paris, 1865, p. 126.
57. I.—s. Nimes. t. I, p. I, 3.
58. 1—s., H.—G., t. 11, p. 22.
59. Ibid, t. 1, pp. 84, 164; t. 11, pp. 10, 17, 27, 30, 38.
60. bid, t. 11, pp. 22, 27, 30.
51. Ibid, t. 11, p. 2,
62. F. A. Isamber t, t. XII, p. 355.
63. C. Devic et Y. Vaissete. Histoire generale de Languedoc. Tou-
iose, 1844, t. VIII, p. 222, 240, 305.
64. 1—s., H.-G., t, I, p. 164.
65. G. Lafaille, Ibid., t. II, p. 66.
66. L-s., H.-G., t. 1, p. 165.
67. Ibid, p. 167.
68. G. Lafaille, Ibid., t. II, p. 74.
69. L—s., H.—G., t. 1, p. 169.
70. 1.—s. des arch, depart. Gard. t. I, Nimes, 1894, p. 4, 7; I.—s., H.—G.. i. 1, p. 230.
71. Cl. Devic e t J. Vaissete. Hist, 'de Lang, т. XI, Toulouse, 1889,
p. 233, 235.
72. ibid, p. 260.
73. 1.—s. Nimes, t. 1, p. 6, 7.
74. L—s. des arch, depart. Gard, t. 1, Paris, 1865, p. 121.
75. L—s. Nimes, t. 1, p. 7.
137
76. Ibid, p. 9.
77. 1.—s., H.—G., t. 1, p. 87.
78. Ibid, p. 94.
79. Ibid, t. 11, p. 11.
80. Catalogue, t. V, p. 382, № 16642.
81. Ibid, p. 363, № 16552.
8£ Ibid, p. 382.
83. Ibib, p. 390—391, № 16684; p. 428, № 16865.
84. I.—s., H.—G., t. 1, p. 125.
85. Ibib, p. 143.
86. Ibid, p. 144.
87. Ibid, p. 151.
88. Цнт. no; R. Pernoud. Histoire de la bourgeoisie en France. Paris-
1960. p. 392.
89. А. Д. Люблинская. О методологии исследования истории народных
масс и социальных движений эпохи абсолютизма. — Сб. «Критика
новейшей буржуазной историографии». АН СССР. Ленинградское
отделение Института Истории. Труды. Вып. 10, Л., 1967,
90. Ph: Wolff. Histoire de Toulouse. Toulouse, 1958; Histoire du Lan,
guedoc. Publ. sous la direction de Ph. Wolff. Toulouse, 1967-
СОДЕРЖАНИЕ
Т, М. Тушина. (Горький), Из истории средиземноморских торговых
объединений, (Античность и средние века), 3
Ю. Л. Бессмертный. (Москва), Основные формы зависимости кре-
стьянства раннего средневековья и их особенности в западном
и средиземноморском регионах. 29'
Л. А. Котельникова. (Москва), Городская община в Северной и
Средней Италии в VIII—X вв.: действительность раннего сред-
невековья и античные традиции. 60*
Н. П. Соколов. (Горький). Владения Венеции в Истрии и Далмации
и борьба за них в первой половине ХП1 в. 73
Н. А. Фионова. (Горький), Столкновения Венеции с турецкой опас-
ностью в первой половине XIV в. 89
В. М. Меженин. (Горький). Крестьянское восстание на Кипре в
1426—1427 гг. f08
М. А. Молдавская. (Донецк). Положение городской бедноты в Лан-
гедоке и ее социальные движения в первой половине XVI в.
(К истории вопроса). 122:
139’
LES PAYS DE LA m£DITERRAN£e;AU MOYEN AGC. № 2
G. M. Touchina, Quelques problemes d’hlstoire des compagnies
commerciales mfedlterraneennes (Antiquite et Moyen Age). 3
Y. L. Bessmertny, Les principaux formes de dependance des pay- _
sans du haiit Moyen Age et leurs partlcularites dans les regions
d’Ouest ct de la Mediterranee........................... 29
L. A. Kotelnikova. La communaute urbaine en Italie du Nord et du
Centre des VIII—IX siecles: la realite du Haut Moyen Age et
les traditions antiques.................................. 60
N. P. Sokolov, La lutte pour les colonies de Venise dans i’lstrie et
dans la Dalmatie (premiere moitie du ХЦ1 siecle). ...... 73
N, A. Fionova. Venise ei la menace turc (premiere moitie du XIV
siecle)................................................. 89
V. M. Mejenin. Le soulevement paysan dans la Chypre des annees
1426-1427 .............................................. 108
.M. A. Moldavskaya, Les class6s pauvres des villes du Languedoc et
leurs revendIcations socialeS (premiere moiti6 du XVI si6cle).
(Historiographic)...................................... 122
СТРАНЫ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ
В ЭПОХУ ФЕОДАЛИЗМА
Выпуск 2.
Сборник статей
Редактор Н. П. Соколов.
МЦ 19945 Подписано к печати 10.11.75 г. Зак. 1707.
Объем 8,75 п. л. Тир. 800 экз. Цена 95 коп.
Горьковская гор. типография у-l Областного управления издательств,
полиграфии и книжной торговли, г. Горький, ул. Свердлова 37.